Мама для малышки, или Надежда в подарок Нана Фокс
        - Мамочка - это ты! - звучит уверенно детский голосок и в меня врезается маленькая рыжая комета лет четырех.
        Обнимает ручонками мои колени и смотрит снизу вверх такими большими и безумно доверчивыми зелеными глазищами.
        Дыхание перехватывает, потому что девчушка чертовски сильно похожа на меня в детстве.
        И меня так и тянет сказать ей: «Привет, доченька!», но это не так.
        Четыре года назад я потеряла такую возможность, и моя жизнь разделилась на «до» и «после».
        «До» было все: муж, желанная беременность, свой дом и счастье безгранично.
        «После»: черная дыра, пустота и одиночество.
        - Мамочка, пошли скорей, нас там папа ждет.
        ЧЕРНОВИК
        Продолжение 3 - 4 раза в неделю
        ГЛАВА 1
        ИГНАТ
        - Фаня, - негромко произношу, стягивая одеяло с сонной малышки. - Гномыш, вставай! - наклоняюсь и прежде, чем коснуться губами теплой щечки, втягиваю носом сладкий аромат моего личного счастья - за четыре года ее крохотной жизни я все еще не надышался им и никогда не надышусь.
        - Па, ну еще чуть-чуть. - Она зарывается носиком в подушку, разметав по сторонам солнечные лучики своих рыжих кудряшек.
        До сих пор удивляюсь, в кого она такая - янтарно-огненная. Моя бывшая жена - блондинка с утонченными, почти аристократическими чертами лица, и глаза у нее серые, я - кареглазый брюнет, а мой гномыш - рыжик с курносым носиком, щедро обсыпанным веснушками, большущими зелеными глазенками и румяными щечками на фарфорово-белом личике.
        Было дело, когда мы с женой разводились, я даже сделал тест на отцовство. Результат - девяносто девять и девять в пользу нашего родства. Хотя еще до вскрытия конверта с данными я нутром чуял, что Фаня - моя дочка, и при любом раскладе не отдал бы ее женщине, которая и матерью-то стала только для того, чтобы удержать меня.
        - Фаина Игнатовна, подъем! - Уже громче игриво рычу, но в голосе нет и намека на строгость. - В сад опоздаем, и останешься без завтрака, а значит, и без…
        - Па! - подскакивает она, как ужаленная, и смотрит на меня таким сверкающим взглядом, словно только что сделала сенсационное открытие суперпилюль от всех болезней. - А пойдем завтра на каток?
        Сна ни в одном глазу, будто и не она вовсе несколько секунд назад пряталась от меня под одеяло и недовольно ворчала о раннем подъеме.
        От такой прыти я даже слегка теряюсь. Взираю на дочь и глупо мычу, пытаясь поспеть за резвыми детскими мыслями, скачущими пинг-понговым мячиком в умненькой головке.
        - Пойдем? - умоляюще вопрошает она, подползает на коленках по кровати поближе ко мне и тут же обвивает ручонками мою шею. - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! - тараторит с мольбой в еще сонном голосочке. - Нас там мама будет ждать.
        Последняя фраза - словно обухом по голове! Еле сдерживаю крепкий мат из-за моментально воспламеняющейся ярости. Сжимаю кулаки до хруста костяшек и мысленно перебираю все способы, которыми придушу суку бывшую!
        Мама!
        Да она не имеет права не то что разговаривать, но и близко подходить к ребенку! У нее нет прав даже пытаться наладить контакт с малышкой. Эта женщина для нас посторонний человек. Данные условия четко прописаны и являются главными в контракте о нашем разводе, которые, кстати, она сама и предложила в обмен на нехилое такое содержание.
        - Мама? - как можно спокойнее спрашиваю.
        - Да! - Радости нет предела. - Папа, ну пойдем? - продолжает канючить дочь, и в глазах начинают скапливаться опасные озера влаги. - Пожалуйста… - добивает меня, и я соглашаюсь, но помечаю для себя связаться с бывшей и напомнить ей все пункты договора.
        - Ура! - Крик радости разносится по комнате звоном хрустального колокольчика.
        Малышка с размаху впечатывается в меня всем своим хрупким детским тельцем и прижимается ещё крепче. Что-то мурлычет. Целует в щеки и шепчет без умолку самые искренние слова благодарности. Прижимаю дочку к себе как можно крепче и поднимаюсь вместе с ней с кровати. В горле застревает ком сентиментальности и тех чувств, что словами просто невозможно передать.
        - Пошли умываться и собираться, - хриплю я, неся свою самую любимую ношу в ванную комнату.
        Умывается Фаня самостоятельно. Чистит зубы, плещется, словно утенок, разбрызгивая воду во все стороны, затем сама же все это и убирает.
        Всегда поражаюсь, за что мне достался такой на редкость дисциплинированный и не капризный ребенок. Видимо, это компенсация за то, что воспитываю я ее один, няня у нас редкий гость, и только в те моменты, когда на работе аврал. Бабушка с дедом в соседней области, и к ним мы выбираемся только по праздникам.
        - Па! - кричит дочь из своей комнаты. - А Клим сможет забрать меня сегодня из садика? Только пораньше.
        Почти одетая, Фаня выходит в прихожую и протягивает мне расческу и резинку для волос.
        - Почему Клим, и насколько пораньше? - интересуюсь, расчесывая рыжие непослушные кудряшки и кое-как собирая их на макушке в хвост.
        Клим, Клим Филиппович Загорский - многогранная личность. Начнем с того, что он мой друг, крестный Фани и просто хороший человек. Бывший собровец, ныне соучредитель охранного бизнеса - нашего с ним детища. Иногда, вот как сегодня, еще и личный водитель семейства Исаевых, просто моя тачка на пару дней вышла из строя.
        - После сна, - отвечает на вторую часть вопроса, да так серьезно, словно диктует секретарю свой план на день. - Нам в Торговый центр заехать надо, - все же разъясняет свое неожиданное требование.
        О! А это уже интересно!
        - Зачем? - спрашиваю я.
        - Папа… - Укор в детском голосочке и взгляд исподлобья заставляют меня нервничать. - Это девчоночье дело, - заявляет солидно, но тут же выкладывает все карты на стол. - Я подарок маме куплю, - с придыханием делится со мной.
        Мне сегодня точно нужен будет стоматолог: эмаль на зубах нещадно крошится от усилий, с которыми я стискиваю челюсти, чтобы не крыть последними словами ту, которую и матерью-то назвать нельзя. Ребенок не видел, не слышал и даже не спрашивал о ней с того момента, как наша семья стала дуэтом. Фаня тогда только-только начала ходить.
        - Карту дать? - все же предлагаю финансовую поддержку.
        - Нет, - категорично обрубает мой жертвенный порыв, - у меня свои есть. Накопила.
        Вздыхаю. Достаю из шкафа наши вещи и, одевшись сам, помогаю гномышу застегнуть комбинезон и завязать шарф. Поправляю чуть криво надетую шапку с большим пушистым помпоном, проверяю наличие запасных варежек в карманах и правильность надетых сапог.
        - Готова? - уточняю, инспектируя содержимое своих карманов.
        - Да! - подтверждает она, забирая с пуфа детский рюкзак.
        - Пошли. - Открываю дверь и выпускаю ее первой из квартиры, - Клим уже ждет нас внизу.
        - Клим, Клим! - радостно кричит Фаня, вылетая из дверей подъезда. - Ты сегодня заберешь меня из садика, и пораньше?
        Клим присаживается на корточки и раскрывает перед малышкой объятия; та с размаху в них врезается.
        - Привет, принцесса! - Он подхватывает ее на руки и усаживает в автокресло, неизменно стоящее в наших машинах на задних сиденьях. - А папа разрешит?
        - Да! Нам с тобой надо в Торговый центр, тот, что рядом с площадью, помнишь? - Дочь тараторит с таким воодушевлением, что у меня сердце кровью обливается от того, как эти неподдельные эмоции предвкушения сказочной встречи рухнут карточным домиком и погребут под валунами безразличия и эгоистичности одной взрослой суки наивную и доверчивую детскую душу.
        Но я не позволю этому случиться!
        Усаживаюсь на переднее пассажирское сиденье, и пока Клим выезжает со двора, а затем медленно вливается в общий утренний поток, набираю текстовое сообщение бывшей.
        «Ты где? У меня к тебе разговор!»
        Послание улетает, но галочка о принятии и уж тем более о прочтении, не загорается ни через две минуты, ни через пять, и даже спустя пятнадцать минут в мессенджере тишина. Злость свинцовой тучей затягивает сознание, и только присутствие в машине моей малышки не дает мне сорваться.
        - Все нормально? - подозрительно посматривает на меня друг.
        - Не сейчас.
        Он понимающе кивает и тормозит у ворот детского сада. Выхожу и сам отвожу малышку в группу. Сдаю с рук на руки улыбающейся девушке-воспитателю, целую Фаню в лобик и ухожу.
        Малышка вполне спокойно относится к такому расставанию. У нас договоренность: каждый должен выполнять свою работу, вот сад - это ее работа.
        - И не забудьте, что у нас утренник через три дня! - кричит мне вдогонку девушка.
        - Да, папа, ты обещал мне тот костюм, - следом подхватывает дочь.
        - Да! - отвечаю одновременно всем.
        Вспомнить бы еще, что за костюм. И подарки до сих пор не куплены, а осталось-то всего ничего - чуть больше недели.
        ГЛАВА 2
        ИГНАТ
        - Маш, свари нам крепкий кофе, - прошу у секретаря, проходя мимо ее стола в свой кабинет.
        Клим тяжелой походкой идет следом, задерживаясь лишь на пару секунд около строгой сотрудницы и выдавая ей дополнительные указания.
        - Так, теперь рассказывай.
        Друг заходит вслед за мной, плотно прикрывая дверь, затем снимает куртку, бросает ее на диван в зоне отдыха и сам падает в соседнее кресло. Вытягивает ноги вперед, скрещивая их в щиколотках, и вся поза его обманчиво расслабленная.
        Он в курсе всех вопросов касательно моего развода, раздела имущества и прав на малышку, поэтому начинать издалека и рассказывать ему всю подноготную нет необходимости. Весь треш вырисовывающейся ситуации умещается в нескольких словах.
        - Похоже, Алиса решила вернуться в нашу жизнь.
        Сажусь в кресло напротив. Вот только так же пофигистически у меня выглядеть не получается. Хотя после услышанного и Клим весь подбирается и таращится на меня с ошалелым выражением лица.
        - Чего? А она ничего не попутала?
        - Не знаю. - Прикрываю глаза ладонью, день только начался, а у меня уже башка раскалывается, словно я отработал две смены на станкостроительном заводе под грохот чугунных кувалд.
        - Так, давай все сначала и в подробностях. - Клим подается вперед, опираясь локтями о колени и сцепляя кисти в замок. - Откуда информация?
        Набираю полные легкие воздуха, задерживаю его в себе на мгновение, словно стараюсь поймать баланс между таким идеальным прошлым и таким пугающим будущем. Громко выдыхаю и рассказываю все, что знаю сам, то есть то, что мне с утра поведала Фаня.
        - На сообщение она так и не ответила, и номер недоступен, - заканчиваю монолог.
        - Где наш кофе?! - отклонившись немного в сторону двери, кричит Клим так, что слышно, наверно, в соседнем офисе.
        - А можно не орать? - В кабинет входит Маша, неся поднос с двумя чашками, сахарницей и тарелкой с бутербродами. - Голос повышать будете на своего секретаря и на солдафонов, что на вас пашут, а здесь попрошу…
        - Спасибо, Маш, - благодарю ее, прерывая гневную речь.
        - Приятного аппетита, - желает она, глядя на меня. - Через полчаса совещание с начальниками всех отделов, - напоминает и с чувством выполненного долга уходит.
        - Может, ты ее уволишь? - в сотый раз предлагает Клим, устало смотря на закрывшуюся за девушкой дверь.
        - Как только ты согласишься обменяться сотрудницами, так сразу и дам ей вольную.
        Клим хмурится, вздыхает и, взяв чашку с ароматным напитком, откидывается на спинку кресла.
        - Так на чем мы остановились? - уходим мы к нерабочей теме нашего разговора.
        - На Алисе и ее…
        - И ее возвращении. - Задумчиво потягивая обжигающий кофе, друг щурится, на время отрешаясь от окружающей действительности.
        Есть у него такая особенность в работе. Он словно уходит куда-то глубоко в свое сознание, строит там одному ему понятные рабочие схемы, чтобы уже спустя пару минут заявить:
        - Действуем так…
        До начала совещания мы обсуждаем с ним и вызванным начальником службы безопасности все варианты столь неожиданного возвращения моей блудной бывшей.
        - Отчеты по работе моего отдела я скину чуть позже. Пойду пока, по своим каналам пробью, где сейчас ваша «ненаглядная», - вставая с кресла и направляясь к двери, говорит Артем - наш новый начальник службы безопасности.
        - И к принцесскиному садику парней отправлю. На всякий случай, - вдогонку ему советует Клим.
        Артем кивает, и дверь за ним закрывается. Друг переходит в зону для совещаний, а в мой кабинет начинают стекаться начальники нескольких филиалов и отделов. Планерку перекладываю на плечи компаньона, а сам гоняю в голове одни и те же мысли: как мне оградить дочь от горького разочарования. Потому что отговаривать моего целеустремленного и в меру упрямого гномыша просто невозможно.
        Хотя стоит ли сейчас ломать голову раз, пока я даже не знаю намерений своей бывшей жены? Так что на время прогоняю прочь все, что не касается работы, и вливаюсь в трудовой процесс с удвоенной активностью. В конце года отчего-то дел в разы больше.
        Письмо от Артема в личную почту прилетает тогда же, когда на телефоне срабатывает оповещение о полученном сообщении. Разрываюсь между тем, какую депешу открыть первой. Но брошенный мимолетный взгляд на экран яблочного девайса решает данную дилемму на раз. Я спешно провожу пальцем по экрану смартфона, снимая его с блокировки.
        «Что ты от меня хочешь?»
        Так же, как и я, Алиса не рассыпается в приветствиях и добродушии.
        Набираю ее номер, а пока идут гудки, открываю письмо от безопасника. Неплохо поработали. Обширная информация о том, где, с кем, когда и порой даже по какому поводу общалась моя бывшая за последний год.
        - Неужели ты по мне соскучился? - раздается в динамике приторно-сладкий женский голос.
        За три года даже отвык от его звучания и сейчас с удивлением отнимаю телефон от уха, проверяя, с тем ли абонентом я настроил невидимую аудиосвязь. Если номер не сменила, то все верно. На том конце Алиса Егоровна, в девичестве - Смирнова, в замужества - Исаева, а сейчас - понятия не имею и не желаю знать, какая.
        - Какого, собственно, хрена ты вдруг решила переиграть условия нашего договора?! - хрипло, еле сдерживаясь, задаю ей мучащий меня все утро вопрос.
        - Чего? - недоуменно вопрошает она. - Ты попутал, Исаев, или жаба проснулась, и ты решил перекрыть мне положенное по договору содержание?
        Узнаю Алису: в мыслях, глазах и голосе - только финансовое благополучие своей искусственно слепленной задницы. Но ее наезд меня нисколько не успокаивает. Зная лживую натуру данной особы, верить нельзя ни единому слову, пока не будет подтвержденных, просто железобетонных доказательств ее намерений или не намерений.
        - Зачем, а главное, как ты связывалась с Фаней?
        - С кем? - Алисино искреннее удивление ядом разъедает мое терпение, - Фаней? Исаев, ты ее зовёшь Фаней?
        Мля, и как от такой бездушной стервы мог родиться такой замечательный ребенок, как мой гномыш?! Вот где были глаза того, кто наверху, когда он позволял этой особе женского пола зачать, выносить и родить?!
        А где шесть лет назад были мои глаза?
        Вопросы без ответов ураганом взметаются в сознании.
        - Мне повторить вопрос, или ты наконец-то мне ответишь?
        - Ты бредишь, - вздыхает она, словно ей опостылел наш разговор. - Ни с кем я не связывалась. Я четко соблюдаю все условия нашего с тобой соглашения и даже напомню тебе, что если ты, Исаев, сам его решишь нарушить в части выплат лишишься, еще большего. Все, мне некогда.
        Связь разъединяется, а я откидываюсь в кресле и на миг прикрываю глаза. Да, деньги для Алисы всегда были на первом месте, и ради них она не станет рисковать, пытаясь встретиться или просто пообщаться по телефону с Фаней.
        И если это не она, тогда кто? Как? И главное - с какой целью?
        Данные вопросы настораживают еще сильней, нежели предположение о возвращении бывшей в нашу с дочкой счастливую жизнь.
        «Зайди ко мне!» - скидываю сообщение Климу, просматривая на мониторе отчет, что прислал Артем.
        Написанное подтверждает невиновность Алисы, пусть и остается минимальная вероятность, что мы что-то упускаем. Но в общих чертах все вполне себе в рамках подписанного нами соглашения.
        В сообщении говорится, что мать моего ребенка уже больше двух лет живет на побережье теплого моря далеко за пределами нашего государства. Выезжать не планирует, звонков в бывший родной город не совершала, через всевозможные мессенджеры тоже ни с кем, близким к нам, не связывалась.
        Чиста и почти невинна!
        - Говорит, что не она, - отчитываюсь я, едва Клим переступает порог моего кабинета.
        - По собранной службой безопасности информации, - кивает он на монитор, стоящий на моем столе, - тоже все вполне чисто. Тогда что это все значит?
        - Ну, вот ты сегодня поедешь Фаню в обед забирать, потом по магазинам с ней прокатишься. Накормишь сладостями, - перечисляю их стандартный план, а друг делает жутко невинный взгляд и качает головой. - Ой, не надо мне тут! - ржу над ним. - Знаю же, как она тебя разводит, а ты с радостью потакаешь.
        - А что я могу поделать? Как устоять перед огромными умоляющими глазищами? - пожимает плечами друг.
        - Ну, вот и выведаешь у нее все, - предлагаю ему, понимая, что перед сном и сам могу малышку расспросить, но то будет аж вечером, а мне надо знать как можно быстрее.
        ГЛАВА 3
        ИГНАТ
        С самого утра Фаня суетлива и рассеянна. Вскочив ни свет ни заря, умывшись и сменив пижаму на домашний комбинезон, она тарабанит в дверь моей спальни с нетерпеливым криком:
        - Папочка, вставай, мы на каток опоздаем!
        Нехотя приподнимаю голову от подушки, рассеянно хлопаю рукой по прикроватной тумбе и, когда нахожу телефон, издаю протестующий стон недовольства. Ну как так, а? Как выходной день, так она бодра и, наверно, даже весела уже в семь часов утра, тогда как в будни к восьми еле-еле открывает свои сонные глазки.
        - Фаня, иди спать, - бурчу я и вновь зарываюсь лицом в подушку, спрятав под нее руки.
        - Ну, вставай же! - не унимается этот человеческий будильник. - Ты же мне обещал, что мы поедем на каток.
        - Поедем, - подтверждаю, - но не утром ведь. Сейчас он еще не работает. Вечером. Договорились? Ну, или после обеда, а? - Может, успокоится на этом, и я смогу еще поспать. Вчера был жутко нервный день, и не только по работе.
        Клим, забрав Фаню из детского сада, прогулялся с ней, как та и хотела, по Торговому центру, невзначай выведав, кому это она выбирает подарок, по какому поводу и когда планирует дарить. Ответ моей крошки до сих пор не укладывается у меня в голове. Да и Клим немного в шоке, поэтому будет сопровождать нас на каток - негласно и почти со шпионскими страстями.
        - Мамочке, конечно, - беззаботно отвечает Фаня на первый его вопрос. - Она давно еще потерялась, и вот я ее нашла. Мы завтра на катке с ней встретимся.
        - И как же ты ее отыскала?
        - Во сне, конечно, как же еще!
        Вот так вот просто. Просто во сне.
        Отговаривать ее я не берусь. Поедем в парк, а там веселье, она заиграется и забудет о мифической матери, явившейся ей в ночном видении.
        Прислушиваюсь к тишине за дверью комнаты, прикрываю глаза и, вздохнув, переворачиваюсь на спину. Таращусь в потолок, а из головы не идет предстоящий разговор с дочерью после того, как её ожидания не оправдаются и никакая мама не придет.
        Какие подобрать слова, чтобы правильно рассказать и объяснить четырехлетнему ребенку, где ее родная родительница, почему ушла и не желает с ней видеться? Признаться, подсознательно я всегда знал, что рано или поздно этот день настанет, но так старательно гнал прочь эту тему. Ведь нам вдвоем очень хорошо, и Фаня за три года ни разу даже играючи, мимоходом не задавала вопрос: «А где мама?»
        И я наивно надеялся, что так будет всегда.
        - Тебе кофе или чай? - интересуется дочь, когда я, устав ломать голову в постели, покинул уютные объятия ортопедического матраца, умылся и, натянув домашние штаны, являюсь на кухню.
        Самостоятельный ребенок, самостоятелен во всем! Перед ней на столе стоит тарелка залитых кефиром мюсли с орехами и черносливом. Электрический чайник закипает. Она успевает изъять из холодильника и сейчас красиво раскладывает на ломтик поджаренного в тостере хлеба тонко нарезанную ветчину поверх свежего листа салата.
        - Спасибо, гномыш! - целую ее в вихрастую макушку, наливаю кипятка и бросаю в него пакетик заварки.
        - На здоровье, папочка!
        - Чем займемся сегодня?
        - Мы же на…
        - До того как поедем? - добавляю я, давая понять, что не собираюсь замыливать обещанное.
        - Не знаю, - пожимает безразлично плечиками. - А тебе на работу не надо? Я могла бы с тобой поехать.
        Глазки загораются азартом. Фани любит бывать у меня в офисе. Всегда занимает кресло секретаря и бесхитростно командует всеми, кто бы ни зашел в приемную. И я бы мог устроить малышке это развлечение на день, только у меня другие планы: не мешало бы прокатиться по магазинам, прикупить подарки близким, заодно подглядеть, что хочет дочь найти под елкой.
        - А давай! - заинтересованно соглашается на мое предложение и, едва доев кашу, тут же срывается с места.
        Топот детских ножек растворяется в глубине квартиры.
        Я тихо улыбаюсь, допивая чай и доедая бутерброды, потом быстро споласкиваю немногочисленную посуду и иду собираться сам, по пути заглядывая в комнату дочери.
        Фаня стоит около распахнутого шкафа в одних трусиках и маечке, поглядывая с задумчивым видом на полки и вешалки с одеждой. Прихожу ей на помощь, облегчая муки выбора, и предлагаю под теплый зимний комбинезон надеть ярко-красный удлиненный свитер с оленями и серые утепленные лосины.
        - Мы же потом сразу на каток, так что платье не вариант, - киваю я на вещь, к которой малышка тянулась до моего вмешательства.
        - Хорошо, - соглашается она, путаясь в рукавах, - тогда платье с собой возьмем. Маме оно обязательно понравится.
        - А ты не замерзнешь в нем? - интересуюсь, чувствуя себя обманщиком: хоть я и не даю малышке ложную надежду, но и не разуверяю ее в обратном.
        - Па, ну ты чего? - Фаня в недоумении смотрит на меня, только что пальцем у виска не крутит. - В доме же будет тепло.
        Это она о новогодней поездке на базу отдыха, что ли? Хмурюсь, но не рискую уточнять. Ерошу ее и без того взлохмаченные волосы, целую в макушку и спешу к себе.
        В отличие от дочери с выбором наряда я справляюсь быстрее и спустя минут десять, накинув куртку, выхожу вслед за ребенком из квартиры.
        Автомобиль еще вчера забрал из сервиса, так что Фаня занимает свое почетное место в автокресле на заднем сиденье, ставит рядом рюкзачок и всем своим видом показывает, что готова к поездке.
        Выходной день многолюдно не только в торговых центрах, но и на дорогах. Тратим чуть больше привычного времени, но добираемся в хорошем настроении до любимого Мега-Мола. В праздничную суету и подарочный ажиотаж вляпываемся с самого порога, и несколько часов пролетают, как одна минута, в приятных хлопотах и веселых пререканиях.
        - Как ты смотришь на то, чтобы что-нибудь перекусить? - спрашиваю у дочери, когда, нагруженный десятком пакетов, я опускаюсь на лавку недалеко от фудкорта.
        - Да! - радостно верещит Фаня, и усталость, еще пару секунд назад мелькавшая в ее осоловелом взгляде, вмиг сменяется предвкушением предстоящего праздника живота. - Пойдем скорее! - Она в нетерпении подпрыгивает на месте. - Хочу котлетку, компот, картошку, пончик и… и…
        - Хорошо-хорошо! - смеюсь я. - Все возьмем, только для начала давай ты подождешь меня вон в той игровой зоне, а я отнесу пакеты в машину, - предлагаю малышке и получаю утвердительный ответ.
        Оплачиваю час пребывания ребенка в закрытой игровой под присмотром аниматоров и спускаюсь в подземный паркинг к автомобилю. Весь этот шопинг, развлечения, да и кафе задуманы не просто так. Коварный план рассчитан на то, что дочь вымотается за день, устанет и просто забудет о выдуманной матери и встрече на катке.
        Сгружаю пакеты в багажник, вновь блокирую замки и не спеша возвращаюсь в залы Торгового центра. По пути вынимаю телефон из кармана и проверяю почту на бизнес-аккаунте. Что-то откладываю для более детального изучения, что-то удаляю сразу.
        Краем глаза контролирую свое передвижение до эскалатора, но как только делаю шаг на первую плывущую вверх ступень, налетаю на кого-то.
        - Простите. - Оторвав взгляд от экрана, машинально подхватываю свободной рукой создание, попавшееся на моем пути.
        - Ой, это вы меня простите! - извиняется девушка, восстанавливая равновесие и отстраняясь от меня. - Я сама виновата, задумалась, - оправдывается она и поднимается на пару ступеней выше.
        Лестница плавно скользит вверх, а я зависаю на рыжих кудряшках незнакомки - таких же огненных и непослушных, как и у моей малышки. Девушка уже стоит ко мне спиной, и за пару секунд, что длилась наша неудачная стыковка, я не успеваю разглядеть ее лицо, но что-то внутри вздрагивает, раскатываясь по телу приятной волной.
        Ни разу в жизни не знакомился в общественных местах, не приставал к незнакомым девушкам, чтобы привлечь их внимание, но именно сейчас словно кто-то подталкивает меня, шепча на ухо: «Ну чего ты медлишь? Давай!»
        - Девушка! - окликаю ее. Но бег эскалатора заканчивается, она ступает на твердый пол и, свернув в сторону, ускоряет шаг. Спешу за ней, а затем торможу, замечая приветственный взмах рукой, адресованный кому-то, а затем Рыжуля теряется в толпе, оставляя после себя необъяснимое чувство потери.
        Хмурюсь, потирая указательным пальцем переносицу. Вздыхаю - видимо, не судьба - и поднимаюсь на следующий этаж, где в бассейне с шариками, радостно вопя, «плавает» моё маленькое огненное счастье.
        ГЛАВА 4
        МАРИНА
        - Мариш! - канючит моя сестра, сидя напротив меня за столиком в небольшом уютном кафе, где все уже не просто дышит, а живет и громко вещает о приближении самого любимого всеми праздника. - Мариш, ну, будь человеком, а? - не унимается она. - Ну, забери Барона к себе на новогодние каникулы!
        - Нет, нет и еще раз - нет! - категорично стою на своем. - То, что я провожу все праздники дома, ещё не повод навешивать на меня вашего пса.
        - Ну, систер, ну блин! - Лиска расстроенно кидает чайную ложечку на блюдце, скрещивает руки на груди и, откинувшись на спинку стула, даже отворачивается к окну. Недовольно сопит, надув губы, и в данный момент удивительно напоминает мне своего Барона - французского бульдога забавного персикового окраса с темными пятнами вокруг глаз и на кончиках ушей.
        - Лис, ну ты когда его заводила, думала, куда девать будешь, если решишь свалить из дома куда-то кроме нашей дачи?
        - Я тогда была не в том состоянии, чтобы загадывать настолько далеко, - с укором в голосе напоминает мне она о том периоде своей жизни.
        Да, собака в момент тяжелой личной травмы стала для нее отдушиной, той, на которую можно выплеснуть всю нерастраченную любовь и заботу, получив взамен искреннюю и бескорыстную преданность.
        Мне на мгновение становится совестно, и я даже успеваю открыть рот, чтобы, поступившись своими принципами, все же взять животинку к себе, но довольно быстро вспоминаю, что было в прошлое его проживание, и тут же прикусываю язык, не дав словам с него сорваться.
        - Есть же приюты, - нахожу альтернативу, отпивая душистый чай из пузатой керамической чашки.
        - Угу, - скептически кивает сестра, не разделяя моего энтузиазма. - Ладно, проехали, - все еще обиженно, но уже не так бескомпромиссно закрывает она ею, же заведенную тему.
        Пожимаю плечами, отламывая маленькой вилочкой аппетитный кусок мясного пирога. Ноги немного гудят после марш-броска по торговому центру в поисках недокупленных подарков. Устала. Но эта усталость приятная и она не в силах отменить намеченную прогулку по Рождественской ярмарке.
        Почти ничто и никто не способен испортить мне предновогоднее настроение, которое в этом году на удивление яркое и с предчувствием какого-то волшебства. Я неспешно допиваю свой чай вприкуску с сытной сдобой. Сестра, все так же дуясь, неохотно ковыряет сладкий десерт. Тему переезда ее «бобика» на временное место жительства в мою однушку мы больше не поднимаем.
        На улице уже стемнело. Хотя на часах нет еще и пяти, но зимнее время в наших широтах отмечается короткими днями и длинными ночами - не полярными, конечно, но все же… А еще в этом году выпало на удивление много снега, температура держится чуть ниже нуля, и народ пользуется шикарным подарком природы, гуляя и веселясь на развернувшихся повсюду новогодних площадках.
        Яркая иллюминация раскрашивает все вокруг в сказочно-праздничные тона. Звуки праздничных мелодий разносят по воздуху ту атмосферу предвкушения волшебства, которую каждый из нас помнит еще с детства. А ароматы имбирного печенья, безалкогольного глинтвейна и горячего какао, непременно с маленькими комочками воздушного зефира, заставляют даже самого скептически настроенного взрослого поверить в чудо и загадать желание под бой курантов.
        - Ну что, на каток? - интересуюсь у Лисы, как только мы выходим из кафе.
        - Давай без меня, - отнекивается сестра, видимо, все еще обижаясь.
        Останавливаюсь, торможу ее нервный шаг и заставляю посмотреть на меня. Она никогда не умела вовремя спрятать свои эмоции, вот и сейчас, стоит только мне взглянуть в ее глаза, такие же изумрудно-зеленые, как у меня, я считываю все, что в данную минуту творится у нее на душе.
        - Лис! - Строгость в голосе и взгляде с детства срабатывали при серьезном разговоре старшей сестры с младшей.
        Вот и сейчас эта тактика не дает сбоя. Лиска с шумом выдыхает скопившееся недовольство, оседает на лавку и, хлюпая носом, утирает наворачивающиеся слезы.
        - Ну вот что, Марина. Да, Барон целиком и полностью моя ответственность, и я бы взяла его с собой, если бы все документы были в порядке, но… - Она вновь всхлипывает и почти с вызовом вздёргивает подбородок. - Ай, ладно! - вновь обрывает разговор. - Скажу Ване, что не могу с ним лететь. Пусть без меня отдыхает в жарком Тае.
        - Василиса, вот не надо крайностей, ладно? Ты еще всех обвини в лишении тебя личной жизни.
        - А это не так? Мама вдруг на все праздники решила укатить к своей двоюродной сестре, с которой уже сто лет как не общается. Ты никуда не едешь, но и тебе плевать на мое счастье. Своего нет, и мне не…
        И тут сестра замолкает, прикрывает рот ладошкой, а затем вскакивает с лавки и чуть ли не падает на колени передо мной. Успеваю поймать ее на лету, иначе светлые брюки не простят ей встречи со снежной кашей, расплывающейся под нашими ногами.
        - Прости, прости, прости! - молит она. - Я не то имела в виду. Мариш, прости! - В ужасе от своих необдуманных обвинений «младшенькая», хватает меня за руку и заглядывает в мое моментально побледневшее лицо.
        Она не хотела. Конечно же, не хотела. Уж кто-кто, а Лиска не понаслышке знает, что четыре года назад случилось с моим счастьем и моей такой красивой, словно с картинки, личной жизнью. Сердце до сих пор стягивает колючим обручем от предательства близкого человека, а к горлу подкатывает горечь разочарования, хоть и не такого болезненного, как в первое время, но всё же…
        - Ладно, проехали. В этом нет твоей вины, Лис.
        Слегка сжимаю ее кисть, вздыхаю и устало улыбаюсь.
        - Поехали к тебе, - предлагаю ей, сжалившись, - так уж и быть, возьму к себе твоего троглодита. Но если он будет громко сопеть по ночам, пакостить днем и вообще вести себя не как пес, а как обозревший кот, жить будет на балконе.
        - А как же каток? - Радуясь, что не мытьем так катаньем нашла все же, на кого оставить своего любимчика, сестра теперь полна энергии, а мне совсем уже не хочется даже оставаться в этом урагане праздности и веселья.
        Хочу в тишину своей уютной «пещерки». Сварить какао, зажечь огоньки гирлянд на елке, включить любимую добрую комедию и провести выходные под теплым пледом, постепенно возвращая себе то ощущение душевного покоя, которое смогло испортить одно лишь упоминание о крахе иллюзий.
        Но я лишь безразлично пожимаю плечами, оглядываясь по сторонам. Наворачивающиеся на глаза слезы щиплют, обливая душу горечью набегающих воспоминаний и разочарований.
        Еще в детстве я так любила бывать именно на этой Новогодней ярмарке, впитывать в себя ауру сказочного настроения, загадывать желание под напевы сказочных мелодий, грызть жареные каштаны и играть с Лиской в «угадай игрушку на елке». Когда вышла замуж, мечтала родить малыша - все равно кого, мальчика или девочку, - и приходить с ним сюда. Рассказывать свои детские впечатления, слушать его эмоции.
        Но все мечтания рушатся, словно неустойчивая башенка Дженга, когда из, казалось бы, стабильного жизненного уклада вынимают лишь одну составляющую, но ту, без которой смысл во всем моем существовании просто перестает иметь значение.
        Боль прошлых ошибок с новой силой вгрызается в душу, покрывая ее тонким слоем инея, когда я только-только решила, что излечилась от тягостной тоски, сжиравшей меня все эти долгие четыре года.
        - Мама, мама! - продирается сквозь гул в ушах и шум праздничной суматохи звонкий детский голосок. - Мамочка моя, это ты! - слова летят, словно острые стрелы, пронзают душу и выворачивают ее наизнанку, лишая меня стабильной точки опоры.
        Обессиленная, падаю на скамью, прикусываю губу до крови, чтобы не разреветься в голос, но оказавшаяся рядом со мной малышка смотрит на меня с таким восхищением и преданностью, что я через силу глотаю колючий ком в горле и разглядываю её сквозь пелену затуманенного слезами взгляда. Замираю парализованным сусликом, боясь вдохнуть и, не сдержавшись, все же разреветься.
        На меня взирает маленькое чудо с большими зелеными глазищами. Рыжие кудряшки в беспорядке торчат из-под вязаной шапки с огромным помпоном. Чуть вздернутый носик усеян россыпью ярких веснушек.
        Малышка слегка морщится, и пухлые губки дрожат, словно она вот-вот расплачется.
        - Мама, - вновь, только уже еле слышно шепчет девчуля, не сводя с меня глаз. Протягивает ручки в пушистых варежках и касается моей щеки, смахивая набегающую слезинку. - Не плачь, я же тебя нашла.
        Не могу оторвать взгляд от этих наивных детских глазок, от этого маленького носика и ярко-рыжих кудряшек. Они, словно мой личный запал бикфордова шнура, что, сгорев, взорвет, к чертям собачьим, налаженную с таким трудом жизнь.
        - Малышка, я не твоя мама, - через силу выдавливаю из себя. - Ты меня с кем-то спутала, крошка.
        - Нет. - Она уверенно качает головой и хватает мою ладонь, крепко сжимая ее своими маленькими пальчиками, - пойдем, - тянет меня со скамьи куда-то в сторону катка. - Там папа.
        Перевожу недоуменно-растерянный взгляд на Василису, с интересом наблюдающую за всем происходящим. У сестры такое выражение лица, что у меня закрадывается подозрение о ее участии в этом спектакле. И если это так, я ни за что ей этого не прощу.
        - Не-е-е-ет, - качает она головой, выпучив глаза, будто прочла мои мысли, - Я не при «делах», - все той же бессловесной пантомимой оправдывается она.
        - А кто же? - Немой вопрос в моих сощуренных глазах, с подозрением взирающих на нее.
        - Не знаю. - Сестра вновь качает головой.
        - Мамочка, ну пойдем же! - Малышка вновь старается обратить на себя мое внимание, нетерпеливо дергая за руку.
        Перевожу на девчушку растерянный взгляд и, соскребая взорвавшийся мозг в кучку, пытаюсь найти правильные слова для отказа и объяснения.
        - Иди, - негромко подталкивает меня Василиса на поступок, продолжая разглядывать крошку, что все еще пытается поднять меня с лавки.
        «Я не могу», - даже не шепчу, просто мысленно вопию к ее и своему разуму.
        «А почему нет?» - Лиса снова пожимает плечами и вопрошает взглядом, полным непонимания.
        - Ну чего же ты сидишь? - нетерпеливо всхлипывает ребенок. - Папа уже, наверно, меня потерял. - В больших зеленых глазках переживание и испуг смешиваются в ядреный коктейль, а пара капель чисто детской непосредственности служит секретным ингредиентом, способным опьянить с одного глотка даже стокилограммового бугая.
        Во мне килограммов вполовину меньше, и мне хватает лишь втянуть носом запах этого пагубного напитка.
        Поднимаюсь на ноги, беру малышку за руку покрепче и позволяю вести себя этому маленькому путеводному клубочку. Разум шепчет: «Мы лишь доведем ее до родителя, сдадим с рук на руки и тут же ретируемся. Пусть отец сам разбирается со своей дочкой и объясняет, что нельзя вот так вот запросто подходить к незнакомым людям».
        Иду, с горем пополам переставляя вмиг отяжелевшие ноги. Уговариваю себя, что все это просто нелепая ошибка. Прикусываю губу до боли, до кровоподтека, сдерживая рвущийся наружу вопль раненой львицы, лишившейся своего малыша. Боюсь напугать кроху, что так доверчиво вложила свою маленькую теплую ладошку в мою заледеневшую ладонь. Боюсь даже на секунду представить, что, не случись четыре года назад той трагедии в роддоме, сейчас бы я шла за руку со своей дочкой.
        - Папа, папочка! - кричит девчушка и сильнее тянет меня вперед.
        Откуда берётся столько сил в этом хрупком тельце?!
        - Папуля, я ее нашла!
        Столько восторга и радости в каждом чуть коряво произнесенном ею слове, но это детское счастье разрывает мое сердце на мелкие кусочки. Этот наивный самообман лишает силы воли. Мне так хочется закрыть глаза и представить, что все это правда, всё по-настоящему. Я и впрямь ее мама, просто отлучилась на минутку за сладкими горячими пончиками, чтобы есть их потом всем вместе под согревающие звуки разлетающихся по воздуху праздничных мелодий и кристально чистого детского смеха.
        Но это не так. Это далеко не так.
        - Фаня! - Встревоженный мужской голос так резко контрастирует с окружающей нас беззаботной атмосферой праздника, - Фаня, ты куда убежала?! Нельзя так!
        - Я. Её. Нашла! - повторяет ребенок одно и то же с придыханием, кивая на каждое слово. А мужчина в какой-то прострации, стоит перед малышкой на коленях, держит крепко за плечи и словно сканирует ребенка взволнованно-внимательным взглядом.
        - Со мной все в порядке пап! - нетерпеливо сопит девчушка и тянет меня за руку, стараясь выставить вперед, будто ценную находку.
        Мне бы развернуться и уйти. Ведь моя миссия выполнена: ребенок в руках родного отца. Только я стою столбом и путаюсь взглядом в разметавшихся на ветру прядях стильной мужской стрижки. Кончики пальцев покалывает от желания запутаться в них, смахнув со лба непослушную прядь.
        - Спасибо вам. - Мужчина поднимает голову, и сердце мое моментально забывает о своей прямой обязанности, резко падая вниз, а затем подлетая к самому горлу.
        «Он красив! Чертовски красив!» - мелькает мысль на задворках сознания. Взгляд его чарующих серых глаз моментально пробуждает ошалелых бабочек в моем животе, тех, что сдохли четыре года назад вместе с наивной верой в любовь до гроба.
        Черт! Это так необычно и безумно приятно… было бы, если бы не одно маленькое «но».
        Я больше не верю мужчинам. Я сторонюсь отношений. Я не хочу…
        - Да не за что, - все-таки нахожу в себе силы ответить и аккуратно высвобождаю свою ладонь из цепкого захвата детских пальчиков. - Ты больше не убегай от родителей, - советую девчушке, стараясь улыбнуться как можно радушнее, - а я, пожалуй, пойду.
        - Нет! - Крик малышки острым клинком врезается в душу, застревает комом в горле и срывает плотный саван забвения с похороненных воспоминаний. - Не уходи, мамочка, пожалуйста! - захлебывается она слезами, разрывая мою душу в клочья.
        Эти слова, полные отчаяния и боли, эти глаза с океанами непролитых слез. Эта ладошка, с надеждой цепляющаяся за мою руку. И это необъяснимое чувство необратимости и судьбоносности момента.
        ГЛАВА 5
        ИГНАТ
        Мой гениальный план умотать неугомонную дочь до беспамятства в Торговом центре с треском проваливается: она не только не забывает о походе на ледовую арену, но еще и время контролирует - научил, на свою голову, в часах разбираться!
        Как только мы с аппетитом доедаем последний сладкий блин и я, словно сытый кот, слопавший килограмм свежевыловленной кильки, откидываюсь на спинку дивана, лелея лишь одно желание - быстрее добраться до дома и завалиться на диван перед телевизором, Фаня начинает суетиться.
        - Папа, мы опоздаем! - В её голосе слышится паника, на кончиках пушистых ресниц подрагивают слезинки, отчего мое сердце сжимается, и я вынужден распрощаться с идеей пропустить поездку на каток.
        Безропотно поднимаю свой расслабившийся зад, вынимаю гномыша из детского кресла, прижимаю к себе и успокаивающе поглаживаю по начинающей вздрагивать спине. Целую огненную, душисто пахнущую макушку и спешу с дочуркой на руках к эскалатору.
        Гардероб, где очередь длиннее, чем в отдел упаковки подарков.
        Парковка, выезд с которой - тот еще квест в условиях праздничного ажиотаж!
        Дорога, с запутанным маршрутом, потому что точка нашего очередного развлечения - «там, где на площади елка и большой Щелкунчик!» Четкое и категоричное описание от Фани.
        - А где такая? - рассуждаю я больше сам с собой, нежели с малолетним штурманом.
        - Не знаю, - расстроенно вздыхает дочь, пожимая плечиками, и губки её начинают дрожать.
        Я не могу ей отказать, не могу авторитарно заявить, что едем туда, где ближе, мол, все равно они все одинаковые. Не могу, по той простой причине, что малышка не манипулирует мной, не истерит, не требует выполнения невозможного.
        - Пожалуйста, папочка, - добивает меня своей искренней просьбой.
        Киваю, открывая навигатор, включаю голосовой поиск, и за несколько запросов электронный голос выдает нам требуемую информацию. Судя по адресу, ехать нам недалеко. Выставляю координаты и ловлю в зеркале заднего вида довольную детскую улыбку и сверкающие предвкушением зеленые глазищи моего любимого гномыша.
        - Иди, папочка, - отправляет меня дочь, усаживаясь на лавочку, - я никуда-никуда не уйду, ни с кем разговаривать не буду и буду здесь ждать тебя. Точно-точно.
        - Может, все же со мной пойдешь. Как я без тебя коньки буду брать?
        Я совсем не разделяю той детской беззаботности, с которой она восседает на трибуне и поглядывает по сторонам. Мне абсолютно не нравится предложенная ею перспектива. Да, Фаня вполне самостоятельный ребенок, для своего возраста она даже очень взрослая. Но ей все же всего четыре года.
        - Фаня! - произношу я, стараясь, чтобы мой голос звучал строго и безапелляционно.
        - Ну, па! - немного показательно надувает губки моя маленькая и в то же время очень взрослая дочурка. - У меня ножки устали. - Она поднимает правую ногу, а за ней и левую, смотрит на них, затем поднимает несчастным взглядом на меня.
