Очаровательная сумасбродка Эллисон Чейз
        Тайные слуги Ее Величества #3
        Очаровательные умницы сестры Сазерленд — преданные подруги королевы Виктории — и прирожденные сыщики. Поэтому когда бесследно исчезает любимец королевы — чистокровный скакун, сестры спешат на помощь.
        Разумеется, им под силу раскрыть дерзкое похищение, тем более что одна из сестер — Холли — страстная наездница и любительница лошадей.
        Однако происходит нечто невероятное: чувства Холли берут верх над здравым смыслом, и она влюбляется в главного подозреваемого — блестящего джентльмена Колина Эшуорта…
        Эллисон Чейз
        Очаровательная сумасбродка
        Глава 1
        Виндзор, Англия
        Весна 1839 года
        От резкого толчка Холли Сазерленд лязгнула зубами и резко пробудилась от убаюкивающей дремоты. Глаза Холли широко распахнулись, когда она увидела высокие каменные стены и открытые ворота; через мгновение одноконный экипаж, в котором она путешествовала в ночи, остановился на покрытой брусчаткой дороге.
        Карета чуть накренилась, когда лакей соскочил с запяток, но Холли распахнула дверь, прежде чем он успел помочь ей.
        — Мы на месте?  — выглянув наружу, крикнула Холли, которой не терпелось поскорее выбраться из темного тесного экипажа и, конечно же, узнать, что ее ожидает.
        — Да, мисс. Прошу вас, подождите, пока я опущу ступеньки.
        Роджер, высокий парень с копной темных курчавых волос и красивыми чертами лица, какие часто бывают у молодых лакеев, опустил подножку и предложил ей руку.
        Однако зрелище, открывшееся глазам Холли, заставило ее отшатнуться назад. Утренний туман окутывал мрачное двухэтажное здание с несколькими закрытыми двустворчатыми дверьми, над которыми рядком протянулись окна с грязными стеклами, с трудом отражающими первые отблески восхода. Вокруг царил спертый дух заброшенности, все открывшееся взору скорее напоминало тюрьму.
        А вдруг это и есть тюрьма? Что, если королева послала за ней, потому что узник этого жилища сбежал, и задача Холли — найти его? Этот негодяй вполне мог оказаться каким-нибудь глупцом, который безрассудно угрожал двадцатилетней монархине Англии. Ее величество два года назад взошла на трон, и за это время ее жизни угрожали уже несколько раз…
        Это должно было бы пугать Холли, но она, напротив, испытывала удивительное возбуждение. Кое-что тяжелое в ридикюле, висевшем у нее на запястье, придавало ей уверенности, отчего ее подбородок вызывающе вздернулся вверх. Вот только сможет ли она взвести курок многозарядного револьвера, который привезла с собой для самообороны?
        Вполне возможно — если ей придется встать на защиту королевы, самой себя или какого-нибудь случайного зеваки. А уж если она зажмет револьвер в двух руках, покрепче встанет на обе ноги, то уж никак не промахнется.
        Ворота у нее за спиной заскрипели, а затем лязгнули — это двое стражников захлопнули их. От резкого звука Холли невольно заспешила вперед и, оглядываясь назад через плечо, на ходу спросила у лакея:
        — Куда же теперь идти? И как нам попасть в дом?
        Казалось, все двери крепко заперты.
        — Мы находимся в виндзорских конюшнях, мисс,  — отозвался тот.  — Это конюшни ее величества. И вам совсем не сюда, мисс. Это всего лишь каретный двор.
        Холли неуверенно остановилась возле дверей: ее охватывало разочарование, от которого возбуждение стало быстро таять. Конечно, конюшни — это не так волнующе, как тюрьма, хотя, возможно, Виктория просто хочет подарить ей резвого скакуна, на котором она сможет преследовать намеченную жертву.
        Подняв голову, она сквозь туман разглядела Круглую башню Виндзорского замка, возвышавшегося над местностью, как монарх — на своем троне. Холли оглядела стоявшее перед ней обветшалое здание.
        — Эти конюшни далеко не так ухожены, как могли бы быть, ведь они принадлежат английской королеве,  — заметила она.
        — Уже разработан план строительства новых конюшен, которое начнется в этом году,  — устало пояснил лакей.  — А теперь будьте любезны следовать за мной, мисс.
        — Ее величество встретит меня здесь?
        Само собой, лакей ничего не ответил. Он и без того слишком долго терпел ее расспросы. Не его дело снабжать леди информацией — он попросту должен доставить ее в нужное место.
        — Прошу вас, мисс, следуйте за мной,  — повторил лакей.
        Они направились вперед по лабиринту замковых дворов, конюшен и флигелей. Мерная поступь Роджера заставляла Холли стискивать зубы и воздерживаться от просьбы ускорить шаг. Вскоре она услышала голоса, а вместе с ними — какое-то позвякивание и лязг. Зашуршали метлы — это работники взялись за свои утренние дела. Завернув за угол, Холли оказалась в еще одном огороженном месте, где группа работников сновала взад-вперед с ведрами, метлами, граблями и какими-то инструментами в руках. Похоже, они наконец-то добрались до центра конюшен. Лакей остановился у тяжелой с виду двери, пошарил у себя в кармане и вытащил оттуда связку ключей.
        Холли с удивлением вошла в уютную комнату, в которой стояли выцветший, но, похоже, удобный диван и маленький дубовый стол со стульями; в небольшом кирпичном камине весело потрескивал огонь. Да, это уединенное убежище было, пожалуй, неказистым, а изношенную мебель уже нельзя было оставлять в гостиной, но для охотничьих вечеров, которые устраивала тут королева, место было вполне подходящим.
        — Это личный салон ее величества, мисс,  — объяснил Роджер, подтверждая догадки Холли.  — Устраивайтесь поудобнее.
        С этими словами он повернулся и вышел, оставив ее одну. Холли оставалось только сдержать свое нетерпение и ждать.
        Конечно, ясности пока никакой. Но еще более непонятной была записка, которую всего несколько часов назад тот же Роджер привез в большой книжный магазин «Найтсбридж», принадлежавший Холли и ее сестрам.
        «Моя дорогая Холли,
        Мне нужна ты и только ты. Ты должна немедленно приехать ко мне в Виндзор! Никому не говори об этом — разумеется, кроме твоих сестер. Но, пожалуйста, не мешкай!
        Твоя В.».
        У Холли едва хватило времени понять смысл записки. Ведь она, как и ее сестра Лорел, а до нее — Айви, находилась на государственной службе, И уже через минуту она засовывала самые необходимые вещи в саквояж, потом наскоро попрощалась с сестрами и поспешила к поджидавшей ее карете. Без каких-либо дальнейших объяснений ее вывезли из Лондона, и карета покатила по освещаемому лунным светом пригороду.
        В холле раздался шум шагов. Холли едва успела вскочить с дивана, как дверь широко распахнулась. Миниатюрная женщина, закутанная в роскошный плащ из бархата цвета яркой зелени, проскользнула в комнату. Сбросив с головы капюшон, королева Англии развела руки в стороны.
        — Моя дорогая Холли!  — воскликнула она.  — Слава Богу, ты здесь!
        Они бросились друг другу в объятия, и Холли вспомнились милые лица из далекого прошлого, которые окружали ее в детские годы.
        Здесь перед ней стояла единственная подруга ее самой и ее сестер. Только с ней они смогли сойтись, когда жили в уединении загородного поместья дяди Эдварда, который их воспитывал, и наоборот. Предполагаемой наследнице короны, маленькой Виктории, почти не разрешали общаться с кем-то, кроме матери да Джона Конроя, человека, имевшего свои виды на трон, который впоследствии должна была занять Виктория. По настоянию ее матери для сестер Сазерленд было сделано исключение. Девочек терпели против воли Джона Конроя лишь благодаря военным связям их отца с отцом Виктории, покойным герцогом Кентом.
        Прошлое со всеми его детскими тайнами, обещаниями, надеждами и мечтами всколыхнулось в сердце Холли, когда она щека к щеке стояла в обнимку с Викторией. Они все были сиротами — и сестры Сазерленд, и их любимая, одинокая, маленькая девочка. Но по мере того как росли шансы Виктории занять престол, все меньше оставалось у Холли и ее сестер возможностей оставаться ее подругами.
        Теперь она стала их королевой и при желании могла бы открыто признать их дружбу, но не сделала этого из-за одной, очень важной, вещи.
        «Мы всегда будем тебе подругами… Скажу больше — твоими тайными слугами, если в этом возникнет необходимость». Холли с сестрами пообещали это маленькой Виктории почти десять лет назад в один чудесный летний день в розовом саду дяди Эдварда. В то время никто из них не мог и предположить, к чему приведет данное когда-то обещание. За последний год Лорел, старшая из сестер, и Айви, близняшка Холли, рисковали жизнью на службе своей королевы, хотя ни одна из них даже не обмолвилась Виктории об опасности, которой они подвергались.
        Риск, опасность, страх… Детская клятва, как теперь выяснилось, подразумевала все это, и не только для Айви и Лорел. Вот и для Холли настал черед оставить спокойную повседневную жизнь и пуститься в собственное приключение.
        Пугало ли это ее хотя бы чуть-чуть? А как же иначе! Но именно опасность заставляла Холли почувствовать себя как никогда живой, энергичной, нужной…
        Руки Виктории опустились. Отступив назад, Холли заглянула в лицо подруге с улыбкой, которую невозможно было скрыть.
        — Что мне нужно сделать для тебя?  — спросила она.
        Виктория скороговоркой перечислила все, что ей было нужно, словно прочитала список покупок в магазине:
        — Предотвратить международный скандал. Спасти монархию. Спасти меня.
        Глава 2
        Виктория нервно постукивала ногой по земле, все еще немного влажной после недавних дождей. Утренний ветерок ерошил темные кудряшки, выглядывающие из-под полей ее шляпки, и она рассеянно сдунула прядь, упавшую на ее лицо.
        — Ну а теперь, когда ты хорошо рассмотрела его, скажи мне, что ты о нем думаешь?
        Холли помедлила, впрочем, этот вопрос удивил ее не больше, чем внезапное приглашение срочно отправиться в путешествие. «Он», о котором говорила Виктория, фыркал и рыл копытом землю, а затем дугой изогнул шею, всем своим видом выражая нетерпение и желание поскорее избавиться от веревки, которой обвила его голову рука конюха.
        Уильям едва доставал Холли до плеча, однако его коренастая фигура свидетельствовала о недюжинной физической силе, достаточной для того, чтобы удержать чистокровного жеребца. И все же ему понадобилось около десяти минут, чтобы вывести того в загон, расположенный позади королевского салона. Даже после того как конюх провел коня по кругу, чтобы тот успокоился, бока жеребца ходили ходуном — верный признак неукрощенной молодой силы. В высоту он достигал уже пятнадцати ладоней[1 - Мера длины, равная четырем дюймам; употребляется для измерения роста лошадей.  — Здесь и далее примеч. пер.], но должен был вырасти еще на несколько дюймов, прежде чем достигнет зрелости.
        Холли во второй раз медленно обошла жеребца, стараясь держаться подальше от его задних копыт. Черные как смоль грива и хвост эффектно контрастировали с гнедой окраской коня, а под длинной челкой на лбу выделялась белая отметина.
        — Это ведь конь Эшуортов, не так ли?  — спросила Холли.
        Королева понимающе улыбнулась.
        — Ты узнала звезду у него на лбу,  — промолвила она.
        — Да, это отличительная отметина всех эшуортских скакунов,  — задумчиво кивнула Холли.
        Даже при одном упоминании этого имени у нее участился пульс, и избавиться от этого ощущения для нее было не легче, чем перестать дышать. Но какое отношение все это имеет к Эшуортам? Она протянула руку к полуночно-черной гриве жеребца.
        — Ошибиться невозможно — эта отметина очень характерна для их животных.
        — Этот конь был мне подарен,  — объяснила Виктория.  — Самим герцогом Мастерфилдом — до того как на прошлой неделе он уехал из страны. Ты знакома с ним?
        — Мне известно лишь, что он — патриарх одной из самых старых и знатных семей Англии,  — ответила Холли.  — А знакома я только с более молодыми Эшуортами, да и то не слишком близко.
        — Но Колин Эшуорт хорошо знает твоего родственника,  — заметила королева.
        Холли в ответ лишь кивнула, опасаясь, что голосом может выдать внезапное смущение. Вообще-то сестры Сазерленд и не подумали бы поглядывать на таких знатных людей, как Эшуорты, но все переменилось, когда Айви вышла замуж за Саймона де Бурга, маркиза Харроу.
        Холли впервые увидела Колина Эшуорта, графа Дрейтона, на свадьбе сестры; в последние месяцы они встречались еще несколько раз. Каждая встреча оставляла ее в замешательстве и запоминалась лишь напряженным молчанием, неловким обменом любезностями и полной уверенностью в том, что этот человек вряд ли даже замечает ее. Но была еще одна встреча — несколько недель назад. Внутри у Холли все замирало при воспоминании о том, как они случайно оказались наедине в будуаре Айви. Граф подвел ее к окну, выходящему в сад, подошел к ней сзади так близко, как не подходил ни разу, и начал шептать ей что-то прямо на ухо. На мгновение колени у Холли подогнулись, потому что было что-то в его позе, его поведении, даже нерешительности, что заставило ее подумать, будто он вдруг стал к ней неравнодушен.
        Слегка скривив губы, Холли отогнала от себя эти воспоминания. Граф всего лишь спросил ее о том, известен ли ей сорт самшита, обвивавшего беседку, на что она дала отрицательный ответ.
        Виктория совсем не по-королевски хлопнула себя по бедру, а затем подперла рукой талию.
        — Ну? И что ты о нем думаешь?
        — Граф — очень… вежливый джентльмен. Он может свободно вести беседу на любую тему…
        — Да нет, я не о нем! Не о Колине Эшуорте,  — пояснила Виктория.  — Я имею в виду жеребца.
        — О! Да, разумеется! М-м-м… У него отличные пропорции… Блестящая шкура… ясные глаза… он умеренно потеет при движении, запах пота здоровый… у него крепкие мускулы… Волосы за копытами жесткие, походка уверенная… Он высоко поднимает голову и…  — Холли указательным и большим пальцами приподняла верхнюю губу жеребца. Тот в ответ попытался прикусить ее руку, и она поспешно отдернула ее.  — Зубы у него ровные, хорошего цвета. Я бы сказала, что это отличный конь. Изумительное животное — именно таких жеребцов выращивают Эшуорты.
        Уильям, нахмурившись, опустил взлохмаченную голову и посмотрел себе под ноги. Не успела Холли догадаться, чем вызвана столь странная реакция, как Виктория нахмурилась и махнула в воздухе затянутой в перчатку рукой.
        — Да-да, в один прекрасный день он обещает стать чемпионом в бегах. Но можно ли о нем сказать, что он — самый необыкновенный, выдающийся конь? Он лучше других в своей породе? Он…  — Подойдя к Холли, Виктория погладила морду жеребца.  — Появляется ли у тебя чувство благоговейного страха, когда ты стоишь с ним рядом?
        — Боюсь, я не понимаю…
        Рука Виктории потянулась в ее сторону.
        — Я думаю, что нет. И все потому, что это не тот самый жеребец, которого подарил мне герцог Мастерфилд. Этот конь…  — Она кивком головы указала на жеребца,  — самозванец. Возможно, его подсунули, когда Уильям и остальные конюхи тренировали моих лошадей в Грейт-парке.
        Холли украдкой покосилась на высокие каменные стены, окружавшие загон, и вспомнила железные ворота, охраняющие вход в королевские конюшни.
        — Неужели это возможно?  — спросила она у Уильяма.
        Бледное лицо конюха покраснело.
        — Если это случилось в парке, мисс, то боюсь, что да,  — проговорил он в ответ.  — Мы действительно целой толпой выезжали в парк позавчера. Грумы, тренеры, несколько молодых парней… Мы вывезли с собой дюжину лошадей, и некоторые из них были из конюшни Эшуортов. Они все очень похожи — темная шкура с черными гривой и хвостом и знаменитые звезды на лбу, какие есть у всех лошадей Эшуортов.
        Он провел большим пальцем по белой отметине между глаз скакуна.
        — То есть там царила полная суматоха?
        — Да нет, мисс, никакой суматохи, но люди были очень заняты. Дело в том, что одновременно тренируют не всех лошадей. И я предполагаю, что кто-то прячущийся среди деревьев украл жеребца ее величества, когда тот ждал своей очереди на тренировку, и подменил его на другого.
        Холли хотела было что-то сказать, но Виктория опередила ее.
        — Спасибо, Уильям,  — кивнула она.  — Этого достаточно.
        Конюх поклонился и увел жеребца, а королева с Холли вышли из загона и вернулись в гостиную. Виктория подошла к окну, выходящему на загон, и подбоченилась.
        — О, если бы этот человек не был сыном герцога, разве не вышла бы я сразу ему навстречу и не обвинила напрямую в конокрадстве?!
        Рот у Холли открылся от изумления.
        — Не может быть, чтобы вы подумали, будто…
        — Подумала, конечно!  — перебила ее Виктория. Отойдя от окна, она сорвала с рук перчатки и принялась постукивать ими по ладони.  — Кто лучше других может оценить потенциал жеребца, как не человек, который его вырастил, то есть не герцогский сын? Насколько я понимаю, Колин Эшуорт связан родством с твоей семьей, но я надеюсь, что мое предположение тебя не обидит.
        Как и несколько минут назад, в загоне, Холли ощутила волнение при упоминании этого имени. Она изо всех сил старалась держать себя в руках и не выдать собственных переживаний.
        — Ваше величество, вам же известно, что вы можете говорить со мной обо всем!  — воскликнула Холли.
        — Я полагаю, что Колин Эшуорт был против того, чтобы его отец дарил мне жеребца, потому что хотел оставить его себе. Да и кто может обвинить его в этом?!  — Королева бросила перчатки на стоявший рядом стол.  — Но я не могу обвинить сына пэра в воровстве — пока у меня нет неопровержимых доказательств.
        Святой Господь! Тревога свинцовой шалью накрыла плечи Холли, отчего ей безумно захотелось упасть в ближайшее кресло. Как ни мало внимания Колин уделял ей за время их знакомства, он был добрым другом Саймона, да и Айви его ценила и уважала. И вот теперь Холли должна выяснить, не пал ли этот человек ниже последнего бродяги и не превратился ли в конокрада.
        — А вы уверены в том, что это преступление вообще было совершено? Вы обращались к властям?  — спросила она у королевы.
        — К властям?! Ха! Они что-то записывали, кивали, а потом очень осторожно дали понять, что голова у меня забита всякой ерундой. Но я точно знаю, что моего жеребца — того, которого подарил мне герцог Мастерфилд,  — ни с кем не сравнить. Не могу объяснить, что именно его отличает, ведь нет какой-то четкой разницы между ними двумя. Видишь ли, я просто чувствую это, но словами объяснить не могу. Ну а поскольку ты прекрасно разбираешься в лошадях, то я уверена в том, что ты найдешь моего жеребца и сразу его узнаешь.
        Тревога заставила Холли отступить назад. Когда ее величество призвала к себе Лорел, той пришлось заниматься делом королевского кузена, которого королева подозревала в измене. Когда настала очередь Айви, ей поручили разыскивать электромагнитные камни, которые были украдены из королевских покоев в Букингемском дворце. Но в обоих случаях существование камня и кузена сомнений не вызывало. Их все видели — не только сама Виктория, но и ее слуги, знакомые.
        Но этот жеребец! Откуда Холли может знать, что в это самое мгновение старший конюх не ведет жеребца назад в его стойло? Особенно учитывая тот факт, что даже сам Уильям, прекрасно разбирающийся в лошадях, не уверен в том, что жеребца королевы подменили?
        Она заговорила, тщательно подбирая слова:
        — А что, если… Ну, давайте просто предположим… что я не смогу найти вашего жеребца?
        Виктория быстро подошла к ней и схватила за плечи.
        — Нет, ты должна найти его! Видишь ли, я не собиралась оставлять его у себя. Я хотела подарить жеребца его королевскому высочеству принцу Фредерику из Пруссии. Принц уже видел жеребца и знает, что получит его сразу после Королевских скачек в Аскоте, то есть через две недели. И если ему приведут не того коня, который был обещан, он сочтет это за оскорбление, насмешку. Не исключен международный скандал!
        Королева говорила быстро, взволнованно и слегка задыхаясь, отчего ее лицо покрылось ярким румянцем.
        Холли прикоснулась ладонью к ее щеке.
        — Разумеется, я вам помогу,  — сказала она ласково.  — Давайте усядемся поудобнее на диване, и вы мне все расскажете.
        Лишь слегка успокоившись, королева подобрала юбки, устроилась на подушках, взяла Холли за руку и крепко сжала ее.
        — Король Пруссии неважно себя чувствует, к тому же он стар, так что вступление на престол Фредерика — лишь дело времени. Лорд Мельбурн полагает, что с помощью принца мы можем наладить отношения с Пруссией, потому что если войны с Наполеоном нас чему-то научили, так это осознанию важности добрых и крепких отношений с союзниками.
        — Да, конечно.  — Холли нахмурилась.  — И вы хотите в знак доброй воли преподнести принцу Фредерику этого жеребца.
        — Именно так,  — кивнула королева.  — Принц был здесь на прошлой неделе и выразил восхищение этим жеребцом. Сейчас он путешествует, но знает, что после Аскота жеребец попадет в его руки. Он, кстати, обожает лошадей и скачки.
        — Понятно. Но…
        Холли погладила руку Виктории, лихорадочно обдумывая, стоит ли ей еще раз высказать свои сомнения. Однако, поскольку информации у нее было не так уж много, она все же решила быть честной со своей монархиней:
        — Ну а если все же настоящего жеребца найти не удастся…
        — Ты должна найти его!  — отрезала королева. Выхватив у Холли свою руку, Виктория вскочила с дивана и принялась быстро мерить шагами комнату.  — Мое правление было не слишком-то гладким. Некоторые даже обвиняют меня в том, что я совершала ошибки…
        Голос королевы затих.
        А Холли вспомнила недавние заголовки газет. Чуть раньше этой весной Виктория публично, но ошибочно обвинила одну из своих фрейлин, Флору Гастингс, в том, что та беременна. Леди Флора доказала свою непорочность, но выяснилось, что она тяжело больна, так что поведение королевы стало причиной крупного скандала. Кое-кто обвинял Викторию в том, что она всего лишь испорченный ребенок, который не достоин носить корону.
        Холли не верила ни единому из этих обвинений, но она понимала, что королева не может себе позволить оказаться втянутой еще в один скандал. Она встала.
        — Большинство англичан обожает вас,  — сказала она.  — Они понимают, что вы еще молоды, а в вашем окружении столько интриганов.
        Виктория заставила ее замолчать, яростно замотав головой.
        — Число противников монархии вообще и моего правления, в частности, растет с каждым днем,  — промолвила она.  — Эти люди уже не перешептываются, а во весь голос твердят о необходимости порушить тысячелетнюю британскую традицию.
        Услышав это, Холли почувствовала, что в горле у нее пересохло. Они и раньше говорили о таких вещах, когда Виктория возобновила отношения с семейством Сазерленд и попросила Лорел заняться делом ее кузена. Возможность крушения монархии казалась маловероятной, однако в последние годы все меньше людей верили в божественную силу королевского предназначения. Сначала такое же началось во Франции. Потом — в Америке…
        — Холли, эти переговоры с Пруссией дадут мне шанс вернуть веру людей в меня, их восхищение. Если они увидят, что я в состоянии установить прочные связи с могущественным союзником…
        — Я понимаю,  — кивнула Холли.  — И не беспокойтесь.
        Она крепко сжала руки подруге. Глаза Виктории широко распахнулись, брови нахмурились — в это мгновение английская королева казалась такой молодой и ранимой; ей явно была нужна дружеская поддержка, хотя Холли сама сильно сомневалась в своей способности выполнить обещание, которое она собиралась дать своей монархине.
        — Я разыщу вашего жеребца.
        Напряжение, исказившее юное лицо Виктории, ослабло.
        — Спасибо тебе, мой дорогой друг,  — сказала она.  — Я знала, что могу на тебя рассчитывать.
        Виктория обняла Холли, но пока они стояли, крепко держа друг друга в объятиях, Холли вдруг кое-что пришло в голову. Она отпрянула назад.
        — Мы не подумали об одном: о моей маскировке. Лорел, исполняя свою миссию, пользовалась вымышленным именем, а Айви надевала мужские панталоны и выдавала себя за молодого человека. Но Эшуорты меня знают. Как я смогу…
        Королева лишь махнула рукой на ее слова.
        — Знаешь, я бы с тобой поспорила,  — заявила Виктория.  — После того как твои сестры вышли замуж, ты стала выходить в свет. Все знают, кто ты такая. Так что ты будешь расследовать дело Колина Эшуорта под своим именем.
        — Но…
        Холли была не в состоянии придумать ни единого стоящего аргумента «против», однако если раньше она немного сомневалась в том, что сможет выполнить свою миссию, то теперь сомнения одолели ее еще в большей мере. Лорел и Айви доказали, что могут использовать свою маскировку, как щит: притворяясь кем-то другим, они чувствовали себя более уверенными и менее уязвимыми, чего бы не случилось, если бы они действовали открыто.
        У Холли такого преимущества не будет. Под угрозой окажутся ее имя, ее репутация — само ее будущее.
        Но когда-то давно она дала клятву, так что теперь выбора у нее не было. Она согласно кивнула, и королева удовлетворенно сжала свои руки.
        — Ну а теперь тебе понадобится легенда и, конечно же, доверенное лицо…
        По мере того как рос энтузиазм королевы, все ощутимее становилась тревога Холли. Как только первоначальный план был разработан, она позволила себе еще раз выразить некоторое сомнение, только на этот раз оно касалось не ее самой, а человека, жизнь которого она, возможно, погубит.
        — А в нашей стране… до сих пор вешают конокрадов?  — нерешительно спросила Холли.
        Виктория надменно приподняла брови.
        — Нет,  — ответила она.  — К моему большому сожалению. Правда, я вообще отрицательно отношусь к смертной казни. Однако если бы у меня была такая возможность, в этом случае я сделала бы исключение.
        Холли почувствовала было облегчение, но королева быстро остудила его.
        — Обвиняемый наверняка хихикает сейчас где-нибудь в кулачок, в уверенности, что его вероломство удалось на славу,  — добавила королева.  — Но запомни: такого английская королева простить не сможет. Ему придется заплатить за свое преступление, и цена будет высока.
        Глава 3
        — А я говорю вам, что в этом году Грей Момус снова получит Золотой кубок в забеге на две мили!
        — Уж слишком вы уверены, Бентли. Лошадь, ставшая чемпионом в один год, в другой может и не показать такой прыти. Так что лучше не возлагать все свои надежды на единственного скакуна,  — заявил лорд Киннард.
        Двое джентльменов, оба — влиятельные члены английского клуба «Жокей», которые несли личную ответственность за многие новые правила, касающиеся лошадиных бегов и скачек, стояли бок о бок, заложив руки за спину. Задрав подбородки на сорок пять градусов, они наблюдали за бригадой рабочих, суетящихся тремя этажами выше их. Сильный ветер, гуляющий над Аскотской пустошью, носил по голубому небосводу яркие белые облака.
        Колин Эшуорт стоял на небольшом куске земли, поросшем травой, между беговой трассой и недавно построенной трибуной. Он почти не обращал внимания на щуплого Бентли и коренастого лорда Киннарда. Вместо этого он наблюдал за тем, как бригада рабочих с помощью веревок и блоков поднимала на балкон третьего этажа секцию балюстрады из железа и дерева высотой в десять футов.
        Строительство нового здания началось почти год назад, однако из-за постоянных задержек и неудач дело затягивалось, так что Колин и его друзья из клуба «Жокей» опасались, что рабочие не успеют завершить стройку до Королевских скачек. Поэтому они испытали большое облегчение, когда выяснилось, что осталось только возвести балюстраду. С тех пор как старый король Уильям предпочел сидеть дома с женой и своими гончими, а не ходить на скачки, Королевские скачки в Аскоте, как это ни печально, потеряли былую популярность. Но после того как в прошлом году скачки посетила его молодая племянница, интерес к ним возродился после почти двадцатилетнего забвения.
        Неожиданный скрежет отвлек Эшуорта от размышлений, и он снова посмотрел в сторону рабочих. Край перил выскользнул из веревок, и секция, покачиваясь, зависла над землей. Конечности Колина напряглись. Секция, сделанная из тяжелого дуба и украшенная затейливыми завитушками из кованого железа, весила не менее десяти стоунов[2 - Мера веса, равная 14 фунтам, или 6,34 кг.]. Она непременно развалится, если упадет на землю.
        Когда секция качнулась в сторону от здания, Колин бросился вперед.
        — Они уронят ее!  — Он сложил руки воронкой вокруг рта.  — Эй, вы там, осторожнее! Укрепите веревки!
        Бентли с Киннардом продолжали спорить о возможном фаворите этого года, претенденте на Золотой кубок, и, похоже, не замечали опасности. Щуря глаза от яркого солнца, Колин заскрежетал зубами. Остальные веревки были на месте, но перила опасно накренились и царапали свежую краску на стене постройки, а рабочие продолжали тянуть веревки через систему блоков. Секция почти миновала второй этаж. Четверо плотников, высунувшись с балкона, пытались подцепить секцию сверху.
        — Чертовы болваны!  — пробормотал Колин.  — Куда они торопятся?
        Он уже хотел было подойти к зданию, чтобы приказать рабочим поднимать секцию осторожнее, как вдруг громкие крики заставили его и его спутников резко повернуться. Колин не мог понять, были это мужские или женские вопли и что стало их причиной — радость или боль, однако от нехорошего предчувствия по его спине пробежал холодок. Приложив руку к глазам козырьком, он обвел взором пустошь позади скакового круга. Вдалеке тренеры и жокеи занимались со скакунами, но там Колин не заметил ничего тревожного.
        А вот на западе, напротив, было на что посмотреть: в воздух поднималось облако пыли, окружавшее открытый фаэтон, мчавшийся вперед. Вопли раздались снова, и кучер пустил пару своих гнедых прямо к скаковому кругу.
        К тому самому скаковому кругу, в восстановление которого было вложено немало средств и который только что получил новое покрытие в ходе подготовки к Королевским скачкам.
        Колин поспешил к центру круга, пересекая скаковые трассы и газоны между ними. С возрастающим страхом он наблюдал за фаэтоном, который мчался к нему, как паровоз по рельсам. Громкие вопли перемежались с истеричным хохотом. Колин разглядел две фигуры, прижавшиеся друг к другу на сиденье: одна из них была в темной мужской одежде, а другая — в ярком платье, которое развевалось и шумело, как парус на полном ветру.
        Гнев охватил Колина, когда он узнал гнедых, фаэтон и парочку безумцев, явно вознамерившихся испортить только что отреставрированную трассу, не говоря уже о том, что они рисковали парой отличных лошадей, заставив их бежать с такой бешеной скоростью.
        Он смотрел на приближающийся экипаж в надежде, что тот отвернет в сторону и что кучер посмеется над ним, махнув ему рукой, прежде чем направить лошадей назад.
        Но в течение следующих нескольких секунд экипаж только стал ближе к нему, и надежда Колина угасла.
        — Черт бы тебя побрал, Сабрина,  — пробормотал он.  — И тебя тоже, Джеффри. Вам отлично известно, чем это кончится.
        — Разве это не ваши брат с сестрой?  — изумленно спросил лорд Киннард, приблизившись к Колину с правой стороны.
        Бентли подошел к нему слева.
        — Они что, лишились рассудка?
        — Нет,  — огорченно вздохнул Колин.  — Нельзя лишиться того, чего у тебя нет.
        Но, еще не закончив фразу, он понял, что его слова не совсем соответствуют действительности. Да, Сабрина порой бывает безрассудной и вздорной, но она никогда не станет рисковать лошадьми.
        Никогда!
        — Боже!.. Святой Господь!..  — выкрикнул Киннард, попятившись назад, когда фаэтон стал еще ближе, так как было понятно, что сестра Колина не собирается останавливать лошадей, прежде чем экипаж доедет до дорожки.  — Новое покрытие… Господи, они же испортят его…
        У Колина перехватило дыхание, когда фаэтон тряхнуло и он подскочил в воздухе, съехав с невозделанной почвы. Лошади перебирали ногами, пытаясь найти опору, экипаж неуклюже накренился и закачался, оказавшись рядом с дорожкой. Сердце Колина замерло, когда буксующие колеса стали разбрасывать в стороны куски грязи. Его кровь похолодела, когда он увидел лица брата и сестры, которые по- прежнему заливались смехом, раздражающе не понимая грозящей им опасности.
        Вот фаэтон достиг западного поворота, и Сабрина позволила лошадям повернуть головы. Глупая девчонка! Почему она просто не управляет ими спокойно, не следит за ними? Поверни же, черт бы тебя побрал!
        И тут какой-то рев, доносившийся с трибуны, отвлек Колина, развеяв на миг его страх. Неужели это рабочие потешаются над Сабриной и Джеффри? Нет, смешков оттуда он не услышал, только испуганные крики. Колин не решался оглянуться, чтобы увидеть, какая судьба постигла балюстраду. Впрочем, даже если бы он захотел повернуть голову, это бы ему не удалось: его мышцы словно окаменели.
        Бентли взялся за лацканы и засвистел.
        Киннард заломил свои мясистые руки.
        — Господи, они же перевернутся!  — простонал он.
        От этих слов по спине Колина побежали мурашки, по бокам потекли струйки холодного пота. Фаэтон накренялся все ниже и ниже, и тело Колина напряглось, как струна, в ожидании чудовищного момента, когда коляска опрокинется. Его ноги были готовы бежать — бежать, чтобы вытащить брата и сестру из искореженных обломков фаэтона.
        И вдруг произошло настоящее чудо: экипаж наконец-то миновал опасный поворот и каким-то непостижимым образом вновь обрел равновесие. Только что бесполезные, правые колеса опустились на дорожку и покатились по дерну. Лошади немного успокоились, их бег замедлился и стал равномерным. Сабрина передвинулась на свое место и с пугающей аккуратностью остановила фаэтон прямо напротив королевского загона, в каких-нибудь двух дюжинах ярдов от того места, где стояли Колин, Бентли и лорд Киннард.
        Несколько секунд Колин не мог пошевелиться, его легкие с трудом втягивали в себя и выдыхали воздух. Его гнев кипел, но где-то в глубине души он уступал место ужасу, который обуревал его при мысли о том, что он только что мог потерять двух членов своей семьи.
        Новый взрыв смеха, раздавшийся из фаэтона, вывел его из состояния ступора. Звонкие голоса Джеффри и Сабрины звучали в унисон, отчего в висках у Колина застучало, и он наконец-то смог передвинуть ноги.
        — Выходите из экипажа, немедленно!  — крикнул он, не преодолев и половины расстояния, отделяющего его от экипажа.  — Вы оба! Слышали, что я сказал?  — повторил он.
        Несмотря на то что его приказ заставил Сабрину и Джеффри замолчать, ни один из них не двинулся с места. Когда Колин приблизился к экипажу, Джеффри при виде искаженного гневом лица брата стал задом вперед выбираться из фаэтона со своей стороны сиденья. Второпях он не заметил ступеньки и наполовину съехал, наполовину вывалился на землю и едва смог приземлиться на ноги. Взмахнув руками, он вовремя успел ухватиться за подножку, что спасло его от падения задом на дерн.
        Сабрина едва сдержала смешок, но вся ее бравада исчезла, когда она уцепилась дрожащей рукой за Колина, который с мрачным видом протянул ей руку. Встав ногами на землю, она прикусила верхнюю губу и посмотрела на брата из-под ресниц. И все же ей удалось довольно быстро овладеть собой.
        — В самом деле, Колин, неужели так трудно обзавестись хотя бы малой толикой юмора?  — заговорила она.  — Неужели ты всегда должен быть таким пугающе угрюмым?
        Стоявший со своей стороны фаэтона Джеффри издал какой-то странный звук, но Колин так и не понял, то ли это был смешок, то ли испуганный вскрик.
        Колин бросил взгляд на брата, на ходящие ходуном бока лошадей, на свежие борозды, вспахавшие ровную поверхность трассы ярдов на пятьдесят… Прищурившись, взглянул на надменное выражение лица Сабрины, а затем, глубоко вздохнув, подавил в себе желание устроить сестре нагоняй, чтобы стереть высокомерие с ее лица.
        Глава 4
        — Уиллоу? Что ты здесь делаешь?
        Встретив испуганный взгляд сестры, Холли тут же пожалела о своих словах. В соответствии с планом, который они разработали с Викторией, она ожидала, что Айви, и только Айви, присоединится к ней здесь, в отеле «Робсон» в крохотном городке Аскот. Как замужняя сестра, Айви должна выступить в роли ее компаньонки, чтобы досужие языки не распускали лишних слухов. А из-за присутствия Уиллоу выполнить и без того сложное задание станет еще труднее.
        — Вот, значит, как ты приветствуешь сестер!  — воскликнула она.  — Никакого тебе «Добро пожаловать!»? Никакого «Здравствуйте!»? Между прочим, нам пришлось встать ни свет ни заря, чтобы приехать сюда.
        Уиллоу могла бы этого и не говорить. Холли сама предприняла такое же путешествие по просьбе королевы и знала, какие сложности могут возникнуть. Но, увидев осунувшееся, побледневшее лицо Айви, Холли забеспокоилась и вспомнила о своих делах.
        — Прошу прощения!  — извинилась она.  — Прошу вас, заходите. Айви, ты плохо себя чувствуешь?
        Айви приложила руку к животу, но, увидев, что носильщик, поставивший их багаж на пол, выпрямился и повернулся к ним, резко уронила руку.
        — Мне надо немного отдохнуть, и все будет хорошо,  — прошептала она.  — И пожалуй, я бы выпила чашку чая.
        — Теперь ты понимаешь, почему я должна была приехать с ней?
        Обняв сестру за талию, Уиллоу бросила на Холли выразительный взгляд. А как только носильщик закрыл за собой дверь, Уиллоу добавила:
        — Не могла же я отпустить Айви одну в путешествие в ее положении.
        Холли вздохнула.
        — Да, разумеется,  — кивнула она.
        Айви легла подремать, а Холли с Уиллоу распаковывали багаж и устраивались в своих покоях. Отель «Робсон» представлял собой четырехэтажное здание из оштукатуренного кирпича. Номер, в котором поселились Холли и ее сестры, выходил окнами на северную часть городка, где за поросшей вереском пустошью находился скаковой круг.
        Подойдя к кровати, Уиллоу присела на ее край.
        — Все идет не так, как надо, и мне очень не хватает… порядка, я хочу, чтобы все осталось по-прежнему. Мне нужно, чтобы мои сестры были рядом. Мне не хватает Торна и нашего маленького книжного магазина. Не хватает той жизни, которую мы всегда вели, и…
        Сев рядом с сестрой, Холли обняла ее за талию.
        — Так в чем же дело? Мне ты можешь рассказать все.
        Несколько мгновений Уиллоу молчала, потом щекой прижалась к плечу Холли и тоже обхватила ее за талию. А потом она выпрямилась и смахнула единственную слезу, которая выкатилась из ее глаза.
        — Все меняется, и я опасаюсь, что вы меня оставите. Когда Виктория приехала к нам в первый раз и захотела, чтобы Лорел ей помогла, я подумала, как все это чудесно. Какими важными особами мы вчетвером стали. Наконец- то — наконец-то!  — мы больше не дети, а независимые женщины, в услугах которых нуждается сама королева и вся наша страна, пусть это и тайна.
        — Да, все это именно так,  — кивнула Холли.
        — Возможно, но сколько это будет продолжаться? Лорел и Айви вышли замуж и скоро станут мамами. С каждой миссией я теряю по сестре.
        — Нет, Уиллоу, ты никого не потеряла,  — заверила ее Холли.  — И мы почти так же часто бываем вместе, как прежде. Ну сама подумай: сейчас ты со мной и с Айви. Разве можно сказать, что ты нас потеряла?
        — Но замужняя сестра — это совсем другое дело, разве ты не понимаешь? Лорел и Айви больше не носят фамилию Сазерленд. Их сердца, их преданность, большая часть их жизни теперь принадлежат их мужьям, к которым совсем скоро добавятся дети. Сейчас затевается третья миссия, после которой наверняка появится и третий муж. И я…  — Глаза Уиллоу опять наполнились слезами, и она тихонько всхлипнула.  — Я останусь единственной из нашей семьи, кто носит фамилию Сазерленд. Да, я по-прежнему буду вашей сестрой, но одинокой, и в ваших домах я стану чужой.
        Холли погладила медно-золотистые волосы сестры и подавила горькую улыбку.
        — Ты что-то слишком торопишься выдать меня замуж,  — вымолвила она.  — Пока что никаких предпосылок к этому нет.
        И это правда. После того как Лорел и Айви вышли замуж, она была следующей на выданье, но вокруг не наблюдалось череды ухажеров, жаждущих породниться с ее богатыми зятьями. Ни тебе графа, ни маркиза! Испытывая чувство отвращения, Холли уже подумывала о далеко не молодом и скупом сэре Роберте Ходжесе и о самодовольном лорде Пэдстоуне. А еще был неуклюжий Эмерсон Стоук-Брандиш с вечно потными ладонями, который ни на мгновение не давал ей забыть о том, что в один прекрасный день он унаследует доход в десять тысяч фунтов в год.
        Эти люди еще недавно соперничали за руку Холли, но ни один из них не смог бы назвать ее любимую книгу, занятие или хотя бы вспомнить, какого оттенка у нее глаза.
        — Ты ошибаешься, Холли, ты абсолютно не права,  — возразила Уиллоу.  — Каждая миссия заканчивается появлением нового мужа. Так уж все устроено.
        — Не говори глупостей.
        Но уверенность Холли все же поколебалась, когда она произнесла последний слог этой короткой фразы. Как может она разубеждать Уиллоу, если ей и самой не раз приходило в голову, что каждое замужество каким-то мистическим образом переплетается с секретными миссиями королевы.
        Лорел и Айви действительно вышли замуж, выполнив свои задания, причем их браки были очень удачными, ведь каждая нашла свою истинную любовь; мужья обожали их — не за богатство или положение в свете, потому что у сестер Сазерленд не было ни того ни другого, а за то, какими они были.
        Она продолжала гладить волосы Уиллоу — удивительно шелковистые, так непохожие на ее непокорные рыжие кудри.
        — Не бойся, моя дорогая,  — сказала Холли.  — Не думаю я, что в обозримом будущем для меня зазвонят свадебные колокола. Женихи обходят меня стороной.
        Уиллоу приподняла голову, ее глаза блестели.
        — Ты не должна слушать, что говорят люди. Ты не грубая и не нескладная. И что с того, что ты любишь гонять своих лошадей галопом по Гайд-парку? И кому есть дело до того, что легким бальным туфелькам ты предпочитаешь прочные сапоги для верховой езды? В один прекрасный день ты станешь чудесной женой хорошего человека, и он по достоинству оценит тебя.
        Холли усмехнулась.
        — Ну что ж, посмотрим,  — сказала она со вздохом.  — Только не забывай о том, что ты в очереди стоишь следом за мной, и настанет день, когда Виктория призовет на службу и тебя. И если действительно есть какая-то странная мистика в той клятве, которую мы когда-то дали, то я, моя дорогая Уиллоу, не сомневаюсь в том, что ты получишь самую блестящую награду.
        Холли ждала, что ее слова заставят сестру хотя бы улыбнуться, но та печально взглянула на нее.
        — Я в этом очень сомневаюсь,  — промолвила она.  — Очень скоро Виктория сама выйдет замуж. Альберт станет ее помощником, и в наших услугах она больше нуждаться не будет. Так что моя очередь может и не наступить. И тогда я останусь одна. Совершенно одна.
        Холли внимательно разглядывала лицо Уиллоу: темно-синие глаза, кремовую кожу, высокие округлые щеки, так напоминавшие бархатистые лепестки знаменитых роз Бурбонов, которые выращивал дядя Эдвард. Из всех сестер Сазерленд Уиллоу была самой красивой и обладала самым покладистым характером, так что никому и в голову не могло бы прийти, что такая красавица когда-нибудь останется в одиночестве.
        — Я очень рада, что вы с Айви здесь,  — солгала Холли.
        Честно говоря, она бы предпочла, чтобы ее миссия была такой же, как у Айви или Лорел — тогда она смогла бы работать в одиночку и по своему усмотрению. Уиллоу права: все должно быть не так. Бог с ними, с наградами — Холли опасалась, что присутствие младшей сестры только осложнит ее дела, она не сможет найти лошадь Виктории и поймать вора.
        Холли вздохнула. Она приложит все усилия к тому, чтобы выполнить поручение королевы. По крайней мере, постарается сделать так, чтобы Айви чувствовала себя комфортно, а Уиллоу не была такой грустной.
        Холли обвела взором крохотную комнатку, которая, казалось, с прибытием сестер стала еще меньше.
        — Здесь слишком тесно, чтобы два человека могли передвигаться по комнате, не задевая друг друга. Вот что: ты продолжай распаковывать свои вещи, а я пойду прогуляться. Занимай в шкафу и комодах столько места, сколько тебе нужно. А когда я вернусь, мы втроем спустимся вниз и узнаем, что шеф-повар приготовил на ужин.
        Услышав предложение сестры, Уиллоу оживилась. Проверив Айви, которая уже проснулась и теперь отдыхала, читая книгу, Холли решила, что сумела сделать все возможное для того, чтобы ее сестры чувствовали себя лучше. Чудесная погода так и манила на прогулку: ярко сияло солнце, дул ласковый ветерок. Она быстро миновала окрестности городка и зашагала по вересковой пустоши по направлению к скаковому кругу Аскота.
        — Ты совсем лишилась рассудка? Неужели до тебя не доходило, что ты могла причинить вред себе, своему брату, лошадям?
        Ему самому… Разве Сабрина не понимает, как ее выходка подействовала на него, когда он с ужасом смотрел на мчащийся фаэтон, думая о том, не останется ли он в один миг без своих младших брата и сестры! Колину хотелось взять ее за плечи и трясти до тех пор, пока ее зубы не застучат друг о друга, или попросту свернуть ей шею, или втиснуть хоть немного здравого смысла в Джеффри — похоже, что у брата его вообще не было.
        Сжав руки в кулаки, он глубоко вздохнул. А когда немного успокоился, перед его внутренним взором пробежала картинка из прошлого — он вспомнил лабораторию, которую так удачно делил со своим коллегой Эрролом Куинси. Черт возьми, сейчас он должен быть в Кембридже! Они с Эрролом были так близки — так близки к открытию, пути к которому искали несколько последних лет. Незадолго до того, как его позвали домой, Колин почувствовал приближение успеха — ощутил его каждой клеточкой своего тела. Несколько опытов показали, что им вот-вот удастся вырастить зерно, способное сопротивляться любым болезням, и тогда в Англии больше не будет регулярных вспышек голода, каждый год угрожавшего населению страны, не говоря уже о хрупкой экономической стабильности.
        Но нет, перед тем как спасти страну, он сначала должен спасти будущее своей семьи, не сообщая родным, что оно под угрозой… и что он, старший сын, наследник состояния Мастерфилдов, был вынужден прибегнуть к конокрадству, чтобы предупредить грядущую катастрофу.
        Они этого никогда не поймут. И королева — тоже. Были мгновения, когда Колин едва понимал, какого дьявола он решал испытать судьбу, став главным конезаводчиком королевы, красть то, что ей принадлежит, и вернуть в семью то, что его отец никогда не должен был никому отдавать.
        Колин то и дело спрашивал себя, что заставило его любимого, дорогого папу перед отъездом из Англии совершить этот поступок — слепое невежество или оголтелая злоба? Может, старый негодяй стоит сейчас на палубе «Морской богини», идущей в Америку, и смеется на ветру?
        В голове у Колина так и роились всевозможные ругательства, но он отогнал их прочь и призвал на помощь хладнокровие и то, что ему казалось справедливым расчетом.
        Не успел он заговорить, как Бентли дотронулся до его локтя и указал кивком на трибуну.
        — Старина, похоже, ваш экипаж в порядке, а вот перила упали и разлетелись на куски,  — промолвил он.
        Поморщившись, Колин посмотрел на брата и сестру.
        — Испорченная трасса, разбитая балюстрада — вам за многое придется отвечать,  — сказал он.
        — Да ладно тебе о дорожке толковать!  — бросила Сабрина.  — Несколько человек с граблями в считанные минуты все исправят. А за какую-то разбитую старую балюстраду ты нас обвинять не должен.
        Она посмотрела на Джеффри, ища поддержки, но тот отвернулся.
        Колин обратился к Бентли и лорду Киннарду:
        — Прошу меня простить.  — Подождав, пока мужчины отойдут подальше, чтобы его не слышать, он повернулся к сестре.  — Если бы не твоя дурацкая выходка, я бы следил за рабочими. И, кто знает, может, мне удалось бы предупредить их, когда балюстрада наклонилась слишком низко, и тогда ничего бы не случилось. Ты имеешь хотя бы малейшее представление о цене работы и материалов?
        — Думаю, это сущие гроши.  — Сабрина отбросила назад золотые кудри.  — Не понимаю, из-за чего ты такой шум поднял.
        — Что ж, тогда я тебе объясню,  — проговорил Колин.  — До тех пор, пока все не будет исправлено и оплачено, ни один из вас не получит и полупенни из вашего содержания.
        — Из нашего содержания?  — Лицо Сабрины порозовело.  — Ты не можешь этого сделать. Ты не имеешь на это права!
        — Да неужели? До тех пор, пока отец не вернется из Вест-Индии, глава семьи — это я. Мне понадобится всего лишь написать короткую записку лондонским банкирам. Если только…  — Нагнувшись ближе к Сабрине, Колин приметил испуганный огонек в ее глазах. Он указал на вспотевших лошадей.  — Это превосходит твои самые безумные выходки. Я ни разу в жизни не видел, чтобы ты плохо обращалась с лошадью.
        Колин замолчал, потому что щеки Сабрины покраснели еще сильнее и пошли пятнами, а подбородок слегка задрожал.
        Внезапно ее глаза наполнились слезами, отражающими солнечный свет. Сабрина крепко сжала губы, и они стали походить на тонкую линию. Подобрав юбки, Сабрина зашагала в сторону трибуны.
        — Думаю, мы поедем домой с мистером Бентли,  — бросила она через плечо.
        Колин наконец смог выдохнуть. Он подошел к Джеффри, который прятался от него за ближней лошадью. Когда Колин приблизился к нему, тот сунул руки в карманы и опустил глаза на землю; солнце заиграло в его светлых кудрях.
        — Джефф!
        Подбородок Джеффа резко взлетел вверх, и в это мгновение он был точной копией Сабрины. Взгляд его голубых глаз стал резким и неприветливым, когда повстречался со взором Колина.
        — Фредерик Кейтс на прошлой неделе обручился,  — объяснил он ситуацию.  — Сабрина узнала об этом сегодня утром.
        Подбородок Колина упал вниз, и из его рта вырвался только один звук: «О!»
        — «О!» — передразнил его Джеффри, оттолкнувшись от экипажа.  — Если я поеду с Сабриной и мистером Бентли, ты отведешь домой фаэтон и лошадей?
        Колин кивнул, глядя вслед брату, который брел по дорожке в сторону трибуны, где все еще стояла небольшая группа людей. Ему так хотелось присоединиться к брату и сестре, отвести ее в сторонку, извиниться и…
        Слишком поздно. Сабрина возлагала надежды на Фредерика Кейтса, четвертого графа Редмонда, и вот теперь, судя по всему, ее надежды рухнули. Редмонд даже разговаривал с отцом Колина, но по какой-то причине, которую никто не мог понять, Таддеус Эшуорт отказался дать согласие на их брак. Колин подозревал, что отец ждал более выгодного предложения, потому что одни только титулы не интересовали герцога. Даже богатства ему было мало. Герцог Мастерфилд уважал власть.
        Сабрина написала Колину, умоляя его вмешаться, но к тому времени, когда он смог уехать из Кембриджа, их отец уже уплыл в Америку, где он намеревается провести несколько недель, занимаясь своими плантациями и приобретением новых земель.
        — Извини, моя маленькая сестренка,  — пробормотал Колин и, подойдя к лошадям, взялся за поводья.  — Что ж, отец, тебе опять удалось оставить после себя сплошные разрушения.
        Сабрина… Бриарвью-Мэнор… Похоже, никому и ничему не удастся ускользнуть от пристального внимания Таддеуса Эшуорта. Сейчас Колин ничего не мог поделать с утраченными надеждами сестры, потому что помолвку Фредерика уже не отменить. Но вот Бриарвью-Мэнор, семейное поместье в Девоншире,  — это совсем другое дело.
        Господи, он же ученый, а не шаман! Но когда Таддеус увез жеребца с девонширских пастбищ, он — как сочли бы местные жители — призвал на помощь древнее проклятие для того, чтобы защитить чистую породу скаковых лошадей. Породу, чья кровь текла и в жилах жеребца. Обитатели Бриарвью считали, что и они сами, и их земля стали жертвой этого проклятия. Предполагалось, что именно этим можно объяснить недавнее обрушение крыши амбара Броктонов, рождение двух мертвых ягнят у Уайли и такой широкий разлив реки, что вода смыла большую часть пастбищ.
        Не помогало делу и то, что бабушка Колина, вдовствующая герцогиня Мастерфилд, живущая в Бриарвью-Мэноре, тоже верила в силу проклятия.
        «Мы обречены, если нам не удастся немедленно вернуть жеребца»,  — срочно написала она Колину.
        Обречены… Да, потому что они искренне верят в это. Колин пытался напомнить этим людям, что крышу надо было отремонтировать, что ягнята родились слишком маленькими, чтобы выжить, что наводнение, случавшееся каждые четыре-пять лет, происходило из-за того, что бурное течение размывало берега реки. И дело вовсе не в том, что у Эшуортов не хватало денег на ремонтные работы. Просто в Девоншире его логику не ставили и в грош. Жители деревни и фермеры верили, что над ними тяготеет проклятие, поэтому все работы постепенно, но упрямо прекращались.
        Все, чего Колин хотел,  — все!  — так это справиться с семейными проблемами и вернуться в Кембридж, к своей работе, к жизни, которую он привык там вести. В университете он чувствовал себя свободно, там он был таким, как есть, каким уродился. Конечно, кто-то может и возразить, сказав, что это одно и то же, но суровая реальность, состоявшая в том, что он — сын и наследник Таддеуса Эшуорта, никак не вписывалась в ту замечательную нишу, которую он вырезал сам для себя — ученого, естествоиспытателя, наставника.
        Колин ускорил шаг, чтобы проследить за шагом лошадей и выяснить, не причинила ли им вред безумная выходка Сабрины. Он был настолько поглощен созерцанием того, как поднимаются и опускаются лопатки и копыта животных, что не заметил женщины, переходящей ему дорогу. А когда заметил, было уже слишком поздно.
        Глава 5
        На открытой местности солнце палило вовсю, тем не менее Холли отбросила назад шляпку и подняла лицо вверх. Аскотская пустошь представляла собой широкое ровное пространство, казавшееся бесконечным, а ведь Холли привыкла к узким улочкам, большим домам и густым теням Лондона или к лесистым просторам, окружающим Торн. Деревня, которую Холли оставила позади, сплошь заросла вереском, так что отсюда она казалась не больше кучи кирпичей и камней, сваленных посреди огромной пустоши.
        Хотя нет, нельзя сказать, что тут совсем пусто. Перед Холли выросли задние стены выстроенных в классическом стиле трибун Аскотского скакового круга. Слева от нее высилась королевская трибуна с широкой подъездной аллеей и большим портиком. Справа от Холли примостилась будка, где делают ставки,  — там во время Королевских скачек огромные суммы денег переходят из рук в руки.
        Между этими постройками теперь появилась новая трибуна, заменившая, как поведал Холли портье в отеле, старую, устаревшую и меньшую по размерам. Чуть ли не за одну ночь Аскот превратился из забытого Богом и людьми места в лучший английский ипподром — и все благодаря тому, что в прошлом году тут побывала новая королева Британии. Присутствие рабочих в зданиях и возле них свидетельствовало о том, что не все еще готово и что им надо торопиться, чтобы приготовить ипподром к скачкам, которые должны состояться через две недели.
        Внезапное громыхание оторвало Холли от размышлений: устремив взор вперед, она заметила открытый спортивный фаэтон, продвигавшийся между двух трибун. Лошади тянули за собой экипаж прямо по направлению к ней.
        Шагнув в сторону, чтобы уступить экипажу дорогу, Холли поняла, что кучер проделал тот же маневр, чтобы не наехать на нее. Чтобы не попасть под копыта лошадей, ей оставалось только убежать от фаэтона назад по трассе или нырнуть в листву цветов, которые росли на обочине.
        Холли предпочла второе.
        Она упала лицом на ложе из пионов, примул и чего-то колючего. На спину ей посыпались мелкие камушки. Холли услышала, как копыта лошадей застучали по гравию, а потом экипаж остановился где-то позади нее.
        Спустя мгновение, когда она пыталась расправить юбки, запутавшиеся у нее в ногах, совсем близко раздался стук пары сапог о землю. Две сильные руки схватили ее за плечи и стали поднимать с земли.
        — Мадам! Святой Господь, с вами все в порядке? Коляска не задела вас? Вы можете говорить?
        Говорящий произносил слова низким рокочущим баритоном.
        Еще не успев выпрямиться, Холли поняла, что голос ей знаком. Ее шляпка съехала набок и теперь прикрывала один глаз, а другим она пыталась выглянуть на него из-под полей. Неужели человек, едва не переехавший ее на фаэтоне, именно тот, за кого она его приняла?
        Неужели ей так повезло?
        Холли стала так торопливо натягивать шляпу себе на голову, что от рывка та упала ей за спину, едва не оторвавшись от завязок.
        — Мадам, прошу меня простить! Мне и в голову не приходило, что сегодня кто-то может пойти пешком по скаковой трассе, поэтому я не уделял должного внимания…
        Увидев, что его рот приоткрылся, Холли глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки.
        — Лорд Дрейтон, добрый день,  — проговорила она.
        Колин уставился на нее долгим взглядом — таким долгим, каким любой уважающий себя лорд не должен смотреть ни на кого и ни на что.
        — Мне очень жаль, и я еще раз прошу вас меня извинить.
        Обхватив Холли рукой за талию, Колин стал бережно поднимать ее с земли. Несколько блаженных мгновений она наслаждалась ощущением его силы. Но потом его рука отпустила ее талию, правда, застыла около ее локтя, словно он боялся, что без его поддержки она может внезапно споткнуться. Колин так низко наклонился к ее лицу и резкий взор его голубых глаз так внимательно изучал ее, что Холли покраснела.
        — С вами все в порядке?  — настойчиво расспрашивал он.  — Может отвезти вас к доктору?
        — Нет-нет, все хорошо!  — поспешила заверить его Холли и улыбнулась.  — Нет, правда, все в порядке. Вот только, боюсь, о цветах этого не скажешь.
        Действительно, на цветочных зарослях, которые тянулись вдоль дороги до королевской трибуны, появилась заметная вмятина. Лорд Дрейтон опустил глаза на помятую и сломанную розово-желто-сиреневую мешанину, судорожно вздохнул и покачал головой.
        — Цветы можно заменить,  — промолвил он.
        Однако судя по тому, как помрачнело его лицо, можно было предположить, что все не так просто, только он не хочет в этом признаваться. Конечно, как главный конезаводчик королевы, Колин Эшуорт состоял в клубе «Жокей», стало быть, все касающееся Королевских скачек в Аскоте имеет для него жизненно важное значение.
        Даже, предположила про себя Холли, цветы.
        И вдруг ее осенило: лорд Дрейтон ведь сказал, что не ожидал тут никого увидеть, а значит, можно предположить, что он рассердился, встретив ее тут. Вслух он, конечно, этого не произнесет, но холодное мерцание его глаз выдавало его истинные чувства…
        Холли пожала плечами, отгоняя от себя эти мысли, а Колин, держа ее под руку, помог ей выйти на усыпанную гравием дорожку.
        — Подумать только, из всех живущих на свете людей я сегодня едва не переехал именно вас на фаэтоне, мисс Сазерленд!  — воскликнул он.  — Что только ваши сестры обо мне подумают?
        — Я бы сказала, что в это дело вмешалось само провидение, милорд, потому что я надеялась встретить вас в Аскоте.
        Холли развязала ленты на шляпке из соломки и шелка, отряхнула ее, а затем снова водрузила себе на голову и завязала сбоку, ближе к уху, кокетливый бант. Все это она сделала, не сводя с него глаз, если не считать тех коротких мгновений, когда она моргала своими длинными ресницами. А потом на правой щеке Холли появилась милая ямочка.
        — Кстати, милорд, вы сможете сами спросить моих сестер о том, что они думают о нашем неожиданном столкновении. Айви и Уиллоу приехали со мной в Аскот. Разумеется, Лорел выбраться не смогла. Вы, возможно, знаете, что моя старшая сестра скоро должна разродиться от бремени. Они с Эйданом в восторге.
        Холли не стала добавлять, что и Айви тоже в интересном положении.
        Колин вежливо справился о здоровье Лорел. После неловкой паузы он добавил:
        — Выходит, вы приехали на Королевские скачки.
        — Вообще-то… нет… А что вы тут делаете?  — Приподняв подбородок, она шире распахнула глаза.  — Недавно, как я слышала, вас с мистером Куинси заперли в лаборатории в Кембридже, где вы проводили свои опыты.
        По его лицу пробежала улыбка.
        — Я тоже приехал на скачки,  — объяснил Колин.  — Здесь будет много чистокровных лошадей Эшуортов.
        — О да! Я ведь почти забыла о том, какое отношение к скачкам имеет ваша семья.  — Боже, не слишком ли далеко она зашла с такой неприкрытой ложью? Возможно, но он никогда не станет возражать ей, по крайней мере, в открытую.  — Вы ведь, кажется, член клуба «Жокей»? Вы осматривали скаковые дорожки?
        — Именно так.  — Тень снова на миг омрачила лицо Колина.  — К сожалению, в процессе подготовки к скачкам произошло несколько неприятных эпизодов.  — На его щеке дернулась жилка.  — Мне остается только надеяться, что столь важное событие не отложат.
        — О нет! Подумать только, у вас и без того полно забот, а тут еще я натворила бед, испортила замечательные цветы.
        Холли с сожалением вздохнула.
        — Не думаю, что в этом есть ваша вина, мисс Сазерленд.
        Глаза Колина сощурились, словно он оценивал ее.
        Холли решила, что пора прекращать разговор, особенно учитывая то, как он рассматривает ее под яркими лучами солнца. С другой стороны, она не может потерять редкий шанс, посланный ей свыше. Поэтому, оглянувшись через плечо на трибуну, она с улыбкой поинтересовалась:
        — Ну а раз я уж тут оказалась, можно мне хотя бы краешком глаза взглянуть на место Королевских скачек?
        Похоже, ее вопрос заставил Колина забыть об осмотрительности.
        — Господи, где же мои манеры! И вы еще спрашиваете!  — вскричал он, предлагая Холли руку и помогая ей сесть в фаэтон.
        Когда он направил лошадей в широкую арку, Холли уже забыла о неприятном инциденте.
        — Как замечательно, мне устроили персональную экскурсию,  — вымолвила она.  — Видите ли, мы с сестрами приехали сюда не только на скачки,  — объяснила Холли.  — Мы хотим приобрести скаковую лошадь, вот я и подумала, что вы можете нам помочь.
        Колин слегка откинулся назад, его брови нахмурились еще больше.
        — Вы хотите купить скаковую лошадь?  — удивленно спросил он.
        — Ну да,  — кивнула она.  — Или вы полагаете, что мы по какой-то причине не можем сделать этого?
        — Но женщины обычно не покупают скаковых лошадей, мисс Сазерленд,  — заметил Колин.  — Клуб «Жокей»…
        — Да, я знаю,  — перебила его Холли, придерживая шляпку, чтобы та не свалилась у нее с головы — ветер становился сильнее.  — По правилам клуба «Жокей» женщины не могут участвовать в скачках. Что ж, в таком случае мы посадим на нашу лошадь Саймона. Это, надеюсь, разрешено?
        — Раз уж вы заговорили о Саймоне… Он знает, что вы здесь?
        — Разумеется, ему это известно.  — Холли усмехнулась, чтобы скрыть, до какой степени ее раздражали такие вопросы. Она что, ребенок, который должен спрашивать у мужчины разрешения, прежде чем выйти из дома?  — Вас послушаешь, лорд Дрейтон, и можно подумать, что мы с сестрами затеяли какое-то коварство.
        Холли помолчала, чтобы увидеть, как он отреагирует на ее слова, но Колин, кажется, целиком погрузился в собственные размышления. Он смотрел прямо вперед, направляя лошадей в узкий проезд между трибунами.
        — Я только хотел заметить, что благодаря приобретению чистокровного скакуна вы много узнаете и приобретете практический опыт,  — произнес он.  — Об этом стоит задуматься.
        — Совершенно верно, лорд Дрейтон. Но, знаете ли, так уж получилось, что я и без того довольно много знаю о лошадях, но очень надеюсь, что вы сможете поделиться со мной своим опытом, когда речь пойдет о каком-то конкретном чистокровном скакуне,  — сказала Холли.
        — Сочту за честь, мисс Сазерленд.
        Никакая это для него не честь. В его голосе вновь прозвучала… осторожность.
        — Кстати,  — весело продолжила Холли,  — кого бы вы порекомендовали предпочесть — взрослого скакуна или жеребца?
        Она специально задала этот вопрос, сделав легкое ударение на слове «жеребец», чтобы посмотреть, как лорд Дрейтон отреагирует на ее вопрос, но если Холли ожидала, что он вздрогнет, охнет или еще каким-то образом проявит свое замешательство, то она ошиблась: ответил он совершенно спокойно, чем немного ее разочаровал.
        — И у взрослого коня, и у жеребца есть свои преимущества,  — вымолвил он.  — Но в общем, чем скорее вы решитесь выставить его на скачки, тем более тренированное животное вам нужно приобрести.
        Здесь, на этом ровном и гладком пространстве, раскинувшемся под бескрайним небом, Холли так и представила несущихся галопом лошадей с прижатыми к голове ушами и раздувающимися ноздрями. Их ноги, сгибаясь, отталкиваются от земли, а затем распрямляются в новом прыжке…
        При одной мысли об этом сердце Холли забилось быстрее, и она вскочила на ноги, а фаэтон продолжал катиться вперед. Вот перед ее внутренним взором появились толпы ревущих от азарта зрителей, она слышит громоподобный стук копыт, видит клубы пыли, выбивающиеся из-под них…
        — Мисс Сазерленд!
        Рука лорда Дрейтона железной хваткой сжала ее плечо. Другой рукой он дернул поводья, и фаэтон плавно остановился, несмотря на то что лошади уже успели свернуть с газона на дорожку. Но Холли все равно опасно качнулась, однако лорд Дрейтон, успевший вскочить со своего сиденья, удержал ее на ногах.
        Аромат его пены для бритья достиг ее обоняния; прислонившись к его надежной груди, Холли с наслаждением втянула в себя этот запах. Увы, громкие крики, стук молотка и визг пилы заставили ее отпрянуть от него.
        — Я уже твердо стою на ногах,  — улыбнулась она.  — Спасибо вам.
        Какая ложь! Должно быть, прошло всего несколько секунд, но и этих коротких мгновений было достаточно, чтобы Холли смогла понять: она может с легкостью провалить свою миссию.
        Лорд Дрейтон по-прежнему держал руки над ее талией, чтобы в случае чего не дать ей упасть, но, хоть он и не прикасался к ней, Холли чувствовала исходящее от него тепло.
        — Мисс Сазерленд, вам не следует вставать в движущихся экипажах,  — сказал он.
        — Нет, конечно… Как глупо с моей стороны… Просто я задумалась…
        Тут что-то зазвенело и загрохотало на крыше новой трибуны. Руки лорда Дрейтона опустились. Но он по-прежнему слегка касался ее сзади, и хотя улыбка его погасла, в глазах светился интерес, какого Холли никогда у него не замечала.
        — Я знал, что вы любите ездить верхом, мисс Сазерленд,  — сказал он.  — Помните то утро, когда мы катались с Саймоном и Айви?
        — Конечно, сэр.  — Холли была поражена тем, что он это помнит. Лорд Дрейтон при ней никогда об этом не вспоминал, и тот факт, что он не забыл о той прогулке, обрадовал Холли, отчего у нее внутри словно колокольчики зазвенели.  — Я помню, что мы оставили Саймона и Айви далеко позади.
        — Полагаю, вы бы и меня с легкостью обогнали, поэтому мне пришлось то и дело пришпоривать своего скакуна,  — проговорил Колин.  — Мне следовало догадаться, что вы окажетесь настоящим энтузиастом верховой езды.
        Осторожно! Она не должна допустить, чтобы лорд Дрейтон задумался, почему это она так много знает о лошадях. Пусть он считает, что она только что заинтересовалась скаковым кругом, как, собственно, и было на самом деле.
        — Да нет, по правде говоря, я не такой уж большой энтузиаст — пока что. Но мне бы хотелось им стать,  — вымолвила она.  — Должно быть, это восхитительное времяпрепровождение. И особенно теперь, когда наш книжный магазин управляется клерком.
        — Колин, почему ты возвращаешься? Мы думали, что ты уже сто лет назад уехал!
        Молодая женщина с выбившимися из-под шляпки золотыми кудрями вышла из широких двустворчатых дверей трибуны. За ней последовали двое мужчин в цилиндрах, а за ними появился долговязый светловолосый паренек, угрюмо перебиравший ногами. Четверо пересекли террасу и стали спускаться вниз, к скаковому кругу.
        Холли сразу узнала в блондинке сестру лорда Дрейтона, леди Сабрину, а в светловолосом парне — его брата, лорда Джеффри, который поглядывал на нее из-под растрепанной челки. Лорд Дрейтон со своими братьями, включая еще одного, лорда Брайса, и сестрой приходил на свадьбу Саймона и Айви прошлой осенью. Мужчин в цилиндрах она никогда не видела. Старший из них был упитанным и круглолицым, а младший — худощавым, правда, фигура у него походила на грушу.
        Не успел лорд Дрейтон ответить сестре, как ее взгляд перенесся на Холли.
        — Мисс Сазерленд?  — Она козырьком приложила руку к глазам.  — Господи, неужели это вы? Как я рада вас видеть!
        Сабрина побежала к фаэтону, при этом ее полосатые юбки заполоскались на ветру. Лорд Дрейтон помог Холли сойти на землю. Она уже приготовилась было присесть в глубоком реверансе, но тут же почувствовала, как Сабрина крепко обнимает ее.
        Такое поведение Сабрины удивило Холли. Да, Эшуорты, кажется, приняли в свой аристократический круг Айви, которая теперь стала маркизой, но с тех пор, как Холли познакомилась с Сабриной, та едва ли обменялась парой слов с ней или с Уиллоу.
        Леди Сабрина отошла от Холли на шаг назад, но продолжала держать ее за руки. Восторженное выражение исчезло с ее лица.
        — Что с вами случилось?
        Холли совсем забыла о состоянии своего платья для прогулок, на котором остались грязные пятна и налипли смятые цветочные лепестки. Опустив глаза, она увидела, что на уровне колена платье слегка порвано.
        — Несчастный случай,  — объяснила она, кивнув головой.  — Ни я, ни его светлость не смотрели на…
        — Колин, неужели ты сбил мисс Сазерленд с ног и переехал ее?
        Сабрина помрачнела и нахмурилась.
        — Да нет же, Сабрина,  — заверил сестру Колин.
        — Тогда как понимать все это?  — Она обвела рукой платье Холли.  — Бедная мисс Сазерленд едва избежала смерти. И ты еще смел называть меня неосторожным кучером? Мы с тобой два сапога пара, Колин, два сапога пара.  — Она обняла Холли за плечи.  — Боже мой, представляю, как вы перепугались.
        — На одно лишь мгновение. Лорд Дрейтон неожиданно появился передо мной, и я попыталась уйти у него с дороги…
        Однако леди Сабрина внезапно сменила тему разговора — так по крайней мере показалось Холли, потому что она быстро спросила:
        — Вы приехали, чтобы посмотреть изменения на ипподроме? Узнать, что тут переменилось в лучшую сторону?
        — Боюсь, не могу судить, что тут могло измениться в лучшую сторону, потому что никогда тут не была,  — развела руками Холли.
        — Никогда? Тогда мне стоит просветить вас.  — Леди Сабрина взяла Холли под руку и повела назад к ступенькам, по которым все остальные только что спустились.  — Начнем с новой трибуны. Имейте в виду, мы можем подняться только на второй этаж, потому что выше работы еще не завершены, но…
        Глядя вслед сестре, уводящей с собой мисс Сазерленд, Колин не мог понять, радоваться ему или сердиться.
        Но одно было ясно: теперь, когда их разделяло хоть какое-то расстояние, его пульс постепенно возвращался к нормальному ритму.
        Конечно, ему даже на мгновение не пришло в голову, что сестрица изображает из себя гостеприимную хозяйку исключительно по доброте душевной или что она вдруг ощутила необычайное восхищение мисс Сазерленд. Сабрина играет с ним и сейчас, без сомнения, раздумывает над тем, удастся ли ей каким-то образом использовать мисс Сазерленд, чтобы отомстить ему за то, что он так и не уговорил отца дать дочери разрешение на брак с Фредериком Кейтсом.
        У Колина даже живот подвело, когда он подумал о рухнувших надеждах Сабрины. Должно быть, ему следовало приехать домой раньше, а не мешкать в Кембридже в ожидании невероятного открытия, совершенного в результате проводимых им опытов. С другой стороны, если Кейтс испытывал к Сабрине настоящие чувства, он бы все-таки подождал немного, прежде чем столь поспешно делать предложение другой женщине. Колин считал, что его поведение говорит само за себя… вот только Сабрина не желала этого замечать. Или она пока этого не замечает, ведь душевная рана все еще свежа.
        Вместо этого сестра, похоже, наслаждается тем, что ей удалось получить кое-какую информацию о нем, и он, кстати, еще несколько месяцев назад предсказал, что в будущем обязательно пожалеет о ее осведомленности. На свадьбе Айви и Саймона коварная сестрица внимательно разглядывала его, следила за каждым его взглядом, обращала внимание на каждый его жест и выражение лица, а затем с удовлетворением догадалась, в чем состоит правда. Ну а догадавшись, Сабрина многозначительно ему подмигнула.
        « — Боже, братец, да ты, похоже, не на шутку увлекся сестрой новоявленной леди Харроу. Она явно бывшая хозяйка магазина, не меньше.
        — Не говори ерунды!
        — Да нет, судя по твоему сердитому взгляду, я права. Она тебе нравится, но тебе не хочется это признавать».
        Сначала Колин обратил внимание на рыжие волосы. Ему всегда нравились толстые упругие кудряшки, а их у мисс Сазерленд было в избытке. Ему никогда не забыть утро через несколько дней после свадьбы; когда он, Саймон, Айви и мисс Сазерленд вместе поехали верхом в поместье Саймона в Кембридже. У мисс Сазерленд на ветру с головы свалилась шляпка, и ее чудесные кудри рассыпались по спине…
        Заметила она это или нет, он не знал, но она продолжала гнать своего скакуна все быстрее и быстрее, пока между ней и остальными не образовалась существенная дистанция. Забеспокоившись о ней, Колин пустил своего коня галопом следом и быстро оставил Айви и Саймона далеко позади. Ему удалось догнать мисс Сазерленд, но, к его удивлению, она держала ситуацию под контролем и даже не раскраснелась от этой бешеной гонки. Когда они наконец остановились около реки, чтобы дать коням отдых, она со смехом повернулась к нему, и он, как зачарованный, смотрел на ее пухлые губы, искрящиеся радостью зеленые глаза и на рыжие кудряшки, которые, как языки пламени, трепетали на ветру и задевали ее розовые щеки.
        До сего дня Колин так и не понял, что больше всего привлекало его в ней: рыжие кудри, смех или то, что эта женщина не боялась открыто выражать свое восхищение. Этим она выгодно отличалась от ледяных дебютанток, которых светские матроны старательно подталкивали к нему. Этих жеманных молодых женщин интересовали только его будущий титул и состояние — больше ничего.
        В тот день Колин узнал множество мелких подробностей о мисс Сазерленд, и все они ему понравились. Однако он отдавал себе отчет как непросто преодолеть единственное, но прочное препятствие, стоящее между ними. Он — сын герцога Мастерфилда, и с самого раннего возраста ему внушали, что его обязанность — жениться на богатой наследнице, землевладелице, которая приумножит и без того солидное состояние Эшуортов.
        И, что было еще важнее для Колина, он был сыном Таддеуса Эшуорта. В доказательство этого он мог показать пару шрамов, и не было, черт возьми, силы, которая заставила бы Колина подвести на расстояние вытянутой руки невинную, открытую и искреннюю девушку, какой была Холли Сазерленд, к такому человеку, как его отец.
        Глава 6
        — Уиллоу, Айви, вы готовы ехать? Карета ждет перед домом.
        — Я иду.
        Уиллоу вышла из спальни, которую они делили с Холли.
        Холли стояла у окна их гостиничного номера и, отодвинув штору, смотрела вниз. Она была вознаграждена за вчерашний поход к Аскотскому скаковому кругу: ее с сестрами пригласили в Мастерфилд-Парк в расположенном неподалеку поместье Эшуортов, где находился еще и конный завод. Приглашение исходило от леди Сабрины. Ее брат, правда, тоже повторял слова Сабрины о том, что сестры Сазерленд должны непременно побывать у них, но в его темных глазах было сомнение.
        — Еще одну минуточку,  — запоздало раздался ответ Айви из соседней комнаты. Что-то в ее голосе насторожило Холли, и она тут же бросилась в спальню сестры. Айви, согнувшись, сидела за туалетным столиком.
        — Тебя опять тошнит?  — спросила Холли.
        Айви покачала головой. Перо, которое она держала в руке, с легким скрипом бегало по бумаге.
        — Нет, просто я заканчиваю письмо к Саймону, чтобы отправить его с утренней почтой,  — объяснила она.
        — Но ты же отсутствуешь всего два дня,  — пожала плечами Холли.  — О чем ты можешь писать ему?
        Из гостиной раздался смех Уиллоу.
        — Как это что? Что она его любит!  — воскликнула младшая из сестер.  — Но ты все-таки поторопись, Айви! Нас пригласили к десяти часам, и с нашей стороны будет невежливо заставлять Эшуортов ждать. Нам нужно установить с ними хорошие отношения, раз уж мы ждем чего-то от их аскотских связей.
        Отрицать того, что им важны хорошие отношения с Эшуортами, Холли не могла. С их помощью они с сестрами постараются сойтись почти со всеми светскими компаниями, которые будут собираться в Аскоте на предстоящих скачках. Ни сама Холли, ни ее сестры не верили в то, что Колин мог украсть королевского жеребца. Однако раз уж Виктория считала, что Гордость Принца до сих пор не вывезли из этого места, именно Эшуорты дадут им возможность выяснить, где прячут жеребца.
        Айви обмакнула перо в чернильницу и так печально вздохнула, что Холли присела рядом с ней.
        — Надеюсь, дома все в порядке?  — спросила она.
        — Да нет, я вовсе не об этом переживаю. Точнее, не совсем об этом.  — Айви похлопала себя кончиком пера по подбородку.  — Просто я надеюсь, что он беспокоится обо мне.
        Холли вовсе не собиралась читать письмо сестры через ее плечо, тем более что оно было личного плана, но она невольно заметила такие выражения, как «должна позаботиться», «не делай ничего второпях» и «дождись моего возвращения». Она положила руку на плечо сестры.
        — Ты пугаешь меня, маленькая Айви.
        — О нет, я вовсе не хочу этого, милая Холли. Но ты же помнишь камень Виктории — тот самый, который я прошлой осенью должна была забрать у сестры Саймона.
        — Можно подумать, я могу забыть хоть что-то, связанное с этим камнем, или какие-то события минувшей осени. Господи, да уже одно то, что ты сидишь тут и разговариваешь со мной,  — настоящее чудо.
        Айви залилась краской при воспоминаниях, до сих пор заставлявших сестер содрогаться.
        — Камень опять вернулся к Саймону,  — прошептала она.
        Брови Холли изумленно взлетели вверх.
        — Но как?..
        — Виктория прислала его ему — с благословения Альберта — в награду за все то, что он перенес, помогая вернуть камень. Она позволяет ему продолжать эксперименты с его электромагнитными свойствами…  — Айви замолчала на полуслове и, отложив перо, схватила Холли за руки.  — Я так боюсь, что он устроит взрыв и погибнет! Он такой импульсивный! Обо всем на свете забывает, когда дело доходит до научных опытов. А когда меня нет рядом, чтобы сдержать его энтузиазм…
        — Айви, дорогая, Саймон действительно временами бывает горяч и порывист, но он же такой серьезный. И уж прости меня, но последняя неудача преподнесла ему хороший урок, который он никогда не забудет. К тому же…  — Холли улыбнулась сестре,  — сейчас у него больше чем когда бы то ни было причин быть осторожным.
