Непреодолимое влечение Кейт Хьюит
        Любовный роман — Harlequin #630
        Бизнесмен Лоренцо Кавелли ложно обвинен в связях с мафией. Накануне ареста он проводит ночь со своей экономкой Эммой. Одна ночь, полная страсти, изменила жизнь Эммы навсегда. Спустя время она узнает, что Лоренцо проведет остаток своей жизни в тюрьме и никогда не узнает о ребенке, которого она носит под сердцем. Но Лоренцо невиновен и выходит из тюрьмы. Смогут ли они с Эммой построить отношения?
        Кейт Хьюит
        Непреодолимое влечение
        Larenzo’s Christmas Baby «Непреодолимое влечение»
* * *
        Глава 1
        Звук захлопнувшейся двери автомобиля эхом разнесся в ночной тишине. Удивленная Эмма Лейтон оторвалась от книги, которую читала. Лоренцо был в Риме по делам, и никто не мог явиться сюда просто так. Вилла Лоренцо Кавелли, где она служила экономкой, располагалась слишком высоко в горах.
        Эмма услышала, как кто-то быстро прошагал по каменной дорожке, ведущей к огромной, сделанной из массива дуба и обрамленной кованым железом входной двери. Она напряглась, ожидая стука; на вилле была сложная система безопасности, с числовым кодом, известным только ей и Лоренцо. И дверь была заперта, на чем всегда настаивал ее хозяин.
        Затаив дыхание, Эмма слушала, как скрипнула открывающаяся дверь, а затем раздался звуковой сигнал, оповещающий, что система безопасности деактивирована. Ее сердце резко подпрыгнуло, и, отбросив книгу, она встала с кресла. Лоренцо никогда не возвращался так рано и так неожиданно. Он всегда предупреждал ее о своем возвращении заранее, чтобы дать ей возможность подготовиться к его приезду: застелить кровать свежими, выглаженными простынями, приготовить ужин, подогреть воду в бассейне до необходимой температуры… Но если это не Лоренцо, то кто?
        Она услышала приближающиеся шаги, и в дверях появилась высокая стройная фигура.
        — Лоренцо.  — Эмма прижала одну руку к груди и неуверенно засмеялась от облегчения.  — Вы меня напугали. Я не ожидала увидеть вас в это время. Больше так не делайте.
        — Я и сам не ожидал, что окажусь здесь.  — Он вошел в просторную гостиную, и, когда свет лампы упал на его лицо, у Эммы перехватило дыхание. Он выглядел ужасно — кожа приобрела землистый оттенок, а под глазами вырисовывались синяки. Волосы были взъерошены.
        — Вы… вы в порядке?
        Лоренцо мрачно ухмыльнулся:
        — Что такое? Я плохо выгляжу?
        — Нет, не совсем.  — Девушка попыталась улыбнуться, скрывая тревогу. За прошедшие девять месяцев, что она работала у Лоренцо, Эмма никогда не видела его таким. Не просто уставшим и изнеможенным, его жизненная сила, харизма и энергия словно иссякли.  — Вы заболели?  — спросила Эмма.  — Я могу сделать…
        — Нет, я не болен,  — хмыкнул он,  — но наверняка выгляжу ужасно.
        — Да, это так.
        — Спасибо за честность.
        — Извините.
        — Не надо. Я не выношу лжи.  — Какая-то новая, дикая нотка появилась в его голосе.
        Лоренцо пересек гостиную и подошел к бару. Эмма смотрела, как он налил себе приличную порцию виски и выпил ее одним глотком. Он повернулся к ней спиной, и ткань пиджака напряглась на его плечах и мускулистой спине — он был привлекательным, красивым мужчиной. Иссиня-черные волосы и пронзительные серые глаза, высокая, мощная фигура, облаченная в дорогой костюм.
        Эмма восхищалась его статью, как люди восхищаются Давидом Микеланджело, как произведением искусства. Когда Эмма получила эту работу, она сразу же решила, что влюбляться в босса ей никак нельзя. Лоренцо Кавелли был не ее поля ягода, определенно. И если желтая пресса не врет, то в его постели каждую неделю была новая женщина.
        — Я ожидала вас только в конце месяца,  — сказала она.
        — Планы изменились.  — Он вынул пробку из хрустального графина и налил себе еще одну порцию виски.
        Эмма не стала расспрашивать его о делах, несмотря на то что за эти девять месяцев у них с боссом сложились довольно теплые отношения. Она не могла сказать, что действительно знала Лоренцо Кавелли. С тех пор как она начала работать здесь, он был на вилле всего раза три, и не дольше пары дней. В основном он жил в Риме, где у него была квартира, или ездил по делам в качестве генерального директора «Кавелли интерпрайз».
        — Хорошо,  — проговорила девушка.  — Вы останетесь надолго?
        Он снова одним глотком осушил свой бокал.
        — Вероятно, нет.
        — Ну, по крайней мере, на ночь,  — бодро сказала она. Эмма не знала, что происходит с Лоренцо. Может, неудачная торговая сделка, может, проблемы с женщинами или что-то другое. Но она должна выполнять свою работу.
        — Я постелила свежее белье в вашей спальне. Пойду включу подогрев воды в бассейне.
        — Не беспокойтесь,  — сказал Лоренцо, с силой поставив бокал на стол.  — Не нужно.
        — Мне не сложно,  — запротестовала Эмма, на что Лоренцо пожал плечами:
        — Хорошо. Может быть, я совершу последний заплыв.
        Его слова крутились у нее в голове, пока она шла через просторные, пустые комнаты виллы к задней двери, которая вела на террасу с бассейном и видом на горы. Последний заплыв. Он планирует уехать? Или продать виллу?
        Девушка посмотрела на горы и слегка поежилась — воздух был прохладный.
        Вокруг все было тихо, только деревья едва слышно шелестели листвой и покачивались от ветра. Вилла Лоренцо была уединенной на мили от ближайшего городка Тройна; и днем Эмма могла видеть крыши домов и магазинов, расположенных внизу в долине. Она ходила туда несколько раз в неделю, чтобы сделать покупки и пообщаться. У нее даже появилось несколько друзей среди сицилийских лавочников и матрон.
        Если Лоренцо планирует продавать виллу, она будет скучать по жизни здесь. Эмма нигде не останавливалась надолго, и, возможно, она начнет чувствовать себя беспокойно через несколько месяцев, но… Она еще раз посмотрела на ночную долину, на каменистый холм, на котором была расположена вилла. Ей нравилось жить здесь.
        Но может быть, Лоренцо имел в виду, что он собирается поплавать, перед тем как уехать в Рим? Она включила отопление и собралась войти внутрь, но, когда она повернулась, неясная тень нависла над ней, заставив охнуть. Она, должно быть, покачнулась, но Лоренцо удержал ее, положив руки ей на плечи.
        Так они и стояли в дверном проеме — его руки на ее плечах,  — Эмма могла чувствовать тепло его ладоней через тонкую ткань футболки, а ее сердце бешено колотилось в груди.
        Она передвинулась в одну сторону, а он в другую. Это было похоже на какой-то неловкий танец или странную борьбу. Тогда Лоренцо убрал руки и отступил.
        — Извините,  — по-итальянски пробормотал он.
        — Это моя вина,  — ответила девушка, ее сердце все еще колотилось. Быстро пройдя через кухню, она включила свет.  — Итак,  — повернулась она к нему.  — Вы голодны? Я могу приготовить что-нибудь.
        Лоренцо пожал плечами:
        — Почему бы и нет? Я переоденусь, пока вы готовите.
        — Что бы вы хотели на ужин?
        Босс застыл в раздумьях.
        — Что бы вы ни приготовили, все сойдет.
        Она проводила его взглядом и поджала губы, нахмурившись.
        Эмма никогда не видела его таким. Не то чтобы они много общались, в основном обсуждали обслуживание бассейна и ремонт виллы. Но даже когда речь шла о таких приземленных вещах, Лоренцо Кавелли излучал харизму, энергию, саму жизнь. Он был человеком, который притягивал к себе все взгляды, едва войдя в комнату. И сейчас она испытывала беспокойство, видя утрату всего этого.
        Эмма нахмурилась сильнее, когда открыла холодильник и уставилась на практически пустые полки. Она всегда закупала продукты перед приездом Лоренцо, но сейчас перед ней лежал кусок сыра, яйца и несколько ломтиков панчетты. Вздохнув, Эмма достала ингредиенты и решила приготовить омлет с сыром и беконом.
        Девушка как раз перекладывала омлет на тарелку, когда Лоренцо спустился вниз, одетый в выцветшие джинсы и серую футболку. Его волосы были влажными и взлохмаченными после душа. Она и прежде много раз видела его небрежно одетым, но сейчас, возможно, из-за того, что с ним творилось что-то странное и он не был похож на прежнего себя, она почувствовала, как ее сердце забилось сильнее. Очевидно, он не до конца растерял свою харизму и жизненную силу…
        — К сожалению, это просто омлет. Завтра я отправлюсь за покупками.
        — В этом не будет необходимости.
        — Но…
        — Вы не собираетесь присоединиться ко мне?  — перебил он, кивком указывая на тарелку с едой, которую она поставила на стол.
        В свои визиты на виллу Лоренцо никогда раньше не приглашал ее обедать с ним. Да и ей самой было бы неловко сидеть с боссом на террасе, поэтому Эмма обедала на кухне в гордом одиночестве.
        — Э-э-э… я уже поела,  — ответила она после секундной паузы.
        — Тогда выпейте бокал вина. Я не хочу оставаться в одиночестве.
        Эмма пожала плечами. Она была не против выпить вина, и, возможно, за бокалом Лоренцо объяснит ей, что происходит.
        — Хорошо,  — сказала она, а Лоренцо достал из бара бутылку красного вина.
        Лоренцо, взяв тарелку и бутылку, вышел на террасу, а Эмма, прошла в гостиную, чтобы надеть теплый свитер. Луна была полной, и лунный свет освещал горный хребет Неброди и гору Соро. Звезды были раскинуты по всему небесному покрывалу. Лоренцо уже сидел за столиком на террасе, с видом на бассейн, и вода тихо мерцала в лунном свете. Он поднялся на ноги, когда вошла Эмма, взял бокалы и налил вина.
        — Спасибо,  — сказала она, принимая бокал.
        — Давайте наслаждаться, пока есть такая возможность.  — Он поднял бокал, и Эмма последовала его примеру. Вино имело богатый вкус, бархатно-гладкое, явно дорогое, но после одного глотка Эмма поставила бокал на стол.
        — Вы уверены, что все в порядке?
        — В порядке, насколько это может быть,  — ответил Лоренцо, делая глоток.
        — Что это значит?
        Он поставил бокал на стол и вытянул ноги.
        — Именно то, что все в порядке. Но я не хочу говорить о себе, не сегодня. Я бы предпочел забыть несколько часов моей жизни.
        — Забыть что?  — Эмма была заинтригована, но Лоренцо явно не хотел, чтобы она задавала много вопросов.
        — Вы уже почти год работаете у меня экономкой, но я на самом деле ничего не знаю о вас,  — продолжал он, и Эмма уставилась на него в изумлении.
        — Вы хотите поговорить обо мне?
        — Почему бы и нет?
        — Потому что вы… вы никогда раньше не пытались что-то узнать обо мне. И я на самом деле довольно скучный человек.
        — Позвольте мне судить об этом,  — улыбнулся он. Эмма медленно покачала головой. Вечер становился каким-то нереальным.
        — Что вы хотите узнать?
        — Где вы выросли?
        Безобидный вопрос, вынуждена была признать Эмма.
        — Везде на самом деле. Я ребенок дипломатов.
        — Кажется, вы упоминали об этом на собеседовании.  — Собеседование проходило в Риме, где Эмма работала горничной в гостинице. Еще одна работа в списке ее рабочих мест, которые она сменяла, переезжая из города в город, исследуя мир и фотографируя.
        — А вы не чувствуете, что застряли здесь, в горах Сицилии?  — спросил он, взяв бокал.  — Одна?
        — Я привыкла быть одна,  — пожала она плечами. Она любила эту жизнь. Никаких связей, обязательств, разочарований. Случайные приступы одиночества — не слишком высокая цена за эту свободу.
        — Даже так.
        — Вам, очевидно, тоже по вкусу такая жизнь. Учитывая, что вы владеете таким местом.
        — Да, но я путешествую и провожу время в других городах и странах. Я не нахожусь здесь постоянно.
        — Ну, а как я уже сказала, мне это нравится.  — Во всяком случае, в настоящее время. Она никогда не оставалась на одном месте надолго, предпочитая двигаться дальше, в поисках новых впечатлений. И по скептическому взгляду Лоренцо можно было понять, что он догадывался о ее тяге к странствиям.
        — У вас здесь есть друзья?
        — Несколько человек в Тройне.
        — Я так и думал. А как вы развлекаетесь здесь?
        Эмма пожала плечами:
        — Гуляю. Плаваю. Читаю. К счастью, меня легко развлечь.
        — Да.  — Он посмотрел на горы. У Эммы возникло такое чувство, что он думает о чем-то болезненном.  — Но это не та работа, которой бы вы занимались всю свою жизнь,  — сказал он наконец.
        — Вы пытаетесь избавиться от меня?  — спросила она. Эмма хотела, чтобы это прозвучало как шутка, но Лоренцо воспринял все серьезно.
        — Нет, совсем нет. Но если что-то случится…  — Он замолчал, по-прежнему глядя на холмы.
        — Лоренцо, вы думаете продать виллу?
        — Нет.
        — Но тогда,  — продолжила она,  — что происходит на самом деле? Мне нужно начинать подыскивать другую работу?
        Он выдохнул, долго и громко, и провел рукой по волосам.
        — Что бы ни случилось, будьте уверены, я дам вам хорошие рекомендации.
        — О чем вы говорите? Что бы ни случилось?  — Эмма потрясла головой.  — Я вас не понимаю.
        — Я знаю, и не хочу объяснять что-то сейчас. Все скоро станет ясно.  — Он кивнул в сторону бассейна:  — Не хотите поплавать?
        — Поплавать?  — Эмма посмотрела на воду, мерцающую в лунном свете.  — Немного прохладно для меня.
        — А для меня в самый раз.
        Эмма с удивлением наблюдала, как он снял футболку и джинсы и бросился в воду.
        Раздался всплеск.
        — Давайте,  — позвал он,  — вода прекрасна.
        Девушка покачала головой:
        — Я совсем недавно включила обогрев. Вода, должно быть, ледяная.
        — Ну же.  — Он приподнял бровь, а губы изогнулись в улыбке, которая искушала. Взгляд Эммы был прикован к его обнаженной груди, на которой блестели бисеринки воды.  — Смелее.
        Эмма и подумать не могла, что вечер может стать еще более сюрреалистичным, но плавать с боссом в холодном бассейне?
        — Давайте же, Эмма.  — Он протянул руку.  — Просто прыгните, и все.  — В его глазах горело пламя, и Эмма почувствовала, как желание наполняет ее.
        Это было так глупо, так опасно, и все же… Вид Лоренцо, почти обнаженного в бассейне, в лунном свете, с капельками воды на бронзовой коже.
        — Трусишка.  — Его глаза сверкнули, и Эмма рассмеялась:
        — Вы действительно хотите, чтобы я оказалась рядом с вами?
        — Я хочу поплавать с кем-то.
        Она почувствовала возбуждение. Не то чтобы она думала, что Лоренцо заигрывает с ней, он никогда так не делал раньше. И все же…
        — Хорошо,  — сказала она и, сняв только свитер, нырнула в бассейн.
        Вынырнув, она резко втянула воздух. Вода оказалось действительно очень холодной.
        — А теперь я пойду обратно. Вода холодная.
        — Не думал, что вы сможете это сделать,  — смеясь, сказал он.
        Эмма была рада, что ей удалось отвлечь его от проблем и того, что его беспокоило, даже рискуя получить переохлаждение.
        — Вы ошиблись.  — Она поплыла к краю бассейна. Мокрая одежда тянула ее вниз, и ей было непросто выбраться из воды.
        А потом она почувствовала, что Лоренцо находится сзади нее. Он положил руки ей на плечи, и дыхание Эммы стало прерывистым. Затем его руки соскользнули на талию, и он помог ей подняться.
        Она некрасиво плюхнулась на бортик бассейна, а затем встала на колени, пораженная тем, как это прикосновение подействовало на нее. Эмма вздрогнула: из-за намокшей одежды ночной воздух казался ледяным.
        — Вот.  — Лоренцо тоже вышел из бассейна и подошел к шкафу с полотенцами.  — Укутайтесь.
        — Мне лучше переодеться.  — Она посмотрела на себя и увидела, что футболка ничего не скрывает, наоборот, стал виден даже узор на ее бюстгальтере. А соски явно выделялись от холода.  — Спасибо,  — пробормотала она и, схватив полотенце, прижала его к груди.  — Мне следует пойти лечь спать.
        — Не уходите,  — ответил Лоренцо, перекинув полотенце через плечо.
        Он налил им еще вина. Эмма посмотрела на голую грудь своего хозяина. Он был прекрасно сложен, и она чувствовала себя так, будто сейчас зашла слишком далеко.
        — Я замерзаю,  — начала она, и он кивнул в сторону шкафа:
        — Там есть махровые халаты. Переоденьтесь. Я не хочу, чтобы вы простудились.
        — Лоренцо…  — начала Эмма, хотя она не знала, что хотела сказать. Почему она так много протестует? Беседа с убийственно привлекательным мужчиной в лунном свете не самое трудное занятие. И потом было ясно, что Лоренцо не собирается предпринимать активных действий. Она была уверена: ее босс не смешивает удовольствие и работу.
        Даже если бы она хотела, чтобы он…
        — Хорошо,  — сказала она и пошла к шкафу.
        Используя дверцу в качестве преграды между ней и Лоренцо, она скинула мокрую одежду и завернулась в халат. Рукава были длинными и свисали, но, по крайней мере, ей было тепло. Она сомневалась, что сейчас она выглядит хоть немного соблазняюще.
        — Скажите мне, какое у вас было любимое место в детстве, там, где вы жили?  — спросил Лоренцо, когда она вернулась и взяла бокал. Он снова наполнил его, пока Эмма переодевалась.
        Она задумалась. И почему именно сейчас он кажется ей таким привлекательным? Может быть, пора перестать так откровенно пялиться на его мускулистый торс? Возможно, она ведет себя так из-за этого странного вечера, его неожиданного приезда и того, что он нуждается в ее компании.
        — Краков, я думаю,  — ответила она.  — Я провела там два года, когда мне было десять. Это красивый город.
        В те годы она чувствовала себя частью семьи, пока мать не объявила о своем решении уйти. Но Эмма не хотела сейчас думать об этом, а тем более говорить.
        — А где вы выросли?  — спросила она.
        Лоренцо поболтал вино в бокале, выражение его лица стало немного суровым.
        — Палермо.
        — Отсюда и вилла в Сицилии, я полагаю.
        — Это мой дом.
        — Но вы живете большую часть времени в Риме.
        — Главный офис «Кавелли интерпрайз» находится там.  — Он помолчал немного, его взгляд переместился на холмы.  — Но я никогда не любил Палермо.
        — Почему?
        — Слишком много плохих воспоминаний.  — Его губы сжались в одну линию.
        Похоже, он больше не собирался говорить на эту тему, и Эмма смотрела на него с любопытством, удивляясь этому загадочному человеку, у которого были секреты, о которых она даже и не подозревала.
        Лоренцо обвел взглядом террасу, мебель, которая в темноте была едва видна, а затем снова повернулся к горам.
        — Я буду скучать по всему этому,  — едва слышно произнес он.
        — Значит, вы думаете об отъезде?  — спросила Эмма.
        Он молчал некоторое время.
        — Нет,  — наконец ответил он, а потом, будто стряхивая с себя плохое настроение, опять обратился к ней:  — Спасибо, Эмма, за еду, за вашу компанию. Вы сделали для меня очень много, больше, чем вы думаете.
        Эмма смотрела на него и не могла найти подходящих слов.
        — Если есть еще, что я могу для вас сделать… С радостью помогу.
        К ее удивлению, он коснулся пальцами ее щеки.
        — Bellissima,  — прошептал он, и дрожь удовольствия прошла по ее телу.  — Нет,  — сказал Лоренцо и убрал руку,  — вы и так сделали достаточно. Спасибо.
        Взяв свою тарелку и бокал, он поднялся со стула и направился в дом, оставив ее в одиночестве.
        Эмма еще какое-то время просидела там, дрожа всем телом, несмотря на теплый халат. Она хотела бы утешить Лоренцо, но даже не представляла, что с ним происходит, и не была уверена в том, что он правильно воспримет ее сочувствие. Лоренцо был гордым, жестким человеком, испытывающим слабость. Завтра он, вероятно, будет сожалеть об их разговоре.
        Вздохнув, она взяла бутылку и бокал и зашла внутрь. Лоренцо уже поднялся наверх, свет был погашен, а дом заперт. Включив посудомоечную машину, Эмма пошла наверх. На мгновение она остановилась на верхней ступеньке; спальня Лоренцо была справа, ее в конце коридора слева. Наверху было тихо… Даже если Эмма испытывает непреодолимое желание постучать в его дверь, что она ему скажет? Они не в таких отношениях, чтобы она являлась к нему ночью и видела его почти обнаженным, с взлохмаченными волосами…
        Нет. Этот вечер определенно странный.
        Вздохнув, она вошла в свою спальню и закрыла за собой дверь.
        Глава 2
        Лоренцо не мог уснуть, и это было совсем неудивительно, учитывая все события, произошедшие за последние несколько дней. Он лежал, глядя в потолок, а потом, вздохнув, сел и свесил ноги с кровати. В доме было тихо. Часы показывали два часа ночи, и он задавался вопросом: придут ли они с рассветом или подождут до восьми или девяти утра? В любом случае они не будут слишком долго ждать, Бертрано позаботился об этом.
        Он снова тяжело вздохнул при мысли о человеке, которого привык считать своим отцом. Лоренцо вышел из спальни и спустился вниз. Он не стал включать свет, чтобы не нарушить спокойствие и тишину дома. Он мог бы остаться в Риме, но ему была ненавистна мысль, что придется просто сидеть и ждать конца. А он хотел попрощаться с единственным местом, которое мог назвать своим домом. Бертрано сказал им, где его можно найти, и полиция в Палермо уже, скорее всего, предупреждена. У него есть максимум несколько часов.
        И за эти несколько часов он хотел просто насладиться тем, что имел. Тем, что дал ему Бертрано Рагусо, хотя он усердно на него работал. По иронии судьбы, человек, который когда-то спас его, теперь его уничтожал.
        Лоренцо провел рукой по гладкой поверхности рояля. Он любил музыку, но никогда не находил времени, чтобы научиться играть. А теперь его и вовсе не будет. Он нажал несколько клавиш, звук эхом раздался в тишине комнаты. Лоренцо прошел в гостиную и остановился перед шахматной доской на столике у окна. Мраморные фигурки были расставлены на доске для игры, в которую он уже никогда не сыграет.
        Играть в шахматы его научил Бертрано. Они проводили вечера, склонив головы над шахматной доской. Почему человек, который обращался с ним как с сыном, так изменился? Предал его? Может быть, это просто минутная слабость? Но нет. Это не так. Все это длилось долго, возможно, месяцы. Как Лоренцо ничего не заметил? Даже не догадался?
        Он посмотрел на аккуратный ряд выстроившихся пешек. Внезапно, в бессильной ярости, он ударил по ним, и они разлетелись по комнате.
        Понимание, что он вот-вот все потеряет, сразило его в самое сердце, и, упав на колени, он закрыл лицо руками. Стон вырвался из его груди.
        «Бертрано, как ты мог? Я любил тебя. Я считал тебя отцом».
        — Лоренцо?
        Он напрягся, услышав неуверенный голос Эммы, и, убрав руки от лица, увидел ее, стоящую в дверях гостиной. На ней были шортики и тоненькая футболка, сквозь которую Лоренцо мог видеть очертания ее маленькой груди. Совершенно не к месту он почувствовал острое желание. Как и тогда, в бассейне, когда увидел ее в мокрой одежде.
        — Не можете уснуть?  — спросила она, заходя в комнату.
        — Нет, не могу.  — Лоренцо повернулся к камину, где уже лежали приготовленные поленья.  — Здесь холодно.  — Он потянулся за спичками, чтобы разжечь камин. Он слышал, как позади Эмма собирает разбросанные фигуры.
        Когда огонь разгорелся, Лоренцо повернулся к ней. Эмма склонила голову, волосы рассыпались по ее плечам и скрывали ее лицо. Она продолжала поднимать разбросанные фигуры.
        — Знаете эту игру?
        — Что?  — Она удивленно посмотрела на него.
        — Играете?  — Лоренцо кивнул в сторону шахматной доски.
        — Я знаю правила.
        — Ну, раз ни один из нас не спит, сыграем?
        — Хорошо,  — немного помолчав, ответила она и села в кресло напротив Лоренцо.
        — Белые начинают,  — сказал он, в то время как Эмма, прикусив губу, сосредоточенно изучала доску.
        Лоренцо вновь почувствовал, как его охватывает острое желание, и подумал о том, что эти несколько часов будут последними часами наслаждения для него на долгое время.
        Наконец она передвинула фигуру и посмотрела на него. На ее губах играла улыбка.
        — Почему у меня такое чувство, что вы собираетесь разгромить меня?
        — Вы всегда можете жить надеждой,  — легко ответил он.
        Она засмеялась и покачала головой:
        — Это было бы чрезвычайно глупо.
        — Возможно.  — Ему нравилось смотреть на нее, смотреть, как отблеск огня играет на ее золотистой коже, как от смеха сияют ее глаза.
        Ему показалось, что Эмма тоже что-то почувствовала. Ее зрачки расширились, а тело напряглось, прежде чем она сделала очередной ход.
        В течение нескольких минут они играли в тишине, и между ними ощущалось явное напряжение. Лоренцо пошевелил ногой и случайно задел лодыжку Эммы. Ее кожа была такой мягкой. Эмма шумно вздохнула, ее пальцы дрожали, когда она передвигала ладью.
        — Я в четырех ходах от мата,  — сказал он, и она рассмеялась.
        — Я знала, что это должно было случиться.  — Эмма посмотрела на него с усмешкой, и он поймал ее взгляд, чувствуя силу притяжения между ними.
        Никогда раньше он не смотрел на свою экономку с таким желанием. А сегодня он жаждал этих взаимоотношений. Прикасаться к женщине, давать и получать удовольствие…
        Сжав зубы, Лоренцо повернулся к доске. Это будет совершенно эгоистичный поступок — заняться любовью с Эммой. Он не должен был вообще ее во все это впутывать. Плохо уже то, что он вообще приехал сюда.
        Лоренцо передвинул короля и замер, потому что почувствовал руку Эммы на своей.
        — Лоренцо, я хочу, чтобы вы рассказали мне, что случилось.
        Он не ответил, просто смотрел на ее пальцы, а затем погладил ее ладонь своей рукой. Она вздрогнула, но не убрала руку.
        — Это не имеет значения,  — сказал он и снова погладил ее ладонь.  — Вы ничем не можете помочь. В любом случае это моя вина.  — Доверяя тому, кого он любил. Быть таким наивным и чертовски глупым.
        — Вы уверены, что я не могу вам помочь?  — мягко спросила Эмма. Она сжала его пальцы, и Лоренцо закрыл глаза. Ее прикосновения были сладкой пыткой. Он подумал, что, если он скажет ей, как она может помочь, она обидится. Как она может заставить его забыть то, что принесет с собой рассвет? Но нет, он не может быть таким эгоистом, даже стоя на пороге своей гибели.
        — Боюсь, что нет. Никто не сможет.
        Она пристально смотрела на его лицо, а потом поднялась из кресла.
        — Тогда, наверное, мне следует уйти.
        — Подождите. Не уходите.
        Лоренцо чувствовал ее удивление. Она не двигалась ни назад, ни вперед. Он склонил голову.
        — Я не хочу оставаться в одиночестве сегодня,  — признался он низким голосом.
        Эмма сделала шаг вперед и положила руку ему на плечо.
        — Вы не один,  — просто сказала она.

* * *
        Эмма не знала наверняка, что заставило ее остаться. Боль Лоренцо или притяжение, которое ощущалось в воздухе. Возможно, и то и другое. Она хотела утешить его и не могла отрицать то возбуждение, которое охватывало ее, когда Лоренцо смотрел на нее с таким откровенным желанием в глазах. Никто и никогда не смотрел на нее до этого.
        Время застыло, пока она стояла так, положив руку ему на плечо. Его кожа была теплой и гладкой, и медленно Лоренцо потянулся и накрыл ее ладонь своею. Интимность этого жеста потрясла ее, и какое-то новое чувство, как спираль, стало раскручиваться внутри ее. Они просто держались за руки, но это было как общение, самое интимное, какое только было в ее жизни.
        Наконец Лоренцо убрал руку и обернулся. Эмма чувствовала тепло, которое исходило от него, вдохнула аромат его лосьона после бритья и вновь ощутила желание. Этот мужчина был больше чем просто произведение искусства. Он был живым, настоящим, и он был близко к ней, так что она могла коснуться его. Поцеловать его. И она хотела сделать это очень сильно.
        — У вас есть семья?  — Его вопрос заставил ее вынырнуть из дымки желания.
        — Д-д-да.
        — Вы близки?  — Его глаза искали ее, желая узнать ответ.  — Вы, должно быть, видитесь не часто, живя здесь.
