К черту любовь Таррин Фишер
        Элена Конвей влюбилась. Сама того не желая. Незаметно для себя. Но на то были причины. Кит Айсли - ее полная противоположность - неорганизованный, неуправляемый и абсолютно беспечный парень. Их отношения могли бы стать прекрасной историей любви… если бы он не встречался с ее лучшей подругой. Элене следовало бы проигнорировать свои чувства, принять верное решение и постараться не причинить боль окружающим ее людям. Но она поступает иначе…
        Таррин Фишер
        К черту любовь
        СЕРИЯ:Вне серий
        ПЕРЕВОДЧИКИ:Оля Расторгуева, Галя Раецкая, Леруся Нефедьева
        РЕДАКТОРЫ:Евгения Гусева, Александрина Царёва, Юлия Цветкова
        ВЫЧИТКА:Юлия Цветкова
        ОБЛОЖКА:Екатерина Белобородова
        ОФОРМИТЕЛЬ: Юлия Цветкова
        ГЛАВА 1
        #КАКОГОЧЕРТА
        - Ты должна быть со мной.
        Что это за слова? Они застают меня врасплох, и на секунду мне кажется, что я неправильно его поняла. Он наклоняется ко мне через стол, в то время как наши вторые половинки стоят в очереди за заказом примерно в двадцати футах (Прим.: Двадцать футов - примерно шесть метров) от нас.
        - Мы с тобой, - продолжает он. - А не мы с ними.
        Я медленно моргаю, глядя на него, а потом до меня доходит, что он шутит. Усмехаюсь в ответ и возвращаюсь обратно к своему журналу. На самом деле, это не просто журнал, а математическое издание, потому что я вот такая крутая.
        - Элена… - Я не реагирую. Мне страшно. Если подниму глаза и увижу, что он не шутит, это все изменит.
        - Элена. - Он наклоняется чуть ближе и касается мой руки. Я вздрагиваю и резко отодвигаюсь назад. Мой стул издает противный скрипящий звук, что привлекает внимание Нила. Поэтому делаю вид, будто что-то уронила, и лезу под стол. А там наши ноги и ботинки. Но у моей ноги лежит синий карандаш; я поднимаю его и сажусь на свое место.
        Нил уже в самом начале очереди собирается сделать заказ, а парень моей лучшей подруги с грустью смотрит на меня и ждет ответа.
        - Ты что, пьян? - набрасываюсь на него. - Какого черта?
        - Нет, - отвечает он, но выглядит не таким уж уверенным. Я впервые замечаю на его лице щетину. Кожа вокруг его глаз пожелтела. Может, у него сложные времена? Жизнь - хреновая штука.
        - Если это шутка, то ты ставишь меня в неудобное положение, - говорю ему. - Дэлла же здесь. Какого хрена ты творишь?
        - У меня всего десять минут, Элена. - Он переводит взгляд на карандаш, который лежит на столе между нами.
        - Десять минут на что? Ты весь вспотел, - спрашиваю я. - Ты принял что-то? Или подсел на крэк? - Какие наркотики заставляют так потеть? Крэк? Героин?
        Мне хочется, чтобы Нил с Дэллой поскорее вернулись. Чтобы всё снова стало нормальным. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, где они.
        - Элена…
        - Прекрати так меня называть. - Мой голос дрожит. Я делаю попытку встать, но он поднимает со стола карандаш и берет меня за руку.
        - У меня не так много времени. Позволь мне тебе показать.
        Он сидит совершенно неподвижно, но его глаза напоминают мне загнанного животного: яркие, полные ужаса и паники. Никогда не видела у него такого взгляда, но раз они с Дэллой встречаются всего несколько месяцев, вопрос спорный. На самом деле, я почти не знаю этого парня. Вполне возможно, он мог оказаться наркоманом. Он переворачивает мою руку ладонью вверх, а я ему это позволяю. Сама не знаю почему, но позволяю.
        Он кладет карандаш мне на ладонь и сжимает мою руку в кулак.
        - Ты должна произнести это вслух, - заявляет он. - «Покажи мне, Кит». Скажи это, Элена. Пожалуйста. Я боюсь того, что может случиться, если ты этого не сделаешь.
        Он действительно выглядит напуганным, поэтому я выполняю его просьбу и повторяю.
        - Покажи мне, Кит. - А затем. - Должна ли я знать, что всё это значит?
        - Никто не должен, - отвечает он. А потом перед глазами всё темнеет.
        * * *
        Когда я прихожу в себя, Кит находится рядом. Моя голова раскалывается, а язык прилип к нёбу. Должно быть, я потеряла сознание, хотя раньше со мной никогда такого не случалось. Я сажусь, но вместо того, чтобы оказаться на полу в «Брэд Кампани», лежу на чьем-то диване. Диван симпатичный, похож на те, что я видела в каталоге «Поттери Барн» (Прим.: Potterybarn.com (Поттери Барн) - американский интернет-магазин, предоставляющий эксклюзивную мебель, декор и аксессуары для дома). Нереальные деньги за обработанную замшу. Легонько царапаю ткань, а потом вдыхаю запах на пальцах. Замша.
        - Нил? - Сажусь и оглядываюсь по сторонам. Они перенесли меня в кабинет управляющего? Как неловко. Слишком изысканный диван для управляющего. - Кит, что произошло? Где Нил?
        - Его здесь нет.
        Я встаю на ноги, но от резкого движения у меня кружится голова. Падаю обратно на диван и опускаю голову между колен.
        - Позови, пожалуйста, Нила. - Мой голос звучит гнусаво. Я поднимаю глаза и опять вижу перед собой джинсы Кита. Он даже не пытается позвать Нила, вместо этого глубоко вздыхает и садится рядом со мной.
        - Нил на Барбадосе в свадебном путешествии.
        - Он женился на обратном пути к нашему столику? - Сквозь зубы спрашиваю я. Хватит с меня этих игр. Дэлла сошла с ума, раз встречается с этим парнем. Он под наркотой, или больной на голову, или и то, и другое.
        Кит прочищает горло.
        - Вообще-то это его второй брак. До этого он был женат на тебе.
        Моя голова резко поднимается. А он вздрагивает, увидев выражение моего лица.
        В комнату забегает ребенок и запрыгивает ко мне на колени. Я в ужасе отшатываюсь. Не люблю детей - они грязные, шумные и…
        Оно просит меня сделать сэндвич.
        - Эй, приятель. Я тебе его сделаю. Дадим маме минутку передохнуть.
        Какого. Черта.
        Я вскакиваю с дивана и за пять секунд оказываюсь в углу. Кит и маленькое человеческое существо уже вышли из комнаты. До меня доносятся их голоса, звонкие и счастливые. Комната в стиле «Поттери Барн». Куда ни глянь - все везде темно-синее. Темно-синие картинные рамы, темно-синие плетеные ковры, темно-синие цветочные горшки, в которых растут здоровые папоротники. Я подхожу к окну в уверенности, что увижу парковку перед «Брэд Кампани». Может, они перенесли меня в «Пьер Ван». Но вместо этого я обнаруживаю симпатичный садик. В центре стоит корявый дуб, а у его основания - кольцо белых камней.
        Делаю шаг назад от окна и во что-то врезаюсь. Кит. Он придерживает меня за предплечье, не давая упасть. И я ощущаю покалывание в том месте, где он ко мне прикасается. Не переношу психов.
        - Где, черт возьми, я нахожусь? - спрашиваю, отталкивая его от себя. - Что происходит?
        - Ты в нашем доме, - отвечает он. - 214 по Сикамор Серкл. - Затем следует долгая пауза, и он добавляет, - Порт-Таунсенд, штат Вашингтон.
        Я смеюсь. Кто бы это ни сделал, он меня повеселил. Я обхожу Кита и быстрым шагом направляюсь в дом. Столовая переходит в большую, просторную кухню. Мне видно воду за окном - по его поверхности стучат капли дождя. Я смотрю на дождь, когда тонкий, шепелявый голосок произносит:
        - На что ты шмотришь?
        Ребенок. Он сидит за кухонным столом и набивает рот хлебом.
        - Кто ты такой? - спрашиваю я.
        - Томас. - Когда он произносит свое имя, крошки хлеба вылетают у него изо рта и рассыпаются по столу.
        - Какой Томас? Как твоя фамилия?
        - Такая же, как у папы, но не такая, как у тебя, - как ни в чем не бывало отвечает он.
        Ощущаю покалывание на коже.
        - Томас Финн Браустер. А ты Элена Мэри Конвей. - Он вскидывает кулак в воздух. Браустер! Фамилия Нила.
        Слышу Кита позади себя, а когда поворачиваюсь, вижу, что он стоит, прислонившись к холодильнику, и хмурит брови.
        Заметив, что я за ним наблюдаю, он прижимает палец к губам, а потом бросает взгляд на мальчика.
        - У тебя есть еще один, - сообщает он.
        - Еще один что?
        - Ребенок. - Он отталкивается от холодильника и подходит ко мне. Внезапно я замечаю седину на его висках и морщинки вокруг глаз. Он выглядит не совсем так, как Кит из «Брэд Кампани».
        Он ведёт меня в спальню и открывает дверь. Это детская. А там крошечная головка с мягкими темными волосиками. Я заглядываю в колыбельку, и мое сердце начинает бешено колотиться.
        - Ты сказал, что Нил в свадебном путешествии, но она еще совсем малы…
        - Она наша.
        Я сглатываю.
        - Наша с тобой?
        - Да.
        У моего сердца срывает крышу. Я даже ощущаю, как оно качает кровь к мозгу.
        - Ты путешественник во времени?
        И впервые Кит улыбается. На его щеках появляются глубокие морщинки, как будто он часто так делает. Забавно, но я не помню, чтобы видела, как Кит улыбается. Он всегда выглядит таким серьезным, и именно это Дэлле в нем и нравится. Дэлла.
        - А где Дэлла? - О, боже. У нас с её парнем есть ребенок. Смотрю на свою руку, но обручального кольца на ней нет.
        Он выходит из комнаты. А я еще раз бросаю взгляд на ребенка и следую за ним.
        Когда мы оба оказываемся в коридоре, он закрывает дверь детской.
        - Мы почти не общаемся с Дэллой.
        Я ощущаю некое сожаление. Мы с Дэллой больше десяти лет были близкими подругами. Кит видит выражение моего лица и сразу отводит взгляд.
        - Это сон, - говорю ему. Но Кит отрицательно качает головой. Я замечаю свое отражение в массивном зеркале в позолоченной раме, которое висит у него за спиной. У меня короткие волосы. Мелированные. - Нет, ночной кошмар, - добавляю я, трогая рукой волосы. - Я выгляжу как мама.
        - Ты и есть мама.
        В этой параллельной вселенной, путешествии во времени или сне я - мама. Но в моей голове я всё ещё просто Элена. Без каких-либо детей и с плоским животиком. А передо мной стоит Кит. Парень, которого моя лучшая подруга считает «тем самым». Быть не может, чтобы я вообще обратила на него внимание. Но сейчас я смотрю на него и пытаюсь увидеть его в другом свете. Он совсем не похож на Нила. Коренастый и немного взъерошенный. Нил сбривает волосы на руках, а руки Кита покрыты черными волосками. У Нила темные глаза, у Кита - светлые. Нил пользуется контактными линзами, Кит носит очки. У нас с Дэллой всегда были разные вкусы относительно мужчин, и нас обеих это устраивало. Так легче придерживаться принципа, что дружба важнее парней.
        - Где она? - задаю я вопрос.
        - Она все ещё во Флориде. Мы переехали сюда пару лет назад.
        Кит берет меня за руку и говорит:
        - Позволь кое-что тебе показать.
        Это ощущается таким неправильным. Наши пальцы не подходят друг другу. У него крупные руки и грубоватые пальцы. Моя рука, словно растянутая, неловко лежит в его ладони. Дэлла всегда говорила, что руки должны подходить друг другу, как кусочки паззла. У них с Китом подходили. Она сама мне это сказала!
        Внезапно из кухни появляется тот маленький мальчик. Кит отпускает мою руку и заключает его в объятия.
        Похоже, они отлично ладят, учитывая, что он мальчику не отец. Его отец - Нил. Так, где же Нил? И что между нами произошло?
        - Что случилось с Нилом? Почему мы не вместе?
        Кит бросает взгляд на мальчика… как его зовут? Тим? Том? И опускает того на пол.
        - Иди, поставь какое-нибудь кино, а я через минутку к тебе присоединюсь.
        Полагаю, он послушный ребенок, потому что сразу соглашается и убегает в комнату, шлепая босыми ногами по паркету.
        - Нил изменил тебе, - говорит он. - Но все не так просто, как кажется. Ты не держишь на него зла. Ты его поняла.
        Жар поднимается по моему лицу. Нил мне изменил? Нил не из таких, не говоря уже о том, что он был готов целовать землю, по которой я ходила.
        - Он бы так не поступил, - протестую я. Кит пожимает плечами.
        - Люди есть люди. Все меняется.
        - Нет, - заявляю ему. - Это жизнь «Поттери Барн». Я её не хочу.
        - Как я уже сказал, всё не так просто. У него были… причины.
        Но прежде чем я успеваю спросить, какие же это причины, младенец начинает плакать. Кит смотрит на её дверь, а потом на меня.
        - Ей нужна лишь ты. У неё режутся зубки. Если я пойду и возьму её на руки, она закатит истерику.
        - Я ведь даже не люблю детей.
        Он берет меня за плечо и поворачивает лицом к двери детской.
        - А эту ты любишь, - говорит он, подталкивая меня вперед.
        - Как её зовут? - шепотом спрашиваю я, прежде чем открыть дверь.
        Он широко улыбается. И по какой-то причине мой желудок делает маленькое сальто.
        - Бренди.
        Я одариваю его взглядом, полным отвращения, и шиплю:
        - Как ликер?
        Он пытается не улыбаться, но я все равно вижу, как около его рта появляются те самые глубокие морщинки.
        - Это то, что ты пила в тот вечер, когда забеременела.
        - О, боже, - вздыхаю в ответ и толкаю дверь. - Я превратилась в чертово клише.
        Бренди сидит в своей колыбельке и громко плачет. Но как только видит меня, её ручки сразу устремляются вверх. Никогда раньше дети не тянулись ко мне; я им нравлюсь еще меньше, чем они мне.
        Я беру её на руки, и рев сразу прекращается. Она маленькая. Совсем крошечная. И у неё так много волос, что она похожа на львенка. Полагаю, если бы мне нравились дети, её можно было бы назвать миленькой. Я передаю её… отцу.
        - Держи, - говорю я, протягивая ему малышку.
        Он качает головой.
        - Нет, сама держи.
        Я в напряжении несу её на руках, пока мы идем в комнату, которая выглядит как ещё одна гостиная. Но эта не похожа на взрослый «Поттери Барн», скорее на «Поттери Барн» для детей. Господи. Если все это правда, то что со мной произошло? Вся эта фигня мне не нравилась. Моя собственная квартира напоминала результат неудачной гаражной распродажи.
        - Почему все так выглядит? - спрашиваю у него.
        - Как именно?
        - Как будто я лишена индивидуальности.
        На лице Кита появляется удивление.
        - Не знаю. Это то, что тебе нравится. Я никогда раньше об этом не задумывался.
        - Как давно мы вместе?
        Уголки его рта дергаются, и он даже не успевает ничего сказать, но я уже понимаю, что он собирается соврать.
        - Несколько лет.
        - И мы любим друг друга?
        Он прекращает копаться в ящике и поворачивается ко мне.
        - Ты знаешь, что сейчас чувствуешь? Растерянность, страх, восхищение?
        Я киваю.
        - Всё это я ощущаю каждый день. Потому что никогда и никого не любил так, как люблю тебя.
        В моем животе сами по себе начинают порхать бабочки. И я чувствую вину за то, что парень моей лучшей подруги заставляет мои внутренности трепетать. К счастью, в этот момент Бренди дергает меня за волосы, так что это больше похоже на боль, чем на реакцию на его слова.
        Он подходит обратно к ящику и вынимает оттуда книжку-раскраску. Сначала я думаю, что она предназначается мальчику, но он протягивает её мне.
        - Хочешь, чтобы я отнесла её Тиму? - в замешательстве спрашиваю я.
        - Тому, - поправляет он. - И нет. Это то, что я хотел тебе показать.
        Открываю первую страницу и обнаруживаю нечто совершенно неожиданное. Красивые рисунки замков, сделанных из конфет, домики фей, ютящиеся на фруктовых деревьях, и принцессы, которые сражаются с драконами. Будь я ребенком, мне бы хотелось иметь такую раскраску.
        - Что это? - интересуюсь я, не отрываясь от книжки, потому что хочу ещё посмотреть.
        - Она твоя, - отвечает Кит, забирая у меня ребенка.
        Я смеюсь.
        - Я не умею рисовать. У меня нет никакого художественного таланта. - Я захлопываю книгу и протягиваю ему. Этот сон такой странный. Делаю попытку ущипнуть себя, но не просыпаюсь, хотя боль чувствую.
        - Именно так ты и купила этот дом, когда переехала в Вашингтон. У тебя их целая серия, и они очень популярны. Есть даже плакаты и блокноты. Их можно купить в «Таргет» (Прим.: «Таргет» (англ. Target) - американская компания, управляющая сетью магазинов розничной торговли, работающих под марками Target и SuperTarget. Является шестым крупнейшим ретейлером в США).
        - «Таргет»? - переспрашиваю его. - Я ведь учусь на бухгалтера, - и продолжаю. - Это глупо. Я хочу проснуться.
        Почему я так расстраиваюсь? Если это сон, то мне нужно просто смириться, так ведь?
        В этот самый момент в комнату залетает Том и сообщает, что пролил на пол виноградный сок. Кит сразу убегает, оставляя меня наедине с малышкой. Я сижу, держа её на коленях, и глажу копну шелковистых волосиков. Она довольно вздыхает, и я понимаю, что ей это доставляет удовольствие.
        - Мне тоже такое нравится, - говорю ей. - Однажды я даже заснула во время похорон, потому что папа гладил мои волосы.
        Я продолжаю свои движения, так что она не плачет и не сообщает Киту о том, что я ничего не понимаю в детях. Когда он возвращается, мы сидим на диване, и она, полусонная, прижимается к моей груди. Я все ещё пытаюсь очнуться от этого странного сна. Он стоит, прислонившись к дверному косяку, и улыбается своей фирменной полуулыбкой.
        - Она так на тебя похожа.
        - Ты меня совсем не знаешь, - возражаю я.
        - Серьезно, Элена? Не знаю?
        Я медлю с ответом. Потому что уже ни в чем не уверена.
        Я всё жду, что мой сон закончится, но этого не происходит. Кажется, что я провела уже несколько часов с Китом, Томом и Бренди, пока они занимаются своими делами. Я стараюсь держаться молодцом, притворяясь, что вписываюсь в его жизнь, и даже иду с ними на прогулку в самый зеленый лес, который когда-либо видела. Бывают ли такие длинные сны? Почему, когда просыпаешься, сны кажутся мутными и искажёнными? Мы останавливаемся у озера, и Кит с Томом начинают прыгать по камням, а я в это время держу на руках Бренди, которая, к моей величайшей гордости, требует только меня. Подцепляю кончиком пальца немного плодородной, влажной земли и пробую её на вкус. Во сне у земли не должно быть никакого вкуса. Или вкус, похожий на «Орео» (Прим.: «Орео» (англ. Oreo) - печенье, состоящее из двух шоколадных дисков и сладкой кремовой начинки между ними. В США выпускается кондитерской компанией Nabisco). Но он, однозначно, не должен напоминать землю. После прогулки Кит готовит нам ужин. Рыбу, которую сам поймал. Он жарит её на гриле на террасе, дизайн которой, по его словам, придумала я. И мне приходится снова напомнить
ему, что у меня не хватило бы фантазии для такого великолепного дизайна. Но в памяти всплывают кусочки книжки-раскраски с резными домиками на деревьях и фонариками, висящими на ветвях. Рыба очень вкусная. Но к тому моменту, когда Кит уводит Бренди и Тома в ванную, чтобы искупать их перед сном, я уже почти на грани. Прокручиваю в голове фильмы, которые могли бы мне помочь: «Начало» (Прим.: «Начало» (англ. Inception) - научно-фантастический триллер Кристофера Нолана, основанный на идее осознанных сновидений), «Большой» (Прим.: «Большой» (англ. Big) - фильм-комедия 1988 года, снятый Пенни Маршалл с Томом Хэнксом в главной роли), «Волшебник страны Оз» (Прим.: «Волшебник страны Оз» (англ. The Wizard Of Oz) - американский музыкальный фильм-сказка 1939 года производства студии «MGM», самая известная и коммерчески успешная экранизация романа 1900 года «Удивительный волшебник из страны Оз»). Когда Кит возвращается, держа в руках бутылку вина и два бокала, я плачу и разрываю на мелкие кусочки бумажную салфетку.
        Он никак не комментирует мои слезы, а просто открывает бутылку, наполняет бокал и ставит его передо мной.
        Я отталкиваю его, ведя себя как какая-то малолетка. Но я и есть малолетка, а не мать.
        - Все это неправда, - говорю я. - Если всё это по-настоящему, то где мои воспоминания?
        Он садится рядом со мной и закидывает ногу на колено.
        - В тот день, когда я в тебя влюбился, был днем, когда ты впервые нашла себя. И ты даже не была моей.
        Сквозь слезы он выглядит размытым и нечетким, но я не вытираю их, а продолжаю слушать.
        - Ты всегда утверждала, что у тебя лучше развито левое полушарие, но я в это не верил. Творческий человек всегда распознает подобного себе. И мы интуитивно нашли друг друга. Как-то вечером мы все выпивали и зависали в квартире Дэллы. Она заявила, что хочет порисовать, и притащила все свои раскраски, цветные карандаши и фломастеры. Мы, как пятилетние дети, лежали на полу и раскрашивали. Это была одна из тех ночей, которые невозможно забыть, потому что она была совершенно невероятной, - он делает паузу, - а ещё потому, что я влюбился.
        Мне хочется, чтобы он продолжал. Рассказанные им события никогда не происходили, но звучали очень реально.
        - Я лежал на ковре рядом с тобой, а по другую сторону от тебя был Нил. Твой рисунок оказался самым лучшим. Не просто хорошим, а превосходным. Все были в восторге, а я чувствовал себя круче всех, как будто и так уже это знал. Мы начали шутить, что тебе нужно стать художником, и именно тогда ты заявила, что мечтаешь научиться рисовать и создать свою собственную серию книжек-раскрасок. А я предложил тебе попробовать.
        Ловлю себя на мысли, что сижу с открытым ртом и остекленевшим взглядом, а он говорит со мной так, как будто меня знает. Все это настолько личное. Мне всегда хотелось разобраться в себе, но я не знала, откуда начать.
        - Я не умею…
        - Рисовать, - заканчивает он за меня. - Да, ты так и сказала. Но потом пошла на занятия. Не сказав никому, кроме меня.
        Мне хочется взять в руки ручку и проверить, правда ли это, есть ли у меня скрытые таланты, о которых я даже не подозревала. И мне хочется узнать, почему из всех людей я доверилась только Киту. Если это не сон…
        Это сон.
        - Т-так чем мы вместе занимаемся? - спрашиваю я у него.
        Кит облизывает губы.
        - Мы с тобой одинаковые, - отвечает он. - Не смотри так на меня.
        Я фыркаю, когда начинаю смеяться, и прикрываю рот тыльной стороной ладони.
        - Мы очень разные. - Он улыбается. - Я - оптимист, а ты - пессимист. Я избегаю конфликтов, а ты бросаешься в них с головой.
        - Так чем же мы похожи?
        - В какой-то момент мы оба искали что-то настоящее. Но иногда истинное предназначение одного человека - быть любовью другого.
        Не представляю, что он имеет в виду, но боюсь в этом признаться.
        - А есть что-то, что нравится нам обоим?
        - Да. - На его лицо падает тень, но я слышу, как он проводит кончиками пальцев по щетине на подбородке. - Нам нравится искусство. Еда. Незначительные моменты, которые длятся вечность. Мы любим заниматься сексом. Любим наших детей… - От последней фразы у меня мурашки бегут по коже. - До того, как родилась Бренди, мы успели немного попутешествовать. И надеемся, что получится продолжить. У нас даже есть список мест, где мы хотели бы заняться любовью…
        - И что в этом списке? - перебиваю я, ощущая сухость в горле.
        Он понижает голос и говорит:
        - «Голубой Поезд».
        - Что это? - Я наклоняюсь чуть ближе к нему.
        В ответ он улыбается.
        - Это поезд в Южной Африке. Он идет от Претории до Кейптауна.
        Я откидываюсь назад.
        - Поезд? Ааа.
        Глядя на меня, Кит выгибает бровь.
        - Это экскурсионный поезд. Он провезет тебя по одним из красивейших мест в мире. Плюс отдельные апартаменты и услуги личного шеф-повара.
        Мои брови взлетают вверх.
        - А что ещё?
        - Кладбище в полнолуние. Домик на дереве.
        Он наклоняется вперед и наливает себе ещё один бокал вина.
        - А что мне… что мне нравится в тебе?
        - Ты хочешь быть собой, - отвечает он. - И меня это совершенно не раздражает.
        И я опять не понимаю, о чем он говорит. Я была совершенно безобидной. Скучной. Быть мной не требовало вообще никаких усилий.
        В тишине мы допиваем бутылку вина, прислушиваясь к кваканью лягушек, шуму воды и деревьев - какофонии тварей божьих. Поднявшись на ноги, я ощущаю головокружение. Меня так качает, что приходится схватиться за спинку стула. Кит тоже встает. Не знаю, из-за вина ли это, или потому что я убедила себя, что вижу сон, но я смело иду к нему. Мы уже делали это раньше. Именно такое появляется ощущение, когда его руки находят меня. Все в нём кажется таким знакомым: его плотное тело, запах, мозоли на кончиках пальцев. Это не похоже на неловкие объятия двух людей, которые впервые прикасаются друг к другу. Прежде чем я успеваю дотянуться до его рта, он расстегивает мой лифчик и снимает с меня футболку. И по пояс голая я впервые его целую, а в это время его большие пальцы проводят линию чуть ниже моей груди. Дуновение ветра на коже ощущается так эротично. Ко мне прикасаются руки, которые так отличаются от длинных и худых рук Нила. Крупные, теплые ладони и грубоватые пальцы. У него вкус вина. А целуя его щеку, я чувствую, как мои губы царапает щетина. Но нельзя сказать, что мне неприятно. Я дергаю его за футболку,
и он снимает её через голову. Мне нравится ощущение его мускулистого тела, но я начинаю ценить это ещё больше, когда он поднимает меня и усаживает на стол, разведя мои ноги так, чтобы они обвивали его талию.
        «Всё это не по-настоящему. Ты никому не изменяешь». Я закрываю глаза. Он снимает с меня брюки и целует сквозь материал трусиков, а потом ложится на меня сверху. Бутылка из-под вина падает на пол, и я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на осколки, хотя он прокладывает дорожку из поцелуев вниз по моей шее, а его пальцы уже забрались в мои трусики. Мою кожу покалывает, а бедра приподнимаются в неконтролируемой потребности. Потребности в… Ките. Его голова опущена. Я вижу, как он уже готовится толчком войти в меня. А потом чувствую его в том самом месте. В отчаянии хватаюсь за его руки. И в этот момент мне уже всё равно, кто он такой и кому должен принадлежать. То, что мы с Китом делаем здесь и сейчас, кажется таким естественным. Закрываю глаза, ощущая, как он погружается в меня.
        * * *
        А потом я просыпаюсь.
        ГЛАВА 2
        #ВЫПИВЯДУ
        (Прим.: В оригинале фраза звучит как «drink the kool-aid». Это отсылка на культ Джима Джонса, который устроил массовое самоубийство в Гайане в конце 70-х. Джонс призывал, чтобы люди пошли с ним к Богу, сотни людей выпили яд. Яд был смешан с напитком kool-aid. (kool-aid - бренд приправленного напитка). А сама идиома означает: «участвовать вслепую в чем-либо, опираясь только на веру, не используя собственное мышление»).
        Я просыпаюсь в своей машине. Свет, проникающий через лобовое стекло, режет глаза так, что приходится зажмуриться. Стекло со стороны водителя заляпано чем-то жирным. Отпечаток ладони и разводы. Эти пятна там уже какое-то время… просто кто-то напился, поел жареного цыпленка, а потом не мог найти свои ключи. Все собираюсь их оттереть, но… времени нет. Я осматриваюсь в поисках Кита. Где же он? Нет, мне не нужно искать Кита. Я с Нилом. С Нилом, которого я люблю. Мой разум все ещё не может отойти от этого… сна? Я выпрямляюсь на сидении и потираю грудную клетку в области сердца. Оно ноет. По-настоящему. Это мог быть сердечный приступ; такое чувство, что у меня высокий уровень холестерина. Нет, нет, это что-то другое. Мне грустно. Как сон мог быть настолько подробным? Со мной никогда такого не случалось. В этот момент экран моего телефона загорается. Это Нил. Они ждут меня в ресторане. Нил, Дэлла и Кит. Кит. Постепенно ко мне возвращается память. Я приехала на час раньше и хотела вздремнуть пару минут, пока все не пришли. Ночи, проведенные за учебниками, дали о себе знать.
        Я медленно выхожу из машины и оглядываюсь по сторонам. Всю последнюю неделю мне не удавалось нормально поспать из-за выпускных экзаменов. А потом я выпустилась и стала совсем взрослой. Не настолько взрослой, какой видела себя во сне, с детьми, домом и Китом. Я всё ещё чувствую прикосновение его губ к моей шее и дотрагиваюсь рукой до нежной кожи за ухом. Усмехаясь, я захожу в ресторан. Так глупо. Никогда не думала об этом парне в подобном ключе. Сон скоро рассеется, но открывая двери навстречу своему парню, чувствую, что он все ещё здесь, густой и липкий. Я больше не ощущаю себя прежней Эленой, скорее Эленой из моего сна. Мой взгляд ищет Кита. Он сидит рядом с Дэллой и внимательно слушает, что она шепчет ему на ушко. Я жду, что он поднимет глаза и посмотрит на меня. Не знаю, что хочу прочесть в его взгляде, возможно, узнавание. Так глупо. Но ничего подобного не происходит. Когда Кит замечает, что я иду к столику, он вежливо улыбается и одаривает меня равнодушным взглядом. По-другому и быть не могло, учитывая, что мы едва знаем друг друга. А вот Дэлла, приветствуя меня, проявляет гораздо больше
энтузиазма. Я мило улыбаюсь, когда она вскакивает и заключает меня в объятия, одновременно комментируя мою футболку. Кит изучает меню, и мне очень хочется выхватить его у него из рук.
        «Разве ты не видишь меня? У нас с тобой есть ребенок!»
        Я краснею от собственных мыслей, а Нил в это время отодвигает мне стул и целует меня в щеку. Закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на нём. Но от него как-то странно пахнем, а его пальцы, массирующие мою шею, кажутся слишком длинными и медлительными.
        «Боже мой! Как будто я сама под наркотой».
        - Что случилось? - интересуется Нил.
        Я делаю глоток воды и проливаю её на себя.
        - Ничего, - отвечаю ему. - Я просто очень голодна.
        Он жестом зовет официанта, а я, глядя на него, задаюсь вопросом, мог бы он на самом деле мне изменить. Нил, который любит, чтобы всё было легко и просто. Измена же заставляет поднапрячься. А сложное многообразие эмоций, явно, не для него.
        Когда подходит официант, я заказываю вино. Нил удивленно выгибает брови. И за это его сложно винить. До этого самого момента я всегда выбирала пиво.
        - Я думал, тебе не нравится вино.
        - Не нравилось, - оправдываюсь я, бросая взгляд на Кита. - Полагаю, все изменилось. Здесь чертовски жарко.
        Кит тоже заказывает вино. Дэлла с Нилом смеются и называют нас стариками. Я бы тоже так сказала ещё… на прошлой неделе, сегодня утром, час назад. Может ли сон так повлиять на твои вкусы? Вряд ли.
        Они болтают обо всем, но я практически не прислушиваюсь к разговору. Подобные вещи меня больше не волнуют. Вместо этого достаю из сумки ручку и начинаю рисовать на бумажной салфетке. Пытаюсь повторить картинки, которые я видела в книжке-раскраске, но у меня ничего не получается.
        - Что ты делаешь? - спрашивает меня Дэлла. - Ты совсем выпала из реальности. - Она прижимается к Киту и гладит рукой по его бедру. Потом хватает мою салфетку и изучает её. - Это… домик на дереве?
        - Да! - с восторгом отвечаю я. Но она хихикает, и мне мое настроение сразу падает вниз.
        - Не бросай свою работу, Элена, - заявляет она. - Ты прирожденный математик.
        Я забираю у неё салфетку и кладу её на стол, перевернув рисунком вниз. Впервые за вечер Кит обращает на меня внимание.
        - Ты любишь рисовать? - интересуется он. Мне нравится сравнивать глаза людей со сладостями. Глаза Кита напоминают шоколад, расплавленный и теплый. Я не большой любитель шоколада, но глаза Нила похожи на леденцы от кашля, а мне сейчас необходимо что-то сладенькое.
        - Нет, - отвечает вместо меня Нил. - Мы очень давно знакомы, но самое большее, что я видел, так это каракули в блокноте.
        В надежде я перевожу взгляд на Кита. У меня появляется мысль сказать, что я хочу создать свою книжку-раскраску, но это не правда, и говорить об этом глупо. А может, мне просто страшно.
        - Не знаю, - отвечаю я Киту. - У меня не очень хорошо получается.
        Я жду, что он поддержит меня, но приходит официант с нашей едой, и эта тема забывается. Оставшуюся часть ужина они обсуждают путешествие, в которое мы собираемся отправиться летом. А я в это время прокручиваю в голове мой сон. Жизнь, о которой я даже не мечтала. Мне хочется вернуться туда. Хочется заснуть и проверить, смогу ли я опять попасть в «Поттери Барн» - дом Элены и Кита в Порт-Таунсенд, штат Вашингтон. Когда Кит что-то говорит, я прислушиваюсь. Он очень похож на того человека, которого я видела во сне, разве что не настолько погруженный в себя. Но вместе с этим я впервые замечаю, насколько он внимателен по отношению к моей лучшей подруге. Как открыто он выражает свои эмоции, но не выглядит навязчивым. Ему просто нравится к ней прикасаться, и я этому завидую. Он никогда не говорит попусту. Его слова заставляют Нила задумчиво кивать, а Дэллу - мечтательно смотреть на него. Это дурдом какой-то. Я встаю со своего места.
        - Мне уже пора идти, - сообщаю им.
        - Почему? - протестует Нил. - Мы же собирались пойти в кино.
        - Не очень хорошо себя чувствую, - объясняю я и наклоняюсь, чтобы поцеловать его в щеку. На его лице нет щетины, которая могла бы царапать мои губы. - Увидимся завтра. Пока, ребята. - Машу рукой Дэлле и Киту, а потом быстрым шагом иду к своей машине. Оглядываюсь через плечо, ожидая, что кто-то из них пойдёт за мной, но чувствую укол грусти, когда вижу, что они продолжают свой разговор, как будто меня там и не было вовсе.
        Я еду домой и захожу в свою квартиру, всё ещё не в силах избавиться от странного чувства, которое преследует меня с тех пор, как я проснулась в машине. Вместо того, чтобы взяться за учебу, нахожу чистый блокнот и начинаю записывать все мельчайшие детали этого сна. «Это так глупо. Пустая трата времени». Я повторяю это себе, но не прекращаю свое занятие, пока не исписываю синей ручкой десяток страниц. А закончив, чувствую моральное опустошение. Прежде всего, от шквала эмоций. Но в большей степени о того, что ощущаю себя по-другому. Измененной. Имеющей другие цели. Я выпиваю три стакана воды и принимаю душ. А когда больше ничего не отвлекает от моего нового странного чувства, я открываю ноутбук и нахожу страницу Кита на Фэйсбуке. Мы добавили друг друга в друзья практически сразу после того, как Дэлла нас познакомила. Это вполне естественно - встретив нового человека, найти его в социальных сетях. «Теперь мы друзья!». И ты можешь видеть мой ланч, отредактированный в моем любимом фильтре, и наслаждаться видом моих кроссовок, когда я фоткаю себя сверху, показывая, как тренируюсь. И читать мои
сентиментальные посты о том, каково это - встречаться с лучшим парнем во вселенной (опубликованные на его День Рождения или нашу годовщину). Каждый претенциозный, красивый момент моей жизни - вам на обозрение. Добро пожаловать, подписчик!
        После того, как мы нашли друг друга в социальных сетях, я никогда не возвращалась, чтобы посмотреть страницы Кита. Похоже, я подписалась на него в Твиттере, Фэйсбуке и Инстаграме, но Кит не так часто что-то выкладывает. Я нахожу фотографию Дэллы, сидящей у него на коленях, и внимательно разглядываю их обоих - ее белые, идеальные зубы и его едва заметную улыбку. Где они вообще познакомились? Я стараюсь вспомнить. Если не ошибаюсь, он был музыкантом. Она постоянно об этом твердила. Пытаюсь найти подсказки в его Инстаграме, но там у него только снимки закатов и пустынных пляжей. Очень хорошие, кстати. Он отлично умеет пользоваться камерой на телефоне. Я закрываю ноутбук, игнорируя звонок от Дэллы, и забираюсь в кровать. Может, мне повезет, и я вернусь во сне в Порт-Таунсенд. А может, сон превратится в кошмар, и мне захочется его забыть. Завтра мой разум прояснится. Завтра Кит снова станет лишь парнем Дэллы, я буду влюблена в Нила, а впереди меня будет ждать целая жизнь.
        ГЛАВА 3
        #НОСКИ
        Я просыпаюсь и снова просматриваю его странички. Со вчерашнего дня ничего не изменилось, но это первое, что приходит мне в голову. У меня семь пропущенных от Нила и Дэллы. Сначала я набираю Нила, а сама в это время лежу на животе и изучаю фотографию Кита, на которой изображена чайка, сидящая на прибитой к берегу коряге.
        - Фильм был классный, - рассказывает мне Нил. - Но не думаю, что они вообще его видели - были слишком увлечены друг другом.
        Со злости я помечаю фотку Кита как спам.
        - В смысле? - переспрашиваю его. - Он не настолько открыто проявляет свои чувства.
        - Думаю, они действительно друг другу нравятся. Вчера они шутили, что хотят сбежать и тайно пожениться.
        - Что? Нет! - Я зажимаю рот подушкой и переворачиваюсь на спину. К счастью, Нил думает, что я переживаю из-за Дэллы.
        - Расслабься. Ты же знаешь, как Дэлла теряет голову от парней. Она не собирается на самом деле выходить замуж.
        Я крещусь и лежу, уставившись в потолок.
        - Они звали нас в «Барклайс» сегодня, но я сказал, что не знаю, сможешь ли ты пойти, учитывая, что тебе нужно заниматься.
        - Я приду, - быстро говорю в ответ. Потом переворачиваюсь на кровати, пытаясь встать на ноги, но вместо этого запутываюсь в простынях и падаю на пол. Нил не слышит ни грохота, ни моего вскрика от боли.
        - Заеду за тобой в семь, - бросает он, прежде чем положить трубку, даже не дождавшись моего ответа. Всё ещё завернутая в простыни, притворяюсь, будто я Фродо, которого паук Шелоб замотала в кокон из паутины. Еще немного и я снова бы заснула, но раздается телефонный звонок. На этот раз Дэлла.
        - Нил говорит, что ты придешь сегодня, - начинает она. - Я в полном восторге. Слушай, знаю, ты очень удивишься, но я думаю, что Кит собирается сделать мне предложение.
        Мой вопль «Что?» заглушают простыни.
        - Я в курсе, в курсе, - продолжает она. - Но иногда ты просто знаешь. Так все говорят.
        Я выбираюсь из своего кокона и вскакиваю на ноги. Мельком замечаю свое отражение в зеркале и вздрагиваю. На голове шухер: волосы напоминают львиную гриву, торчащую в разные стороны вокруг моего лица. На мне пижама с изображением «Короля Льва», которую я ношу еще со времен средней школы. Рука не поднимается ее выкинуть, ведь у Симбы и Налы такая красивая история любви. Слышу стук в дверь и уже открываю ее, когда Дэлла произносит:
        - Ах, да, Кит должен зайти к тебе через несколько минут. Я послала его за своей сумкой с ноутбуком.
        Захлопывать дверь уже поздно. Поэтому, слушая треп его подружки, я открываю дверь мужу из моего сна. Не мужу моей мечты, а просто мужу из сна. К тому же не уверена, что мы вообще были женаты, просто родили детей и жили в городке Порт-Таунсенд, как какие-то хиппи. Увидев меня, Кит выгибает брови.
        - Мне пора, - говорю Дэлле и кладу трубку, не дожидаясь её ответа.
        - Акуна Матата.
        - Как предсказуемо. Выполняешь поручение королевы?
        Я размышляю, стоит ли приглаживать рукой мою гриву, но раз уж открыла дверь в таком виде, то с тем же успехом могу просто смириться.
        - Она здесь оставила сумку?
        - Да. - Отхожу в сторону, позволяя ему войти. Когда он проходит мимо, я ощущаю легкий аромат его одеколона. Не тот, который был во сне, но тоже приятный. Наблюдаю, как он осматривается по сторонам в поисках сумки Дэллы. Я знаю, где она, но хочу понаблюдать за ним. А еще мне хочется быть грубой, потому что он разрушает мою жизнь. - Она там, у барной стойки, - сдаюсь я. Кит наклоняется, чтобы ее поднять. У нас не было тем для разговора, и из-за этого всегда возникало чувство неловкости. Но сейчас мне кажется, что я его знаю. Прохожу мимо него на кухню и достаю бекон.
        Он медлит, не зная, уйти ли ему или завязать беседу.
        Я не очень-то хочу делиться с ним беконом, который приправлен перцем и, к тому же, довольно дорогой, но мне интересно узнать, кто он такой. И что из себя представляет.
        - Голоден? - спрашиваю его.
        - Это тот, который с перцем? Из мясной лавки?
        Я киваю.
        Он садится на один из двух моих высоких табуретов и кладет руки на стойку.
        - Я вообще не умею готовить. Руки не из того места растут.
        Я пожимаю плечами.
        - Есть много роликов в сети, кулинарные шоу. Или можно взять несколько уроков за пятьдесят долларов в час. Нужно лишь немного желания, и твой физический недостаток можно исправить.
        Он смеется. Но его улыбка несимметричная: приподнимается только левый уголок рта, как будто он навеселе. Это сложно заметить, учитывая, что улыбается он редко. Но выглядит при этом моложе и беззаботнее.
        - Может, мне стоит поучиться, - соглашается он. - Стану помощником шефа-самоучкой.
        - Предполагаю, лет через десять ты будешь обожать готовить, - отвечаю я, переворачивая бекон. - И тебе придется приготовить мне что-нибудь грандиозное, раз уж я зародила в тебе любовь к кулинарии.
        - Ладно, - произносит он, глядя на меня. - Чего бы ты хотела?
        - Рыбу, - сразу отвечаю я. - Которую ты сам поймаешь.
        - А потом я срублю для тебя дерево.
        Я ощущаю легкую дрожь и опускаю взгляд на бекон. Это было так легко. Добродушный стеб. Мы впервые обсуждали что-то один на один, и наши взгляды совпали. Достаю еще и яйца с сыром, потому что мне необходима еда, чтобы справиться с волнением.
        - Так ты просто…
        Он повторяет быстрое движение, которым я взбиваю яйца.
        - Да, - говорю я. - Хочешь попробовать?
        Он делает это, чтобы повеселить меня, я в этом уверена. Ну, кто захочет взбивать в миске липкие яйца? Он разбрызгивает их по всей столешнице, но сама попытка была очень милой. Я заставляю его вылить яйца на сковородку, а потом, видя его желание помочь, протягиваю ему лопатку. Он наблюдает, как я заканчиваю жарить бекон и посыпаю яйца сыром. Хотелось бы, чтобы мои волосы выглядели получше, но надо признать, я выгляжу чертовски мило с шухером на голове.
        «Это перебор?», - спрашиваю себя. - «Да наплевать». Я раскладываю еду по тарелкам и веду его в свою крошечную обеденную зону. А пока он устраивается, иду за кофе.
        - Я не пью кофе, - сообщает он мне.
        Делаю большой глоток из своей кружки и внимательно смотрю на него поверх ободка.
        - Вот поэтому ты никогда не улыбаешься. С тобой было бы приятнее общаться, если бы ты пил кофе. - Он снова смеется, и я, чувствуя себя немного под кайфом, протягиваю ему кружку.
        - Что за Маггл? - спрашивает он, забирая ее у меня.
        - Я храню эту кружку для особых людей, Кит. Так что не задавай вопросов.
        Кит пьет свой кофе. Я жду, что он вздрогнет или пожалуется, как это обычно делают противники кофе. Но он выпивает его, как настоящий профи, и я ловлю себя на мысли, что он не так уж и плох. Возможно, немного закрытый. Мрачный. Но стоит заставить его смеяться, и происходит настоящее чудо.
        - Спасибо, что научила меня взбивать яйца и накормила, - произносит он, когда подходит время уходить.
        - Не за что, Кит. Увидимся вечером. - Мой голос звучит уверенно. Мне даже хочется похлопать себя по спине за то, что не теряю голову.
        - Вечером? - переспрашивает он.
        - Да, мы с Нилом придем в «Барклайс».
        - Круто, - отвечает он. - Не знал.
        - Дэлла все за нас решила, - объясняю я. Мне интересно, как он на это отреагирует. Раздражает ли его привычка Дэллы указывать, как другим проводить свободное время. Но он просто пожимает плечами.
        - Тогда увидимся.
        После его ухода я смотрюсь в зеркало и обнаруживаю застрявшее в волосах яйцо. К тому же, мой видок даже близко не такой милый, как я себе представляла.
        Позже, когда я разбираю коробку с непарными носками, появляется Дэлла. Она сразу заходит и бросает свою дизайнерскую рубашку на диван.
        - О, нет, - восклицает она. - Зачем ты это достала.
        - Что? Просто так. - Я пытаюсь спрятать коробку, хотя она уже ее заметила.
        Она хватает меня за плечо и смотрит в глаза.
        - Ты достаешь эту коробку, только когда тебя что-то сильно беспокоит, - говорит она. - Что случилось?
        Дэлла права. Моя коробка с носками появилась, когда я была ребенком. Моя мама жаловалась, когда один из носков терялся, и выбрасывала второй. В пять лет я втайне от нее вытаскивала их из мусора и прятала в свою наволочку. Другие носки нашлись бы. Уже тогда я это знала. Мне просто нужно было сохранить их напарников. Когда мама меняла мое постельное белье, то была в шоке, обнаружив в наволочке столько носков. Я слышала, что в разговоре с папой она назвала меня барахольщицей. Помню, как мне было стыдно. Со мной точно что-то не так - мама говорила с такой уверенностью. Барахольщица! Носочная барахольщица! Позже, когда мой папа пришел поговорить со мной, он рассказал, что в детстве собирал крышечки от зубной пасты, потому что терпеть не мог их выкидывать. Потом дал мне коробку из-под обуви и предложил складывать мои носки в нее. Я прятала свою коробку позора под кроватью, но, почувствовав тревогу или упадок сил, вынимала ее и перебирала носки. Такие одинокие. Мечтающие о том, чтобы воссоединиться со своими близнецами. В конце концов, я переросла обувную коробку… в смысле, на свете ведь так много
носков.
        ГЛАВА 4
        #РАЗВРАТНЫЙЛЮБОВНИК
        Кит так и не пришел в «Барклайс». В последнюю минуту он позвонил Дэлле и сказал, что чем-то занят. Не знаю, кто больше разочарован: Дэлла, которая начинает плакать, или я, сидящая в углу и притворяющаяся, что слушаю болтовню Нила о ядерной физике или каком-то таком дерьме. Мы заказываем напитки, и я достаю ручку, чтобы порисовать на салфетке. А Нил с Дэллой опять что-то обсуждают без меня. Интересно, когда это я стала такой странной. Маленьким отшельником, который прячется в тени, пытаясь раскрыть в себе талант художника. Я даже не заказала свою обычную клюквенную водку. Теперь, когда я обставила дом в стиле «Поттери Барн», это кажется таким ребячеством. Поэтому заказываю еще один бокал вина. На этот раз белого. Вечер быстро подходит к концу, и Нил отвозит нас обеих домой. Дэлла попросила разрешения остаться у меня. Я согласилась, хотя и не люблю, когда она здесь ночует. Дэлла с её красивой, ровной кожей и ярко-голубыми глазами, пукает во сне. Это не очень-то приятно. Чаще всего я ухожу спать на диван, а под утро, прежде чем она успевает проснуться, пробираюсь обратно в кровать. Нил провожает нас
до дверей и целует меня на прощание.
        - Я надеялся, сегодня у нас будет время, чтобы… ну, сама знаешь… - Он поигрывает бровями, глядя на меня.
        - Чтобы что? - сухо интересуюсь я. Нил не понимает моего юмора. В принципе, я не против. Но иногда мне нравится его нервировать.
        - Чтобы заняться кое-чем. - Он бросает взгляд на Дэллу, которая позади меня снимает обувь и находит пульт от телевизора.
        - Например?
        - Сексом, - шепотом говорит он.
        - Что? Почему ты мямлишь?
        - Сексом, - произносит он громче.
        - Фу! - Дэлла подает голос из гостиной. - Я же здесь.
        Я вижу, как он заливается краской, и хихикаю. Нил такой милашка.
        - На следующей неделе у нас будет уйма времени, любовничек, - успокаиваю его. - Когда экзамены закончатся.
        Он дарит мне на прощание потрясающий поцелуй. Я почти опьянела, вспоминая, почему влюблена в него.
        1. Хорошо целуется.
        2. Добрый.
        3. Безумно меня любит.
        Дэлла заставляет меня готовить ей чипсы. Готовить. Можно подумать, я обязана растапливать масло и давить чеснок, как только ей захочется. Она сидит на диване, смотрит без звука «Молодых мамочек» (Прим.: «Молодые мамочки» или «Teen Mom» - это американское реалити-шоу, премьера которого состоялась 8 декабря 2009 года на канале MTV. Является самостоятельным проектом и продолжает истории героев популярного шоу «Беременна в 16») и все это время говорит о Ките. Ей казалось, что он собирается сделать предложение, а теперь, вероятнее всего, ей изменяет.
        - Я отстранилась от него, - объясняет она. И мне очень интересно, когда такое было.
        - Эмоционально отстранилась? - уточняю я. - Или физически? Потому что каждый раз, когда я смотрела в вашу сторону, ты сидела у него на коленях.
        - Эмоционально, - сразу же отвечает она. - На прошлой неделе я два раза отправила его звонок на голосовую почту, потому что была в туалете. А вчера, когда он спросил мое мнение о его игре на бас-гитаре, отделалась какой-то общей фразой.
        - Ого, - замечаю я. - Свадьба отменяется.
        - Это не смешно, Элена! Он любовь всей моей жизни. Моя родственная душа!
        Я потираю свой нос. Разве я не читала когда-то про разницу между этими понятиями? В голову приходит мысль рассказать ей о моем сне. Может, это мне и нужно. От души посмеяться надо мной и Китом. Но она, скорее всего, скажет, что у нас с Китом нет ничего общего. А потом я разозлюсь. Она не видела нас за завтраком. И не знает, что я убедила его изменить свое мнение о кофе. Или что я очень старалась стать художником, чтобы создать свою книжку-раскраску, потому что во сне он сказал, что у меня это получилось. Ничего из этого она не знает.
        Приношу ей чипсы и сажусь на диван максимально далеко от неё.
        - Садись ко мне, - зовет она.
        - Нет.
        Она отворачивается к телевизору, но смотрит на него невидящим взглядом, каждые тридцать секунд проверяя свой телефон.
        - Он не отвечает на твои сообщения? - спрашиваю её.
        - Нет, думаю, он спит.
        Я выжидаю несколько минут, а потом беру свой телефон и набираю его имя.
        Привет, Кит!
        Спустя некоторое время появляется значок, оповещающий о том, что он набирает ответ. Мои руки дрожат, но я терпеливо жду.
        К: Привет, дитя! (прим. - игра слов Kit - Кит, kid - ребенок)
        Краем глаза наблюдаю за Дэллой. Ее полностью захватили отношения Тайлера и Кейтлин.
        Пил еще кофе?
        К: Я пытаюсь стать лучше.
        Очень смешно. Почему ты не написал Дэлле? Она с ума сходит.
        Значок набора сообщения снова появляется, а потом внезапно исчезает. Больше от него ничего не слышно.
        Изгнана за соучастие. Может, Дэлла права. Он ей изменяет. Придурок. Ни за что не вышла бы за такого замуж, не говоря уже о том, чтобы родить ребенка. Мне нужно прекратить этот идиотизм. Это был чертов сон.
        - Расскажи мне о нем, - обращаюсь я к Дэлле. - Какой он, и почему ты считаешь его таким классным?
        Она поворачивается и смотрит на меня огромными глазами, полными слез.
        - Он такой хороший. В десятки раз лучше любого из моих знакомых. Он очень беспокоится о других людях. Не о том, что они думают - ему наплевать на чужое мнение - он беспокоится о них самих.
        - Что ещё? Он умен? Чем увлекается?
        - Он… очень умный. Но не кричит об этом направо и налево. Он спокойный. Слушает тебя, даже когда кажется, что это не так. И замечает даже самые незначительные детали. Он, например, всегда знает, что я выщипала брови или покрасила ногти в другой цвет. И он любит… даже не знаю. Мы все делаем вместе.
        Учитывая, что жизнь Дэллы состоит из «подольше поспать», «купить новое бикини» и «сходить на очередной ночной концерт», не уверена, что это может много рассказать о Ките.
        - Он просто занят, - успокаиваю я её. - Дело не в тебе.
        Она кивает и снова смотрит в телевизор невидящим взглядом, полностью выпав из реальности. В этом вся Дэлла: если никто не влюблен в неё, она теряет способность нормально функционировать.
        Кит пропал на целую неделю. И все это время Дэлла не покидает мою квартиру. Она ходит за мной из комнаты в комнату, просит чипсов и плачет в мои подушки. Я предлагаю ей сходить к нему на работу и выяснить, что происходит. Но она говорит, что только дешевки преследуют мужчин, и вместо этого выслеживает его на Фэйсбуке.
        Я стараюсь выбраться из квартиры при каждой возможности, но как только собираюсь уходить, она спрашивает, можно ли ей присоединиться. Я задыхаюсь в местах, где нормальный человек не чувствует недостатка воздуха: в магазине, в прачечной, на заправке, где она выходит из машины и стоит у меня над душой, пока наполняется бензобак. Однажды, когда она была в душе, мне удалось ускользнуть, но спустя десять минут мой телефон начинает разрываться, и это продолжается до тех пор, пока я не отвечаю.
        - Ты где? - всхлипывает она.
        Когда я объясняю, что забежала в книжный магазинчик, она заявляет, что встретит меня там, а потом появляется в огромных солнечных очках и обтягивающем черном платье.
        - Почему ты так разоделась? - спрашиваю её. Я присела рядом с секцией бульварных романов в поисках чего-то легкого и интересного.
        - Кит здесь, - объясняет она. - Я видела в его Инстаграме.
        Проклятье. А я нет. Он практически ничего не выкладывает.
        - Ты хотела выглядеть, как клубная тусовщица среди бела дня? - интересуюсь я.
        - Шшш, - говорит она, махнув мне рукой. - Он идет сюда.
        Когда Кит подходит к нам, у меня в руках книга под названием «Вожделение барона». Я встаю, чтобы не смотреть снизу вверх, и бросаю взгляд на Дэллу. Ее лицо ничего не выражает, но дрожащие руки ее выдают. Я оказалась в эпицентре ссоры двух влюбленных и понятия не имею, как себя вести.
        - Полегче, Дэллс, - шепотом предупреждаю её. - Он всего лишь парень, которому многое нужно объяснить.
        Ее плечи расправляются, и я вижу, как её острый маленький подбородок приподнимается.
        Сначала Кит замечает мою книгу.
        - Вау! - комментирует он. - Могу поспорить, он минимум десять дюймов (Прим.: 10 дюймов = 25 сантиметров).
        Я ставлю книгу обратно на полку.
        - Где ты был? - взрывается Дэлла. Я вздрагиваю, но пытаюсь своим видом показать, что поддерживаю её.
        Кит морщится.
        - Там же, где и всегда. Зачем тебе солнечные очки в помещении?
        Дэлла срывает их, демонстрируя опухшие глаза.
        - Ты не отвечал на мои звонки. Я места себе не находила.
        Я делаю несколько шагов назад, пытаясь выбраться из секции с развратной литературой, пока они не начали ругаться.
        Кит потирает рукой заднюю часть шеи.
        - Ох, прости за это. Когда я пишу, то забываю обо всем.
        - Пишешь? - На ее лице отражается замешательство.
        - Ага, - отвечает он. - Я работал над кое-чем новым.
        - А что ты пишешь? - вклиниваюсь я.
        Он замечает меня, стоящую в конце прохода, и улыбается.
        - Ничего особенного, - говорит он. - Так, для себя. - Потом поворачивается к Дэлле. - Но на этот раз я был так увлечен. Даже двое суток не спал. - А затем, искоса глядя на меня, добавляет: - И выпил очень много кофе.