        — Ну да, конечно…
        Сестры опустили глаза на живот Айви, по небольшим размерам которого еще невозможно было заметить, какой драгоценный сюрприз там растет. Айви быстро заморгала и подозрительно неестественно засопела.
        — К тому же вчера я кое-что поняла,  — сказала Холли.
        — Что же именно?
        — Без тебя мне в этой миссии не обойтись. Ты нужна и Виктории, и мне, причем мне — не только в качестве компаньонки. Колин Эшуорт… Как же мне выразить это словами? Он куда более обходителен с Уиллоу и с тобой, чем со мной.
        — Понять не могу, к чему ты клонишь,  — заметила Айви.  — Надеюсь, ты не считаешь, что подозрения Виктории, касающиеся украденного жеребца, оправданны? Или считаешь? Мне он кажется куда более порядочным и искренним, чем другие мужчины.
        Холли не знала, что сказать на это, но Уиллоу спасла ее от необходимости отвечать, появившись в дверях спальни.
        — Айви и Холли Сазерленд, как мы сможем отыскать пропавшего жеребца королевы, если вы весь день будете сидеть в комнате и болтать между собой?  — спросила она.
        Уже спустя пятнадцать минут Холли смотрела на простирающиеся за окном кареты просторы Мастерфилд-Парка. Такое огромное поместье и должно быть у герцога, полагала она. Дом оказался чрезмерно большим, но пропорциональным; старинная архитектура незатейливо сочеталась в нем с современными тенденциями.
        Зато конный завод Эшуортов — конюшни, пастбища, закрытые загоны — поразил Холли.
        Как только карета подъехала к широкой лестнице, ведущей в дом, им навстречу выбежала леди Сабрина в элегантном синем костюме для верховой езды, подбитом шотландкой.
        — Все уже собрались на ипподроме,  — сообщила она.  — Скачки вот-вот начнутся.
        — Скачки?
        Холли обменялась недоуменными взглядами с сестрами. Они думали, что этим утром им всего лишь покажут лошадей.
        — Разве вы не знали?  — Леди Сабрина наклонилась, чтобы через Холли и Уиллоу посмотреть на Айви, сидевшую на противоположном сиденье.  — Когда вы приезжали к леди Харроу, была весна, так что едва ли мой брат показал вам скаковой круг, который он обустроил тут в прошлом году.
        С этими словами она забралась в карету.
        Холли внимательно оглядела костюм для верховой езды, который так шел леди Сабрине, и приметила, что ее блестящие голубые глаза и светлые волосы были в точности такими же, как у брата.
        — Вы собираетесь принять участие в скачках?  — спросила она.
        Сабрина иронично усмехнулась.
        — Если бы я сочла, что мой брат стерпит это, то непременно поучаствовала бы,  — сказала она в ответ.  — Но нет, моя роль сводится к тому, чтобы продемонстрировать бег пары молодых кобылок и жеребцов — нужно показать, на что они способны на охоте. Не все чистокровные лошади годятся для скачек.
        Про себя Холли не могла не восхититься молодой женщиной.
        — Должно быть, вам очень нравится ваша жизнь здесь,  — заметила она.
        Леди Сабрина лишь молча пожала плечами.
        Объехав дом, кучер направил карету по посыпанной гравием дорожке, которая, обогнув сад, убегала вперед еще на полмили. Владения Эшуортов были большими и впечатляющими. Уиллоу, видимо, была того же мнения, потому что она то и дело вертела головой, глядя на те интересные места, на которые указывала леди Сабрина.
        — А это наши конюшни,  — сказала леди Сабрина, указывая на постройки справа от них.  — За ними есть каретный сарай. Первые постройки — это непосредственно конюшни. Наши личные лошади живут с правой стороны, а скаковые — с левой. Слева расположен и ветеринарный флигель.
        Карета остановилась, и Сабрина спрыгнула на землю, не дожидаясь чьей-то помощи.
        — Надеюсь, вы не против того, чтобы прогуляться? Скаковой круг находится позади закрытых загонов, это совсем недалеко.
        Главные конюшни образовывали два крыла, соединенные широкой аркой. Повсюду пахло сеном и лошадьми. Женщины прошли под аркой. Двустворчатые двери с обеих сторон были распахнуты, и они увидели длинные широкие проходы между денниками, которые уходили вдаль и терялись в тени. Холли заметила конюхов, которые сновали взад-вперед с разнообразной лошадиной упряжью в руках. Ей ужасно хотелось прогуляться по одному из проходов, чтобы полюбоваться на лошадей Эшуортов, представлявших собой настоящее сокровище. Это желание было рождено ее собственным любопытством и чувством долга перед Викторией.
        На солнечный свет они вышли посреди множества разнообразных загонов, окруженных аккуратно покрашенными заборами, где конюхи выгуливали около дюжины скакунов. Вдалеке, на пастбище, окружавшем Мастерфилд-Парк, паслись и играли на утреннем солнышке кобылы с жеребятами. Ближе к ним, около зданий, прогуливалось около сотни людей — настоящая живая мозаика из цилиндров, солнечных зонтиков и ярких шляпок с лентами. Некоторые сидели на стульях, выставленных вдоль ограждения, другие бродили по траве или пили прохладительные напитки в тени большого вяза.
        — Господи, какое зрелище, просто дух захватывает!  — воскликнула Айви.
        — Боже правый, такое впечатление, будто все светские любители скачек собрались здесь!  — восхищенно произнесла Уиллоу.
        Леди Сабрина посмотрела на нее с некоторым удивлением.
        — А чего же вы ожидали?  — спросила она.
        Холли с сестрами переглянулись.
        — Лорд и леди Уилтшир, позвольте мне представить вам сестер Сазерленд: леди Харроу, мисс Холли Сазерленд и мисс Уиллоу Сазерленд. О, лорд Бичем, это…
        Леди Сабрина представляла сестер собравшимся, когда они шли через толпу.
        Повсюду их встречали с показной вежливостью, но Холли чувствовала, что на нее с сестрами поглядывают со скрытым любопытством. «Кто такие эти незнакомки, явившиеся на скачки?» — так можно было истолковать вопросительные взгляды гостей. Знают ли эти зеленые девицы, что к чему? Смогут ли их мужчины подобающим образом повлиять на них? Вдруг они бросят вызов сложившимся устоям, и это нарушит размеренную светскую жизнь?
        — Они смотрят на нас, как на потенциальную угрозу их кошелькам,  — тихо проговорила Холли после того, как леди Сабрина, извинившись, скрылась в толпе.
        Айви со щелчком открыла свой солнечный зонтик.
        — На этих аренах делаются и теряются целые состояния, и мы привносим свою долю в эту суматоху.
        — Будьте предельно внимательны ко всем, с кем будете разговаривать, и при первой же возможности подробно все описывайте,  — напомнила сестрам Холли.  — Надеюсь, вы не забыли прихватить с собой записные книжки и карандаши?
        Сестры кивнули, а Уиллоу похлопала по своему ридикюлю.
        — Шпионаж все-таки очень возбуждает, не так ли?  — усмехнулась она.
        Айви приложила палец к губам, призывая сестру помалкивать. И выразительно взглянула на Холли. Та резко повернулась. Прямо у нее за спиной стоял Колин Эшуорт, на лице которого было вопросительное и удивленное выражение одновременно. Как давно он тут появился? Много ли слышал? Холли принялась лихорадочно припоминать, о чем они с сестрами говорили минуту назад.
        — Мы с сестрами разговаривали об общих… вещах… о скачках,  — нашлась она, надеясь, что бешеное биение сердца не вызовет прилива крови к щекам.
        Не помогло даже то, что на нем был бархатный костюм для верховой езды насыщенного коричневого цвета, отчего его волосы стали казаться золотистыми, а голубые глаза потемнели до кобальтового оттенка, и то, что эти глаза замерцали, когда он наградил ее обезоруживающей улыбкой.
        — Неужели?  — спросил Колин.
        — Разумеется. Мы приехали сюда, чтобы узнать как можно больше.
        Что-то в ее широко распахнутых глазах вызвало у Колина подозрение, что он вмешался в разговор, не предназначенный для чужих ушей. Пока ее сестры улыбались ему, Холли Сазерленд, моргая, смотрела на него, явно пытаясь взять себя в руки и приготовиться…
        К чему? Если только он не ошибается, вчера на дорожке она с ним флиртовала с помощью этих своих густых ресниц и одной ямочки на правой щеке с таким же успехом, с каким разбойник пользуется на большой дороге своим мушкетоном. С той лишь разницей, что вместо ценностей она намеревалась украсть его сердце.
        Тут вперед выступила Айви, волосы которой были чуть темнее, и схватила его за запястья. Пользуясь привилегией, данной ей положением жены лучшего друга, Айви расцеловала Колина в обе щеки, а затем отступила назад, не выпуская его рук.
        — Колин, ах ты негодяй! Прекрати дразнить мою сестру!
        Взяв руку Айви, граф поднес ее к губам.
        — Почему же ты не написала, что вы с сестрами приедете в Аскот?  — полюбопытствовал он.  — Ты же понимаешь, что в ответ я бы тут же пригласил всех вас остановиться в нашем поместье!
        — О, мы вовсе не хотели причинять вам неудобство и…  — Айви неожиданно замолчала и прикусила верхнюю губу.  — К тому же наше решение приехать в Аскот было неожиданным. До этого я неважно себя чувствовала и…
        — Надеюсь, сейчас тебе лучше?  — Колин наклонился ближе к ней.  — Саймон уже рассказал мне хорошую новость. Ты просто чудесно выглядишь, вся светишься.
        — Ох, уж этот мой муженек!  — Айви радостно заулыбалась, когда разговор зашел о ее муже.  — Даже не верится, что человек, в свое время сохранявший так много тайн, теперь не в состоянии удержать единственной.
        — Это не касается такой радости, как ваш секрет,  — улыбнулся Колин.  — Но ты не бойся. Он взял с меня клятву молчать, пока это возможно.
        С этими словами Колин повернулся к Уиллоу, молча стоявшей рядом с Холли, и взял ее за руку.
        — Надеюсь, вы тоже благоденствуете, мисс Уиллоу,  — сказал он.  — Вы до сих пор увлекаетесь живописью и пишете акварелью?
        — Да, но не так часто, как раньше.
        — Что ж, это хорошо, в таком случае я буду надеяться, что вы больше не попросите меня позировать вам. Боюсь, я был самым капризным вашим натурщиком. Мой портрет просто не мог получиться хорошим.
        — Напротив,  — возразила Уиллоу,  — мне кажется, что ваш портрет стал одним из лучших.
        Колин прижал руку к сердцу, показывая всем видом, что благодарен, хотя и не верит ее словам, и они рассмеялись.
        Почему ему так легко с ней? Как и ее старшая сестра, она тоже не замужем, но он может держать ее теплую маленькую ручку в своей руке и испытывать к ней всего лишь братское чувство.
        Впрочем, ответ на этот вопрос был Колину известен: у него нет ни малейшего желания быть братом Холли Сазерленд.
        Айви подошла сзади к Уиллоу и дотронулась до ее плеча.
        — А это не Фенхерсты ли у столика с напитками? Пойдем, надо с ними поздороваться.
        Они отошли прочь, и Колин спросил себя, было ли это игрой его воображения, или Айви нарочно увела младшую сестру, чтобы они остались с Холли наедине. Он заметил, что Холли смотрит на него с задумчивым выражением на лице, словно не может принять какого-то важного решения. А потом с опозданием всего на долю секунды Холли опустила ресницы и отвела глаза в сторону.
        — Сабрина сказала мне, что сегодня будут скачки,  — с преувеличенным энтузиазмом промолвила она, устремляя глаза на скаковой круг, где конюхи суетились вокруг ждущих забега лошадей.
        Дойдя до ограждения скакового круга, они встали рядышком, глядя на то, как конюхи в последний раз проверяют уздечки и подпруги. Колин ощутил слабый аромат ее духов и в одно мгновение забыл, о чем они до этого разговаривали. От Холли исходил не цветочный запах, как от большинства женщин, а какой-то пряный, похожий на аромат корицы. Колин с наслаждением вдохнул его, чуть повернув к ней голову, и вдруг почувствовал, что испытывает огромное желание зарыться лицом в ее волосы.
        Он весь встряхнулся, чтобы отогнать наваждение, и повернулся лицом к скаковому кругу.
        — Мисс Сазерленд, вы абсолютно уверены, что Саймону известно о том, что вы здесь?  — спросил он.
        Вздернув вверх подбородок, Холли посмотрела на него пылающим зеленым взором.
        — Вы опять за свое?
        — Прошу вас, развеселите меня, мисс Сазерленд,  — попросил Колин.  — Честно говоря, меня, кроме вас с сестрами, никто не интересует.
        Холли крепко сжала губы, но быстро расслабила мышцы.
        — Полагаю, это именно Саймон позаботился, чтобы мы получили эти комнаты,  — заявила она.
        — При том, что его жена в положении?
        — Лорд Дрейтон…  — Холли положила руку на перила ограждения, и даже через перчатки Колин сумел разглядеть, что ее пальцы крепко сжались.  — Айви уже сказала вам, что чувствует себя отлично. Женщина не становится в одночасье хрупкой, как ваза, лишь из-за того, что она…  — Холли украдкой огляделась по сторонам.  — И вам лучше больше не говорить об этом, вы же обещали.
        — Прошу прощения, мисс Сазерленд.
        Холли, прищурившись, посмотрела на него, но затем улыбнулась:
        — Не стоит извинений! Я благодарна вам за то, что вы беспокоитесь о моей сестре. К тому же с вашей стороны было очень мило пригласить нас сюда сегодня. Что из меня за гостья, если я буду делать выговоры своему хозяину?  — Отпустив наконец перила, она махнула рукой в сторону лошадей, которых уже вывели на старт.  — Которая из них фаворит?
        — Моя собственная.  — Колин поднял руку, чтобы указать на своего коня. Холли наклонилась ближе к нему, чтобы проследить, куда указывал его палец, и он снова уловил волну исходящего от нее аромата.  — Вон тот высокий конь, посередине. Его зовут Кордельер. Вообще-то мне уже пора занять место возле него.
        — Так вы сами примете участие в скачках?
        — Разумеется.
        Рот Холли открылся, глаза восхищенно заблестели.
        — Разве это не опасно?  — спросила она.
        — Не особенно.  — Голова Холли недоверчиво склонилась набок, казалось, ее охватили мрачные предчувствия. Неужели она тревожится за него? Или предмет ее беспокойства составляют только лошади?  — Этот круг слишком мал по сравнению, скажем, с Аскотским, поэтому тут не развить слишком большую скорость. Считайте, это здесь мы всего лишь демонстрируем чистокровных лошадей, предназначенных для продажи.
        — Я ни разу в жизни не бывала на скачках, лорд Дрейтон, и не сомневаюсь, что это зрелище поразит меня до глубины души.
        — Стало быть, вы хотите посмотреть? Не все леди любят такие вещи,  — заметил Колин.
        — Нет, я обязательно посмотрю скачки, к тому же я сама собираюсь прикупить лошадь, вы не забыли?
        — И если вам захочется что-то увидеть,  — заговорил Колин, наклоняясь ближе к Холли, чтобы разглядеть россыпь нежных веснушек на ее щеках и переносице,  — то обязательно скажите об этом мне. Обещаете?
        Она подняла глаза, и он утонул в ее взоре, завороженный крохотными золотистыми огоньками в их зеленой глуби, как пират — золотом в сундуке с сокровищами. О, как ему хочется похитить милую мисс Сазерленд! Взять ее на руки и сначала завладеть ее чувственными губами, а потом и всем восхитительным телом, скрытым под складками одежды. Колин представил, что у такой искусной всадницы должны быть мускулистые ноги и точеные бедра богини…
        Сама Холли что-то говорила ему, желала удачи, просила быть осторожнее. Колин выпрямился, заставил себя поблагодарить ее и пошел прочь, потряхивая головой, чтобы вновь отогнать от себя наваждение, охватившее его целиком.
        Схватившись рукой за ограждение, Холли искала глазами Айви и Уиллоу. Колин Эшуорт что-то… подозревает. Или подозревал, пока ей не удалось отвлечь его разговорами о скачках. Ей нужно предупредить об этом сестер.
        Наконец Холли заметила их в толпе. Сестры разговаривали с мистером Чарльзом и леди Элизабет Далтон. Сначала она хотела подойти к ним и увести сестер в сторону, но потом вспомнила, что в прошлом году мистер Далтон, известный лондонский барристер, добился потрясающих побед на скачках в Аскоте, Ньюмаркете и Эпсоме. Этот человек знал всех и все, что имело хотя бы небольшое отношение к скачкам. Так что уж пусть Айви с Уиллоу продолжают разговор с ним.
        К тому же, обсуждая особенности скаковых лошадей, сестры смогут навести их владельцев на разговор об их последних приобретениях, о перспективах вырастить будущих чемпионов. Вот только станет ли вор, пусть и преисполненный гордостью за собственный «подвиг» и поверивший, что преступление сошло ему с рук, рассказывать что-то, что может выдать его? Холли на это надеялась. Может быть, кто-то чем-то выдаст себя…
        Она вновь устремила взор на скаковой круг. Зашуршали шаги — это мужчины и женщины устремились к самой дальней части скакового круга в низине, где был воздвигнут финишный столб. Холли едва не подняла руку, чтобы поприветствовать одну женщину. Высокая и элегантная, она шла знакомой походкой, сочетающей в себе грациозность танцовщицы и живое, почти нетерпеливое проворство.
        — Это герцогиня,  — подсказала какая-то женщина в высокой шляпке с цветами, проходившая мимо Холли.
        Холли кивнула. Герцог и герцогиня не были на свадьбе Айви, но она бы все равно узнала эту леди, потому что ее сходство с дочерью поражало.
        — Джентльмен, который идет рядом с ней,  — это брат ее светлости, лорд Шелби,  — добавила незнакомка.
        Герцогиня несла в руках ярко-красный флаг, который весело бился на ветру. Возле финишного столба стояли два стула. Стряхнув с туфель налипшие комья земли, двое заняли места на этих стульях, смеясь и болтая о чем-то.
        К Холли подошла Уиллоу — она слегка задыхалась, словно только что бежала.
        — Сразу не смотри,  — прошептала она,  — но он здесь.
        — Кто?
        Ожидая ответа Уиллоу, Холли продолжала глазеть на скаковой круг. Повороты были широкими и удобными, а прямые части круга — гладкими и ровными. Как и говорил лорд Дрейтон, это был демонстрационный круг, на котором ни люди, ни животные не подвергались риску.
        — Лорд Брайс!
        Поспешный шепот сестры заставил Холли перевести взгляд на толпу. Второй по старшинству из братьев Эшуортов стоял на краю тени вяза и умудрился казаться одиноким в окружении толпы людей. Даже от членов своей семьи Брайс Эшуорт отличался. Он был блондином, как и его братья, но волосы у него были более темного оттенка, его грубоватые черты трудно было назвать красивыми, а чересчур 50 пронзительный взгляд — дружелюбным.
        Когда Холли познакомилась с ним на свадьбе, что-то в его угрюмой манере вызвало ее интерес и даже симпатию, хоть она и не могла этого объяснить. Холли задумалась, почему сестра так странно отреагировала на этого человека.
        — Он чем-то тебя обидел?  — спросила она.
        — О ком это вы?  — спросила Айви, неожиданно появившаяся рядом с Уиллоу.  — Кто тебя обидел, Уиллоу?
        — Никто.
        — Ее беспокоит лорд Брайс,  — шепотом сказала Холли сестре.
        — А где он?  — Айви вытянула шею.  — О, я его вижу!
        Она хотела было помахать лорду Брайсу, но Уиллоу перехватила ее руку.
        — Нет, не привлекай его внимания!  — взмолилась она.
        — Почему?
        По плечам Уиллоу пробежала легкая дрожь.
        — Он меня пугает,  — объяснила она.
        Айви нетерпеливо фыркнула.
        — Брайс — абсолютно нормальный человек.
        — Он вечно хмурился, и в то же время он какой-то неестественно спокойный, к тому же он знает тайны людей,  — тихо проговорила Уиллоу.  — А еще его руки…
        — Уиллоу, по-моему, ты преувеличиваешь.
        Звук горна прервал разговоры, и взоры собравшихся устремились к тому месту, где стояли лошади. Ворота распахнулись, шестеро мужчин вышли на трассу — все в высоких, до колена, сапогах, кожаных бриджах и отлично сшитых камзолах для верховой езды.
        Лорд Дрейтон был среди них, причем он оказался на голову выше остальных. Он подошел к боку коня, которого показывал Холли,  — Кордельера. Великолепный гнедой скакун с эффектными эбонитовыми пятнышками, но совсем не такой, какие вчера везли экипаж Колина. Кордельер был выше, ухоженнее, с блестящей шкурой и явно различимой эшуортской звездой между глаз. Он очень напоминал того жеребца, которого Холли видела в конюшне Виктории, только был более зрелым и мощным в боках и лопатках.
        Лорд Дрейтон поставил ногу в стремя (при этом его мышцы напрягись под обтягивающими бриджами) и без особого усилия вскочил в седло. Холли привыкла считать Колина Эшуорта ученым и естествоиспытателем, привыкшим к долгим наблюдениям и изучению самых мельчайших деталей. Но сейчас, когда она наблюдала за ним с большого расстояния, он на ее глазах превратился из ученого, из человека, который владел только ее вниманием, в фигуру, привлекающую всеобщее внимание, излучающую мощь и уверенность. Холли вдруг осознала, что впервые в жизни оценивает в нем мужчину, его лучшие качества — воспитанность, благородство, авторитет. Все в нем было какое-то непритворное, настоящее — и та расслабленная грация, с какой он сидел в седле, и каждое движение его рук, и тот спокойный тон, каким он разговаривал со своим скакуном.
        Вцепившись руками в ограждение, Холли наклонилась вперед и любовалась его благородным профилем — умным лбом, прямым носом, квадратным и упрямым подбородком.
        — Холли, еще немного — и ты вывалишься за забор.
        Предостережение Айви вернуло Холли в реальность. Она заморгала, но тут же с удивлением узнала еще одного всадника, который только приближался к скакуну, стоявшему рядом с графским конем.
        — Неужели это Джеффри Эшуорт?
        Уиллоу приложила руку к глазам козырьком.
        — Кажется, это он,  — промолвила она.  — Вот уж никогда бы не подумала… Когда мы познакомились с ним в прошлом году, он показался мне таким нерешительным. Мне кажется, что он слишком робок для скачек.
        — Что ж, в таком случае он тебя удивит,  — слегка улыбнувшись, сказала Айви.
        Тут из ворот вышла леди Сабрина и встала в нескольких футах позади лошадей. Выглядела она великолепно — такая же уверенная и внушительная, как ее старший брат, с завязанными на затылке яркими кудрями и в шляпке с перьями, заломленной набок под опасным углом. Ветерок ласково играл с полами ее жакета для верховой езды и надувал ее юбки, открывая любопытным взорам сапоги с красной оторочкой.
        Сабрина подняла над головой голубой флаг. Напряжение возрастало. Толпа успокоилась. Лошади стояли, замерев, лишь дрожь в боках говорила о волнении животных.
        Холли затаила дыхание, ее переполняло возбуждение. По бокам от нее в таком же состоянии замерли Айви и Уиллоу. Раздался свисток, и леди Сабрина рывком опустила флаг.
        Лошади с грохотом помчались вперед. От этого шума, от бешеного ритма у Холли перехватило дыхание. Забыв обо всем на свете, она напряженно наблюдала за ходом скачек. Вот скакуны пробежали прямую часть трассы и достигли дальнего угла. А потом вытянулись в одну линию, причем каждый скакун стремился занять место с внутренней части круга.
        Через мгновение они уже обошли весь круг и снова вихрем промчались мимо Холли и ее сестер. Холли опять наклонилась вперед, силясь разглядеть лорда Дрейтона среди других всадников, но лишь заметила, как солнечный свет заиграл на его светлых волосах. Люди вокруг нее размахивали руками и криками подбадривали своих фаворитов. Охваченная азартом Холли тоже с удивлением поняла, что выкрикивает имя лорда Дрейтона и его скакуна.
        Всадники вновь обогнули дальний угол, и когда они оказались у поворота на прямой участок трассы, лорд Дрейтон вывел Кордельера из общей линии в сторону и погнал его вперед, чтобы опередить остальных лошадей. Но тут к нему сбоку приблизился еще один всадник. Бока скакунов задели друг друга, и даже с большого расстояния Холли сумела увидеть, как триумфальная улыбка лорда Дрейтона сменилась мрачным выражением.
        Зрители испуганно охнули:
        — Они подошли друг к другу слишком близко!
        — Они столкнутся!
        — Они упадут!
        — Господи, да это же юный Джеффри!
        Костяшки пальцев Холли, сжимавших ограждение, побелели, ее ногти впились в дерево. Уиллоу сбоку прижалась к ней. Губы Айви зашевелились в беззвучной молитве.
        Когда всадники достигли восточного поворота, Колин крепче сжал колени, немного откинулся назад, натягивая уздечку, и слегка пришпорил Кордельера в один бок. Скакун едва замедлил бег, но этого было достаточно. В это же время конь сдвинулся направо, давая возможность Джеффу и его кобыле пройти поворот так, чтобы ноги лошадей не зацепились друг за друга. Колин затаил дыхание, но не понукал Кордельера, доверяясь его чутью.
        И конь доказал, что ему можно доверять: Колин не упал.
        Краем глаза он увидел, что Джеффри облегченно выдохнул, страх в его глазах исчез. Катастрофа была близка, но виноват в этом был не только Джеффри. Не один он.
        Когда всадники вышли на прямую часть трассы в следующий раз, Колин заметил Холли Сазерленд, копну рыжих кудрей, обрамлявших ее лицо, ее невероятные зеленые глаза, устремленные на него и напряженно следившие за каждым его движением. Кажется, он даже слышал, как она выкрикивает его имя.
        Черт возьми, он не настолько глуп, чтобы позволить толпе отвлечь его внимание. Колин стал смотреть прямо перед собой, позволяя Кордельеру плавно пробежать мимо финишного столба. Его мать и дядя уронили свои флаги, объявляя его победителем. Лишь после этого Колин оглянулся на Джеффри, который отстал от него всего на несколько шагов и пришел к финишу вторым. Следом за ними быстро финишировали остальные участники скачек.
        Замедлив шаг Кордельера, Колин провел его по трассе еще раз, а затем спрыгнул на землю и передал поводья груму. Его гости бросились на скаковой круг через ворота, их крики и поздравления звучали у него в ушах. Колин дождался, пока Джеффри выпрыгнет из седла и подойдет к нему.
        — Ты в порядке?  — спросил он.
        Джефф решился поднять на него глаза из-под растрепавшихся волос.
        — Все отлично!  — небрежно бросил он.
        — А кобыла?
        — И с ней все нормально.
        — Что ж, скачки удались,  — заметил Колин.  — Ты молодец. Я горжусь тем, какую работу ты проделал с этой кобылой. Не сомневаюсь, что ее ждет большое будущее.
        Ничего не сказав в ответ, Джефф пошел прочь.
        — Подожди минутку!  — остановил его старший брат.  — Что-то не так?
        Шестнадцатилетний подросток остановился, повернулся к нему с мрачным выражением лица и развел руки в стороны.
        — Я проиграл,  — промолвил он.  — И едва не убил нас обоих.
        — Но ты пришел вторым, и мы оба, к счастью, пока еще живы.
        Юноша нахмурился еще больше.
        — Не нужны мне твои утешения,  — заявил он.  — Господи, терпеть не могу, когда ты начинаешь меня утешать!
        С этими словами Джеффри развернулся и ушел, быстро смешавшись с толпой восхищенных зрителей.
        Колин вздохнул.
        — Ему не нравится, когда ты за него извиняешься,  — раздался у него за спиной голос.
        Развернувшись, Колин увидел Сабрину, которая, прищурившись, с улыбкой смотрела на него, и ветерок играл с перьями на ее шляпке.
        — Я и не пытался этого делать,  — возразил Колин.  — Я просто…
        — Видишь ли,  — перебила его сестра,  — он не понимает, что если лошади столкнулись, то в этом виноваты вы оба, а не только он один. Возможно, твоя вина даже больше.
        Не успел Колин что-то сказать на это, как Сабрина положила руку ему на плечо и наклонилась ближе, чтобы прошептать:
        — Я наблюдала за тем, как ты выезжал из восточного поворота. Что-то в толпе привлекло твое внимание, иначе ты бы заметил, что Джеффри попытался повторить твой маневр, чтобы выйти в лидеры.  — Она выпрямилась, на ее лице появилась дразнящая улыбка, мигом смягчив его порой резкое выражение.  — Интересно,  — медленно добавила Сабрина,  — что же это все-таки было? Или кто?
        Народу на трассе тем временем становилось все больше. Мать Колина, Сабрина и Джеффри, который суетился вокруг них, угощали гостей, наполняли их тарелки и предлагали бесчисленное количество кружек пунша. Колин заметил, что Бентли протянул Сабрине кружку с пуншем, которую он сам наполнил для нее, но она то ли нарочно проигнорировала его, то ли была слишком занята гостями, толпившимися вокруг. Бентли вылил пунш на траву, отдал пустую кружку проходившему мимо слуге и медленно побрел прочь. Колин невольно пожалел его. Понятно, что Сабрина еще не готова принять ухаживания нового кавалера, особенно того, который старше ее более чем на десять лет.
        Выйдя из ворот, Колин с удивлением увидел всех трех сестер Сазерленд, которые поджидали его на газоне. Айви быстро обняла его и сказала, какое огромное облегчение она испытала, увидев, что им с Джеффри удалось невредимыми выйти из опасной переделки. Мисс Уиллоу поздравила его с победой, однако вид при этом у нее был какой-то рассеянный, потому что она глаз не сводила с тени вяза. Она ткнула Айви локтем.
        — Пойдем,  — промолвила Уиллоу,  — тебе обязательно нужно поесть и выпить охлажденного пунша, чтобы не перегреться.
        — Непременно пойду туда, где угощают, но через минутку,  — ответила Холли.  — Хочу спросить. Как случилось, что лошади не соблюдали дистанцию?
        Вероятно, именно по той же причине, по какой он сам не в состоянии соблюдать необходимую дистанцию с мисс Сазерленд.
        — Они слушают команды наездников,  — вслух произнес Колин.  — Как только я понял степень опасности, я дал Кордельеру сигнал уйти чуть в сторону.
        — Вашу команду никто не видел,  — заметила Холли.  — Во всяком случае, я не заметила никакого сигнала, но все же вам удалось избежать катастрофы.
        — Мы с Кордельером очень хорошо понимаем и чувствуем друг друга,  — сказал Колин и, повернувшись, предложил Холли руку. Они вместе направились к компании, собравшейся под вязом.
        — У вас просто потрясающие отношения со скакуном,  — проговорила Холли.  — Полагаю, вы начали тренировать его в раннем возрасте, раз между вами установилась столь прочная связь.
        — Он был со мной почти сразу после рождения.
        Холли неожиданно остановилась и с сияющей улыбкой посмотрела на Колина.
        — Что ж, значит, вы меня почти убедили: нам с сестрами необходимо приобрести жеребца!  — воскликнула она.  — Нет, конечно, не такого, который все еще сосет свою мать, но совсем юного и податливого, из которого мы сможем вырастить чемпиона.
        — Эти качества вы без труда обнаружите во всех жеребятах Эшуортских конюшен, мисс Сазерленд,  — заверил ее Колин.
        — О, но я хочу чего-то необыкновенного… Мне нужно животное, превосходящее всех остальных… Есть ли у вас такой жеребец, лорд Дрейтон?
        При этих словах по телу Колина пробежала дрожь. Что может мисс Сазерленд знать о самых лучших жеребцах? Не задумываясь о последствиях собственного поступка, Колин повернулся к Холли, взял ее рукой за подбородок и приподнял ее лицо вверх.
        Глава 7
        Холли затаила дыхание и постаралась обрести как можно более невинный вид.
        Разумеется, свой последний вопрос она задала вовсе не невинно — совсем нет. Она решила испытать свою удачу и рискнуть, и все из-за едва не приключившегося с лордом Дрейтоном несчастного случая на скаковой трассе.
        Айви приметила напряжение между лордом Дрейтоном и его младшим братом и указала сестрам на замешательство графа. А вот Холли решила, что настал подходящий момент, забыв об осторожности, задавать лорду Дрейтону любые вопросы, потому что в эти мгновения его обычный самоконтроль был ослаблен. Она внимательно наблюдала за ним и увидела, что ее удар достиг цели: когда граф услышал ее вопрос, у него на мгновение расширились зрачки, но он тут же заморгал и взял себя в руки.
        — Что вы хотите этим сказать?  — тихо спросил Колин.
        Ответ у Холли был готов:
        — Я хочу выиграть, лорд Дрейтон. Может, для моих сестер владеть чистокровным скакуном — это просто развлечение, хобби, но для меня это совсем другое дело. Я хочу, чтобы наш конь стал легендой скачек. Мечтаю встряхнуть всех, кто увлекается скачками, и поднять планку достижений на новый уровень. Мне нужен чемпион.
        Колин еще несколько мгновений держал ее подбородок в руке, не сводя с нее глаз, пока Холли не ощутила, что у нее чуть кружится голова от того, что она буквально тонет в глубине его взора цвета неба. Наконец, кивнув, он отпустил ее, и она с облегчением набрала в легкие воздух.
        — Я понимаю вас, мисс Сазерленд.
        — И?.. — И?..()
        Придерживая Холли за локоть, Колин повел ее по газону к желанной тени вяза.
        — Наши конюшни открыты для вас и ваших сестер,  — сказал он.  — Однако вы, и только вы, можете решить, какое именно животное отвечает вашим стандартам. Вы должны довериться своей интуиции.  — Его голос стал тише, в нем зазвучали проникновенные нотки.  — Вы способны на это, мисс Сазерленд?
        Разве Виктория не говорила ей почти то же самое? Однако сейчас Холли была не в состоянии положиться на свою интуицию, потому что лорд Дрейтон был так близко, она слышала низкий рокот его голоса, чувствовала особый, мужской запах его накрахмаленного галстука, который, словно бархат, окутывал ее, лишая здравого смысла, заставляя испытывать смущение.
        Она бы обязательно споткнулась о торчащий из земли корень вяза, если бы его сильная, уверенная рука не поддерживала ее.
        — Я вернусь.
        Не успела Айви ответить, как Уиллоу ускользнула от нее, намереваясь последовать за своей добычей.
        Во время скачек, пока все гости и даже Холли с Айви не сводили глаз с трассы, Уиллоу осторожно наблюдала за Брайсом Эшуортом. Затаившись в темно-голубой тени вяза, он не выражал никакого волнения, даже когда скакуны его братьев неслись шея к шее и едва не упали вместе со своими наездниками. Он не подумал шагнуть к ограждению, не издал ни звука, чтобы предупредить их об опасности,  — просто стоял, наблюдая, сжав челюсти, при этом выражение его лица было мрачным, как и всегда.
        А теперь, когда все собрались, чтобы выпить прохладительных напитков, он, кажется, вышел из состояния транса. Нахмурившись, Брайс Эшуорт вышел из своего тенистого рая и пошел прочь, несмотря на уговоры матери присоединиться к их маленькому пиру. Мимо лорда Джеффри он прошел, не промолвив ни слова, зато младший Эшуорт остановился и, повернувшись, с недоумением посмотрел вслед своему брату.
        Уиллоу никак не могла понять, чем настолько была занята голова лорда Брайса, что даже угроза жизни братьям его не тронула. А если его мрачное лицо что и выражало, то это было — Святой Господь!  — разочарование. Ведь гибель Колина освободит лорду Брайсу путь к наследству Эшуортов. Надо бы за ним проследить.
        Миновав огороженные загоны, лорд Брайс прошел к конюшням. Несколько гостей прогуливались там, поэтому Уиллоу могла оставаться незамеченной, смешавшись с ними и нескончаемым потоком слуг, которые сновали взад-вперед с прикрытыми блюдами. Впрочем, она могла бы и не прятаться: лорд Брайс ни разу не оглянулся назад.
        У главных конюшен он внезапно резко свернул направо и зашагал к ветеринарному флигелю, как назвала эту постройку леди Сабрина. Может, ему надо проверить животное, которое он по какой-то причине не смог выставить вместе с остальными? А вдруг жеребец королевы спрятан в каком-нибудь тайном деннике, где даже Колин не сможет найти его? Приподняв юбки, Уиллоу оглянулась назад через плечо, чтобы убедиться в том, что никто не идет следом за ней, и поспешила вперед.
        Когда она оказалась возле ветеринарного флигеля, лорда Брайса нигде не было видно. Закрытая красная дверь встала на пути ее смелых подозрений. Но она же делает это ради Виктории! Напомнив себе об этом, Уиллоу положила руку на щеколду.
        — Куда вы идете?
        Схватив ртом воздух, Уиллоу оглянулась, ее сердце подскочило в груди.
        Брайс Эшуорт смотрел на нее из-под нахмуренных бровей.
        — Обычно гостей в это место не допускают,  — сказал он.
        — Я решила отдохнуть от толпы,  — пролепетала Уиллоу.
        — В ветеринарном флигеле?
        Уиллоу открыла рот, чтобы ответить ему, но потом сразу же закрыла его. Он в чем-то всерьез обвиняет ее или… шутит? Она внимательно оглядела его серьезное лицо, надеясь увидеть хоть какой-то намек на улыбку. Одна бровь была приподнята чуть выше другой. Ирония или неодобрение?
        — Вы интересуетесь лошадьми, мисс Сазерленд? Я имею в виду, интересуетесь не только с точки зрения верховой езды?
        — Лошади — чудесные животные.  — По правде говоря, лошадям она предпочитала животных поменьше и попушистее — кошек и собак. Ей нравились домашние любимцы, которых можно гладить и держать на руках. Но ему это знать необязательно.  — Разве ваш брат не говорил вам, что мы с сестрами собираемся купить скаковую лошадь?
        Он шагнул ближе к ней, или ей показалось? Или может, все дело в том, что она чувствовала себя в западне между дверью ветеринарного флигеля и его высокой, крупной фигурой? Лорд Брайс смотрел на нее с таким видом, словно раздумывал о том, как она будет выглядеть без одежды. При мысли об этом щеки Уиллоу запылали, а колени задрожали.
        — Что ж, в таком случае заходите со мной сюда, и я расскажу вам о возможных рисках для скаковых лошадей.
        В его голосе звучали предостерегающие нотки, которые, казалось, проникают под ее кожу, несмотря на то что его баритон так и ласкал ее слух. Уиллоу заметила решительное выражение на его лице. Неужели он задумал схватить ее и затащить во флигель? Она набрала полную грудь воздуха, чтобы при необходимости позвать на помощь.
        Однако лорд Брайс всего лишь отодвинул щеколду и распахнул дверь.
        — Только после вас, мисс Сазерленд,  — учтиво сказал он.
        Здравый смысл пытался предостеречь ее. Хотя что за ерунда — внутри наверняка полно работников, которые смотрят за больными и травмированными лошадьми. Возможно, она узнает что-то такое, что поможет сестрам в выполнении миссии. Прикусив нижнюю губу, Уиллоу перешагнула через порог ветеринарного флигеля.
        — Куда же подевалась Уиллоу?  — спросила Айви, выглядывая из-под оборок солнечного зонтика.
        Ее кожа раскраснелась, лоб заблестел.
        Холли приложила ладонь к щеке сестры.
        — Тебе, наверное, нужно отдохнуть,  — предложила она.  — Жарко становится. Уверена, никто не будет возражать, если ты захочешь посидеть в доме, ведь там прохладнее.
        — Со мной все в порядке. Уиллоу не сказала тебе, куда идет?
        Айви обвела взглядом самый большой загон, по которому прогуливались гости. В круглом огороженном пространстве тщательно выровненная скаковая трасса змеилась между столбами, поставленными там для сооружения преград. Были в этом месте и перегораживающие трассу планки высотой до пояса — для скачек с препятствиями.
        — Не беспокойся. Наша младшая сестра уже не ребенок, несмотря на то что все мы до сих пор считаем ее маленькой. Ничуть не сомневаюсь, что она нашла где-нибудь кошку из амбара с котятами и сейчас дает каждому имя.
        Рассмеявшись, Айви кивнула. Тут по столбу в ограждении что-то застучало. Айви и остальные гости повернулись к помосту, который установили за воротами загона. Лорд Шелби, брат герцогини, вышел вперед и поднял руки, призывая толпу к тишине.
        — Леди и джентльмены!  — объявил он.  — Первым выступит лорд Генри Брэкстон на Некроманте!
        Спустя мгновение в загон рысью вбежал черный как смоль скакун. Он ловко обошел все преграды, при этом конь и наездник почти слились воедино. Холли с восхищением наблюдала за движениями коня, обращая внимание на то, как быстро, не подавая видимых сигналов, жокей менял направление движения коня справа налево, вперед и назад, при этом Некромант то шел шагом, то переходил на рысь или легкий галоп.
        — Он мой,  — раздался в неприятной близости к ее уху мужской голос.
        Говоривший был так близок к ней, что она почувствовала его дыхание на своем затылке.
        Холли обернулась через плечо, и ее сердце подскочило в груди при виде лорда Дрейтона. Правда, он стоял в нескольких ярдах от нее, наблюдая за выездкой, и никак не мог что-то шептать ей на ухо.
        Холли повернулась назад всем телом и увидела джентльмена, с которым познакомилась на Королевских скачках в Аскоте в прошлом году. С глупой ухмылкой, которую он явно считал улыбкой покорителя женских сердец, Стюарт Бентли склонился над ее рукой и поднес ее к губам.
        — Если вы не найдете в Аскоте того, что вам нужно, мисс Сазерленд, приезжайте ко мне в Ньюмаркет,  — сказал он.
        Он продолжал неприлично долго держать ее руку в своей руке. Холли отступила назад и безуспешно попыталась высвободить свои пальцы, глядя на его безвольный подбородок, покатые плечи и широкие бедра, скрыть которые не помог даже хороший портной. Нескрываемое самодовольство в его голосе, а также эта его ухмылка заставляли предположить, что он говорит не только о лошадях. Да и его нахальный взгляд, устремленный прямо в ее глаза, был просто оскорбительным.
        Некромант вышел из загона под восторженные крики и аплодисменты, дав Холли наконец возможность вырвать под шумок руку у Стюарта Бентли. Пройдя по широкой травянистой дорожке, конь и его наездник въехали в другое огороженное пространство. Некроманта расседлали, дали ему спокойно пройтись и повели отдыхать.
        Объявив о выступлении следующего коня с жокеем, лорд Шелби спустился с помоста и подошел к своему племяннику. Похоже, граф не обращал никакого внимания на комментарии своего дяди, которые, без сомнения, касались коня, бежавшего галопом по загону.
        Холли отвела глаза в сторону. Возможно, лорд Дрейтон игнорировал собственного дядю, потому что следил за ней и… мистером Бентли. Она снова украдкой посмотрела на него из-под полуопущенных полей шляпы, пытаясь разглядеть его выражение. Он в недоумении? Или раздражен?
        — Это Дарк Райдер, один из моих жеребцов.
        Мистер Бентли подбородком указал еще на одного черного скакуна, который ожидал своей очереди в соседнем загоне.
        — Отличное животное, сэр,  — заметила Холли.
        — У меня еще много таких.  — Бентли опять подвинулся ближе к ней, буравя ее взглядом. Холли отступила назад, потом обернулась и осталась стоять на месте.  — Уверен, что могу предложить вам все, чего ни пожелаете,  — добавил он.
        Неужели? Интересно, чего она желает, с его точки зрения?
        — Я хотела бы выслушать ваше мнение о том, что делает из лошади чемпиона,  — спокойно солгала Холли. Она покосилась на лорда Дрейтона, но тут же опустила вниз подбородок, увидев, что тот смотрит прямо на нее. Холли снова обратилась к мистеру Бентли: — На какие приметы следует в первую очередь обратить внимание?
        Ее собеседник с явным самодовольством пустился в долгие объяснения, которые она почти не слушала. Вместо этого она сосредоточилась на его тоне, выражении лица и языке его тела. Приметив высокомерие, но ни намека на обман, Холли пришла к выводу, что Стюарт Бентли не настолько умен, чтобы украсть Гордость Принца. В нем не чувствовалось тонкости и хитрости; учитывая его нынешнее поведение, можно сказать, что он из тех людей, которые играют свою роль с открытым забралом.
        Однако вот что странно: прежде Стюарт Бентли никогда так не вел себя с ней. Более того, он проявлял интерес к леди Сабрине… А-а-а…
        Только сейчас Холли поняла. Стюарт Бентли интересовался ею не больше, чем вороным в белых чулочках, который последним вошел в загон и боялся взять первое препятствие. Холли была готова биться об заклад, что Бентли пытается привлечь внимание леди Сабрины, пусть даже таким сомнительным способом.
        Это полностью меняет дело… хотя, возможно, не с точки зрения графа. Холли опять покосилась на лорда Дрейтона, притворяясь, что отбрасывает со щеки кудряшку, и увидела, что тот все еще проедает ее взглядом и, похоже — Святой Господь!  — весьма раздражен, так, во всяком случае, ей показалось. Внезапно в ней проснулось непреодолимое желание прижаться к этому умному лбу губами, убедить его…
        В чем? В том, что она не в состоянии отвечать на внимание любого другого мужчины, кроме него? Что она скорее умрет, чем проведет хоть одно мгновение своей жизни с таким фатом, как этот Стюарт Бентли?
        Господи, откуда у нее такие мысли? Она не любит Колина Эшуорта. И не просто не любит — он даже ей не нравится. А даже если и нравится, то он не проявляет к ней интереса. Нет, конечно, не сказать, что лорд Дрейтон когда-то был недобр к ней или вел себя в ее обществе без должного уважения. Но…
        Мистер Бентли продолжал разглагольствовать об особенностях лошадей, и она поняла, что надо как-то отвечать ему, а не только время от времени понимающе кивать.
        — Мой дом всегда открыт для вас, мисс Сазерленд,  — сказал он нарочито тихим голосом.
        Холли подняла голову и приподняла одну бровь — в точности как Виктория.
        — Что ж, благодарю вас, мистер Бентли. Если мы с сестрами не подберем себе здесь подходящую лошадь, то мы,  — слово «мы» она произнесла с ударением,  — непременно воспользуемся вашим любезным предложением посетить вашу конюшню. Однако должна признаться, что едва ли в Ньюмаркете мы сможем найти столь же великолепных скакунов, как здесь, в Аскоте.
        У Бентли на щеках заходили желваки.
        — Это мы еще посмотрим,  — пробормотал он.
        В загон вышел темного цвета конь с черными отметинами. Поднявшийся на помост лорд Шелби одернул свой камзол и объявил:
        — Леди и джентльмены, леди Сабрина Эшуорт выезжает на Принцессе!
        Холли наклонилась вперед, забыв о стоящем позади нее мистере Бентли. Она сгорала от нетерпения узнать, как ездит верхом эта аристократка, не говоря уже о том, что ее охватила зависть: Холли и сама была бы не прочь оказаться в этот момент на месте леди Сабрины.
        Однако выяснилось, что не все испытывали такое же чувство.
        — Черт бы побрал Дрейтона за то, что он позволил сестре так рисковать!  — пробормотал мистер Бентли.
        Сидя боком на дамском седле, леди Сабрина провела свою лошадку по кругу галопом и, проезжая мимо Холли, улыбнулась ей, но та не успела ей ответить.
        Зато она поморщилась, когда мистер Бентли, обойдя ее сбоку, крикнул:
        — Будьте осторожны, леди Сабрина!
        Если молодая женщина и услышала его предостережение, то виду не подала. Мистер Бентли дождался, пока она проедет очередной круг, и отсалютовал ей рукой. И снова Сабрина никак не отреагировала на него. Слегка пришпорив свою лошадь, она пустила ее к препятствиям.
        Животное легко и ловко петляло между столбов уверенным шагом.
        — Леди Сабрина отлично справляется!  — воскликнула Холли, пульс которой участился, когда она увидела, что сестра лорда Дрейтона снова пришпоривает лошадь, чтобы та бежала быстрее.
        — Если бы их отец был здесь, он бы никогда такого не позволил,  — проворчал мистер Бентли.
        — Чего именно?  — Холли склонила к нему голову, не сводя при этом глаз с леди Сабрины. Та уже без ошибок прошла один круг препятствий и готовилась сделать это еще раз, начиная с барьера.  — Что вас так беспокоит?
        Прищурившись, мистер Бентли извинился и пошел прочь. Вскоре он растворился в толпе, окружающей загон.
        Холли стала снова следить за Сабриной Эшуорт. Ее лошадь легко взяла барьер, но когда Сабрина подвела ее к следующему препятствию, животное заартачилось, замотало головой и отскочило вправо. Не подготовившись к этому, Сабрина подпрыгнула в седле. Зрители испуганно ахнули. Сабрина быстро восстановила равновесие, но ее лошадь продолжала упрямиться. Она снова отказалась брать барьер, и леди Сабрина опять качнулась. Наклонившись, она попыталась погладить своего скакуна, чтобы успокоить, но безрезультатно.
        — Она в беде,  — пробормотала Холли, не обращаясь ни к кому конкретно.
        — Нет, только не это!  — к своему удивлению, услышала Холли позади себя новый мужской голос.
        Обернувшись, она увидела лорда Дрейтона, который, нахмурившись, не сводил напряженного взгляда с сестры.
        Обогнув загон, Сабрина подъехала к ним, при этом ее лошадь поднимала так много пыли, что Колин встревожился. Он пригляделся к шагу животного, прислушался к стуку копыт по земле. Стоявшие вокруг ограждения гости отступили назад, прикрывая рты и носы, чтобы не надышаться пылью, которая так и поднималась клубами в воздух.
        Лошадка Сабрины, Принцесса, была сводной сестрой жеребца, который заменил в королевской конюшне того лошадиного аристократа, что его отец подарил Виктории. Отмеченная традиционной белой звездой на лбу, она была прекрасной представительницей прославленных эшуортских лошадей и обещала стать звездой скачек.
        Так почему же она упрямилась, почему отказывалась бежать Галопом и брать препятствия, несмотря на команды наездницы?
        — Это совсем не похоже на Сабрину,  — промолвил Колин.
        Ну да, если только не считать вчерашнего происшествия, когда его сестра потеряла контроль над упряжкой лошадей. И сейчас она, казалось, сделала все настолько неправильно, что ситуация стала еще хуже. Приложив руки рупором к губам, лорд Дрейтон крикнул:
        — Сабрина, ослабь уздечку и дай ей идти спокойно, не понукай ее!
        Кобылка остановилась, качнулась и попыталась сменить направление против воли Сабрины, которая направляла ее к выходу из загона. Мисс Сазерленд наклонилась над ограждением.
        — Надо что-то предпринять,  — сказала она.  — Если леди Сабрина немедленно не ослабит поводья, лошадь еще больше напугается.
        Лорд Дрейтон побагровел.
        — Я этого не допущу!  — заявил он.
        Быстро подойдя к воротам, он распахнул их и зашел в загон. Сабрина повела Принцессу на новый круг — она все еще пыталась удержать сопротивляющуюся лошадь. Колин пошел им навстречу, разведя руки в стороны, чтобы привлечь внимание животного. Лошадь хорошо его знала, ведь это он в основном ее тренировал, так что Колин давно завоевал ее доверие. В любом месте он мог подойти к ней, протянуть руку и уже через мгновение почувствовать, как она утыкается носом в его ладонь.
        Только не сегодня. Когда Принцесса увидела его, ее глаза округлились, а ноздри затрепетали. Колин почувствовал ее волнение еще до того, как она заржала и сильно качнулась. Затем кобыла встала на дыбы, отчего клетчатое кепи Сабрины свалилось у нее с головы. Колина даже затошнило при мысли о том, что сестра вот-вот последует за кепи, однако врожденное чувство равновесия помогло ей удержаться в седле. Несмотря на это, ее глаза были полны растерянности и страха.
        Колин снова шагнул к ним. Он был уже в нескольких ярдах от них, как вдруг за спиной у него раздался стук копыт, и мимо промелькнула длинная тень.
        Глава 8
        Холли не стала дожидаться, пока лорд Дрейтон исправит ситуацию. Когда он бросился сестре на помощь, она подобрала юбки и побежала к соседнему огороженному загону, где остальные лошади ждали своих выступлений.
        Ближайшим к ней оказался уже оседланный гнедой конь, привязанный к ограждению. На лбу животного не было звезды, но, судя по всему остальному, он тоже принадлежал Эшуортам.
        — Мисс! Прошу прощения, но что вы собираетесь сделать?
        Не обращая внимания на грума, Холли быстро отвязала поводья и вскочила в седло. Не тратя ни секунды на правила приличия, она не стала расправлять юбки, чтобы сесть на лошадь боком, как и подобает леди, а сунула ноги в стремена. Лицо конюха исказилось гримасой страха, когда она повела жеребца мимо него.
        — Мисс! Вернитесь в загон! Вы не можете…
        Холли направила коня к воротам и выехала в большой загон. Толпа взволновалась, собравшиеся были в шоке. Проигнорировав вскрики и предостерегающие замечания, Холли погнала жеребца к леди Сабрине и ее кобыле.
        Переполнявшая жеребца энергия бушевала под ней. Надо быть осторожной, иначе она рискует оказаться в том же положении, из которого хочет спасти леди Сабрину и ее кобылку. Буквально пролетая мимо лорда Дрейтона, она увидела, что удивление на его лице уступило место испугу, а затем — гневу. Холли сделала вид, что не слышит, как он выкрикивает ее имя.
        Принцесса продолжала упрямиться и танцевать на месте, тряся головой, дергая уздечку и то и дело слегка подбрасывая леди Сабрину в седле. Казалось, та едва не падает. Моля Бога о том, чтобы сестра лорда Дрейтона сохраняла спокойствие, Холли направила жеребца прямо к ним.
        — Отпустите поводья и позвольте ей последовать за моим конем!  — крикнула Холли леди Сабрине.
        Девушка кивнула и осторожно отпустила уздечку.
        Холли надеялась, что инстинкт заставит кобылу Сабрины бежать следом за жеребцом, ведь на природе лошади всегда бегают табунами, к тому же Принцесса знала жеребца и не боялась его. Увидев жеребца, кобылка сразу признала его, зашевелила ушами и прекратила свои выкрутасы. Затаив дыхание, Холли крепко сжала спину жеребца коленями и позволила ему бежать рысцой.
        Увидев, что Принцесса послушно затрусила за ними, Холли возликовала. Кобыла сбавила шаг, приноравливаясь к ходу жеребца, и побежала спокойно и ровно. Они сделали еще один круг по загону, после чего Холли осторожно дала команду своему коню идти медленной рысью, а затем и вовсе перейти на шаг. Наконец женщины остановили животных.
        Принцесса явно измучилась: она все еще тяжело дышала, а ее бока дрожали и покрылись потом. Наклонившись, Холли ласково потрепала влажную шею кобылы. Леди Сабрины опустила дрожащие руки, все еще сжимавшие узду, на колени.
        Лорд Дрейтон подбежал к ним.
        — С тобой все в порядке?  — спросил он.
        Нахмурившись и не отрывая взгляда от гнедого, стоявшего перед ними, леди Сабрина едва кивнула. Подняв руки, лорд Дрейтон обхватил сестру за талию. Она наклонилась к нему и позволила снять себя с лошади.
        Зрители облегченно вздохнули и закричали что-то ободряющее леди Сабрине и ее кобылке. Но ни лорд Дрейтон, ни Сабрина не обращали на них внимания. Помня о прошлом высокомерном поведении Сабрины, Холли ждала, что та, как обычно, вздернет подбородок, посмотрит на брата и извинится. Ничего этого она не сделала, лишь стояла, опустив голову и испуганно хмурясь.
        — Ты же просто сражалась с ней, Сабрина,  — недоуменно произнес Колин.  — Что произошло?
        — Она никогда так себя не вела… Не понимаю…
        Леди Сабрина посмотрела на кобылу, которая теперь стояла спокойно и терлась головой о шею жеребца.
        Пока лорд Дрейтон продолжал тихо переговариваться с сестрой, Холли стала прислушиваться к замечаниям зрителей: «Господи, неужели она сидит на лошади по-мужски, расставив ноги? Вы видели, как задрались ее юбки, открывая взглядам лодыжки? Она действительно спасла леди Сабрину, правда, весьма скандальным образом… Ее семья? Да они, по сути, никто, в самом деле…»
        Холли обвела глазами шокированные, полные любопытства лица, чувствуя, что ее лицо заливает краской. Ситуация была очень опасной, поэтому она искала выход из нее, забыв о приличиях. И только сейчас Холли осознала, как все это выглядело со стороны: она скакала на жеребце в мужском седле, задрав юбки и выставив на всеобщее обозрение свои лодыжки.
        А где же Айви? Или Уиллоу, которая уже должна была вернуться? Может, своим поведением она поставила их в такое неловкое положение, что они предпочли скрыться куда-нибудь? Холли вспомнила, как сердито посмотрел на нее граф, когда она промчалась верхом мимо него. Ее сердце забилось быстрее, щеки еще сильнее покраснели.
        — Мисс Сазерленд!
        Подойдя к ее жеребцу, лорд Дрейтон протянул ей руки.
        — Извините, лорд Дрейтон, я просто подумала, что…
        — Да, но не сейчас, мисс Сазерленд. Позвольте мне помочь вам спуститься.
        Его руки обхватили ее за талию — этот простой жест вызвал в Холли целую бурю эмоций. Она забыла наклониться и положить руки ему на плечи, чтобы он смог снять ее с седла. Холли чувствовала лишь то, что лорд Дрейтон прикасается к ней так, как не прикасался никогда прежде, и ей вдруг безумно захотелось, чтобы он не отпускал ее, гладил бы ее тело и чтобы это никогда не прекращалось. У него были такие теплые, сильные и уверенные руки, и Холли знала, что это так и есть, когда смотрела на них и представляла, как эти руки дотрагиваются до нее.
        Ее желание исполнилось, и что с того?
        — Мисс Сазерленд, что-то не так?  — Не зная, что творится у нее в душе, он опустил руки.  — Вы не ранены?
        Холли покачала головой — скорее, для того, чтобы отогнать наваждение, а не ответить ему, а потом вслух произнесла:
        — Нет, милорд, со мной все в порядке.
        На этот раз она положила ладони на его широкие, сильные плечи. Похоже, он без малейшего напряжения приподнял ее. А когда граф опускал ее на землю, Холли, не удержавшись, на мгновение прижалась к нему, так что ее бедра прикоснулись к его ногам, а ее грудь — к его могучей груди, отчего по ее телу пробежала дрожь.
        — Ну вот,  — прошептал Колин.
        Ее ноги опустились на землю, но он все не отпускал ее. Так они и стояли друг против друга. Правда, их тела больше не соприкасались, но даже сквозь одежду Холли чувствовала жар его тела, его дыхание опаляло ее щеку, а ее губы, словно по волшебству, так и тянулись к его губам.
        Подбородок лорда Дрейтона дрогнул.
        — Вы сделаете кое-что для меня, мисс Сазерленд?
        Вдохнув полной грудью исходящий от него мужской аромат, Холли кивнула.
        — Все, что пожелаете,  — сказала она.
        — Сабрина! Моя дорогая девочка!
        Громкий ласковый возглас заставил лорда Дрейтона отступить на шаг назад. Это движение стало для Холли такой неожиданностью, что она едва не упала ему на грудь лицом. Огромным усилием воли Холли заставила себя удержаться на ногах и сохранить спокойное выражение, когда герцогиня Мастерфилд вбежала в загон. Лорд Шелби тут же оказался возле племянницы, а леди Сабрина — в горячих объятиях матери.
        — Я была в стороне от загона, как вдруг кто-то из гостей сказал мне, что твоя кобыла буквально взбесилась,  — проговорила герцогиня.
        — Нет, мама, просто она немного разнервничалась, так что, прошу тебя, не устраивай шума,  — попыталась успокоить мать Сабрина.
        — Да как же, мою единственную дочь едва не сбросила со спины обезумевшая лошадь, и я не должна поднимать шума?!  — возмутилась герцогиня.  — Пойдем, моя дорогая. Тебе надо выпить чашку крепкого горячего чая.
        И, бережно обняв Сабрину за плечи, мать увела ее из загона. Лорд Шелби последовал за ними, однако он задержался на травянистом островке между загонами. Холли слышала, как он уверял остальных гостей, что все хорошо.
        Лорд Дрейтон взял жеребца под уздцы. Он потянулся было и к лошадке Сабрины, но тут подбежавший конюх избавил их от обоих животных. Граф вернулся к Холли.
        — Вы не окажете нам любезность, мисс Сазерленд?  — проговорил он, кивком головы указав на сестру и мать — эта пара была невероятно похожа, только бедра молодой женщины были чуть стройнее и волосы сияли ярким золотом.  — Не желаете ли пойти вместе с ними?
        Он хочет, чтобы она ушла? При мысли об этом сердце Холли оборвалось и рухнуло куда-то к коленям. Она снова посмотрела вслед матери и дочери Эшуорт, которые медленно брели по направлению к дому, при этом голова Сабрины лежала на плече у матери.
        — Не думаю, что сейчас они нуждаются в моем обществе, милорд,  — промолвила она.
        — Вы ошибаетесь, мисс Сазерленд, можете мне поверить. Прошу вас, пожалуйста, идите к ним.
        Глава 9
        Уиллоу осторожно вошла в ветеринарное крыло Эшуортских конюшен. Она ожидала увидеть здесь темные, смахивающие на пещеры помещения, в которых опасно оказаться с мужчиной наедине, но вместо этого ее взору предстали выкрашенные в белый цвет стены, очищенные почти до блеска каменные полы и высокие окна, щедро пропускающие внутрь яркий солнечный свет.
        Подойдя к ближайшему коню, Уиллоу погладила его.
        — Все эти животные больны?  — поинтересовалась она.
        — У некоторых были колики, но теперь им лучше,  — ответил стоявший у нее за спиной лорд Брайс. Его голос отозвался эхом от пустых стен. Уиллоу едва не вздрогнула.  — У того, которого вы погладили, растянуто сухожилие.
        — Это серьезно?
        Лошадь закрутила головой, чтобы Уиллоу не могла дотянуться до нее, но вместо того, чтобы убрать руку, она вспомнила, что Холли учила ее всегда оставаться спокойной и сдержанной рядом с этими животными, чтобы завоевать их доверие.
        — Ему поможет только время и забота,  — ответил лорд Брайс.  — Мой брат придумал новый способ лечения с помощью электростимуляции.
        Он указал на помещение, выходившее в коридор. Вытянув шею, чтобы заглянуть в него, Уиллоу увидела кучу каких-то механизмов и проводов.
        — Результаты говорят сами за себя,  — сказал лорд Брайс таким проникновенным голосом, что у Уиллоу по затылку и по спине поползли мурашки.
        — О, совершенно с вами согласна! Мы с сестрами сами видели результаты, потому что Саймон испробовал аппарат в первую очередь на себе и восстановил работу мышц плеча, которые он сильно повредил прошлой осенью.  — Лошадь, теперь не сводившая с нее глаз, так низко опустила голову, что едва не уткнулась носом в шелковый бант на лифе ее платья.  — Ой, прошу тебя, не ешь это!  — засмеялась Уиллоу.
        — Выходит,  — проговорил лорд Брайс,  — Саймон де Бург ставит опыты на себе?
        — Да, и это весьма беспокоит мою сестру.  — Но вместо того чтобы подробнее рассказать о делах зятя, про которые Уиллоу пообещала помалкивать, она стала почесывать лошадь за ушами. Не в силах скрыть гордость, она добавила: — А вам известно, что моя сестра помогала развить процесс?
        Брайс кивнул.
        — Мой брат благодарен им за то, что они рассказал ему о своих исследованиях,  — вымолвил он.
        Какие-то странные нотки в его голосе привлекли внимание Уиллоу, ее рука застыла в воздухе. У него есть причина осуждать усилия брата, когда дело касается эшуортского табуна?
        — А вы ездите верхом, милорд?  — спросила Уиллоу.  — Я обратила внимание, что вы не выступаете на скачках и не появляетесь на охоте.
        Ответом ей послужили громкие шаги лорда Брайса, который внезапно отошел от денника. Его нежелание говорить на эту тему вновь всколыхнуло подозрения Уиллоу и подтвердило, что лорд Брайс — весьма странный человек, не открытый и уверенный, как остальные, а закрытый, мрачный, непостоянный и непредсказуемый. Потрепав лошадь еще раз, Уиллоу заставила себя пойти следом за ним.
        — Прошу простить меня, милорд,  — обратилась она к Брайсу.  — Я сказала что-то не то?
        — Пожалуй, нам стоит вернуться к остальным, мисс Сазерленд. Наверняка ваши сестры уже беспокоятся о том, куда вы подевались.
        Неужели он захотел увести ее из ветеринарного флигеля? Было ли тут что-то такое, чего он не желал ей показывать? Хотя, возможно, его внезапное нежелание говорить не имеет никакого отношения к ее вопросу и ко всему, что связано с процессом электростимуляции мышц. Но может быть, какому-нибудь жеребцу проводят электростимуляцию прямо сейчас, в этом здании? Подумав об этом, Уиллоу предположила, что украденный жеребец мог именно после этой процедуры показаться королеве Виктории столь необычным. Более того, не исключено, что благодаря электростимуляции эшуортские лошади показывают такие высокие результаты на скачках.
        Святые небеса, возможно, эта тайна вообще не имеет никакого отношения к пропавшему жеребцу, а все дело в Колине Эшуорте, который придумал способ обмана, с помощью которого его чистокровки получают незаконное преимущество на скачках. А вдруг лорд Брайс — это и есть преступник, которого мало интересуют или вообще не интересуют лошади? Кто его заподозрит? Даже его брату такое в голову не придет!
        Лорд Брайс ждал Уиллоу, прожигая ее своим непроницаемым взглядом. Она попыталась улыбнуться, пожать плечами, словно ей безразлично его поведение и их отношения не переменились.
        — Да Бог с ними, с моими сестрами,  — проворковала она.  — Мы отсутствуем всего несколько минут, а мне так хочется тут все осмотреть, лорд Брайс. Я нахожу обустройство ветеринарного блока… восхитительным.
        Он не позволит ей этого? Извинится и откажет в ее просьбе? Тогда его слова можно будет счесть подтверждением вины. Уиллоу затаила дыхание, пытаясь ничем не выдать своего волнения — или подозрений.
        — Как пожелаете, мисс Сазерленд,  — кивнул лорд Брайс.  — Прошу вас, сюда.
        Он повел ее в операционную — комнату, стены которой были выложены белым блестящим кафелем, полную сверкающих на солнце инструментов, слепящих Уиллоу глаза. Брайс объяснил ей, каким образом используются некоторые из этих инструментов, отчего она несколько раз зажмурилась и содрогнулась. Потом они прошли в другое помещение — более тесное и темное, чем остальные. Пол здесь был засыпан соломой, а окна занавешены грубой коричневой тканью, почти не пропускающей солнечный свет.
        — Эта комната заметно отличается от других,  — сказала Уиллоу, чувствуя себя здесь неуютно.
        — Это помещение для спаривания, мисс Сазерленд.
        Казалось, его низкий голос повис в воздухе этой тихой комнаты, и только сейчас Уиллоу поняла, что не слышит конюхов, работающих в главном помещении. Она осталась с лордом Брайсом совершенно одна.
        — Помещение для спаривания…  — повторила она лишь для того, чтобы нарушить молчание, ставшее внезапно каким-то неловким и… неправильным. Помещение для спаривания… Кобыл и жеребцов приводят сюда для…  — Боже мой!
        — Что-то не так?
        Лорд Брайс подошел так близко, что Уиллоу почувствовала себя неловко. Это неприлично! Неужели он привел ее сюда, в эту комнату для спаривания, чтобы здесь начать те непристойности, которые он себе вообразил? При мысли об этом сердце Уиллоу подскочило в груди, а дыхание перехватило от страха.
        — Я… Я думаю… пожалуй, вы правы,  — запинаясь, пролепетала Уиллоу.  — Сестры наверняка ищут меня.
        — Мы пойдем к ним через минуту, мисс Сазерленд. Видите ли, я вспомнил кое о чем, что может быть вам очень интересно. Пойдемте!
        Он протянул ей руку, и даже в полутьме Уиллоу вновь разглядела шрамы, покрывавшие тыльную сторону его ладони и доходившие почти до запястья, пятна и неровности на его коже, словно ее опалили огнем. Что с ним случилось? Айви как-то говорила ей, что с ним произошел несчастный случай, когда он был мальчиком.
        Уиллоу поежилась, испытывая нерешительность.
        — А что же… что же еще вы хотите показать мне, сэр?
        — Это сюрприз.
        Его высокий рост и широкие плечи смущали Уиллоу, заставляли чувствовать себя ранимой, уязвимой. Прикосновения его пальцев опять вогнали ее в дрожь, бросили вызов ее подбородку.
        — Уверен, что это вам очень понравится, мисс Сазерленд.
        Лорд Брайс отпустил, и она сжала руки перед грудью. Господи, а вдруг он покажет ей пропавшего жеребца Виктории? Хотя нет, едва ли он на это решится. Все инстинкты подталкивали ее к бегству. Уиллоу попятилась назад, едва не наступив на подол платья.
        А потом она остановилась, точнее, ее ноги остановились и отказывались сдвинуться хотя бы на один дюйм. Где-то в глубине ее существа появилось и стало расти какое-то странное ощущение, ей безумно захотелось узнать, что же именно лорд Брайс хочет ей показать.
        Поманив ее пальцем, он открыл одну дверь, которая вела в еще более темную комнату. Несмотря на опасения, Уиллоу шагнула в полумрак этого помещения, пол которого тоже был засыпан соломой, а окна завешаны тканью. Лорд Брайс остановился посреди комнаты и ждал, когда она подойдет. Вцепившись руками в дверной косяк, Уиллоу уже была готова развернуться и убежать, как вдруг до нее донеслось слабое мяуканье.
        — Так это кошка?
        Лорд Брайс кивнул и сделал такое, отчего у Уиллоу перехватило дыхание, сжалось сердце и подогнулись колени. И это противоречило всем ее представлениям об этом человеке. Он улыбнулся — широкой приветливой улыбкой, которая вмиг стерла суровое выражение с его лица, вернула ему юношескую привлекательность. Лорд Брайс снова протянул ей руку, и на этот раз Уиллоу подошла к нему и взяла его за руку, не замечая ни неровностей, ни шрамов под своими пальцами.
        Он отвел ее в темный угол, где из соломы было сложено некое подобие гнезда. Светло-рыжего цвета кошка лежала, вытянувшись на боку, а с полдюжины крохотных котят, глазки у которых еще не открылись, толкались, пробираясь к ее соскам.
        — О! О!  — восхищенно воскликнула Уиллоу. Одной рукой она все еще держалась за теплую руку лорда Брайса, а другую поднесла ко рту.  — Какая прелесть! Сколько им?
        — Не могу сказать точно,  — ответил Брайс.  — Я заметил только вчера.
        — Боже мой! Какие же они хорошенькие!
        — Вы любите котят, мисс Сазерленд?
        — Больше всего на свете. Господи, какие они крошечные! Наверное их еще нельзя трогать?
        — Думаю, разок-другой погладить все же можно,  — ответил он.  — Не похоже, что их мама слишком недовольна нашим появлением.
        Он был прав. Кошка посматривала на них сонными полуприкрытыми глазами. Пока голодное потомство билось за пропитание около ее живота, она была абсолютно спокойна и, пожалуй, даже немного утомлена. Опустившись на колени, Уиллоу провела пальцем по спинке рыже-белого полосатого котенка. Он даже не обратил на это внимания и продолжал жадно сосать молоко.
        Довольно вздохнув, Уиллоу встала.
        — Лорд Брайс, спасибо вам большое! Я-то подумала…
        Она не смогла произнести больше ни слова, потому что внезапно он наклонился к ней, прижал губы к ее губам и поцеловал ее — долгим, настойчивым поцелуем, от которого у нее перехватило дыхание и по всему нутру разлилось блаженное тепло.
        Так же неожиданно лорд Брайс прервал поцелуй и едва слышно прошептал:
        — Прошу простить меня, мисс Сазерленд.
        Не успела Уиллоу собраться с мыслями, чтобы ответить лорду Брайсу, он повернулся и ушел тем же путем, каким они сюда пришли.
        — Я не должна была садиться верхом на Принцессу.  — Голос леди Сабрины дрожал От нахлынувших на нее переживаний. Несколько мгновений она смотрела в глаза Холли.  — Я… сердилась, и она это почувствовала. Именно поэтому я и потеряла контроль над ней,  — напряженным голосом продолжала аристократка.  — Мы с Принцессой столько раз отрабатывали все движения и аллюры, что могли бы повторить их с завязанными глазами.
        Где-то под ними покрытые черепицей крыши конюшен окружали сад. С другой стороны от этих построек продолжались выступления жокеев с лошадьми, и Холли следовало быть там. Она должна была задавать вопросы, провоцировать гостей на похвалы их последним приобретениям лошадей, а также признаваться им в собственном желании купить такого жеребца, из которого можно будет вырастить настоящего чемпиона.
        Однако, как бы ни нуждалась в ней Виктория, сейчас Холли не могла оставить леди Сабрину.
        — Я так на него рассердилась,  — тихо произнесла сестра лорда Эшуорта, что Холли едва разобрала ее слова. Ее голова упала, подбородок почти касался груди.
        — О ком вы говорите?
        Сабрина приподняла голову.
        — О своем брате,  — ответила она.  — О Колине.
        — Но… что же он сделал?
        — Дело в том, чего он не сделал, мисс Сазерленд. Это из-за него человек, за которого я хотела выйти замуж… О нет, это так унизительно!  — Она опять опустила голову, а потом посмотрела на Холли глазами, пылающими негодованием.  — Теперь он обручен с другой женщиной.
        — Но… что ваш брат мог предпринять, чтобы изменить ситуацию?
        — Он мог настоять на том, чтобы отец дал мне разрешение выйти замуж до своего отъезда в Америку.  — По щекам девушки разлился сердитый румянец.  — Он мог приехать домой, когда я просила его об этом, и потолковать с отцом.
        — Но, леди Сабрина, ваш отец — герцог!  — пожала плечами Холли.  — Я уверена, что никто не может заставить его изменить свое мнение, когда он уже принял решение.
        — Но он не принимал никакого решения!  — заупрямилась леди Сабрина.  — Он на что-то отвлекся, или был занят, или просто ему было все равно…
        — Прошу прощения за то, что я сейчас скажу, миледи,  — стараясь говорить как можно ласковее, начала Холли,  — но если все дело только в этом, то ваш джентльмен должен был подождать. Если, конечно, его сердце действительно было отдано вам.
        Леди Сабрина сорвала сухие листья с вьюна, обвивающего опору балюстрады, растерла их пальцами и выбросила вниз. Холли ожидала услышать какую-нибудь резкость в ответ, но девушка удивила ее.
        — Возможно, вы и правы, мисс Сазерленд,  — проговорила она.  — Возможно, все это не имеет отношения ни к папе, ни к Колину, а во всем виновата одна я. Это из-за меня все так получилось.
        — Нет, миледи, вне всякого сомнения, это не так,  — заверила ее Холли.  — И я вовсе не это хотела сказать. Однако именно из-за ваших переживаний случилась неприятность в загоне. Лошадь всегда чувствует, что наездник не в духе или чем-то огорчен.
        Леди Сабрина кивнула.
        — Да,  — сказала она.  — И со мной что-то происходит, мисс Сазерленд. Что-то странное и необъяснимое заставляет меня подвергать опасности наших лошадей.
        — Не говорите ерунды! Все, что вам нужно,  — это немного успокоиться и забыть обо всех переживаниях.
        — Нет, вы не понимаете.  — К изумлению Холли, леди Сабрина внезапно схватила ее за руку.  — Вчера на Аскотском скаковом круге Колин решил, что я нарочно вывела наш фаэтон на трассу. И он был уверен, что это я пустила лошадей опасным галопом по вересковой пустоши.
        — А вы этого не делали?
        — Конечно же, нет!  — Леди Сабрина с силой сжала пальцы Холли.  — Нет, я прикинулась, что все это очень смешно. Но все дело в том, что вчера, как и сегодня, я потеряла контроль над животными. И это далеко не все… прежде мне удавалось без всяких проблем справляться с заупрямившимися лошадьми. Однако ни вчера, ни сегодня у меня это не получилось, все было как-то иначе… Такое ощущение, будто…
        — Да?  — нетерпеливо перебила ее Холли и, наклонившись, заглянула в голубые глаза леди Сабрины.
        Та явно запаниковала.
        — Мне показалось, что лошади… возненавидели меня… Стали меня бояться…
        Холли слегка пошевелила пальцами, чтобы леди Сабрина не так крепко сжимала их.
        — А вы объяснили брату, что произошло?  — спросила она.
        — Господи, нет! Я не могу допустить, чтобы Колин или даже Джеффри узнали правду.  — Ее и без того тихий голос опустился до шепота.  — Я притворилась, что сделала именно то, в чем Колин меня обвинял. Моя семья ничего не должна знать. Никто ничего не должен знать, особенно люди, увлекающиеся скачками.
        — Я не понимаю, миледи. Что именно никто не должен знать?  — недоуменно спросила Холли.
        — То, что я потеряла способность управляться с лошадьми. Лошади — это все, что у меня есть. Без них нет ничего. Я — ничто! Абсолютное ничто…
        — Какая ерунда.  — Холли обняла девушку за плечи.  — Да, два раза подряд у вас случились неудачи, но не более того. Опытный наездник не может в одну минуту лишиться своих способностей. Поверьте мне, завтра же вы оседлаете Принцессу и сможете прекрасно ездить на ней.
        Леди Сабрина опустила глаза и быстро заморгала — Холли поняла, что она пытается сдержать слезы. Но когда ее собеседница снова подняла голову, от ее уязвимости и следа не осталось, а лицо обрело решительное выражение.
        — Даже не знаю, зачем я так разоткровенничалась с вами, мисс Сазерленд,  — вымолвила она.  — Возможно, все дело в том, что вы не принадлежите к нашему миру, не являетесь его частью, поэтому не будете судить меня так же строго, как остальные. Тем не менее, вы — умелая наездница, я сегодня поняла это. Я вас за это уважаю. И благодарю за то, что вы для меня сделали.
        От этих слов леди Сабрины Холли ощутила острую боль в груди. Если бы только Колин был того же мнения…
        — Я хотела бы попросить вас еще об одной услуге, мисс Сазерленд,  — продолжала леди Сабрина.  — Прошу вас никому об этом не рассказывать. Даже своим сестрам и в особенности членам моей семьи.
        Леди Сабрина быстро пошла прочь, а длинный шлейф ее амазонки еще долго скользил за ней по каменному полу. Потом, подобрав шлейф, она перебросила его через руку и вошла в дом через французские двери. В это же мгновение внизу лестницы, ведущей на террасу, послышались шаги. Кто-то начал подниматься наверх.
        Холли чуть не вскрикнула, увидев лицо этого человека.
        — Лорд Дрейтон?  — Она перевела глаза на раскинувшийся внизу сад.  — Вы давно тут?..
        — Прошу прощения, мисс Сазерленд! Я вовсе не собирался подслушивать!
        Его резкий тон и быстрая походка ошеломили Холли.
        Она выпрямилась и подняла голову.
        — Ваша сестра разговаривала со мной доверительно и не рассчитывая на то, что ее слова услышит еще кто-то, милорд,  — сказала она.  — Что бы вы ни услышали, я этого с вами обсуждать не буду.
        — Я разыскивал вас не для того, чтобы потолковать о собственной сестре.
        Он разыскивал ее? Не успела Холли понять, что означают его слова, Колин оказался совсем близко, сел рядом, наклонился к ней — ее сердце подскочило в груди — и взял ее за руку.
        — Мисс Сазерленд, я хочу, чтобы вы пообещали мне, что никогда больше не повторите того, что сделали сегодня в загоне,  — промолвил лорд Эшуорт.
        У Холли появилось такое чувство, будто ее пригнуло к земле.
        — Лорд Дрейтон, я… я… прошу прощения,  — пролепетала она.  — Я знаю, что вы и сами могли справиться с лошадью, а тут вмешалась я, и вы почувствовали себя неловко перед гостями.
        — Да к черту моих гостей!
        — Что?  — Она недоуменно заморгала.  — Так вы на меня не сердитесь?
