Опер. Бонус Анастасия Шерр
        Бонусная глава «Опер. Под гнётом власти» - подарок для дорогих читателей.
        Анастасия Шерр
        Опер. Бонус
        БОНУС!
        Открывает дверь, тихо крадётся внутрь, но его тут же сбивает с ног псина с радостным лаем. И зачем он купил это неразумное животное?
        Правда, когда лохматое чудище набрасывается на него со своим слюнявым языком, тут же вопрос отпадает сам собой. Ему по кайфу этот бешеный цербер с мозгами улитки. Смешной и весёлый. Самое то после очередной адской недели, когда даже кишки наружу не кажутся чем-то из ряда вон выходящим.
        Андрея часто клинит. Особенно в последнее время. Иногда он боится сам себя и того, что однажды может произойти по его вине. В принципе, по его вине много чего происходит и ему как-то насрать. Единственное, чего он опасается - навредить своей семье.
        Своими опасениями прозрачно поделился с психоаналитиком, и та посоветовала ему завести животное. Вот и завёл на свою голову. Теперь без палева домой не зайти.
        Так вышло и в этот раз. Из спальни вышла Лиза, поддерживая огромный живот. Ему иногда даже жалко мелкую становится. Как она родит этого бугая, такая маленькая и хрупкая? О том, что её разрежут вообще думать не хотелось. Одно дело, когда каждый день видишь перед собой исполосованный на ремни труп какого-нибудь дилера или стукача. И совсем другое, когда это твоя женщина. Любимая женщина. Да, спустя время он научился выговаривать это слово.
        - Андрей? - потирает запухшие после сна глаза, морщится и хватается за бок. Видать, опять маленький изверг толкается.
        Спешит, чтобы накрыть живот своей ладонью и почувствовать шевеление.
        - Весь в папку, - смеётся. - Беспокойный.
        - Угу. Это точно про тебя, - недовольно ворчит Лизка и Андрей подозревает, что злится она не на сына.
        - Ты что это не в духе с утра, а? - ловит её подбородок пальцами, целует, склонившись. Раньше она сама вставала на носочки, помогая ему, а сейчас с трудом поднимается с кровати. - Сашка опять с пацанами что-то учудил?
        - Да нет! Не Сашка! Ему вчера звонила, нормально всё.
        - А что тогда? - снова накрывает её мягкие губы своими. Вкусная. Сладкая. Его Лизка маленькая. И за что такому убийце такая девочка?
        - Ты где был? - уворачивается от его поцелуев, хмурится. Не прокатило.
        - А ты чего не спишь, рано же ещё? - отпускает её, проходит на кухню и включает кофеварку.
        - Вообще-то уже десять, - следует за ним, открывает холодильник. - Голоден?
        - Нет. На ходу поел. Какой-то бургер.
        - Вообще-то это вредно. Да и я что-то не припоминаю, чтобы ты питался фастфудом.
        Это верно. Андрей привык к качественной жизни во всех направлениях. Сам Лизку отучал трескать шоколадные конфеты. Но в последнее время что-то сдал. Устал, видать, мочить людей. Это выматывает.
        - Один раз не пидо… Ну, в общем, можно разок, - подставил чашку под струю чёрного, ароматного кофе, кинул ложку подсластителя.
        Лизка прошла к столу, со стуком поставила тарелку с бутербродами.
        - Ну, раз ты привык пихать в себя что попало, на. Жуй хлеб с ветчиной, - и развернулась, чтобы сбежать, но Андрей поймал её за локоть, не особо вежливо притянул к себе.
        - Стоять! - и тут же попытался смягчить тон. - Подожди. Что такое, Лиз? Что за бунт вдруг?
        - Вдруг? - мелкая тут же взвилась, вытянулась, словно змея, готовая броситься в атаку. - Вдруг?! Да ты за неделю ночевал дома всего два раза! Может ты не заметил, но я обратила на это внимание, знаешь ли! Скажи, у тебя появилась другая женщина? - и в глаза ему так заглядывает, что смех пробирает. Но чувство самосохранения у Андрея развито, сам себе не враг. Сохранил серьёзную морду, заломал дурёху в свои объятия. А внутри совесть голову поднимает. Гадкое чувство. Не любит он его. Да и вообще… Правда, что ли? Он так редко дома появляется?