        Так и хочется сказать: «Добро пожаловать в мой клуб». В плане сна и кофе.
        - Я… я не знала, - произносит Дэлла. - Мне казалось, что ты не хочешь со мной разговаривать.
        Кит вздыхает. Тяжело.
        - Иногда у меня не очень хорошо получается поддерживать отношения. Я пропадаю. Это не со зла, клянусь. Просто я с головой ухожу в работу.
        - Ох, - отвечает она. - Теперь я чувствую себя идиоткой.
        - Не надо.
        А потом они целуются в секции с развратными книжками. И у меня появляется внутренне ощущение, что я наблюдаю за тем, как он мне изменяет. Ну, может, не мне, а Элене из сна. Но все это странно и мерзко.
        Я еду домой, так и не купив ни одной книги. Ну, по крайней мере, у меня снова есть моя квартира.
        ГЛАВА 5
        #ИСКУССТВО
        Сдав экзамены, я записалась на занятия по рисованию. Даже не сказав об этом Нилу. Понимаю, что это глупо. Тебе снится один паршивый сон, и начинаешь думать, что тебе предначертано создать великую книжку-раскраску. Но мой преподаватель - чудаковатый старичок по имени Нептун, который прогуливается по классу босиком и пахнет, как «Викс ВапоРаб» (Прим.: Мазь для растираний и ингаляций при простуде). Я его обожаю. Он рассказывает нам, что в молодости Джоан Митчелл (Прим.: Джоан Митчелл (англ. Joan Mitchell; 1926, Чикаго - 1992, Париж) - американская художница, работавшая в стиле абстрактного экспрессионизма) поручила ему нарисовать её обнаженный портрет. Если к концу этого восьминедельного курса я не смогу стать любимицей Нептуна, жизнь потеряет всякий смысл. Я мечтаю, чтобы он захотел и меня нарисовать обнаженной. Это мерзко? Боже, какая я отвратительная. Все задания у меня получались не особо хорошо, но однажды Нептун заявил, что ему нравится моя интерпретация морского конька.
        - Похоже на морского конька, рожденного на небесах, - рассуждает он. От него несет водкой, но все же. Разве не все великие художники были торчками и алкоголиками? Я повесила своего небесного морского конька в рамке в спальне. И это только начало. Однажды я стану выдающимся художником.
        Несколько недель спустя Дэлла приглашает нас к себе на ужин. Я не видела ни её, ни Кита с той самой истории с поцелуем в книжном магазине. И не хочу. Я заставила себя вообще о нем не думать. Даже на занятиях, когда рисую домик на дереве, который больше похож на минифургон. Даже когда делаю омлет. Очень легко забыть парня с усталым взглядом смурфа и меланхоличным выражением лица. Мне такая жизнь не по душе.
        - Я не хочу идти, - объясняю Нилу. - Мне нужно искать работу. Я теперь взрослая.
        - Побудешь взрослой завтра, - протестует он. - Дэлла жалуется, что совсем тебя не видит.
        Дэлла никогда раньше на меня не жаловалась. И мне интересно, почему вдруг она сказала такое Нилу.
        - Ладно, - говорю ему. - Но Дэлла не умеет готовить, так что нам, наверно, стоит поужинать перед тем, как идти туда.
        Нил соглашается, и мы решаем заглянуть в «Ла Тьюб», прежде чем отправиться в дом Дэллы. «Ла Тьюб» - это ресторан в Майами, расположенный на берегу, в котором в качестве декора используются старые ванны и унитазы. Если очень повезет, можно получить столик у самой воды и наблюдать, как мимо проплывают ламантины. Кто-то мне однажды сказал, что это один из любимых ресторанов Опры (Прим.: Опра Гэйл Уинфри (англ. Oprah Gail Winfrey; род. 29 января 1954) - американская телеведущая, актриса, продюсер, общественный деятель, ведущая ток-шоу «Шоу Опры Уинфри» (1986 - 2011)). Но если честно, у Опры столько любимых вещей, что это больше похоже на вранье.
        На этот раз я укладываю волосы феном и надеваю симпатичные шелковые шорты с блузкой в крестьянском стиле. Увидев меня, Нил даже присвистывает, и я мысленно обещаю себе, что постараюсь почаще наряжаться.
        - У тебя бесконечные ноги, - замечает он.
        - Всё для того, чтобы обвивать ими тебя, - отвечаю ему и сразу же краснею. Я никогда не говорю подобные вещи. Мне так неловко. Но Нилу нравится. Он заставляет меня выпить три бокала вина, а потом, когда после ужина мы обнимаемся на парковке, проскальзывает пальцем под мои шорты и целует мое ухо.
        Я чувствую себя настоящей соблазнительницей. Кто знал, что вино может меня раскрепостить?
        Когда мы приезжаем к Дэлле, она заявляет, что он нас пахнет жареным мясом, и наклоняется, чтобы понюхать мои волосы, но я хлопаю её по руке. Мы выкручиваемся, сказав, что это из-за освежителя воздуха в машине Нила, и я протягиваю ей бутылку вина. Что-то в квартире Дэллы изменилось. Что-то, не похожее на нее. Я подозрительно оглядываю гостиную. Везде все чисто и лежит на своем месте. Ни намека на то, что здесь обитает парень. Но все же…
        Она проводит нас в свою розовую гостиную, где на кофейном столике стоит поднос с закусками.
        Я моргаю. Вот дерьмо. И забыв, что только что поела, пробую всё. Канапе с лососем, миниатюрные пирожки с мясом, запечённый сыр Бри. Манговый соус капает на мою блузку, но мне все равно. Пояс шортов впивается мне в живот. Дэлла наливает мне бокал вина, и пока я пытаюсь оттереть соус, вино попадает на блузку.
        - Где ты все это купила? - спрашиваю я, набив рот сыром.
        - Я не покупала, - объясняет она. - Это Кит приготовил.
        Сыр попадает не в то горло, и я начинаю кашлять. Ужасное чувство, как будто вся моя скучная жизнь проносится перед глазами. Маленькая лживая тварь. Нил стучит мне по спине. Я наклоняюсь вниз, глаза слезятся, и в этот момент Кит заходит в комнату, держа одними пальцами поднос с еще чем-то.
        - Тебе не понравилось? - интересуется он.
        Я разглядываю его рваные голубые джинсы и качаю головой. Мразь. Шеф-повар.
        - Очень вкусно, - отвечаю я. - Работа талантливого кулинара. Того, кто очень много практиковался на кухне.
        Он ухмыляется и ставит поднос на стол.
        - Ну, это не так уж и сложно. Всё равно, что омлет приготовить.
        Я давлюсь вином.
        - Что это с тобой сегодня? - удивляется Нил, протягивая мне салфетку.
        - Просто поторопилась. Слегка подавилась и все такое.
        - У тебя сыр в волосах, - замечает Кит. - Вон там. - И показывает рукой. Но я его не вынимаю. Пусть сыр там и остается.
        Дэлла хлопает в ладоши и хватает рулетик с беконом с подноса Кита.
        - Теперь мне никогда не придется учиться готовить, - радостно заявляет она. - Кит обо всем позаботится!
        Интересно, когда это она вообще собиралась научиться готовить. Особенно учитывая, что еще в седьмом классе я была официально назначена готовить ей чипсы.
        - А что на ужин? - спрашиваю я, откидываясь на диван.
        - Рыба, - отвечает Кит. - Которую я сам поймал.
        Я стараюсь не реагировать.
        - Мило, - а потом добавляю: - Нил, налей мне, пожалуйста, еще вина. Да, полный бокал…
        Оказалось, что я могу съесть намного больше, чем думала, особенно когда все такое чертовски вкусное. К тому моменту, как мы закончили ужинать, я едва могла встать. Нил уснул, положив голову на стол, а Дэлла в одиночестве распевает караоке в своей спальне. Подозрительно трезвый Кит ведет меня в гостиную и помогает устроиться на диванчике.
        - Я сделаю кофе, - говорит он, направляясь на кухню.
        - О кофе ты тоже соврал? - язвительно спрашиваю я и хватаюсь за подушки, чтобы не свалиться с дивана.
        Он удерживает четыре бокала из-под вина между пальцами и размышляет над моими словами, а я могу думать лишь о том, как ему удается держать четыре бокала, не уронив их.
        - Нет. Это правда. Наверно, поэтому я и начал писать книгу. Подсел на кофе и не мог уснуть всю ночь. Так что спасибо.
        Я закатываю глаза.
        - Эх, у меня для тебя кое-что есть.
        Я корчу рожицу.
        - У тебя есть что-то для меня?
        - Ага, - говорит он. - Подожди минутку.
        Потом исчезает в спальне Дэллы и возвращается оттуда с коричневым бумажным пакетом.
        Я осторожно беру его в руки.
        - Что это такое? - спрашиваю я. Затем заглядываю в пакет и вынимаю книгу. - «Рисование для начинающих», - читаю вслух название. Мой разум затуманен из-за вина, но ситуация настолько жуткая, что у меня по коже бегут мурашки.
        - Это основы, - объясняет он. - Если ты собираешься рисовать, то почему бы не научиться, как это делать правильно.
        Я сглатываю образовавшийся в горле комок.
        - Почему ты выбрал именно эту книгу? - задаю я вопрос, глядя ему в глаза.
        - Там было много разных, - отвечает он. - Но я подумал, что тебе понравятся замки и единороги.
        Мое сердце бешено колотится. Впервые за долгое время мне не кажется, что я сошла с ума. Думаю, всё вокруг сошло с ума. Я попала в ловушку своего сна. Сон захватил мой мир. Что за черт?
        ГЛАВА 6
        #СМЕНЯХВАТИТ
        Я читаю книгу, которую дал мне Кит, а потом, чтобы его поблагодарить, отправляю сообщение. Он делает вид, что все это ерунда. Как всегда. Но он даже не представляет, насколько это не ерунда.
        «Когда ты собираешься дать мне почитать свою книгу?»
        Его ответ приходит почти мгновенно.
        К: «Вау! А ты бы хотела?»
        В предвкушении я переворачиваюсь на спину. Возможно, прочитав его книгу, я получу хоть какой-то намек на то, что он за человек.
        «Конечно! Обожаю читать».
        К: «Ладно, я пришлю её. Но должен тебя предупредить, что в моей книге нет никаких пульсирующих пенисов и наливающихся грудей».
        Не успев ответить, я роняю телефон себе на лицо. Вероятно, завтра у меня будет синяк под глазом, а еще незаконченная рукопись Кита.
        «С какого перепугу ты решил, что я читаю подобные книги?»
        К: «Не знаю. Глупо получилось. Ты слишком зажата, чтобы оценить хороший трах».
        Я недовольно хмурюсь. И задаюсь вопросом: мы все ещё прикалываемся друг над другом, или он действительно такого обо мне мнения? В любом случае, это неважно. В постели я тигрица. Прямо как в одном из моих пошлых романов с обнимающейся парой на обложке. Но на самом деле я лгу, хотя только самой себе.
        Отправив ему адрес электронной почты, я открываю свою записную книжку. До меня доходит, что после того сна я помешалась на мысли сделать его реальным. По крайней мере, частично. Зачем ещё я записалась на художественные занятия, если до этого никогда ничего серьезного не рисовала? И что будет, если я так и не научусь? Значит ли это, что мой сон не сбылся? Или я потерпела неудачу?
        В этот день я только и делаю, что жду, когда Кит пришлёт мне свою рукопись. Мне стоило бы заняться поиском работы - несложной и хорошо оплачиваемой работы бухгалтером, чтобы занять мою голову, обожающую всякие цифры. Я была одной из лучших на своем потоке в Университете Майами. В моей почте уже лежат несколько писем: от дяди какого-то знакомого, который ищет бухгалтера. Гинеколог моей мамы знает кого-то, кому нужен бухгалтер. Даже мой дядя Честер подыскивает бухгалтера для своего бизнеса по продаже мороженного. И я смогу есть ледяную стружку на халяву.
        Вместо этого я рисую. Нептун взглянул на дерево, которое я изобразила на прошлой неделе и издал странный гортанный звук. Я не эксперт в разного вида кряхтениях, но для меня оно звучало, как высшая степень одобрения. С тех пор я пару раз попыталась повторить этот звук: сначала в ресторане с Нилом, который поинтересовался, не застряло ли что-то у меня в горле; а потом в телефонном разговоре с моей мамой, которая решила, что я заболеваю, и предложила принести мне суп. Не у всех людей хорошо получается выражать свои эмоции. Но их вины в этом нет. В конце концов, Кит присылает мне свой роман. Он появляется в моей почте с заголовком «Трудяги ничего не делают». Понятия не имею, что это значит. Но загрузив файл на свой айпад, обнаруживаю, что там всего шесть глав. Я разочарована. Учитывая, сколько времени он избегал Дэллу, я ждала, что там будет «Война и мир». Устраиваюсь на кровати с пакетиком кешью и книгой моего мужа из сна. Не мужа моей мечты, напоминаю себе, а просто того, кто мне приснился.
        История Кита - о двух парнях, которые влюблены в одну девушку. Первый из ребят - безрассудный и импульсивный; он идет в армию, где почти лишается руки. А другой - библиотекарь - задумчивый и немного навязчивый. Он остается в городе и издалека наблюдает за своей тайной любовью - девушкой по имени Стефани Браун. Кто, черт возьми, называет персонажа «Стефани Браун»? Кит - вот кто. Стефани скучная. У неё есть всё, чем должны обладать хорошенькие девушки, но до меня никак не доходит, почему Джордж и Денвер так отчаянно её желают. Наверно, пойму позже. Кит постепенно раскроет интригу, и в итоге я тоже буду без ума от Стефани Браун. После шестой главы закрываю документ и захожу в свою почту.
        «Хочу ещё».
        И нажимаю «отправить». Он отвечает почти сразу же. Я увлечена тем, что подбрасываю орешки в воздух и ловлю их ртом, когда слышу звук входящего сообщения. Его ответ полон энтузиазма, хотя и состоит из одного слова.
        «Правда!?»
        Мне нравится, что он поставил восклицательный знак вместе с вопросительным. То, что нужно.
        «Да, - отвечаю я. - Ты написал что-нибудь после шестой главы?»
        Почти сразу в моей почте появляется новый файл. Еще шесть глав! Но им придется подождать. У меня уроки рисования. Я одеваюсь во все черное под стать моему внутреннему художнику и убираю волосы в пучок. Когда я вхожу в класс, Нептун мне кивает. В последнее время все воспринимают меня более серьезно. И мне интересно, в молодости кивал ли он так же Джоан Митчелл. Сегодня у нас полная свобода творчества.
        - Рисуйте, что вашей душе угодно! - объявляет Нептун, вскидывая руку вверх.
        Сегодня я ощущаю прилив вдохновения. Поэтому изображаю Джорджа, Денвера и Стефани Браун. Они стоят у рыболовной лодки, которую вместе восстановили, и держатся за руки. Только выглядят они не как обычные люди. Вместо рук я нарисовала Джорджу пистолеты, а у Денвера на месте головы - гигантский компьютер. А Стефани Браун - неряха, насквозь промокшая и с поникшими плечами. Когда Нептун останавливается около моего мольберта, то приходит в полный восторг и хлопает в ладоши.
        - Все это время ты рисовала деревья и подводные лодки, а твой настоящий талант в этом, - говорит он. - Поп-арт импрессионизм.
        Я сияю от похвалы и забираю мою работу домой, намереваясь показать её Киту. Но когда добираюсь до квартиры, обнаруживаю, что у порога меня ждет Нил. Он выглядит таким рассерженным, что у меня возникает мысль развернуться и убежать обратно в машину.
        - Что случилось? - спрашиваю я, доставая ключи. У него есть свой ключ, который висит у него на брелке, поэтому для меня странно, что он ждал снаружи.
        - Ты забыла про ужин, - огрызается он. А потом, когда я поворачиваюсь к нему, повторяет с большим нажимом. - Про ужин.
        Ужин, ужин, ужин…?
        И тут до меня доходит, как я облажалась. Чувствую презрение к самой себе, сожаление и даже легкую тошноту. Ужин Нила. Который для него организовал его начальник. По поводу его успешного начала работы в компании. Это событие было очень важным, и мы так его ждали. Даже купили бутылку шампанского, чтобы это отпраздновать, и я выбрала себе наряд - не слишком сексуальный, но и не слишком строгий. Как я могла забыть об ужине Нила? Даже не представляю, как выразить словами степень моего сожаления. Они вертятся на языке, а я открываю и закрываю рот, не в силах что-либо произнести. Нил ждет моего ответа; его волосы взлохмачены, а галстук ослаблен.
        - Нил, - начинаю я. - Почему ты мне не написал? Я…
        - Я пытался. Весь вечер.
        Я ищу свой телефон. Он разрядился. Как давно он отключился? Я забыла зарядить телефон.
        - Мне очень-очень жаль, - извиняюсь я.
        - Где ты была?
        Полагаю, время пришло. Я открываю дверь и оглядываюсь на него через плечо. Он медлит, прежде чем последовать за мной, и мне приходит в голову, что, идя сюда, он собирался расстаться со мной.
        - Я всё объясню, - говорю ему. - Просто зайди внутрь. А потом можешь порвать со мной.
        Он медленно заходит и садится на диван. Его голова опущена, а плечи сгорблены, и я ощущаю, как ком в моем животе становится все больше. Я такая эгоистичная овца.
        - Втайне от всех я брала уроки рисования, - признаюсь ему. - В течение шести недель. И врала о том, что ищу работу. Я не хочу работу, в смысле, хочу, но не скучную должность бухгалтера. Вот где я была сегодня. И забыла об ужине, потому что я эгоистичная дура, а развлекалась вместо этого углем и бумагой.
        Некоторое время он молчит. Просто смотрит на меня так, как будто видит впервые в жизни.
        - Рисование?
        Я киваю.
        - Так вот почему в последнее время ты везде рисовала?
        Снова киваю.
        - Это странно.
        Я прячу лицо в ладонях.
        - Знаю. Для меня тоже. Думаю, я пыталась найти себя, но как-то хреново получилось.
        На лице Нила читается замешательство.
        - Элена, я знаю тебя уже много лет. И мне безумно нравилось то, что ты та девушка, которая всегда знает, чего хочет. Пока остальные пытались разобраться со своей жизнью, ты шла своей дорогой.
        - Люди меняются, Нил. Ты ведь не думаешь, что я всегда буду одинаковой. Черт, мне всего лишь двадцать три, а ты уже переживаешь, что я что-то меняю в жизни.
        Нил поднимает руки в попытке успокоить мой гнев.
        - Я такого не говорил. Просто удивился и всё. Люди рассчитывают на тебя. Ты не можешь просто выбрать другой путь, никого при этом не предупредив. Даже Дэлла…
        - Даже Дэлла что? - кричу в ответ. - И вообще, как давно вы обсуждаете меня за моей спиной?
        - Все не так, и ты прекрасно это знаешь. Мы беспокоились о тебе. И твои родители тоже. Ты несколько недель ни с кем не общалась.
        Он прав. Мои родители влезли в долги и повторно заложили дом, чтобы оплатить мою учебу в колледже. Чтобы у меня была достойная жизнь. У меня способности к математике, и бухгалтерский учет, казался, идеальным вариантом. В детстве я никогда не проявляла склонности к творчеству. Даже когда училась играть на фортепиано, мне казалось, что мои пальцы толстые и неуклюжие. Я занималась два года, но едва могла сыграть «Собачий вальс». Я падаю на диван и прячу лицо в ладонях. Господи, что бы сказала моя мама? Это какой-то ночной кошмар. Нет! Это был сон!
        - Ты прав, - говорю Нилу. - Мне жаль, и я чувствую себя идиоткой.
        Он сразу же двигается ко мне и гладит меня по спине, пытаясь подбодрить. Я прижимаюсь к нему, ощущая себя очень уставшей. Что я такое творю?
        - Я исправлюсь, - обещаю ему. - Не знаю, что на меня нашло.
        Мы больше не упоминаем тот ужин, который я пропустила, или уроки рисования, которые я бросила. Вместо этого ищу работу и снова становлюсь собой. И больше не вспоминаю о моих снах.
        ГЛАВА 7
        #ГЕРОЙ
        У меня нездоровая любовь к батончикам «Кит-Кат» и еде из «KFC». Но предпочитаю об этом не распространяться. Не хочу обременять людей неприятными фактами обо мне. Иногда от моих волос пахнет жирными, хрустящими куриными грудками, а иногда на полу в моей спальне можно обнаружить следы шоколада. Давайте, не будем это обсуждать. Лучше держать такое подальше от посторонних глаз.
        Мне приснился еще один сон о Ките, не такой реалистичный, но меня это все равно напугало. В результате мой язык стал красным от вина, а на бедрах отложился жирок. Я приступаю к новой работе в новых брюках из «Экспресса», и мне пришлось их купить из-за… «KFC». К счастью, все нашли работу примерно в одно время, поэтому общие тусовки пока отошли на второй план. Кит не ходил в колледж вместе со мной, Нилом и Дэллой. Он поступил в государственный колледж и выпустился на год раньше нас. По словам Дэллы, он учится в магистратуре, а по ночам работает. Так что когда однажды утром по дороге на работу я прокалываю колесо и вынуждена вызвать эвакуатор, то очень удивляюсь, увидев Кита на белом грузовике, останавливающегося рядом. На нем серебристые «Рэй-Бэн» (Прим.: «Рэй-Бэн» (англ. Ray-Ban) - бренд солнцезащитных очков и оправ для корректирующей оптики, созданный американской компанией Bausch & Lomb Inc., ныне принадлежащий итальянской компании Luxottica Group S.p.A. (Люксоттика)), и он грызет зубочистку.
        - Йоу, - здоровается он, подходя ко мне. - Я здесь, чтобы спасти тебя.
        - Милый костюмчик. И эвакуатор уже едет. Но все равно спасибо за благородный порыв.
        Он ухмыляется и приседает рядом с моей машиной, чтобы осмотреть колесо.
        - Гвоздь, - констатирует он. За его спиной проносится машина, и от порыва воздуха его футболка немного задирается, демонстрируя его загорелую кожу. Мне хочется сказать ему быть поосторожнее, но это и так очевидно. Так что я отхожу в сторону и, скрестив руки на груди, ворчу. Когда Кит встает и подходит ко мне, я вытираю ладони о мои полные бедра, стараясь не встречаться с ним взглядом.
        - Так жарко, - произношу я. - Ненавижу Флориду.
        - А Флорида ненавидит тебя. Тебе стоит переехать куда-нибудь, где попрохладнее.
        - Куда, например? - спрашиваю я и прикусываю внутреннюю сторону щеки в ожидании его ответа, хотя уже и так знаю, что он скажет. Ва… Ва…
        - Вашингтон. Там идеально.
        - Да? Ты там был?
        - Я сам из Вашингтона, - говорит он, вытирая руки о синюю бандану, которую вынимает из заднего кармана. - Порт-Таунсенд.
        Я поднимаю голову вверх и устремляю взгляд в небо. От стресса мне хочется съесть всю жареную курицу. Все батончики «Кит-Кат».
        - Кажется, ты как-то об этом упоминал, - заявляю я, хотя это и не так. По крайней мере, я такого не помню. Но если бы это было где-то в моем подсознании, то можно было бы объяснить…
        - Не упоминал. Я не говорю людям, откуда я, до тех пор, пока они сами не спросят.
        Я бросаю на него взгляд.
        - Почему нет?
        - Потому что тогда они думают, что хорошо меня знают, а я этого не хочу.
        - Это глупо. Все хотят, чтобы их узнали. - Я вытягиваю шею, чтобы взглянуть, не едет ли эвакуатор. Пожалуйста, побыстрее, пожалуйста, побыстрее…
        - Кроме тех, кто этого не хочет.
        - Зачем тогда ты рассказал мне?
        Он поднимает глаза к небу, и я вижу, как облака отражаются в его солнечных очках.
        - Не знаю, - признается он.
        Мои брови взлетают вверх. Хорошо хоть он этого не видит.
        - И вообще, как ты узнал, что я здесь? - задаю ему вопрос.
        - У меня есть глаза.
        Я плотно сжимаю губы, демонстрируя тем самым недовольство его ответом.
        - Я проезжал мимо, Элена. Тебя сложно не заметить.
        Сложно не заметить? Сложно не заметить? Это из-за моих бедер? Но это уже неважно, потому что к нам, словно взбесившийся ретривер, подлетает эвакуатор.
        Все в моей жизни происходит не вовремя.
        Кит ждет вместе со мной, пока парень, который выглядит как Бен Стиллер, меняет мне колесо.
        - Как тебе мой взгляд «Голубая сталь»? (Прим.: Фирменный взгляд Дерека Зуландера, героя фильма «Образцовый самец» в исполнении Бена Стиллера) - шепотом спрашивает он с соответствующим выражением лица.
        - Нашел, какой фильм вспомнить, - вздыхаю я. - Что это такое? Школа для муравьев?
        Живая копия Бена Стиллера отряхивает руки и исчезает, чтобы спасти кого-то другого.
        - Спасибо, что остановился, - говорю Киту. - И составил мне компанию.
        - Без проблем. Ты, вроде как, одинокая душа.
        Одинокая душа? Я? Отвожу взгляд в сторону.
        - Я не одинока, - отвечаю ему.
        Кит ухмыляется.
        - Правда?
        Я в шоке смотрю на него. Он выглядит таким самодовольным. Со своей глупой ухмылкой.
        - Еще увидимся, Элена.
        Он как-то по-особенному произносит мое имя и одновременно улыбается. Никто больше так не улыбается, когда называет меня по имени. Правда? Никогда не обращала на это внимание. Уж точно не Нил, который вообще почти не улыбается. Дэлла же, произнося мое имя, чаще всего ноет, а родители нежным и ласковым голосом зовут меня Лена.
        К тому моменту, как я успеваю окликнуть его и попрощаться, он забирается в свой грузовик и уезжает. Все это неправда. Мое увлечение Китом, мое внезапное стремление научиться рисовать. У меня кризис четверти жизни. Я прочла о нем, когда ввела в поисковике: Что, черт возьми, со мной не так? В названии сайта было «.org», так что он официальный. В любом случае, там говорилось, что когда человек переживает существенные перемены в жизни, он теряет связь с реальностью и пытается создать что-то новое, более комфортное для него. Именно это и происходит. Я подумываю о том, чтобы оставить комментарий к статье и подтвердить слова автора моей историей. Представляю, как он проверяет статью каждый день в ожидании, что кто-то вроде меня поделится своим провалом с интернет-сообществом. Но в итоге мне слишком стрёмно в таком признаться.
        Жара Южной Флориды иссушила меня, точнее с точностью наоборот. Я поднимаю руки вверх, чтобы проветрить подмышки. Черт побери. Звоню на работу и ссылаюсь на проблемы с машиной. А потом еду в ту же сторону, куда направился Кит. Он живет в Уилтон Маннерс. Я видела его жилой комплекс на заднем плане на фотографиях в Фэйсбуке. Такая вот Флорида - город не многоэтажек, а простирающихся повсеместно небольших домиков всевозможных оттенков оранжево-розового, со спортзалами и бассейнами. Это место я могу найти. Но что если он на работе? Где он работает? Дэлла как-то говорила, что он учится в магистратуре. А по ночам подрабатывает барменом где-то в центре города. Фэйсбук выдает его место работы. Отлично.
        Я врубаю кондиционер и отправляюсь на поиски Кита Айсли. Якобы случайной встречи и, возможно, откровенной беседы, чтобы успокоить меня. В конце концов, мы с Дэллой предпочитаем совершенно разных мужчин. Я смогу выбросить его из головы раз и навсегда. К понедельнику я снова стану нормальной и вернусь на шоссе моей гладкой и идеально распланированной жизни. За рулем которой - Нил. Нил. Нил.
        Нил.
        Нил.
        ГЛАВА 8
        #КЧЕРТУЛЮБОВЬ
        Кит работает в «Таверне на Хайде». Я захожу туда около шести и устраиваюсь возле бара. Все здесь ультрамодное - совсем не такое, каким я представляла его место работы. Ему больше подошёл бы дешевенький бар. Знаю, знаю. Я дурочка, которая любит всех судить. Заказываю бокал вина у девушки-бармена с пирсингом на лице, которая сообщает, что её смена закончилась, и мной займется Кит.
        - Он еще не пришел, - объясняет она. - Но должен появиться с минуты на минуту.
        - А у вас есть сливочное пиво? - спрашиваю я, глядя ей вслед. Она меня уже не слышит, но это и к лучшему.
        Отправляю звонок Нила на голосовую почту и сажусь прямо, когда вижу, что в бар заходит Кит. На нем белая рубашка и черные брюки с подтяжками. Он не в моем вкусе, но в таком прикиде выглядит довольно сексуально. В подтяжках даже брат может выглядеть горячо. Ладно, это уже перебор, мне нужно завязывать с просмотром «Игры престолов». Кит проходит прямо к компьютеру и там отмечается. Прежде чем он успевает повернуться и заметить меня, я умудряюсь испачкать вином футболку. Как всегда, оно капнуло с уголка моего рта. Мне точно стоит проконсультироваться с врачом по поводу моего дырявого рта. И когда я начинаю оттирать футболку, он произносит мое имя.
        - Элена?
        - Да, - отвечаю ему. - Это я.
        Он облокачивается на барную стойку прямо передо мной и наблюдает. А я все тру пятно на груди, но потом останавливаюсь.
        - Ты такая неловкая.
        - Может, это потому, что ты говоришь такие неловкие вещи, - замечаю я.
        - Вот почему у нас не выйдет ничего хорошего, - отвечает он, протягивая мне стакан минералки и салфетку.
        Мне немного не по себе от этих его комментарием про «нас».
        - Она была со скидкой, - оправдываюсь я. - Двенадцать долларов в Гэп (Прим.: Gap (Гэп) - американский бренд, выпускающий одежду, обувь, нижнее белье, купальники, аксессуары для мужчин, женщин и детей. Относится к среднему ценовому сегменту фэшн-рынка.)
        - Вот видишь, - бросает он, переходя к другому клиенту. - Это было неловко.
        Я пожимаю плечами. У меня есть проблемы посерьезнее, например, мой дырявый рот.
        Бар постепенно заполняется посетителями, и пару раз Кит подходит, чтобы сделать мне новые напитки. Он не спрашивает, чего я хочу, а просто приносит мне очередную порцию. Первым стал мартини, в котором плавает какая-то слизкая белая штука.
        - Это китайская слива, - объясняет он. - Тебе понравится.
        Так и есть. В какой-то момент он снова переходит на вино, на этот раз белое. Мне приносят еду, которую я не заказывала: гребешки с салатом из манго и киноа (Прим.: Кин?а - хлебная зерновая культура, относящаяся к псевдозерновым, однолетнее растение, произрастающее на склонах Анд в Южной Америке). Никогда не пробовала гребешки, но он сказал, что это его любимое блюдо. Они приятно ощущаются на языке, и я смутно догадываюсь, что он хотел этим сказать. К тому времени, когда я добираюсь до десерта, почти все стулья в баре опустели, а из колонок доносится голос Нины Гордон (Прим.: Н?на Г?рдон (англ. Nina Gordon; 14 ноября 1967, Чикаго, Иллинойс, США) - американская певица, автор песен, композитор). Я уже порядком пьяна. И размышляю о том, что было бы забавно станцевать под эту песню посреди пустого ресторана. Учитывая, что танцор из меня так себе, то это действительно бредовая затея.
        Подходит Кит и присаживается на стул рядом со мной. Мне очень нравится то, что он так ни разу и не спросил, почему я здесь. Как будто это совершенно нормально, что лучшая подруга его девушки заявляется к нему на работу и напивается в одиночестве.
        - Мы закрываемся через час. Может, подвезти тебя до дома?
        - Я могу воспользоваться Убером (Прим.: Uber (Убер) - мобильное приложение для поиска, вызова и оплаты такси или частных водителей), - отвечаю ему. - Нет проблем.
        Он качает головой и говорит:
        - Я просто о тебе беспокоюсь. Если водитель такси увидит, что у тебя вся одежда испачкана, то может отказать в поездке.
        - Ты прав, - соглашаюсь я. Передо мной на столе стоит несколько стаканов с выдохшейся минералкой. Он забирает тарелку с остатками моего ужина. Я достаю кошелек, но он отмахивается от меня.
        - Сегодня я угощал.
        Я чувствую головокружение, поэтому даже не пытаюсь спорить.
        - Мы можем уехать часа через полтора. Ты не против?
        Я киваю. Но когда он уходит, вызываю такси и пишу коротенькую записку на моей салфетке. Оставляю ее под моим пустым стаканом вместе с «двадцаткой».
        Мне не стоило сюда приходить. Мне не стоило оставаться. Мне не стоило писать эту записку. Я уже готова вернуться обратно, но ноги меня не слушаются, а водитель смотрит на меня так, как будто вот-вот уедет.
        Я просыпаюсь на своем диване. От него пахнет пачули. А я, черт возьми, ненавижу этот запах, поэтому зажимаю нос и переворачиваюсь на спину. Вчера я даже не добралась до кровати. Но это к лучшему, потому что меня вырвало на одну из декоративных подушек, а никому не нравится запах рвоты в спальне. Натыкаюсь на урну и выбрасываю в нее ту подушку. А затем иду в душ. Но намыливая голову, вспоминаю про записку, которую оставила Киту в баре. И издаю громкий стон. Выскакиваю из душа и, не вытираясь полотенцем, бегу к моему телефону. Боже. Там куча непринятых звонков от Нила, моих родителей, Дэллы, людей с работы. Бла, бла. Мыльная пена стекает по моим ногам. Я прокручиваю сообщения, пока не нахожу имя Кита.
        К: «Какого черта».
        Это все, что там написано. Я прикрываю рот рукой. Что было в той записке? Закрываю глаза и вспоминаю, как пальцы не слушались, отказываясь держать ручку. Как стержень царапал салфетку, и мне пришлось держать её расправленной, чтобы написать.
        «МНЕ ПРИСНИЛСЯ СОН. НЕ ЖЕНИСЬ НА ДЭЛЛЕ».
        У меня вырывается стон. И снова накатывает приступ тошноты. Но вместо этого я делаю селфи. Мои волосы торчат с одной стороны, а по лицу размазана тушь. Загружаю фото в альбом «Позорные Эмоциональные Моменты», назвав его «Промокшая Записка на Салфетке». Последний раз я выкладывала селфи в мой выпускной. Мое идеально застывшее лицо выражает счастье… облегчение. Я назвала его «Выкуси, Сэлли Мэй» (Прим.: «Сэлли Мэй» - распространенное разговорное название Ассоциации маркетинга студенческих кредитов).
        Заканчиваю принимать душ и чувствую себя намного лучше. Я никогда больше не увижу Кита. И все мои проблемы разом решатся. Я найду для Дэллы кого-нибудь получше, повыше, и с менее язвительным выражением лица. Ей все равно будет лучше с врачом или инвестиционным брокером. С кем-то, кто станет её обеспечивать, не ущемляя при этом её независимость. Или я могу найти новую лучшую подругу. Я всегда нравилась моей однокурснице Элейн. А мне нравились ее волосы.
        Нил хочет пойти на пляж. Он говорит, что будем только мы, но вы ведь знаете, как это бывает. Когда ты в бикини, а твой живот раздут от количество съеденного и выпитого прошлым вечером, то обязательно встретишь кого-то знакомого. А я все равно соглашаюсь, но надеваю монокини. Снимая шорты и ложась на полотенце, я все еще чувствую легкое головокружение и прячу голову за открытой книгой. Последние сорок минут Нил без умолку говорит о своей работе. Но, черт возьми, ни разу не спросил о моей. Когда он делает паузу, чтобы посмеяться над собственной шуткой, я рассказываю ему о проколотой шине, и он начинает возмущаться:
        - Почему ты не позвонила мне? Я мог бы приехать и забрать тебя. Мне разрешают задерживаться на обеде на полчаса, потому что впечатлены моими талантами.
        Я закатываю глаза, скрытые за стеклами солнцезащитных очков.
        - Я вызвала эвакуатор. Плюс Кит увидел меня и остановился. - Последнюю фразу я добавляю, не подумав.
        - Кит? Дэллин Кит?
        - Ну, он ей не принадлежит, - раздраженно отвечаю я. - И как много Китов мы знаем?
        - Тебе это не кажется странным? - замечает он.
        Я выпрямляюсь.
        - Что парень моей лучшей подруги, увидев меня на обочине дороги, останавливается, чтобы помочь?
        Нил обижается.
        - Ну, раз ты говоришь, что все было именно так…
        - А тут нет других вариантов.
        Он выглядит таким милым и несчастным, что я уже собираюсь наклониться и поцеловать его, но в этот момент загорается экран его мобильного, извещая о новом сообщении. Я не собираюсь смотреть, потому что предпочитаю не совать свой нос в чужие дела. Но вижу на экране женское имя. Он пытается первым схватить телефон, но я быстрее. Это происходит на автомате. Мои пальцы набирают его пароль и…
        все,
        что
        я
        вижу -
        это
        сиськи.
        - Элена…
        Зачем он зовет меня? Почему вообще произносит мое имя? Теперь мы оба стоим на ногах, а я держу в руках его телефон и таращусь на сиськи. А фотки продолжают приходить. Я даже не знала, что их можно сфотографировать со стольких ракурсов. Меня всю трясет. Телефон падает из моих рук прямо на песок.
        - Мне нужно кое-что тебе рассказать, - начинает он. И медленно двигается ко мне. Как будто я бомба, которая может в любой момент взорваться. БАМ!
        - Ты мне изменяешь, придурок?
        - Элена, дай мне объяснить.
        - Попридержи эту мысль, - перебиваю я. А потом наношу ему удар. Прямо в глаз, как учил меня папа. Отвести руку назад и бить вперед. Его голова поворачивается в сторону, а потом покачивается, как у куклы. Туда-сюда, на его тощей куриной шейке. Он прикрывает глаз рукой, а я награждаю его пощечиной, чтобы оставить след и на другой щеке.
        - Элена! - кричит он и рукой пытается меня остановить.
        Мне нравится выражение шока на его лице. Нравится, что шокированы мы оба.
        - Позволь мне объяснить, - пытается он.
        Я замахиваюсь, чтобы снова его ударить, и он вздрагивает.
        - Как долго это продолжается?
        Его лицо становится бледным.
        - Недолго.
        - Как долго? - кричу я.
        - Год, - отвечает он, опустив голову.
        - Год, - шепотом повторяю я. И внезапно у меня пропадает всякое желание ему врезать. Остается только пустота. И плечи опускаются.
        - Почему? - спрашиваю его. А потом из моей груди вырывается звук - всхлип, - и я задаю самый жалкий вопрос: - Что я сделала не так?
        Нил опускает голову.
        - Ничего, Элена. - А затем добавляет: - Она беременна.
        Ноги меня не держат. Я падаю на песок и сосредотачиваю внимание на серферах. В этой части Флориды не бывает волн, поэтому вместо настоящих серферов здесь можно увидеть лишь детей в купальниках с изображением Даши-путешественницы (Прим.: персонаж обучающего детского сериала).
        - Ты все время была занята, - начинает он. - Так случилось, но это было ошибкой. - Признание вины не заставит мою боль исчезнуть, более того, на этом солнце, жаре и песке она ощущается еще сильнее. Как будто они тоже добивают меня.
        - Прости меня, - говорит он. Но извинений явно недостаточно в свете такого предательства. Год. Нил был тем, с кем я строила планы. Обсуждала совместное будущее. Когда первый шок проходит, меня накрывает боль. Я встаю. Не могу больше здесь находиться. Не могу даже на него смотреть. У него на шее прыщ, яркий, красный, огромный. Мне противна сама мысль, что я вообще с ним встречалась.
        - Элена, пожалуйста, - умоляет он. - Это была ошибка. Я люблю тебя.
        Но я не верю, и мне смешно от того, что он использует слово «люблю». Любовь преданна, любовь добра, любовь терпелива. Любовь - это не «я не подумал». Хватаю свои вещи и ухожу. «Сон», - проносится у меня в голове. - «Это было во сне». И её зовут Сэди.
        - Авада Кедавра! - посылаю я заклинание Сэди.
        Я иду домой пешком. И не потому, что мне некому позвонить. Черт, да Дэлла в ту же секунду примчится сюда с мачете наперевес. Мне просто нужно подумать. Пока жду красного сигнала светофора, я делаю селфи и загружаю его в альбом ПЭМ, подписав: «К Черту Любовь».
        ГЛАВА 9
        #ПРЕЖДЕЧЕМОНОБМАНЕТ
        Нил не хочет быть с Сэди, хотя Сэди хочет быть с Нилом. Разве это не забавно? Он хотел ее достаточно сильно, чтобы рискнуть моим сердцем. Я узнаю все это из голосовых сообщений, электронных писем, смсок и от Дэллы. Похоже, пока я переживала кризис четверти жизни, Нил и Дэлла очень сблизились. Я бы почувствовала себя преданной, но Нил уже об этом позаботился. Сэди решает сохранить ребенка, конечно, ведь ее отец - министр, и она выступает против абортов. Не против воздержания. Нил говорит, что будет участвовать в жизни ребенка столько, сколько Сэди ему позволит. Он хочет помириться со мной. А я не хочу мириться каким бы то ни было образом. Ни телом, ни душой. Я устала уже от подобных мыслей. Посылаю Нила к черту, а потом два дня рыдаю. Дело во мне? Я была слишком холодной? Слишком неопытной? Недостаточно красивой? Не удовлетворяла его в постели? Почему, когда неверные уроды-осеменители спят с другими бабами, женщины всегда занимаются самокопанием и ищут проблемы в себе? Это была не моя вина. Хотя, возможно, и моя. К черту все. В любом случае, разве это имело значение?
        Я направляюсь в «Таверну на Хайде», чтобы напиться. Я ничего не слышала о Ките уже несколько недель. В отличие от его девушки, которая обосновалась на моей кровати, на этот раз чтобы поддержать меня. И хотя это мое сердце разбито, она все равно заставляет меня делать ей чипсы, утверждая, что это помогает мне отвлечься. «Тебе нужно чем-то заниматься».
        Сегодня я избегаю её, но, похоже, не её парня. Я могу думать лишь о Ките и о том сне. Как он, можно сказать, предупреждал меня. Возможно, на уровне подсознания я уже все знала. Уже довольно давно Нил перестал быть самим собой. Оглядываясь назад, понимаю, что мы не были эмоционально близки уже… год.
        Я заявляюсь в «Таверну на Хайде» с туго заплетенной косой и темными кругами под глазами. Кит разговаривает с клиентом на другом конце барной стойки, когда замечает меня. Он осматривает меня с ног до головы, и я задаюсь вопросом, насколько плохо выгляжу. Но убеждаю себя, что выгляжу не очень, но в уязвимо-милой манере. Хотя мне, наверно, стоило бы переплести волосы.
        - Привет, - он ставит передо мной напиток еще до того, как у меня появляется возможность сесть. - Как поживает твое сердце?
        - Я трезвая, но очень хочу напиться, - отвечаю ему.
        - Жаль, что это случилось с тобой. - Он вытирает тряпкой барную стойку, а потом облокачивается на неё и внимательно меня изучает. Его глаза такие милые и печальные. - Грусть накатывает волнами, да? Как будто каждые десять минут твои чувства меняются.
        - Ага, - отвечаю я, гадая, кто же ему разбил сердце. Что за овца. Я выпиваю мой фиолетовый напиток и бросаю взгляд на телефон. Но каждый раз, когда я на него смотрю, в памяти всплывают сиськи. Знаете, такие вещи нельзя просто так выкинуть из головы.
        Мне пишет Дэлла:
        «Нам стоит сегодня приодеться и куда-нибудь пойти?»
        «Потанцевать с парнем, который потом разобьет мне сердце?»
        Д: «Тебе нужно мыслить позитивно».
        «Да пошло оно».
        Д: «Тогда мы встретимся где-нибудь и выпьем».
        «Я уже пью. Просто хочу побыть одна».
        Она не отвечает, и я понимаю, что обидела её.
        Я убираю телефон. Если не считать невыносимой боли, чувства неполноценности, неконтролируемых слез и ощущения безысходности, мне нравится быть одной. Ты не обязан никому говорить, где ты и с кем. Это свобода и одиночество, приятное возбуждение и внутреннее спокойствие. Тебе не обязательно бриться. Это одновременно и самое лучшее, и самое худшее. Чертовы подмышки. Я предпочитаю игнорировать Дэллу и моих родителей, и они ничего с этим сделать не могут.
        Слава богу, Кит не вспоминает про записку, которую я ему оставила. Может, он забыл, а может, думает, что я была слишком пьяна и не соображала, что делаю. Мы немного поболтали, пока он не был занят с другими клиентами, а я заценила его подтяжки. У него действительно широкие плечи, и он мог бы быть очень коренастым, если бы не достаточно тонкая талия. Он не мой тип, но на него приятно посмотреть. Я не хочу быть такой эгоцентричной персоной, которая замечает только себя. Поэтому тренируюсь быть хорошим человеком, оценивая подтяжки Кита. Все дело в них - в подтяжках. Он поет мне песню об измене и говорит, что она из альбома Кэрри Андервуд (Прим.: американская певица в стиле кантри, победительница четвёртого сезона телеконкурса «American Idol» в 2005 году). Когда он берет высокие ноты, то закрывает глаза и поднимает вверх указательный палец. Это чем-то напоминает мне Марайю Керри, и от этого становится как-то неприятно.
        Пока Кит ходит на кухню за заказом очередного клиента, я оставляю наличку на барной стойке и тихонько ухожу. Не люблю прощания, особенно когда они адресованы мне. Я была уверена, что ловко все провернула, пока не подхожу к своей машине, где обнаруживаю Кита, сидящего на пассажирском сидении.
        - Думала, я не успел тебя изучить? - спрашивает он, а потом подходит ко мне.
        - Ты был занят, - отвечаю я. - А у меня есть дела.
        - Какие, например?
        Я облизываю губы, потому что на них еще остался вкус лимона.
        - Мне нужно вымыть голову.
        - Конечно, - отзывается он. А потом, когда я сажусь в машину, закрывает дверцу и, наклонившись, опирается локтями на открытое стекло.
        Меня всю трясет от нервного напряжения. Я просто уверена, что он собирается спросить меня о той чертовой салфетке. Скажу, что ничего не помню, кто он такой, чтобы спорить?
        - Элена… - Он улыбается. - Спокойной ночи.
        Боже. Черт. Он делает шаг назад и ухмыляется. Краткая улыбка в ответ, я включаю заднюю передачу и стараюсь не смотреть на него в зеркало, пока выезжаю с парковки. Но добравшись до дома и выйдя из машины, я обнаруживаю на пассажирском сидении салфетку.
        Беру её в руки. Похожа на те, что они используют в баре.
        «Дай мне причину этого не делать».
        У меня вырывается стон. Нет, нет, нет, нет, нет. Прячу салфетку в сумку и направляюсь в квартиру. Дэлла будет там. Дэлла уже там.
        - Где ты была? - спрашивает она, когда я появляюсь на пороге. На ней пижамные штаны и топ - оба мои. Меня раздражает её большая грудь. Она напоминает мне о нашей неприятной переписке.
        - Я была на конвенции, посвященной Гарри Поттеру. А что? Тебе захотелось чипсов? - отвечаю я вопросом на вопрос.
        - Я беспокоилась.
        - Дэллс, знаешь, ты могла бы пойти домой. Я ценю твою заботу, но мне не нужна нянька.
        - После расставания люди часто совершают самоубийства.
        - Я не собираюсь накладывать на себя руки. Просто зашла в «Таверну на Хайде», чтобы выпить, - объясняю ей.
        Ее лицо оживляется.
        - Ты видела Кита? Он все такой же горячий?
        - Да, я видела Кита. На нем были подтяжки и футболка с длинным рукавом в такую-то погоду. Чертовски горячий.
        - Ему не нравится, когда я прихожу туда в его смену, - жалуется она. - Говорит, что это непрофессионально, когда твоя девушка выпивает там, где ты работаешь.
        Я киваю. Дэлла обычно напивается в стельку, и это заканчивается воркованием с незнакомцем и распеванием во весь голос песен Эн Воуг (Прим.: американский женский вокальный квартет из города Окленд, Калифорния). Вероятно, Кит просто пытался спасти себя от позора.
        - Он очень милый, Дэлла, - говорю я. - Хороший парень.
        Ненавижу, что приходится использовать клише «хороший парень» в отношении Кита, но что ещё тут сказать. Это правда. Дэлла сияет. Она так счастлива, что делает мне чипсы. Она уже придумала имена их детям и создала доску на «Пинтерест», посвященную их свадьбе. И пока мы едим чипсы, она открывает ее и показывает мне, какие новые идеи оформления она обнаружила.
        - Зимняя свадьба, - рассказывает она. - Потому что они намного романтичнее. - Зимой во Флориде шестьдесят пять градусов (Прим.: примерно восемнадцать градусов по Цельсию), но вслух я этого не произношу. Вместо этого киваю, одобряя идею с фонариками.
        Кчертулюбовькчертулюбовькчертулюбовь.
        «Дай мне причину этого не делать».
        Я целую ее в макушку. Нет никакой веской причины. Они отлично смотрятся вместе. И неважно, что я уже знаю имя его дочери. Это был всего лишь сон.
        ГЛАВА 10
        #FOODPORN
        (Прим.: Foodporn - это фотографии или видео, где изображен процесс приготовления, поедания или готовая еда, которую тотчас же хочется съесть, а иногда даже возникает легкое воображаемое ощущение запаха).
        Однажды вечером, когда мы с Дэллой слушаем песню Кэрри Андервуд «Before He Cheats» (Прим: «Прежде чем он изменит»), в дверь кто-то стучится. Я иду открывать и обнаруживаю на пороге Кита с пакетом продуктов в руках.
        - Раз уж ты похитила мою девушку, я пришел, чтобы приготовить ужин для вас обеих, - заявляет он. И я чувствую необъяснимое разочарование от того, что он пришел не только ради меня. Я, вроде как, твоя жена! Боже, да у нас есть ребенок.
        - Классная песня. - Он проходит мимо меня и целует Дэллу.
        - Агааа.
        Я выключаю Кэрри, но Кит продолжает напевать на кухне. Даже думая, что никто не смотрит, он закрывает глаза и поднимает вверх палец. Это могло бы выглядеть очаровательно, но он не в моем вкусе. И, боже, хватит копировать Марайю.
        Он не спрашивает, где что лежит, и не предлагает ему помочь. Не то чтобы я стала это делать. Он возится на кухне, а мы с Дэллой в это время смотрим продолжение «Молодых мамочек», пока он не объявляет, что пришло время ужинать.
        - Что ты приготовил? - интересуюсь я, садясь за стол и ощущая себя гостем.
        - Ропа вьеха. (Прим.: национальное мясное блюдо с гарниром из овощей, распространенное на Кубе и в некоторых других странах Латинской Америки).
        Я потираю нос.
        - Старая одежда? - Мои познания в испанском ограничиваются четырьмя годами изучения в старшей школе, поэтому могу ошибаться.
        - Да. Очень вкусно.
        Дэлла не задает никаких вопросов по поводу «старой одежды», поэтому я тоже молчу. Оказывается, на вкус оно просто охрененно. Мне хочется сделать фотку для моего альбома ПЭМ и назвать её «Я съем его старые штаны», но это может вызвать вопросы и осуждение. Есть шанс, что они оба неправильно поймут. Кит сам убирает со стола и моет посуду, а когда я предлагаю свою помощь, выгоняет меня из кухни.
        - Он идеальный, - заявляет Дэлла. - Давай не будем ложиться, а во что-нибудь поиграем. - Спустя сорок минут и четыре банки пива она засыпает на моем диване. Мы с Китом играем в манкалу (Прим.: настольная игра для двух игроков, смысл которой заключается в перемещении определенными способами камешков по доске с лунками), но у него ужасно получается.
        - Дело в твоей стратегии, - объясняю ему. - У тебя её нет.
        - Хочешь прогуляться? - спрашивает Кит. Мы оба поворачиваемся к Дэлле, которая в ближайшее время вряд ли проснется.
        - Дэллс, - зову я, слегка толкая её в плечо. - Пойдем, прогуляемся.
        Она что-то мычит в диванную подушку и отмахивается от меня. Я пожимаю плечами.
        - Все равно она ненавидит жару, - говорю ему. - От этого её волосы начинают завиваться.
        - Ага, я в курсе, - с улыбкой отвечает Кит. - Она моя девушка.
        Я чувствую, как по моему лицу поднимается жар, и бегу к дверям вперед него. Конечно. Конечно.
        Мои волосы не уложены, а вместо этого кое-как закручены в пучок. И Кит хлопает по нему, когда мы выходим на воздух.
        - Похоже на улей из волос, - говорит он. - Там могли бы жить мелкие твари.
        - Когда-то у меня жила улитка, - признаюсь я. - Ее звали Хвостик-улитка.
        - Твои странности никогда не перестанут меня удивлять, - отвечает Кит.
        - Я брала уроки рисования, - внезапно выдаю я.
        Кит со смехом смотрит на меня, наклонив голову на бок.
        - Брала?
        - Перестала, когда это начало влиять на мои отношения. Когда Нил узнал, то заставил меня чувствовать себя так, будто я ему изменяю.
        - Ну, старый-добрый Нил, вероятно, ощущал вину за свои собственные внеклассные занятия и искал повод в чем-то обвинить тебя.
        - У меня не слишком хорошо получалось, - признаюсь ему.
        Он пожимает плечами.
        - Но ты очень страстная натура. А если в тебе достаточно страсти, ты можешь научиться чему угодно.
        Я внимательно смотрю на него.
        - Тогда почему Джастин Бибер никак не может стать гопником?
        Мы оба смеемся.
        - Может, я попробую себя в чем-то другом. Эй! А как продвигается твоя книга? Есть, что мне прислать?
        Я не вспоминала о книге Кита с того самого вечера, когда мы с Нилом поругались из-за того, что я пропустила праздничный ужин у него на работе. Поверить не могу, что я о ней забыла.
        - Когда я пишу, мне становится так хорошо. Кажется, что все возникает само собой.
        Когда он об этом рассказывает, его лицо озаряется. Хотелось бы, чтобы и у меня был повод так сиять. Мы проходим мимо озера, которое на самом деле и не озеро вовсе. В центре него находится фонтан, который распыляет воду в воздух. Он такой влажный, что мне хочется отмахнуться.
        - Можно задать тебе один вопрос? - говорю я.
        - Ты это только что сделала.
        Я корчу рожицу.
        - Ты влюблен?
        Кит останавливается, и меня охватывает паника. Я слишком далеко зашла, задавая личные вопросы. Я дергаю себя за ухо и внимательно наблюдаю за Китом, пока он не начинает смеяться.
        - Успокойся и оставь в покое свое ухо.
        Я опускаю вниз руки. Так неловко.
        - До Дэллы я был помолвлен, - отвечает он.
        От удивления я резко поднимаю голову. Думаю, такое Дэлла бы мне рассказала.
        - Она не знает, - продолжает он.
        - Оу.
        - Просто мы с самого начала договорились не обсуждать прошлые отношения. А раз мы с тобой не встречаемся, то тебе я могу рассказать.
        Я бы предпочла, чтобы он этого не делал. Мы были женаты.
        - Ты не можешь никому рассказать. Это конфиденциально.
        - Она моя лучшая подруга. Ты, правда, думаешь, что я ей ничего не скажу?
        - Вообще-то да. Если ты пообещаешь, я тебе поверю.
        Он прав. Я обожаю чужие секреты. Это дарит мне ощущение превосходства, ведь я знаю то, о чем другие не догадываются.
        - Как бы то ни было, - отвечаю ему. - Я ничего не обещаю.
        Мы подходим к развилке, и Кит идет налево. Я всегда иду направо. У меня странное ощущение от того, что он не спросил меня, каким путем пойдем, и так решительно сделал выбор. На его месте Нил бы долго что-то мямлил.
        - Она была моей школьной любовью. Мы были настоящим клише. Вплоть до того, что она изменила мне с одним из моих друзей.
        Ага! Вот и овца!
        - В смысле, знаю, что это было ошибкой, и у обоих это первые отношения, так что я понимаю. Но все равно было больно. И после этого я искал повод, чтобы сбежать. Поэтому собрал вещи и переехал сюда.
        Я медлю с ответом.
        - Так ты любишь Дэллу, но при этом не можешь забыть свою бывшую?
        - Типа того, - произносит он. - Просто на этот раз не хочу торопиться. Наши отношения длились пять лет.
        - Ясно.
        - Не делай так, - просит он, глядя мне в глаза.
        - Как?
        - Будь серьезной и странной. Просто скажи, что думаешь.
        - Ладно.
        Никто никогда не оценивал то, как я использую слова в разговоре. Хотя, если подумать, это больше похоже на отмазку.
        - Ты говоришь на языке змей? - спрашиваю я.
        - Что? - Он морщится, не понимая.
        Я качаю головой.
        - Забудь. Я думаю, что она без ума от тебя. А ты отдаешь только часть себя. И, похоже, что кому-то по имени Дэлла в итоге будет больно.
        - Она мне очень нравится. Она веселая и не принимает себя всерьез. У нее доброе сердце.
        Я со всем этим согласна. Но я не хочу жениться на Дэлле или жить с ней. На самом деле, мне очень хочется, чтобы она пошла домой и перестала поглощать мой попкорн.
        - А если бы ты не был зациклен на…?
        - Грир.
        - О, серьезно?
        Он кивает.
        - Если бы ты не был так зациклен на Грир, твои чувства к Дэлле были бы другими?