        — Сержусь?!  — Его брови недоверчиво приподнялись.  — Мисс Сазерленд, вы уберегли мою сестру от серьезной травмы. Возможно, вы даже спасли ей жизнь.
        Колин все еще держал ее за руку — точно так же, как его сестра за несколько мгновений до этого, а потом крепко пожал ее. Странные вещи он говорит. С одной стороны, благодарит за совершенный поступок, с другой, похоже, все-таки сердится или по крайней мере беспокоится. Его близость, его прикосновение смущали Холли. Она не знала, что и сказать в ответ.
        Лорд Дрейтон замолчал. Его голубые глаза были устремлены на нее, и у Холли возникло такое чувство, будто она смотрит на ясное летнее небо. Между ними вспыхнула искра, от которой все ее тело запульсировало, в ушах застучало. Холли хотелось так много сказать ему, так много услышать от него. Молчание затягивалось, но от этого она не испытывала неловкости — скорее, некоторое удивление. Это продолжалось до тех пор, пока в саду не послышались чьи-то голоса.
        Внизу на главной садовой дорожке показались цилиндры, шляпки с лентами и солнечные зонтики, которые стали пробираться сквозь кусты. Из листвы послышался смех.
        Лорд Дрейтон встал.
        — Прошу меня простить, мисс Сазерленд,  — промолвил он.
        И, поклонившись, ушел.
        Разговоры постепенно стихли до приглушенного шума, когда Колин, растворившись в тени, стал спускаться по лестнице террасы. Факелы, освещавшие сад, отбрасывали причудливые тени на дорожки, которые словно отражали его встревоженные мысли.
        Сегодня в качестве главы семьи и лидера скакового мира он буквально превзошел самого себя в исполнении своих обязанностей. У полудюжины чистокровных эшуортских двухлеток появились потенциальные покупатели; еще несколько скакунов трех и четырех лет тоже заинтересовали гостей, желающих приобрести породистое животное. Некоторые из этих людей попросили, чтобы лошадей оставили в Мастерфилд-Парке для обучения. Завтра его адвокаты начнут с ними переговоры и обсудят условия покупки, так что сделки будут заключены еще до начала Королевских скачек. Когда его отец вернется из Америки, он будет доволен.
        Ты все еще смеешься, отец? Нет, это Колин будет тем, кто смеется последним, если учесть, что он сумеет вернуть в Девоншир жеребца в целости и сохранности, и никто об этом не узнает. Потом останется лишь одно: убедить королеву в том, что подмененный им жеребец и есть Гордость Принца, преподнесенный ей в подарок Таддеусом Эшуортом.
        Но, Господи, ему необходимо чудо. А пока надо оседлать своего любимца.
        Нейт, грум, подскочил к нему, едва Колин вошел в конюшню.
        — Желаете Кордельера, милорд?
        Колин кивнул. Пока долговязый парень собирал упряжь и седло, Колин прошел к своему любимому коню по проходу, освещаемому фонарями, которые висели высоко на крючках. Было что-то в этом месте, его звуках и запахах, что всегда успокаивало его.
        Кордельер, стоя, спал, повернувшись головой в дальний угол, но, услышав тихий голос хозяина, скакун тут же повернулся и положил нос на калитку.
        — Привет, приятель.  — Сунув руку в карман, Колин вытащил оттуда заранее припасенное яблочко.  — Ты сегодня был особенно хорош.
        Другой конь на его месте мог запаниковать, испугаться, когда скакун Джеффа толкнул его, мог встать на дыбы, взбрыкнуть, упасть. Колин закрыл глаза, чтобы прогнать многочисленные страшные видения возможных несчастий, которые появлялись перед его внутренним взором. И еще раз похлопал Кордельера по шее.
        — Ты добрый, верный друг, старина,  — проговорил он.
        Кордельера должны были продать несколько лет назад.
        В ту пору он был самым многообещающим эшуортским жеребцом, поэтому от желающих купить его отбоя не было. Таддеус уже почти заключил сделку, согласно которой потенциального чемпиона предполагалось увезти далеко на север от Йоркшира.
        Однако Колин не хотел для себя ни одного другого коня, поэтому упорно настаивал на своем. Если отец желает, чтобы он и впредь занимался разведением и обучением лошадей, то должен выполнять желания сына.
        Дожевав яблоко, Кордельер уткнулся носом в грудь Колина, надеясь получить новую порцию лакомства.
        — Извини, приятель,  — пробормотал Колин.  — Но на этот раз у меня было только одно яблоко.
        Он прикоснулся к белой звезде, почти скрытой под густой эбонитовой челкой. Колин очень любил своего коня, растил его с детства, тренировал, и тот, несомненно, стал бы чемпионом, если бы он отпустил его к другому хозяину.
        — Знаешь, старина, иногда я спрашиваю себя, хорошо ли я поступил по отношению к тебе, не дав тебе стать лучшим на скаковом круге. Любовь к скачкам, быстрому бегу у тебя в крови. Ты мог бы стать легендой. Впрочем, ты служил и для более великой цели, пусть и менее выдающейся.  — Казалось, Кордельер был согласен с его словами, потому что он потерся носом о плечо Колина.  — Как насчет того, чтобы покататься под звездами? Хочешь? Ты же знаешь, куда мы поедем, старина.  — Почесав у скакуна за ухом, Колин прошептал: — Мой соучастник по преступлению…
        — Милорд…
        Едва не подскочив на месте от неожиданности, лорд Дрейтон повернулся и увидел Нейта, который стоял позади него.
        Колин нахмурился: похоже, поездка задерживается.
        — Что-то случилось?  — спросил он.
        Кивнув, Нейт подошел ближе к нему и тихо проговорил:
        — Что-то не так, милорд. Леди… Я подумал, вам следует знать.
        — Что? Кто?
        Неужели Сабрина под шумок выскользнула из дома? Прежде она частенько сбегала по ночам, и Колину приходилось разыскивать сестру здесь: она чистила своего коня и делилась с ним своими надеждами на будущее. Одна из таких надежд недавно рухнула, так что он даже не сомневался в том, что Сабрина захочет в уединении конюшни найти утешение и поддержку у своего любимого скакуна.
        Но Нейт замотал головой:
        — Я эту даму не знаю, милорд. Возможно, она из ваших гостей. Я увидел ее в восточном проходе — она ходит от денника к деннику. Причем двигается как-то странно — постоит у стойла, а потом в него проскальзывает.
        — Она видела тебя?
        Грум еще раз покачал головой.
        Колин отошел от денника.
        — Спасибо тебе, Нейт,  — сказал он.
        — Так мне оседлать Кордельера, сэр?
        — Нет, пока повремени с этим.
        Глава 10
        Господи, они же все одинаковые! Лошадь за лошадью, все гнедые с черными пятнами, некоторых отличают лишь эшуортские звезды на лбу, у иных — всего лишь небольшие белые полоски, а у большинства и вовсе нет отметин. Этих двух последних она сразу вычеркнула из списка подозреваемых. У жеребца Виктории на лбу есть звезда. Но Холли все равно придется осмотреть каждую лошадь, ведь звезду не сразу видно под челкой. А слабый свет в конюшне затрудняет поиск.
        — У меня ничего не выйдет,  — тихо промолвила она.
        Найти Гордость Принца — все равно что обнаружить иголку в стоге сена, к тому же стоит учесть, что почти все сено здесь напоминает иглу.
        Холли шагнула к следующему деннику. Она решила начать с личных денников Эшуортов, потому что с логической точки зрения украденного жеребца едва ли стали бы держать среди тех скакунов, которые предстанут перед взорами публики. Вот только Холли и предположить не могла, что лошадей окажется так много.
        — И что одна семья может делать с таким количеством животных?  — ответила она на сонное фырканье, раздавшееся из ближайшего денника.
        Подняв руку к голове лошади, она отодвинула гриву, чтобы взглянуть на ее лоб. Звезда есть. Как уже делала несколько раз, Холли отодвинула щеколду и вошла в стойло. Для начала надо было проверить, жеребец ли перед ней.
        Господи, как она могла не подумать!.. Она же понятия не имеет о том, что должна испытать, когда наконец-то найдет Гордость Принца. Виктория сказала ей, что она сразу поймет это, почувствует, что перед ней потрясающий, необыкновенный, самый лучший жеребец.
        Холли ничего не чувствовала, кроме тепла, исходящего от боков животного, и ощутила лишь то, что именно эта лошадь внезапно проснулась, когда заметила, что она вошла в ее денник.
        Повернув голову, конь с удивлением посмотрел на Холли огромными бархатными глазами. Тот его бок, что был ближе к ней, задрожал, задняя нога чуть приподнялась, хвост нервно задергался.
        — Тихо-тихо,  — ласково проговорила Холли.  — Все в порядке. Не думаю, что ты — тот самый парень, которого я ищу, так что я, пожалуй, пойду.
        Но едва Холли попыталась вернуться в калитке, конь повернулся и загородил ей дорогу.
        — Все в порядке,  — снова зашептала Холли.  — Если ты чуть-чуть подвинешься, будет совсем хорошо.
        Холли стала протискиваться мимо жеребца, ласково поглаживая его по спине. Казалось, животное понемногу успокаивается. Правда, его хвост все еще подергивался, но он стоял на месте, пока Холли пробиралась к калитке. Она дотронулась до шеи коня и уже хотела было потянуться к щеколде…
        — Кто здесь?
        Услышав резкий мужской голос, Холли настолько испугалась, что слегка вскрикнула. Заржав, лошадь покачнулась и попыталась повернуться, задев при этом Холли мощным плечом. Потеряв равновесие, она упала на покатый пол денника.
        Послышались громкие шаги — неизвестный бежал к стойлу. Холли попыталась встать на ноги, а жеребец тем временем перебирал ногами и вставал на дыбы. Она загородила лицо руками и постаралась плотно прижаться всем телом к ближайшей стене, чтобы не получить удар копытом.
        Но тут калитка распахнулась, и кто-то схватил жеребца за недоуздок. Конь ржал, пытаясь вырваться из тесного пространства денника.
        — Мисс Сазерленд,  — окликнул ее лорд Дрейтон, пытаясь успокоить разволновавшегося жеребца,  — вы ранены?
        — Нет, милорд.
        Лорд Дрейтон сумел отодвинуть коня в сторону, чтобы Холли могла встать. Не теряя времени, она быстро поднялась и выбежала из денника.
        Несколько минут лорд Дрейтон успокаивал животное. Наконец он захлопнул калитку и повернулся к Холли.
        — Вы уверены, что с вами все в порядке?  — таким тихим и странным голосом спросил он, что все ее тело покрылось гусиной кожей.
        Кивнув, Холли пересекла проход и встала рядом с Колином возле стойла. Как ни странно, жеребец, еще минуту назад бивший ногами и метавшийся по деннику, совершенно успокоился и потянулся носом к ее плечу, словно ничего не произошло.
        — С жеребцом все хорошо?
        — Насколько я смог определить, он ничего себе не повредил,  — ответил лорд Дрейтон.
        — Прошу прощения, я…  — Холли вздохнула.  — Боже мой, я сегодня то и дело говорю вам это.
        Сильная рука опустилась на ее плечо.
        — Пойдемте со мной.
        Как и прежде, от его прикосновения она почувствовала смущение. Не замечая ничего вокруг, она позволила ему увести ее по проходу за угол, на ночную прохладу. Холли думала, что лорд Дрейтон поведет ее к дому, но он выбрал противоположное направление. Он шел такими большими и уверенными шагами, что Холли пришлось поспешить, чтобы успеть за ним. Неожиданно он остановился.
        Опустевшие и тихие загоны, скаковой круг и пастбища за ними напоминали одеяло из лоскутков, залитое лунным светом. Тишина нервировала Холли — как и молчание мужчины, стоявшего рядом с ней, от которого исходили волны волнующей ее энергии. Лорд Дрейтон взял руку Холли и положил ее на свою согнутую руку. Так они и стояли несколько мгновений, пока она не решилась поднять на него глаза. Его ноздри трепетали, квадратная челюсть резко выделялась на фоне освещенного луной неба, и он смотрел куда-то вдаль. Холли могла только догадаться о том, что лорд Дрейтон ищет подходящие слова, чтобы сделать ей выговор за совершенную ею глупость.
        Когда молчание стало совсем уж невыносимым, Холли, с трудом сглотнув, прошептала:
        — Простите меня, пожалуйста, Я просто хотела взглянуть на жеребца.
        — Это моя вина, мисс Сазерленд,  — отозвался Колин.  — Мне не следовало подкрадываться к вам, как я это сделал.  — Замолчав, лорд Дрейтон повернулся к Холли лицом и крепко взял ее за обе руки — так же, как на террасе.  — Но вы могли получить серьезную травму.
        Внезапно Холли ощутила, что они стоят совсем близко, а ее так и манит его крупная фигура, его дыхание и мощь его плеч, его широкая грудь. Когда он смотрел на нее сверху вниз, его лицо обрело особенно резкие, почти дьявольские черты, а в глазах сияла чистота звезд.
        Чувства, пылающие в его взоре, заставили Холли отвести взгляд, судорожно вздохнуть. И только потом, осознав смысл его слов, она снова посмотрела на него.
        — Так вы нарочно подкрадывались ко мне?  — проговорила Холли.
        Застенчиво приподняв брови и чуть скривив рот, лорд Дрейтон кивнул и выпустил руки Холли.
        — Вы подумали, что я?..
        Холли не договорила свой вопрос, потому что истина была очевидна: лорд Дрейтон подозревает ее именно в том, что она и делала — шпионила. Пульс Холли усилился, и она была рада тому, что он не может почувствовать это.
        — Я очень беспокоюсь о лошадях,  — признался Колин.  — Скаковой мир не так уж изобретателен. Соперничество и жадность часто доводят людей до экстремальных поступков.
        Сердцу Холли становилось все теснее в корсете, оно рвалось наружу. Неужели он тоже был готов к экстремальному поступку? Интересно, спросила себя Холли, насколько близко она подобралась к жеребцу Виктории? Возможно, она оказалась на расстоянии одного-другого денника от него.
        — И вы подумали, что я, возможно, замыслила… что-то нехорошее?  — спросила она слегка драматическим тоном. Изображая изумление, она прижала руку к груди.  — Вы решили, что я пытаюсь доискаться до причины успеха эшуортских скакунов?
        Губы Колина сжались, а потом один уголок приподнялся в кривой усмешке.
        — Все это кажется довольно смешным, когда вы произносите это вслух. Но вы действительно вошли в денник, мисс Сазерленд. Полагаю, вы понимаете, насколько странным и необычным был ваш поступок?
        — Но как человек может оценить упитанность лошади, не подойдя к ней как можно ближе?
        Лорд Дрейтон опустил брови и, казалось, взвешивал про себя ее вопрос.
        — Но вы же понимаете, что зашли в ту часть конюшни, где мы держим своих личных лошадей,  — наконец промолвил он.
        В самом деле, она прекрасно это понимала. Как же иначе? Холли округлила глаза.
        — Неужели? Стало быть, я неправильно поняла вашу сестру, когда она описывала нам ваши конюшни. Я могла бы поклясться… Знаете, сегодня на меня свалилось так много всего, что я вполне могла чего-то недопонять, недослышать. Поэтому я и не осознавала, что делаю что-то нехорошее.
        Стрекот кузнечиков и другие ночные шорохи наполнили ее слух и стали казаться просто оглушительными, когда лорд Дрейтон начал внимательно разглядывать ее, и под его взором ей пришлось напрягать каждую частицу своего тела, чтобы сдержать дрожь, не выдать себя. Внезапно она почувствовала, что уже устала от этой игры в обман.
        — Возвращайтесь завтра — лично для вас я устрою экскурсию по конюшне,  — вдруг сказал лорд Дрейтон.  — А если захотите, то сможете покататься верхом.
        — Правда?
        Он кивнул:
        — Если захотите.
        — Я бы очень этого хотела…
        Ее прервал крик, раздавшийся из конюшни:
        — Колин, с тобой все в порядке?
        Они оба повернулись на звук голоса. Под аркой между двух крыльев конюшни появился силуэт Сабрины, освещенный светом лампы.
        Граф быстро отошел, подальше от Холли.
        — Да, Сабрина, все хорошо!  — крикнул он в ответ.  — А что произошло?
        — Я искала…  — Леди Сабрина осеклась и, чуть наклонившись вперед, стала вглядываться в ночной мрак.  — Это мисс Сазерленд с тобой?
        Они направились к конюшням, и леди Сабрина выбежала им навстречу. Холли так и хотелось съежиться до крохотных размеров под любопытным взором молодой женщины.
        — Вообще-то я именно вас искала, мисс Сазерленд,  — сказала Сабрина.
        — Меня? Что-то случилось?
        — Да нет, не беспокойтесь, мисс Сазерленд,  — поспешно ответила леди Сабрина.  — С вашей сестрой все в порядке, только она немного слаба. Мама приказала принести нюхательные соли и чашку чая, и это вполне помогло, да только…
        Колин остановил сестру, схватив ее за руку.
        — О ком ты толкуешь, Сабрина?
        — Об Айви,  — прошептала Холли, подтверждая худшие свои опасения.  — О нет!
        Ее охватила паника. Подобрав юбки, она уже приготовилась было бежать, но ее опередил Колин. Только сейчас Холли вспомнила, что Айви была женой его лучшего друга.
        Леди Сабрина шагнула вперед, преграждая им путь.
        — Я не хотела испугать вас, мисс Сазерленд,  — сказала она.  — Сейчас леди Харроу полулежит на диванчике в Голубой гостиной мамы и попивает свой чай. И…  — Наклонившись ближе к Холли, леди Сабрина добавила: —…никто, кроме меня и мамы, ничего не знает.
        Девушка заговорщически ей подмигнула, и Холли задумалась, обрела она в сестре лорда Дрейтона союзницу или нет. Словно для того, чтобы подтвердить, что так оно и было, леди Сабрина взяла ее под руку.
        — Пойдемте, я отведу вас к сестре. Мама и слышать не желает о том, что вы вернетесь в отель. Вы с сестрами останетесь здесь, где за леди Харроу смогут постоянно присматривать. Но вы можете написать список всего необходимого, что вам нужно в отеле. Я отправлю туда лакея и горничную.
        Холли неуверенно покосилась на лорда Дрейтона, который должен был бы подтвердить слова Сабрины. Она сумела разглядеть, как на его красивом лице в один миг ее промелькнул миллион всевозможных чувств — изумление, замешательство, раздумья… страх? Но уже через мгновение он взял себя в руки и кивнул:
        — Весьма разумный план.
        Вот и все. Леди Сабрина без умолку болтала, пока они шли к дому, словно не замечая тяжелого молчания, повисшего между ее братом и Холли. Холли должна была бы радоваться возможности приглядеться к Эшуортам вообще и лорду Дрейтону, в частности. Но смена чувств на его лице, которую она успела заметить, не давала ей покоя. Неужели все это было признанием вины?
        — Третий раз повторяю: я не падала в обморок,  — стояла на своем Айви.  — Просто я слишком быстро поднялась и ощутила легкое головокружение.
        — Леди Сабрина утверждает, что ты упала в обморок,  — напомнила ей Холли.
        — Она преувеличивает. Да, я слегка покачнулась, но только на мгновение.
        Стук в дверь прервал их разговор. В комнату вошла герцогиня Мастерфилд.
        — Надеюсь, я вас не побеспокоила?  — сказала она.
        — Разумеется, нет, ваша светлость.  — Соскользнув с кровати, Уиллоу и Холли присели в реверансе. Айви хотела было последовать их примеру, но герцогиня, пересекая комнату, остановила ее властным взмахом руки.
        — Нет-нет, леди Харроу, пожалуйста, не вставайте с постели.  — Герцогиня приблизилась к кровати.  — Выглядите вы уже лучше. Думаю, чай помог. Грирсон, моя горничная,  — настоящий кладезь всяческих премудростей старинных средств. Мне кажется, нет такой болезни, лечение которой было бы ей неизвестно. Знаете, когда я ждала своего первенца…
        И, присев на край кровати, герцогиня поведала им свой опыт вынашивания ребенка. При этом она по-матерински положила руку на руку Айви и периодически успокаивающе похлопывала ее.
        Холли, пристроившаяся на другой стороне кровати, использовала возможность разглядеть как следует женщину, которая вырастила столь непохожих друг на друга детей.
        — Надеюсь, вы довольны тем, как вас тут устроили?  — спросила герцогиня.
        Холли и ее сестры утвердительно закивали.
        Герцогиня ласково улыбнулась Айви:
        — Ну что ж, оставляю вас, отдыхайте.  — Она повернулась к Уиллоу и Холли.  — Завтрак подают в половине десятого. Деревенская привычка, знаете ли. Туалетная комната находится в конце коридора за библиотекой.  — Она еще раз похлопала Айви по руке.  — А вам поднос с завтраком принесут в постель.
        — Уверяю вас, ваша светлость, в этом нет необходимости.
        — Послушайте меня, моя дорогая.
        Наклонившись ближе к Айви, герцогиня погладила ее по щеке. При этом отороченная кружевами манжета отогнулась вверх, обнажая ее запястье.
        Глаза Холли округлились при виде рубца, расположенного в двух дюймах выше кисти — поблекший призрак раны, которая навсегда оставила след на ее запястье. Женщина опустила руку и встала, ее рукав вновь упал вниз, прикрывая изуродованную кожу. Холли украдкой покосилась на сестер, желая узнать, заметили ли те что-то, но выражения их лиц оставались бесстрастными.
        — Доброе утро, лорд Дрейтон. Надеюсь, я пришла не слишком рано.
        Рассвет еще только начинался, и конюшни находились в тени. Другие гости еще несколько часов проведут в своих постелях, но мисс Сазерленд, представшая перед взором лорда Дрейтона, являла собой живое воплощение свежести. Каждая складочка ее накрахмаленного платья для верховой езды подчеркивала стройность ее фигуры, а изумрудный оттенок усиливал огненный цвет ее волос.
        При виде ее лорд Дрейтон вмиг забыл о сковывавшей его усталости. Он провел бессонную ночь, думая о ней и о том, что она находится под одной с ним крышей. Колин то и дело представлял изгибы ее роскошного тела, прикрытые лишь тонкой тканью сорочки и легким одеялом, ее круглую щеку, лежащую на подушке… ее слегка приоткрытые губы… А он… Он находится в конце того же коридора, где расположена отведенная ей комната… Это так близко… Как туг уснуть…
        — Мы можем отложить экскурсию и верховую прогулку, милорд, если вам сейчас неудобно.
        Господи, да он просто онемел, увидев ее! Колин встряхнулся.
        — Все в порядке, мисс Сазерленд, поверьте мне. Просто я удивился тому, что вы поднялись в такую рань.
        — Ничто не может сравниться с верховой прогулкой ранним утром,  — ответила Холли. Она слегка задыхалась от быстрой ходьбы, ее зеленые глаза сияли.
        — Согласен. Большинство людей не понимают, чего лишаются, проспав все утро напролет,  — заметил Колин.
        — Именно так,  — кивнула Холли.  — Мы в Торне привыкли выезжать верхом на рассвете.  — Она усмехнулась, и некоторое время они стояли, не произнося ни слова. Как ни странно, на этот раз молчание не тяготило их, напротив, оно было каким-то дружеским, приятным.
        Лорд Дрейтон чувствовал себя необычайно бодрым, ослепленным, возбужденным. И он так сильно хотел ее, что у него голова пошла кругом. Этот ее пряный запах, буйство рыжих кудрей, ее нежная кожа в легкой россыпи едва заметных веснушек… Больше всего на свете Колину хотелось хотя бы один раз заключить Холли в свои объятия, взять ее, поглотить целиком, испить из этой сладкой чаши…
        Но, Господи, неужели он правда считает, что одного раза будет достаточно?
        — Ох, где же мои манеры!  — воскликнул лорд Дрейтон, заставив себя думать о более простых вещах.  — Как ваша сестра? Надеюсь, она чувствует себя лучше?
        — Она настаивает на том, что с ней не произошло ничего серьезного — просто голова немного закружилась,  — промолвила Холли в ответ.  — Мы так благодарны герцогине за ее гостеприимство. И вам, милорд, тоже.
        — Не стоит благодарить меня, мисс Сазерленд,  — поспешил заверить ее граф.  — К тому же все так удачно получилось, поскольку я пригласил вас на утреннюю экскурсию по конюшням.  — Он снова позволил своему взору пробежаться по ее платью для верховой езды, по зеленому перу на шляпе, шлейфу, переброшенному через одну руку.  — Ну и, конечно, на верховую прогулку.
        — Еще раз прошу прощения за вчерашний вечер,  — сказала Холли.  — Я понимаю, что мне не следовало…
        — Мои гости могут осматривать любую часть этого поместья в любое время,  — проговорил лорд Дрейтон.  — Но я подумал, что, пожалуй, нам надо начать с лошадей, выставленных на продажу,  — добавил он.
        Холли зарделась, но тут же улыбнулась, и от этой улыбки его сердце забилось быстрее. Где-то в глубине его существа вспыхнул огонек, и это было куда приятнее, чем Колин был готов признать.
        Бок о бок они ходили по проходам между стойлами. Лорд Дрейтон называл Холли клички лошадей, их возраст, обрисовывал их перспективы. Она внимательно слушала. Замечания Холли произвели на Колина большое впечатление: он убедился в том, что она привыкла не только ездить верхом, но и заниматься лошадьми, проводить время в конюшне, общаться с грумами. Ее знания об этих благородных животных были основаны на врожденной интуиции и на собственном опыте. С каждым мгновением Колин все больше восхищался ею, и это даже пугало его.
        Лорд Дрейтон попытался найти спасение, немного изменив тему разговора, чтобы чрезмерно не сближаться с Холли.
        — А вы когда-нибудь видели такое животное, которое поражало бы ваше воображение?
        — Довольно много,  — ответила Она.  — Например, конь, на котором вы ездили вчера…  — Холли огляделась по сторонам.  — Но я его здесь не вижу. Как его зовут?
        — Кордельер,  — отозвался граф.  — И разумеется, его не увидишь среди лошадей, предназначенных на продажу.
        — Да? А почему?
        — Потому что это мой конь, мисс Сазерленд. Я выезжал на нем только для того, чтобы продемонстрировать, каких породистых лошадей могут вырастить Эшуорты. Этот конь не продается и никогда не будет выставлен на продажу.
        Холли нахмурилась.
        — Даже за большие деньги?  — спросила она.
        — Никакие деньги не заставят меня расстаться с Кордельером,  — заявил лорд Дрейтон.  — Для меня он куда больше, чем обычная верховая лошадь.
        Они продолжили экскурсию. Холли шла совсем рядом с Колином, ее юбки то и дело касались его бедра. При этом каждый шелест — ш-ш-ш, ш-ш-ш, ш-ш-ш — проникал в его голову, мешал ему сосредоточиться на чем-то другом. Граф позволил губам произносить нужные слова, однако вся остальная часть его тела плавилась в разгоряченном тумане, окружавшем их, но при этом он невольно отмечал каждую деталь ее роскошной фигуры.
        Наконец, пройдя под аркой, соединяющей два крыла конюшни, они оказались в частном ее секторе.
        — Кордельер — первый конь, который принадлежал мне одному,  — сказал лорд Дрейтон.  — Я тщательно выбирал ему родителей, чтобы получить коня, обладающего исключительными качествами. Его отец — Полнолуние, мать — Пилигрим. Оба чемпионы.
        — Боже правый, даже я о них слыхала! Могу себе представить, что вам безумно хотелось принимать участие в скачках на таком коне,  — заметила Холли.
        — Нет, мне хотелось ездить на нем верхом только для себя,  — ответил Колин.  — Разлука с Кордельером была для меня невыносима, я не мог отпустить его надолго даже для обучения. Но у него уже есть потомство, и вы его видели.
        — Породистый конь, пока не имеющий наград на скачках?
        — Его происхождение говорит само за себя,  — пояснил лорд Дрейтон.  — За его потомков в скаковом мире ведется настоящая борьба… Ну вот мы и пришли!  — Они остановились у калитки в денник Кордельера, и конь торопливо приблизился к ним, чтобы ему почесали за ушами.  — Привет, старина!
        Похоже, Холли тоже очень хотелось приласкать замечательного скакуна: сняв тонкую лайковую перчатку, она стала поглаживать коня там, где ему больше всего нравилось. Колин, не сдержавшись, улыбнулся при виде довольного взгляда его любимца.
        — Мне кажется, вы покорили его, мисс Сазерленд,  — сказал он:
        Холли провела рукой под челкой Кордельера.
        — У всех детей Кордельера тоже есть белая звезда на лбу?  — спросила она.
        — Нет, не у всех, но у большинства есть,  — ответил он.  — Знаете, я был просто поражен, наблюдая за тем, как и где появляются эти звезды. Все началось несколько поколений назад, у коня по имени Стрелок.
        — Да, кажется, я о нем слышала… или читала. Разве он не входит в анналы Аскота? Разве не сам король им владел?
        — Два короля, мисс Сазерленд,  — ответил Колин.  — Сначала его хозяином был безумный король Георг, а потом — его сын, Георг Четвертый.
        — Так, выходит, Кордельер — потомок Стрелка?  — Лорд Дрейтон кивнул, и она восхищенно присвистнула.  — Стало быть, я сейчас стою перед живым наследием скаковой истории.
        Ее энтузиазм был столь заразителен, что сердце лорда Дрейтона забилось еще быстрее.
        — Кордельер — не только потомок Стрелка, мисс Сазерленд,  — вымолвил он.  — Этот конь сыграл большую роль в моих научных трудах по изучению наследственности — о том, что некоторые черты передаются по наследству из поколения в поколение, а некоторые могут исчезать, а затем, через много поколений, вновь внезапно проявляться.
        Холли дотронулась до косы на затылке.
        — Ну да, вроде моей рыжей шевелюры,  — сказала она.  — Ни у одной из моих сестер нет таких огненных волос, а это — дар моей прабабушки, как говорил мне дядя Эдвард.
        — Человек, который вас вырастил,  — задумчиво проговорил Колин.
        Айви как-то немного рассказала ему о своей семье, о том, как их родители погибли при пожаре в доме, из-за чего четырех сестер вырастил их дядя в своем поместье в Суррее. Но, заметив, что лицо мисс Сазерленд омрачилось, лорд Дрейтон стал лихорадочно придумывать, чем бы отвлечь ее.
        Тут Холли рассмеялась.
        — Надо сказать, что с волосами мне необычайно повезло!  — бросила она.
        — Возможно. Видите ли, мисс Сазерленд, иногда именно эти черты, спящие в наших генах, дают человеку неожиданную силу,  — стал объяснять Колин.  — Именно над этим я работал, чтобы получить такой качественный табун лошадей. Мне было нужно не только выявить самые лучшие качества животных, оценить скорость их бега и выносливость, но также их способность восстанавливаться после больших нагрузок, сопротивляться болезням и оправляться после травм.
        — Такое ощущение, что вы выступили против самой природы,  — заметила Холли.
        Кордельер ткнул ее носом в руку, и она вновь принялась поглаживать его.
        — Нет, против природы я не выступал, а, напротив, попытался взять ее в союзники. Наследственные черты не могут быть хорошими или плохими, у каждой — свое предназначение. И лишь узнав, каковы эти предназначения, мы можем вырастить таких лошадей, которые подойдут для разных целей. Между прочим, скаковые лошади подвержены большому количеству болезней, которые, увы, часто могут погубить животное. Если бы только я мог найти…
        Лорд Дрейтон осекся, осознав, как разгорячился от собственных слов. Он стоял, сжав руки в кулаки, слегка ссутулившись и согнув ноги, словно только что вступил на боксерский ринг, как он часто про себя называл собственную лабораторию.
        Рука Холли застыла на гриве Кордельера.
        — Но это могло бы помочь многим лошадям, лорд Дрейтон,  — вымолвила она. Одна рыжая бровь ее лукаво приподнялась.  — Можно ли предположить, что ваши амбиции распространяются и на человеческих существ?
        От того, что она задала столь неожиданный вопрос совершенно спокойным тоном, даже не подумав оценить его этическую сторону, по телу Колина пробежала дрожь.
        — Поскольку со временем о наследственных болезнях станет известно больше и с ними даже начнут успешно бороться, то да.  — Не осознавая, что делает, Колин заправил рыжую кудряшку ей за ухо.  — Но я бы не хотел изменять те наследственные признаки, благодаря которым мы стали такими, как есть, мисс Сазерленд,  — с озорной усмешкой промолвил он.
        Ее грудь приподнялась, а из слегка приоткрытых губ вырвался тихий вздох, мгновенно потревоживший его чресла. Изнывая от желания заключить Холли в свои объятия, лорд Дрейтон вместо этого взял себя в руки и повернулся к Кордельеру.
        Холли Сазерленд завянет в такой семье, как у него. Да, он может не верить в проклятия и мистику, но его семья приговорена к алчности и злобе. Недели отсутствия его отца стали для Колина подарком, огромным облегчением. Но Тадцеус Эшуорт скоро вернется домой, и обстановка в нем станет невыносимой.
        Колин, Брайс, Сабрина, Джеффри… Все они носили на себе детские шрамы — кто-то физические, а кто-то душевные, спрятанные глубоко в их существах. И их мать тоже. Герцог Мастерфилд ничто и никого так не любил, как свое бренди, которое превращало его в злобного, безжалостного человека.
        — Но что-то мы с вами заговорились, мисс Сазерленд,  — сказал граф вслух.  — А ведь вы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать мои нелепые теории.
        — Разве?  — шепотом спросила Холли.
        Для Колина было невыносимо и дольше стоять рядом с ней, вдыхать ее аромат и представлять, какая теплая и нежная кожа скрывается под слоями льна и шерсти. Он заставил себя отвести взор от ряда мелких пуговиц, украшавших ее жакет, который так удачно обрисовывал округлые очертания ее груди.
        — Разумеется, нет, мисс Сазерленд,  — возразил лорд Дрейтон решительно.  — Или вы больше не сгораете от желания поездить верхом по пастбищам?
        — Да нет, что вы, я с нетерпением жду этого!
        Глава 11
        Что-то в голосе и во взоре лорда Дрейтона убеждало Холли, что он даже лучше, чем ее сестры, понимал, что для нее значат лошади и верховая езда. Что верховая езда для нее — это воплощение свободы, когда можно буквально летать по склонам холмов, как птица — сильная, вольная, не знающая препятствий. С этим Холли могла сравнить разве что увлечение Айви наукой, ведь та со своим мужем Саймоном нашла в этом свое призвание.
        Пока Холли росла, дядя Эдвард вечно называл ее увлечение глупостью, а ее саму — безрассудной и неженственной. Дошло до того, что Холли стала стыдиться того восторга, который охватывал ее при быстрой езде верхом. Она перестала ездить в мужском седле и очень редко пускала коня в галоп, чтобы не видеть на себе осуждающий взгляд дяди.
        Лорд Дрейтон поправлял что-то на недоуздке Кордельера, хотя в этом не было никакой необходимости.
        — Ваш вчерашний поступок в загоне просто потряс меня, мисс Сазерленд,  — промолвил он.  — Наезднику ординарному такое не по плечу, не говоря уже о том, что ни одна женщина не смогла бы сделать такое.
        Он помолчал и вопросительно взглянул на нее.
        — А теперь о нашей прогулке. Тут есть несколько подходящих меринов или, может, вы захотите выбрать одну из старых кобыл?
        Его губы растянулись в лукавой усмешке, это был вызов, на который Холли не могла не ответить.
        — Никаких старых кляч и меринов для меня, лорд Дрейтон!  — воскликнула она.  — Попрошу оседлать мне хорошего жеребца.
        Надеясь, что все будет именно таким образом, Холли надела леггинсы из оленьей кожи, которые ей сшили несколько лет назад. Вероятно, ответ можно было прочесть на ее лице, потому что, ни о чем больше не спрашивая, лорд Дрейтон позвал своих грумов. Если необычное приказание хозяина и шокировало их, виду они не подали.
        — Его зовут Молния,  — сказал он Холли спустя десять минут, когда, наклонившись к ней, сплел пальцы, чтобы помочь ей вскочить в седло.
        — Боже правый! Звучит довольно пугающе,  — заметила Холли.
        Колин опустил руки и выпрямился.
        — Что же вас испугало?
        Ах, очередной вызов с его стороны. Приподняв одновременно ногу и бровь, Холли подождала, пока лорд Дрейтон снова переплетет пальцы. Когда он это сделал, она уперлась коленом в его ладони и взялась за уздечку. Его сильные руки слегка приподняли ее, и она как пушинка взлетела в седло. Конь шевельнулся, почувствовав на себе ее вес, и топнул задней ногой. Холли в ответ наклонилась к нему, похлопала по шее, тихо проворковала что-то ласковое, и Молния успокоился.
        Граф ловко вскочил на своего Кордельера, и они бок о бок, под ритмичный стук копыт, выехали из конюшни. Как только они оказались на пастбище, он пустил лошадей сначала рысцой, а потом легким галопом, и они мгновенно оказались вдали от скакового круга. Солнце только-только поднималось над зависшими над горизонтом тучами. Было чудесное, прохладное утро, и Холли полной грудью вдохнула ароматы весенних трав, к которым примешивался острый запах лошади и кожи.
        Не сбавляя скорости, они пересекли холмистое поле и объехали несколько невысоких пригорков. Несмотря на свои пугающие предупреждения, Колин, похоже, намеревался кататься довольно спокойно — ради безопасности леди. Но это противоречило мечте Холли о стремительной утренней скачке.
        Вдруг, к ее удивлению, он остановил лошадей. Повернувшись к Холли, лорд Дрейтон указал рукой в ту сторону, откуда они только что приехали.
        — Как видите, теперь из дома нас не разглядеть,  — промолвил он.  — Вы готовы, мисс Сазерленд?
        Сердце подскочило у нее в груди. Холли улыбнулась, а лорд Дрейтон подал Кордельеру какой-то невидимый сигнал. Лошади понеслись галопом, от которого земля полетела комьями у них из-под копыт.
        Верный своей кличке, Молния стрелой летел вперед. Его туловище напряглось, как тетива, голова и шея вытянулись. Чем дальше они мчались, тем больше эта скачка захватывала Холли, она чувствовала, как ее легкие наполняются холодным, бодрящим воздухом. Ох, как давно — как давно!  — она не чувствовала под собой такой мощи, которая несла ее вперед по ветру, почти преодолевая силу земного притяжения. Холли невольно закричала от восторга, потом еще и еще раз.
        Лорд Дрейтон скакал на своем Кордельере чуть впереди нее. Оглянувшись, он улыбнулся ей, и вдруг восторг Холли поубавился. Это вовсе не бешеная скачка, когда наездник мчится на лошади, предоставляя ей полную свободу,  — нет, они оба очень четко контролируют ситуацию.
        Лорд Дрейтон и не думает признавать в ней опытную наездницу: он всего лишь выполняет дамский каприз, думая при этом, как бы уберечь ее от малейшего риска.
        Так дело не пойдет. Не сейчас, когда она на мгновение почувствовала упоение от свободы. Сжав колени, Холли наклонилась к шее Молнии.
        Конь бросился вперед с бешеной скоростью, что подтвердило опасения Холли в том, что лорд Дрейтон постоянно будет начеку. Когда они пролетали мимо графа, Холли заметила на его лице изумленное выражение и крикнула:
        — Не бойтесь, сэр! Со мной все в порядке!
        Затем она снова стиснула коленями бока Молнии, и они вновь опередили Колина, пусть даже совсем немного. Холли направила своего скакуна к широкому склону холма, вокруг небольшой березовой рощицы, через узкий ручеек. К западу от них несколько пологих холмов образовали тихую тенистую долину, и ей захотелось осмотреть ее, поэтому Холли поскакала в том направлении.
        — Мисс Сазерленд!
        Внезапно лорд Дрейтон нагнал их и поскакал рядом так близко, что Холли могла бы прикоснуться к нему. С его уст еще раз сорвалось ее имя, и Холли нехотя выпрямилась. Шаг Молнии тут же замедлился. В следующее мгновение лорд Дрейтон подъехал еще ближе к Холли и взял ее уздечку в свои руки.
        Колин постепенно переводил лошадей сначала на медленный галоп, потом на шаг и, наконец, остановил их. Животные, пофыркивая, затоптались на месте, а из глаз мисс Сазерленд в сторону графа так и полетели зеленые стрелы гнева.
        — Зачем вы это сделали?!  — возмутилась она.  — Не было никакой опасности, и я не загнала Молнию.  — Холли хлопнула по стройному бедру затянутой в лайковую перчатку рукой.  — Или вы все еще сомневаетесь в моих способностях?
        — Я никогда в них не сомневался, мисс Сазерленд,  — отозвался Колин.  — Однако я ничуть не сомневаюсь и в том, что если вас предоставить самой себе, то вы, не моргнув глазом, на полном скаку въедете в надвигающуюся бурю.
        Рот у Холли приоткрылся, и из него вырвались какие-то негодующие звуки, так и не сформировавшиеся в слова. Лорд Дрейтон бросил ее уздечку и направил Кордельера в сторону дома. Скакун уже вволю набегался, так что теперь ему захочется лишь того, чтобы его причесали и выкупали. Ну и, само собой, он не откажется от угощений, которые припасут для него заботливые грумы.
        Они ехали молча, пока впереди не показался скаковой круг. Наконец хмурое настроение Холли сменилось любопытством.
        — Это была долина, да?  — спросила она.  — Вы не хотели, чтобы я скакала туда? Там существует какая-то опасность?
        Ну да, так оно и было — для него и для всех, кого он любит. Но Холли, сама того не подозревая, нашла ему подходящее объяснение.
        — Почва там зыбучая, мисс Сазерленд,  — проговорил Колин.  — И я не хотел, чтобы вы направили своего коня в болотистую местность.
        — Но вы могли просто сказать мне об этом, милорд,  — пожала плечами Холли.  — И я бы с радостью сменила направление.
        Правда ли это? Сейчас лорд Дрейтон уже не верил ей. Выражение ее лица, крики, которые вырывались из ее горла,  — все это свидетельствовало о неукротимости и даже некотором буйстве ее нрава. Холли напоминала графу его самого.
        Когда мисс Сазерленд направила Молнию в долину, лорд Дрейтон приметил в ее глазах такую же силу духа. Он считал, что остановить ее невозможно. Она рассмеется, но коня не придержит, помчится среди холмов и деревьев и обнаружит там тайну, которая разрушит все, что он хотел сохранить. Даже сейчас, несмотря на то что Холли утверждала обратное, лорд Дрейтон не был уверен в том, что события развернулись бы так, как она говорила.
        Когда они подъехали к конюшням, мисс Сазерленд не стала дожидаться, пока граф поможет ей спуститься на землю: она сама спрыгнула с седла и слегка ударилась ногами о землю.
        — Благодарю вас за прогулку и за экскурсию, лорд Дрейтон,  — ледяным тоном проговорила она.  — Я в восторге и от того, и от другого.
        В ответ он отвесил Холли вежливый и бесстрастный поклон.
        — Если я смогу каким-то образом оказать вам и вашим сестрам помощь в покупке лошади, вам стоит только попросить, мисс Сазерленд,  — промолвил лорд Дрейтон.
        — Еще раз благодарю вас, сэр.
        Приподняв бровь, Холли смело встретила его насмешливый взгляд и повысила свою ставку, надменно присев в реверансе, который был скорее негодующим, чем уважительным. Каждая частица ее тела демонстрировала гордость и равнодушие, которые непременно огорчили бы его, если бы это не было именно такой реакцией, на которую он рассчитывал. Но даже несмотря на это, его чресла заныли, когда Холли пошла прочь, махнув своими юбками.
        — И где же вы двое были?  — раздался голос Стюарта Бентли от арки, соединяющей два крыла конюшни. Спустя мгновение он вышел на солнечный свет.  — Похоже, вы с нашей милой мисс Сазерленд встали очень рано, не так ли?
        Колину не понравился ни тон Стюарта Бентли, ни его двусмысленный нахальный взгляд.
        — Она — наша гостья, Бентли,  — промолвил он в ответ.  — А я часто выезжаю поутру на верховую прогулку с гостями. Особенно с такими, которые обладают такими же выдающимися талантами к верховой езде, как у мисс Сазерленд.
        Бентли подмигнул ему и похлопал хлыстом по начищенному до блеска голенищу правого сапога.
        — Это и все таланты, которые у нее есть?  — спросил он.
        Колина охватила безумная ярость. Чувствуя, что кровь закипает в его жилах, он выхватил у Бентли хлыст. Его первым желанием было отходить того этим самым хлыстом, и лишь несколько успокаивающих вдохов и усилие воли удержали его. Вместо этого он сгибал хлыст руками до тех пор, пока обтянутое кожей дерево не сломалось.
        Треск умерил его гнев, он стал чуть спокойнее, но все еще тяжело дышал и дружелюбия к Бентли не испытывал.
        — Мисс Сазерленд — родственница близкого друга нашей семьи,  — спокойно промолвил он. Бентли попятился к стене конюшни и, подняв глаза на Колина, с трудом сглотнул.  — И я не потерплю подобных разговоров ни о ней, ни о любом из наших гостей.  — Протянув Бентли обломки хлыста, лорд Дрейтон сделал два шага по направлению к нему.  — Понятно?
        — Вполне.  — Бентли потер себе шею.  — Да я ничего плохого не имел в виду, старина. Это шутка, ничего более.
        Такая же, как и вчера, когда он подкатывал к мисс Сазерленд во время демонстрации лошадей? Колин по-прежнему сгорал от желания узнать, что Бентли говорил ей, но он не доставит тому радости, задав вопрос об этом. На скаковом круге и в клубе «Жокей», где их связывают общие дела, они коллеги, даже союзники. Но друзьями они не были никогда.
        — Дурные у вас шутки.
        Бентли быстро закатил глаза.
        — Похоже, что так.
        Колин кивнул на черный камзол Бентли для верховой езды.
        — Прикажу, чтобы вам оседлали коня,  — сказал он.  — Вашего или одного из моих?
        Готовясь к скачкам, Бентли привез сюда несколько своих породистых скакунов, а вместе с ними — и своего собственного коня.
        — М-м-м… Кажется, я передумал: больше не хочу ездить верхом.  — Оттолкнувшись от стены, он стал пробираться к дорожке, чтобы поскорее уйти.  — Может быть, чуть позже.
        — Скажите мне когда, и я присоединюсь к вам,  — сказал лорд Дрейтон.
        Бентли, само собой разумеется, заверил Колина, что непременно так и поступит, однако граф был готов поставить на кон немалую сумму денег, что возможность их совместной прогулки равна нулю, во всяком случае, в этот день. Конечно, он переиграл. Его ответ на замечание Бентли был быстрым и резким, и это не доставляло лорду Дрейтону никакого удовольствия. Более того, можно было сделать вывод, что он так и не научился контролировать свои эмоции, которые охватили его несколько месяцев назад, когда он познакомился с Холли Сазерленд.
        Теперь, как и тогда, он не смог бы объяснить с логической точки зрения непреходящее желание заключить ее в свои объятия — желание, которое превращало его из выпускника Кембриджа в пещерного человека. Ее. Здесь. Сейчас.
        Но если даже тогда у него была причина не делать этого, то сейчас таких причин стало в десять раз больше. Потому что он стал конокрадом, который выбрал себе в жертву саму королеву.
        А это уже можно назвать государственной изменой.
        Нет, Холли Сазерленд не для него. Но — помогите ему, небеса!  — если даже он не может ее получить, то будь он проклят, если позволит этому фату Стюарту Бентли флиртовать с ней и добиться своего, хотя, без сомнения, тот об этом и не мечтает. Куда ему?
        — Но наверняка ты расспрашивала его.
        — В самом деле, утром вы провели вместе столько времени! И если ты не задавала ему вопросы, то о чем вы вообще разговаривали?
        Взяв с туалетного столика жемчужную брошь, Холли взвесила ее в руке. Такая гладкая, круглая, в простой золотой оправе — такая безупречная. И чистая. В последние два дня были мгновения, когда Холли мечтала о том, чтобы ее жизнь была такой же незапятнанной, как и этот жемчуг, без обмана и подозрений, без преступлений, которые необходимо расследовать, и преступников, которых надо найти.
        Прежде она рисовала в своем воображении возбуждение и интриги, а не клубок чувств, которые смущали ее и лишали желания продолжать миссию. Да, но брошка, напомнила себе Холли, была подарком Виктории — одним из многих. Она зажала ее в руке. Если девушка моложе ее может управлять страной, то Холли не должна отказываться от небольшой роли, которая поможет удержать корону на голове этой, в сущности, еще очень юной девчонки.
        Но этим утром Холли почти забыла о своей миссии. Прошлой ночью она в одиночестве прокралась в конюшню, чтобы поискать украденного жеребца. Конечно, едва ли бы кто- то стал прятать уведенного из королевских конюшен коня в частных денниках герцога Мастерфилда, однако проверить это было необходимо. Но этим утром все мысли о пропавших жеребцах улетучились у нее из головы, особенно когда из-под ног ее коня вылетали комья земли, ветер трепал ему гриву, и ее сердце неистово билось в груди от того, что такой лихой наездник мчался галопом рядом с ней. Наездник, находящийся под подозрением.
        Холли разжала кулак. И, взглянув на собственное отражение в зеркале, удовлетворенно кивнула. Ее волосы были уложены так, чтобы продемонстрировать все их преимущества: шпильки удерживали на макушке рыжую корону, а нежные подпрыгивающие кудряшки рассыпались по плечам. Ее платье с большим декольте и завышенной линией талии было сшито по последней моде Парижа и Лондона. Украшения у Холли были дорогие, но немногочисленные и простые: серьги и брошь одного стиля. Этот гарнитур она дополнила шелковой шалью лазурного цвета, которую набросила на плечи. Холли повернулась к сестрам.
        — Этим утром я не задавала ему вопросов,  — произнесла она в ответ на вопрос Айви.  — Я решила, что будет лучше, если наша беседа потечет по естественному руслу.
        — И?..
        Уиллоу надела длинные, до локтя, вечерние перчатки и разгладила скользящий атлас. Конечно, этим вечером Холли выглядела безупречной леди, но ее младшая сестра была сущим ангелом в платье нежно-розового цвета, отделанном бархатом и жоржетом. Три старшие из сестер Сазерленд всегда считали Уиллоу самой красивой из них, и этим вечером, без сомнения, она похитит сердце каждого мужчины, пришедшего на бал у Эшуортов.
        — О чем же вы говорили?
        Айви отвернулась от вращающегося зеркала, в котором тщательно изучала свое отражение, пытаясь убедить себя, что ее интересное положение еще не заметно. Она выжидающе наклонила голову.
        — Мы говорили о лошадях,  — ответила Холли.  — И еще о науке. Кстати, лорд Дрейтон сделал весьма примечательные наблюдения о племенной работе. Он поручает ее только специально нанятым людям. И его усилия направлены не только на развитие скачек, но и на то, чтобы выращивать новые поколения лучших жеребцов. Болезни, травмы… он надеется совладать с этими бедами, подчинить их себе, и в один прекрасный день — это самое замечательное из того, что он мне сказал,  — его открытия, возможно, помогут людям.
        Холли остановилась, чтобы перевести дух, и… замолчала. Айви и Уиллоу смотрели на нее с таким видом, словно она лишилась рассудка. Холли быстро поняла, что их поразило не то, что она говорила, ведь они часто обсуждали научные открытия, особенно после того, как Айви вышла замуж за Саймона. Нет, дело было в том, как она говорила, ведь ее голос звенел и поднялся выше почти на октаву.
        — Интересно,  — промолвила Айви. Судя по ее улыбке, она имела в виду вовсе не работу графа. Взяв с бюро веер, она со щелчком раскрыла его и принялась обмахивать лицо.  — Судя по всему, вы вели беседу на академическом уровне. Не случайно же вас не было добрых два часа. Не думаю, однако, что вы все это время толковали о племенной работе.
        — Остальное время мы катались,  — бросила Холли.
        — А-а…  — хором протянули ее сестры и понимающе переглянулись.
        — Да будет вам! Ну а вы двое? У вас была возможность порасспрашивать остальных гостей?
        — Я пила чай с дядей Колина, лордом Шелби, а также с Фенхерстами, лордом и леди Арнольд и с герцогиней.  — Айви провела руками по шелковому лифу своего платья янтарного цвета и снова посмотрелась в зеркало.  — Холли, ты уверена, что никто не догадается о моем положении?
        — Да, если только ты снова не упадешь в обморок. Итак, что же произошло во время чая?
        Айви пожала плечами.
        — Я не заметила ничего необычного,  — ответила она.  — Я даже заставила лорда Шелби немного поволноваться, когда спросила его, может ли он назвать жеребца, превосходящего по своим качествам Грей Момус. Но в этот момент рядом оказался мистер Бентли, который тут же подхватил разговор об этом. Разгорелся настоящий спор, но я не видела ни хитрых взглядов, ни опущенных глаз, не уловила ничьих попыток перевести беседу в другое русло. Не было ничего такого, что заставило бы меня подумать о том, что у кого-то есть что скрывать.
        — Не все преступники прячут глаза,  — заметила Уиллоу.
        Холли подумала о каждом из гостей. Под подозрение мог попасть каждый, ведь даже самый пожилой поклонник скачек мог нанять кого-нибудь для кражи жеребца. Ей пришло в голову, что, возможно, настала пора расширить круг поисков и устремить взгляд на соседние конезаводы. Это означало, что о самом существовании жеребца мало кто знал и за пределами усадьбы Эшуортов его скорее всего не видели.
        Стало быть, виноваты все-таки Эшуорты. Правда, ни один из них и словом не обмолвился о необычном жеребце.
        — А что вы скажете о лорде Брайсе?  — спросила она.  — У кого-то из вас была возможность потолковать с ним?
        Уиллоу поспешно отвернулась, но Холли успела заметить, что щеки сестры залились румянцем.
        — Уиллоу? Ты поговорила с лордом Брайсом?
        — А? Нет, не совсем… Точнее, мы не говорили о чем-то, заслуживающем внимания.
        По пути к шкафу Уиллоу сменила курс, открыла один из их сундуков, которые стояли под окном и принялась перебирать его содержимое.
        — Что означает твое «не совсем»?  — поинтересовалась Айви.  — И когда это ты успела побеседовать с ним?
        Опустившись на колени и разве что не сунув голову в сундук, Уиллоу ответила:
        — Вчера… во время демонстрации лошадей… Он показал мне ветеринарный флигель.
        Сорочка и пара чулок, перелетев через ее плечи, упали на пол позади нее.
        — А почему же ты нам ничего не рассказала?  — Холли скрестила на груди руки.  — Мы думали, что ты пошла погулять по саду с другими гостями.
        Уиллоу ничего не ответила, и тогда Холли подошла к ней, схватила ее за плечи, подняла с пола и повернула лицом к себе. Хоть это и казалось невозможным, но щеки Уиллоу побагровели еще сильнее.
        — Святой Господь! Уиллоу, что произошло в ветеринарном флигеле?
        — Ничего…  — пробормотала Уиллоу.  — Лорд Брайс показал мне котят — вот и все.
        — И все?!  — Холли через плечо переглянулась с Айви, и та снова устремила взгляд на Уиллоу.  — Должно быть, котята оказались необыкновенными.
        — Уже почти девять часов,  — перевела тему разговора Уиллоу.  — Нас ждут внизу.
        Холли со вздохом отпустила ее и отступила назад.
        — У меня есть план, и мне нужна помощь,  — сказала она.  — Как только ужин закончится, я потихоньку сбегу от гостей и поищу кабинет герцога. Леди Сабрина говорила мне, что у него там есть книги с записями обо всех лошадях.
        — Ну да, ты думаешь, что откроешь одну из таких книг и прочтешь: «Великолепный жеребец, подаренный королеве Виктории, а потом украденный у нее»?
        — Нет, Айви, я не думаю, что найду в журнале нечто подобное,  — отозвалась Холли.  — Но герцог наверняка сделал запись о своем подарке и, быть может, даже описал какие- то черты жеребца, которые отличают его от остальных животных, столь похожих на него.  — Подойдя к туалетному столику, Холли взяла свой веер и принялась похлопывать им по подбородку.  — Вы поможете мне или нет?
        — Разумеется, я тебе помогу.  — Немного успокоившись, Уиллоу подошла к сестре и обвила рукой ее талию.  — Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы мы отвлекали остальных гостей и чтобы никто не заметил твоего исчезновения?
        — Именно так, Уиллоу,  — кивнула Холли.  — А если кто- то обо мне спросит, извинись за меня. Только не говори, что у меня разболелась голова или что я заболела, иначе герцогиня отправится за мной, чтобы излечить от любого недуга. Я собираюсь выйти из бального зала на террасу и войти обратно в дом через коридор у библиотеки. Айви, если кто-то пойдет меня искать, ты должна пройти через весь дом и предупредить меня.
        Холли быстро оглядела сестер — их прически, вечерние платья, сияющие лица.
        — Устроить переполох будет нетрудно,  — заключила она.  — Вы обе выглядите потрясающе.
        Айви засияла от удовольствия.
        — И ты тоже, моя дорогая,  — сказала она.  — Твоя красота ослепительна.
        Перед внутренним взором Холли мелькнули привлекательные черты и сильные руки, и при мысли о том, что граф может найти ее ослепительной, ее словно жаром обдало. Она передернула плечами, отгоняя от себя эту мысль. Сейчас время сосредоточиться, а не давать волю девичьим фантазиям. Тряхнув кудряшками, Холли выпрямилась и раскрыла веер.
        — Что ж, тогда за Викторию! Вы готовы?
        Глава 12
        Холли с трепетом осматривала свидетельства богатства Эшуортов, которые поблескивали в каждом хрустальном подсвечнике, каждом идеально отполированном зеркале, в каждой золоченой картинной раме, резьбе и часах, украшавших бальный зал.
        Струнный квартет и фортепьяно, спрятанные в алькове, развлекали гостей музыкой. Когда герцогиня начала составлять пары для следующей кадрили, Холли скрылась от нее, спрятавшись за пухлыми матронами, которые объявили, что танцевать не будут. Сбившись в кружок, они принялись с воодушевлением судачить о туалетах остальных дам.
        Холли уже станцевала кадриль, менуэт и вальс, но на сей раз она вознамерилась посидеть или, пожалуй, походить по залу, чтобы все обратили внимание на ее присутствие. Так что если кто-нибудь будет спрашивать о ней, гости ответят: «О да, я только что разговаривал с ней… Она где-то здесь…»
        Почти в центре зала Уиллоу стояла в паре с высоким молодым человеком, прямые волосы которого так и норовили упасть ему на лоб, несмотря на огромное количество помады, которой он их умастил. Айви сидела на одном из обитых шелком диванчиков возле дальней стены. Рядом с ней уселась очень молодая графиня Хантли — она нервно теребила свой веер и то и дело посматривала по сторонам. Холли видела, как Айви положила руку на запястье своей собеседницы и, кажется, смогла немного отвлечь ее от забот.
        Заиграла музыка, танцующие сделали первые па. Холли решила, что для нее настало подходящее мгновение выскользнуть из-за спин скрывающих ее матрон, однако до ухода она успела поболтать с ними о преимуществе перьев перед бриллиантами, а бриллиантов — перед лентами в нарядных головных уборах, созданных по последней моде. А потом с улыбкой пошла прочь, приветствуя кого-то на ходу, останавливаясь, чтобы обменяться с кем-то любезностями или перекинуться парой слов о демонстрации лошадей или дневных событиях. Ни у одной из групп гостей она не задержалась больше одной-двух минут и при этом целенаправленно продвигалась в другую сторону комнаты.
        Оказавшись у открытых дверей террасы, Холли остановилась и, оглянувшись, осмотрела бальный зал. Танцующие выстроились в два ряда и теперь грациозными шажками передвигались к центру. Остальные заняли места у стен, где болтали, смеялись, наблюдали за танцами — и все это под бдительным присмотром герцогини. Пара средних лет — муж и жена — прошествовала мимо Холли на террасу, кивнув ей на ходу в знак приветствия. Она уже хотела было последовать за ними, но тут ее взор упал на лорда Дрейтона, стоявшего возле одного из нескольких каминов. Он выглядел великолепно в черном, как вороново крыло, фраке, белом шелковом жилете и таком же белоснежном галстуке, завязанном на простой узел.
        Лорду Дрейтону не нужно было ни прибегать к каким-то уловкам, ни украшать себя чем-то особенным, чтобы выглядеть лучше остальных джентльменов. Ему было достаточно лишь расправить плечи и расслабиться. Он мог не прилагать никаких усилий, чтобы, выглядеть сильным и властным,  — этот человек чувствовал себя как дома и в бальном зале, и в конюшне.
        У Холли засосало под ложечкой. Рядом с Колином стояла златовласая красавица, приехавшая сюда днем со своими родителями. Отец леди Пенелопы Уингейт владел большой частью акций Эшуортских Вест-Индских плантаций.
        — Мой отец очень торопился заключить эту сделку,  — прошептала Холли на ухо леди Сабрина, когда они встречались днем.  — Она великолепна, не так ли?
        Холли была вынуждена согласиться, а Сабрина, наклонившись еще ближе к ней, призналась:
        — Она также дальняя родственница королевы, именно поэтому отец так хочет, чтобы Колин женился на ней. Честно говоря, мне она совсем не нравится. Да, происхождение у нее знатное, но ее простота граничит с вульгарностью, а в ее глазах есть нечто такое, что наталкивает на мысль о том, что она что-то скрывает.
        Судя по многозначительным взглядам, которыми обменивались лорд Дрейтон и леди Пенелопа, Холли заключила, что она ему нравится, несмотря на неестественные кудряшки и явный избыток драгоценностей.
        Сердце Холли заледенело, она почувствовала себя очень несчастной. Ее мысли вернулись к утру, она вспомнила, как в конюшне Колин делился с ней своими научными наблюдениями. Рассказывал ли он леди Пенелопе о своих открытиях о том, как спустя поколения проявляются спящие наследственные черты?
        — Мисс Сазерленд, приятный вечер, не так ли?
        От неожиданности Холли вздрогнула, но тут же сумела скрыть свое замешательство, обмахнувшись веером. Рядом с ней стоял Стюарт Бентли. Заложив руки за спину, он оглядывал бальный зал в таким видом, словно хотел поделиться с ней своими наблюдениями.
        — Изумительный,  — кивнула Холли, едва сумев сдержать раздражение.
        Она ведь только что собиралась ускользнуть с вечера и непременно сделала бы это, если бы не задержалась, чтобы посмотреть на то, как Колин Эшуорт очаровывает притворно улыбающуюся Пенелопу Уингейт.
        Повернувшись к ней лицом, мистер Бентли поклонился.
        — А как получилось, что такая привлекательная молодая леди не танцует?
        — Я не хотела проходить этот круг танцев, сэр,  — отозвалась Холли.  — Видите ли, за день я очень устала и…
        — Да, но как раз начинается новый круг,  — заметил мистер Бентли.  — Не окажете ли мне честь пройти его со мной?
        Господи, нет! Мало того, что Стюарт Бентли помешал ее планам, так еще и герцогиня устремилась к ним через весь зал и впилась в них, как стрела в мишень.
        — Да-да, великолепно!  — воскликнула она.  — Мистер Бентли, мисс Сазерленд, вы должны начать следующий тур вальса.
        Холли не могла отказать герцогине и мистеру Бентли, не показавшись недопустимо грубой. Так что когда кадриль завершилась, и начался тур вальса, ей оставалось только вложить свою руку в руку мистера Бентли и пройти вместе с ним в центр зала по натертому до блеска паркету.
        — Ну разве это не большая удача, милорд, что интересы наших отцов таким чудесным образом совпадают?
        — Именно так, леди Пенелопа,  — пробормотал в ответ Колин, хотя вовсе не был уверен в том, что согласен с этим утверждением.
        Его собеседница продолжала говорить что-то, он лениво обводил взором бальный зал, и вдруг его взгляд замер. Что это?! Бентли и мисс Сазерленд танцуют вальс?!
        Что Бентли задумал? Колину казалось, что утром в конюшне он высказался совершенно однозначно. Бентли забыл об этом или с утра у него рассудок помутился?
        Стоявшая рядом с лордом Дрейтоном Пенелопа замолчала. Колин краем глаза посмотрел на нее, спрашивая себя, для чего он вообще притворялся, что ему интересно, о чем она говорит. Несмотря на то что его отец прямо заявил о своем предпочтении, Колин не собирался жениться на ней. Пусть даже она и в самом деле состоит в родстве с королевой.
        Пенелопа заморгала, а затем ее губы растянулись в улыбке — тонкой, как ей, вероятно, казалось.
        — Но возможно, о таких делах вслух лучше не говорить.
        — О делах?  — переспросил Колин.
        Он лихорадочно пытался вспомнить, о чем говорила Пенелопа, но ярко-голубые юбки мисс Сазерленд, так и мелькавшие перед его глазами, мешали ему сосредоточиться.
        — Я говорю о бизнесе, милорд. О коммерции.
        Леди Пенелопа произнесла эти слова еле слышно, словно это было богохульство.
        — В бизнесе нет ничего неприличного, леди Пенелопа.
        — Стало быть, вы согласны с мнением моего отца на эту тему?
        Колину безумно хотелось, чтобы она замолчала хоть ненадолго и тогда он смог бы сосредоточиться на красоте рук мисс Сазерленд, изящном изгибе ее шеи, стройности талии, которая со всех сторон представлялась его взору, когда она кружилась и кружилась в вальсе. Впрочем, удивляться ее легкости и грации не приходилось. Верховая езда довела ее фигуру до совершенства — Колин был готов поставить небольшое состояние на то, что у нее великолепные бедра. А движения, необходимые для того, чтобы управлять скакуном, научили ее ловкости, которая вполне могла пригодиться в каком-нибудь другом виде физической активности — в танцах, например.
        Лорд Дрейтон заставил себя вновь обратить внимание на молодую леди, стоявшую возле него.
        — Прошу прощения,  — извинился Колин.  — Что вы говорили?
        — Вы согласны с тем, что Англии следует отпустить узников долговых тюрем, не говоря уже об отмене Акта о запрете работорговли, для того чтобы обеспечить жизнеспособной рабочей силой наши протектораты во всем мире?
        — Что?!
        В это мгновение музыка затихла. Сделав книксен, мисс Сазерленд поспешила отойти от мистера Бентли. Колин следил за тем, как она идет вдоль зала. На секунду она остановилась около своей сестры Айви, а затем продолжила путь до дверей на террасу. Когда она вышла туда, отблески факелов заиграли на ее волосах яркими огнями, позолотили складки ее платья, окрасили ее кожу теплым, манящим свечением.
        Этому призыву лорд Дрейтон противиться не мог, даже если он был направлен не на него.
        — Прошу прощения, я на минутку, леди Пенелопа…  — пробормотал он.
        Не слыша ее ответа, Колин поклонился и поспешил следом за Холли.
        — Колин, вот и вы! Вы нарочно избегаете меня весь вечер?
        Увидев приближающуюся к нему Айви, граф резко остановился.
        — Разумеется, нет,  — с усилием улыбнулся он.  — Хорошо проводите время?  — Колин старался держать себя в руках, чтобы не показать ей своего нетерпения.  — Вижу, вы не танцуете.
        — Признаться, я что-то устала сегодня…
        Подхватив Колина под руку, Айви повела его в другой конец зала — противоположный тому, откуда можно было выйти на террасу. Выбора у него не оставалось.
        Мать невольно спасла его, поинтересовавшись, не собираются ли они танцевать вместе.
        — Боюсь, леди Харроу сначала захочет выпить пунша, мама,  — ответил Колин, прежде чем Айви успела раскрыть рот.  — И я, пожалуй, не буду соблазнять ее танцами до следующей кадрили — она все же поспокойнее.
        — О, ты совершенно прав, мой мальчик.  — В глазах его матери вспыхнула тревога. Она быстро взяла Айви под руку и привлекла ее к себе.  — Пойдемте, моя дорогая, постараюсь устроить вас поудобнее.
        — О, но я…
        Убедившись в том, что оставляет Айви в надежных руках, Колин решительно направился к выходу на террасу.
        — Лорд Дрейтон!
        Едва не выругавшись вслух, он остановился еще раз.
        — Мисс Уиллоу,  — учтиво произнес Колин.
        Загородив ему путь, Уиллоу искренне поблагодарила его за великолепный бал. И вдруг что-то смутило графа. Ему почудилось, что неспроста одна из сестер ускользнула из зала сквозь двери террасы, а когда он попытался выяснить, куда она направляется, две другие мешали ему.
        Не успела младшая Сазерленд вступить с ним в разговор, Колин улыбнулся, крепко пожал ее руку в перчатке, извинился и быстро ушел. Может, кто-то еще окликал его, но он уже не слышал.
        На террасе почти никого не было; не увидел он и мисс Сазерленд. Первым делом Колину пришло в голову, что она снова отправилась в конюшню. Но зачем? Утром он продемонстрировал ей все: лошадей, условия — одним словом, все. Его охватило неприятное предчувствие.
        Действительно ли ее интересует только покупка лошадей? Колин поверил в то, что увлечение мисс Сазерленд всем, что касается этих животных, и привело ее прошлым вечером в конюшню. Но если это не так, что же здесь ищет соблазнительная мисс Сазерленд?
        Бальный зал находился в восточной части особняка, и она могла пойти только в двух направлениях — вниз по ступенькам в сад (или, возможно, в конюшню, располагавшуюся за садом) или в западную часть дома, в те комнаты, которые выходили на террасу.
        При мысли об этом у него во рту появился горьковатый привкус. Может, она проскользнула в кусты, где у нее назначено свидание? Только с кем? С Бентли? Нет, Колин оставил его в бальном зале, где тот танцевал с другой мисс.
        К тому же интуиция подсказывала Колину, что мисс Сазерленд едва ли вышла из дома для того, чтобы скомпрометировать себя. Конечно, она очень чувственная и жизнерадостная, но ведь не глупая, чтобы позволить кому-то погубить себя. Как и ее сестры, она никогда не теряет голову.
        Но тогда?..
        Колин шел вперед, пока не оказался там, где свет факелов и горящих в бальном зале свечей уже не освещал террасу. Музыку стало почти не слышно, зато со всех сторон от него затрещали кузнечики, зашумели деревья. Он брел вдоль темных окон и французских дверей. Куда она пошла? В какое место не могла попасть более простым путем — из дома?
        Разве что… Разве что Холли не хотела, чтобы кто-то видел, куда она направляется.
        Уиллоу видела, что лорд Дрейтон — или Колин, как она иногда осмеливалась назвать его,  — вышел на террасу. Она сделала все, что могла, чтобы задержать его, но безуспешно. Успела ли Холли пройти туда, куда собиралась?
        Повернувшись, Уиллоу увидела Айви, которая шла куда-то под руку с герцогиней. Ее сестра тоже то и дело украдкой бросала встревоженные взгляды на террасу.
        Взмахнув веером, Уиллоу обратила на себя внимание Айви. Затем она захлопнула веер и его кончиком указала в том направлении, куда пошел граф. Брови Айви сосредоточенно сдвинулись. Уиллоу приложила ладонь к груди, показывая, что пойдет следом за ним, но Айви покачала головой. Сказав что-то на ухо герцогине, она стала пробираться к выходу из зала.
        Интуиция подсказывала Уиллоу, что надо пойти следом за Колином. Возможно, его уход не имел никакого отношения к Холли. Решив, что должна успокоиться насчет графа, Уиллоу направилась к выходу на террасу, где она ожидала увидеть Колина, стоящего у балюстрады и наслаждающегося ночным покоем или разговаривающего с кем- то из гостей.
        — Мисс Уиллоу!  — Затянутая в атласную перчатку рука леди Сабрины похлопала ее по плечу. Этого было достаточно для того, чтобы Уиллоу остановилась.  — Один человек хочет потанцевать с вами, но не решается пригласить вас.
        — О, я…
        — Прошу вас, для него это очень много значит, поверьте мне.
        — Господи, почему это кто-то не решается пригласить меня?  — удивилась Уиллоу.
        Впрочем, ответ и без того известен: это наверняка Джеффри, самый младший и застенчивый из Эшуортов.
        — Ну вот и он.
        Леди Сабрина подвела ее к кому-то, но запястье, до которого она дотронулась, и фигура, к которой подошла, была куда более солидной и внушительной и уж никак не могла принадлежать юному Джеффри Эшуорту.
        Тяжелый взгляд лорда Брайса — куда более мрачный и таинственный, чем у его братьев,  — привел ее в оцепенение. Он опустился на Уиллоу почти с физической силой, от которой колени у нее подогнулись.
        — Добрый вечер, мисс Сазерленд.
        — Доб-б-брый вечер…  — запинаясь, пролепетала Уиллоу.
        Ее голос дрожал, как крылья мотылька.
        — Брайс, кажется, мисс Сазерленд никто не пригласил на этот танец.
        Брови леди Сабрины приподнялись, она хотела пригвоздить брата к месту, если он вздумает увильнуть от ее предложения.
        Лорд Брайс помедлил — мгновение или целую вечность, отчего внутри у мисс Сазерленд все перевернулось. Потом его низкий, задумчивый голос произнес: «С удовольствием!» Оцепенев от радости, Уиллоу вдруг поняла, что ее рука лежит на его согнутой руке, а ее пальцы прикасаются к его налитым мышцам, скрытым под рукавом. Вновь зазвучала музыка. В сильных, надежных объятиях лорда Брайса Уиллоу кружилась и кружилась, летала и парила до тех пор, пока все вокруг не пошло кругом, и она не забыла о том, где они находятся,  — забыла обо всем, кроме серьезного выражения лица ее партнера, его уверенной поддержки и непроницаемого взгляда, устремленного прямо в ее глаза.
        Глава 13
        Возможно, Айви была права, говоря, что в личном кабинете герцога едва ли можно найти документы, имеющие отношение к пропавшему жеребцу, однако Холли была уверена, что обнаружила кое-что стоящее. В одной папке она нашла кучу бумаг, содержащих бесчисленное количество имен и названий — покупателей и лошадей, скачек и победителей, возле каждого из которых стояли цифры, означающие цену, размеры, вес и скорость. Одним словом, там не было ничего примечательного. Но во второй папке было кое-что интересное: справки о Девонширском поместье Эшуортов.
        Прежде Холли как-то не задумывалась над тем, что немалое количество эшуортских чистокровок были выращены не в Мастерфилд-Парке, а в двухстах милях отсюда, в уединенной загородной усадьбе. Может ли Гордость Принца быть родом из далекого Бриарвью? Это могло бы объяснить, почему ярые поклонники скачек ничего не слышали о необыкновенном скакуне. И, несмотря на уверенность Виктории в обратном, Гордость Принца могли вывезти из Аскота уже давно.
        Так ли это? Прошлым утром лорд Дрейтон повернул их лошадей в сторону дома, как только Холли задумала свернуть в долину. По его словам, в маленькой долине крылась опасность для нее.
        А что, если там крылось еще кое-что, а не только зыбучая почва?
        Шум быстрых шагов с террасы заставил ее насторожиться. Тихо охнув, Холли вскочила из-за письменного стола, за которым сидела, и задула единственную свечу. Холли направилась было к двери, но по пути вспомнила, что все еще держит в руках папку герцога. Вернувшись к столу, она нашарила в темноте нужный ящик, приоткрыла его и сунула туда папку. Шаги становились все слышнее, отдавались эхом от стен дома.
        Лорд Дрейтон? Лакей, который непременно сообщит своему нанимателю о том, что увидел ее здесь?
        От нерешительности Холли застыла на месте. Кабинет не имел выхода на террасу. Она вошла в дом через дверь библиотеки, проскользнула по коридору и добралась до кабинета.
        Приоткрыв дверь, Холли прислушалась. Есть ли у нее время вернуться в коридор и убежать подальше отсюда, пока тот, кто приближается к кабинету, идет по библиотеке? Или лучше остаться в кабинете и найти там какое- то укрытие? Оглянувшись назад, она отогнала от себя эту мысль. В комнате негде спрятаться, разве что под столом. И уж если ее обнаружат где-нибудь в коридоре, то по крайней мере не придется пережить тот позор, который она бы испытала, если бы ее увидели стоящей под столом на четвереньках.
        Приняв решение, Холли переступила порог кабинета. Не представляя, куда ведет коридор, она закрыла за собой дверь и пошла вперед самым быстрым шагом, на какой только была способна.
        Колин миновал библиотеку и, дойдя до коридора, остановился, прислушиваясь к удаляющимся шагам. К легким шагам, как будто кто-то шел по коридору в бальных туфельках. Но еще громче шагов звучал шорох шелка и тафты, заглушающий даже стрекот кузнечиков. Колин улыбнулся, правда, не слишком-то приветливо.
        Ему хотелось знать, была ли она всего лишь в библиотеке, когда направился сюда с террасы. Но в таком случае почему столь торопливо сбежала? Может, она заходила еще куда-то — в кабинет отца, например? Только что могло ее заинтересовать в огромных томах с данными о лошадях и хозяйственными записями?
        Колину пришло в голову, что он уже не впервые ловит мисс Сазерленд на том, что она что-то ищет в усадьбе, если это, конечно, именно она, а не кто-то из гостей, забредший в коридор перед ним. Каждый тихий шажок звучал для лорда Дрейтона как призыв к битве — заманчивой, но все же ставящей его в тупик.
        Колин пошел следом за ней, но тут какой-то звук — другие, тяжелые шаги — заставил его застыть на месте. Граф стал напряженно вслушиваться, потому что звучавшие где-то впереди шаги заглушали даже шорох тафты и шелка.
        Кто-то остановил ее бегство. Впрочем, возможно, это вовсе не было бегством. Возможно, она бежала не от Колина, а, напротив, торопилась к кому-то. К кому-то…
        Внутри у Колина все похолодело — это был тот самый убийственный холод, который заставляет мужчин хватать противника за горло и сжимать его, сжимать… Развернувшись, Колин счел за благо уйти тем же путем, каким пришел сюда,  — по библиотеке, террасе…
        «Кто же это?  — с горечью спрашивал он себя.  — Бентли?»
        От отвращения его затошнило. Колин оставил того в бальном зале, но это же не означает, что этот несносный тип не мог прийти к назначенному месту по дому. За много лет Бентли очень много раз гостил у Эшуортов и не хуже Колина знал расположение коридоров и комнат в особняке. Да, вероятно, это Бентли. Кто же еще?
        Черт возьми! Черт возьми!
        Холли поспешно завернула за угол, моля Бога о том, чтобы найти главный коридор и вернуться в восточное крыло, прежде чем лорд Дрейтон — или кто-то другой — обнаружит ее. Ее остановил звук шагов, зазвучавший в темноте. Но только она остановилась, тот человек тоже замер на месте, отчего ее сердце было готово вырваться из груди.
        Конечно, она могла отворить любую закрытую дверь в коридоре. Впереди был другой поворот. Позади коридор оставался пустым. Откуда раздавался шум? Холли никого не видела, не чувствовала никакого движения. Но тут шум шагов раздался снова, и при каждом шаге под тяжестью этого человека поскрипывали половицы.
        Сердце забилось где-то в горле Холли, она нажала на ближайшую к ней ручку двери, но прежде чем она успела проскользнуть в комнату, чья-то рука сзади обхватила ее за талию.
        Из ее горла рвался крик. Кто-то грубо развернул ее, и ее грудь и живот уперлись в чью-то крупную фигуру. Чьи-то руки крепко обхватили ее, отрезая путь к бегству. Чье-то незнакомое лицо, полускрытое тенью, зависло над ней.
        — Лорд Дрейтон, прошу вас, пожалуйста… Я… я могу объяснить…
        Едва слышный шепот прошелестел у самой ее щеки:
        — Нет, я не лорд Дрейтон, моя дорогая.
        Оказавшись в треугольнике света, льющегося из бального зала, Колин остановился. Черт и еще раз черт! Он не может сделать это — не может вернуться в зал, к леди Пенелопе, и танцевать с ней вальс, как будто ничего не произошло.
        Граф повернул назад, чувствуя себя ребенком, который бегает и бегает по кругу. Она не скажет ему «спасибо» за то, что он помешает им. И конечно же, будет оскорблена его вмешательством. Но он не должен забывать о том, что пообещал Айви заботиться о безопасности ее сестры, а потому он должен проверить, не оказалась ли Холли в ситуации, к которой она совершенно не готова.
        Почувствовав себя обязанным убедиться в том, что в данный момент ни Стюарт Бентли, ни кто-либо другой не зажимает Холли у стены, шаря руками у нее под юбками, Колин побежал.
        Не лорд Дрейтон? При мысли об этом у Холли от ужаса перехватило дыхание. Она принялась отталкивать и царапать крепко державшие ее руки, чтобы освободиться.
        — Немедленно отпустите меня!
        — Нет, моя дорогая.
