Охота на купидона Елена Чалова
        Лана и Настя, собираясь на свадьбу в Кельн, оказываются вовлечены в загадочные и опасные события, к которым подключается Интерпол. Идет охота за статуэткой купидона, которую тетя Рая привезла от своей сестры с Украины… Но Насте и ее закадычной подружке Лизе еще предстоят волнующие приключения в Крыму, на южный берег которого девочек сориентировала добытая в прошлой поездке в Грецию карта.
        Елена Чалова
        Охота на купидона
        Этот роман посвящается Татьяне Клыпа, замечательному врачу и ангелу-хранителю нашей семьи
        Глава 1
        Марк Анатольевич Гринберг собирался на работу. Он уже проделал «краткий комплекс» упражнений, обязательный для мужчины после тридцати пяти, который стремится не терять форму, - покачал пресс и отжался положенное количество раз, принял душ, совершил все прочие утренние процедуры и вот теперь одевался, поглядывая в зеркало и тихонько жужжа себе под нос. Мотивчик привязался совершенно дурацкий, что-то из услышанного по радио. Несолидно взрослому человеку, врачу и отцу семейства напевать про «чумачечую весну», но уж больно ласково светит сегодня солнышко, настроение отличное… Да и посмеяться над ним некому: все семейство еще сладко спит.
        Питательный завтрак он приготовил себе сам, не желая будить жену. Перед уходом на минутку вернулся в спальню, взглянул на мирно сопящих в кроватках близнецов и коснулся ласковым поцелуем растрепанных локонов жены. Лана вздохнула и высунула нос из-под одеяла.
        - Спи-спи, - с лицемерной заботой прошептал Марк, втайне надеясь, что жена скажет: «Не спеши, милый», и тогда он сможет обнять ее - полусонную, теплую и такую сладкую… И даже после утреннего секса Марк все равно успел бы на работу, потому что он человек предусмотрительный и минут двадцать в запасе всегда имеет. Но жена только улыбнулась, чмокнула губами воздух и нырнула обратно в темноту сна. Он вздохнул и тихонько покинул дом. Что ж, секса с утра не случилось, но оставалась надежда на вечер, а потому настроение Марка Анатольевича ни в коей мере не ухудшилось.
        Как у большинства мужчин, его мысль, расставшись с темой секса, тут же сосредоточилась на работе. Он завел свой серебристый «ниссан», аккуратно выехал со двора, удачно миновав вредную собачонку соседки, которая порывалась вцепиться в бампер, и теперь пробирался через пробки - еще нет даже половины девятого, и московские дороги более или менее движутся, - предвкушая длинный и плодотворный рабочий день. Нужно обсудить с Арменом предстоящее выступление на конференции. В этот раз ехать предстоит в Саратов. Весной была международная конференция на Мальте; это, конечно, круче, но и Саратов по-своему неплох. Марк успел посмотреть программу: народ подобрался знакомый, доклады будут интересные, ну и потусоваться неплохо.
        Сегодня его аспирантка Оленька придет забрать статью, и эта встреча тоже обещает быть весьма содержательной. Марк собирался разнести писанину Оленьки в пух и прах, потому что статья глупая и никчемная, да и оформлена кое-как. Поленилась девочка. А все почему? Потому что хорошенькая. Была бы так себе - старалась бы больше. Марк вспомнил, как аспирантка сдавала ему эту самую статью: юбку покороче надела, глазками накрашенными похлопала и решила, что он проглотит ее лабуду не читая. Или выправит сам. Не-ет, красотулька, решил Марк. Хочешь степень - изволь работать. Интересно будет взглянуть на ее мордашку, когда девочка поймет, что статью он завернул.
        Садовое кольцо ползло, постепенно замедляясь, словно машины увязали в разогретом асфальте. Народ рулил вяло, жмурясь на невысокое солнце. Стояла вторая декада мая, но погода выдалась совершенно июньская: солнце к обеду нагревало город до двадцати пяти градусов, свежая зелень газонов и деревьев радовала глаз, так же как и летние наряды горожан. В этом сезоне женщины с удовольствием носили легкие открытые платья, что существенно оживляло пейзаж и позволяло мужчинам не так скучать в пробках. Только-только отгремели майские праздники, к которым город традиционно прихорашивается, торопливо стараясь избавиться от остатков зимы.
        Все праздники погода радовала, и теперь уставшие от отдыха люди ехали на работу, мечтая отдохнуть от бурно проведенных выходных. Марк Анатольевич все праздничные дни посвятил семье: убирал квартиру, ездил по магазинам, гулял с детьми.
        Вот и здание стоматологического института, где имеется и клиника, оборудованная по последнему слову техники. Марк припарковал машину, кивнул охраннику на входе и направился к своему кабинету. Навстречу то и дело попадались коллеги; кто-то выглядит усталым, кто-то бодрым, но все приветливы, все улыбаются и здороваются. Марк Анатольевич - человек популярный, его уважают и любят. Доктор медицинских наук, ведущий врач-стоматолог одной из лучших московских клиник переодевается в принесенную с собой чистую форму (каждый день все только чистое, никогда не позволяет он себе два раза подряд надеть один и тот же комплект) и улыбается, предвкушая новый интересный день. В коридоре сидят пациенты. Кто-то смотрит на него со страхом, кто-то с надеждой.
        Едва войдя в кабинет, Марк успел беглым взглядом оценить готовность рабочего места к трудовому дню: ассистентка Дашенька выглядит свежей и улыбается мило, набор стерилизованных инструментов на столике, карты пациентов сложены ровно.
        Врач здоровается со своей ассистенткой и открывает первую папку из стопки на столе.
        - Тэк-с, - говорит он. - Кто у нас тут сегодня первая жертва?
        Доктор наук и стоматолог Марк Анатольевич Гринберг начинает трудовой день.
        - Мама, я возьму твой сарафан? - Какой сарафан? - Лана вынырнула из детского шкафа и с тревогой оглянулась.
        - Этот, в голубой цветочек. - Настя появилась в дверях детской, размахивая названным предметом одежды.
        - Настя, ты с ума сошла! Это не сарафан, а платье! И… это мое любимое платье, оно тебе совершенно не пойдет.
        Девочка надула губы и поинтересовалась:
        - Почему это? Впрочем, да, не пойдет: оно мне ужасно велико, ты меня больше на три размера!
        - Ах ты, нахалка! Во-первых, всего на два размера, а во-вторых, оно на шнуровке…
        - Значит, можно спину и талию сделать поуже? Я тогда его завтра на этюды надену! - обрадованно заявила Настя, прикладывая к себе платье и крутясь перед зеркалом.
        - Настя, совесть у тебя есть? Тебе в парк идти, ты там будешь по траве и кустам лазить, а я за него такие деньги заплатила!
        - Ой, прости! Конечно, мне не положена приличная одежда! Обойдусь какими-нибудь обносками! Вон Лизка в деревню родственникам что-то отправляет; может, мне попросить у нее пару тряпок? Перешью и буду ходить, а что? Зато бесплатно!
        Платье диковинной синекрылой птицей взметнулось в воздух и приземлилось мимо кресла. Дверь хлопнула: Настя унеслась к себе в комнату. Близнецы, испуганные криками и хлопаньем дверей, захныкали. Дочь-подросток, сказала себе Лана, - это… это явление, от которого маме часто хочется плакать. То ли от осознания, что из малышки-карапузика удивительно быстро выросла такая симпатичная, амбициозная, талантливая девушка. То ли от облегчения, что еще чуть-чуть потерпеть - и девушка эта, даст бог, замуж выйдет или просто отдельно жить станет… Лана на секунду закрыла глаза. Только на секунду, больше нельзя, иначе Мика обязательно попытается дотянуться до подвернутых штор и покачаться на них, а Лека станет кусаться.
        Господи, скорее бы закончился учебный год! Десятый класс, такое дурацкое время. В прошлом году были экзамены за девятый класс, в следующем Насте сдавать ЕГЭ. А в этом - непонятно что. Учеба еще какая-то вроде тянется, хотя смысла в ней особого никто не видит. А ведь девочка, помимо обычной, посещает еще и художественную школу, нагрузка у нее очень большая. Настя устала и капризничает.
        Лана встрепенулась и принялась ловить сыновей, чтобы собрать их гулять. Выход на прогулку с близнецами - дело непростое, и через десять минут у нее появилось огромное желание запереть мелких негодяев в туалете или шкафу, а самой принять душ. Дети - это счастье. Лана это знает точно и понимает, что трудности, сопряженные с выживанием родителей в условиях повышенного счастья, - явление временное. Просто у мальчишек сейчас такой активный период - два с половиной года, - и они бегут сразу во все стороны и пробуют на зуб и прочность все, до чего могут дотянуться. А у Насти, которой недавно исполнилось шестнадцать, все длится переходный период… впрочем, некоторые родители, например Циля, мама Настиной подружки Лизаветы, убеждены, что у детей все периоды жизни переходные. От младенчества к детству, через эту кошмарную школу, потом во взрослость, а там уж и кризис среднего возраста не за горами, за которым плавно подъезжает возрастной маразм. Так что вся жизнь - один сплошной переходный период, и «покой нам только снится!».
        «Все идет нормально, - твердо сказала себе Лана. - У меня любящий муж, чудесные, хоть и шумные дети, а потому все хорошо!» - Лека, не грызи стул!
        Настя тем временем копалась в шкафу, как сердитый терьер в норе. Вот черт, тряпья полно, вываливается все, а надеть нечего! Только на прошлой неделе они с Лизкой пробежались по магазинам, да еще Лана купила пару кофточек, но разве это вещи? Разве имеет значение то, что одежда не помещается в шкафу и часть прошлогодних вещичек Настя уже втихаря отдала той же Лизке для ссылки в деревню. Не носить же в самом деле прошлогодние коллекции - это же отстой полный! Настя сердито хлопнула дверцей шкафа и, усевшись на подоконник, уставилась на улицу. Вот вечно эти предки все портят! Она сегодня с утра все придумала: как здорово будет на ней смотреться то длинное мамино платье и как она подберет светлые волосы в такой высокий узел и ее глаза - большие зеленые глаза на (что уж там скромничать) хорошеньком личике - будут сиять ярко-ярко, и Максим будет смотреть только на нее, а не на эту дуру Катьку. Подумаешь - натуральная рыжая! Вот она, Настя, натуральная блондинка, и круче этого все равно ничего нет. В чем же идти сегодня на этюды, а? Это просто горе какое-то!
        Телефон взорвался трелью, Лана, которой уже удалось переместить малышей в прихожую, быстро схватила Мику за шиворот: он обожает подходить к телефону.
        - Настя! Возьми трубку! - крикнула она, выпихивая мальчишек за дверь квартиры и искренне жалея, что на детей нельзя надеть ошейники и прищепить поводки. Все нормальные родители возят детей на прогулку в коляске. Есть даже такие специальные коляски: двойные, для близнецов или погодков. Но вот поди ж ты, ее мальчишки категорически отказались садиться в коляску, как только научились передвигаться на своих двоих. «Наверное, будущие туристы», - умилялся Марк, а Лана только вздыхала: очень трудно управляться с шустрыми, но малосознательными детьми.
        Лана уже исхитрилась повесить на плечо сумку, вручить каждому из малышей по ведру с формочками и машинками и вела их к лифту, когда из-за медленно закрывающейся двери квартиры до нее долетел голос Насти:
        - Это тебя!
        Черт! Женщина заколебалась. Вернуться? Мальчишки устроят потасовку, рассыплют все, что есть в ведрах, потом захотят пить, потом писать, и на прогулку выйти получится невесть когда.
        - Пусть перезвонят на мобильный через пятнадцать минут! Или через полчаса! - крикнула Лана.
        Однако мобильник задергался в кармане, не успела она выйти из подъезда. Лана тихонько зарычала, мелкие негодяи, однако, услышали, тут же с энтузиазмом подхватили рычание, и низкие своды подъезда усилили его многократно. Соседка Софья Леонидовна, возвращавшаяся домой с прогулки и открывшая дверь, шарахнулась прочь, а дверь попыталась захлопнуть. Только вчера она смотрела по телевизору очень содержательную передачу о том, какие опасности поджидают горожан в самых неожиданных и привычных местах. Оказывается, любой человек - и сосед, и продавщица в магазине - могут оказаться энергетическими вампирами. Или еще чем похуже. Вспоминая кое-кого из бывших коллег в научно-исследовательском институте, Софья Леонидовна осознала всю правоту авторов передачи и потому постаралась оградить себя от возможной агрессии именно так, как советовали в той полезной программе. Она не поленилась встать рано, пойти в парк и нарвать там полыни, которую - по утверждению знающих людей, выступавших в передаче, - на дух не переносят ведьмы. Затем она зашла в церковь, купила образок святого Георгия для борьбы с нечистью, налила в
пластиковую бутылочку святой воды и купила свечек, чтобы окропить и окурить квартиру. Прогулка утомила и Софью Леонидовну, и ее разбалованного коротконогого мопса Зяпу (вообще-то в паспорте собаки значилось звучное и благородное имя Баффин Зигфрид Эрлих, но кто же в состоянии это выговорить?). Медленно подходя к дому, пенсионерка мысленно перебирала все, что успела запомнить и записать из услышанных рекомендаций. Задумалась она глубоко и потому была до полусмерти перепугана дикими звуками, вырвавшимися из дверей родного подъезда.
        Софья толкнула дверь со всей силы, и Лане пришлось подставить плечо и принять удар на себя, чтобы не зацепило детей. В результате они вывалились на улицу под причитания Софьи Леонидовны «Свят, свят» и «Ну и молодежь пошла!», ликующие детские крики, заливистый лай вредной Софьиной собачонки и Ланины стоны.
        Мобильник в кармане продолжал трепыхаться и вибрировать. Лана сжала зубы; не до разговоров сейчас! Улица - зона повышенной опасности. Она крепко ухватила мальчишек за руки и повлекла в парк. Для этого им предстояло пройти квартал и два перекрестка. Раньше этот путь казался Лане коротким и несложным. Но теперь она преодолевала его как полосу препятствий. Вот первый перекресток. Надо приструнить малышей и перейти дорогу быстро. А как можно быстро, когда ножки у мальчишек маленькие, а в руках покачиваются ведерки, набитые всяким добром? Так и есть - одна из машинок вывалилась, когда Лека особенно энергично взмахнул ведром. Несмотря на его вопли, Лана не остановилась. Они выбрались на тротуар, и она потащила упиравшегося малыша дальше: немыслимо дожидаться еще одного такта светофора, возвращаться, поднимать машинку, да и где гарантия, что она не попадет под колеса автомобиля и не будет безжалостно разломана? Тогда дети совсем расстроятся и слез будет еще больше.
        - Мамаша! Погодите!
        В этот раз машинке повезло: молодой парень шел следом, подобрал игрушку и теперь протягивал ее плачущему Леке. Тот схватил машинку, внимательно осмотрел и, уверившись в целости экземпляра, прижал к груди.
        - Спасибо большое! - воскликнула Лана.
        - Да не за что!
        Второй опасный момент на пути к столь желанным песочницам и зелени парка - шиномонтаж на углу. Здесь всегда есть припаркованные машины и пара мрачных механиков в грязных комбинезонах, которые в этих машинах ковыряются. Мика и Лека замирают перед очередным стреноженным механическим конем, потом подходят ближе, присаживаются на корточки и как зачарованные наблюдают за поворотами разводного ключа или другими манипуляциями специалистов. Сперва они даже пытались поучаствовать в процессе, но один из дядек сурово каркнул: «А ну не лезьте!» - и с тех пор малыши только смотрели, благоговейно сопя. Лана дала им полюбоваться на процесс ремонта десять минут, которые показались ей на удивление долгими, потом потащила сыновей дальше. Дальше - это палатка с хлебом, где покупалась плюшка или хлебные палочки.
        Слава богу, вот и парк! Лана отпустила потные, юркие ладошки, и оба мальчишки рванули со всех ног к разноцветному заборчику, за которым имелось детское счастье: маленькая горка, песочница и домик. Таких площадочек для самых мелких в парке было несколько, и потому всем хватало места, особенно летом, когда большинство деток на даче. Не отрывая глаз от детей, Лана села на скамейку. Перевела дух, потерла плечо, которое ныло после удара дверью, и достала умолкнувший где-то в пути телефон. Пятнадцать непринятых звонков. И кто же это такой упорный, удивилась она, глядя на незнакомый номер. Словно в ответ на невысказанный вопрос телефон опять ожил и затрепыхался в конвульсиях вибровызова.
        - Да, я слушаю.
        - Светка! Привет!
        - Привет, - растерянно отозвалась Лана, пытаясь идентифицировать знакомый, но забытый голос.
        - Ты там как?
        - Нормально.
        - Как твои обормоты маленькие?
        Господи, да это же Тата! Лана расслабилась и даже улыбнулась. С Таткой они работали раньше в одной компании, потом подруга закрутила роман с управляющим Томасом Юнссоном, шведом с мужественной внешностью настоящего викинга. Вскоре шведа перевели в офис в Германию, и Тата поехала с ним. Каким-то образом Томас смог убедить руководство, что она бесценный сотрудник и именно в таких кадрах нуждается их немецкое представительство. И вот теперь Татка (которую вообще-то звали Наталья) вопила в трубку так, что мамочки и няни, сидевшие на соседних лавочках, прислушивались с интересом.
        - Светка! Я тебе по DHL выслала приглашение! И Марку на всякий случай! Так что если сможешь - приезжай всем табором. Если нет - то хоть одна!
        - Какое приглашение?
        - Как какое? Я же замуж выхожу! Прикинь? Мой викинг все-таки дозрел! Ну, честно сказать, не без моей помощи, потому что я забеременела. Так ему и сказала - не хочешь семью, я домой уеду и буду там ребенка растить. Сразу выяснилось, что он очень хочет. И жениться, и детей. А что ж ты молчал, спрашиваю. Вдруг бы ты не захотела, говорит. Ну, не кретин? Так что мы тут устраиваем пир горой, он назвал своей родни из Швеции. Но его мать, оказывается, немка, так что мы тут жениться будем, в Германии. Светка! Ты приедешь?
        - Господи, Тата, я тебя поздравляю! Я так рада! Но как же я поеду? А мальчишки? После этих слов экспансивная подруга взвыла так, что Лана поспешно отодвинула трубку от уха. Договорились на том, что Светлана обсудит все с Марком и подруги созвонятся по скайпу.
        Марк, насвистывая, закрыл последнюю карту. Дашенька гремела инструментами, прибирая рабочее место. Вот и закончился еще один трудовой день, и в целом день этот, несомненно, удался. Марк лечил больных, провел занятие с практикантами, в обед встретился с аспиранткой Оленькой, раскритиковал ее статью и твердо дал понять, что если она не начнет трудиться, то даже дедушка-профессор ей не сильно поможет. В общем, все хорошо, прекрасная маркиза… - Дашенька! Я пошел?
        - Да, Марк Анатольевич! - Девушка откинула со лба прядь волос и робко улыбнулась врачу. - Я уже почти закончила, карты отнесу.
        - Спасибо. - Марк легко поднялся, потянулся, сделал вид, что не заметил восхищенного взгляда медсестры. - Хорошего вам вечера.
        - Спасибо, - пролепетала девочка, и Марк осторожно прикрыл за собой дверь кабинета.
        Он научился выстраивать отношения с подчиненными методом проб и ошибок. Молоденькие медсестры могут таить в себе как всяческие приятные сюрпризы, так и массу опасностей. Но Марк был большим знатоком по женской части и ходоком (пока не женился). А потому умел избегать неловких и двусмысленных ситуаций, чем вызывал большое уважение сослуживцев.
        Он возвращался домой в отличном настроении. Поставил машину в гараж, зашел в магазин и купил хлеба, потом, насвистывая, вошел в подъезд. Подумал, что надо бы навестить тетушку, которая проживает в одном с ним доме, но двумя этажами выше. Потом вспомнил, что тетя Рая уехала к родственникам в Черновцы, и направился прямо домой. Открыл дверь и тихонько проник в квартиру. Из спальни доносилось гудение и пыхтение: мальчишки во что-то играли. Марк скинул ботинки, вымыл руки и только после этого вошел в комнату. И застыл на пороге.
        Мика и Лека возились на ковре, катая машинки, а Лана лежала на кровати, вытянувшись и сложив руки на груди. У Марка вдруг сжалось сердце, и несколько секунд он не мог заставить себя сдвинуться с места. Потом рванул вперед и, рухнув на кровать, схватил жену за плечо. Лана завопила, малыши, побросав все свои дела, испуганно уставились на родителей и тут же заревели в голос. Какое-то время обмен репликами между мужем и женой поразил бы своей бессодержательностью даже члена «Комеди Клаба»:
        - Ты чего?
        - А ты чего?
        - Ты меня напугала!
        - А мне больно!
        - Дети испугались!
        - Нечего подкрадываться!
        - Эй, вы что, сбесились? - возмущенно воскликнула Настя, появляясь на пороге комнаты.
        Она только что вернулась из Царицына, куда их класс художественной школы ездил на этюды. По растрепанному виду и хмурому личику было видно, что у Насти день выдался гаже некуда. Максим установил свой этюдник первым, и, пока Настя колебалась, прилично ли порядочной девушке вот так просто подойти и устроиться рядом, наглая Катька плюхнулась на единственное свободное место рядом с ним и еще заверещала: «Ой, так тяжело было нести… помоги поставить». И он, конечно, помогал, а Катька смотрела на него снизу вверх и кофту с одного плеча приспустила, а потом весь день лезла к нему. То ей краску, то шпатель, то вот что он думает о пропорциях и тонах. А потом угощала его пирожками, и они пили кофе из его термоса… Настя все губы искусала, потому что Максим сегодня был просто чудо как хорош, и писать хотелось его, а не какой-то дурацкий дворец, который московские власти то ли по наивности, то ли из хитрости выдают за исторический памятник, хотя какой он памятник - новодел и больше ничего!
        Она так перенервничала, что этюд у нее получился так себе, и преподаватель, похожий на Моцарта легкостью и веселостью, Николай Арсенович Рубин, удивленно вскинул брови и сдержанно заметил: «Настенька, сегодня не ваш день… настроиться нужно на работу, настроиться, если хотите результат, а не халтуру. Впечатления - это прекрасно, но и про средства их выражения нельзя забывать». Это стало последней каплей, и по дороге домой Настя разревелась, как последняя дура. Сидела в маршрутке и хлюпала носом, чувствуя любопытные взгляды пассажиров. И вот она приходит домой в надежде найти здесь понимание и утешение… или хоть возможность сорвать злость на близких. И что? Эти близкие орут друг на друга, как потерпевшие!
        - У всех родители как родители, а у меня - пара психов! - выпалила девушка, забыв, что сама демонстрировала спокойствие и рассудительность весьма давно. - Пошли, малявки, а то научитесь у них и станете такими же ненормальными! - И, подхватив мальчишек, Настя гордо удалилась.
        Марк и Лана уставились друг на друга. Муж очнулся первым:
        - Что с плечом?
        - Дверью попало, Софья Леонидовна перепугалась, когда мы выгружались из подъезда.
        - Курица эта Софья! Дай посмотрю… Ох, какая гематома… Подожди, я мазь принесу.
        - Да ладно, потом. Давай поешь сначала. Ужин…
        - Черт с ним, с ужином…
        - Как это черт с ним! Я, между прочим, готовила!
        Наконец все как-то поели, помылись и расползлись по кроватям.
        Лана зашла к Насте. Та сидела на подоконнике, смотрела на улицу и покачивала головой в такт музыке, звучащей в наушниках. Лана села на кровать дочери и обвела грустным взглядом захламленную комнату. Убраться бы… но ни сил, ни времени нет. Да и уверенности, что Настя не примет ее уборку в штыки, тоже нет. Она украдкой разглядывала дочь. Красивая девочка. Похожа на отца, будь он неладен. Ох, о мертвых так нельзя… Светлые волосы, большие серо-зеленые глаза, оттенок их цвета меняется в зависимости от настроения. Когда девочка весела и беззаботна, глаза ее светлеют и обретают оттенок весеннего облачного неба. Сердитая Настя смотрит на мир серыми грозовыми очами. Задумчивость и сосредоточенность придает им зеленоватый оттенок, и в такие моменты девочка удивительно хороша. У Насти стройное тело, пока немного худощавое, но в течение ближайших двух лет оно нальется женственностью и утратит подростковую угловатость.
        Настя, почувствовав взгляд, обернулась. Что-то в лице матери напугало ее. Она выдернула наушники и сползла с подоконника.
        - Эй, мам, ты чего?
        Подошла, села на пол и положила светловолосую голову на колени Ланы. Та гладила локоны девочки. Настя, глянув на мать снизу вверх, увидела, что Лана плачет.
        - Ну, мам, ты чего? Не буду я больше на твои платья покушаться.
        - Да черт с ними, с платьями… Устала я немножко.
        - Ладно, мам, давай я чего-нибудь сделаю, хочешь? Ну, уберусь завтра.
        - Ты вчера убиралась.
        - И завтра могу. А утром, хочешь, я мелких покормлю, а ты поспишь?
        - Да ладно. - Лана вытерла глаза. - Это я так. Ты лучше скажи, чего такая грустная пришла. Жаныч наругал?
        - Ну, в общем, да… Этюд не получился. Дворец этот дурацкий…
        - Не переживай, ты у меня самая талантливая. Но даже у гениев не всегда все бывает безупречно.
        - Да я знаю… Дурацкое какое-то время. Вроде и весна, а не радует. Скорее бы уж школа кончилась, Лизка вернется, и мы поедем в лагерь.
        - Ты не передумала ехать? - с затаенной надеждой спросила Лана.
        - Нет… Да ладно тебе, мам! Не съедят меня там! Ты же сама отзывы в Интернете читала, никто особо не ругался. Обычный лагерь, костры, танцы, спорт, кружки. Море под присмотром вожатых. И в чате никто из ребят ничего плохого не написал: акватория для купания огорожена сетками, дно чистят, вожатые бдят. Все пишут, что чувствовали себя как в детском садике.
        - Ладно, ладно, если тебе так приспичило в этот лагерь - езжай, я ничего.
        Идея с поездкой в летний лагерь в Крым возникла сразу после Нового года. Лиза и Настя принялись обрабатывать родителей, внушая им мысль о том, что двум измученным московским климатом и тяжелой учебой школьницам просто жизненно необходимо море и солнце. Турция? Нет, спасибо. Кроме моря и солнца, объяснили девушки, им желательно получить некую степень свободы и все прелести отсутствия предков. Девицы настаивали на поездке в лагерь.
        Более того, как только родители дали слабину и проявили к теме первые признаки интереса, им был предложен «на выбор» совершенно конкретный вариант. «Орленок»? На фига? Смотреть, как там богатые дети травку курят и понты кидают? «Артек»? Не смеши меня: половина детей едет за большие деньги, а вторая половина - ударники труда, то есть учебы, которые этому гламуру завидуют. Нам там делать нечего.
        Но имеется прекрасный вариант: лагерь от одного из федеральных вузов. Вожатые - студенты и аспиранты, а не какие-то там… Традиции и здравый смысл. Капитальный ремонт был два года назад. Цены подъемные. Ну же, родители, что вам еще надо?
        Конечно, родителям главное, чтобы их дети были счастливы. А потому они повелись на тщательно продуманный развод и купили путевки в лагерь на Южный берег Крыма.
        Не нужно думать, что девочки мечтали вырваться из оков родительской опеки, чтобы обжиматься в кустах с мальчиками и курить в кустах за корпусом. О нет, все было гораздо серьезнее.
        Прошлым летом Лиза и Настя пережили настоящее приключение [1] . Началось все с приезда Лизиной тетушки, которая оказалась гадалкой и последовательницей древнего и мистического культа богини Исиды-Нефтиды. Тетка успела порядком задурить Лизавете голову, и та решила, что наверняка сможет найти храм этой самой богини. По всем расчетам получалось, что храм должен находиться в Греции; и не просто в Греции, а на острове Корфу. Отпуск Марка подвернулся очень кстати, и мамы с готовностью отправили с ним девочек в теплый и солнечный рай.
        В ходе бурной изыскательской деятельности подружки обзавелись друзьями и врагами, разоблачили банду контрабандистов, чуть не погибли и помогли местному археологу-любителю отыскать статую Аполлона. Однако храм они не нашли, и это было тем более странно, что даже карта у них имелась. Карта была скопирована с какого-то древнего источника и являла собой схематическое изображение части побережья. Проблема состояла в том, что никто из местных не мог сказать, где это место находится.
        Марк, Настя и Лиза благополучно вернулись в Москву. Лизе в наследство от тетки, убитой последователями того самого культа древних богов, осталась статуэтка Нефтиды. Девочка предусмотрительно спрятала ее и ничего не сказала матери. Лизавета продолжала верить, что где-то ее ждет храм, посвященный мрачной и таинственной богине. Через пару недель после возвращения из Греции Лана заглянула к дочери:
        - Что делаешь?
        - Да так… разбираю сувениры и снимки. Осенью ведь придется доклад делать в школе. «Как я провела лето»! Сама знаешь, у нашей классной фишка такая - презентации и доклады по любому поводу. Так уж лучше сейчас, пока время есть, все рассортировать.
        Лана устроилась рядом с дочкой, с любопытством подержала в руках купленную на базаре в далеком южном городе каменную статуэтку кошки, примерила браслет из ракушек. Настя листала на компьютере снимки, время от времени комментируя:
        - Это бунгало, где мы жили… это Таки, наш садовник… это бухта…
        - Красиво как! А это что?
        - Сад одного приятеля… Марк тебе рассказывал: Родерик Лоувич. Хороший такой дядька. Там рядом еще виллы, только заброшенные. Но красиво и ненормально просто. И сады чудесные.
        - А это?
        - Это карта Корфу. Ее нарисовала жена Родерика. Она была археологом. Срисовала откуда-то прямо на стену. Вот, смотри, здесь лучше видно. Прикольно, да?
        - Да… - Мать разглядывала фото так внимательно, что Настя занервничала. Само собой, еще в самолете Марк, Лиза и Настя договорились не рассказывать родным о своих приключениях. Зачем волновать понапрасну? Они живы и здоровы - это главное.
        - Сейчас я тебе черепашек покажу… и ящерицу сфоткала, - заторопилась девочка.
        - Нет, подожди… верни карту. - Лана еще раз взглянула на снимок, а потом уверенно заявила: - Это не Корфу.
        - В смысле?
        - В том смысле, что эта карта не имеет никакого отношения к греческому острову. Уж не знаю, откуда твоя археологическая дама ее срисовала, но это карта Крыма.
        - Крыма? - ошарашенно переспросила Настя. - Не может быть!
        - Очень даже может! - несколько обиженно возразила Лана. - Я, знаешь ли, в студенческие годы провела там достаточно времени, чтобы узнать ландшафт. Пропорции несколько искажены, но тем не менее все на месте. Это южное побережье.
        - Но какое отношение украинский Крым имел к грекам?
        - Настя! В то время про Украину еще и разговора не было! Чему вас в школе учат, я не понимаю! На месте Судакской крепости… Вот здесь было поселение греков, кажется из Милета. Керчь находится на месте древнего Панти-капея, столицы Боспорского царства. В районе Евпатории были греческие поселения.
        - Оживленная была местность, - пробормотала Настя. - Но это точно Крым? - Ну конечно! Вот, смотри, здесь Алупка и роскошный парк - вот и деревья нарисованы. Это Алушта… не знаю, что значат амфоры, может, виноградники. Горы: здесь Ай-Петри, а эти, на краю, - Карадаг. Вот в этом районе, помеченном рожками и… это голова? Тут должны быть пещеры. Раньше мы туда лазили на свой страх и риск, а теперь, говорят, даже экскурсии есть…
        Так девицы обрели новую надежду найти храм богини Нефтиды. Осталось придумать, как попасть в Крым. После некоторого размышления они решили, что до следующего лета надеяться не на что, и смирились с отсрочкой. Однако Лиза и Настя провели большую подготовительную работу, результатом которой и стала запланированная поездка в летний лагерь и тщательное изучение по всем имеющимся в Интернете источникам истории и территории Крыма. Кто-нибудь может подумать, что не так-то просто связать богиню Древнего Египта с Крымским полуостровом. Однако Лизавете последовательность событий представлялась вполне логичной. У всех древних народов существовал культ богини плодородия. В разных концах земли ее называли разными именами, придавали ей различные атрибуты и характеристики. Египтяне разделили эту женскую сущность на две части. Богиня Исида, сестра Осириса, покровительствовала плодородию, рождению и прочим благим событиям. Но у нее имелась сестра, во власти которой находились темные стороны человеческого бытия, в том числе и магия.
        Ее звали Нефтида. Так же как и царственную сестру, Нефтиду всегда украшали изображением рогов, меж которыми тусклым золотом блестел диск солнца. Вот только диск этот древние художники наполовину (а то и полностью) затемняли. Греки многое унаследовали от мудрости Древнего Египта, в том числе обычаи проведения мистерий - древних магических обрядов, связанных с именами темных богов. И куда бы ни плыли их корабли, где бы ни основывались города и поселения, греки сооружали алтари и храмы своим богам. Зачастую местное население, столь же склонное к многобожию, находило за новыми именами привычные черты громовержца, врачевателя, покровительницы жизни и с охотой поклонялось вековым традициям, не слишком обращая внимание на несущественные отличия.
        Кто скажет, на греческом ли корабле прибыли на остров жрецы темной богини или сошли на каменистый берег с борта киммерийского судна… На каких языках звучали молитвы и песнопения, пока кровь жертв орошала алтарь? Не важно, ибо все минуло давным-давно, кровь впиталась в землю и проросла виноградными лозами.
        Однако древние боги, наверное, действительно бессмертны, если московская девочка-десятиклассница, вместо того чтобы бегать на дискотеки и думать о мальчиках, проводит вечера подле компьютера, вновь и вновь вчитываясь в чуждые и странные названия - Демерджи, Чатыр-Даг, Ай-Тодор. На экране встает побережье, разорванное штормами и ветрами; поднимаются вершины старых гор, по склонам которых прошло множество ног: здесь были скифы, сарматы, греки, гунны, турки, генуэзцы, русские, казаки и бог знает кто еще. Люди разных языков и обычаев, они вглядывались в очертания вершин и склонов полуострова и придумывали им имена. А горам все равно, как их называют; равнодушно приемлют они прозвища, звучащие на разных языках, и не плачут над трогательными легендами о влюбленных красавицах, которые так любят рассказывать местные гиды.
        Глава 2
        - Марк! Марк, стой!
        Марк Анатольевич, возвращавшийся домой с работы, притормозил и оглянулся. К нему спешила соседка. Циля, по мнению многих, была женщиной выдающейся. Первое выдающееся качество, которое бросалось в глаза всем и каждому, - это ее бюст. Второе - неуемная энергия. Имея двоих детей и прилично зарабатывающего мужа, Циля не работала, но никому и в голову не приходило обвинить ее в лености или праздности. Она охотно помогала всем, кто бы ни обратился за помощью. Готовила обед у Ланы, чтобы дать той возможность отдохнуть, или сидела с детьми, если Лане надо было к парикмахеру. Кормила рыбок и поливала цветы, когда семейство профессора, проживавшее этажом выше, в очередной раз отбывало на конгресс, в отпуск или на дачу. Родственники искренне считали ее ангелом-хранителем, потому что Циля никогда не отказывалась купить продукты, помочь выбрать платье, найти портниху, разобраться с коммунальными счетами, договориться с прорабом, выбрать обои и так далее.
        - Ой, как хорошо, что я вас встретила! - Циля несколько раз глубоко вздохнула, чтобы отдышаться, и Марк с интересом и не без удовольствия наблюдал за процессом. - Вы мне завтра нужны на вечер. С Ланой я договорюсь.
        - Пардон? А что нужно делать? - По наивности он решил, что Семен, муж Цили, отбыл в одну из многочисленных своих командировок и нужно будет подвигать мебель или выполнить другую работу, требующую грубой мужской силы.
        - Вы мне нужны в качестве мужа, - решительно заявила Циля.
        - А Сема? - растерялся Марк.
        - Нет, Сема не годится, действовать необходимо срочно, а он вернется на следующей неделе, а потом уедет опять… Ну, вы же знаете моего мужа! А вот вы в самый раз. Только… - она окинула мужчину оценивающим взглядом, - я думаю, надо бы побольше брутальности в облике…
        Может, косуху надеть? У вас есть кожанка, такая потрепанная и с цепями?
        - Циля. - Марк сделал шаг назад, пытаясь осторожно высвободиться из цепкой хватки, но соседка по-прежнему крепко держала его за руку. - Я как-то не совсем понимаю…
        - Ну я же еще не начала объяснять! Вот смотрите, все просто, но это вопрос жизненно важный, потому что в наше время каждый негодяй норовит обидеть беззащитную женщину, а она такая милая и интеллигентная, но, к сожалению, совершенно не умеет за себя постоять.
        У Марка голова пошла кругом.
        - Циля! - рявкнул он так, что над подъездом взвилась стая голубей, а у стоящей рядом машины взвыла сигнализация. - Я ничего не понимаю!
        - Вот! - возопила в ответ Циля. И песик, пристроившийся было к ближайшему дереву, счел за благо удалиться, а в окнах дома показались любопытные лица соседей. - Вот так просто замечательно! Вы именно то, что нужно.
        Марк понял, что от убийства милейшей женщины его отделяет всего ничего, подхватил ее под руку и повлек за собой в подъезд. В лифте он молчал, и Циля, к его удивлению, тоже. Впрочем, он вспомнил, что лифтов она боится и, как правило, ходит пешком. Они ввалились в квартиру, и Лана, выскочившая в прихожую, обрадовалась:
        - Циля! Привет! Проходи, поужинаешь с нами?
        - Давай, - не стала отпираться Циля. - А то я одна: Сема уехал, Лиза и малыш у родственников, так мне и готовить не хочется. Заодно худею…
        На ужин были вкусные картофельные котлеты и салат. Марк достал из шкафа бутылку вина, и под котлеты и вино Циля поведала наконец свою историю. Впрочем, история-то приключилась вовсе не с ней, а с Верой, подругой ее двоюродной сестры (но столь неблизкое знакомство совершенно не помешало Циле принять происходящее близко к сердцу).
        Несколько лет назад Верочка вышла замуж. Он был на пятнадцать лет старше, военврач. Она его обожала и была совершенно счастлива. Потом муж тяжело заболел и в прошлом месяце умер. И тогда выяснилось, что в квартире прописан еще его сын от первого брака, алкоголик и тунеядец. Сына этого Верочка видела не раз, он регулярно приходил к отцу тянуть деньги, а последнее время еще и подворовывал из квартиры. И вот теперь этот Костик привел риелтора, который потребовал от Верочки миллион. Мол, тогда квартира будет ее целиком. Костик на миллион согласен, он возьмет деньги и съедет. Но Верочка впала в ступор. Во-первых, у нее нет таких денег, работает она в каком-то загибающемся институте, и если взять кредит, то с ее зарплатой выплачивать придется две или три жизни. Да и нет у женщины уверенности, что Костик с риелтором не кинут ее с этой сделкой.
        Верочка поделилась проблемой с сестрой. Сестра (в квартире которой одна комната принадлежала Верочке) живо смекнула, что есть все шансы получить родственницу обратно в квартиру, где ей с мужем и двумя детьми живется хорошо. И сестра развила бурную деятельность. Они с Цилей придумали план: Верочка должна предложить риелтору другой вариант сделки: пусть ей заплатят миллион и она из квартиры выпишется. Что там будет с алкоголиком, ее не волнует. Сестра клятвенно пообещала денег добавить, чтобы хватило на покупку отдельной квартиры… ну не в Москве, так в области. Вот только одной бодаться с мужиками страшно, и Циля, как знаток человеческой природы, заявила, что Верочке нужно предъявить риелтору хахаля. Мол, я вот не одна, есть человек, готовый в квартиру прописаться и вообще за меня постоять… И вот на роль этого друга сердечного Циля и предназначила Марка, бесхитростно пояснив, что выглядит он солидно и к Верочке вязаться не станет, потому как при жене и человек порядочный.
        Марк, у которого от открывшихся перспектив пропал аппетит, отодвинул третью котлету и заявил, что с такими делами должен разбираться адвокат.
        - Это ты Алана имеешь в виду? - вскинулась Циля. - Дядюшку своего? Да он столько берет, что Вере от миллиона достанутся три копейки! Я его порекомендовала своей однокласснице, так она потом жаловалась.
        - Сколь мне помнится, - холодно заметил Марк, - именно Алан нашел для твоей одноклассницы две виллы ее муженька и счет на Каймановых островах, о которых она ничего не знала, и помог ей обобрать мужа. Не ты ли говорила, что она прекрасно устроилась в Калифорнии?
        - Да… но для Верочки это неподъемно!
        - Ну, Алан не единственный адвокат на свете. Надо посоветоваться, и он наверняка порекомендует кого-то с более скромными гонорарами.
        Но Циля не желала ничего слушать. Она уже все придумала: глядя на солидного и положительного Марка, любой риелтор поймет, что он не даст облапошить женщину, с которой его что-то связывает.
        - Но, Циля, - пискнула Лана, которая до этого пребывала в состоянии глубокого ступора, - у твоей Верочки буквально только что умер муж!
        - И что?
        - Откуда же у нее… хахаль, да еще, как ты говоришь, готовый в квартиру прописаться, то есть они явно не вчера познакомились?
        - Ну… - Циля передернула пышными плечами. - Муж же не в одночасье умер. Может, у нее было время… Что ты, Марк, в конце концов? Или тебе жаль час потратить на благое дело?
        - Нет, часа мне не жалко. Просто каждый должен заниматься своим делом, и твоей Верочке в данном случае нужен именно адвокат. Потому что только он может напугать риелтора, - упорно стоял на своем Марк, которому совершенно не хотелось участвовать в глупой авантюре.
        Само собой, Циля не ушла без телефона молодого, но прыткого адвоката, которого рекомендовал Алан, и, закрыв за ней дверь, Лана вздохнула с большим облегчением. Она Марку доверяет, но все равно… мало ли что там за Верочка!
        Вернувшись в комнату, она убрала со стола, заглянула в спальню, убедилась, что Марк укладывает малышей спать, вернулась в гостиную и присела на диван. Телик посмотреть, что ли? Честно говоря, смотреть ничего не хотелось, хотелось спать. Но надо еще на завтра еду приготовить… Лана мысленно провела ревизию холодильника. Для малышей надо сварить супчик, овощи вроде есть… кашу тоже лучше варить завтра, чтобы свежая была. Мясо в морозилке провернутое для мальчишек есть. Это хорошо. Настя пообедает в городе, а если все же придет домой, поест детский суп или омлет. А ужин? В морозилке только сосиски. Или нет, должна быть еще упаковка куриных крыльев. Посыпать травками и в духовку. Гарнир… гарнир вредно.
        Или пусть Марк овощей каких-нибудь купит по дороге домой. Ох, скорее бы тетя Рая вернулась! Она обычно помогает с готовкой и дает Лане хоть немного времени на отдых.
        Тетя Рая вернулась из Черновцов через два дня утренним поездом, была встречена на вокзале любимым племянником и доставлена домой в комфортабельном салоне «ниссана». Марк занес в квартиру сумки, спросил, нужно ли померить давление, и, когда тетушка отмахнулась, чмокнул ее в щечку и умчался на работу. Тетя Рая не спеша приняла душ, сделала себе чайку, посидела в любимом кресле, радуясь благополучному возвращению в родной дом, а потом отправилась на два этажа ниже, прихватив с собой сумку с гостинцами. Мальчишки получили по машинке и на несколько минут были нейтрализованы. Лана и Настя суетились вокруг, а тетушка выставляла на стол банки с вареньями и соленьями и пересказывала новости и сплетни большого семейства:
        - А Леня, который Маши племянник, отбился от рук совсем. Пьет и пьет. Зато Сенечка с женой подались на заработки и сперва уехали в Польшу, потом в Германию, а теперь они в Швейцарии и так довольны, что его родители просто светятся от гордости. Йося прислал письмо из Израиля, он бросил медицину и подался в бизнес…
        - Тетя, как же вы все это везли? - ошарашенно спросила Лана, обозревая стройные ряды банок на столе.
        - Почему я? Или я похожа на грузчика? - Тетя Рая кокетливо поправила взбитые в высокую прическу крашенные хной волосы. - На вокзал меня проводили, поезд вез быстро, хотя проводница попалась такая грязнуля, что не приведи бог… Я ей так и сказала: деточка, неужели ж у вас и дома такой срач, как в вагоне? Какой муж станет это терпеть?
        Настя от хохота повалилась на диван.
        - И ничего нет смешного, - фыркнула тетя Рая. - Женщина должна себя держать в чистоте и дом тоже, а если она в этом вагоне почти живет, так то и есть дом.
        Она села к столу, приняла от Ланы чашку чая и, воздав должное клубничному варенью, сваренному сестрой, спросила:
        - А как вы тут?
        - Нормально, - бодро отозвалась Лана.
        - Вы очень странные люди, - покачала головой тетя Рая.
        - Почему? - спросила Настя с интересом.
