За облаками - солнце Елена Чалова
        # У Лары прекрасная семья, интересная работа, размеренная, благополучная жизнь. Но иногда ей словно не хватает солнца, на нее нападает непреодолимая скука, ее тянет из дому (видно, пошла в отца, бродягу-геолога), и тогда она бесцельно бродит по городу или позволяет себе «скоропостижное» сексуальное приключение… На корпоративной вечеринке, куда ее пригласил новый знакомый, Игорь, она узнала, как живут и развлекаются очень богатые люди. Красивая, воспитанная женщина с хорошим вкусом, она произвела на них более чем благоприятное впечатление и… получила от Игоря предложение руки и скорее кошелька, чем сердца. Вот тут-то и пришлось ей подумать, где искать свое солнце, как жить дальше и с кем…
        Елена Чалова
        За облаками - солнце
        Глава 1
        Все началось с конфликта.
        Наверное, многие вещи в этой жизни начинаются именно так. Кое-кто утверждает даже, что наша Вселенная стала результатом столкновения двух частиц. Короче, конфликтнули два булыжника - и пошло-поехало. А может, та глупая история в школе только подтолкнула Лару к переменам, которые были давно желанны, но все как-то не случались, ибо быт и рутина засасывают, да еще как! Вроде хочется женщине нового, и она отчетливо понимает: пора что-то менять! Но то нет денег на новую прическу, то страшно бросить работу - а найдешь ли лучше? То просто соображения меркантильного характера сведут на нет порыв к неизведанному. Жизнь Лары давно налажена, и менять ее страшновато. Но иной раз внутри словно натягивается струна - жажда нового требует хоть какой-нибудь отдушины, полета, приключения. И тогда она обязательно что-нибудь придумывает, но без экстрима, чтобы не поломать отлаженный механизм будней. Всплески Лариного авантюризма в последнее время носили вполне мирный характер: вдруг позвать гостей и устроить всем японский ужин - подать рыбу, рис, соевый соус, морепродукты и попрятать все вилки. Сегодня едим только
палочками! Или проколоть пупочек и сделать пирсинг. Родная мама, увидев летом сережку в пупочке дочери, не разговаривала с ней неделю и жаловалась соседке:
        - Хоть бы она сына постыдилась! Ему четырнадцать лет, что он о матери подумает? Нет, она иногда ведет себя как отец - ни руля, ни ветрил.
        Сын на сережку отреагировал спокойно, муж тоже, и Лара не могла понять, что так раздражает маму. Так вот, о конфликте. Вообще-то Лара человек компанейский и неконфликтный. Она умеет ненавязчиво тусоваться и является вполне уважаемым и заслуженным членом педагогического коллектива английской спецшколы, куда устроилась учительницей давным-давно, окончив вечерний педвуз, чтобы быть поближе к сыну Даниле, который в детстве часто болел. Работа ей нравилась, дети ее любили, коллеги уважали, хоть завуч иногда и проходилась по поводу внешнего вида
«некоторых наших молодых коллег». Построже бы надо, посдержаннее - а то брючки слишком обтягивающие, блузочка не маловата? И кто же носит браслет на ноге, может, он у вас сполз? Ах, теперь все так носят? Ну, насчет все это вы… не может быть? Жена Николая Ивановича, замзав районным отделом департамента образования? Ну, знаете… Завуч пожимала плечами, затем вспоминала, что Лариса Тимуровна уже написала в этом году две методички и теперь готовит спецкурс для старшеклассников, и отступалась, думая: «Да пусть хоть кольцо в нос вставит». И Лара рассказывала коллегам о содержании предполагаемого спецкурса «Основы делового английского» (сейчас это актуально, все хотят уметь писать деловые письма, и родители млеют, когда их чада важно заявляют, что вполне в состоянии вести переговоры на языке международного общения). Завуч, кивая и улыбаясь, размышляла о том, что спецкурс надо бы сделать платным, а то ишь ты, деловой английский на халяву - этак родители совсем расслабятся.
        Учительницей Лара стала, как ни смешно, ведомая искренним желанием сделать жизнь детишек интересней и лучше. Движущей силой во многом явилось воспоминание о собственной русичке и твердое убеждение Лары, что так не должно быть.
        Десятиклассница Лариса тогда чуть не вылетела из школы. Времена были смутные, и никто толком еще не понимал, что можно, а чего нельзя, но по старой памяти многие предпочитали перестраховываться. Лиана Андреевна, преподаватель русского языка и литературы, жила в том же подъезде, что и Лара с мамой. Честно говоря, она жила здесь и до них - дом был старый, сталинский, и папе Лианы, профессору университета, дали в нем квартиру в незапамятные времена. Мама не работала, потому что нужно было заботиться о муже, создавать ему условия для научного творчества и, само собой, присматривать за Лианочкой. Девочка росла не особенно красивой, но очень романтичной. Мама научила ее аккуратно и женственно одеваться и незаметно привила дочери любовь к поэтам Серебряного века. Вместо колыбельных и сказок, на ночь она всегда читала девочке стихи. А уж потом та сама находила небольшие, переплетенные в бархат, кожу или просто в картон томики на полках книжных шкафов и читала, читала, уносясь девичьими грезами куда-то в сладко-томную даль. Но то было вечерами, в большой и ухоженной родительской квартире, под мягким пледом
при свете волшебной лампы. Эту лампу девочка любила больше всех игрушек. Кто-то привез ее отцу в подарок из Чехословакии. Купол лампы на тяжелой бронзовой ножке был выполнен из разноцветного стекла. Красные, оранжевые, желтые, охристые стеклянные жгуты, выпуклые, неровные, переплетались, образуя нечто вроде яйца. Лампа на всех производила сильное впечатление. Не было человека, которого не тянуло бы потрогать ее стеклянно-гладкую, и при этом неровную поверхность. А уж если ее зажигали - комната озарялась невероятным многоцветно-золотистым светом, и тени кружились и принимали причудливые формы гарцующих всадников или прекрасных дам; юного поэта в длинном плаще с растрепанными волосами или замка на горе, где томится она, молодая и полная грез и предчувствий.
        Но стоило девушке Лиане выйти за порог родительской квартиры, как она попадала в черно-белый мир. Здесь смеялись над романтикой и не хотели слышать о Бальмонте. И молодежь, и люди средних лет полнились задором и оптимизмом, и невозможно было представить себе, что кто-то из окружающих дома читает стихи при свете волшебной лампы, и Лиана скрывала эту свою привязанность, как позорную слабость. Она шла по жизни, глядя вокруг широко раскрытыми глазами и свято веруя в истинность и праведность окружающего мира. Нет иной правды, кроме той, что сообщают в программе
«Время», и честнее слов, произнесенных на комсомольском собрании комсоргом с горящими глазами.
        Родители, живущие вне строительства коммунизма, казались девушке динозаврами, она их почти стыдилась и никогда не приглашала приятелей и одноклассников домой.
        Иной раз, слушая речи дочери за ужином, отец, щуря близорукие глаза, говорил:
        - Веточка, ну так же нельзя. Детка, ты уже взрослая, а взрослый человек должен уметь различать полутона.
        - Зачем? Чтобы впасть в буржуазный маразм, как вы с мамой? Да мне приятелей стыдно домой пригласить: мама сюсюкает над нами, как над младенцами! Сейчас так никто не разговаривает: «Прошу вас, извольте, помилуйте». Просто помещики какие-то!
        - При чем здесь «извольте»? - Отец откладывал салфетку и с недоумением взирал на дочь. - Что плохого в воспитанности и интеллигентности? Все не могут работать на комсомольских стройках, кто-то должен сохранять культуру нации, ее литературное и творческое наследие, чтобы оно дошло до следующих поколений, которые, возможно, будут менее увлечены копанием в земле и выращиванием кукурузы и вспомнят о том, что человеку свойственно еще и мыслить!
        - Андрюша! Что ты говоришь! - Глаза матери наполнялись слезами, и муж покаянно умолкал, сердито поглядывая на дочь. Та фыркала, а иной раз и уходила из столовой, хлопнув дверью.
        Мать, чьи родители сгинули в лагерях и которая боялась всего, даже собственную дочь, вздрагивала и смотрела на мужа полными слез глазами. Андрей Михайлович снимал очки, устало тер лицо ладонями и старался успокоить жену. Иной раз он все же говорил:
        - Мамочка, ну давай попробуем ей хоть что-нибудь объяснить. Она ведь неглупая девочка, должна понять, мне кажется. Дадим почитать… хотя бы письма твоих родителей.
        Но жена лишь с ужасом смотрела на него или начинала плакать:
        - Она не поверит. Знаешь, я иной раз думаю, что если она найдет что-нибудь из книг… или писем, то донесет на нас.
        - Ну что ты, право! Она же наша дочь! Да и потом, сейчас ведь не тридцать седьмой год, а пятьдесят девятый, и книги эти… непопулярны пока, да. Но уже не столь опасны, как прежде.
        Как-то раз после очередного скандала, когда отец категорически запретил Лиане работать в стройотряде, который летом собирался строить что-то в районе Уральских гор, глядя вслед сердито хлопнувшей дверью дочери, жена тихо сказала:
        - Знаешь, Андрюша, я иной раз думаю, что так даже лучше. Пусть ее.
        - Но почему?
        - Она будет как все. Как они все. И… и может быть, будет счастлива.
        - «Многие знания рождают скорбь», - пробормотал отец.
        Отец, само собой, думал, что дочка пойдет в университет, но на его факультет Лиана идти отказалась, заявив, что не желает быть объектом протекционизма, а на журфак, куда тайком подала документы, не прошла. Тогда она отправилась в педагогический. Курсе на втором девушка пережила неприятный момент. Была весна, сердце билось в такт гекзаметру и трепыханию веток сирени за окном. И она написала курсовик, посвященный Андрею Белому, полный восторга и преклонения перед поэтом. Разгром был ужасен. Сурово поджав губы, преподаватель слушал защиту, а потом указал Лиане, что очень странно слышать хвалы упадочным поэтам-декадентам из уст комсомолки и будущего педагога. Чему именно вы хотите учить детей? Носить розовые очки, мучиться внутренним разладом? Смотреть по сторонам и искать невесть что в полумраке? Нам это не нужно. Мы идем вперед светлым путем… Одногруппники, подхватив мотив, написали только отрицательные рецензии… Даже Паша, так похожий на Есенина в молодости и уже три раза провожавший Лиану до дома, не отстал от других и катком прошелся по курсовику подружки.
        Лианочка раскаялась искренне. Строки, которые так чудесно звучали при свете волшебной лампы или в гамаке под сиреневым кустом, вдруг стали слащаво-мещанскими и несовместимыми с линией партии под безжалостными лампами дневного света в холодной аудитории, где стены выкрашены масляной краской, а однокурсники насмешливо кривят губы. Несколько дней девушка жила в страхе - вдруг вызовут на заседание комитета комсомола или вообще в деканат или в партком. Дальше она боялась заглядывать: там начинался мрак чего-то безжалостно-бескрайнего, как космос. Дома Лиана билась в истерике, швыряя в родителей ни в чем не повинные томики стихов. Отец молчал, мать плакала. Курсовик она переписала, взяв другую тему - что-то про творчество Горького. Получила за него тройку, «с учетом предыдущей неудачи», пояснил преподаватель. В душе остался гадкий осадок от собственного страха и глупого промаха, от предательства Паши, оттого, что у нее такие неправильные родители. Как-то после этого случая она стала менее активна и не поехала на целину, как мечталось на первом курсе, а спокойно приняла распределение в одну из московских
школ. Потом перешла в другую - поближе к дому. Родители умерли в один год, почти вместе. Лиана, стыдясь самой себя, горевала не сильно, хоть и поплакала, конечно. И лишь через несколько лет, лежа в постели с гриппом, в жару, она вдруг услышала голос отца:
        - Веточка моя, что же ты, детка, разболелась? Ну ничего, все проходит, пройдет и это. Мамочка, нам чай с вареньем, да побольше. Я посижу с тобой. Хочешь, почитаю? Про что? Про рыцарей? Или Тома Сойера? Закрывай глазки и слушай…
        И в жару вернулось чувство, которое испытывает в детстве любимый ребенок: защищенности, уверенности, что родители простят, пожалеют. Очнувшись и поняв, что все пригрезилось, Лиана вдруг осознала, что она одна и папы с мамой нет больше. Теперь это было ужасно. Она рыдала несколько дней, потом, едва встав, слабая после болезни, поехала на кладбище. Неумело, но старательно привела в порядок могилы. С тех пор она навещала их регулярно, хотя одиночество скоро стало привычным и жизнь иной не виделась. Замужество так и не случилось. Более того, Лианочка так и осталась девственницей. Было несколько робких ухажеров, но среди них не нашлось ни одного героя, похожего на Баталова или Лаврова в молодости. Где же взять такого молодца, чтобы глаза горели, чтобы пил, не пьянея, строил коммунизм, но не ругался матом, чего Лиана не выносила совершенно, чтобы разговаривать с ним было интересно, да еще и обладал тем, что мама называла мещанским словом «порода».
        Итак, Лиана Андреевна работала преподавательницей русского языка и литературы, и было ей уже за пятьдесят. Ученики ее боялись как огня, а она их не любила. Честно сказать, детей вообще сложно любить, особенно если они попадают к тебе в руки в пятом классе. С одной стороны, это определенно дети: они еще смешные, как щеночки, носят бантики и белые блузочки. У мальчишек оттопыренные полупрозрачные уши и забавные вихры на макушках. Они могут даже вызывать умиление, что и случалось порой с Лианой Андреевной первого сентября. Она смотрела на пятые классы и думала: эти будут замечательными учениками. Но уже к концу первой четверти в ее душе не оставалось ничего, кроме привычного отвращения. У детей текло из носа, они грызли ногти, рубашки выбивались из штанов, а бантики развязывались, они дрались и дико шумели. Даже самая милая девочка - ангел с косичками в аккуратном платьице, взиравшая на педагога большими чистыми глазами, - могла на переменке превратиться в визжащее лохматое существо, с упоением лупящее соседа линейкой по спине.
        Лиана Андреевна с возрастом все больше тяготела к порядку, который вызывал у подростков зубовный скрежет. Они не понимали, почему блокнот для записей должен быть без картинок и лежать в верхнем углу парты поверх учебника. Почему на урок надо принести синюю ручку, которой они записывали в блокнот то, что велел педагог, а потом еще подчеркивать какие-то фразы зеленой ручкой. Лиана Андреевна строго придерживалась программы и все материалы давала по учебнику или методическому пособию для учителей, рекомендованному Министерством образования и РОНО.
        Дальше становилось только хуже, потому что дети росли и позволяли себе нарушать порядок и становиться личностями. Они стали позволять себе иметь собственное суждение и иной раз осмеливались высказывать эти незрелые и провокационные идеи на уроках или в сочинениях.
        И чем старше они становились, тем меньше нравились Лиане Андреевне. Вместо детей, из которых она, в соответствии с долгом советского педагога, должна была сформировать строителей социализма, учительница видела перед собой недорослей, которые слушают кошмарную музыку, носят немыслимые штаны, подражают Западу и даже, говорят, могут продаться за пачку жвачки. И хоть под раскатами ее педагогического гнева они еще втягивали головы в плечи, но глаза… в глазах она все чаще замечала насмешку.
        Самые отчаянные осмеливались писать сочинения, отступая от сказанного в учебнике, а те, кто вообще писал сочинения с трудом, нашли другой способ отомстить строгой и нелюбимой училке. Дело в том, что Лиана Андреевна с возрастом все больше и больше любила только две вещи - порядок и свои цветы, которыми были заставлены все подоконники в классе. Цветоводство стало страстью старой девы, и ее класс всегда был образцовым, в него водили все комиссии.
        Цветы вообще на удивление хорошо растут там, где скапливается много отрицательной энергии, а именно в школах и поликлиниках. Вот и у Лианы Андреевны в классе на подоконнике возвышался раскидистый бальзамин, известный в народе как ванька мокрый. В углу на специальной подставочке радовали глаз фиалки - сиреневые, розовые и белые. Имелись также драцена и диффенбахия - выдающиеся экземпляры, с толстыми стволами и блестящими листьями, которые Лиана Андреевна любовно протирала и опрыскивала. Ну а также процветала тут всякая растительность поменьше и попроще: хлорофитумы, например, аспарагусы и цветущая мелкими восковыми цветочками хойа.
        И если кому-то из учеников хотелось отомстить за двойку или сорвать урок, надо было лишь улучить минутку и сделать так, чтобы портреты классиков русской литературы висели криво, или перепачкать мелом доску, или пообрывать листочки с какого-нибудь хлорофитума и бросить их на пол. Тогда больше половины урока можно ничего не делать, только слушать полные яда тирады русички.
        Один класс доставал Лиану Андреевну особо. Честно сказать, от этих детей стонала вся школа. Двое учителей уже отказались от классного руководства. Третьему - молодому преподавателю физики - было предложено по-тихому подать заявление об уходе, так как стало известно, что на уроках он ведет себя запанибрата с учениками, а после уроков пьет с ними пиво. В то время ларьков на каждом углу не имелось, и немыслимо было, чтобы в магазине пиво или сигареты продали десятиклассникам. Класс устраивал забастовки, требуя вернуть любимого педагога, срывал уроки, а потом кто-то выкинул из окна несколько горшков с цветами из кабинета Лианы Андреевны. После этого она возненавидела 10-й «А». Да и как могло быть иначе, если именно в этом классе собрался первоклассный набор выродков: хиппи, панк, тихий диссидент, похожий на Джона Леннона, девочка, на лице которой было написано «А я знаю, что такое половая жизнь», и просто засранец с острым языком и рудиментарной совестью.
        Заглянув однажды в пустой кабинет труда после уроков, Лиана Андреевна застукала там теплую компанию: диссидента, засранца, хиппи, двух, у которых наличие логики и мозгов вызывало на уроках литературы неудержимую зевоту, Лару и ее школьную подружку Натку. При виде юбок, кончавшихся на два сантиметра ниже попы, и расстегнутой второй пуговицы на блузке учительница не могла не возмутиться. Окна были открыты - ранняя и очень теплая весна дышала влагой и клейкой зеленью, в руках подростков тлели сигареты, на подоконнике стояла бутылка вина, а молодой, но небесталанный голос выводил под недавно выученные аккорды:
        Рыдает мать,
        И, словно тень, стоит отец.
        Ведь для него
        Он был совсем еще юнец.
        А сколько их,
        Не сделав в жизни первый шаг,
        Пришли домой
        В закрытых цинковых гробах.
        В руках одного из ребят она заметила журнал, с обложки скалились жуткие рожи с высунутыми языками. Кричаще-яркий, он никак не мог быть плодом советской полиграфической промышленности. Журнал привез дядя юного диссидента, глянцевые страницы демонстрировали портреты рок-музыкантов и некоторое количество не слишком одетых девок. Словом, мечта подростка.
        У Лианы Андреевны потемнело в глазах. Это бунт. Десант западного тлетворного влияния в ее родной школе. Отвратительный журнал, выпивка, а песня - она извращала помощь советских людей братскому народу Афганистана.
        Дальнейшее напоминало суды инквизиции: как-то поднялся общий шум, и в присутствии комсомольского актива школы проведен был педсовет, где Лиана Андреевна произнесла острополитическую речь, призывая избавиться от позора, пока школа не потеряла свое доброе имя в глазах родителей и РОНО.
        - Надо преподать урок, чтобы другим было неповадно и близко подходить к этой западной гнили, к этой заразе, которая отравляет души наших детей! Язву, чтобы она не разъедала здоровое тело, нужно выжечь каленым железом.
        Остальные педагоги сидели молча, хмуро глядя в стол. Две молоденькие англичанки испуганно таращились на вошедшую в раж даму.
        - Знаете, Лиана Андреевна, - подала голос директриса, - мне кажется, школа больше потеряет в глазах родителей и представителей РОНО, если мы станем таким вот образом выносить сор из избы. К чему делать из внутренней проблемы, которую мы можем решить своими силами, публичное аутодафе?
        Но Лиана Андреевна не желала, чтобы дело спустили на тормозах. Директриса смотрела в ее раскрасневшееся лицо, слушала гневную речь, словно состоящую из цитат выступления на каком-нибудь пленуме 1939 года. Странно, думала она, и ведь не такая Лиана старая. Слава богу, хоть не член партии и в райкоме ее вряд ли поддержат. Хотя черт их знает, какие-то они там взвинченные в последнее время. Директриса быстро свернула педсовет, объявив, что, раз дело вызвало такой резонанс, она хочет посоветоваться со старшими товарищами, а на следующую неделю назначается общее собрание парткома, комитета комсомола, куда будут вызваны провинившиеся.
        - Там все и решим, - подвела она итог.
        Очередная классная руководительница 10-го «А», тихая и безответная биологичка на среднем сроке беременности, осталась в актовом зале, когда остальные разошлись.
        - Что мне-то делать, Анастасия Павловна? - Бедная женщина чуть не плакала. - Это не мои дети, мне их дали всего пару месяцев назад. Вы же меня и уговорили.
        - Я все помню, Светлана Алексеевна, не переживайте. Вот, попейте водички. - Директриса щедро налила ессентуки в стакан. - Никто вас ни в чем не винит, и никаких санкций к вам применено не будет; понятно, что вы совершенно ни при чем. Доработаете потихоньку и пойдете в декрет.
        - А ребята? - Светлана Алексеевна осторожно отпивала стреляющую пузырьками газа воду и тревожно смотрела на начальство. - У них экзамены на носу… Может, можно как-то…
        - Да было бы можно, если бы наша активная Лиана Андреевна не устроила такой скандал. Родителей с работы вызвала, детей в учительской под надзором держала, девочек прилюдно проститутками отрекомендовала, журнал этот дурацкий конфисковала.
        - Правда порнография? - испуганным шепотом спросила учительница.
        - Господи, да кто вам такую глупость сказал? Музыкальный журнал. Рок и что там еще, не знаю. Вот что, Светлана Алексеевна, давайте сделаем так: вы позвоните родителям… может, лучше попросить их зайти к вам. Срочно, сегодня-завтра. И прямым текстом скажите - пусть ищут выходы на райком и РОНО и спасают своих детей. Одна я нашей ненормальной рот не заткну.
        Светлана Алексеевна понятливо закивала.
        Что сделали бы нынешние родители? Пригрозили бы подать в суд? Пошли пикетом вокруг школы? Перевели бы детей в колледж или соседнюю школу? Тогда все это было немыслимо. Аттестат - это святое. А к нему прилагается характеристика. И если она будет плохой, ребенку не видать высшего образования как своих ушей. Да и приличной работы тоже: кто знает, насколько удержится пятно. Поэтому родители достали записные книжки и бросились искать связи. А Ларина мама мучительно размышляла, не пора ли вызывать мужа.
        Глава 2
        Если задуматься, то у Лары в детстве была, наверное, очень странная семья. Родители и не думали разводиться, но отец появлялся в их с мамой квартире несколько раз в год, а бывало, что и не каждый год. Но уж если появлялся - это становилось праздником для дочери и источником раздражения для матери. Их дом всегда был домом женщин - милый, чистенький, полный плюшевых зверей и цветов. Тапочки стояли ровно, полотенца в ванной комнате висели аккуратно, и мама и дочка никогда не оставляли в раковине грязную посуду и, честно сказать, не очень любили принимать дома большие компании. За завтраком мама Лиза и девочка Лара решали, как пройдет вечер. Сегодня придет твоя подружка? Хорошо, а в следующее воскресенье девочки ко мне на чай.
        И вдруг в один день все переворачивалось вверх дном. Прихожая и одна из комнат чистенькой и уютной квартиры наполнялись неформатными вещами - рюкзаками, коробками и чемоданами. Чужие, странно пахнущие и необычные вещи расползались по дому. Вот в ванной груда грязного белья, пропахшего дымом костра. Мама истошно вопит в спальне и, когда на крик прибегают соседи, оказывается, что из рюкзака выполз жуткого вида паук, которого соседские мальчишки тут же поймали и посадили в банку. Паук был мохнатый и страшный. Пашка из двадцать второй квартиры предложил его сжечь. Вадик из семнадцатой - заспиртовать, а Манька, его сестра, - подложить математичке перед контрольной. Но потом они решили узнать, как зверюга называется, и, недолго думая, отправились в зоопарк. После некоторых мытарств им удалось-таки набрести на сотрудника секции паукообразных, и тот пришел от увиденной твари в восторг, что и навело малолетних негодяев на мысль слупить с него бабок. Мужик отдал им свои кровные, потому как боялся, что паук отдаст концы, пока бухгалтерия раскачается. Он нервно поправлял очки и все спрашивал, нельзя ли еще
самочку раздобыть, потому что экземпляр такой замечательный и если будут еще, то заходите, ребятки…
        Вот на обеденном столе, застеленном газетами (мама успела, потому что отцу бы и в голову не пришло защищать полированную поверхность), раскладываются образцы пород и минералов, и несколько человек, набившихся в небольшую кухню, курят и спорят о чем-то, хватая то один булыжник, то другой.
        Потом они перемещаются к отцу в кабинет, и по дороге он бросает жене:
        - Сделай нам поесть что-нибудь.
        Надо отдать Лизе должное - она никогда не спорила, молча пережидая набеги мужа, и жарила картошку, пекла пироги или варила борщ - гости всегда бывали благодарны, хоть Ларисе и казалось: иной раз они не замечают, что едят.
        Отец работал геологом, точнее, геологоразведчиком. Это было его страстью, его призванием - степь, тундра, джунгли. Он перемещался по миру, обращая внимание не на визы и границы, а на геологические особенности пород, контуры разломов и прочие важные и вечные вещи, которые не имели никакого отношения к жизни большинства людей и потому вызывали у большинства же уважение и боязливый интерес. Костры, рюкзаки, разбитые пальцы и многокилометровые переходы - в этом и только в этом видел папа смысл жизни и свое призвание. Он женился на Лизе еще в годы учебы в институте, и она даже съездила с ним на практику и в несколько экспедиций. Но потом родилась Лара, и мама перешла на преподавательскую работу. Отец, которого родители нарекли Тамерланом, жил почти как его знаменитый тезка - шел по земле, покоряя горы и женщин, обретая друзей и врагов, отвоевывая сокровища у скуповатых земных недр. Впрочем, будучи человеком умным, он предпочитал зваться Тимуром и сохранил брак и кольцо на пальце.
        Тимур всегда хорошо зарабатывал, и жена и дочь ни в чем не нуждались.
        Лиза, как ни странно, очень неплохо приспособилась к такой жизни. Сначала она, конечно, любила мужа, и это было мучительно. Вокруг него бесконечно вились аспирантки, сотрудницы, аборигенки, стюардессы и бог знает кто еще. Когда любовь прошла, жить стало гораздо проще. У нее тоже случилось несколько романов - курортных и городских. Но по мере того как взрослела дочь, Лиза все строже приглядывала за девочкой, стараясь изгнать из жизни и поступков фривольность и легкомыслие, приходя в ужас от мысли, что Лара могла унаследовать натуру отца. Сама она давно принимала Тимура как данность, прекрасно сознавая его недостатки. Этот человек до самой смерти будет вести жизнь волка-одиночки, бродя по диким местам, и засыпать, глядя на звезды. И в то же время он оказался удивительно надежным. С самого начала объяснил, как можно быстро связаться с ним, и, глядя в глаза, пообещал:
        - Я не брошу тебя и, если что, всегда помогу. Только позови.
        До случившегося в школе скандала Лиза звала мужа всего однажды. Тогда заболела ее мать - вдруг свалилась с инсультом. А у Ларки, как назло, случился коклюш. Куда деть ребенка, который до рвоты заходится в кашле? Лиза вернулась из больницы от матери и, услышав от соседки, что сидеть с этим отродьем, которое то кашляет, то орет, то требует сказку, она не хочет ни за какие деньги, пошла к телефону и, набрав номер, - муж, не мудрствуя лукаво, написал его на обоях - передала какой-то мрачной и неразговорчивой тетке просьбу о помощи.
        Потом она залпом выпила рюмку коньяка, поставила телефон поближе к кровати, уложила девочку с собой в постель, и потянулась бесконечная ночь, когда она грела молоко, хоть оно и не помогало, рассказывала сказки, пела, качала дочку и в промежутках между приступами Лариного кашля урывками дремала, отгоняя мысли о завтрашнем дне.
        Разбудил Лизу звонок. Она села и зашарила рукой по тумбочке. Только сняв трубку и услышав гудок, поняла, что звонили в дверь. Выскочила из постели и побежала в прихожую. На пороге стояла молодая девушка с крупными чертами лица и рыжими волосами. Белая кожа усыпана веснушками до такой степени, что казалась загорелой. Лиза очумело таращилась на гостью, переминаясь босиком на холодном полу и с тревогой прислушиваясь к звукам, доносившимся из спальни, - Ларка проснулась и опять давилась от кашля.
        - Здравствуйте, Елизавета Николаевна. - Гостья вдвинулась в квартиру, и вместе с ней вошла довольно объемистая сумка.
        - Здравствуйте…
        - Я Марина, жена Андрея.
        - Да? - Лиза на всякий случай протерла глаза, глядя на видение и пытаясь сообразить, кто это, черт возьми, может быть. Родственница дальняя? Нет таких, чтоб я не знала! Впрочем, может, это с Урала? Были там какие-то дальние родственники. - Простите, я что-то не припоминаю, - промямлила она.
        - Ну, Андрея, который аспирант.
        - Чей аспирант?
        - Тимура Таймасовича.
        - Ага. - Точно, муж докторскую защитил года два назад, так почему бы ему не иметь аспирантов?
        - Тимур Таймасович сказал, что вам нужна помощь. Он сам не сможет вернуться раньше чем через четыре дня. Поэтому я пока поживу у вас и буду присматривать за дочкой, а вы выхаживайте маму. Или, если хотите, можем сделать наоборот - я поеду в больницу, а вы займетесь ребенком.
        Лиза тупо смотрела на рыжую деваху, которая уверенно продолжала:
        - Вы не волнуйтесь, все будет нормально. Я медсестра, работаю в Филатовской детской больнице, так что с детками обращаться умею.
        Вспомнив свой опыт общения с медперсоналом, Лиза подумала, что диплома медсестры для умения обращаться и общаться с детьми недостаточно, но спорить и разбираться было некогда, из спальни донесся жалобный вскрик и судорожный кашель - Ларису опять рвало.
        Марина оказалась сокровищем: она быстро сориентировалась в квартире, нашла ванну, внесла тазик с водой, умыла измученную девочку, а потом, укутав ее в одеяло с головой, широко распахнула окно. На вопль Лизы:
        - Закройте, нам только воспаления легких не хватало, на улице начало апреля! - медсестра невозмутимо ответила:
        - Влажный и холодный воздух снимет приступ кашля.
        Девочка и правда задышала спокойнее, и Лиза скрепя сердце все же оставила дочку с женой неизвестного ей аспиранта и понеслась в больницу к матери. По дороге она судорожно пыталась хоть что-то припомнить о людях, окружавших мужа. Вроде бы даже идентифицировала этого Андрея: на приеме, который они устраивали в ресторане по случаю защиты докторской, рядом с мужем возвышался такой высокий и нелепый молодой человек, ужасно худой. Кажется, это и был Андрей. Лиза тогда все смотрела на его ноги и думала, где же бедняга покупает себе обувь - у него явно был сорок восьмой размер, не меньше.
        Дела в больнице оказались не очень, приличную санитарку для ухода удалось найти не сразу, и Лиза вернулась домой только на следующий день к вечеру, измотанная до крайности и едва не лишившаяся рассудка от беспокойства. Весь день ее мучили мысли о том, что она оставила ребенка на чужую и практически незнакомую женщину. Но рыжая Марина не подвела: Лара, накормленная и довольная, высунув язык, примеряла на бумажную куклу вечернее платье. В ту весну это было хитом в школе у всех девчонок: они рисовали принцесс и потом делали для них одежду.
        - Мама, смотри, Мариша мне для Дианы шляпку с перьями сделала! - И девочка убежала к себе.
        - Спасибо, - прошептала Лиза, без сил опускаясь на стул и чувствуя, как глаза наполняются слезами.
        Марина кивнула и сказала:
        - Идите в душ, а я ужин согрею.
        После ужина Марина заявила, что спать ляжет в комнате девочки на полу, а Лизе надо выспаться.
        - Нет-нет, что вы! - замахала руками та.
        - Вы не переживайте. Я привыкла на жестком, в походах с мужем где только не приходилось ночевать. И окно мы откроем, чтобы Ларе легче дышать было. А вам, Елизавета Николаевна, надо выспаться. Завтра ведь опять в больницу?
        Женщина кивнула.
        - Не волнуйтесь за дочку, раз Тимур Таймасович просил, я все сделаю, все хорошо будет.
        Лиза покорно ушла в спальню и, проваливаясь в темную яму сна, с удивлением думала, что же такого сделал муж этим молодым людям, что в голосе рыжей медсестры звучит почтение и чуть ли не благоговение.
        Она видела Марину еще два раза, и все повторялось в той же последовательности: душ, еда, короткий сон, и, поцеловав дочку, она убегала в больницу. А потом, вместо рыжей Марины, дверь ей открыл Тимур. Он обнял жену, и она долго ревела, уткнувшись носом в его пропахший табаком свитер. Муж провел дома месяц: он готовил, стирал, выхаживал Лару, которая, впрочем, быстро поправилась и теперь бессовестным образом ездила верхом на отце и в прямом и в переносном смысле. Он ходил по магазинам и доставал дорогие и нужные лекарства, которые врач упомянул мечтательным тоном. Съездив в больницу и поговорив с завотделением, нашел для Лизиной матери какого-то супермассажиста: то ли китайца, то ли корейца, с крепкими короткопалыми руками.
        А когда теща пошла на поправку и стало ясно, что ситуация стабилизировалась, Тимур уехал. Лара, которая успела привыкнуть к папе, неделю устраивала истерики. Лиза вновь и вновь терпеливо повторяла дочке, что ее папа - необыкновенный человек, он геолог и у него очень важная работа. А ночами ревела в подушку: что и говорить, человек быстро привыкает к хорошему, и спать с мужем, чувствовать рядом его плечо - и в прямом и в переносном смысле - было так здорово! Но что делать, такова, видно, ее стезя.
        И вот теперь снова наступил момент, когда Лиза поняла, что самой ей не справиться. И рыжая Марина тут не поможет. Если Тимур не сможет замять скандал - не сможет никто. Она подошла к телефону… В квартире пару лет назад был сделан хороший ремонт, но номер, по которому можно найти мужа, она бестрепетно переписала на чистые новые обои и теперь, включив свет поярче (придется очки для чтения заказывать, вот ужас-то!), крутила диск. Подошел какой-то мужчина.
        - Это Елизавета Николаевна, жена Тимура Таймасовича. Передайте мужу, что у нас беда: Лару собираются выгнать из школы и отчислить из комсомола. Я прошу его приехать как можно скорее. - Она растерянно замолчала, и бестелесный голос на другом конце спросил:
        - Это все сообщение?
        - Да.
        - Я передам.
        - Спасибо… До свидания, - пробормотала Лиза, но в трубке уже слышались гудки. - Черт знает что, - пробормотала она, сердясь на саму себя, и на мужа, и на весь свет. - Игра в шпионов какая-то. Может, муж у меня вовсе не геолог, а Штирлиц?

* * *
        Так Тимур снова появился дома, на этот раз к вечеру того же дня, и это навело Лизу на мысли, что в момент звонка он уже находился в Москве. Но она благоразумно ни о чем не спросила. Муж выслушал всю историю в изложении дочки, которая не скупилась на злые слова и нелепые угрозы, но временами начинала совсем по-детски всхлипывать. Он пошел в школу, обаял Светлану Алексеевну и через десять минут уже слушал, как она торопливо лепечет:
        - Знаете, Анастасия Павловна даже не так волнуется за райком… там Суздалев из горкома нормального мужика подобрал. Такой он… ничего. А вот райком комсомола - это что-то! Удивительно жестокие какие-то молодые люди. Съедят и не поморщатся.
        - Суздалев? - Тимур потер щетинистый подбородок. - А имя не помните?
        - Славянское такое, необычное.
        - Борислав?
        - Да, точно, Борислав Олегович.
        Вернувшись домой, Тимур достал из шкафа красивую импортную коробку с еще более красивой бутылкой, нашел в телефонной книжке старый номер и вечером уже отмечал встречу с бывшим однокурсником и секретарем комитета комсомола курса Бориславом.
        Они чудно посидели, вспомнили былые подвиги, Тимур вручил бутылку невиданного тогда в Советском Союзе элитного французского коньяка, и в конце концов приятель обещал помочь.
        Надо сказать, он не подвел, и секретарь райкома комсомола, получивший четкие инструкции и давно уловивший, куда наверху ветер дует, отправился на школьное собрание. Сам себя он чувствовал Нероном: судил и держал в своих руках судьбы нескольких бестолковых подростков. На дворе стоял 1988 год, и через пять лет секретарь райкома комсомола станет управляющим банком. А пока этот молодой, но весьма многообещающий кадр направлял не денежные потоки, а мысли своих сограждан. Он терпеливо выслушал все стороны, полистал протокол педсовета и характеристики на провинившихся подростков и произнес прекрасную речь. В его словах прозвучало все, что должно: праведный гнев на ребят, которые ведут нездоровый образ жизни, ибо курить и пить плохо, а уж в стенах школы недопустимо. Но с другой стороны, травиться или нет - это личное дело каждого, и будем надеяться, что этот случай послужит уроком, заставит ребят задуматься, правильный ли образ жизни они ведут. Что касается песни и обвинения в антисоветчине, то это, знаете ли, полная чушь. Этим мальчикам скоро в армию, и, если понадобится, все они выполнят свой
интернациональный долг, правда? Мальчики закивали, даже диссидент, который думал - господь наш, только пронеси, а уж я найду способ слинять отсюда к дяде Зяме в Штаты.
        Осмотрев вещественные доказательства в виде убранного в картонную папку с завязочками журнала, секретарь презрительно пожал плечами. Журнал музыкальный и вызывает у воспитанных на лучших образцах искусства советских людей только насмешку и недоумение: какую музыку могут играть люди, раскрашенные как огородные пугала и одетые соответственно?! И вообще, все это дело не стоит выеденного яйца, так как свидетельствует об одном: этих молодых людей нельзя пока называть взрослыми. Они безответственные дети. Будем надеяться, что жизнь заставит их повзрослеть и стать более ответственными и зрелыми. Вот и все, и удачно всем сдать экзамены.
        Лара, хоть и переживала скандал и опасалась за будущее, не могла не радоваться: отец дома.
        Впрочем, и теперь счастье длилось недолго. Сидя напротив папы и глядя, как он ест приготовленную ею картошку, Лара удивлялась, почему так любит и ждет этого неразговорчивого мужчину. Тимур унаследовал от отца-казаха смуглую кожу и неевропейский разрез глаз, а сами глаза были не карие, а пронизывающе-черные. Черные же жесткие волосы время щедро посыпало солью. Сухое и крепкое тело одевалось по большей части в джинсы и свитера или футболки - в зависимости от сезона. Впрочем, вещи у отца всегда были стильные и дорогие. Он никогда не рассказывал о своих походах и приключениях и даже про шрамы; два на руке и один - рваный, кривой - на спине. И все же в его присутствии Ларе становилось легче дышать. Словно московская квартира наполнялась свежими и экзотическими запахами и отголосками другой - опасной и чертовски интересной - жизни.
        - Пап, возьми меня с собой, - попросила она.
        Отец поднял голову, взглянул на нее коротко и покачал головой:
        - Тебе там не место.
        - А где мое место?
        - Сама найдешь.
        - Мама говорит, я на тебя похожа.
        - Может, и похожа. Но и на нее ты похожа тоже.
        - Это плохо?
        - Это хорошо.
        - Я хотела бы видеться с тобой, как все нормальные люди видятся с отцами.
        - Чтобы я приходил с работы в семь вечера и пил пиво, глядя в телевизор?
        - Да ладно, я знаю, мама говорила, что ты у нас бродяга и все такое… Как ты думаешь, куда мне поступать? Я ведь сейчас уже буду экзамены сдавать.
        - А куда ты хочешь?
        - Не знаю…
        - Ну и я не знаю. Может, поработаешь сперва?
        - Мама говорит, надо в институт.
        Отец лишь пожал плечами. Лара его не осуждала. Все и так понятно. Ну что делать, если душа не лежит ни к чему в особенности? Душа Лары, честно сказать, лежала к дискотекам, тряпкам и мальчикам. И уж точно не хотелось работать с девяти до шести. Это потом, ближе к старости. То есть годам к двадцати пяти. А пока она согласна поступить куда-нибудь и с головой окунуться в студенческую жизнь, которая обещает много интересного.
        - А у меня жених есть, - выпалила она вдруг. - Сергеем зовут.
        - Давно? - Отец как-то напрягся, и Лара хмыкнула: вот оно - геолог не геолог, а собственнический родительский инстинкт присутствует.
        - Полгода уже…
        - Мама знает?
        - Да, он ей нравится.
        - Ну, тогда хорошо.
        Перед отъездом Тимур чмокнул дочь в макушку и кивнул в сторону написанного на стене номера.
        - Звони, если что. И на свадьбу меня позови, хорошо?
        - Ладно. Но вообще-то я пока не собираюсь замуж, - капризно протянула девушка.
        Однако все случилось скорее, чем она предполагала. Классическая схема залет - свадьба отодвинула перспективы поступления в вуз.
        Лиза вспомнила о том, что надо бы позвонить мужу, лишь накануне свадьбы дочери. Сказать, что она была рада, что девочка выходит замуж за Сергулю, - это не сказать ничего. О таком зяте можно только мечтать: разумный, спокойный парень. Ларку любит, просто обожает. Даст Бог, и эта ненормальная притихнет. Лиза прекрасно видела, что дочь частично унаследовала буйную натуру отца.
        Но если Тимура беспокойство снедало постоянно, и он жить в городе не мог и не хотел, то Лара, привычная к комфорту, не собиралась уезжать в степи. Нет, она вполне спокойно существовала среди каменных домов и дорог, но время от времени внутри начинало нарастать напряжение. Лара плохо спала, дерзила и делала глупости. Спокойная и уравновешенная девушка могла вдруг встать и уйти со словами: «Что-то скучно мне. Пойду погуляю». Чем кончится загул - катанием на мотоцикле и аварией, или поездкой с приятелями в лес петь песни под гитару, или прыжками на тарзанке над омутом - предугадать было невозможно. Сергей подобных вспышек не одобрял, и Лара, которая влюбилась в него и не желала терять своего мужчину, старалась безумствовать где-нибудь на стороне. Мать с ума сходила, присматриваясь и принюхиваясь, и больше всего на свете боялась, что тормоза у доченьки сорвет, и Сергей все узнает. Но, к ее удивлению, шалава Ларка действительно притихла перед свадьбой, и даже этот парень, с которым чуть не полночи на телефоне висела, не звонит.
        Лиза закрутилась так, что, торопясь организовать свадьбу, чтобы не хуже, чем у людей, напрочь позабыла о муже. И вот теперь, стоя с дочкиной фатой в руках, Лиза с ужасом смотрела на номер телефона, написанный на обоях, и ее терзал стыд. Я забыла позвонить ему и сказать, что дочь выходит замуж! Конечно, это номер для экстренных случаев, но ведь бывают и приятные ЧП. Свадьба, например. Ей стало так стыдно, что она расплакалась.
        - Мам, ты чего? - Лара встала рядом, отобрала фату и обняла мать. - Чего ты ревешь? Я замуж выхожу, радоваться надо! И жить недалеко буду - на соседней улице. Ну ты чего?
        - Я забыла позвонить твоему отцу, - повинилась Лиза.
        - Ты из-за этого плачешь? Ну, мам, он приедет, не переживай! Я ему позвонила давно-давно, еще когда мы заявление в ЗАГС подали и ресторан заказали.