        - Тогда, наверное, стоит поехать домой? - резонно интересуюсь и мысленно скрещиваю пальцы.
        - Нет! - испуганно вскрикивает дочь, вскакивая с лавки и тут же выказывая свою полную готовность преодолевать любые препятствия. - Папочка, ну, пожалуйста! - жалостно просит, путая мои мысли.
        Вздыхаю, капитулируя. Присаживаюсь перед ней на корточки, беру маленькие ладошки в пушистых варежках в свои широкие ладони. Наши взгляды встречаются, несколько мгновений проходят в безмолвном диалоге.
        - Так, дорогая, - включаю отцовскую авторитарность, грозно сдвигаю брови к переносице и, не позволяя ей размыкать наш зрительный контакт, действую, словно профессиональный гипнотизер. - Ждешь меня здесь! Никуда с места не двигаешься! Ни с кем не разговариваешь! Никому не доверяешь! Я вон в той очереди. - Машу в сторону небольшой группы людей, продолжая напутствовать малышку, а затем пересаживаю ее на трибуне катка так, чтобы иметь возможность видеть её с любой точки спортивно-развлекательного сооружения.
        - Хорошо! - бодро отвечает она, вертя головой по сторонам, словно кого-то высматривая.
        - Я пошел. - Поднимаюсь на ноги, но с места не двигаюсь.
        - Я сижу здесь, ни с кем не разговариваю, никуда не ухожу, - повторяет она, как мантру, кивая при каждом утверждении.
        Еще раз оглядываюсь и спешно удаляюсь к киоску проката спортивного инвентаря. Народу около него не так уж много, да и двое парней работают достаточно бодро, обеспечивая всех желающих нужной экипировкой.
        Посекундно оборачиваюсь, проверяя на месте ли Фаня, а она машет мне в ответ ручонкой. Но секунда - обманчивая величина: стоит только мне замешкаться, выбирая между фигурными коньками с ботинками белого цвета и их собратьями, только розового, как та, для кого я их выбираю, пропадает.
        Вначале мне кажется, что я просто не туда смотрю, что путаю лавочки и Фаня сидит чуть дальше или ближе. Но нет! Ее нет ни правее, ни левее, ни выше…
        Её нет ни на одной из лавочек и даже рядом. Нигде! Моей малышки словно след простыл.
        - Вы не видели здесь девочку в розовом лыжном комбинезоне и вязаной шапке с огромным помпоном? - мечусь я между развлекающегося народа.
        Паника накрывает меня все сильнее с каждым произнесенным «нет» в ответ на мой вопрос.
        Такого страха и отчаяния я не испытывал уже… Да никогда я такого не испытывал! Чувство безысходности, ужаса и даже бессилия тяжелой бетонной плитой давит на грудь, мешая дышать, а заодно и рационально мыслить.
        Вдох - выдох…
        Вытаскиваю из кармана телефон и набираю номер Клима. Где он вообще шляется?! И парни, приставленные Артемом, где? Уволю всех, к чертям собачьим! Вот только найду свою крошку, и полетят головы с плеч!
        Злюсь на все и всех, а больше на самого себя. Быстрым, размашистым шагом иду в сторону администрации, пока мой слух нервируют монотонные гудки в телефонной трубке. Ожидание убивает последние нервные клетки.
        - Ты где?! - ору на друга, как только он отвечает на звонок. - Фаня пропала! - продолжаю громко и очень возмущенно вопить, не дожидаясь от него ответа. - Какого …
        Такого отборного мата за все время нашей с Климом дружбы в своём исполнении я и припомнить не могу.
        - Я на стоянке застрял в пробке, - выдохнув, сообщает друг. - Администрацию найди, - четко ставит задачи, глуша мою панику.
        - Без тебя… - рычу, но тут же удерживаюсь от готовой слететь с языка грубости.
        Клим не виноват в том, что я про… потерял любимую малышку.
        - Уже ищу, - отчитываюсь перед ним и продолжаю бег по пересеченной местности.
        Но, сделав пару шагов, торможу, прислушиваюсь. Сквозь громкий стук взволнованного сердца до обостренного слуха долетает знакомый детский голосок.
        Оборачиваюсь. Напрягаю слух еще сильнее, словно борзая на охоте, и краем сознания молюсь, чтобы это не оказалось просто слуховой галлюцинацией.
        - Папочка! - все четче звучит призывный оклик, и я всматриваюсь в толпу.
        Замираю. Не разбирая ничего вокруг, взглядом выделяю из людского потока только ее - мою малышку, спешащую ко мне.
        - Нашлась, - сипло слетает с моих губ.
        - Что? Что ты там бормочешь? Охрану комплекса ищи и…
        - Фани нашлась, - обрываю командные распоряжения Клима.
        Отключаю связь и прячу телефон в карман, чтобы тут же, в два больших и нетерпеливых шага, сократить расстояние, отделяющее меня от дочери. Сердце неудержимо колотится в груди, отдаваясь гулом в ушах.
        Падаю перед ней на колени, не обращая никакого внимания на снежную чащу под ногами, наплевав на то, что джинсовая ткань моментально промокает, противно прилипая к коже. Холод пробирается по коже мурашками.
        - Ты где была, Фани? Зачем ушла? Я же… - Задыхаюсь от схлынувшей паники, но внутренний страх еще не отпускает.
        - Папочка, ну прости. - Глазки невинные, губки чуть дрожат, но взгляд такой решительный, и сожаления в нем практически нет.
        Осматриваю ее чуть пристальнее, переводя дыхание и успокаиваясь.
        - Я маму нашла. - Три простых слов выносят дух похлеще пропущенного на ринге удара по печени.
        Медленно отрываю взгляд от дочери и перевожу его на ту, что стоит за ее спиной. Зубы стиснуты так крепко, что челюсти сводит от напряжения. Контролирую лишь сжатие пальцев, все еще лежащих на детских плечах, боясь причинить малышке боль.
        Готовый стоять насмерть за свою дочь, я не желаю появления в нашей привычной и хорошо налаженной жизни, той женщины, которая когда-то была моей женой и умудрилась родить абсолютно не похожую на нее рыжую малышку. Набираю в легкие побольше воздуха, чтобы послать эту суку в дальний эротический, сразу, как только выясню, какого хрена она вчера врала и все же как-то умудрилась явиться в нашу жизнь.
        Почему-то о том, что за спиной моей малышки может стоять совсем другая женщина, у меня даже мысли не возникает. А когда мой успевший стать свирепым взгляд скользит по незнакомому лицу и спотыкается на огромных зеленющих глазах, я просто сдуваюсь, словно лопнувший воздушный шарик.
        - Спасибо, - все, что могу произнести, охрипшим от неожиданности голосом.
        Время словно на миг теряет свою быстротечность, а я залипаю на разглядывании женского лица в форме сердечка, с высоким лбом, чуть курносым носиком, и я не сомневаюсь, что, если хорошо приглядеться, на нем можно разглядеть россыпь золотых веснушек - в точности как у моего гномыша. И губы такие же пухлые, и легкий румянец на щеках не от мороза на улице. Большие глаза изумрудного цвета, пушистые ресницы чуть нервно вздрагивают. И кудри, такие знакомые янтарно-рыжие завитушки выглядывают из-под шапки.
        Стукните меня, иначе я просто не поверю, что не сплю, что солнышко, стоящее передо мной, настоящее и один в один похоже на мою дочь, только во взрослом ее воплощении.
        Пока я пребываю в какой-то необъяснимой прострации, в параллельной вселенной, в нереальности, Фани дергает меня за рукав, пытаясь привлечь внимание, а с пухлых губ незнакомки слетают какие-то слова. Я их не слышу, временно утеряв нить происходящих событий. Лишь детский истошный крик ультразвуковыми волнами резонирует в пространстве, выкидывая меня из параллельной вселенной.
        - Не-е-е-е-ет! - надрывается малышка, хватая девушку за рукав. - Не уходи, мамочка! Мое сердце разрывается от этой мольбы и ощущения бессилия, вновь свалившегося на меня громадной ледяной глыбой.
        Во всем, что сейчас происходит, только моя вина. Моего малодушия и страха.
        - Фаня, детка, это не твоя мама, - чуть встряхиваю дочку, стараясь поймать ее взгляд.
        - Неправда! Ты врешь! - кричит она, заливаясь слезами и собирая вокруг нашего странного трио толпу зевак.
        Как же это тяжело - рушить детские надежды, веру в придуманную сказку и заветные мечты! Но жизнь часто несправедлива именно к таким милым, наивным, целеустремленным и правильным девочкам.
        - Малышка! - повышаю голос на пару тонов только лишь для того, чтобы докричаться до нее. - Маленькая моя, это, к сожалению, правда.
        Она вырывается, продолжая возмущенно кричать, мотает головой и повторяет, как заклинание, одну и ту же фразу:
        - Она моя мама!
        У нее начинается истерика. Тельце вздрагивает, трясётся в припадке. Слезы ручьем катятся по щекам. Всхлипы рвут мое сердце. Но умалчивать, а тем более врать нет никакого смысла. Раз этот вопрос поднялся так болезненно, так неожиданно и абсолютно не вовремя, его надо закрыть одним махом.
        Сегодня!
        Сейчас!
        Раз и навсегда!
        Правда, как вода, всегда найдет брешь и просочится.
        - Фаня, солнышко…
        Вновь пытаюсь пробиться сквозь воздвигнутую крошкой броню уверенности в выдуманной ею «правде».
        - Послушай меня… - Я теряю контроль над ситуацией и от этого нервничаю еще больше. - Давай поговорим. Мне стоит тебе рассказать… - Ощущение такое, словно я ступаю на тонкий-тонкий лед и он вот-вот провалится у меня под ногами.
        Замолкаю, подбирая правильные слова и набираясь смелости. Боже, я никогда еще за всю свою сознательную жизнь так не боялся разговора. И с кем? С собственным ребенком! С дочкой, которая смотрит на меня, как на супермена, обожает мультики о щенятах-спасателях, и самой большой трагедией в ее еще совсем короткой жизни было осознание того, что настоящие щенки не разговаривают. Она тогда ревела взахлеб и искала утешения в моих надежных объятиях, но купленное облако сладкой сахарной ваты мигом излечило все горести.
        Сейчас на меня смотрят те же глаза - большие, влажные, искренне верящие в моё всемогущество. Только боюсь, в этот раз вата и сильные папины руки не исцелят от разбитой вдребезги мечты.
        - Солнышко… - Мелодичный женский голос вкрадчиво вклинивается в наш временно бессловесный диалог. - Я не уйду, обещаю.
        Незнакомка присаживается и ловит взгляд ребёнка, поправляет шапку на голове малышки и утирает ручейки слёз с ее щек. Затем раскрывает объятия, и моя маленькая рыжая комета с размаху врезается в нее.
        - Это кто? - тут же раздается над самым моим ухом грозный бас Клима.
        - Мама, - хриплю я, сглатывая подступивший к горлу ком.
        - Та, что из сна? - подозрительно щурится он и с недоверием поглядывает на душещипательную инсталляцию. - Паспорт надо бы глянуть и пробить по базам…
        - Клим, - осаживаю взыгравший в нем профессиональный инстинкт.
        - Что «Клим»? - ничуточки не тушуется он. - Лучше, как говорится, перебдеть…
        ГЛАВА 6
        МАРИНА
        «Что ты творишь?!» - истерически орет мой разум, но я его игнорирую.
        «Правильно! Ты все правильно делаешь», - противоречит разуму сердце, и я с ним солидарна.
        Опускаюсь перед малышкой на корточки, так, чтобы наши идентично зеленые глаза были на одном уровне. Смотрю в ее огромные озера и почти задыхаюсь от перехватывающих горло чувств. Еле сдерживаю слезы, хотя самой так хочется составить крошке компанию и залить солеными слезами еще один каток.
        - Я не уйду. - Теплая улыбка растягивает мои губы, а голос едва дрожит от принятого только что решения.
        Кто-то скажет, что я поступаю безответственно, необдуманно, что надо рубить этот гордиев узел одним четким ударом. Не затягивать, давая ребенку ложные надежды. И, скорее всего, это правильно, но…
        Но на каком-то интуитивном чутье я выбираю именно этот путь. Верю, что все неспроста и кто-то сверху обязательно поможет нам разобраться в этой запутанной ситуации. А пока… пока я побуду мамой, пусть и эфемерной.
        - Правда-правда? - всхлипывает девчушка, утирая мокрый нос своей пушистой варежкой.
        - Правда-правда! - киваю и достаю из рюкзака пачку бумажных носовых платком. - А сейчас давай вытрем твои щечки, чтобы слезинки на морозе не превратились в льдинки.
        Старательно промокаю соленые ручейки, вытираю носик и что-то еще болтаю, утешая малышку. Нервный треп всегда накрывает меня в минуты растерянности и какой-то беспомощности.
        - И на коньках пойдем кататься? - с легким недоверием интересуется она, затаив дыхание.
        - И на коньках, - не разочаровываю ее и поражаюсь, как быстро детское сознание способно перестраиваться.
        От зареванной, потерянной малышки не осталось и следа. В глазах задорно пляшут чертенята, сам ребенок в нетерпении перетаптывается на месте, и только то, что я пока еще сижу перед ней на корточках, удерживает крошку от стремления рвануть с места реактивной ракетой.
        - Вот только щечки твои и носик кремом намажем, чтобы мороз их не покусал.
        Убираю платки и достаю детский крем. Всегда в зимний период он имеется в моей сумке - лучшее средство от обветриваний.
        - Вкусно пахнет, - довольно щурится девчушка и улыбается еще шире.
        Ну вот, все процедуры завершены, и мне уже нет повода сидеть все в той же позе. Но отчего-то подниматься и смотреть в лицо мужчине мне страшно до колик в животе. Страшно увидеть в его карих глазах упрек. Услышать, что вот это мое благородство и вранье нафиг им не нужны, что и без меня они прекрасно справятся, а мне стоит заняться своей личной жизнью.
        Вот только нет ее у меня. А материнский инстинкт, накопленный за месяцы счастливой и очень долгожданной беременности, не растрачен ни на грамм. И именно сейчас он необузданным фонтаном вырывается из самых потайных мест моей уставшей души, хлещет горячим потоком по венам, туманит мозг и подстегивает действовать так, как велит сердце.
        Как там любила говорить одна героиня маминого любимого кинофильма? «Я подумаю об этом завтра!»
        Вот я и включу мозговую деятельность позже, а сейчас…
        Сейчас я медленно поднимаюсь, не отходя от малышки ни на полшага. Она тянется и тут же хватает меня за руку. Улыбаюсь ей, и мы вместе оказываемся лицом к лицу с ее отцом.
        - Папочка, мы с мамочкой будем кататься на коньках! - подпрыгивая на месте, беззаботно восклицает малышка. - Пойдемте уже скорее, пока все коньки не разобрали!
        А пока ребенок делится самой радостной новостью, ее отец взирает на меня с неким удивлением, и если это не искажение реальности из-за разноцветной иллюминации, то в глубине его глаз мелькает толика восхищения. Добрая улыбка чуть касается его губ, и я на мгновение теряюсь в буре эмоций.
        - Хорошо, Фаня. - Он делает шаг, вставая очень-очень близко ко мне, а затем чуть подается вперед. - Спасибо! - выдыхает он, обдавая горячим дыханием мою щеку. - Мы теперь заговорщики и будем вместе как-то выкручиваться из этой непростой ситуации.
        В ответ я лишь киваю. Голосовые связки предают меня и, кроме хрипа, ничего выдать вразумительного не могут. Так что я пока помолчу. Сглатываю подкативший к горлу ком. Втягиваю носом морозный воздух с терпкими нотами волнующего мужского парфюма. Голова идет кругом, а в ушах легкий гул. Удивительно, как я вообще смогла расслышать то, что говорит отец малышки. Сердце стучит так громко, что кажется, заглушает все другие звуки, окружающие нас.
        Прерывистый вздох слетает с моих пересохших губ, когда, словно невзначай разрумянившейся кожи касается колкая щетина. Мир словно на мгновение замирает. Еще чуть-чуть, и его губы коснутся моих…
        - А как вас зовут? - Неожиданный вопрос грубо врезается в хрупкую стену хрустального купола, успевшего нависнуть над нами. Со звоном бьющегося стекла он рушится, возвращая все посторонние звуки, выбрасывая меня в реальность.
        - Клим! - Звонкий голосок малышки звучи раньше, чем мы с ее отцом успеваем среагировать. - Мою мамочку зовут Марина, - произносит она с уверенностью знатока в интеллектуальной игре, выбивая тем самым почву у меня из-под ног.
        Я чуть пошатываюсь, но крепкая мужская рука успевает поймать меня и прижать к мощному телу.
        - Откуда она знает? - удивляюсь очень тихо, почти мысленно и не жду ответа.
        - Не знаю, - шепчет не меньше моего обескураженный отец этой удивительной крошки.
        - А паспорт ваш можно? - не унимается дознаватель, стоящий в шаге от нашего трио.
        Хмурый, настороженный взгляд сканирует меня так пристально, словно подозревает во всех нераскрытых аферах этого столетия, а заодно и прошлого. Озноб пробегает по телу от его внимания к моей персоне.
        - Клим, - осаживает его до сих пор так и не представившийся, но при этом все еще не выпускающий меня из объятий мужчина.
        - Ну, мы на каток-то идем? - нетерпеливо возвращает к себе внимание виновница всей этой кутерьмы.
        - Конечно! - цепляюсь за возможность выпутаться из плена таких надежных рук.
        Перехватываю детскую ручку поудобнее и делаю шаг в сторону катка. Только на секунду торможу около мужчины, привстаю на носочки и почти уверенным голосом произношу:
        - Марина Евгеньевна Чудова, - представляюсь я. - Приятно познакомиться, Клим…? - делаю многозначительную паузу, в ожидании его взаимно вежливого ответа.
        - Угу, - не поддается он на мою провокацию.
        - Игнат, - вновь как-то интимно-тихо звучит над самым ухом голос моего временного подельника. - Очень приятно, Марина, - прокатывает он мое имя на языке, словно пробует что-то новое и экзотичное.
        Киваю, смутившись. Чувствую, как щеки заливает обжигающим румянцем, и сердце бешено колотится. Я, будто у меня ангина, с трудом выталкиваю из себя вежливое «Взаимно!» и тут же старательно переключаю все внимание на малышку.
        Девчушка топает рядом, ежесекундно поглядывая на меня с волнением и легкой неуверенностью. Словно ребенок, получивший долгожданный подарок, но все еще сомневающийся в произошедшем чуде, она старается убедиться, что все происходящее - правда. И мне ничего не остается, как просто улыбаться ей в ответ, безмолвно подтверждая: «Да, малыш, чудеса иногда случаются!»
        Она кивает в ответ, одаривая меня улыбкой, от которой просто ноги подкашиваются, а в душе образуется огромная черная дыра тоски и самообмана. Ну и пусть. Я взрослая, я переживу, заштопаю и буду жить дальше, но ни за что не выпущу сейчас ее маленькую ладошку, сжимающую мою руку бульдожьей хваткой.
        Откуда только в хрупкой крохе столько недюжинной силы?
        Меня снова штормит от бури неподдельных эмоций. Сглатываю ком растроганности, сдерживая слезинки в уголках глаз, и делаю один большой-большой вдох, а после - выдох, успевая мысленно досчитать до десяти. Незатейливая процедура релакса помогает немного сбить накал чувств и усмирить бешено стучащее сердце, стремящееся расколотить мою грудную клетку.
        - Ну что, ты знаешь, где здесь коньки выдают? - интересуюсь у малышки.
        - Да! Пойдем скорее, пока красивые не забрали! - радостно кричит та и ускоряет шаг.
        Она тянет меня за собой, точно тягач. Я лишь успеваю обратить внимание на то, что Игнат отстал от нас и о чем-то беседует с Климом.
        - Мы с тобой так папу потеряем, - торможу детский стремительный бег.
        - Да нет! - беззаботно отмахивается она. - Он же знает, что мы кататься пошли.
        Фаня чуть хмурит бровки, выражая нетерпение, и поглядывает в сторону будки проката. Там и впрямь образовалась очередь, да и на ледовом поле немало желающих проявить себя в мастерстве почти фигурного катания.
        Я замираю в нерешительности. Оборачиваюсь на отставших от нас мужчин, затем кидаю взгляд на оживленную людскую «змейку» около киоска со спортивным инвентарем.
        - Ладно, - соглашаюсь я, - пойдем, займем очередь.
        - Пойдем! - поддерживает меня Фани, кивая и степенно шествуя рядом со мной, как только я возобновляю наше с ней передвижение.
        Встаем так, чтобы нас было хорошо видно мужчинам, стоящим в нескольких метрах от катка и очень эмоционально что-то обсуждающим. Нервная дрожь пробегает по телу при мысли, что разговор их касается именно меня.
        - Ты не бойся, папа тебя не обидит, - успокаивает меня девчушка, словно считав все мои мысли, как сканер штрих-кодов на кассе гипермаркета. - Он хороший. Да и Клим тоже.
        - Да? - Слова сомнения слетают с моего языка раньше, чем я успеваю его прикусить.
        - Да, - уверенно защищает Фани крёстного. - Просто от него недавно ушла жена, вот он и… - Она замолкает, выискивая в своем еще не сильно объемном словарном запасе подходящее слово.
        - Недоверчивый, - подсказываю я.
        - Ага, - кивает она, - подозрительный, - добавляет. - А вообще хорошо, что она ушла. Она была такой противной! - Фани морщит носик.
        - Кто? - теряю нить детского повествования.
        - Жена у Клима, - чуть повышает голос малышка. - Она всегда со мной сюсюкалась, будто я маленькая. - На детском личике отражается такая гамма неподдельных негативных эмоций, что я непроизвольно улыбаюсь.
        - А ты не маленькая? - шутливо поддеваю ее.
        - Нет, конечно! - возмущается она. - Мне скоро пять!
        - Ой, прости! Конечно, ты уже большая, и с тобой не стоит сюсюкаться! - соглашаюсь с ее утверждением.
        - А еще, - продолжает она нашу доверительную беседу, - когда думала, что никто ее не видит, делала вот так. - Малышка, так и, не отпустив мою руку, сотрясается в подобии эпилептического припадка, искренне изображая, видимо, брезгливость той, что на публике изображала максимально искреннюю любовь к малышке. - Но я всегда говорила Климу, что она нехорошая, - перестав трястись, вновь как ни в чем не бывало возвращается она к разговору. - И хорошо, что она ушла. У него другая будет. - От этой доверчивой и наивной улыбки и теплоты, с которой она произносит эти слова, мне вдруг становится немного не по себе, будто малышка провидица, гадалка с хрустальным шаром, словно она видит все наперед и знает то, чего не знаем даже мы, взрослые.
        Наш странный разговор прерывает парень из проката, и я безмерно рада этому факту. С удвоенным энтузиазмом помогаю девчушке выбрать коньки.
        - Еще папе надо взять, - заботливо напоминает мне Фани.
        Замираю в нерешительности, переглядываясь с сотрудником проката. Неловко так получается: он-то не знает, что мы не семья, а я понятия не имею, какого размера у него…
        - Сорок третьи, пожалуйста, - раздается над моей головой уже знакомый бархатный голос.
        - Хорошо, - кивает парень и уходит за коньками.
        - Все хорошо? - интересуется Игнат, вглядываясь в мое лицо. - Фани вас не заболтала?
        - Ну, папа, - обиженно дуется малышка, сопит и хмурит бровки. - Я не болтушка.
        - Нет, конечно, - спешу успокоить одного и заступиться за другую. - Все хорошо. А где ваш друг? - уточняю, оглядываясь по сторонам.
        - У него дома куча дел перед Новым годом, поехал разгребать. - То, что он лукавит, мне понятно, но развивать эту тему я не считаю нужным.
        Берем выданный нам спортивный инвентарь и заходим в помещение с множеством шкафчиков. У нас один на всех, в нем мы и оставляем свою обувь. Игнат помогает малышке зашнуровать коньки, и та тут же рвется в «бой». Еле успеваем поймать ее около двери, очень быстро экипировавшись сами. А когда выходим на лед, то оказывается, что из нашей тройки более или менее сносно на этих скользких полозьях может стоять только Игнат.
        Мы с Фани цепляемся за него с двух сторон.
        - Ты как давно на катке были? - интересуется мужчина, поддерживая меня одной рукой за талию с доброй усмешкой на красивых губах.
        - Давно, - честно признаюсь, крепко хватаясь за эту самую надежную руку.
        - Заметно! - веселясь, поддевает он меня.
        Фани задорно хохочет, смело отталкивается от отца и, как маленький несмышленый олененок на тонких ножках, неустойчиво, но очень целеустремленно катится вперед. Игнат немного напрягается, готовый ринуться в любой момент на помощь дочери, но не мешает ей.
        Так мы и катаемся, то падая, то цепляясь за бортики, то, словно обезьянки, повисаем на самой надежной опоре - Игнате, едва перебирая «лапками» по скользкому льду.
        - Все! - выдыхается первой Фани. - Хочу в кафе.
        ГЛАВА 7
        ИГНАТ
        Я давно не ищу серьезных отношений с женщинами. В груди ничего не екает при встрече даже с самой шикарной и фигуристой красоткой, разве что в брюках становится некомфортно. Но для решения данного неудобства не обязательно заводить постоянную партнершу.
        Достаточно иметь под рукой телефон с внесенным в телефонную книжку номером элитного эскорт-агентства, оплаченный и закрепленный за нашей фирмой номер в гостинице. Остается лишь освободить пару часов и заказать ужин. А дальше - все по привычной схеме.
        К восьми вечера я уже дома, купаю Фани, читаю сказку перед сном и, поцеловав ароматную, пухлую щечку единственной и горячо любимой дамы, заваливаюсь в собственную кровать. Спать еще со студенческих лет, предпочитаю дома, в своей постели и один.
        Единственной женщиной, для которой я сделал когда-то исключение, была Алиса.
        Полгода знакомства, встреч и ухаживаний. Уже после месяца активного общения и первого секса она как-то ненавязчиво задержалась вначале на всю ночь в моей спальне, а затем, как-то незаметно, и в моей квартире. Дискомфорта ее присутствие не вызывало, и я решил, что, может, это и есть «любовь» и то самое «вместе и навсегда». Дал себе время на обдумывание, а затем купил кольцо с кучей дорогущих камешков, заказал ужин в ресторане с видом на Эйфелеву башню и спустя месяц поставил размашистый росчерк в документах о заключении брака.
        Несколько лет вполне себе счастливой семейной жизни не предвещали такого странного и в чем-то даже нелогичного ее завершения. Рождение долгожданной малышки не сплотило чату Исаевых, а наоборот.
        Еще с первых дней беременности наши отношения с Алисой претерпели кардинальные изменения: разные спальни, разные режимы питания, отдыха, сна, в конце концов. Вначале я списывал на гормоны и старался понять и помочь, а в ответ выслушивал лишь необоснованные обвинения и истерики.
        Менять ее было бесполезно, и я просто свыкся. А когда Алиса заявила о том, что хочет развестись, выкрикивая мне в лицо признание, что не любит, да и не любила меня никогда, даже не стал препятствовать ее демаршу из моей жизни. Единственное чего я не позволил бывшей сделать, так это забрать у меня мое солнышко - Фани.
        Нет, я не был деспотом, желавшим таким образом отомстить нелюбимой жене. И если бы я видел хотя бы зачатки материнской любви и проявление того самого инстинкта, то, стиснув зубы, переборол бы свои собственнические замашки и оставил малышку с матерью.
        Но нет, ничего этого и в помине не было! А когда она сама предложила компромисс - она отказывается от дочери в обмен на ежемесячные выплаты на ее безбедное существование, я убедился окончательно, что поступил правильно.
        Подписал все документы, составленные проверенным юристом так, чтобы обезопасить себя и ребенка от любых посягательств со стороны бывшей жены. Продал наш дом, купил отличную квартиру и начал новую жизнь, в которой для женщин было отведено лишь несколько часов в моем плотном графике и лишь для удовлетворения моих мужских желаний.
        Никто не жаловался. Всех всё устраивало. Я доволен.
        Менять что-либо просто нет необходимости.
        Точнее, не было до сегодняшнего дня. Вот до этих самых минут, когда в мой привычный мир, словно свежий весенний ветерок, впорхнула яркой бабочкой рыжая Комета.
        Озера ее зеленых глаз магнитом притягивают к себе. В них хочется нырнуть, погрузившись с головой в водовороты чувств и эмоций. В душе теплом откликается каждое движение, вздох и трепет растерянности. Желание притянуть Рыжулю к себе, обнять, спрятав от всего мира, и изгнать из глубины манящего взгляда необъяснимую боль и потерянность нарастает с каждой секундой в геометрической прогрессии.
        Что это? Новогодний вирус? Укол волшебной улыбки, которую Марина дарит моей малышке, стирая слезинки с ее влажных щек?
        Такого раньше никогда не было, хотя не раз уже за время моего одиночного отцовства «невинные» милашки пытались пробить броню моего аскетизма при помощи заигрывания с прелестной малышкой. Только Фани всегда твердо стоит на своем: прочь лапы от меня и, как следствие, от моего папы! Она у меня та еще собственница!
        Но то, что происходит сейчас - это ли не знак свыше? Нет, конечно, о свадьбе и семейном счастье речи не идет. Но, кажется, пришла пора что-то менять в жизни.
        - Ты в своем уме?! - шипит Клим, дергая меня на себя, когда девочки начинают двигаться в сторону катка, а я, естественно, планирую не отпускать их от себя. - Ты же не знаешь, кто она такая!
        - Ну, вот и узнаю, - торможу, позволяя рыжему дуэту отойти от нас на расстояние «тишины»: не хочу, чтобы кто-то из них услышал наш с другом спор.
        - Игнат! - В его голосе слышится грозное предупреждение и просто тонна недоверия. - Тебе Алиски мало?
        Ох, мля, нет! Алиски мне было выше крыше! И правда, я бы и сейчас нашел, что сказать дочери и как расстаться с Мариной в ту же минуту, как только она изъявляет намерение нас покинуть. Но что-то екает в груди при взгляде на Рыжулю. Что-то не дает мне выдрать слабые росточки доверия моей крохи именно к этой женщине. Что-то подталкивает шагнуть в пропасть неизведанного и посмотреть, что из всего этого получится.
        - Я соберу на нее всю информацию! - угрожающе басит Клим.
        - Собирай, - беззаботно пожимаю плечами, - только мне раскроешь ее лишь в том случае, если Маринино присутствие в нашей с Фани жизни будет угрожать серьезной опасностью.
        - Ты придурок! - недоверчиво качает головой Клим.
        Молчу в ответ, поглядывая в сторону девчонок. Они уже подошли к ларьку проката и даже, вроде, успели выбрать коньки.
        - Ладно, - чуть смягчается друг, - вали к ним! - толкает меня в плечо, крепко пожимая при этом мою ладонь. - Но бди! - И назидательно так взмахивает указательным пальцем.
        - Пошел ты в баню, Загорский! - добродушно ржу, по-дружески приобнимая его за плечи по-дружески. - Но, так и быть, вечером отчитаюсь, - снисходительно обещаю и, попрощавшись, бегу к забавной рыжей парочке.
        - Сорок третий, - сообщаю парню из проката, спасая растерянную Рыжулю.
        В ее глазах вспыхивают огоньки облегчения, а с губ слетает тихое:
        - Спасибо!
        - Папа! - восторженно кричит Фани. - Папуля, смотри, какие розовые у меня коньки!
        - Красота! - восхищаюсь я, подхватывая малышку на руки. - Сама выбирала?
        - Да! - кивает она. - А для мамы таких нет, - моментально грустнеет она.
        - Ну, если честно, - вступает в разговор Марина, - я розовый не люблю, - признается с придыханием, словно открывает для Фани самую секретную тайну.
        - Да? - удивленно таращится та. - Честно-честно? - не верит малышка в столь странную особенность.
        Да и правда, как это можно не любить розовый цвет?
        Глупая улыбка, растягивает мои губы, пока я наблюдаю за их доверительным общением. Внутри необъяснимый штиль, словно происходящее - вполне себе привычная сцена из нашей семейной жизни. Разум, хотя и пытается вразумить разомлевшее сознание, но очень быстро сдается и оставляет все на волю чувств и интуиции.
        Интуиция пока молчит, и я позволяю судьбе управлять происходящим.
        - Угу-у-м! - утвердительно кивает Марина, одарив малышку теплой улыбкой.
        На меня она старается не смотреть. А когда невзначай наши взгляды все же пересекаются, смущенно отводит и прячется за общением с Фани, как за щитом. Чуть коробит такая интонация в нашем общении. Хочу, чтобы и мне она так улыбалась.
        - Держите! - Парнишка выдает мне коньки. - Приятного катания! - желает на прощание.
        Я быстро расплачиваюсь, получаю ключ от камеры хранения, и наше дружное трио заваливается в теплое помещение, где на лавочках сидят такие же любители катания, меняя привычную обувь на выданное обмундирование.
        - Папочка! - окликает меня Фани, усаживаясь на скамью, и протягивает свои коньки. - Завяжешь?
        - Конечно. - Сажусь перед ней на корточки и ловко снимаю зимние сапожки, проверяю, теплые ли ножки, и тут же надеваю на гномыша ботинки с полозьями.
        - Помочь? - обращаюсь к Марине, как только Фани довольно взмахивает обеими ногами, уже обутыми.
        - Да. - Румянец так мило заливает её щеки, что пальцы покалывает от желания пройтись по ним, проверить, настолько ли они нежны и горячи, как кажутся. - Пожалуйста, - слетает смущенно с ее пухлых губ, на которые я стараюсь не смотреть.
        Еле заметно встряхиваюсь, прогоняя прочь яркие картинки непристойного характера, подкидываемые моим необузданным воображением, и радуюсь тому, что на улице зима, на мне плотные джинсы, и парка застегнута почти под горло. Иначе пошлые мысли, красноречиво проявляющиеся внушительным бугром в паху, смутили бы мою спутницу еще сильнее.
        Затягиваю шнуровку на коньках, стараясь не касаться щиколотки Марины. И так дышу, словно стометровку пробежал, а если я позволю себе большее, сугроб возле катка меня уже не спасет. - Готово! - поднимаюсь и прячу наши вещи в кабинку.
        - Пойдем! - нетерпеливо восклицает Фани, шустро, но не очень уверенно топая к выходу.
        Ловим ее в шаге от двери. Выходим вместе, держа малышку за обе руки. Она между нами, словно буфер и маленькое, беззаботно веселящееся напоминание мне о цели нашего «похода».
        Покорение ледовой глади с двумя дамами только со стороны кажется заманчивой картинкой. Они беспомощно повисают на мне, словно лианы на стволе векового баобаба.
        Визг, смех, падения на пятую точку и неловкие взмахи руками, чтобы удержать равновесие, а еще цепляние за бортик и разъезжающиеся в разные стороны ноги - все это и много чего еще веселого сопровождает нашу троицу, увлеченную зимней забавой.
        Иногда мне удается чуть отстать от девчонок, и тогда я с воодушевлением юного фотографа щелкаю «затвором» своего телефонного фотоаппарата.
        - Сотрите это немедленно! - возмущается раскрасневшаяся Мариша, заметив на экране запечатленный момент их с Фани «фееричного» проката на полметра от борта.
        - Нет! - уверенно заявляю, отключая девайс и пряча его во внутренний карман куртки.
        Немного обиженное смущенное сопение и прикушенная белыми зубками пухлая нижняя губа адреналиновой дозой впрыскивают в кровь дурман безбашенности. Не раздумывая ни минуты, подхватываю Рыжулю за талию, приподнимаю и впечатываю в себя ее хрупкое тело. С испугом взвизгнув, она хватается за мои плечи, а я, залихватски отталкиваясь одной ногой, делаю шикарный прокат и несложный «пирует». Кружусь вместе с ней и дурею от необъяснимого восторга и радости, испытываемой словно впервые.
        - Все! - первой из нас сдается Фани. - Хочу в кафе, - приземляется на попку, а затем падает звездочкой на лед уставший гномыш.
        Переглядываемся с Мариной и единогласно решаем поддержать ребенка. До помещения, где ожидают нас запертые в кабинке вещи, дочь мне приходится нести на руках.
        - Ножки очень-очень сильно устали! - жалуется она, обнимая меня за шею.
        А вот до кафе топает уже сама, крепко вцепившись в ладонь Марины, словно боится, что лимит пребывания той с нами подходит к концу и она испарится так же загадочно, как и появилась. Честно? Я бы и сам последовал примеру дочери, чтобы только продлить неповторимое чувство единения, не покидающее меня с самых первых минут нашего необычного знакомства.
        Помещение небольшого кафетерия сияет огоньками разноцветных гирлянд. Повсюду стоят маленькие елочки, а в воздухе витает аромат новогодних гуляний.
        - Пойдем туда, - тянет нас в сторону небольшого столика взбодрившаяся малышка - там елка с зайками. - Важный аргумент в пользу выбранного места!
        Раздевшись, рассевшись и заказав горячий чай и гору сладкой сдобы, мы позволяем себе отвлечься на личное. Пока дочь рисует в предоставленном ей детском наборе, состоящем из забавного блокнота и пачки карандашей, я, на время погружаюсь в виртуальный мир, разблокировав телефон, и сбрасываю Климу краткий отчет. Марина тоже что-то печатает, порхая тонкими пальчиками по дисплею своего девайса.
        - Мамочка… - Сонный голосок Фани вклинивается в наше светское общение, когда чай уже выпит, а сама малышка доела последнюю плюшку, и ее осоловелые глазенки смотрят на нас растерянно. - Поехали домой. - Не вопрос - констатация почти состоявшегося факта.
        - Домой? - теряется Марина.
        Я заглядываю в ее глаза, ловлю озадаченный взгляд и шепчу лишь одними губами:
        - Да…
        Мысленно молю ее ответить согласием.
        ГЛАВА 8
        МАРИНА
        Тепло уютного кафе, душистый травяной чай, вкусная свежеиспеченная сдоба и непринужденная болтовня нашего странного (для меня лично) трио расслабляют меня до состояния отрешенности от действительности, но слова, произнесенные доверчивым и почти сонным детским голоском, моментально выбивают почву из-под ног. И то, что я уже сижу, утонув в объятиях мягкого диванчика, спасает меня от падения. В противном случае я сейчас грохнулась бы на землю, как срезанная травинка.
        - Домой… - Обычное слово, привычное для всех, звучит сейчас финальным свистком.
        Конец. Занавес медленно ползет вниз, отгораживая от меня волшебную, пусть и не мою, сказку. Мне лишь на миг судьбой было позволено прикоснуться к чужому счастью, вовлечься в безумие, принимая происходящее за правду.
        Но это ведь не так? Иллюзия, время которой подошло к концу.
        Моментально онемев, смотрю на красивого мужчину и девчушку рядом с ним, словно фотографирую на память их образы.
        Они такие непохожие. С первого взгляда даже не скажешь, что отец и дочь. Только та незримая связь, окутывающая их, то, как они друг друга понимают без слов, с полунамеков, то, как относятся друг к другу, не оставляет и толики сомнения в их очень близком родстве.
        А я…
        Кто я?
        Одинокая женщина, потерянная и потерявшая веру в искренние и бескорыстные чувства. И мне не место в их тандем. Нельзя затягивать эту ложь. Нельзя позволять ребенку путаться в ней, словно игривый котенок в размотавшихся нитках.
        Нужно ставить точку, и лучше именно сейчас, пока мы все не увязли в приятной, но все же лжи.
        Вот только сердце отказывается от принятых разумом решений. Оно, несчастное, сжимается от тоски и нахлынувшей боли расставания, разочарования в быстротечности счастливых моментов.
        Мир, словно по мановению волшебной палочки злобной антифеи, в считанные секунды теряет краски, звуки, вкусы, возвращая меня в пресную реальность моего существования.
        - Мамочка… - Тихий и чуть испуганный голосок малышки врывается в пучину моих переживаний и скальпелем режет по оголенным нервам.
        Моргаю, фокусируя поплывший взгляд на милом встревоженном личике. Большие зеленые глазищи смотрят на меня с затаенной надеждой, с той умоляющей нотой доверия, которую страшно предать и невозможно обмануть.
        Тушуюсь, не зная, как правильно ответить. В немой мольбе обращаюсь к Игнату. Ведь это и в его интересах найти правильный выход из того, что мы натворили. Но и в его карих глазах те же эмоции нескрываемого упования, четко говорящие мне, что союзника в его лице я не найду и он точно не собирается развеивать нелепость происходящего.
        Мне трудно дышать, трудно мыслить, трудно просто встать и уйти, особенно, когда сидящая напротив тебя парочка напоминает бездомных щенков в лютый мороз, увязавшихся за сердобольной старушкой, пришедшей их накормить и, может, даже обогреть.
        - Фани, - обращается Игнат к малышке, не сводя с меня пристального взгляда, - ты же хотела сладости домой взять, помнишь?
        - Да! - переключается девчушка.
        - Держи карту. - Он разрушает держащую меня в напряжении незримую связь, переключая внимание на дочь, и протягивает ей банковский пластик. - Сходи, купи, что хочется, к чаю. Только немного, хорошо?
        - Да, папочка, - послушно соглашается Фани, бросает на меня вопросительный взгляд, словно надеется понять по выражению моего лица, не сбегу ли я, пока она будет отовариваться.
        - Иди, - еле выдавливаю из себя и слова, и легкую улыбку-обещание.
        Малышка уходит, ежесекундно оборачиваясь, посматривая на нас с настороженностью, а мы с Игнатом, два взрослых идиота, улыбаемся ей, безмолвно подбадривая и будто обещая, что все будет хорошо.
        - Останься с нами. - Голос Игната чуть срывается, царапая интонацией мою и без того истерзанную душу. - Я понимаю, что все это полный бред. - Он подается вперед, захватывая в плен мои ладони. - Что нормальные люди так не поступают, но…
        Он сбивается, на миг прикрывает глаза, чуть сильнее сжимая мои руки. Его грудь нервно вздымается в каком-то рваном ритме. Ему наверняка так же тяжело сейчас, как и мне, но отчего-то именно он не желает разрушать зарождающийся миф.
        - Все сложно, в двух словах не расскажешь, - продолжает он, - и я пойму тебя, если сейчас ты встанешь, уйдешь, и мы больше не увидимся. Но, может…
        - А что будет потом? - задаю резонный вопрос. - Как долго ты хочешь поддерживать для Фани придуманную ей иллюзию?
        Молчание. Ответа нет ни у меня, ни у него.
        - А ты сама как бы поступила? Только не спеши?
        Нечестная игра. Игнат словно знает те тайны, что я старательно прячу от окружающих, да и от себя самой. Считывает мои желания и сомнения. Не настаивает, не требует, но предлагает так искусно, что отказаться чертовски сложно.
        Эмоции зашкаливают. Разум истерично орет, предупреждая меня о сумасшествии, о том, что до добра это не доведет, что будет в сто раз больнее, и не только мне, о том, что…
        Да к черту все!
        - Хорошо, - шепотом произношу, нерешительно улыбаюсь и, прикусив нижнюю губу, поднимаю взгляд от наших сомкнутых ладоней и теряюсь в карих омутах загадочных глаз Игната. - Завтра решим, как со всем эти разобраться, а сегодня… - С языка чуть не сорвалось «продолжим игру», но я вовремя прикусываю его и лишь вздыхаю, позволяя Игнату самому придумать продолжение.
        - Домой, - тихо говорит он, и его обаятельная улыбка окончательно лишает меня здравомыслия.
        - Вот! - Малышка радостным вихрем врывается в повисшую между нами напряженную тишину, с гордостью опуская на столик коробку, перевязанную шпагатом.
        - Умница, - хвалит ее Игнат, тут же поднимаясь с места.
        Снимает с вешалки детский комбинезон и помогает малышке одеться. Я тянусь за своим пуховиком.
        - Спасибо, - звучит еле слышно у меня над головой благодарный голос, а сам он стоит так близко, что жар от его тела опаляет меня.
        Замираю испуганным зайцем, медленно перевожу дыхание и лишь киваю в ответ. Суетливо надеваю куртку, обматываю шею шарфом и подхватываю рюкзак. На Игната стараюсь не смотреть, даже их забавный диалог пролетает мимо моих ушей.
        Из кафе мы выходим притихшие, словно каждый втайне боится ненароком лишним вздохом или словом спугнуть те робкие зачатки чего-то нового, загадочно-таинственного и безумно желаемого. Ту мечту, что храним глубоко-глубоко в подсознании, лелеем и никому не рассказываем.
        Топаем по заснеженному тротуару, сталкиваясь с веселящейся толпой, и я, действуя интуитивно, даже не задумываясь, хватаю Фани за руку и притягиваю к себе. Она цепляется за мою ладонь, смотрит с доверчивой улыбкой, вновь переворачивая все в моей душе. Улыбаюсь малышке в ответ и уговариваю все еще бунтующий разум, дать мне шанс хотя бы попробовать быть чуточку счастливее.