        - Потому что каждый раз наступаете на те же грабли. И на правильный вопрос даете неправильный ответ. Что такое «нормально»? Или я не вижу, что вы все не в себе и опять ругались?
        - Да мы не ругались, - растерянно оправдывалась Лана. - Просто я устала, а потом… - Глаза ее метнулись к дочери.
        - А на меня Максим внимания не обращает, - выпалила Настя. - А Марк ходит счастливый как дурак и все время улыбается.
        - Настя! - Лана с упреком покачала головой.
        - А что «Настя»! Раздражает.
        - А что там Лизочка? - дипломатично поинтересовалась тетя Рая.
        - Лизка уехала. Угнали ее в Израиль батрачить.
        - Настя!
        - А что опять «Настя»? Она сама написала: батрачу в их кибуце, как негр на плантации.
        - А мне Тата звонила, - торопливо принялась рассказывать Лана. - Помните Тату, то есть Наташу, с которой я вместе работала?
        - Конечно, - закивала тетушка.
        - Она замуж выходит за шведа, он тоже у нас работал. Приглашение на свадьбу прислала.
        - В Швецию?
        - Нет, в Германию. Оказалось, что у Томаса, ее будущего мужа, родня и в Швеции, и в Германии.
        - А, так ты едешь в Германию! - подскочила Настя. - А я?
        - Никуда я не еду, - отмахнулась Лана. - Не говори глупостей.
        - А в Германии сейчас сезон распродаж, - не унималась девочка. - Ритка написала, что они из магазинов не вылезают. И еще я хочу увидеть Нефертити.
        - Если не ошибаюсь, Нефертити правила в Египте, - холодно заметила Лана. - И ее знаменитый бюст находится в музее Каира.
        - А вот и нет! - торжествующе завопила Настя. - Он в Берлинском музее, потому что немцы наперли из Азии и Африки все, что можно, нам по истории рассказывали.
        - И что, так и говорили, что «наперли»? - язвительно поинтересовалась Лана.
        - Наша историчка еще и не то говорит, - пожала плечами девочка. - А почему ты не поедешь на свадьбу?
        - Потому что не могу малышей оставить. И с собой их тащить нереально. Так что извини.
        Настя надулась, потеряла интерес к разговору и нацелилась улизнуть к себе в комнату.
        - Детка, посмотри десять минут за малыми, а мама ко мне поднимется, хорошо? - попросила тетя Рая.
        Когда женщины оказались в уютной, но несколько перегруженной вещами квартире тетушки, та продемонстрировала Лане несколько статуэток:
        - Это двоюродная сестра Сима отдала. Наши матери были сестры и получили наследство… Ну, тебе не так важно, что там откуда взялось и как сложилось. Расстались сестры нехорошо, и моя мама долю свою не забрала. Вот Сима меня вызвала повидаться, может, уже и в последний раз…
        Лана дернулась было возразить, но тетушка покачала головой:
        - Никто из нас, детка, раньше положенного помирать не собирается. Наше поколение живучее, ты уж поверь. Но на эти вещи смотреть надо трезво и делать все по уму. А сын у Симы… - Она помедлила. - Очень своеобразный мальчик всегда был. Он бизнесмен, богатый, но жадный до, до… - Тетушка не подобрала слов и просто махнула рукой. - Вот Сима и решила отдать мне все сейчас, потому что у Стасика потом ничего не получишь. Я их в шкаф поставлю, - продолжала она. - Марку тоже скажу, но он мимо ушей может пропустить, а ты запомнишь. Вот на этой полке - статуэтки ценные и дорогие. Это мейсенский фарфор, старый, он сейчас в цене, да и дальше, думаю, не подешевеет. Если жить будете в достатке, пусть стоят. Но если деньги потребуются тебе, Настеньке, мальчикам или Марку - продавай и не думай. Вот эти, на нижней полке, попроще, можно на подарок кому. Все ж антиквариат, сейчас это опять модно. Поняла?
        - Спасибо, тетя Рая. - Лана обняла тетушку.
        - А и на здоровье, - усмехнулась та.
        Когда Лана ушла к себе, тетя Рая запустила стирать вещи в машинке, чтобы окончательно выветрить из квартиры запах поезда. Потом она отдохнула, сидя в кресле и поглядывая на привезенные из Черновцов статуэтки. Две она помнила с детства. Одна изображала даму в напудренном парике и роскошном платье с оборками, которое она чуть приподнимала тоненькими пальчиками, выставляя ножку в изящной туфельке. Вторая фигурка представляла кавалера в камзоле, коротких панталонах и туфлях с пряжками. Фигурки мейсенского фарфора стояли в старинном резном буфете, в самой его глубине. Раечка поднималась на цыпочки, прижималась носом к толстым стеклам буфета и долго разглядывала многоцветье и пестроту фарфоровых нарядов и париков. Трогать что-то в буфете было строжайше запрещено, и только мамочка лично раз в год вынимала все красивые вещички, что толпились на полках, и метелочкой из перьев или мягкой тряпицей стирала с них пыль.
        - Рая, Валя, вы гулять идете? - долетал со двора крик подружек, и сестры мгновенно забывали про все, окунаясь в пыльное, пахнущее липами лето.
        Город Черновцы раскинулся на террасах над рекой Прут. Раечка помнила, как папа говорил, что главное счастливое событие в жизни их города случилось в 1775 году: австрийская императрица Мария-Терезия, воспользовавшись поражением турок в Русско-турецкой войне 1768-1774 годов, аннексировала Буковину вместе с Черновцами в империю Габсбургов. Черновцы стали центром всей Буковины. Город быстро развивался и богател под крылом могучей Австро-Венгерской, а затем Австрийской империи. Здесь строились дороги, школы и больницы. Открылся университет. Да, основным языком власти считался немецкий, но были школы для румынских детей, русских, украинцев, евреев. Все как-то уживались, не особо мешая друг другу.
        С 1918 по 1940 год Буковина была частью Румынии, и это было смутное время, как, впрочем, и во всей Европе. С 1944 по 1991 год Черновцы были советским городом, а потом стали городом украинским. Тетя Рая, родившаяся в последний год войны, помнила только советский период, и для нее город навсегда остался воспоминанием счастливого детства. И ведь это красивый город: Центральная площадь с ратушей, созданная по приказу австрийского императора Франца-Иосифа; чудесная, стильная Театральная площадь. Университет, который строился как подворье митрополита: краснокирпичная немецкая неоготика (некоторые так прямо говорят, что эклектика, но это не делает ее менее величественной и впечатляющей). А еще была река, широкие улицы и уютные дворы, парки и много-много друзей. Родной район, где ты знаешь почти всех и все знают тебя.
        Двоюродная сестра Сима давно звала ее в гости, но тетя Рая все оттягивала поездку: она ни разу не бывала на родине с тех пор, как девчонкой уехала в Москву, и боялась, что город изменился и покажется чужим. Однако нет, это по-прежнему был ее родной дом, и детство все еще жило где-то здесь, стучало мячом и звенело голосами во дворах, и от этого наворачивались слезы. Красота города, его ухоженность и спокойствие придавали воспоминаниям оттенки светлой грусти. Тетушка порадовалась, что не струсила и все же приехала еще раз взглянуть на свои любимые Черновцы, или, как ласково и мягко выговаривают название местные, Черновицы.
        Единственный кольнувший ее сердце момент случился за день до отъезда. Тетя Рая шла мимо музыкально-драматического театра, и вдруг словно чей-то взгляд наполнил тяжестью затылок. Рая обернулась. В конце улицы мелькнула женщина, лицо которой показалось знакомым, и почему-то сжалось сердце. Удивляясь себе самой, тетушка медленно пошла дальше по улице, пытаясь переждать сердцебиение и мучительно вспоминая, на кого же была похожа незнакомка. Когда сердце перестало щемить, она решила, что ей все привиделось от усталости и избытка сентиментальных воспоминаний. И все же по дороге домой, сердясь на себя, нет-нет да и оборачивалась.
        Устав от воспоминаний, тетя Рая переложила в альбом несколько привезенных из Черновцов фотографий и тщательно подписала, кто есть кто и где.
        Затем она подремала, сходила в магазин, посмотрела телевизор и, отказавшись от ужина у племянника, пораньше легла спать. Само собой, в поезде спала она плохо, и вот теперь, устроившись на собственной кровати, вздохнула с облегчением. Все-таки хороший матрас - это великая вещь, и Симе она правильно сказала: купи себе матрас нормальный, что ты все жмешься? Ну, да ее можно понять: с таким сыном рассчитывать можно только на себя, а много ли купишь на пенсию? Вот Марк, дай ему бог здоровья, никогда ничего не жалеет для своей тети. Как Настя сказала сегодня: счастливый как дурак. Вот ведь молодость бестолковая… Марк ли не заслужил свое счастье! А ведь это она, тетя Рая, познакомила его с Ланой. И теперь такая семья у них замечательная, и Настеньку Марк любит как родную. «Завтра… завтра с утра я схожу в магазин, - думала тетушка, - куплю и приготовлю им рыбу. Суп из судака, а на ужин его же запечь. Вкусно и питательно. И Лане не надо будет готовить, бедняжка так устает с малышами. Настя влюбилась в какого-то Максима и злится…» Мысли текли мелеющим ручейком, и, погружаясь в сон, Раечка опять видела себя
на знакомой улице. Вокруг пылило и шумело лето, пахли липы, и Сима опять убежала прыгать с ее скакалкой, хоть толку-то - она, Рая, все равно прыгает лучше! Да только ей велено присматривать за Валей, младшей сестрой, вот незадача!
        Следующие несколько дней тетя Рая наблюдала, как все больше нарастает напряжение в квартире племянника. Настя рыдала каждый вечер, потому что наглая Катька заявила, что будет Максу позировать: он, мол, хочет писать с нее наяду. Лана металась от дочери к малышам. Марк приходил с работы и не понимал, в чем дело. Он по мере сил вносил свою лепту в семейный быт: занимался покупками, купал малышей. Утром целовал жену и уходил на работу, а Лана опять уговаривала Настю, что если Макс и будет писать Катьку, то это не значит, что он в нее влюблен и что учебный год школьный вот-вот закончится. «Потерпи еще, Настя, контрольные же идут! Ну, поучись еще немного!» Потом Лека бил Мику кубиком по голове, братья орали на два голоса, и Лана бросалась к детям, а злая Настя уходила в школу, ворча, что дома житья не стало. И вот тетушка в очередной раз поняла, что надо что-то предпринять. Прожив долгую жизнь с любимым мужем, тетя Рая твердо знала, что разговаривать с мужчиной имеет смысл только после того, как он вкусно поел. Она терпеливо дождалась вечера, когда вся семья собралась за ужином. Марк прикончил второй
голубец, доел греческий салат и с блаженной улыбкой откинулся на спинку стула. Тетя Рая сочла момент подходящим и спросила:
        - Марк, мальчик мой… Когда у тебя отпуск?
        - В августе - сентябре. А что?
        - Боюсь, до августа твои девочки не доживут, - хладнокровно заявила тетушка.
        - Как это? - Марк удивленно воззрился на Настю: та сидела бледная, с красными глазами и неубедительно ковырялась в тарелке. Он перевел взгляд на жену: Лана, вымотанная двумя полноценными прогулками с малышами, клевала носом над салатом.
        - Я предлагаю дом отдыха, - быстро сказал Марк. - Сейчас под Москвой есть масса прекрасных мест…
        - Это именно то, что нужно, - кивнула тетушка.
        - Да я, собственно, все уже нашел и даже предварительную заявку отправил, - гордо заявил Марк. - Шикарный парк-отель, место просто чудесное: цветы, пруды, лес и детские площадки. Наш заведующий там отдыхал и его дочка с детьми, так что все проверено. Там не нужно будет готовить, меню специальное для малышей, няни очень квалифицированные.
        - Это прекрасно! - воскликнула тетя Рая. - Меня возьмешь?
        - Конечно, тетя. В отеле есть всякие оздоровительные программы, массаж, ванны.
        - Думаю, я тебе пригожусь, несмотря на специальные программы, и аниматоров, и массаж, - усмехнулась тетушка.
        - Лана всегда говорит, что с тобой ей спокойней, - радостно закивал Марк.
        - Ты меня не понял, мальчик мой. Лана поедет на свадьбу подруги в Германию. И Настя с ней. А мы с тобой возьмем детей и поедем в этот твой шикарный парк-отель.
        Далее последовала немая сцена, затем сцена с весьма бурной озвучкой. Настя вопила от восторга и повторяла, что никто, никто, кроме тети Раи, не мог так верно угадать стремления и чаяния юного создания, замученного безответной любовью, душным городом и всем остальным. Лана возражала, что не может оставить детей и не хочет никуда ехать… И чем больше она возражала, тем сильнее ей хотелось сесть в самолет и на недельку… ну всего лишь на недельку слинять куда-нибудь! И Настя оживет. Они смогут болтать сколько душе угодно, и дочка наконец расскажет ей про этого своего Максима. А может, и забудет его… И одеться там было бы недорого.
        Марк в ужасе смотрел на женщин и понимал, что они практически уже все решили и ему светит неделя в компании тети и любимых сыновей. Однако Марк Анатольевич при всем своем консерватизме и здравомыслии не чужд был авантюрности и Лану любил, а потому не мог не согласиться с тетушкой, что отдых его жене просто необходим.
        И завертелось все с пугающей скоростью: он договаривался на работе, оплачивал парк-отель, Лана в пожарном порядке покупала билеты, делала визы и спрашивала Тату, что подарить на свадьбу. Затем посетила обе школы и написала заявления с просьбой отпустить Настю с занятий до окончания учебного года. Мама и дочка взяли по чемодану на каждую, намереваясь хорошенько оторваться на распродаже в Германии. Поездку спланировали так, чтобы приехать за несколько дней до свадьбы и потратить это время на прогулки и шопинг, а улететь домой на следующий день после торжества. Выяснилось, что родственники Томаса живут в предместьях Кельна и свадьба будет в их доме.
        - Кельн так Кельн! - решительно сказала Настя. - Погуляем не спеша, можем съездить недалеко куда-нибудь, - она уткнулась носом в монитор, где открыта была карта Германии, - вот хоть в Любек.
        - Но Нефертити, - робко напомнила Лана. - Она же в Берлинском музее.
        - Ну и фиг с ней, - махнула рукой Анастасия. - Стырили ее давно и, уж наверное, больше никому не отдадут. Посмотрим в следующий раз. Настя торопливо проверяла наличие чистых альбомов, карандашей и прочего инвентаря. Лана настояла на том, чтобы вместе с мужем и тетей Раей поехать в парк-отель, разместила детей, убедилась, что условия не просто хорошие, а замечательные, и вернулась в Москву, чтобы на пару с Настей пореветь вечером, проснуться ни свет ни заря и, поеживаясь от утреннего холодка, тащить к такси полупустой чемодан.
        Глава 3
        Таксист сопел и ерзал, но ругаться при женщинах не стал. Ленинградка тащилась медленно. Нет, она тащилась ме-едленно-ме-едленно. Лана и Настя извертелись, все время смотрели на часы, сто раз пообещали себе впредь ездить только аэроэкспрессом. Но кто мог предположить наличие пробки в шесть утра? Однако для московских властей нет ничего невозможного, и, сложив ремонтные работы дорожного покрытия с потоком дачников-энтузиастов, они получили вполне устойчивую и полноценную пробку даже в столь ранний час. Времени до вылета в восемь тридцать оставалось все меньше, но вот - наконец-то! Красивый новый терминал Шереметьева, даже народу не очень много. Регистрация на их рейс уже началась, но очереди перед стойкой не было; наши люди любят приезжать пораньше и проводить время в дьюти-фри. Те, кто равнодушен к прелестям беспошлинной торговли, все равно приезжают пораньше из чувства самосохранения: пробки, очереди, досмотр - никогда толком не знаешь, как именно захочет проводить тебя отчизна.
        - Мне место у окна, - заявила Настя.
        - К сожалению, у окна уже нет. В следующий раз приезжайте пораньше, - сказала девушка за стойкой.
        Мама с дочкой довольно быстро проскочили паспортный контроль, и Лана, торопливо обшарив глазами табло, увидела, что посадка в самолет уже объявлена.
        - Настя! Двигаем к гейту!
        - А по магазинам?
        - Лучше на обратном пути. Не спеша! И в Германии должно быть подешевле, так что там и закупимся.
        Настя без восторга, но потащилась за матерью. Однако, оказавшись в самолете и обнаружив, что места им достались в разных рядах, одно в шестом, а другое в двенадцатом, она расстроилась окончательно.
        - Настя, ну что ты как маленькая! Три часа без меня поскучаешь… Ты же книжку взяла, - уговаривала ее мать.
        - Нет, я ее забыла.
        - Ну, поспи… - Лана погладила дочку по плечу и пошла было к своему месту, но мужчина, сидевший у окна и слышавший их разговор, легко поднялся с кресла:
        - Дамы, давайте-ка поменяемся местами. И юная леди будет довольна.
        - Ой, спасибо! - Настя быстренько перетекла к окошку и уставилась в круглый иллюминатор, словно за ним было не скучное поле и служебные машинки, а невесть что интересное.
        - Какое у вас место? - спросил мужчина Лану.
        - 12Е. Простите, что мы вас так…
        - Да что вы! Никаких проблем. - Он сверкнул улыбкой, достал из отделения для багажа небольшую дорожную сумку и отправился к двенадцатому ряду. Командированный, наверное, подумала Лана, автоматически отметив, что мужик вполне симпатичный, хоть и ничего особенного: обычное лицо, коротко стриженные темные волосы, карие глаза, средний рост. Одет неброско, но стильно, и пахнет от него приятно-свежим парфюмом.
        - Слышь, Кислый, кончай жрать, на самолет опоздаем! - Мм, щас. Уже почти доел. Вкусно, знаешь. И вообще, мама всегда говорила, что, если не доешь, силу свою на тарелке оставишь. - Здоровый парень, один из тех, к кому лучше всего подходит серийное название «амбал», торопливо закидывал в рот гуляш и винегрет. Его напарник вздохнул, брезгливо отпил еще глоток остывшего кофе и нервно взглянул на часы.
        - Надо было сесть в другое кафе, оттуда гейт видно.
        - Не, там винегрета не было. И мясного. А всякой фигней типа тортики только желудок портить. - Кислый отодвинул тарелку, благовоспитанно вытер рот салфеткой и продолжал: - Да и на фига тебе гейт видеть? Мы фигуранта все равно не знаем. И чем меньше будем по толпе глазами зыркать - тем лучше. Он спец, а такие люди опасность чуют.
        - Ты таблетки не забыл? - шепотом спросил его напарник, парень поменьше комплекцией, но чем-то неуловимо на Кислого похожий, как бывают похожи люди одной профессии.
        - Обижаешь, Костян, все при мне. И молодые люди подались к гейту, где уже заканчивалась посадка на самолет «Аэрофлота» до Кельна.
        Настя уснула, прежде чем самолет успел оторваться от земли. «Ну и хорошо, - подумала Лана, - пусть поспит, тогда будет меньше капризничать, когда приедем». Она достала из кармашка на сиденье толстый аэрофлотовский журнал с картинками и принялась его листать. Третьей в их ряду сидела пожилая дама с аккуратно уложенными волосами и в простом, но явно недешевом костюме. Она с таким неподдельным интересом читала «Вестник бухгалтера», что Лана поглядывала на нее со смесью опаски и уважения. Когда принесли завтрак, она не стала будить дочку и сама есть тоже не стала - из чувства самосохранения. Взяла только кофе. Дама-бухгалтер и вовсе ограничилась минеральной водой. Не успела девушка с тележкой отъехать, как с соседнего ряда поднялся крепкий молодой человек и направился было по проходу в хвост самолета. Однако вдруг остановился подле дамы-бухгалтера и, наклонившись, бросил взгляд в иллюминатор. - Смотрите, птица! - Он даже ткнул пальцем в сторону окна. Обе женщины уставились в иллюминатор: там бугрились пышные облака, но никаких птиц не было. Самолет немного тряхнуло, молодой человек покачнулся. Ловким
движением, которое осталось незамеченным, он уронил таблетку в стоявший перед Ланой кофе.
        - Извините, наверное, это был другой самолет, - покаянно произнес он. - Но вот очень был на птицу похож.
        Он пошел дальше по проходу, а Лана опять уткнулась в журнал.
        - Простите, - сказала вдруг соседка. - Вы будете кофе?
        - Да как-то расхотелось, - протянула Лана.
        - Можно мы с вами поменяемся? А то девочка теперь пока до конца дойдет… А у меня от этой тряски давление падает.
        - Конечно! - Лана осторожно переставила еще теплую чашечку на соседний столик. - Не уверена, что там есть кофеин, но вдруг поможет.
        Соседка кивнула с благодарностью и, сунув в рот шоколадку, быстро, как лекарство, выпила кофе.
        Лана едва успела углубиться в рассказ какого-то яхтсмена (фотографии были дивно хороши), как соседка тронула ее за руку. Подняв глаза, Лана испугалась. Дама тяжело дышала, на щеках ее горел лихорадочный румянец. Лана быстро ткнула в кнопку вызова стюардессы и принялась тормошить соседку:
        - Вам плохо? У вас есть с собой лекарства? Что вы принимаете обычно?
        Те же вопросы повторила стюардесса, прибежавшая на вызов. Дама с трудом сообщила, что здорова… была до сего дня. Давление низкое, но так плохо никогда не было…
        - Низкое? - Стюардесса оперативно принесла аппарат для измерения и ахнула: - Да что вы, у вас сто шестьдесят на сто, это много!
        Она принялась копаться в аптечке, вытащила какие-то коробочки. Сочувственно наблюдавшие за происходящим пассажиры негромко советовали:
        - Коринфар надо.
        - А я всегда капотен пью.
        - Лучше всего валокордин.
        Из середины салона поднялся пожилой мужчина, подошел, спросил, какое давление показал аппарат, забрал из дрожащих рук стюардессы флаконы, вытряхнул из одного из них таблетку и докторским голосом велел даме:
        - Под язык и рассосите не спеша.
        Он пощупал пульс, нахмурился, спросил у стюардессы, нельзя ли положить женщину. Та, колеблясь, бросила взгляд в сторону салона бизнес-класса. Наклонившись, доктор что-то сказал ей на ухо. Девушка глянула на него испуганно, и вдвоем они увели даму за шторку, отделявшую бизнес от эконом-класса.
        Настя от всей этой возни проснулась, но сидела молча, тараща испуганные глаза. Когда шторка закрылась и Лана повернулась к ней, дочка привалилась к ее плечу, потом и вовсе легла на колени матери и опять задремала.
        Самолет сел в Кельне в девять сорок пять (что при разнице в два часа с Россией практически свело на нет трехчасовой перелет). Когда пассажиры гуськом выходили из салона, Лана спросила у одной из стюардесс:
        - Как себя чувствует та женщина, которой стало плохо?
        Девушка глянула испуганно, потом быстро ответила:
        - Забрала скорая… Тот доктор сказал, что у нее тяжелый гипертонический криз. Сзади напирали пассажиры, Настина светлая макушка уже маячила далеко впереди, и Лана, кивнув стюардессе, пошла дальше. Такое странное чувство… Незнакомая женщина, но все равно жалко. И неловко, что и времени нет расспросить… Но ведь к кому-то она ехала. Впрочем, родным сообщат. Лана вздохнула, мысленно пожелала даме-бухгалтеру выздороветь как можно скорее и поспешила вслед за дочкой.
        - Так, первый план не сработал, переходим к варианту Б, - быстро скомандовал Кислый, пока напарники шли к выходу из аэропорта. - Следим за объектом, чтобы выяснить, в какой отель отправится. Проследив за своим объектом, напарники сели в такси и на ломаном английском попросили ехать во-он за той машиной, потому что это люди из их группы и они все должны прибыть в один отель… Шофер кивнул, и машина плавно тронулась с места.
        - Ты чего такой зеленый? - негромко спросил Кислый у Костяна. - Укачало, что ли?
        - Это и есть объект? - Тот мотнул головой в направлении машины, которая двигалась впереди и увозила маму с дочкой. - И что? Это работа, понял? Ничего личного, ничего.
        У Ланы и Насти было не так уж много времени на выбор отеля, но, когда такси остановилось у дверей, Лана решила, что они с дочкой не промахнулись. Улочка, расположенная в пяти минутах ходьбы от Кельнского собора и центра города, оказалась на удивление тихой. Напротив отеля выглядывали из-за каменного забора серые стены какого-то храма. Пока Лана расплачивалась с таксистом и он выгружал из багажника чемоданы, Настя легконогой козочкой сбегала к калитке, просочилась во двор и через минуту вернулась, чтобы сообщить матери, что церковь посвящена святой Урсуле и вокруг нее большой сад, где совершенно не по-городскому, свободно и душевно, поют птицы. Повезло еще, что номер был, подумала Лана, глядя как чуть позади их машины тормозят еще два такси и из первого вываливается высокий человек с дорожной сумкой. Мужчина, вежливо улыбнувшись, придержал им двери и устроился в лобби-баре покурить. Приветливый портье сносно говорил по-русски, бронь, сделанную через Интернет, подтвердил, но номер - он очень извиняется - будет готов через час, не раньше. Вообще-то у них заселение с двух часов дня, а сейчас, сами
понимаете, только десять с небольшим. Может быть, дамы хотят позавтракать? Лана вопросительно взглянула на дочь. Та беззастенчиво заглянула в зал, где уже стояли накрытые столы и пахло кофе и плюшками. С прищуром обозрев ряды блюд с фруктами, закусками, выпечкой, а также банки с джемом, медом и серебристые контейнеры для горячих блюд, Анастасия царственно кивнула.
        - Я включу в счет еще один завтрак, - улыбнулся портье. - Позвольте, фрау, чемоданы ваши будут вот здесь. - Он втянул багаж под стойку.
        Оказавшись лицом к лицу с щедротами шведского стола немецкого отеля категории три с плюсом, Настя и Лана вдруг почувствовали, что очень и очень проголодались. Они выпили немереное количество кофе и свежевыжатого апельсинового сока, перепробовали несколько сортов сыра, ветчинку и еще съели по круассану, а потом по куску арбуза.
        - Я сейчас тресну, - пожаловалась Настя. - А ведь там есть омлет с травами. Вон, смотри, мужик, который за нами приехал, наворачивает.
        - Думаю, омлет пробовать будем завтра. А сейчас предлагаю пройтись, а то у меня что-то джинсы сразу стали туговаты в районе талии.
        Увидев их, портье опять начал было извиняться, но Лана махнула рукой:
        - Мы в город. Чемоданы ведь можно у вас оставить?
        - Их отнесут в номер, как только он будет готов.
        - Вот и прекрасно!
        Взявшись за руки, как подружки, сбежавшие с уроков, Лана и Настя отправились бродить по городу.
        Большинство нормальных туристов и значительная часть горожан в столь ранний час либо нежились в теплых кроватках, либо пили утренний кофе, и потому город был восхитительно немноголюден. Лана и Настя шли по улочкам, наслаждаясь воздухом, видом и ощущением нового и незнакомого города. Вот меж домами серым айсбергом возникла громада собора. Скоро, очень скоро площадь и улочки вокруг заполнятся гомонящими туристами и теми, кто пытается на этих туристах заработать: художниками, уличными статуями, торговцами, ворами и попрошайками. Но сейчас собор был одинок, и две маленькие женские фигурки застыли у его подножия в восторге и почтении. Они обошли собор кругом не спеша, в уважительном молчании, любуясь его порталами, статуями, стрельчатыми окнами, всей неправдоподобной легкостью камня, устремляющегося ввысь. Вышли на малолюдную по раннему времени набережную и побрели вдоль реки, разглядывая дома, корабли, людей и прочие элементы жизни города, который теперь навсегда обрел для них плоть и образ.
        Когда смотришь на карту, разглядываешь открытки с видами и фотографии или видишь фильм, где фигурирует город, взгляд фиксирует только изображение. Оно может нравиться или нет, но город все равно остается только набором картинок с названиями. Но все меняется, как только попадаешь в ту или иную географическую точку лично. И даже тот же снимок в Интернете или книжке обретает совершенно иной смысл, потому что за ним стоит воспоминание о конкретном дне, окрашенном в цвета, наполненном запахами и ощущениями. Улочка на открытке пуста и довольно безлика, но ты помнишь, что ногам было чудно идти по горбатой булыжной мостовой, а вдоль тротуара дремал туристический паровозик с вагончиками, похожий на прикорнувшего дракона, пахло свежеполитыми цветами и кофе. И серая громада собора обретает вещественность и величие. Рейн несет свои воды спокойно и с достоинством. А на одной из опор моста, на железной балке, кто-то примостил смешного металлического человечка, застывшего в нелепой позе: на одной ножке и руки в стороны.
        На набережной на столбе сидит собранный из железок птеродактиль и задумчиво косит глазом на шпили церкви.
        Устав бродить по городу, мама с дочкой вернулись к собору. Теперь здесь царят суета и гам. На площади уже застыли на невысоких постаментах две живые «статуи»: американская статуя Свободы и завернутый в золотистый саван Тутанхамон. Двое художников рисуют на асфальте. Чуть в стороне молодежь катается на скейтах. Кучки туристов облепили гидов, которые сжимают в поднятых руках кто зонтик, кто табличку, кто розового зайца. В зев портала течет людской поток. Внутри собора торжественно и спокойно, несмотря на большое количество людей. Настя пошла бродить по тому, что представлялось ей каменной рукотворной пещерой, полной удивительных вещей и сокровищ. Лана опустилась на деревянную скамью и некоторое время бездумно сидела, глядя на витражи, устремленные вверх серые своды, немногочисленные украшения. Она никогда не была особенно религиозной, хотя время от времени ходила в церковь (любимая - та, что в Сокольниках), ставила свечку Богоматери, в пост старалась ограничивать себя, и не только в еде. Но зачастую молодая женщина чувствовала себя немного виноватой, потому что в церкви ей быстро становилось как-то
неуютно. Болит голова от тяжкого запаха ладана, старушки всегда смотрят косо, еще норовят порой свечки собирать, пока стоишь перед иконой… Покойней всего Лана чувствует себя именно в готических храмах. Их серый камень кажется идеальной рамой для цветных витражей, стены не давят, а словно парят вокруг, поддерживая плетеные своды. Порталы, розы, химеры и горгульи, святые, мученики и странные фигурки, рожденные фантазией художников и архитекторов, уже много лет они живут своей жизнью, служа проводниками людским мыслям и чувствам. Настя прибрела к матери, сосредоточенная и бледная в сумраке собора, как маленькое привидение, села рядом и шепотом сказала:
        - Он замечательный. Я порисую?
        Лана кивнула. Они вышли из здания, Настя отыскала на площади некую нужную ей точку и попыталась усесться на каменный парапет. Лана быстро подпихнула ей под попу свернутый палантин. Пока Настя рисовала, она вернулась в собор, еще раз полюбовалась на золотой ларец, где, говорят, содержатся мощи трех волхвов, внимательно рассмотрела витражи, поставила свечку перед алтарем Богоматери. Когда она опять вышла на солнечный свет, на площади стало еще более многолюдно. К двум «статуям» прибавились еще три: Чарли Чаплин; невнятная личность, драпированная в серую хламиду; и худощавый мим с белым гримом на лице, затянутый в черное трико и в берете с красным помпоном. Он время от времени оживал, исполнял короткий этюд, а потом снова переливался в неподвижность. Как показалось Лане, ему монеток кидали больше всего. Убедившись, что Настя занята, она сходила в ближайшее кафе, посидела за столиком, выпила кофе и позвонила Марку, потом отнесла дочке чашку горячего шоколада. Чмокнула в макушку и спросила, можно ли ей сходить в магазин. Настя не возражала, и Лана около часа провела на торговой улице и даже купила себе
кое-что. Потом получила эсэмэску с сердитым смайликом и поспешила обратно на площадь. Настя сидела на парапете, как нахохлившийся воробей. Выяснилось, что она устала и голодна. Они зашли в ресторан и съели восхитительную рыбу, а потом еле живые и совершенно сонные поплелись в отель.
        - Спать хочу, - говорила Настя. - Но ведь еще только семь часов!
        - Это здесь семь, а в Москве очень даже девять! И, учитывая, во сколько мы сегодня встали, можем завалиться спать сразу, как придем.
        За стойкой дежурил тот же портье, он одарил дам улыбкой и электронной карточкой-ключом. Номер оказался просторным, с хорошим телевизором и красивой мебелью. Их чемоданы стояли посреди комнаты.
        - Кто первый в душ? - спросила Лана, открывая свой чемодан.
        - Иди уж, - ответствовала Анастасия, заваливаясь на кровать и включая телевизор.
        Лана вошла в ванную и взглянула на себя в зеркало. В голове ее бродили рассеянные мысли о том, как славно они погуляли и как там без нее муж и дети… Но все мысли разом исчезли, когда в зеркале она вдруг зацепила взглядом отражение душевой кабины. Там, за матовым непрозрачным стеклом, громоздилось что-то темное. Несколько секунд Лана неподвижно стояла на месте, глядя в зеркало на темную массу. Потом развернулась и уставилась уже непосредственно на кабину. Там явно что-то есть! Что-то большое, размером и очертаниями с сидящего человека! Надо закрыть глаза, подумала Лана, и сосчитать до… не важно до чего, потому что закрыть глаза немыслимо… Да что там, ей страшно даже просто моргнуть! Но как же проверить - померещилось ей или нет? Дверца кабины прикрыта неплотно, и, двигаясь по ванной комнате, но не приближаясь к стеклу, Лана нашла точку, с которой рассмотрела в щелку джинсовую ткань и… это была рука. Кисть большой и неухоженной мужской руки. По ее неподвижности Лана поняла, что тот, кто сидит в душевой, вряд ли станет еще принимать душ. Спиной вперед она выбралась из ванной, сунула ноги в кроссовки
и велела Насте:
        - Пойдем!
        - Куда? - Само собой, дочь даже не сдвинулась с места. Она вполне комфортно устроилась на кровати, добыв из мини-бара минералку и орешки.
        Лана выхватила у Насти бутылку, сделала пару глотков холодной воды и задалась вопросом, не поехала ли у нее крыша. Ведь это нереально: прилететь в Европу, поселиться в приличном отеле и найти труп в душевой кабине!
        - Эй, мам… ты чего? Тебе нехорошо? - забеспокоилась Настя.
        Лана продолжала столбом стоять посреди комнаты. «Померещилось, - говорила она себе. - Я устала. Может, Настю позвать взглянуть?» Нет, этого материнский инстинкт позволить не мог, и она метнулась обратно в ванную. От двери уставилась на душевую кабину. Он по-прежнему был там. За спиной завозилась Настя, сползая с кровати и продолжая взывать к матери. Лана плотно закрыла дверь ванной комнаты и велела:
        - Надень обувь и возьми сумки, с которыми мы пришли. Идем вниз.
        - Да что там такое-то? - не унималась дочка. - Дохлый таракан?
        Но Лана только замотала головой, выпихнула девочку из номера, захлопнула дверь и побежала вниз по лестнице. Анастасия, раздосадованно ворча, плелась следом. Портье встретил их вопросительным взглядом. Лана остановилась подле стойки, уставилась на молодого человека и вдруг поняла, что совершено невозможно произнести вслух: «Что за безобразие - у вас там труп в душе!» Или «Простите, но номер с трупом в душевой кабине нам не подходит». Он решит, что она сошла с ума. И вместе с волной дурноты накатилось новое сомнение - может, все же померещилось?
        - Что-то не так? - проявил догадливость портье, глядя на растрепанную женщину и хмурую девушку, тревожно поглядывающую на мать.
        - Будьте добры, поднимитесь в номер и загляните в душ, - сказала Лана, выкладывая на стол карточку. - А мы тут подождем. - И она вошла в лобби-бар, где в углу скучал над коктейлем пожилой господин.
        Надо отдать должное исполнительности персонала немецкого отеля. Портье не стал больше ничего спрашивать; он воззвал к своему коллеге, который функционировал где-то в глубине помещения, тот незамедлительно занял место за стойкой, а портье послушно отправился в номер. Лана попросила кофе и теперь отпивала маленькими глотками горький эспрессо и делала вид, что не замечает испуганно-растерянных взглядов дочери, а на все ее расспросы только качала головой и говорила: «Давай подождем» и «Через пару минут все узнаем». Когда портье вернулся и, не взглянув на постояльцев, нырнул в дверь за конторку, она вытянулась в ту сторону, прислушиваясь. Вот до нее долетело слово «полис», и Лана испытала огромное облегчение: она не сошла с ума, а труп в ванной - проблема отеля, в конце концов.
        Впрочем, ближайшие полтора часа это все же оказалось проблемой и для мамы с дочкой, потому что приехала полиция и события стали развиваться по известному всем сценарию. Их усадили в помещении ресторана, где утром они так беззаботно наслаждались завтраком, а сейчас все было пусто, казенно и тревожно. Документы, вопросы, вопросы, вопросы… Настя, услышав про труп, вытаращила глаза и воскликнула:
        - Да ты что?! Что ж ты меня не позвала посмотреть?
        - Уверена, что это было бы здорово? - холодно спросила Лана.
        Взглянув на мать, девочка сразу сникла.
        - Нет, я так… вообще-то не хочу я его видеть.
        Один из приехавших детективов говорил по-английски, и, после того как Лана ответила на все вопросы, она спросила, нельзя ли ей отвести дочку в другой отель, а потом она хотела бы забрать вещи: их чемоданы все еще в том злополучном номере.
        - Мадам не желает остаться в этом отеле? - переспросил полицейский.
        - Нет! Но мы очень устали, и далеко я не пойду: на этой улице еще две или три гостиницы, где-то должен найтись свободный номер.
        Полицейский отправился совещаться со старшим. Старший детектив был высок и тощ, с соломенными волосами и бледными веснушками. Представился герром Штольманом. Он уже успел кратко переговорить с Ланой, осмотрел номер, куда-то позвонил и теперь уселся напротив дам и внимательно оглядел Лану и Настю.
        - Вы знаете человека, которого нашли в вашем номере? - спросил герр Штольман.
        - Этот номер не успел стать нашим, потому что мы поднялись туда только в семь вечера и убежали через пять минут, - решительно заявила Лана. - Я не думаю, что знаю этого человека… у меня нет знакомых в Германии. Ну, то есть у меня здесь подруга, мы приехали к ней на свадьбу, я вашим коллегам уже говорила. И… и я его не видела. Только через стекло.
        Детектив вскинул белесые брови, словно не в силах поверить в то, что женщина могла не полюбопытствовать, что за труп оказался у нее в ванной. Но от комментариев воздержался и сказал:
        - Я попрошу вас и вашу дочь взглянуть на тело. Может быть, вы где-то видели этого господина.
        - Нет! - Лана выпрямилась и сердито уставилась на мужчину. - Я… я взгляну, если вы настаиваете. Но моя дочь в этом участвовать не будет. Она несовершеннолетняя, и, если вы попытаетесь ее заставить, я позвоню консулу… и мужу в Москву.
        В это время полицейские появились из лифта, таща чемоданы.
        - Это ваши вещи?
        - Да.
        - Взгляните, все ли цело.
        Лана открыла чемоданы. Там все было перевернуто.
        - Вещи были сложены, - сказала она, оглянувшись на детектива.
        Тот пожал плечами:
        - Наши люди обязаны были все осмотреть.
        - Понятно. Самое ценное - вот, подарок моей подруге на свадьбу. - Лана извлекла из чемодана красивую коробку, открыла и продемонстрировала полицейскому оправленный в серебро набор для будуара: рамка для фотографии, щетки для волос и шкатулочка.
        - Красивая вещь, - заметил тот. - Дорогая?
        - Да. Так ведь это на свадьбу.
        - Остальные вещи на месте?
        Лана кивнула.
        - Тогда идемте. Я хочу, чтобы вы взглянули на тело.
        Прежде чем последовать за полицейским, Лана обернулась к Насте:
        - Пока я не вернусь, сиди здесь и никуда не ходи. Даже если позовут или прикажут. Вообще со стула не вставай, поняла?
        Та закивала, крепче прижала к себе мамину сумку с документами и съежилась обиженным котенком.
        Лана поднималась в лифте и думала: «Упаду я в обморок, когда увижу труп, или нет?» Потом она спохватилась и сказала себе: «Лана, опомнись! Ты ведь еще и не то видела». До того как стала мужней женой, ранимой и беззащитной женщиной, Лана была матерью-одиночкой и работала юристом в охранной конторе, которая занималась не только охраной, но и разборками с «крышами», выбиванием долгов и прочими интересными делами. Таковы были аспекты охранного бизнеса в России в девяностых - начале двухтысячных. Нет, она всегда была «белым» юристом, но все же закалку получила не дай бог. Вспоминания помогли. Лана собралась, взяла себя в руки и твердой походкой вошла в номер. Труп пребывал на прежнем месте, в номере и в ванной комнате суетились эксперты. Лана вошла в ванную и, присев на корточки, заглянула трупу в лицо. Она не сразу поняла, где видела этого человека, однако уже не чувствовала себя растерянной и готовой разреветься, как это было десять минут назад. То, что мозг наконец включился, порадовало. Точно, это тот самый тип! Пользуясь случаем, Лана внимательно рассмотрела тело. В районе груди темнело пулевое
отверстие. Одежда не опалена, значит, стреляли не в упор, а с некоторого расстояния из пистолета. Оружие, скорее всего, было с глушителем, иначе в этом тихом районе кто-нибудь да услышал бы выстрел и всполошился бы. На юридическом они изучали судебную медицину, да и потом кое-что пригодилось, были в ее практике разные случаи… Выпрямившись, Лана взглянула в глаза инспектору, который с интересом наблюдал за ней.
        - Я видела этого человека сегодня утром, - сказала она. - Он приехал в отель на такси одновременно с нами. Так же как и мы, завтракал здесь. Ел омлет с травами. И насколько я вижу, он мертв никак не менее пяти часов. Мы с дочерью весь день провели в городе. Портье сможет подтвердить, что в гостиницу мы не возвращались. Оружия у нас нет. Я могу наконец уйти и увести ребенка?
        - Откуда вы знаете, сколько времени он мертв? - быстро спросил детектив.
        - Я юрист. Изучала судебную медицину.
        Герр Штольман задумчиво кивнул. Потом спросил, сколько еще времени она планирует провести в городе, дал свою визитку и сказал, что завтра нужно зайти в полицейское управление (вот здесь на визитке адрес) подписать показания.
        - Только если они будут на русском или английском, - быстро сказала Лана. - Я не читаю и не говорю по-немецки.
        В конце концов к ней приставили инспектора, толстого добродушного дядьку, который с жалостью поглядывал на измученную Настю, и они вместе отправились искать пристанище на ночь.
        Свободный номер нашелся в отельчике чуть дальше по улице. Гостиница оказалась поменьше, и звезд в ней было три без плюса, но Лане на такие мелочи было уже наплевать. Она устроила Настю в номере, заглянула в ванную комнату (здравый смысл намекал, что это смешно: не может быть по трупу в каждой душевой кабине, но кто его слушает, этот здравый смысл? И Лана заглянула в шкаф тоже) и отправилась выцарапывать свои чемоданы. Само собой, их обыскали еще раз, но в конце концов все же вернули.
        Портье денег за завтрак и номер не взял, неуверенно заметив, что надеется, фрау не в претензии… Лана понимала, что ему не нужен плохой отзыв в Интернете, а потому коротко кивнула и потащила чемоданы через дорогу. Впрочем, ей галантно помог толстый полицейский. Донес чемоданы и даже поднялся на третий этаж и заглянул в номер. Настя подняла сонную головку с подушки:
        - Ма?
        Полицейский кивнул Лане, попрощался и ушел. Забравшись, наконец, в постель, Лана долго смотрела на мобильник. Еще сидя в лобби-баре в ожидании полиции, она отправила Марку эсэмэску: «Все ок, устали и идем спать». Получила ответное послание с заверениями, что мальки в порядке, тетя Рая рулит. И вот теперь ей мучительно хотелось позвонить мужу и поплакаться. А еще лучше, чтобы он оказался рядом: спокойный, уравновешенный, практичный, надежный. Если бы Марк не остался пастырем при детях, если бы было кому присмотреть за мальчишками, кроме весьма пожилой тетушки, она бы позвонила. Марк нашел бы способ раздобыть билет и примчался бы спасать своих девочек. Но немыслимо взвалить на семидесятилетнюю женщину двух мелких террористов. Да и не так все плохо: их не забрали в полицию, вещи вернули. Ну, нашли труп, с кем не бывает. Лана встала, тихонько прокралась к мини-бару и открыла дверцу. Вытянула пластиковую мини-версию «Хеннесси» и, морщась, в несколько глотков выпила коньяк. Сунула за щеку шоколадку и забралась в постель.
        Глава 4
        Утром Лана проснулась от пения птиц. За окнами светило солнышко, и из сада, что подле церкви Святой Урсулы, доносились веселые трели птиц. В короткий момент полусна Лана решила, что все вчерашние приключения ей просто приснились. Она лежала, крепко зажмурив глаза, но уже понимала, что такого быть не может. И еще по тихим-тихим звукам она догадалась, что Настя тоже не спит. Дочка сидела на диванчике у окна и рисовала башенку храма, полускрытую высоченными цветущими каштанами. Ажурная окантовка крыши, витой шпиль и красивые часы - все вместе выглядело прелестно.
