Жаркие ночи Эми Эндрюс
        Поцелуй — Harlequin #58
        Люк и Клаудия выросли вместе — на берегу океана, в роскошных номерах старомодного отеля «Ночи Тропиканы», владельцами которого являются их родители. Решив отойти от дел, они поручают управление курортом детям, которых мечтают поженить. Честолюбивый красавец Люк в поисках славы уезжает в Лондон. Клаудия, вынужденная управлять курортом в одиночку, уже не надеется на его возвращение. Внезапно налетевший ураган разрушает «Ночи Тропиканы». Узнав о беде, Люк возвращается в родные места, чтобы помочь Клаудии справиться с последствиями разбушевавшейся стихии. Внезапная, как ураган, любовь бросает их в объятия друг друга, и ночи в «Тропикане» наполняются жаркими поцелуями.
        Эми Эндрюс
        Жаркие ночи
        The Heat of the Night «Жаркие ночи»
        Глава 1
        Никогда еще Люк Харгривс не видел столь жуткой картины. Вырванные с корнем деревья среди развалин домов, снесенных тайфуном. Опасные обрывки электрических проводов и осколки стекла. В поместье в пять акров, где уже сорок лет размещался курорт «Ночи Тропиканы», уцелело только одно из дюжины зданий.
        — Матерь божья! Курорт уже не восстановить.
        Слушая нежный шелест волн, целующих изогнутый полумесяцем пляж, опоясывающий это идиллическое для туристов место, трудно было поверить, что причина разгрома — ненастье. Легкий бриз обернулся ураганом, безоблачное небо Квинсленда грозно почернело, разгневанный океан обрушился на берег.
        Конечно, ураганы и раньше регулярно бушевали на побережье с ноября по март. Циклоны — одно из бедствий, омрачающих жизнь северного побережья Австралии. Курорт не раз страдал от них. Но подобных ураганов еще не случалось.
        Этот оказался настоящим монстром. Сильно пострадала Лунная бухта.
        Десятилетие, проведенное в Великобритании, смягчило отношение Люка к тропическим ураганам, теперь же, глядя на разрушения, он радовался, что никто не пострадал.
        Спасибо Клаудии.
        Люк перевел взгляд от разоренного курорта к фигуре, скорбно стоящей спиной к океану, прикидывая размер ущерба. Эйвери говорила, что Клаудия спокойно отнеслась к потерям. Но он слишком хорошо знал ее. Безнадежное отчаяние видно даже отсюда.
        Несмотря на прошедшие годы, она для него навсегда осталась худенькой шестилетней девочкой со светлыми хвостиками и ободранными коленками. Было в ней что-то неуловимо целомудренное.
        Она хмурила брови, словно мысленно произносила заклинания, пытаясь улучшить положение.
        Не такого развития событий он ожидал.
        Он сбросил ботинки и носки, оставил их на поваленном стволе пальмы, ставшем границей между пляжем и поместьем или тем, что от него осталось.
        Столь же безрадостно выглядела любимая всеми пальмовая аллея на бульваре вдоль Лунной бухты, огибавшей длинный полукруг пляжа. Деревья, вырванные с корнем, валялись на земле в беспорядке, будто сгоревшие спички. Понадобятся годы, чтобы восстановить былую славу курорта.
        Жаркое солнце палило Люку в шею совсем не так, как в прохладном Лондоне. Он сбросил и пиджак, расстегнул запонки и засучил рукава рубашки, отключил телефон и убрал его в задний карман. Не хотел, чтобы его беспокоили, он и так получил уже три эсэмэски из офиса. Вздохнув, пошел к женщине, которую знал всю жизнь. Мелкий песок поскрипывал под ногами.
        Клаудия с безнадежностью смотрела на обломки, не давая воли слезам, заполнившим глаза. Слезы для слабаков, а она не из таких. Она многие годы занималась курортом, и то, что он сейчас разрушен,  — не повод заламывать руки в истерике.
        Чтобы успокоиться, она вцепилась в планшет. Они все восстановят. Они должны это сделать.
        «Но как?» — вопрошал голосок где-то в глубине сознания — его не мог заглушить даже шум работающих вдали генераторов, постоянно гудевших в эти дни. Тот же голосок она слышала всякий раз, ступая на пляж и сталкиваясь с ужасом от разрушений единственного в ее жизни дома.
        Ладно, для начала нужно заняться главным зданием, с которого все начиналось. Даже теперь среди разрушенных бунгало его белый отштукатуренный фасад сиял под ярким утренним солнцем, как маяк. Массивная каменная конструкция удивительным образом устояла с минимальными потерями после приступа ярости матушки-природы.
        Клаудия понятия не имела, каким чудом.
        А как выживали динозавры или «Белые слоны»,  — пришло на ум Люку.  — Новейшие бунгало были построены по самым высоким противоштормовым стандартам.
        Прошло четыре дня после того, как страшный ураган «Люк», оцененный в пять баллов, пронесся по побережью.
        Снова набежали слезы, Клаудия прогнала их, намереваясь держаться, даже если это убьет ее. Держалась же она с тех пор, как Люк оставил ее управлять курортом одну, когда уважаемые родители передали детям ключи и доверили вести дело, которому отдали двадцать лет жизни.
        Ее не запугает объемная задача, как не запугал ультиматум Люка — за год перестроить курорт.
        Она проигнорировала его предупреждение о возможных угрозах. Тогда и угрозы-то никакой не было, она со всем справилась. Лето оказалось щедрым, деньги в банке были, и они с радостью открыли лучший в их жизни зимний сезон всего через десять месяцев.
        И тут налетел этот ураган. Словно мало ей одного Люка. Пришел и унес все, что она когда-либо знала и любила.
        — Черт побери, Клаудия. Ты никогда не оправишься от этого.
        Она вздрогнула. Пугающе знакомый голос перевернул все внутри, сердце забилось, дыхание и даже клеточный обмен замерли.
        — Люк?
        Она повернулась. Он стоял перед ней, высокий, худой, гладко выбритый. Так близко, что можно было дотронуться, привычно ощутить его глубокое дыхание.
        Мальчишка, которого она боготворила как героя, подросток, в которого была страстно влюблена. Мужчина, который разочаровал, отказавшись от совместного наследства.
        Ты никогда не оправишься от этого.
        Его слова, как дефибриллятор, ударили в грудь. Вдруг все встало на свои места. Сердце стукнулось о ребра, клетки вновь стали делиться с фантастической скоростью.
        Ты никогда не оправишься от этого.
        Ну нет! Он, наверное, шутит. Классная шутка, но очень недобрая.
        Стоит в отглаженной рубашке и брюках. На пляже. Торжествующий. Цунами эмоций, бушевавшее в душе Клаудии последние четыре дня, да что там, весь последний год, снова поднялось и потребовало выхода.
        — Какого черта ты здесь делаешь?
        Люк, удивленный ее недоброжелательностью, широко открыл глаза. Ее обычно веселый голос звучал глухо и тускло. Он пожал плечами: «Я увидел по телевизору… Просто приехал».
        Да, приехал. Как бы он ни отрицал, эти места по-прежнему притягивают его, хотя он и не мог внятно объяснить свое появление здесь. Убежав десять лет назад на другой край света, он погрузился в иную жизнь, переборол тягу к родным местам.
        Клаудия прищурилась, услышав его объяснение, зашлась истерическим смехом. Если не смеяться, хлынут слезы. Не деликатные лондонские слезки, к которым он, без сомнения, привык, общаясь с шикарными, утонченными британками, а ураган под стать тому, который пронесся к северу от Квинсленда.
        Будь она проклята, если заплачет перед Люком.
        — Как ты добрался сюда? Дорога в обе стороны закрыта.
        — Джона забрал меня на вертолете из аэропорта Кэрнса.
        Клаудия смутно помнила, что слышала звук вертолета некоторое время назад, и молча проклинала Джону за несвоевременную услужливость. Она мысленно приказывала Эйвери отказать ему от секса в качестве наказания за братание с врагом. Да по отношению к ней Люк Харгривс — враг номер один.
        Вряд ли Эйвери ее послушает, эти двое до тошноты любят друг друга.
        — Ну, приехал, посмотрел. Можешь отчаливать. Здесь все чудесно.
        Чудесно? Люк обозревал жуткие развалины, засунув руки в карманы.
        — И не подумаю!
        Она грубо фыркнула:
        — Неужели? Разве не так ты обычно поступаешь?
        — Думаю, я мог бы…  — Люк обвел взглядом разрушенный курорт,  — помочь.
        — Помочь?  — Даже ей показалось, что голос прозвучал слишком резко.  — Теперь ты хочешь помочь?
        — Клод.  — Люк вздохнул. Она все еще обижается на него. Не удивительно. В прошлом году он не стал потакать родительской глупости, те решили уйти на покой и передать управление детям.  — Я могу помочь все расчистить. Понадобится принимать партнерские решения.
        Гнев достиг предела Клаудии. Партнерские решения? Какого черта? Не думает ли он, что она так выбита из колеи и не понимает, что кроется за этими заявлениями?
        Она выпрямилась во весь рост и уперлась руками в бедра:
        — Думаешь, ты имеешь право командовать здесь?
        И замолчала. От гнева и прочего негатива защекотало в носу и защипало в глазах. Чувства готовы были взорваться.
        — Только… смести весь этот долбаный мусор… Ты потерял все права, когда ушел из «Тропиканы».
        Люк пытался сохранять спокойствие, видя ее гнев. Клаудия выводила его из себя больше других женщин. Она всегда была паникершей, если дело касалось курорта. Обычно добрая и веселая — она превращалась в разъяренную медведицу, если ее драгоценной «Тропикане» что-то угрожало.
        Он не вынимал руки из карманов, чтобы не поддаться искушению встряхнуть ее. Отчасти причиной этого разгрома было то, что она отказывалась слушать голос разума. Если бы они пошли по его пути и управляли курортом, как предлагал он, сколотили бы деньги на расширенной сети отелей и защитились финансово от столь громадного убытка.
        Но нет, Клаудия хотела абсолютной независимости курорта. Управляла согласно родительским представлениям, сложившимся десятилетиями.
        Он был слишком занят делами, личными и офисными. Путаницу внесла и бывшая жена. На курорт времени не оставалось. Однако разгром требовал решительных действий.
        — Слушай, ты ведь это не всерьез?
        Клаудия намек поняла, ненавидя Люка за то, что он имел на это право. Ненавидела. Ничего не поделаешь, его имя прописано в договоре о партнерстве, который родители заставили их подписать, и он имел такой же голос, как и она, просто не был заинтересован напоминать об этом до сегодняшнего дня.
        Клаудия вздохнула, внезапно ощутив поражение.
        — Послушай, я поняла, ты здесь из-за пресловутого чувства долга. Но правда, не стоит беспокоиться. Все просто чудесно. Возвращайся в Лондон. Я справлюсь.
        Люк разрывался между желанием бросить ее в океан и обнять.
        — Я остаюсь. У меня недельный отпуск. Помогу с расчисткой.
        — Недельный?  — уточнила она надрывистым, дрожащим голосом.  — Вот это да, Люк! Спасибо, что выделил семь паршивых дней из твоей загруженной жизни, чтобы помочь бедной Клаудии.
        Она с презрением покачала головой, борясь с искушением ударить его планшетом по голове и едва сдерживая слезы. Она не станет плакать!
        — Взгляни сюда,  — потребовала она, широко взмахнув рукой,  — это можно убрать за неделю?
        Люк сомневался, что возможно даже за месяц, однако рассчитывал на то, что она проглотит эту приманку, а работа здесь сотрет из памяти воспоминания о потерях, вызванных тем, как глупо он доверился женщине, которую любил. Хотя он не мог позволить себе потратить много времени. Черт, он даже не мог позволить себе эти семь вшивых дней. И все-таки он был здесь.
        — Давай не будем загадывать. Просто сделаем все возможное.  — Он еле сдерживался.
        Клаудия мрачно посмотрела на него:
        — Не надо меня опекать. У меня наготове целая армия работников, которые хотят и могут помочь с расчисткой, когда будет оценен масштаб ущерба. Нам не нужны те, кому наплевать на «Тропикану».
        Люк сжал кулаки в карманах. То, что он отказался рабски приклеиться к сорокалетнему «белому слону», весьма выгодному клиенту, не означает равнодушие.
        — По-твоему, разгуливать с треклятым планшетом, в ужасной гавайской рубахе и синтетических штанах означает, что тебе не наплевать?
        Клаудия поперхнулась от обиды. Эта форма принята с самого начала. Символ курорта, черт побери! Вспышка негодования осушила набежавшие слезы.
        — Я на дежурстве,  — проворчала она.
        — На каком еще дежурстве? Здесь же никого нет, Клод.
        И именно в этом, по мнению Люка, и заключалась ее проблема. Ей было двадцать семь лет, и, если не считать короткой поездки с Эйвери за границу несколько лет назад, курорт был ее единственным занятием.
        — Тебе не хватает ощущения полноты жизни,  — пробормотал он.
        — Мне нужно ощущение жизни? И я слышу это от человека, который пришел на пляж в дурацком костюме.
        — Я вылетел первым же рейсом, как только смог, с работы прямо в Хитроу. Знаю, тебе трудно в это поверить, но в мире есть и другие люди, преданные своей работе, хотя в твоем случае можно говорить о маниакальном помешательстве.
        — «Тропикана» — это не работа. Это наследство,  — резко возразила Клаудия.
        Люк покачал головой, в душе разгоралась буря от ее недоверия и безысходности. Боже, как бесит это ее упрямство!
        — Это не наследство, а пережиток прошлого, его бросили все, кроме тебя. Ты не персонаж «Грязных танцев», Клод, а это не чудачества Келлермана, и Джонни Кастл[1 - Келлерман и Джонни Кастл — герои фильма «Грязные танцы» (1987) в исполнении Джека Уэстона и Патрика Суэйзи. (Ред.)] не прибежит и не потребует, чтобы тебя никто не загонял в угол.
        Клод прищурилась. В области сердца занялась боль, словно он разбил, бросив в горячий белый песок, все, во что она верила. Да, она сентиментальна и романтична, убеждена, что на курорт есть спрос.
        Она почувствовала себя маленькой, ничтожной, непонятой. Стало невыносимо жалко и себя, и его. Развод сделал его циником.
        Мысль о его браке стала последней каплей. Глаза замутились, давно сдерживаемые чувства высвободились, не спрашивая, хочет она того или нет. Одинокая слеза скатилась по щеке.
        От досады Люк прикусил язык, он был зол, расстроен. Его слова прозвучали грубо и были неправильно поняты. Пряди ее светлых волос упали на поникшее лицо, промокнув слезинку и закрыв губы.
        — Клаудия.  — Он шагнул к ней.
        Она покачала головой и вытянула вперед руку, отстраняясь от него, смахнула слезу, злясь на то, что он стал свидетелем ее слабости, а она предстала перед ним сентиментальной.
        — Уезжай, Люк.  — Она отвернулась и пошла прочь, не в силах переносить его ядовитое пренебрежение.
        Люк смотрел ей вслед. Прямая спина, высоко поднятая голова, волосы, собранные в хвост, раскачиваются из стороны в сторону.
        Все прошло неплохо. Нет.
        Глава 2
        Открылась стеклянная дверь, и в заваленный вещами холл вошла Клаудия с покрасневшими от слез глазами. Эйвери, Джона, Айсис и Сайрус подняли голову от стола администратора, который перенесли в мини-штаб. Джона вопросительно посмотрел на Эйвери.
        — Клод?  — позвала Эйвери.
        Клаудия не остановилась и не ответила.
        — Клаудия?
        На этот раз она слегка замешкалась, прежде чем ответить: «Со мной все в порядке. Просто надо немного побыть одной». Клаудия направилась к широкой элегантной лестнице, достойной дворца махараджи.
        Воцарилась тревожная тишина. Все четверо смотрели, как стремительно она поднимается в свой кабинет на верхнем этаже.
        — Что это было?  — спросил Сайрус, местный парень, работавший в «Тропикане» коридорным.
        — Не знаю,  — ответила Айсис, его сестра, администратор.
        Брат с сестрой, рожденные родителями-хиппи, были очень похожи, оба с ярко-рыжими волосами и веснушками.
        — Мне кажется, я знаю.  — Эйвери сощурилась при появлении Люка.
        Он взглянул на стол администратора. Люди в холле выглядели совсем негостеприимно.
        Он шел по великолепному мозаичному полу из плиток песочных оттенков, составлявших неповторимый узор, обходя роскошные ковры, уютные кресла и пальмы в горшках. Колоссальные бежевые колонны поднимались к потолку второго этажа, поддерживая куполообразный потолок, украшенный фреской с изображением полуночного небосвода с сияющими звездами.
        В детстве он мог любоваться фреской бесконечно, теперь же она казалась еще одной реликвией прошлого.
        — Люк Харгривс,  — с упреком констатировала Эйвери,  — это ты заставил Клод плакать?
        Люк посмотрел на Джону, стоящего за спиной Эйвери и глазами подающего ему сигналы сейчас же уходить. Джона, как и Люк, знал: Эйвери — самый яростный защитник Клаудии.
        — Боюсь, что я,  — морщась, ответил он, приближаясь к столу.
        К его удивлению, Эйвери пожала плечами:
        — О, слава богу, ей нужно хорошенько выплакаться.
        — Да,  — согласилась Айсис,  — она уже несколько дней твердит, что все чудесно.
        — Чудесно,  — повторил Сайрус,  — как заезженная пластинка.
        — Ну,  — Люк пожал плечами,  — миссия выполнена.
        Он был рад, что группка расслабилась и уже не выглядела так, будто собиралась повесить, утопить или четвертовать его. Явно Клаудия смягчила их. Но это не снимает с него вины. Нельзя простить того, что он ей наговорил. Люк чувствовал себя подлецом.
        Он хорошо помнил, как она боготворила его, и сейчас предпочел бы именно такое отношение. Правда, отказавшись оставить Великобританию и управлять курортом вместе с ней, он явно ощущал себя колоссом на глиняных ногах.
        Люк посмотрел на лестницу, снова взглянул на группу за столом. Надо было идти извиняться.
        — Думаю, я пойду посмотрю, как она. Извинюсь.
        Эйвери покачала головой:
        — Не стоит, будет только хуже.
        Джона согласился:
        — Тебе, парень, нужно дать ей время остыть.
        Остыть? Будто это возможно в жуткой жаре, стоявшей в здании из-за отключения электричества, с помощью которого просторный холл превращался в блаженный рай. К новому приступу недовольства собой добавилась внезапно навалившаяся усталость.
        Он чертовски страдал от смены часовых поясов после перелета, взмок как мышь в одежде не по погоде, но ему нужно уладить дело с Клаудией.
        — Почему, пока мы летели, ты не сказал мне, что она настолько расклеилась?  — спросил он Джону.
        — Ничего она не расклеилась.  — Эйвери встала на защиту Клаудии.
        — Не делай из меня дурака.
        — Она работала день и ночь, как вол, организовывая здесь все, восстанавливая, что можно, чтобы, когда завтра отменят штормовое предупреждение, мы смогли бы начать расчистку. Я не говорю о том, что ей пришлось улаживать дела с двумя сотнями постояльцев, ожидавшихся в течение следующих нескольких недель.  — Эйвери посмотрела на него.  — Она помогала в городе и другим курортам. Она сильная, лидер. Она не расклеилась.
        — Тогда почему она расплакалась?
        Эйвери покачала головой:
        — Она измучена, переживает и беспокоится. Не спала почти пять дней. Вся ее жизнь полетела к чертям и, может быть, не знаю точно, она думала, что ты единственный человек, который по-настоящему поймет ее отчаяние. Никто из нас не может до конца понять, насколько беда на курорте, который она так любит, ранила ее. Только ты, Люк. Ты это сделал, Люк? Ты пошел на пляж, сказал ей, что все понял?
        Он игнорировал укор Эйвери, чувство вины вновь захватило его.
        — Я спрашивал, как она, ты сказал, хорошо.
        Джона кивнул:
        — С ней все хорошо. Чудесно. Учитывая то, что все, сделанное ею для курорта за последний год, разлетелось вдребезги. Она работала, помогала всем нам. Но ее семья — это ты, старик. Твое мнение всегда значило больше, чем чье-либо еще.
        Люк нахмурил брови, расстроенный, что Джона прав. Он набросился на нее, обидел.
        — Точно. Я лучше пойду и улажу все.
        Эйвери остановила его:
        — Я знаю, ты мужчина и все такое, в тебе заложено умение улаживать, но ей нужно просто побыть немного одной. Умный мужчина дал бы ей такую возможность. И может быть, после этого ей захочется, чтобы ты обнял ее.
        Он кивнул.
        — Дай ей время, старик. На твоем месте я бы не добавлял, ей и так досталось.
        Хороший совет. Но ему невыносимо, что она наверху совсем одна и рыдает от того, что он наговорил ей. Клаудия никогда не была плаксой, живая, веселая, энергичная.
        Как солнечный зайчик.
        Он виноват, что она льет слезы.
        Люк покачал головой:
        — Нетушки, извините, не могу.
        И ушел. Все следили за тем, как он поднимается к Клаудии.
        Эйвери вздохнула:
        — Думала, он умнее.
        Джона обнял ее за плечо, прижал к груди.
        — Даже умный мужчина может сглупить, если дело касается женщин.
        Она улыбнулась и тоже обняла его.
        — Это верно. Вы бываете довольно тупыми.
        Джона хмыкнул и чмокнул ее в висок.
        — Это плохо кончится, правда?  — спросил Сайрус сестру, потрясенный, что кто-то может пойти против желания Клаудии.
        Айсис кивнула:
        — Ему конец.
        Ноги сами привели Люка к двери номера «Копакабана» — люкса, где Клаудия жила с родителями с шести лет. Он и его родители жили рядом, в люксе «Тадж Махал». Прежде чем постучать, он засомневался: вдруг она тут больше не живет. Может, перебралась в более скромный номер, когда родители уехали.
        Но мысли быстро улетучились. Клаудия Девис сентиментальна и вряд ли избежала ностальгии по дому ее детства. Или по виду с ее балкона.
        Он постучал. Ответа не было.
        Он снова постучал. Громче. Все равно ответа не было.
        — Клод, я знаю, ты здесь. Открой.
        Ответа не было.
        — Я могу целый день стучать,  — пригрозил он, несмотря на то что падал от усталости.  — Я сяду здесь и буду ждать, когда ты выйдешь. Когда-то ты ведь все равно выйдешь. Могу просидеть здесь целую неделю, тебе придется смириться с этим.
        Никакого ответа. Дверь не открывалась. Люк вздохнул и, опираясь спиной о темную, крашенную под мрамор дверь, скользнул вниз. От усталости он не мог больше стоять. Несмотря на роскошь бизнес-класса, он почти не спал в самолете, беспокоился о курорте, о Клаудии.
        Люк закрыл глаза и потер лицо руками, ощупывая пробивавшуюся щетину, хотя он успел наспех побриться в самолете. Обычно он был безупречно выбрит, и сейчас ему стало неприятно и хотелось немедленно что-то с этим сделать.
        После душа. И после сна.
        На самом деле его беспокоил весь его вид. Рукава небрежно засучены, три верхние пуговицы расстегнуты, дорогая деловая рубашка влажная от пота, а на босых ногах остались следы песка.
        Люк гордился своей внешностью. Он считал, что она во многом помогает ему добиваться успеха. Если у вас вид профессионала, то клиенты охотнее расстанутся со своими деньгами.
        Он снова постучал в дверь.
        — Клод.
        Никакого ответа.
        Люк посмотрел на ноги и постучал большими пальцами ног друг о друга, чтобы стряхнуть песок. Приличная горстка блестящей пыли осела на толстый старый ковер с пальмами, украшавший коридор с незапамятных времен.
        Ребенком, носясь по курорту, он всегда приносил на ногах песок, почти не обращая на это внимания, хотя мать вечно бранила его за то, что он оставляет следы. Жаль, этого уже не вернешь.
        Как и все сегодня, песок на ковре вывел его из себя. И он наклонился собрать его. В кармане зазвонил телефон. Он стряхнул остатки песка и быстро ответил на сообщение.
        Его внимание привлекла пара рабочих ботинок, он посмотрел вверх и увидел Джону с ключом. Да, у них в «Тропикане» все еще были старые добрые ключи.
        — Это поможет,  — объяснил Джона.  — Если скажешь Эйвери, что это я дал его тебе, буду все отрицать.
        Люк убрал телефон и взял ключ от «Тадж Махала».
        — Спасибо.
        Они давно дружили.
        — Не напортачь здесь,  — предупредил Джона перед уходом.
        Люк пошел к следующей двери и вставил ключ в замок. Двадцать лет семьи Девис и Харгривс не только управляли курортом, но и жили по соседству.
        Люк вошел в номер, как никогда обветшалый и запущенный. Знакомый запах старого ковра, накрахмаленного белья и освежителя воздуха с ароматом гибискуса напомнил ему детство. С возрастом он все больше ненавидел этот запах, по мере того как росло отчаянное желание увидеть большой мир, но сегодня он всколыхнул воспоминания.
        Нужно отдохнуть.
        Он взглянул на кровать королевского размера, покрытую цветастым покрывалом в гавайском стиле, и удивился желанию оставить Клаудию в покое, как она и просила, и предаться необходимому сейчас сну. Бесполезно доказывать ей что-то сейчас, когда мозг почти не работает! Но та ее единственная слеза, как в замедленной съемке, прокручивалась у него в голове. Он подавил желание отдохнуть и подошел к двери между номерами.
        Давно забытое воспоминание помешало ему воспользоваться ключом. Когда родители управляли курортом, эта дверь никогда не запиралась. Она вообще обычно была распахнута настежь. Интуитивно он взялся за ручку, дверь открылась.
        Перед ним на такой же огромной кровати лежала Клаудия, скорчившись и плача навзрыд так громко, что ему показалось: она даже не слышала, как открылась дверь.
        Будто она оплакивала всю Австралию, и у нее это здорово получалось.
        Новый приступ вины. Вот черт! Он нерешительно переступил порог комнаты. Он и так уже далеко зашел.
        Занавески были раскрыты, балконные двери широко распахнуты, за ними открывается великолепный тропический вид. Он осторожно вошел, прохладный океанский бриз пощекотал его шею, освежая вспотевшую кожу.
        — Клод?
        Клаудия вздрогнула, когда глубокий, красивый голос настиг ее в глубинах горя и вытащил за волосы, как утопающую. Она резко села, временно забыв о слезах.
        — Боже, ты напугал меня до смерти!
        Люк замер при виде опухшей от слез и растрепанной Клаудии. Ее волосы выбились из прически, нос и щеки покраснели, перепачканные растекшейся тушью.
        — Извини, не хотел тебя напугать.
        — Кто тебе дал этот проклятый ключ? Нет, не отвечай, это Джона, не так ли? Чертов предатель.
        Люк сделал маленький шажок вперед.
        — Я просто хотел узнать, все ли у тебя в порядке.
        — Ну и как я выгляжу, отлично?  — резко поинтересовалась она.
        Люк покачал головой. Она выглядела так, словно ее протащили сквозь живую изгородь. Злая, несчастная и уставшая. Проигравшая.
        И именно это, наверное, поражало больше всего. У нее всегда стакан полон наполовину.
        — Уходи.
        Страх отступил, всплеск адреналина усилил неустойчивое эмоциональное состояние, от этого она чувствовала себя еще более подавленной и уязвимой. Горло перехватило от избытка чувств, горячая волна слез вновь хлынула из глаз. Она повалилась на кровать, поджав руки и ноги.
        — Дай мне поплакать в тишине.
        Люк боролся с желанием уйти и жаждой остаться и хоть как-то поддержать, хотя бы попытаться.
        Победила жажда. Он закрыл глаза, посылая краткую молитву Вселенной о том, чтобы она не дала ему по ребрам, не ударила куда-нибудь ниже, обошел кровать с другой стороны и сел рядом.
        Клаудия нахмурилась, почувствовав, что кровать промялась, обернулась и увидела, что Люк на четвереньках приближается к ней.
        — Что ты делаешь?
        — То, что, по мнению Эйвери, должен был сделать на пляже. Собираюсь тебя обнять.
        Клаудия растерянно моргнула, грубо высморкалась.
        — Если ты меня обнимешь, я расплачусь еще сильнее.
        Люк засмеялся, услышав эту угрозу, и устроился рядом с ней, обняв за талию.
        — Думаю, это необходимо.
        У Клаудии перехватило дыхание, она отвела от него взгляд, посмотрев на дверь в противоположной стороне комнаты, спиной прислонившись к его широкой груди. Тепло его дыхания ощущалось на шее, легкая щекотка от небритой щеки вызывала сладостную дрожь.
        Она закрыла глаза, сердце теперь сильно билось совсем по другой причине. Сколько жарких, лихорадочных снов именно об этом видела она в ранней юности. Мечтала вот так лежать с ним рядом. Без одежды.
        Люк закрыл глаза, измученное тело блаженствовало, очутившись в горизонтальном положении. Клаудия почувствовала, как он навалился на нее. Какое блаженство лежать рядом с ним!
        А он уже ощущал, как сон затуманивает его сознание.
        Сколько раз детьми они лежали в кроватях родителей, смотря любимый сериал Клаудии «Корабль любви», пока те заканчивали вечерние дела. Она всегда предлагала посмотреть что-нибудь, интересное ему, но Люку было все равно.
        Сколько раз Тони, шеф-повар, служивший в «Тропикане» все сорок лет ее существования, лично приносил им свою фирменную гавайскую пиццу.
        В последующие годы произошло много всего, и это установило между ними дистанцию. Он уехал далеко. Редко приезжал, потому что утверждался в жестоком мире бизнеса. Женился. И развелся. Отказался возвращаться, когда курорт отдали им. Он не разделял ее точки зрения на ведение дела.
        Короче, он изменился.
        А Клаудия все еще оставалась девчонкой, как всегда. Он почти не думал о ней эти десять лет, но, лежа сейчас рядом с ней, был весьма доволен, что она осталась прежней.
        Только бы она не была такой тихой и неподвижной, натянутой, как тетива лука. Как бы он хотел найти правильные слова, чтобы ее успокоить. Казалось, с тех времен, когда они были близки и легко болтали обо всем, прошло миллион лет.
        Он провел десятилетие в беспощадной рекламной игре, где мужчины и женщины одинаково беспощадно дрались за заказы. В рекламном бизнесе нет места мягкости и эмоциям. Никто не посочувствует тебе, если ты потерял заказ, напротив, позлорадствует неудаче, завидев новые горизонты для себя.
        Приобретенный опыт ему здесь не поможет. Не поможет успокоить горюющую Клаудию.
        — Было ужасно?  — прошептал он.
        Она застыла, казалось, его шепот пронзил тишину, как иерихонская труба. Она пыталась оставаться деятельной и организованной, смотреть вперед.