        — Я…  — Как ответить на этот, казалось бы, простой вопрос.  — Я вижусь со своим отцом иногда. Он сейчас в Будапеште.
        — А ваша мать?
        Почему он задает все эти вопросы? Она не хотела говорить о своей семье и, уж конечно, о своей матери. Но она знала, что должна ответить.
        — Нет, я не близка с мамой. Мои родители развелись, когда мне было двенадцать, и я не часто с ней вижусь после этого.
        — Это, должно быть, трудно.
        Небольшое пожатие плечами — вот и все, что она могла ответить, но Лоренцо кивнул, как будто она сказала что-то важное и значимое.
        — А братья и сестры?
        — Сестра, Меган. Она живет в Нью-Джерси и выполняет свои материнские обязанности.  — То, что Эмма сознательно отказалась включать в свою жизнь.  — Мы близки и общаемся по скайпу.  — Она покачала головой в замешательстве.  — Почему вы об этом спрашиваете?
        — Потому что у меня никогда не было своей собственной семьи, и мне интересно.  — Он повернулся и стал смотреть на огонь.  — Мне интересно, что такое семья? Какой она должна быть?
        — Что случилось с вашей семьей?
        — Я не знаю. Моя мать бросила меня на произвол судьбы, когда мне было два или три года. Меня поместили в приют при монастыре. Ужасное место. Я бежал оттуда в одиннадцать и несколько лет скитался по улицам.
        Он говорил это беспристрастно, без какой-либо жалости, и от этого было еще страшнее.
        — Это ужасно. Мне очень жаль.  — Эмма никогда бы не подумала, что у этого человека, с его богатством, властью и магнетизмом, было такое прошлое.
        — Это было в Палермо?
        — Да.
        — Это и есть те жестокие воспоминания?
        — Да.  — Он издал долгий, протяжный стон.  — Но давайте не будем говорить об этом сейчас.
        — А о чем вы хотите поговорить?
        — О чем угодно.  — Он сел на ковер перед камином и жестом пригласил ее присоединиться.
        Эмма села напротив, скрестив ноги. Она осознавала странность этой ситуации. Оба в пижамах, отблеск огня играет на их коже. А еще легкость и естественность. Было так просто сидеть с Лоренцо у огня, в темноте.
        — Чем вы хотите заниматься в жизни, Эмма?  — спросил он, подбрасывая еще одно полено в камин.  — Я полагаю, вы не хотите всегда быть экономкой?
        — По-вашему, это плохо?
        — Нет, в этом нет ничего плохого,  — слабо улыбнулся он.  — Но вы молодая, красивая женщина, и я думаю, вы захотите увидеть множество стран, а не только отдаленные холмы Сицилии.
        — Я люблю путешествовать,  — призналась она.  — Я уже много где побывала.
        — Как ребенок дипломатов.
        — Да, и с тех пор как я закончила учиться.
        — Что вы изучали?
        — Я посещала курсы фотографии. А потом взяла рюкзак и отправилась смотреть на мир. С намерением наслаждаться всем тем, что жизнь может предложить, и чтобы никогда не быть ни к чему привязанной.
        — Звучит весело.  — Он повернулся к ней и приподнял бровь.  — Мне кажется, я видел вас с камерой. Вы здесь фотографировали?
        — Да…
        — Можно мне посмотреть?
        Эмма поколебалась. Никто никогда не видел ее фотографий. И если она покажет их Лоренцо, это будет гораздо более интимный момент, чем когда они держались за руки. Как будто она покажет ему часть своей души.
        — Хорошо,  — сказала она наконец,  — я принесу фото.
        Она пошла в свою спальню и выбрала самый любимый альбом. Вернувшись, Эмма молча вручила его Лоренцо.
        Он тщательно просмотрел каждый снимок, слегка нахмурившись. Эмма ждала его вердикта, она хотела, чтобы он понял и чтобы ему понравилось.
        — Это не праздничные фотографии,  — сказал он наконец, и она усмехнулась:
        — Нет.  — Она предпочитала снимать людей, незнакомых или друзей, оказавшихся в какой-то момент в плену своих эмоций, будь это счастье, или печаль, или что-то еще.  — Вот эта.  — Она указала на снимок Розарии, одной из владелиц магазинов в Тройне. Она сидела на стуле, в задней части своей пекарни, руки на коленях, голова запрокинута, на лице паутинка морщинок, и она от всей души смеется.
        — Это огромная радость,  — тихо сказал Лоренцо, и Эмма поняла, что он видит то, что она пыталась ухватить.
        — Да.
        — Я не думаю, что я когда-либо чувствовал что-то подобное.  — Он бросил на нее быстрый взгляд.  — А вы?
        Ответ сорвался с ее губ, прежде чем она успела подумать.
        — Нет,  — прошептала она.  — Не думаю, что я испытывала такое.
        Она путешествовала по миру, поднималась в горы, погружалась под воду, совершила миллионы авантюр и удивительных вещей, всегда считала себя счастливым человеком… но радость? Глубокая, неугасимая, настоящая радость? Оставалась соблазнительно неуловимой, и она не понимала этого, пока Лоренцо не задал ей вопрос.
        — У вас есть способности,  — сказал он, снова глядя на фотографии,  — настоящий талант. Не упустите его.
        — Я не…
        — Я имею в виду, вы должны выставить их.  — Он посмотрел на нее, слегка приподняв бровь.  — Вы показывали их кому-нибудь?
        — Вы первый человек, кто видит их.
        Он выразительно посмотрел на нее.
        — Спасибо,  — сказал он тихо.
        Эмма молча кивнула.
        В тот момент, когда они посмотрели друг другу в глаза, что-то произошло, и дыхание Эммы стало сбивчивым. Полено в камине развалилось на две части, но никто даже не пошевелился.
        Эмма чувствовала желание. Это было что-то за гранью рационального мышления. Она хотела этого мужчину так, как никогда и никого не желала. И когда она увидела огонь в его глазах, поняла, что он чувствует то же самое.
        Медленно, осторожно Лоренцо протянул руку и прикоснулся к ее щеке. Эмма задрожала всем телом, каждой клеточкой она чувствовала тепло его ладони, как будто разряд электричества проходил через нее. Лоренцо провел пальцем по ее губам, они разомкнулись, и тихий стон слетел с ее губ. Если он поцелует ее, то она потеряется в нем. А она очень хотела потеряться.
        Лоренцо слегка напрягся, и на мгновение Эмма подумала, что он хочет уйти, и тогда все волшебство тотчас же закончится. Но тут он приблизился к ней и страстно поцеловал. Его губы были мягкими и жесткими, горячими и холодными одновременно. Тысячи новых ощущений прошли через нее.
        Лоренцо притянул ее к себе, и она почувствовала его пульсирующую плоть, когда прижалась к нему. Эта пульсация глубоко отозвалась в ней, и ее возбуждение стало еще сильнее.
        Он целовал ее все неистовее. Эмма подняла руку и пробежалась пальцами по его волосам, а он прижал ее к себе еще крепче.
        Наконец Лоренцо прервал поцелуй и, тяжело дыша, произнес:
        — Я не собирался этого делать.
        — А я хотела, чтобы это случилось,  — прошептала она. Она не вынесет, если сейчас все закончится.
        Лоренцо все еще крепко прижимал ее к себе, и их сердца гулко стучали в такт.
        — Я хочу тебя, Эмма. Мне кажется, я хочу тебя так, как никогда не хотел никого прежде.
        От такого заявления трепет пробежал по ее телу.
        — Я тоже хочу тебя.
        — Но я не могу больше ничего тебе предложить, только эту ночь. Несколько часов максимум.
        — Я знаю,  — мягко сказала она.  — Я не хочу ничего, кроме этой ночи. Мне не нужны никакие отношения. Я хочу сегодня только тебя.
        Он откинулся немного назад.
        — Если ты уверена…
        Она кивнула. Этот вечер был сюрреалистичным от начала и до конца, и ему был просто необходим такой логический финал.
        — Я уверена.
        — Тогда пойдем со мной.  — Лоренцо легко поднялся и, держа ее за руку, помог ей встать. И так, держась за руки, они молча отправились наверх, в его спальню.
        Эмма посмотрела на большую двуспальную кровать, заправленную темно-синими простынями, и почувствовала дрожь. Но не от страха, а от ожидания. Она немного нервничала, зная, что предстоящий опыт будет для нее новым. Абсолютно новый опыт, о котором она не хочет говорить ничего Лоренцо.
        Лоренцо посмотрел на нее, продолжая держать за руку.
        — Передумала?  — тихо спросил он.  — Я не буду возражать.  — Он нервно засмеялся.  — Нет, я буду возражать, но я пойму.
        — Я не передумала.  — Эмма сглотнула и приподняла голову. Она не скажет ему о своей неопытности. Для нее это не имеет никакого значения, но она уж точно не хочет его отпугнуть.  — А ты?  — с вызовом спросила она, и он мягко рассмеялся.
        — Определенно нет.  — Он притянул ее к себе.  — Иди сюда, Эмма.
        И она пошла. Прижалась грудью к его обнаженной груди, и его губы опять прижались к ее губам. В этот самый миг Эмма напрочь забыла обо всем.
        Одним рывком Лоренцо снял с нее футболку, и она прижалась к нему обнаженной грудью. Эмма никогда не испытывала подобного, ни когда забиралась на горные вершины, ни когда опускалась в глубины океана. Все ее приключения померкли в свете этой новизны.
        Она застонала, когда его руки ласкали ее спину, а затем опустились ниже, к ее ягодицам. Он привлек ее ближе к себе, так что она смогла снова почувствовать его возбуждение. Лоренцо стал покрывать поцелуями ее шею, и прикосновения его губ заставили Эмму задрожать.
        Затем он положил ее на кровать и накрыл ее тело своим. Она обвила его за шею руками и выгнулась, желая соединиться с ним. Слиться воедино. Быть так близко к нему, пусть даже на одну ночь. На несколько часов. И она знала, что и Лоренцо жаждет этого. Она отдаст ему себя.
        Лоренцо, положив руки ей на бедра, снял ее крохотные шортики и отбросил их в сторону. Ощущение его ласкающих пальцев в самой чувствительной области заставило Эмму всем телом податься ему навстречу. А потом как будто что-то взорвалось внутри ее, и она неожиданно для себя выкрикнула его имя. Лоренцо, ласкающий ее, вдруг убрал руку.
        — Ох.
        — Это только начало,  — пообещал он с мягким смехом, а затем, сбросив с себя пижамные брюки, стал входить в нее, но вдруг остановился.
        — Эмма…  — начал он. На его лице отразилась вся гамма чувств, и она поняла, что он догадался о ее неопытности.  — Ты не…
        — Это не имеет значения,  — ответила она, выгибаясь вперед и приподнимая бедра. Она уткнулась ему в плечо, и он вошел в нее до конца.
        Если она и почувствовала какую-то боль или дискомфорт, то это длилось недолго, поскольку движения Лоренцо доставляли ей намного больше удовольствия.
        Эмма издала еще один крик, поднимаясь к вершинам блаженства, и Лоренцо с содроганием тоже достиг пика удовольствия, а затем наступил покой.
        Они лежали так несколько секунд, а затем он обнял ее и перевернулся на спину.
        — Почему ты не сказала мне, что ты девственница?  — спросил он тихо.
        Эмма все еще могла чувствовать его внутри себя, и удовольствие, которое заполняло тело, потрясло ее.
        — Потому что, как я уже сказала, это не имеет значения.
        — Я мог бы все сделать по-другому.
        — Мне понравилось то, как ты это сделал.
        Он рассмеялся, крепче обнимая ее.
        — Спасибо, Эмма,  — тихо сказал Лоренцо.
        Она приподнялась на локтях, чтобы заглянуть ему в глаза, и увидела в них и печаль и радость. Она ни о чем не жалела, но все-таки ей бы так хотелось избавить его от беспокойства. Она убрала волосы с его лба.
        — Мне следует благодарить тебя,  — сказала она, и Лоренцо слабо улыбнулся.
        За окном забрезжил рассвет.
        — Тебе следует поспать.
        Эмма неуверенно поднялась с кровати, но Лоренцо удержал ее:
        — Стой. Останься до утра.
        И она осталась.
        Глава 3
        Они пришли на рассвете. Лоренцо слышал, как подъехала первая машина, хруст гравия, едва слышные хлопки закрывающихся дверей. Будто они пытались скрыть свое присутствие.
        Он замер, напрягая каждый мускул. Эмма все еще лежала в его объятиях. Он должен избавить ее от этих жутких сцен. Она заслуживает гораздо большего, но сейчас он может лишь защитить ее.
        Лоренцо медленно выскользнул с кровати, изо всех сил стараясь не разбудить ее. Эмма вздохнула во сне и перевернулась, ее волосы разметались по подушке.
        Он посмотрел на нее, стараясь запомнить, напиться ею: золотистая, в веснушках кожа, волнистые каштановые волосы, тень от ресниц веером на ее щеках. Его золотая девочка на одну ночь. Утром она должна уйти.
        Хотя скорее уйдет он.
        Лоренцо быстро отвернулся и потянулся за джинсами. Натянув рубашку, он провел рукой по волосам, глубоко вздохнул и в последний раз посмотрел на Эмму, на свободу и счастье, удовольствие и мир. Все это он познал с ней вчера ночью, а теперь все это превратилось в воспоминание. Он решительно отвернулся от нее и вышел из комнаты.
        Эмма проснулась от странного звука. Кто-то громко топал на лестнице и в коридоре. Ничего не понимая, она едва успела накинуть на себя простыню, как дверь спальни распахнулась и на пороге появились трое мужчин. На секунду Эмме показалось, что ее сердце остановилось, и она онемела от ужаса, глядя на этих незнакомцев.
        — Что?
        Они заговорили на итальянском слишком быстро для того, чтобы она могла понять их. Хотя за два года, проведенные на Сицилии, она довольно сносно говорила на этом языке, ей удалось понять только их эмоции. На лицах незнакомцев читалось презрение.
        Она обеими руками вцепилась в простыню, дрожа всем телом от негодования и страха.
        — Кто вы и что здесь делаете?
        Они не ответили.
        Один человек, явно лидер в этой группе, выдернул простыню из рук Эммы. Она ахнула от шока.
        — Puttana,  — выплюнул он одно слово.
        Эмма покачала головой, во рту у нее все пересохло, и она все еще дрожала. Она чувствовала себя так, будто проснулась в другой реальности, ужасный ночной кошмар, и она не знала, как его прекратить. И где Лоренцо?
        Один из мужчин взял ее за руку и потянул за собой. Она пошла, тщетно пытаясь прикрыться. Мужчина поднял ее футболку и шорты и бросил ей.
        — Американка?  — спросил он невыразительно, и она молча кивнула.
        Он прервал ее жестким смехом.
        — Одевайся. Ты идешь с нами.
        Быстро и неуклюже Эмма натянула одежду.
        — Где синьор Кавелли?  — спросила она по-итальянски.
        Мужчина посмотрел на нее с презрением.
        — В данный момент он находится внизу. Но остаток своей жизни он проведет в тюрьме.
        Эмма открыла рот. В тюрьме? О чем он вообще говорит? Так эти ужасные люди из полиции?
        — Пойдем,  — коротко сказал мужчина, и, запутавшись еще больше, она стала спускаться вниз.
        Лоренцо стоял в гостиной, в его серых глазах полыхнул огонь, когда он увидел Эмму.
        — Ты в порядке? Они не причинили тебе боль?
        — Заткнись!  — Эти слова были как выстрел, и один из мужчин ударил Лоренцо по лицу.
        Он даже не вздрогнул, хотя Эмма видела красный отпечаток руки на его щеке.
        — Они не причинили мне боль,  — тихо ответила она, и мужчина повернулся к ней:
        — Достаточно. Вы не должны разговаривать друг с другом. Кто знает, какой информацией вы попытаетесь обменяться?
        — Она не имеет отношения к моим делам,  — сказал Лоренцо. Его голос звучал жестко. Эмма увидела, что он в наручниках.  — Вы на самом деле думаете, что я доверю женщине, более того, моей экономке, что-нибудь важное?
        Слова, сказанные так насмешливо, не должны были причинить ей боль. Эмма понимала, что он пытается защитить ее, вот только от чего, она понятия не имела. Эти слова все же причинили ей боль, как и насмешливый взгляд Лоренцо.
        — Она для меня ничто.
        — Пусть так, но ее придется допросить,  — ответил один из полицейских, и глаза Лоренцо вновь сверкнули.
        — Она ничего не знает. Она американка. Вы хотите, чтобы консульство вмешалось во все это?
        — Это,  — отрезал мужчина, тыкая пальцем в грудь Лоренцо,  — крупнейшее дело за последние двадцать лет. Мне плевать на всякие там консульства.
        Они говорили на итальянском, и Эмма не понимала, что происходит.
        — Пожалуйста, дайте мне одеться,  — хрипло, запинаясь, проговорила она.  — И тогда я пойду с вами и отвечу на все ваши вопросы.
        Мужчина повернулся и посмотрел на нее. Затем он коротко кивнул, и другой полицейский сопроводил ее в спальню. Пока Эмма одевалась, офицер ждал ее снаружи. Она почистила зубы, расчесала волосы, взяла сумочку и паспорт. А потом, на всякий случай, достала и положила в рюкзак сменную одежду, камеры и папку с фотографиями. Кто знает, когда она сможет вернуться сюда? Сама мысль об этом заставила ее задрожать.
        Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, она вышла из комнаты. Полицейский сопроводил ее вниз. Входная дверь была открыта, и Эмма увидела несколько автомобилей снаружи. Прямо сейчас Лоренцо садился в один из них. Она повернулась к мужчине:
        — Куда мы поедем?
        — В Палермо.
        — В Палермо? Но это в трех часах езды…
        Мужчина холодно улыбнулся:
        — Ну и что? Боюсь, придется вам потерпеть.
        Три часа спустя Эмма сидела в комнате для допросов в отделе по борьбе с мафией полиции Палермо. Ей дали стаканчик холодного кофе и велели ждать, пока наконец полицейский, производящий арест на вилле Лоренцо, не пришел и не сел напротив нее.
        — Вы знаете, что у вашего дружка крупные неприятности?
        Эмма на мгновение закрыла глаза. Она была истощена, онемела от растерянности и страха и отчаянно скучала по Лоренцо, хотя должна была признать, что совсем его не знала. «До прошлой ночи. Пока он не заставил меня почувствовать себя желанной и нужной».
        — Он не мой дружок.
        — Пусть так. Он проведет в тюрьме, наверное, всю оставшуюся жизнь.
        Эмма облизала пересохшие губы.
        — Что… что он сделал?
        — Вы не знаете?
        — Понятия не имею. Все, что я знаю, он директор «Кавелли интерпрайз».  — И что, когда он целовал ее, она растворялась в нем. Он заставил ее тело петь. Но затем она вспомнила слова Лоренцо, вскользь сказанные прошлой ночью. «Это моя вина». Что он сделал?
        Полицейский, наверное, заметил что-то на ее лице, так как наклонился ближе:
        — Вы что-то знаете.
        — Нет.
        — Я занимаюсь этим очень давно.  — Его голос звучал мягко.  — Я могу сказать. Могу сказать, синьорина, когда кто-то лжет.
        — Я не вру. Я ничего не знаю. Я даже не знаю, чем занимается «Кавелли интерпрайз».
        — А если я скажу вам, что Лоренцо Кавелли связан с мафией? Вы и об этом ничего не знаете?
        Она с трудом сглотнула.
        — Ничего.
        — И вас не беспокоило, почему у него на вилле такая сложная система безопасности?
        Эмма подумала о приказе Лоренцо всегда запирать дверь и подключать всю эту систему защиты…
        — Нет.
        — Не стройте из себя дурочку, синьорина.
        — Слушайте, может, я и дурочка, но я ничего не знаю.  — От волнения Эмма говорила громче.  — У многих людей в домах установлены подобные системы безопасности.
        — Кавелли никогда ничего не говорил вам?
        — Пожалуйста,  — устало сказала она,  — я работаю у него экономкой. Я видела его несколько раз в жизни. Я ничего не знаю.
        Через восемь бесконечных часов ее наконец отпустили. Когда она спросила, можно ли ей вернуться на виллу, полицейский покачал головой:
        — Там идет обыск, и присутствие посторонних исключено. Вы не сможете вернуться туда в течение некоторого времени.
        Эмма шла по оживленным улицам Палермо, мопеды и машины быстро мчались по магистрали, почти обгоняя ее мысли. Она пыталась решить, что делать дальше. У нее не было причин возвращаться на виллу. Там не было ничего ценного.
        В итоге Эмма нашла дешевую гостиницу около вокзала; поднялась в комнату, села на кровати и поставила рюкзак у ног. Она могла бы провести некоторое время с отцом в Будапеште, пока не поймет, куда хочет ехать и чем заниматься.
        И все же перспективы казались мрачными. Ей нравилось жить на Сицилии. Она считала виллу почти что домом.
        А Лоренцо…
        Эмма понимала, что одна ночь совершенно ничего не значит. Но для нее она значила, и значила очень многое. Прошлой ночью она почувствовала глубокую связь с Лоренцо. Понимание, нежность… Или это тоже было ложью? По данным полиции, Лоренцо был преступником. Офицер сказал ей, что были неопровержимые доказательства, фотографии, свидетели, файлы. Все, чтобы осудить Лоренцо Кавелли за множество преступлений. Он был членом преступной организации. И у Эммы не было другого выбора, как поверить полиции.
        На следующее утро, проведя бессонную ночь в гостинице, Эмма отправилась в интернет-кафе, чтобы организовать поездку в Будапешт. Но, открыв сайт с авиабилетами, она поняла, что не хочет никуда ехать.
        Она не хотела ездить по Европе, перебиваясь случайными заработками. По крайней мере, пока. Она хотела поехать в тихое место, чтобы восстановиться. Она хотела увидеть свою сестру. Эмма быстро достала мобильный телефон и набрала номер сестры.
        — Эмма?  — Услышав голос Меган, она поняла, что все делает правильно.  — Ты…
        — Я устала. И немного растеряна.  — Эмма не хотела по телефону объяснять, что случилось, боясь, что может разрыдаться прямо в кафе.  — Моя работа на Сицилии внезапно подошла к концу, и я подумала, что могу приехать к вам в гости, если вы не против.
        — Конечно, не против!  — воскликнула Меган.  — Райан будет рад тебя видеть.
        Эмма представила себе лохматого трехлетнего племянника и устало улыбнулась. Прошло слишком много времени с тех пор, когда они виделись в последний раз.
        — Здорово. Я собираюсь забронировать билеты на завтра, если смогу.
        — Сообщи мне время, чтобы я встретила тебя в аэропорту.
        Двадцать четыре часа спустя Эмма приземлилась в Нью-Йорке и после таможенного контроля попала прямо в объятия своей сестры.
        — Все в порядке?  — спросила Меган и крепко обняла ее.
        Эмма молча кивнула. Конечно, она соврала сестре, но в душе надеялась, что очень скоро все наладится. А сейчас ей нужно немного времени, чтобы забыть события последних дней. Она придет в себя, займется фотографией, станет путешествовать.
        Следующие несколько недель Эмма в основном спала и проводила время с Райаном и Меган. Она хотела отгородиться от всего мира, но это было сложно.
        Однажды утром Меган открыла «Нью-Йорк таймс» и не смогла скрыть удивление.
        — Я только что прочитала статью о том, что генеральный директор «Кавелли интерпрайз» был арестован за связь с мафией.
        Эмма почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, но ничего не сказала.
        — Разве это не твой босс, Эмма?
        — Да.
        — Так вот почему твоя работа закончилась.
        Эмма отрывисто кивнула, наливая себе апельсиновый сок.
        — Да.
        — Ты работала на кого-то из мафии?
        — Я не знаю, Меган!
        Меган откинулась на спинку стула, ее глаза были широко распахнуты.
        — О, конечно же ты не знала. Но слава богу, Эмма, ты здесь и ты в безопасности.
        Эмма прикрыла глаза. Она вспомнила лицо Лоренцо, когда они занимались любовью. В его глазах была нежность, и он дал ей больше удовольствия, чем она когда-либо знала или даже думала иметь. А потом несколько часов спустя она услышала топот ботинок в коридоре, мужчины, глазеющие на нее, когда с нее сорвали простыню…
        — Я тоже,  — тихо сказала она,  — я тоже.
        После этого она уже не могла отгораживаться от мира. Она прочитала в газете, что Лоренцо во всем признался и был приговорен к пожизненному заключению.
        Через два дня после этого Эмма поняла, что в этом месяце у нее не было месячных. Сделав экспресс-тест, она узнала, что ждет ребенка от Лоренцо Кавелли.
        Глава 4
        Восемнадцать месяцев спустя
        — Посмотри на меня, тетя Эмма!
        Эмма помахала племяннику, который взобрался на вершину лесенки на детской площадке около дома. Был конец октября, и листья кленов в скверике были алыми, а небо безоблачным и голубым. Был прекрасный, свежий день, и все же она не могла удержаться от размышлений о горах Сицилии, вспоминая, каким чистым и свежим был воздух там в это время года. Немного дрожа на холодном ветру, Эмма велела себе перестать думать о Сицилии. Она никогда не вернется туда. Никогда больше не увидит горы Неброди. И никогда не увидит Лоренцо Кавелли.
        Что было даже неплохо, учитывая, что Лоренцо был преступником.
        Инстинктивно ее взгляд переместился на коляску, стоящую рядом, где мирно спала ее дочь Ава. Ей было десять месяцев, она родилась в канун Рождества. И Эмма восхищалась ею, как и таким резким переменам в ее собственной жизни.
        Когда Эмма узнала, что беременна, она в течение нескольких дней пребывала в шоке. А также испытывала неловкость оттого, что тогда не удосужилась подумать о контрацептивах. Настолько сильным было тогда влияние Лоренцо на нее. Настолько сильно она хотела его тогда.
        Меган конечно же обо всем догадалась через несколько дней, и Эмме пришлось все рассказать сестре.
        — Что ты собираешься делать?  — спросила она, когда они сели за кухонный стол. Эмма молча теребила салфетку, а Меган встала, чтобы сделать чай.  — Я люблю детей и считаю, что дети — это благословение. Но я поддержу любое твое решение.
        — Спасибо,  — сказала Эмма, шмыгая носом.  — Честно говоря, я не знаю, что делать. Я никогда не планировала выходить замуж или иметь семью… да и брак не является возможным в этом случае.
        — Почему нет?  — спросила Меган, задумчиво глядя на сестру.  — Большинство людей хотят быть с кем-то, по крайней мере.
        — Я не знаю,  — сказала Эмма, нервно теребя другую салфетку и избегая взгляда сестры.  — Ты же знаешь меня. Мне нравится быть в движении. Чтобы ничто не удерживало меня.
        — А ребенок, безусловно, удерживает,  — со вздохом произнесла Меган.
        — Да…
        — Я знаю, мама оказала на тебя плохое влияние, Эми,  — тихо заметила Меган.  — Больше чем на меня. Я тогда была уже в колледже. Вылетела из гнезда.
        — Она была и твоей матерью тоже,  — проговорила Эмма, не глядя на сестру.
        По молчаливому согласию они никогда не говорили о матери. Эмма даже не видела ее примерно лет пять. Луиза Лейтон переехала в Аризону со своим вторым мужем, когда Эмма была еще в средней школе. Эмма провела с ней несколько жалких месяцев, но это было неестественно, неудобно и вообще ужасно. Эмма быстро уехала от нее после одного яркого спора. Мать не возражала.
        С тех пор, не считая нескольких выразительных писем, ее мать не делала никаких попыток связаться с ней. Эмма не знала, общается ли Меган с ней или нет, ей было все равно.
        — Тем не менее,  — продолжала Меган,  — я пытаюсь сказать, что материнство, должно быть, пугает тебя. У тебя не было хорошего примера перед глазами.
        — Я не боюсь,  — ответила младшая сестра и прижала руку к животу, как будто могла почувствовать крохотную жизнь внутри себя.  — Я просто понимаю, что моя жизнь перевернута с ног на голову. Все, что произошло на Сицилии…  — Она замолчала, борясь с воспоминаниями, и Меган подошла к ней, чтобы обнять.
        — Это тяжело,  — сказала она,  — но у тебя есть немного времени.
        Дни сменяли друг друга, и Эмма примирилась с мыслью, что внутри ее растет новая жизнь. Она, к своему удивлению, с радостью стала ждать ребенка. Эмма смотрела на свою сестру и Райана и хотела иметь такую же связь, близость с другим человеком. Она чувствовала сильную любовь к этому человечку внутри себя. Пожалуй, материнство будет величайшим приключением из всех, что она имела в своей жизни.
        Обо всем этом она думала сейчас, глядя на спящую дочь. С самого своего рождения, темноволосая и с серыми глазами, Ава обладала харизмой Кавелли. Кричала ли она, требуя еды, или просто хотела быть услышанной, в силе ее личности не приходилось сомневаться. Она была дочерью своего отца.
        А ее отец отбывал пожизненный срок в тюрьме.
        Эмме понадобилось полтора года, чтобы привыкнуть к тому, что Лоренцо был мафиози. И все же понимание этого все еще вызывало у нее шок. Вспоминая их ночь вместе, она испытывала горькую тоску и недоумение, что человек, которого, как она думала, хоть немного знала, оказался совсем не таким.
        — Готова идти?  — спросила Меган, подходя к ней в парке. Ее щеки были красными от холода, и она достала термос с кофе.  — Райан хочет пообедать, прежде чем пойти в дошкольную группу, и, если я не ошибаюсь, твоя маленькая мадам скоро проснется и потребует обед.