        Потягиваясь и лениво рассматривая часы на башне, Лана вдруг осознала положение стрелок. Почти девять! Она рывком села в кровати.
        - Привет, ты как? - немедленно спросила Настя.
        - Нормально… Ты завтракала?
        - Да нет. Не хотела тебя оставлять одну после вчерашнего стресса. Зато в душ сходила, а то стыдно - вчера даже на это сил не хватило.
        Пока Лана приводила себя в порядок, она болтала с дочкой и с большим для себя удивлением выяснила, что вчерашнее происшествие не произвело на Анастасию особо тяжкого впечатления. Голова девочки была занята не ужасными событиями прошлого вечера, а планами на новый день. Сегодня Настя собиралась писать вид на набережную, который включал бы вчерашнего птеродактиля-металлиста и церковь напротив. Они уговорились, что Лана оставит ее на «точке» с этюдником, а сама быстренько смотается в полицию, подпишет нужные бумаги и вернется. Потом они пообедают и пойдут шопинговать. Лана убедилась в полной боеготовности обоих мобильников, они позавтракали и вышли из отеля на тихую улочку. То есть пардон - это окна их номера выходили на тихую улочку, а парадный вход отеля смотрел на дорогу, где и машины ездили, и дом напротив стоял в ремонтных лесах. Как выяснилось, пешеходное движение здесь тоже было неожиданно активное: не успели мама с дочкой пройти несколько шагов, как из подъезда выскочил какой-то господин и налетел на Лану, да так, что они оба чуть не рухнули на асфальт. Господин принялся извиняться,
придерживая за плечи растерявшуюся женщину, потом всмотрелся в ее лицо и воскликнул на чистом русском:
        - Здравствуйте! Вот уж мир тесен!
        Пришедшая в себя Лана тоже узнала того мужчину, что так любезно уступил ей свое место в самолете.
        - Девушки, я чувствую себя убивцем! - сказал господин, твердой рукой направляя Лану вдоль по улочке и за угол и следя, чтобы Настя не отстала. - Давайте я вас угощу кофе с мороженым?
        - Нет, спасибо. - Лана решительно высвободилась из крепких рук незнакомца. - Мы спешим.
        - О! По магазинам? Что-то рановато. Все откроется через час. Европа, знаете ли, спешить не любит.
        - Я иду делать наброски на набережную, - влезла вдруг в разговор Настя, - там есть такая ужасно прикольная инсталляция: металлический птеродактиль! Видели?
        Мужчина отрицательно качнул головой.
        - Суперская штука! А маме надо в полицию…
        Лана бросила на девочку предостерегающий взгляд, но Анастасия и не думала смотреть на мать; и прекрасный, и предостерегающий взгляд пропал втуне.
        - Вот это да! А зачем в полицию? - с неподдельным интересом спросил незнакомец.
        - А у нас в отеле вчера мужика убили, - сообщила Настя. - И прикиньте, так неудачно - в нашем номере.
        - Настя! - не выдержала Лана.
        - Что?
        - Ты бы помолчала.
        - А что такого? Не мы же его… - фыркнула девочка.
        - Какие у вас, однако, приключения, - пробормотал мужчина. За разговором они дошли до метро, он еще раз предложил кофе, но, когда дамы отказались, настаивать не стал и распрощался.
        Отпустив Лану и Настю, мужчина проследил, как они нырнули в метро, потом медленно двинулся по улице в обратном направлении. Вот и подъезд, где он караулил маму с дочкой. Его цепкий взгляд профессионала отыскал в стене дома небольшую дырочку. Именно сюда вошла пуля, которая летела в голову женщины в тот самый момент, когда он ее толкнул. Сегодня он успел, хотя не так просто было торчать тут с утра и не привлечь внимания бдительных горожан. Но вот что будет завтра? Он прекрасно понял, что стреляли из дома напротив; там идет ремонт и фасад затянут синей пленкой. Герман понял, что по его следам пустили убийц, когда увидел в самолете двух амбалов, которые рыскали взглядами по салону и старались не очень таращиться на кресло, которое Герман без всякой задней мысли уступил милой женщине, маме светловолосой девочки-подростка. Потом пассажирке стало плохо во время рейса, и Герман вспомнил, что один из амбалов терся подле того ряда. На всякий случай он проводил женщин до отеля и без труда заметил за ними слежку. Герман располагал своим временем, да к тому же ему жалко было ни в чем не повинную женщину с
дочкой, за которой по его вине охотились получившие неточную ориентировку дуболомы. Он присматривал за ними в течение дня, потом проводил до отеля и уже собирался было отправиться домой, как вдруг приехали полицейские, и вскоре Герман в некотором обалдении наблюдал, как из отеля вынесли тело, а через окна ресторанчика ему видно было, что рыжий немецкий детектив допрашивает русских туристок. Сообразив, что убийцы опять напортачили, Герман побоялся оставить дам без надзора. Он провел беспокойную ночь в соседнем с ними номере, куда проник без ведома администрации отеля, а утром только-только успел толкнуть Лану, чтобы пущенная из снайперской винтовки пуля не попала ей в голову.
        Однако так дальше продолжаться не может, сказал он себе. Надо что-то предпринять. И в этот момент услышал шум на другой стороне улицы.

* * *
        В отличие от русских строек, которые часто прикрывают сеточками, немецкие ремонтные работы отгораживают от глаз прохожих непрозрачной пленкой, преимущественно синего цвета.
        Костян и Кислый присмотрели эту стройку еще накануне и позиции на лесах на уровне второго этажа заняли загодя, то есть рано-рано утром.
        - Вдруг эти козы с ранья куда-нибудь попрутся, - говорил Костян, налаживая оптический прицел.
        Он обстоятельно обустроился на досках, проделал дырочку в пленке и убедился, что нужный участок улицы прекрасно просматривается. Костян чувствовал, что наступает минута его славы. До сего момента он все время оказывался на вторых ролях у более агрессивного и шустрого Кислого. Но тот прокололся уже дважды: в самолете таблетку кинул, но кофе выпила не фигурантка, а совершенно посторонняя тетка, которая чуть копыта не откинула. Что опять же странно, потому как средство патентованное и должно было давление поднять так, что ни одни сосуды бы не выдержали.
        Потом они проследили за такси и установили гостиницу, в которой остановился объект. Используя оптику и небольшую денежку на лапу портье, узнали номер комнаты, куда отнесли чемоданы. Кислый отправился в номер и стал ждать в засаде. Однако, когда открылась дверь, в комнату вошла не хрупкая женщина и не светловолосая девочка, а вполне здоровый высокий мужик. Кислый прятался за дверью ванной и в изумлении наблюдал, как дядька один за другим открывает и перерывает чемоданы. Вот он достал из чемодана плоский красивый футляр, открыл, разочарованно засопел, положил футляр рядом с чемоданом и вытащил из кармана мобильник.
        - Алле, слышите меня? - негромко заговорил он, и Кислый подпрыгнул, услышав вполне родную речь, - Не, нету. Да все я осмотрел, они в номер и не входили. С собой? - Он задумался. - Да не, вряд ли. У нее сумка дамская, туда только кошелек и влезет, и то если не толстый. А у девки холщовая торба. Ну, большая… И чё мне теперь делать?
        Он послушал указания собеседника, сказал «ага» и убрал телефон в карман. Поднял голову и в зеркале поймал отражение мордатого мужика, который пялился на него из ванной.
        Их взгляды встретились, и Кислый выстрелил прежде, чем успел даже подумать. Потом оттащил труп в душевую кабину, чтобы сразу не бросался в глаза, обыскал его карманы и забрал деньги и документы. И почти незамеченным выскользнул из отеля.
        Костян считал себя намного умнее Кислого. В частности, он лучше обращался с оружием. Стремясь наглядно доказать свое интеллектуальное превосходство, тщательно выбрал огневую позицию и терпеливо ждал. Когда объект показался из отеля, Костян прицелился, поймав в перекрестье светловолосую головку… И вот теперь опять провалил задание! Долгое ожидание, и все труды пропали зря! Если бы не какой-то торопливый козел, который чуть не снес их объект, пуля, выпущенная из винтовки с оптическим прицелом, непременно попала бы женщине в голову.
        - Заговоренная баба, - ругался Кислый. - Никак не достанем. А по виду - тетеха, да еще с дочкой.
        - Слушай, а не может быть, что это не она? - Костян робко озвучил сомнения, которые грызли его с самого первого момента.
        - Как это?
        - Ну, может, мы чего перепутали. Все-таки чудно - баба с дочкой.
        - Маскировка!
        - Но нам говорили, что фигурант будет один, - гнул свое Костян.
        - Ты что сказать хочешь?
        Кислый почуял, что его авторитет пошатнулся. Впрочем, дело тут было не только в авторитете. Они действовали как напарники, но договор был - тот, кто спустит курок или… словом, непосредственный исполнитель получит большую часть суммы, назначенной за голову фигуранта. Мысль, что все эти дни они старались зря и деньги могут уплыть, была как боль в желудке… а о том, что им будет за провал операции, лучше вообще не думать… Все эти страшные и дурные мысли захлестнули мозг Кислого, и он бросился на напарника, который по-прежнему лежал на огневой позиции. Они дрались, крепко сцепившись, сопя и выкрикивая короткие ругательства, вымещая друг на друге разочарование и страх, а потому не расслышали шагов турецких строителей, явившихся на свои рабочие места. Увидев двух мужиков, которые катались по полу, турки расстроились. Конечно, им не один раз говорили, что Германия - страна терпимая ко всяким проявлениям индивидуальности и всевозможным меньшинствам. Но они приехали в Европу не так давно, да и одно дело - разговоры, а другое - на их законном рабочем месте и такое безобразие. И недолго думая турецкие
строители принялись метелить предполагаемых любовников, проводя по ходу дела разъяснительную работу, что оказалось бесполезным, так как ни Кислый, ни Костян по-немецки не разумели, а турки знали его из рук вон плохо.
        А потом тощий носатый Абдул, которого оттеснили от непосредственной свалки, споткнулся и, глянув под ноги, увидел винтовку с оптическим прицелом. Вытаращив глаза, он завопил, как пожарная сирена. Бригадир, с удовольствием наблюдавший за дракой, увидел оружие и в сердцах плюнул: пропал рабочий день, надо вызывать полицию и сдавать этих двоих.
        Глава 5
        Даша сидела за столиком в кафе у окна и медленно потягивала вкусный шоколадный коктейль из толстой трубочки. Близился полдень, за окном люди суетливо спешили по делам, но девушка твердо решила устроить себе выходной. Она попросила подругу прикрыть ее, пока шеф в отпуске. Подружка выклянчила за это разрешение надеть на свидание кофточку от Дольче и Габбана, которую Даша урвала на последней распродаже. Ну, бог с ней, с кофточкой, Машка обещала быть аккуратной, зато как приятно чувствовать себя бездельницей, когда у всех остальных обычные трудовые будни.
        Даша слизнула с губ шоколад, подперла щечку ладошкой и принялась мечтать. Как большинство современных девушек, Даша имела склад ума весьма прагматичный, а потому мечты ее носили вполне практический характер. Сперва она думала о платье, на которое уже два раза ходила смотреть в бутик и один раз даже примерила. Платье просто шикарное, но ужасно дорогое. Даша уж и так и этак прикидывала, но за полную цену купить его просто нереально. Вот если бы скидку… Машка советовала что-нибудь во время примерки немножко попортить, шов там на рукаве подпороть, а потом заявить продавщице, что так и было… Мол, кое-кто из девчонок так делал и получил нужную вещь буквально за полцены. Однако Даша на такой решительный шаг идти побоялась и потому ждала и надеялась, что платье доживет до распродажи.
        Дашенька представила, как шикарно она будет в этом платье выглядеть. Хорошо бы его надеть в сентябре - в стоматологической клинике будет что-то вроде корпоратива, который каждый год устраивается в начале осени, так как в первой декаде сентября как раз день рождения заведующего и день основания клиники неподалеку. Девушка представила, как она входит в зал, и все мужчины поворачиваются и смотрят на нее. А потом она будет танцевать с Арменом из хирургии. Даша зажмурилась, мечтая, как она плывет под музыку в объятиях симпатичного хирурга. У него такие чудесные глаза, он всегда прекрасно одет и в спортзал ходит, так что фигура тоже красивая… И ведь не женат! Даша вздохнула, вспомнив, как увидела его подле клиники с блондинкой модельной внешности. Вот зачем это мужикам надо, а? Ведь эта девица на голову его выше! А она, Даша, в самый раз, чтобы восхищенно взирать на Армена снизу вверх… И все остальное у нее очень даже: попка крепкая, грудь - третий номер, личико симпатичное.
        Мысли разомлевшей Дашеньки переметнулись к плоду совсем уж запретному: к собственному шефу, Марку Анатольевичу. Он, конечно, постарше Армена, но зато доктор наук, сложившийся, интеллигентный, вполне обеспеченный человек. Девушка опять завздыхала; к сожалению, все эти замечательные качества нейтрализовались одним препятствием: Марк Анатольевич имеет в анамнезе немаленькое и горячо им любимое семейство: жену, двоих сыновей и падчерицу. Дашенька работала в клинике всего два года и потому не могла помнить Марка в его холостой ипостаси. Зато успела наслушаться сплетен, ибо имя доктора Гринберга до сих пор было окружено своеобразным романтически-ностальгическим ореолом. О его сексуальных подвигах рассказывали легенды. Даша по инерции строила шефу глазки, но Марк Анатольевич оставался айсбергом, о который ее «Титаник» разбивался снова и снова.
        Внезапно на соседний стул кто-то сел. Даша, вздрогнув, вынырнула из своих розово-шоколадных грез и воззрилась на незнакомца.
        - Добрый день, - сказал мужчина улыбаясь. - Что такая милая девушка делает здесь одна?
        Даша наметанным глазом окинула молодого человека. Среднего роста, среднего телосложения, русые волосы, широкие скулы. Не Армен, но по-своему тоже симпатичный. Одет не шикарно, но вполне прилично.
        Девушка улыбнулась, чтобы он понял: она не прочь продолжить знакомство, и кокетливо ответила:
        - У меня сегодня выходной, и я решила посвятить его отдыху. А вы? Зашли пообедать?
        - А я вообще в отпуске! - заявил молодой человек, улыбаясь еще шире. - И то, что в первый же день отпуска мне встретилась такая красивая девушка, это добрый знак! Меня зовут Виктор. А вас?
        Они познакомились, и вскоре Даша решила, что глупо отказываться от бокала белого вина в такой приятной компании. Виктор представился сотрудником мебельной фирмы, а еще оказался любителем триллеров. В целом он Даше понравился: небедный, симпатичный, развязный. Они много смеялись, болтали, потом решили пообедать и выпили еще. Дашенька рассказала о своей работе ассистентки у одного из ведущих специалистов престижной стоматологической клиники (звучит куда лучше, чем медсестра). Виктор сделал весьма провокационное заявление, заметив, что некоторые из стоматологов звери и сами иногда не понимают, что творят во рту у пациента. Даша возмутилась и с жаром принялась защищать своего шефа: он прекрасный врач, говорила она, пациенты ему благодарны, и в жизни он человек весьма предусмотрительный и осторожный.
        - Небось деньги хранит в тумбочке, а ключи от квартиры никому, кроме мамы, не доверяет, - поддел ее Виктор.
        - Не знаю, где у него деньги, - обиженно заявила Даша. - А ключи - запасной комплект - он хранит в ящике рабочего стола.
        Виктор впечатлился, взглянул на нее с уважением и тут же доверительно сообщил, что всю жизнь боялся стоматологов.
        - Вот просто ничего с собой сделать не могу… - Он неловко передернул плечами. - Стоит сесть в кресло, и наступает состояние такое, полуобморочное. А иногда и отключаюсь… - Он быстро взглянул на девушку, смутился еще больше. - Я даже к психологу ходил.
        - И что сказал психолог? - поинтересовалась Дашенька, которой так жалко стало симпатичного молодого человека.
        - Ну, что они все говорят: детская травма, какой-то врач вас напугал. Вот, говорит, если бы могли как-то по-другому взглянуть на эту профессию… или хоть на обстановку кабинета. Да как же на нее по-другому взглянешь? - грустно продолжал Виктор. - Если я туда попадаю, только когда нужно что-нибудь лечить?
        - А вот давайте я вам свой кабинет покажу! - воскликнула Даша. - Может, это как раз то, что вам нужно?
        Виктор не стал отказываться. Наоборот, он опять взглянул с восхищением и, взяв ее ладонь в свою, поцеловал запястье. Щеки девушки вспыхнули. Соотношение вина и романтического желания оказаться в роли спасительницы, которой Виктор будет обязан, вскружило голову, и они отправились в клинику. Даша провела его в здание, открыла дверь кабинета своим ключом, и молодые люди вошли в кабинет. Здесь пахло лекарством, но запах был не сильный и не противный: хорошая вентиляция и дорогие материалы создавали эффект свежести.
        - Смотрите, кресло совсем не страшное, оно даже очень удобное! - Девушка встала подле стоматологического кресла и провела рукой по спинке. - Садитесь же!
        - Нет, не готов я пока. - Виктор довольно быстро обошел кабинет, оглядывая немногочисленные шкафы, и остановился у стола. Оглядел большой календарь для записей, несколько ручек и медицинских журналов, которые лежали на светло-серой поверхности, и несколько разочарованно добавил: - Как-то у вас тут безлико. Неуютно.
        Он незаметно дернул верхний ящик, но тот оказался заперт. Это вселило в молодого человека некоторую надежду.
        - Как это безлико? - обиженно возразила Даша. - Вот, смотрите, какие фото красивые, в рамочках. - Это Марк Анатольевич снимал. Но вообще-то на рабочем месте не принято держать ничего личного.
        - Да, - рассеянно кивнул Виктор. - Но самое главное здесь - кресло… Слушай, давай сперва ты в него сядешь… а потом я.
        Даша захихикала. Вот чудной! Хотя, наверное, не стоит смеяться… Для него это может быть серьезно. Она с готовностью уселась в кресло, откинулась на спинку, и сказала голосом мамочки, которая уговаривает капризного ребенка:
        - Ну вот, смотри, и совсем не страшно!
        В ту же минуту Виктор, который углядел на одной из полок моток широкого скотча, схватил клейкую ленту, шагнул к креслу и примотал туловище девушки к креслу.
        - Ой! Что ты… что вы… - Голос Даши начал наполняться страхом, который быстро перешел в ужас. Но прежде чем она успела закричать, Виктор залепил ей рот тем же скотчем. Потом деловито обшарил шкаф, не нашел ничего полезного и перешел к столу. Достал из кармана перочинный нож, не обращая ни малейшего внимания на стон впавшей в полную панику девушки, и принялся взламывать ящики. Он перебрал все содержимое, попутно сунув в карман паркеровскую ручку (подарок коллег), изящную визитницу, зажигалку «Данхилл», колоду карт, выложил на стол бутылку дорогого коньяка, намереваясь забрать с собой. Виктор нашел ключи от квартиры Марка довольно быстро, но по извечной привычке подбирать все до последней копейки не смог остановиться, пока не собрал все мало-мальски ценное. Потом он взял Дашину сумочку и вывернул ее на стол. Собрал деньги и презрительно пошевелил пальцем остальное.
        И в этот миг в замке повернулся ключ. Виктор дернулся было, но куда деться в стоматологическом кабинете, расположенном на пятом этаже? Дверь распахнулась: на пороге стоял Армен. Он пришел за журналом международного общества стоматологов, но, застав в кабинете столь необычную сцену, не растерялся: захлопнул дверь, навалился на нее спиной и крикнул, чтобы вызывали охрану.
        Впрочем, пока одышливые охранники-отставники поднимались с первого этажа, хирург Миша сделал за них всю работу. Он просто вошел в кабинет, не сняв рабочих перчаток и сжимая в руке прихваченные из лотка клещи. Увидев перед собой огромного мужика с бородой, окровавленными руками и клещами, Виктор чуть не бухнулся в обморок и никакого сопротивления не оказал, когда Миша, быстро отложив клещи, прихватил его за шиворот и обмотал тем самым скотчем, превратив в подобие гусеницы. Тем временем Армен освободил Дашеньку, и она бурно рыдала у него на плече. Потом приехала полиция, составили протокол и Виктора увезли.
        Марк проснулся рано. Первым делом он проверил, как там мальчишки; сыновья, утомленные блицкригом по неосвоенной территории, мирно сопели в кроватках. Сьют, то есть семейный номер, имел три спальни и кухню-столовую, где размещался кухонный уголок, обеденный стол и раздвижные двери вели на просторный балкон. Марк включил кофеварку и вышел на балкон. Свежо, щебечут птицы, нежно трепещут свежие листочки. Прекрасна среднерусская природа, она умиротворяет дух и радует глаз, особенно если вложить в нее большие деньги. Тихонько зашипел агрегат, и в чашку полился ароматный кофе. Марк сел в плетеное кресло, накинул на плечи плед и пил кофе, раздумывая о том, что для полного счастья ему не хватает только любимой жены. Вот если бы Лана была здесь, он вернулся бы сейчас в спальню, тихонько забрался под одеяло и обнял бы ее…
        Парк-отель, куда Марк Анатольевич привез тетю Раю и малышей, оказался выше всяких похвал. Номер предусмотрительно мебелировали с учетом любопытных носов и вездесущих ручонок так, чтобы ни носы, ни ручонки нельзя было прищемить. В специальной детской разрешалось рисовать на стенах, прыгать и вообще отрываться безоглядно. В детской спальне стояла кровать для няни. Марк, однако, опрометчиво заявил, что ночью уж сам справится и пусть няня приходит утром. В результате первые две ночи он спал урывками: мальчишки в результате переезда и привыкания к новому месту перевозбудились и куролесили чуть ли не до рассвета.
        Утром являлся ангел-избавитель, принявший в данном случае облик милой девушки Наташи, студентки мединститута (горевшей желанием стать педиатром). Ната ловко управлялась с малышами (под благосклонным присмотром тети Раи), а Марк, чувствуя себя разбитым, полдня дремал над статьей, в промежутках посещая бассейн и прочие оздоровительные мероприятия, включавшие бар и послеобеденную дрему.
        На свежем воздухе Марк опять задремал, и звонок жены застал его врасплох.
        - Марк!
        - Мм? Зайчик, я так рад тебя слышать…
        - Что у тебя с голосом? Ты заболел?
        - Нет, я здоров. Спал просто.
        - Марк, у вас все нормально?
        - Конечно! Дети спят после обеда, я тоже, тетушка что-то вяжет. Лучше скажи, как вы там с Настенькой? Что-то ты невеселая.
        - Будешь тут веселой! Представляешь, я встретила Машку, ну, с которой мы работали вместе, помнишь? - Марк издал некий звук, который при желании можно было счесть за согласие. - Она тоже на свадьбу приехала. И купила в подарок точно такой же набор, ты представляешь? Ну, мы решили посмотреть, чей был куплен раньше, сравнили чеки, и… в общем, я теперь не знаю, что дарить. Ничего банального покупать не хочется, а небанальное денег стоит, да и где его искать? Придумай что-нибудь, а? У меня мозг сломался.
        - Э-э… - Марк почесал в затылке. - Часы?
        - Подарок должен быть на двоих!
        - Ага! Настенные часы?
        - Марк!
        - Ладно, ладно, я думаю… - Взгляд Марка заметался по комнате. В России в качестве подарков на свадьбу годится практически все: от постельного белья до бытовых приборов. Но вот в Германии, да еще люди они не бедные… - Что-то из мебели? Нет? - И тут его осенило. - Слушай, а давай я тебе статуэточку пришлю или вазочку. У тети этого мусора вагон, ну то есть вещи вполне коллекционные. Антиквариат практически. Она же недавно свежую партию этого барахла привезла.
        - Да, я помню, мне она тоже говорила… Но ты спроси еще раз!
        - Конечно, я спрошу, но не думаю, что она станет возражать. Сам сколько раз так делал, и, ты не поверишь, статуэточек и вазочек меньше не становится.
        - Ой, я вспомнила! Среди вещей, которые она привезла из Черновцов, был такой купидончик, она говорила, что это как раз подарочный фонд. Он бронзовый и милый. Начало века, вполне стильно. Татка обожает такие вещи.
        - Купидончик? Амур, что ли?
        - Ну да, щекастый такой малышок с крылышками.
        - Отправлю сегодня же DHL. Адрес отеля у меня есть.
        - Э-э, ты знаешь, мы в другом отеле, по соседству.
        - Да? - удивился Марк. - А что случилось?
        - У них там какая-то путаница с номерами, но мы с Настей не жалеем, потому что окна комнаты выходят не на дорогу, а в монастырский сад. Там птички поют и вообще красота.
        - Да? Птички - это здорово. Тогда скинь мне адрес по скайпу.
        - Хорошо. Ой, ну пока. - Заметно повеселевшая Лана вспомнила о деньгах. - Я уже, наверное, на такую сумму наболтала, что подумать страшно! До вечера!
        В тот же день Марк сгонял в Москву и отправил купидона в Германию. Обошел пустую квартиру и, поборов искушение заехать на работу, отправился обратно в парк-отель.
        Следующее утро выдалось чудесным: солнышко серебрило росу на траве и иглах сосен. Птички пели, цветы радовали глаз, так же как и несколько симпатичных девушек, занимавшихся гимнастикой на спортплощадке.
        Завтрак в номер и няня Ната прибыли одновременно. Марк героически предложил помочь одевать малышей, но девушка лишь засмеялась:
        - Идите уж, я сама. Кофе остынет и тосты. А мы пока встанем, пока оденемся… - Она щекотала мальчишек, и те радостно жмурились и хихикали.
        Марк присоединился к тетушке, которая ела йогурт и неодобрительно смотрела, как племянник намазывает тост маслом, а потом джемом.
        - И что это за завтрак такой? - поинтересовалась тетя Рая, когда Марк отставил джем и взялся за шоколадную пасту. - Ты хочешь, чтобы у тебя вырос живот и подскочил сахар? Ты ешь уже четвертый кусок хлеба, и все с маслом и сластями!
        - Это тосты, - меланхолично отозвался Марк.
        - И что? Все одно - хлеб! Почему ты не закажешь яйца? Вот твой покойный дядя Миша с утра кушал яйца или овсяную кашу. Он всегда говорил, что овсяная каша - лучший завтрак!
        - Да, - кивнул Марк. - Ты совершенно права! Но я так люблю тосты с маслом и джемом… и шоколадом. А дома их есть получается редко, потому что девочки же худеют все время… Вот я и позволил себе немного расслабиться. Но сейчас я пару часов посижу над статьей, а потом - бассейн и спортзал, жечь калории. Пока! - Он встал из-за стола, чмокнул тетушку в щечку и, подхватив ноутбук, сбежал в спальню, объявленную кабинетом.
        Тетя Рая проводила племянника неласковым взором. Спор закончился, так и не начавшись, и это лишило ее возможности поговорить о дяде Мише, высказать собственные соображения о современной системе питания, а заодно и о просмотренной вчера передаче, где какой-то умный с виду дядечка нес такую чушь, ну такую чушь!
        - Доброе утро! - В столовую ворвались мальчишки и Ната. Девушка рассадила непосед на стульчики и, попеременно загружая ложки с кашей в рот то одному, то другому, спросила: - Тетя Рая, а вы смотрели вчера вечером передачу о питании? Как-то там столько всего наговорили…
        - И все больше чушь полную! - оживилась тетушка.
        - Правда? - Девушка округлила глаза. - А мама мне потом позвонила и говорит: так здорово он рассказывал, ведущий, может, попробовать…
        - И ни боже мой! Тетушка с неожиданной ловкостью поймала прицельно кинутый в ее тарелку кубик, погрозила пальцем Леке, и они с Натой принялись обсуждать передачу.
        - Ой, Марк Анатольевич, вы прогноз слушали? - Гладко причесанная головка Наты выглянула из-за приоткрытой двери после быстрого стука. - Нет, а что?
        - Завтра обещали резкое похолодание. - Ната округлила глаза. - Но я думаю, что уже вечером посвежеет. А у мальчишек теплых вещичек мало. Дома есть комбезики поплотнее?
        - Есть, но мы собирались с учетом долгосрочных прогнозов, которые обещали жару…
        - Да кто ж им верит, долгосрочным прогнозам? - Девушка всплеснула руками.
        - Ну, это не проблема. - Марк повел затекшими плечами. - Съезжу сейчас и привезу теплые вещи. Да себе и тете тоже.
        Сказано - сделано: снабженный инструкцией от тетушки, где какая кофта и что нужно взять из третьего ящика комода, Марк сел в машину и покатил в Москву.
        Телефон зазвонил, когда он уже подъезжал к кольцевой.
        - Ты чего не в Сети? - поинтересовалась Лана. - Я хотела сказать, что статуэтку получила. Фу, прям спокойнее стало! А то свадьба на носу, а мы без подарка! А ты что делаешь?
        - Я в Москву еду, завтра обещали похолодание, нужно теплые вещи взять. А вы там как?
        - Как… нормально, - протянула Лана, мысли которой с собственных проблем мгновенно переметнулись к детям. - Возьми комбезики синие, они в шкафу внизу.
        - Да, я…
        - И штанишки, которые в среднем отделении. Ветровки там же.
        - Лана, я все найду, не волнуйся.
        - Шапочки не забудь, которые ушки закрывают. - Хорошо, - покорно повторял Марк после каждого перечисленного женой предмета одежды. Потом он клятвенно обещал вечером позвонить по скайпу и сказать, какая именно погода в парк-отеле, и дать малышам поговорить с мамой.
        Повесив трубку, Лана повздыхала, вмиг наполнившись тоской и волнением. Как там ее зайчатки? Почувствовав, что сейчас разревется, она глубоко вздохнула и твердо сказала себе: нельзя! Она уже в макияже, потому что сейчас придет такси и они с Настей поедут выдавать Татку замуж. Сегодня будет долгий и приятный день. А потом они вернутся домой. Домой хотелось нереально, и не просто потому, что Лана соскучилась. Какая-то поездка получилась… беспокойная. Вот вчера опять им с Настей не повезло. Сперва какой-то тип налетел подле гостиницы, толкнул так, что Лана пребольно врезалась лопатками в стену дома. Правда, оказался русским, долго извинялся, да и вообще - это мелочь по сравнению с тем, что было дальше.
        Лана и Настя доехали на метро до нужной станции, спустились к набережной и дошли до птеродактиля-металлиста, который так очаровал Анастасию. Ящер (вроде бы птеродактили относятся к рептилиям) вблизи производил странное впечатление. Посреди тротуара стоит железный столб, похожий на перевернутую подзорную трубу. На нем и умостился птеродактиль. Чтобы удержаться на столбе, он растопырил когтистые лапы и раскинул черные суставчатые крылья, вытянув вперед клювастую голову. Весь он был собран из каких-то темных и колючих кусков железа, гнутых, перекрученных и дырявых, а потому вид имел запущенный, но боевой.
        Лана взирала на эту красоту с опаской, а Настя - с нескрываемым восхищением. Она побродила вокруг, отыскивая удачную точку. Бросила на тротуар пластиковую папку и уселась на нее, пристроив на коленях альбом. Лана чмокнула дочку в макушку, убедилась, что телефон Насти на месте, бутылка воды в сумке имеется, и поспешила в полицию. Она без труда нашла участок и нужный кабинет, учтивый полицейский предложил ей сесть за стол и ознакомиться с отпечатанным на английском протоколом. Лана углубилась в чтение. Через некоторое время в кабинет заглянул герр Штольман. Веснушчатое лицо сложилось в приветливую улыбку, но светлые глаза смотрели на женщину очень и очень внимательно.
        - Здравствуйте, фрау Стрельникова. - Он не без труда, но выговорил русскую фамилию.
        Лана поздоровалась и милостиво разрешила, чтобы он звал ее Ланой. Полицейский кивнул, улыбнулся чуть более искренне и спросил:
        - Вы не вспомнили чего-нибудь важного, Лана?
        - В смысле?
        - Человек, чей труп найден в душевой вашего номера. - Лана дернулась, и инспектор быстро поправился: - В номере отеля… он похож на славянина. Документов при нем не было, но портье утверждает, что изъяснялся этот человек на ломанном немецком с большой примесью русского. Кроме того, в кармане брюк найдена пачка сигарет «Мальборо», на которой этикетки на русском языке. Таким образом, имеющиеся факты позволяют предположить, что человек прибыл из России, причем не так давно.
        - Русский? - Лана задумалась, припоминая искаженное смертью лицо. Покачала головой: - Я никогда прежде не видела этого человека.
        - Возможно, у него были к вам какие-то… претензии? - Голос инспектора звучал ровно, но Лана видела, что он совершенно ей не верит. - У вас есть враги? В этой стране или дома?
        - Нет… не думаю. - Женщина решительно покачала головой. - Я сейчас не работаю, сижу с детьми. Сюда прилетела на свадьбу подруги. До декрета я работала в солидной международной компании юристом, там все совершенно законно и чисто. Прежде чем вы успели спросить, скажу, что мой муж тоже человек сугубо мирной профессии - он дантист.
        - А ваш первый муж? - быстро спросил герр Штольман, и Лана удивилась его дотошности.
        - Он был недостойный человек, - сказала она спокойно, - но он умер, и та история давно закончилась.
        - Что ж, не буду вас больше отвлекать. - Полицейский встал и направился к двери, но тут в сумочке Ланы зазвонил мобильник, и герр Штольман замер на пороге, прислушиваясь.
        - Да, детка, я еще в полиции… Что? - Ласково-журчащий голос Ланы мгновенно изменился. - Еще раз повтори, что случилось! Ты на том же месте? Пройди чуть дальше, там была такая палатка, где продают билеты на прогулочные кораблики. Видишь? Иди туда, сядь на лавочку и жди меня.
        - Что случилось? - тут же спросил полицейский, хмуря соломенные брови.
        - Какой-то тип украл у Насти сумку. Напугал. Мне нужно идти. - Она была уже около дверей.
        - Конечно! Я вас отвезу! Заодно выясним, что именно произошло. - Полицейский пошел вперед, указывая дорогу.
        Они спустились в подземный гараж и сели в полицейский автомобиль.
        Штольман вел машину аккуратно, но быстро, и буквально через несколько минут Лана уже бежала к худенькой фигурке, сидевшей с поджатыми ногами на лавочке.
        - Настя! Ты цела? - Лана обняла дочку и расслышала болезненный вздох. - Что такое?
        - Да этот урод сумку дернул, а ручки были на руку надеты. Больно немножко, но перелома точно нет, не волнуйся.
        Не слушая ее, Лана задрала рукав хлопковой туники и осторожно ощупала руку девочки. Чуть выше запястья вспухла красная полоса - там ручки холщовой торбы врезались в тело.
        - Давайте поедем в участок, там есть врач, - предложил полицейский.
        - Не нужен мне врач! - сердито сказала Настя. - Мам, давай не поедем в полицию!
        - Давай, - кивнула Лана. - Найти они его не найдут, а полдня потеряем. Просто купим тебе новую сумку и все, что нужно.
        Они объяснили свои доводы герру Штольману. Тот поджал губы и выразил недовольство подобной безответственностью, но переубедить русских туристок не смог. Тогда он вздохнул и неслужебным, а простым человеческим голосом попросил рассказать, что же все-таки случилось.
        Настя увлеченно рисовала птеродактиля, пристроив на колени сумку, а сверху альбом. Она не видела, что чуть позади нее остановился велосипед. Спрыгнувший с него мужчина пошел по тротуару, ведя велосипед рядом. Поравнявшись с девочкой, он наклонился и рванул на себя сумку. Настя завопила от боли и неожиданности, тогда незнакомец рявкнул «Заткнись, дура!» на чистом русском языке и опять рванул сумку. На этот раз торба оказалась у него в руках, он прыгнул на велосипед и усиленно заработал ногами.
        - Опишите его, - попросил герр Штольман, внимательно слушавший историю в переводе Ланы.
        - Ну, такой, не очень старый, лет до сорока, на голове бейсболка, на лице темные очки спортивные. Ростом повыше меня… светловолосый, наверное, потому, что на руках волосы светлые. А так - спортивный костюм и кроссовки.
        - М-да, не густо… - Полицейский метнул на Лану внимательный взгляд. - Вам не кажется это странным? - спросил он. - Опять ваш соотечественник, который проявляет несомненный интерес к вашему имуществу. Причем заметьте: сумка девочки - единственная вещь, которую не смог обыскать тот, кто приходил в номер гостиницы. Что они ищут?
        - Да если бы я знала! - чуть не со слезами воскликнула Лана. - Вы считаете, я могу подвергнуть свою дочь опасности и таскать с собой какие-то ценности? У вас что, детей нет?
        - Есть… - Рыжий полицейский пожал плечами. - Я вас предупредил, - сказал он. Хотел добавить что-то еще, но вместо этого выхватил из кармана нервно звякнувший телефон, послушал, что-то сказал по-немецки. Поднял глаза на Лану. - Фрау Лана, я хотел бы показать вам фотографии людей, которые были сегодня задержаны неподалеку от гостиницы, где вы проживаете, при весьма странных обстоятельствах… Фото сейчас загружаются в мой телефон. Вот, прошу вас.
        Когда Лана посмотрела на экран мобильного, первой ее мыслью было: «Слава богу, эти хоть живы». Вторая мысль была менее радостной, потому что она вспомнила, где видела крупное, словно с топором рубленными чертами лицо одного из мужчин. Вздохнула, думая, что герру Штольману это не понравится, но честно ответила:
        - Первый, который побольше… точно летел с нами одним рейсом. Я видела его в самолете.
        Насчет второго не так уверена, но вроде бы и он там был.
        Некоторое время немец молчал, словно ожидая продолжения. Осознав, что женщина либо больше ничего не знает, либо не хочет говорить, он вздохнул и сказал:
        - Не обижайтесь, фрау, но я вздохну спокойнее, когда вы сядете в самолет, чтобы лететь домой. Рядом с вами постоянно что-то происходит…
        - Не говорите глупостей! - вспыхнула Лана. - Я не отвечаю за всех соотечественников, как настоящих, так и бывших, которые ухудшают вам криминогенную обстановку!
        Герр Штольман не стал спорить, лишь спросил:
        - Надеюсь, вы сохранили визитку с моим телефоном?
        - Да.
        - Тогда всего хорошего. И не забудьте: вам нужно еще раз зайти в управление полиции до отъезда, потому что вы так и не подписали протокол.
        Глава 6
        Марк вошел в непривычно тихую и пустую квартиру. На полу валяется забытая Лекой машинка. Тихо и оттого странно и даже немножко тревожно. Марк прошелся по комнатам и подумал, что будет чертовски здорово, когда девчонки вернутся и они снова соберутся здесь все вместе. Шумно и бестолково опять будет, но это хорошо. Встряхнувшись, он достал из шкафа сумку и принялся собирать вещи.
        Он уже упаковал детские вещички и взялся за свои свитера, когда веселой трелью залился входной звонок. Марк, не спрашивая, распахнул дверь. На пороге стояла смутно знакомая милая девушка. Ну, не то чтобы уж совсем девушка, но она очень старалась. Пухлые губки сложились в улыбку, и Марк мгновенно сообразил, почему гостья показалась ему знакомой: нежданная гостья являла собой чудесный украинский типаж Наташи Королевой: крепкое тело, высокая грудь в загадочно поблескивающей кисее маечки, темные волосы собраны в пышный хвост. Поза также выглядела весьма аутентично: руки упирались в крутые бедра, обтянутые джинсами.
        - А что ж это вы нас заливаете? - с характерным южнорусским акцентом пропела девица.
        - Я? - несказанно удивился Марк. - Когда бы я успел?
        - Уж не знаю, вот только что глянула, а на потолке пятно. Будем ждать, пока польет на голову?
        - Странно, я только руки мыл… А вы, простите…
        - Я тут квартирку сняла. Недавно. Вас еще не видала, но ведь ежели вы в квартире, так живете тут? - Марк кивнул. - Не хотелось бы ремонт за свой счет делать, гляньте хоть, может, по стояку течет, сверху, так я тогда выше побегу, может, у них пролило, - тараторила хохлушка. - Вы все ж гляньте: и вам спокойнее, и я уверена буду…
        - Ну давайте, конечно, посмотрим. - Марк посторонился, пропуская знойную соседку в квартиру и закрывая дверь. - Но не думаю, что это у меня. А наверху соседей летом не бывает…
        - Ой, да вообще, у вас очень тихий подъезд, и все люди такие… такие приличные, - затарахтела женщина. - Я раньше возле Киевской снимала, так до работы совсем близко, можно и пешочком, но вот где гадючник был, а тут прям красота…
        Марк, слегка обалдев от потока громкой речи, открыл дверь в ванную. Надо проверить в шкафу, где стояк, думал он. Но сперва глянул под раковиной, черт его знает, может и правда прорвало где. Он присел на корточки и открыл шкафчик под раковиной.
        - Вроде сухо… - протянул он, в следующий момент на голову Марка обрушился удар, и он потерял сознание.
        Марк пришел в себя и ощутил боль в голове. Одновременно с болью пришло осознание того, что либо он совершил большую глупость, либо судьба приготовила ему какую-то крупную гадость. Голова кружилась, к горлу подступала тошнота. «Как она меня приложила, однако, - тупо подумал он. - Ведь это сотрясение мозга». Мысли были медленные и причиняли боль. Открыв глаза, Марк увидел перед собой прелестную селянку и сразу понял, что это и есть та самая гадость судьбы. Судя по злорадной улыбке прелестных пухлых губ - весьма крупная. Девушка сжимала в руке мрачного вида пистолет, и дуло его смотрело в упор на Марка. «Ну почему нельзя, чтобы меня просто ограбили, - жалобно воззвал стоматолог к заведующему судьбами и гадостями. - Пусть бы она забрала деньги, технику… Так ведь ей надо что-то еще». - Что вам нужно? - мрачно спросил он.
        - Мне нужна статуэтка.
        - В смысле?
        - Та статуэтка, которую ваша бабка привезла из Черновцов.
        - Не бабка, а тетушка. Впрочем, это не так важно. Статуэток тех здесь нет.
        - Знаю. Они в квартире этой бабки… или тетки.
        - Но почему именно эти статуэтки? И кто вы такая? - Марк вдруг сообразил, что гарна дивчина перетащила его в спальню и он лежит на кровати, а псевдо-Наташа сидит на пуфике перед бюро Ланы.
        - Я Люба, а больше знать тебе не положено. Говори, где ключи от бабкиной квартиры и код сигнализации.
        - А если не скажу? Пытать будете?
        - Нет, не буду… - Дивчина хмыкнула и покрутила перед носом Марка мобильным телефоном: - Видишь, камера какая хорошая? Больше пяти пикселей! Пока ты тут валялся такой живописный, я поснимала… тебя на своем фоне и себя на твоем… - Пощелкав кнопками, она продемонстрировала Марку пару вполне эротических картинок. Вот Марк лежит на кровати, а его голова покоится на пышной и совершенно обнаженной Любкиной груди. Ну и дальше в таком духе. Определить, пьян мужчина на фотках или без сознания, было сложно. - Пошлю твоей жене. То-то она обрадуется, как ее благоверный тут развлекается, пока она по заграницам шастает.
        Марк помрачнел. Не то чтобы он боялся жену… но Лана одно время довольно сильно его ревновала. Доказывать, что ты не верблюд, - занятие неблагодарное, требующее нервов и сил. Как гласит народная мудрость: если ты можешь заплатить и тем сберечь нервы и силы - заплати. Статуэтки ему жалко не было. Тетя Рая поймет и простит, Ланино здоровье тетушке дороже всяких материальных ценностей.
        - Хорошо, - сказал Марк. - Идите и заберите вещь, которая так дорога вашему сердцу, что вы рискнули совершить довольно тяжкое уголовное преступление…
        - Ты мне тут проповеди не читай! - сердито крикнула женщина. - Ключи от теткиной квартиры где?
        - Ключи в коридоре, верхний ящик, брелок с зайчиком. Код 1917.
        - Раиса никак революционерка? - хмыкнула Любка. - Ну-ну. - Она по-прежнему держала Марка на мушке, и ему не понравилась та уверенность, с которой ее крепкая загорелая ручка сжимала оружие. - Сиди здесь, за мной не ходи. И не вздумай ментов вызвать, а то фотки я твоей красотульке отправлю. - Взмахнув собранными в хвост волосами, Любка быстро выскочила из комнаты.
        Марк с некоторым трудом поднялся с низкой кровати. Голова кружилась, и в ушах стоял неприятный гул. На затылке пульсировала здоровенная шишка. Он направился в кухню. Надо приложить что-нибудь холодное к голове.