        На ее лице отразился пережитый страх, и она была рада, что он лежал позади и не мог ее видеть. По щеке покатилась слеза, и она расслабленно прижалась к нему.
        — Мне было так страшно,  — сказала она, задыхаясь от вновь возникшего кома в горле, пытаясь успокоиться, но не могла, потому что он был рядом.  — Я думала, нам ничего не угрожает, но… так грохотало. Ураган разрушил все.  — Клаудия замолчала, задумавшись. Об этом жутко говорить вслух: — А если у меня не получится, я подведу всех?
        Люк наконец понял подлинные истоки ее беспокойства. Клаудия всю жизнь старалась сделать всех вокруг счастливыми — родителей, местных жителей, которые экономически зависели от курорта и туристов, предпринимала все возможное для этого.
        — Тише.  — Люк крепче обнял ее и машинально поцеловал в шею.  — Тише.
        Как хорошо, что он здесь. Можно полежать рядом. Совсем рядом. На нее навалилась усталость оттого, что она так долго тянула все дела одна. Старалась устроить все как хотели родители и доказать ему, что это возможно. Сейчас, в момент необычайной слабости, его присутствие, объятия и возможность выплакаться стали тем, в чем она нуждалась больше всего.
        Она плакала, пока не кончились слезы, и заснула.
        Глава 3
        Люк тоже спал. К несчастью, неглубоким, беспокойным сном после смены часовых поясов. Его все время посещали лихорадочные образы, виной ли тому полный хаос в биоритмах или то, что он обнимал женщину. Видение было трудно понять, невозможно удержать в памяти.
        Он видел женщину в длинном прозрачном платье. Он преследовал ее, но она всякий раз оказывалась слишком далеко, чтобы поймать ее или просто разглядеть. Она смеялась, звонкий смех отдавался эхом во сне, каждый раз заставляя сердце биться сильнее. Когда он приближался к ней, она исчезала, как туман, снова появляясь вдали.
        Под платьем ничего не было, обнаженная спина и изгиб бедер дразнили его, возбуждая. Хотелось схватить ее, поцеловать.
        Он выгнулся от предчувствия и желания, запрокинул голову. Задышал чаще, засмеялся и побежал быстрее.
        Клаудия проснулась в смятении. Волна возбуждения пронеслась по спине и бедрам, распаляя желание. Она, прищурившись, попыталась сориентироваться, но глаза резало, будто от песка.
        Что-то тяжелое навалилось на плечи и бедра. Жар настойчивой плоти упирался в ее ягодицы. Посмотрев на руку, больше не обнимавшую ее, переместившуюся на грудь, она замерла.
        Люк.
        Он делал рукой круговые движения. Нежно и настойчиво, ее соски отвечали с явным воодушевлением, становясь все тверже и тверже.
        Он лапал ее.
        Сердце забилось сильнее, и этот звук эхом выстрела раздался в ушах.
        Как давно он здесь?
        Видимо, давно. У нее свело низ живота!
        Она подняла голову и посмотрела назад. Он крепко спал, небрежно положив ногу на ее бедро и прижав к кровати. Его губы все еще прикасались к ее шее, бедра прижимались к ее бедрам так близко, как только возможно прижаться в одежде.
        Она смотрела, как хмурится его лоб. Удивительно сексуально. Клаудия медленно и тяжело вздохнула, прогоняя волнительные мысли из головы.
        Она не знала, как высвободить волосы, любое движение могло разбудить его, тогда он увидит, в какой сомнительной позе лежит, и что тогда будет с их отношениями, и без того довольно натянутыми…
        Но беспокоилась она напрасно. Он не двигался, его тело также тяжело давило на нее, не давая шевельнуться, заключив в сонные оковы. Она не могла уйти.
        Она отвернулась, медленно откинулась на подушку и закрыла глаза. Заставляя себя не думать о тяжести, навалившейся на нее. О диком танго гормонов. О постоянно тянущем ощущении внизу живота.
        Какое-то время это было приятно. Так и должно быть, ведь она рядом с Люком. Он заботится о ней. Успокаивает. Защищает.
        Любит.
        Именно так было в ее подростковых фантазиях. В надежде, что он увидит в ней не просто сестру, которой у него никогда не было. В надежде, что поцелует ее, посмотрит как на женщину, затащит в постель.
        Останется.
        Он слегка пошевелился. Клаудия затаила дыхание — соприкосновение их тел дошло до нового предела. Грубость едва пробившейся щетины, царапающей шею, возбуждением отдавалась в сосках, заставляя их затвердеть.
        Его рука сжималась в некоем подсознательном отклике, он явно еще глубоко спал. Глаза Клаудии закатились, когда соски свело от жаркого, жгучего желания. Она слегка откинулась назад, пытаясь унять боль между ногами.
        О боже. Она судорожно вздохнула. Надо отодвинуться немедленно! И вообще, надо уходить.
        Ее курорт объявлен зоной бедствия, Люк здесь всего лишь на неделю.
        Правда, сейчас, казалось, все это не имело смысла.
        Ей хотелось еще теснее придвинуться к нему, даже слегка потереться о него. Выгнуть спину, обхватить за шею, прижаться губами к его рту. Или, может быть, просто перевернуться и поцеловать его в губы. Попросить его еще разок обнять ее. Один раз. И все.
        А потом зазвонил ее телефон.
        Люк услышал звонок, и женщина во сне стала таять по мере того, как возвращалось сознание.
        Он медленно просыпался, мозг все еще тонул в вязкой усталости. Солнечная комната казалась чужой и неизвестной, океан звуков, запах морской соли и яблоневого цвета были совершенно незнакомыми.
        Он слегка пошевелился, с трудом выбираясь из суровых объятий сна. Куда подевались тяжелые темные гардины, уличный шум, запах кофе?
        Под рукой чувствовалось что-то теплое. Женское. Он осторожно сжал чью-то нежную плоть.
        Грудь определенно незнакомая. Последний раз он просыпался в постели с женой. Она мыла голову дорогим шампунем, пахнувшим как дизайнерские духи, а не как сладкое свежее яблоко.
        Он отодвинулся, нога скользнула по бедру женщины, поспешившей отодвинуться.
        — Клод?
        Клаудия замерла на несколько секунд. Телефон, наигрывавший «Летние ночи» из «Бриолина»[2 - Знаменитый бродвейский мюзикл о школьниках-подростках в Америке 1950-х гг., не сходит со сцены с 1972 г., занимая одно из первых мест по продолжительности сценической жизни и кассовым сборам.] навел ее на мысль, что звонит Эйвери. Подруга, вероятно, удивлялась, куда она могла подеваться.
        Просто лежала в постели и позволяла Люку лапать меня во сне.
        Ой-ой-ой!
        Клаудия не ответила и даже не посмотрела в его сторону, подобрала телефон и, опираясь на его спину, с трудом встала с кровати.
        — Привет, Эйвери,  — сказала она весело.
        Люк сел на кровати, уставившись в ее спину, вспоминая о груди, о жаре затвердевших сосков, прожегшем его ладонь.
        Он еще не совсем проснулся, но полностью осознавал мучительное их возбуждение. Сильную эрекцию еле сдерживала молния на брюках. Он с отчаянием пытался подавить возбуждение, но бесполезно, она рядом, и не имело значения, повернулась к нему спиной или нет.
        Он соскользнул с кровати, не обращая внимания на то, о чем говорят Клод и Эйвери. Необходимо свободное пространство, дистанция.
        Чтобы успокоиться.
        Подумать.
        Мысленно себя отшлепать.
        Люк осторожно подошел к балконной двери и с облегчением шагнул сквозь занавеси на солнце, подавляя, как только мог, возбуждение. Резкий солнечный свет ослеплял, он зажмурился и прикрыл глаза руками.
        Океан был таким же ровным и апатичным, медленно накатывая на песок. Люк несколько раз глубоко вдохнул соленый воздух, очищая легкие от лондонского смога и мечтая об очищении мозга.
        Стереть воспоминания о Клаудии, теплой и мягкой, с твердыми, ждущими ласк сосками.
        Он отвернулся от океана, слишком яркого для уставших глаз. И тут обрывки сна чарующе промелькнули где-то на периферии сознания. Эрекция усилилась.
        Что делать?
        Он покачал головой. Нет. Это нормальная мужская реакция на эротический сон. Клаудия просто оказалась не в том месте и не в то время.
        Помилуй Господи, они же выросли как родные.
        Она ему как младшая сестра. Все время ходила за ним по пятам. Делилась своими горестями и обидами. Иногда надоедала, всегда была предана. У него никогда не было по отношению к ней никаких чувств, кроме братских.
        Но жар в ладонях не такой уж братский. Возникали чертовски сексуальные воспоминания о ее мягкости и напряженности.
        Интересно, почему они никогда не были вместе, не теряли друг от друга голову, не влюблялись, как подростки? Конечно, когда он уехал, ей было всего шестнадцать, а ему уже двадцать один, но с тех пор прошло достаточно много времени.
        Они целовались, приветствуя друг друга на Новый год, этакий быстрый целомудренный поцелуй в щечку.
        — Мне пора идти.  — Клаудия быстро вошла на балкон с деловым видом, заправляя блузу в ужасные брюки капри из полиэстера. Но Люка не проведешь. Она забыла, что он знает ее лучше, чем кто бы то ни было еще. Он видел: она не меньше его смущена всей этой неловкой ситуацией.
        — Извини за то, что… произошло.  — Люк знал: это единственный способ уладить эпизод в ее постели. Он всегда так решал проблемы. Напролом.
        — О… не беспокойся об этом.  — Клаудия смотрела на балконное ограждение и нервно поправляла локон, выбившийся на затылке.  — Ничего не было.
        — Нет, было, Клод. Я не собирался приставать к тебе во сне. Не думал, что совершенно перестану отдавать отчет в своих действиях, не понимал, что делаю, но не сбрасываю с себя ответственности, извини.
        Клаудия быстро посмотрела на него из-под челки и энергично кивнула в ответ:
        — Ладно. Да, хорошо. А теперь, как ты думаешь, мы можем больше об этом не говорить?
        Люк засмеялся. Он стал забывать, какой милой и смешной может быть Клаудия.
        — Договорились.  — Он протянул ей руку.
        Она коротко и нервно улыбнулась в ответ, но крепко пожала руку. Он задержал ее руку чуть дольше, чем обычно.
        — Почему мы никогда не…
        Клаудия нахмурилась:
        — Что?
        — Почему мы никогда не занимались этим?
        Клаудия, услышав этот неожиданный вопрос, вырвала у него руку. Теперь он такой опытный. Так отличается от мальчика, которого она знала. Даже манера говорить изменилась. Он говорит культурно, как англичанин. Голос приобрел глубину, которая обволакивала, как густая сметана.
        Почему они никогда не были вместе? Он что, сошел с ума?
        Потому что ты никогда этого не хотел, идиот.
        Подумав об этом, Клаудия поняла: все не так просто. Было нечто намного большее. О чем никогда не говорилось, но она интуитивно чувствовала.
        — Слишком сложно,  — пожала она плечами,  — мы не могли даже влюбиться друг в друга, хотя и проводили вместе много времени. Потом каждый пошел своим путем, даже влюбленность не могла соединить нас, не так ли? Как и наши родители. Если бы что-то случилось…
        Люк кивал.
        Им пришлось бы выбирать, на чьей стороне быть. Это могло бы разрушить двадцатилетнюю дружбу, подкрепленную общим бизнесом.
        Кому как не ему знать, как легко рабочие отношения рассыпаются в пыль и какие последствия это может иметь. Он до сих пор расплачивался за свою доверчивость в отношениях. И поклялся больше не совать голову в пасть льва.
        Клаудия пожала плечами:
        — Мы не можем так поступить с ними. Это нечестно.
        Она права. Дружба родителей — хорошая причина забыть, как тело Клаудии скользит по его телу, как здорово прикасаться к ее груди, как сладко быть с ней. Он закрыл глаза, прогоняя наваждение, даже руки задрожали. Он обернулся, схватился за перила и стал пристально рассматривать простирающийся перед ним вдали спокойный океан.
        Черт. Наверное, это от смены часовых поясов.
        Возьми себя в руки, старик.
        Клаудия смерила взглядом его спину. Видимо, он больше не загорает. А раньше любил. Каждый день ходил с Джоной на серфе, загорал до черноты. И волосы у него были длинные и лохматые.
        Она заставила себя вернуться к сегодняшнему дню.
        — Мне пора идти. Я нужна Эйвери. Джона отвезет тебя в Кэрнс, если хочешь. Мне кажется, есть дневной рейс «Австралийских авиалиний» в Хитроу.
        У Люка напряглись плечи. Он сосчитал до десяти, повернулся и посмотрел ей в лицо:
        — Я не просто приехал неизвестно куда на недельку. Я намерен помочь с расчисткой, насколько это в моих силах. Ты должна смириться с этим.
        Клаудия несколько секунд смотрела на него. Она и забыла, каким настырным он мог быть. Но реальность такова, что она не могла безболезненно принять от него помощь.
        — Отлично. Оставайся. Посмотри, справляюсь я или нет. Мне нужна любая физическая сила. Но ты будешь делать только то, что я скажу, понятно? Ты — физическая сила. Ясно?
        Люк перестал гримасничать, глядя на Клаудию, изображавшую мисс Начальницу. Молча кивнул. К нему никогда не относились как к физической силе, это добавило новые штрихи к ее игре в начальницу. Она подозрительно прищурилась, слишком уж легко он сдался, но ничего не сказала, повернулась на каблуках и ушла.
        Он не мог оторвать глаз от ее покачивающегося зада в этих ужасных капри. Кто бы мог подумать, что полиэстер может быть таким соблазнительным.
        Глава 4
        На следующий день отменили штормовое предупреждение, и они начали расчистку. Пять дней вся команда работала как проклятая, убирая горы мусора, оставшиеся после урагана. Подбирали, отбивали, грузили, выгружали и начинали сначала. Валились от изнеможения и боли во всем теле, все в синяках. Просыпались рано, и все сначала.
        Слишком занятые работой, чтобы предаваться курортным развлечениям, отдыхать на пляже, заниматься серфингом после рабочей смены. Слишком занятые, чтобы засиживаться за полночь за долгими пьяными беседами, рыбачить на одном из катеров Джоны. Слишком занятые, чтобы задавать ненужные вопросы, тупо говорить десятки ненужных слов друг другу.
        Когда она закрывала глаза, все запреты нарушались. Клаудия мечтала о том времени, когда все это закончится, и она прижмется к нему, обнимет за шею. Он поцелует ее, просунет руку ей под блузку.
        Вот что случается, когда возникают несбыточные сексуальные фантазии. Они разрастались, погружаясь в темные глубины воображения до тех пор, пока она не засыпала от мечтаний.
        Может, нужно было заняться этим, как он выразился. Давно бы стерли эти файлы из своих систем.
        А теперь она вынуждена проводить долгие ночные часы, мечтая о дикой страсти с Люком.
        Черт побери, какие же ночи длинные!
        На шестой день Клаудия занималась делами внутри отеля, разрабатывая дальнейшие действия по восстановлению, думая, что еще сделать, организовать, кому звонить и что еще заказать.
        Из-за стола администратора открывался отличный вид на бассейн, который Люк избрал полем деятельности на сегодня. Вообще-то она вносила его в список работ Сайруса, но Люк взял бассейн на себя.
        Совсем забыв о работе, Клаудия, прижав к груди неизменный планшет, наблюдала за тем, как Люк разбирал завалы мусора в когда-то сверкающей чистотой воде большого курортного бассейна, извивавшегося вокруг главного здания. Он стоял на краю и вылавливал мусор большой сетью: от листвы до обломков домов и мириады погибших насекомых.
        Мобильного телефона не было видно, хотя всю неделю он носил его, как приклеенный, на бедре. Принимая телефонные звонки из Лондона в любое время дня и ночи, он опускал инструменты, которые в это время были у него в руках, не обращая внимания на то, было ли дело побеспокоившего его человека настолько срочным, чтобы отрываться от «отдыха» во время недельного отпуска, затем продолжал начатое.
        Нет, телефона не видно, он вошел в бассейн, держа в руках только промышленный пылесос.
        В одних шортах для серфинга и пляжных туфлях, защищающих его от осколков стекла, которые могут оказаться на дне бассейна.
        Клаудия, которая сама носила защитную каску, была рада видеть, что Люк предпринял меры предосторожности. Но это не повод так глазеть на него.
        Нет.
        Все дело, наверное, в том, что капли воды на его руках и груди сверкают так умопомрачительно. Полуденное солнце освещало его, отсвечивало в каплях, и он буквально ослеплял ее.
        Она вздохнула. Он, слой за слоем, сметал ил и песок со дна бассейна, поигрывая мышцами.
        — Эй!
        Клаудия чуть не подпрыгнула, когда рядом раздался голос Эйвери.
        — Ты что так подкрадываешься?
        Эйвери нахмурилась:
        — Что не так?
        — Ничего.
        Но было уже поздно. Эйвери повернулась посмотреть, что так привлекло внимание Клаудии.
        — Ну, ну, ну,  — поддразнила она.  — Любуешься на этого обалденного мужика, мисс Клод?
        Клаудия отвела глаза.
        — Просто проверяла, надел ли он подходящую обувь. Можно пораниться,  — соврала она.
        Эйвери ухмыльнулась:
        — Угу.
        Клаудия уперла руки в боки:
        — Что, черт побери, это значит?
        Эйвери повела плечами, как ретрозвезда из голливудского фильма:
        — Ничего. Думаю, это здорово, что ты не можешь отвести глаз от Капитана Сексуальные трусы.
        Клаудия удивленно заморгала. Только Эйвери могла придумать такое фантастическое прозвище.
        — Капитан Сексуальные трусы? Если ты, Эйвери Шоу, влюблена, это не значит, что остальной мир озабочен тем же.
        — Угу.
        У Эйвери в глазах появилось знакомое мечтательное выражение, почти постоянно светившееся на лице с тех пор, как они с Джоной стали парой. Клаудия, закатив глаза, вернулась к бумагам.
        — Клод, ты можешь обо всем рассказать мне. Мы давно дружим, и ты знаешь, что можешь поделиться со мной.
        Клаудия посмотрела снизу вверх. Эйвери заговорила с заметным американским акцентом, что происходило всякий раз, когда она волновалась. Но стремление охватить все сразу вынудило Клаудию стать серьезной, не отвлекаться на фривольные девичьи разговоры. Она не была уверена, что сможет сказать: «Ну, знаешь, Эйвери, несколько дней назад Люк во сне меня лапал, я сексуально озабочена, и я или умру от этого, или брошусь на первого встречного парня, который войдет в эту дверь».
        Она не может это озвучить, как выразить свои желания, когда мир вокруг нее летит в ад, и есть вещи важнее.
        Вошел Джона. Эйвери просияла.
        — Я знаю, Эйвери.  — Клаудия улыбнулась своей лучшей в мире подруге.  — Знаю. Просто у меня слишком много дел.
        — Тебе нужно отдохнуть.
        — Позже.  — Она постучала ручкой по планам курорта.  — Потом.
        Но тут вклинился Джона:
        — Где тут освежающие напитки, женщины?
        — Я только что хотела организовать напитки для работников,  — сказала Эйвери.
        Клаудия рассеянно кивнула:
        — Ладно. Увидимся позже.
        Она посмотрела вслед Эйвери, направившейся к Джоне и заулыбавшейся, когда тот обнял ее и запечатлел на губах любимой весьма откровенный поцелуй. Клаудия отвела взгляд.
        В сторону. К бассейну.
        Люк подплыл к боковой стороне спиной к ней. Вода стекала с волос на плечи и обрисовывала мускулы на спине. Для офисного работника он в прекрасной форме. Одним плавным движением он подтянулся и сел на бортик. Клаудия впилась глазами в его широкую грудь.
        Ах, эти твердые мышцы, плоский живот и четкая дорожка волос, стрелкой спускавшаяся от пупка!
        Прежде чем она проследила до конца, Люк отвернулся, отжался и снова выпрямился.
        Ее взгляд приник к его ногам. Слегка волосатым, с крепкими стройными икрами. Мокрые шорты облегали все опасные места, подчеркивая то, что она всего несколько дней назад ощущала так близко и явно.
        Внезапно во рту пересохло. В этот момент он поднял глаза, и вдруг оказалось, что она смотрит на него. В упор. В глаза, которые, несмотря на расстояние и стеклянную стену, казалось, заглядывали ей прямо в душу. Сердце чуть не вылетело из груди. Во рту стало еще суше.
        У него был открытый взгляд, но она сразу поняла: он знает о ее интересе к себе. Хотелось спрятаться под стол, скрыться от его взгляда, но тут он провел ладонью по животу и груди. Она не отрываясь беспомощно следила за его движениями.
        Он помахал ей, приглашая присоединиться. Помоги Господи, она было решилась. Полнейшее сумасшествие.
        Но зазвонил телефон, удержав ее на самом краю пропасти, словно это был последний спасательный жилет на тонущем корабле, взяла трубку и помахала в его сторону, едва сдерживаясь, чтобы не поцеловать ее.
        Он смерил ее долгим тяжелым взглядом, пожал плечами и кивнул. Она с облегчением отвернулась, перевела дух и ответила в своей обычной веселой манере, которую растеряла, витая в мечтах из-за полуголого Люка.
        Вот уж правда, Капитан Сексуальные трусы.
        Позднее вечером, почти полностью завершив расчистку, Клаудия устроила для всех волонтеров импровизированный гавайский праздник на пляже. До того как курорт был разнесен в щепки, такие мероприятия проводились каждую субботу. Это была одна из самых популярных у семейных клиентов и местных жителей Лунной бухты тематических вечеринок.
        Конечно же сейчас он и отдаленно не напоминал былые праздники. Не было ни барабанов, ни четырехструнных укулеле, не было обычных блюд, правда, не было и двух сотен гостей. Пригласили около десяти человек, и они довольствовались свежими морепродуктами и несколькими видами прохладительных напитков, зато оказалось вдоволь дров для большого костра, заметного, наверное, даже из космоса.
        Джону попросили наловить рыбы. Тони, шеф-повар, приготовил ее с удивительным гарниром из риса и кокосового молока, добавив горячий свежеиспеченный хлеб. Эйвери раскопала гавайские гирлянды цветов и диски с гавайской музыкой.
        Клаудия надела униформу, нацепила на лицо улыбку и превратилась в веселую щебетунью, которую все знали и любили. Она была обязана отблагодарить людей, работавших по доброй воле, от всего сердца.
        Как было хорошо сидеть, слушать разговоры и шум океана. И ничего не делать. Похоже, первый раз за неделю она вот так сидела и ничего не делала.
        Клаудия закопала ноги в песок, наслаждаясь благодатной прохладой. Халл, гигантский охотничий пес Джоны, повалился без сил рядом с ней.
        Она покачала головой, разминая болевшие мышцы. Растерла левую сторону рукой и вздрогнула от боли в указательном пальце. Она посмотрела на руки. От недели тяжелой работы они были не в лучшей форме, на ладони несколько мозолей разной степени заживления, кожа огрубела и шелушилась.
        Она бы все отдала за день в каком-нибудь модном спа.
        Сделать расслабляющий массаж, педикюр. Посидеть в сауне и не выходить из ванны полдня. Может, сделать скраб на все тело.
        Смех вывел ее из мира фантазий, она улыбнулась, увидев, как Сайрус и Айсис лихо исполняют хула — национальный гавайский танец. Джона в шортах для серфинга и Эйвери в оранжевом бикини и такого же цвета саронге, закрепленном низко на бедрах, танцевали еще сексуальнее в тени поодаль, растворяясь друг в друге.
        Приступ зависти больно ударил Клаудию в грудь.
        — Они хорошо смотрятся вместе.
        Она подняла голову и увидела Люка. Он тоже был в шортах, на этот раз, слава богу, в сухих. Грудь прикрывала форменная футболка.
        — Да, хорошо.  — Она изо всех сил надеялась, что эти слова не прозвучали визгливо, как ей показалось.
        Стало легче, когда он отвел взгляд, протягивая ей бутылку ледяного пива. Она взяла ее с благодарностью. Он шагнул к бревну и плюхнулся рядом.
        Клаудия подвинулась, чтобы дать ему больше места.
        Или чтобы увеличить расстояние.
        Она посмотрела на огонь, который из пылающего адского пламени превратился в скучно потрескивающий костерок. Некоторое время они молча пили пиво. Потом Люк заговорил, словно его поддразнивали чертики из костра.
        — Я надеялся, ты присоединишься ко мне в бассейне сегодня. Как в старые добрые времена.
        Клаудия не отводила глаз от пламени. Надеялся? Наверняка после сонных объятий он знал, что они могут зайти дальше невинных детских игр. Даже через оконное стекло она чувствовала его притяжение, ощущала его, как ни одного другого мужчину.
        — В последнее время я нечасто купаюсь,  — отговорилась она.
        — Что, даже в океане?
        — Некогда.
        — Как не стыдно. Кажется, припоминаю, в бикини ты выглядишь неплохо.
        Клаудия смутилась, пульс бешено колотился в унисон с треском пламени, когда она взглянула на него. Что ответить? Может быть, лучше просто сказать: «Не флиртуй со мной».
        — Я оставила бикини Эйвери. В данный момент нужно столько всего сделать, нет времени плескаться в водичке.
        Люку не понравилась отговорка.
        — Расчистка в основном закончена. Уверен, ты можешь найти время быстренько искупаться голышом.
        Клаудия чуть не подавилась пивом и с ужасом посмотрела на него снова. Увидев ее возмущение, он расхохотался, потом подмигнул:
        — Я ни на что не намекаю.
        Она, прищурившись, посмотрела на него, прикидывая, сколько пива он уже выпил. Может быть, сказываются последствия перелета?
        В любом случае она решила не обращать внимания на его комментарии и на то, куда он хочет завести их беседу.
        — Снаружи почти закончили, но до завершения еще далеко.
        Подсаживаясь к ней, Люк надеялся, что она хоть немного расслабилась, как все вокруг.
        Но нет.
        — И что дальше?
        — Вернусь к планшету. Попытаюсь выяснить, что смогу сделать с собранными деньгами.
        — Их хватит, чтобы покрыть все расходы?
        Клаудия покачала головой:
        — Двадцать лет назад хватило бы, но не сегодня. Черт, может, их и хватило бы на обычный ураган.
        — Хочешь поговорить о том, куда мы пойдем дальше?
        — Я не веду дел с консорциумами или гигантскими гостиничными сетями, Люк.
        Он не мог понять, почему так горят ее глаза: из-за внезапного желания быстрее уйти или от костра.
        — Если перестанешь подкалывать меня, мы могли бы продолжить.
        Люк знал: важно оставаться спокойным и дружелюбным, но неделя была слишком изматывающей, чтобы тратить силы на споры.
        — Ладно, что мы будем делать?  — примиряющим тоном произнес Люк.
        — «Тропикане» уже сорок лет. Наши родители управляли курортом вместе все эти годы. И так будет впредь.
        — Вместе с номерами в стиле маори, вечерами сальсы и гавайскими цветочными гирляндами?
        Люк чувствовал ее враждебный взгляд, стреляющий пулями неодобрения прямо ему в грудь.
        — Да. А что не так с этими вечерами? Вероятно, для Мистера Высокопоставленного рекламного деятеля они не слишком интеллектуальны, но «Тропикана» всегда была семейным курортом, так хотели родители.
        — А ты, Клод? Что хочешь ты?
        Клаудия нахмурилась. Куда девался мужчина, который поддразнивал ее по поводу бикини? Смотрел на нее, как тогда в бассейне, будто хотел понять, что у нее в душе. И это, как и тогда, тревожило ее.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Хочу знать: если бы тебе дали бездонную бочку денег и сказали, что ты можешь построить все, что захочешь, что бы ты построила? Не то, что хотели наши родители, не то, что хотели городские власти, не то, что здесь всегда было, а что ты, Клаудия Девис, хотела бы?
        Люк внимательно смотрел на нее. Она хотела ответить, но передумала. Пряди светлых волос выбились из конского хвоста, океанский бриз нежно задувал их ей в лицо.
        Она покусывала нижнюю губу, подыскивая ответ, словно он попросил сформулировать в десяти словах, в чем смысл жизни. Пламя костра мерцало в ее глазах, и его взгляд переходил от ее губ к огню, а вокруг шумел прибой, раздавался смех и звучала гавайская музыка.
        Он пил пиво и тихо ждал, когда она соберется с мыслями. Неужели это такой трудный вопрос?
        Клаудия не знала ответа. Она свыклась с мнением родителей, и оно стало ее собственным. Ей нравился несколько нарочитый стиль ретро, рассчитанный на внешний эффект. Но этого ли хотела она?
        Чего бы хотела она?
        Она снова рассеянно потерла шею, и натруженные мышцы болезненно откликнулись.
        — Комплекс спа,  — сказала она, подчиняясь внезапному порыву.  — Место, где люди могли бы понежиться.
        Люк от удивления и восторга заморгал.
        — Да-а-а?
        Короткое время они не отрываясь смотрели друг на друга, искры в его глазах вызвали трепет в ее груди. Но вмешалась реальность, и все исчезло.
        — Люди, которых мы привлекаем, не смогут позволить себе такое расточительство, Люк. Мы предлагаем выгодную альтернативу.
        — А нельзя давать и то и другое?
        — Лучше предоставлять одну хорошую услугу, а не две половинчатые.
        — Тогда пусть обе услуги будут хорошими. Пусть у нас будет некий гибридный курорт, где мы обеспечим два вида услуг.
        — Думаю, это нелегко организовать. Клиенты с дорогими путевками не захотят, чтобы вокруг бегали визжащие дети, а на пляже давали уроки сальсы.
        Люк пожал плечами:
        — Можно разделить их. У нас достаточно земли. Зачем лишать себя потенциально прибыльного источника дохода?
        Клаудия снова почувствовала трепет в груди, пульс слегка участился, когда воображение стало рисовать более смелые картины. Эйвери превосходно справилась бы с устройством и управлением всего, что связано со спа-бизнесом. Люк стал неотъемлемой частью этих планов.
        Она с трудом оторвала от него взгляд и посмотрела на костер. Плохо, что он напомнил ей о том, как она пялилась на него сегодня в бассейне, но сейчас он открывал перед ней сияющее новое будущее.
        Люк взбодрился, видя решимость Клаудии. В ее взгляде загорелся наконец небольшой огонек интереса. Он прижался к ней бедром, и по нему до самого паха разлилась волна грешного жара.
        — Обдумай это, Клод, без спешки.
        Клаудия посмотрела на его бедро, теплое и мускулистое в свете костра. И такое соблазнительное. О, какое соблазнительное. Она чувствовала его жар и понимала: это не от костра. Неужели он чувствует то же самое или это только ее ощущения? Интересно, что он будет делать, если она опустит на него руку? И медленно погладит.
        Точно. До. Самого. Верха.