        На парковке, подмигивая фарами, нас ожидает большой автомобиль. Я не сильна в марках и моделях, хотя и владею маленькой дамской машинкой, но понимаю, что этот железный конь - мощный, надежный и явно не дешевый - элемент статусности его обладателя. Бросаю беглый взгляд на Игната и отмечаю про себя сходство авто и владельца.
        Игнат открывает заднюю пассажирскую дверь, и девчушка ловко забирается в салон авто. Немного растерявшись, медлю с посадкой в транспортное средство, но Фани с детской непринуждённостью Фани развеивает мое замешательство.
        - Мамочка, садись со мной, - просит малышка, пока отец пристегивает её ремнями безопасности в детском кресле.
        Не нахожу причин отказать крошке в этой скромной просьбе и сама открываю для себя противоположную дверцу. Забираюсь в салон, бросаю свой рюкзак рядом и обессиленно откидываюсь на спинку. На пару секунд прикрываю глаза, надеясь, что в окутывающем нас полумраке никто не заметит усталости и страха на моем лице и морщинок между бровей от напряжения.
        - А ты мне сказку перед сном почитаешь? - интересуется девчушка, а у самой голос уже сонный, она даже зевает, произнося последнее слово.
        - Конечно, - обещаю малышке, разворачиваюсь к ней.
        Игнат включил печку, и в салоне достаточно тепло. Чтобы Фани не запарилась в поездке, я заботливо расстёгиваю замок на детском комбинезоне и снимаю с неё шапку. Ребёнок тянется ко мне, и я придвигаюсь максимально близко к детскому автокреслу. Малышка тут же укладывает голову мне на грудь, неудобно выгнувшись из-за держащих ее ремней.
        - А утром блинчики спечем… - шепчет она, еле слышно уплывая в царство Морфея.
        Перехватываю разомлевшее тельце так, чтобы ей было удобно, и плевать, что при этом мне приходится забраться на сиденье с ногами. Сонный вздох, и ребенок уже сопит, уткнувшись курносым носиком мне в шею. Мурашки пробегают по телу от непривычных, но таких настоящих эмоций.
        Поднимаю голову и в зеркале заднего вида встречаюсь взглядом с Игнатом. Немая поддержка и благодарность лишь еще яростнее вгоняют меня в краску смущения. А все происходящее делает нас еще большими заговорщиками.
        Смущенно отворачиваюсь к окну, и всю дорогу мы едем в полной тишине, лишь тихие аккорды ненавязчивых мелодий кружат в воздухе, и сладкое детское дыхание щекочет мне шею. Все так необычно, до безумного странно, но будто правильно.
        Стараюсь не думать о последствиях, не размышлять о том, что будет дальше. Наверно, стоит просто опустить лапки и плыть по течению: авось, не произойдет ничего катастрофического.
        - Поможешь? - спрашивает Игнат, протягивая мне ключ от автомобиля и связку от квартиры.
        Перехватываю их, поправляя вещи на малышке, пока отец отстегивает ремни безопасности. Затем он бережно берет спящую дочь на руки, а я, подхватив свой и детский рюкзак, выхожу из машины. Тихо прикрываю дверцу, словно шум от хлопка способен разбудить ребенка.
        Жму на кнопку брелока, запирая автомобиль. Шустро обегаю «уснувшего» железного коня и следую за неспешно идущим к подъезду Игнатом. Со стороны мы точно смахиваем на семейку, вернувшуюся с веселой, но все же утомительной прогулки.
        Минуем тяжелые двери, безмолвным кивком здороваемся с любопытным консьержем, поднимаемся в лифте, и, оказавшись на лестничной площадке, я растерянно озираюсь по сторонам.
        - Та, - кивает Игнат в нужном направлении, - закрыто только на верхний замок, - уточняет он, и я чуть дрожащей рукой не с первого раза, но все же попадаю ключом в замочную скважину.
        Мягкий свет загорается автоматически, освещая большую прихожую.
        - Проходи. - Хозяин шикарных апартаментов негромко приглашает меня зайти в квартиру и, скинув обувь, исчезает в недрах не малых квадратных метров.
        Делаю робкий шаг, переступая через порог. Вздрагиваю, когда за спиной закрывается дверь и срабатывает какой-то механизм, видимо, еще и запирая замок. Путь к отступлению отрезан.
        ГЛАВА 9
        МАРИНА
        Сбрасываю с себя пуховик, аккуратно складывая его на пуф. Разуваюсь, ставя свои ботинки на полку для обуви, туда же убираю и брошенные посередине мужские: привычка, будь она неладна, сразу расставлять все по местам! Оставляю рюкзаки на тумбе в прихожей и, словно воришка, крадучись иду в ту сторону, куда немногим раньше ушел Игнат с малышкой на руках.
        Детскую комнату найти не составляет особого труда, и даже не из-за того, что дверь в девичью светелку приоткрыта и в коридор струятся бледные лучи ночника. Само дверное полотно заметно отличается от еще нескольких своих собратьев, находящихся на этой и противоположной, стенах.
        Привычный предмет столярного мастерства выкрашен в ярко-розовый цвет, украшен изображенной на фоне пушистых и очень реалистичных облаков парочкой забавных единорогов, а над ними красуется табличка с надписью «Вход для посторонних только с конфетами».
        Уголки губ сами по себе тянутся вверх, изгибаясь в искренней улыбке, теплом отзываясь в душе. Заглядываю в комнату, втайне ожидая и в ней окунуться в буйство фуксии, малины и их прочих оттенков. Но нет, просторная детская выполнена в приглушенных тонах лазури и дымчатой розы. Игрушки аккуратно рассажены по полкам или любопытно выглядывают их коробок. Только необходимая мебель и никаких излишеств.
        Остаюсь стоять в дверном проеме и с замиранием сердца наблюдаю за тем, как аккуратно и заботливо Игнат раздевает малышку. Что-то еле слышно шепчет, поправляя подушку, а затем бережно укрывает дочь невесомым одеялом и собирает разбросанные вещи. Разворачивается, спеша покинуть комнату, и наши взгляды встречаются, мгновенно сбивая ритмы сердца и смущая меня.
        - Спит, - подойдя почти вплотную ко мне, произносит он шёпотом, - и, думаю, до утра уже не проснется. Умаялась.
        Киваю, потому что голос меня предал и на время покинул, оставив лишь пересохшее горло и пощипывание в глазах от подступающих слёз.
        - Пошли, - машет головой в сторону коридора Игнат и делает шаг вперед, сталкиваясь со мной зазевавшейся.
        Минута. Другая. Глубокий вдох наэлектризованного воздуха с дурманящими нотками мужского парфюма. Голова идет кругом. Мысли путаются, и дрожь пробегает по телу.
        Боже, что со мной происходит?!
        Наваждение какое-то!
        - Ма-а-а-м! - Встревоженный голосок выводит меня из оцепенения.
        Игнат быстро отстраняется, позволяя мне пройти в детскую.
        - А сказка? - Малышка расфокусированным взглядом смотрит на меня, огорчённо поджимая губки.
        - Сказка? - как попугай, повторяю вопрос, проверяя свой голос на эмоциональность.
        - Да, про фею. Мы с папой остановились на том… - Она замолкает, видимо, теряя нить воспоминаний.
        Беру в руки книжку, лежащую на полке. На обложке - феи, и закладка торчит, разделяя немногочисленные глянцевые страницы.
        - Эта? - показываю Фани раскрытую книгу, та одобрительно кивает, и я, присев на край кровати, начинаю почти шепотом читать сказочную историю.
        В комнате повисает тишина, нарушаемая только моим негромким голосом. Девчушка прикрывает глазки, лежа на боку и подложив ладошки под щечку. Я скольжу глазами по неровным строчкам и лишь краем зрения замечаю, что Игнат уходит, бесшумно прикрыв за собою дверь. Спустя одну прочитанную страницу моя слушательница уже далека от судьбы сказочных героев. Ей снятся свои истории, те, что вызывают теплую улыбку на пухлых губках и сладкое сопение курносого носика.
        Откладываю книгу в сторону, порывисто наклоняюсь и оставляю невесомый поцелуй на вихрастой макушке. Поднимаюсь и спешно покидаю комнату, еле сдерживая нахлынувшие эмоции.
        - Все хорошо? - озадаченно интересуется Игнат, стоящий в паре метров от двери, которую я аккуратно притягиваю за ручку, стараясь не щелкнуть язычком замка.
        - Да, - спешно отвечаю, блуждая взглядом по просторному помещению коридора. - я, пожалуй, поеду домой. Сейчас только такси вызову, - тараторю, неловко переступая с ноги на ногу.
        - А как же утренние блинчики? - напоминает он о моем обещании.
        Высокий, широкоплечий, он уже успел переодеться в мягкие домашние брюки и футболку. Мощная фигура загораживает проход и сдвигаться, точно не собирается, и как бы сильно я ни хотела пройти мимо, не коснувшись его, этого просто не получится.
        Обхватив себя за плечи, поднимаю на Игната извиняющийся взгляд.
        - Игнат, - начинаю я, сбившимся голосом, - вы же понимаете, что я не могу остаться у вас на ночь…
        - Почему? - вклинивается он в мою речь, сбивая и удивляя одновременно.
        - Это неправильно! - изумляюсь я его непринужденности, будто все, что происходит, для него вполне привычно.
        - Для кого? - не унимается Игнат, словно и впрямь не видит в этом чего-то необычного и неприличного.
        - Для меня! - Нервно вскидываю голову, недовольно разъясняя взрослому мужчине элементарные правила приличия. - Для вас и вашего ребенка! - завожусь я. - Мы заигрались с вами, но продолжать не стоит: Ведь хуже будет только ребенку!
        - Марин… - Его голос немного сбивается. - А если это не игра? Если у нас может что-то получиться? У всех, у нас.
        Шаг вперед, и Игнат нависает надо мной огромной глыбой литых мышц. Воздух вокруг моментально накаляется, искрит напряжением, лишая меня возможности рационально мыслить.
        - Не отрицаю всей странности происходящего, - Понизив голос, он продолжает искушать меня, затягивая все глубже и глубже в пучину сумасбродства. - Но, может, стоит отдаться на волю случая? Ведь не просто так он свел нас.
        - Это Фани…
        - Вот еще и о ней подумай, - ловко хватается за «соломинку» Игнат, улыбаясь, - каково ей будет, проснувшись утром, не найти тебя?
        - Шантаж?
        - Не без этого, - пожимает мужчина плечами, так и держа ладони в передних карманах своих брюк.
        - Я не могу, - выдыхаю обессиленно, качаю головой и даже руки вперед выставляю, стараясь отгородиться от него, от той ауры, что окутывает меня, будоража каждую нервную клетку. - Я не могу, - еле слышно повторяю почти по слогам, будто себя уговариваю.
        - У тебя кто-то есть? - слетает с его губ резонный вопрос, и интонация такая, словно он… ревнует?
        Да ну, ерунда какая-то! Быть такого не может! Мне это просто кажется, ведь так?
        Встряхиваюсь, словно кошка от водяных брызг.
        - Нет! - тут же выпаливаю я, не задумываясь над ответом и сдавая себя с потрохами.
        Только услышав вздох облегчения, со свистом вырывающийся из вздымающейся почти у самого моего носа мощной груди, понимаю, как облажалась. До боли прикусываю язык, мысленно ругаю себя. Простое «да» решило бы возникшую проблему.
        - Но это же ничего не меняет! - спохватываюсь и запальчиво вскидываю голову, надеясь своим боевым и, как мне кажется, очень уверенным настроем убедить оппонента в своей правоте.
        Игнат молчит, лишь уголки его губ ползут вверх в какой-то торжествующей улыбке. Он смотрит на меня добродушным взглядом, и я теряюсь в темноте его карих, чертовски завораживающих глаз.
        - Но и не мешает тебе остаться у нас, - лаконично заявляет он, продолжая нависать надо мной.
        Видимо, нет никакого смысла напоминать ему о правилах приличия.
        - Мы же едва знакомы… - все же пытаюсь воззвать к его нравственности.
        - Не проблема, - находчиво парирует. - Приглашаю попить чай, ну, или чего покрепче, поговорить и, обещаю ответить на любые твои вопросы.
        - Прямо-таки на все? - с сомнением прищуриваюсь, на девяносто процентов уже готовая к согласию на… ночевку в его квартире.
        - На все! - торжественно обещает Игнат все с той же улыбкой, шлепая ладонью по груди в районе сердца. - А после ты сама выберешь, где тебе спать, - приглушенно произносит он, а в глубине темных омутов пляшут искры порочности, - в моей спальне или в кабинете.
        - Чего? - задыхаюсь от опаляющего мои щеки румянца обескураженности.
        - Одна, - уточняет он. - Я же как радушный хозяин должен предложить гостье лучшее место для сна, но смею заверить: диван в кабинете, тоже чертовски удобный.
        Глупо киваю, словно китайский болванчик, невольно давая понять, что вопрос с ночевкой решен. И как я так быстро сдала позиции? Не иначе, он, как и его милая дочурка, владеют какой-то магической силой, лишающей меня разума.
        - Так чай или… - уточняет Игнат, заходя на кухню.
        На больших настенных часах стрелки сходятся на временных отметках позднего вечера или ранней ночи. Можно, конечно, и чаю выпить с капелькой «чего покрепче», можно и познавательный диалог завести. Но в голове сплошная каша из мыслей, страхов, упреков и прочих тараканистых заморочек.
        - Наверно, ничего, - отказываюсь я от угощений. - Можно, я приму душ и в кабинете на диване посплю?
        Игнат замирает, занеся руку над полкой с чашками. Медленно поворачивает голову и немного растерянно смотрит на меня.
        - Точно?
        Я лишь киваю.
        - А как же узнать друг друга поближе?
        - На сегодня для меня и так слишком много эмоций и информации к размышлению. - Я стараюсь казаться спокойной, хотя внутри все клокочет и сжимается в нервный комок от одного лишь его присутствия рядом.
        - Ну, хорошо. Оставим разговор на потом, - уверенно заявляет Игнат, словно убежден, что этот день, вечер, ночь не последние для нас.
        Игнат провожает меня до ванной комнаты, вручает полотенце и футболку.
        - Женских вещей не имеется, ну, кроме Фаниных, но они тебе явно маловаты будут, - шутит он. - Кабинет - вторая дверь налево. Я сейчас расстелю диван… - Он запинается, словно хочет еще что-то сказать.
        - Спасибо, - благодарю его, прижимая к груди выданные вещи.
        Спустя минуту молчаливой зрительной дуэли дверь за широкой спиной Игната закрывается.
        Стою под обжигающими струями горячей воды бесконечно долго, размазывая по телу ароматную пену детского геля для душа. Голова гудит, и даже аквамассаж не облегчает надвигающихся признаков мигрени.
        - Надо расслабиться… Надо просто расслабиться… - уговариваю саму себя, а когда отключаю воду, медитативная практика срабатывает, пусть и не на все сто процентов, но все же…
        В мыслях временно наступает белый шум. Все глобальные решения я откладываю на завтра и, натянув на распаренное тело огромную мужскую футболку, выхожу из ванной комнаты.
        Игната нигде не видно, только еле слышный шум льющейся воды из-за приоткрытой двери в спальню дает понять, где «прячется» гостеприимный хозяин. Быстрым шагом прохожу мимо и почти влетаю к отведенную мне комнату. Закрываю дверь и машинально проворачиваю ручку, запираясь на замок.
        Ладонь, сжимающая холодный металл, вспотела. Сердце колотится на запредельных скоростях, уничтожая подчистую только что установленное душевное равновесие.
        Боже, что я творю!
        Проворачиваю замок в обратном направлении, медленно отпускаю ручку и отступаю к огромному разложенному дивану. Забираюсь на середину спального ложа, кутаюсь в одеяло с головой и зажмуриваюсь, прислушиваясь к происходящему вокруг.
        Придет? Не придет?
        «Дура ты, Марина! - орет проснувшийся разум. - Идиотка! Ты еще сама пойди и предложи себя!»
        Прикладываю ладонь ко лбу, словно проверяю, не вскипел ли мозг от шквала эмоций и поехавшей крыши. И вроде же все, на первый взгляд, в порядке, но что-то со мной ни так. Понять бы, что…
        С чего я так разволновалась, с чего размечталась о несбыточном?
        Неугомонные детские фантазии забавной малышки перевернули мой день с ног на голову, внесли сумятицу в привычный жизненный уклад, разбередили старые раны и даже напомнили мне о том, что я все еще привлекательна и мной еще можно увлечься.
        Надо только впустить нечаянный спутник на орбиту своей отчужденной вселенной, приоткрыть запертую, казалось, навсегда, дверь.
        Вот только страх вновь ошибиться, сжимает сердце тисками, проходит изморозью по робким росткам надежды и черной кляксой расплывается в душе. Безжалостно возвращает меня в прошлое, напоминая, как больно топчут нежные чувства «сапогами» безразличия и предательства.
        Казню себя за то, что, дав вовлечь себя в игру детского воображения, я лгу тому, кто эту ложь не простит никогда. Тому, чье надежды и вера в хорошее разобьются вдребезги без права на восстановление, и я буду к этому причастна.
        «А если продлить игру? - подает голосок надежды моя израненная душа, - вдруг Игнат прав, и из этого всего может получиться что-то, если не идеально счастливое, то хотя бы чуть-чуть к счастью приближенное? Во всяком случае, для маленькой рыжей крошки, что спит в соседней комнате, случившееся уже самое настоящее чудо».
        Терзаемая тягостными размышлениями, я незаметно погружаюсь в тревожный сон. А среди ночи просыпаюсь от странного ощущения постороннего присутствия.
        Распахиваю резко глаза и разворачиваюсь, сталкиваясь с маленьким комочком беззаботности, сопящим на моей подушке.
        Рыжие кудри разметались по белой наволочке. Ручонки прижимают к груди странного зайца непонятного цвета. Малышка ворочается во сне и придвигается ко мне вплотную, утыкается носиком в мою грудь и затихает.
        Лежу почти неподвижно. Кажется, даже забываю, как дышать. А горло перехватывает спазм растерянности и вновь нахлынувших мук совести. Аккуратно укладываюсь поудобнее, целую малышку в вихрастую макушку, глотаю непрошеные слезы и окончательно ставлю точку в споре разума и сердца.
        Будь что будет, а дальше разберемся по мере надобности.
        Крепче прижимаю к себе хрупкое доверчивое дитя. Закрываю глаза и моментально проваливаюсь в объятия нежного сна.
        - Ты не ушла? - с придыханием, сонно и радостно шепчет малышка, скользя теплой ладошкой по моей щеке.
        - Мы же блинчики печь собирались, - улыбаясь сквозь сон, напоминаю ей, а глаза открыть боюсь.
        - Точно! - вскрикивает она и, вскочив с места, прыгает по постели упругим мячиком. - Вставай! - Она тянет меня за руку. - У нас сегодня еще много дел.
        - Это каких же? - недоумеваю я.
        - Ну-у-у-у-у… - задумчиво тянет малышка, - да разных! - отмахивается непринужденно и совершает запрещённый прием: вновь падает рядом со мной, обнимает ручонками за шею и тихо-тихо шепчет: - С добрым утром, мамочка!
        Небо рушится на землю, погребая меня над тяжестью неописуемых чувств. Душа переворачивается, и, чтобы не выдать своего малодушия, я в ответ обнимаю ее еще крепче, зарываюсь носом в ворох рыжих кудрей на ароматной макушке и хриплю в ответ:
        - С добрым утром, Фантик!
        Маленький, веселый, радующий глаз и душу Фантик! Не пустышка, нет - обертка с загадочным, но очень цельным содержанием.
        Понежившись так еще какое-то время, давая время на успокоение разбушевавшихся чувств, я поднимаюсь с постели. Фани спешно подскакивает следом, и вначале мы вместе убираем мое ночное лежбище, затем заправляем ее кроватку, а потом идем умываться.
        Когда приходим на кухню, я замираю на пороге в нерешительности, а Фани ловко достает сковороду и водружает ее на плиту, пододвинув небольшой табурет, видимо, именно для этой цели и стоящий рядом с кухонным гарнитуром.
        - Так, дорогая, давай подсказывай, что у вас, где хранится, - прошу я малышку.
        Под ее чутким руководством спустя каких-то полчаса на столе уже стоит тарелка с горкой румяных блинчиков. Кофемашина шипит, изливая в две большие чашки крепкий кофе. В маленькой кастрюльке булькает овсяная каша на молоке с горстью свежих ягод малины.
        Фани по-хозяйски достает из холодильника сметану, мед и творог.
        - Папа любит блины со сметаной, а я с медом. А ты? - бесхитростные вопросы сыплются из нее, как мука из рваного мешка.
        - С вареньем, - отвечаю, не задумываясь, а девчушка тут же тянется к дверце шкафчика и тычет пальчиком в одну из баночек.
        Достаю её и ставлю на стол. Малышка забирается на свой стульчик и ждет, когда уже можно будет приступить к уничтожению всего съестного. Я оглядываю стол, отмечаю, что все вполне готово для «королевского» завтрака, не хватает только самого хозяина. Хочу предложить Фани сходить за отцом, но не успеваю и рта раскрыть, как вначале за моей спиной раздается чуть хриплое после сна:
        - С добрым утром, девочки!
        И тут же детский вопрос, напалмом выжигает радужное настроение наступившего дня.
        - Мамуль, а почему во снах ты меня всегда называешь Надеждой?
        ГЛАВА 10
        МАРИНА
        Отвратительный запах лекарств проникает везде, пропитывая собою все и даже меня, словно рождественский кекс коньячным сиропом. С каждым вздохом он заполняет легкие, вытесняя крохи спасительного кислорода. Голова гудит, а во рту противный привкус чего-то гадкого и неподдающегося никакому сравнению. Глаза больно открывать, в них будто песка насыпано и тело все ноет, как после многочасовой тренировки.
        Я - развалюха.
        Хотя это не самое страшное. Все физические недомогания спустя время пройдут сами собой или вот сейчас придет сердобольная медсестра, сделает мне очередной укол, и я уплыву в туман забвения.
        Там нет ни боли, ни страха, ни дикой несправедливости жестокого мира. Там нет ничего, даже жизни. Но мне там хорошо, и я готова подписать любые бумаги, чтобы мое измождённое тело и растерзанную душу переселили в это безэмоциональное пространство на постоянное пребывание.
        - Э-э-э-э-э, нет, дорогая. - Добрый, мелодичный голос медсестры разбавляет тишину одиночной палаты. - Так дело не пойдет, - сокрушается она, и я нехотя, с большим трудом разлепляю опухшие веки.
        Дневной свет бьет безжалостно по покрасневшим от слез глазам. Щурюсь, разглядывая медработницу в яркой униформе. Она тепло улыбается мне, аккуратно устанавливая катетер в и без того уже исколотые вены, поправляет флакон на стойке очередной капельницы и вновь переводит свой светлый взгляд на меня.
        - Тяжело, - искреннее сочувствие сквозит в ее словах, - но это не конец света, поверь мне.
        Заботливые руки поправляют сбившееся одеяло, а у меня к горлу вновь подступает ком отчаяния и горьких слез.
        - Поверь мне, все у тебя еще будет. Вон, муж у тебя какой заботливый! Вы оба еще молоды, и со здоровьем у тебя по этой части тоже все хорошо.
        Молчу, потому что голосовые связки уже второй день отказываются издавать какой-либо звук, кроме хрипа, надорвались за сутки истеричного рева, когда после суточных предродовых мук на свет появилась моя малышка. Мое рыжее чудо, смотревшее на меня мутными младенческими глазенками, морщившее курносый носик и поджимавшее пухлые губки, силясь выдать свои первые звуки.
        - Давайте, мамочка, ребенка. - Сухой, усталый голос неонатолога и ее бесцеремонные действия вызывают у меня возмущение.
        - Но… - пытаюсь протестовать, но силы не равны, и малышку все же забирают.
        - Так положено, - тихо объясняет мне акушерка, проделывая еще какие-то манипуляции с моим обессиленным телом. - Ребеночка осмотрят, проведут нужные процедуры и принесут тебе в палату. А ты пока отдохнешь, выспишься, поешь нормально, чтобы было чем маленькую кормить.
        Заботливые интонации успокаивают меня, усталость берет свое, и я проваливаюсь в сон, как только оказываюсь в палате. Просыпаюсь лишь к вечеру, проспав почти десять часов, с тягостным предчувствием непоправимой беды.
        - Выявлена патология, несовместимая с жизнью. Мы сделали все, что в наших силах, - безразлично звучат оправдания врачей. Безликие фразы рвут мое сердце на части, дикий крик оглашает помещение просторной палаты, а требование вернуть мне моего ребенка гулким, бесполезным эхом проходится по коридорам медицинского учреждения.
        Прибежавшая медсестра вкалывает что-то мне через катетер, оставшийся от прежней капельницы, и я уплываю в туман молчаливого забвения. Забвения, из которого я за прошедшие два дня выныриваю лишь на краткий миг, чтобы вновь погрузиться в трясину отчаяния и боли.
        Все вокруг, словно издевка - сочное, жизнерадостное, теплое. А меня окутывает плотный кокон мрачного уныния, внутри меня холод и безжизненность, чувства радости атрофировалось.
        - Завтра тебя выписывают. - В очередное мое пробуждение меня навещает муж. - Я купил тебе путевку в хороший санаторий, - продолжает он как-то буднично, будто отправляет меня на увеселительную прогулку.
        Смотрю на него и не узнаю: чужой, отрешенный и безучастный. Он сидит на диванчике в нескольких метрах от моей кровати, закинув ногу на ногу, холеный, красивый, но словно бесчувственная статуя.
        - Ты подал заявление? - спрашиваю хриплым голосом. - Что они сказали? Они откроют дело?
        В первый же день, очнувшись от убойной дозы транквилизаторов, я настоятельно прошу Колю разобраться во врачебной халатности (я уверена, что именно это и привело к… к трагедии).
        - Нет, - спокойно отвечает муж, - нечего открывать и нечего разбирать. Я видел медицинские заключения, их анализировал независимый эксперт; все так, как тебе уже сказали…
        - НЕТ! - срываюсь на крик, больше походящий на хриплый вой отчаянной самки, потерявшей детеныша. - Я не верю! Это ложь, ты понимаешь?! Это ложь!
        - Марина! - Коля поднимается с места, подходит ко мне и нависает надо мной угрюмой скалой. - Прекрати истерику, - цедит он сквозь стиснутые зубы. - Прими уже этот факт и забудь о нем. Иначе…
        - Что? - зло щурюсь я.
        - Иначе вместо санатория я упеку тебя в психушку, поняла?
        - Как ты можешь?! - Недоумение парализует меня, я глотаю отчаянные вопли, качаю головой, не в силах поверить, что человек, стоящий передо мной, мой муж.
        Муж, с которым мы вместе уже четыре года. Муж, с которым прошли через трудную процедуру искусственного оплодотворения (не ЭКО, нет), потому что естественным путем у нас не получалось.
        - Это бывает, - понимающе объясняет нам врач на очередном приеме в клинике репродукции, - вы оба идеально здоровы, но есть такой диагноз, как бесплодие неясного генеза, и в этом случае инсеминация - идеальное решение. Малыш будет стопроцентно вашим, имеющим ДНК обоих родителей.
        - Хорошо. Мы согласны, - единодушно соглашаемся, и у нас получается.
        Беременность, такая долгожданная, наступает буквально со второй процедуры, и пусть протекает под усиленным наблюдением, и я часто ложусь в больницу на сохранение, но за все девять месяцев ни единого отклонения в развитии плода не выявлялись.
        Мы ждали наше маленькое чудо, наше счастье, нашу Надежду - Наденьку. Ждали, очень сильно.
        Только получается, что ждала ее только я. Я купалась в этом новом для себя периоде женского счастья. Счастья будущего материнства.
        А муж?
        - Права была мама. - Он смотрит на меня все так же холодно. - Нехрен было все это затевать. Только деньги зря потратили.
        - Что? - выдыхаю я ошарашенно, хотя чего уж тут удивляться.
        Беда не всегда сплачивает любящих супругов. Порой она показывает истинные чувства двух людей, ставших в одночасье чужими друг другу.
        Наш разговор прерывает вошедшая медсестра. Очередная порция восстановительной медицины в виде пары пилюль и укола в пятую точку. Я уже не спрашиваю, от какого недуга они, безучастно глотаю, переворачиваюсь на живот и позволяю проделать в мягких тканях еще один прокол.
        Коля, пользуясь случаем «делает ноги», кинув на прощание, что путевка оплачена и все документы он скинет мне на почту.
        - Какой он у вас заботливый! - с придыханием, словно о великой царственной особе, восхищенно восклицает медсестра, прикладывает к месту укола холодную антисептическую салфетку и, вздохнув как-то мечтательно, уходит.
        Оставшиеся дни до выписки муж не считает нужным навещать меня, а я и видеть его не хочу. Лишь сухие сообщения еще поддерживают видимость нашего общения. А в день моего «освобождения» из застенков коммерческого медицинского учреждения мне прилетает то самое письмо с ваучером на бронь в гостиничном номере одного из профильных курортов на берегу теплого моря. Полистав приложенный буклет, собираю свои немногочисленные пожитки, забираю у врача документы и захлопываю дверь в тягостные моменты прошлого.
        Месяц релакса не сглаживает в моем сердце ни единого болезненного шрама, лишь слегка притупляет мучительное чувство потери, и сны теряют жуткий накал отчаянного страдания. Я не забываю всего, что произошло, но словно выстраиваю защитный барьер и медленно возвращаюсь к жизни. Новой жизни без интереса, любви, тепла и планов на будущее.
        - Я с тобой развожусь, - заявляет мне Коля, как только я переступаю порог нашей квартиры после нескольких часов перелета в нелетную погоду.
        - Хорошо, - безразлично пожимаю плечами.
        Прохожу мимо него, будто мимо безликой стены.
        - Я тебя не любил. - В голосе мужа слышны какие-то истерические ноты, и говорит он так, словно хочет задеть, сделать больно, добить меня своей «искренностью».
        - Хорошо. - Заевшая в голове пластинка выдает только один ответ на все его потуги зацепить меня и вывести на скандал.
        - Квартира останется мне, она и так приобретена до брака. А однушку забирай себе, ну и твой цветочный магазинчик мне не нужен! - кричит он из гостиной.
        - Хорошо, - соглашаюсь я и падаю в кровать.
        А утром собираю свои вещи в две огромные коробки, пакую чемодан и, не прощаясь, ухожу от мужа. Щедро оставленную мне мужем квартиру, купленную когда-то, совместно, я продаю и приобретаю другую, в другом районе и только мою. С Колей я не желаю общаться даже по телефону и достаточно быстрый развод оформляю через знакомого юриста. Даже фамилию меняю на девичью.
        Жизнь не возвращается к прежней цветовой палитре, не пахнет тем же предвкушением счастья, она просто неспешно течет в суете серых будней и похожих один на другой выходных. А я плыву в этом потоке, не привязываясь ни к кому, не впуская никого, не доверяя и не любя.
        И только рыжая комета Фани врезается в меня, будто осколки метеоритного дождя в атмосферу земли. Взрываются в ней, сгорают, оставляя след.

* * *
        - Марина… - еле слышно доносится сквозь пелену воспоминаний, взволнованный мужской голос. - Марина… - Теплые, крепкие ладони ложатся на плечи, и меня резким пинком участливой судьбы выкидывает из черной дыры забвения в реальность.
        - Мамуль? - Встревоженно-вопросительный возглас малышки окончательно размывает картинки прошлого.
        - Все нормально. - Улыбка получается чуть растерянной. - Просто… - запинаюсь, не находя, что ответить на их искренние переживания.
        - Точно, все в порядке? - Игнат не отпускает меня, стоит так близко, что я могу разглядеть золотистые лучики, пронизывающие кофейную радужку его глаз.
        - Да, - сглатываю ком эмоций, прикусывая нижнюю губу, а в просветлевшем сознании всплывает детский вопрос, выбивший меня из накатанной калии привычного бытия. - Я так хотела назвать… - И вновь теряюсь в буре необъяснимых чувств.
        - Мама так тебя назвать хотела, - приходит на выручку Игнат, аккуратно подталкивая меня к стулу, - но, когда ты родилась, мы поняли, что это имя тебе не подходит…
        - И ты назвал меня Фаня?
        - И я назвал тебя Фаня, - отвечает он малышке, но взгляда не сводит с меня, а я лишь одними губами шепчу ему:
        - Спасибо.
        ГЛАВА 11
        ИГНАТ
        Нас разделяет только дверное полотно, скрывающее от меня гостью. Слышу, как щелкает замок, и ироническая улыбка вздёргивает уголки губ верх. Вот только ладони сжимаются в кулаки, и сердце с грохотом бьется о ребра.
        Такое со мной впервые. Стою идиотом под дверью и дурею уже от одного лишь осознания, что за нею необычайно желанная милашка - так близко, так недоступно, но здесь, в пределах моей вселенной.
        Нехотя отступаю, проведя рукой по лицу, словно смахиваю паутину наваждения. Затем проверяю, заперта ли входная дверь, и на всякий случай прячу ключи.
        «Идиот!» - подначиваю сам себя и сбегаю в ванную комнату, расположенную в моей спальне.
        Колючие, почти горячие струи воды лупят по телу, расслабляя напряжённые мышцы. Пар клубится густым туманом, заполняя все пространство небольшой душевой кабины. Стою, склонив голову и упершись одной рукой о стену.
        Прикрываю глаза, моментально воскрешая в памяти образ Марины - рыжего феномена сегодняшнего дня.
        Взгляд ее смущенных зеленых омутов не отпускает меня, проникает в душу. В нем хочется утонуть, послав все предрассудки мира далеким пешим туром во всем известные дали. Запутаться пальцами в шелковых прядях вьющихся волос, сжать их чуть крепче, зафиксировав, и впиться губами в ее мягкие губы. Усердно доказывать, что наша встреча не случайна - нет, она явно предначертана кем-то свыше, и избежать ее у нас не было никакой возможности, а значит, стоит поддаться воле судьбы.
        Я так точно не намерен так просто отпустить Маришу, и уж тем более не сейчас. Что-то в ней есть такое, что цепляет меня, влечет и не дает покоя. Что-то, заставляющее меня пересмотреть свои жизненные позиции в отношении противоположного пола. Задуматься над возможностью иных взаимоотношение, нежели прежде.
        Странно: всего несколько часов общения, а ощущение такое, будто мы давно знакомы, просто на время по глупости растерялись в судьбах друг друга.
        Потерянная рыжая лисичка так легко вписывается в наш с Фани привычный уклад, словно рядом с нами всегда незримо пустовало место именно для нее, с легкой непринужденностью преображая наш самодостаточный дуэт в благополучное трио. И пусть это, по большому счету, мои забегающие вперед мечты, но даже непродолжительное время совместной прогулки и Маринино нахождение в моей квартире не оставляют в моей душе ни единого сомнения в правильности поступка.
        «Ох, не знаю, дорогая Фаничка, как ты умудрилась все это провернуть, но я чертовски сильно благодарен тебе!» - мысленно возношу хвалу детской мечтательности и вере в сказки.
        Выключаю кран и, обернув полотенце вокруг бедер, выхожу из душевой, а затем и из ванной комнаты. Полумрак спальни разбивается лишь тусклым светом прикроватного бра. Тишина окутывает пространство, да и из-за двери не раздается ни единого звука.
        Быстро натягиваю на все еще влажное тело домашние штаны и выхожу в коридор. Мысль о том, что пугливая лисичка могла улизнуть тихонько, пока я успокаивал взбудораженную нервную систему под душем, острым клинком врезается куда-то в район солнечного сплетения, сбивает дыхание и учащает пульс.
        Ступая, как можно тише подхожу к запертой двери в кабинет. Холодный металл тяжелой ручки легко поддается аккуратному, но уверенному нажатию моей ладони. Медленно отпускаю ее вниз, мысленно считаю до пяти и толкаю полотно, приоткрывая его совсем чуть-чуть - так, чтобы только увидеть диван, расположенный по левой стене временной гостевой комнаты.
        Темноту разбавляет полоска приглушенного свет торшера, стоящего в коридоре, которого, впрочем, вполне хватает, чтобы разглядеть хрупкую женскую фигурку, лежащую на заботливо расправленной мною постели. Она так плотно закутана одеялом, что только вихрь рыжих кудрей, разметавшихся по подушке, не дает усомниться в ее реальном присутствии всего в паре шагов от меня.
        Неожиданно громко выдыхаю с облегчением скопившееся напряжение и тут же замираю, вглядываясь в уютный кокон. Вроде, не разбудил… или Рыжуля хорошо притворяется, не желая выдавать себя?
        Надо бы уйти, не тревожить, но не получается. Стою, опершись о косяк, смотрю на нее, словно долбаный сталкер, взгляд отвести не могу. Вот же засада!
        - Папа. - Сонный детский шепот заставляет меня очнуться от наваждения.
        Быстро и как можно спокойнее прикрываю дверь и оборачиваюсь к Фане. Та стоит в шаге от меня и трёт кулачками глазки.
        - Ты чего проснулась? - Делаю шаг и поднимаю дочь на руки.
        Малышка тут же обвивает ручонками мою шею, укладывая голову на плечо.
        - Мамочка же не ушла? - волнуется крошка.
        - Нет, конечно, - успокаиваю ее, возвращая назад в кроватку.
        - Хорошо. - Прикрывая глазки она вновь уплывает в царство радужных сновидений, переворачивается на бочок и подкладывает ладошки под щечку.
        Нежно целую ее в лобик, прохожусь ладонью по упругим, непослушным кудряшкам и, поправив одеяло, ухожу в свою спальню, оставив обе двери приоткрытыми. Заваливаюсь на кровать и, заложив руки за голову, смотрю отрешенным взглядом в потолок.
        Рыжая лисичка, спящая в соседней комнате, не дает мне покоя, будоража мое размеренное существование, но отчего-то мне совсем-совсем не хочется мешать ей в этом. И с мыслями о ней я проваливаюсь в морок сновидений.
        Звуки домашнего уюта медленно, но целеустремленно пробираются сквозь марево сна к моему разомлевшему сознанию. Пробуждая его от дремоты, они приносят с собой необъяснимо приятные ощущения наступления нового дня - нового во всех его смыслах.
        Открываю глаза и некоторое время просто лежу без движения. Напрягаю слух, словно зверь на охоте, прислушиваюсь к тихому разговору, доносящемуся с кухни, еле слышному звяканью посуды и шипению готовящейся еды. Сквозь приоткрытую дверь до меня доплывают божественные ароматы, я даже зажмуриваюсь и щепаю себя, чтобы убедиться, что это все по-настоящему.
        Больно! Значит, я уже точно не сплю.
        Пытаюсь воскресить в памяти моменты, похожие на это утро, но то, что вспоминается, относится к такой далекой давности, когда еще и деревья были больше, и лето было самым любимым временем года, потому что проходило в беззаботной праздности с дедом и бабушкой на даче. Вот бабуля, как, в общем, и все бабушки, любила кормить внуков вкусно, сытно, и чтобы обязательно к концу каникул на весах прибавлялось минимум пара килограммов, щеки становились похожими на хомячьи, и никакой худобы. Только не в коня был тот корм. Свежий воздух и игры до позднего вечера с такими же городскими пацанами, вырвавшимися из бетонных коробок на деревенские просторы, сводили к нулю все старания пожилой родственницы.
        От воспоминаний на душе становится еще теплее, и улыбка расплывается на счастливом фэйсе. Потягиваюсь в кровати, словно сытый кот на теплой печке, даже неосознанно что-то тихо напеваю. Встав с кровати, в ванной быстро провожу все утренние процедуры и спешу на зов желудка, влеченный любопытством. На пороге торможу и все же подхватываю футболку, накинутую на вешалку, стоящую около двери. Фани привычна к моему обнажённому торсу, а вот Рыжулю смущать не стоит: рано еще. Но так хочется!
        По пути до стратегически важного на данный момент помещения моей квартиры, прячу все прокачанные кубики под обтягивающую их ткань. Дойдя до кухни, останавливаюсь на пороге, завороженный непривычным, но таким естественным действом: два ярких лучика о чем-то мило шепчутся, улыбаясь друг другу.
        Сердце екает, сжимаясь в болезненный ком обиды за мою малышку, лишенную такого обыденного, на первый взгляд, семейного общения. А все потому, что я выбрал когда-то в жены не ту женщину, руководствуюсь точно не той головой.
        Есть время все исправить! С этой мыслью и решительной улыбкой я делаю шаг в сторону девочек и выдаю свое присутствие теплым приветствием. Фани окидывает меня искрящимся радостью взглядом. Марина чуть вздрагивает, смущенно теребит полотенце, стараясь не смотреть на меня, словно боится, что по эмоциям, блуждающим в ее глазах, я смогу прочесть тайные мысли.
        Не смогу, но очень этого хочу. Хочу, чтобы она раскрылась и стала частью нашего мирка. Но пока я формулирую правильные фразы, стараясь разрядить несколько скованную обстановку, дочь, со своей детской непосредственностью, задает Марине вопрос, выбивающий почву из-под ног даже у меня.
        Рыжий лучик будто резко теряет свой свет, тускнеет и погружается во тьму. Её лицо становится похожим на безжизненную маску, губы бледнеют и дрожат, а омуты зеленых глаз затягивает бурой тиной отчаянной скорби. Секунда-другая лишь сильнее отдаляют нас друг от друга. Фани не замечает этого, в ожидании ответа привычно ковыряет ложкой в тарелке с кашей. А меня обдает диким холодом беспокойства и смятения.
        Время на мгновение замирает, позволяя мне собраться с мыслями, чтобы после стартануть с удвоенной скоростью и в считанные секунды разогнать грозовые тучи с горизонта счастливого утра.
        Аккуратно встряхиваю Марину, вглядываясь в её отрешенное лицо. Тихо, но настойчиво зову ее, выдергивая из трясины забвения, в которую она все сильнее погружается. Возвращается. Остекленевший взгляд преображается, теплеет, наполняя взволнованную Рыжулю внутренним свечением.
        Мне кажется, что я не дышу все это время, и делаю глубокий жадный вдох, когда она пытается робко улыбнуться и ответить на вопрос малышки. Быстро прихожу Марине на помощь, находя какое-то нелепое объяснение, но Фани оно устраивает, и та все так же беззаботно выдает идею:
        - А давайте тогда Надей мою сестричку назовем!
        - Какую? - ошарашенно и в один голос удивляется мы с Маришей.
        - Которая у нас скоро появится, - беспечно пожимает плечами эта доморощенная Ванга, продолжая уплетать овсянку.
        Черт, меня начинают беспокоить эти ее «предсказания» и «вещие сны»! Надо бы поговорить серьёзно. А может, к специалисту сводить? Кто занимается этим?
        - Детские фантазии, - тихо и с каким-то потаенным сожалением выдыхает Марина, опускается на стул и, обхватив ладонями чашку с дымящимся кофе, прячет за ней эмоции, вновь погружаясь в свои мысли.
        - А давайте после завтрака поедем за елкой! - предлагаю я, стремясь разрядить обстановку.
        - Да! - поддерживает меня Фани, и вместе с ней мы смотрим на удивленную женщину. - Мамулечка, поехали! Нам же нужна большая елка, чтобы много-много подарков под ней поместилось!
        - Я не… - теряется Марина.
        - Ну, пожа-а-а-а-алуйста! - умоляюще тянет маленькая подлиза, а зеленые глазищи увлажняются, готовые вот-вот разразится потоками горестных слез.
        - Хорошо, - соглашается она, одаривая крошку ласковой улыбкой.
        - Значит, с аппетитом все съедаем и собираемся в «поход», - подытоживаю я, довольно потирая ладони, тянусь за блинчиком и с наслаждением уплетаю его, запивая бодрящим напитком.
        ГЛАВА 12
        МАРИНА
        Завтрак проходит в какой-то невероятно теплой семейной обстановке, создавая иллюзию маленького счастья в отдельно взятой «ячейке общества». Я уже и забыла, как это бывает приятно и душевно - вот так, улыбаясь и шутя, таскать с соседской тарелки блинчики, сладкие сиропы, пропуская момент, когда одна забавная малышка весело пачкает всех вокруг малиновым вареньем.
        - Ну, я нечаянно, - каждый раз оправдывается она, блестя зелеными глазищами, наполненными до краев искрами лукавства и беззаботности.
        - Фани! - хмуря брови для вида, но не добавляя при этом в голос ни капли строгости, журит ее Игнат, и тут же нос малышки оказывается янтарно-желтым, и она, пытаясь достать до него языком, чтобы слизнуть медовую массу, скашивает глазки, сосредотачивается, но бросает это гиблое дело и тянется с ложкой к отцу для ответного действия.