        Наклон к морозилке чуть не привел к повторной потере сознания. Марк схватился рукой за стену, постоял, потом все же достал замороженную пачку масла и приложил к шишке. Кажется, стало еще больнее. Повздыхав и мысленно нехорошо отозвавшись о дивчине с пистолетом, Марк поплелся в прихожую. Осторожно открыв дверь, он прислушался. Наверное, Люба сейчас шарит в тетушкиной квартире. Сквозь гул в голове Марк пытался сложить разрозненные факты: что это за женщина, которая охотится за статуэтками? Судя по выговору и внешности, она может быть из тех же Черновцов… Но откуда такая осведомленность? Она знает тетю Раю… И телефон Ланы… Или она не знает номера мобильника его жены и просто брала его на понт? Марк дернулся было к лестнице, но тут вверху хлопнула дверь и донесся раздраженный Любкин голос:
        - А я тебе говорю: нету! Всю квартиру обшарила! И у него нету! Не знаю, куда дела! Вот если ты такой умный, то что ж ты упустил своего ангелочка, а? Что ж я за ним тут, как легавая, бегаю? Может, он все ж таки в Германии?
        Марк стоял на площадке и слушал, как стучат каблучки по ступенькам: Люба спускалась по лестнице обратно к квартире Марка. Он уже видел ее в пролет: женщина прижимала к уху телефон, слушая собеседника. Потом опять разразилась сердитыми репликами:
        - А я что, пытать его должна? А не пошел бы ты… Сам приезжай и попачкай ручки-то, а то только указания давать… В этот момент она ступила на лестничную площадку и увидела Марка. Любка резко остановилась, и несколько секунд они смотрели друг на друга в упор. И за это время Марк понял, что фотографии она все равно Лане отправит, просто чтобы сделать ему гадость. Он шагнул к женщине, и лицо интеллигентного доктора отразило все неинтеллигентные и кровожадные мысли, которые бродили в этот момент в его гудящей голове. Любка взвизгнула и бросилась вниз по ступенькам. То ли пистолет у нее в сумочке все же был ненастоящий, то ли она про него забыла, но Люба неслась по лестнице вниз, а Марк, держась одной рукой за перила, а другой за стену и вглядываясь в ступеньки, которые то и дело заволакивало пеленой, как мог спешил следом. С губ его срывались кое-какие очевидные слова, порой переходившие просто в рычание, которое пугало женщину, и она бежала еще быстрее.
        Циля вытащила из багажника сумку и чемодан и окликнула Лизавету, которая направилась было к подъезду: - Лизочка, помоги мне!
        Дочь глянула сердито, но послушно вернулась и подхватила чемодан. Вытянула ручку и покатила его по неровному асфальту.
        Лиза и Оська только что вернулись из Израиля от родственников, и Циля встретила их в аэропорту. По дороге домой она успела рассказать Лизавете все последние новости, в том числе о том, что ее лучшая подруга и соседка Настя уехала с матерью в Германию. Это известие порядком испортило девочке настроение. Вот как, со злостью думала она, некоторые тут в Москве париться будут, а некоторые в Германии по магазинам гуляют, веселятся… То-то Настька последние несколько дней даже в чат не выходит…
        Оська, чьи тощие плечи оттягивал тяжелый рюкзак, крался вдоль тротуара, не выпуская старшую сестру из поля зрения. Он уже несколько дней жил в роли агента МОССАДа, смелого и бесстрашного сотрудника одной из самых мощных спецслужб мира. По этому случаю он экипировался темными очками, рацией, наушник от которой был воткнут в ухо, и пистолетом. Оська озирался по сторонам и не опускал оружие, так как охранял Лизку, за которой наверняка охотятся враги.
        Лиза была уже у подъезда, когда дверь распахнулась. Оська отважно бросился вперед и, громко крикнув «Сдавайся!», наставил пистолет на женщину, появившуюся из темного подъезда. Та от неожиданности шарахнулась назад, взвизгнула и уронила мобильный телефон, который сжимала в руке. Лизавета, которая не смогла вовремя затормозить, так как чемодан тянул ее в сторону, наступила на открытый мобильник. Послышался хруст. Женщина опять завизжала, но в этот раз злобно и членораздельно, хоть и нецензурно.
        - Ой, извините. - Циля выдвинулась вперед, прикрывая собой Оську и Лизу. - Дети не нарочно! Так неловко получилось. Давайте мы вам новый телефон купим.
        Женщина заколебалась было, но тут из подъезда донеслись неясные хриплые звуки, и она, испуганно оглянувшись, поспешила прочь.
        - Подождите, давайте хоть я вам деньги отдам… - Циля, как женщина справедливая, не собиралась ругать детей за то, что очевидно явилось неприятной случайностью, но материальные потери, нанесенные собственными отпрысками, готова была компенсировать. Однако злобная дамочка уже заворачивала за угол.
        Зато из подъезда вывалился Марк.
        - Ой, здрасте, Марк Анатольевич, - сказала Лиза, с некоторым удивлением взирая на бледного и растрепанного соседа.
        - Марк… - Циля воззрилась на мужчину с тревогой. - Что с вами?
        - Я, кажется, спугнул воровку, - пробормотал Марк, мутным взглядом обводя улицу. - Застукал ее подле тети-Раиной двери… Она меня по голове огрела и убежала. Не видели?
        - Ой! Так это она и была! Мамочки! - Циля, запоздало испугавшись, подтянула к себе Оську, который как раз подобрал разбитый телефон. - Брось эту гадость! Вдруг он… засвечен в других кражах!
        Марк с трудом сфокусировал взгляд на аппарате.
        - Это она уронила?
        - Да, представляете, она так неожиданно появилась, а тут мы идем, ну и не разошлись.
        Марк забрал у мальчишки телефон, сунул себе в карман и повернулся, чтобы вернуться домой. Хорошо, что Циля не видела идиотски счастливой улыбки, которая расплылась у него на лице.
        - Ой, так надо же полицию вызвать! - спохватилась Циля.
        - Зачем? - вскинулся Марк.
        - Так нападение и ограбление!
        - Мама, какое ограбление, она была с пустыми руками, не считая дамской сумочки, - резонно возразила Лизавета.
        - Я ее спугнул. А голова заживет, - быстро добавил Марк. - Давайте не будем связываться с нашей доблестной полицией, а то проблем станет только больше… И надо бы взглянуть все же, что там у тетушки в квартире… - Он кивнул в сторону подъезда. От резкого движения опять закружилась голова, соседка вовремя подставила пышное плечо, и пострадавший Марк с удовольствием предоставил себя заботам Цили и Лизы.
        Вытянувшись на кровати с пачкой масла из морозилки на голове (вместо льда), он послушно принял из рук соседок анальгин, выслушал отчет о том, что в тетушкиной квартире как Мамай прошел, но непонятно, пропало ли что, так как «там полно хлама», по словам Лизы. Циля, бросив укоризненный взгляд на дочку, быстро затараторила:
        - У тети Раи много красивых вещей, антиквариат… а то, что еще не антиквариат, скоро им станет… Но я вот так сразу не могу сказать, что пропало, хоть в квартире была много раз.
        - Вы дверь заперли? - с тревогой спросил Марк.
        - Конечно! - Циля с негодованием тряхнула рыжими завитыми волосами. - И сигнализацию включила… Я код знаю, вы не волнуйтесь, я сама его тете Рае посоветовала: и просто, и забыть невозможно советскому человеку.
        - А вот интересно, откуда воровка знала код… Ведь дверь не взломана! - протянула Лизавета.
        Марк встревоженно заерзал и даже застонал тихонько, и соседка мгновенно зашикала на девочку:
        - Не видишь, человеку плохо, а ты тут со своими глупостями! Марк, давайте я вам врача вызову.
        - Нет, не надо врача… Отдохну, и все пройдет.
        - Хорошо-хорошо! Пойдем, Лизочка. Марк, вот я вам тут на столик поставила чай, водичку, обезболивающее, телефон городской, мобильник и ноутбук. Ну, еще фруктов помыла, если покушать захотите, так чтоб не вставать. Если что - звоните мне, я сегодня дома и прибегу сразу.
        - Спасибо вам, - искренне сказал Марк.
        - Да что вы! Мы же соседи, и так давно, что почти родственники! - Циля одарила его улыбкой, заботливо поправила плед и пошла к двери, подталкивая перед собой задумчивую Лизавету.
        Марк сохранял позу поверженного героя до тех пор, пока не услышал, как хлопнула входная дверь. Выждав для страховки еще пару минут, он схватил телефон и принялся названивать Лане и Насте. Недоступны. Попробовал скайп, но оказалось, что девочки не в Сети. Вздохнув, он опять пристроил свою несчастную и больную голову на подушке и попытался рассуждать. Итак, негодяйка Любка требовала у него статуэтку, которую тетя Рая привезла из Черновцов. Причем совершенно конкретную. Она так и сказала кому-то: «Упустил своего ангелочка». А ведь речь-то, похоже, идет как раз о купидоне, которого он собственноручно доверил почтовой компании и которого Лана сегодня будет торжественно вручать в качестве подарка на свадьбе Таты и Томаса. Марк нахмурился и попробовал телефоны еще раз. Нет, девочки его гуляют на свадьбе и к телефону подходить категорически не хотят. Но что такого в той статуэтке? Он припомнил толстощекого мальчишку с луком и кудряшками на бронзовой голове. Видимо, статуэтка представляет большую ценность, чем думали тетя и ее сестра. Но кто же охотится за ангелочком? Надо бы поподробнее расспросить
тетушку о визите к родственникам. Марк медленно сел. Голова болела, и при резких движениях перед глазами возникала темная пелена. В таком состоянии вести машину немыслимо. Он вызвал такси, попросил водителя подняться и помочь с вещами, доложился Циле, что уезжает обратно в Подмосковье, выслушал ахи-охи и, проглотив ударную дозу обезболивающего, стал ждать машину.
        Поездка, пусть и не за рулем, а на заднем сиденье, все же далась Марку нелегко, и по встревоженным лицам тетушки и Наты он без труда понял, что выглядит не слишком хорошо. Рассказывать ему ничего не пришлось: Циля сочла своим долгом позвонить тетушке и все-все подробно рассказать. - Врача вызову, - быстро сказала Ната, снимая телефонную трубку.
        - Я сам врач, - вяло огрызнулся Марк. - И ничего нового ваш эскулап мне не скажет.
        Ната заколебалась и вопросительно глянула на тетушку. Та кивнула, санкционируя вызов, и сказала:
        - На данный момент, мальчик мой, ты больше похож на пациента, и потому придется тебе сыграть эту роль… Я тебя прошу, ради моего спокойствия!
        Врач объявился буквально через несколько минут, оказался жизнерадостным толстячком с выбритой налысо головой. У них с Марком нашлись общие знакомые, и жертва бандитского нападения относительно мирно дал себя осмотреть и ощупать. Выслушав не слишком внятный рассказ пациента и закончив осмотр, толстячок покачал головой:
        - Что ж вы так пренебрежительно к себе отнеслись, коллега? Давайте договоримся: сегодняшний день и эту ночь я вам даю в надежде, что это несильное сотрясение, как вам и хочется думать. Но если завтра утром станет хуже, то придется ехать в Москву и отрываться по полной: компьютерную томограмму делать и все остальное. Причем стационарно! Договорились?
        Марк, забывшись, кивнул и тут же скривился от боли. Прежде чем лечь в постель, он пристроил рядом мобильник и ноутбук. Тетушка, уверенная, что чай лучшее лекарство, принесла кружку, дымящуюся паром. Поставила на столик подле кровати, погладила Марка по небритой щеке. Тот поймал ее руку, поцеловал, удивился, что пахнет ванилью и еще чем-то вкусным… ведь не готовит же она здесь, в санатории. С трудом поднял тяжелые веки и сказал:
        - Посиди со мной, я должен тебе кое-что рассказать. И расспросить.
        - Может, поспишь сперва? - Она с тревогой смотрела на бледное лицо племянника.
        - Нет, мне нужно знать. И я очень волнуюсь за девочек…
        Услышав про обстоятельства нападения и интерес некоей Любы к купидону, тетя Рая схватилась за голову:
        - Ой, вот же ж привезла наследство на свою и твою бедную голову! Лучше б не брала тех статуэток…
        - Не говори глупостей, тетя. Я плоховато соображаю, да и не видел толком эти статуэтки. Что за купидон там такой выдающийся?
        - И ничего особо выдающегося в нем нет… Девятнадцатый век, стильная вещица из хорошей мастерской, кажется, Германия. Бронза. Такой милый негодяй с кудряшками и складочками. На Леку похож… Сима сказала, что Стасик вроде хотел забрать его себе, но потом передумал: мол, пусть у матери стоит.
        - Стасик… - пробормотал Марк. - А чем, собственно, занимается этот наш родственник?
        - Торговлей, - ответила тетушка. - Два мебельных магазина у него и еще несколько грузовиков для перевозки. Но… - Помедлив, она продолжила: - Он всегда был жадный, Стасик-то. И думаю я, что есть у него еще какой-то бизнес. И Сима так думает, боится за него. Впрочем, мы с ней уже старые, и нам все эти коммерции кажутся опасными… Так что не удивлюсь, если Стасик помимо диванов еще чем-нибудь приторговывает. Двойной заработок, так сказать. Вот и брак у него тоже двойной.
        - Это как? - удивился Марк. - Двоеженец?
        - Да бог с тобой! Любовницу он содержит и не особо этот факт скрывает. Жена Оксана сидит дома, не работает, она девочкой занимается: в музыкальную школу, на танцы, на рисование. Опять же готовит, стирает, убирает. Хотя для уборки там прислуга есть вроде бы… Так вот, жена, значит, дома, а Стасик со своей Любкой в Турцию на пляж или еще куда…
        - С кем? - Марк сел в кровати и тут же охнул: потемневший мир поплыл перед глазами.
        - Ты что, мальчик? Тебе плохо? - встревожилась тетушка.
        - Ох. - Он медленно лег. - Ничего… Кто такая Любка?
        - Любовница Стасика. Мне Сима фотки показывала: симпатичная такая, черноглазая, фигуристая. Жена-то его, Оксана, расплылась после родов, а эта прям такая фигуристая…
        - На Наташу Королеву похожа… - скорее утвердил, чем спросил Марк.
        - Да, - удивилась тетушка. - А ты откуда знаешь?
        - Это она за статуэткой приезжала и по голове меня приложила…
        Несколько минут они молчали. Потом Марк, взглянув на тетушку и проверив молчавший телефон, сказал:
        - Что же делать, тетя Рая? Я ведь отослал статуэтку в Германию. Что, если Стасик и оттуда попробует ее заполучить? Я боюсь за девочек.
        - Ты сейчас не сможешь ехать, - покачала головой тетя Рая.
        - Да… Скажи, ты можешь у Симы узнать телефон Стасика? А впрочем, подожди. У меня в кармане ветровки телефон разбитый, его Любка уронила… Симка могла уцелеть, и телефон Стасика там наверняка есть.
        Пусть мозги Марка и гудели, но сообразил он правильно, и путем нехитрых манипуляций на экран тетушкиного телефона был выведен номер Стасика. Более того, Люба сопроводила номер любовника фотографией: он и она обнявшись в джакузи на фоне пальм и с коктейлями в руках, олицетворение курортного рая.
        Некоторое время Марк молча разглядывал мордатого мужика с маленькими глазками и оттопыренными ушами, который на снимке обнимал пышные Любкины плечи. Тетушка в волнении наблюдала за племянником: Марк еще больше побледнел, под глазами выступили темные круги, и дышал он неровно.
        - Мальчик мой… - осторожно начала она, протянув руку за телефоном, но было поздно: Марк уже нажал вызов и приложил трубку к уху.
        Стасик ответил мгновенно; видимо, он очень ждал этого звонка. Но вряд ли ожидал услышать в телефоне, вместо привычной Любкиной скороговорки, тяжелый мужской голос, который, изредка вставляя печатные слова, довел до его сведения, что поисками купидона теперь занимается Марк и как только найдет, не поленится приехать и лично приложить этого купидона к самым чувствительным частям Стасикова организма. Кроме того, Марк недвусмысленно объяснил родственнику, что с ним будет, если он или кто-то из его людей хоть на шаг подойдут к Лане или Насте.
        - Ты понял?
        Дождавшись ответного «понял» и не слушая дальнейшего, Марк отключил телефон и откинулся на подушки. Тетя Рая перевела дух. Отогнав несвоевременные мысли о том, где мальчики из приличных семей набираются таких ужасных выражений и как ее Марк - милейший, интеллигентнейший человек - мог так уверенно запугать прожженного торгаша, она осторожно собрала с тумбочки все телефоны и сказала:
        - Я буду звонить Лане каждые полчаса. А ты спи. Тебе нужно поправиться, иначе этот толстый Яков упечет тебя в больницу. Спи, мальчик мой. Марк послушно закрыл глаза, и тетушка вышла, прикрыв за собой дверь.
        Глава 7
        - Это была хорошая свадьба, - сказала Настя, утомленно прислонившись к маминому плечу. - Я тоже буду венчаться в церкви.
        - Красиво было, да? - Лана погладила светлые волосы дочки.
        - Угу. Завтра буду рисовать. Сегодня сил нет.
        - Иди спи. Я Марку позвоню, узнаю, как там мальчики, и тоже в кровать.
        Настя, зевнув, отправилась в ванную. Лана с улыбкой проводила ее взглядом. Взрослая какая. И красивая. Среди многочисленных друзей и родственников жениха нашлось несколько молодых людей, которые весьма активно ухаживали за красивой девочкой. Вообще немецкая свадьба оказалась организована с истинно русским размахом. Приехало много народу из России, родственники жениха из Швеции, собралась немецкая родня, и получилось больше ста человек.
        В церковь все, конечно, не поехали, но Лана и Настя как подружки невесты присутствовали на красивой и трогательной церемонии венчания. Свадебный пир организовали в весьма симпатичном особняке в предместье Кельна, где матушка жениха, фрау Юнссон, проживает вместе с дочерью Евой.
        Столы накрыли во дворе, пригласив кейтеринговую службу. Официанты сновали туда-сюда, разнося напитки и угощение, потом были танцы, смешные конкурсы и все прочее, разве что без драки. Затем молодоженов усадили в роскошный автомобиль и проводили пожеланиями счастливого медового месяца. Лана взглянула на часы. Вроде и не поздно, но весь день на ногах, да еще в туфлях и практически на балу. Конечно, они устали. Она улыбнулась, вспомнив, как жених кружил Тату на руках: той хотелось танцевать, а Томас сказал, что беременные должны быть осторожны. Татка надула губы, тогда он подхватил ее на руки и танцевал, держа в объятиях молодую жену. Присутствующие дамы все как одна прослезились.
        Продолжая улыбаться, Лана скинула туфли, со вздохом облегчения вытянула ноги и пошевелила пальцами. Какой кайф! Она взяла телефон, отключенный при входе в церковь. Вот черт, забыла включить! Марк будет злиться… точно, вон сколько звонков! Сколько?! Лана подобралась.
        Что-то даже для любящего мужа двадцать восемь вызовов - это перебор.
        Она торопливо нажала на кнопку. Услышав голос тети Раи, испуганно выдохнула:
        - Тетечка, что у вас случилось?
        - Все живы, - быстро отозвалась тетя Рая. - Мальчишки в полном порядке, уже улеглись. Кушали нормально, гуляли… Все хорошо.
        Лана перевела дыхание, но тут же снова вскинулась:
        - А Марк? Где Марк?
        - Марк спит.
        - Да? - Она удивилась. На всякий случай глянула на часы. В Москве сейчас… десять вечера. - Что такое, тетя Рая? Что у вас там происходит?
        - Я тебе расскажу, только ты не психуй. Вот такое случилось…
        Весьма внятно и кратко тетушка изложила злоключения Марка.
        - Значит, врач дал время до завтра? - переспросила Лана.
        - Да. Я уж заходила к нему, смотрела. Вроде спит хорошо, дышит ровно.
        - Мы завтра возвращаемся, но лишь к вечеру. - Лана закусила губы. - Может, попробовать билеты поменять…
        - И не рвись. Завтра приедете, и хорошо. Марк - большой мальчик. В крайнем случае я вызову его брата троюродного, он заведующий в Боткинской, в хирургии, правда… Ну, у нас и психиатр есть. В нашем семействе врач найдется на любую болячку, так что не волнуйся. Ты уж постарайся как-никак поспать, а потом собирайтесь и приезжайте, ладно?
        - Да… Тетя, я телефон не буду выключать, если он проснется и захочет позвонить, я буду ждать.
        - Хорошо… Детка, ты там поосторожней… Марк Стасика этого припугнул вроде бы, но тот уж больно жаден…
        - Хорошо…
        Положив трубку, Лана задумалась. Вот оно как… Она вспомнила безумную кутерьму, которая возникла вокруг них сразу после приезда. Труп в номере, ограбление на набережной… В памяти возникли веснушки на бледной физиономии герра Штольмана и его язвительный голос: «Почему с вами так много проблем, фрау?» Может, все злоключения - дело рук того самого типа, который не уследил за своим купидоном? Что такого, интересно, в этой статуэтке? Да черт с ней, знала бы, ни в жизнь не связывалась… Бедный Марк! По голове получил, а потом весь день нервничал, потому что они с Настей отключили телефоны, когда началась свадебная церемония. Но что же делать? Купидона она сегодня с помпой презентовала Татке, и подруга пришла в полный восторг. Более того, вдруг оживилась сестра жениха, Ева, и со знанием дела сказала, что статуэтка германского производства, девятнадцатый век, мастерская Грихмайера. Только Густав Грихмайер делал таких симпатичных купидончиков, вот и клеймо на пяточке… не очень четкое, но вряд ли это подделка. Сейчас такие вещи на пике моды. Она так и этак крутила пухлого ангелочка, потом заявила, что, пока
молодые будут наслаждаться жизнью во время медового месяца, а потом обустраивать свое жилье, она, Ева, приютит милого мальчика в собственной спальне, где он прекрасно впишется в интерьер. Лана с некоторой тревогой взглянула на Тату. Та губы поджала, но промолчала. Ну, если захочет, она амурчика вернет, подумала Лана, вспомнив настырный Таткин характер.
        Но бог с ней, с Таткой… Она сейчас в свадебном путешествии… а когда вернется… Лана нахмурилась. Подруга вернется еще на месяц беременнее, чем сейчас. И если купидон по-прежнему будет обретаться в непосредственной близости к их семье, то и Татке, и Томасу, и их будущему ребенку будет угрожать опасность. Черт, вот черт!
        - Мам, ты чего? - Настя, появившаяся из душа и уже совершенно сонная, с удивлением взирала на мать, которая, сидя на диване, колотила кулаками по подлокотнику.
        - Ничего! Ты ложись. А я… пойду пройдусь.
        - Куда?
        - Ну, кофе внизу попью, что-то не спится мне. Перегуляла.
        - Ну давай. Карточку только возьми, чтобы в дверь не ломиться.
        Лана подхватилась, сунула ноги в туфли, взяла сумочку и осторожно прикрыла за собой дверь номера.
        Она спустилась в лобби отеля, но там шумная компания таращилась в телевизор, сопровождая игру немецкой футбольной команды непонятными, но громкими комментариями, а также большим количеством пива и скромными, но остро пахнущими закусками из колбасок с чесноком и маринованных овощей. Лана почувствовала, что от запаха ее начинает мутить, и пулей вылетела на улицу. Выбравшись из отеля, она огляделась. Здесь, на маленькой улочке, вечером уже пустынно: магазины закрыты, напротив есть ресторан, но ей не хочется в ресторан… Лана пошла по улице в сторону центра, мучительно размышляя над уже случившимся и тем, что может грозить в будущем. Бедный, бедный Марк! Подумать только, сегодняшний день стал для него настоящим кошмаром. Она сама и Настя с восторгом следили за церемонией венчания, потом угощались и отплясывали на свадьбе, а он там, в Москве, с ума сходил от беспокойства. А потом это нападение! Вспомнив, с чего началось ее и Насти пребывание в Кельне, Лана поежилась. Неужели и тот труп в душевой кабине - тоже работа Стасика? Впрочем, если человек приходил искать купидона, то убить его должен был кто-то
другой? Конкуренты? Вдруг за статуэткой гоняется еще кто-то?
        Лана добралась до пешеходной зоны в центре города. Несмотря на вечерний час, здесь работали кафе и было довольно много публики. Люди неспешно фланировали по улицам, сидели на открытых верандах кафе, ресторанчиков и баров. Лана тоже села за столик, заказала бокал белого вина и опять погрузилась в нерадостные раздумья.
        Видимо, проще всего вернуть купидона, раз уж он так дорог негодяям. Пусть подавятся и оставят Лану и ее семью в покое. Но как, как забрать назад подаренную статуэтку? Татка вернется только через три недели. Боже, три недели жить в страхе и ожидании неизвестно чего?
        Она прижала ладони к щекам. На глаза навернулись слезы.
        - Добрый вечер! Вот неожиданная, но приятная встреча… Что случилось? Эй, да вы никак плачете? - Радостный голос быстро сменился встревоженными интонациями.
        Сквозь пелену слез Лана смотрела на стоящего у столика мужчину и никак не могла сообразить, кто это. Ясно только, что русский, но вот кто? Мужчина тем временем присел рядом и протянул ей салфетку:
        - Вытирайте глаза и рассказывайте, что произошло. Где ваша милая дочка?
        - Спит.
        - Значит, это не она вас расстроила?
        - Нет… - Лана промокнула глаза, мысленно отдав должное дорогущей французской туши. Затем взглянула на мужчину. Приятное лицо, коротко стриженные темные волосы, карие глаза со смешливыми морщинками в уголках. Человек, который уступил ей место в самолете, а потом они еще раз столкнулись на улице. Вот уж никогда бы не подумала, что можно так регулярно сталкиваться с соотечественником в чужом городе…
        - Ах, это вы. Здравствуйте! - растерянно сказала Лана.
        - И снова здравствуйте! - Его глаза смеялись. - Кстати, меня зовут Герман.
        - А меня Светланой.
        - Очень приятно. Знаете, судьба сталкивает нас с вами так упорно, что я подумал… Может, и правда судьба?
        - В смысле? - Лана захлопала ресницами, потом, сообразив, что он флиртует, улыбнулась мило и, чуть коснувшись ухоженной и неотягощенной кольцом руки Германа, сказала: - Судьба - дама коварная… А иногда она ошибается. Со всеми бывает, правда?
        - Конечно. - Он кивнул, словно ничуть не огорченный ее отказом, а может, просто не поверил и решил, что дама кокетничает. - Тогда расскажите мне, из-за чего вы плакали.
        - И расскажу! - Лана допила вино и решительно повторила: - Расскажу вам все. Вдруг вы увидите что-то, какой-нибудь простой выход из дурацкой и опасной ситуации, в которой оказались мы все: и я, и мой муж, и подруга… - Она помолчала, искоса взглянула на Германа. Но человек, назначенный ею доверителем, не выказывал желания распроститься с разговорчивой дамой, и Лана принялась излагать суть дела: - Я думаю, все началось, когда тетя Рая вернулась из Черновцов…
        Герман слушал внимательно. В рассказе Ланы он сумел уловить то, чего она сама не осознавала, - наличие второй силы, противника, который охотился за женщиной, потому что два идиота киллера перепутали ее с ним, Германом. Случилось это еще в самолете, когда он уступил Лане место. Но и присутствие человека, который желал зла именно этой милой женщине и ее семье, было несомненно. Нельзя сказать, что Герман считал себя виноватым в той части ее злоключений, которая имела отношение к нему самому. Сесть не на свое место в самолете, улететь в последний момент другим рейсом, сменить машину или отель, купить новые документы - все это рутинные меры предосторожности, и он применяет их не задумываясь. Его специализация - финансовые аферы с применением компьютерных технологий. Герман занимается этим уже десять лет, теперь он богат, и нет нужды работать ради куска хлеба или новой машины. Но нельзя же просто бросить работу и ничего не делать… Скучно будет жить. Мошенничество - вещь бескровная, но порой не менее опасная, чем вооруженный грабеж. Герман никогда не опускался до того, чтобы грабить отдельных людей.
Зачем, если есть компании и корпорации?
        - Скажите, кто вы по профессии? - спросил он.
        - Я? - удивленно переспросила Лана, которая как раз рассказывала про свадьбу Татки и потому не ожидала личного вопроса. - Я юрист.
        - И у вас муж и двое детей… в дополнение к той красивой девочке, которая спит в отеле?
        - Ну да… - Лана воззрилась на мужчину с подозрением. - А что?
        - Расстраиваюсь, - честно ответил Герман. - Вы правы, судьба бывает жестока. Вы мне очень понравились, и мы прекрасно подошли бы друг другу. Но раз так сложилось, что я заплутал в путях вечности и встретил вас только теперь, когда сердце ваше уже отдано Марку… - Он сделал паузу и глянул вопросительно. Лана кивнула. - То я просто попробую вам помочь. Бескорыстно.
        Лана глянула подозрительно, но решила пока оставить свои сомнения при себе и спросила лишь:
        - И как же вы думаете мне помочь?
        - Скажите, где сейчас этот купидон, из-за которого сыр-бор?
        - В особняке, ну то есть в доме Томаса… жениха, теперь мужа, моей подруги. Ева, его сестра, сказала, что поставит статуэтку у себя в спальне.
        - А дом этот где?
        - В предместье Кельна.
        - Найти сможете?
        - Конечно! Да вот они тут все написали… - Лана полезла в сумочку и достала приглашение. Помимо сердечек, цветочков и короткого текста: «Имеем честь пригласить вас на свадьбу Натальи и Томаса Юнссон» на плотной кремового цвета открытке был напечатан адрес, а также внятная карта с указанием долготы, широты и всех возможных ориентиров.
        Герман внимательно рассмотрел приглашение и карту, потом глянул на часы и решительно сказал:
        - Поехали. Пока доберемся, как раз будет достаточно поздно.
        - Куда поехали?
        - Туда, в особняк. За купидоном.
        - Но… Вы думаете, мы сможем объяснить, почему хотим забрать подарок? - Лана мысленно поежилась, представив выражение лица фрау Юнссон. Не то чтобы мать Томаса ей не понравилась… Она была очень доброжелательна и приветлива, ласково взирала на Татку, предвкушая появление внуков. Но Лана отметила уверенную, порой чуть высокомерную манеру общения, резковатый тон, которым фрау разговаривала с обслугой, и то, как фрау периодически поджимает губы, если ей что-то не нравится.
        - Не будем мы ничего объяснять, - успокоил ее Герман. - К тому же немцы, знаете ли, подарками разбрасываться не любят, тем более ценными, тем паче в отсутствие законных хозяев.
        - Но тогда зачем же ехать?
        Герман перегнулся через столик и тихо сказал:
        - Мы его украдем.
        - Вы с ума сошли? - Лана отшатнулась.
        - Есть предложение получше?
        Несколько мгновений Лана молча смотрела на мужчину, ошарашенная услышанным и не уверенная, шутит он или говорит серьезно. Герман, любуясь ее полуоткрытыми от удивления губами, локонами, обрамлявшими лицо, и распахнутыми глазами, еще раз пожалел, что нет у него никаких шансов получить эту женщину. Зато предстоящая авантюра нравилась ему все больше. Ну и что с того, что он никогда в жизни не залезал в чужие дома и не воровал статуэтки? Все бывает впервые, бодро сказал он вслух, схватил Лану за руку и потащил к за собой.
        Исторический центр славного города Кельна невелик, и вокзал находится непосредственно «за углом» от знаменитого собора. Герман, движимый энтузиазмом и каким-то совершенно мальчишеским желанием выпендриться перед красивой женщиной… то есть спасти ее, шагал широко. Лана, выскочившая из гостиницы в праздничном наряде, едва поспевала за ним.
        - Погодите, я сейчас упаду… На шпильках так быстро не бегается! - жалобно вскрикнула она, очередной раз едва не подвернув лодыжку.
        Герман притормозил и глянул на ноги своей спутницы. Красивые ножки, обтянутые тонкими чулками, щеголяли в роскошных лаковых туфлях на высоком каблуке. Обувь идеально подходила к милому короткому платью: оливкового оттенка, с ассиметричным вырезом, оно оставляло открытыми трогательные ключицы, на которых отблеском золотого лучика лежала цепочка, как Герман предположил, с крестиком. Крупные серьги из матового золота украшали Ланины ушки, в нарочито беспорядочных изломах драгоценного металла угадывалась немалая цена и стильный дизайн хорошего ювелирного дома. Такой же браслет дополнял костюм.
        - Вы, наверное, были самой красивой на этой свадьбе, - сказал Герман.
        - Самой красивой была невеста, - сердито отозвалась Лана, с тревогой прислушиваясь к ощущениям в правой лодыжке.
        - Ах, ну да, невеста. - рассеянно произнес он, раздумывая о том, что туфли, при всем их изяществе, мало годятся для марш-бросков по пересеченной местности. Время одиннадцать, магазины закрыты. Впрочем, есть шанс, что на вокзале какой-нибудь магазинчик да работает.
        Его надежды оправдались. Вообще Герман любил вокзалы больших городов: это шумные и не всегда идеально чистые места, но зато здесь всегда можно отдохнуть, поесть, затеряться среди множества людей. Вот и теперь вокзал не подвел. В круглосуточном магазинчике Герман остановился перед полкой с обувью.
        - У вас какой размер? - поинтересовался он, оглянувшись через плечо на свою спутницу.
        - Тридцать семь. - Лана ошарашенно взирала на ассортимент.
        Кеды преимущественно фантазийных расцветок, пахнущие резиной, вьетнамки и тряпочные балетки на тоненькой подошве.
        Герман принялся копаться в кедах.
        - А можно мне вот эти? - Лана указала пальцем на балетки.
        - Подошва тонкая. Будете чувствовать все камни и неровности дороги. Кеды удобнее.
        - Все равно. Я… я потерплю. Но в кедах и таком платье я буду уж очень нелепо выглядеть.
        Мужчина вздохнул, но от комментариев воздержался. Им удалось отыскать пару бежевых балеток подходящего размера, и, оплатив покупку, Лана убрала свои шикарные туфли в пакет и надела обновку. Как и предсказывал Герман, тапки-балетки были ужасно неудобные - широкие и вообще. А кроме того, она сразу стала на пятнадцать сантиметров ниже.
        Не обращая внимания на расстроенную Лану, Герман уже спешил к автоматам по продаже билетов. Сверившись еще раз с названием на приглашении (ох уж эти немецкие названия!), Герман принялся уверенно нажимать на кнопки, потом скормил автомату несколько купюр и получил билеты. Еще через пять минут они сели в электричку.
        Только переведя дух и глянув в темное окно, Лана осознала, что именно она собирается сделать. Ее разом охватили сомнения и страх. Как можно было, думала она, довериться совершенно незнакомому мужику, отправиться с ним куда-то ночью… Он сам покупал билеты, она даже адрес не помнила. Когда ехали на свадьбу, просто показала приглашение таксисту. И как, интересно, этот чудной тип собирается красть купидона?
        Искоса глянув на своего попутчика, Лана увидела, что он смотрит на нее и улыбается.
        - Что? - сердито спросила она. - Что вас так веселит?
        - Меня веселит наше приключение и ваши страхи, которые, вы уж меня простите, написаны у вас на лице. Поверьте, я не домушник и не псих. Я специалист по ценным бумагам. - Он давно придумал эту фразу. И звучит солидно, и никто не понимает, о чем идет речь. В каком-то смысле это даже правда. - Это хорошо оплачиваемая специальность, - продолжал Герман. - Но, знаете, немного скучная. Поэтому давайте рассматривать нашу сегодняшнюю авантюру как приключение. Немного адреналина, а через пару дней, вернув купидона владельцу и отведя опасность от своей семьи и друзей, вы вполне сможете оценить комизм ситуации.
        - Приключения - это чудесно, - несколько саркастически отозвалась Лана. - Но что мы будем делать, если окажемся в полиции? Вдруг сработает сигнализация или кто-нибудь нас застукает? - Упомянув полицию, она сразу вспомнила рыжего следователя, герра Штольмана, и ей стало нехорошо. Вот уж он будет счастлив, если ее поймают на месте преступления.
        - Будем надеяться, что не застукают, - отозвался Герман. Он улыбался, и в уголках глаз появлялись морщинки. - Но вы правы, надо иметь хоть какую-то версию, если что… Однако прежде всего мне хотелось бы знать, с кем и чем мы имеем дело. Опишите мне статуэтку. Размер, материал и все остальное.
        Лана как могла подробно описала купидона. Даже поднялась с кресла и изобразила позу, в которой стоят мальчик. Тактичные немцы - впрочем, вагон был почти пустой - сделали вид, что им неинтересно, почему красивая женщина в шикарном платье и ужасных балетках вдруг встала и принялась размахивать руками и топтаться в проходе.
        Герман захихикал, Лана, не удержавшись, тоже расхохоталась.
        - Слушайте, - сказала она. - Давайте вернемся? Я не могу втягивать вас во все это. Завтра я съезжу к фрау Юнссон, все ей объясню, пообещаю прислать в качестве подарка другую статуэтку…
        - Нет-нет, мы с вами это уже обсуждали и выяснили, что законные методы возвращения купидона имеют ряд существенных недостатков: медлительность и отсутствие гарантии успеха. Поэтому не отвлекайтесь и рассказывайте мне о доме. Что собой представляет место преступления, то есть приключения?
        - Ну, милый такой дом. Два этажа, классический фасад с полукруглым эркером, покрашен в кремовый цвет, а рамы и двери темного дерева. В доме комнат, думаю, десять… минимум четыре спальни или больше. Кухня, гостиная, кабинет-библиотека на первом этаже. Шикарная панорамная терраса, к которой примыкает крытый бассейн. Что еще? Татка говорила, что в подвале есть сауна и винный погреб. И еще какое-то техническое помещение.
        - Звучит приятно. А рядом с домом?
        - Вполне приличный участок, соток двадцать или больше. Гараж. Лужайка, патио, клумбы. Деревья и кусты растут в основном вдоль берега.
        - Берега чего?
        - Ну как чего! Рейна. Участок-то на берегу.
        - Однако! Похоже, это очень хорошая и, думаю, очень дорогая недвижимость… Так. - Герман довольно потер руки и опять принялся допрашивать Лану. - Теперь представьте, что вы входите в дом с парадного входа, и опишите дорогу к комнате, где стоит купидон.
        - Это спальня Евы. Она на втором этаже, направо… вторая, кажется, дверь.
        - Кажется?
        - Почти точно.
        Лана мучительно пыталась вспомнить, как Ева прижала к себе тяжелого купидона и решительно направилась вверх по лестнице, провожаемая растерянным взглядом Ланы и неласковым - Татки. Впрочем, невеста тут же отвлеклась на новых гостей и следующие подарки, а Лана механически проследила взглядом, как Ева, поднявшись на второй этаж, делает паузу на верхней ступеньке, чтобы перевести дыхание, потом проходит еще несколько шагов вперед, перекладывает статуэтку из левой руки в правую, а левой открывает дверь. В тот момент Лана удивилась, потому что дверь открылась как-то неправильно, но тут Татка увидела еще одну русскую по-другу - Машу - и принялась дергать Лану за руку и радостно визжать: «Светка, смотри, и Машка приехала!» Лане пришлось изобразить бурную радость, хотя с Машкой она до этого случайно столкнулась в городе, в результате чего и пришлось просить Марка прислать злосчастного купидона. Лана отвлеклась и не успела додумать, в чем именно состояла странность открывания двери. Однако теперь, мысленно вернувшись к увиденному, Лана сообразила, что было не так с дверью. Ева левша, и дверь была повешена
так, чтобы ручка приходилась под левую руку, а не, как обычно, под правую.
        Она радостно сообщила об этом Герману, но тот энтузиазма не проявил и заметил лишь, что и остальные двери могут выглядеть так же. Вдруг и родители в семье леворукие?
        Лана пожала плечами.
        - Ладно, продолжайте.
        - Ну, в холл нижнего этажа можно попасть с парадного входа или с лужайки за домом. Там такие большие раздвижные стеклянные двери.
        - Забор вокруг участка высокий?
        - Ну, такой каменный, беленый. Выше моего роста.
        - Ворота сплошные?
        - Нет, столбы, а между ними прутья металлические витые, красивые.
        - Камеры над входом были?
        - Да, одна. - Она зажмурилась, представляя, как машина подъезжает к воротам. Вся улица уже уставлена припаркованными авто, и таксист останавливается у самых ворот, которые распахнуты настежь. Настя крутится, пытаясь разглядеть как можно больше, а Лана, окинув взглядом открывшееся великолепие, механически отмечает глазок камеры на уровне лица, рядом с переговорным устройством, вмонтированным в раму ворот. И тут же бросает взгляд туда, где по правилам должна быть вторая камера: повыше на столбе с другой стороны ворот. - Две.
        - Молодец. А со стороны реки? Там были камеры?
        Но Лана покачала головой:
        - Вот там я уже на дом особо не смотрела. Не до того было: гости, Татка…
        - Соседние участки примыкают вплотную? - Да.
        - Ладно. Дальнейший рассказ буду слушать по дороге. Приехали. - Герман встал и поспешил к выходу. Лана неохотно поплелась за ним, вновь охваченная сомнениями и опасениями.
        Они вышли из электрички на маленькой станции, где воздух был удивительно свеж и пахло душистыми цветами из ближайшего ухоженного садика. Лана поежилась: ночь показалась ей прохладной. Герман уверенно шел по не слишком хорошо освещенному району, забирая вправо.
        - Мне кажется, нам нужно держаться ближе к дороге, - пробормотала Лана, когда они нырнули в тесную и темную улочку меж домами. - Тут я заблужусь.
        - Я найду дорогу, не волнуйтесь. Нам просто нужно выйти к реке.
        - Зачем?
        - Из ваших слов я понял, что рядом с особняком, где теперь обретается купидон, другие дома. Ворота просматриваются, а забор достаточно высок. Ни вы, ни я не обладаем профессиональными навыками акробатов или домушников. Представьте наши акробатические упражнения по перелезанию через забор перед камерами системы видеонаблюдения; это будет просто смешно! Я думаю, нам нужно найти лодку и попробовать подобраться к собственности господ Юнссон со стороны реки.
        - Может, вы и правы, - неуверенно отозвалась Лана. - Но где мы возьмем лодку?
        - Пока не знаю. Но понадеемся на случай.
        И случай, конечно, не подвел. Еще несколько минут пешей прогулки бодрым шагом, на спутников пахнуло запахом воды, и узкий проулок меж домами вывел их к реке. Светлая летняя ночь была дивно хороша. Рейн, не слишком широкий в этой части, ровно нес свои воды, позволяя любоваться дрожащими на воде отражениями звезд и почти полной луны. На противоположном берегу светлячками горели окна и фонари, образуя причудливый узор на полотне темного, состоящего из воды, домов и деревьев театрального задника.
        Однако ни Лана, ни Герман не обратили внимания на красоту ночи. Они внимательно оглядывали небольшой кусок берега, не огороженный заборами частных владений. Должно быть, это что-то вроде муниципального пляжа, решила Лана. Здесь имелся небольшой причал, несколько лодок, сарай, а на берегу лавочки и столики, дальше угадывался то ли остов средних размеров динозавра, то ли лестницы и горки детской площадки. Ночь, как черно-белый картридж, снабдила окружающий мир всеми оттенками черного и серого, напрочь лишив его ярких красок.
        - Вот, прошу, пастораль немецкая, - пробормотал Герман, присев на пирсе и с пренебрежением оглядывая цепочку, которой лодка была привязана к пирсу. Он легко открыл примитивный замок, потом протянул руку Лане. - Идите сюда. Весла на месте, прогулка под луной обещает быть приятной.
        Опираясь на его руку, Лана спустилась в лодку. На какое-то мгновение Герман, чтобы удержать равновесие, прижал ее к себе. Волосы женщины пахли свежими духами, ее тело было теплым и упруго-мягким. Вздохнув, он позволил ей отстраниться и сесть на корме. Сам взялся за весла. Авантюристы отчалили, и тут выяснилось, что плыть надо против течения. Через час они продвинулись на длину одного участка; Герман чувствовал, что мышцы начинает сводить судорога, а до дома с купидоном было, по мнению Ланы, еще минимум два участка.
        Лана смотрела на мужчину и думала, что сегодняшний день заканчивается очень-очень странно. Человек, с которым она прежде и знакома-то не была, так проникся ее проблемами, что предложил организовать ограбление особняка добропорядочных немецких граждан. И вот, не успев оглянуться и как следует обдумать возможные последствия безумного плана, Лана оказалась ночью в лодке посреди Рейна, а ритмично движущиеся весла при каждом взмахе разбивают отражение луны на неровную дрожащую мозаику. Герман оказался отлично тренирован физически. Лана понимала, каких усилий стоит выгребать против течения, и не могла не восхититься физической формой своего спутника. Однако свежий воздух и брызги воды несколько охладили разгоряченную голову Ланы, и теперь она смогла более трезво оценить шансы на успех в этом заплыве.
        - Давайте пристанем к берегу, - сказала она.
        - Мы на месте? - хрипло спросил Герман.
        - Нет. Но нужно сохранить силы для дальнейшей авантюры. И время идет. Я думаю, нам нужно бросить лодку и попробовать пройти по мелкой воде вдоль берега пешком.
        - Может, вы и правы. - Он направил лодку к берегу. Они выбрались на траву и некоторое время просто сидели на берегу, переводя дыхание. За их спинами в тени деревьев возвышался чей-то дом. Несколько раз они опасливо оглянулись на темные окна и не рискнули долго отдыхать.
        - Будем надеяться, что в дно не понатыкано каких-нибудь столбов, - пробормотала Лана.