        Она прищурилась, представляя, как бы это происходило в реальном времени, быстро встала, потрясенная тем, сколь велико возбуждение от этих образов.
        — Я подумаю об этом.
        Она смотрела прямо перед собой, не на него. Не ему в глаза. Не на его улыбку.
        Люк улыбнулся, видя, как напряжена ее спина.
        — Хорошо.
        — Хорошо. Думаю, я могу пойти спать.  — Она все еще избегала смотреть на него.
        Люк засмеялся:
        — Сладких снов.
        Клаудия вздохнула, подумав о снах, которые видела всю последнюю неделю.
        Никакой сладости.
        — Увидимся утром,  — сказала она с видимым равнодушием и покинула пляж, найдя убежище в номере «Копакабана», подальше от мужчины с сексуальным акцентом и восхитительным телом.
        Глава 5
        Клаудия почти не спала. Словно Люк нажал на какую-то кнопку в ее голове, и сотни различных вариантов перестройки «Тропиканы» замелькали в ней. Честно говоря, было легче думать о чем-то другом. Ей нужно поделиться с кем-то! Эйвери и Джона отпадали: слишком часто она пыталась добиться одобрения с их стороны, делясь внезапно возникшими планами.
        Но один человек, вдохновитель, находился совсем рядом, стоило открыть дверь между номерами. И он был один.
        Она встала в шесть часов, надела униформу, на этот раз с юбкой, набросала много вариантов. Когда терпение было на исходе, стала ходить взад и вперед по комнате, поджидая, когда наконец пробьет семь, совершенно пристойное время. После этого пристойность была нарушена. Прежде чем войти, она постучала, отлично зная, что Люк не закрывал дверь.
        Она по-хозяйски прошагала через номер к окну и распахнула занавески. Еще один невероятно солнечный день приветствовал ее и вселял удивительную бодрость.
        Люк вздрогнул и зажмурился. Перевернулся на бок и приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть время.
        — Какого черта? Лучше бы начался еще один ураган,  — проворчал он,  — я решил, что у нас выходной.
        — Извини,  — весело прощебетала Клаудия без капли сожаления.
        — Закрой занавеску!
        — Какой ты теперь городской мальчик,  — пошутила она и послушно задернула занавеску наполовину.
        — Я живу еще по лондонскому времени,  — запротестовал он.
        — Как бы там ни было, городской мальчик, вставай. Я не спала всю ночь из-за тебя.
        В другое время, не будь измучен тяжелой физической работой, слабостью от перемены часовых поясов, он, возможно, воспринял ее слова как комплимент. Но сейчас никак не мог заставить себя открыть глаза.
        И это же была Клаудия. Он не думал о ней в таком контексте. Или, скорее, не привык так думать. Даже мысль о том, чтобы провести с ней ночь, невозможна.
        — Приходи через час, тогда и поговорим.
        Клаудия озадаченно посмотрела на его спрятанную под подушку голову.
        — Эй.  — Она стащила подушку, бросив ее на пол.  — Я знаю, ты завтра улетаешь в Лондон, но у меня есть несколько идей. Много идей.
        Люк застонал. И у него есть. И все безумные. И все неприличные. Но она выглядела очень бодро. Очень по-деловому. Целеустремленно. Он вздохнул, смиряясь со своей незавидной участью, заставляя себя сесть и протереть глаза руками.
        — Ладно, хорошо.
        Он начал различать ее силуэт сквозь пелену в глазах от мучительно яркого солнца, которого он не видел в Лондоне за последние десять лет. Как быстро глаза забывают!
        А потом новые мучения, источником которых стала Клаудия, неприступная и сексуальная.
        — Что там у тебя?  — требовательно спросил он с напускной грубостью, под которой угадывался некий сексуальный подтекст.
        Клаудия сощурила глаза. Он еще, видимо, не проснулся.
        — Хочешь кофе?
        Люк фыркнул. Он столько всего хочет, включая возможность затащить ее в постель, стащить эту ужасную одежду, распустить этот дурацкий конский хвост и целовать до тех пор, пока она не застонет от счастья. Никакой кофе с этим не сравнится.
        Он явно терял рассудок.
        — Просто говори. Ты меня разбудила. Я принял вертикальное положение и почти проснулся. Рассказывай.
        — Я помню времена, когда ты в это время уже ловил волну на серфинге.
        — Клод.
        Угрожающие нотки в его голосе намекали на то, что она достаточно долго испытывала его терпение. Она приготовилась говорить о делах, начать свою игру и тут обратила внимание на его одежду. Точнее, на ее отсутствие. Он сидел весь такой большой, с голой грудью и таким же голым животом, с очень, очень милой дорожкой волос, спускавшейся ниже, туда, где, она подозревала, тоже не было ничего.
        — На тебе что-нибудь надето?
        Люк долго смотрел на нее и не отвечал. Клаудия не хотела говорить об этом вслух, но привыкла не скрывать своих мыслей от него и забыла, что они уже выросли, и некоторые мысли не стоит озвучивать.
        — Нет. Я всегда сплю голым. А ты?
        Клаудия фыркнула:
        — Нет.
        — Что? Даже после секса?
        Щеки Клаудии порозовели. Она не собиралась обсуждать сексуальные привычки с Люком.
        — Не твое дело.
        Люк был с ней полностью согласен. Не хотел занимать голову мыслями о сексе и Клаудии, находясь в голом виде.
        Ему явно нужно еще поспать.
        — Ты права. Извини. Давай с этим покончим?
        Клаудия скрестила руки на груди и уставилась на него:
        — Я бы предпочла, чтобы ты оделся.
        А он бы предпочел, чтобы она была более раздетой, чем сейчас. Его пронзило вожделение.
        — Не всегда мы получаем, что хотим.
        От усталости он стал агрессивным.
        — Клод, умоляю, ничего больше не говори, я просто засыпаю сидя.
        Она кивнула. Говорить? Да она слова не может вымолвить. Она прочистила горло.
        — Я обдумала идею спа в общих чертах. О…  — Он потер небритую щеку, от этого звука у нее заныли соски.
        Боже мой, где она сейчас? Она снова прочистила горло.
        — О наличии оборудования на рынке.
        — Да?
        От его легкого акцента сжало живот, будто кто-то сдавил его. Она невольно опустила руку на талию, чтобы унять возбуждение.
        — Я думала о том, что мы можем предложить клиентам полное обслуживание, включая жилье. Представь: люксовые павильоны на четыре шезлонга с пологами из роскошных тканей? Они выходят на океан и похожи на иллюстрации из арабских сказок.
        Люк знал, о чем она говорит. Один клиент предпочитал только такой стиль. Говоря о павильонах, она постукивала по животу, и в его голову полезли дурные мысли.
        Которые не были связаны с его наготой.
        А кроме того, это же Клаудия!
        Он согнул ноги, держа их под простыней.
        — Я думаю, это отлично подходит для «Тропиканы», у нас достаточно земли, чтобы их разместить должным образом.
        Клаудия кивнула в порыве энтузиазма, забыв на время о том, что на Люке нет ничего, кроме простыни. Она даже сделала шаг к кровати, встала коленом на ее край.
        — Если мы правильно расставим их, две части курорта будут разделены, счастливо сосуществуя друг с другом.
        Люк хмыкнул, увидев, как синие глаза Клаудии засияли, словно полированные топазы.
        — Ты выглядишь так, будто завтра Рождество,  — поддразнил он.
        Она улыбнулась:
        — Никогда так не радовалась с того Рождества, когда получила от Санты чудесный велик, а еще больше мне понравился планшет, подаренный твоими родителями. Помнишь? Кажется, мне тогда было лет десять.
        Вспоминая, он улыбался все шире. Это ничего не стоило его родителям, но она просто влюбилась в эту дурацкую штуковину.
        — И ты ходила повсюду, притворяясь Джулией из мелодраматического сериала «Корабль любви»,  — засмеялся он.
        — И почти не ездила на велосипеде.
        Некоторое время они смеялись вместе, но вновь вернулась неловкость. Клаудия убрала колено с кровати.
        — Ну ладно, извини, что разбудила. Я просто…
        Люк отмахнулся:
        — Прощаю. Просто в следующий раз обязательно приноси кофе.
        — А почему ты решил, что будет следующий раз?
        — Хочешь сказать, не собираешься больше вламываться в мою комнату в такую рань?
        Клаудия закатила глаза:
        — Уже семь часов. И завтра ты уезжаешь, забыл?
        — Но сегодня я еще в отпуске.
        — Тот еще отпуск,  — фыркнула она.
        И оба снова усмехнулись.
        — Иди отсюда,  — сказал посерьезневший Люк.
        Клаудия снова скрестила руки:
        — Ты же не собираешься снова спать, да?
        — Нет. Я иду в душ. Просто подумал, что ты не захочешь оставаться здесь, когда я сброшу простыню.
        Вдруг привычная легкость между ними испарилась, и обстановка накалилась.
        — Конечно нет.  — Она собиралась сделать шаг, но ноги будто приросли к месту.  — Это будет избыточная информация.
        Люка рассмешило это заявление.
        — Клод?
        На этот раз Клаудия зашевелилась, смутившись своей медлительности.
        — Ладно, да. Я просто… я найду тебя… позже.
        Она не стала ждать его ответа, через две секунды ее и след простыл. Люк со стоном повалился на кровать.
        Ему не нравилось это притяжение между ними. Этого не должно быть.
        Хорошо, что завтра он уезжает, вернется к работе, карьере, которая вновь пойдет вверх. Особенно теперь, когда они с Клаудией единодушны в том, как управлять курортом.
        Образ Клаудии, постукивавшей себя по животу, возник у него в голове.
        Он потянулся к подушке и спрятал под нее голову. Когда-то еще наступит завтра.
        — Сюрприз!  — сказала Эйвери, стоило Клаудии войти в большую ярко освещенную комнату, заполненную пальмами в горшках и с фреской во всю стену с изображением подводного мира. Ей непривычно было видеть комнату пустой, лишенной обычной суетливой толпы за завтраком.
        Родители, ее и Люка, улыбались за соседним столиком.
        Увидев их, Клаудия чуть не уронила планшет. Когда обрушился ураган, бесстрашные путешественники были далеко на сафари, где-то в Большой Песчаной пустыне, и даже о нем не слышали. Но как только вернулись к цивилизации и посмотрели новости, связались с Клаудией.
        Они настаивали на возвращении домой, она умоляла их не делать этого. Не хватало ей волноваться о четверых бродягах.
        Но, черт, как приятно было их видеть.
        Она с трудом справилась с внезапно появившимся комом в горле. Прогнала слезы. Хватить плакать.
        — Мам? Пап? Когда открыли дороги?
        — Сегодня утром,  — улыбнулась Лена, ее мать.
        — Вам не обязательно было приезжать, мы справляемся.
        — Мы знаем. Но не могли не приехать.
        И тут она бросилась к ним в объятия. Все обнимали ее в ответ и говорили хором. Тони, подавая завтрак, рассказывал о бедствии и предстоящей расчистке, потом он тоже сел за стол и поел с ними, делясь своими собственными впечатлениями об урагане, замечая, что это была самая страшная буря из всех, что он видел за сорок лет жизни.
        — А где Люк?  — спросила Глория, его мать.  — Все еще спит, да? На него это не похоже.
        — Думаю, смена часовых поясов его добила,  — сказала Эйвери.
        — Мы хорошо его припахали. Заставили этого офисного белоручку поработать,  — ухмыльнулся Джона.
        Сайрус, Тони и Брайан, отец Люка, засмеялись.
        — Он скоро спустится,  — перебила Клаудия.  — Он собирался принимать душ, когда я выходила от него.
        За столом внезапно стало тихо, все смотрели на нее. Прошла секунда, прежде чем Клаудия поняла почему, да и то взглянув в широко раскрытые от удивления глаза Эйвери.
        — Ой, не так, я просто рассказывала ему о своих идеях насчет курорта. Думала, он тоже рано встает.
        Еще более глубокое молчание.
        — Он спал?  — в конце концов спросила Глория.
        — Как бревно,  — подтвердила Клаудия.
        Родители Люка переглянулись. Клаудию снова поразило, насколько Люк похож на них обоих. Фигурой — на отца, карими глазами и отличным цветом лица — на мать.
        — Он по-прежнему спит голышом?  — спросил Брайан.
        Клаудия отвела взгляд, покраснев, и не заметила, как тот подмигнул Джоне.
        — Наверное.  — Она пыталась говорить нормальным голосом и не сбиться, вспоминая о кубиках его пресса. О дорожке волос.
        Она бросила взгляд на Эйвери, предпочитая не смотреть на Брайана, думая о нагом Люке. Эйвери многозначительно переглядывалась с Глорией.
        — Он улетает завтра вечерним самолетом,  — выпалила Клаудия. Она не знала, зачем сообщала об этом, но ей показалось: нужно дать им знать, что Люк уже не является частью «Тропиканы».
        Ее «Тропиканы».
        — Что ж, прискорбно,  — отозвалась Глория.
        Клаудия была более чем согласна с ней, но, как ни странно, почувствовала необходимость его защитить.
        — Карьера для него важнее.
        Глория похлопала ее по руке:
        — Да, дорогая, мы знаем. А теперь расскажи о тех планах, которые вы обсуждали с Люком.
        Клаудия, обрадованная возможностью сменить тему, пустилась с энтузиазмом рассказывать о своих задумках. Много было неизвестного, многое нужно было еще обдумать, но она не могла скрыть возбуждения.
        Еще в прошлом году казалось, что она действует как марионетка. Нет, она любила «Тропикану», никогда не хотела ничего менять, но теперь вынуждена думать о переменах, нравится ей это или нет.
        Необычно осознавать, что она хочет перемен.
        Но она не хозяйка, а всего лишь управляющий, потому и нервничала, поскольку надо было убедить родителей принять ее точку зрения.
        Их восторженные кивки помогли ей успокоиться. Эйвери была на седьмом небе от радости.
        — А Люк тебя поддерживает?  — спросила Глория.
        — Конечно, поддерживает,  — раздался голос сзади.
        Родители, его и ее, обняли Люка. Было трогательно видеть, как близок он с ее семьей. На нем были другие шорты и футболка, край которой задрался и немного приоткрыл те мышцы живота, которые она совсем недавно имела возможность рассмотреть, как на экране хорошего телевизора. Она быстро отвела взгляд.
        Когда приветствия в конце концов иссякли, он поставил стул рядом с ней и улыбнулся:
        — Напоминает воссоединение семьи.
        Клаудия улыбнулась в ответ, забыв на мгновение о его мышцах. Прошло уже много времени с тех пор, когда они вот так сидели все вместе за столом, и ее охватила ностальгия.
        — Так ты завтра уезжаешь?  — спросила мать Клаудии, небольшого роста блондинка, как и дочь. Она всегда начинала разговор с самой сути.
        Люк кивнул:
        — Нет необходимости ходить вокруг да около. Расчистка в основном закончена. Клод и я придерживаемся одинаковых взглядов на будущее курорта. Я могу оставить дело в ее руках, мы будем общаться по электронной почте.
        Люк не заметил, как его мать и мать Клаудии переглянулись с Эйвери. Он занялся беконом. Клаудия пыталась не думать о мускулах Люка.
        Глава 6
        К концу дня Клаудия почти исчерпала трафик, исступленно выискивая в Сети информацию о спа и других эксклюзивных услугах, которые собиралась использовать в обновленной «Тропикане». Слава богу, после недельного перерыва Интернет заработал.
        Они с Люком много разговаривали, работая вместе. Она вела подробные записи, не задумываясь о том, что он завтра уезжает и курорт — не главное в его жизни. Несчастье заставило ее еще больше полюбить старушку «Тропикану».
        Это ее дом. О том, чтобы куда-то уехать, не было и речи.
        Время от времени Клаудия посматривала в сторону своей матери и матери Люка, которые совещались с мужьями, Эйвери или Джоной. Иногда с Изидой и Сайрусом. Даже Тони покидал кухню, когда было нужно. Но ей было ясно: предстоит еще многое сделать.
        И только вечером, когда они сели ужинать, она почувствовала изменения.
        — Вы двое были очень заняты сегодня,  — промурлыкала ее мать.
        — Столько планов,  — пожала плечами Клаудия.
        — Как думаете, вы скоро можете начать?  — поинтересовался ее отец.
        — Не уверен, Гарри,  — проговорил Люк.  — Ничего нельзя сделать, пока не получим страховку. Правительство и страховые компании обещали туристической отрасли, что выплаты будут совершены быстро, но это не значит, что так и будет. Пройдет несколько месяцев, пока мы встанем на ноги.
        Клаудия обеспокоенно подняла глаза:
        — Нет, мама, папа.  — Она потянулась и взяла мать за руку.  — Брайан и Глория,  — сказала она, глядя на них,  — продолжайте путешествие. Вы, ребята, двадцать лет вкалывали здесь, и ваш уход — дело решенное. Это путешествие вашей мечты. Мы прекрасно справимся без вас, не так ли, Эйвери?
        — Хм,  — неопределенно промычала Эйвери, избегая смотреть на нее.
        Клаудия хмуро взглянула на подругу, все утро проявлявшую чудеса энтузиазма, потом повернулась к родителям.
        — Мы справимся,  — заверила она.
        — Конечно, справитесь, дорогая,  — сказала мать.  — Но мы не можем бросить тебя одну без помощи. Тем более, твой партнер возвращается в Лондон. Это несправедливо.
        Клаудия посмотрела на Люка. Не хотела, чтобы он уезжал, но она справлялась без него весь год и не собиралась упрашивать его остаться.
        — Я не одна. У меня есть Эйвери. Мы переделали курорт в прошлом году и сможем его восстановить.
        — Нет,  — покачала головой Лена.  — Нам придется остаться. Мы не можем просто бросить тебя.
        Восстановление отличается от ремонта и обновления, это более объемная работа. Нет,  — снова сказала она, уверенно взмахнув головой.  — Поскольку Люк уезжает, мы останемся, пока не поставим курорт на ноги.
        Глория энергично закивала, соглашаясь:
        — Конечно, мы ничего не понимаем в новшествах, о которых вы столько говорите, но можем подкорректировать. Клиенты «Тропиканы» не ожидают резких перемен, когда приезжают с детьми. Я не уверена, что мы должны становиться такими эксклюзивными. Мы же не хотим потерять клиентов.
        Клаудия почувствовала, что это неизбежно. Глория и Лена кивали в унисон. Она посмотрела на Люка и заметила в его лице то же беспокойное выражение.
        — Мы надеемся привлечь других клиентов,  — сказал он с натянутой улыбкой.
        — Ну конечно, дорогой. Но это не в стиле «Тропиканы», не так ли?
        — Согласен,  — сказал Гарри.  — Одна из привлекательных черт курорта — отсутствие претенциозности.
        — И наша цель — поднять курорт как можно быстрее,  — добавила Глория.  — Мы сделаем это с закрытыми глазами, если оставим все, как было. Создавать совершенно новую концепцию — значит, усложнить процесс.
        — Думаю, твоя мать права,  — сказал Брайан, погладив Глорию по руке.  — Курорт слишком стар для перемен. Сейчас все труднее привлекать доллары туристов. Надеюсь, не нужно напоминать об этом спецу по рекламе, не так ли, сын? Я считаю: если останемся, нам лучше иметь дело с тем дьяволом, которого мы уже знаем.
        — Мне кажется, мы могли бы переделать один из номеров в массажный салон,  — добавила Лена.  — Можно нанять несколько человек из соседней общины, которые могут делать пятнадцатиминутный массаж шеи и плеч. Вы же знаете, как мы относимся к местной рабочей силе.
        Клаудия смотрела на них. Блестящие мечты медленно таяли в воздухе. Она даже немного сгорбилась.
        — Ну конечно, это же ваш курорт,  — осторожно начала она.  — Мы ничего не будем делать без вашего одобрения. Если вы предпочитаете оставить все, как есть, конечно, мы так и сделаем.
        Это была смелая попытка. Журавль в небе. И родители правы, зачем весь этот шум по поводу формулы успеха.
        Люк, даже не глядя на Клаудию, знал, что она сейчас чувствует. Это ощущение охватило его, как тяжелое роковое облако. Она начала день с сияющими глазами, а теперь…
        Он посмотрел на родителей, потом на нее.
        Они должны уехать.
        Одним коротким разговором они разрушили ее веселый настрой.
        — Вы должны верить нам, позволить нам вести дела. Поезжайте в отпуск и положитесь на нас.
        — Это тебя не касается, не так ли?  — сказала Лена. Упрек прозвучал мягко, но Люка тем не менее задел.
        — Ты будешь в Лондоне, а бедной Клаудии придется тащить все на себе. Нет.  — Лена покачала головой.  — Ей двадцать семь лет, она еще слишком молода, чтобы отвечать за все. И мы не позволим ей начинать с нуля одной, это не годится в таком серьезном деле.
        Люку так и хотелось напомнить им, что они уже оставляли ее одну. Конечно, он тоже хорош.
        — Мам, я в порядке.
        Лена улыбнулась дочери:
        — Конечно, дорогая. Так и будет, потому что мы остаемся и поможем тебе.
        Клаудия улыбнулась, внезапно ощутив себя в ловушке любви и заботы. Раньше она этого не чувствовала, но тогда она и не хотела полной свободы.
        — Если никто не возражает, я пойду спать. У меня немного болит голова.
        — Конечно, дорогая. У тебя есть таблетки?
        Клаудия кивнула:
        — Да, спасибо. Увидимся утром.
        Люк смотрел, как все проводили ее взглядом.
        — Надеюсь, теперь вы счастливы.
        — Что ты имеешь в виду, Люк?  — спросила его мать.
        — Забудьте.  — Он бросил салфетку на стол и отправился вслед за Клаудией.
        Все за столом подождали, пока он выйдет из столовой, и обменялись довольными улыбками. Эйвери потянулась через стол и ударила ладонью о ладонь Глории.
        Люк догнал Клаудию на лестнице.
        — Клод, подожди.
        Она не остановилась.
        — Клаудия.
        — Со мной все хорошо, Люк. Просто устала.
        — Хорошо и чудесно? Да?
        Она не собиралась отвечать.
        — Ты должна бороться за то, что хочешь.
        Клаудия смотрела себе под ноги.
        — Это их курорт, Люк.
        — И в этом все дело? Или ты боишься? У тебя отличная идея, способная совершенно переделать этот «подарочек», но не хватает духу взяться за это. Ты паникерша.
        Она, разозлившись, остановилась, резко повернулась, едва не столкнувшись с ним. Сжала кулаки, сдерживаясь, чтобы не ударить его в грудь и не столкнуть с лестницы.
        Или просто вцепиться в его рубашку.
        Стоя так близко, она видела каждую крапинку в его карих глазах, каждую ресничку.
        Он не мог так просто насмехаться над ней, не тот случай.
        — Думаю, только ты сможешь справиться со здешними делами, Люк.
        Затем она повернулась и побежала по ступеням вверх, держась как можно дальше от него.
        Добежав до комнаты, она поблагодарила свою счастливую звезду за то, что родители решили занять другую. Она и представить себе не могла, что снова будет с ними, тем более сегодня ночью. Слава Богу, сейчас большой выбор люксов!
        Она не включила свет, не стала принимать душ, не почистила зубы, даже не надела пижаму. Впервые в жизни сорвала с себя одежду и бросила на пол там, где стояла, подошла к кровати, сдернула покрывало и нырнула в нее.
        Блаженно вздохнула, когда плотные хрустящие простыни накрыли ее своей прохладой. Было божественно приятно, хотя она знала: через несколько часов она проснется вся влажная и липкая от тропической жары.
        Ей вспомнились резкие слова Люка, сказанные на лестнице, она закрыла глаза, прогоняя воспоминание. Клод жадно вдыхала океанский воздух, легким ветерком шевелящий занавески на балконе. Она не позволит Люку взять над ней верх. Он завтра уедет, и здесь все будет как обычно.
        Она ворочалась на своей огромной кровати, чтобы найти удобное положение, сомневаясь, что нагота способствует сну.
        Сексу, возможно, но не сну.
        Она закрыла глаза, пытаясь не думать ни о чем таком жарком, потном, грязном и о том, когда в последний раз у нее было нечто подобное.
        Люк тоже не спал всю ночь, уставившись в потолок, снова и снова перебирая в голове разговор за обедом. Перед глазами стояло разочарованное лицо Клаудии. Он автоматически продолжал отвечать на ее упреки.
        Думаю, только ты сможешь справиться со здешними делами, Люк.
        Он не мог остаться, хоть плачь. Его карьера на распутье, как несколько лет назад, когда ему здорово навредила жена. Ему просто необходимо заманить этого крупного клиента, способного пополнить счет фирмы на многие миллионы долларов, тогда он снова окажется наверху.
        Он почти уже вывернулся.
        От него зависят и клиенты, и команда. Он не может их бросить.
        Но может ли он бросить Клаудию сейчас?
        Снова?
        Конечно, у нее тоже есть команда, преданная ей, но ему невыносима мысль, что она застрянет в этом забытом богом месте, где все напоминает День сурка номер 2047. Особенно после сегодняшних волнений, свидетелем которых он был и которые вызывали дурные предчувствия.
        Складывалось ощущение, что он подвел ее к вратам рая, открыл их, она заглянула, и он захлопнул двери прямо у нее перед носом.
        Клаудия должна дать родителям жить своей жизнью, а не стараться угодить им.
        Но хватит ли ей силы и стойкости преодолеть все препятствия. Можно здорово покалечиться, ему ли об этом не знать…
        Черт бы все это побрал.
        Он перекатился на другой бок и со всей силой ударил подушку. Клаудия так на него надеется. Он не может так просто уехать, ибо дал эту надежду.
        Обязан остаться.
        Глава 7
        После ночи раздумий и принятия решений Люк, услышав шум воды в душе, подумал, что Клаудия уже вся в делах.
        Он коротко постучал, вошел. А она еще не вставала.
        Комнату освещал одинокий луч солнца, проникший сквозь занавеси, колеблемые океанским бризом, но было достаточно светло, чтобы увидеть, что она все еще в постели. И крепко спит. И — Люк замер на месте — совсем, совсем голая.
        Он замер, потрясенный.
        О чем ты думаешь, парень? Уходи к дьяволу отсюда.
        Но…
        Она убьет тебя, когда проснется и увидит, как ты пялишься на нее, будто никогда не видел голых женщин.
        Грязный извращенец. Перестань сейчас же!
        Но он не мог отвести от нее глаз, больше двадцати лет не думая о ней вот так.
        Нужно убираться отсюда к чертовой матери.
        И не мог сдвинуться с места.
        Соски, окаймленные карамельными ореолами волшебно короновали груди, он сглотнул слюну.
        Карамельный удар.
        Боясь поддаться искушению, он сжал ладони и с усилием опустил глаза. Ее нагая кожа была бледной, и он рассеянно подумал, как ей удалось не загореть, живя на море с шести лет. Она говорила ему, что у нее нет времени купаться, но он не поверил ей.
        Ее небольшой пупок, похожий на жемчужину, просто молил прикоснуться к нему губами. Он снова тяжело вздохнул.
        Простыня скрывала еще более интересные части ее тела, одна нога достаточно четко выделялась под ней, чтобы представить ее во всей красе. Он глазел на маленькие ступни, изящные икры, затем перевел взгляд туда, где простыня стыдливо прикрывала пах.
        Клаудия Девис — та еще сексуальная штучка.
        Как же он не замечал ее?
        Порыв ветра раздул занавеску и хлопнул дверью.
        Уходи немедленно!
        Более сильный порыв ветра вырвал ручку двери у него из рук, дверь захлопнулась так громко, что можно было поднять и мертвого.
        Клаудия резко села. Сердце Люка забилось громче стука двери, колокола судьбы, зазвенели у него в голове.
        Сердце ее ушло в пятки — ураган это или очередной кошмар? Но все стихло, и ее пульс успокоился, но в тот же момент она увидела его.
        — Люк?
        — Извини, я думал, ты уже встала. Не ожидал, что ты…
        — Сплю?  — договорила она.
        — Э-э-э… да…
        — Ну, я проснулась. Можешь остаться.
        — О… боже!
        Она окончательно проснулась и в ужасе разглядывала себя. Она голая!
        Он видел ее такой!
        — Ты все видел?
        — Я…  — Он не мог решиться ни солгать, ни сказать правду.
        Это уже слишком.
        Он уже не сможет смотреть на нее как на подругу детства.
        — Пожалуйста, скажи, что я была укрыта простыней.
        — Да.
        Он повернулся, но ее дикий крик «Не смей поворачиваться!» заставил его снова отвернуться.
        — Что ты видел?
        — Клод…
        — Что. Ты. Видел?
        — Немного… сверху.
        Она закрыла глаза. О господи. Он видел ее грудь.
        За несколько дней он успел не только потрогать, но и рассмотреть.
        Черт, черт, черт!
        — Извини меня. Я думал, ты встала. Мне показалось, я слышал шум воды в душе. Я правда стучал.
        — Как давно ты тут стоишь?
        — Не… долго…
        — О боже… ты рассматривал!
        — Я…
        — Ничего больше не говори!
        — Это смешно, Клод.
        Он не уходил, потому что не мог отвести от нее глаз. Не нарочно.
        — Я повернусь,  — объявил он.
        — Нет, не надо,  — взвизгнула она.
        — Нет, повернусь.
        — Люк!
        — Расслабься, ты сейчас больше одета, чем пять минут назад.
        — Мило, очень мило, Люк.
        — Извини. Все было очень пристойно, и я обещаю, что не буду набрасываться и срывать с тебя простыню, успокойся, все останется между нами, мы снова будем друзьями.
        — Ну да, после того, как ты таращился на меня.
        — Я не хотел… Я не был… Я пришел поговорить с тобой. Когда понял, что ты еще спишь и… не одета, я не мог сдвинуться с места. Я был… сражен.
        Его потрясение лучше всяких слов. То же самое она говорила ему вчера, пораженная его наготой.
        — Может, я и смотрел дольше, чем должен был… Я не хотел…
        Намного дольше.
        — Таращить глаза? Подглядывать? Подсматривать?
        — Да.
        Исчерпывающее извинение. Правда, ей хотелось потребовать, чтобы он тоже разделся, и они стали на равных.
        При этой мысли лицо залила краска. Может, она извращенка?
        Положение щекотливое.
        — Я сожалею, Клод. Обещаю, что полностью сотру все из своей памяти.
        Клаудия прищурилась. Смешное предложение. Разве он сможет забыть? Неужели ее прелести не производят должного впечатления?
        Она сильно обиделась.
        — Только и всего? Мою грудь так легко забыть?
        Ее женственностью пренебрегают. Она унижена!
        Люк нахмурил брови, думая, что никакой силы воли не хватит стереть из памяти восхитительные карамельные соски. Они точно станут неотъемлемой частью его будущих эротических фантазий.
        — Нет! Господи, вовсе нет.