        - Не знаю. Думаю, правильная девушка может стереть воспоминания о старых ошибках.
        Вау. Ладно.
        - Конечно. - Но я так не считаю. Если бы это было правдой, в мире не было бы столько людей, желающих вернуть свою потерянную любовь. Мы не всегда хотим то, что правильно. Мы желаем того, чего не можем получить.
        - Ты полон надежды и позитива, - говорю ему. - Но не разбивай девушке сердце только потому, что пытаешься залечить собственные раны.
        - Да, мэм, - отвечает он. - Но что-то подсказывает мне, что это не будет проблемой. Я вижу в своем будущем совсем другую бурю.
        Я прищуриваюсь, глядя на него.
        - У тебя есть татуировка в память о Грир, так ведь?
        Его глаза широко раскрываются, и он трет щеку, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица.
        - Ха! - говорю я со смехом. - Дай посмотреть. Я это заслужила, раз уж угадала.
        Он качает головой.
        - Ни за что. Никто не говорил, что она у меня есть. Ты все придумываешь.
        Он улыбается, и я понимаю, что поймала его.
        - Я просто спрошу Дэллу, - заявляю ему. - Она уж точно её видела.
        Он качает головой.
        - Нет, не видела.
        Я поднимаю голову.
        - Не может быть. Вы же… Вы же, ребята, занимались…
        - Это белые чернила. Их можно увидеть только в ультрафиолете.
        - Ааа. - Несколько минут я молчу, пока мы идем по тропинке. Теплый воздух забивает нос, вызывая желание закричать.
        - И что там…?
        - Там написано… - Он делает паузу. А я в это время гадаю, не передумал ли он мне рассказывать. - Там написано «Не бойся зверей».
        И тут нас находит Дэлла. Она наполовину спит, и ее язык заплетается.
        - Я напугалась, - говорит она, проводя рукой по волосам. Ее взгляд еще сонный и не совсем трезвый.
        - Я хочу в свою постель, - продолжает она, обращаясь ко мне. - Элена, ты не против, если сегодня я пойду домой?
        Она хочет видеть Кита в своей постели и внутри себя, но я киваю. Они не заходят обратно в квартиру. Вместо этого я провожаю их к машине Кита, где он помогает Дэлле забраться внутрь, а потом садится на место водителя.
        - Спокойной ночи, Элена.
        - Спокойной ночи. И спасибо за ужин.
        - Прости, что я такой паршивый повар. - Он широко улыбается.
        - Зато ты отлично врешь. Одно другое компенсирует.
        - Ты такая… замечательная.
        После их отъезда я чувствую себя очень одинокой.
        ГЛАВА 11
        #КИТЭЛЛА
        В жизни есть определенные, четко обозначенные линии, которые никогда не стоит пересекать. Поощрять свое увлечение парнем лучшей подруги - одна из них. А частенько появляться у него на работе и пить приготовленные им фруктовые коктейли - другая. Он нравится мне не так сильно, как «KFC», но будь я проклята, если он не сказал, глядя мне в глаза, что я такая… замечательная. Замечательно - это лучше, чем просто нормально. Как будто я лучше обычных девушек. А не какая-то банальная дура. Просто пальчики оближешь. Знаю, что я эмоционально уязвима и большую часть времени чувствую себя ничтожеством, которой парень может изменить, а потом назвать это ошибкой. Я не хочу быть чьей-то «девушкой, которая ушла». Хочу быть той, «которой никогда не позволят уйти». Я снова записалась на занятия, но на этот раз решила попробовать нечто иное - лепку из глины. Мне нравится ощущать на своих пальцах прохладную, влажную глину. В лепке важны параметры и пропорции, которые ты можешь контролировать руками. Лепить у меня получается лучше, чем рисовать. Мои руки кажутся уже не такими неуклюжими. Я делаю кофейные чашки, вазы,
тарелки, а затем и блюдо. Получается немного кривовато, но я так ими горжусь, что выкидываю дешевый набор, купленный в «Уолмарте», и ставлю мою самодельную посуду в шкаф на кухне. Я борюсь со своей любовью к «Поттери Барн», которая, если верить сну, появится лет через десять. Меня всю передергивает от аккуратно расставленных фарфоровых чашечек и причудливых декоративных бантиков. «Это все сон. Это все сон», - повторяю я себе. И фокусируюсь на том, чтобы создать собственный стиль, основанный на смешении оттенков. Девушка в стиле «Поттери Барн» подходит Нилу, а Киту нужна яркая, фактурная спутница.
        А потом я осознаю, что избегаю «Поттери Барн» именно из-за Кита, поэтому захожу на их сайт и покупаю пару керамических французских бульдогов. Никто не может меня контролировать, ни Кит, ни «Поттери Барн». С другой стороны, я хочу заменить свои старые диванные подушки новыми, которые нашла на блошином рынке, но не прикасаюсь к ним и не кладу их на диван. Вместо этого я иду в «Поттери Барн» и покупаю замену там. А еще я перестала пить вино, раз это тоже было во сне, но иногда вечерами, когда становится очень грустно, я нюхаю старую пробку, которая лежит в ящике со всяким барахлом. Это пробка не от того вина, которое приносил Кит. Это просто пробка, которую я нашла рядом с мусоркой. А потом я начала класть её на соседнюю подушку и спать рядом с ней, и это не имеет никакого отношения к Киту. Просто какая-то пробка, к которой я привязалась. Днем я кладу её в сумку, и она сопровождает меня на работу, а потом на занятия по рисованию. Лепка из глины закончилась, и я записалась на масляную живопись, надеясь, что по сравнению с занятиями у Нептуна, тут у меня получится лучше.
        В выходные Дэлла убеждает меня присоединиться к ним с Китом, чем бы они не собирались заняться. Она утверждает, что это не из жалости, и за мной больше не нужно присматривать, а Киту действительно нравится моя компания, в то время как ей я нужна для моральной поддержки.
        - Моральная поддержка в чём? - спрашиваю я у неё.
        - Дружеская моральная поддержка. Ну, мне просто нравится с тобой общаться, ты поднимаешь мне настроение.
        Я люблю Дэллу. Боже, я очень её люблю. Мы были знакомы еще тогда, когда у нас не было даже собственного мнения, и мы доверили «Тайгер Бит» (Прим.: американский фанатский журнал) выбрать нам объект для обожания: Джонатан Тэйлор Томас (Прим.: американский актер и режиссёр) для меня и Дэвон Сава (Прим.: канадский актер) - для неё. Но люди взрослеют, меняются, их распределяют на разные факультеты: Дэллу в Слизерин, а меня в Когтевран. Жизнь диктует им свои правила, и мы с Дэллой пошли каждая своей дорогой. Отец Дэллы выиграл в лотерею. Я не шучу. Пятьсот тысяч долларов всего лишь за один билетик. Это произошло, когда мы учились в предпоследнем классе старшей школы. Он выгодно вложил деньги и удвоил эту сумму, а Дэлла в одночасье стала богачкой. Каникулы в Греции, рождественский круиз на Багамы, новенький «Рендж Ровер» в выпускном классе. На смену «Тайгер Бит» пришел «Вог» с его сплетнями, и все это время семья Дэллы брала меня с собой на каникулы и прогулки на яхте. Если Дэлле покупали солнечные очки от Кейт Спейд (Прим.: американский дизайнер, основатель бренда «Kate Spade New York»), то я получала
точно такие же. Сначала это было круто, но потом мне стало казаться, что я какая-то бедная родственница и объект для благотворительности. Это чувство не покидает меня до сих пор.
        Я не ощущала их приторной жалости только один раз - когда Кит прислал мне главы своей книги. Мне одной. И это было не из жалости, он искренне хотел поделиться ими со мной. В процессе я очень привязалась к Джорджу, Денверу и Стефани Браун. Если бы у меня была возможность положить их на подушку рядом с винной пробкой, я бы так и сделала. Вместо этого я снова и снова перечитываю то, что он мне прислал. Теперь понимаю, почему люди сходят с ума от «Сумерек» и «Пятидесяти оттенков серого». Впервые в жизни я не просто читаю книгу, она меня затягивает. Если Джордж, Денвер и Стефани Браун не разберутся со своими проблемами, я никогда не возьму в руки другую книгу. Киту нравятся мои комментарии по поводу их истории, но мы никогда не обсуждаем это перед Дэллой. Когда-то Дэлла была фанатом «Сумерек» и, прочитав главу рукописи Кита, поинтересовалась, есть ли так оборотни и вампиры. После этого Кит больше не давал ей новые главы. Она надулась, но согласилась подождать, пока он закончит всю книгу.
        И вот я оказалась на гаражной распродаже вместе с Китом, Дэллой и нашей подругой Джун, с которой мы периодически зависаем ещё со времен старшей школы. Мы с Джун стоим на лужайке перед домом и копаемся в коробках со старыми книгами, в то время как Кит с Дэллой внутри смотрят мебель.
        - Как думаешь, Китэлла скоро съедутся? - интересуется Джун.
        Я удивленно смотрю на неё.
        - Китэлла?
        - Кит и Дэлла, - объясняет она. - Китэлла. - Джун довольно чудаковатая. Знаю, что где-то глубоко внутри я тоже странная, но она такая и внутри, и снаружи. Я внимательно изучаю её цветочную шляпу и ожерелье из скрепок для бумаг.
        - Китэлла, - фыркаю я. - Не знаю. Квартира Дэллы такая… Дэллина. Не представляю, чтобы парень смог там жить.
        - Наверняка они бы это исправили. Нашли бы себе другое место. Они уже давно вместе.
        - Всего-то восемь месяцев, - говорю я в свою защиту. - Не так уж и давно.
        - Да ладно, Элена. Отношения Дэллы обычно не переживают и трех месяцев. Её свадебная доска на «Пинтерест» становится всё больше и больше. Между ними всё серьезно.
        Это правда. У неё уже составлено меню и подобраны подарки для цветочницы. Дэлла всегда находит какие-нибудь недостатки в парнях, с которыми встречается. Чарльз постоянно требовал внимания. Тим был слишком ревнивым. У Энтони была надоедливая сестра-близнец. А Кит идеален, она сама постоянно это повторяет. И пока мы разговариваем, они выбирают мебель.
        - Думаешь, они подходят друг другу? - интересуюсь я у Джун.
        - Да, они милые. Думаю, он её уравновешивает. И он не такой поверхностный, как предыдущие её парни.
        Джун уходит, чтобы посмотреть лампу, а меня как будто затягивает в море травы. Почему эта новость кажется такой ужасной? Явно не потому, что я не желаю счастья моей лучшей подруге, ведь это не так. Я хочу, чтобы она была счастлива, но с кем-то другим. Я направляюсь за ними в дом и нахожу их, изучающих полки для книг.
        - Я видела точно такие же в «Ресторейшн Хардвей» (Прим.: американский мебельный бренд, который выпускает продукцию в «историческом» стиле), но раза в четыре дороже. Это очень выгодная покупка.
        Кита это, похоже, не убедило.
        - Но у нас даже книг столько нет.
        - Мы можем ещё купить! - говорит Дэлла. Затем поворачивается ко мне, и её розовые губы растягиваются в такой широкой улыбке, что мне видно все её зубы.
        - Мы будем жить вместе! - она пищит от восторга и хлопает в ладоши, а я ошеломленная стою и гадаю, есть ли у Джун сверхъестественные способности.
        - В твоей квартире? - спрашиваю я, потому что это единственное, что приходит мне в голову.
        - Нет, глупенькая. Она слишком маленькая. Мы собираемся купить дом.
        Я поворачиваюсь к Киту, но он избегает моего взгляда.
        - Как здорово, - отвечаю я. - Поздравляю, ребята. - А потом говорю, что направляюсь в ванную, но вместо этого выхожу на улицу. Мне нужен свежий воздух и немного уединения. Это самая тупая ситуация в моей жизни, но это не значит, что я не переживаю. Самая жалкая часть человеческого существования состоит в том, что бывают чувства, о которых ты не просишь и которых не желаешь, но они всё равно накрывают тебя с головой. Я перекатываю в ладони винную пробку. В доме по соседству кто-то жарит бекон. Я слышу громкий мужской кашель и чувствую, как грусть растекается от мозга к сердцу. Знаю, что жизнь - штука непростая, потому что я сама непростой человек. Скажу больше, я постепенно понимаю, что во мне мало простого и ещё меньше нормального. Влюбиться в парня - это одно, но влюбиться в парня своей лучшей подруги из-за сна - это… ну, я попала.
        ГЛАВА 12
        #ОХРЕНЕННЫЙ
        Ты не будешь докапываться до истины, пока всё не станет совсем плохо, и придет осознание, что тебе это действительно нужно. А потом пути назад уже нет. Эмоциональную плотину прорывает. Начало положено. «Вот что значит - сходить с ума», - размышляю я. Такое ощущение, что я проскочила сразу десяток лет и в один момент повзрослела. Молодым свойственно закрывать на что-то глаза. Я же довольно рано осознала свою испорченность и смогла этого избежать. У меня не получается испытывать ненависть к Сэди; это могло бы произойти и с другой девушкой. Возможно, к тому времени я была бы уже замужем. Сэди - это просто имя, означающее неспособность Нила хранить верность. Быть может, она уберегла меня от чего-то похуже. И я не могу ненавидеть тот сон - он заставил меня очнуться. Но то был всего лишь сон. Я продолжаю рисовать, ведь прежде, чем создать свою книжку-раскраску, я даже не догадывалась, что мне понравится это занятие. И теперь всегда ношу с собой рюкзак, в котором лежит уголь для рисования, карандаши, альбом и винная пробка. Я перестала слушать танцевальную музыку, которую очень любила в колледже, и
теперь мой плейлист звучит тоскливо и печально. Но я такая, какая есть. Меня поражает то, как тоска заставляет тебя разваливаться на части. И, чтобы не сломаться окончательно, тебе приходится собирать себя по кусочкам. Я делаю себе татуировку на запястье, но никому об этом не рассказываю и прячу её под ремешком часов. Там написано «Май». Потому что именно тогда моё восприятие мира в корне изменилось.
        Я помогаю Китэлле с переездом. Их дом желто-коричневый с белыми оконными рамами. Мы не виделись больше месяца. Из-за переезда у Кита не было времени заняться своей книгой, поэтому с ним я тоже не общалась. А когда я звоню в дверь, то не Дэлла, а Кит открывает мне и заключает меня в объятия. В первую секунду я замираю, но затем обнимаю его в ответ. Самая худшая часть объятий - это запах. Если обнимать кого-то достаточно часто, то запах этого человека становится знакомым и ассоциируется у тебя с комфортом и близостью. От Кита всегда пахнет бензином и хвоей. «Бензин и хвоя», - ловлю себя на мысли, отпуская его. - «Что за бредовое сочетание». Обонятельный опыт оказался охрененным. Теперь каждый раз, вдыхая запах бензина, буду представлять его милое личико. Я следую за ним в дом; похоже, он в приподнятом настроении. Дэлла расставляет посуду в шкафу, у неё на голове розовая бандана. Не хочу этого признавать, но она вся сияет.
        - Элена!
        Она бросается ко мне, а я натыкаюсь на Кита, стоящего сзади. Мы все втроём падаем и хохочем, лежа на полу в их новой кухне.
        - Вот так все и должно быть, - произносит Дэлла. - Мы снова вместе. - Я перекатываюсь ближе к холодильнику и, все еще лежа на спине, достаю с нижней полки банку Колы.
        - Я уже устала от этого переезда. Мы можем просто перейти к делу?
        Кит поднимает меня с пола, и мне поручают распаковать и разобрать гардероб Китэллы. Ничего особенного. С первого года в старшей школе Дэлла периодически просит меня навести порядок в её шкафу. А за это я могу взять себе что-нибудь из её дорогущей одежды. Я нахожу пару дизайнерских джинсов, которые мне нравятся, и откладываю их в сторону. Мои.
        - Только не трогай те джинсы «Рэг энд Бон», - кричит она с кухни. Я убираю их обратно и беру ее любимый джемпер, чтобы её позлить.
        Одежда Кита навевает на меня тоску. Слишком много клетки. Никто не должен носить столько клетки. Я вдыхаю запах его футболки, потом делаю это снова. А третий раз уже просто потому, что мне нравится число три.
        - Ты только что понюхала мою футболку?
        Я оборачиваюсь. Он стоит, прислонившись к двери гардероба, сложив руки перед собой, и, конечно, преграждает мой путь к бегству.
        - Она пахнет плесенью. Тебе так не кажется? - Я протягиваю ему футболку, но он к ней даже не прикасается. Вместо этого внимательно меня изучает. Но больше, чем этот взгляд, меня беспокоит его ухмылка.
        «Он не знает наверняка», - убеждаю я себя.
        - Она пахнет плесенью… - повторяю я. Он переводит взгляд на мой рот, и я вздрагиваю.
        - Дэлла хочет пойти куда-нибудь на ужин.
        Я смотрю на свою поношенную одежду, которую надела специально для переезда.
        - А мы не можем просто что-нибудь заказать?
        - Она устала сидеть в четырех стенах и хочет прогуляться.
        Я даже не разбирала вещи, а мне уже тяжело находиться в её доме.
        - Ты собрала волосы в пучок, - замечает Кит. - Тебе очень идет.
        Должно быть, Дэлла научила его этому слову. Пчелиный рой из волос мне нравился больше.
        Мы решили поесть суши. Но Дэлла не ходит в небольшие ресторанчики, где, по ее словам, рыба пахнет рыбой. Поэтому мы вынуждены выбрать изысканное место в центре города. Я надеваю свой новый джемпер, и это вызывает у меня улыбку. В ресторане мы встречаемся с Джун. Думаю, Дэлла пригласила её, чтобы я не чувствовала себя пятым колесом. Но, сказать по правде, даже будучи одна, я ощущаю себя лишней. Когда мы подходим к ресторану, Джун нам машет. Изо всех сил. Как будто она потерпела кораблекрушение и просит нас о помощи. У неё на голове тюрбан, а на футболке написано «ку-ку».
        - Мне по душе эта девчонка, - заявляет Кит. Я ухмыляюсь. Мне тоже.
        Мы уже собираемся зайти внутрь, когда замечаем Нила и беременную Сэди. Она носит в животе ребенка, а у меня в животе растет ком. Увидев меня, Нил краснеет и, словно загнанный зверь, переводит взгляд с меня на Сэди.
        Видеть его здесь хреново. Они должны были уехать, раствориться в облаке измены и вранья. Моей первой мыслью было убежать. Но почему это я должна убегать? Это они обманывали и изменяли. Я стою рядом с Китом и внезапно ощущаю, что он кладёт руку мне на спину.
        Нил открывает рот, но я поднимаю руку.
        - Не напрягай свой мозг. Эта ситуация неприятна всем, кроме Джун, которая любит неловкости. Привет вам. А теперь уйди с дороги, нам очень хочется поесть сырой рыбы. - Кит сдавленно смеется, а Дэлла пихает его локтем под ребра.
        Нил и Сэди быстро ретируются. Я не смотрю на Сэди, поэтому не представляю, как она восприняла все это, но Нил выглядит раздавленным. Зайдя в ресторан, мы втроем начинаем смеяться. Кит целует меня в макушку, прямо рядом с пучком.
        - Потрясающе, - восхищается он. - Ты муза, о которой я мог только мечтать.
        Его слова вызывают у меня дрожь/бабочек в животе/смущение. Я сажусь как можно дальше от него и флиртую с официантом. Это по-дружески. Я в этом уверена. Он милый, добрый человек, а я схожу с ума из-за того сна. К концу вечера мой джемпер заляпан соевым соусом и шрирачей (Прим.: тайский соус).
        - Есть целый магазин одноразовой одежды, - комментирует Кит.
        Дэлла свирепо смотрит на меня, но у неё нет на это никакого права. Это мооой джемпер. Джун и Кит идут впереди, а Дэлла держит меня под руку.
        - Слушай, - шепотом говорит она. - Возможно, я беременна.
        Когда я смотрю на неё огромными глазами, она шикает:
        - Я ему ещё не сказала. Так что не говори ничего.
        - Что значит «возможно»? Ты сделала тест? У тебя задержка? Что…?
        Дэлла бросает взгляд на Кита, чтобы убедиться, что он нас не слушает.
        - Ну, тест я не делала, но у меня неделя задержки. Неделя, - с выражением произносит она.
        У Дэллы и раньше были недельные задержки. Но впервые она этому радуется.
        - Тогда давай сделаем, - предлагаю я, стараясь сдержать эмоции. - Нужно узнать наверняка, чтобы не потерять голову.
        Дэлла кивает, её глаза сияют, а на губах появляется довольная улыбка. Я порадуюсь за них. Клянусь богом, так и будет. Мне просто нужно немного времени, чтобы привыкнуть.
        ГЛАВА 13
        #ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ
        Тест Дэллы не положительный. Я наблюдаю, как она заворачивает его в туалетную бумагу и бросает на дно мусорной корзины. И выглядит при этом крайне разочарованной. Это очень странно, потому что еще совсем недавно её худшим кошмаром был положительный тест на беременность. А теперь моя лучшая подруга, которая однажды полдня истерила из-за порвавшегося презерватива, расстраивается, потому что не беременна. Ей очень сильно этого хотелось. Почему? Понятия не имею. У неё уже есть Кит. И он не может оторвать глаз от нее. Ей не нужен ребёнок, чтобы привлечь его внимание или удержать. У неё прекрасная семья, которая собирается по вторникам просто, чтобы провести время вместе и попробовать соус по рецепту их Нонны.
        - В другой раз, - я стараюсь её приободрить. Но это не то, что ей хочется услышать. Она отворачивается от меня и открывает дверь ванной. Она отправила Кита в магазин за молоком, чтобы мы могли провернуть наше дело в тайне. И думала, что, когда он вернется, у нас будет повод отпраздновать.
        - Дэлла, почему ты расстроена. Мне казалось, ты вздохнешь с облегчением.
        - Я и вздохнула с облегчением, - врет она. На самом деле облегчение здесь чувствую я. Вспоминаю, что Кит сказал мне тогда на прогулке. О том, что он не уверен в своих чувствах к ней. С тех пор все могло измениться, но что-то мне подсказывает, что мужчине не достаточно нескольких месяцев, чтобы исцелиться от ран, нанесенных прошлым.
        - Дэлла, - начинаю я. - Тебе же нравится всё делать по порядку. Сначала красивая свадьба, а уж потом красивый малыш, так ведь?
        Я обнимаю её, и она начинает плакать.
        - Мне хотелось что-то ему подарить, - признается она.
        Её серые глаза затуманены, а ресницы мокрые от слез. Она безумно красивая, женственная и ранимая. Понимаю, почему мужчины западают на неё. Она же Дэлла.
        - Может, стоит начать с подарка поменьше? - предлагаю я. - Например, часы или котенок, или ещё что-то.
        Она смеется сквозь слезы и обнимает меня за шею.
        - Ты всегда знаешь, что сказать. Спасибо, Элена.
        Я провожу рукой по её волосам, как делала это в школе, когда из нас двоих я была симпатичнее, а парни, которые ей нравились, не замечали ничего, кроме её скобок и тощих коленей. «Однажды они все об этом пожалеют», - повторяла я ей. Так и произошло.
        Пикап Кита паркуется на подъездной дорожке, и она, отстранившись от меня, идет ему навстречу. Все хорошо. Я не жажду её эмоциональной зависимости. Скорее испытываю облегчение от того, что ответственность за неё теперь лежит не на мне. Я наблюдаю, как она выбегает через входную дверь и бросается к нему, обвивая ногами его талию. Он выпускает из рук пакеты, чтобы поддержать её. Из всех событий сегодняшнего вечера больше всего на меня повлияло именно это. То, с какой легкостью он бросил пакеты, чтобы поймать её. У меня в этом не так много опыта, учитывая, что Нил был моим первым серьезным парнем, но уверена, что он никогда бы не выпустил из рук свои сумки, чтобы поймать меня и не дать мне получить травму. И от этого глубоко внутри мне так больно. Знать, что на свете есть парни, которые с радостью бросят пакеты из магазина на землю, чтобы поймать свою девушку. И мне хочется, чтобы кто-нибудь любил меня с такой же легкостью. Или, может, в глубине души я хочу, чтобы Кит так меня любил. Чтобы растил моего сына и помогал развивать талант, который дремлет внутри меня. Это не самое подходящее время, но я
вспоминаю малышку Бренди. Дэлла хотела ребенка от Кита, а у меня он был, хотя и в какой-то другой жизни. У меня вырывается смешок, а когда Кит и Дэлла заходят обратно в дом, я смеюсь уже во весь голос.
        - Что? - спрашивает Дэлла и оглядывается по сторонам, как будто пропустила что-то смешное. Рот Кита дергается, и он тоже начинает хохотать.
        - Ребята, вы вообще нормальные? - Дэлла упирает руку в бедро, но при этом улыбается.
        Ноги меня уже не держат. Я сползаю по стене в гостиной, и меня всю трясет от хохота. Я вообще когда-нибудь так смеялась? Нет, и даже не представляю, что меня насмешило.
        - Она просто смешинку поймала, - отвечает Кит, качая головой. Крошечная улыбка появляется на его губах. - Она даже не смеется - это гоготанье какое-то.
        Дэлла кивает.
        - Её смех всегда казался мне демоническим.
        Её слова вызывают у меня ещё один приступ хохота. Кит сразу это заметил, а Дэлле потребовалось десять лет и подсказка её парня, чтобы понять, что у меня демонический смех. Качая головой, она удаляется на кухню. И это не самый лучший момент, чтобы встретиться взглядом с Китом. Он по-прежнему стоит перед закрытой дверью с пакетом в руке. Но он больше не смеется и даже не улыбается. Его губы плотно сжаты, а глаза внимательно меня изучают. Когда наши взгляды пересекаются, мой смех резко обрывается. В один миг. Передо мной Кит, которого я видела во сне, который взял меня за руку и произнес: «Ты должна быть со мной».
        Я откидываю голову назад, прислоняясь к стене, зажав руки между коленями. Пьяная и в том же время нет. Трезвая, но не совсем. Смотреть в глаза Киту Айсли, находясь в его новом любовном гнездышке, не самая приятная вещь. Это вызывает у меня мерзкое чувство. Я снова смотрю на его лицо, пытаясь понять, что он чувствует. Вижу, что грудная клетка Кита поднимается. Он глубоко дышит, потому что… что? Может, ему тоже приснился сон. Может, он тоже чувствует эту связь. Скорее всего, это лишь плод моего воображения, и я чувствую себя совсем тронутой, раз выдумала такое. Понятия не имею, что заставило меня произнести это. Хотя, конечно, в последнее время я много чего безумного творила.
        - Слушай, Кит. - Мой голос едва различим. Я даже касаюсь своих губ, чтобы убедиться, что они двигаются. - Мне приснился сон.
        Я убираю волосы с лица, чтобы лучше его видеть.
        Его лаза расширяются, а губы приоткрываются.
        - Да, ты говорила. - Его голос тихий. - Так, о чем был твой сон?
        И вот теперь, когда он об этом спрашивает, я не знаю, что ответить. Глупый язык и ещё более глупые мысли. Как объяснить мой идиотизм? Чувствую боль в груди. Это было огромной ошибкой. Я все ещё ощущаю действие алкоголя, выпитого за ужином.
        У Дэллы на кухне что-то падает на пол. Стекло разлетается на осколки так же, как и этот момент. Когда ты хочешь признаться кому-то в том, что во сне пустил его в свое сердце, очень важно выбрать правильное время. К черту, если это не самая слащавая вещь, которую я когда-либо слышала. Голова Кита поворачивается в сторону кухни, где Дэлла, громко ругаясь, просит о помощи. Он бросает на меня взгляд, полный сожаления. Его глаза пробегают по моему лицу ещё раз, а потом он исчезает. Я даже не прощаюсь. Просто тихонько ухожу, пока они возятся на кухне. Моего исчезновения не заметят. Все равно я всегда была странной, и от меня ожидают чего-то подобного. Дэлле нравится проводить время с друзьями, но с тех пор, как у нее появился Кит, мы нужны ей все меньше и меньше. Это и к лучшему. Хотя теперь я не могу сделать то, о чем думаю. Я просто не могу.
        ГЛАВА 14
        #БОЖЕМОЙ
        Следующим утром я проверяю электронную почту и нахожу там кое-что от Кита. На прошлой неделе кто-то взломал его ящик и прислал мне вирус под видом рекламы таблеток для похудения, поэтому не тороплюсь открывать его письмо. Я умываюсь, завариваю кофе и включаю песню Пэт Бенатар (Прим.: американская певица, четырёхкратная обладательница премии Грэмми). А когда, наконец, устраиваюсь у компьютера, вижу, что у письма нет темы. Я уже готовлюсь к очередному вирусу, но открыв файл, обнаруживаю, что это глава. Ощущаю легкое головокружение от осознания того, что он снова пишет. Делаю глоток кофе и пролистываю файл вниз, чтобы посмотреть, как много там написано. Прошло довольно много времени с тех пор, как Кит прислал мне последнюю главу, и ещё больше с тех пор, как я читала хорошую книгу. В прошлый раз всё закончилось на том, что Джордж, Денвер и Стефани Браун находились между молотом и наковальней. Денвер сломал ногу и потерял работу, а Стефани по доброте душевной позволила ему переехать к ней. Теперь Джордж лишился своего преимущества и надеялся тоже себе что-нибудь сломать. Мысленно представляю себе, как
все они живут в маленькой квартирке Стефани, и хихикаю. В жизни люди не идут на такие отчаянные поступки ради любви. Бедная Стефани с ног сбилась, заботясь о них. Но пролистав файл, понимаю, что передо мной не их история. Это что-то другое. Что-то, от чего волосы на затылке встают дыбом. Я закрываю компьютер. Постукиваю по корпусу пальцами. Затем снова его открываю. Оно всё ещё здесь, и я не сплю.
        ГЛАВА ПЕРВАЯ
        СОН
        Закончив читать, закрываю компьютер и возвращаюсь в постель. В коконе кремовых простыней и мягких подушек я чувствую себя в безопасности. Как? Как он такое написал? Что это означало? Как он мог? Разглядываю кружку на прикроватной тумбочке с остывшим кофе и ощущаю, как к горлу подступает тошнота.
        Мне так стыдно. О чем я думала, когда рассказала ему об этом? Всего пара слов, немного плохо скрываемых эмоций, и вот, посмотрите! Глава первая: Сон. И откуда пришла эта первая глава: от него или от меня? Я немного знаю о творческих людях, но у меня появляется чувство, что они владеют магией.
        Мой договор аренды истекает через месяц. Я могу переехать. Боже, разве я не мечтала выбраться из этой сточной ямы, полной потных, загорелых людей и колючих деревьев? У меня болезнь под название «не могу держать свой чертов рот на замке». Серьезно, если ты знаешь, что скоро взорвешься, не лучше ли сразу убраться подальше.
        - Расслабься, Элена. Ты не можешь уехать из города только потому, что у парня твоей лучшей подруги есть суперспособности.
        Я нахожу свой телефон и проверяю сообщения. Есть одно от Кита.
        К: Прошлой ночью я написал ещё пять глав.
        Что же было в тех пяти главах? Я хочу знать. У его героев нет имен; он просто называет их «Он» и «Она». Он делает то. Она делает это. В этом сложно разобраться, а его мужской персонаж использует слова-гибриды, которые вызывают у меня улыбку. В этом весь Кит. «Жалад» вместо салата с жареной курицей, который его герой и салатом-то не считает. «Влючение», когда не уверен, влюблен ли он или просто испытывает физическое влечение. «Здруг» - просто знакомый, который думает, что они друзья. А потом я ловлю себя на мысли, что пытаюсь найти свои черты в женщине, которую Кит описывает как замкнутую, поглощенную своими мыслями, отгородившуюся от остального мира. Такая ли я? Или я слишком ушла в себя, чтобы подумать, что она - это я? В голове появляется мысль, что мои слова, сказанные вчера, могли просто вдохновить его, а все совпадения - лишь случайность.
        Я набираю ответ: «И о чем будет эта книга?»
        Появляются точки, означающие, что он начитает печатать, а потом они внезапно исчезают. Снова появляются и снова исчезают. Он что-то набирает, а затем удаляет. С силой хватаю телефон и несколько раз ударяю им по кровати. Он лежит экраном вниз на одеяле, и я приподнимаю уголок, чтобы одним глазком взглянуть. Сообщения там нет. Иду на кухню за сухариками, а потом нарезаю круги во круг кровати, облизывая ложку с арахисовым маслом, которое ем прямо из банки.
        - Слабачка! - кричу я и стремительно хватаю телефон, бросив банку с арахисовым маслом на пол.
        Первое сообщение от Дэллы: «ПОЗВОНИ МНЕ НЕМЕДЛЕННО!»
        Все заглавными буквами. Мы их используем только в случае чрезвычайной ситуации.
        А ниже сообщение от Кита.
        К: Ты мне скажи.
        Понятия не имею, что это значит. Он говорит, что раз я вдохновила его на эту историю, то я и должна придумать, чем она закончится? Я звоню Дэлле.
        - Тест ошибся! - кричит она в трубку.
        Мне требуется минута, чтобы сообразить, о чем она говорит. Тест…
        - Что?!
        - Я сделала ещё один. Точнее пять. Все они положительные.
        У меня голова идет кругом. Я сижу на краешке кровати, опустив голову между коленей. И жду, пока на смену шоку придут какие-то чувства. Почему-то уверена, что это будут хорошие, светлые чувства. Так и должно быть, ведь моя лучшая подруга ждёт ребёнка.
        - Ты уже сказала…
        - Нет, - сразу отвечает она. - Я ему ещё ничего не сказала. Я боюсь.
        - Боишься чего? - иронично уточняю я. - Ты же этого хотела.
        - Да, но мы, вроде как, этого не планировали и вообще не говорили о подобных вещах. Даже не представляю, что он скажет.
        Если она не знает, как Кит на это отреагирует, то она не слишком хорошо его знает. Я представляю, что он удивится, возьмет паузу на пару часов, чтобы обдумать все это, а потом позволит отрицанию смениться радостью. Кит - один из тех парней, которые в итоге появляются.
        - Ну, - говорю я. - У всех будут дети. - Глупо было говорить такое, поэтому стразу же извиняюсь. - Прости, я просто в шоке. Конечно, не у всех будут дети… только у тебя и Сэди.
        Я покусываю губу, ожидая, как она воспримет мои слова. Продолжаю опускать идиотские комментарии, хотя на самом деле и не имею этого в виду. Я рада за неё, честно. Я так думаю.
        - Это не то же самое, - огрызается она.
        - Конечно нет, - сразу же соглашаюсь я.
        - Сэдди специально забеременела.
        - Ага… - Моя фраза обрывается. Боже, хочу, чтобы этот разговор закончился.
        - Когда ты собираешься рассказать…
        - Мне нужно идти, - отвечает она и кладет трубку прежде, чем я успеваю ещё что-то сказать. Долго смотрю на сообщение Кита, пытаясь решить, что делать. У них с моей лучшей подругой будет ребёнок, значит, я не могу совсем вычеркнуть его из своей жизни. Но кое-что я все-таки могу. Например, забыть тот факт, что он, вроде как, мне нравится. Так что, может, стоит прекратить всю эту переписку. И письма с историями. От этого мне действительно очень грустно. И развязные вещи, которые он творит на вечеринках и тому подобное. Ладно, и мне нужно перестать появляться у него на работе. Удаляю его сообщения, даже не открыв последнее. А потом удаляю его номер. А потом пишу Дэлле сообщение, которое, уверена, восстановит наши отношения, пострадавшие при последнем разговоре. В этом плане с ней легко.
        «Давай выбирать имена!»
        Точки, означающие, что она печатает, появляются почти мгновенно.
        «Дафни», - предлагает она.
        «Боже, нет!», - пишу в ответ.
        Она отправляет мне «очень смешно», и вот так просто мы снова оказались на одной волне. Элена и Дэлла. Одна странная, а другая красивая.
        Кит больше ничего мне не пишет. Через несколько дней я спрашиваю Дэллу, рассказала ли она ему.
        «Ага», - отвечает она.
        Ну? И что он сказал?
        Д: Он пришел в восторг. Лучше и быть не могло.
        «Сразу же?» - Я слишком давлю, но мне интересно, была ли я права насчет него.
        Д: Да, сразу же.
        Она врет.
        ГЛАВА 15
        #ЙОГИ
        Дэлла потеряла ребёнка. Кит позвонил мне и рассказал об этом. Его голос ровный и мрачный. Мы никогда раньше не разговаривали по телефону, и мне интересно, его голос всегда так звучит, или это вызвано скорбью. Я сразу же заканчиваю работу и еду две мили по направлению к их дому. Уверена, что Дэлла попросила Кита позвонить - это очень в её стиле. Ситуация кажется ещё более мрачной, когда тебе приходится просить кого-то позвонить вместо тебя. Я не грубая, просто она действительно такая. Когда у неё первый раз пришли месячные, она заставила свою маму позвонить мне и сказать, что что-то случилось. Люди ведь на самом деле не меняются, правда? Когда я подъезжаю к дому номер 216 по Тринидад Лейн, в гостиной толпится вся её семья. Видеть их всех, сидящих там, вгоняет меня в тоску. Это похоже на пробуждение. Её родственники по очереди меня обнимают, а потом я иду в спальню Дэллы и Кита, где она лежит на кровати в полной темноте.
        - Привет, - начинаю я и забираюсь к ней в постель, а она прижимается ко мне. - Дэллс, мне так жаль.
        Она всхлипывает.
        - Я не собираюсь говорить ничего дешевого и слабо помогающего, чтобы тебя успокоить, - предупреждаю её.
        - Знаю, - отвечает она. - Именно поэтому я рада, что ты здесь.
        - Кто выдал самую большую глупость? - интересуюсь я. - Самую-самую.
        - Тетя Йоли. Она сказала, что моя матка, возможно, не настолько плодородна, чтобы выносить ребёнка.
        Мы обе прыскаем от смеха, и вот зачем нужны лучшие подруги. Чтобы растопить лед.
        - Тетя Йоли однажды заявила, что моя грудь никогда не накормит голодного младенца, - рассказываю я. - А мне было всего тринадцать.
        Мы снова смеемся, и я беру Дэллу за руку.
        Она включает телевизор, и мы смотрим «Отчаянных домохозяек», пока Кит не выручает меня, ложась рядом с ней на кровать. Мы едва обмениваемся взглядами, но когда позже пересекаемся, я беру его за руку и легонько сжимаю её. Сочувствую насчет ребенка. И он сжимает мою руку в ответ.
        Каждый вечер после работы я прихожу к ним. Дэлле тяжело. Даже тяжелее, чем я думала. Я готовлю для них еду и остаюсь с ней, пока Кит на работе. И вот опять моя жизнь вращается вокруг Дэллы и её печали. Я не против, просто устала. У меня есть и свои поводы для грусти. Джун обвиняет меня в том, что я становлюсь пособником. Я вспоминаю, как убеждала Джун носить уродливые шляпы, и понимаю, что она права.
        Однажды вечером после того, как Дэлла уснула, я прибираюсь на кухне, а в это время Кит возвращается с работы. Вижу свет фар его машины и не могу сдержать радость. Не погруженный в депрессию человек, с которым можно поговорить! Он усаживается на стойку рядом с раковиной, где я мою посуду.
        - Тебе стоит заботиться и о себе, - это первое, что он мне сказал. А потом я начинаю плакать. Это глупо, ведь со мной ничего плохого не случилось. У меня просто нет на это права.
        - Прости, - извиняюсь я. - Я не хотела переводить внимание на себя.
        Кит усмехается.
        - Ты никогда не уделяешь себе внимания. Может, стоило бы.
        Я отмахиваюсь от его слов.
        - Я в порядке. Все отлично. А как ты? У тебя все хорошо?
        Кит качает головой.
        - Ты не попытаешь сменить тему и отвлечь меня.
        Я наблюдаю, как вода вытекает из раковины.
        - Я не очень люблю говорить о своей персоне. Предпочитаю, чтобы ты рассказал о себе.
        - Хорошо. И что бы ты хотела узнать?
        - Ты рассказал своей семье о ребенке?
        На его лице не отражается ничего. Его эмоции почти невозможно прочесть.
        - Нет. Было слишком рано.
        Справедливо.
        - А что ты чувствуешь по этому поводу?
        Он жует нижнюю губу.
        - Не знаю. У меня почти не было времени свыкнуться с мыслью о беременности, пока всё не закончилось.
        - Ты расстроился? - допытываю я. Мне хочется узнать хоть что-то. Он толком ничего не сказал.
        - Не знаю.
        - Для человека, который так хорошо разбирается в чувствах других, о своих ты знаешь совсем немного.
        Кит морщится.
        - Может, мне тоже не нравится говорить о себе.
        - Хммм, - отвечаю я с ухмылкой. - Что же мы будем делать?
        Он вскакивает на ноги и предлагает:
        - Пойдем, прогуляемся.
        Я бросаю взгляд в сторону их комнаты.
        - Ладно. Нам стоит оставить записку?
        - Она выпила снотворное?
        Я киваю.
        - Тогда она проспит до утра.
        Я следую за ним через дверь и вниз по дорожке. Пытаюсь угадать, в какую сторону он пойдет, но ошибаюсь. В воздухе витает легкий запах океана и бензина с шоссе. Это аромат побега и свободы. Мне интересно, заметил ли это Кит, и не возникает ли у него желания запрыгнуть в грузовик и ехать, ехать, ехать подальше от этого идеального мира.
        - Кит, - начинаю я. - Ты влюблен?
        Он морщится.
        - Почему каждый раз, когда мы идем на прогулку, ты задаешь мне этот вопрос?
        - А почему ты никогда на него не отвечаешь?
        - Это неловко, - отвечает он. - И не твое дело.
        Я смеюсь.
        - Справедливо, Кит-Кат.
        Кит вздыхает.
        - Пожалуйста, не заставляй меня вспоминать старшую школу.
        В старшей школе ребята называли его «Кит-Кат». Мило. Интересно, каким он был.
        А когда уже думаю, что не получу ответа, он произносит:
        - Я бы хотел, Элена. Я пытался.
        Понимаю, что он делиться со мной чем-то очень-очень личным, поэтому стараюсь реагировать спокойно. Но мне хочется схватить его за ворот и кричать: «КАКОГО ЧЕРТА?» и «Ты играешь с чувствами моей лучшей подруги!».
        Вместо этого я прочищаю горло.
        - О, да? Кит, ты почти стал отцом. Ты делаешь какой-то страшный коктейль из своей жизни.
        В течение долгого времени он молчит.
        - Ты много лет дружишь с Дэллой, Элена. И знаешь, какая она. Уже несколько раз мы были близки к тому, чтобы расстаться. Но она… угрожала покончить с собой.
        Я удивлена. Действительно. Никогда не думала, что Дэлла решит использовать суицид, чтобы удержать парня. А ещё я никогда не думала, что Дэлла попытается забеременеть. Полагаю, люди меняются.
        - Не знаю, что сказать, Кит. Хотя и не уверена, что это хорошая причина, чтобы остаться. Звучит как-то нездорово.
        - Я беспокоюсь за неё. Очень.
        - Думаю, нужно очень-очень сильно любить кого-то, чтобы решить завести ребенка. И даже в этом случае не все пары на это идут.
        - Почему ты говоришь странным голосом? - Он искоса смотрит на меня, и я ощущаю вихрь в животе.
        - Так бывает, когда я нервничаю.
        - Ты говоришь, как Мишка Йоги (Прим.: «Шоу Мишки Йоги» - американский мультсериал студии «Ханна-Барбера». Сериал повествует о медведе Йоги, который носит зелёную шляпу и воротник, и его племяннике Бу-Бу).
        Я поднимаю руки к небу.
        - Боже мой, я никогда больше не пойду с тобой на прогулку.
        - Конечно, конечно, Йоги.
        - Все дома в этом районе выглядят одинаково, - я пытаюсь перевести разговор на другую тему. - Даже мерзко как-то.
        Кит смеется.
        - Мой дом отличается от других, - заявляет он. - Дэлла убедилась, что ни у кого нет жалюзи такого же цвета.
        - Ты прав. У вас самые крутые жалюзи. - А потом мы одновременно произносим: - Баклажановые, - и начинаем смеяться. Она не могла назвать их пурпурными или фиолетовыми, или как-то ещё по-простому. Дэлле нравится называть вещи настолько пафосно, насколько это возможно, и баклажановый - самый пафосный способ описать пурпурный цвет.
        - Еще один вопрос, - говорю я. И Кит громко стонет.
        - Как понять, в смысле, действительно понять, что ты влюблен в кого-то?
        Мы стоим у сточного пруда, вокруг которого выстроились все ближайшие дома. Я могу разглядеть их задние дворы, обращенные к пруду светящимися окнами. А пока я разглядываю людей в окнах, Кит поднимает камешек и бросает его по воде. Раз… два… три… четыре. Я считаю прыжки по воде и остаюсь под впечатлением.
        - Это чувство похоже на сон, - отвечает он.
        - На сон, - повторяю я. Разве он не прав.
        ГЛАВА 16
        #НЕУКЛЮЖАЯ
        - Это странно. Вы с Китом.
        - Ааа?
        Дэлла стоит перед зеркалом в «Нордсторме» (Прим.: магазин одежды для всей семьи), приложив к себе платье, но смотрит не на свое отражение, а на меня.
        Я держу себя в руках и отодвигаю в сторону вешалки, разглядывая уродливые рубашки, тем самым избегая её взгляда. Зачем мы опять здесь? О, потому что она захотела пойти.
        - Вы, ребята, похоже, сблизились. Возможно, стали даже ближе, чем мы с тобой в последнее время. - Она смотрит на платье, наклоняет голову и поджимает губы.
        - Мы неплохо ладим. - Я пожимаю плечами. - К чему вообще этот разговор?
        Как-то сразу она выглядит виноватой.
        - Просто так. Это глупо. Я превратилась в ревнивого монстра. Никогда ни к кому раньше такого не чувствовала. Знаешь, это очень сильные эмоции.
        Не знаю. Я не особо ревнива.
        Глядя на неё, я качаю головой.
        - Ты всегда хотела, чтобы я дружила с твоими парнями. И раньше сама подталкивала меня к ним. Почему сейчас у тебя с этим проблемы?
        Она теребит свою губу. Крупные, полные губы, которые соответствуют её большим глазам.
        - Я и говорю. С Китом всё по-другому. И… ты ему нравишься. Он постоянно о тебе вспоминает.
        Я пытаюсь сохранять спокойствие, но переворачиваю стойку с браслетами.
        - Черт. Упс.
        Дэлла опускается на колени, чтобы мне помочь, и каждые несколько секунд бросает на меня нервные взгляды.
        - Не злись, ладно? Я просто веду себя, как дура.
        Я злюсь. Но на себя. Насколько плохо будет, если Дэлла что-нибудь заметит? Мне придется притормозить и оставить Кита в покое.
        - Ты не идиотка, - отвечаю ей. - Ты просто влюблена. Кроме того, что обо мне говорить? Я скучная.
        - Это не так. Ты нравишься мне, разве нет?
        Я не отвечаю. Дэлла любит тех, кто её обслуживает. А я делаю это профессионально. От этого я не чувствую себя использованной, просто нужной.
        - Он хочет, чтобы ты постоянно была рядом. Он делится своими рукописями с тобой, а не со мной. И, знаешь, похоже у вас появились общие приколы.
        - А у вас с ним нет общих приколов?
        Она сводит брови.
        - Вообще-то нет. Не думаю, что он считает меня веселой.
        - Он считает тебя доброй, - не соглашаюсь я, а потом рассказываю обо всех милых вещах, которые Кит о ней говорит.
        - Если честно, Дэлла, думаю, он смеется надо мной, а не со мной. Я смешная, потому что неуклюжая.
        - Это правда. - Кивает она. - Ты очень неуклюжая.
        Я беру с полки рубашку и прикладываю её к себе. Она закатывает глаза.
        - Она бежевая. Ты похожа на бежевую стерву.
        Я кладу ее обратно. Кому захочется быть бежевой стервой? Я наблюдаю, как моя лучшая подруга любуется своим отражением в зеркале. С моей стороны это очень странное занятие. Самомнение вступает в борьбу с неуверенностью в себе. Пока не встретила Дэллу, я даже не думала, что это может сочетаться в одном человеке. Красивая женщина разрушается от ревности. «К чему?» - мысленно спрашиваю я. Сколько девушек с радостью оказались бы на её месте? Точно не я. Должно быть, ужасно тяжело - думать только о себе. Даже скучно. Я чувствую вину из-за того, как в последнее время думаю о Дэлле. Если честно, я бы сказала, что эти мысли стали возникать в то время, когда появился Кит. Может ли человек заставить тебя посмотреть на другого под совершенно иным углом? Так не должно быть. Я предательница.
        Неделю спустя я иду к Киту и Дэлле на барбекю. У них на заднем дворе собралось человек двадцать или около того. Некоторые из них сидят на садовых стульях, потягивая пиво, а другие прячутся под кондиционером и пробуют гуакамоле (Прим.: соус для тортилий из авокадо, чеснока и томатов). Я остаюсь среди тех, кто снаружи. Мы сразу назвали себя Аутсайдерами (по многим причинам). Кит тоже с нами, но он занимается грилем. Рядом со мной присаживается Джун. Она о чем-то думает и нервно теребит кисточки на своей юбке.
        - Что с тобой? - спрашиваю её. - Ты ведешь себя, как девчонка.
        Она бросает взгляд в сторону кухни. И тогда я начинаю догадываться. Должно быть, Дэлла о чем-то с ней поговорила. Джун ненавидит лезть в чужие дела. Я опускаю ладонь на её руку и внимательно на неё смотрю. Но прежде, чем успеваю что-то сказать, задняя дверь открывается, и на улицу выходит Дэлла с тарелками, полными мяса. Джун отворачивается, чтобы не смотреть на неё. На ней ярко-розовые шорты и белый топ. Никакого бюстгальтера. Дэлла, мы все знаем, что у тебя есть соски. Спасибо за это. Я сворачиваю шею, глядя, как она протягивает Киту тарелки, обнимает его за талию и прижимается лицом к его спине. Получив в ответ от него лишь улыбку, она пытается придумать что-то более радикальное. Ей хочется внимания. Здесь слишком много девушек, и Дэлле нужно знать, что она самая лучшая. Боже, хреново знать кого-то настолько хорошо. Раньше меня это особо не заботило.
        Кто-то протягивает мне косячок. Я беру его и нетерпеливо затягиваюсь. Мой кашель привлекает внимание остальных. Краем глаза замечаю, что Кит отошёл от Дэллы, чтобы проверить, всё ли со мной в порядке. Нет! Нет! Нет! Я отмахиваюсь от него и всех остальных. Не нужны мне ещё проблемы. Мне и так не по себе от того, как она в последнее время на меня смотрит: как будто я потенциально опасно, за мной нужно следить. Кит вырывает косяк у меня из рук.
        - Прекращаем это, - заявляет он.
        Не могу ничего ответить из-за кашля, но посылаю ему грозный взгляд. Дэлла стоит у гриля и наблюдает, одной рукой обнимает себя, а другой проводит по своим шелковистым волосам. Джун наблюдает за Дэллой. Черт возьми, Джун! А Кит всё ещё смотрит на меня, а я смотрю на всех остальных.
        - Все в порядке, - произношу я сквозь зубы. - Знаешь, я ведь раньше курила.
        - Что-то не похоже.
        Меня злит, что он как-то выделяет меня. Я всего лишь гость в его доме и хочу, чтобы меня оставили в покое, а не воспитывали.
        В любом случае, я не собираюсь ругаться с тем, кому стоило бы заняться своими делами. Забираю у него косячок, делаю ещё одну затяжку и передаю его следующему.
        Один из моих Аутсайдеров подбадривает меня.
        - Молодец, Элена.
        Ещё несколько секунд Кит смотрит на меня, а потом возвращается к грилю. Краем глаза я наблюдаю за Дэллой - она не в духе. Вся жизнь впустую. Джун скулит рядом со мной, словно щенок.
        - Заткнись, Джун, - обрываю я. - Вся жизнь состоит из неловких публичных ситуаций.
        - Нам нужно поговорить, - отвечает она. - Но не здесь. Она за мной наблюдает.
        Так и есть. Она наблюдает за нами обеими. Я открыто смотрю Дэлле в глаза, потому что не боюсь её. Наши отношения разрушаются, мутируют. Дружба становится все более призрачной, а на её место приходит что-то иное. Раньше мы смотрели друг на друга и ощущали единство. А теперь наши взгляды оценивающие. Измеряющие. И это самое плохое в периоде юности. Ты понятия не имеешь, какие перемены тебя ждут. А потом, когда они приходят, не имеет значения, сколько людей тебя об этом предупреждали, ты всё равно искренне удивляешься.
        ГЛАВА 17
        #НУТОГДАПОКА
        В субботу я встречаюсь с Джун за ланчем. Я хотела пойти на бранч, потому что этот вариант мне нравится больше, но Джун - веган.
        - Пожалуйста, Элена. Там одни яйца, бекон и сосиски. Бранч совсем не для веганов.
        - Я хочу иметь нормальных друзей, - жалуюсь ей. - Тех, которые едят животных.
        - Тогда дружи с вегетарианцами. А я веган.
        Пока мы ждем столика, она поправляет своё платье в цветочек и одаривает меня грозным взглядом.
        Невысокая девушка-администратор ведёт нас к столику на открытой веранде и кладет перед нами меню. Нам обеим не терпится поговорить, но мы ждем, когда к нам подойдет официант и примет заказ.
        - Она думает, что ты запала на Кита, - в конце концов, произносит Джун. И хотя мы сидим в кафе в нескольких десятках миль от Дэллы, Джун с опаской оглядывается, как будто та может в любой момент здесь появиться. Я нервно постукиваю пальцами по столу.
        - Почему это я запала на Кита? - спрашиваю у неё. - Почему не Кит запал на меня?
        Не знаю, почему это волнует меня больше, чем то, что моя лучшая подруга говорит у меня за спиной. Что она готова обвинить во всем меня, а не его. Я преследовала его… пару раз. Но именно он звал меня прогуляться. А все знают, что бывает, когда ведёшь девушку на прогулку.
        Джун закатывает глаза.
        - Потому что она влюблена, и тут нет вины парня. Только соперничество.
        - Ох, так я теперь соперница?
        Я скрещиваю руки на груди и делаю обиженное лицо. Джун поправляет очки на носу.
        - Кит уделяет тебе слишком много внимания. Вот в чем проблема.
        Моя голова резко поворачивается в её сторону.
        - Это не так.
        Она смеется.
        - Дэлла видит в тебе соперницу, потому что так и есть. Кит что-то к тебе чувствует. И ты слепая, если этого не замечаешь.
        Моё сердце ведет себя ужасно. Хотелось бы мне, чтобы оно перестало порхать от радости. Это неправильно. Ведь я понимаю, что всё это не правда. Кит заботливый и добрый. Люди часто принимают эти качества за что-то иное.
        - Мы с Дэллой совсем не похожи, - отвечаю я. - У Кита чувства к Дэлле.
        - Может, в этом-то и его проблема. - Джун наклоняется назад, чтобы официант мог поставить её заказ. - Они не слишком подходят друг другу, так ведь?
        - Противоположности притягиваются.
        - Элена, ты красива, просто сама этого не видишь. И это делает тебя ещё более привлекательной.
        Я кладу вилку, потому что мне становится очень неловко.
        - Прекрати. Зачем ты мне всё это говоришь?
        - Послушай, ты знаешь Дэллу намного дольше, чем я. Мы с ней подружились только из-за тебя. Такая, как Дэлла, в обычной жизни не выбрала бы меня в друзья.
        - Что это значит, Джун? Это бред.
        Она взмахивает рукой и усмехается.
        - Я не жалуюсь, поверь мне. Я просто знаю, как устроен мир. Давай скажу это по-другому, чтобы тебе стало понятнее. Дэлла - это Чжоу, а я - Полумна Лавгуд.
        Я хлопаю рукой по столу.
        - Ты Полумна! Боже мой. - Почему до меня раньше не дошло?
        - Вот именно, - соглашается она.
        - Обожаю, когда ты говоришь со мной на языке Гарри Поттера. А кто же я?
        - Ты маггл, который хочет стать волшебником.
        Я хмурюсь.
        - Это так грубо.
        Джун пожимает плечами.
        - Так стань волшебницей. Это твой выбор.
        Возможно, она права. Я пыталась, так ведь? Когда ходила на те занятия. Мне так обидно. Я обычный маггл. Бежевая стерва-маггл. В мирке Элены сегодня хреновый день.
        Перед тем, как попрощаться, я крепко её обнимаю.
        - Я собираюсь поговорить с Дэллой, - говорю ей. - Попытаюсь всё исправить.
        Она не смотрит мне в глаза, и тогда я понимаю, что Джун ещё не всё сказала.
        - Иногда это невозможно. Просто будь к этому готова, ладно?
        - Конечно, Джун, конечно.
        Но мы с Дэллой пережили подростковые годы. Когда в старшей школе она записалась в группу поддержки, мы с этим справились. И, когда я начала встречаться с Луи из дискуссионного клуба и виделась с ней все реже, мы с этим справились. И, когда мы впервые серьезно поругались из-за того, как она изменилась, то тоже со всем разобрались. И, когда у нас не осталось ничего общего, мы пережили и это. Мы можем справиться со всем. Ведь это мы.