        Герман разулся. Сунул носки и ботинки в карманы, подвернул брюки и шагнул в воду.
        - Прохладненько, - пробормотал он, - но не смертельно.
        Лана, следуя его примеру, сняла балетки. Сунула их в сумку. Подумав, быстро стянула чулки. Голые ноги высохнут быстрее. Вода оказалась не просто холодной - она была ледяная, и Лану затрясло, а вскоре она перестала чувствовать ноги.
        Пробираясь вдоль самого берега, где-то по колено в воде, где-то по щиколотку, они миновали еще два участка. К счастью, никаких засад и колючек на дне реки не обнаружилось. На одном участке забор вообще не доходил до воды, и, прошлепав по мокрой траве, спутники оказались на ухоженной лужайке соседей. Поглядев на дом, Лана остановилась.
        - Кажется, мы пришли, - неуверенно прошептала она.
        - Кажется? А нельзя чуть больше определенности?
        - Ну… В темноте все всегда выглядит немного по-другому, правда?
        Герман оглядел лужайку и темный дом.
        - Вы же сказали, что на поляне у воды были столы. А кругом ленты, шарики и прочее…
        - Да, но кейтеринговая служба могла все убрать… Это сейчас быстро.
        - Однако что-то же должно было остаться…
        Через некоторое время они все же углядели несколько примет недавнего торжества: над входом в дом осталась гирлянда из серебристых воздушных шариков. Около дверей стояло несколько коробок, с высокого бука свешивались ленточки: то ли букет запутался в ветвях, то ли остатки какого-то украшения.
        - Ага, похоже, добрались, - прошептал Герман.
        Держась в тени забора, он двинулся к дому. Все окна особняка были темными, надо полагать, что, проводив молодоженов и гостей, хозяева отправились спать. Лана, ежась от страха и холода, шла за мужчиной. Вот и дом и стеклянные двери.
        - Теперь показывайте, в какой стороне, по-вашему, спальня с купидоном, - велел Герман.
        Лана махнула рукой:
        - В левом крыле.
        - Двери на фотоэлементах? - поинтересовался он, продолжая держаться в тени и внимательно оглядывая вход.
        - Вроде да… Они были открыты весь день, и я не знаю точно. Ручек не заметила.
        - Ну да, ну да.
        Мужчина хмурился. Камеры не видно. Может, видеоконтроль только у парадного входа? Тогда, если ступить на вот эту площадку перед входом, двери с приветливым шуршанием разъедутся. И весьма вероятно, еще и свет включится. М-да… так можно и хозяев разбудить. Он оглянулся: Лана, прислонившись к стволу толстой липы, надевала балетки.
        - План такой, - сказал Герман. - Вы сидите здесь и ждете меня. Если авантюра удастся, я все сделаю тихо, вернусь быстро, и мы пустимся в обратный путь. Если нет… то есть если я разбужу хозяев и они поднимут шум, то я попрошу вас вмешаться, не дать им вызвать полицию и заступиться за меня. И тогда, думаю, нужно будет признаваться во всем. Договорились? - Хорошо. - Лана послушно кивнула.
        Герман бесшумно приблизился к дому, но, к удивлению Ланы, не подошел к стеклянным дверям, а двинулся в обход, намереваясь обогнуть дом. Оказавшись под стеной, он поднял голову и удовлетворенно хмыкнул: вот и пожарная лестница перед маленьким балкончиком, на который ведет дверь, и, если он хоть что-то понимает в людях, всю жизнь живущих по правилам, дверь эта не заперта, если в доме есть хоть один человек, потому что по правилам пути эвакуации на случай пожара должны быть открыты. Внимательно оглядев стены и ограду и не обнаружив никаких следов камер наблюдения, Герман поднялся по лестнице и нажал на дверную ручку. Как он и ожидал, дверь оказалась не заперта. Темный коридор кончался светлым пятном холла. Неслышно ступая босыми ногами, он добрался до второй двери и улыбнулся: ручка действительно оказалась справа, в то время как остальные двери выглядели стандартно, то есть были приспособлены под правшей. Молодец Лана! Наблюдательная женщина! Вообще-то красивая и желанная женщина. Да… Если бы кто-нибудь еще вчера сказал Герману, что, едва избегнув смерти от рук киллеров, он совершенно добровольно
ввяжется в авантюру, чреватую неприятностями с немецкой полицией, он ни за что бы не поверил. И вот пожалуйста: увидел ее красивые, полные слез глаза, сам придумал совершенно дурацкий план и как мальчишка бросился спасать прелестную незнакомку! Да еще без всяких шансов на вознаграждение. Герман вздохнул и тут же одернул себя: он в чужом доме. Сейчас не время анализировать собственные эмоции, нужно сосредоточиться.
        Герман повернул ручку и вошел в спальню Евы, прикрыв за собой дверь. Он остановился у порога, внимательно оглядывая просторную комнату. Огромное окно и балконная дверь, занавешенные легкой полупрозрачной органзой, пропускали достаточно света, чтобы разглядеть портьеры в дальнем углу, маскирующие вход в другое помещение, резной шкафчик, полный безделушек, изящное бюро, на котором стоял ноутбук, антикварного вида резной комод и, наконец, просторную кровать под пышным балдахином. Само собой, Герман углядел и угловую консоль на гнутых ножках, на которой расположился тот самый купидон. Герман выждал несколько минут, но с кровати не доносилось ни звука. Мужчина сделал несколько шагов, инстинктивно обходя самое светлое место в комнате и держась ближе к стенам и мебели. Оказавшись перед консолью, взял в руки статуэтку. Ангелочек оказался тяжелым. Герман пристроил его под мышку и так же медленно и осторожно двинулся обратно к двери. Он был подле портьер, когда со стороны кровати донесся глубокий вздох и шорох. Поскольку, по словам Ланы, комната принадлежала сестре свежеиспеченного мужа по имени Ева, Герман
замер и горячо пожелал, чтобы Ева не просыпалась. Спи, мысленно приказывал он, спи. Смотри хорошие сны. Спи крепко.
        Но Ева села на кровати и густым со сна голосом позвала:
        - Ханс, это ты? Ты приехал? Дай мне водички, пить хочу.
        Герман принялся судорожно озираться. Можно спрятаться за портьеры и сделать вид, что в комнате никого нет. Может, девушка решит, что ей все приснилось, и уснет обратно. Однако, если ее действительно мучит жажда, она может встать, зажечь свет, пойти за водой и… кто знает, что за портьерами. Шкаф? Или вход в ванную комнату? Скорее всего. А если она в туалет захочет?
        Осторожно поставив купидона на пол, Герман подошел к кровати, взял с низкого резного столика бутылку воды и, чуть отодвинув полупрозрачный полог, протянул бутылку девушке.
        Теперь он смог разглядеть хозяйку комнаты и подумал: а ведь Лана забыла упомянуть, что Ева девушка симпатичная. А лунная ночь сделала из нее красавицу. Герман замер, глядя на разметавшиеся по темному шелку постели светлые волосы, милое личико с правильными чертами, женственное тело, едва прикрытое шелковыми простынями, - Ева спала нагишом. Сегодняшнее приключение взвинтило нервы, близость Ланы вызывала приятное возбуждение, но теперь, при виде красивой обнаженной женщины, Герман почувствовал себя как тот рыцарь, который набрел в пещере на спящую красавицу. И даже гномов рядом нет…
        Ева села на постели, не открывая глаз, сделала пару глотков из бутылки и сонно позвала:
        - Ханс, иди ко мне.
        Герман уже снимал с себя одежду. Он даже не подумал о том, что женщина легко опознает чужого. Единственное, на что хватило его здравого смысла: ныряя в кровать, он дернул ленту и закрыл парчовый полог.
        Ева, через пару минут окончательно проснувшаяся и осознавшая, что обнимает ее отнюдь не Ханс, широко раскрыла глаза. Но разглядеть ничего не смогла: под тяжелым парчовым пологом было совершенно темно. Будь незнакомец менее приятен на ощупь и не столь умел и страстен, она, может, и позвала бы на помощь или стала бы сопротивляться. Однако темперамент и искушенность ночного гостя далеко превосходили все, чего ей когда-либо удавалось добиться от Ханса, а потому девушка предпочла промолчать и с жаром отдалась ласкам незнакомца.
        Герман ждал, пока Ева заснет. Но она лежала в его объятиях, и сна у девушки не было ни в одном глазу.
        - Ты придешь завтра? - спросила она.
        Герман молчал. Что сказать? Что в жизни мошенника международного класса нет места прочным отношениям? Что он ее не знает и поддался минутному порыву? Что он уже сожалеет о безумстве, которое поставило под угрозу и его собственную безопасность, и безопасность той милой женщины, которая мается во дворе? Он уткнулся носом в волосы Евы. Нет, он не жалеет о проявленной слабости. И да, он хочет прийти еще и еще раз.
        - Я приду, если ты не станешь ни о чем спрашивать, - сказал он.
        Некоторое время девушка молчала. Само собой, она уловила иностранный акцент в речи мужчины. И загадочность гостя должна бы ее напугать, но… но Ева засмеялась и сказала:
        - Хорошо, мой Лоэнгрин, я не буду ни о чем спрашивать. Я не хочу потерять своего лебедя.
        - А? Я не понял… - растерялся Герман.
        - О, ты не знаешь эту историю? - Ева положила голову на плечо любовнику и принялась рассказывать: - Было это давным-давно. Умер старый герцог Брабанта и Лимбурга, оставив наследницей своих владений дочь Эльзу. Оживились все благородные холостяки герцогства. Не может юная девушка стать настоящей правительницей, значит, ей нужен муж. Многим успела отказать прекрасная Эльза, когда прибыл в замок рыцарь Тельрамунд и объявил, что старый герцог давным-давно пообещал ему руку Эльзы.
        Эльза боялась грозного рыцаря, но не желала идти за него замуж и рассердилась, услышав такую наглую ложь. Каждый из них обвинил другого в клятвопреступлении. Рассудить их прибыл в замок Анвер король Генрих Птицелов. И решил король так: тот, кто верит в правдивость и невиновность Эльзы, должен сразиться за нее с герцогом Тельрамундом. Три дня кричали гонцы во всех землях герцогства, но никто не пришел на помощь юной герцогине. Если не найдется человека, готового стать ее защитником, король признает герцогиню Брабантскую клятвопреступницей и ждет ее страшная кара.
        Суд собрался на большом лугу подле реки. И вдруг все увидели, что плывет по реке белоснежный лебедь и везет за собой золоченую ладью. На ней приплыл прекрасный рыцарь, который победил негодяя Тельрамунда и стал мужем Эльзы. - Голос Евы стал глуше, она уже пару раз зевнула и теперь завозилась, устраиваясь поудобнее.
        - Эй, соня, ты должна закончить сказку, - попросил Герман.
        - Хорошо… Перед свадьбой рыцарь поставил Эльзе одно условие: она никогда не спросит, как его зовут, и имя рыцаря останется тайной. Герцогиня поклялась, и некоторое время все шло хорошо. Эльза родила своему рыцарю сына. Но злые языки распускали сплетни, и люди не раз и не два спрашивали ее: от кого твой сын? Как можешь ты быть уверена в его благородном происхождении, если не знаешь имени его отца? И не выдержала Эльза, задала мужу роковой вопрос.
        На следующий день на том же лугу на берегу реки рыцарь Лебедя всенародно объявил, что имя его - Лоэнгрин и он сын короля Парсифаля. Но теперь, раз жена его нарушила клятву, он вынужден покинуть Брабант и вернуться в замок отца. И тут на реке опять показался лебедь, Лоэнгрин взошел в ладью и уплыл. Навсегда.
        Ева вздохнула и тихонько добавила:
        - Ты возвращайся… Я ни о чем не спрошу.
        Через два часа сидения и стояния под липой у Ланы зуб на зуб не попадал то ли от холода, то ли от нервной дрожи. Но больше всего ее беспокоило неотвратимо светлевшее на востоке небо. Приближался рассвет, а Германа все не было и не было. Куда же, черт возьми, он запропастился, думала она. Если бы его застукали, поднялась бы тревога. Но дом по-прежнему был тих и темен. Тогда куда же делся ее партнер по преступлению? Когда Герман появился из-за угла дома, Лана уже измучилась так, что не могла ни плакать, ни радоваться. Она молча смотрела на мужчину. Он предъявил ей купидона:
        - Этот?
        - Да.
        - Кладите в сумку.
        Лана торопливо запихала амурчика в пакет и вслед за Германом поспешила к воде.
        - Что вы так долго? - жалобно спросила она. - Я извелась вся. И светает уже.
        - Так получилось.
        Она глянула на Германа искоса. Как-то он так забавно выглядит… непонятно - то ли устал, то ли расстроен, то ли еще что. Однако, когда авантюристы добрались до лодки и Герман помогал ей забираться в утлое суденышко, Лана безошибочно определила, что пахнет от него сексом. Ай да грабитель, подумала она. Как это он успел? И с кем? С Евой? Ну, не с купидоном же. Хотя что она знает об этом человеке? Ничего, кроме того, что он сам предложил залезть в чужой дом. «Он, между прочим, предложил тебе помочь», - вякнула совесть. С этим трудно было не согласиться, но все же Лана пообещала себе быть настороже.
        Обратная дорога оказалась настоящим кошмаром. Они оба устали, и разговаривать не было ни сил, ни желания. Сперва пешком по воде, а потом на лодке добрались до причала, и Герман так же ловко привязал лодку и запер замок, как до этого проделал все в обратном порядке. Всю дорогу он сам нес сумку с купидоном. На маленькой станции Герман купил в автомате кофе, который хоть немного согрел и его, и продрогшую Лану; она начала уже хлюпать носом. Опустившись на мягкое кресло в вагоне, Лана мгновенно почувствовала, что засыпает. Но сумка с купидоном покоилась на коленях мирно спящего Германа, и она побоялась, что, отключись она на минуту, он просто исчезнет вместе с чертовой статуэткой. Все дорогу она крутилась в кресле, думала о детях, о Марке, не единожды довела себя до слез, и все ради того, чтобы не уснуть. Но вот наконец и Кельн.
        Герман очнулся от дремоты. Потянулся и улыбнулся измученной женщине вполне счастливо.
        - Вы не сумели подремать? - сочувственно спросил он. - А я поспал и даже почти отдохнул. Давайте я провожу вас до отеля.
        Подле дверей гостиницы Герман протянул Лане пакет с ее туфлями и купидоном. Задержав ее руку в своей, поцеловал запястье и сказал:
        - Спасибо вам, Светлана. Благодаря вам я пережил одно из лучших приключений в своей жизни.
        - Да? - Она растерялась. - Мне оно не показалось таким уж… забавным.
        - Всегда можно найти неожиданный угол зрения…
        - Знаете, это я должна вас благодарить. Только вот не знаю как…
        - Тогда не благодарите вовсе. До свидания. - И, развернувшись, Герман зашагал прочь. Несколько секунд она смотрела ему вслед, прижимая к груди сумку и чувствуя, как ноет от усталости и пережитого страха все тело. А потом вошла в отель, тихонько пробралась в номер и, запихав многострадального амура в чемодан, нырнула в душ.
        Глава 8
        Само собой, Лана ужасно перетряслась, пересекая границу. Одно дело - везти бронзовую статуэтку девятнадцатого века, снабженную документами, и совершенно другое: везти через две границы статуэтку, из-за которой поднялся такой кавардак! Но все обошлось, купидон ни у кого вопросов не вызвал, и прямо из аэропорта, несмотря на гневные вскрики Насти, Лана взяла такси и прямиком понеслась в подмосковный дом отдыха, где чудесно проводили время ее мальчишки и мучился беспокойством и головной болью Марк.
        До парк-отеля они добрались только к десяти часам вечера, и малыши уже спали. Лана тихонько поцеловала одного и второго, вдохнула сладкий детский запах и чуть не разревелась от счастья. Потом она села рядом с мужем и ласково погладила подернутый вечерней щетиной подбородок.
        - Горе мое, ты как?
        - Чего это я горе? - Марк нахмурился с деланым возмущением. - Я очень даже молодец. Спал почти двенадцать часов и в целом вполне оклемался. По крайней мере, коллега больше не настаивает на моей немедленной госпитализации, а лишь рекомендует покой, который ты и должна будешь мне обеспечить. Ну и надлежащий уход. И ласку…
        - Непременно! - Лана вывернулась из его рук и добавила: - Но прежде чем все мы сможем спокойно спать, надо решить, что делать с купидоном. Я чуть не поседела из-за этой проклятой статуэтки. Кстати, почему из-за нее разгорелся такой сыр-бор? Может, она золотая?
        - Платиновая, - злобно отозвался Марк.
        - Ага, очень смешно! Марк, рассказывай, тебе наверняка удалось что-нибудь узнать?
        - Ну, не столько мне, сколько тете Рае, - скромно заметил Марк.
        Лана тут же пересела поближе к новому источнику информации и просительно сказала:
        - Тетечка, расскажите мне все подробно, а то мой муж решил, что он Шехерезада. Выдает информацию в час по чайной ложке и то после уговоров.
        - Да ради бога! - Тетя Рая, улыбаясь, смотрела на Лану. - Я подумала, что хорошо бы знать, почему мы ищем этого толстопятого негодяя, и позвонила Симе. Сима, конечно, ничего не знала, но очень расстроилась, тем более что Стасик сперва ведь к ней пришел и искал там купидона… Ну, она на него нажала… Оказалось, он по жадности какое-то там имущество на нее записал. Она и говорит: либо ты мне на вопросы отвечаешь, либо сей же час иду к соседу, нотариусу, и все это имущество переписываю на другую родню. Вот и бодайся потом с ними как хочешь!
        - Ну? - нетерпеливо спросила Лана, потому что тетушка остановилась, чтобы перевести дыхание.
        - Ну, он и сознался… Какой-то бизнес левый у него точно есть, а деньги в банк класть боится: счета могут выследить, дефолт или кризис какой случится, и потеряешь все… Так он придумал собственный банк: покупал понемножку платину, а потом залил ее амурчику внутрь. Там полость специальная внутри туловища.
        - То есть как? Правда платину? - Лана вытаращенными глазами уставилась на Марка.
        Тот пожал плечами:
        - Я же тебе сразу сказал, а ты не поверила.
        - Да я думала, ты шутишь… - Лана растерянно замолчала.
        - Слушай, а как же тебе удалось его вернуть? - Марк с интересом разглядывал амурчика, которого тетя Рая водрузила на стол и теперь задумчиво крутила так и эдак, покачивая головой и вздыхая.
        - Ну, это… такая длинная история, - уклончиво сказала Лана.
        - Да? - Что-то в тоне жены насторожило Марка. - Но мы ведь никуда не торопимся, правда?
        - Что ты как Мюллер? - возмутилась Лана. - Хорошо, я признаюсь сама, и не надо меня пытать! Я ее украла, ясно? Залезла в дом к добропорядочным немецким гражданам и, как выразилась бы Настя, сперла статуэтку!
        - Чего? - Муж вытаращил глаза.
        - А что я должна была сделать? Мы улетаем в двенадцать дня. В десять вечера ты говоришь мне, что я должна привезти статуэтку, которую подарила подруге, потому что и ей и нам угрожает опасность. Татка, между прочим, уехала в свадебное путешествие. Я что, должна была заявиться в дом добропорядочных немцев и объяснять им весь этот бред про Стасика и наши приключения? Если хочешь знать, то ты и твоя голова - не единственные пострадавшие в этой истории. В номере гостиницы, куда мы с Настей должны были заселиться, нашли труп. И что-то подсказывает мне, что и тут не обошлось без чертова, то есть Стасикова, купидона. Утром в день отъезда мне пришлось идти в полицию подписывать чертов протокол, и герр Штольман, инспектор полиции, который вел это дело, не без злорадства сообщил, что труп они опознали… Этот человек был гражданином Украины и, хотя года два уже жил и работал в Германии, связей с родиной не терял. За что, думаю, и поплатился.
        - Ай-ай-ай, - покачала головой тетя Рая. - Труп - это нехорошо. Стасик совсем опустился.
        Проигнорировав этот интересный философский пассаж, Лана продолжала тараторить:
        - И тогда я подумала, что не стану ничего объяснять. Я знала, куда они складывали подарки, ночью залезла в дом и забрала статуэтку.
        - Тебе повезло, что не поймали, - пробормотал растерявшийся Марк.
        - Да уж… не напоминай. Это приключение… похищение будет одним из моих пожизненных ночных кошмаров. - Лана поморщилась и внутренне покаялась, что берет на душу грех не только кражи, в которой соучаствовала, но и вранья мужу. Однако тут она была уверена: ни в коем случае нельзя упоминать Германа. У Марка очень живое воображение, и мысль, что человек мог пойти на преступление ради женщины, с которой его ничто не связывает, вряд ли покажется мужу убедительной. Поэтому Лана продолжала: - Я не горжусь собой, но в тех обстоятельствах я так растерялась и испугалась за тебя… и за нас тоже. Труп в ванной, знаешь ли, вещь малоприятная. А потом я сразу вспомнила, что у Насти украли сумку, когда она рисовала на набережной. Думаю, тоже неспроста.
        - Бедная ты моя. - Марк обнял жену. - Как же ты намучилась! Не пущу больше никуда одну.
        Лана возражать не стала, просто прижалась к нему и немножко похлюпала носом.
        - Прежде чем вы увлечетесь утешениями так, что мне придется спасаться бегством, - не без сарказма заметила тетушка, - я бы хотела все же обратить ваше внимание, что надо что-то делать с этим голопопым источником неприятностей.
        Все трое уставились на статуэтку.
        - Я позвоню Стасику. Он должен сам приехать и забрать свое добро. Только пусть не думает, что я спущу его крале удар по голове. Он мне должен.
        Марк, не откладывая дела в долгий ящик, набрал номер родственника из Черновцов и, пользуясь тем же простым и понятным всем русским языком (Лана поморщилась, вспомнив времена, когда работала юристом в охранной фирме - вот она там наслушалась), объяснил, что Стасик может приехать и забрать свое имущество, но Марк, понесший моральные и материальные потери, желает получить компенсацию в сумме…
        - Нет наличных? Так я отпилю от пацана кусок и реализую сам… Ну, как знаешь, могу и подождать. И, Стасик, я уже позвонил дяде Алану и теперь, когда всем известно, от кого были неприятности, я надеюсь, ты постараешься, чтобы ни с кем из нас ничего не случилось… Вот и молодец.
        Марк повесил трубку, не прощаясь, и откинулся на подушки.
        - Вот и ладно, - подытожила тетушка. - А я пока уберу безобразника с глаз долой. Отдыхайте.
        Она унесла купидона и засунула его обратно в чемодан Ланы.
        Настя, утомленная дорогой, в разговоре участия не принимала. Она вообще оказалась не в курсе истории с амурчиком, потому что Лана, опасаясь за дочь, предпочла не рассказывать ей ни о злоключениях Марка в России, ни о собственных ночных похождениях в окрестностях Кельна. После приезда в парк-отель Настя, поздоровавшись с Марком и заглянув к малышам, ушла в спальню, забралась в кровать и по скайпу общалась с Лизкой, сперев для этого ноутбук Марка. Из разговора выяснилось, что в Израиле жарко и жлобов меньше не стало, братец достал капитально, мама Циля села на диету и потому дома даже есть нечего, кроме вареной курицы и тушеных овощей.
        Настя, в свою очередь, поведала подруге, что в Кельне было круто, собор - мечта художника, в их гостиничном номере нашли труп («Гонишь ты, Настька!» - «Маму мою спроси!»), из этого дома для детей и престарелых, куда они заехали, надо смываться, пока не начали кормить с ложки и пичкать кислородными коктейлями.
        В конце концов было решено, что если Настя сможет выбраться в Москву, то, поддерживая друг друга, девочки смогут пережить тоску и скуку, неизбежно грозящую в летнем городе всем, кто уже много чего хочет, но в силу несовершеннолетия не все может.
        Тем более что продержаться нужно всего ничего, каких-то несколько дней, а потом их ждет Крым.
        - Смотри, - говорила Лиза, переславшая подруге подробную карту Крыма, - наш лагерь находится в районе Алушты. Есть несколько мест, где потенциально может находиться храм… Во-первых, у поселка Береговой есть мыс Ифигении. Она была дочерью царя Агамемнона и жрицей.
        - Погоди… - Настя, которая вместо карты Крыма рассматривала фотки, выложенные Максом Вконтакте, судорожно принялась воспоминать историю Древней Греции. - Агамемнон был царем Трои. Разве Троя в Крыму?
        - Нет, Троя тут вообще ни при чем, и вообще, откуда у тебя отметки в дневнике приличные, я не понимаю! Троей правил… этот, как его… Ну, в общем Агамемнон был наоборот - вождем тех греков, что на Трою напали. И где-то по дороге он имел несчастье застрелить лань, за что на него обиделась богиня Артемида. Она всячески пакостила Агамемнону, и тот решил принести в жертву богине свою дочь Ифигению, чтобы прекратить несчастья.
        - Козел какой, - высказалась Настя.
        - Это да… Так вот, уже на жертвеннике Артемида заменила девушку на лань…
        - Опять лань?
        - Настя!
        - Ладно, я больше не буду…
        - А Ифигению - внимание! - Артемида унесла в Тавриду («Для тупых: Таврида - древнее название Крыма» - «Сама тупая!») и сделала жрицей в своем храме.
        - Который находится…
        - Вот тут возможны варианты, - честно сказала Лиза. - Кто говорит, что храм был в Партените, кто - на мысе Фиолент у Балаклавы, кто - на этой самой скале. И есть еще некий склеп Деметры, который тоже нужно иметь в виду, потому что Деметра - богиня плодородия и ее можно рассматривать как одно из воплощений Исиды.
        - Слушай, а та карта, что мы привезли с Корфу… на ней ведь есть изображение головы и рядом рога. Может, это храм? - Может… А может, пастбище или базар, где торговали скотом. Думаю, на месте будет проще определиться. Но я еще тут почитаю и подумаю… - торжественно пообещала Лиза.
        - Настя, иди завтракать! Девочка вздохнула: по утрам елось плохо, но мать в этом отношении придерживалась прямо-таки старозаветных принципов: хоть чашку чаю с тостом или ломтиком сыра, но съесть обязательно.
        Из соседних комнат неслись жизнерадостные вопли близнецов. Увидев Настю, они пришли в еще больший восторг, и парк-отель некоторое время находился под угрозой разрушения, как известный по Библии город Иерихон, павший от звуков вражеских труб.
        Стратегически правильным маневром было предложить детям завтрак. В отличие от Насти, отсутствием аппетита они не страдали, и, пока молодежь питалась, взрослые получили некоторую возможность разговаривать, не повышая голоса.
        - Мам, мне надо в Москву, - заявила Анастасия, помешивая йогурт.
        - Еще чего, сиди здесь, - отрезала Лана.
        - Мам! Я уже с Лизкой договорилась!
        - Нет!
        - Дорогая, - осторожно заметил Марк, наблюдая, как мышцы лица Насти на секунду застыли в нерешительности: то ли разреветься, то ли рассердиться. - А почему бы нет? Я вызову машину, Настю отвезут до подъезда. Поставим в известность Цилю, она, ты же знаешь, человек надежный. Вместе девочкам будет веселее…
        - А ты, детка, попробуй уговорить Цилю приехать сюда или хоть Лизу отпустить, - вмешалась тетушка. - И на воздухе будете, и под присмотром.
        - Да, - поддержал Марк. - Тут есть бассейн, корты, тренажерный зал…
        - Прекрасный пленэр, - добавила тетя Рая.
        Настя реветь передумала и, шмыгая носом, вопросительно смотрела на мать. - Делайте что хотите! - Лана, чьи нервы еще не пришли в порядок после всего пережитого, развернулась и ушла из столовой, так и не позавтракав.
        Глава 9
        - Ты не подруга, а чума, вечно приносишь какие-то неприятности, - мерзким голосом заявила Лизавета.
        Она скучала. Ожидания, связанные с приездом подруги, не оправдались. Выяснилось, что Анастасия под домашним арестом и мама Циля безапелляционно заявила, что из дома девочки одни не выйдут. Только с ней, Цилей, или Настиными родителями. Но взрослым сейчас некогда, а потому: посидите пока, займитесь чем-нибудь. А чем заняться-то? Может, Лизу и не тянуло бы так на улицу, если бы не хорошая погода да не запрет. Настьке хорошо, она всегда при деле: карандаш достала, бумажку какую-никакую нашла и сидит рисует.
        - Сама такая, - беззлобно отозвалась Анастасия. Она и правда рисовала: из инкрустированного столика, морской раковины, переливавшейся всеми оттенками розовой нежности и бронзовой статуэтки, получилась живописная натура, и Настя взялась за натюрморт. - Чего ты ноешь? Небось не скучнее, чем в кибуце.
        - Ты кибуц не трогай! - вредно заявила Лиза, хотя сама десять минут назад ругала упомянутое заведение весьма творчески. Но то было десять минут назад. С тех пор новости кончились, и в комнате установилось молчание, нарушаемое шуршанием карандаша и приглушенными звуками боев, доносившихся из комнаты младшего брата.
        - Настька, мне скучно! - взвыла Лизавета. - Это же уму непостижимо: предки опять во что-то вляпались, а мы тут сиди под домашним арестом!
        Она подошла к окну и прижалась лбом к стеклу. За окошком цвело пыльное московское лето. Детские площадки населены малышней, клумбы утыканы цветами (дорогостоящие забавы московского правительства, приносящие кое-кому немыслимые прибыли), солнце отражается от свежевымытых стекол машин и больно бьет по глазам. Но все же это лето, и провести его хотелось так, чтобы осенью не было мучительно больно за бесцельно потраченные каникулы.
        - Настька! - Лиза развернулась и сердито уставилась на подругу.
        Анастасия оторвалась от натюрморта, оглядела плотненькую фигуру Лизы, которая сейчас удивительно походила на маму Цилю: руки уперты в бока, темные волосы по плечам, грудь вперед и на лице выражение боевого слона. «Как-нибудь напишу с нее воительницу Зену», - подумала Настя. Однако сейчас подруга была не в том настроении, чтобы позировать, и девочка примирительно сказала:
        - Раз мы с тобой не можем никуда пойти, давай позовем гостей сюда. Позвоним ребятам, узнаем, кто в городе, и устроим вечеринку.
        - Вау, Наська, ты голова! - Лизину хандру как рукой сняло. - Пиццу закажем. Тебе какую?
        - Все равно.
        - Тогда одну с ветчиной и грибами, а другую - с курицей и ананасами. - Лиза мечтательно вздохнула. - Хоть пожрем по-человечески! А то мать со своей диетой меня достала… А как ты думаешь, по такой погоде мороженое они довезут?
        - Лучше попросить кого-то из ребят купить по дороге… А кого позовем?
        - Да всех, кого найдем! Давай сюда комп…
        Циля вернулась домой после похода в группу поддержки худеющих по системе Tight-Knot и еще на лестнице (никаких лифтов!) услышала шум и гам, доносившиеся из квартиры. Сперва она решила, что сын опять включил игровую приставку на полную мощность. Однако, прислушавшись, Циля усомнилась, что битва с монстрами может проходить под песни Леди Гаги. Она торопливо повернула ключ, распахнула дверь и попятилась, оглушенная вырвавшимися на свободу децибелами. Собственно, столь высокая слышимость объяснялась тем, что танцульки имели место непосредственно в холле, перед входной дверью. В остальной части квартиры вполне можно было находиться, не опасаясь за сохранность своих барабанных перепонок.
        Миновав топчущихся на импровизированном танцполе подростков и от растерянности не реагируя на их приветствия, Циля бочком просочилась в собственную квартиру. Оську она нашла в кухне; ребенок счастливо резался в Minecraft и запивал пиццу спрайтом. Отобрав у сына вредные продукты, Циля рванула дальше, держась ближе к стене и напряженно прислушиваясь. Остальная компания нашлась в Лизиной комнате. Кто-то тихо играл на компе, девочки болтали, а великовозрастные обормоты, сдав Оське на растерзание ноутбук, азартно гоняли по полу радиоуправляемые машинки и роботов, сопровождая процесс ржанием и гиканьем.
        - Лиза! - не без патетики возопила Циля, замирая в дверях монументом родительского гнева. - Это что такое?!
        - Вечеринка, - сердито буркнула девочка, расстроенная появлением матери. - Хотя скорее утренник. До вечера мы бы просто не дожили: сдохли бы либо с голоду, либо со скуки.
        - Здрасте!
        - Добрый день!
        - Здравствуйте, тетя Циля! - на разные голоса загомонили подростки.
        Циля рассеянно отвечала на приветствия, а взгляд ее метался по комнате. Семь человек: трое ребят и четыре девчонки. Девчонки сидят на кровати, а мальчики на полу. Циля смотрела очень внимательно и даже принюхалась, однако ничего криминального не углядела: ни выпивки, ни сигарет, ни особой сексуальной активности. Юноши явно больше интересовались возможностями Оськиного технопарка, чем присутствующими девицами.
        - Ну… - Циля отмерла и сделала неуверенный шаг назад. - Развлекайтесь тогда, а я… пойду цветы у тети Раи полью.
        Через пару часов веселья Настя заскучала. Впрочем, очевидно было, что вечеринка-утренник приходит к своему завершению и компания уже жаждет свежего воздуха. Настя уединилась в ванной и позвонила своему преподавателю из художественной школы. Николай Арсенович был хороший учитель и человек неплохой, но скучала Настя не столько по нему, сколько по Максиму. Однако Николай Арсенович об этом не знал, звонку ученицы обрадовался и сразу стал спрашивать, успела ли Настя переложить свои впечатления на бумагу или холст. За глаза все ученики называли Николая Арсеновича Импрессионистом. Собственная его манера письма соответствовала скорее академизму, однако он часто повторял: «Впечатления, друзья мои! Впечатления - вот основа любого творчества, будь то писательство, музыка или живопись. Только impression дает нам пищу для самовыражения, единственно impression (с непередаваемым французским прононсом) дарит творческие порывы, исключительно Eindruck (лающий немецкий) делает возможным создание шедевров, impression (певучий итальянский) возносит на вершину… Впрочем, на вершину ведет тернистая тропа мастерства, а
потому трудитесь, дети мои, чтобы вы могли облечь свои впечатления в достойную форму!»
        - Была ли поездка удачной? - спрашивал Импрессионист. - Правда? Ну и чудесно! И собор? Да вы молодец! Давайте я все посмотрю, пока впечатления свежи в вашей памяти. Приезжайте прямо ко мне, вот хоть сегодня.
        - Я не могу. - Настя ужасно расстроилась. - Меня родители из дому не выпускают.
        - А что такое? Болеете?
        - Нет, я здорова, но… Ну, предки… у них бывает, вы же понимаете…
        - Ну да… ну да… - Импрессионист не стал спорить. Сам он всю жизнь был верен любви к искусству, не женился, детей не имел, а потому не совсем представлял, что именно девочка имела в виду, говоря о странностях предков, но решил не вдаваться в подробности. Однако девочку жаль, она милая и талантливая, да и работы надо бы посмотреть. И тут его осенила прекрасная мысль. - А знаете, Настенька, давайте я попрошу Максима зайти к вам. Он должен попозже прийти ко мне со своей графикой, так я думаю, он не откажется заглянуть к вам и захватить папку с работами.
        - Ой, это было бы здорово! Спасибо вам! - Настина ладошка, сжимавшая трубку, стала влажной. Максим зайдет…
        - Скажите мне ваш адрес, - продолжал преподаватель. - Я позвоню Максиму.
        Настя торопливо оттарабанила адрес, не забыв сделать поправку на квартиру, потому как местом дислокации на все время, пока не минует опасность или не появятся родители, была определена Лизкина квартира. Повесив трубку, девочка принялась придирчиво разглядывать себя в зеркале. Прыщей, слава богу, нет. Кожа немного обветрила и зазолотилась легким загаром, отчего на носу выступила пара веснушек. Настя с сомнением оглядела баночки и флаконы, выстроившиеся на полке. Потом заглянула в шкафчик. Ага, ну ясно, косметика Мертвого моря… Грязь для гладкости, водоросли от целлюлита… просто удивительно, как у них там еще хоть какая-то грязь осталась! Вот отбеливающее средство для лица. Настя открыла тюбик и осторожно понюхала. Нет, уж лучше целых две веснушки, чем так пахнуть. Зато она нашла в одном из ящиков коричневую тушь и подкрасила ресницы. Похлопала глазами и решила, что в целом ничего, но, может, голову все же помыть?
        Максим объявился довольно скоро. Настя с Лизкой едва-едва успели выпроводить осоловевших от еды и музыки одноклассников и прибрать в квартире. Он возник на пороге, как воплощение девичьей мечты: высокий, светловолосый, с правильными чертами лица и ярко-голубыми глазами; атлетическая фигура облачена в непритязательные джинсы и футболку. - Привет.
        От белозубой улыбки молодого человека у Насти слегка подкосились ноги, но она взяла себя в руки и небрежно кивнула:
        - Привет. Заходи.
        Тут со стороны кухни в прихожую выдвинулся Лизкин зад, обтянутый блестящими легинсами. Лизавета волокла мешок с мусором, куда девочки покидали все, что осталось от «утренника».
        - О! - Лиза выпрямилась, окинула нового гостя не слишком приветливым взглядом и буркнула: - Пиццы не осталось. Но есть мороженое и запеканка.
        - Да? Тут еще и кормят? - Максим вопросительно взглянул на Настю. Та кивнула. - Тогда, если вы такие добрые девушки, я с удовольствием что-нибудь съел бы. Только лучше все же сперва запеканку, а потом мороженое. А мешок с мусором - ведь это мусор? - ты оставь. Когда буду уходить, я отнесу на помойку.
        Лизка великодушно ушла в комнату, туманно заметив, что ей нужно закончить уборку. И пока Настя ловко управлялась по кухне, молодые люди поговорили о собственных проектах: Настя рассказала о Германии, а Макс - о поездке на Валаам.
        - Представь, там через весь остров идет желтая дорога, - говорил он, орудуя вилкой.
        - Как в «Волшебнике Изумрудного города»?
        - Нет, не из кирпича, а просто тропа, посыпанная крупным песком. По ней паломники и туристы двигаются от пристани к главному храму. Нам с экскурсоводом не повезло, такая бабка вредная попалась. Все вещала про жития всяких святых и бубнила: с дороги не сходить, с дороги не сходить…
        - И ты, ясное дело, сошел?
        - Конечно! Это же немыслимо - просто пройти мимо такой красоты. Мы с приятелем поотстали, потом нырнули в кусты и за деревья. И пошли в лес. Там так… по-другому. Коричневая вода в озерах. Она чистая, но от торфа кажется страшной и темной. Валуны во мху. Цветы кажутся ярче, чем везде, потому что все вокруг такое суровое. Сосны над головой…
        - Здорово! - восхищенно выдохнула Настя. - А с собой у тебя есть что-нибудь?
        - Конечно, сейчас покажу. - Он торопливо сунул в рот последний кусок запеканки. - Спасибо! Вкусно. Мои родители уехали, а готовить лень. Так что ты меня просто спасла.
        - Это Лизкина мама готовила, - отозвалась честная Настя.
        - Но угощала-то ты. - Макс одарил девочку благодарной улыбкой и встал. - Сейчас принесу папку.
        - Пошли в гостиную, там окна больше.
        Заглянувшая через некоторое время в комнату Лизавета увидела, что «ненормальные художники» сидят на полу, обложившись эскизами, и горячо спорят о светотени и оттенках кобальта, который, с точки зрения Насти, вообще тут ничего не дает, а с точки зрения Макса, позволяет хоть как-то намекнуть на те цвета, что созданы природой.
        - Эй, фанатики, мороженое будете или мне можно доесть?
        - А? - Максим поднял голову, посмотрел на Лизавету, потом перевел взгляд на часы на стене и вскочил. - О, черт, Импрессионист же ждет! Настя, я с тобой совсем заболтался!
        - Да, иди, тебе пора. - Настя по-прежнему сидела на полу.
        Максим смотрел на нее сверху вниз. Вот кого он с удовольствием написал бы: светлые волосы по плечам, изящный поворот головы, чудесные глаза… Он принялся собирать работы в папку.
        - Может, сходим с тобой куда-нибудь? - Вопрос прозвучал вполне небрежно.
        - Давай, - так же легко отозвалась Настя.
        - Завтра собирался в Коломенское. Поедешь?
        - Ладно. Созвонимся с утра.
        Макс уже шел к двери, когда взгляд его упал на композицию подле окна: инкрустированный антикварный столик (временно конфискован из спальни Цили), на нем бронзовый купидон (прихвачен Настей из маминого чемодана как перспективная натура) и большая морская раковина (Лизка купила в прошлом году на рынке в Измайлове).
        - Какой пацанчик прикольный, - протянул Макс. - Слушай, можно мне его одолжить? На недельку.
        - Бери. - Настя пожала плечами. Купидон нырнул в бездонную кожаную торбу молодого художника и отбыл в неизвестном направлении.
        Глава 10
        Стасик сидел в зале ожидания железнодорожного вокзала. До поезда на Москву оставалось еще минут тридцать. Он пил пиво, злился на Любку, на тех тупых безруких остолопов, которых нанял искать купидона в Кельне, на свою мать, которая, не спросив его совета, отдала статуэтку сестре. Это же надо, курицы старые, наследство они делить вздумали! А ведь план, который он придумал, изначально казался безупречным. Доходы от спекуляций и сделок, которые он проворачивал втайне от партнеров и «крыши», Стасик обращал в платину и постепенно набрал солидное количество этого ценного металла. Он лично выпотрошил бронзового ангелочка, наполнил его внутренности металлом и поместил свое сокровище в шкаф в квартире матери. У старухи среди барахла ненужного никто искать не будет.
        Купидон верой и правдой служил ему в качестве сейфа, и вот, не так давно Стасик все же решил, что пора начинать новую жизнь: он извлек из тайника в статуэтке драгоценный металл, перевел его в деньги и деньги эти разместил очень осторожно и расчетливо: купил домик в теплой стране, на курорте, популярном среди русских туристов. На первом этаже имеется бар, и Стасик уже знает, как увеличить его доходы в несколько раз, потому что только свой человек может угодить землякам. Само собой, он оставит деньги для дочери, он же не чудовище - лишать свою девочку возможности учиться и жить комфортно. Но жена ему надоела давно, и потому Стасик собирался развестись и податься в новую жизнь с Любкой. Она и моложе, и не такая квашня, как его Ксана.
        Последним, заключительным аккордом, который придаст его счетам новую замечательную округлость, должна была стать операция по перевозке купидона за границу. Да, он опять использовал так хорошо зарекомендовавшего себя малыша, но на этот раз в пузике у него было нечто… Даже думая об этом, Стасик оглядывался, а уж вслух говорить и вовсе боялся. Он связался с серьезными людьми, долго искал к ним подход, все продумал, назначил встречу… И вот, поди ж ты, какая беда приключилась! До назначенной встречи неделя - всего одна чертова неделя осталась, а он все никак не может вернуть своего купидона. Что с ним будет, если он не принесет обещанное, даже думать не хотелось…
        От бессильной злобы Стасик застонал сквозь зубы. Сидевшая за соседним столиком мамаша с великовозрастной дочкой покосилась на него испуганно. Тип какой неприятный, думала она.
        Вроде вот и нестарый мужчина и не то чтобы запущенный… Но глаза опухшие и аж слезятся, тонкие губы сжаты в нитку, да еще кривятся в оскале. А в стакан пива-то как вцепился! Запойный, не иначе! Стасик опять что-то замычал. Нервы женщины не выдержали, и, подхватив квелую девицу в наушниках, она торопливо выскочила из кафе.
        Стасик не замечал неблагоприятного впечатления, производимого им на окружающих. Он мучительно вглядывался в висевший на стене плоский экран телевизора. По телевизору шли новости, причем показывали что-то международное, а потому переснятое с российского канала. Важный тип в дорогущем костюме сидел в студии и вещал о важности искусства и планах реконструкции музеев. Завитая, одетая в пышные рюши и оттого еще более костлявая и угловатая ведущая внимала солидному гостю, поглаживая лежащую перед ней бумажку с каверзными вопросами. Но Стасика не интересовали планы чиновников на реорганизацию музеев. Он не хотел слушать дурацкие вопросы и никчемные ответы. Единственное, что его интересовало: интерьер студии. Там, за пышными рюшами на правом плече ведущей он разглядел барочного стиля этажерку, а на ней - нет, он не мог ошибиться, не мог не узнать вещь, которую, любя, не один раз огладил собственными ладонями. Там на этажерке смеялся и сверкал пухлыми щечками и голой попой его купидон.

* * *
        - Ося, что ты делаешь? Ты с ума сошел? Ты же портишь дверь! - Циля, возмущенная безответственностью отпрыска, уставилась на означенный предмет интерьера, утыканный дротиками.
        - Мама, я не порчу дверь, - сказал маленький негодяй уверенно.
        - Да? И что же ты делаешь?
        - Я развиваю меткость и глазомер. - Ося никогда не гнушался читать инструкции. Вот и эту замечательную фразу он почерпнул из плохо отпечатанной бумажки, которая лежала на дне коробочки с дротиками. Фраза мальчику понравилась своим потенциалом. И вот вам, пожалуйста, он опять оказался прав: гнев матери сменился задумчивостью.