        Дружно схлестнувшись столовыми приборами, они, хохоча, соревнуются, а затем с победоносным кличем «Ура!» она возносит над головой отвоеванный блин - последний из огромной стопки.
        - Заслужила, - с наигранной усталостью вздыхает Игнат, отваливаясь на спинку стула. - В меня все равно больше и не вместится, - сыто отмахивается он от лакомства, потирая живот. - Спасибо, Марин, я так вкусно сто лет не завтракал, а блинчики… - мечтательно так вздыхает, - просто сказка!
        - На здоровье, - немного тушуюсь я, чувствуя, как щеки заливаются румянцем смущения. - С такой умелой помощницей это не сложно, - перевожу взгляд с Игната на девчушку, а рука сама тянется к его кучерявой головушке.
        Фани жмурится от удовольствия, словно кошка на солнышке, и подставляется под нежные поглаживания. Сердце екает, и вновь в горле ком. Так хорошо, так спокойно и так до щемящей тоски непонятно, что же дальше и как нам со всем этим теперь жить.
        В очередную нору гнетущих размышлений провалиться мне не дает все та же солнечная малышка и ее детская непосредственность, с которой она втягивает меня в продолжение абсолютно семейного утра.
        - Мамуль, ты же мне поможешь выбрать наряд? - Спустившись со своего стула, она останавливается около меня и заглядывает в мои глаза с умилением в искреннем детском взгляде.
        - Хорошо, - сглатывая ком грусти, не успевшей захватить меня в свой безнадежный плен, улыбаясь малышке. - Только со стола давай вначале уберем, - предлагаю ей.
        - Конечно! - тут же спохватывается она и, схватив свою тарелку, с важным видом добросовестной помощницы несет ее к раковине. - Только я до крана еще не достаю, - предупреждает меня, привставая на носочки и опуская с грохотом чашку в мойку.
        - Давайте-ка, девочки, вы пойдете приводить себя в порядок, а я наведу на кухне порядок. - Игнат выдвигает свою кандидатуру на роль посудомойки, и мы с Фани не смеем ему в этом отказать.
        Умыв испачканную детскую мордашку, мы с малышкой застываем перед распахнутым шкафом в ее детской. Вещей не много, но и не мало. Все аккуратно сложено, развешено, только что по цвету не отсортировано. Не любой мужик в своем-то гардеробе будет поддерживать такой «фэн-шуй», а тут вот просто идеальный порядок и удобство в подборе нарядов.
        Хотя с чего я друг приписываю это похвальное качество именно отцу? Может, дело в присутствии в доме женских рук, хотя бы в вопросах чистоты? Взгляд сам собой отрывается от созерцания полок и пробегает по комнате, а воображение подкидывает красочные картинки, на которых Игнат в жёлтых хозяйственных перчатках, переднике поверх шикарного торса, бандане и с метелкой для пыли в одной руке и пылесосом в другой прохаживается по всей квартире, наводя чистоту.
        Внутренний голос ехидно ржет, а я на мгновение теряюсь в прострации своих иллюзий, залипая на скрытых мечтах моего потайного сознания. Только наличие ребенка рядом не дает утонуть в них с головой. Фани тянет меня за рукав, привлекая внимание.
        - Ма-а-а-ам, - зовет она меня, - а что мне надеть?
        Встряхиваюсь, мысленно отвешиваю себе забористый подзатыльник, возвращая уплывшие мысли в правильное русло, и включаю режим «личного стилиста для маленькой модницы». Замечаю, как в детских глазенках блестит восторг и легкое лукавство, подкреплённое улыбкой. Похоже на то, что маленькая хитрюшка и сама неплохо справляется с этой задачей. Но сегодня, вот сейчас, она хочет, чтобы это сделал кто-то… я.
        Сердце в который уже раз сжимается тисками жалости к ребенку, оставшемуся без материнской любви и заботы. Смахиваю невольно проступающие слезы горечи, затаив на миг дыхание, чтобы не выдать себя горестным всхлипом и не напугать Фани.
        - Так, а что у нас с погодой на сегодня? - чересчур бодро интересуюсь, но девчушка словно и не замечает, как тонко вибрирует мой голос от разводимой сентиментальной мокроты.
        - Сейчас! - взвивается она рыжей кометой и несется в сторону двери. - У папы спрошу! - кричит уже из коридора, и до меня доносится немного приглушенный вопрос, задаваемый девчушкой, и спрашивает она так, будто от этого зависит, по меньшей мере, жизнь половины человечества.
        Улыбаюсь: все же для любой девочки отец - авторитет, а для этой - вообще «двойной». И это, наверно, правильно.
        - Вообще, обещают тепло. - На пороге появляется Игнат, он прислоняется плечом к косяку, скрещивая ноги, и задумчиво почесывает затылок, рассматривая что-то на экране смартфона.
        - Да? - задумчиво вздыхаю и, с трудом оторвав от него взгляд, осматриваю малышкин гардероб.
        Фани уже крутится около меня в ожидании выбранного мною наряда.
        - Как ты смотришь на это?
        Беру с полки теплые лосины цвета «мокрый асфальт» и свитер-тунику объемной вязки.
        - Отличный выбор! - Похвала от Игната звучит, будто отметка «зачет» при сдаче теста на роль супермамы. Вновь что-то колет в районе сердца, и я глушу это чувство гнетущей тоски активным вниманием к малышке. Помогаю ей одеться, поправляю взъерошенные кудряшки, делаю все, чтобы только не смотреть на Игната, так и продолжающего стоять в дверном проеме.
        - Папа, ну мы же опоздаем! - возмущается Фани, когда мы спешим с ней в прихожую, а Игнат лениво отодвигается, уступая нам немного места.
        Он все так же в домашних брюках и футболке. Волосы небрежно взлохмачены, и вид у него, словно у кота, объевшегося сметаны и желающего сейчас только одного: завалиться на лежанку под лучи теплого солнышка. Только одна рыжая непоседа имеет на этот счет другое мнение, о чем и напоминает уже раз десять отцу.
        - Выходите на улицу, - предлагает он, когда я уже завязываю Фани шарф поверх модной дубленки. - Я сейчас вас догоню.
        Его доверие обескураживает. И это, вероятно, очень отчетливо считывается с моего изумленного лица.
        - Фани никогда не подойдет к плохому человеку, - негромко, почти конфиденциально сообщает Игнат, раскрыв передо мною мой пуховик и помогая его надеть, - поверь мне.
        - Верю, - тихо соглашаюсь, подхватываю свой рюкзак и выхожу с девчушкой из квартиры.
        Сердце гулко ухает, раскачивая мысли и чувства, дезориентируя меня. От брошенного нам вслед взгляда Игната в душе сумятица и полная неразбериха, даже руки слегка дрожат. Чуть крепче сжимаю ладонь, в которую Фани так доверчиво вложила свою ладошку, как только мы оказались на лестничной площадке.
        Просторный лифт почти неслышно спускает нас на первый этаж. Фани задает мне кучу вопросов, а я отвечаю ей на них, порой невпопад. Запинаюсь, путаюсь в некоторых фактах из истории любимого всеми праздника и обещаю ей обязательно найти недостающие факты на просторах всемирной и всезнающей сети.
        - Хорошо, - произносит малышка с тем детским акцентом, который не оставляет никаких сомнений: она все запомнила и проверит позже мою память.
        На улице пасмурно, но, и правда, тепло. На детской площадке резвится немногочисленная детвора. Рыхлый липкий снег в их умелых руках за мгновения превращается то в меткие снежки, то в более монументальные произведения снежного искусства. Большой снеговик почти доделан, остается лишь самая малость.
        Перейдя подъездную дорожку, мы с Фани оказываемся неподалеку от этого шарообразного «гиганта», возводимого мальчишками постарше, а любопытная малышня топчется в сторонке, неловко пытаясь скопировать оригинал, только в миниатюре. Наблюдать за творящейся на площадке кутерьмой так приятно и как-то трогательно до сентиментальных слезинок в уголках глаз. Так и хочется самой ринуться на помощь вон тому карапузу, толкающему перед собой снежный ком всего в половину роста его создателя.
        Поглядываю на рыжую егозу, топчущуюся около меня и цепко держащуюся за мою ладонь. Глазки сверкают, щечки румяные, и вся она, словно непоседливый котенок, у которого страх перед огромным неизведанным миром борется с любопытством. Девчушка хочет рвануть туда, в гущу веселья и снежных забав, но стойко держится и делает вид, что вот все это ей совсем-совсем не интересно. Есть в ее жизни дела поважнее, чем вся эта возня с мокрым снегом.
        Улыбка растягивает мои губы, и я почти уже решаюсь подтолкнуть ее в компанию к детворе (Бог с ней, с одеждой, и поездку за елью можно отложить), когда сбоку от нас раздается женский голос.
        - Фаничка, привет! - звучит заискивающе и очень лицемерно.
        - Фаина! - насупившись, резко отвечает девочка, бросая на подошедшую к нам молодую особу в короткой шубке, теплых лосинах и модных ботинках на высокой подошве. Длинные черные волосы она небрежно перекидывает на одно плечо и смотрит на малышку, чуть склонив голову. Меня она словно и не замечает.
        - А где твой папа? - интересуется она, проигнорировав четкое нежелание малышки общаться с ней. - А-а-а, ты с няней! - И в каждом слове столько пренебрежения, словно гувернантки и не люди вовсе.
        - Это не няня! - хмуря бровки и сверкая опасными молниями из рассерженных глазищ, почти кричит рыжая кнопка, заступаясь за меня. - Это моя мама! Вы, что не видите?
        Незнакомка (ну, для меня она таковая, а Фани, видимо, давно отбивается от этой «хищницы», явно положившей глаз на холостого Игната) не скрывает ошарашенного удивления и с откровенной неприязнью окидывает меня оценивающим взглядом. Я даже вижу, как оппонентку окутывает темным туманом подозрительности, пока она мысленно сравнивает наши шансы.
        «Что? Правда, что ли? Ты и он?» - большими неоновыми буквами проступают вопросы на ее лбу.
        Пожимаю плечами с легкой улыбкой безразличия и удивляюсь, насколько приятен мне этот легкий обман. Совесть совсем даже не мучит, спит себе тихонечко. Да и не должны мы никому ничего объяснять.
        - Пойдем. - Фани тянет меня за руку в сторону парковки, и я не имею ни малейшего повода менять ее маршрут.
        Разворачиваемся как раз в тот момент, когда к детской площадке подъезжает знакомый мне большой солидный автомобиль.
        - Не замерзли? - интересуется Игнат, открывая водительскую дверцу и покидая салон.
        - Добрый день, Игнат! - не забывает заявить о своем присутствии настырная особа.
        - А, Инга… - словно нехотя бросает он, и даже кажется, я замечаю, как он неприязненно ведет плечами. - Привет, - сухо отвечает на ее заискивающее приветствие и тут же теряет к ней интерес, подхватывает Фани на руки и усаживает на детское кресло.
        - А это правда? - не унимается она. - Эта мать…
        Взгляд, которым мужчина одаривает любопытную дамочку, способен заморозить все водные артерии тропических стран. Мне даже становится немного жалко несчастную.
        - Мариша, - окликает меня Игнат совершенно диаметральным звучанием своего бархатного голоса, обходит автомобиль и распахивает переднюю пассажирскую дверцу. - Поехали.
        ГЛАВА 13
        ИГНАТ
        Захлопнув водительскую дверцу, сажусь за руль и с интересом поглядываю на рыжих спутниц. Фани чуть недовольно хмурит бровки, и мне прекрасно известна причина ее сердитости.
        Инга! Вот же приставучая женщина! Словно рыбка прилипала, приклеилась к нашей семье! Ни единого шанса не упускает, чтобы напомнить о себе. А самое проблемное то, что она не то что намеков, даже прямого «посыла» не понимает. Вбила себе в голову идею и уверенно прет к ней. И ладно бы я хоть раз повод дал, так нет же! С самого первого дня нечаянного знакомства (хотя с каждым разом я все больше склоняюсь к мысли, что случайность была совсем не случайна) она не дает нам с Фани прохода.
        Я уже подумываю сменить место жительство. Сама Инга от нас не отстанет, а нагло грубить этой женщине у меня пока язык не поворачивается: все же зачатки джентльменства еще не завяли во мне, и даже бывшей не удалось их во мне искоренить.
        Ловлю немного заинтересованный, немного лукавый взгляд Марины, устремленный куда-то мне за спину. И мне не надо поворачиваться, чтобы понять, на кого она так смотрит.
        - Она такая приставучая! - фыркает Фани, недовольно морща нос. - Нам с папой она совсем-совсем не нравится, - делится дочь.
        - А может, вы ее плохо знаете, вот она вам и не нравится, - миролюбиво предполагает Марина, оборачиваясь к Фане. - Познакомься с ней поближе и…
        - Не-е-е-е-е, - перебивает малышка с категорическим отказом и отмахивается обеими руками так, словно ей предлагают выпить пару ложек рыбьего жира. - Эта Инга, - возмущенно продолжает дочь, - эта Инга такая наглая, противная и…
        - Фани, - чуть строго осаждаю её. Правда правдой, но все же не стоит ребенку неуважительно отзываться о взрослом.
        - Ну, па-а-а-ап! - обиженно сопит в ответ дочь. - Она маму нянькой обозвала, - жалуется, скрестив ручки на груди и поглядывая на меня исподлобья.
        Тут же перевожу взгляд на Марину, безмолвно интересуясь, так ли это. Она лишь пожимает плечами, мол, да, но мне это глубоко безразлично. Но мне отчего-то становится неприятно. Хочется выйти и популярно объяснить так и стоящей неподалеку «хищнице» кто она и кто Марина. Лишь еле заметное, все так же немое усмирение, скрытое в легком кивке, останавливает меня.
        Выдыхаю. Поворачиваю ключ в замке зажигания и, выкинув из головы посторонних особ, благодушно интересуюсь.
        - Ну что… - Запинаюсь, глотая местоимение «мои», а так хочется его произнести, но пока слишком рано. - Девочки, куда едем?
        - За елкой! - моментально растеряв все отрицательные эмоции, с восторгом восклицает Фани, словно предлагает гениальную идею.
        М-да, не подготовился. Почесываю затылок в раздумьях, потому что с ходу не могу вспомнить, где поблизости или даже не поблизости есть нормальный елочный базар. На помощь вновь приходит Марина. Впору уже закрепить за ней звание феи-спасительницы.
        - На Свердловскую поехали, - дает она наводку. - Я, правда, не знаю, насколько она далеко от вас.
        Пф-ф! Не вопрос!
        Несколько несложных манипуляций, и на приборной панели моего супермобиля загорается экран автонавигатора. Прошу Марину продиктовать адрес, и спустя каких-то пару секунд электронный женский голос радушно сообщает нам: «Маршрут построен! До цели пятнадцать километров! Время в пути с учетом пробок и затруднений на дорогах около сорока минут!»
        - В путь! - даю команду электронике и плавно выезжаю со двора.
        Из колонок по салону разносятся звуки привычных инструментальных мелодий.
        Фани разглядывает в боковое окно зимний пейзаж городских улиц. Прижавшись носом к стеклу, что-то шепчет: то ли считает прохожих, то ли играет сама с собой.
        Марина молчит, сложив руки на коленках, словно прилежная ученица на экзамене. Хочется расшевелить ее, чтобы смотрела на меня, может, что-то рассказывала и улыбалась. Этого хочется больше всего - ее улыбки, которая отражается не только на губах, но и в глубине ее зеленых глаз, лучится ярче солнышка и согревает каким-то невиданным теплом.
        - Так, и что нас ждет на Свердловской? - «ляпаю» первое, что в голову пришло.
        Хотя нет. В голове куча разных вопросов, но для них пока не время.
        - О-о-о-о! - почти с восхищением тянет Марина, и краем глаза я ловлю ту самую улыбку.
        Бинго! Замкнутое пространство моментально заполняется душевным комфортом и целостностью, словно привычным семейным благообразием.
        - Что? Что там? - Оторвавшись от своего занятия, Фани суетиться в своем кресле, тянется вперед, - А Дед Мороз там будет? А карусели? А каток?
        - А вы ни разу там небыли? - с легким недоумением спрашивает Марина.
        - Не-а? А ты уже была?
        - Я… - Она задумывается на мгновение, будто что-то подсчитывает, - Уже третий… Да! Третий год подряд непременно там бываю.
        - И в этом уже была? - слегка щурясь, с легким подозрением уточняю у нее.
        - Угу! - кивает Марина. - Вам там понравится.
        - Папочка, - обеспокоенно восклицает дочь, - поехали скорее! - поторапливает она. - А то там дети Дедушку Мороза замучают, а мне ему столько надо загадать!
        Так быстро, как того хочет непоседливая рыжая малышка, доехать до нужной точки у нас, конечно же, не получается: выходные на то и выходные, что час пик может наступить в любое время. Вот и нам приходится тащиться с черепашьей скоростью в километровой пробке. Но зато, спросив разрешения, Марина находит детскую радиоволну, и весь путь у нас проходит под аккомпанемент любимых новогодних песенок, знакомых многим еще с ползункового возраста.
        Девочки забавно и часто невпопад подпевают мультигероям, постепенно и как-то незаметно втягивая и меня в свой дуэт, и теперь наше трио нестройными звуковыми рядами пугает соседей по автомобильному коллапсу.
        Добравшись наконец-то до места, мы с трудом, но находим свободную парковку и успеваем ее занять за пару секунд до неудачливого конкурента. Выбравшись из салона, Фани тут же хватает за руку Марину и тянет ее к входу в крытый павильон с яркими вывесками и новогодней светоиллюминацией.
        - Фани, погоди, - тормозит неугомонную девчушку Марина и оборачивается в мою сторону. - Папу подождем.
        Быстро блокирую замки на машине и спешу к своим девочка (да, мысленно уже так). Мои! То, что до официального статуса нам еще надо дойти, меня ни капли не смущает. С первых минут нашего знакомства, где-то на подсознательном уровне я решил для себя этот вопрос без единого сомнения и размышлений.
        Так не бывает? Может быть. И может, только я считаю, что «МЫ» - это уже решенный вопрос. И может, я спешу. А может, нет!
        Но все, что ни делается в нашей жизни, делается не просто так, «для галочки», а для чего-то большого и значимого. Значит, и наша встреча, и эти Фанины сны - все неспроста. Все для чего-то.
        - Все хорошо? - вдруг взволнованно интересуется Рыжуля, заглядывая в мои глаза с внимательностью рентгеновского аппарата.
        - Да, - выныриваю из вязкого песка размышлений о будущем. Улыбнувшись ей тепло и благодарно, беру дочку за руку, и мы сбившейся шеренгой спешим к большим воротам в сказку.
        - Ух, ты! - первое, что произносит малышка, как только мы переступаем «порог» елочного базара.
        Его и базаром-то назвать язык не поворачивается - что-то триумфально- праздничное. Повсюду веселье и торжественная кутерьма.
        По периметру стилизованные ларьки с товарами на разный вкус и пожелание: здесь тебе и елочные украшения ручной работы, и сувениры, и выпечка, и много чего еще, что пока не может вместить в себя мое разомлевшее сознание.
        - Здесь можно даже подарки прикупить? - приятно удивляюсь я, заприметив открытую витрину с вязаными вещами. - Фани, смотри, можно бабушке вот такой платок приобрести, а деду - вон тот свитер.
        - Да! - поддерживает она мой выбор и тянет нас, словно на буксире, в указанную мной сторону. - Вот этот, - уверенно тычет пальчиком в огромную пуховую шаль кристально белого цвета.
        - Хороший вкус у вашей дочки! - подбадривает малышку продавец, снимая товар. - Это ты для мамы выбрала? - чуть заискивающе спрашивает он.
        - Вы что?! - возмущается Фани. - Моя мама не старая! Зачем ей платок? Такие только бабушки носят! Вы что, не знаете?! - с ужасом смотрит она на опешившего торговца и с недоумевающим видом качает головой, мол, как вы, такой большой, ничего не смыслите в моде?
        - Заверните, - вклиниваюсь я в их застопорившийся диалог, - и свитер этот, - указываю на тот, что сразу приглянулся.
        Отцу должно понравиться, да и в их деревенском доме такая вещь не запылится и молью не уничтожится. В качестве экипировки для домашних дел во дворе под безрукавку - отличный вариант.
        - А еще вот эти варежки покажите, - вдруг натыкаюсь взглядом на пушистую пару белых «красавиц» с ярким рисунком. - Да, эти, - подтверждаю я и тут же получаю в руки неповторимо нежные изделия ручной работы.
        Простые варежки, но точно шедевры искусства. Умело вывязанные мордочки рыжих лисичек словно списаны с моих девчуль - это и ставит окончательную точку в моем решении приобрести комплект. Оба комплекта. Они будто специально связаны для мамы и дочки. Точно те же кипенно-белые варежки с хитрыми мордашками, только в миниатюре, идеально подойдут для Фани.
        Украдкой поглядываю в сторону, куда уже отошли Марина с Фани, расплачиваюсь и быстро прячу «подарки» на дно пакета.
        Благодарю продавца и спешу к двум что-то увлеченно обсуждающим Рыжулям. Они стоят около ларька с елочными украшениями и совещаются, какую из игрушек стоит приобрести. А я с затаенным любопытством наблюдаю за ними.
        Совсем недавно, когда Фани исполнилось два года, мы завели с ней традицию каждый год покупать по одной новой безделушке на зеленую красавицу. В прошлом году это был забавный стеклянный клоун ручной работы, а в этом коллекция пополнится либо ангелом (его рассматривает Марина), либо большой и какой-то несуразной снежинкой, чем-то зацепившей мою дочь. Может, сделать исключение и взять обе игрушки?
        - Хорошо, - вдруг в один голос соглашаются они в пользу выбора друг друга.
        - Заверните нам обе, - улыбаясь, прошу у девушки за прилавком и млею от двойного удовольствия видеть благодарность в их глазах.
        - Я сама заплачу, - спохватывается Марина, но осекается под моим чуть недовольным взглядом.
        Забираю еще один пакет с упакованными покупками, а Фани в это время уже спешит к следующему ларьку. Видимо, придется мне прогуляться до машины, чтобы сгрузить пакеты - первые, но явно не последние в сегодняшнем елочном шопинге.
        - Только не туда, - долетает до моего слуха тихий вздох Марины.
        Провожу зрительную черту и удивляюсь, отчего она так расстроенно смотрит вслед малышке, уверенно марширующей к прилавку с различными новогодними букетами - симпатичными, между прочим.
        - Пойдем, - зову растерянную Рыжулю и, приобняв её за талию, подталкиваю к «цветочнице».
        - Добрый день, Марина Евгеньевна! - весело приветствует мою смущенную спутницу девушка из ларька. - Сегодня очень хорошо идут продажи, - бойко продолжает сотрудница отчитываться перед… владелицей? Или просто менеджером? Или…?
        А это уже интересно! Кто она в обычной жизни, эта скромная, немного растерянная, чуть-чуть неуверенная, но безумно обаятельная женщина?
        ГЛАВА 14
        МАРИНА
        Только когда наша беззаботная компания оказывается на территории елочного базара, я вспоминаю, что в этом году впервые мой маленький цветочный бизнес получил наконец-то разрешение на установку небольшой витрины и торговлю новогодним ассортиментом. В моем случае это елочные букеты разного формата: «эконом-» и «бизнес-класса», «детские», «взрослые», женские», «мужские» - вообще на любой вкус и кошелек. А разлетаются они, надо сказать, на удивление бодро. Я уже шучу, что впору выкупать плантацию елок в частном хвойном питомнике - так часто ко мне приезжает с грузом их менеджер.
        Быстро прокручиваю в памяти график работы, вспоминая, кто из трех моих помощниц сегодня работает здесь, и мысленно стону: Маруся. Попасться ей на глаза в компании шикарного мужчины и милого ребенка - это то же самое, что просто большими буквами на лбу написать «МОЯ СЕМЬЯ». И не важно, что все не так на самом деле, Марусина фантазия найдет кучу доводов, зацепок и улик в пользу придуманной ею теории. Мне моментально присвоят звание скрытной, но безумно счастливой жены и матери, а информация о новом статусе «хозяйки» достигнет ушей моего небольшого коллектива всего лишь спустя пару минут.
        Но ведь можно же обойти стороной место дислокации ларька с еловыми букетами? Можно, только не с любопытной, непоседливой малышкой. Фани, стоит нам только зайти на территорию новогоднего празднества, точно локомотив, набравший скорость, несется именно в том направлении, где и стоит моя лавка. Все мои попытки отвлечь девчушку вначале покупкой игрушек, затем предложением покататься на карусели, так удачно расположенной в противоположном углу базара, разлетаются в прах, словно карточный домик.
        - Мамуля! - радостно вопит малышка, а глазки светятся таким неподдельным восторгом, от которого любой пасмурный день тут же превращается в самый солнечный. - Мамулечка, смотри, какие мишки!
        Она указывает пальчиком в сторону витрины - моей витрины, где по центру установлен большой букет. Он выполнен в виде миниатюрной елочки, вместо шаров пушистые ветви украшают плюшевые медвежата размером со спичечный коробок и красные банты, а тонкая нить гирлянды, скрытая почти у основания, придает легкий флёр загадочности и волшебства всей композиции. Над ним я работала сама, потратив на все - от задумки до исполнения - около пары дней. Лепила эту «красоту» не на продажу, а как рекламный макет и украшение прилавка. Но, видимо, сегодня он найдет свою хозяйку.
        Застываю на месте каменным изваянием, втайне надеясь, что Игнат сам разберётся с желаниями Фани и мне не придется «светиться» в их компании перед глазами прыткой сотрудницы. Но не тут-то было: широкая ладонь ложится на мою талию, миг - и я плотно прижата к мощному телу Игната. Вкрадчивым голосом он подталкивает меня к опасной черте, за которой уже не получается скрыться от любопытного взгляда Маруси.
        Пристальный взгляд вмиг сменяется заинтересованным, вспыхивая, словно лампочка в темной комнате. Сотрудница, что-то тараторит, разглядывая Игната и Фани, а я лишь киваю, слушая ее воодушевленный щебет будто сквозь толстый слой ваты. Щеки так и пылают от невесть откуда взявшегося замешательства. Хочется поскорее сбежать, или оправдаться, или еще что-то сказать, но все это будет выглядеть со стороны так нелепо и странно.
        - Ой, малышка, а это не продается! - отвлекается Маруся от поедания взглядом меня и Игната и обращает все свое внимание на Фани.
        Девочка хмурит бровки, немного недовольно сопит, но тут же меняет решение и уже с меньшим энтузиазмом указывает на другой букет.
        - Папочка, давай такой возьмем? - Зеленые глазищи смотрят на отца с затаенной надеждой, пушистые реснички хлопают невинно. - Мне в комнату, - добавляет она и только что ладошки вместе не складывает в умоляющем жесте.
        - Хорошо, - без лишних размышлений, довольно быстро соглашается Игнат, - заверните нам эту красоту.
        Он так и стоит рядом со мной, его уверенная рука покоится на моей талии, а я сгораю в огне смущения, ловя на себе любопытный взгляд сотрудницы.
        - А подберите мне еще четыре букета для сотрудниц. Или… - задумывается на мгновение он, - может, у вас есть доставка? - спрашивает и смотрит на меня.
        - Мы работаем с доставкой, - хрипло выдавливаю из себя.
        - Отлично! - восклицает он.
        - Вы можете оставить заказ и у нас на сайте, - вклинивается Маруся.
        - Даже так? - приятно удивляется Игнат. - А адрес можно?
        - Вот! - Довольная собой девушка протягивает ему визитку моего салона с такой обворожительной улыбкой, будто предоставляет свои персональные данные, и исключительно для личных целей.
        Внутри что-то острое колет прямо в сердце, дух захватывает, и я словно выныриваю из вязкого болота. Встряхиваюсь, делаю шаг к прилавку и с холодной улыбкой профессионального начальника обрубаю «неуставные» заигрывания с клиентом.
        - Маруся! - чеканю почти генеральским голосом, прожигая ее холодным взглядом. - Этот букет, - указываю на то, что «не продается», - упакуй, пожалуйста.
        - Но… - начинает она растерянно, но тут же смолкает и лишь тихо добавляет: - А цена?
        - За наш счет, - безапелляционно заявляю я. - И заказ я сама приму, чуть позже.
        - Хорошо, Марина Евгеньевна, - суетится она, оформляя выбранный букет.
        - Спасибо, Маруся, - вежливо благодарю девушку, забирая «покупку».
        - Отличных продаж! - добродушно желает ей Игнат.
        Девушка в ответ лишь кивает нам, старательно делая вид, что нисколечко не заинтересована в происходящем, даже переключает внимание на подошедшую парочку. Но я чувствую затылком ее взгляд. А Игнат тем временем, демонстративно приобняв меня за талию, берет Фани за руку и неспешной походкой уводит нас от прилавка.
        Только когда мы отходим на приличное расстояние, я вздыхаю свободно, словно все это время и не дышала. Голова слегка гудит, и руки дрожат.
        - Завтра все в салоне будут думать, что… - И осекаюсь, понимая, что мои растерянное возмущение приобретает словесное выражение.
        - А это не так? - словно угадывает мои мысли Игнат, при этом чуть крепче прижимая к себе. - Так, может, стоит сделать так, чтобы пересуды имели под собой реальную почву.
        От неожиданного предложения застываю на месте. Смотрю на него, пытаясь понять реальность его намерений. В горле застревает ком недоумения. Мы стоим посреди прогулочной тропы, тонем во взглядах друг друга и безмолвно общаемся.
        «Ты сейчас серьезно?» - гласит мой взгляд.
        «Абсолютно!» - Улыбка в уголках красивого рта и легкое пожатие плеч являются ответом.
        «Но…» - пытаюсь выдать на-гора массу версий против.
        - А мы не будем действовать по правилам, - все так же улыбаясь, тихо говорит Игнат. - Мы создадим свои, - предлагает он так уверенно, что у меня нет даже повода ему противоречить, - но поговорим об этом чуть позже, хорошо? А пока…
        Он забирает из моих обессиленных рук букет, который тут же у него перехватывает Фани.
        - Он такой красивый! - делится впечатлениями маленькая ценительница. - И столько мишек! - Ее восторгу нет предела, а для меня это лучшая похвала, даже финансово не выразишь то, что она лишь одним своим воодушевленным видом.
        Кажется, даже большую ель ей уже не надо, да и об остальных развлечениях малышка будто забывает напрочь. Прижимая к себе огромную и довольно тяжелую коробку, она аккуратно ступает по дорожке в сторону выхода.
        - Мы же еще елку не выбрали, - напоминает Игнат малышке, тормозя ее и присаживаясь перед ней на корточки.
        - Так у меня же вот! - Она чуть приподнимает букет.
        - Мишки будут в твоей комнате, но елочка с ними маленькая, - терпеливо объясняет он дочери. - Под нее Дедушка Мороз не сможет положить большие подарки.
        - Да? - недоверчиво спрашивает девочка и поднимает на меня доверчивый взгляд.
        Киваю в поддержку отцовских доводов. Фани хмурит брови раздумывая.
        - Ну и ладно! - машет она рукой, - не надо нам большую елку, пусть она в лесу растет. В ней же белочки живут, - произносит малышка так, будто мы, взрослые, вообще не понимаем простейших истин. - А я, просто не стану просить у Дедушки больши-и-и-и-их подарков, - добивает она нас своей непостижимой логикой, пытается развести руки в стороны, но коробка мешает. - А попрошу ма-а-а-аленькие, - лукаво улыбаясь, делится выходом из сложившейся ситуации. - Поехали домой? - склонив голову набок, скромно так предлагает.
        - А как же домик Дедушки Мороза? - в один голос интересуемся мы с Игнатом.
        - Точно! - восклицает Фани и начинает вертеть головой по сторонам с активностью флюгера в самый ветреный день.
        Перехватываю инициативу, беря малышку за руку. Предлагаю Игнату все же прогуляться до авто, чтобы сгрузить покупки, а после продолжить прогулку.
        - Вы меня тогда здесь подождите, - соглашается он, покупая нам горячие пончики и чай. - Не теряйтесь, - наказывает с наигранной строгостью и вскоре удаляется, нагруженный пакетами.
        Фани забирается на высокую лавочку и чинно так жует сладкую сдобу, пачкая щеки в сахарной пудре. Я лишь потягиваю душистый напиток, согревая ладони и смачивая пересохшее горло. В голове, как на повторе, слова Игната, и я никак не могу утихомирить сердце, скачущее в груди, словно мячик для пинг-понга.
        Смотрю на чумазую мордашку, в ее большие зеленые глазищи, где столько счастья, тепла и искренности, что душа выворачивается наизнанку, как только представлю наше расставание. Не смогу, точно не смогу. И пусть это «неправильно» с точки зрения принятых норм морали, вот в данный момент мне на них плевать! Я не делаю ничего предосудительного, я просто хочу чуточку счастья: для малышки, для себя и, наверное, для того мужчины, который так внезапно заполонил собою всю мою душу, все мысли и чувства.
        - Ну что, идем?
        Сильные руки вновь оплетают мою талию. Игнат стоит за моей спиной, крепко прижимая меня к себе и утыкаясь подбородком в мою макушку - так естественно, так привычно. А я прислушиваюсь к тем ощущениям, что вдруг всколыхнулись во мне.
        Надежно, спокойно и уверенно я чувствую себя в его руках. С мужем даже в дни влюбленности такого никогда не было, даже в браке я не испытывала ничего подобного, не чувствовала мужа так остро и чутко, как чувствую этого пока еще постороннего мужчину… или уже не постороннего?
        Да, Игнат прав: нам надо поговорить. Решить все тонкости нашего нестандартного трио. Но точно не под пристальным взглядом малышки, смотрящей на нас с восхищением и даже каким-то… предчувствием, что ли?
        - Да. - хрипло слетает с моих уст.
        - Да! - с восторгом вторит мне Фани, и я, умиляясь ее непосредственности, чуть отстранившись от Игната, вытираю румяные щечки салфеткой, смахивая с них пудру.
        - Сейчас к Деду Морозу, потом на карусель, потом… - тараторит малышка, беря нас за руки.
        - Фани, - с наигранной строгостью охлаждает ее пыл отец, - давай пока с двумя пунктами разберемся, а там видно будет.
        - Ну ладно, - немного расстроенно надувает губки девчушка, но тут же меняет свое настроение на возбужденно-мечтательное, завидев впереди тот самый красный домик.
        Небольшая очередь из таких же нетерпеливых карапузов распаляет Фани. И тому моменту, как подходит ее черед общения с бородатым исполнителем детских желаний, девчушка настолько заведена, что влетает в обитель Деда Мороза со скоростью межгалактической ракеты. Взрослых не впускают, и нам остается лишь ждать за дверью. Правда, справляется Фани со своими просьбами довольно быстро и со словами «Теперь на карусель!» тянет нас к очередному развлечению.
        Время пролетает в веселье и праздной кутерьме, и когда от всей этой суматохи устает не только девчушка, но и мы, взрослые, то, не сговариваясь заваливаемся в ближайшее кафе и заказываем какой-то безумно простецкий обед.
        - Ты подкинешь меня до моего дома? - решаюсь прояснить хотя бы чуть-чуть дальнейшие наши планы.
        Фани, съев суп с фрикадельками и запив его компотом, убегает в небольшую игровую комнату, и мы за столом остаемся вдвоем. Самое время для разговора.
        - Поговорим? - предлагает он так вкрадчиво, словно обдумывает ситуацию и подбирает правильные слова.
        - Поговорим, - соглашаюсь, отпивая молочный коктейль из высокого бокала.
        - Я не хочу, чтобы ты уходила от нас! - вот так, прямо в лоб, без намека и без утайки, выдает Игнат свои намерения.
        Он не давит, не требует. Он дает мне право выбора, всем своим видом давая понять: решение только за мной.
        - Ты же понимаешь, что это, по крайней мере, странно и как-то… неправильно, что ли? Но…
        - А у нас свои правила, - пожимает он плечами. - И кому какая разница, какие они, если нас все устраивает? Ведь так? - В его голосе звучит затаенная надежда, да и взгляд такой проникновенный, что у меня перехватывает дыхание. - Да, мы знакомы только сутки, - продолжает Игнат, протягивает руки и накрывает мои ладони, все так же обхватывающие бокал с молочным коктейлем, своими ладонями.
        Тепло и нежность его прикосновений разгоняют по телу предательскую дрожь. Дыхание сбивается, и я теряюсь в этом буйстве чувственных эмоций. Смотрю на сплетение наших рук и не могу утихомирить колотящееся в груди сердце. Мне страшно. Мне безумно страшно вновь получить надежду на маленькое женское счастье. А если я не удержу его за хвост, а если оно опять…
        Боже, нет! Нет! Нет!
        Я не буду об этом думать. Нельзя!
        - Ма-ри-ша… - медленно выдыхает он по слогам, будто пробует мое имя на вкус. Он произносит его так ласково, так чувственно и осторожно, подается вперед и нависает над столом. Наши лица так близко, что я могу разглядеть вкрапления золотых искорок в карей радужке его глаз. Я чувствую, как его чуть сбившееся дыхание касается моих губ, машинально провожу по ним языком, точно слизываю невесомое дуновение желания. Голова идет кругом, а я хватаю большими глотками ставший таким недоступным воздух. Зависаю в моментально окутывающем нас коконе тишины и слышу только биение встрепенувшихся сердец. Наших сердец.
        - Не бросай нас, Мариша, - еле слышно, почти одними губами словно умоляет меня этот уверенный в себе мужчина. - Не бросай Фани. - Контрольный выстрел, и во мне просто взрывается петарда, разнося в клочья бетонную стену цитадели одиночества и страха.
        - Хорошо. - Я не понимаю, произношу ли это вслух или просто кричу мысленно, поэтому повторяю еще раз. - Хорошо. - И даже киваю, чтобы он уже наверняка понял мой ответ.
        - Тогда, - выдыхает он, - поехали домой.
        Сглатываю ком смятения, царапающий горло, и лишь киваю в ответ. Так и сижу на стуле, не двигаясь с места. Я даже не в силах отвести взгляд от его завораживающих глаз, от того чувственного урагана, бушующего в их глубине и затягивающего меня в неизведанные глубины.
        Что там за гранью новых для меня отношений? Что ждет нас дальше? Этого не знает никто, и даже мы. Но я вдруг понимаю, что мне не страшно. Да, абсолютно не страшно попробовать все заново с ним, с этим мужчиной.
        - Поехали, - рискую и, чуть подавшись вперед, почти касаюсь губами его губ. Замираю. Прислушиваясь к новым ощущениям, расплывающимся по телу горячими волнами.
        Раз… Два… Три…
        - Мамочка! - Взволнованный голосок Фани возвращает нас в шумную реальность. - Мамочка! - Девчушка подбегает к столу раскрасневшаяся, запыхавшаяся и протягивает мне большую карамельку на палочке. - Я выиграла!
        Столько радости и восторга в ее азартных глазищах, столько счастья, что я невольно заражаюсь им, наклоняюсь к малышке, целую в румяные щечки и ласково шепчу:
        - Ты же моя умница!
        А в груди просто пожар распаляется, и от слез щиплется в носу и уголках глаз. Прикусываю губу, чтобы не всхлипнуть, обнимая ладонями её умильную мордашку и соприкасаясь с нею лбами.
        ГЛАВА 15
        ИГНАТ
        Смотреть на то, как веселятся мои девочки - одно удовольствие. А принимать участие во всей этой кутерьме - безумное счастье. Я отдыхаю душой, наслаждаюсь жизнью и не хочу, чертовски сильно не хочу терять то чувство уютного благодушия, что окутывает нашу маленькую компанию с той самой минуты, как из дуэта мы превратились в трио. Сутки, всего лишь сутки, а ощущение такое, будто знакомы целую вечность.
        Я с бывшей никогда не испытывал такого единения во вкусах, пристрастиях и каких-то незначительных мелочах, как с Мариной. Мы, кажется, буквально с полувзгляда, с полуслова или еле уловимого вздоха понимаем друг друга. В кафе единодушно заказываем похожие блюда, а после без зазрения совести ныряем вилками в соседские тарелки. В разговоре находим общие темы, и даже когда вдруг спорим на какую-то тему, то с шутками и вовсе без обид.
        Но что больше всего меня поражает, так это то, с какой чуткостью и словно на одной волне Марина чувствует Фани. Невероятно, но факт! Она словно на каком-то ментальном уровне реагирует на малышку, будто знает ее с рождения, будто она и есть ее мать, а не та, что выносила и родила.
        - Ты подкинешь меня до моего дома? - звучит как гром среди ясного неба, застилая грозовыми тучами беззаботную атмосферу уютного общения.
        Проводив взглядом дочь, умчавшуюся играть в детский уголок, я пристально смотрю на сидящую напротив меня женщину, немного смущенную, немного уставшую, но безумно красивую и желанную.
        Домой? Отпустить? Нет, я этого не хочу. Хотя прекрасно понимаю, что у каждого из нас есть своя жизнь, та, что была до встречи и к которой нам надо возвращаться, по крайней мере, с завтрашнего утра. Но корректировки же допустимы, и я намерен их внести.
        Смотрю в ее большие зеленые глаза, чистые, чуть грустные, слегка растерянные и слова сами складываются в словосочетания, рождая убедительные предложения. Толика неуверенности все же остается в Маринином согласии, и тем приятнее будет доказывать ее каждый час, день, неделю - сколько понадобится времени, - что наши поступки правильные.
        - Папочка… - Фани смущенно смотрит на меня. - Я тебе тоже карамельку выиграю, - обещает она, уже успев отдать Марине большой леденец на палочке.
        - Обязательно выиграешь! - поддерживаю ее улыбкой и поднимаюсь из-за стола. - Потом, - ловлю ее за руку, обрывая повторный побег в игровую. - А сейчас нам уже пора домой.
        Фани чуть хмурит бровки и переводит взгляд на Марину, словно молча спрашивает: «Точно, пора?» Получает утвердительный кивок, немного расстроенно вздыхает и, забрав у меня свою шапку, криво-косо нахлобучивает ее на голову.
        - Фани, - ласково обращается к малышке Мариша, - иди ко мне. - Она раскрывает объятия, а дочка с размаху врезается в них, утыкаясь носиком в район живота. - Уже поздно, завтра в садик и на работу, а нам еще елке место найти надо, - находит она нужные доводы.
        - А сказку почитаешь? - тут же интересуется Фани.
        - Почитаю, - соглашается Марина, поправляя шапку и помогая малышке одеться.
        В машине дочь без умолку трещит, рассказывая нам о том, что делала в игровой комнате и как выиграла леденец. А когда я сворачиваю в проулок, ведший к дому Марины, детский щебет моментально смолкает, словно резко отключили звук у громкоговорителя.
        - Уснула, - почти шепотом сообщает Марина, оглянувшись на заднее сиденья. - Умаялась, - с теплой улыбкой уточняет она.
        - Оно и к лучшему, - констатирую я, останавливая автомобиль около указанного Рыжулей дома. - Получаса тебе хватит?
        - Да, - кивает и покидает салон.
        Провожаю ее взглядом, подмечая, к какому подъезду она подходит. Высматриваю пустое парковочное место поближе и, заглушив мотор, достаю телефон из кармана. В приложении одного из продуктовых гипермаркетов делаю заказ на доставку продуктов питания, попутно вспоминая чем «богаты» мой холодильник и кухонные шкафчики. Не забываю добавить еще и шоколадные конфеты в красивой коробочке.
        К моменту, когда я кликаю по клавише «оформить заказ» Марина уже выходит из подъезда. Бросаю телефон на переднюю панель и, быстро покинув автомобиль, иду ей навстречу. Она останавливается, сделав только пару шагов от захлопнувшейся за ней тяжелой металлической двери.
        - Это все? - интересуюсь, забирая из ее рук небольшую дорожную сумку.
        - Да, - пожимает плечами и, вновь в глазах вспыхивает нерешительность.
        Перехватываю почти невесомый саквояж поудобнее, тут же другой рукой обнимаю Маришу за талию и уверенно шепчу на ушко, втягивая носом дурманящий аромат.
        - Перестань думать о правильности или неправильности своих поступков. Отпусти ситуацию, позволь нам просто быть.
        Чувствую, как сбивается ее дыхание, как сердечко учащает ритм, отчего тонкая венка на шее прямо ушком часто пульсирует. Так и хочется прикоснуться к ней губами.
        - Я стараюсь, и у меня почти получается, - хрипло выдыхает она, немного отстраняясь и заглядывая своими большими потемневшими глазами в мои глаза.
        - Будем стараться вместе, - одариваю ее улыбкой, получая в ответ робкую и такую нежную, что еле сдерживаюсь, чтобы не попробовать ее губы на вкус.
        - Пойдем, - сипло выдыхаю и разворачиваюсь в сторону припаркованной тачки, так и не убрав руки с талии Марины.