        По пути домой я думаю о том, что сказала Джун. Насколько я в этом виновата. Что я могла сделать по-другому? Я не умею флиртовать. Даже не пытаюсь. Я флиртовала с Китом на глазах у Дэллы, сама того не замечая? Если я сделала что-то не так, то хочу это понимать. Я пыталась вести себя с ним дружелюбно. Но тот сон… он изменил меня. И если уж говорить честно, то тот сон повлиял на то, что я простила Нила. И внезапно у меня возникло ощущение, что всё наладится. И моему одиночеству придет конец.
        Едва попав домой, я звоню Дэлле. Я всё спланировала - всё, что собираюсь сказать. На третьем гудке она отвечает. Но мне слышно лишь шуршание и какие-то звуки на заднем плане.
        - Алло? Дэллс?
        Убираю телефон от уха и уже собираюсь повесить трубку, как слышу это. Протяжный стон и тяжелое дыхание.
        - Дэлла? - переспрашиваю я.
        Дэлла отвечает, но произносит имя Кита, а потом взвизгивает. Я сразу же кладу трубку и ощущаю, как жар разливается по моему лицу. Должно быть, она случайно нажала на кнопку, когда они занимались сексом. О, боже. Я прячу лицо в ладонях. Теперь у меня травма на всю жизнь.
        Но я ощущаю ещё кое-что. Что это? Я отгоняю от себя эти мысли и открываю вино. Даже не утруждаю себя поиском бокала, а пью прямо из бутылки. Вино попадает в горло, и я пью его, словно воду. Так классно. Жаль, у меня нет чего-нибудь покрепче, например, бурбона, который Нил приносил по особым случаям. Пять глотков, и ты чувствуешь огонь и кураж. Мне нужен кураж, ведь я зануда.
        Позже, когда я уже ложусь спать, она мне перезванивает.
        - Привет, прости, я не слышала твоего звонка, - её голос ровный. Ничего не выражающий. А я ещё не совсем трезвая после вина, которое выпила.
        - Ничего страшного.
        Потом следует длинная пауза, и мне интересно, ждет ли она, что я что-то скажу о случившемся. Знает ли она? А потом я чувствую себя настоящей идиоткой. Потому что она не пропустила мой звонок. Она сделала это специально.
        Теперь мой голос звучит холоднее.
        - Я просто звонила проверить тебя. Мы не разговаривали с того барбекю. Ты вела себя странно.
        - Всё в порядке, - отвечает она. - Как обычно.
        Я киваю. Ну ладно.
        - Хорошо, - произношу я.
        - Хорошо, - повторяет она. - Ну, тогда пока.
        И первой кладет трубку.
        Это конец, да? Ей нечего сказать мне, а мне нечего сказать ей. Это больно.
        - Друзья важнее парней! - кричу я в телефон. Но уже слишком поздно. Появился парень, и у подруг началась неразбериха.
        - Трахни себя, Кит Айсли, - бубню я себе под нос. На самом деле не имею это в виду, тем более что Дэлла уже это сделала. Хуже всего то, что мне не с кем даже поговорить об этом. В обычной ситуации я поговорила бы с Дэллой. Кит. Кит - единственный, с кем мне действительно хочется разговаривать. Ха! А она права, да?
        Я достаю телефон и, держа его над головой, делаю фото. И называю его «Маггл Теряет Подругу».
        ГЛАВА 18
        #ПРИТЯЖЕНИЕ
        Целый месяц я не разговаривала ни с Китом, ни с Дэллой. Тридцать дней вдали от человека, без которого я не представляю свою жизнь - человека, без которого я даже не хочу ее себе представлять. Из-за этого я очень переживаю, но стараюсь отвлекать себя работой и новыми занятиями по рисованию, на которые записалась. «Стань волшебницей», - посоветовала Джун. Вот я и пытаюсь. Мне просто хочется получить свою волшебную палочку. Мартин и Маршал - ребята с работы - уговорили меня пойти на ярмарку в округе Боуард. Чтобы мальчиков и девочек было поровну, я позвала с нами Джун. Мартин - коренастый и рыжеволосый. Он мнит себя знатоком вин и заставляет нас чувствовать себя низшими созданиями. Богом клянусь, у него даже голос меняется, когда он читает нам лекции о нежной кожице винных сортов винограда. Я вжимаюсь в свое сидение, потому что понятия не имею, какой это виноград. Красный, да? Любимый фильм Мартина - «На обочине» с Полом Джаматти. Они даже чем-то похожи. А Маршал - пуэрториканец, который недоумевает, почему его родители назвали его Маршалом, в то время как остальных его братьев зовут Роберто, Диего и
Хуан Карлос. У него явно кризис самоопределения. Мне оба парня очень даже нравятся, а вот Джун считает их странными. А это о многом говорит. Мы весь вечер гуляем от аттракциона к аттракциону, в то время Мартин просвещает нас о различии между Пино Гри и Пино Гриджо (Ответ: их делают из одного сорта винограда, но Пино Гри производят во Франции, а Пино Гриджо - в Италии). Мне не сильно интересно, но я продолжаю задавать ему вопросы. Парни уходят в уборную/в поисках еды, а Джун хватает меня за руку и впивается ногтями в кожу.
        - Он постоянно спрашивает, не хочу ли я переехать в Китай, - шипит она и бросает взгляд на Маршала, который стоит в очереди за пирожным «Муравейник». - Думаю, он пытается подкатить ко мне.
        - Ты ни с кем не встречаешься, - любезно предполагаю я. - И ты любишь китайскую еду.
        - Фу!
        Она демонстративно уходит в направлении уборной, а я занимаю очередь на Гравитрон.
        - Молодец, Элена, - говорю я себе. - Разозли единственного друга, который у тебя остался.
        - Я буду твоим другом.
        Я оборачиваюсь и вижу Кита, который стоит у меня за спиной и улыбается во весь рот. Как можно быстрее прихожу в себя и расправляю плечи.
        - Сомнительно, - огрызаюсь в ответ. - Твоей подружке это не понравится.
        Вау! Не слишком ли гневно?
        Бросаю на него взгляд, полный сожаления и опускаю голову.
        - Прости, - добавляю я.
        - Ничего, - отвечает он. - Правда глаза колет.
        - Как дела? - я пытаюсь не сканировать толпу в поисках Дэллы, но ничего не могу с собой поделать. Мои глаза бегают туда-сюда, как у наркомана.
        - Она в уборной, - объясняет он. - Скорее всего, столкнется там с Джун и задержится на несколько минут поболтать. Ты ведь здесь с ней, да?
        Интересно, видел ли он нас или следил за нашими фото в Инстаграм?
        И именно в этот самый момент Маршал пихает мне в лицо «Муравейник». Я сдержанно улыбаюсь.
        - Маршал, это мой друг Кит.
        - Привет, - Маршал перекладывает напиток и тарелку в одну руку, чтобы пожать руку Киту, а затем снова предлагает мне пирожное.
        - Нет, нет. За двадцать секунд ничего не изменилось.
        Кит засовывает руки в карманы и наблюдает за нами с Маршалом. Он выглядит очень забавно.
        - Итак…, - начинает он.
        - О, а вот и девочки с Мартином идут, - обрываю его я.
        Когда Дэлла, Джун и Мартин подходят, нас становится совсем много. На Дэлле надеты безумные кожаные шорты и такой же кожаный топ. Не знаю, на кого она больше похожа: на стриптизершу у шеста или девушку, которая отчаянно желает, чтобы все обратили на нее внимание. Жаль, что я опять надела бежевое. Она идет под руку с Джун. А я бросаю взгляд на Кита, желая узнать, нравится ли ему такой наряд, но обнаруживаю, что он смотрит на меня.
        - Привет, - здоровается Дэлла. - Круто всех вас здесь встретить. - Она знакомится с Мартином, быстро меня обнимает и прижимается к Киту.
        Я отвожу взгляд.
        - Так вы хотите прокатиться на Гравитроне? - интересуется Дэлла, оглядывая нашу группу. - Потому что я так точно не желаю.
        - Мне тоже не особо хочется, - добавляет Джун. - Пошли, прокатимся на Колесе обозрения.
        Дэлла широко улыбается и кивает ей, а потом выпячивает нижнюю губу и смотрит на Кита.
        - Пойдем с нами, - просит она.
        - Я лучше здесь прокачусь, - отвечает он. - А ты иди.
        - Я хочу, чтобы ты пошел со мной, - настаивает она.
        Я прямо чувствую напряжение.
        И внезапно мне очень хочется пирожного Маршала. Я хватаю у него из рук тарелку и начинаю запихивать сладкое в рот.
        - Я думал, ты не хочешь, - жалуется он. Я протягиваю ему тарелку и забираю у него из рук Колу. А Кит и Дэлла в это время спорят. Она настаивает, чтобы он пошел с ней, а он упирается.
        - Мне что-то очень захотелось шашлыка, - заявляю я. - Кто-нибудь хочет пойти со мной за шашлыком? - Я смотрю на Мартина, который смотрит на Маршала, который поворачивается к Джун.
        - Ты следующая в очереди, - отвечает Джун. - Ты не можешь сейчас уйти. - Я вижу, как она бросает нервные взгляды на Кита и Дэллу.
        - Пошли, Джун, - объявляет Дэлла, потом разворачивается спиной к Киту и демонстративно уходит в сторону Колеса обозрения. Джун одними губами произносит: «СПАСИ МЕНЯ», а затем бежит за ней.
        - Я тоже пойду с ними, - заявляет Маршал.
        - Чувак! - Мартин, кажется, приуныл, наблюдая, как его друг уходит вместе с девчонками, а потом поворачивается к нам.
        - Здесь катаются по двое. - Сообщив это, он смотрит на Кита.
        Это не правда. На Гравитроне можно кататься и по одному, но Кит ему подыгрывает.
        - Ага, - отвечает Кит. - Так ты один прокатишься?
        Я едва сдерживаю смешок, а вот Мартину не так весело. Он сутулится еще сильнее, и смотрит на моего друга Кита.
        - Элена пришла сюда со мной.
        Я вздрагиваю от удивления и морщусь. Кит замечает это и улыбается.
        Я уже собираюсь высказать Мартину, что пришла сюда только потому, что он умолял меня, и то, что я здесь не означает, что я должна ни на шаг от него не отходить, но внезапно подходит наша очередь. Кит хватает меня за руку и тянет по ступенькам наверх, ко входу в аттракцион. Нас заводят в Гравитрон, в котором пахнет попкорном и потом, а еще смесью металла и смазки. Это так отвратительно и одновременно круто.
        Я оборачиваюсь и вижу, что Мартин сердито смотрит на нас. До этого момента я и не подозревала, что нравлюсь ему. Забавно, как люди иногда бывают слепы. Я все еще прокручиваю в голове эту мысль, когда внезапно действительно перестаю что-либо видеть.
        Мы подаемся вперед в поисках ближайшей стены. Кит находит нам место где-то в глубине, и мы стоим, прижавшись спиной к мягкой обивке стенки Гравитрона, по-прежнему держась за руки. Это мой любимый аттракцион - полная изоляция, с мягкими панелями вдоль стен. Люди встают спиной к этим панелям, которые наклонены назад. Когда аттракцион начинает вращаться, людей прижимает к этим панелям центробежной силой (об этом мне рассказал Нил). Сочетание вращения, невозможности пошевелить руками и ногами, и темнота приводят меня в полный восторг. Когда начинает играть музыка, я закрываю глаза. Кит отпускает мою руку, и я с усилием поворачиваю голову влево, чтобы узнать почему. Обеими руками он закрывает лицо. У меня вырывается смешок, но он сразу обрывается. Тянусь к его запястьям, чтобы убрать руки от его лица. Это очень сложно, и я двигаюсь, как в замедленной съемке. Все мое тело переворачивается на бок, и теперь я стою лицом к Киту. И не могу перестать хохотать. Кит приоткрывает глаза и смотрит на меня. Даже в темноте, когда вспышки света побегают по его лицу, я вижу, что ему не совсем хорошо.
        - Ты мог бы покататься на Колесе обозрения, - кричу я. Кит смеется, а потом поворачивается на бок лицом ко мне. И теперь нас разделяют всего лишь несколько сантиметров. Я физически не могу никуда деться, пока Гравитрон вращается. Очень сложно пошевелиться, а теперь еще и дышать стало трудно. Хорошо, что здесь темно, и Кит не видит выражения моего лица. Мне плохо - со мной никогда раньше такого не случалось. Но я никогда раньше не находилась так близко к Киту. Я закрываю глаза, чтобы отгородиться от него. А потом… Потом я ощущаю, как он прикасается рукой к моему лицу. Желание может накрыть в самый неподходящий момент. Например, когда ты на аттракционе, и тебя прижимает гравитацией, а муж из твоего сна проводит теплой рукой по твоей щеке, хотя это физически очень сложно сделать. Я не открываю глаз - не хочу видеть, что отражается в его взгляде. Черт возьми, я умру, если он смотрит на меня так же, как я на него. Я держу глаза закрытыми, но чувствую, как в уголке появляется слеза. Она катится по щеке и попадает в ладонь Кита. И тут аттракцион останавливается. Скорость снижается, и мы снова можем
контролировать наши ноги, головы и руки. Поэтому я так удивлена, что рука Кита все так же касается моего лица. Когда музыка прекращается, мы снова стоим на ногах, но наши тела намного ближе, чем должны быть. Двери еще не открылись, и целую минуту мы так и стоим: я прижимаюсь лбом к его груди, а его руки обнимают меня за предплечья. Этот так неправильно и одновременно так невинно. Я держусь за него, вдыхаю его запах, мечтаю, чтобы он принадлежал мне. А потом дверь открывается, и я убегаю.
        ГЛАВА 19
        #НАЙДИМАГИЮ
        Я делаю селфи. Называю его «Маггл в поисках магии», а потом собираю сумку с вещами и еду пять часов на машине к дому моих родителей. Мама со мной не разговаривает. Она хотела, чтобы я простила Нила. Ну ладно. В моем сердце есть место прощению, но в моей жизни нет места тому, кому это прощение нужно постоянно. Она уже хотела планировать свадьбу, а я разрушила все ее мечты о кружевах, жемчуге и дегустации тортов. Когда я подъезжаю, отец чем-то занят на заднем дворе. Он поворачивает козырьком назад свою кепку Янкиз и идет ко мне, чтобы поздороваться.
        - Не знал, что ты собиралась приехать, Эллион. Мама очень обрадуется твоему появлению.
        - Я сама не знала. И, папа, не ври мне. Она все еще злится. - Он улыбается, потому что я права.
        - Она поехала на рынок, так что спрячь свою машину за домом, и давай хорошенько повеселимся.
        Я киваю. Нет ничего лучше, чем напугать мою властную, любящую все контролировать маму. Папа тоже любит ее помучить - когда я была совсем маленькой, именно он подкидывал мне идеи. Перевесить все картины в доме на другие места. Намазать маслом ее очки для чтения. Натянуть на сиденье унитаза целлофан.
        Бедная мама (хотя на самом деле она это заслужила). По крайней мере, у нее был только один ребенок, который ее разыгрывал. Папа идет в дом и делает мне сэндвич с ребрышками, которые остались от вчерашнего ужина.
        - Ты приехала, чтобы что-то нам сообщить, да, Эллион?
        - Ага. - Я делаю глоток лимонада из банки, которую он мне протягивает. Господи, благослови его.
        - Хорошее или плохое? - уточняет он. Папа не может просто стоять на месте - у него это никогда не получалось. Я наблюдаю, как он курсирует между раковиной, холодильником и задней дверью.
        - Почему ты не можешь спросить прямо? - интересуюсь я. - Что ты хочешь нам рассказать? - Я изображаю его низкий голос, а он в ответ качает головой.
        - Я так не говорю. Но хорошо, - сдается он. - Что ты хочешь нам рассказать?
        - Я переезжаю.
        - Куда?
        - Это не твоя забота, папа.
        Он подходит ближе и садится напротив меня.
        - Это из-за Нила?
        Я начинаю качать головой еще до того, как он успевает закончить предложение.
        - Нет, это из-за меня. Я всегда была девушкой, на которую можно положиться - последовательной, предсказуемой, с волосами мышиного цвета. Именно поэтому я и нравилась Нилу. Конечно, он хотел, чтобы я перекрасилась в блондинку, но все остальное… И знаешь, что? Не думаю, что то была настоящая я. Думаю, все просто хотели видеть меня такой, а я не противилась.
        - Так ты хочешь сказать, что в глубине души ты дикая, непредсказуемая блондинка.
        - Возможно. И я хочу выяснить, так ли это.
        - А почему ты не можешь искать себя здесь?
        Я кладу свою бледную руку на его темную, с огрубевшей кожей.
        - Потому что я не достаточно смелая, чтобы меняться, когда все за мной наблюдают. Я хочу пройти это в одиночку. Хочу, чтобы все было по-настоящему.
        Он откидывается на стуле и прищуривает глаза. Думаю, он научился этому взгляду, потому что посмотрел слишком много фильмов с Робертом Де Ниро. Мой отец - привлекательный мужчина, его волосы совсем седые, но он их начесывает. И у него есть татуировка фламинго на предплечье - отголоски его студенческих дней. Я всегда хотела быть похожей на него, но внешне пошла все-таки в маму.
        - Твоя мама властная и любит все контролировать, - произносит он. - Не пойми меня неправильно, именно поэтому я и влюбился в нее. Она ростом полтора метра, но ничего не боится и всегда говорит мне, как нужно поступить. Это заводит.
        - Фу, папа.
        - Прости. Но так задумано природой. Властные матери воспитывают в своих детях либо бунтарский дух, либо пассивность. В твоем случае - последнее. - Он опускает пальцы в баночку с медом, которая стоит на середине стола, и проводит ими по моему лбу.
        - Уезжай, детка, - продолжает он. - Обрети покой. И не позволяй никому подавлять тебя.
        - Это должно быть масло, - протестую я. - Предполагается, что ты помажешь мою голову маслом.
        Чувствую, как мед стекает по лбу на нос, а потом свисает, словно сопли, с его кончика. И я его слизываю.
        - Твоя мама только что припарковалась на подъездной дорожке, - сообщает он. - Иди, спрячься в кладовку и напугай ее. - Я слышу звук шин по гравию и встаю.
        Два дня спустя я, чертовски уверенная в себе, покидаю родительский дом. У меня даже шаг стал немного пружинящим, чего раньше никогда не было из-за моей плохой осанки. Мама сначала оторопела, но спустя день обид и угрюмого потягивания Зинфанделя (Прим. пер. калифорнийское красное вино) она пришла к выводу, что мужчины во Флориде не подходят моей закрытой, сформировавшейся личности. Мужчины во Флориде. Именно поэтому я получила ее благословение на переезд. У меня потрясающая семья, особенно когда они не проецируют на тебя все свои заморочки. Она позвонила своей подруге, которая позвонила другой подруге, и меньше, чем через пять часов у меня была работа.
        - Скажи мне, - слышу ее, разговаривающую по телефону. - А там есть симпатичные, одинокие парни?
        Через неделю после моего отъезда у меня было назначено свидание с Дином.
        - Дин, - восторгалась мама, хлопая в ладоши. - Прекрасное имя для прекрасного парня.
        За ее спиной папа качал головой и закатывал глаза.
        Перед моим отъездом мы с папой вылили весь ее Зинфандель и наполнили бутылку концентрированным острым соусом, над которым трудились весь день.
        - Не забудь заснять ее реакцию, - шепчу ему на ухо во время прощального поцелуя. - Если мы не прекратим, когда-нибудь она разведется с нами обоими.
        Папа хохочет в ответ.
        - Тогда ей придется учиться самой заправлять машину.
        - Этого никогда не будет! - говорю я на прощанье.
        Двое - самые важные - готовы. Теперь мне нужно рассказать Дэлле и Джун. Слава богу, своего работодателя я уведомила за восемь недель. Я работала там не так долго, поэтому никто особо не сожалел о моем уходе. Но они все равно организовали для меня прощальную вечеринку и неверно написали мои имя на торте. Дэлле я скажу последней.
        - Что значит, ты переезжаешь в Вашингтон? - возмущается она. - Как ты могла принять такое решение, не поговорив об этом со мной? - Некоторое время я сижу молча, обдумывая, как ей на это ответить, и вожу пальцем по кромке стола. Мы в том возрасте, когда балансируем между собственной независимостью и обсуждением с друзьями каждого своего шага. Мне никогда особо не нравилась эта часть взросления, так что я всегда старалась принимать собственные решения. Дэлла, мне стоит выстричь челку? Я хочу серебристую или золотистую машину? Темные джинсы или светлые?
        - Ну, потому что я уже взрослая, и мне не нужно спрашивать мнения друзей, чтобы принять какое-то решение.
        Мы сидим в кафе в центре Форт-Лодердейл (Прим. пер.: курортный город на восточном побережье южной Флориды, расположенный между городами Майами и Уэст-Палм-Бич.) Официант принес наши сангрии, но ощутив напряжение между нами, почти сразу исчез. Она достает телефон и пишет Киту, демонстративно, по-детски надув губы.
        - Эй, - начинаю я, касаясь ее руки. - Мы можем навещать друг друга. Представь, как это будет весело.
        Когда она опускает телефон, в ее глазах стоят слезы.
        - Я не хочу жить здесь без тебя.
        А секунду спустя появляется сообщение от Кита: «Что?!»
        - Да ну, с тобой все будет в порядке, Дэллс. У тебя есть Кит, и ваш новый дом. Вы, ребята, хотите пожениться… - На последней фразе мой голос обрывается. Я делаю глоток сангрии.
        Дэлла шмыгает носом.
        - Кит уже едет, - сообщает она.
        - О, нет. Дэллс, ну зачем? Это должен был быть женский разговор!
        У меня начинается паника. Делаю несколько глотков и прошу официанта принести еще бокал.
        - Ну, все изменилось, когда ты сообщила, что переезжаешь.
        Мы болтаем ни о чем. Я корчу рожицы, потому что это всегда вызывает у нее улыбку. Но сегодня Дэлла слишком сосредоточена, и ничто не может ее отвлечь.
        - Кто будет спасать меня от моей семьи? - спрашивает она. - Кто будет делать мне чипсы?
        - Кит, - отвечаю я. - Теперь это его обязанность.
        Когда приезжает Кит, общее настроение ланча меняется. Он не поддерживает депрессию Дэллы, а вместо этого развлекает весь ресторан своим остроумием и подтяжками, которые сейчас на нем, так как потом ему нужно ехать сразу на работу. Мы оплачиваем счет и убираем кошельки, когда он обращается ко мне.
        - Почему?
        - Только тебя еще не хватало. Просто оставь меня в покое, - огрызаюсь я. Дэлла всхлипывает и направляется в уборную.
        - Почему? - снова спрашивает он после ее ухода.
        Я долго и внимательно смотрю на него, но он не отводит взгляда.
        - А почему нет? Я молода, мне все надоело, меня предали. Вроде, это верное решение.
        - Ты убегаешь, - заявляет он.
        Я задаюсь вопросом, почему он так внимательно на меня смотрит, почему сжимает руки в кулаки, и почему так круто выглядит в этих подтяжках.
        - Тебе ли не знать, - огрызаюсь я.
        Он поджимает губы, но я права.
        - Куда ты едешь?
        А вот это самый сложный вопрос. Я так и не сказала никому, кроме родителей, куда я еду, и хочу, чтобы это до последнего момента это оставалось тайной. Поэтому просто качаю головой.
        - Ты едешь в Вашингтон? - догадывается он.
        Мои губы дергаются. Просто ужасный покер-фэйс. Как, черт возьми, он узнал?
        - Нет.
        - Да, именно так, - шипит он.
        Я заглядываю ему через плечо в поисках Дэллы. Она все еще вытирает слезы.
        - Нет, я переезжаю в Даллас.
        - Ты врешь. Там жарко, и ты ненавидишь обрезанные джинсы и ботинки.
        Откуда он это знает?
        - Ты переезжаешь из-за меня?
        Ооо, ох, его глаза пылают огнем.
        Делаю вид, будто обиделась. Даже глаза закатываю, но у меня это не слишком хорошо получается. Нил частенько повторял, что в такие моменты больше похоже, что у меня вздутие живота.
        - Я уже сказала, почему уезжаю, - отвечаю ему, вставая со стула. Он берет меня за руку - прямо как в том сне. Так похоже, что я отдёргиваю руку и делаю шаг назад. А где же карандаш? Вижу, что он лежит на полу под столом. Господи. Он синий? «Ты идиотка», - твержу сама себе. - «Это ресторан, где на полу постоянно лежат синие карандаши».
        - Ты не сошла с ума, - произносит он. - Я…
        - Кит, - отбываю его на полуслове. - Дэлла идет.
        Позже этим вечером Дэлла мне перезванивает.
        - Послушай, я знаю, что в последнее время у нас были спорные моменты, но ты все еще моя лучшая подруга, и я тебя люблю. - Я позволяю себе проглотить это вместе с чувством вины. - Мы с этим справимся.
        - Конечно, Дэллс. Так все и будет.
        - Мне нужен кто-то, кому я могу позвонить и рассказать о своей жизни, - продолжает она.
        - Еще бы, - улыбаюсь я телефону. - И этим человеком всегда была я, так?
        ГЛАВА 20
        #КЧЕРТУСТРАХ
        Когда люди на что-то решаются, им становится сложно ощущать иные эмоции, кроме этой решимости. Так что, когда я сажусь в самолет до Сиэтла в толстовке Саундерс (Прим. пер.: американский профессиональный футбольный клуб из города Сиэтл, штата Вашингтон), которую на прощанье мне подарила Джун, я не плачу, не переживаю и не капли не сомневаюсь. Это именно то решение, которое я должна была принять. Достаю из сумочки винную пробку и, занимая свое место у окна, крепко сжимаю ее в руке. Дожди во Флориде сильные и сопровождаются ветром. Я гадала, будет ли дождь в Сиэтле, когда я прилечу. Слышала, он больше похож на промозглый туман. Я не думаю о Ките, который пошел на прием к врачу вместе с Дэллой. И не вспоминаю о Дэлле, которая на приеме вместе с Китом. Я думаю только о своем новом приключении. К слову, это первое путешествие в моей жизни, так что я радуюсь еще больше. Во-первых, я хочу стать волшебницей, а не магглом. Я достаю свою потрепанную книгу «Кубок огня». Именно она лежит на моей прикроватной тумбочке последние шесть лет с тех пор, как я впервые ее прочитала. Моя любимая из всех семи. Я взяла
ее, чтобы читать в самолете - для храбрости. Чтобы напомнить себе, зачем я все это затеяла. Это мой Феликс Фелицис.
        - Гарри Поттер, - произносит голос слева от меня. - А ты когда-нибудь читала Библию?
        Женщина, слегка за сорок, с осуждающим выражением на лице. Почему последователи Библии всегда выглядят так, как будто у них запор? Не поддавайся стереотипам, Элена! Я изо всех сил стараюсь вежливо ей улыбнуться.
        - Это та книга, где женщина превратилась в статую, после того как обернулась в сторону сгоревшего города, хотя Господь велел ей этого не делать? - отвечаю я. - И это в ней троих мужчин, которые отказались повиноваться, бросили в печь, но они там не сгорели? И не в ней ли девушка, которая сначала накормила и уложила спать генерала вражеской армии, затем воткнула ему в голову колышек? - Она смотрит на меня в полном недоумении.
        - Но все это произошло на самом деле. А это… - говорит она, показывая на «Гарри Поттера». - Просто выдумка. Не говоря уже о поклонении дьяволу.
        - Ах-ха-ха. Поклонение дьяволу? А это не похоже на то, как израильтяне сделали золотую корову и начали поклоняться ей?
        Она приходит в бешенство.
        - Вам бы понравилась эта книга, - продолжаю я, протягивая ей «Кубок огня». - В отличие от Библии у нее рейтинг PG (Прим. пер.: этот рейтинг получают фильмы, которые требуют внимания со стороны родителей. Но в них точно отсутствуют сексуальные эпизоды и сцены с использованием наркотиков).
        - Вы, юная леди, принадлежите к развращенному и пропащему поколению.
        Она встает со своего места и демонстративно уходит в переднюю часть салона, где ее встречает кто-то из команды экипажа. Я направляю в ее спину соломинку и шепотом произношу: «Авада Кедавра».
        Она так и не вернулась, а я радовалась тому, что место в середине осталось свободным.
        - Спасибо, Иисус, спасибо, Гарри, - благодарю я.
        Там горы. Такие высокие, что достигают облаков, а их вершины покрыты снегом, словно взбитыми сливками. Какая прелесть. Когда мой самолет приземляется в аэропорту Си-Так, дождя нет. Все небо затянуто облаками, и я прижимаюсь носом к иллюминатору, не веря своим глазам. Обманщики! Где дождь? В пункте выдачи багажа меня никто не встречает, и от этого немного ноет в душе. Нет мамы, которая меня обнимет, и нет папы, который загрузит мой чемодан в машину, опуская при этом шуточки на тему его тяжести. Я одна во всех смыслах: сама по себе, напугана, но в полном восторге. Я забираю свой багаж, и такси везет меня пятнадцать миль до самого Сиэтла. Со стороны шоссе я наблюдаю, как город озаряют сотни огней. Есть города, которые поражают своими размерами, есть те, где дух захватывает от ритма жизни и культуры, а Сиэтл возвращает тебя к жизни. Наполняет твои легкие. Я поддаюсь этому и чувствую, будто впервые в жизни по-настоящему дышу. Господи, я словно всю жизнь мечтала об этом месте. У меня хороший отель - об этом я позаботилась. Никогда не знаешь, какого серийного убийцу можно встретить в обветшалом отеле.
Возможно, следующие месяцы будет тяжело, но на ближайшие четыре дня - пока у меня нет квартиры - я турист. Кит пишет мне сообщения с местами, которые стоит посетить. Это мило, но теперь я весь день думаю о нем, когда на телефоне загораются уведомления с его именем. Сначала я брожу по центру города, затем изучаю рыбный рынок, «Космическую иглу» (Прим. пер.: самая узнаваемая достопримечательность на северо-западе тихоокеанского побережья США и символ города Сиэтл), и Нордстром (Прим. пер.: одна из ведущих компаний, имеющая разветвленную сеть розничных магазинов по всей Америке), с которого все началось. У меня начинает сводить ногу, когда я поднимаюсь на один из крутых холмов, и какой-то бездомный в грязной розовой шапке предлагает мне сигарету. Я беру ее, хотя никогда раньше сигареты не курила. Не хочу быть грубой к жителю Вашингтона.
        - Мне нравятся твои носки, - заявляет он, показывая грязным пальцем на мои ноги. На мне нет носков, но прикольно, что он все равно их видит.
        - Спасибо, - отвечаю ему. - Я сама их связала.
        Он кивает, все еще задумчиво рассматривая мои ноги.
        - Эй, не одолжишь мне пару баксов? Сегодня мой День Рождения.
        Я тянусь к сумочке и достаю оттуда пятерку.
        - С Днем Рождения, - говорю ему.
        Он выглядит удивленным.
        - Сегодня не мой День Рождения.
        - Да, я в курсе.
        Он ковыляет вниз по холму, а я убираю сигарету за ухо, улыбаясь вслед этому безумцу. «Магия», - говорю я себе.
        Кит присылает сообщение:
        «Чем занимаешься?»
        «Курю в честь Дня Рождения друга», - пишу ему в ответ.
        К: «Парня или девушки?»
        Я корчу рожицу, а затем набираю: «Парня»
        Некоторое время он не отвечает, поэтому я убираю телефон обратно в сумку, пока рассматриваю газетный киоск, а потом соображаю, как странно это выглядит, и ухожу. Через десять минут я слышу звук входящего сообщения.
        «Я так завидую… что ты там, а я нет», - пишет он.
        Я набираю ответ, но потом все удаляю. Слишком игриво получилось.
        К: «Что ты пишешь?»
        Я смеюсь от души. «Ничего. Отстань»
        Он отвечает грустным смайликом.
        А затем…
        К: «Ты собираешься съездить в Порт-Таунсенд?»
        «А мне стоит?»
        Я захожу в кафе, чтобы перекусить. На самом деле, я сижу в кафе, чтобы переписываться с Китом, а не потому, что настолько голодна.
        К: «ДА! Тебе придется прокатиться на пароме»
        «Это меня пугает», - пишу в ответ.
        К: «Именно поэтому тебе и стоит это сделать».
        Он прав, так ведь? Ведь за этим я сюда и приехала - побороть все, что сдерживает меня.
        «Я подумаю об этом».
        Кит присылает большой палец в знак одобрения.
        К: «А еще за то, что ты в моем штате - #кчертутебя»
        Несколько секунд я кусаю нижнюю губу, а потом пишу: «На пароме в Рэндж Ровере».
        Ему требуется минута, чтобы сообразить, а потом приходит ответ в виде удивленного смайлика.
        К: «Рэндж Роверы не слишком большие. Кто-нибудь может пострадать».
        Я так больше не могу. Я так смущаюсь, что убираю телефон в сумочку. Не могу поверить, что я начала все это. И почему Рэндж Ровер? Боже, я такая жалкая.
        Но я все равно решаю посетить Порт-Таунсенд. Ищу место, где можно арендовать машину, и ловлю такси. У них есть Рендж Ровер. Он намного дороже, но я все равно решаюсь. А почему? Из-за разговора с Китом, который до сих пор вгоняет меня в краску? Возможно, потому, что он вдохновил меня не бояться. Я выселяюсь из отеля и погружаю свой багаж в машину. Моя машина последняя заезжает на паром, и мне страшно, что я так близко к воде. Мне страшно. Я вылезаю из Ровера и делаю небольшой круг, а потом прислоняюсь спиной к машине. Ветер очень холодный, и он подталкивает меня к воде. Меня всю трясет.
        Я слышу, как какая-то женщина высоким голосом кричит: «Вот он - парооом!», как только мы отчаливаем. Я просто в ужасе. Машина на лодке. Я в машине на лодке. Ровер может запросто покатиться назад, упасть в воду и утащить меня за собой. Мысленно представляю себе все возможные способы умереть на пароме, но не двигаюсь с места. А все потому, что я напугана, но совсем этого не хочу. Когда становится совсем плохо, я закрываю глаза, и позволяю ветру ко мне прикоснуться. Он не так жесток, как я воображала. Может, он не пытается столкнуть меня вниз, а просто хочет показать мне воду. Я делаю шаг вперед и смотрю вниз. Паром оставляет за собой след. Он пенится и расплывается. Так красиво. Я оглядываюсь назад на Эдмондс, на холм с домами, который кто-то назвал чашей. Он, и правда, похож на чашу с домами. Мне это нравится. Представляю себе огромную ложку, которая соскребает все дома с холма прямо в воду. Идиотизм? Да плевать! Я в порядке, и все в округ тоже. Для меня этот паром - нечто новое, а для людей, живущих здесь, - это просто часть пейзажа, привычная жизнь. Мне хочется быть такой же. Некоторые люди
выходят из машин и идут вверх по лестнице. Я решаю последовать за ними, но перед этим фотографирую часть Ровера и кромку воды, а потом выкладываю это в Инстаграм с хэштэгом #Эленапобороласвоистрахи.
        На пароме четыре палубы: две для машин, третья - крытая зона. Там есть маленькое кафе с диванчиками, а за ними разные варианты, где можно присесть и наблюдать за водой. Самая верхняя палуба открыта, и там самые смелые гуляют и фотографируются. Дети наклоняются за ограждение, от чего мне становится дурно. В кафе я беру картошку фри и нахожу себе место у окна. Картофель нереально вкусный. Я макаю его в кетчуп, когда получаю сообщение от Кита.
        К: «#Кчертустрах»
        Теперь мы общается хэштэгами. Мне это нравится. Но я не отвечаю ему. К черту страх, к черту Кита и к черту любовь. Хватит с меня этого маггловского дерьма.
        ГЛАВА 21
        #ВИКТОРИАНСКИЙПОРТ #ИСТОРИЧЕСКИЙ #ЭКЛЕКТИЧНЫЙ #ДРЕВНИЙ
        В моем сне Порт-Таунсенд был изумрудно-зеленым - местом, где природе дарована свобода. В жизни все так и оказалось, но я даже не представляла, что здесь столько воды. Вода в водопадах, которые врезаются в темноту за ними. Холодная, голубая вода, в которой, если присмотреться, можно увидеть морских котиков, выпрыгивающих на поверхность, и их черную, лоснящуюся кожу. Все такое свежее, как на открытке. Когда я приехала, на Мэйн-стрит кто-то надувал огромные пузыри. «Это не реально. А может реально?» - спрашиваю себя. Это нормально - говорить с собой, я видела, как другие тоже так делают.
        Витрины магазинов украшены по-осеннему. Все подобрано идеально: пухленькие тыквы разложены рядом с розовощекими чучелами. А в воздухе уже витает аромат муската и опавших листьев. У владелицы магазина в боковом проходе висят шарфы. Она мне улыбается, а ее длинные седые волосы покачиваются от легкого ветерка.
        - Ты здесь новенькая, - замечает она.
        - Я приехала ненадолго, - объясняю ей. - Но влюбилась в это место.
        - И оно любит тебя, - отвечает она. - Взаимная любовь - это магия.
        Я покупаю у нее шарф, потому что она прекрасный продавец, а еще потому, что последние пять минут мне не хотелось послать любовь к черту. Я выяснила, что ее зовут Филлис, и она лесбиянка. А все потому, что, упаковывая мой шарф, она произнесла:
        - Мой партнер любит этот шарф. Она говорит, что он цвета мокрого асфальта.
        - Ваш партнер по бизнесу? - Я оглядываюсь по сторонам в поисках этого партнера.
        - Мой партнер по жизни. - Она показывает на фотографию, на которой изображена женщина с вьющимися рыжими волосами.
        - Как ее зовут? - интересуюсь я, а Филлис смеется в ответ.
        - Джинджер, - отвечает она. Потом протягивает мне пакет, и у меня возникает ощущение, что я приобрела друга. Двух друзей: Филлис и Джинджер. Но это все Порт-Таунсенд. Я нахожу скамеечку, где могу сидеть и наблюдать.
        Людей можно прочитать по лицам и искусству. Татуировки, длинноволосые хиппи, лысые панки, старики и молодежь, дети, которые здороваются, когда ты проходишь мимо. Нет закрытых, измотанных или уставших. Это просто колдовство какое-то. Я нашла место, где нет магглов. Когда встречаешь таких людей, как Филлис, открытость Кита перестает казаться такой уж странной. Идя вниз по улице, я чувствую себя так легко, и надеюсь, что мою машину не угнали, и она все еще стоит у старого консервного завода, где я ее припарковала. Как он мог променять это место на спертую, равнинную Флориду? Должно быть, Грир сильно его зацепила. И это пугает меня. Приехав сюда, я чувствую, что еще меньше понимаю Кита. Возможно, я недооценила Грир. И теперь мне очень хочется ее найти. Я представляю ее девушкой с прямыми темными волосами, завязанными в низкий «конский хвост». Она носит футболку, оставшуюся со времен колледжа, и у нее ярко-голубые глаза. Вот что Киту больше всего в ней нравилось - ее глаза. Они были открытые и честные. Думаю, именно поэтому его и тянуло к Дэлле - она была полной противоположностью Грир. Но это город
хиппи, так что, возможно, она ходит в сандалиях и с плетеным рюкзаком. Став старше, она будет похожа на Филлис, и будет вплетать цветы в волосы. Интересно, переехала ли она после Кита. Возможно, купила с кем-то дом… родила ребенка. Мне нужно узнать, нужно узнать, нужно узнать.
        Я обедаю в небольшом кафе, где подают только суп. Прислушиваюсь к звону ложек по фарфоровой посуде и думаю о том, что здесь это очень напоминает музыку. Я оплачиваю счет, а мне смотрят в глаза и желают провести лучший день в жизни. Мой день уже самый лучший, спасибо огромное. Я долго гуляю по берегу, делаю несколько фоток старой лодки, которая называется «Красавица» и выкладываю их в Инстаграмм. Кит практически сразу же ставит «лайк». А потом пишет мне:
        «Я знаю женщину, которой принадлежит эта лодка!».
        В городе два отеля, и оба пользуются большим спросом. Я заселяюсь в «Палас Отель» и внезапно ощущаю себя очень-очень одинокой. Все это круто и забавно, пока ты не осознаешь, что дома тебя никто не ждет, а Филлис, возможно, тебе даже не друг. Должно быть, это самая большая глупость, которую я когда-либо делала. Я падаю лицом на кровать и притворяюсь, что плачу, уткнувшись лицом в одеяло. Но у меня нет слез - я вся на адреналине. Одеяло как-то странно пахнет арахисовым маслом, и это меня пугает. Что я здесь делаю? Я здесь из-за Кита? Отчасти. Возможно, на самом деле, я здесь из-за Грир. Я уже видела одну девушку, которую выбрал Кит, и знаю ее так хорошо, что могу прочесть ее мысли. В ее сером веществе нет ничего особо глубокого или очаровательного. Так что мне нужно увидеть другую девушку. Ту, с которой все началось. Мне нужно сравнить и понять, почему он выбрал Дэллу. И все ради этого? Чтобы понять, почему парень из моего сна так отличается от реального? Почему во сне Кит предпочел меня, а не Дэллу или Грир?
        Стоп. У меня что, навязчивая идея? Некоторое время я зациклилась на этом, а потом решила согреться и отправилась на ужин. Я делаю фото, потому что хочу запомнить это место и чувства, которые оно у меня вызывает. «На что оно похоже?», - спрашиваю себя. - «На глоток свежего воздуха после удушающей жары». Быть может, именно так и чувствует себя, когда находишь свое место в этом мире.
        ГЛАВА 22
        #ПОЧЕМУТЫТАКЗАЦИКЛЕННАМНЕ
        Первым делом я иду в библиотеку и, поднимаясь по лестнице, убеждаю себя, что я здесь исключительно из-за моей глубокой, непоколебимой любви к книгам. Мне нужно вдыхать их аромат, прикасаться к ним и находиться рядом. Книги, прекрасные книги! Но на самом деле я здесь, чтобы взглянуть на Грир. Зациклена ли я на девушке, которую Кит любил? Точно нет. Мне просто любопытно. Совсем чуть-чуть. Это черта моего характера, а в третьем классе учительница миссим Хабершилд сказала, что любознательность - хорошее дело. Я спрашиваю библиотекаря, где мне найти местные ежегодники, а потом направляюсь в пыльный, всеми забытый уголок библиотеки. Кит на три года старше Дэллы. Я нахожу нужный ежегодник и просматриваю оглавление. Кит Айсли упоминается на страницах 20, 117, 340, 345, 410. А он популярен. В моем ежегоднике я была лишь на одной странице. Если в старших классах они были парой, но Грир будет с ним на какой-то фотографии. Предчувствие меня не подвело. Грир Уоррен в платье аметистового цвета стоит рядом с Китом Айсли на Выпускном балу. Она носит брекеты, но широко улыбается, и все равно выглядит мило. В ее
темных волосах выделяется фиолетовая прядь, и Кит подарил ей букетик фиолетовых гвоздик, которые украшают ее запястье. Могу предположить, что она любит фиолетовый цвет. А когда нахожу другие фотографии на страницах 45, 173 и 201, то выясняю, что она работала над ежегодником, играла в волейбол, в старших классах организовала программу, суть которой была в том, чтобы посвящать один выходной в месяц работе в качестве наставника с детьми из неблагополучных семей. Ее называли Добрейшей, Мисс Благотворительность, и вместе с Китом они завоевали звание Самой Милой Пары. Я показываю язык. В общем, в старшей школе Грир Уоррен была доброй, спортивной, помогала другим и встречалась с самым классным парнем. Я снова возвращаюсь к Киту. Раньше он больше улыбался, одевался как скейтбордист и, чаще всего, носил короткую стрижку. Все-таки я предпочитаю его фланелевые рубашки, рваные джинсы, отросшие волосы и мрачное лицо. Я закрываю альбом и ставлю его обратно на полку. Хотелось бы взять его с собой, но у меня нет библиотечной карточки, а воровать нехорошо.
        Ну, вот и все. Я получила то, зачем пришла сюда. Стряхиваю с колен воображаемые крошки и пытаюсь решить, что делать дальше. Мне нужно вернуться в Сиэтл, купить машину, заплатить за съемную квартиру и подписать договор. Столько дел. Мое маленькое путешествие в Порт-Таунсенд подходит к своему концу. Завтра я попрощаюсь с этим маленьком городом и вернусь туда, где живут магглы.
        Наступает завтрашний день, но вместо того, чтобы взять арендованную машину и сесть на паром, я снова иду вниз по Мэйн-стрит. Поворачиваю направо в сторону воды и направляюсь к красивому, старому кирпичному зданию с дверями цвета аквамарина. Это был консервный завод, который кто-то упоминал. Несколько лет назад его кто-то купил и теперь жил в нем на верхнем этаже. Причал около консервного завода открыт. Несколько парочек стоят спиной к воде, делают селфи и целуются. Я жду, когда они уйдут, а потом решаюсь приблизиться к воде, а глазами пытаюсь найти блестящие шкурки морских котиков. От этого места дух захватывает, и мне безумно хочется здесь остаться. «Так почему нет?» - звучит голос у меня в голове. Но он не мой. Это безрассудный голос из моего сна, который уговорил меня брать уроки рисования, заняться лепкой из глины и переехать в Вашингтон. Говорю этому голосу заткнуться - в последнее время я и так слишком часто его слушала - и направляюсь обратно к отелю. Завтра я уеду. Рано утром. А пока я перехожу улицу и поворачиваю назад, чтобы последний раз взглянуть на консервный завод. И именно в этот
момент дверь открывается.
        Она совсем не похожа на свою фотографию в ежегоднике. Я узнаю ее только по уникальным чертам лица - высоким скулам и полным губам. На ней надето простое платье лавандового цвета. На ком-то другом оно бы выглядело мешком. Нужно быть потрясающей, чтобы носит что-то настолько простое. Господи, Кит. Мне прямо хочется сгореть от стыда вместо него. На внешней стороне бедра у нее вытатуированы цветы лаванды. Грир из моего воображения со стопкой футболок исчезает, уступая место стройной красавице с большой грудью и блестящими розовыми губами. По ее правой руке от запястья до плеча тянется татуировка с чем-то похожим на виноградные лозы и сирень. Она словно холст для дорогого произведения искусства. Китина Грир может заставить любую девушку сменить ориентацию. Знаю это, потому что сама рассматриваю такой вариант. Я наблюдаю, как она открывает крышку огромного мусорного бака позади здания и выбрасывает туда мусор. По пути обратно к заводу она останавливается и опускается на колени перед маленьким мальчиком в красных шортах, который гуляет со своей мамой, затем придерживает дверь для пожилой дамы, которой
сложно с ходунками войти в сувенирный магазинчик. И напоследок она дает «пять» бездомному, который, кажется, искренне рад ее видеть. А когда она наконец возвращается к заводу, я чувствую, что мне очень хочется съесть что-то из KFC.
        Случайно я оказываюсь в картинной галерее. Никогда не интересовалась искусством настолько, чтобы ходить в галереи по выходным или помимо внеклассных занятий. Запах краски я ощущаю еще за дверью. Он напоминает мне о вечерах, проведенных на занятиях по рисованию. Нептун говорил, что они акриловые, и ими пишут по холсту. Большая часть работ принадлежит одному художнику, скорее всего, кому-то местному. На них изображена вода. Но не так, как обычно рисуют воду - с окружающей ее сушей. Здесь только вода, как будто на нее смотрят сверху. Только волны, на которых иногда видны листья или перья. Но в основном просто вода. Не уверена, что эти картины вызывают у меня приятные ощущения. Возможно, искусство не должно всегда приносить только радость, а просто должно заставлять тебя что-то чувствовать. Может ли оно вывести из оцепенения? Не знаю. Меня приветствует женщина. Она высокая, худая, а волосы забраны в высокий пучок. Я объясняю ей, что недавно сюда переехала, и зашла просто из любопытства. Она надменная, но ведет себя приветливо. Интересуется, чем я занималась раньше, и не нужна ли мне работа. Вспоминаю
о работе бухгалтера в Сиэтле, о которой договорилась моя мама, и сразу отвечаю «да». Не хочу возвращаться в Сиэтл - хочу остаться здесь. Женщину зовут Элдин, она владеет галереей, где выставляются работы местных художников.
        - Люди со всей страны приезжают сюда, чтобы приобрести ее работы, - объясняет она, кивая в сторону картины с водой.
        - Как ее зовут? - спрашиваю я.
        И внезапно меня охватывает паника. Я знаю, каков будет ответ еще до того, как она успевает его произнести.
        - Грир Уоррен. Она живет на консервном заводе прямо на берегу.
        У меня голова идет кругом. Становится все интереснее и интереснее. Не могу сказать, что это судьба, потому что специально сюда приехала, но все равно очень странно все обернулось. Я снова смотрю на картины Грир и гадаю, посвящены ли они Киту. Волны, которые она создала в их жизнях. Последствия ее решений. Писатель Кит был помолвлен с художницей Грир. Как идеально и как красиво. Я представляю, как он живет в здании завода, окруженный искусством, счастьем и прочей фигней. У них бы была ваза, полная конфет Кит-кат, и он проводил бы языком по татуировке на ее бедре, оставляя шоколадные следы. Именно поэтому Кит странно выглядит во Флориде. Он принадлежит этому месту, где на Мэйн-стрит надувают огромные пузыри, а художники живут в старых зданиях бывшего консервного завода. На нем тоже оставила след магия этого города.
        - Нескольким предпринимателям в нашем городе нужна помощь с бухгалтерией, - продолжает она. - Как насчет работы на неполный день?
        - Конечно, - соглашаюсь я. Что ты творишь? Что ты творишь?
        - Если хочешь, можешь работать несколько часов здесь, в галерее. Мне бы пригодилась помощь.
        Попав в галерею потерянной, я вышла из нее, обретя кое-что. Теперь у меня есть работа в этом маленьком городке, наполненном магией. Я остаюсь. Потом останавливаюсь рядом с консервным заводом и вглядываюсь в окна на верхнем этаже. Где-то за стеклянными бутылками из-под колы находится девушка с серебристыми волосами, которую Кит любил. Я хочу с ней познакомиться. Это странно? Во мне вообще много всего странного.
        Если бы только Дэлла могла увидеть свою предшественницу. Она бы распсиховалась и миллион раз спросила бы Кита, считает ли он ее красивее Грир. Киту пришлось бы солгать. По красоте Дэлле никогда не было равных, но Грир не совсем человеческое существо, она словно состоит из воздуха. Я поворачиваюсь спиной к заводу и иду вниз по Мэйн-стрит, ветер развевают мою юбку. Я влипла по уши. Не уверена, что сейчас Сортировочная Шляпа отправила бы меня в Когтевран. Я слизеринец. Делаю селфи на фоне берега Порт Таунсенда и называю его «сумасшедшая».
        ГЛАВА 23
        #КРЕЙГИЕГОСПИСОК
        Чтобы найти жилье, большинство людей заходят на Крейглист (Прим. пер.: Крейгслист (англ. Craigslist) - сайт электронных объявлений, пользующийся большой популярностью у американских пользователей Интернета). Но мне этот сайт кажется жутковатым. Кто такой Крейг? И почему он создал этот список? Я предпочитаю газеты и доски объявлений. Нахожу ближайший продуктовый магазин и проверяю там доску. Две активные девочки-подростки предлагают услуги няни. Надежные! Веселые! Заслуживающие доверия! Каждое слово написано на отдельном помпоне, а каждая буква выделена своим цветом. Уважаю их стремление к творчеству. Не стоит доверять нянькам, которые полагаются только на компьютер. Все дети, с которыми я оставалась, вам это подтвердят. Я приподнимаю край их объявления, чтобы взглянуть, что под ним. Аккуратный парень ищет соседку женского пола, которая любит готовить. Без животных. Для меня это звучит как: Убогий, неумелый мужик с зависимостью ищет жену. «Фу, чувак», - морщусь я. Оставляю это объявление и нахожу другое, прикрепленное к левому верхнему краю. Оно напечатано на лиловой бумаге, но заклеено объявление
о гаражной распродаже. Я открепляю его от доски, чтобы можно было прочесть.
        Любит долгие прогулки по пляжу - но не с тобой!
        Ищет независимого соседа ЖЕНСКОГО ПОЛА.
        Не ищу сестру или друга. Нужна просто соседка.
        Прочитав это, я усмехаюсь. Она оставила только адрес электронной почты. Стоило бы повесить объявление назад, но вместо этого я сворачиваю листок и кладу в карман, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не заметил. Да пошли они, мне нужно где-то жить. Бросаю грозный взгляд на магазин и уже собираюсь с гордым видом удалиться… но врезаюсь в стену. Прекрасный способ опозориться.
        Ее электронная почта - [email protected]. Она сказала, что мы можем встретиться в кафе на Мэйн-стрит. «Как я тебя узнаю?» - спрашиваю я. Это жутко - она вполне может оказаться мужчиной. Стоило бы довериться Крейгу и его списку.
        «Ты сразу поймешь», - пишет она в ответ. Обычно я не доверяю всяким стервам, но какой у меня сейчас выбор? Я приезжаю в кафе на час раньше, чтобы осмотреться. Понимаю, что, возможно, слишком драматизирую, но это место слишком уж идеально. Я заказываю пшеничную лепешку, а они протягивают мне ложку крема и джема. Слишком идеально. Хмурясь, я беру ее и нахожу место, где жду своего чая. Его приносят в изящной стеклянной чашке - слишком идеально. Делаю глоток, подозрительно наблюдая из своего угла и слизывая крем с губ. Я, недоверчивая и кислая, воспринимаю в штыки Порт-Таунсенд. И тут заходит она. Сиреневая фея с серебристыми волосами, зачесанными в «конский хвост». Боже, нет!
        Грир соответствует своему объявлению. Я вынимаю его из кармана и расправляю на столе, пока она осматривает помещение, улыбаясь знакомым лицам, в поисках… меня. Я, как идиотка, машу этим объявлением. Заметив меня, ее глаза вспыхивают, и она машет мне обеими руками. Мне хочется, чтобы она споткнулась о ножку стула или что-то типа того, но она грациозно проходит между столиками.
        - Элена? - уточняет она. Я встаю, а она обнимает меня - обвивает руками мою шею, как будто мы старые друзья. Я пытаюсь оттолкнуть ее, но мне не хватает сил, и очень нужно почувствовать объятие. А еще от нее пахнет специями: мускатным орехом, корицей и гвоздикой.
        - Как смело, - все еще обнимая меня, произносит она. - Проделать такой путь в одиночку.
        Но я не чувствую себя смелой. Зато чуть не сажусь мимо стула, но Грир, похоже, не обращает на это внимание.
        - Я всю жизнь прожила здесь, - продолжает она. - Слишком трушу, чтобы переехать.
        Обожемойобожемойобожемой. Мне она нравится. Я слабо улыбаюсь и беру свой чай, который уже остыл. У нее по всему телу нарисованы цветы, и волосы выкрашены в серый цвет, а она говорит, что трусит, и восторгается моей смелости.
        «Привет, я бежевая стерва», - хочется сказать ей.
        - Расскажи мне о себе, - наконец произносит она, наклоняясь вперед. У нее серые глаза. Они подходят к ее волосам и дополняют ее немного нереальный облик. Страшно сидеть напротив настоящей феи и знать, что не можешь рассказать ничего интересного о своей жизни. Ну… может, только что-то вроде: моя лучшая подруга встречается с твоим бывшим женихом.
        - Я… просто хочу… найти себя. - Это чудовищно странное заявление, но Грир кивает, как будто поиски себя - это очень серьезно, особенно когда об этом говорит запутавшаяся девушка.
        - Тогда ты приехала в нужное место, - отвечает она. - Не только в Порт-Таунсенд, но и в Вашингтон вообще. Что-то здесь исцеляет людей. - Я слышу надежду в ее голосе. Меня не унижали и не ломали. Я не героиня-неудачница какого-то романа. Мои родители не развелись, а мое сердце по-настоящему никто не разбивал. Я самая обычная девушка, которой что-то не дает покоя. Я не рассказываю Грир о том, что мне не дает покоя сон с участием ее невероятно красивого бывшего жениха, или о том, что в моем воображении граница между миром Гарри Поттера и реальной жизнью практически стерта. Я перебираю край своего бежевого топа и слушая мелодичный голос Грир, рассказывающий обо всех достопримечательностях Порта Таунсенд: о кинотеатре, построенном в 1907 году, где есть старый автомат для приготовления попкорна, и в которым одновременно показывают только три фильма. А потом о мистере Ругамистере, который ходит в кино каждую субботу и садится на одно и то же место в одном и том же зале, одетый в одну и ту же голубую вельветовую куртку. - Ему все равно, какой фильм показывают, или сколько раз он его уже видел. Но в три
часа он в кино со стаканчиком попкорна.
        - Но на это должна быть причина. - Против своей воли я наклоняюсь вперед, увлеченная историей мистера Ругамистера и его попкорна. Грир продолжает смотреть на меня, посмеиваясь над моей реакцией. Ее колени подогнуты, а в руках чашка чая. Такое чувство, словно старые подруги встретились за ланчем. - Не всегда, - отвечает она. Она протягивает свою светлую руку и накрывает мою, всего на секунду. - Не всегда, - уверяет она. А потом убирает руку. Я обдумываю ее слова, гадая, права ли она. Я верб в математику, в ответы, в то, что если упорно искать, то что-то да найдешь. Может, это был всего лишь сон. Это и был сон. Но сейчас все реально, и я здесь. И она девушка тоже ощущает этот момент. Наверно, я действительно жутковатая, потому я-то знаю, кто она такая, но она все еще не знает меня.