        Тимур действительно приехал на свадьбу. Долго говорил о чем-то с молодым мужем, и, похоже, парень ему понравился. А в качестве подарка он преподнес молодым ключи от квартиры. Лара была счастлива - перспектива жить с мамой или свекровью совершенно не приводила ее в восторг.
        Глава 3
        Так все и шло. Неплохо в общем-то. Она родила Данилу и поступила в вечерний педагогический. Потом пошла работать в школу. Муж дорос до завотделом в солидной компании с участием западных капиталов, получал очень прилично, сын рос вполне адекватным молодым оболтусом, друзья приходили в гости, иногда случался отпуск, хотя чаще приходилось бывать на даче и вкалывать там непонятно зачем - просто чтобы мама меньше ворчала. Словом, все как у людей. Иногда бывало скучно и приходило понимание, что идут годы. Жизнь течет сквозь пальцы - то ли вода, то ли песок… Но ведь это, с другой стороны, и есть жизнь. Когда на нее накатывала скука, Лара шла по магазинам, или покупала билеты в театр, или выпроваживала мужа на дачу, сына к приятелю ночевать и устраивала вечеринку до утра - словом, лечилась доступными методами, стараясь выпускать пар и не доводить дело до крупномасштабных разрушений.
        Со временем она добавила в свой арсенал борьбы со скукой и еще один метод, такой тайный, что Лара о нем и не думала никогда. Что случалось - то случалось само собой, словно помимо ее воли. Первым мужчиной в жизни Лары стал Сергей, и она была безмерно благодарна ему за ласку и нежность и за ту решимость, которую Сергуля проявлял чуть ли не с первого дня знакомства, - он сразу же заявил Ларе, что она будет его женой. Но что-то билось внутри девушки, какая-то энергия, страсть, которую - она знала - нельзя выплеснуть на нормального и спокойного Сергулю. Он не поймет, и ему подобные чувства будут в тягость. И Лара разряжала свой накапливающийся внутри заряд бешенства любым доступным способом, начиная от стрельбы в тире и заканчивая сексом. Таких моментов было немного, но они случались, и каждый из них привнес в ее жизнь нечто особенное. Вспышка, всплеск адреналина - и потом спокойная и тихая жизнь, как полагается любящей жене и матери семейства.
        В первый раз это случилось после долгой и дождливой осени. Данька пошел в первый класс, много болел, и Лара бесконечно сидела на бюллетене. Иной раз ее подменяла на полдня мать, и тогда Лара уходила в город. Она просто шаталась по улицам, чтобы устать от движения, проветрить голову, прийти в себя и приготовиться к очередной бессонной ночи, когда нужно мерить температуру и заставлять сынишку пить воду или чай, а потом все равно давать жаропонижающее и после этого несколько часов поспать.
        В тот вечер она промокла под холодным дождем, устала, и ночью у нее разболелся зуб. Он ныл два дня, а потом стало совсем невмоготу, и Лара позвонила маме.
        - Мам, куда мне пойти? В районку страшно, да и очереди там дикие.
        - У моей соседки племянник работает в Институте стоматологии. Недешево, но зато вряд ли там много народу, и, говорят, он хороший врач. Я тебя сама запишу, - решительно сказала Елизавета Николаевна.
        Лара отправилась к стоматологу без особого страха. Вообще-то зубы у нее на удивление здоровые, ровные и крепкие, всего-то две пломбы за всю жизнь поставила. Да и какой смысл бояться, если все равно нужно чертов зуб вылечить?
        Стоматолог оказался симпатичным мужиком, сказал, что его зовут Марк, и Лара видела, что он с удовольствием оглядел ее ладную фигурку, темно-каштановые волосы, лежащие пышными волнами, смуглую кожу.
        Он ловко сделал укол и, поцокав языком, сказал, что это пульпит, а потому надо вскрыть, положить лекарство и прийти дня через два, тогда зубик можно долечить. Руки у Марка оказались хорошие, лекарство подействовало быстро, и Лара расслабилась и даже прикрыла глаза. Но сквозь сомкнутые ресницы было видно, что врач смотрит не только ей в рот, но и на нее… в целом. И увиденное ему нравится все больше и больше.
        Когда он вскрыл зуб, положил лекарство и, дав необходимые указания, отпустил ее, Лара встала с кресла не спеша. Движения ее обрели кошачью тягучесть и грацию. Глаза мужчины вспыхнули, и, когда она сказала:
        - До встречи через два дня, доктор, - он кивнул и добавил, что будет ждать с нетерпением.
        Лара услышала, как медсестра, возившаяся в углу у шкафчика, хрюкнула. Но ей плевать было на сестру и весь ее звуковой диапазон.
        И через два дня, закончив работу, Марк тихонько, чтобы не услышала сестра, спросил:
        - Где и когда?
        - Сейчас, - не раздумывая ответила Лара.
        Марк подумал, что завотделением чертовски удачно уехал в очередную командировку, а ключ от его кабинета можно раздобыть путем несложных манипуляций и конфетно-коньячного подкупа коменданта. И врач, и пациентка получили массу удовольствия, потому что в кабинете имелся и роскошный кожаный диван, и удобное вращающееся кресло.
        Приведя в порядок лица и одежду, они подошли к двери, и Марк, нежно целуя Ларе пальцы, спросил:
        - Когда мы увидимся снова?
        Но к его огромному разочарованию, она лишь покачала головой, сказала: «До свидания, Марк» - и ушла.
        Это было давно. Лара иногда вспоминала Марка, если кто-то заговаривал о стоматологах, потому что он оказался действительно хорошим врачом: зуб ее больше не беспокоил. Надо сказать, что угрызения совести Лару тоже не мучили. Сначала она сама удивлялась собственной невозмутимости. Первым ее порывом было обвинить себя в измене и начать угрызаться. Но - не получилось. Почему-то она чувствовала себя прекрасно - как после того раза, когда, будучи на втором курсе института, удирала от милиции на мотоцикле приятеля: ночь, грязь из-под колес. Рев моторов и ругань. Она вжималась лицом в грязную кожанку, зная, что они могут упасть и разбиться или перевернуться и попасть к ментам в обезьянник. Ее трясло, но, когда они все же выбрались и, собрав большую часть компании, разжились пивом и засели на какой-то детской площадке, Лара поняла, что просто в восторге. Она не устала, не была напугана, и дрожь, которая била ее тело, была вызвана радостным возбуждением.
        Возбуждение требовало выхода, и некоторое время она приглядывалась к окружающим особям мужского пола, надеясь найти что-нибудь привлекательное. Но мотоциклы свои они мыли явно чаще, чем волосы и все остальное, так что пахло от них… Пришлось отчалить домой по-быстрому, пока ребята не разогрелись.

* * *
        С любимым мужем Сергулей Лара познакомилась на танцах в школе. Банальная такая история: дембель с приятелями вечером пришел на школьную дискотеку, увидел девчонку и влюбился. Ребята слегка выпили, и на дискотеку их не пускали, они кучкой переминались около дежурных, загораживая вход и пытаясь убедить всех в собственной трезвости и благонадежности. Лара с другими девчонками наблюдала эту сцену, свесившись вниз из окна женского туалета, где они потихоньку курили.
        Потом на крыльцо школы вышла завуч, оглядела всех и, обернувшись к дежурным, сказала:
        - Это наши выпускники. Я им доверяю. Под мою и его, - она ткнула пальцем в крупного парня в солдатской форме, - ответственность. Договорились, Сергуля?
        - Конечно, Наталья Ивановна! - пробасил парень, и Ларе стало смешно - так не подходило детское ласковое имя к крупному телу и низкому голосу.
        Девочки возвращались в зал и у дверей столкнулись с завучем, о чем-то вполголоса беседующим с дембелем. Та посмотрела в их сторону, принюхалась и сказала:
        - Посмотри, Сергуля, какие у нас красавицы подросли. Только вот все торопятся повзрослеть - курят уже… Думаю, это потому, что ноги растут быстрее мозгов.
        Девчонки захихикали, поглядывая на парня. Лариса и сейчас могла вспомнить его таким, каким увидела в тот вечер: высокий, крупный в кости, но при этом худой. Внимательные серые глаза, большой рот. В лице - ничего особенного, кроме этого спокойного, вдумчивого взгляда. Он подошел к ней, как только зазвучал медленный танец, и до конца вечера они танцевали вместе. Потом он пошел ее провожать, а вскоре она не могла себе представить, как жила без него. Он вошел в ее дом, так же как в ее тело, ласково, уверенно, и сразу же сделался незаменимым. Мать восприняла молодого человека как подарок судьбы и ни разу не заикнулась о том, что рано Ларе обзаводиться настоящим поклонником - в девятом-то классе. Лиза, которая слышала по вечерам долгие разговоры дочери по телефону невесть с кем и замечала, что дочь порой врет напропалую Сергуле, который учился и работал одновременно, иногда пыталась ее образумить:
        - Что ты делаешь, ненормальная? А если Сергей узнает?
        - Я ничего плохого не делаю.
        - Это ты так думаешь! Ты же врешь! Смотришь своему парню в глаза и врешь! Выпороть тебя, что ли? Вроде поздно уже… Что ты хочешь-то? Непутевой стать, как твой отец?
        Лара морщилась и очень старалась сдержать бушевавший в крови адреналин. И все же иногда ее прорывало - то на дискотеку с подружками, то с Андреем куда-нибудь в киношку. Она не изменяла Сергею - о нет, он был единственным, и все же она и представить не могла, что можно просто и скучно ходить в школу, не захватывая, хоть краешком, другую - яркую и безумную - жизнь. Сергуля ей верил - он всегда ей верил. Институт и вечерняя работа отнимали много сил, и он был чертовски занят. Потом они поженились и были очень счастливы. То, что Лара порой лечилась от скуки несколько оригинальными методами, ничего не меняло в ее трепетном отношении к мужу. Он единственный и любимый, добытчик и отец ее Даньки. Жизнь катилась ровно: уютный дом, работа преподавателем английского языка в школе, работа интересная и нескучная… А потом… В смысле - теперь. Что теперь? Теперь Лара оказалась в совершенно подвешенном состоянии, потому что в ее родной школе произошла глупейшая история.
        Глава 4
        Народ тусовался в учительской перед уроками - кто-то курил, кто-то проверял тетрадки… Влетела Марина - преподаватель немецкого, пышнотелая крашеная блондинка неопределенного возраста, склонная к истеричности и экзальтированности.
        - Директор у себя?
        Кто-то ответил утвердительно.
        Марина устремилась в директорский кабинет, словно там ее ждало спасение души. Никто особо не заинтересовался порывом коллеги, так как Марина была дама не слишком уравновешенная.
        Но на большой перемене, когда Лара добралась до учительской со светлой мечтой покурить, там уже вовсю чесали языками. Оказывается, Марина приходила к директору с просьбой принять на место одной из англичанок, собирающейся в декрет, ее подружку, которая потеряла работу по причине холокоста.
        - Чего? - удивленно переспросила Лара, которая полагала, что термин обозначает преследование и уничтожение евреев во время Второй мировой войны и к нашему времени не применяется.
        Но оказалось, что теперь этим жутковатым словом обозначают сексуальные домогательства на работе. Марина, закатив глаза, явно не в первый раз пересказывала историю подруги, которая когда-то закончила педвуз, но работала секретарем - устроилась в приличную фирму по чьей-то протекции: «Сами знаете, девочки, в школах работают в основном энтузиасты, а после институтов все норовят устроиться туда, где платят настоящие деньги», а теперь ее стал домогаться начальник, а она «не синий чулок, нет. Просто милая нормальная женщина, которая не станет ложиться под всякого козла ради денег». И вот подруге, которую звали Ирина, пришлось уйти с работы, потому что этот наглец поставил вопрос ребром - или ты со мной спишь, или убирайся, а я найду себе другую секретаршу.
        Коллектив, преимущественно состоящий из женщин, естественно, проникся сочувствием к жертве, и Лара в том числе. И когда на следующей неделе новенькая пришла на работу, все готовы были проявить максимум заботы и тактичности и помочь ей влиться в их дружную педагогическую семью.
        Лара в то утро неслась на работу почти бегом - пока собрала и выпроводила мужиков, сама чуть не опоздала. Собираясь, она лихорадочно вспоминала, что именно напланировала на сегодня. Подготовка к Хеллоуину - это в восьмом. Так, тыква где? Тяжелая, зараза, хоть внутри уже и нет ничего, кроме свечки. Пятиклашки должны принести проекты. Девочки обещали испечь печенье и подробно на английском описать процесс приготовления…
        Успею, решила Лара, благо ей надо ко второму уроку, да и школа рядом - полквартала пешочком.
        На улице ронял листья октябрь, дети, утомленные летним бездельем, учились с охотой, и Лара шла на работу с удовольствием. Не успела она пристроить в гардеробе свою куртку, как рядом с ней возникла секретарь директора - несколько мумифицированная и сухая, она всегда держалась с учителями официально:
        - Лариса Тимуровна, Юрий Иванович просит вас немедленно зайти к нему.
        - Но у меня урок…
        - Он просил, чтобы я дождалась вас у двери и привела к нему сразу, как придете.
        - Данила? - Лара почувствовала, как внутри возникает холодный страх.
        Секретарь замахала руками, сообразив, что напугала ее:
        - Данила на занятиях, с ним все нормально, - и уже от себя, словно извиняясь, добавила: - Я не знаю, в чем дело, честно.
        Лара ей верила - за столько лет даже очень разные люди привыкают друг к другу, и она знала - неприветливая, но неизменно честная и щепетильная Мария Всеволодовна не стала бы ее обманывать. Пристроив на подоконнике тыкву и подхватив сумку, молодая женщина понеслась на второй этаж, в кабинет директора. В школе шумела перемена, и со всех сторон неслось:
        - Здрасте, Лариса Тимуровна!
        - Доброе утро!
        - А где у нас урок?
        - Здрасте!
        - Здрасте!
        Она рассеянно улыбалась и кивала в ответ, прокладывая себе путь сквозь водоворот больших и маленьких тел. Вот, наконец, кабинет директора, приемная пуста - Мария Всеволодовна отстала где-то на первом этаже.
        Пролетев приемную, Лара толкнула дверь и остановилась на пороге, глядя на директора круглыми глазами и стараясь незаметно отдышаться.
        Директор поднялся ей навстречу. Невысокий. Морщинки вокруг глаз, около пятидесяти лет. Волосы - соль с перцем и такая же борода. Когда он только пришел в школу, бороды еще не было, и все молодые учительницы хихикали, глядя на его маленький, просто губки бантиком, рот. Кто-то посоветовал ему отпустить бороду, и теперь Юрий Иванович выглядел удивительно солидно. Иногда, сидя на затянувшемся педсовете, Лара ловила себя на том, что смотрит на него и думает: интересно, как это, когда тебя целует мужчина с бородой? Щекотно, наверное.
        Но сейчас никаких мыслей в голове у нее не было вовсе, она просто смотрела, как директор идет ей навстречу, берет за руку и, подведя к столу, усаживает в кресло.
        - Ларочка, у меня к вам разговор. - Он сочувственно, словно на больную, смотрел на нее, и Лара все больше удивлялась. - Мы с вами столько лет вместе, и я… очень хорошо к вам отношусь. Вы прекрасный преподаватель и милый человечек… Тут такая история, и я хочу, чтобы вы узнали об этом от меня, а то наши дамы… Кто-нибудь все равно дознается, но у вас будет время решить, как себя вести.
        - Я ничего не понимаю, Юрий Иванович, - жалобно пролепетала Лара, напуганная и расстроенная задушевным тоном обычно сдержанного и склонного к сарказму директора.
        - Видите ли, я не сразу обратил внимание, точнее, я совсем не обратил, это Мария Всеволодовна заметила… Эта новая учительница, Ирина…
        - Да? Что с ней? - Теперь Лара уже совсем была сбита с толку.
        - Вы ведь наверняка слышали душещипательную историю, которую Марина тут рассказывала? Лично я отношусь к таким вещам с сомнением. Но… Короче, в качестве своего места работы Ирина указала компанию «Томатос», отдел развития технологий…
        Лара сидела молча, пытаясь сложить два и два. Вот оно что… Мария Всеволодовна, видно, вспомнила, что уже видела это название. В прошлом году как раз проводили очередную аттестацию и перезаполняли документы на учителей, в том числе и карточки для собеса по получению пособий на детей. Лара помнила, что в нескольких документах были графы «место работы мужа». Она тогда так и написала: «Компания
«Томатос», нач. отдела развития технологий». Но значит, эта Ирина - секретарша мужа? Не может быть! Ирочка, вечно занятая сидением на какой-нибудь диете, веселая, хоть и излишне говорливая блондинка, которую Лара множество раз встречала на корпоративных вечеринках…
        - Она такая пухленькая блондинка и много говорит? - спросила Лара, стремясь проверить свои воспоминания.
        Юрий Иванович кивнул.
        - Но тогда как?.. - И только тут она поняла, чем был вызван этот сочувствующий взгляд и желание предупредить ее. Дело-то вовсе не в совпадении места работы, а в совпадении персоналий. Потому что если это та самая Ирина, то злодей, пытавшийся принудить беззащитную жертву к сексуально-служебным отношениям, - муж Лары Сергей. Ее родной Сергуля, начальник того самого технологического отдела. Мысли закружились лихорадочной каруселью. Как же так? Как он мог? Зачем ему это? И с этой… он хотел эту… И она попыталась представить себе, как ее муж говорит своей секретарше: «Или ты со мной спишь (или как в таких случаях говорят? трахаешься? ложишься в постель? даешь?), или я тебя уволю…»
        И тут Лара поняла, что Сергуля этих слов не говорил. И любых других подобных тоже. Потому как не такой он человек. Все-таки, прожив с мужем столько лет, можно быть в чем-то уверенной. Пусть не в верности - мужик есть мужик, и сколько волка ни корми, и все они козлы - это понятно. Но шантажировать женщину - на это Сергуля был органически, просто даже физически не способен. Так она и сказала вслух, глядя на Юрия Ивановича:
        - Этого не может быть.
        - Да-да, я вас понимаю. Ужасно глупая история и, на мой взгляд, тоже не слишком правдоподобная… Но сейчас вы должны решить, как вам или, если хотите, нам себя вести… Если бы я сообразил сразу, кто эта дама, я просто не взял бы ее на работу - нашли бы мы другую англичанку. Но теперь просто не знаю, что делать, нелепая какая-то ситуация.
        - Точно - нелепая. Знаете, - Лара встала, - спасибо, что предупредили меня. Мне надо на урок.
        - Да, конечно. - Юрий Иванович, прекрасно изучивший темперамент Лары, был озадачен ее спокойствием. - Но что вы… как нам быть в данных обстоятельствах?
        - Не знаю, - честно ответила молодая женщина. - Но я подумаю и… не знаю.
        Она кивнула, подхватила сумку и вышла из кабинета. Приемная по-прежнему была пуста, и Лара вздохнула с облегчением. Должно быть, тактичная Мария Всеволодовна сочла за лучшее пока не показываться. Молодая женщина шагнула в коридор. Звонок прозвенел несколько минут назад, и в школе было относительно тихо. Конечно, где-то смеялись, где-то ругались, где-то пели хором, но это и есть школьная тишина. Она заспешила в класс. Надо отдать детям должное, они вели себя довольно прилично в ее отсутствие. Она кое-как проверила домашнее задание, но сосредоточиться на уроке не могла. Поэтому честно сказала:
        - Знаете, мне надо просто посидеть и подумать, вы уж меня простите. Давайте до конца урока у нас будет самостоятельная работа. Пишите сочинение на тему… (Господи, на какую тему-то?) Э-э, ну, например: «Самый большой прикол лета». Идет?
        Класс недовольно загудел, и она добавила:
        - Ребята, пожалуйста… Плохие оценки ставить не буду, потому что о работе не предупреждала, но все же постарайтесь - пятерка еще никому не мешала.
        Она села за свой стол и, подперев голову рукой, принялась чертить каракули в тетрадке. Ребята недовольно ворчали, но доставали листочки и не шумели. Они были уже достаточно взрослые, чтобы сообразить, что так просто учитель, тем более такой, как Лариса Тимуровна, урок не сворачивает и не утыкается носом в стол. Вскоре все погрузились в писанину. Конечно, не все писали сочинение - кто-то делал домашнее задание по математике, кто-то перебрасывался записочками, но учительницу никто не дергал, и у Лары была возможность подумать. Что делать? Если не на этой перемене, то на следующей она встретит Ирочку, и та, увидев ее, вытаращит глаза и… И что? Завизжит и убежит? Это вряд ли. Тогда что? Как она отреагирует на неожиданное появление жены этого самого пресловутого начальника? Этого Лара предвидеть не могла. Конечно, можно сделать вид, что они не знакомы. Или знакомы поверхностно… Но… тогда они будут встречаться чуть не каждый день и… разговаривать? Это невозможно. Подойти к ней и потребовать… чего? Честного ответа? Принуждал Сергуля ее или нет. Опровержения? Лара знала тип людей, к которому принадлежит
секретарша мужа, - она никогда не откажется от своей лжи. Даже если приволочь сюда Сергулю. Ирочка будет плакать, и все равно все останутся в уверенности, что она жертва. А она будет выглядеть как дура. Может, сделать вид, что она не знает, кто такая эта новая преподавательница… Не выйдет. Да-а, Юрий Иванович прав - та же Марина моментально почует неладное в их отношениях и не успокоится, пока не докопается, в чем дело. Да и не одна она в курсе, где работает муж Ларисы. Лара вспомнила, как при подготовке любых посиделок, как только речь заходила о покупке продуктов, кто-нибудь обязательно говорил: «Ну а кетчуп принесет Лариса Тимуровна». Она смеялась вместе со всеми и послушно покупала кетчуп… Как отреагируют коллеги, интересно? Пожалеют? Кто-то пожалеет, как обманутую жену. Кто-то посмеется. Кто-то посочувствует. Но ей не хотелось становиться объектом насмешек или жалости.
        И вдруг закралось сомнение - грызущая, зудящая мысль - а если это правда? Если он действительно домогался ее, эту толстую дурочку? «Может, я ему наскучила? Столько лет вместе… Нет, эти мысли сейчас допускать нельзя. Я их буду думать дома, потому что тогда можно будет и поплакать, и пошвырять что-нибудь в стенку. А сейчас мне надо решить, как я буду жить дальше в этой школе».
        И тут Лара поняла, что не хочет тут оставаться. Она любила свою работу и ребят, она всегда очень привязывалась к ученикам. Да и ребята к ней хорошо относились. Но приход сюда Ирочки и эта глупая сплетня словно испачкали и опошлили все вокруг. Каждое утро она будет идти в школу и думать, как разминуться с этой… Потом начнет ловить на себе любопытные взгляды, потом коллеги начнут шептаться за спиной… Ну нет.
        Значит, заявление на стол. Жаль. Даже не просто жаль, а обидно ужасно. Завуч расстроится, и Юрий Иванович тоже. Но ничего. «Как-нибудь я переживу и они тоже. А эта… Я хочу посмотреть ей в глаза», - сказала себе Лара. Просто посмотреть. Но конечно, это была неправда. Вопреки голосу рассудка, который твердил: это бесполезно, такой человек правду не скажет, она все-таки надеялась услышать - что? Извините, я все выдумала?
        Лара встала и заходила по проходу между партами. Потом спросила:
        - Ребятки, кто-нибудь знает, кому досталась новая англичанка?
        Ученики загудели. Посыпались разные версии, но всех уверенно перекрыл ломающийся басок зеленоглазого Костика:
        - Она сейчас в 5-м «Б», мне брат сказал, что у них сегодня будет вести новая училка. То есть, ну, учительница.
        - Спасибо. Сидите тихо, я сейчас.
        Она вышла из класса и побежала на второй этаж. Так, вот на стене расписание. Где у нас сейчас 5-й «Б»? В 36-м кабинете. Чудненько. Обратно наверх. У двери 36-го кабинета она прислушалась. Потом решительно распахнула дверь и встала на пороге.
        Краем глаза Лара видела обращенные к ней лица ребят. Но смотрела только на Ирочку. Конечно, это была она. Тот же зеленый костюм плотно обтягивал пышный бюст, волосы собраны в дурацкий пучок - должно быть, эта дурочка полагает, что учительница обязательно должна носить строгую прическу. Ирочка растерялась. Глаза у нее стали круглые. Рот приоткрылся, и с губ слетел какой-то полузадушенный писк.
        Лара поймала себя на том, что отчества ее не знает, а потому сказала только:
        - Выйдите на минутку, пожалуйста.
        Но та словно примерзла к месту. Так и стояла, вцепившись в край стола и глядя на Лару круглыми глазами.
        - Я вас жду.
        Глядя на нее, словно кролик на удава, Ирочка подошла-таки к двери и даже сделала шаг за порог. Но дальше не пошла, вдруг испугавшись чего-то. Она вцепилась рукой в косяк, и Лара, сообразив, что та сейчас кинется обратно в класс, быстро спросила:
        - Мы здесь только вдвоем. И я ухожу из этой школы, так что мы больше не увидимся. Но скажи, скажите мне правду - он… Сергей… вас… действительно домогался?
        Прозвучало это ужасно глупо, и Лара рассердилась на себя. За то, что пришла к этой… вместо того чтобы послушать собственный здравый смысл, за то, что эта дура испортила ей удовольствие от работы.
        - Ну же… Отвечайте!
        Но Ирочка только мотнула головой и крепче вцепилась рукой в косяк, словно боялась, что Лара куда-нибудь ее потащит. Чтоб тебя, Лара злилась все больше.
        - Вы все это придумали? Ну?
        Опять мотает головой. Кукла чертова. Неожиданно даже для самой себя Лара с размаху влепила ей пощечину и, глядя в круглые и пустые от ужаса глаза, твердо сказала:
        - Б…дь такая.
        Та схватилась рукой за щеку и тоненько заверещала. Лара повернулась и пошла по коридору. От урока оставалось еще пятнадцать минут. Она вошла в класс, села на край стола и сказала:
        - Знаете, ребята, давайте, кто хочет, прочтите свои сочинения. Если будет хорошо - поставлю пятерки.
        Нашлось несколько добровольцев. Лара слушала внимательно, привычно исправляя погрешности стиля и ошибки. Потом сказала:
        - А теперь давайте попрощаемся. Это наш последний урок. Я ухожу из школы.
        Ребята взволнованно загудели. На короткое время ее согрело их искреннее сожаление, и она чуть не расплакалась, обнаружив, что они действительно расстроились. Но они это переживут. За перемену она написала заявление об уходе. Оставалось еще три урока. Все рабочее время Лара провела в классе, не имея ни малейшего желания идти в учительскую. Правда, очень хотелось курить. Тогда она заперла дверь на большой перемене, открыла окно, села на подоконник и с наслаждением курила, щурясь на еще теплое солнце и рассматривая школьный двор внизу.
        После уроков она пошла в приемную директора. Мария Всеволодовна что-то печатала на машинке и при виде Лары сообщила, что директора нет.
        - Жаль. Тогда передайте это ему, пожалуйста. - Лара положила перед ней листок с заявлением. - Я с завтрашнего дня на больничном, а за документами приду на следующей неделе.
        - Я думаю, вы поступаете опрометчиво, Лариса Тимуровна. - Мария Всеволодовна печально смотрела на нее. - Почему бы вам не подождать с этим? - Она кивнула на бумагу. - Подумайте спокойно…
        - Нет. Я уже все обдумала. До свидания. - И Лара ушла.
        Глава 5
        Вернувшись домой, она впала в какую-то растерянность. Что-то надо было делать, но что? Позвонила районному врачу и договорилась о больничном, потом пошла в кухню. Открыла холодильник, но есть не хотелось. Налила кофе и вернулась в комнату. Села перед телевизором. Теперь она безработная. Позвонить мужу? Смысл-то какой? Придет вечером, тогда и поговорим. Потом Лара вскочила и метнулась в спальню. Распахнула шкаф. Один за другим она вытаскивала костюмы Сергея. Выворачивала карманы. Обнюхивала, осматривала. Потом перешла к его столу. Бумаги, блокноты, жаль, нет записной книжки - она у него с собой. «А что я думаю там найти? Телефоны его сотрудниц? Ирочки? А почему нет? Отдел достаточно молодой, часто встречались помимо работы, куда-то ездили.
        Я ведь знаю, что это неправда, не мог мой Сергуля. Это я бываю сумасшедшей, особенно весной накатывает что-то темное и тащит за собой». Звуки и краски становятся ярче и резче, и тогда ей требуется выплеснуть это на кого-то. «Да, - Лара взглянула на себя в зеркало, - я такая, и ничего с этим не поделать». Но муж - он нормальный и спокойный. Она всегда знала, о чем Сергей думает, всегда с полуслова понимала, что он чувствует. Само собой, иногда она устраивала сцены, или они ссорились, но это было как-то не всерьез. И Сергуля знал, что это не всерьез, что ей просто нужно покричать, пошуметь, иной раз уйти из дому, хлопнув дверью. В таких случаях Лара шла гулять. Просто ходила по городу до изнеможения. Сергуля подшучивал над женой, говорил, что у нее темперамент как у восточной женщины, а она лишь улыбалась, четко понимая, что есть граница, которую нельзя перейти. Потому что муж человек серьезный и если что - он не простит. Это Лара знала наверняка, хоть они и ни разу об этом не говорили. Просто инстинкт подсказывал ей не переступать черту. И муж никогда не стал бы ей лгать. Если бы другая женщина
появилась в его жизни - она почуяла бы. А скорее всего, Сергей сказал бы сам, не захотел бы лгать. Она уставилась на вещи мужа, разбросанные по комнате. Идиотка. Теперь все убирать.
        Лара аккуратно собрала все вещи, разложила и развесила по местам. Потом достала пылесос и принялась за уборку. Ей вдруг показалось, что в доме пыльно и душно. Она почистила ковры, вымыла пол, ванну и туалет, вытерла пыль. Квартира не слишком большая - стандартная двушка, правда, с планировкой им повезло - кухня десять метров и небольшой холл значительно увеличивали жизненное пространство. Лара устала, но ей все казалось, что надо сделать что-то еще. После перекура она решила помыть цветы: это трудоемкое дело, и оно обещало полную занятость еще на час как минимум. Цветов у нее довольно много, правда, в основном то, что называется декоративно-лиственные. Короче, было много зеленых и пестрых листьев, но цвели они как-то нерегулярно. Она по очереди таскала тяжеленные горшки в душ, пристраивала их в ванну на специальной табуреточке и осторожно поливала из лейки отстоявшейся водой. Часть листьев требовалось еще и протереть, а один огромный фикус и монстеру Лара регулярно натирала специальным воском, купленным за такие деньги, что стыдно сказать. Листья приобретали потрясающий блеск и значительно меньше
пылились. В разгар операции «Душ» домой явился Данила. С удивлением уставился на взмыленную Лару:
        - Ты чего это, мам?
        - А что?
        - Ты их мыла на прошлой неделе.
        - Черт. Правда. - Лара, опустив лейку, тупо посмотрела на цветы. Потом упрямо сказала: - Ну и что? Ты же тоже каждую неделю моешься - может, и им понравится.
        - Ну ты даешь! Смотри не ляпни где такое. А то люди и правда подумают, что я моюсь раз в неделю…
        Он ушел в кухню, и через некоторое время его голос долетел, приглушенный недрами холодильника, куда он растерянно таращился:
        - Мам, а что у нас на обед?
        - На обед? - Лара, сидевшая на краю ванной и тупо возившая тряпочкой по листьям спатифиллума, встрепенулась. Ах ты господи, она забыла, что собиралась провернуть мясо и сделать картофельную запеканку. Чем же его кормить?
        Отпихнув сына, она сама залезла в холодильник. Так. Творог, сыр… банка шпрот, а в морозилке? Кажется, там должны быть пельмени.
        - Поставь воду и свари себе пельмени.
        Лара плюхнулась за стол и притянула к себе пепельницу.
        Данила некоторое время гремел посудой, потом спросил:
        - Ты будешь?
        - Нет.
        - Мам, что-нибудь случилось?
        - С чего ты взял?
        - Ты какая-то… нервная.
        - Нет, ничего.
        - Мне в школе сказали, что вроде ты уволиться хочешь?
        Ах, сплетники малолетние. Как бы ему это объяснить, чтобы ничего не объяснять?
        - Знаешь, я действительно нервная и действительно хочу… поискать себе другую работу. Я… тебе попозже все расскажу, ладно?
        - Как хочешь.
        Лара беспокойно заерзала на стуле, глядя в спину сыну, который мешал пельмени у плиты.
        - Не сутулься, - сказала она машинально, потом, помедлив, добавила: - Я просто не знаю, как тебе рассказать. Может, это у меня кризис среднего возраста начался - перемен хочется.
        - Климакс, что ли?
        - Балда! Климакс - это после пятидесяти, а я еще, можно сказать, девушка.
        Данила ухмыльнулся:
        - Смотри, как бы не стать бабушкой.
        - Нас не запугаешь, - храбро ответила Лара, но, встав так, чтобы сын не видел, перекрестилась, поплевала через левое плечо и скрестила пальцы. В бабушки пока не хотелось.
        - Ну и куда ты решила податься?
        - Не знаю еще. - Женщиной вновь овладели раздражение и беспокойство.
        Нет, тут думать невозможно, надо где-то уединиться. Пойти в комнату? Она все равно будет инстинктивно прислушиваться, что делает сын за стеной… Намекнуть, чтобы сходил погулял? Она выглянула в окно. Похоже, собирался дождь. Ветер гнул деревья, торопливо срывая лиственные одежки, - они отслужили сезон и вышли из моды. Весной деревья оденутся в новую коллекцию все того же кутюрье.
        Нехорошо как-то выгонять ребенка из дому. Пожалуй, ей самой не помешает проветриться. Она торопливо оделась: джинсы, белый свитер, синяя куртка из плащовки. Белые кроссовки - универсальный наряд для городской улицы. Крикнула сыну
«Я ушла!», вышла из подъезда, торопливо застегнула куртку - ветер стал холодным и злым, всего за пару часов превратив золотую осень в промозглое межсезонье. Женщина дошла до метро, доехала до центра и неспешно побрела куда глаза глядят, углубляясь в старые московские улочки.
        Ах, эти улочки…
        Машин на них все больше, а тротуары, сколько их ни ремонтируют, все равно всегда в ямах, и люки торчат в самых неподходящих местах. Наверное, асфальт крошится от топота множества ног… Она тоже когда-то исходила их все, улица за улицей, переулок за переулком. Конечно, не одна. Иногда они гуляли с Сергулей, но нечасто. Сергуля Москву любил, но терпеть не мог много ходить пешком, и красоты архитектуры его быстро утомляли. Через полчаса он начинал намекать, что самое время найти какой-нибудь укромный уголок, где можно было бы присесть и где их поцелуям не мешали бы укоризненные взгляды прохожих.
        Надо сказать, что дело не всегда ограничивалось поцелуями. Лара тихонько хихикнула, вспомнив, как однажды вечером в парке на них набежал милицейский патруль. Она едва успела соскользнуть с колен Сергея и одернуть юбку. Муж - да, точно, они были женаты уже год - неторопливо и уверенно извлек из кармана рубашки паспорт, улыбаясь протянул ментам, те полистали и, откозыряв, отошли. Хорошо, что ему не пришлось вставать: Сергей был в свитере, и никто не заметил, что брюки у него расстегнуты, и, встань он, они просто соскользнули бы… Так что их с Сергеем карта Москвы состояла не только из мест прогулок.
        А вот гуляла она много с другим. Звали его Андрей, и он был похож на Блока в молодости: вьющиеся волосы, нервное, худощавое, но несомненно породистое лицо. Это был такой тайный роман, немножко непорядочный, хотя ничего между ни ми не было. Она любила Сергея и хотела за него замуж. Они уже все решили и осенью собирались пожениться. Но обидно было выйти замуж вот так - ведь мама говорила, да и вообще понятно было, что замужняя женщина - она цветов ни от кого не принимает, в кино с другим не пойдет и вообще… А это было так забавно. В конце концов, она всего-то ходила в десятый класс. И Лара точно знала, что Сергей ни о чем не узнает. Не должен узнать. Они созданы друг для друга - это не подлежало сомнению, хотя бы потому, что девушка всегда знала, чего он не потерпит. Сергуля, несмотря на всю кажущуюся мягкость, никогда не согласится делить ее с другим. Ни сейчас, ни потом. А потому ей ужасно хотелось хоть представить себе, как это могло бы быть - с другим. Андрей был студентом мехмата, и было ему уже солидно - сколько же ему тогда было? Да, лет двадцать пять. Познакомились они случайно. Лара шла в
гости к знакомой, которая жила не в каком-нибудь нормальном районе типа Строгина или Марьина; нет, девушка обреталась в самом что ни на есть историческом центре нашего славного города. Проклиная все на свете, Лара шла по раздолбанным тротуарам, снег с которых не чистили никогда. Больше всего она боялась оступиться - не так-то просто топать по ледышкам в замшевых сапогах на шпильках. Поэтому девушка смотрела себе под ноги, прозевала нужный переулок и заплутала. Через некоторое время она остановилась, так как перестала понимать, где находится.
        Впереди вдруг открылась набережная, а на углу - какой-то невероятный, абсолютно немосковский дом красного кирпича. Лара позабыла, куда шла, и, приоткрыв рот, таращилась на угол дома, который представлял собой совершенно готическую башенку, увенчанную длинным шпилем-шатром. Над ним или, вернее, фоном для него громоздилась еще одна башня - на этот раз основательно четырехугольная. Но и на этом чудеса не кончались. Крыша здания представляла собой нечто совершенно несусветное, словно кто-то, балуясь, сложил лист причудливыми складками и шутки ради увенчал дом многими гранями, соприкасающимися под разными углами. Лара пошла вдоль одной из стен и обнаружила на ней теремок. Самый что ни на есть настоящий теремок - витые столбики, снизу конструкцию подпирают какие-то вполне сказочные чудовища. А потом оказалось, что часть стен расцвечена изразцами. Керамические панно, покрытые городской пылью, больше обещали, чем показывали, но Лара разглядывала их с восторгом и все пыталась представить себе, каково это - жить в таком волшебном доме.
        Лара брела, не глядя под ноги и прикидывая, как бы запомнить дорогу, потому что сюда просто необходимо вернуться с фотоаппаратом. Само собой, каблук ее суперсапожек попал в какую-то засаду, когда она влезла в сугроб, и она упала бы, не подхвати ее чьи-то руки. Насмешливый голос над самым ухом произнес:
        - Вы не боитесь переломать ноги, девушка?
        Он стоял на тротуаре совсем близко. Зеленые глаза смеялись, волнистые волосы трепал ветер.
        - Я хочу узнать, как это называется.
        - Что это?
        - Ну, дом.
        - Зачем?
        - Интересно.
        - Да? - Он удивленно разглядывал любопытную девчонку. Каштановые волосы, смело подстриженные асимметричным каре. Карие с желтыми точками глаза чуть восточного разреза и скулы высоковаты для славянки. Яркий от помады рот… Вульгарно, но она еще мала. А губы хорошего рисунка. Юбка, само собой, выше некуда. С высоты своих двадцати пяти Андрей усмехнулся: молодежь…
        - Это так называемый доходный дом Перцовой, построен в начале двадцатого века, - пояснил он снисходительно.
        - Ну и чудненько. - Лара попыталась выбраться из сугроба и опять чуть не упала.
        Молодой человек ловко обхватил ее за талию и буквально выдернул из снежной ловушки. Поставил на тротуар и, все еще придерживая за талию, спросил:
        - А почему такая модно прикинутая девушка интересуется старыми домами?
        - Потому что мне нравится! И я вернусь сюда и буду его снимать!
        - Вы увлекаетесь фотографией?
        - Ну, в общем да. Только я снимаю не все… только то, что мне нравится. Части, понимаете? Чтобы было не как на открытках, а как видишь… Иногда даже получается - так, как чувствуешь! - гордо выпалила Лара, завороженно глядя в зеленые глаза и удивляясь, с чего это ее понесло откровенничать с незнакомым человеком.
        - Было бы любопытно взглянуть… Пойдем прямо сейчас?
        - Куда?
        - За фотоаппаратом! Заодно и покажете, как можно снять то, что чувствуешь.
        - Ну уж нет, быстрый какой… Сейчас я иду в гости. А кстати, вы не знаете, где тут Пожарский переулок?
        - Идемте, я вас провожу. - Он решительно взял девушку под руку.
        Через пару шагов она нахально попросила:
        - Расскажите мне еще о нем.
        - О ком?
        - О доме Перцовой.
        - Вы интересуетесь архитектурой?

«Хам какой», - подумала Лара, которой очень не понравилась насмешливость в голосе мужчины.
        - А почему, собственно, вас так удивляет, что я могу интересоваться архитектурой и увлекаться фотографией? - резко спросила она. - Или вы судите о количестве и продолжительности извилин по длине юбки?
        Он вдруг покраснел, и она поняла, что угадала. Так и начался этот странный роман-дружба. В тот день он рассказал ей о доме-сказке, который вобрал в себя несколько более ранних построек. Майоликовые панно для него создавал художник Малютин по мотивам языческого эпоса. Внутри, по проекту того же художника, стены покрывала резьба по дереву, но что от былого великолепия дошло до наших дней, сказать гид-всезнайка, который представился Андреем, не мог.
        Внимание взрослого мужчины льстило десятикласснице. Лара признавала интеллектуальное превосходство Андрея и пользовалась его склонностью к менторству. Он прекрасно знал Москву, и то, что было лишь смутным ощущением привязанности, под влиянием книг и совместных прогулок оформилось у Лары в чувство любви к городу, который она теперь знала довольно хорошо. Андрей приводил ее к себе, в двушку на Кутузовском, доставшуюся ему от бабушки и полную старых вещей. Они готовили что-нибудь незамысловатое, иногда просто чай. Но скатерть была из лионских кружев, а посуда - дореволюционное серебро и фарфор. Андрей с удовольствием играл роль учителя, показывая, как накрывать на стол, рассказывая об искусстве и религии. Он все же заставил Лару показать фотографии и был неприятно поражен зрелостью и страстностью ее работ. Что-то было в этой девочке, которая взирала на него широко открытыми глазами и так жадно слушала его рассказы. Сначала он решил, что она вовсе ребенок, но потом понял, что это не так. Чувственный рот, знающий взгляд и изредка проскакивающий цинизм волновали его больше, чем он хотел себе признаться.
Молодой человек только что расстался с женой и к новым серьезным отношением был не готов. А ненастоящий роман с молоденькой студенткой педа (умненькая Лара сказала, что студентка, а не школьница, чтобы не напугать мужика) его забавлял: он водил ее на фильмы Тарковского, читал ей стихи, показывал старую Москву и сам не заметил, как влюбился в это очаровательное большеглазое создание.
        Андрей стал сбиваться с тона. Вел себя то как старший брат, то как будто они много лет женаты и страсти уже нет, но осталась нежность. Лара, хоть и была молода и неопытна, женским своим чутьем прекрасно все понимала. Ей было стыдно использовать мужчину, которому она ничего не даст взамен, но что-то мешало прервать этот роман - не роман, эти сложно-странные отношения. «Я должна сказать ему, что у меня есть жених, что я люблю другого», - сто раз повторяла она себе, а сама только смотрела, как все глубже увязает мужчина, как мучается и тревожится, желая ее и боясь напугать вдруг вспыхнувшей страстью. Они встречались почти год и - никто бы не поверил - ни разу не целовались. Но однажды он не выдержал: они собирались на каэспэшный концерт в каком-то подмосковном лесочке и заскочили к нему домой за термосом и еще чем-то. Лара стояла у окна, возбужденная предстоящим приключением, и что-то жизнерадостно лепетала, а потом замолчала, зачарованная видом на Триумфальную арку.