        — Не сомневаюсь.  — Бросив косой взгляд на дочь, Эмма взялась за ручки коляски.
        — Эмма…  — начала Меган, и Эмма инстинктивно напряглась.
        Она знала, о чем будет разговор. Она живет с Меган и ее мужем, Питом, уже более восемнадцати месяцев. Они были рады поддержать ее в течение беременности, и Эмма, чтобы внести вклад в семейный бюджет, даже нашла несколько странных работ, пока не стала слишком неуклюжей, чтобы заниматься ими.
        Затем родилась Ава, и жизнь Эммы превратилась в череду бессонных ночей, где она была в центре ее, ошеломленная и беспомощная, чтобы сделать что-то больше, чем просто уход за ребенком.
        Но дочери скоро будет год, и Эмма знала, что дальше она должна идти своим путем. Ради себя самой и ради сестры.
        — Я знаю,  — тихо сказала она, глядя на розовое одеяльце, прикрывающее подбородок дочери, точно такой же, как у Лоренцо.  — Мне нужно двигаться дальше.
        — Нет,  — Меган положила руку на плечо сестры,  — я не это хотела сказать. И никогда не скажу. Ты можешь оставаться с нами столько, сколько захочешь. Хоть навсегда.
        Эмма покачала головой. Она знала: сестра имеет в виду именно то, что говорит, но она также знала, что не может остаться.
        Она не пополняла семейный бюджет с рождения Авы, и они занимали свободную спальню слишком долго. Меган и Пит хотели еще детей, и им явно нужно было больше пространства.
        — Я имела в виду, что мне надо взять себя в руки. Кормление Авы и все еще дела по уходу за ребенком отнимают у меня намного больше сил, чем я думала. И я чувствую себя…  — она длинно выдохнула,  — замороженной.  — Она неуверенно рассмеялась.  — Как ты справляешься?
        — Материнство никогда не бывает легким, и Ава не простой ребенок,  — ответила Меган.  — Но речь не обо мне или Пите, Эмма, а о тебе. Что будет лучше для тебя. Я хочу, чтобы ты жила своей жизнью, может, встретила кого-нибудь…
        Эмма покачала головой. Она не могла даже думать о том, чтобы встречаться с кем-то. Она никогда не была заинтересована в серьезных отношениях в любом случае. А сейчас, с ребенком на руках, тем более.
        — Мне нужно найти работу.
        — Речь не о деньгах…
        — Но это так. По крайней мере, частично. Вы чудесные, но вы не сможете поддерживать меня всегда. Мне двадцать семь лет, и у меня маленький ребенок. Мне нужно идти дальше.  — Она глубоко вздохнула.  — Я знаю, я выгляжу как зомби большую часть времени, но я думаю о будущем. Возможно, перееду в Нью-Йорк и найду работу там. Что-то связанное с фотографией, я думаю.
        Это был не очень разумный план, и по лицу своей сестры Эмма поняла, что она тоже сомневается в его реализации.
        — Нью-Йорк? Но это так дорого. И я не уверена, что там много работы, связанной с фотографированием.
        — Я знаю, но…
        Другая возможность — это остаться в Нью-Джерси и найти убогую квартиру, на которую хватит ее зарплаты уборщицы или официантки. Это единственная работа, которую она может получить.
        — Мне нравится мечтать,  — криво улыбнувшись, сказала Эмма.
        И Меган понимающе кивнула.
        — А что, если устроиться экономкой? С проживанием, чтобы и Ава была с тобой?
        — Я не уверена, что таких предложений много.
        — Нужно только одно.
        — Это так.  — Эмма взглянула на дочь, которая стала шевелиться, ее личико покраснело, и она начала готовиться к тому, чтобы издать свой оглушительный вопль.  — Нам лучше поспешить. Принцесса Ава нуждается в своем обеде,  — сказала она Меган.
        Вернувшись домой, они накормили детей и, пока те играли поблизости, пообедали сами.
        — Ладно, давай приступим,  — сказала Меган, и Эмма решительно кивнула.
        Ее сестра достала ноутбук и открыла сайт агентства, предоставляющего рабочие места для клининговых компаний и гостиниц.
        Эмма подавила стон, увидев некоторые вакансии: чистка парка в ночное время, разнорабочий в начальной школе.
        — Я не…  — начала она, но Меган перебила ее, быстро покачав головой:
        — Мы найдем что-нибудь, что-то подходящее.
        Но спешить надо было, мрачно подумала Эмма.
        Может, Меган и не против, что она останется здесь навсегда, но вот насчет Пита она совсем не уверена. Как кормилец, он чувствует, что нагрузка на семейный бюджет стала значительно больше.
        И она знала, что хочет большего от своей жизни, чем жить в свободной спальне, менять подгузники и мечтать о сне.
        Может быть, убогая квартира и чистка школьных туалетов станет чем-то промежуточным, пока она не накопит достаточно денег, чтобы поехать куда-нибудь путешествовать, но на этот раз с Авой.
        Или она может поехать к отцу, который был в замешательстве, что его незамужняя дочь имеет ре бенка от человека, который отбывал пожизненное заключение в тюрьме. Да и в любом случае ее отец был слишком погружен в свою работу, как и пятнадцать лет назад, когда его жена ушла от него. Он еще даже не видел Аву.
        Нет, она должна что-то делать сама. Встать на ноги, пусть и неуверенно пока.
        — Дай-ка мне,  — сказала она и подтянула ноутбук к себе. Некоторое время Эмма просматривала вакансии, вчитываясь в детали, но затем Ава подала голос, намекая на свою готовность к послеобеденному сну.
        — Я отнесу ее наверх,  — сказала Эмма и взяла дочь на руки.
        Ава обвила пухлыми ручками шею Эммы и всхлипнула. Ее дочь была требовательна, и порой с ней было трудно, но Эмма никогда не жалела о своем решении. Даже если ей придется чистить туалеты до конца своей жизни.
        «Жизнь может измениться и заиграть всеми красками»,  — думала Эмма, укладывая ребенка в кроватку. Все дело было в отношении.
        Когда она, убаюкав дочь, спустилась вниз, Меган и Райан уже ушли на занятия в дошкольную группу. Внезапно в дверь позвонили. Надеясь, что звонок не разбудит Аву, которая чутко спит, Эмма поспешила открыть.
        Перед ней стоял Лоренцо Кавелли. Она испытала шок, глядя на него. Он похудел, скулы заострились, и он будто стал жестче. Едва заметный шрам шел через все его лицо, начинался у брови и заканчивался на челюсти. Все это она заметила как-то отстраненно, она была ошеломлена и не могла до конца поверить, что это он. Он был здесь. Как? Почему?
        — Лоренцо…  — проговорила она хрипло.
        — Привет, Эмма,  — без эмоций ответил он.
        Лоренцо смотрел на Эмму бесстрастно; она была явно потрясена, увидев его, но он ничего не чувствовал, глядя на нее. Разве что, пожалуй, небольшие угрызения совести и неясные воспоминания. Ночь, которую они провели вместе, была так давно, и как будто это все происходило не с ним. Восемнадцать месяцев в тюрьме изменят кого угодно. Навсегда.
        — Могу я войти?  — Он шагнул к ней, и она резко вздохнула.
        — Не…  — начала она, и он замер. Она выглядела испуганной. Боялась его.
        — Ты думаешь, я собираюсь причинить тебя вред?  — спросил он, понимая ее страх. Все считали его страшным человеком. Так почему ей не думать так же?
        Глаза Эммы расширились.
        — Я не… я не знаю. Почему ты здесь, Лоренцо?
        Ее голос дрогнул. Она действительно боялась. Она думала, что он опасен.
        — Я здесь,  — проговорил он, его голос был холоден,  — потому что, как мне кажется, я кое-что задолжал тебе.
        — Это не так.
        — Учитывая, что твоя работа на меня закончилась так внезапно, я подумал, ты заслужила некое вознаграждение,  — продолжал он, будто не слыша ее.
        — Вознаграждение…
        Он прошел мимо нее и бросил на стол конверт.
        — Оплата за шесть месяцев. Я подумал, ты должна получить ее.
        Эмма посмотрела на конверт будто с отвращением.
        — Мне не нужны твои деньги,  — низким голосом сказала она,  — я ничего не хочу от тебя.
        — Эти деньги заработаны честно,  — холодно заметил Лоренцо.
        — Почему я должна тебе верить?  — парировала она.  — Как ты вообще здесь оказался? Тебя приговорили к пожизненному заключению.
        — Меня освободили на прошлой неделе. Очевидно, ты не читаешь газет.
        — Нет, я…  — она облизала губы,  — у меня не было времени.
        — Ну, если бы ты их читала, ты бы знала, что все обвинения против меня сняты.
        — Сняты?  — Она казалась растерянной, и ее взгляд метался между лестницей и ним. Она думает о побеге? Забаррикадироваться в спальне? Она действительно думает, что он может причинить ей вред? Его охватывала ярость и отчаяние от этой мысли. Но он совладал со своими эмоциями. Пока он был в тюрьме, воспоминания об Эмме помогли ему выжить там. И их ночь, проведенная вместе, возможно, заставила его прийти сейчас сюда, чтобы найти ее.
        — Да, сняты. В противном случае я бы сейчас не стоял здесь. Или ты думаешь, что я сбежал?  — улыбнулся он.
        — Я… я не знаю, что думать.  — Она медленно прошла мимо него в небольшую гостиную и села на диван, обхватив голову руками.  — Как ты нашел меня?  — спросила она после долгого молчания.
        — Этот адрес был указан в договоре.
        Эмма посмотрела на него, и ее глаза опять расширились.
        — И ты проделал весь этот путь в Америку, чтобы заплатить мне за шесть месяцев? Если ты действительно такой честный, то почему ты просто не положил эти деньги на мой банковский счет? У тебя должны быть данные.
        Губы Лоренцо сжались в линию.
        — Я все равно был в Америке.
        Эмма медленно покачала головой, все еще ошеломленная. Лоренцо смотрел на нее и вспоминал ее золотистую кожу, ее смеющиеся глаза. Он подумал, что сейчас она выглядит по-другому. Более женственно. Она немного прибавила в весе, но ей это даже шло. Ее груди были полнее под этим розовым свитером, в который она была сейчас одета. И лицо стало чуть круглее. Каштановые волосы, волнистые и взъерошенные… Его золотая девочка.
        — Почему ты в Америке?  — спросила она, оторвав его от созерцания себя.
        — Я переезжаю в Нью-Йорк.
        — Нью-Йорк…
        — Это проблема?  — спросил он спокойно.  — Сюда я приехал только для того, чтобы отдать тебе деньги.
        — Я знаю, но…  — Она посмотрела в сторону лестницы еще раз, и Лоренцо перехватил ее взгляд. Что она скрывает? Что там, наверху? Он научился подозревать всех и вся. Доверие теперь стало для него незнакомым понятием.
        — Это не имеет значения,  — сказала она быстро, как будто приняла какое-то решение, и поднялась с дивана.  — Спасибо за деньги. Это очень мило… с твоей стороны, учитывая…
        — Учитывая что?
        На щеках Эммы появился румянец.
        — Просто ситуация…
        — Ты имеешь в виду, с учетом того, что я преступник? Да?  — Он и сам не знал, почему решил давить на нее. Но он хотел, чтобы она сказала ему, все что думает о нем. Это как вскрывать нарыв.
        Эмма подняла подбородок, в ее глазах был вызов.
        — А что, если и так?
        — Я думал, ты знаешь меня лучше.
        — Я вообще тебя не знаю, Лоренцо. Ты был моим работодателем, и я видела тебя несколько раз. У нас даже не было настоящего разговора перед…  — Она резко остановилась. Румянец стал ярче, и она отвернулась.
        — Перед чем?  — низким голосом спросил он.  — Прежде чем я занялся с тобой любовью? Перед тем как ты обвила ногами мою талию, и…
        — Не надо,  — задыхаясь, прошептала она,  — не напоминай мне.
        Губы Лоренцо дернулись.
        — Ты не хочешь вспоминать?
        — Конечно, не хочу.  — Она посмотрела на него глазами полными страдания.  — Я не знаю, почему тебя освободили из тюрьмы и почему обвинения против тебя были сняты, я только хочу, чтобы ты исчез из моей жизни.  — Она поджала губы и посмотрела прямо на него.  — Я надеюсь, мы не будем это обсуждать.
        — Обсуждать?  — В его венах кипела ярость.  — Я пришел сюда из вежливости. Очевидно, усилия потрачены впустую.
        — Я думаю, сейчас тебе лучше уйти.
        — Хорошо.  — Он коротко кивнул и сжал руки в кулаки, боясь, что сейчас схватит ее за плечи и потребует ответа. Почему она решила, что он монстр? Бандит. Как все, кого он знал, могли осудить его так быстро и резко?
        Конечно, благодаря Бертрано у них были доказательства. И он признал вину, поскольку выбора у него не было.
        Эмма смотрела ему в глаза, и, хотя ее подбородок был поднят кверху, а плечи гордо расправлены, он знал, что она боится. Боится его.
        Лоренцо открыл рот, чтобы сказать что-то о своей невиновности, но передумал. Зачем, если она все равно не поверит?
        — Прощай,  — сказал он вместо этого и повернулся, чтобы идти к выходу.
        Вдруг сверху раздался крик ребенка. Краем глаза он увидел, как замерла Эмма и румянец на ее лице сменился бледностью. Он бы не обратил внимания на плач ребенка, тем более что он знал, что Эмма живет с сестрой и ее семьей. Но все же…
        Плач повторился, жалобный крик ребенка. Эмма не двигалась, Лоренцо тоже. Все его чувства вдруг обострились, и он не мог понять почему.
        — Ты не подойдешь к ребенку?  — спросил он, сознательно сделав голос мягче. Ребенок продолжал плакать, рыдания становились все громче и требовательнее.
        Эмма сглотнула.
        — Подойду. Когда ты уйдешь.
        Лоренцо увидел, что ее глаза стали просто огромными на бледном лице.
        — Это ребенок твоей сестры? Почему она не подходит?
        — Ее нет.  — Эмма облизнула губы, и Лоренцо увидел панику в ее глазах.  — Пожалуйста, Лоренцо, просто уйди.
        — Я пойду,  — он кивнул в сторону лестницы,  — но, может, тебе лучше сначала подойти к ребенку?
        — Нет,  — быстро и громко произнесла она, и Лоренцо поднял брови.  — Я сказала, что хочу, чтобы ты ушел. Иди же.  — Теперь паника была и в ее голосе.
        Лоренцо шагнул к ней.
        — Что ты скрываешь, Эмма?
        — Ничего,  — прозвучало в ответ.
        Он снова шагнул к ней.
        — Скажи мне правду, Эмма. Ты что-то скрываешь. Я не знаю, что это может быть, но…
        — И что я могу прятать от тебя?  — презрительно оборвала она его и кивнула в сторону лестницы:  — Ребенка?
        Слова словно повисли в осязаемой тишине комнаты. Мысль не полностью сформировалась у него в голове, пока она не произнесла эти слова. Он чувствовал, что она что-то скрывает, чувствовал ее страх и панику, слышал, как плачет ребенок…
        Он не мог понять… Но сейчас, с шокирующей ясностью, все встало на свои места. Молча повернувшись, он взбежал по лестнице.
        — Лоренцо!  — Она поспешила за ним, в отчаянной мольбе протягивая к нему руки.  — Лоренцо, пожалуйста, не надо…
        Он слышал плач ребенка. Его жалобное «мама, мама».
        — Пожалуйста,  — снова, задыхаясь, проговорила она, но он проигнорировал ее крики.
        Лоренцо распахнул дверь и, ошеломленный, остановился, увидев розовощекого ребенка, стоящего в кроватке, держась пухлыми ручками за бортик. Его личико было мокрым от слез.
        Эмма зашла в комнату позади Лоренцо, и ребенок потянулся к ней:
        — Мама, мама.
        И Лоренцо все понял, едва взглянув на девочку с черными, как ночь, волосами, серыми глазами и точно таким же подбородком, как у него самого. Он повернулся к Эмме, которая смотрела на него с нескрываемой паникой.
        — Когда,  — низким голосом спросил он,  — ты собиралась рассказать мне о моей дочери?
        Глава 5
        Эмма уставилась на Лоренцо и увидела в его глазах гнев. Почему, ну почему она сказала, что прячет ребенка? Она хотела, чтобы это прозвучало презрительно, а получилось, что она сама подсказала ему ответ. Практически рассказала ему об Аве.
        И теперь она стояла и не знала, что сказать или сделать. Лоренцо шагнул к ней. Его руки сжались в кулаки.
        — Так вот почему ты хотела, чтобы я ушел.
        — Мама,  — позвала Ава и снова протянула свои ручки.
        Эмма быстро подошла к дочери и взяла ее на руки.
        — Пожалуйста,  — сказала она Лоренцо,  — дай мне уложить ее, а затем мы поговорим.
        Эмма понятия не имела, что ему сказать. Она и подумать не могла, что увидит его снова.
        Ава мирно засопела на груди у Эммы, и та осторожно уложила дочь в кроватку, пока Лоренцо ждал в коридоре. Обычно она спала только двадцать минут, что, к сожалению, для детей ее возраста не было редкостью. Иногда ее сон длился около часа.
        Эмма тихонько выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь. Лоренцо стоял в коридоре, сложив руки на груди. Он открыл рот, чтобы начать разговор, но Эмма приложила палец к губам и кивком показала ему идти за ней вниз.
        На кухне она убрала со стола посуду и вытерла столешницу. Ей необходимо было чем-то заниматься, чтобы не думать о том, что так внезапно случилось в ее жизни. Как ей справиться с этим? Объяснить все ему? Лоренцо стоял, прислонившись плечом к двери, высокомерный и пугающий.
        — Ты не отрицаешь, что она моя дочь?  — спросил он наконец.
        Эмма покачала головой:
        — Как я могу? Она так похожа на тебя.
        — Да.  — Он провел рукой по волосам. Его взгляд стал отстраненным, и он медленно покачал головой.  — Мы не предохранялись.
        — Нет.
        — Я никогда не думал.
        — Я тоже.
        — Она, должно быть, нарушила твои планы.  — Его голос стал колючим.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Поездки. Ты говорила, что любишь путешествовать. Тяга к путешествиям, так ты сказала.
        Она была удивлена и странно довольна тем, что он вспомнил их разговор тогда. Но ее также задело, что сейчас он бросил ей это в лицо.
        — Все изменилось, когда я забеременела.
        — Ты никогда не думала о прерывании?
        Она застыла.
        — Ты бы этого хотел? Потому что…
        — Нет.  — Он резко покачал головой.  — Нет. Но я бы понял.
        — Сначала я задумалась об этом, но не всерьез. Я никогда не хотела иметь мужа или детей, но я не смогла… она была частью меня.  — Ком в ее горле мешал говорить, но она продолжила.  — Я полюбила ее еще до рождения.
        — И вы живете здесь с самого ее рождения?  — Он обвел взглядом маленькую кухню.
        — Моя сестра была очень добра.
        — Да, конечно. А что насчет твоего отца? Он все еще в Будапеште?
        Значит, он помнит и это.
        — Да, но я хотела быть здесь. И честно говоря, он не был в восторге, что его дочь, будучи не в браке, беременна, а отец ребенка…
        — …в тюрьме,  — категорично закончил он, и Эмма кивнула.
        — В любом случае нам хорошо здесь.
        — Но вы не можете оставаться здесь навечно.
        — Меган будет рада, если мы останемся,  — парировала Эмма. Она не собиралась признаваться Лоренцо, что им, возможно, придется переехать.  — Но я не понимаю, как это касается тебя, Лоренцо.
        — Ты серьезно?  — Он прервал ее.  — Она моя дочь.  — Он замолчал, изо всех сил стараясь контролировать свои эмоции.  — Как ее зовут?
        Эмма колебалась, не желая давать ему никакой информации. Что, если он захочет быть частью жизни Авы? Их жизни?
        — Эмма, я имею право знать ее имя.  — Эмма вспомнила, как он рассказывал о своем детстве, что у него никогда не было семьи. Но вместе с этими воспоминаниями пришли и другие, об их нежной ночи вместе. Она не хотела об этом вспоминать, но это было выше ее сил. Независимо от того, что он сделал, она любила его. Пусть всего одну ночь.
        — Ава,  — тихо сказала она.
        — Ава,  — повторил он.  — Сколько ей?
        — Десять месяцев, она родилась в канун Рождества.
        — Ты когда-нибудь говорила ей обо мне?
        Эмма посмотрела на него беспомощно.
        — Лоренцо, ты был в тюрьме. Тебе предъявили тысячи обвинений, связанных с делами мафии. Что я могла ей сказать?
        Он смотрел на нее равнодушно, будто не слыша ее комментария.
        — Обвинения были сняты.
        — Я не знала об этом и до сих пор не знаю, почему они были сняты…
        — Ты все еще думаешь, что я виновен?  — прервал он ее.
        — Я не знаю!  — воскликнула она.  — Лоренцо, ты должен понять, каково было мне… когда ты был арестован… те люди…
        Даже сейчас, спустя полтора года после случившегося, она испытывала стыд и тошноту при воспоминаниях о том дне.
        — Я провела целый день в полицейском участке, это было ужасно. Они сказали мне, что ты мафиози, есть свидетельства… Как мне было не поверить?
        — Ты должна была верить мне.
        — Ты признал вину,  — парировала она.  — Так что да, я поверила тебе.
        Он сжал губы, а его взгляд стал жестким.
        — Да, ты поверила.
        — Но ты думаешь, что я должна была верить в твою невиновность?
        Он не ответил. Эмма прикусила губу: она чувствовала ужасный холод внутри. Все эти полтора года она была уверена, что Лоренцо преступник, и сейчас, видя его, она чувствовала, что сомнения закрадываются в ее душу. Кто был настоящим человеком — чудовище из мафии или мужчина, с которым она занималась любовью?
        — Но сейчас,  — сказал он,  — ты хотела, чтобы я ушел. Сейчас, когда ты знала, что обвинения сняты, я свободен, и все равно ты не хотела говорить мне о ребенке. О моем ребенке.
        — Потому что, насколько я знаю, ты все еще опасный человек,  — ответила Эмма. Она удержалась от того, чтобы сделать шаг назад. Только сейчас она поняла, что на самом деле не боится его. Она не думала, что он причинит ей боль, но…
        Но чего же она боялась?
        — Даже если обвинения против тебя сняты, ты можешь иметь связи с мафией, что-то, что заставит полицию…
        — Я свободный человек,  — перебил он ее,  — и ты не можешь прятать от меня моего ребенка.
        Эмма прижала руку ко лбу.
        — Мы не можем говорить об этом прямо сейчас. Моя сестра будет дома через несколько минут. И Ава скоро проснется. Я ведь не думала, что вообще когда-нибудь снова тебя увижу. Ты появился так неожиданно…  — Она покачала головой.  — Это слишком для меня.
        — Я понимаю,  — спокойно ответил он.  — Но знай, я вернусь, чтобы увидеть Аву. И даже не думай прятать ее от меня.  — Он сжал губы, и в его глазах полыхнул огонь.
        Эмма почувствовала приступ тошноты.
        — Мы поговорим,  — выдавила она,  — скоро.
        Лоренцо посмотрел на нее в упор, а затем, быстро кивнув, вышел из комнаты. Эмма услышала, как щелкнул замок на входной двери. Эмоционально обессиленная, она прислонилась к кухонной стойке.
        — Эмма?  — Через некоторое мгновение раздался голос сестры.  — Кто это вышел из дома?
        Эмма выпрямилась, когда ее сестра с Райаном за руку зашли на кухню.
        — Твой тайный поклонник?
        — Едва ли.  — Эмма глубоко вздохнула.  — Это был Лоренцо Кавелли.
        — Что?  — Улыбка исчезла с лица Меган, и Эмме пришлось рассказать о том, что случилось за прошедший час. Ава проснулась, как раз когда она заканчивала свой рассказ, и Эмма поспешила наверх, радуясь передышке. Она хотела собраться перед разговором с сестрой.
        — Мама.  — Ава обвила руками шею Эммы, и ее сердце болезненно сжалось. Она сделает все для Авы. Все, чтобы она была в безопасности… даже если это означает не подпускать к ней ее отца.
        Но как ей это сделать? Да и должна ли она так поступить, если Лоренцо действительно был невиновен?
        — Ава, дорогая,  — прошептала Эмма, теребя шелковистые волосы ребенка,  — что мы будем делать?
        Она продолжала обнимать дочь некоторое время, затем сменила ей подгузник и переодела, старательно откладывая разговор с Меган. Эмма пыталась не думать о Лоренцо, но у нее это плохо выходило. Воспоминания ожили, перед ней возник не тот Лоренцо, которого она видела сегодня,  — холодный, сердитый.
        Она вспомнила его таким, каким он был в ту ночь, когда они сотворили Аву. Он был так нежен. Тогда она чувствовала в нем печаль и смирение, боль и трепетные прикосновения…
        Что, если он не виноват?
        А если виноват?
        — Эмма,  — в голосе Меган была озабоченность,  — ты идешь?
        — Да, иду.  — И, глубоко вздохнув, она стала спускаться вниз.
        Райан играл в боковой комнате, рядом с кухней, и Эмма посадила дочь рядом с ним, разбросав на полу около нее несколько игрушек.
        — Я не могу поверить, Лоренцо Кавелли приходил сюда.  — Она наполнила чайник и медленно покачала головой.  — Откуда он знает?..
        — Адрес был в трудовом договоре.
        — И он хочет видеть Аву?
        — Я не знаю, чего он хочет, но он сказал, чтобы я и не думала прятать от него Аву.
        Меган немного помолчала.
        — Так ты думаешь, что он невиновен, раз обвинения против него сняты?  — спросила она, и Эмма прикусила губу.
        — Я ничего не знаю. Я думала, что знаю правду. Мне это не нравилось конечно же, и я иногда не верила этому, но я была уверена, что знаю правду.
        — А сейчас ты думаешь, что не знаешь правды?
        — Я не знаю. Но я должна выяснить, почему обвинения были сняты.
        Эмма потянулась к ноутбуку. Подумать только, совсем недавно ее тревожили поиски работы, а теперь… Она быстро набрала в строке поиска имя Лоренцо и открыла первую же страницу.
        «Все обвинения были сняты с осужденного преступника Лоренцо Кавелли, когда выяснилось, что партнер по бизнесу Бертрано Рагусо на самом деле вел незаконную деятельность…»
        Меган тоже читала статью, стоя за плечом Эммы.
        — Как ты думаешь, это правда?  — низким голосом спросила она.
        — Понятия не имею,  — сказала Эмма, просматривая другие страницы.
        — Если его партнер по бизнесу на самом деле виновен, то почему признался Лоренцо?  — поинтересовалась Меган.
        — Я не знаю.  — Эмма смотрела на фотографию седоволосого мужчины, примерно лет шестидесяти, лицо в морщинах.  — Но если они отпустили Лоренцо…
        — Им пришлось, раз у них был другой подозреваемый.
        — Я не знаю, так ли это просто на самом деле.  — Эмма потерла лоб, чувствуя подступающую головную боль. Из боковой комнаты она услышала вопль Райана и стук игрушек.  — Мне надо проверить детей. Я позже подумаю о том, что мне делать…
        — Тебе следует проконсультироваться у юриста.
        Эмма вздрогнула от этой мысли. Но что делать, если по-другому решить этот вопрос не получится? Подвергать Аву опасности?
        А вдруг он на самом деле невиновен… но как он мог не знать о деятельности своего партнера? И почему он признался?
        Она устало вздохнула. Были только вопросы и ни одного ответа.
        — Может, он просто хочет видеть Аву иногда?  — больше пытаясь убедить себя, а не сестру, сказала Эмма.
        — Ты должна быть готова. Эмма, человек…
        — Мы не знаем, какой он.
        — Ты действительно сомневаешься?..
        — Я сказала, я не знаю. Я поговорю с адвокатом. Просто… на всякий случай.
        Ава и Райан заплакали, и Эмма взяла дочь на руки, отвлекая ее книжками, пока Меган пыталась найти в Интернете подходящего юриста.
        Глава 6
        Эмма нервно пригладила волосы и одернула юбку, прежде чем войти в ресторан, где она встречалась с Лоренцо. Прошло уже три дня с тех пор, как она увидела его в доме своей сестры. И Эмма стала надеяться, что он решил отступить, но эта надежда была ложной.
        Два дня назад она говорила с адвокатом, и он сказал, что раз обвинения были сняты, у Лоренцо есть законное право видеться с дочерью. Доступ может быть ограничен или запрещен, если суд решит, что для ее дочери есть хоть какая-то угроза. Но этого добиться нелегко.
        Лоренцо позвонил на следующий день, и сердце Эммы подпрыгнуло от звука его голоса. Они назначили встречу в обеденное время, в местном ресторане. Эмма понятия не имела, чего она ждет от этой встречи.
        Интерьер ресторана был выполнен в сдержанных тонах. Мерцали свечи над белоснежными скатертями, все казалось таким романтичным. Но Эмма решила, что независимо от того, что они решат относительно Авы, романтики в их отношениях точно больше не будет.
        Она назвала свое имя метрдотелю, и он указал ей на столик в задней, приватной части. Лоренцо уже был там, и он встал, когда она подошла. Он был одет в белую рубашку и серые брюки, и казалось, он обладает таким магнетизмом, как никакой другой мужчина в ресторане.
        Эмма села напротив него и положила салфетку себе на колени, а Лоренцо откинулся на стуле и, казалось, занял собой все место. Почему стало так трудно дышать?