        - Грир, - начинаю я, когда разговор о мистере Ругамистере заканчивается. - Думаю, у нас есть общий знакомый. Не уверена, что ты тот самый человек, но он говорил, что в Порт-Таунсенд есть только одна Грир.
        Грир ставит на стол чашку и выпрямляет ноги, чтобы наклониться ко мне, опираясь локтями на колени.
        Произнося это, я не могу смотреть ей в глаза. Боюсь, что она подумает, что я все это подстроила.
        - Кит Айсли, - продолжаю я. - Ты его знаешь?
        Ее лицо не отражает ничего, кроме радости. Они кивает, улыбается и спрашивает, откуда я знаю Кита.
        - Он встречается с моей подругой, - объясняю ей. - Я не очень хорошо его знаю, до того, как я уехала, они не слишком долго встречались.
        - Как Кит? - интересуется она. - Он в один момент взял и уехал в солнечную Флориду.
        - Вроде как, хорошо. Часто носит фланелевые рубашки, - выдаю я, а Грир смеется.
        - Ну что ж, Элена. Я с удовольствием буду жить с тобой, если тебе еще нужна комната.
        Я слегка в шоке. Мы легко проскочили часть, где я знаю ее бывшего жениха, как будто это ничего не значит. Она даже не стала больше ни о чем меня расспрашивать. Мы обмениваемся номерами телефонов, и Грир протягивает мне папку со всей информацией о консервном заводе, правила и договор об аренде, который мне нужно подписать и вернуть ей. Она говорит, что раз мы знаем друг друга, то можно обойтись без депозита. Когда мы выходим на улицу, она обнимает меня, и я лицом утыкаюсь в ее серебристые волосы.
        - Увидимся завтра, - говорит она, а потом добавляет: - соседка.
        Я еще даже не видела места, но уже очень счастлива. Я не делаю того, что свойственно старой Элене. Вместо этого сворачиваю и иду своей дорогой. Это важно. Я учусь магии.
        ГЛАВА 24
        #ВОЙНАХУДОЖНИКОВ
        Историческое здание завода по консервации моллюсков, построенное в 1873 году на набережной Куинси-стрит, представляет собой двухэтажное кирпичное строение площадью 6482 квадратных фута (1976 метров). Когда я подъезжаю на арендованной машине, Грир ждет меня снаружи.
        - Вау, классная машина, - восхищается она. Я краснею.
        - Я взяла ее в аренду. Внутри она не очень большая. Мне действительно нужно вернуть ее в Сиэтл и купить машину.
        - Здесь тебе машина не нужна, - говорит она. - И ты всегда можешь воспользоваться моей.
        - Спасибо.
        Эта доброта заставляет меня чувствовать себя неловко. Обычно это я оказываю всем помощь. Оказавшись внутри, мне требуется минута, чтобы глаза привыкли.
        - Вау, - восклицаю я.
        Засмущавшись, Грир опускает голову. Здесь много места, деревянные балки и бетонный пол. Мне кажется, или тут пахнет соленой водой?
        - Я ничего не делаю с этой частью. Подумывала о том, чтобы открыть ее для общества. Позволить им использовать это пространство для встреч и прочего.
        Я следую за ней вверх по лестнице в гостиную.
        К моему облегчению, я вижу, что здесь намного уютнее. Небольшая кухня освещена мягким светом, и там стоят три зеленых барных стула. Грир одержима свечами, фиолетовым цветом, и фиолетовыми свечами. Конечно, для меня это не новость. Я смотрю на ее татуировки и быстро отворачиваюсь, когда она поворачивается ко мне лицом.
        - Кухня и гостиная, - говорит она. - Знаю, знаю. Я просто люблю этот цвет. Из кухни/столовой коридор ведет к двум спальням. Грир открывает дверь слева, и я сдерживаю улыбку, когда вижу большие окна и люк в крыше.
        - Ух ты, - выдыхаю я, заходя внутрь. - Не спальня, а мечта.
        - Она твоя, - улыбается Грир. В комнате стоит двуспальная кровать и две тумбочки. Я собираюсь заполнить полки всяким барахлом: бумагой, жвачками, заколками для волос.
        Когда я оборачиваюсь, то вижу большой дубовый комод и дверь в мою собственную ванную.
        - Шкаф в ванной, - говорит она мне. - Я живу по соседству. Пожалуйста, не здоровайся со мной по утрам.
        Не могу представить ее себе иначе, как веселой и дружелюбной, но ладно.
        Грир не показывает мне свою спальню. Она тоже фиолетовая? Или вопреки всем правилам она синего цвета? Если ли там гигантский плакат с Китом или огромные плюшевые медведи? Она ведет меня в читальный зал, который на удивление заполнен красками.
        - Почему она не называется покрасочной мастерской? - спрашиваю я.
        Грир выглядит смущенной.
        - Не знаю.
        После этого говорить особенно не о чем, потому что ее картины прекрасны. Действительно, нечестно быть такой красивой, как Грир, и к тому же обладать таким талантом. Я теряюсь во всей этой воде, в этой ряби.
        В них так много мотивов и вариаций. На одних картинах вода прозрачнее, чем на других. Под поверхностью виднеются гладкие белые камни или немного песка.
        - Вау, Грир. В них так много скрытого смысла. Они прекрасны. - Грир смущенно опускает голову. Мне нравится в ней это. Скромные художники всегда производят на меня впечатление. Она выглядит очень неловко, поэтому я прошу показать остальное. Закончив экскурсию, она помогает мне отнести чемоданы в дом, и я выписываю ей чек.
        - Почему ты рисуешь рябью? - спрашиваю я, когда она идет к холодильнику. Грир спотыкается. Не сильно, но заметно.
        Она отвечает, но стоит спиной ко мне, а я недостаточно хорошо ее знаю, чтобы заметить изменение в ее голосе.
        - Причина и следствие, - отвечает она. Когда оборачивается, в руке у нее бутылка воды. Она отвинчивает крышку и делает глоток. - Мы думаем, что можем контролировать свою жизнь, но наша жизнь контролирует нас. И все, что касается нашей жизни, управляет нами. У людей меньше власти, чем они думают. Это просто реакции, которые мы контролируем.
        Она говорит это с такой убежденностью. Отчасти я в это верю.
        - Значит, мы все просто сидим и ждем, когда что-то начнет покрываться рябью? - спрашиваю я.
        Что заставило меня увидеть этот сон? Конечно, это была не я. И все же этот сон перевернул мою жизнь. Он заставил меня все изменить.
        - Думаю, да, - произносит она.
        - Но в наших силах выбирать, как реагировать. Это кое-что значит. - Я расстраиваюсь, и не знаю почему.
        Грир пожимает плечами.
        - Так ли это? Или прошлые переживания управляют нашим выбором? Но я знаю, это страшная мысль.
        - Мне нравится математика, - выпаливаю я.
        Грир смеется.
        - Мне не нравится думать, что у меня нет права выбора, - признаюсь я. - Это возможно и правда, но она пугает меня.
        - Поэтому мы и занимаемся искусством, Элена, - говорит Грир. - Искусство - это война против того, что мы не хотим чувствовать. Это битва цвета, слов, звука и формы, и она бушует за или против любви.
        Боже, Кит, ты чертовски глуп. Дэлла?
        Я хочу, чтобы Грир мне все рассказала. Как будто мне нужно знать, кто я и почему я не очень хорошо рисую. И я хотела бы узнать в чем смысл жизни, потому что думаю, что у нее есть ответ.
        Она спрашивает, не голодна ли я, и я вру, говорю да, хотя только что поела. А потом наблюдаю за тем, как она готовит Панини в модном прессе. Она выжимает апельсины вручную и протягивает мне чашку сока. Он сладкий и с мякотью. Никто еще не выжимал для меня апельсины, разве что парень из «Джамба Джус».
        За эти две минуты я узнала от Грир больше, чем за всю историю человечества.
        - Я бы хотела, чтобы ты научила меня всему, что знаешь о жизни, - прошу я. - Ты готова сделать это?
        Она оборачивается и бросает мне апельсин. Он бьет меня по лбу.
        - Я ничего не знаю о жизни, - смеется она.
        - Ладно, но я пытаюсь найти себя.
        Грир ухмыляется.
        - Это, моя дорогая, самая страшная вещь, которую ты когда-либо сделаешь.
        - Почему это?
        - Потому что тебе может не понравиться то, что ты узнаешь.
        ГЛАВА 25
        #МЭРРОУСТОУН
        Я переезжаю с малым количеством вещей: в основном это одежда, обувь, и фотографии. Из моей спальни открывается вид на воду, и впервые за шесть недель, я просыпаюсь каждое утро в страхе, что эту новую жизнь у меня отнимут так же, как и ту, что я любила.
        Мне снятся кошмары о необходимости покинуть Порт и консервный завод. (Примеч. перев. Порт Таунсенд - город на полуострове Кемпер в округе Джефферсон, штат Вашингтон, США) Каждый сон заканчивается тем, что Рэндж Ровер погружается в воду позади парома. Днем я работаю в галерее, помогаю Элейн с книгами, продажами, и отправляю товары покупателям из других штатов и стран.
        Мне нравится это; работа спокойная, и Элейн в основном держится особняком. Иногда мы с Грир обедаем вместе, а в другие дни я беру с собой бутерброд в гавань, где брожу и читаю названия лодок, пока не приходит время возвращаться. «Ты не можешь принуждать себя», - говорит Грир, когда я швыряю кисть через всю комнату. Я вообще ни в чем не могу преуспеть, но очень хочу. Этого достаточно, чтобы мои руки и разум постоянно двигались между красками, глиной и словами. Отказываюсь делать лишь то, что уже делала раньше. Для этого нужна дисциплина, поскольку люди привыкли к привычному. Я не ем свои обычные хлопья, не пью соевый латте со сплендой. (Примеч. перев. Спленда - искусственный подсластитель на основе сукралозы). Не смотрю реалити-шоу, и не читаю любовные романы, чтобы заполнить свою жизнь тем, чего мне не хватает. И я не пишу Киту. За исключением того единственного раза. Но в основном я не пишу Киту смс. И вот однажды он сам пишет мне, после самой продолжительной паузы, в течение которой мы не общались. Я прогуливаюсь вдоль причала, фотографирую лодки, когда на экране появляется его имя. Я нервничаю,
открывая сообщение. Глупая. Или, может и нет, так как не хочу, чтобы он знал, что я живу на консервном заводе с Грир.
        К: Ты не можешь просто переехать ко мне домой и больше со мной не разговаривать.
        Почему нет?
        К: Значит ты правда не разговариваешь со мной?
        Нет! Я этого не говорила.
        К: Где ты живешь?
        Тьфу. Блин. В любом случае, это не его дело. Я не обязана отвечать, и не буду это делать.
        У меня есть соседка. Грир. Я снимаю у нее комнату.
        Покусывая ноготь, жду, когда появятся точки, оповещающие, что он пишет ответ, но этого не происходит. Боже, будто у меня нет никакого самоконтроля. Никакой силы воли. Я подумываю о том, чтобы написать ПСИХ! Но подобными вещами я тоже не занимаюсь. Боже, мне нужно было делать все по-другому.
        Я пишу: псих
        И потом: Шучу. о психе. Не о Грир. Я правда с ней живу.
        И еще: Она классная. Мне плевать, что ты думаешь.
        Затем: Ты злишься на меня?
        К тому времени, как появляются три заветные точки, у меня уже почти не осталось ногтей, но это нормально, так как они есть у всех, а мне нравится быть не такой как все.
        К: Ты сумасшедшая.
        Клянусь Богом, мне жалко мои ногти. Я пытаюсь их отрастить. Изучаю свои руки и пишу: Нет. Совсем нет.
        Кит присылает фотографию. Я узнаю антураж, она из бара «Таверна» на Хайде. На фотографии изображен бокал вина, стоящий на салфетке для напитков. Я улыбаюсь.
        К: Мне кажется, тебе это нужно.
        Да. Хорошо бы.
        К: Хорошая новость - везде есть вино! Мой друг владеет винодельней на Мэрроустоун. Ты должна заценить ее.
        Он присылает мне адрес и сообщает, что она называется Виноградники Мэрроустоун.
        Позже тем же вечером я рассказываю о винодельне Грир, надеясь, что она захочет пойти со мной. Я сижу на единственном свободном стуле в читальной комнате и наблюдаю, как она рисует.
        - Кто рассказал тебе об этом месте? - Она откладывает кисть. В ее голосе звучат оборонительные нотки.
        - Эммммм, я только слышала, что там есть вино. И мне нравится вино. Ты в порядке?
        Она откашлялась.
        - Да, конечно. Просто… у этого места много воспоминаний. Когда мы были помоложе, мы с друзьями тайком пробирались туда, ловили кайф и пили.
        На самом деле я не встречала никого из ее друзей. Не поймите меня неправильно, Грир - девушка популярная. Если у человека серебристые волосы и он носит одежду лишь одного цвета, люди начнут обращать на него внимание. У Грир никогда не бывает гостей, и хотя она знает всех, нет никого, с кем она была бы по настоящему близка.
        - Итак…
        - Конечно, - отвечает она. - Будет весело. Хочешь пойти сегодня? - Я не собиралась идти сегодня вечером, но пожимаю плечами, и Грир идет в свою комнату, чтобы подготовиться.
        Десять минут спустя она выходит во всем черном. Я никогда не видела Грир в чем-то, без фиолетового оттенка. И меня это пугает.
        - Все остальное грязное, - объясняет она, когда видит мое лицо. - Пошли.
        Я выхожу следом за ней, жалея, что не переоделась после работы. Я такая неудачница, что это угнетает. Скучная сучка.
        Мы слушаем старые хиты, когда сворачиваем на дорогу к Мэрроустоун. На улице необычно сухо, но облака темные и тяжелые - зловещее предупреждение о грядущих днях. Грир словно читает мои мысли.
        - Сегодня последний день перед дождем. Наслаждайся.
        Я буду наслаждаться дождем, но не говорю этого. В Вашингтоне считается богохульством не наслаждаться безоблачным летом, пока оно есть. Винодельня расположена на воде, откуда можно наблюдать, как мимо проплывают круизные лайнеры, направляясь к океану.
        Мы подъезжаем к зданию и выпрыгиваем из машины прямо в грязь. За зданием раскинулся виноградник; виноград уже собран; сейчас он лишь пыльная тень из лоз и листьев. Слева от меня стоит большой дом, который смотрит и на воду, и на винодельню множеством острых прямоугольных окон. На земле вокруг деревьев видны остатки фруктов: яблоки, вишни, груши и сливы. Они уже сморщились, их соки впитались в землю. Грир, кажется, застыла на месте, глядя в сторону дома.
        - Что такое? - спрашиваю я. - Ты выглядишь так, будто увидела…
        - Я… я в порядке. Давай пить вино. Можем мы? Ты хочешь? Пошли. - Она подходит к дверям винодельни. Может быть, мы обменялись личностями по дороге сюда? Я в полном замешательстве. Она поднимается за бутылкой и несет ее на улицу, чтобы посидеть в патио.
        - Ладно, серьезно, Грир. Что с тобой? - Я забираю и нее бутылку и использую штопор, чтобы ее открыть.
        Она указывает на дом.
        - Я изменила своему парню, - отвечает она. - Прямо там, рядом с тем домом. - Я не поворачиваюсь, лучше бы сейчас смотреть на ее лицо. Неужели это и есть место падения? Здесь закончилась история Кита и Грир?
        - Нам не обязательно было приезжать, - говорю я, удивляясь, почему Кит предложил именно это место. Тупой ублюдок. Как будто он пытался… отомстить! О Боже Мой!
        - Грир, - говорю я. - Пошли.
        - Нет, - отвечает она твердо. - Это всего лишь место.
        - Тогда расскажи мне о нем, - прошу я. - Это был Кит?
        Она так резко поворачивает голову, что я боюсь, она сломает свою тоненькую шейку.
        - Откуда ты…?
        - Просто предположила, - отвечаю я.
        Грир смотрит на свой бокал с вином остекленевшими глазами. Внезапно она улыбается.
        - Это было давно.
        - Мне очень жаль, - говорю я ей.
        - Все нормально, - отвечает она. - Я с тобой. Это волнение.
        Не могу сказать, скрывает ли она свои истинные чувства, но Грир просто включила меня в свое искусство - и мне это нравится.
        - Я была совсем юной, - говорит она. - Уходила прежде, чем меня могли бросить. Иногда выходило хорошо, но с Китом было не так. Я действительно сделала ему больно. Теперь я уже не так безрассудна. Но уже давно ни с кем не встречаюсь. У меня забастовка.
        - Мой парень изменил мне, - рассказываю я ей. - Перед тем, как я приехала сюда. Девушка из его офиса забеременела.
        - К черту его, - говорит Грир. - Это ужасно.
        - Да, - говорю я. - К черту его, и к черту любовь. - Мы чокаемся бокалами, и после этого она выглядит искренне счастливой. Может быть, приехать сюда было не так уж и плохо. Исцеляюще. Я смотрю на угловатую крышу дома и гадаю, кто там живет. Сколько тайных вещей видел этот дом? Мне хочется жить в доме, который многое повидал. Я хочу жить.
        ГЛАВА 26
        #НЕБОЙСЯЖИВОТНЫХ
        Лучшего места для депрессии, чем штат Вашингтон, просто не найти. Здесь есть тысячи мест, куда можно пойти, чтобы полюбоваться прекрасными пейзажами и почувствовать острую жалость к себе. Большую часть дней даже небо плачет вместе с тобой. И спасибо Богу за это - за отсутствие солнца. Декорации идеальной мелодрамы. Грир предлагает отвезти меня во все лучшие места, где можно впасть в депрессию.
        - Ты когда-нибудь была в депрессии? - спрашиваю я у нее.
        - Ну, было как-то раз… - подмигнув, говорит она мне. Как для художницы ее личности не хватает перепадов настроения.
        Грир составляет список фиолетовым фломастером, и мы вычеркиваем места одно за другим. Это все уловка; я знаю это. Она пытается пробудить меня, и я действительно пробуждаюсь. Воздух, ветер, вода, горы - все это пробуждает мои чувства. Мое сердце онемело. Однажды днем, когда мы осматриваем Харрикейн Ридж (горный район в олимпийском национальном парке Вашингтона), Дэлла пишет мне, что, по ее мнению, Кит собирается сделать ей предложение. Я выключаю телефон и ложусь спиной на узкую стену, на которой мы сидим, и устремляю свой взгляд в серое небо.
        - В чем дело, Элена? - беспокоится Грир, присаживаясь рядом со мной. - Ты так мелодраматична только тогда, когда что-то действительно не так. Это Кит делает тебя такой?
        Я не могу лгать ей после всего, что она для меня сделала. Пытаюсь отвернуться от нее, но она хватает меня за подбородок своими длинными нежными пальцами и хмуро изучает мое лицо.
        - Дэлла считает, что он собирается сделать ей предложение, - отвечаю я. И добавляю, - Пустяки.
        - Черт, - ругается Грир. И повторяет, - Черт. - Снова. - Что будешь делать?
        - Ох, ну ты знаешь… ничего.
        Грир смеется.
        - Ты должна хотя бы сказать ему.
        - Черт, нет. Что мне сказать ему?
        Грир не отвечает; она думает. Я выдергиваю пучки травы, ожидая ее заключения.
        - Не мучай траву, Элена. Нам нужно, чтобы с этого момента все было на нашей стороне, особенно земля. Расскажи мне о том сне, который тебе приснился. Тот, который, как ты сказала, положил начало всем твоим бедам.
        Я вытираю руки о штаны.
        - Нет. Ты решишь, что я сошла с ума.
        Грир вздыхает. Я испытываю ее терпение.
        - Ты его бывшая, - шиплю я. - А я психопатка, которая влюблена в него. Прости, что не хочу говорить о своих неподобающих чувствах с женщиной, которая выгнала его из города.
        - Ахххх, Элена! - Грир разводит руками, и ветер треплет кисточки на ее фиолетовой куртке. - Самая лучшая любовь - это та, которой быть не должно.
        Я грызу ногти, выплевывая их через уголок рта.
        Грир шлепает меня по рукам, а затем жестом предлагает начать разговор.
        Я рассказываю ей о своем сне, пока мы сидим на вершине Харрикейн Ридж. Меня это ужасно смущает. Когда мой рассказ заканчивается, она молчит.
        - Когда Кит был маленьким мальчиком, ему постоянно снился один и тот же сон. - Грир взмахом головы отбрасывает свои серебристые волосы за спину и задумчиво улыбается. - Сон был о львах. Об их стае. Они приходили за ним, только за ним. Бродили по пустым улицам Порт Таунсенда, разыскивая его. Он скрывался, но где бы он ни прятался, они всегда находили его. Он был в ужасе. Говорил, что чувствует запах их прогорклого дыхания, чувствует, как они впиваются зубами в его тело. И всегда просыпался с криком.
        Я поморщилась.
        - Поэтому, мы пошли встретиться с «ведьмой». - Грир делает воздушные кавычки на слове «ведьма» и улыбается мне. - У нее был магазин эзотерических товаров, она продавала ловцов снов и все такое. Сейчас магазина у нее больше нет, но она все еще живет рядом с винодельней на Мэрроустоун. Люди все еще ходят к ней. В общем, она сказала нам, что Киту нужен талисман, чтобы прогнать эти сны. Сначала она дала нам ловца снов. Конечно же, это не сработало. Поэтому мы вернулись к ней на следующей неделе. Затем она дала нам камни - сказала, что Кит должен положить их под подушку, и они поймают сон в ловушку.
        Грир протягивает мне бутылку воды из переносного холодильника. Открывает свою бутылку и делает глоток, и я замечаю, что ее губы оставляют на бутылке клубнично-розовый след.
        - Когда камни не подействовали, мы вернулись назад, и когда тоник не сработал, мы снова пришли к ней, и так далее, и тому подобное. Наконец, когда мы подошли к ней в пятидесятый раз, она усадила нас обоих перед собой. Она сказала нам, что что-то в жизни Кита заставляет его видеть этот сон, и только вместе можем остановить его.
        Мне стало неловко. Я так мало знаю о жизни Кит, а Грир знает так много. От этого мне кажется, что у меня нет никаких оснований для тех чувств, что я к нему испытываю.
        - И что же вы сделали? - спрашиваю я.
        - Кит сказал, что иногда он осознавал, что видит сон. Он по-прежнему пугал его, но уже не так сильно, потому что Кит знал, что проснется. Поэтому мы говорили о том, чтобы он боролся во время этих осознанных снов. Причинял боль львам прежде, чем они успеют причинить вред ему. Он был настроен скептически, но сказал, что постарается. Через неделю он прибежал ко мне в школу и сказал, что сделал то, что я ему сказала. Он разорвал пасть льва голыми руками. Отбивался от них.
        - Ему потом еще снился этот сон? - уточняю.
        - Да, - отвечает Грир. - Но все реже и реже. Иногда он ему снился, до того, как он уехал из Порт Таунсенда. Но он победил свой подсознательный страх и больше не боялся его.
        - Аа, - мычу я.
        Теперь, когда история закончилась, я не могу понять, зачем она мне ее рассказала. А потом до меня доходит. Тот вечер, когда мы с Китом прогуливались по моему жилому комплексу. Я тогда спросила его о татуировке, на которую его вдохновила Грир. «Не бойся животных». Это была ее татуировка. Меня затошнило от ревности. В ней было больше смысла, чем в цветке, кресте, или даже в ее имени. Это их история. Их связь. И какое право я имею ревновать? Он даже не мой парень. Не я в его цепочке девушек; а Дэлла.
        - На следующей неделе он будет в Санта-Фе, - сообщает Грир.
        - Что? Откуда ты знаешь?
        - Его кузина выходит замуж. Я приглашена, и мне бы очень хотелось, чтобы ты поехала со мной.
        Я качаю головой.
        - Нет. Не могу. Дэлла будет…
        - Дэллы там не будет, - отвечает мне Грир. - У ее мамы День Рождения или что-то подобное.
        Мне стыдно, что я забыла о приближающемся дне рождении матери Дэллы. Раньше я была очень близка с ее семьей.
        - В любом случае, это неправильно. Я не могу этого сделать. Они семья, она и Кит.
        - Нет, пока они не женаты, - возражает Грир. - И у нас достаточно времени, чтобы это предотвратить.
        - Это неправильно, - отвечаю я.
        Грир пожимает плечами.
        - Поступай, как считаешь нужным.
        Она встает и потягивается. ее фиолетовая рубашка ярко выделяется на зеленом фоне.
        - Пойдем прогуляемся, - предлагает она. - Прекрати эти разговоры о Ките и Дэлле, ладно?
        Я тоже встаю и следую за ней. Мы добираемся до середины холма, прежде чем остановиться. А потом решаем, что лучше сходить за горячим шоколадом. Или просто шоколадом. Или просто не пойти гулять.
        Через день я получаю электронное письмо. Оно от Грир. Я открываю его, и вижу там билет на самолет до Санта-Фе.
        - Что это такое? - Звоню ей, чтобы спросить об этом.
        - Ты моя пара, помнишь?
        - Не думаю, что соглашалась на это. На самом деле, уверена, что нет.
        - Не будь такой трусихой, Элена. Ты должна бороться за то, чего хочешь. Неужели тебе никто никогда этого не говорил?
        Никто никогда ничего подобного мне не говорил, и я чувствую себя не очень хорошо, сражаясь за того, на кого уже претендует кто-то другой. Я всю неделю придумываю, как бы выкрутиться, но в конце концов собираю небольшой рюкзачок и делаю вид, что еду только ради Грир. Все, что мне нужно взять с собой, это бежевое платье; на самом деле, большая часть моей одежды - бежевого, кремового и белого цвета. Кремовые цвета будут к месту в жаре Флориды. Но теперь я живу в Вашингтоне, и я просто какая-то бежевая сучка, у которой очень много коротко обрезанных шорт.
        Мы приземляемся в Санта-Фе после полудня, и пока такси везет нас по старинным улицам города, мои глаза широко распахиваются. Как будто в другой стране оказалась. Большая часть Америки выглядит как Америка, но Санта-Фе выглядит как Санта-Фе. Мне это нравится, но я боюсь этого. Я спрашиваю Грир о кузине Кита, которая собирается замуж, и она говорит мне, что ее зовут Риа и она выходит замуж за парня по имени Дёрт (англ. Dirt - грязь).
        - Он личность творческая. Делает глиняную посуду из священной грязи.
        - Поэтому он зовет себя Дёрт? - спрашиваю я.
        - Его с рождения зовут Дёрт; он отправился на поиски самого себя, а затем включил свое имя в искусство.
        Мне хочется рассмеяться, но я понимаю, что это экономист во мне хочет высмеять путешествие Дёрта. Как человек неискушенный и очень старающийся, я буду уважать творческое видение Дёрта. Может быть, я еще чему-нибудь научусь.
        Мы заселяемся в наш экстравагантный отель с неровными бетонными полами и шаткой мебелью. Грир говорит мне, что этот отель очень дорогой, но за незбаываемые впечатления нужно платить.
        - В 1800-х годах здесь ночевала испанская делегация. И ты спишь в той же комнате, где останавливались конкистадоры! - весело вещает она.
        Я смотрю на испещренные пятнами стены и на свой кровоточащий палец, который разбила об растрескавшиеся полы, и чувствую, что мне повезло жить в двадцать первом веке.
        - Освежись, - советует мне Грир. - Мы можем тусить всю ночь напролет.
        Я в норме. Но переодеваюсь, наклеиваю новый пластырь на палец и крашу губы.
        - Э-э-э, - говорит Грир, когда я выхожу из своей спальни. - Мы не собираемся посетить группу «Мама и я».
        Порывшись в своем чемодане, она достает черное платье без рукавов с кисточками, идущими от подмышек до подола.
        - Оно совсем не в твоем стиле, - смеюсь я. - Поверить не могу, что ты купила его.
        - Ты права. Я купила его для тебя. Оно в твоем стиле. - Она бросает мне платье.
        - Грир, я никогда в своей жизни не носила ничего подобного. Это не мой стиль.
        - Только то, что ты ничего подобного не носила, не означает, что это не твой стиль. Некоторые люди слишком сдержанны и консервативны, чтобы действительно знать, что им подходит.
        Ладно. Терять мне нечего, поэтому я надеваю платье. Внезапно выясняется, что у меня есть грудь и попка.
        - Фу, - подкалывает Грир. - Ты такая страшная. Может быть, тебе стоит его снять?
        Я показываю ей язык. Я же не дура. Я быстро учусь.
        Мы отправляемся в шикарный бар. Пьем дорогое вино. Танцуем под музыку восьмидесятых годов. Волосы у меня растрепались и прилипли к лицу. А когда я покачиваюсь под музыку, то же самое делают и кисточки на платье. Поэтому я и покачиваюсь. Боже, как же это весело! Дэлле никогда не нравилось танцевать, потому что из-за этого она потела. Грир танцует так отчаянно, что я вижу, как по ее шее стекает пот.
        А потом в бар входит Кит. И я не перестаю покачиваться. Посылаю ему воздушный поцелуй, танцую с Грир и наблюдаю за тем, как он смотрит на меня. У меня просто сердце болит от одного его вида. Никогда в жизни я не хотела чего-то так сильно. Он выглядит по-другому, но я знаю, что, вероятно, я ошибаюсь. Сейчас я все вижу иначе. В моих глазах Кит с каждым разом становится все красивее.
        - Он не знал, что я приеду? - спрашиваю я у Грир.
        - Напротив, - отвечает Грир. - Это он попросил меня привести тебя.
        ГЛАВА 27
        #СВАДЬБАМОЕЙЛУЧШЕЙПОДРУГИ
        - Привет, одинокое сердце. Не хочешь прогуляться? - Это первые слова, что сказал мне Кит спустя столько времени. Прошли месяцы. Не хочешь прогуляться? Кит и его прогулки.
        Мне очень, очень хочется прогуляться, потому что в этом баре жарко. Здесь слишком много людей, а мне нужно глотнуть свежего воздуха. Но все это второстепенно по сравнению с тем фактом, что мне хочется пройтись вместе с ним.
        Я первой выхожу из бара, мои плечи все еще двигаются в такт музыке. За спиной слышу смех Кита. Он обвивается вокруг моего сердца и заставляет его биться быстрее - сердечный жокей. Кит находит меня смешной. Наверное, для него так всегда и было. На самом деле я не очень смешная, скорее очень странная. Пробираясь к выходу, я думаю о том, что он уходит от своих друзей, людей, которых он не видел очень давно, чтобы прогуляться со мной, в выходные на свадьбе его двоюродной сестры.
        Воздух Нью-Мексико на вкус совсем не такой, как во Флориде. Когда он дует нам в лицо, я даже не вздрагиваю. Он сухой и пахнет землей. Я думаю о Дёрте, и хихикаю. Когда мы с Китом оказываемся достаточно далеко от музыки, я смотрю на него краем глаза и ухмыляюсь. Он вроде как совсем не изменился.
        Может загорел немного. Держу пари, Дэлла вытаскивала его на пляж. Я танцую джигу рядом с фонтаном, а Кит спокойно наблюдает за мной. Если бы я его не знала, то подумала бы, что ему многое нужно сказать мне. И, вероятно, так и есть, просто он никогда не озвучивает свои мысли.
        Я неуклюже бреду вперед и сажусь рядом с ним, болтая ногами взад-вперед.
        - Привет, - произношу я.
        - Привет.
        - Почему у тебя такой взгляд на лице?
        - Какой взгляд? - спрашивает он. - Это просто мое лицо.
        - У тебя такое выражение лица. Как будто ты волнуешься или что-то в этом роде.
        - Это так.
        Я вскакиваю.
        - Я сейчас так взвинчена. Придержи эту мысль, пока я оббегу вокруг фонтана.
        Кит смеется так сильно, что чуть не падает. Он поворачивает голову, глядя на меня, пока я совершаю круг.
        - Я и забыл, какая ты странная, - говорит он, когда я сажусь обратно. - Ты как мертвый язык, знаешь это? Нет никого, похожего на тебя, и ты не похожа ни на кого.
        Это хороший комплимент, вероятно, куда лучше, чем мой мозг в состоянии принять прямо сейчас.
        - Так почему ты нервничаешь? - я протягиваю руку к фонтану и зачерпываю немного воды, позволяя ей стекать по моей шее.
        - Я жду неизбежного вопроса.
        Я так предсказуема?
        - Итак, - произношу я. - Ты влюблен? - Выставив ладони тыльной стороной вверх, я быстро трясу кистями рук, и Кит хватает меня за запястья, но сразу же опускает их.
        - Да.
        На этот раз никаких колебаний. Он не отводит глаз. Не избегает вопроса. Желудок стягивает в узел, а сердце стареет и сморщивается. Теперь я не смогла бы обежать вокруг фонтана, даже если бы попыталась. Почему я чувствовала себя достаточно счастливой, чтобы сделать это?
        - Слово, - говорю я. А потом, - Вау.
        У Кита черные, густые ресницы. Благодаря им он слишком красив, но квадратная форма челюсти спасает его мужественность - его прекрасные черты обретают квадратные, жесткие линии. Но когда Кит смотрит на тебя сквозь эти ресницы, кажется, что он передает что-то важное своим взглядом. Он не знает о том эффекте, что оказывает на женщин. Я видела, как они безмолвно теряют голову; как он заставляет женщин запинаться и краснеть.
        - Могу я воспользоваться твоим телефоном? - прошу я. Кит без колебаний протягивает мне свой телефон. Я открываю камеру, перевожу ее в режим селфи и делаю свой снимок.
        - Что ты делаешь? - спрашивает Кит.
        - А на что это похоже? Фотографирую себя.
        - Это я знаю. Но зачем?
        Он наблюдает за тем, как я пересылаю эту фотографию себе. Я оставила свой телефон в номере отеля, и теперь жалею об этом. Я могла бы отправить Грир сигнал «SOS».
        - Я фотографирую себя, когда переживаю важные моменты в жизни. Я даю им названия и храню в альбоме. - Кит гримасничает и качает головой, но его глаза бегают - думая, думая, думая.
        - Как ты назовешь момент, который только что испытала?
        Я смотрю на фотографию, которую только что сделала: выбившиеся из прически локоны торчат в разные стороны, пучок на макушке съехал на бок, а под глазами виднеется тушь, украшая кожу под глазами черными синяками. Я выгляжу немного отчаянно, немного сердито.
        - К черту любовь, - отвечаю ему. Я с вызовом смотрю на него. Он отшатывается, как будто я его ударила, и улыбка превращается в гримасу.
        - К черту любовь, - повторяю снова. Кит не понимает. Он качает головой, будто любовь не заслуживает жестоких слов. Мне хочется найти Грир и уйти отсюда. Убраться подальше от Кита, которому нужен год, чтобы обрести любовь, и год, чтобы разрушить мое сердце.
        - Элена, - произносит он. - Все совсем не так.
        - Ты уже видел Грир? Твоя давно потерянная любовь Грир? Ты ее больше не любишь? У тебя ушел год на то, чтобы полюбить Дэллу, и…
        - Прекрати, - говорит Кит.
        Теперь я плачу. Глупые, отвратительные слезы.
        - Я влюблена в тебя! - кричу я, и сразу же жалею об этом. С какой стати человек должен кричать что-то подобное во всю глотку?
        Наступает всепоглощающая тишина. Это все из-за боли. Она атакует изнутри, проходит сквозь меня, окружает - как будто нож с тупым лезвием. Столь откровенное признание. На его лице шок, и я не могу стоять и смотреть на него. Это так унизительно. Я разворачиваюсь. Один шаг, второй, а потом я бегу. Мои волосы рассыпаются и струятся по спине. Это делает мой побег тяжелее, чем он уже есть.
        Кит не зовет меня, как это делают мужчины в кино. Я слышу лишь звук собственных шагов. Никакой погони, никакой романтики. И в этот момент я вспоминаю самую глупую вещь из всех возможных - цитату из фильма «Свадьба лучшего друга»: Ты гонишься за ним, но кто гонится за тобой?
        Я не возвращаюсь в бар. Иду в отель и пакую свои вещи. Запихиваю все в свой рюкзак. Я делаю все это, стараясь не думать о том, что только что произошло. Как я «сожгла» свои отношения с Китом и Дэллой за одну единственную минуту безответственности. Ополоснув лицо водой, выбегаю на улицу, чтобы встретить такси. И когда добираюсь до аэропорта, то понимаю, что я трусиха. Как только жизнь становится сложнее, я пакую вещи и уезжаю. Это ново для меня, но в этом и есть суть взрослых людей. Я все больше узнаю о себе. Но, эй! Я сделала то, ради чего приехала. Так что я опытная трусиха. За последние три часа мой телефон буквально разрывался от звонков Грир. Мне интересно, видела ли она, как я выходила из бара с Китом. Найдет ли она его, если не сможет найти меня. Почувствовал ли он что-то, когда увидел ее, или теперь его сердце прочно привязано к Дэлле? Я пишу ей и сообщаю, что возвращаюсь домой.
        Грир отвечает мне:
        ОН УЖЕ ЕДЕТ К ТЕБЕ.
        Запаниковав, я оглядываюсь по сторонам. Я уже миновала службу безопасности. Он не сможет добраться до меня. Да и зачем ему это? Мне уже и так стыдно. Я сказала парню моей лучшей подруги то, что говорить не стоило. Прижимая свою сумку к груди, считаю от тысячи до нуля. Я распадаюсь на части. Мне очень больно. Чувствую себя неудачницей и ничтожеством. А потом мы садимся в самолет, и я заказываю себе выпивку. Я отлично знаю, что на мне вызывающее платье, волосы в беспорядке, и люди пялятся на меня. Но они не видят моего сердца. Если бы они могли его видеть, то поняли бы, почему у меня так размазалась тушь.
        ГЛАВА 28
        #ТЫКВА
        В городе, который я люблю, сейчас осень. Со свадьбы прошел месяц. Мое смущение почти полностью улеглось, хотя я и провела много времени, не думая о том, что сказала Киту. В этом месяце я писатель. Я детально описываю свои дни в серии постов для блога, которые не планирую публиковать. Блог называется «К черту любовь». Не знаю, в чем его смысл, кроме как записывать свои чувства, но это тоже хорошо. С писательством не нужно терпеть неудачу публично, как это случается с акварелью, или глиняными птицами, или набросками деревьев.
        Личная неудача более комфортна. Я мысленно планирую пост в блоге под названием «Я не послала к черту свою любовь», когда слышу свое имя. Развернувшись, осматриваю тротуар. И вижу его - любовь, которую я не послала к черту - холодный ветер развевает его волосы, а от вида его улыбки я готова воспарить в воздух как птица. Мое сердце полно энергии и гнева. Но оно не в согласии с остальным моим телом, которое поворачивается к нему. Нет, нет, нет, бешено колотится оно.
        - Боже мой! Кит! Что ты тут делаешь?
        - Привет, одинокое сердце.
        Мою грудь обжигает боль, когда сердце подчиняется ему.
        Я падаю в его объятия и прижимаюсь лицом к его кожаной куртке. От него пахнет бензином.
        - Я так соскучилась по дому, - говорю я. - Рада тебя видеть.
        - Я тоже скучал по дому, - отвечает он. Его руки в перчатках обхватывают мое лицо, он смотрит мне в глаза. - Среди прочего.
        Внезапно я чувствую это; ко мне возвращаются воспоминания о нашей последней неловкой встрече. Я отвожу взгляд, и Кит отпускает меня.
        Сейчас мы на сцене, и это неловко. Вокруг нас движутся другие люди. Только на минуту мы с Китом были вдвоем.
        - Итак, - говорю я.
        - Итак, - повторяет он.
        Мое сердце колотится. Мне интересно, где Грир. Знает ли она, что он здесь? Он здесь ради нее?
        - А Дэлла…?
        - Нет, - не дослушав, отвечает он. - Я приехал один. Не хочешь прогуляться?
        Я смеюсь и качаю головой.
        - Боже. Да… конечно.
        Мы идем по Мейн-стрит мимо покупателей и матерей, толкающих коляски. Я пытаюсь словить чей-нибудь взгляд. Используя телепатию, мне хочется передать хоть кому-то, что я с человеком, которого люблю и который не может быть моим. Машина въезжает в лужу, и мне приходится отпрыгнуть в сторону, чтобы избежать брызг. Отскочив в сторону, я сбиваю с ног маленькую старушку. Мы с Китом спешим помочь ей подняться, и я начинаю плакать, потому что боюсь, что из-за меня она могла сломать бедро.
        - Ох, милая. У меня такое уже бывало. Я сделана из метала. - Пожилая дама похлопывает себя по бедру и колену, а также по черепу, что меня очень беспокоит. Она позволяет нам суетиться вокруг нее в течение нескольких минут, кажется, наслаждаясь вниманием, а затем говорит, что мы очень милая пара, и должны провести остаток дня, целуясь. Я краснею от этой мысли, но Кит смеется и подыгрывает. Наша новая подруга, которую зовут Глория, наблюдает за нами, поэтому Кит берет меня за руку и уводит прочь.
        - Мне не хотелось разочаровывать ее, - говорит он мне. - Я сделал это ради Глории.
        - Глория нас уже не видит, - отвечаю я. - Так почему ты все еще держишь меня за руку?
        Он ухмыляется мне, но руку по-прежнему не отпускает. Мы проходим мимо кафе-мороженого, и он смотрит на меня.
        - Слишком холодно для мороженного, - говорю я. Но мне хочется, и он это знает.
        - Кто сказал?
        Не знаю. Моя мама? Общество? К черту всех.
        - Возьми мне абрикосовый бренди, - прошу его я. Я остаюсь ждать его на улице, не пожелав заходить в переполненное теплое помещение.
        - Ты здесь… ради Грир? - спрашиваю я, когда Кит протягивает мне рожок.
        Он выглядит озадаченным. Капля мороженого падает ему на руку.
        - А с чего бы мне быть здесь из-за Грир?
        Я вытираю мороженное с его руки салфеткой.
        - Потому что она та самая. Великая любовь, настоящая любовь, юношеская любовь, первая любовь…
        - Спасибо, Элен. Я понял. И нет, я здесь не из-за Грир.
        - Ох, - охаю я.
        Некоторое время мы идем молча. Мороженое становится моим врагом. Пять минут назад он держал за руку меня, а теперь держит мороженое.
        - Тогда зачем ты здесь? - не выдерживаю я.
        - Я уже сказал тебе. Скучал по дому. Мне нужно было вернуться и найти себя.
        - Ох. Но…
        - Элена!
        - Больше никаких вопросов, - успокаиваю его я. Притворяюсь, будто застегиваю губы на замок, после чего глаза Кита опускаются на мой рот, и я краснею.
        - Мы решили взять паузу, - объясняет он. - Все стало…
        - Что?
        Не хочу показаться восторженной, но это так. К тому же, я знаю, как все это работает. Как пары то сходятся, то расходятся, но в конце концов остаются вместе навсегда. Когда Нил изменил мне, я попыталась найти способ мысленно оправдать свое возвращение к нему. Если бы я сумела спасти наши отношения, тогда мне бы не казалось, будто я провела лучшие годы своей жизни с неправильным человеком. Спасение, вот все что мне оставалось, чтобы прикрыть собственные ошибки.
        - Не знаю, - наконец говорит он. - Все пошло наперекосяк. Даже когда люди испытывают друг к другу сильные чувства, ревность может разрушить все.
        Я проглатываю все слова, все вопросы. Мне знакома ревность Дэллы. И знакома ее неуверенность, которая как спичка, сжигает все, что угрожает ей.
        - Где ты остановился? - спрашиваю я у Кита.
        - У меня есть здесь местечко.
        Я смотрю на него краем глаза. Этого я не знала.
        - Ты просто сохранил его. На случай…
        - Оно принадлежало моему дяде. Когда он умер, то завещал его мне.
        - Ох. - я откашливаюсь. Я столько всего не знаю, и от этого мне грустно. - И как долго ты здесь пробудешь?
        Тогда Кит смотрит на меня, и внезапно я понимаю, что люди - вот кого действительно нужно бояться. Люди с «говорящими» глазами. Люди, которые могут причинить тебе такую боль, что ты пожалеешь, что вообще родился.
        - Поживем, увидим.
        Я спотыкаюсь о трещину в тротуаре, и Кит протягивает руку, чтобы поддержать меня.
        - А точнее?
        Пока жду его ответа, любуюсь длиной и изгибом его ресниц, изгибом его полных губ. Я отвожу взгляд и пытаюсь сосредоточиться на чем-то другом: размокшем недоеденном хот-доге на тротуаре, неправильно подобранных женских носках, выглядывающих из теннисных туфель. На то, от чего у меня не кружится голова.
        - От того, как будет воспринята моя правда.
        Я уже собираюсь попросить его объяснить, но Кит говорит, что ему пора идти.
        - Я должен встретиться с мамой за обедом. Она пытается уговорить меня переехать обратно.
        - О, - отвечаю я. Мне уже нравится его мама. - Мамы всегда знают, что лучше для тебя.
        - Правда?
        - Нет, - говорю ему. - Если она хоть чем-то похожа на мою маму, тебе, наверное, не стоит ее слушать.
        Кит смеется.
        - Скоро увидимся, Элена.
        Вскоре после этого я получаю известие от Дэллы. Дэлла, от которой не было вестей уже несколько месяцев. Она пишет, что они поссорились и расстались. Я не отвечаю ей сразу на ее сообщения и Дэлла перезванивает мне.
        - Он там, Элена? Ты не знаешь?
        Отвечая ей, вижу в зеркале свое собственное лицо; я выгляжу как человек, испытывающий отвращение. Не хочу оказаться в эпицентре их выяснений отношений. Не хочу предавать одного ради другого.
        - Ты должна позвонить ему, - отвечаю ей. - Помнишь, он уже пропадал однажды.
        - Я звонила ему. Боже мой, Элена, я звоню ему каждые пять минут. Он просто сказал, что ему нужно побыть одному. Я вообще ничего не умею делать. Даже не знаю, как оплатить ипотеку.
        Я слышу слезы, всхлипы, вижу Дэллу, которая сидит в халате, ест шоколад и волнуется. Чувствую себя виноватой из-за того, что меня нет рядом с ней, но нет, я не опора для всех подряд. Я учусь ходить самостоятельно; и они тоже должны.
        - Ты можешь во всем разобраться, пока он не вернется, - говорю я. - Твоя мама тебе поможет.
        Следует долгая пауза, прежде чем она спрашивает:
        - Ты его видела?
        - Да, - отвечаю я. - Не так давно. Он шел по улице на встречу с мамой.
        - Он сказал что-нибудь? Обо мне?
        - Не очень много. Только то, что у вас перерыв.
        Дэлла начинает плакать. Держу телефон подальше от уха и рьяно жую губу. Я чувствую две вещи: жалость, которая на деле неприятная, снисходительная эмоция, чтобы испытывать ее к кому-то, и беспринципность. Не хочу, чтобы она вернула его. Не хочу, чтобы она убедила его, что может измениться. Ведь я знаю, что она не может.
        - Все будет нормально, - говорю ей. - Если ему нужно время, чтобы во всем разобраться, ты должна дать ему его. И не названий ему каждые пять минут. Постарайся провести какое-то время… размышляя.
        После того, как мы прощаемся, она присылает мне сообщение, чтобы поблагодарить меня, в котором также умоляет меня позвонить и сообщить все, что я услышу. Мне хочется сказать ей, что я не ее личная сплетница. Меня тошнит. Тошнит от Дэллы, тошнит от самой себя. Немного тошнит и от Кита, но не очень сильно. Он заслуживает страданий.
        Джун присылает сообщение и сообщает, что видела в магазине ребенка Нила, и что его голова похожа на тыкву.
        Мальчик или девочка? - уточняю я.
        Джун: Это тыква!
        Новость о том, что ребенок Нила выглядит так, как будто его можно найти в продуктовом отделе магазина, должна меня обрадовать. Но я ничего не чувствую. Не хочу упиваться детской безобразностью. Вообще не хочу думать о Ниле. Что же это значит? Неужели моя боль прошла? А тыква - это фрукт или овощ?
        ГЛАВА 29
        #МУЖЧИНЫЛГУТ
        Мой рабочий день только что закончился, как Кит присылает мне сообщение. Это фотография лестницы, обвитой ярко-красными листьями. Я ее знаю. Иногда проходила мимо. Я иду, не особенно задумываясь об этом, и когда добираюсь туда, мои шаги замедляются. Я вижу Кита Айсли. Он сидит на нижней ступеньке лестницы, опустив голову к земле. На нем полупальто, волосы уложены гелем. Листья трепещут вокруг него, мягко подрагивая красными «ладошками». Они кружатся в вихре у его ног. Я вздыхаю. Это нормально - ценить что-то прекрасное, пока ты знаешь свое место. Хотелось бы мне сфотографировать его сидящим среди алых листьев. И почему я не могу этого сделать? Достаю свой телефон и делаю снимок, который, судя по всему, будет нечетким.
        - Привет, - здоровается он.
        - И тебе привет.
        Он встает, но руки держит в карманах.
        - Ты голодна?
        - Однажды кое-кто сказал мне, что я всегда голодна. - я улыбаюсь. Кит улыбается в ответ, но улыбка не касается его глаз. Мне интересно, разговаривал ли он с Дэллой. Ничто так не убивает радость, как хорошая порция Дэллы. Подло так думать, но это правда, думаю я.
        Мы идем в ногу друг с другом. Похоже, Кит знает, куда идет, поэтому я позволяю ему вести себя. Я привыкла думать об этих улицах как о своих, но на самом деле они принадлежат Киту. Я просто следую за его тенью.
        - Знаешь, - говорит он. - Я всегда думал, что ты прекрасна, но эта погода подходит тебе. Развевающиеся волосы и зимние пальто.
        - Такой комплимент можно услышать лишь от писателя, - отвечаю ему. Не могу даже взглянуть на него. Хочу сброситься с крыши какого-нибудь здания или оказаться перед движущейся машиной. Внезапно занервничав, я поправляю ремешок сумочки на плече, убираю волосы за уши, касаюсь лица.
        - Элена…?
        - Да…? Что?
        Он понимающе улыбается. Из-за него я чувствую себя как будто прозрачной. Находясь под его пристальным взглядом, чувствую себя уязвимой.
        - Заткнись, - говорю ему. - Ты меня не знаешь.
        - Может быть. Но не думаю, что хоть кто-то знает.
        - Что это значит? - я готова защищаться. Так готова. Готова как Фредди. Готова как…
        - Тебя нелегко узнать. Это не плохо, так что перестань смотреть на меня вот так.
        - Это просто мое лицо, - отвечаю я. - Я всегда так смотрю. - Я и раньше мельком видела себя в зеркале, когда была в эмоциональном смятении. на лбу появляются озабоченные морщинки, а глаза кажутся испуганными
        Кит громко смеется. Мне нравится заставлять его смеяться. Правда.
        - Очевидно же, что из-за комплиментов я чувствую себя очень некомфортно. Меня не сложно узнать. Я очень проста. Я даже не знаю, кто я.
        - Элена! - восклицает Кит. - Я бы встревожился, если бы ты сказала, что знаешь себя. Знаешь ли ты, что Альберт Эйнштейн никогда не носил носки?
        - Что?
        - У него был сложный ум. Он никогда не прекращал думать, но носки осложняли его жизнь. Поэтому он их просто не носил.
        Я думаю о бездомном чуваке из Сиэтла, который любил носки, которые я не носила. Не уверена, почему сейчас думаю об этом. Или почему Кит говорит о носках. О Боже мой, Элена, сосредоточься. Я качаю головой, в надежде вернуть мой мозг в рабочее состояние.
        - Куда мы идем?
        - Ужинать, - отвечает Кит.
        - Да, это я знаю. Но куда?
        - Доверься мне.
        «Ланцо» принадлежащее семье Ланцо. Эти люди умеют готовить. Я ни капли не доверяю Киту. Ворчу всю дорогу, а потом с подозрением изучаю меню. Это называется быть голодной. Кит все время мне улыбается, даже когда я съедаю весь хлеб. Он смотрит на меня, когда я откусываю свой первый кусочек. Его собственная еда остается нетронутой, пока он не узнает, что мне нравится моя.
        - О, хорошо, Святая Матерь…
        - Шшш, - шикает он. - Они католики.
        - Зевса, - заканчиваю я.
        Кит так и не притронулся к своей еде. Он просто потягивает вино, наблюдая за мной.
        - Ты есть не собираешься? - спрашиваю я.
        - Я уже поел.
        - Тогда почему мы ужинаем?
        - Чтобы ты могла поесть, - отвечает он.
        Я пододвигаю его тарелку ближе к себе.
        - Кит, я знаю, тебе есть что сказать. Поэтому давай, говори. Я сейчас слишком нервничаю, поэтому ем, а мне бы очень хотелось остановиться.
        Я чувствую, как брызги соуса от спагетти пачкают щеки, но не вытираю их, пока Кит не скажет мне, зачем мы здесь. Или зачем он здесь. Или…
        Он протягивает мне салфетку. Сначала думаю для того, чтобы я вытерла лицо, но внезапно начинаю задыхаться. Не могу разобрать что он говорит, потому что у меня слезятся глаза. Подходит наш официант, чтобы узнать, все ли со мной в порядке. Кит спокойно кивает, не сводя с меня взгляда. Он не улыбается. Мне нужно перестать кашлять. Но я еще немного кашляю, чтобы выиграть время.
        Мне приснился сон. Не женись на Дэлле.
        - Откуда ты знаешь? - спрашиваю я. Хотя, знаю, откуда. Ты такая идиотка, Элена.
        - Ты знаешь, откуда, - отвечает он.
        - Я была пьяна.
        - Была. Но я тебя знаю. Когда ты пьяна, ты супер честная.
        Кит подзывает официанта.
        - Еще бокал вина для дамы, - просит он.
        Я смеюсь.
        - Ты такой глупый.
        - На свадьбе… - начинает он.
        - Нет, нет, нет, нет, нет, - прерываю я его. Я хочу встать и уйти, но официант с моим вином уже здесь, и он перекрывает мне пути к отступлению.
        - Элена, заткнись и послушай.
        - Ладно. - Беру свое вино и налегаю на него.
        - Я не должен был позволять тебе так убегать. Я был в шоке.
        - О Боже, тут так жарко, - говорю я, игнорируя его. Осматриваюсь по сторонам, обмахивая себя.
        - Я влюблен в тебя, Элена. Я должен был сказать тебе тогда, но говорю сейчас. Мне жаль.
        Ему жаль?
        - Тебе жаль, что ты влюблен в меня?
        - Мне жаль, что не говорил тебе. Сосредоточься.
        - Ты расстался с Дэллой?
        - Дэлла и я расстались, да.
        - Потому…
        - Потому что я влюблен в тебя.
        У меня звенит в ушах.
        - Мне кажется, с вином что-то не так. У меня аллергия.
        - У тебя аллергия на эмоции, - говорит Кит.
        - Я должна идти, - говорю я, встав. - Погоди. Она знает? Ты рассказал ей то, что сказал сейчас мне?
        Впервые он отводит взгляд.
        - Нет.
        - Так ты тайно влюблен в меня? И приехал сюда, чтобы рассказать мне. И, если я не отвечу на твои чувства, тогда ты сможешь вернуться к Дэлле? Хорошо то, что хорошо кончается.
        - Нет. Все не так. Я не хотел причинять ей боль.
        - Ты и Грир все еще любишь?
        - О Боже, нет, я не влюблен в Грир. - Кит вскакивает и тянет меня обратно на стул. Не думаю, что когда-либо в жизни мне было так страшно. Или чтобы я так злилась.
        - Элена…
        - Прекрати произносить мое имя.
        - Почему?
        - От этого у меня бабочки в животе, а я не доверяю тебе или твоим бабочкам.
        Кит сжимает губы, как будто находит все это очень забавным.
        - Ты не должна была признавать, что я вызываю у тебя бабочек.
        Он достает свой телефон и начинает писать. Собираюсь спросить, кому он пишет в такой момент, но вижу, как его имя выскакивает на экране моего телефона.
        Попробуем так, говорит он.
        Ладно.
        К: Помнишь тот день, когда ты учила меня, как приготовить яйца?
        Да…
        Я перевожу взгляд на него. Голова склонена над экраном, он улыбается.
        К: Я вернулся домой и начал писать. Один час общения с тобой, и я ощутил, то самое вдохновение, которого ждал всю свою жизнь.
        Почему ты не сказал мне?
        К: А должен был? Ты была лучшей подругой моей девушки. И ты встречалась с Нилом. Я принял все так, как оно есть. Ты была моей музой.
        Я так сильно сжимаю зубы, что слышу, как они трещат. Кит отрывается от написания сообщения и подталкивает ко мне бокал вина.
        К: Элена, я люблю тебя. Я влюблен в тебя. Скажи что-нибудь…
        Мужчины лгут.
        А потом я встаю и ухожу до того, как он остановит меня.
        ГЛАВА 30
        #ЗАТКНУТЬПРОБКУ
        Я не знаю, куда податься. Прижимаю ладони к глазницам и вдыхаю резкий сосновый воздух. Чувствую себя сплющенной. Складываю эмоции, как лист бумаги - крошечный квадратик, в крошечный квадратик, в крошечный квадратик. Когда они становятся достаточно маленькими, я спрячу их где-нибудь в уголке своего сознания, чтобы забыть о них. Вот так я со всем и справляюсь. И иногда, в такие дни, как этот, я представляю, что мой мозг забит сотнями фальшивых чувств, на которые я не претендую.