        Холли ощутила кислый запах вина. Лицо наклонилось ниже к ней, и она попыталась разглядеть его, но в полумраке смогла понять лишь то, что этот человек старше графа, у него крупные черты лица, а седеющие волосы он отбрасывает назад с высокого лба. Он похож… На любого гостя, пришедшего на бал. Может, он видел, как она в одиночестве сбежала из бального зала, и решил, что она оказалась в тиши этой части дома в поисках любовного приключения? Может, он считает ее борьбу частью игры, вызовом?
        Он склонился еще ниже к ее лицу. Неужели он хочет поцеловать ее? Холли почувствовала отвращение. Просунув руки между ним и собой, она попыталась оттолкнуть его. Его руки безжалостно держали ее, а его тонкие губы приоткрылись, и он обжег ее кожу горячим смешком.
        — Меня не интересует, чего вы хотите!  — выкрикнула Холли.  — Я требую, чтобы вы немедленно отпустили меня!
        В ответ он рассмеялся еще громче.
        — Сэр, вы выпили лишнего!  — Она что было сил пыталась оттолкнуть его от себя.  — Наутро вы пожалеете о том, что делали.
        Ей подумалось, что если этот человек отказывается вести себя, как джентльмен, ей пора прекратить вести себя, как леди. Холли подняла ногу и…
        Ее колено попало прямо в промежность незнакомца. Он вскрикнул, его хватка на миг ослабла, и между ними образовалось небольшое пространство. Когда он согнулся от боли, Холли, воспользовавшись этим, принялась молотить его кулаками по шее и по чему-то мягкому — может, она наконец-то попала ему в щеку? Взвыв, незнакомец отступил назад, а Холли бросилась бежать, даже не представляя, куда приведет ее коридор. Она надеялась лишь на то, что окажется в библиотеке, откуда сможет выскочить на террасу и спокойно дойти до бального зала.
        — Мисс Сазерленд, это вы?
        Холли натолкнулась на чью-то фигуру — такую же крупную, как у незнакомца, но знакомую, безопасную. Чьи-то руки обхватили ее, обняли.
        — Лорд Дрейтон? Господи, пусть на этот раз это будете вы!
        Бравада, которая помогла ей вырваться из опасных объятий похотливого незнакомца, вмиг куда-то исчезла. В ее горле закипели рыдания. Она зарылась лицом в плечо лорда Дрейтона.
        — Что такое? Что случилось?  — Он засыпал ее резкими вопросами, требующими ответа, но это отвлекало Холли от охватившего ее страха.  — И что вы имели в виду, сказав: «На этот раз»?
        Она прижалась щекой к его груди.
        — Тут был мужчина… Сначала я решила, что это вы идете за мной, но…  — Холли подняла голову и увидела четкую линию его подбородка, его челюсти, каменный контур его щеки.  — Это были не вы…
        — Я действительно пошел следом за вами, мисс Сазерленд, но, услышав звук ваших шагов в коридоре, я решил…
        Колин замолчал. Его ладонь легла ей на затылок, его пальцы ласково поглаживали ее волосы. Дверь в библиотеку позади них была открыта. Лорд Дрейтон крепко держал Холли, его губы касались ее уха, когда он стал говорить ей какие-то ласковые, утешающие слова. Она постепенно успокаивалась, наслаждаясь его мужской силой, чувствуя себя в безопасности рядом с ним.
        — Это я во всем виновата,  — прошептала Холли.  — Наверное, он увидел, как я вышла из бального зала, и отправился следом за мной. Наверное, он решил, что я ищу…
        Колин взял ее лицо в ладони и запрокинул его настолько, чтобы увидеть ее глаза. Когда он заговорил, его голос был таким же стальным, как клинок кинжала:
        — Что он сделал?
        — Он…
        Теперь, когда ей больше ничего не угрожало, недавнее происшествие виделось ей каким-то… непонятным. И конечно же, грязным. Казалось, незнакомец материализовался из ниоткуда, из самой тени.
        Чувствуя, что ее охватывает стыд, Холли опустила голову. Ясно, что молодым леди не следует бродить в одиночестве по темным коридорам. Она судорожно вздохнула, силясь хоть немного унять волнение.
        — Он схватил меня и отказался отпустить,  — наконец выговорила она.
        Руки графа все крепче сжимали ее лицо, пока Холли не почувствовала, что его ладони покрыты мозолями, появившимися в результате долгих лет тренировок и практики верховой езды, когда ему часами приходилось держать в руках уздечку.
        — Он воспользовался вашей слабостью?  — Холли не ответила, и граф заговорил громче, полным ярости голосом: — Он… что-то сделал вам, причинил вам вред?
        — Да нет, вреда он мне не причинил,  — сказала Холли.  — По сути, это я могла ранить его. Я ударила его и пнула изо всех сил. А потом убежала.
        Холли не была уверена, но ей показалось, что уголки рта Колина немного дрогнули и приподнялись, словно он улыбнулся.
        — Пойдемте!
        Его сильная рука властно обхватила ее талию, поэтому, когда они пришли в библиотеку, Холли не могла понять, отчего у нее подгибаются колени: от недавно пережитого страха и шока или от его близости. Впрочем, если бы лорд Дрейтон не поддерживал ее, она бы, наверное, упала. Он подвел Холли к диванчику возле камина, усадил на подушки и сказал:
        — Ждите меня здесь.
        — Куда же вы?..
        Но граф не ответил Холли: он уже ушел, оставив ее наедине с неприятными воспоминаниями. Холли невольно задавалась вопросом о том, что могло произойти, если бы ей не удалось убежать.
        Вдруг что-то сверкнуло в лунном свете, льющемся в библиотеку сквозь окно, и Холли вскочила с дивана. Взяв стоявшую у камина металлическую кочергу, она сжала ее двумя руками и снова села. Ее страх перешел в гнев, и она обвела мрачным взором пустую комнату, открытую дверь.
        — Если только вам кажется, что я сделала вам больно…
        Она крепче сжала кочергу в руках. Пусть только попробует еще раз напасть на нее! Узнает тогда, почем фунт лиха!
        Внезапно Холли вспомнила кое-что. В прошлом году на Лорел тоже напали. В Бате. Не связан ли каким-то образом тот инцидент с нынешним?
        Правда, нападение на нее было немного иным. Обидчик ее сестры приставил к ее горлу нож. Лорел наверняка лишилась бы жизни, если бы Эйдан в этот момент не вошел в комнату.
        Холли напряглась, услышав приближающиеся шаги.
        — Я не нашел никаких следов,  — проговорил лорд Дрейтон, входя в библиотеку.
        Вскочив с дивана, Холли бросилась навстречу Колину.
        — Я же не придумала это!  — воскликнула она.  — Наверное, он сумел вернуться в бальный зал. Он…
        Граф поднял руку вверх.
        — Я не говорил о том, что его не существует,  — остановил он мисс Сазерленд.  — Я всего лишь хотел сказать, что не смог нигде разыскать его. Возможно, вы правы и он вернулся в зал. Но не исключено и то, что он уехал.
        Двери нашего дома сегодня ночью распахнуты, приглашения на бал были разосланы всем местным знатным семействам, так что он может быть где угодно. Господи, да мне нехорошо делается при мысли о том, что кто-то из наших гостей или соседей мог вести себя столь чудовищным образом! Если бы только я мог добраться до него…
        — Вполне возможно, что он не понимал, что делает,  — резонно заметила Холли.  — Он явно был пьян, от него пахло вином.
        Она вздрогнула, и лорд Дрейтон подошел ближе к ней.
        — Вы вся дрожите.
        Взяв кочергу, он поставил ее у стола. А потом положил ладони на верхнюю часть рук Холли и стал растирать ее холодную кожу над длинными перчатками.
        От его прикосновений в ее теле вспыхнул огонь, но Колин слишком быстро отпустил Холли и отвел к дивану. Потом он зажег лампу и направился к стоящему в углу шкафу. Налив из графина вина, он вернулся к мисс Сазерленд, уселся напротив нее на пол и вложил в ее руку хрустальный бокал.
        — Это херес,  — сказал граф.  — Выпейте.
        Холли попыталась сделать то, что Колин ей велел, но оказалось, что она не в состоянии сделать хоть один глоток, когда он сидит напротив нее и его грудь касается ее колен. Ее ладонь исчезла под его такой большой, такой теплой ладонью. Его пальцы уверенно и властно обвили ее руку.
        — Вы запомнили его, сможете его описать?  — спросил лорд Дрейтон.
        Холли попыталась сосредоточиться на его вопросе, а не думать об этих мозолистых руках, о том, что ей стоит всего лишь чуть нагнуть голову, чтобы прикоснуться губами к его шелковистым волосам.
        — Было слишком темно,  — проговорила она неуверенно.  — Я смогла понять только то, что он старше… старше вас. Но не совсем пожилой — так, средних лет.
        — Он что-нибудь сказал?
        — Очень немного. Сказал, что он — не вы.
        В ответ граф недоуменно приподнял брови, и Холли тут же пожалела о своей словоохотливости. «Прошу тебя, не спрашивай! Пожалуйста, не спрашивай!» — взмолилась она про себя.
        Колин чуть отодвинулся назад.
        — Боже правый, почему он упомянул мое имя?
        — Потому что…
        Холли наконец отпила хереса, мечтая о том, чтобы уменьшиться в тысячу раз, забраться в бокал с вином и там утонуть.
        Колин схватил ее за запястье и осторожно опустил ее руку.
        — Так почему же, Холли?
        То, что он назвал ее по имени, поразило Холли, она вздрогнула, а потом ощутила, как у нее внутри распространяется блаженное тепло. Она часто слышала, как лорд Дрейтон обращается по именам к ее сестрам — Айви, Уиллоу, даже Лорел. Но ее он никогда «Холли» не называл. Не было такого случая, чтобы граф посмотрел на нее, и с его уст сорвалось бы ее имя.
        Тем более приятно было слышать, как он сделал это в первый раз, и от этого ее пульс участился, а сердце дрогнуло в груди. Внезапно его присутствие наполнило собой всю комнату, весь ее мир; с каждым вздохом в ее легкие проникал его мужской аромат, распаливший в ней неожиданное желание отбросить бокал с хересом в сторону и обвить его шею руками.
        — Холли!
        Мисс Сазерленд закрыла глаза, чтобы удержаться от искушения, не видеть его.
        — Я же сказала вам: я решила, что это вы. Я подумала, что вы пошли следом за мной, и когда он меня схватил, я выкрикнула ваше имя…
        Святой Господь, она все больше путается в собственных словах. Какие вопросы он задаст ей дальше? Какие ответы захочет услышать?
        — Я и в самом деле пошел за вами,  — спокойным, но жестким тоном промолвил лорд Дрейтон.
        От этого пульс Холли забился еще сильнее.
        Граф приподнялся, и его ладони легли на ее талию. Он крепко сжал ее, отчего по ее нутру побежала такая сладкая истома, что ей захотелось снова выкрикнуть его имя и повторять его до бесконечности. Холли зажмурилась.
        — Я слышал, как вы бежали по коридору, но потом до меня донеслись голоса, и я понял, что вы не одна,  — сказал он.
        Глаза Холли широко распахнулись.
        — Вы слышали его?
        — Да, черт возьми! Я мог бы избавить вас от неприятного инцидента, но мне и в голову не пришло, что мое вмешательство может вам понадобиться.
        — Так вы решили, что я отправилась на свидание?
        От испуга ее желудок окаменел.
        Настала очередь графа виновато опустить голову. Холли приподняла пальцем его подбородок, чувствуя, как жесткие волоски его вечерней щетины закололи ей руку. Ей было не по себе, но она очень хотела успокоить его, сказать, что все в порядке.
        — Вы решили, что я спешу на любовное свидание?
        Его ноздри затрепетали, глаза вызывающе полыхнули, но потом в них появилась неуверенность.
        — Да,  — извиняющимся тоном вымолвил он.  — Мне очень жаль. Но — да.
        — Вы так думаете, потому что я люблю быстро ездить верхом… Потому что я очень быстрая…
        Колин крепко сжал ее запястье.
        — Черт возьми, нет!
        Глава 14
        — Я вернулся,  — сказал лорд Дрейтон.
        Это было одновременно признание и просьба. У нее было такое тонкое и теплое запястье, казавшееся таким хрупким в его крупной руке. Колин опустил на него глаза, а потом поднял их, чтобы полюбоваться шелковистой белизной ее руки, кожей, которая была гораздо бледнее и чище, чем его собственная.
        — Если бы я считал вас такой быстрой, то мне и в голову не пришло бы вернуться, чтобы остановить вас. И мне не захотелось бы спасти вас от чудовищной ошибки.
        Ошибки отдаться недостойному грубияну типа Бентли или любому другому человеку на свете.
        Любому, но только не ему.
        И не стоит думать о том, что именно он никогда ее не получит — никогда, потому что его будущее непредсказуемо.
        — Вы вернулись ко мне…
        Ее голос превратился в тихий всхлип, который лишил его остатков самообладания — и решительности.
        — Да! Видит Бог, да, Холли!
        Отпустив ее руку, он сел на диван рядом с ней. А уже через мгновение она оказалась в его объятиях, прильнула к нему, и ее теплый аромат распространился по его рубашке. Сдержанность, которую он копил в себе долгие месяцы, рухнула, как карточный домик, и он оказался незащищенным, уязвимым, сгорающим от желания.
        Колин решил, что позволит себе лишь на миг прикоснуться к ее губам, попробовать их на вкус. Но эти губы были такими пухлыми и влажными, а когда кончик его языка слегка надавил на них, они приоткрылись ему навстречу, отчего у него голова пошла кругом. У поцелуя Холли был вкус хереса и сладости с легким привкусом специй, и еще чего-то такого, названия чему придумать он не мог.
        До тех пор, пока был в состоянии вообще о чем-либо думать.
        Руки Колина заскользили по телу Холли, изучая его сквозь платье, а один-два раза, когда он чуть приподнял ее юбку, чтобы увидеть затянутую в шелковый чулок лодыжку, ему удалось прикоснуться и к ее стройной икре. Кончики его пальцев, подрагивая, пробегали по длинным, элегантным линиям и крепким, изящным изгибам. Он был прав, предполагая, что ее тело хорошо натренировано благодаря верховой езде. Те места, которые у других женщин обычно мягкие и податливые, у Холли оказались твердые и точеные — настоящий шедевр художника, только живой, теплый, невероятно соблазнительный.
        Его губы последовали за кончиками пальцев по ее подбородку — и дальше вниз, к шелковистой коже ее горла. Колин приложил полуоткрытые губы к пульсу на ее шее и с наслаждением ощутил, как подрагивает его язык, прикоснувшийся к бьющейся жилке. Когда ее губы изогнулись, а голова томительно откинулась назад, Холли застонала и изогнулась в его руках, чтобы крепче прильнуть к нему. От едва ощутимых движений ее поясницы, прикасающейся к его бедрам, его желание стало еще сильнее, но он усилием воли сдержал себя.
        Колин не сомневался: Холли Сазерленд не из тех, кто будет смотреть на такие вещи сквозь пальцы. Она — не опытная любовница, не искушенная, не испорченная светская леди; сейчас она не воображает себя победительницей, не играет в игру «соблазнить графа», победой в которой будет потом хвастаться перед своими подругами.
        Лорд Дрейтон готов был поставить на кон часть своей души, что каждый поцелуй, каждое прикосновение имели для нее большое значение, иначе ничего бы здесь не произошло, иначе она не отвечала бы на его поцелуи. Вот почему он должен отпустить ее, прежде чем их свяжет еще одна ниточка, протянувшаяся между их сердцами. Он не станет таким, каким был его отец, который привык играть с невинностью и брать то, что ему не принадлежало.
        И все же он ее не отпустит. Держа Холли в своих объятиях, Колин так глубоко вдыхал аромат ее кожи и волос, словно хотел запомнить его навсегда. Он осыпал поцелуями каждый дюйм ее тела, шею, плечи, губы, чтобы всегда помнить эти поцелуи, вкус ее кожи.
        — Подумать только, я считала, что вы меня не замечаете,  — прошептала Холли, отбрасывая назад рыжую прядку, которая выбилась из прически.
        Она усмехнулась, произнося эти слова, но в лунном свете Колин разглядел скатившуюся по ее щеке слезу. Эту слезу можно смело сравнить с пулей, направленной в его грудь.
        Колин снова придвинулся к ней.
        — Прошу прощения за то, что заставил вас так думать,  — прошептал он.
        А еще ему бы стоило попросить прощения за то, что она, вероятно, снова такое подумает. Он не хотел причинять ей боль. Ему хотелось лишь защитить ее и сохранить здравомыслие.
        Но когда она смотрит на него так, как сейчас, ее глаза горят, щеки раскраснелись, а губы увлажнены от его поцелуев, то черт с ним, со здравомыслием, подумал Колин. И с честью, чувством долга, да и вообще с каждым идеалом, со всем, что впитал он с рождения. Колин снова прижался губами к ее губам: это был долгий, глубокий поцелуй, о котором он будет вспоминать всю жизнь.
        Это в последний раз, поклялся себе лорд Дрейтон.
        Но когда его губы оторвались от ее рта, в нем уже не было той стальной решимости, которая заставила его прервать поцелуй. Да и о какой решимости можно говорить, когда Холли слегка прижимается к нему и ее приоткрытые губы манят его!
        Колина остановило эхо шагов, приближающихся к библиотеке.
        Холли вздрогнула.
        — Вы слышали?  — испуганным шепотом спросила она.  — Вдруг он вернулся?
        Лорду Дрейтону пришлось сделать над собой усилие, чтобы понять, кого она имеет в виду. Все еще не выпустив Холли из своих объятий, он поднял голову и прислушался.
        — Это не мужчина,  — тихо проговорил он.  — Шаги слишком легкие.
        — Айви!  — прошептала Холли, отталкиваясь от него.
        — Холли!  — раздался из коридора тихий голос.  — Ты где?
        Сжав губы, Холли поспешно расправила рукой юбки.
        — Откуда она могла узнать?..
        Колин озадаченно прищурился, но сейчас было не время для разговоров. Холли вскочила с дивана.
        — Ваш галстук,  — прошептала она.
        Колин быстро пригладил рукой галстук и поправил узел. За дверью в коридоре показался свет.
        — Моя прическа… Она в порядке?  — спросила она.
        Граф взял ее за руки.
        — С вашей прической все хорошо. Просто слушайте, что я говорю.
        Приближающиеся шаги затихли. Повернувшись, Колин увидел застывшую в дверях Айви. Она высоко подняла горящую свечу.
        — Холли?  — удивленно прошептала Айви.
        Когда свет распространился по библиотеке, она увидела их обоих.
        — О!
        Сестра Холли демонстративно закрыла рот.
        Прежде чем ей на ум пришли еще какие-то вопросы, лорд Дрейтон быстро подошел к ней.
        — Айви, как хорошо, что вы пришли,  — сказал он.  — Ваша сестра очень в вас нуждается.
        — О?  — повторила Айви, только на этот раз с вопросительной интонацией. Она встревожено посмотрела на сестру через плечо графа.  — Холли, что такое? Что-то случилось?
        Скрытая в глазах Айви тревога, которая появилась там еще до того, как он заговорил, вызвала живой интерес графа. Стало быть, она не случайно тут появилась. Айви, без сомнения, знала, где найти сестру. Более того, подозревал Колин, Айви было известно, с какой целью та отправилась в эту часть дома.
        Стоявшая у него за спиной Холли произнесла:
        — Бал стал утомлять меня, поэтому я решила найти тихий уголок, чтобы отдохнуть хотя бы несколько минут. Вот я и отправилась на поиски читальной комнаты герцогини.
        Недоуменный взгляд Айви заметался между Холли и лордом Дрейтоном.
        — Там был мужчина,  — добавила Холли.
        Айви испуганно приподняла брови.
        — В коридоре,  — уточнила Холли, зачем-то указывая рукой на дверь.  — Он схватил меня…
        — Боже правый!  — Бросившись к сестре, Айви поспешно обняла ее.  — Он что-то сделал тебе? Кто это был? Колин, вы схватили его? Где он сейчас?
        — Прошу тебя, задавай по одному вопросу,  — раздался голос Холли откуда-то из оборок на шее Айви.
        Прежде чем Айви получила ответы на большую часть своих вопросов, Колин попросил Айви отвести сестру в отведенную им комнату.
        — Там она расскажет вам все подробно, но сначала дайте ей возможность успокоиться, позаботьтесь о ней.
        — Да-да, конечно,  — согласилась Айви.  — Бедная моя девочка! Какой ужас! Какое оскорбление!  — Она на мгновение прикрыла глаза.  — Чего бы только не дала, чтобы этот негодяй оказался сейчас перед нами…
        — Я провожу вас в главный коридор и позабочусь о том, чтобы вы оказались в безопасности,  — вымолвил граф.  — И Уиллоу я тоже отправлю наверх. А потом поищу матушку, чтобы рассказать ей о том, что произошло.
        — Ох, лучше бы вам этого не делать!  — воскликнула Холли, всплескивая перед собой руками.  — Ваша матушка была так добра к нам, и я бы не хотела, чтобы этот случай заставил ее изменить свое мнение.
        — Моя мать не подумает о вас ничего плохого из-за происшествия, в котором не было вашей вины,  — заявил Колин.
        — Да, но многие люди обязательно подумают,  — спокойно ответила Холли.  — И им будет все равно, чья в этом вина.
        Этого Колин отрицать не мог. Многие молодые женщины были погублены и не из-за такого. Если кто-то видел, как Холли ушла с бала, то непременно задался вопросом «Зачем?» и принялся раздумывать, с кем это она собралась встретиться. И если только кто-то услышит хотя бы какой-то намек на произошедшее, потока сплетен уже не остановить.
        Лорду Дрейтону хотелось подойти к Холли, снова обнять ее и заверить в том, что переживать ей не нужно — ни о незнакомце в коридоре, ни о том, что произошло между ними. Но ему хотелось сделать не только это: больше всего граф хотел, чтобы у него была возможность открыто сделать ей предложение.
        Впрочем, в этом желании не было ничего нового. Равно как и в сердечной боли, которая появлялась всякий раз, когда он думал о Холли. Как будто кто-то сжимал его сердце.
        — Ну как ты можешь быть уверена в том, что этот человек никак не связан с тем, который напал на Лорел в прошлом году?  — спросила Айви.
        — Не был ли это Анри де Вер?  — беззвучно проговорила Уиллоу.  — Ты смогла его разглядеть? Он говорил по-французски?
        Этот вопрос вызвал у Холли столь живые воспоминания, что она едва не вскрикнула.
        — Он назвал меня по-французски «моя дорогая»,  — сказала она. А потом нахмурилась.  — Да, но многие англичане используют это выражение. К тому же он шептал… Я не могу точно вспомнить, был ли в его речи акцент или не было.
        Айви села на кровать рядом с ней.
        — Холли, повтори нам еще раз, что точно он тебе сказал,  — попросила она.
        Холли попыталась сосредоточиться, отогнать от себя чудесные видения, то и дело предстающие перед ее внутренним взором, забыть такой мужской запах графа, который все еще исходил от ее кожи. Он назвал ее «Холли», и даже сейчас она слышала, как граф произносит ее имя,  — его голос был так нежен, не то что мозоли на его руках, слегка царапавшие ей кожу, когда он ласкал ее, или щетина на его подбородке, прикасавшаяся к… ее груди.
        Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Холли послушно повторила несколько невнятных предложений, которые произнес напавший на нее незнакомец, но в это время в голове у нее легким шелестом звучали те слова, что Колин — да, именно Колин и больше не лорд Дрейтон — говорил ей после происшествия.
        У Холли перехватило горло, девушка едва дышала. Однако она не могла забыть о вопросах, которые не давали ей покоя.
        — Учитывая то, что незнакомец был одним из гостей,  — говорила Айви,  — и то, что он был пьян, можно предположить, что на недостойное поведение его толкнул не злой умысел…
        Холли сдунула с лица прядь волос.
        — Очень сомневаюсь, что завтра утром он вспомнит о том, что произошло в коридоре,  — заметила она.
        Айви кивнула.
        — И все же мы должны быть очень осторожны. Ни одна из нас не должна ходить куда-то в одиночестве,  — сказала она.
        — Согласна.
        Сняв ожерелье, Уиллоу положила его на туалетный столик.
        Холли промолчала. Она не могла давать какие-то обещания, разве что заверить сестер, что больше ее врасплох не застанут. Ей нужно продолжать расследование, найти жеребца. А еще — защитить двух сестер, не говоря уже о крохотном племяннике или племяннице, которому ни при каких обстоятельствах не должны причинить вред.
        Холли подождала, пока ее сестры задышат в своих постелях ровно и спокойно, а потом закуталась в халат и выскользнула из комнаты. На завтра у нее есть план, и ей понадобится помощь — только не от сестер. Холли беззвучно прокралась по коридору и свернула за угол. Увидев свет под дверью, она испытала большое облегчение. Ее расчет на то, что человек, на которого она надеялась, не спит, оправдался. Холли тихо постучала.
        Дверь распахнулась, и она увидела удивленное лицо, моргающие глаза.
        — Леди Сабрина, я могу войти?
        Несмотря на то что хозяйка комнаты переоделась из вечернего платья в ночную сорочку и горничная расчесала ее кудри, вид у нее был вовсе не сонный.
        — Вы уже собирались лечь?  — спросила она.
        Молодая женщина шире распахнула дверь.
        — Я никогда не могу заснуть сразу после бала,  — призналась сестра Колина.
        Леди Сабрина предложила Холли сесть на стул у окна. Надеясь, что не совершает ошибки, Холли, не тратя зря времени, перешла к делу.
        — Мне нужна ваша помощь,  — промолвила она.  — Утром, едва рассветет, мне понадобится лошадь. Вы можете устроить это?
        Сначала леди Сабрина недоуменно смотрела на нее. Но потом откинулась на спинку своего элегантного, обитого ценной материей стула, и на ее губах заиграла лукавая улыбка.
        — Это имеет какое-то отношение к моему брату?  — спросила она.
        Леди Сабрина была не глупа, поэтому Холли сочла за лучшее не лгать ей.
        — Я не могу объяснить вам, зачем мне нужна лошадь,  — сказала Холли.  — Могу только заверить, что это очень-очень важно. Я буду перед вами в большом долгу. Вот так.
        — Хм!  — Леди Сабрина положила ногу на ногу под шелком своего халата.  — Я не могла не заметить, что вы сегодня сбежали с бала.
        — Вы ошибаетесь,  — ответила Холли, пожимая плечами.  — Никуда я не исчезала. Просто устала от шума и духоты.
        — И куда же вы пошли?
        — В библиотеку. Правда, я забрела туда случайно — видите ли, я не привыкла к таким огромным домам.
        Ее собеседница постучала наманикюренными пальчиками по резному подлокотнику стула.
        — А вам известно, что сразу после этого из бального зала исчез и мой брат?
        Холли едва не застонала от нетерпения. Ей казалось, что между ней и Сабриной установились неплохие отношения, но выясняется, что это не более чем иллюзия. Холли стало казаться, что члены этой семьи — все до одного — получают удовольствие, играя с чувствами других людей, при этом они сами не в состоянии хотя бы на несколько мгновений испытать хоть какое-то чувство.
        — Полагаю, ваш брат мог уйти,  — спокойно проговорила она,  — для того, чтобы присоединиться к тем, кто играл в вист в другой комнате.
        — Ну да, такое возможно, только я заглянула туда, где играют в вист,  — сказала леди Сабрина.  — И моего брата там не было.
        Холли поднялась с места.
        — Прошу прощения за то, что побеспокоила вас, леди Сабрина,  — промолвила она.  — И доброй вам ночи.
        — О нет, садись! И называй меня на ты и просто Сабриной. Нам ни к чему эти официальные обращения, особенно учитывая, что ты пробралась ко мне в комнату посреди ночи с просьбой оказать тебе услугу.
        — Я вовсе не пробиралась,  — возразила Холли.  — Я…
        — Прошу тебя, сядь,  — более приветливым тоном проговорила сестра Колина, в голосе которой неожиданно погасла насмешка.  — Утром ты получишь лошадь.
        Холли уселась на свой стул.
        — Спасибо.
        — Не за что.  — Сабрина снова побарабанила пальцами, на ее губах опять зажглась улыбка.  — Знаешь, ты ему нравишься.
        Холли залилась краской.
        — Прошу прощения?
        — Да ладно тебе, будет притворяться. Колин восхищается тобой, можешь мне поверить.  — Положив ладони на подлокотники, она наклонилась вперед.  — Вечером вы были вместе?
        Пока Холли раздумывала над ответом, чувствуя, что ее щеки прямо-таки пылают от смущения, Сабрина махнула рукой и откинулась на спинку стула.
        — Не бери в голову,  — улыбнулась она.  — Меня это не касается, да и вообще нехорошо с моей стороны поддразнивать тебя. Но все же я бы посоветовала тебе не слишком втягиваться в это… В общем, не влюбляться в него. Насколько я понимаю, ты ему действительно нравишься. Но это не означает…  — Похоже, Сабрина была готова нахмуриться и от этого черты ее лица исказились.  — Никто из нашего семейства не способен на нежные чувства. Это не в нашей натуре.
        — А мне показалось, что твоя мать не такая,  — заметила Холли.
        Сабрина печально улыбнулась:
        — Это сейчас мама расправила крылья, притворяясь, что она тут всем заправляет. Но скоро мой отец…
        Молодая женщина не промолвила больше ни слова, но при упоминании герцога по спине Холли пробежал холодок. Она вспомнила о синяке на руке герцогини. Наклонившись вперед, Холли положила ладонь на колено Сабрины.
        — Миледи…  — начала она.
        — Я же сказала тебе, чтобы ты называла меня Сабриной. И не обращай на меня внимания. Тебе нужна лошадь, и я тебе ее дам. Но тебе придется заплатить за это.
        Холли обхватила себя руками.
        — Назови только цену,  — сказала она.
        — Мне нужен честный и искренний ответ на один вопрос.
        Холли взмахнула рукой в знак согласия, и в глазах Сабрины вспыхнул торжествующий огонек.
        — Эта тайная поездка куда-то ранним утром имеет отношение к моему брату?
        Холли вздохнула.
        — Да,  — призналась она.
        К ее удивлению, Сабрина ничуть не удивилась и не стала насмехаться над ней.
        — Спасибо за то, что сказала правду. Итак, ты была очень добра ко мне на демонстрации лошадей, помогла мне, так что я готова ответить тебе добром на добро.
        Что-то в ее голосе насторожило Холли. Она неожиданно для самой себя спросила:
        — Почему ты не любишь своего брата?
        Ее вопрос вызвал у Сабрины смех.
        — Неужели? Понятия не имею. Насколько мне известно, так ведут себя все сестры и братья.
        — Нет, Сабрина, это не так,  — покачала головой Холли.
        — Нет?  — Сабрина тряхнула головой, отчего распущенные кудряшки заплясали у нее по спине.  — Но так всегда себя ведут все Эшуорты.
        Холли охватила печаль. Эта семья настолько странная, что все они даже не понимают, насколько не похожи. Она подумала о своей семье, о тех маленьких размолвках, которые были у нее с сестрами, и о том, как быстро они прощали друг друга, всегда друг друга поддерживали…
        — Мне очень жаль тебя,  — прошептала она, но Сабрина, кажется, ее не слышала.
        Глава 15
        Колин бросил несколько самых необходимых вещей в открытый саквояж, стоящий в изножье его кровати. Поездка в Бриарвью начнется раньше, чем он предполагал. Вообще-то он собирался дождаться Королевских скачек и потихоньку ускользнуть из Аскота, когда десятки грумов и тренеров начнут увозить отсюда лошадей.
        Однако интуиция подсказывала ему, что действовать следует без промедления. Да, завтрашний отъезд привлечет к нему внимание, поэтому он подвергнет риску интересы не только свои и собственной семьи в Девоншире, но интересы каждого местного жителя, фермера.
        Однако промедление приведет еще к большему риску. Мисс Сазерленд и ее вопросы… ее тайные вылазки в конюшню и библиотеку. Могла ли она каким-то образом проникнуть в его тайну?
        Лорд Дрейтон даже предположить не мог, каким образом. И все же…
        Тихий стук в дверь оторвал его от размышлений.
        — Войдите!  — крикнул граф.
        Держа на ладони продолговатую деревянную шкатулку, его лакей вошел в комнату, толкнув дверь плечом.
        — Я принес вам то, что вы просили, сэр,  — сказал он.
        — Благодарю вас, Керкстон,  — кивнул Колин, забирая у немолодого лакея шкатулку.  — Кто-нибудь видел, что вы заходили в комнату отца?
        — Ни одна душа не видела, сэр. Я несколько раз оглянулся по сторонам, прежде чем войти туда.
        — Отлично! И ни слова о моих планах кому-то из родных. Я не хочу, чтобы они знали о моем отъезде раньше времени.
        — Очень хорошо, сэр. Что-нибудь еще?
        — Пока нет. Спокойной ночи, Керкстон.
        — Спокойной ночи, сэр.
        Лакей неслышно вышел из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь.
        Этот человек — само благоразумие, с удовлетворением подумал лорд Дрейтон.
        Открыв замок на шкатулке, лорд Дрейтон поднял крышку. На подушечке из темно-синего бархата тускло поблескивал в свете свечей двуствольный пистолет. Выгравированные на серебряной рукоятке инициалы отца — затейливое «Т» и простое «Э»,  — казалось, вызывающе и насмешливо посматривают на него. Хватит ли у него силы духа при необходимости пустить его в ход?
        Колин вынул из шкатулки и сам пистолет, и подушечку, на которой он лежал. Под ними, как и ожидал Колин, его пальцы нащупали мешочек, затянутый шнурком. Открывать его не было необходимости. Судя по весу и по легкому позвякиванию внутри, в мешочке находился неплохой запас пуль.
        Завтра днем Керкстон покажет родным срочное, хоть и фальшивое, письмо от друга Колина Бенджамина Риверса, декана факультета натурфилософии в Кембридже. Там будет написано о внезапном диспуте, вспыхнувшем между Беном и советом доверенных лиц… Бену грозит увольнение… Требуется срочное вмешательство Колина…
        Лорд Дрейтон испытывал легкое чувство вины за то, что втягивает, пусть и косвенным образом, Бена в свой обман, но, поскольку действовать следовало быстро, больше ничего он придумать не смог. Завтра к ужину он и украденный жеребец будут на расстоянии многих миль отсюда.
        «А ведь вся эта суета из-за тебя, отец. Именно ты превратил меня в лжеца и преступника, черт бы тебя побрал!»
        В дверь снова постучали. Колин поспешно засунул пистолет в шкатулку и захлопнул крышку. Затем он положил шкатулку в саквояж, закрыл и его, затолкал поглубже под кровать и лишь после этого крикнул:
        — Войдите!
        Сабрина, которая в халате и чепце с лентами выглядела по крайней мере лет на десять моложе, вошла в комнату. Однако когда она вздернула вверх подбородок и высокомерно нахмурилась, глядя на брата, в ее лице не было ничего детского.
        — Уже очень поздно, Колин. О чем ты хотел поговорить со мной?
        — Да нет, не так уж поздно, моя ночная совушка,  — отозвался он.
        На мгновение задумчивое, даже печальное выражение омрачило ее лицо. Брат часто называл ее так, когда она была еще совсем ребенком, но с тех пор прошло много лет. Более того, до сих пор Колин и не вспоминал этого ласкового прозвища, которое он дал маленькой сестренке, которая, не обращая внимания на свою гувернантку, не засыпала вечерами, а убегала из постели, чтобы поздороваться со старшим братом, поздно возвращавшимся домой после ночных похождений.
        Какой же маленькой она была тогда! Кажется, ей было семь-восемь лет, а его возраст уже приближался к двадцати, и он тогда впервые ощутил вкус свободы во время каникул в университете. Но хоть он и чувствовал себя тогда невозможно взрослым, у него не хватало духу оттолкнуть маленькие ручки, крепко обнимавшие его за шею.
        Чувствуя, что у него внутри все переворачивается, Колин подошел к сестре.
        — Я всего лишь хотел попросить, чтобы ты получше позаботилась о леди Харроу и сестрах Сазерленд, пока они у нас гостят. Я не могу допустить, чтобы они оставались одни, без опеки. Пожалуйста, проследи за тем, чтобы они хорошо развлекались. У тебя есть какие-то планы касательно их на завтра?
        — Вообще-то мы с Холли собираемся ранним утром на верховую прогулку,  — сообщила Сабрина.
        От внимания Колина не ускользнуло, что она стала называть мисс Сазерленд по имени.
        — Вот как, с «Холли»?  — спросил он, делая ударение на имени.
        — Да. Мы с ней нашли общий язык.  — Она беспечно пожала плечами.  — Как одна наездница с другой.
        — Понятно,  — кивнул лорд Дрейтон.  — А позднее, днем?
        Сабрина прищурилась.
        — А что, существует какая-то особая причина, из-за которой ты хочешь, чтобы я занимала их чем-то?
        Все чувства Колина обострились. Выражение лица его сестры, ее вопросы… Кажется, она подступила совсем близко к правде. А это означает, что он уезжает не только для того, чтобы защитить жеребца или хотя бы жителей Бриарвью. Ведь у него нет доказательств того, что Холли Сазерленд или кто-то еще знает об этом уникальном животном, а единственным подтверждением приближающейся опасности служит навязчивое желание немедленно уехать.
        Огромным усилием воли Колин сохранил невозмутимый вид.
        — Не говори глупостей,  — сказал он.  — Сазерленды — не обычные гости. Леди Харроу — жена Саймона де Бурга.
        — Мне отлично известно, кто она такая и кем являются ее сестры,  — отозвалась Сабрина.
        У Колина появилось отчетливое ощущение того, что они ведут два разных разговора и то, что волнует Сабрину, не имеет никакого отношения к развлечению гостей.
        — Так я могу на тебя рассчитывать?
        — Сделаю все, что могу,  — нехотя согласилась его сестра.
        — Да, кстати, Сабрина,  — вновь заговорил Колин, когда она направилась к двери.  — Мисс Сазерленд — наездница импульсивная. Позаботься о том, чтобы она не отправилась в какое-нибудь опасное место — например, к руслу ручья у подножия холмов. Ты понимаешь ведь, о каком месте я говорю?
        Сабрина повернулась к нему и вместо ответа наградила брата сиянием своей ослепительной улыбки. От этого беспокойство Колина многократно возросло.
        Войдя в конюшню, Холли остановилась, увидев леди Сабрину, поджидавшую ее с двумя оседланными лошадями.
        — Миледи, боюсь, вы не поняли…
        — Сабрина, а не миледи,  — поправила ее девушка.  — И я тебя отлично поняла.
        — Нет, я должна поехать одна.
        — Да? И как же, по-твоему, ты выедешь отсюда, не вызывая чьих-либо подозрений? Неужели ты не понимаешь, что конюхи рассказывают брату обо всем, что происходит в конюшне? Ему уже известно, что мы вместе собрались…
        — Так ты ему сказала?  — перебила ее Холли.
        — Разумеется. А если бы я этого не сделала, он стал бы задавать много лишних вопросов.
        Спустя несколько минут Холли и Сабрина уже проехали на своих лошадях скаковой круг и теперь направлялись к открытому пространству, раскинувшемуся за ним. Здесь, вдали от теплого дома, садов и денников пронизывающий утренний ветерок беспрепятственно гулял по вересковой пустоши. Поежившись, Холли глубже зарылась подбородком в воротник своего костюма для верховой езды. По чернильно-синему небу медленно ползли тяжелые тучи, за которыми все еще сияло несколько звезд, но показавшийся над горизонтом диск солнца уже начал понемногу разгонять ночную тьму.
        Вместо Молнии для Холли на этот раз оседлали спокойную кобылу Мэрибель Фэнси. Она трусила вперед уверенно и была готова подчиняться любому приказу наездницы. Как и леди Сабрина, Холли ехала в дамском седле, а не в мужском. Никто никогда не заподозрил бы ничего особенного в этих молодых леди, если не считать того, что леди Сабрина и ее подруга отправились на прогулку в столь ранний час, когда все еще спят. Как леди Сабрина и пообещала Холли, конюхи не задали ей ни единого вопроса. Поэтому у Холли осталась всего одна проблема.
        Сама леди Сабрина.
        Похоже, сестра Колина и не собиралась ее оставлять. Холли почти преодолела тот путь, по которому они с лордом Дрейтоном проехали накануне, но чем ближе они с Сабриной были к долине, тем в большем замешательстве оказывалась Холли. Признаться во всем Сабрине она не могла — это было бы слишком рискованно. Несмотря на то что Сабрина не всегда находила общий язык со своими братьями, она была одной из Эшуортов, и Холли вовсе не хотелось проверять ее лояльность семье.
        Холли приостановила Мэрибель и подождала, когда ее спутница сделает то же самое.
        — Леди Сабрина…  — заговорила она.
        — Просто Сабрина,  — перебила ее сестра Колина.  — Товарищи по преступлению могут не соблюдать приличия.
        — Могу тебя заверить, что ни о каких преступлениях и речи нет,  — промолвила Холли.  — Я никогда не была замешана в таких вещах.
        — Тогда к чему такая таинственность?
        — У меня есть причина соблюдать таинственность, равно как у тебя — помогать мне.
        — Да мои причины не составляют никакой тайны!  — воскликнула Сабрина.  — У меня такая скучная жизнь, а ты меня хоть немного развлекла.  — Она сцепила руки на седле перед собой и наклонилась вперед.  — Позволь мне сопровождать тебя, что бы ты ни делала. Клянусь, я ни одной живой душе не скажу ни слова.
        — Не могу,  — твердо ответила Холли.  — А если ты будешь и дальше преследовать меня, то мне придется повернуть назад и вернуться в дом. И это не просто мой каприз: это необходимость.
        — О!  — Сабрина театрально вздохнула.  — Понимаешь, говоря такие вещи, ты только разжигаешь мое любопытство. Ну да ладно — во всяком случае, пока. Я оставлю тебя.  — Она махнула рукой в сторону севера.
        Неожиданно, несмотря на кажущееся равнодушие Сабрины, Холли догадалась, в чем может быть причина того, что ее спутница не хочет ехать куда-то в одиночестве.
        — Ты, случайно, не боишься того, что твоя лошадь перестанет тебя слушаться?  — спросила Холли.  — Как это было в загоне?
        — Тот случай не повторится,  — уверенно проговорила Сабрина.
        — Но ты же сказала, что это было не в первый раз.
        — Никогда не обращай внимания на то, что я говорю,  — заявила Сабрина.  — Я была расстроена. Наверняка моя лошадка просто испугалась громких разговоров, шума и толпы гостей. Этого не повторится,  — еще раз произнесла она, сердито хмурясь, что заставило Холли спросить себя, кого, собственно, Сабрина пытается убедить — ее или себя саму.
        — Я не задержу тебя надолго,  — вслух сказала Холли, хотя, признаться, уверенности в этом у нее не было.
        — Я не должна отпускать тебя в эту сторону.  — Сабрина кивком головы указала на долину.  — По приказу моего брата,  — добавила она.
        Холли содрогнулась, но тут же поняла, что, возможно, это был вовсе не приказ, а предостережение, основанное на его опасениях. Не мог же он предположить, что она вернется сюда на следующий день, да еще с его сестрой.
        — Куда бы я ни поехала, всю ответственность за возможный риск я беру на себя,  — сказала она.
        — Ну что ж, поезжай и делай что хочешь, независимо от того, касается это моего брата или нет. Даю тебе полчаса — потом встретимся за теми деревьями.  — Сабрина указала рукой на несколько сосен, которые тянулись к небу на западе.  — Если к тому времени ты не вернешься, я сделаю вывод, что что-то случилось. В таком случае я буду вынуждена отправиться искать тебя.
        Холли оставалось только надеяться на то, что она управится за полчаса; просить Сабрину дать ей еще немного времени явно не стоило. Теперь она была не только в долгу перед ней, но еще и зависела от того, будет ли сестра Колина молчать — во всяком случае, пока, как сказала сама Сабрина.
        Через несколько минут Холли оглянулась через плечо назад, чтобы убедиться в том, что молодая женщина не последовала за ней. Остановив Мэрибель, Холли повернулась в седле и внимательно оглядела окружающую местность во всех направлениях в поисках какого-нибудь движения. Насколько она могла увидеть, компанию ей составляли лишь два жаворонка, распевающих друг другу песни высоко в небе, да кролик, перебежавший перед ней тропинку. Холли продолжила свой путь.
        Не прошло и нескольких минут, как перед ней появилась огромная вересковая пустошь, сужающаяся к двум холмам, между которыми протекал звонкий ручеек. Он петлял, разветвлялся, исчезал среди расселин, а затем вновь появлялся, чтобы весело забурлить над камнями. Холли направила Мэрибель на песчаный берег, где копыта лошади стали тут же вязнуть в песке. Колин не обманул ее, сказав, что почва здесь зыбучая. В лучшем случае лошадь не предупрежденного об этом наездника могла захромать. В худшем — потерять опору под ногами и увязнуть в зыбучем песке, сбросив с себя всадника.
        Возбуждение охватило Холли, и она пожалела, что не может пустить лошадь быстрее. Граф не обманывал ее.
        Впрочем, ее эйфория быстро прошла: если тут действительно опасно, то это место прекрасно подходит для того, чтобы спрятать кого-нибудь. На этих крутых утесах и по зыбучему песку не поездишь верхом, да и вырастить здесь что-либо невозможно, поэтому едва ли кому-то придет в голову прогуливаться в этих местах.
        За спиной у Холли солнце поднималось в утреннем небе, но долина сужалась перед ней до тех пор, пока не превратилась в узкое ущелье, куда не попадали прямые солнечные лучи. Редкие сосенки да молодые лиственные деревца льнули к каменистым склонам холмов, а ветер гулял в их листве, отчего они тихо шумели, как толпа перед скачками. Впереди ручей исчезал под изъеденными водой валунами, вся земля скрылась под водой, покрытой рябью. Из-под копыт Мэрибель летели мелкие камушки и песок.
        Остановив кобылу, Холли спешилась. Она проехала по долине с полмили, но не увидела ничего примечательного, так что теперь она пройдет вперед еще совсем немного, чтобы окончательно убедиться в том, что тут никого нет. Не желая рисковать лошадью на повороте ущелья, она привязала Мэрибель к ветке первого попавшегося дерева и пошла дальше пешком.
        Вода промочила подол ее юбок, просочилась в сапоги, когда, стараясь не отходить далеко от камней, она стала перебираться на другую сторону ущелья. Там она на мгновение остановилась, когда пугающая правда внезапно осенила ее — правда, которая поколебала ее верность королеве и угрожала разрушить дружбу с Викторией.
        Она предпочла бы не найти ничего, ни единого следа Гордости Принца или чего угодно, что указывало бы на то, что Колин Эшуорт имеет отношение к краже жеребца, пусть даже это разочарует Викторию и поставит под угрозу ее правление.
        Обойдя валуны, Холли неожиданно увидела угол изгороди. Она ухватилась за ветку молодого тиса и сжала ее с такой силой, что пальцы побелели, а ветка согнулась в руках. Ноги Холли отказывались повиноваться; она смотрела на забор, а сердце неистово колотилось у нее в горле, кровь гудела в ушах, а перед ее внутренним взором вставали недавние картины.
        Темная библиотека, две сильные руки, взмах светлых волос и такие милые-милые, безупречные черты его лица, когда он наклонился к ней, чтобы поцеловать…
        Горечь сожаления наполнила ее рот, горло… Он фактически поймал ее на месте преступления, ведь она шпионила в его собственном доме, но вместо того, чтобы устроить скандал, он обнял ее своими сильными руками, поцеловал. Господи, помоги ей, неужто это была всего лишь уловка? Он понял, что она… что-то заподозрила, и просто постарался отвлечь ее от правды.
        Сожаление Холли постепенно переросло в холодный гнев. Выпустив ветку из рук, она обтерла пальцы и, пригибаясь под сосновыми ветками, упрямо пошла вперед, пока не оказалась около забора. Холли вцепилась руками в верхнюю перекладину изгороди и наклонилась вперед.
        Никого… Никого, только пустое огражденное пространство. Там, где один конец изгороди упирался в склон холма, стояла полуразвалившаяся, полусгнившая хибара с распахнутыми навстречу утренней прохладе дверями.
        Но в ней никого не было.
        Колин шел с одного конца террасы на другой, то и дело останавливаясь у накрытых льняными скатертями столов, чтобы поздороваться с гостями. В воздухе стоял шум смеха и разговоров. Вдоль балюстрады на длинной буфетной стойке были расставлены тарелки с яйцами, горячим и холодным мясом, кровяной колбасой, овсянкой, хлебом, булочками и всевозможными фруктами, привезенными сюда из Лондонского порта.
        Некоторые из гостей задержатся здесь до скачек, но другие уедут уже сегодня, чтобы вернуться в свои поместья или дома, расположенные неподалеку. Адвокаты возьмутся за работу — они будут составлять и подписывать контракты о покупке и продаже лошадей и обговаривать всевозможные детали этих сделок, которые слишком скучны для того, чтобы ими занимались сами аристократы. Хотя нет, некоторые из них все узнают на самих скачках. Кто-то получит солидный доход. Кто-то поставит на лошадей больше, чем может себе позволить, и дело закончится банкротством. Кого-то ждет триумф, кого-то — полное разочарование, неожиданные победы и крушение всех надежд.
        Ничего такого Колину не грозит.
        Звук женских голосов заставил его обратить внимание на ведущую в сад лестницу. Держа в руках шлейфы своих амазонок, вверх поднимались Сабрина и Холли. Колин встретил их наверху.
        — Как вам понравилась верховая прогулка?  — спросил он, поздоровавшись.
        — Очень.
        Чуть задыхаясь, Холли подняла вверх раскрасневшееся лицо, чтобы посмотреть на него. Едва увидев ее посвежевшее личико, розовые щеки и пухлые, влажные губы, Колин тут же вспомнил о событиях прошлой ночи. Вкус ее губ, шелковистость ее кожи, нежные изгибы ее тела, льнущего к нему,  — он так живо представил, как целовал ее, прикасался к ней руками. Все, что долгие месяцы рисовало его воображение, оказалось правдой, только еще более желанной, более соблазнительной, сладкой и опьяняющей, чем он мог себе представить.
        — Куда же вы ездили?  — спросил он девушек, слегка наклоняясь к Холли.  — Надеюсь, не было никакой опасности?
        — Ваша сестра никогда не допустила бы этого, милорд, не так ли?
        Смех звенел в ее голосе, и Колин вдруг понял, что никогда ее видел ее такой жизнерадостной — разве что во время их первой совместной поездки в Кембридже. Ее настроение было настолько заразительным, что Колин уже был готов усомниться в своих подозрениях и в необходимости сегодняшнего отъезда.
        — Особенно,  — промолвила она с усмешкой, отчего ямочка на ее правой щеке чуть подпрыгнула,  — после того, как вы попросили леди Сабрину не сводить с меня глаз.
        Могли он ошибаться, предполагая, что мисс Сазерленд узнала что-то о жеребце и решила пуститься на поиски животного? Не исключено, что ее вчерашнее желание покататься по долине объясняется вполне невинно — вызовом, который умелая наездница бросает природе. А прошлым вечером она убеждала его, что заблудилась в темном крыле дома, возле личного кабинета его отца, где хранятся документы. Но ведь и этому может быть объяснение, тем более что она была не первой гостьей, которая забрела в эту часть особняка, запутавшись в лабиринте коридоров.
        При мысли о том, что его подозрения могут быть напрасны, Колин почувствовал, что у него словно камень с души свалился, однако он тут же вспомнил, что это не так уж и важно. Он начинал испытывать к Холли глубокое чувство, но что проку? Ведь у них не может быть общего будущего: он — конокрад из разбитой семьи, да к тому же еще и государственный изменник.
        Именно из-за этого он должен уехать из Мастерфилд-Парка сегодня же.
        — Можете спорить о преимуществах утренних верховых прогулок сколько угодно,  — сказала она.  — А я умираю от голода.
        С этими словами Сабрина направилась к свободному месту за одним из столов.
        — И куда же вы ездили?  — спустя несколько мгновений медленно спросил Колин.
        Его не так уж волновало, что она ему ответит: больше всего лорду Дрейтону не хотелось, чтобы Холли уходила. Он решение уже принял. Он уедет через час или около того, и, возможно, пройдет немало времени, прежде чем они увидятся снова.
        Но что бы ни готовила ему жизнь в дальнейшем, в ней были минуты, которые он не забудет никогда.
        Улыбка Холли стала шире, она пожала плечами:
        — В основном мы ехали на север, мимо пастбищ, к вересковой пустоши. Она такая красивая!
        — Многие считают ее слишком плоской и думают, что эта земля годится разве что для верховой езды,  — заметил Колин.
        — Вересковые пустоши такие мирные, они так успокаивают.  — Повернувшись лицом к солнцу, Холли опустила веки, пряча глаза от ярких лучей.  — Впрочем, полагаю, в дни скачек покоя тут нигде не будет.
        А потом, не сговариваясь, они с Колином отошли от шумной компании, спустились вниз по ступеням и направились в сторону садовой дорожки. Возле самшитовой изгороди они остановились. Холли повернулась к нему, все еще сияя своей лучезарной улыбкой, отчего ямочки на ее щеках стали глубже, а чистые зеленые глаза наполнились… восторгом? А еще Колину на ум пришло слово «прекрасная». Она яркая и свежая, как сад вокруг них.
        Ее губы лукаво дрогнули.
        — Интересно, милорд, вы могли бы придумать имя этой самшитовой изгороди?
        Стянув с руки перчатку, она махнула в сторону зеленых зарослей своими изящными тонкими пальцами. Смех искрился в ее глазах.
        Несколько мгновений лорд Дрейтон не мог понять, что она имеет в виду, но потом вспомнил. Вспомнил то утро в Харроувуде в Кембридже, когда он решил забыть о собственной осторожности. Он собрал волю в кулак и твердо решил, что больше не позволит отцу или еще кому-либо учить его жизни и отнимать у него счастье. Колин зашел в комнату Саймона и увидел там Холли — она была одна. И, черт возьми, он собирался поцеловать ее. Хотел поговорить с ней. Он увлек ее к окну…
        И… его решимость угасла. Точнее, Колин вспомнил простую, уединенную жизнь Холли и ее сестер, которых она так любила. Вспомнил ее невинность, честность, вспомнил ее чудесный, чистый смех, когда она гнала лошадь по лесистым тропам. И тогда он понял, что не желает марать эту невинность, эту красоту тем уродством, которое таилось в его семье.
        — Боюсь, в самшитовых изгородях я не особо силен.
        Колину очень хотелось говорить легкомысленным тоном, но это ему не удавалось. Более того, слова звучали как-то бесцветно и печально.
        Холли поморщилась.
        — Что-то не так?  — спросила она.
        Взяв ее руку, он поднес ее к своим губам и, поцеловав, задержал ее в своей руке, не беспокоясь о том, что кто-то может увидеть это. И что-нибудь о них подумать. Завтра это будет уже не важно.
        Зато важно, что подумает Холли,  — очень важно, поэтому он не должен допустить, чтобы она сделала неправильные выводы.
        — Я думал о прошлой ночи,  — солгал он, отпуская ее руку.  — Утром вы не узнали мерзавца, не так ли?
        — Нет, но я еще не общалась сегодня с гостями. Возможно, то, что вы говорили прошлой ночью,  — это правда: он приехал только на бал, иначе я бы его узнала. Я даже испугалась, что, быть может…
        — Да?..
        Холли отвела глаза за густые заросли цветущей сирени.
        — В прошлом году на мою сестру Лорел напал незнакомец, который, кажется, знал ее.  — Потом она снова посмотрела на лорда Дрейтона, но в ее взоре не осталось ни капли знакомого ему кокетства.  — Мы считаем, что это может быть человек из нашего прошлого, некто, знающий о нас больше, чем мы сами. У которого к тому же есть неведомая нам причина желать нам зла.
        Колину безумно хотелось заключить ее в свои объятия, но он подумал, что довольно будет просто подойти ближе.
        — И вы предположили, что вчерашний нападающий?..
        Холли поспешно помотала головой, словно только что пришла к какому-то заключению.
        — Нет, этого не может быть! Человек, напавший на Лорел, говорил по-французски. А этот тип… он говорил очень мало и очень тихо, поэтому я не могу сказать с уверенностью… Да, один раз он назвал меня по-французски «моя дорогая», но что с того?
        — Да, боюсь, что так. Я сам много раз произносил эти слова.  — Но при мысли о том, что вчерашнее нападение мерзавца на молодую женщину может быть не только пьяной выходкой, по спине Колина пробежал холодок.  — Холли, я думаю, что вам и вашим сестрам следует поехать домой. Забудьте о скачках. Отправляйтесь в Харроувуд или назад в Лондон — куда угодно, где вы будете в безопасности.
        Холли изумленно посмотрела на него:
        — Разве здесь мы не в безопасности? Тем более что после вчерашнего происшествия мы стали особенно осторожны.
        «Нет, потому что я скоро уезжаю»,  — промелькнуло в голове у Колина. Его здесь не будет, и он не сможет защитить ее, поэтому лучше, если она окажется в другом месте.
        Неправильно истолковав его молчание, Холли добавила:
        — Разве что мы больше не желанные гости в вашем доме.
        Едва Колин хотел сказать ей, что ее предположение не имеет ничего общего с реальностью, как вдруг заметил одного из конюхов, спешащего к ним по дорожке. Увидев их, грум снял с головы шапку.
        — Милорд!
        Колин отошел от мисс Сазерленд.
        — Да, Кеннет, что такое?
        Подняв руку, Кеннет разжал пальцы. Круглый серый камешек с острыми краями около дюйма в диаметре лежал на его мозолистой ладони.
        — Я обнаружил это в грязи одного из демонстрационных загонов, ваша светлость.
        Поморщившись, Колин пожал плечами:
        — Что такого необычного в том, что на земле валялся камень?
        Грум, примерно того же возраста, что и граф, негодующе посмотрел на него и даже сердито нахмурился.
        — Милорд, я сам очень внимательно осмотрел каждый дюйм земли в каждом загоне,  — сказал он.  — Чистая, мягкая грязь — ничего больше. Такого камня я бы не пропустил, ведь он может застрять в копыте лошади, а одна из наших чудесных охотничьих собак может и вовсе захромать.
        — Тогда каким, по-твоему, образом этот камень мог туда попасть?
        Колин протянул Кеннету руку, и тот положил ему на ладонь найденный камень. Граф внимательно осмотрел его.
        Сунув руки в карманы куртки, Кеннет переминался с ноги на ногу.
        — Кеннет!
        — Видите ли, милорд, я подумал о скакуне миледи — Принцессе.
        — Ты считаешь, что кто-то мог бросить в кобылу этот камень?
        — Такой камень мог причинить лошади столь же острую боль, как укус пчелы, милорд,  — сказал Кеннет.  — И от этого она могла просто взбеситься — запрыгать, встать на дыбы, разозлиться…  — Кеннет пожал плечами.  — Надеюсь, я ошибаюсь, сэр.
        — Спасибо тебе, Кеннет.
        Грум ушел, а Колин продолжал задумчиво смотреть на камень у себя на ладони, раздумывая над тем, что это может означать.
        Холли, сохранявшая молчание во время разговора графа с конюхом, прикоснулась к его локтю.
        — Это могло бы объяснить поведение Принцессы. А заодно и успокоить вашу сестру.
        Колин поднял на нее глаза.
        — Так Сабрина переживает?
        Брови Холли приподнялись вверх, она сжала губы, а затем, взяв себя в руки, сказала:
        — Сабрина обвиняет во всем себя. Она опасается, что сделала что-то такое, из-за чего ее лошадь взбунтовалась.
        — Но кто мог бросить камень в лошадь, находящуюся в загоне?
        Холли взяла камень в руку. Зажав его между большим и указательным пальцами, она прищурилась.
        — Возможно, кто-то, кто был против того, чтобы Сабрина в тот день участвовала в демонстрации лошадей,  — предположила она.
        — Прошу вас, не молчите, если у вас есть кто-то на подозрении,  — проговорил лорд Дрейтон.  — Кто не одобрял того, что Сабрина участвует в демонстрации?
        Она посмотрела ему прямо в глаза.
        — Мистер Бентли сказал, что если бы ваш отец был здесь, он бы никогда не позволил Сабрине так рисковать. И еще он добавил: «Черт бы побрал Дрейтона за то, что он это позволил!»
        — Черт бы его побрал!
        Подняв голову, Колин обвел взором террасу.
        — Но не одобрять что-то — далеко не то же самое, что бросать камни,  — скороговоркой произнесла Холли.  — Извините меня, я не должна была говорить об этом.
        — Нет, вы поступили правильно.
        Его ищущий взгляд остановился еще на одном лице, и он взял Холли за руку. Около балюстрады стояла леди Пенелопа, которая, похоже, тоже кого-то искала глазами. Не дожидаясь, пока она повернется и заметит Колина здесь, в саду, он увлек Холли на боковую дорожку, где они скрылись за подстриженными деревьями.
        Похоже, Холли ощутила его нервозность или разглядела ее в его лице, потому что она вопросительно взглянула на него, наморщив лоб.
        — Если вы намереваетесь остаться в Мастерфилд-Парке, то могу я попросить вас присматривать за Сабриной? Оставайтесь все время рядом с ней, катайтесь вместе с ней верхом, но только никуда не отпускайте ее одну. Лучше всего, если вы повсюду будете ходить вместе со своими сестрами и с моей сестрой — это поможет вам избежать неприятностей.
        — Но… Вы говорите так, как будто собираетесь уехать куда-то? Вы уезжаете?
        — Нет, до скачек осталось не больше недели, и я боюсь, что мне придется бывать то тут, то там, потому что я за многое отвечаю,  — промолвил он.  — Мне будет легче на душе, если я буду знать, что вы все вчетвером вместе, и никто никуда не ходит в одиночку.  — Отпустив плечи Холли, лорд Дрейтон взял ее за руки.  — Вы мне обещаете, что так оно и будет?
        — Разумеется,  — кивнула мисс Сазерленд.  — Вам не о чем беспокоиться.
        Лорд Дрейтон хотел просто поблагодарить ее, но когда он наклонился к Холли, чтобы произнести слова благодарности, и она подняла навстречу ему свое милое личико, их губы встретились. Колин прижимался к ее губам все крепче и был не в силах совладать с собой, выражая в поцелуе все — свои чувства, желание, преданность, жажду быть все время рядом с ней, отчаяние из-за предстоящей разлуки.
        Глава 16
        Завтрак заканчивался; группы весело болтающих между собой гостей стали спускаться с террасы в сад, чтобы погулять в тени деревьев. Прохладное утро сменилось погожим днем с чистыми красками и приятным ветерком, который согревало яркое солнце, сияющее на безоблачном небе. В этот редкий даже для конца мая день гости Эшуортов, похоже, твердо вознамерились воспользоваться всеми развлечениями, которые предлагались им хозяевами поместья. Сабрина была вместе с матерью, они наблюдали за сборами отъезжающих и следили за тем, чтобы слуги вовремя спускали вниз багаж и готовили экипажи.
        Холли следовало бы испытывать радость. По сути, так оно и было. До утренней прогулки она была уверена, что если Колин и украл Гордость Принца, то он спрятал его в долине. Пустое стойло, которое она там обнаружила, казалось, послужило ответом на ее мольбы и снимало с лорда Дрейтона подозрения.
        Но потом последовала просьба Колина, его поцелуй… Направившись к сестрам, которые рука об руку прогуливались по садовой дорожке, она покосилась на подстриженные кустарники. Ее словно жаром обдало, начиная с губ и заканчивая кончиками пальцев на ногах. Но при воспоминании о чудесном поцелуе Колина она ощутила необъяснимую печаль — в точности такую же, как и в прошлую ночь в библиотеке. Казалось, он хочет что-то сказать ей, несмотря на то что вслух Колин уверял ее в обратном.
        Может, это игра ее воображения? Вполне возможно, потому что, знала Холли, ей не следует целоваться с мужчиной, которого королева Виктория подозревала в конокрадстве и за которым попросила последить. Так что скорее всего дело не в том, что Колин своим многозначительным молчанием что-то хотел сказать ей, а в необходимости выполнить задание.
        Разделившись, сестры окружили ее, и они уже втроем продолжили прогулку.
        — Скажи нам, что тебе удалось обнаружить,  — шепотом попросила Уиллоу.  — Я с утра с ума схожу в ожидании твоих новостей.
        — Я ничего не обнаружила,  — ответила Холли с торжествующей улыбкой, которая — и Холли прекрасно понимала это — не отражалась в ее глазах.  — Думаю, Колин, точнее, лорд Дрейтон невиновен.
        Она ожидала, что Уиллоу с радостью согласится с ней, однако сестра удивила ее:
        — Почему это ты решила, что отсутствие жеребца в загоне свидетельствует о невиновности Колина?
        — Да,  — согласилась с ней Айви.  — Не пойму, почему у тебя одно каким-то образом связано с другим?
        — Но…  — Холли опустила плечи и, нахмурившись, устремила взор на дорожку.  — Я была абсолютно уверена, что если он украл жеребца, то непременно держит его в долине.
        — Да он мог спрятать его где угодно, мест, что ли, мало!  — воскликнула Айви.  — Нет, ты пойми меня правильно. Я, как и ты, горю желанием снять подозрения с друга моего мужа. Но мы не выполним своего долга перед Викторией, если будет делать выводы, основанные на сомнительных доказательствах.  — Не сбавляя шага, Айви повернулась к Холли.  — Я уже выполняла задание Виктории и знаю, что говорю.
        Холли горестно вздохнула.
        — Я теперь уже не так уверена в том, что Гордость Принца не занимает денник в Виндзорских конюшнях,  — сказала она.  — Догадки Виктории вполне можно объяснить. В конце концов, лошадь может один день быть на пике формы, а на другой день выступить неудачно.
        — Верно.  — Айви свободной рукой поправила наброшенную на плечи шаль.  — То, что произошло с леди Сабриной и Принцессой, доказывает, что выступления одной и той же лошади могут быть очень разными. Один и тот же конь мог показаться королеве необыкновенным, когда она впервые его увидела, но потом, когда ее восторг немного поутих, она могла изменить свое мнение.
        Холли хотела было рассказать сестрам о камне, найденном в загоне, но потом решила, что это едва ли имеет какое- то отношение к возможному преступлению Колина, а потому с рассказом о странной находке можно и повременить.
        — И что же нам делать?  — Уиллоу, державшая Холли под руку, опустила свою руку и повернулась к сестрам лицом.  — Вернуться в Виндзор и сказать Виктории, что, по нашему мнению, жеребца нигде нет?
        — Еще рано,  — твердо произнесла Холли.  — Есть и другие варианты.
        Ее внезапно осенила одна идея, хотя, возможно, это была только догадка, вызванная недавним поцелуем Колина, потому что, кажется, он обладал возможностью сообщать ей свои мысли, прикасаясь к ее губам. Вспоминая о поцелуе, она вдруг ощутила уверенность, что он хотел… точнее, ему даже было нужно что-то сказать ей.
        — Мы расспрашивали гостей и шныряли повсюду, словно воровки. Но может, настало время выяснить все с лордом Дрейтоном?  — выпалила она.  — Посмотрим, что он сам скажет.
        — Холли, даже думать о таком не смей!  — почти выкрикнула Уиллоу. Она тут же зажала рот рукой, осторожно огляделась по сторонам и проговорила из-под пальцев: — Ты не должна предать доверие Виктории.
        Однако Айви спокойно промолвила:
        — Думаю, Холли права. Я ни на миг не поверила в то, что Колин или кто-то другой из семьи Эшуортов мог быть виновен в конокрадстве, да еще при этом украл бы жеребца у самой королевы! Мне такое и в голову не приходило! Впрочем, я могла предположить, что кражу совершил кто-нибудь из поклонников верховой езды, кто знал этого жеребца и решил, что должен во что бы то ни стало заполучить его. Но после наших расспросов ни один человек ничем не показал, что он хотя бы слышал о существовании столь выдающегося животного. Скаковой мир узок, тайны такого масштаба редко удается скрывать долго.
        Холли согласилась с сестрой, но Уиллоу всплеснула руками.
        — Но до того, как вы побежите признаваться в своей неудаче, скажите мне, как можно объяснить, зачем в долине лошадиный загон? Жеребец мог там быть раньше, однако не исключено, что его увезли до того, как ты отправилась утром на прогулку.
        — Да этот загон существовал там лет сто, а то и больше. Возможно, его соорудил какой-нибудь древний пастух, который решил, что в этой долине хорошо прятаться во время бури.  — Холли пожала плечами.  — К тому же никто, кроме Сабрины, понятия не имел о том, что я отправлюсь в это место сегодня утром. Так зачем же было уводить жеребца?
        И все же она была не совсем уверена в собственных доводах. Леди Сабрина призналась ей, что сказала брату об их предстоящей верховой прогулке…
        — Так, может, леди Сабрина увела жеребца?
        — Уиллоу, не говори ерунды! Сабрина Эшуорт — конокрадка?!
        Айви усмехнулась, а Уиллоу негодующе посмотрела на нее.
        — А может, она сговорилась с лордом Брайсом,  — сказала Уиллоу. Нахмурившись, она добавила: — Или с Джеффри. Или они сговорились все трое.
        Айви расхохоталась, но Холли прижала палец к губам в знак молчания.
        — Тогда у нас тем более есть причина попытаться добиться признания от их старшего брата. Мы толком ничего не узнали, так что настала пора рискнуть. Давайте испытаем судьбу. Вы со мной?
        Взгляд Уиллоу стал еще более тревожным.
        — Если тебя нельзя разубедить…
        — Стало быть, решено! Под предлогом разговора о покупке лошади я постараюсь потолковать с лордом Дрейтоном наедине, чтобы ему было проще. Так что давайте вернемся на террасу.
        — Как это — уехал?  — Холли пыталась скрыть свое разочарование, но сообщенная Сабриной новость огорчила ее.  — Когда уехал? Куда?
        — В Кембридж, разумеется.  — Леди Сабрина неспешно прошла сквозь двери террасы в гостиную.  — А теперь, с твоего позволения, мне надо переодеться из костюма для верховой езды в более приемлемое для дома платье.
        — Нет, прошу тебя, подожди минутку…
        Холли, спотыкаясь, поспешила за ней и едва не оторвала шлейф собственной амазонки, а поля ее шляпы с пером смялись у нее в кулаке, когда она сорвала шляпу с головы. В комнате находилось не меньше дюжины людей. Холли понизила голос:
        — Твой брат уехал так неожиданно.
        Сабрина, слегка раздражаясь, остановилась.
        — Ему принесли письмо, доставленное по почте,  — объяснила она.  — Какая-то там неприятность у его университетского друга с руководством… с деканом… Кажется, твоя сестра его знает — это Бенджамин Риверс.
        Айви и Уиллоу, стоявшие среди гостей, окружавших пианино, резко оглянулись на них, услышав, как Сабрина громко произнесла знакомое им имя. Находившийся по другую сторону инструмента и беседующий с кем-то лорд Брайс прервал разговор и задумчиво посмотрел на Уиллоу.
        — Прошу прощения.
        Услышав за спиной мужской голос, Холли отошла от дверного прохода. В гостиную вошел лорд Джеффри, и Холли спросила себя, знал ли он или Брайс о том, что их брат уехал из Мастерфилд-Парка. При мысли о внезапном отъезде Колина ей стало как-то не по себе.
        — Я хорошо знакома с мистером Риверсом,  — сказала она Сабрине.  — Твой брат говорил, что у него за неприятность?
        — Да нет, это что-то, касающееся университетских дел… я не вдавалась в подробности. Просто ситуация потребовала срочного вмешательства моего брата.
        Сабрина продолжила свой путь. Они вышли из гостиной и пересекли центральный холл по пути к лестнице.
        — О Господи… А я ведь хотела купить лошадь…
        Сабрина пренебрежительно махнула рукой.
        — Ты вполне обойдешься без помощи Колина,  — заявила она.  — Я устрою тебе встречу с нашим тренером, а адвокаты смогут уладить финансовые вопросы.  — Она стала подниматься вверх и говорила, оглядываясь через плечо: — Кажется, и твоей сестре тоже пришло письмо. Оно на подносе.
        Леди Сабрина поднялась к себе, а Холли с раскрытым ртом осталась внизу. И что теперь?
        Колин уехал. Внезапно, даже не попрощавшись. Или его поцелуй и был своеобразным прощанием? Но к чему такая таинственность?
        Упав духом, Холли направилась к круглому инкрустированному столику, стоявшему под массивной люстрой в центре холла. На серебряном подносе она увидела письмо, адресованное маркизе Харроу. Узнав знакомый почерк Саймона де Бурга, Холли взяла письмо и направилась в гостиную, чтобы передать послание Айви.
        Находиться в гостиной в костюме для верховой езды было неприлично, поэтому Холли хотела увести сестер назад на террасу, где они смогут поболтать, не опасаясь чужих ушей. Но, увидев, как раскраснелись щеки у Айви, Холли передумала и вместо этого увлекла сестер к диванчику, с которого можно было любоваться садом.
        — Отличные новости!  — воскликнула Айви, быстро пробежав глазами письмо мужа.  — Саймон пишет, что Эррол Куинси приехал в Лондон два дня назад и они вместе будут продолжать эксперименты с камнем Виктории.  — Айви подняла голову, ее улыбка стала еще шире.  — Теперь, когда Саймону придется заботиться о старшем товарище, он не будет так переживать из-за моего отсутствия.
        — Но это странно,  — заметила Уиллоу.  — Разве мистеру Риверсу не нужна поддержка мистера Куинси, если у него возникли какие-то проблемы в университете?
        — Но если мистер Риверс в Лондоне, значит…
        — Значит…  — Айви шумно вздохнула.  — Нет, у меня духу не хватает произнести или хотя бы представить, что это может быть правдой. Должно быть, это какая-то ошибка. Может, леди Сабрина что-то не так поняла.
        — Нет, мне она показалась абсолютно уверенной.  — Встретившись глазами с Айви, Холли пришла к тому же неутешительному выводу: — Колин солгал.
        Уиллоу отпустила письмо, ее рука упала.
        — И что же нам делать?
        Холли встала с дивана.
        — Есть только один выход из положения,  — сказала она.
        Колин остановил Кордельера и оглянулся назад. Козырьком поднеся руку к глазам, чтобы защитить их от стального блеска послеполуденного солнца, которое постепенно шло к закату, он оглядел оставшуюся позади дорогу. Пыльная лента протоптанного лошадиными копытами тракта пропадала из виду за поворотом, а затем вновь открывалась взору примерно в миле от него на пологом склоне холма. Повсюду виднелись соломенные крыши домов, над которыми из труб клубами поднимался дым, а это означало, что рабочий день завершен, люди вернулись в свои жилища и разжигают очаги. Приглядевшись, Колин заметил на расстоянии какое-то движение — кажется, это пыль поднималась с утоптанной земли.
        Стоявший позади него жеребец замотал головой, натягивая веревку, которой он был привязан, переступил с ноги на ногу и всем видом показывал, что ему не терпится продолжить путь.
        — Да будет тебе, парень,  — ласково проговорил Колин.  — У нас с тобой одна цель — вернуть тебя домой, где ты и должен жить.
        Выехав из Мастерфилд-Парка, Колин сначала направился на восток — на случай если его будут преследовать. Потом, путая следы, он вернулся, забрал жеребца из потайного места, куда привел его до рассвета, и покинул Аскот. Большой дороги он избегал и отдавал предпочтение узеньким тенистым тропам, пока не удалился от Аскота на довольно большое расстояние, где можно было ехать быстрее без опаски. Здесь он будет казаться всего лишь обычным путником, который перевозит молодого коня из одного места в другое — многие мужчины в здешних краях делали это весной, особенно во время сезона скачек. И все же страх того, что его будут преследовать, хоть это и было совершенно невероятно, не оставлял Колина, то и дело холодком пробегал по его шее.
        Ближе к Колину на поле, засеянном аккуратными рядами пшеницы, в клубах пыли появилась телега, которую волокла маленькая крепкая лошадка. Взгляд Колина вновь устремился к дороге, и вдруг вдалеке он увидел что-то вроде маленького смерча. Быстро спешившись, Колин взял под уздцы Кордельера и жеребца и повел их в заросли старых деревьев, чтобы скрыться за густой листвой.
        Ведя лошадей одной рукой, другой Колин потянулся к своей сумке, привязанной к седлу. Открыв ее, он обхватил пальцами свое единственное средство спасения — тяжелое и холодное, которое так удобно поместилось в его ладони. А потом, притаившись за обильной растительностью, стал ждать в прохладной тени.
        Мимо медленно проползла телега, ее колеса жалобно скрипели на дорожных ухабах, а фермер тихо напевал под нос какую-то мелодию. Минуты летели. Кордельер терпеливо замер на месте. Даже жеребец, похоже, был рад остановке и радостно жевал сочные листья, до которых мог дотянуться.
        Лишь Колин начал переступать с ноги на ногу, устав ждать того, что, возможно, и не наступит. Он уже начал сомневаться в своей интуиции, которая всю дорогу не давала ему покоя. Когда вся эта история началась, Колин видел заговор в каждом косом взгляде, обман в каждой молодой красавице, которая бродила по его дому.
        Без сомнения, он не рожден для хитростей, уловок. Колин скучал по своей простой жизни в Кембридже, ему не хватало его лаборатории и друзей-ученых, опытов, надежды на то, что в один прекрасный день он совершит какое-то потрясающее открытие, которое докажет, что он больше — куда больше, чем просто наследник Таддеуса Эшуорта.
        Но в то мгновение, когда Колин уже был готов выйти из своего укрытия, Кордельер навострил уши. Жеребец напрягся и стал принюхиваться. Не дожидаясь, пока молодой конь заржет, Колин накрыл ему нос ладонью, чтобы сдержать любые звуки. Спустя несколько мгновений он услышал отдаленный топот копыт по дороге. Граф затаил дыхание, понимая, что приближающийся всадник мог быть обычным путешественником вроде него, хотя уверенность в том, что это не так, росла в нем. Пригнув голову, он стал сквозь листву вглядываться в дорогу.
        Сначала лорд Дрейтон увидел нижнюю часть лошади, бока которой были прикрыты зелеными юбками. Стараясь не выдать себя ни единым шорохом, Колин осторожно приподнял ветку, закрывавшую ему обзор. Он увидел остальную часть ухоженной лошади, на которой сидела стройная всадница в своем модном костюме для верховой езды. Из-под шляпы выбивались огненно-рыжие кудри, а перо на ней трепетало, как маленький флаг.
        Мрачно улыбнувшись, Колин положил отцовский пистолет назад в сумку. Кордельер тихо фыркнул, и Колин увидел еще одну лошадь, бегущую по дороге. Граф выпрямился, чтобы получше разглядеть ее в сгущавшихся сумерках. А потом, не веря своим глазам, тихо выругался.
        «Нельзя ехать, не подготовившись. Тебя может подстерегать опасность…»
        Прощальные напутствия Уиллоу звучали в ушах Холли даже через три часа после того, как она пустилась в дорогу. Когда она готовилась к отъезду из Мастерфилд-Парка, сестры горячо обсуждали ее план, возражая против поездки все время, пока она шла по конюшне. Они грозили поехать следом за ней в карете, но Холли знала, что сестры этого не сделают. Айви не рискнет отправиться в долгий путь, когда ее будет постоянно подбрасывать на ухабах. А Уиллоу не оставит ее одну с Эшуортами.
        Но теперь, когда позади были долгие мили пути по извилистой дороге, окруженной просторными полями и дремучими лесами, Холли пожалела о том, что сестер нет рядом. Деревья уже начали отбрасывать густые тени на дорогу, и Холли с растущей тревогой посмотрела на опускающееся к горизонту солнце. Фермеры загоняли с полей на ночлег овец и коров с помощью своих длинных кривых палок. Холли никак не предполагала, что ей придется уехать так далеко.
        Мисс Сазерленд думала, что нагонит Колина еще несколько часов назад, но, возможно, она поехала не в том направлении. Холли убедила себя в том, что если он направился не в Кембридж, как утверждал, то путь ему один — в семейное поместье в Девоншире. Она же нашла записи, из которых следовало, что большая часть породистых лошадей Эшуортов содержится в Бриарвью. Куда же еще отвезти жеребца, если не в это отдаленное, уединенное место?
        Но возможно, ее расчеты оказались неверными. Отсюда ей уже не вернуться в Аскот до темноты, и если она немедленно не повернет назад, то ей останется только провести ночь в придорожной гостинице. Так что оставалось надеяться лишь на то, что там ей предложат чистую комнату с хорошим замком на двери.
        — Эй, мисс Сазерленд!
        Оторопев от неожиданного крика у себя за спиной, Холли остановила Мэрибель, а затем развернула кобылу, потянув уздечку. А когда она увидела лицо окликнувшего ее человека, у нее от изумления распахнулись глаза и широко раскрылся рот.
        — Вы всю дорогу ехали следом за мной?  — спросила она.
        Джеффри Эшуорт подъехал ближе к ней.