        — Спасибо, что пришла,  — сказал он.
        Эмма сделала глубокий вдох, наполняя свои легкие воздухом.
        — А разве у меня был выбор?
        Он сжал губы, и Эмма могла чувствовать напряжение между ними.
        — Это не обязательно должно быть неприятным, Эмма.
        — А как?  — Она хотела оставаться спокойной на этой встрече, но ее самообладание дало трещину, обна жая ее страхи и неуверенность.  — Я здесь, чтобы обсудить, как человек, причастный к мафии, будет участвовать в жизни моей дочери.
        — Нашей дочери,  — перебил ее Лоренцо напряженным голосом.  — Она и моя дочь. Никогда не забывай об этом.
        — К сожалению, я не смогу.
        Он откинулся на спинку стула.
        — Ты меня ненавидишь?
        Эмма смущенно посмотрела на него.
        — Судя по всему, ты ненавидишь меня,  — продолжал он.
        — Я…  — Она искала слова, его вопрос выбил ее из колеи.  — Я не ненавижу тебя,  — сказала она наконец,  — я вообще ничего не чувствую к тебе.  — На самом деле ее слова были ложью, она определенно что-то испытывала к нему.  — Но я люблю свою дочь,  — продолжила она дрожащим голосом.  — И хочу защитить ее.
        — Ты думаешь, я этого не хочу?
        — Я не знаю, что думать о тебе, Лоренцо, не знаю, во что верить.
        — Как насчет верить правде?
        — Какой?  — Ее голос стал громче.  — Полтора года назад ты признался во всех тех грязных преступлениях. Неделю назад твой партнер по бизнесу был признан виновным в тех же преступлениях благодаря новым доказательствам, так чему мне верить? Как мне доверять тебе?
        Лоренцо глубоко вздохнул.
        — Я не… Ты не должна доверять никому в этом мире. Эту истину я четко усвоил.
        — Почему ты признал вину, если был невиновен?
        Он отвел взгляд.
        — Потому что была масса доказательств, чтобы меня могли осудить.
        — Как?
        — Слушай, я не хочу обсуждать это сейчас. Я оставил эту жизнь в прошлом.
        — И я должна просто принять это?
        Лоренцо наклонился вперед, его глаза сверкнули.
        — Эмма, ты действительно думаешь, что я причиню боль собственному ребенку? Представляю для нее угрозу?
        Эмма прикусила губу. Она не думала так, но все еще боялась, не желая впускать его в жизнь дочери. И вдруг она поняла: дело не только в его возможных криминальных связях. Она не хотела впускать его в их жизнь из-за того влияния, которое он на нее оказывал.
        Лоренцо откинулся на стуле.
        — Я уехал из Италии навсегда и разорвал все связи с «Кавелли интерпрайз». Бертрано Рагусо находится в тюрьме за преступления, которые он совершил. Это все, что тебе нужно знать.
        — Почему Нью-Йорк?  — спросила Эмма.
        Подошел официант, чтобы принять заказ, и Эмма невидящим взглядом смотрела в меню. Аппетита не было совсем. Она выбрала какое-то блюдо из курицы, Лоренцо тоже сделал заказ, и они снова остались одни.
        — Я хотел начать новую жизнь. «Кавелли интерпрайз» не имеет холдингов в Америке.
        — А что случилось с «Кавелли интерпрайз»?
        — Его активы перешли правительству. Все заморожено, пока продолжается расследование.
        — Хотя есть доказательства?..
        — Бертрано утверждает, что невиновен. Хотя доказательства неопровержимы.  — Губы Лоренцо искривились.  — Скорее всего, компания будет ликвидирована, а оставшиеся активы распределят между акционерами.  — Он говорил так, будто ему это было безразлично.
        — Ты был близок с ним? С Рагусо?
        Лоренцо колебался и, положив руки на стол, кивнул:
        — Немного.
        — И ты думаешь, это сделал он?
        — Я это знаю.  — Он поерзал на стуле.  — Пока я был в тюрьме, моя служба безопасности провела расследование и обнаружила доказательства его вины.
        Но хватит говорить о прошлом. Будущее, вот что меня волнует.
        — Прошлое тоже важно, Лоренцо.
        — Я сказал все, что тебе нужно знать,  — пресек он ее вопросы.  — Я хочу поговорить об Аве.
        Она знала, что этот момент настанет, но все же сопротивлялась.
        — Что ж, давай.
        На секунду его лицо смягчилось, и губы растянулись в улыбке.
        — Какая она? Судя по тому, что я видел, она знает, чего хочет.
        — Это так. И с этим приходится считаться, уж поверь.
        — Это поможет ей в дальнейшей жизни.
        — Я постоянно говорю себе это.  — К своему удивлению, Эмма поняла, что улыбается.
        — Я хочу увидеть ее,  — твердо сказал Лоренцо.
        И Эмма глубоко вздохнула.
        — Есть площадка рядом с домом…
        Лицо Лоренцо потемнело, в глазах полыхнул огонь.
        — Площадка? Ты думала отделаться от меня, предоставив мне час или два на детской площадке?
        — Это для начала, Лоренцо.
        — Я пропустил первые десять месяцев жизни моей дочери. Я хочу проводить время с ней. Настоящее время. А не несколько часов в парке.
        Эмма смотрела в окно, понимая, как быстро он отверг ее предложение. Она хотела постепенно вводить его в жизнь Авы, держа контроль в своих руках, и возможно, где-то ограничивая это общение. Она должна была понять, что Лоренцо не позволит ей этого. Он был человеком, который сам все контролировал. Всегда.
        — Очень хорошо.  — Она вздохнула.  — Что ты предлагаешь?
        — У меня есть квартира в Нью-Йорке, и там достаточно места. Я предлагаю вам переехать ко мне.
        Эмма уставилась на него, слишком ошеломленная, чтобы произнести хоть слово.
        — Ты хочешь, чтобы мы жили вместе?  — Наконец она смогла взять себя в руки, но ее голос был больше похож на писк.
        — Я не утверждаю, что у нас есть какие-то отношения,  — хладнокровно пояснил Лоренцо.  — Я не заинтересован в этом. Но я хочу видеть мою дочь как можно чаще и реально присутствовать в ее жизни. То место, где вы сейчас живете, не очень-то вам подходит.  — Он пожал плечами.  — Так что ответ очевиден.
        — Для тебя.  — Она потянулась за стаканом воды. Эмма никак не ожидала, что Лоренцо предложит такое, чтобы жить с ним… быть так близко к искушению…
        — Я не вижу альтернативы. Я хочу неограниченный доступ к моей дочери.
        — Неограниченный? Лоренцо, будь разумным.  — Самое большее, чего она ожидала,  — совместные прогулки или что-то в этом роде. Но это?
        Это было опасно. Невозможно. И заманчиво…
        — Я не вижу проблемы,  — спокойно сказал Лоренцо.  — Ты ведь согласна, что для Авы будет лучше иметь двоих любящих родителей в своей жизни?
        Эмма сглотнула.
        — Да, но это не значит, что мы должны жить вместе.
        — А что тебе не нравится?  — Он понизил голос.  — У вас будут свои собственные комнаты, ванные, и жилищные условия уж точно лучше, чем сейчас.
        Она смотрела на него беспомощно. Из его уст все звучит так просто, но на самом деле это не так.
        — Все так сложно,  — сказала она.  — Мне надо подумать.
        — Конечно. У тебя есть время до завтра.
        — Завтра.
        — Я хочу увидеть мою дочь, Эмма.
        — Я понимаю.  — Она была удивлена, что Лоренцо так яростно отстаивал свои отцовские права. И она поняла, что не может этому противостоять. Она знала, каково это, когда родитель выбирает жизнь, в которой нет места своему ребенку. А еще она была рада, что Лоренцо хотел присутствовать в жизни Авы, даже если ей и было страшно от этого.
        — Я не могу с тобой жить,  — наконец выпалила она.
        Лоренцо высокомерно приподнял одну бровь:
        — Почему нет?
        — Потому что… потому что…  — Потому что она боялась его, и речь не о криминальном прошлом. Она боялась его власти над ней.  — Мне нужно жить своей жизнью. Поэтому я планировала переезжать от сестры. Мне двадцать семь лет, и я не собираюсь вечно сидеть на шее у родственников.
        — Так вопрос в деньгах?
        — Не только. Речь идет о самостоятельности и независимости.
        — И ты не сможешь стать такой, живя в моей квартире?  — Он заставил ее чувствовать себя нелепо, и все же она не могла просто переехать к нему, вторгнуться в его жизнь, не имея собственной.
        — Не могу поверить, что я вообще когда-либо буду думать о том, чтобы жить с тобой.  — Она покачала головой.
        — Это имеет смысл.
        Эмма не ответила. Все запуталось. Три дня назад она думала, что Лоренцо Кавелли проведет всю свою жизнь в тюрьме. Два дня назад она изо всех сил старалась не впустить его в жизнь своей дочери. А теперь думает о совместном проживании с ним? Эмма прижала пальцы к вискам и закрыла глаза.
        — Это просто сумасшествие.
        — Может быть, и так,  — пожал он плечами.  — Но такова реальность. И я не приму «нет» за ответ.
        Она посмотрела на него и увидела холод в его глазах, намек на то, каким твердым он может быть.
        — Что бы ты сделал, Лоренцо, если бы я сказала «нет»?
        — Этого не будет.
        — Но все же?
        Он поколебался, а потом решительно заявил:
        — Я бы подал в суд.
        Эмма в ужасе отшатнулась.
        — Так это шантаж?
        — Нет.
        — А как это называется? «Живи со мной, или я отберу ребенка». Это то, что ты сказал, Лоренцо.
        — А что сказала ты?  — В его голосе послышался гнев.  — «Ты отец моего ребенка, но я не хочу, чтобы ты вмешивался в нашу жизнь». Даже если ты знаешь, что я невиновен.
        — Я не сказала.
        — Ты говоришь это уже десять месяцев.
        Эмма глубоко вздохнула. Спор ни к чему не приведет.
        — Все изменилось, Лоренцо. Я признаю это. Но ты не можешь ожидать, что я соглашусь на твои планы, даже ни секунды не подумав.
        — Я и не жду. Я сказал, у тебя есть время до завтра.
        — Спасибо за это,  — с сарказмом сказала она. Его не переубедить. Так что же ей делать?
        Официант принес их заказ, давая Эмме передышку в их интенсивном разговоре. Она посмотрела на свое блюдо, не в силах проглотить ни кусочка. А затем она испытала шок, ощутив руку Лоренцо на своей, такую теплую и сильную, как это было полтора года назад. Когда она чувствовала, что этот мужчина ей ближе всех на этой земле.
        — Почему ты сражаешься, Эмма?  — тихо спросил он, и его голос был точно таким же, как в ту ночь.
        Комок встал у нее в горле, и она быстро сглотнула.
        — Я не знаю,  — прошептала она. Это было как признание.
        — Я хочу быть с Авой. У меня никогда не было семьи, за исключением…  — Он остановился, его голос дрогнул, и он покачал головой.  — Я хочу узнать мою дочь и любить ее. Пожалуйста, позволь мне сделать это.
        Она смотрела на него: в его глазах были искренность и эмоции. И ее последняя броня пала. Она поверила Лоренцо. Поверила, что он был невиновен, но, что более важно, поверила, что он желает лучшего для Авы.
        Эмма только надеялась, что и для нее так тоже будет лучше.
        Глава 7
        Меган остановилась позади Эммы, которая заканчивала паковать вещи. Один чемодан для себя, один для Авы. Не так много вещей, чтобы начать новую жизнь.
        — Не могу поверить, что ты делаешь это.
        — Это имеет смысл,  — повторила Эмма слова Лоренцо.
        Ночью она лежала в кровати, не в силах уснуть при мысли о будущем, когда услышала голоса Меган и Пита. Они говорили о ней. Она тихонечко подошла поближе к двери и услышала, как Пит говорил:
        — Она не может больше оставаться здесь, Меган. Я был терпелив, но прокормить еще два рта — это слишком дорого. И еще этот Кавелли, у которого связи с…
        — С него сняли все обвинения,  — перебила Меган мужа.
        — Пусть так.
        — Ей некуда идти, Пит.
        — Тогда ей надо найти работу,  — мрачно сказал Пит, и Эмма вернулась в свою комнату.
        Пит был прав. Она не может больше оставаться здесь. И она не может отказывать Лоренцо в праве видеть свою дочь. Даже если это несет в себе какую-то опасность. Не для Авы, для нее.
        — Ты могла бы остаться здесь,  — настаивала Меган, и Эмма посмотрела на нее:
        — Ты же знаешь, я не могу.
        Меган вспыхнула и отвела взгляд.
        — Я боялась, что ты можешь услышать наш разговор.
        — Пит прав.
        — Мне нравится, что ты рядом.  — Она закусила губу.  — Ты так долго была где-то далеко.
        — Но Нью-Йорк недалеко отсюда. И я обещаю вас навещать.
        — Я буду волноваться. Я все еще не доверяю Кавелли, хоть его и оправдали…
        — А я верю ему. И верю, что он не причинит вреда своей дочери.  — Она помолчала и посмотрела на одежду, которую складывала.  — Он был добр ко мне, когда я на него работала. Очень добр.
        — Но можешь ли ты действительно доверять ему?  — упорствовала сестра, и Эмма вспомнила, что вчера на встрече сказал Лоренцо. Никому нельзя доверять — такой вывод он сделал. Но когда он это понял? Когда был ребенком в детском доме или в тюрьме, за преступления, которые не совершал? Было еще так много того, чего она до сих пор не понимала.
        — Да, могу. По крайней мере, в отношении Авы.
        Двадцать минут спустя Лоренцо подъехал к дому Меган в роскошном седане. Автокресло стояло на заднем сиденье. Он убрал два чемодана в багажник и посмотрел на Эмму:
        — Это все?
        — Да, я путешествую налегке.
        — Но Ава…
        — Кроватка, пеленальный столик и вещи — все это принадлежит Меган. Они хотят еще детей, так что…
        — Тебе не нужно беспокоиться об этом,  — сказал Лоренцо.  — Я все улажу.
        — Хорошо,  — пробормотала она.
        Лоренцо протянул руки к дочери:
        — Можно?
        Она протянула ему дочь. Лоренцо обхватил ее неловко, было видно: он никогда не держал малышей.
        — Привет, дорогая,  — улыбнулся он любознательной малышке.
        Она залепетала что-то и потянулась ручками к его лицу. Лоренцо рассмеялся, и Эмма поняла: она не слышала раньше его смеха. Она вспомнила фотографию, которую показывала ему на Сицилии,  — радость. Эмма почувствовала, как слезы подступают к ее глазам. Она с трудом справилась с желанием зарыдать, в то время как Лоренцо усадил Аву в кресло и пытался справиться с ремнями безопасности.
        — Это не просто,  — пришла Эмма ему на выручку,  — особенно когда Ава сопротивляется.
        Она застегнула ремни на животике Авы, понимая, что Лоренцо стоит слишком близко. Волнующе близко.
        — Ну вот.  — Эмма застегнула все пряжки и выпрямилась, в этот момент рука Лоренцо случайно скользнула по ее груди. От этого мимолетного прикосновения желание закипело в ее венах. Эмма быстро села на пассажирское сиденье и отвернулась к окну, сетуя на свою реакцию по отношению к мужчине, который так неожиданно снова появился в ее жизни.
        Лоренцо завел машину. Эмма сидела рядом, отвернувшись. Он понятия не имел, о чем она думает. Может, до сих пор размышляет о правильности принятого решения…
        Он сказал Эмме, что не доверяет никому, а сам просил ее доверить ему самое дорогое — их ребенка. Доверие стало для него незнакомым понятием, и, к сожалению, так будет всегда. В связи с этим он ценил то, что сделала Эмма.
        — Спасибо,  — резко сказал он, и она повернулась к нему с опаской:
        — За что?
        Лоренцо откашлялся.
        — Что согласилась жить со мной.
        — А разве у меня был выбор? Ведь ты бы подал в суд…
        Он почувствовал укол вины за то, как эффективно шантажировал ее. Был ли он лучше Бертрано, когда использовал эту тактику?
        — Ну…  — проговорил он,  — тем не менее я благодарен.
        Эмма не ответила, и они до самого города ехали в молчании. Ава тихо лепетала на заднем сиденье, но к тому времени, как они въехали в город, она устала от машины и дороги и начала капризничать, выворачиваясь в кресле.
        Эмма пыталась отвлечь ее игрушками, а затем дала рисовый пирог. Все это забавляло Аву не более трех секунд, и в итоге пирог оказался на полу.
        — К сожалению, тут море крошек от рисового пирога,  — сказала Эмма, взглянув на пол.
        — Это не важно.
        — Ты уверен, что готов к этому?  — спросила она, пока Ава барабанила пятками по спинке переднего сиденья.  — С ней приходится считаться.
        — Я вижу и слышу это,  — сухо сказал Лоренцо.  — Не знаю, готов или нет. Но попробовать точно готов.
        — Ты когда-нибудь хотел иметь детей?  — спросила Эмма.  — До того как…
        — До тюрьмы?  — уточнил Лоренцо.  — Не знаю, думал ли я вообще об этом. У меня не было времени для отношений.
        — Только на мимолетную связь.  — Она говорила без эмоций. И он не знал, думает ли она о прошлом.
        — Не отрицаю,  — сказал он через мгновение.
        — Ребенок и его мать могут тебя ограничить. Изменить твой стиль жизни.
        Лоренцо покачал головой:
        — Меня это больше не интересует.
        Эмма скептически подняла брови:
        — Лоренцо, тебе чуть больше тридцати, конечно, ты захочешь отношений с женщинами.
        Отношения с женщинами. Последняя женщина, с кем он имел связь, была Эмма. И сейчас он снова ее невыносимо хотел. Только воспоминания о ее сладостных прикосновениях, когда он нуждался в ней так сильно, послали мощную, почти болезненную волну желания.
        Он немного поерзал на сиденье, не отводя взгляда от дороги. Он мог бы сказать Эмме, что больше не заинтересован в отношениях или сексе, поскольку его либидо исчезло, пока он был в тюрьме. Так же как и все остальные чувства и желания. Но сейчас ему лучше убедить ее в том, что он начал восстанавливаться.
        — Как насчет тебя?  — спросил Лоренцо.  — Ты могла бы встретить кого-то.
        — Я даже не могу этого представить,  — с легким вздохом сказала Эмма.  — Ава отнимает все мои силы.
        — Но она не будет ребенком всегда.
        — Нет, но, Лоренцо… эта ситуация тоже не сможет длиться вечно.
        Он резко повернулся к ней:
        — Что ты имеешь в виду?
        — Я не смогу жить с тобой всегда. Я признаю, сейчас это целесообразно. Это даст тебе время сблизиться с Авой, но… Мне нужно жить своей жизнью, а тебе своей. Когда Ава подрастет, мы сможем прийти к соглашению, которое устроит обоих.
        Лоренцо молчал. Он понимал, о чем она говорит, но все в нем противилось этому. Ава была его семьей, единственным близким человеком в этом мире, несмотря на свой юный возраст.
        — Поговорим об этом в другой раз, сейчас это не совсем уместно,  — сказал он.
        Они ехали по залитому солнечным светом Манхэттену. Даже Ава перестала протестовать против ненавистного кресла и с любопытством смотрела в окно, на сверкающие небоскребы и улицы, кишащие людьми.
        Эмма смотрела в окно широко открытыми глазами и со стороны выглядела точно так же, как ее маленькая дочь.
        — Ты раньше часто бывал в Нью-Йорке?
        — На самом деле нет. Моя квартира находится рядом с музеем естественной истории. Могу сказать, что это очень хороший адрес в этом городе. Рядом Центральный парк, там можно гулять…
        — Ты в Америке только неделю. Как тебе удалось найти жилье так быстро?
        — Деньги решают все.
        — Но ведь активы «Кавелли интерпрайз» заморожены. Откуда у тебя деньги?
        — У меня были мои собственные сбережения. Я смог ими воспользоваться, когда с меня сняли обвинения.
        Она повернулась и посмотрела ему в глаза:
        — Ты расскажешь мне всю историю, Лоренцо?
        Его руки напряглись, и он сжал руль, глядя на дорогу.
        — Я уже рассказал все, что тебе нужно знать, Эмма.
        Возможно, было глупо скрывать от нее правду о Бертрано… Но Лоренцо было стыдно признаться, что он все еще чувствовал привязанность к человеку, который, несмотря на годы, проведенные вместе, и счастливые воспоминания, предал его. И он знал, что, если расскажет Эмме о том, как он был предан, это ничего не изменит. Он не хотел признаваться в своей наивности и говорить о той боли, которую ему причинили, никому, даже Эмме.
        Возможно, Эмма что-то почувствовала, потому что она положила свою руку ему на плечо.
        — Я надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь рассказать мне об этом, Лоренцо. Ради себя.
        Оставшуюся часть пути они проехали молча. Затем машина остановилась перед элегантным кирпичным зданием. Камердинер взял ключи, чтобы припарковать автомобиль, а швейцар достал вещи из багажника.
        Лоренцо повернулся, чтобы достать Аву из кресла, и она буквально бросилась в его объятия. Он держал на руках дочь и вдыхал чистый запах ребенка. Ее волосы щекотали его лицо.
        Его дочь. У него была семья.
        — Хочешь, чтобы я ее взяла?  — спросила Эмма, протягивая руки, но Лоренцо покачал головой:
        — Все в порядке.  — Хотя он не был в этом уверен, когда Ава начала брыкаться и вырываться.
        Эмма засмеялась и забрала дочь у Лоренцо, который неохотно отдал ребенка в руки матери.
        — Думаю, Ава хочет поползать по этому мраморному полу и как следует замараться,  — сказала Эмма и улыбнулась Лоренцо.  — Она привыкнет к тебе.
        Она последовала за Лоренцо в фойе роскошного жилого дома. Швейцар почтительно кивнул Лоренцо, и они зашли в огромный, отделанный деревом лифт, где висело зеркало в позолоченной раме.
        — Необычно,  — пробормотала Эмма, когда они поднялись в пентхаус и вошли в огромный холл квартиры Лоренцо.
        — Этот мрамор не для ребенка,  — сказала она, постукивая ногой по полу.  — Я не хочу, чтобы Ава упала и ударилась.
        — Я положу ковры,  — немедленно отреагировал Лоренцо, и Эмма удивилась, а не бросила ли она ему вызов? И как далеко он может зайти, устраивая все для дочери? Она даже хотела спросить его об этом.
        Эмма испытала смешанные чувства, когда вошла в гостиную с видом на Центральный парк, который был окрашен в осенние краски. С одной стороны, Эмма была благодарна Лоренцо за то, что он хотел быть с дочерью. И все же она боялась. Боялась его темного прошлого, секретов, которые он хранил. Но больше всего она боялась, что он будет много значить для нее. Что она привыкнет к нему.
        — Хочешь посмотреть детскую?  — спросил Лоренцо, подходя к ней. Ава была у него на руках.
        — Есть детская?
        — Все доставили вчера.
        Она кивнула, и Лоренцо повел ее в глубь коридора.
        — Моя спальня здесь.  — Он указал на дверь слева.  — Твоя здесь.  — Дверь в ее спальню находилась прямо напротив.  — Детская прилегает к твоей комнате. Я подумал, так будет лучше.
        — Это действительно так.  — После десяти месяцев, когда она делила спальню с ребенком, иметь свою собственную было роскошью.  — Спасибо,  — добавила она с опозданием.
        Лоренцо кивнул и открыл дверь детской.
        Она ожидала увидеть что-то обычное, практичное, собранное в спешке, но комната выглядела так, будто ее готовили месяцы. Стены были выкрашены в бледно-лиловый цвет, шторы обрамляли глубокое окно, смотрящее на парк. По всей комнате были разбросаны фиолетовые акценты: подушки на кресле-качалке, шелковый абажур с рисунком, большая фотография фиалки на стене. Это была чудесная комната, которая идеально подходила для ребенка.
        — Я подумал, что любой другой цвет будет лучше, чем стандартный розовый,  — сказал Лоренцо, и Эмма с удивлением услышала нотки неуверенности и некоторой уязвимости в его голосе.  — Но если тебе не нравится, ты можешь все переделать. Ты можешь переделать все, что хочешь, в этой квартире.
        — Нет,  — честно призналась Эмма,  — комната прекрасна. Она подходит для Авы. Спасибо, Лоренцо.
        — Я рад.
        Эмма посадила ребенка на плюшевый ковер, и Ава поползла к лошадке-качалке и, ухватившись за нее, встала на ноги.
        — Она умна, да?  — с гордостью сказал Лоренцо.  — Она скоро пойдет.
        — И тогда ничто ее не остановит.  — Эмма оглядела комнату, заметив все уникальные штрихи.  — Ты нанимал декораторов?
        — Нет. Я сам все сделал.
        — Это, должно быть, заняло много времени.
        — Всего день. Я нанял людей, чтобы покрасили стены, а мебель я собрал и расставил сам.
        Она покачала головой, отмечая, сколько труда он вложил в детскую. Она представила, как он читает инструкции, собирает все воедино, в окружении инструментов и деталей мебели, и почувствовала, как ее сердце сжалось.
        — Я и не думала, что ты мастер на все руки.
        — Почему нет?
        — Я не знаю… Когда я была экономкой, ты всегда был очень занят работой и едва показывался на вилле. И твой образ жизни…
        — Сейчас все по-другому.
        — Да. Да,  — твердо повторила она.  — Сейчас все по-другому.
        Глава 8
        После обеда, уложив Аву спать в новую кроватку, Эмма пошла в спальню, чтобы распаковать свои вещи. Она слышала, как Лоренцо ходит по своей комнате, и его близость заставила ее почувствовать… опасность.
        Ей очень нравился Лоренцо, она не могла этого отрицать. Но он ясно дал понять, что его больше не интересуют никакие отношения. Что ж, это, может быть, и к лучшему.
        Ава еще спала, когда Эмма закончила раскладывать вещи и прошла в гостиную. Комната была просторной и роскошной, но какой-то пустой. Никаких личных фотографий. Но ведь Лоренцо купил эту квартиру всего неделю назад.
        Она бродила по комнате, и непонятное чувство беспокойства наполнило ее. Она выглянула в окно, на Центральный парк, представила, как она будет гулять там с дочкой, и ее настроение немного улучшилось.
        — Твоя комната устраивает тебя?
        Эмма обернулась и посмотрела на Лоренцо, стоявшего в дверях. Он переоделся в повседневную одежду и выглядел, как всегда, сногсшибательно. Даже стоя на другом конце комнаты, она могла чувствовать силу его магнетизма, почти сделала шаг ему навстречу, но удержалась.
        — Да, комната очень красивая. Мне нравится в ней находиться.
        — Ты можешь изменить все то, что тебе не понравится.
        Эмма подумала сказать ему, что она не собирается оставаться здесь надолго и все эти изменения ей ни к чему. Но не смогла, а только кивнула. Лоренцо повернулся к двери.
        — Я должен идти, у меня назначена деловая встреча, но я вернусь вечером.
        — Хорошо.  — Эмма не знала, почему ее это удивило. Чего она ожидала? Что она и Лоренцо проведут день вместе? Лоренцо сказал, что они будут жить каждый своей жизнью, ведь они вместе только из-за Авы.
        — Приготовить что-нибудь на ужин?  — Удивление промелькнуло на лице Лоренцо, и Эмма подумала, что пресекла какую-то невидимую черту. Может, Лоренцо не собирался ужинать с ними.
        — Это было бы прекрасно, если тебе не сложно, конечно,  — сказал он наконец.
        — Это не сложно.
        Кивнув на прощание, Лоренцо вышел. Эмма стояла и размышляла о том, рада ли она, что он ушел, или разочарована.
        Она прошла на огромную кухню с множеством устройств и гаджетов. Однако продуктов нигде не было. Эмма заглянула в королевских размеров холодильник и поинтересовалась, чем Лоренцо питался последние дни.
        Когда Ава проснулась, Эмма посадила ее в прогулочную коляску и вышла на улицу. Любознательная девочка с радостью осматривала дома вокруг, и Эмма прошагала к местным магазинам на Коламбус-стрит, где купила все необходимое для лазаньи. Простое, но теплое блюдо как раз для такого прохладного осеннего денька. Остановившись перед винным магазином, она купила бутылку вина. Почему бы и нет?
        Ава стала вести себя неспокойно, сидя в коляске, и Эмма вернулась домой. Посадив Аву на пол, она дала ей несколько деревянных ложек и кастрюли. Пока ее дочь шумела и гремела, она готовила лазанью и резала салат.
        Эмма подумала, что могла бы работать в качестве экономки у Лоренцо. Это будет хороший способ заработать и почувствовать себя полезной.
        Эмма как раз доставала лазанью из духовки, когда Лоренцо вернулся. Он оглядел кухню, и Эмма поняла, какой везде беспорядок.
        — К сожалению, когда я готовлю, я оставляю уборку на потом.
        — Все нормально,  — сказал Лоренцо, и Эмма не могла понять по его лицу, что он чувствует.  — Мне это нравится. Накрыть на стол?
        Он раскладывал вилки и ножи, и Эмма, глядя на него, почувствовала, как что-то странно сдавило в ее груди. Это было так… нормально. Так уютно.
        Ава увидела отца и поползла к нему, оставив ложки и кастрюли. Цепляясь за его ноги, она поднялась. Лоренцо посмотрел на нее, и на его лице появилась улыбка.