        — Чертовски прямолинейно.
        — Так ты не хочешь, чтобы я забыл?
        Разум отказывался распознавать ее желания.
        — Хочу. Только не делай вид, что это так просто.
        — Я слишком устал, и у меня, наверное, избыток Y-хромосом, чтобы вести подобные разговоры. Может, начать все сначала?
        Клаудия заметила, что он загнан в угол, и поняла всю абсурдность ситуации.
        — Извини… Я просто… Это правда не в моих правилах, понимаешь ли.
        Да, конечно, он понимает. Клаудия невольно улыбнулась:
        — Отнесем это к тем вещам, которые больше не будем обсуждать.
        — Думаю, это отличная идея.
        — Похоже на заговор.
        Он был на полпути к двери, когда до нее дошло, что она не узнала, зачем он приходил.
        — Подожди. А о чем ты хотел поговорить?
        Люк повернулся:
        — Я собираюсь остаться. Помочь. По меньшей мере со строительством и благоустройством спа.
        Клаудия мгновение смотрела на него, сердце билось почти так же, как в тот момент, когда захлопнулась дверь.
        — Правда?
        — Правда. Одевайся. Жду тебя внизу. Есть кое-какие планы.
        У нее будет спа!
        Глава 8
        В голове звенело от счастья.
        — А вот и ты, дорогая,  — сказала ее мать.  — Люк только что рассказывал о своих планах.
        Клаудия замерла, не успев присесть, с удивлением услышав это заявление. Остальные следили за ее реакцией. Люк подмигнул ей.
        — Он теперь…
        Взгляд его теплых карих глаз был на уровне ее груди, и она быстро села, чтобы заглушить воспоминания, хотя соски тут же затвердели.
        — Это чудесно,  — согласилась Эйвери.
        — Да,  — согласилась и его мать.  — А ты уверен, что тебя поймут в фирме?
        Люк быстро кивнул, зная, что решение работать удаленно не найдет одобрения у партнеров. Грядут большие изменения. Много спать ему точно не придется.
        — Мне нужно кое-что согласовать,  — пояснил он,  — это не проблема.
        — Тогда,  — сказала Эйвери родителям,  — вы можете вернуться к путешествию.
        Клаудии захотелось ее поцеловать.
        — Точно,  — согласилась она.  — Вы, ребята, ушли на пенсию, позвольте нам поруководить для разнообразия. Не беспокойтесь о «Тропикане».
        Ее мать засияла.
        — Превосходно. Мне намного легче знать, что вы будете вместе.
        Речь зашла о нововведениях, но Клаудия подготовилась к любому вопросу.
        — Честно говоря, я никогда не была в спа и всего один раз делала массаж.  — Она посмотрела на Эйвери, более сведущую в этом вопросе.  — Тогда на Бали… на пляже… ты помнишь?
        — О, конечно,  — улыбнулась та.  — Тебе делала массаж древняя беззубая старуха.
        — А тебе здоровенный, как бык, мускулистый парень.
        Эйвери мечтательно улыбнулась:
        — О да. У него невероятные пальцы.
        Джона был не в восторге.
        — Я уже его ненавижу.
        Эйвери улыбнулась ему, взгляды, которыми они обменялись, вызвали новый острый приступ зависти у Клаудии.
        — Нам нужно поехать посмотреть, как дела в других местах, что пользуется популярностью, технические новинки.
        — Пока это невозможно,  — ответила Клаудия.  — У нас сто номеров наверху, их нужно осмотреть, оценить ущерб, привести в порядок, чтобы сдать постояльцам и получить хоть какой-нибудь доход.
        — Нужно сбавить цены,  — сказал Люк.  — Это место уже не тянет на рай.
        — До того как кто-нибудь приедет, мы должны провести ландшафтные работы,  — сказала она.  — Пройдет еще много времени, прежде чем курорт вернет былую славу, мне бы хотелось произвести хорошее впечатление на гостей.
        — Мы можем подналечь и помочь тебе в саду,  — сказала Лена.
        — Мы и Гарри тоже поможем,  — добавил Брайан.
        — А мы с твоей матерью можем заняться гостями, выяснить, кто проявляет интерес к дешевому отдыху,  — заявила Глория.
        Лена кивнула.
        — Мы пока не уехали и могли бы найти себе применение, если вы нас оставите. А когда гости начнут прибывать, можем снова отправиться путешествовать и оставим вас, дети, работать одних.
        — Конечно, оставайтесь,  — бодро проговорила Клаудия.  — Это ваш курорт, и вам не нужно спрашивать разрешения, чтобы остаться. Для вас всегда будут свободные номера.
        — Спасибо, что сказала,  — мрачно проговорил Брайан.  — Но у нас еще целый год путешествия впереди, поэтому не надо оставлять бронь.
        — Но вы ведь приедете на открытие спа?
        Брайан похлопал ее по руке:
        — Постарайся держать нас подальше, любимая.
        Клаудия улыбнулась отцу Люка, она всегда питала слабость к нему.
        — Спасибо.
        — Пройдет еще немало времени, прежде чем вы приедете проверить наши спа.
        — Не обязательно,  — заметил Джона.  — Лучше уехать до того, как вернутся состоятельные клиенты. Вы с Клод сможете подзаработать.
        — Лучшее место для вас — Кэрнс,  — добавила Айсис.
        — Посмотрим, как пойдут дела.

* * *
        Через час Люк составил список необходимого для обустройства своего офиса в «Тадж Махале». Джона отправлялся на вертолете в Кэрнс и предложил ему лететь вместе. Люк столкнулся с Клаудией на лестнице.
        Они замедлили шаг. Она остановилась на ступень ниже его.
        — Я лечу в Кэрнс с Джоной ненадолго. Тебе ничего не нужно?
        — Спасибо. Я уже отдала ему список покупок.
        Люк кивнул.
        — Ты идешь осматривать номера?
        — Да. Займусь многокомнатными номерами. Айсис занимается вторым этажом. Эйвери — третьим.
        — А номера на первом этаже?
        — Осмотрю их после многокомнатных.
        Клаудия нервно переминалась с ноги на ногу, упираясь взглядом в его грудь. Вспомнила, как вчера чувствовала его грудь спиной и что произошло сегодня.
        — Мы сегодня просто делаем заметки,  — сказала она, чтобы только сказать что-нибудь.
        — Местный электрик Дон приедет через два дня, проверит проводку.
        — Отлично.
        Он думал только о ее груди. Хотя и пытался не думать.
        Черт.
        Кто же знал, что Клаудия носит такое сексуальное белье под этой ужасной униформой? Он уже никогда не сможет смотреть на ее блузу просто так.
        Клаудия попыталась обойти его сбоку, на мгновение замешкалась, не отрываясь от планшета.
        — Мне надо тебя поблагодарить.
        Люк пожал плечами:
        — Все в порядке. Я твой должник за то, что в прошлом году был таким упрямым ослом. Я делаю то, что должен был сделать еще тогда. Просто дела на работе были…
        — Были?
        Люк поморщился от привычной горечи во рту, появлявшейся при этом воспоминании.
        — Это не важно. Главное, я теперь здесь и занят делом.
        — И я тебе очень, очень благодарна,  — улыбнулась Клаудия.  — Нужно запомнить этот день и отпраздновать на следующий год, когда «Тропикана» заработает по-настоящему.
        Люк улыбнулся ей в ответ, прежде чем полностью осознал смысл ее слов. Улыбка растаяла.
        — Ты же понимаешь, я тут временно, Клод, до того, как построим и запустим спа. Потом вернусь в Лондон. Ты прекрасно справишься одна.
        Одна. Клаудия не поверила своим ушам. Звучит безнадежно.
        — Да, конечно.
        Она чувствовала себя полной идиоткой, понастроив воздушных замков. Накрутила фантазий о том, как они будут вместе управлять курортом, как их родители.
        Люк не понимал, почему вспыхнули ее глаза. Он не хотел разбивать ее надежды.
        — Моя жизнь там, Клод.
        Клаудия заставила себя улыбнуться ему в лицо, маскируя боль от этих слов.
        Моя жизнь там, Клод.
        Его жизнь там. Ее жизнь здесь.
        — Конечно, знаю. И ты прав, я прекрасно справлюсь сама.
        — Так-то лучше.
        Клаудия в ответ тоже попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.
        — Увидимся, когда ты вернешься из Кэрнса.
        — Да! Должен вернуться через пару часов.
        — О’кей.
        Пока он спускался вниз, его не покидал дивный образ: зеленый атлас, черные ленточки и карамельные соски.
        Глава 9
        Две недели уборки номеров и окрестностей, и они готовы к открытию курорта.
        Ландшафтные работы осложнились из-за состояния дорог. Всего за пару часов обширные сады «Тропиканы» были разрушены на пятьдесят процентов. Пройдет много лет, прежде чем все восстановится. К счастью, несколько самых старых деревьев и кустарников уцелели.
        Возникла проблема с поставкой саженцев. Пришлось довольствоваться тем, что смогли достать, быстро перевозя грунт из поврежденных стихией частей сада туда, где велись восстановительные работы.
        Глория и Лена, настоящие ветераны-профессионалы туристического бизнеса, сидели на телефоне. Клаудия была благодарна, что они остались помочь, понимая, что без них процесс реконструкции мог бы затянуться.
        На следующей неделе «Тропикана» встречала первых гостей, было забронировано пятнадцать номеров. Еще через неделю они сдали двадцать. Клаудия поставила себе цель получить пятьдесят процентов от обычной загруженности ко времени открытия комплекса спа через несколько месяцев и надеялась вернуться к полной загруженности к летнему сезону в конце года.
        Они надеялись, что постоянные клиенты закроют глаза на недостатки.
        Клаудия и Люк разрабатывали планы устройства спа. Наняли местную строительную компанию, проконсультировались с местным архитектором. Оставалось начертить планы на бумаге и получить разрешение на проведение работы в совете и в других инстанциях.
        В своих отношениях они придерживались делового тона, почти не разговаривая на темы, выходящие за рамки работы. Теперь двери между их номерами не были распахнуты настежь и они больше не входили друг к другу без стука.
        Это была зона, свободная от ласк и наготы.
        И между ними не возникало больше неловких сцен.
        Люк, пожалуй, был занят больше всех, работая в двух местах, редко ложился спать раньше двух часов ночи.
        Утром в пятницу Эйвери протянула Клаудии кипу бумаг.
        — Я провела вчера вечером несколько часов в Сети и думаю, мы могли бы заказать трехдневные спа — процедуры в Кэрнсе.  — Она посмотрела на Люка.  — Ты тоже должен поехать с нами. Посмотреть самому лучше, чем слушать описания других.
        — Да, запишите и меня.
        Клаудия пробежала глазами печатные страницы:
        — Выглядит неплохо.
        — Заказать нам разные процедуры на завтра?  — спросила Эйвери.
        — Завтра? Думаешь, сейчас уместно делать маникюры-педикюры, когда в понедельник приедут первые гости?
        — Прекрасное время,  — бодро сказала Глория.  — В заезд не бывает никаких особых дел, а вот после понедельника такой возможности может не представиться.
        — Думаю, да.
        — Джона отвезет нас всех.
        — Вы, дети, хорошо поработали,  — сказал Брайан.  — Поезжайте отдохните. Остановитесь в шикарном отеле, где за вами будут ухаживать.
        — О да.  — Эйвери явно заинтересовалась.  — Мы могли бы потанцевать. Сто лет не танцевали.
        Джона улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа.
        — Да, точно.
        Эйвери взмахнула руками.
        — Клод, как называется тот отель, где тусуется Рауль? Тот, где по субботам латиноамериканские танцы?
        Люк нахмурился. Рауль? Откуда он знает это имя?
        — «Причал».
        — Да, точно. Давайте поедем.
        Люк глядел на Клаудию. Он не хотел танцевать с ней. Быть так близко после того, что случилось, казалось неразумным. Он повернулся к Джоне:
        — Мне нужно работать завтра ночью.
        — Завтра суббота.
        — Я работаю двадцать четыре часа, семь дней в неделю.
        — Вот я и смотрю, прирос к телефону.
        — И я не танцую.
        Джона ухмыльнулся:
        — Я тоже,  — и улыбнулся Эйвери.  — Твое желание для меня закон.
        — Ой, я не уверена…  — начала Клаудия.
        — Ну нет, дорогая,  — быстро перебила Лена.  — Это блестящая идея. Вы доработались до ручки. Поезжайте расслабьтесь, отдохните один вечер.
        — Все решено,  — провозгласила Эйвери.  — Я иду записывать нас в спа и забронирую отель.  — Она посмотрела на Люка и Клаудию, сидевших рядом.  — Ну, ребята, хотите отдельные комнаты или вам номер с двуспальной кроватью?
        — Отдельные,  — проговорили они в унисон.
        Эйвери озорно улыбнулась и вылетела из комнаты. Клаудия недовольно прищурилась.

* * *
        — Что ты наденешь на танцы?  — спросила Эйвери.
        Клаудия всегда с нетерпением ждала пятницу, но сегодня предпочла бы, чтобы Джона уговорил Эйвери остаться дома.
        — Не думала об этом.
        Эйвери хмуро посмотрела на нее:
        — Что? Не верю. Ты же обожаешь танцевать.
        Да. Именно на танцах она познакомилась с Раулем, преподавателем танцев в «Тропикане» и ее единственным за последние пять лет любовником. Но она не хотела весь вечер наблюдать, как Люк танцует с другими женщинами.
        — Считай, что я не в настроении.
        — Да брось, Рауль может быть там. Как давно вы не трахались?
        — С тех пор, как курорт был оставлен на меня.
        — Полтора года!
        — И что?
        — Это ужасно — так долго не иметь любовника, Клод.
        Клаудия раздраженно вздохнула.
        — Я знаю, ты вся в любви, но поверь, ты не умрешь без секса, Эйвери.
        — Да, но зачем тогда жить?
        Клаудия, не сдержавшись, засмеялась. Бесподобное замечание.
        — Я была немножко занята,  — закончила она разговор.
        — Работа и отсутствие развлечений делают Клод скучной девочкой. Давай посмотрим, что у тебя в шкафу. От чего у Рауля захватит дух.
        Клаудия следила за ней, но энтузиазм подруги не вдохновлял.
        — Я не собираюсь заигрывать с Раулем на виду у Люка.
        Эйвери повернулась, нахмурив лоб в раздумьях:
        — А почему бы и нет?
        Клаудия неловко поежилась.
        — Клод?
        — Было бы слишком… странно с Раулем… перед Люком.
        — Почему?
        Будто непонятно.
        — Не знаю. Просто странно.
        В хитро прищуренных глазах Эйвери вдруг загорелись искорки.
        — Между тобой и Капитаном Сексуальные трусы что-то происходит?
        Клаудию смешило и прозвище, и предположение подруги. Что-то происходит между ней и Люком? Невероятно.
        — Нет, ничего.
        Эйвери слегка наклонила голову, словно пытаясь заглянуть в самое сердце Клаудии:
        — Думаю, вы мне что-то недоговариваете, мисс Клод. Колись.
        Клаудия давно думала, происходит ли между ней и Люком что-нибудь, ей очень хотелось обсудить все до мелочей, она не выдержала.
        Раскололась. Рассказала, как он лапал ее во сне. Как она вошла к нему, когда он спал голым. Как он вошел к ней, когда она была голой. Стало чертовски хорошо, казалось, она вернулась в юность, когда они делились своими страхами и эротическими тайнами.
        — Так у тебя действительно что-то есть с Капитаном Сексуальные трусы?
        — Нет. Я не могу. Это же Люк. Друг, которого я знаю вечность. Наши родители — лучшие друзья. Он разведен, сильно обжегся на любви. И он живет на другом краю света.
        Ну и что еще ты наплетешь?
        — Он уезжает, Эйвери.
        — Я тоже собиралась, но не уехала. Не вижу ничего страшного в том, чтобы показать Капитану Сексуальные трусы, что он вознамерился покинуть.
        Она стала вытаскивать платья.
        — Я знаю, у тебя есть одно премиленькое.
        Покорившись судьбе, Клаудия наблюдала за подругой.
        — Там есть темно-синее, я надевала его на вечеринки в стиле вуду.
        — Я знаю только одно подходящее. Красное бархатное. Оно развевается внизу и сидит как влитое, с открытым декольте и огромным разрезом сбоку.
        Клаудия даже побледнела от такого предложения.
        — Тебе не кажется, что оно слишком откровенное?
        — Нет. Когда ты надеваешь его, Рауль просто теряет голову. То, что нужно. Ага!
        Эйвери вылезла из гардероба, размахивая платьем:
        — Вот это.
        — Нет.
        — Это твое платье для танцев.
        — Да?
        — Теперь да,  — ухмыльнулась ей Эйвери.  — Примерь.
        — Эйвери! Нет.
        — Ты же знаешь, я не отстану, пока ты не согласишься, так что лучше покончим с этим прямо сейчас.
        Клаудия вздохнула. Эйвери могла быть очень настойчивой, особенно после двух бокалов вина.
        — Ладно. Давай его мне.
        Эйвери лучезарно улыбнулась, распустила ее конский хвост и слегка взбила прическу.
        — Ну, привет суперменам.
        Глава 10
        На следующее утро они пришли на первый сеанс в однодневный спа. Первые два сеанса были в гостинице, менеджеры были рады все им показать. Эйвери и Клаудия начали с маникюра и педикюра, потом процедуры для лица.
        — Интересно посмотреть, что будет в следующем салоне,  — сказала Эйвери, потягивая ледяную минеральную воду.  — Это самостоятельное предприятие с эксклюзивными услугами.
        — Больше похоже на то, что мы собираемся сделать,  — сказал Люк.
        — Да. Я заказала всем нам массаж.
        Люк нахмурился:
        — Я не хочу никакого массажа.
        — Тебе нужен массаж больше, чем всем нам, вместе взятым,  — сказала Эйвери. Клаудия скрыла улыбку от командного тона подруги.  — Уверена, есть несколько мышечных зажимов, которые можно выправить массажем, я заказала его для тебя, ты сделаешь, и черт меня побери, если тебе это не понравится.
        Люк взглянул на Джону, который тоже с трудом сдерживал улыбку, поднял руки, сдаваясь.
        — Это массаж, старик.
        Люк с отвращением покачал головой:
        — Подкаблучник.
        Джона ухмыльнулся:
        — Точно.
        Люк сделал круглые глаза:
        — Думаю, у меня точно есть пара зажимов.
        Клаудия чуть не пролила на стол апельсиновый сок. Вроде приставаний во сне и подсматриваний за спящими женщинами.
        Эйвери сияла.
        — Умничка.  — Она похлопала Люка по руке и бросила быстрый взгляд на Клаудию.
        — Только подумай, ты будешь расслабленно лежать и представлять себя на танцплощадке с Клод сегодня вечером. Ты ничего не теряешь.
        Люк почувствовал, как напряглась Клаудия. Ее напряжение передалось ему, даже плечи свело.
        Похоже, им обоим и впрямь нужен массаж.
        В спа-комплексе им организовали экскурсию по салону, затем развели по раздевалкам. Они переоделись в халаты и подготовились к массажу. Не успел Люк снять рубашку, как зазвонил телефон.
        — Пропустишь массаж, Эйвери будет очень недовольна,  — сказал Джона, когда Люк потянулся за трубкой.
        Он увидел лондонский номер.
        — Это не займет много времени. Начинай без меня.
        — Ты же знаешь, если задержишься, она придет сама.
        — Две минуты.
        Десять минут спустя Люк вышел из раздевалки, закутанный в мягкий белый махровый халат. Несмотря на протесты, он с нетерпением ждал массажа. Напряжение в шее давало о себе знать.
        — Привет, я Шерри, буду делать вам массаж сегодня.
        Люк кивнул:
        — Приятно познакомиться.
        — Сюда, пожалуйста,  — сказала она и жестом пригласила следовать за собой.
        В комнате витал легкий цветочный аромат, свет был слегка приглушен.
        Он отметил для себя несколько вещей сразу. В комнате два стола, один пустой, на другом лежала женщина. Полотенце прикрывало только ее ягодицы. Пламя свечей отражалось от ее увлажненного массажным маслом тела, массажист втирал масло ей в ноги.
        Клаудия?
        И услышал:
        — О, Бо-о-о-оже, как хорошо-о-о-о-о-о!
        Она определенно стонала от наслаждения.
        Клаудия.
        Он наблюдал, как руки массажиста скользили по задней части ноги от колена к бедру слишком близко от ее ягодиц, по мнению Люка.
        — Какого черта?
        Она вдохнула, приподнимая грудь, наполовину поднимаясь над столом, вспомнила, что на ней только полотенце и его не хватит, чтобы накрыться целиком. Опять попалась в самом неподходящем виде!
        Она опустилась, оглядываясь через плечо на Люка:
        — Что ты здесь делаешь?
        — Что я делаю здесь? Меня сюда привели. А что ты здесь делаешь?
        — Ой, извините,  — Шерри смущенно смотрела на них,  — произошла ужасная ошибка. Я думала, это парный массаж. Как у тех двоих. Мне показалось, та женщина сказала… я подумала, вы… вместе.
        Люк зло смотрел на парня, все еще державшегося рукой за бедро Клаудии. Тот убрал руки, осторожно посматривая на Люка.
        — Нет,  — коротко проговорил Люк,  — мы не вместе.
        — О боже, я ужасно, ужасно виновата.  — Шерри всплескивала руками.  — Не волнуйтесь, я могу записать вас на другое время. Но это будет только завтра, на сегодня все занято.
        — Завтра меня уже здесь не будет.
        — Тогда на другой день.
        Люк скрипнул зубами.
        — Мне не нужен массаж.
        Клаудия нахмурилась, уловив двусмысленность его прощального утверждения. Ну, нет. Эйвери права: ему нужен массаж. И сейчас больше, чем когда-либо. И будь она проклята, если станет препятствием у него на пути.
        — Подожди, оставайся, а я пойду. Ты работаешь по многу часов. Тебе массаж нужнее, чем мне.
        Люк остановился и повернулся к ней:
        — Со мной все в порядке, Клод.
        — Нет, я настаиваю.
        — Вы не могли бы меня накрыть, Марко?
        Марко подошел снять с Клаудии полотенце.
        Люк в панике шагнул вперед: «Нет». Марко остановился, бросив озадаченный взгляд. Клаудия смотрела на него как на сумасшедшего.
        За несколько недель дома он насмотрелся на нее, впечатлений достаточно.
        — Ты в более стрессовом состоянии, чем все мы. Кроме того,  — Люк взглянул на Марко,  — ты стонала так, будто тебе это нравится. Очень нравится.
        Да, ей понравился массаж, и пальцы Марко не пытка.
        — О, ради бога,  — сказала она, вдруг рассердившись на него и на себя. Будто они не видели друг друга раздетыми.
        — Вот стол, вот Шерри, мы многие годы спали в одной кровати. Ложись уже.
        Люк заметил, как массажисты переглянулись.
        — Мы были детьми,  — пояснил он.
        — У меня все хорошо.
        — Стоит мне только посмотреть на тебя, я чувствую напряжение.
        — Отлично,  — снова пробормотал он и повернулся к Шерри: — Куда вы хотите поместить меня?
        Люк никак не мог расслабиться под умелыми руками Шерри, хотя все вокруг располагало к расслаблению. Сквозь прикрытые веки он видел только руки мужчины на ногах Клаудии, они скользили и растирали.
        Он еще больше напрягся, когда до него донесся мелодичный голос Марко:
        — Я подниму полотенце, если хотите перевернуться на спину.
        Стол Клаудии слегка заскрипел, и он судорожно вздохнул, стараясь не представлять, как она меняет положение.
        Не думай о ней и ее груди.
        — Вы очень напряжены,  — промурлыкала Шерри ему на ухо мелодичным голоском, сливавшимся с музыкой и обстановкой.
        Он совершенно четко слышал, как Клаудия фыркнула.
        — Последние две недели начальство заставляло меня работать, как раба на плантациях.
        Со стороны Клаудии снова раздался смешок.
        Люк улыбнулся про себя. В комнате снова стало тихо. Интересно, что, черт возьми, думают Шерри и Марко о парном массаже. Он явно увидел, как они удивленно переглядываются и пожимают плечами, наверное, привыкли, чтобы парочки держались за руки.
        Клаудия была благодарна Марко за то, что он закрыл ей глаза теплым полотенцем. Переворачиваясь, она украдкой взглянула на широкую гладкую спину Люка. Шерри водила руками по ней, и Клаудия в свою очередь заревновала.
        Она тоже могла бы массировать его.
        В голове неизбежно возникли грешные мысли, сердце застучало сильнее, фантазия о том, как она касается его спины, ног и груди, не давала улететь, удерживая рядом с мужчиной, который лежал в двух метрах от нее.
        — Я держу полотенце, можете повернуться.
        Клаудия напряглась и затаила дыхание. Что он увидит, поворачиваясь? Ее голые плечи и грудь? Полотенце еле-еле доходило до сосков и едва прикрывало верхнюю часть бедер. Увидит кожу, скользкую и блестящую от масла, отражающую теплое пламя свечи и купающуюся в ее золотистом сиянии. Напомнит ли это ему то утро, посмотрит ли он?
        — Достаточно спины,  — сказал Люк.
        Не хватало ему поворачиваться. Он двадцать минут пытался не думать о женщине, которую умасливали и поглаживали рядом с ним.
        Не какую-то там женщину.
        Клаудию.
        Он изо всех сил старался не думать о том, как бы им остаться одним после массажа голыми. Интересно, какой вес может выдержать один из этих столов, есть ли на дверях замок?
        Его либидо не выдержит такого волнения.
        — Уверены?  — спросила Шерри.
        Он был уверен, как никогда в жизни.
        — Абсолютно.
        — Ну, тогда позвольте поработать с вашей шеей. Удивляюсь, как она еще держится у вас на плечах от напряжения.
        — Спасибо.
        Его голова готова лопнуть. Будь он проклят, если выйдет из этой комнаты раньше Клаудии. Он не поднимал головы, вжавшись в вырез для лица, дожидаясь, пока она наконец уйдет.
        Глава 11
        — Эйвери, это ты закрыла платья.
        — А, да. Я могу объяснить.
        Клаудия сжала телефон.
        — Да, неужели? Как?
        — Я подумала, ты не осмелишься надеть красное платье, поэтому немного сжульничала сегодня утром.
        — Что ты сделала? Когда?
        — Ну, я привлекла…
        — Джону,  — презрительно сказала Клаудия.
        Утренний случай, который так озадачил ее, обрел смысл. Она боролась с интуитивными подозрениями, когда Джоне потребовалась помощь в выборе шрифта, который они будут использовать на табличках в новом саду.
        Будто он идиот и ничего не понимает в шрифтах.
        — Не ругай его,  — взмолилась Эйвери.  — Это я подбила.
        Клаудия фыркнула.
        — Спорю, он недолго сопротивлялся.
        — Он просил меня не вмешиваться.
        Попытка Эйвери оправдать дружка не прокатила.
        — Он умный парень.
        — Я не вмешиваюсь, Клод… совсем не…
        Клаудия коснулась платья.
        — Ты заказала нам парный массаж!
        — Я не заказывала,  — в сотый раз, протестуя, заявила Эйвери.  — Кто бы мог подумать, что у Шерри сложится впечатление, будто вы вместе.
        — И потом, ты испортила мой гардероб.
        — Мы собирались танцевать, и тебе нужно бальное платье.
        Клаудия еще раз посмотрела на платье, отвернулась от него.
        — Синее подходит больше.
        — Конечно, подходит. Но красное… Красное просто о-ля-ля. Все мужчины свернут голову, если ты придешь в нем. Захотят танцевать только с тобой. В твоей танцевальной карточке не останется места для записей.
        — Я не хочу, чтобы поворачивали голову, не хочу танцевать со всеми мужчинами в зале.
        На мгновение Эйвери замолчала, потом до Клаудии донесся ее мягкий голос:
        — Только с одним?
        — Эйвери, забудь о нас с Люком. У нас никогда не будет таких отношений. Мы слишком давно знаем друг друга. Слишком давно. И он очень цинично относится к любви.
        Стало легче, когда она озвучила это.
        — Этого никогда не случится.
        Небольшая пауза. Эйвери не из тех, кто долго молчит.
        — Тогда тем более иди на танцы. Да, и распусти волосы. Ты заслужила вечер в городе. Так что добей их всех в этом платье.
        — Не знаю, я немного устала.
        Конечно, она лгала, массаж восстановил силы.
        И она так давно не танцевала. Если бы Люк не собирался на вечеринку, она непременно пошла бы туда.
        Она провела пальцем по глубокому вырезу платья.
        — Ну, брось, ты же знаешь, там будет весело.
        — Надеюсь.
        — Надеюсь? Ты же обожаешь танцы. А теперь скажи: «Я, Клаудия Девис, надену красное платье, буду весь вечер трясти задом и получать от этого удовольствие».
        — Эйвери.
        — Давай!
        Клаудия вздохнула и повторила.
        — Громче, с выражением.  — Клаудия повиновалась.
        — Ну а теперь тебе лучше?
        — Да, лучше.
        — Хорошо. Какой вывод ты сделала?
        — Эйвери всегда права.
        Клаудия расхохоталась.
        — Нет. Старайся никогда не доверять тому, у кого ключи от твоих дверей.

* * *
        У Люка чуть не случился сердечный приступ. Она была разодета в облегающее темно-красное бархатное платье в пол.
        И ему захотелось ее съесть.
        Волосы, небрежно зачесанные назад, спускались локонами, обнажая плечи. Ложбинка между грудей открыта (не думай о ее груди!). Босоножки из тонких ремешков, открывавшие взору пальцы ног с накрашенными красным лаком ногтями, сиявшими во всей грешной красе.
        — Ты пойдешь в этом?
        Клаудию слегка задело грубое приветствие, но она не дурочка и не считала глупыми других. Ясно, она сразила его наповал, и ее женское эго сильно выросло.
        — И тебе добрый вечер,  — промурчала она, закрывая дверь.
        Люк не обратил внимания на легкий укор в ее голосе, уставившись в ложбинку между грудей.
        — Ты ничего не хочешь на себя набросить?
        Щеки Клаудии покраснели.
        — Нет.
        — Тебе не кажется, так будет лучше?
        Клаудия улыбнулась и покачала головой:
        — Тебе не кажется, что мне уже давно не шесть лет, а?
        Люк заморгал, когда она прошествовала мимо и направилась к лифту. Платье развевалось при малейшем движении. В ладони снова появилось покалывающее ощущение ее мягкой груди.
        — Вряд ли я могу об этом забыть, глядя на этот наряд.
        Люк замер, зачарованно разглядывая Клаудию. Она обернулась и подмигнула ему.
        Роскошный ужин был подан в зале под названием «Комната Румбы». Клаудия порадовалась, что Эйвери догадалась заказать столик около танцпола. Здесь всегда проходили эффектные развлекательные программы, и они не пропустят ни одного номера, сидя так близко.