        — Да,  — безразличным тоном ответил он.
        От возмущения она начала задыхаться.
        — Почему? Откуда вы могли узнать?.. Гостиная… Вы подслушивали?
        Несколько мгновений Джеффри молчал, теребя рукой гриву своего коня. А затем, подняв на нее взор, тихо и безучастно кивнул.
        — М-да… К вашему сведению, молодой человек, мне не нужен сопровождающий,  — проговорила Холли.  — Буду вам признательна, если вы немедленно повернете своего коня назад и вернетесь домой.
        — Нет!  — бросил Джеффри.
        Чувствуя, что гнев переполняет ее, Холли заскрежетала зубами и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
        — Лорд Джеффри, в этих местах живут мои добрые друзья. Я решила съездить к ним, и, смею вас заверить, со мной все будет хорошо. Вам необходимо вернуться домой, прежде чем ваши родные начнут беспокоиться, если они уже не забили тревогу.
        Мальчик посмотрел вдаль, словно пытался разглядеть какую-то далекую цель.
        — Вы едете вовсе не к своим друзьям, мисс Сазерленд,  — заявил он.  — Вы преследуете моего брата.
        — Вы подслушивали у дверей нашей комнаты?!
        — То, что я услышал в гостиной, встревожило меня,  — сказал Джеффри.  — Поэтому я поднялся наверх и подслушал ваш разговор.
        — Пожалуй, я расскажу об этом вашей матери…
        Джеффри равнодушно пожал плечами.
        — А вы скажете ей и о том, что, по вашему мнению, мой брат что-то украл у королевы?
        — Святой Господь…  — Холли оглядела его с головы до ног и с ног до головы, постепенно осознавая смысл его слов.  — Это все похоже на то, что случилось недавно, на скаковом круге, не так ли?
        Джеффри удивленно приподнял брови.
        — Когда вы ехали рядом с вашим братом,  — пояснила Холли.  — Вы даже не дрогнули, а ведь оба могли погибнуть.  — Она покачала головой, невольно улыбнувшись.  — Оба. Я действительно имею в виду то, что говорю: вас недооценивают, не так ли?
        Треснула ветка, и голос за деревьями произнес:
        — Да, я уж точно недооценил. Я недооценил вас обоих.
        Глава 17
        — Лорд Дрейтон!
        Это восклицание сорвалось с ее уст одновременно со сдержанным приветствием Джеффри:
        — Брат.
        — Добрый вечер вам обоим,  — спокойно сказал Колин. Привязав жеребца к дубу в дюжине ярдов позади себя, Колин вывел Кордельера на дорогу.  — Разве не странное совпадение?
        Холли, нахмурившись, посмотрела на него, она явно была потрясена. Удивленно улыбнувшись, граф указал на нее кивком головы.
        — Вы, наверное, спрашиваете себя, почему я прячусь среди деревьев, мисс Сазерленд? Ответ прост. Я почувствовал, что меня преследуют, и не ошибся.
        — Может кто-то из вас объяснить, что здесь происходит, черт возьми?  — спросил Джеффри.
        Несмотря на то что присутствие младшего брата создавало ему чертовски много проблем, Колин невольно почувствовал гордость за мальчика.
        — Вообще-то, юноша,  — сказал Колин со смешком,  — нет. Но я благодарю тебя за то, что ты доставил мне мисс Сазерленд в целости и сохранности. Меня дрожь охватывает при мысли о том, что могло произойти на дороге.
        Колин говорил беспечным тоном, но ему хотелось обнять ее, встряхнуть, убедиться в том, что с ней все в порядке, и в то же время заставить ее поклясться в том, что она больше никогда не совершит подобного безрассудства. Черт, но что же заставляет этих сестер Сазерленд пускаться на столь рискованные предприятия? Сначала Айви переодевалась мужчиной, чтобы посещать университет и заниматься вместе с Саймоном в лаборатории. И вот теперь эта бесстрашная, упрямая женщина преследует его.
        Колин запрыгнул на спину Кордельера, словно решил продолжить путь.
        — Дама не должна в одиночестве ездить по дорогам.
        — Прошу прощения, но я имею право ездить по дороге, как и все остальные. И что вы имели в виду, сказав, что он «доставил» меня?
        Лошадь Холли вздрогнула от ее резкого тона. Колин узнал в ней кобылу из эшуортского табуна: Мэрибель Фэнси, послушное, уверенное животное. Проведя рукой по шее лошади, Холли добавила более спокойным тоном:
        — Я… приехала потому… м-м-м… потому, что мне нужно задать вам очень важный вопрос.
        — Могу себе представить.  — Усмехнувшись, Колин обратился к брату: — Пора тебе повернуть назад. Если ты поскачешь галопом, то поспеешь в Аскот до наступления темноты.
        Джеффри имел смелость поморщиться:
        — А как же мисс Сазерленд?
        — Теперь она под моей защитой.  — Колин предпочел не обращать внимания на негодующее восклицание брата.  — У нее есть ко мне вопросы, и я на них отвечу, только не здесь.
        — А где же?
        Подбородок Холли взлетел вверх, в ее голосе звучали вызов и смятение.
        — В Девоне,  — ответил он.
        — Ты повезешь мисс Сазерленд в Бриарвью?
        — Если она согласится,  — вымолвил он.  — В противном случае вы можете вместе вернуться в Мастерфилд-Парк.
        — Не думаю, что это хороший выход из положения,  — возразил Джеффри.
        — Поверь мне, это так,  — настойчиво проговорил Колин.  — Мы путешествуем верхом, и в этом нет ничего предосудительного. По пути мы с мисс Сазерленд остановимся в разных комнатах. Не стоит беспокоиться о ее добродетели, Джефф, можешь мне поверить.
        Казалось, его слова не убедили Джеффри. Солнце опустилось ниже и почти исчезло за высокими деревьями. Если они помедлят еще с полчаса, будет поздно отсылать мальчика домой, и тогда Джеффри придется поехать с ними в Бриарвью. Этого допустить нельзя.
        Отправить мальчика назад смогла Холли.
        — Вы можете оказать мне услугу,  — сказала она.  — Если мне предстоит поехать в Девоншир, то я бы попросила вас убедить моих сестер в том, что со мной все в порядке и что мы увидимся через несколько дней.  — Холли посмотрела на лорда Дрейтона, чтобы он подтвердил ее слова. Тот кивнул, а она продолжила: — Вы окажете мне огромную услугу, лорд Джеффри, и я буду очень вам благодарна.
        Согласно кивнув, Джеффри спросил:
        — Вы объясните мне хотя бы, что случилось, чтобы я не волновался?
        Колин хотел было сказать Джеффри, что он будет еще больше волноваться, если не поторопится и не уедет немедленно, однако сдержал себя.
        — Если все пойдет хорошо, я объясню позже, когда мы вернемся,  — терпеливо проговорил он.  — А пока не забывай, что мисс Сазерленд попросила тебя успокоить ее сестер. Она будет тебе очень признательна, если ты за ними присмотришь.
        — Об этом можете не тревожиться,  — сказал Джеффри.  — За леди Харроу и мисс Уиллоу уже присматривает Брайс.
        — Кстати, не забывай о том, что есть еще Сабрина,  — продолжал Колин.  — Она все еще сердится, ей плохо, так что я не хочу, чтобы она оставалась одна.
        Холли почувствовала угрызения совести.
        — Да, мне не следовало оставлять ее одну.  — Она повернулась к Джеффри.  — Я вас очень прошу, не допустите того, чтобы она ездила верхом одна или вообще делала что-то в одиночку. Для ее безопасности важно, чтобы кто-то помогал ей,  — шепотом добавила она.
        Судя по хмурому виду Джеффри, он хотел было что-то возразить, но в конце концов согласно кивнул и развернул своего коня. Но когда он пустил скакуна легкой рысью, Колин окликнул его. Джеффри остановился и вопросительно посмотрел на брата.
        — Ты сегодня отлично проявил себя,  — тихо проговорил Колин.  — И совершил смелый поступок. Я тобой горжусь.
        Прежде чем развернуться и пустить коня в галоп, Джеффри широко улыбнулся, его грудь расправилась. Испытывая непонятную тоску в собственной груди, Колин наблюдал за удаляющимся всадником до тех пор, пока Джеффри не исчез за поворотом дороги. Как только стук копыт затих, Колин снова спешился.
        — Что вы делаете?
        Холли, занервничав, опустила на него глаза, в которых вспыхнула тревога, когда он обошел Мэрибель и взял ее за талию.
        — Нам с вами пора поговорить.
        Холли попыталась оттолкнуть его.
        — Отпустите меня!
        — Нет, моя дорогая, вам надо слезть с лошади.
        — Не смейте меня так называть! Я никакая вам не дорогая!
        Холли охватила паника, и от этого ее голос зазвенел. Лорд Дрейтон снял ее с седла, но, опустив на землю, не отпустил. Несколько мгновений он удерживал ее на месте, чтобы она была там, где ему хотелось, откуда она не могла бы убежать. Скоро они зададут друг другу немало вопросов, на которые придется давать ответы, но сначала…
        Когда Колин наклонил к ней голову, все его чувства обострились, его тело нырнуло в море аромата ее кожи и волос, а когда их губы соприкоснулись, он застонал — удовольствие снова обнимать ее причиняло ему почти физическую боль.
        Сначала тело Холли оставалось напряженным. Но когда его язык раздвинул ее губы, она прильнула к нему, обвила руками его шею, приоткрыла рот. Желание закипело в нем, забурлило в его чреслах, распахнуло его сердце, и несколько мгновений Колин наслаждался тем, что может прижимать ее к себе, словно она принадлежит его рукам, принадлежит ему. Он пил ее, вдыхал ее и проглатывал ее тихие нежные всхлипывания.
        Раздавшееся за деревьями ржание заставило Колина прервать поцелуй, поднять голову и вспомнить, что они — спаси, Господи!  — находятся на общественной дороге и, хотя лошади немного скрывают их от посторонних глаз, какой-нибудь всадник может оказаться рядом с ними в любое мгновение или с полей кто-то приметит их.
        Да даже Джеффри может почему-нибудь вернуться.
        Холли смотрела прямо на него, ее влажные губы чуть приоткрылись, а грудь поднималась и опускалась в такт его учащенному дыханию.
        — И что теперь?  — спросила она.
        В самом деле… Теперь, когда завеса начала медленно приподниматься, чтобы открыть правду, скрывавшуюся за правилами приличия, костюмами и ложью, как им вести себя дальше?
        — Полагаю, я могу вам кое-что показать,  — сказал Колин.  — Потому что я больше не верю в то, что вы можете просто уехать.
        Холли слегка поморщилась.
        — Вы хотите, чтобы я уехала?
        — Нет, черт возьми! Но когда вы увидите то, что я покажу, вы тут же уедете. У вас нет выбора: вы должны досмотреть эту пьесу до конца.
        — Пьесу?  — недоуменно переспросила Холли.
        — О да!  — тихо подтвердил он.  — В которой каждый из нас играет свою роль, не так ли?
        — Да,  — беззвучно произнесла Холли.
        Она опустила глаза, и длинные ресницы отбросили на ее щеки голубоватую тень.
        Колин взял ее за подбородок и приподнял его.
        — Давайте договоримся ни о чем не судить с уверенностью, пока мы не узнаем все подробности,  — предложил он.
        Мисс Сазерленд подняла на него взгляд, в котором Колин увидел твердость, давшую ему ответ на все его вопросы.
        — Вы достаточно сильны или правда может напугать вас?
        — Я не испугаюсь,  — без нотки сомнения ответила Холли. На ее лице появилось выражение спокойной уверенности.  — В конце концов, я не сделала ничего плохого и… могла бы даже помочь вам.
        Ее невозмутимость поразила Колина, хотя на его губах появилась улыбка — ироническая, сожалеющая. Колин отпустил ее подбородок и отступил назад, чтобы сдержать искушение вновь обнять ее.
        — Да, но в этой пьесе невинность не всегда бывает вознаграждена, а подлость часто остается безнаказанной.
        — Одни загадки…  — Холли приосанилась.  — Почему бы вам не показать мне наконец, что же вы прячете? Хотя должна признаться, я почти уверена, что знаю вашу тайну.
        Торжествующий блеск ее глаз, ее тон говорили сами за себя. Колину оставалось надеяться лишь на то, что следующие несколько дней не погасят этот огонь.
        — Ждите здесь,  — попросил он и направился к деревьям.
        Холли прислонилась к боку Мэрибель, когда Колин исчез в зарослях. Она почти не думала о том, куда он ушел и зачем. События неожиданно начали разворачиваться с ошеломляющей быстротой, и она уже не чувствовала большого желания узнать правду: ей оставалось только ждать, наблюдать и узнавать. Мэрибель повернула к Холли голову, чтобы посмотреть на нее одним бархатным карим глазом, и Холли почувствовала, как ей хорошо под надежной защитой ее спины, изгиба мускулистой шеи.
        Но не было рядом той стены, которая могла бы защитить ее от чувств к Колину; ничто не могло сдержать дрожь в ее губах, остановить бешено бьющееся сердце, заставить ее забыть о том божественном ощущении, когда его тело прижимается к ее телу, а его губы касаются ее губ…
        Треск ветвей оторвал ее от размышлений. Отойдя от Мэрибель, Холли стала всматриваться в тенистые заросли. Сначала она увидела его золотые волосы, четко выделявшиеся на фоне листвы. Лицо у Колина было угрюмым, когда она поднял руку, чтобы убрать мешавшие ему ветки. Тут рядом с его плечом мелькнула звезда — или ей только показалось. Наклонившись чуть вперед, Холли увидела, что это вовсе не звезда, висящая в воздухе, а белая отметина на лбу лошади — отличительная черта всех эшуортских лошадей. Когда раздался очередной треск веток, скакун Колина, Кордельер, запрядал ушами, переступил с ноги на ногу и тихо заржал.
        В ответ ему раздалось ржание другого животного. Зеленые ветви расступились в стороны, как театральный занавес, и Холли увидела коня. Намотав веревку, которая была привязана к его сбруе, себе на руку, Колин вывел его на дорогу, а затем обошел вокруг него. Они остановились в нескольких футах от Холли. Их глаза встретились, но лорд Дрейтон не промолвил ни слова. Кордельер фыркнул. Мэрибель шумно выдохнула.
        Холли перевела взгляд с Колина на стоявшего рядом с ним жеребца, и, казалось, все вокруг стихло. Даже стук ее сердца, до этого мгновения раздававшийся у нее в ушах, стих.
        — О!.. Боже правый!..  — У Холли перехватило дыхание.
        Она не могла сказать, что именно в этом животном, которое сейчас трясло головой, вырывая у Колина веревку, отличало его от любого другого лоснящегося, мощного, породистого коня. На вид он действительно очень походил на того жеребца, которого Холли видела в конюшне королевы Виктории, и был схож с Мэрибель, Кордельером… И все же…
        — Это он… Это…  — сбивчиво заговорила было Холли, но тут же замолчала, потому что ее голос показался ей слишком громким в наступившей тишине.  — Жеребец…  — прошептала она.
        Уголок рта Колина дернулся.
        Холли пыталась глубоко дышать, чтобы унять охватившее ее волнение, которого она еще мгновение назад даже не замечала.
        — Так он действительно существует. Королева не ошиблась.
        Колин молчал и не двигался, но стоял, чуть согнув колени, словно был готов отскочить в сторону.
        — Все это время он был у вас.
        Правда должна была удивить ее, рассердить… Ей так хотелось, чтобы лорд Дрейтон был невиновен в похищении жеребца. Да что там — еще утром она действительно верила в его невиновность! И вот настало это мгновение — такое же неизбежное, как… она ощутила тепло в губах.
        — Это вы забрали его,  — просто сказала Холли.
        — Забрал и спрятал,  — проговорил граф.
        — В долине?
        — В долине,  — подтвердил он.  — Он был там до этого утра, почти до рассвета. А потом я перевел его в другое место.
        — Из-за меня…
        — Из-за того, что вы самая настойчивая женщина из всех, кого я когда-либо встречал. Более упрямая, чем даже моя сестра.
        Мысли Холли понеслись вскачь. Они с Колином только что сделали друг другу признания, от которых нельзя было отказаться, невозможно было игнорировать. Он взял — украл — жеребца из конюшни королевы. Колин Эшуорт, граф Дрейтон и наследник герцога Мастерфилда, оказался ничем не лучше обыкновенного конокрада.
        А она с этим конокрадом целовалась. Причем не один раз, и, будь у нее шанс, она с готовностью повторила бы это. И намерена довериться этому человеку и поехать с ним в Девоншир, не потолковав с королевой, что делает ее столь же виновной, как и он. А возможно, ее вина была даже больше, потому что она дала обещание, клятву.
        Она была тайным агентом ее величества, спаси ее, Господь, и в то же время она собирается стать соучастницей его светлости.
        — Могу я…  — Сглотнув, Холли шагнула вперед.  — Могу я прикоснуться к нему?
        Колин кивнул, но от ее внимания не ускользнуло, что его рука крепче сжала веревку и стала подниматься к уздечке жеребца. Холли подошла ближе к ним и оказалась так близко к Колину, что от его головокружительного мужского запаха у нее опять подогнулись колени. Он снова кивнул, на этот раз ободряя ее, но с места не сдвинулся, словно не мог доверять то ли ей, то ли жеребцу.
        — Я никогда в жизни не видела более прекрасного коня…
        Широко разведя пальцы в стороны, она поднесла раскрытую ладонь под нос жеребца, чтобы тот не мог укусить ее. Конь фыркнул, а затем робко ткнулся носом в ее руку. Голова его была опущена, и Холли расценила это как разрешение. Держа одну руку у его теплых губ, другой она похлопала его шею, погладила нос.
        Чувство благоговения и восторга — бодрящее, мощное, пьянящее, словно штормовой океанский ветер,  — охватило ее. Она нашла Гордость Принца — нашла его! Когда-то она сомневалась в том, что он вообще существует, но вот он стоит перед ней, на расстоянии вытянутой руки, а ее пальцы еще не остыли от его горячего дыхания. На этом ее миссия должна закончиться, однако интуиция подсказывала ей, что на самом деле все только начинается.
        Холли нужны были ответы на вопросы, и где-то глубоко в ее сердце крепла уверенность в том, что без этих ответов действовать дальше невозможно, это может привести к катастрофе. Может, все дело в мужчине, который молча стоит рядом с ней, наблюдая за ее реакцией на тайну, которой он с ней поделился. И тут Холли вздрогнула: внезапно она осознала, что Колин мог бы и дальше притворяться. Да! Он вполне мог отправить ее назад в Аскот со своим младшим братом, но вместо этого решил довериться ей. И даже целовал ее. Под действием внезапного импульса? Или чего-то еще, более глубокого?
        Подняв руку, Холли снова потянулась к жеребцу, и вновь ее охватил благоговейный трепет. Она быстро перевела взор с жеребца на Колина, но при виде благородных и красивых черт его лица снова отвела глаза. Ей нужно держать себя в руках, помнить о своем долге перед Викторией.
        — Никак не могу понять, почему вы решили стать вором, да еще обворовать не кого-нибудь, а саму королеву?
        Серьезность Колина вмиг исчезла. У него хватило смелости улыбнуться. При виде слегка изогнутых губ и огня в его глазах у Холли участился пульс.
        — Разве здесь один я — конокрад, моя дорогая?
        Свободной рукой Колин указал на Мэрибель.
        Шею и щеки Холли словно жаром обдало. Да, да, она действительно взяла Мэрибель Фэнси без разрешения. Однако, пытаясь сохранить достоинство, Холли демонстративно подбоченилась.
        — Это совершенно другое дело,  — заявила она.  — Я взяла Мэрибель лишь на время, чтобы вернуть ее позднее. Вы разве можете сказать то же самое?
        — Вообще-то нет. Но здесь мы это обсуждать не будем.
        Колин, прищурившись, посмотрел на ее губы. Холли засмущалась, ее рука упала.
        — Что теперь?  — спросила она.
        — Ну да, вернемся к этому важному вопросу,  — кивнул граф.  — Милях в двух отсюда у дороги есть приличная гостиница. Предлагаю поехать туда, пока не стемнело. А все объяснения придется отложить до Девоншира.
        Поставив на стол две оловянные кружки, хозяин гостиницы вернулся к стойке. За столами собирался народ, люди рассаживались на лавках, стоящих вдоль боковой стены. Несмотря на это, гул голосов был не слишком громким, и Колин, войдя в заведение, с удовлетворением отметил про себя, что это место больше привлекает путешественников, чем грубую местную публику. Что еще лучше, здесь больше не было ни одной женщины.
        Граф и Холли заняли небольшой столик под окном, выходящим на двор конюшни. Возможно, Колин и не устроился бы здесь, да только со своего места он мог видеть каждого, кто входит в конюшню, и каждую выводимую оттуда лошадь.
        — Как давно вы поняли,  — спросила Холли,  — что меня интересует жеребец?
        — Я не был уверен, пока не увидел вас на дороге. До этого я все время пытался убедить себя, что мои подозрения безосновательны.
        — И все же вы увели жеребца этим утром из потайного места в долине.
        Лорд Дрейтон тихо засмеялся, поднимая кружку.
        — Вообще-то было еще кое-что, что вас выдало, или по крайней мере насторожило меня,  — признался он.  — Прошлой ночью вы знали, что по коридору к библиотеке идет ваша сестра Айви.
        На щеках Холли вспыхнули красные пятна, и на мгновение она опять стала такой же, какой была, когда он поцеловал ее на дороге. От этого Колину захотелось поцеловать ее. Желание так и запульсировало в его теле, но тут граф понял, что и его лицо обдало жаром. Хорошо, что он не попросил отдельную комнату. И в то же время жаль, что… он этого не сделал.
        — А вы? Когда вы догадались?  — полюбопытствовал граф.
        — Виктория первая забила тревогу и сказала, что вы — наиболее вероятный подозреваемый. Но до тех пор, пока вы недавно не вывели жеребца на дорогу, я считала, что вы ни в чем не виноваты.
        — Должно быть, вас ждет немалое разочарование.
        Колин старался говорить беспечным и легкомысленным тоном, но это плохо ему удавалось.
        Оно провела пальцем по рисунку дерева на столешнице.
        — Да, думаю, мне придется нелегко.
        — Вы можете прямо утром вернуться в Мастерфилд-Парк,  — сказал Колин.  — Я не буду удерживать вас.
        Похоже, его слова удивили Холли.
        — Почему? Вы же понимаете, что я сразу пойду к королеве.
        Почему-то Колин в этом сомневался.
        — Есть еще один вариант — я могу похитить вас,  — промолвил он.  — Так, может, мне стоит добавить к конокрадству еще и похищение?
        Брови мисс Сазерленд почти сошлись на переносице, когда она, опираясь локтями на стол, наклонилась к нему, держа в руках свою оловянную кружку.
        — Нет, все-таки скажите мне, почему вам в голову пришло совершить столь нелепый поступок и обворовать королеву? Неужели вы надеялись, что это сойдет вам с рук?
        — Бывают случаи, когда не думаешь о том, что что-то может сойти или не сойти с рук,  — заметил лорд Дрейтон.
        — Ну а ваше будущее? Будущее вашей семьи? Что, если вас обвинят в измене?
        — Что ж, тогда меня лишат титула и состояние достанется Брайсу,  — спокойно ответил граф.
        — Да как вы можете быть так к этому равнодушны?!
        Холли резко поставила кружку, отчего часть эля пролилась на стол. Она откинулась на спинку стула и с молчаливой мольбой в глазах посмотрела на Колина в ожидании хоть сколько-нибудь рационального объяснения.
        Лорд Дрейтон опустил глаза на свой эль, а затем снова посмотрел на нее.
        — Есть вещи поважнее титулов,  — проговорил он.  — И важнее будущего одного человека.
        — Какие, например?  — Она подняла руку ладонью вверх.  — Что может быть более важным? Только не говорите мне, что ответ я найду в Девоншире.
        Хозяин заведения вернулся к ним и поставил перед каждым по тарелке с горячей тушеной бараниной, от которой поднимался ароматный пар.
        — Что-нибудь еще, милорд?  — спросил он.
        — Я просил комнату — вы приготовили ее?
        — Да, одна комната освобождается на ночь, ваша светлость.
        — Отлично, благодарю вас,  — кивнул Колин.
        Потянув себя за чуб на лбу, хозяин неспешно пошел прочь.
        — Вы так и не ответили на мои вопросы,  — к удивлению Колина, вымолвила Холли.
        Он-то думал, что она потребует, чтобы ей выделили на ночь отдельную комнату.
        — Вы же сказали, чтобы я не говорил, что ответ на них можно найти в Девоншире,  — сказал лорд Дрейтон.  — Поэтому я и не буду ничего объяснять.
        — Не понимаю я вас,  — заявила Холли.  — Вы украли то, что ваш отец преподнес в подарок королеве, имея на то полное право, но вы даже не пытаетесь придумать себе хоть какое-то оправдание.
        — Вообще-то мой отец не имел права что-то дарить королеве,  — тихим голосом произнес граф.  — И уж тем более он не мог распоряжаться жеребцом.
        — Но ведь ваши семейные поместья принадлежат ему, стало быть, и все находящееся в них — тоже его собственность, не так ли?  — спросила Холли.
        Колин накрыл ее руку своей.
        — Этот жеребец ему не принадлежит,  — сказал он.  — Он никому не принадлежит. Даже мне.
        Ее кожа под его ладонью горела, как огонь, а пальцы дрожали, как крылья бабочки, попавшей в ловушку. Колину следовало отпустить ее, но вместо этого он сжал ее руку еще крепче, отчаянно мечтая увидеть в ее прекрасных глазах хоть каплю понимания. Это помогло бы ему избавиться хотя бы от части того тяжкого груза, который он нес на своих плечах с того самого мгновения, когда узнал, что жеребец исчез из девонширского табуна.
        Однако в зеленой глубине ее взора, полускрытого длинными ресницами, Колин видел лишь опаску, дурное предчувствие. Он осознавал, что может снова и снова объяснять ей, в чем дело, но она его не поймет. Не сможет понять до тех пор, пока не выйдет вместе с ним на поле и не увидит табун собственными глазами.
        Колин чуть расслабил пальцы, потому что вовсе не думал так сильно сжимать ее ладонь, и даже хотел было отодвинуть руку. Но Холли не только остановила его, а накрыла его руку своей второй рукой.
        — Прошу вас, скажите мне, что говорите правду,  — попросила она.  — Я хочу все понять, а для этого мне нужно знать, что вы не лжете. Что ваш поступок — это не дурацкий трюк, цель которого — обмануть королеву и унизить меня.
        Внезапно Колин увидел в ней не безрассудную девчонку, увлекшуюся шпионскими играми, не очередное препятствие в его сложном деле, а женщину, которой есть что терять и которая отчаянно хочет поступить правильно. А еще граф увидел себя — каким он был все месяцы их знакомства, и особенно последние несколько дней, когда он безуспешно пытался бороться с искушением, которое она собой представляла.
        — Клянусь вам,  — заговорил Колин, снова теряясь в бездне ее блестящих глаз и такой сладостной, весенней красоте,  — если вы сможете хотя бы еще какое-то время верить мне, я вас не разочарую. Но, возможно, вы будете огорчены.
        — Что же может огорчить меня?
        — М-м… Полагаю, вы станете моей соучастницей,  — пояснил Колин.  — Хотя и не захотите этого. Даже сейчас вы имеете полное право остаться твердой в своей решимости написать королеве полный отчет и вернуть ей жеребца. Но если только вы поедете со мной и увидите все, что я вам покажу, вы этого не сделаете. Вы присоединитесь к моей измене.
        Все тело Холли содрогнулось от беспокойства, а потом застыло.
        — Почему вы так в этом уверены?  — спросила она.
        Расцепив их руки, Колин поднес руку Холли к своим губам. А потом, отпустив ее, указал на тарелки.
        — Ешьте. Потом вам надо немного поспать. Рано утром я приду за вами.
        Мисс Сазерленд с тревогой посмотрела на него.
        — Вы оставите меня одну?
        — Разумеется,  — кивнул он.  — Вы ведь не думаете, что мы с вами окажемся в одной постели?
        Лицо Холли запылало, и она осторожно покосилась на ближайших соседей.
        — Нет, ничего такого я не ждала,  — отозвалась она.  — Просто я считала, что вы, как истинный джентльмен, ляжете на пол.
        Колин едва сдержал желание закинуть назад голову и от души расхохотаться. Интересно, давно ли ей пришло в голову, что он ляжет спать на полу, а она — в кровати рядом с ним, и при этом ее теплое тело будет согревать матрас, нежные изгибы ее фигуры будут проступать сквозь тонкое белье, а он всю ночь будет вдыхать ее одурманивающий аромат?
        — Не могли же вы подумать, что я смогу оставить жеребца без присмотра на ночь, когда любой разбойник сможет запросто увести его?
        — О… Об этом я не подумала,  — пробормотала Холли.  — И куда же вы пойдете?
        — Недалеко отсюда есть ферма — я там останавливался на ночлег и прежде, когда мне доводилось перевозить лошадей из одного поместья в другое,  — сказал граф.  — Фермер — честный человек, которому я доверяю. Он будет рад за умеренную плату оставить с жеребцом какого-нибудь мальчишку, который глаз с него не сведет, пока я посплю несколько часов.
        Холли наклонилась к нему.
        — Конокрад, дорожащий честью.
        Она улыбнулась графу такой сверкающей улыбкой, что он тут же вскочил со стула, чтобы не передумать и не распрощаться со своей честью окончательно.
        — Увидимся на рассвете,  — сказал он, выходя из гостиницы.
        Глава 18
        Верный своему слову, Колин пришел к ней еще до того, как солнце начало подниматься над горизонтом. За завтраком и при подготовке к отъезду они обменивались лишь короткими и необходимыми репликами. Колин выглядел усталым, напряженными измученным — таким же измученным, как и Холли, которая провела несколько бессонных часов, думая только о нем. О нем, о его странном жеребце и об обстоятельствах, которые почти заставили ее забыть о своем долге перед Викторией и, как заметил Колин, вовлекли его в измену.
        Когда они тронулись в путь, Холли, чтобы хоть немного отвлечься от мыслей о своих проступках, стала расспрашивать Колина о лошади, которую он, без сомнения, ценил больше других. И это был не жеребец, а его собственный скакун Кордельер.
        — Вы говорили мне, что считали его «прихотью, капризом» молодого человека и что завладеть этим конем было для вас очень непросто,  — сказала Холли.  — Что вы имели в виду?
        Колин так долго молчал, что она уже усомнилась в том, что он вообще ей ответит. Но потом он собрался с духом и приподнял брови.
        — Много лет назад мой отец хотел продать его,  — начал он.  — В те годы меня не особенно интересовало, кто является истинным владельцем коня. Мало того, что я сам вырастил и воспитал его — я же подбирал ему родителей.
        — Ну да, их звали Полнолуние и Пилигрим,  — вставила Холли, вспоминая, что Колин рассказал ей во время экскурсии в конюшню.
        — Именно так,  — кивнул граф.  — Но мои доводы ничего не значили для отца, и он настаивал на том, чтобы коня продали.
        — Возможно, он не понимал, как много Кордельер значит для вас,  — заметила она.
        Колин усмехнулся:
        — Нет, он все понимал! И категорически запретил мне оставить у себя Кордельера. А я так же категорически попрощался с ним, собрал свои вещи и уехал в Кембридж. Тогда я поклялся себе, что больше лошадьми заниматься не буду. И проклинал последними словами все, что имеет отношение к скачкам. Я твердо решил, что мое будущее — в лаборатории, где я смогу искать способы развития сельского хозяйства, улучшения качества урожая и животных,  — и все для того, чтобы кормить людей.  — Он рассмеялся.  — Я даже сказал отцу, что мне не нужны ни титул, ни наследство.
        Испуганно охнув, Холли зажала рот рукой.
        — И что же ваш отец?..
        Рука Колина потянулась к подбородку.
        — Он ударил меня — мощный хук справа по челюсти.
        — Господи!
        — Он рассек мне кожу — видите шрам?
        Повернувшись к Холли, Колин поднял голову и указал ей на отчетливый шрам на подбородке. А потом он пожал плечами.
        — Встав с пола, я пошел в свою комнату и собрал вещи. И в тот же день уехал. Через месяц я получил приглашение вернуться домой, подписанное и запечатанное самим Таддеусом. Поразмыслив, я принял это приглашение. Когда я вернулся в Мастерфилд-Парк, Кордельер ждал меня там же, где я его оставил. Правильно я говорю, мальчик? Ты же был так счастлив видеть меня, не правда ли? Или ты так радовался из-за того, что мои карманы были набиты кусочками сахара?
        — Как вы считаете, почему ваш отец передумал?
        — У него не было выбора. Видите ли, ему нужны мои знания и, что еще более важно, моя интуиция, которая никогда меня не подводит, когда дело касается лошадей. У отца такой интуиции нет.
        Каждый день они продвигались все дальше на запад, останавливаясь лишь тогда, когда вечерние тени уже падали на землю и продолжать путь становилось опасно. Холли чувствовала, что, будь Колин один, он проехал бы больше и, пожалуй, оказался бы в Девоншире не через четыре, а через три дня. Ради нее он искал ночные пристанища. Ради нее задержался в пути. Но говорил он мало, словно его губы были запечатаны, так что Холли не понимала, то ли он сердится на то, что из-за нее они едут так медленно, то ли ему все равно и он принимает это как должное.
        — Как вы познакомились с королевой?  — неожиданно спросил ее Колин.  — Почему вы занимаетесь ради нее шпионажем?
        — О, я уже давно ожидала от вас этого вопроса,  — призналась Холли.  — Я знаю Викторию всю свою жизнь, мы познакомились еще ту пору, когда никому и в голову не приходило, что в один прекрасный день она наденет на голову корону. Видите ли, мой отец был офицером, служившим во время войн под командованием ее отца…
        Холли осеклась, задумавшись над тем, насколько соответствовала истине история, которую поведал ей дядя Эдвард. В последний год они с сестрами обнаружили, что, возможно, в их роду есть французские корни, а это означало, что все, что они о себе знают, может оказаться неправдой. Покачав головой, Холли продолжила свою историю — в конце концов, другой правды о себе она не знала.
        — Виктория с матерью нередко бывали в гостях у моего дяди. В тот день, когда она сказала нам, что станет королевой Британии, мы с сестрами поклялись, что навсегда останемся ее друзьями… тайными друзьями, которые при необходимости всегда будут готовы ей послужить.
        — Боже мой…  — Колин побледнел.
        — Вижу, я вас шокировала. Но именно этим все объясняется.
        Он мрачно улыбнулся:
        — И теперь вы ищете конокрадов и рассказываете мне о тайном друге королевы?
        — Что-то вроде этого,  — согласилась Холли.  — Точнее, о трех друзьях. Помните, как Айви приехала в Оксфорд в мужском костюме?
        От удивления брови Колина поползли вверх.
        — Хотите сказать, что она делала это не только для того, чтобы получить высшее образование?
        Холли едва заметно кивнула своему спутнику, подтверждая его догадку.
        — Но то, о чем просит ее величество, чертовски опасно!
        — Вы хотите сказать, что я сейчас в опасности?
        Холли вызывающе вздернула вверх подбородок.
        Граф нахмурился. Напряженно выпрямившись в седле, он прислушался, в точности как это недавно делал Кордельер, и поднял руку в знак молчания. Затем он оглянулся через левое плечо, потом — через правое, снова прислушивался несколько мгновений, сосредоточенно нахмурив брови.
        От предчувствия неладного по спине Холли пробежал холодок, но она не увидела и не услышала ничего такого, что нарушало бы покой окружавшей их местности. Они видели только птиц, скот да фермеров со своими плугами. А над их головами — лишь кроны низкорослых деревьев и плывущие по небу облака.
        Наконец Колин уронил руку на бедро и расслабился. И, прищелкнув языком, снова пустил лошадей шагом.
        И вдруг Холли услышала какой-то треск. Ее глаза широко распахнулись, когда свисающая вниз ветка у них на пути внезапно раскололась надвое и стала падать вниз, на землю посыпались щепки и шишки. Лошади резко остановились. Ноги Мэрибель подогнулись, и она споткнулась, едва не сбросив с себя Холли. В ее ушах зазвенел голос Колина:
        — Спрыгивайте на землю!
        Раздался еще один выстрел, что-то прожужжало мимо лица Холли. В воздухе запахло серой. Лошади заржали, жеребец закричал от испуга. Мэрибель встала на дыбы, но тут же опустилась на землю и взбрыкнула задними ногами. Холли стала выбираться из седла, судорожно хватаясь руками за гриву кобылы; ее ноги путались в длинных юбках. Перед ее глазами хороводом закружились облака, небо, верхушки деревьев… Холли падала… падала… и наконец упала бедром на землю. От резкой боли она застонала.
        Впрочем, времени стонать не было. Руки Колина обхватили ее за плечи и подняли вверх. После приступа паники внезапно наступило мгновение полной ясности. Обернувшись, Холли потянулась к сумочке, привязанной к седлу Мэрибель. Она быстро отвязала ее, и Колин тут же подтолкнул ее к деревьям.
        — Быстрее!  — скомандовал он.
        На четвереньках они стали пробираться сквозь кустарник. Их одежда цеплялась за сучья, и ветки, вьющиеся растения хлестали их по лицам. Прижав Холли к себе, Колин толкнул ее еще глубже в заросли. Наконец, когда они пробрались вперед на несколько футов, перед ними оказалась узкая лощина. Она скатилась бы в нее, если бы Колин не удержал ее за талию.
        Потом он осторожно спустился вниз и помог Холли повернуться. Они легли животами на склон лощины и, положив на ее край руки и подбородки, устремили глаза в сторону дороги. Вокруг стояла неестественная тишина.
        Сердце Холли так и рвалось из грудной клетки.
        — Лошади…  — прошептала она.
        Впрочем, что толку было напоминать Колину о животных, ведь он и без нее знал, что они бросили лошадей посреди дороги.
        — Прежде чем помочь вам, я как следует шлепнул Кордельера, чтобы он побежал вперед,  — шепнул Колин ей в ответ.  — Остальные должны были последовать за ним.
        Внезапно Холли вспомнила о своей сумочке, которую проволокла по земле, зажав в кулаке. Подтянув перепачканный ридикюль к себе, Холли открыла его и сунула туда руку.
        Она смотрела прямо вперед сквозь перепутанные ветви подлеска, а ее руки крепко сжимали маленький пистолет, который она вынула из своего ридикюля.
        Колин прошептал:
        — Погодите-ка!
        Из кармана камзола он вынул собственное оружие — двуствольный пистолет. Если какой-то мерзавец вздумает еще раз напасть на них, он поймет, что их больше и они хитрее. Если только…
        Если только нападавший был один…
        Холли с трудом сглотнула и попыталась сдержать дрожь в пальце, лежавшем на курке.
        Колин почти беззвучно подошел к деревьям. Он правильно поступил, оставив мисс Сазерленд позади себя, потому что она не смогла бы так же ловко продвигаться вперед в своей амазонке с длинным шлейфом. Длинное перо на ее шляпке сломалось и, упав вниз, задевало ей щеку. Холли сорвала с себя шляпку и забросила ее в лощину.
        — Ни вижу никого и ничего,  — вернувшись, шепотом произнес Колин.
        Он присел перед Холли на корточки, его правая рука, державшая пистолет, опустилась на бок. Колин переложил пистолет в левую руку и стал помогать Холли подняться.
        Когда он выволок ее из лощины, она встала на колени. Холли хотелось быть смелой, показать ему, что она сделана из другого, более прочного материала, чем обычная женщина, но тут силы оставили ее, и она невольно прислонилась к нему. Голова Холли упала на плечо Колина, и она уткнулась лицом в его воротник. Ее рука — не та, в которой она держала пистолет,  — ухватилась за его рукав.
        Колин заключил ее в свои объятия.
        — Я здесь. Я держу вас,  — шепнул он ей на ухо.
        — Почему кто-то стрелял в нас?  — спросила она.
        — Мы даже не можем с уверенностью сказать, что кто-то это сделал,  — ответил Колин.  — Я подполз к дороге очень близко, но не заметил ни единой живой души. Возможно, это была шальная пуля какого-нибудь охотника.
        — Так близко к дороге?
        — Ну, тогда это был браконьер. Или какой-то пьяница так глупо пошутил. Мы ничего не знаем и не должны паниковать.
        Холли услыхала, как его пистолет упал на землю, а потом его руки обхватили ее, гладили ее волосы и спину, скользили вверх-вниз по ее рукам. Взяв Холли за подбородок, Колин приподнял ее лицо и заглянул ей в глаза. Внезапно он отпрянул от нее, сбросил с себя камзол, закутал в него Холли и снова обнял ее.
        А потом его рот прижался к ее щеке, и он все крепче прижимал Холли к себе, пока ее груди не расплющились о его грудь, так удачно сливаясь с каждой ее впадинкой и выпуклостью.
        — Господи, я никогда в жизни так не боялась!
        Его губы скользнули ниже — к ее подбородку, шее, пульсирующей на ней жилке. Колин поцеловал ее. Он словно черпал из ее жара силу, жизнь. Быть может, прошло всего несколько минут, быть может — много. Холли знала лишь одно: ее тело онемело, и жизнь билась лишь в тех его уголках, к которым он прикасался, где их тела соприкасались. В какое-то мгновение она тоже уронила на землю свой пистолет. И лишь когда Колин перестал осыпать ее поцелуями, Холли поняла, какими беззащитными и уязвимыми они были в глубине этого пустынного леса.
        — Нам надо поискать укрытие,  — сказала она.  — И найти лошадей.
        — Да.
        Черты его лица напряглись, словно он пытался вернуть все чувства, которые оставили его в последние несколько минут. Со стоическим выражением он поднялся на ноги и помог Холли встать.
        — А теперь тихо.
        Холли едва сдержала стон от боли, быстро распространившейся от бедра вниз по ноге. Она слегка качнулась, и он поспешил поддержать ее. На его лице снова появилось решительное выражение.
        — Святой Господь, Холли, вы ранены?
        — Нет-нет… все в порядке. Просто когда падала, я сильно ударилась о землю.
        Плечи Колина поникли, воздух с шумом вырвался из его легких.
        — Как жаль, что я не отправил вас назад с Джеффри,  — с досадой проговорил он.
        — Поздно об этом говорить,  — сказала Холли.
        Ей стало спокойнее, когда вокруг вновь защебетали птицы, притихшие после выстрелов. Возможно, опасность миновала. А что, если это действительно была шальная пуля охотника? Холли заставила себя отважно улыбнуться:
        — Теперь мы связаны.
        — Вопрос лишь в том,  — проговорил Колин таким низким голосом, что от него у нее по затылку поползли мурашки,  — что мне теперь с вами делать?
        Это был исключительно практический вопрос. Что ему с ней делать? Как сможет он продолжить путешествие в Девоншир, обеспечивая ее безопасность?
        Черт возьми! В них стреляли и едва не попали. Холли могла… умереть. Колин был в состоянии думать лишь о том, чтобы прижать ее к себе и никогда не выпускать из своих объятий. Для того чтобы защитить ее? Конечно! Но еще больше для того, чтобы удовлетворить непреходящее желание прикасаться к чувственным изгибам ее тела, ощутить ее особый пряный запах…
        Любая другая женщина на ее месте от страха упала бы замертво на дороге. Но только не Холли Сазерленд. У нее даже хватило самообладания на то, чтобы вспомнить о сумочке с этим чертовым пистолетом, когда он потащил ее в кусты. Можно было догадаться о том, что она вооружена. Наклонившись, Колин поднял оба пистолета, сунул свой себе в карман, а второй отдал Холли.
        — Вы знаете, как им пользоваться? Умеете стрелять в цель?
        Ее подбородок вмиг взлетел вверх.
        — Да, в цель я попадать умею, особенно с близкого расстояния,  — ответила она.  — Я много практиковалась.
        — Ничуть в этом не сомневаюсь, поэтому держите пистолет наготове,  — посоветовал Колин.  — Но когда мы будем пробираться сквозь заросли, не отставайте от меня ни на шаг. И постарайтесь не выстрелить мне в спину.
        Ее глаза полыхнули, как лезвие кинжала на ярком свету, так что когда Колин сделал первый шаг, отвернувшись от нее, на его губах заиграла легкая улыбка.
        — Вы уверены, что лошади побежали в этом направлении?
        Он кивнул:
        — Я видел их следы на дороге, когда выходил на разведку. Если я не ошибаюсь, они понеслись галопом в том же направлении, в котором мы ехали до этого,  — на запад.
        Они пробирались вперед вдоль крайнего ряда деревьев. Холли перебросила шлейф через руку и держалась отлично, правда, каждые несколько шагов до Колина доносились едва слышные стоны. Несколько раз он оборачивался и видел, что ее лицо полно решимости, но вопросов Колин не задавал. Необходимо довести ее до безопасного места, и пока она в состоянии передвигать ноги, они будут идти быстрее, чем если он понесет ее на руках. Правда, Колин и представить себе не мог, что она позволила бы ему это, как бы больно ей ни было.
        — Может, лошади убежали в лес?  — шепотом спросила Холли.
        Они шли уже несколько минут, но никаких следов их скакунов все еще не было видно.
        Колин отрицательно покачал головой.
        — Не думаю,  — сказал он.  — Лошади не рассчитывают, как себя лучше вести. Они делают очевидное, что в данной ситуации означало бежать по открытой местности. И они будут нестись вперед, пока не забудут о своем страхе, а потом попросту остановятся.
        — Надеюсь, вы правы.
        Они шли вперед, их путь проходил по подлеску, среди упавших веток, по каменистой, неровной земле. Вдруг какой-то шум заставил Колина остановиться, и Холли натолкнулась на его спину. Он сделал ей знак сохранять тишину, приложив палец к губам. Ржание, которое он услыхал раньше, повторилось, и Колин смог облегченно вздохнуть.
        — Сюда.
        Колин нетерпеливо бросился к дороге, прорываясь сквозь густые заросли, разрывая их руками и не обращая внимания на царапины, покрывшие его руки. Но когда он выбрался на открытое пространство, сердце упало у него в груди.
        — О, нет! Господи… Нет!
        Выйдя на обочину дороги следом за графом, Холли ухватилась рукой за его плечо.
        — Что такое? О, Колин, жеребец королевы… Где же он?
        Он не знал… Помоги ему, Господи… Он не знал… Колин бросился через дорогу к тому месту, где стояли Кордельер и Мэрибель Фэнси. Лошади мирно пощипывали сочную травку. Услышав шаги хозяина, Кордельер поднял голову и радостно заржал. Колин мрачно схватил его уздечку и уткнулся лицом в шею животного.
        — Где он, мой мальчик? Где жеребец? Он не должен пропасть.
        Колин не знал, сколько времени простоял так, тщетно надеясь на то, что жеребец вот-вот как ни в чем не бывало выбежит из леса. Лошади — табунные животные, инстинкт подсказывает им бежать за остальными… всегда бежать… Нет причины, которая могла бы заставить жеребца отделиться от двух остальных лошадей и избрать какой-то свой путь… Нет такой причины… Если только…
        — Его забрали,  — произнес он хриплым голосом.
        — Кто?  — спросила Холли.  — Кто мог знать о нем?
        Едва не впадая в панику, Колин заметил, что Холли резко побледнела, на лбу у нее выступили крупные капли пота — верное свидетельство того, каких усилий ей стоило пробраться сквозь лесную чащобу к дороге. Ее губы были крепко сжаты и превратились в едва заметную линию, она осунулась от боли, тяжело и прерывисто дышала.
        Даже если бы он вознамерился обыскать каждый дюйм этого чертова леса и открытого пространства — как будто от этого был бы какой-то прок!  — при виде Холли он бы обязательно передумал. Возможно, ей нужен врач. Возможно, она ранена куда более серьезно, чем предполагала сначала. Иногда людям кажется, что они и не ранены вовсе, но при этом у них начинается внутреннее кровотечение…
        Чувство долга разрывало его пополам, как будто с одной стороны его тянули за руку все жители и фермеры Бриарвью, а с другой — его чувства к этой женщине. Да, ему до отчаяния хотелось вернуть жеребца в Девоншир, однако чувство долга меркло перед необходимостью помочь ей.
        — Вы сможете ехать верхом, как вы думаете?  — спросил он.
        Холли быстро взяла себя в руки и смело подняла голову.
        — Ехать верхом я смогу,  — ответила она.  — А как же жеребец? Не можем же мы уехать без него!
        — Это он уехал без нас.  — Колин покачал головой, все еще отказываясь верить в произошедшее.  — Теперь он в руках Господа. Все в руках Господа.
        Усадив Холли в седло, граф помог ей разложить складки юбок, потому что при попытке сделать это Холли болезненно поморщилась. Затем он сам легко вскочил на спину Кордельера.
        — Милях, кажется, в пяти-шести отсюда есть деревня. Сможете проехать такое расстояние?
        — Довольно разговаривать со мной так, будто я могу сломаться!  — резким тоном проговорила Холли.  — Если хотите, поедем сразу в Девоншир.
        Колин покачал головой.
        — Больше нет причин спешить,  — сказал он.
        Они снова поехали вперед по той же дороге. Все чувства Колина были напряжены. Если они говорили, то только вполголоса. Не желая испытывать судьбу, Колин держал в одной руке пистолет, положив ее себе на бедро. Он то дело озирался по сторонам, иногда оборачивался назад и заметил, что Холли делает то же самое. Солнце опускалось к горизонту, отчего силуэты деревьев на фоне неба становились все темнее. Колину очень хотелось, чтобы деревня оказалась ближе, чем он думал.
        Он кивнул Холли.
        — Где ваш пистолет?
        — Он там, откуда я смогу быстро вытащить его.
        Холли подняла руку, и он увидел, что она обмотала ручку ридикюля вокруг запястья.
        Колин указал рукой куда-то вперед.
        — Я вижу впереди огни, а это означает, что мы доехали до деревни. Слава Богу!
        — Полагаю, вы проведете ночь в компании жаждущих помогать вам жителей деревни, а я остановлюсь в придорожной гостинице?  — поинтересовалась она.
        — Мы не останемся здесь на ночь.  — К удивлению Холли, Колин улыбнулся.  — Наймем карету, привяжем к ней сзади наших лошадей и поедем в одно известное мне безопасное местечко.
        Холли нахмурилась — слишком много вопросов вызвало у нее предложение Колина. Эту ночь они проведут не отдельно друг от друга, как проводили предыдущие ночи. После пережитой недавно опасности он не рискнет оставить ее одну.
        Однако Колин понимал: если им предстоит провести вместе несколько долгих, пустых часов, то это станет причиной опасности другого рода. И он не знал, как защитить от нее Холли.
        Глава 19
        После двухчасовой поездки в карете, которую Колин нанял для того, чтобы преодолеть в ней оставшуюся часть путешествия, суставы Холли начали протестовать против любого движения, несмотря на то что он изо всех сил старался, чтобы экипаж ехал как можно ровнее.
        Под неровным светом полускрытой облаками луны они свернули на узкую, прячущуюся в тени сосен аллею, которую стало видно только под фонарями, висевшими на углах кареты. Проехав мимо сосен, карета оказалась возле весьма нелепого и какого-то неуклюжего здания из оштукатуренного камня с бревенчатыми вставками. На первый взгляд его можно было принять за коттедж, однако внушительный размер строения предполагал нечто большее.
        За занавесками в окнах нигде не горел свет. Казалось, что передняя дверь крепко заперта, а ночную тишину нарушают лишь стрекот кузнечиков, уханье сов да тихий шум ветра. Остановив карету, Колин спрыгнул на землю и быстро обошел экипаж, чтобы помочь Холли выйти из него.
        — Где мы?  — спросила она.  — Что это за место?
        — Это охотничий домик моего отца на краю Девона,  — объяснил граф.
        — Стало быть, мы уже близко от вашей усадьбы?
        — В зависимости от погоды осталось ехать всего два-три часа,  — пояснил он. А потом, словно прочитав ее мысли, добавил: — Я подумал, что вам следует отдохнуть после долгого путешествия. Здесь никто не живет, кроме семейной пары, которая следит за домом и землями. Ночью мы будем тут в безопасности, а наутро отправимся в Бриарвью.
        Заглянув на заднее сиденье, Колин открыл свой саквояж и вытащил оттуда связку ключей. А потом взял Холли за руку и помог ей подняться на несколько ступенек, ведущих к передней двери.
        В доме стоял тяжелый запах кожи, книг и табака — чисто мужская смесь, которая позволила Холли предположить, что хозяин жилища не привечает здесь дам. Призрачные чехлы накрывали мебель. Колин стянул один из них с небольшого диванчика.
        — Садитесь!  — не терпящим возражений тоном скомандовал он.
        Его большие руки легли на ее плечи, и Холли мгновенно ощутила их тепло.
        — Устраивайтесь поудобнее,  — добавил Колин, направляясь к двери.  — Пойду вниз, к Фулсомам, чтобы сообщить им о нашем приезде. Уверен, что миссис Фулсом сумеет приготовить нам что- нибудь поесть.
        — Скажите ей, чтобы она особенно не беспокоилась.
        Оглядываясь по сторонам, Холли пришла к выводу, что находится в гостиной. Постепенно привыкая к полумраку, она стала различать очертания каких-то странных фигур — экзотических и ошеломляющих, которых не увидишь ни в одной цивилизованной гостиной. Тиканье каминных часов заставило ее обратить внимание сначала на конусообразную морду, а затем — на широко расставленные рога и пустые, стеклянные глаза на голове оленя. Холли вздрогнула, когда смогла разглядеть чучела остальных животных, устремивших на нее стеклянные взоры из темноты. Заяц, енот, гусь и — о!  — даже волк, которого поставили таким образом, будто он подкрадывается к добыче.
        Дрожа от возмущения, Холли забилась глубже в подушки. Всех этих великолепных животных убили, превратили в чучела и установили здесь не для того, чтобы прокормить семью, а чтобы польстить гордости единственного человека. Холли снова посмотрела на голову оленя, и перед ее глазами замелькали недавние картины. Синяк на руке герцогини… Покрытые шрамами руки Брайса… Бравада Сабрины… Робость Джеффри…
        Мятеж Колина, направленный сначала против отца, а потом — против королевы. Сердце Холли тревожно заныло, когда в безжизненных и пустых глазах чучел животных она смогла разглядеть правду.
        Холли хотела было встать, но тут же упала назад на подушки — резкая боль снова пронзила ее бедро. Тогда она ухватилась за подлокотник дивана и, втянув в себя воздух, сделала еще одну попытку подняться. Стараясь не замечать приступов боли, она, покачиваясь, прошла через холл к передней двери. Холли уже успела схватиться за щеколду и собиралась широко распахнуть дверь, как вдруг ее остановил голос, раздавшийся у нее за спиной:
        — Лошадей отвели в конюшню, а миссис Фулсом разогревает для нас мясной пирог. И куда же, интересно, вы собрались?
        Колин медленно подошел к ней.
        — Фулсомы заслуживают доверия, к тому же никто здесь вас не узнает. Стало быть, и сплетничать будет некому.
        — Да мне на это наплевать… Это место… Тут ужасно. Тут…
        Холли крепко сжала губы.
        — Это логово моего отца,  — спокойно проговорил Колин,  — но сейчас его здесь нет. Так что он нас не побеспокоит.
        — Господи, Колин!  — прошептала Холли.  — Он очень плохой человек, ведь правда? И он издевался над… всеми вами.
        Колин оставался невозмутимым, но, судя по тому, как затрепетали его ноздри и сжались челюсти, она попала в точку. До этого мгновения Холли надеялась, что ошибается в своих предположениях, но теперь она поняла, что была права. И все, что касалось этой противоречивой семьи, обрело смысл. Ее сердце сжалось от боли, когда она увидела, что Колин на мгновение опустил голову и закрыл глаза. Но на вид он оставался решительным и сильным, и только сейчас Холли осознала, чего ему стоило нести на своих плечах этот нелегкий груз ответственности за семью, которую он сохранял долгие годы со свойственной ему отвагой.
        Без сомнения, даже Саймон де Бург, его лучший друг, не знал этих интимных и чудовищных тайн из жизни Эшуортов. Наверняка, если бы ему что-то было известно, об этом узнала бы и Айви, но она никогда даже словом об этом не обмолвилась.
        При мысли о молчаливых страданиях Колина Холли бросилась к нему с распростертыми объятиями.
        — Мне жаль…  — прошептала она.  — Мне так жаль…
        — Нет.
        Колин поднял руки словно для того, чтобы остановить ее, но вместо этого они обхватили ее.
        Ища у нее поддержки, он ткнулся лбом в ее плечо, прижался лицом к изгибу ее шеи. Его губы — влажные, дрожащие — прикасались к ее коже.
        — Он никого не любит,  — тихо проговорил Колин.  — Ни свою жену. Ни детей. Его волнует только его чертово, злобное «я».  — Его руки скользнули вверх, на ее плечи, а когда он поднял голову, его глаза были наполнены жгучей сердитой болью раненого волка.  — Но как ты узнала? Помнится, я говорил тебе о том, что отец ударил меня, но отцы и сыновья, нередко наносят друг другу удары в определенные моменты жизни.
        — Я много увидела и услышала за последние несколько дней. А потом — вот это.
        Она ткнула пальцем в сторону мрачной гостиной Тадцеуса Эшуорта.
        Подойдя к двери в гостиную, Колин поднял руку и облокотился ею о дверной косяк.
        — Мой отец — большой охотник и опытный стрелок. Последние два короля каждый год приглашали его на охоту в свои королевские леса. Конечно, сейчас многое изменилось. Королева не устраивает охотничьи вечера, как это было в давние дни. Поэтому у отца и возникла необходимость развлекать себя как-то иначе.
        Холли подошла к нему.
        — Жеребец… Так он из-за этого подарил его Виктории — чтобы подлизаться к ней?
        — Он взял то, что ему не принадлежит, то, чего он не понял бы никогда, даже если бы потратил на это всю свою негодную жизнь. И он просто так отдал жеребца, как будто тот — пустое, ничего не означающее место.
        — А ты не мог просто пойти к Виктории и?..
        — И что?  — с такой страстью в голосе отозвался Колин, что она подскочила на месте.  — Что я сказал бы ей? Что этот жеребец — кстати, вовсе не чистокровной породы, несмотря на его внешность,  — обладает такими качествами, которые никто, даже я, не в состоянии понять и оценить? И чтобы из-за этого она вернула его мне?
        Плечи Холли опустились, подбородок упал.
        — Нет, не думаю, что она приняла бы такое объяснение,  — призналась она.
        — И вот теперь он пропал…  — Отпустив дверной косяк, Колин провел пальцами обеих рук по волосам.  — Он пропал, и я, черт возьми, понятия не имею о том, как вернуть его.
        — Извини…  — прошептала Холли. Ее голос был едва слышен, потому что она боялась сказать правду.  — Это моя вина… Если бы я не стала преследовать тебя…
        — Нет.  — Повернувшись к Холли, он обнял ее и привлек к себе.  — Ты ни в чем не виновата, ты же не могла знать, что так получится. Надо было мне набраться смелости и признаться тебе во всем еще в Мастерфилд-Парке.
        — Так почему ты этого не сделал? Ты никогда не доверял мне? Я знаю, что даже не нравилась тебе, как нравятся, например, мои сестры!
        От его сардонической усмешки все ее тело содрогнулось.
        — Ты так считаешь?  — спросил Колин.
        — Нет, я в этом уверена, потому что это правда. И не надо щадить мои чувства.
        Его сильные руки крепче сжали ее, а потом его рука обхватила ее лицо.
        — Если я чего и хотел, так это избавить тебя от моей семьи, от моего отца-изверга. Неужели ты думаешь, что я позволил бы ему приблизиться к тебе, обращаться с тобой так же, как со всеми нами? Господи, да я бы скорее умер! Но сначала увидел бы мертвым его.
        Сердце Холли гулко застучало у нее в груди, ее глаза и горло наполнились слезами.
        — Так ты меня защищал?  — спросила она.  — С того самого времени, когда я решила, что ты ко мне равнодушен?
        Колин крепче прижал ее к себе, его пальцы зарылись в ее волосы, из которых он вынул все шпильки.
        — Как будто мужчина может остаться равнодушным к такой женщине, как ты,  — прошептал он.  — К смелой, отважной женщине, которая отрицает условности и смотрит жизни в лицо, высоко подняв голову, ездит верхом в мужском седле и носит в сумочке пистолет.
        — Между прочим, выслеживать тебя я отправилась в дамском седле,  — всхлипнув, напомнила ему Холли.
        — Ну да, так ты и поступила и все же сумела нагнать меня. Ты — настоящий отважный воин,  — вымолвил Колин.
        Мир замер, когда он наклонил к ней голову. От запаха, исходящего от Колина, голова у Холли пошла кругом, его жар согревал ее.
        Наклонившись, он подхватил ее под колени и рывком поднял на руки. Холли обнимала его за шею, их губы слились в поцелуе, а языки переплелись, когда Колин понес ее вверх по лестнице.
        Мысленно сопротивляясь доводам своего разума, Колин преодолел последнюю ступеньку с Холли на руках. В этом доме у него не было собственной спальни, поэтому он понес ее в комнату для гостей, в которой останавливался, когда раньше бывал здесь. Кровать, занавешенная пологом из тяжелой парчи и накрытая мягким шелком, походила на ночную долину, утопавшую в листве и задрапированную виноградниками.
        Но Колин прошел мимо нее и остановился только около окна.
        Поставив Холли на пол и поддерживая ее за талию одной рукой, другой он шире распахнул шторы. Неровный свет луны, то и дело пропадающей под облаками, позолотил ее молочную кожу, а ее глаза стали напоминать изумрудные звезды. Ох, эти глаза…
        Сияющие от чувств, говорящие ему о тех дарах, которые он так мечтает получить.
        Внизу Колин был почти готов открыться ей, признаться, что любит ее, любит с самого первого дня их знакомства. И теперь, видя, что Холли мерцает, как богиня Луны, ее губы приоткрыты, а глаза с такой доверчивостью смотрят на него, он опять едва не произнес слов любви.
        Увы… Вместо этого Колин лишь тяжело вздохнул и убрал с ее лица выбившиеся из прически кудряшки.
        — Господи, как ты прекрасна!  — выдохнул он.
        Он снова поцеловал ее, и его язык проник в теплую сладость ее рта, когда ее губы приоткрылись под его натиском. Подгоняемый страстью, которая так давно рвалась наружу, Колин стал поглаживать все ее тело, искал самые женственные его части, изучал каждый изгиб, каждую линию, скрытые одеждой, а она, тяжело дыша, так и льнула к нему. Он взвесил в ладонях ее груди, ласкал ее бедра, живот, ягодицы. Дрожа, но ни на миг не забывая о том, что в этом месте нельзя терять ни минуты, и чувствуя, как кровь закипает в его жилах, Колин подхватил ее юбки со шлейфом и приподнял их.
        Холли пробормотала что-то невнятное, и его руки замерли, а сердце неистово заколотилось в грудной клетке. Но потом непонятное слово снова сорвалось с ее губ, и он понял, что она сказала: «Да». Холли крепче обняла его.
        Колин снова подхватил ее на руки. На этот раз он подошел к кровати и бросил ее в море лунного света, разлившееся на покрывале. Склонившись над ней, он взял ее лицо в ладони и прижался губами к ее нежной шее, однако то и дело прерывал поцелуй, чтобы снова и снова повторять ее имя.
        Тело Колина ответило на порыв страсти, и его плоти стало совсем тесно в панталонах. Рванув пуговицы на ее жакете для верховой езды, Колин развел его полы в стороны и уткнулся лицом в ее лиф, зарываясь носом и губами в солоноватую плоть. Пряный, острый аромат ее тела кружил ему голову, заставлял его стонать от наслаждения. Колин сорвал с себя камзол. Следом за ним последовал и галстук. Затем, не замечая завязок, он снял через голову рубашку и отбросил ее в сторону.
        Усадив и Холли, Колин стал расстегивать пуговицы на спинке ее платья. Вскоре оно присоединилось к куче одежды на полу. Холли потянулась к шнуркам, удерживающим ее юбку.
        Голос разума пытался образумить Колина, и он остановил ее, взяв ее за руки.
        — Ты должна сказать, чтобы я катился к дьяволу,  — хрипло прошептал он.
        Холли схватила его за плечи и привлекла к себе — нос к носу.
        — Если ты хочешь катиться к дьяволу,  — сердито и яростно промолвила она,  — тогда катись! Но меня в это дело не втягивай!
        — Я лишь хотел сказать…
        Холли покачала головой:
        — Нет, ты можешь поступить, как пожелаешь, будь со мной здесь, сейчас, потому что тебе этого хочется.
        Сердитая кудряшка упала на ее лицо. Она сдунула ее, но тут ее горячность внезапно погасла: Колин увидел перед собой ранимую, добродетельную, невинную девушку, которая пряталась в ней под маской решительной, ни перед чем не останавливающейся амазонки.
        — Я здесь,  — прошептала она,  — и я делаю то, чего не делала никогда, потому что…
        — Почему, моя дорогая? Почему именно сейчас?
        — Из-за тебя,  — просто сказала она, и ее голос завибрировал, как струна арфы.  — И я не остановлюсь.
        — Я тоже.
        Если бы ему свыше предложили исполнить единственное желание, он попросил бы изменить его жизнь, семью, отца… избавить его от необходимости исполнять обязанности сына герцога. Но он нипочем не пожелал бы оказаться сейчас где-то, кроме этой комнаты, этой кровати, где он может смотреть в глаза единственной для себя женщины. Потому что от этого он не отказался бы даже ради самого драгоценного жеребца на свете.
        Этой ночью Колин забудет о том, что он — граф Дрейтон, наследник герцога Мастерфилда. Он будет обычным человеком, который лежит рядом с распростертой на кровати, самой желанной для него богиней, глаза у которой затуманились от желания и готовности быть рядом с ним. Видя нежность в ее глазах, Колин чувствовал себя замечательно, ему было хорошо, как никогда в жизни. Что бы дальше ни произошло между ними, Холли уже преподнесла ему драгоценный подарок, о котором он и мечтать не мог.
        — Ничто больше не существует этой ночью,  — прошептал он, касаясь нежной мочки ее уха.  — Мы не будем думать об этом в доме моего отца. Считай, что мы вообще находимся не в доме, а на облаке, прямо под раем.
        — И никто не может причинить нам вред, помешать нам,  — вымолвила она тихо.
        — Это верно, сердце мое.
        Колин стянул ее юбки вниз, открывая взору длинные, стройные ноги Холли, которые теперь прикрывала только рубашка. А затем, приподнявшись вверх, он провел губами дорожку от ее подбородка к шее, к нежным выпуклостям грудей, прикрытых сверху сорочкой.
        — Мы свободны.
        Колин запустил пальцы в ее волосы, а она сцепила руки у него на затылке и привлекла его ближе к своему бюсту.
        — Свободны… и можем делать то, что захотим.
        — Исполнить все свои желания.
        Ее соски, темнеющие под тонким муслином сорочки, так и манили Колина. Он поцеловал каждый, втягивая его в рот, лаская языком. Его восставшая плоть все сильнее давала о себе знать, но, как это ни печально, заставила его вспомнить о необходимости установить границы.
        Удовлетворить желание можно многими способами. Этой ночью он может стать учителем, а она — ученицей. Отрезанная от остального мира кровать станет их тайной классной комнатой.
        Приподняв сорочку, Колин увидел бесконечно длинные ноги Холли и с полуулыбкой посмотрел на нее, а затем перевел взор на ботинки и чулки.
        — Хм… Снять или оставить?..  — Его палец скользнул от мыска ботинка к его верхней части, обхватывающей ее мускулистую ногу, проник в него на дюйм-другой и стал там шевелиться. Холли заерзала и засмеялась.  — Щекотно?
        — Нет!  — чересчур поспешно ответила она.
        Улыбка Колина стала еще шире. Вынув палец из ее ботинка, он провел ладонями по ее ногам до колен. Добравшись до ее мускулистых бедер, он остановился.
        — Господи, подумать только, что верховая езда сделала с этим телом!
        Он слегка сжал ее бедра, и Холли тихонько вскрикнула.
        — Не надо!
        — Слишком поздно, моя дорогая. Твоя тайна раскрыта.  — Наклонившись, Колин поцеловал ее в живот сквозь сорочку.  — У Холли Сазерленд есть одна слабость, и я намереваюсь использовать ее себе во благо. Ну а теперь твои чулки и ботинки… Полагаю, снимать их не надо — пока.
        Продемонстрировав Холли безнравственность своих намерений многозначительной улыбкой, Колин сел, взял ее за колени, согнул их и развел в стороны. А затем устроился между ее ног и провел носом по ее шее.
        Услыхав низкий стон, Колин сунул руку под ее рубашку.
        Продолжая тихонько постанывать от удовольствия, Холли спросила:
        — А тебе? Что нравится тебе?
        В ответ он взял ее за руку, лежавшую на покрывале. Колин поцеловал ее, а потом поднес к своей груди и слегка погладил ею свои развитые мускулы. Холли оказалась хорошей ученицей: уже через мгновение она принялась жадно ласкать и изучать его тело, и от каждого из этих горячих прикосновений дрожь пробегала по нему вплоть до чресел. А когда ее рука стала опускать ниже, следуя по мохнатой поросли на его груди до узкой дорожки внизу живота, Колин едва не потерял и без того хрупкое самообладание.
        С трудом втягивая легкими воздух, чтобы овладеть собой, Колин остановил Холли, сжав ее запястье. Но она, осмелев, вырвала руку и продолжала поглаживать его — вверх-вниз, вверх-вниз…
        Ее рука задержалась на выпирающем под панталонами бугорке; ее пальцы стали осторожно прикасаться к нему, слегка надавливать, обследовать его. Настала очередь Колина извиваться и стонать. Больше не учитель — даже не ученик, он превратился в безумца, готового молить, упрашивать — одним словом, делать все, что угодно, лишь бы ее рука оставалась на месте.
        Пока она… не скользнет к его обнаженной коже.
        Колин снова схватил Холли за руку и остановил ее.
        Она удивленно приподняла брови.
        — Я сделала что-то не так?  — спросила Холли.
        — Нет-нет, дорогая, ты сделала все именно так, как надо,  — поспешил заверить ее граф.
        Присев между все еще разведенных в стороны колен Холли, он повыше задрал подол ее рубашки, чтобы увидеть ее ноги в ботинках, мускулистые бедра, плоский живот и эти соблазнительные груди с острыми красными сосками, которые так и манили его.
        Налюбовавшись ими, Колин шире развел ее ноги, наклонился и прикоснулся языком к ее лону.
        Холли вздрогнула, ощутив влажное прикосновение к самому интимному уголку своего тела. Господи, что… это? Его язык… трогает ее… там… Она была настолько шокирована этим, что на мгновение ее тело замерло от макушки до кончиков пальцев на ногах. А потом ее голова приподнялась с матраса.
        — Ш-ш…  — прошептал он, обжигая горячим дыханием ее лоно.  — Расслабься.
        От того, что его губы слегка дрожали, Холли испытала еще более острое наслаждение.
        И все же, думая о том, в какой позе она лежит, как они смотрятся со стороны, Холли покраснела. Но потом, когда его язык снова взялся за свое дело — гладил, щекотал, слегка касался, все мысли улетучились из ее головы. Холли почувствовала, как ее тело приподнимается, становится все горячее. Ей хотелось еще, хотелось, чтобы он никогда не останавливался и продолжал — все остальное значения не имело. Все!
        Холли услышала тихие стоны и лишь спустя несколько мгновений поняла, что они вырываются из ее груди. От удовольствия она извивалась и выгибалась. Колин не останавливался ни на мгновение, и она полностью отдавалась доселе не испытываемому наслаждению. Когда его губы прикоснулись к тому местечку, которое, кажется, соединялось с самой ее сутью, ее душой, Холли внезапно ощутила, что его палец проник в ее лоно, потом выскользнул оттуда, а затем он снова вошел в нее, только уже двумя пальцами.
        Холли вцепилась руками в покрывало, все ее существо содрогалось от страха и удовольствия, когда пальцы Колина все шире раздвигали ее плоть. Вдруг ее тело содрогнулось от мощного спазма. Не успела Холли понять, в чем дело, как ее сотряс еще один спазм, за ним — следующий, и так несколько раз подряд. На свете не осталось ничего, кроме этих странных конвульсий ее женской сути, биения ее сердца и криков ее экстаза.
        Не успела она успокоиться, как Колин приподнялся и оказался рядом с ней, его губы прижались к ее виску, его рука крепко обхватила ее. Он не отпускал ее, ласкал и поглаживал все те мгновения, пока ее тело содрогалось и наконец успокоилось, вернувшись с небес на землю. Когда Холли смогла открыть глаза, она увидела, что Колин смотрит прямо на нее, его понимающий взор наполнен удовлетворением и нежной мольбой.
        Все еще испытывая физическое ликование, Холли приложила руку к его щеке. Колин накрыл ее руку своей рукой и провел ею по своему телу. У талии он задержался, расстегнул пуговицы панталон и развел их в стороны. Этого было довольно для того, чтобы ее рука тут же прикоснулась к его возбужденному горячему жезлу.
        От удивления Холли тихо охнула и замерла, но Колин так ласково и ободряюще улыбнулся ей, что она забыла о смущении. Она принялась ритмично тереть его плоть сначала одной, а потом — двумя руками. При этом она не сводила глаз с его лица. Колин закрыл глаза, из его груди стали вырываться низкие хриплые стоны. Холли любовалась его точеными чертами — красотой его напряженных щек и рта, крепко сжатыми веками. Ее движения становились все быстрее. Жила на его мощной шее пульсировала, его ноздри трепетали.
        А потом Колин, как и она за несколько минут до этого, изогнулся всем телом и впился руками в матрас. Его рот приоткрылся, и стоны превратились в рычание. Одна его рука оторвалась от покрывала, нащупала ее бедро и вновь устремилась к ее лону. Тело Холли с готовностью встретило его. Все еще сжимая его пульсирующий жезл, она ощутила, что ее власть над ним в это мгновение штормовой волной проносится по ее телу. Закрыв глаза, она отдалась этому ощущению и в одно блаженное мгновение почувствовала, что Колин стал частью ее тела и духа: они превратились в один разум, одно желание, одно огромное, божественное наслаждение, вознесшее их к вершине удовольствия.
        Тихие крики Холли смешались с его глухими стонами. Наконец он привлек ее к себе, прижал к своей груди, обнимал и целовал ее, пока их сердца не забились в унисон…
        А потом она легла рядом с ним, положив голову в ямочку на его плече. Глядя на незнакомые тени вокруг, Холли вдруг почувствовала себя дома. Она была в восторге от того, какой экстаз они подарили друг другу, как необдуманно кружили вокруг неба и земли. Но что было самым удивительным, что больше всего радовало ее, так это то, что она осталась девственницей.
        Правда, несколько своеобразной.
        Глава 20
        Все еще не остыв от недавней близости, Колин откинулся на подушки, положив голову под руку. Холли тихо лежала на нем, но, судя по тому, что она то и дело шевелилась, Колин понял, что она не спит. Прижав ее к себе, он стал поглаживать ее волосы и, забывшись, намотал рыжую кудряшку себе на палец. Его кожа горела, чресла ныли от желания овладеть ею — по-настоящему, а не так, как он сделал это.
        Где-то в глубине сознания осторожность и логика призывали Колина одуматься. Однако он не хотел их слушать. Не этой ночью, не здесь, где он наконец-то мог не переживать из-за своей семьи, отца, общества и даже из-за пропавших жеребцов. Этой ночью ни одна из этих проблем не повиснет тяжким грузом на его шее — он этого не допустит. Он будет тем, кем хочет быть, станет поступать так, как ему заблагорассудится. Этой ночью он продолжит изучать границы наслаждения с удивительной и необычной женщиной.
        Чувствуя, что его мужское естество напрягается все сильнее, Колин перекатился со спины на живот, подминая Холли под себя. Его ласки вызывали новые стоны и редкие крики, которые перемешивались со стонами, вырывавшимися из его собственного горла вместе с прерывистым дыханием. Лишь ближе к утру, утомившись и пресытившись любовными утехами, они оба заснули крепким сном.
        Как Колин и предполагал, вместе с рассветом вернулись и все проблемы, которые так хорошо скрывала ночь. Едва первые лучи солнца проникли в комнату через окно, которое он оставил незашторенным, Колин провел рукой по глазам, отодвинулся от Холли и стал неохотно одеваться. Затем он зашел в другую спальню и смял там постель, чтобы можно было подумать, что в ней кто-то спал. Прошлым вечером он ненадолго оделся, чтобы спуститься вниз и забрать еду, которую приготовила им миссис Фулсом. Колин был абсолютно уверен в том, что ни ей, ни ее мужу даже в голову не пришло подняться ночью наверх.
        Наутро, снова спустившись вниз, граф приказал отнести Холли завтрак. Потом он помог мистеру Фулсому запрячь лошадей во взятый ими напрокат экипаж и привязать к нему сзади Кордельера и Мэрибель. Когда все было сделано, Колин задержался в конюшне.
        Ну как он вернется в Бриарвью без жеребца?! Как разыщет животное, если понятия не имеет о том, как и где его искать? Что же касается Холли Сазерленд, то она может искать себе жениха и выйти замуж за достойного джентльмена — такого, у которого нет ужасного отца или семьи, погрязшей в несчастьях; такого, который не опустился до конокрадства в тщетной попытке спасти свой собственный мир от разрушения.
        Сунув руки в карманы камзола, Колин постарался изменить выражение лица, чтобы стереть с него угрюмость перед возвращением в дом. Он вовремя сделал это, потому что, выйдя из конюшни, увидел, что мисс Сазерленд смотрит на него из окна спальни. Холли грациозно приподняла руку, и он подумал, что она хочет помахать ему, но вместо этого она, улыбнувшись, поднесла пальцы к губам.
        Да, его губы все еще слегка ныли после их поцелуев, и он все еще чувствовал на них солоноватый и пряный вкус ее кожи.
        Как бы плохо он ни поступил, прошлая ночь дала ему долгожданную передышку, он смог ощутить, что такое нормальная жизнь,  — это были короткие, но драгоценные мгновения, которые другие мужчины воспринимают как должное. Однако Колин не стал раздумывать над тем, что значит для него ночь, которую он провел, держа в объятиях Холли Сазерленд. Как только они доберутся до Девоншира, он будет вынужден ее покинуть. Собрав людей, которым доверяет, он сразу же отправится на поиски жеребца.
        Если этого жеребца вообще еще можно найти.
        Холли, полностью одетая, встретила его на верху лестницы.
        — Настаиваю на том, чтобы отправиться в путь верхом,  — произнесла она вместо приветствия.  — Попроси мистера Фулсома вернуть экипаж и лошадей. Мы быстрее преодолеем дорогу на Мэрибель и Кордельере.
        — Нет, ты вчера получила травму, когда упала,  — промолвил он.  — Поэтому мы поедем в карете.
        Бросив быстрый взгляд вниз, Холли задиристо вздернула подбородок и наградила его широкой улыбкой.
        — На случай если ты не заметил, хочу напомнить тебе, что мои травмы не помешали мне прошлой ночью выполнять весьма рискованные акробатические этюды,  — заявила она.
        Вмиг забыв обо всем на свете, он обнял ее за талию.
        — Я не хочу рисковать,  — прошептал он.
        — Тогда оставь меня здесь, а сам отправляйся на поиски жеребца,  — сказала Холли.  — Ты не можешь потерять так много времени, ведь его уже могли увезти за много миль отсюда.
        Признаться, Колин уже обдумал такой вариант, однако пришел к выводу, что этот дом с двумя старыми слугами недостаточно безопасен для нее. Исчезновение жеребца подсказывало ему, что вчерашние выстрелы были сделаны вовсе не невнимательным охотником. Впрочем, кем бы ни был этот негодяй — разбойником или браконьером, от Фулсомов особого толку не будет, если он объявится здесь. В Бриарвью хотя бы дом полон слуг, включая лакеев, которые умеют пользоваться огнестрельным оружием.
        Но все же она права: верхом они поедут гораздо быстрее. Колин взял лицо Холли в ладони.
        — Ты уверена, что тебе не очень больно?
        — Ехать верхом лучше, чем весь день мучиться в карете, трясясь на ухабистой дороге. А со мной все в порядке…
        — Сдаюсь!  — перебил ее Колин, со смехом поднимая вверх руку.  — Отвяжем лошадей от кареты и отправимся в путь. Но если только ты почувствуешь хоть малейший дискомфорт, тут же сообщи об этом мне. Обещай!
        Холли вернулась в его объятия.
        — Обещаю,  — прошептала она.
        — И почему же это меня так просто разубедить?
        Колин нахмурился, не удержавшись от соблазна поцеловать ее. У него было немало причин предпочесть верховую езду поездке в карете, среди которых главное место занимало сомнение в собственной сдержанности: он не был уверен в том, что сможет внимать голосу разума, оказавшись наедине с Холли в закрытом экипаже.