        Стоя на тротуаре, смотрю налево и направо, готовая бежать. Пальто я забыла в ресторане, что очень жаль, потому что на улице холодно. Я боюсь, что Кит придет за мной, и боюсь, что нет. Не знаю, что хуже в данной ситуации. Мне нужно убраться отсюда, чтобы подумать. Опустив голову, убираю телефон в задний карман, направляясь к докам. Ехать в Порт Таунсенд уже поздно. От выпитого вина кружится голова; мои конечности болтаются, как спагетти, которые я ела. Большинство магазинов, расположенных вдоль главной улицы, закрыты на ночь. Несколько запоздалых прохожих бродят по тротуару со своими собаками, уже укутанными для более прохладной погоды.
        Обнимаю себя руками и пытаюсь улыбнуться, когда прохожу мимо них. Я тороплюсь, и они уступают мне дорогу.
        Прогулка до пристани занимает десять минут, бегом - шесть. На мне не совсем подходящая для бега обувь, и у меня болят ноги. Я останавливаюсь, когда добираюсь до моей любимицы «Белль». Она самозванка среди других лодок - результат неутомимой ручной работы из грубо обработанных бревен. На ее фоне остальные лодки выглядят так, будто они перестарались.
        Моя винная пробка у меня в руке. Я кручу ее вокруг большого пальца снова и снова, глядя на воду. Я даже не знаю, как она туда попала. Когда я расстроена, она всегда оказывается у меня в руках. Так глупо, цепляться за маленькую пробку, как будто это защитное одеяло. Поднимаю кулак над головой, секунду сомневаюсь, и бросаю ее в воду. А потом начинаю плакать, потому что я, правда, люблю свою винную пробку. К черту это. Я снимаю туфли и поправляю завязанные в пучок волосы на макушке. Поправлять его нет смысла, но, кажется, будто я должна, как боксер, разминающий шею перед тем, как выйти на ринг. Я уже собираюсь погрузиться в воду, когда кто-то сзади хватает меня.
        - Элена! Не сходи с ума. - Кит оттаскивает меня от края причала. Я изо всех сил стараюсь вырваться.
        - Я хочу свою винную пробку, - говорю ему. И понимаю, как дико это звучит. Но я уже почти не вижу ее, только крошечное пятнышко на поверхности всех этих чернил. Кит не смотрит на меня как на сумасшедшую.
        Он наклоняет голову и хмурится, указывая на винную пробку, которая уплывает все дальше и дальше.
        - Эту?
        - Да, - отвечаю я.
        Он снимает обувь и куртку, не отрывая глаз от воды.
        - О Боже мой! Кит, нет! Это всего лишь винная пробка. - Хотя, я сначала жду, пока он не погрузится в воду. Не хочу, чтобы он передумал.
        Когда он забирается обратно на причал, ему на глаза капает вода, и он дрожит. Если он подхватит пневмонию и умрет, это будет моя вина. И я возненавижу свою винную пробку. Но она все еще будет у меня.
        - Нам нужно высушить тебя, - говорю ему. Я оглядываюсь на консервный завод. Грир будет дома. Я думаю о Грир. Он увидит ее. Она увидит его. Он увидит ее. Мы все вместе. Так странно. Кроме того, я не хочу делиться Китом.
        - Пошли отсюда, - говорит он. - Пошли. - Он помогает мне надеть мое пальто. Я убираю пробку в карман, но теперь это просто вещь. Действие по значимости оказалось важнее самой вещи. То, что сделал Кит…
        Мы проходим несколько кварталов до его квартиры. Я удивлена, когда он останавливается перед моим любимым зданием и достает ключ. Это здание небесно-голубого цвета с вычурной кремовой отделкой. Мы так близко от консервного завода, что я удивляюсь, почему Грир никогда не упоминала об этом. Мы едем в лифте, в котором пахнет свежей краской. С Кита капает вода, собираясь в лужицы на полу. Я сочувственно смотрю на него, и он смеется.
        - Я в порядке. Я бы сделал это снова, просто чтобы показать тебе, что сделаю это.
        Охренеть.
        У меня кружится голова и взгляд затуманивается, как при хорошем поцелуе.
        Выхожу вслед за ним из лифта и с нетерпением жду, когда он откроет дверь. Я очень волнуюсь. Беспокоюсь о том, что подумает Грир, и Дэлла. И моя мать. И мать Кита.
        Я уже почти придумала отговорку, чтобы не заходить вслед за ним, как Кит поворачивается ко мне и улыбается. И я уже не помню, о чем думала секунду назад. Квартира Кита пуста, если не считать кожаного дивана и нескольких все еще запечатанных скотчем коробок, сложенных в углу. Все здесь новое и пахнет свежей краской; недавно отполированные деревянные полы просто сверкают. На стенах - тяжелые деревянные панели, квадраты внутри квадратов. Кит исчезает в спальне, чтобы переодеться, и я подхожу к окну, чтобы посмотреть вниз на Порт Таунсенд. Дождь уже льет во всю. Мне нравится, как он заставляет все сиять. Однажды я была на каникулах с родителями в Аризоне - типичное семейное паломничество к Большому Каньону. Города, через которые мы проезжали, казались мне одинаковыми, пыльными и грязными. Мне хотелось поднять гигантскую чашу с водой над всем штатом и смыть ее.
        - Что думаешь? - спрашивает Кит. Развернувшись, я подпрыгиваю. На нем серый пуловер и джинсы.
        - Мило, - отвечаю ему. - Вообще-то, довольно мечтательно. - Отворачиваюсь, чтобы он не видел мою улыбку.
        - Я или квартира?
        Моя улыбка превращается в хмурый взгляд. Это несправедливо, что он всегда ловит меня.
        - Оба, - вздыхаю я. Когда поворачиваюсь, он смотрит на меня. Кит выглядит сонно и сексуально.
        Он кивает.
        - Мой дядя любил ее. Сам восстановил все это место. Он владел зданием и оставил каждому из своих племянников по квартире, когда умер.
        - Как он умер?
        - Рак поджелудочной железы. Ему было сорок пять.
        Я сажусь на диван, а Кит идет на кухню варить кофе. Пока тот варится, Кит разводит огонь и, не попросив меня отойти, толкает диван по полу, пока тот не оказывается перед огнем. Мне нравится, как он все делает. Без моего разрешения. Он просто знает себя. И я глубоко этому завидую.
        - Как ты узнал, что надо идти к докам? - спрашиваю я.
        - Ты все время выкладываешь фотографии оттуда. Это место, куда ты сбегаешь.
        - Неужели я так очевидна? Боже, не отвечай.
        Он садится рядом со мной.
        - Просто некоторые люди обращают внимание.
        Затем он кладет руку ладонью вверх на свою ногу и смотрит на меня так, словно ждет, что я буду держать ее. Я так и делаю. Боже, он такой властный. Я ужасно злюсь на себя, честное слово.
        - Послушай, - говорит он. - Ты можешь притвориться, что в ресторане ничего не произошло. Мне жаль, что то, что с сказал тебе, причинило тебе боль. Это не входило в мои намерения.
        - Откуда ты узнал о моем сне?
        Он сжимает мою руку, его брови сходятся вместе на переносице.
        - Ты просто сказала, что у тебя есть один, и я представил, на что был бы похож мой.
        - Это невозможно. Вещи, о которых ты написал, это то, что мне снилось.
        Кит пожимает плечами.
        - Разве нам не может сниться один и тот же сон?
        Я тяжело сглатываю и отвожу взгляд.
        - Не знаю.
        Он понимающе сжимает мое колено.
        - Принесу кофе, пока ты справляешься с избытком эмоций.
        - Два сахара, - кричу ему в след.
        Это забавно, но в то же самое время и нет. Откуда он все это знает?
        И так мы проводим вечер. Сидим на диване перед камином, пьем кофе и слушаем голоса друг друга. После, Кит провожает меня на консервный завод и обнимает на прощание.
        Дэлла взорвала мой телефон: двенадцать сообщений и четыре пропущенных звонка. Я чувствую, как чувство вины заполняет меня. Они не вместе, говорю себе. Но это паршивое оправдание. Скользкий путь. Я знаю ее с детства. Я должна быть верна Дэлле; сначала подруги, потом парни. Это вообще реально? Люди пытаются наладить связь, а мы готовы разрушить все, чтобы достичь ее. Я решаю не отвечать Дэлле. Пока у меня не будет времени обдумать то, что сказал Кит. Ставлю беззвучный режим на телефоне и забираюсь в кровать, чувствуя себя виноватой женщиной.
        ГЛАВА 31
        #НЕПРИКАСАЙСЯ
        Следующим вечером я запираю галерею, изо всех сил стараясь не выронить сумочку или пакеты с мусором, которые держу в руках, когда получаю сообщение от Кита. На его номер в качестве рингтона я поставила гудок поезда. Всякий раз, когда слышу этот гудок, в тревоге оглядываюсь в поисках его источника. Это заставляет меня смеяться, хотя я всегда немного смущаюсь за себя. Кит прислал фотографию. Я позволяю роняю пакеты на тротуар, внезапно забыв обо всем. На фотографии его дом, кремовые и синие пятна вырисовываются на фоне зловещего серого неба. Он только что ее сделал? Это похоже на сексуальный вызов, хотя я никогда не занималась с ним сексом. Кем я буду, если пойду к нему?
        Я не спеша иду по главной улице, останавливаясь, чтобы заглянуть в витрины магазинов, внимательно изучая состояние своего сердца. Мое сердце находится в глубоком конфликте с моей головой. Чувствую себя слабой и глупой. Эгоистичной. Нелояльной. Чувствую себя девушкой, о которой сплетничают другие девушки. Я останавливаюсь на углу, чтобы сделать выбор. Я могу идти дальше до консервного завода, а могу перейти улицу и навестить Кита Айсли.
        Кит ждет в холле, чтобы впустить меня в здание. Когда захожу внутрь, мы обмениваемся лишь взглядами. Я сразу чувствую его запах - бензин и сосновая древесина. На нем темно-синяя спортивная рубашка с желтой отделкой вокруг воротника.
        - Как ты узнал, что я приду?
        - Я не знал. Надеялся.
        Надеялся. Большую часть своих дней я борюсь со своими чувствами к нему, решая больше никогда с ним не видеться. К вечеру я обычно складываюсь, как мокрая бумага. Моя воля насквозь промокла, а мораль запачкалась.
        Наверху у него горит огонь, и я чувствую запах чего-то вкусного.
        - Ты готовил! - восклицаю я.
        - Кое-что, что я поймал собственными руками.
        - Мммммм. Я уже слышала это раньше. - Я направляюсь к кухне, чтобы проверить его работу, но он хватает меня за руки и уводит прочь.
        - Дай мне минутку, - говорит он. - Все уже почти готово.
        - Откуда ты знаешь, что я вообще голодна? - спрашиваю его, потому что сейчас, кажется, самое время спросить.
        - Ты всегда голодна.
        Он прав.
        Через пару минут Кит приносит две тарелки и ставит их на сервировочные столики, на которых все еще висят ценники. Он возвращается на кухню за вином.
        - А ты талантливый, - хвалю его я. Он ухмыляется, когда наливает вино и передает его мне.
        - Это с виноградников Мэрроустоун, - говорю я. - Кончина ваших отношений. Кстати, спасибо, что рассказал об этом. У нее чуть не случился психический срыв, когда мы приехали.
        Кит пожимает плечами.
        - Ты можешь помнить плохие вещи о месте, или хорошие. Иногда они переплетаются вместе. От этого они становятся интересней.
        - Правда, - отвечаю ему, и мы чокаемся бокалами.
        Кит не позволяет мне убраться после ужина. Он складывает тарелки на кухне и встает рядом со мной у окна. Порт Таунсенд окутан туманом. Он прокатывается по улицам, поглощая видимость. Я чувствую его рядом с собой. Банально думать, что вы можете чувствовать человека, особенно, если вы находитесь в разных концах страны, как были мы с Китом раньше. Но я чувствовала его тогда. Чувствую и сейчас, когда он рядом со мной. Я просто ошеломлена тем насколько тяжело быть рядом с ним.
        - Это кажется неправильным, - произношу тихо.
        - Почему?
        - Ты знаешь почему. - Поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него.
        - Мне это не кажется не правильным, - отвечает он. - Мне это кажется правильным. - Он копирует мое движение и поворачивается ко мне, так что мы оказываемся лицом друг к другу.
        - А на что это похоже?
        Кит Айсли выше меня на целый фут (30 см), поэтому, когда я смотрю на него, и мы так близко, мне приходится откидывать голову назад.
        - Ты помнишь, как мы впервые встретились? - спрашивает он.
        Ага, типа того. Разве нет? Пару месяцев назад, до того, как у них все стало серьезно. Помню, как ждала перед квартирой Дэллы. Они опаздывали. Все должны были собраться у нее чтобы поесть пиццы и поиграть. Она представила нас своему новому парню. Он поднялся по лестнице раньше нее, неся коробки с пиццей, в кепке «Сиэтл Сихокс» (Си?тл С?хокс - профессиональный клуб по американскому футболу из американского города Сиэтл, штат Вашингтон). У меня сразу же волоски на руках стали дыбом. Просто из-за его существования. Потому что он был красив.
        Он сразу обратился ко мне по имени, будто знал меня.
        Ты знаешь мое имя?
        Ты такая же, как Дэллатебя и описывала.
        Как же я могла забыть об этом? За все эти месяцы одержимости им, я забыла, что он сразу узнал меня.
        - Да, я помню, - ответила я тихо. - В ночь, когда мы смотрели игру «Сиэтл Сихокс» у нее дома.
        Глаза Кита, когда он смотрит на меня, мягкие и сонные.
        - Нет, - говорит он. - Не тогда. Подумай еще.
        Я резко откидываю голову назад.
        - Нет, так оно и было. Я помню.
        Уголки его губ медленно поднимаются вверх.
        - Мы уже встречались. Ты просто не помнишь.
        - До той ночи?
        Он кивает. Я копаюсь в своей голове, пролистывая воспоминания. Мои глаза прикованы к впадинке на его горле, которая находится над ключицей. Неужели я столкнулась с ними где-то до того, как его официально представили, как парня Дэллы? Возможно, на свидании? В голову ничего не приходит. Я снова поднимаю глаза и качаю головой.
        - Это было в баре, - говорит он. - Ты была пьяна.
        - Когда? - Студенты колледжа в баре - явление довольно распространенное. Кроме того, совершенно нормально часто находиться в состоянии опьянения и не помнить и половины событий той ночи.
        - За шесть месяцев до того, как нас официально представили друг другу.
        - И ты запомнил меня?
        Кит кивает, и мне хочется приподняться на носочки и попробовать его губы на вкус.
        - Что за бар?
        - Мандарин Хайд.
        Мандарин Хайд. Помню ли я, как ходила туда? Бармены там носили подтяжки и жилеты, как и Кит на вечеринке…
        - Твои подтяжки, - говорю я.
        Он кивает.
        - Они у меня из Мандарина. Я просто забрал их на новое место.
        Я заказала «Слепую свинку Тито», потому что мне понравилось название. Дэлла сидела рядом со мной и пила коктейль из апельсинового ликёра, коньяка и лимонного сока. Но она не разговаривала со мной. Нет, она разговаривала с подошедшим к ней парнем, что не было удивительно. Всякий раз, когда мы выходили вместе, я думала, что проведу полночи, развлекаясь сама, пока Дэлла развлекалась с мальчиками. В тот вечер к ней подошел моложавый мужчина в костюме. Дэлла отвернулась от меня, чтобы пофлиртовать с ним, и я неожиданно оказалась в баре одна. Помню, что заказала еще один напиток. Бармен был милым. Он приготовил мне еще одну Свинку, затем принес РедБул и поставил передо мной.
        - Зачем это? - спросила я.
        Он улыбнулся и указал на Дэллу. Ночь обещала быть длинной. Я выпила его, благодарная ему, и ощутила странную связь с ним.
        - Это был ты. Бармен, который дал мне РедБул.
        - Ты помнишь?
        - Я была не так пьяна, - говорю ему. - И ты был милым. Но у тебя была…
        - Борода, - заканчивает он.
        - Да. Черт побери. - Я отворачиваюсь от него и смотрю в окно. Я поклялась себе, что никогда не забуду ту ночь. В своем алкогольном тумане я ясно видела Дэллу, с какой легкостью она променяла меня на незнакомца. Как незнакомец, который дал мне РедБул тоже это увидел и проявил сострадание. Я чувствовала, что меня заметили.
        - Как тебя зовут? - спросил он у меня. А затем повторил его. - Элена. Красивое имя.
        - Так ты в том баре познакомился с Дэллой?
        Кит отворачивается.
        - Да, - отвечает он. - После этого она приходила пару раз. Мы познакомились.
        - Вот почему ты запомнил мое имя. В тот день, перед квартирой Дэллы.
        - Да.
        - Вау.
        Я облизываю губы. У меня во рту пересохло. Вдруг мне захотелось, чтобы у меня был «Слепая свинка Тито», чтобы залить свои нервы.
        - У тебя есть какой-нибудь алкоголь? - спрашиваю я. - Что-то покрепче. Чтобы напиться.
        - У меня есть бутылка текилы, - отвечает он.
        - Идеально. Неси бутылку.
        Он уходит на кухню, а я подумываю о том, чтобы выскользнуть через входную дверь. Как быстро я смогу дойти до лифта? Пойдет ли он за мной? Конечно, пойдет. И я напрасно промокну, пытаясь убежать. Я решила остаться сухой.
        Кит выносит миску с лаймами вместе с бутылкой и небольшой шейкер с солью. Мы сидим перед камином и выпиваем по три шота, бутылка текилы и миска с лаймами стоит между нами.
        Передавая друг другу соль, мы смотрим друга на друга куда чаще, чем я привыкла. Мне хочется отвернуться, сменить тему, истерически рассмеяться.
        Но текила придает мне храбрости, и я не разрываю зрительного контакта с ним. Мы сидим в свете огня, так как кухонный свет не достигает нас, а Кит еще не купил лампы.
        Снаружи занялся дождь и ветер, мягкое шуршание Тихоокеанского Северо-Запада. Это ночь огня и воды, метафорически и физически. Шины машин рассекают лужи на улице внизу. Огонь отбрасывает свет на лоб и губы Кита, согревая его кожу.
        Я так сильно хочу прикоснуться к нему, что у меня дрожат руки. Я нахожусь в эмоциональном чистилище - верх и низ, добро и зло. Я пытаюсь, пытаюсь, пытаюсь не…
        прикасаться
        к нему.
        ГЛАВА 32
        #СТЕРВАВВАННЕ
        Кит прикасается ко мне. Проводит своим загорелым пальцем по моей скуле. Я невольно вздрагиваю.
        - Когда свет падает на тебя вот тут, ты выглядишь…
        - Как? - спрашиваю я. Внутренне я как сжатая пружина. Жду, когда он даст разрешение распрямиться.
        Кит вздыхает и отводит взгляд.
        - Ты правда хочешь, чтобы я это сказал? Когда я говорю тебе некоторые вещи, ты расстраиваешься.
        - Потому что не уверена, что именно ты делаешь или чего ты хочешь, - отвечаю я ему.
        - Мы проводим время вместе и узнаем друг друга.
        - Как приятели? - уточняю я.
        - Именно.
        - Правда? Даже не валяем дурака?
        - Не знаю, что означает, валять дурака. Могу спросить у бабушки; она говорит так мне иногда.
        Я шмыгаю носом. Кит качает головой.
        - Я не против сейчас просто быть рядом с тобой.
        Как могут такие слова не бередить сердце? Я дышу через нос. Все что я чувствую, так неправильно, но не знаю, как все это остановить. Может, мне не быть такой занудой.
        - Потому что ты такой дисциплинированный человек? - быстро спрашиваю я. - И можешь быть только лишь другом?
        Кит наклоняет голову и, прищурившись, изучает меня.
        - Да, да, могу.
        - Не хочешь это проверить? - в горле у меня пересохло, но я все равно произношу эти слова.
        Яркие глаза Кита настороженно следят за мной. Их красота придает мне смелости - во мне горит желание обладать этими глазами.
        - У тебя есть что-то на уме? - интересуется он.
        - Сядь на диван и закрой глаза.
        - Ты серьезно?
        - Кит, - произношу я, указывая на свое лицо. - Это мое серьезное лицо. А теперь, ты хочешь этого или нет?
        Он делает то, что я прошу, подходит к дивану и закрывает глаза. Теперь, когда он не смотрит на меня, я могу немного дать себе волю. Округлив глаза и набрав воздуха в рот, я беззвучно произношу «черт подери» и только потом делаю шаг вперед.
        Эй, эй, Элена, надо закончить то, что ты начала.
        Забираюсь к Киту на колени, оседлав его. Он не открывает глаз, но они удивленно вытягиваются под веками.
        - Не открывай, - предупреждаю его. - Или проиграешь.
        Его руки тут же поднимаются к моей талии.
        - Не уверен, что есть способ проиграть, когда на тебе сидит женщина, - отвечает он.
        - Тшшш, - прошу его замолчать. Мои щеки горят так сильно, что на них можно жарить яичницу.
        Я смотрю на его волосы, перевожу взгляд на его глаза, губы. Его руки лежат на моих бедрах; вероятно, это наш первый физический контакт за все это время. Если бы он открыл глаза и увидел мое лицо, все бы рассыпалось на части. Поправочка: я бы рассыпалась на части. Я едва могу сосредоточиться. Боже, что же он такое? Человек-печка? Я прочищаю горло и наклоняюсь к его уху.
        - Что бы ты ни делал, Кит Айсли, - мягко говорю я, - не целуй меня.
        Мне хочется смеяться от того, как дергается его адамово яблоко. Это сумасшествие.
        Ну ты и стерва, Элена, говорю я себе.
        Сосредоточившись, я склоняюсь к его лицу. Роскошь в том, что мне не нужно закрывать глаза, и я могу смотреть на него сколько хочу. Могу касаться его, если хочу; это мои правила. Подняв руку, провожу линию от его уха до небольшой ямочки на подбородке. На его коже появляются мурашки; они рассыпаются по его загорелым предплечьям. Ободрившись, наклоняюсь еще ближе и целую его в уголок рта. Очень мягко. Очень медленно. Я вдыхаю его аромат, и, когда делаю это, ощущаю, как напрягается его тело.
        - Будь дисциплинированным, Кит, - шепчу я. - Ты не можешь поцеловать меня. - Мои веки трепещут, когда я слегка отстраняюсь, чтобы перейти к другому уголку его рта.
        Это труднее, чем думала. Я испытываю легкое головокружение. Снова целую его, и чувствую, как он сглатывает. Затем перехожу к его нижней губе, обхватываю ее губами и слегка тяну. Потом отстраняюсь и смотрю на него. Между его бровями пролегла глубокая складка. Последствие его сосредоточенности. Он прилагает немало усилий. Обняв его за затылок, я вынуждаю его откинуть голову, а сами встаю на колени. Его руки лежат на задней части моих бедер - горячо, горячо, горячо. А затем я опускаю голову и провожу своими губами по его, отстраняюсь, касаюсь, покусываю, отстраняюсь. Поддразниваю его языком, облизывая только внутреннюю часть его губ.
        Это мой первый настоящий опыт с сексуальным напряжением, и я едва могу дышать. На вкус он такой же, как и на вид. Целую его по-настоящему, просто прижимаюсь губами к его губам. С губ срывается глубокий вздох.
        И вдруг я чувствую его руку на своей шее. Чертовы обжигающие руки!
        И это моя последняя мысль. Кит атакует мои губы, притягивает ближе к себе и целует так глубоко, что я всхлипываю ему в рот. Податлива, пьяна, голова кружится, а глаза остекленели: мое тело настолько готово ко всему, что он хочет с ним сделать, что мне становится стыдно.
        Я отстраняюсь от его рта и рук, и слезаю с его колен. Я отступаю назад, насколько позволяет мне комната, и натыкаюсь на стену. Мне хочется обнять стену, или чтобы стена обняла меня.
        - К черту, - говорю я ему. Ты не соблюдаешь правила. - Блузка сползла у меня с плеча, а уложенные в пучок волосы сбились влево. Кит не встает с дивана, но наклоняется вперед и закрывает лицо ладонями.
        - Неправда. Давай переиграем сначала.
        С губ срывается хихиканье, и я прикрываю рот ладошкой, чтобы скрыть смех. Услышав мой смех, Кит откидывается назад и улыбается.
        - Иди сюда, Элена, - зовет он. И протягивает мне руку. Я иду к нему. Может даже бегу. Вероятно, нет, потому что это было бы не круто.
        Я запрыгиваю к Киту на колени, в момент, когда он встает, и он ловит меня, обхватив руками за попу. Он нежно опускает меня на диван, и ложится на меня сверху. И мы еще долгое время лежим так и целуемся. Мы целуемся неспешно, я ерошу его шелковистые черные волосы. Это напоминает мой сон, такой знакомый, только никто из нас не торопится. Достаточно ощущать его вес, вкус его губ и знать, что он готов, устроившись между моих бедер. Я никогда не знала, что способна так долго кого-то целовать. Я даже не знала, что мне нравится целоваться. Может раньше мне все это не нравилось, потому что я делала это не с тем человеком. Мы бы целовались целую вечность, но тут кто-то постучал Киту в дверь. Он скатился с меня и помог встать мне. Мы оба стоим посреди гостиной, совершенно дезориентированные.
        - Ты должен открыть, - нарушаю тишину я.
        - Ладно, значит ты тоже это слышишь? Я не был уверен, вдруг это мое сердце.
        Так слащаво, но мне понравилось. Я указала ему на дверь.
        - Я эм… схожу в ванную.
        - Зачем? - спрашивает он.
        - Затем. Не знаю. Мне кажется, что меня тут быть не должно.
        Кит почесывает затылок.
        - Ладно. Мы можем поговорить об этом позже. Тебе не кажется, что от этого стука в двери останется вмятина?
        Я смеюсь и толкаю его вперед.
        - Иди уже! - восклицаю я.
        В ванной я ополаскиваю лицо и поправляю волосы. Я как-то особо и не задумывалась кто мог прийти к Киту, пока не услышала голос. Грир. Я сразу же смотрю на окно, так мне хочется убраться отсюда. Я готова умереть, лишь бы не быть здесь сейчас. Но окна в ванной Кита запаяны. Я залезаю в ванну и закрываю уши руками. Это не мое дело, это не мое дело, это не мое дело.
        Но это мое дело. По крайней мере до определенной степени.
        - Почему ты не сказал мне, что вернешься? - спрашивает Грир. Да, я тоже хочу это знать. Я беру в руки брусок зеленого мыла и нюхаю его.
        - Не знал, что должен отчитываться, - слышу ответ Кита. - Послушай, мы можем поговорить в другой раз?
        Голос Грир начинает звучать резко. Я никогда не слышала, чтобы она с кем-то была столь резка.
        - Я могу проваливать, да?
        - Грир, все не так. Ты только что ворвалась сюда и оставила вмятину на моей двери своим кулаком.
        - Ладно, - слышу ее ответ. - Я просто хотела сказать тебе, что пока тебя не было, Роберта умерла. Мне хотелось лично рассказать тебе об этом.
        - Серьезно? Ты могла бы сообщить мне.
        Не могу прекратить нюхать мыло. Просто держу его у носа, сижу в ванной. Я - чокнутая.
        - Ну, я только что это сделала.
        - Как это случилось? - спрашивает Кит.
        - Ее сбила машина.
        О Боже, надеюсь они говорят о собаке. Если бы у меня была моя винная пробка, этой фигня с мылом бы не произошла. Кит и Грир беседуют еще с минуту, и потом я слышу, как закрывается дверь. Кит зовет меня из гостиной. Когда я сразу же не выхожу, он стучит в дверь.
        - Ты в порядке?
        - Кто такая Роберта?
        Он дергает ручку.
        - Наша собака. Хочешь поговорить об этом?
        - Что за собака?
        - Пудель.
        Я кладу мыло на место.
        - У тебя был пудель по имени Роберта?
        - Я клевый парень. - Я вылезаю из ванны Кита и открываю дверь.
        - Чувствую себя странно из-за того, что нахожусь здесь. У тебя есть девушка, которая оказалась моей подругой. Я живу с твоей бывшей девушкой, и я слишком сильно вовлечена во всю эту ситуацию, чтобы целоваться с тобой.
        - Мне жаль, что я поставил тебя в такое затруднительное положение, - отвечает Кит. - Но мне не жаль, что я целовал тебя. Или что ты целовала меня. Я ни о чем не сожалею.
        - Ты сам так сказал. - Я пытаюсь прикусить губу, чтобы не улыбнуться.
        - Я не сожалею. Мне нужно, чтобы ты знала об этом, - говорит он снова. - Я не…
        Я прыгаю на него и прижимаю руку к его губам. Он смеется и целует внутреннюю сторону моей ладони.
        - Мне нужно идти, - говорю ему. - Было приятно целовать тебя.
        Он крепко меня обнимает, перед моим уходом, и целует в висок.
        - Позволь мне найти тебя. Не убегай.
        Домой я иду очень медленно.
        Четыре пропущенных звонка и восемь сообщений от Деллы. Какого черта я творю?
        ГЛАВА 33
        #МЕСТА
        Каждый вечер, прямо перед закрытием галереи, экран моего телефона загорается, оповещая о входящем сообщении. Уведомление гласит «Кит». Я начинаю волноваться, когда появляется его имя. Какое-то время я не читаю сообщение, стараясь отвлекаться на другие вещи, например, пустой степлер, картину, которую я вижу каждый день вот уже несколько месяцев. Я нахожу на ней новое пятнышко краски для исследования, или же делаю себе пометку, что нам нужно закупить больше мусорных пакетов. В течение этого времени в моей груди возникает боль, напоминающая сильную изжогу. Только это не изжога; это реакция на Кита. Когда список дел у меня, наконец, заканчивается, и я подхожу к телефону, я уже знаю, что увижу. Каждый вечер он присылает мне фотографии разных мест в Порт Таунсенд; как-то раз это была статуя Галатеи, морской богини, а на следующий день нечто похожее на старую ржавую шахту лифта цвета яйца малиновки. Кит может прислать фотографию Театра Роуз, а в другой раз грязный ресторан, где подают лучшую картофельную запеканку, которую я когда-либо ела. Это может быть фотография старой лодки или памятник велосипеду -
своего рода хипстерский посыл «к черту» всем условностям - с главной улицы города. Красивое и в тоже время уродливое бельмо на глазу. Как раз вчера Кит отправил меня туда. Хоть эта скульптура и на виду, ему хотелось, чтобы я нашла ее. Он хотел, чтобы я обратила на нее внимание в этот конкретный день. Мне это нравится. Каждый вечер после того, как приходит фотография, я надеваю пальто, запираю двери галереи, и нахожу место, где меня ждет Кит. Для него это как охота за сокровищами. И все в таком духе. В этом весь Кит. Интересно, ценит ли Дэллаэту часть его натуры, или она остается незамеченной?
        Как-то раз Кит присылает мне фотографию внутреннего дворика, стены которого выложены из бурого кирпича. Все они почти полностью обросли зеленым мхом, а землю укрыл толстый ковер из красных листьев. У меня уходит тридцать минут на то, чтобы найти это место, хотя оно находится всего в двух кварталах от меня.
        - Ты засранец, - выдаю я, завернув за угол и увидев, что он стоит, прислонившись к стене, как ни в чем не бывало. - Это место не на виду. Было тяжело!
        - Некоторые стоящие вещи тяжело найти, - говорит он. - По опыту знаю. - Я делаю вид, что не слышу его, и останавливаюсь, чтобы оглядеться. И внезапно красота окутывает меня. Красота двора, и Кита. И красота Кита во дворе. Одетый в клетчатую толстовку с капюшоном и рваные джинсы, он стоит среди всех этих листьев. Мне будет не просто избавиться от подобной картинки в голове.
        - Почему ты хотел показаться мне это место? - спрашиваю я, хотя уже знаю ответ. Он показывает мне Порт Таунсенд.
        - Это - мое любимое место. Секретное укрытие.
        Но мы не остаемся в этом дворике. Мы возвращаемся в его квартиру, где он вручает мне кружку глинтвейна, источающего аромат гвоздики и апельсинов. А меня Кит притягивает к своей груди, я сижу у него между ног, лицом к окну.
        - Элена, - шепчет он мне на ушко. - В последнее время ты уделяешь мне много внимания. И мне это нравится.
        - Ты так изголодался по вниманию? - Смеюсь я. Даже когда мы шли к его дому, женщины, мимо которых мы проходили, оборачивались, чтобы посмотреть на него.
        - Я жажду твоего внимания, - отвечает он. Я закрываю глаза, радуясь, что он не видит моего лица. Наблюдаю как двое ребят передвигаются по канату, натянутому между стенами домов на противоположной стороне улицы.
        - Почему?
        - Элена, посмотри на меня.
        - Ага.
        Я смотрю на него.
        - У меня нет разумной причины, вот только что-то во мне отзывается на что-то в тебе.
        Мне знакомо это чувство.
        - Не знаю, о чем ты говоришь, - отвечаю ему.
        - Нет, - говорит он, наблюдая за моими губами. - Знаешь.
        Он прав.
        Никто не знает о времени, которое мы проводим вместе, даже Грир. Особенно Грир. Однажды утром, когда мы завтракаем на кухне, она спрашивает о причине, по которой мои глаза так блестят в последнее время.
        - Порт-Таунсенд, - отвечаю я ей. Она изучает меня поверх кофейной чашки.
        - Это Кит, - внезапно понимает она.
        - Что? Нет. Кто? - Я проливаю свой йогурт.
        Вытирая беспорядок, смотрю на нее. Ее лицо ничего не выражает, но я чувствую, как от нее исходят какие-то неясные эмоции.
        - Да, - сознаюсь я.
        - Я видела твою сумку у него квартире. Когда тарабанила в его дверь.
        - Ох, - это все, что я в состоянии произнести. Мое лицо горит.
        - Он вернулся сюда ради тебя?
        Я задаюсь тем же вопросом, хотя это конечно глупо. Здесь его дом. То, что он вернулся домой, никак не связано со мной. Как бы мне не хотелось верить в иное.
        - Грир. Я не знаю, почему Кит здесь, - говорю я, вставая. - Они расстались, и думаю, ему нужно было ненадолго вернуться домой.
        Грир медленно кивает.
        - В этом есть смысл. Но знаешь, что я думаю? Тебе причинят боль.
        Я и сама знаю это. Знаю.
        - Нельзя причинить мне боль, если мое сердце не задействовано.
        - Ты очень, очень плохая лгунья, Элена.
        Это я тоже знаю.
        И больше мы не говорим об этом. Грир, не попрощавшись, уходит, а я собираюсь на работу. Она совершенно права. Мне нужно остановить это сейчас. Я достаю телефон и удаляю номер Кита. Вот. Теперь я не могу написать ему первая. Такая глупость, но я чувствую легкий триумф. На мгновение. Пока иду на работу, обдумываю план. Я напишу Делле, выслушаю ее, успокою ее. Я вновь подтвержу нашу дружбу. Подруги превыше парней. Я буду другом, который ей нужен, а свои чувства к Киту отброшу в сторону. Вот! Пройдя квартал, я сворачиваю налево к оранжерее. И вижу шагах в двадцати впереди себя Кита. Он идет в мою сторону, уткнувшись в телефон. Мне как раз хватит времени, чтобы убежать. Возможно, побег не лучший вариант. Поэтому я захожу в оранжерею. Это мой любимый магазин, но сегодня он будет просто моим укрытием. Я иду мимо полок с красными кораллами и камней, покрытых мхом, и направляюсь в заднюю часть магазина. На дальней стене висит произведение искусства, на которое я люблю смотреть. Осьминог со свернутыми конечностями, из пасти которого вытекают чернила.
        - Я найду тебя где угодно. Даже если ты сбежишь.
        - Думаешь напугал? - говорю я, не оборачиваюсь. Я спокойна как удав, но сердце бешено колотится. - Я просто делала утреннюю зарядку.
        - Вижу, - отвечает он. - Убегаешь от меня. - Я смотрю на него краем глаза.
        - Это очень смелое заявление.
        - Слушай, не хочешь прогуляться?
        - Неа. Мне нужно работать.
        - Я провожу тебя до работы.
        Пожимаю плечами.
        Кит идет, держа руки в карманах. День сегодня безветренный, но я так крепко вцепилась в свою сумку, словно ее вот-вот унесет ветром. Мне просто нужно что-то делать с этим моим напряжением. Подойдя к дверям галереи, мы останавливаемся, и я верчу ключи на кончике пальца, слегка встряхивая их. Просто сказать ему. Вот и все. Отвали! Я позвякиваю ключами на тебя!
        - Спасибо что проводил на работу, - чопорно благодарю Кита. Громче позвякиваю ключами, и внезапно они соскальзывают с моих пальцев. Кит наклоняется, чтобы поднять их, и когда я смотрю на него, вижу, что он стоит передо мной опустившись на одно колено. Кит поднимает мою руку и надевает кольцо от ключей обратно на мой палец. Не на безымянный палец, и уже только за это я в некоторой степени благодарна ему. Мне бы ни за что не удалось скрыть обморок. Кит стоит на коленях передо мной и смотрит мне в глаза. И, даже когда Кит встает, он не прерывает нашего зрительного контакта.
        - Мне пора идти, - сообщаю я.
        Я поворачиваюсь и вставляю ключ в замок. Действую как робот, на автомате. В отражении окна вижу, как он приближается ко мне сзади. Слышу его голос прямо у своего уха. Мне даже кажется, будто я ощущаю его дыхание, но это, вероятно, просто ветер. Представляю, что открываю дверь и захожу внутрь, галерея поглощает меня и выталкивает Кита. Галерее придется вытолкнуть его, потому что я не в состоянии. Не в состоянии, не в состоянии, не в состоянии.
        - Не отталкивай меня, Элена. Я не готов уйти.
        И что остается сделать в такой момент, кроме как закрыть глаза как можно крепче и попытаться сдержать дрожь в конечностях. Я разворачиваюсь к нему, ну и глупышка же я, и позволяю ему поцеловать себя. Он обхватывает ладонями мое лицо, будто хочет удержать, не дать мне отстраниться. Ему не нужно ни о чем переживать. Потому что все мое внимание…
        Звонит его телефон. Именно он прерывает наш поцелуй. Я так и стою прижатая к стеклянным дверям галереи. Я буквально кожей ощущаю, как предостережения Грир прожигают дыру у меня в спине, они накатывают волна за волной совершенно разного оттенка, от голубых и зеленых до совсем черных. Внезапно перед глазами все плывет, а грудь сдавливает от…чего? Тоски? Мы с Китом не разрываем наш зрительный контакт, поэтому я наблюдаю, как он отвечает на звонок. На его лице отражается удивление.
        - Кто это? - Его голос тверд. Мне бы не хотелось оказаться его собеседником сейчас. Оцепенение начинает понемногу покидать меня. Мне больше не нужно, чтобы галерея поддерживала меня. Я выпрямляюсь, поправляю волосы, которые Кит растрепал своими руками.
        Мне немного не по себе. Это ощущение с каждой секундой только растет. А потом Кит ловит мой взгляд. Он молчит, пока слушает, но я все вижу по его лицу. Уже знаю до того, как он отключается и убирает телефон в карман. Между нами все кончено, даже не успев начаться.
        - Это Делла, - сообщает он. И замолкает. - Она беременна.
        ГЛАВА 34
        #ПРОСТОСОН
        И пяти минут не прошло после звонка Дэллы Киту, как она опубликовала фотографию сонограммы в своем Инстаграм. Идеально рассчитанный план совершенно неуверенной в себе девушки. Адский способ сделать это, Деллз. Она подписала фото: моя маленькая горошинка. Горошинка. #ЕСЛИ БЫ ТОЛЬКО НАШЕЛСЯ КТО-НИБУДЬ, КТО МОГ БЫ ПОДТВЕРДИТЬ ЭТУ ПОДПИСЬ. Ее хэштег просто уничтожает меня: #восемьнедель. Прямо перед тем, как он вернулся в Порт Таунсэнд. Божечки, как же мне плохо.
        Со мной все будет в порядке, уговариваю я себя. Ничего страшного. Сколько я виделась с ним? Пять раз? Пятьдесят пять? Однажды я вышла за него замуж, и у нас родился ребенок, но он про это не знает. Плюс, я уже проходила через это. Парень. Женщина, которая не я. Ребенок. Но то, что сделал Нил, не идет ни в какое сравнение с этим. Да, Нил предал меня. Но мы с Нилом были вместе, потому что были молоды, и в этом был смысл. Была ли между нами связь на самом деле? Ха! Нет. Наша связь была случайной. Мы посещали одну и ту же школу, у нас были общие друзья. Мы смотрели одни и те же программы по телевизору, потому что их смотрели наши друзья, и нам нужны были темы для разговора.
        Кит появился из ниоткуда. Мне приснился сон, который вынудил меня присмотреться к парню, которого в ином случае я бы проигнорировала. И в этом сне я обнаружила нашу связь. И я даже больше не вспоминала тот сон. Последние восемь недель я будто бы жила в этом сне.
        Но я не думаю об этом, пока отвечаю на звонки, пакую некоторые вещи для доставки, пересылаю чеки в банк. Чувствую себя так, словно все мои внутренности изъяли и заменили их чем-то таки, что сделало из меня суровую бесчувственную механическую куклу. Когда наступает время закрываться и идти домой, я не получаю привычное сообщение от Кита, поэтому остаюсь дольше обычного. Я сейчас похожа на свою бабушку, которая ходит из комнаты в комнату, умудряясь выглядеть занятой, но на самом деле ничего не делает.
        Кит сейчас, вероятно, уже на пути во Флориду, в руке пластиковый стаканчик с дерьмовым вином. Мысль о том, что он так далеко, заставляет мышцы моего сердца болезненно напрягаться. Это не хорошо. Я не в порядке. Когда я выхожу на улицу, там ни души. Жутко тихо, слышны только шум дождя и отдаленное гудение генератора. Очень холодно; ветер касается вершин заснеженных гор и дует в нашу сторону. Я плотнее закутываюсь в пальто и смотрю в сторону консервного завода. Не хочу идти туда. Здесь находится тоже не хочу. Или где-нибудь еще. Я решительно шагаю к гавани. Руки глубоко в карманах пальто, в одном кулаке зажата винная пробка. Я уже не чувствую того оцепенения, что раньше. Шок прошел и превратился во что-то более острое. Я думаю, это называется осознанием. Ха! «Красавицы» нет на месте. Впервые ее нет на месте. Я стою на причале, дрожа и не зная, что делать дальше.
        - Элена.
        Я найду тебя где угодно.
        - Не беспокойся, - говорю ему, не оборачиваясь. Он встает рядом со мной, и мы вместе смотрим на воду. Я вижу облачка пара от своего дыхания
        - Я думала, ты уже улетел.
        Он смотрит на свои ноги, и я слышу его вздох.
        - Я лечу обратно завтра.
        - А.
        Снова тишина.
        - Ребенок. Ты, должно быть, взволнован.
        - Не надо, Элена. Это… Я этого не планировал. Я должен поехать и поговорить с ней, позаботиться обо всем.
        - Тебе следует позаботиться о своей семье, - говорю я, поворачиваясь к нему. - Это правильно. Я хочу сказать, Кит, а чем мы тут с тобой вообще занимались?
        Он морщится, начинает что-то говорить, потом отворачивается, скрипя зубами.
        - Мы делали нечто хорошее. В мои намерения входило узнать тебя. По-настоящему узнать тебя, - отвечает он.
        - Мы не делали ничего хорошего. Это просто было приятно. Я предала Дэллу. Кем я была для тебя? Маленьким развлечением, прежде чем ты остепенишься?
        Он качается на пятках, качая головой, будто не верит в то, что я говорю.
        - Ты знаешь, это неправда. Между нами что-то есть, Элена. В другой жизни это могло быть чем-то прекрасным.
        Его слова причиняют боль. Боже, как же больно. Я видела эту жизнь. А он понятия не имеет даже, о чем говорит. В его сознании - я, всего лишь некая возможность, которая могла бы быть, но в моем сознании он - моя единственная возможность.
        Я подхожу ближе к нему, достаточно близко, чтобы заметить щетину на его щеках. Протягиваю руку, чтобы дотронуться до его лица, и щетина царапает нежную сторону моей руки. Кит закрывает глаза.
        - На окраине Вашингтона есть дом; в той другой жизни мы живем там вместе, - рассказываю я негромко. - Наш задний двор весь зарос зеленью. У нас двое детей, мальчик и девочка. Дочка похожа на тебя, - продолжаю рассказ, - но ведет себя в точности, как я. - Я поглаживаю его щеку, потому что знаю, что делаю это в последний раз. Глаза Кита открыты и в них бушует ураган. Я слегка прикусываю нижнюю губу, прежде чем продолжить. - Летом мы занимаемся любовью снаружи, напротив большого деревянного стола, с которого даже не убраны обеденные тарелки. И обсуждаем все места, где хотим заняться любовью. - Слизываю слезы со своих губ, где они скапливаются. По щекам тоже струятся ручейки слез. Я как протекающий кран. - И мы так счастливы, Кит. Будто каждый день - это сон. - Я приподнимаюсь на цыпочки и нежно целую Кита в губы, позволяя ему почувствовать вкус моих слез. Он так пристально смотрит на меня, что мне хочется сорваться. - Но ведь это всего лишь сон, не так ли?
        Прежде чем отстраниться, я касаюсь морщинки между его глаз. Он не говорит ни слова, но его рот морщится в гневной гримасе. Сейчас у него нет никаких прав говорить что-либо. Я понимаю.
        - Вот, - говорю я. Я поднимаю кулак, а он поднимает свою руку. Роняю винную пробку ему в ладонь. - Сделаешь мне одолжение?
        Он смотрит на пробку; я вижу замешательство на его лице. В его глазах мелькают сотни вещей. Я указываю на воду.
        - Выброси ее, - прошу его.
        - Разве это не… зачем?
        - Просто сделай это, - умоляю я, закрывая глаза. - Пожалуйста.
        Он колеблется. Хочет сказать что-то, но поворачивается к воде и поднимает руку над головой. Я вижу ее лишь секунду, прежде чем она исчезает в темноте.
        Вот и все. Я вздыхаю от облегчения.
        - Прощай, Кит, - прощаюсь я с ним.
        ГЛАВА 35
        #БРОШЕНАСГОРАТЬ
        Прошли дни - много дней. Я даже не могу сказать, что за эти дни происходило; кого я встретила, с кем говорила, что ела.
        Я точно не могу вспомнить отрывки своих мыслей, только то, что мой страх гудел в тихих уголках моего сознания, пока я не смогла отделить его. Он впитался в мою работу, в мой дом.
        В мои сделки с клиентами, в телефонные беседы с родителями. Я боялась, страшилась жизни без него, и это было грустно, очень грустно.
        Онемение. Следом пришло оно. После нескольких недель такой сильной боли это было долгожданное облегчение. Что есть, то есть, говорю я себе. И горжусь тем, что добралась до точки небытия.
        Но потом все возвращается. Сволочь. Я этого не ожидала. Я проснулась одним утром, и в мое окно светило солнце.
        Ради всего святого, солнце. Разве это не страна без солнца? Я переворачиваюсь на живот и накрываю голову подушкой. И тогда это и происходит. Все возвращается назад - глубина чувств, что я к нему испытываю, сон, в точнейших деталях до этого глупого дивана из Поттери Барн (Pottery Barn - американская сеть высококлассных магазинов товаров для дома), и то, как ушел, сказав свое большое толстое прости. Когда закрываю глаза, вижу, как напрягаются жилы на его шее. Полную нижнюю губу, и как он ее надувает, когда задумывается о чем-то. Я знаю его запах, не его одеколон, а запах его кожи. Думаю о том дне, когда он поймал меня в своем шкафу, где я нюхала его рубашку. Боже, кажется, будто прошла вечность. Я так опустошена. Полностью.
        Я рассказываю Филлис. Это случайность, правда. Я рассматриваю вязаные шапочки, похожие на салфетки, когда она вдруг улыбается мне из-за кассы. И я сразу начинаю плакать. И это даже не обычные слезы, а рыдание.
        - Боль такого масштаба похожа на менопаузу, - говорит мне Филлис. Я только что вытерла нос одной из ее шапок.
        Она забирает ее из моих рук и протягивает салфетку.
        - Она приходит обжигающими вспышками. И когда ты только думаешь, что больше не можешь выдержать, она слегка ослабевает. Но потом возвращается, ох как она возвращается.
        Я киваю, но Филлис ошибается. Оно никогда не проходит, и не прекращается. Это как кулак, весь день сжимающий мое сердце. И давление ослабевает только когда я работаю.
        Можно ненадолго отвлечь разум, но, когда сердце и голова работают вместе, они жестоки. Филлис отсылает меня с шапочкой, которую я использовала, чтобы вытереть нос, в подарок. И я только через пару дней заметила взгляды.
        Люди в городе, кажется, знают. Я нахожу в Консерватории, выбираю что отправить маме на День Рождения, когда владелица прикасается к моей руке. Я удивленно поднимаю глаза. Теперь ко мне почти не прикасаются. Я почти плачу, потому что все заставляет меня плакать.
        - Просто чтобы ты знала, - говорит она, - мы все переживали за тебя.
        Я смаргиваю слезы. Не могу говорить. Не знаю, стоит ли мне поблагодарить ее или нет, поэтому просто хватаю свою покупку и киваю, быстро покидая магазин. Когда позже вечером я говорю об этом Грир, она хмурится.
        - Ты действительно думала, что никто не знает? Это маленький город, Элена. Когда золотой мальчик, такой как Кит, следует за девушкой по городу с бутылкой вина в руке, люди становятся взволнованными.
        - Он не… не…
        Грир закатывает глаза.
        - Очевидно же, что он влюблен в тебя. Жаль, что он обрюхатил эту девчонку.
        От ее слов у меня перехватывает дыхание. Кит… влюблен в меня? Нет. Это смешно. Я даже немного посмеиваюсь. Я не слышала ничего от Кита или Деллы уже несколько недель.
        Насколько я знаю, они красят свою детскую в какой-то блевотный оттенок нейтрального пола. А я просто буду здесь, в волшебном городе, зализывать свои раны. Пить вино. Медленно умирать внутри.
        Как мелодраматично. Цепляться за сон, который однажды изменил все, что я думала, что хотела. Я так сильно скучаю по нему. И мне слишком страшно смотреть на фотографии. Боюсь вспомнить, как он посасывал мои губы, словно они были конфетами.
        Все это скользкий путь. Я сижу в темноте, и вино стекает по моему подбородку. Я ненавижу Деллу за то, что она прикасается к нему. Ненавижу его, что он ей позволяет. Когда это закончится? Никогда. Поэтому ты должна перестать думать об этом.
        Новость о свадьбе Деллы и Кита приходит через пять месяцев через Инстаграм (сюрприз, сюрприз!), и Дэллаопубликовала фотографию руки с новым маникюром, и подписала ее: Он надел на нее кольцо!
        А еще, легкие их ребенка развились, и она может открывать и закрывать глаза. Мы знаем, что это она, потому что Дэллане перестает рассказывать об этом… также через свой Инстаграм.
        Мне плохо. И еще дурацкая подпись. #настоящаяоригинальнаяделлс
        И еще мне плохо, потому что у меня разбито сердце. #мнежаль
        Дэллане выйдет замуж, пока не родит и не вернется к своему второму размеру. Это меня успокаивает. Этого не произойдет в ближайшее время, и у меня есть перерыв, чтобы приспособиться.
        А что касается Кита; к черту тебя, к черту! Я снова удаляю его номер с телефона, затем начинаю набирать текст. Хочу отправить ему что-то злое и грубое. Трус! Идиот!
        Но не могу найти слов, чтобы выразить свои чувства. А что я чувствую? Я прикасаюсь к участку кожи над сердцем, потираю его. Болит прямо здесь. У меня почти что было нечто, а теперь я не узнаю, что именно. Я никогда не узнаю, чего хочу больше всего. Но я все-таки написала ему.
        К черту тебя, Кит.
        Он быстро отвечает: Элена…
        Три точки появляются и исчезают. Я жду, но больше ничего не приходит. Чувствую себя проигнорированной. Использованной. А потом звонит мой телефон. По моему телу пробегает холодок, когда я вижу его имя. Я никогда не разговаривала с Китом по телефону. Нажимаю ответить.
        Я не произношу ни слова, хотя он знает, что я слышу, потому что произносит мое имя.
        - Элена… - Я слышу, как он дышит в трубку. Хриплое дыхание. Я прикрываю рот свободной рукой, чтобы он не услышал, что я плачу.
        - Элена, - Кит снова зовет меня по имени. - Мне так жаль. Пожалуйста, поверь мне.
        Мы молчим так еще несколько секунд. Мое сердце стряхивает дневное оцепенение и начинает болеть.
        - Я не хотел этого. Я хотел тебя. Но не могу убежать от этого. Этот ребенок - часть меня.
        Его голос ломается, и мне становится интересно, где он. В кладовой на работе? В своей машине? В доме, который они будут делить со своим ребенком? Я ничего не слышу, кроме хрипоты его голоса, когда он произносит эти слова.
        - Я знаю, - отвечаю ему.
        - Я трус, - признается он. - Я хотел поговорить с тобой каждый день с тех пор, как уехал, но не знал, что сказать.
        - Здесь больше не о чем говорить, не так ли, Кит?
        - Есть о чем. Что мне жаль. Что я не имею права преследовать тебя, а потом причинять тебе боль. Что мне было не легко уйти от тебя. Я зажег что-то в твоем сердце, а потом оставил тебя гореть в одиночестве. Прости меня, Элена. Я хотел защитить тебя от жестокости этого мира, а не стать ею.
        Я не могу. Я наклоняюсь и обхватываю руками свой живот. Я никак не могу прекратить горевать. Мне придется оставить все как есть. Мне нужны его слова, чтобы залечить рану.
        - Спасибо, - благодарю я его мягко.
        И вешаю трубку.
        ГЛАВА 36
        #ПЛОХИЕНОВОСТИ
        Я просыпаюсь. Телефон звонит. Нащупываю свет, сбивая вещи с тумбочки - бутылка с водой и часы падают на пол. Тянусь за своим телефоном.
        Кит.
        Я сажусь, убирая волосы с лица. Не могу найти свое ухо! Где оно? Пучок волос упал на затылок и закрывает ухо, как гигантский меховой наушник.
        - - Да? - Мой голос хриплый ото сна. Я ищу бутылку воды, но она закатилась под кровать.
        - - Элена…
        Мурашки бегут по коже при звуке его голоса. Когда кто-то звонит тебе посреди ночи - ничего хорошего не жди.
        - - Да, что случилось? - Я сразу просыпаюсь, встаю и подхожу к окну.
        - Делла, - говорит он. После этого слышу много слов. Едва успеваю уловить в них смысл, прежде чем он говорит что-то еще, от чего у меня кружится голова. Но больше всего запоминается фраза: «Мы не знаем, выживет ли она».
        Я еду к ним - ко всем троим. Запихнув одежду в сумку, захватив дезодорант и раствор для контактных линз, бужу Грир, чтобы она отвезла меня в Сиэтл. Я лечу первым рейсом и не смыкаю глаз ни на секунду. Сжимаю руки между коленями и дрыгаю ногами, пока мой сосед по сиденью не просит остановиться. Не могу избавиться от чувства вины. Это я во всем виновата. Хотя нелогично, но если бы я была там, может быть…
        Кит встречает меня в аэропорту, стоя у подножия эскалатора с красными глазами и волосами длиннее, чем я когда-либо видела. Бегу, бросаясь в его распростертые объятия, и мы стоим вот так, прижавшись друг к другу некоторое время. Пытаюсь не плакать, но то, как его плечи обвисают. Боже. Я теряюсь. Люди, должно быть, смотрят, проходя мимо, но мы не замечаем.
        - Это все вещи, которые у тебя есть? - Он спрашивает о моей сумке. Он не смотрит на меня, когда отстраняется. Я вытираю слезы и киваю. Мы молча направляемся к машине. Хочу спросить его о стольких вещах, например: Как это произошло? Что они могут для нее сделать? Что чувствуешь? О чем думаешь? Как ребенок?
        Мы забираемся в его грузовик. Заметив детское сиденье, желудок сжимается. Я быстро отворачиваюсь. Не хочу думать об этом.
        Только когда мы выезжаем на автостраду, и дождь льет с угольно-черного неба, он рассказывает мне, что произошло.
        - - У нее была эмболия амниотической жидкости^1^. - Он говорит осторожно; представляю, как врачи сообщали об этом ему. - Амниотическая жидкость попала в ее кровоток во время родов. Из-за этого ее кровь не могла сворачиваться, поэтому в процессе у нее началось кровотечение. Диссеминированное внутрисосудистое свертывание крови. После рождения Энни они выгнали Деллу и ничего мне не сказали.
        Энни, значит. Мило.
        - Мы ждали целую вечность. Боже, это был самый длинный день в моей жизни. Они не позволили мне увидеть ни ее, ни ребенка. Наконец врач вышел и сказал нам, что у нее отказали почки, а легкие наполнились жидкостью. Они ввели ее в медикаментозную кому, чтобы дать возможность телу восстановиться.
        Я реагирую на это в основном внутри себя; не хочу психовать перед Китом и ещё больше усугублять ситуацию. Хватаюсь за край сиденья обеими руками, пока он говорит. Боже, Делла. Она чуть не погибла. Мы могли потерять ее. И меня не было рядом.