        — Боюсь, она помяла твои кастрюли,  — отводя от них взгляд, сказала Эмма.  — Она еще не может управлять своей силой.
        — Я не против,  — сказал Лоренцо и подхватил ребенка на руки.  — С этим легче справиться, чем накрыть на этот стол. Я думаю, он рассчитан человек на двадцать.
        — Планировал устраивать вечеринки?
        — Нет, не думаю, что я знаю двадцать человек, которые пришли бы на мою вечеринку.  — Он говорил глухо, без жалости, и Эмма посмотрела на него с любопытством.
        — У тебя много друзей в Америке?
        — Немного. А пребывание в тюрьме позволяет отличить настоящих друзей от ненастоящих. И у меня оказалось мало настоящих друзей.
        Он попытался посадить Аву в высокий детский стульчик, который он поставил к столу, но ребенок воспротивился. Эмма с улыбкой наблюдала, как он еще некоторое время старался усадить ее, пока не сдался с улыбкой.
        — А она очень сильная.
        — Да, ей не нравится быть привязанной.  — Эмма посадила ребенка на пол.  — Она присоединится к нам, когда мы сядем за стол.
        — Мне придется многому научиться.
        — О, Ава быстро тебя научит.  — Эмма принесла еду, и они сели за стол. Как она и говорила, Ава подползла к ним, желая сидеть с ними за столом.
        — Расскажи мне о последних десяти месяцах,  — попросил он.  — Как проходила беременность?
        — В основном без осложнений, к счастью,  — сказала Эмма.  — Я испытывала тошноту первые три месяца, а еще Ава здорово пиналась. Я не могла спать по ночам, потому что она как будто играла в футбол внутри меня.
        — А роды? Все прошло хорошо?
        — Как обычно. Больно. Очень.
        — Тебе не дали обезболивающее?
        — Не было времени. Ава появилась на неделю раньше, она должна была родиться к Новому году. И я сразу не поняла, что пришло время для родов, потому что схватки были нерегулярные и почти не чувствовалась боль.  — Она смущенно засмеялась.  — Я не могу поверить, что я все это рассказываю тебе.
        — Почему? Я хочу услышать, что я пропустил. Хочу знать сейчас.
        Интересно, а хотел бы он этого тогда? Если бы не отправился в тюрьму? Встречались бы они? А может, даже были бы женаты? Щеки Эммы покрыл легкий румянец от этих мыслей. Она была рада, что Лоренцо не подозревает о ее мыслях.
        — Так как был канун Рождества, я надеялась, что схватки ложные. Я не хотела провести Рождество в больнице.
        — Понятно.
        — Но я ошиблась, и к тому времени, как я поняла, что все серьезно и надо ехать в больницу, Ава была готова появиться на свет. Меган везла меня в кресле-каталке по больнице, и я орала во всю мочь. Я не очень хорошо переношу боль.
        — Я бы хотел быть рядом.
        Прежде чем подумать, она задала вопрос, который крутился у нее в голове уже давно:
        — Как ты думаешь, что бы случилось, если бы ты не отправился в тюрьму?
        Лоренцо нахмурился:
        — Что ты имеешь в виду?
        — Я бы осталась твоей экономкой и сказала бы, что забеременела.  — Она затаила дыхание, ожидая его ответа.
        Лоренцо вздохнул и откинулся на спинку стула.
        — Правда в том, Эмма, что, если бы я не знал, что окажусь в тюрьме, никакого ребенка не было бы. Та ночь произошла только потому, что я знал, что утром за мной придут.
        — О,  — моргнула она, чувствуя себя совершенно по-идиотски.  — Понятно.
        — Но в ту ночь ты дала мне нечто особенное.
        — Девственность?  — вставила она, пытаясь пошутить.
        — Нет, я не это имел в виду, хотя это тоже особенное.
        Эмма уже была не рада, что затеяла этот разговор. Она смотрела на свою тарелку, потеряв аппетит.
        — Я имел в виду комфорт,  — тихо продолжал Лоренцо.  — Связь. Удовольствие, и не только физическое. Игра в шахматы, ваши фотографии, ваша компания… Эта ночь осталась в моей памяти, и воспоминания о ней согревали меня на протяжении многих темных дней в тюрьме. И взгляни на результат.  — Он посмотрел на Аву, у которой был томатный соус в волосах, и с улыбкой повернулся к Эмме.  — Я ни о чем не сожалею. Но я думаю, ей надо искупаться.
        — Ты хочешь, чтобы я…  — Она привстала на стуле, но Лоренцо сам поднял Аву.
        — Я справлюсь.
        — Это может быть довольно сложно в первый раз.
        Как будто подтверждая ее слова, Ава начала извиваться на его руках, и скоро его рубашка оказалась запачкана томатным соусом.
        — Иногда я делаю так,  — сказала Эмма и, взяв Аву под мышку, отнесла ребенка в ванную.
        Лоренцо пошел за ними и остановился в дверях, в то время как Эмма открыла воду и посадила ребенка в ванну.
        — Ава любит купаться,  — сказала она, обернувшись, и увидела, что он расстегивает рубашку. Это действие оказалось настолько притягательным, что она не смогла оторвать взгляд. Эмма надеялась, что он не заметил, как она смотрела на него с желанием.
        Она знала, что должна вернуться на кухню и помыть посуду, но ее ноги как будто приросли к полу. Все, что она могла делать, это смотреть, как Лоренцо сражается с Авой, снимая с нее одежки, а затем сильной рукой он поддерживал ее под спину, чтобы она не упала.
        — Я правильно делаю?  — спросил он с неуверенностью в голосе.
        — Да… все прекрасно.  — Она испытывала целую гамму чувств. А что, если бы все было по-другому? Что, если бы та ночь все же произошла, но не было бы ареста? Смогли бы они построить отношения? Что, если бы они стали настоящей семьей, а не временным ее подобием?
        Эмма знала, что она не должна мучить себя подобными вопросами. Она никогда не хотела иметь отношений.
        Полчаса спустя Лоренцо вышел из детской с Авой на руках, одетой в пижаму.
        — Ты неправильно застегнул пижаму,  — заметила она.
        Лоренцо провел рукой по волосам.
        — Это не просто, тут миллион кнопок.
        — Ты научишься.
        — Да уж.  — Он снял мокрую футболку, и Эмма старалась не смотреть на его обнаженный торс и не вспоминать, какой теплой и атласной была его кожа, когда она прикасалась к ней губами…
        — Она готова лечь спать, я думаю,  — сказала Эмма.  — Я приготовлю ее бутылочку. Кстати, у нас мало продуктов. Я сомневаюсь, что их хватит на завтрак.
        — Я могу заказать продукты, чтобы их доставили прямо сюда, если только ты не предпочитаешь делать это сама.
        — На самом деле я думала об этом,  — сказала Эмма, приготовив бутылочку. И Ава потянулась к ней обеими руками.  — Мне некомфортно жить за твой счет. И все, что я умею делать,  — это быть домработницей.
        Лоренцо замер.
        — Что ты предлагаешь?
        — Я могу быть твоей экономкой. Тебе не надо будет мне платить, деньги пойдут в счет нашего с Авой проживания и питания.
        Лицо Лоренцо потемнело.
        — Ава моя дочь, а ты ее мать. Это не вопрос проживания и питания.
        Эмма глубоко вздохнула, зная, что она должна это сказать, хотя какая-то ее часть этого не хотела.
        — Это нужно мне, Лоренцо.  — Он не ответил, и она продолжала, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно:  — Ты ведь сам сказал, что не заинтересован в отношениях. Ты хочешь ближе узнать Аву, и я уважаю твое решение. Но я здесь только из-за ребенка. И для меня важно иметь работу.
        Лоренцо молчал, и Эмма видела, как эмоции сменяют друг друга на его лице. Неужели он хочет, чтобы между ними что-то было? Или она принимает желаемое за действительное? Вздохнув, она взяла Аву на руки.
        — Я уложу ее спать. Подумай об этом по крайней мере.
        Она была уже у дверей, когда Лоренцо сказал:
        — Хорошо. Ты можешь быть экономкой. Но я не хочу, чтобы это мешало тебе заботиться об Аве.
        — Многие женщины заботятся о ребенке и ведут хозяйство,  — ответила Эмма, стараясь, чтобы ее голос звучал мягко.  — Я думаю, я справлюсь,  — сказала она, выходя из комнаты.
        Глава 9
        Еще одна бессонная ночь. Лоренцо уже привык к бессоннице. Он плохо спал в тюрьме, в крошечной камере, на тонком матрасе, где рядом тысячи других заключенных храпели, кашляли и стонали. Но и сейчас, будучи на свободе, лежа на огромной двуспальной кровати в своей квартире, он не мог уснуть.
        В комнате напротив спала Эмма.
        Хотя он знал, что не должен, он представил себе, как он встает с кровати и идет в комнату Эммы. Ложится с ней рядом, обнимает ее, зарываясь лицом в ее рассыпавшиеся по подушке волосы, занимается с ней любовью…
        Застонав, он поднялся с кровати и прошел в ванную, чтобы умыться. Ему не стоило думать об Эмме, физически он хотел ее, но ничего не мог ей предложить. В его сердце ничего не осталось.
        Он любил Аву, она была милым и невинным ребенком. Его любовь к дочери была совершенно естественна. Но любить женщину? Довериться кому-то, кто потом, возможно, разобьет твое сердце на мельчайшие осколки?
        Невозможно.
        Лоренцо нахмурился, вспомнив предложение Эммы быть его экономкой. Она была здесь не потому, что должна работать, а потому, что она мать Авы.
        Он втянул воздух. Она принадлежит Аве, но не ему.
        Так что, может, это и к лучшему, что она будет выполнять обязанности экономки, может быть, тогда их отношения не будут такими неловкими.
        Негромкий крик прервал его мысли, и Лоренцо понял, что Ава проснулась. Он быстро вышел из комнаты и прошел в детскую. Его дочь стояла в кроватке, ее лицо было в слезах. Он взял ее на руки и, не осознавая, что делает, начал напевать колыбельную на итальянском языке. Гладя волосики ребенка, он увидел, как она наконец закрыла глаза и через несколько минут уже крепко спала. Лоренцо положил ее в детскую кроватку и еще мгновение смотрел на дочь.
        — Красивая колыбельная.
        Лоренцо застыл и перевел взгляд от спящей дочери к женщине, стоящей в дверях. На ней были маечка и крошечные шортики, и он почувствовал, как его тело среагировало.
        — Она спит,  — прошептал он и вышел из детской. Проходя мимо нее, он почувствовал ее сладкий, соблазнительный аромат.
        Эмма закрыла за собой дверь, они стояли в коридоре, и только неяркий свет ночника в гостиной освещал их. Все это напоминало о той ночи на вилле, когда исчезли все барьеры и были только они одни. Сейчас они стояли так близко, что могли слышать дыхание друг друга.
        — Что это значит?  — шепотом спросила Эмма, и Лоренцо посмотрел ей в глаза. Он едва смог заставить себя стоять спокойно, хотя сейчас ему хотелось подхватить ее на руки и забыть обо всем.
        — Значит что?
        — Колыбельная. Я не смогла разобрать итальянский. Я его забываю.
        — О… спи, спи, спи, маленький малыш. Мамы здесь нет, она ушла.  — С опозданием он понял, как это прозвучало.  — Это единственная колыбельная, которую я знаю. Я не думал, что помню ее, пока не начал петь.
        — Это из детства?  — спросила Эмма, и Лоренцо моргнул.
        — Скорее всего. Но я не помню, чтобы кто-то пел мне.  — Он понял, что сказал это с горечью.  — В любом случае Аве, кажется, понравилось.
        — Спасибо,  — мягко сказала Эмма и положила руку ему на предплечье.
        Прикосновение ее пальцев был как удар током.
        Она коснулась его тогда, в Сицилии, и тогда какое-то мгновение он больше не чувствовал себя одиноким. Он чувствовал, как будто кто-то был на его стороне, как будто кто-то заботился о нем…
        Но это было целую жизнь назад, и не было правдой в любом случае. Их ночь вместе была вне времени и вне реальности.
        Он стряхнул ее руку и, повернувшись, пошел в свою спальню.
        Эмма проснулась от солнечного света, который лился через окно. Из детской слышался смех Авы. Она потянулась, наслаждаясь утром, пока заботы дня не взяли свое.
        Затем она услышала смех Лоренцо и поняла, что он тоже находится в детской. Наблюдая, как он укачивал вчера ночью Аву, и пел ей колыбельную, она хотела его почти так же сильно, как и тогда на Сицилии. Хотела почувствовать его горячую, гладкую кожу, его губы на своих губах, его нежные, трепетные прикосновения…
        Когда она прикоснулась к его руке, потому что больше не могла сдерживаться, ей показалось, что он борется с искушением. И надеялась, что он сможет поддаться этому чувству. Она знала, что если бы он поцеловал ее, то она бы пропала, потерялась в нем.
        Но он ушел, и Эмма провела беспокойную ночь, ворочаясь на кровати. Теперь же она встала, надела джинсы и свитер и пошла в детскую.
        Лоренцо был одет в элегантный костюм, он уже сменил подгузник Аве и сейчас пытался надеть на нее комбинезон. Ава решительно сопротивлялась.
        — Я думаю, она побеждает,  — сказала Эмма, и Лоренцо поднял голову, на его лице появилась кривая улыбка.
        — Даже и думать нечего. Это очевидно.
        — Может, я?
        — Пожалуйста.  — Он отошел в сторону, и с улыбкой Эмма одела Аву, которая лежала спокойно в присутствии матери.
        — Очевидно, у вас контакт.
        — Годы, вернее, месяцы практики.  — Она повернулась к нему лицом, и ее сердце подпрыгнуло, когда она поняла, как близко к ней он находится. Аромат его лосьона после бритья щекотал ее ноздри, и она почувствовала тепло внизу живота.  — Ты отлично выглядишь. Куда-то собираешься?
        — У меня несколько встреч в офисе, но…  — В его голосе появилась неуверенность.  — Если ты хочешь, сначала мы можем позавтракать. Я утром сходил в булочную и купил рогалики и кофе.
        — Хорошо.  — Эмма пошла за ним с Авой на руках. От чудесного запаха свежесваренного кофе и рогаликов ее рот наполнился слюной.  — Если ты не директор «Кавелли интерпрайз» теперь, то чем ты занимаешься?
        — Я начинаю создавать новую компанию,  — ответил Лоренцо, наливая кофе. Эмма посадила Аву в высокий стульчик и дала рогалик.  — «ЛК инвестмент».
        — А что ты будешь делать?
        — Я буду инвестировать недавно созданные компании, те, у которых могут возникнуть проблемы с кредитом в крупных банках.
        — Звучит довольно благородно.
        — Я симпатизирую слабым,  — пожал он плечами и протянул ей кружку с кофе.
        Потому что он сам относился к этой категории? Хоть он и провел детство на улице, но сейчас выглядел абсолютно уверенным в себе и высокомерным.
        — Будучи ребенком, ты чувствовал себя побежденным?  — спросила она спустя мгновение.
        — Полагаю, если бы я задумался об этом, то да. Я просто пытался выжить.
        — Я поражена, какой путь ты проделал. От уличного сироты до директора корпорации. Ты должен невероятно гордиться собой.
        Он поджал губы.
        — Мне помогли.
        Она хотела спросить, кто же ему помог. Но не стала.
        Лоренцо поставил пустую кружку.
        — Мне надо идти. Я не знаю, когда вернусь. Не ждите меня.
        Он поцеловал Аву в макушку и вышел. А Эмма принялась за свой завтрак, предвкушая перспективу прогуляться по городу и изучить его.
        Несмотря на то что Лоренцо только что ушел, она уже скучала по нему. И еще ей было интересно, как такой человек, холодный, подозрительный и безжалостный, может быть одновременно добрым и нежным.
        Ее мобильный телефон зазвонил и, достав его, Эмма увидела на дисплее номер Меган.
        — Ты в порядке?  — раздался голос сестры.
        — В порядке ли я? Да, доедаю свой завтрак.
        — Кавелли не… он был добр к тебе?  — осторожно спросила Меган.
        — Более чем. Они так сблизились с Авой. Он даже вставал ночью к ней.  — При мысли о Лоренцо, на котором в тот момент были только пижамные штаны, она вновь почувствовала желание.
        — Ну-ну.  — В голосе сестры было недоверие.
        — Да, я же говорила тебе, он хочет быть ближе с дочерью.
        — А я и не знала, что ты на его стороне,  — сказала Меган.
        — Меган…
        — Серьезно, Эмма, ты уже изменила свою точку зрения.
        — Я не…
        — Кто знает, может, он только делает вид, что заинтересован Авой?
        — Это не так,  — опровергла Эмма,  — да и зачем ему это?
        — Я не знаю, может быть, он играет на публику. В любом случае я ему не доверяю, и тебе следует быть осторожной, Эмма. Я знаю, что обвинения были сняты, но ты ведь знаешь поговорку: нет дыма без огня?
        — Иногда бывает только дым.  — Ярость в голосе Эммы удивила обеих.  — Слушай, ты ведь знаешь, я не смогу ему запретить видеться с дочерью.
        Она вовсе не хотела этого, особенно сейчас, когда видела, как он нежен с Авой.
        — И вы не обязаны жить с ним. Я говорила с адвокатом, и он сказал, что Кавелли практически шантажировал тебя и это может быть расценено как доказательство его…
        — Меган,  — в гневе выдохнула шокированная Эмма,  — ты не должна была обсуждать с адвокатом мои дела.
        — Я же забочусь о тебе!  — воскликнула Меган.  — Эмма, очевидно, ты испытываешь какие-то чувства к нему. Но я думаю, ты по самые уши в проблемах. Ты не знаешь этого Кавелли, не знаешь, на что он способен. И кто-то должен нести ответственность и думать об Аве…
        — Я и думаю об Аве,  — огрызнулась Эмма,  — и Лоренцо хорошо ладит с ней. И я не хочу прятать Аву от него, несмотря на то, что там произошло в его прошлом.
        — А что, если он на самом деле опасен?
        — Нет. Я ему верю.
        — Как ты можешь верить?
        — Просто верю,  — отрезала Эмма.  — Мне надо идти. Ава начинает капризничать.  — Эмма выключила телефон и бросила его на кухонный стол. Она дрожала всем телом.
        Она хотела выкинуть из головы все, что сказала сестра. И она понимала, что под этим «я-же-лучше-все-знаю» Меган скрывались озабоченность и переживания за нее и Аву.
        Ава бросила рогалик на пол, и Эмма решила, что пора выходить на улицу. Нью-Йорк ждал ее, и прогулка поможет ей отвлечься.
        Она одела ребенка и посадила его в коляску. Запаслась вкуснятиной и игрушками, чтобы скрасить прогулку для дочки, и вышла на улицу.
        Центральный парк в свежий осенний день был одним из самых красивых мест на планете. Эмма решила прогуляться по извилистым, тенистым тропам. Она слышала отдаленный смех детей, играющих на площадках. Наблюдала за туристами, позирующими перед статуей Колумба, и чувствовала, как жизнь наполняет ее. Они дошли до Центрального зоопарка, посмотрели, как статуи животных танцуют вокруг часов. Купили хот-дог у уличного продавца, постояли перед великолепным фонтаном в центре парка. Ава начала проявлять беспокойство, и Эмма решила направиться ближе к дому. Прямо перед входом в парк находилась детская площадка, и Эмма, достав Аву из коляски, посадила ее на одни из качелей и стала раскачивать. Ава радостно завизжала. Эмма не знала, сколько времени они провели на площадке, скорее всего, много, так как солнце стало заходить за здания на Централ-Парк-Вест, когда вдруг чья-то рука опустилась на ее плечо, и сердце Эммы подпрыгнуло. Она обернулась в ужасе и увидела разъяренное лицо Лоренцо.
        — Где вы были?
        Глава 10
        Сбросив его руку со своего плеча, Эмма положила свою ладонь на область сердца.
        — Ты напугал меня, Лоренцо. Зачем так подкрадываться?
        — Ответь на вопрос, Эмма.
        Она моргнула, удивляясь перемене, произошедшей с ним. Он казался твердым, непреклонным, и сейчас она была склонна поверить, что он может иметь связи с мафией.
        — Где я была?  — Тон ее голоса возрос, и в нем были нотки гнева и страха.  — Здесь, в парке, с Авой. Сегодня чудесный день, и мы решили прогуляться.
        — Ты не говорила, что собираешься гулять.
        — Я и не знала, что должна сообщать тебе обо всех своих передвижениях.  — Она посмотрела на него, чувствуя, что родители и няни с детьми делают вид, что не обращают на них внимания, в то время как внимают каждому слову.  — Что за допрос?  — спросила Эмма, забирая Аву с качелей.
        Лоренцо помолчал, но по его лицу было видно, что он еще в ярости.
        — Мне не нравится не знать, где вы находитесь.
        Эмма смотрела на него, раздражаясь.
        — Ну и что ты будешь делать? Имплантируешь мне чип в плечо? Или в лодыжку? Серьезно, Лоренцо, мне нужна свобода.
        Он не ответил, и она, протяжно вздохнув, посадила протестующую Аву в коляску.
        — Давай вернемся в квартиру. Не надо устраивать здесь сцен.
        Лоренцо огляделся, заметил, как несколько матерей перешептывались и бросали в их сторону любопытные взгляды.
        — Хорошо,  — сказал он и потянулся к ручке коляски. Эмма шла рядом.
        Когда они вышли из парка, Лоренцо застыл, а затем, передав ей коляску, подошел к мужчине и, не говоря ни слова, взял из его рук дорогую камеру и начал нажимать на кнопки.
        — Эй, вы не…  — воскликнул мужчина.
        — Не надо,  — Лоренцо буквально выплевывал слова,  — фотографировать мою семью.
        — Значит, слухи верны: у вас есть ребенок?
        Лицо Лоренцо было черное как туча.
        — Я повторяю, не надо фотографировать мою семью.  — Вернув камеру, он подошел к Эмме, которая стояла на месте, с открытым от изумления ртом.
        — Кавелли,  — крикнул мужчина,  — а это правда, что вы подбросили доказательства вины Рагусо?! Говорят…
        — Пошли,  — сказал он Эмме, забирая у нее коляску и толкая ее перед собой.  — Давай.  — Он решительно зашагал к дому, и она молча пошла за ним.
        Только после того, как они зашли в квартиру и Ава была усажена на пол в окружении игрушек, Эмма стала задавать вопросы:
        — Лоренцо, как это надо понимать?
        — Фотограф?  — Он пожал плечами.  — Папарацци. Я должен был знать, что они поймут, что я здесь. Пока все не утихнет, не показывайтесь с Авой в общественных местах.
        — Так я в тюрьме?  — спросила Эмма, и Лоренцо повернулся, чтобы посмотреть на нее.
        — Мне кажется, это место не похоже на тюрьму.
        Она покраснела, понимая, что сказала это необдуманно.
        — Ты знаешь, что я имею в виду, Лоренцо. Я сойду с ума, если буду сидеть взаперти двадцать четыре часа семь дней в неделю.
        — Это всего на несколько дней. Такое обычно долго не длится.
        Эмма глубоко вздохнула.
        — Почему он сказал, что ты подкинул доказательства вины своего партнера?
        Ноздри Лоренцо раздулись, и Эмма увидела, как кожа вокруг его губ побелела. Он был зол, очень зол, но все же контролировал свой голос.
        — Потому что он продает газеты и ему нужна история. Ты должна знать, как работают такие вещи.
        — А есть ли в этом правда?  — тихо спросила она.
        Он посмотрел на нее долгим взглядом, и под ледяной яростью она увидела боль, которую он попытался быстро спрятать.
        — В чем именно ты меня обвиняешь, Эмма?
        — Я не знаю.  — Она не думала, что он виновен, но все еще не понимала его.  — Я просто хочу знать больше. Я чувствую, есть вещи, о которых ты мне не говоришь.
        — Я сказал тебе, Рагусо виновен. Нет сомнений. И есть доказательства.
        — Но и против тебя были доказательства.
        — Потому что они были сфабрикованы!  — взревел Лоренцо.  — Сфабрикованы, ясно? Меня подставили, а я был слишком наивен и глуп, чтобы это понять.  — Он выдохнул и провел рукой по волосам.  — Довольна?
        — Но если тебя ложно обвинили,  — медленно проговорила Эмма,  — почему ты не сказал это с самого начала? В этом нет ничего постыдного.
        — Я чувствовал позор,  — ответил Лоренцо. Он отвернулся от нее, в его голосе было волнение.  — Мне было очень стыдно.
        Она сморгнула слезы, услышав боль в его голосе.
        — О, Лоренцо.
        — Мы не будем больше это обсуждать.
        Эмма чувствовала себя так, будто ее ударили по губам. Но тем не менее она получила хоть какое-то представление о происходящем. У нее появилось больше вопросов, чем ответов.
        — Хорошо, мы не будем говорить об этом. Но почему ты рассердился, когда нашел нас в парке?
        — Я звонил в квартиру несколько раз, и никто не отвечал. Я знал, что у Авы должен быть послеобеденный сон, и вы должны быть в это время в квартире. Я волновался.
        — Но ты сказал, что нам ничто не угрожает.
        — Я волновался, что ты ушла,  — резко сказал Лоренцо,  — думал, ты забрала Аву и уехала.
        Она поразилась той уязвимости, которую увидела в его глазах.
        — Если бы я собралась уйти,  — тихо произнесла она,  — то у меня хватило бы порядочности сказать тебе об этом. И потом, я здесь. И никуда не уеду.
        Он пожал плечами, его лицо было непроницаемым.
        — Я знаю, твоя сестра не хочет, чтобы ты была здесь. Вы с ней близки. Она как мать для тебя. Я боялся, что она поговорит с тобой и ты передумаешь.
        Эмма была ошеломлена его восприятием ситуации.
        — Меган звонила сегодня утром,  — кивнула она.
        — И говорила, чтобы ты вернулась?
        — Нет, но ты прав, она не рада, что я здесь.  — Она подумала упомянуть про адвоката, но потом решила этого не делать. Этот человек был таким гордым и высокомерным и в то же время таким уязвимым. Она не хотела причинять ему боль.
        — Я могу понять твою сестру,  — сказал Лоренцо.
        — Да?  — удивилась Эмма.
        — Конечно, если бы я был на месте твоей сестры, я бы тоже переживал. Но я надеюсь, она поймет со временем, что ты вне опасности. Я надеюсь, что и ты это поймешь.
        — Я это знаю. Жаль, что я начала снова тебя выспрашивать.
        — Это можно понять,  — ответил Лоренцо.  — Это сложная ситуация для всех, но для тебя особенно.
        — Спасибо, что ты это признаешь.
        Он кивнул, и Эмма поняла, что они пришли к примирению и даже пониманию.
        Глубоко вздохнув, она наклонилась и подняла Аву, которая начала хныкать.
        — Я начну готовить обед. Я не заметила, как пролетело время, пока мы были в парке.
        — Я присмотрю за дочкой, пока ты готовишь.
        И Эмма передала ему Аву.
        В течение следующих нескольких дней они жили, подчиняясь определенному распорядку. Лоренцо работал большее количество времени, а Эмма, закончив свои дела по дому, брала Аву, и они шли исследовать город. Они гуляли в парке, посещали детский музей, ходили по магазинам. Она записала Аву на занятия гимнастикой для малышей, а в местной библиотеке она и другие мамы собирались вместе с детьми на час рассказов.
        И с Лоренцо у них был своеобразный ритуал. Он обычно вставал рано, вместе с Авой, давая Эмме время понежиться в кровати. Затем они вместе завтракали, и Лоренцо шел на работу. Домой он приходил не позднее шести — шести тридцати. Они вместе ужинали, потом купали Аву и читали ей книжки. Драгоценное время, проведенное всей семьей. Потому что они и были семьей, пусть не совсем обычной.
        Сначала, когда Ава засыпала, они расходились по квартире. Лоренцо работал в кабинете, а она читала или смотрела телевизор в своей комнате. Но однажды вечером, через неделю или чуть больше после их переезда, безделье выгнало ее из комнаты. Эмма вышла в гостиную и стала рассматривать книги на полках.
        Лоренцо выходил из кухни и остановился, увидев ее.
        — Все в порядке?
        — Да.  — Эмма посмотрела через плечо, и ее дыхание сбилось от его вида. Она думала, что за неделю уже должна была привыкнуть к его присутствию, но нет, реакция ее тела всегда была одинакова.
        Он приподнял брови, ожидая, что она еще скажет. И Эмма негромко засмеялась.
        — Мне просто скучно.
        — Почему бы тебе не сходить в кинотеатр?
        — Одной?
        — Однажды ты сказала мне, что тебе нравится быть одной.
        — Знаю,  — признала Эмма,  — но не сегодня вечером.  — Она устала от одиночества.
        — Ну, тогда,  — Лоренцо засунул руки в карманы джинсов и качнулся на пятках,  — как насчет партии в шахматы?
        — Согласна,  — сказала она и пошла за ним в кабинет.
        Два глубоких кожаных кресла стояли у большого окна, открывающего вид на Амстердам-авеню, а низкий столик с шахматной доской стоял между ними.
        Эмма села и стала изучать доску с фигурами. Лоренцо сел напротив нее.
        — Белые ходят первыми, помнишь?
        — Я помню.  — Эти два слова, казалось, повисли в тишине комнаты.
        Взгляд Лоренцо стал тяжелым, и в нем промелькнуло желание, когда он посмотрел на Эмму.
        — Я тоже помню,  — тихо сказал он.
        Она опустила взгляд на стол.