        И вдруг он обнял ее сзади. Руки, скользившие по ее плечам, и его явно возбужденная плоть, которую Лара чувствовала, вызвали в ней ответную горячую волну. Что-то напряглось внутри, натянулось. В нарастающем возбуждении она повернулась, позволила себя поцеловать - и вырвалась. Андрей сделал шаг к ней, но совладал с собой и сказал только:
        - Прости, я не хотел напугать тебя. Ты не готова, я подожду.
        Но дело было не в этом. А в чем? В химии? Что-то было неприятное в этом поцелуе? Она так и не смогла понять, почему вырвалась тогда. Потом, обдумав все хорошенько, решила, что это потому, что любит она Сергея. Андрей - не тот человек, кто мог бы послужить ей для разрядки. Их сближение неминуемо привело бы к новым, глубоким отношениям. А она испугалась. Надо было или рвать отношения, или идти дальше - так продолжаться не могло. Преподаватель мехмата, похожий на молодого Блока, или ее любимый Сергуля. Лара вдруг с беспокойством поняла, что не хочет терять Андрея, что он нужен ей. Но платонические отношения подошли к концу, и она сделала свой выбор. Разрыв этот Лара до сих пор вспоминала с чувством стыда и неловкости. У нее не хватило смелости признаться в том, что она уже ждет ребенка от другого, что через два месяца выходит замуж. Она просто по-детски избегала звонков, не приходила на свидания, поменяла маршрут, которым ездила домой. Однажды Андрей все же поймал ее подле дома.
        - Что случилось?
        - Ничего. - Пустой взгляд, челюсти мерно двигаются, пережевывая жвачку. Он этого терпеть не мог.
        - Ты боишься меня?
        - Нет. Но… не приходи больше. И не звони.
        Несколько секунд Андрей молча смотрел на нее. Она никогда не видела раньше, чтобы на лице и во взгляде его так менялись выражения. Сначала это было недоумение и растерянность. Их сменили боль и гнев. А потом - презрение. «Должно быть, он решил, что все выдумал про меня, - думала Лара вечером, хлюпая носом и стараясь, чтобы мама не услышала, как она плачет. - Решил, что я лишь кукла, глупая пустышка, не достойная его терпеливого и уважительного отношения». Самое смешное, что она никогда не забывала Андрея. Его, человека, с которым даже ни разу толком не поцеловалась. И иногда ловила себя на том, что хотела бы знать - что он сказал бы об этой книге? Видел ли он этот фильм? И как здорово было бы погулять и поговорить - обо всем. Будь Лара умнее и старше, возможно, она сумела бы сохранить его как друга, но тогда… что говорить…
        Вот и Яузские Ворота. Тут ветрено, нужно скорее пересечь открытое пространство и углубиться в тоннель меж домами. Идти легко, улица, словно ручей, бежит с холма вниз, мысли ее тоже текут, словно волна выносит на берег обкатанные стеклышки, - память приносит воспоминания. Для других они - стеклышки, но для нее - это сокровища, блестящие улыбками и слезами ее собственной жизни.
        Глава 6
        Вот и Лубянка. Господи, что ж так холодно. Или это нервное? Она торопливо пошла к Кузнецкому - там есть несколько милых кафе, где делают чудесный кофе и можно спокойно посидеть и покурить.
        Лара перебирала последние годы их с Сергеем совместной жизни. Благополучные, может, чуть скучноватые, когда семейные отношения - это как привычка. «Привычка свыше нам дана, замена счастию она». Но ведь это неправда. Она счастлива с Сергеем. Просто… они так привыкли друг к другу, что им часто даже разговаривать не надо. Они словно сиамские близнецы. Или нет? Так что, может, она что-то проглядела? Лара снова перебирала четки воспоминаний: вот он приходит с работы, день за днем, иногда раньше, иногда позже. Иной раз даже заезжает за ней в школу. Вот он звонит: «Собери мне чемодан, срочно надо лететь, наклевывается большой заказ. Пробью - купим тебе шубу. Вернусь через три дня».
        Вот Сергей собирается к родителям на дачу копать картошку. Само собой, ее тоже звали, но Лара за все годы замужества была на даче мужниной родни раз пять, а то и меньше. Кому надо - двести километров в один конец, да еще там вечно куча родственников… Поэтому по давнему соглашению Сергей едет один в пятницу вечером, чтобы в воскресенье к обеду вернуться. Довольная Лара быстренько отправляет Данилу ночевать к бабушке и устраивает девичник с посиделками до утра.
        Вот и кофейня. Лара заказывает глинтвейн и чашку эспрессо. Тепло и вкусно. Она выбрала маленький столик у стены - на одного, чтобы никто не подсел. Но то ли нервы напряжены, то ли и правда она спиной ощущает чей-то взгляд. Впрочем, чушь, не спиной, конечно. Мужчина сидит дальше и чуть наискосок за таким же одиноким или эгоистичным столиком. Несколько раз мельком взглянув на него - просто когда осматривалась, - Лара отметила про себя, что мужик интересный: короткий серый плащ, хороший костюм, лицо некрасивое, с резкими чертами, но несомненно привлекательное и мужественное.
        Лара чувствует его взгляд и словно смотрит на себя со стороны его глазами - средних лет, с натяжкой можно даже сказать - молодая женщина, светло-каштановые (блондинистый период) волосы, стильная стрижка, минимум косметики, но то, что есть, - к месту. Ухоженные руки с маникюром (что достигалось тоннами крема - надо было просто вбить в себя эту привычку: мыть только в перчатках и после всего - посуда, ковер: не важно - крем, крем, крем).
        Должно быть, сосредоточенность придает ей слегка печальный или строгий вид, поэтому он не решается подойти. Если чуть расслабиться или просто открыто взглянуть в его сторону… Нет. Не до того. Хотя, честно говоря, Лара уже все решила.
        Вернее, не то чтобы решила, а постепенно обретала внутреннее равновесие. Она не нашла в своих впечатлениях о муже ни одного фальшивого жеста или слова. Ни одного повода для ревности. О, конечно, она ревновала - но больше шуткой, так, супружеское кокетство, которое позволяет мужу понять, что он ценен и любим. Но по-настоящему - нет, эта стерва все выдумала: Сергуля к ней и близко бы не подошел, да еще с таким отвратительным шантажом. Но что сделано, то сделано, и обратного пути нет. В школе она работать не будет. Пока, по крайней мере. И куда теперь деваться? Вот черт, нашла на свою голову проблемы. Но Лара уже улыбалась. Впереди вдруг замаячила неизвестность - словно едешь в отпуск дикарем - некое беспокойство за собственное удобство существует, но все равно настроение праздничное в предвкушении отдыха и приключений. Она расплатилась и вышла на улицу. Куда теперь? В ЦУМ? Или домой? Или к маме съездить?
        - Куда вас подвезти?
        Лара обернулась. Ага, значит, он все же решил, что стоит попытаться.
        Глядя в смешливые карие глаза, она сказала:
        - Я замужем и не собираюсь заводить интрижку.
        - Ну и чудесно, - легко отозвался мужчина. - Значит, я могу чувствовать себя в полной безопасности.
        Лара засмеялась и сказала, что подвезти ее надо к метро «Аэропорт», но ведь это ему вряд ли по дороге, к тому же пробки…
        - Я обожаю пробки, - сказал незнакомец, и Лара вдруг поняла, что он старше, чем она решила, - пятьдесят, наверное. Он указал жестом на припаркованную у кафе машину, и Лара обнаружила, что это серебристый «пежо». Сергуля, который всегда был непритязателен, собирался в очередной раз поменять их старые «жигули» на новые, но Ларе ужасно вдруг захотелось иномарку. И последние несколько месяцев она тихонько подводила мужа к этой мысли. И теперь, увидев серебристую ласточку, она неожиданно для себя сказала:
        - О! Как раз такую машинку я хочу купить в ближайшее время.
        - Прекрасно! - отозвался мужчина, распахивая перед ней дверцу. - Садитесь, и поедем. А вдруг она покажется вам на ходу хуже, чем снаружи? Машину обязательно надо попробовать на ходу.
        И Лара села в машину.
        Геннадий Петрович оказался милейшим человеком. Именно благодаря ему она теперь дипломированный юрист. Но до диплома было много интересного. Лара явилась домой возбужденная, кинула на стол копченую курицу и объявила:
        - Это ужин. После ужина - семейный совет. На первую часть допускается только муж, на вторую - все желающие члены семьи.
        - Если члены - это обо мне, то ты мне льстишь… - пробормотал сын.
        - Данила! - негодующе рявкнул отец.
        - Извини… А нельзя наоборот: на первую - все, а вторую вы можете провести в интимной обстановке, а то меня Лешка ждет к восьми?
        - Хорошо. - Лара подумала, что сначала просто скажет, что уволилась, а причины объяснит мужу позже.
        Конечно, она не утерпела до конца ужина. Вернее, разговор начал Данила. Поковыряв курицу, он исподлобья взглянул на мать и спросил:
        - Мам, а за что ты ее?
        - Кого? - Лара, которая до сих пор помнила, с каким трудом худела после родов, ела морскую капусту. Капуста попалась с песочком, черт бы ее побрал.
        - Эту новенькую тетку. За что ты ее побила?
        Рука Сергея дрогнула, и бутылка пива стукнула о стол.
        - Не понял.
        Он переводил взгляд с сына на жену.
        - Не била я ее! - резко ответила Лара.
        - А ребята говорят…
        - Ребята, ребята. Сплетники твои ребята. Я… дала ей пощечину. Одну. И все.
        - Может, мне кто-нибудь объяснит, о чем, собственно, речь? - Лара видела, что Сергей взволнован: у него напряглись челюсти, и лицо сразу стало замкнуто-непроницаемым.
        - Суть конфликта я объясню тебе позже… Но произошло вот что. Я отвесила пощечину… одной тетке-учительнице. И подала заявление об увольнении.
        - Но как же ты… Ведь ты столько лет там проработала!
        - Переживу! Раз так получилось, что ж теперь… - Плечи Лары на мгновение поникли, но она тут же воспрянула духом. - А потом я в кафе познакомилась с таким классным мужиком, он декан юридического факультета, и у них есть такой курс - второе высшее образование называется. Я бы хотела… Я подумала, что это было бы здорово - поучиться немного, получить новую специальность… - Внезапно Лара почувствовала себя ужасно глупой и несчастной. Дура! «Поучиться». Тоже мне девочка. И опять почва словно уходит из-под ног - там, в школе, она мастер, а все сначала начинать - страшновато… Слезы полились сами, как ни странно, первые за сегодняшний день.
        - Ну, мам, ты чего… - Данила растерянно смотрел на мать. А Лара уже рыдала, уткнувшись лицом в ладони.
        Сергей сделал знак сыну, и они вышли в коридор.
        - Иди к своему Лешке, но возвращайся не поздно. Деньги у тебя есть? Вот, возьми. - Он протянул купюры. - Закажите себе пиццу на дом, а то ты и не поел толком. Не волнуйся, мы во всем разберемся.
        Проводив сына, он достал из серванта бутылку вина, открыл, налил и подал жене:
        - Ириска, выпей, тебе полегчает. А потом умойся и расскажи мне все сначала.
        - Сперва я на минуточку в ванную, - не хватало, чтобы он видел, как размазалась тушь.
        Через некоторое время она привела себя в порядок и, периодически отпивая вино, принялась рассказывать.
        - Ах, зараза, - откомментировал Сергуля после паузы. Лара предположила, что пауза потребовалась, чтобы проговорить про себя несколько других слов. - Это же надо - и она, как назло, попала в твою школу! - Он с беспокойством взглянул на жену. - Ириска, поверь мне, я никогда и не смотрел на Иру. Не то чтобы… тьфу, дура какая! Я действительно уволил ее, но за сплетни. У нее просто ничего не держится. Пару раз уже были идиотские ситуации, а тут она слила кому-то деловую информацию. Думаю, даже не за деньги, а по глупости - просто очень болтлива. А может, и за деньги. Короче, начальник службы безопасности посоветовал ее уволить, я и уволил. А Ирочка, значит, решила разыграть героиню… Ты мне веришь?
        - Не знаю… - протянула Лара, жалобно скривив губы. «Конечно, я тебе верю, идиот! Но ведь нельзя так просто сказать, а то еще обидится». - Но ты меня тоже пойми - услышать такое! Ты у меня не какой-нибудь там… Ты умный, красивый, и… я вдруг испугалась, что надоела тебе за столько лет…
        - Ириска, дурочка моя!
        Короче, вечер удался. Сергуля, приятно возбужденный ревностью жены, превзошел самого себя и, когда сын вернулся, Лара уже крепко спала. Сергей устроился на кровати сына с книжкой и пивом.
        - Ну, что вы решили? - спросил Данила, швыряя сумку в один угол, свитер в другой и включая компьютер.
        - Решили? А, пока ничего. До этого как-то не дошло.
        Сын понимающе хмыкнул. Потом спросил:
        - А что случилось-то?
        - Я тебе расскажу, в отличие от матери, я тебя ребенком уже не считаю, но ей не болтай.
        - Идет.
        Глава 7
        На следующее утро Лара открыла глаза и с изумлением обнаружила, что дома кто-то есть: из комнаты сына доносилось приглушенное кваканье компьютера. Она глянула на часы: половина десятого. Вот так поспала!
        - Данила, ты почему не в школе? - крикнула она, но на пороге, к ее изумлению, показался муж.
        - Сюрприз! - объявил он, присаживаясь на край кровати. Наклонился, чмокнул ее в щечку. - Я взял отгул, вернее, полдня - к четырем мне надо на встречу, но все остальное я отменил. Так что у нас целый день, чтобы не торопясь все обсудить. Начать можем прямо сейчас… - Он потянулся к жене.
        - Фиг тебе, - отозвалась любящая и ревнивая супруга. - Иди сделай мне кофе, а я пойду в душ!
        Ухмыльнувшись, Сергуля послушно отправился в кухню.
        За завтраком она заново изложила мужу свои планы. Правда, теперь они подавались под соусом: «Если у нас найдутся деньги, потому что обучение платное, и если ты не против». Выяснилось, что муж не против. По ходу дела он попытался аккуратно выяснить, каким образом Лара познакомилась с этим самым деканом. Та честно рассказала, что в кафе на Кузнецком, но умолчала о долгой поездке к метро
«Аэропорт». Поскольку решение было принято (или разрешение дано?), хозяйственная Лара потащила мужа за покупками. «Зато утро субботы освободится».
        В общем, кризис миновал с небольшими потерями и все устроилось как нельзя лучше. Сергей настоял на том, чтобы лично познакомиться с институтом и деканом, и Геннадий Петрович ему понравился. Лара подозревала, что это был некий тактический ход - познакомиться с человеком, который так увлек его жену новой идеей. Несомненно, за этим скрывалась и ревность - ну да это тоже неплохо. Пусть поревнует немножко. Декан, хоть и был, несомненно, очень симпатичный, не вызывал у Лары никаких эмоций, а потому она была вполне довольна таким раскладом. То, на что ее эмоции иной раз выплескивались, она тщательно скрывала. Просто эти… всплески существовали как-то отдельно от всего остального, не отягощая ни ее жизнь, ни совесть. Она даже самой себе не могла объяснить - почему так. Должно быть, наследственность: Лара улыбнулась про себя. Да, иной раз на нее накатывало, как тогда, после ремонта…
        Ремонт, надо сказать, им сделали славно и быстро. Бригада из пяти человек, молодые мужики, время не тянули и работали на совесть. Когда все кончилось, бригадир Макс приехал за деньгами и доделать откосы. Сергуля был на работе, Данила на даче, а Лара отмывала квартиру после ремонта - стоял конец августа.
        Молодая женщина, облаченная в старый ситцевый сарафанчик, суетилась в кухне: вымыла огромный красивый арбуз, перемыла посуду после завтрака, побрызгала цветы. Услышав звонок в дверь, поспешила открыть. На пороге стоял бригадир ремонтников Макс.
        - Привет, хозяйка!
        - Привет. Что так не быстро?
        - Так пробки! Я же не от булочной еду, а с другого конца Москвы - аж с Пятой Парковой.
        - Да ладно! Спал небось как сурок и все проспал. - Лара улыбалась. Макс ей нравился - деловой, не халтурщик, ребята за весь ремонт на работе капли не выпили и дисциплина в бригаде была как в армии.
        - Не ворчи, а то прям как моя теща: где был… Сейчас быстренько домурыжу твои откосы и поеду. У меня следующий клиент созрел: надо осматривать фронт работ… Так что некогда мне тут…
        Он ворчал и хмурил черные брови, но глаза смеялись. Фыркнув в ответ, Лара гордо удалилась в кухню.
        - Мне надо идти! - крикнула она. - Я сегодня дежурю в школе. Соседки нет дома, так что ключ мне завезешь, когда закончишь, ладно?
        - Без проблем! - донеслось из комнаты.
        Лара тем временем, не устояв перед соблазном, аккуратно срезала с арбуза верхушку. Открылась красная, бархатно-рассыпчатая мякоть.
        - Ох, какой классный, - пробормотала она, торопливо сунула кусочек в рот и, нарезав несколько ломтей, пошла в комнату. - Макс, арбуз будешь? - И встала на пороге.
        Макс, который одевался очень даже стильно - дорогие джинсы, белая футболка с фирменным крокодильчиком и замшевая куртка вместо пиджака, - был в процессе превращения из стильного мачо в ремонтника: на полу валялись рабочие брюки и клетчатая ковбойка. Куртку он снял и аккуратно повесил в коридоре. И теперь стягивал через голову майку. Ларе вдруг показалось, что время растянулось, как в кино. Мужчина стоял посреди залитой солнцем комнаты. Голубые джинсы ладно обтягивали бедра. Плоский живот. Вот он вскинул руки, снимая футболку, и стало видно, как напряглись мышцы живота, плечи. Теперь он стоял перед ней, опустив руки, и Лара молча разглядывала смуглую кожу и дорожку темных волос, убегавшую по груди вниз. Когда взгляд ее уперся в пояс джинсов, обнаружилось, что дорожка спряталась, и молодая женщина растерянно скользнула взглядом вверх, испытывая смутное разочарование от незавершенности картины. И натолкнулась на ответный взгляд. Лара испугалась. Было ощущение, что вокруг снова включили звук и время вернулось к привычному темпу: на кухне текла вода, через окно доносились сигналы машин, а в руках у нее
тарелка с ломтями арбуза.
        - Извини, - пробормотала она и на предельной скорости ретировалась в кухню, с ужасом думая о том, что он успел прочесть на ее лице.
        Она стояла спиной к двери и механически очищала арбуз от семечек. Вдруг сзади раздался шорох; она узнала этот звук - так шуршит джинсовая ткань. Макс замер сзади. Стоял молча, тела их разделяло всего несколько миллиметров, и Лара почувствовала запах: дорогой лосьон и за ним - запах мужчины, терпкий и возбуждающий. Она поняла, что он ждет ее шага, знака, внутри вдруг поднялась волна, скручивая таз и позвоночник ожиданием наслаждения, и, прежде чем в голову пришла хоть одна мысль, почему этого не надо делать, молодая женщина качнулась назад, голыми плечами ощутив его горячую кожу.
        Губы Макса коснулись шеи, плеча, вот он провел языком по холмикам шейных позвонков, заставляя ее вздрагивать и крепче прижиматься к нему. Он дернул вниз
«молнию» сарафана, скользнул ладонью к груди, наполнив чаши своих рук. Потом ладони его скользнули вниз - и снова вверх, повторяя изгиб ее бедер, и снова она почувствовала давящий нажим его тела, в ответ на который у нее вырвался тихий стон. Рука мужчины легла ей на живот, ладонь легко прошла под резиночку шелковых трусиков, и они скользнули по ногам вниз. Теперь Лара всем весом навалилась на стол - нет, на его руки, прижатая сзади шершавой лаской джинсов. Изогнувшись, молодая женщина завела руки за спину, нащупала «молнию», дернула вниз. Мужчина застонал, потом она потянула вниз джинсы и плавки. Он больше не целовал ее - только горячее, судорожное дыхание обжигало шею. Потом он отстранился и одной рукой помог своему телу высвободиться из тисков одежды. Лара задохнулась, почувствовав прикосновение горячей плоти к ягодицам, и с готовностью чуть нагнулась вперед, приподняв попку. Несколько долгих-долгих мгновений тела их двигались в одном ритме, дыхание вырывалось неровными всхлипами, а потом женщина застонала, переживая внутри пульсацию наслаждения. Еще несколько толчков, которые отозвались в ней
каким-то болезненным удовольствием, и мужчина резко отстранился. Лара почувствовала, как на кожу брызнуло семя. Еще несколько секунд она стояла спиной к Максу, испытывая неожиданное сожаление, что не чувствует больше его прикосновений, потом, чуть одернув подол и одним движением застегнув «молнию» на сарафанчике, Лара повернулась. Он стоял так же - в джинсах, с голым торсом. Над верхней губой выступил пот. Черные глаза смотрели чуть вопросительно, рот плотно сжат. Она протянула ладонь и провела пальцами по дорожке темных волос, убегавших за ремень. Потом улыбнулась и спросила:
        - Ну так как насчет арбуза?
        - Арбуза?
        На секунду Макс растерялся, потом усмехнулся, и вот они оба хохочут как безумные. Потом они ели арбуз, потом он пошел делать откосы, а Лара, заскочив быстренько в душ, побежала на дежурство в школу.
        Через пару часов он занес ей ключи. Лара улыбнулась и сказала:
        - Спасибо тебе большое, Макс. Если кто из друзей затеет ремонт, я дам вам самые лестные рекомендации.
        - Идет. Ты… Если что - ну, штукатурка посыплется или еще что - звони.
        - Договорились.
        На том и распрощались.
        Глава 8
        Лара задумчиво разглядывала здание института. Оно было огромное и серое, и она про себя обозвала его Пентагоном, хотя американского военного ведомства в глаза никогда не видела. Должно быть, где-то в подсознании из новостей отпечатался штамп, что именно таким - серым и с колоннами - он должен быть. Довольно узкую улицу, засаженную старыми липами, с двух сторон сдавливали бесконечные серого камня здания с псевдоклассическими портиками и массивными колоннами, к которым вели широкие ступени трехсторонней лестницы. На нешироких тротуарах разноцветными бонбоньерками громоздились палатки: картошка, чебуреки, шаурма, журналы, аптека, еще что-то.
        В просторном портике, на ступенях и под липами роился народ. Лара с интересом и некоторой досадой разглядывала молодежь и чувствовала себя неуместно… не то чтобы старой - еще чего! - но слишком взрослой. Они напоминали ей сына, хоть и были на несколько лет старше. И все же - далекие и чудные, как инопланетяне. Странная, на ее вкус, одежда, другие интересы и ценности и, как следствие, - совершенно иное восприятие жизни и способ ее проживания.
        В данном сером и пентагонообразном институте преподавали технические дисциплины, а потому в толпе студентов преобладали мальчики.
        Лара вздохнула - вот куда надо было идти учиться. А то в педе, помнится, была такая тощища! За все время учебы она не встретила ни одного молодого человека, на которого можно было бы взглянуть без слез. Лара не без интереса обозревала толпу. Тут имелись представители мужского пола всех цветов и стилей. Вот группка коротко стриженных ребят: мешковатые джинсы еле держатся на бедрах, кроссовки на ногах либо не шнурованы вовсе, либо какими-то дурацкими толстенными шнурками. Разноцветные толстовки и объемные куртки заставляли даже самых худых выглядеть почти квадратными.
        А вот по ступеням спускается компания «перфорированной» молодежи: это люди с бoльшим количеством дырочек в теле, чем у среднестатистического человека. У данных конкретных особей, например, имелись отверстия в мочках ушей, и через отверстия эти, закольцованные металлом и пластиком, можно было обозревать окружающий пейзаж. Металл поблескивал у кого-то в бровях, у кого-то в подбородке. А вот ребята без особых примет - джинсы и свитера. Вон красавчик в костюме и при галстуке.
        Лару вдруг охватили сомнения: «Куда я, тетка за тридцать, лезу? С чего это мне вздумалось учиться?»
        Охваченная растерянностью, Лара отступила, так и не решившись подняться на высокое крыльцо. Поозиравшись, нашла напротив кафешку. Так себе заведение, рассчитанное на непритязательных студентов: столы и стулья пластиковые, посуда тоже. Она взяла бутылочку минералки и, соблазнившись ароматом, слоеный пирожок с яблоками. Пирожок оказался вкусным, и Лара решила его съесть, клятвенно пообещав себе на ужин ограничиться кефиром. Итак, требуется принять решение. На такой случай у нее имелась отработанная методика. Кусая выпечку и потихоньку потягивая минералку, молодая женщина представила, что стоит на перекрестке. Перед ней две дороги. Кажется, это называется не перекресток, а развилка. Ну, не важно. Одна дорожка ведет в институт, другая обратно. Мысленно она отправилась по первому пути, пытаясь представить, что ждет ее в ближайшие год-два. Лекции, семинары, зачеты и экзамены и в туманной перспективе - новая работа. Ну, про работу что пока загадывать, хотя вроде юристы сейчас нужны, профессия востребована. Рассмотрим ближайшие два года. Учеба - кроме сессий - будет проходить в основном по вечерам. А
днем? Хорошо бы фитнесом заняться, в спортзал походить - она уже столько времени собиралась, да все некогда, некогда. Впрочем, откуда деньги-то? Сергуля и так платит за ее обучение (если она таки идет учиться). Ну, можно учеников попробовать набрать. А что такого? Объявления у окрестных школ поклеить. Глядишь, и наберет на абонемент. Кроме того, увидит много новых людей, а то как-то в последнее время жизнь стала ужасно однообразной. В целом пейзаж в окрестностях этой дороги ей понравился. Конечно, камни и ямки наверняка попадутся, но это нормально. Зато так живенько!
        А вот если пойти в другую сторону? Что мы видим? Работать надо идти. Диплом педагогический - так что в школу или в колледж. Коллектив, само собой, будет новый, но неизвестно, хорошо ли это. Так что давай, подруга, решай, чего тебе на самом деле хочется? И молодая женщина ответила самой себе с максимальной честностью - мне ужасно хочется чего-то нового и интересного. Тогда вперед. Договорившись с собой и доев пирожок, Лара решительно отправилась штурмовать ступени и портик с серыми колоннами.
        Однако, как ни обидно, атака захлебнулась в самом начале. Охранники отправили Лару искать новый корпус, разъяснив, что именно там находится отделение второго образования.
        Пробормотав что-то нелестное, Лара вернулась к подножию лестницы и пошла огибать здание.
        За серым Пентагоном оказался менее величественный, но зато новенький и чистенький учебный корпус, где и размещалась программа второго образования. Лара убила там кучу времени, заполняя разные бумажки, сходила в расположенное неподалеку отделение Сбербанка и оплатила обучение за первый семестр, отрезав, таким образом, путь к отступлению. Уплочено - буду учиться.
        Вечером Сергей вернулся домой и обнаружил жену за изучением кучи каких-то бумажек.
        - Это что?
        - Много чего. Расписание занятий, список учебников. Методички.
        - Здорово. - Муж ухватил список и с уважением стал читать вслух: - Гражданское право, уголовное право, трудовое право, административное право. Гражданский кодекс, Уголовный кодекс - тьфу, не дай господи! - административный кодекс… м-да. Купила что-нибудь?
        - Две книжки всего. Тяжелые - ужас. Завтра еще схожу, приволоку побольше, а то я еще кефир купила и ряженку…
        - Давай в субботу съездим в магазин и купим все сразу, - великодушно предложил муж, принюхиваясь, - из кухни доносился восхитительный аромат запеченной свинины.
        - Это ты сейчас так говоришь, а потом нарисуются какие-нибудь переговоры или Гришка твой позвонит и на рыбалку позовет, и все, прости-прощай магазины.
        - Не ворчи, Ириска. Гришку обещаю послать, а переговоры - это работа и от меня не зависит. Лучше покорми усталого мужа. Так пахнет вкусно.
        Лара фыркнула и пошла в кухню. Мясо как раз подоспело, салат она настрогала заранее. Можно было просто сказать - иди ешь, все готово. Но Сергуля очень любит, когда жена сама положит еду, подаст тарелки, а потом сядет напротив. И она сидела, пила кефир и слушала рассказ мужа о том, как прошел день, какой козел новый клиент и что отмочили студенты, прибывшие на практику.
        В субботу им и правда удалось съездить по магазинам. Лара, радуясь наличию осликов - сын тоже увязался в МЕГУ, ему нужно было кое-что из одежды и спортивного снаряжения, - накупила кучу долгоиграющих продуктов: крупы, соки и стиральный порошок.
        В понедельник она встала, проводила мужиков и, прибрав квартиру, села за компьютер. Почтовый ящик был тоскливо пуст. Тогда она набрала объявление:

«Опытный школьный преподаватель дает уроки английского. Помогу повысить успеваемость, исправить оценки».
        Принтер пошумел минутку и выдал листочки. Потом Лара долго и нудно работала ножницами, делая бахрому из телефонных номеров. Потом прихватила купленную накануне банку клея и вышла из дому.
        Надо сказать, что вчера, стоя в очереди в кассу и узрев среди покупок клей, бумагу и картридж, Сергей спросил:
        - Это для занятий?
        - Не только. Хочу объявления по району поклеить. Попробую репетитором.
        - Я что, мало зарабатываю? - насупился муж.
        - А я что, должна теперь на пару колготок у тебя деньги просить? Да и что я буду делать днем, сидя дома?
        - Но ведь ты пошла учиться!
        - Занятия вечерние. В сессию будет занят весь день, но это два раза в год по две недели.
        - Ты всегда жаловалась, что не успеваешь по магазинам, убрать, приготовить…
        - Я плохо тебя кормлю?
        - Нет, что ты!
        - Тогда зачем мне больше времени на готовку? А, понятно, ты, как все мужики, мечтаешь, чтобы я целый день стирала, убирала, готовила, смотрела тебе в рот - кормильцу, а потом побежишь к какой-нибудь стерве просто потому, что со мной не о чем разговаривать? Фиг тебе! Я хочу, чтобы у меня был пусть небольшой, но свой источник дохода. И интересы. Я люблю учить деток…
        - Ириска, ты чего разошлась? - Муж хлопал глазами.
        Очередь в кассу с интересом прислушивалась к семейному диспуту. Сын отошел подальше и делал вид, что он этих людей вообще не знает.
        - Ничего! - Лара притихла и несколько секунд простояла молча, но потом не выдержала и опять понеслась: - Если я буду все время драить полы, торчать в кухне и смотреть телик, то превращусь в мою маму!
        - Я, между прочим, против тещи ничего не имею, - торопливо сказал Сергей. - Хочешь - работай, я разве против?
        - А вы в дом не боитесь водить чужих людей? - спросила вдруг пожилая дама весьма ухоженного вида, стоявшая в параллельной очереди. Увидев изумление в глазах Ларисы, она пояснила: - Я тоже преподаватель, правда, работаю в институте. И знаете, никогда не вожу учеников домой. Как-то боязно: молодежь сейчас такая пошла…
        - Да нет, я как-то… - Лара растерялась.
        Сергей не преминул воспользоваться моментом и быстро сказал:
        - Твоя коллега в чем-то права, Лара. Давай ты мне пообещаешь, что будешь заниматься с детишками младшего и среднего школьного возраста, а старшеклассников всяких оставим родным школам. Пожалуйста.
        Лара хотела возмутиться, но потом опомнилась. Зачем ей старшеклассники? Не хватало еще перечить мужу из-за такого пустяка. И она улыбнулась, взяла Сергулю под руку и, глядя на него снизу вверх, замурлыкала:
        - Я не просто обещаю, я клянусь, что буду учить только малышей, потому что молодежь действительно пошла разная. И мне совершенно не нужно, чтобы по дому мелькали какие-то юные вертихвостки в коротких юбочках и маечках с отверстиями в стратегических местах. А то уведут тебя и Данилу, что я буду делать?
        Муж хмыкнул и чмокнул ее в нос, сын тоже хмыкнул, но продолжал делать вид, что он тут просто отдыхает. Очередь заулыбалась, многие поглядывали на девчонку, стоящую в одной из очередей, - ее наряд точно подходил под описание Лары: юбка выглядела лоскутком джинсовой ткани, который едва торчал из-под широкого, усыпанного стразами ремня, голый живот с пирсингом в пупке, потом маечка, которая выглядела так, словно ее стирали, снова стирали, и вот, когда она окончательно вылиняла и пошла разводами, да еще и порвалась на груди, хозяйка решила ее надеть.
        Лара скосила глаза на девицу и глянула победно, но та лишь выгнула подведенную бровь и насмешливым взглядом окинула Лару, а потом вдруг отвернулась и широко и приветливо улыбнулась Даниле, который рассматривал ее, думая, что никто ничего не замечает.
        Лара просто задохнулась от такой наглости. Тут и слов не надо было, и так понятно: нахалка дала понять, что Лара ополчилась на одежду, потому что сама такую надеть уже не может, и еще добавила, что, как ни выпендривайся, а этого-то мужичка можно хоть сейчас увести. И точно, Данила растерянно улыбнулся в ответ, и хоть, девчонка принялась выкладывать товар на кассу и утратила к нему всякий интерес, мальчик продолжал время от времени бросать на нее вопросительные и совершенно щенячьи взгляды. Лара расстроилась. Ну надо же. Какой же он еще дурачок, хоть и взрослый вроде.
        Глава 9
        На первое занятие в институт Лара шла не без волнения. Она несколько припозднилась; на дворе начало октября, и учеба уже две недели как началась, но в учебной части ее заверили, что она не одна такая и все будет нормально - догоните. Оделась тщательно - брючный костюм модного в этом сезоне сливового цвета, красивый шарфик, тренч из «Стокмана». Оставила мужикам обед на плите и подробные инструкции где что. Больше всего времени Лара посвятила волосам. Стрижечку она недавно сделала милую - челка, и прядки с боков топорщатся, придавая лицу свежесть и создавая тщательно продуманный беспорядок. Итак, немного туши, чуть-чуть румян и блеск для губ - все сдержанно и со вкусом.
        И как всегда, столь тщательно продуманный образ чуть было не рухнул под нажимом непреодолимых обстоятельств. Лара нырнула в метро, оставив на поверхности вполне переменную облачность, а вынырнула, чтобы попасть под проливной дождь. В этом один из недостатков Москвы - город чертовски большой, и совершенно неизвестно, что найдешь на другом его конце, когда туда доедешь. Итак, зонт она не взяла. Некоторое время постояла под козырьком, надеясь, что у кого-нибудь наверху проснется совесть и он закроет кран, но такого не случилось. Тогда она спустилась обратно в подземный переход, купила журнал побольше и пакет, сунула журнал в пакет - для жесткости - и, подняв импровизированный зонт над головой, поскакала к остановке; ждать больше нельзя, иначе она опоздает на занятия. Пробегая по краю дороги, Лара вытянула руку, пытаясь остановить машину. В первом жигуленке, который нырнул к тротуару, сидели двое молодых людей южной внешности, и Лара покачала головой. Она еще с ума не сошла. Второй автомобиль - явно дамская салатовая машинка - притормозил, и молодая женщина, перегнувшись через переднее сиденье,
спросила:
        - Вам куда?
        - До института, тут недалеко.
        - Садитесь.
        Лара нырнула в машину и первым делом опустила щиток с зеркалом, чтобы проверить лицо. Убедившись, что тушь выдержала суровое испытание, она спросила добрую самаритянку:
        - Вы знаете, куда ехать?
        - Я туда и еду. Вот на старости лет решила поучиться.
        - Да ладно, тоже мне старушка! - Лара критическим взглядом окинула женщину за рулем и уверенно сказала: - Вам тридцать один, как и мне.
        - Тридцать пять, но я не комплексую по этому поводу.
        - Так вы на программе второго образования? А факультет какой?
        - Юридический.
        - А курс?
        - Первый.
        - Ой, как здорово! Мы с вами будем однокурсницами. Я тоже на юрфак записалась. Только я немного опоздала и пропустила почти две недели.
        - Ничего, первые лекции были в основном то, что называется установочные: методология, литература, история предмета. Это все можно прочесть в учебнике. А что это мы все как неродные? Предлагаю перейти на «ты». Я Нина.
        - А я Лара.
        Нина припарковалась недалеко от корпуса, достала с заднего сиденья зонт-трость, и, прижавшись друг к другу, женщины устремились к подъезду. Благодаря Нине Лара не пропустила начало занятий и даже успела познакомиться с частью группы. Потом началась лекция по административному праву, но Лара не столько конспектировала, сколько болтала с новой знакомой.
        Оказалось, что за две недели Нина и еще несколько человек почти подружились. Все они были взрослыми людьми, чья карьера на данном этапе потребовала получения юридического диплома. Получив возможность заново пережить все прелести студенчества, они старались извлечь из процесса максимум удовольствия при минимуме усилий. В курилке выяснилось, что именно на сегодня назначено отмечание знакомства и начала учебы.
        - Нин, я, наверное, не пойду, - негромко сказала Лара. - Я первый день, и как-то неудобно…
        - Не говори глупостей. Смотри, какая компания милая. И потом, это сегодня первый день, а завтра будет второй, а ты уже будешь со всеми знакома, и если я правильно вижу наш путь, то довольно близко. Поверь, это те люди, с которыми будет хорошо сдавать сессию.
        - Да?
        - Точно.
        Лара мучилась сомнениями весь оставшийся учебный день, но потом все же согласилась. Позвонила мужу, быстро сказала, что задержится немного, потому что весь курс идет знакомиться в неформальной обстановке.
        - Та-ак, я чувствую, учеба обещает быть напряженной, - буркнул муж.
        - Если ты против, я не пойду.
        - Да иди, чего уж там. Потом ведь дуться будешь неделю. Только веди себя хорошо. И позвони, я тебя встречу.
        Лара умилилась на мужа и с чистой совестью забралась в салатовую машинку. По дороге они заехали в магазин. Нина пояснила:
        - Дома в холодильнике мышь удавилась, а ребенок завтра с утра есть попросит.
        - А сегодня он у тебя с кем?
        - С мамой моей.
        - А сколько ему лет?
        - Восемь.
        - Ой, маленький еще совсем. Моему уже четырнадцать, лось здоровый, ростом выше отца. И такой уже - не обнять, ничего. Шарахается и басит.
        - Ну, моего обнять при желании, конечно, можно. Если держать крепко, то и поцеловать тоже. Но, честно тебе сказать, отродье то еще. Пришел тут из школы и говорит: «А что это я, как лох, бесплатно в этот дурдом хожу? Вот у нас Славке отец в день полтинник дает за то, что он в школу ходит. А я что, за так должен?» Нормально рассуждает подрастающее поколение? Я ему: «Я же тебе даю деньги…» -
«Не-е, это на еду, а за школу?» Ну, я как мама начинаю объяснять, что учение - свет, а он мне: «Ты уже выучилась? И институт тоже закончила? А почему у нас денег вечно нет?» И что я ему скажу? Причем денег, я считаю, у нас не так уж мало. Мы этим летом и на море съездили, и игрушки я ему покупаю… Так вот нам надо как у Славика, у которого папа на бумере ездит и цепь золотая на шее у того папы толще, чем у соседского барбоса. А шея - толще, чем у быка.
        Обсуждая подрастающее поколение, подружки побродили по магазину, Нина побросала в сумку кое-какие продукты, потом сгрузила все это в багажник, и девушки поехали наконец развлекаться.
        Кафе оказалось совсем недалеко - буквально через квартал. Открыв тяжелую дверь и миновав узкий тамбур, подружки попали в зал с низким потолком и неярким светом. Хозяин, видимо, полагал, что любой москвич побывал уже в Египте, а потому все, связанное с этой страной, ему близко и приятно, и выбрал именно египетскую тему для оформления своего заведения. Тут имелись низкие диваны со множеством подушек и подушечек, кальяны, темного дерева резные столики. Стены словно вытесаны из песчаника - неровная желтоватая поверхность, шершавая даже на вид. По этим самым стенам развешаны фотографии неизбежных пирамид и фрагменты иероглифического письма. На полочках вдоль стен и кое-где на столиках теснились скарабеи, медные или бронзовые - черт их знает - пепельницы, фигурки верблюдов, египетских кошек с загадочными мордами. На самом видном месте, напротив входа, возвышалась знаменитая статуя египетского писца. Лара вытаращилась на нее, открыв рот. Она знала, что статуя датируется третьим тысячелетием до нашей эры и что зовут писца Каи. Дома имелся альбом по древнеегипетскому искусству, купленный как-то Даниле для
написания реферата. Лара не раз пролистывала красивый альбом, всякий раз удивляясь силе и самодостаточности статуи. Почему-то было совершенно очевидно, что писец сидит так давно и просидит еще бог знает сколько и что он уделяет большую часть своего внимания записям, пока мир и жизнь текут мимо; и Лару всегда мучил вопрос: что же такое важное написано там, на табличке? Потом она увидела других персонажей с подобным же выражением лица: китайскую гравюру, которая называлась «Люди, наслаждающиеся праздностью». Гравюру показал ей Андрей:
        - Тебе нравится?
        Лара долго рассматривала раскрашенный лист бумаги. Она любила китайское искусство - все эти чудесные акварели, где зеленел бамбук и на цветущих ветвях сидели птицы, а цветы были удивительно прекрасны. Ее поражало, как мироощущение влияет на мироотражение. Вот роза - но русский или европейский художник напишет ее совершенно не так, как китайский. Может, это субъективное мнение, даже просто-напросто пред взято-обывательское, но Ларе всегда казалось, что цветы японского и китайского искусства несут на себе печать философии, утверждающей, что и в одном цветке можно увидеть красоту всего мира. И еще там всегда присутствовала спокойная и беспечальная мысль о недолговечности сиюминутной красоты. На листе, что положил перед ней Андрей, по камушкам бежал поток. Видно было, что вода течет не очень быстро, она пенилась лениво, и брызг было мало. Над речкой склонялись неизбежные заросли тростника и еще каких-то растений, прорисованных фоном. На берегу же сидели двое - старик и юноша, одетые в кимоно. Белые волосы у старика собраны в пучок на макушке, длинные усы и седая борода свободно ниспадают на грудь.
Сидели они в позе Будды, руки спрятаны в рукавах. Молодой был безус и гладок лицом, волосы распущены по плечам, и Лара сначала решила было, что это девушка. Но лицо человека, пусть и умиротворенное, имело несомненно мужские жесткие черты. Она разглядывала гравюру довольно долго, знала, что Андрей ждет каких-то слов, и ужасно не хотелось выглядеть дурой, а умные мысли в голову не приходили. И вообще цветы и птички ей всегда нравились больше. И чтобы паучки иероглифов в углу. Здесь надпись тоже имелась - черной тушью значки в две колонки. Но черт ее знает, о чем она. Лара вздохнула и выдала лучшее, на что была способна:
        - Наверное, это имеет отношение к древней китайской мудрости. Не помню точно, как звучит, но смысл в том, что если сидеть на берегу реки достаточно долго и просто ждать, то вода пронесет мимо труп твоего врага. Вот они и ждут.
        - Ага. - Андрей растерянно вглядывался в лист желтоватой бумаги. - Вообще-то… Вот именно такая трактовка мне в голову не приходила. Но знаешь, это, наверное, символично.
        - Что?
        - Ты увидела здесь агрессию.
        - Да ничего подобного! Они же просто ждут! - с детской горячностью принялась отстаивать свою точку зрения Лара.
        - Мм? Ну хорошо. Давай я тебе просто расскажу. Эта гравюра называется «Люди, наслаждающиеся праздностью». То есть они как раз ничего не ждут.
        - То есть сидят просто так? Потому что им нечего делать? Выходной?
        - Ну, может, и выходной, конечно… Но скорее это просто подход к бытию. Жизненная философия, понимаешь? - принялся объяснять Андрей. - Мне кажется, нужно быть либо очень старым, либо очень… наверное, мудрым, чтобы уметь наслаждаться праздностью. Нужно уметь презреть суету, понимаешь? Увидеть дальше. Понять, что жизнь течет независимо от того, как быстро мы двигаемся. И иной раз ее движение, все многообразие и величие бытия более очевидно, если суметь просто взглянуть на него вот так - сидя на берегу реки.