        - - Она…? - Мой голос пропадает, ломается - называйте, как хотите.
        - Мы не знаем. - Он делает паузу, и краем глаза вижу, как он проводит рукой по щеке. - Они спросили нас, была ли она религиозной, а потом попросили пригласить священника.
        Я обхватываю живот руками и наклоняюсь вперед, пока голова не касается приборной панели. Это не то, что происходит в реальной жизни; это было похоже на какой-то специальный выпуск по телевизору, мыльная опера. Тот факт, что это происходило с моей лучшей подругой, казался немыслимым. Это все не по-настоящему. Я приезжала в больницу, и с ней все было в порядке, она сидела в постели, держа Энни на руках, ее волосы были совершенные и блестящими, уложенными до идеала, чтобы каждый мог войти и сказать: «О Боже мой! Не могу поверить, что у тебя только что родился ребенок!»
        - Как малышка? - Спрашиваю Кита. - Энни?
        - - С ней все хорошо, - говорит он. - Даже замечательно.
        - Есть еще кое-что, - начинает он.
        Господи, что?
        - Им пришлось сделать ей экстренную гистерэктомию^2^.
        Меня пробирает дрожь. Проходит по всему телу и выходит из кончиков пальцев. Дэллабыла из большой итальянской семьи. Ее мать смогла родить только троих, прежде чем врач сказал ей, что еще один убьет ее. С тех пор, как я себя помню, мать Деллы готовила ее к тому, чтобы у нее самой была большая семья, о которой она сама всегда мечтала. Ее старший брат, Тони, был холостяком. Он не собирался остепеняться, а ее сестра, Джиа, была лесбиянкой. Никто в семье не хотел разговаривать с Джией, которая жила в Нью-Йорке со своей спутницей и их тремя собаками-спасателями. «У нее даже нет родословной, - однажды сказала Дэллао собаках Джии. Она просто собирает всех дворняг». Этого никто не сказал, но было ясно - Дэлластанет той, кто понесет большой семейный факел. Если она проснётся, это раздавит ее.
        Поскольку сегодня суббота, больница переполнена. Повсюду навещающие семьи, дети, крепко держащиеся за руки родителей. Я должна напомнить себе, что не все собрались здесь ради чего-то грустного. Рождались дети, удалялись камни в почках, спасались жизни. Кит хватает меня за руку и ведет по коридорам, к лифту, пока мы не оказываемся на пятом этаже. На этом этаже тихо и мрачно. Пытаюсь игнорировать панические мысли, которые приходят в голову, но они слишком громкие. Они отправили ее сюда умирать и попросили ее католическую семью привести священника.
        Мы проходим мимо поста медсестер в палату в конце коридора. Я дышу ртом, боясь того, что эти запахи заставят меня почувствовать. «Беггиро» написано над дверью.
        Взяв себя в руки, задерживаю дыхание, сжимаю руки в кулаки. Дверь открывается, и взгляд фокусируются на больничной койке. Она вся перетянута: красными, белыми трубками, и все они соединяются с механизмами, которые стоят рядом с ней, как часовые. Они шумно борются за ее состояние здоровья сигналами, щелчками и гудением. Ее мать сидит в кресле справа от нее, а брат спит на раскладушке. Меня обнимают, со мной говорят сквозь слезы и произносятся случайные итальянские слова, которые я хорошо выучила за эти годы. Только когда они оставляют меня, подхожу к кровати и смотрю на свою лучшую подругу. Рефлекторно закрываю рукой рот, и я сдерживаю крик. Это не Делла. Теперь нет.
        Она опухла, и вся в синяках; ее лицо тускло-бежевого оттенка, как вареные макароны. Я хочу убрать волосы с ее лица - почему никто этого ещё не сделал? Она беспомощная и грязная. Когда я оборачиваюсь, Кит стоит у двери, склонив голову, как будто ему больно смотреть на нее. Касаюсь ее рук, сложенные на животе, на них все еще остатки розового лака для ногтей. Они холодные, поэтому натягиваю одеяло, чтобы укрыть их. Как кто-нибудь догадался, что ей холодно, если она не может этого сказать? Я хочу ей кое-что сказать. Попросить, чтобы она проснулась и встретилась со своей малышкой, но я парализована шоком.
        Ощущаю руку на своей спине - мать Деллы, Аннет.
        - Иди к Энни, - говорит она. - Тебе будет полезно. Дэллабудет здесь, когда ты вернешься. Можешь, прийти завтра и посидеть с ней.
        Я киваю, вытирая нос рукавом. Кит отвозит меня в их маленький домик в Форд Лодердейл. По радио играет Кит Сует:^3^ «Но я должен быть сильным, ты поступила со мной неправильно». Вдруг у меня ужасно болит голова. Двоюродный брат Деллы, Джери, присматривает за Энни, говорит он мне. Я не говорю ему, что Джери употребляет кокаин пять дней в неделю забавы ради или что он проходил курс реабилитации от героина. Когда мы приходим, он читает журнал на диване.
        Он подносит палец к губам, чтобы сказать нам, что Энни спит. Он дружелюбно обнимает меня, и я чувствую запах алкоголя в его дыхании. Я всегда спокойна с Джери. Но не в восторге от того, что он пьет, пока сидит с ребёнком. Ни с каким-либо ребенком, а особенно с этим. У меня возникает желание сказать ему, чтобы он уходил и больше не возвращался. Вместо этого я, извинившись, ухожу в ванную. Странно видеть детские вещи, разбросанные по комнате Деллы: качели, люльки, мягкие розовые одеяла. Когда я выхожу из ванной, Джери нет. Кит стоит в дверях гостиной, руки в карманах. Он не смотрит на меня; он ни на что не смотрит.
        - Кит, - говорю я. Он слегка вздрагивает, а затем встряхивает головой, будто просыпается ото сна.
        - - Хочешь познакомиться с Энни? - мягко спрашивает он.
        - - Да, с удовольствием.
        Он ведет меня в заднюю спальню. В доме пахнет свежей краской, и еще до того, как он открывает дверь в детскую Энни, я уже знаю, что Дэллавыкрасила комнату в розовый. Он яркий, а не тот, который я ожидала. Стою минуту в комнате, моргая от цвета, прежде чем глаза фокусируются на кроватке у стены. Чёрного цвета. Я слышу шорох изнутри, как будто она только что решила проснуться. Кит стоит рядом с кроваткой и ждет, когда я подойду. Это кажется… странным. Мои ноги утопают в ковре. Руки до нелепости сжаты. Сначала я вижу ее волосы, выбивающиеся из-под пеленок. Похожие на волосы тролля, пучок черного на фоне кремово-белой кожи. Ее глаза открыты, светло-голубые, как у всех новорожденных. Ее рот открывается, чтобы издать крик, и я удивляюсь тому, насколько он мягкий и нежный. Я беру ее на руки. Ничего не могу с собой поделать. Она самое совершенное существо, которое когда-либо видела.
        - Энни, - говорю я. - Это твоя тетя Элена. - Нюхаю ее голову, а затем целую. Я несу ее к пеленальному столику и раскрываю ее. Хочу увидеть остальное - ее крохотные, как у птички, ножки и идеальные маленькие пальчики на руках и ногах. Я так увлечена, что забываю, что Кит в комнате.
        - - Прости, - говорю я. - Ты сам хотел это сделать?
        Мне стыдно. Я просто вмешалась, не спрашивая. Кит улыбается, качает головой.
        - Продолжай, - говорит он. - Вы должны узнать друг друга получше.
        Этих слов достаточно, потому что я обожаю детей. Кит идет за бутылочкой, пока я меняю ей подгузник. На полпути начинаю плакать. Делла. Она даже не взяла на руки свою маленькую девочку. Мне кажется, что во всем этом виновата я. Мне стоит остаться и помочь им. По крайней мере, пока Дэллане поправится. Я должна поступить правильно по отношению ко всем им. Особенно после всего, что сделала.
        Остаток ночи Кит и я по очереди сидим с Энни. Я бы взяла все смены и дала ему поспать, но Кит говорит, что, просыпаясь с ней, он чувствует, что что-то делает, а ему нужно чувствовать, что он чем-то занят, иначе сойдет с ума. Я сплю в кабинете напротив детской Энни, и каждый раз, когда она просыпается и слышу ее тихий плач, мне хочется побежать в комнату. Когда наступает очередь Кита, я переворачиваюсь на бок, чтобы их слышать. Он поет ей. Так нежно, и это заставляет меня чувствовать то же самое, что и в Рождество - словно в нем так много хорошего и столько надежды. Это кажется таким неправильным, что слышу то, что должна слышать Делла. Как будто я подслушиваю чью-то чужую жизнь.
        На следующий день к нам приезжает брат Деллы, чтобы присмотреть за Энни. Он приносит нам кофе в бумажных стаканчиках и грибную фриттату, которую приготовила Аннет. Мы хватаем свой кофе и ведем светскую беседу, пока Кит не предлагает нам уехать через пробки. Мне не нравится оставлять Энни с Тони; в старших классах он курил много марихуаны и поджигал вещи. Прошло семь лет, но он до сих пор не выглядит как взрослый человек. Я говорю об этом Киту, когда мы в машине.
        - - Сколько, говоришь, ему было лет, когда он это сделал?
        - - Шестнадцать, - отвечаю.
        - По-моему он уже давно вырос, - предлагает он. - Прошло десять лет.
        - - Он небритый, - говорю я. - Если он попытается поцеловать ее, то расцарапает ей лицо.
        - - Что именно ты имеешь против Тони? - Он сворачивает на автостраду, и я начинаю паниковать. Как только мы выедем на I-95^4^, мы застрянем в пробке и не сможем съехать, если что-то случится.
        - Ничего; просто не хочу, чтобы он сидел с Энни. - Отстегиваю ремень безопасности. Не знаю, что планирую делать… может быть, выпрыгнуть из движущейся машины и побежать обратно. Конечно, я не настолько безумна, но…
        - Что ты делаешь? - спрашивает Кит. - Пристегнись.
        - - Один из нас должен быть с ней, - говорю я. - Ты или я. Другой может отправиться в больницу. Мы можем работать посменно.
        - Ты серьезно? - спрашивает он. - Ты понимаешь, что Тони - родная кровь Энни?
        - - Плевать. Отвези меня обратно.
        Он ничего не говорит. Выезжая на первом съезде, возвращается к дому другим путем. Тони не выглядит удивленным, увидев нас; он, кажется, испытывает облегчение, когда мы говорим ему, что он может идти.
        - Видишь, - машу пальцем перед лицом Кита. - Не волнующая няня - не внимательная няня.
        Он хватает меня за палец, и я смеюсь.
        - Хочешь пойти первой или лучше мне это сделать? - спрашивает он.
        Я смотрю на Энни, которая спит на своих качелях для младенцев, и прикусываю губу.
        - - Оставайся, - говорит он, улыбаясь. - Ты можешь пойти в больницу завтра, когда немного успокоишься.
        Я киваю.
        Смотрю, как он идет по подъездной дорожке к своему грузовику, и прежде, чем сесть, он оглядывается и машет рукой.
        Только тогда вспоминаю, как сильно его люблю.
        ГЛАВА 37
        #ПЕРЕЦЧИЛИ
        Я никогда раньше не заботилась о ребёнке. С ним все время надо двигаться: бежишь, чтобы получить это, и снова бежишь, чтобы получить то. Стирать вещи, затем мыть человечка, и никогда не мыться самому. Это тяжело. Даже времени нет, чтобы подумать о себе. О себе. У кого до сих пор болит сердце. Ты, кто управляет своими чувствами, даже когда пеленайте, вытираете и кормите. Эмоции, на которые ты не имеешь права. Ты просто не думаешь об этом. Просто живешь, убираясь, заботясь о ком-то, а затем вырубаешься. Все помогают мне, но где-то через неделю становится ясно, что я - опекун Энни. Элена знает, что ей нужно; Какую смесь она ест; Элена, где подгузники? Элена, она плачет; Элена…
        Все это правда. У нас с Энни есть своя система. Я полагаю, что если вы дважды потрете ее спину против часовой стрелки, а затем подниметесь от поясницы к месту между лопатками,
        отрыжки закончатся. У нее аллергия на белок. Я замечаю шишки на ее коже и веду ее к педиатру, которого выбрала Делла, иранке по имени Доктор Микаэлла. Она сурова и все время смотрит на меня испепеляющим взглядом.
        - Большинство молодых матерей нервничают и суетятся. У тебя, должно быть, уже есть опыт.
        - - Я не ее мать, - признаюсь я. - Должна ли я больше переживать? Я доверяю Вам, но должна ли? Думайте, я слишком доверчива? - Я подхожу к столу, где она осматривает Энни, и беру ее на руки. Доктор Микаэлла бросает на меня еще один обжигающий взгляд, забирает у меня ребенка и возвращает ее на стол.
        - - Виновата. Возможно, мне следует прописать что-нибудь от твоей одержимости.
        Энни прописали специальную молочную смесь. Когда Кит возвращается домой из больницы, мы все идем в Target, чтобы кое-что прикупить. Он хватает упаковку подгузников, и я останавливаю его.
        - Они мне не нравятся, - говорю я. - Они протекают. - С улыбкой на лице Кит отступает, позволяя выбирать мне.
        - Не смотри на меня так, - говорю я ему.
        - - Как, Элена? - спрашивает он. - Как будто я впечатлен тобой? Ничего не могу с этим поделать.
        Я смутилась. Упаковка подгузников падает, и мы оба наклоняемся, чтобы поднять ее. Я уступаю, и мы встаем одновременно; он сжимает подгузники подмышкой, его глаза не отрываются от моего лица. Потом Энни начинает плакать, и мы вместе тянемся к ней. Я не уступаю. Я отталкиваю его локтем, чтобы вытащить ее из машины. Он все время ухмыляется.
        - Что, Кит?
        Он опускает голову.
        - Ничего, - говорит он, глядя на меня сквозь ресницы. - У тебя правда хорошо получается. Я так благодарен, что ты здесь.
        Я краснею. Чувствую, как по шее и щекам разливается жар.
        - - Фу, прекрати. Пошли, - говорю ему. В регистратуре два человека говорят мне, что мой ребенок прекрасен, и я выгляжу великолепно. Кит просто продолжает улыбаться.
        Кит проводит время с Энни и Деллой. Я где-то посередине. Я много думаю о старых временах. Когда мы пили дешевое пиво в грязных забегаловках и взволнованно говорили о тех днях, когда мы станем взрослыми. Строили планы, за исключением того, что у твоего парня ребенок от другой женщины, или разбитого сердца, или заботу о ребенке твоей лучшей подруги, пока она в коме. Никто не говорил, что быть взрослым так тяжело. Что люди настолько сложны, что в конечном итоге причиняют друг другу боль, чтобы обезопасить себя. Смотрю на Энни, и мне уже страшно за нее. Я не хочу, чтобы она досталась этому миру. Я прижимаю ее к себе и иногда плачу, мои слезы капают на заднюю часть ее комбинезона, когда она спит на моем на плече.
        Когда Энни исполнилось несколько недель, я начала регулярно выходить с ней из дома. Мы ходим на прогулки; ходим на рынок, чтобы купить подгузники. Я прочитала все книги Деллы о том, как порадовать ее, чего ожидать от каждой недели развития. За эти недели я так сильно похудела, что Кит начал приносить мне кексы и чизкейки. Люди в магазине говорят мне, что я фантастически выгляжу для молодой матери. Как мне это удалось?
        - Я ем чизкейк и кексы. - Уверяю я. Каждый их непристойный взгляд я замечаю. Отстаньте, люди. Однажды в среду Кит остается дома. Я наблюдаю за ним из кухни, где мою бутылки, пока он играет с Энни на полу в гостиной. Я жду, когда он уйдет; хочу, чтобы он ушел, чтобы я могла спокойно начать свой день. Но он этого не делает.
        - Зачем ты здесь? - с подозрением интересуюсь я.
        - - Ну, это мой дом, а это мой ребенок. Это нормально?
        Я корчу ему рожу, и он смеется.
        - - Решил взять выходной. Отвезу вас, ребята, куда-нибудь. - Он касается кончиком пальца носа Энни, и на меня накатывает волна страха. Я не хочу никуда с ним идти. Просто, потому что не могу.
        - Почему бы тебе не поехать? Я сам соберу сумку с подгузниками. - Говорит он, и я подхожу к сумке, чтобы наполнить ее подгузниками и смесью. Я профессионал в этой области.
        - - Нет, - останавливает он меня. - Ты должна отсюда выбраться. Ты здесь почти весь день. Иди одевайся.
        Осматриваю себя с ног до головы: спортивные штаны и майка. И пахнет рвотой и детским лосьоном.
        - Ладно, уговорил.
        У меня не осталось чистой одежды, поэтому беру кое-что из шкафа Деллы. Пара джинсов и небесно-голубой топ. Нет времени сушить волосы, поэтому собираю их в хвост. Прежде чем мы уедем, достаю виски из шкафчика и осушаю бутылку. Мне хотелось одержать победу хоть в чем-то. Я хотела, чтобы это было похоже на семейную прогулку. Мы не семья. Энни - не мой ребенок. Я буду ненавидеть каждую секунду этого дня. Уверена в этом. НЕНАВИДЕТЬ ВСЕЙ ДУШОЙ это, ужасное, фальшивое семейное времяпрепровождение.
        Он загружает автокресло в багажник своего грузовика и придерживает для меня дверь, пока я забираюсь внутрь. Раздражает уже то, как он включает нужную музыку и находит станцию в подходящее время. Кит ведет машину, пока я танцую под музыку, и к тому времени, когда останавливаемся на грязной стоянке в каком-то незнакомом месте, жалею, что не сунула бутылку виски в сумку для подгузников.
        - Где это мы?
        - - На ферме! - говорит он. - Здесь можем сами нарвать апельсинов и выжать из них сок. И ещё тут есть козы.
        - - Козы? - восклицаю. - Мы проведем весь день с козами?
        - - Не будь занудой, Элена. Козы просто потрясающие.
        Я не люблю коз. Я хочу апельсиновый сок с виски. Через пять минут мы подходим ко входу на ферму. Кит держит Энни в переноске, пристегнутой к своей груди. Это похоже на самую красивую вещь, которую я когда-либо видела. К черту коз. Фермеры дают нам корзины и отправляют в лес. Я беспокоюсь, что апельсин упадет Энни на голову, поэтому кружусь вокруг Кита, пока он не понимает, что я делаю.
        - Не путайся под ногами, - говорит Кит. - Лучше нарви немного фруктов. Я подержу ее. - Он подталкивает меня к дереву.
        ?Поэтому я собираю фрукты, краем глаза наблюдая за ними. Мужчина в комбинезоне, от которого пахнет арахисовым маслом, а волосы заплетены в косу, таскает наши апельсины в сарай, чтобы выжать сок.
        После леса нас пригласили посмотреть на коз. Их было всего двенадцать. Все с именами на букву «М». Я фотографирую, как Кит кормит коз. А потом он заставляет меня кормить их и говорит, что не уйдет, пока я действительно не прикоснусь к одному из них. Я серьезно. Я так стараюсь, что козочка Мелани прыгает на меня, упираясь двумя грязными копытами мне в грудь.
        - Кит! - кричу я. - Убери ее от меня!
        Кит прогоняет Мелани, я сердито смотрю на него. Да, было очень весело. Затем мы пошли в сарай, где нам дали два огромных стакана апельсинового сока с мякотью. Мы сидим в красных креслах-качалках и смотрим, как апельсиновая плантация греется под солнцем, пока Кит кормит Энни. Я предлагаю свою помощь, но он просит меня отдохнуть.
        - - Какого, по-твоему, цвета эти стулья? - Спрашивают я его. Он поднимает бровь.
        - - Красного?
        - - Да, но какой именно красный? Вспомни коробку цветных карандашей.
        Он сжимает губы, размышляя.
        - - Как перец чили.
        - - Да, - говорю я. - Именно. - Я думаю о мелке, который Кит вручил мне во сне. Тот был синим.
        Когда мы уходим, не могу вспомнить ни одного запоминающего момента в нашем дне. Были козы, смех и красные кресла-качалки, похожие на перец чили. Один выброшенный подгузник, пятно от апельсинового сока на рубашке и небольшая ссора по поводу того, как пристегнуть Энни к креслу. Получилась некое подобие семьи. Но это все ложь. Временное явление, которое позже разобьет сердце. Но сейчас мое сердце рядом с Китом, бешено колотится в груди от переживаний - от всепоглощающей любви, которую я испытываю к этим двоим.
        На следующий день Дэллавышла из комы.
        ГЛАВА 38
        #КАРУСЕЛЬ
        Она сбита с толку. Спрашивает, может ли остаться в моей квартире на некоторое время после того, как выйдет из больницы, чтобы я могла позаботиться о ней.
        - - Я здесь больше не живу, Деллс, - мягко говорю я. - Помнишь? Сейчас я живу в Вашингтоне. Но могу остаться с тобой в твоем доме.
        - Кит из Вашингтона, - говорит она. - Ты встречалась с ним?
        - - Ага. Хочешь еще воды?
        Я делаю ей массаж рук и расчесываю спутанные волосы. Она стонет и закрывает глаза, как будто это лучшее, что она когда-либо чувствовала. По большей части она просит, чтобы я оставалась с ней в комнате, настаивая, чтобы Кит приносил ей то, что понадобится. Кит и ее мама отстраняются, позволяя встать мне рядом с ее кроватью, призывая быть тем, кто ответит на все ее вопросы.
        - Мне рассказать ей об Энни? - Спрашиваю я.
        - Давайте дадим ей немного времени, чтобы наверстать упущенное, - говорит мне доктор. - Ее мозг еще приспосабливается. Мы не хотим перегружать ее.
        Поэтому, я рассказываю ей о Вашингтоне, Лонг-Айленде, Палуз-Хилле ^5^в Сиэтле, которые заставляют ваши ягодицы гореть, когда вы поднимаетесь по ним. Я описываю бар с шампанским, где подают клубнику, покрытую сахаром из страз. Рассказываю о бездомном парне, который дал мне сигарету и оценил мои воображаемые носки. И каково - стоять на верхней палубе парома, когда чистый воздух нежно обдувает твое лицо и шею, пока ты не закрываешь глаза от такой близости. Закончив рассказ, в ее глазах стоят слезы, и она протягивает бледную руку, касаясь моей щеки.
        - Ты такая храбрая, - говорит она. - Хотелось бы, чтобы мы все могли быть такими же храбрыми.
        Я отвожу взгляд, в собственных глазах стоят слезы. Я не такая, какой она меня считает. А потом она говорит что-то, от чего теряю самообладание.
        - - Ты так напоминаешь мне Кита, Элена.
        Я встаю и, извинившись, ухожу в туалет. Когда оборачиваюсь, Кит стоит в дверях и наблюдает за мной. Не слышала, как он вошел. Мне интересно, как много он слышал, но мне не нужно удивляться, потому что, когда прохожу мимо него, он хватает меня за руку и сжимает.
        Вскоре после этого Дэллавспоминает, что мы не в лучших отношениях. Это происходит, когда Кит и ее врач рассказывают ей об Энни и экстренной гистерэктомии. Я стою у стены, опустив голову и сцепив руки на талии. Я никогда не чувствовала себя такой незащищенной и не ненавидела себя настолько сильно. Чувствую, как она смотрит на меня, не замечая доктора или Кита. Я держала на руках ее ребенка, кормила ее ребенка, заботилась о ее ребенке, пока она умирала в этой палате. Все, что осталось теперь, - это неприязнь. Но я готова к этому, и не виню ее.
        - Где мой ребенок? - Спрашивает она со слезами в голосе.
        - - Они сейчас принесут ее, - мягко говорит Кит. Дэлланачинает рыдать, и я имею в виду по-настоящему рыдать. Я не могу этого вынести. Я выхожу из комнаты и бегу вниз по лестнице. В вестибюле чуть не сталкиваюсь с мамой Деллы, которая несет Энни к лифту. Энни сразу улыбается при виде меня, и начинает дрыгать ногами. Я не могу справиться с этим прямо сейчас. Слабо улыбаюсь ее маме и направляюсь в противоположном направлении. Это больно. Я хочу обнять ее. Она моя Энни. Она не моя Энни.
        Кит приходит домой около десяти часов. Без малышки.
        - - Энни забрала бабушка к себе на ночь, - объясняет он. - Мне нужно поговорить с тобой.
        Я сажусь на диван, поджимая под себя ноги. Я готова. Мое сердце в броне. Он прислоняется к стене, скрещивая руки на груди. Он не смотрит на меня - плохой знак.
        - Ты не обязан ничего говорить. Я все поняла. Я как раз просматривала рейсы перед тем, как ты вошел.
        Страх превратился в гнев. Зачем я это сделала? Почему он позволил мне? Я должна была просто приехать повидаться с Деллой, остаться на несколько дней и уехать. Теперь я знаю каждый изгиб лица этой маленькой девочки, и никогда не смогу забыть ее.
        - - О чем ты говоришь? - В недоумении спрашивает он.
        - - Я уезжаю, - парирую я. - Теперь, когда Дэллаочнулась.
        Кит смотрит на свои ноги и качает головой.
        - Элена, это совсем не то, что я хотел сказать. Прошу, останься. По крайней мере, еще на пару дней. Пока Дэллаокончательно не поправится. Я знаю, это несправедливо, но все равно прошу тебя.
        От шока открываю и закрываю рот. Прежде чем Кит вошел в дверь, я допивала вторую порцию водки. Просто водка, без чего-либо. Теперь я расплачиваюсь за это, погруженная в мысли, которые с трудом вертятся в голове.
        - - Ты хочешь, чтобы я что?
        - - Осталась. Я знаю, что слишком многого прошу.
        Я отворачиваюсь; взглядом окидываю комнату в поиске стакана с водкой. Осталось ли там что-нибудь еще? Может, просто растаявшие кубики льда?
        - - Она не хочет, чтобы я был здесь, Кит. Я видела ее лицо.
        - - Боже, Элена. Перестань. Она только что вышла из комы и вспомнила, что у нее есть ребенок. Нам пришлось сказать ей, что она больше не может иметь детей.
        Я закрываю лицо руками. Я рада, что в тот момент меня там не было.
        - - Знаешь, - говорю я. - Иногда ты меня удивляешь. Мне правда жаль.
        Его губы плотно сжаты, когда он смотрит на меня сквозь густые ресницы.
        - - Кажется, ты видишь все и совсем ничего.
        Я медленно встаю, убеждаясь, что он видит, насколько я зла. На мне кожаные леггинсы, которые нашла в коробке Деллы для пожертвования. Они издают звук, когда пересекаю комнату и направляюсь к Киту. Он напрягается, и я наслаждаюсь этим, будучи непредсказуемой.
        - - Я останусь, но только ради Энни, - говорю я, проходя мимо него в свою комнату.
        Жизнь - как карусель из четырех времен года. В основном непредсказуемая. Счастливая. Иногда нет. Полноценная. Испытывающая тебя на прочность. Нарушишь этот порядок, и она все равно отбросит тебя в тот или иной момент. Я поняла, что радикальные изменения могут быть внутренними или внешними. Объехать через всю страну, чтобы все прояснить. Изменить отношение к кому-либо, чтобы обрести душевный покой. Однако смысл в том, чтобы бунтовать, когда сменяются эти времена года. Хотя бы для того, чтобы утолить свою жажду.
        ГЛАВА 39
        #ПОРАСПАТЬ
        Дэллабезвольно сидит в инвалидном кресле, руки на коленях сжаты в кулаки. Она говорит мне, что больше всего злится на свои руки, потому что из-за них она не может держать Энни. До этого момента я ни разу не слышала, чтобы она жаловалась на то, что весь день сидит в инвалидном кресле, а ее худые ноги становятся еще тоньше. И она никогда не упоминала о синяках, которые тянутся от ее живота до колен синевато-фиолетовыми пятнами. Однако, ее руки…
        Дважды я ловила ее сидящей на них, пытающейся использовать вес своего тела, чтобы расправить пальцы. Когда это не срабатывало, она плакала и начинала задыхаться. Тогда я думала позвонить Киту домой, чтобы он успокоил ее. Позже, она спрашивает об этом свою медсестру, выглядя смущенной, но в целом решительной.
        - Тело - не лист бумаги; не получится положить на него что-то тяжелое и ожидать, что оно выпрямится. Дай ему время, - говорит ей медсестра. Я вздрагиваю от такой бессердечности и пытаюсь притвориться, что не слушаю. Ночью, после того как Кит уходит на работу, а я остаюсь за главного, натираю ее руки кунжутным маслом. Ее кожа сухая и ломкая, как старое дерево.
        Она закрывает глаза и стонет, когда я выпрямляю ей пальцы, массирую суставы и аккуратно дергаю, пытаясь вернуть их в нормальное состояние. Изменилось не только ее тело, но и дух. Позитивная Делла, чирлидерша, оптимистка, девушка, поющая под дождем, исчезла. Теперь она - бесплодна. Скрюченная. Угрюмая, молчаливая, ее глаза из блестящих превратились в тускло-матовые. Мы с Китом шепчемся об этом по ночам и пытаемся придумать, как вернуть ее. Я договариваюсь, чтобы ее стилист пришел в дом, помыл и подстриг ей волосы. Поначалу она кажется взволнованной, но потом, через несколько часов, передумывает. Чтобы убедить ее, нужен Кит. Он скажет ей, что смена имиджа пойдет ей только на пользу. В день, когда должен прийти Джо, Дэллаведет себя еще тише, чем обычно. Когда я спрашиваю, не хочет ли она подержать Энни, она отказывается, качая головой. Джо звонит в звонок пораньше и приносит Делле ее обычный кофе и букет ярко-розовых пионов. Я обнимаю его и корчу гримасу, когда он спрашивает, как она.
        - Я позабочусь о ее ранах, - говорит он. Джо Бэй натурал; мы хотим, чтобы он был геем, но увы это не так. Он всегда был неравнодушен к Делле, вот почему он готов приезжать домой. Сегодня я благодарна, что он обычный парень.
        - Флиртуй больше, - шепчу я. - Посмотрим, сможешь ли ты заставить ее улыбнуться. - Он подмигивает мне и уходит к Делле. Все идет хорошо, пока двадцать минут спустя она не замечает себя в зеркале. Затем начинает плакать и просит Джо накрыть зеркало полотенцем. Она умоляет Джо коротко подстричь ее, а когда я начинаю спорить, просит меня уйти. Джо настораживается, когда я закрываю дверь. Он не знает, что делать. Когда они появляются час спустя, у Деллы стрижка «пикси». Я начинаю переживать за свою жизнь. Кит меня убьет. Джо корчит гримасу «заткнись, черт возьми», пока я продолжаю улыбаться и оставаться на позитиве.
        - Ты стала другой, более роковой! Хочешь немного творога с ананасом?
        - Мне все равно, что ты думаешь, - огрызается Делла, когда видит выражение моего лица. - Ты не почувствовала этого запаха, когда я была в отключке.
        Она права. Ее мать вымыла ее, когда она очнулась от комы. Она сказала нам с Китом, что потребовалось три шампуня, чтобы избавиться от запаха на волосах.
        Когда Кит возвращается домой с работы, он не упускает ни секунды, чтобы не потрогать ее волосы, как будто это самая красивая вещь, которую он когда-либо видел. Дэлласияет, выглядя облегченной. Я прячусь на кухне, снова и снова намывая одни и те же бутылки, пока он не появляется. Я жду, что он разозлится, но он говорит об ужине.
        - - Ты не сердишься на меня? - спрашиваю я. - За то, что позволила ей отрезать волосы?
        - - Нет. - Он зажигает конфорки на плите, зажав пончик между губами.
        - Она счастлива. Если счастлива она, то и я.
        - - Хорошо, - говорю я.
        - - Хорошо, - говорит он. - Завтрак на ужин?
        Дважды в день я готовлю ей коктейли, наполненные обещаниями. В интернете сказано: первоклассные фрукты осветлят вашу кожу; капуста заставит волосы расти. Льняное семя и Омега-3 избавят от хандры. Пить мои волшебные коктейли - единственное, что она делает с энтузиазмом, высасывая последние капли из соломинки, а затем почти сразу же протягивает руку, чтобы потрогать свои волосы. Пару минут она выглядит удрученной, когда понимает, что ее постригли, а потом на ее лице появляется решительное выражение. Мы с Энни смотрим на все это с оптимизмом.
        - Она скоро поправится, - говорю я Энни во время нашей дневной прогулки. - И тогда ты познакомишься со своей настоящей мамой. - Энни что-то бурчит, затем грызет свою ногу, ее волосы троля мягко развеваются на ветру. Я чувствую себя виноватой за то, что сказала Энни, что Делла, которую она знает, не ее настоящая мама. Может быть, это просто то, кем Дэлласейчас является, и это нормально. Так или иначе она все равно будет любить свою маму. Во время нашей следующей прогулки я рассказываю ей, что нужно принимать людей такими, какие они есть, а не использовать их в собственных целях. Энни плачет всю дорогу домой, и я говорю ей не быть эгоисткой.
        Единственный раз, когда Дэллане выглядит грустной, - когда Кит дома. Если честно, это, наверное, единственный раз, когда мне не одиноко. Широкоплечий, с улыбкой на лице, он входит, неся цветы, или подгузники, или еду на вынос, и мы с облегчением выдыхаем. Когда он входит в дверь, скидывает туфли и кричит: «Люси, я дома!» с поистине ужасным кубинским акцентом. Когда Энни слышит его голос, то начинает дергать руками и ногами и, когда он берет ее на руки, она забывает обо всем на свете. Все это вызывает у меня слезы - эмоции - тот факт, что я вторгаюсь в их жизнь. Кроме того, я ревную, потому что у меня никогда не будет такой жизни. Мне никогда не пережить подобного. Во всяком случае, не с Китом и Энни. Они не моя семья. Ненавижу сон, который заставил меня думать, что у меня все будет именно так. Вместе с Китом и Энни. Я теряюсь во всех этих неприятных мыслях, пока Кит не ставит свои пластинки. Когда музыка разливается по всему дому и маленькая семья - плюс один человек - встречает его, он направляется на кухню готовить ужин, держа Энни в одной руке и помешивая другой. Сегодня вечером я стараюсь не
смотреть, как он напевает ей, насыпая что-то зеленое в кастрюлю и закрывая крышкой. Она такая маленькая в его объятиях, такая умиротворенная. Я хочу жизнь Деллы.
        - Иногда, когда ты смотришь на Энни, то начинаешь переживать, - говорю я Киту, пока мы моем посуду после ужина. Его глаза сосредоточены на воде, но он улыбается. Я не совсем понимаю, почему мы моем посуду таким образом, когда есть посудомоечная машина. Может быть, это потому, что это дает нам немного больше времени побыть на кухне.
        - - Ты слишком наблюдательна, знаешь?
        - - О чем ты думаешь, когда смотришь на нее так?
        Он протягивает тарелку, не глядя на меня.
        - - Не знаю. Переживаю, смогу ли защитить ее.
        - - От чего? От парней вроде тебя?
        Он смотрит на меня.
        - Ну, да. Я знаю, как мыслят парни. И в школе я изучил каждую из девочек.
        Хихикаю, ставя тарелку в шкаф.
        - Если ты воспитаешь ее правильно, за ней будет нелегко ухаживать, - говорю я ему.
        - - Как, например, за тобой? - Он вытаскивает вилку и поворачивается, чтобы посмотреть на меня, прислонившись к раковине.
        Я пожимаю плечами.
        - Не думаю. На самом деле у меня был только один парень, и мне потребовались годы, чтобы доверять ему настолько, чтобы начать встречаться.
        - Значит, ты не так просто доверяешь кому-либо свое сердце?
        - Ага, если оно вообще есть. - Я избегаю его взгляда. Я не совсем понимаю, к чему он клонит, а говорить о себе - все равно что сидеть в кресле гинеколога.
        - - Хочешь сказать, что не была влюблена в Нила?
        Я облокачиваюсь на столешницу напротив него и вытираю руки кухонным полотенцем. На этот вопрос должно быть легко ответить, тем более что сотни раз прокручивала ответ в голове.
        - Я не была опустошена, как обычно это происходит. Я видела, как мои друзья переживали расставания, но не чувствовала что-то подобного. Было больно, грустно, но я не чувствовала, что потеряла любовь всей своей жизни. Это… знаешь… это как… - У меня пересохло во рту. Я беру стакан из шкафчика, но Кит загораживает раковину. Он протягивает руку, слабо улыбаясь, и я отдаю ему стакан. Вместо того чтобы наполнить его водой, он тянется к шкафчику и достает бутылку текилы.
        - - Мне казалось, ты любишь вино, - говорю я. Он игнорирует меня, завинчивает крышку с бутылки и разливает по бокалам. Несмотря на то, что он у него во рту, я чувствую вкус Кита. Даже после того, когда он втягивает щеки после глотания.
        - - Он не был любовью всей твоей жизни, - заявляет Кит, наливая еще одну порцию и протягивая мне бокал.
        - - О, да? Ты знал нас? Пять минут?
        ?Когда Кит погружается глубоко в свои мысли, он смотрит прямо в глаза. Такое чувство, что он пытается найти в них себя. Я видела, как люди съеживались под его взглядом. Я выстреливаю в него взглядом, но терплю поражение, поэтому опускаю глаза.
        - - Я знаю тебя, - мягко говорит он.
        Я знаю тебя; однажды я гулял с тобой во сне…
        - Что? Нет. Что ты знаешь? - Я прижимаю тыльную сторону ладони ко рту, чтобы подавить смех. Текила действует не так быстро, поэтому пытаюсь отвлечься.
        За спиной Кита окно. Я вижу, как мимо проезжают машины и фары освещают его каждый раз, когда они пролетают мимо, и я понимаю, что в какой-то момент во время мытья посуды наступила ночь. Мы так и не включили свет и до сих пор ничего не делаем, хотя, наверное, должны были бы.
        - Думаю, тебе трудно влюбиться, потому что обожаешь контроль, а ты не можешь контролировать действия и чувства другого человека, поэтому держишь все при себе.
        Я бы ахнула, если бы он не был прав. Так ли это на самом деле? Кроме того, открывать рот от изумления - для девиц, а я не такая.
        - - Слова, - говорю я. - Возможно, если бы у меня было что-то еще, кроме любви…
        - - Например, что? - спрашивает Кит. - Сон?
        Я не задыхаюсь, но слышу свой вдох. Холодильник гудит, лед падает в лоток в морозильной камере, мимо проезжает мотоцикл. Я протягиваю стакан за еще одной порцией. Слышен звон бутылки о стеклянный край бокала, когда он наливает, не сводя с меня глаз.
        - - У тебя когда-нибудь был такой сон? - спрашиваю я, слизывая текилу с губ. - Настолько реальный, что ты не мог его забыть? - Что-то промелькнуло в глазах Кита.
        - Да, конечно, - говорит он. Я собираюсь спросить неизбежное: о чем он, когда голос Деллы раздается из спальни. Редко бывает, чтобы она когда-нибудь ложилась спать без Кита. Большую часть ночей он жалуется на то, что не устает.
        - - Парочке пора спать, - ухмыляюсь я.
        - - Я ненавижу тебя, - гримасничает он. - Будешь смотреть то глупое шоу?
        - - То глупое шоу, из-за которого ты тайком выходишь из своей спальни, чтобы посмотреть со мной? Ага.
        Он прищуривает глаза и ухмыляется.
        - Иди, тебя ждут.
        Он делает последний глоток, прежде чем покинуть кухню. Оказавшись в дверях, он оборачивается.
        - - Я хочу, чтобы она была такой же, как ты.
        - Что? - Я не расслышала его, убираясь на кухне. Краем глаза смотрю на него через плечо.
        - - Моя дочь, - говорит он. - Хочу, чтобы она была похожа на тебя.
        Я чувствую сразу несколько вещей одновременно, но в первую очередь - боль. Я до сих пор вижу Брэнди в своих снах, и все же я бессильна, чтобы изменить жизнь Энни.
        - - Тогда она должна была быть моей, - говорю я.
        Кит часто моргает, раз, другой, затем исчезает.
        Я убираю бутылку текилы и ополаскиваю бокал в раковине, затем убираю его в шкаф, чтобы стереть следы нашей ночи.
        ГЛАВА 40
        #ОТСТОЙ
        Кит заканчивает школу со степенью магистра. Он ничего не говорит мне, и единственная причина, по которой я узнаю, - это то, что его родители присылают открытку, которую я нахожу в мусорном ведре под коробкой из-под яиц. Поздравляю, сынок!
        - - Почему ты не сказал? - Спрашиваю его, поднимая открытку. Тесто смазывается и пузырится из яичного желтка. Я слышу обвинение в своем голосе и вздрагиваю. Я похожа на недовольную жену.
        Он смотрит на меня, помешивая что-то в кастрюле, и ухмыляется.
        - - Я многое не говорю. Просто забыл.
        - Чушь собачья, - говорю ему. - Это важно.
        Он пожимает плечами.
        - Это не важно.
        - - А вот и нет, - говорю я. - Это то, что надо отметить и стоит радоваться, несмотря на все плохое.
        - Тише, одинокое сердце. Лучше передай мне паприку.
        Он не называл меня так уже очень давно. По всему телу побежали мурашки.
        - - Прости, не нашла оберточную бумагу. - Я перекидываю подарок через стойку. Он перестает помешивать, чтобы взглянуть на него, затем поднимает взгляд на меня.
        - Ты завернула это в упаковку от подгузников?
        Киваю. Кит смеется, вытирая руки кухонным полотенцем. Он прислоняется к плите и держит в руках завернутый от подгузника подарок, разглядывая его.
        - - Ты сэкономила на ленте, - говорит он.
        - Это гениально, - заявляю ему. Он не сводит с меня глаз, приподнимая застежки подгузника и ухмыляясь до тех пор, пока у меня не скручивает живот. Я знаю эту ухмылку. Когда Кит бродил по вечернему Порт-Таунсенду с бутылкой вина в руке. Его нос постоянно был красным от холода…, а он все ухмылялся и ухмылялся. Сегодня я на кухне с Китом из Порт-Таунсенда. В последнее время это был Кит-отец, Кит-обеспокоенный жених. Сегодня он мой Кит. И я сильно по нему скучала.
        Он раскрывает упаковку, где лежат три вещи: синий карандаш, винная пробка и альбом для рисования. Когда он смотрит на меня, в его взгляде нет растерянности. Его челюсть двигается, когда он касается каждого из них, а затем откладывает карандаш и пробку, чтобы открыть альбом для рисования. Я смотрю, и мое сердце бешено колотится.
        - - Твоя работа?
        - Да, - шепчу я. - Помнишь, это…
        - - Книга, которую я подарил тебе. Да, я помню, - говорит он. Кит медленно кивает, затем еще раз, вовсе не думая о том, что делает.
        - Ты сделала для меня книжку-раскраску. - Его голос хриплый. Я отвожу взгляд.
        Рисунки - это история из чернил. Над каждым из них я трудилась месяцами. История мечты, которую я воплотила через боль. ?
        - Просто хочу, чтобы ты знала, где бы ты ни работала, какую бы степень не получила, или любого достижения, которого добьешься в жизни, ты перевернула мою. В тебе есть то, что меняет других людей.
        Я не собираюсь слушать его.
        Когда Энни исполняется пять месяцев, Дэлладелает свои первые шаги. Эти нервные пять шагов имеют большое значение для ее выздоровления. Пока ее мать, пошатываясь, идет по паркету, Энни наблюдает из-под своего одеяла на полу. В то самое утро она впервые перевернулась на другой бок. Кит, Дэллаи я случайно оказались в комнате, и мы так громко и неожиданно отреагировали, что Энни расплакалась от испуга. Теперь ее дочь и лучшая подруга наблюдают из угла комнаты, как психотерапевт Деллы подталкивает ее вперед. Сначала я думаю, что она вот-вот упадет; ее ноги такие слабые и худые, что, кажется, они не выдержат. Но Дэллапересекает комнату, ее лицо сияет от радости. Возможно, это лишь мое воображение, но мне показалось или она посмотрела на меня, словно победила? Ее волосы теперь на уровне ушей, и она немного поправилась. Дэллавыглядит гораздо лучше. Мне нравится думать, что мое присутствие здесь помогает ей выздороветь - и в некотором смысле так оно и есть, - но правда в том, что она хочет, чтобы я ушла. Вот почему она так усердно старается выздороветь. Я бы с радостью уехала, но Кит устроился на работу в
маркетинговую фирму, и некому присматривать за Энни в течение дня. Дэллапредложила мне переехать и вернуться к своей жизни, но Кит этого не допустит.
        - Энни уже привыкла к Элене, - говорит он. - Я не позволю какому-то незнакомцу присматривать за ней. - Он говорит это так уверенно, что никто из нас не смеет спорить с ним. Позже, когда Дэллакупает Энни, я загоняю Кита в угол во дворе, пока он выносит мусор.
        - - Я должна вернуться, Кит. Она уже выздоровела.
        В его глазах что-то оживляется, но он отводит взгляд на проезжающую машину, чтобы скрыть это.
        - Я знаю, что рано или поздно тебе придется вернуться в свою жизнь. Я понимаю. Но останься еще немного. Когда я склоняю к нему голову, он умоляет:
        - Пожалуйста, Элена.
        - - Зачем? - Спрашиваю я. - Она не хочет, чтобы я была здесь.
        - - Знаю, - говорит он. Он прочищает горло, а затем повторяет. - Но этого хочу я.
        Я не знаю, что на это ответить.
        - Энни тебя любит, - говорит он, будто этого достаточно для объяснения.
        - - Да, - говорю я осторожно. - И я люблю ее. Но я не ее мать, а Делла. И я не твоя девушка, а Делла. Я не могу оставаться здесь и играть с тобой в дочки-матери. Это непросто. Нелегко будет уходить. Я просто хочу поставить точку.
        Я не собиралась этого говорить, но теперь, когда все это выложила, испытываю своего рода облегчение. Кит внезапно отворачивается в сторону улицы. Он сжимает волосы в кулаках, пока они не встают дыбом. Я не вижу его лица. Только его напряженную спину.
        Когда он разворачивается, я замечаю, насколько он зол. Я многое видела в глазах Кита - страх, удивление, игру. Но никогда злость. Цвет глаз насыщенный и яркий. Они сосредоточены на мне, выплескивая гнев в промежутках между морганиями. Я отступаю на шаг.
        - - Куда ты вернешься? - выплевывает он. - В мой родной город? На консервный завод к Грир? Почему ты вообще здесь, Элена? Не хочешь сказать?
        Я приглаживаю свои волосы.
        - Без проблем, Кит. Я скажу. Я переехала в Порт-Таунсенд, потому что влюбилась в парня своей лучшей подруги. Я хотела оказаться как можно дальше от вас обоих, но в то же время быть как можно ближе. В этом есть смысл, или это один бред? - Он быстро моргает, так что я продолжаю. - Потому что, когда говорю это себе, звучит безумно. И вот я здесь, забочусь о твоем ребенке, влюбляюсь в твою малышку, которая, кстати, намного лучше вас обоих. Твоя девушка - самовлюбленная стерва, а ты - нерешительный трус. Поздравляю с созданием идеального маленького человечка. Итак, сейчас я поеду домой, обратно в Вашингтон, откуда ты уехал, а я нет. И ты остаешься здесь с женщиной, которую выбрал. А я буду продолжать любить вас всех несмотря на то, что вы идиоты. И Кит, позаботься о моей маленькой девочке. Если ты облажаешься, тебе не поздоровится. А теперь отгони свою машину и дай мне уехать.
        Уверена, он послушает меня. Положив руки на бедра, жду, что он скажет. В конце концов, выплескиваю весь гнев на свободу, подобно профессору МакГонагалл, когда она не в настроении. Кит продолжает стоять на месте. Сукин сын. Все, что делает Флорида, - завивает мне волосы и сводит с ума. Я должна уехать отсюда.
        - - Может, ты перестанешь просто стоять там с развевающимися на ветру своими красивыми волосами и скажешь что-нибудь, - кричу я. Взгляд Кит устремлен поверх моего левого плеча.
        - - Боже мой, - шепчу я, закрывая глаза. Конечно, это должно было случится. Я поворачиваюсь лицом к бывшей лучшей подруге. Бывшей уже как пять месяцев или пять секунд. Не уверена. Она прислоняется к капоту грузовика Кита, ее дыхание неровное. Должно быть, ей потребовались все силы, чтобы прийти сюда самостоятельно. Я хочу подойти к ней, помочь вернуться в дом, но выражение лица подруги удерживает на месте. Это похоже на противостояние, никто на самом деле не знает, как нарушить тишину. Я должна это сделать, думаю я, я все испортила.
        Я чувствую движение воздуха, когда Кит бросается к ней. Она позволяет ему поднять себя, не сводя с меня глаз. Я вижу предательство, боль. Это полный отстой.
        - - Делла… - Ее имя слетает с губ слишком поздно; они уже внутри. Я не знаю, что делать. Я не могу уехать, потому что машина Кита все еще мешает. Что я натворила? Мне не следовало приезжать. Кит выходит через несколько минут, его голова опущена, руки в карманах.
        - - Она хочет поговорить с тобой, - говорит он. - В гостиной.
        Я киваю.
        - - Прости, Кит. Мне не стоило…
        - - Нет, - отрезает он. - Стоило. Просто иди и поговори с ней. Я пока прогуляюсь. - Он проходит мимо, и мой желудок скручивается от тошноты. Я только что призналась, что влюблена в парня своей лучшей подруги. Вслух. Перед ним и, неосознанно, Делле.
        Я не тороплюсь заходить внутрь. Вся эта ситуация накалялась в течение нескольких месяцев. Я знала, что это произойдет, но все еще чувствую себя растерянной. Когда вхожу в гостиную, Дэлласидит в своем розовом кресле, как королева. Она всегда заставляла меня чувствовать себя ничтожеством, и, если честно, я устала от этого. Она не смотрит на меня. Никто не хочет смотреть на меня. Вот что делает правда. Если вы избегаете смотреть этому в глаза, можете притвориться, что ничего нет.
        ?
        - - Ты даже не такая красивая, как я.
        Это первое, что она мне говорит.
        - - Не верю, что ты это сказала, - говорю я. - Можешь повторить, просто чтобы я могла убедиться в том, какая ты стерва?
        - - Ты вернулась сюда, чтобы украсть мою семью.
        Я качаю головой. Это своего рода медленная встряска, потому что пытаюсь мысленно осознать тот факт, что моя лучшая подруга, с которой знакома с десяти лет, только что сказала мне, что я не такая красивая, как она, и это одно из самых безумных обвинений в истории.
        - - Я вернулась ради тебя. Чтобы помочь с Энни, пока тебе не станет лучше.
        - - Лгунья, - говорит она. - Я видела, как ты ведешь себя с ним. Ты вернулась, надеясь, что со мной что-нибудь случится, чтобы потом остаться с Китом и Энни. Я не позволю этому случится. Она моя малышка, и я не хочу, чтобы ты была рядом с ней. Ты меня слышишь?
        В двадцать пять мне казалось, что чувствовала боль. Но потом Дэллазабирает у меня Энни одной горькой фразой, и это ранит настолько сильно, что от бессилия падаю на диван. Энни тронула мое сердце. Раньше его волновали вещи, которые были важны для меня, но благодаря Энни все изменилось. Сердце стучит так сильно, словно по нему стучит барабанщик. Оно сжимается и ноет в груди, я касаюсь того места, где болит. Я ничего не могу сделать, чтобы переубедить ее. Обвиняю ли я ее? Только сегодня утром Энни плакала и извивалась, пытаясь вырваться из объятий матери и подойти ко мне. У меня нет никаких прав. Нет причин злиться. Это я сука, а не Делла.
        - - Чтобы к вечеру тебя здесь не было. - Она начинает выходить из комнаты, когда радио-няня на стойке сообщает, что Энни проснулась.
        - Он мой, Элена. - Затем она уходит.
        41
        #РЕШАЙСАМ
        Поскольку вещей я взяла мало, требуется всего несколько минут, чтобы собрать их и бросить в сумку. Рейс через два часа и, если потороплюсь, то успею. Я пишу Грин и спрашиваю, может ли она встретить меня в аэропорту. Ехать до аэропорта она будет долго, это точно, но мне больше некого спросить.
        Она тут же отвечает: Слава Богу, ты возвращаешься! Я встречу тебя.
        Я оставляю ключи от машины Дэллы на стойке вместе с запасными ключами от дома и выхожу на улицу, чтобы вызвать такси. Кит прислоняется к своему грузовику.
        - Ты не обязана уезжать сегодня, - мягко говорит он.
        - Дэлла этого не говорила, - напоминаю я ему. Горло саднит, глаза щиплет от непролитых слез. Я унижена, мое сердце разбито. За те две минуты, пока стою на улице, меня укусили пять комаров.
        - Она говорила не серьезно. Она чуть не умерла, Элена. Она уже как пять месяцев прикована к инвалидному креслу.
        - Ты глупец, - говорю я. - Она защищает то, что ее по праву. И она говорит на полном серьезе. Ты не можешь исправить то, что произошло. Это пиздец.
        - Ты права, - говорит он. Затем внезапно поднимает на меня свои глаза. Я вижу решимость в его взгляде, и знаю, что то, что собирается сказать, слушать будет не легко.
        - Не уезжай. Мы сможем все исправить. Просто дай мне немного времени, чтобы найти ее.
        - Нет. Ты нужен ей. Ты выбрал ее. Ты должен остаться. Со мной все хорошо. - Все эти слова просто лились из меня, без остановки. Сплошная ложь и оправдание.
        - Я не всегда буду ей нужен. Ей не нужен тот, кто влюблен в другую. Я совершил ошибку. Мне нужно было сказать Дэлле правду с самого начала.
        Все это слишком. Это причиняет боль. Не заставляйте кого-то поверить вам, а потом пытаться вернуть доверие назад. Эти сожаления - лишь бензин, а не вода. Все будет только хуже. Я должна заставить его остановиться. Это безумие.
        - Энни, - говорю мягко. И это имя имеет достаточный вес, чтобы заткнуть нас обоих. Он сжимает губы и качает головой. Как ты смеешь втягивать ее в это? Но у меня нет другого выбора. Она - вот что важно.
        - Она моя дочь, независимо от того, кому принадлежит мое сердце. Какой пример я подаю ей, если отказываюсь от своего счастья?
        Жестоко, но я все равно это говорю.
        - Ты сам создал эту проблему, Кит. Теперь решай ее сам.
        Он молча открывает пассажирскую дверь своего грузовика.
        - Сядь, - умоляет он. Пытаюсь возразить, но потом понимаю, что сил нет. Я забираюсь внутрь, прижимая сумку к груди.
        - Кит, - начинаю я, - Я не успела попрощаться с Энни.
        Стараюсь сохранить голос спокойным, но при упоминании ее имени он все равно срывается. Кит кивает, затем направляется к дому. Я не ожидала, что он сделает это. Дэлла бы не одобрила. Минуту спустя он возвращается с Энни, покрытая сладким картофелем. Я улыбаюсь. Он передает ее мне, я ставлю ее на ноги, держа Энни за руки.
        Представляю, как Дэлла испепеляет меня своим взглядом, наблюдая из-за своих поплиновых^6^ штор. Кит, скорее всего, снова начнет спорить, и поэтому мне ещё хуже.
        - Я люблю тебя, Энни, - шепчу ей. Ее колени прямые и пухлые, она пытается устоять на своих ножках, как только может, покачиваясь из стороны в сторону. Ветер щекочет ее пучок тролльих волос, когда она оглядывает грузовик. Я целую ее в щечки, несмотря на ярко-оранжевую смесь на них. Она улыбается и хватает меня за волосы липким кулачком.
        - Будь хорошей и доброй девочкой, - говорю ей. - Не важно, какой красивой ты вырастешь.
        Я возвращаю ее отцу, закрывая тыльной стороной ладони рот. Сжав губы, Кит уносит ее обратно в дом. Когда он возвращается, вся передняя часть его рубашки и руки испачканы сладким картофелем.
        - Она оставила свой след на нас обоих, - говорю я, поправляя волосы.
        Он смеется, и напряженность между нами рассеивается.
        Только когда мы отказываемся в аэропорту, он снова заговаривает.
        - Элена, - говорит он.
        - Ты не обязан говорить, - перебиваю его. - Серьезно, все хорошо. - Я вожусь со своим билетом, навязчиво складываю и разворачиваю, притворяясь, что ищу в сумочке что-то, чего на самом деле нет.
        - Нет, не правда. Перестань указывать, что мне делать.
        Я поднимаю руки.
        - Ладно, валяй, - говорю ему. - Я вся во внимании, Кит Айсли. - От то, что я так произнесла его имя, он хмурится. Но мне все равно.
        Мы стоим рядом с охраной, моя сумка под ногами. Семьям приходится расступаться, чтобы пройти мимо нас; пожилая пара оборачивается, чтобы бросить на нас неодобрительный взгляд.
        - Вам хватит и пяти минут, чтобы снять обувь и положить ее на поднос. Потом у вас будет уйму времени, чтобы пялиться на меня, - ворчу я на них. Кит прикрывает рот, затем отворачивается.
        - Что? - Восклицаю. - Это правда.
        Он хватает меня за запястье и вытаскивает из толпы.
        - Не груби пожилым, - говорит он. - У них в детстве не было даже микроволновок, и это очень, очень грустно.
        - Слушай, я в этом не виновата, - говорю я многозначительно. - У нас не было IPhone 6+. Жизнь - несправедливая штука.