        Некоторое время Циля молчала, не находя ответа. Потом все же возразила:
        - Ты мог бы развивать их по-другому! Не втыкая железки в дверь!
        - Играть на компьютере? - быстро спросил отпрыск.
        - Нет! - Циля, как многие родители, до ужаса боялась детской компьютерной зависимости и потому готова была пойти на многие жертвы, лишь бы ее дитя как можно реже выпадало в виртуальное пространство. - Я найду что-нибудь… картон или фанерку. Мы прикрепим ее к стене, нарисуем мишень, и будешь кидать дротики в нее, хорошо?
        Ося милостиво кивнул. С его точки зрения, годилась и дверь, но если мать готова проделать кучу лишней работы, так почему бы и нет? Заручившись обещанием, что развитие меткости и глазомера будет приостановлено до изготовления мишени, Циля шагнула было в коридор, но тут взгляд ее зацепился за пришпиленную дротиком бумажку.
        - Ося, это что?
        - Это? - Мальчик понял, что сплоховал. Бумажку, то есть телеграмму, принесла вчера почтальонша Зинаида, пока матери не было дома. Дверь он открыл сам, хотя это было строжайше запрещено. Но Ося не удержался и сыграл роль взрослого: посмотрел в глазок, узнал почтальоншу, открыл дверь. Принял телеграмму, расписался в книге и, ужасно гордый собой, повесил листок на дверь, намереваясь договориться с сестрой, чтобы она взяла на себя его преступление. Впрочем, Лизке, в связи с ее солидным возрастом, за открытие двери почтальону ничего не грозило.
        Однако к Лизке приехала Настя, они выперли его из комнаты и долго шушукались, потом принесли пиццу, потом пришла куча народу, и про телеграмму он забыл. Почту принесли вчера рано утром, а теперь сегодня и вечер, и мама, удивленно вскинув брови, разбирает буквы на продырявленном дротиками листочке. Оська увидел, как щеки Цили заливает гневный румянец, и понял, что мишень он получит не скоро, а вот нагоняй - прямо сейчас.
        - Ося! Откуда это у нас? Приходила Зинаида Васильевна? Почтальонша? И ты ей открыл? - Собственно, вопросы были риторические, и Оська молчал, хлопая глазами и втягивая голову в плечи. - Ося! Ты соображаешь, что делаешь? Мало того что ты опять открыл дверь, когда меня не было дома! Но ты принял телеграмму для тети Раи и даже не удосужился мне об этом сказать! А ведь это важно! Как ты мог? Что я скажу людям?
        Развернувшись, Циля ушла в кухню. Оська перевел дыхание и тихонько прикрыл дверь в свою комнату. Кажется, он действительно свалял дурака. Что ж там такое было, в этой телеграмме? Кто-то приезжает к тете Рае.
        Оська понадеялся, что этого кого-то успеют встретить и все обойдется, а потому выбросил проблемы взрослых из головы и занялся своими машинками.
        - Марк! Как ваша голова? Ой, я так рада, что лучше. - Циля чувствовала, как горят щеки от стыда, но что же делать? Набедокурил ее сын, значит, ей извиняться. Она покрепче сжала трубку и опять воззвала: - Марк! - Да, Циля, я вас прекрасно слышу. - Марк слегка отодвинул трубку от уха, потому что гол ос его соседки звучал не просто громко, а очень громко.
        Тетя Рая подняла голову от вязанья и с интересом прислушалась.
        - Тут принесли телеграмму… - говорила Циля. - Еще вчера. Но так получилось, что я ее увидела только сегодня, и мне очень неудобно. Вы уж простите! Ведь Зинаида Васильевна, когда тети Раи дома нет, почту всегда нам заносит.
        - Да, я понял. Не сочтите за труд, прочтите, что в телеграмме.
        - Вот тут написано, - Циля повысила голос еще немножко, чтобы компенсировать неразборчивость продырявленных букв, - «Приезжаю пятницу. Встречайте Шереметьеве, рейс 315». Подпись: Тина.
        - Спасибо, Циля, я понял.
        Выслушав очередные извинения и попрощавшись с соседкой, Марк обратился к тетушке:
        - Похоже, тебе придется возвращаться в Москву. Приезжает какая-то твоя родственница или подруга. Циле принесли телеграмму. Ее надо встретить в Шереметьеве, но это я организую. Слушай, а может, сюда ее привезти?
        Тетушка некоторое время молча смотрела на племянника, а потом осторожно поинтересовалась:
        - А какая именно родственница?
        Марк, который возился на полу с мальчишками, ответил не сразу. Осторожно сняв с собственной шеи Мику и Леку, которые, пыхтя и повизгивая, тут же полезли обратно, он сказал:
        - Какая-то Тина. Даже не написала, откуда прилетает. Ты хоть фамилию помнишь? Кого встречать-то?
        Он не сразу заметил, что пауза затянулась. Тетушка так и не возобновила вязание. Теперь она просто сидела в своем покойном кресле с высокой и достаточно прямой спинкой и взирала на Марка со странно напряженным выражением лица, потом повернулась к Лане.
        - Зря мы не отвезли его в больницу, - доверительным тоном сказала тетя Рая. - Бедный мальчик никогда не отличался крепкими мозгами, но, похоже, этот удар был последней каплей.
        - Но-но! - сердито крикнул Марк. - Это что за инсинуации? Я не обязан помнить всех двоюродных теть и сестер, разбросанных по просторам нашей необъятной родины и за ее пределами. Что ты так на меня смотришь?
        - Не обязан, значит? - Тон тетушки не сулил ничего хорошего. Марк почувствовал беспокойство.
        - В чем дело? - Он встал, осторожно стряхивая с себя детей. Почуяв папину тревогу, малыши примолкли и уставились на тетушку.
        - Что ж, детки, вот у вас и появится возможность познакомиться с бабушкой. - Демонстративно игнорируя Марка, тетушка обратилась к малышам. Те новость восприняли как-то без энтузиазма и устремились к отцовским ногам в надежде опять поиграть в лазалку.
        - С какой бабушкой? - тупо переспросил Марк.
        - С твоей матерью, мой ушибленный на голову мальчик. Или ты забыл, что когда-то у тебя была мама и ее звали Валентина? Теперь она живет в Америке и называет себя Тиной. Марк сел на ковер. Мальчишки, издавая восторженные вопли, полезли ему на плечи. Лана с тревогой взирала на мужа.
        Конечно, у него была мама. Вот папы не было, и этот факт стоил Марку многих неприятных минут в том возрасте, когда мальчишки хвастаются друг перед другом: - А вот мой папа может…
        Достижения отцов бывают разными - от выпить залпом стакан чего-то до купить настоящий танк. Малышам не так важно, что именно может папа, главное, чтобы он был, чтобы личный мирок ребенка состоял из двух половинок. Позже критерии мальчишек несколько меняются и уже круто небрежно бросить, ловко застегивая лыжи или возвращая к жизни подружкин мобильник: «Отец научил». Само собой, не все семьи в классе были полными, хватало и разведенных, и матерей-одиночек. Но лишь у Марка в графе «отец» стоял абсолютный прочерк, за которым не просматривалось ни умершего, ни бросившего семью, вообще никакого человека. Валентина не сочла нужным соврать или рассказать правду. Просто поставила прочерк в жизни сына - и все.
        Только один раз Марк спросил у мамы, кто его отец.
        - У тебя нет отца, - холодно ответила та.
        - Но ведь от кого-то ты родила? И отчество…
        - Не говори глупостей, - отрезала мать. - Я дала тебе отчество моего собственного отца, ты мог бы и сам это заметить. А остальное - не твое дело.
        И Марк больше ни о чем не спрашивал. Не было вопросов, произнесенных вслух, но это не значит, что они не терзали душу мальчика. И самый главный вопрос: почему он вообще появился на свет? Валентина столь очевидно не испытывала к сыну никаких особых чувств, что Марк порой удивлялся: зачем она вообще рожала? Залетела по молодости и глупости? Так могла бы аборт сделать.
        Еще Марка всегда удивляло, какими разными оказались родные сестры. Старшая Раечка по характеру была девушкой смешливой, сентиментальной и доброй, хоть, может, и не слишком умной в плане учебы. Она рано вышла замуж, бросила техникум, так и не окончив его, и всю жизнь была при муже: создавала уют в доме, вкусно готовила и встречала своего Мишу после работы. Младшая Валентина училась прекрасно, ум имела практический, но ни веселостью, ни женственностью не обладала. Она окончила Плехановский институт, устроилась на хорошую работу в министерство, прекрасно одевалась, от нее всегда пахло дорогими духами и импортными сигаретами. Она немного презирала домоседку Раечку, которая быстро располнела, обожала сентиментальные романы и фильмы и не слишком следила за модой.
        Сколько Марк себя помнил, мать обращалась с ним как со взрослым: никаких телячьих нежностей. Если мальчику хотелось поплакаться или просто вкусно поесть, он шел к тетушке. Та всегда хлопотала в теплой, вкусно пахнущей кухне. От матери пахло дорогими духами и табаком, а от тети Раи - корицей и теплым хлебом. Тетя носила яркие шелковые халаты, красила волосы хной и укладывала их в высокую халу. Она учила Марка не экономить на одежде, следить за собой, слушать людей и обращать внимание на мелочи. Они вместе ждали с работы дядю Мишу, садились за красиво накрытый стол, ужинали и рассказывали друг другу, как прошел день. С возрастом Марк понял, что он нужен дяде с тетей не меньше, а то и больше, чем они ему. Своих детей им Бог не дал, и они искренне любили мальчика, изливая на него нерастраченную родительскую нежность.
        И когда мать собралась уезжать на ПМЖ в Израиль, Марк, глядя ей в глаза, сказал:
        - Я не поеду. Моя семья здесь. Валентина пожала плечами, но сыну исполнилось шестнадцать, и она, видимо, испытала облегчение оттого, что не надо тащить за собой мальчишку. Дядя Миша умер, когда Марк учился в медицинском институте на стоматолога. Марк заботился о тетушке и вспоминал о матери, только если тетя Рая пересказывала ему письма, которые сестра изредка ей писала сперва из Израиля, а потом из Америки.
        Марк курил. Затягивался дымом, чувствовал, как першит в горле и подбирается судорожный кашель. Кашлял и снова затягивался дымом. Как врач, он понимал, что желание покурить для человека некурящего является признаком реакции, которая закрепилась как флажок стресса, и ничего хорошего эта сигарета (нагло стрельнутая у каких-то дедов) не даст. Мерзкий вкус во рту и сухость в горле. И все же каждый раз, как извилины мозга начинали завязываться бантиком от накативших проблем, желание покурить становилось просто непреодолимым. - Дай и мне затянуться. - Лана села рядом с мужем на лавочку в одной из тенистых аллей, ведущих к пруду.
        - Еще чего! - Марк быстро загасил сигарету и метким щелчком отправил ее в урну. - Не буду я травить мать моих детей.
        - А ведь я раньше курила, - меланхолично заметила Лана. - Когда училась на юрфаке.
        Почти все курили, особенно на стадии изучения судебной медицины.
        - Мы тоже курили… на разных стадиях, - буркнул Марк. - Однако то было давно. Теперь мы с тобой родители и не можем позволить себе быть рабами таких вредных привычек.
        - А что мы можем себе позволить?
        - Ну… - Марк искоса глянул на жену. - В принципе все остальное.
        - Марк, ты спятил? - Лана оглянулась через плечо: на соседней лавочке, видневшейся сквозь кусты жимолости, азартно разгадывала кроссворд парочка пенсионеров.
        - Вот что ты вечно… сама нарывается, а потом «спятил»! - Муж отодвинулся, обиженно сопя.
        - Я имела в виду: можем ли мы себе позволить мирную жизнь, без приключений и прочих странностей?
        - Думаю, это болезнь роста, - философски заметил Марк. - Пройдет.
        - Какая болезнь роста? У нас с тобой кризис среднего возраста на пороге!
        - Не знаю, не знаю, до кризиса давай-ка еще подождем. Или отметим его очередным приключением.
        Лана хмыкнула.
        - Ладно, оптимистичный ты мой. В данной-то ситуации что делать будем?
        - Давай я поеду в город на встречу со Стасиком. Позвоню в такси и попрошу встретить… нашу гостью.
        Мобильник грянул в кармане Марка так неожиданно, что пенсионеры на соседней лавочке замерли и даже слегка пригнулись.
        Марк достал трубку, узнал номер только что помянутого Стасика и лениво-мерзким голосом спросил:
        - Чего тебе?
        До Ланы долетал хрип и невнятные вскрики. Марк хмурился.
        - Чушь, - резко сказал он. - Все на месте. Да, я уверен. Приезжай, сам увидишь. Все.
        - Кто это? - спросила Лана.
        - Стасик, - задумчиво протянул муж. - И еще менее адекватный, чем в прошлый раз. Что-то он такое кричал… Вроде видел своего купидона по телевизору.
        - По телевизору? - растерялась Лана.
        - Вот я и говорю - совсем спятил! Амурчик в чемодане, а уж что Стасику там привиделось…
        Марк умолк, и несколько секунд они смотрели друг на друга, потом вскочили и наперегонки понеслись к корпусу. Пенсионеры, сидевшие на соседней лавочке, оторвались от кроссворда и внимательно смотрели им вслед.
        - Какие спортивные молодые люди, - сказал он.
        - И так нежно друг на друга смотрели, - добавила она.
        Он взял ее руку в свою и погладил тонкую кожу:
        - Может, мы с тобой, Машенька, и не очень уже спортивные, но все равно очень даже ничего. Хочешь, пойдем поплаваем? - Давай лучше в тир, постреляем, - мечтательно улыбнулась она. - А поплаваем завтра утром.
        Лана рылась в чемодане, раскидывая вещи в разные стороны. Потом села на пол и уставилась на мужа круглыми глазами. - Нет?
        Она замотала головой. Мальчишки, увидев устроенный мамой кавардак, восторженно заверещали и принялись кидаться одеждой. Потом Лека попытался надеть на себя Настин свитер, запутался в рукавах, застрял и разревелся.
        - Но куда же он мог деться? - Лана схватилась за голову, растрепав светлые волосы. - В смысле как он мог пропасть из чемодана? Если бы его украл кто-то из присных Стасика, я бы поняла, но он же его не крал, потому что увидел в телевизоре и расстроился… Ума не приложу, как купидон мог оказаться в телевизоре?
        Марк, распутав малыша и отпустив его на свободу, спросил задумчиво:
        - А не могла Настя взять статуэтку?
        - Настя? Нет, конечно! Она же не дурочка, - сердито отозвалась Лана. - Но ведь она не знает, насколько ценен купидон. Вспомни, ты ничего не рассказала ей в Германии, чтобы не волновать и не втягивать ребенка в проблемы. И здесь… когда вечером мы обсуждали происшедшее и звонили Стасику, она сперва торчала в ванной, а потом ушла спать. Может, она забрала его в подарок кому-нибудь?
        - Тогда уж скорее как натуру. - Лана уже достала телефон. - Настя! Скажи мне, ты брала купидона? Да, голого такого… Господи, Анастасия… куда ты его дела? Кому? Звони быстро своему Максу и требуй привезти его обратно! Настя, нас в Германии из-за этого голопузого чуть не убили! Его нужно вернуть! Завтра за ним приедет человек, и что мы ему скажем?
        Марк осторожно забрал у жены трубку.
        - Настя, детка, это и правда важно, - сказал он. - Если тебе неудобно звонить молодому человеку, которому ты отдала статуэтку, давай это сделаю я. Ты же знаешь, я умею быть убедительным.
        - Нет уж, я сама, - буркнула Анастасия и отключилась.
        Няня Ната, тактично удалившаяся на другой конец комнаты и делавшая вид, что нет ничего необычного в том, что люди вываливают на пол одежду из чемодана, спросила:
        - А давайте мы с малышами пойдем гулять?
        - Да, это хорошая мысль, - кивнул Марк.
        Они с Ланой помогли собрать мальчишек и помахали Леке и Мике, которые наперегонки побежали к песочнице.
        - Так. - Марк глянул на часы. - Стасик приезжает завтра в одиннадцать вечера. Даже почти в половине двенадцатого. Самолет из Нью-Йорка должен прилететь… Ты посмотрела когда?
        - Нет. В телеграмме стояло завтрашнее число, так что…
        - Давай-ка глянем.
        Пользуясь тем, что няня увела детей гулять, Марк беспрепятственно вытащил из шкафа ноутбук, и через несколько минут они выяснили, что самолет сядет завтра в десять вечера в аэропорту Шереметьево.
        - Так, Стасик, думаю, приедет в городскую квартиру, - сказал Марк. - Так что в Москву все равно нужно ехать. Но чтобы не разрываться между двумя незваными гостями, закажу такси в Шереметьево. Думаю, имеет смысл привезти гостью из аэропорта сюда, в отель. Комната свободная есть, тетя Рая здесь.
        - Но ты будешь в Москве!
        - На следующий день вернусь. Выгоню родственничка с его купидоном и приеду.
        Лана подсела к мужу, прижалась к его плечу, подставила для поцелуя макушку, потом спросила:
        - Марк… Давай я сама ее встречу.
        Он удивился:
        - Зачем? Таксист прекрасно справится. Тебе тоже придется держать табличку с именем и фамилией… Надо, кстати, спросить у тети Раи фамилию. Она была замужем то ли дважды, то ли трижды. Даже я стоял бы с табличкой - думаю, что не узнал бы ее… - Марк замолчал.
        Лана крепче прижалась к мужу. Она сама не знала, почему ей хочется увидеть эту женщину наедине. Наверное, чтобы понять, как это можно: бросить сына и ни разу не позвонить, не написать, не приехать. И еще… Почему-то во внезапном появлении незваной и, чего уж там скрывать, нежеланной гостьи Лане почудилась некая угроза. Зачем приезжает сюда эта женщина? Вдруг ей что-нибудь нужно? Хорошо, если денег. Деньги вещь безликая, и Лана со свойственным небедному человеку оптимизмом всегда думала: заработаем еще, не проблема. Но вдруг ей нужны не деньги? Но что? Любовь и забота? Вряд ли… не может она не понимать, что после стольких лет отчуждения ни на какую любовь рассчитывать не приходится. Слишком много неизвестных факторов в этом внезапном желании приехать в Москву. Это тревожило и пугало Лану. Ее мучило предчувствие некоего подвоха, угрозы ее счастью и благополучию. «Если я увижу ее сразу, - думала Лана, - успею немного поговорить, пока она не пришла в себя, ведь она не бывала на родине давно… Может, я пойму, что за человек передо мной и с какой стороны ждать неприятностей».
        Обдумывая все это, Лана успела собрать раскиданные по полу вещи, закрыла чемодан. Села на кровать рядом с хмурым Марком и спросила:
        - Как ты думаешь, зачем она приезжает?
        - Не знаю. - Он лежал и смотрел в потолок. - Но скажу тебе честно: меня ее приезд не радует. Наверняка есть какая-то цель, причем сугубо практическая. Она очень деловой человек.
        Чуткое ухо жены уловило горечь в словах мужа.
        - Тебе нелегко с ней приходилось, да?
        - Не то чтобы нелегко… Просто дома как будто все время было холодно… Впрочем, холодно и правда было: она все время держала окна открытыми ради свежего воздуха. Но не надо думать, что я рос несчастным и заброшенным. Тетя Рая и дядя Миша были мне хорошими родителями.
        Лана заметила, что Марк старается никак не называть гостью. Да и действительно, не мама же… миссис как ее там? Тина? Наверное, это прояснится в момент знакомства, решила Лана. Как-то же она должна будет представиться.
        - Так ты позволишь мне съездить в аэропорт? - спросила она.
        - Если хочешь… - Марк пожал плечами. - Тогда сделаем так: ты едешь в аэропорт, я в Москву… Настю бы сюда вытащить, мне было бы спокойнее.
        Тут, словно отзываясь на его мысли, из мобильника донеслась мелодия, записанная на номер девочки.
        - Да, Настя, как там дела? - бодро спросил Марк.
        - Так себе. - Голосок звучал плаксиво. - Прикинь, Макс его отдал.
        - Купидона?
        - Ну да.
        - Кому?
        - Своему приятелю. Тот работает помощником декоратора или кем-то в этом роде. На телевидении. Им нужен был интерьер, и купидон пришелся кстати. Вписался в стиль.
        Марк вздохнул. Видимо, Стасик и правда видел по телевизору свою статуэтку. Надо же, как не повезло!
        - Настя, - терпеливо сказал он. - Купидона нужно получить обратно сегодня. Крайний срок - завтра утром. Но лучше до крайности не доводить.
        - Опять? - печально спросила девочка. - Вы опять во что-то вляпались?
        - Давай не будем сейчас об этом, хорошо? Это совершенно нетелефонный разговор… Вот что, я завтра приеду в город… Если хочешь, все тебе расскажу. А ты добудь мне к этому времени купидона или хотя бы того парня, которому ты его отдала.
        - Макса.
        - Да, Макса. Договорились?
        - Ладно. А ты помнишь, что я завтра утром уезжаю? Вы приедете меня проводить? Ты или мама?
        - Конечно! Приеду рано и отвезу тебя и Лизу в аэропорт.
        - Марк, ты не можешь ехать, у тебя голова! - вскинулась Лана.
        - Все у меня прошло, - отмахнулся Марк, засовывая в карман упаковку обезболивающего. - А вот если к приезду Стасика мы не добудем чертову статуэтку, вот тогда, думаю, у меня будет болеть не только голова.
        Тетушка и жена взирали на него с такой тревогой, что у Марка возникло ощущение, будто он собирается на войну. Кое-какой опыт борьбы с неприятностями у него был, но это не значит, что интеллигентный и спокойный дантист превратился вдруг в искателя приключений, который ищет проблем на свою голову. Вот уж нет! Более миролюбивого и неконфликтного человека, чем Марк Анатольевич Гринберг, нужно еще поискать.
        Глава 11
        Поговорив с Марком, Настя перезвонила Максиму.
        - Насть, ну что ты завелась? - удивился тот. - Верну я тебе твоего голыша, не переживай.
        - Максим, ты не понимаешь, я взяла его без спроса и… и теперь у моих родителей неприятности. Если не веришь - приезжай, Марк скоро будет в городе и расскажет все сам.
        - Кто такой Марк? - поинтересовался Максим.
        - Муж моей мамы.
        - Ага. - Он помолчал. - Настя, там правда что-то серьезное?
        - Макс, ты не представляешь насколько…
        Лизавете, которая сидела рядом с Настей, ела мороженое и с тоской слушала всю эту лабуду, надоел обмен ничего не значащими репликами. Отобрав у ойкнувшей от неожиданности подруги трубку, она рявкнула:
        - Слушай, непонятливый! В прошлом году нас из-за одной статуэтки похитили и чуть не убили. Так что, если Настька говорит, что дело серьезно, уж будь уверен! Ее семейка притягивает опасности и проблемы как магнит.
        - Лизка, перестань! - крикнула Настя. - Ну что ты несешь! Зачем вспоминать тот случай!
        - А затем! Потому что этот случай с купидоном обещает быть не менее опасным! Твоему Марку по голове дали? Дали! Труп у вас в ванной был? Был!
        - Не у нас, а в гостинице!
        - Пожалуй, я завтра сам на студию приеду, - сказал слегка обалдевший Макс и торопливо повесил трубку.
        - Лизка, вот что ты наделала! - Настя чуть не плакала. - Он теперь вообще не захочет иметь со мной дело! А мы собирались завтра в Коломенское ехать!
        - Вот тут ты, подруга, ошибаешься. - Лизка невозмутимо облизала ложку от мороженого. - Приключения - это круто! Это раз! Ни в какое Коломенское ты не поедешь - это два. Что ты руками машешь? Мы завтра в лагерь едем, забыла? И не переживай, никуда твой Макс не денется: будет слушать о твоих приключениях, открыв рот.
        - Крутые приключения радуют, когда кино смотришь или книжки читаешь. А когда тебя полиция шмонает, как нас в Германии, то ни фига не круто. А уж о поездке в Грецию, когда чуть не убили, я вообще вспоминать не хочу.
        - М-да, там как-то невесело получилось… - согласилась Лизавета. - Но кончилось-то все хорошо, так что не переживай. Опять же Макс твой будет в роли слушателя, и думаю, ему понравится. Хочешь, я сама расскажу?
        - Еще чего! Ты так расскажешь, он точно сбежит подальше!
        Марк приехал утром, как и обещал. Собранные сумки стояли в коридоре, мама Циля хлопотала по кухне, девочки и Оська завтракали. Марку тут же налили кофе и предложили оладушек со сметаной, вареньем или медом - на выбор. Инстинктивно втянув живот, Марк пробормотал, что вообще-то уже завтракал… Взглянул на горку золотистых поджаристых оладьев на тарелке и махнул рукой, усаживаясь за стол:
        - Конечно, я буду оладушки! Циля, вы прекрасно готовите! И как ваш муж поддерживает такую форму, я не знаю! Я бы на его месте давно растолстел.
        - Он слишком много бегает, чтобы растолстеть, - пробормотала Циля. - Вот вы видите здесь моего мужа? И я нет… вместо того, чтобы кушать приготовленные женой оладьи, он в каком-нибудь кошмарном отеле ест я не знаю что!
        - Он, между прочим, работает! - вступилась за отца Лиза.
        - Вот Марк тоже работает, но не шляется сто пятьдесят дней в году невесть где! - не сдавалась Циля.
        Марк молча ел оладушки. Чувствовалось, что дискуссия о Семе и его образе жизни ведется не первый день и вряд ли завершится сегодня. Он посмотрел на Настю. Та съела половинку оладушка и теперь художественно размазывала по тарелке сметану и клубничное варенье.
        - Эй, ты как? - тихонько спросил Марк.
        Девочка грустно улыбнулась:
        - Нормально. Думаю, как вы тут купидона искать будете без меня.
        - Да уж как-нибудь… Не переживай. Телефон Максима у меня есть, созвонимся и, думаю, вызволим голопопого ангелочка из плена телевизионщиков. И все будет нормально. - Марк вздохнул и положил себе еще один оладушек. - А ты отдыхай хорошо и ни о чем не думай. Настя вяло кивнула.

* * *
        Дальше все прошло, с точки зрения Марка, на удивление гладко: они практически без пробок добрались до Шереметьева, и он сдал девиц на руки администраторам лагеря. Администраторы произвели на Марка впечатление весьма благоприятное. На каждый отряд приходилось не менее троих взрослых. Группу старшего отряда пасли два крепких дядечки с внешностью то ли охранников, то ли физруков. Дама лет сорока пяти, с выправкой кадрового офицера и лицом завуча по воспитательной работе стояла со списком в руках и отмечала прибывших детей. На беджике, пришпиленном к неинтересному бюсту, было написано «Лилия Витальевна».
        - Фамилия? - Она цепким взглядом охватила Настю.
        - Стрельникова, - отозвалась та.
        Дама поставила в списке галочку и потребовала предъявить документы. Она убедилась, что у девочки с собой паспорт, медицинская справка, страховка, разрешение на выезд и прочие бумажки. Кивнула. Настя двинулась было в сторону группки ребят, переминавшихся за спиной «завуча», но та коротко рявкнула:
        - Стоять! Вещи где?
        Марк выкатил вперед Настин чемодан.
        - Откройте! - безапелляционно велела дама.
        - С какой стати? - тут же взвилась девочка.
        - Правилами нашего лагеря запрещено привозить с собой продукты, напитки, дорогие украшение и технику, вызывающую одежду, литературу, кроме списка книг, рекомендованного к чтению на лето для учащихся старших классов… впрочем, список нежелательных предметов был вам выслан после оплаты путевки. Надеюсь, содержимое чемодана ему соответствует?
        - Вполне, - твердо заявил Марк, который знал, что чемодан собирала Лана, и уверен был, что лишнего она не положит.
        Настя, распихавшая вчера по разным пакетам некоторое количество шоколадок, пакетиков с печеньем и косметики, взирала на «завуча» честными глазами. Та нахмурилась и, обращаясь к Марку, проскрипела:
        - За порчу и пропажу перечисленных в списке предметов администрация лагеря ответственности не несет!
        Дождавшись от родителя согласия, она протянула ему бумагу:
        - Распишитесь вот здесь и здесь.
        - За что расписываться? - на всякий случай спросил Марк.
        - Что вы предупреждены: в случае нарушения дисциплины девочка будет отчислена из лагеря, и расходы по перевозке ее к месту жительства вы обязуетесь принять на себя.
        Марк крякнул, глянул на Настю с некоторым сочувствием и расписался.
        Затем вся процедура повторилась в отношении Елизаветы. Впрочем, Лиза смогла внести в нее некоторое разнообразие: отвечая на вопросы дамы, она вытянулась по стойке «смирно», а услышав вопрос: «Есть ли с собой что-то из списка запрещенных товаров?», вытаращила глаза и ответила:
        - Никак нет, штурмбаннфюрер!
        - Лиза! - с упреком вякнул Марк, кусая губы, чтобы не рассмеяться.
        Подростки, толпившиеся подле стойки регистрации, радостно заржали.
        Лилия Витальевна взглянула на Лизавету не просто внимательно, а очень внимательно и тихо прошипела:
        - Будем считать, что свое первое предупреждение, девушка, вы уже получили. После третьего…
        - Расстрел! - подсказал кто-то из ребят.
        - …отправитесь домой. Даже если это будет на третий день вашего пребывания в лагере. - Повернувшись к Марку, «завуч» добавила:
        - Деньги за отдых не возвращаются.
        Марк кивнул и взглянул на Настю и Лизу с большой долей задумчивости и сомнения. Он знал, что девочки неглупые, добрые и относительно честные. С дисциплиной они не дружат, но никаких антисоциальных поступков обычно не совершают. Однако… С одной стороны, летний лагерь, где царит строгая дисциплина, - отрада для родителей, но с другой… как-то это перебор.
        - Анастасия, - сказал он нерешительно, - если ты и Лиза считаете, что такие порядки могут ущемить ваши права или принести какие-то неприятности…
        Дама выпрямилась и с негодованием уставилась на мужчину, однако Марк проигнорировал ее взгляд. Если девочки не захотят ехать - черт с ними, с деньгами, он не станет их заставлять. Но, к немалому его удивлению, Настя улыбнулась и покачала головой.
        - Все нормально, Марк, - сказала она.
        - Вы просто давно не были в школе, - хмыкнула Лиза. - Если они не перейдут к телесным наказаниям, то мы продержимся, да, Настька?
        Смеясь, они пошли к ребятам и даже забыли помахать на прощание, хотя Марк маялся поблизости, пока вся группа не отправилась на паспортный контроль.
        Остаток дня прошел впустую: мобильный телефон приятеля Макса, заполучившего купидона, был недоступен; и Марк просто ждал, слоняясь по пустой квартире и периодически перезваниваясь с женой, тетей и Максом. Лишь к вечеру наметился какой-то прогресс: Макс смог дозвониться до приятеля, и тот объяснил, где искать купидона, а Лана сказала, что выезжает в аэропорт встречать Тину.
        Лана оставила машину на парковке и прошла в зал прилета. Замешкалась, глядя на табло, и немедленно получила чувствительный толчок в плечо. Повернувшись, она сердито уставилась на щуплого юношу, толкавшего перед собой груженную чемоданами и сумками тележку. - Простите! - Молодой человек все еще тормозил свой транспорт, изо всех сил упираясь в пол сандалиями. Однако тяжелогруженая телега по инерции двигалась вперед, и, извиняясь, непутевый носильщик неловкой поступью шествовал мимо Ланы.
        - Смотреть надо, куда едешь! - резко сказала она.
        Юноша обернулся и продолжал что-то говорить.
        - Вперед смотри! - крикнула Лана, испугавшись, что он наедет еще на кого-нибудь.
        Она нашла нужный номер рейса, убедилась, что самолет сел и пошла к мониторам, потирая плечо. Вот ведь балбес! Раздражение, с которым Лана отреагировала на бестолкового носильщика, показало ей степень собственной взвинченности и нервозности. Так не годится, сказала она себе. Много чести так волноваться из-за незнакомой тетки. Впрочем, не стоит себя обманывать; именно полная неизвестность делает предстоящую встречу такой пугающей.
        Чувствуя себя неуверенно и оттого злясь на всех и вся, Лана извлекла из сумочки листок бумаги, на котором черным фломастером было выведено «Валентина Гринберг», и встала среди встречающих, также снабженных разноформатными опознавательными знаками в виде табличек, листочков, плакатов и символов турфирм.
        Марк не раз и не два упоминал, что сестры Рая и Валя друг на друга совершенно непохожи, и все же Лана подсознательно ожидала увидеть женщину определенного склада. В какой-то момент она приметила подходящую бабку: полноватая, с поджатыми губами, пожилая женщина шла медленно, высматривая кого-то в толпе. Народ все время сновал туда-сюда, и кто-то очередной раз заслонил Лане вид на вновь прибывших, ручейком просачивающихся через таможню. Она сделала шаг в сторону и, вытянув шею, попыталась опять отыскать ту бабульку.
        - Здравствуйте, Светлана! - раздался рядом насмешливый голос.
        Лана заморгала и уставилась на ту, что заслонила ей обзор. Худощавая невысокая женщина, коротко стриженные светлые волосы (причем стрижка стильная и явно дорогая), туфли на среднем каблуке, джинсы, твидовый пиджак. Умеренный загар, очки в шикарной оправе, сумка от Сони Биркин. Ай да Валентина! Никто и подумать бы не посмел, что этой женщине около шестидесяти (тетя Рая ужасно не любила точных дат, и Лана так и не выяснила точный возраст сестер). Вспомнив о законах гостеприимства, Лана прекратила таращить глаза и спросила просто на всякий случай:
        - Вы Валентина Анатольевна?
        - Была когда-то. Зовите меня Тина, хорошо?
        Лана кивнула. Бросила взгляд на весьма умеренных размеров чемодан и больше для порядка поинтересовалась:
        - Помочь?
        - Спасибо, он не тяжелый. Я справлюсь, - ответила гостья.
        - Тогда пойдемте, машина на парковке…
        - Думаю, мне лучше подождать у выхода, пока вы подъедете, - сказала Тина.
        - Хорошо.
        Лана отправилась за машиной. Шла она не спеша. Асфальт весь в ямках, если торопиться, можно и ноги поломать. А еще она злилась на гостью и думала: пусть подождет, ишь, барыня, не захотела идти на парковку!
        - Я забронировала номер в отеле, - сказала Тина, когда Лана, скормив парковочному автомату жетон, вырулила на шоссе в сторону Москвы, чтобы затем уйти на МКАД. - Надо сказать, это было не просто. Отелей эконом-класса в городе по-прежнему катастрофически не хватает, а платить безумные деньги за «Метрополь» я не хочу. Но все же я нашла номер в отеле около метро «Белорусская». Как я поняла, это относительно новая застройка…
        - Ой, вы знаете, я хотела предложить вам поехать за город, - перебила женщину Лана. - Сейчас лето, и мы живем в загородном парк-отеле.
        - Это вместо дачи?
        - Ну да. Дачи у нас нет, а детям нужен свежий воздух. Тетя Рая тоже там.
        - А Марк?
        - Он сейчас в городе… Но должен скоро вернуться. Думаю, завтра после обеда.
        - Работа?
        - Нет, просто родственник приезжает. Там некоторые проблемы…
        - Какой именно родственник? - живо поинтересовалась Тина, и Лана мысленно выругала себя за длинный язык.
        - Вы не волнуйтесь, там просто вопрос бизнеса, а так все живы и здоровы, - пробормотала она.
        - Проблемы со Стасиком из Черновцов?
        Лана крепче сжала руль и метнула косой взгляд на Тину. Такая прозорливость выглядит минимум странно. Как, позвольте узнать, дама, полчаса назад прилетевшая с другого континента и не поддерживавшая регулярных отношений с семьей, оказалась в курсе их проблем со Стасиком? Пауза затянулась. После столь долгого молчания уже бессмысленно отрицать, что она не понимает, о чем идет речь.
        Над Москвой собиралась гроза: на фоне темных туч, закрывших небо, быстрыми клочками неслись остатки невинных белых облаков. Справа, над Химками, уже ухало и сверкало.
        - Думаю, нам имеет смысл поехать в Москву, - сказала наконец Тина. Голос ее звучал все так же невыразительно, но Лана подобралась, слово услышала угрозу. - Вы мне расскажете, зачем на самом деле приезжает Стасик и какие у вас в связи с этим неприятности. А я, со своей стороны, обещаю вам помочь их уладить. По мере сил.
        - А почему вы думаете, что можете как-то уладить неприятности? - удивленно спросила Лана. - Как я поняла, тесные семейные узы - не ваш конек, и вряд ли возвращение тетушки из Америки произведет на прожженного проходимца столь сильное впечатление, что он решит впредь следовать по пути добра и не грешить.
        - Насчет семейных уз вы правы, - сухо заметила Тина. - Но тут, как говорится, каждому свое. Сентиментальные люди, обожающие родственников и живущие их интересами, редко бывают успешны в чем-то другом… Но это так, к слову. Что касается Стасика, то он занимается бизнесом. И одно из направлений этого бизнеса - поставки определенных товаров из Украины в Америку. Товары эти проходили в основном через мою компанию… То есть у меня в Америке имеется свой небольшой бизнес, ничего особенного, пара магазинчиков, и мы с этим проходимцем в некотором роде партнеры. Но последнее время у меня создалось впечатление, что родственник стал работать налево… Поэтому сразу скажу: да, я приехала в Москву не только повидаться с родней. Мне нужно защищать свои инвестиции. И не только свои… Если я не разберусь со Стасиком, с ним могут разобраться другие! Так что его визит в Москву выглядит, с одной стороны, очень своевременным, а с другой стороны, весьма подозрительным!
        - Вот как… - Они как раз проезжали МКАД, но Лана не сделала попытки повернуть на кольцевую. Она гнала машину в Москву. Дождь хлестал по стеклам, Лана сосредоточилась на том, чтобы держать ровную дистанцию от красных стоп-сигналов идущей впереди машины. - А о каких товарах идет речь? - осторожно спросила она.
        - В основном антиквариат. Я стараюсь не связываться с действительно старыми и дорогими вещами, да это и не нужно. Старье начала века и предметы советской эпохи не представляют ценности для государства, но весьма неплохо продаются в Америке и Европе. Вот, возьмите.
        Лана взяла протянутую визитку и, не глядя, сунула в карман. В призрачном свете приборной доски, проплывающих мимо размазанных дождем фонарей и редких вспышек молний, мелкий шрифт все одно не разглядеть.
        - Теперь ваша очередь, - сказала Тина. - Расскажите, в чем именно состоит ваша проблема и как это связано со Стасиком.
        - Все началось с поездки тети Раи в Черновцы, - вздохнув, начала Лана.
        Когда она закончила излагать злоключения купидона, Тина с любопытством спросила:
        - Значит, сейчас статуэтка находится в телестудии? Мы едем в Останкино? - Нет. Останкино не резиновое, каналов последнее время развелось много, и их съемочные павильоны разбросаны по всему городу. Сейчас мы едем на Вторую Хуторскую. - Подтверждая свои слова, Лана набрала нужную фразу на навигаторе. Приборчик тут же нарисовал маршрут. Лана поерзала, поудобнее устраиваясь на сиденье. Дождь лил, «дворники» разгребали воду на ветровом стекле, но видимость все равно была отвратительная. Сосредоточившись на тяжелой дороге, Лана не пыталась поддерживать разговор, а Тина взялась за телефон, вскользь заметив, что нужно отписать о благополучном прибытии. По Москве женщины ехали в молчании.
        - Максим? Здравствуйте! Это Марк Анатольевич. Я подъехал и припарковался прямо напротив ворот… Хорошо, жду. Марк посмотрел на мелкую морось, покрывавшую стекла машины и решил подождать в салоне. Посмотрел в окно. Улица Вторая Хуторская, куда привел его навигатор, оказалась удивительно безликой. С одной ее стороны тянулись скучные блочные дома семидесятых годов XX века и припаркованные на нешироких клочковатых газонах машины.
        По другую сторону улицы имелся длинный бетонный забор, за которым громоздились разновеликие здания и ангары промзоны. Часть зданий владельцы сдали в аренду, и новые хозяева привели их в порядок: стены таких построек покрывал свежий сайдинг, а крыши топорщились антеннами. Другие постройки годились для съемок бюджетного ужастика «В заброшенном городе». Марк припарковался прямо напротив ворот и теперь мог в подробностях рассмотреть их ярко-зеленые металлические створки, украшенные старорежимной красной звездой. Под козырьком будки курили плотные мужчины в камуфляже, приятно проводя время на необременительной службе.
        За весьма короткое время Марк проникся сонной ленью пасмурного дня и буквально подскочил, услышав короткий стук в окно. Со стороны пассажирского сиденья в машину заглядывал молодой человек. Когда Марк вылез, парень представился Максом и сказал:
        - Пойдемте искать вашего ангелочка.
        Марк направился было к воротам, но Макс, втянув голову в плечи, так как дождь усиливался, протрусил мимо, обронив:
        - Пропуска нет, так что идем как обычно…
        Путь «как обычно» оказался дыркой в ограде.
        За углом бетонная неприступность забора сменилась ржавыми железными прутьями. Мужчины нырнули в заросли сирени, и оказалось, что одной железки не хватает, а вторая отогнута. Максим проскользнул в дыру легко. Более плотному Марку пришлось протискиваться, и он мысленно поклялся проводить больше времени в спортзале и сократить количество потребляемых плюшек. Нарушители периметра свернули за угол одного из облезлых зданий и направились в глубь территории.
        - Давайте-ка побыстрее, - сказал Максим, нервно поглядывая вокруг. - Охранники периодически устраивают обход территории, да еще тут собаки…
        Мужчины быстро двинулись в дальний конец промзоны к высокому зданию и просочились внутрь через боковую дверь. Максим достал телефон и зачитал эсэмэску от друга: «Павильон 8, этаж 4, по левой лестнице».
        - А это левая лестница? - тут же с сомнением спросил он, рассматривая обшарпанные стены и уходящие вверх не очень чистые ступеньки. Пахло табаком и пылью. Откуда-то доносились гортанные голоса и металлический лязг.
        - Парадный вход с какой стороны здания? - спросил Марк.
        - С той. - Максим махнул рукой.
        - Тогда это и есть левая лестница. Я надеюсь. Пошли.
        Они быстро поднялись на четверый этаж, Максим толкнул дверь и вышел в широкий коридор. Слева, совсем близко, было окно торца здания, а вправо коридор уходил в сумеречную бесконечность. Лампы под потолком имелись, но расположены были на большом расстоянии друг от друга и светили тускло. В коридоре никого не было, хотя шумы и голоса по-прежнему откуда-то доносились.
        Продвигаясь по коридору, они читали надписи на дверях (где таковые имелись): «Аппаратная», «ГКЦ-13», «Павильон 14», «Не входить!», «Welcome», «Павильон ЗА», «Welcometohell» и, наконец, «Павильон 8».
        - Ага, - сказал Марк. - Пришли.
        Он осторожно повернул ручку и приоткрыл дверь. Внутри было темновато и на расстоянии вытянутой руки колыхались какие-то портьеры. Марк оттер назад Максима и, шагнув вперед, отодвинул тяжелую ткань. Высокий Максим нетерпеливо переминался сзади и смотрел из-за плеча Марка.
        Их взорам предстал обшарпанный кабинет. Стол, заваленный бумагами, сейф, разномастные стулья. На стенах старые плакаты «Водка - зло!», «Сдавайте нормы ГТО!» и что-то столь же советско-патриотическое. За столом сидел здоровый парень с плохой стрижкой, крутил в лопатообразных руках ручку и бубнил:
        - Так где вы были вчера вечером, гражданин Лучкин?
        На стуле по другую сторону письменного стола ерзал невзрачный дядя, сопел и невпопад отвечал:
        - Так жена у меня болеет!
        - Я вас не про жену спрашиваю… Жена пусть болеет. В смысле пусть выздоравливает. А вы-то где были, Лучкин?
        - Так у нее и был, в больнице.
        - Вечером?
        - Вечером! Аккурат после работы и поехал. Пока водички купил, пряников там…
        Дополнительный сюрреализм сцене придавал тот факт, что комната не имела потолка. Наверху, над головами актеров, пролегали балки, змеились провода и свешивались какие-то шнуры с устройствами, похожими на щетки, но работавшие микрофонами.
        За спиной мордастого мента распахнулась дверь, и в кабинет быстрым шагом вошел еще один человек. Он начал было свою реплику, но тут взгляд его упал на торчащую в декорациях пару незнакомцев, и он застыл на полуслове, приоткрыв рот.
        - Почему встали? Кузнецов, ты опять реплику забыл? - донесся откуда-то злобный хрипатый голос.
        - Да чего я… я не забыл! Там опять кто-то влез. Вон, народ левый. - Кузнецов ткнул пальцем в сторону Марка и Максима.
        - Кого там носит? Кто мне съемки срывает? Костя! Разберись уже! Ты тут для чего поставлен? - бесновался невидимый хрипатый.