        Лара кивала, но идея показалась ей тогда бредовой. Ага, сейчас, думала она. Вот будешь так сидеть - и все интересное мимо пройдет. Фигушки вам.
        Однако повзрослев и увидев писца, она вдруг вспомнила ту гравюру. Конечно, писец трудился, в отличие от тех праздных китайцев, но все же что-то их роднило. Лара считала, что они одинаково относятся к вечности вообще и к жизни в частности.
        И вот старый знакомый обнаружился в этом колоритном заведении. Лара улыбнулась ему, решила, что это добрый знак, и даже пожалела, когда Нина потащила ее в другой зал. Там обстановка была более приближена к европейскому стандарту: столы и стулья, много света. Только гравюры и фотографии на стенах поддерживали египетскую тему. Да еще пепельницы в виде скарабеев на столах. Они припозднились, и вся компания уже была в сборе.
        Тут к ним подошел Игорь. Нина уже успела шепнуть Ларе, что он работает в Газпроме и не женат. В ответ на эту информацию Лара продемонстрировала обручальное кольцо. Надо сказать, она в свое время пыталась избавиться от этого знака порабощенной женщины. Не то чтобы специально - просто после рождения Данилы она довольно сильно поправилась, и кольцо стало мало. Но Сергуля проявил в этом вопросе неожиданное упорство. Он предложил растянуть кольцо.
        - Ага, - мрачно кивнула жена. - Я не собираюсь всю жизнь так выглядеть. Что потом-то делать будем? Сжимать обратно?
        Муж промолчал, и она сочла инцидент исчерпанным. Но после зарплаты Сергуля завел ее в ювелирный магазин и, указав на прилавок с обручальными кольцами, сказал:
        - Выбери себе новое. Возьми с камешками. Потом, когда похудеешь, сможешь носить его на другом пальце как обыкновенное кольцо.
        Растерявшаяся Лара спросила:
        - А если я еще поправлюсь и это тоже мало будет?
        - Куплю другое, - буркнул муж.
        Она смирилась и сделала так, как сказал Сергуля. Теперь на безымянном пальце Лара носила свое старое обручальное кольцо, а новое - с россыпью мелких бриллиантов - надевала на указательный палец правой руки.
        Нина усмехнулась и заявила:
        - А я разведенка. Так что это будет мой кадр.
        Компания подобралась интересная. Кроме Игоря и Нины, на вечеринке присутствовал и ее компаньон, которого она называла Михалычем. Заросший бородой сутулый мужик сперва показался Ларе нелюдимым, но потом она разглядела под косматыми бровями насмешливые и живые голубые глаза и вскоре прониклась к нему уважением, потому как Михалыч оказался на редкость умным дядькой. Женская часть компании была представлена Леночкой - девушкой неопределенного возраста и занятий, которая где-то работала, но не сильно, и вообще произвела на Лару впечатление - ни рыба ни мясо. Зато другая дама оказалась личностью исключительно колоритной. Она трудилась в крупной компании, занимавшейся недвижимостью, одевалась в безумно дорогие тряпки и носила эксклюзивные ювелирные изделия. Размер этих самых тряпок Лара для себя определила как после пятьдесят восьмого, так как не знала, какие там еще бывают. На занятия ее привозил шофер. Надюша - так звали даму - обладала командирскими замашками. Из мужчин, помимо Игоря и Михалыча, в кафе присутствовали некий Рома, одетый в недорогой костюм, с папкой и манерами провинциального
обольстителя, и Дима - выпускник экологического факультета, который видел большое будущее именно на стыке права и экологии.
        Эта компания и составляла в дальнейшем ядро группы. И надо сказать, время они проводили неплохо. Все понимали, что после тридцати (хотя кое-кому и тридцати еще не было) вновь пережить студенческие волнения - дар небес. И каждая сессия ударно отмечалась, курсовики ваялись в едином творческом порыве. Короче, народ веселился как мог.
        Рома ухаживал за Леночкой, которая милостиво разрешала ему писать для нее курсовики и рефераты, но, по твердому убеждению Лары и Нины, намеревалась парня кинуть.
        Надюша периодически присылала на лекции секретаршу с диктофоном, а на вечеринках блистала эксклюзивными драгоценностями.
        Михалыч ходил только на те занятия, которые считал полезными, а остальное время пропадал в судах и на встречах с клиентами, зарабатывая деньги.
        Дима изо всех сил окучивал экологическую нишу, намереваясь прикрепиться соискателем в аспирантуру и защититься.
        Нина много работала, не забывая воспитывать отпрыска, строить глазки Игорю и перезваниваться с Ларой чуть ли не каждый вечер.
        Лара набрала нескольких учеников и стала репетиторствовать. Трое приходили заниматься к ней домой - детки постарше: двое из пятого и девочка из седьмого класса. К двоим она ездила сама: там второй и третий класс. Впрочем, ездить было недалеко, а работа вернула ей приятное чувство финансовой состоятельности, потому что хоть деньги у них с мужем общие, но зарплату Сергей получал на карточку, домой приносил только часть (остальное откладывалось на отпуск и новую машину) и клал в шкафчик, откуда все таскали купюры по мере надобности. Все же у нее деньги почему-то всегда кончались быстрее, а просить на туфли или что-то еще Ларе казалось унизительным.
        Неожиданно она открыла еще один источник дохода - нерегулярный, но весьма льстящий самолюбию. Данька, который собирался стать программистом, осваивал создание сайтов. Он сделал для них домашнюю страничку, так называемого «хомяка». Поделил ее на три раздела: про себя любимого, папу (самый краткий раздел) и маму. И выложил кучу наделанных матерью фотографий. Что-то разместил даже на паре специализированных сайтов. И несколько снимков у Лары купили. Что-то ушло в рекламное агентство, что-то - в журналы. Это заставило ее другими глазами взглянуть на свое увлечение. Понятно было, что постоянным такой доход назвать нельзя, но все же деньги лишними не бывают. Ну, и грех было упускать возможность и не объяснить мужу, что с таким фотоаппаратом, как у нее, и мечтать нельзя сделать приличные кадры. А вот если бы ей выдали денежку… ну, это как бы на день рождения, но авансом. А? Муж хмыкнул, но деньги дал. И Лара, пользуясь относительной свободой, иной раз отправлялась бродить по городу, вооруженная подходящим творческим настроением и новенькой фотокамерой.
        Глава 10
        Дождь лил и лил, вызывая зевоту и непреодолимое желание залезть под плед на диванчике и подремать, включив телевизор и заложив пальцем книжку. Так жить нельзя, думала Лара, бродя по квартире. На улице конец апреля, а погода такая, что хоть вешайся. Впрочем, надо просто пережить еще недельку, а там, глядишь, и солнышко появится. А вместе с ним и сессия. Она бросила виноватый взгляд в сторону учебников, но заниматься было неохота.
        Отсутствие напряженной работы и ежедневных подъемов в полседьмого утра просто разлагает. Ученик придет только в половине одиннадцатого, ужин у нее есть еще со вчера… Полы, что ли, помыть? Ну их, вчера мыла. Или позавчера? Лара упала на кровать, рука привычно сжала пульт от телевизора, и на экране замелькали картинки. Спутниковое телевидение - великая вещь. Девяносто восемь каналов - гораздо лучше, чем восемь или даже десять. Всегда хоть за что-то можно зацепиться. Щелкая каналы подряд, она добралась до порнушки. Ничего выдающегося не показывали, и Лара устремилась было дальше. Но в теле уже поселилось знакомое томление, и она вдруг вспомнила это лето. Данила с приятелями умотал в лагерь - спортивно-лингвистический - не угодно ли? Сергуля и Лара остались вдвоем. Муж, как обычно, полистав какие-то проспекты, сказал:
        - Давай куда-нибудь к морю. Турцию можно сейчас недорого взять.
        - Не хочу в Турцию! Там скучно!
        - А куда ты хочешь?
        - Э-э… в Париж!
        - Летом? Да и вообще, посмотри новости: там французское консульство развлекается - у них то забастовка, то выходной. И как-то к морю все же хочется.
        Лара задумалась. Точно, к морю хотелось. В прошлом году она поддалась на уговоры турагента, и они с мужем поехали в Римини. Отдых оставил у нее двойственное впечатление.
        С одной стороны, Италия есть Италия и там самая вкусная на свете пицца, маслины и куча симпатичных магазинов. А также солнце, море, пейзажи и достопримечательности. Но Сергуля ленив на подъем и вытащить его куда-нибудь с пляжа сложно. А от лежания на бесконечном, уходящем вдаль лежаками, зонтиками и туристами пляже было невыносимо скучно.
        Лара долго думала, куда же ей хочется, и вдруг на глаза попался аметист в виде пещерки. Это память о Крыме. Как-то - еще до Данилы, совсем молодыми - они с компанией отправились туда дикарями. Облазили множество мест и в качестве сувенира привезли такой камень, найденный на одном из плато Карадага. И Лара вдруг поняла, что очень хочет опять увидеть Черное - синее и зеленое - море. И скалы, и кривые сосны. Галечные пляжи, на которых обжигаешь ноги, и на всех частях тела, которые соприкасались с галькой, остаются такие смешные следочки от камешков. Прелесть отсутствия горячей воды Лара перестала ценить в далекой юности, а потому на этот раз подошла к вопросу серьезно и купила путевки в приличный санаторий. Лечение им было не нужно, но наличие диетического питания - это плюс.
        Открытием года стал для Лары Воронцовский дворец в Алупке. Несколько дней подряд она с утра бежала на пляж, потом - на завтрак. Потом грузила вяло сопротивляющегося мужа в маршрутку и везла его ко входу в Воронцовский парк, где они и гуляли до обеда. В горячем воздухе плыл запах смолы и хвои от разогретых солнцем кипарисов и сосен. Дворец, сложенный из какого-то фантастически крепкого вулканического камня, произвел на молодую женщину впечатление огромное. Она ходила вслед за экскурсоводом по небольшим, но изящно и с любовью отделанным комнатам и думала: вот дворец, в котором я хотела бы жить. Он создан был любящим мужчиной для своей семьи. Зимний сад пленил ее, и почти до слез тронула фигурка девочки из каррарского мрамора. Поверить в увиденное было трудно, но оборки юбочки, вырезанные из камня, имели вид воздушный и полупрозрачный.
        Со ступеней ведущей ко дворцу лестницы, там, где сидят львы, вид на море открывался удивительный. И казалось: вот оно, море, - пройди до конца площадки, и у ног твоих заплещутся волны. Но с края площадки обнаруживалась еще одна лестница - и теперь море манило и звало к себе. И хотя Лара прекрасно помнила, сколько еще нужно спускаться вниз, к воде - иллюзия того, что дворец стоит на берегу, была полной. А рядом с дворцом прятался каменный бассейн - в тени деревьев, окруженный цветущими розами. В нем плавали золотые рыбки, и на поверхности воды кувшинки возлагали свои тугие, плотные, в капельках воды атласные тела на ладони зеленых листьев. Сосны окружали дворец, как часовые, и везде бегало множество белочек, которые совершенно не боялись людей и клянчили семечки и орешки. Они с мужем брели по аллеям взявшись за руки и, углубившись в парк, выходили к пруду с лебедями или к Хаосу - инфернальному месту нагромождения огромных диких валунов. Камни действительно словно задержались здесь с тех времен, когда Творец еще не начал наводить порядок в подлунном мире. Должно быть, он о них просто позабыл, и
валуны дыбились и нависали немыслимыми формами, указывая человеку на его место и бросая вызов мировому порядку. Сергуля парк тоже полюбил, но, как подозревала жена, не последнюю роль в этом сыграло наличие непосредственно у входа-выхода очень симпатичного дегустационного зала. Муж считал себя любителем экзотики и всегда старался отдать должное местным напиткам. Крепленые вина Крыма пились легко, пахли солнцем и немного кружили голову. А может, это от жары и запаха смолы, а не от вина.
        И вот в один из дней, глядя на нагромождение валунов и скал, Сергей спросил:
        - Ириска, с чем у тебя ассоциируется хаос?
        - С сексом. - Ответ вылетел прежде, чем она успела подумать.
        Муж удивленно воззрился на нее.
        - Да? С чего бы это?
        - Ну… не знаю. - Глаза Лары блеснули, и она подошла ближе и, быстро наклонив голову, куснула Сергея за плечо.
        - Но-но. - Он отодвинулся. - Без насилия. Люди кругом.
        - Какие люди? Все люди на пляже, мы одни. - Лара прижалась к мужу покрепче, одной рукой обняв за талию, а другой быстро скользнула под майку, погладила крепкий плоский живот и добралась до соска.
        - Не хулигань. - Сергей поймал ее ладонь и прижал рукой.
        - Да ладно. - Она языком пощекотала его шею. На вкус муж был соленый. - Никого поблизости нет. Не хочешь здесь - пойдем ниже, туда, где камни, к морю. Там полно мест, где можно спрятаться.
        - А до дома, то есть до возвращения в номер, никак подождать нельзя?
        - Нет!
        Но муж, человек порядочный, законопослушный и не склонный к эксгибиционизму, обругал Лару этим самым словом и отошел подальше. «Ну, подожди, - подумала Лара. - Так просто от меня не уйдешь». Она сделала вид, что смирилась, и послушно вышла на главную аллею, где раскладывали столики с сувенирами многочисленные торговцы. Все эти деревянные бусы и браслеты, фигурки животных и открытки, брелоки и поделки из дерева - мусор, который загромождает багаж любого туриста, но практически нет такого человека, который ничего не покупает. Пусть эти деревянные бусы дома прочно поселятся в ящике, магнит разобьется, упав с холодильника, а можжевеловые опилки закончат свою жизнь в пылесосе - ужасно хочется купить что-нибудь. Лара уже обзавелась браслетом из разноцветных деревянных бусинок и теперь просто разглядывала пестрый товар, не спеша углубляясь в парк. Они пошли по серпантину и два этажа спустя оказались над самой водой. За невысоким бетонным бортиком круто уходил вниз склон, прорезанный корнями деревьев и осыпями камней. У скал плескалось море. Цепочка камней вела к осколку скалы, возвышавшемуся в нескольких
метрах от берега.
        - Мне кажется, мы тогда на него лазили, да? - спросила Лара, перебираясь через бортик и осторожно скользя по склону вперед и чуть вниз - там росло несколько деревьев, и она прикинула, что если устроиться между корней, то с дороги их видно не будет. А купались здесь редко: крупные камни затрудняли вход в воду.
        - На этот валун? - переспросил Сергуля, двигаясь следом. - Кажется. Хотя я не помню. Мы тогда что-то много где полазили.
        - Давай вон там сядем и сфотографируем камень и море. И вот так сосны - они будут нависать над морем, совсем как на японской гравюре, - щебетала Лара, загоняя свою добычу. - Садись здесь, я буду за тебя держаться.
        Муж послушно устроился между корней сосны, а Лара уселась чуть ниже, между его колен. Она честно снимала море и валун. Потом, обернувшись и встав на колени, - сосны. А потом аккуратно положила на землю фотоаппарат и быстро расстегнула на муже джинсы.
        - Э! Э! Ты что делаешь? - Растерявшийся Сергей схватил жену за руку, но она уже просунула тонкие пальчики под «молнию», и он жалобно пробормотал: - Бандитка ты, Ириска.
        - Можешь покричать «Насилуют!», - любезно предложила жена. - А можешь расслабиться и получить немного удовольствия. И потом, глядя на фотографии местных сосен, ты будешь с удовольствием вспоминать эту прогулку.
        Сергей что-то простонал, бросил взгляд вверх, на тропу, но там было пусто. Тогда он смирился с неизбежным и откинулся на жесткие корни сосны, надеясь, что разбушевавшаяся Лара не вызовет новый оползень и они не сверзятся в море.
        Весь день Лара подлизывалась к мужу. Они выбрались из парка, и Сергей, хоть и делал вид, что злится, не мог без смеха смотреть на довольную жену. «На кошку похожа, которую хорошенько отодрали и приласкали», - думал он. Они сходили в дегустационный зал. Там, в прохладной полутьме среди огромных бочек, им принесли бокалы, на дне каждого плескалось совсем немного густой и тяжелой жидкости. Лара пробовала крымские вина не первый раз, но вновь и вновь поражалась запаху солнца, смолы и винограда, который они источали. Сегодня ей больше всего понравилось бастардо. Ведущий дегустации рассказал трогательную историю о сыне аристократа, который был рожден от простолюдинки, а потому его звали бастардом. Он вырос и стал знаменитым виноделом. Вырастил прекрасный виноград и сделал из него вино. Но отец его, самый знатный человек края, был недоволен - вино оказалось недостаточно изысканно на его вкус, букет его был небогат. И тогда молодой винодел смешал элитный сорт винограда с другим, гораздо более простым, то есть произвел на свет своего рода бастарда среди вин. «И когда его отец попробовал вино, - журчал
дядечка, мечтательно глядя на темно-красную жидкость в бокале, - когда отец его распробовал, он призвал к себе сына, и дал ему родовое имя, и завещал все свои титулы и поместья».
        Они купили бутылку коллекционного бастардо и вернулись в санаторий. Пообедали, поспали. Сходили на пляж. Вечером, уже после ужина и прогулки, Лара стояла на балконе и смотрела на звезды и на море. Море шепталось и шумело, кипарисы черными пиками тянулись к небу. Над водой висела неправдоподобно желтая, как кувшинка в пруду Воронцовского дворца, луна. В этом санатории - старой постройки трехэтажном корпусе - оказались шикарные балконы. Просторные, как террасы, на них можно было ходить, лежать в шезлонгах, читать. Правда, имелось одно но: дверь соседнего номера выходила на этот же балкон. Он был, так сказать, общий. И никакой загородки не имелось. Впрочем, Лара и Сергей уже успели познакомиться с соседями: симпатичной семейной парой старше их лет на десять - пятнадцать. Они честно ходили на какие-то процедуры, много гуляли, и сосед даже пару раз играл с Сергеем в шахматы после обеда. Сегодня они вернулись после ужина и, посидев с полчаса на балконе, ушли спать, объяснив, что ездили на экскурсию, вставать пришлось черт-те когда и устали ужасно. И вот теперь Лара, уверенная, что балкон в полном ее
распоряжении, вздрогнула, услышав за спиной шаги. Обернувшись, увидела соседа - Владимира Николаевича.
        - Ох, вы меня напугали. - Она прижала руку к сердцу и быстро поправила легкий шелковый халатик, который так мило распахивался при малейшем движении.
        - Простите великодушно, - тихо ответил тот. - А где же ваш муж?
        - Пошел за сигаретами и водой. Забыли купить. А вы что же - не спится?
        - Да. Жена вот умаялась совсем, а я - никак не засну. Может, из-за луны. А может, из-за вас.
        - А я что? - растерянно отозвалась Лара. - Я же вроде не шумела.
        - Нет-нет, я не про шум! При чем тут это! Трудно заснуть, когда такая милая, такая чудесная женщина стоит на балконе совсем рядом и смотрит на звезды.
        Владимир Николаевич придвинулся вплотную. Лара искоса взглянула на его лицо: орлиный нос с раздувающимися ноздрями, загорелая ровная кожа, хорошо подстриженные волосы… разве что чуть длинноваты сзади. Пахло от него дорогим одеколоном. Но Лара почувствовала вдруг, что этот тип ей противен. Черт его знает почему. Не отвечало ничего внутри. И дело было не в жене, которая спала всего в двух шагах от своего сластолюбивого супруга. Нет, химия симпатии - странная вещь. Бывает - да, а бывает - нет, хоть убейся. Лара улыбнулась мужчине и негромко, но четко сказала:
        - Муж ушел уже давно. И вернется скоро. Вам здесь еще неделю жить, а он у меня такой вспыльчивый. Не портите себе отдых.
        Мужчина сделал шаг назад:
        - Что вы, Ларочка! Я просто вышел покурить и, раз уж вы здесь, такая романтическая на фоне луны, позволил себе сделать пару комплиментов. - Он докурил и ушел. Они даже перекинулись еще парой фраз о красоте ночи.
        Через несколько минут в номере хлопнула дверь. Вернулся Сергей. Вышел на балкон и протянул жене бокал вина и сигарету.
        Лара пила густое сладкое вино маленькими глоточками и все никак не могла собраться с силами и уйти с балкона. Было что-то завораживающее в шуме прибоя, в золотой дорожке, прочертившей море. Муж стоял сзади, и она чуть откинулась, оперлась на него.
        - Здесь хорошо, - пробормотал Сергей.
        Он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая знакомый и такой любимый запах. Поднял руки и ладонями накрыл ее груди. Шелк скользил под пальцами, и вот он уже держит теплое тело, поясок развязался, и Лара принялась отталкивать его руки, шипя:
        - Ага, и кто из нас, интересно, эксгибиционист? Соседи тут рядом…
        - Они спят, - невнятно ответил муж, покрывая поцелуями шею, ушко и плечи жены.
        - Идем в комнату. - Лара попыталась утащить его в номер. Ей показалось, что занавеска на двери соседского балкона дрогнула.
        Но Сергей, видимо, решил устроить небольшую месть за сегодняшнее изнасилование в Воронцовском парке и двигаться с места категорически не желал. Вместо этого он все жарче целовал жену, руки скользили по телу, и по его прерывистому дыханию Лара сообразила, что муж завелся не на шутку. Она бросила еще один взгляд на соседскую дверь. Так и есть - штора приоткрыта. Она, конечно, не могла видеть Владимира Николаевича, но прекрасно знала, что он стоит там и изо всех сил вглядывается в слившиеся у ограды балкона тела. Ну и компания подобралась, подумала она. Два эксгибициониста и один вуайерист. Ну и черт с ним - хочет смотреть - пожалуйста! Она выкинула из головы мысли о не в меру любопытном соседе и отдалась ласкам мужа. Широкие мраморные перила балкона еще хранили тепло солнечного дня. Лара легла на них животом, муж ласкал ее, и вот рука его стала влажной, он облизал пальцы, потом, нагнувшись, впился губами в рот жены. Лара охнула и, когда он вошел в нее, выгнулась, откинув голову и плечи назад и устремив к желтой луне груди с торчащими сосками. Такой вспышки страсти, такой силы эмоций они не
испытывали давно.
        И вот теперь, лежа на диване под пледом и чувствуя, как волны удовольствия прокатываются по телу, Лара думала, что тот секс на балконе был лучшим за весь отпуск. Из чего можно сделать вывод, что не стоит зацикливаться на супружеской постели. Разнообразие приветствуется.
        Может, этим летом опять податься в Крым? Но не в тот же санаторий. Где-то была книжка-справочник по побережью, она специально купила. В их двухкомнатной квартире не так уж много места, поэтому книжный шкаф общего пользования расположился в коридоре. Там стояли неизбежные Майн Рид еще советско-макулатурных времен, Дюма, Пушкин, детективы, а также путеводители, которые Лара фанатично покупала и читала перед любой поездкой. И где же Крым? Она шарила по полкам. Черт, коробки с фотографиями, это наши, это Данилы, это его дневники… крышка с коробки упала, и в ее пахнущих пылью глубинах мелькнуло что-то яркое. Удивленная Лара вытянула картонку и заглянула внутрь. Потом, не веря своим глазам, сунула в нее руку и вытащила… розовый бюстгальтер.
        Ой! Тряпочка была совершенно точно не ее - размер маловат, да и не любит Лара розовое белье. Она всегда покупает темное, с вышивкой или кружевцами. Ну, на лето, конечно, светлое тоже приходится подбирать, что-нибудь бежевое или салатовое, пусть даже бирюзовое. Но не розовое же!
        И вот откуда это? Прежде чем она сумела подумать о чем-то реальном, как-то расстроиться, что-то решить - в замке загремели ключи, и веселый голос Сергули из прихожей позвал:
        - Ириска! Я дома! Есть дадут трудящемуся человеку?
        Лара молчала, судорожно комкая розовый лоскуток и чувствуя, как внутри поднимается волна злости. Она склонила голову, инстинктивно пытаясь спрятаться от мужа, и уловила сладкий запах духов, пропитавший вражеский бюстик. Духи были сладкие до одури. Слезы, защипавшие было глаза, мгновенно высохли. Лара легко поднялась и выскочила в коридор. Муж, не ожидавший нападения, прозевал первую пощечину и, охнув, пробормотал:
        - Ларка, ты что?
        Но она не могла ничего сказать - осталось только желание причинить боль, разодрать его кожу. Ногти впились в грудь мужа, и тот, вздрогнув, увидел, как на рубашке выступила кровь.
        - Ты рехнулась?
        Лара не отвечала, и он испугался. Однако женщина, не останавливаясь, била и царапала его, и, придя в себя, Сергей схватил ее, заломил руки назад и потащил в комнату. От боли в плечах Лара немного пришла в себя и завопила:
        - Отпусти!
        - Еще чего! Ты, того и гляди, мне глаза выцарапаешь! Что с тобой?
        Она яростно вырывалась, шипя от боли, но муж не позволял ей высвободиться.
        - Ириска! Если это новая фишка и ты считаешь, что такие игры мне нравятся, предупреждаю - нет, не нравятся! Я не хочу участвовать в садомазохистских развлечениях!
        - Развлечения? Не будет тебе больше никаких развлечений! Будешь платить шлюхам, как все! Или это все-таки коллеги по работе?
        - Что ты несешь? - Сергей, не на шутку разозлившись, швырнул Лару на кровать. - Мы же все выяснили тогда…
        - Тогда! А это - теперь!
        - Что теперь?
        - Это! - Она протянула ему розовый кружевной бюстик, который все еще сжимала в кулаке.
        - И что это? - Сергей разглядывал тряпку с недоумением.
        - Это лифчик! Не мой! Я нашла его в шкафу!
        - Да? - Муж осторожно приблизился к кровати и внимательно разглядывал розовые кружавчики. Потом покачал головой и стал снимать пиджак. - Дура ты у меня все-таки, Ириска, - сказал он, поглядывая на плачущую на кровати жену.
        Теперь Ларе стало ужасно жалко себя, и она свернулась клубочком, отшвырнув, наконец, противно пахнущий лифчик, и рыдала, уткнувшись носом в покрывало.
        Сергуля снял рубашку и, морщась, разглядывал царапины на груди. Потом обозрел в зеркале свою физиономию - одна щека была заметно красной.
        - Это же надо, - пробормотал он. - Ларка, кончай рыдать, я тут ни при чем, честно.
        Жена продолжала заливаться слезами, и он продолжал:
        - Почему тебе не пришло в голову, что не я один в этом доме мужик? И мне-то как раз водить к себе девочек не надо - у меня жена есть… ненормальная, правда, но что ж теперь… - Он сходил в ванную и побрызгал на царапину одеколоном. - Ларка, это трофей Данилы, а не мой.
        - Что ты несешь! Он ребенок! - возмущенно воскликнула Лара.
        - Нет, Ириска, он уже довольно давно не ребенок. Он мужчина.
        - Но как же… ему же только… он еще мальчик!
        - Мальчики взрослеют, ничего не поделаешь.
        Лара хлопала глазами. Как же так? Значит, это Данила, ее сын, ее мальчик, приводил домой какую-то девицу, и… и он ее целовал? Он ее обнимал? Он занимался с ней сексом? Не может быть! Еще совсем недавно она купала его в ванне, умиляясь на детское тело и такой забавный членик. Потом он уже не позволял себя купать, но как-то оставался ласковым и домашним. Лара всегда могла поцеловать его, погладить по голове - и Данила не шарахался, не смотрел букой… Ну, за последний год он вытянулся так, что поцеловать его было сложно. И норовил вывернуться, когда она гладила его по голове. Но так все мальчишки делают! Она просто не заметила, как ее мальчик вырос. Ну, то есть она знала, что он вырос, - вещи давно покупались во взрослом магазине и обувь… но все же. То есть теперь ее сын - взрослый мужчина? А она сама? «Минуточку… это получается, я в любой момент могу стать бабушкой? Не может быть!» Лара помнила, что не раз шутила по этому поводу, но то было как-то несерьезно, без мысли о реальности шутки.
        Сергуля с любопытством наблюдал за женой. По выражению лица он довольно легко мог прочесть ее мысли. Он видел, что она никак не может осознать происшедшее, и с раскаянием подумал, что надо было, может, сказать ей раньше. У матери и Данилы всегда были ровно-дружественные отношения, и Сергей не предполагал, что жена все еще видит в сыне ребенка. Сам он давно обращался с Данилой как с ровней, за что и был вознагражден доверием и уважением сына.
        Потом Лара ревела, а Сергей ушел в кухню греть ужин и сидел там, краем глаза наблюдая за новостями по телевизору. Ларку он решил не жалеть - пусть придет и попросит прощения. Это же надо, наброситься и расцарапать в кровь! Темперамент у нее взрывной, он как-то с этим смирился, но тут уж просто безобразие. Надо выдержать характер. Потом, зареванная и несчастная, Ириска приползла просить прощения, и они помирились. Всплеск эмоций и переживания наградили Лару жестокой головной болью, она наглоталась ношпы и пошла спать, а Сергуля дождался Данилы, вернул ему несчастный бюстик и посоветовал хранить подобные вещи вне дома, лучше в гараже.
        - Черт, я про него забыл, - покаянно произнес Данила. - Она его оставила, случайно… а я нашел перед вашим приходом и не знал, куда пихнуть, - мать вечно в моих шкафах порядок наводит. Ну и засунул в коробку, туда никто сто лет не заглядывал. И забыл!
        - Ладно, все утряслось, а мама теперь в курсе, что мальчик вырос. Она несколько переживает по этому поводу, так что, если будет дергаться, не усугубляй.
        - Да понял я…
        Глава 11
        Близилась сессия, и Лара ваяла курсовик, огрызаясь на всех и каждого в доме и совершенно не понимая, где брать время еще и на рефераты. Мать, заявившаяся в гости, только качала головой:
        - Ты одурела, что ли? Мало того что учиться пошла, такие деньги Сергуля на тебя тратит, так еще и на уши всех ставишь!
        Лара не успела подобрать достойный ответ, как зазвонил телефон. Мать взяла трубку и, послушав, удивленно протянула ее дочери:
        - Тебя.
        Звонила Нина. Лара моментально принялась жаловаться на курсовик и нехватку времени и литературы.
        - Ты что, сама пишешь?
        - Ну да. А как же?
        - Слушай, самой надо писать только важные вещи, ну там по гражданскому праву, чтобы разобраться как следует. А туфту типа реферата по истории российского и зарубежного права скачай из Интернета, обработай - и все дела.
        - А если заметит препод?
        - Ты думаешь, он их все будет читать? Не смеши мои шнурки, как говорит мой сын, когда я спрашиваю, куда он дел деньги на завтрак.
        - Мм? Ну, в общем, это неплохая мысль. А то что-то много всего получается… тогда мы все сделаем в два раза быстрее. Здорово! Во сколько мне подъехать?
        Нина кашлянула и спросила:
        - Эй, ты хорошо себя чувствуешь? Я вроде никуда не звала…
        - А не рано будет к девяти? Ах да, я все время забываю, что он у тебя еще школьник. Ладно, буду в девять как штык.
        - Та-ак! Понятненько, используешь, значит, меня в своих личных целях? - догадалась подруга. - Ай-ай-ай. И перед кем выеживаешься? Перед мужем?
        - Нет.
        - Сын?
        - Не попала.
        - Тогда самый тяжелый вариант - мама.
        - Точно, Ниночек, ты у нас голова.
        - Ой, смотри, Ларка, как бы тебе свою не потерять.
        Распрощавшись, Лара повесила трубку и встретила пристальный мамин взгляд. Елизавета Николаевна поджала губы. Ох, такие чистые глаза бывают у ее дочери, когда она врет особенно нагло.
        Мать метнула взгляд в сторону комнаты Данилы и говорить ничего не стала, но долго качала головой и бубнила, что странно это - вдруг обзавестись подругами, хотя, после того как замуж вышла, и не нужны тебе были никакие подружки.
        Лара пожала плечами и не стала ввязываться в дискуссию. Вечером, сидя перед телевизором и делая вид, что с интересом смотрит очередной сериал из жизни наших спецслужб, она думала о своем. А ведь действительно странно как-то, что у нее нет подруг. Ну, то есть не то чтобы нет. Когда они с мужем ходят в гости, она мило общается с женами его друзей. В школе она дружила с Санькой и Манькой, двумя девчонками характера весьма резвого. И еще с Наткой. Но после раннего замужества как-то незачем стало встречаться и не о чем говорить. И в институте у нее были подружки - лекции списывали, хихикали на переменках, даже в гости ходили. Но кончился институт - и дружба тоже.
        И между прочим, она проработала в своей школе сколько лет? А теперь уж полгода как уволилась, а даже не позвонила никому. Лара уставилась на телефон и спросила себя: хочется ли мне позвонить кому-нибудь из коллег? Узнать, как дела в школе? И честно ответила себе - нет, не хочется. Ну и фиг с ними, решила она. Значит, такой я человек. Вот есть у меня муж и сын - и никто мне больше не нужен. Она поджала под себя ноги и привалилась к мужу. Тот бегло чмокнул жену в макушку и обнял за плечи. Лара прикрыла глаза и принялась обдумывать, что наденет завтра.
        Завтра она встречается с Игорем, но мужу об этом знать необязательно. Не потому, что она замыслила что-то предосудительное - вот уж нет. Просто неохота объяснять. Игорь попросил ее помочь с подарком для жены шефа, который устраивал своей дражайшей отмечание юбилея. Лара поерзала, устраиваясь поудобнее, и в который уже раз принялась обдумывать свои отношения с Игорем. Еще тогда, в кафе, во время ее первой встречи с однокурсниками, они болтали и смеялись, но Лара не особо навязывалась, помятуя слова Нины о том, что она девушка замужняя, и уступая свободного мужика новой подруге. Но Игорь внимания им уделял ровно пополам, танцевал с обеими, и так дальше и повелось. Месяц они дружили втроем, вызывая двусмысленные усмешки сокурсников. Лара и рада была бы отделиться, но как, если Игорь говорил: «Ниночка и Ларочка, пошли пить кофе». Или «Ниночка и Ларочка, у меня есть два билета на выставку журнала Seasons, такой хэппенинг, хотите? Я не любитель всех этих дизайнерских штучек, а вам, думаю, понравится».
        Как-то на отмечании очередной ударно сданной сессии все в том же египетском заведении он обнял их обеих за плечи и сказал:
        - Так здорово, девчонки, что мы познакомились, да?
        Нина, решив расставить точки над «i», заявила:
        - Девчонки этому тоже рады. Но еще больше они обрадовались бы, если бы ты выбрал наконец одну из нас.
        Лара опешила, но Игорь, к ее удивлению, просто рассмеялся и пояснил без тени смущения:
        - Я вас обеих люблю, но для секса мне не нужны девочки с мозгами. Для этого мне нужна грудастая - не меньше пятого номера - и рыжеволосая дурочка. А с вами я хочу вкушать удовольствие человеческого общения.
        Лара вздохнула с облегчением, а Нина - с разочарованием, но зато теперь им действительно стало проще общаться.
        Сессия прошла гладко, как и надеялась Лара. На самом деле она мандражировала только перед первой. А уж потом стало ясно, что механизм сдачи зачетов и экзаменов отлажен, и главное - ничего нового не придумывать. Дело тут, как вскоре поняла Лара, было в том, что каждый из присутствующих четко понимал, зачем он сюда пришел. Тот, кто пришел учиться, писал курсовики самостоятельно, внимательно слушал преподавателя и ценил, если лекции читал практик, то есть человек не из книг поднабравшийся теоретических выкладок, а походивший по судам и покопавшийся за годы практической деятельности в настоящих делах. Такая дама читала им гражданское право, и на лекциях всегда было полным-полно народа. Некоторые предметы читались для проформы и так же сдавались. Но и тут не обошлось без шероховатостей.
        Группа сдавала зачет по судебной медицине. Предмет сам по себе не слишком приятный, любой, кто заглядывал в учебник, со мной согласится. Читал его Петр Игнатьевич - дядька лет шестидесяти, в лоснящемся от затертости сером костюме, прокуренный до такой степени, что сидеть с ним рядом не было никакой возможности - глаза от запаха слезились. Девочки с содроганием смотрели на его желтые от никотина пальцы с длинными ногтями. Эти ногти были кошмаром всей женской половины группы. Почти непрозрачные, мутные, они были слишком длинны и еще загибались вниз, как у хищной птицы.
        - Ой, я просто не могу, - жаловалась впечатлительная Леночка. - Он как начнет пальцем в экран тыкать, у меня просто тошнота к горлу подкатывает. И так-то на экране ужас какой-нибудь, труп там… а он в него этими ногтями, и мне просто кажется, что он ими впивался в тело… брр.
        И вот этот подарок советской судебной медэкспертизы пришел принимать зачет. Раздал каждому по листочку с собственноручно написанным вопросом, сел и принялся озирать аудиторию, следя, чтобы никто не списывал. Народ не был готов к таким строгостям и сперва сидел просто в растерянности, а потом начал потихоньку перешептываться.
        Неизвестно было, какая дикая собака динго укусила в тот день Петра Игнатьевича, но только он вдруг злорадно каркнул, откашливаясь, и изрек:
        - Что, загрустили, соколы? Пишите, пишите. Как на лекции хиханьки да хаханьки устраивать - это они могут. А как выучить да написать… хоть теорию эту вашу! Хотя, по-хорошему, ничему вы из этой теории не научитесь. Практические занятия вам нужны, да. Вот в морг бы вас…
        Народ притих, с недоумением и недоверием следя глазами за разошедшимся стариком. А тот продолжал, все больше входя в раж:
        - Да, небось спесь-то вся и послетала бы. Там, в морге-то, оно сразу видно, кто крепкий, а кто так, сопли с молоком.
        - Глупости, - резко сказал кто-то.
        Петр Игнатьевич вздрогнул и мутным взглядом прошелся по рядам, отыскивая того, кто осмелился открыть рот.
        - Что? - Он тянул шею из несвежего воротничка и враз стал еще больше похож на хищную птицу - такую, которая сама уже дичь поймать не может, но падаль кушает с удовольствием.
        - Вы говорите чушь, - спокойно и громко повторила Нина. - Чем вы хотите нас напугать? Трупами в морге?
        - А ты в своей жизни хоть один труп видела? - рявкнул старик. - Ты повешенного видела?
        - Нет. И смотреть не собираюсь. Только если вы думаете, что это самое страшное, то должна вас разочаровать - вы многое пропустили. Я в морге, слава богу, не была. Но ведь там все мертвые, разве нет?
        В классе повисла тишина. Петр Игнатьевич смотрел на молодую женщину, приоткрыв рот.
        - А раз они все мертвые, - продолжала Нина, - то им уже не больно и не страшно. А вот вы были когда-нибудь в детской больнице? Муниципальной? Такой, знаете, сильно районной? Вот там страшно-о! Там деткам больно, и помочь не можешь. А вы - труп повешенного.
        - Мне врач говорил: «Не реви, дура, ты молодая, родишь еще, если этот не выживет», - сказала Лара, вспомнив собственный опыт лежания в детской больнице.
        - А моему ребенку инфекцию занесли… - сказала Надюша.
        - А мой попал в травму с переломом руки, а ему там детки из детдома, которые там лежали, сотрясение мозга добавили. Им скучно было, и они им в стеночку играли, - сказала Нина.
        - В стеночку? - тупо переспросил Петр Игнатьевич.
        - Да. Швыряли от стенки к стенке коридора. Он кричал, а сестер и врачей не было на этаже. Они то ли отмечали что-то, то ли просто музыку погромче сделали, потому что надоел им этот вой.
        Старик нахохлился, покрутил головой, покашлял. Буркнул:
        - Хватит болтать. Пишите скорее, нечего тут рассиживаться, - и ушел.
        Надо сказать, что зачеты он поставил всем, наверное от огорчения.
        Два с половиной года учебы пролетели быстро и оставили в основном самые приятные воспоминания.
        Диплом Лара написала по гражданскому праву, защитилась хорошо, ударно эту защиту отметила в компании однокурснников - тут уж все гуляли в ресторане, и она пришла с Сергулей. А потом решила искать работу. Мудрить не стала и просто зашла в ближайшую юридическую контору и спросила: не нужен ли помощник нотариуса? Оказалось - нужен.
        Так что теперь она ходила в присутствие и набиралась практического опыта.
        Глава 12

«Не понимаю я этих мужиков», - думала Лара, краем глаза посматривая в приемную нотариальной конторы и незаметно разглядывая людей, которые маялись в ожидании своей очереди. Конечно, не все они так уж маялись: вот две бабульки, оживленно обсуждающие очередное повышение пенсий, - этим не скучно. Пожилая женщина, полная, с совершенно безмятежным лицом углубилась в любовный роман. Напротив пенсионер в потрепанном, но аккуратном костюме с орденскими планками на груди столь же увлеченно читает «целебник». Мужик лет сорока меряет шагами коридор. На нем дорогие джинсы, рубашка и твидовый пиджак, изящные кожаные ботинки. Этот точно мается - часто смотрит на часы, и привлекательное лицо с правильными чертами кривится от нетерпения. У двери четверо мужчин - двое кавказцев-перекупщиков, она их давно знает, появляются здесь чуть ли не каждую неделю. Двое других, должно быть, иногородние - полосатые брюки, толстые свитера, мешковатые пиджаки… А напротив двери - ангел во плоти: молодая девушка лет двадцати - матовая кожа, нежные боттичеллиевские руки с длинными хрупкими пальцами, каштановые локоны небрежно
перехвачены сзади серебристым шнурочком. На коленях у нее лежит какая-то книга, но она еще ни разу не перевернула страницу. Большую часть времени она смотрит перед собой и о чем-то мечтает. Девушка просто неправдоподобна мила - тень от ресниц крыльями бабочки ложится на нежные щеки, пятнышки бледных веснушек на коже, которая словно светится изнутри, - описать эту женственность и прелесть под силу разве что русскому классику.
        Но ни один из присутствующих мужчин не проявил ни малейшей заинтересованности. Ни один. Это не укладывалось у Лары в голове. Конечно, она прекрасно понимала, что эти люди не так просто тут сидят. Они ждут своей очереди на прием к нотариусу или к юристу. И место действия - юридическая консультация - не самое романтическое на свете. Но все же такое полное равнодушие казалось ей противоестественным. Даже кавказцы, которым молва всегда приписывает повышенный интерес к женскому полу, целиком поглощены разговором с потенциальными покупателями подержанной «Волги», которых они привели оформить сделку. Кавказцев этих Лара видела не раз, «Волги» каждый раз были подержанные, но в хорошем состоянии. А уж где они их брали - не ее дело.