        Саквояж в багажник. Помогаю Марине занять переднее пассажирское кресло и тут же обегаю передний капот, чтобы плюхнуться на водительское место. Невольно бросаю взгляд на часы, подмечая про себя, что прошло меньше отведенного мною времени, а Марина не только собрала чемодан, но и успела переодеться. На ней сейчас красуются шерстяные брючки цвета спелой вишни, в тон им замшевые ботинки на широком устойчивом каблуке, а под короткой шубкой виднеется свитер с молочного оттенка с высокой горловиной.
        Она так застенчиво прячет нос в длинном рыжем меху воротника своей шубки, так загадочно смотрит на меня из-под пушистых ресниц, что в груди будто маленькая шаровая молния зарождается. С трудом удерживаюсь от порыва притянуть Рыжулю к себе и зацеловать до звездочек перед глазами. Лишь крепче сжимаю руль и медленно выезжаю из полутемного двора. После выруливаю на оживленную трассу, а уже воскресные вечерние заторы на дорогах диктуют свой курс передвижения и временные затраты.
        В салоне тихо, мы даже радио не включаем. Бросаю внимательный взгляд на попутчицу, пытаясь разглядеть в ней суровую бизнес-леди, но не получается. Миниатюрная лисичка со взглядом наивного котенка. Непросто ей, наверно, вести свое дело? Она не производит впечатления человека, способного отстаивать свои права, и наверняка и у конкурентов складывается такое же ощущение, а, следовательно, и наглое отношение.
        - А давно ты владеешь цветочным бизнесом? - Вопрос вырывается у меня непроизвольно.
        - Лет шесть, - немного задумавшись, будто подсчитывая в уме, отвечает Марина, отводя взгляд от уличного пейзажа за боковым окном и обращая его на меня.
        - Тяжело?
        - Бывает, - с легкой улыбкой на губах подтверждает мои догадки, - но я люблю свой салон, а трудности… они же только делают нас сильнее, ведь так?
        - В чем-то да…
        Соглашаюсь с ней и тут же ставлю мысленную галочку, что надо бы уточнить у нее адрес ее цветочного салона, чтобы скорректировать завтрашней выход из дома и маршрут поездки. Да и вообще, мало ли чем я еще смогу ей помочь в ее бизнесе? Например, вот с охранной системой или…
        - Игнат, - обрывает Мариша мои размышления, - а можно задать тебе один вопрос?
        Звучит это так, словно она желает спросить у меня о чем-то очень личном, жутко сокровенном, о том, чего я даже сам себе не рассказываю. Непроизвольно напрягаюсь, но толика внезапно проявившейся меркантильности позволяет расслабиться и кивнуть в знак согласия. Ведь Мариша же прекрасно понимает: раз задает вопросы она, то и я получаю возможность спрашивать? И я этой возможностью непременно воспользуюсь, чуть позже и в более удобной обстановке. А пока…
        Чуть тушуясь, словно собираясь с силами и выуживая из закоулков своего разума маленькую толику храбрости, Мариша медлит. Бросает взгляд на спящую малышку и только после все же интересуется:
        - Игнат, а где настоящая мама Фани? - Она произносит это на одном дыхании и тут же вздыхает как-то тяжко, словно сожалеет о несдержанном любопытстве.
        Ловлю в зеркале заднего вида отражение дочери, проверяя, точно ли она все еще спит. Затем поворачиваюсь к притихшей Рыжуле и впервые в жизни благодарю загоревшийся красный сигнал светофора за своевременность. Марина замирает и даже как будто не дышит в ожидании моего ответа. В полумраке салона еле заметно, как она переживает, что своим вопросом могла всколыхнуть болезненную тему, и этот факт теплой волной разливается по телу.
        Я ей не безразличен!
        - Прости, - спешно извиняется, - прости. Не надо, не отвечай. Я не хотела…
        - Ш-ш-ш-ш, - касаюсь указательным пальцем ее губ, прерывая сбивчивую речь. - Не извиняйся, ты не задела меня этим вопросом и не вызвала душевной боли. Все нормально.
        Ее теплое дыхание пробегает электрическим разрядом по телу, и я нехотя, но все же отнимаю руку от ее лица. Вновь крепко цепляюсь за руль, сигнал на светофоре меняется, и я трогаюсь с места.
        - А ее, наверно, и не было у Фани, настоящей матери. Была женщина, которую я любил… ну, или думал, что любил. Были годы брака без детей, потом попытки забеременеть, после - чудо и тяжелый период нервной беременности. Роды, на которых я даже не присутствовал, и не потому, что не хотел, а потому, что мне просто не сказали. Но я был счастлив, безумно счастлив, когда впервые взял малышку на руки. - На миг делаю перерыв в своей короткой исповеди, вспоминая с теплой улыбкой тот день, когда забирал жену из роддома. - Полгода мне понадобилось, чтобы понять и окончательно утвердиться в чудовищной истине: моей жене наш ребенок не нужен, от слова «абсолютно». Развод предложила она, так же, как и оставить мне дочь с условием…
        - Так разве бывает? - перебивает меня Марина охрипшим голосом. В нем слышатся нотки недоумения.
        - Фани не знает ее и никогда не спрашивала о ней. У меня нет, да и не было цели скрывать от нее мать, но она не интересуется, а я не считаю нужным самому начинать этот разговор.
        - Тяжело… - Она не спрашивает, а словно переживает со мной те самые дни, когда я привыкал к жизни отца-одиночки, и это началось не после развода, а гораздо раньше. Но я уже и не вспоминаю, как это было, и не хочу вспоминать.
        - Я ее безумно люблю. Она - мой рыжий лучик, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы она была счастлива.
        - И даже постороннюю женщину в квартире поселишь? - язвит Марина с горьким сарказмом, словно пытается сделать больно.
        - А ты не посторонняя, - говорю и понимаю, что ни капли не вру. - Ты…
        - Давай пока не будем вешать ярлыки и как-то «обзывать» то, что происходит и «чувствуется», - умоляюще просит Мариша, касаясь своей ладошкой моей сжатой на руле кисти.
        Перехватываю ее руку, прячу в своей ладони, и в повисшем молчании каждый из нас находит свой ответ.
        - Мне приснилась собака. - Сонный голос Фани нарушает тишину салона. - Смешная такая собака, - мечтательно вздыхает она.
        - Французский бульдог? - вкрадчиво интересуется Мариша, оборачиваясь к проснувшейся малышке.
        - Не знаю, - пожимает та плечиками, - такой то-о-олстый и на маленьких ножках, - делится она приметами приснившегося пса.
        Марина как-то загадочно хмыкает, пряча улыбку в меховом вороте своей шубки. Я смотрю то на нее, то на дочь, и накатывает такое чувство, словно эти две рыжие лисички уже о чем-то сговорились за моей спиной.
        Фани как-то поднимала вопрос о собаке, но дальше простого «А у Вани есть собака» разговор у нас не заходил.
        - А ты хочешь собаку? - решаю спросить напрямик: ну, а вдруг она животинку на Новый год загадала.
        - Не знаю, - вздыхает задумчиво. - А можно? - все же лукаво уточняет.
        - Не знаю, - в тон ей отвечаю, въезжая в наш двор. - Подумаем об этом попозже. Хорошо?
        - Хорошо, - без настроения соглашается Фани и уже сама возится с застежками на ремнях безопасности своего автокресла.
        Пока я паркую автомобиль, затем мы выгружаемся из него, после чего еще и вещи из багажника достаем, приезжает служба доставки продуктов. Приходится нашему веселому трио добираться до квартиры в два захода. И когда я поднимаюсь с самыми тяжелыми пакетами на наш этаж, мои девочки сиротливо стоят около запертой двери.
        - Папа, у мамочки нет ключей, - расстроенно жалуется мне дочь. - А у меня уже ножки устали, - добавляет весомый аргумент к претензии о моей непредусмотрительности.
        - Значит, кто-то сейчас пойдет купаться, а потом - сразу спать, - констатирую я, открывая дверь и пропуская уставших принцесс вперед.
        ГЛАВА 16
        ИГНАТ
        Фани быстро скидывает ботинки и хватается за свой елочный букет. Она се еще в верхней одежде, и даже шапка лишь сдвинута набекрень, но егоза волочет свою «добычу» в норку, и силы откуда-то появляются.
        - Мамочка! - кричит она Марише. - Пошли скорее для елочки место искать!
        - А раздеться ты не хочешь? - скидывая шубку и, высматривая плечики, интересуется у нее Марина с легкой строгостью в голосе.
        - Ну, мамочка! - елейно-хитро, хлопая пушистыми ресницами и вкладывая во взгляд всю свою непосредственность, давит на жалость эта маленькая лиса, только в ответ получает категоричное покачивание головой и, вздохнув обреченно, бредет обратно в прихожую, на ходу расстегивая пуговицы. Я забираю шубку из Маришиных рук и сам убираю ее в стенной шкаф. А она тем временем опускается перед Фани на корточки и помогает снять пальто и шапку.
        - Давай поможем папе с пакетами, а после пойдем поставим елку? - предлагает старшая Рыжуля младшей, протягивая ей раскрытую ладонь.
        - Давай! - безропотно соглашается малышка, вкладывая свою маленькую ладошку в открытую Маринину. - Папа, пошли, мы тебе поможем! - громогласно оповещает меня, так и продолжая смотреть на Марину широко распахнутым доверчивым взглядом.
        Дружно тащимся в кухню, весело разбираем заказанные мною продукты, расставляя их по полкам шкафов и холодильника. Фани больше руководит или попросту путается под ногами, с деловитым видом напоминая мне, где что у нас всегда хранится. Сурово хмуря брови, сообщает, что вот эту вот кашу она есть не будет, а после растягивает губы в улыбке, вынимая из пакета любимый йогурт, и заверяет, что завтра с утра она обязательно поделится им с мамочкой.
        - Так, давайте-ка вы идите купаться, а я пока соберу что-то легкое на ужин, - отправляю своих девочек в ванную, когда Мариша начинает аккуратно складывать пустые фирменные пакеты.
        Они уходят из кухни, и полчаса из ванной комнаты до меня доносятся звуки водных баталий, детский смех и мелодичный голос Мариши, увещевающей разыгравшегося ребенка. Я организую небольшой перекус, завариваю чай и сервирую стол, а после спешу в свою комнату переодеться. Сменив джинсы и свитер на тонкие домашние брюки и футболку, возвращаюсь к роли гостеприимного хозяина.
        - Уже все готово. Вы долго? - интересуюсь, тихо стуча в дверь, за которой все так же весело.
        - Уже выходим, - подает голос Мариша, - минут пять. и все, - добавляет и тут же что-то говорит Фани.
        Улыбаюсь и ухожу разливать чай по чашкам. Девочки не заставляют себя долго ждать, появляются за столом, как и обещали, спустя несколько минут. Разрумянившаяся от водных процедур Фани, замотанная в банный халат и даже с тюрбаном из полотенца на голове, чинно забирается на свой стул и сонным взглядом окидывает приготовленные мною яства. Мариша, успевшая тоже сменить наряд, аккуратно усаживается на стул, и обе смотрят на меня с загадочным ожиданием.
        - Что? - недоумеваю я, пробегая взглядом по столу: может что-то лишнее или, наоборот, чего-то не хватает?
        - Папочка, а ты не забыл, что у меня завтра утренник? - назидательно начинает Фани. - А ты костюм обещал, помнишь? И прийти на елку тоже.
        Упс! Задумчиво почесываю затылок, соображая, как выкрутиться из щекотливой ситуации.
        - Утренник во сколько? - приходит на выручку Марина.
        - После полдника, - вспоминаю я переписку в родительском чате, - в четыре часа.
        - А костюм какой ты хочешь? - Это она уже у Фани уточняет.
        - Хочу… - Малышка на миг задумывается, будто даже не дышит… сочиняет, что ли, что-то меганеобычное?
        - Феи? - выдает предположение Мариша.
        - Да! - с восторгом восклицает малышка. - Такой красивый, с крылышками. - Её глазки блестят в восхищенном предвкушении.
        Приплыли! Молча вздыхаю и мысленно собираю массу отговорок и аргументов в пользу более простого и реального костюма, которых сейчас полно в любом детском магазине. Но и тут Мариша кладет меня на лопатки. С тихой улыбкой она обещает Фани, что завтра к утреннику привезет ей самый шикарный костюм.
        - Спасибо, мамочка! - Дочка соскакивает со своего стула, огибает стол и забирается на руки к Марине. Маленькие ручки крепко-крепко обвивают шею Рыжули, а маленький носик утыкается куда-то в район яремной впадины. Чуть растерявшись, Мариша поднимает на меня слегка поплывший взгляд.
        Я улыбаюсь ей, мол, вот такие мы. Мы уже твои, а ты наша. Прими как факт. Мы не отпустим.
        И нежные руки заботливо обнимают малышку. Осторожно, словно боится спугнуть, Мариша гладит Фани по спине, баюкая. И эту картинку я готов рассматривать в режиме нон-стоп.
        - Давай все же чаю попьем. Смотри, сколько всего вкусного папа нам приготовил. А потом пойдем елку поставим и сказку перед сном почитаем.
        - Хорошо, - кивает крошка, но возвращаться на свой стул, видимо, не планирует.
        Так и ужинаем: Фани у Марины на руках. Я занимаю соседний стул и неспешно ковыряясь вилкой в салате, украдкой наблюдая за своими девочками. Дочь, дожевав свою порцию фруктового ассорти, запив его сладким чаем, уютно откидывается в Марининых объятиях и моментально проваливается в сон.
        - Давай отнесу. - Я делаю попытку встать и забрать малышку, но Мариша отмахивается от моего предложения.
        - Пусть уснет покрепче, так лишь встревожишь.
        - Ладно, - соглашаюсь я, и в повисшей, но ничуть не давящей тишине мы продолжаем свою позднюю трапезу.
        Потом я все же уношу Фани в кроватку, прячу под одеяльце спящую крошку и только снимаю с её головы полотенце, раскидывая по подушке ее еще влажные кудряшки. Слышу, как в комнату входит Марина. Оборачиваюсь и с улыбкой наблюдаю за тем, как бережно она устанавливает громоздкий букет на тумбе около письменного стола. Идеальное место, и гирлянда в букете придает детской комнате сказочную таинственность. Я даже ночник не включаю.
        - Пойдем, - шепчу в рыжую макушку, подойдя к Марине почти вплотную.
        Руки так зудят от желания притянуть ее хрупкий стан, впечатав в свое мощное тело. Но я лишь крепче сжимаю кулаки, стою близко-близко и с упоением втягиваю дурманящий аромат ее необъяснимо дерзкого парфюма - теплого, игривого, такого же ярко-рыжего и загадочного, как она сама.
        Сердце сбивается с ритма. В ушах - гул вскипающей в венах крови, и дыхание перехватывает. До боли в теле хочется…
        - Спасибо, - еле слышно, словно легкий шелест травы в тихую летнюю ночь, звучит ее голос. - Спасибо, - повторяет она и разворачивается ко мне лицом.
        В глубине зеленых глаз, ставших темными и чертовски загадочными, прячется тайна. Она притягивает и не отпускает. Я хочу ее разгадать и в то же время желаю оставить секреты прошлого в прошлом.
        - Мне хорошо с вами, - доверчиво продолжает она, несмело касаясь ладонями моей груди. - С тобой, - почти шепотом добавляет, а я накрываю своими ладонями ее, ловя кайф от жара, расплывающегося по телу. - Но я не готова… - запинается, прикусывая нижнюю губу, - пока…
        И это тихое «пока» - как бальзам, обещание, сладкая надежда.
        - Прости, - вздыхает Мариша, опуская взгляд.
        Такая милая, ранимая, нежная!
        Одну руку кладу на её тонкую талию, притягивая Рыжулю в плен своих объятий, второй продолжаю удерживать ее ладошки прижатыми к груди, почти там, где бьётся сердце.
        Мариша такая маленькая и босиком даже не достает макушкой до моего подбородка. Склоняю голову и зарываюсь носом в рыжих локонах. Глубокий вдох наполняет легкие дурманящим ароматом. Хочу запомнить его навсегда. Хочу дышать им всегда.
        - Все правильно, Рыжуля, все правильно. Всему свое время.
        Равный вздох, и Мариша чуть отстраняется от меня. Вновь задирает голову и смотрит мне в лицо, словно пытается разглядеть какой-то подвох.
        Боже, детка, кто же тебя обидел?! Кто отучил тебя доверять?!
        Робкая улыбка пробегает по ее губам. Губы чуть приоткрываются, словно она что-то хочет сказать, но лишь растерянно выдыхает, качает головой и нехотя выбирается из моих объятий.
        Отпускать не хочу, только и ломать ее сопротивление нет желания. Мне важно ее самостоятельно решение.
        Отступаю. Беру за руку и, глядя в глаза, предлагаю заняться чем-нибудь: время-то еще «детское» - часы только-только отсчитали девять. Вздернутая в удивлении тонкая бровь вызывает лукавую улыбку.
        - Я имею в виду, телевизор посмотрим или в какую настольную игру поиграем, - с серьезным видом перечисляю возможные варианты продолжения вечера.
        - А ты играешь в настольные игры? - улавливает мой шутливый настрой Мариша, ступая за мной следом и так и не высвободив свою ладонь из моего цепкого захвата.
        Переплетаю наши пальцы и, опустившись на диван в гостиной, усаживаю Рыжулю рядом. Тянусь за пультом от домашнего кинотеатра, а затем еще и пару «настолок» достаю с полки под журнальным столом.
        - Выбирай.
        - В игры интереснее будет с Фани поиграть, - объясняет она свой выбор, щелкая клавишей на пульте, - а вот какое-нибудь кино можно и вдвоем. Тем более, если это что-то мистическое, - удивляет меня Мариша, выбрав из списка в киноприложении что-то зловеще-интригующее.
        - Не испугаешься?
        - Давно хотела его посмотреть, но одной и впрямь страшно, а с тобой - нет, - доверчиво сообщает она, чуть приглушает и звук, подобрав под себя ноги, чуть плотнее прижимается ко мне.
        Я не вникаю в сюжетную линию, а происходящее на экране для меня просто набор картинок. Гораздо интереснее для меня то, что творится в моей душе. Шквал эмоций, не испытываемых ранее ни к одной из представительниц противоположного пола, закручивает тугие спирали жарких чувств. Я в сотый раз убеждаюсь в том, что с Маришей мне идеально хорошо, чем бы мы ни занимались, а будет еще лучше. Пусть не так быстро, как требует мой организм, но обязательно будет.
        - Я, пожалуй, пойду спать, - врывается в мои мечтания чуть хриплый голос.
        - А? - Я словно выныриваю в реальность из тумана задумчивости. По темному экрану бегут финальные титры, Мариша смотрит на меня задумчивым взглядом. Встряхиваюсь, прогоняя остатки мечтательности, и поднимаюсь с дивана.
        - Да, конечно. Я сейчас расстелю…
        - Не надо, я сама, - тормозит она мой порыв. - Спасибо за вечер. - Теплые губы касаются моей щеки, и она спешно уходит, оставляя меня одного в полумраке гостиной и с глупой улыбкой на лице.
        Спать. Быстро спать, и желательно - без снов и лишних размышлений. Ледяной душ. Пустая, холодная кровать, и я проваливаюсь в темноту тягучей пустоты. А утром подскакиваю раньше будильника. И когда на кухне появляются мои сонные девочки, их ожидает аппетитный завтрак.
        - Где твой салон? - интересуюсь у Мариши, потягивающей сладкий кофе и жмурящейся, словно кошка на солнечном крылечке.
        - М-м-м-м… - Отставив чашку, она тянется за оладушками и, макнув один в мед, откусывает и слизывает с губ капельки золотистой массы. - К дому подвези, я там машину свою заберу. Так удобнее.
        - Хорошо, - откашливаюсь, скрывая сбившееся дыхание от ее невольного соблазнения.
        - Папочка, я все съела. - Фани протягивает свою пустую тарелку.
        - Умница, - хвалю ребенка, ероша и без того растрепанные кудряшки.
        - Беги в ванную, я сейчас, - допивая кофе, предлагает ей Мариша и вскоре, поблагодарив меня за вкусный завтрак, уходит собираться на работу, а заодно и Фани помогает.
        Пока навожу порядок на кухне, слушаю их мелодичные переговоры: аргументы одной в пользу или опровержение выбора другой. Неспешная суета нового утра теплом растекается по телу.
        В автомобиле по дороге в детский сад Фани несколько раз уточняет, не забыли ли мы о ее новогоднем утреннике, правда ли, что мамочка принесет ей классный костюм феи, и вообще не оставляет никаких шансов нам на отказ от роли зрителей сегодняшнего праздничного балагана.
        - Мы будем, - обещаю малышке, сдавая ее в заботливые руки милой добродушной нянечки.
        Затем довожу Маришу до ее дома и мчусь в свой офис, чтобы за полдня отработать весь дневной лимит рабочих обязанностей и свалить сразу, как на часах пробьёт полдень. В планах до похода на детский карнавал еще забег по торговому центру в поисках подарков.
        - Нам надо поговорить. - На пороге моего кабинета появляется хмурый Клим.
        - Сейчас? - уточняю я, уже отключая компьютер и посматривая на часы.
        - Это касается Марины.
        Бросаю на друга недовольный взгляд. Я помню, что он собирался собрать по своим каналам всю имеющуюся на Маришу информацию, помню и то, что не возражал и не запрещал. И я понимаю, что Клим не из тех, кто бросает слова на ветер. Но также помню, что просил не посвящать меня в подробности его «раскопок», если только…
        - Ты в курсе, что она была беременна и рожала в той же клинике, что и твоя бывшая? - выдает Клим одну из тайн прошлого моей загадочной Рыжули.
        - Нет, - качаю головой, - но ты же понимаешь, о таких вещах не рассказывают на первом свидании, - скалюсь я.
        - Мало того, она рожала в то же самое время. - Клим продолжает вскрывать биографию Мариши. - И ребенок ее умер через несколько часов после родов.
        Что я чувствую?
        Боль. Горечь. Досаду на несправедливость судьбы.
        Жалость. Мне жаль, безумно жаль ту убитую горем малышку, мою рыжую лисичку, потерявшую часть себя.
        - Это прошлое, - хрипло выдыхаю я, - оно в прошлом, и я не хочу его ворошить. И тебя прошу, больше не лезь туда, не копай. Я ничего не хочу знать.
        - Точно? - скептически смотрит на меня Клим, чуть прищурившись. - А если…
        - Никаких «если», - сипло, сквозь зубы и даже с угрозой выдыхаю я, подавшись вперед и почти нависая над другом грозной глыбой. - Мы сами разберемся. Спасибо за заботу, но не надо. Хорошо? - уже спокойнее прошу его и опускаюсь назад в кресло.
        - Дело твое, - без энтузиазма соглашается он. - Как там Фани? - переводит разговор.
        - Отлично. Сегодня праздник в саду, - кидаю взгляд на часы, - я уже опаздываю.
        - Ясно, - кивает он, встает и тяжелой походкой идет к двери, - я хочу ошибаться, - задерживается на мгновение, бросая на меня взгляд через плечо, - но будь настороже.
        Обещаю, и за другом закрывается дверь. А я сижу еще минут пять в растерянности, гоняя в голове сумбурные домыслы.
        ГЛАВА 17
        МАРИНА
        Рабочий день у меня как у владелицы салона ненормированный, а сам цветочный бутик так вообще радует покупателей благоухающим великолепием и всеми сопутствующими товарами в режиме «нон-стоп». Я, конечно, обозначила для себя временные рамки рабочего дня, чтобы и самой не расслабляться, да и подчиненных не распускать, но иногда могу себе позволить задержаться ненадолго. И сегодня как раз такой случай.
        Как только Игнат высаживает меня около дома, я тут же ныряю в салон своей маленькой дамской машинки. Пока прогревается мотор, набираю в телефоне номер сестры. Василиса работает костюмером в детском Доме творчества, а еще она сама их конструирует и шьет. Я точно знаю, что у нее в арсенале театральных нарядов имеется то, что мне необходимо. И даже размер тот, что нам нужен.
        - Лиска, привет! - бодро приветствую сестру, услышав в динамике ее немного сонный голос. - Мне нужно с тобою встретиться, прямо сейчас.
        - Привет, потеря! - отвечает сестра. - Ты где сейчас?
        - Около своего дома, - поглядываю на часы, прикидывая в уме, сколько времени мне понадобится, чтобы доехать до нее.
        - Очень срочно? - уточняет Лиска. - По телефону никак не решить?
        - Да нет. Я не задержу тебя надолго. Могу заехать за тобой.
        - Ладно, - вздыхает сестра, - подъезжай к кафе около Дома творчества. У меня сейчас завал на работе, ты же понимаешь? Новый год и все такое, но минут пятнадцать у меня найдется.
        - Спасибо дорогая! Я, как подъеду, отзвонюсь.
        Бросаю замолкший телефон на соседнее сиденье и аккуратно выруливаю с парковки. Выехав со двора, плавно вклиниваюсь в шумный поток машин и, по привычке слушая одну и туже радиостанцию, втягиваюсь в утреннюю суету очередного буднего дня. Вот только приятное послевкусие от прошедших выходных ванильным облаком окутывает меня, внося что-то новое в размеренный уклад моей жизни. На душе необъяснимый покой и умиротворение, а еще желание совершить какое-нибудь безумство, вроде переезда к едва знакомой, но ставшей такой родной парочке.
        Хотя о чем это я? Я ведь и так почти переехала и ничуть, вот совсем ни капельки не сожалею. Вчерашний вечер, проведенный перед телевизором за просмотром фильма, который Игнату абсолютно не был интересен, добавил весомый аргумент в копилку правильного выбора. С ним так спокойно, надежно и очень интересно гулять, разговаривать, просто рядом сидеть. Я никогда еще не чувствовала себя настолько нужной, важной и… желанной.
        И пусть мне немного страшно от скорости, с которой все вокруг вдруг завертелось, я не сойду с этой карусели. По крайней мере, не сейчас.
        Останавливаю свою «жучку» на парковке Дворца творчества и тут же звоню сестре.
        - Я уже в кофейне, - отвечает она, и я незамедлительно спешу туда же.
        В небольшом кафе по-утреннему многолюдно. Василиску я замечаю с порога, она сидит за столиком в дальнем углу зала и медленно помешивает чайной ложечкой в чашке наверняка крепкий кофе без сливок, но с одним кусочком сахара. Быстро преодолеваю разделяющее нас пространство, расстёгивая по пути шубку. Сбрасывая меховую вещь на спинку стула, как только оказываюсь рядом с занятым сестрою столиком.
        - Привет еще раз! - улыбаюсь ей.
        - Привет! - дружелюбно кивает она. - Заказала тебе твой любимый «латте», - указывает на высокий стакан с аппетитной пенкой.
        - Спасибо! - Обнимаю ладонями стеклянную емкость, словно грея продрогшие пальцы. - Лис, - начинаю я, вдруг теряя уверенность в том, что получу требуемое, - мне нужен до вечера детский костюм феи, - на одном дыхании выкладываю ей цель своего визита и тут же делаю большой глоток кофейно-молочного напитка.
        - Зачем? - с любопытным прищуром интересуется сестра. - Постой… - Я вижу, как в ее глазах загораются искры озарения. - А не на девочку ли лет пяти тебе нужен наряд?
        Молчу, позволяя Лискиной непостижимой логике сделать свои выводы.
        - То есть той самой малышке, что в субботу назвала тебя мамой и увела к своему папе? - продолжает она, а я что-то уже начинаю сомневаться в удачности идеи связаться с сестрой.
        - Лис, - включаю строгость, - да или нет?
        Она подается вперед, складывает руки на столешнице и пристально смотрит на меня. В ее молчании кроется ураган невысказанного непонимания и неодобрения.
        - Марин, тебе это зачем?
        - Так ты же сама поддержала, не так ли? - напоминаю я ей ее же одобрительный кивок в ту самую роковую минуту, перевернувшую мою жизнь.
        - Да! Но я не думала, что ты… - Она запинается, словно тормозит себя, обрывая грубые высказывания. - Марин…
        - Лис, - не даю ей продолжить, - я сейчас не спрашивала совета, я просто попросила у тебя на один день наряд феи для маленькой девочки. Можешь одолжить? Нет? Тогда - спасибо за встречу; кофе я оплачу, и я пошла. Мне еще по магазинам надо пробежаться. Не подскажешь, где найти карнавальный костюм? - запальчиво так тараторю, выплёвывая обиду. Лиска все реже меня понимает, все больше что-то хочет получить. Взять хотя бы заботу о псе.
        - Хочешь, я возьму к себе Барона на все новогодние праздники и потом буду забирать его? - Я иду ва-банк, мне, и правда, некогда сейчас штурмовать магазины, а видеть разочарование в детских глазах мне не хочется до боли в сердце.
        На миг над нашим столиком повисает напряженная тишина. Мы пристально смотрим друг на друга, словно играем в «гляделки», как в детстве. Тогда она всегда первой сдавалась, а сейчас?
        Раз… Два… Три…
        Секунды убегают безвозвратно. Делаю вдох, не сводя взгляда, но желание плюнуть и больше никогда-никогда ни о чем ее не просить с каждым вздохом все увереннее и увереннее оккупирует сознание.
        - Во сколько праздник? - сдается она, а я мысленно ликую, но ставлю себе пометку свести к минимуму общение с Василисой по вопросу моей личной жизни.
        - В четыре, - выдыхаю напряжение и запиваю его остатками остывшей сладкой жижи.
        - Окей, - кивает она, - к двум подготовлю. Но, Марин…
        - Спасибо, - перебиваю ее, - об остальном я говорить не желаю, - ставлю точку и поднимаюсь из-за стола.
        Достаю из кошелька купюру достаточного номинала, чтобы оплатить не только порцию кофе, кладу ее на стол и с улыбкой на лице прощаюсь с сестрой.
        Легкая дрожь в пальцах мешает застегнуть крючки на шубке, и я выбегаю на улицу взволнованной и всклокоченной, только и успеваю шапку натянуть. Холодный ветер резким порывом распахивает не застёгнутые полы, и я, чертыхаясь, запахиваю их и бегу до машины. Уже в салоне, переведя дух, привожу себя в порядок. Сижу, вцепившись в руль побелевшими пальцами, и ментально медитирую.
        Никогда еще так сильно Лиска не выбивала меня из колеи, и уж тем более никогда мне так яро не хотелось послать ее «прогуляться».
        Вдох - выдох…
        Переживу…
        Главное - малышка будет сегодня в желанном костюме, а ее довольная улыбка стоит того, чтобы перетерпеть плохо скрываемое непонимание и даже в чем-то негативное недоумение, казалось бы, близкого мне человека. Удивляюсь, как сестра сдержалась и не предложила мне сходить к мозгоправу?
        Иронично улыбаюсь, завожу двигатель и выруливаю на трассу.
        У меня на сегодня запланировано слишком много дел, и надо бы с большинством из них расквитаться до обеда, так что времени рассиживаться и анализировать чьи-то поступки нет, от слова «абсолютно».
        Пока по загруженным дорогам добираюсь до цветочного салона, мысленно успеваю накидать эскизы нескольких букетов для «оптового» заказа от «делового» клиента. Задуманные композиции мне чертовски нравятся, и я решаю сделать еще парочку по аналогичной схеме, так, чтобы каждый был с «изюминкой», но при этом все они будут выполнены в одной концепции.
        Идеально!
        В предвкушении приятной суеты я захожу в салон. В нем, как всегда, пахнет свежей зеленью. Привычная праздничная суматоха, с которой двое девочек-флористок справляются на «отлично», и я, лишь приветливо кивнув им, удаляюсь в свой кабинет - небольшое помещение с рабочим столом, парой стульев, полками на одной из стен и сейфом.
        - Маруся, - окликаю одну из сотрудниц, ту самую, что вчера была на ярмарке, а сегодня взяла смену в салоне, - зайди чуть позже, надо вопросы с доставкой обсудить.
        - Хорошо, Марина Евгеньевна, - кивает она и возвращается к оформлению милого букета для пожилой парочки.
        Скинув шубку и шапку, усаживаюсь за рабочий стол и тут же хватаю цветные карандаши. Переношу в альбом для набросков все то, что нарисовала моя творческая фантазия. Выныриваю их художественной визуализации, успев «испортить» с десяток листов, когда в дверь стучится, а затем и просовывает голову Маруся.
        - Марина Евгеньевна… - напоминает она о себе.
        - Да, Марусь, проходи, - машу ей рукой, нанося последние штрихи на очередной рисунок.
        Девушка заходит в кабинет, привычно опускается на стул, и я, оторвавшись от творческой части своей любимой работы, перехожу к ее насущным и более материальным вопросам. А к двум, я, как мне и было велено, уверенно подъезжаю к Дому творчества. Набираю телефонный номер сестры и скрещиваю пальцы на левой руке наудачу.
        Василиса отвечает быстро и даже вызывается сама вынести мне наряд.
        - Жди, - говорит она, - я сейчас к тебе выйду.
        Она, и правда, довольно быстро появляется на крыльце безликого здания постройки конца прошлого столетия. В руках, словно победное знамя, Лиска несет кофр, и я выдыхаю с облегчением, осознавая, что до последнего не была уверена в сестре. И как, оказывается, больно понимать, что мы никогда и не были по-настоящему близкими!
        - Держи. - Она протягивает мне чехол. - Верни до среды, в четверг спектакль, и оно понадобится.
        - Завезу сегодня к вечеру, - обещаю ей, аккуратно расстегивая молнию.
        - Да там оно, там! - В голосе сестры звучит обида, видимо, из-за моего недоверия. - И помни: ты обещала Барона забрать.
        - Угу, - киваю, рассматривая шикарный наряд: платье с пышной юбкой из тафты и невесомые крылышки с тонкими золотистыми прожилками, так похожие на крылышки стрекозы. - Спасибо, - бережно убираю наряд на заднее сидение своего автомобиля, - вечером верну и на днях заберу пса.
        - В среду, - уточняет Лиска.
        - Окей. Тогда в среду днем заеду за псом и верну платье, чтобы мне не мотаться туда-сюда.
        Что еще она хочет мне сказать, да и хочет ли вообще, мне уже неинтересно. Демонстративно хлопаю дверцей, завожу мотор и мимолетным взмахом руки прощаюсь с ней.
        До детского праздника не так много времени, а еще надо превратить малышку в очаровательную феечку. Я даже не забываю прихватить свою косметичку. Девочки, они такие девочки даже в очень юном возрасте.
        До детского сада добираюсь без приключений в виде заторов на дороге и постоянно красного сигнала светофора. Оставляю машину в соседнем дворе и, закинув рюкзак на плечо, почти не дыша вынимаю из салона кофр с невесомой красотой.
        - Ты его все-таки нашла? Где?
        Вздрагиваю от неожиданности, разворачиваюсь и на миг теряю дар речи.
        Игнат… В который раз любуюсь его красотой - нет, не той картинной, идеальной, модельной, а настоящей мужской: с чуть сбитым носом, словно он в детстве был еще тем хулиганистым мальчишкой, с четко очерченными, немного крупноватыми губами и притягательной ямочкой на квадратном подбородке. А глаза… В их темных глубинах хочется затеряться, они манят, завораживают и не отпускают.
        - Да, - откашливаюсь, возвращая себе возможность произносить хоть что-то.
        - Ты фея? - Он чуть подается вперед, и его теплое дыхание опаляет мою щеку. - Фея! - уже не спрашивает, а констатирует факт. - Пойдем? - выпрямляется и подставляет мне локоть, забирая из моих рук чехол с костюмом.
        ГЛАВА 18
        МАРИНА
        Фаничка в костюме феи кружится в хороводе, а у меня щеки болят от умиленной улыбки, не сходящей с лица. Еще и невесть откуда взявшаяся влага в уголках глаз чуть туманит взгляд. Незаметно смахиваю ее, чтобы девчушка не замечала, когда всякий раз отыскивает меня взглядом, ловит мой взгляд и еще шире улыбается, будто вновь убеждаясь, что все это не сон.
        Нет, детка, не сон. Мы здесь. Машу ей рукой и шепчу лишь одними губами:
        - Ты умница.
        Малышка кивает в ответ и, чуть запинаясь, рассказывает стишок. Так мило рычит при произношении слов с буквой «р», словно она ее совсем недавно выучила и сейчас с гордостью показывает всем, как умеет рычать.
        - Ты мне так и не сказала, где раздобыла такой шикарный наряд, - раздается над самым ухом голос Игната.
        Замираю, вслушиваясь в каждое произносимое им слово, в тихое звучание завораживающего бархатного голоса. Ловлю еле заметное наслаждение от того, как теплое дыхание опаляет кожу, вызывая мурашки по телу.
        - Не важно, - отмахиваюсь я, старательно следя за девчушкой, получающей в этот момент подарок из рук Снегурочки.
        - Но…
        - Я его не покупала, если ты об этом, так что не тревожься за мои финансы.
        Игнат хочет еще, что-то возразить, но в этот момент к нам со всех ног мчится Фани. Прорубает, словно ледокол во льдах Антарктики, проход среди суетящейся толпы детворы и нетерпеливых взрослых.
        - Мамочка! - кричит она так звонко, что, кажется, взгляды всех «неравнодушных» мамочек моментально устремляются на нас.
        Чувствую, как затылок начинает печь, и даже с большой вероятностью могу предположить, кто стоит у меня за спиной и жжет меня пристальным взглядом - воспитатель Фаниной группы. Молодая девушка даже предприняла попытку не пустить меня на утренник, заявив, что я не член семьи и не имею права находиться в данном дошкольном учреждении, но пошла на уступки, стоило Игнату улыбнуться ей, даже не произнося ни единого слова. Только взгляд у него в этот момент был чертовски красноречивым.
        - Ну как дела, моя хорошая? - Отец подхватывает дочь и усаживает к себе на колени. - Покажешь нам, что тебе подарили?
        - Тут вот…
        Фани ныряет почти с головой в огромный подарочный пакет и шелестит оберточной бумагой.
        - Вот! - победно восклицает она, вынимая из вороха мишуры коробку с игрушечным единорогом.
        - Ух, ты! - поддерживаем в один голос её радость.
        - А можно мы уже домой поедем? - Фани умоляюще смотрит на отца и, получив утвердительный ответ, порывается бежать в группу, чтобы переодеться. - И завтра можно не ходить в сад? - хитрой лисичкой заглядывает она в его глаза, хлопая пушистыми ресницами.
        - Ну-у-у-у-у… - задумчиво тянет Игнат, словно обдумывая предлагаемую перспективу, - думаю… - медлит, а девчушка, замершая на его коленях, будто и не дышит и только одними губами шепчет умоляюще:
        - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
        - Фани… - начинает Игнат, и губки малышки кривятся в обиде.
        - А давайте поступим так, - рискую вступить в их диалог, и две пары глаз внимательно смотрят на меня. - Фани с утра идет в сад… - Наблюдаю за тем, как недовольно хмурятся бровки малышки, а носик начинает сопеть. - А вечером мы с тобой поедем выгуливать собаку.
        Почему бы и нет? Перевезу Барона к себе в квартиру завтра, организую ему шикарную «конуру» в единоличное пользование и буду утром и вечером приезжать кормить и выгуливать.
        - Настоящую? - с придыханием спрашивает Фани.
        - Настоящую! - улыбаюсь я.
        - А сегодня нельзя? - Малышка соскакивает с колен отца и хватает меня за руку.
        - Сегодня не получится. - с легким сожалением сжимаю ее ладошку и поднимаюсь с места.
        В этот момент у Игната звонит телефон, и он, бегло глянув на экран, с легким раздражением отвечает на вызов.
        - Идите, переодевайтесь, я сейчас - прикрыв динамик, говорит он нам. - Слушаю, - строго отвечает абоненту.
        Я увожу Фани в группу. Взбудораженная праздником детвора весело переговаривается, оглашая небольшое пространство раздевалки веселым шумом. Уставшие родители спешат быстрее переодеть своих чад и сбежать из этой кутерьмы. С горем пополам мы с Фани добираемся до ее кабинки, а пока меняем наряд и заботливо, в четыре руки прячем его в кофр, на пороге, возвышаясь над толпой, словно неприступная скала над морскою пучиной, появляется Игнат.
        Хмурый, погруженный в свои размышления, он уверенно рассекает галдящую толпу, приближаясь к нам. Я на миг замираю, очарованная этим зрелищем, отмечая про себя: он разительно красив по сравнению с другими, пусть и немногочисленными представителями отцовского сословия Фаниной группы.
        - Ну что, собрались? - Стараясь казаться беззаботным, Игнат улыбается и присаживается на корточки перед дочерью, помогая ей застегнуть сапожки.
        - Почти. - Поправляю на Фани шапку и тянусь за своей шубкой.
        Игнат оказывается проворнее меня и ловко разворачивает передо мной меховое изделие, помогая мне одеться. Просовываю руки в рукава, и крепкие руки запахивают полы шубки, аккуратно приобнимая меня. Его губы мимолетным касанием проходятся по моей макушке, вызывая волну мурашек.
        - Пойдемте же скорее! - торопит нас малышка, и я, встряхнувшись, чуть отступаю от Игната, быстро застегиваю крючки на шубке и подхватываю свою сумку.
        В его руках уже подарочный пакет и чехол с костюмом, а девчушка уверенно берет меня за руку и тянет к выходу.
        - Что-то случилось? - все же набираюсь смелости и задаю Игнату вопрос, пока Фани с довольным видом шествует по огороженной территории детского сада, рассказывая своей новой игрушке, кто ждет ее дома.
        - Форс-мажор на работе, - доверительно и как-то озадаченно признается он. - Надо ехать, и насколько это затянется, не могу точно сказать.
        - Ясно.
        Все, что я могу сказать в данной ситуации. Она и меня вводит в легкий ступор. Я могу предложить ему помощь, например, забрав Фани к себе. Мне абсолютно не сложно, но здесь вопрос доверия. И будь я на месте Игната…
        - Держи. - Игнат прерывает мои размышления, протягивая на ладони связку ключей.
        Останавливаюсь, смотрю вначале на его широкую ладонь, раскрытую в жесте полного доверия. Сглатываю образовавшийся в горле ком и медленно поднимаю взгляд, скольжу по мощной груди, ровно вздымающейся под тканью белой деловой рубашки, а в голове вдруг мелькает мысль, и даже руки порываются запахнуть полы его все еще расстегнутой куртки. Одергиваю себя и вглядываюсь в чуть хмурое лицо Игната. Не знаю, что хочу увидеть в его глазах, но сердце колотится на диких скоростях.
        Я доверяю себе, но он… Он же не должен мне доверять. Это же неправильно.
        - Зачем? - со скрипом выдавливаю лишь одно слово, внимательно смотря в его глаза.
        В их темных глубинах нет ни капли сомнения, но мощные пальцы сжимаются, пряча от меня хрупкий росточек доверия и надежды на большее. На совместное будущее? И, наверно, это правильно: нельзя так сразу - с обрыва в пропасть. Но отчего-то по сердцу словно острым скальпелем проходит мелькнувшая в его глазах разочарованность.
        - Я понимаю, как это выглядит со стороны… - Игнат прячет руку в карман. - Не осуждаю. Мы еще не знаем друг друга настолько близко. Я и сам бы на твоем месте покрутил у виска пальцем и усомнился в здравом уме такого папаши. - Слова звучат не осуждающе, и в них нет ни капли обиды.
        - Я не думаю так… - начинаю я, но он качает головой и продолжает:
        - Ты действуешь на подсознательном уровне. Интуиция тебя не подводит. - Теплая улыбка тянет вверх уголки его жестких губ. - Но знаешь, я еще тот мнительный папаша, у меня все под контролем. Я пойму тебя, если сейчас ты не примешь мое предложение. Пойму. Но это не откат назад в зарождающихся отношениях, слышишь?
        Слова застревают в горле. Голова кружится, я просто не замечаю того, что киваю на каждую его фразу, словно китайский болванчик.
        Отношения… У нас отношения? Он хочет их со мной? Мало того, Игнат ясно дает понять, что он и я уже не просто два «разногуляющих» человека. Он, Фани и я - маленькое трио.
        - Мариша… - доносится до меня, словно сквозь вату, голос Игната - немного встревоженный, немного строгий, немного вопросительный. - Мариша…
        - Хорошо… - получается, как-то очень сипло. - Только мне надо было в салон. Я не успеваю твой заказ оформить.
        - Давай поступим так. - Он берет меня за руку и возобновляет наше движение в сторону ворот. - Я отвезу тебя и Фани в твой салон. Она же не помешает тебе?
        - Нет! - запальчиво отвечаю и тут же объясняю: - Нет, конечно, я буду только рада такой помощнице.
        - Вот и отлично! Я не собираюсь задерживается допоздна. Разрешу кое-какие вопросы и заеду за вами. Договорились?