        Как он и предполагал, ехали они довольно быстро, так что еще до полудня оказались в деревеньке Бриарвью. На гребне холма на расстоянии двух миль к северу отсюда располагалось Бриарвью-Мэнор, фамильное поместье Эшуортов. Как суровый патриарх, особняк взирал сверху на скопление мелких ферм, коттеджей и крохотных полуразвалившихся лавок, словно хотел напомнить всей этой мелочи о необходимости знать свое место.
        Возвращение домой не принесло Колину радости. Напротив, его мрачные предчувствия все возрастали. Поля, которые еще несколько недель назад затопило наводнением, так и не были снова засажены, поэтому окружавшие их вересковые пустоши грозили поглотить обработанную землю. Упавшую крышу амбара так и не починили. Хуже того, Колин заметил, что прекратились вообще все работы, кроме самых важных. Для того чтобы выжить, местные жители должны возделывать землю и выращивать скот, а также заниматься мелким бизнесом и торговлей. Но похоже, все об этом забыли, потому что большинство обитателей Бриарвью, предки которых поселились в этой суровой, скалистой местности много веков назад, считали, что все их усилия бесплодны, потому что они прокляты.
        Вокруг стояла неестественная тишина. В кузнице не раздавался стук молота о наковальню. Одурманивающий запах из коптильни не смешивался с пряными ароматами, доносящимися из таверны «Танцующая кобыла». Если что-то и потревожило обоняние Колина, то это был запах гниющего урожая да общего упадка, к которому примешивались свежие нотки аромата вереска, которым заросли окружающие холмы.
        Его постепенно начал охватывать страх. А вдруг уже слишком поздно бороться с последствиями накликанной беды?
        — Что здесь произошло?  — шепотом спросила Холли.
        Колин уже открыл было рот, чтобы ответить ей, но тут вдруг заметил лица, наблюдающие за ними с обеих сторон дороги — мрачные силуэты, собравшиеся у окон коттеджей и магазинчиков. Когда они проезжали мимо лавки зеленщика, дверь отворилась. Ее хозяин, мордастый тип по имени Харпер, прислонился к косяку и смерил Колина мрачным взглядом без малейшего почтения, которое ему обычно выражали деревенские жители. Распахнулась еще одна дверь, затем — еще несколько. И повсюду мужчины, женщины и дети выходили на крыльцо и молча смотрели на Колина — все их страхи и тревоги отражались на осунувшихся лицах с темными кругами под глазами.
        — Что это?  — снова зашептала Холли.  — Что это означает?
        — Жеребец,  — так же шепотом ответил Колин.  — Он обязательно должен вернуться домой, тому есть веская причина.
        Ее перебил громкий вопль, зазвеневший в воздухе:
        — Где он? Где эксмур? Святой Господь, что вы с ним сделали?
        — Эксмур?  — Холли развернулась в седле, чтобы посмотреть на крепкого фермера, одетого в грубую шерстяную куртку и поношенные вельветовые штаны.  — О чем он говорит?
        К голосу фермера присоединился нестройный хор недовольных и возмущенных голосов; целый лес кулаков вмиг вырос в воздухе. Когда что-то — то ли комок грязи, то ли небольшой камень — пролетело через дорогу и упало так близко к ним, что Мэрибель споткнулась, Колин каблуками пришпорил Кордельера.
        Лошади понеслись вперед легким галопом, и они не останавливали их, пока не оказались у ворот поместья. Колину с мисс Сазерленд пришлось дожидаться, пока ворота распахнутся перед ними, поэтому Колин то и дело оглядывался назад, чтобы убедиться, что их не преследуют. На лице Холли появилось негодующее выражение — у нее был такой вид, будто она буквально захлебывается в потоке вопросов, которые так и рвутся с ее уст. Колин догадался, что лишь присутствие привратника вынуждало ее молчать.
        — Спасибо тебе, Оливер,  — сказал ему Колин, когда они свернули на подъездную аллею.
        — Милорд.
        Оливер Лонг, крепкий мужчина лет пятидесяти, отец и дед которого тоже служили в поместье, стянул с головы шапку. Но он не улыбнулся и даже не поприветствовал Колина так, как делал это годами. Не справился о здоровье молодого господина, не поинтересовался делами остальных членов семьи. Не выложил Колину последние новости, как это делал всякий раз, когда тот приезжал после продолжительного отсутствия. Лишь коротко посмотрев на графа, Оливер отвел глаза, скрывая свои мысли под черными ресницами.
        Они проехали мимо него, мимо каменного дома привратника, направляясь к более широкой части аллеи. Суровый фасад возвышающегося перед ними дома взирал на поля и вересковые пустоши, на раскинувшуюся за ними деревню, каменные и соломенные постройки которой на расстоянии казались лишь небольшими точками.
        Холли остановила Мэрибель. Обогнавший ее на несколько ярдов Колин тоже остановился и развернул Кордельера.
        — Что?  — спросил он, но по ее лицу было понятно, что она сейчас скажет.
        — Я не сдвинусь с места ни на дюйм, пока ты не объяснишь мне, что тут происходит,  — как Колин и ожидал, промолвила его спутница.  — Хватит уже откладывать объяснения!
        Холли заговорила своим упрямым тоном, который, как она надеялась, испугает лорда Дрейтона и поможет ей вытянуть из него правду.
        Подведя Мэрибель к Кордельеру, Холли потянулась к запястью Колина.
        — Ты в затруднительном положении, я готова прийти тебе на помощь,  — промолвила она.
        Его лицо залилось краской, пальцы напряглись.
        — Ты когда-нибудь слышала об эксмурских лошадях?  — спросил он.
        — Я о них читала.
        — Здесь, на этой земле, у нас есть табун эксмуров,  — пояснил Колин.  — И долгие годы я скрещивал их с породистыми лошадьми.
        — Но зачем?
        — Эксмурские лошади — одни из самых крепких и здоровых животных на свете, способных противостоять многим болезням, от которых страдают другие кони. Чистокровки, несмотря на их силу и способность очень быстро бегать, куда более уязвимы по сравнению с эксмурами. Ты хотя бы представляешь себе, сколько породистых лошадей ежегодно получают травмы во время скачек и их вынуждены усыплять?  — Холли отрицательно помотала головой, и он не стал уточнять пугающую цифру.  — Так вот, я подумал…
        Замолчав, Колин потер переносицу большим и указательным пальцами.
        — Ты решил создать суперпороду,  — продолжила за него Холли.  — Но клуб «Жокей» никогда этого не позволит. Все скаковые лошади должны быть потомками трех знаменитых арабских скакунов — я забыла их клички.
        — Дарли, Годольфин и Бейерлей-Терк,  — подсказал Колин.  — Жеребец — действительно потомок Бейерлей-Терка. Сами чистокровки получались от скрещивания этих скакунов с дикими кобылами Галлоуэя. Я проводил свои эксперименты для того, чтобы доказать, как полезно добавлять в небольших количествах новую, здоровую кровь в уже существующие породы. Видишь ли, жеребец как раз и был результатом нескольких поколений скрещивания. Только один раз породистые лошади были скрещены с эксмурами — больше этого не повторялось. Так что можно с уверенностью сказать, что он — настоящий чистокровный скакун, годный для всех целей и намерений, но в его крови есть капля эксмурской крови, хотя на его внешнем виде это никак не отражается.
        Холли вникала в каждое слово графа, пытаясь понять его.
        — Все это — научные изыскания,  — заметила она.  — Однако я рискну предположить, что деревенские жители понятия не имеют о твоих экспериментах.
        — Конечно,  — согласился Колин.  — Но проблема в том, что здесь ничего нельзя утаить — ни об эксмурах, ни о чем-то еще, происходящем в здешней местности, поросшей вереском. Они прекрасно знали, чем я занимаюсь, и полностью одобряли меня — до сего времени.
        Холли подозрительно прищурила глаза.
        — И когда же ты утратил их поддержку?  — спросила она.
        — В то самое мгновение, когда отец увез жеребца из Бриарвью,  — ответил Колин.  — Они не знают, зачем он это сделал, и не знают, куда он увез жеребца. Им известно лишь то, что он пропал.
        Холли повернулась в седле, чтобы посмотреть с холма на деревню, казавшуюся отсюда такой же живописной, как и каждое девонширское селение.
        — Да, Колин, я понимаю, что деревенские жители могут переживать из-за коня, но ведь они бросали в нас камни и угрожали нам кулаками. Они не должны угрожать своему будущему герцогу и хозяину,  — проговорила она.  — Это непростительно.
        — Их недовольство подогревается не только желанием защищать жеребца.
        Должно быть, лорд Дрейтон хотел более подробно объяснить Холли, в чем дело, но тут передняя дверь особняка распахнулась.
        — Колин! Это ты, мой мальчик?
        Холли загородила глаза рукой. Из открытой двери особняка выбегали ливрейные лакеи и одетые в черно-белую форму горничные. Спустившись по ступенькам, они торопливо выстроились в две шеренги лицом к подъездной аллее: женщины — с одной стороны, мужчины — с другой. Следом за ними из дома вышла пожилая леди в элегантном платье из черного шелка с высоким воротником. Ее седые волосы были зачесаны назад под кружевной чепец, открывая изрезанное морщинами лицо.
        Впрочем, несмотря на морщинки, это лицо сохранило ангельскую красоту, что сказало Холли о ее способности быстро восстанавливать душевное и физическое состояние, как будто она вызывающе смеялась над проходящими годами, пытавшимися лишить ее внешность лучших черт. В этом лице, в его выражении Холли узнала отвагу Сабрины и упрямую решимость Колина.
        Женщина направилась прямо к ним, опираясь на каждую ступень эбонитовой тростью. Каждый раз ее лицо невольно напрягалось, но она продолжала улыбаться. Когда она миновала уже половину ступенек, вслед за ней из дома выбежал мужчина — управляющий, как догадалась Холли по его официальному платью и прямой осанке,  — и поспешил предложить ей руку.
        — Ваша светлость, умоляю вас не спускаться по лестнице без моей помощи!  — проговорил он.
        — О, да-да… Благодарю вас.
        Холли не нужно было представлять ее — она сразу догадалась, кто эта леди.
        — Полагаю, это твоя бабушка,  — тихо промолвила она.
        Колин кивнул.
        — Мария Эшуорт, вдовствующая герцогиня Мастерфилд,  — сказал он.
        — Ты не сказал мне, что здесь кто-то будет,  — заметила она. Внезапно ее охватило дурное предчувствие.  — Что она о нас подумает, увидев, что мы приехали вдвоем, да еще верхом? Я же говорила тебе, что мне следует остаться в охотничьем доме.
        К ее удивлению, Колин… засмеялся.
        — Все в порядке,  — вымолвил он.  — Бабушка — единственный член семьи, которому я могу без содрогания тебя представить.
        — Но она же глава рода Эшуортов! Наверняка она меня не одобрит.
        — Пойдем.
        От того, что глаза у Колина заблестели, как у озорного мальчишки, Холли смутилась еще больше. Она прикусила нижнюю губу, когда лошади шагом преодолевали последние ярды до входа в дом. Не успел Кордельер остановиться, как Колин соскочил на землю и бросился в объятия бабушки. За мгновение до этого она успела бросить трость в руки дворецкого, явно готового к такому жесту.
        Она обнимала внука куда дольше, чем позволила бы себе любая вдовствующая герцогиня. Эта женщина действительно поразила Холли, не ожидавшую, что кто-то из Эшуортов способен на такое открытое проявление чувств.
        — Ты нашел его, забрал?  — нетерпеливо спросила она наконец, чуть отодвигаясь от Колина.
        Колин обхватил ее тонкие запястья, скрытые под черными шелковыми рукавами.
        — Боюсь, он все еще на свободе,  — ответил он.
        Меньше всего Холли ожидала увидеть улыбку, осветившую морщинистое лицо вдовствующей герцогини.
        — Что ж, я абсолютно уверена, что в конце концов ты вернешь его домой,  — заявила она.
        Колин положил руку герцогини на свою согнутую руку.
        — Бабушка, я хочу тебя кое с кем познакомить,  — сказал он.
        — Ну конечно, мой дорогой! А то я уже умираю от желания узнать, что это за милая леди сидит верхом на кобыле. Кстати, это Мэрибель?
        — Да, бабушка,  — кивнул он.  — Вижу, зрение тебя не подводит и ты по-прежнему помнишь имена лошадей.
        Тяжело опираясь на его руку, герцогиня двинулась вперед, неловко передвигая ноги. Когда они дошли до Мэрибель, Колин выпустил ее руку и поспешил к Холли, чтобы помочь ей спрыгнуть на землю. Как только ее ноги уверенно встали на дорожку, он тут же вернулся к бабушке.
        — Бабушка, позволь представить тебе мисс Холли Сазерленд,  — заговорил граф.  — Думаю, ты помнишь моего друга Саймона де Бурга. Мисс Сазерленд — его свояченица.
        — Очень рада познакомиться с вами, моя дорогая,  — улыбнулась герцогиня.
        Холли сделала книксен и пробормотала в ответ несколько вежливых слов, которые сама не смогла расслышать из-за сильного шума в ушах. Господи, ну как Колин объяснит ей, каким образом они отправились в далекое путешествие вдвоем? Или он солжет, сказав ей, что она была где-то поблизости со своими сестрами — например, в соседней деревне?
        — Мисс Сазерленд была столь любезна, что оказала мне помощь в возвращении жеребца,  — вновь заговорил Колин.  — И он был у нас, бабушка, но только очень недолго. Боюсь, его отобрали у нас разбойники с большой дороги.
        Что-о?! Никакого притворства? Никаких вежливых и бессмысленных слов? Никакой лжи, шитой белыми нитками, чтобы избавить пожилую леди от шока?
        — Боже правый, но это же ужасно!
        Похоже, несмотря на эти слова, сообщение Колина вовсе не так огорчило ее, как могло бы показаться. Напротив, чуть наклонившись вперед, она окинула Холли удивленным и задумчивым взглядом. С таким же успехом она могла бы рассматривать ее через монокль, так велико было ее любопытство.
        — Вы очень хорошенькая, моя дорогая.
        Холли попыталась избавиться от ошеломленного выражения, застывшего на ее лице.
        — Благодарю вас, ваша светлость.
        — А скажите-ка мне, есть ли у вас высокие связи?
        — Высокие?
        Холли недоуменно заморгала. Что герцогиня имеет в виду? Могла ли она каким-то образом узнать о ее дружбе с королевой? Не зная, что сказать в ответ, она вопросительно посмотрела на Колина.
        — Мисс Сазерленд сирота, бабушка,  — ласково промолвил он.  — Ее вырастил дядя, который тоже умер.
        Серебристые брови герцогини сочувственно приподнялись.
        — О, как это печально!  — Снова подхватив Колина под руку, другой рукой она взялась за Холли.  — Полагаю, нам не стоит целый день стоять на подъездной аллее, не так ли? Ага, вот и мой грум — он заберет ваших лошадей. Давайте зайдем в дом и выпьем чаю, а вы расскажете мне о своих приключениях. Возможно, мы втроем сумеем придумать, как вернуть жеребца. Кстати, Колин, ты уже успел рассказать мисс Сазерленд об эксмурском проклятии?
        Глава 21
        — Доброй ночи, Колин. Мисс Сазерленд, буду рада видеть вас завтра утром.
        Колин смотрел вслед бабушке, выходящей из гостиной, опираясь на трость. А потом голос герцогини раздался из холла — она приветствовала горничную, которая пришла, чтобы помочь ей дойти до спальни и лечь в постель.
        Воспользовавшись паузой, Колин глотнул бренди для восстановления сил, а Холли встала с диванчика, сердито зашуршав юбками. Точнее, юбками Сабрины: горничная бабушки, Энн, нашла платье, которое прекрасно подошло Холли, когда его чуть переделали.
        — Ты нарочно захотел сделать из меня дурочку?  — спросила она.  — И из королевы?
        За окном зашуршал легкий дождик. Колин опустил глаза на бокал бренди, зажатый между его ладоней.
        — Разумеется, нет,  — спокойно ответил он.  — Неужели ты не понимаешь, что я постарался бы предотвратить такой поворот событий, если бы у меня была возможность? Отец забрал жеребца и отдал его королеве, не поставив меня об этом в известность.
        — Возможно. А потом ты состряпал эту дурацкую историю. Древнее семейное проклятие кельтской жрицы, которую бросил любовник? Ты считаешь меня полной простушкой?
        — Она была принцессой и владела лошадьми, доставшимися ей по наследству,  — вымолвил Колин.  — Любовник бросил ее ради другой, а чтобы она даже не надеялась, что он когда-либо вернется к ней, уезжая, он убил одну лошадь. Моя бабушка…
        — Она глупа и заблуждается, если верит в существование духа этой жрицы…
        — Ее звали Брианонн, и не говори плохо о бабушке!  — перебил ее Колин.
        — Извини, но если ее светлость верит в то, что Брианонн живет среди лошадей и ждет только того, чтобы обрушить свой гнев на каждого, кто посмеет причинить вред какому-нибудь животному или увести его из табуна…  — Поморщившись, она взмахнула руками и на мгновение замолчала.  — Что, по-твоему, я могу подумать, кроме того, что вдовствующая герцогиня, пусть и очень милая, добрая, лишилась разума, а ее внук умело пользуется ее заблуждениями — это ведь так удобно…
        Доводы Холли выглядели вполне разумными, однако Колин все равно вознегодовал.
        — Я не допущу, чтобы кто-то говорил такое о моей бабушке!
        Если до этого мгновения Холли смело смотрела прямо в глаза Колину, то теперь она потупила взор. Ее грудь резко приподнялась, и она кивнула:
        — Еще раз извини, пожалуйста.
        Платье полностью изменило Холли. Костюм для верховой езды придавал ей властности, даже силы — этому, конечно, также способствовал револьвер в сумочке. Но это платье подчеркнуло самые женственные черты Холли: пламенный цвет ее волос, зелень глаз, безупречную белизну плеч, рук и…  — он сглотнул —…пышность налитой груди. Суконное платье скрывало все то, что вечерний туалет Сабрины с открытыми плечами и крохотными изящными рукавчиками открывал его взору. Можно не сомневаться: вспоминать ее в этом наряде он будет всю ночь.
        Платье также напомнило Колину о том, как мисс Сазерленд еще молода. Холли казалась такой ранимой и так робко посматривала на него из-под густых ресниц, что Колин едва не вернулся к своему креслу. Он не желал пугать или устрашать ее; ему было нужно лишь, чтобы она его поняла. Колин хотел добиться ее одобрения и стереть выражение беспокойства с ее лица.
        — Ну а если говорить о том, что я умело пользуюсь чем-то…  — сказал он.  — Ты правда считаешь, что мне было очень удобно воровать жеребца из королевской конюшни? Проехать такое расстояние, чтобы в конце концов потерять его,  — это тоже удобно? Или может, угрожающие выкрики деревенских показались тебе удобными?
        Колин с удовольствием увидел, что ее великолепная грудь опустилась и Холли наконец выдохнула.
        — Нет, думаю, что нет,  — промолвила она.  — Но, без сомнения, как ученый ты должен уметь объяснить бабушке и деревенским жителям, как устроен мир. Сказать им, что силы природы никак не связаны с древними кельтскими проклятиями.
        Колин тихо засмеялся.
        — Это же Девон, край легенд и суеверий,  — напомнил он ей.  — Верования местных жителей уходят корнями в древние века. Ты правда считаешь, что они так быстро откажутся от них и поверят в научные открытия, сделанные какие-то десятилетия назад? А бабушка, кстати…
        Колин провел рукой по волосам. Холли внимательно наблюдала за ним, ее носик чуть сморщился, а манящие пухлые губы, в которые ему так хотелось впиться поцелуем, невольно сжались. Ну как объяснить ей, что бабушка находит утешение в этих древних легендах, скрываясь от реалий современной жизни? Отец Колина пришел в этот мир не для того, чтобы мучить, унижать и периодически бить того, кто находится под его властью. Нет, его отец научился такому поведению у собственного отца, а тот — от своего отца, прадеда Колина. Многие поколения мужчин из семейства Эшуортов вели себя таким образом.
        — Ты ведь не веришь в это, не так ли? Я имею в виду лошадей.
        — В то, что они прокляты? Нет. Мой мозг ученого этого не позволит. Но логика и наука предлагают такое объяснение происходящему, которое может показаться фантастическим.  — Поймав на себе вопросительный взгляд Холли, Колин стал излагать ей свое объяснение, которым прежде не делился ни с одной живой душой.  — Я верю в то, что так же, как вещество не может быть уничтожено, а только изменено, так и наследственные черты могут только заснуть на долгие поколения, но не исчезнуть. Эксмуры и жеребец демонстрируют магические качества благодаря чертам, которым уже тысячи лет. И таких черт нет ни у одной другой породы.
        — Так вот почему Виктория утверждала, что жеребец совершенно необыкновенный,  — взволнованно проговорила Холли.  — И поэтому она сразу поняла, что его подменили.
        Колин кивнул.
        — Благодаря этому и ты сразу почувствовала, что жеребец обладает удивительными свойствами,  — сказал он.
        Несколько мгновений Холли молчала, задумчиво морща лоб.
        — Но даже если лошади действительно обладают магическими свойствами и проклятие существует, в крови Гордости Принца всего лишь несколько капель эксмурской породы,  — наконец промолвила она.
        — Гордости Принца?  — недоуменно переспросил граф.
        Холли иронично улыбнулась.
        — Так назвала его Виктория,  — объяснила она.  — Этого жеребца должны были подарить принцу Фредерику из Пруссии, чтобы укрепить отношения с будущим королем. А также для того, чтобы Виктория вернула себе доверие министров и народа. Первые два года ее правления временами были… неспокойными.
        — Боже правый…  — Колин поднес руку к глазам.  — Все еще хуже, чем я ожидал.  — Уронив руку, он посмотрел на Холли.  — Не важно, сколько именно эксмурской крови течет в жилах животного. Одной капли достаточно для целого табуна, и к проклятию это не имеет никакого отношения. Но я не рассчитывал на то, что хоть одно животное покинет Бриарвью. Ни сейчас, ни в будущем. Эта работа была мне нужна лишь для моих личных научных изысканий.
        Примерно это же самое он говорил себе лет десять назад, когда был моложе и более склонен к необдуманным действиям. Именно в ту пору Колину впервые пришло в голову скрестить эксмурского скакуна с чистокровной кобылой. Тогда он не задумывался о проклятии, считая его сущей ерундой. Да он и сейчас так считал… вот только верит он в него или нет, но приносимый им вред действительно ощутим.
        — Возлагаю ответственность на лордов этой земли за сохранение лошадей — отныне и навсегда, иначе вы и ваши близкие познаете силу моего гнева.
        — Что?  — удивленно переспросила Холли.
        — Предполагается, что это последние слова Брианонн,  — ответил Колин.  — Произнеся их, она лишила себя жизни и разметала свою душу по всему табуну.
        — Какая трагическая история. Брианонн…  — Холли беззвучно повторила имя жрицы, лишь губы ее чуть шевелились.  — Похоже, отсюда и происхождение названия этой местности — Бриарвью? Первые буквы ее имени и названия деревни совпадают.
        — Ее наследие здесь повсюду,  — кивнув, сказал Колин.
        — Да, но наследие можно изменить.
        — Возможно.  — Он покачал головой.  — Но пока я не вернул сюда жеребца, я не могу изменить что-то, остановить поток неприятностей, свалившихся на местных жителей. Уже поздно. Ты наверняка ужасно устала от того, что весь день провела в седле. К тому же весьма странная встреча тебя вообще могла доконать.
        В глазах Холли появилось неуверенное выражение.
        — Бабушка приказала открыть для тебя Розовую спальню,  — сообщил Колин, чтобы дать ей понять, где она проведет ночь.
        — Колин… Ты считаешь, что наша прошлая ночь была ошибкой?  — спросила Холли, заметив его нерешительность.
        Колин не ответил, и она опустила голову.
        Он приподнял ее подбородок двумя пальцами.
        — При любых других обстоятельствах — нет, это бы не было ошибкой,  — промолвил он.  — Но, полагаю, ты и сама видишь: моя жизнь такова, что я не могу разделить ее с кем-то.
        Кровь отхлынула от ее лица, и он понял свою оплошность.
        — Я имел в виду, что…
        Колин нежно провел пальцами по линии ее подбородка, по щеке, поправил упавшую на лицо кудряшку. Ему безумно хотелось сказать ей, что она заслуживает лучшего, но если он что и узнал об этой женщине за последние несколько дней, так это то, что она может быть упряма, как норовистая кобыла. Так что если он хочет, чтобы она забыла о чувствах — чувствах, которые до сих пор причиняли ему боль,  — то он сам в первую очередь должен забыть о них.
        — Мы с тобой из очень разных миров. У меня есть определенные обязанности, и не последняя из них — необходимость успокоить страхи деревенских жителей и восстановить порядок в Бриарвью. У меня не было времени на…  — Колин снова погладил ее щеку — в последний раз — и повернулся к темным окнам, в которых отражалась вся комната. Подавив тяжелый вздох, он договорил: — На пустые разговоры.
        Колин заметил в отражении на окне, как опечалилось лицо Холли. Но что ж поделаешь? Завтра он с утра поедет на поиски табуна. Животные требовали его внимания, и он должен убедиться в том, что они могут бегать на свободе и вполне довольны жизнью. А потом он соберет самых преданных слуг поместья, возможно, обратится за помощью кое к кому из деревенских, сохранивших уважением к нему, и они вместе начнут разыскивать жеребца.
        Повернувшись, Колин вспомнил, что не пожелал Холли спокойной ночи. Господи, как нелепо складывается жизнь.
        Пройдя мимо конюшен, Холли направилась к высокой каменной стене, окружавшей дальние границы садов Бриарвью, с помощью ключей, которые дала ей вдовствующая герцогиня, она отворила арочные ворота и вышла на лесистые дорожки для верховой езды. Герцогиня хотела отправить с ней на прогулку горничную, но Холли заверила ее, что не уедет далеко, потому что ей всего лишь хочется взглянуть на вересковые поля, о которых она много слышала, но никогда не видела. Здесь, в провинции, можно было особо не думать о светских правилах приличия, требующих, чтобы молодые женщины выходили из дома только в сопровождении компаньонки… к тому же у нее были причины желать одиночества.
        Следуя указаниям герцогини, Холли прошла по главной скаковой дорожке на восток около четверти мили. Там она пересекла колею, оставленную колесами экипажей,  — всего лишь небольшое углубление в почве, полускрытое сорняками, ползающим плющом и кудрявым папоротником, которые выбрались из удобренной эшуортской земли на вересковую пустошь.
        Холли понимала, что будет в безопасности, пока ей видна крыша особняка. Правда, предостережения, которые несколько минут назад сделал ей мистер Хокли, дворецкий Эшуортов, оказались верными. После вчерашних проливных дождей болотистая почва стала очень скользкой. Дворецкий настойчиво убеждал ее держаться подальше от реки: он считал, что утром берега обязательно затопит.
        Примерно в пятидесяти ярдах впереди эта самая река яростно бурлила, выбрасывая из своих обезумевших вод языки пены, которая разлеталась по окружавшим ее камням.
        Холли взглянула на каменный мост, аркой пересекавший реку. На вид он казался вполне устойчивым. Она оглянулась назад. Без сомнения, предостережения герцогини и ее дворецкого не были лишены смысла.
        Перейдя по мосту реку, Холли быстро пошла прочь от дальнего берега, желая, чтобы физическое напряжение помогло ей справиться с грустью. Утром она, разумеется, проснулась в одиночестве. Конечно, она не ждала, что Колин решится прийти к ней ночью, когда его бабушка спала с ними под одной крышей, но внезапная перемена в его отношении к ней ее огорчила. И разочаровала.
        Она упала духом.
        И очень беспокоилась о нем. Несмотря на его извинения и объяснения, почему они не могут быть вместе, Холли никогда больше не поверит, что лорд Дрейтон к ней равнодушен. Ее сомнения были навсегда развеяны той ночью, которую они провели в одной постели в охотничьем доме его отца, где их связала не только страсть. И внезапное охлаждение Колина, подозревала она, никак не связано с тем, что они живут в разных мирах. Все дело в его страхе перед будущим, перед наказанием, которое он получит от разгневанной королевы.
        Холли продолжала путь, несмотря на начинающийся дождь. Когда она поднялась на гребень небольшой возвышенности, ее взору открылось огромное пространство: покрытая буйной растительностью холмистая местность, заросшая ярко-желтым дроком, по которой то тут, то там были разбросаны гранитные скалы, поблескивающие от влаги под затянутым облаками небом. Эта картина протягивалась вперед на многие мили и растворялась в туманной мгле лишь у самого горизонта. Холли казалось, что перед ней распростерся весь мир.
        Мистер Хокли сообщил ей, что Колин встал на рассвете и уехал на Кордельере на прогулку. Вот она и искала его среди холмов, неожиданных оврагов и бесконечного золотисто-желтого ковра, раскинувшегося перед ней. Она беспокоилась о Колине, опасалась, что тяжелые переживания заставят его пуститься на неоправданный риск.
        Над пустошью прокатился раскат грома. Остановившись, Холли осмотрела небо. Следует ли ей повернуть назад? На землю продолжали падать только редкие капли дождя, даже молний не было. Странно…
        Но когда она оглянулась назад через плечо, ее охватил шок. Она вроде ушла совсем недалеко, но дом уже исчез из виду. Гром загремел снова, точнее, он продолжал греметь, начавшись с первых плохо слышных раскатов и превратившись в угрожающий тяжелый рокот, от которого земля содрогалась у нее под ногами.
        Но даже при самой сильной грозе гром не грохочет без остановки. Чем дольше Холли прислушивалась, тем более крепким становилось ее убеждение в том, что гром раздается из самой земли. Окончательно заинтригованная, она подобрала юбки и забралась на ближайшую гранитную скалу, чтобы получше осмотреть окружающую ее местность.
        При виде открывшейся ее взору картины Холли восторженно вскрикнула. Примерно в полумиле от нее целый табун крепких гнедых лошадей с темными гривами и хвостами, развевающимися на ветру, мчался по пустоши, словно влекомый вперед неведомой силой. Холли зажала рот рукой — она была так зачарована этим зрелищем, что сразу не заметила вспышку золота среди темных животных. Но когда через несколько мгновений она поняла, что это за вспышка, ее пульс забился еще сильнее. Посреди табуна несся галопом Колин, но не на одной из диких лошадей, а на своем мощном лоснящемся Кордельере, который был на несколько ладоней выше остальных коней.
        Потом Холли приметила, что некоторые животные в табуне отличаются от других: они были гораздо выше, на их боках, как у всех чистокровок, играли развитые мускулы, но неслись по полю они с той же природной грацией, что и дикие лошади. Гнедые, с традиционной белой эшуортской звездой на лбу: Холли сразу поняла, что эти кони — результат проводимого Колином эксперимента по скрещиванию пород, и все они были близкими родственниками пропавшего жеребца по кличке Гордость Принца.
        Подняв юбки, Холли побежала вперед. Капли дождя хлестали ее по щекам и лбу, падали ей на ресницы. Влажная трава и дрок сминались ее ногами, вода из луж брызгала на лодыжки. Порыв ветра сорвал капор с ее головы, и он упал ей на спину, держась только на шелковых лентах. Холли рассмеялась еще громче и зажмурилась.
        Открыв глаза, Холли опешила. Табун был совсем близко от нее, от топота копыт земля дрожала у нее под ногами. Колин и эксмуры мчались прямо на нее; на его лице застыло яростное, упрямое выражение. Холли хотела попятиться, повернуться и убежать прочь, но ноги ее не слушались. Казалось, его мощная решимость превратила ее в камень, поэтому ей осталось только отдать свою судьбу в его руки.
        Неожиданно ее страх исчез, желание бежать пропало. Вытянувшись в струнку, Холли задрала вверх подбородок в предвкушении мгновения, когда поток лошадей окружит ее. Она ждала, когда Колин окажется рядом, его мускулистое тело потянется к ней, а сильная рука подхватит ее, чтобы усадить перед собой на коня. Холли не боялась того, что ее затопчут, что она может упасть. Она не сомневалась, что уже через несколько мгновений окажется в его объятиях. Он увезет ее, и — о!  — она позволит ему… она с радостью станет пленницей этого могучего воина.
        Но пока Холли ждала, распахнув навстречу Колину глаза и сердце, табун неожиданно свернул на восток, увлекая с собой Колина и Кордельера. Они поднялись на холм и быстро исчезли из виду за его гребнем.
        Через мгновение тишину нарушал только свист ветра да шум дождя, барабанящего по земле. Холли невидящим взором смотрела на то место, где совсем недавно мчались дикие кони, а все ее тело все еще пульсировало от волнения, словно отзвуки эксмурского бешеного галопа сотрясали его.
        Холли почувствовала себя обманутой. Все, что представилось ей в последние несколько секунд, было лишь игрой ее воображения. Все эти картины — результат ее плотских желаний, ее неиссякаемого восхищения Колином Эшуортом. Униженная и в то же время довольная тем, что он не может читать ее мысли, Холли закрыла лицо руками. Несмотря на пронизывающий ветер и холодный дождь, ее кожа пылала. А пальцы дрожали.
        Холли побрела в сторону дома, надеясь, что выбрала правильное направление. Но когда спустя несколько минут островерхие коньки крыши и трубы каминов так и не появились у нее перед глазами, она почувствовала, что ее охватывает паника. Холли прибавила шагу и вскоре испытала огромное облегчение, когда до нее донесся звук чьих-то голосов.
        Она слышала, как шумит река, но по-прежнему не видела ни намека на дом, ни подъездных аллей. Поскольку выбора у нее не было, Холли направилась туда, где слышались голоса. Вскоре она заметила разношерстное сборище деревенских жителей — семь или восемь человек собрались под ольхой. Они наперебой кричали что-то громкими, сердитыми голосами, то и дело взмахивая кулаками.
        — Да мне плевать, кем себя вообразили эти Эшуорты!  — проворчал мужчина с тяжелыми бульдожьими чертами. Холли вспомнила, что вчера уже видела его. Не он ли первым бросил камень, когда они с Колином проезжали по деревне?  — Жеребец им не принадлежит. Он принадлежит табуну, а из-за его пропажи мы все страдаем!
        Высокий худой тип с обмотанным вокруг шеи драным шарфом провел рукой по мокрым волосам, отчего они иголками встали дыбом.
        — А я чуть не помер вчера, когда он проехал по деревне без жеребца,  — проговорил он.
        — Нечего лорду Дрейтону было заниматься всякой ерундой с этими лошадками,  — заявил третий мужчина.
        — А это не важно, потому что раньше все полукровки, которых он вырастил, оставались в табуне, где и должны находиться.
        — Он поклялся, что вернет жеребца,  — жалобным тоном проговорил какой-то юнец.
        — Ага, и он за это заплатит,  — вымолвил бульдог.  — Этих Эшуортов заставят заплатить. Причем сегодня, если мы хотим выразить свое мнение. Настало время решительно постучать в их дверь.
        Святой Господь! Холли попятилась назад по собственным следам, хоть и рисковала снова заблудиться на пустоши. Уж лучше она попытается добраться до дома, петляя среди гранитных скал. Если только ей удастся незамеченной обойти последний холм…
        — Эй, ты!
        Увидев перед собой разъяренные физиономии, Холли развернулась и бросилась бежать. За спиной у себя она услышала топот ног и вопли: «Это она ехала рядом с ним вчера!» и «Лови ее!» С каждым мгновением крики становились все ближе. Ругая себя за то, что не прихватила револьвер, Холли неслась вперед что было сил, так быстро, как могли нести ее ноги — натренированные и сильные благодаря многолетним и долгим верховым поездкам. Негодяи неотступно бежали следом за ней, но Холли удалось вырваться вперед.
        И вдруг позади чей-то голос приказал деревенским остановиться и оставить ее в покое. Правда, слов Холли не разобрала, но командный тон различила: этот человек явно привык к тому, чтобы ему подчинялись. Она слегка сбавила шаг, чтобы оглянуться назад. Ее преследователи действительно встали на месте как вкопанные, но приказ сделать это им отдал не Колин, не мистер Хокни и вообще не кто- то, кого она знала. Пока местные то и дело бросали на нее злобные взгляды, другой человек, одетый в длинное, до лодыжек, пальто джентльмена, загородил мужчинам путь, разведя руки в стороны, словно желал защитить ее.
        Его вмешательство могло бы успокоить Холли, но этого не случилось, особенно после того, как, обратившись к деревенским с последним словом, он повернулся и направился в ее сторону. Холли подхватила юбки, задрала их повыше и изо всех сил заработала своими натренированными ногами.
        Судя по всему, она избрала неверное направление. Пока она огибала причудливо изогнувшуюся высохшую рябину, поток, яростно пенясь, выплеснул свои воды на тропу, вынудив ее остановиться. В дюжине ярдов слева от себя Холли увидела мостик через реку — только не тот, по которому она в прошлый раз пересекала течение. Этот, деревянный, был уже и старее. Подбежав к нему, Холли заметила, что доски выгорели и растрескались, а кое-где и вовсе поломались. Выглядело это сооружение ненадежно.
        Еще раз оглянувшись назад, Холли не увидела ни деревенских, ни мужчины в пальто. Интересно, они перестали преследовать ее или просто затаились, ожидая ее следующего шага? Обведя взглядом линию горизонта перед собой, Холли, к собственному облегчению, заметила угол печной трубы, поднимавшейся высоко в небо. Но тут дождь стал сильнее, загораживая ей обзор.
        Схватившись за поручни, Холли осторожно поставила ногу на первую доску. Мост слегка задрожал, но сначала показался ей довольно устойчивым. Пройти ей предстояло какую-то дюжину ярдов — один бросок камнем, по сути. Если пойти быстро и ступать на доски как можно легче…
        Когда Холли подошла к середине моста, он прогнулся под ее весом. Река теперь неистовствовала под ее ногами, обжигая ей пальцы ледяной водой и заставляя замирать от страха. Холли опасалась двигаться в любом направлении.
        Вдруг одна доска подломилась под ней, и нога Холли провалилась вниз, во взбесившуюся воду. Холли обеими руками схватилась за поручень, надеясь удержаться на мосту. Увы, через мгновение мост задрожал и сломался пополам. Холли почувствовала, что падает и бьется всем телом о бурлящую холодную воду. А потом собственный ужас и безжалостное течение накрыли ее с головой.
        Глава 22
        Заехав глубоко в долину и оказавшись милях в полутора от Бриарвью, Колин потянул Кордельера за уздечку, чтобы скакун замедлил бег. Эксмуры на бегу окружили их, но промчались мимо, сжимая бока, когда они пробирались между скалистыми холмами, окружавшими восточный край долины. Кордельер остановился, но нетерпеливо бил копытом землю, а остальной табун постепенно исчез из виду.
        Когда земля перестала дрожать и воздух успокоился, эйфорическое биение его сердца унялось, кровь перестала бурлить в жилах. Он был в ответе за этих лошадей, а обязанность защищать их приносила ему невероятную радость, о которой он никогда не рассказывал ни единой живой душе. Как бы ни был его отец уверен в том, что владеет табуном, живущим на его земле, Колин твердо знал: эти дикие лошади не принадлежат никому. Точнее, принадлежат, но только этой земле, традициям и легендам. Они свободны и будут терпеть присутствие постороннего человека только в том случае, если коллективная воля не воспротивится этому.
        Именно так они терпели Колина и Кордельера. Еще мальчиком Колин понял, что единственное, чего ему хочется,  — это скакать по вересковой пустоши, и чтобы при этом дикие лошади неслись рядом, считая его членом табуна. Колин сначала не понимал, как это происходит, но постепенно начал осознавать, что это не лошади принадлежат ему, а он — им. Да, они нуждались в его защите от тех, кто мог причинить им вред,  — мужчинам вроде его отца, или тех, кто может разрушить их естественный ареал. Но и он нуждался в них не меньше, потому что только в окружении этих чудесных диких животных он чувствовал себя по- настоящему живым.
        Внезапно в нем появилась уверенность, что, будь Холли рядом, он смог бы освободиться от любых проклятий — существующих и придуманных, избавить от них себя и свою семью. Рядом с ней он смог бы обрести счастье.
        Глубоко вздохнув, чтобы наполнить легкие влажным свежим воздухом, Колин развернул Кордельера и поехал в сторону дома. Если он пустит Холли в свой мир, ее жизнь может измениться в худшую сторону. Этого он допустить не может.
        Подъехав к лесистой части Бриарвью, Колин приготовился пришпорить Кордельера, чтобы перепрыгнуть окружавшую ее реку. Он уже пригнулся к темной гриве своего скакуна, но тут заметил, что вода несет с собой какие-то обломанные старые доски. А через мгновение ветер принес с собой отчаянные крики. Колин снова выпрямился и остановил Кордельера. Напрягая слух, он снова услышал крики, от которых его скакун встал на дыбы, перебирая передними ногами в воздухе.
        Кровь застыла у Колина в жилах. Старый мост! Пришпорив коня, он пустил его в галоп.
        Не прошло и минуты, как он заметил наполовину погруженные в воду темный подол платья и белые нижние юбки, над которыми в воздухе яростно размахивали две руки. На мгновение в пенящейся воде показалось полное отчаяния лицо Холли. Но течение тут же снова подхватило ее, развернуло и накрыло с головой. Теперь Колин видел лишь мокрые и блестящие пряди рыжих волос. Его сердце застучало где-то в горле. Господи!.. О Господи!..
        — Холли!  — закричал он.  — Я иду!
        Снова развернув Кордельера, он пустил его в полный галоп вдоль реки. На ходу Колин вынул ноги из стремян и перебросил одну ногу через шею коня, так что теперь обе его ноги свешивались в сторону воды. Затаив дыхание, он ждал, когда поравняется с Холли, чтобы добраться до нее. Через несколько ярдов поток должен немного сузиться, но этого должно быть довольно для того, чтобы можно было исполнить задуманное, молил Бога граф.
        Колин слегка натянул поводья, и Кордельер чуть замедлил бег. Граф мысленно досчитал до трех, выскочил из седла и ударился о берег с такой силой, что его зубы лязгнули. А потом, улучив мгновение, он скользнул в реку. Зайдя в воду по грудь, он упрямо побрел вперед, изо всех сил сопротивляясь неистовому течению, чтобы дойти до середины водного потока.
        Разведя руки в стороны и стараясь как можно сильнее упираться в дно ногами, Колин ждал, когда закручивающееся в водоворот мокрое платье, пляшущие на воде волосы и бледное, испуганное лицо Холли окажутся ближе к нему. Наконец она ударилась о него с такой силой, что он едва не упал. Казалось, его ступням не удержаться на месте, а его ноги вот-вот подогнутся. Обхватив Холли руками, он крепко прижал ее к себе и тут же почувствовал, что его собственные руки слабеют, а ее ноги переплетаются с его ногами. Вода яростно цеплялась за ее намокшие юбки, грозя выхватить Холли из его объятий.
        Колин крепче сжал Холли, призвал на помощь всю свою силу, чтобы удержать ее возле груди. А затем побрел со своей драгоценной ношей к противоположному берегу, где росла старая ива, ветви которой спускались в воду. Его конечности цепенели от холода, мускулы ныли от напряжения, но он упрямо шел вперед и в нужный момент сумел высвободить одну руку и уцепиться ею за дерево. Рывок — и вот он сумел выбраться на грязный берег, прижимая к себе Холли.
        Ее глаза были закрыты, тело бессильно упало на землю, признаков жизни она не подавала. Опустившись рядом с ней на колени, Колин убрал с ее щек липнущие к ним рыжие намокшие пряди и сжал ее лицо в ладонях.
        — Холли! О Господи, прошу тебя…
        Он тер ее щеки и руки в отчаянной попытке заставить ее кровь бежать по жилам. Затем, наклонившись к ней, он просунул руку под ее спину, приподнял ее и прижался губами к ее лбу, губам. А потом вспомнил кое-что важное. Однажды ее сестра сделала это Саймону, когда один из его опытов чуть не убил его: приоткрыв ее губы, Колин с силой вдул воздух в ее легкие.
        От ее судорожного кашля его охватило небывалое облегчение. Веки Холли затрепетали, кашель сотрясал все ее тело, долго не унимаясь, заставляя ее сгибаться от судорожных конвульсий.
        Отвернувшись от него, Холли согнулась пополам и, склонившись над землей, выкашливала речную воду из своих легких. Не зная, как помочь ей, Колин одной рукой подхватил Холли под плечи, чтобы поддержать ее, а другой забрал мокрые волосы назад. Каждая конвульсия отдавалась в его теле, но вот наконец напряжение ушло, она стала постепенно расслабляться.
        — Что… случилось?  — спросила Холли.
        Ее голова упала вниз, дрожащий голос был едва слышен. Проведя трясущимися пальцами по губам, она с трудом подняла на него тусклый взор. Ее образ затуманился перед его глазами, и их застило слезами, которых он был не в силах сдержать. А потом он почувствовал, что она прикоснулась к его щеке холодной ладонью.
        — Ты меня спас.
        После этого ее рука безвольно опустилась, и Холли впала в глубокий обморок.
        Легкие Холли ныли. Ее голова раскалывалась, доносящиеся до ее ушей голоса казались приглушенными, словно раздавались из-под воды. Что они говорили? Она хотела спросить, но ее язык стал таким толстым и неповоротливым, что не мог шевелиться во рту. Ее горло пересохло от жажды… однако при мысли о воде ее тело содрогнулось от ужаса, как будто если она только приоткроет губы, вода тут же хлынет в нее бурным потоком.
        Паника начала охватывать Холли, она попыталась разлепить глаза. Но веки стали непослушными и тяжелыми, как свинец… Все закружилось перед ее внутренним взором, и она вновь нырнула в небытие.
        Отгоняя от себя какие-то невнятные картины, Холли пыталась вернуться в реальный мир. Голос — женский шепот — прозвучал совсем близко от нее и отогнал волны паники, охватившей ее неизвестно сколько времени назад. Этот голос не был хорошо знаком Холли, но она была уверена, что слышала его прежде, и он сулил ей безопасность, некоторую надежду. Холли изо всех сил стала припоминать, где… где слышала его раньше…
        — Я не могу уйти, пока не буду уверен в том, что с ней все в порядке, бабушка.
        Этот голос Холли сразу узнала. Колин! Ее сердце дрогнуло в груди, пробудив множество воспоминаний. Она в Девоншире, в его семейном поместье в Бриарвью. Она отправилась за ним в вересковую пустошь, увидела, как он скачет верхом…
        Но потом сердитые лица деревенских жителей, омрачившие ее сознание, отогнали образ Колина. Они преследовали ее, заставили ее бежать… бежать по залитому водой берегу реки. И, спасаясь от них, она была вынуждена ступить на деревянный мост — старый, разваливающийся. Холли снова услышала треск досок, почувствовала, как они ломаются у нее под ногами, а потом ощутила, что летит вниз, летит…
        Ее глаза распахнулись, и она рывком села, но перед ней тут же возникла крепкая стена. Хотя нет, не совсем крепкая. Две руки обхватили ее, и ее щека ощутила, как под гладким шелком жилета шевельнулись его мускулы.
        Дыхание со свистом вырывалось из ее пересохшего горла; Холли кашляла и кашляла, пока две морщинистые руки не поднесли к ее губам чашку.
        — Пей маленькими глотками,  — тихо произнес женский голос.  — Ничего-ничего… Только не делай сразу большого глотка. Все хорошо… Умница, хорошая девочка…
        Вода потекла по ее горлу, освежая его, останавливая мучительное желание кашлять. Все еще чувствуя головокружение, Холли прижалась щекой к плечу Колина.
        — А теперь успокойся, Холли. Все хорошо. С тобой все хорошо.
        Она почувствовала дыхание Колина на своих волосах. В голове у нее крутилось множество вопросов, но она прижалась к нему, благодарная за то…
        За то, что жива. Святой Господь! Она ведь погибла бы — утонула, если бы не он.
        Холли подняла глаза и уперлась взглядом в упрямую линию его подбородка.
        — Выпей немного этого, моя дорогая.
        Мягкие морщинистые руки снова появились у нее перед глазами, только на этот раз они держали небольшой бокал, наполненный жидким огнем. Сильный запах бренди донесся до ее обоняния, но Холли сделала маленький глоток.
        Жидкость моментально разнесла живительное тепло по ее жилам. Холли начала постепенно оценивать свое состояние. Кто-то — вероятно, горничная герцогини, решила Холли,  — снял с нее промокшее платье и заменил его теплой фланелевой рубашкой. Ее волосы высохли, но, сильно спутавшись, спадали ей на спину.
        Рука осторожно погладила перепутанные кудри. Повернувшись, Холли увидела, что вдовствующая герцогиня сидит на противоположной стороне кровати напротив Колина, держа в руках бокал. Ее чистые голубые глаза — такие же, как у Колина,  — были полны самых разнообразных чувств — облегчения, радости, сочувствия… и чего-то еще такого, что известно только женщинам, но что бесконечно удивляло Холли.
        — Ну вот,  — промолвила Мария Эшуорт,  — разве я не говорила, что девочка скоро будет здорова и сильна, как водный поток. В ней есть сила и мужество — я сразу поняла это, когда впервые увидела ее.  — Морщины на ее лбу стали глубже.  — Хотя, возможно, сравнивать ее сейчас с водным потоком не стоит. Мне почему-то кажется, что мисс Сазерленд еще долго не захочется думать о воде в любых ее видах.
        — Бабушка…  — предостерегающим тоном произнес Колин.
        Наклонившись, герцогиня прошептала Холли на ухо:
        — Он ни на минуту не отошел от тебя. Ни разу! Он ужасно волновался, но теперь все хорошо. Похоже, ты смогла бы пережить и не такое.
        — Нет, бабушка, все совсем не хорошо,  — возразил Колин. И повторил: — Совсем…
        Возвращение Колина с небес на землю напомнило Холли о множестве неприятностей, все еще поджидавших их. Жеребец пропал. В них стреляли. А теперь еще и банда разгневанных деревенских жителей жаждет, чтобы Эшуорты заплатили за все беды, свалившиеся на Бриарвью, потому что эти люди уверены, что всему виной — семья Колина. Глаза Холли широко распахнулись. Ведь он еще об этом не знает.
        — Все произошло не случайно,  — заговорила она.  — Была причина…
        — Я должен был предупредить тебя о том, что мост старый и ненадежный,  — перебил ее Колин.
        Его глаза потемнели от вспыхнувшего и нараставшего в нем гнева, только Холли пока не могла понять, на кого он больше сердится — на нее или на себя самого.
        Она покачала головой.
        — Мистер Хокли рассказал мне о реке,  — вспомнила она.  — И я знала, что уходить на другой берег опасно.
        — Но тогда скажи, что заставило тебя в такую погоду совершить столь опасный поступок?  — Выражение его лица стало столь суровым, что Холли откинулась на подушки.  — Почему ты ступила на этот старый мост? Что произошло?
        Сам того не замечая, Колин стал поглаживать ее ладонь кончиками пальцев, и несколько мгновений она не могла сосредоточиться больше ни на чем. Воспоминание о том, как его губы прижимаются к ее губам, всколыхнулось в ее памяти, но это был не нежный поцелуй, а поцелуй отчаяния, смятения. Холли вспомнила острую боль в легких, невозможность сделать хотя бы маленький вздох… Она была так близка к смерти…
        И это Колин вдохнул в нее жизнь. Там, на берегу реки, он вернул ее в мир живых. Это он вытащил ее из небытия, когда она уже почти была готова сдаться, окончательно уйдя под воду. Но он властно потребовал, чтобы она вернулась… как воин требует отдать то, что принадлежит ему.
        Ее глаза наполнились слезами благодарности и благоговения, которые обожгли их, и у нее перехватило горло. С трудом сглотнув, Холли сжала ему руку.
        — Я вышла, чтобы пройтись по вересковой пустоши…  — начала она свой рассказ.  — Там я увидела тебя — как ты едешь верхом на Кордельере среди диких лошадей… Я зашла слишком далеко и потеряла дом из виду. Когда я пыталась найти дорогу назад, я натолкнулась на группу деревенских. Одетые в какие-то лохмотья, они были очень… разгневаны. И говорили о том, что надо смело постучать в вашу дверь и потребовать ответов на вопросы о жеребце. Увидев меня, они вспомнили, что накануне я вместе с тобой проезжала по деревне. Они стали преследовать меня…
        Холли замолчала, когда ее вновь охватил приступ паники. Она задрожала. Колин потер ее руки между ладонями, его бабушка похлопала ее по спине.
        — Будь они прокляты!  — Черты его лица ожесточились.  — Ничего у них из этого не выйдет. Но как тебе удалось убежать от них?
        — Мне и не удалось… Но появился… еще кто-то. Джентльмен, судя по одежде.
        Колин крепче сжал ее руки.
        — Что ты имеешь в виду? Как это — появился?
        — Не знаю. Я не видела, откуда он пришел, и я никогда прежде не встречала этого человека. Во всяком случае, мне так кажется. Это он приказал деревенским остановиться и не преследовать меня.
        — А с тобой он говорил?  — хмурясь, спросила герцогиня.  — Он как-то представился?
        Холли покачала головой.
        — Видите ли, я не стала мешкать и ждать, пока он подойдет ко мне,  — ответила она.  — Что-то в нем…
        — Что? Говори!
        Колин взял ее рукой за подбородок и посмотрел ей прямо в глаза. Его сдержанная уверенность, казалось, проникла в нее, придала ей сил.
        — Он напугал меня,  — ровным и спокойным тоном промолвила Холли.  — Эти выстрелы на дороге за день до этого…
        — Выстрелы?  — Герцогиня встревожено посмотрела на внука.  — Колин, ты об этом не говорил.
        — Сейчас не время, бабушка. Что еще, Холли?
        — Вспомни ночь на балу.
        — Человек, напавший на тебя в коридоре…
        — Боже правый!
        Холли взяла герцогиню за руку.
        — Все в порядке, ваша светлость,  — проговорила она.  — Тогда тоже ничего особо страшного не произошло. Но теперь я хотела бы знать…  — Снова повернувшись к Колину, она серьезно посмотрела ему в глаза.  — Не может ли этот незнакомец быть тем самым человеком, и нет ли связи между этими инцидентами?
        Чтобы успокоиться, Колин решил проехаться на Кордельере до конца подъездной аллеи. Конечно, такое короткое расстояние можно было бы пройти и пешком, но ему хотелось почувствовать то ощущение властности, которое появлялось у него, когда он садился верхом на коня.
        А учитывая сложившуюся ситуацию, он должен воспользоваться каждым преимуществом.
        Группа представителей деревни — человек двенадцать или около того — стояла возле ворот. Они собрались почти час назад, но Колин решил отложить разговор с ними, пока у него не появилось уверенности в том, что с Холли все в порядке и что последствия несчастного случая больше не беспокоят ее.
        Не успел он проехать и половины нужного расстояния, как до него донеслись их раздраженные голоса. Колин резко посмотрел на них, думая о том, есть ли среди них те, кто преследовал Холли. Если только он узнает, что хоть кто-то из них…
        Утренний дождь прекратился, но свинцовые облака и влажный ветер говорили о том, что непогода вот-вот вернется. Колин молил Бога о том, чтобы ненастье погнало людей по домам и чтобы они остались там подольше. Однако пока что ему не везло. Колин собрался с мыслями, когда Кордельер был уже совсем рядом с воротами.
        — Что же это такое?
        Эд Харпер, зеленщик, взмахнул в воздухе внушительным кулаком. Это он вчера одним из первых начал махать кулаками и кричать. Глядя на его бульдожью физиономию и массивные плечи, Колин прищурился. Описывая негодяев, собравшихся утром на берегу реки, она упомянула этого типа.
        Кулаки Колина крепче сжали уздечку.
        — Жеребец вернется в Бриарвью,  — обратился он к собравшимся, перекрикивая шум ветра.  — Даю вам слово.
        — Это не ответ!
        Харпер зашагал к нему, и Кордельер встал на дыбы.
        — Два дня назад у меня сдох еще один ягненок.
        Какой-то мужчина с желтоватой кожей пошел следом за Харпером, но говорил он далеко не так уверенно, как тот. Колин узнал в нем Джона Дарби, фермера-арендатора. Он мял свою шапку в руках и лишь на мгновение осмелился посмотреть в глаза Колина, а потом привычно, хоть, возможно, и неохотно склонил голову в знак уважения.
        — Итого три ягненка за один месяц.
        Колин вздернул вверх подбородок.
        — Я съезжу посмотреть ваших овец,  — сказал он.  — Возможно, что-то не так с их пищей. А если овца ест нехорошую пищу, то это влияет на качество ее молока, что и может быть причиной смерти ягнят.
        — Хотелось бы мне знать, что может быть не в порядке с пищей овец?
        Сунув руки в карманы, Харпер ссутулился и стукнул каблуками о землю.
        — Все дело в проклятии,  — проговорил третий из группы деревенских. Кен Фаннинг, кузнец, обвел взором остальных собравшихся, ища их поддержки.  — Мой сын едва не ослеп на прошлой неделе, когда заслонка кузнечного горна распахнулась, и оттуда вырвалось целое облако раскаленных углей.
        При этих словах перед внутренним взором Колина запрыгали искры, в его воспоминаниях послышался вопль ужаса. В его жизни как-то раз тоже была неприятность с кузнечным горном, только тогда это была не случайность. Брайс сбежал от учителя латыни и с радостью помогал кузнецу в кузнице Мастерфилд-Парка, где его и нашел отец. Брайс всегда предпочитал физический труд умственному, но в тот день Тадцеус решил преподать сыну урок. Для того чтобы раз и навсегда отучить своего семилетнего сына прогуливать уроки, Тадцеус схватил его руки, вывернул их и держал над огнем до тех пор, пока кожа не начала лопаться и пузыриться… В результате этого на руках Брайса на всю жизнь остались шрамы, и они стали такими слабыми, что он не в состоянии справиться с норовистым чистокровным конем.
        Закрыв на мгновение глаза, Колин отогнал от себя чудовищное воспоминание и с усилием сосредоточился на происходящем.
        — Это несчастный случай,  — сказал он Кену Фаннингу.  — Кто-нибудь проверял задвижку?  — Колин поднял голову, чтобы оглядеть всех собравшихся.  — Такие случаи происходят в каждой деревне по всей Англии.
        — Ничего подобного, не такие!  — прокричал Харпер. Деревенские согласно закивали, стали поддерживать его.  — Черт бы побрал вас, Эшуортов…
        — Хватит, Эдвард!
        Твердое и невозмутимое предостережение раздалось из-под широкополой круглой шляпы странствующего проповедника из северного Девоншира, который до этого мгновения стоял позади остальных бунтовщиков. Теперь этот человек направился вперед, раздвигая собравшихся руками. Еще никогда в жизни Колин не испытывал такого облегчения, какое испытал, увидев его. Если кто-то и может порушить стену суеверий, выросшую в головах этих людей, так это Дэниел Фэрмонт, мужчина того же возраста, что и Колин. Однако благодаря собственной хитрости он умудрялся выглядеть гораздо старше.
        — Мистер Фэрмонт, полагаю, вы согласитесь со мной, что…
        И тут проповедник сделал то, чего ни он, ни один из собравшихся у ворот людей не делали никогда в жизни: он перебил старшего сына своего покровителя.
        — Лорд Дрейтон, что бы мы с вами сейчас ни сказали и в чем бы ни сошлись во мнении, все это будет весьма спорным утверждением. Потому что разум покинул земли Эшуорта в тот самый день, когда исчез жеребец.
        — Вы хотите сказать, что болезни нашего скота, наводнения, порча урожая — все это результат утери разума?
        Этот вопрос задал Фаннинг, кузнец, напомнив Колину о том, что независимо от профессии в этой части Англии все семьи занимались фермерством — возделывали свои клочки земли, ухаживали за небольшим стадом скота, пополняя семейный доход собственноручно произведенными продуктами и тканями. Бывали годы, когда от голода этих людей спасал только собственный урожай.
        — Мы рискуем своей жизнью, своим благоденствием, пока вы, Эшуорты, развлекаетесь и жиреете.
        Опять Харпер. У него были основания говорить такое, но именно поэтому Колин не мог себе позволить показать хоть малейшую слабину.
        Его бабушка живет в этом доме, стоящем в конце подъездной аллеи,  — его любимая бабушка, которая однажды выступила против собственного мужа и постоянно противостояла своему единственному сыну. Она сильная женщина, но сейчас ее силы на исходе. И она никогда не смогла бы противостоять банде головорезов, вооруженных молотками и вилами. А если терпение деревенских иссякнет — сохрани, Боже,  — что будет с его бабушкой?
        — Что скажете, милорд?  — В нахальном голосе Харпера, который должен был бы звучать уважительно, зазвучали нотки сарказма. Без всякого видимого усилия он напряг мышцы рук, которые тут же проступили сквозь грубую шерстяную ткань рубахи.  — Что же вы собираетесь делать?
        — Я рада, что Колин захотел встретиться с деревенскими жителями.
        Вдовствующая герцогиня отвернулась от окна, за которым развивались события. Стуча тростью по ковру, она с трудом подошла к кровати и осторожно опустилась на нее рядом с Холли. Холли потянулась, чтобы помочь ей, но герцогиня ласково взяла ее за руку.
        — Мы с тобой можем познакомиться поближе,  — промолвила она.
        — Вы очень добры, ваша светлость.
        В голосе Холли звучало неприкрытое удивление. Учитывая обстоятельства ее появления в доме Эшуортов, она вполне могла бы ожидать открытого неодобрения этой женщины. Но чтобы ее тут приветливо встретили, ухаживали за ней… Холли вспомнила, как другая герцогиня, мать Колина, носилась, как несушка, с Айви, когда та упала в обморок. Выходит, Эшуорты вовсе не лишены добросердечия, как может показаться с первого взгляда. Во всяком случае, их женщины демонстрировали непривычное великодушие. Даже Сабрина проявляла порой добросердечие. Но вот мужчины…
        Они ставили в недоумение, особенно один из них. Холли знала, что Колин испытывает к ней нежные чувства, но при этом прекрасно понимала, что он не представляет, что нужно сделать для того, чтобы они были вместе. Он сдался без боя — так же, как деревенские покорно склонили головы перед неприятностями, считая, что корень зла в древнем проклятии. Неужели он не понимает, что такая его точка зрения саморазрушительна, как и у крестьян?
        Холли попыталась отогнать от себя эти мысли, но тут же обнаружила, что именно об этом хотела с ней поговорить вдовствующая герцогиня.
        — Мужчины так недальновидны.  — Мария Эшуорт улыбнулась, отчего ее высокие скулы стали более различимы.  — И порой они так ограниченны в понимании окружающего. Они хотят получать вопросы на любые ответы сразу — здесь и сейчас, и чтобы они были завернуты в аккуратные крохотные сверточки. Женщины, со своей стороны, более терпеливы. Мы должны такими быть. Мы терпим долгие часы родовых мук, годами воспитываем детей, то и дело жертвуем чем-то и надеемся на будущее. Мы обладаем особой властью, постичь которую мужчины не могут.
        — Я уверена, что понимаю, о чем вы говорите.
        Приподнявшись на подушках, Холли заглянула в глаза, полные молодого огня и оптимизма, несмотря на преклонный возраст герцогини.
        — Женщина видит связь множества проявлений жизни. Она может не получить желаемого, когда хочет, но если плоды ее усилий достаются ее детям или внукам, она понимает, что эти усилия не были тщетными.
        Холли задумалась над ее словами, а потом неожиданно сказала:
        — Ваша светлость, вчера на пустоши я увидела, как Колин мчится верхом на своем коне среди табуна диких лошадей, и я почувствовала что-то… необыкновенное. Это было потрясающе.
        — Расскажи мне об этом, моя дорогая,  — попросила бабушка Колина.
        Разглядывая лицо пожилой женщины, Холли увидела не гордую аристократку со следами былой красоты, а добрую, мудрую женщину. Такую, какая может ее понять.
        — Дикие лошади неслись по болотистой местности так громко, что я приняла топот их копыт за гром, и этот звук проник в мое сердце, в мою кровь, мое дыхание. Даже в мои мысли. Я не могла думать ни о чем, кроме табуна, и мне казалось, будто я нахожусь среди них, несусь над землей, но в то же время в этом нет никакой опасности, и я…
        — Продолжай!
        — Не понимаю, но я испытывала к ним доверие, как будто пропитанная дождем почва не представляла угрозы. К тому же там был Колин. О, когда я его увидела, я…  — Сглотнув, Холли постаралась унять участившееся дыхание.  — Не знаю, как это вам объяснить.
        Мария Эшуорт с удивительной силой сжала ее подбородок пальцами.
        — Расскажи мне все, ничего не пропускай!
        — Понимаете, я… я бы поехала с ним куда угодно, позволила бы ему подхватить меня… Я бы сделала все, что он хочет.
        — Ты бы доверилась ему,  — подсказала герцогиня.
        — Да, полностью. Знаю, звучит это безумно. Женщина в моей ситуации, говорящая такое…
        — Совсем не безумно, моя дорогая,  — возразила Мария Эшуорт.  — Напротив, это понятно. Это была Брианонн, жрица. Скорее, ее дух. Это она вела диких лошадей, вела тебя. Это древняя земля. Земля Брианонн. Ты почувствовала именно то, что захотела она. Пока ты наблюдала за табуном, ее дух вошел в тебя и открыл тебе истину самым простым способом.
        — Какую истину, ваша светлость?
        Медленная улыбка расцвела на лице Марии Эшуорт.
        — Ты правда думаешь, что тебе нужен мой ответ?  — спросила она.
        — Нет.
        То, что она почувствовала на вересковой пустоши, не отличалось от тех ощущений, которые Холли испытывала всякий раз, когда Колин заключал ее в свои объятия, всякий раз, когда он целовал ее, прикасался к ней. Она любит его, и ей не нужно, чтобы об этом ей поведала древняя кельтская принцесса.
        — Есть еще кое-что.  — Пожилая женщина поманила к себе Холли, словно хотела рассказать ей на ухо какой-то секрет. Герцогиня приложила ей к щеке ладонь.  — Проклятие Брианонн можно навсегда разрушить, если лорд этой земли, что в наше время означает — герцог, возьмет себе в невесты девушку королевских кровей.
        Не успела Холли осознать смысл слов герцогини — и их последствий, как ее сердце начало падать в груди куда-то глубже и глубже. Герцогиня тем временем продолжала:
        — Это должен быть союз, заключенный по любви,  — чистый и простой. Ничто другое не поможет. Именно поэтому мужчины из рода Эшуортов давным-давно отказались говорить о проклятии. Видишь ли, долгие века они пытались найти себе невест из королевского рода, но безуспешно. Именно поэтому они и женились не по любви, а по расчету, но в таком случае древнее проклятие не разрушить.
        Холли подумала о леди Пенелопе Уингейт, молодой женщине с тугими локонами и избытком украшений, которая с жеманными улыбками донимала Колина на балу у Эшуортов.
        — Так, выходит, когда Колин… женится…
        — Если он полюбит женщину из королевского рода, принцессу, эксмурское проклятие больше не будет иметь над нами силу,  — твердо сказала герцогиня.
        — И жеребца не надо будет возвращать в поместье,  — невыразительным, безучастным тоном произнесла Холли.
        Герцогиня пожала плечами:
        — Жеребца необходимо вернуть, потому что он принадлежит здешним местам — вместе с другими такими же лошадьми, и потому, что мой сын не имел права увозить его из пустоши.
        — Зачем вы рассказываете мне это, ваша светлость?  — шепотом спросила Холли, падая лицом в подушки.
        Но пожилая женщина в ответ лишь молча смотрела на нее глазами, которые были так похожи на глаза ее внука.
        Холли догадалась, что, рассказывая бабушке Колина о том, что она испытывала, увидев Колина в окружении диких лошадей, она практически призналась герцогине в своих чувствах к ее внуку. Это скорее всего не понравилось Марии Эшуорт, и она дала ей понять, что из этой сердечной привязанности ничего не выйдет. Герцогиня считает, что Колин должен жениться на женщине королевских кровей — вроде Пенелопы Уингейт, а не на такой простушке, как Холли.
        Что ж, герцогиня может не беспокоиться. Насколько Холли поняла, Колин уже принял решение. Ее сердце оказалось спрятанным за стеной самопожертвования — прочной и надежной. И как только Холли замечает в ней хоть малейшую прореху, Колин спешит запечатать ее.
        Глава 23
        — Итак, милорд, что вы собираетесь делать?
        Казалось, вопрос зеленщика завис в промозглом от дождя воздухе и вызвал дрожь у группы деревенских бедолаг. Если бы только Колин мог им объяснить, что древнего проклятия не существует, а суеверие не может причинить им вреда… Но как справиться с предрассудками, которые долгие века вдалбливались в головы этих людей?
        К тому же бывали времена, когда он и сам начинал верить в проклятие. Несчастный случай с Холли сегодня тоже можно рассматривать как проклятие в действии. Конечно, целая цепь разных событий привела ее к старому мосту, которого она упала в реку, но местные жители наверняка стали бы утверждать, что каждый из этих так называемых факторов, сложившихся определенным образом, не случаен, а как раз и вызван проклятием.
        Поэтому Колин понимал: если он хочет каким-то образом поладить с этими людьми, то ему нужно обращаться к ним с понятными им словами, которым они захотят поверить. Ко всему прочему, он должен быть абсолютно честен с ними, потому что такие люди заметят ложь, как парящий в небе ястреб замечает бегущую по полю мышь. И уж тогда ему не поздоровится.
        — Я верну жеребца домой, но мне нужно еще некоторое время.  — Услышав недовольные возгласы крестьян, Колин поднял руку, призывая их к молчанию.  — Самое большее — месяц.
        Харпера его слова явно разозлили.
        — Неделя!  — выкрикнул он.
        Колин покачал головой.
        — Дело может занять больше времени,  — сказал он.  — Я уже вез жеребца сюда — даю вам честное слово,  — но его у меня украли по пути из Аскота в Бриарвью.
        — Из Аскота?
        Слова лорда Дрейтона явно удивили непрошеных визитеров. Проповедник поднял руки в знак молчания, а затем повернулся к Колину.
        — Почему из Аскота?  — спросил он.  — Жеребец нечистокровный, на скачках от него никакого толку.
        Колин задумался. У него уже достаточно проблем, но их станет еще больше, если он расскажет им, какое отношения ко всему этому имеет королева. Наконец он решил остановиться на урезанной версии правды.
        — Мой отец задумал сравнить силу жеребца с силой чистокровного коня,  — сказал он.  — Отец не понимал, какая в этом таится опасность…
        — Ваш отец — самонадеянный пьяница!  — загремел голос Харпера, который уже во второй раз перебивал его.
        Да. Но Колин ничего не добьется, если признает это на людях. Вместо этого он придал своему лицу самое высокомерное выражение, на какое был способен, и пустил Кордельера вперед, чтобы собравшиеся расступились.
        — Поскольку моего отца тут нет и он не может объяснить свои действия, то придется вам иметь дело со мной. Вот мои условия: деревня и наши фермеры-арендаторы имеют и всегда будут иметь поддержку семьи Эшуортов. Подсчитайте ваши недавние потери. Те, которые случились из-за нашей небрежности, будут немедленно компенсированы, включая крыши, которые надо было починить в конце зимы, речные берега, которые необходимо было укрепить, и поля, нуждающиеся в осушении.
        В самом деле. Записи, которые велись в поместье, неопровержимо свидетельствовали о том, что его отец самым постыдным образом манкировал своими обязанностями перед этими людьми. Требуя уплаты ренты именно в назначенный день, он сам очень часто не исполнял своих обязанностей по отношению к фермерам-арендаторам.
        — Возвращайтесь к вашим семьям, в ваши мастерские и лавки,  — приказным тоном проговорил Колин.  — И беритесь за работу, которую вы не выполняете уже несколько недель.
        — А жеребец?
        Крылья носа у Колина затрепетали. Повернувшись к Эду Харперу, он обвел его ледяным взглядом.
        — Жеребец вернется домой, причем скоро,  — пообещал он, надеясь, что эти слова окажутся правдой.  — Это все, что я могу вам сейчас сказать. Будьте мужчинами, как предназначено вам природой, и прекратите ухудшать собственное положение,  — добавил Колин более тихим голосом, понимая, что поражает их в самое сердце.
        Он не ошибался. При упоминании о том, что они ведут себя не как гордые девонширские мужчины, собравшиеся обменялись робкими взглядами. А потом, повесив головы и ссутулившись под влажным ветром, они начали расходиться. Колин смотрел им вслед, испытывая несказанное облегчение.
        — Похоже, вам удалось выиграть немного времени, милорд.
        От неожиданности Колин чуть подскочил, и от этого движения по бокам Кордельера пробежала дрожь. Глядя вслед уходящим крестьянам и желая, чтобы они держались подальше от Бриарвью-Мэнора, он и не заметил, что проповедник не ушел вместе с остальными.
        Крутя в руках шляпу, словно это был корабельный штурвал, проповедник, прищурившись, посмотрел на графа.
        — Но если вы не выполните своих обещаний, сэр, они вернутся.
        Колин перевел взор на крыши деревенских домов, видневшиеся у подножия холма, на котором стоял Бриарвью- Мэнор. Легкие клубы дыма, поднимавшиеся из печных труб, напомнили ему о том, что все может быть потеряно. Колин помрачнел.
        — Знаю,  — бросил он.
        Проповедник снова натянул на голову свою большую черную шляпу.
        Развернув Кордельера, Колин поехал назад к дому. Завтра при первых лучах солнца он уедет отсюда и начнет поиск жеребца. А заодно постарается отдалиться от Холли. Он не сможет обеспечить ей безопасность и благополучие.
        Едва подняв голову вверх, Колин увидел, что она смотрит на него из окна спальни, и решимость отдалиться от нее начала потихоньку улетучиваться. Несмотря на то что он мог укрыться от неприятностей в работе и в кругу своих друзей, перспектива провести остаток жизни без нее была невыносимой и мрачной. И если он не сможет поделиться с Холли радостью от своих будущих открытий, то они не будут ничего значить для него.
        Холли подняла руку, чтобы помахать ему, но тут же сжала пальцами горло. Колин почти физически чувствовал, как бьется ее сердце, ощущал вкус ее губ. Первые признаки пробуждающейся страсти опалили его нутро. Опустив ресницы, она порвала связующую их взгляды нить, но пламя в ее взоре прожгло дорожку от его сердца к его чреслам.
        Господи! Почему она не в постели? Неужели она никогда не бывает осторожной? Неужели, как и он, постоянно испытывает себя на прочность?
        Холли поджидала его в дверях своей спальни. От легкой пробежки от конюшни до дома и подъема по изогнутой лестнице он слегка задыхался, но, судя по тому, как поднималась и опадала ее грудь, Холли тоже дышала не совсем спокойно. Чужая ночная сорочка облегала ее тело, мягкая ткань не столько скрывала, сколько выгодно обрисовывала его достоинства, воротничок с оборками подчеркивал бледность ее лица и лихорадочный огонь в глазах.
        Казавшиеся невозможно огромными, эти глаза приковывали его ц себе, отражая бушующие в нем чувства. Когда его страсть загорелась при виде Холли с новой силой, она тоже почувствовала, что ее желание быть с ним так и рвется наружу, окрашивая ее щеки в алый цвет.
        Колин зашагал прямо к ней.
        — Где бабушка?  — спросил он.
        — Отдыхает в своей комнате.
        — Как давно она туда ушла?
        — Совсем недавно — думаю, примерно четверть часа назад.
        С непоколебимой решимостью Колин преодолел расстояние от лестницы до спальни и стал наступать на нее, пока она не попятилась назад в комнату. Колин вошел туда следом за ней, захлопнул дверь и для пущей безопасности повернул ключ в замке.
        Холли на мгновение задумалась. А потом ее лицо обрело уверенное выражение, вмиг превратившее ее из девушки в женщину, которая знает, чего хочет.
        — Думаю, сейчас самое время взять меня на руки,  — сказала она.
        Подойдя к ней, Колин быстро поднял ее.
        — Я боюсь повредить тебе,  — вымолвил он.  — Недавний несчастный случай…
        — Да со мной все в порядке.  — Холли обвила руками его шею.  — Особенно после того, как я потолковала с очень мудрой герцогиней.
        Крепко прижимая Холли к себе, он донес ее до кровати, положил на нее и расположился рядом. Губы Колина прижались к ее губам, и его ночные кошмары растаяли от тепла ее кожи и головокружительной мечты обладать ею.
        Да, это всего лишь мечта, но ему нужно верить в реальность ее исполнения еще несколько часов. Он будет притворяться, что есть на свете сила, способная разрушить древнее проклятие.
        А если кто и обладает этой силой, так это смелая и отважная Холли Сазерленд.
        Уже во второй раз за день глаза Холли наполнились слезами. Она лежала на боку, уютно провалившись в глубокую вмятину на пуховом матрасе, к ее спине прижимался Колин, обхвативший ее за талию своими сильными руками. Его тело согревало ее сквозь несколько слоев одежды. От его ровного, глубокого дыхания у нее на затылке шевелились волоски. Биение его сердца у ее спины успокаивало Холли.
        Она ощущала удивительный покой, и в то же время ее груди ныли от желания еще раз ощутить прикосновения его рук. Ее тело одновременно испытывало удовольствие и томилось от неутоленной страсти. Несмотря на то что он поднял ее сорочку и осмотрел ее всю с головы до пят — ну, или почти всю, она так и не лишилась невинности. Зная, что этому надо только радоваться, Холли тем не менее испытывала досаду и разочарование.
        И даже подумала о том, что было бы неплохо, если бы Колин не был уж таким истинным джентльменом.
        Не то чтобы галантность помешала ему получить удовольствие. Обняв Холли, он объяснил ей, где и как прикасаться к нему, как обнимать его, ласкать. Эти объяснения с демонстрацией того, что и как надо делать довели Колина до того, что его голова откинулась на подушки, шея напряглась, и он отдался ласкам Холли.
        Закрыв глаза, девушка представила Колина таким, каким видела на вересковой пустоши, когда он скакал на своем коне в окружении табуна диких лошадей, как кельтский воин из древних времен. В порыве страсти она простонала, что не будет возражать, если он…
        Ответ на свое предложение она прочла в его потемневшем взоре. Но он не стал делать этого, чтобы не погубить ее ради сиюминутного удовольствия. А потом Колин со смехом уложил ее поперек кровати и делал с ней невозможно приятные, но ужасно порочные вещи.
        Однако при этом ее невинность не пострадала, так что у него не появилось перед ней никаких обязательств.
        Запутавшись в собственных противоречивых чувствах, Холли почувствовала себя предательницей. Раньше она предала доверие Виктории, а теперь еще и доверие вдовствующей герцогини. Пожилая женщина явственно дала ей понять, чтобы она держалась подальше от Колина, и чуть раньше, в этой самой гостевой комнате, Холли твердо пообещала себе, что именно так и поступит. Так что, помахав ему в окно, она расценивала это всего лишь как дружеский жест…
        Правда, он погубил ее тело, во всяком случае, в самом важном для нее смысле. Холли полагала, что Колин хоть и испытывает к ней определенное чувство, но интуиция подсказывает ему, что она для него неподходящая женщина. Он не может верить в ее силу, верность, ее решимость быть с ним. Да, он удовлетворил ее страсть, но после этого ей до безумия хотелось, чтобы это повторялось снова и снова…
        Солнце уже покатилось вниз по небосводу над поместьем, когда Колин заворочался и прижал ее к себе. Окончательно проснувшись, он поцеловал Холли, но в нем произошла какая-то странная перемена. Его губы уже не дарили ей того наслаждения, как в те украденные часы страсти, что они провели вместе. Его прикосновения были короткими, почти торопливыми, а поцелуй… Это был поцелуй мужчины, прощающегося с женщиной, которую — уж так получилось — он, конечно, уважает, но не более того.
        Быстро откатившись в сторону, Колин встал. Он обменялись всего несколькими словами — все больше о том, когда он будет ждать ее к ужину. Застегнув панталоны, заправив в них сорочку и надев остальные вещи — сапоги, жилет, галстук и камзол, Колин слегка приоткрыл дверь, чтобы убедиться, что его никто не увидит. А потом, как ночной грабитель, выскользнул из комнаты Холли, не зная, что, уходя, он забрал с собой часть ее существа.
        Спустя полчаса кто-то тихо постучал в ее дверь. Через мгновение в комнату вошла горничная герцогини с переброшенным через руку роскошным платьем.
        — Ее светлость послала меня узнать, достаточно ли хорошо вы себя чувствуете, чтобы спуститься к ужину,  — сообщила она.
        Тяжело вздохнув, Холли молча кивнула.
        — Позволь мне поехать с тобой.