        Лара посмотрела на часы: без десяти девять. Полина Сергеевна, нотариус, непременно придет к девяти, а Толик, то бишь Анатолий Иванович, юрист, обязательно опоздает и явится не раньше половины десятого. Она работала в этой консультации недолго, но привычки коллег успела изучить неплохо. Иногда Лара удивлялась себе - что, собственно, привело ее сюда, в районную консультацию? Заработок? Он был больше, чем она получала в школе, но не настолько, да учитывая предыдущие затраты… Так фишка легла? Какое-то дурацкое объяснение, предполагающее полное отсутствие воли у индивида. Мама высказалась, как всегда, кратко и емко - дурь твоя. Вздохнув - может, мама в очередной раз права, - Лара встала, прикрыла дверь и вернулась на свое место. Все должно идти своим чередом, повторила она себе. Сейчас - помощник нотариуса. Потом юрисконсульт или нотариус, как захочу. В принципе через год работы можно будет перейти дорогу и постучать в дверь с надписью «Адвокатская контора Гиршман и Ривич». У подъезда с неяркой вывеской останавливались только дорогие машины. Два автомобиля Лара вычислила как принадлежащие хозяевам:
«ауди» и
«лексус». На бордовой «ауди» ездит здоровенный бугай, до глаз заросший черной разбойничьей бородой. На черном «лексусе» - маленький сухонький господин совершенно незапоминающейся наружности и неопределенного возраста. Кто из них Гиршман, а кто Ривич, Лара не знала и периодически развлекалась гаданием на эту тему. Может, стоило сразу после института попробовать заполучить местечко в конторе, но ей показалось несолидно без всякого опыта работы лезть туда, где крутятся немалые деньги, и она решила сначала потрудиться в районной консультации, где имеются и нотариус, и юрист. Лара исполняла обязанности помощника нотариуса и охотно слушала всякие обсуждаемые Толиком дела. Работа оказалась хлопотная, но интересная. Однако Лара все равно иной раз скучала по школе, где проработала немало лет и откуда уволилась в одночасье. Руки выполняли привычную работу: загрузить программу в компьютер, включить чайник и заварить мерзко пахнущий ромашкой травяной настой для Полины Сергеевны. Но голова во всех этих процессах не участвовала, и мысли ее вернулись в прошлое. Честно сказать, порой Лара скучала по школе. Да, дети
шумные и неорганизованные, но так здорово, когда идешь по коридору и видишь приветливые мордашки, которые улыбаются и на разные голоса повторяют:
«Здравствуйте, Лариса Тимуровна!»
        И потом на уроках, когда усилия многих дней выливались все же в хорошо написанную контрольную или гладко произнесенный диалог, она ощущала удовлетворение творца, пусть это и звучит патетически и глупо для человека, который никогда не получал удовольствия от педагогической работы. Лара вздохнула.

* * *
        После окончания юридического единственный, с кем Лара продолжала дружить, - это Игорь. Вот ужасно глупо звучит, словно мальчик с девочкой. Однако мальчику уже тридцать два, а девочке и того больше. Но отношения, установившиеся между Игорем и Ларой, можно было описать только этим милым детским словом. Вот поди ж ты, даже с Ниной они как-то немножко разошлись: слишком много дел и мало времени, а Игорь часто звонит, иной раз приглашает куда-нибудь. Как-то он позвонил в среду после обеда, когда у Лары случился выходной (Полина Сергеевна свалилась с радикулитом, и Лара, покрутившись с утра на работе, к двум уже была дома), и спросил:
        - Ларчик, какой галстук купить к темно-серому костюму?
        - С чего это вдруг?
        - Да вот решил заняться шопингом - надо гардероб в порядок привести. А я это дело не умею и не люблю. Стою как дурак… девушки-продавщицы, конечно, навязываются помочь, но что-то мне… не уверен я.
        - Ты где?
        - В «Атриуме».
        - Иди в «Кофе-Хаус» и жди меня.
        Лара приехала через час с небольшим. Просто натянула джинсы, курточку на майку, волосы расчесала, накрасила только ресницы - и бегом. Увидев ее, Игорь заулыбался:
        - Ты сегодня такая…
        - Какая? - Вот черт, надо было одеться поприличней и накраситься; он в костюме, а я как Маня.
        - Домашняя. Мне нравится. - Он чмокнул ее в щечку, засмеялся и спросил: - Ты правда поможешь мне с одеждой? Не поверишь - это такая проблема каждый раз. Я плохо представляю, что к чему идет, беру только темную классику, чтобы не ошибиться, и потому всегда выгляжу жутко консервативно. Ну, по работе оно, может, и ничего… хотя даже у моего шефа галстуки ярче. Не поверишь, я одно время пользовался услугами профессионального шопера.
        - И как?
        - Не пошло. Может, просто не встретил своего шопера. Сперва попался мужик. Ну, такой откровенно голубой, что меня здорово напрягало. Не мог я доверять его вкусу, понимаешь? Все думал - вдруг он купит что-то как для своего, понимаешь? Да и в кабинку он когда совался, я неуютно себя чувствовал. Потом нашел женщину. Ну, так она ничего, но брала дорого и потом начала так активно интересоваться, не надо ли мне и квартиру обставить или там на кухне порядок навести… Звонила часто. Так что я опять остался один на один с проблемой «что надеть» и вот, смалодушничал, вытащил тебя. Не сердишься?
        - Нет. Правда, это будет не очень быстро, потому что мужу я обычно сперва что-нибудь присматриваю и потом веду его целенаправленно мерить две-три вещи, больше он не выносит. А что надо купить?
        Игорь протянул ей аккуратно сложенный листок, на котором разборчиво было написано:
«Костюм весеннее-летний - два, галстуки - три, рубашки - четыре, носки - пять пар, трусы - упаковку, футболки - три, спортивные шорты - две пары».
        - Так, это для работы и спорта, а в чем ты ходишь по выходным?
        - В джинсах, но у меня их полно - тот голубой шопер как раз заставил меня купить четыре пары, так что в этом плане я экипирован.
        - А пуловеры, толстовки и свитера?
        - Закупал к зиме, они все еще годятся. Я, знаешь, не маюсь такими вещами, как
«новая коллекция». Год-два ношу, потом покупаю новые.
        - Понятно. Ну что ж, вперед. Только ты меня корректируй относительно цвета и цен, я же не знаю, что ты обычно носишь.
        К удивлению Лары, шопинг прошел быстро и почти приятно. Фигура у Игоря была стандартная - пятидесятый размер при росте метр семьдесят, цвета он предпочитал спокойные, крой - классический, и они быстро купили практически все. Галстуки она подобрала к рубашкам и костюмам модных тонов, и Игорь остался очень доволен.
        Заглянув в список, Лара пробормотала:
        - Остались носки…
        Продавщица моментально выложила на прилавок пару шелковых. Лара взглянула на нее укоризненно, и девушка выдала смесовый вариант, более приемлемый по качеству и цене.
        - И белье.
        - Какое именно носит ваш муж? Плавки, боксеры?
        Лара хихикнула и спросила своего спутника:
        - Игорь, тебе плавки или боксеры?
        - Плавки.
        Игорь расплатился карточкой, подхватил сумки и со счастливой улыбкой выпал из магазина.
        - Ларчик, ты просто чудо! Быстро и все по делу! Слушай, у меня идея! Давай мы тебе тоже что-нибудь купим?
        - Зачем?
        - Ну… мне неудобно предлагать тебе деньги, как профессиональному шоперу, но я отнял у тебя кучу времени и вообще эксплуатировал, как собственную жену. Так что мне кажется, будет справедливо, если я куплю тебе что-нибудь. Ну там платье, туфли, косметику. Не поверю, что тебе ничего не приглянулось.
        Лара задумчиво смотрела на него. Принять подарок? Ну, он ведь сам сказал, что дружеский жест. И как таковой вполне приемлем. Перед ее глазами вдруг встало видение - магазин белья, мимо которого они проходили каких-то сорок минут назад. Там на витрине был такой комплект… ничего особенного, но очень милый. Жемчужно-серый бюст с кружевами и такие же трусики. Соблазн был велик, но как Игорь расценит такую покупку? Как намек? Тогда дружбе конец.
        Игорь ждал, с интересом наблюдая за сменой выражений на лице женщины. В конце концов она покачала головой:
        - Знаешь, давай ты меня просто покормишь. Я проголодалась ужасно и, предупреждаю, хочу каких-нибудь мидий или хорошей рыбы. А по магазинам ходить надоело. Итак, платой за услуги будет обед. Идет?
        - Как скажешь.
        Глава 13
        В другой раз Игорь позвонил и извиняющимся голосом сказал, что опять хочет попросить ее об услуге.
        - Носки кончились? - смеясь, спросила Лара.
        - Нет, с носками все в порядке… понимаешь, у нас будет корпоративный вечер…
        - Да?
        - Ну… слушай, я не могу по телефону. Ты где? Давай я подскочу, поговорим.
        Лара огляделась. Легко сказать - подскочу. Она была дома и в разгаре самой что ни на есть прозаической процедуры стирки. О, само собой, у нее имеется прекрасная машинка, но! Но шелковое белье и тонкие свитера можно стирать только руками. Если вы не рассматриваете эти вещи как одноразовые, конечно.
        Лара разогнулась и взглянула в зеркало. Ну, не красавица она сегодня, но ведь ей за Игоря замуж и не идти. А голос у приятеля какой-то несчастный…
        - Давай через час в той кофейне на Тверской, хорошо? Нет, лучше через полтора.
        Он легко согласился ждать, и Лара торопливо дополоскала свитерок, разложила его на доске, накрытой полотенцем, и торопливо полезла под душ.
        В кафе она влетела вполне свежая, улыбающаяся, надушенная. Игорь поднялся из-за столика ей навстречу, протянул цветы. Лара с благодарностью приняла букет. Она не очень любит розы, но это такой общий вариант. Они сели за столик, Лара заказала кофе и салат - с утра все собиралась поесть, но так и не успела.
        Игорь, который уже поел, заботливо приговаривал:
        - Ешь, ешь, - а потом принялся выкладывать свои проблемы: - У нас намечается крупный корпоратив. Не просто ежегодный сейшен, а некий этапный момент. И вот шеф обсуждает со мной эту предстоящую радость и вдруг говорит: «Надеюсь, в этот раз вы, Игорь, будете с дамой. Полагаю, как человек серьезный и претендующий на ответственный пост, вы собираетесь стабилизировать и свою личную жизнь». Представляешь? - Игорь выглядел несчастным и виноватым. - Я действительно надеялся на это повышение, и тут он мне его фактически недвусмысленно обещает, но! Он у нас такой дядька, консервативный. Семейные ценности и все такое. А я… мне просто не с кем пойти…
        - И ты хочешь… - Лара отложила вилку.
        - Ну да… если бы ты смогла меня выручить. Понимаешь, ты единственная из моих знакомых женщин, кто мог бы произвести впечатление. Остальные… - Он выразительно передернул плечами.
        Лара растерялась. Это как-то слишком…
        - И как же ты собираешься меня представить? - спросила она.
        - Как свою девушку, - пробормотал он.
        - Не пойдет. - Лара покачала головой.
        Он уламывал ее долго - и все же уломал. Конечно, Игорю это никогда в жизни не удалось бы, если бы не пятая колонна внутри самой Лары. Какой-то бесенок подзуживал ее: «Чего ты боишься? Встретить там знакомых - без шансов, и я и Сергуля принадлежим к другому кругу. Посмотришь на сильных мира сего. Поешь икры. Французское шампанское. Платье-коктейль…»
        - У меня нет платья! - выпалила она, и Игорь, который уже почти отступил, буквально подпрыгнул от восторга и заявил, что это как раз совершенно не проблема. Он вынул из кармана кредитку и положил на стол.
        - Вот. Я понимаю, что должно быть платье и туфли и парикмахерская или салон. Все, что сочтешь нужным. Здесь должно хватить.
        Лара уставилась на золотую «Визу», тускло поблескивающую на поверхности стола.
        Так вот она какая - жизнь богатых и благополучных! Честно сказать, на такое существование жаловаться не хотелось. По уже укоренившейся привычке ничего не делать, не прощупав почву, она выспросила Игоря, какой именно корпоратив намечается. Тот пыхтел, но честно рассказывал, в чем в прошлом году были мужчины и в чем женщины: кажется… да… нет, не длинные платья. Ну, не у всех. Темные, да. Хотя жена министра, новая жена, третья кажется, так вот, она была в таких кружевах… светлых. В целом у Лары создалось впечатление, что ей нужно платье-коктейль. И прическа. Полазив по Интернету, она нашла комплекс, где предлагали за день привести в порядок лицо, руки и волосы. «Чтобы вечером и ночью вы были неотразимы», как говорила реклама, на взгляд Лары несколько прямолинейно, ну да ей хватит и вечера. Она забронировала себе местечко на все необходимые процедуры, потом отправилась выбирать платье. Сначала хотела взять с собой Нину, но потом здравый смысл одержал верх. Никогда подруга не даст правильный совет. Да и ни к чему посвящать ее в подробности… В конце концов она остановилась на вполне классическом
варианте: открытое платье с обтягивающим лифом, обнаженными плечами, вырез сердечком и шелковая юбка из легкой ткани чуть длиннее колен. Плюс необычного кроя болеро, оставляющее частично открытыми плечи. Болеро цвета бронзы с золотистым муаровым рисунком и совершенно гладкое и неяркое платье цвета пожухлой травы. Вздохнув, она сняла роскошь, в которой ей предстояло покрасоваться всего один раз, купила подходящие туфли и крошечную сумочку, оплатила все карточкой Игоря и написала адрес салона, в который следовало доставить покупку через три дня. К ее удивлению, такая просьба не вызвала в магазине ни малейшего удивления. Утром ответственного дня Лара собрала сумку, попрощалась с мужиками и поехала на «девичник к Нине». Она чувствовала себя Матой Хари, потому что легенду продумала и подготовила заранее: пару раз упомянула, что подруга собралась вроде бы замуж. Такой человек солидный, из Газпрома. Нет, они тихо распишутся и уедут сразу же, потому что шумные свадьбы уже были и у него и у нее, а теперь они взрослые люди и просто хотят отдохнуть вдвоем. Так получилось логично - на девичник она может поехать
одна, а на свадьбу любая подруга позвала бы ее с мужем в комплекте. Потом Лара продемонстрировала Сергуле красивую коробочку с бантиком, объяснив, что внутри подарок для невесты - кружевной пеньюарчик. Вообще-то внутри был комплект того самого кружевного белья, которое она купила для себя. Провожаемая напутствиями «много не пить и не хулиганить», Лара отправилась якобы на девичник, а на самом деле в салон.
        Здесь богатство обрело запах и текстуру - роскошные ароматы и пышная пена ванны, обертывание, массаж, ловкие руки мастеров, маникюр, педикюр… Какой тон вы предпочитаете? Да, мы видели платье, и палитра, предложенная вам, подобрана с учетом его цвета. Вы хотите ваш собственный аромат или предложить вам последние разработки ведущих парфюмерных брендов? Позвольте рекомендовать вам… Расслабьтесь и доверьтесь нашему мастеру. Само собой, Лара расслабилась только после того, как детально обсудила с мастером, что именно он собирается делать с ее волосами, а с визажистом - тон и яркость макияжа.
        Но результат… результат превзошел ее самые смелые ожидания. Лара стояла перед зеркалом в холле и не могла оторвать взгляд от своего отражения. «А ведь я красива…» Чуть высокие скулы и яркие глаза, брови, которые не нуждаются в краске, гладкая, естественно смуглая кожа. Внезапно где-то глубоко вспыхнуло раздражение: как так получилось, что раньше она не носила таких роскошных платьев, не бывала на приемах? «Разве я недостаточно хороша?»
        Она бросила взгляд на улицу. Сквозь стеклянные двери видна была машина Игоря; как и договаривались, он приехал к условленному часу. Большой, лаково блестящий внедорожник, отделанный внутри кожей и деревом. Игорь курил, стоя подле машины. Лара разглядывала его как нечто новое, только что увиденное. В принципе ничего особенного: невысокий, светлые волосы и брови, за собой следит, но, судя по фигуре, лет через пять станет рыхловат. И волосы поредеют. Но костюм сидит на нем безупречно, ботинки ручной работы, серебряный с кожей портсигар: в этом сезоне курить из пачки - дурной тон. Что ж, вполне достойная оправа для ее красоты.
        Лара вдруг испугалась того, что собирается сделать, сердце кольнула мысль об обручальном кольце, которое она сняла и спрятала в кошелек. Лара в смятении оглянулась, словно ища путь к отступлению, но увидела лишь охранника и администратора салона - даму неопределенного возраста, но безукоризненного стиля. Та, уловив растерянность клиентки, подошла и, смахнув несуществующую пылинку с рукава болеро, тихо сказала:
        - Такую красоту нельзя не показать. Идите, и пусть все будет так, как хочется.
        - Спасибо, - прошептала Лара. - Моя сумка с вещами…
        - Женщина в таком платье не может нести спортивную сумку. Идите, а Леша за вами.
        Она кивнула, и охранник подхватил спортивный баульчик.
        Лара шагнула к дверям. Они разъехались, выпуская ее на шумную московскую улицу. Она скорее чувствовала, чем видела, как оглядываются на нее проходящие мимо люди… Игорь повернулся к ней. Но на лице его нет привычной милой и дружеской улыбки. Он не пошел ей навстречу. Стоял на краю тротуара и несколько долгих секунд смотрел так, словно видел Лару в первый раз. А потом распахнул дверцу, приглашая ее сесть. Они как-то коротко и бестолково поздоровались, и машина рванула вперед.
        Игорь молча гнал машину по запруженным московским улицам.
        - Ты не слишком быстро едешь? - удивленная его молчанием и почти вещественным напряжением, спросила Лара.
        - Нам нужно заехать ко мне, - сказал он. - Я кое-что забыл.
        Лара растерялась, но раз забыл… Он бросил машину у подъезда, почти бегом бросился в парадное. Лара сидела в машине, чувствуя себя неуверенно и все больше раскаиваясь в том, что вообще согласилась на эту авантюру. И так не похоже на Игоря: не сказать ничего о платье… может, ему не понравилось? Она не успела расстроиться окончательно, как Игорь появился из подъезда, сжимая в руке небольшую продолговатую коробочку. Он сел в машину и, повернувшись к Ларе, сказал:
        - Вот. Этого не хватает твоему платью.
        Он открыл бархатный футляр, и перед глазами молодой женщины засверкали золото и камни.
        Нет, наверное, на свете такой женщины, которая могла бы равнодушно взирать на выдающиеся произведения ювелирного искусства. Лара никогда особо не увлекалась драгоценностями, но теперь у нее вдруг пересохло во рту, а где-то внутри появилось странное чувство, словно бабочки порхают в желудке. Вещи, подобные предложенному ей украшению, она видела только в Алмазном фонде, когда была там на экскурсии с классом Данилы. Тонкие веточки металла, изломы которых образуют странно гармоничный узор. Золотые листья, похожие на виноградные, видны прожилки, и в поле некоторых листьев каплей росы или спинкой жука вставлены камни: овальные, гладкие, разных травянисто-зеленых оттенков. И на нижнем листочке, на том, что пришелся в центре, - свисает самый крупный каплевидный камень.
        - Это что? - почему-то шепотом спросила Лара.
        - Это колье моей прабабушки, - тихо отозвался Игорь. - Начало двадцатого века, модерн. Она была очень красивая женщина, и у нее были зеленые глаза. И муж, который любил ее безумно. Продал имение, чтобы заказать ей это колье, еще когда ухаживал за ней.
        - Это изумруды? - Лара опасливо коснулась металла, потом провела пальцем по прохладной поверхности камней.
        - Нет, это бериллы. Изумруды тоже относятся к бериллам, но они ярче и оттенок другой. Но это не важно. Знаешь, эта вещь принадлежит семье. Я не могу ее продать и не могу подарить. Она передается по наследству, понимаешь? Но когда я увидел тебя сегодня в этом платье, я вдруг подумал… что именно ты должна надеть его. Словно ты специально одевалась под это колье.
        Он положил коробочку на торпеду, вынул колье и застегнул его на шее Лары. Поправил листья, коснулся камня, который тихонько покачивался, сияя загадочно-зеленым светом. Оглядел взволнованную молодую женщину и впервые за сегодняшний день улыбнулся:
        - Ты очень красива. Просто совершенство.
        Лара закусила губу, но ничего не сказала. Они тронулись в путь, и через какое-то время молчание показалось ей тягостным.
        - Что там сегодня ожидается, на корпоративе твоем?
        - Официальная часть, как всегда, потом тусовка, а уж потом что - не знаю.
        - А где это будет?
        - В княжеской усадьбе под Москвой. О! - Он вдруг оживился. - Знаешь, это здорово! Ты будешь там как раз на месте в таком красивом платье и старинном ожерелье. Здорово!
        Лара пожала плечами. Посмотрим, что за усадьба, подумала она про себя. Дорога явно предстояла неблизкая, и она попросила:
        - Расскажи мне еще про колье.
        - Ну, оно сделано в доме Картье… - начал Игорь.
        - Картье? - Перед глазами Лары мгновенно встали понтовые бутики в центре Москвы. - Но ты же говорил, что оно старинное!
        - А как ты считаешь, когда была основана фирма?
        - Не знаю.
        - Они открылись в Париже в середине девятнадцатого века. И очень быстро стали ювелирами королевских домов Европы. Английский король Эдуард VII сказал, что если они стали ювелирами королей, то только потому, что они - короли ювелиров. В начале века модны были всякие растительные мотивы, стиль модерн и арнуво, и, само собой, ведущий ювелирный дом не мог отстать от мейнстрима.
        А прабабушка моя, как я уже говорил, была красавица, и талантливая к тому же. Она пела, рисовала и блистала на балах, которые давал ее отец-генерал. У нее была масса поклонников, но выбрала она моего прадеда - он был из семьи мелкопоместных дворян и священников, всю жизнь занимался биологией. Стал профессором Санкт-Петербургского университета. С Зинаидой - так звали прабабку - познакомился потому, что его именьице было неподалеку от генеральских земель, и соседа иной раз приглашали в гости. Он даже давал уроки акварели генеральской дочке.
        - Но ведь он был ученый, - подала голос Лара.
        - Ну и что? Между прочим, большинство биологов очень неплохо рисует. А уж в то время это просто было необходимо. А как еще передать особенности строения растения или окраску цветов? Иван Николаевич был весьма искусный рисовальщик. Сперва все это было сельским таким пасторальным счастьем, знаешь, как в рассказах Чехова или Бунина. В загородном доме генерала собиралось изысканное общество, музицировали, играли в карты, организовали любительский театр. Зиночка расцвела, ей исполнилось девятнадцать лет, и для своего времени она была девушкой весьма образованной. И вот тем летом все будто сошли с ума - молодые и не очень молодые люди наперебой делали ей предложения руки и сердца, кто-то пытался стреляться, хоть на дворе было начало века двадцатого и дуэли давно вышли из моды. Отец позвал Зиночку и предложил ей сделать выбор, потому что невозможно сдерживать больше эту свору кобелей, как по-армейски прямо выразился генерал. И тогда Зиночка назначила день и приказала всем своим поклонникам прийти и принести ей дар. А она выберет достойнейшего. Ну, как в сказке, да? Она и салон свой называла «Будуар
принцессы Наиды». И сказку-пьесу такую они все вместе написали и ставили на сцене любительского театра. Само собой подразумевалось, что дар - нечто абстрактное. И вот поэт принес стихи, молодой поручик - клятву в вечной любви, граф - титул и блестящие перспективы при дворе. Но Иван Николаевич был человек старомодный. Он сделал девушке два подарка: назвал новый вид бабочки, открытый им в Андах, ее сказочным именем: naidae, а во-вторых, продал имение, купил в Париже понравившееся ему украшение и вернулся в Россию с твердым намерением сделать Зинаиде прощальный подарок и никогда больше не видеться с ней. Но Зинаида не просто приняла подарок - она фактически вынудила ученого облечь в слова признание, которое он не мыслил и выговорить. А потом заявила, что выходит за него замуж, чем повергла в шок всех, включая собственного отца. Иван Николаевич был старше девушки на пятнадцать лет, небогат, почти сед, но Зинаида казалась совершенно уверенной в своем решении. Потом через много лет, рассказывая дочери историю своего замужества, она так объяснила свой выбор: «Они все мечтали заполучить меня: и поэт, и
дипломат, и офицер. И все были уверены, что я стану украшением их жизни, еще одной драгоценностью в ряду многих других ценных приобретений. А мне всегда хотелось быть исключением. И я спросила себя: «А что я хочу?» И вдруг я увидела Ивана Николаевича другими глазами. Представь, детка: я воплощала все, что было ему чуждо: он ученый, а я поверхностно образованная легкомысленная девица. Он педант, а я взбалмошна и непредсказуема. Он мечтал заниматься наукой, но просто не смог устоять передо мной. Вот я подумала: как забавно - этот человек любит меня не за что-то, а скорее вопреки! Просто потому, что ничего не может с собой поделать. Вот я и решила, что именно он достоин меня».
        - И что? - тихо спросила Лара. - Они были счастливы?
        - Да. Они прожили долгую и счастливую жизнь. Конечно, то было суровое время, и они многое теряли - родных, друзей, состояние. Но это колье Зинаида сумела сохранить.
        Глава 14
        И вот впереди плавно распахнулись кованые ворота. Ларе казалось, что она попала в кино. А где еще вы видели качков в темных костюмах, с наушником в ухе и проводком, убегающим в глубины организма?
        Сильно небедная газодобывающая компания выбрала местом проведения своего корпоративного мероприятия одну из лучших и наиболее красивых и утонченных подмосковных усадеб. Еще в XVII веке здесь, на берегу Москвы-реки, князь Одоевский построил палаты и храм Михаила Архангела. Церковь эта сохранилась до наших дней, а вот дома каждый новый хозяин усадьбы перестраивал по-своему. Князья Голицыны, князья Юсуповы - они вкладывали в эти земли не только деньги, но и душу.
        Тот ансамбль, который можно видеть в наши дни, сложился в период расцвета в России классицизма, и его создатели черпали вдохновение в искусстве Античности. Места эти Лара любила. Они бывали здесь со школьной экскурсией, и Данькин класс сновал между статуй и играл в прятки в беседках и аллеях, доводя экскурсовода до полуобморочного состояния. А однажды зимой они семьей приехали просто так - погулять, полюбоваться чистым снегом и катались тогда на запряженных лошадкой санях.
        Ядром и сердцевиной всего усадебного комплекса является дворец. Он стоит на низком белокаменном цоколе, отделенный от глади зеленого газона немногими широкими ступенями.
        Гости корпоративной вечеринки в вечерних нарядах поднимались в бальный зал настоящего дворца, залитый светом множества ламп. Мощные колонны поддерживают идущие по периметру зала хоры и поднимающийся над ними высокий купол. Официанты в ливреях встречают гостей, словно сошедших с экрана сериала про бомонд. Официальная часть состояла из приветствий и тусовки, когда хорошо одетые и холеные мужчины переходили от одной группы к другой, ведя под руку своих женщин. Все обменивались какими-то общими и ничего не значащими фразами.
        - Это смотр, - прошептал ей на ухо Игорь. - Кто приглашен, кто нет. Сколько драгоценностей на женщинах. С кем здоровается министр, и от кого отвернулся зам.
        Игорь подвел Лару к своему непосредственному начальнику, представил его как Рустема. Коротконогий, крепко сбитый мужичок оглядел женщину проницательным взглядом.
        - Рад познакомиться. - Он поцеловал ей руку, и Лара с радостью подумала, что не зря провела черт знает сколько времени на маникюре. Маленькие глазки этого типа отметили все - ее свежую кожу и колье, сдержанную улыбку и внимательный взгляд. - Как приятно видеть рядом с мальчиком экземпляр, отличающийся от его обычных рыжих б…й.
        Лара услышала, как крякнул Игорь, но она и бровью не повела. Улыбнулась еще шире и сказала, глядя в маленькие мутновато-серые глаза:
        - Все мальчики когда-нибудь вырастают. А взрослому мужчине, да еще работающему в приличной компании, не нужна кукла, даже если она красивая и рыжая. Или блондинка. - И она перевела взгляд на женщину, которая стояла на шаг позади Рустема. Та являла собой образчик «рублевской красоты» - полные губы, как у Ксюши Собчак, бюст как у Анны Семенович, волосы как у еще какой-то эстрадной дивы.
        Игорь мысленно застонал, и Лара буквально чувствовала, как он перестал дышать. Но Рустем неожиданно расхохотался и спросил:
        - Вы кто по профессии?
        - Юрист, - выпалила Лара.
        - Это неплохо. Идемте. - Он подхватил ее под руку и кивнул Игорю, предлагая следовать за ним. - Я вас кое-кому представлю.
        Игорь предложил руку блондинке, и они двинулись в ту сторону, где стояли совсем уж несуетные господа.
        Затем были речи, когда все внимали и хлопали в нужных местах. Продвижения, награды, почетная отставка - все как в обычной компании при подведении итогов. Лара не слушала, разглядывая публику.
        Затем двери в соседний зал распахнулись и все прошли в столовую. Столики на шесть человек, расставленные с большим искусством и скрытым смыслом, блистали серебром, фарфором и хрусталем. На приборах стояли таблички с именами, и молодые люди в темных костюмах и, видимо, с математической памятью негромко спрашивали фамилии входящих в зал, а затем провожали их к нужному столику.
        Игорь и Лара оказались за одним столом с Рустемом, его женой и еще одной парой. Судя по сдержанной почтительности Игоря, все они стояли выше него на иерархической лестнице. Блюда были изысканны, на эстраде сменялись поющие, танцующие и говорящие знаменитости, и Лару не покидало чувство, что она смотрит на экран телевизора. Но уже через час она устала так, словно грузила уголь. Никто здесь и не думал отдыхать. Одна за другой в разговоре сыпались фразы, которых она не понимала, но мужчины быстро подхватывали этот офисно-производственный жаргон и в течение какого-то времени разговаривали о своем. Затем, обычно со сменой блюд или номера на эстраде, они вдруг вспоминали о женщинах и веселье, и тогда нужно было проявлять чудеса приветливости и остроумия.
        Потом Лара танцевала с Игорем, с Рустемом, который нахально прижимался к ней, и еще с пожилым дядькой, который тоже сидел за их столиком и все больше молчал. Он танцевал неожиданно хорошо, хоть и очень старомодно, и Ларе было приятно повиноваться его уверенному руководству. Затем было объявлено, что продолжение программы состоится на открытом воздухе, и публика повалила в парк. Здесь были устроены павильоны, задрапированные белой органзой, где стояли диваны и столики, кальяны, подносы с фруктами и сладостями. Множество китайских фонариков расцветило ночь волшебным калейдоскопом. Здесь тоже обнаружилась эстрада, и на ней танцевали и пели очередные исполнители, но на них мало кто обращал внимание. Часть артистов, закончив номер, удалялась за кулисы, а кое-кто сходил в зал и присоединялся к гостям.
        Лара уже порядком устала, несмотря на французское шампанское и тарталетки с черной икрой, хотелось домой, но тут рядом возник высокий парень с растрепанными светлыми волосами и сказал:
        - Игорек, знакомь с дамой.
        - Лара, это Руди. Руди, это Лара, моя невеста.
        Лара чуть заметно вздрогнула, но не спорить же с ним здесь и сейчас. «Да и о чем спорить-то, ведь именно эту роль я согласилась играть», - напомнила она себе.
        - Очень приятно. - Парень улыбнулся и спросил: - Вы поедете с нами?
        - Куда?
        - На яхте кататься. Здесь причал недалеко, и Снежик перегнал туда свою посудину.
        - Не знаю, - протянула Лара, растерявшись.
        - Ну, думайте, мы поедем минут через пятнадцать. - И Руди скрылся за спинами гостей.
        - Поехали! - воскликнул Игорь. - Там хорошая компания, нужные люди. Рудольф - сын Петра Палыча, ну тот… ну, не важно. Короче, это наша нынешняя и будущая элита. - Он хмыкнул. Потом вдруг притянул к себе Лару и прошептал, касаясь губами волос: - И яхта у него большая. Я покажу тебе спальню… там роскошно! Мы вполне сможем уединиться…
        Лара растерялась. Как-то ее совершенно не обрадовало это первое проявление мужских чувств со стороны Игоря.
        - Не стоит смешивать работу и удовольствие, - сказала она, отстраняясь.
        - Работу? - Он недоуменно хлопал глазами.
        - Разве ты не сказал, что этот прием важен для карьерного роста? Тогда ты должен оставаться трезвым и не терять контроль…
        - Ты права!
        Игорь усадил ее на диван и обещал вернуться через несколько минут. Воспользовавшись одиночеством, Лара пыталась привести мысли в порядок.
        И думалось ей разное.
        Москва - это города. Нет, это не опечатка, все именно так и есть. Городов в ней много разных, и можно прожить всю жизнь в одном и не попасть в другие. Например, есть город людей среднего возраста, в котором живет она. Люди родились и выросли здесь или приехали когда-то давно и теперь уж и не представляют себе другого места жительства. Они все еще любят свой город и ревниво следят за тем, как меняется его лик. Эти люди ходят на работу, мы встречаемся с ними в транспорте, или они стоят напротив нас в пробках. Ездят в «Ашан» или другой супермаркет, берут кредиты и потом экономят. Ходят в «Елки-палки» или «Кофе-Хаус». Короче, это то, что принято называть средним классом. Само собой понятие среднего класса в нашей стране размытое до неприличия. Кто-то раз в год набирает на Турцию, а кто-то три раза в год ездит в Европу, но все равно мы называемся средний класс.
        Но есть и другая Москва, населенная людьми, которые никогда, даже случайно, не ездят на метро. Зимой они могут позволить себе носить туфли и легкие кожаные куртки, потому что в машине тепло и практически везде есть подземные гаражи. Они обитают в пространствах, спланированных дизайнерами и архитекторами. Их дети учатся за границей и планируют остаться там же жить, так как «эта страна» (так теперь модно говорить, потому что все стыдятся пафосного слова «родина») некомфортна и малопредсказуема. Они работают в офисах класса А и летают бизнес-классом. Катаются на яхтах и играют в гольф.
        Есть молодежная Москва, полная клубов, тусовок, яркой одежды и молодежного сленга. Создана виртуальная Москва, где тоже живет масса народу.
        И есть другой город, он темный и некрасивый, полный окраин и долгих переездов на маршрутках и автобусах; с продуктовыми и вещевыми рынками, вечным запахом масла из квартир и сараев гастарбайтеров, наркотиками и водкой и криками в подъезде, на которые все равно никто не выйдет, потому как неизвестно, что будет, если выйдешь.
        Лара поняла, что сегодня она побывала в Москве богатых и благополучных сограждан, которым по большому счету уже не нужно работать ради зарплаты. И они, видимо, работают ради чего-то другого. Никогда прежде не сталкивалась она в жизни с людьми, которых видела в новостях. Ее внимательный взгляд подмечал ухоженность женщин. Никто из них давно не мыл посуду своими руками. И бриллианты, сверкавшие на пальцах, в ушах и декольте, вряд ли взяты на вечер. Глядя на их полные губы и уложенные профессионалами волосы, Лара радовалась, что не стала экономить и сходила в дорогой салон. Внешне - спасибо природе, мастерству стилистов и маникюрши - она практически ничем не отличалась от остальных. Но внутренне, внутренне она-то знала, что это всего лишь экскурсия, что она здесь понарошку, играет чью-то чужую роль. И это рождало странное и дурацкое чувство раздражения. Лара удивлялась своим ощущениям. Как-то она предполагала, что экскурсия, как она называла про себя данное мероприятие, будет проходить интересно и не вызовет у нее негативных эмоций. Просто потому, что все это чрезвычайно далеко от ее реальной жизни.
Но теперь молодая женщина сидела на кожаном диванчике, пила шампанское и никак не могла решить, почему окружающая обстановка так ее раздражает. «А вдруг это банальная зависть? - спросила она себя. - Просто потому, что они все тут взаправду, а я нет? А мне хочется?» Вопрос был настолько теоретический, что даже отвечать на него она не стала. Пожала плечами и с улыбкой поднялась навстречу Игорю, который вернулся с Рустемом и, сияя, объявил:
        - Едем кататься на яхте! Рустем нас приглашает. Ты не против?
        - Вас не укачивает? - заботливо спросил Рустем.
        - Нет, - ответила Лара, пытаясь вспомнить, когда и на чем она плавала в последний раз. Кажется, в Крыму от «Ласточкиного гнезда» до Ялты. Смешной такой был катерок, и болтало его порядочно, Даньке плохо стало, и Лара его жалела, и как-то некогда было прислушиваться к собственным ощущениям… Вроде все нормально прошло. Ну, будем надеяться на лучшее, сказала она себе, беря Игоря под руку, потому что ходить на шпильках по траве оказалось чистым мучением. Впрочем, к вящему ее удивлению, направились они к стоянке машин, а не к воде.
        - Игорек, а разве река не в той стороне? - негромко спросила она.
        - Там старица Москвы-реки, она практически не судоходна, - ответил Игорь. - И нормальную яхту сюда подвести нельзя. Но нам совсем недалеко, минут десять ехать, не больше.
        Они втроем погрузились в «лексус» Рустема и, пролетев несколько километров по почти пустому Ильинскому шоссе, свернули под указатель с надписью «Павшино». Еще пара минут - и впереди заблестела вода. Подле причала стояли яхты. Лара насчитала три и с замиранием сердца подумала, что здорово было бы прокатиться на самой большой. Как только Рустем вышел из машины, к нему подбежал молодой человек. Почему-то козырнул по-военному, приложив ладонь к бейсболке, и звонко отрапортовал:
        - Красавица ваша готова, Рустем Николаевич.
        - Спасибо, Мишаня. Дальше мы сами.
        Сзади завизжали тормоза; Лара обернулась. На площадке одна за другой парковались машины. Но они уже шли к причалу, и она принялась с интересом рассматривать лодки.
        Конечно же Рустем направился прямиком к самой большой и красивой яхте. На борту затейливой вязью было выведено «Принцесса Айни». Яхта впечатлила Лару своей роскошью, она была как с картинки в глянцевом журнале: белоснежная и очень красивая. Но у нее почему-то не было парусов. Лара чуть было не спросила Рустема, где, собственно, мачты и паруса, но вовремя прикусила язык. Кому нужны лишние усилия при наличии моторов и управления, как в современном автомобиле?
        Пока они ждали остальных, Игорь показал ей каюты. Их было две: одна с двуспальной, другая с односпальной кроватью. Еще имелась кают-компания с роскошными, усыпанными подушками диванами и барной стойкой и небольшая кухня. Ну и, само собой, ванная комната и туалет. Отделка деревом, кожаная мебель, блеск начищенного металла; Лара тихонько потрогала красивый глобус, стоявший на столике рядом с вазой, полной фруктов.
        - Тебе нравится? - Игорь обнял ее и уткнулся лицом в волосы.
        - Да, чудесное судно.
        - Когда-нибудь и у меня будет такая же, - мечтательно протянул он. - И мы сможем поплыть далеко-далеко… Туда, где по-настоящему тепло, и солнце, и яркое море.
        Лара молчала, понимая, что он устал и, наверное, выпил все же лишнего, а потому разговаривает не с ней, а скорее с самим собой. На палубе послышались шаги и голоса, и они поспешили наверх, чтобы приветствовать других гостей.
        На белых кожаных диванчиках на корме с удобством устроились Рустем, почему-то без жены, и еще один мужчина, чуть постарше Рустема. Увидев Лару, он встал, поцеловал ей руку, представился Олегом Николаевичем и, кивнув себе за спину, сказал:
        - А это мои Катечка и Мусечка.
        Лара улыбнулась двум молодым женщинам. Одна, как водится, блондинка, другая светлая шатенка. Блондинка была затянута в темно-синее шелковое платье с довольно глубоким вырезом и лентой по подолу короткой юбки, которая завязывалась бантом сбоку. На шатенке платье было бордовое, глухо закрытое спереди. Тугой ворот охватывал шею и был щедро расшит стразами. Ну, по крайней мере, Лара понадеялась, что это стразы. Сзади платье низко открывало красивую спину и трогательные лопатки.
        Лара несколько растерялась. Мужик что, многоженец? На мусульманина не похож вроде. Или одна жена, другая любовница? Тоже не слишком официальный вариант.
        Игорь встал к рулю, а Рустем, как хозяин, разливал шампанское и другие напитки.
        В это время откуда-то раздался крик:
        - Эй, на борту! Черепахи морские! Сейчас мы вас сделаем!
        Все обернулись. От соседнего причала отчаливала еще одна яхта. В человеке, весело махавшем им с палубы, Лара признала Снежика, которого Игорь представил ей на вечере.
        - Ах ты, мелочь сургутская, - пробормотал Рустем, оттесняя Игоря от руля. - Ну, погоди. Идем до Ключевой бухты! - крикнул он.
        - Эй, старичье, смотрите, чтобы вас не стошнило! - завопил другой голос, и рядом со Снежиком возник рыжий растрепанный парень, и Лара узнала Руди. Он, похоже, успел здорово выпить, потому что было видно, что он цепляется за поручни, стараясь сохранить равновесие.
        Рустем зарычал и прибавил газу. Мотор зарычал ему в ответ, и яхта рванулась вперед, задрав нос над водой.
        Лара, которая сидела ближе всех к капитанскому месту, услышала, как Игорь негромко сказал:
        - У них яхта легче и потому скорость выше.
        - С чего ты взял? Моя мощнее! - крикнул Рустем.
        - Я читал документацию… - упорствовал Игорь. - И по техническим характеристикам их судно быстроходное.
        - Черта с два! - На короткой шее мужчины вздулись вены, он так сжимал руль, словно его мышечное напряжение могло добавить яхте скорости. - Тогда я просто не дам себя обогнать!
        И гонка началась. Лара через пару минут поставила бокал на столик и схватилась за поручни, потому что Рустем закладывал виражи, то оборачиваясь назад, то прислушиваясь к командам Игоря, который следил за преследователями и вопил, перекрикивая рев мотора и шум ветра:
        - Направо… осторожно, там лодка… рыбаки, мать их! Теперь левее…
        Рустем вел яхту зигзагами, не давая противникам обогнать себя. Катечка и Мусечка визжали и цеплялись друг за друга и за Олега Николаевича.
        - Папочка, мне страшно! - кричала одна.
        - Папусечка, я боюсь! - вопила другая.
        Ах вот оно что, сказала себе Лара, это дочки, ну тогда все понятно. Но скоро она позабыла о других пассажирах, судорожно цепляясь за поручень и наблюдая за яхтой преследователей. Лара видела, что порой они подходили опасно близко, и тогда Снежик сбрасывал скорость, боясь столкновения, немного отставал и заставлял судно рыскать из стороны в сторону. Еще она видела, как второй парень, вихрастый и, похоже, здорово пьяный Руди, рвет руль у Снежика, и тот отпихивает его, не подпуская к управлению.
        Лара протянула руку, пытаясь найти свой бокал, но на столике его не оказалось, и только тогда она заметила, что пол усыпан осколками бокалов, которые не устояли на крутых виражах. Еще Лара отметила, что Олег Николаевич и блондинка пропали, а на диванчике сидит только шатенка. Интересно, это Катечка или Мусечка, подумала она. Поймав ее взгляд, девушка улыбнулась и, хватаясь за все, что можно, чтобы не упасть, перебралась к ней на диванчик.
        - Вы с Игорем или с Рустемом? - спросила она.
        - С Игорем.
        - А, поздравляю. Игорек хороший мальчик. - Она весело прищурилась и заявила: - Папочка был бы не против, чтобы я вышла за него замуж.
        - А вы? - спросила Лара.
        - А я пока не спешу замуж.
        - Вашей сестре стало нехорошо? - спросила Лара.
        - Сестре? Катька мне не сестра!
        - О, простите, но вы называли Олега Николаевича папой, вот я и подумала…
        - Ну да, мне он папа, а ей - муж. Катька моя подруга, мы с ней в одной школе учились, и она старше на два года. Ну а папочкой она его зовет для прикола. Так что сейчас ей, наверное, хорошо, - мечтательно сказала Мусечка. - Им там, внизу, не холодно… А я замерзла. - Она придвинулась ближе к Ларе и обняла ее за талию. - Так нам будет теплее.
        Лара сидела неподвижно и молчала, пытаясь задавить в душе нехорошее подозрение. Но, увы, Мусечка и не думала притворяться. Ее теплые губы ткнулись в шею сидящей рядом молодой женщины, и девушка, прижимаясь все теснее, зашептала:
        - Ты мне нравишься… У тебя кожа хорошо пахнет, хоть ты и не так молода, как Игорь думает, да? - Губы оставляли на коже цепочку легких поцелуев, ярко-бордовый ноготь обводил контур колье, и по коже Лары бегали мурашки… Она повернула голову и взглянула на сидящую рядом девушку. Почти ребенок… лет семнадцать. Кожа упругая и нежная, как шкурка персика, от нее пахнет чудесными духами, чем-то свежим с нотками пряного аромата, словно крупицы взрослости или испорченности в душе девочки. Губы Мусечки совсем близко, и Лара видит дрожащие ресницы и чувствует на лице ее дыхание: мята и алкоголь. Ей вдруг становится тепло, и она тянется к этим нежным губам…
        Крик, долетевший с мостика, заставил их вздрогнуть и отвлечься друг от друга. Вторая яхта подошла совсем близко, и Лара с Мусечкой ясно видели, что на мостике дерутся двое - Снежик и вихрастый парень. Руди все пытался дотянуться до штурвала и периодически заезжал Снежику кулаком в лицо. Тот уворачивался и прикрывался локтями.