        — Ты думаешь об этом?  — мягко спросила она.  — О той ночи?
        Лоренцо долго не отвечал, и она не могла не смотреть на него.
        — Постоянно,  — наконец сказал он, и она вскинула глаза, испуганно и с надеждой…  — Ты должна начать,  — грубо сказал он, и, едва понимая, что делать, Эмма передвинула фигуру.
        Они играли в тишине, и кадр за кадром Эмма вспоминала ту ночь. Его руки, объятия, его губы на ее… Ее рука задрожала, когда она передвигала какую-то фигуру. Эта фигура задела несколько стоящих рядом фигур, которые, упав, разбросали остальные.
        — О, мне жаль.
        — Все в порядке, все равно тебе был бы мат через три хода.
        — Ох.
        — Хорошая игра.  — Он протянул руку. В его глазах сверкнули вызов и желание. И Эмма пожала протянутую руку, от прикосновения которой распространилось легкое покалывание по всей ее руке.
        — Еще?  — предложил Лоренцо, и Эмма кивнула, не желая, чтобы этот вечер заканчивался.
        — Хорошо.  — Она начала с пешки, Лоренцо тоже сделал ход.
        Спустя некоторое время игра готова была закончиться ее проигрышем.
        — Это безнадежно,  — сказала она.
        Она наслаждалась этим временем, которое проводила с ним. Его кабинет был уютным и теплым. Она чувствовала желание, ей хотелось прикоснуться к его руке, поцеловать его.
        Эмма заставила себя отвлечься от этих мыслей.
        — Как ты научился играть в шахматы?  — спросила она.  — Не думаю, что в приюте могли этому научить.
        После небольшой паузы Лоренцо ответил:
        — Мой деловой партнер научил меня.
        Эмма посмотрела на него с удивлением:
        — Деловой партнер? Бертрано Рагусо?
        Лоренцо кивнул.
        — Так вы действительно были близки,  — медленно проговорила она.
        — Мы были друзьями. Хорошими друзьями.
        — Он тот, кто подбросил доказательства твоей вины?
        Лоренцо снова кивнул, и наконец к ней пришло понимание этой ситуации. Неудивительно, что он никому не доверяет.
        — Мне очень жаль,  — тихо сказала она.  — Это, должно быть, очень тяжело — быть преданным тем, о ком ты заботился.
        — Я часто спрашивал себя, как он мог это сделать? Если он был в отчаянии… Я бы хотел, чтобы он поговорил со мной, я бы помог ему.  — А потом, как будто почувствовав, что сказал очень много, он поставил ей шах.
        Недели шли одна за другой, и понемногу Ава начала ходить. Каждую неделю Эмма возила ее в Нью-Джерси, чтобы навестить Меган и ее семью, которая, к счастью, прекратила свои разговоры о Лоренцо. Она теперь не говорила о нем совсем. И Эмма хотела, чтобы Меган поняла, насколько не правы они были в своих рассуждениях о Лоренцо.
        Чем больше времени она проводила с ним, тем больше он ей нравился. И ей все труднее и труднее становилось сдерживать себя, когда он был рядом. Это была сладкая пытка. И Эмма знала, что нужно что-то делать. Потому что правда была в том, что она влюбилась в отца своего ребенка.
        Глава 11
        — Что случилось?  — Лоренцо поднял взгляд от газеты, и Эмма подпрыгнула на месте.
        — Ничего,  — быстро ответила она, протирая влажной тряпкой стол.
        — Я же вижу, что-то случилось,  — мягко сказал он.  — Почему бы тебе не рассказать?  — Он пытался игнорировать нарастающую панику. Эти последние недели с Авой и Эммой были идеальные, даже слишком идеальные. Но они не могли продолжаться вечно.
        Он наслаждался временем, которое проводил с ними… раннее утро с Авой, затем завтрак, где все они сидели за столом, как семья. Он, беспризорник из трущоб Палермо, обрел свою семью. Это было настоящее чудо. И только увидев, как Эмма хмурится, почувствовав ее беспокойство, он опасался, что может произойти что-то плохое.
        Хотя эта семья не была настоящей.
        — Ничего,  — стряхнув невидимые крошки, повторила Эмма.  — Правда. Все в порядке.
        Лоренцо отступил, он не хотел ничего менять. Но судя по нахмуренному виду Эммы, он понял, что-то все же изменилось…
        — Что вы делаете сегодня?  — спросил он вместо этого, и Эмма стала оживленно передвигаться по кухне, стараясь не встречаться с ним взглядом.
        — Занятия гимнастикой у Авы, ничего особенного.  — Она улыбнулась ему.
        Было ли в ее голосе беспокойство? Может, она была недовольна своей жизнью здесь? Он знал, что Эмма не хотела переезжать сюда, но думал, что за последние недели она привыкла.
        — По мне, так звучит весело,  — сказал он, и она пожала плечами.
        Он чувствовал страх и подозрительность, которые, как кислота, разъедали его. Она что-то скрывает, он был уверен в этом. Лоренцо поднялся из-за стола, поцеловал Аву в макушку. Собрав всю свою силу воли в кулак, он улыбнулся Эмме и отправился в офис.
        Лоренцо снимал комфортабельный офис в самом центре города. Это была штаб-квартира его нового предприятия. И он знал, что впереди его ждет долгий и трудный путь, что он должен отмыть себя от той грязи, которую на него вылили. Люди решили, что он был вовлечен в преступную деятельность, и он не мог их винить. Он был слеп, и за это будет платить до конца своей жизни.
        Все, что он сейчас мог, это вести себя достойно и доказать всем, что он честный человек.
        Доказать это Эмме.
        Верила ли она в его невиновность? Иногда, когда они проводили время вместе, когда она смотрела на него с таким желанием… Но когда он вспоминал, как она прятала от него Аву, как расспрашивала его, то начинал сомневаться. Он боялся, а страх, как он уже понял, мощная сила.
        Он отбросил эти эмоции и постарался сосредоточиться на работе. Во второй половине дня у него была запланирована встреча с блестящим ученым, который нуждался в финансировании для своей запатентованной технологии распознавания голоса. Лоренцо с нетерпением ждал этой встречи. Это было именно то, чем он хотел заниматься.
        Как только Лоренцо покинул квартиру, Эмма облегченно вздохнула. Он удивительно тонко чувствовал ее настроение. Но она была не готова сказать ему, что ее беспокоило.
        В прошлую субботу они с Авой ездили в Нью-Джерси, чтобы навестить Меган, и их разговор затянулся далеко за полночь. Все началось довольно безобидно. Меган попросила ее приехать на День благодарения, который будет на следующей неделе.
        — О, с удовольствием,  — ответила Эмма.  — Я спрошу Лоренцо.
        — Тебе нужно его разрешение, чтобы приехать сюда?  — сдержанно спросила Меган, и Эмма посмотрела на нее с тревогой.
        — Нет, мне не нужно его разрешение,  — ответила она. Хотя это было не совсем верно. Она всегда спрашивала у Лоренцо, можно ли им навестить сестру на выходных. Так как она понимала, что лишает его времени с Авой. И Лоренцо всегда соглашался. Но она никогда не просила его.  — Я просто хочу убедиться, что он свободен,  — сказала она Меган, которая смотрела на нее так странно, будто у нее выросла вторая голова.
        — А кого волнует, свободен он или нет?  — Меган медленно покачала головой, так как Эмма смотрела на нее в замешательстве.  — Эмма, ты на самом деле думала, что я приглашаю и его тоже, да?
        — Я…  — Она замолчала, потому что именно так и думала. Это был День благодарения, семейный праздник. И Лоренцо был частью ее семьи, нравилось это Меган или нет.  — Именно так и думала,  — медленно проговорила она.
        — Эмма, позволь мне прояснить. Я никогда не приглашу этого человека в свой дом. И то, что ты думала иначе, показывает, насколько он промыл тебе мозги.
        — Позволь мне самой судить о людях, Меган,  — резко сказала Эмма.
        Меган поджала губы.
        — Не думаю, что ты объективна.
        — Как и ты. Все, что ты знаешь о Лоренцо, ты узнала из газет, которым нужна сенсация, чтобы продать больше экземпляров.
        — Ты думаешь, он может быть полностью невиновным?  — спросила Меган недоверчиво.  — Было так много доказательств…
        — Его подставили, он сам мне сказал.
        — Конечно, он сказал,  — закатила глаза Меган.
        — Я ему верю.
        — Конечно, веришь. Эмма, этот человек манипулирует тобой.
        — А что, если нет? Если он невиновен, а ты судишь, не потрудившись даже узнать его?  — Меган промолчала, и Эмма добавила:  — Меган, Лоренцо сейчас часть моей жизни. Он отец Авы. И он хороший отец. И если ты будешь продолжать бойкотировать его, это только отдалит нас с тобой.
        Меган побледнела.
        — Я или он?  — спросила она.
        — Нет, я не хочу, чтобы все так было.  — Эмма со слезами на глазах посмотрела на сестру.
        — Ты должна сделать выбор,  — настаивала та.
        Сейчас, усаживая Аву в коляску, Эмма думала, как она сделает этот ужасный выбор. Меган была ее семьей, самым близким человеком для нее. И мысль потерять ее сводила Эмму с ума.
        И все же о чем Меган на самом деле просила ее? Уйти от Лоренцо? Ее сестра знала, что она не может этого сделать. Она понимала, что все, что есть у них с Лоренцо,  — не настоящее. Он ясно дал понять, что не заинтересован в отношениях. Несмотря на притяжение между ними и то, что им так нравится проводить время вместе.
        Лоренцо не мог измениться. Он сам это признал. Он никогда не изменит свое мнение об отношениях.
        Если бы Эмма была умнее, она сделала бы так, как сказала сестра, эмоционально не сближалась бы с ним. Она даже начала подумывать о переезде, о том, чтобы найти свое место в жизни. Они с Лоренцо могли бы договориться. Это было бы разумно, хотя все в Эмме сопротивлялось этому.
        — Так ты собираешься рассказать мне, что тебя беспокоит?  — за ужином спросил Лоренцо.
        Эмма уткнулась взглядом в тарелку.
        — Почему ты думаешь, что меня что-то беспокоит?
        — Потому что ты веселый человек. Ты…  — Лоренцо помахал рукой,  — освещаешь все вокруг.
        Эмма посмотрела на него, удивленная:
        — Освещаю?
        — Ты освещаешь комнату. Так что я могу сказать, когда тебя что-то беспокоит.  — Он глотнул вина.  — Ты была сама не своя, когда я впервые приехал к дому твоей сестры. Но за прошедшие недели твое свечение вернулось к тебе.  — Он улыбнулся ей.
        — Переезд в Нью-Йорк был полезен для меня,  — признала Эмма.
        — Несмотря на твое несогласие сначала,  — сухо сказал Лоренцо.
        — Хватит твердить об этом.  — Эмма осторожно стала подбирать слова.  — Я хочу поблагодарить тебя за эту возможность. Я застряла, проживая в доме Меган, и даже не подозревала об этом, пока не переехала.
        Он кивнул, и Эмма знала, что у нее есть прекрасная возможность сейчас сказать ему, что она готова начать новый этап в своей жизни, найти настоящую работу. Но слов не было.
        — Эмма?  — подтолкнул он, видя, что она не все сказала.
        — Я разговаривала с сестрой,  — сказала она наконец.  — Она не рада, что… я здесь.
        — Я это знаю.
        — Я имею в виду, она чувствует, что я становлюсь…  — Она поколебалась, не желая говорить о своих чувствах по отношению к нему,  — слишком дружелюбна к тебе.
        — Определенное количество дружелюбия точно пойдет на пользу Аве,  — хладнокровно проговорил Лоренцо.
        Эмма видела, что он закрылся. Его глаза стали пустыми, а рот сжался в тонкую линию. Казалось, что даже температура в комнате упала.
        — Я согласна, но моя сестра нет.
        — И что же она хочет, чтобы ты сделала?
        — Думаю, чтобы расстояние между нами было гораздо больше, нежели оно есть сейчас. Чтобы наши отношения стали более деловыми, если можно так выразиться.
        — Ты тоже этого хочешь?  — глухо спросил Лоренцо.
        — Ты на самом деле думаешь так?  — Эмма изо всех сил старалась не показывать боль в голосе.
        — Главное, как мы относимся к Аве, а то, что мы чувствуем или не чувствуем по отношению друг к другу, это не имеет значения,  — пожал он плечами.
        — Да, конечно.
        — Мне нужно поработать. Я искупаю Аву и уложу ее спать. А потом буду заниматься делами в кабинете.
        Эмма кивнула, наблюдая, как он берет Аву на руки. Она чувствовала, что только что разрушила все, что они строили вместе. То, что было таким хрупким.
        Этим вечером она больше не видела его. А утром он ушел сразу же, едва она появилась на кухне. Он полностью отдалился. Она знала, что сказала ему все это, потому что хотела, чтобы он опроверг это. Сказал, что рад их дружеским отношениям.
        Но ее план не сработал. Потому что Лоренцо не чувствовал то, что чувствовала она. Совсем.
        Взяв телефон, она позвонила Меган и сказала, что будет рада приехать на праздник к ней.
        Тем же вечером, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо, она сказала Лоренцо, что собирается навестить сестру. И что они уедут в среду, а вернутся в субботу. Она не стала спрашивать, согласен ли он.
        Его глаза сузились, когда он посмотрел на нее.
        — Четыре дня? Мне кажется, это уже чересчур.
        — День благодарения важный праздник,  — сказала она.  — Для семьи,  — подчеркнула Эмма, желая сделать ему больно. Но его лицо не выражало никаких эмоций.
        — Понятно,  — наконец сказал он.  — Я не знал. Что ж, я думаю, вы можете поехать.
        — Я не спрашивала твоего разрешения,  — набросилась она на него.
        — Тем не менее я его дал. Мы равны в опеке и уходе за Авой.
        — Не законно…
        Его глаза вспыхнули, и он оперся на стол, стараясь контролировать себя.
        — Ты угрожаешь мне?
        — Нет, конечно нет,  — отступила она.  — Я только напомнила, что у нас нет формального соглашения.
        — Тогда мы его получим. Мы сможем обратиться к моему адвокату в понедельник.
        — Я уже консультировалась с адвокатом,  — возразила Эмма, не успев подумать.
        — Неужели? Как… интересно.
        Она искала на его лице хоть каких-то эмоций, хотя бы намека на то, что ему не все равно, что он переживает. Неужели Меган была права? Что, если он и правда ею манипулировал?
        — Мы уезжаем завтра,  — сказала она и, не дожидаясь ответа, вышла из комнаты.
        День благодарения прошел ужасно. Эмма пыталась проникнуться духом праздника, но она чувствовала себя разбитой, казалось, ей с трудом удается переставлять ноги. Меган, конечно, это заметила.
        — Ты действительно неравнодушна к нему,  — сказала она, когда они остались одни и, свернувшись клубочком на разных сторонах дивана, наслаждались бокалом вина.
        — Это не имеет значения,  — вяло ответила Эмма.
        — Почему?
        — Потому что я сказала ему то, что ты сказала мне. Раньше мы проводили вместе вечера.  — Она проглотила комок в горле.  — А теперь он едва замечает меня.
        — Это интересно.
        Эмма подняла глаза от бокала:
        — О? Как это?
        Меган вздохнула:
        — Это показывает, что он имеет чувство чести. Возможно.
        — Что ты имеешь в виду?
        — То, что он видит важность семьи для тебя. То, что он будет уважать желания других.  — Она снова вздохнула и покачала головой.  — Я не знаю. Я сожалею обо всем, что наговорила тебе. Может, я была слишком сурова, но я так боюсь за тебя.
        — Я знаю.
        — Но если он действительно такой, как ты сказала, и хороший отец…  — Меган замолчала, и Эмма с нетерпением ждала продолжения.
        — И?..  — поторопила она.  — Что?
        — Не знаю,  — призналась Меган.  — Только мы, возможно, оказываем ему медвежью услугу. И если ты действительно думаешь, что смогла бы заботиться о нем или иметь отношения с ним…
        — Я думаю, сейчас это невозможно. Он едва разговаривает со мной.
        — Потому что ты сказала ему о моем ультиматуме, а потом встала на мою сторону,  — прямо сказала сестра.  — Я не виню его.
        — Не могу поверить, что сейчас ты защищаешь его!
        — Нет. Просто стараюсь смотреть на все трезво, а не как паникующая старшая сестра,  — криво улыбнулась Меган.  — Я до сих пор ни в чем не уверена.
        — И что я должна делать? Пойти сказать ему, что я передумала? Я не уверена, что он вообще хочет когда-нибудь иметь отношения, Меган. Он сказал, что его это не интересует и он не доверяет никому. И я ему верю.
        — Не мудрено, если его бизнес-партнер подставил его. Я и правда не знаю. Но если вы решите быть вместе, то это будет непросто. И ты не привыкла к такому.
        — Что?  — Эмма чуть не подавилась вином.  — Что значит я не привыкла к такому?
        — Я имею в виду, у тебя никогда не было серьезных отношений, со взлетами и падениями. Ты даже нигде не задерживалась дольше чем год или два.
        — Ты знаешь, что на это есть причина.
        — Я знаю, это из-за развода родителей.
        — Не только развод,  — пробормотала Эмма.  — Мама ушла… она даже не показала, что мы ей нужны…
        — Ты ясно дала ей понять, что она не нужна тебе, Эмма,  — мягко сказала Меган.
        — Но ведь она же бросила нас.
        — Она ведь через год попросила тебя жить с ней, да? В Аризоне.
        — Да, но это была катастрофа.  — Эмма покачала головой, не желая вспоминать то, что до сих пор причиняло ей боль.  — Я уехала от нее через два месяца.  — Меган молчала, и Эмма посмотрела на нее с подозрением.  — Что?
        — Ничего,  — сказала Меган, вставая с дивана.  — Уже поздно, и я хочу поцеловать Райана на ночь. Если ты действительно веришь, что Лоренцо невиновен, и ты действительно неравнодушна к нему, то стоит попробовать. Вот и все, что я хотела сказать.
        Слова Меган вертелись в ее голове, когда она возвращалась назад. Хочет ли она попытаться построить что-то с человеком, который дал понять, что не хочет никаких отношений, и который никому не доверяет? У нее не было ответа на этот вопрос, когда она ехала в Нью-Йорк в поезде, битком набитом людьми, субботним вечером. Поезд задержали, и Ава капризничала, и, когда они в девять вечера вошли в квартиру, она была совсем без сил.
        В квартире было тихо и темно, и, поколебавшись секунду, Эмма прошла в гостиную, включая везде свет и ища Лоренцо.
        Она нашла его в кабинете. Ссутулившись, он сидел в кресле, держа стакан виски в руке. Рубашка была расстегнута, волосы взъерошены, на лице трехдневная щетина. Он выглядел сексуально и опасно. Лоренцо посмотрел на нее, и в его глазах она увидела невыносимую боль.
        — Итак,  — сказал он слегка заплетающимся языком,  — вы вернулись.
        Глава 12
        Лоренцо смотрел на Эмму, стоящую в дверном проеме. Ее волосы создали что-то вроде нимба вокруг головы, и ему казалось, что перед ним видение. Возможно, он выпил больше виски, чем нужно.
        — Лоренцо…  — прошептала она, и он выпрямился в кресле, со стуком ставя стакан на столик.
        — Я не думал, что вы вернетесь,  — сказал он.
        Покачав головой, она прошла в комнату.
        — Почему ты так думал?
        — А почему нет? Ты никогда не скрывала, как тебя возмущает то, что я заставил тебя переехать сюда. И я знаю, что сделал это при помощи шантажа.  — Он провел рукой по волосам, понимая, что язык плохо его слушается. Пожав плечами, он снова потянулся за виски.  — Но я не жалею. И разве это делает из меня плохого человека?
        — Нет,  — тихо сказала Эмма, садясь в кресло,  — это не делает из тебя плохого человека. Тебе так только кажется.
        — Ты в этом уверена?  — спросил он и сделал большой глоток.  — Все в этом мире, кажется, думают, что я виновен.
        — Я не думаю,  — прошептала Эмма, и Лоренцо повернулся, чтобы посмотреть на нее.
        — Это так?  — К его стыду, голос немного задрожал.
        — Да.  — Она смотрела на него так доверчиво.
        Но разве он заслуживает ее доверия? Разве он может доверять ей?
        — Эмма…  — начал Лоренцо и уже был не в силах больше сдерживать себя, он положил руки ей на плечи и притянул к себе. Он провел пальцами по ее лицу. Кожа была теплой и мягкой, а губы полными и притягательными.
        Воспоминания вспыхнули в его голове. Эмма ждала поцелуя, ее глаза были закрыты.
        Как он мог не поцеловать ее?
        И все же, даже когда их губы приблизились, он сопротивлялся. Он не хотел, чтобы у них был роман. Не хотел причинять ей боль. Даже сейчас, когда он испытывал боль от желания обладать ею, он понимал, что ничего не может предложить ей. Ни любви, ни доверия. Ничего. И поэтому он отстранился.
        Эмма открыла глаза и посмотрела на него долгим взглядом. И Лоренцо смотрел на нее, и ему показалось, что она что-то поняла. Она откинулась в кресле, разочарование промелькнуло на ее лице, но потом она справилась с эмоциями.
        — Как проводишь выходные?  — спросила она, и он хрипло засмеялся:
        — Ужасно. А ты?
        — Так же.
        Он кивнул, не желая продолжать этот разговор.
        — Я не видел фотографий маленькой Авы. У тебя должны быть ее фото.
        — Да, есть. Хочешь посмотреть?
        — Да. Пожалуйста.
        Эмма кивнула и вышла из комнаты. Вернувшись через несколько минут, она принесла розовый фотоальбом.
        — Их не так много,  — призналась она.  — Я все время хотела спать.
        — Это понятно,  — сказал он, и Эмма протянула ему альбом.
        Лоренцо открыл альбом и посмотрел на снимок Авы, когда она только родилась, краснолицая и сморщенная.
        — Она выглядит как маленький старичок.
        — Меган сказала, что большинство новорожденных так выглядит.
        — А также она выглядит, как будто у нее самые здоровые легкие на свете.
        — Это точно. Она родилась, крича и размахивая кулачками.
        Лоренцо улыбнулся и перевернул страницу. Он изучал каждую фотографию своей дочери: сначала совсем крошку с пучком темных волос, затем с пухлыми щечками и без волос, потом сидящую на коврике и демонстрирующую два молочных зуба в улыбке.
        — Замечательные фото,  — сказал он и посмотрел на Эмму.  — Ты все еще занимаешься фотографией? Не только фотографированием Авы, я имею в виду.
        Она медленно покачала головой:
        — На самом деле нет. У меня нет ни времени, ни желания.
        — Ты должна начать снова, Эмма. У тебя дар,  — твердо сказал Лоренцо.
        — Это приятно слышать.
        — Ты не веришь мне?
        Она неуверенно засмеялась:
        — Нет. Я… я думаю… я просто…  — Она пожала плечами.  — Я думаю, я позволила этому отойти на второй план.
        — Почему?
        Эмма закатила глаза.
        — Очевидно, из-за этой одиннадцатимесячной особы.
        — Ты на самом деле так думаешь?  — Он видел больше, чем она думала.
        — Что ты имеешь в виду?  — потребовала объяснений Эмма, но в словах Лоренцо она как будто услышала свою сестру. Меган говорит, что она никогда не стремилась ни к чему долгосрочному. Она любила фотографировать, но позволила этому делу отойти на второй план, подчиняясь требованиям малышки.
        — Ты боишься выставлять их?
        Эмма застыла.
        — Боюсь?
        — Попытаться и провалиться. Большинство людей боится.
        — Тогда большинство людей умные.  — Лоренцо приподнял бровь.  — Я имею в виду, что никто не хочет потерпеть неудачу.
        — Если сначала не удастся…  — попытался пошутить Лоренцо.
        — В любом случае я никогда не была слишком амбициозна, чтобы заниматься этим профессионально.
        — Почему нет?
        Она пожала плечами, не находя ответа. Эти вопросы смущали ее.
        — Я всегда хотела путешествовать. Я не мечтала о карьере.
        Лоренцо кивнул, и Эмме было интересно, о чем он думает. Верил ли он ей? А верила ли она себе?
        — Тем не менее ты отказалась от путешествий, когда появилась Ава.
        Эмма напряглась.
        — Об этом я никогда не жалела.
        — Это-то и удивительно, особенно учитывая твой образ жизни.
        — Может быть. Но никогда не знаешь, как будешь вести себя, пока не настанет та или иная ситуация. Когда я поняла, что беременна Авой, что она часть меня…  — Эмма сглотнула, комок появился в ее горле, и она не могла продолжать.
        — Семья,  — тихо сказал Лоренцо, быстро моргая.
        — Да,  — кивнула Эмма.  — Наша семья.
        Глаза Лоренцо сверкнули, когда они молча смотрели друг на друга, ошарашенные этой простой истиной.
        — Спасибо, Эмма,  — сказал Лоренцо, и Эмма не совсем поняла, за что он ее благодарит. Хоть они и были семьей, но не совсем такой, на какую она рассчитывала.
        Неделя шла за неделей, и Эмма не могла понять, что происходит между ней и Лоренцо. Казалось, в их жизни наступило перемирие. Они вместе ели, проводили время с Авой, но после того разговора легкость их общения куда-то пропала. Оно стало более вежливым и цивилизованным.
        Это причиняло Эмме боль.
        Она несколько дней размышляла над тем, может ли она попросить Лоренцо добавить немного романтики в их отношения. Мысль о том, что он может отвергнуть ее предложение, заставляла ее передергиваться. Она знала, каково это — испытывать отказ.
        Нуждаясь в отвлечении от мыслей, которые без остановки крутились у нее в голове, она посадила Аву в коляску, взяла камеру и пошла в парк.
        Было начало декабря, листья уже облетели. Эмма сделала несколько фотографий: фонтан, вода вокруг которого покрылась тонким льдом, пустые скамейки в парке, лодка, которая оторвалась от причала и теперь дрейфовала в середине озера, натыкаясь на куски льда.
        Когда Ава начала капризничать, замерзнув, они вернулись в квартиру. К ее удивлению, Лоренцо был дома, хотя было только пять часов вечера.
        Эмма помогла Аве выбраться из коляски и сняла с нее зимний комбинезон. Освободившись, Ава сразу же поползла к Лоренцо и протянула к нему ручки.
        — Я не думала, что ты придешь так рано. Я еще не начинала готовить ужин.
        — Все нормально.  — Он подхватил дочь на руки и уткнулся лицом в ее волосы.  — Я пришел пораньше, потому что хотел с тобой поговорить.  — Он сказал это так серьезно, что Эмма не знала, как ей реагировать.
        Лоренцо посадил дочь на пол и повернулся к Эмме.
        — Все… в порядке?  — испуганно спросила она.
        — Что?  — удивился он.  — Да. Все хорошо.
        — Просто ты выглядишь таким серьезным.
        — Нет, нет.  — Он провел рукой по волосам.  — Ничего не случилось. Завтра вечером будет открытый прием, там будет много людей, с которыми мне нужно будет встретиться.
        — Хорошо,  — сказала Эмма после короткой паузы.  — Я думаю, я справлюсь одна.  — Она хотела пошутить, но Лоренцо даже не улыбнулся. Он выглядел еще более серьезным, чем раньше.
        — Дело в том,  — сказал он,  — я подумал, что ты могла бы пойти со мной.
        Эмма чуть не открыла рот от удивления.
        — С тобой?
        — Да, я могу нанять няню…
        — Почему ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?  — спросила она и чуть не откусила себе язык. Она что, хочет, чтобы он отменил приглашение?
        Он поколебался, а затем ответил:
        — Думаю, было бы лучше, если бы я пришел с кем-то на такое мероприятие.
        — Лучше?
        Лоренцо вздохнул и снова провел рукой по волосам.
        — После всего, что произошло, люди до сих пор думают, что я был вовлечен в преступную деятельность. Я пытаюсь заработать доверие людей, и я подумал, что, если я приду с матерью моего ребенка, это сработает.
        Эмма моргнула.
        — Что ж, по крайней мере честно.
        Лоренцо посмотрел на нее, нахмурившись:
        — Ты сердишься.
        — Почему я должна злиться?  — поинтересовалась Эмма. Она злилась, потому что надеялась, что это будет свидание. Эмма надеялась, что Лоренцо хотел провести вечер с ней. Но нет, он просто использовал ее для восстановления своего имиджа. Как Меган и предполагала.
        — Я не знаю, почему ты злишься,  — глухо сказал Лоренцо.  — Я прошу тебя пойти на этот вечер, вот и все.
        — Спасибо, что все прояснил.
        Лоренцо развел руками, явно сбитый с толку.
        — Что не так, Эмма?
        — Ничего,  — вздохнула она, понимая, что ведет себя неразумно.  — Ничего,  — повторила она и сняла камеру, которая висела у нее на шее.
        Лоренцо заметил это движение.
        — Ты фотографировала сегодня?
        — Немного.
        — Можно посмотреть?
        Она подумала немного, а затем, пожав плечами, передала ему камеру. Он начал просматривать снимки. Ее сердце билось чуть сильнее: она хотела, чтобы ему понравились ее фотографии.
        — Мне нравится, хорошие снимки,  — сказал Лоренцо,  — только немного мрачноваты.
        Критика задела ее, и она выхватила камеру из его рук, чтобы просмотреть фото еще раз. Лоренцо оказался прав.
        — Значит, у меня сегодня было немного мрачноватое настроение,  — сказала она и пошла на кухню готовить ужин.