        Соглашаюсь.
        Возле закрытых ворот нас терпеливо ожидает Фани. Её внимательный взгляд пробегает по нашим лицам. Вижу, как настороженно она смотрит на отца, словно пригревшийся котенок на открывающуюся дверь в холод зимней улицы. Игнат отпускает мою руку и присаживается перед дочерью на корточки.
        - Фани, - строго начинает он, и нижняя губа у малышки дёргается, будто она вот-вот заплачет, - я сейчас отвезу вас в цветочный салон. - Девчушка кивает. - Пообещай мне вести себя хорошо и не мешать ма… - И тут он запинается, не зная, видимо, какое «наименование» стоит произнести.
        - Папочка, я обещаю, что буду вести себя очень-очень хорошо и не буду мешать мамочке. Честно-честно!
        - Верю, - улыбается Игнат, поднимаясь и подхватывая дочь на руки. - Мне надо на работу всего на парочку часов, а после я вас заберу и, так и быть, завтра останешься дома с няней.
        - Не хочу с няней, хочу с мамой! - канючит Фани.
        - Фани! - одергивает ее Игнат, открывая калитку, а я спешу за ними следом.
        - Ну, папа! - не унимается она, и я вижу, как она пытается манипулировать отцом. - Я хочу с мамочкой!
        - Либо няня, - говорит Игнат, и голос его ни на йоту не смягчается, - либо сад! Третьего варианта нет! - категорично на корню обрубает он зарождающийся детский каприз.
        Фани выглядывает из-за его плеча, ища поддержку в моем лице. Но тут я солидарна с Игнатом. И потом, кто я такая, чтобы подрывать отцовский авторитет? Мне не сложно на весь день забрать малышку с собой, но…
        Отрицательно качаю головой, разочаровывая малышку. Та хмурит бровки, скрещивает ручки на груди и недовольно сопит. Только мы с Игнатом не поддаемся на ее молчаливый протест.
        - В садик, - принимает малышка решение, усаживаясь в автокресло. - А потом ты же поведешь меня гулять с собачкой? - интересуется у меня с надеждой в голосе и в больших зеленых глазах.
        - Конечно, - одариваю ее доброй улыбкой, продолжая стоять за спиной Игната.
        Моя машина оставлена в этом же дворе, чуть дальше. Игнат захлопывает дверь и, развернувшись, окидывает меня вопросительным взглядом. А я делаю шаг в сторону, намереваясь идти за своим транспортным средством, но под уверенной рукой Игната мои планы меняются.
        - Садись. - Он открывает переднюю пассажирскую дверцу и, придерживая ее, ожидает, когда я заберусь в салон. - Так удобнее будет, а свою завтра с утра заберешь, - объясняет свои действия. - Ну, или хочешь, давай ключи, попрошу парней, они пригонят к моему дому.
        - Да нет! - отмахиваюсь я, решая, что ничего страшного с моей машинкой за ночь не случится. - Пусть стоит.
        До салона время в дороге занимает чуть больше пятнадцати минут. Я успеваю заказать ужин для нас с Фани. Активно консультируюсь с девчушкой по вопросу выбора блюд. Останавливаемся на пасте, овощных салатиках и морсах, чтобы все это запить.
        - Все? Точно? - спрашиваю у девчушки, с удовольствием участвующей в столь важном деле, а палец зависает над клавишей «оформить заказ».
        - Да!
        - Нет! - тут же вклинивается Игнат, и я поднимаю на него вопросительный взгляд. - А как же я? Только мне не надо углеводов, мне белок, пожалуйста. Что там из мясного?
        - Но ты же…
        - Я сейчас на работе очень быстренько все решу. Приеду за вами и буду чертовски сильно голоден, - хищно улыбается он, а у меня перехватывает дыхание от взгляда, который он бросает на меня. Но тут же возвращает все внимание на дорогу.
        ГЛАВА 19
        МАРИНА
        - Мамочка, а эту куда? - растерянно интересуется Фани, держа в руках хвойную ветку и сосредоточенно рассматривая творение своих рук.
        Еле сдерживаю улыбку, дабы не обидеть ребенка, и окидываю внимательным взглядом кособокую композицию. Малышка вдумчиво хмурит бровки и, прикусив кончик языка, усердно пытается всунуть в еловую икебану еще одну пушистый прутик.
        - Может, вот сюда? - предлагаю ей, разворачивая подставку так, чтобы юному флористу было удобнее, а мимоходом еще и подправляю кое-какие погрешности, не меняя авторской задумки.
        - Ага, - кивает она и с победным вздохом устанавливает веточку. - А теперь украшать?
        В её глазах столько восторга и предвкушения, а еще гордости за самостоятельное творчество, и оно у нее довольно-таки оригинально-симпатичное. Киваю соглашаясь и пододвигаю к малышке корзину с новогодними шариками. С возгласом восхищения она ныряет в украшения почти с головой, как всем известная мультяшная утка в свои золотые монеты.
        Оценив, что и с этим малышка справится самостоятельно, я возвращаюсь к своей работе. Уже час как мы колдуем над своими букетами, а значит, скоро должны доставить заказанный ужин. Беру в руки рулон золотистой ленты, но не успеваю даже отмерить нужный для банта отрез, когда в дверь раздается тихий стук. Оборачиваюсь и с интересом наблюдаю за тем, как ручка медленно опускается, а дверное полотно приоткрывается, и в проеме появляется Маруся. С нескрываемым любопытством оглядывает нас, словно сравнивает, а после быстро спохватывается, вспоминая истинную цель своего визита.
        - Марина Евгеньевна, к вам курьер, - кивает в сторону основного зала. - Проводить?
        - Не надо, я сейчас выйду. - Откладываю ленту, кидаю беглый взгляд на малышку, увлеченно развешивающую шары по веткам. - Фани, я быстро, - предупреждаю ее и спешу к выходу, оттесняя заодно и сотрудницу.
        - Ой, мамочка! - летит в спину звонкий голосок Фани, прежде чем я успеваю выйти за дверь. - Смотри какая красота получилась! - торжествующе хвастается она, а я ловлю ошарашенно-вопросительный взгляд Маруси.
        Немой диалог длится несколько секунд, но я понимаю, что оправдываться, заверять, что это не так, нет никакого смысла.
        - Ты еще ДНК-экспертизу сделай! - грубо одергиваю я девушку и, поощрительно кивнув малышке, выхожу в коридор, плотно прикрывая за собою дверь.
        - Это не мое дело, - почти шепотом и будто извиняясь, произносит Маруся и быстрым шагом уходит.
        - Да! - громче положенного слетает с моих губ, но в душе зарождается нечто, что заставляет меня приостановиться и прокрутить в голове поистине бредовую мысль.
        «А если тогда…?» Черт, нет, я не хочу возвращаться к тем ужасным воспоминаниям, вновь нырять в те страшные для себя дни! Как я выжила, как пережила это, да и пережила ли?
        Бред! Бред! Бред!
        Такое происходит только в сопливых мелодрамах да бульварных романчиках, а если и в реальной жизни, то точно не со мной.
        Встряхиваюсь, прогоняя всю эту ахинею из своей головы.
        Курьер. Ужин. Продолжение работы.
        В основном зале недалеко от входа меня ожидает, нетерпеливо перетаптываясь с ноги на ногу, молодой человек с огромной термосумкой. Спешу к нему, извиняясь за задержку, а он в это время уже вынимает разные коробочки. Сверяемся по заказу и сумме. Подтверждаю. Протягиваю карту, чтобы оплатить, но в этот момент раздаётся мелодичный звон колокольчиков, отвлекающий меня.
        Входная дверь открывается, и в салон уверенной походкой входит Игнат. Беглый взгляд достигает искомой цели, и, растянув губы в довольной улыбке, он подходит ко мне, бросив мимолетное приветствие ошарашенным флористам.
        - Привет! - произносит так ласково, обнимает за талию и целует в висок.
        Непринуждённость в его действиях вводит меня с легкий ступор.
        - О! Это наш ужин? - интересуется он как ни в чем не бывало.
        - Угу, - киваю, пытаясь вернуть сознание в рабочее состояние.
        - Отлично! Уже оплатила? - продолжает Игнат наш диалог.
        - Нет, - все еще в легком анабиозе отвечаю я.
        - Сколько? - уточняет он у паренька и, получив ответ, словно фокусник, за пару еле уловимых движений расплачивается с курьером, получает чек и подхватывает пакет с коробками.
        - Ты как здесь? - все же выхожу я из оцепенения. - Время же еще…
        - Знаешь, оказывается, есть хороший стимулятор для быстрого решения всех рабочих задач, - улыбается он, оглядываясь по сторонам, словно ища нужное направление для передвижения.
        - Какой? - продолжаю стоять на месте и с легким замешательством разглядывать его.
        - Ужин с двумя Рыжулями. - Он смотрит мне прямо в глаза, ещё крепче обнимает и нежно заправляет прядь моих волос за ухо.
        От еле уловимого касания пальцев Игната по коже пробегают мурашки, а его горячее дыхание опаляет губы. Мое взволнованное сердце взлетает ввысь и колотится где-то в горле, мешая произнести хоть слово. Чувствую, как щеки заливает краска смущения.
        Боже, что происходит со мной?! Я никогда так чутко не реагировала на мужчин, даже на собственного мужа!
        Голова идет кругом от нашей близости, от его голоса, от того, как уверенно лежат его руки на моей талии, а губы всего в паре сантиметров от моих.
        И я хочу… Хочу его поцеловать… Очень хочу! Мое дыхание срывается, и…
        - Я чертовски голоден. - Бархатный шепот жаром проходится по оголенным нервам, а моя попытка сделать вдох обрывается жадным натиском решительных губ.
        Поцелуй сминает все, распаляя и будоража до искорок на кончиках пальцев, до ошалелых бабочек внизу живота, до критической потери ориентиров в пространстве и связи с реальностью.
        Мои руки словно живут своей собственной жизнью, не обращая внимания на дико колотящееся сердце, на пульсирующую в висках кровь и оглушительный шум в ушах, они взлелеют вверх, и вот уже под ладонями я чувствую хрустящую ткань деловой рубашки, не скрывающей мощь прокачанных грудных мышц. Чувствую единый ритм наших эмоций и утопаю в нем, на миг прикрывая глаза. Мне так хорошо, и выныривать из этого омута нет ни малейшего желания.
        - Папа? - Вопросительное недоумение Фани - словно ушат ледяной воды.
        Я замираю растерянным сусликом, а Игнат с легким разочарованным вздохом разрывает наш поцелуй, но меня не выпускает меня из объятий. Загораживая меня своим мощным станом, он лишь поворачивает голову и, улыбаясь, приветствует малышку.
        - Мамочка пошла за едой и пропала, - жалуется она ему, все еще не видя меня.
        Печаль в ее голосе с нотками отчаяния действует отрезвляюще, я быстро прихожу в себя и, привстав на носочки, делаю попытку выглянуть из-за плеча Игната.
        - С мамочкой все хорошо, - тут же успокаивает он дочку и, чуть ослабив объятия, разворачивается так, что наши с малышкой взгляды встречаются. - Прости, это я ее чуть-чуть задержал.
        Фани делает пару шагов навстречу нам, и её ручки оплетают наши ноги. Курносый носик утыкается в мое бедро, срывая все эмоциональные предохранители. В горле - ком сентиментальных слез, и все, что я могу, это только гладить трясущейся рукой взъерошенную рыжую макушку.
        В глазах Игната, смотрящих на меня с щемящей нежностью, красноречивый вопрос: «Ты все еще сомневаешься?»
        «Совсем чуть-чуть, но это же нормально», - звучит в моей голове.
        «Чуть-чуть можно, но ненадолго», - читается в его легком кивке и еле уловимом касании губ, оставляющих след на моем виске.
        - Мы есть сегодня будем?! - наигранно возмущается Игнат.
        - Да! - поддерживает его Фани, и оба смотрят на меня с хитрыми улыбками. - Пойдемте скорее. - Малышка торопливо хватает нас за руки и тянет в сторону кабинета.
        - Вас ни для кого нет, да, Марина Евгеньевна? - с плохо скрываемым ехидством спрашивает Маруся, невинно хлопая ресницами.
        - Уволю! - раздраженно шиплю про себя. - Да! - отвечаю ей, растянув губы в искусственной улыбке.
        - Так, может, мы домой поедем и там поедим? - предлагаю я, когда мы заходим в кабинет.
        Я бы еще поработала, все же надо доделать композиции на продажу и по заказу Игната. Но лучше утащить эту парочку подальше от моих любопытных сотрудниц.
        - Не-е-е-е-ет! - в один голос стонут отец и дочь, бросая на меня умоляющие взгляды.
        И я сдаюсь без боя. Окидываю взглядом небольшое помещение в поисках места для пикника, затем аккуратно собираю недоделанный букет, расчищая место на столики в зоне отдыха. Фани ловко забирается на диванчик и с нетерпением ожидает сервировки, пока мы с Игнатом в четыре руки организуем наш офисный ужин.
        - Мамочка, ты же дашь мне еще веточек? - накалывая на вилку помидорку из салата, спрашивает Фани. - Мы же еще будем делать елочки? Я не хочу еще домой! - с нотками мольбы в звенящем голосочке добавляет она.
        - Да, - подхватывает Игнат. - Будем?
        Делаю вид, что серьезно задумываюсь над данным вопросом, но долго не могу держать «покер-фейс» и быстро сдаюсь. У меня в планах на сегодня все равно еще пара композиций, и их обязательно необходимо доделать, а потом можно и домой.
        - Конечно, - беззаботно пожимаю плечами, продолжая без аппетита ковыряться в своей тарелке.
        Радостное детское ликование взрывает и без того беззаботную атмосферу рабочего кабинета разноцветными искрами искреннего счастья. Малышка быстро доедает все, что было у нее на тарелке, и срывается с места.
        - Спасибо, - спешно благодарит, подлетая к своему рабочему месту.
        Оглядывается, тянет на себя букет и почти роняет его, когда на выручку ей приходит отец. Словно супермен, он за считанные секунды оказывается рядом, перехватывает шаткую композицию и ловко устанавливает ее на подоконник. Окидывает творение детских рук критическим взглядом, а у меня вдруг замирает дыхание. Мне так важно его мнение? Хотя ясно же, что каждый родитель гордится любой, даже самой кривой и корявой поделкой своего чада. Но у Игната чертовски строгий взгляд, и я ощущаю волнение за малышку.
        - И кто же сделал такую красоту? - без тени заискивания или преувеличения интересуется Игнат, рассматривая букет.
        - Я! - гордо заявляет девчушка, выпячивая грудь. - Мама показала, и я сделала.
        - Правда? - Игнат в изумлении переводит взгляд на дочь, а потом на меня.
        Киваю, подтверждая слова Фани. Встаю с места и начинаю убирать со стола. Надо срочно заняться делом, иначе меня вновь унесет ни в то русло. Уж слишком бурно реагирую я на внимание со стороны этого мужчины. Затем выдаю малышке желаемое и старательно концентрирую свое внимание только на недоделанных композициях.
        Присутствие Игната в и без того небольшом пространстве моего кабинета уменьшает его площадь до размера спичечного коробка. Мне кажется, что его аура пропитывает просто каждый атом ставшего таким тягучим воздуха. Мысли постоянно сбиваются, теряя нить внимательности и я то ветку не туда втыкаю, то игрушку не ту вешаю.
        - Помочь? - И опять этот опьяняющий шепот пробегает по телу электрической волной необъяснимо сладкого предвкушения.
        - Да, - откашлявшись, соглашаюсь, вручая Игнату ленту и ножницы. - Режь на вот такие отрезки, - показываю заготовку для банта и отправляю его за свой рабочий стол, увеличивая тем самым расстояние между нами.
        Дышать легче не становится, но ненадолго удается сосредоточиться на композиции.
        - Все! - довольно выкрикивает Фани, любуясь очередным своим букетом, миниатюрным, но чертовски милым и очень грамотно составленным.
        - И в кого ты такая мастерица? - с похвалой в голосе удивляется Игнат. - Я криворук и кривоглаз, да и… - На этой фразе он сбивается, видимо, не желая упоминать мать малышки.
        - Я в мамочку! - с детской непосредственностью отвечает малышка, пожимая плечами и продолжая строго осматривать еловое чудо. - Мамочка еще рисует красиво, - продолжает она. - Я тоже так научусь, - увереннос заявляет и поднимает взгляд на отца. - Ты же обещал, что я буду ходить на уроки.
        - Ага, - кивает Игнат, и наши взгляды встречаются.
        Боже, о чем он думает?! Холодок растерянности пробегает по спине, сжимая сердце в кулак странного предчувствия.
        - Фани, а когда у тебя день рождения? - срывается с моих губ раньше, чем страх нереальности тошнотной волной подкатывает к горлу.
        - Пятого марта, - слышу детский торжественный голосок, сжимая дрожащие пальцы в кулак.
        Вдох - выдох… В голове гул, и воздуха не хватает.
        - Марина! - словно издалека доносится встревоженный мужской оклик. - Мариша, что с тобой? - Горячая ладонь касается моего лба, и я с трудом, но все же фокусирую взгляд на лице Игната.
        - Все, все нормально… - Облизываю пересохшие губы, пытаясь вырваться из его рук.
        - Я вижу, - скептически вздыхает Игнат и подводит меня к дивану. - Садись. - Он надавливает мне на плечи, отчего мои внезапно ставшие ватными ноги сгибаются - Фани, маме надо водички.
        - Не надо, правда, - отмахиваюсь и растягиваю губы в вымученной улыбке. - Со мной все нормально, просто устала, и душно в кабинете.
        Пристальный, немного недоверчивый взгляд не отпускает меня. А я не могу сказать, что так ошарашило меня. Ну, мало ли деток рождается в марте? Да и роды у меня были третьего числа, но отчего-то происходящее мне все больше и больше напоминает мне злую шутку судьбы.
        - Мамочка, на. - Перепуганная малышка протягивает мне маленькую бутылочку минеральной воды.
        - Спасибо, Фантик, - благодарю ее и делаю жадный глоток обжигающе ледяной пузырящейся жидкости. Молча ожидая, пока я утолю жажду, Игнат наводит порядок в кабинете. Затем достает из шкафа наши вещи и, все так же ни слова не говоря, помогает Фани одеться.
        Я спешно поднимаюсь с дивана, суечусь с готовыми композициями, определяя их в прохладное помещение, а те, что сделал девчушка, мы забираем с собой.
        - Большой на кухне поставим…
        - А маленький ты на работу заберешь? - перебивает отца малышка. - У тебя же там нет елочки.
        - Решено, - соглашается Игнат и умудряется подхватить и оба букета, и пакет с остатками нашего ужина. - Пошли! - командует, кивком указывая в сторону выхода.
        Быстро пробегаюсь взглядом по кабинету, закрываю его, и наше трио спешит покинуть салон.
        - До свидания! - в унисон прощаются флористки. - ждем вас еще в гости, - вежливо произносят стандартную фразу, а мне хочется их прибить.
        - Спасибо, мы обязательно еще не раз зайдем, - не остается в долгу Игнат. - До свидания.
        Дверной колокольчик звякает. Холодный ветер врывается в помещение, и ночная красота улицы встречает нас. Глубокий вдох морозного воздуха заполняет легкие зимней стужей, бодрит и возвращает трезвость моему взвинченному сознанию. Эмоции эмоциями, домыслы домыслами, но правда может быть любой и завтра же я сделаю тест.
        ГЛАВА 20
        ИГНАТ
        - Что-то случилось? - интересуюсь у Марины, пока автомобиль медленно плетется по городским вечерним пробкам.
        - А? - вздрагивает она, отрывая взгляд от экрана телефона, и смотрит на меня, словно пойманный на шпионаже провальный иностранный лазутчик. - Нет. - Голос её чуть дрожит, а ладонь так крепко сжимается на корпусе телефона, что, того и гляди, его пластик пойдет трещинами. - С чего ты взял?
        - Вид у тебя очень озабоченный, - киваю на девайс в ее руке, - и ты всю дорогу клацаешь по экрану.
        - А-а-а-а. Да нет, - отмахивается, убирая аппарат в рюкзак. - Просто заказ на завтра у поставщика оформляла. - Она поворачивается ко мне вполоборота. - Прости, - произносит еле слышно.
        - Угу, - киваю, делая вид, что поверил ее оправданию.
        Уверенно протягиваю руку и беру её узкую ладонь в свою, подношу к губам и еле уловимым касанием прохожусь по тонкой коже хрупкого запястья. Чувствую, как нервно пульсирует венка и кисть чуть вздрагивает, но Марина не отдёргивает ее. Сидит, наблюдает за мной из-под полуопущенных ресниц, а полумрак автомобильного салона пытается замаскировать набегающий на бархатные щеки румянец.
        Между тем, бледность с ее лица так и не сходит, да и плохо скрываемая озадаченность во взгляде выдает легкую нервозность. С чем связано Маришино состояние, я никак не могу понять.
        Из всех недавних событий только озвученный Рыжулей вопрос о дне рождения Фани вкупе с информацией от Клима об одной и той же клинике немного настораживают меня и наводят на, казалось бы, совершенно абсурдную, мысль. А что, если…?
        Да ну, нелепица какая-то! Частная клиника не бюджетный роддом в тьмутаракани, в нем априори ничего подобного не могло случиться.
        Но стоит взглянуть на Маришу, а затем в зеркале заднего вида увидеть отражение Фани, и мысль уже не кажется настолько бредовой. Уже мелькает вариант о том, что случиться может всякое. И эта идея всё сильнее и сильнее разрастается в моем сознании.
        Не вписывается только прошлый тест, подтвердивший мое отцовство. Рвет цепочку логических размышлений, и в голове один за одним возникают вопросы, ответы на которые будут точными и правдивыми только после получения новых результатов ДНК-теста!
        А в комплекте с полной информацией о Марише и тех днях, проведенных ею в клинике, я буду иметь исчерпывающие сведения и смогу сделать правильные выводы.
        Да и о бывшей не помешает узнать.
        Но одно я знаю точно уже сейчас, без тестов, без досье и прочей фигни: обе мои Рыжули только мои, и жизни без них я уже не представляю.
        Они мои, и точка!
        Вздыхаю, тормозя бег своих размышлений, пока меня не унесло в пучину подозрительности. Ни к чему это, да и интуиция моя за последнее время отлично развилась и пока не подводила. Лишь мысленно ставлю пометку пробить лаборатории и вновь сдать анализ, на этот раз с тремя образцами. А как их добыть, во всяком случае один, подумаю завтра.
        Сегодня у меня другие планы в отношении вечера.
        Стоит нам только перешагнуть порог квартиры, запереть дверь, отгородившись от всего мира, как мои девочки сбегают в ванную комнату. Уставшая Фани просит Маришу искупать ее, а после рассказать сказку перед сном. Та, мило улыбаясь, не оставляет детские просьбы неудовлетворенными.
        - Чай будешь? - заглядываю в ванную и не могу сдержать теплой улыбки от открывающейся картинки.
        Фани стоит на невысокой подставке, уже облаченная в пижамку, чистит зубки, а Мариша монотонно расчесывает ее кудряшки. Её тонкие пальчики с такой нежностью проходятся вслед за расческой по рыжей непослушной гриве, что сердце сжимается в комок и тут же подскакивает к горлу в порыве неописуемо счастливых эмоций.
        - А? - оторвавшись от своего занятия чуть вздрагивает Мариша.
        Наши взгляды встречаются, и в ее зеленых омутах плещется тихая грусть и растерянность. Прикусываю язык, сдерживая рвущиеся вопросы: время для них еще не наступило, да и место не подходящее.
        - Да, пожалуйста, - все же отвечает она, - сейчас только Фани уложу в постель.
        - И сказку почитаешь, да? - напоминает ребенок.
        - И сказку, конечно же, почитаю.
        - Хорошо, я на кухне, - обозначаю место нашей встречи и тихо прикрываю дверь.
        Ставлю чайник на плиту. Из навесного шкафчика достаю две чайные пары, а с полки - любимый успокоительный чай, и пока вода закипает, топаю в спальню. По пути стягиваю с себя надоевший за день деловой пиджак, а за ним и рубашку. Быстро переодеваюсь в удобные домашние брюки и футболку и спешу обратно, а из кухни уже раздается еле слышный протяжный свист.
        Задерживаюсь лишь на мгновение около двери в детскую, прислушиваясь к тихому бормотанию Мариши, укладывающей спать малышку. Чувствую, как губы растягиваются в легкой улыбке, и меня вновь накрывает теплой волной домашнего уюта - того семейного уюта и спокойствия которого я никогда не ощущал с бывшей. Я его просто не знал. Не имел представления, как это - чувствовать покой и умиротворенность в стенах собственного дома, в кругу своей маленькой семьи.
        Может, тогда мне этого и не надо было вовсе: молод был и в чем-то даже безразличен. Другие ценности интересовали.
        А сейчас? Сейчас, вкусив всю прелесть настоящего семейного очага, я не желаю расставаться с этой важной составляющей обычного человеческого счастья, и уж тем более лишать моих солнечно-рыжих девочек того благополучия, что окутывает нас.
        На цыпочках, чтобы не потревожить сонную идиллию, ухожу от двери. На кухне отключаю конфорку под поющим чайником и снимаю его с плиты. К пустым чашкам на столе добавляю корзинку со сладостями, спрятанную на верхней полке шкафчика от одной маленькой сладкоежки. Завариваю во френч-прессе зеленый чай с мятой, а в голове клубится масса вопросов, которые, того и гляди, сорвутся с языка.
        - Уснула, - раздается за спиной тихий и чуть усталый голос Мариши.
        Оборачиваюсь. Рыжуля стоит в дверном проеме, опираясь плечом о косяк. Руки скрещены на груди в некоем защитном жесте. Может и непроизвольно, но задевает, царапая тонкими коготками душу и прогоняя вдоль позвоночника раздраженные мурашки.
        Встряхиваюсь, прогоняя лишние домыслы, а уголки губ вздёргиваются вверх в лёгкой, добродушной улыбке.
        - Зеленый чай с мятой будешь? - спрашиваю, ставя чайничек на обеденный стол. - Или другой заварить?
        - Нет, спасибо, не надо. - Тяжело, вздохнув и оттолкнувшись от косяка, Мариша проходит и усаживается на стул. - Мятный в самый раз.
        - Сладости? - пододвигаю корзинку с печеньем и шоколадом к ней поближе, а сам занимаю стул напротив неё.
        - Спасибо, - вновь вежливо кивает она и обхватывает полупрозрачный фарфор тонкими длинными пальчиками. Нерешительно делает глоток и жмурится, точно кошка на солнышке. И снова с ее губ слетает еле слышный вздох.
        - Расскажешь? - даю ей право смой решить, о чем стоит со мной пообщаться.
        - О чем? - Она словно не понимает вопроса, но при этом прячет взгляд, протягивая руку к корзинке с печеньем, надкусывает хрустящую сдобу и тщательно пережевывает, все так же не поднимая на меня взгляда. А мне просто приятно за ней наблюдать - за тем, как подрагивает венка на шее, выдавая волнение, как вздрагивают тонкие пальчики; и, кажется, даже в тишине кухонного пространства так отчетливо слышен стук ее встревоженного сердечка - быстрый-быстрый, точно у напуганного зайца, спрятавшегося под кустом от хитрой лисы.
        Парадокс! Рыжуля с решительным взглядом - напуганный трусишка!
        Вальяжно откидываюсь на спинку стула, скрестив руки на груди, и не отвожу глаз от Мариши. Выжидаю. Даю время и себе, и ей. Только сердце щемит от понимания того, как сильно гложут Маришу отголоски ее прошлого. Прошлого, о котором она пока не готова говорить.
        Чуть обидно, но и понять ее можно: кто я такой, чтобы раскрывать передо мной душу и выворачивать её наизнанку? Никто…
        А хочется быть кем-то, тем самым, за которым, как за каменной стеной. Тем, с кем и в горе, и в радости. Тем самым… Особенным.
        Тишина нарастает, сгущается и напрягает.
        С грохотом отодвигаю стул, царапая ножками керамическую плитку на полу. Мариша вздрагивает и наконец-то поднимает на меня взгляд, полный растерянности. В зеленых, чуть влажных омутах плещется коктейль потерянности, но с той толикой надежды, которая подстегивает меня к более решительным действиям.
        Обхожу стол. Резко отодвигаю ее стул. Уверенным движением поднимаю Рыжулю с места и очень ловко, буквально в один шаг оказываюсь около кухонного диванчика. Опускаюсь на его сиденье, усаживая окаменевшую Маришу к себе на колени.
        Пару секунд она сидит, словно кол проглотила: вся напряженная, взъерошенная, озадаченная. С небольшим усилием притягиваю ее к себе, заключая в крепкие объятия. Утыкаюсь носом в висок и просто дышу неповторимым ароматом моей недоверчивой Рыжули. Тихо глажу по спине, пересчитывая подушечками пальцев позвонки, проступающие под тканью домашней футболки.
        Жду…
        - Не сейчас, - звучит еле слышно Маришин голос, - хорошо? Я сейчас не готова…
        Тяжелый вздох срывается с ее губ, сгущая окутывающую нас атмосферу недосказанности.
        - Хорошо, - с трудом, но все же соглашаюсь с ее правом на молчание, втайне надеясь, что в скором времени смогу разрушить панцирь недоверия, за которым она прячется.
        Мое согласие успокаивает Рыжулю и прогоняет напряжение, сковывавшее её тело. Она тут же расслабляется и прижимается ко мне потерянным котенком, нуждающимся в защите и заботе.
        - Прости, - сипло выдыхает, оплетая тонкими руками мою шею, и утыкается носом в плечо.
        Киваю, соглашаясь, но вряд ли она это видит.
        Ее рваное дыхание опаляет кожу даже через ткань футболки, сбивая меня с правильного настроя. Я старательно прилагаю все усилия, чтобы не потерять те крупицы доверия, которые она потихоньку дарит мне в знак моего понимания и принятия ситуации как есть. Но то, как Мариша льнет ко мне, как доверчиво и с обещанной надеждой звучат ее слова, ломает все преграды, которые я так старательно выстраиваю, пытаясь соблюсти свои же намерения.
        Меня кроет от ее близости так резко и так остро, что все повисшие между нами вопросы и недосказанности отходят на задний план. Почти не дышу, боясь спугнуть робкую малышку, а сердце колотится на предельных оборотах, разгоняя по венам нарастающий адреналин.
        Время словно останавливает свой непокорный бег, когда Мариша несмело отстраняется от меня совсем на чуть-чуть и поднимает свой затуманенный взгляд, вглядываясь в мои глаза.
        Глаза в глаза, и я тону в зеленых омутах чистого наваждения, даже не думая искать спасение. Моя ладонь с бесстрашием путается пальцами в огненно-рыжих прядях её шелковистых волос на затылке, а жадный рот накрывает нежные губы.
        Замираем оба лишь на мгновение: она - от неожиданности, я - давая ей возможность решать ей самой. Решает… соглашается! И наш поцелуй срывает все предохранители, рвет в клочья остатки здравого смысла, оставляя лишь уже ничем не завуалированную потребность быть ближе. Максимально близко, как только это возможно, в данный, конкретный момент.
        Густое облако обоюдной потребности опускается на нас, пряча от всего мира. В голове нет ни единой мысли, а по венам с ошалелой скоростью носится адреналин, наполняя эйфорией каждую клеточку моего организма.
        Целую жадно.
        Присваиваю нагло.
        Моя! И нет другого варианта!
        Резко поднимаюсь с места, не размыкая наших губ. Поудобнее перехватываю малышку, позволяя ей оплести ногами мой торс, и уверенной походкой, успев только выключить свет на кухне, уношу свое счастье в берлогу. Хочу любить… буду любить, получая уже сейчас в ответ не менее пылкую отдачу!
        Она не отстраняется, не прячется, позволяя многое и отдавая взамен всю себя, затапливая меня неповторимыми эмоциями. Путь пока только так, но Мариша раскрывается, доверяется и плывет со мной на одной волне - волне длиной в ночь, и жаль, что утро наступает так рано.
        Смотреть на нее, спящую, не меньшее удовольствие. В душе тишина и покой, и я проваливаюсь в безмятежный сон, успев перед этим, спрятать несколько рыжих волосков в зип-пакетик.
        Чувствую себя после этого гадом, но успокаиваю тем, что, в случае положительного результата, я обязательно поделюсь им с Маришей. А про отрицательный даже говорить не буду.
        ГЛАВА 21
        МАРИША
        Тело наполнено приятной истомой. Ощущаю даже те мышцы, о которых раньше и знать не знала, что они там есть. А губы самопроизвольно растягиваются в счастливой улыбке. Я не слышала будильника, но проснулась бодрой и довольной в полнейшей тишине.
        Лежу с закрытыми глазами, боюсь их открывать, чтобы не потерять все ощущения, так шквально меня затапливающие. Да и память не отстает, подбрасывая яркие кинокадры недавнего безумия. Моего безумия.
        Чувствую, как щеки заливаются румянцем смущения и начинают просто полыхать. Дыхание перехватывает, и сердце учащает свой бег, колотясь где-то в горле напуганной канарейкой. Замираю на миг, прислушиваясь к окутывающей меня тишине, и робко-робко приоткрываю один глаз, повернув голову в ту сторону, где, предположительно, должен быть виновник моего утреннего «недомогания».
        Пусто. Лишь смятая подушка и незнакомая обстановка бурно орут мне, что все случившееся не плод моей оголодавшей фантазии.
        Вцепившись несгибаемыми пальцами в край одеяла, открываю и второй глаз - что уж делать-то… Полумрак комнаты сглаживает все очертания, а заодно и мою неловкость.
        Я быстро-быстро, пока никто не зашёл, нахожу взглядом свои вещи, аккуратно сложенные стопкой на комоде. Со скоростью межгалактической ракеты срываюсь с места, подлетаю к месту складирования мое домашнего обмундирования и впопыхах натягиваю домашние брюки, а затем футболку. Успеваю даже пригладить взлохмаченные после сна волосы и сделать шаг в сторону двери, когда та сама открывается и на пороге появляется Игнат.
        - С добрым утром, - Он проходит в комнату, явно довольный, с улыбкой Чеширского Кота и останавливается так близко, что жар его тела моментально окутывает меня, лишая возможности здраво мыслить.
        Я ведь что-то планировала сделать… А что? Теряюсь в белом шуме, заполняющем мою голову. Стараюсь дышать ровно, но и это удается с большим трудом.
        Мурашки вновь табунами носятся вдоль позвоночника, концентрируясь на макушке и будоража нервную систему до легкого покалывания в кончиках пальцев. Сжимаю руки в кулаки, пытаясь сконцентрироваться, и, не поднимая взгляда, бубню утреннее приветствие. Голос словно не мой, чуть хриплый и взволнованный.
        - Все хорошо? - интересуется Игнат, не делая попыток отойти или…
        - Да, - киваю, продолжая разглядывать рисунок на его футболке.
        - Точно? - спрашивает, все так же не двигаясь с места и не пытаясь заглянуть в мое лицо.
        - Да, - только и могу ответить, сглатывая ком в горле.
        - Честно-честно?
        Он смеется надо мной, что ли? Мне кажется, или в голосе и впрямь слышны игривые нотки?
        Резко вскидываю голову и словно с разбега срываюсь с крутого берега и с головой погружаюсь в темные омуты его завораживающих глаз. Ласковый взгляд утягивает меня на дно неимоверно нежного обещания, плещущегося в этих тайных глубинах.
        - Правда, - тихо отвечаю и даже улыбку не могу сдержать, а затем делаю всего полшага и оказываюсь в надежном кольце его крепких рук, утыкаясь носом в мощную грудь.
        Слышу биение наших сердец: его - спокойное и размеренно-успокаивающее, мое - чуть нервное, встревоженное и спешащее подстроиться под его.
        Мы стоим так мгновение… или все же вечность. Тихо, уютно и надежно.
        - Пора Фани будить, - с легким вздохом сообщает мне Игнат, немного отстраняясь, не выпуская меня из рук. - Беги умываться, - кивает в сторону еще одной двери. - Я подниму дочь, и будем завтракать.
        Он нежно касается губами моего лба и нехотя отступает, выпуская меня.
        Шаг, другой, поворот - и наше безмолвное общение с помощью взглядов разрывается. Игнат выходит за дверь, тихо прикрывая ее за собой. Я, простояв в приятном замешательстве некоторое время, вновь включаю запредельные скорости и спешу в ванную комнату.
        Как удобно! Кстати, если бы я ночью не отрубилась за пару секунд, то оценила бы личный санузел по достоинству. А сейчас лишь быстро умываюсь, с удивлением обнаруживаю свою зубную щетку в стаканчике рядом с пастой Игната и даже баночки с кремами, оставленные мною в другой комнате.
        На кухню прихожу все в той же домашней одежде, а там меня с улыбкой встречает рыжая соня. Чуть взъерошенная, похожая на нахохлившегося воробушка, малышка Фани сидит на стуле и протягивает ко мне руки.
        - С добрым утром, мамочка! - щебечет она, и будто неведомая сила толкает меня в спину так мощно, что я не замечаю, как оказываюсь около нее и заключаю в нежные объятия.
        - С добрым утром, - шепчу в ее макушку, зарываясь носом в рыжих прядях. - Как спала? - интересуюсь, присаживаясь на соседний стул.
        - Хорошо! - кивает девчушка, возвращаясь к поеданию омлета.
        - Тебе омлет или только кофе? - спрашивает Игнат, стоящий около плиты с тарелкой и лопаткой в руках.
        - Ну если только совсем чуть-чуть, - соглашаюсь я, чувствуя, как по телу, словно лечебный бальзам, расплываются волны умиротворения и внутренняя гармония наполняет душу.
        Так разве бывает? Вот так вот? Идеально. Уютно. Спокойно. Душевно.
        Прикусываю губу, чтобы не впасть в сентиментальную слезливость и не начать жалеть себя за прошлые годы семейного «счастья».
        Игнат ставит передо мной тарелку с дымящимся воздушным омлетом и чашку кофе, затем отходит от стола и возвращается с идентичным набором для себя.
        - Приятного аппетита! - желает он нам, а мы с Фани в один голос благодарим его.
        Дружно поглощаем сытный завтрак, дружно выходим из-за стола, убирая все за собой, и так же дружно собираемся по делам: кто в сад, кто в офис, кто в свой цветочный салон.
        - А вечером с собакой пойдем гулять, да? - уточняет Фани, смотря на меня умильным взглядом.
        - Конечно! - уверенно подтверждаю обещанную прогулку, пока Игнат отстегивает ремень безопасности и вынимает ее из автокресла.
        Малышка улыбается в ответ, а я вслед за ними тоже выхожу из автомобиля. Обхожу громоздкую тачку и, наклоняясь к девчушке, целую ее в румяную щечку и желаю отличного дня. Стоит мне только выпрямиться, как свободной рукой Игнат притягивает меня к себе.
        - Ой! - слетает с моих губ от неожиданности.
        Теряю равновесие и почти падаю на его грудь, успевая схватиться руками за распахнутые полы зимней куртки. Нос моментально заполняет терпким ароматом мужского парфюма и еще чего-то, неуловимо будоражащего. Вскидываю голову и вновь тону в карих омутах, плененная мягкой улыбкой и нежным взглядом.
        - Отличного дня! - Еле уловимый поцелуй скользит по губам, такой сладкий и такой многообещающий, что разум на миг отключается, и только морозный воздух не дает мне окончательно растаять от жарких волн, всколыхнувшихся во мне.
        - И тебе, - с горем пополам из-за сбившегося дыхания хриплю в ответ.
        Нехотя отступаем друг от друга, и, пытаясь усмирить свои чувства, я с теплотой на душе провожаю их взглядом до калитки детского сада. Как только эта занятная парочка скрывается за резным забором детского учреждения, я со вздохом поворачиваюсь в противоположную сторону и бреду за своим автомобилем.
        Моя «жучка» ждет меня, сиротливо подмигивая фарами. Завожу мотор, и пока он прогревается, вбиваю в навигаторе адреса отобранных вчера лабораторий. Выбираю ближайшую и с колотящимся сердцем прокладываю до нее маршрут. Выкручиваю руль, медленно выезжая с парковки и аккуратно вклиниваюсь в поток утреннего забега работающего народа.
        Внутри словно снежный ком нарастает, вымораживая теплое чувство покоя, клубившееся во мне каких-то несколько минут назад. Чувствую себя предательницей и даже раздумываю над идеей бросить все и не копаться в прошлом.
        Торможу около клиники. Не спешу покидать салон, бесцельно глядя куда-то вдаль. Мысли скачут в разных направлениях, разрывая мое сознание на части. Голова гудит, и руки чуть дрожат.
        Страшно, и решительность все быстрей и быстрей покидает меня.
        Я боюсь. Чертовски сильно боюсь сделать этот шаг и увидеть положительный результат. Но еще сильнее боюсь не сделать и грызть себя, утопая в болоте сослагательных наклонений: «а если бы…».
        Телефонный звонок надрезает сгустившуюся вокруг меня напряженную атмосферу. Резко возвращаются все окружающие звуки, окуная меня в них почти с размаху. Вздрагиваю. Пару секунд уходит на то, чтобы очнуться, а затем я нервно роюсь в сумке в поисках орущего девайса.
        - Да! - выдыхаю в микрофон, отвечая на звонок бабушки-соседки, не успев даже удивиться и придумать причину для ее звонка.
        - Мариночка, доброе утро, - раздается в динамике хрипловато-извиняющийся голос старушки.
        - Доброе, Клавдия Ильинична! Чем…?
        - Деточка, ты же дома не ночуешь уже несколько дней, - перебивает меня она, и не вопросом, а констатацией факта.
        Вот же «вездесущее око»! Ничего от нее не скроешь!
        Я не вижу смысла отвечать на это заявление. Лишь с легкой ухмылкой на губах киваю головой, путь даже соседка этого и не видит.
        - И объявление наверняка не видела, - с легким ехидством подмечает Клавдия Ильинична.
        Объявление я действительно не видела, отчего и интересуюсь у старушки содержанием сего документа.
        - Газовики сегодня проверяют систему, и надо быть дома. Вот они уже у меня посмотрели, - продолжает она, и я уже знаю, что дальше она скажет.
        - Хорошо, Клавдия Ильинична, я вас поняла. Сейчас подъеду.
        - Ну, хорошо, деточка. Тогда я им скажу, что ты будешь минут через пятнадцать… - И, не давая вставить мне даже полслова, отключает связь.
        - Я так быстро не успею… - выдыхаю уже в тишину.
        Откидываю телефон на приборную панель и прикидываю время. Забежать сейчас в клинику и сдать биоматериал - дело точно не пяти минут. Значит, ко времени на дорогу прибавиться еще время на оформление документов в регистратуре. Следовательно, домой я попаду в лучшем случае через час, успев перед этим получить массу звонков и сообщений от сердобольной старушки. А мне этого ой как не хочется!
        Бросаю беглый взгляд на центральный вход в медицинское учреждение. Завожу мотор своей «жучки» и выруливаю с парковки.
        Может, это знак?
        До своей квартиры, как и предполагала, я добираюсь только спустя минут двадцать пять. На лестничной площадке около моей двери под бдительным оком Клавдии Ильиничны, переминаясь с ноги на ногу, стоят двое сотрудников газовой службы. Недовольно посматривают на меня и с какой-то опаской - на боевую старушку.
        - Мариночка, ну что же ты так долго! - начинает отчитывать меня пенсионерка. - У меня там сериал начинается, а я тут…
        - Спасибо, Клавдия Ильинична, - благодарю ее раньше, чем она разойдется в своих нравоучениях или, того хуже, начнет расспрашивать о моих ночных гуляниях. - Бегите к своим сериалам, я тут сама разберусь.
        С молчаливыми и немного суровыми работниками сферы ЖКХ мне удается разобраться довольно быстро. После их ухода какое-то время просто сижу на кухне, рассматривая ставшую вдруг будто неуютной очень любимую мною квартирку. Она идеальная, небольшая, но оборудована с комфортом. Вот только чего-то живого и жизненно важного в ней нет. И как бы это странно ни звучало, но возвращаться вечером с работы или проводить время в выходные мне хочется не в этих стенах. Совсем не в этих…
        Встряхиваюсь, прогоняя накатывающий морок уныния. Подхватываю сумку, ключи и спешу на выход. Время, потраченное с утра, сжирает часть дня, а в салоне столько дел, что счастьем будет, если я сумею расквитаться с ними до вечера. И когда я наконец-то добираюсь до своего цветочного магазинчика, в зале уже ажиотаж, и мне ничего не остается, как нырять в него с головой, отринув все посторонние на данный момент мысли.