        - Снежик! Камни! Снежик! - завопил вдруг Игорь, а Рустем дал короткий тревожный сигнал.
        Снежик понял, что из-за драки идет прямо на темные камни, выдающиеся из воды неподалеку от берега. Он изо всех сил оттолкнул пьяного парня и вывернул руль, одновременно сбрасывая скорость. Руди от толчка отлетел к поручням, выпрямился было, но катер вильнул, потому что Снежик, уходя от столкновения, заложил крутой вираж - и рыжий, нелепо взмахнув руками, полетел в воду.
        Лара вскочила, мигом позабыв про Мусечку с ее нежностями.
        - Игорь! Руди вывалился! Он упал за борт!
        Рустем тоже сбрасывал скорость и выворачивал руль, чтобы вернуться. Вторая яхта мгновенно заглохла, Снежик выключил мотор, опасаясь винтами задеть человека. Игорь мгновенно скатился по лесенке и теперь свесился с борта, вытянув шею и вглядываясь в воду. Лара видела, что Снежик мечется вдоль борта, выкрикивая ругательства и зовя приятеля по имени.
        Олег Николаевич и Катечка поднялись на палубу и с недоумением оглядывали компанию, вопрошая, что случилось.
        Рустем первый увидел барахтавшегося в воде Руди и осторожно подвел яхту поближе. Игорь бросил ему круг, но парень то ли не видел болтавшуюся совсем рядом белую с красным баранку, то ли ничего не соображал. Он начал вдруг уходить под воду, движения его замедлились.
        - Он сейчас утонет, - с ужасом прошептала Катечка. - И в темноте его не найдут.
        Выругавшись, Игорь прыгнул за борт и уверенными гребками поплыл к парню.
        - Я не хочу, чтобы он утонул, - тонким голоском сказала вдруг Мусечка и начала всхлипывать. На нее никто не обращал внимания, и Ларе стало жалко девушку. Она обняла ее за плечи и осознала, что Мусечку колотит крупная дрожь.
        - Идем-ка вниз, - сказала Лара решительно. - Там есть кухня, я тебе согрею что-нибудь горячее попить, и ты успокоишься.
        - Но тогда я не увижу, как он утонет, - пробормотала девушка.
        - Он не утонет. Вон, смотри, Игорь уже совсем рядом. - Лара отрывала Мусечку от перил, краем глаза кося на темную воду. Доплыл! Она увидела, что Игорь одной рукой держится за круг, а другой тащит за шиворот Руди. Слава тебе господи! - Пошли! - Она повела девушку вниз. Стекла бокалов хрустели под ногами.
        Лара усадила Мусечку на диван в кают-компании, забежала в каюту и, не глядя на разобранную постель, где явно забавлялись папочка с Катечкой, быстро обшарила шкафы. Нашла пару пледов, завернула в один из них девушку. В небольшой, но оборудованной всем необходимым кухоньке отыскала чай, заварила крепкий и плеснула в него ложку коньяка. Мусечка тряслась и обжигала губы о край чашки, но послушно пила. Себе Лара тоже налила чаю и бестрепетной рукой открыла коробку роскошного бельгийского шоколада, которую нашла в шкафу.
        - Ешь. - Она подвинула коробку девушке.
        - Ты что? Там миллион калорий.
        - Шоколад снизит тревогу и придаст сил. От одной конфетки - даже от двух - ты сразу не растолстеешь.
        Мусечка поколебалась, но потом быстрым и совершенно детским движением схватила конфету и засунула ее за щеку. Она сосала шоколад и маленькими глоточками пила чай. Лара встала было, чтобы подняться на палубу, но девушка мгновенно вскинулась и уставилась на нее умоляющими, полными слез глазами:
        - Не уходи! Мне одной страшно.
        - Ладно, я посижу с тобой.
        Лара начала нервничать: почему не идет Игорь? Если он вытащил мальчишку, то сейчас, наверное, весь мокрый и должен бы спуститься сюда и переодеться. Почему же его нет?
        Вместо Игоря в кают-компанию пришел Рустем, оглядел стол и сказал:
        - А мне чаю?
        - Коньяк наливать? - спросила Лара, быстро включив чайник и доставая чашку.
        - Пожалуй, нет. - Он сел в кресло, потом внимательно взглянул на клевавшую носом Мусечку, встал, осторожно забрал у нее чашку и легко подхватил девушку на руки. Лара смотрела на него с тревогой, но Рустем отнес девочку в каюту с односпальной кроватью, устроил на койке, снял туфли на безумных шпильках и заботливо накрыл Мусечку пледом.
        Когда он снова сел, Лара спросила:
        - А что с Руди? И где Игорь?
        - Не волнуйтесь, ваш Игорь герой. Спас он мальчишку. Они оба поднялись на ту яхту. Сейчас мы все возвращаемся к причалу. Идем так тихо и осторожно, что я даже доверил Олегу порулить. Но к сожалению, надолго судно я ему оставить не могу. Так что спасибо за чай.
        Он встал, сходил в каюту и принес две флисовые куртки. Одну надел сам, другую протянул Ларе со словами:
        - Надевайте, на палубе стало прохладно.
        - С ней все будет нормально? - Лара кивнула в сторону каюты, где спала девушка.
        - Да. Она добрая девочка, но у нее такая реакция на крепкий алкоголь - быстро вырубается. Идемте, наверху теперь мирно и хорошо.
        Они без приключений добрались до берега, Рустем помог Ларе сойти на причал, и она торопливо обняла Игоря, который выглядел очень трогательно в спортивном костюме Снежика: куртка едва не лопается в плечах, а брюки подкатаны снизу, потому что Снежик намного выше ростом. На ногах у Игоря красовались резиновые шлепанцы, мокрые волосы смешно топорщились в разные стороны.
        Игорь торопливо чмокнул Лару в нос, подошел к Рустему, и они негромко о чем-то поговорили. Потом Игорь вернулся, обнял ее за плечи и сказал:
        - Поехали фейерверк смотреть.
        - Ты как? - Лара все еще с тревогой всматривалась в его лицо.
        - Нормально. Не могу сказать, что купание было приятным, но раз все живы, то все хорошо. А ты не соскучилась без меня? - Он вдруг близко заглянул ей в глаза. - Ты понравилась Рустему. Он к тебе приставал?
        - Нет. Он вел лодку, а я поила Мусечку чаем в каюте, потому что она ужасно испугалась за Руди. А потом она как-то быстро вырубилась. От коньяка, наверное, я ей в чай немного добавила. И знаешь, - Лара значительно улыбнулась, - она сказала, что ее отец был бы рад, если бы она вышла за тебя замуж. Похоже, ты ей нравишься.
        - Очень может быть, - без всякого энтузиазма отозвался Игорь. - Только вот замуж я ее не возьму. Она милая девочка, но вряд ли скоро найдется желающий сочетаться с ней законным браком.
        - Но почему? - удивилась Лара. - Такая красивая…
        - Она ВИЧ-инфицирована, - спокойно пояснил Игорь. - Среди своих все это знают. Само собой, это не СПИД, и люди с этим живут и все такое… но все же замуж ее выдать будет не так просто. Кроме того, она одинаково любит и мальчиков и девочек, что тоже, согласись, не слишком полезно для семейной жизни…
        У Лары закружилась голова. Игорь что-то говорил, и они куда-то шли, но она не слушала и не смотрела вокруг. Они сели в машину, но за рулем оказался незнакомый человек и машина была не Рустема. Игорь обнял ее и прижал к себе. Лара все еще пребывала в шоке от услышанного и мало обращала внимания на окружающее. Да, мы все знаем, что ВИЧ теперь не приговор. И что он не передается при прикосновениях и прочем. Но у нее вдруг начала безумно зудеть кожа шеи - в том самом месте, где ее касались губы Мусечки. Черт! Это просто самовнушение. Усилием воли Лара подавила порыв потереть шею и лишь расстегнула «молнию» на куртке и погладила колье - страшно было бы потерять такую вещь.
        Они вернулись в усадьбу и устроились в одном из шатров на поляне, Игорь положил голову ей на колени, и они смотрели сказочно роскошный фейерверк. Крутились огненные колеса, в небо взмывали ракеты, оставляя за собой змеевидные блестящие хвосты и рассыпаясь в темной вышине красными, синими или зелеными звездочками. Потом их сменяли серебряные мерцающие облака, пальмы, зигзаги, спирали и узоры. И все это вспыхивало, горело, сверкало, гремело и сопровождалось восторженными криками зрителей. Когда фейерверк закончился и небо опустело, Лара вдруг заметила, что оно уже не темное, а скорее серое и с реки поднимается синева, подсвеченная золотисто-оранжевой подкладкой. Наступало утро. Золушке пора бежать с бала, сказала она себе.
        Оторвав взгляд от неба, она обнаружила, что Игорь мирно спит. Лицо его было вполне безмятежно, он свернулся калачиком, устроил голову у нее на коленях и спал. Первым ее побуждением было разбудить его, но потом Лара передумала. Он все же что-то пил, а ему машину вести. Пусть поспит хоть часок. Она сидела неподвижно, наблюдая, как над имением, дворцом, садом и дальним лесом поднимается рассвет.
        Глава 15
        Между шатрами, неслышно ступая по траве и деревянному настилу, скользили слуги. Они разносили чай, кофе, спиртное, пледы. Кто-то требовал завтрак: яичницу с беконом, и бесстрастный голос негромко заверял, что «через пять минут все будет в лучшем виде. Тосты желаете?». Лара жестом подозвала одного из молодых людей в ливрее и попросила плед и подушку. Тот очень быстро обеспечил требуемое, и она со вздохом облегчения переложила голову Игоря на гобеленовую подушку, укрыла его пледом и встала, чтобы разогнать кровь в затекших ногах.
        Лара немного прогулялась, обходя знакомые рощицы, аллеи и павильоны. Возможно, она погуляла бы подольше, но в одной из беседок наткнулась на слившуюся в экстазе парочку, смутилась, поспешно вернулась на поляну и уселась на разбросанные подушки.
        Постепенно поляна пустела, и в шатрах уже почти не видно было людей. В пять часов утра Лара решила, что пора собираться в Москву, и принялась будить Игоря. Тот некоторое время отбрыкивался, ужасно напоминая ей Данилу, которому чертовски неохота вставать в школу, но потом все же проснулся, охнул, взглянув на часы, и виновато спросил:
        - Ты тоже спала?
        - Дремала, - не вдаваясь в подробности, ответила Лара.
        - Ты устала. - Он быстро вскочил. - Прости, я разоспался… Сейчас умоюсь, и поедем, хорошо?
        Пока Игоря не было, Лара торопливо достала из сумочки зеркальце и внимательно оглядела лицо. Косметику она по мере возможности подправила, пока он спал. Но все же Игорь безошибочно понял, что она устала. Неужели это так заметно? Хмурясь, Лара разглядывала себя в маленькое зеркальце пудреницы. Потом захлопнула его и бросила в сумочку. К чему притворство? Ей ведь уже и не тридцать, так что бессонная, да еще полная волнений ночь просто не могла пройти бесследно. Кого я обманываю? И, главное, к чему? Ночь кончилась, все прошло хорошо, насколько она может судить. Так что пора возвращаться домой, на кухню.
        Пришел Игорь - веселый, пахнущий кофе. Они без труда нашли машину, и Лара включила в салоне музыку, чтобы не нужно было разговаривать. Потом попросила футляр и осторожно сняла и уложила на бархат колье. В последний раз полюбовалась тонкой работой и волшебным блеском камней и вернула футляр Игорю. Она немножко волновалась, что будет, если их остановит милиция, вдруг они заставят Игоря дышать в трубочку и обнаружат следы алкоголя? Но они благополучно миновали все посты, и вот уже вокруг сгустился привычный запах города и теснота улиц, суета на перекрестках.
        - Останови, пожалуйста, у какого-нибудь кафе. Мне нужно переодеться.
        - Поедем ко мне, - сказал Игорь, быстро взглянув на нее. - Там и переоденешься. Я приготовлю тебе завтрак.
        Он говорил легко, но Лара уловила знакомый отзвук в голосе мужчины и поняла, что завтраком, пожалуй, дело не ограничится.
        - Давай не будем все усложнять, - сказала она решительно. - Тут за углом есть круглосуточный «Кофе-Хаус». Сворачивай.
        Игорь передернул плечами и послушно крутанул руль.
        Совещание закончилось. Отодвигались кресла, мужчины незаметно расправляли плечи и продвигались к дверям. Референты собирали документы и спешили вперед, чтобы вызвать служебную машину или подготовить кабинет к возвращению шефа. Игорь тоже поднялся из-за стола, пожал руки коллегам и чуть отстал, чтобы дождаться Рустема и получить от него указания по дальнейшей работе.
        Когда они остались вдвоем, Рустем сказал:
        - Давай сходим пообедаем. У меня в конце заседания в животе урчало так, что я боялся - кто-нибудь услышит.
        - А я-то думаю, что это вы все водичку пили, - хмыкнул Игорь. - Решил, что сушняк с праздника еще не прошел.
        - С чего это у меня сушняку быть? - Шеф презрительно вздернул брови. - Я коньяк не пил.
        - Да и я выпил рюмку - после купания.
        - Фейерверк смотрел?
        - Да. А потом, стыдно сказать, заснул.
        - А девушка твоя где была, пока ты спал?
        - Лара? Ну как где? Сидела рядом и стерегла мой покой.
        - Надо же, - насмешливо протянул Рустем. - Я почему-то так и думал. По глазам видно было, что она именно такая. В кои-то веки тебе попалась нормальная баба, Игорек. Можно сказать - повезло.
        Игорь промолчал, но шефа, видимо, потянуло учить молодежь.
        - Женись на ней, Игорек, - сказал он, устраиваясь за столиком и открывая меню. - Твоя Лара представляет собой типичный образчик боевой подруги. Надежный тыл, как раньше говорили. Она всегда будет рядом, не станет тянуть из тебя лишние деньги и позорить пьянками в барах. Она родит тебе детей, и ты всегда будешь знать, что дома тебя ждет нормальная семья… ну, до тех пор, пока дети не подрастут. А потом можешь ее бросить и купить себе молоденькую матрешку! - Он расхохотался и повернулся к подлетевшей официантке. - Мне бульон с гренками…
        Больше они к теме семейной жизни не возвращались, но Игорю слова шефа странным образом запали в голову.
        После работы он отправился в тренажерный зал. Чтобы дорогие костюмы хорошо сидели, нужно следить за фигурой. Да и самому Игорю нравилось ощущение красивого тела. Он компенсировал невысокий рост красиво проработанными мышцами и ровно загорелой кожей и недостатка в девушках никогда не испытывал. Сам он, как и говорил Ларе и Нине, безыскусно предпочитал рыжих и грудастых девиц. Они, впрочем, быстро надоедали, и он легко расставался со старой подружкой и подыскивал себе новую. Однако теперь, выжимая штангу, Игорь вдруг подумал, что в словах шефа есть сермяжная правда. Женатый человек воспринимается как надежный. Ему достанется вожделенное повышение, Рустем сегодня фактически открыто признал, что назначения будут подписаны в следующем месяце. Надо думать, его появление с Ларой и то, какое благоприятное впечатление она произвела, сыграло в этом не последнюю роль. И что плохого в том, что дома будет женщина, которая возьмет на себя покупки, хозяйство, возможных детей… Надо будет присмотреть квартиру побольше или даже дом… И почему нет? Он может себе это позволить. Игорь перешел на тренажер для ног, и
мысли его потекли дальше. Лара будет ходить с ним на официальные мероприятия. И в постели тоже все будет нормально - она красивая женщина, и вчера, если бы она вдруг не рванула с утра домой, они могли бы неплохо покувыркаться. Перед его мысленным взором возникла вдруг новенькая тренерша, которую он заметил сегодня в коридоре фитнес-центра. Рыжеволосая и фигуристая. Кажется, она ведет танец живота, все женщины сейчас на этом просто помешались. Ну, пока суд да дело, он вполне может приударить за тренершей. И вообще, кто сказал, что мужчина не может время от времени позволять себе маленькие радости, даже в браке? Игорь улыбнулся, сдернул с шеи полотенце и вытер пот. Потом взглянул на часы и решил еще на полчасика сходить в бассейн.
        Глава 16
        Лара готовила ужин и злилась. Руки привычно летали над столом, повторяя совершенные тысячи раз действия, и голова оставалась совершенно свободной для всяческих тяжких и прочих дум.
        Лето было в самом разгаре, и Лару снедало беспокойство. Мать в таких случаях сердито смотрела на дочь, которая то металась по квартире, то уходила куда-нибудь гулять в самую дурную погоду и неподходящее время, то принималась за перестановку мебели и явно не знала, куда себя деть, несмотря на работу и нелегкий труд по обихаживанию двоих мужиков. «Опять у тебя пятки чешутся? - ворчала она. - Что за человек? Словно свербит у ней где! Заняться нечем? Окна помой, кафель почисти - намаешься так, что уж потом ничего и не захочется».
        Лара честно старалась следовать маминым советам, но быстро поняла, что тяжелый физический труд все же не дает выхода той нервной энергии, которая по непонятным причинам начинала вдруг копиться внутри. Вот и теперь уже несколько дней Лара не знала, куда себя деть. В нотариальной конторе народу было немного, по распродажам бегать не хотелось, Сергуля приходил с работы усталый и норовил завалиться к телевизору.
        Данька просто свинтил из дому с приятелями, прихватив рюкзак. Сказал, поедут они любоваться славным городом Переславлем. Компания собирается большая, палатку на шесть человек берут братья Гремины из параллельного класса… Лара удивилась было, что молодое поколение потянуло к историческим местам и красотам среднерусской полосы. Но сын все же раскололся и заявил, что едет учится кайтингу. Родители промолчали, потому как сразу не поняли, о чем речь. Посидев с полчаса в Интернете, Лара попыталась было устроить истерику и поездку запретить, потому что страшно ведь - по озеру, да на какой-то хлипкой досочке, держась за здоровенного воздушного змея. Сергей же, посидев за компом еще немного, сказал, что озеро мелкое, плавать сын умеет хорошо и если дурить не станет, то ничего с ним и не случится.
        Тогда Лара принялась за сборы. Данька только глазами хлопал: последний раз мама собирала ему вещи классе так в седьмом, а тут вдруг на кровати с пугающей быстротой стали вырастать стопочки. «Это трусики, это футболки, это носки», - приговаривала заботливая мама.
        Сергуля, завидев такое безобразие, некоторое время внимательно разглядывал жену, потом подмигнул сыну, скрылся в кухне и через пару минут позвал:
        - Ириска, ты бы начала с аптечки. Йод там, парацетамол. И от желудка у нас ничего нет…
        - Как нет? - Лара, швырнув на кровать свитера, полетела на зов. - Фурозалидон должен быть!
        - Нету!
        Когда через пять минут родители вернулись в комнату сына, тот стоял рядом с застегнутым рюкзаком, на кровати вещей не было ни одной, но спиной Данька подпирал закрытый шкаф, куда, по всей видимости, и пошвырял большую часть одежды.
        - Даня, что ты туда напихал? - Лара коршуном рванулась к рюкзаку, но Сергуля ловко поймал ее за талию и, прижав к себе, бросил сыну аптечку. - Лови. Свитер взял?
        - Да.
        - Деньги и документы?
        - Yes.
        - Телефон?
        - Натюрлих!
        - Кондомы?
        - Обижаешь!
        - Воду пить только бутилированную!
        - Слушаюсь, сэр!
        Папа и сын ухмыльнулись, совсем не похожие чертами лица и телом: Данька пошел в Лару гибкой фигурой и смуглостью, но при этом манерами и привычками удивительно походил на Сергея.
        - Взлет разрешаю! - рявкнул отец, и Данька, на бегу чмокнув мать, выскочил из дому. Ночевать он должен был у приятеля, тот живет рядом с автовокзалом, с которого вся компания рано утром отбывала на Плещеево озеро.
        И вот Данька уехал, и дома стало скучно и как-то слишком спокойно. Он, правда, звонил каждый вечер, как и обещал, но Лара все равно нервничала и пару раз даже поревела. Сергей увещевал ее, вновь и вновь повторяя, что сын у них уже взрослый, десятый класс как-никак.
        Но Лара никак не могла успокоиться, и вот ночью Сергуля проснулся и обнаружил, что жены рядом нет. Он привычно глянул в окно - у Лары нечасто, но случались приступы бессонницы, и происходило это почему-то всегда в полнолуние, когда желтый диск вызывающе плыл мимо окон мирных граждан, лишая некоторых из них покоя и сна. Сергей подшучивал над женой, поминая и героев Булгакова, которых так же мучила и тревожила луна, и ведьм, и степных кочевников, кровь которых давала о себе знать; как ни мало оставалось ее в венах Лары, но все же от природы не уйдешь.
        Сергуля встал и пошел в кухню. Так и есть, Ларка сидит у окна и думает невесть о чем. Он с беспокойством вгляделся в ее лицо. Сейчас, при неверном свете луны и уличных фонарей, во внешности женщины отчетливо проступили азиатские черты, практически не видные днем. Шире стали скулы, и миндалевидный разрез глаз выдавал присутствие азиатской крови. Сергей вдруг осознал, что боится непонятных настроений жены. Лара в такие моменты начинала напоминать своего отца, и Сергею временами казалось, что она тоже может вдруг сорваться с насиженного места и уйти куда-нибудь. Он не слишком любил громкие и красивые слова, но по-своему обожал жену. Лара виделась ему редким, экзотическим цветком, и подсознательно он опасался, что почва семейной жизни - благополучной и спокойной - может оказаться для нее бедноватой. Ириска порой выкидывала какие-нибудь фортели, но все ее чудачества не выходили за рамки нормы, и Сергей уповал на то, что благоразумная часть ее натуры всегда возьмет вверх.
        Лара казалась печальной, и муж спросил:
        - Что с тобой, Ириска?
        - Да ничего.
        - С Данькой все будет нормально.
        - Я знаю.
        Он открыл холодильник, попил холодного молока прямо из пакета и собирался уже идти досыпать, когда Лара вдруг сказала:
        - Хочу куда-нибудь уехать. Чтобы вокруг все новое: и люди, и вещи…
        - Что? - Он растерялся. - Но ведь мы договаривались в сентябре в Испанию. Сейчас я не могу. Ты же знаешь, модернизация линии на новом заводе…
        - Да.
        Сергей помаялся немножко и пошел спать. Утром Лара, как всегда, подавала ему завтрак, и он, радостный, что придумал, как ее развлечь, сказал:
        - Не дуйся, Ириска, раз тебе хочется куда-нибудь выбраться, давай в эту пятницу поедем к Димону. Он давно звал. А что? Купим пива - и на все три дня к нему на дачу! Там такая красота: Сенежские озера, раки, рыба! А баня!
        Лара взглянула на мужа задумчиво и протянула:
        - Баня, говоришь?
        - Ну да. - Сергуля ел кашу и поглядывал на жену настороженно. Может, не угадал он с Димоном и его дачей? Но поди этих женщин разбери! Толком ничего не скажет, зато молчать умеет так, что чувствуешь себя полным дураком!
        Лара не успела ответить, у нее зазвонил мобильник, и, когда она вернулась, Сергей уже погрузил тарелку в раковину, чмокнул ее в щечку и побежал одеваться. Перед уходом он сказал:
        - Ты подумай насчет пятницы и позвони мне, чтобы я успел с Димоном связаться, ладно? А кто это, кстати, тебе с утра пораньше звонил?
        - Нина. Хотела в обед на распродажу в «Стокман» смотаться, но я не знаю… могут не отпустить с работы.
        - Мм? Ну ладно, ты смотри, чтобы не уволили. Денежек у тебя хватит, если решишь удариться по магазинам?
        - Да.
        - Ну пока, я побежал.
        Лара закрыла дверь и стала собираться, обдумывая, что бы мог означать этот звонок от Игоря с утра пораньше и приглашение поужинать с ним в дорогущем итальянском ресторане. Приглашение на ужин она приняла («Мужу скажу, что в «Стокман» поехала после работы»), но про себя решила, что ни на какие игры больше не согласится. Хватит. Хочет пускать пыль в глаза начальству - пусть делает это другим способом.
        Игорь уже ждал ее за столиком в весьма симпатичном ресторане. Лара кивнула, улыбнулась, может, чуть натянуто, потому что не уверена была в цели сегодняшнего свидания, и принялась с любопытством разглядывать интерьер.
        Ресторан был, само собой, рыбный - это сейчас модно, но кухня здесь царила средиземноморская, без всяких там суши и суси. О нет, владелец, сам большой гурман, обедал только в собственном заведении (когда бывал в Москве). Каждый день в ресторан самолетами привозили во льду свежую рыбу. Ее везли из Греции, Италии, Швеции и Норвегии. Подлинным ценителям рекомендовалось позвонить за неделю до планируемого посещения, заказать столик и назвать рыбу, которой хотелось бы отведать. Тогда ее гарантированно доставляли с утренним рейсом и ни о какой заморозке речи и быть не могло. Только свежие моллюски, устрицы, маленькие, тающие во рту осьминожки и морские гребешки, состоящие исключительно из полезных белков. Надо отдать должное, меню делилось на две части, и в первой цены были именно на такую свежатинку и потому - весьма кусачие, как та самая мурена, мясо которой также имелось в меню. Но если посетитель мог самому себе честно признаться, что семгу от лосося сразу не отличит, и судак, побывавший в морозилке, на вкус кажется не хуже парного, то он вполне мог позволить себе отобедать в этом заведении.
        Лара таких тонкостей про местную кухню не знала, но зал ресторана ей очень понравился. Здесь царили стекло и вода. Аквариумы были повсюду: в стенах, частью - в полу, некоторые столики в качестве оснований имели аквариумы, и при желании можно было сидеть и сквозь прозрачную крышку-столешницу наблюдать за стайками рыбок-клоунов, неторопливыми перемещениями солидных темно-синих сомиков и прочей живности. Остальные столики, не содержащие пучеглазых и хвостатых обитателей, выполнены были из стекла. Пол, вымощенный плитками, искусно имитирующими цвет морской воды, вздымался вдруг пенным бурунчиком, и на этой полупрозрачной пене и покоилась весьма прочная столешница в окружении изящных, но весьма удобных плетеных стульев из ротанга. Порой столики прорастали из пола ветками кораллов, и под стать им же были искусно выполненные из синтетических материалов стулья. Трудновато решиться сесть на такую конструкцию, настолько хрупко-узорной и ненадежной она кажется. Особо робким метр негромко говорил на ушко, что все стулья сделаны по спецзаказу и опробованы лично хозяином (сто шестьдесят килограммов живого веса
при росте метр девяносто) и что сиживали тут люди весьма солидные не только по статусу, но и по весовой категории. Вот, например, депутат… Да вы что? Уверяю вас, очень уважает устриц, говорит, весьма способствуют личной жизни. Он, видите ли, третий раз женился недавно.
        Лара с искренним восхищением разглядывала все эти чудеса, и Игорь, изучая меню, не торопил ее, исподтишка посматривая на сидящую напротив молодую женщину. Теперь он взирал на нее по-новому, не просто как на симпатичную девушку-друга, но как на будущую жену, и ему хотелось еще раз убедиться в правильности принятого решения. Или отступить… Что и говорить, такое желание имелось. Имелось, ибо его вполне устраивала неплохо налаженная холостяцкая жизнь.
        Разглядывая Лару, он пришел к выводу, что не ошибся в выборе. Она немножко старше его, но это может сказать только человек, который видел ее паспорт. Темно-каштановые волосы в отличной стрижке асимметричного каре падают на плечи. Ровная кожа, что-то едва уловимо восточное в разрезе глаз. Очаровательная улыбка и хорошее тело. Что еще нужно человеку? Мозги и такт есть, уж в этом-то он уверен. Да, пожалуй, он все рассчитал правильно.
        - Итак, что ты будешь есть? - решительно спросил Игорь.
        Возможно, вопрос прозвучал слишком напористо, потому что Лара вздрогнула и взглянула на него с некоторым удивлением.
        - Я люблю морепродукты, - сказала она, открывая меню. - И вполне могу взять какой-нибудь салатик… и бокал белого вина. Или кусочек рыбки… дораду, например.
        - Салатик с морепродуктами и дораду? - повторил неслышно возникший за ее плечом официант.
        - Нет, что-нибудь одно. Два блюда в меня, как правило, не помещаются, да и вкус не хочется портить.
        - Тогда рекомендую филе морского волка, запеченное с овощами, дольками сладкого перца и лука под корочкой из хрустящего слоеного теста. Подается с шербурским соусом из взбитых сливок и розовых креветок.
        - Хорошо. - Лара кивнула.
        - А мне лосося, - сказал Игорь.
        Официант склонил голову и нежно проворковал:
        - Филе шотландского лосося, деликатно обжаренное на сливочном масле и уложенное на постамент из жареной зеленой савойской капусты, отварного картофеля и шляпок вешенок. Подается с ореховым сливочным соусом с добавлением эстрагона и украшается молодой морковью. И бутылку белого вина. - Официант ловко развернул карту вин, и Игорь, скользнув глазами по строчкам, решил.
        - Вот, итальянское белое, Греканика Фирриато; в прошлый раз я брал именно его, и мне понравилось.
        Официант испарился, и за столом воцарилось несколько напряженное молчание. Наконец Игорь откашлялся и спросил, как, собственно, жизнь. С главным разговором он решил повременить до десерта, а то как-то неудобно - с места в карьер.
        - Да нормально все. - Лара пожала плечами. - Сын уехал на озеро на кайтинге кататься. Говорит, здорово.
        - Да, кайтинг - это очень эффектно и модно. Но я, честно сказать, больше люблю яхтинг. Мне вообще очень нравятся лодки. - Игорь оживился, попав на любимую тему, заблестел глазами и принялся рассказывать, как мальчишкой мечтал стать моряком, и на даче в Николках они с соседскими пацанами строили плоты, а потом решил сделать лодку. Основные сведения по судостроению почерпнуты были из романа «Робинзон Крузо», где занудно и с подробностями рассказывалось, как этот самый Робинзон упражнялся в постройке разных плавсредств. Короче, лодка, куда торжественно погрузили соседских девчонок, на которых хотелось произвести впечатление, была спущена на воду. Она скользнула по глади пруда и очень быстро начала набирать воду и погружаться вместе с незадачливыми гребцами и визжащими девчонками.
        Лара слушала, кивала, улыбалась и недоумевала: неужели Игорь пригласил ее просто ради компании? Не-ет, не может быть. У него что-то на уме, но, как и всякий мужчина, Игорь не может сразу подойти к делу. Видимо, решил оставить важный разговор на после обеда. Ну что ж, подождем, сказала себе Лара и принялась за рыбу. И блюдо и вино оказались выше всяких похвал, и она, чтобы не портить удовольствие, включилась в легкую болтовню о том о сем.
        Рыба незаметно кончилась, официант долил в бокалы вина, и Лара заметила, как Игорь выпрямился и глубоко вздохнул. Это было забавно - наблюдать за ним и делать вид, что она ни о чем не подозревает и просто слушает музыку; в углу зала обнаружился рояль, и немолодой, но весьма элегантный господин нежно перебирал клавиши, периодически кивая сидевшему рядом саксофонисту, и тогда в его мелодию вплетался голос второго инструмента.
        - Ларочка, - сказал Игорь весьма официальным тоном, и она подняла на него большие глаза и вопросительно выгнула брови. - Ларочка…

«Повторишь еще раз - и я тебя убью, - не переставая улыбаться, думала она. - Терпеть не могу этот вариант своего имени».
        - Я позвал тебя сюда не просто так. Дело в том, что я хочу сделать тебе предложение.
        Пауза. Несколько секунд они молча таращились друг на друга. Лара - в ожидании продолжения, а Игорь - в надежде на активную положительную реакцию.
        - Какое предложение? - спросила она наконец.
        - Ну как какое? - Он даже немного обиделся. - Собственно предложение! Выйти за меня замуж.
        Сказать, что Лара растерялась, - это мало. Она поставила бокал, и хрусталь жалобно звякнул о стеклянную поверхность стола. Рот у женщины приоткрылся, и она усилием воли сомкнула губы, чтобы не допустить отвисания челюсти. Вот это номер!
        - Я не ослышалась? Ты зовешь меня замуж?
        - Да. - Игорь улыбался, довольный тем, что она, наконец, поняла и поверила в свое счастье.
        - А ты не забыл, дружок, что я, так, на минуточку, замужем?
        - Нет, конечно. - Он моргнул, и Лара поняла, что он не то чтобы забыл, но как-то об этом не подумал. - Но ведь брак у вас, надеюсь, не церковный?
        - Нет.
        - Ну и прекрасно. Тогда не вижу больших проблем. Сын у тебя взрослый и все поймет. Думаю, мы сможем с ним подружиться, если и не сразу, то через какое-то время.
        Лара смотрела на сидящего напротив мужчину и никак не могла поверить в то, что он говорит серьезно. Или намечается очередное представление? Уловив, видимо, ее недоверие, Игорь подался вперед и заговорил почти проникновенно:
        - Знаешь, после нашей той вечеринки я много думал. И понял, что именно такую женщину, как ты, я хотел бы видеть своей женой. Ты красива, умна, и ты… это ужасно звучит, но знаешь, на тебя можно положиться, что в наше время - поверь мне - является большой редкостью.
        Лара молчала, и он продолжал:
        - Я не стану требовать немедленного ответа, потому что вижу, что застал тебя несколько врасплох… но прошу тебя - подумай. Я неплохо обеспечен, и в дальнейшем будет еще лучше. Мы уже сейчас можем купить загородный дом. Цены на рынке недвижимости падают из-за кризиса, и, думаю, это самое подходящее время для удачной покупки. Если захочешь - сможешь не работать. Но я не настаиваю… Впрочем, у нас еще будет время обсудить детали…
        Лара вдруг почувствовала огромное желание рассмеяться. «Нет, подумать только - мне тридцать три года, а меня замуж зовут! От мужа! Ой, кому рассказать - это ж не поверят!» Она представила лицо мамы и закусила губы, чтобы не расхохотаться. Но смех рвался наружу, неудержимый, совершенно несвоевременный и, видимо, несколько истерический. Надо срочно пойти попудрить носик… В это время тихонько тренькнул телефон, лежащий на столике рядом с прибором. Лара подхватила мобильник и со словами: «Сын звонит» - вскочила и быстро прошла в дамскую комнату, прижимая молчащий аппарат к уху и повторяя:
        - Даня! Ты меня слышишь? Даня!
        Закрыв за собой дверь, она глянула на телефон - всего лишь эсэмэска с рекламой от МТС. Достали, право… Потом уставилась на очередной аквариум - на этот раз в нем почему-то было мало рыбок, зато ползали крабы и креветки. Смех куда-то пропал, но появилось огромное желание отделаться от Игоря и побыть одной. Лара перевела дух, освежила помаду и провела пуховкой по лицу. Потом вернулась в зал и, не садясь за стол, сказала:
        - Знаешь, Игорь, я пойду. Твое предложение было несколько неожиданным, и мне надо подумать… в одиночестве.
        - Конечно! - Он вскочил, с тревогой глядя на нее. - С сыном все в порядке?
        - Да, спасибо.
        Игорь проводил ее до дверей, Лара махнула рукой, отказалась от предложения подвезти и пошла пешком к метро. Игорь, несколько озадаченный видимым отсутствием энтузиазма у будущей жены, вернулся в зал и попросил кофе. Потягивая ароматный напиток, он решил, что Лара имеет право на растерянность и ей нужно время, чтобы собраться с мыслями. Он и сам хорош - напрочь позабыл о муже. Не так-то легко ей будет разорвать этот брак, все же столько лет… Имущественные вопросы тоже, наверное, придется улаживать. Ну да это не так страшно. Он оглянулся и кивком показал официанту, что пора принести счет. Взглянул на часы. Еще только восемь вечера. Пожалуй, если не попасть в пробку, то можно успеть к Рустему - у него сегодня играют в бридж.
        Глава 17
        Дома Лару ждал страшно довольный собой Сергуля. Он сообщил, что у поставщиков что-то не срослось и завтрашняя встреча отменилась, а потому он вообще решил прогулять службу, и Димону уже позвонил, и их ждут на выходные! Завтра раненько и выедем, чтобы до пробок успеть. Лара как-то апатично покивала и пошла в душ. Мысли расползались, как тараканы, и она решила, что ляжет в постель и в темноте и тишине все хорошенько обдумает. Когда Сергуля пришел из ванной, она уже спала, свернувшись калачиком, одетая в старую Данькину футболку, вместо кружевной ночной рубашки. Он с нежностью посмотрел на жену, накрыл ее одеялом и решил, что еще часок может посвятить тому отчету, который зам прислал сегодня в конце рабочего дня. Что-то они там намудрили…
        Ларе снился сон. Она плещется в воде, только теперь это не Москва-река. Все как в кино, и вокруг расстилается сине-голубая гладь океана, по которому плавают рыбки. Рыбок вообще много, и они перемещаются по воздуху, по поверхности воды и там, в глубине, тоже. Вроде это как-то не совсем правильно, озадачилась было Лара, но потом решила не заморачиваться: рыбки пестрые, красивые, так почему бы им не плавать где хочется? Вот совсем рядом проходит роскошная белая яхта, она приближается к острову, уже виден золотой песок пляжа и бунгало под пальмами, полускрытое зарослями пышных экзотических цветов. С берега машет Рустем, и Лара про себя думает, что вот его тут видеть не очень-то и хотелось. Потом ей становится интересно, кто, собственно, ведет эту яхту? И словно в ответ на вопрос на борту появляется человек. Лара щурится и никак не может разглядеть… Человек одет в белые брюки, синий клубный пиджак, на шее - шелковый платок от Гуччи, на голове - белая же фуражка… но кто же это? Такое мучительно знакомое, хоть и не симпатичное лицо. Черт, да ведь это Гиршман! Или Ривич? Короче, кто-то из адвокатской
конторы по соседству с их офисом! Вот это да! И принесла же нелегкая. Вслед за первой яхтой к острову подходят другие суда, яхтсмены все как один шикарно одеты, но лица их знакомы только смутно, и нет ни одного человека, к которому она могла бы обратиться по имени. Женщины, загорающие на палубах, по большей части роскошные блондинки, и они не обращают на Лару совершенно никакого внимания. Между тем вода становится холоднее, и Лара понимает, что нужно вылезать, но до берега оказывается дальше, чем казалось сначала, и она подплывает к яхте Гиршмана (или Ривича?) и стучит по борту, потому что лестницы нет. Мужчина смотрит на нее с палубы и качает головой. «Ищи своего принца, - говорит он. - Ты без него как без ног».

«С ума он сошел, что ли?» - сердито думает Лара, и тут вдруг взгляд ее упирается в тень, что шевелится под водой прямо под ней. В первую секунду ей становится страшно от мысли, что это какая-то большая и, возможно, хищная рыба подплыла так близко, но потом… потом она понимает, что это хвост. Красивый, покрытый зеленовато-серебряной чешуей хвост, и он… он является естественным продолжением ее собственного тела. Русалка? «Я русалка?» Она бросает тоскливый взгляд в сторону бунгало на берегу и судорожно пытается вспомнить, что там нужно было сделать несчастной Русалочке, чтобы обзавестись ножками. Кажется, в аутентичном сюжете присутствовала некая ведьма, потребовавшая в обмен на ножки голос… или глаза? Нет, глаза у кого-то отобрали в другой сказке! Черт бы побрал этого Ганса Христиана Андерсена! Что за мрачный был человек! Лара терпеть не могла этого сказочника и его страшненькие, с грустным концом истории. Взять хоть девочку со спичками, которая насмерть замерзла на улице, - у кого повернулся язык назвать этот ужас детской сказкой? Лара прекрасно помнила, как в детстве рыдала над книгой, и потому
никогда не читала Даньке ничего из Ганса Христиана, кроме «Гадкого утенка». Есть же другие истории, написанные скандинавскими писателями, среди которых имеются и шведы. Так что дело не в северной суровости края и не в национальном характере. Просто этот Андерсен был мрачный тип с диагнозом что-то вроде депрессии. Или депрессивного психоза. Или маниакально-депрессивного психоза. Знать бы, какой из этих диагнозов существует в действительности. Хотя на фига ей это знать?
        Пока Лара предавалась литературно-маниакальным реминисценциям, все вокруг изменилось, причем в худшую сторону. Налетел ветер, и на потемневшей глади моря поднялись волны. Они вскипали пеной, и брызги летели Ларе в лицо. Ближайшая яхта прыгала и раскачивалась, ветер трепал паруса и скрипел в снастях. Матросы метались по палубе, задраивая люки, и боцман, крепко держась за ванты, отдавал команды хриплым голосом. Минуточку, какие снасти, какие паруса? Это не яхта, это настоящий парусник, каравелла, наверное, такая у Даньки на шкафу стоит, они ее с папой почти год клеили…
        Лара рывком вынырнула из сна и села на кровати. Первым делом пошевелила пальцами ног и вздохнула с облегчением. Услышала, как скрипнула дверь ванной («Месяц уже прошу Сергулю купить смазку, а ему все некогда!»), прошлепали по палубе, тьфу, по полу босые ноги, и что-то плюхнуло. Потом голос мужа произнес несколько печально-матерных слов. Сообразив, что происходит что-то странное, Лара спрыгнула с кровати, выскочила в коридор и заглянула в кухню. Муж отжимал в таз большое махровое полотенце. На полу навалены были все остальные полотенца, включая новый красивый набор небесно-голубых с вышитыми ромашками… и еще его махровый халат. На голову ей капнуло, и, подняв глаза, Лара увидела протечку. Вторая образовалась в углу комнаты, и вода текла по стенке, заливая кухонный стол, и уж оттуда водопадиком перекапывала на пол. Добавив несколько своих выражений к мужниному матерному пыхтению, Лара подхватила полотенца и принялась помогать собирать воду.
        - Не хотел тебя будить, - виновато сказал Сергуля. - Хотел сам справиться.
        - Что случилось-то? Ты к соседям наверх ходил?
        - Ходил! Коза эта, белобрысая такая, стала ванну наливать, а тут хахаль ее пришел. Ну, они про ванную и забыли, чухнулись только, когда я в дверь ломиться стал.
        - А в ванной у нас что?
        - Да ничего! В их квартире перепланировка была, так что ванная у них над нашей кухней.
        - Вот черт!
        - Ладно, не переживай, лишь бы шкафы не покоробились. Потолок у нас пластиковый навесной, на нем ничего не видно будет, да и помыть его можно. Пол и та стена - кафель.
        - Все равно черт!
        Разбудил их звонок сына. Пока Сергей общался с Данькой, Лара понеслась смотреть на свою кухню. Слава богу, следов залива практически не осталось: полотенца, разложенные на шкафах, остались почти сухими, пятно на потолке отмоется, все остальное в норме. Она взялась за кофеварку, и по квартире уже поплыл чудесный запах кофе, когда на пороге возник муж.
        - Ребенок наш возвращается, - возвестил он. - И напрашивается с нами к Димону. Будем ждать или прокатим?
        - Да ладно тебе, давай возьмем его с собой.
        - Тогда мы перехватим его на вокзале - они, оказывается, доехали до Ярославля, а там сели на электричку. Собери ему вещи какие-нибудь, что ли… А что у нас на завтрак?