        Ресторан был полон, а еда вкусная. Эйвери и Джона счастливо переговаривались. Клаудия оставила их в покое, поглощенная странными вибрациями между ней и Люком.
        Сначала это смущало, но после пары бокалов вина она даже стала получать удовольствие.
        Он выглядел сегодня особенно круто. Темные брюки, обтягивающая ретрорубашка навыпуск в зелено-фиолетово-серую клетку. Ворот расстегнут, рукава подвернуты до локтей.
        Очень прикольно и очень по-лондонски.
        Он был гладко выбрит. Жаль, что не отрастил усы, потому что в ее мечтах он всегда был лохматым и слегка небритым, это как нельзя лучше подошло бы к его сегодняшнему прикиду.
        Она хотела прижаться к нему и почувствовать нежное и гладкое лицо. Провести пальцем по скуле. Уткнуться носом ему в щеку и провести губами по шелковистой, как ей казалось, поверхности. Явственней ощутить его сладкий, пряный аромат. Не то чтобы она любительница мужского парфюма, но ей всегда нравились мужчины, от которых хорошо пахло.
        — Я думаю, ты намерен создать теперь свое собственное агентство, Люк?
        Он с усилием присоединился к разговору. Что там сказала Эйвери?
        — Да, если бы не Филиппа, оно у меня уже было.
        При упоминании экс-жены Клаудия напряглась, затаила дыхание и ждала, что он скажет, как объяснит, что омрачило его жизнь. Расскажет ли что-нибудь о бывшей жене, мистической Филиппе.
        Она ни разу не говорила с ним о женщине, которая, по словам Глории, разбила ее сыну сердце и почти разрушила его профессиональную репутацию. Он женился очень быстро, не сказав ни слова матери. Брак продлился всего два года. Люк собирался привезти Филиппу, познакомиться со всеми, но они всегда были заняты и не собрались. А потом все очень драматично развалилось.
        — О, Люк, извини.  — Эйвери заметила, как нахмурился и незаметно покачал головой Джона, и дотронулась до руки Люка.  — Это бестактность с моей стороны.
        — Все в порядке, я начинаю дело заново и планирую встать на ноги. На этот раз в одиночку. Через два года.
        Джона кивнул другу:
        — Можешь рассчитывать на меня как на клиента, в последнее время меня не слишком устраивают мои рекламщики.
        Люк хмыкнул и расслабился.
        — Польщен, но вряд ли ты располагаешь внушительным счетом, чтобы нанять меня. А что, если тебе не понравится, что я делаю?
        — Хуже, чем сейчас, уже не будет. Так что пусть дурачат кого-нибудь другого. Кроме того, не забудь: я знаком с твоей работой. Помнишь ужасные муляжи сыра? Если ты смог продать их, сможешь продать все, что угодно.
        Все засмеялись. В одиннадцать лет он выиграл конкурс на мелодию к рекламному ролику с кусочками сыра. С того времени он подсел на рекламу.
        Их беседу прервала длинная низкая нота саксофона, по залу пробежал гул голосов. У Клаудии слегка забилось сердце.
        Приготовления к танцам.
        Софиты над ними осветили круг танцпола. К саксофону присоединились звуки других инструментов, слившиеся в сексуальную мелодию.
        — Самба,  — шепнула Клаудия, не обращаясь ни к кому конкретно.
        Полдюжины пар потянулись на танцпол. Женщины в облегающих платьях с блестками и огромными вырезами. Мужчины в узких брюках, тесно обтягивающих узкие бедра. Белые шелковые рубашки раздувались и спадали складками, как у пиратов, пуговицы чаще всего были расстегнуты.
        Настоящий «грязный» танец. Большие мужские руки хватали маленькие полуодетые женские тела. Вертели, гладили по ногам и касались груди.
        — Тут Рауль,  — кивнула Эйвери.
        Клаудия заметила. И он ее тоже; быстро подмигнув и закончив самбу раньше других, покинул танцпол.
        Люк нахмурился. Рауль. Он обшарил глазами танцпол, рассматривая каждого талантливого танцора, пытаясь понять, кто же из них загадочный Рауль. Какие у них с Клаудией отношения.
        Ему не пришлось долго ждать. Высокий темноволосый мужчина с очень белыми зубами, превосходным загаром и стильной трехдневной щетиной прямиком устремился к Клаудии.
        Рауль.
        Глава 12
        Клаудия ждала, когда он подойдет. Давно его не видела и успела соскучиться по танцам с ним. У него были щегольские манеры, которые со временем приобретает любой красавчик, сочетавшиеся с вихлястой походкой танцора. Было еще нечто, о чем она не догадывалась. Он прекрасно осознавал: дамы во все глаза следили за тем, как он идет через зал.
        Он прекрасен и знает об этом.
        Конечно, с Раулем приятно танцевать, он был веселым и ненавязчивым любовником, но Клаудия никогда и не хотела с ним ничего серьезного. Полюбив, она хотела бы стать центром вселенной для возлюбленного. Ей нужен мужчина, который любил бы ее больше, чем себя.
        Она заслужила это, черт возьми.
        Клаудия была уверена в том, что Люк наблюдает за тем, как Рауль подходит к ней и заключает в объятия.
        — Рауль, как мило видеть тебя снова.
        Он скользнул рукой по ее талии и поцеловал в обе щеки.
        — Mi querida, te ves adorable![3 - Моя дорогая, ты выглядишь очаровательно! (исп.)] — проговорил он, слегка отступив и с восхищением оглядев ее платье.
        Клаудия знала, что испанский акцент Рауля действует на неподготовленную женщину как смертельное оружие, но это впечатление как приходит, так же легко и уходит. Но ей все равно, сегодня ее вечер.
        Зато Люку явно было не все равно. Она чувствовала исходящие от него волны недовольства и ощущала себя почти победительницей.
        — Тебе нравится?  — спросила она, слегка флиртуя, сексуально повертевшись перед ним то одним, то другим боком для полного эффекта.
        — Я думаю, ты сведешь с ума всех мужчин сегодня,  — усмехнулся он.  — Что вы говорите, мисс Эйвери?
        — Определенно сведет,  — улыбнулась Эйвери, приветствуя Рауля.
        — Рауль,  — позвал Джона, привстав, чтобы отвлечь его внимание.
        Мужчины пожали друг другу руки.
        — И кто это тут у нас?  — Рауль заметил Люка.
        — Это Люк.  — Клаудия вскочила прежде, чем Люк, не настроенный шутить, не сказал какой-нибудь резкости.  — Компания Рауля проводит занятия по латиноамериканским танцам и вечеринки в «Тропикане».
        Она решила не представлять Рауля в качестве своего любовника, хотя очень хотелось смутить Люка. Кроме того, слишком давно это было.
        — Ах, это и есть тот самый знаменитый Люк.  — Он подал ему руку.  — Приятно наконец познакомиться. Наслышан о вас.
        Люк смутно вспомнил, что видел его, когда в прошлом году приезжал на курорт. Они пожали друг другу руки, хотя ему хотелось потребовать, чтобы этот тип убрал руку с талии Клаудии.
        — Дорогая,  — Рауль вновь обратился к Клаудии,  — сейчас будет ча-ча-ча. Твой любимый танец.
        Ее не нужно было приглашать дважды. Может, Люку это и не понравится, но она очень хочет танцевать.
        — Веди,  — приказала она, не обращая внимания на сердитый взгляд Люка.
        Люк остался у столика и с тревогой смотрел, как чужой мужчина уходит с ней.
        С его Клаудией.
        Люку не понравилось то, что он увидел во время танца. Все расступились перед ними, остановились, глядя, как они танцуют. Слава богу, в ча-ча-ча пара не слишком прижимается друг к другу, а Мистер Блестящие штаны, казалось, больше заботился о красоте движений и всячески поддерживал свою славу. Люк довольно насмотрелся программ о танцах, чтобы понять это.
        Но, черт, если бы он оказался так близко к Клаудии в этом платье, все правила были бы отправлены к дьяволу.
        — Она хороша, не так ли?  — восторгалась Эйвери.
        Люк, смотревший на пару не моргая, был благодарен, что ему помешали, и повернулся к Эйвери:
        — Да, хороша. Где это она научилась так танцевать?
        — Рауль научил. Частные уроки, я думаю.
        Он именно так и думал. Сжал губы. Не хотелось представлять эти частные уроки.
        — Мы пойдем потанцуем.  — Эйвери встала, Джона подал ей руку.  — Пригласи Клаудию.
        Люк отрицательно покачал головой:
        — Я не умею танцевать.  — Тем более так.
        — Все ты умеешь,  — поддразнила Эйвери.  — Двигай бедрами и шевели ногами. Смотри на Джону.
        — Благодарю за рекомендации,  — усмехнулся Джона.
        Музыка смолкла, заиграли другую композицию.
        — О, я ее так люблю!  — воскликнула Эйвери и потянула Джону на танцплощадку, оставив Люка в раздумьях.
        На этот раз Рауль вилял бедрами намного ближе к Клаудии, танец явно был более медленный и интимный.
        Слишком интимный и медленный. Неожиданно для себя Люк встал и поспешил на танцпол.
        Клаудия, закрыв глаза от удовольствия, растворилась в музыке и ритме. Рауль — превосходный учитель и партнер.
        Но подошел Люк и все испортил.
        — Могу я украсть вашу партнершу?
        Она открыла глаза и увидела, как Люк очень настойчиво стучит по плечу Рауля и смотрит на нее.
        Рауль удивленно взглянул на него, но он хорошо знал правила, чтобы отказывать Люку. Клаудии безумно хотелось вцепиться в плечи Рауля и умолять уйти с ней.
        Люку не хотелось танцевать. Но она с Раулем. В платье, которое ничего не скрывало. Сегодня в нем появилось что-то безудержное.
        Рауль слегка отодвинулся, сказал: «Конечно» — и отошел. Клаудия осталась лицом к лицу с Люком. Его рука опустилась ей на бедро, кожу под его рукой обдало жаром.
        — Не знала, что ты умеешь танцевать.
        — Я плохо танцую. Но могу танцевать вот так.  — Он крепко привлек ее к себе.
        Клаудия задохнулась от неожиданно возникшей близости. Это было так странно и неожиданно. Они соприкасались бедрами, так приятно, лучше, чем любые танцы с профессионалом Раулем. Она чувствовала по его напряженной руке: Люк ощущает то же самое.
        Стоит ли с ним танцевать. На кону двадцатилетняя дружба.
        — Это не дискотека,  — пробормотала она.
        — Да. Но это реальность, а не фальшивка для рекламы бизнеса Рауля.
        Клаудия посмотрела ему прямо в лицо. Она и забыла, насколько он рослый. В Рауле при всей его испанской красоте едва ли больше шести футов, и ей приходилось подстраиваться под него.
        Гладкая щека Люка, вот она рядом, до нее доносились нотки пряного лосьона. Если бы они были любовниками, спаси Господи, она бы встала на цыпочки и губами провела от ложбинки у шеи к щеке.
        — Почему мой танец с Раулем тебя так взволновал?
        Вместо ответа, Люк так сильно прижал ее к себе, что две спелые возвышенности с ложбинкой между ними еще более соблазнительно выступили из выреза развевающегося платья.
        Потому что мне невыносимо видеть, как этот хлыщ смотрит на твою грудь. Все мужики смотрят на нее. Мне невыносимо понимать, что он прикасался к ним. А я нет. Во всяком случае, как следует.
        Не стоит этого говорить.
        Он медленно перевел взгляд на ее лицо. Голубые глаза в лучах света сияли, как полированная бирюза.
        — Не знаю, почему это меня взволновало.
        Неожиданно честное признание. Она не знала, как себя вести. Часть ее хотела убежать и спрятаться, другая, напротив, так и норовила облизать его шею. Теплая волна дрожи, которая, по ощущениям, поднималась снизу по мере того, как их нежные прикосновения друг к другу участились.
        Клаудия оторвала от него взгляд и попыталась сменить тему разговора, чтобы погасить нарастающее возбуждение.
        — Почему ты никогда не говоришь о Филиппе?
        Люк слегка опешил от неожиданного вопроса.
        Черт возьми.
        — Не о чем говорить.
        Клаудия воздержалась, чтобы не закатить глаза.
        Это заявление само по себе являлось предупреждением о его душевном здоровье.
        — Что с вами произошло?
        Люк сжал челюсти.
        — Не думаю, что тебя это хоть как-то касается.
        Мысль о предательстве Филиппы, ее неверности заставляла Люка чувствовать себя едва ли не кастратом, и сейчас, когда он танцевал с самой прекрасной женщиной на земле, совершенно ни к чему это обсуждать.
        Клаудия на несколько секунд замолчала, отдавшись музыке, но от этого стало еще хуже, поскольку ее одолели иные, далеко не невинные мысли.
        Например, как ее груди упираются в его грудь, какое у него твердое, мускулистое плечо, и эта сумасшедшая пульсация в паху, когда их бедра соприкасаются, вызывая внутренний жар.
        — Ты разбил сердце своей матери.
        Слова прозвучали как гром среди ясного неба, но она всегда хотела сказать ему об этом. Женитьба без приглашения родителей серьезно обидела Глорию. Хотя та и пыталась всячески подчеркивать, что она все понимает, но Клаудия была за дверью, когда Глория, припав к плечу ее матери, рыдала навзрыд. Слышать это было так тяжело, что разрывалось сердце.
        Может быть, не следовало говорить ему об этом, но он десять лет жил в свое удовольствие, не задумываясь, как часто его решения сказывались на них. Не лучшим образом.
        Конечно, это его жизнь, и он вправе был принимать решения самостоятельно. Но от этого они не переставали оказывать эмоциональное воздействие на его близких.
        Люк продолжал смотреть в одну точку поверх ее плеч.
        — Когда переехал в Лондон? Я знаю.
        — Нет. Когда женился на Филиппе и не пригласил ее на свадьбу.
        — Что? Это не была… свадьба,  — бессвязно объяснял он,  — ни платья, ни свадебного торта, ничего такого. Мы быстро зарегистрировались в обеденный перерыв и потом вернулись к работе. Даже не ездили в свадебное путешествие.
        Клаудия взмахнула ресницами. Ужасно. Не удивительно, что Филиппа ушла от него. Она-то уж точно, еще с шести лет, знает, какую свадьбу хочет. Настоящее романтичное празднование на пляже и роскошный прием в «Тропикане».
        — Твои родители отправились бы на край света, только бы быть на твоей свадьбе, независимо от того, как ты решил это отпраздновать.
        Люк почувствовал укол совести. Клаудия права, ее слова больно ранили.
        — Мы никого не приглашали, даже родителей Филиппы.
        Клаудия пожала плечами:
        — Ладно.
        — Когда я говорил с мамой, она ничего не сказала об этом.
        Он не хотел ранить мать, но, если бы хоть на мгновение заподозрил подобный оборот дела, купил бы им обоим билеты на самолет.
        Клаудия округлила глаза:
        — Ну конечно, не сказала, идиот. Ты был так блаженно счастлив, она не хотела подрезать тебе крылья и демонстрировать недовольство. Она же твоя мать и не захочет, чтобы ты чувствовал себя виноватым.
        — Надеюсь, у тебя-то совесть спокойна.
        — Как ни странно, сегодня вечером, да.
        — Сегодня добрая ночь.
        От его глубокого взгляда у нее в животе разлилась волна тепла.
        — Аминь,  — пробормотала она.
        Их взгляды на мгновение встретились, потом они опять перестали смотреть друг на друга. Он был счастлив, блаженно счастлив. Но как давно это было, и какой горечью теперь окрашены эти воспоминания. А ведь тогда он действительно считал Филиппу единственной.
        — Может, это и разрушило твой брак.
        Люк слегка сбился с ритма. Танец с Клаудией для него — сладчайшая пытка. Она плыла в его объятиях, такая мягкая и теплая, несмотря на острый язычок и язвительность.
        — О, это уже интересно,  — саркастически проговорил он.  — Пожалуйста, просвети, почему разрушился мой брак.
        — Все женщины хотят сказку. Платье, свадебный торт, подружки невесты. Какая романтика в регистрационном бюро?
        Люк фыркнул. Не для Филиппы. Тогда его озадачило отсутствие у нее интереса к свадьбе. Большинство женщин, по его мнению, захотели бы волшебную вечеринку и все такое. Но не она. Конечно, через два года стало понятно, почему ее это не волновало.
        Снова всплыли горькие воспоминания, будто в грудь вонзился нож.
        — Дорогая малышка Клаудия, ты все еще плывешь в «Корабле любви», как я понимаю.
        Клаудия замерла, словно облитая ушатом холодной воды, таким покровительственным тоном это было сказано. А она-то уже решила, что сегодня вечером он наконец увидел в ней женщину.
        Она высвободилась из его объятий, посмотрела на него:
        — Думаю, мне хватит танцев.
        — Мне тоже.
        Глава 13
        Даже час спустя Клаудия продолжала злиться. Лежа в кровати в темноте в бархатном платье, она чувствовала себя растяпой-Золушкой, которая потеряла принца после полуночи.
        Ее горе освещали редкие вспышки молний и заглушали раскаты грома.
        Боже, может, Люк прав, назвав ее сентиментальной.
        Почему жизнь и любовь не могут быть такими же простыми, как в «Корабле любви»?
        Почему, и это самое главное, она не может держать рот на замке? Зачем разболтала домашние секреты, о которых он никогда не слышал?
        И какого черта ее понесло разглагольствовать о причинах крушения его брака, если она почти ничего об этом не знает? До сегодняшней ночи и знала-то только имя его бывшей.
        Конечно, она видела фото. Высокая эффектная кудрявая брюнетка. Опытная и искушенная. Полная ее противоположность.
        Но и только.
        И она, которая и замужем-то не была, посмела выдавать семейные советы!
        Уф!
        Однако сегодня вечером он был особенно волнующим, сексуальным, будоражащим. «И теперь, когда все закончилось, ты все еще уверена, что нужно было надевать именно это?»
        Она знала, что понравилась ему в этом платье. Его взгляд говорил красноречивее слов. Она знала: он заворожен нежными прикосновениями во время танца. Ну и почему бы этому ослу не признаться в чувствах и не поддаться влечению?
        Улыбка, танец, легкий флирт.
        Между ними явно притяжение, и не нужно притворства. Они взрослые люди, а не желторотые подростки, могут позволить себе развлечься. Можно же было просто присоединиться к всеобщему веселью?
        Общее табу еще больше распаляло их, словно тонкая невысказанная тайна, усиливая сексуальность, заставляя содрогаться внутри и покрываться мурашками снаружи. Как восхитительно он терся о ее соски, нежно обхватывал талию и поглаживал ее бедра.
        Клаудию пронзил сладостный спазм. Она крепче сдвинула бедра, стараясь подавить желание.
        Ничего не помогало.
        Напротив, это напомнило, как чертовски давно у нее никого не было и как хотелось найти кого-то, кто мог бы унять этот зуд. Если бы она была такой, притащила бы Рауля к себе в комнату.
        И он бы охотно пошел с ней.
        Но она не могла бы лечь с ним, думая о Люке. Это неправильно и, вероятно, не слишком бы способствовало сексуальному удовлетворению.
        Но, спаси Господи, если она не удовлетворит голод как можно скорее, придется вложить кругленькую сумму в латексного бойфренда, самого лучшего на рынке интим-услуг.
        Зазвонил телефон, избавив ее от мыслей об удручающем состоянии ее сексуальной жизни.
        Несуществующей сексуальной жизни.
        — Эйвери, если это ты, надеюсь, Джона рядом, чтобы защитить тебя, потому что, клянусь богом, я готова тебя удушить. Это красное платье — не лучшая идея.
        — Это не Эйвери.
        Клаудия закрыла глаза, услышав глубокий голос, еще более сексуальный из-за легкого английского акцента.
        Проклятие.
        — Красное платье было хорошей идеей.
        Она открыла глаза.
        — Люк… не…
        — В нем ты выглядела соблазнительно.
        Внутри ее все перевернулось.
        — Люк.
        На мгновение повисла пауза.
        — Извини, я свалял дурака.
        — Это ты извини. Я не должна была затрагивать эту тему, это не мое дело.
        Снова воцарилось молчание, в течение которого Клаудия начала уже думать, не отсоединился ли он или, может, заснул.
        — Тут по кабельному показывают «Корабль любви».
        Клаудия округлила глаза.
        — Ты сейчас клеишь меня, да?
        Он хмыкнул. По ее шее и рукам пошли мурашки.
        — Положа руку на сердце, клянусь, нет. Включи телевизор.
        Клаудия потянулась за пультом.
        — Какой канал?
        — Двести шестьдесят три.
        Клаудия нашла нужный, и вот перед ней любимая героиня — Джулия с неизменным планшетом в руках.
        — Я словно умерла и очутилась на небесах,  — пробормотала она.
        Люк захохотал.
        — Слушай, у меня есть бутылка вина. Может, я зайду к тебе и мы посмотрим вместе?
        — Ты же ненавидишь «Корабль любви».
        — Считай, что это мне в наказание.
        — Лежать в кровати пятизвездочного отеля, пить вино и смотреть телевизор — наказание?
        — Мне лучше знать.  — Смех в голосе.  — Не знаю, как и выдержу.
        Потерявшись от его явной сексуальности, Клаудия несколько секунд молчала.
        — Да ладно,  — уговаривал он,  — вспомним старые добрые времена.
        Она понимала, что это может оказаться опасным. Вино и ностальгия. Не слишком удачное сочетание. Но, возможно, стоит пойти ему навстречу и загладить эпизод на танцполе.
        — Хорошо, пара серий, но я приду к тебе.
        Так, по крайней мере, она сможет контролировать ситуацию. А если ее либидо потребует отбросить предосторожности, оставит Люка с носом.
        — Тебе обязательно было приходить в этом платье?  — Люк открыл ей дверь.
        Она точно собралась убить его!
        — Ты тоже не переодевался.
        — Да, думал, ты будешь одета более… обычно.
        — Я распустила волосы. А что ты сделал?
        — Я… побрился.
        Клаудия фыркнула. Конечно, побрился. Он запрещает усам даже показаться на его лице.
        — Ну, выбирать не приходится, либо платье, либо пижама.
        — Пижама вполне сошла бы.  — Он наблюдал, как обтягивающий бархатный лиф соблазнительно вздымается и опадает.
        — Платье скрывает больше.
        Люк как приклеенный смотрел на обтянутые тканью бедра. Теоретически платье могло бы скрывать больше.
        Господи Боже, ради всех святых, сделай так, чтобы на ней было белье.
        — Утраивайся на кровати, только что началась новая серия. Одна из рождественских. Я налью тебе вина.
        Клаудии было неловко ложиться на его кровать, учитывая то, что случилось раньше, но он сказал: все должно быть как в давние времена. Он, она, пицца с ветчиной и ананасами и «Корабль любви».
        — А есть в меню обслуживания номеров гавайская пицца?  — Она сбросила туфли.
        Люк засмеялся:
        — Нет. Уже смотрел.
        — Ладно, я и так переела.
        — За здоровье,  — произнес он, протягивая ей бокал. Они чокнулись.
        — Ты что, умеешь читать по губам?
        — Я думал, мы могли бы поступить как в комедийных шоу, когда произносят диалог одновременно с актерами.
        — Ха. Шутник.
        — Ты столько раз смотрела эти серии, наверняка знаешь каждое слово наизусть, не так ли?
        — Ш-ш-ш. Я пытаюсь слушать.
        И они уже почти не разговаривали. Обменивались короткими замечаниями по поводу того, как все устарело и какими вызывающими были некоторые модели одежды в семидесятые и восьмидесятые.
        Клаудия начала зевать, когда пошли титры второй серии. Она уютнее устроилась на подушках, лежа на боку, подперев голову ладонью.
        — Мне пора идти.
        Она разомлела после двух бокалов. Вспышки молний сменились дождем, он однообразно стучал в окно, добавляя уюта их дружескому времяпрепровождению. Было так мило и привычно, казалось, что возникшее ранее напряжение между ними ей просто почудилось.
        Было так, как в ее воспоминаниях, мило и легко. Без заморочек. Может, это и все, что у них было? Все, что им предназначено?
        Может быть, нет ничего лучше, чем временная ловушка с этим «Кораблем любви».
        — Мне правда нужно идти.
        Но песня закончилась, начался эпизод с шутливым спором Джули и Гофера.
        — Ой. Я всегда хотела, чтобы они были вместе, помнишь?
        — Да, помню.
        — Они не торопились с этим.  — Она не отрывалась от телевизора.
        Люк хмыкнул, и она отвлеклась:
        — Что?
        — Ничего.
        Клаудия криво улыбнулась ему:
        — Ты ненавидишь этот сериал, да?
        Люк покачал головой, разглядывая ее лицо:
        — Обожаю смотреть, как ты его смотришь.
        Милое замечание. Непринужденное. Но его взгляд задержался на ее губах, и вдруг вся нежность и легкость испарились.
        Может, это не все, что им предназначено.
        — Рада, что развлекаю тебя.  — Она положила голову на подушку и с удовольствием позволила «Кораблю любви» унести ее в далекий от нынешних сложностей мир.
        Где женщина с планшетом смогла получить своего мужчину.

* * *
        Когда она проснулась несколькими часами позже, в комнате было темнее и тише. Телевизор был выключен. Только цифры на электронном будильнике освещали сложившуюся ситуацию.
        Она уснула. И он тоже.
        Пора прекращать заниматься подобными вещами.
        Она чуть сползла вниз, подол платья задрался до колен. Одной рукой она подпирала щеку, другая лежала на груди Люка.
        Он храпел, лежа на спине, повернув голову в ее сторону, его руки свободно лежали по бокам.
        У нее зачесались руки, так захотелось прикоснуться к его лицу. Провести пальцем по скуле.
        Грудь под ее рукой вздымалась и опадала в такт дыханию, она могла чувствовать удары его сердца, уверенные и четкие.
        Ее пульс стал бешеным, указывая на то, что весь этот… вуайеризм вреден и даже мысли о том, чтобы прикоснуться к нему, опасны.
        Она прерывисто задышала, опасаясь преступить эту черту.
        Он же разглядывал ее, когда она спала?
        Разглядывал. У нее на плече появился ангел. Он не прикасался к тебе.
        Но ты была голой. Это дьявол сел на другое плечо, нашептывая обольстительную правду.
        — Но это не оправдывает тебя,  — настаивал ангел.
        — Продолжай, все отлично,  — подстегивал дьявол.
        Никогда в жизни Клаудия не испытывала такого соблазна. Только слегка прикоснуться к его лицу, и все. Легко, как перышком. Он крепко спит. Скорее всего, даже ничего не почувствует.
        И тут ее рука, не подчиняясь контролю разума, начала двигаться. Медленно, осторожно, словно он мог проснуться в любую секунду. Пальцы опустились на скулу, его лицо и шея были безупречно гладкими.
        Она замерла, напряглась, ждала. Затаила дыхание.
        Сердце бешено стучало.
        Ничего не произошло. Он даже не повернулся во сне, не проснулся, не потребовал ответа, что, черт побери, она делает.
        Клаудия с трудом выдохнула, оглушительно громко в комнате, где висела тяжелая тишина. Потом, когда удостоверилась, что он спит, провела пальцем по его щеке. Это не было даже прикосновением, просто бабочка прошелестела трепетным крылышком по коже.
        Не обнаружилось ни одного волоска. Гладкий, как младенец. Присыпанный тальком. Таким же мягким, как его губы. Ее взгляд сосредоточился на совершенных губах, освещенных красным мерцанием цифрового будильника, делавшим их еще более совершенными.
        Как часто в своих фантазиях она целовала эти губы? Уже сбилась со счета.
        Пульс снова участился, когда дьявол прошептал: «Поцелуй его». Это уж точно его разбудит.
        А что, если он отвергнет ее заигрывания? Стыдно и неловко. Надолго. Она может умереть на месте от унижения. От такого трудно оправиться.
        Еще один грешный шепоток. А что, если не отвергнет?
        Ее пальцы по сантиметру приближались к его рту, кончиками касаясь изгиба верхней губы. Он слегка дернул головой, будто его щекотала надоедливая муха. Клаудия замерла. Он высунул язык и провел в том месте, куда она прикасалась раньше. Но снова быстро заснул.
        Теперь ее сердце забилось так громко, что она побоялась разбудить его. Проклятие, как бы этот грохот не вызвал цунами.
        Пока ждала, как испуганный кролик в тени деревьев, чтобы сердце выровняло ритм, она поняла нечто большее. Скоро Люк вернется в Лондон, и мысль, что у нее больше не будет возможности выказать ему свои чувства, вдруг сильно испугала ее.
        Да пошло оно все!
        И дьявол улыбнулся.
        Глава 14
        Люк выходил из многослойного сна и чувствовал на своих губах чужие губы. Легкие и нежные. Определенно поцелуй. Его губы машинально ответили на прикосновение до того, как мозг осознал сам факт.
        Он открыл глаза:
        Клаудия?
        — Клод?
        Клаудия резко отпрянула, явно смутившись:
        — О боже, извини меня, я просто… я…
        Каждая клеточка в его теле встрепенулась от любопытства.
        Клаудия его целовала?
        — Ты просто решила поцеловать меня?
        Клаудия немного отодвинулась, увеличивая дистанцию, оперлась на локоть и положила голову на ладонь. Она почувствовала, как загорелось лицо, и была рада, что в темноте не видно порозовевших щек.
        — Я… я не знаю, что произошло. Я просто… нет. Этому нет оправданий.
        Теперь Люк окончательно проснулся. Клаудия его поцеловала.
        Губы нежно покалывало, в тело вернулось напряжение, которое он ощущал во время танцев. Он оперся на локоть, повернувшись к ней, скользя взглядом по ее груди и привлекательной ложбинке между мягкими выпуклостями.
        Даже дыхание перехватило. Пульс участился.
        — Ну, я не знаю, думаю, мне было бы интересно услышать твои извинения.
        Клаудия сглотнула, ее соски затвердели под его бесстыдным взглядом, захотелось схватить его руку и поднести к одному из них, чтобы почувствовать, как он сжимает его, как тогда ночью несколько недель назад.
        Ей и так хватает забот.
        — Ты всегда так чисто выбрит… такой гладкий… Мне было интересно выяснить, не пропустил ли ты какое-то место и все такое.
        — Так ты проверяла, не растет ли у меня щетина на губах, да? Своими губами?
        Клаудия с досадой поняла, насколько нелепо это звучит. Но даже унижение не остановило ее. Нет.
        Глупый дьявол.
        Глупый. Глупый. Глупый.
        — Нет… Твой рот… Боже… твои губы…  — Клаудия закрыла глаза. Как же это объяснить?
        — Скажи ему, что у тебя случилось временное помутнение рассудка, и извинись,  — требовал ангел.