        Откуда-то из-за металлической штанги, стоявшей на месте одной из стен кабинета, вывернулся тощий парень в тельняшке и метнулся к Марку:
        - Вы почему на съемочной площадке? Кто разрешил?
        Марк молча попятился. Заведенный начальством Костя пер на него, размахивая руками и ругаясь все громче. Еще шаг - и он оказался за портьерой. Марк только этого и ждал. Он шагнул вперед, схватил Костю за тельняшку, рванул на себя и тут же впечатал в стену. Стена, однако, оказалась бутафорской, и от соприкосновения с костлявыми Костиными лопатками содрогнулась, передав дрожь штативам и прочему хозяйству. Из павильона донесся вопль, за которым последовала разноголосая брань. Костины глаза наполнились ужасом.
        - Говори быстро, или я тобой все стенки здесь переломаю! - рявкнул Марк. - Здесь был кабинет, где снимали беседу с чиновником Министерства культуры. Куда все делось?
        - Чего делось?
        - Интерьер!
        - Ра-разобрали.
        - И куда дели? Там статуэтка была, такой ангелочек с луком. Куда он делся?
        - Да не знаю я! Я на сериале работаю! Сериал про ментов, тут ангелочки не нужны…
        Марк потянул тельняшку к себе, и Костя напрягся, понимая, что им сейчас будут крушить декорации.
        - На склад, наверное, отнесли! - выпалил он.
        - Где склад?
        - В подвале и актовом зале.
        Марк, который уже слышал тяжелые шаги телевизионщиков, которые шли выяснять, что там «за хрен», отпустил Костика и метнулся к двери. Максим спешил следом. Они бегом добрались до лестницы, а потом - на первый этаж.
        - Ищем актовый зал, - сказал Марк, переведя дыхание. - Кстати, Максим, а нельзя раздобыть этого твоего приятеля, который здесь работает? Думаю, с ним нам было бы проще.
        - Пробовал уже, - с явным сожалением отозвался Макс. - Но он сказал, что его на три дня угнали на натуру куда-то в Замкадье.
        - Что ж, тогда поищем сами.
        И Марк двинулся вперед.
        - А откуда вы знаете, где тут актовый зал? - подозрительно спросил юноша, удивленный уверенной поступью Марка.
        На первом этаже оказалось довольно оживленно. Пробежала стайка девиц в офисных костюмах, потом прошли два панка и несколько рабочих в спецовках.
        - Здание типовой постройки советского периода, - отозвался Марк. - В то время в проектах большого разнообразия не было. Думаю, актовый зал должен быть здесь.
        Свернув за угол, они оказались перед деревянными дверями, украшенными солидными бронзовыми ручками и казенного вида табличкой, которая гласила: «Актовый зал». Макс шагнул вперед и нажал на ручку. Потом на другую. На обе сразу. Подергал. Двери были крепко заперты.
        - Тогда идем в подвал, - не теряя оптимизма, заявил Марк. - Мальчик в тельняшке так и сказал: актовый зал или подвал. Будем надеяться, что с подвалом нам повезет больше.
        Он опять выступал в роли проводника, а Макс тащился следом. Впрочем, он внимательно разглядывал всех, кто попадался навстречу. Вот два пахнущих потом работяги, пыхтя, проволокли роскошное, отделанное позолотой кресло. Затем два молодых человека пронесли парные вазы, неловко передвигаясь в позе «девушка с кувшином». Увидев шествующую навстречу даму с сигаретой в зубах, но в высоком парике и пышном платье с кринолином, Максим остановился и позвал:
        - Марк!
        - Что?
        - Идемте за ними.
        - Зачем? Нам в подвал.
        - В подвал мы всегда успеем. Мне кажется, они тут где-то создают интерьер в стиле ампир. И в него идеально вписался бы наш купидон.
        - Думаешь? - Марк проводил костюмированную фигуру задумчивым взглядом. - Ну, раз ты так считаешь… давай посмотрим, чем черт не шутит.
        Пока они петляли по коридорам за пышными кринолиновыми юбками, у Марка зазвонил телефон. Выяснилось, что это Стасик и поезд его уже подходит к Москве. Само собой, родственника интересовал вопрос: куда ехать за купидоном? Марк вытер влажный лоб. Чертов ангелочек! Кто знал, что с ним будет столько мороки? Но делать было нечего, и он продиктовал Стасику адрес съемочного павильона.
        Через несколько минут Максим и Марк оказались у входа на очередную съемочную площадку. Здесь толпился народ: осветители постоянно что-то двигали, переустанавливали и ругались на всех, кто наступал на провода. Все остальные наступали на разложенные на полу кабели и прочую амуницию и тоже ругались. В ряд стояли стулья, на которых сидели актеры, а костюмеры и гримеры роились вокруг, поправляя тут и подмазывая там. Кто-то пил кофе и ел сэндвич с луком, кто-то бубнил роль, подглядывая в айпад, а за всем этим сумасшедшим домом угадывался интерьер дворца: пышный, полный драпировок, позолоты и яркого света, отражавшегося в зеркалах.
        - И как мы туда пролезем? - с сомнением спросил Максим.
        - Думаю, никак, - кисло отозвался Марк. - Надо найти главного и все объяснить. Сказать, что у них наша вещь и…
        - Ага, так вас и стали слушать. Знаете, какой первый вопрос будет: а чем докажете, что это ваш купидон? А потом, если они поймут, что он ценный, так и вовсе полицию вызовут, - мрачно пообещал молодой человек.
        - Вот полицию бы не хотелось… - пробурчал Марк, приподнимаясь на цыпочки и тщетно пытаясь разглядеть подробности интерьера. - И вообще, по-моему, его там нет. Во всяком случае, я ничего похожего не вижу.
        Максим поозирался, взял свободный стул и, переставив его на нужное место, нагло взгромоздился на сиденье ногами.
        - Нашел! - Он протянул руку. - Вон в той части, там что-то вроде будуара. В углу столик и на нем купидон.
        - Наш?
        - По-моему, да.
        - Слезай!
        Спрыгнув со стула, юноша сказал:
        - Знаете, можно попробовать его тихонько свистнуть, пока съемка не началась.
        - Как это? - с опасливым интересом спросил Марк.
        - Смотрите, вот этот коридор тянется вдоль всего павильона. Мы стоим у первой двери. Там их еще пять. Из какой-нибудь наверняка можно пробраться внутрь. В прошлый раз оказались же мы за кулисами.
        - Ага, ну, может, это и неплохая мысль… Только вот нужно определить, на уровне какой из дверей тот будуар?
        Максим некоторое время ходил туда-сюда, выглядывая в коридор, потом возвращаясь, и, подпрыгивая, заглядывал в павильон.
        - Мне кажется, напротив третьей, - без особой уверенности сказал он.
        - Ну, третьей так третьей, - вздохнул Марк, и они двинулись по коридору.
        У Марка опять зазвонил телефон, он послушал некоторое время. Повторил адрес съемочного павильона и отключил мобильник.
        Дверь оказалась запертой. Но в отличие от монументальных створок, преграждавших доступ в актовый зал, была она хлипкая, деревянная, с примитивным замком. Марк встал спиной к той части коридора, где сновали люди, по мере возможности загораживая Макса, который просунул между дверью и косяком лезвие перочинного ножа и без труда отжал замок. Прежде чем Марк успел ему помешать, Максим открыл дверь и скользнул внутрь. Звуки, доносившиеся в щелку, сливались с гулом голосов из павильона, а потому понять, что происходит внутри, было невозможно.
        Максим несколько секунд постоял неподвижно, давая глазам привыкнуть к полумраку. Как и ожидал, он оказался за декорациями. Только здесь это были не портьеры, а щиты, сооруженные из грубой ткани, натянутой на деревянные рамы. Он осторожно ощупал руками всю конструкцию, понял, что сможет сдвинуть один из щитов, но спешить не стал. Где-то близко звучали голоса: - Хорошо, так! Поверни голову! Руку выше! Глаза в потолок!
        Макс опять вынул ножик, осторожно проделал дырочку в холстине на уровне лица и припал к ней любопытным глазом.
        В будуаре полным ходом шли съемки. Близко к атласному диванчику придвинута была камера, которой управлял оператор: средних лет мужик в бейсболке, надетой козырьком назад. Рядом подпрыгивал высокий тип с остроугольной бородкой и волосами, собранными в тощий хвостик, и подавал команды, глядя на небольшой экранчик:
        - Голову правее, а то парик все загораживает! Граф, активней! Вы, блин, императрицу трахаете, а не в боулинг играете!
        Глянув в сторону, Максим увидел диванчик на гнутых золотых ножках, на котором полулежала дама бальзаковского возраста и пышных форм, в напудренном парике, облаченная в пышное парчовое платье. Над ней навис мужчина, широкая спина которого распирала затканный синими и золотыми узорами камзол. К удивлению Максима, актеры, возившиеся на диванчике, не подавали никаких реплик и даже не пытались изобразить страсть. Тип с бородкой тоже это заметил и опять завопил:
        - Императрица! Что такое, а? Почему не вижу вожделения? С таким лицом надо было послов литовских принимать, а не с фаворитом сексом заниматься!
        Актриса второго плана, игравшая императрицу, сжала зубы. Эта роль в сериале была ей жизненно необходима. Сколько сил она положила, чтобы ее заполучить, сколько рычагов пришлось нажать… А с каждым годом рычаги нажимать все труднее, красота уходит, и молодые наступают на пятки. И когда она все же получила роль императрицы, была счастлива, так счастлива! Однако съемочный процесс превзошел все ее самые худшие ожидания: сценарий меняли чуть ли не каждый день, вводя каких-то новых персонажей и выгоняя тех, кто не поладил с руководством, экономили на удобстве актеров, и кто же знал, что какой-то мальчишка, помощник режиссера, которого поставили снимать второстепенные сцены, будет себе такое позволять! И ведь дело не в том, что она страсть изобразить не может! Но попробуйте отдаться утехам любви, когда вас пристроили на узкой кушетке, обитой дурацкой синтетикой, которая изображает шелк. Ее платье скользит безбожно, а потому все силы уходят на то, чтобы удержаться на чертовом диване! Да еще партнер весит черт-те сколько и сопит! Помощник режиссера издал очередной вопль, императрица попыталась отдаться
процессу с большей страстью, не удержалась и вместе с фаворитом рухнула с кушетки на пол.
        - Здорово! - завопил помощник. - Снимаем! Не останавливаемся! Это просто классно получилось… Эй, вы чего замерли?
        Фаворит, неловко поднявшись на колени, с тревогой взирал на поверженную и неподвижную императрицу.
        - Что-то она, по-моему, ушиблась, - пробормотал он.
        - Пустяки, водички попьет, грим поправим, и еще разок повторим, еще один дубль сделаем на всякий случай, - бодро возвестил козлобородый. - Эй, позовите гримера, куда он опять делся?
        Кто-то подбежал и вместе с фаворитом поднял императрицу. Она двигалась с некоторым трудом, но не позволила себе показать, как больно приложилась спиной.
        - Мне нужно десять минут, - сказала актриса, и помощник режиссера кивнул. Вытер пот и крикнул:
        - Десять минут перерыв! И лампы погасите пока, а то тут подохнуть можно.
        Погасли мощные софиты, и в будуаре стало тускло и некрасиво. Теперь любому было ясно и очевидно, что шелк стенной обивки - это крашеная мешковина, подсвечники на столах гипсовые, а не бронзовые и вся роскошь интерьера - сплошной обман. Макс понял, что настал нужный момент. Он сдвинул раму, опустившись на четвереньки, прополз в будуар, схватил с высокого столика купидона, едва не уронил его себе на голову, потому что забыл, какой поганец тяжелый, и так же на четвереньках вернулся обратно. Подвинул раму на место и толкнул дверь.
        - Ты чего так долго? - накинулся на него Марк. - Я тут торчу, как свечка на погосте! Что ты там делал?
        - Снимался в кино, - буркнул Максим. Протянул статуэтку. - Этот?
        - Этот, - быстро подтвердил Марк. - Давай его в сумку, а то объясняйся тут с ними, с киношниками этими! Они засунули купидона в вульгарный черный пакет и направились к выходу.
        Глава 12
        - Где мой купидон? - Голос Стасика в телефоне звучал угрожающе. Марк, который собирался уже нырнуть в дыру в заборе, притормозил.
        - А ты сам где? - поинтересовался он, озираясь.
        - На Второй Хуторской около ворот. Зеленые со звездой.
        - Вот там и стой, сейчас подойду. - Марк сунул телефон в карман и взглянул на Максима. - Значит, так. Мы выбираемся с территории и идем до угла. Вон, видишь, палатка круглосуточная на автобусной остановке? Идешь туда и ждешь, пока я подъеду.
        - Ага, сейчас, - нахально отозвался молодой человек. - А если он вам по голове даст, родственничек этот? Или пристрелит? Пойдем вместе, при свидетелях он бузить не будет.
        - Смело, но глупо, - вздохнул Марк. - На воротах охрана, он не рискнет мне ничего сделать. Да и с какой стати? Я же возвращаю его вещь. Просто мне спокойнее будет, если ты не встретишься с этим человеком…
        Подождав, пока Максим перейдет улицу, Марк вынырнул из-за угла и двинулся к воротам. Он сразу увидел машину, не такси, частника, подле которой курил Стасик. Мордатый мужик с оттопыренными ушами, точно как на фото. Через несколько шагов Марк заметил кое-что еще: под чахлыми тополями была припаркована машина Ланы. Свет в салоне не горел, и внутри никого не было. Проходя мимо, он тронул рукой капот - еще теплый. Значит, Лана приехала не так давно.
        Увидев Марка с пакетом, Стасик отшвырнул сигарету, набычился и стал ждать. Приблизившись, Марк протянул ему пакет. Стасик взял сумку, поставил на землю под фонарем и, сунув руки в пакет, принялся крутить и ощупывать ангелочка. Марку стало противно.
        - Ты решил, что я от него что-то отпилил? - презрительно спросил он. - Забирай свое барахло и вали отсюда. Даже денег у тебя не возьму, хоть сперва и собирался. Но уж больно противно.
        Поднявшись и прижав пакет с купидоном к груди, Стасик ответил длинной матерной тирадой.
        - Вот туда и топай. И побыстрее, - невозмутимо отозвался Марк.
        - О нет, он никуда не пойдет. - Из-за машин вывернулась сухощавая фигурка, и Марк, не веря своим глазам, уставился на женщину, которая направила на Стасика пистолет. Тот издал звук, более всего походивший на предсмертный хрип, и попятился. - Положи сумку на землю, - спокойно приказала женщина. - И сделай шаг назад. Повернись спиной и встань на колени.
        Стасик продолжал пятиться.
        - Эй, вы там чего? Валите отсюда, пока ментов, в смысле полицию, не вызвали, - донесся громкий голос от будки охранников.
        Тина резко вскинула руку и, почти не целясь, выстрелила. Фонарь над воротами потух, на землю посыпались осколки. В тот же миг Стасик зайцем метнулся к машине. Его уже ждала распахнутая дверца, но он все равно не успел. Так и не сдвинувшись с места, Тина вытянула руку с пистолетом в его сторону. Выстрел, крик, и мужчина упал на асфальт. Частник тут же попытался свалить, рванув жигуленка так, что взвизгнули покрышки, однако в конце улицы вспыхнули фары - две машины неслись навстречу, перекрыв обе полосы, так что беглецу пришлось тормозить. С другой стороны улицы подъехал еще один автомобиль, остановился плавно. Двое молодых мужчин выскочили из машин и бросились к Стасику, который катался по земле, держась за простреленную ногу. Третий, постарше, подошел не спеша и поднял с земли сумку. Заглянул в пакет. Подошел к Марку, застывшему столбом, и Тине, которая спокойно ждала, держа пистолет в опущенной руке.
        - Здравствуйте, - сказал мужчина. - Я полковник Симонов. - Он вынул из кармана красную книжечку и подержал ее перед лицом Марка, а потом перед Тиной. - А вы госпожа Гринберг?
        - Да.
        - Поздравляю вас с удачным завершением операции. Прошу в машину, нужно выполнить некоторые формальности. - Он повернулся к Марку и, оглядев его с головы до ног, спросил: - Все нормально? Или нужна помощь?
        Марк помотал головой, выдавил: «Нет, спасибо».
        Полковник кивнул и пошел к автомобилю. Он предупредительно открыл Тине дверцу, потом сел сам. Стасика парни волоком оттащили в другую машину. Один из них сел к частнику, который привез незадачливого владельца купидона. И через две минуты улица была тиха и пустынна. Только Марк торчал подле ворот, пытаясь вернуть способность соображать в свою несчастную голову, где бродило эхо двух выстрелов и метались обрывки мыслей.
        От остановки к нему бежали Лана и Максим. Лана обняла мужа, заглянула в его растерянное лицо, отвела глаза. Они немного постояли, потом Лана начала что-то говорить о том, что Максим сейчас поедет к ним, они поужинают и он ляжет спать в комнате Насти, потому что нечего шляться ночью по городу, да еще пережив такой шок. Максим возражать не стал. Потом Лана сказала, что машину Марка нужно оставить здесь до завтра, спешить особо некуда…
        - Я доеду до дома, не волнуйся.
        Он пошел к своему «ниссану». Максим, вопросительно глянув на Лану, потрусил следом и забрался на заднее сиденье. Он был вполне счастлив, пережив такое приключение, и жалел только о том, что Насти нет рядом.
        Марк всю дорогу молчал, поглядывая в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что вишневая «вольво» Ланы плавно двигается следом. Они подъехали к дому, поставили машины на стоянку, поднялись в квартиру. Холодильник был не то чтобы пуст, но ужин отличался импровизированностью и незатейливостью. Лана наделала бутербродов с сыром и сунула их в духовку, открыла банку оливок и сделала омлет. Достала бутылку вина и наполнила три бокала. Впрочем, аппетит был только у Макса. Он съел две трети омлета и бутербродов, выпил бокал вина и ушел спать, искренне поблагодарив за заботу и ужин. Лана и Марк некоторое время просто сидели за столом. Марк смотрел в окно на темный двор. Потом повернулся к жене и сказал:
        - Знаешь, она на меня даже не взглянула.
        - Ой, как все фигово! - Лизка плюхнулась на кровать, и Настя недовольно поморщилась: карандаш, ровно двигавшийся по бумаге, скользнул в сторону, нарушив равномерную четкость штриховки. Девочка сжала губы и, стараясь не смотреть на косую линию, шрамом прорезавшую рисунок, попыталась продолжить свое занятие. Однако Лизка завозилась, и кровать опять стала ходить ходуном. Настя сердито скомкала лист бумаги, отшвырнула его в сторону и нетерпеливо спросила:
        - Что опять?
        - Да то! Эта Лилия Витальевна, змея очковая, меня сразу невзлюбила! - пожаловалась Лизавета на администратора отряда. - Чего я такого сказала-то в аэропорту? Так она с тех пор просто хвостом за мной ходит и все зудит: «Еще два замечания - и домой, еще два замечания - и домой!»
        - Не получай замечаний, - без особой уверенности в тоне посоветовала Анастасия.
        - Слушай, ты порядки в этом гадючнике успела изучить? Тут за все начисляются и снимаются какие-то дурацкие баллы и очки, которые потом суммируются и превращаются в замечания!
        - Или не превращаются, если ты делаешь что-то хорошее, - заметила Настя.
        - Что?! Что тут можно сделать хорошего? - Лизка, ерзая, слезла с кровати и подошла к окну: - Вот мы вчера ходили купаться… Миша и эта, Анька, из нашего отряда пошли помогать присматривать за малышами, так она им баллы начислила! А когда я помогала этих малышей вытирать и одевать - отвернулась и сделала вид, что ничего не видит. И фигушки что я получила!
        - Да, это было подло, - согласилась Настя. - Думаю, надо залечь на дно… Ну, типа прикидываться частью пейзажа и не отсвечивать. И тогда она отвяжется. Потеряет интерес.
        - Ха! - Лизавета передернула плечами. - Ты не знаешь таких людей. Тетка из породы бультерьеров, не отвяжется она от меня. И вот еще что… Я сходила к культурологу, который отвечает за библиотеку и прочее, как это тут называется… медийный центр. Он мне дал список экскурсий для нашего отряда. Так там фигня полная, и никуда мы не попадаем.
        - Как это? Совсем никуда?
        - Вот смотри. - Лиза развернула лист бумаги. - Это список экскурсий. Никитский ботанический сад, Ливадийский и Массандровский дворцы, Бахчисарай, Археологический лагерь…
        - Здорово! - вякнула Настя.
        - Здорово?! Да это туфта! Что там смотреть? Мне не нужны цветочки и дворцы! Мне нужны пещеры и горы! А получается, что мы и близко к ним не подойдем! Или сидим в этом детском саду строгого режима, или нас везут в автобусе, и там тоже ни на шаг в сторону от группы не отойдешь… Настя, что мне делать? Я хочу найти храм Нефтиды!
        Настя вздохнула, с сочувствием глядя на Лизавету. Все-таки одержимость - страшная штука, думала девочка. Человек становится невосприимчивым ко всему остальному. Скучным становится и плоским. Анастасия взглянула в окно. Там, на горизонте, вставали горы.
        Алушта - это обычный курортный город на Южном берегу Крыма, порядком отягощенный как советским прошлым, так и стяжательским сегодняшним днем. Он расположен в котловине, и вокруг высятся горные массивы с фантастически прекрасными названиями: Кастель, Чамны-Бурун, Бабуган, Чатыр-Даг, Демерджи. Горы укрывают город, и ни один ветер не может потревожить тепло и благодатный климат. Район Алушты был обжит давным-давно. Как и в других частях Крыма, здесь сменяли друга волны переселенцев и захватчиков. Византийцы и генуэзцы, печенеги и турки - кто только не бродил по этим местам! Мы не знаем их имен и судеб. Из тех, чьи следы оставлены на песке нашего времени, можно назвать Грибоедова и Адама Мицкевича, Куприна, Короленко и других знаменитых людей.
        Эти места покоряют каждого, кто хоть раз побывал на галечных пляжах, вдохнул смолистый запах сосен и можжевельников и смотрел, как меняется цвет гор на закате и как темной медвежьей шкурой переливается лес на склонах Медведь-горы - Аю-Дага.
        В прошлом году Анастасия побывала на Корфу и привезла массу впечатлений, но Крым зацепил ее глубже. Хотелось бродить по горам и низинам, смотреть на море, перебирать пальцами гальку на пляже, рисовать камни и невероятно старые и красивые горы… Но ничего этого сделать не получалось. Распорядок дня в лагере был очень насыщенный, все время приходилось что-то делать и куда-то спешить. На робкие просьбы юной художницы оставить ее в покое и позволить заниматься любимым делом ей объяснили, что свободное время - два часа тихого часа, которые девочки проводят в своей комнате. Спать никто не заставляет, взрослые уже, вот и рисуй. А остальное время изволь поддерживать команду и действовать соответственно намеченному плану. В лагере ведется соревнование между отрядами. Кто наберет больше баллов - тот и победит. А для этого нужно: сделать самую замечательную стенгазету, снять рекламный ролик про лагерь, не набирать штрафных баллов, показать самый веселый капустник - и много чего другого. Нельзя сказать, что это был плохой лагерь, скорее наоборот, просто Лиза с Настей ждали и желали совсем иного. Настя всю эту
коллективно-спортивную гонку не очень любила, да еще невозможность рисовать, когда хочется, доводила ее до состояния мрачной молчаливости. Лизка просто с ума сходила, не замечая ни бурной и интересной жизни вокруг, ни красоты природы. Все, о чем она могла думать, - вот он, берег, нарисованный на заветной карте. Вот они - горы. Их видно, но добраться до склонов, пройти по тропам и попасть в пещеры шансов никаких.
        - Я сбегу, - прошептала Лизавета, оглянувшись на дверь. - Гора - вот она, за углом, а мы туда так и не попадем. От этого же свихнуться можно!
        - Как только поймают - отправят в Москву, - так же шепотом предупредила Настя.
        - И ладно!
        - Ладно-то ладно, но… послушай, мы ведь сможем добраться только до одного места, понимаешь?
        - Нет, - буркнула Лизка, благодарно отметив это «мы», свидетельствующее, что Анастасия не бросит ее в предстоящей авантюре.
        - Мы убежим, доберемся куда-нибудь, скажем, до Партенита. Пройдем по горе. Но ты понимаешь, что нас поймают довольно быстро? Администрация тут же оповестит местные власти, и нас будут искать с полицией. Любая попытка сесть на транспорт до следующей вероятной точки поиска, скажем до пещер, - обречена на провал.
        - Тут ты права. Надо определить самое вероятное место… Давай так: пойдем в медийный центр, сядешь за комп, я там закладки сделала, это форумы местных энтузиастов и археологов. Просмотришь, может, что найдешь…
        - А ты? - А я пойду очаровывать местного историка и культуролога. Глядишь, чего подскажет.
        Дмитрий Альбертович был человеком увлеченным и энтузиастом своего дела. Вся его жизнь заключалась в изучении истории родного Крыма и пропаганде этой истории. Он закончил исторический факультет Севастопольского университета, защитил там же кандидатскую диссертацию и остался в родных стенах преподавать, читать лекции и вести семинары. Некоторое время жить было трудно. Нищенской зарплаты преподавателя на многое не хватало, с репетиторством тоже не очень получалось: предложение явно превышало спрос. Жена, мудро дождавшись, пока муж допишет за нее диссертацию, и защитившись, подала на развод. Дмитрий Альбертович расстроился, но не столько из-за жены, сколько из-за дочки. Натуську он любил, и не только за то, что девочка, открыв рот, слушала сказки о крепостях, которые выстраивали на во-он той горе хитрые генуэзцы, и воинственных турках, которые потом эти крепости осаждали. Впрочем, жена не препятствовала его встречам с дочкой, наоборот, рада была, если он брал девочку с собой на конференцию или очередное выступление. А затем дела Дмитрия Альбертовича неожиданно пошли в гору. По совету научного
руководителя он немного переделал текст диссертации и издал в качестве научно-популярной книги по истории Крыма. Его приглашали читать лекции, выступать на международных семинарах, чему немало способствовало знание английского и немецкого языков. Дмитрий Альбертович отнюдь не был тюфяком, просто он никогда не стал бы тратить время на выискивание выгодных моментов и легких путей. Однако, оказавшись востребованным, он не отказывался от работы, стал популярным лектором, его пригласили на местное телевидение вести передачу по истории родного края. Бывшая жена все внимательнее присматривалась к его новой квартире в Алуште, к новенькому «форду» и хорошему ноутбуку и начала задумываться, не стоит ли им проводить больше времени вместе. Дмитрий Альбертович отнюдь не был глуп и видел ее, то есть жену, насквозь. Но он уже решил для себя, что если она надумает вернуться - он возражать не станет: пусть, зато Натуська будет рядом. Денег хватит, он уже почти дописал вторую книгу, и на лето его пригласили работать в медийный центр в дорогущем лагере, что отстроили под Алуштой. Он выговорил себе помощника, на место
которого пристроил собственного аспиранта Рому, право отлучаться, чтобы читать лекции и записывать новый цикл передач, и то, что две смены Натуська будет бесплатно отдыхать в этом же лагере. Как человек увлеченный, Дмитрий Альбертович умел разглядеть столь же одержимых любителей истории. Он сразу понял, что Лиза из старшего отряда - девушка серьезная, и весьма удивился ее начитанности. Само собой, интерес девушки лежал в несколько сенсационной области древних храмов, но это отнюдь не показалось ему странным: в юности всегда тянет на загадочное и тайное, и лишь с годами учишься видеть волшебство и важность самого процесса истории, понимать значимость не только золотых украшений и царских захоронений, но и глиняных черепков и каменных кладок.
        Когда Лиза пришла в медийный центр второй раз, он не удивился. Снял очки, потер уставшие от компьютерного монитора глаза и сказал:
        - Здравствуйте, барышня. Садитесь и расскажите, что привело вас ко мне так скоро после нашей первой встречи.
        Лиза хмыкнула. Дядька, конечно, чудной. Не старый, лет сорок, как ее отцу, но ведет себя словно он профессор, убеленный сединами. Надо же, «барышня»! Впрочем, может, это чтобы студентки и аспирантки не приставали. Она посмотрела на историка с точки зрения студентки и решила, что вряд ли он пользуется большой популярностью как мужчина. Высокий, но сутулый, светлая кожа, красная от южного солнца, светло-серые глаза, ежом стоящие русые волосы. Большой рот, большие руки; не урод, но и Джеймса Бонда его играть не позовут. Впрочем, куда там до Бонда, даже до Индианы Джонса далеко. Впрочем, на фига ей его внешность, главное, чтобы он оказался человеком сведущим.
        Лизавета решительно уселась на стул и, глядя в светлые глаза, принялась излагать «легенду»:
        - Понимаете, у нас вся семья интересуется историей. Особенно мама. На любительском уровне, конечно, но вот в прошлом году мы были на Корфу…
        Лизавета не то чтобы врала: были и поездка на греческий остров, и поиски исторических артефактов. Только вот ездила она с Марком и Настей, но Альбертычу об этом знать ведь совершенно необязательно.
        - Родители хотят приехать в Крым в следующем году… братик подрастет, и все такое… И я подумала, что, если буду иметь четкое представление, где искать, это сэкономит нам массу сил и времени. Не все можно найти в книгах и Интернете.
        - Тут вы правы. - Дмитрий Альбертович протер очки, водрузил их обратно на нос и добавил: - Я буду рад помочь, чем смогу. Но что конкретно вас интересует?
        - Меня… то есть маму интересует храм. По некоторым источникам, в этом районе должен находиться древний храм богини… не скажу, что Исиды… возможно, одного из ее воплощений, которому могли поклоняться и местные племена. Вот, в качестве наиболее вероятных мест я… мы определили несколько вариантов. - С этими словами Лиза протянула историку лист бумаги.
        Дмитрий Альбертович с интересом уставился на список:
        - Мм… Склеп Деметры? Ну, это, знаете ли, вряд ли. Склеп совершенно определенно является частью некрополя Пантикапея, относится ко II веку до нашей эры и как храм вряд ли использовался. Его ценность заключается в хорошей сохранности фресок, дающих широкую возможность для исследований: начиная от сюжетов и техники росписи до состава красок и деталей костюма. Но абсолютно ничего загадочного там нет.
        Лиза удовлетворенно кивнула и озвучила второй пункт:
        - Пантикапей.
        - Собственно, тут мне возразить нечего, храм там действительно есть, - кивнул Дмитрий Альбертович. - Пантикапей был столицей древнего Боспорского царства, известно о нем было еще до революции 1917 года, и потому там кто только не копался… Расцвет города пришелся на IV-II века до нашей эры. К северо-востоку от собственно цитадели, на Новом Верхнем Митридатском раскопе, еще в сороковых годах XX века были открыты остатки святилища Артемиды-Гекаты. Дева-охотница древних греков обрела в этом воплощении суровые черты богини судьбы, мести и прочих мощных сил. Там имеется несколько высеченных в скале помещений… До конца их раскапывали и открывали уже в семидесятых - восьмидесятых, если мне память не изменяет. Там нашли фрагменты роскошной статуи, судя по голове, она была высотой метра два с половиной, не меньше. - Он взглянул на Лизу и закончил: - Но больше там искать нечего, уверяю вас. Все мы: и местные, и приезжие историки, и археологи - отдали дань цитадели, работали, искали. Там больше ничего нет.
        - Тогда мыс Фиолент, - упорно продвигалась вперед Елизавета.
        - Мыс Фиолент, - протянул историк. - Среди его старых названий есть и Партенум, то есть мыс Девы. Там есть грот Дианы, так называли богиню Артемиду римляне. И вроде бы там был храм, в котором служила Ифигения, дочь Агамемнона.
        - Которую богиня перенесла в Тавриду, - подхватила Лиза, - и она стала жрицей.
        - А потом сбежала обратно.
        - Как сбежала? - растерялась девочка.
        - Вы не слышали окончание легенды? Ифигения была не просто одной из верховных жриц, она играла очень важную роль, подготавливала к закланию человеческие жертвы, которые приносили богине. И однажды в качестве таких потенциальных агнцев ей привели Ореста и Пилада - ее собственного брата и его друга, захваченных таврами. Юноши явились в Тавриду, чтобы выкрасть из храма некую чудодейственную статую… Тут их и повязали. Ифигения освободила молодых людей, и все втроем они сбежали домой.
        - А статую выкрали? - с жадным интересом спросила Лиза.
        - Вроде нет.
        - Значит, там должен быть храм.
        - Видите ли… грот Дианы - это, собственно, просто сквозное живописное отверстие в скале, добраться до него можно только морем. Что касается самого мыса, то Геродот утверждал, что жертвенный алтарь стоял непосредственно на краю скалы и принесенных в жертву людей сразу сбрасывали в море. То есть не факт, что в самой скале было какое-то помещение. С геологической точки зрения мыс представляет собой вулкан, покрытый нетолстым слоем туфовых пород. Туф - это слежавшийся пепел. Не та порода, в которой можно что-то выдолбить или из которой можно что-то соорудить.
        - Так… - Лизавета поерзала на стуле, прислушиваясь к звукам радио, призывавшего старший отряд на очередное мероприятие, и решительно продолжила расспросы: - А что вы думаете о мысе Ифигении, что у поселка Береговой?
        - Что ж, это интересный вариант. Горный массив тянется вдоль берега на полкилометра, в центре разлом, и ущелье спускается к морю. Западный гребень порядком изъеден временем. Там поселок недалеко… и городище XIV века, исторический памятник. Там очень красиво, особенно весной. Честно сказать, лично я не видел ничего похожего на древний храм… но на склонах могло что-то быть. Однако со временем скалы разрушаются, и туф отваливается большими глыбами, иногда они образуют целые островки в море.
        - Скажите, а у вас нет никаких соображений о том, где мог бы находиться храм? - спросила Лиза.
        - Ну, знаете… Я не готов так сразу… Хотя, должен вам сказать, Крым - место действительно удивительное, и уверен, нас еще ждет много открытий не менее значительных, чем золото кургана Куль-Оба.
        Он подумал, постукивая пальцами по столу, потом спросил:
        - А вы никогда не рассматривали пещерные города как возможное месторасположение храма?
        - Пещерные города? - растерянно повторила девочка. - Да… Видите ли, храм в древности редко выполнял лишь религиозные функции. Как правило, он же служил банком, архивом, библиотекой, школой, больницей и так далее. С точки зрения сохранности культурных и финансовых сокровищ неразумно было бы устраивать храм на самом берегу. Пираты, знаете ли… обвалы. Уже на рубеже тысячелетия эти горы были старыми, и глыбы с них обваливались не реже, чем в наши дни. А пещерные города расположены во внутренней части полуострова…
        - Минуточку! - Лиза непочтительно прервала историка, который настроился читать лекцию. - А вот вы говорили про жертв, которых сбрасывали в море!
        - Ну да, но там речь шла о жертвеннике, не более. Золотой треножник, небольшая статуэтка на переносном алтаре - вот и все, что требуется. А вот чудотворную статую и сокровища жрецы, скорее всего, держали в надежном месте и под охраной.
        - Пещерные города, значит, - пробормотала Лиза. - А посоветуйте, что по ним почитать?
        - Что ж, есть прекрасные статьи и монография… Если интересует, я вам к завтрашнему дню подготовлю список.
        - Спасибо.
        Лизавета встала и пошла к двери. Проходя через зал, увидела Настю, которая болтала с аспирантом Ромой. Высокий, лохматый, с широкими скулами и зелеными рысьими глазами, парень не походил на ботаника, каким обычно представляют аспирантов. Девочки старшего отряда проявляли к нему повышенный интерес, и он совсем по этому поводу не расстраивался. Ага, вот и телефончик Настькин уже записывает! Ну и хрюшка эта Настя! Вместо того чтобы носом в компе сидеть, она глазки строит. И Максима своего уже забыла!
        - Настя! Давай заканчивай, нам на ужин пора, - сердито бросила Лиза, проходя мимо подруги.
        Глава 13
        - Девочки! Извольте объяснить, почему вас не было на репетиции исторической постановки?
        Настя и Лиза уставились на администратора. Лилия Витальевна поджала губы и взирала на провинившихся своим самым пронзительным взглядом.
        - Мы зачитались, - пробормотала Лиза.
        - Вас не было в комнате.
        - Мы были в медийном центре.
        - А, компьютерные игры! - Лилия Витальевна выплюнула эти слова как ругательство.
        - Да ничего подобного! Дмитрий Альбертович рассказывал нам об истории Крыма. Было так интересно, что мы заслушались и забыли про репетицию, - заявила Лиза.
        - Ну, может, не совсем забыли, - вмешалась Настя, - но он так увлеченно и интересно рассказывал, что неудобно было его прервать.
        Администратор с неудовольствием взирала на девиц. Вот ведь нахалки малолетние, уже и стрелки переводить научились. Скорее всего, про лекцию по истории Крыма они не врут: это легко проверить, да и историк действительно человек увлеченный, мог и заболтаться.
        - Каждой минус десять баллов, - процедила Лилия Витальевна, делая пометку в своих бумагах. - Идите ужинать.
        - Вот змея! Крыса, зараза, - бормотала Лизавета, сидя в столовой и ковыряя запеканку.
        - Слышь, Лизок, не пыли! - негромко сказала Настя. - Она имеет милую привычку подходить сзади. За сквернословие баллы тоже снимаются.
        - Ты тоже хороша! - не унималась Лизавета. - Вместо того чтобы изучать нужные нам данные, кокетничала с этим лохматым! Когда мы теперь сможем добраться до компа?
        - Я не кокетничала! Я, чтоб ты знала, получила телефончик нужного человека!
        - Да? И чем он такой нужный?
        - Он пишет диссертацию по этим самым пещерным городам. Знает о них даже больше, чем Дмитрий Альбертович. Облазил все, и фотки у него есть.
        - Настька! - Лиза чуть не бросилась обнимать подругу. - Ты молодец!
        - А то! Ешь давай. Сегодня вечером дискотека. Улизнем, я позвоню и договорюсь, чтобы он нас ждал около центра.
        Когда незаметно удравшие с дискотеки девочки проскользнули в медийный центр, там сидело несколько человек, стуча по клавишам компьютеров. Роман, чей стол был отгорожен стеклом и слегка возвышался над залом, наблюдал за происходящим. Он поздоровался с девочками, устроил на стульях так, чтобы им виден был экран ноутбука, и принялся рассказывать. Настя и Лиза переглянулись, потом посмотрели на Романа. Тот ерошил волосы, потирал переносицу (точно как Дмитрий Альбертович) и увлеченно вещал о любимом предмете. Подружки поняли, что придется выслушать целую лекцию, прежде чем Роман сможет отвечать на вопросы. - Пещерные города расположены вдоль внутренней гряды Крымских гор, - вещал Рома. - Всего известно шесть комплексов: Бакла, Чуфут-Кале, Тепе-Кермен, Качи-Кальон, Мангуп-Кале и Эски-Кермен. Несомненно, именно с этих рукотворных пещер и начиналось освоение человеком этой территории.
        Он вдруг прервался и, внимательно взглянув на девочек, сказал:
        - Если говорить совсем коротко, то я бы стал искать храм в Эски-Кермене.
        - Почему? - тут же спросила Лиза.
        - Здесь есть пещерные монастыри и пещерные храмы. Вот, взгляните на фото: храм Трех Всадников, например.
        - Если не ошибаюсь, три фигуры с нимбами могут относиться только к христианскому периоду, - заметила Лиза, разглядывая фотографии полуосыпавшихся фресок. - Мы ищем что-то более древнее.
        - Христианские храмы очень часто основывались на уже намоленных местах, там, где прежде поклонялись другим богам. Смотрите, в городе насчитывается более четырехсот пещерных помещений, пятьдесят зерновых ям, сто восемнадцать кормушек для скота, два тарапана (каменные корыта, которые использовались в основном как винодавильни) и много хозяйственных сооружений. Кроме того, здесь открыто семь пещерных храмов и руины большой наземной застройки. Даже в Средние века город жил активной жизнью. Здесь отметились византийцы, хазары, а в XIII веке город был разорен, скорее всего, в результате нашествия золотоордынского войска хана Ногая. В XIV и XV веках здесь опять появляются храмы и монастыри.
        - Скажите, а там есть настенные… или наскальные знаки? - спросила Лиза.
        - Да, конечно.
        - А такой вы видели? - Девочка показала медальон.
        Роман внимательно рассмотрел пластинку в виде рогов, меж которыми заключен был круг, явно символизирующий солнечный диск и разделенный пополам: часть белая, часть черная. Он посмотрел на девиц удивленно:
        - Символ богини-матери? Черт его знает, там столько всего на стенах нацарапано… Символ солнца точно есть, в так называемой Пещере с подиумом. Кажется, у меня есть снимки. Вот.
        Но Лизавету снимки не вдохновили.
        - Я должна это увидеть, - решительно заявила девочка.
        - В чем проблема? Приедете на следующий год, как и планировали, с родителями. Я вам организую поездку, проведу экскурсию, все покажу…
        - Нет! - Лиза быстро глянула на Романа, отвела глаза. - Я наврала про родителей, - призналась она. - Для Дмитрия Альбертовича. Родители мои всем этим не интересуются, скорее наоборот. Это мы с Настей храм ищем.
        - Вот как? - Роман оглядел подружек с новым интересом. - Уважаю за энтузиазм и интерec к истории, но… Вы же понимаете, что вам отсюда не вырваться. Политика лагеря такова, что одни вы за территорию не выйдете, а экскурсии в пещерные города не проводят.
        - А может, попробовать уговорить администрацию? - робко предложила Настя.
        Но Роман покачал головой.
        - Я пробовал, - признался он. - Они считают слишком опасным лазание по пещерам. Так что до пещерного города вам не добраться…
        Повисло молчание.
        - Да нас все равно скоро выгонят! Змея Витальевна спит и видит, как бы мне еще баллов штрафных добавить и замечание впаять! - Лиза фыркнула.
        - Ну, в принципе мы можем сбежать, - протянула Анастасия. - Но вы должны нарисовать нам такой план, по которому мы сможем добраться до пещер самостоятельно!
        - С ума сошли? - Молодой человек невольно повысил голос. - Туда через полрайона ехать… больше восьмидесяти километров. Да и в самом пещерном городе опасных мест предостаточно: свалитесь где-нибудь, а мне отвечать? Нет уж.
        - А скажите, - вдруг спросила Настя. - Вот если это карта южного побережья, да? - Она положила перед Романом карту, которую они с Настей нашли на Корфу. Настя разглаживала распечатку и не смотрела на молодого человека, однако Лиза, не сводившая глаз с его лица и лихорадочно соображавшая, как бы убедить аспиранта поработать проводником, увидела, как переменилось лицо Романа. Сузились глаза, и затвердели скулы. Он судорожно вздохнул, и в какой-то момент Лизе показалось, что он вырвет карту и броситься прочь. Однако Роман быстро взял себя в руки и с некоторой неестественной ленцой подтвердил:
        - Ну да. Пропорции немножко неправильные, но в целом узнаваемо.
        - А вот здесь, где значок с рогами, там что? - гнула свое Настя, тыкая пальцем в карту.
        - Горы.
        - Какие?
        - Кара-Даг. И только идиот сунется туда без опытного проводника. Не вздумайте, ясно? Вы разобьете свои глупые головы, а людям за вас отвечать… - сказал он сердито. Потом словно нехотя добавил: - Откуда у вас эта карта?
        - Ой, это такая история… - начала Настя, но Лиза перебила подружку:
        - Долгая история и неинтересная на самом деле. Историчка в школу как-то принесла в качестве контрольной кучу карт без названий. Надо было опознать, где что. Потом сказала, что срисовала ее с какой-то старинной книги, библиотечной.
        Настя, приоткрыв рот, вытаращилась на Лизу, а та продолжала:
        - Значит, вы не хотите нам помочь?
        - Нет, - коротко ответил молодой человек. - Советую выкинуть эту мысль из головы. Кара-Даг - одно из самых опасных мест в Крыму: ядовитые змеи, оползни, трещины.
        Лизавета вздохнула, аккуратно свернула карту и сказала:
        - Тогда придется все-таки тащить сюда родителей на следующий год.
        С этими словами девочки распрощались с аспирантом, и Лиза потянула Настю к выходу.
        - Ты чего? - удивленно спросила подружка, когда девочки оказались на улице. - Он мог бы нам помочь, если правильно к этому делу подойти. А ты врать начала на пустом месте.
        - Ты не видела его лицо, когда он смотрел на карту, - прошептала Лиза. - Я думала, он на нее бросится. Или на тебя. Тут что-то не то…
        Они поплелись в корпус. В холле стоял кулер с водой. Настя налила стакан себе и теперь держала под тонкой струйкой стакан для Лизы. Подружка меж тем пялилась на стену, где висела стенгазета:
        - Лизка, отомри! Что там такого интересного? Мы же эту газету вчера помогали делать?
        - Слушай, я тут подумала… если мы пойдем в медийный центр, Роман нас увидит и будет следить…
        - У тебя паранойя, - вмешалась Настя.
        - Но я хочу еще раз увидеть нормальную карту Крыма. И ведь в холле административного корпуса висит карта, да?