        Холли шла следом за Колином по двору конюшни, где его уже ждал оседланный и готовый к отъезду из Бриарвью Кордельер. Солнце еще не поднялось над горизонтом, длинные серые тени окутывали сад и накрывали протянувшиеся за ним дорожки для верховой езды влажной чернильно-черной тьмой.
        Холли подошла к Колину, когда он наклонился, чтобы проверить подпругу своего скакуна.
        — Вдруг я окажусь тебе полезной?  — сказала она, обращаясь к широкому развороту его плеч.
        — Нет.  — Выпрямившись, Колин обеими руками стал прощупывать веревку, которой к седлу была привязана его сумка.  — Понятия не имею, куда могут завести меня поиски. Так что брать тебя с собой слишком опасно.
        Ее руки, придерживающие уголки кашемировой шали, которую ей дала герцогиня, невольно сжались в кулаки.
        — Ты же знаешь, из-за меня тебе не придется задерживаться в пути,  — продолжала уговаривать Колина Холли.
        — Я сказал — нет!  — Колин резко развернулся, и его лицо оказалось так близко от Холли, что она невольно отпрянула.  — Неужели поездка сюда тебя так ничему и не научила?
        — В тебя, между прочим, тоже стреляли. Или… возможно, не стреляли ни в одного из нас. Ты же сам говорил, что это могли быть шальные пули какого-нибудь охотника.
        — И ты считаешь, что я позволю тебе рисковать еще раз?
        Черты его лица напряглись, губы плотно сжались, превратившись в тонкую линию.
        Холли попятилась назад, но он с вызовом схватил ее за подбородок.
        — Не надо быть таким суровым и… упрямым.
        — Если меня ждет неудача, то это будет моя неудача,  — ответил Колин.  — Но мне будет легче, если я буду знать, что ты осталась здесь, с бабушкой. При первом же признаке того, что деревенские что-то замышляют, что их гнев снова направлен на Бриарвью, ты должна убедиться в том, что дом крепко заперт и никто — в прямом смысле никто!  — не выскользнет из него.
        Холли похолодела.
        — Ты считаешь, что может дойти и до этого?
        Она ждала, что Колин постарается успокоить ее, скажет, что это было всего лишь предостережение — на всякий случай. Но к ее удивлению, он кивнул.
        — Если через две недели я не проведу жеребца через деревню, то — да, такой поворот событий вполне возможен. А может, это случится и раньше, если на голову хотя бы одного из местных семейств свалится какое-то несчастье. Ну а теперь попрощайся со мной.
        Погладив ее подбородок, Колин прикоснулся губами к ее рту. От этого поцелуя Холли охватил жар, который стал еще горячее, когда его язык приоткрыл ее губы. Она с готовностью открылась ему, впитывая в себя его запах и принимая горькую реальность, состоящую в том, что там, где дело касается чести и обязанностей, ей нельзя быть с ним рядом. Влажные горячие губы Колина плавились у ее рта, но поцелуй прервался, когда раздался женский голос:
        — Колин!
        Герцогиня… Колин поднял голову. Холли посмотрела на садовую дорожку, ища глазами его бабушку. Сидевшая в открытом портшезе, который несли двое широкоплечих лакеев, герцогиня вытянула шею, чтобы увидеть расположенный за кустарником конюшенный двор.
        — Колин, ты все еще здесь?
        Холли с облегчением вздохнула: герцогиня их не увидела. Колин быстро направился к невысокой стене, отделявшей конюшни от сада. Холли поспешила следом за ним, поправляя на ходу непослушные пряди, выбившиеся из прически во время поцелуя.
        Портшез остановился, и Колин поспешил взять маленькую, с выступающими венами, руку герцогини.
        — Я думал, что мы уже попрощались, бабушка,  — сказал он.
        — Да, так оно и есть, но этот парень пришел всего несколько минут назад.  — С этими словами Мария Эшуорт сунула внуку в руки конверт.  — У него письмо от Сабрины — срочное, уверяет он.
        — Опять какой-то розыгрыш от сестрицы?
        Лакей смотрел прямо перед собой, притворяясь глухим. Холли положила ладонь на руку Колина.
        — Ты часто недооцениваешь свою сестру,  — спокойно проговорила она.  — Давай узнаем, что она тебе сообщает.
        Колин перевел взгляд на парня, в котором он узнал одного из учеников старшего конюха.
        — Так в чем дело, Джошуа?
        — Милорд, дело в лошадях. Почти все они поражены каким-то недугом, определить который не в состоянии даже сам мистер Питерсон, наш ветеринар. Если кто-то в ближайшее время не найдет способ лечения, они начнут умирать…
        Кожа Колина при этих словах потемнела, пальцы задрожали.
        — Уайатт!  — закричал он не своим голосом, повернувшись к конюшне. Через мгновение из постройки выбежал молодой конюх.  — Расседлай Кордельера и уведи его. Мне срочно понадобится карета и упряжка лошадей, взятых напрокат в деревне. Пошли туда Дугласа! Немедленно!
        Слушаюсь, милорд!
        Глаза герцогини наполнились ужасом.
        — Ты должен ехать туда… Немедленно!
        Глава 24
        Возвращаясь в конюшню, Колин думал о том, как ему удастся скрывать охватившую его панику во время долгого путешествия в Мастерфилд-Парк. Судя по тому, как Джошуа описал симптомы болезни, поразившей лошадей, их отравили.
        Потом он услышал, как Холли бежит следом за ним по гальке, которой был усыпан конюшенный двор.
        — Возможно, это всего лишь тяжелые колики — такое бывает. Наверняка мистер Питерсон дает им больше воды и выгуливает их. Возможно, он также дал им немного вазелинового масла…
        Колин резко повернулся к ней, его страх превратился в гнев.
        — Ты хочешь сказать, что колики внезапно поразили весь табун? Это не просто боль в животе, все дело в испорченном корме. Это или яд, или, возможно, паразиты. А если дело в этом, то ни прогулки, ни вазелиновое масло не помогут.
        Раздосадованная его резким тоном, Холли отступила на шаг назад. Но не опустила голову, не отвела глаза.
        — Я еду с тобой,  — заявила она.
        От этих ее слов Колин испытал огромное облегчение, словно одно ее присутствие рядом с ним поможет вылечить лошадей от любой болезни. Ему хотелось быть рядом с ней, обнимать ее, пустить в свой мир ее искреннюю веру и безоговорочную отвагу. Но все это только слова. Она не может ему помочь; а он может лишь увлечь ее за собой в болотную трясину.
        — Нет,  — решительно сказал Колин.  — Я хочу, чтобы ты осталась здесь, с бабушкой, как мы договорились.
        — Я согласилась лишь на то, что ты уедешь искать жеребца,  — возразила Холли.  — Но теперь, когда ты возвращаешься в Мастерфилд-Парк, я не вижу причин не поехать с тобой, чтобы вернуться к сестрам. Я могу быть нужна Айви, к тому же, возможно… я помогу тебе с лечением лошадей.
        Опять пустые надежды. Колин рассердился еще больше.
        — Ты что, ветеринар?
        Решимость на ее лице погасла.
        — Нет, но я…
        — Тогда ты не сможешь помочь!  — отрезал Колин.
        Холли оглянулась через плечо на приближающийся портшез. Бабушка Колина взмахом руки показала лакеям, чтобы они быстрее шли в конюшенный двор. Пока она не могла услышать ее слова, Холли прошептала:
        — Ты забыл про королеву? Мне уже пора отчитаться перед ее величеством. Она имеет право знать, что ее жеребца не могут найти.
        — Ты собираешься сказать ей правду?
        — Нет,  — помолчав, ответила Холли, и он смог вдохнуть полной грудью, словно только что родился и это был его первый вдох.
        Громадное облегчение охватило его, напряжение стало уходить, плечи расслабились, легкая тошнота прошла.
        — Спасибо.  — Он увидел, что лакеи уже вносят портшез через ворота, ведущие в конюшню.  — Но что ты скажешь ее величеству?  — быстро спросил он.  — Я не хочу, чтобы ты лгала ради меня. Если дело дойдет до этого…
        — Ничего другого не остается,  — перебила его шепотом Холли.  — Я солгу ради тебя, но не только ради тебя — я защищу жеребца. Если ты когда-нибудь найдешь Гордость Принца, ты должен вернуть его в табун. Теперь я тоже это понимаю.
        — Господи…
        Колин почувствовал резкую боль в груди.
        — И я поеду с тобой,  — беспрекословным тоном заявила Холли.
        Может ли он признаться ей, что этого ему хочется больше всего на свете? С другой стороны, как он выдержит дорогу до Мастерфилд-Парка, если она будет сидеть рядом? Он уже скомпрометировал ее. Неужели он окончательно превратится в шантажиста и продолжит делать это, зная, что не сможет предложить ей большего? Колин покачал головой.
        — Это будет не ленивая трех- или четырехдневная прогулка,  — сказал он твердо.  — Отдохнуть не придется — я буду гнать лошадей без остановки и останавливаться лишь для того, чтобы сменить их.
        В этот момент герцогиня оказалась рядом с ними, она сделала знак лакеям остановить портшез, но не ставить его на землю. В результате ее глаза оказались на одном уровне с глазами Колина.
        — Я правильно расслышала: ты хочешь уехать в Мастерфилд-Парк, оставив мисс Сазерленд здесь?
        — Я решил, что так будет лучше для ее удобства и твоей безопасности, бабушка. Крестьяне…
        — Я сама решу, что лучше для моей безопасности, молодой человек! К вашему сведению, деревенские жители меня ничуть не пугают. Все их слова — пустые угрозы. А что касается мисс Сазерленд, она должна вернуться в Мастерфилд-Парк с тобой.
        Презрительно фыркнув, она сложила рука на груди.
        — Но я бы чувствовал себя лучше, если бы…
        — Колин…  — Пальцы Холли дотронулись до его руки.  — Если ее светлость хочет, чтобы я уехала, мы не должны спорить.
        — О, моя дорогая, ты неправильно меня поняла,  — вмешалась герцогиня. Потянувшись к Холли, она взяла ее за руку.  — Дело вовсе не в том, что я хочу, чтобы ты уехала отсюда, поверь. Напротив, больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы ты осталась здесь. Однако тебе надо ехать.
        — Я не понимаю вас, ваша светлость.
        — Поймешь со временем,  — заверила ее герцогиня.
        И загадочно улыбнулась.
        Не прошло и часа, как они с Холли уже неслись по дороге, ведущей на восток. Управление экипажем и четверкой лошадей Колин доверил умелым рукам Дугласа, лучшего кучера Бриарвью. Джошуа останется в Девоншире, чтобы отдохнуть после утомительной поездки, а потом он спокойно поедет назад в Мастерфилд-Парк.
        Колин изо всех сил старался оставаться в своем углу обитого бархатом сиденья, прижав спину к подушкам и положив руки на колени. А ведь как просто — слишком просто!  — было бы заключить Холли в объятия и позволить рукам проникнуть под подол ее амазонки, в которой она отправилась в путь.
        Как просто отдаться своим желаниям в полутьме уютного экипажа! Когда дерево в лесу падает, этого никто не слышит… Так, может, и Холли не окажется погубленной, если этого никто не увидит? И некому будет сплетничать?
        Как просто найти ответы на эти вопросы, которые понравились бы ему. Увы, от этого они правдой не станут.
        Колин крепче сжал руки. Плохо уже то, что они приедут в Мастерфилд-Парк вместе — как парочка любовников, которыми они уже почти стали. Колин покосился на Холли, обвел взором линию ее профиля. Она сидела, свободно сложив руки на коленях, ее тело покачивалось в такт движению кареты.
        — Что имела в виду бабушка, когда сказала, что твое место больше не в Бриарвью?  — спросил он.
        — Вообще-то я точно не знаю. Сначала я подумала, что она на меня сердится и хочет, чтобы я поскорее уехала домой.  — Холли задумчиво улыбнулась.  — Но твоя бабушка определенно уверена в том, что все закончится хорошо и что мое возвращение в Мастерфилд-Парк поможет делу.
        — Ты веришь в то, что это так?
        Она пожала плечами.
        — Бабушка — идеалистка,  — промолвил Колин.
        Ему вдруг показалось, будто он получил удар в грудь, и он испытал острую боль, вызванную отчасти угрызениями совести, отчасти — гневом на то, что его мать и бабушка вынуждены были терпеть мужей, пресекающих каждую их попытку привлечь счастье в семейство Эшуортов. За свою боль они получали лишь насмешки и неуважение, к которым примешивалась изрядная доля жестоких пьяных выходок. Возможно, именно в этом состоит правда о семейном проклятии, и речь идет вовсе не об отвергнутой кельтской принцессе, а о наследственном жестоком обращении, страсть к которому передавалась из поколения в поколение, от одного презренного человека к другому.
        Ему удалось не унаследовать эту страсть, потому что он в буквальном смысле этого слова сбежал из дома — в академию, где с головой погрузился в науку, где непоколебимость логики брала верх над чувствами и абсурдностью. Жизнь в Кембридже спасла его.
        Спасла ради чего? Как ни крути, он был и остается сыном Тадцеуса Эшуорта.
        Положив ногу на ногу, Колин съехал на сиденье чуть вниз и откинул голову на подушку.
        Его рука потянулась к ней, прежде чем он успел осознать, что делает. Он погладил ее щеку, прикоснулся к едва заметной царапине на подушечке пальца. И неожиданно спросил:
        — Ты все еще веришь в меня?
        Холли медлила с ответом, и внутри у него все замерло. Потому что теперь все, чем он в себе гордился, его уравновешенность, сдержанность — все это зависело от ее ответа. Увы, наука вовсе не спасла его.
        Зато когда она ответила, ее произнесенное шепотом «да» возродило его так, как не возродило бы ничто другое. Колин подвинулся ближе к ней, и уже через мгновение она оказалась в его объятиях, их губы встретились, дыхание смешалось. Его страсть тут же проснулась, его сердце открылось чувству, которое окутало все его существо и заставило произнести нежданные слова, которые проскользнули с его губ прямо в солоноватую сладость ее рта:
        — Если бы все сложилось иначе, если бы я не был членом семьи Эшуортов, я бы попросил твоей руки еще несколько месяцев назад.
        Холли застыла в его объятиях.
        Колин чуть отодвинулся назад, а затем прижался лбом к ее лбу и закрыл глаза.
        — Ты должна это знать, ты заслуживаешь этого,  — проговорил он.  — С тех пор как мы ездили на верховую прогулку в Харроувуде, я понял, что ты для меня — идеальная женщина, что я никогда не захочу никакую другую женщину так же сильно, как хочу тебя… Ты была так хороша тем утром,  — промолвил он.  — Так мила, свежа, откровенна… И из-за этого я снова вспомнил о своей семье. Господи, Холли, ну как я мог привести тебя в свою семейку?! Я не могу предложить тебе такую жизнь, какой ты заслуживаешь.
        Глаза Холли наполнились слезами, и она заморгала, а затем сердито смахнула рукой одну слезинку, скатившуюся ей на щеку.
        — Тогда ты просто глупец, Колин Эшуорт!  — Отодвинувшись от него, Холли устремила взгляд в окно.  — Я бы осталась с тобой, несмотря ни на что.
        Да, и это самое ужасное. Потому что ни последствия того, что он обворовал королеву, ни возможный мятеж жителей Бриарвью, если он не вернет жеребца, не причинили бы ему такую острую боль, как осознание того, что она страдает из- за него. Это же видно невооруженным глазом.
        — Почему ты говоришь мне об этом только сейчас?  — безучастным тоном спросила Холли.
        — Потому что именно в последние несколько дней ты поняла, какие чувства я к тебе испытываю… в этом сомневаться не приходится. Вот я и решил, что ты имеешь право знать правду.
        Холли повернулась к нему, ее черты обрели резкое выражение, в глазах застыло обвинение.
        — Так ты считаешь, что это правда? Что ты защищал меня, не допуская в свою жизнь?
        Колин кивнул.
        — Как я и сказала, ты глупец. Ты не защищал меня. Ты недооценивал меня, как недооцениваешь всех, кто тебя окружает.  — Колин хотел было что-то сказать, но она перебила его: — В одном ты был прав: ты не веришь, не веришь никому. Ты считаешь, что должен справляться с неприятностями в одиночку, потому что все недостаточно сильны, чтобы встать на борьбу со злом рядом с тобой. Потому что, с твоей точки зрения, ты никому не можешь довериться. Даже мне.
        — Ты не понимаешь…
        Холли перестала слушать его. Колин может сколько угодно говорить о том, что хочет избавить ее от бед, которые то и дело случаются в его семье, но он никогда не заставит ее изменить своего мнения о том, в чем она уверена. Он не верит ей, не верит в любовь, которая с каждым днем росла и росла и, наконец, настолько окрепла, что может справиться с любой трудностью, которая преподнесет им судьба. Во благо это или на беду. Холли верила в это.
        Возможно, если бы она была женщиной вроде Пенелопы Уингейт, то увидела бы хоть какой-то смысл в его действиях. Если бы ей было нужно только получить определенный статус и богатство, которые в будущем подарит ей титул герцогини, то — да, такое замужество едва ли удовлетворило бы ее. Но Холли ничуть не волновали такие вещи. Она хотела только его. Колина Эшуорта, мужчину. Его упрямое, высокомерное желание встать между опасностью и теми, кто ему дорог, было частью его сущности, но именно за это Холли и любила его. А вот за настойчивое отрицание любой помощи ей хотелось как следует встряхнуть его и вбить хоть немного здравого смысла в его глупую голову.
        Больше всего Холли раздражало, что Колин не дает ей выбора. Он просто решил, что для нее будет лучше, и не желал обсуждать собственное решение. Словно она ребенок. Даже сейчас, когда он отодвинулся в свой угол кареты, во встревоженном выражении его лица проглядывала самоуверенность, потому что кто бы ни страдал от его поступков, он был уверен в том, что его решение верно.
        Скрестив руки на груди, Холли попыталась устроиться на сиденье поудобнее, чтобы так и провести остаток путешествия. Колин пообещал ей быструю езду и не солгал. Холли давно уже Потеряла счет времени, она даже не помнила, сколько раз они делали остановки, каждая из которых казалась ей чересчур быстрой, потому что после них ей приходилось снова сгибать затекшие конечности, чтобы устроить их на сиденье кареты, и вновь терпеть бесконечные мили постоянной тряски.
        Признание Колина лишило ее того удовольствия, которое она могла бы получить во время долгого совместного путешествия, ведущего их к общей цели. Вместо этого она была вынуждена думать о том, что они спешат к концу, и как только они окажутся в Мастерфилд-Парке, она больше не сможет находиться рядом с ним, занять хоть сколько-нибудь важное место в его жизни.
        Холли задремала, а проснувшись, увидела, что Колин смотрит на нее со своего места. Сердце от радости подскочило у нее в груди, ведь она решила, что, подумав, он изменил свое мнение. Но его слова раздосадовали ее.
        — Я думаю, на следующем постоялом дворе нам следует разделиться,  — заявил граф.  — Я позабочусь о карете, которая довезет тебя в целости и сохранности до Мастерфилд- Парка.
        — Господи, зачем?
        — Ты даже не представляешь, с какой скоростью разнесутся сплетни о том, что мы вернулись откуда-то вместе.  — Каждое его слово звучало для Холли как выстрел и ранило так же больно.  — Ни к чему жертвовать твоей репутацией. Я не хочу быть ответственным за то, что погубил твое будущее,  — добавил он.
        — Ты за меня не отвечаешь, и ты мне ничего не должен,  — спокойно промолвила Холли, гордясь тем, что ей удалось сдержать дрожь в голосе, вызванную наворачивающимися на глаза слезами.
        — Ну хорошо, поедем и дальше вместе.  — Колин опустил окно.  — Мы можем ехать быстрее?  — крикнул он кучеру.
        — Мы сменим лошадей на следующем постоялом дворе, милорд,  — отозвался Дуглас.  — До тех пор я не могу пустить четверку быстрее.
        Холли поежилась, когда холодный ветер проник через открытое окно в карету, но тут же пожалела об этом, потому что вновь почувствовала на себе его внимательный взгляд. Она едва не призналась ему, что мерзнет, чтобы он обнял ее или хотя бы снял с себя камзол и закутал ее в него. Уж если она не окажется в его объятиях, то хотя бы с наслаждением вдохнет его аромат с примесью мускуса, закутает руки в рукава, которые еще не остыли от тепла его тела. Это же лучше, чем ничего.
        — Со мной все в порядке,  — промолвила она в ответ на его непроизнесенный вопрос.  — Просто у меня шея затекла.
        Не сказав ни слова, Колин подвинулся ближе к ней. Словно сквозь туман она увидела, как он обнимает ее, как его рука ищет ее руку. Когда он обхватил ее за плечи и привлек к себе, Холли поняла, что в ней борются два чувства — гнев и желание быть рядом с ним.
        — Не надо,  — слабо запротестовала она.
        — Позволь…
        Потянув концы банта у нее на подбородке, он развязал его и отбросил ее шляпку в угол противоположного сиденья. Холли ощутила прикосновение его губ на своих волосах.
        — Я — глупец,  — прошептал Колин.
        Ее голова запрокинулась, рот потянулся к жару его рта, и их губы встретились, идеально подходя друг другу. Вкус его поцелуя наполнил Холли, голова пошла кругом от того, что такой могла бы быть вся ее жизнь…
        Боль сожаления была острой, почти невыносимой и не прекращалась, пока он не поднял голову.
        — Наверное, ты была права, говоря обо мне,  — вымолвил Колин.  — Возможно, мне следовало быстрее обрести веру в тебя, но раньше я не знал тебя так же хорошо, как сейчас. Я даже не представлял, как много я могу узнать о тебе. Но вот во что я не мог поверить, так это в то, что у этой истории может быть хороший конец. Что я смогу вернуть жеребца в Бриарвью и не нести наказания за преступление, которое совершил. Что мой отец больше не будет вмешиваться в мою жизнь.
        — И в то, что я пройду трудный путь рядом с тобой,  — добавила Холли.  — В это ты тоже не верил и не веришь.
        Колин крепче обнял ее. Он ближе привлек ее к себе, зарылся лицом в ее волосы, его сердце колотилось рядом с ее грудью. Но, отодвинувшись, он покачал головой.
        — Я не позволю, чтобы ты пошла ко дну вместе со мной,  — снова заявил он.  — Но… — Колин осекся, и под его взглядом она почувствовала себя зачарованной.  — Если какое-то чудо поможет мне выпутаться из этой истории…
        Он не договорил. Несколько мгновений оба молчали, наслаждаясь близостью друг друга и чувствуя, как радость золотым свечением окутывает их. Но когда Колин наклонил голову, чтобы поцеловать ее, Холли заметила в его глазах сомнение, которое ставило крест на всех ее надеждах.
        И все же Холли позволила ему обнимать себя, целовать — позволила этому обману продолжаться. Желание ожило, подпитываемое воспоминаниями обо всем, что было между ними,  — о поцелуях, ласках, тайнах, которые хранили их тела, о невероятном удовольствии от прикосновений…
        — Колин…  — с отчаянной мольбой в голосе прошептала Холли.
        Хриплый шепот вырвался в ответ откуда-то из глубины его горла.
        — Я просто хотел обнять тебя.
        — Знаю.
        — Черт, этого недостаточно. Этого никогда не будет достаточно!
        — Нет, никогда.
        Мир вздрогнул, ее спину вдавило в спинку сиденья кареты, и она почувствовала, как развитые мускулы на груди Колина, его живот и бедра прижались к ней. Это было больно и… восхитительно.
        Его руки нырнули под ее юбку и приподняли ее. Не попросив разрешения, без прелюдии он расстегнул пуговицы на своих панталонах. Терпение Холли было на пределе, ее тихие крики заполнили собой все пространство экипажа, когда его бедра надавили на нее, а его разгоряченная плоть проникла между ее бедер. Холли инстинктивно раздвинула ноги, ее руки обхватили его за талию, а ягодицы приподнялись, чтобы встретить его.
        Холли приготовилась к боли — это же должно быть больно, как ей говорили, но почувствовала лишь легкий толчок у своего лона.
        Дойдя до преграды, Колин остановился. Возвышаясь над ней, он замер, словно боялся сделать хоть одно движение, когда она в экстазе извивалась под ним, а сотрясающие их тела спазмы готовили их к большему — разделенному наслаждению, божественному завершению любовной пляски.
        Однако как только Холли поняла это и двинулась ему навстречу, чтобы он глубже вошел в нее, Колин начал отодвигаться. Она схватила его за руки, ее ногти впились в его кожу сквозь рукава.
        — Нет!  — воскликнула Холли.
        — Я должен остановиться.
        Колин замолчал. Покачав головой и не промолвив больше ни слова, он отодвинулся назад. Но не успела она пожалеть о том, что его больше нет рядом, и о том, чего так жаждало ее тело, Колин опустился вниз между ее раздвинутых ног, и она почувствовала теплые прикосновения его волос к своим бедрам.
        Она вскрикнула, когда его язык проник в нее. И хотя ей хотелось остановить его, чтобы продолжить начатое иным путем, ее руки непроизвольно стали давить на его плечи, пока он не сполз с сиденья на пол кареты. Так Холли могла без труда дотянуться до его торса. Его губы не оторвались от ее лона, когда ее рука, скользнув по его груди, стала опускаться ниже по сужающейся дорожке курчавых волос. Изогнувшись, Холли обхватила пальцами его плоть.
        Она гладила и сжимала ее в такт покачиваниям кареты и движениям его языка.
        А потом Холли уткнулась лицом в подушки, чтобы заглушить крики экстаза, рвущиеся из ее груди, а судорожные конвульсии его тела громко прокатились по ней.
        Глава 25
        Мастерфилд-Парк был погружен в темноту и тишину, когда Дуглас свернул на подъездную аллею в промежутке между полуночью и рассветом. Колин велел ему ехать не к дому, а сразу направляться к конюшням. Сонная Холли согласно кивнула. Сначала они осмотрят лошадей, а потом уж подумают об отдыхе.
        Измученный мистер Питерсон встретил их на мощеном дворе конюшни, когда Колин помогал Холли выйти из экипажа.
        — Ничего подобного я в жизни не видел, милорд,  — сказал он.  — Да, бывало, чтобы заболели сразу две-три лошади, но чтобы все сразу…
        — Опишите мне точно симптомы, начиная с самых ранних,  — попросил Колин.
        — Сначала мы заметили, что некоторые лошади ходят как-то неровно, спотыкаются, их бока напряжены, словно они пытаются поджать живот. Вскоре после этого начались проблемы с пищеварением, у некоторых я приметил расширение зрачков.
        — А лошади гостей?  — поинтересовался Колин.
        — Как только были замечены первые признаки заболевания, все они куда-то исчезли. Но ваши личные скакуны в полном порядке — пока что. Заболели только скаковые и охотничьи лошади.
        — Вы лечили их, как обычно лечат колики?  — спросила Холли.
        Питерсон обвел недоуменным взглядом ее фигуру, закутанную в плащ, и Колин тут же пожалел о том, что привез ее сюда, понимая, что это приведет к волне сплетен. Впрочем, лицо ветеринара сохранило озабоченное выражение. И даже если он счел странным то, что они путешествовали ночью в одной карете, то виду не подал.
        — Вот что мы делаем, мисс.  — Ветеринар махнул рукой в сторону арки, разделявшей два крыла конюшни.  — Грумы по очереди выгуливают больных лошадей всю ночь напролет. Я распорядился давать им больше воды, и они не едят ничего, кроме самого лучшего чистого сена.
        — Кто-нибудь осматривал зерно?
        — Да, милорд, на вид оно вполне нормальное, но…
        Питерсон замолчал на полуслове. И он, и Колин отлично знали, что обычный осмотр может и не выявить яд.
        — Я хочу, чтобы мне принесли в кабинет образцы зерна,  — сказал Колин.
        — Леди Харроу приказала, чтобы образцы отправили в Лондон, ее мужу,  — сообщил мистер Питерсон.
        — Хорошо.  — Поморщившись, Колин несколько раз моргнул, отгоняя сонливость.  — И все же я хочу сам провести кое-какие анализы. Также доставьте мне образцы сена и воды с ярлыками. Я хочу точно знать, откуда взят каждый образец.
        — Воду берут в наших колодцах, милорд.
        — Пусть так. Известны случаи, когда воду в колодцах травили.
        — Милорд, все лошади получают корм из одних и тех же источников. И если было какое-то заражение или инфекция, заболели бы все животные.
        Колин подумал несколько мгновений, а потом его осенило:
        — Вы уверены, что все лошади питаются одним и тем же кормом? Разве некоторые из наших гостей не привезли с собой специально разработанные пищевые формулы, чтобы именно по ним составляли рацион тем животным, которых они возьмут здесь напрокат на время скачек? Не могло бы случиться, что остатки этих смесей добавили к тому корму, который дают нашим лошадям?
        — Даю слово, сэр, это невозможно!
        — Добудьте мне образцы этих смесей.  — Вдохнув полной грудью влажного предрассветного воздуха, Колин посмотрел на дом.  — Где моя сестра?
        — Полагаю, она отдыхает, сэр, хотя, должен сказать, она едва с ног не сбилась, помогая грумам почти до полуночи. Ее помощь пришлась очень кстати. Увидев, что она зевает, я настоял на том, чтобы она хоть немного отдохнула. И ваши братья помогали. Нам же нужно было как можно больше помощников, чтобы выгуливать лошадей.
        Колин кивнул: он был рад услышать, что его родные хоть немного отдохнут, что было просто необходимо. Он чувствовал себя совершенно опустошенным, но не только из-за беды, приключившейся с лошадьми. Всю жизнь он потратил на то, чтобы сплотить семью, был посредником между родными, утешал, ободрял, защищал… и все для того, чтобы оказаться лицом к лицу с обстоятельствами, контролировать которые он не в состоянии. Что будет, если течение событий не изменится? Какое будущее ждет семью Эшуортов? Финансово они не пострадают, потому что их состояние пополняется из других источников. Но то, что давали им эти лошади, деньгами не измерить. В награду за общение с ними они получали гордость, чувство удовлетворения за достигнутые результаты.
        Колин протянул Холли руку. Он понял, что ему необходима поддержка в виде ее упрямого нрава, искренности; помоги ему, Господи, но даже ее упреки поддерживали его, заставляли признавать правду и что-то предпринимать.
        Теперь ему все это было нужно. Он хотел, как и она, верить в то, что вместе они найдут дорогу к счастью. Словно почувствовав это, Холли взяла его под руку, и они вместе направились по конюшенному двору к тяжелой двери, которая вела к его кабинету в конюшне. Прежде чем войти туда, Колин повернулся к Питерсону.
        — Я попрошу вас послать одного из конюхов в дом с просьбой принести нам сюда чай,  — сказал он.
        — Из кухни всего четверть часа назад прислали булочки и овсяные лепешки, сэр,  — проговорил ветеринар.  — Я распоряжусь, чтобы и вам принесли несколько штук.
        Как только они вошли в кабинет, туда пришел конюх и разжег жаровню. Через несколько минут Питерсон принес и освежающие напитки. Холли сняла с себя плащ, который одолжила ей вдовствующая герцогиня, и стала греть руки. Колин пододвинул к своему креслу у письменного стола единственный стул, стоявший в комнате.
        — Садись,  — пригласил он Холли.  — И поешь немного.
        — Я уже столько часов просидела на месте…  — Она обвела комнату унылым взглядом, но потом повернулась и подошла к столу.  — Но вообще чего-то горячего и вкусненького очень хочется.  — Взяв чашки, она поставила их на блюдца, разлила чай, добавила в него сахар и немного молока. А потом выбрала себе булочку с патокой, лежащую на подносе, который принес Питерсон.
        Пристроившись в уголке своего стола, Колин залпом выпил половину чашки, не замечая того, что горячий напиток обжигает ему горло. Чай был черным и очень крепким — именно такой ему был нужен для того, чтобы заставить мозг работать после утомительного путешествия. Теперь ему были нужны только образцы.
        Колин поднял руку.
        — Подойди ко мне, пожалуйста.
        Холли забросила оставшийся кусочек булочки в рот и поставила чашку на блюдце. Когда она приблизилась к Колину, тот отставил чашку в сторону и взял Холли за талию.
        — Извини меня за мое поведение по пути сюда,  — вымолвил он.
        Холли зажала ему рот пальчиком.
        — О чем ты говоришь? Сейчас главное — поставить лошадям диагноз и назначить лечение.
        В это самое мгновение кто-то, словно услышав их разговор, постучал в дверь. Холли вернулась к жаровне, а Колин отворил дверь и впустил трех молодых грумов; каждый из них держал в руках мешки, к которым были привязаны листочки бумаги с надписями. Четвертый конюх вошел в кабинет графа следом за ними, таща в руках ведро, наполовину наполненное водой.
        — Ваши образцы, милорд,  — сказал один из них.
        Колин помог парням разложить свертки на длинном столе у дальней стены кабинета. Они гуськом вышли из комнаты и закрыли за собой дверь. Колин открыл шкаф и заглянул туда.
        — О, неужели это то, что я думаю?  — воскликнула у него за спиной Холли.
        Колин вытащил из шкафа какое-то приспособление из дерева и меди и установил его на стол.
        — Это микроскоп,  — пояснил он.
        Оценивающе покивав головой, Холли подошла к нему.
        — Он такой замечательный,  — похвалила Холли прибор.  — Даже у Саймона нет такого.
        — Он сделан по моему собственному чертежу.
        Холли наградила его, возможно, самой гордой улыбкой, какую Колин когда-либо видел на чьем-то лице… именно такую улыбку каждый мальчик жаждет увидеть на лице своего отца. Само собой, отец Колина никогда так не улыбался своим сыновьям.
        — Можно мне?  — с благоговением в голосе спросила Холли.
        Она осторожно протянула указательный палец к одной из медных скобок, но не дотронулась до них. Колин согласно кивнул, и она наклонилась, чтобы заглянуть в окуляр. Холли покачала маленькое круглое зеркальце у основания микроскопа.
        — Но я ничего не вижу.
        — Это потому, что тебе, во-первых, нужен дополнительный свет, а во-вторых, то, что ты будешь исследовать.
        Колин уже шел в противоположную сторону комнаты к полкам, на которых стояли фонари, специально разработанные им для таких случаев. Полированные стальные отражатели направляли свет в нужное место, так что он мог исследовать через окуляр мельчайшие частицы вещества, которые были очень хорошо освещены. Вернувшись к столу, Колин зажег фонарь и взял первый из образцов.
        — Мне понадобится твоя помощь,  — сказал он.
        — Разумеется. Все, что угодно.
        Колин кивком головы указал на стол.
        — Там ты найдешь записную книжку и карандаши. Принеси их сюда — будешь записывать мои заключения.
        — Слушаюсь, сэр!  — услышал граф полный энтузиазма ответ, за которым последовал короткий смешок.  — Должно быть, именно так же чувствовала себя Айви, когда Саймон впервые позволил ей помогать ему в его лаборатории.
        Выбрав одну из ложечек, множество которых висело на стене над рабочим столом, Колин открыл первый мешок с образцами, бросил небольшое количество зерна в ступку и растер его в порошок. Затем он вытащил из ящика стола две стеклянные пластины, насыпал на одну из них немного растертого зерна, накрыл другой и положил их под крепления на основании микроскопа.
        — Ну а теперь давай узнаем, сможем ли мы выяснить, какой дьявол тут у нас поселился.
        Прошло почти два часа. Колин вынул из-под микроскопа последний образец и с такой силой поставил его на стол, что Холли вздрогнула. Осторожно приподнявшись, она посмотрела через его плечо, не разбились ли стеклянные пластины под его ладонью. Не увидев ни осколков, ни крови, она с облегчением вздохнула.
        Но была и разочарована. Они исследовали каждый образец зерна и сена, бесчисленное количество капель воды, но нигде не обнаружили ничего особенного. Холли делала заметки, записывая почти каждое слово Колина, даже когда он бормотал себе под нос что-то бессвязное.
        Упершись локтями в стол, Колин уронил голову на руки.
        — Это бесполезно,  — заявил он.  — Я не усматриваю и следа какого-нибудь яда.
        Его безучастный тон напугал ее. Колин опять терял надежду, а вместе с ней и уверенность в собственных способностях как ученого, так и конезаводчика. Холли положила руку на его поникшее плечо, не зная, как утешить его. Она дотронулась ладонью до его шеи.
        — Возможно, мы чего-то не заметили,  — сказала она тихо.
        Его глаза остекленели и покраснели от беспокойства, недосыпа и двухчасовой работы с микроскопом, требующей постоянной концентрации внимания.
        — Возможно, ответу меня под носом,  — проговорил он.  — Я искал какой-то посторонний элемент. Но вдруг все дело в самом корме? Дай мне еще один образец.
        — Зажать его между предметными стеклами?
        — Нет, просто дай одну ложечку.
        Холли сделала, как он просил, Колин придвинул фонарь поближе, высыпал зерно на стол и, наклонившись, стал внимательно его рассматривать. Так он сидел несколько минут, перебирая зернышки пальцами, отделяя одно от другого, собирая их вместе и снова раздвигая в стороны. Потом зажал одно зернышко между большим и указательным пальцами и стал смотреть на него одним глазом.
        — Цвет… что-то не так с цветом зерна,  — наконец промолвил Колин.  — Некоторые его части слишком зеленые…  — Он рывком поднял голову.  — Мне нужно в библиотеку. Пойдем в дом.
        Собрав целую кипу ее заметок, Колин прихватил мешок с кормом и стремительно вышел из кабинета, даже не оглянувшись, чтобы посмотреть, идет она следом за ним или нет.
        Чтобы поспеть за ним, Холли пришлось почти бежать по мощеному двору и садовой дорожке. Отблески рассвета отражались в черных окнах особняка, не доходя до окон первого этажа, где уже суетились работники кухни, готовящие еду на весь день.
        Холли невольно замерла у входа в библиотеку, вспоминая о том, что произошло незадолго до того, как она заходила сюда в последний раз. Их первые объятия, первые поцелуи… И первый раз, когда она услышала, как он нежно назвал ее по имени.
        Колин подошел к письменному столу, нашел коробок спичек и начал зажигать лампы. Желтоватый свет осветил диванчик, на который он усадил ее, где его страсть впервые дала о себе знать. Сжав губы, Холли отвела взгляд в сторону.
        — Чем я могу тебе помочь?  — спросила она.
        — Ищи книги о растениях и садоводстве.
        Они уже вдвоем стали перебирать книги.
        — Что мы ищем?  — поинтересовалась она.
        — Что-то, что я не смог определить ни с помощью микроскопа, ни невооруженным глазом. Я почти уверен, что это не входит в состав лошадиного корма,  — ответил он.
        — Например?
        — Какие-то ядовитые растения, которые могли подмешать в корм,  — пояснил Колин.
        — Святой Господь!
        Они усердно читали бесчисленные описания растений и сравнивали крохотные таинственные зеленые частицы, которые принес с собой Колин, с иллюстрациями в книгах.
        — Я и не подозревала, что такое количество растений содержат яды.  — Холли указала на картинку цветка в форме рупора.  — Взять хотя бы такой цветок, как лилия.
        — Не думаю, что мы с тобой ищем цветок,  — пробормотал Колин.  — Это должно быть какое-то сильное растение с более грубыми листьями и стеблями.
        Он с такой силой захлопнул книгу, что Холли подскочила на месте. Зажав глаза ладонями, Колин уперся локтями в стол.
        — Мы обязательно найдем то, что ищем,  — промолвила Холли.
        — Если только я не ошибаюсь.  — Подняв голову, он сжал руки в кулаки.  — Возможно, я просто не способен на это.
        — Ты не должен терять надежду,  — сказала она.
        Колин медленно покачал головой.
        — Ужасные вещи происходят в этом мире,  — проговорил он.  — Так почему они не должны касаться Эшуортов?
        На этот вопрос у Холли не был ответа.
        — Все дело в том, что речь идет не только о спасении лошадей,  — снова заговорил он.  — Они чудесные животные и, безусловно, стоят того, чтобы мы тратили на них свои усилия. Но эта история касается еще и всей моей семьи. Эти лошади, этот конный завод — это все мы. Наша жизнь.
        Колин взял еще одну книгу, придвинул ее к себе и с видом человека, обреченного на сплошные неприятности, стал пролистывать страницы. Холли устремила взгляд на мешочек с зерном, который он положил на угол письменного стола. Пододвинув ближе лампу, она вытащила из мешка часть его содержимого и стала рассматривать его, причем делала это несколько раз, с каждым разом все глубже запуская руку в мешок. Колин продолжал читать. Наконец Холли заметила на своей ладони частицу какого-то растения длиной в дюйм. Это был похожий на веточку лист, и если бы он оказался чуть меньше, то она бы и не заметила его среди зерен.
        — Колин, мне кажется, что к зерну подмешали папоротник,  — проговорила она взволнованно.  — Его можно давать лошадям?
        Колин оттолкнул от себя книгу.
        — Нет, нельзя,  — ответил он.  — Дай-ка мне посмотреть.
        Колин протянул ей руку, и она положила ему на ладонь найденный среди зерна лист. А потом подвинула лампу ближе к его локтю. Колин рассматривал лист, хмурясь все сильнее.
        — Открой эту книгу,  — не поднимая глаз, попросил он, указывая на толстый том подбородком.  — Найди статью о папоротнике-орляке. Он растет повсюду, и лошадям его есть нельзя, потому что он для них — яд.
        Холли открыла книгу, нашла главу про нужный вид папоротника и стала вслух читать описания характерных черт мест обитания этого растения. Но тут Колин остановил ее:
        — Постой, а там есть симптомы заболевания животных, отравившихся папоротником-орляком?
        Холли стала водить пальцем по строчкам.
        — Неустойчивость, сбивчивый шаг, боли в животе, запор… расширение зрачков…  — Остановившись, она сжала губы и посмотрела в глаза Колину.  — Все ведь совпадает, да?
        Вскочив с места, Колин стал читать описание через ее плечо. А потом схватил Холли в свои объятия, закружил по комнате вокруг себя и крепко поцеловал в губы. Прервав поцелуй, он широко улыбнулся.
        — Подожди здесь, я хочу отправить записку Питерсону,  — сказал он.
        Колин выбежал из библиотеки, но вернулся всего через несколько минут — теперь он шел бодрыми, уверенными шагами, и сразу чувствовалось, что этот человек испытывает огромное облегчение. Холли уже начала убирать книги на полки. Колин подошел к ней, забрал книги, бросил их на ближайший стол и заключил ее в объятия. А потом стал кружить ее в беззвучном вальсе.
        — Теперь, когда мы знаем, в чем дело, лошади выживут.
        В голосе Колина появился мальчишеский задор, детская радость. Потом он остановился.
        — Спасибо тебе. Спасибо!  — твердил он.
        — Да не за что,  — улыбнулась Холли.  — Но, думаю, я заметила лист только благодаря тому…
        — Благодаря тому,  — перебил ее Колин,  — что ты не потеряла надежду.  — Когда она кивнула, он поцеловал ее в лоб, а затем выпрямился. Вид у него был смущенный.  — Ты, конечно, будешь надо мной смеяться, но я начинаю верить в то, что все это дело рук Брианонн. Вот тебе и наука, да?
        Глава 26
        Холли обвила руками его шею.
        — При всем желании я не могла бы поверить в то, что Брианонн захотела бы причинить вред невинным лошадям,  — заметила она.
        — Ты говоришь это так, как будто веришь в нее.
        — Знаешь, мне кажется, я действительно верю в ее дух и в то, за что она борется. Твоя бабушка сказала мне, что жрица жаждет не мести, а решения проблем. Так что существует проклятие или его нет, но у нас есть собственная свободная воля, возможность делать то, что правильно, что бы ни произошло.
        На его губах мелькнула быстрая улыбка.
        — Стало быть, я был прав, когда украл жеребца?  — спросил он.
        — О, Колин!
        Чувствуя, что у нее перехватывает горло, Холли уткнулась лицом в его сорочку. Колин ласково погладил ее волосы, поцеловал в макушку. Холли прижалась к нему, и Колин поднял ее на руки.
        Все вокруг пошло хороводом, когда он отнес ее к дивану и положил на подушки. А потом отошел на мгновение, чтобы запереть дверь библиотеки на замок. Когда Колин вернулся, выражение его лица напугало, но в то же время поразило ее. Холли быстро приняла решение.
        Она вжалась в подушки, когда он крепко поцеловал ее. Это был такой властный и горячий поцелуй, что сердце Холли заколотилось вдвое быстрее. Снова оставив ее на мгновение, Колин открыл шкаф и вытащил оттуда темное одеяло, которое оказалось на удивление мягким, когда он подсунул его под нее.
        Если Холли и думала, что следующие несколько мгновений будут полны безумной страсти, то она была права лишь отчасти. Да, ее тело раскалилось до невероятной температуры, а мысли растворились, когда Колин начал медленно снимать с нее одежду. Ах, как же неспешно он действовал! Никаких переплетенных рук и ног. Никаких безумных торопливых поцелуев.
        И все же Холли мгновенно забыла, что в этой оболочке кроется ученый, осторожный наблюдатель, который тщательно обдумывает каждый свой шаг. В точности так же аккуратно, как они осматривали и описывали образцы лошадиного корма, Колин снимал с нее одежду. Он начал с поцелуев в верхние части ее ступней, потом перешел к обратной стороне колен, внутренней части ее бедер… Кончики его пальцев так осторожно и бережно касались ее тела, что вскоре эта ласка превратилась в сладкую пытку.
        Очень медленно и безжалостно Колин довел ее до безумства, неистовства, остановил ее на самом краю, предвкушение наслаждение было столь сильно, что ей пришлось вцепиться в его волосы, чтобы сдержать крик.
        В какое-то мгновение — Холли и не заметила, в какое именно,  — Колин сорвал с себя камзол, жилет и галстук. Она обеими руками развязала тесемки на его сорочке и, подгоняемая страстью, стянула ее с него через голову. Ах, какая же у него была грудь — твердая, мускулистая, словно созданная опытными руками какого-нибудь талантливого бога… или богини!
        Ей хотелось сказать Колину, какой счастливой он ее сделал. С какой радостью она проведет с ним остаток жизни — в радости и в горе. Но она боялась, что эти слова напомнят ему о том, что их ждет в ближайшее время, и это заставит его остановиться. А Холли не хотела, чтобы чувство долга вновь овладевало им, пробуждало его инстинкты, заставляющие Колина защищать ее.
        Холли привлекла его голову к себе, и когда их губы соприкоснулись, она проскользнула рукой между их тел и расстегнула его панталоны. А потом, помогая себе второй рукой, она стянула его панталоны ниже, обнажая его точеные бедра.
        Его плоть сначала ткнулась в ее живот, а затем быстро проникла в узкую щелочку между бедер.
        — Холли…  — Его язык пробежал по ее губам, проник ей в рот, но тут же вынырнул обратно.  — Я такой, какой есть. Я ничего не могу тебе предложить.
        — Я ничего у тебя и не прошу,  — шепотом отозвалась она.  — Мне нужен ты. Только ты.
        Кончик его плоти уперся в ее лоно. Качнувшись, Колин проник в него. Как это было и в карете, дойдя до естественной преграды, он остановился.
        — Я уверен: даже если бы я искал вечно, то никогда не нашел бы второй такой женщины, как ты,  — хрипло проговорил он.
        После этого его жезл толкнулся в преграду, что угрожало разрушить ее, что вызвало… боль… хотя нет, это была не совсем боль… скорее, содрогание внутри ее.
        Холли устремилась навстречу ему, и преграда на удивление быстро исчезла. Она льнула к нему, чувствуя, что из уголков ее глаз вытекают горячие капли слез. Холли затуманенным взором смотрела на Колина, понимая, что он говорил правду: она тоже могла бы обойти весь свет, но не нашла бы такого же второго мужчины, как он,  — мужчины, который заставил ее почувствовать себя счастливой… живой и прекрасной.
        — Я верю…  — шепотом заговорил он, начиная двигаться ритмично и равномерно, как океанский прибой.
        Сладостная, томительная боль наполнила все существо Холли, перехватила ее горло, вызвала новые потоки счастливых слез.
        Она крепче обхватила его руками и ногами, приподнимая ягодицы, чтобы быть ближе к нему, пропустить его плоть глубже в свое лоно. Ее напряженное тело изогнулось дугой. Весь мир исчез, остались только они вдвоем, да их чувства, желание, отчаянная страсть, и все эти ощущения нарастали, заполняя все ее существо, до тех пор, пока где-то глубоко в нем не произошел взрыв, который сотряс ее тело от головы до пят. А через мгновение и его плоть взорвалась внутри ее, и они вместе закричали, празднуя победу любви.
        — Я верю в тебя,  — договорил Колин недосказанную фразу, приподнявшись над ней. Его грудь, блестевшая от пота, все еще ходила ходуном, а сердце неистово колотилось рядом с ее сердцем.  — Я верю в то, что мое чувство к тебе — это любовь.
        Не стоило ему этого говорить. В последние несколько дней ему вообще многого не стоило делать, но больше всего ему не следовало представлять, какой была бы его жизнь, если бы он был волен взять Холли Сазерленд в жены.
        Если раньше у него и были какие-то сомнения насчет такого брака, то последние несколько часов совместной работы доказали ему, какой безупречной женой стала бы для него Холли. Они были бы такой же парой, как Саймон и Айви, работавшие в одной лаборатории и вместе разрабатывающие планы развития электричества. Кто знает, чего бы они могли достичь вместе с Холли,  — может, придумали бы какие-то методы укрепления пород лошадей или изобрели какой-то способ, который каждый год помогал бы спасать лошадей в Англии.
        Но чем больше минут пробегало, тем дальше уходила радость, пока Колином вновь не овладело подавленное настроение, которое нависло над ним, навалилось на его плечи, становясь тяжелее с каждым тиканьем часов. Потому что именно сейчас он понял, с чем именно должен расстаться.
        Колин провел рукой по ее обнаженному плечу. Она уснула? Господи, до чего же ему не хочется будить ее! Как ему самому не хотелось прерывать тот прекрасный сон, который он видел всего несколько мгновений назад…
        Колин подвинулся ближе к ней.
        — Холли!
        Ее ресницы затрепетали, и она улыбнулась ему.
        — Я сделал тебе больно?
        — Да, но это было чудесно.
        — С тобой… все будет в порядке?  — Он имел в виду не только это утро — он говорил обо всей ее будущей жизни.  — Нам не следовало…
        — Я не сожалею об этом,  — прошептала Холли.  — И никогда не буду сожалеть.
        Но что, если…
        Глаза Холли широко распахнулись, она приподнялась на локтях.
        — Я переживу любые последствия,  — пообещала она.  — Сестры никогда меня не оставят, что бы ни случилось, даже если общество от меня отвернется. Я не боюсь.
        Эти слова сильно задели Колина, потому что напомнили ему о существовании той любви, какой никогда не было в его семье. А еще он подумал обо всем, чего никогда не сможет ей дать.
        — Я понимаю, что ничего не изменилось,  — с грустной улыбкой промолвила Холли.
        Колин заставил себя выпрямиться, не уронить голову.
        — Ну хотя бы рассердись на меня,  — попросил он.  — Я смогу стерпеть твою обиду. Но сейчас твоя нежность и сердечность для меня невыносимы. Ведь я никогда не обещал тебе больше, чем могу дать.
        — Всего лишь несколько мгновений назад ты сказал, что веришь мне. Но это не так! И похоже, ты никогда мне не поверишь!  — бушевала Холли.
        Она села и, повернувшись к Колину спиной, стала молча собирать свою одежду.
        — И что ты теперь будешь делать?  — спросила Холли, без особого успеха пытаясь затянуть волосы в тугой узел.
        Как она ни старалась, рыжие кудряшки выбивались из прически и плясали вокруг ее разгоряченного лица.
        — Я вернусь в конюшню,  — сказал Колин, взяв со стола свой галстук и засунув его в карман камзола. За окном небо начинало светлеть; появившаяся на оконных стеклах роса серебристыми дорожками стекала вниз.  — Я отдал распоряжение избавиться от всего оставшегося корма, и мне необходимо удостовериться, что оно исполнено. Ну а потом я должен начать расследование того, как все это вообще могло произойти.
        — Я пойду с тобой.
        Колин покачал головой.
        — Тебе нужно отдохнуть,  — сказал он. Холли начала было возражать, ссылаясь на то, что ему может вновь потребоваться ее помощь, но он остановил ее, подняв руку.  — И повидаться с сестрами.
        Этот довод окончательно убедил ее, и она согласно кивнула. Колин направился к двери. Взявшись за ключ, он уже было хотел отпереть замок и пожелать ей доброго утра, но тут, повинуясь внезапному порыву, подошел к ней и крепко поцеловал. Неожиданно его надежды воспарили. Эта женщина любит его, хочет его. Конечно, они должны быть вместе. Конечно, вместе они найдут способ обрести то будущее, о котором мечтают.
        Не прерывая поцелуя, Колин нажал на ручку и отворил дверь. И вдруг послышались удивленные возгласы.
        Колин поднял голову, и они отскочили друг от друга, как напуганные кролики. Холли, замерев, смотрела на изумленные, шокированные лица, появившиеся за дверью. Сабрина, герцогиня и ее брат и — Святой Господь!  — обе ее сестры! А потом яростный вопль привлек внимание Колина к фигуре, которая стояла позади всех, к светлым кудряшкам и высокомерно задранному подбородку. У него подвело живот.
        Леди Пенелопа Уингейт. Он совершенно забыл о том, что она с родителями до сих пор находится в Мастерфилд-Парке. И если еще он смог бы как-то убедить родных в том, что они ошибаются, то что делать с Пенелопой и ее родителями? Колин украдкой покосился на Холли. Она покраснела, как мак, и, кажется, еще не перевела дыхание после их поцелуя.
        Несколько невыносимых секунд никто не мог вымолвить ни слова. Наконец Пенелопа, надувшись, повернулась и шумно удалилась. Айви поджала губы. Мать Колина обменялась скандально-многозначительным взглядом со своим братом, дядей Хорасом, лордом Шелби.
        Молчание нарушила Сабрина.
        — Хм! Ну и сюрприз! А мы и не знали, что вы уже вернулись,  — произнесла она.
        Колин лихорадочно пытался придумать, что бы такое сказать и как извиниться перед ними, но отрицать очевидное было бессмысленно. Последствия их близости были почти физически ощутимы, они были так же сладки и притягательны, как утренняя роса на траве. Не помогло бы ему оправдаться и одеяло, которое он держал под мышкой. Однако когда Колин решился снова оглядеться по сторонам, то он увидел, что Холли высоко поняла подбородок и приосанилась. Она указала рукой на письменный стол.
        — Мы изучали образцы лошадиного корма и воды, а потом стали искать в книгах описания случаев острых колику животных,  — сказала она.  — Кажется, мы нашли ответ на все вопросы.
        Его грудь наполнилась теплом от гордости за Холли, за то, каким уверенным тоном она говорила. Ведь, в конце концов, она не солгала, а то, о чем она не упомянула, никого не касается.
        Кажется, ее слова заворожили всех, потому что напряжение внезапно спало, все стали наперебой взволнованно спрашивать их о чем-то. Дядя Хорас, повернувшись к Тилди и Эмили, велел им отнести завтрак в гостиную и сказал, что все сейчас придут туда.
        — Папоротник-орляк!  — воскликнула Сабрина.  — Как вам удалось это выяснить?
        — Это все Холли,  — горделиво промолвил в ответ Колин.  — В лошадином корме она нашла маленькую, но вполне узнаваемую частицу этого растения.
        — Но каким образом?  — спросил дядя Хорас.  — Такие вещи сами по себе не происходят. Значит, кто-то где-то недосмотрел.
        Колин кивнул:
        — Я надеюсь узнать, кто это сделал.
        Он не стал уточнять, что намеревается также выяснить, был ли поступок этого человека случайным или намеренным. Однако судя по взгляду, которым он обменялся с лордом Шелби, подозрения у них обоих были одинаковыми.
        — Я оценил все, что вы сделали за время моего отсутствия,  — обратился Колин к собравшимся.  — Сабрина, я знаю, что это ты велела выгуливать лошадей, давать им больше воды и кормить свежим сеном. Если бы не это, многие из них не выжили бы.
        — Мы также отправили образцы Саймону,  — сообщила Айви.  — Он и его коллеги из научного клуба смогут воспользоваться всеми достижениями и приборами Королевского общества. Возможно, им удастся выяснить, в каком месте вырос папоротник.
        Колин благодарно кивнул. Но потом выражение его лица стало серьезным.
        — А леди Пенелопа чем-то помогала?  — поинтересовался он.
        Сабрина пожала плечами:
        — Ты забыл, что у нее тут есть собственная лошадь? Она беспокоилась о том, чтобы за ней ухаживали, хотя никаких признаков болезни у лошади не было.
        Наверняка конюхам приходилось тратить на коня Пенелопы время и внимание, которые были так необходимы другим животным. Возможно, он несправедлив к ней, но она никогда не казалась ему доброй или великодушной. Интересно, спросил себя Колин, что Пенелопа рассказывает в это самое мгновение родителям о том, что увидела, когда дверь библиотеки распахнулась?
        Само собой, теперь он обязан жениться на Холли.
        Герцогиня переводила задумчивый взор с Холли на Колина, и Холли разве что не видела, как бегут мысли у нее в голове. Репутация семьи, скандал, реакция ее мужа, когда он узнает о случившемся, что неизбежно. Какие фразы складываются у нее в голове для того, чтобы описать женщину, которая, по сути, загнала ее сына в ловушку?
        — У вас только один выход — пожениться,  — сказала Айви, когда спустя некоторое время они оказались наедине в отведенной им комнате.  — Даже если ее светлость и лорд Шелби закроют на эту историю глаза, леди Пенелопа молчать не станет. Я буду удивлена, если к обеду весь Аскот не узнает о вас. А уж оттуда…
        Уиллоу приподняла брови и кивнула.
        — Леди Пенелопа была просто в ярости,  — напомнила она.
        — У нее были на то причины.  — Холли едва не застонала, вспомнив, какое выражение появилось на лице герцогини, когда дверь в библиотеку отворилась.  — У них у всех есть причины негодовать.
        — Колину лучше уехать отсюда,  — с решительным смешком произнесла Уиллоу.  — И если хочешь знать мое мнение, герцогиня не будет против. Готова поверить, что ее светлость испытывает к тебе симпатию.
        Холли поморщилась: ее сестра порой бывает так наивна.
        — Да откуда у нее может быть ко мне симпатия? По сути, я лишила ее старшего сына возможности сделать самый важный выбор в жизни.
        Сев рядом с ней на кровать, Айви обняла ее за плечи.
        — Но кто может быть для него лучше тебя? Да, согласна, ситуация непростая, обстоятельства не совсем идеальны, зато в конечном счете все будет хорошо.
        Задумчиво посмотрев на сестер, Холли сказала:
        — Есть кое-что, чего вы не понимаете. Колин не хочет жениться на мне.
        — Не могу в это поверить!
        — Это так, Айви. Ты можешь думать, что знаешь его, но на самом деле ты ошибаешься. Колин считает, что лучший способ защитить меня от неприятностей — это не вступать со мной в брак. Увы, это действительно он украл жеребца.
        — Нет!  — хором воскликнули ее сестры.
        — У него была самая благородная причина сделать это,  — сказала Холли и быстро добавила: — Но он из «благородных побуждений» отказывается связывать свою судьбу с моей.
        — Да, но это глупо…  — заговорила Уиллоу, но Айви перебила ее:
        — Так вы привезли жеребца или нет?
        — Жеребца украли… Снова,  — сообщила Холли.  — Но на этот раз ни я, ни Колин не знаем, где он может быть.
        — Вы потеряли жеребца?!  — прошептала Уиллоу, прижимая пальцы к губам.  — Господи, что скажет Виктория? Что она сделает?
        Снедаемая огорчением, Холли начала ходить взад-вперед.
        — Колин считает, что именно из-за этого мы не можем пожениться. Хотя… Я не думаю, что это так.  — Она остановилась.  — Мне кажется, он просто не верит в то, что любовь может быть настолько сильной, что ей будет по плечу справиться с любыми сложностями.
        — Да, но к чему настраивать себя на худшее?  — Встав с кровати, Айви положила руку на щеку Холли.  — Мы должны надеяться на то, что жеребец в конце концов будет найден.
        — Возможно, жеребец и будет найден,  — серьезно проговорила Холли,  — но Колин не вернет его Виктории. Есть еще кое-что, что вам следует узнать,  — сказала она.
        Следующие несколько минут она рассказывала сестрам о проклятии и наследии Брианонн, начиная с трагической истории, которая разбила ее сердце, и заканчивая пропажей жеребца и несчастьями, которые постигли в последнее время жителей деревни.
        — Так что, полагаю, вы понимаете, что жеребца следует вернуть в табун эксмуров в Девоншире,  — договорила она.
        — Ты говоришь так, как будто действительно веришь в проклятие.  — Айви обменялась с Уиллоу недоверчивым взглядом.  — И Колин — тоже. Да как может он, ученый, и ты, моя собственная сестра, вкладывать какой-то смысл в эту чушь?
        — Вы там не были,  — возразила Холли.  — И вы не знаете, как местные жители реагируют на исчезновение жеребца. Не важно, существует проклятие на самом деле или нет. Они в него верят, поэтому готовы взбунтоваться.
        — Но нельзя ли потолковать с ними, объяснить им все?
        Холли вздохнула.
        — Нет, Айви, это невозможно,  — вымолвила она. И вдруг ее глаза широко распахнулись — похоже, Холли что-то поняла.  — Если Колин будет вынужден жениться на мне, девонширские жители будут еще в большей ярости, чем сейчас. Боже правый, это же может привести к более серьезной катастрофе, чем мог представить Колин!
        Холли поведала сестрам, что рассказала ей вдовствующая герцогиня о том, что проклятие потеряет силу, если следующий герцог Эшуорт женится на девушке королевской крови.
        — Так что, как видите, в свете того, что жеребец опять пропал, леди Пенелопа со своими королевскими связями была бы куда более подходящей женой Колину, чем я.
        — Позволь мне с этим не согласиться,  — пробормотала Айви, мрачно взглянув на сестру.  — Все это какая-то чушь.
        — Да, но после того, что произошло сегодня утром, разве можно их в этом винить?  — тихо спросила Уиллоу.
        Холли по очереди посмотрела на сестер. Только теперь она начала осознавать, каковы могут быть последствия того, что произошло у нее с Колином — даже не для нее самой, а для него самого, для жителей Девоншира и даже для лошадей эксмурской породы. Она внезапно поняла, что именно Колин пытался защитить, когда выкрал жеребца из конюшни Виктории: образ жизни, давние традиции, верования. И не важно, можно ли объяснить эти верования логическим мышлением. Важно то, что люди верят сердцами и душами.
        В следующие три дня события вырвались из-под контроля Холли, потому что герцогиня занялась планированием свадьбы. Ее светлость попросила помощи у Айви и Уиллоу; даже Сабрина принимала в этом участие теперь, когда больные лошади начали выздоравливать, благодаря чему у всех обитателей Мастерфилд-Парка было приподнятое настроение. Лошадей перестали кормить испорченной пищей, и им с каждым днем становилось все лучше.
        В эти три дня Холли почти не видела Колина, а если и встречалась с ним, то только в чьем-то присутствии. Герцогиня и лорд Шелби об этом позаботились: первая постоянно занимала Холли какими-то делами, а последний помогал с лошадьми, благодаря чему он постоянно находился рядом с Колином. Леди Пенелопа с родителями поспешно уехали из Мастерфилд-Парка, всем своим видом продемонстрировав Холли свое к ней осуждение, когда они шествовали мимо нее к двери. Большинство гостей тоже покинули усадьбу, а те, кто привез туда своих чистокровных коней, занялись последними приготовлениями к предстоящим скачкам.
        Объявление о помолвке должно было состояться на балу, который герцогиня давала в честь начала Королевских скачек, и до этого события оставалось меньше недели. И тогда все будет в порядке… если только Холли неожиданно не освободит Колина от его обязательств. Хватит ли у нее сил на такой поступок?
        На третий день, когда ее сестры и несколько оставшихся гостей отдыхали или гуляли по саду, Холли в одиночестве бродила по дому, заглядывая в разные комнаты, пока наконец не оказалась в милой и безлюдной гостиной. Холли решила, что может посидеть тут в уединении.
        Сначала она не заметила мерцающего света лампы, стоящей на карточном столике в дальнем углу комнаты, и двух женщин, склонившихся над рукоделием, а когда увидела их, то было уже слишком поздно. Впрочем, она могла бы тихонько выйти, если бы Сабрина не обратилась к ней:
        — Добрый день, Холли. Заходи!
        Сабрина похлопала по спинке стоящего рядом с ней стула.
        — Садись рядом со мной — это тебя как раз касается.  — Она повернулась к горничной.  — На этом все. Спасибо тебе, Тилди.
        Проходя мимо Холли, девушка быстро присела в книксене.
        Холли отодвинула стул, села и опустила глаза на образцы тканей.
        — Это касается меня?  — спросила она.
        — Мама едет сегодня за покупками в Виндзор. Она попросила меня выбрать цвета и ткани для бала на следующей неделе.  — Сабрина многозначительно взглянула на Холли.  — Это же будет двойной праздник, учитывая вашу помолвку.
        У Холли похолодело внутри.
        — И как я могу помочь?
        Сабрина взяла в руки три шелковых образца.
        — На гербовом щите Мастерфилда есть голубой, золотой и бордовый цвета. Мама решила использовать эти цвета при декорировании бального зала — такими будут портьеры, скатерти и прочие украшения. И цветы мы подберем таких же оттенков. Распоряжения об этом надо отдать немедленно, иначе ничего не будет сделано вовремя. Может, на гербе Сазерлендов есть другие цвета, которые стоило бы включить в торжественное декорирование?
        Холли усмехнулась.
        Сабрина поймала и удержала ее взгляд.
        — Ты же понимаешь, что у тебя нет выхода. Вы с Колином должны пожениться.  — Где-то за пределами комнаты раздалось едва слышное эхо голосов.  — У меня, слава Богу, был выбор.
        — Что ты хочешь этим сказать?
        — Разве ты не заметила отсутствие одного гостя?  — Откинувшись на спинку стула, Сабрина уронила образцы тканей на стол.  — Я имею в виду мистера Бентли.
        В быстро сменяемой череде событий Холли действительно совершенно забыла о приятеле Колина из клуба «Жокей». Она нахмурилась:
        — Ты хочешь сказать, что он не остался, чтобы помочь с лошадьми?
        Сабрина пожала плечами:
        — Возможно, он и остался бы, только я попросила его собрать вещи до того, как начались неприятности.
        — Как же это?  — Холли не смогла скрыть удивления.  — И что же такого он натворил?
        — Попросил меня выйти за него замуж,  — с отвращением произнесла Сабрина.
        — И что ты ему ответила?
        — Разумеется, я ему отказала,  — промолвила Сабрина.  — И тогда он разозлился. У него хватило дерзости сказать, что я нарочно его поддразнивала, задирала. Ты можешь себе представить?  — Острый подбородок Сабрины вызывающе приподнялся.  — Он даже грозил рассказать об этом отцу, когда тот вернется. Тогда я и указала ему на дверь.
        От неприятного подозрения у Холли по спине побежали мурашки.
        — Так ты говоришь, что все это произошло до того, как у лошадей появились признаки болезни?  — Сабрина кивнула, и Холли продолжила: — А ты знаешь, куда он направился? Он уехал из этих мест?
        — Да нет, не думаю, ведь скоро скачки… А ты на что намекаешь?  — Сабрина покачала головой.  — Не предполагаешь же ты, что мистер Бентли ответствен…
        — Это возможно!
        Холли словно воочию увидела камешек на ладони конюха, и она вспомнила тот день, когда Сабрина не смогла справиться с лошадью по кличке Принцесса. Мистер Бентли был очень недоволен тем, что Сабрина принимала участие в демонстрации лошадей.
        — Но он же завсегдатай скачек,  — неуверенно произнесла Сабрина.  — К тому же он состоит в клубе «Жокей».
        Она опустила глаза на кусочки тканей.
        — Сабрина, я не осуждаю мистера Бентли,  — вымолвила Холли.  — Я просто выдвигаю предположение, к которому следует отнестись очень внимательно.  — Холли встала.  — Я уверена, что все, что бы ты ни выбрала для бала, будет безупречным. А теперь, с твоего позволения, я должна потолковать с твоим братом.
        Глава 27
        Передав на попечение конюха лошадь, которую выгуливал в загоне, Колин провел рукой по глазам. Они покраснели, припухли и устали от яркого утреннего солнца. Не важно. В последние два дня лошади начали поправляться — возможно, не так уж быстро, но это все равно давало повод для надежды. Колин не хотел тревожить родных, однако он вовсе не был уверен, что они успели вовремя обнаружить опасное для лошадей растение в их корме.
        По правде говоря, они все еще могут потерять животных. Нет, конечно, не всех, как он сначала опасался. Колина удручало, что он не знал, что стало причиной этого случая, не знал, как смертельные растения могли попасть в лошадиный корм и как именно эти мешки с опасной пищей оказались в Мастерфилд-Парке. И если он хочет предотвратить подобные случаи в дальнейшем, ему необходимо ответить на эти вопросы.
        Как хорошо, что он оставил Кордельера в Девоншире! И Мэрибель тоже. Направляясь из загона к конюшням, Колин не сдержал улыбку при мысли о том, как быстро кобыла почувствовала в Холли хозяйку. Он собирался преподнести ее Холли в подарок, официально оформив документы об этом.
        Свадебный подарок? Его охватил страх. Мэрибель послужит плохим утешением, когда власти закуют новобрачного мужа Холли в кандалы и отправят его в Ньюгейт.
        Неужели она чудом прочитала его мысли? Потому что, подняв голову, Колин увидел Холли, стоявшую под аркой, соединяющей два крыла конюшни. Ее волосы были завязаны в свободный узел на макушке, и выбившиеся из него кудряшки подпрыгивали на ветру. При виде ее у него участился пульс. Помахав, он побежал ей навстречу, надеясь, что ему удается выглядеть беззаботным и не показывать ей своих переживаний.
        — Добрый день.  — Это все, что он мог сказать, добежав до Холли. Она неуверенно улыбнулась, но озабоченное выражение ее лица встревожило Колина.  — Что-то случилось?
        — Ты знал, что Стюарт Бентли собирался просить руки Сабрины?
        Ее прямота озадачила Колина.
        — Нет. Так он сделал ей предложение?
        — Да, и она ему отказала. А он разозлился.
        Колин посмотрел на загоны.
        — Так вот почему он уехал до нашего возвращения… А я-то думал, где он…
        — Бентли уехал, потому что Сабрина настаивала на этом.  — Холли взяла его за руку.  — Колин, это случилось перед тем, как лошади заболели.
        — И ты считаешь, что Бентли…
        — Вспомни камешек в загоне,  — выразительно произнесла она.
        — Мы ведь так и не нашли доказательств тому, что именно он бросил туда камень или что кто-то вообще сделал это. Конюхи попросту могли не заметить его, когда готовили загоны к демонстрации.
        — Да, но если сложить все эти случаи вместе — камешек, неудавшееся предложение, болезнь животных…  — Внезапно замолчав, Холли охнула.  — Послушай, а ведь это он мог поехать следом за нами в Девоншир, и это его пуля могла едва не попасть в нас. Колин, возможно, жеребца украл Стюарт Бентли!
        Колин положил руки ей на плечи.
        — Тебе не кажется, что ты взвалила слишком много подозрений на узкие плечи Стюарта Бентли?
        Казалось, эти слова отняли у Холли всю решимость.
        — Да пожалуйста, можешь не принимать меня всерьез, но хотя бы только подумай о моих предположениях,  — сказала она.
        Несмотря на то что поблизости находились несколько конюхов и даже мистер Питерсон, Колин обнял ее.
        — Нет, я все воспринял абсолютно серьезно. И прости за то, что я это сказал.
        — Милорд! Вам письмо!
        Колин отошел от Холли, увидев приближающегося лакея, который держал в руке сложенный конверт. Первым делом Колин подумал, что другие лошади в их местности заболели от отравления папоротником. Сломав незнакомую печать, он прочитал: «Если вы хотите получить вашего драгоценного жеребца назад, приезжайте на встречу со мной…» Далее в письме содержалось подробное описание небольшого особнячка, находящегося к северо-востоку от Мастер- филд-Парка, примерно посередине между Аскотом и Виндзором. Оторопев, Колин поднял глаза.
        — Жеребец… Разве это возможно?
        Холли пыталась прочитать письмо через его плечо.
        — Что там написано о жеребце? Колин, ты побледнел…
        Мысли лихорадочно понеслись у него в голове. Может, это какая-то странная игра? Или ловушка?
        Имеет ли к этому отношение Стюарт Бентли? «Приходите один»,  — было написано в послании.
        Холли встревожилась.
        — Я еду с тобой,  — сказала она.
        Его лицо потемнело от гнева.
        — Нет!
        — Я должна была настоять на своем и поехать с ним.
        Крепко сплетя пальцы, Холли стояла у окна, выходящего на дорогу и обширные газоны Мастерфилд-Парка. Они с сестрами заняли официальный приемный салон особняка. Эшуорты редко заглядывали сюда, но из окна этой комнаты была отлично видна далекая дорога. Холли старательно всматривалась в даль, словно надеялась, что силой воли заставит Колина появиться в поле зрения.
        — Даже если бы он решительно не возразил против того, чтобы ты ехала с ним,  — сказала Айви, сидевшая на диване позади нее,  — то я бы встала на твоем пути.
        — Вы ничего не добьетесь, если будете переругиваться,  — в который уже раз произнесла Уиллоу.  — Лучше выпей чаю. Колин уехал не один, а со своим слугой Керксто- ном, так что он в безопасности, и они оба очень скоро вернутся домой.
        Холли понимала, что сестры правы, но не могла заставить себя отвернуться от окна. Вернется ли Колин с жеребцом? Если да, это успокоит девонширцев, и они смогут вести обычный образ жизни.
        Вдруг на дороге показались клубы пыли. Охваченная надеждой Холли едва себе не шею не свернула, всматриваясь в даль, но тут же разочарованно уронила голову: на подъездную аллею свернул незнакомый экипаж.
        — Холли, это ты только что застонала?
        Вопрос Уиллоу заставил ее отвернуться от окна. Взяв чашку чая, который Айви налила ей минут пять назад, Холли отпила бодрящей жидкости. Едва она это сделала, кто-то постучал в переднюю дверь. В главном холле раздались голоса.
        — К сожалению, его светлости нет сейчас дома, сэр,  — услышала она голос лакея.
        — Господи, да неужели?  — удивился гость.  — Я же написал герцогу о своем приезде, но, похоже, мое письмо куда- то пропало. Какая неудача! Один наш общий знакомый по клубу «Жокей», лорд Киннард, говорил мне, что конный завод Эшуортов — лучший во всей Англии. Господи, что же делать?
        Наступило непродолжительное молчание, после чего незнакомец заговорил снова:
        — А могу я потолковать со старшим сыном герцога?
        — Лорд Дрейтон находится в резиденции, но в доме его сейчас нет,  — ответил слуга.  — Может быть, вы захотите встретиться с лордом Брайсом?
        — Да-да, лорд Киннард упоминал и лорда Брайса тоже,  — обрадовался гость.  — Попрошу вас сообщить ему, что его желает видеть мистер Энтони Веррелл. Я хочу поговорить с ним об одном из чистокровных жеребцов, принадлежащих Эшуортам.
        — Будьте так любезны подождать, сэр, я узнаю, принимает ли его светлость.
        — Благодарю вас, добрый человек.
        Уиллоу взяла в руки чайник.
        — Мистер Веррелл, мы тут как раз пьем чай,  — сказала она.  — Не хотите ли присоединиться к нам?
        Пришедший джентльмен с радостью принял ее приглашение, а лакей вышел, чтобы прихватить для гостя чашку с блюдцем и позвать лорда Брайса. После взаимных представлений Холли молча села рядом с Айви, а Уиллоу завела вежливый разговор с гостем. Это был мужчина примечательной внешности: лет пятидесяти, высокий и поджарый, безупречно одетый, со слегка тронутыми сединой волосами. Холли подумала о том, что по иронии судьбы этот человек приехал в Мастерфилд-Парк купить скаковую лошадь именно сейчас; впрочем, возможно, слухи о болезни животных еще не дошли до Лондона, или откуда он там прибыл.
        Судя по вопросам незнакомца, он, похоже, почти ничего не знал о лошадях, но тут Холли поняла, что у нее просто нет сил просвещать его на эту тему. Пусть этим займется Брайс. Или Колин — когда вернется. Так что она ничуть не удивилась, когда в приемный салон вошел не только Брайс, но и Сабрина. Не вызвало ее удивления и то, что, познакомившись с мистером Верреллом, Сабрина с Брайсом попросили ее составить им компанию в экскурсии по конюшне.
        — Я тоже пойду, если можно.  — Встав с дивана, Уиллоу разгладила юбки и оглянулась на Айви.  — Если, конечно, я тебе тут не нужна.
        Айви махнула ей рукой.
        Когда небольшая группа собралась, чтобы сопровождать мистера Веррелла в конюшни, Холли кивком головы попросила Сабрину отойти в сторонку.
        — Уверена, что вам моя компания не нужна,  — сказала она.
        — Напротив,  — прошептала в ответ Сабрина, прикрывая рот рукой.  — Последние несколько дней ты работала с Колином. И если гость станет задавать какие-то вопросы о болезни, от которой страдают лошади, лучше тебя на них никто не ответит. И кто лучше тебя сможет убедить его, что причина заболевания найдена и что худшее позади?
        — Но…
        Сабрина помрачнела.
        — Только не думай, что я больше всего на свете беспокоюсь о том, как бы провести сделку с этим джентльменом. Судя по тому, как сейчас обстоят дела, нам придется отозвать большую часть или даже всех лошадей с Королевских скачек. Там от них не будет никакого толку после такой серьезной болезни! Но будут и другие скачки, и я хочу, чтобы люди знали, что эшуортские скакуны выздоравливают. Если этого не случится, ты можешь себе представить, какая неразбериха начнется в самый разгар скакового сезона в палатках, где делают ставки?
        Холли понимала, что Сабрина права. На этих скачках люди делали себе состояния и теряли их. Неверная информация с легкостью может вызвать настоящую панику, что наверняка повлияет на ставки, изменив их в неверном и даже опасном направлении.
        Но на самом ли деле эшуортские чистокровки так уж невероятно ослабли? С этим вопросом в голове Холли шла следом за остальными через сад в конюшню.
        Они передвигались от денника к деннику, и Сабрина с Брайсом наперебой описывали особенности каждой лошади, не забывая сказать пару слов об их предках. Холли тем временем внимательно осматривала животное: цвет глаз, ритм дыхания, блеск шкуры. Если ее спрашивали, она говорила, в каком состоянии находится лошадь, и вскоре мистер Веррелл, почти забыв об Эшуортах, переключил на нее все свое внимание. И лишь когда мистер Веррелл заметил, что она необыкновенно преданна Эшуортам, Холли напряглась.
        Этот джентльмен прав. В какое-то мгновение нескольких последних дней она начала относиться к лошадям Эшуортов так, будто они принадлежали и ей тоже. И из этого Холли сделала вывод, что где-то в глубине своего сердца она уже прикидывала на себя роль жены Колина.
        — Могу я полюбопытствовать, где вы получили столь обширные знания о лошадях, мисс Сазерленд?  — спросил гость.
        Сначала Холли не расслышала акцента мистера Веррелла, но сейчас она заметила его какой-то странный говор, и это заставило ее предположить, что английский — не его родной язык. Скорее всего он вырос на континенте.
        — Просто я всегда интересовалась этими животными,  — ответила она.
        — Похоже, дело не только в этом, мисс,  — заметил мистер Веррелл.  — Обычный наездник не может похвастаться даже частью ваших познаний.
        Холли улыбнулась:
        — Полагаю, мне просто повезло: дядя, который меня воспитал, был добр и сумел обучить маленькую девочку всевозможным премудростям, касающимся лошадей. Я всегда чувствовала себя счастливицей, когда ездила верхом или помогала конюхам ухаживать за этими животными. Только сейчас я понимаю, что они, должно быть, сердились на мою назойливость.
        — Да, но это хорошо, что вас не гнали из конюшни. Так вы говорите, вас вырастил дядя?
        Вместе они дошли до центральной части конюшни, и теперь разговор шел о том, кого лучше купить с точки зрения капиталовложения — молодую кобылу или жеребца? И снова Холли старалась как можно подробнее отвечать на вопросы гостя, однако она все же посоветовала ему дождаться Колина, прежде чем принимать какое-то решение. Один раз она оглянулась назад через плечо и увидела, что ее сестра идет рядом с Сабриной и Брайсом, при этом Уиллоу тихо говорила о чем-то с последним. Щеки Уиллоу покрывал яркий румянец, а когда Брайс что-то тихо сказал ей, она громко рассмеялась, и звук ее смеха эхом отозвался от стен конюшни, А потом вниманием Холли вновь завладел мистер Веррелл.