        — Пошли его подальше,  — вмешался дьявол.  — Скажи, что они выглядели чертовски милыми и манящими в мерцании красного света.
        Клаудия застонала, желая, чтобы они оба заткнулись.
        Внутри Люка все встрепенулось, когда из ее рта вырвался мучительный стон. Каждое слово отдавалось в паху. Так хотелось ее поцеловать, вырвать из горестного состояния. Однако после этого он вряд ли смог бы так просто ее отпустить, слишком возбуждающе на него подействовала сложившаяся ситуация.
        Он хотел услышать комплименты о своих губах, добраться до ложбинки между грудей и впиться в соски.
        — Итак, мои губы?
        Клаудия широко распахнула глаза, его просьба прозвучала как приказ. Он хочет заставить ее говорить об этом?
        — Я… просто полюбопытствовала… Много лет думала, как бы их поцеловать. И вдруг… да еще дьявол у меня на плече твердил, как мил твой рот в свете будильника, и это правда… правда очень красиво. И потом я…
        Люк засмеялся. Естественно, не она первая сваливает вину на дьявола, но ее слова так убедительны, что он невольно поверил.
        И польщен.
        Да… кое-что об этом дьяволе он знал.
        Люк сократил дистанцию. Скользнул рукой по ее затылку, проводя большим пальцем вверх и вниз. На шее рука наткнулась на бретельки платья, и ему понадобилась сила воли, чтобы их не развязать.
        — Сколько,  — спросил он, бросая быстрый взгляд на ее губы,  — сколько ты хотела меня поцеловать?
        Клаудия понимала: это прекрасная возможность солгать, он же не может заглянуть ей в голову. Можно сказать, с того времени, как он подглядывал за ней. Или с прошлой недели. Или придумать что-нибудь еще. Но его пристальный взгляд, казалось, взывал к откровенности.
        Кроме того, видимо, наступил момент для серьезного разговора. Не важно, как это потом аукнется.
        Она вздохнула, внезапно пересохло горло. Рука на затылке успокаивала, и она с трудом боролась с желанием закрыть глаза.
        — Всю жизнь,  — наконец призналась она. Так отчаянно. Клаудии захотелось забрать свои слова обратно.  — Грустновато, да?
        — Нет,  — прошептал он.  — Сладко.
        Клаудия издала полусмешок-полустон.
        Люк вдруг почувствовал, как напряглась ее шея.
        — Что?
        Она широко раскрыла глаза.
        — Меня тошнит быть сладенькой старушкой Клаудией.
        Люк медленно наклонил голову.
        — Тогда чего ты хочешь?
        Клаудия не отрываясь смотрела на него. Черт возьми, о чем он думает?
        — Я хочу, чтобы ты заткнулся и поцеловал меня.  — Она едва сдерживала гнев на саму себя.
        — А чего хочешь ты?
        Люк был на полпути к эрекции с начала разговора о поцелуе Клаудии и теперь набрал максимум при ее столь определенном высказывании. Мгновение выдержал ее пылающий взгляд и стал целовать ее губы, грудь, живот.
        — Я хочу сорвать это чертово платье с тебя, наслаждаться твоей грудью, пока буду внутри тебя. Я хочу, чтобы ты кричала так громко, чтобы Эйвери и Джона услышали через четыре этажа. И когда я это сделаю, хочу повторить все сначала. Я хочу проделывать все это с тобой. Всю. Ночь. Напролет.
        Клаудия думала, что суше, чем сейчас, во рту быть не может, но ошибалась. Каждая клеточка ее тела стремительно теряла влагу под его честным взором и еще более честным признанием.
        — Ну,  — едва смогла произнести она, облизывая губы.  — Как насчет того, чтобы начать с меня, а потом постепенно перейти к тебе?
        Люк улыбнулся ей, она улыбнулась ему.
        — Хороший ответ.
        Он целовал крепко, глубоко проникая языком, без церемоний, без нежных приготовлений, это был полновесный поцелуй с первой секунды, как только их губы коснулись друг друга. Властный и требовательный, взрывной и заискивающий, лишавший ее воздуха и способности воспринимать реальность. Он говорил о похоти, желании и неутоленной жажде. Требовал капитуляции, и она с готовностью сдалась.
        — Боже,  — простонал он, не отрываясь от ее рта.  — Я хочу тебя.
        И прежде чем у нее появился шанс ответить, он перевернул ее на спину, лег на нее и начал опять целовать. Глубоким, влажным и жадным поцелуем, вдавливая ее в матрас, каждым ударом языка зацеловывая до беспамятства.
        Клаудия едва смогла перевести дыхание, когда он оторвался от ее рта после стремительного нападения, но это была лишь короткая передышка. Он снова впился в нее, ведя влажную дорожку к шее и к ложбинке между грудей. Он провел горячим языком между обнаженными полушариями. Клаудия застонала.
        — Расстегни лиф, мне нужно видеть тебя.
        Пальцы Клаудии дрожали от желания, она и не думала противиться его приказу, а это был именно приказ. Ей самой хотелось, чтобы он смотрел на нее. Черт, она хотела, чтобы он делал и многое другое.
        Ей это нужно.
        Наконец пальцы справились с заданием, и она стянула топ, предоставив себя его взору. Увидев ее грудь, он с восхищением присвистнул, отчего соски затвердели у него на глазах. Он принялся ласкать их. Клаудия кричала, стонала, молила не останавливаться, когда он теребил чувствительные кончики языком, переходя от одного к другому до тех пор, пока она не потеряла способность соображать.
        Его руки скользили по телу под платьем, проникли в трусики, скользнули пальцами по бархатистой коже и направились к клитору.
        — Люк!  — закричала она, хватая его за плечи, вздрогнула всем телом и почувствовала, что падает. Ее глаза распахнулись.
        Он успокоил ее новым долгим, глубоким и влажным поцелуем, продолжая поглаживать пальцами.
        — Ты такая вкусная,  — прошептал он и снова вернулся к ее груди.
        Под его нежными руками и требовательным языком, ритмично двигавшимися и дополнявшими друг друга, она трепетала, приближаясь все ближе, ближе и ближе к нирване.
        Тело уже не принадлежало ей. Она парила, наблюдая, как оно распадается на кусочки. Ей свело живот, и что-то глубоко, глубоко, глубоко внутри оборвалось, разрывая, раздирая ее на части. Это ощущение росло и росло до тех пор, пока не стало невыносимым, а удовольствие превратилось в боль. Она умоляла взять ее, взять как можно скорее.
        Он так и сделал.
        — Люк!  — По телу прокатилась мощная волна, заставившая выгнуть спину, сжать ягодицы и напрячь ноги и руки.  — Это уже слишком,  — задыхаясь, говорила она, по мере того как волна проходила по ней, скручивая и пронизывая, словно она стала добычей змея.  — Не могу.  — Волны накатывали, лишая легкие воздуха, заставляя сердце громко стучать в груди. Это повторялось вновь и вновь, изменяя, выворачивая и утешая тело тысячами плотских наслаждений.
        Когда волны почти улеглись, она снова испытала прилив желания, крича, что ей нужно еще. Она не хотела останавливаться. Она хотела Люка, чтобы его губы были на ее груди, пальцы там, где были сейчас, и чтобы так было всегда.
        И он не двигался, не поднимал головы, не убирал руки, сдерживая оргазм, пока она стонала и что-то шептала, дрожа, проходила сладкие мучения, упиваясь ими до последней капли.
        Они оба тяжело дышали, когда Клаудия затихла. Люк в изнеможении лежал рядом, упершись лбом в ее грудь, губами слегка касаясь кожи над сердцем.
        — Как ты?  — спросил он пьяным от удовлетворения голосом.
        Клаудия покачала головой. Плохо. Ей больше уже никогда не будет так хорошо. Словно вытрясли все клеточки организма, потом собрали и вернули назад в совершенно ином порядке. Сердце стучало как барабан, кровь в голове болезненно пульсировала.
        — О, мой Бог, кажется, моя голова раздулась, как воздушный шар.
        Люк засмеялся. У него голова тоже работала с большим трудом. Он поцеловал ее грудь, поднялся выше к шее и рту, нежно и благоговейно поцеловал в губы, она вздохнула, он поцеловал снова, чтобы услышать ее вздох еще раз.
        — Надеюсь, ты сможешь повторить это,  — сказала она, когда он наконец оторвался от нее.
        Люк тихо засмеялся:
        — Повторные представления — моя специальность.
        Клаудия ласкала, поглаживая, его шею.
        — Господи, да ты еще не разделся.
        Люк поцеловал ее коротким и сильным поцелуем.
        — Так было и задумано. Да и ты не совсем еще голая.
        Клаудия посмотрела на себя. У нее был спущен верх платья и задрана юбка.
        — Думаю, надо что-то с этим сделать.
        — Точно,  — сказал он, целуя ее в нос, отодвинулся, спустил ноги с кровати и встал.
        — Снимай платье.  — Он быстро расстегивал пуговицы на своей одежде.
        Клаудии не пришлось повторять дважды. Но лежа не так-то легко избавиться от платья, перекрученного, измятого, кроме того, она никак не могла оторвать взгляда от Люка, который лихорадочно стаскивал одежду. Она вообще замерла, когда он дошел до трусов, топорщившихся от впечатляющей эрекции.
        Вот уж поистине Капитан Сексуальные трусы.
        Люк взглянул на Клаудию, платье все еще скрывало ее ноги.
        — Клянусь, если ты сейчас же не снимешь эту штуку, я разорву ее на куски.
        Клаудия покрылась мурашками, так вкрадчиво и многозначительно прозвучал его голос.
        — Извини, отвлеклась.  — У нее свело живот, она попыталась отвести глаза, но знала, что вскоре станет мучительно и чертовски хорошо.
        Люк ухмыльнулся, когда оттянул трусы, глядя на то, что отвлекло Клаудию.
        — Не увидишь ничего больше этого, пока я не увижу больше того.
        Он кивнул в сторону ее полуголого тела. Платье сбилось, светлые волосы растрепались, на груди появились красные отметины там, где он проявил слишком много рвения, но она никогда не выглядела красивее.
        Клаудия рывком избавилась от платья и перебросила его через матрас, высоко подняв над головой руки, слегка выгибаясь. Одно это соблазнило бы любого.
        — Это тоже,  — показал он на кусочек красного кружева.
        На нее напал странный приступ скромности. Это последняя линия обороны.
        — О, ради бога,  — шептал дьявол,  — он уже две минуты как сдался, хотя и не показывает этого.
        Пришлось согласиться, дьявол умел убеждать.
        Она, приподнимая бедра, сняла трусики, полностью раздетая предстала перед ним.
        — Теперь твоя очередь.
        Люк в мгновение ока освободился от трусов, и Клаудия взглянула на него во всей красе. Его мужское достоинство внушительных размеров гордо выступало вперед. Она поняла, почему женщины в давние времена падали в обморок при виде голого мужчины.
        Если бы она не была сильной современной женщиной, сейчас бы рухнула с кровати.
        А у нее просто участился пульс, рот наполнился слюной и скрутило живот.
        Капитан Без Сексуальных трусов.
        Люк видел, как Клаудия облизнулась, эрекция стала еще заметнее. Клаудия развела ноги, и он устроился между ними, всей мощью ощущая влажный жар ее лона.
        Он смотрел на нее долгим взглядом, стремясь запомнить навсегда. Синие глаза, изящный нос, четкая линия скул.
        — Привет,  — сказал он через некоторое время.
        — Привет.
        И он поцеловал ее глубоко, медленно и сладко, на этот раз без горячности и спешки.
        Люк слегка отодвинулся, целуя ее щеки, шею, опускаясь все ниже, желая продвинуться как можно дальше.
        Клаудия потянула его за плечи и, когда он посмотрел на нее, сказала:
        — Мне нужно, чтобы ты был во мне. Немедленно.
        Люк ухмыльнулся. Ему нравилось ее нетерпение.
        — Подожди.
        — Нет. Немедленно.
        Он улыбнулся и поцеловал ее в грудь.
        — Клод, я не думаю, что смогу долго продержаться.
        Вот оно что, он хотел доставить ей удовольствие, сомневался, будет ли его роль сыграна достойно после стольких лет воздержания, когда сперма готова вот-вот прорваться, не выдерживая давления.
        Клаудия приподняла бровь.
        — Ты думаешь, я смогу?
        Он ухмыльнулся ей и потянулся за презервативом.
        — Быстрее,  — прошептала она.
        И снова оказался у нее между бедрами, прижавшись. Она обняла его ногами за талию, говоря: «Ну же, ну». Было так легко скользнуть в ее жар, так хорошо и правильно входить и выходить, заставлять ее тяжело дышать и стонать, просить не останавливаться, никогда не останавливаться, довести обоих до пика удовольствия.
        Они поднялись к вершине вместе, задыхаясь, взлетая выше и выше, крепко слились, разделились и начали падать, падать, падать.
        Глава 15
        Они долго еще лежали молча, вновь очутившись на земле. Люк прижал ее к себе, они плыли в сладком дурмане после соития.
        Клаудия думала, что будет чувствовать вину, угрызения совести или подавленность, но она ничего не ощущала. Будет еще время для самобичевания через несколько дней или недель, а сейчас она слишком расслаблена.
        — Не надо больше бриться,  — попросила она.
        Люк с трудом открыл глаза:
        — Нет, буду.
        Клаудия улыбнулась:
        — Мне нравится щетина.
        — Тогда сама отрасти.
        Клаудия повернулась к нему лицом:
        — Я помню, когда-то ты был небритым и лохматым.
        И провела по его гладкой скуле. Боже, девчонкой она с восхищением наблюдала, как он возвращался домой из универа нечесаный и растрепанный. И сразу шел на пляж.
        Люк снова с удовольствием закрыл глаза, наслаждаясь ее ласками.
        — Я жил на пляже, приходилось соответствовать. Но я теперь профессионал, здесь тоже нужно соответствовать. Бриться — это по-лондонски. Щетина — это для Лунной бухты.
        Клаудия вздохнула, не готовая смириться с его заявлением, но достаточно мудрая, чтобы понять его.
        — Все равно, ты выглядишь сексуальнее, когда небрит.
        — Я и так достаточно сексуальный.
        Самонадеянно. Она не собиралась спускать ему такое заносчивое заявление.
        — Нет предела совершенству.
        — Я знаю, сейчас модно выглядеть слегка небритым, но большинство моих клиентов — приверженцы старой школы, уважают людей, которые тратят время на то, чтобы прилично выглядеть.
        — По-моему, это полный отстой.
        Люка позабавило ее презрение. Да, некоторые действительно «полный отстой», но они богаты и могут позволить себе многомиллионные рекламные кампании.
        И это его отстойные клиенты.
        Он погладил ее по волосам, веки снова потяжелели, и он отдался приятным ощущениям.
        Люк уже почти спал, когда тихий вопрос Клаудии заставил его открыть глаза:
        — Так что же произошло у вас с Филиппой?
        Может быть, благодаря тому, что он расслабился, вопрос не вызвал особенного беспокойства. Раньше он бы сказал, что это не ее дело, но теперь хотел, чтобы она все узнала.
        Может быть, это поможет ей понять его лучше. Например, почему он так стремится к успеху, почему у него не было времени на «Тропикану» и зачем нужно уехать.
        С чего начать?
        Клаудия ждала. Он не напрягся, как она того ожидала, но прошло довольно много времени, прежде чем он ответил, она уже решила, что он уснул.
        — Она поехала в Париж на рабочую конференцию. Я приезжал к ней на выходные. Но подвернулась возможность, и я прибыл на день раньше, думал ее удивить. Она оставила ключи на столе, я забрал их и вошел в комнату. Она была в постели с другим мужчиной.
        Клаудия, отвлекшаяся на низкий рокот его голоса, несколько секунд не могла осознать сказанное. Когда до нее дошел смысл, быстро перевернулась на живот, подтянулась на локте к нему ближе и заглянула в его прикрытые веками глаза:
        — О, Люк, это ужасно… мне очень, очень жаль.  — Она поцеловала его, легко прикасаясь к губам, щекам и векам.  — Я даже не могу представить, как это было ужасно.
        Люк морщился, кратко обрисовывая отвратительную сцену, медленно прокручивая ее в голове.
        — Я был… сражен наповал.
        — Ты ничего не подозревал?
        Он покачал головой:
        — Он ее давний любовник. Первый босс в рекламе из очень престижной консервативной фирмы. Это явно было давно задуманное свидание. Она сказала, что никогда не бросит его.
        Клаудия чувствовала, как ему больно от этого предательства.
        — Извини,  — снова повторила она, целуя его в грудь, ей больше нечего было ему сказать.
        Ангел одобрительно кивнул и напомнил, что это ее не касается. Дьявол хотел, чтобы она потребовала адрес Филиппы, а потом приехала к ней и выцарапала ее сучьи глаза.
        — Потом стало еще хуже. Мы с ней налаживали собственный бизнес. Все было уже юридически оформлено и готово к работе. Когда я посмел выразить недовольство ее неверностью и разделить бизнес, разорвать наше партнерство, она увела у меня из-под носа самого крупного клиента фирмы. И дело не только в том, что я не мог действовать самостоятельно, фирма потеряла деньги, и был нанесен ущерб нашей репутации.
        Клаудия вспомнила свои дурные мысли о Люке за последние годы, и ей стало стыдно. Не удивительно, что у него не было времени ни на нее, ни на «Тропикану». Не удивительно, что он так стремится вернуться в Лондон как можно скорее.
        — Это не твоя вина, Люк.
        Он увидел в ее глазах сочувствие, красные отсветы играли в их детской голубизне.
        — Может, и нет, но я всегда буду винить себя до какой-то степени.
        Клаудия не могла и думать об этом.
        — Потому что ты любил ее и доверял?
        — Да. И больше никогда не буду таким дураком.
        Клаудии хотелось зарыдать. Филиппа разрушила не только его веру в себя и профессиональную репутацию, она убила в нем способность любить.
        Разрушила его способность полюбить ее.
        Она не знала, что сказать и что сделать, чтобы облегчить его страдания и убедить, что одна дурная женщина ничего не значит и остальные люди умеют любить. И вообще, существует настоящая, глубокая и честная любовь. И он об этом знает.
        Пусть посмотрит хотя бы на их родителей, чтобы убедиться в этом.
        Но один только взгляд в его карие глаза перечеркнул такую возможность.
        Ее сердце раскололось на тысячи кусочков. Потому что, Боже помоги, любила его. Мужчину, который не сможет больше ни полюбить, ни поверить женщине.
        Слова дрожали на ее губах, не хватало мужества их произнести. Их отношения сделали резкий поворот, она не знала, куда они зайдут, скорее всего, в тупик, как ей казалось. В любом случае сейчас не время говорить о своей любви мужчине, ко торый не собирается снова наступать на те же грабли.
        Возможно, это предупреждение.
        Она сделала единственное, что смогла придумать,  — поцеловала его. Долгим, глубоким, медленным поцелуем. Он застонал, когда она просунула язык ему в рот, а она застонала в ответ, когда он схватил ее за голые ягодицы и крепко прижал к наливающемуся члену.
        У нее участились пульс и дыхание. И у него.
        Она целовала его в лицо, шею и грудь, обводила языком его соски, спустилась ниже к животу и пупку. Твердые мышцы упирались ей в груди, она терлась о него, ведя языком ниже и ниже.
        Он с трудом выдохнул, когда она обхватила его ртом, что тут же отдалось жжением у нее между ног. Она чувствовала его во рту, старалась вместить в себя как можно больше его плоти.
        — Клод!  — выкрикнул он, схватив ее за волосы.
        Она водила языком вверх и вниз, круг за кругом, находя наиболее чувствительные места и затем безжалостно впиваясь в них, как он совсем недавно языком терзал ее груди.
        Он снова застонал и стиснул кулаками простыню.
        — Если не перестанешь, я быстро кончу.
        Клаудия почувствовала, как напряжены его бедра и ягодицы, увидела, как побелели костяшки пальцев. Чувство власти над ним охватило ее, жжение между ног стало мучительным, она знала: есть только один способ избавиться от мук.
        Она убрала язык, он застонал. Протестуя или радуясь облегчению, непонятно.
        Медленно, помогая себе ладонями, она снова двинулась вверх, перевалилась через него и потянулась к столику за презервативом. Он попытался ухватить ртом ее сосок, но она толкнула его на спину.
        — Нет.
        Держите руки там, где они сейчас, мистер.
        — О, командирша.  — Он крепко обхватил ее бедра.
        Клаудия медленно опустилась на него.
        — О боже.  — Он приспосабливался к ее движениям, крепче сжимая бедра.
        Клаудия, сидя на нем, закрыла глаза и откинула назад голову, полностью оседлав его и подавив наконец мучительное жжение.
        Когда она снова открыла глаза, он смотрел на нее, все еще крепко сжимая за бедра.
        — Что еще?  — пробормотал он.
        — Это.  — Она вращала бедрами, задыхаясь от полноты ощущений.  — И это,  — подалась вперед, обнимая его за плечи и очень медленно выпуская его из себя, снова возвращаясь.
        — Ты знаешь,  — сказала она, когда они повторили это в четвертый раз,  — не все женщины такие,  — она снова села на него, и снова член пронзил ее,  — как она.
        Клаудия чуть не произнесла ее имя, но она не хотела, чтобы гадости омрачили это мгновение и Филиппа вмешивалась в их отношения.
        Люк кивнул.
        — Я знаю.  — Он тяжело дышал, борясь с бурей, которая нарастала в нем и выходила наружу со стоном.
        — Да?  — прошептала она, соскальзывая с него, изо всех сил стараясь не закрывать глаза.
        — Да,  — прошипел он, ударяя всем телом ей навстречу, крепко удерживая ее за бедра.
        Клаудия быстро закрыла глаза. Фрикции превратились в нечто неопределенное, пульсирующее. Она открыла глаза, посмотрела на него, еще раз приподнимаясь на бедрах.
        — Я бы никогда так с тобой не поступила.
        Даже если они больше никогда не будут вместе, она должна была сказать ему об этом.
        — Я знаю.
        — Правда?
        — Да.
        Клаудия застонала, чувствуя приближение оргазма. Пульсирующая волна растекалась от пупка к бедрам, ягодицам. Клаудия задвигалась быстрее, напористее, пытаясь облегчить сладкую боль, уже не могла больше говорить, только двигаться вверх и вниз, вверх и вниз.
        Иначе наговорила бы лишнего в состоянии сексуального помешательства.
        Люк чувствовал ее напор, эхом отдававшийся в глубине тела. С каждым движением он шел ей навстречу, ее чудесные груди с каждым разом заводили его все больше. Он давал ей то, чего она не ожидала. Оргазм лишил его самоконтроля, погрузив в пульсирующее марево, стирая мир вокруг, и, когда уже не мог больше этого выносить, он изогнулся, скользнул руками по ее спине и впился ртом в ее соски.
        — Люк!  — закричала она, хватая пальцами его за волосы, легко приспосабливаясь к новой позе, продолжая скакать.  — Да, да, да, да!
        А потом они одновременно разъединились.
        Глава 16
        На следующее утро над ухом Клаудии зазвонил телефон, вырывая из глубин сна с изяществом кувалды. Она потянулась за ним автоматически.
        — Алло.
        — Клод?
        Эйвери.
        — Что ты делаешь в номере Люка в шесть часов утра?
        Сердце забилось еще сильнее, словно все вокруг закружилось. Такой же, как у нее, гостиничный номер, но рядом с ней лежал, растянувшись, голый мужчина, положивший руку на ее живот и прижавший губы к ее плечу.
        Прошлая ночь. Извинения Люка. Бутылка вина.
        Корабль любви.
        Любовь.
        Черт.
        — О… э… мы просто… проводили еще одно… обсуждение планов…  — Клаудия, морщась, откровенно лгала.
        — Похоже, я тебя разбудила.  — Голос Эйвери скептически звенел.
        — Нет, просто я устала,  — заверила Клаудия и фальшиво зевнула.  — Я почти не спала всю ночь.
        Это правда. Они просыпались, чтобы использовать третий презерватив, прежде чем уснули в изнеможении.
        — Ты, если помнишь, собиралась завтракать с нами. Мы должны уехать в семь тридцать.
        Клаудия застонала. Точно, она согласилась ехать при условии, что они вернутся в воскресенье утром, как можно раньше, чтобы успеть все подготовить для открытия курорта в понедельник.
        Но все это было до дикой сексуальной оргии.
        — Извини. Дай нам десять минут. Мы уже спускаемся.
        Клаудия отключилась.
        — Дай угадаю,  — глубоким, сексуальным и хриплым со сна голосом проговорил Люк,  — это Эйвери.
        — Да.
        Он водил рукой от ее живота к груди, губы щекотали шею. Клаудия ненадолго закрыла глаза, расцветая от его прикосновений.
        А времени уже не оставалось.
        — Нет, стоп.  — Клаудия встала с постели, удаляясь от его волшебных губ и грешных рук.  — У нас десять минут спуститься в столовую.
        Люк любовался, как она наклоняется, поднимая разбросанную одежду. Как и ожидалось, его тело свело от желания.
        — Нечего разлеживаться,  — сказала она, набрасывая платье, не заботясь о белье. Его возбуждение переросло в эрекцию при мысли о ее полном пренебрежении условностями.  — У нас восемь минут, чтобы спуститься в столовую, и мне нужно переодеться.
        — Не могу. Не сейчас. У меня проблемы.  — Он приподнял простыню.
        Клаудия охнула. Он великолепен.
        — Поможешь мне с этим?
        Клаудия почти застонала во весь голос. Если бы Эйвери не позвонила, вся эта мужская сила оказалась у нее внутри прямо сейчас.
        Она закрыла глаза, блокируя воображаемую и реальную картину.
        — Сомневаюсь, что это срочно.  — Она повернулась к нему спиной, надевая туфли.  — Семь минут.  — Она сгребла ключи с соседней скамейки.  — Увидимся внизу.
        И не обернулась. А было очень, очень, очень соблазнительно.
        Клаудия не помнила, как провела остаток дня. Чувствовала себя так, будто над головой висел огромный сверкающий неоновый плакат «Смотрите, смотрите на меня, у меня был бесподобный секс прошлой ночью с тем, с кем не положено». Поэтому она была ярче, веселее, работала больше, ходила быстрее, выбирала лучшие, более блестящие версии оформления.
        — С тобой все в порядке?  — в конце концов спросила Эйвери ближе к вечеру.  — Ты, кажется, немного… взвинчена.
        Клаудия энергично замахала головой:
        — У меня все хорошо и чудесно. Просто волнуюсь насчет завтрашнего дня.
        И она поспешила занять себя другим делом. Когда наступила ночь, она вернулась в свою комнату совершенно измученная и валилась с ног. Она упала на кровать и лежала несколько минут неподвижно, как морская звезда.
        Потом задумалась о Люке. О том, как пассивно лежала, а он вводил ее в восхитительный хаос чувств, доводил до оргазма руками и языком. Вернулось знакомое покалывание, она повернулась на бок, сдвинув бедра, чтобы облегчить боль.
        Наверное, тело как-то узнало, почувствовало, что он рядом, в соседней комнате, или, может быть, это был аромат секса, заполнивший все вокруг. У нее не было времени принять душ сегодня утром, и она ощущала на себе его аромат весь день, мужской и вездесущий.
        Она весь день была наполовину погружена в себя.
        Конечно, можно было принять душ, когда зашла в свою комнату, чтобы переодеться в униформу, но она упрямо не хотела смывать запах Люка, чтобы чувствовать его дольше.
        А как она наслаждалась улыбками, которые он посылал ей, всякий раз встречаясь с ней взглядами. Уж эти непристойные улыбки, которые говорят: «Я знаю, как ты выглядишь голой и как выкрикиваешь мое имя».
        Она хотела наслаждаться каждым мгновением, потому что сегодня, готовя «Тропикану» к открытию и наблюдая за тем, как он полдня говорил по телефону, поняла, что принадлежит курорту, а его жизнь сосредоточена на другом краю света.
        И что бы там ни случилось между ними, она не должна забывать об этом.
        Итак, она его любит. Это стало и не стало открытием. Она всегда любила его. Но сейчас впервые призналась в этом самой себе. Она не собиралась лететь в другое полушарие ради парня, который ее не любит. Разведенного трудоголика, чья карьера главнее всего. Парня, который не намерен позволять одурачить себя снова.
        А если он любит ее и попросит поехать с ним?
        Лучше не строить воздушных замков. Они еще не говорили о том, что произошло, вообще ничего личного за весь день. Может быть, еще не время, но сейчас она знала: ей остается довольствоваться только запахом, навевавшим воспоминания.
        Стук в дверь минутой позже удивил чрезвычайно, она вскочила с кровати с забившимся сердцем. Последнее, что она сейчас хотела,  — оказаться в горизонтальном положении перед Люком.
        — Входи.
        — Эй.
        Они оба улыбнулись, вспомнив, как в прошлый раз договорились стучаться, голые, в объятиях друг друга, в номере отеля в Кэрнсе. Правда, с осознанием того, что эта мысль пришла к обоим, улыбка стала таять на лицах.
        — Я подумал, что, вероятно, нам надо поговорить,  — сказал Люк.
        — Да, наверное.
        — Почему так неуверенно?
        — В данный момент отрицание выглядело бы лучше всего.
        Люк засмеялся:
        — Тоже вариант.
        Клаудия тоже засмеялась, довольная, что напряжение разрядилось.
        — Хочешь пива?
        — Конечно, спасибо.
        Клаудия была рада делать что-то руками, не осуществляя вариант «А», иначе говоря, обнимая его. На нем опять были шорты для серфинга и футболка, и Клаудия задумалась, насколько он доступен в них. Она вытащила из мини-бара запотевшую бутылку и протянула ему, потом налила себе стакан вина.
        Одно из преимуществ начальника — бесплатный мини-бар.
        В другом случае она бы чокнулась с ним, но сейчас лучше держать дистанцию. Сделав глоток, она откинулась на спинку скамьи.
        — Итак, что нас ждет дальше?
        Люк пожал плечами:
        — Часть меня хотела бы, чтобы мы приняли то, что случилось, как данность, и двинулись вперед. И никогда больше не говорили об этом. Никогда не попадали бы в подобную ситуацию.
        Клаудия вздохнула, его слова резали по живому, а желание двигаться вперед причиняло боль. Хотя она и боролась с искушением строить воздушные замки, все равно строила. Воображала, что он скажет: «Я бросаю Лондон ради тебя». Но понимала, что это единственный выход для людей с разными жизненными целями.
        — Вероятно, это самое мудрое решение.
        Люк кивнул:
        — Мудрое. Именно.
        Она чувствовала, что его сердце не согласно с этим, и в ней зажглась искорка надежды.
        — А что насчет твоей другой части?
        Люк сделал большой глоток пива. Ей так не хотелось знать о той, другой его части.
        — Предпочитаю не прислушиваться к ней.