        - Да.
        - Пошли скорей.
        Они добежали до административного корпуса, и Лиза уставилась на большую, в полстены, карту. Потом достала их собственную версию.
        - Смотри, Настька, а ведь он нам наврал…
        - Как это?
        - Смотри сюда… Вот горы и еще горы, и вот здесь, у первой гряды, значок.
        - Но… это не Кара-Даг.
        - Точно. Это Чатыр-Даг. - Лизавета уставилась на подружку горящими глазами. - А знаешь, чем знаменит этот хребет?
        - Не помню, - замялась Настя. - Там есть уйма пещер.
        Вернувшись в свою комнату, погасив свет и сделав вид, что собираются спать, девочки терзали Лизкин мобильник. Интернет здесь ловился, но ужасно медленно, а Лизавета требовала срочно предоставить ей список всех пещер Чатыр-Дага. - Так, вот грузится, - шептала Настя. - Чатыр-Даг - горный массив, расположенный в южной части Крымского полуострова, в десяти километрах от моря, пятый по высоте в Крыму, принадлежит к Главной гряде Крымских гор. Ранее не был так отдален от основной гряды, выделился в результате эрозии от Бабугана реками Улу-Узень и Альма, от Демерджи и Долгоруковской яйлы рекой Ангара. Состоит из нижнего и верхнего плато… Блин, где хоть что-то про пещеры? Ага… На нижнем плато около ста сорока пещер, три открыты и оборудованы для посещения. Много горизонтальных шурфов и вертикальных колодцев, от пятнадцатиметровых до шахты «Бездонная» глубиной более двухсот метров. На верхнем плато пещер нет… Слушай, сто сорок пещер нам не осмотреть, это без вариантов.
        Лиза сидела на кровати и, кусая губы, думала о чем-то.
        - Там должен быть знак, - сказала она наконец. - И если Роман хотел послать нас в другое место, то храм точно в Чатыр-Даге.
        - Думаешь, он намеренно хотел нас запутать? - с сомнением спросила Настя. - Может, он сам ошибся. Пропорции-то на карте не соблюдены, не он первый это сказал.
        - Да брось! Тут точно что-то кроется…
        Они спорили и переругивались шепотом еще некоторое время, а потом заснули, так ни до чего и не договорившись.
        На следующее утро Лиза была не слишком разговорчива. Они сходили на зарядку, позавтракали, постояли на обязательном утреннем построении, выслушали планы на день. Первым пунктом в программе шло морское купание. Переодевшись в купальники и прихватив полотенца, девочки вместе с остальными пошли на пляж. Лизавета без энтузиазма бултыхалась неподалеку от берега, а Настя и еще две девочки поплыли к буйкам, означавшим огороженную акваторию лагеря. Все время, пока дети купались, подле буйков дежурила лодка со спасателями.
        - Кто нас сегодня спасает? - поинтересовалась Ника, гребя неловким брассом.
        - Вовчик и Ромчик, - отозвалась Света - высокая блондинка, она имела разряд по плаванию и потому успела сплавать к буйкам, перекинуться парой слов с парнями в лодке и вернуться обратно.
        - Рома вчера такой бука был, - пожаловалась Ника. - Я попросила его мне с игрой помочь, а он сказал, что некогда, и свалил куда-то.
        - Сегодня вроде ничего, приветливый, - сказала Света и опять поплыла к буйкам.
        Она успела сплавать туда-сюда три раза, прежде чем две другие девочки тоже добрались до лодки. Уцепившись кто за буй, кто за борт лодки, они пересмеивались с молодыми людьми. Настя, улыбаясь, покачиваясь на прохладной волне и болтая всякую чушь, рассматривала Романа. Не может быть, чтобы он намеренно пытался запутать их, бред какой-то! У Лизки точно паранойя: выдумывает ужасы всякие! Роман парень как парень, симпатичный, тело хорошее. Настя окинула молодого человека взглядом художницы, прикидывая, моделью для какого сюжета он мог бы послужить. Пожалуй, из него получился бы отличный воин. Да, однозначно…
        Короткое копье или меч будет органично смотреться в его руках. Настя с одобрением оглядела широкие плечи, не слишком накачанные, но явно сильные руки. В следующий момент ей показалось, что вода стала ледяной, а день - серым.
        - Эй, Настька, у тебя губы синие, поплыли к берегу, - сказала Света.
        - Да, замерзла что-то, - пробормотала Настя, разворачиваясь к пляжу. Она еле доплыла, вода, казалось, давила, и девочка вдруг подумала, что это море не зря называют Черным. Вот возле Корфу вода была голубая, зеленая, разных оттенков, но неизменно светлых и радостных. У крымских берегов волны даже в самую солнечную погоду казались сероватыми или темно-синими. Настя смотрела на серый галечный пляж и старалась сосредоточиться на движениях, чтобы не оглянуться, не дать Роману понять, что она заметила…
        Встав на мелководье, она подошла к Лизе. Та глянула на подругу и забеспокоилась:
        - Настька, ты чего?
        - Замерзла и устала.
        - Пошли на берег. Не хватало еще в лазарет загреметь. Я вообще тогда с ума сойду, - бубнила Лиза, выволакивая еле переставлявшую ноги Анастасию на солнце. Они сели рядом, Настя набросила на плечи полотенце. Ее трясло.
        - Слушай, ты в самом деле, что ли, заболела? - встревожилась Лиза.
        - Нет, я испугалась. - Настя уставилась на подругу огромными и совершенно прозрачно-серыми глазами. - У Романа на плече татуировка, ты видела?
        - Нет. Какая татуировка?
        Настя подалась к подружке и прошептала ей на ухо: - Рога. Витые рога быка, а между ними - солнечный диск. Темный диск.
        Глава 14
        Конечно, они сбежали. Взрослый и трезвомыслящий человек рассудил бы, что самое безопасное место - на территории лагеря. Что пока девочки не проявляют очевидного интереса к храму, никто не станет проявлять повышенного интереса к ним самим. Все так, и все правильно. Но одно дело - рассуждать по-взрослому, а другое - оказаться близко к цели и наткнуться вдруг на человека, который мало того что имеет к этой цели самое непосредственное отношение - иначе откуда такая татуировка, - так еще и пытается навести их на ложный след. Фигура Романа стала казаться подругам зловещей, а поведение - угрожающим.
        Смотаться из лагеря с утра не было никакой возможности: то линейки, то построения, то репетиции. Кое-как они дожили до обеда. Настя демонстративно зевала и говорила, что перекупалась, еда в рот не лезет и вообще надо полежать. Первыми сбежав из-за стола, девочки отправились к себе в комнату, нагрузили рюкзак и сумку самым необходимым, отключили мобильные телефоны, потом вылезли из окна первого этажа, которое выходило на забор, крадучись добрались до мусорных баков и, забравшись на них, ловко перелезли через забор. Ну, то есть Настя подтолкнула Лизу, а потом перелезла сама. Они минут двадцать карабкаясь по склону, срезая путь до дороги, и вот, наконец, оказались на серпантине. Автобус приехал быстро, и вот уже они на рынке Алушты. Сам рынок девиц не особо интересовал, но вокруг было полно магазинчиков, где они планировали закупить все нужное для экспедиции. Фонарики, батарейки, печенье и шоколадки, вода, мел, моток веревки, нож - они уставились друг на друга, шевеля губами и раздумывая, что еще может понадобиться двум искателям приключений в пещерах.
        Не придумав ничего, они взяли такси, рассказали пожилому дядьке сказку о том, что родители уже уехали в пещеры на автобусе, а они отстали, потому что не могли не досмотреть последний эпизод любимого сериала. Дядька пожал плечами, попросил показать деньги, включил радио погромче, и они понеслись к громаде Чатыр-Дага.
        Девочки вышли из машины на площадке, где пара автобусов и несколько машин отдыхали в ожидании туристов. Здесь же под навесом стояли пластиковые столики и предприимчивые смуглые люди жарили шашлык и остужали в работающем от шумного генератора холодильнике пиво и вино.
        Лиза и Настя двинулись по дорожке и вскоре вышли к жерлу пещеры. Там как раз переминалась группа, собиравшаяся на экскурсию. Пока полненькая девочка с пирсингом в губе и бровях объясняла правила техники безопасности, Лиза принялась допрашивать парней, один из которых продавал билеты, а второй - выдавал туристам теплые куртки.
        Это самая большая пещера? А сколько их тут всего? А названия есть у всех? А особенности? Находили ли где-нибудь следы человеческой деятельности? Все ли пещеры обследованы? Связаны ли пещеры между собой? Есть ли карта расположения пещер? Ребята отвечали не слишком охотно: им было некогда, но Лизавету это совершенно не смущало. Она ходила за ними хвостом и повторяла вопрос до тех пор, пока не получала более или менее внятный ответ.
        - Вы идете или нет? - нетерпеливо спросила подруг девушка с пирсингом.
        - Пока нет, - беззаботно ответила Лиза. - Наши приедут со следующей группой, мы их подождем… А пока скажите… - И она удвоила напор.
        Девица, накинув теплую куртку, повела экскурсантов в пещеры, а подружки продолжали терзать двух оставшихся ребят. Когда группа вернулась, Лиза и Настя сочли за лучшее удалиться в сторонку. Они прошли вдоль каменных стен плато, нырнули за кусты и устроились на покрытых мхом и лишайниками камнях.
        - Итак, что мы имеем? - Лиза погладила шершавую стену, под которой они сидели. - Мальчики сказали, что следы человеческой деятельности нашли в пяти пещерах. - Лиза покосилась на Анастасию и вытащила из рюкзака карту. - Ребята тыкали пальцами, но, думаю, я сумела запомнить. - Она достала карандаш и принялась водить им по карте, отмечая некоторые места крестиками.
        - А откуда у тебя карта? - удивленно спросила Настя. - Лизка, ты ее украла? У тех ребят?
        - Ну и что? Подумаешь, это ж не деньги! У них стопудово еще есть, а нам без карты кирдык. Более ста сорока пещер, ты что, хочешь тут поселиться?
        - Ладно, пошли уже, а то вечер скоро.
        - Да, до темноты нужно найти правильную пещеру, а потом уже все равно.
        - Почему?
        - Потому что в пещере темно, балда! - Увидев, что Настя испуганно вжала голову в плечи, Лиза оптимистично добавила: - Но это не важно, потому что у нас ведь есть фонарики. Так, не рассиживайся, пошли, ближайшая пещера называется «Пещера с окном» и расположена… Минуточку. - Она встала, повернулась спиной к скале и принялась крутить карту, приговаривая:
        - Мраморная здесь, Высокая, он сказал, там… Значит, нам туда, левее и вверх.
        Они без труда нашли «Пещеру с окном». В наружной стене действительно было прорублено окно. Внутри было тесно, под потолком имелся узкий лаз, но даже Настя не смогла бы в него протиснуться.
        - Не то, - заявила Лизавета и принялась отыскивать на карте следующую пещеру.
        Пещера называлась «Рукавчики», и девочки потратили почти час, лазая по кустам и отыскивая вход. Наконец нашли, втиснулись внутрь, тут же по запаху поняли, что кто-то попользовался пещерой как туалетом. Сердито сопя и подсвечивая фонарем под ноги, двинулись вперед. В каменном мешке им быстро стало холодно и пришлось надевать свитеры. Буквально через несколько шагов пещера разделилась на два рукава. Лиза уверенно свернула в правый, и через несколько десятков шагов они остановились и повернули обратно - дорогу преградил провал. Второй рукав опять разветвился, и выбранный путь быстро сузился и стал непригоден для продвижения, в другом рукаве дорогу загораживал большой сталагмит.
        Они выбрались наружу, и Настя с тревогой глянула на небо:
        - Лизка, скоро стемнеет. Как ты думаешь, хватились нас или нет? Может, они уже родителям позвонили… Давай на минутку мобильник включим?
        - Нет! Если мы позвоним, они… они найдут слова, чтобы заставить нас вернуться. И тогда все будет напрасно! А победителей не судят, ты же знаешь. Вот найдем храм, и тогда никто не посмеет нас ругать!
        - Почему?
        - Потому что это будет крупнейшее научное открытие века! И духовное… И культурное. Пошли сюда. Вниз по тропинке и вдоль обрыва.
        Настя вздохнула. Все происходящее ей не нравилось. Они сбежали из лагеря, лазают по каким-то дурацким пещерам, ободрались все в колючих кустах. Один раз ей показалось, что в траве мелькнула змея. Девочка уже не раз пожалела, что они так опрометчиво и скоропалительно рванули в бега, но подружку не бросишь, и Настя продолжала карабкаться за Лизаветой.
        - Так, следующий пункт называется «Чертоги», - сказала Лиза, останавливаясь и переводя дух. - Это там, немножко повыше.
        Они подняли голову. На следующем уступе плато темнел вход в пещеру. А над ним, над темным прямоугольным зевом, поднимались две вершины: Ангар-Бурун и Эклези-Бурун. Если смотреть на них с подступов к пещере, то вершины вздымались над плато, как рога над широким лбом мощного быка, что прилег отдохнуть. И солнце опускалось меж этими рогами, обещая короткие южные сумерки и наступление ночи.
        - Настька… Это знак! Храм должен быть здесь, - прошептала Лиза, и, окрыленные надеждой, забыв про усталость, девочки бросились вперед.
        Первый зал пещеры нес несомненные следы трудов человека. Он был расширен, и стены сглажены. В одной имелась четырехугольная ниша, явно вырубленная людьми. Ход вел в темноту, и на стене, в неровном свете фонарей, они отыскали прорезанный острым инструментом символ рогов и солнца.
        - Ну что, идем? - спросила Лиза, направляя луч фонарика в темный проход пещеры.
        - Идем, - отозвалась Настя, страстно желая оказаться где-нибудь в другом месте. - Слушай, Лизка, тут ведь не может водиться каких-нибудь хищных животных или еще кого?
        - Вряд ли. - Лизавета продвигалась вперед осторожно, но упорно, и Настя, повздыхав, последовала за ней.
        Когда девочки скрылись в пещере, из-за густых кустов вышел Роман. Постоял, прислушиваясь, а потом двинулся следом за подругами.
        Телефон зазвонил, как всегда, не вовремя. Марк, чертыхаясь, бросил лук и схватился за мобильный. Вот уже два дня они с Ланой, детьми и тетей Раей жили в парк-отеле тихо-мирно. Настя звонила вчера вечером и сказала, что у нее все хорошо. От Тины не было ни слуху ни духу. Стараясь сохранить душевное равновесие, Марк просто отодвинул все мысли о своей родительнице подальше и все время посвящал продуктивному отдыху: возился с детьми, занимался спортом, проводил время с женой. В настоящий момент они стреляли из лука по мишеням. Луки были спортивные, замечательные. Играли они на желание, и Марк собирался с толком использовать свой выигрыш, так как опережал жену по очкам. И вот чертов звонок прогремел, как раз когда он прицелился.
        - Да! - сказал Марк, удивившись незнакомому номеру.
        - Марк Анатольевич?
        - Да, я слушаю.
        - Вас беспокоят из администрации летнего лагеря.
        - Что случилось? - Он бросил быстрый взгляд на Лану, и та, мгновенно почуяв неладное, отложила лук и подошла ближе.
        - Ваша дочь вместе со своей подругой Елизаветой самовольно покинули территорию лагеря. Мы связались с местными властями и милицией, поиски идут уже несколько часов, но пока девочек не нашли. Мы полагаем, было бы целесообразно приехать в лагерь кому-нибудь из родителей…
        - Да, я выезжаю, - быстро сказал Марк.
        Солнечный день померк. Страх наполнил сердца взрослых, страх за своего ребенка. Они как будто сразу перешли в другой режим существования, где ничто не имеет значения и есть лишь два чувства: тревоги и ожидания. Лана уступила, когда муж заявил, что лучше ей остаться с мальчишками. Потом Марк позвонил Семену, отцу Лизы. А в телефоне Ланы уже бился, захлебываясь рыданиями, голос Цили.
        Семен оказался в Польше, но сказал, что выезжает сразу же и постарается добраться до Крыма как можно быстрее. Марк побросал в сумку кое-какие вещи, сел в машину и поехал в аэропорт. Он заплатил, упросил, оставил визитку и пообещал скидку на лечение и протезирование зубов начальнику смены, но его посадили на первый же борт до Симферополя. В городе он взял такси и доехал до лагеря к двум часам ночи. Корпуса были темны, дети спали, и лишь в административном здании горел свет. Марк был встречен директором и Лилией Витальевной, которые сообщили, что девочек хватились во время ужина и сразу же уведомили местные власти. Их комнату осмотрели: нет рюкзака, сумки и кое-каких вещей, значит, ушли сами. На вопрос Марка, как это возможно, директор пожал плечами: территория охраняется, и через ворота их бы не выпустили. Но это не тюрьма, а летний лагерь, и желающий сбежать найдет лазейку без труда.
        Марк поинтересовался, что именно могло заставить девочек покинуть лагерь.
        - Только их собственная глупость! - фыркнула Лилия Витальевна. - Никаких конфликтов ни с педсоставом, ни с ребятами не было, я уже спрашивала. А что, Анастасия вам на что-то жаловалась? Ведь она вам звонила?
        - Звонила вчера вечером, - признал Марк. Он припоминал тот разговор уже не один раз и ровным счетом ничего подозрительного в нем не находил. Единственное недовольство Насти заключалось в отсутствии возможности рисовать сколько хочется, но ведь это не повод, чтобы убегать, она девочка достаточно здравая. - Она сказала, что все нормально. Ни на что не жаловалась.
        Трое взрослых молча уставились друг на друга. И в этот момент в дверь тихонько постучали и, не дожидаясь ответа, на пороге возник Дмитрий Альбертович.
        - Здравствуйте, - сказал он несколько неуверенно.
        - Дмитрий Альбертович, вы извините, я бы попросил вас зайти попозже, - несколько нервно сказал директор.
        - Да-да, - закивал историк, - я понимаю… Но видите ли, я вчера говорил с девочками, которые пропали, и подумал…
        - Так-так, - оживился Марк. - А вы, позвольте узнать, кто?
        - Я историк, здесь отвечаю за медийный центр. Девочки интересовались возможным месторасположением храма Артемиды и Деметры.
        - Храма?! - Марк буквально подскочил на месте. Боже, неужели опять Лизавета ударилась в поиски неведомо чего, едва не стоившие им жизни прошлым летом?
        - Видите ли, - Дмитрий Альбертович все так же переминался на пороге, - есть легенда, что в Крыму имелся некий священный храм и там находилась чудодейственная статуя богини. Одна из девочек, Лиза, удивила меня глубоким знанием предмета… Девочка явно была подготовлена… Мы обсуждали возможные места расположения храма…
        - Неужели нельзя было найти другие темы для разговоров! - раздосадованно воскликнула Лилия Витальевна.
        Марк злобно зыркнул на нее и повернулся к историку:
        - Продолжайте, прошу вас. До чего же вы договорились?
        - Я оспорил некоторые выводы Лизы о вероятном местонахождении святилища и высказал предположение, что храм может располагаться в одном из пещерных городов, а именно в Эски-Кермене.
        - Вы послали девочек в Эски-Кермен? - Директор даже привстал в кресле.
        - Помилуйте, что значит «послал»? Разговор шел о семейной поездке, запланированной родителями Лизы на следующее лето. Мне и в голову не могло прийти…
        - Никому не могло, - кивнул Марк. - Вот тут я вас понимаю. Значит, вы думаете, они могли податься в этот пещерный город?
        Дмитрий Альбертович кивнул с несчастным видом.
        - И вот еще что… - торопливо добавил он, видя, что все встают, а директор схватился за телефон. - Я посоветовал девочкам поговорить о пещерных городах с Романом, моим аспирантом. Это тема его работы…
        - И что? - Я сегодня, как только узнал, что случилось, звонил ему… Его нет на работе, и мобильник не отвечает. Мать сказала, он не пришел ночевать.
        Лана сидела подле телефона и тупо смотрела на трубку. Телефон молчал. Марк уже вылетел в Крым, она это знала, он прислал СМС. Но теперь наступило самое страшное: ожидание. В соседней комнате тяжко вздыхала Циля. Она приехала в парк-отель, чтобы не быть одной. Заботы об Оське возложили на няню Нату, а Циле врач, вызванный тетей Раей, вкатил порядочную дозу снотворного, которая в конце концов заставила ее забыться тяжким сном. Телефон молчал, и Лана, зажав ладони между коленями и покачиваясь, старательно думала о чем угодно, кроме самого страшного. В какой-то момент она вдруг вспомнила о Тине и, вскочив, бросилась искать сумочку. Вот визитка, которую та сунула ей в машине. По-английски написано: «Торговля антиквариатом, предметами искусства и всякой всячиной». Имя и телефон. Торговля антиквариатом, небольшой бизнес… Но Лана знала кое-что, о чем не стала рассказывать Марку, опасаясь, что он не поверит или станет относиться к Тине еще хуже. Тогда, на Второй Хуторской, в ожидании Стасика и Марка с купидоном, Тина велела ей припарковать машину под деревьями, а потом вдруг достала из сумочки пистолет.
Лана шарахнулась от нее. Женщина хмыкнула и велела ей отправляться на автобусную остановку и ждать.
        - Это вы так защищаете свои инвестиции? - не удержалась Лана, кивнув на оружие.
        Тина засмеялась, а потом сказала:
        - Я работаю на Интерпол. И дело здесь не в моих инвестициях и даже не в заначке Стасика. Речь идет о безопасности многих людей. Теперь Лана смотрела на прямоугольник визитки и думала о том, что если услышанное от маленькой сухонькой женщины правда, то она должна обладать огромными ресурсами и связями… По крайней мере ей хотелось в это верить. И еще хотелось верить, что Тина захочет эти связи использовать. Хотя она ведь сказала тогда, что семейные узы - это не ее, но… «Но я все равно позвоню», - решила Лана и набрала номер мобильного, указанный на визитке.
        Роман крадучись шел за девочками. Он пропустил их довольно далеко вперед, потому что эхо шагов отдавалось в пещере гулко и он боялся быть услышанным. Он шел в темноте, не боясь оступиться, так как ходил этим путем много раз. Дед привел его в пещеру, когда Роману исполнилось четырнадцать лет. Роман помнил, что все тогда было как в тумане, он едва оправился от тяжелой болезни: воспаление легких, подхваченное в сырую зиму, врачи проморгали, и он едва не умер. Однако потом организм все же пошел на поправку; пока он валялся в больнице, наступила весна. Горы оделись нежными зелеными оттенками листвы с яркими штрихами цветов. К тому моменту, когда они дошли до пещеры, Роман еле стоял на ногах от слабости. Они сели на камни плато, чтобы перевести дух.
        - Дед, ты с ума сошел, - сказал Роман с упреком. - Я только ожил, а ты меня тащишь черт знает куда! Вот заболею опять…
        - Не заболеешь, - хмыкнул дед. - Я тебя отмолил. И ты должен будешь отдать долг.
        Мальчик опасливо смотрел на старика, а тот жмурился на солнце и с нежностью смотрел на окрестные горы, вдыхал запах травы и свежего ветра.
        - Идем, - поторопил он внука. - Я должен много тебе рассказать, а времени мало.
        - Да куда торопиться-то? - сердито спросил Роман.
        - Я отмолил тебя, но ничто не дается просто так. Хочешь, чтобы желание исполнилось, - надо принести жертву богине. Я не могу убить человека… Вот и предложил себя.
        Роман таращился на старика и думал, что дед, похоже, сошел с ума. А тот продолжал очень спокойно:
        - Поэтому я должен все тебе показать и объяснить, пока жив. А потом я умру, а ты станешь хранителем.
        Они пробрались по пещере, дед привел его в зал, где много веков была скрыта статуя богини, оберегаемая хранителями. Как ни молод был юноша, он понял, что перед ним нечто необыкновенное. Столь же необыкновенны были обряды, которым обучал его дед. Потом он заставил Романа надрезать руку и кровью внука нарисовал на поверхности статуи значки и символы.
        - Если будет нужно, чтобы что-то исполнилось, - хрипел дед, - сделаешь так же. Только кровь должна быть того, кто умрет ради великой богини. А когда вырастешь, приведешь сюда сына или дочь и посвятишь в хранители.
        Там же, в пещере, при свете мощного электрического фонаря, дед сделал Роману татуировку: бычьи рога и меж ними - темный диск. В какой-то момент мальчик вдруг понял, что не чувствует слабости. Не хотелось есть, хотя они провели в пещере больше суток, а, кроме воды, дед с собой ничего не взял. И еще здесь было тепло, а ведь на улице апрель, и ночи очень свежи, да и вообще, Роман знал, что в пещере, особенно такой глубокой, холодно должно быть даже в самый жаркий день.
        Он потерял счет времени, слушая деда и часами не отрывая взгляда от статуи. Иногда ему казалось, что он видит то, о чем рассказывает старик: жрецов в пышных одеждах, золото и драгоценности, подносимые богине, а главное - человеческие жертвоприношения, которые совершались для нее и во славу ее.
        Потом они пошли домой, и дед время от времени присаживался отдохнуть по дороге, потому что силы его убывали удивительно быстро. Мать, увидев их, заплакала, и Роман понял, что она знает о богине, но страх перевешивает разум, и потому дед не сделал хранительницей дочь, а ждал, пока подрастет он, Роман.
        Дед умер на следующий день. Роман был в школе, но понял, что случилось, когда татуировка на миг словно ожгла кожу.
        С тех пор он служил богине, охраняя ее тайну и следя за тем, чтобы в пещеру не лезли чужие. Храм был скрыт, но всегда существовала вероятность некоей случайности. Так и теперь - девчонки малы и глупы, но кто знает… Тем более что его татуировка среагировала на одну из девочек: Лизу. Богиня словно отметила ее, но что это был за знак, Роман истолковать не мог. Должен он принести ее в жертву? Или девочку нужно посвятить в тайну? Однако ответа или знака не было, и он решил просто следить за подружками, надеясь, что в нужный момент все станет ясно.
        Между тем девочки дошли до зала. Довольно большая пещера, полная сталактитов и сталагмитов, ниш и коротких, тупиковых ходов. Девчонкам явно было страшно, они держались рядом и переговаривались шепотом, но упорно обшаривали ход за ходом.
        - Лизка, когда мы ничего не найдем и вернемся в лагерь, там наверняка уже будут родители, - шептала Настя. - Лизка, они нас убьют! Что мы с тобой наделали?
        - Не ной! - сердито оборвала ее Лизавета. - Хочешь, позвони и скажи, что с нами все нормально?
        Настя радостно схватилась за мобильник и тут же разочарованно всхлипнула: в пещере сигнала не было. Лизка вдруг шагнула вперед, вглядываясь во что-то…
        - Настька, там знак на стене… - И тут же нога девочки скользнула по влажному камню, она упала и затихла.
        - Лизка, ты чего? - Настя опустилась рядом с подругой на колени и осторожно затормошила ее. - Лизок…
        Исида и Нефтида - неразлучные сестры, две стороны одной медали. Ибо не бывает света без тьмы и добра без зла. Египтяне считали, что одна сестра следует дневным путем, а вторая - ночным. Одна дарует жизнь, другая помогает душе уйти в вечность. А ведь именно там, за завесой тьмы, над вечной пропастью хаоса и можно найти мудрость, тайное знание, которое поможет обрести власть… Величествен и прекрасен Исеум, храм Великой Богини. Он не похож на легкие, полные воздуха греческие храмы. Мощная архитектура восходит к гораздо более древним традициям, к сложным расчетам и канонам.
        Каждый день проходят службы и приносятся жертвы богиням. Исиде - цветы и благовония, а Нефтиде - кровь животных и людей. Такова плата за милость всемогущей богини.
        Лиза огляделась: вот в нише статуя Исиды. Идеальных пропорций тело, изваянное из светлого мрамора, облаченное в драгоценные одежды. Над пышными волосами вздымаются рога, и меж ними позолоченный диск солнца. В нише напротив, как тень ночи, возвышалась статуя Нефтиды: темный камень не мог срыть того, что фигура богини более тяжелая, а формы куда женственнее, чем у сестры. Безупречные черты лица не отражали никаких эмоций, и полное равнодушие пугало до дурноты. Лиза видела окружающее как в дымке, но чем больше смотрела она на Нефтиду, тем отчетливее проступали черты богини и тем величественнее и страшнее казалось она. Статуя была недвижима, ничто не дрогнуло в глазах, инкрустированных темным блестящим камнем, однако Лиза вдруг ощутила много чего: ей предлагали знания и власть. Ответы на многие вопросы и практически безграничные возможности. Да, мужчина может быть хранителем и даже жрецом, но лишь женщина способна слиться с темной богиней, стать ее воплощением и орудием. Девочка задрожала: вот оно! Теперь она видела, что находится не в храме, а в пещере. Но это не важно, присутствие богини ощущалось
так мощно, что сомневаться в ее близости не приходилось. Словно со стороны видела Лиза себя, лежащую на полу, и Настю, которая ревела, стоя рядом на коленях. В следующий момент картинка дрогнула, и Лиза увидела, что именно нужно сделать, чтобы получить обещанное. Кровь должна брызнуть на каменное тело статуи, богиня должна получить свою жертву. И перед глазами Лизаветы мелькнули светлые волосы и запрокинутое личико Анастасии, широко распахнутые глаза, из которых медленно уходит жизнь…
        Лизавета рывком села, и Настя даже вскрикнула от испуга. - Черт, Лизка, как ты меня напугала! Ты как?
        - Нормально. - Лиза потерла голову, провела рукой по глазам, быстро взглянула на подругу и тут же отвела взгляд. - Пошли отсюда, - сказала она.
        - Да? - удивилась Настя. - Ну, если хочешь… Мы еще вон ту стену не дообшарили.
        - Не нужно, - отозвалась Лиза, кусая губы. - Давай пошли.
        Настя пожала плечами. Уходить так уходить, ей это место с самого начала не понравилось. Холодно здесь, несмотря на предусмотрительно надетый свитер. Они двинулись к темному проему тоннеля. Настя осветила выход, и девочки, взвизгнув, шарахнулись прочь: в темном проеме стоял Роман.
        Анастасия от испуга свой фонарь выронила, и, пока шарила в камнях, Лиза опять навела свет на тоннель. Там было пусто; темные тени в неровностях стен, и все.
        - Черт, привиделось, наверное, - пробормотала Лиза. - Настька, не реви, пошли уже.
        Они двинулись по коридору, испуганно хватаясь друг за друга и за стены, лихорадочно обшаривая фонариками пол, стены, потолок. Минут через двадцать лучи фонарей перестали судорожно метаться по пещере, дыхание подруг выровнялось, и они ступали по неровному полу более твердо. Еще через несколько минут Настя неуверенно спросила подругу:
        - Слышь, Лизок, а ты не помнишь, мы туда сколько шли?
        - Не помню… Но вроде не так долго.
        Еще через несколько минут Лиза остановилась и, обшарив фонарем стены, спросила:
        - А мы не прошли развилку?
        - Так вроде не было никакой развилки… Я не помню, - испуганно прошептала Настя.
        Она не видела, как Лизавета в темноте нахмурилась и, сжав зубы, мысленно адресовалась к богине: «Врешь, не возьмешь!» Так всегда приговаривал Семен, ее папа, в те редкие моменты, когда играл с дочкой в шахматы или в карты.
        Девочки шли и шли, а черный тоннель все тянулся, то изгибаясь, то обнаруживая спуск, то заставляя идти вверх. Они ужасно устали. Настал момент, когда пришлось сесть, достать шоколадку и воду, подкрепиться и отдохнуть. Самым страшным в этом тоннеле была тишина. Все звуки, которые тут существовали, производили только сами девочки. Невольно они начали прислушиваться к своему дыханию, старались двигаться тише, а говорить только шепотом.
        - Как ты думаешь, он гонится за нами? - тихонько спросила Настя.
        - Нет. - Лиза ответила уверенно, но знать наверняка она не могла, просто хотелось так думать. - Сколько мы идем?
        - Сейчас пять утра, - судорожно зевнув, сказала Настя. - Часа три идем… Хорошо бы поспать немножко.
        - Нет! Вставай, пошли. - Лизавета поднялась, надела через плечо сумку и помогла Насте вдеть руки в лямки рюкзака.
        Лиза заметила, что свет фонариков стал меркнуть. Ругая себя за глупость, она выключила и сунула в карман один из двух фонарей, переложила запасные батарейки из сумки в карман и пошла вперед, освещая дорогу и держа Анастасию за руку. Еще через два часа Настя опустилась на пол и тихонько заплакала.
        - Давай поспи, - сурово велела Лиза. - Я посижу.
        Она сидела два часа. Выключила было фонарик, но темнота сгустилась так быстро и показалась такой вещественно плотной, что девочке стало не хватать воздуха. Свет пришлось включить. Через два часа Лизавета принялась будить Настю. Та была какая-то заторможенная, и Лиза чуть не силком влила в нее пару глотков воды, надела рюкзак, и они пошли дальше. Никаких ответвлений и развилок в тоннеле не было. Он вел их куда-то, и оставалось идти и надеяться на то, что впереди нет тупика.
        Лиза поняла, что ноги ее не держат, когда на часах было десять утра.
        - Настька, мне надо посидеть, - сказала она и не узнала собственного голоса, таким хриплым и жалким он стал.
        Настя кивнула и тут же опустилась на пол. Лиза видела, что подружка засыпает. Сама она спать не могла, нервное напряжение и злость не отпускали, но вот тело уже не могло справляться с нагрузкой, и еще час Лиза заставила себя сидеть, давая отдых ногам.
        Теперь у них остались только один, Настин фонарик и две свежие батарейки. Бросив старые, девочка поднялась. Последнее время они все время шли вверх, и это было еще труднее, чем брести по горизонтальной поверхности. Икры начало сводить судорогой, и она принялась растирать ноги сначала себе, а потом Насте.
        И опять они шли, шли и шли по бесконечному тоннелю.
        - Если мы выберемся, я нарисую ад, - прошептала Настя. - Там будет много тоннелей и никакого выхода… - Еще через некоторое время она добавила: - Нет, много тоннелей - каждый раз новая надежда. Тоннель будет один, как сейчас.
        И вдруг Настя почувствовала перемену.
        - Лизка, пахнет… - прошептала она.
        - Чем?
        - Воздухом…
        Ускорить шаг не было сил, и они также брели, но теперь и Лизе показалось, что воздух стал свежее. А потом появился блеклый рассеянный свет, и она тут же выключила фонарик. Впереди замаячил выход. Теперь подружки шли молча, еще десяток шагов, еще… вот небо, и кричит какая-то птица…
        Девочки подошли к выходу из пещеры и остановились. Перед ними были горы и долины, плато и ущелья. Все, что угодно, кроме дороги. Выход из тоннеля оказался на середине горы, сразу из-под ног обрывались изъеденные временем и ветром скалы. Спуститься никакой возможности не было.
        - Мы здесь умрем, - сказала Настя.
        - Все лучше, чем в темноте, - пробормотала Лиза.
        Она поворачивалась так и эдак, держа в каждой руке по мобильнику и пытаясь поймать сигнал. Иногда на дисплее появлялись одна или две полоски, свидетельствующие о том, что телефон изо всех сил ищет спутник или станцию, но этого не хватало, чтобы установить соединение.
        Лиза сидела на камне, смотрела на горы и думала, что богиня все-таки нашла способ получить свою жертву. Они умрут здесь, их кровь просочится в камни, и богиня получит свое…
        - Знаешь, что обидно? - сказала Настя.
        - Что?
        - Рисовать нечем. Я бы сейчас порисовала.
        - Ты ненормальная!
        Девочки сидели у выхода из пещеры, смотрели на горы и на небо и молчали. Потом доели печенье, но Лиза не дала сразу выпить всю оставшуюся воду.
        - Какой смысл? - спросила Настя.
        - Не знаю. Но в кино все так делают. И мы так будем.
        Через час, жалобно пискнув, вырубился телефон Анастасии. Солнце неспешно шествовало по небу, и ясно было, что через несколько часов наступит вечер.
        И вдруг Лиза подняла голову.
        - Настька, слушай…
        - Что?
        Откуда-то приближался гул, и девочки невольно подались назад в тоннель.
        - Вдруг это обвал? - пробормотала Анастасия. Но в следующий миг из-за горы вывернулся вертолет, его тускло-желтые бока мягко отблескивали на солнце.
        Конечно, они бросились к выходу, подползли к самому краю тоннеля и махали руками, больше всего на свете боясь, что их не заметят. Но пилот увидел их, он завис перед скалой, и какие-то люди помахали из окошка в ответ. А потом машина поднялась выше и пропала из вида.
        - Он улетел. - Настя без сил опустилась на камень. - Лизка, почему они нас бросили? - Нет, он здесь, слышишь? - Лиза прислушивалась к гулу. - Ближе он подойти не мог - винт заденет за скалы. Но они наверняка придумают, как нас вытащить. Не дрейфь, Настька!
        - База, база, я «Ромашка», девочек обнаружил, - раздался в динамике хриплый голос. Вообще-то говорил пилот нормально, и ларингита у него не было, но шум и помехи сильно искажали звук. - Где? «Ромашка», где они? - тут же вскинулась диспетчер Мария.
        - В…
        - Где?! «Ромашка», ты рехнулся? У меня тут их родители, ты чего ругаешься?
        - База, если б ты видела, куда они залезли, ты бы не так ругалась, - прохрипело радио.
        - Они живы? - наклонившись к микрофону, спросил Семен.
        Утром обоих отцов забрали с территории лагеря молчаливые и неприветливые военные и привезли на военную базу под Севастополем. Семен и Марк несколько часов провели в жарком нутре громоздкой машины со средствами спецсвязи, которая служила диспетчерским пунктом для координации действий поисковых вертолетов. Родители выкурили бесчисленное количество сигарет и постарели на пару лет, прислушиваясь к разговорам диспетчеров с поисковиками.
        - Живы, - донеслось из приемника. - База, выполняю маневр, до связи. Маневр был еще тот. Пилот поднял машину вверх, и двое альпинистов-спасателей спустились на склон выше пещеры, туда, где хоть как-то можно был стоять. «Ромашка», трезво оценив время, за которое ребята смогут спуститься к пещере и вытянуть девчонок наверх, полетел на базу заправляться.
        - Мы все должны молиться на эту женщину, - говорила Циля, поправляя Лизину подушку. - Если бы не она, вас, дур таких, никто и никогда бы не нашел. - Это ты про Тину? - сонно спросила Лизавета, удобно устраиваясь на кровати. - Она холодная, как мороженая треска.
        - Она спасла вам жизнь! - сурово попеняла девочке мать. - У нее оказались какие-то невероятные связи во всех силовых структурах. Они смогли отследить сигналы ваших мобильников через спутник, как только вы вышли из тоннеля. - Циля вздрогнула при одной мысли о том, что пришлось пережить дочке. Присела на кровать и погладила темные завитки Лизиной шевелюры. - А как только уловили сигнал, подняли военные вертолеты и спасателей.
        - Да… - Лиза вздохнула и поежилась, вспомнив, какими словами наградили их с Настькой те спасатели, пока вытягивали наверх, на крошечную каменистую площадку, чтобы вертолет смог забрать их с горы. И потом, на базе, куда сел вертолет… Как только врач осмотрел девочек и заявил, что они целы и невредимы, он выставил их из кабинета, и они шли по коридору базы к выходу, натыкаясь на взгляды мужчин и женщин, которые участвовали в их спасении. В глазах этих взрослых и серьезных людей Лиза увидела презрение и жалость, и ей стало так стыдно, что она еле донесла слезы непролитыми до машины. Уже потом в салоне разревелась, уткнувшись отцу в грудь. А Настька опять спала, и Марк отнес ее в самолет на руках.
        - Лиза, я вот еще что хотела… - Циля помедлила, разглаживая одеяло. - Ты не делай так больше…
        - Мам…
        - Подожди! Я знаю, что ты человек с характером, но ты нас пожалей… И если это так важно для тебя - искать этот чертов храм или что ты там ищешь… Мы поедем на следующий год все вместе, найдем специалистов и проводников, можно, в конце концов, попросить Теодора Ильича, он работает в Академии наук, и он историк. Пусть включит тему в план, сформируют научную экспедицию, и ты поедешь… - Мамочка, не надо! - Лиза села на кровати. - Клянусь тебе чем хочешь, я не буду больше его искать! Пусть остается там, где ее спрятали, так лучше.
        В семействе Марка Анатольевича имел место торжественный ужин. Малыши отправились спать, Настя тоже, не потому, что так уж спать хотелось, а потому, что все еще стыдно было в глаза родителям смотреть, а взрослые устроились за большим столом в кухне-столовой парк-отеля. Дверь на балкон была открыта, ветер шевелил белые занавески, и из парка приятно пахло свежескошенной травой. Разговор за ужином поддерживали в основном тетя Рая и Лана. Марк и Тина все больше молчали. После очередной паузы тетя Рая вдруг спросила: - А не тебя ли, Валя, я видела в Черновцах?
        - Меня, - кивнула Тина.
        - Ну, слава богу! А я уж думала, из ума начала выживать… - Тетушка покачала головой. - Все тебе неймется, - добавила она неодобрительно.
        - Жизнь такая… разнообразная, - отозвалась Тина. Потом оглядела присутствующих и добавила: - Думаю, я должна вам кое-что объяснить. У меня действительно свой бизнес в Америке, и он служит как для извлечения дохода, так и для прикрытия моих поездок и путешествий, которые вызваны бывают служебной необходимостью работы в Интерполе. Стасик, наш черновицкий коммерсант, устал торговать антиквариатом и поддельными передвижниками, Герасимовыми и Налбандянами. Он решил хапнуть сразу много денег. Этот идиот не нашел ничего лучшего, как купить на каком-то оборонном предприятии, находящемся в глубоком кризисе, полоний.
        Марк вздрогнул, Лана вытаращила глаза.
        Тина кивнула:
        - Да, он ведь чертовски дорого стоит, а больше нашего родственника ничего не волнует! Он запихал его в этого толстопузого купидончика, поставил в шкаф к маме («Бедная Сима!» - пробормотала тетя Рая) и принялся искать покупателей. Само собой, за ним следили. Он вышел на весьма опасных людей, они вели переговоры и торговались о цене, и нам оставалось только дождаться момента совершения сделки и повязать всех… и вдруг все завертелось непонятно как. Стасик стал бегать как ошпаренный, и выяснилось, что этот самый купидон, с контейнером полония в пузе, пропал.
        - Черт, он сильно токсичен, этот полоний? - спросила Лана, которую мгновенно перестал волновать Стасик и начал терзать страх за здоровье детей.
        - Контейнер герметичен, так что ничего страшного, - отозвалась Тина. Увидев, что Марк продолжает хмуриться, она со вздохом добавила:
        - Помните, несколько дней назад приходил такой милый мальчик, настраивал телевизор? У него была с собой специальная аппаратура, он все проверил; нигде не фонит… Я разрешила проверить и московские квартиры, так что все в порядке.
        - Спасибо, - серьезно сказал Марк.
        - На здоровье, - отозвалась Тина. - Так вот о купидоне… - Она перевела взгляд на Лану, и та невольно вздрогнула, пытаясь сообразить, что этой женщине может быть известно о ее приключениях в Германии. - Когда контейнер с купидоном вернулся в Москву, мы сочли за лучшее прибрать его к рукам, а то мало ли что… Россия такое место, где что упало, то пропало, ищи потом.
        - Значит, Стасик сядет? - печально вопросила тетя Рая. - Бедная Сима!
        - Ну, там будет видно. Пока он поправляет здоровье, а в дальнейшем многое будет зависеть от его желания сотрудничать.
        В комнате опять стало тихо, и тетя Рая тяжело поднялась со стула, заявив:
        - Если хотите, можете еще посидеть и помолчать. А я пойду лягу. День был тяжелый…
        - Давай давление померяю, - вскинулся Марк, и они с тетушкой покинули столовую.
        - Я вам очень благодарна, - сказала Лана, глядя на Тину.
        Та кивнула и негромко произнесла:
        - Я завтра улетаю. Утром рано. - Она с усмешкой наблюдала за растерянным выражением лица Ланы. - Что вы хотите? Чтобы я погостила еще? И каждый вечер иметь такой праздник, как сегодня? Чтобы все натянуто молчали и искали безопасные темы для разговоров?
        - Чтобы не было такого напряжения, вам надо поговорить с Марком, - быстро ответила Лана. - И мне кажется, сейчас самый подходящий момент…
        - Вы ошибаетесь, - покачала головой Тина. - Думаете, он настолько благодарен мне за спасение девочек, что захочет меня простить? Нет и нет. Первое нет, потому что мне не нужно его прощение. Я не считаю себя виноватой в том, что и как делала. А второе нет - он не простит, хотя ему стало бы легче. Но в этом Марк такой же упрямый, как его отец: он никогда не забудет человека, который, как он считает, его предал. И никогда его не простит.
        - Отец? - Лана удивилась. - Я думала, он не знает, кто его отец. - А он и не знает, - холодно отозвалась Тина, вставая. - А если захочет узнать - пусть придет ко мне сам и спросит.
        Примечания
        1
        См. роман «Греческие каникулы». М.: Издательство Центрполиграф.