        Глава 13
        Эмма смотрелась в зеркало в примерочной и чувствовала, как бабочки порхают у нее в животе. Она потратила много времени, выбирая платье; Лоренцо предложил ей пройтись по бутикам на Пятой авеню, не думая о деньгах, чтобы она могла сиять на сегодняшнем гала-концерте.
        Пока он присматривал за Авой, Эмма с Меган, которая приехала в город, отправились за покупками.
        — Итак, что, ты думаешь, происходит между вами?  — спросила Меган. К ее чести, она вела себя довольно цивилизованно с Лоренцо, когда пришла в их квартиру. Он отвечал тем же. Тем не менее в их отношениях ощущалось явное напряжение, и, скорее всего, оно никуда не денется.
        — Я не знаю,  — Эмма присела на бархатную табуретку в примерочной,  — он сказал, что пригласил меня, потому что это будет хорошо для его имиджа.
        — По крайней мере, он был честен,  — криво улыбнулась Меган и, указав на платье, спросила:  — Что ты думаешь об этом?
        Эмма взглянула на платье цвета слоновой кости, отделанное бисером.
        — Оно великолепно, но слишком уж похоже на свадебное.
        Меган посмотрела на нее взглядом полным сочувствия, и Эмме стало досадно: она не хотела, чтобы ее жалели. Она хотела найти красивое платье и наслаждаться вечером с Лоренцо, независимо от того, почему он ее пригласил.
        Сейчас, в своей комнате, она провела руками по изумрудному сатину, расправляя невидимые складки на купленном платье. Оно было обманчиво простым, длина доходила до лодыжек. Она оставила волосы распущенными, но воспользовалась карандашом для глаз и блеском для губ, чтобы подчеркнуть черты лица.
        Эмма не могла вспомнить, когда она в последний раз надевала что-нибудь настолько элегантное и чувствовала себя такой красивой. Она надеялась, что Лоренцо скажет ей об этом.
        Он постучал в ее дверь, и Ава счастливо взвизгнула у него на руках.
        — Эмма? Ты готова? Я как раз собираюсь уложить Аву спать, а затем мы должны идти.
        — Хорошо.  — Она бросила последний взгляд на свое отражение и открыла дверь.
        У нее перехватило дыхание от его вида. Она никогда раньше не видела его в смокинге и черном галстуке. Белый цвет его рубашки подчеркивал совершенное телосложение и бронзовую кожу.
        А потом она увидела тепло в его глазах, ей стало трудно дышать, трудно думать. Она облизнула пересохшие губы.
        — Тебе… тебе нравится?
        — Платье?  — хрипло уточнил Лоренцо.  — Да. Ты выглядишь… потрясающе. Поистине очаровательно.
        — Спасибо.  — Ее сердце билось так сильно, что ей казалось, он может услышать. Она протянула руки, чтобы взять Аву.  — Я могу уложить ее.
        — Я думаю, нам не стоит рисковать, вдруг она напустит на тебя слюней,  — улыбнувшись, сказал Лоренцо.  — Я уложу.
        Пока Лоренцо был в детской с Авой, Эмма взяла накидку, клатч и направилась в гостиную. Несколько минут спустя приехала няня, которую нанял Лоренцо, а затем и он сам вышел из детской, приложив палец к губам.
        — Кажется, она уснула.
        Он поприветствовал няню и, положив одну руку на спину Эмме, повел ее к лифту.
        Огромный лифт казался ей крошечным в тот момент.
        — Ты тоже хорошо выглядишь,  — выпалила она, потому что не могла не сказать этого.
        Лоренцо приподнял бровь.
        — Спасибо.
        Она почувствовала себя идиоткой, но ей было все равно. Сегодня она просто хотела насладиться этим временем с Лоренцо. Притвориться, что это на самом деле свидание. Завтра они смогут вернуться к реальности. Быть своего рода друзьями, но сегодняшний вечер должен был стать волшебным.
        Лоренцо украдкой бросал на Эмму взгляды. Она выглядела так прекрасно. Обычно ее волосы собраны в хвост, но сейчас они свободно рассыпались по ее плечам и ладони Лоренцо чесались от желания прикоснуться к ним. Он хотел притянуть ее к себе, чтобы поцеловать. Он так давно хотел это сделать. Долгий, нежный поцелуй, а затем…
        Лоренцо слишком поздно понял, что эта маленькая фантазия сделала с ним. Он переступил, стараясь облегчить боль в паху, и, к счастью, двери лифта открылись. Это будет долгая ночь.
        И все же, когда он взял Эмму за руку, чтобы помочь ей сесть в ожидающий их лимузин, он знал, что будет наслаждаться каждой минутой этого вечера, проведенного с Эммой.
        Когда двадцать минут спустя они вошли в банкетный зал, где проходил прием, в толпе послышался легкий шепот. В этот момент Лоренцо стал сомневаться, что вечер окажется приятным.
        Лоренцо напрягся и посмотрел на Эмму, которая восторженно осматривала банкетный зал. Она тоже это слышала? Или это у него паранойя? Он научился относиться с подозрением ко всем и вся. Даже к Эмме.
        Он решил осмотреться и в этот момент встретился взглядом с человеком, которого знал раньше, когда был директором «Кавелли интерпрайз». Мужчина коротко кивнул и отвернулся.
        В течение двух месяцев, что Лоренцо был в Америке, он усердно работал, чтобы восстановить свою репутацию. Он не посещал никаких крупных мероприятий, потому что опасался вот такой реакции, как сейчас. Несмотря ни на что, он знал, что должен делать это, чтобы показать всем, что ему нечего прятать.
        Очевидно, это будет сложнее, чем он предполагал.
        Выпрямившись, он повел Эмму к бару в углу зала.
        — Шампанского?  — спросил он, и она радостно кивнула.
        Он взял бокал и передал Эмме. Никто не подходил к ним, но он чувствовал взгляды и знал, что Эмма тоже их чувствует.
        — Я понимаю, что ты говорил о необходимости восстановить свой имидж,  — тихо сказала она.
        Он пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным. Лоренцо с самого детства хорошо умел скрывать свои эмоции.
        — Мы должны общаться?  — спросила она.  — Ведь поэтому ты здесь?
        Лоренцо коротко кивнул. Было ошибкой привести Эмму сюда. Он думал, это поможет, но теперь съежился от страха, что она увидит его позор, осуждение или любопытные взгляды. Всем было интересно, виновен он или нет.
        — С кем мы должны общаться?  — наседала она.  — Где тот ученый парень? Он здесь?
        — Он там.  — Криво улыбаясь, Лоренцо указал в противоположный конец зала, а затем повел ее к Стефану Блейну, человеку, который не верил в его виновность. Или который был готов иметь с ним дело, вне зависимости от других обстоятельств.
        — Привет.  — Эмма пожала руку Стефана и чуть смущенно кивнула.
        После того как они немного поговорили со Стефаном, к ним присоединилось еще несколько человек. Лоренцо делал все возможное, чтобы разговор не касался его личности, старательно игнорируя шутки и взгляды.
        Неужели это никогда не закончится? Неужели он никогда не освободится от предательства Бертрано и от последствий своих ошибок?
        Люди были слишком любопытны. Возможно, они боялись его. Но он должен переждать это время. Главное, что те, кто имел для него значение, верили ему.
        Как Эмма.
        Через час он решил, что разговоров на сегодня достаточно. Взяв Эмму за руку, он повел ее к танцполу:
        — Потанцуем?
        Пораженная, Эмма поставила недопитый бокал на поднос проходящего мимо официанта.
        — Мы ведь не танцевать сюда пришли.
        — Почему бы и нет?  — сказал Лоренцо и страстно притянул ее к себе. Он скользнул руками вниз по ее бедрам, чувствуя гладкий атлас ее платья. А еще тепло ее кожи. Эмма положила руки ему на плечи и нежно прижалась к нему. Это было пыткой — двигаться в такт музыке, а не сжимать ее в своих объятиях.
        — Ты всегда был так сосредоточен на работе. Даже на вилле ты брал ноутбук на террасу. Насколько я знаю, ты никогда не расслаблялся. Может быть, только когда купался в бассейне…
        — Знаю. И сожалею об этом.
        — Почему?
        — А ради чего я так тяжело работал? В конечном итоге все забрали.  — Он услышал резкость в своем тоне и постарался смягчить его:  — Я бы хотел больше наслаждаться жизнью.
        Эмма поджала губы.
        — Судя по фотографиям в журналах, которые я видела, ты очень даже наслаждался жизнью в компании то одной, то другой красавицы.  — Она взглянула на него, ожидая ответа.
        Он улыбнулся:
        — Ревнуешь?
        — Едва ли.
        — Это было просто как тренировка,  — прошептал он, почти касаясь ее щеки губами и чувствуя, как дрожь прошла по ее телу.
        — Тогда ты, вероятно, в очень хорошей форме,  — ответила она, и он рассмеялся. Эмма была единственным человеком, кто мог заставить его смеяться.
        — На самом деле я в ужасной форме. Ты знаешь, когда я в последний раз тренировался?
        Она покраснела, и он увидел, как ее зрачки расширились. Это был опасный разговор. Он играл с огнем, но не мог остановиться. Его голова кружилась от желания, он был словно опьянен, хотя выпил несколько глотков шампанского.
        — Я не уверена, что хочу это знать.
        — С тобой тогда на вилле,  — хрипло сказал он.
        Румянец на ее щеках стал еще интенсивнее, и он, нежно прикоснувшись к ее подбородку, повернул ее лицо к себе.
        — А ты?  — Ему вдруг стало жизненно необходимо узнать это.
        — Я?  — Она издала смешок.  — За прошедшие девятнадцать месяцев я была беременна, потом родила ребенка и жила со своей сестрой. Как ты думаешь?
        Смесь разных эмоций наполнила его: радость, гордость, желание.
        — Хорошо.
        — Хорошо?  — Эмма всматривалась в его лицо.  — Почему хорошо, Лоренцо? Что… что мы делаем?
        Он не ответил, не смог ответить, потому что ему нечего было сказать ей. Эмма, видимо, прочла что-то на его лице, остановилась и вырвалась из его объятий.
        — Извини меня,  — сказала она и быстро пошла по направлению к дамской комнате.
        Что он делает? Что она делает? Эмма посмотрела на себя в зеркало и увидела, как раскраснелось ее лицо, зрачки расширились. Она выглядела как женщина в муках желания. Собственно, она и была этой самой женщиной. Там, на танцполе, она думала, что Лоренцо тоже что-то чувствует к ней. Он флиртовал с ней. А потом… потом отступил. Снова.
        Эмма открыла кран и подставила руки под холодную воду, чтобы хоть как-то заглушить это предательское тепло. Каждый раз, когда она думала, что между ней и Лоренцо что-то может произойти, он отступал.
        Вздохнув, она вытерла руки и решила вернуться в зал. В этот момент вошедшие в уборную дамы, не обратив на Эмму никакого желания, сплетничали:
        — У него хватило наглости показаться здесь,  — сказала одна.
        — Это все немного подозрительно, правда? Его освобождение. Ведь он признался…
        — Это история дурно пахнет,  — заявила первая.  — Расследование продолжается. Кто знает, какие доказательства были подброшены? Рагусо был его наставником, он заменил ему отца, взял его еще мальчиком. Все это ужасно на самом деле.
        Женщины вышли, и Эмма последовала за ними на деревянных ногах. Она и не знала, что Лоренцо был так близок с Рагусо. Она знала, что тот был его партнером по бизнесу, а он был его наставником?
        И этот человек предал его?
        Теперь понятно, почему Лоренцо никому не доверяет. Она замедлила шаг, когда поняла, насколько глубоко он был ранен. Сможет ли он оправиться от этого? Сможет ли она помочь ему? Она влюбилась в него, и ей хочется, чтобы он снова смог доверять и любить? Любить ее…
        — Тебя долго не было.
        Эмма чуть не подпрыгнула, когда Лоренцо оказался рядом с ней. В своих раздумьях она не заметила, как он приблизился.
        — Не очень-то джентльменский комментарий,  — с улыбкой поддразнила она его. И Лоренцо был удивлен ее легкому настрою.
        — Прощу прощения,  — улыбнулся он в ответ.
        С опозданием Эмма подумала о том, как оставила его на танцполе. Она взяла его за руку.
        — Потанцуем? Пожалуйста, Лоренцо.
        И он молча повел ее на танцпол.
        Эмма прижалась к нему, чувствуя, как он напряжен. Обвила руками его шею, пытаясь показать, что она полностью на его стороне и он может доверять ей. Она знала, что едва ли сможет убедить его в этом за один танец, но пусть начало будет положено.
        Глава 14
        Покачиваясь в такт музыке, они провели на танцполе полчаса. После первого танца Лоренцо расслабился и склонил голову так, что касался губами ее волос. Эмма закрыла глаза и наслаждалась моментом. Впервые она чувствовала, что они могут перейти к чему-то более сладкому и глубокому.
        Был двенадцатый час ночи, когда они наконец оторвались друг от друга. Когда Лоренцо посмотрел на нее, она увидела в его глазах желание.
        Затем, также молча, он взял ее за руку и повел на улицу. Морозная декабрьская ночь почти вернула ее в реальность. Водитель открыл дверь, и Эмма скользнула на сиденье, Лоренцо сел рядом. Они по-прежнему молча, но крепко держались за руки.
        Ожидание все больше и больше скручивалось внутри ее, воздух, казалось, был наполнен напряжением. Лоренцо смотрел прямо перед собой, и Эмма не могла понять, о чем он думает. Но она чувствовала его желание.
        Через десять минут лимузин подъехал к их дому, и водитель открыл дверь.
        — Добрый вечер, мистер Кавелли,  — поприветствовал швейцар, но Лоренцо только кивнул в ответ, все еще держа Эмму за руку.
        Сейчас лифт казался Эмме еще меньше, чем когда они только собирались на прием. Когда они поднялись наверх, Лоренцо открыл дверь, и они прошли внутрь. Спустя мгновение он прижал ее спиной к стене, его дыхание сбилось. Они слились в страстном поцелуе.
        — Мистер Кавелли?
        Голос няни и ее легкие шаги в коридоре были как ведро ледяной воды. Лоренцо отпрянул и повернулся к женщине. Разочарование и неудовлетворенное желание пронзили Эмму, ее губы горели.
        Когда вопрос с няней был решен и она покинула пентхаус, Лоренцо включил свет.
        — Ну,  — поколебался он, стоя к ней боком и держа руки в карманах брюк,  — уже поздно.
        — Да.
        Он вздохнул, тихо и грустно. Его плечи поникли, но через мгновение он отвернулся от нее.
        — Спокойной ночи, Эмма.
        Она проводила его взглядом. Щелчок, и дверь его спальни закрылась.
        Она постояла еще немного, а затем выключила свет. Опять Лоренцо отступил. Опять она была одна, изнывающая от желания и чувства пустоты внутри.
        Но так не должно быть.
        От той мысли, что пришла ей в голову, она почувствовала покалывание во всем теле. Эмма тихо прошла по квартире, включила посудомоечную машину, заглянула в спальню к Аве. И все это время она думала о своем желании…
        Она могла бы прийти в комнату Лоренцо без стука, просто потихоньку проскользнуть внутрь…
        И что? Соблазнить его? С ее-то опытом? Прижав руки к лицу, Эмма рассмеялась.
        Но она может попробовать. Глубоко внутри она понимала, что Лоренцо будет отступать и ей придется самой делать первый шаг.
        Стоя в своей спальне у окна, она смотрела на Центральный парк. Ее сердце тяжело билось, как будто в предвкушении.
        Эмма закрыла глаза и подумала о том, как может повести себя Лоренцо. Отказаться и отправить ее обратно в спальню? Это будет больно и ужасно неловко, но, если она ничего не сделает, это будет еще хуже.
        Эмма быстро сняла платье и надела белую шелковую ночную рубашку. Подходящий наряд для соблазнительницы, криво усмехнулась она, глядя на себя в зеркало.
        Сделав глубокий вдох, она выскользнула из своей спальни, на цыпочках подошла к двери спальни Лоренцо и тихонько постучала. Не дожидаясь ответа, Эмма толкнула дверь и вошла. Ее сердце билось так сильно, что казалось, сейчас выскочит из груди.
        В спальне Лоренцо было темно, а кровать казалась темным пятном посредине комнаты. Сначала она не видела его, но потом услышала вдох и увидела, что он стоит у окна.
        Эмма смотрела на него молча, пораженная тем, что смогла так далеко зайти, и не зная, как сделать последний шаг. «Я пришла тебя соблазнить»,  — пронеслось в ее голове. Смешно… Она облизнула губы и хрипло начала:
        — Лоренцо…
        Она не успела больше ничего сказать. Он оказался около нее в мгновение ока, сжал ее в объятиях и поцеловал. Сильно, страстно. Его руки скользнули под ее ночную рубашку, еще секунда, и он снял ее и бросил на пол.
        Эмма расстегнула его рубашку. Она с наслаждением провела руками по его гладкой, атласной коже. Вздох удовлетворения вырвался из ее рта.
        Она так давно этого хотела. Ее желание было очень сильным. Судя по всему, Лоренцо тоже не мог больше ждать, он едва дал ей время насладиться ощущениями, а затем подхватил на руки и отнес на кровать. Когда они легли рядом, Эмма потянулась к пуговице на его брюках, а он помог ей снять нижнее белье. Теперь они оба были нагими.
        Эмма резко втянула воздух и обхватила его возбужденную плоть своей рукой. Лоренцо глубоко вздохнул, а затем закрыл глаза и поцеловал ее. Он целовал ее снова и снова.
        Он провел рукой вдоль ее тела, и она выгнулась ему навстречу, когда он прикасался к ней так нежно и чувственно. Она так скучала по его прикосновениям.
        — У тебя… у тебя есть презерватив?  — спросила она, не желая нарушать момент, но зная, что должна спросить.
        Лоренцо мягко засмеялся и потянулся к прикроватной тумбочке.
        — Есть.
        Эмма приподнялась на локтях.
        — Так ты надеялся попытать удачу?  — поддразнила она.
        — Думаю, да. Просто я не хотел признаваться в этом никому, даже себе.
        Ее сердце разрывалось от любви к этому человеку. Он мог проявлять гордость и смирение, высокомерие и нужду, быть твердым и мягким одновременно.
        — Иди сюда,  — прошептала она и протянула к нему руки.
        И Лоренцо пришел, обняв, он мягко вошел в нее. Эмма резко и сильно выдохнула, и он посмотрел на нее с беспокойством:
        — Я не сделал тебе больно?
        — Нет, нет.  — Она обвила ногами его талию, чтобы он смог войти еще глубже.  — Никогда.

* * *
        Лоренцо лежал в кровати, держа Эмму в объятиях, в его крови еще горел огонь, а сердце бешено билось. И он чувствовал, как его сердце наполняется любовью. Любовью к ней. Он не думал, что когда-нибудь сможет испытать это чувство снова. И тем не менее даже сейчас он сомневался. Неужели все это реально?
        Он передвинулся немного, чтобы ей было удобнее лежать.
        — Так ты пришла сюда для этого?
        Она тихо засмеялась, проводя рукой по его груди.
        — Да.
        — Ого!
        — Да, все именно так.
        Они немного полежали молча, а затем Эмма приподнялась на локтях и посмотрела на него сверху вниз. В ее глазах читалась серьезность.
        — Лоренцо, когда мы были на вечеринке, я кое-что услышала.
        Сон, в который он медленно погружался, тут же исчез.
        — Что?
        — Женщины в дамской комнате, они сказали…  — Эмма покусала губу, и, несмотря на повисшее напряжение, Лоренцо вновь почувствовал желание. Он почти потянулся к ней, чтобы удержать ее от разговора. Он не знал, что она собирается ему рассказать, но знал, что не хочет этого слышать.
        — Они сказали, Бертрано Рагусо был твоим наставником,  — тихо сказала Эмма.  — Что он заменил тебе отца.
        Лоренцо смотрел на нее в недоумении. Он ожидал, что разговор пойдет о его вине, о преступлениях, но никак не о Бертрано. Не о чувствах.
        — Это так?  — спросила она, и ее голос дрогнул.
        Лоренцо пожал плечами:
        — Я говорил, мы были близки.
        — Я не знала, что настолько близки. Мне так жаль.
        — Тебе не о чем сожалеть. К тебе это не имеет никакого отношения,  — грубо сказал он, сжимая ее в своих объятиях.
        — Мне жаль, что тот, кто так о тебе заботился, смог так страшно предать тебя. Ведь этот человек заменил тебе отца.
        — Да, так и было.
        — Как вы встретились?
        Никто еще не знал этой истории. Но сейчас, к своему удивлению, Лоренцо понял, что хочет рассказать все Эмме. Он хотел, чтобы она знала.
        — Я пытался обчистить его карманы.
        — Серьезно?  — Она испуганно распахнула глаза.
        — Серьезнее не бывает. Мне было двенадцать. Я жил на улице уже около года. Выживал в основном за счет своего ума, воровства, карманных краж, иногда удавалось найти случайную подработку. Иногда ночевал в приюте. В зимний период мы жили в заброшенных многоквартирных домах.
        Она вздрогнула в его объятиях.
        — Я не могу себе все это представить.
        — Но это лучше, чем находиться в приюте, поверь. На улице я сам контролировал свою жизнь. В приюте некоторые монахини были добры к нам, другие же получали удовольствие от того, что наказывали, причиняли боль. Я ненавидел приют.
        Эмма прижалась покрепче и рассеянно погладила Лоренцо по руке.
        — Когда мне было двенадцать, я встретил Бертрано. Ему было за сорок, уже тогда он был успешным бизнесменом. Я помню, каким мягким на ощупь было его кашемировое пальто.
        — И что случилось? Он поймал тебя?
        — Да, хотя надо сказать, я был хорошим карманником. Он схватил меня за шиворот и начал трясти. Сказал, что отведет в полицию и что я закончу свои дни в тюрьме, если…  — Лоренцо замолчал. Благодаря Бертрано он и оказался в тюрьме… Даже сейчас он чувствовал боль.
        — Если ты не прекратишь воровать?  — Ее голос вернул его из воспоминаний.
        — Да. Я убежал. Но на следующий день он нашел меня и купил мне еды. Так продолжалось в течение нескольких месяцев. Я относился к нему с подозрением, но думаю, он просто был одинок. Он потерял жену и сына в автокатастрофе, а больше у него никого не было.
        — И у тебя не было семьи.
        — Да.
        — Так что же случилось потом?  — спросила Эмма, и Лоренцо заставил себя продолжить:
        — Он предложил отправить меня в школу-интернат. Он хотел, чтобы я занялся собой. Поначалу мне это не нравилось. Но когда одного из моих друзей, ему было десять, убили в переулке, я задумался. Так я оказался в школе недалеко от Рима. Сначала ко мне относились не очень хорошо, но меня это мало волновало. У меня была теплая одежда, еда и постель. И мне нравилось учиться.
        — Должно быть, это было для тебя как новый мир.
        — Это так. Потом я получил стипендию на обучение в университете, а когда закончил, Бертрано предложил мне работать на него. Когда мне было двадцать пять, он исправил название фирмы на «Рагусо и Кавелли интерпрайз». А когда мне исполнилось тридцать, он изменил его на «Кавелли интерпрайз», сказав, что хочет завещать мне свое дело, потому что я так много и усердно работал.
        — Он любил тебя,  — тихо сказала Эмма.
        — И я любил его. И поэтому мне так трудно принять то, что он сделал.
        Они оба молчали, лежа в объятиях друг друга.
        — Как ты думаешь, он сожалеет о том, что сделал?  — спросила Эмма тихо.
        — Я не знаю. Даже сейчас я хочу верить в то, что он был слаб и напуган. Я не думаю, что он всегда был вовлечен в мафиозные дела. Он управлял многими компаниями, и я думаю, что его вынудили.
        — Вот почему ты признался.
        — Я признался, потому что были доказательства. Я был генеральным директором компании и все взял на себя.
        — Ты мог бы бороться, но не сделал этого, потому что любил его, старался защитить.
        Лоренцо закрыл глаза, удивленный прозорливостью Эммы.
        — Да.
        Она провела рукой по его щеке, заставляя посмотреть на нее.
        — Тебе нечего стыдиться.
        — Да? Он обошелся со мной как с марионеткой, а говорил, что относится ко мне как к сыну.
        — Он старый, слабый, напуганный человек.
        — Ты защищаешь его?  — Лоренцо посмотрел на нее, и она отрицательно покачала головой:
        — Нет, я защищаю тебя.
        Он взял ее руку и прижал к губам.
        — Спасибо,  — прошептал он.
        И Эмма улыбнулась:
        — Ты знаешь, что ты сказал то же самое, когда мы занимались любовью на вилле? Тебе не нужно благодарить меня, Лоренцо.
        — Я никому не говорил этого раньше. Спасибо, что выслушала. И поняла.
        — Спасибо, что рассказал мне.
        Глава 15
        На следующее утро Эмма проснулась, пока Лоренцо еще спал. На сердце у нее было легко. Прошлой ночью наконец-то все изменилось. Она переживала за того маленького мальчика, каким он был, за то, что он пережил. Но она была очень благодарна ему за то, что он рассказал ей свою историю. Теперь они могли пойти дальше и построить что-то настоящее и крепкое. Прошлой ночью они заложили фундамент.
        Эмма стояла у плиты и готовила яичницу, Ава сидела в своем стульчике и стучала ложкой по столу, когда вышел Лоренцо. Он оделся в джинсы и футболку, но его волосы были взъерошены, и темная щетина покрывала щеки.
        — Привет,  — сказал он, и она приложила все усилия, чтобы ее голос звучал спокойно.
        — Привет.
        — Папа!  — Они оба с удивлением посмотрели на Аву, а затем друг на друга, когда она снова сказала:  — Папа.
        — Все правильно, дорогая,  — сказала Эмма, а Лоренцо подхватил свою дочь на руки.
        — Разве ты не умница?
        Ава залопотала что-то, а потом попросила, чтобы ее отпустили на пол. Лоренцо выполнил ее просьбу и с удивлением наблюдал, как она уверенно передвигается от стула к ножке стола.
        — Она скоро будет ходить.
        — Да, может быть, к Рождеству — оно уже через несколько недель.  — Эмма отвернулась к плите, и между ними возникла какая-то странная тишина. Она не совсем понимала, что происходит между ними.
        — Эмма,  — произнес Лоренцо, и она напряглась от его тона.
        — Не надо,  — сказала она, стоя к нему спиной,  — не пытайся отделаться от меня, Лоренцо. Не после того, что вчера было.
        Она услышала его вздох.
        — Я так благодарен тебе за эту ночь. За… все.
        — Но?  — подтолкнула она и услышала, как дрогнул ее голос. Она не стала ждать его ответа.  — Позволь, я угадаю. У тебя нет ничего, что ты можешь дать мне, поскольку ты слишком сильно ранен. Ты никому не доверяешь. И ты не хочешь никаких отношений. Бла-бла-бла.
        Лоренцо молчал, а Эмма отвернулась. Она чувствовала, как слезы вот-вот закапают у нее из глаз, но справилась. Лучше она будет злиться, чем плакать. Будет сильной, а не слабой.
        — Я права?
        — Несколько недель назад,  — сказал Лоренцо медленно,  — даже несколько дней, ты, возможно, была бы права.
        — Но?  — На этот раз она решила подождать его ответа. Хрупкая надежда появилась в ее душе.
        — Я не хочу жить в эмоциональном вакууме. Возможно, мне это было нужно. Это был своеобразный способ защиты, исцеления после всего, что произошло…
        — Ты типичный броненосец,  — пошутила Эмма.
        — Да, это я.  — Он не сказал больше ни слова, и Эмма вздохнула.
        — Лоренцо, ты сейчас в своей неловкой, лишенной эмоций манере говоришь мне, что ты хочешь попробовать построить со мной отношения?
        Он провел рукой по лицу.
        — Ну да. Говорю.
        Со смехом Эмма бросилась в его объятия и уткнулась в его грудь, стараясь не расплакаться.
        — Я счастлива,  — сказала она и шмыгнула носом.
        — Я тоже,  — сказал Лоренцо.  — Но, Эмма, я все еще… Я не… Я еще не оставил прошлое позади.
        — Но ты стал действовать. Это важно. Ты не можешь ожидать, что все встанет на свои места сразу же. Но все обязательно наладится.
        Он кивнул, глядя на нее с сомнением, но она продолжила:
        — Прошлое всегда будет с тобой. Ты не сможешь забыть его. Но ты научишься жить с ним.
        — С твоей помощью,  — сказал Лоренцо, обнимая ее.
        Эмма не могла вспомнить, когда еще она чувствовала себя такой счастливой и радостной.
        Так прошло почти три недели. Лоренцо работал, а Эмма проводила время с Авой. Но теперь они были семьей. В настоящем смысле этого слова.
        Они вместе проводили вечера, смотрели фильмы, играли, общались. Иногда они сидели на диване, и ноги Эммы лежали на коленях Лоренцо, пока он просматривал бумаги, а она изучала фотографии, которые сделала за день.
        Эмма вдруг увидела редкие кадры в каждом моменте. Городские улицы, зимние пейзажи.
        — Ты действительно должна попробовать сделать выставку,  — сказал Лоренцо, когда она показала ему свои последние работы.
        — Я даже не знаю, с чего начать. Но я подумаю об этом. Я просто счастлива чувствовать желание заниматься всем этим опять. Долгое время я была как будто в состоянии покоя, буквально прорываясь через каждый день.
        — Мне знакомо это чувство.