        Явная ложь. Это его бунтующая половина, посылающая подальше все условности. Творческая половина, сделавшая его талантливым специалистом в мире рекламы, формулировавшая новые неожиданные идеи, которые сводили с ума клиентов.
        Он всегда полагался на нее. Но не в этот раз.
        Клаудия наморщила нос. Она не была фанаткой первого варианта, поэтому пыталась придумать еще что-нибудь.
        — Думаю, нужно проголосовать.
        — О нет,  — покачал головой Люк.  — Это определенно не повод для голосования.
        — Правда? Почему?
        — Потому что та половина хочет сорвать с тебя униформу и провести ночь в удовольствиях.
        Клаудия замерла от того, насколько непристойное предложение может звучать столь аристократично.
        — Ах.
        Люк глотнул еще пива.
        — Да. Ах.
        У Клаудии задрожали руки, а все внутри завязалось крепким узлом. Она поставила стакан на скамью, чувствуя, что не удержит его в руках, потому что медленно теряла ощущение реальности.
        — Я могла бы… подчиниться… этому решению.
        Люка не нужно было приглашать дважды. Он быстро преодолел расстояние между ними, схватил ее за талию, притянул к себе и впился губами в ее губы.
        И не разочаровался.
        — Боже,  — застонал он, скользя губами к ее щеке, глазам, ушам.  — Я мечтал об этом весь день.
        Клаудия приподнялась на носках, обняла его за плечи, замерев, выгнула спину, чтобы ему было удобно добраться языком в ложбинку между грудями.
        — Люк,  — задыхаясь от страсти, прошептала она, когда он стал вытаскивать блузку из юбки и заскользил руками выше и выше до самых грудей, сжимая и лаская их до самых кончиков, доводя до исступления.  — Можем продолжить.
        — Так и сделаем,  — выдохнул он, возвращаясь по проторенной дорожке к груди. Он отодвинул чашечку бюстгальтера, и вырвавшийся из ее губ стон прозвучал для него как музыка.  — Мы взрослые люди и можем справиться с временными вещами.
        Клаудия кивнула, снова часто задышала, потому что Люк нащупал ртом ее сосок.
        — О боже.
        — Не хочу прерываться,  — бормотал он, проводя языком вокруг сосков.  — А ты хочешь?
        Клаудия махнула головой:
        — Нет.
        Она действительно не хотела. Даже если останется раздавленной лежать на земле, все равно возьмет от него все, что только возможно.
        Люк улыбался и снова выводил круги языком, возвращаясь к ее шее и губам.
        — Хорошо. Как хорошо.
        И снова целовал ее, долго и медленно. Смакуя каждое мгновение, наслаждаясь осознанием того, что ее поцелуи становятся частью его жизни навсегда. Перед возвращением в Кэрнс мысль о том, что женщина снова получила власть над ним, чертовски испугала его, но Клаудия права: не все женщины одинаковы, и она не Филиппа.
        Он слегка отстранился, тяжело дыша:
        — Почему мы не в горизонтальном положении?
        Она усмехнулась:
        — Понятия не имею. Что-то надо с этим делать.  — И она поцеловала его снова, обняв за шею. Он медленно повел ее к постели.
        Но далеко они не ушли. Дверь открылась, вошли Глория и Лена. Клаудия и Люк отскочили друг от друга. Глория и Лена резко прервали разговор, остановившись с раскрытым ртом, глядя на своих детей.
        — О, Лена,  — выдохнула Глория,  — это все-таки случилось.
        Лена схватилась за руку Глории.
        — Я знала,  — сказала она.  — Наконец-то.
        Глория направилась к сыну.
        — Мы всегда надеялись, не так ли, Лена?  — говорила она. Лена кивнула.  — Но ты уехал в Лондон, женился, не хотел управлять курортом с Клод, и мы уже решили… ну, было похоже, что это никогда не случится, а теперь…
        Люк с ужасом смотрел на обеих женщин, излучающих улыбки. Он взглянул на Клаудию, которая, слава богу, была одета. Жуткое невезение. Какого черта она не закрыла дверь на замок? Зайди их родительницы несколькими минутами позже, бог знает, в каком виде они застали бы их.
        Он сжался при одной мысли об этом. Плохо, что его застали здесь в полной боевой готовности, обнимающего Клаудию. И не стоит обнадеживаться мыслью, что могло быть и хуже.
        Поцелуй объяснить легче. Наверное.
        Клаудия бросила на Люка взгляд, пока матери возбужденно обсуждали, какая они чудесная пара, дескать, они всегда об этом знали. Люк выглядел так, что его вот-вот стошнит. Клаудия его прекрасно понимала.
        Все очень плохо. Очень. Именно этого они хотели избежать, не втягивая людей, которые не поймут отъезда Люка в Лондон.
        Она должна что-то сделать, что-то сказать. Быстрее.
        — Это не то, что вы подумали,  — промямлила Клаудия.
        Глава 17
        Глория и Лена резко замолчали, и укол совести из-за того, что она разрушила их иллюзии, пронзил прямо в грудь.
        — Ладно,  — сказала ее мать, хотя явно не поверила.  — Тогда что же это?
        Хороший вопрос. Люк смотрел на Клаудию. Как, черт возьми, они могут объяснить, что видели их матери? Да еще убедительно.
        — Мы просто поцеловались наудачу перед открытием,  — сказала она.
        — Это не было похоже на поцелуй наудачу,  — сказала Глория и подмигнула Лене.
        — Это нечто большее,  — согласилась Клаудия,  — но мы просто устали от тяжелой работы и нервотрепки по поводу завтрашнего дня. Это была просто реакция, один из тех особых случаев, когда люди работают вместе над чем-то и ставки высоки. Вот и все.
        — Все?  — повторила ее мать с явным недоверием.
        — Это постоянно случается в рекламном деле, не так ли, Люк?  — сказала она, подталкивая Капитана Молчаливые трусы помочь ей.
        Люк кивнул. Звучало по-дурацки, но, может быть, им удастся убедить матерей поверить в смешную историю со случайной реакцией на утомительную работу.
        — Точно.
        — О! Ты целовал множество своих коллег, не так ли?  — спросила Глория.
        Люк прокашлялся.
        — Некоторых,  — сказал он невпопад. Лгать матери в его возрасте сложнее, чем тогда, когда он был подростком.
        — Между нами абсолютно ничего нет,  — уверяла Клаудия.  — Ничего. Просто старые друзья, которые зашли слишком далеко, потому что устали и перенервничали, и больше этого не повторится, правда, Люк?
        — Не повторится.
        Глория и Лена посмотрели друг на друга и усмехнулись.
        — Ну конечно,  — сказала Глория,  — это все объясняет. Один только раз.
        — И больше не повторится,  — кивнула Лена.
        Люк прищурился:
        — Не повторится.
        — Ну конечно.  — Глория и Лена, соглашаясь, кивнули.
        Клаудия вздохнула. Дамы подозрительно сверкали глазами, и смятение Клаудии только возросло. Не хватало им еще давления со стороны родителей. Но они не знали о том, с каким королевским размахом последние двадцать лет матери планировали отметить их свадьбу.
        Мнение детей в расчет не принималось. Дохлый номер.
        — А почему это вы решили вломиться к нам без стука?  — спросила Клаудия свою мать.
        — Дверь была открыта.
        — Я ее не закрыла, потому что отель пуст.
        — Мы просто хотели сказать вам: если в последующие два дня все пойдет хорошо, мы уедем в среду.
        Люк хотел спросить, почему они не воспользовались телефоном, но это было бы грубо.
        Они провели еще несколько минут, обсуждая планы родителей, словно ничего не случилось.
        Как же все это неловко и неестественно. Люк почувствовал облегчение, когда Глория и Лена ушли.
        — Ведите себя хорошо,  — предупредила Лена.
        — А если не можете, будьте осторожны,  — бросила Глория.
        Клаудия и Люк уставились на дверь. Когда та захлопнулась, раздался взрыв хохота. Оживленный разговор их матерей был слышен, несмотря на толстый деревянный барьер.
        — О боже,  — ужаснулся Люк,  — похоже, они уже подбирают чайный сервиз.
        Клаудия горестно кивнула. Их мамы не имели ни малейшего понятия, что это ненамеренное вторжение на самом деле произвело противоположное воздействие.
        — Мы никогда не сможем спрятаться, да?  — пробормотал он.
        — Да. Не с нашими родителями, они всегда все знают. Если у нас появятся хоть какие-то отношения, они начнут рассылать приглашения и заказывать свадебный марш. Но мы всегда знали, что…
        — Да.  — Люк провел рукой по шее.
        Знали. Они просто дали выход своим гормонам.
        Глупец!
        Полюбуйся, что получилось в прошлый раз, когда ты позволил себе поддаться чувствам. Экс-жена и подорванная карьера. Неужели он так ничему и не научился?
        — Мы не можем продолжать, так ведь?
        Четверть часа тому назад она была близка к этому, а теперь уверена, что больше никогда не испытает тех чувств, и была благодарна своей счастливой звезде за прошлую ночь. За то, что узнала Люка с чувственной стороны.
        — Да. Иначе разобьем им сердца, когда ты уедешь в Лондон. Я не хочу становиться источником раздора между ними.
        Она ждала: вдруг он скажет, что не собирается уезжать.
        Люк уперся руками в бедра:
        — Да.
        Он выглядел расстроенным и уставшим. Клаудия хорошо его понимала. Поцелуи возбудили ее, она походила на раскочегаренный паровоз, только ехать было некуда.
        — У нас была прошлая ночь.
        Люк попытался улыбнуться:
        — Да.
        Его взгляд скользнул по ее губам, мышцы рук сократились. На секунду ей показалось, что он собирается одним прыжком преодолеть расстояние между ними и поцеловать ее.
        Но он не сделал этого.
        Отвел взгляд и, уронив беспомощно руки, пошел к себе.
        — Увидимся утром.
        Клаудия смотрела на дверь.
        Утром.
        Еще одна длинная бессонная ночь впереди.
        Открытие имело успех. Все прошло без сучка и задоринки, гости были милы, прекрасно знали о трудностях, недавно выпавших на долю «Тропиканы», и понимающе отнеслись к ограничениям в услугах отеля. Большей частью собрались семейные группы, ценящие камерную атмосферу, довольствующиеся бассейном и играми на пляже.
        В среду родители отправляются навстречу дальнейшим развлечениям, для Клаудии это стало большим облегчением. Хотя трудно было видеть разочарованное выражение лица матери, которая поняла, что они серьезно говорили об отсутствии между ними отношений.
        Клаудия принялась представлять, насколько было бы хуже, если бы они дали себе волю, и позволили матерям обрести надежду, чтобы потом перечеркнуть, когда Люк уедет.
        Он собирался вернуться и ясно дал это понять.
        К счастью, в последующие дни и недели они будут слишком заняты, чтобы вспоминать об этом. Управление отелем и устройство спа комплекса, не говоря о ночной работе Люка, который трудился над новой рекламной кампанией с Джоной,  — у них просто не оставалось времени на светское общение.
        У них нет времени на то, чтобы быть любовниками.
        — Пользуйся случаем,  — нашептывал надоедливый дьяволенок, который, казалось, поселился у нее на плече, подстегивая каждую ночь, когда она ложилась в постель, пытаясь не думать о Люке.
        Конечно, она могла бы найти время, отбросить осторожность и устроить тайную встречу с ним, но овчинка не стоит выделки. Он уезжает, ночи секса и страсти останутся только в ее воспоминаниях, но тогда будет еще мучительнее, чем сейчас.
        Нужно столько всего сделать, и ей приходилось во всем участвовать. Гости заслуживают, чтобы она оставалась прежней яркой и веселой Клаудией.
        «Тропикана» претерпела огромные изменения, физически и финансово, они требовали тяжелой работы и сосредоточенности.
        И она полна решимости сконцентрироваться на работе. Вернуть курорт из небытия. Спасти былую репутацию и двинуться вперед, поднять «Тропикану» на новую ступень, с первоклассным спа и роскошными тентами.
        Кому нужны эти ночи бесконечного секса и страсти?
        Она поставила Люка и все, что с ним связано, на особое место, чтобы вернуться когда-нибудь в будущем.
        Может быть, когда не будет так больно об этом думать.
        Недели складывались в месяцы, курорт превзошел ожидания Клаудии, они добились семидесяти процентов занятости в зимний сезон. Все работали, и было приятно, что у них снова появилась наличность. Им удалось восстановить много услуг, в частности, изготовление амулетов, экскурсии с традиционной австралийской кухней аборигенов, фото на пляже, бижутерия из ракушек и бальные танцы. Все это было включено в программу пребывания вместе с танцевальными вечеринками в гавайском стиле. В столовой регулярно проводились тематические вечеринки, пиратская, средневековая и морская с участием сирен. На них подавали особые блюда и развлекали гостей соответствующими выступлениями, ставшими популярными среди семейных гостей.
        Но самым большим новшеством стало строительство дневного спа, который решили назвать «Логово Тропиканы».
        Было здорово наблюдать, как все собирается воедино. Клаудия вновь ощутила прилив энергии и гордость за «Тропикану», ведь ее мечты медленно воплощались в жизнь.
        Даже когда между ней и Люком возникало напряжение или она, ловя его голодные взгляды, была готова сорвать с себя одежду, сдержаться помогало осознание того, что они вместе создают нечто удивительное, переделывают их общее наследство.
        Они делали правильные вещи, и было разумнее отдавать сексуальную энергию «Тропикане».
        Велико искушение дать себе волю. Но последствия были бы ужасны.
        Лучше оставить все, как есть.
        За две недели до официального открытия «Логова Тропиканы» Люк просматривал электронную почту из Лондона. Мультидолларовый заказ, над которым он работал несколько месяцев, был получен, и генеральный директор компании заказчика хотел, чтобы он сделал презентацию проекта.
        Только Люк.
        Это был его шанс возвратить себе имя и восстановить репутацию. И он хотел этого.
        Ему это необходимо.
        Здесь, похоже, он уже не был так нужен, как раньше, новый проект почти завершен. Клаудия могла и одна справиться с ним. Черт, да она и раньше со всем справлялась.
        Какого черта сюда вмешались родители.
        А вот он еще долго не сможет справиться с тем, чтобы равнодушно держаться дальше от нее.
        Еще одна причина смыться.
        Она бродит повсюду в этой ужасной униформе, такая веселая, довольная, деловая, а он хочет только одного: завалить ее на стол администратора, чтобы она раздвинула ноги и сказала «да сэр» ему, а не гостям.
        Боже, сколько раз она облокачивалась на эту чертову карту, двигая глупые зеленые пластиковые домики, позволяя ему разглядеть, какой бюстгальтер она надела сегодня.
        Он заслужил медаль за то, что не сорвал ужасную блузку и не посадил ее к себе на колени.
        Она соблазняла его каждым своим движением. Ненамеренно он понимал это, но его тело не хотело слушать никаких объяснений. Он взял за привычку бегать по пляжу каждое утро, чтобы унять утреннюю эрекцию.
        У него не было выбора: либо это, либо открыть дверь между комнатами и плевать на последствия.
        Даже мысль об этом вызывала эрекцию, а от неудовлетворенности появлялась боль в паху. В досаде на себя, он начал подыскивать ближайший рейс и уже через пятнадцать минут заказал билет на дневной самолет на завтра. И эрекция прошла.
        Оставалось сообщить эту новость Клаудии.
        Глава 18
        Клаудия сидела, скрестив ноги, на кровати, держа в руках стакан шоколада «Мило», и рассматривала варианты новой униформы, которые предложила ей Эйвери для окончательного выбора. Эйвери, называвшая нынешнюю форму синтетическим несчастьем, месяцами давила на Клаудию, говоря, что пора бы ее обновить. Клаудия согласилась.
        Замена униформы оказалась нелегким делом. Эйвери сделала потрясающий выбор, новая одежда превосходно соответствовала по стилю современным направлениям в дизайне рабочей одежды и модным кроем, и более приятными тканями.
        Пришло время двигаться вперед.
        Пока листала каталог, Клаудия пыталась не думать о том, что делает Люк за стеной. Понимала, что приближается открытие, и их время подходит к концу.
        Эта мысль удручала. И что остается ей? Каждый день горевать, что его здесь нет, а она любит его и не может сказать об этом. Прикоснуться к нему. То, что он уезжает, возможно, поможет выздороветь ее разбитому сердцу.
        Любовь жестока.
        Она опустила ложечку в стакан и стала вяло помешивать главный успокоительный напиток. Некоторые выбирают водку, а она предпочитает детский шоколад с молоком. Она потянулась открыть жестяную банку, которую заранее взяла на кухне, добавила еще две ложки, размешала, посмотрела, как все растворяется, теперь в стакане был настоящий густой шоколад. Сладкая смесь усмирила гормоны.
        В последнее время она часто пила шоколад. Если не следить за весом, можно и растолстеть. Она посмотрела на свои голые бедра. Это ей кажется или у нее наметился целлюлит?
        Мгновение спустя раздался стук в дверь между номерами. От испуга она чуть не опрокинула на себя стакан. Немного шоколада пролилось на рубашку и брызнуло на шею. Дверь резко открылась, и появился довольно мрачный Люк.
        — Я думала, мы договорились, что будем ждать разрешения, прежде чем войти.
        Люк на мгновение затаил дыхание, не веря, что она не одета. Автоматически перевел взгляд на ее ноги, вспомнив, как приятно они обнимали его за талию.
        И как забыть сексуальную сине-желтую рубашку с рисунком из пальмовых листьев, которую он в своих фантазиях срывал с нее почти каждую ночь уже три месяца подряд.
        Она и должна быть не одета.
        — Извини, я не думал.
        И он действительно не думал, просто хотел сказать, что уезжает, и пусть все катится к чертям.
        А тут она. Сидит неодетая.
        Ради бога, у нее усы от молока. Усы от молока не должны, ну, никак не должны, ни по форме, ни по виду, быть сексуальными. Помоги, Господи, как ему хочется слизать их с ее губ.
        — Ну? Чего тебе, Люк?
        Он оторвал глаза от ее рта.
        — Я заказал билеты на дневной рейс завтра.
        Неожиданная новость ударила Клаудию прямо в грудь сильнее кувалды.
        Сердце больно билось о ребра, в горле застрял огромный ком, не дающий дышать. Она знала: рано или поздно это случится.
        Но не так быстро. Не завтра.
        Она схватила стакан и крепко сжала ложку.
        — Понятно.
        — Я должен вернуться и сделать презентацию для клиента, я тебе о нем рассказывал. Он хочет, чтобы им занимался только я.
        Как она понимала этого мистического клиента.
        — Ладно.
        Люк был готов к слезам и гневу, но не к тихому, спокойному пониманию.
        — Я бы не уехал, если бы это не было так важно.  — Клаудия стала еще тише и спокойнее.  — Это моя карьера.
        — Я сказала, ладно.
        Ответ прозвучал резче, но Люк был благодарен, что она проявила хоть немного чувства.
        — Я тебе здесь не нужен, Клод.
        Клаудия посмотрела на него, теперь ее сердце на самом деле разваливалось на куски. Точно. А как насчет того, что хочет она?
        Вот и все. Он уезжает.
        — Ты не знаешь, что мне нужно.
        Люк вздохнул. Она права, не знает. Это опасная территория для обоих.
        — Обещаю, к ланчу вернусь.
        Да, а потом опять уедешь. Посмотрев на него, Клаудия пожала плечами:
        — Не беспокойся.
        — Я хочу.
        — Правда, нет необходимости. Мы всегда знали, где находятся твои предпочтения.
        Люк почувствовал себя подлецом.
        — Да ладно, Клод, я этого не заслужил.
        Клаудия пожала плечами:
        — Просто называю вещи своими именами.
        Несправедливость ее слов обожгла его, но он продолжал настаивать:
        — Я вернусь к открытию.
        — Отлично.
        Люк взглянул на нее. Не нравилась эта холодная и собранная Клаудия. Он разрывался от желания поцеловать ее и встряхнуть за плечи, чтобы получить хоть какую-то ответную реакцию, чтобы она с таким видом, будто его отъезд ей безразличен, не говорила «ладно, отлично», словно это само собой разумеется.
        — Черт возьми, Клод, не будь так сурова с моим мужским эго.
        — Ну, вот тебе экстренное сообщение. Я здесь не ради ублажения твоего эго. Уверена, в Лондоне будут рады твоему возвращению.
        Он уперся руками в бедра, решив, что все-таки неплохо ее потрясти.
        — Отлично. Будь по-твоему.
        Развернулся и выбежал из комнаты, хлопнув дверью.
        Когда он прошел в свою комнату и начал мерить шагами пол, его будто погрузили в колодец, полный гнева. Он знал: его чувства неразумны.
        Никогда не скрывал, что уедет, она говорила, что понимает.
        Не устраивала сцен.
        Но он хорошо знал, что такое слово «отлично» в устах этой женщины. Если она недовольна, почему просто не скажет об этом? Не умрет же она, если покажет, что разочарована? Он не ждет, чтобы она бросилась к его ногам и принялась умолять не уезжать. Не хочет, чтобы она плакала или удерживала его.
        Но они были хорошей командой, много добились, вытянули «Тропикану» в двадцать первый век. Да, было трудно, но они много смеялись и шутили, восстановили былую дружбу после того, как судьба развела их.
        Можно же проявить хоть какие-то эмоции. Не сидеть такой спокойной, сексуально скрестив ноги, со следами молока над губой. Тоже мне йог!
        У Люка скрутило живот, когда в голове возникла эта картина, он сжал кулаки. Как можно злиться на нее и хотеть одновременно? Почти ненавидеть и при этом испытывать эрекцию при одной мысли о ней?
        Да пошло оно все к черту!
        Он снова ворвался в ее комнату, на этот раз без стука. Она наполовину донесла ложку ко рту, а глазами впилась ему в лицо. Он уперся руками в бедра:
        — Я так больше не могу.
        Она ничего не сказала, опустила ложку в стакан и ждала. В два шага он достиг кровати, выхватил у нее стакан, швырнул на прикроватный столик, схватил ее, бросил на подушки и, потянув за обе полы ужасной блузы, одним рывком сдернул.
        — Люк,  — задыхалась Клаудия.
        Пуговицы полетели во все стороны, перед его взором предстал желтый, как лютик, бюстгальтер.
        — Я ждал этого три чертовых месяца.
        Клаудия знала, что должна чувствовать потрясение, возмущаться, негодовать.
        Она должна попытаться прикрыться.
        Он пожирал ее глазами, поджигая все, к чему прикасался взором, и она запылала, едва что-либо соображая.
        — Через десять секунд я тебя поцелую, потом лягу на тебя и заставлю визжать так громко, что в отеле вызовут полицию. Если не хочешь этого, лучше скажи прямо сейчас.
        Клаудия знала: не в ее власти выгнать его. Да, она должна себя уважать. Он завтра уезжает, для него это не более чем утоление жажды, которая копилась, копилась, копилась месяцами.
        Но она испытывала ту же жажду и прямо сейчас получит от него все, что возможно.
        Она расстегнула бюстгальтер.
        Люк смотрел, как освобождаются ее груди, и застонал. Ему не нужны были никакие другие поощрения. Он упал на нее, закрыв своим телом, и целовал без памяти.
        Поцелуи со вкусом сдерживаемого желания и шоколадного молока.
        — Ты удивительно сладкая. Боже, здесь тоже.  — Его язык нашел еще одно сладенькое место.
        Клаудия скользнула руками под его рубашку, проводя ладонями по теплой мужской плоти, не забывая подставлять шею, чтобы ему было легче достать ее поцелуями.
        — Растворимый… шоколад…  — проговорила она, не заботясь о том, чтобы строить связные предложения.
        Люк стонал, желая ее еще больше. Больше с запахом шоколада. Он слегка отодвинулся, взял с прикроватного столика стакан. Клаудия завизжала, протестуя, когда он приподнялся и перешагнул через нее.
        — Хочу слизывать шоколад с тебя.
        И не успела она возразить, как он вылил шоколад в ямку у основания горла.
        Клаудия замерла, выгнула спину, не потому, что было холодно или липко, а потому, что соски немедленно превратились в налитые бусины, почти болезненные на ощупь. А он зачерпнул из стакана еще ложку шоколада и начал рисовать им на ее сосках, останавливаясь, чтобы тщательно облизать, превращая ее в мечущееся существо, потом заливал их снова, снова слизывал, затем провел ложкой ниже. К пупку, где снова сыграл в ту же игру, заливая пупок шоколадом, слизывая его, пальцами массируя соски до тех пор, пока не довел ее почти до сумасшествия.
        Он провел шоколадную дорожку до самого края желтых трусиков, снял их с нее. Она услышала, что ложка снова стукнула о стакан, и тут же ощутила, как теплая густая струя слилась с соком между ее ног.
        Где-то далеко ей послышался стук отброшенного стакана, и Люк устроился у нее между ногами, удерживая их врозь широкими плечами. Она открылась ему без стеснения, вздрогнув, когда он прикоснулся к ней языком.
        — Люк,  — задыхаясь, произнесла она.
        Он крепко держал ее, слизывая каждую каплю соленой шоколадной вкуснятины, вращая языком, толкая и щекоча, продвигаясь все глубже. Она так близко, извивалась и умоляла о пощаде, но это их последний раз вместе, и он хотел смаковать ее до последней капельки. Насладиться, как тогда в первый раз наслаждался ее сосками.
        Он хотел, чтобы она запомнила его на всю жизнь. И самому запомнить ее. Поэтому не прислушивался к просьбам удовлетворить ее дикое желание, сдерживаясь, как мог, до последней секунды удерживая ее на краю. Это было очень легко. Несколько быстрых прикосновений в нужном месте, и она визжала, прижимая его голову к себе, а он не останавливался, еще крепче сжимая ее бедра и продолжая слизывать удовольствие, выжимая его из нее до последней капли.
        Но и потом не остановился, а когда удовлетворился, она была совершенно измотана, но он вознамерился дать ей больше, снова зажечь огонь, который только слегка затух. Скользнув вверх по ее телу, он стянул с себя белье, и его эрекция подожгла ее угасающий жар.
        Клаудия распахнула глаза и замерла, когда он провел по ней налившимся тяжестью членом. Даже несмотря на расслабленность и утомление, ее тело откликнулось на эту ласку на самом примитивном уровне. Она изогнулась и коснулась его ягодиц.
        — Да.  — Она с внезапным исступлением пожелала ощутить его внутри себя. Чтобы он остался там навсегда. Чтобы всегда чувствовать его выпуклые бицепсы, близость груди, губ.
        Просто любить его.
        Она обняла его за шею.
        — Боже, да, пожалуйста.
        И когда он вошел в нее одним легким движением, она закричала, понимая, что так никогда не хотела никакого другого мужчину.
        И Люк отныне будет единственным.
        Когда он стал входить в нее снова и снова, проникая все глубже и медленнее с каждым восхитительным разом, быстро заводя ее, она стала сопротивляться, отталкиваясь и стараясь одновременно успеть за ним, отчаянно боясь не кончить с ним одновременно.
        — Черт побери, Клод,  — задыхаясь, проговорил он ей в ухо,  — кончай.
        — Нет, только с тобой вместе.  — Если это их последний раз, так и должно случиться.
        Люк поморщился, еще один толчок, и раздался первобытный стон, будто из самых глубин земли под «Тропиканой». Он кончал, снова и снова повторяя ее имя.
        Лишь после этого она последовала за ним к свету.
        Клаудия пошевелилась, когда Люк скатился на спину несколько минут спустя. Он все еще тяжело дышал, как и она. Они еще долго не двигались и ничего не говорили. Потом Люк повернулся на бок. Скользнул руками по ее животу и потянул к себе.
        Но Клаудия осталась лежать, не в силах сдвинуться с места. Она смогла последний раз заняться с ним любовью, это позволит ей существовать долгими одинокими ночами в будущем, но она не могла прижаться к нему сейчас, словно между ними возникла настоящая любовь.
        Словно он завтра не уезжает.
        Это разобьет ей сердце.
        Люк нахмурился:
        — Клод?
        Она повернулась на бок, отодвинувшись от него:
        — Просто уходи, Люк.
        Он опустил руку ей на плечо.
        — Клаудия.
        — Со мной все хорошо,  — заверила она, сбрасывая его руку.  — Просто отлично. Но давай не будем делать вид, что это что-нибудь значит.
        Люк хотел возразить, не понимая, что она имеет в виду. У них не было серьезных отношений. Если он останется с ней на ночь, им будет тяжелее расставаться утром. А так они знают, на что могут рассчитывать.
        Он опустил ноги на пол, собирая одежду. Внезапно его осенила мысль:
        — Ты можешь забеременеть, мы не использовали презерватив.
        Он совсем не думал о предохранении. Он просто хотел быть с ней.
        — Я принимаю противозачаточные таблетки с девятнадцати лет, Люк. И не беременна.
        Он провел рукой по волосам.
        — Мне нужно ехать, Клод.
        — Знаю.
        — Это ненадолго, я вернусь.
        — Знаю.
        Люк смотрел на нее сверху вниз, она упрямо поворачивалась к нему спиной. Он ненавидел эту дистанцию между ними, хотя сам установил ее. Хотел оправдаться.
        — Мой развод… это было тяжело. Я не хочу пройти через это снова.
        — Я ни о чем тебя не спрашиваю.
        Люк кивнул, желая, правда, чтобы ей было это не безразлично.
        — Увидимся завтра?
        — Я приду вечером,  — пробормотала она.
        Он смотрел на ее спину, разрываясь от желания уйти или улечься с ней в постель. Но он уже многому научился на своем горьком опыте и понимал, к чему может привести недооценка последствий.
        — Спокойной ночи.
        Ответила она или нет, он не слышал, вошел в свой номер и с мягким стуком закрыл дверь.
        Глава 19
        — С тобой все в порядке, дорогая?  — спросила мать Клаудию, проходя мимо стола администратора.
        — Все хорошо и чудесно,  — прощебетала она и исчезла во владениях Тони.
        Лена посмотрела на Глорию. Эйвери и Джона взглянули друг на друга. Они собирались присоединиться к коктейльной вечеринке на пляже.
        — О, дорогая, я понимаю, что ты имеешь в виду.
        — Да,  — пробормотала Эйвери,  — опять это «хорошо и чудесно».
        — И она в таком состоянии с тех пор, как уехал Люк?  — спросила Глория.
        Джона поморщился:
        — О да. Все две недели слышим «хорошо и чудесно».
        Глория недовольно покачала головой:
        — Мой сын идиот.
        — Точно,  — коротко поддакнула Лена.
        Глория расстроенно посмотрела на Джону:
        — Ты бы не мог вправить ему мозги? Он тебя послушает.
        Джона пожал плечами:
        — К сожалению, Глория, некоторые вещи мужчины должны решать сами.
        — Когда он должен был прилететь?  — спросила Лена.