        Большая часть моего рабочего дня пролетает в таком аврале, что обед я успеваю лишь заказать, но вспоминаю о нем, когда на часах стрелки замирают в отрезки между полдником и ранним ужином. Зато успеваю доделать все заказанные Игнатом композиции, сделать массу звонков по поставке «сырья» и еще уйму дел, которые раньше откладывала на потом.
        Выдав стахановскую производительность, падаю на диванчик в зоне отдыха своего кабинета. Подтягиваю контейнер с остывшей свиной отбивной и овощами на гриле. В телефоне набираю номер сестры, и пока идут гудки, с аппетитом надрезаю мясо. Ну и что, что холодное? Я, оказывается, так проголодалась, что даже сырое съем.
        - Привет, - тут же начинаю разговор, как только абонент монотонно выдыхает в динамик:
        - Алло…
        - Вечером заеду за Бароном и костюм завезу.
        - А почему сегодня? - с легким недоверием уточняет Лиса.
        - А ты передумала сплавлять мне пса? - отвечаю вопросом на вопрос, не имея ни малейшего желания отчитываться ей о причинах смены «курса».
        - Да нет, просто… - звучит так, будто ей действительно все равно. - Я в пять заканчиваю…
        - Отлично! - бесцеремонно перебиваю ее. - Я подъеду к тебе в пять, костюм отдам и до дома подкину.
        - Ладно, подъезжай.
        - Пока, - успеваю сказать, прежде чем связь обрывается.
        Бросаю взгляд на темный экран телефона, безразлично пожимаю плечами и, на время забыв обо всем, с аппетитом поглощаю свой просроченный обед. Запиваю его горячим чаем вприкуску с шоколадными конфетами, коробки с которыми горой высятся на столе - подарки от поставщиков и некоторых заказчиков.
        «Надо домой забрать, для Фани», - мелькает мысль в голове так обыденно и с естественной улыбкой, растягивающей губы до придела.
        В оставшееся время до выезда успеваю оформить на завтра заказ на доставку. Складываю в большой бумажный пакет все коробки со сладостями, оставив себе лишь ту, что уже вскрыла. Проверяю порядок в кабинете и покидаю его, перед выходом оставив девочкам в зале несколько ценных указаний.
        - Доброго вечера, Марина Евгеньевна! - дружно прощаются они со мной. Отвечаю таким же пожеланием и спешу к своей машине.
        Дороги еще не успели наводниться автотранспортом возвращающихся с работы усталых горожан. До детского Дома творчества я доезжаю довольно быстро. Паруюсь и выхожу из салона. На душе так спокойно, и приятное предвкушение щекочет, где-то в районе солнечного сплетения тонкими крылышками встрепенувшихся бабочек.
        Перед мысленным взором даже картинка всплывает, как я, держа Фани за руку, медленно дефилирую по аллее ближайшего парка. Немного своенравный пес Барон снисходительно позволяет малышке вести его на поводке и даже не делает попыток рвануть за очередным наглым голубем, шастающим по припорошенной снегом тротуарной плитке в поисках крошек. Почти идиллия.
        - Не доставай! - врывается в мои фантазии резкий окрик сестры.
        - Что? - в легком недоумении взираю на Лису, остановившуюся в шаге от передней пассажирской дверцы моего автомобиля.
        - Костюм не доставай, - уточняет она, и я с тем же удивлением перевожу взгляд на чехол с карнавальным костюмом в своих руках.
        Пожимаю плечами, укладываю кофр назад на сиденье и возвращаюсь за руль. Дожидаюсь, когда моя пассажирка с комфортом разместится в салоне, и плавно выруливаю на дорогу, пока ее заполненность позволяет ехать с нормальной скоростью, а не плестись черепашьим шагом. Легкий путь проходит в ничего не значащей беседе под аккомпанемент любимой радиоволны.
        - Зайдешь? - интересуется Лиска, отстегивая ремень безопасности.
        - Нет, - качаю головой, - мне надо кое-что решить по работе, - нахожу довольно вескую причину не составлять ей компанию.
        - Ну, как знаешь… - Сестра пожимает плечами, ни капли не расстроившись, забирает чехол с нарядом и уходит, хлопнув дверцей чуть громче положенного.
        Какое-то время гляжу ей вслед сквозь лобовое стекло, а затем оборачиваюсь за сумкой, оставленной на заднем сиденье. В этот момент из нее как раз раздаются переливчатые трели входящего звонка. Вынимаю из плена женского сумочного «барахла» орущий девайс, и сердце вмиг замирает, а после пускается в неугомонный галоп.
        - Привет, - чуть запинаясь, отвечаю я, как только удаётся нервно дрожащим пальцем тапнуть по иконке «ответить».
        - Привет, - раздается в ответ, и теплый бархат мужского голоса окутывает меня, словно пряча от окружающей реальности. - Я за Фани подъехал, сейчас заберу ее из сада, и мы можем заехать за тобой. Ты в салоне?
        - Нет, - поспешно срывается ответ с моих губ.
        Перевожу дыхание и продолжаю уже спокойнее:
        - Не надо заезжать, я не в салоне. Сейчас собаку заберу и приеду домой, - говорю, а в душе разливается бальзам умиротворения.
        Как же это приятно произносить это слово - «дом»! Когда это именно «дом», а не просто стены и мебель.
        - Хорошо. - Чувствую, как улыбка становится еще шире. - Мы будем ждать тебя во дворе нашего дома.
        ГЛАВА 22
        ИГНАТ
        Выпустить Маришу из своих объятий так трудно, не целовать ее нежные губы просто невозможно, но… Это гребаное «но», как всегда, решает многое за нас.
        Отступаю, выпускаю и увожу дочь в детский сад. Затылком чувствую Рыжулин взгляд и даже оборачиваюсь, чтобы на прощание еще раз обменяться мысленными пожеланиями «хорошего дня» и «до скорой встречи вечером».
        - Тогда завтра я остаюсь дома! - решительно заявляет Фани в ответ на мою попытку оставить ее в саду до вечера.
        Взвешиваю перспективы, поглядывая на насупившуюся и очень серьезную детскую мордашку.
        - Договорились, - сдаюсь я.
        Моя дочь порой умеет быть настойчивой без истеричной требовательности.
        - Хорошо.
        Моя маленькая рыжая пигалица по-королевски величественно вздергивает подбородок и спешит в свою группу. Провожаю ее теплым взглядом и спешу в офис, желая, чтобы рабочая суета заполнила собой все мои мысли и действия, а время до встречи с любимыми пронеслось незаметно.
        По дороге до бизнес-центра, стоя в пробке, созваниваюсь с агентством и «бронирую» няню. И это чудо, что в преддверии праздников любимая Фаней Мария Петровна оказывается не занятой. С нею малышка замечательно проведет весь день, а заодно и чемодан свой соберет для предстоящей поездки на новогодние каникулы.
        Еще успеваю заскочить в одну из клиник и сдать все биоматериалы на проверку.
        - Результаты не раньше первых чисел января, - предупреждает меня девушка при оформлении необходимой документации. - Вышлем на указанную вами в договоре электронную почту, - продолжает инструктировать она после моего очередного кивка в знак понимания и согласия.
        - Буду ждать от вас письма, - вежливо прощаюсь я.
        Офис, и правда, встречает меня гулом голосов и шквалом различных звонков, миллионом разных дел и суетой по вопросам организации новогоднего корпоратива, массой мелких и не очень дел… в общем, все, как я и хотел.
        - Уже уходите? - удивляется Мария, переводя взгляд с меня, запихивающего руки в рукава зимней куртки, на часы, висящие на стене и даже еще не оповестившие о финальном гудке.
        - Да, - спешу на выход. - До завтра, Мария, и не задерживайтесь допоздна.
        Я так быстро еще ни разу не преодолевал расстояние от своего офиса до дочкиного детского сада, зависая в вечерних пробках и теряя время. Но сегодня словно кто-то сверху помогает мне, разгоняя потоки машин и включая нужные сигналы светофоров.
        И Фани ни разу ещё не рвалась покинуть воспитательное учреждение с таким рвением. А тут, стоит мне только подняться на этаж, где расположена ее группа и зайти в раздевалку, как дочь вылетает мне навстречу со скоростью пробки, вытолканной встряхнутой газировкой. С радостным воплем кидается мне на шею, словно сто лет не видела, и начинает что-то очень быстро тараторить.
        Я ни слова не могу разобрать из ее бурного словесного фонтана. Лишь довольный блеск в доверчивых зеленых глазищах и трогательное выражение на милом личике выдают малышкино радостное от предвкушения настроение. Честно сказать, я и сам ощущаю некое будоражащее волнение, и так тянет скорее оказаться там, где рядом со мной будет еще одни рыжий лучик моего безумного счастья.
        - Фани, - все же торможу девчушкин запальчивый монолог. - Медленно и с выражением.
        Она замирает на мгновение, смотрит на меня с детской снисходительностью, а затем делает глубокий вдох и с неимоверным усилием начинает весь рассказ заново и в укороченном формате:
        - Пашка сказал, что ему собаку на Новый год подарят. А я сказала, что сегодня с мамой уже буду гулять с собакой. А он говорит, что я вру и нет у меня ни мамы, ни собаки, а я говорю, что это он врун и ничего ему Дед Мороз не подарит. А он говорит…
        - Так, - вставляю своё веское отцовское слово в момент ее передышки, - с собакой ты пойдешь гулять…
        - И мама у меня есть! - тут же запальчиво и на одном дыхании добавляет Фани, успев набрать в легкие побольше воздуха.
        - Есть, - поддерживаю ее, - а сейчас давай-ка побыстрее одеваться.
        - Хорошо. - Малышка высвобождается из моих объятий и несется к кабинке.
        Иду за ней следом, помогаю стянуть через голову легкое платье. Затем инспектирую ее шкафчик, собирая в пакет все, что стоит забрать домой, а самостоятельная малышка с усердием натягивает на себя колготки и теплый свитер. Ботинки и комбинезон надеваем уже на выходе, и вприпрыжку, перескакивая ступени, мы дружно спешим навстречу уютному домашнему вечеру.
        - А мамочка точно привезет собаку? - с толикой переживания в голосе уточняет Фани, ерзающая в своем автокресле всю дорогу до дома.
        - Скоро узнаешь, - тяну интригу.
        Я понимаю, что Мариша не обманет ребенка, но всякое может случиться, и поэтому не стоит обнадёживать малышку. Но когда мы, въехав во двор, медленно проплываем вдоль подъездов в сторону подземного гаража, на парковке я замечаю знакомый дамский автомобиль.
        - Мамочка! - разносится на весь салон Фанин радостный голосок. - И собака! - с еще большим восторгом кричит дочь и просто не может усидеть на месте.
        Паркую своего железного монстра на ближайшем свободном пятачке, решив в гараж загнать его в гараж позже, после семейной прогулки. Выхожу и помогаю нетерпеливому ребенку выбраться. Как только ножки малышки касаются земли, она с неимоверной скоростью срывается с места. Еле за ней поспеваю и нагоняю в тот момент, когда ее подхватывает Мариша.
        - Песик! - Фани падает на коленки и хватает ладошками морду недоумевающего пса.
        Я только успеваю набрать в легкие воздуха и обмереть от шарахнувшего под дых испуга, а толстенный французский бульдог в знак своего дружелюбного настроя облизывает лицо новой знакомой. Выдыхаю напряжение и перевожу взгляд на стоящую рядом Маришу.
        - Где ты его взяла? - почти шепотом уточняю.
        - Это Барон, пес моей сестры, - начинает рассказ Мариша, присаживаясь на корточки рядом с умилительной парочкой. - Она улетает на отдых, а этого охламона, - с наигранной суровостью треплет животное за холку, - оставить не с кем.
        - И он останется у нас? - Фани отрывает взгляд от пса и смотрит умоляюще то на Марину, то на меня.
        - Я… - растерянно и немного запинаясь, теряется Марина с ответом.
        - Ну, конечно, у нас, - прихожу я к ней на помощь. - Не на улице же мы его оставим.
        - Ура! Собака! Такая, как была в моем сне! Баро-о-о-о-оша! - умильно тянет дочь, милуясь с бульдогом.
        Малышка подскакивает на ноги, подхватывает очумевшее животное и кружится с ним в своеобразном танце восхваления. А когда ее восторг чуток утихает, мы дружно идем в сторону небольшого парка с площадкой для выгула собак и зимними аттракционами для непоседливых детей.
        - Спасибо, - ласкает слух тихий, искренний голос Марины.
        Мы медленно бредем по припорошенной снегом парковой аллее. Фонари желтыми пятнами световых луж скрадывают вечернюю мглу, опускающуюся на город плотным саваном. Тишина и покой окутывают нас вдали от шумной суеты детской площадки и уличного шума.
        Фани, еле удерживая Барона на поводке, носится за ним следом, весело смеясь и даже выкрикивая какие-то команды, на которые «зверь» даже не пытается реагировать. Его игривый лай и малышкин довольный смех, взрывают умиротворённую атмосферу зимнего парка, прячущегося в сумерках. И вся эта непривычная для меня атмосфера настоящей семейной прогулки, словно лечебный бальзам, затапливает мою душу.
        - Я вообще-то собиралась его у себя в квартире поселить, - продолжает Мариша делиться со мной своими планами на нового иждивенца.
        - Угу, - с добродушным сарказмом подмечаю я, - и ездить утром и вечером его выгуливать, - делаю выводы из ее слов.
        - Ну да, - подтверждает она смущенно, а я крепче прижимаю Рыжулю к своему боку.
        - Не вариант, - качаю головой, - тем более, завтра вечером ты занята, а послезавтра…
        - Чем? - Мариша резко останавливается и смотрит на меня удивлённым взглядом.
        - Мы с тобой идем на новогодний корпоратив, организованный моей компанией, - спокойно объясняю я, обнимая ее за талию и не позволяя опустить глаза.
        Мне так нравится наблюдать за тем, как в этих зеленых омутах красноречиво отражаются все ее эмоции. Чистые, незамутненные, настоящие и до безумия искрение. Мне нравится тонуть в ее глазах даже вот в такой момент, не обещающий ничего большего, кроме разве что легкого поцелуя для дезориентации оппонента и форы в нашей милой дискуссии.
        Накрываю ее губы своими, и мир вокруг мгновенно замирает, выкидывая нас в отдельную и только нашу вселенную. Нежно, почти робко Мариша отвечает мне, и тихий стон электрическим разрядом проходится вдоль позвоночника. Сои ладони ныряют под мягкую шубку и впиваются в хрупкую талию. Уверенно припечатываю Рыжулю к своему неравнодушному телу и с голодным рыком сминаю податливые уста, дурея от происходящего. Мысленно шлю лесом все, что происходит вокруг, наслаждаясь настоящим удовольствием - искренним, чутким и взаимным.
        - Папа! - врывается сквозь шум в ушах в мое сознание Фанин голосок. - Мамуля! Смотрите!
        Мариша так резко отстраняется от меня, что я еле успеваю ее поймать и удержать в вертикальном положении.
        - Держу, - хрипло шепчу, переводя дыхание и успокаивая взволнованную Рыжулю одним только взглядом.
        «Все хорошо. Все правильно…»
        «Я понимаю, - ментально отвечает она, - прости…»
        Мой лёгкий кивок. Ее чуть нервный вздох и наши разорванные объятия. Моментально становится холодно, будто без одежды вышел на улицу в сильный буран. И пока я перевожу дыхание и успокаиваю свое желание, Мариша уже переключает все свое внимание на малышку.
        - Барон! - грозно командует Фани, - Дай лапу!
        Не ожидаю от пса ничего, кроме дурашливого взгляда на новую хозяйку да невнятного лая. Но нет, дрессура не проходит даром: собака садится и с важным видом поднимает и протягивает переднюю лапу.
        - Ух, ты! - восхищается Мариша, хваля малышку. - Да вы отличный дуэт!
        - Да! - в восторге подхватывает г дочь и повторяет «номер» на бис!
        Все получают заслуженные похвалы, и мы дружной компанией бредем в обратном направлении.
        - Про корпоратив я не шутил, - возвращаюсь к нашему прерванному разговору, пока шум улицы еще не вторгся в наш тихий променад. - Отказ не принимается. Завтра к шести я тебя забираю на весь вечер и даже…
        - Но…
        - Никаких «но»! - решительно обрубаю ее еще не высказанные, но явно надуманные доводы против. - У Фани завтра будет шикарный день и не менее шикарный вечер в компании супер-няни и забавного пса. А у нас - банкет, танцы и прочие радости взрослой жизни, - ставлю точку в не начавшейся дискуссии.
        А дома весь вечер мы занимаемся тем, что устраиваем Барона на новом месте, подбирая подходящее место для его подстилки после не менее бурного ужина с постоянными беззлобными окриками о запрете одному попрошайничать, другой - кормить животное своей едой.
        Шум стихает только тогда, когда уставшая Фани засыпает на полу в гостиной в обнимку с бульдогом. Выставленный на таймер телевизионный экран гаснет, погружая комнату в полумрак. Квартира погружается в ночной покой.
        Аккуратно отношу дочь в кроватку, укрываю одеяльцем и оставляю включенный маленький ночник. Пес приходит следом и, игнорируя выделенный ему угол в большой прихожей, заваливается досыпать в детской комнате посреди пушистого ковра. Даже не пытаюсь что-то поменять в этом слаженном дуэте, лишь улыбаюсь, прислушиваясь к тому, как синхронно они сопят.
        Выхожу из комнаты и тихо прикрываю за собою дверь. Делаю шаг в сторону гостиной и натыкаюсь на чуть сонную, но такую милую растрёпанную Маришу.
        - Спят? - Ее голос звучит немного хрипло и так соблазнительно, срывая все предохранители.
        - Да-а-а-а-а, - выдыхаю я, в один шаг преодолевая разделяющее нас расстояние. - А нам же не до сна, - не спрашиваю, а утверждаю.
        Беру Рыжулю в плен крепких рук, жадно целую, воскрешая все, что было прошлой ночью. До самозабвения и звезд перед глазами. До сорванных связок и дикого стука наших сердец. До умопомрачительного кайфа - такого, после которого мир уже не будет прежним. НИКОГДА!
        - У меня нет сил, - жалуется мне Мариша утром, когда я еле уловимо прохожусь губами вдоль ее позвоночника, наслаждаясь бархатом нежной кожи.
        - Ну и не ходи, - предлагаю ей.
        - Не могу, дел много, - вздыхает она и переворачивается на спину, открывая моему необузданному взору шикарную картину.
        - Давай вместе не пойдем, - нахожу альтернативное решение, пожирая Маришу голодным взглядом.
        Ответить она не успевает: шум, доносящийся из прихожей, красноречиво возвещает нам о том, что взрослые игры придется отложить до следующего раза. Балдею от того, как резко покрываются румянцем щеки Рыжули. Ехидно улыбаюсь и добавляю им краски, целуя припухшие алые губы.
        - Игнат… - смущенно шепчет она, упираясь в мою грудь маленькими ладонями.
        Смех рвётся из моей груди, и я смеюсь от всей души, чувствуя, как по венам растекается эйфория нового, бесспорно, прекрасного дня.
        ГЛАВА 23
        МАРИНА
        С утра в своем цветочном царстве я успеваю переделать столько дел, что диву даюсь, как умудряюсь при этом оставаться полной сил. Ближе к часу Икс, прежде чем сбежать из салона, я успеваю еще и делегировать часть своих обязанностей одной из девочек-помощниц.
        - Все, - подвожу итог, выдав последнюю инструкцию для Полины. - Я убегаю, ты за старшую. Если что-то крайне важное, обязательно звони, - напоминаю ей, снимая шубку с вешалки.
        - Хорошо, Марина Евгеньевна! - улыбается сотрудница, кивая в ответ на каждое мое ценное указание. - Хорошо вам отдохнуть!
        - Спасибо! - отвечаю я. - Удачной смены, девочки! - добавляю и спешу на выход.
        Ближайший СПА-салон расположен всего в сотне метров, и мне просто каким-то чудом удается записаться на все возможные процедуры. Без опоздания вхожу в море красоты и перевоплощения, чтобы с наслаждением и легкой дрожью предвкушения отдаться в руки умелых мастеров. Маникюр, макияж, прическа - все, что добавляет естественному женскому обаянию капельку праздничного шарма.
        А дома в гардеробе, спрятанное в чехол и задвинутое в самый темный дальний угол, ждет своего звездного часа платье-«футляр». Мягкий бархат изумрудно-зеленого цвета мягко струится по телу, а немного замысловатый фасон идеально сидитна моей далеко не модельной фигуре. Длина юбки - немного ниже коленок, наглухо зашторенный лиф, компенсируется глубоким декольте на спине. Замшевый клатч в тон платью и туфли-«лодочки» на тонкой двенадцатисантиметровой шпильке завершают мой праздничный образ.
        Стою перед большим зеркалом, рассматривая свое в нем отражение, и не узнаю ту женщину, что смотрит на меня из оков стеклянного полотна. Так шикарно я не выглядела даже на собственной свадьбе. И дело тут вовсе не в наряде, а во внутреннем состоянии душевного покоя и блеске предвкушения в глубине моих глаз.
        И пусть сердце колотится, как у напуганного зайца, а ладошки чуть влажные от волнения, да и румянец на щеках не скрывает ни одно тональное средство и пудра бессильна, я - словно ребенок в ожидании сказки. Это так неописуемо волнующе и да бабочек в животе упоительно!
        Чувствую себя Золушкой в тот самый важный день, правда, без феи и хрустальных туфелек, а принц обещал сам за мной приехать.
        Легкая дрожь в руках мешает мне вдеть в мочку серьгу - пучок длинных цепочек с хрусталиками на концах. Сотая попытка зафиксировать застежку проваливается, а от звонка в домофон я вздрагиваю, и все валится из рук.
        Откладываю провальную затею и отвечаю на вызов.
        - Ты спустишься, или мне стоит подняться? - Бархатный голос Игната теплой волной проходится по оголенным нервам.
        - Поднимайся, - выдыхаю и нажимаю на клавишу, слыша в динамике характерный звук открывания входной двери.
        Пока мой кавалер преодолевает расстояние до моих хором, я успеваю лишь отыскать злополучную серьгу и, как только он появляется на пороге, протягиваю ему раскрытую ладонь.
        - Помоги, - бессильно вздыхаю, замученная простейшим заданием.
        Он кивает, молча берет украшение и так аккуратно проделывает всю операцию, словно каждый день только и занимается тем, что вдевает в чужую мочку уха серьги-«гвоздики», завинчивая их с пол-оборота.
        - Готово! - Теплое дыхание опаляет кожу, а нежные губы еле уловимо оставляют след за ушком.
        - Спасибо, - с трудом получается произнести благодарность.
        - Что-то я передумал куда-либо идти. - Не отступая от меня ни на шаг, Игнат кладет свои крепкие руки на мою талию. - Не хочу, чтобы на тебя пялились все мужики моей фирмы, - с тихим, но таким собственническим рыком выдыхает он признание.
        - Взаимно. - Осмелев от такого завуалированного комплимента, я подначиваю его, окидывая пристальным взглядом солидный внешний вид моего мавра.
        - М-м-м-м-м… - загадочно тянет он, заманивая меня в плен своих глаз. - Заманчиво. - Наши губы вот-вот соприкоснутся, и я почти теряю чувство реальности. - Но, - вздыхает Игнат и отступает от меня, - где твоя шубка? Нам пора, начальству не стоит опаздывать.
        Сумбур в голове дезориентирует. Смотрю чуть растерянно на самого шикарного мужчину, что когда-либо переступал порог моей скромной квартирки, и удивляюсь тому, как судьба порой непредсказуема и экстравагантна в своих решениях.
        - Идем. - Он подталкивает меня к выходу, забирая с полки ключи и закрывая входную дверь.
        У подъезда нас ожидает… нет, не лимузин, но не менее представительский автомобиль, за рулем которого сидит водитель в темном костюме и с непроницаемым лицом. Открыв заднюю пассажирскую дверцу, Игнат помогает мне с комфортом разместиться на сиденье, а затем обходит капот и усаживается рядом со мной.
        Ресторан, в котором охранная фирма заказала праздничный банкет, расположен на одном из этажей элитного гостиничного комплекса. Шик, блеск, красота и роскошь встречают нас уже на пороге огромного холла.
        Непривычно. Я никогда не была в таких местах, оттого и чувствую себя немного не в своей тарелке.
        - Не нервничай, - тихо успокаивает меня Игнат. - Ты красотка, расслабься. - Широкая ладонь проходится по спине и замирает на грани дозволенного. - А они у меня не кусаются, - кивает он в сторону зала, растягивая губы в легкой улыбке.
        - Точно? - пытаюсь пошутить, прижимаясь плотнее к его мощному телу, словно интуитивно ища в нем поддержку.
        - Угу, - почти серьезно произносит Игнат, - но если кто-то рискнет, будет тут же уволен, - продолжает шутить, не меняя выражения строгости на лице.
        - Успокоил, - вздыхаю, расправляя плечи и чувствуя, как уверенность растекается по венам.
        Рядом с таким мужчиной так приятно ощущать себя хрупкой женщиной! Женщиной, которая может в любой момент спрятаться за каменную спину. Женщиной, знающей, что любая ее проблема будет воспринята с полной серьезностью и так же серьезно решена.
        - Пойдем, я усажу тебя за наш столик.
        Игнат подталкивает меня к входу в зал ресторана, уверенно ведет через все помещение, не обращая внимания на любопытные взгляды сотрудников и их заинтересованные перешептывания. Мило всем улыбаюсь и киваю в знак приветствия, а когда мы оказываемся около стола, за ним уже сидят двое мужчин и симпатичная девушка.
        - Мариш, - обращается ко мне Игнат, отодвигая стул и приглашая сесть, - с Климом тебя знакомить нет надобности, вы уже и так почти знакомы. - Звучит не очень дружелюбно и с каким-то скрытым подтекстом, но не для меня, а для сурово смотрящего на меня мужчину. - А вот эту парочку разреши тебе представить, - обращает мое внимание на двух других соучастников сегодняшнего вечера. - Артем Майоров, начальник нашей службы безопасности, и его молодая жена Анастасия.
        - Очень приятно! - произношу искренне, стараясь игнорировать недоброе отношение ко мне со стороны сурового друга Игната.
        - Взаимно! - в унисон отвечают Артем и Настя.
        - Майоров, - обращается Игнат к начбезу, - на тебе ответственность за дам, пока мы с Загорским будем отбывать официальную часть вечера на сцене.
        - Да не вопрос! - беззаботно откликается Артем.
        Спинным мозгом чувствую, как Клим нехотя встает из-за стола и уходит вслед за Игнатом, успевшим оставить легкий поцелуй на моей щеке и пообещать скорое возвращение. Мурашки пробегают вдоль позвоночника ледяной поступью непонимания. И что такого я успела сделать этому мужчине, что он так меня недолюбливает?
        Развить эту мысль и погрязнуть в нерадостных размышлениях мне не дает Настя. Девушка начинает ненавязчивое общение, и я очень быстро поддаюсь ее радушному настроению.
        - Я тоже впервые всех их вижу, - почти шепотом, чуть подавшись ко мне, доверительно сообщает она.
        - Да? - искренне удивляюсь я. - А по тебе и не скажешь, - окидываю ее внимательным взглядом, подмечая, как спокойно и уверенно она держится.
        - Шутишь? - отмахивается она, смеясь. - Меня сюда заманили обещанием… - корректно замолкает, и лишь ее красноречивый взгляд дает понять, что после «пытки» сегодняшним вечером девушку ждет нечто сногсшибательное.
        Многозначительно молчу, а после мы одновременно прыскаем от смеха. Окружающая атмосфера моментально теряет накал тягостного напряжения, и официальная часть пролетает на одном вздохе. Моем вздохе. Как только Игнат заканчивает речь и спускается со сцены, я понимаю, что все это время дышала через раз, наблюдая за его выступлением.
        Он хорошо, чертовски сильно хорош в любой ипостаси, будь то общение с дочерью, деловой разговор по телефону, наши ночи вместе или вот это вот добродушное поздравление сотрудников с вручением различных презентов!
        - Все! - выдыхает Игнат мне в макушку, прежде чем опуститься на стул рядом со мной. - Теперь я только твой. - От такого обещания у меня по телу галопом проносятся мурашки, будоража все чуткие струны.
        Хватаюсь за бокал и делаю жадный глоток прохладной воды, чтобы хоть как-то смочить вмиг пересохшее горло и остудить жар, разливающийся по венам. А в ответ лишь киваю, боясь выдать свое волнение и уплывающие в другом направлении мысли. Только кто бы мне дал найти баланс между внутренним и внешним миром? Не Игнат - это точно. Заняв свободный стул, он по-хозяйски укладывает руку поверх спинки моего стула и пальцами нежно выводит узоры на моем оголенном плече.
        - Еще час, - раздается над самым ухом его бархатный голос, - и мы свалим отсюда. Нас ждет индивидуальный банкет.
        Отрываю взгляд от своей тарелки, в которой уже минут пятнадцать ковыряю вилкой, так и не попробовав содержимое на вкус, и заглядываю в глаза сидящего рядом со мной мужчины. В них столько жарких обещаний, что я готова уже сейчас забыть о происходящем вокруг и идти за ним хоть на край света, как крысы за дудочкой крысолова. Но нормы приличия все же надо соблюдать, и я лишь шепчу одними губами, что припомню ему его слова, ловлю его загадочную улыбку, а после все же пытаюсь прожевать потерявшую вкус пищу.
        В целом мероприятие проходит весело, и я даже успеваю принять участие в одном из конкурсов, на который меня вытаскивает Настя, твердо заявляя:
        - Мы должны показать, кто мы такие!
        Показываем, выиграв главный приз, и с победной улыбкой возвращаемся к столу, только присесть и передохнуть я не успеваю. Крепкая рука оплетает мою талию, и Игнат уверенно уводит меня в центр танцевальной площадки, кружа в медленном танце и нашептывая милые нежности.
        - Может, уже сбежим? - предлагает он, когда я уже и без того одурманена его словесными ласками.
        - Давай, - хрипло и еле слышно слетает с губ мое согласие.
        - Игнат, тебя к телефону. - Вздрагиваю от острых, как бритва, интонаций в голосе Клима. - Это Кононов, - добавляет он, не давая Игнату и попытки возмутиться и отказать.
        - Я быстро, - забирая аппарат из рук друга, обещает мне Игнат. - Подождешь за столиком.
        - Не переживай, я позабочусь о твоей девушке.
        Ох, не нравится мне это его добродушие!
        - Спасибо, - старательно растягиваю улыбку показывая мужчинам, что со всем справлюсь сама.
        Игнат нехотя уходит, а вслед за ним и я делаю попытку покинуть танцпол.
        - Не так быстро, дорогая. - Тяжелая ладонь сжимает мое предплечье просто бульдожьей хваткой, попытка высвободиться не приводит к успеху, лишь привлекает к себе лишнее внимание. - Потанцуем, - не спрашивает, просто делает.
        Вскидываю голову и принимаю вызов. А почему бы и нет?
        - Потанцуем! - соглашаюсь с холодной улыбкой и уверенным взглядом.
        Его ухмылка не сулит ничего хорошего, и между нами возникает ледяная глыба из недоверия, подозрительности и недоброжелательности. Растопить ее не способно даже жаркое солнце Африки, и меня это все больше и больше нервирует.
        - Почему? - задаю единственный вопрос, царапающий мое сознание.
        - А ты не догадываешься? - еле сдерживая злобный рык, отвечает вопросом на вопрос, а хватка на моей талии усиливается.
        - Нет, - честно пожимаю плечами, не имея ни малейшего представления о его претензиях в мой адрес.
        - Давно вынашивала свой план? - Он говорит загадками, и взгляд уверенного обвинителя замораживает душу. - Ты думаешь, раз Игнат, вляпавшийся в тебя по уши, не роется в твоем прошлом, то тебе все сойдет с рук?
        - О чем вы?! Что я задумала?! В чем вы вообще меня обвиняете?!
        Удержать безразличие и холодность у меня не получается. Меня трясет от необоснованных обвинений и его надменной самоуверенности.
        - Не играй в невинность! - строго гаркает он. - Со мной не прокатит!
        Пытаюсь возразить, упираясь ладонями в мощную грудь, вот только бесполезно, эту каменную глыбу с места не сдвинуть, и из его стальных «объятий» не вырваться - живой уж точно.
        - Пустите меня, я буду кричать, - шиплю, впиваясь ногтями в ткань рубашки.
        - Что здесь происходит? - Недоумевающий голос Игната - словно луч света в той тьме, что уже окутала меня. - Клим! - возмущается, освобождая меня из плена. - Ты совсем уже…
        - Да ну?! - ядовито ухмыляется тот. - А ты в курсе, что твоя бывшая и ее бывший уже пять лет как живут за границей на те самые деньги, что ты ежемесячно перечисляешь? И то, что…
        Боже, о чем он говорит?! Что все этот значит и какое ко мне имеет отношение?!
        Мне дурно. Меня бросает то в жар, то в холод, а в голове оглушающий гул, и дыхание перехватывает. Я ничего не понимаю. Почти ничего не вижу и лишь пытаюсь выдавить из себя хотя бы пару слов в своё оправдание.
        - Я не понимаю, о чем он… - то ли произношу, то ли только думаю об этом, проваливаясь в вязкий туман отчаяния и всколыхнувшейся прошлой боли.
        ГЛАВА 24
        ИГНАТ
        - За-мол-чи! - цежу сквозь сжатые зубы, вложив в одно слово весь свой гнев. - Лучше заткнись, пока не наговорил лишнего и мы еще друзья! - Выцарапываю Маришу из его рук и подхватываю ее обмякшее тело.
        - Ты не понимаешь? - удивленно вопрошает Клим, делая попытку открыть мне глаза на мою Рыжулю.
        - Я понимаю, я все прекрасно понимаю! - обрываю его, подхватывая Маришу на руки.
        Она не в обмороке, но словно в каком-то трансе, пугающем меня бледностью милого лица и отрешенностью во взгляде, что обращен ко мне. Ее попытка что-то сказать безрезультатна, слышны лишь сдавленные хрипы, рвущие мне сердце.
        - Игнат! - вновь привлекает мое внимание Клим.
        - Нет, Клим, не сейчас, - отрицательно качаю головой, не желая больше слышать от него ни единого слова в адрес Мариши. - Все твои обвинения могли бы быть резонными, но не в этой ситуации. Ты не знаешь ее и зря обвиняешь в том, чего она, поверь мне, точно не делала.
        - Ты рассудком тронулся? - сипит друг, смотря на меня, как на умалишенного. - Ты слышал, что я только что говорил. Она явно все подстроила…
        - Я в своем уме, и я слышал каждое твое слово. Спасибо тебе за информацию, но истолкована она тобой неверно.
        - Я не узнаю тебя, - продолжает он гнуть свою линию.
        - А я - тебя. Но спишу все на стресс. Я знаю, что Мариша не виновата, и уверен в том, что она сама стала жертвой махинаций. Единственное, я не знал, чьих рук дело, а теперь мне все предельно ясно. И поверь мне, я так просто это не оставлю.
        - Что ты намерен делать? - уточняет он со скепсисом в каждом произнесенном слове.
        - Завтра. Я созвонюсь с тобой завтра, и мы обсудим.
        - Но…
        - Завтра, Клим, все завтра, - торможу его запальчивость, а затем спешу на выход: мы и без того уже собрали вокруг себя любопытных зевак.
        - Черт, Игнат, не соверши очередной ошибки! - орет мне в спину Клим. Я в ответ лишь киваю в знак того, что принял к сведению его заботу.
        Номер на последнем этаже заблаговременно мною забронирован, и ключ уже в моем кармане. Жаль только, что обстоятельства чуть изменились. Но может это к лучшему? Может, сейчас мне удастся узнать у Мариши ответы на мучащие меня вопросы? Может, сейчас она доверится и откроется?
        Бережно несу свою невесомую ношу, не обращая внимания на заинтересованные взгляды сотрудников. Прячусь в лифте и считаю секунды, пока стеклянная кабина медленно поднимается до нужного мне этажа. Проходящая мимо горничная помогает мне справиться с электронным замком, она же включает по моей просьбе лишь пару бра над кроватью. Благодарю ее, и девушка тихо уходит, захватив табличку «не беспокоить».
        - Мариша, милая, ты как? - Опускаю ее безвольное тело на кровать и присаживаюсь рядом.
        Бледность распространяется по ее бархатным щекам, и я с беспокойством прислушиваюсь к ее дыханию, прощупываю пульс и мысленно мечусь в накрывающей меня панике.
        - Рыжуля, приди в себя. Я рядом, все хорошо. - Касаюсь ладонью ее лба, и с облегчением выдыхаю, наблюдая за тем, как она медленно открывает глаза. - Привет, - ласково улыбаюсь ей, внутренне ликуя.
        - Привет… - Ответ звучит еле слышно и очень хрипло, а я даже боюсь отлучиться, чтобы принести ей бутылочку воды из мини-бара
        - Ты как? - Все, что меня сейчас волнует, это ее самочувствие.
        - Что случилось? Где я? - Мариша приподнимается на локтях и оглядывается по сторонам.
        - Мы в номере, - отвечаю лишь на второй вопрос, сознательно упуская первый, не желая пока тревожить ее.
        Перестав блуждать невидящим взглядом по комнате, Мариша поднимает на меня глаза, полные раскаяния и страха.
        - Я… - всхлипывает, прикусывая вздрагивающую нижнюю губу, а в уголках ее зеленых глаз скапливаются слезы.
        - Все хорошо, Мариш, - тянусь, чтобы обнять ее, желая забрать себе всю боль, что слышна в каждом ее вздохе. Боль, скальпелем приходящуюся по нервам, сжимающую сердце в грубые тиски беспомощности. - Не надо, не сейчас. Поговорим потом, - предлагаю ей, но она лишь качает головой.
        Отодвигается от меня к изголовью кровати. Подтягивает ноги и, обхватив колени руками, утыкается в них лицом. Плачет. Плечи вздрагивают, разрывая мою душу в клочья.
        - Я ничего не делала. Я не искала вас. Я даже не знала, что вы есть. - Захлебываясь, путаясь в словах, нечетко выражая свои мысли, Мариша делает попытку оправдаться. Вот только я не виню ее ни в чем.
        - Мариш… - Я не могу смотреть на это и, преодолевая ее несмелое сопротивление, притягиваю к себе, заключаю в объятия и шепчу в макушку ласковые слова.
        Минута, другая… Она немного успокаивается, а после все же изливает на меня всю тьму недавнего прошлого. Я все больше и больше хочу разделаться с ее бывшим, а заодно и своей бывшей «перекрыть» кислород.
        Каждое сказанное Маришей слово лишь сильнее убеждает меня в правильности недавних предположений.
        - Я очень сильно хотела малыша, - продолжает она свою исповедь, сжавшись в комочек и вцепившись пальчиками в рубашку на моей груди, словно ища в этом опору и защиту, - и каждый раз в ответ получала лишь скупые медицинские отговорки и предложения попробовать еще. «Вы молоды, и у вас все впереди», - говорили мне, но очередной тест на беременность, показывая две полоски, обманывал меня ложными надеждами: то плод не сформировался как положено, и из-за этого беременность не считают нужным сохранять, то яйцеклетка не туда прикрепилась, и опять - чистка и гормоны.
        Горький вздох, высохшие ручейки слез на все еще бледных щеках и еле уловимая надежда во взгляде, устремленном на меня. Стискиваю зубы до скрежета, переваривая ее горе внутри, дабы не взорваться и не напугать малышку гневом, направленным, безусловно, не на нее.
        - Эта беременность была такой выстраданной. Она наступила не совсем естественным путем, была проведена такая процедура, при которой… - Мариша запинается, явно не желая углубляться в столь личные подробности.
        - Я понимаю, о чем ты, - облегчаю ее муки выбора правильного объяснения.
        В свое время, когда Алиса решила, что нам непременно нужен ребенок, после года безуспешных попыток она затащила меня в клинику репродукции. Были сданы миллионы различных анализов, показавшие идеальное состояние здоровья обоих пациентов. Были прочитаны тонны всяческой литературы, чтобы, как говорила Алиса, психологически тоже быть подкованными. Были подобраны способы решения нашей «проблемы», и среди них - инсеминация. Правда, до нее дело не дошло. Все случилось само собой.
        Поэтому, да, я в курсе, о чем говорит Марина.
        - Я так ее ждала, - шепчет она, - так ждала, - бессильно выдыхает, глотая ком, - а они… - Вновь слезы - тихие, безутешные, выжигающие раны на сердце.
        - Фани… она так сильно похожа на мою малышку. И даты рождения…
        - Мариш… - Бережно поднимаю за подбородок ее лицо, скрещивая наши взгляды. - Давай сдадим ДНК-тест, - предлагаю я, решая, что так будет честно, а тот, вчерашний, я просто аннулирую.
        - Тест? - недоверчиво переспрашивает она.
        Киваю.
        - Ты думаешь…?
        - Завтра сдадим анализы, вечером уедем отдыхать и встречать Новый год на базе отдыха, а после возвращения вместе со всем разберемся. Как тебе такой план?
        - Вместе?
        - Вместе.
        Время тут же замедляет свой быстротечный бег, сгущая воздух вокруг нас до состояния плотного кокона. Дыхание, как и сердце, замирает.
        Я смотрю в ее бездонные глаза, утопаю в безграничном доверии, плещущемся в их глубинах. Мариша безмолвно шепчет одну и туже фразу: «Мы вместе», не вопрошая, а будто пробуя на вкус звучание такого простого, но в то же время бесценного словосочетания, дающего надежду и обещающего многое, и в первую очередь - то, без чего, а главное, без кого я уже не мыслю своей дальнейшей жизни: без моей рыжей стесняшки и нашей маленькой егозы, нашего гномыша Фани. Они мое все. Мое счастье, покой. Я для них не только горы сверну, но и реки вспять поверну, только бы мои рыжие девочки были всегда рядом, счастливые и беззаботные.
        - Хорошо, - выдыхает Мариша. - Мне нравится твой план, - улыбается не только губами, но и в глазах пляшут искорки накатывающего покоя и предвкушения совместного будущего. - Только как быть с псом? А еще салон…
        - Разберемся с этим завтра, - обещаю и накрываю ее рот жадным поцелуем, не давая более и слова сказать.
        Не до них сейчас, вот совсем не до них.
        Нежные касания ласковых ладоней, жаркие ответы сладких губ, тихие стоны нетерпения, слетающие с наших уст, напрочь стирают, словно мягким ластиком, все переживания последнего часа. Мы утопаем в море наслаждения. Наше взаимное удовольствие взрывает тишину гостиничного номера мириадами умопомрачительных ощущений.
        Жаль только, что утро наступает так быстро.
        Добросовестная горничная вытаскивает нас из омута томного сна, сморившего наши усталые тела ближе к предрассветным сумеркам, ненавязчивым, но уверенным стуком в дверь.
        - Не вставай. - Я укладываю встрепенувшуюся Маришу обратно в кровать. - Это завтрак принесли, - невесомо касаюсь губами разрумянившейся щеки и нехотя покидаю наше ложе.
        Пока забираю доставленную еду, Рыжуля все же успевает подняться и, сонно потягиваясь, накидывает на себя большей махровый халат. Затем усаживается на постель, скрестив ножки по-турецки, и голодным взглядом поглядывает на поднос в моих руках.
        Я и сам голоден, и не только в гастрономическом плане. Но время неумолимо несется вперед, будто наверстывает упущенное, а у нас на сегодня немало дел, каждое из которых не терпит отлагательств.
        - М-м-м-м-м… - мурлычет Марина, вновь сбивая меня с делового настроя. - Как аппетитно! - произносит с придыханием, а взгляд зеленых глаз скользит не по тарелке с клубникой.
        Может, к черту все? Отключить телефон, поставить на паузу жизнь за пределами этих стен и забыться еще на денек в мареве безумного удовольствия.
        Опускаю поднос на столик рядом с кроватью. Присаживаюсь на край «растрепанной» постели и тянусь к разомлевшей Рыжуле, желая прямо сейчас зацеловать ее до беспамятства. Только мои нескромные побуждения обрывают телефонные трели наших «проснувшихся» девайсов.
        Мариша чуть недовольно морщит носик и тянется за сумочкой, а после четко и по делу выдает указания касательно каких-то поставщиков и доставщиков. Я в это время читаю на экране смартфона сообщение от Фаниной няни. Пунктуальная женщина напоминает, что через два часа ей необходимо быть у другого маленького клиента.
        - Надо ехать! - в унисон оповещаем мы друг друга, смеемся и, словно солдаты после побудки, быстро и четко собираемся, попутно угощаясь аппетитным завтраком. Делаем по жадному глотку бодрящего кофе из одной чашки, кусаем один на двоих сэндвич, заедаем его парой ягодок клубники, и, оставив ночной беспорядок на горничную, покидаем номер.