        — Это было… было в тюрьме?  — нерешительно спросила она. До сих пор они никогда не говорили о его пребывании там.
        — Да,  — ответил он.  — Я будто был мертв. Мне казалось, что больше незачем жить. Будто не осталось ничего.
        — А когда ты понял, что сможешь выйти на свободу?  — мягко спросила она.  — Когда обнаружились новые доказательства?
        — Я не поверил. Но потом, когда я вышел… Чувства не проходят так же быстро. Я до сих пор чувствую себя пустым. Но ты наполняешь меня,  — сказал он и потянулся к ней.
        И если днем все было как прежде, то ночи разительно поменялись. Эмма не думала, что когда-нибудь ей надоест изучать удивительное тело Лоренцо. Она задавалась вопросом, как она прожила так долго и не знала удовольствия такого близкого общения с другим человеком.
        Лоренцо, скорее всего, подумал так же, потому что однажды ночью он спросил у нее:
        — Так как ты смогла остаться девственницей до такого возраста? До двадцати шести?
        Она повернулась к нему:
        — Это так странно?
        — В наши дни да.
        Она пожала плечами:
        — Просто я не встретила подходящего парня.
        — Но у тебя ведь были дружки?
        Она поколебалась, не зная, куда этот разговор может их завести.
        — Были, но с ними не было ничего серьезного.
        — Да?
        — Я не хотела быть настолько близкой с кем-нибудь,  — сказала Эмма через мгновение.  — Мне нравилось быть самой собой.
        — Почему?  — нахмурившись, спросил Лоренцо.
        — Думаю, развод родителей повлиял на меня таким образом,  — призналась Эмма. Лоренцо был с ней честен, и она, в свою очередь, тоже решила быть честной с ним.  — Моя мать бросила меня,  — продолжала она,  — когда мне было двенадцать. Ей надоело переезжать каждые два или три года. Она хотела вернуться в Штаты и жить на одном месте.
        — А твой отец не хотел?
        — Я не знаю, дала ли она ему выбор. Не было скандалов, криков. Просто однажды утром, за завтраком, она сказала, что уезжает. Возвращается в Америку. Я думала, она говорит про отпуск.
        — И она не взяла тебя с собой?
        — Нет.  — Эмма покачала головой. Вспоминая об этом, она даже сейчас испытывала боль.  — Нет, она даже не предложила. На самом деле… на самом деле я просила ее взять меня с собой. С ней у нас были более близкие отношения, чем с отцом, потому что он все время был на работе. И… она отказалась.
        — Мне очень жаль, Эмма,  — тихо сказал Лоренцо.
        — Мне тоже. Такое ужасное чувство — быть отвергнутым своей матерью.
        — Да,  — согласился Лоренцо.  — Это так.
        Эмма замерла.
        — О, я такая глупая и черствая. Прости.
        — Перестань,  — улыбнулся он.  — Мы говорим о тебе. Почему, как ты думаешь, она отказалась?
        — Я не знаю, я не спрашивала. Честно говоря, я вела себя так, будто хотела остаться с отцом, а она уехала в Аризону и встретила там кого-то.  — Это были лишь факты, Эмма не стала говорить о годах боли и смятения оттого, что мать ее оставила.
        — А что случилось потом?  — спросил Лоренцо.
        — Мы потеряли связь. Она просила меня приехать к ней в гости, чтобы мы жили вместе целый год, когда я была в средней школе. Я поехала, и это… это было ужасно. Она была полностью погружена в эти отношения с новым парнем. А он не хотел иметь ничего общего со мной. Я сказала, что уезжаю, а ей было все равно.  — Она вспомнила, как сказала матери, что уезжает, и как ей хотелось, чтобы мать ее остановила. Настаивала на том, чтобы она не уезжала.  — Я думаю, это тоже было своего рода отвержение. После этого мы едва разговаривали и виделись друг с другом.
        Лоренцо обнял ее покрепче.
        — И это заставило тебя держаться подальше от реальных отношений?
        — Думаю, что да. Я много путешествовала и проводила время сама с собой. Мне никто не был нужен.
        — И что изменило тебя?
        — Ты,  — просто сказала она.  — Ты стал первым человеком, который заставил меня захотеть другой жизни.
        — Я рад этому. Потому что ты тоже заставила меня измениться.
        В течение этих нескольких недель их счастье не было совсем уж безоблачным. Прошлое пока не отпускало их обоих. Это было гораздо сложнее, чем она предполагала.
        Несколько раз Эмма просыпалась посредине ночи, одна, в пустой кровати. Она отправлялась на поиски Лоренцо и находила его в кабинете. Он или работал, или просто смотрел в одну точку.
        — У меня проблемы со сном после тюрьмы,  — сказал он ей, но его взгляд ускользал от нее, и она чувствовала, что он недоговаривает.
        Бывало, когда они с Авой уходили гулять и задерживались, по возвращении они сталкивались с необъяснимым и внезапным гневом Лоренцо.
        — Ты должна была позвонить,  — бушевал он однажды вечером, когда Эмма с Авой вернулись поздно после обеда.
        — Я пыталась,  — как можно спокойнее сказала Эмма.  — Но были проблемы со связью.
        — На Манхэттене!  — проревел он.  — В любой точке Манхэттена отличная связь. Или вы были за его пределами?
        Эмма посмотрела ему прямо в глаза.
        — Ты в чем-то меня обвиняешь?  — тихо спросила она, и Лоренцо вдруг сник.
        — Нет. Нет, конечно,  — ответил он. Каждый раз после таких стычек Эмма чувствовала себя изнеможенной.
        Относиться с пониманием к человеку, у которого возникли проблемы, и жить с ним — две разные вещи.
        Но еще хуже было то, что Лоренцо временами уходил в себя и Эмма никак не могла до него достучаться. Через несколько часов или дней все приходило в норму, и он бросал на нее взгляды, полные сожаления. Его мучили тяжелые воспоминания и Эмма понимала его. Но ей это совершенно не помогало.
        За неделю до Рождества она отправилась в Нью-Джерси, чтобы навестить Меган. Эмма уже сказала сестре, что будет проводить праздник с Лоренцо. Меган была расстроена, но поняла.
        — Ты выглядишь устало,  — сказала она, когда встретила Эмму на вокзале.  — Ава будит тебя по ночам?
        — Нет, она спокойно спит всю ночь.  — Эмма открыла дверь машины и стала усаживать дочь на сиденье, пристегивая ее ремнями.  — Я в порядке.  — Она старалась избежать взгляда сестры. Правда была в том, что Лоренцо не мог спать, и, когда она пыталась с ним об этом поговорить, он злился и уходил.
        — Ты счастлива?  — прямо спросила Меган.  — С Лоренцо? Потому что, честно говоря, ты не выглядишь счастливой.
        — Я счастлива. Я люблю его.
        — Любить кого-то — не значит быть всегда счастливой.
        — Значит,  — заспорила Эмма.
        Они ехали в молчании некоторое время.
        — Так что происходит?  — не выдержала Меган.  — Потому что, очевидно, что-то происходит.
        — Ничего, все в порядке,  — вздохнула Эмма,  — просто… ты была права. У Лоренцо много…
        — Эмоционального багажа?
        — Да. Но и у меня тоже он есть,  — быстро сказала Эмма, и, к ее удивлению, Меган кивнула:
        — Больше, чем ты думаешь.
        — И что это значит?
        — Брось, Эмма. Большинство людей, чьи родители развелись, когда они были детьми, смогли пройти через это и построить свои собственные семьи.
        Эмма застыла.
        — Что ты хочешь сказать? Что я какой-то урод?
        — Нет, конечно нет. Но уход мамы действительно сильно повлиял на тебя. Как и постоянные переезды, новые школы, города… У тебя никогда не было настоящего друга.
        — Я знаю,  — ответила Эмма.
        Когда ей было восемь, она перестала искать друзей.
        В международных школах люди приходили и уходили. Были знакомые, которые потом уезжали, она находила кого-то еще, но потом они тоже покидали это место.
        — Так что, возможно, тебя так сильно ранило то, что мама уехала,  — произнесла Меган.
        Эмма смотрела в окно.
        — Я просила ее взять меня с собой,  — сказала она через мгновение.  — Ты не знала этого, да?
        — Не знала,  — тихо ответила Меган.
        — Она отказалась,  — продолжала Эмма,  — вот почему мне так трудно строить отношения.
        — Может быть.
        Эмма почувствовала, что ее сестра чего-то недоговаривает.
        — Что еще? Давай, скажи мне прямо,  — потребовала Эмма.
        — Было кое-что, о чем мама не сказала тебе,  — медленно проговорила Меган.  — Ты была маленькой.
        — Что?  — застыла Эмма.
        — У нее была депрессия. Настоящая депрессия. Она сказала мне об этом, когда я уже училась в колледже. Она пыталась получить помощь…
        — Депрессия?..
        — Неужели ты никогда ничего не замечала? Какая она была уставшая, и… я не знаю… вялая?
        Эмма вспомнила о том, что ее мать очень много спала. Когда она приходила из школы, мать дремала. Но тогда Эмма не думала об этом, ей казалось, что все идет так, как надо.
        — Может быть, немного… но…
        — Когда мама вернулась в Америку, она пошла в клинику, чтобы лечиться от депрессии, там она пробыла шесть месяцев. Вот почему ты не могла поехать с ней.
        Эмма повернулась и посмотрела на сестру в упор:
        — И она никогда не хотела поговорить со мной об этом? Ни разу за пятнадцать лет?
        — Я думаю, ей было стыдно,  — тихо проговорила Меган.
        Эмма поникла. Ей было трудно это принять, но в данном случае честность была лучшим лекарством.
        — Я хотела бы знать об этом. Мама могла бы сказать мне, когда я приехала к ней жить.
        — Я думаю, она хотела забыть ту часть своего прошлого.
        — Мой приезд был катастрофой. И дело не только в депрессии.
        — Я так не говорила. Я просто хотела, чтобы ты полностью увидела всю картину. А что касается твоей поездки в Аризону… ты уехала довольно быстро. Мама могла подумать, что ты отвергаешь ее.
        — Ты обвиняешь меня?  — спросила Эмма, не в силах вынести еще больше боли.
        — Нет. Я прошу тебя взглянуть на эту ситуацию с обеих сторон.
        Меган замолчала, и Эмма отвернулась к окну. Она поняла, что цеплялась за свои обиды очень долго. Ее мать отвергла ее, жестоко бросила. Это был взгляд ребенка.
        Она хотела, чтобы с Лоренцо все было по-другому. Она хотела быть с ним терпеливой, понимающей. Верить, что он оставил свое прошлое, чтобы быть с ней и любить ее вечно.
        — Любовь — сложная штука,  — сказала она наконец, и Меган рассмеялась:
        — Теперь ты все понимаешь правильно.
        Ее разговор с Меган все еще крутился у нее в голове, когда она вернулась в Нью-Йорк вечером. Сестра помогла ей справиться с проблемами прошлого, и, возможно, ей надо помочь Лоренцо справиться с тем, что его тревожит. Не просто проявлять терпение и любовь, а помочь пройти через все это.
        Лоренцо встретил ее немного настороженно, как всегда, когда она возвращалась от сестры. Как будто он все еще боялся, что она может оставить его.
        — Лоренцо, я поняла кое-что,  — сказала Эмма.
        — Да?  — напрягся он еще больше.
        — Так не может дальше продолжаться.
        Он замер, его лицо ничего не выражало.
        — Понятно.
        — Нет, ты не понимаешь о чем я,  — раздраженно продолжала она.  — Я не ухожу от тебя. Я хочу, чтобы ты ушел на некоторое время.  — Он смотрел на нее в замешательстве. Эмма глубоко вздохнула.  — Я хочу, чтобы ты вернулся на Сицилию.
        Лоренцо нахмурился еще сильнее:
        — Нет.
        — Я хочу, чтобы ты увиделся с Бертрано.
        — Нет,  — снова сказал он твердым голосом.  — У меня нет никакого желания видеться с этим человеком. Никогда.
        — Ты не думаешь, что надо это прекратить? Ради всех нас. Меган помогла мне понять, как много боли я могла бы избежать. Я думала, что могу положить все плохое в коробку и сделать вид, что этого никогда не было. Но это не работает.
        — Работает.
        — Пожалуйста, Лоренцо, узнай, наконец, почему он так поступил. Чтобы примириться с этим…
        Он бросил на нее взгляд:
        — А если я не смогу?
        — Ты сможешь.  — Она положила ему руку на плечо.  — Я знаю, что сможешь.
        Он молчал, а затем медленно, с трудом кивнул.
        Глава 16
        Лоренцо стоял в маленьком зале ожидания тюрьмы строгого режима недалеко от Терни, в Центральной Италии. Пот стекал с него ручьями, и он чувствовал приступы тошноты. Совсем недавно, около двух месяцев назад, он находился по ту сторону закрытых дверей. Он вышел свободным человеком, но возвращение в место, где он чувствовал себя так безнадежно, было не самым приятным.
        Лоренцо глубоко вдохнул и выдохнул. Он ждал, пока охранник скажет Бертрано, что к нему посетитель. Он понял за последние несколько дней, что Эмма была права. Он должен встретиться с Бертрано. Должен понять, в чем дело.
        — Идите за мной,  — сказал охранник, и Лоренцо двинулся за ним. Они прошли сквозь металлоискатель, в карцер, где его обыскали, и дальше в комнату свиданий, где было много бесконтактных телефонных будок. Бертрано ждал в одной из них.
        Лоренцо испытал шок, взглянув на него. Бертрано сидел ссутулившись, на его лице стало еще больше морщин, и он выглядел старше своих шестидесяти семи лет. Он посмотрел на Лоренцо мутным взглядом, а потом отвернулся.
        Лоренцо снова сделал глубокий вдох и поднял трубку. Через некоторое время Бертрано сделал то же самое.
        — Итак, ты пришел,  — сказал он безжизненно.
        — Да. Я пришел. Ты думал, я не приду?  — спросил Лоренцо, и старик только пожал плечами.
        — Честно говоря,  — ответил он,  — мне все равно.
        Лоренцо моргнул. Он ждал, что Бертрано начнет оправдываться, кричать, злиться… но это равнодушие потрясло его.
        — Почему?  — только и спросил Лоренцо.
        — Что почему?  — поинтересовался Бертрано.
        — Почему ты сделал это? Почему ты предал меня?
        К его изумлению, старик засмеялся:
        — Предал тебя? Даже сейчас ты все еще так думаешь.
        — Что ты имеешь в виду?
        Бертрано медленно покачал головой.
        — После всего, что я сделал, тебе нужны объяснения. Разве это не очевидно? Или ты слепец? Cazzaro!  — выплюнул он, и Лоренцо отпрянул.
        — Я не идиот,  — холодно произнес он,  — я просто пытаюсь понять.
        — Понять что? Для меня все просто. Я использовал тебя. Подставил. Что тут непонятного?  — Бертрано покачал головой и отвернулся.
        — Я знаю это, но я не понимаю, как ты мог так поступить со мной после всего, что сделал для меня? Ты спас меня, Бертрано.  — Эмоции захлестнули его.  — Ты относился ко мне с такой добротой, а потом предал.
        — О, ну хватит этих обид,  — хлопнул рукой Бертрано.  — Хватит. Хватит.  — Он наклонился вперед, и в его глазах вспыхнула такая злоба, какой Лоренцо никогда не видел.  — Почему, как ты думаешь, я спас тебя? Тебя, крысу с улиц Палермо. Жалкий, грубый, невежественный? Почему я спас тебя?
        Лоренцо смотрел на него и чувствовал сильную боль в сердце. Он смотрел на человека, который был для него как отец, и не мог говорить.
        — Нечего сказать?  — кивнул старик.  — Это потому, что ты отказываешься принять единственный верный ответ, хотя это очевидно. Ты был моей безопасной зоной. Мой план спасения. Вот так.
        Лоренцо с такой силой сжал телефонную трубку, что костяшки его пальцев побелели.
        — Скажи, что ты имеешь в виду?  — потребовал он.
        — Мне нужен был кто-то, кого я мог бы обвинить. Вот и все.  — Бертрано закрыл глаза, а его губы изогнулись в кривую, злую усмешку.  — Ты был марионеткой.
        Лоренцо не ответил, он не мог сказать ни слова. И все же он хотел задать один вопрос, который мучил его:
        — Ты никогда не заботился обо мне?
        — Нет.  — Бертрано безжалостно посмотрел на него.
        Но Лоренцо все еще сопротивлялся этой ужасной правде.
        — Но все эти годы… моя учеба… бизнес…  — На самом деле он не думал об этом, он вспоминал их вечера, игру в шахматы, дни, проведенные на берегу моря… Он чувствовал, что Бертрано любит и принимает его. Все это ложь? Лоренцо покачал головой, не в силах смириться.
        — Я любил тебя,  — признал старик,  — в некотором роде. Ты так старался угодить. Но единственная причина, по которой я подобрал тебя,  — это возможность свалить на тебя вину, если что-то пойдет не так.  — Бертрано покачал головой.  — Твои адвокаты оказались цепкими ребятами. Я думал, я уничтожил все доказательства моей вины.  — Он пожал плечами и отвернулся. У этого человека не было надежды.
        Когда они познакомились, первое, о чем спросил Бертрано,  — есть ли у него семья. Кто-нибудь, кто будет беспокоиться за него. А потом Бертрано доверил ему управлять компанией, а сам почти отошел от дел. Он назвал свою компанию именем Лоренцо. И Лоренцо думал, что все это потому, что Бертрано добрый, а он на самом деле строил свою безопасную гавань в тот момент. Все было ложью. Правда оказалась намного ужаснее, чем ожидал Лоренцо.
        — Бедный Лоренцо,  — издевался старик,  — всегда хотел быть любимым.
        Лоренцо не мог больше этого выносить. Он с грохотом вернул трубку на место и вышел из комнаты не оглядываясь.
        На улице он оперся о крышу своего автомобиля и сделал несколько вздохов, чтобы успокоиться.
        Все было ложью.
        Даже сейчас он едва мог в это поверить. Неужели он приезжал за этим? Это должно ему помочь двигаться дальше? Когда эмоции немного улеглись, Лоренцо понял, что это действительно так. Потому что теперь он знал наверняка: никому нельзя доверять.

* * *
        Эмма беспокойно ходила по гостиной. Лоренцо уехал на три дня и должен был вернуться завтра, в канун Рождества. Но он не звонил уже двое суток. Последний раз она разговаривала с ним, когда он прибыл в Терни, собираясь навестить Бертрано.
        Она украшала елку. Ава была в восторге от праздничного дерева, и Эмме пришлось развесить игрушки только до половины, чтобы дочь не могла снять украшения снизу.
        Квартира выглядела красиво. Помимо елки, Эмма повесила гирлянды на стены и еловые венки на двери. Под елку она положила завернутые в красивую упаковку подарки для Авы и Лоренцо. Это Рождество они проведут вместе, как семья.
        Но отчего-то ее не покидало чувство, что все это может не сбыться.
        Эмма услышала, как открывается дверь, и напряглась. Лоренцо должен был приехать только завтра, но и ключи от квартиры есть только у него. Затем она услышала медленные тяжелые шаги, и в дверях гостиной появился Лоренцо. Он выглядел точно так же, как в ту ночь на вилле. Разбитый и опустошенный. Как будто он потерял важную часть себя.
        Эмма прижала руку к груди:
        — Лоренцо. Я не ожидала тебя до завтра.
        Он бросил ключ-карточку на стол и прошел к бару.
        — Я решил вернуться пораньше.
        — Почему ты не позвонил?  — стараясь, чтобы ее голос звучал мягко, спросила она.  — Я волновалась. Как прошла встреча?
        Лоренцо налил себе виски.
        — Он сказал мне правду.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Это было поучительно.  — Он сделал большой глоток.  — Очень поучительно.
        Эмма медленно покачала головой.
        — Почему бы тебе не рассказать мне? Я волнуюсь.
        — Волнуешься?  — с недоверием спросил он, и Эмма замерла от страха.
        — Да. Пожалуйста, Лоренцо, скажи мне, что происходит?
        — Может, это ты должна рассказать мне, что происходит. Я тут подумал, ты так яростно скрывала от меня моего ребенка, так не хотела переезжать, а потом вдруг передумала.  — Сделав еще один глоток, он, прищурив глаза, наблюдал за ней.
        — Я не понимаю тебя,  — стараясь сохранять спокойствие, произнесла Эмма, хотя ей хотелось кричать. Подскочить к нему и трясти, потому что она видела, что он был в режиме самоуничтожения. Она не знала, как остановить все это…  — Пожалуйста, Лоренцо, давай поговорим.
        — Я и говорю. Я говорю, что ты отчаянно хотела не допустить меня ни в свою жизнь, ни в жизнь Авы. Даже звонила адвокату. А потом вдруг все изменилось. Почему?
        — Потому что я поняла, что хочу, чтобы ты был в жизни Авы,  — твердо ответила она.  — Я знаю, каково это, когда родители не живут вместе и не общаются. Я не хотела такого будущего для своей дочери. Ты хороший отец, Лоренцо.  — Он молчал, и она шагнула к нему.  — Пожалуйста, скажи мне, что случилось в Италии?
        — Я понял, как я заблуждался в людях. Каждый ищет свою выгоду. Даже ты. Особенно ты…
        — Особенно я?  — Она задохнулась от боли, услышав его слова.
        — Ты довольно неплохо тут устроилась, да? Роскошная квартира в центре города, платить ни за что не нужно.
        — Я предлагала оплачивать половину.
        — Конечно. Ты хотела быть такой убедительной.
        — Убедительной? В чем?
        — Чтобы я заботился о тебе. Может, даже надеялась на брак.
        Она покачала головой:
        — Да что с тобой происходит? Что этот злой человек сказал тебе?
        — Злой? Но ты сказала, что он слабый и напуганный. Ты проявила к нему много сочувствия, как я помню.
        — Я сочувствовала тебе,  — поправила она.
        — Да?  — холодно улыбнулся он.  — Хорошо.
        — Хорошо? Хорошо?  — Она почти кричала, ее кулаки сжались.  — Ты собираешься выкинуть все то, что мы строили, только потому, что Бертрано что-то сказал тебе?
        — Мы строили? Не так уж много… Нашей стройке всего несколько недель.
        Эмма уставилась на него, не в силах поверить, что все разваливается у нее на глазах.
        — Что ты говоришь, Лоренцо? А как Ава вписывается во все это?
        — Ава моя дочь. И в моей жизни для нее всегда будет место.
        — А мы?  — заставила она себя спросить.  — Что насчет нас?
        Он покачал головой:
        — Нет никаких нас.
        — Я не знаю, что сказал тебе этот человек,  — начала она,  — но… Знаешь, это не важно. Потому что, что бы он ни сказал, это не оправдывает того, что делаешь ты. Ты говоришь, что не доверяешь людям,  — продолжала она дрожащим голосом.  — Но я доверяла тебе, Лоренцо, а не должна была.  — Его щека дернулась, но он ничего не ответил.  — Я ненавижу тебя,  — выплюнула она.  — Ненавижу за то, что позволил мне полюбить тебя, а потом вот так поступил.  — И, подхватив Аву на руки, со слезами на глазах Эмма кинулась в свою спальню.
        В спальне она прислонилась спиной к двери и потихоньку сползла на пол, отпустив Аву ползать рядом. Она прижала колени к груди, ее голова кружилась, а слезы лились и лились из глаз. Как же это все так обернулось?
        И вдруг она поняла одну вещь. Она всегда себя так вела. Убегала, не старалась бороться. Хотя внутри все разрывалось от боли, она делала вид, что все в порядке, и просто уходила.
        Но сейчас хватит ли у нее сил и мужества бороться? За себя и Лоренцо? За свою семью?
        Если сейчас она уйдет, то совершит самую большую ошибку в своей жизни.
        Сделав глубокий вдох, Эмма поднялась с пола, взяла на руки Аву и вышла из комнаты. От вида Лоренцо, который, ссутулившись, сидел в кресле, обхватив голову руками, ее сердце сжалось.
        — Я не позволю тебе сделать это,  — заявила она.
        Лоренцо поднял голову:
        — Прости?
        — Я не позволю тебе все разрушить, Лоренцо. Независимо от того, что сказал тебе Бертрано. Я не позволю тебе выкинуть все то счастье, что мы с тобой обрели, только потому, что какой-то эгоистичный старик старается разрушить твою жизнь.  — Сделав глубокий вдох, она продолжила:  — Я люблю тебя. И я не сдамся. Когда я была подростком, я позволила матери уйти. Меган открыла мне глаза на эту ситуацию. Но тебя я не отпущу!
        Лоренцо посмотрел на нее, а потом молча отвернулся. Да, это будет нелегко.
        — Я хочу показать тебе кое-что.  — Эмма подошла к елке и, достав подарок, протянула его Лоренцо.  — Это мой рождественский подарок тебе. Открой его.
        Лоренцо посмотрел на нее, а потом, слегка пожав плечами, открыл подарок. Это была фотография в серебряной рамке. Она сделала этот снимок несколько дней назад на игровой площадке. Установив камеру на штатив, она включила таймер и подбежала к Лоренцо и Аве. Их головы были близко друг к другу, они счастливо улыбались. Снимок был наполнен любовью и счастьем. Лоренцо смотрел на него долго, а потом провел пальцем по их лицам на фотографии.
        — Эмма.
        — Лоренцо,  — тихо сказала она, ожидая продолжения.
        Он помолчал, и наконец слова полились из него.
        — Бертрано сказал мне, что он никогда не заботился обо мне. Единственная причина, почему он подобрал меня,  — для того чтобы впоследствии свалить всю вину, если что-то пойдет не так. Это был дьявольский план, так использовать ребенка, но он сработал.
        — О, Лоренцо.  — Эмма смотрела на него и не представляла, как он смог все это выслушать.
        — Дело в том, что я думал, он любит меня, как сына.  — Он помолчал.  — Даже когда он предал меня, я думал, какую боль это должно было причинить ему. Какое трудное решение он, должно быть, принял. Какой же я идиот. Какой слепец,  — с отвращением сказал Лоренцо.
        — Ты человек, который, несмотря ни на что, верит в лучшее в людях. Это неплохо.
        — Я взял на себя вину, потому что любил его,  — резко сказал Лоренцо.  — Я мог бы сражаться. Я бы мог даже выиграть. Но я не стал, потому что выгораживал его, человека, для которого был марионеткой.  — Он отвернулся от Эммы.  — Меня тошнит от всего этого.
        — Не вини себя за его зло.  — Эмма сделала шаг, желая обнять его, прикоснуться к нему, но боялась.  — Не позволяй этому злу запятнать то, что есть у нас.
        Тишина сохранялась, и Эмма понятия не имела, о чем думает Лоренцо, но инстинктивно чувствовала, что их отношения сейчас буквально висят на волоске.
        — Я думал, я люблю тебя,  — нарушил тишину Лоренцо,  — но я не уверен, что знаю, что такое любовь.
        — Я знаю, что такое любовь,  — ответила Эмма.  — Любовь — это просыпаться ночью из-за Авы, любовь — это смеяться вместе, сидя за обеденным столом. Любовь — это поворачиваться ночью в постели и видеть, как ты спишь, улыбаясь во сне. И,  — закончила она,  — любовь — это верить, что мы будем вместе, несмотря ни на что. Мы останемся вместе и будем сражаться. Я не отступлю и не отпущу тебя.  — Она почувствовала, как ее губы дрожат, а на глазах выступили слезы.  — Пожалуйста, Лоренцо.
        — Папа!  — завизжала Ава, и, затаив дыхание, Эмма смотрела, как дочка, спотыкаясь, перебирается к Лоренцо.
        Он подхватил ее на руки и прижал к себе. Подняв голову, он посмотрел на Эмму.
        — Мне жаль,  — прошептал он.  — Я сожалею, что тебе пришлось пройти через все это. Мне жаль, что я такой несовершенный. Я причинил тебе боль.  — Он встал и с Авой на руках подошел к ней.  — Я люблю тебя, Эмма. И я так тебе благодарен, что ты не сдалась и боролась за меня. За нас.  — И, обняв одной рукой, он поцеловал ее, а Ава хлопала их по щекам.
        — Папа,  — лепетала она.  — Мама.
        — Семья,  — сказал Лоренцо и снова поцеловал Эмму.
        Эпилог
        Год спустя
        Эмма установила стремянку и стала подниматься вверх. В руке у нее была звезда.
        — Осторожней!  — сказал Лоренцо, и она бросила на него лукавый взгляд через плечо.
        Был канун Рождества, и она собиралась установить звезду на верхушке елки.
        Это был замечательный, сумасшедший, полный радости год. Эмма смогла устроить свою первую выставку фотографий в Сохо. В мае расследование наконец подошло к концу. Было доказано, что Лоренцо невиновен, о чем напечатали во всех газетах. Слухи моментально разнеслись по городу, и бизнес Лоренцо начал набирать обороты.
        Они переехали в роскошный особняк на Браунстоун с большим количеством спален.
        Сейчас же Эмма стояла на цыпочках на ступеньке стремянки и устанавливала звезду на верхушку дерева.
        — Так ровно?  — спросила она.
        — Прекрасно.
        — Звезда!  — крикнула Ава, улыбаясь.
        Эмма спустилась и, посмотрев на звезду, расхохоталась.
        — Она же кривая!
        — А мне нравится,  — заявил Лоренцо, притягивая Эмму к себе.  — Это напоминает мне о том, что ты любишь меня, несмотря на мои недостатки.
        — Ты идеально мне подходишь,  — улыбаясь, ответила Эмма и поцеловала его.