        - Я не понял, Лиз, ты чего? Какая ещё другая? У меня жена вообще-то есть. Ты должна её знать. Она тут слоняется частенько. Беременная и дурная.
        Долго смотрит ему в глаза, тестирует на враньё. Блин, идиот, и зачем научил её этому трюку? Теперь самому не вздохнуть, не пёрднуть. Один взмах ресниц и всё - ты враг народа.
        - Я просто уже не знаю, что и думать. Ты всё время куда-то убегаешь, отсутствуешь дома сутками. Мне скоро рожать, а ты словно забыл обо мне. Хотя, - склонила голову, уставилась в пол. - Наверное, ты прав, это мои беременные загоны, - всё, сдалась маленькая. Теперь можно на руки и в постель. - Эй! Куда меня тащишь? Ну отпусти! Я же тяжёлая! - засмущалась уже по пути в спальню, обвила его шею руками.
        - Я выдержу, жена.
        А сам глаза закрывает от кайфа. Как хорошо дома. Как приятно её на руках держать. Её и сына, что родится уже скоро. И хочется смеяться, как идиоту последнему.
        - Андрюш, - берет в свои маленькие ладошки его лицо, целует в губы, пока он опускает её на кровать. - Я так тебя люблю… Так скучаю. Не оставляй меня больше, ладно? - и кривится, будто от боли.
        - Лиз, как получится. Я не… Ты чего это?
        Она сворачивается в кокон, стонет и тонкие пальцы впиваются в покрывало. Андрей на мгновение застывает, а после хватает её за лицо, заставляя посмотреть на него.
        - Лиз, срок же ещё не подошёл. Рано, слышишь? Я, может, и не особо к тебе внимателен, но это-то помню. Тебе ещё две недели.
        - Ага, Вербин. Как скажешь. Это же твой ребёнок, он обязательно должен родиться в срок, а то ты его за дезертирство расстреляешь! - последнюю фразу выкрикивает, потому что её всю корчит от боли, а на покрывале под ней появляется лужа. Андрей застывает ровно на три секунды. Кажется, в голове даже отсчёт слышен.
        - Так, поехали, - схватить её на руки, донести до лифта, а потом к машине. Главное не встряхивать. Откуда у него эта инфа, хрен его знает. Марину в роддом он отвёз ещё до родов, а после забрал уже с сыном. Деторождение для него было чем-то вроде похода в туалет. Так надо, так правильно. Ты этого не видишь и ладно. И ни разу не волновался, не трясся и не боялся, как сейчас. Какое же поганое чувство, страх этот. Липкий, жуткий, сука, страх. И боишься ты не за себя, а за них. За тех, чьё дыхание важнее, чем собственное.
        Палачи знали на что давить, когда шантажировали его Лизкой. Они видели, что с ним происходит, знали, что его ждёт. И только он, идиот, был слеп и глух. Думал, его никогда это не коснётся. Это чувство… Этот ужас, от которого кровь в жилах стынет.
        Только бы ничего не случилось. Только бы выжили. Только бы ребёнок не задохнулся. Он где-то читал, что такое возможно, если женщина вовремя не разродится.
        А потом нёсся по трассе, забитой заторами, и рычал от бессилия, когда попадал в глухой тупик. Сирена в час пик не спасала, а Лизка на заднем сидении выла от боли и обдирала ногтями обивку его сидения. Ему этот звук, словно ножом по сердцу. И выть вместе с ней хочется, но он не имеет права. Надо довезти вовремя.
        Чуть позже, спустя час или два - он уже не помнил - взял на руки дитя и замер.
        - Поздравляю, папочка. Девочка у вас. Красотка какая, с ума сойти. На мамочку похожа.
        - Девочка? А говорили же сын… - буровит растерянно, но его никто не слушает. А мелочь в руках открывает глазки и на него смотрит. Молча, без единого звука. Просто смотрит своими зелёными глазищами.
        - А цвет глаз твой, - шепчет Лиза, касаясь кончиками пальцев его отросшей щетины. - Как же я вас люблю, мои хорошие.
        - Спасибо, - только и осиливает Вербин, прижимаясь губами ко лбу малышки. - У меня теперь две девочки.