        Лара покормила мужа. Наделала в дорогу бутербродов и налила большой термос с крепко заваренным шиповниковым настоем, так что Данька, забравшийся в машину возле Ярославского вокзала, тоже получил питательный завтрак.
        Лара потянула носом и поморщилась: пахло от сына поездом и дымом, но ничего не сказала: чистые вещи она взяла с собой, а у Димона роскошная баня, так что отмоется ее мальчик, никуда не денется.
        По дороге они слушали рассказ про кайтинг и комментарии сына об особенностях провинциального быта.
        - Прикинь, мам, пап, у них там в Переславле улицы уже почти на уровне первого этажа домов. То есть дороги. А тротуар ниже. Потому что асфальт они кладут просто тупо поверх старого, и кое-где прям видно слои, как в бутерброде… А еще с сыром есть? Ага, нашел… Вот и приходится сперва подниматься на дорогу, а потом спускаться с нее…
        В городе вечером вообще реально делать нечего. Ни роллердрома, ни парка нормального. Все ходят, как пни, по дешевым кабакам и на улицах кучкуются…
        Речка такая грязная - вообще отстой. А озеро ничего, нормально… Какой ботик? Петра Первого? Не-ет, не видели, ну ты, мам, чего, мы же не по музеям ходить ехали!.. Палатки поставили почти напротив Ярилиной плеши… это горка такая на берегу, там раньше святилище было языческое и идолы стояли. Кусок одного идола, Синий камень называется, до сих пор на берегу лежит. Ну, камень как камень, не слишком большой. Народу до фига вокруг вертится, все на него садятся или прям обнимают и желание загадывают… Мы туда вечером ходили, когда туристы рассосались. Зажгли факелы и через камыши… потом так потанцевали и полезли на Ярилину плешь… Ну, прикольно было…
        Так за рассказами и разговорами они добрались до Ржева. Решили размять ноги и пройтись по рынку. Лара хотела поснимать. Сейчас фотографии провинциальных городков пользуются спросом у многих журналов и компаний: кто ищет тренды, кто использует снимки в рекламе, кто пропагандирует красоты провинциальной жизни. Данька вызвался сторожить машину, потому что в прошлый заезд местные удальцы зачем-то свинтили с капота фирменный значок «тойоты». Когда Сергей и Лара вернулись, сын крепко спал, кое-как устроившись на заднем сиденье.
        После Ржева дорога была такая, словно фашисты отступили позавчера и все следы танков и бомбежек остались нетронутыми. Сергей крепко держал руль, Данька сопел, тихо мурлыкал диск с джазом, потому что радио потерялось где-то на ухабах Тверской области. Лара смотрела на дорогу и пыталась сосредоточиться на мыслях о вчерашнем разговоре с Игорем, который вдруг показался странным образом далеким и нереальным. Но ведь это было, было. Она украдкой глянула на мужа. М-да, так странно все получилось. Вот сидит ее Сергей, которого она знает как… да наизусть знает, потому что прожила с ним много лет. Вообще-то это были хорошие годы, грех Бога гневить. И впереди тоже бурь не предвидится. Сергуля надежен, как скала, он всегда будет рядом. И это прекрасно. Только вот самую малость скучно. И платье - такое красивое роскошное платье, которое она купила для вечеринки в Газпроме, надеть ей будет некуда. Впрочем, в компании мужа под Новый год устраивают корпоратив, так что пригодится. С некоторой тоской Лара вспомнила колье, которое так шло к платью. И она подумала, если посмотреть на возникшую ситуацию трезво и без
сантиментов, то у нее появилась реальная возможность прожить еще одну жизнь, в которой будет много всего, чего не было в первой.
        Лара закрыла глаза. Дом, у нее будет загородный дом, белый… нет, что-нибудь в стиле классической подмосковной усадьбы. Или лучше темный камень, отделанный деревом? Надо посмотреть, какие есть предложения на рынке. Игорь всецело доверится ее вкусу, тут она не сомневалась. Будет прислуга - не сможет же она обихаживать такой дом одна.
        Придется научиться водить, шофер - это большой расход, да и прикольно будет крутить руль чего-нибудь симпатичного, жизнеутверждающе-желтого цвета. И платья, у нее будет много платьев, чтобы ходить на приемы, коктейли и наносить светские визиты. Салон красоты, пожалуй, можно оставить тот же… хотя их сейчас так много, вдруг есть еще лучше?
        С Игорем проблем не будет, потому что он сознательно идет на этот брак. Да и Лара успела неплохо изучить его за время знакомства. Она прекрасно представляет, как его нужно кормить, что он любит и что не очень, но все равно будет есть, потому что полезно… за весом придется следить, он склонен к рыхлости. Стиль в одежде классический, в качестве хобби - спортзал и вечера с коллегами за картами, словно у них нет времени поговорить на работе. Выходные в Вене, Париже и где-то еще. Летний отдых на Маврикии… Игорь человек статусный, поэтому он должен показываться там, где престижно и модно бывать в этом году.
        И будет пляж в Ницце и холодный коктейль в высоком бокале… Нужно приглядывать, чтобы Игорь не сгорел, ведь у него очень светлая кожа. Она вдруг вспомнила, как в самом начале знакомства он заявил им с Ниной, что любит рыжих и грудастых девок, и поняла, что на работе или еще где-нибудь у него обязательно будет именно такая - глупая крашеная кошка. Ну и что? Пусть развлекается, к браку это не имеет ровно никакого отношения и ее, Лару, совершенно не трогает.

«Нужно запретить ему называть меня Ларочкой, - подумала она. - Просто Лара. Сергуля зовет меня Ириской, но ведь это только он… Потому что тогда, давно, он говорил, что она самая сладкая и…» Лара отбросила несвоевременные мысли и вернулась к раздумьям о собственном имени. Надо образовать что-нибудь такое уменьшительно-ласковое. Хотя, может, и не надо.
        Она и не заметила, как задремала, и очнулась уже на подъезде к домам, когда Сергей притормозил у шлагбаума и охрана сверяла номер со списком приглашенных гостей.
        Собственно, называть дом Димона дачей было бы не совсем правильно. Над одним из озер сенежской системы поднимается пологим холмом некрутой бережок, создавая песчаную косу, с которой хорошо купаться. Лес, преимущественно сосновый, скрывает несколько рубленных из финской сосны домов - добротных, двухэтажных, с центральными коммуникациями, спутниковым телевидением и прочими удобствами. Здесь пролегают сухие, засыпанные сосновыми иглами дорожки, условные заборчики меж просторно стоящими домами, вертолетная площадка и неподалеку поселок, где живут местные, нанимающиеся «на дачи» прислугой. Сюда же ведет со стороны «материка» прилично асфальтированная дорога, перегороженная шлагбаумом, вдоль сетки, ограничивающей несколько гектаров леса, круглосуточно дежурит патруль.
        Кроме того, тут имеются многочисленные качели, пинг-понговые столы, теннисные корты и волейбольная площадка, поле, на котором летом играют в футбол, а зимой заливают каток, и под окошком любого дома, если сойти с дорожки, можно собирать чернику и грибы. Отдельным зданием на берегу озера стоит рубленная по всем правилам баня, хотя во многих коттеджах есть и свои сауны.
        Димон, устав в Москве таскать детей по врачам и лечить от затяжных насморков и аллергии, вывез как-то сюда семью на лето, а потом просто не стал их забирать. Дети у него еще маленькие - четыре мальчику и годик девочке, жена вторая, молодая (первая семья живет в Москве на вполне приличные алименты).
        Лара расцеловалась с Викой, женой Димона. Их усадили за стол, потому что подошло уже время обеда. Потом все отдыхали, вечером мужчины пошли в баню, а Лара и Вика - к соседям, где для малышей устраивали праздник по случаю дня рождения маленькой девочки (наследницы немаленького состояния). Зона празднования была предусмотрительно поделена на две части: в одной - дети с боннами и нянями, клоуны и маленькие лошадки. В другой половине тусовалась взрослая, празднично наряженная часть общества, стояли столы с закусками и напитками и гремела музыка.
        Странным образом эта тусовка напомнила Ларе недавний юбилей Газпрома. Возможно, причиной тому было повышенное содержание блондинок на единицу площади или стремление народа отметиться рядом с определенными людьми. Лара как-то не рассчитывала попасть на прием, а потому пришла в джинсах и курточке и старалась держаться поближе к детям, которые в силу малого возраста лишены пока были всяческих предрассудков и пачкались шоколадом, ревели и смеялись совершенно искренне и с удовольствием.
        Четырехлетний Вадим скоро устал и раскапризничался. Лара подхватила его на руки и сказала, что они пойдут домой, там няня присмотрит за ним и маленькой Аней. Вика благодарно сжала ей руку и со счастливой улыбкой упорхнула к группке молодых мамаш и девиц, которые плотным кольцом окружили известного актера - томного, молодящегося мужика лет сорока, которому очень хотелось казаться тридцатилетним.
        Лара с малышом вернулась в коттедж. Вадим обнимал ее за шею и что-то сбивчиво говорил про лошадку, на которой только что катался. Пахло от него по-младенчески сладко, и Лара, не вслушиваясь, поддакивала, получая удовольствие от этого нетяжелого человечка, который уже вытер перемазанные шоколадом губы о ее куртку и теперь накручивал на палец ее локоны, приговаривая, что «у лошадки грива длиннее, но у тебя мягче, и я тебе бантик подарю…».
        Лара поднялась в детскую, помогла няне искупать детей, почитала Вадиму книжку и послушно полюбовалась страшненьким монстриком, которого малыш потянул с собой в кровать.
        Уложив детей, она вернулась в комнату, отведенную им с Сергеем, включила было телевизор, но потом решила пройтись к озеру.
        Лес уже потемнел, и меж сосен сгущались сумерки. Музыка и огни остались позади, впрочем, вдоль дорожки стояли не слишком яркие, но отчетливо видные фонари. Она вышла к воде и остановилась, глядя на стелющийся над гладью пар. Здесь вились неизбежные комары и слышались голоса птиц. На другом берегу мерцал огнями поселок, еще дальше - монастырь. Как-то они ездили на катере к островку, затерянному меж просторных озерных берегов. Там стоит маленькая деревянная церковь и живет одинокий монах. Он, говорят, дал обет молчания и, когда видит, что к берегу пристают лодки или катера, уходит в дом и крепко-накрепко запирает двери. Носит он черную длинную одежду и почти всегда опущенный на лицо капюшон. Местный люд, не в силах смириться с полным незнанием, кто такой этот таинственный монах, рассказывал про него всякое. Говорили, что он бывший авторитет и приехал сюда замаливать грехи, после того как ему было видение какой-то из убиенных им душ. Другие утверждали, что лицо мужчины изуродовано и потому он скрывает его и не хочет общаться с людьми. Якобы он спас из огня любимую девушку, то ли сразу после свадьбы,
то ли накануне, а она, когда увидела, что лицо его пострадало от огня, сбежала к другому. А сегодня нянька в детской рассказала свежий вариант истории. Якобы отшельник этот - известный политик, большой человек. Так он вроде умер, удивилась Лара, услышав произнесенную шепотом фамилию. А вот и не умер! А принял постриг, и теперь здесь его место, потому что ему был глас Божий…
        Она стояла на берегу и смотрела на темнеющие воды. Неуютно и грустно было думать, что там, среди этих сумеречных берегов и темных деревьев, сидит в маленьком доме человек. Он один, и в прошлом его что-то осталось. Скорее всего, и боль там была, и радость. А теперь - только это озеро и одиночество.
        Лара вдруг спохватилась, что пришла сюда размышлять о своем будущем, а думает о каком-то отшельнике. Она рассердилась на себя и, зажмурившись, спросила шепотом:
        - Сергей или Игорь? Синица или журавль?
        Ну, насчет синицы и журавля - это не совсем правда. Слава богу, они с Сергулей не бедствуют, и если бы она не маялась дурью, а работала как собиралась - в полную силу, - так и денег в семье было бы больше. Но с другой стороны, Серегин кетчуп никогда с газовой трубой рядом не встанет, это ясно.
        Она так ничего и не решила и отправилась в обратный путь по темному и загадочному лесу, чувствуя себя героиней какой-нибудь волшебной сказки, где путь из чащи освещается добрыми, но не очень мощными светлячками, а полчища комаров подосланы злой феей, чтобы не дать героине сказки добраться до замка, то есть до коттеджа. Ведь там ее ждет прекрасный принц… ну, предположим, принцу сейчас не до нее, они с Димоном пьют пиво и обсуждают какие-то свои мужские дела. Но это ничего, героиня подождет, главное, чтобы конец не оказался как в сказке Андерсена.
        Она проснулась на следующий день и не нашла в доме ни мужа, ни сына. Спустилась в столовую, где вкусно пахло кофе и Вика с глубоким отвращением ела очищенный грейпфрут.
        - А мальчики где? - поинтересовалась Лара.
        - На рыбалку смотались. Так что мы с тобой вполне свободные девушки. Тебе завтрак какой? Французский, английский?
        - Мне бы кофе и сыр.
        - Калорийно, - осуждающе протянула Вика, оглядывая ее фигуру.
        - Ничего, переживу. Вот хлеб могу не есть, а без сыра чувствую себя просто-напросто несчастной.
        Лара, которую теперь весьма занимали мысли о загородных коттеджах и прислуге, принялась расспрашивать Вику о ведении хозяйства в одном отдельно взятом загородном доме. Та оживилась и принялась жаловаться на мужа, который загнал их в эту глушь… да, врач здесь есть, это входит в коммунальные платежи - оплата охраны и врача, потому что детей много, а место глухое. Воздух, и что воздух? Скукотища! До магазина и за полдня не доедешь, сходить можно только в гости к таким же бедолагам. Есть тут поселок городского типа недалеко, но там даже кафе приличного нет. Ужас, а не жизнь. И няне приходится переплачивать, потому что кто же сюда за городскую зарплату поедет?
        Потом Вика с интересом спросила:
        - Никак твой Сергей в гору пошел?
        - С чего ты взяла?
        - Ой, да ладно! Раньше ты не больно-то интересовалась, где прислугу нанимать. Значит, возможности появились.
        - Ну-у, - протянула Лара. - Это пока так, если один проект выгорит. Не буду говорить, а то вдруг сглажу.
        А вечером позвонила мама. Долго вздыхала в трубку, расспросила обстоятельно, как Сергуля, как Данька, пожаловалась на свое здоровье. Лара терпеливо ждала. Она по тону поняла, что у матери что-то случилось или она расстроенна. Но спросить сразу и в лоб значит нарваться на возмущенное «С чего это ты взяла? Все у меня нормально». Наконец мать неуверенно сказала:
        - Мне тут звонила Марина… Помнишь ее, жена Андрея, папиного аспиранта?
        - Конечно помню, - отозвалась Лара, вспоминая крупную рыжую Марину. Само собой, и она и Андрей были уже почтенными и не слишком молодыми людьми, а Андрей и вовсе давно защитил докторскую и стал профессором, но для мамы он всегда оставался
«папиным аспирантом». После того как отец пропал, Андрей и Марина не забывали Елизавету Николаевну. Марина часто ей звонила, и женщины были весьма дружны.
        - Так вот, она мне такую странную историю рассказала… Я уж не знаю, что и думать. Ты бы позвонила ей, а?
        - А в чем дело?
        - Кто-то сказал им, что видел твоего отца…
        - Отца? Но… где?
        - В горах. Я не слишком поняла, и у меня давление сразу подскочило. Ты бы поговорила с ней, а? Хотя, знаешь, она и сама-то не очень, мне кажется, уверена.
        - Ладно, - растерянно сказала Лара. - Телефон дай, а то я не в Москве, а книжка дома.
        Она ушла в комнату, служившую хозяину кабинетом, прикрыла за собой дверь, отсекая звуки веселья и застолья, и набрала номер, который назвала мама.
        - Марина? Здравствуйте, это Лара, дочь Тимура Таймасовича… Мне позвонила мама и сказала, что у вас есть какие-то сведения об отце.
        - Ой, зря я, наверное, Ларочка, звонила Елизавете Николаевне… Просто от неожиданности, знаете, часто выдаешь желаемое за действительное, но потом, подумав, я поняла, как мало шансов… Да честно, никаких шансов, что это он, и нет!
        - Но все же, я не понимаю…
        - У меня есть подруга, она, знаете, такая фанатка буддизма: увлекается йогой, Рерихом, верит в Шангри Ла и все такое. И вот она в начале этого года ездила в Гималаи. И по дороге их - она с мужем ездила - занесло в один дацан.
        - Куда?
        - Дацан - это буддийский монастырь. Вот. Она привезла фотографии, и мы стали спорить, какие горы круче, где виды самые красивые… ну, не важно. Андрей достал снимки, сделанные в экспедиции, когда они ходили еще с Тимуром Таймасовичем. И тогда Светка говорит: «Я этого человека там видела» - и тыкает пальцем в фото Тимура. Типа того, что он монах в том дацане. Ну, мы ей объяснили, что быть того не может, но она сперва уперлась… потом-то, конечно, сказала, что да, не так уж и похож… И я так жалею, что позвонила Елизавете Николаевне… Андрей ругал меня. И ведь они правда пропали в Китае, а это Индия… нет, кажется, Северный Пакистан. То есть никак не те края. Вы уж извините.
        - Да, я понимаю, ничего…
        Лара положила трубку и молча сидела, уставившись в окно. По сосне прыгала белка, с неудовольствием поглядывая на бегающих внизу детей, но Лара ее не видела.
        Отец пропал почти три года назад. Экспедиция геологов, в которой были русские, китайцы и еще, кажется, почему-то канадцы, попала под обвал в горах Восточного Китая. В экспедиции было двадцать два человека. Они добрались по железной дороге до города Куньмин, оттуда на машинах через Наньхуа до озера Эрхай. Здесь проезжая дорога кончилась, и дальше пошли пешком в горы. Там в узком ущелье вилась дикая речка, вдоль русла которой и нужно было пройти. Проводники утверждали, что там есть тропа, но, как выяснилось, она находилась в очень плохом состоянии. Геологи разбили базовый лагерь у входа в ущелье, и пять человек - два проводника, двое русских и китаец - с нетяжелыми рюкзаками отправились на разведку. И не вернулись. Слышно было, что в горах гремела гроза, потом прошел обвал, и недели через две местные жители нашли полупустой рюкзак, который прибило к берегу намного ниже по течению реки. Все это Ларе и Елизавете Николаевне рассказал один из участников той экспедиции, его привез Андрей, они сидели на кухне, и мать заваривала им крепкий чай, как всегда делала для тех, кто приходил с Тимуром.
        - Я не могу поверить, что он умер, - пробормотала Лиза.
        - Два месяца прошло, - негромко сказал Андрей.
        - Что ж… - Мать пожала плечами. - Он и раньше не баловал визитами… Я думала: вот состарится, успокоится, будем на дачу вместе ездить. Но, видно, не судьба.
        Она тогда даже не плакала. И как-то это так было… не по-настоящему. Лара тоже никак не могла поверить, что с отцом что-то случилось. Когда человек умирает, то есть тело, и гроб, и холмик земли на кладбище. И его оплакивают, как положено. А здесь… не то чтобы Лара и мать верили, что Тимур жив. Нет, все было очевидно: обвал, отвесная скала, бурлящий поток воды внизу. У людей не было никаких шансов выжить. Но что теперь делать? Поминать? Без похорон? Лара смутно припомнила, что есть какая-то юридическая процедура признания человека без вести пропавшим. Впрочем, можно, наверное, попросить на работе отца справку и по ней признать его умершим. Но ни мать, ни дочь заниматься этим не стали и просто жили как раньше, словно Тимур опять уехал в какую-то долгую экспедицию.
        Елизавета Николаевна не рассказала дочери, но вечером после звонка Марины она вдруг схватила трубку и стала набирать написанный на стене номер, тот номер, который Тимур оставил для экстренной связи. «Я попрошу их связаться с ним, скажу, что это срочно, что мне плохо… и он завтра же приедет», - думала она. Но потом повесила трубку, так и не набрав последней цифры. Села на пол и долго плакала. Это оказалось ужасно тяжело: знать, что его нет и он не придет больше, пропахший костром, не устроит беспорядок в квартире, не спросит, как Лара и Данька. Не обнимет, и она не почувствует под ладонями по-молодому гладкую кожу, не нащупает привычные шрамы…
        Звонок Марины не принес ничего, кроме горя, гипертонии и головной боли, поэтому Лиза позвонила дочери, и теперь Лара опять пыталась представить себе те горы и понять, можно ли выжить между скалами и водой, да еще попасть из Китая в Пакистан. И по всему выходило, что чушь это полная.
        Она положила перед собой лист бумаги и набрала номер Марины.
        - Марина? Это опять Лара. Вы не могли бы дать мне номер вашей подруги, которая была в том дацане? Пишу…

«Так, кнопочки тюк-тюк, и что я делаю? Зачем травить душу, спрашивается?»
        - Света? Здравствуйте. Меня зовут Лара, и мне ваш телефон дала Марина. Я дочь Тимура Таймасовича, помните, вы говорили Марине и Андрею, что узнали его на фото? Нет-нет, я просто хотела спросить: а где находится этот дацан? Как? Черт, давайте по буквам. А как вы туда попали?
        Итогом этого разговора стало название дацана и телефон турагентства, которое организовало поездку.
        - На самом деле это просто пробивная такая женщина, - говорила Света. - У нее Агентство необычных путешествий. Или необыкновенных путешествий? Ну там, знаете, по лесам они группы энтузиастов водят, ищут снежного человека… нет, это не в наших лесах. Но у нас тоже кого-то ищут, змей, что ли, крылатых, не помню. Так вот, она нашла совершенно классного мужика: он буддист, любит горы, да еще и фрилансер. То есть ваяет какую-то рекламу или что-то в этом роде на дому. Судя по одежде и снаряжению, зарабатывает он неплохо и гидом работает больше для удовольствия, ну и билеты они ему оплачивают. Зовут его Нокс… ну, то есть зовут его как-то нормально, не помню, а это прозвище такое. Так что вам нужно позвонить Тане, хозяйке агентства, и объяснить, что вы, собственно, хотите. Она скажет, сколько денег это потребует, распишет вам маршрут и так далее.
        Лара поблагодарила и отключилась. Света даже не удивилась, что она стала спрашивать, как проехать в Гималаи. Молодая женщина вскочила и подошла к окну. Уперлась лбом в холодное стекло. За окном такой мирный среднерусский пейзаж. Не собираюсь же я и в самом деле переться в этот чертов дацан?
        Она спрятала листок с телефоном в карман джинсов и вернулась к столу. Сергей взглянул вопросительно:
        - С матерью что-то?
        - Нет, нормально все. Давление, как обычно, - отозвалась она.
        - Так вот, - явно продолжая прерванный разговор, протянула Лиля (подружка Вики). - В этом году не модно ездить в Ниццу. Думаю, мы рванем куда-нибудь на Ибицу, оторвемся… а потом можно на Мальдивы, там поспокойнее. А вы куда собираетесь? - Взгляд ее светло-серых глаз, не замутненный мыслями и заботами, остановился на Ларе.
        - Мы? Мы поедем в Гималаи. Сейчас это считается гораздо круче, чем всякая там Ибица, где от наших не протолкнуться, - заявила та не моргнув глазом. - В горах совершенно нетронутая природа, можно приобщиться к тайнам мироздания, и, в конце концов, там жил сам Рерих!
        Вика и Лиля впали в ступор, не зная, что сказать. Воспользовавшись паузой, мужчины принялись обсуждать сравнительные достоинства русской бани, финской сауны, японской сэнто, а потом почему-то плавно перешли к тайскому массажу и массажисткам. Вика и Лиля, почувствовав угрозу их собственности, завертели головами, прислушиваясь.
        Глава 18
        На следующее утро Сергей, Лара и Данька ехали обратно, купив по дороге невероятно вкусной копченой рыбы и две банки черники.
        - Мне понравилось, как ты выступила про Гималаи, - смеясь, сказал Сергей. - У этой блондинистой выдры был такой вид очумелый… И ведь она тебе поверила! Я слышал, как потом она спрашивала у мужа, кто такой Рерих! Ты не поверишь - он сказал, что это зампредседателя Газпрома!
        Данька и Сергуля покатились от хохота, а Лара вздрогнула при упоминании Газпрома, дождалась, пока ее мужчины закончат веселиться, и сказала твердо и без улыбки:
        - Я не шучу. Мне нужно в Гималаи.
        Данька опять радостно заржал, но муж, взглянув на Лару, смеяться не стал. Опасаясь за жизнь и здоровье близких, она решила отложить разговор до дома и всю дорогу молчала, как партизан.
        Мало сказать, что Сергей не одобрил идею поездки - нет, он решительно высказался против. И озвучил все те возражения и доводы здравого смысла, которые не раз и не два повторила себе Лара: экспедиция пропала в Китае, а Света ездила в Индию. Прошло бог знает сколько времени, если бы он был жив, то дал бы о себе знать… Лара кивала, а потом сказала, что постарается уложиться в сумму, которая лежит у нее на карточке. Сергей нахмурился, пожал плечами и сказал:
        - Делай что хочешь.
        И Лара поехала к Татьяне, владелице Агентства необычных путешествий. Вернее, сперва позвонила и кратко рассказала, куда именно ей нужно попасть. Разговаривать было непросто, потому что в телефоне что-то все время хрюкало и сопело, и Татьяна, выслушав и уловив, в чем суть, сказала:
        - Вы можете завтра ко мне приехать? Часа в два? После работы? Хорошо, пишите адрес.
        И вот Лара подходит к вполне стандартной кирпичной девятиэтажке. На лавочке у подъезда сидит молодая женщина, у нее каштановые волосы, собранные в хвост, и немного усталое лицо. Она читает какие-то распечатки, время от времени вздыхая и делая пометки карандашом. По асфальтовому пятачку перед подъездом уверенно топает малыш. Ему года полтора, и он занят каким-то сложным и важным делом. На сером фоне асфальта яркими пятнами выделяются красное ведро, желтый и довольно замурзанный мягкий заяц, синяя машинка и кучка разноцветных формочек. Малыш разложил их в каком-то загадочном и понятном лишь ему порядке, получив сложную схему наподобие пентаграммы, и теперь ходит от одной вершины к другой, перемещая и поправляя что-то.
        Заметив краем глаза движение, молодая женщина отрывается от бумаг и, окинув Лару внимательным взглядом, говорит:
        - Вы Лара? Я Татьяна. Здравствуйте.
        - Здравствуйте. - Лара садится на лавочку рядом с ней.
        Малыш подходит к ним и внимательно смотрит в незнакомое лицо. У него вьющиеся волосы, круглые щечки и очень серьезный вид, такой серьезный, что не улыбнуться просто невозможно.
        - Это Иван, - поясняет мама.
        - Привет, Иван, - говорит Лара.
        Но мальчишка не снисходит до ответа. Он отворачивается и опять бредет по своим загадочно-геометрическим путям.
        - Ничего, если мы начнем разговор прямо здесь? - спрашивает Татьяна. - Если его сейчас попытаться увести домой, будет много шума. Но минут через десять он соберется сам. Удивительно регулярное существо.
        - Конечно. А что же вы летом в городе?
        - А куда нам? Дачи нет, а в дом отдыха - дорого. Вообще-то я собираюсь… надо только еще немножко поднабрать денежек, и на август уедем за город. В Гелиопарк, наверное… - Она повздыхала и решила перейти к делу. - Скажите, я все же по телефону не уловила: почему вы собрались ехать в Гималаи?
        - А что, я не похожа на человека, который жаждет приобщиться вечных тайн?
        - Не похожи.
        - Собственно, вы правы, это не тот отпуск, который я планировала, но… Мне позвонила знакомая…
        И Лара в который уже раз начала пересказывать разговор с Мариной и со Светой. Многочисленные повторения сюжета имели для нее странные последствия: каждый раз, как она пересказывала всю историю новому человеку, факты казались ей все менее достоверными, а попытка разыскать отца - все более глупой и бессмысленной. Но Лара уже знала, что доберется до этого чертова монастыря, чего бы ей это ни стоило. Внутри поселилось то хорошо знакомое ноющее чувство, нарастающее напряжение и ожидание, которое надо было изжить любой ценой.
        - Что ж, теперь понятно, - задумчиво протянула Татьяна. - Скажите, а прежде вы бывали в Азии?
        - Нет. Я люблю Европу, а муж всему остальному глобусу предпочитает Крым.
        - Мм? Крым - это хорошо… Впрочем, по отзывам тех, кто ездит туда регулярно, - было хорошо, а теперь стала Украина. Ну, мы сейчас не про это, а про то, что вы совсем не представляете, как там, в Азии…
        Тут к лавочке подошел Иван. За ухо он волочил многострадального желтого зайца. Встал перед скамейкой и решительно сказал:
        - Маму ам!
        - Ну не так сразу, - возразила мама. - Сперва суп, а потом маму.
        - Неть!
        - Давай-ка собирать игрушки. - Таня не стала вступать в дискуссию и с помощью Лары быстренько покидала все яркие пластмасски в пакет. Они пришли домой, и, глядя, как Татьяна мечется по квартире, одновременно отмывая извозившегося в песочнице малыша, разогревая суп и заговаривая этому самому малышу зубы, Лара очень ясно вспомнила себя и как она сидела с Данькой. Сергей работал, с мамой они друг друга раздражали безмерно, и Лара быстро свела участие бабушки в воспитательном процессе к прогулкам. Поэтому дома приходилось все делать самой: мыть, убирать, ходить с коляской по магазинам, готовить. Лара помыла руки и решительно подхватила на руки малыша, который как раз выскочил из ванной и шлепал босыми ножками в комнату.
        - Иди грей суп, - кивнула она Татьяне, которая появилась следом за сбежавшим отпрыском. - Я его одену. Вещички где?
        - В комодике.
        - Пошли, Ванечка, я тебе покажу, как носочки умеют танцевать.
        - Иван! - сердито крикнул мальчишка, выворачиваясь из рук Лары и залезая под стол.
        - Ах вот как? Никаких, значит, нежностей? Ну и хорошо, как скажешь. Смотри сюда, Иван.
        Она открыла комодик, достала штанишки, майку и пару чистых белых носочков. На каждую руку натянула по носочку, превратив их в некое подобие червячков, открывающих рты, поющих и танцующих. Червячки Ивану понравились, и через пару минут он уже хихикал, помогая им натягивать на себя одежки.
        Потом они пришли в кухню, и мама усадила малыша в высокий стульчик.
        - Вы меня извините, - сказала Татьяна, принимаясь скармливать сыну суп. - Он поест, заснет и даст нам поговорить. Я вас очень задерживаю?
        - Нет. У меня мальчик уже большой, а муж на работе, так что я сама по себе. И с удовольствием с вами посижу.
        - А сколько вашему мальчику?
        - Шестнадцать.
        - Да вы что? - Таня окинула ее быстрым взглядом, и Лара усмехнулась и пояснила:
        - Я родила рано, в семнадцать лет.
        - А что ж одного?
        - Не знаю… - Лара как-то растерялась от прямого вопроса. - Сперва Данька болел, а потом как-то… То работа, то еще что.
        - А я вот уже хочу второго. - Таня засмеялась, вытирая перепачканную рожицу сынишки. - С ним, конечно, с ума сойдешь… Но зато так весело! И хоть папа нашего веселья как-то не разделяет, я его все равно достану. А не его, так кого другого найду. Но второго пупса рожу обязательно!
        - А что у нас с папой? - спросила Лара.
        - Да фиг его знает! По-моему, дурь какая-то одолела, а какая - не пойму. Все ему вдруг стало не так. Ты потолстела, говорит. Ну так ты сам год грудью покорми кого-нибудь - я на тебя посмотрю. Я так есть хочу все время, просто до обморока. И ноги сводит, потому что мелкий у меня все высасывает, кальция стало не хватать…
        - А ты еще кормишь?
        - Кормлю, - покаялась Таня. - И нимало об этом не жалею. Во-первых, он не болеет, тьфу-тьфу. Во-вторых, спит как ангел… правда, со мной, потому что ночью сосет. И это мужу тоже не нравится. Он, видите ли, считает, что третий лишний. Сперва на диван ушел, а потом вообще…
        - Вообще ушел?
        - Ну, не так финально… но говорит, что спать он нормально не может, работать тоже, потому что Ванька везде лезет и к компьютеру его как магнитом тянет. Монитор чуть не расколотил. А у мужа какой-то серьезный проект идет, он у меня программер, и компьютер у человека как часть тела. Да еще как только я пытаюсь по своей работе что-нибудь сделать - мужа просто до белых глаз это бесит. Какая тебе работа? Сиди с ребенком! Щас! То есть я сижу, само собой, но и работу не брошу, благо в присутствие мне ходить не надо. Так что папа наш временно переместился к мамочке, пока та в санаторий сбежала. А когда вернется его мамочка, то уж и не знаю, куда он денется. Может, пойдет домовым к себе в офис. Будет там спать в углу и питаться крошками из клавиатуры… Ну, вот мы и поели. - Таня быстро вытерла полотенцем рот мальчишки и метнула посуду в раковину.
        - Маму ам! - решительно возразил Иван.
        - Подождете? - просительно сказала Таня.
        - Конечно, идите.
        - А вы пока чаю попейте или кофе. Вот, все здесь в шкафу.
        Она подхватила малыша и ушла в комнату. Лара поставила чайник и прислушивалась к доносившемуся из комнаты негромкому голосу женщины:
        - А вот кто у меня такой проглот? Такой большой мальчик, ешь, золотко, будешь самый сильный, самый красивый, самый умный, самый-самый… Ай! Будешь кусаться - не стану кормить!
        К тому времени как Татьяна вернулась в кухню, Лара поставила на стол чашки и заварила чай.
        - Спит?
        - Да, теперь до утра. Ночью только просыпается, грудь найдет, пососет и опять спит. А я уж и не просыпаюсь почти. Давайте поедим немножко, а потом я вам маршрут покажу и все расскажу?
        - А давайте! Только мы вроде бы на «ты» перешли.
        - Точно, тогда говори, что будешь: гречка есть, сыр и кабачки с морковкой тушеные.
        - Гречку буду… с сыром.

«Просто удивительно, - думала Лара, наворачивая гречку вприкуску с сыром тильзитер в мелкую дырочку. - У меня такое впечатление, что я эту Таню знаю полжизни. А Ванька так просто замечательный».
        Женщины поели, попили чаю, и Татьяна, убрав со стола, принесла карту и кучу бумаг.
        - Так, смотри сюда. Этот монастырь находится в Гималаях, но не на китайской, а на индийской территории. Ну, не слишком высоко, скажем, в предгорьях. Называется он, кстати, не дацан, а гомпа. Гомпа Рамсу. Света добиралась туда дорогой длинною, потому что они с мужем хотели посмотреть не только индуистские и буддийские храмовые комплексы, но и увидеть потрясающие местные пейзажи: горы и озера. Тебе они не особо нужны, как я понимаю, поэтому я предлагаю дорогу спрямить. Смотри: самолетом шесть часов летишь до столицы Индии Дели. Там делаешь пересадку на местный рейс. Компания «Джагсон эйрлайнз», внутренний перевозчик. Ну, самолеты не новые, но фирма достаточно крупная и за парком все же следит, поэтому еще никто не упал. Билет для иностранца дороже, чем для местного, где-то долларов двести. Я закажу его заранее, нужно будет просто забрать в кассе. А если подвернется оказия, то и сюда привезут. Есть прямой рейс в аэропорт Бхунтар, это совсем рядом с долиной Куллу. Лететь там час с небольшим. В аэропорту можно сесть на автобус или взять такси… я советую такси, потому что местные автобусы обладают свое
образным видом и запахом, часто у них не все в порядке с тормозами, а водители время от времени злоупотребляют бетелем…
        - Чем?
        - Бетель - это орешки какой-то пальмы плюс листочки другого растения… получается такой шарик, его кидают в рот и жуют. Эффект, говорят, как от алкоголя или легкого наркотика. Есть не хочется, на душе приятно и легкость такая во всем теле необыкновенная… Из побочных эффектов имеется избыток ярко-красной слюны и если не рассчитать дозу, то на некоторое время наступает состояние блаженного идиотизма. Не надо на меня так смотреть, я не пробовала, а подробности знаю, потому что мне ребята все рассказывают и еще видео привозят. И в Интернете я сижу, просвещаюсь. Должна же я знать - хотя бы теоретически, - куда людей посылаю. Так вот, берешь такси и едешь в Наггар.
        - Это место, где находится монастырь?
        - Нет. В Наггаре располагается Международный мемориальный траст Рерихов. На трассе будет написано «Манали», но дорога уйдет вправо. Там ехать недалеко, минут пятнадцать… ну, не больше получаса. И ты окажешься в имении Рерихов Холл-Эстейт.
        - Знаешь, я не большой поклонник искусства… - начала Лара, немного удивившись, потому что Таня не произвела на нее впечатление человека, который будет впаривать экскурсии.
        - Ты пойми, - перебила ее Татьяна. - К этому времени ты проведешь в дороге уже около восьми часов. Сменишь часовые пояса, климатические зоны. Вылет из Москвы что-то около половины одиннадцатого вечера. Прилет в Дели - почти в шесть утра. Вряд ли тебе удастся выспаться в самолете. Уж точно не в эконом-классе. Наверное, можно будет в тот же день добраться до гомпа Рамсу, но я тебе настоятельно советую остановиться в отеле и немного отдохнуть. Ты не обязана ходить в имение Рерихов, интересоваться его искусством, философией или заказывать экскурсии. Я настаиваю на этом месте только потому, что туда приезжает довольно много европейцев и соответственно в Наггаре есть гостиница, приличная по нашим меркам. Там подадут адаптированную для европейца пищу и спать положат на кровать, а не на циновки. И персонал говорит на английском… кстати, а у тебя как с языком?
        - Я преподавала английский, до того как подалась в юридический.
        - Да? Вот здорово! Две такие ценные специальности… Ну, так вот. В отеле можно будет поесть, переночевать и помыться. И с утра опять же вызвать такси… Нет, там с такси можно пролететь. Лучше сделаю как всегда: закажу машину с водителем, в задачу которого входит отвезти до места, дождаться там и привезти человека обратно. Никому из приезжих садиться там за руль категорически не рекомендую. Дальше: чтобы поехать в гомпа, надо будет выбраться из Наггара обратно на трассу на Манали, потом свернуть на Кейлонг. - Татьяна вела пальцем по карте, где фломастером поверх горных хребтов нарисована дорога и написаны названия. - Потом свернуть на Ладак, и там должен быть указатель на гомпа Рамсу. В любом случае водитель будет местный и монастырь найдет.
        Лара смотрела на карту, и в ее душу холодными змейками заползали сомнения. На карте были горы, окраска от болотной, с переходом в бежевую и потом в коричневую, то есть все выше и выше. Дальше, там, где вилась нарисованная дорога, вообще красовались белые пятна. Она сперва подумала, что причина белой пустоты - брак принтера: краска не нанеслась или еще что. И лишь потом сообразила, что это, должно быть, ледники. Пики Гималаев. Индия. Страна, где, как она помнила из курса Данькиной географии и передачи «Их нравы», коровы - священные животные, но все же раз в год их ведут на бойню, украсив рога гирляндами цветов и лентами. Еще там люди делятся на касты и поклоняются множеству божеств с труднопроизносимыми именами, часть из этих богов звероподобны и многоруки. Как-то больше про Индию ничего не вспоминалось… Впрочем, есть еще реки Ганг, Брахмапутра и храмы Каджурахи, известные своими эротическими скульптурами, но это все где-то в другом месте. А здесь только горы. Через несколько минут Лара спохватилась и сообразила, что Таня молчит. Молодая женщина смотрела на нее понимающе и наконец сказала:
        - Подумай не спеша и взвесь, насколько тебе это надо. Придется потратить много денег, чтобы туда попасть, и если ты не уверена…
        - Я уверена, - решительно перебила ее Лара. - Мне страшновато немного, но я все равно так или иначе должна буду добраться до этого чертова монастыря. А сколько стоит билет до Дели?
        - Около тысячи долларов.
        - Ч-черт!
        - Да. Смотри, это предварительная калькуляция, даже без бумажки: тысяча долларов за билет до Дели, еще двести за местный перелет. Около двух тысяч рублей будет стоить виза, нет, сейчас, кажется, две пятьсот. Плюс гостиница и машины. Это не так дорого, как в Европе, но и не три копейки. Вот список документов, необходимых для посольства, чтобы подать на визу. Вот карта, здесь проложена дорога на гомпа Рамсу. Интернет есть дома?
        - Да.
        - Тогда зайди на сайт траста Рерихов и посмотри материалы. Это даст тебе некоторое представление о том, что предстоит увидеть.
        - А вот Света говорила, что с ними ездил некий Нокс…
        - Нокс - идеальный проводник, но, чтобы его нанять, нужно как минимум оплатить его билет. Кроме того, он может не согласиться, потому что ему ездить там, где есть цивилизация, совершенно неинтересно. Ноксу подавай неприступные пики, горные озера, ледники и прочие прелести. Да и к чему тебе проводник? В этих местах нет навязчивых торговцев и террористов, белые женщины там, конечно, редкость, но опасности никакой. Гомпа находится невысоко в горах, там приличная дорога и всего одна река, через которую придется переезжать. Я закажу машину заранее, внедорожник; другие там и не пройдут.
        Глава 19
        Вечером Лара залезла на сайт Международного мемориального траста и долго сидела, вглядываясь в странные пейзажи долины Куллу и думая, насколько нелегким окажется это путешествие. Подошел Сергуля, увидел перечень документов на визу, разложенную на столе карту и принялся изучать нарисованную фломастером дорогу. Потом поднял на жену глаза, и в его взгляде Лара прочла глубочайшее удивление.
        - Ты что, реально собираешься туда лететь? Туда? В эти горы? В Гималаи?
        - Да… и я хотела попросить… у меня на карточке не хватит денег. Мне нужно еще тысяч двадцать, чтобы было с запасом. Останутся - привезу обратно. Что-то мне подсказывает, что карточку там засунуть будет некуда, так что придется везти наличные.
        Сергей встал и ушел в кухню. Он гремел там пивом и хлопал дверцей холодильника. Тихонько плямкнул мобильник. Эсэмэска от Игоря. «Когда мы увидимся?» Она представила себе, как позвонит ему и скажет, что сейчас ей не до него и не до рассуждений об их светлом будущем, потому что нужно срочно собирать документы и ехать в Гималаи: там кто-то якобы видел ее отца, пропавшего три года назад в Китае. М-да. Как-то не для Игоря такие откровения. Пишем: «Уезжаю срочно по семейным обстоят. Вернусь через три недели. Сразу позвоню. Лара». Может, добавить
«целую»? Нет, как-то не звучит.
        Вернулся Сергей и поставил на расстеленную на столе карту бокал с пивом.
        - Ну что ты делаешь? А если я заблужусь из-за тебя? - Она убрала бокал и укоризненно обвела пальцем мокрый след. - Буду ходить кругами по предгорьям.
        - Да уж, ты будешь… и в конце концов станешь отшельницей и начнешь пугать людей. Мирных индусов. - Он недовольно сопел, просматривая документы. Потом опять водрузил бокал на карту и сказал: - Значит, так. Я завтра принесу справку с работы и забегу сфотографироваться. Анкеты сама заполнишь. Карточку оставлю, деньги сними, сколько нужно… но не шиковать!
        - Но ты… ты что, тоже собрался ехать? - Лара хлопала на мужа глазами.
        - А как ты думала? Я должен отпустить тебя черт знает куда? Одну? - Он накручивал себя и злился все больше и больше. - Там даже дорог нет! Кроме нарисованных, конечно! Ты собиралась идти пешком?
        - Таня сказала, что закажет внедорожник… Говорит, он пройдет.
        - Говорит! Черт знает что! И я должен здесь сидеть и думать, кто там тебя везет в эту компу?
        - Гомпу, - робко пискнула Лара.