        Такси уже ожидает нас у входа в гостиницу. Размещаемся с комфортом на заднем сиденье, и минуты поездки до Маришиного дома я не выпускаю ее из своих объятий. Вдыхаю полной грудью ставший таким жизненно необходимым любимый аромат женских духов и ноток моей неуловимой Рыжули. Нежно целую ее на прощание, напомнив, что ближе к трем часам дня я забираю ее и собранный ею чемодан из любой точки города.
        - А собака?
        - С нами, - не проходит ее отговорка.
        - А мой салон?
        - Направлю в него пару башковитых парней в помощь твоим девочкам; думаю, несколько дней без начальницы они продержатся. Мы вернемся домой четвертого числа.
        - Хорошо, - соглашается она, отвечает на мой поцелуй и исчезает за тяжелой дверью подъезда.
        Пока такси, лавируя между машинами, везет меня по адресу моей жилплощади, я, как и обещал, созваниваюсь с Климом. Кратко пересказываю ему наш ночной разговор и прошу нарыть все, что только можно, на обоих бывших, а заодно и на клинику, в которой наблюдались и рожали Марина и Алиса.
        - Ты уверен, что все это не подстроено специально? - скептически уточняет друг.
        - Тогда - точно подстроено. Сейчас - нет. Марина непричастна ко всей этой афере. Я уверен.
        - Ладно, перетрясу все, - обещает он. - Ты сегодня в офис подъедешь или уже только после праздников?
        - После.
        - Удачи! - желает мне Клим и прощаемся до встречи.
        Убираю телефон в карман и, едва отключив связь, отключаю и мысли о шулерских схемах корыстных мошенников, прошедшихся по нашей с Мариной жизням. Одно знаю точно: каждый получит по заслугам, а правда всегда выходит наружу, как бы старательно ее ни прятали.
        Стоит мне только перешагнуть порог собственной квартиры, как прихожая наполняется звонкими возгласами счастливой дочки и вторящего ей раскатистым лаем пса.
        - Папочка! - Фани кидается в мои объятия, повисает на шее клещиком и трется носом о щеку, колючую от появившейся за ночь щетины. - А мамочка где? - беспокойно суетится она, заглядывая мне за спину. В глазах - волнение, и нижняя губа дрожит; дочка вот-вот расплачется. Даже собака затихает, шлепаясь на свой пухлый зад.
        - Эй! - с улыбкой окликаю ее. - Ты чего, гномыш? - целую ее пухлую щечку, ероша рыжие локоны на макушки. - Мамочка в своем салоне, а у нас с тобой мо-о-о-о-ре важных дел.
        Не разрываю нашего зрительного контакта и просто жду, когда моя малышка выдохнет переживание и чуть успокоится. От того, как взволнованно блестят ее глазки, мое сердце с грохотом тяжелым камнем падает вниз - так больно и обидно за крошку, с рождения не знавшую материнской любви и только-только ее обретшую.
        - А потом мы поедем за мамочкой? - с надеждой в голосе шепчет дочь.
        - Конечно! - торжественно обещаю ей. - Еще и этого возьмем, - киваю на собаку, заискивающе виляющую хвостом, - и отдыхать поедем, как мы планировали раньше.
        - Ура! - вопит на всю квартиру дочка, высвобождаясь из моих рук, и подхватывает не руки животинку, отплясывая с нею восторженный танец.
        Пока Фани радостно объясняет Барону, куда мы поедем и что будем там делать, я провожаю няню, а после ухожу в свою спальню. Переодеваюсь в домашние брюки, достаю с полки дорожную сумку и скидываю в нее скромные пожитки. А вот с детскими вещами мы возимся чуть дольше. Не забываем и о немногочисленном скарбе нового питомца и ближе к обеду, наскоро перекусив, дружно выдвигаемся в сторону цветочного салона.
        ГЛАВА 25
        МАРИНА
        - Вокзал? - удивляюсь я, окидывая взглядом платную стоянку одной из городских железнодорожных станций.
        - Угу, - кивает Игнат, уверенно паркуя свой автомобиль между двух внедорожников.
        - Серьезно? - уточняю, не спеша отстегивать ремень безопасности.
        В ответ я получаю лишь загадочную улыбку, такую же, какая была на его лице некоторое время назад в момент его фееричного появления в моем рабочем кабинете. Он вошел, держа за руку довольную Фани, а за его спиной маячила ошарашенная Маруся. Спокойно снял с вешалки мою шубу и без лишних слов сделал так, как сам задумал: верхняя одежда на моих плечах, дорожная сумка в его руках, и мы прощаемся с моим опешившим персоналом. Игнат дает им ценные указания и даже оставляет двух парней из своей фирмы для охраны цветочного салона в праздники.
        - Так спокойнее будет, - беззаботно пожимает он плечами, уводя меня в сторону своей тачки.
        Только в тот момент я знала, чего ожидать дальше, а вот сейчас пребываю в полном недоумении.
        Нет, я конечно же, помню, что из предоставленного совсем недавно мне плана на ближайшее будущее следующим пунктом после сдачи анализа следует совместная поездка на новогодние каникулы, но никак не рассчитываю на то, что она окажется такой далекой, что «только самолетом можно долететь». Ладно, поездом, но все же…
        - А билеты? - вдруг спохватываюсь я, выходя из салона автомобиля вслед за Игнатом.
        - Все под контролем, - уверенно заявляет он, выуживая из автомобильного кресла Фани, и забирает с соседнего сиденья переноску с псом. - Держи, - вручает мне сумку и, захлопнув дверцу, идет к багажнику.
        Две дорожные сумки и маленький чемодан. Игнат с легкостью их подхватывает, закидывает оба баула на плечо, а чемодан опускает на землю.
        - Готовы? - окидывает все еще растерянную меня добродушным взглядом, а дочь берет за руку. - Пошли, наш поезд отправляется через полчаса.
        Фани радостно подпрыгивает, спеша за отцом, а я топаю следом, обнимая переноску с притихшим Бароном. Животное явно в таком же замешательстве, что и я, от этого и ведет себя на удивление тихо, даже носа не кажет из нелюбимой «дорожной конуры».
        В здании вокзала мы так быстро и без лишних проволочек проходим все проверки, словно Игнат - начальник всех «путей и сообщений». Устаю удивляться и просто отключаю ту часть мозга, которая любит все анализировать и которой до всего есть дело, и позволяю происходящему утягивать меня в объятия новых ощущений. Заходим в вагон и с комфортом располагаемся в купе фирменного поезда, следующего по маршруту «новогодняя сказка».
        - Ух, ты! - восклицает Фани, пытаясь прорваться к окну.
        Игнат успевает перехватить дочь, и под его суровым взглядом малышка смущенно опускает взгляд, быстро скидывая с себя верхнюю одежду и обувь. Одобрительно кивнув, отец поднимает Фани на руки и под радостный визг дочери закидывает её на верхнюю полку. На мой немой вопрос, опасно ли нахождение там ребенка, он тут же поднимает специальный бортик.
        - Я тут буду спать? - Восторгу Фани нет предела, в глазах столько восхищения и веселья, что я сама невольно поддаюсь атмосфере увлекательного приключения.
        - Спать ты будешь внизу, а пока посиди там. - И вслед за ребенком на верхнюю полку отправляется пес.
        Испуганно пискнув, Барон падает на пузо, отползает к стенке и затихает, спрятавшись за спиной своей юной хозяйки. Фани, перевернувшись на живот, что-то шепчет замершей животинке, почесывая её толстый бок. Игнат одобрительно кивает, прячет сумки в рундук, а после разворачивается ко мне и забирает из моих рук верхнюю одежду.
        Я усаживаюсь на свободную полку, пододвигаюсь ближе к окну и с каким-то необъяснимо приятным чувством покоя наблюдаю за четкими, уверенными действиями Игната. Разложив все по местам, он садится напротив меня и, протянув руки через стол, берет мои ладони в свои, большие и горячие. Наши взгляды встречаются, и под монотонный стук колес тронувшегося с места поезда мы ведем безмолвный диалог.
        «Все хорошо?»
        «Да!»
        «Я с тобой, - обещает его взгляд, - ни о чем не думай и ничего не бойся».
        «Спасибо…»
        «Мы вместе!» - звучит мысленно в унисон наш девиз.
        Мир вокруг нас растворяется, уходит далеко на задний план. Есть только наша маленькая вселенная, в которой счастье зависит только от нас, от наших решений и поступков, от нашей веры в себя и друг друга. А с невзгодами извне мы обязательно справимся вместе.
        Тишину нашего уединения нарушает заглянувший в купе проводник. Услужливо улыбаясь, молодой человек расставляет на столике контейнеры с заказанным ужином, интересуется нашими пожеланиями и, получив отрицательный ответ, вежливо удаляется.
        Фани в порядке исключения разрешается умять свою порцию сытной, но все же немного вредной еды, не спускаясь вниз. Картофель фри и бургер аккуратно перекочевывают на полку, и счастливый ребенок уплетает их за обе щеки, щедро делясь кусочками жареной картошки с псом-попрошайкой.
        Свет в вагоне чуть приглушен. За окном уже темно, и лишь проблески редких фонарей, появляющихся то тут, то там вдоль железного полотна, да отсветы от окон мчащихся вагонов выхватывает зимний ночной пейзаж.
        Наш поздний ужин под стук колес и тихий шепот малышки, что-то рассказывающей молчаливому другу, проходит в атмосфере уютной романтики. Болтаем ни о чем и о многом, с тихим смехом таская друг у друга из тарелки вкусные кусочки, с наслаждением потягиваем душистый травяной чай и просто молчим, глядя друг на друга.
        Когда стрелки на часах убегают далеко за полночь, а ребенок, уснувший в обнимку с псов, бережно переносится заботливым отцом на нижнюю полку, я и сама понимаю, что глаза мои слипаются, а уставшее за день тело молит о горизонтальном положении, да под теплое одеяло. Пока Игнат, стоя ко мне спиной, укрывает дочь стёганым покрывалом, а суетливого пса укладывает малышке в ноги, я шустро раздеваюсь и прячусь под одеялом. А после с интересом слежу за тем, как Игнат стягивает с себя свитер, играя мышцами в полумраке купе.
        Поймав мой взгляд, он будто специально замедляет все свои движения, расстёгивая пряжку ремня на джинсах. Звук расстёгивающейся молнии звучит порочной музыкой, окутывая меня туманом желания.
        - Спокойной ночи. - Легкий поцелуй в лоб, и скульптурное тело соблазнителя исчезает на верхней полке, а я со сдавленным стоном прикусываю губу и мысленно шлю на свою голову не самые лестные эпитеты.
        - Спокойной, - запоздало желаю я чуть охрипшим голосом и, кажется, слышу в ответ легкий смешок с ехидством.
        Вот же засада!
        Жмурюсь до рези в глазах, пытаясь успокоить взбунтовавшихся бабочек в животе и клокочущее сердце. Но мерный стук колес убаюкивает, и я проваливаюсь в сон, периодически просыпаясь в заботливом переживании о малышке. Поправляю одеяльце, отодвигая ребенка от края, медитирую над пролетающим за окном пейзажем и тихо размышляю о превратностях судьбы.
        Мне совсем ни страшно смотреть в будущее. Мне уже не одиноко, и я не хочу больше прятаться от чувств. Хочу быть счастливой с этим мужчиной и дарить счастье ему и его маленькой дочке. Не важно, что покажет тест, в душе я с первых минут нашей встречи полюбила Фани.
        А прошлое… может, стоит оставить в прошлом?
        - Ты чего не спишь? - раздается за спиной сонный шепот Игната.
        Он, словно хищник из породы кошачьих, тихо, ловко и бесшумно спускается с верхней полки, и тут же укутывает мое тело теплом и защищенностью своих объятий. Инстинктивно отклоняюсь назад, опираясь спиной на его мощную грудь. Глубоко вздыхаю, на миг прикрыв глаза, а на губах моментально расплывается улыбка.
        Все размышления куда-то уплывают, оставляя после себя лишь туман легкого смущения. Говорить ничего не хочется. Хочется просто стоять, нежась в атмосфере уверенности и надежности моего мужчины.
        - Да так… - пожимаю плечами. - Ни о чем, - вздыхаю и плотнее кутаюсь в ауру покоя и защищенности, источаемую Игнатом.
        - Угу, - хмыкает он, словно знает все до единой мои расхлябанные мысли. - Вот и выкинь все из головы, - настойчиво, но так ласково советует он, утыкаясь носом в мою макушку и крепче прижимая мое податливое тело к своему, каменному.
        Приоткрываю глаза и теряюсь взглядом в непроглядной дали, мелькающей за пределами тихого, уютного мирка. В отражении темного ночного окна видны нечеткие, будто нереальные, очертания наших тел. Так непривычно и до мурашек сладко клубится в теле новое для меня ощущение желанности.
        - Угу, - копирую Игната и чувствую, как его губы одновременно с моими растягиваются в ласковой улыбке.
        Ничего более не говоря, он уверенно занимает мою полку, тянет меня на себя и вот, я уже лежу в его объятиях, распластанная по мощной груди, словно медуза, выброшенная на жаркий каменистый берег. Смущенно ерзаю, пытаясь сползти и улечься рядышком, на бок, вытянувшись вдоль его тела.
        Но кто же позволит мне это сделать? Меня лишь сильнее припечатывают «к месту» горячими ладонями: одна уверенно ложится на мою чуть оттопыренную пятую точку, вторая - на спину, аккуратно между лопатками.
        - Лежи смирно! - слетает с губ моего захватчика четкое распоряжение, а легкий шлепок заменяет тысячу аргументов.
        - Неудобно же, - все же пытаюсь найти хоть какой-то довод, замирая и чуть приподнимая голову, чтобы взглянуть в его лицо.
        - Тебе? - прикрыв глаза, интересуется Игнат, поглаживая руками зоны оккупации, вызывая в моем теле волну взбудораженных чувств.
        - Тебе, - уточняю я.
        Глубокий вздох… Медленный выдох… Пауза затягивается, а я словно загипнотизированный кролик, следящий за мимикой удава, силюсь понять, что же меня ожидает. Пушистые ресницы вздрагивают, магнетически завораживающие карие глаза открываются, и в их глубинах вся нежность и забота, которую только можно выразить.
        - Мариш, - приглушенно и словно с толикой строгости окликает меня Игнат, - с тобой мне все удобно. - Широкая ладонь скользит по моей спине и путается в волосах на затылке. - И пусть кто угодно говорит, что так не бывает, мы будем исключением из привычного. Я скажу только один раз, ты запомнишь и прогонишь все ненужные мысли прочь. - Длинные пальцы нежно, но бескомпромиссно сжимаются, фиксируя мою голову и не давая мне опустить взгляд. - Ты уже навсегда в моем сердце, в моей жизни, в нашей маленькой вселенной. Я не отпущу тебя, что бы ты там себе ни напридумывала. Мне все равно, что покажут анализы, между нами они ничего не изменят. Есть ты, я и наша малышка!
        Сглатываю ком невесть откуда набежавшей растерянности и сентиментальности. Даже кажется, в глазах что-то щиплет и туманит взгляд. Сердце щемит, и дыхание сбивается, а я прикусываю губу, боясь громким всхлипом выдать свои чувства.
        - А если…? - запинаюсь, хватая воздух ртом, словно путник в пустыне глоток прохладной воды.
        - Фани - наша дочь! - просто и уверенно заявляет Игнат.
        И я, не сдерживаясь, все же всхлипываю, тут же утыкаясь носом в его вздымающуюся грудь. Не хочу, но развожу сырость, обильно орошая слезами обнаженный торс Игната, а в ответ получаю порцию успокоительных поглаживаний и ласковый шепот в макушку.
        - Я… - Хочу ответить ему взаимностью, но слова застревают в перехваченном горле. - Мне очень хорошо с тобой, - стараюсь не бросаться более глубокими признаниями, сама их еще боюсь.
        - Только хорошо?
        Мне кажется, или вопрос звучит с подвохом? Предпринимаю попытку приподнять голову, и когда мне это удается, с губ Игната слетает то, что боюсь сказать я.
        - Я тебя люблю. - Медленно, почти по слогам, Игнат произносил три заветных слова и, не дав мне опомниться, накрывает мои губы самым ласковым, самым долгим и таким многообещающим поцелуем.
        Все переворачивается с ног на голову, а после обратно, встряхивая меня и мой мир, который уже точно никогда не будет прежним. Он будет новым и только таким, каким его сделаем МЫ.
        Только МЫ.
        Чувства на разрыв, и в душе бушует ураган невероятных эмоций. Утопая в нежности, которую источают руки, я сторицей возвращаю ему все то, что получаю. Теряюсь в омуте нашей тихой радости и засыпаю на его груди, утомленная поцелуями, успев лишь выдохнуть:
        - И я тебя.
        ГЛАВА 26
        МАРИНА
        - Мы в сказке! - тихо вздыхаю я, окидывая восторженным взглядом территорию базы отдыха.
        Вековые сосны стоят в пушистых снежных шапках, словно их специально на каждую ветку художественно разложили и закрепили, чтобы ни одна снежинка не покинула сей зимний пейзаж. Тропинки замысловатыми зигзагами струятся между деревьев и аккуратных двухэтажных домиков, раскиданных по территории в хаотичном, но явно имеющем определенный смысл порядке.
        - Мамочка! - Хватая меня за руку, Фани спешит в сторону озера, на берегу которого виднеется пункт проката спортивного инвентаря. - Пошли скорее, пока коньки не разодрали.
        - Э-э-э-э-э, нет, дорогая, - тормозит Игнат порыв ребенка, останавливаясь за моей спиной с сумками на плече, чемоданом в одной руке и ключами в другой. - Для начала мы разместимся в доме, пообедаем, а после уже будем знакомить маму с нашей базой.
        Малышка слегка хмурит бровки. С неподдельной тоской смотрит на блестящую под солнцем стеклянную гладь естественного катка, обреченно вздыхает и, подхватив на руки Барона, меняет направление движения. Переглядываемся с Игнатом, улыбаясь, в унисон пожимаем плечами и идем вслед за ребенком, размашисто шагающим по протоптанной дорожке.
        Небольшой, но уютный и оборудованный всем необходимым двухэтажный домик встречает нас теплом живого очага, потрескиванием палений в камине и гуляющим в воздухе ароматом свежей хвои.
        Делаю робкий шаг в глубь помещения и с восхищением рассматриваю открывающееся пространство. Первый этаж занимает гостиная, основной мебелью в которой является огромный диван, напротив него - тот самый камин, в котором загадочно играет пламя, а на свободной стене над ним вместо картины висит большая плазма. В углу около панорамных окон величаво раскинула мохнатые лапы высокая ель, украшенная нарочито небрежно, словно непрофессионал корпел над ее нарядом, а шаловливые дети в предвкушении волшебства преображали зеленую красавицу.
        Фани, скинув верхнюю одежду и обувь в прихожей, не забыв протереть лапы псу, но явно забыв о катке, несется к новогоднему дереву и с восторгом разглядывает его. Барон, следуя за хозяйкой, с важным видом потявкивает на каждый ее ликующий возглас, и эта симпатичная парочка не может не вызывать умиления.
        - Пойдем наверх, - тихо, над самым ухом слышится голос Игната, а его широкая ладонь опускается чуть ниже моей талии, нежно подталкивая меня в сторону лестницы.
        Киваю, спрятав улыбку и легкий мандраж, пробегающий по телу от интонаций его бархатного голоса, ненавязчиво обещающих что-то очень приятное. Бросаю беглый взгляд на малышку, занятую чем-то очень важным на пару с псом. «Камин прикрыт защитным экраном, и ничего опасного поблизости нет», - отмечаю мысленно и позволяю Игнату увести нас наверх.
        Пологая лестница с резными перилами обрывается широким коридором. Второй этаж встречает нас распахнутыми дверями, две из которых ведут в спальни, а одна - в просторный санузел.
        Быстро скинув чемодан на пороге одной из комнат, Игнат утягивает меня в другую. Захлопывает дверь, опускает на пол наши сумки, и, не успеваю я даже осмотреться по сторонам, как оказываюсь прижатой к стене. Жар его тела окутывает меня, смелость уверенных рук сводит с ума, а жадность поцелуев туманит разум до взволнованных бабочек в животе.
        Мои ладони ложатся на затылок Игната, а пальцы перебирают короткие жесткие пряди стильной стрижки. Чуть тяну их на себя, побуждая Игната усилить сплетение наших тел, желая слиться с ним в единое целое. Шорох слетающей одежды под аккомпанемент нетерпеливых вздохов. Звуки чувственной любви под аккорды упоительных стонов. Взрыв наслаждения - и я на мгновение выпадаю из реальности.
        Прихожу в себя, стоя под струями теплого водяного потока. Игнат нежно проходится покрытыми пеной руками по моему расслабленному телу, а я не могу даже мозговыми извилинами шевелить, не то что конечностями. Он шепчет что-то ласковое мне на ушко. Целует нежно в лоб и, отключив воду, выносит их душевой. Укутывает в большое банное полотенце, словно куколку в кокон, и относит на кровать королевских размеров.
        - Поспи. - Заботливые руки укрывают меня одеялом, и я проваливаюсь в сахарную вату волшебного сна.
        Открываю глаза и несколько минут лежу, прислушиваясь к окутывающей меня тишине. Рассеянным взглядом разглядываю деревянный потолок над головой и медленно выплываю из омута безмятежности. Картинки недавней страсти, нахально подкинутые проснувшимся сознанием, моментально окрашивают мои щеки румянцем смущения, а довольная улыбка растягивает губы.
        Жмурюсь от нахлынувшей истомы неземного удовольствия, потягиваюсь сытой кошкой и, откинув одеяло, встаю с кровати. Шлёпаю босыми ногами по теплому полу к сумкам, брошенным Игнатом недалеко от двери, а теперь стоящим около большого платяного шкафа. Из своей достаю удобный домашний костюм и облачаюсь в него. Затем быстро разбираю багаж, раскладывая вещи на одной из полок временного гардероба. Заготовленные подарки оставляю в сумке и убираю ее в шкаф. Вещи Игната не берусь разгребать: все же это личное.
        Окидываю критическим взглядом свое растрепанное отражение в зеркале ванной комнаты. Ни умывание разрумянившегося лица холодной водой, ни усиленное расчесывание взъерошенных волос не способствуют созданию приличного образа взрослой женщины. Я - словно школьница в период первой влюбленности, и этот блеск в глазах, и глупая улыбка, и внутреннее состояние эйфории невозможно удалить или хотя бы замаскировать.
        Да и не надо, видимо. Я влюблена! Я счастлива! И я уже соскучилась.
        Спешу покинуть комнату и утолить потребность в общении с неповторимой парочкой, ставшей для меня центром Вселенной. Не хочу даже думать, что будет со мной, если все это рухнет. Усиленно качаю головой, прогоняя прочь поганые мысли, и с улыбкой предвкушения вхожу в кухню.
        - Оу! - восклицаю с искренним удивлением, рассматривая накрытый к обеду - Или уже к ужину? - стол. - Я проспала все самое интересное?
        - Нет, мамочка! - Фани срывается с места и летит счастливой ракетой в мою сторону, раскрываю свои объятия и ловлю малышку. - Мы с папочкой приготовили обед. - немного хвастливо делится она со мной. Хвалю ее за помощь отцу, и мы дружно усаживаемся за стол. Пока наша веселая компания с аппетитом уплетает вкуснейший наваристый куриный суп, я пробегаюсь слегка ошарашенным взглядом по окружающему меня пространству домашнего пищеблока.
        - Мы точно лишь на несколько дней сюда приехали? - с подозрением спрашиваю у Игната. - По всем показателям ощущаю, что дни плавно перетекут в месяцы.
        Добродушный смех и лукавые искорки в его глазах красноречиво говорят мне, что я недалека от истины.
        - Если хочешь, можем и остаться, - пожимает он плечами, продолжая черпать ложкой бульон. - Вообще это наш дом, и отпуск мы часто проводим именно здесь.
        - Да?
        - Угу, - кивает Игнат.
        - А не далековато?
        - Не поверишь, но если ехать на машине, время в пути занимает гораздо меньше. Поезд делает большой крюк, вот и увеличивается продолжительность поездки. Но… - Он замолкает, бросая на меня многозначительный взгляд.
        - На поезде же интереснее, - вступает в наш диалог Фани, - и бабушка любит на поезде ездить летом.
        Обескураженно качаю головой, доедая суп и наслаждаясь душистым чаем вприкуску с плюшками. Ловлю себя на мысли, что все происходящее мне безумно нравится. И если не постоянно жить, то точно проводить отпуска и праздники здесь и в этой же компании - отличная перспектива.
        После сытного обеда нас ожидает спортивная программа: Фани не оставляет мысль о катке, и мы не беремся ее переубеждать. Но экскурсию по территории загородной базы, на поверку оказывающейся не базой, а поселком, мне все же проводят.
        - И зачем врал про базу отдыха? - спрашиваю Игната, когда поздним вечером, уложив уставшую малышку спать, мы сидим в обнимку на диване, смотрим на языки пламени и потягиваем согревающий коктейль.
        - Решил, что так ты быстрее согласишься, - растерянно почесывая затылок, отвечает он. - Боялся, что форсирование событий отпугнет тебя и ты сбежишь от нас. А я не готов к такому повороту событий, да и не хочу этого.
        Тяжелый вздох предшествует временному молчанию, а в завораживающем взгляде - буря невысказанного. И в этом минутном безмолвии столько слов, признаний и просьб, что я теряюсь на мгновение в урагане невысказанных чувств.
        Отставляю свой полупустой бокал на журнальный столик, то же самое проделываю и со стаканом Игната. Уверенно перекидываю одну ногу через его бедра и усаживаюсь на него верхом. Горячие настойчивые ладони моментально оказываются на моей филейной части, сжимая ее и чуть подталкивая меня плотнее к средоточию предстоящего наслаждения.
        Мои пальчики скользят по широким, немного напряженным плечам, цепляют ноготками стриженный по последней моде затылок. Жаркий диалог наших взглядов туманит разум, распаляя воздух вокруг нас до опасного потрескивания.
        - А я чертовски сильно боюсь, - признаюсь я еле слышно. - Боюсь, что все это лишь мой сон, что проснусь и ничего этого нет. Нет тебя и малышки Фани. Нет тех чувств, что затапливают меня всякий раз, когда вы рядом. Нет того безумного счастья, что испытываю я в твоих руках. Нет ничего…
        Срывающийся голос скребет душу, а сердце сжимается в страхе.
        - Мы есть. Мы вместе, и это уже неизбежно, - выдыхает в мои губы Игнат и целует нежно-нежно, стирая ласками все тревожные мысли.
        Ночь пролетает в упоенной неге нашей безумной страсти, а утро встречает праздничными хлопотами.
        Забрав малышку на кухню, позволяю, выдохшемуся за время ночной забег Игнату поспать подольше, обрывая его сонные заверения, что вот сейчас он встанет и приготовит нам вкусный завтрак.
        - Спи. - Целую его в колючую из-за отросшей щетины, щеку. - Мы сами все сделаем. - Поправляю одеяло и тихо ухожу из комнаты.
        Блинчики, яичница, кофе к пробуждению главы семейства готовы. И пока мы дожидаемся его к столу, я позволяю Фани составить под моим чутким руководством меню на новогодний стол.
        Днем вновь совершаем забег на каток, а после посещаем местный кинотеатр, и пока ребенок с интересом следит за мультяшными героями на большом экране, взрослые мило перешёптываются, строя планы на несколько праздничных дней и ночей.
        Вернувшись домой, каждый находит для себя важное занятие в ожидании самого сказочного события под занавес последнего декабрьского дня. Но главное - мы в три пары рук занимаемся воплощением в жизнь заготовленного меню.
        Я и помыслить не могла, что такой ресторанный ужин способны приготовить два увлеченных друг другом человека при участии маленькой «почемучки», но у нас это получается, и, накрывая на стол, мы в шутку размышляем, а не открыть ли семейный ресторан.
        Форель под сливочным соусом удается на славу, даже пес пребывает в восторге от перепавшего лакомства. Молодой картофель, запечённый в духовке с прованскими травами, источает пряный аромат и таят во рту, а различные салаты и нарезки удачно сочетаются с основным блюдом.
        - А Дедушка Мороз точно сюда принесет мои подарки? - с тревогой в голосе в сотый раз уточняет Фани, расправляя юбочку на своем праздничном платье.
        - Конечно! - уверенно заявляет Игнат, подхватывая ребенка на руки и усаживая на стул за накрытый праздничный стол.
        Барон, вальяжно развалившийся около камина, сопит, поглядывая на нас. Часы на стене неспешно отсчитывают последние часики уходящего года, а мы провожаем его благодарственными тостами и уплетая сытный ужин.
        ГЛАВА 27
        ИГНАТ
        Четыре дня праздности пролетают, как один феерический миг. Днем наше трио активно покоряет все возможные спортивно- массовые развлечения. Вечера мы проводим в тишине уютного коттеджа за просмотром чего-то жутко интересного, по большей части для ребенка, на экране большого телевизора в гостиной. А ночи…
        Ночи полностью принадлежат только мне и моей рыжей бестии. Без стеснения мы с упоением наполняем их нежной страстью, всепоглощающим взаимным удовольствием и сладкой истомой наслаждения. Каждый раз я прихожу к одному и тому же выводу: я никогда не смогу пресытиться этой женщиной, не смогу, да и не хочу сполна утолять ту жажду, которая каждый раз накрывает меня от чувственной отдачи, сквозящей в откровенных ласках Мариши в моменты нашей безумной страсти.
        Она - моя вторая половинка. Кусочек недостающего пазла, так идеально встающего на свое место и делающего картину живой и цельной. Потерять ее - то же самое, что выключить свет в комнате, лишиться красок в палитре яркого мира, остаться без чувств в океане незабываемых ощущений.
        А я не хочу этого! Не допущу этого!
        Золотой ободок филигранного колечка с внушительным камушком красуется на Маришином тонком пальчике с первого дня нового года. Оно является одним из подарков, спрятанных для Рыжули под елкой. Еще среди презентов: парные подвески для двух моих «лисичек» с кулонами в виде хитрых рыжих красавиц. От них мои девочки в полном восторге. Но старшая из них до слез поражается, когда младшая, восхищенно сверкая глазками, раскрывает свою маленькую ладошку, являя нашему взору янтарную брошку, изображающую маму и малышку на ее руках. И если пристально приглядеться, то легко угадываются схожие черты.
        Утерев слезы обеим Рыжулям, я одну заключаю в крепкие объятия, а вторую отправляю в экспедицию под вечнозеленое дерево. Оставшиеся коробки вмиг стирают с детского личика растерянность и непонимание, вызванное слезами мамы.
        И дальше наши дни протекают лишь в положительно-увеселительном ключе, без единой сентиментальной слезинки.
        За день до возвращения из тихой сказки в шумный мегаполис на электронную почту приходит письмо из клиники. Результаты теста вводят меня в шок, и я тут же набираю номер друга, отправив девочек на кухню.
        - С наступившим! - вместо приветствия звучит в динамике немного озабоченный голос Клима. - Я как раз тебе звонить собирался.
        - Я получил результаты тестов ДНК, - делюсь с ним новостью, утыкаясь лбом в холодное оконное стекло, чтобы хоть как-то сбить жар негодования, клубящийся во мне.
        - Когда проходит выплата на содержание твоей бывшей?
        - Пятого числа каждого месяца, независимо от дня недели, - хрипло выдыхаю, - сейчас заблокирую. - Злость так и кипит во мне.
        - Отлично! - соглашается Клим. - Блокируй, и ждем, когда она объявится.
        Сдерживаю витиеватые эпитеты в адрес Алисы. Сообщаю другу дату нашего прибытия, и мы договариваемся о встрече на нейтральной территории, дабы объединить имеющиеся у нас факты и решить, как поступать дальше.
        - При встрече поведаешь мне, что накопал, - заканчиваю наш разговор.
        - Угу, - соглашается он, - и… это… я перед Мариной твоей обязан извиниться.
        Ставить Маришу в известность я, пока не желаю. Лишь распутав весь клубок лжи и найдя соответствующее наказание для виновных, я поделюсь с любимой подробностями грязного дела. А сейчас не хочу марать ее во всей этой помойке человеческого лицемерия и алчности.
        - Потом. Разберемся вдвоем. А после уже…
        - Хорошо. Давай, отдыхай. Жду пятого в условленном месте.
        Отбрасываю телефон на кровать, словно ядовитую змею. Кулаки самопроизвольно сжимаются и ярость хлещет из меня. Успокоиться не удается, а нужно, иначе напугаю своих девочек и испорчу им оставшееся до отъезда время.
        Спускаюсь в гостиную. В мини-баре нахожу пузырек элитного успокоительного, вливаю его в себя залпом и без закуски. Падаю на диван и несколько минут просто гляжу в одну точку ничего не видящим взглядом. Выпитая жидкость растекается по венам обжигающим эликсиром, испаряющим из души желание крушить, а лучше - свернуть шею одной «самке собачей породы».
        Вдох - выдох…
        Лекарство действует.
        Отодвигаю на задний план весь негатив и возвращаюсь к своим Рыжулям. Мариша замечает неладное, но верит в придуманное мною оправдание по поводу неурядиц в бизнесе, кивает и не лезет с расспросами. Я благодарен ей за понимание и, обняв хрупкое счастье покрепче, тихо шепчу это в ее вихрастую макушку.
        Домой мы возвращаемся таким же ночным рейсом железнодорожного транспорта и с похожим сценарием: Фани с псом спустя час засыпают на нижней полке, а мы с Маришей заваливаемся на вторую и некоторое время, нежась в объятиях друг друга, шепчемся о разных пустяках. Потом ее все же утягивает в царство Морфея, а я до утра так и не смыкаю глаз. Жажда покарать виновных во всех невзгодах моей Рыжули всепоглощающим торнадо все сильнее и сильнее закручивается во мне.
        С вокзала я довожу своих девочек до квартиры и под предлогом срочной встречи по делам фирмы уезжаю на рандеву с Климом.
        - Ну что у тебя? - кидаю на стол перед другом распечатку из клиники.
        Тот молча берет документ и, пока я усаживаюсь за столик в небольшом тихом кафе на окраине города, пробегается глазами по строчкам. Многозначительно хмыкает и толкает ко мне папку со стопкой различных документов.
        - Теперь все более понятно, - констатирует Клим, откладывая лист в сторону.
        - Рассказывай, - не отрывая глаз от файлов в предоставленном досье, почти требую я, потому что строки на бумажках расплываются из-за красной пелены негодования, затапливающей меня.
        - Я расколол врачиху, которая вела беременность Алисы и Марины, - начинает он, - и нарыл информацию о том, что за два года до твоего официального развода ты приобрел нехилые такие рога. - Спускаю ему с рук беззлобную язвительность, так как это больше смахивает на желание разрядить напряженную обстановку.
        Отчего-то данная новость ничуть меня не удивляет. Киваю в знак того, что мне в общем-то «фиолетово» на личную жизнь моей бывшей, и внимательно слушаю все то, что Клим смог найти. Рассказ его занимательный и многое проясняет.
        Получается, за год до того, как Алиса решила вплотную заняться увеличением нашей семьи, она уже активно ходила налево, и этим «лево» был не кто иной, как бывший муж Марины. Для чего моей бывшей понадобился ребенок, теперь нетрудно догадаться: чтобы провернуть вот этот номер с разводом, отказом от родительских прав и получением нехилого содержания.
        В ее идеальные планы вмешался тот самый закон подлости, и Алиса забеременела раньше запланированной процедуры искусственного оплодотворения, и судя по тому, что дальше началось, забеременела не от меня, а от любовника.
        Узнав «счастливую» новость, два афериста вступают в сговор с врачом, и методом все того же искусственного оплодотворения Мариша зачинает нашу малышку, что, собственно, и подтверждают результаты теста. С вероятностью девяносто девять целых и десять десятых процента пациент «А» является ребенком пациентов «В» и «С».
        - Алиса родила двумя месяцами раньше, - продолжает Клим вытаскивать наружу «грязное белье» моего прошлого.
        - Она тогда еще жаловалась на плохое самочувствие, и ее положили на сохранение, но меня не пускали, якобы из-за карантина, - вспоминаю я подробности тех дней и смотрю на них теперь совсем под другим углом.
        - Да, - подтверждает друг, наверняка прекрасно помнящий, как я тогда бесился по этому поводу и даже искал каналы в медицинских структурах, чтобы иметь хотя бы редкую возможность видеть жену. - Только это не сохранение было, а роды, после которых она спокойно отдыхала на курорте, а после - в съемной квартире со своим любовником.
        - А ребенок? - тут же спохватываюсь я, чувствуя пятой точкой, что презрение к той, что когда-то жила со мной, спала и делала вид, что любит, возгорается с новой силой.
        - Подписала документы на отказ, - подбрасывает поленья в пылающий костер Клим. - Отправил запросы, жду информацию.
        - Угу, - выдыхаю сквозь зубы.
        - Ты хочешь…? - запинается Клим, пристально глядя на меня.
        - Пока не знаю, - честно отвечаю, сам не понимая, почему меня должна волновать судьба, скорее всего, чужого ребенка. Но меня волнует…
        - Ну, в общем, дальше ты уже знаешь, - подводит неутешительный итог друг, сцепляя кисти в замок и угрюмо поглядывая на папку, лежащую на столе между нами.
        Мрачная пауза повисает в воздухе. Я пытаюсь осмыслить все, что услышал, но в голове все полученные факты умещаются с большим трудом. Ощущение, словно окунулся в чан с нечистотами: гадко, мерзко и так паскудно на душе.
        - Что будешь делать? - интересуется Клим.
        Отрываю взгляд от тупого созерцания бездушных документов. Смотрю на озадаченного друга. Тот словно на распутье: вроде, рад, что раздобыл для меня правдивую информацию, и в то же время ему так же гадко, как и мне от всей этой лжи.
        - Спасибо тебе, - искренне благодарю его, протягивая руку для крепкого рукопожатия. - Я сейчас поеду домой, к своим девочкам. Покажу Марине результаты теста, и если она захочет узнать, как так вышло - расскажу. А после утащу ее в загс и еще документы на Фани переоформлю.
        Как- то наказывать бывших не имею желания. Прекращение финансового содержания, пусть и недостаточно суровое наказание, но видеть ее и как-либо контактировать я более не желаю. Верю в теорию бумеранга и оставляю все на волю справедливой старухи Судьбы.
        Звонок от бывшей поступает на мой телефон, когда я уже прощаюсь с Климом, натягивая куртку и рассчитываясь за чашку так и не тронутого кофе. Не раздумывая, сбрасываю его и заношу ее номер в черный список. Созваниваюсь с юристом, обрисовываю ситуацию и по дороге до дома завожу ему собранное досье.
        - Мне все равно, какое дело на основе этих фактов вы заведете на мою бывшую, главное - чтобы вся эта грязь никоим образом не задевала мою настоящую семью. Меня можете вызывать на встречи и прочие положенные мероприятия. Их - нет.
        - Хорошо, - кивает хваткий мужик, - все будет в лучшем виде. - Вижу, как загораются его глаза в предвкушении интересного и явно выигрышного дела, жму ему руку и мчусь туда, где меня ждут.
        Переступать порог дома, встречающего тебя тихими аккордами счастливого семейного уюта, ароматами готовящегося ужина и радостным блеском любимых глаз - наивысшее блаженство! Отдав Фани кулек со сладостями, притягиваю к себе Маришу и целую медленно, сладко и многообещающе.
        - Все хорошо? - растерянно интересуется Рыжуля, чуть отстранившись от меня.
        Киваю. Раздеваюсь и, пройдя на кухню, отдаю ей лист с результатами. Любимая берет его трясущимися руками, в глазах - страх, и все, что я сейчас могу - просто обнять ее, усадив к себе на колени.
        - Фани - наша дочь, - тихо шепчу я, прижимая вздрагивающую от беззвучного рыдания Маришу.
        - Наша?
        - Наша…
        Мариша прячет свое лицо на моей груди, жмется напуганным котенком и повторяет лишь одно слово: «наша».
        - Ты знаешь, как это… - запинается, растирая слезы по щекам.
        - Знаю.
        - Разберешься?
        - Да.
        - Хорошо, - вздыхает обессиленно и больше не задает ни единого вопроса.
        Молча, но единодушно мы ставим точку и переворачиваем страницу прошлого. Теперь мы вместе, и история нашего счастья теперь только в наших руках, без оглядки на все, что было…
        История Клима "Нежданный папа"
        ЭПИЛОГ
        ЭПИЛОГ
        ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА СПУСТЯ…
        - Игнат, ты скоро? - раздается из прихожей недовольный голос жены.
        - Иду! - кричу в ответ, складывая в папку документы на усыновление.
        - Мы и так опаздываем! - продолжает выговаривать мне моя беременная Рыжуля.
        По планам у нас поездка в клинику для прохождения второго положенного скрининга, а после - посещение детского дома, находящегося в соседней области.
        - Может, я тебя после УЗИ домой отвезу и сам за Семой съезжу? - в который раз интересуюсь у Мариши: все же для беременной двухчасовая поездка по загородным автотрассам не лучший вариант.
        - Игнат! - Она сурово смотрит на меня, пристегивая ремень безопасности. - Я беременна, а не смертельно больна, и я поеду за нашим сыном.
        Нашим…
        Ее уверенность и непоколебимость в принятом решении согревает мою душу, и я в очередной раз хвалю небеса за посланное мне счастья любить и быть любимым этой невероятной женщиной.
        Узнав о том, что малыш моей бывшей проводит свои детские годы в казенном учреждении, Мариша, подняв на меня встревоженный взгляд, делает заявление, которое нас с Климом приводит в ступор.
        - Мы должны его забрать, - заявляет она и добивает простым аргументом: - Ребенок же не виноват, что его мать… - Тут Мариша воздерживается от бранного слова, так как в комнату заходит Фани, а следом за ней Барон.
        - Вы про братика разговариваете? - вновь поражает нас своим ясновидением малышка.
        Клим закатывает глаза. Я вздыхаю, а мать делится с дочерью шикарной новостью, о том, что скоро наше трио перерастет в квартет. Правда, о том, что квартету через девять месяцев суждено разрастись до секстета, мы на тот момент еще не знаем. Даже «Ванга» Фани эту новость узнает в день второго УЗИ, на котором улыбающийся врач ошарашивает нас приятной неожиданностью.
        - Двойня, - так спокойно и даже обыденно сообщает он нам. - На прошлом скрининге не заметили, а сейчас - вот!
        В тот день после ухода Клима мы еще долго обсуждали сложившуюся ситуацию: все же ребенок не котенок, и если мы его принимаем, то это навсегда.
        - Решать тебе, - спокойно подводит итог нашей дискуссии моя Рыжуля. - Мое отношение к данному вопросу ты знаешь. А еще сделай тест, - предлагает она, разглядывая фото мальчугана. - Кажется, твоя бывшая зря замутила всю эту аферу.
        Так и поступаю: после первого же посещения детского учреждения я начинаю оформление необходимых бумаг на усыновление, параллельно делая тест на отцовство. Его результаты служат отличным катализатором для более быстрого решения всех вопросов. А чтобы не было в дальнейшем ненужных проблем в новых документах Семы, день его рождения совпадает с днем рождения Фани.
        Все формальности улажены, осталась самая малость: забрать ребенка из застенка казенного заведения, а после дружной семьи въехать в новую квартиру: в старой мы просто уже не поместимся. А с учетом глобального увеличения численности чаты Исаевых прикупленные недавно жилые квадратные метры как нельзя кстати. Только они способны без проблем разместить всех моих домочадцев и пса, оставленного бывшей хозяйкой на наше постоянное попечение. На мой вопрос, с чего бы такая щедрость, Мариша лишь пожимает плечами, но позже делится неприятным фактом из прошлого, что никак нас не оставляет:
        - Василиса призналась, что всегда любила моего мужа. Считает, что я недостойна его и что мне вообще слишком легко в жизни все достается. Может, там что-то еще, я не спрашивала. Рвать с ней окончательно отношения не буду, но и того, что было раньше, между нами, уже не будет. В нашу семью я ее не пущу!
        P.S. В одно прекрасный сентябрьский день мой друг Клим узнает шокирующую новость о своем загадочном отцовстве, а я становлюсь счастливым многодетным папашей.
        Роды у Мариши проходят легко, по словам акушера, но не по моим ощущениям. Я готов орать на всех матом, лишь бы сделали хоть что- то, чтобы облегчить страдания моей любимой, хотя сама роженица счастливо улыбается, словно и впрямь отдыхает на солнечном побережье, а не корчится в родовых муках на странном кресле.
        Малыш Егор и малышка Надежда оглашают своим криком помещение с кафельными стенами и кучей современных медицинских приборов. Лишь после этого я выдыхаю накопившийся страх за любимую и нежно целую ее в висок, убирая со лба пряди рыжих волос.
        - Спасибо, любимая за все…