        — Шесть часов назад,  — ответила Глория.  — Его рейс задержали в Сингапуре. Я ему говорила, чтобы он взял билеты на более ранний рейс, чтобы свести к минимуму все неожиданности.  — В ее голосе звучало неодобрение и беспокойство.  — Думаю, к этому времени он должен был уже приземлиться.
        Клаудия вышла из кухни, подол красного платья развевался вокруг лодыжек.
        — Все готовы?
        — Вы, ребята, идите вперед, а я подожду Люка,  — предложила Глория.
        — Хорошо.  — Клаудия широко улыбнулась, не позволяя его невидимому присутствию нарушить ее душевное равновесие.
        За последние две недели ей удалось собраться с силами, она отлично чувствовала себя и не собиралась позволять его неотвратимому приезду заглушить радость от вечера, над которым они все хорошо потрудились. Пусть даже она вот-вот готова сорваться, так сильно напряжены нервы.
        Где он?
        Весь день она была натянута как струна, желала, чтобы он наконец оказался здесь. Бросала невпопад нескладные приветствия, будто ничего особенного не происходило.
        И вроде не страдала от неразделенной любви, как девчонка, ждущая принца на белом.
        — Идите и веселитесь.
        Эйвери, как всегда божественно выглядевшая в серебристо-сером платье, улыбнулась и взяла ее под руку:
        — Пойдем выпьем.
        Люк смотрел на чертовы часы в машине, которую взял напрокат. Черт побери, уже на час опаздывает. Он проклинал состояние дорог и непредвиденные остановки, вызванные дорожными работами, и авиакомпанию, фирму предлагающую машины напрокат, которая перепутала его заказ.
        Казалось, все сговорились не дать ему попасть в «Тропические ночи» вовремя.
        Его мать, всегда необычайно пунктуальная, была бы недовольна. А Клаудия? И гадать нечего, будет шипеть на него.
        При одной только мысли, что он ее снова увидит, равно сердитой или нет, сердце начинало биться быстрее. Он две недели, как одержимый, думал только о ней. В голове все время возникали воспоминания об их последней ночи.
        Он не жалел, что прошло напряжение и томление, но скучал по ней.
        Боже, как он скучал по ней!
        Десять лет в Великобритании, и она совершенно ушла из его памяти. Три месяца в Лунной бухте с ней, и он не мог думать ни о чем другом, кроме нее.
        Нервничал, как подросток на первом свидании.
        Не знал, что ожидать, сказать. Он только знал, что возвращается, увидит ее снова. Это единственное, светлое событие за две бесконечные недели, проведенные в кабинете. Теперь все это потеряло для него привлекательность.
        Он знал: это последствия смены часовых поясов и адаптация к паршивой лондонской погоде, необходимости носить костюм и галстук. Он выпал из привычной колеи, и теперь придется стараться изо всех сил, чтобы вернуться. Но он не мог объяснить, как получение самого большого в истории его фирмы заказа — огромная удача — могло сделать его таким… унылым.
        Насколько работа над низкобюджетной рекламной кампанией Джоны принесла ему больше удовлетворения и радости, чем показушная мультидолларовая работенка, на которую он потратил несколько месяцев своей жизни.
        Картины возвращения в Лунную бухту, в кабинет с окнами на Тихий океан, в нескольких минутах от пляжа с превосходным мелким белым песком, постоянно возникали у него в голове. Их нельзя было стереть.
        Несколько месяцев назад его заботило только состояние снега на лыжном курорте в Сент-Морице. А теперь он вдруг обнаружил, что истосковался по солнцу и серфингу.
        Вдали показался еще один дорожный рабочий со стоп-сигналом. Люк расстроенно провел рукой по волосам, потер гладковыбритую щеку и сбавил газ. Ему вспомнилась Клаудия.
        Дорожный рабочий со скучающим видом стоял на обочине и поворачивал знак, предписывающий замедлить скорость, во все стороны. Люк, не обращая внимания, быстро нажал на газ.
        — Все превосходно, тебе не кажется?  — спросила Эйвери, обнимая Клаудию, посматривавшую по сторонам.
        Та кивнула:
        — Все выглядит чудесно.
        И это правда. Они с Эйвери смотрели на береговую линию, где аллея из пальм, волшебно освещенная гирляндами, выходила на пляж.
        Джаз-банд играл на временной деревянной платформе, сооруженной на пляже. Она была достаточно большой, чтобы на ней могли еще и танцевать, и многие уже плясали. Атмосфера была дивной, шикарные парочки танцевали под тягучие звуки саксофона на фоне красноватого океанского заката, как сахарные фигурки на торте.
        Красная ковровая дорожка, по краям которой пламенели фонари маори, образовала проход от берега к спа. Другая шикарная ковровая дорожка, освещенная факелами, вела к ближайшему роскошному тенту, сулившему еще более заманчивые увеселения.
        На вечеринку прибыли представители туристических агентств и влиятельных турфирм, это вселяло уверенность, что скоро новые роскошные номера будут заняты.
        Блестящая идея Эйвери объединить деловой ланч с вечеринкой для тех, кто собирал деньги на восстановление территории после урагана, привлекла много местных жителей. Цены на престижные услуги всего курортного комплекса были объявлены, и жители Лунной бухты принарядились и приготовили кошельки.
        И все это было приправлено тем, чего не купишь ни за какие деньги. Шумом океана, нежными прикосновениями морского бриза. Погода всегда предлагала загадки, но даже она была укрощена необычайными организаторскими способностями Эйвери. Эта зимняя ночь в Северном Квинсленде выдалась ясной, свежей и звездной. Растущая луна освещала горизонт оранжево-розовыми тонами, первые звезды на бархатном вечернем небе сверкали, как бриллианты.
        Устав за прошлые месяцы разрушать, бог погоды отдыхал и улыбался.
        Не хватало только Люка.
        — Я бы сама не справилась и с половиной работы.  — Клаудия возвращалась к реальности от мыслей, омрачавших праздник.  — У тебя фантастический нюх на детали.
        Эйвери обняла ее еще крепче, они несколько минут любовались происходящим.
        — Ты уверена, что с тобой все в порядке, Клод? Выглядишь напряженной. Беспокоит встреча с Люком?
        — Со мной все хорошо.
        Люк опаздывал.
        — И чудесно?
        Клаудия посмотрела на подругу:
        — Эйвери.
        — Клод, я тебя люблю, ты моя лучшая подруга. Я ненавижу, когда ты выглядишь несчастной.
        Клаудия нахмурилась. Несчастной? Да она из шкуры вылезла, чтобы выглядеть бодро, непринужденно и весело. Как обычно. Она посмотрела на Эйвери:
        — Когда выступление студии Рауля?
        Эйвери вздохнула и посмотрела на часы:
        — Во время закусок. Так что уже скоро.
        — Хорошо, я проголодалась.
        Хотя прекрасно понимала: еда не полезет в горло.
        Люк шел за матерью к пляжу под звуки джаза, ослабляя галстук-бабочку, который Глория в спешке повязала ему. Он хотел осмотреть комплекс спа и номера, но сильно опоздал. На полянке на берегу моря он остановился.
        — Ого!
        Сотни огней ослепили его и вовлекли в атмосферу вечеринки.
        — Впечатляет, да?  — улыбнулась мать.
        — Ошеломляет,  — согласился он.
        — Клаудия и Эйвери постарались,  — одобрила она.
        Люк кивнул. Он не слишком вникал в подготовку к вечеринке, зная, что все под контролем у Эйвери. Но это бесподобно.
        Он водил глазами по элегантной толпе, пока мать рассказывала о местных чиновниках, присутствовавших здесь, и какие те занимают посты. Люку было глубоко наплевать, что сам министр государственного туризма здесь, его интересовал только один человек.
        Мимо прошествовала процессия официантов с подносами, наполненными закусками для фуршета, за ними тянулся аромат чеснока и базилика. Официанты растворились среди гостей, предлагая различные гастрономические деликатесы. Его заметил Джона и стал пробираться сквозь толпу гостей к нему, чтобы поприветствовать, таща за собой еще кого-то.
        — Ну ты и вырядился, старик,  — ухмыльнулся Люк, пожимая руку после того, как его представили местному чиновнику по туризму.
        Джона пожал плечами:
        — Эйвери нравится, когда я надеваю смокинг.
        Люк почувствовал боль в сердце от глупой улыбки, появившейся на лице Джоны. Словно тот уже знал, что его ждет счастье.
        Пока они вели светскую беседу, к ним подошли официантки, а на сцене появились танцоры, но Люк был слишком рассеян, чтобы есть или развлекаться. Наконец он увидел ее рядом с Эйвери. Черт, опять в этом платье.
        Внутри все содрогнулось.
        И прическа, как тогда в Кэрнсе. За ухом цветок франжипани.
        Не думай о той ночи в Кэрнсе.
        Но это трудно. Он до последней клеточки был рад ее видеть. Заключить в объятия. Утащить подальше от этого веселья и согрешить с ней.
        Две недели пролетели, как двадцать лет, его охватило яростное желание погрузиться в нее снова.
        В то же мгновение по нему прокатилась волна облегчения. Столь сильная физическая реакция смутила его, спутала чувства, теперь он не знал, как вести себя с той, которая вызывала эти чувства. А сама не желала их проявлять. С сексом все понятно.
        В нем нет эмоций, это физиология.
        К Клаудии подошел знакомый парень.
        Рауль.
        Что-то сказал ей и Эйвери. Они засмеялись. На Люка обрушился водопад собственнических чувств.
        Сердце в груди застучало. Этот испанский красавчик легко и открыто флиртовал с ней. Вдруг Люк почувствовал себя не так уверенно, как обычно.
        Внезапно изменились правила игры. Биология, естественное влечение, похоть — все показалось несерьезным.
        То, что он чувствовал сейчас, наблюдая за Раулем и Клаудией, намного важнее. Намного глубже. Намного сильнее.
        Он видел, как Рауль взял ее за руку и повел на танцпол, и едва сдержал стон ревности, поднимавшийся из груди.
        Нет!
        Как тогда в Кэрнсе. Только в тысячу раз хуже, потому что он любил Клаудию. Да, любил. И не желал делить ни с кем.
        — Извините,  — сказал он, прерывая разговор, к которому он почти не прислушивался.  — Есть некто, кого мне нужно увидеть.
        Джона посмотрел туда, куда смотрел Люк, кивнул, пожал ему руку и сказал:
        — Иди и получи ее, старик.
        Люка еще пару раз перехватывали по пути, но ему удалось пробраться к сцене, как только песня закончилась.
        Отличный хронометраж.
        — Клод.
        Она застыла в объятиях Рауля, услышав знакомый акцент, ноги стали ватными. Несколько мгновений опиралась на Рауля. Спасибо ему, он не обратил внимания на бурю в лице Люка и отпустил ее.
        — Mi querida, с тобой все в порядке?
        Клаудия кивнула и отодвинулась от него.
        — Спасибо, Рауль. Со мной все хорошо.
        Секунду ей казалось, что он собирается бороться с Люком, и оттолкнула его локтем:
        — Увидимся позже.
        Рауль, настоящий джентльмен, слегка поклонился и отошел. Клаудия увидела, как Люк пробирается сквозь толпу танцующих. У нее свело живот, сердце застучало, как крышка на кипящем чайнике. Но она намеренно держалась с ним холодно.
        — Ты все же приехал. А я уж переживала, ты передумал.
        Она почувствовала, как он на мгновение напрягся.
        — Я говорил, что буду здесь. И я здесь.
        — Зачем?  — Клаудия гордилась, что ее голос звучал не прерываясь, принимая во внимание желание топать ногами и бить его в грудь, как капризная принцесса или ребенок, которому не купили игрушку.  — Какой смысл, если тебе нужно возвращаться? Путь далекий, займет полных три дня.
        — Потому что я люблю тебя, несносная ты женщина.
        Он резко наклонился и поцеловал ее на глазах у всех.
        Глава 20
        Несмотря на потрясение, ни сердце, ни гормоны не подвели Клаудию. Ее чувства были полны им, и она, вцепившись в его лацканы, ответила на поцелуй. Две недели сексуального воздержания заставили все внутри бушевать.
        Это продолжалось до тех пор, пока грохот аплодисментов не проник сквозь эту бурю и не привел ее в чувство. Она толкнула его в грудь, пытаясь освободиться. Он рывком поставил ее на ноги и позволил уйти под еще более громкие аплодисменты окружающих.
        Она неловко улыбалась несколько секунд, потом взглянула на него и пробормотала:
        — Иди за мной.
        И пошла вперед, сердясь на него и на себя. Дойдя до пляжа, сбросила босоножки, приподняла подол платья и пошла к морю, зная, что он идет за ней.
        — Как ты посмел?
        — Клод.
        — Не называй меня Клод. Строишь из себя здесь крутого мужика. Этакого Капитана Сексуальные трусы. Ты вел себя как неандерталец и ждал, что я упаду к твоим ногам.
        Капитан Сексуальные трусы?
        — Да, ладно.
        — И нечего мне тут ладкать,  — кипела она, позабыв о романтичных звездах и набегающих на берег волнах.  — Ждешь, что я поверю в твою внезапно возникшую любовь ко мне? А может, все дело в том, что ты похотливый, ревнивый собственник и ничтожество?
        Да, у нее есть повод сердиться.
        — О нет, дело и в том и в другом. Когда я увидел тебя по ту сторону аллеи, первая мысль — затащить в постель как можно быстрее. Честно говоря, я рад, что почувствовал такую физическую связь между нами, у меня никогда не было более глубоких чувств. И потом нарисовался Рауль.
        — Ты решил, что он покушается на твою территорию, и поспешил застолбить ее.
        Люк не собирался извиняться за то, что поступил, как хотелось. Десять лет в рекламе научили его придерживаться своего мнения.
        — Нет, я понял, что именно чувствую по отношению к тебе, и это выходит за рамки физиологии.
        Клаудия фыркнула, не желая внимать его милым словам.
        — Неужели? Как плохо. Думаешь, приехал, бросил пару ласковых слов, попользовался мной три дня и уехал как ни в чем не бывало? Я не собираюсь быть твоей австралийской любовницей.
        — Меня не интересуют случайные связи. Я люблю тебя, Клаудия Девис.
        Клаудия встряхнула головой, сдерживая восторженный трепет в груди. Нет. Она не поддастся на эти слова.
        — Ты говорил две недели назад, что после развода не можешь наступать на прежние грабли. И хочешь, чтобы я поверила, будто за две недели что-то могло измениться? Ты вдруг преодолел самый эмоционально тяжелый опыт в твоей жизни и по уши влюбился в меня? За две недели?
        Люк кивнул:
        — На самом деле это произошло прямо сейчас. Я влюбился в тебя сегодня вечером.
        — О, отлично. Это еще лучше.
        — С Филиппой… развод… ты права, это тяжело, я цеплялся за него, оправдываясь необходимостью сосредоточиться на карьере. Но увидел тебя сегодня, и вдруг вся боль и унижение, все утратило значение. Да, я был влюблен в Филиппу, однако никогда не любил ее так, как люблю тебя.
        Он сделал шаг к ней, хотел, чтобы она его услышала.
        — Я не знал ее так, как знаю тебя. Ты часть моей жизни навсегда. Ты в моей ДНК, Клод.
        Клаудия во все глаза смотрела на него, думая, насколько ей нравится подобное сравнение.
        — Как романтично. Меня сравнили с болезнью.
        Люк игнорировал ее сарказм.
        — Думаю, так и есть. Ты, как вирус, давно проникла в меня и дремала до сегодняшнего дня, а теперь полностью отравила меня. Не могу поверить, что так долго не мог разглядеть то, что было прямо передо мной.
        Клаудии хотелось броситься в его объятия. Поймать на слове и быстрее заполучить свое счастье, пока оно здесь. Но все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Может ли любовь между друзьями оказаться такой простой?
        — О да, и как ты себе представляешь наши отношения?
        Люк невозмутимо пожал плечами. Ему понадобилось слишком много времени, чтобы полюбить другую женщину, и он не собирался делать это наполовину.
        — Я хочу находиться там, где ты, и, если это здесь, пусть так и будет.
        Клаудия не верила, что это говорит он, хотя именно это хотела услышать.
        Как скоро он пожалеет о своем выборе, о том, что остался с ней?
        — Ну же, Клод, я думаю, ты тоже меня любишь. Дай мне шанс.
        Клаудия посмотрела на него и покачала головой, сердце забилось чуть сильнее. Конечно, она его любит. Любит все, что с ним связано. Включая гордость и самоуважение, даже карьеру, которая невозможна без этих качеств.
        — Что же ты собираешься делать? Играть в отель-менеджера со мной? Заниматься тем, от чего уже отказался?
        — Нет, думаю, начну свой бизнес здесь.
        Клаудия фыркнула. Не похоже, что он долго думал над этим заявлением.
        — Ты думаешь?
        Люк неуверенно провел рукой по волосам.
        — Знаю, что это звучит, будто только придумал, но я не знаю еще, как будет в Лондоне, если вернусь сюда. Я попытался утопить в работе разочарование из-за развода. И только приехав сюда, понял. Это место стало снова родным. В юности я не обращал на это внимания, как глупо. Мне так понравилось работать с Джоной над бюджетной кампанией. Такое чувство, будто я снова пустил здесь корни. Думаю, из этого может что-нибудь получиться.
        Люк удивился собственным словам, но внезапно почувствовал, что прав.
        — Ты же мечтал о славе?
        — Да, мечтал. Мне было восемнадцать, Клод. Но люди имеют право менять свои решения.
        — Только не я.
        Люк улыбнулся. Именно это он и любил в ней.
        Она сделала свой выбор еще с тех пор, как его мать подарила ей на Рождество планшет.
        Но люди имеют право и не менять своих решений.
        Клаудия смотрела в его прекрасное лицо, четко очерченное в лучах лунного света, любовалась им, каждой линией и каждым изгибом.
        — Ты брился в самолете?
        — Конечно.
        Клаудия опустила руку. Она не могла рисковать.
        Получить его на время и потом снова потерять?
        Может, он и любит ее. При этой мысли у нее захватило дыхание, сердце заплясало в груди, но она уняла их, уверенная, что он не все обдумал, как следует. Действует под влиянием возбуждения и желания, в нем говорит чувство собственника, а ей нужно больше, чем ревность.
        — Мне нужно возвращаться,  — проговорила она.
        Люк шагнул к ней, обеспокоенный грустью и решимостью в ее голосе.
        — Клод.
        — Не надо приезжать сюда с поспешными и непродуманными планами.  — Она подобрала подол платья.  — Мне пора возвращаться к гостям.
        Люк, пораженный ее упрямством, но не потерявший решимости, смотрел ей вслед:
        — Ты никогда не говорила мне, что любишь меня.
        Она медленно повернулась:
        — Я всегда любила тебя. Но этого мало.
        Люк знал: это правда, и это уже кое-что.
        На следующее утро Клаудия работала в кабинете, составляла расписание работ в отеле или притворялась, что пишет, когда в дверь постучала ее мать.
        — Подумала, ты, может быть, захочешь чашечку чаю.
        Клаудия улыбнулась:
        — Спасибо.
        — Прошлый вечер имел успех.  — Лена села по другую сторону стола.  — Все утро телефон разрывается от звонков в спа.
        — Да. И еще мы собрали пятьдесят тысяч. Совсем неплохо.
        Они поболтали некоторое время, мать смотрела на нее особым взглядом.
        — Я видела, вы с Люком исчезли на пляже прошлой ночью.
        Клаудия чуть не прервала ее, но заметила, что между матерью и Глорией возникли натянутые отношения, не хотелось быть причиной этого. Может, если они узнают правду, поймут, что между ними никогда ничего не будет.
        — Этого никогда не будет, мам. Мы хотим разных вещей.
        Мать отставила чашку.
        — Клод, мы оставили тебе курорт не для того, чтобы связать по рукам и ногам, прикрепить тебя к этому месту якорем. Если хочешь быть с Люком, а он живет на другом краю света, поезжай и будь с ним. Делай то, что тебе нужно делать. Мы можем нанять управляющих. Я знаю, ты любишь «Тропикану», но она не стоит того, чтобы терять любовь.
        Клаудия прикрыла глаза, мысленно возражая столь прямому предложению. Покинуть «Тропикану»? Этого не будет никогда. Она посмотрела на мать, та была предельно серьезна.
        — Все будет хорошо, ты же знаешь.
        Может, она ждала разрешения все эти годы.
        Ждала, когда ей скажут, что она может уехать?
        Эта мысль показалась чужой, она никогда не хотела ничего подобного, но разве Люк не сказал вчера, что люди имеют право менять решения.
        Что она будет делать, кем будет? Эта мысль пугала, но зато у нее тогда будет Люк.
        — Спасибо, мам.
        Та улыбнулась в ответ:
        — Он на пляже.
        Люк стоял на ближнем пляже, по колено в воде. Сквозь зелень и пару роскошных тентов ему было видно новое здание спа. Надо надеяться, что через год деревья и кусты разрастутся и скроют большую его часть.
        У него в груди выросла волна удовольствия, не терпелось увидеть, как это будет.
        Теперь он понимал, о чем твердила Клаудия всякий раз, когда упоминала о наследстве. Это место их детства, наследие сердца.
        Конечно, он благодарен Лондону. Черт, ему это было нужно. Уехать, чтобы оценить, чем он владел на самом деле. Что было у него под самым носом.
        Включая Клаудию.
        Теперь он это не упустит.
        Краем глаза он заметил движение и, обернувшись, увидел Клаудию с развевающимся конским хвостом на голове.
        Она не потрудилась поздороваться, просто встала перед ним и спросила:
        — Ты меня любишь?
        У Люка сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
        Может ли это быть?
        — Да-а-а-а!
        — Я поеду с тобой в Лондон.
        Люк нахмурился. Подожди-ка. Что?
        — Нет.
        Клаудия быстро обернулась:
        — Что ты имеешь в виду? Почему нет? Ты любишь меня, я люблю тебя. Так давай уедем в Лондон.
        Люк засмеялся над ее комичным заявлением.
        — Клянусь богом, Люк, я пытаюсь найти компромисс.
        — Это не компромисс. Это жертва.
        — Но в Лондоне твоя карьера. Я не собираюсь мешать тебе.
        — Мне нет дела до Лондона. Уже нет. А тебе есть дело до всего этого,  — он взмахнул руками,  — и вот тебе новость, мне тоже. Я могу работать, где угодно. Удаленно.
        Клаудия смотрела на него, сдержанного, чисто выбритого.
        — Ты невозможен.
        Он снова засмеялся:
        — Не думаю, что только я.
        Она покачала головой и, повернувшись на каблуках, зашагала прочь.
        На следующее утро, после еще одной долгой беспокойной ночи рядом с ней, но по другую сторону двери, Люк смотрел на себя в зеркало в ванной.
        Он знал: женщины находят его привлекательным. И Клаудия находит его привлекательным. Черт, она любит его. Она всегда любила его.
        Он сокрушенно взъерошил волосы и провел рукой по лицу. Легкая щетина, пробивавшаяся над верхней губой, заставила автоматически потянуться за кремом для бритья. Он выдавил немного на ладонь, наблюдая, как он превращается в пену. Нанес на лицо и вспомнил, как Клаудия прикасалась к нему прошлой ночью, их разговор в постели, когда она предложила ему не бриться несколько дней.
        Смысл сказанного стал доходить до него, он убрал руку, улыбнулся своему отражению и смыл ненужную пену.
        — С добрым утром!  — сказал он, обращаясь к Клаудии и Эйвери.  — Мы с Джоной идем на север ловить волны, вернемся через пару часов.
        Клаудия не могла оторвать глаз от его лица.
        — Ага.
        — Э-э-э. Капитан Сексуальная щетина,  — пробормотала Эйвери.
        На следующее утро снова серфинг, еще более небритые щеки. К третьему утру уже заметная щетина. Клаудия не выдержала и потрогала ее.
        — Не брился эти дни?
        — Да, бритье — это для городских.
        — О, теперь он ведет грязные игры,  — сказала Эйвери ему вслед.
        Клаудия ждала его возвращения днем, широко раскрыв дверь между их номерами.
        — Я поняла, что ты делаешь,  — сказала она, входя в его комнату, как только услышала, что он открывает дверь. У него были мокрые шорты и влажные волосы, небритые щеки покраснели, как у отдыхающего.
        Люк подавил улыбку.
        — О? Что такое?
        Она скрестила руки на груди.
        — Щетина.
        Он провел тыльной стороной ладони по горлу.
        — Хочешь потрогать, да?
        — Люк.
        — Клод, я выбросил пену для бритья. Не собираюсь возвращаться в Лондон. Я покончил с ним.
        Потом он потянулся к ней, сначала неуверенно, скользнув рукой по талии. Она не оттолкнула его, он придвинулся ближе, заглянул ей в глаза, где пронесся калейдоскоп противоречивых чувств.
        — Я люблю тебя. Налаживаю бизнес здесь и больше не буду регулярно бриться. А теперь бросай строить из себя жертву и стоика и просто поцелуй меня, ладно.
        Клаудия и сама этого хотела. Очень хотела. Хотела отбросить к чертовой бабушке предосторожности и дать волю его колючим поцелуям.
        — «Тропикана» никогда не была твоей мечтой. Я не могу…  — Она замолчала, подыскивая нужные слова.  — Я не переживу, если через некоторое время ты решишь, что тебе этого мало.
        Люк нежно улыбнулся:
        — «Тропикана» достаточно велика, чтобы исполнить и твои, и мои мечты. Кроме того, «Тропикана» — это ты, а ты моя мечта. Я тебя люблю. Все остальное не важно. Все.
        Он уткнулся носом ей в шею, где неистово бился пульс, и обрадовался, услышав ее низкий горловой стон.
        — Скажи, что ты меня любишь,  — сказал он, отстраняясь.
        Клаудия провела пальцем по его скуле от уха до подбородка, наслаждаясь колючей щетиной, слегка царапающей кожу.
        — Ты и так знаешь об этом.
        Люк снова коснулся ее шеи, на этот раз чуть выше.
        — Скажи мне.
        Клаудия наклонила голову и закрыла глаза.
        — Я тебя люблю.
        Черт возьми, разве не наслаждение наконец облегчить грудь признанием?
        Люк триумфально куснул ее, она, задохнувшись, схватила его за рубашку и притянула к себе.
        — Не останавливайся,  — простонала она.
        — Я никогда не остановлюсь.
        Люк ухмыльнулся, быстро подхватил ее и понес к кровати, во все глаза глядя на нее, взъерошенную и сексуальную, несмотря на униформу.
        — Если не хочешь, чтобы я разорвал это,  — он показал на жуткий полиэстер,  — немедленно снимай.
        Клаудия хмыкнула, схватилась за края рубашки, потянула наверх, во все стороны полетели пуговицы.
        Завтра привезут новую униформу.
        — Нам будет так хорошо вместе.  — Он улыбнулся.
        Клаудия улыбнулась в ответ, сердце едва умещалось в груди.
        — Да, будет.
        Эпилог
        Шесть месяцев спустя.
        Только Эйвери могла подготовить сцену для двойной свадьбы. Мелкий песок, ослепительно-белый. Океан, прозрачный как стекло. Небо — синий купол, его не смело запятнать ни одно облако.
        Словом, мать-природа не хотела рушить творение Эйвери Шоу.
        — Все превосходно, Эйвери,  — прошептала Клаудия, сжимая руку лучшей подруги.
        Они стояли со своими отцами в приделе храма, усыпанного лепестками, ожидая музыку.
        — Они прекрасны,  — прошептала в ответ Эйвери, глядя на мужчин, ожидающих с другой стороны.
        — Да.
        Звуки скрипки заполнили тропический воздух.
        Гости, сидевшие на украшенных лентами стульях, встали, улыбаясь невестам.
        Они совершенно не походили друг на друга.
        Эйвери в дизайнерском прозрачном белом платье со шлейфом, волочившимся по песку, с открытыми плечами, волосами, ниспадавшими длинными волнами по спине, с цветами из кристаллов Сваровски по бокам заколок, придавшим ей несколько театральный вид.
        И Клаудия, несмотря на угрозы надеть униформу, потрясающе выглядела в белом обтягивающем платье из жоржета, затянутого кожаными ремешками, тесно обвивавшими ее стан и свободно спадавшими до лодыжек. Она зачесала волосы наверх, как в ту ночь, когда они с Люком впервые занимались любовью, и воткнула за ухо цветок гибискуса.
        Единственное, что их роднило,  — букетики из тропической плюмерии.
        Люк протянул Клаудии руку и улыбнулся, когда она отдала ему свою. Сердце невесты билось так сильно, словно было готово выпрыгнуть из груди. Он выглядел как никогда хорошо, загорелый и слегка небритый. С отросшими и выгоревшими на солнце волосами.
        — Ты прекрасно выглядишь.
        — И ты тоже.
        Темно-коричневые брюки и кремовая рубашка оттеняли его загар и не скрывали крепкие мышцы. Он справился со всеми трудностями и открыл собственный бизнес.
        — Все готовы?  — спросил священник.
        Клаудия посмотрела на Эйвери. Отец что-то тихо говорил ей. Клаудия была рада, что родители Эйвери отбросили свои разногласия и приехали из Соединенных Штатов, чтобы быть с ней здесь сегодня. Мистер Шоу поцеловал дочь в щеку, передал ее руку Джоне, разодетому в брюки песочного цвета и белую льняную рубашку.
        — Мы готовы,  — сказал Джона.
        Халл, к всеобщему изумлению, пролаял, выражая согласие.
        И между могучим Тихим океаном впереди и любимой «Тропиканой» позади пары дали обет любви и верности.
        — Можете поцеловать ваших невест,  — пробормотал священник после обмена кольцами.
        Церемония завершилась.
        Джона гикнул и театрально расцеловал Эйвери под аплодисменты. Клаудия засмеялась и покачала головой. Люк подхватил ее на руки и закружил в объятиях, поднимая облачко песка.
        — Ты сделала меня таким счастливым, каким я и не мечтал быть,  — сказал он.
        Клаудия улыбнулась, обнимая его руками за шею.
        — Я тебя люблю,  — сказала она, притягивая его к себе и жадно целуя.
        Когда спустя некоторое время они вернулись с неба на землю, у нее закружилась голова. Она улыбнулась ему во весь рот:
        — У меня голова идет кругом.
        — Отлично,  — хмыкнул Люк.  — Это оттого, что ты кружишь мне голову.
        И он снова и снова кружил ее под тропическим солнцем.
        notes
        Примечания
        1
        Келлерман и Джонни Кастл — герои фильма «Грязные танцы» (1987) в исполнении Джека Уэстона и Патрика Суэйзи. (Ред.)
        2
        Знаменитый бродвейский мюзикл о школьниках-подростках в Америке 1950-х гг., не сходит со сцены с 1972 г., занимая одно из первых мест по продолжительности сценической жизни и кассовым сборам.
        3
        Моя дорогая, ты выглядишь очаровательно! (исп.)