        - Да хоть в пампу! В Гималаи! Господи, да меня все друзья засмеют! Кто на Майорку, кто на Мальдивы, кто в Египет, а мы - в Гималаи! И учти - это наш отпуск. В этом году на отдых денег больше не будет!
        Доведя себя до нужной кондиции гнева, Сергей хлопнул дверью и ушел курить на балкон. Весь вечер он дулся и не разговаривал с Ларой.
        А та чувствовала себя до глупости счастливой. Теперь уж и в Гималаи не страшно, раз с ней будет Сергуля. Он рано лег спать, а Лара мыла посуду, гладила белье и готовила на завтра суп. Потом забралась в кровать и прижалась к мужу, который демонстративно лежал к ней спиной. Через некоторое время она начала всхлипывать, и Сергей не выдержал. Повернулся, обнял жену, губами собрал с ресниц слезы и сердито сказал:
        - Дуреха ты, Ириска. Спи давай.
        Индия привела Лару в ужас. Как только они покинули кондиционированный салон самолета и вышли на поле, на головы войлочным колпаком опустилась влажная духота. Кругом мелькали смуглые лица, слышались громкие голоса, в глазах рябило от ярких сари женщин и белоснежных рубашек мужчин. И все же во втором терминале, международной зоне аэропорта имени Индиры Ганди, экзотика имела привкус шоу, направленного на туристов. Но шоу очень быстро кончилось, и началась пестрая, чумазая и пахучая действительность.
        Лара показала свой билет на внутренний рейс одному из полицейских, и он указал им на дверь, где кроме непонятной вязи санскрита вполне читаемыми английскими буквами было написано: «Зал ожидания для пассажиров внутренних рейсов». В ожидании рейса Лара и Сергей два часа провели в замкнутом помещении, где не было ровным счетом ничего интересного, кроме автомата с кока-колой. Из динамиков неслась не слишком громкая, но чрезвычайно национальная музыка довольно заунывного характера.
        Наконец объявили посадку на рейс до Бхунтара компании «Джагсон эйрлайнз». Зальчик имел стеклянные двери, которые открывались на поле. К ним не спеша подъехал автобус, и все стали загружаться в его душное и пахнущее паленой резиной и бензином нутро. Лара встала у окна и бездумно смотрела на поле. Она ужасно устала, и больше всего ей хотелось лечь. Нет, сперва принять душ, а потом лечь и поспать. Сергей не ворчал, но было видно, что происходящее удовольствия ему не доставляет. К тому же Лара понимала, что муж банально голоден, - то, что подают на рейсах Аэрофлота, нормальной едой назвать трудно. Ее внимание привлек странный объект, уже некоторое время маячивший перед глазами. Что-то двигалось по полю. Лара моргнула и напрягла зрение. Над разогретым асфальтом стелилось марево горячего воздуха, и в этом дрожании по летному полю перемещались странно приземистые фигуры. Сперва ей показалось, что кто-то крадется, ползет то ли на животе, то ли на четвереньках. Но потом она поняла, что это не люди. Лара совсем по-детски потерла кулачками глаза и прищурилась. Меж припаркованных вдоль кромки поля погрузчиков
и другой спецтехники неторопливо шествовали ящеры. Именно ящеры, потому что назвать этих тварей ящерицами у нее не повернулся бы язык. В первом длины было точно больше метра, колеблющийся от жара воздух размывал силуэт животного, увеличивая и без того немалый размер, и существо выглядело как оживший кадр фильма ужасов. Небольшая узкая голова, кривые, но очень мощные лапы и уплощенное крепкое туловище, плавно переходящее в длинный хвост. Варан повернул голову, словно оглядываясь, Лара глянула ему за спину, и из ее горла вырвался сдавленный крик. Серые тени скользили по полю, пробираясь меж колес. Они двигались к зданию аэропорта бесшумно, целеустремленно и уверенно, и это было как-то очень уж дико и потому страшно.
        - Ларка, ты что, тебе плохо? - Сергей тормошил ее за плечи, пытаясь заглянуть в лицо. Пассажиры оглядывались на них с любопытством, но Ларе было плевать. Она ткнула пальцем в сторону варанов и крикнула:
        - Смотрите! Там, где машины!
        Сергей проследил за ее рукой и охнул:
        - Твою мать!
        Кто-то засмеялся, она удивилась, но потом сообразила, что они говорят по-русски, и повторила уже на английском:
        - Смотрите, там на поле огромные ящерицы!
        Люди пожимали плечами, но кто-то все же разглядел движущихся тварей, и тогда поднялся невероятный гвалт. Все орали и размахивали руками, шофер кричал что-то в рацию, а полицейский, прибежавший из зала, потрясал автоматом и орал, перекрикивая гул взлетающего самолета.
        Пассажиров вернули в зал ожидания, и следующий час они наблюдали совершенно фантасмагорическую по своей нелепости и первобытности картину: люди, вооружившись метлами, пытались прогнать варанов со взлетной полосы. Те заняли круговую оборону, время от времени делали выпады в сторону противника и покидать асфальт не собирались. Пассажиры столпились у стеклянной стены и во все горло комментировали происходящее. Лара, доведенная до полуобморочного состояния криками, жарой и запахами, отошла в уголок и попыталась получить у автомата банку колы. Автоматический приемник сглотнул монетки и надолго задумался, Лара чуть не плакала - так хотелось пить. Ей на помощь пришел пожилой индус. Выглядел он просто картинкой колониального прошлого из учебника истории: облачен в белую чалму, темно-синий френч и такие же брюки, смуглое худое лицо обрамляла аккуратная черная с проседью борода. Он стукнул несговорчивый механизм, и тот все же выдал оплаченную банку. Лара поблагодарила и спросила, часто ли бывают такие происшествия. Индус покачал головой:
        - Нет, иначе я каждый раз опаздывал бы на деловые встречи. Но в прошлом году случилось нечто похожее. Только тогда это были не ящерицы, а шакалы. Они метались по полю, и нам пришлось сидеть здесь часа четыре, пока их ловили.
        - О нет! Неужели возможна такая задержка?
        - Все возможно.
        - Но почему животные ведут себя так странно?
        - Не знаю. Впрочем, в газетах писали что-то об изменениях климата и что муссонные дожди начинаются все раньше и раньше и это как-то влияет на зверей. Я не биолог и не могу судить…
        Толпа в партере разразилась ликующими криками. Сергуля, который все это время пребывал в первых рядах зрителей, пробился к Ларе и, отобрав у нее банку, жадно выхлебал сладковатую влагу.
        - Они подтянули шланги, - сообщил он. - Дело пошло быстрее, потому как вараны, похоже, воду не любят.
        - Как разгон демонстрации водометами, - сказала Лара.
        Их самолет вылетел на два часа позже назначенного времени, и тем не менее в одиннадцать тридцать они уже сели в Бхунтаре. Все полтора часа полета Сергуля смотрел в окно. Там были горы. Облаков практически не наблюдалось, лишь время от времени что-то вроде дымки застилало вид. Но в основном внизу и почему-то впереди возвышались коричневые стены. У Лары было такое впечатление, что они летят вдоль какого-то гигантского карьера. Ведь это неправильно, думала она. Горы должны быть покрыты растительностью.
        Впрочем, когда они сели в Бхунтаре, ей показалось, что самолет заблудился. Солнца нет вообще, и над долиной висит влажный туман. Сквозь него видны горы, покрытые пышной зеленой растительностью. Они, может, и не слишком высоки, но их много. Кое-где видно, что на склонах разбиты террасные поля. Выйдя на площадь перед аэропортом, Сергей и Лара тотчас же были атакованы толпой людей. Смуглые лица, мелькающие в экспрессивных жестах руки, громкий крик - таксисты жаждали залучить выгодных клиентов. Лара попятилась в испуге. Сергей обнял ее за плечи и вдруг рявкнул:
        - Молчать!
        Таксисты притихли буквально на секунду, а потом разразились хохотом и новыми криками. Но за краткий миг тишины и неподвижности Сергей успел выхватить из толпы лицо, показавшееся ему наиболее осмысленным.
        - Ты! - Он ткнул пальцем в сторону невысокого худого человека, одетого в неизменную белую рубашку и мятые зеленые брюки. - Где твоя машина?
        Остальные таксисты продолжали разочарованно лопотать, надеясь, видимо, что приезжие передумают. Лара перевела вопрос, и мужчина ткнул пальцем в сторону, с гордостью выговорив:
        - «Форд».

«Форд» действительно имел место, и был он старым, серым и празднично украшенным. Ветровое стекло, бампер и капот обвивали гирлянды красно-желтого цвета, а заднее стекло почти полностью заклеено было СD-дисками, так что они разбрасывали в стороны веселые разноцветные солнечные зайчики, а для водителя оставлена была скромная по размерам амбразура. Сергей крякнул, но потом оглядел остальной транспорт, стоявший и двигавшийся по площади, и понял, что любая машина будет отвечать тем же характеристикам. Ну, только цвет можно другой выбрать. Поэтому он кивнул и спросил, сурово глядя на водителя:
        - Наггар?
        Тот закивал радостно, протянул руку за сумкой, и таким образом они начали свое путешествие к имению Рерихов. Пока они ехали через городок, Лара сидела прямо, пытаясь справиться с наливавшей виски головной болью, а Сергей жадно крутил головой и смотрел по сторонам. Маленькие облезлые домики, обвешанные множеством вывесок, старые машины - натуральные рыдваны, двигающиеся по дорогам. Мото- и велорикши, шныряющие под колесами, смуглые лица и насыщенный запахами влажный воздух - все было для него ново и странно. Вот проехал грузовик, и Сергей подумал, что по сравнению с ним их «форд» выглядит серым и неинтересным. Трудно было за недолгий миг, когда грузовик проезжал мимо, разглядеть все подробности, но ошарашенный европеец понял, что на всей поверхности кабины вряд ли нашелся бы хоть небольшой участочек, над которым не поработала рука местного дизайнера. Флажки и гирлянды, статуэтки божков и фотографии местных кинодив, зеркала и ленты - вот лишь неполный список элементов декора. Вывернув шею и глядя вслед удалявшемуся чуду автопрома, Сергей удивленно помычал и испытал сильное желание протереть глаза -
то ли от пыли, то ли от яркости их начало немилосердно щипать. Когда он сел прямо, впереди увидел реку. О да, это была, несомненно, река, но совершенно не похожая на обрамленную каменными берегами водную артерию, виденную им в Москве и Париже.
        Широкий поток тек так, словно его откуда-то вылили. Он был мутный, неровный и как-то не очень замечал собственные берега. Где-то подбирался к самым хибаркам, а где-то, видимо, предпочел свернуть, но проторенная им дорога в виде вымоин и лишенной зелени полосы видна была совершенно отчетливо.
        Вскоре город кончился. Теперь они ехали по долине, окрестные горы затягивал тот же влажный туман, из него выныривали порой машины, а иногда - запряженные буйволами повозки или стадо тощих коров. Затем они свернули с основной трассы и, переехав через железнодорожный мост над рекой Беас, стали подниматься в горы. Дорога стала уже, и Сергей увидел, что жена закрыла глаза и сидит притихшая и побледневшая.
        - Ириска, может, остановить? Подышишь?
        Но она лишь помотала головой, вцепилась в его ладонь и замерла. Он погладил ее по голове, про себя опять обозвал дурехой и принялся смотреть в окно. Выбравшись из-за очередного поворота, они оказались на перекрестке, где расположился рынок сувениров и всего прочего. Водитель притормозил, широким жестом обвел местное изобилие и сказал: «Наггар Чоук». Сергей разглядывал шесты, на которых болталась как новая, так и сильно поношенная одежда и платки, всевозможную утварь, плетеные сумки и прочее, прочее. Он бы с удовольствием вышел из машины, размял ноги и побродил по рынку, но, бросив взгляд на замершую Лару, покачал головой. Водитель неодобрительно поцокал языком, но послушно тронул машину с места.
        Имение Рерихов оказалось до ностальгических слез похоже на подмосковную дачу представителя русской интеллигенции начала XX века.
        Неподалеку имелась гостиница - не слишком красивое, умеренно облезлое трехэтажное прямоугольное здание с широкими балконами, опиравшимися на подозрительно тонкие деревянные колонны. Сергей извлек жену из машины, расплатился с водителем, получил от администратора - улыбчивого и одетого в белоснежную длинную, до пола, рубаху - ключ и был с почетом и поклонами препровожден в номер.
        Номер им дали средней величины, с двуспальной кроватью. Низкий столик и два плетеных кресла выставлены на балкон, ниша в стене, задернутая пестрой циновкой, играет роль шкафа. Но слуга, который принес их сумки, сумел выжать из обстановки максимум. Он останавливался подле каждого из немногочисленных предметов мебели, указывал на него широким жестом и говорил на своем языке несколько фраз. Звучали они торжественно. Апофеоз наступил, когда он подобрался к неприметной деревянной дверке в углу комнаты, распахнул ее и явил взорам иностранцев унитаз конфетно-розового цвета и задернутый розовенькой же занавеской душ. Сергей кивнул, признавая важность данных благ цивилизации. Тогда экскурсовод улыбнулся ему широкой улыбкой, многократно повторил его кивок, подошел поближе и протянул сложенную лодочкой руку ладонью вверх. Сергей послушно выдал чаевые, после чего они остались одни.
        Сергей попытался было растормошить жену, но та твердо заявила, что примет душ и ляжет спать. Одна из сумок была под завязку забита литровыми бутылками воды, потому что Таня очень настоятельно рекомендовала пить только то, что при вас хорошо прокипятят, или бутилированную воду. Еще она снабдила их списком названий из трех пунктов, пояснив, что именно эта вода, по агентурным данным, является наименее опасной. Лара решила перестраховаться, и десять литров они привезли с собой. И вот теперь она извлекла бутылку родного «Святого источника», жадно выпила чуть ли не половину и побрела в сторону ванной комнаты. Сергей же отправился осматривать имение Рерихов.
        Первое впечатление оказалось правильным - типичная дача средней полосы. Вот только в саду росла не морковка, а почему-то кактусы, и цвели не астры, а стрелиции. В целом пейзажи пленили его своей яркостью и насыщенностью. Туман поднялся, и окрестности радовали глаз всеми мыслимыми оттенками зелени. Одуряюще пахли цветы, названий которых он не знал, и в ветках деревьев перекрикивались непривычно яркие птицы.
        На ломаном английском попросив совета у одного из сотрудников музея, он отправился в находившийся неподалеку ресторанчик. Съел что-то похожее на плов с курицей, сдобренный немыслимыми приправами, от чая отказался и купил бутылку колы. Еще к плову полагались лепешки из пресного теста, он взял их с собой и, вернувшись, скормил Ларе, которая делала вид, что спит. Потом взял фотоаппарат, бутылку воды, потому что после плова и рот, и желудок огнем горели, и отправился бродить по окрестностям и снимать все, что казалось интересным, то есть фактически все увиденное.
        Глава 20
        На следующее утро их уже ждал заказанный заранее внедорожник. Водитель вполне сносно объяснялся на английском, и, прихватив воду и кое-какие необходимые мелочи, они двинулись в путь. Дорога шла в гору. Нельзя сказать, чтобы подъем был крут, но перевал за перевалом, серпантин за серпантином они поднимались все выше. Сергей удивлялся жене: Ириска всегда отличалась обостренным любопытством и жаждой нового, и он думал, что она будет снимать и снимать, и специально взял флешку, чтобы скачать снимки, когда у фотоаппарата карта памяти наполнится под завязку. Но Лара вообще не брала камеру, она с самого приезда словно ушла в себя и теперь смотрела на дорогу равнодушным взглядом, думая бог знает о чем, либо вообще сворачивалась калачиком на заднем сиденье и дремала. То ли на нее так действовала высота (все-таки они уже очень заметно превысили привычные высоты), то ли она нервничала, думая об отце, - но Лара была практически некоммуникабельна, и, предоставленный самому себе, Сергей смотрел в окно, что-то фотографировал и пытался общаться с водителем.
        Пейзаж менялся в сторону монохромности. Редела и пропадала зелень, и теперь впереди возвышались горы, словно выполненные сепией на голубом фоне. Коричневые, рыжие, бежевые тона и оттенки смешивались в самых невероятных пропорциях. Впрочем, нет, палитра здешних мест была намного богаче: склон в тени отсвечивал вдруг пронзительной синевой, а тот, что освещался солнцем, - переливался от нежно-розового до оранжевого колера. Снежные пики на вершинах четко вырисовывались на фоне безмятежно голубого неба, и сразу становилось понятно, что если где и искать обитель богов, то лишь здесь, в этом странном и лишенном всего лишнего месте.
        Не то чтобы совсем пустыня: редко, но попадались машины, где-то мелькали домики на склоне ближайшей горы, но чувствовалось, что все это чуждое, наносное и до слез недолговечное. А горы как лежали, так и останутся здесь, топорща пики и размахнувшись склонами, не желая считаться ни с кем и не потрудившись создать людям хоть мало-мальски комфортные условия для существования.
        Один раз им пришлось преодолевать реку. В узкой долине, куда не проникает солнце, дно оказалось завалено валунами и крупными камнями. Неясно, что за великаны вели тут горнодобывающие работы, но карьер они выкопали бестолково. По этим камням, не сильно обкатанным и производившим на автомобилистов неприятное впечатление своими острыми гранями, несся белый поток. Вода была непрозрачной не потому, что ее замутили ил или песок. О нет, просто она вся состояла из пены, кружась и разбиваясь на камнях и не находя ни метра ровной поверхности. Здесь собралась целая очередь: две машины стояли на краю потока, а здоровенный тягач, за рулем которого восседал совершенно невозмутимый тип, тянул лебедкой привязанную тросом машину. После того как автомобиль достиг берега, все причастные к процессу, включая зрителей, собрались в кружок и закурили. Потом все началось сначала. Ларе и Сергею пришлось ждать своей очереди, а затем переходить речку вброд - в салоне оставался только водитель, категорически отказавшийся покинуть своего верного скакуна, то есть внедорожник. Лару и Сергея по крупным валунам перевели легко.
Лишь в одном месте пришлось делать довольно длинный прыжок, но все обошлось.
        Машина также благополучно пересекла поток, и все, включая водителя, опять уселись в кружок на камни и покурили.
        И вот после очередного серпантина впереди показалась долина, где даже имели место кое-какие посадки и зелень. А на склоне ржавого цвета горы, словно гнездо гигантских пчел, лепилась кучка белых построек. Отчетливо видны были плоские крыши и разновеликие, построенные вплотную и один над другим домики, их темнеющие окошки. Ткнув пальцем в это причудливое образование, водитель важно произнес:
        - Гомпа Рамсу.
        Попасть в монастырь оказалось проще простого. Они оставили машину внизу, там, где кончилась дорога, и по пыльной, но не слишком крутой тропинке стали подниматься в гору. У Лары колотилось сердце, и она судорожно хватала ртом разреженный воздух. Шли медленно, и Сергей поглядывал на жену с тревогой. Когда дорожка вышла на
«финишную прямую» к воротам гомпа (честно сказать, и забор и ворота скорее выглядели как констатация намерений, чем как стена и дверь. Забор - поставленные на расстоянии метра друг от друга невысокие каменные блоки, а ворота - еще один проем, немного шире, чем другие), они увидели, что вдоль обочины стоят высокие и тонкие жерди. Меж ними натянуты веревочки, на которых трепещет множество разноцветных флажков.
        - Ишь ты, - пробормотал Сергей, разглядывая местами выцветшие, местами рваные, но все еще яркие тряпицы. - Праздник, что ли, у них тут…
        Во дворе они увидели двух пожилых монахов. Одетые в желтые и малиновые одежды, они сидели на лавочке и следили за стайкой мальчишек, которые носились по пятачку перед каменным строением, гоняя по этому пыльному и не слишком просторному полю пластиковую бутылку вместо мяча. На европейцев они никак не отреагировали, и пришельцы в растерянности остановились, не зная, куда идти дальше.
        Кто-то дернул Лару за рукав, и, глянув в сторону, она увидела невысокого и тощенького мальчишку, одетого в желтую хламиду. Он был настолько худ, что у женщины жалостно кольнуло сердце. На бритой голове едва отрос темный ежик, и каждый мог видеть, какая эта голова шишковатая.
        - Что вы хотите? - спросил монашек на сносном английском.
        Лара принялась объяснять, что ей надо найти человека, который, может быть, потерялся и теперь живет здесь. Монашек выслушал, разглядывая их темными глазами и ничем не выдав удивления или других чувств. Потом сказал:
        - Я позову к вам старшего.
        - Настоятеля? - спросила Лара и удивилась, услышав:
        - Нет, вопросами персонала занимается его заместитель.
        Она опешила было, но потом сообразила, что мальчишка, видимо, часть фраз заучивал из какого-то учебника, и теперь просто подобрал подходящее к случаю клише.
        Монашек провел их в храм. Там возвышалась высокая - метра полтора, да еще поднятая на постамент - статуя Будды. Позолоченное дерево кое-где потрескалось, но все же Будда выглядел очень солидно, и на лице его скульптор запечатлел легкую улыбку (не менее загадочную, чем у Моны Лизы).
        Храм украшали и другие статуи, поменьше. Они рассажены были как гости на деревенской свадьбе - на столах, поставленных буквой П. Основными цветами штор и драпировок в помещении оставались желтый и красный.
        Вскоре монашек вернулся. За ним в зал вошел старик, его лицо покрыто было таким множеством морщин, что среди них совершенно терялись и незначительный нос, и узкие глаза. Старик сел на скамеечку у ног Будды, а гостям жестом указал на два низких, похожих на игрушечные, стульчика. Сергуля садился на свой очень осторожно, опасаясь переломать местную мебель, рассчитанную на гораздо более субтильную публику.
        Процесс общения шел не слишком просто. Пожилой человек не говорил по-английски, и Лара излагала суть дела молодому монаху, который, в свою очередь, переводил ее речь на местный диалект. Она коротко рассказала об экспедиции в Китай и о своей надежде на то, что отец жив…
        - Как зовут твоего отца? - произнес старческий надтреснутый голос на неизвестном языке, и молодой монашек перевел фразу на английский.
        - Тимур… Тамерлан, сын Таймаса.
        - Здесь нет человека с таким именем.
        Вот так. И можно ехать обратно. И ни к чему была ужасная дорога, и тяжесть в груди, и грязь, и невероятное небо, на которое ей почему-то страшно смотреть.
        - У него на левой руке два шрама, вот так и так, - она показала, - и на спине, справа под лопаткой, рваный шрам. Я просто хотела знать, жив ли он…
        Монашек перевел, и в комнате воцарилось молчание. Потом старик что-то сказал, встал и ушел. Лара взглянула на монашка. Тот подошел к ней и, осторожно коснувшись руки женщины сухой худенькой лапкой, сказал:
        - Иди за мной.
        Сергуля начал было подниматься с места, но монашек отступил и замотал головой.
        - Я пойду одна, - устало сказала мужу Лара и последовала за мальчиком.
        Они вышли из помещения и потом на просторную площадку, с которой открывался вид на горы. Сбоку ступеньки - не ступеньки, чуть выровненные и обтесанные камни вели вверх. Лара с трудом карабкалась за монашком, который козленком прыгал по негабаритным булыжникам, ловко переступая босыми ногами. Они поднялись по склону выше монастыря, и теперь сверху виднелись все плоские крыши, игрушечные домики и натянутые вдоль дорожки веревочки с разноцветными флажками. Наверное, это своего рода видовая площадка: небольшой ровный участок, здесь можно сесть, прислониться спиной к нагретому солнцем камню и любоваться видом на долину. Мальчик велел ждать, робко улыбнулся, услышав слова благодарности, и запрыгал вниз.
        Лара сидела и тихо радовалась, что на ней плотная с длинными рукавами рубашка. Странное какое место - солнце жарит, а воздух холодный. Вообще она для себя выяснила, что высокогорье переносит плохо. Все время хочется спать и голова кружится. Время от времени как-то муторно подташнивало. От тяжкого самочувствия местные красоты смазывались, и в глаза лезли раздражающие моменты типа плохих дорог, грязи, нехватки зубов у многих представителей местного населения, хоть и совсем не старых. Стоматология, должно быть, совсем никакая. Но ведь если честно - здесь, наверное, красиво. Только чужое все. Горы эти невозможные. Синева неба резала глаза, и она зажмурилась, а потом вдруг почувствовала, что рядом кто-то есть. Испуганно дернулась, чувствуя, как заколотилось сердце, и увидела человека в желтой одежде и с бритой головой. Еще один монах. Он подошел, сел рядом и сказал:
        - Здравствуй, детка.
        Лара, не веря себе, разглядывала отца. Да, точно он. Худой, и кожа стала еще более темной. И очень чудно видеть его бритую голову. Она робко протянула руку и коснулась его щеки. Тимур, видя, что она плачет, погладил Лару по голове. Она привалилась к его плечу, удивляясь странному запаху. Дым и что-то еще. Благовония, может быть.
        - Прости. - Она всхлипывала и размазывала слезы по лицу, не подозревая, что оставляет на щеках темные полосы пыли.
        - Ты ведь не думала, что я умер. Зачем же ты плачешь?
        - Просто мне тут плохо. Тяжко.
        Он понимающе кивнул. Они посидели еще, потом она сказала:
        - Мама тоже не верит, что ты погиб там, в Китае.
        - Я знаю. Нас смыло тогда в реку оползнем. Выжил я и проводник-китаец. Он притащил меня в какое-то селение, и я долго болел. Не помнил, кто я. Они приспособили меня к работе, ходить за скотом. - Он усмехнулся. - Не слишком интеллектуальная работа, но за это время я успел выучить китайский. А когда вспомнил, кто я и откуда, то решил, что не хочу возвращаться. Пошел по монастырям и вот осел здесь. Но может, потом уйду еще выше… там много долин и немало монастырей.
        - Почему?
        - Потому что в городе мне тяжко. Я уже стар для экспедиций. Что я стал бы делать в Москве? Преподавать? Не мое. На даче с мамой сидеть?
        Лара даже представить не могла Тимура на даче, занятого прополкой клумб или бесконечными чаепитиями с соседями.
        - Тебе здесь хорошо? - спросила она.
        - Да. Здесь мне видно горы. И я знаю, что они тоже смотрят на меня. - Он, не щурясь, глядел в яркое небо.
        - Ты… неужели ты совсем не скучаешь по нас?
        - Скучаю. Но лучше хорошо скучать, чем плохо жить вместе.
        - Может, ты и прав.
        Они посидели еще немного, потом Тимур сказал:
        - Тебе пора. Ступай. И обязательно выпей чая перед отъездом. Он здесь поистине целебный.
        Лара поднялась и послушно пошла к лестнице. Оглянулась, уже спустившись на несколько ступеней. Тимур сидел на каменной площадке и смотрел на нее. На его лице было то же выражение, что у Будды, который встречал посетителей в молитвенном зале: спокойствие, проистекающее не от равнодушия, а от чего-то другого. То ли от глубины знания, то ли от безграничной веры.
        Она вернулась в монастырь, нашла Сергея, который сидел на скамеечке у стены и жмурился на солнце. При виде жены он взволнованно спросил:
        - Ну что? Видела его?
        - Да.
        Рядом вдруг возник тот же худенький монашек. Он держал в руках деревянный поднос, когда-то покрытый лаком, а теперь порядком облупленный. На нем дымились две пиалы с чаем. Лара с сомнением посмотрела на мутную жидкость, потом на монаха. Мальчишка улыбнулся, показывая неровные, но еще белые и вполне комплектные зубы, и кивнул. Она вздохнула, взяла пиалу и принялась осторожно, маленькими глотками пить отвратительную на вкус жидкость. Сергей чай выпил быстро, он, похоже, не находил в нем ничего особенного. И опять принялся тормошить жену.
        - Как он?
        - Он здесь счастлив и совершенно не собирается домой.
        - Ни фига себе… А как же он сюда попал?
        Они поговорили еще немножко, потом пошли к машине. Но тут оказалось, что в монастыре они провели слишком много времени, и шофер решительно отказался возвращаться в Наггар, объяснив, что до темноты не успеть, а в темноте по горам ездить никак нельзя. Сам он собирался ночевать в машине. Лара и Сергей, пребывая в растерянности, вернулись в монастырь и увидели на лавочке, где только что сидели, все того же монашка. Лара сказала, что им негде ночевать, и спросила, смогут ли они найти ночлег в деревне, - она махнула рукой в сторону долины. Мальчишка покачал головой и поманил их за собой. Несколько поворотов, один домик, другой, дверной проем, прикрытый пологом циновки, и они вошли в маленькую комнатку с низким потолком. На полу лежали два тюфяка, набитые соломой и прикрытые циновками. На них - скатанные шерстяные одеяла. Убедившись, что гости никуда не сбегут, мальчишка ушел и скоро вернулся с ужином: лепешками, фаршированными кусочками фруктов, и неизменными пиалами с чаем. Лара послушно выпила чай, потому что осознала вдруг, что гадкий напиток действительно принес облегчение: голова прояснилась и
дышать стало легче. Ночью они спали как убитые и утром поднялись с рассветом. Мальчишка сидел у дверей и, услышав, что они зашевелились, убежал и вернулся с чаем и фруктами. Когда они прощались с ним на ступенях лестницы, ведущей в долину, он вдруг протянул худую смуглую руку и переложил что-то из своего костлявого кулачка в ладонь Лары.
        - Тебе подарок. - И убежал.
        - Смотри, и здесь обзавелась поклонником, - хмыкнул Сергей.
        Лара, хмурясь, разглядывала шнурок, на котором болтался бронзовый шарик, покрытый витиеватым узором. Вроде бы она видела такой вчера на шее у отца? Она обернулась, и ей показалось, что над монастырем, на склоне горы, она видит маленькую фигурку человека. Хотя что там можно разглядеть на таком расстоянии. Да еще пылища за машиной… Она надела на шею шнурок и стала думать о том, что скажет матери.
        Глава 21
        Вернувшись в Москву, Лара чуть не плакала от счастья. Машины шумели и сигналили, в воздухе ощутимо пахло выхлопными газами и бензином, но у нее совершенно не болела голова, мысли обрели четкость, и даже аппетит появился. Первым делом Лара напилась чаю и надолго залезла в ванну. Данька был дома. Не то чтобы он так уж скучал по родителям - их и не было-то всего четыре дня, - но все же не каждый день предки возвращаются с Гималаев. Это вам не Кипр какой-нибудь. Мать чмокнула его в нос и унеслась в ванную, отец пошел в кухню, и Данька поплелся за ним.
        - Ну и как там? - поинтересовался он осторожно.
        Сергей поднял палец и замер, прислушиваясь. Убедившись, что в ванной вовсю хлещет вода и мама их услышать никоим образом не сможет, сказал:
        - Это круто! Мать тебе ужасов всяких нарассказывает - не слушай. У нее, видно, горная болезнь началась чуть ли не сразу после выхода из самолета. Есть она ничего не могла, только в монастыре, где чай какой-то лечебный. Но как только на обратном пути я попытался в местной харчевне влить в нее такое же пойло - чай с молоком и травами, - ее вырвало, и все, до рейса Дели - Москва я ее вез кулечком, чуть ли не на руках. Да еще там не сильно гигиенично… Тараканы, мухи… Но это, поверь, не главное. А главное там - горы! И небо! И… и не знаю что еще. Ты картины Рериха видел когда-нибудь?
        - Ну да… нас в прошлом году таскали на экскурсию в Музей искусства народов Востока. Но мне не сильно понравилось. Ненастоящие какие-то сюжеты. И красок таких в природе не бывает.
        - А вот и бывает! Я собственными глазами смотрел на все эти синие и розовые горы. И понял, что хочу увидеть их еще раз и не на бегу. Мы, собственно, дальше предгорьев не забрались. А там, говорят, есть горные озера… Давай вечером, когда мама ляжет, я тебе покажу, что успел наснимать. И если хочешь - в августе поедем вместе.
        - Реально? Возьмешь меня с собой?
        - Конечно! На пики мы не полезем, но там и так будет что посмотреть.
        - Круто! Пойду Лешке позвоню, расскажу.
        Сергей ухмыльнулся, когда сын понесся докладывать однокласснику о предстоящем отпуске, достал пиво из холодильника и, вернувшись в комнату, завалился на диван. Он смотрел новости, но перед глазами по-прежнему стояли горы. Гряда тянулась от края до края земли, неровная, как хребет побывавшего в битвах дракона. Деньги, конечно, уйдут немалые, но деньги он найдет… есть там кое-какие наметочки по работе, и они должны принести неплохие дивиденды. Не сразу… но тогда можно подождать с покупкой машины… все равно лучшие скидки под Новый год. Ириску, чтобы не ворчала, он отправит на недельку в Европу или на какой-нибудь СПА-курорт - как захочет. Надо же, Тимур жив. После стольких лет… Взять и вот так заделаться монахом. Странно, что Ларка решила матери ничего о нем не говорить. Хотя, может, ей виднее и так будет лучше.
        Сергей, вспомнив кое-что, встал и полез в рюкзак. Пока Ириска валялась в джипе трупиком хомячка, он успел купить ей подарок на том рынке, что по дороге в Наггар. Сперва он купил вырезанного из дерева яка, потому что тот был крутолобый и сильный, но не злой. Фигурка сделана была с душой, хоть и примитивно. Потом увидел сумки - тряпочные, на длинной лямке через плечо, передняя стенка расшита местными узорами. Короче, самое натуральное этно. Он купил на всякий случай - вдруг Даньке понравится. Потом на глаза Сергею попался подозрительный тип, который манил его к своему лоточку, устроенному прямо на земле. Тип был с желтыми и кривыми зубами, бегающими глазками и весь какой-то скользкий. Сергей вытянул шею и окинул его товар внимательным взглядом. Барахло полное: несимпатичные тряпки, кинжалы, грубые поделки из дерева. Но торговец поворошил кучу тряпок, и оттуда вдруг блеснула молочная белизна. Заинтересованный, Сергей подошел и увидел ларец. Тридцать на двадцать сантиметров, он был сделан из белого камня, и Сергей решил, что это мрамор. Причем мрамор был хорош - полупрозрачный, имеющий глубину и все
оттенки свежего снега, каким сверкали обступавшие их вершины. Стенки ларца покрывала сложная резьба. Он сразу подумал, что вещь ворованная, но решил, что если не он сам, то ее купят вон те американцы, подъехавшие на двух джипах и методично прочесывавшие рынок. Поэтому он завернул ларец в свою куртку, потом засунул в рюкзак (осознав со вздохом, что весит он немало и переть его придется на себе, потому что хрупкий), а уж потом принялся яростно торговаться с продавцом, который ломил за него несусветную цену. Все равно покупка обошлась недешево, но все же это была стоящая вещь, и Сергей был уверен, что Ириска подарку обрадуется. Когда хоть немного придет в себя.
        В аэропорту Индиры Ганди его вдруг кольнула мысль, что могут возникнуть проблемы с таможней. Вот у нас же требуют справки из антикварных магазинов и художественных салонов, если покупаешь что-то красивое и пытаешься вывезти за границу. Но все обошлось. Честно сказать, их и вовсе не досматривали, потому что они шли из залов внутренних рейсов и сразу на посадку. Можно было хоть слона вывезти.
        Он осторожно извлек ларец из рюкзака, выпутал из куртки и водрузил на стол. С чувством выполненного долга завалился обратно на диван и сделал телевизор погромче.
        Прошло три недели с того дня, как Лара получила от Игоря последнюю эсэмэску, и вот уже пять дней, как они вернулись с этих чертовых Гималаев. Но Лара все никак не могла решиться на встречу с предполагаемым будущем мужем. Она ходила на работу, готовила ужины и обеды, поливала цветы и вообще делала все то же самое, что всегда. Вот только вздрагивала от каждого звонка мобильного телефона и злилась на Сергулю, который, кажется, стал приходить с работы еще позже и в ближайшие выходные опять собирался к Димону на озера.
        А Лара никак не могла решить, что делать. Позвонила маме. Та уже успокоилась, услышав, что Тимура Лара не нашла, и была, как всегда, ворчливо-заботлива. Лара все говорила и говорила, мучительно подыскивая темы для разговора, в надежде как-то выйти на возможные перемены в своей жизни. Потом сообразила, что по телефону такого все равно не скажешь, и поехала к матери в гости. Елизавета Николаевна быстренько заставила дочку пропылесосить мебель и вытереть пыль со шкафов. А потом усадила пить чай с пирогом собственного изготовления. Остатки пирога она завернула дочери с собой - для мужиков. Лара так и не смогла ничего сказать. Стало вдруг понятно, что мать не поймет ее метаний. Расстроится только, подскочит давление, и она будет ругать дочь и говорить, что это дурная отцовская кровь не дает ей покоя.
        Лара сходила в церковь, но легче не стало. Мигали свечи, и удушающе пахло ладаном. Иконы смотрели на нерадивую прихожанку с упреком, и она ушла из храма с еще более тяжелым сердцем.
        Потом она позвонила Нине, долго болтали ни о чем, и Лара, которая собиралась вытащить подругу посидеть в кафе и все-все ей рассказать, так и не назначила встречу. Расстались на привычно-абстрактном «Как будет время, надо бы обязательно выбраться куда-нибудь».
        И в конце концов она поняла, что совета просить не у кого, потому что кто же, кроме нее, может выбрать ее, Лары, будущее?
        И вот она сидит на кровати и невидящими глазами смотрит в телевизор. Сергуля уехал-таки на Сенеж, Данька бродит по своим друзьям-приятелям и позвонил сказать, что ночует у Лешки. А она одна и поэтому закрутила волосы высоко, наложила на лицо масочку и нашла на кабельном какой-то милый детективчик с умеренным количеством трупов и без особых претензий на художественную ценность.
        Нужно представить себе две дороги. Одна ведет в будущее с Игорем. Что же там? Дом, загородный… Все-таки отделанный под швейцарское шале и с красивой ломаной крышей. Очень стильно и красиво. Гараж на две машины. Во дворе барбекю. Ага, гости уже собрались. Вот Рустем со своей белокурой дурочкой. Он мало пьет, и Лара точно знает, что если и не сегодня, то в следующий раз он будет к ней приставать. Она морщится - Рустем ей неприятен. Вот Олег Николаевич с Катечкой и Мусечкой, которые обнимают друг друга за талии, а потом незаметно удаляются в одну из спален.

«Что я собираюсь делать в том будущем? - спросила себя Лара. - Работать? В этом нет ничего нового - я и сейчас работаю. Одеваться-наряжаться? Ходить на приемы? Господи, да я от скуки чуть на первом же корпоративе не умерла.
        Меня не простит сын. И вот еще что… мы с Игорем столько времени общаемся, а в постели ведь не были. И меня не тянет. Думаю, и его не особо тянет, если он не навязывается. Так что как пить дать: сидеть мне дома и блистать на приемах, а он будет трахать рыжую секретаршу».
        М-да, как-то нерадужно. Она взглянула в другую сторону. Сергуля. Какой он? Прочитанная книга, как говорилось в каком-то старом фильме. Зато она знает сюжет этой самой книги и уверена, что все закончится хорошо. Муж любит ее и будет любить и беречь, что бы ни случилось. Данька скоро вырастет совсем и уйдет. А они останутся вдвоем. Она зашмыгала носом. Ч-черт! Да что же это? Ни тут нет солнышка, ни там! Искать третий путь? Что, что именно она пропустила? Почему так сер и скучен ландшафт ее дорог, хотя одна лучше другой?
        Лара позвонила Игорю в тот же вечер и сказала, что не выйдет за него замуж. Он удивился и спросил «почему?». Сперва она хотела ответить честно: потому что я тебя не люблю. А потом как-то постеснялась таких красиво-книжных слов и заявила, что они не сойдутся характерами и потому их союз не будет благополучным.
        Осень, осень, лес остыл и листья сбросил… В прошлом месяце во дворе положили новый асфальт. Прошел дождь, и теперь он блестит мокрым зеркалом, на котором в художественном беспорядке разбросаны разноцветные - в основном еще бледно-зеленые и желтые - листья. Разлапистые кленовые, круглые липовые, длинные, с зубчиками по краям - рябиновые. А между ними запятушками - семена кленов «носики». Некоторые листья прилепились к стеклам машин, словно квитанции на штраф, а может, наоборот, это и не квитанции вовсе, а любовные записочки… Там дальше, у соседнего дома, растет каштан. Еще когда Данила был маленький, Лара с сыном ходили сюда собирать каштанчики. Коричневая колючая шкурка и внутри твердый гладкий плод, из которого получались замечательные человечки. Еще они собирали желуди, ну и шишки, конечно. Лара вдруг очень живо вспомнила, как Данька бегал вокруг дерева и кричал:
        - Мама, вот еще ежик! Мамочка, собирай скорей, а то вдруг он убежит!
        Смешной такой. У него был темно-зеленый комбинезончик с белыми полосками на рукавах и белая шапочка с помпоном на макушке - мама связала. И такие чудесные круглые щечки, нежные и сладкие, как у всех маленьких… Теперь его уже не обнимешь и не поцелуешь - взрослый больно… Пусть теперь его девчонки целуют… Лара вдруг разжала руку и с удивлением посмотрела на свою ладонь. Каштанчик - глянцевый, коричневый. Даже не заметила, как подняла. Она все стояла посреди двора и смотрела на него. Еще у Данилы была детская книжка про то, как медвежонок подружился с каштанчиком, а потом наступила осень и они легли спать, ну то есть в спячку. Весной медвежонок проснулся и пошел искать каштанчик… Искал, искал и не нашел. Тот пророс, и из земли торчал только тоненький прутик с парой листочков. Но медвежонок-то не знал, что это и есть его друг каштанчик. И он грустил и все искал и искал, а осенью он вдруг нашел его. Правда, это был другой каштанчик, но медвежонок этого не понял и был счастлив.
        - Господи, что это со мной, да я плачу… - Лара вытерла щеки и торопливо пошла домой. Но духу выбросить гладкое коричневое ядрышко у нее не хватило, и она сунула его в карман.
        Дома Лара тоже не находила себе места: то пыталась прибирать, то садилась к телевизору, то начинала набирать какой-нибудь номер и бросала трубку. Потом вытащила из шкафа коробку с семейными фотографиями. Вообще-то мама сто раз говорила ей, что у порядочных людей фотографии хранятся в альбомах. Снимки надо отбирать, а неполучившиеся выбрасывать. Но у Лары никогда рука не поднималась. Поэтому в альбоме у нее были только официальные свадебные фотографии, а все остальные - более-менее разобранные по годам - в коробках или бумажных конвертах. Она нашла Данькины снимки и, усевшись на пол, принялась перебирать карточки. Вот сын совсем малыш: голенький, на кровати, вот у нее на руках («Какая же я толстая была - ужас!»). Вот Сергуля качает его на колене. Мужики - большой с лопатой, маленький с совком - копают картошку. Вот Данила под елкой в садике в костюме зайчика, такой смешной и трогательный.
        Лара опустила руки - карточки посыпались на пол. Она пошла в кухню, взяла сигарету. Курила быстро, глядя в окно и стараясь привести в порядок мысли. Что у нее есть? Работа - ха! Сергей… поймет, наверное. И даже если решит, что она сошла с ума на старости лет («Но-но, мне еще и тридцати пяти нет!»), все равно согласится. Данила… Трудно сказать, как сын отнесется к братику или сестричке, но он уже слишком большой, чтобы ревновать. Вздохнув, она погасила окурок, потом безжалостно смяла и выбросила в мусор едва начатую пачку сигарет и пошла готовить мужикам ужин. Гремя сковородками, Лара вдруг поняла, что улыбается. Она нашла, нашла ту дорожку, которая освещена солнцем. Там, в ярком и полном счастливых забот будущем, она идет по этой дорожке, держа за ручку маленького человечка.
        Вечером, дождавшись, пока муж пристроится рядом, она тихо спросила:
        - Сергуля, ты не разлюбишь меня, если я опять растолстею?