        Колин остановил своего жеребца напротив распахнутых ворот, которые, казалось, вот-вот сорвутся с петель. У дальнего конца подъездной аллеи, заросшей ежевикой и сорняками, среди старых вязов и причудливо изогнутых веток боярышника прятался крохотный особнячок из беленого кирпича. Черные глазницы грязных окон, многие из которых были разбиты, слепыми взорами смотрели на него. Колин не увидел и не услышал никаких признаков жизни.
        — Похоже, здесь никого нет, сэр.
        Подъехавший к нему сзади лакей Керкстон поднял голову и принюхался, в точности как гончий пес.
        — Возможно, так и есть,  — промолвил Колин, все чувства которого были напряжены.  — В записке было сказано проехать мимо дома, завернуть за него и направиться к конюшне.
        С этими словами он пустил своего коня вперед. Керкстон последовал за ним. Легкий щелчок сообщил графу, что его лакей взвел курок пистолета. Собственное оружие Колина оттягивало карман его камзола.
        Позади дома густо разросся кустарник — тут, вероятно, раньше был сад. За садом они увидели длинное каменное здание со съехавшей на один бок, крытой шифером крышей и с узкими окнами, прикрытыми рассыпающимися от старости, покосившимися ставнями.
        — Конюшня,  — заметил Керкстон.
        Впрочем, этого можно было и не говорить: Колин и сам догадался, что это за постройка.
        Остановившись в тени лестницы, ведущей на террасу, Колин спрыгнул с коня на землю и вытащил свой двуствольный пистолет.
        — Пригляди за лошадьми,  — велел он Керкстону.
        Лакей тоже слез с лошади.
        — Я, конечно, прошу прощения, сэр, но, пожалуй, я не выполню вашего приказа,  — заявил он.  — Я лучше пригляжу за вами.
        Колин оглядел квадратную челюсть и крепко сжатый рот Керкстона, встретил его упрямый взгляд и почел за лучшее не вступать с ним в спор. Оставив лошадей пастись, он пошел вперед мимо первого этажа особняка, минуя пыльные кухонные окна и двери расположенных в подвале кладовок. Как и весь дом, конюшни были небольшими и подходили бы скорее процветающей деревенской ферме, чем целому поместью. Целые кучи высохших листьев и каких-то кухонных отходов плесневели у задней стены постройки. Прячась за этими кучами, они подобрались ближе к дому, стараясь почти не дышать, чтобы не чувствовать отвратительной вони. Подкравшись к углу дома, Колин почти распластался на гранитных камнях и попытался разглядеть хоть что-то сквозь окно.
        Внезапно Колин услышал лошадиное фырканье, за которым послышалось ржание. Он помчался бы бегом к конюшне, если бы Керкстон не удерживал его за камзол.
        — Благоразумие, сэр,  — прошептал лакей.
        Колин кивнул, и Керкстон отпустил его. Они вместе медленно двинулись вдоль стены. При мысли о том, что его, возможно, ждет встреча со Стюартом Бентли, Колин почувствовал, что ярость застилает ему глаза. Но тут до него донесся мужской голос:
        — Тише, тише, мой мальчик…
        Нет, это не Бентли. Других слов Колин не разобрал, и ему понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что незнакомец говорит по-французски. И лишь после этого его мозг начал с легкостью переводить речь мужчины.
        — Мы должны вернуть тебя твоему законному владельцу,  — тихо проговорил незнакомец.
        В ответ он получил ржание.
        Добравшись до конюшенного двора, Колин с Керкстоном перебрались через низкую каменную стену. Единственный конь стоял привязанным к ограждению и, вытянув шею, жевал проросшую сквозь каменную кладку траву. Они беззвучно подобрались к распахнутым дверям. Лакей, у которого оказался более удобный пункт наблюдения, наклонился чуть вперед, чтобы посмотреть, что происходит в помещении. Через мгновение Керкстон поднял вверх один палец в знак того, что он видит только одного человека. Он вопросительно посмотрел на Колина. Тот крепче сжал рукоятку пистолета и кивнул.
        Керкстон поддал ногой дверь, чтобы распахнуть ее пошире. Когда она стукнулась о противоположную стену, они вбежали внутрь, целясь из пистолетов в высокого, стройного мужчину, который собирался угостить пропавшего эксмурского жеребца морковкой.
        — Подними руки над головой, чтобы я их видел!  — приказал Колин.
        Яркая морковь плавно поднялась вверх и исчезла в полумраке.
        Колин выше поднял револьвер.
        — А теперь медленно повернись ко мне и не делай резких движений!
        Через мгновение Колин посмотрел в глаза мужчины средних лет, которого не видел никогда в жизни. Почему-то он предполагал, что похитителем жеребца окажется кто-то знакомый, возможно, представитель скакового мира, жаждущий успеха, или даже один из его недавних гостей. Улучив несколько секунд, Колин быстро оглядел жеребца или, точнее, ту его часть, которая была видна за калиткой, ведущей в денник. Но и этого было достаточно, чтобы увидеть гордую посадку его головы, тревожно приподнятые уши и яркий блеск глаз эксмура.
        Испытав небывалое облегчение, он вновь обратил внимание на незнакомца.
        — Кто вы?  — спросил Колин.
        Француз сделал шаг вперед, и Керкстон тут же поднял пистолет выше.
        — Его светлость не разрешал вам приближаться,  — проворчал лакей.
        Это верно, но было что-то в манере француза, что позволило Колину немного расслабиться. Граф решил, что если только этот человек не был опытнейшим наемным убийцей, то едва ли он сейчас вытащит из кармана оружие и начнет в них палить. На его морщинистом лице застыло спокойное выражение, словно держать руки над головой было для него делом обычным, и являлось частью какой-то странной игры.
        — Меня зовут Анри де Вер.  — Акцент был слышен явственнее, когда он произносил свое имя.  — Рад познакомиться с вами, лорд Дрейтон.
        Колин прищурился:
        — Откуда вы меня знаете?
        Мужчина улыбнулся:
        — Я многое знаю о людях, имеющих отношение к моим кузинам Сазерленд.  — От этих слов тело Колина содрогнулось с головы до пят. Взор де Вера вновь вызвал у него удивление.  — Да, милорд, женщина, известная вам под именем Холли Сазерленд,  — моя кузина, и весь последний год я был ее тенью, тенью всех четырех сестер.
        Обменявшись быстрым взглядом с Керкстоном, Колин подошел к де Веру.
        — Можете опустить руки,  — бросил он.  — Но скажите, каким образом вы связаны с Холли Сазерленд?
        Усмехнувшись, де Вер скормил морковку жеребцу.
        — Они вовсе не Сазерленд,  — сообщил он.  — Их фамилия Валентин.
        Он замолчал на несколько секунд, а затем повернулся к Колину и внимательно посмотрел на него, чтобы увидеть, как тот отреагировал на его слова..
        — Валентин… Я слышал эту фамилию прежде. Не в родстве ли они с тем самым Роланом де Валентин, который во время войны?..
        — Выступил против Наполеона и сотрудничал с английской разведкой, чтобы разгромить его.  — Француз кивнул.  — Увы, его собственные родственники составили против него заговор, результатом которого должно было стать убийство его самого и членов его семьи.
        — Холли…
        — Элен — вот ее истинное имя. Да, она и ее сестры должны были погибнуть при пожаре, который сровнял их особняк в Артуа с землей. Их друзья узнали о заговоре, но было уже слишком поздно. Они приехали в Артуа, но смогли спасти только детей. Человек, которого они считают своим дядей Эдвардом, им вовсе не родственник. Зато он был полностью предан их отцу.
        — Выходит, он тоже был английским разведчиком?
        Де Вер кивнул, а в голове у Колина застучало от всей этой информации.
        — В этой истории есть еще кое-что, кроме военных интриг,  — медленно произнес граф.  — Иначе к чему было убивать невинных детей?
        Де Вер устало кивнул, его плечи опустились.
        — Да, эта история должна наконец обрести известность. Но не здесь.
        Жеребец зафыркал и забил копытом о булыжник, напоминая Колину о своем присутствии. Он махнул рукой, в которой держал пистолет, в сторону животного.
        — Зачем вы забрали жеребца?  — спросил Колин.
        — Это не я, месье. Это мой брат Антуан. Он весьма своеобразным способом пытался привлечь ваше внимание. Я нахожусь здесь, потому что проследил за своим братом, когда тот направился в эту усадьбу.
        — А который из вас стрелял в меня и Холли на дороге, ведущей в Девон?
        Колин был абсолютно уверен в том, что де Вер свалит вину за выстрелы на брата, но, к его удивлению, он этого не сделал.
        — Да, к сожалению, это был я, но я не целился ни в одного из вас, поверьте! Если бы мне не удалось согнать вас обоих с дороги, Антуан забрал бы не только жеребца. Он убил бы вас и увез с собой Элен… то есть Холли. Видите ли, до прошлого года, когда он встретил старшую из сестер в Бате…
        — Лорел, которую теперь зовут леди Баренсфорт,  — подсказал Колин.
        — Да. До этого Антуан считал, что сестры погибли. Но Лорел очень похожа на их мать Симону. Так похожа, что близкое родство между ними невозможно не заметить.
        — А та ночь на балу…  — проговорил Колин. Заметив, что де Вер озадачен его словами, он объяснил: — На прошлой неделе мы устраивали бал в Мастерфилд-Парке, и какой-то мужчина напал на Холли — будто бы потому, что был пьян. Мог ли ваш брат попасть в наш дом?
        — Да без проблем! В тот вечер у вас ведь было много гостей, не так ли?
        — И чего он хотел?
        — Это могут узнать только сестры.
        Колин решил больше не добиваться от него ответов — временно.
        — Вы говорили, что проследили за своим братом, когда он ехал сюда,  — сказал он.  — И что же вы собирались сделать, обнаружив его?
        От улыбки де Вера кровь застыла в жилах Колина.
        — Слишком долго мой брат был язвой на этой земле,  — проговорил он.  — И я намерен защитить девочек, которым он причинил так много зла.
        Кивком головы он указал на пол возле калитки, и Колин увидел то, чего не замечал прежде, и то, чем де Вер при желании вполне мог воспользоваться в противостоянии с ним: маленький пистолет, который француз явно положил на пол, когда собирался угостить жеребца.
        Неожиданно у Колина резко изменилось настроение, его даже затошнило. Для того чтобы защитить Холли, он был готов на все; для того чтобы обеспечить ее безопасность, он мог бы и убить. Но убить брата?.. Колин подумал о Джеффри, о Брайсе… При мысли о том, что он мог бы отнять у них жизнь, к его горлу подкатила желчь. С другой стороны, ему и в голову не могло прийти, что кто-то из его братьев способен совершать такие же гнусные поступки, какие описал де Вер.
        — Вам нужна моя помощь,  — догадался Колин.  — Вы для этого вызвали меня сюда? Чтобы я помог вам убить брата?
        В первый раз уверенность де Вера исчезла, он удивленно нахмурился.
        — Я вовсе не вызывал вас,  — промолвил он.  — Я приехал сюда, ожидая встретить тут Антуана. Только Антуана.
        — Так вы не писали мне письма?
        Де Вер покачал головой.
        — Господи!  — прошептал Колин.  — Похоже, я совершил роковую ошибку.
        Глава 28
        — Кажется, ваша сестра нас оставила, мисс Сазерленд. Как вы думаете, куда она пошла?
        Холли с мистером Верреллом шли по тропинке между загонами к скаковому кругу. Сабрина следила за тем, как седлают несколько лошадей, потому что она с еще одним тренером намеревалась продемонстрировать лошадей гостю.
        Холли оглянулась на конюшню. В самом деле, где же Уиллоу? Не говоря уже о Брайсе?
        — Вы близки со своими сестрами, мисс Сазерленд?  — поинтересовался мистер Веррелл.
        Пока он говорил, Холли чуть нахмурилась, пытаясь понять, что у него за акцент. Французский или, быть может, фламандский? С уверенностью она могла сказать лишь то, что этот человек либо родился на континенте, либо провел там много времени.
        — Да, мы очень близки,  — ответила она.  — Полагаю, это сразу видно, не так ли?
        — Это так чудесно.  — Помолчав, Веррелл добавил: — Ваша вторая сестра плохо себя чувствует?
        — Да нет, просто она…
        Холли замолчала, устремив взгляд вперед. Как-то странно, что мистер Веррелл проявляет такой интерес к Айви и Уиллоу. Она едва не сказала ему о беременности Айви — о таких интимных подробностях ник чему рассказывать совершенно незнакомым людям, особенно мужчинам. Но то, как он расспрашивал ее о лошадях, почему-то располагало Холли к нему, поэтому она охотно отвечала на его вопросы и лишь сейчас заметила, что его дружелюбие заходит за рамки дозволенного. А потом Холли поняла кое-что еще: несмотря на то что мистер Веррелл задавал много вопросов о лошадях, ее ответы, похоже, ничуть его не интересовали.
        — Мистер Веррелл, вы действительно приехали сюда, чтобы купить скаковую лошадь?
        Веррелл довольно долго молчал и, поджав губы, смотрел ей прямо в лицо.
        — Нет,  — наконец ответил он. Внутри у Холли все перевернулось, прежде чем он добавил: — Я приехал сюда в надежде увидеть вас, моя дорогая.
        Сердце громко застучало в груди Холли, и она сделала большой шаг назад.
        — Кто вы?
        В те несколько мгновений, пока он раздумывал над ответом на этот вопрос, Холли услышала крики двух соек, парящих в небе над их головами. Она обратила на них внимание потому, что, пока она ждала, когда он представится — по-настоящему представится,  — все внутри ее замерло и затихло в ожидании приближающегося кошмара, причин которого она еще не поняла.
        — Мое имя вовсе не Веррелл,  — наконец сказал он.
        Холли его слова не удивили, она лишь испытала нехорошее предчувствие от того, что так далеко отошла от остальных с человеком, который неожиданно вновь стал для нее полным незнакомцем.
        — Моя фамилия де Вер,  — продолжал он.  — Антуан де Вер. И я здесь, чтобы помочь вам.
        Его имя эхом отозвалось в ее голове, и Холли невольно отступила еще на шаг назад, пока ее плечи не натолкнулись на что-то твердое. Испугавшись, она поняла, что оказалась у вяза, который не пускал ее дальше.
        — Это имя мне известно,  — проговорила она.  — Только, по-моему, я слышала не про Антуана де Вера, а про Анри.
        — Анри — мой брат,  — ласково промолвил ее собеседник.  — И он очень плохой человек.
        — Моя сестра Лорел?..  — Холли осеклась: страх и нерешительность перехватили ее горло.
        — Если вы говорите о своей старшей сестре, то — да,  — проговорил он своим успокаивающим тоном.  — Анри вполне мог убить ее год назад, если бы граф Баренсфорт не появился в нужный момент.
        Холли попыталась отойти от него подальше, но снова наткнулась спиной на ствол дерева, который больно царапнул ее своими ветками, проколовшими ей одежду.
        — Но зачем? Кто мы такие, чтобы кто-то желал нам зла? И вы… что вам от меня нужно?
        Его улыбка, с одной стороны, чуть успокоила ее, но с другой — поселила в ней страх. Де Вер стоял совсем близко от нее — так близко, что, подняв руку всего на несколько дюймов, смог бы дотронуться до нее.
        — Вас зовут,  — заговорил он,  — Элен де Валентин. Вы и ваши сестры — Лоретта, Ивонна и Вильгельмина — прямые наследницы огромного состояния. Французского состояния, которое корона присвоила себе во время войн и лишь сейчас готова вернуть в руки его законным владелицам.
        — Я вас не понимаю,  — покачала головой Холли.  — Мы англичанки. Пока мои сестры не вышли замуж, мы были совсем бедными. Мы сироты. Мы никто.
        Его тихая усмешка пробудила в Холли вихрь воспоминаний… она уже слышала этот смех, в далеком-далеком прошлом.
        — О нет, вы совсем не «никто», а скорее наоборот. Вы выходцы из очень знатной французской семьи. А сиротами вы стали потому, что ваш дом был сожжен дотла.
        — Да… Я смутно припоминаю, как мы бежали через пламя. Дядя посадил меня в карету…
        — Этот человек не был вашим дядей, он был очень близким другом вашего отца, товарищем по борьбе против Наполеона. Он, я и отец молодой королевы, а ещё множество людей, поддерживающих нас, втайне работали над тем, чтобы свергнуть тирана. Но перед своим падением Наполеон узнал о нашей сети. Это он подослал к вам человека, который хорошо знал вашего отца и который ориентировался в вашем особняке, как в своем собственном. Ему было нужно уничтожить вашу семью.
        Мир перед глазами Холли закружился. Она закрыла глаза, но при этом земля под ее ногами зашаталась. Почувствовав, что он взял ее под локоть, Холли распахнула глаза и крепче вжалась спиной в ствол дерева. Где-то вдалеке — это было невероятно далеко — она увидела крохотные фигурки Сабрины и главного тренера, которые гнали лошадей к верхнему загону. Сабрина наверняка захочет узнать, куда исчезли Холли и «мистер Веррелл». Заметит ли она их здесь, или крона вяза загородит их?
        Антуан де Вер отпустил ее, его рука упала вниз.
        — Простите меня, моя дорогая,  — сказал он.  — Я не хотел пугать вас, но мне показалось, что вы вот-вот упадете.
        — Все в порядке.  — Сжав пальцы, она судорожно вздохнула.  — Тот человек должен был погубить мою семью… И чего бы он этим добился?
        — Моя семья, де Веры, состоит в родстве с де Валентинами,  — стал объяснять Антуан де Вер.  — Больше века эти две семьи боролись за права на огромное состояние — права весьма неопределенные из-за условия оригинального завещания. Много раз эта борьба становилась кровавой, и тогда кузены убивали кузенов, и состояние перелетало из одних рук в другие, как мяч на теннисном турнире. В начале этого столетия ваша семья взяла верх. Но начались войны, а вместе с ними и хаос. Тогда мой брат Анри решил воспользоваться этим хаосом себе во благо.
        — …Убив моих родителей… пытаясь убить меня и моих сестер? Это невероятно… Дядя Эдвард…
        — Он спас вам жизнь.  — Де Вер утвердительно кивнул.  — А теперь я здесь, чтобы снова спасти ее.
        Холли, прищурившись, посмотрела на него.
        — Почему же вы появились именно сейчас? А не тогда, когда мы были детьми? И не год назад, когда нашим жизням вновь угрожала опасность? Почему хранили свои секреты?
        — Я продолжал наблюдение,  — сказал де Вер.  — Но я опасался, что если вы и ваши сестры узнаете о своем родстве, о наследстве, это станет причиной новых кровопролитий. И я решил, что пока о вас заботятся и вы в безопасности, ни к чему обрушивать на ваши юные головки правду. К чему тревожить печальных призраков, если вы могли просто оставаться сестрами Сазерленд?  — Он сдержал тяжелый вздох.  — Простите меня, моя дорогая, если я что-то сделал не так.
        Страх еще сильнее охватил Холли, когда она подумала о своих сестрах, о Лорел, дитя которой скоро появится на свет, об Айви, которая разрешится от бремени еще через несколько месяцев, но которая уже сейчас так уязвима, и, конечно, об Уиллоу, младшей из них, еще не знающей, что такое жизнь и любовь. По правде говоря, Холли не знала, может ли простить этого человека, призрака из печального прошлого, который принес ей столь скорбные новости. Быть может, в этом нет ее вины и она несправедлива к нему, но как простить его за то, что скрывал даже ее настоящее имя?
        Кто она такая… Даже сейчас Холли не могла до конца постичь и принять его слова… Неужели вся ее жизнь, все воспоминания — сплошная ложь?
        — Как звали моих родителей?  — хриплым от волнения голосом спросила она. Холли с трудом сглотнула, с удивлением ощутив при этом боль в горле.  — Кто они такие?
        — Вашим отцом был Ролан де Валентин. Вашу мать звали Симона.
        — Симона…  — В ее голове появилось какое-то смутное воспоминание.  — Человек, который напал на мою сестру…
        — Мой брат,  — перебил ее Антуан де Вер.
        Холли кивнула.
        — Он называл ее этим именем,  — продолжила она.
        — Потому что она поразительно похожа на вашу мать,  — объяснил де Вер.  — Несколько мгновений он считал, что ваша сестра — это она.
        Горячие, горькие слезы жгли ей глаза.
        — А я… Я похожа на кого-то из них?
        Он грустно улыбнулся:
        — Вы пошли в бабушку, у которой волосы были цвета пламени.
        Рука Холли прикоснулась к волосам, она неосознанно намотала на палец кудряшку, выбившуюся из-под шляпки. Ей хотелось задать ему так много вопросов — о родных, о положении ее семьи в обществе, ее доме… Впрочем, один вопрос волновал ее больше остальных.
        — То, что происходило со мной… на прошлой неделе, во время бала в Мастерфилд-Парке… Мужчина, напавший на меня в коридоре. А потом, всего несколько дней назад, на дороге, ведущей в Девоншир, в меня и лорда Дрейтона стреляли…
        Де Вер утвердительно кивал головой на каждое ее слово.
        — Это все мой брат,  — сказал он наконец.
        — Но погодите… На пустоши… Это он защитил меня от разъяренных крестьян?  — Она оглядела стоящего перед ней мужчину.  — Я не смогла как следует разглядеть его, но это были не вы, хоть вы и напоминаете мужчину, которого я видела. Зачем вашему брату защищать меня, если он желает мне зла?
        Если до сих пор она и предполагала, что, возможно, на берегу реки ей встретился именно этот человек, то сейчас, заметив вспыхнувшее в его глазах удивление, Холли оставила все сомнения.
        — Без сомнения, у него были какие-то планы в отношении вас, моя дорогая, да только он не решился привести их в исполнение на глазах многочисленных свидетелей.
        Холли поежилась.
        — А жеребец?  — спросила она.  — Он какое ко всему этому имеет отношение?
        — Анри пристально следил за вами, и он знает, что этот жеребец важен для вас, что с его помощью вами можно манипулировать,  — проговорил де Вер.  — Ваши сестры все время держались уединенно, всегда находились под защитой друзей или родных. Лишь вы в последние дни сбежали из этого укрытия. Анри догадался, что с помощью жеребца ему удастся выманить вас из безопасного места.
        Холли сжала рукой горло, потому что от громких и быстрых ударов сердца кровь кипела в ее жилах.
        — Боже мой!..  — вырвалось у нее.
        — Мадемуазель, что с вами? Почему вы так сильно побледнели?
        — Колин… граф… он поехал за жеребцом…
        — Куда?
        Холли смутилась.
        — Не знаю,  — сказала она.  — Он получил записку, в которой было сказано, что если он хочет вернуть жеребца… Ох, он не сказал мне, куда направляется, потому что не хотел, чтобы я ехала с ним.
        Холли обвела невидящим взором загоны, скаковой круг, тянущиеся к горизонту луга.
        — Пожалуй, я знаю, куда он мог поехать,  — сказал де Вер.
        — Тогда отвезите меня туда немедленно!
        — Это может быть опасно.
        — Мне все равно. Мы должны помочь ему. Может, нам стоит взять с собой несколько лакеев?
        Де Вер подумал, но потом покачал головой.
        — Не думаю, что у нас есть время звать лакеев,  — вымолвил он.  — Если лорд Дрейтон действительно отправился за жеребцом, ему может грозить серьезная опасность. Мы должны ехать немедленно.
        Вместо того чтобы пойти назад тем же путем, каким они пришли сюда, де Вер повел Холли по дорожке, проходящей вдоль конюшни и сада и даже заворачивающей в лесистую часть сада, расположенную у западного крыла особняка. Когда они вышли из тени дубов, сосен и орешников и оказались около освещенных солнцем парадных газонов и главного входа в дом, Холли заметила трех всадников, скачущих по подъездной аллее.
        — Граф вернулся!  — воскликнула она. Холли бросилась было бежать навстречу Колину, но де Вер остановил ее, крепко схватив за запястье. Холли, нахмурившись, попыталась отдернуть руку.  — Что вы делаете? Отпустите меня, сэр!  — Свободной рукой она замахала над головой.  — Колин!
        — Забочусь о вас, моя дорогая!  — резким тоном бросил Антуан. Прищурившись, он посмотрел на всадников.  — Кто это с ним? Боже мой! Кажется, это мой брат.
        Холли снова попыталась оттолкнуть его.
        — Значит, никакой опасности нет,  — промолвила она уверенно,  — иначе они не приехали бы назад вместе. Наверняка все дело в недопонимании.
        — Нет-нет, моя дорогая, никакого недопонимания,  — заверил ее де Вер.
        И, по-прежнему держа Холли одной рукой, другую он сунул в карман камзола. К ужасу Холли, когда де Вер вытащил руку из кармана, в ней блеснула черная рукоятка пистолета.
        — Ты не осмелишься стрелять в нас, Антуан!  — крикнул ему издалека Анри де Вер.  — Нас трое, а ты один! Тебе не одолеть нас.
        Керкстон и Анри окружили Колина, и они втроем поскакали к Антуану прямо по газону, держа свои пистолеты наготове. Заметив, что Антуан удерживает Холли, Колин почувствовал, что сердце подскочило у него прямо к горлу.
        Неожиданно — и это было бы почти смешно, если бы Колин находил сложившуюся ситуацию хоть сколько-нибудь забавной,  — окно на первом этаже распахнулось, и оттуда высунулась голова Джеффри.
        — Вы как раз вовремя вернулись!  — крикнул он.  — У нас тут гость, и он…
        — Закрой окно и оставайся в доме!  — сдержанно приказал ему Колин, не сбавляя скорости. Керкстон и Анри не отставали от него ни на шаг.
        Стоявший около деревьев Антуан продолжал целиться в них из пистолета. Со стороны можно было подумать, что он защищает Холли. Колином овладело сомнение: он ведь почти не знал человека, который скакал на коне рядом с ним.
        — Ты не посмеешь выстрелить в меня, Анри!  — отозвался Антуан.  — Слишком велик риск попасть в Элен. Или ты хладнокровно застрелишь собственную кузину на глазах свидетелей?
        — Я никого не хочу убивать, Антуан!  — ответил ему брат.  — Даже тебя. Опусти пистолет!
        — А вы опустите свой,  — приказал ему Колин.
        Краем глаза он заметил, что Анри бросил на него быстрый взгляд. Дуло его пистолета опустилось вниз, но, к неудовольствию Колина, оружие оставалось у него в руках.
        — Я хочу, чтобы вы все опустили свое чертово оружие!  — закричала Холли, опять попытавшаяся вырваться от Антуана.  — Этим никто ничего не добьется!
        Антуан, без такой проседи, как у брата, и с менее резкими чертами лица, крепче сжал руку Холли. Колин и его спутники продолжали приближаться к ним, пока Антуан не остановил их, взмахнув пистолетом.
        — Вы уже достаточно близко!  — крикнул он.  — Лорд Дрейтон, мой брат обманул вас. Вы поступите правильно, если отправите его в местную тюрьму.
        Колин слышал каждое его слово, но его внимание было приковано к Холли, к выражению ее лица, каждому ее движению. Если ему удастся увезти ее отсюда, то ему будет все равно, кто и в кого стрелял и кто ранен, пусть даже он сам.
        Вдруг Холли перестала выворачивать руку, страх в ее глазах погас. Казалось, она взглядом передает ему какое-то послание, и Колину потребовалась лишь какая-то доля секунды, чтобы понять его.
        «Я люблю тебя… Я доверяю тебе…»
        Это было безоговорочное послание. Холли, ни на мгновение не задумавшись, поверила в то, что он может спасти ее; она верила ему. И в ее глазах сиял огонь веры, в котором Колин черпал отвагу, уверенность в том, что он спасет ее, что каким-то образом они вдвоем сумеют спасти друг друга.
        Колин отвел глаза в сторону. Де Веры отчаянно спорили, обвиняя друг друга во всех смертных грехах, причем они умудрялись припоминать печальные события, случившиеся не одно десятилетие назад. Колин уловил упоминания о войнах, об аристократах, отправленных на гильотину, и о несчастных людях, которых лишили их земель или убили в собственных постелях… Было в этой перебранке и упоминание поджога, и хладнокровное убийство целой семьи.
        — Тебе не выиграть, Антуан,  — проговорил Анри неестественно спокойным голосом. А затем он сделал несколько шагов по траве и остановился лишь в тот момент, когда Антуан поднял пистолет и прицелился прямо ему в сердце. Анри выставил вперед руки, дуло его пистолета нарочито указывало на кустарник слева от него.  — Тайна раскрыта. Более того, сестры больше не анонимные сироты, как ты предполагал. И кстати, никогда ими не были. Человек, которого они называли дядей Эдвардом, позаботился об этом, когда намеренно познакомил их с молодой королевой Англии и добился того, чтобы они подружились. Полагаю, ты понимаешь, что тебе не удастся убить их и ждать, что после этого их состояние перейдет в твои руки. Настало время выслушать доводы…
        Продолжая говорить, Анри снова двинулся вперед. Антуан весь напрягся, его рук крепче сжала рукоятку пистолета. Холли протянула вперед руку.
        — Может, мы могли бы разделить наследство с нашими кузенами и прекратить насилие…  — начала она.
        Остальные ее слова были заглушены шумом выстрела. Анри упал на колени. Когда дым над пистолетом Антуана рассеялся, было видно, что отдача оружия оттолкнула его назад. Его хватка ослабла, и Холли сумела освободиться, но она тут же споткнулась и упала. Приземлившись на бок, Холли соскользнула по упавшим листьям к основанию дуба. Теперь, когда от Холли и Антуана его отделяло всего несколько футов, Колин, находящийся между ними, прицелился и взвел курок. Раздался оглушительный выстрел. Колин даже не наклонился и тут же стал заряжать второе дуло, чтобы выстрелить снова, но тут Антуан, качнувшись, шагнул к нему. Снова выстрел, причем такой сильный, что от него Керкстона и Колина бросило на землю. Колин не стал подниматься на ноги, чтобы не терять времени. Но когда он посмотрел в сторону деревьев, Антуан исчез.
        Глава 29
        Падая, Холли сильно ударилась бедром, а когда ее спина натолкнулась на ствол дуба, удар был столь силен, что она едва не лишилась чувств. Последним, кого она увидела перед столкновением, был Колин, упавший на землю, и мальчик… Джеффри, который, забыв об опасности, бежал к ним.
        «Бегите, бегите куда угодно!» — попыталась крикнуть им она. Что бы ни происходило, кем бы ни были эти французы, к Эшуортам это не имеет никакого отношения. Это все ее прошлое, ее призраки, вставшие из могил, чтобы совершить насилие.
        Но она лежит на земле, все ее чувства в смятении, ее голос застрял где-то в горле.
        Рядом загремели шаги, чьи-то сильные руки обхватили Холли. Она почувствовала, как ее переворачивают и лихорадочно ощупывают. В ушах у Холли громом прозвучали слова, которые Колин повторял снова и снова:
        — Ты пострадала? Ты ранена? Господи, Господи, Холли, Господи…
        — Со мной все в порядке, я не пострадала,  — медленно проговорила Холли и повторяла эти слова до тех пор, пока тревога не исчезла с его лица.  — А ты, мой любимый?
        Его руки крепче сжались на ее плечах.
        — Пронесло,  — ответил он.
        Холли испытала необыкновенное облегчение, но лишь на минуту.
        — Этот человек… Он исчез?
        — Думаю, он ранен. И очень серьезно.  — Взгляд Колина устремился на землю.  — Так много крови. Господи, помоги мне, но сначала я подумал, что это твоя кровь.
        Его покрасневшие глаза затуманились.
        Тут со стороны дома раздался какой-то шум. Повернувшись, они увидели с полдюжины лакеев, выбежавших из-за угла. Увидев происходящее, слуги остановились. Двое подошли к лакею Колина, склонившемуся над упавшим человеком. Колйн помог Холли встать, а затем подозвал к себе остальных четверых.
        — Где-то недалеко находится чужой человек,  — сказал граф.  — Я уверен, что он ранен, так что уйти далеко не мог, однако он вооружен, поэтому действуйте осторожно. Позовите всех слуг-мужчин и начинайте поиски.
        Лакеи убежали, а Колин, обняв Холли за талию, направился к лежащему на земле человеку. Холли остановила его, ухватившись за его камзол.
        — Откуда ты знаешь, что он говорил тебе правду? Не исключено, что они оба лгали,  — вымолвила она.
        — Не думаю.  — Он накрыл ее руку своей.  — Анри не стал стрелять, чтобы не рисковать и не попасть в тебя.  — В его глазах снова заблестели слезы.  — И я не мог ничего поделать, пока Антуан не отпустил тебя, и ты не оказалась в стороне… И даже тогда… Честно говоря, я не думал, что мне понадобится столько смелости, чтобы прицелиться и выстрелить в человека. Но у меня не было выбора, ведь Антуан мог снова схватить тебя. Или сделать что-нибудь похуже.
        Последние слова Колин договорил сдавленным голосом. Холли прижалась губами к его щеке и ощутила солоноватую влагу. Она обхватила его руками.
        — Я слышала два выстрела,  — сказала она.  — Кто стрелял вторым? Твой лакей?
        — Нет. Стрелял я,  — раздался голос у нее за спиной.
        Повернувшись, Холли смогла только охнуть от изумления. И лишь через мгновение она воскликнула:
        — Джеффри?!
        Младший Эшуорт шагал к ним, сжимая в руке ружье.
        — Я застрелил мерзавца и не собираюсь за это извиняться,  — заявил он.  — Должен же кто-то присматривать за вами.
        Колин так крепко с. жал руку Холли, словно боялся, что она растворится в воздухе. Вместе они пошли навстречу его брату. Брови Колина нависли над глазами, как штормовые тучи над морем.
        — Черт возьми, Джефф, я же велел тебе оставаться в доме!
        — Да, но ты не велел мне не прислушиваться. И, услышав то, что я услышал, я сделал то, что счел единственно логичным поступком. Я побежал в свою комнату и вытащил вот это…  — он потряс в воздухе ружьем,  — из-под кровати.
        Колин выхватил у него ружье.
        — Откуда ты его взял? Отец…
        — Держит свое оружие под замком,  — договорил за него Джеффри, опуская голову.  — Но тебя это никогда не останавливало.  — К тому же отца здесь нет, правда?
        — Нет, он уехал.
        Колин опустил глаза на ружье, костяшки его пальцев, вцепившихся в темное полированное дерево, побелели. А затем, подняв голову, Колин посмотрел на брата и, не говоря больше ни слова, вернул ему ружье. Губы Джеффри задрожали, Колин кивнул, и вдруг по непонятной причине глаза Холли застило слезами, а комок, застрявший у нее в горле, внезапно куда-то исчез.
        — Милорд! Я послал за доктором — этот человек тяжело ранен!
        Услышав крик Керкстона, Холли, Джеффри и Колин бросились к нему по газону. Керкстон и оставшийся лакей отошли в сторону, а Колин с Холли опустились на колени с обеих сторон от француза.
        — Элен… Холли…  — Анри де Вер попытался встать, но Колин удержал его, нажав ему на здоровое плечо. Холли испуганно вскрикнула, увидев алое пятно, расползающееся на его камзоле у другого плеча. Повернув к ней голову, Анри поискал ее глазами и потянулся к ней рукой.  — Элен…
        — Он имеет в виду тебя,  — сказал Колин.
        Холли кивнула:
        — Ваш брат объяснил мне это.  — Она невольно поежилась.  — Или по крайней мере он поведал мне фантастическую историю о…
        — Это все… правда.  — В уголке рта француза появился кровавый пузырек.  — Только в его версии… я… без сомнений… негодяй… Но я… должен объяснить… Есть еще кое-что…
        — Вы расскажете позднее,  — проговорила она.  — После того как доктор вас осмотрит.
        На подъездной аллее загромыхала карета.
        Холли приложила ладонь к глазам.
        — Неужели доктор уже приехал?  — спросила она.
        Колин покачал головой.
        — Нет, это моя мать. Она вернулась из Виндзора,  — ответил он.
        — Боже правый! Как мы ей все объясним?
        Обняв Холли за плечи, Колин привлек ее к себе.
        — Мы будем благоразумны.
        Они направились к главной лестнице, где их уже поджидала Айви.
        — Что тут происходит?  — спросила она.  — Я спала и проснулась от ужасного грохота. И вот теперь я вижу, как какого-то джентльмена вносят в дом. Неужели это мистер Веррелл?
        В первый раз с того мгновения, когда они упали в объятия друг друга возле деревьев, Холли отошла от Колина. Поднявшись на три-четыре ступеньки, отделявших ее от сестры, Холли обняла Айви.
        Та удивленно засмеялась.
        — Да что такое?  — спросила она.
        Холли заглянула ей прямо в глаза.
        — Ивонна,  — произнесла она выразительно.
        — Кто?
        — Пойдем в дом, Айви. Мне надо многое объяснить тебе. Где Уиллоу?
        — Я думала, что она ушла с тобой.
        — Я здесь.
        Уиллоу и лорд Брайс стояли возле лестницы. Холли спустилась к ним и взяла младшую сестру за руки.
        — Я должна кое-что вам рассказать.
        — Почему все собрались на лестнице, что вы здесь все делаете?  — Мать Колина с помощью лакея и своей горничной вышла из кареты.  — И почему вы все такие мрачные?
        Колин дотронулся до плеча Холли.
        — Ты поговори с сестрами, а я все объясню своей матери. И позабочусь о де Вере.
        Она грустно улыбнулась ему:
        — Спасибо тебе.
        — Нет, это тебе спасибо.
        Колин взял ее за подбородок, и тепло окутало все ее тело.
        Колин направился к своей матери, чтобы сопроводить ее в дом. Глядя ему вслед, Холли подумала о том, что в нем произошла разительная перемена. И не только в нем — так много всего произошло с тех пор, как она приехала сюда, с того мгновения, когда он едва не переехал ее на своем экипаже.
        Их будущее все еще весьма неопределенно. Испытания еще не закончены, и она знала, что в ближайшие дни ей придется быть сильнее, чем когда бы то ни было. В одном Холли была уверена: что бы ни случилось, она останется с ним. Даже если это вызовет гнев Виктории.
        — Холли!
        Тихий голос Айви оторвал Холли от размышлений. Постаравшись взять себя в руки для того, чтобы выполнить свою миссию, Холли оторвала взгляд от человека, которого любит, взяла сестер под руки и повела их в дом.
        Это были самые трудные слова, какие Холли когда-либо приходилось произносить. Ее рассказ о жадности, жестокости и убийстве лишил Уиллоу и Айви дара речи, заставил их побледнеть как полотно. Уиллоу беззвучно плакала. Айви прижала руку к животу.
        Сестры находились в уединении того самого салона для приемов, где они познакомились с Антуаном де Вером. Молчание, наступившее после рассказа Холли, затянулось и стало невыносимым.
        Наконец Айви, наморщив лоб, подняла голову.
        — Сад дяди Эдварда,  — сказала она.
        — Прости?
        Холли могла понять, почему мысли младшей сестры унеслись в Торн — поместье, где они выросли почти в полной изоляции, но в безопасности. Но почему она заговорила именно про сад?
        — Разве ты не можешь представить его себе?  — Айви на мгновение закрыла глаза.  — Высокий лавр. Плющ, льнущий к задней стене дома, старой голубятне и конюшне. А потом его ветви огибали…
        — Огромную иву,  — договорила за нее Уиллоу. Ее рот открылся, но тут же захлопнулся.  — Он привез нас в свой дом и дал имена по названиям растений, которые видел в окно[3 - По-английски Ivy (Айви)  — плющ, Willow (Уиллоу)  — ива, Laurel (Лорел)  — лавр, Holly (Холли)  — падуб.]. — Она громко сглотнула и потерла щеки ладонями.  — Стало быть, я… Вильгельмина? Вильгельмина де Валентин?
        — Да.
        Холли, стоящая напротив своих сестер, пока она рассказывала свою историю, подошла к Уиллоу и положила руку ей на плечо.
        — Ивонна…  — Казалось, Айви пробует это имя на вкус. Она покачала головой.  — Как будто мы говорим о каких-то незнакомках, а не о себе.
        Холли согласилась:
        — Меня вполне устраивает наше нынешнее положение, наши имена… И то, какими мы были. Я имею в виду…
        — Сестры Сазерленд,  — договорила за нее Айви.  — Каким бы ни было наше прошлое, мы — сестры Сазерленд со всеми вытекающими из этого последствиями. Ничего не изменилось, кроме…  — Ее глаза наполнились слезами, и она шепотом добавила: — По крайней мере, теперь мы знаем, что произошло с нашими родителями.
        Холли села рядом с Айви на диван и обняла ее за плечи. И протянула руку Уиллоу, которая тут же вскочила со своего стула и поспешила присоединиться к ним. Взяв Холли за руку, она опустилась на ковер и прижалась щекой к коленям Айви.
        — Деньги меня не волнуют, мне это состояние не нужно,  — объявила она тоном капризного ребенка, который отказывается от предложенного угощения.  — Эти деньги запятнаны кровью. Они убили нашу мать и нашего отца, которых я… никогда не знала. Я их даже не помню.  — Она подняла залитое слезами лицо.  — А кто-нибудь из вас помнит о них хоть что-то?
        — Я тогда была слишком маленькой. О, это несправедливо!  — Уиллоу уронила голову.  — Будь прокляты те, кто сделал это с нами!
        Айви первой взяла себя в руки.
        — Я согласна с Уиллоу. Мне на это состояние наплевать! Конечно, нам придется обсудить все с Лорел, но я думаю, что нам лучше или отдать эти деньги, или какое-то время вообще не прикасаться к ним.
        — Да, давайте все раздадим.  — Уиллоу выше подняла лицо, покрытое красными пятнами.  — У меня нет ни малейшего желания внезапно стать француженкой.
        — Как бы там ни было… мы ведь остаемся сестрами Сазерленд, не так ли, мои дорогие?  — сказала Холли.
        Колин не был вполне уверен, что его мать поняла, что именно он пытался в течение четверти часа объяснить ей. Сабрина, бросившаяся из загона в дом после первого же выстрела, ошеломленно замерла рядом с матерью, когда Колин закончил свой рассказ. Джеффри изложил свою версию произошедшего, описав то, что увидел из окна музыкального салона, не упомянув, однако, о своем участии в этом деле, закончившегося ранением Антуана де Вера.
        Наконец их мать кивнула, вид у нее был изумленный.
        — Так, выходит, мисс Сазерленд и ее сестры — вовсе не простолюдинки, а аристократки, леди в полном понимании этого слова?  — спросила она.
        — Думаю, что это именно так, мама. Их отец был графом де Валентин, или это было так до конца войн. Что потом стало с его титулом, неизвестно.
        — Это уже не важно.  — Герцогиня слегка пожала плечами.  — Мисс Сазерленд станет графиней Дрейтон, когда вы поженитесь.
        К радости, которую Колин должен был испытывать, примешивалась тревога. Несколько драгоценных мгновений там, на газоне, он всей душой был уверен в том, что вместе с Холли сумеет преодолеть любые препятствия, которые могут встать у него на пути.
        Но теперь, когда опасность миновала, он испытывал угрызения совести, а не облегчение. Если он женится на Холли, а королева отправит его в тюрьму, то жизнь Холли будет погублена. Если он не женится на ней, то леди Пенелопа и ее близкие, не теряя времени, испортят ей репутацию, и тогда у нее не останется надежд на будущее. В любом случае ей будет плохо, и Колин уже сожалел о том, что поддался искушению и не смог защитить женщину, которую так сильно любил.
        Настало время повернуться лицом к тому, что готовит им будущее. Оставив Джеффа отвечать на вопросы матери, Колин, извинившись, вышел из библиотеки. Сначала он хотел навестить месье де Вера. А потом должен вернуться в заброшенный особняк. Торопясь спасти Холли от Антуана, он оставил жеребца, вокруг которого переплелось так много судеб, одного в ветхом деннике.
        Глава 30
        Колин уехал из Мастерфилд-Парка, не сообщив об этом Холли, но она была со своими сестрами, и они вместе пытались прийти в себя после ошеломляющей информации об их происхождении. Откровения де Веров так потрясли Холли, что она даже не поинтересовалась у Колина, где он нашел жеребца. И в этом он не видел ее вины. Даже сейчас он сам с трудом воспринимал все эти новости о сестрах Сазерленд, и ему было безумно интересно, как отреагирует Саймон де Бург, узнав, что его жена — не какая-то непонятная мисс, которую он взял в жены, а французская аристократка.
        Правда Колин тут же понял, что для Саймона это едва ли будет иметь какое-то значение, потому что это не имело никакого значения для него самого. Холли оставалась самой собой: чувственной, удивительной и отважной. Она могла быть королевой или прачкой — ему все равно, потому что Холли всегда будет ему интересна, хотя порой она его и пугает. Он будет по-прежнему наслаждаться пряным ароматом ее кожи и вкусом ее губ. Любить ее до самозабвения.
        Возле полуразвалившихся ворот Колин и его сопровождающие свернули на заросшую подъездную аллею. На полпути к дому Колин остановил Керкстона и лакеев.
        — Держите оружие наготове,  — посоветовал он им.  — Смотрите и слушайте, прислушивайтесь к каждому шороху. Мы не знаем, на что наткнемся.
        Не сказать, что он верил в то, что Антуан вернулся сюда, даже если бы у него хватило на это сил, но надо быть благоразумными. Судя по количеству крови, пролитой на траву около Холли, Антуан едва ли мог бы убежать очень далеко, так что скорее всего он скрывается где-то на пастбищах Мастерфилд-Парка, считал Колин.
        Выжил ли он? А если нет, то не отправится ли его брат вслед за ним? Анри тоже потерял немало крови, и доктор опасался, что пуля могла задеть легкое. Если это так, жить Анри де Веру оставалось считанные часы.
        — Кажется, юный дьявол только что фыркнул,  — сказал Керкстон, отрывая Колина от мрачных размышлений. Они проехали мимо заброшенного сада и спешились у низкой стены, окружающей конюшню.  — Должно быть, жеребец почуял наше приближение.
        С огромным облегчением они обнаружили жеребца в целости и сохранности в том же деннике, где его оставили. Быстро осмотрев все вокруг, они направились к дому; веревка, которой был привязан жеребец, была намотана на руку Колина.
        На следующее утро Холли и Колин отправились в конюшню. Она гладила шею жеребца, а он стоял рядом. В другой руке Холли держала половинку яблока. Когда она поднесла лакомство к носу жеребца, он с удовольствием взял его губами с ее ладони.
        — Мне кажется, я узнаю этого коня, даже если мне завязать глаза,  — сказала Холли.
        — Ничуть в этом не сомневаюсь,  — с улыбкой промолвил Колин. Он вспомнил, как накануне, когда они привезли жеребца домой, Холли настояла на том, чтобы осмотреть его и убедиться в том, что это действительно тот самый жеребец, которого королева нарекла Гордостью Принца.  — Да, он очень похож на лошадей из табуна Эшуортов. Но то, что у него внутри, делает его поистине уникальным.
        Колин тихо усмехнулся. И внезапно произнес:
        — Папоротник-орляк… Ты думаешь, это Антуан отравил лошадей?
        Холли пожала плечами.
        — Хотелось бы мне это знать,  — промолвил граф.  — Могу сказать одно: я не успокоюсь, пока не получу ответа на этот вопрос. Расследование будет продолжено.
        — Если это был Антуан, я буду испытывать чувство вины за то, что подозревала мистера Бентли.
        — Ему об этом знать не стоит.
        — Это верно. Не так ли, мальчик?  — проворковала она, обращаясь к жеребцу. Холли рассмеялась, когда он, опустив голову, стал обнюхивать ее в поисках нового угощения. А потом она вздохнула.  — Мы должны как можно быстрее отвезти его в Девоншир.
        Колину внезапно пришло в голову, что если он поедет в Девоншир, то обязательно возьмет с собой Холли. И вообще он будет брать ее с собой, куда бы ему ни пришлось ехать. Колин едва не потерял ее сегодня, поэтому был не расположен выпускать ее в дальнейшем из виду — хотя бы до тех пор, пока указ королевы не разлучит их.
        — Нет нужды везти жеребца куда бы то ни было,  — раздался вдруг голос из прохода между денниками. Они повернулись и попытались разглядеть неясную фигуру в слабом свете, проникавшем в конюшню сквозь пыльные узкие окна.  — По крайней мере так скоро.
        Бросившись в полумрак, Колин радостно воскликнул:
        — Бабушка?!
        — Да,  — сказала она.  — Это я.
        — Но… как? Я не понимаю. Как это может быть? Ты не была в Мастерфилд-Парке…
        — По крайней мере пять лет,  — договорила за него вдовствующая герцогиня. Потом она перевела взор на Холли, и ее брови удивленно приподнялись.  — Как ты поживаешь, моя дорогая?
        — Все в порядке, благодарю вас, ваша светлость. А вы?..  — Фраза, вначале прозвучавшая как вопрос, превратилась в утверждение, задевшее чувства Колина.  — Вы выглядите потрясающе!
        — Спасибо тебе, милая. И я чувствую себя великолепно. Гораздо лучше, чем… Господи, я даже не помню, сколько уже лет не чувствовала себя так хорошо.
        Бабушка прошла мимо них и направилась к жеребцу.
        — Так вот он, виновник всех бед,  — улыбнувшись, заметила она.
        — Ваша светлость, теперь он может отправиться домой, туда, где должен жить,  — промолвила Холли, задумчиво поглаживая нос жеребца.
        — Да, он должен отправиться домой,  — кивнула герцогиня.  — Но больше нет нужды очень торопиться.  — Бабушка так и светилась радостью, которая, казалось, стерла не один десяток лет с ее лица.  — Все изменилось. Два дня назад свинья Джона Дарби родила двух здоровых поросят. Солнце стало чаще светить, и выяснилось, что наводнение вовсе не вымыло посаженные крестьянами семена из почвы, как мы полагали: все поля вокруг покрылись молодыми ростками. Судя по всему, люди приняли это за добрый знак, потому что фермеры и лавочники вновь взялись за свою работу, которую игнорировали неделями.
        Бабушка сунула трость в руки Хокли, а сама схватила Холли за плечи и привлекла ее к себе.
        — Хм! Я вижу, ты тоже изменилась, моя дорогая,  — заметила она.  — Как только я приехала, Сабрина сообщила мне о скорой свадьбе. Нуда! Теперь мне все понятно.
        — Господи, бабушка, что тебе понятно?  — спросил Колин.
        — Дети, ну как вы не понимаете? Ваш союз разрушил древнее проклятие.  — Она всплеснула руками.  — Брианонн сняла заклятие, и мы теперь свободны.
        — О, ваша светлость, этого не может быть! Вы же сами знаете, что не может.
        — Вы забыли о второй части наследия Брианонн,  — напомнила она.  — И возможно, именно эта часть — самая важная…
        Колин выразительно закашлялся, и Холли недовольно промолчала, бросив на герцогиню смущенный взгляд.
        — Бесполезно спорить с бабушкой, раз она приняла решение,  — сказал граф.
        Холли задумалась, но постепенно ее лицо прояснилось, и она кивнула.
        Спустя несколько часов Холли пришла к гостевой комнате, куда отнесли Анри де Вера, и остановилась в ее дверях. Доктор все еще не мог с уверенностью сказать, каковы прогнозы раненого, но то, что он протянул так долго, внушало некоторый оптимизм.
        Уиллоу и Айви часто спрашивали о состоянии здоровья дальнего родственника, однако заглянули к нему всего один раз и больше не выказывали ни малейшего желания забредать в это крыло дома. Этот человек принес опасность и перемены, которые ни той ни другой не были нужны. Те же самые тревоги одолевали и Холли, но, попав в переделку с двумя братьями, обманутая одним и спасенная другим, она единственная понимала, что ее будущее зависит от того, сумеет ли она найти и удержать равновесие между прошлым и будущим, между опасностью и переменами, между тем, чего она хочет, и тем, что происходит.
        Холли не знала, каким образом Анри де Вер, находящийся без сознания, сможет ответить на те вопросы, которые не давали ей покоя. Одно она понимала: ее к нему влечет, и она не в состоянии одолеть эту магнетическую тягу. Пока Колин занимался с лошадьми на конном заводе, Холли выбрала момент, когда сестры не нуждались в ее помощи, и ускользнула сюда, чтобы узнать, не пришел ли в себя раненый. И пожелать ему здоровья.
        Потому что если он умрет, сколько еще тайн сестер Сазерленд останутся нераскрытыми?
        Обычно Холли застывала в дверном проеме, но на этот раз, не сдержавшись, она на цыпочках подошла к кровати. Доктор Фаннинг, приехавший из Виндзора, несколько минут назад вышел из комнаты, чтобы размять ноги. Холли и Анри остались наедине.
        Склонившись над раненым, Холли обратила внимание на смертельную бледность его лица и темные круги под глазами. Синие вены на его висках застыли, как река на морозе, а обескровленные сжатые губы почти не выделялись на бледном лице. Холли прочитала короткую молитву — не за Анри, а за всех: своих сестер и Эшуортов, за далеких девонширцев. В молитвы она включила даже лошадей, которые, к счастью, пошли на поправку. Все вокруг испытывали облегчение, почти счастье, хотя это чувство они старались сдерживать в знак уважения к раненому гостю.
        — Элен!
        Ахнув, Холли отвела взгляд от окна, но стоило ей посмотреть на Анри, как его глаза закрылись и он, кажется, снова впал в беспамятство. Она наклонилась ближе к нему.
        Глаза раненого оставались закрытым, но губы слегка шевельнулись.
        — Элен…  — выдохнул он.
        — Да-да, я здесь, рядом с вами!
        — Вы… должны быть… осторожны.
        К его последним словам добавились свист и хрип, вырывающиеся из горла раненого, и Холли почувствовала себя виноватой в том, что стала разговаривать с ним. Чувство вины стало еще больше, когда в уголке его рта лопнул пузырь.
        Холли положила руку на его плечо, накрытое одеялом.
        — Прошу вас, не разговаривайте,  — сказала она.  — Не сейчас. Доктор вот-вот придет и поможет вам.
        Словно в подтверждение ее слов, солнечный луч заиграл на бутылочке с настойкой опия, стоящей на столике рядом с кроватью.
        — Вы должны…
        Де Вер опять зашевелился под одеялом — то ли для того, чтобы сесть, то ли для того, чтобы сказать еще что-то.
        Приложив палец к его губам, Холли наклонилась и прошептала ему на ухо:
        — Обещаю, что буду осторожна, если вы пообещаете лежать спокойно.
        Де Вер кивнул, хотя, возможно, это был просто спазм в горле, потому что уже через мгновение он закашлялся. Неожиданно его глаза открылись, и он посмотрел на нее совершенно ясным взором.
        — Опасность… еще… не миновала…  — прохрипел Анри де Вер.
        Холли была настолько напугана таким Напором, что невольно отшатнулась.
        — Какая опасность?  — спросила Холли.  — Она связана с вашим братом или с кем-то еще?
        Молодая женщина снова наклонилась к раненому, но он опять впал в забытье. Вернувшийся через несколько минут доктор Фаннинг взял на себя заботы о несчастном.
        Выйдя в коридор, Холли услышала раздававшиеся снизу голоса. Она поспешила к лестнице. Все Эшуорты и сестры Сазерленд суетились в холле первого этажа. Они шумели, размахивали руками, задавали какие-то вопросы, причем на некоторые из них кто-то отвечал, а некоторые оставались неуслышанными.
        — О, какой ужас!
        — Он был ужасным человеком и заслуживает того, что получил.
        — Но что привело его сюда, к нам?
        — А как его брат?
        Колин встретил Холли внизу.
        — Его нашли,  — сообщил он.  — Он лежит в кладовке под лестницей.
        Ей вовсе не хотелось выслушивать какие-то подробности.
        — Он жив или?..  — только и спросила Холли.
        В ответ Колин лишь покачал головой и, обняв, крепко прижал Холли к своей груди, а суматоха вокруг так и продолжалась.
        — Пуля попала в живот. Выжить он не мог, даже если бы рядом оказался врач. Всю ночь он истекал кровью.
        И вдруг Холли вздрогнула всем телом: ей пришла в голову чудовищная мысль.
        — Джеффри… Надеюсь, это не его пуля?
        — Нет,  — покачал головой Колин.  — Доктор уже осмотрел рану и сказал, что входное отверстие появилось от попадания пули меньшего калибра, чем у ружья. Так что Антуана убил мой выстрел.
        Руки Холли обхватили талию графа, и теперь настала ее очередь обнимать его изо всех сил. Колин с готовностью прильнул к ней. Из ее глаз потоком хлынули слезы, которые тут же промочили его камзол, а все его тело содрогалось в такт ее судорожным всхлипываниям.
        — Все хорошо,  — прошептала Холли в промежутке между рыданиями.  — У тебя не было выбора. Ты сделал это для меня.
        — И при необходимости я бы снова сделал это,  — шепнул он в ответ.
        Кто-то сзади ласково похлопал ее по плечу.
        — Все теперь будет хорошо, сестричка. Мы снова в безопасности и можем жить спокойно.
        Холли с неохотой отодвинулась от Колина. Оглянувшись, она увидела заплаканное, но улыбающееся лицо Уиллоу. Холли прикоснулась ладонью к щеке сестры, но страх камнем упал куда-то в глубь ее живота. Они не в безопасности! Даже до того, как Анри заговорил с ней, она это понимала и в глубине души знала, что их жизнь никогда не будет прежней и что опасность не минует, даже когда Антуана де Вера не будет в живых.
        Они должны узнать правду — всю, до последнего.
        Холли отвела Колина в сторонку, пока он снова не ускользнул в конюшню.
        — Во благо или на беду, но мы должны остаться с Анри — вдруг он снова заговорит,  — промолвила Холли.  — Ему известно больше, чем он рассказал, и, полагаю, он теперь сокрушается об этом.
        Колин кивнул. Они уже начали подниматься по лестнице, как вдруг их окликнул лакей.
        Веснушчатый молодой парень с аккуратно зачесанными назад волосами цвета мокрого песка протянул им запечатанное письмо.
        — Милорд, почтальон доставил это утром еще до того… до того как принесли этого несчастного джентльмена. Прошу прощения, сэр. В этой суматохе я совсем забыл о нем.
        Взяв письмо, Колин сунул его в карман камзола.
        — Все в порядке, Майкл. Спасибо тебе.
        Они просидели у кровати Анри почти три часа. Раненый не только не разговаривал — даже не шевелился. Впрочем, доктор Фаннинг не терял надежды, ведь он никак не ожидал, что француз протянет так долго.
        Одной рукой Колин провел по глазам, чтобы смахнуть усталость, а другой дотронулся до плеча Холли. Она слегка потянулась к нему со своего стула, но потом выпрямилась.
        — Почему бы тебе не отдохнуть?  — уже не в первый раз предложил граф.
        Холли упрямо помотала головой.
        — Он может прийти в себя в любую минуту,  — отозвалась она.
        «Или никогда». Но вслух этих слов Колин не произнес. Вместо этого он взял ее руку, поднес к губам и не отпускал, пока доктор не вернулся проверить состояние своего пациента.
        Неожиданно Анри поднял руку и схватил его за рукав. Доктор вздрогнул. А когда пальцы де Вера крепче сжались на руке Фаннинга, он даже слегка застонал. Холли вскочила со стула, Колин тоже встал.
        — Элен…
        — Я здесь!
        Отпустив руку доктора Фаннинга, де Вер слабеющим жестом подозвал ее ближе. Колин подошел вместе с Холли к изголовью кровати. Он ничуть не сомневался в том, что любые слова француза — что бы тот ни сказал — произведут на него большое впечатление и окажут влияние на всю будущую жизнь не только Холли, но и его самого.
        Анри с трудом заговорил:
        — Элен… есть еще кое-что… На кону не только состояние… гораздо больше…
        Он все время пытался приподнять голову, но, похоже, произнесенные слова окончательно лишили его сил, потому что его голова вновь упала на подушку. Глаза Анри закрылись, и Колин почувствовал, как разочарована Холли, несмотря на то что она молчала.
        Но тут губы Анри опять зашевелились.
        — Де Валентины и… де Бурбоны — одна семья…  — сбивчиво шептал он.  — Опасность… Преемственность… Вы и ваши сестры… ваши сыновья… Опасность!..
        Обменявшись недоуменными взглядами с Колином, Холли наклонилась к де Веру.
        — Что вы говорите?  — спросила она.  — Что де Веры и де Валентины состоят в…
        — Нет, не де… Веры… Противозаконно… В родстве только… де Валентины… И заявить о своих правах… могут… даже сейчас…
        — Заявить о правах? О каких правах?
        Обхватив Холли рукой за плечи, граф привлек ее к себе, пытаясь успокоить. Если то, что говорит Анри де Вер, правда, то… Боже правый! Сердце Колина ухнуло куда-то вниз и, кажется, ударилось о грудную клетку. Анри ничего не ответил, и Колин произнес, стараясь говорить как можно мягче:
        — На французский трон.
        Холли резко повернулась, попятилась назад и натолкнулась на столик у кровати. От этого стоявшие на столике чашка и пузырек с лекарством качнулись, упали и скатились на покрытый ковром пол. Холли стала похожа на перепуганную, но разъяренную молодую лисицу, ее глаза опасно сверкали, ноздри трепетали, подбородок вызывающе вздернулся вверх.
        — Это… это невозможно… Это… безумие!
        — Моя любовь!  — Колин обнял ее и привлек к себе, но, почувствовав, как при этом напряглось ее тело, тут же опустил руки.  — Мне кажется, именно это он пытается тебе сказать.
        Холли яростно замотала головой, ее рот приоткрылся, но она не промолвила ни слова. Лежавший на кровати Анри пробормотал что-то с полузакрытым ртом, а потом открыл глаза. Его рука поднялась вверх, пальцы словно пытались схватить что-то в воздухе.
        — Элен…
        — Не называйте меня так.  — Холли и не подумала приблизиться к нему.  — Меня зовут Холли. Холли Сазерленд.
        Анри сжал губы и сделал еще одну попытку:
        — Вы… Вы — та, кто есть… Во Франции многие… недовольны тем, что король… вернул себе власть… Им нужна республика… Если Луи-Филипп потеряет контроль над короной… начнется… ужасное… насилие… как и прежде… И вы с сестрами… в вас скрыта угроза… В следующий раз… все претенденты на трон будут преданы казни… не останется никого…
        Эти слова эхом отозвались в Колине, у него стали подгибаться колени, он не мог сдвинуться с места. Но, увидев, что и сама Холли может вот-вот упасть в обморок, он поспешил ей на помощь. Крепко прижав ее к своей груди, Колин услышал, как где-то в глубине ее существа раздался отчаянный стон, напоминающий завывания зимнего ветра.
        Холли открыла глаза, но тут же зажмурилась от ослепляющего света. Она отвернулась в сторону и вновь попыталась поднять веки.
        На этот раз ее взор натолкнулся на балдахин насыщенного бордового цвета с золотым шитьем. Заморгав, Холли огляделась по сторонам. Она была в какой-то незнакомой комнате, обставленной тяжелой и темной мебелью из красного дерева и полированной вишни. Внезапно до нее донесся шепот Колина:
        — Ты упала в обморок, но сейчас все хорошо. Ты в моей комнате, но никто не знает, что ты тут. Они все еще пьют чай в гостиной.
        Холли схватила его руками за плечи, ее губы впитывали тепло его рта.
        — Я… упала в обморок?  — спросила она через несколько мгновений.  — Сколько времени прошло?
        — Совсем немного.
        — А Анри?
        — Доктор Фаннинг не теряет надежды.
        Она немного отодвинулась от него.
        — О, как я рада! Я была несправедлива к нему…
        — Он понимает…
        Но чувство вины не давало ей покоя.
        — Как бы ни поразило нас его признание, как ни огорчены мы тем, что он ничего не рассказал мне и моим сестрам раньше, я верю, что он хотел защитить нас.
        — И я в это верю,  — кивнул граф.
        — Но если все, что говорит Анри, правда, то он для нас очень важный человек. Кровный родственник.  — Холли еще не могла объяснить, как это может повлиять на жизнь ее сестер и ее жизнь, но ей было приятно осознавать, что где-то рядом будет новый — точнее, старый — член семьи.
        Несмотря на это, она все же испытывала к нему некоторую антипатию.
        — До этого я никогда в жизни не падала в обморок,  — сказала она.  — Сестры Сазерленд не из таких.
        Рассмеявшись, Колин прижался губами к ее щеке и так замер.
        — Может быть, так оно и есть, но сейчас в том, что ты упала в обморок, нет ничего удивительного: ты же просто измучилась.
        Ее пальцы крепче сжали его плечи.
        — То, что сказал Анри… Как ты думаешь, это может быть правдой?  — спросила Холли.
        — Верю ли я в то, что ты и твои сестры — выходцы из королевской семьи?  — Подняв голову, Колин улыбнулся мальчишеской озорной улыбкой, за которой, однако, скрывалась уязвимость, чувствительность, подкупающая робость.  — Верю ли я в то, что жеребец и табун диких лошадей обладают мистическими силами? Или в то, что кельтская принцесса когда-то заколдовала мою семью? Или в то, что мне довелось влюбиться в упрямую, безрассудную богиню, что помогло разрушить колдовство, успокоить принцессу, вылечить мою бабушку от болезней и вернуть спокойствие жителям Девоншира?
        Колин поднялся и протянул ей руку.
        — Ты уже нормально себя чувствуешь?
        — Да, мне гораздо лучше. Но…
        — Тогда пойдем со мной.
        Ничего не объясняя, Колин быстро повел ее по дому, они спустились вниз по лестнице и поспешили вперед по коридорам для прислуги, чтобы остаться незамеченными. Любопытство Холли возросло до предела, когда они пришли к Мэрибель — ее привезла из Бриарвью бабушка Колина. Кобыла была оседлана и ждала на садовой дорожке. Подсадив ее в седло, Колин сам вскочил на Мэрибель позади Холли.
        Лишь когда они подъехали к конюшне и загонам, Холли поняла, что именно хотел показать ей ее спутник. На скаковом круге резвились две гнедых лошади с черными пятнами — они бегали, подбрасывали вверх задние ноги, рыли копытами землю, всем своим видом выражая радость и ликование; на лбу у каждой в лучах солнца сияла отличительная эшуортская звезда. На глазах у Холли лошади промчались вперед по кругу, затем сменили направление и побежали в разные стороны. Оказавшись в противоположных сторонах скакового круга, лошади громко заржали и принялись подскакивать на месте, изгибая стройные спины и тряся своими великолепными головами. Затем, словно повинуясь какому-то невидимому сигналу, большее из двух животных подбежало к более молодому, и они поскакали по кругу голова к голове.
        — Кордельер и Гордость Принца!  — восхищенно прошептала Холли.
        Ее сердце подскочило в груди, а глаза наполнились слезами, которых она не смогла сдержать и которые обжигали ее щеки всякий раз, когда поднимался порыв ветра.
        Колин кивнул.
        — Я написал мистеру Питерсону, попросив его выпустить на круг Кордельера вместе с жеребцом,  — сказал он.
        — Господи, как же они прекрасны! Они такие красивые! Такие… свободные…
        Слезы снова покатились из ее глаз, а из груди вырвалось рыдание, смешанное со смехом. Ветер подхватил его и унес с собой.
        Внезапно Колин соскочил на землю. Стоя сбоку от Мэрибель, он протянул руки Холли. Она с готовностью соскользнула в его объятия, ожидая, что он поставит ее на землю. Вместо этого он стал кружить ее вокруг себя. Мэрибель попятилась назад, подошла к ограждению скакового круга и стала звать своих друзей-животных. Тем временем Холли обняла Колина за шею и прижалась головой к его плечу, а скаковой круг и лошади, пастбища, загоны и яркое небо кружились вокруг нее.
        — Я верю,  — проговорил Колин громко, словно обращаясь к самому небу,  — что в мире есть явления, которые наука объяснить не в состоянии. В то, что существуют силы, которые невозможно изучить в лаборатории.
        У Холли слегка кружилась голова и могло бы, наверное, даже потемнеть в глазах, если бы она не чувствовала поддержку в виде мощной груди и сильных рук Колина.
        — Я верю в любовь, Холли, верю в ее силу.
        Его губы осыпали мелкими поцелуями ее лицо, а затем завладели ее губами. Когда ее рот приоткрылся, язык Колина проник в его теплую сладость, отчего по ее телу побежали радостные искорки. Он целовал ее снова и снова, крепко, властно, нежно — до тех пор, пока мир вокруг них не перестал существовать.
        Наконец Колин опустил ее на землю, но до этого он еще раз покружил ее, а затем так и не выпустил ее из своих объятий.
        — Я верю в тебя, Холли Сазерленд. Верю в то, что нам предначертано быть вместе, и пусть черт поберет все проклятия, запреты и даже саму королеву.
        Холли хотела было что-то сказать в ответ, но он крепко поцеловал ее. А потом Колин дал ей соскользнуть на землю. Руки Холли опустились ниже, задев камзол Колина, и они услышали шорох бумаги.
        — Что это?  — спросила она.
        — Ах да, я совсем забыл. Это письмо, его доставили с утренней почтой.
        Пожав плечами, он вынул письмо из кармана и посмотрел на адрес отправителя. Нахмурившись, Колин подцепил пальцем печать.
        — Это от капитана Персиваля Смизерса…
        Пробежав письмо глазами, он уронил руку с листком, и тот прошелестел по его бедру. Кровь отхлынула от его лица, сделав его таким же белым, как проплывающие над их головами облака.
        Это встревожило Холли.
        — Плохие новости?  — спросила она.
        Губы Колина зашевелились, но несколько мгновений он не мог издать ни звука. Наконец судорожно вздохнул:
        — Был шторм… Мой отец… его корабль пошел ко дну.
        Он слегка качнулся, и Холли увлекла его в тень старого вяза. Колин прислонился к его стволу, а Холли взяла его руку в ладони и заглянула ему в лицо.
        — Так он?..
        Колин кивнул:
        — Капитан Смизерс пишет, что корабль отца наткнулся на обломки «Морской богини» в нескольких сотнях миль от восточного побережья. Он говорит, что в живых не осталось никого.  — Письмо выпало из его рук на землю.  — Он погиб всего через несколько дней после отъезда из Англии. Господи, ты только понимаешь, что это означает?
        — Да. Это означает, что ты стал герцогом Мастерфилдом.  — Холли сжала его лицо ладонями, при этом ее пальцы утонули в его золотистых волосах.  — А это, в свою очередь, значит, что еще до пропажи жеребца ты уже стал главой семьи Эшуортов.
        Робкая улыбка заиграла в уголках его рта. А в его глазах появились не удивление и смех, но благоговение и любовь.
        — А ты, моя любимая, была и всегда будешь моей принцессой.
        Глава 31
        Холли в который уже раз провела рукой по своим аккуратно уложенным кудряшкам и подтянула лиф, чтобы убедиться, что платье сидит на ней так, как надо. В это утро она уже много раз смотрелась на себя в зеркало, и теперь, следуя за ливрейным лакеем по, казалось, бесконечному коридору, Холли то и дело едва не сворачивала себе шею, чтобы взглянуть на свое отражение в каждом зеркале, мимо которого они проходили.
        — Да будет тебе волноваться.  — Теплая рука Колина на мгновение дотронулась до ее плеча.  — Ты выглядишь безупречно.
        Холли благодарно улыбнулась ему, понимая в то же время, что то, как она выглядит, не имеет теперь никакого значения. Безупречно или нет, через несколько мгновений ее судьба — их судьбы — будет решена. Она не понимала, как Колину удается сохранять спокойствие.
        Наконец лакей — высокий красивый молодой человек с темными курчавыми волосами — остановился там, где коридор неожиданно заканчивался перед несколькими резными дверями из красного дерева высотой в два раза больше, чем он. Перед каждой дверью стояли по два лакея в ливреях королевских цветов — красного с черным. Они слегка расставили ноги, а их правые руки лежали на эфесах сверкающих шпаг. Их взгляды были устремлены поверх голов Колина и Холли куда-то вдаль.
        — Здесь я должен вас оставить,  — сказал лакей.
        — Благодарю вас за все, Роджер,  — промолвила Холли.
        Роджер ушел, а Холли подняла глаза на двух королевских стражей. Одна из дверей тут же отворилась. И они оказались в королевских покоях. Колин низко поклонился, а Холли сделала глубокий реверанс, успев бросить быстрый взгляд на синие шелковые оборки, обрамляющие лицо цвета слоновой кости. Смотреть в лицо Виктории она не решалась.
        Королевские посланцы приехали за ними в Мастерфилд-Парк двадцать четыре часа назад, и все эти сутки Холли снова и снова повторяла про себя ложь, которую придумала для королевы. Сможет ли она вслух произнести лживые слова, нарушив тем самым сакральное обещание, которое много лет назад они с сестрами дали одним солнечным днем в розовом саду дяди Эдварда?
        Жеребец вернется в Девоншир — не только из-за проклятия, но и потому, что это правильно, потому что он должен жить свободной жизнью в своем табуне, с такими же животными, как он, и, быть может, под надежной защитой духа Брианонн. Для Холли это означало предстать перед королевой, своей подругой, и предать веру Виктории в нее. Голова у Холли все больше шла кругом…
        Двери у нее за спиной закрылись с пугающим хлопком, от которого Холли едва не подскочила. Где-то впереди нее знакомый голос спокойно произносил какие-то слова, потом послышался звук быстрых удаляющихся шагов, и снова хлопнула дверь. Холли не понимала, что происходит, но поднять глаза была не в состоянии. А потом…
        — Холли, дорогая моя, ты же понимаешь, что все эти формальности ни к чему. Мы теперь одни, я даже Лезен отослала.  — Перед взором Холли появились мягкие, чуть пухлые руки, тянущиеся к ее рукам. Она ухватилась за них и позволила себе выпрямиться.
        Подняв наконец глаза, Холли встретилась взглядом с королевой.
        — Ваше величество, я умоляю вас понять…
        Виктория широко улыбнулась.
        — Я ведь уже сказала — формальности нам не нужны,  — повторила королева.  — И если кто-то кого-то должен о чем- то молить, так это я — тебя, моя дорогая Холли.
        Холли обменялась с Колином недоуменными взглядами.
        — Я не понимаю…
        — Разумеется, речь идет о жеребце! Боже мой, Холли, только подумать, какое задание я тебе дала — мурашки по коже! А вы, лорд Дрейтон… Господи, что я о вас напридумывала! Разумеется, я ошибалась. Очень ошибалась. Именно поэтому я пригласила к себе и вас, сэр. Уж не знаю, что из этой истории вам рассказала мисс Сазерленд, но я решила, что должна сделать небольшое признание, надеясь, что вы оба простите меня.
        Удивление и смущение, смешанные с робкими ростками надежды, заставили брови Холли взметнуться вверх.
        — Принц Фредерик вернулся раньше времени. Точнее, вчера утром,  — стала объяснять королева.  — И он направился прямо в конюшню, чтобы проведать подаренного ему жеребца. Мой главный конюх — если помнишь, его зовут Уильям — отправил мне записку с предупреждением, поэтому, само собой, я тут же бросилась в конюшню, чтобы объяснить принцу, что случилось, и извиниться перед ним. И знаете, что произошло?  — Не отпуская рук Холли, Виктория закинула голову назад и рассмеялась.  — Мне не пришлось ничего объяснять! Фредерик ничего не заметил. Он был в восторге от жеребца, он от души благодарил меня, и вдруг я поняла, какую же глупость совершила. Господи, я отправила тебя искать «настоящего» жеребца, в то время как он преспокойно стоял в деннике моей собственной конюшни!
        Отпустив одну руку Холли, Виктория смахнула с глаз слезы радости.
        — Правда,  — продолжила она,  — я даже не представляю, что на меня нашло. Должно быть, ты решила, что я сошла с ума, однако ты беспрекословно отправилась выполнять мою просьбу — как самый верный и преданный друг. Спасибо тебе, моя дорогая! Спасибо, добрая душа! И прости меня, пожалуйста!
        И снова Холли недоуменно покосилась на Колина, но тот ответил ей лишь едва заметным пожатием плеч. А потом она посмотрела на Викторию.
        — Так вы говорите… что все в порядке?
        — Разумеется, именно это я и говорю! И чтобы доказать тебе, как я сожалею о своем приказании, я прошу тебя и твоих сестер поехать на открытие Королевских скачек в Аскоте в королевской процессии. И вас тоже, лорд Дрейтон. Вас всех посадят в почетную карету, которая будет следовать сразу за моим экипажем. А потом вы сможете наблюдать за скачками из королевской ложи.  — Но тут лицо королевы изменилось — казалось, что-то внезапно осенило ее.  — Да, но это же недостаточная награда за те неприятности, которые я на вас навлекла!
        Холли на это лишь махнула рукой.
        — Не нужна никакая награда,  — сказала она.  — С меня довольно того, что вы удовлетворены, и я безумна рада узнать, что все хорошо закончилось.  — На этот раз Холли посмотрела на графа с улыбкой, скрыть которую была не в состоянии.  — Честное слово.
        — Нет, так не пойдет,  — покачала головой Виктория.  — Я должна тебя как-то наградить.
        Колин учтиво поклонился ее величеству.
        — Мадам, смею ли я предложить вам кое-что?
        — Слушаю вас, лорд Дрейтон,  — кивнула Виктория.
        Граф взял руку Холли двумя руками.
        — Ваше величество, я хочу взять на себя смелость и попросить у вас руки этой леди,  — проговорил он.
        — Правда?
        Виктория с радостной улыбкой по очереди посмотрела на них, ей явно пришлось по душе предложение лорда Дрейтона.
        — Да, мадам. И мне хотелось бы как можно скорее сыграть свадьбу. Мы даже подумывали — с вашего позволения, разумеется,  — попросить специальную лицензию и разрешение пожениться тайком, где-нибудь далеко. Мы просто не хотим ждать больше, чем необходимо.
        — Кажется, я понимаю,  — сказала королева.  — Если бы только я сама могла тихо выйти замуж, как и когда хочу…  — Она решительно кивнула: — Да! Если вы оба желаете именно этого, считайте это моим подарком тебе, Холли.
        Боже правый! Не то чтобы Холли сомневалась в том, что хочет стать женой Колина, но получение от Виктории разрешения на брак влекло за собой еще одну ложь или, точнее, некоторое искажение фактов. Едва прочитав послание, в котором сообщалось о судьбе его отца, Колин аккуратно снова запечатал письмо и убрал его. Он заявил, что не желает портить Королевские скачки в Аскоте, предстоящий бал и помешать своей матери сделать объявление об их помолвке. Но еще больше ему не хотелось, как полагается, год ходить в трауре и так долго дожидаться свадьбы. Так что письмо «будет получено» лишь после того, как они оба произнесут брачные клятвы.
        — Мой отец и без того сделал немало плохого в нашей жизни,  — напомнил он Холли перед приемом у королевы.  — Так что на этот раз — и, быть может, впервые в своей жизни — Таддеус Эшуорт сделает нам одолжение и согласится помочь нам, пусть даже и из своей водной могилы. Да, мы отдадим ему положенные почести, но лишь после того, как бесповоротно станем счастливыми супругами. Нужно быть мудрее, моя дорогая.
        А сейчас Холли в порыве радости обняла свою подругу детства.
        — Спасибо тебе, моя дорогая! Да, да, именно этого я хочу! И это единственное, чего я хочу!
        Холли чуть отступила назад, чтобы заглянуть в эти большие серьезные глаза, которые так мало изменились за годы, ведь именно такими были глаза у одиннадцатилетней принцессы, которой когда-то Холли и ее сестры поклялись в верности. Чувствуя, что ее собственные глаза застилает слезами, Холли проникновенно проговорила:
        — Я хочу, чтобы ты была также счастлива, как и я. Я хочу, чтобы тебя полюбил хороший человек, самый лучший из людей, и чтобы ты поняла, что он любит тебя такой, какая ты есть, что он будет поддерживать тебя и никогда тебе не изменит.
        Глаза Виктории тоже наполнились слезами, отчего они стали казаться еще больше, и в их мерцающей глубине отражались переполняющие Холли чувства.
        — Боже правый,  — прошептала она дрожащими губами.  — Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Волшебство какое-то!
        Холли бросила любящий взгляд на мужчину, который с улыбкой стоял рядом с ней, причем улыбался он не столько губами, сколько своими чистыми, прекрасными и честными голубыми глазами.
        — Да, Виктория, это волшебство. Но я поняла одну вещь: волшебство случается, когда ты позволяешь себе в него поверить.
        notes
        Примечания
        1
        Мера длины, равная четырем дюймам; употребляется для измерения роста лошадей.  — Здесь и далее примеч. пер.
        2
        Мера веса, равная 14 фунтам, или 6,34 кг.
        3
        По-английски Ivy (Айви)  — плющ, Willow (Уиллоу)  — ива, Laurel (Лорел)  — лавр, Holly (Холли)  — падуб.