        Он хватает меня за плечи и трясет.
        - Хватит шутить. Я пытаюсь быть серьезным.
        - Л-ла-д-н-о. - Я потираю виски и щурюсь на потолочные лампочки. Куда угодно, лишь бы не на него. Лицемер.
        - Элена, понимаю, тебе это все не нравится, но дай мне минуту. Ты приехала сюда с этой маленькой сумкой пять месяцев назад. Прибежала к нам, когда мы нуждались в тебе, и ты заботилась о моей маленькой девочке. Нет никого, кому бы я доверил ее больше, чем тебе. Я никогда этого не забуду.
        Я прочищаю горло.
        - Пожалуйста, - говорю я, переминаясь с ноги на ногу.
        - Я ещё не поблагодарил тебя, - усмехается Кит.
        - Тебе и не нужно, - перебиваю я. - Мне правда пора.
        Я беру свою сумку и встаю в очередь, когда Кит хватает меня за запястье и тянет обратно. Сейчас я похожа на Джинджер Роджерс,^7^ где полна грации и женственности, затем внезапно падаю ему на грудь с Ооханьем.
        Он обнимает меня так крепко, что на минуту перехватывает дыхание. Поначалу мне это не нравится, но потом я расслабляюсь, понимая, что мне этого не хватало. Все это чересчур. Я начинаю рыдать. И это не самое удивительное; я просто кричу.
        Удивительно то, что Кит плачет вместе со мной. Я обнимаю его, и мы плачем, когда пожилая пара, у которых не было в детстве микроволновок и телефонов, проходят мимо нас. Прежде чем отпустить, он касается губами моего уха.
        - Спасибо, Элена. Я люблю тебя.
        Когда я освобождаюсь из его объятий, наблюдаю, как он исчезает в толпе. Этот день - сплошная боль. Такое чувство, что таким образом Кит попрощался со мной навсегда. И я позволила ему это. Попрощайся со мной и продолжай жить дальше. Но я злюсь. На то, что сказала Делла. Сегодня она оценила меня по достоинству, приклеив на лоб: «недостаточно красивая, как я!» Интересно, как долго она держала это в себе? Скорее всего, все, с кем она дружит, не были достаточны хороши собой, в отличии от нее. Даже не помню, почему мы были лучшими друзьями. Была ли она другой? Или это я была настолько слепой?
        Я сажусь в самолет, протискиваясь через проход к своему месту. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Обычно я сдерживаю свои эмоции, справляюсь с ними по-своему.
        Только что я отдала пять месяцев своей жизни, чтобы помочь тому, кто заявил, что я недостаточно красивая, как она. Что, черт возьми, это было? Я сажусь чуть ли не в самый хвост самолета, затем делаю селфи. Все предыдущие селфи выглядят шокированными, грустными, растерянными или безумно счастливыми. Это - мое первое злое селфи. Оно располагается рядом с «К ЧЕРТУ ЛЮБОВЬ». Поэтому, я подписываю это селфи: «К ЧЕРТУ ЛУЧШИХ ДРУЗЕЙ». Такими темпами, к концу года, я перестану во все верить. За исключением, может быть, Грир, которая ждет меня в аэропорту, одетая в фиолетовую пачку и держащая воздушный шар с единорогом. Я обнимаю ее так крепко, что она вскрикивает, затем беру свой воздушный шар с единорогом и начинаю планировать свое будущее.
        ГЛАВА 42
        #ЯПОКАЖУИМКАКАЯЯРАСИВАЯ
        К черту любовь, к черту Флориду, к черту Кита Айсли и его подружку, которая красивее меня.
        ГЛАВА 43
        #РОЗОВЫЕОЧКИ
        Грир не в восторге от Дэллы. Она рассказывает мне об этом, когда мы стоим на верхней палубе парома, пьем яблочный сок из бумажных стаканчиков и наблюдаем закат, окрашенный в розово - фиолетовый.
        - - Как она могла, - говорит она. - Почему он с кем-то вроде нее? - В голосе Грир звучит неподдельная горечь. Она выплевывает всю злость, направленные на Кита и Дэллу, и это вызывает у меня улыбку.
        - - Ты никогда ее не видела, - замечаю я. - Она не так уж плоха.
        - О, конечно, - говорит она. - Но скольких девушек мы встречали похожих на нее? Они повсюду. Обычно о них снимают реалити-шоу.
        - - Точно, - говорю я. - Но она была моей лучшей подругой. Я никогда не видела ее такой.
        - Ты не замечаешь плохого, Элена. У тебя слепая душа. - Я вливаю свой яблочный сок в Лонг-Айленд.^8^
        - - Эй! Что это значит? - Я пытаюсь скрыть обиду в своем голосе, но Грир слишком хорошо меня знает. Она массирует мне шею, как будто может стереть все повреждения.
        - - У него… была слепая душа. Она пробудилась - к чему-то новому, к людям… мужчины.
        - - Правда? От этого немного больно, - говорю я. - Словно тебя кинули в ледяную воду.
        - - Такова природа. Что веселого быть брошенным в ледяную воду? Вот почему половина мира ходит в розовых очках, смотрит комедии и читает любовные романы.
        Я смотрю на нее краем глаза. Мне нравятся комедии и романтика.
        - Если ты такая реалистка, почему так одеваешься? - Спрашиваю ее. - Как фея, каждый день носишь один и тот же цвет.
        - Потому что хочу, чтобы таков был мир. Я воплощаю свою фантазию в реальность. Но не защищаю себя психически.
        Несколько минут я всегда дуюсь после того, как она говорит подобные вещи. Это несправедливо, что она такая красивая и такая мудрая. И если бы я одевалась так, как хотела, чтобы все одевались во всем мире, то это был бы мир - полон сучек, одетые во все бежевое. На мне коричневая толстовка с капюшоном, потому что я - отстой, и потому что у меня слепая душа.
        - - Ты же знаешь, они делают это не специально.
        - - Кто? - Уточняю я. Ветер играется с ее волосами, раздувая их в разные стороны.
        Высветленные пряди продолжают прилипать к ее фиолетовым губам. Она протягивает руку, покрытая лавандовым лаком, чтобы убрать их. Я медленно отступаю, пока она говорит, стараясь быть осторожной.
        - - Люди, закрывающие глаза на правду. Они просто пытаются выжить.
        На минуту я отвлекаюсь, мой палец застыл над кнопкой камеры на телефоне.
        - Кто пытается выжить без правды?
        Грир пожимает плечами, и ее рубашка соскальзывает с ее стройного плеча. Идеальная.
        - Наверное, люди, которые насытились этим. Или люди, которым было недостаточно. Или люди, которые слишком поверхностны, чтобы оценить всю суть происходящего.
        Я делаю снимок, затем опускаю телефон, чтобы посмотреть на нее. Грир - настоящая. Прямо сейчас она - истина. Единственный человек, который по-настоящему переживает за меня и честно говорит, что я многое не замечаю. Если бы я была одной из трех типов людей, я была бы самой бесчувственной. Не сказала бы, что моя жизнь - это риск. Мое детство, как правило, было не богатым, но практичным. Я была настолько недооценена, что превратилась в бежевую сучку. Почему не розовый? В третьем классе мне нравился этот цвет.
        - - Грир, - говорю я. - Ты все еще любишь Кита?
        Не знаю, почему я это спросила. Грир никогда не намекала на то, что все еще испытывает чувства к Киту. Но сколько раз она говорила, что искусство создается из боли?
        «Искусство - это кровь, вытекающая из раны. Не дай ране затянутся; пусть она кровоточит. До тех пор, пока не наберется достаточно крови, чтобы творить».
        От такого вопроса, выражение ее лица меняется. Она хмурится, а взгляд мрачнеет.
        - - Скажи правду, Грир, - прошу я, затаив дыхание. Ответ на этот вопрос настолько хрупок, что боюсь воздух из моих легких все разрушит. Она поворачивается ко мне лицом, обеими руками убирая волосы с лица. Татуировки на запястьях рук видны на фоне ее белой кожи. БУДЬ на одной стороне, ПРЕКРАСЕН - на другой.
        - - Да, - говорит она. - Люблю.
        Я отвожу взгляд от Грир на воду. Кит - кукловод сердец. Сколько ещё таких было? Девушки по работе? Из его магистратуры? Я смеюсь над собственной глупостью, но ветер подхватывает мой смех и уносит прочь.
        - - О черт, - шепчу, обхватывая голову руками. Все стало ещё запутаннее.
        Когда мы забираемся обратно в ее машину, ничего не говорим друг другу. Морщинка, которую я никогда раньше не видела, появилась между бровями Грир после ее признания и до сих пор не разгладилась. Я сижу, ссутулившись, на пассажирском сиденье, во рту пересохло, в груди тяжесть. В салоне пахнет кожей и лимонами. Я вдыхаю этот запах, пока следуем за вереницей машин, уезжающих от парома. Вспоминаю, сделанные мной фотографии и прокручиваю их, чтобы отвлечься. У меня есть фотография Грир в окружении пастельного заката. Оно такое эффектное! Свет падает на ее обнаженное плечо, откуда выглядывает татуировка. Очень красивая. Я выкладываю это в Instagram - потому что это одна из лучших фотографий, которые когда-либо делала - надеясь, что Кит увидит ее. Посмотри, что у меня есть о тебе. Он фиолетовый!
        Я подписываю эту фотографию словами Грир. Может быть, люди, которые насытились этим. Или люди, которым было недостаточно. Или люди, которые слишком поверхностны, чтобы оценить всю суть происходящего. #ПРАВДА
        Поездка от Кингстонского парома до Порт-Таунсенда занимает около часа, в зависимости от того, с какой скоростью ехать. За этот час фотография Грир набирает три тысячи лайков, а мой Instagram - тысячу новых подписчиков. Я отслеживаю лайки в двух блогах, которые перепостили фотографию, и у каждого блога более тридцати тысяч подписчиков. Я прочитала комментарии к фотографии, краснея от того, что они говорят как о Грир, так и о таинственном фотографе. Кит не из тех, кому она понравилась. Ему понравилась чужая через несколько минут после того, как я опубликовала фотографию Грир, так что теперь знаю, что он ее видел.
        - - Вау, - говорит Грир, когда открывает свой Instagram. - Очень красиво!
        - - Чистая случайность, - говорю я. - Я никогда еще не делала что-то подобного.
        Она ставит машину на стоянку возле консервного завода.
        - Возможно, сегодня - самое время для фотографий. Убедись, что следующий будет еще лучше.
        Я поджимаю губы.
        - Хорошо.
        Я собираюсь открыть свою дверь, но Грир хватает меня за руку и сжимает ее.
        - Я иду дальше, Элена, - говорит она. - Ты можешь любить кого-то всю свою жизнь просто так. Даже можешь жить с этим. Наша дружбу это не изменит.
        Я натянуто улыбаюсь.
        - Конечно, но это не так. Он не мой. Если бы это было так, я бы здесь не была.
        - Неправда, - говорит она. - Я хочу, чтобы он был счастлив.
        - - Легко говорить, пока человек, которого ты любишь, не будет счастлив с другим. Девушки всегда выбирают мужчин, а мужчины всегда выбирают не тех девушек. Это вечный круговорот.
        Интересно, помогала ли она себе или мне, когда заставляла пойти с ней на свадьбу?
        На этот раз она не пытается остановить меня, когда я выхожу из машины. Бежевая сучка тоже может говорить вещи, которые имеют смысл.
        ГЛАВА 44
        #НЕЗНАКОМЕЦ
        После того, как твое сердце разобьется, предстоит многое переделать. Например, изменить свою точку зрения. Что делать, если нет желания есть, пить, работать, играть, любить, спать, говорить или думать? Исцелиться. Сфокусируйся на незначительных, глупых вещах, которые делают тебя счастливым каждый день. Например, вынимать коробку с носками и каждый из них перебирать. Выкладывать красивые депрессивные фотографии Порт-Таунсенда в Instagram, которые собирают тысячи лайков. Независимые рекламщики платят мне за то, чтобы я делала снимки и публиковала их. Я просто бежевая сучка со своим мнением. Вино делает меня счастливой. Каждый вечер я осушаю целую бутылку и туплю в стену. Мне даже нравится просыпаться с головной болью и выворачиваться с похмелья. Это помогает сосредоточиться на чем-то другом, помимо внутренней депрессии. Настроение меняется с каждым часом, из-за чего чувствую себя сумасшедшей. Как и вчера, когда я стояла, глядя на воду, почувствовала гордость, потому что в тот день впервые не было желания утопится в ней. Однако спустя два часа я держала в руках пакетик с крысиным ядом, задаваясь
вопросом, каков он на вкус. Грир говорит, что я должна вернуть свою силу.
        - Как? - Спрашиваю я.
        Она морщится, делая вид, что задумалась, прежде чем, наконец, произносит:
        - Помнишь, в «Пиратах Карибского моря» когда Калипсо…
        Я никогда не встречала никого, кто бы так убедительно сравнивал с чем-то Дисней. Поняла. Теперь думаю. В любом случае, это заставляет меня смеяться.
        Я другая. Кит показал мне кое-что, поэтому я сосредотачиваюсь на этом - чему научилась, а не на том, чего нет. Я заметила, люди, на самом деле, не смотрят в глаза, потому что сосредоточены на другом. На чем-то внутри. Я стараюсь смотреть в глаза всем, чтобы они знали, что я открыта для них. Вот что Кит сделал - открыл мне глаза. Я хочу видеть людей. Также поняла, что чем больше видишь людей, тем больше они доверяют тебе свои секреты. Филлис рассказывает, что в пятнадцать отдала мальчика на усыновление. Покупательница поделилась тем, что она собирает камни цвета глаз своего бывшего, а ее муж думает, что ее «каменный сад» - лишь страсть к минералам. Незнакомка признается, что две недели назад ее изнасиловали. И подобных историй нескончаемое множество. Когда ты заботишься, люди это чувствует. И затем, получив звание «городского секретоносителя» понимаю, что благодаря Киту я стала лучше.
        Различие в жизни - важно. Мы понимаем, что такое свет, потому что знакомы с тьмой и можем их сравнить. Сладкое становится слаще после того, как съедаем что-то горькое. То же самое и с печалью. И важно испытать, принять ее, чтобы по-настоящему познать счастье. Я была застывшей, пока не появился он. И, возможно, сейчас мне больно. Но разве это не то, что должна делать любовь? Заставить тебя чувствовать, быть смелым, посмотреть на себя с другой стороны?
        Через месяц после отъезда Кита во Флориду мне на консервный завод пришла посылка с его обратным адресом, нацарапанным в верхнем левом углу. Я оцениваю, исследуя пальцами конверт. Страницы. Страницы, страницы, и страницы. Я не открываю его, зная, что внутри. Слова, которые он хотел сказать. Но не успел. У меня тоже есть книга. Но я пока не готова. Неделями она хранится в моей сумочке, просто чтобы почувствовать ее тяжесть на плече. Нераспечатанную и отчасти проигнорированную. Мне страшно прикасаться к этим страницам. Они могли бы рассказать совсем иную историю, чем ту, которую ожидаю, но подход Кита и его появление в Порт-Таунсэнд заставляют поверить.
        Однажды, вскоре после Рождества, я иду в бар на Уотер-стрит под названием «Сирены». Сзади бара до сих пор висит рождественский «дождик». По сравнению с остальными, он немного порван, петлями спускаясь вниз. Это угнетает. Я сажусь на барный стул и заказываю виски, поворачиваясь спиной к обвисшему украшению. Бармен пододвигает стакан, не встречаясь со мной взглядом. Сезонная депрессия^9^. Да, у меня тоже, приятель. Делаю глоток и вздрагиваю. Выпивка - всегда хорошая идея. Хочешь игнорировать внутреннюю боль, плесни Бурбон^10^ себе в горло, чтобы растянуть удовольствие. Оно будет жечь сильнее, чем сердце.
        - Плохой день? - Мужской голос - мертвенно-бледный, низкий. Он сидит прямо напротив меня, по другую сторону бара, в самом темном углу, из-за чего его трудно разглядеть. Интересно, он специально сидит там?
        - - Ты это понял по виски? - Мой голос хриплый. Я облизываю губы и отвожу взгляд. Последнее, что мне хочется делать, - болтать с незнакомцем в баре.
        - - Многие женщины пьют виски. Просто ты выглядишь, словно глотнула аккумуляторной кислоты.
        Я прыскаю со смеху.
        Я поворачиваюсь к нему, назло самой себе.
        - Да. Плохой день. Но, в основном, они все такие. - Кручу стакан и прищуриваюсь, вглядываясь в тени, пытаясь разглядеть его лицо. У него молодой голос, но не поведение. Может быть, он призрак. Я перекрещиваюсь под столом. Я даже не католик.
        - - Это из-за парня, - говорит он. - который разбил тебе сердце.
        - Все достаточно банально, - объясняю я.
        - Что ещё заставляет девушку сидеть в баре в три часа дня в будний день и пить аккумуляторную кислоту?
        Теперь его очередь смеяться. Молодой - определенно.
        - Скажи мне, - говорит он. И это все, что он произносит. Мне нравится. Как будто он ждет, что ты раскроешь все свои секреты. Не сомневаюсь, многие так и поступают.
        - - Ты первый, - говорю я. - Почему пьешь в одиночестве в самом темном углу бара, пытаясь выпытать у незнакомцев их секреты.
        На минуту он замолкает, и мне кажется, что я представила себе весь этот разговор. Делаю еще один глоток виски, решив сохранить невозмутимое выражение лица, наблюдая за тем местом, где он сидит. Призрак!
        - - Это то, чем я занимаюсь, - наконец говорит он.
        Я удивлена, что он ответил, хотя дешево и уклончиво.
        - - Какой смысл разговаривать со мной, если ты все время осторожничаешь и отвечаешь отрепетированными словами?
        Я чувствую его улыбку. Возможно ли это вообще? Словно воздух специально подсказывал его следующие действия.
        - Хорошо, - медленно говорит он. Я слышу, как он ставит свой бокал. - Я хищник. Жду, когда женщины скажут мне, чего хотят, а потом убеждаю их, что могу им это дать.
        Я смеюсь.
        - Ты мужчина. Скажи что-нибудь новенькое.
        Он ерзает на стуле, и свет падает ему на лицо. На мгновение вижу бороду и очень проницательный голубой цвет глаз. Сердце бешено колотится.
        - - Как тебя зовут? - Спрашивает он. Я моргаю от напряжения в его голосе.
        - ?Элена, - говорю я. - И ты прав. У меня действительно разбито сердце. И я не пью виски. А как твое имя?
        - - Муслим, - отвечает он, с надеждой, что чего-то ждет от меня. Когда я не отвечаю, он продолжает: - Расскажи об этом парне, которого ты любишь, Элена.
        Парне, которого люблю? Я втягиваю воздух и смотрю на место, где он сидит, будто я могу его видеть.
        - - Тогда ты обо всех женщинах, которых не любил, Муслим.
        Он водит стаканом взад-вперед по барной стойке, изучая меня.
        - - Это твой метод, - говорю ему. - Заставлять женщин говорить правду, в то время как ты скрываешь свою. Верно?
        - - Возможно. - Я слышу подвох в его голосе.
        - - Что заставляет тебя хотеть этого?
        Он смеется. Смех гортанный и глубокий.
        - - Отсутствие или изменение чего-либо обычно вызывает сильную потребность в этом, - отвечает он. - Тебе так не кажется?
        - - Если только ты не социопат и жаждешь этого с рождения. Ты социопат, Муслин?
        - - Моя правда за твою, - говорит он. Его голос убивает меня. От всего этого изобилия кружится голова. Бесит, что из-за одного голоса, мне хочется поцеловать его.
        - ?Хорошо, - медленно соглашаюсь я. Поворачиваюсь к нему всем телом, по-настоящему увлеченная этим. - Он жених моей бывшей лучшей подруги и у них есть ребенок.
        Я рассказываю ему историю о времени, проведенном с Дэллой в больнице, с Китом и Энни. Когда заканчиваю, вспышка света ослепляет меня, когда он подносит стакан ко рту и делает глоток.
        - ?Да, ты права, - говорит он. Требуется минута, чтобы до меня дошло - он отвечает на мой вопрос и не комментирует то, что я ему рассказала. - Я выясняю, что заставляет людей нервничать, а затем использую это против них.
        - И когда ты говоришь «люди», имеешь в виду женщин?
        - - Да, - говорит он.
        Я немного удивлена.
        - - Разве ты… разве тебе не стыдно?
        - - Я социопат, помнишь?
        - - Не стоило тебе говорить этого, - шепчу я.
        Затем он спрашивает:
        - Взаимны ли его чувства к тебе?
        - ?Не знаю, - говорю я. - Он что-то чувствует, да.
        - - Почему же ты ничего не предпринимаешь?
        Я застигнута врасплох, хотя, наверное, не должна была, учитывая, что он только что признался, что социопат.
        - - А что я могу? Он с другой. У них ребенок.
        - У тебя от него что-то есть, - говорит он. Сначала качаю головой; у меня нет ничего от Кита. Хотелось бы. Затем чувствую тяжесть на плече. Эта книга в сумочке, вся измятая и потрепанная. Откуда он знает? По коже побежали мурашки.
        - Да. Его книга. Я ещё не вскрывала конверт, чтобы прочитать ее.
        Я ожидаю, что он, по крайней мере, удивится. Вместо этого он лишь пожимает плечами.
        - - Он написал это, чтобы тебя найти? - Спрашивает он.
        - - Хороший вопрос. Я не знаю. Скорее, попрощаться. - Я фокусируюсь на «Дождике». Сейчас это выглядит не так уж плохо. Не знаю, почему я была так взволнована этим.
        - - Ты никогда не узнаешь, пока не прочитаешь. Тогда сможешь решить, что делать. - В его голосе слышны нотки грусти. Просто заметила это. Красивый и грустный.
        - - Нечего решать. Он продолжает жить дальше. Я сказала ему, чтобы он отстал.
        Где бармен? Мой бокал пуст. Меня нужно спасти от незнакомца, пытающегося запудрить мне мозги.
        - - Ты пытаешься убедить меня в том, что в любви, как на войне - все средства хороши, - говорю я. - А это не так.
        Он смеется. Гортанным смехом. Не неискренне, но и не совсем по-настоящему.
        - - Любовь - всегда борьба, - утверждает он. - Если кто-то говорит тебе обратное, лгут. Постоянная борьба за то, чтобы сохранить любовь, в то же время растя и меняясь как личность, - то ещё сражение. Ты борешься за это, чтобы сохранить отношения. Борешься за любовь. Ты отстаиваешь себя или борешься за отношения? Без чего ты не можешь жить? Вот твой ответ.
        Я слушаю. Он говорит серьезно, и независимо от того, верю ему или нет, его слова заставляют меня задуматься. Я наблюдаю, как он встает, и, лишь краем глаза, мне удается разглядеть его лицо, пока он вытаскивает чаевые из бумажника и бросает на стойку. Он моложе, чем я думала, красивый, с аккуратно подстриженной бородкой. Он направляется ко мне, и я напрягаюсь. Когда он двигает плечами - похож на льва. Не хочу знать, кто он, но догадываюсь. Он выглядит опасным, как человек с определенной целью. Я едва успеваю осознать что происходит, когда он нависает надо мной, и приходится поднять глаза. В моих глазах отражается солнечный свет из окон. Я хватаюсь за край стула, словно ребенок.
        - - Жизнь одна. Хочешь потратить ее впустую, борясь с собой, валяй.
        Он протягивает руку и касается большим пальцем складки между моими бровями, затем наклоняется к уху.
        - Или можешь бороться за то, что тебе не безразлично, - мягко говорит он. Его дыхание раздувает пряди моих волос. - Чего ты боишься, Элена?
        Я никогда не говорила этого вслух. Никогда не признавалась другу, но вот я делаю это. Признаюсь незнакомцу.
        - - Боюсь, что они подумают обо мне. Если смирюсь с тем, кто я есть на самом деле.
        Начинаю дрожать. Мое признание высасывает из меня не только виски, но и силы.
        Он улыбается так, словно все это время ждал этого. Он теплый; я чувствую жар, излучаемое от него. Боже, этому мужчине, наверное, никогда не бывает холодно.
        - - Позволь людям почувствовать важность того, кто ты есть на самом деле, и, черт возьми, смирится с этим.
        Я задыхаюсь, рот открыт, а глаза остекленели. У меня оргазм из-за правды.
        Он бросает листок бумаги на стойку рядом с моим пустым бокалом и выходит за дверь.
        Место на моем лбу, где он коснулся, покалывает. Я протягиваю руку и потираю его. Важно то, кто я есть. Я не обязана разбираться с этим. Это их дело. Муслим прав. Я такая, какая есть. Смирись с этим или проваливай.
        Я не обязана верить. Нет. Но слова Муслима впитались в меня, теперь я понимаю их смысл. И тогда все меняется. Могут ли перемены изменить вас за считанные секунды? Для этого просто нужен правильный момент, слова, единое осознание мозга и сердца. Я буду бороться.
        ГЛАВА 45
        #НАКРЮЧКЕ
        Муслим Блэк остановился в замке Манреса^11^. Я слышала, что там обитают призраки - мертвые женщины, измученные любовью, и все в этом духе. Даже после смерти тебе не избежать разбитого сердца. Досадно. Навязчивый он или нет, но что-то в Муслиме подсказывает мне, что он не будет возражать против них. Я не звоню ему сразу. Я ношу этот клочок бумаги в кармане, словно живое существо. Тебе просто любопытно, напоминаю себе. Это испуг или влечение к нему? Может быть, и то и другое. И вообще, что это обо мне говорит? Когда я, наконец, звоню ему, он берет трубку, называя меня по имени. Голос, полный хрипоты и пикантности, от которого каждый волосок на вашем теле встанет дыбом. А потом он произносит твое имя. Буквы «Э» звучат с придыханием, даже грубостью. По-своему, никто никогда так не говорил.
        - - Здравствуй, Элена.
        - - Как ты узнал, что это я? - Сердце колотится, и мне приходится согнуться и спрятать лицо между коленями, пока не придет время снова заговорить.
        - - Не все знают этот номер.
        - - Ты сам мне его дал.
        - - Я тебя не слышу…
        Я выпрямляюсь и повторяю снова.
        - - Ты - не все, - говорит он.
        Интересно, лежит ли он на гостиничной кровати или ходит по номеру?
        - - Кто же я?
        Слышу, как он перекладывает телефон из рук в руки. Возможно, меняя позы. Раздумывает ли он, как лучше ответить? Я не хочу быть частью его игры; я позвонила не поэтому. Когда он отвечает мне, его голос насыщенный, как обычно.
        - Ты - Элена. Разве этого недостаточно?
        Я фыркаю.
        - Не так, - говорю я. - Заставь меня почувствовать себя особенной, заинтересуй меня.
        Он на мгновение замолкает, а потом говорит:
        - Хорошо.
        - - Можешь научить меня своим штучкам?
        - - Каким именно?
        Я не хочу играть в эту игру. Хочу, чтобы он читал мои мысли, как раньше. Не заставлять умолять меня.
        - - Забудь. - Начинаю вешать трубку, когда слышу, как он говорит:
        - Нет, нет, нет! Погоди. Элена…
        Неужели, ему стало неудобно? Интересно. Из-за этого я снова подношу телефон к уху. Я не жалею, что позвонила, потому что он говорит мне то, что хочу услышать.
        - - Хорошо. Да, я научу тебя.
        Получать то, что ты хочешь, но при этом вселять сомнения - неприятное чувство. Словно ты делаешь что-то не так. Разве я такая? Решаю проверить мотивы Муслима.
        - Почему? - Спрашиваю я.
        - - Потому что ты попросила.
        Затем:
        - Не хочешь поужинать со мной?
        Я соглашаюсь встретиться с ним в «Алхимии» следующим вечером. Я предложила какое-нибудь светлое и теплое место с сиреневыми стенами, которые напомнили мне о Грир, но Муслим настоял на своем.
        - - Название красивое, мне нравится, - сказал он, прежде чем мы договорились на шесть часов вечера.
        Я одеваюсь во все черное, но взглянув в зеркало, понимаю, что выгляжу безумной и напуганной. Поэтому переодеваюсь в бежевый свитер и рваные синие джинсы, в которых, по словам Грир, похожа на секс-бомбу. Пучок на макушке достаточно большой, делая меня серьезной, но когда спускаюсь в «Алхимию» в 5:55, не ощущаю себя важной персоной и в этом, я полагаю, дело рук Муслима Блэка. Я серьезно решила вернуть Кита? Или я нахожусь в какой-то отчаянной, неравнодушной фазе восстановления? Кого это волнует? Говорю себе. Просто делай, что хочешь. Что бы это ни было. Прежде чем войти в дверь «Алхимии», делаю селфи под названием «На крючке».
        Муслим уже сидит за столом с запотевшим стаканом сбоку. Я рада, что вспотела не я одна. Стоп, а как же Кит? Сколько времени прошло с тех пор, как в последний раз думала о нем? Когда он замечает меня, встает. Это то, что делал мой отец, и он поступает также, потому что этому научил его отец. Он явно не из города.
        - - Кажется, без него ты никуда, - говорю я, вешая сумочку на спинку стула. Он ждет, пока сяду я, затем садится сам.
        - - Говорит девушка, выпивающая виски в три часа дня в будний день, и подцепляет мужчин-социопатов.
        Что ещё можно на это ответить?
        Я облизываю губы и заказываю хороший бокал вина в форме женского тела, чтобы рассмешить его ещё больше.? Муслим с интересом наблюдает за всем, что я делаю. Когда я смеюсь и флиртую с официантом, он наблюдает с легкой улыбкой, переводя взгляд с нее на меня. Когда роняю масляный шарик себе на колени, а через пять минут чуть не опрокидываю свой бокал с вином, он смеется и качает головой. Если бы он не признался о себе настоящем раньше, то решила, что он влюблен в меня. Все это часть его уловки. Я уважаю это - так же, как гремучую змею. От этого начинаю нервничать, покусывая внутреннюю сторону щеки. Я жду, когда он нанесет удар, отравит меня. Но на удивление парень ведет себя вполне обычно, естественно, даже притягательно. О Боже, он хорош в этом.
        - ?Я должен тебе кое в чем признаться, - говорит он, когда приносят еду. - Я согласился прийти сегодня, потому что хотел поужинать с тобой. Нет ничего такого, что я мог бы сказать нового о тебе или научить, чего бы ты уже не знала.
        Я смеюсь. Я пью свой третий бокал вина, и все кажется смешным.
        - Я - ходячая катастрофа, - говорю я.
        - - Прекрасная катастрофа.
        - Что это значит? - Я смотрю на него поверх своей тарелки, желая его и не желая одновременно. Он заставляет меня чувствовать себя по-другому. Опасной и сексуальной.
        - - Ты неопытная, одинокая, и красивая. Ты ни от кого ничего не ждешь, если только не любовь, где на первом месте всегда - ты.
        - - Выбирает меня, а не кого? Его ребенка? Невесту? - Я пренебрежительно качаю головой. - Он не может этого сделать. Мне нужно уговорить его.
        Муслим тянется через стол и касается моей руки, когда я тянусь за своим бокалом вина. Это место сразу же начинает покалывать.
        - - Тебе не нужно никого уговаривать. В любви выбора нет.
        Он откидывается на спинку стула, а я остаюсь неподвижной, держа ножку бокала кончиками пальцев.
        - Это не обязательно должны быть люди, которых он выбирает. Но и, в первую очередь, он сам.
        - - Так что, может, научишь, как дальше жить и относится ко всему проще? - Говорю я наконец. - Иначе это не поможет.
        - - Ты когда-нибудь пыталась уйти от того, кого любишь? - Спрашивает он меня.
        - - Кит Айсли - единственный, кого я по-настоящему любила, - признаюсь ему. - Но я еще не ушла.
        - - От этого невозможно уйти. - Он макает хлеб в масло, который нам принесли. Когда он касается им своего рта, на его губах остается блестящий след. Что-то, что можно убрать поцелуем. Боже! Что со мной не так? Как будто у меня течка.
        - Пытаться уйти от того, кого любишь, все равно что утопиться. Ты пытаешься, но жить без воздуха невозможно. Твое тело нуждается в этом; разум говорит, что это жизненно необходимо. В конце концов ты выплываешь, задыхаясь не в силах отказать себе в элементарной потребности. В воздухе. В любви. В неистовом желании.
        Я так поглощена, что едва замечаю, как мое сердце наполняется светом. Муслим дает мне ответы.
        - - Со сколькими женщинами ты переспал? - Спрашиваю его.
        Нехорошо задавать незнакомым людям такие вопросы. Моя мать учила этому. Не спрашивай о возрасте, весе или о том, со сколькими людьми они переспали. Она никогда не говорила мне об этом, но уверена, этот вопрос на первым песте в списке запрещенных.
        - - Трудно ответить, - говорит он. - Со сколькими ты переспала?
        Я вспоминаю Роджера в старшей школе. Милый прыщавый Роджер. Он нравился мне в течение пяти минут, прежде чем мы закончили школу. Эй, он лишил меня девственности.
        - С двумя, - говорю ему. - И ты не должен задавать людям такие личные вопросы, знаешь?
        - - Ага.
        Он качает свой стакан кончиками пальцев. Словно ему просто нужно чем-то занять руки. Я замечаю, что его резцы длиннее остальных зубов. Когда он думает, касается кончиком языка своих пальцев.
        - - Ты напоминаешь мне вампира, - говорю я. - По-разному.
        Муслим впервые смеется. Тихо. Это касается его глаз быстрее, чем моих ушей.
        - - Ты мне нравишься, - признается он.
        - - Это заметно.
        - - Я тебе нравлюсь?
        - - Не знаю.
        Может, я ошибаюсь, но, похоже, он рад моему ответу.
        - - Может быть, - говорю я. - Но я не уверена, настоящий ли ты со мной.
        - - Моя Элена Конвей. Говори, как думаешь.
        - - Если бы это было возможно, - парирую я. Муслим смеется и отводит взгляд. Когда он поворачивается ко мне, облизывает губы.
        - - Хочешь сбежать отсюда, Элена?
        Я мгновение колеблюсь, затем киваю.
        ГЛАВА 46
        #СТЕРВАВБЕЖЕВОМ
        - Как ты это сделаешь? - спрашивает Грир. Возле нее блокнот и стопка фиолетовых перманентных маркеров. Она ждет, держа фиолетовый марке в руке в воздухе. Я смотрю на нее, пока мою посуду. В ту минуту, когда я рассказала ей о том, чтобы рассказать Киту о своих чувствах, она была на корабле.
        - - Я думала, быть честной - хороший вариант.
        Грир записывает «ЧЕСТНОСТЬ» в свой блокнот, а затем выжидающе смотрит на меня.
        - - У меня нет никакого плана.
        Она вырывает страницу и протягивает ее мне.
        - Держись этого, - говорит она, гладя меня по голове. После она удаляется в свою спальню. Я до сих пор не видела ее чертову спальню. Внезапно становится из-за этого грустно. В любом случае, что она там прячет? Я подхожу к ее двери и стучу. Наверное, сильнее, чем следовало. Когда она отвечает, на ней полотенце, словно Грир только собиралась принять душ.
        - - Прости, - говорю я смущенно. - Я… просто… Я…
        Грир отходит в сторону, и я неохотно заглядываю в ее спальню.
        - - Ого, - говорю я.
        - - Ага…
        Я моргаю, глядя в пустоту. Пустая белая комната с поцарапанным деревянным полом и парой одеял, сваленных в кучу в углу.
        - - Что за черт? - Восклицаю я. Грир опускает взгляд в пол.
        - - Руки не дошли, чтобы обставить эту комнату.
        - - Хорошо, но у тебя даже кровати нет.
        Я оглядываюсь вокруг, надеясь увидеть что-нибудь, что могло бы объяснить отсутствие у Грир… чего-либо.
        - - Мебель в твоей комнате, - говорит она, - моя и Кита. Мне не хотелось всем этим пользоваться. Просто не могу. А потом все не находилось времени заменить ее.
        - Хорошо, - говорю я. - Но ты спишь на полу.
        Она морщится, словно не знает, что сказать.
        - - Ты говоришь мне бороться за него, когда сама до сих пор думаешь о нем, - говорю я.
        - - С ним покончено, - быстро говорит она. - Это был тяжелый период, и поэтому все это до сих пор влияет на меня. У меня был неприятный разрыв, Элена.
        Я киваю. Не помню, чтобы Кит говорил, что это было тяжело. Он сделал вид, что в этом нет ничего особенного. Он притворялся во многих вещах, словно в этом не было ничего особенного.
        - - Ладно. Мне пора, - говорю я ей. - Но кровать закажем сегодня вечером, договорились?
        Она кивает. Я чувствую на себе ее взгляд, когда ухожу. Кроме того, я сплю в их бывшей кровати. Я морщусь. Мне тоже надо новую кровать.
        У Дэллы назначена дата свадьбы. Она знает, что я слежу за ее Instagram и хочет, чтобы я увидела это. Джун присылает мне скриншот после первого поста с обратным отсчетом свадьбы.
        Д: Ты видела это?
        Ага.
        Д: Она попросила меня быть подружкой невесты.
        Я не удивлена. У Дэллы три подружки, с двумя из них я познакомилась в колледже, когда пыталась быть общительной. Интересно, кто будет шафером Кита, если я увижу их здесь, в городе?
        Д: Ты должна приехать. Остановить это как-нибудь.
        Я удивлена; это не в стиле Джун - говорить что-то подобное. Я думаю, рассказать ей о своих намерениях, но в конце концов убираю телефон, стараясь не думать об этом. Но да. Я думаю об этом слишком много. Думаю о том, как он выглядел с поднятым воротником пальто, каплями дождя на плечах, с бутылкой вина в руке ожидая меня. Вспомнила его улыбку, когда он увидел, как я иду к нему, его ухмылку. Как стояли после того, как попрощались друг с другом - тогда ни один из нас не хотел уходить. Я думаю о том, как его губы прижались к моим, о нашем поцелуе. То, как мне пришлось бы обхватить рукой его затылок и прижаться к нему для поддержки. Сейчас я на работе, и мне нужно пойти в уборную, чтобы умыться и прийти в себя.
        Он тоже это испытывал. Он вернулся сюда, в Порт-Таунсенд, чтобы убедиться в своих чувствах. Теперь все зависит от него, и я только «за».
        Время идет. В моей руке билет на самолет. И я это не планировала. Просто хочу сказать ему, что так долго сдерживала. И это все, что в моих силах, правда? Затем я исчезну, а остальное будет зависит от Кита Айсли. Я не могу напомнить ему о мечте, которой у него никогда не было, но о чувстве, которое мы испытывали - в состоянии.
        В самолете у меня начинает болеть голова, бросает то в холод, то в жар. И начинаю думать об Энни. Интересно, увижу ли ее снова? Я так старалась не думать о ней эти месяцы, но я запомнила ритм ее дыхания. Это не так просто. И это то, что заставляет меня остановится. Энни. Родители Энни. Какого хрена я делаю? Хочу сойти с самолета, но уже слишком поздно, мы взлетаем. Так неожиданно, Элена, что только сейчас ты вспомнила об этом, говорю себе. Выпиваю таблетки, которые Грир вручила мне, когда мы прощались у зоны контроля^12^ в аэропорту.
        Затем опускаю голову на колени и закрываю лицо. Дама на соседнем сиденье спрашивает, все ли со мной в порядке. Я бормочу что-то о морской болезни и крепко зажмуриваю глаза. Когда мы приземляемся, я просыпаюсь, а шея ужасно болит. НиКвил^13^. Грир накачала меня таблетками, чтобы я не паниковала. Последний человек, выходящий из самолета - это я.
        Джун стоит на стойке выдачи багажа и ждет меня. На ней темно-зеленая накидка поверх неоново-розового сарафана, солнцезащитные очки несмотря на то, что подруга находится внутри. Ее странная неловкость успокаивает, я бегу, чтобы обнять ее.
        - Ты такая странная, - говорю я ей. - Но я все равно люблю тебя.
        Она отстраняется, держа меня за плечи, и оглядывает с ног до головы.
        - - Ты все еще в бежевом.
        - - Мне чертовски нравится этот цвет, - говорю ей, улыбаясь. - Да здравствует стерва в бежевом.
        Джун кивает.
        - Ты изменилась, - говорит она. - Мне нравится. А теперь давай остановим эту свадьбу.
        Свадьба через четыре дня. Мне не хочется ее останавливать, по правде говоря. Я просто хочу высказаться и снять то бремя, что сдавливает мою грудь. Я живу с Джун в ее маленьком коттедже^14^. Она снимает квартиру у пожилой пары, спасающая попугаев. Не совсем уверена, от чего нужно спасать этих попугаев, но слышу их щебетание, доносящееся из главного дома. Каждый раз их щебетания пугают и заставляют нервничать. Джун дарит мне розовые затычки для ушей, но все, что я делаю - одержимо сжимаю их между указательным и большим пальцами, думая о Ките и Энни.
        - Это тебе не шарики от стресса, - говорит она, затем вставляет их мне в уши. После этого я, наконец, больше не слышу этих попугаев.
        Джун кормит меня супом, затем я ложусь обратно в кровать, так как меня все еще немного тошнит. На самом деле, я заболела. Очень сильно. Когда я просыпаюсь нахожу от Джун записку, где она сообщает, что ушла на работу. Я пытаюсь прогуляться, думая, что свежий воздух поможет, но не успеваю пройти и полквартала, как приходится возвращаться назад. Несмотря, что на улице 80 градусов жары я вся дрожу, стыдясь пальм и чистого голубого неба. Добравшись до дивана Джун с цветочным принтом, натягиваю на себя одеяло и проваливаюсь в сон, вызванный лихорадкой. Очередной сон, который перевернет мою жизнь.
        ГЛАВА 47
        #ЛИХОРАДКА
        Дом изменился. Я ищу темно-синий диван «Поттери Барн». Детей. Но здесь пусто и никого нет. Ни чего-либо синего. Никого. Все вокруг черное. Я нажимаю на выключатель, и комната заливается красным. Оглядываю на кожу на руках, светящуюся нежно-розовым под яркими красными лампочками. Они покрыты чернильными завитками зеленовато-черного цвета. Картинки, надписи и узоры - все одного и того же цвета. Я громко смеюсь. Что это за сон, где я решилась на татуировку?
        Бесцельно брожу по комнате. Кухни, ванные комнаты и спальни без мебели. Я нахожу его снаружи, французские двери распахнуты - он стоит в проеме.
        - - Привет, - говорю я.
        - - Привет.
        Он не оборачивается, просто продолжает смотреть… в никуда и вглядываться в темноту. Я обнимаю его, боясь, что он исчезнет.
        - - Возвращайся в дом, - говорит он.
        - - Нет, - протестую я. - Этот дом больше не мой.
        - - А был когда-нибудь?
        - - Нет.
        Я утыкаюсь лицом в его спину, между лопатками, и вдыхаю.
        - - Ты меня бросишь? - Спрашивает он.
        - - Нет. Никогда.
        - - Если ты не встретишься лицом к лицу с врагом во всей его темной сущности, однажды он подойдет сзади, пока ты не видишь, и убьет тебя.
        Я не знаю, что на это сказать, только крепче обнимаю его.
        ?Он поворачивается ко мне, у меня перехватывает дыхание от его красоты и слов. Это Муслим.
        - - Пойдем со мной, - просит он.
        - - А как же Кит?
        В этот момент появляется Кит, красные огни окрашиваются в желтый. Я слышу голос, зовущий меня откуда-то издалека.
        - - Ты уже была в этом сне.
        Смеюсь, потому что так и было. В реальной жизни весь оставшийся год я пыталась найти смысл в нем. Собрать мозаику. Но я устала пытаться соответствовать сну. Я не актриса. Не жена и даже не мать. Я никто. Просто Элена.
        - - Тогда позволь мне проснуться, - говорю я ему. - Чтобы найти тебя.
        И я просыпаюсь.
        На следующий день температура поднимается до 39, и Джун грозиться вызвать скорую. Она нависает надо мной, одетая в повседневную одежду.
        - - Со мной все хорошо, - говорю я ей из-под кучи одеял. - Это просто насморк.
        Но, даже когда говорю это, понимаю, что насморк никогда не был таким долгим. Я даже встать не могу, не говоря уже о том, чтобы зайти в отделение неотложной помощи. Я лежу, свернувшись калачиком на влажных простынях, и вспоминаю, каково это - быть с Муслимом. Его ледяной взгляд, когда парень вел меня не к себе в номер, а на кладбище.
        - - Что это за место? - Спросила я.
        Криво улыбнувшись, он коснулся моей шеи своими холодными кончиками пальцев, а затем волос. Муслима иногда бросает то в жар, то в холод. Это проявлялось как в характере, так и в его теле.
        - - Место, где я хочу тебя.
        - Почему?
        - - Ты любишь кого-то другого, и я намерен исправить это.
        Я бы дала ему шанс. После этого он прижал меня к кирпичной стене мавзолея, и я обвила ногами его талию. Он нежно поцеловал, что удивило меня. Все в нем источало силу и уверенность. Когда ты касаешься его коже, то можешь почувствовать силу, пульсирующую под пальцами. Он не был обычным парнем.
        ?
        - - Поговори со мной, Элена, - говорит Джун. - Ты странно ведешь себя, и это немного пугает.
        Я смотрю на Джун и киваю. Отлично. Я позволю ей отвести меня к врачу, потому что устала и хочу, чтобы это прекратилось. Она бегает по коттеджу, лихорадочно собирая вещи, затем сажает меня, завернутую в одеяла, на переднее сиденье своей машины.
        Я вижу беспокойство на ее лице прямо перед тем, как снова засыпаю.
        - Элена? Элена, проснись.
        Я медленно открываю глаза. Чувствую себя старушкой. Тело тяжелее обычного и все мокрое. Мы в больнице. Люди подходят к машине. Помогают мне выбраться и сажают в инвалидное кресло. Я всех отталкиваю, пытаясь бороться до последнего.
        - - Я не как все, - твержу им снова и снова. Но они, похоже, не понимают, о чем я лепечу. По коже пробегает морозный воздух, когда вспоминаю кладбище. Губы Муслима, как его руки сжимают края моих трусиков и срывают их. В ту ночь было очень холодно.
        - Элена, мы сейчас положим тебя в кровать…
        Я не хочу лежать. Я хочу быть прижатой к стене мавзолея. Чувствую острую боль в руке. Это из-за стены? Или иглы? Когда понимаю, что это игла, я стону. Не уверена, что дело в простуде. Где Джун? Где мои родители? Если я умираю, разве они не должны быть здесь? Муслим входит меня, кусает плечо, затем я выгибаюсь в его объятиях. Хочу подняться, но сил совсем не осталось. Оргазм… сон… все смешалось.
        ?
        Кит в комнате, когда я просыпаюсь. Прикрыв лицо рукой, стону.
        - - Что со мной? - В недоумении восклицаю.
        - - Легкая пневмония, - говорит он. - И сильное обезвоживание.
        - - Глупости. У меня обычная простуда.
        - - Ага, заметно. - Он наклоняется вперед, сцепив руки между коленями.
        Я хочу попросить у него зеркало, но это, вероятно, не то, о чем должна думать госпитализированная женщина.
        - - Достаточно ли я напилась? - Задаю вопрос. Боже, я так давно его не видела. Он красивый.
        - - Вполне.
        - - Почему ты так холоден и серьезен? - Интересуюсь. - Видно же, что ты сюда сам приехал, так что будь милым.
        Он улыбается. Наконец-то. Затем встает и садится рядом со мной.
        - - Почему ты здесь, во Флориде? - спрашивает он. - А не в своем любимом Вашингтоне? - Он произносит это так забавно, и я смеюсь. Мой любимый Вашингтон.
        - - Здесь находятся два человека, которых я очень люблю, - говорю ему. - Я приехала, чтобы…
        - - Чтобы что? - Перебивает Кит. - Остановить мою свадьбу? Очень самонадеянно с твоей стороны.
        А потом добавляет:
        - Но я и сам об этом думал.
        - Правда?
        - - Я передумал.
        Мне не нравится выражение его лица. Выражение его лица, полное надежды? Если он не хочет жениться на Делле, ему нужно самому отменить свадьбу. Боже, что со мной такое, что заставляет так себя чувствовать?
        - - Насчет меня? Или что ты чувствуешь?
        Я качаю головой.
        - Откуда ты знаешь, что я чувствую?
        - - Потому что я тоже это чувствую.
        - - Отлично, - говорю я. - Да, я передумала насчет тебя. Потому что ты трус. И ты женишься на той, кто тебе даже не нравится. И теперь я не уверена, нравишься ли ты мне.
        Он медленно кивает, его брови приподняты, а улыбка стерта.
        - - Но ты любишь меня. Для любви внешний вид неважен.
        Я хмурюсь. Он прав. Но если чувств нет - этого достаточно, чтобы бросить его. Любви, где есть только ссоры, не бывает.
        - - Попроси меня бросить ее, - выпаливает он.
        Его слова обескураживают. Я не хочу умолять его делать это. Это все неправильно. Приезжать сюда - было ошибкой. Я качаю головой.
        - Нет, Кит. Я не стану этого делать. Если хочешь бросить ее, сделай это сам. С твоей стороны нечестно просить меня об этом.
        - - Элена, однажды я приехал к тебе; последовал за тобой в Порт-Таунсенд. Никто не тащил меня туда насильно.
        В некотором роде - это правда. Я подношу руку ко рту и надкусываю один из проводов. Хочу освободится от них, но боюсь, будут неприятности. Грир, вероятно, в этот момент ужинает. Может быть, лососем с ризотто…
        - - Элена! Я знаю, что ты делаешь. Сфокусируйся.
        - - О боже, боже, боже! - Я потираю виски. - Где медсестра? Разве она не должна была проверить меня?
        Он касается моего лица и это успокаивает. Не могу сдержать слез, когда смотрю на него.
        - - Ты думаешь, что я сдался, потому что тогда ты сможешь сбежать и быть с хорошим парнем.
        - - Нет, - протестую я, но слабо.
        - - Элена, остановись… - Он убирает мою руку ото рта и хватает меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. ? - Скажи, наконец, мне правду.
        Я отстраняюсь.
        - Нет! - В этот раз увереннее.
        Он наклоняется и прижимается своим лбом к моему, закрывая глаза.
        - - Элена… пожалуйста.
        И я сдаюсь.
        - - Я должна была стать художником-иллюстратором, - шепчу я. - И твоей женой. И мы должны были уехать на чертовом синем поезде! Я до сих пор вижу тот проклятый сон, Кит. Но я хочу проснуться, слышишь? - Я рыдаю, словно маленький капризный ребенок. Он прижимается лбом к моему.
        - - Так, почему ты пытаешься проснуться?
        Как мне ответить на это?
        - - Я кое-кого встретила, - говорю я. Кит напрягается. Он не смотрит на меня, отстраняясь.
        - - Кто же он?
        - Тот, кто завтра не женится на моей бывшей лучшей подруге.
        Он сидит, все ещё зажав руки между колен, и смотрит на стену.
        - - Как его зовут?
        - - Какая разница, Кит?
        - - Для меня это важно. Сама знаешь.
        - - Он на многое открыл мне глаза. Мне не нужно объяснять ему, почему я приехала сюда, к тебе. Я больше не хочу убеждать кого-то быть со мной. Меня и убеждать не надо было. Это был вопрос времени. Нам просто его не хватило.
        Он медленно кивает.
        - Значит, ты не хочешь быть со мной? Ты это пытаешься сказать?
        - - Говорю, как есть. Я выбираю его.
        Не могу поверить, что сказала это. Я была неправа, что приехала. Здесь у него есть Энни, Делла, семья. Я бы не стала причинять им боль.
        - - Кто теперь трус, Элена?
        Он встает, и я съеживаюсь. Я хочу к маме. Странно, правда? Ведь я ее даже никогда не любила.
        Кит выходит за дверь, и через две секунды входит Джун с широко раскрытыми глазами и открытым ртом.
        - - Он… - говорит она, оглядываясь через плечо. - Элена?
        Я качаю головой.
        - Ничего. Пустяки. Ему нужно жить своей жизнью. Со своей семьей. Я сказала ему, чтобы он уходил. Я неправа, знаю, и чувствую себя дурой.
        Джун кладет руку мне на плечо.
        - Дурой?
        - - Да… Джун. Боже. Я проделала весь этот путь сюда…
        Джун качает головой.
        - Черт, Элена… дерьмо.
        - Что?
        Она опускает голову на руки и садится на край кровати.
        - - Ты все проспала. Свадьба уже прошла… точнее, должна была состояться вчера. Он все отменил. Они так и не поженились. Из-за тебя.
        Я вырываю иглы из руки и свешиваю ноги с кровати. В этот момент входит медсестра. Яне успеваю сделать и шага, как она ахает и толкает меня обратно на кровать. Что за черт?
        - - Где ты была десять минут назад? - кричу я. - Найди его, Джун. Пожалуйста!
        Сейчас Джун похожа на оленя, попавшего в свет фар. Она кивает, выходя из комнаты.
        - - Что мне ему сказать? - Спрашивает она меня.
        Я вздрагиваю, когда игла пронзает кожу.
        - - Расскажи ему о сне. Скажи, что нашу дочь звали Брэнди. Объясни, что мне очень жаль и я люблю его.
        ГЛАВА 48
        #КОЛА
        Это то, чему я научилась. Куда бы вы не пошли, где бы не находились - от себя не убежишь. Разница в том, что если бежать, то не забудьте про меч, который поможет вам при встрече с врагами. Иногда враг может оказаться, и ты сам; иногда будут те, у кого есть сила причинить вам боль. Сними обувь и перестань бегать. Живи и, черт возьми, борись. Я бежала от своих чувств - тех, что испытывала к Киту, от чувства вины. Я думала, что если поставлю между нами стену, чувства исчезнут. Я должна была встретиться лицом к лицу с собой с самого начала.
        Джун не нашла Кита. Никто не может. Он выключил свой телефон и исчез. Дэлла звонит мне в истерике, когда я выхожу из больницы на следующий день, требуя признаться, что я с ним сделала. С ним. Как будто он не мог выбрать меня. Мне пришлось использовать магию или что-то в этом роде.
        - - Я ничего не делала, Делла. Я даже не такая красивая, как ты. - А потом бросаю трубку.
        - - Думаю, пришло время покончить с этим, - говорит мне Джун. - Кажется, он сделал выбор между вами двумя.
        - Черт, - говорю я. - Стоит ли мне перезвонить и извиниться?
        - - Ну уж нет, - говорит она. - Она заслуживает страдания. - Джун смотрит на меня краем глаза. - Она сказала это снова. Когда Кит отменил свадьбу.
        - - Конечно, кто бы сомневался.
        - - Знаешь, - говорит Джун, - она очень неуверенная в себе, и это ее не красит. Типа, она так неуверенна, что ты тоже становишься такой.
        Я морщусь. Это не имеет значения. Все, о чем могу думать, - это Кит, а не идеальная Делла. Я не знаю, где он. Меня убивает, что он не знает, насколько я сожалею. Он не может прятаться всю жизнь. Только не от Энни.
        - - Его чувства изменились, - признаюсь я Джун. - Того Кита, больше нет.
        - - И как же ты его найдешь?
        - - Вернусь домой, - говорю я. - Думаю, он там.
        Приземлившись в Сиэтле, беру машину напрокат в первом попавшемся месте. Все, что удается найти, - белый Ford Focus с номерами штата Орегон и вмятиной размером с кулак на бампере. В этот раз никакого «Рендж Ровера». Уставшая, я заползаю на водительское сиденье и делаю селфи, затем подписываю под ним: «Интуиция». Я практически не спала в самолете, так как весь полет читала рукопись Кита. Закончив, без раздумий сразу заказала себе водку. Он писал для меня, а у меня не хватило духу прочитать это. Когда я приезжаю на паром, сижу в машине, нервно постукивая пальцем по колену.
        Раньше я чувствовала свободу в этом месте, но сейчас я как в ловушке. Мне нужно найти его. Это все, что я знаю. Нет ничего, что могло бы даже подтвердить, что он в Порт-Таунсэнде. Когда я позвонила Грир насчет Кита, она сказала, что его не видела. Я действую по интуиции. Как долго он был в Порт-Таунсэнде? Два дня? Три?
        Я только что съехала с парома в Кингстон, когда зазвонил телефон. Это Грир.
        - Ты должна вернуться, - говорит она. Грир тяжело дышала, будто бежала. - Он только что сел на паром, откуда ты недавно уехала.
        - - Что? - Резко останавливаюсь, кто-то сигналит мне в спину. - Откуда ты знаешь?
        - - Его мама. Она недавно вернулась с не до свадьбы. Два дня он был в своей квартире, а теперь возвращается, чтобы поговорить с Дэллой и увидеть Энни.
        Я разворачиваюсь, объезжаю бордюр и чуть не сбиваю пешехода.
        - Уже в пути, - говорю я. Бросаю трубку и наклоняюсь вперед, вцепившись в руль. Пожалуйста, Боже, пожалуйста, помоги мне добраться до него. Если опоздаю на паром, то больше никогда не увижу Кита.
        - - Вам придется подождать следующий паром, - говорит мне дама в кассе. - Этот уже полон людей.
        - - Что, если я просто прогуляюсь? - Спрашиваю. Она кивает. Я покупаю свой билет и ставлю машину на паром. Загружаются последние машины, и это значит, что придется бежать, чтобы успеть подняться по пандусу, прежде чем они его перекроют. Оставив все вещи в машине, крепче прижимаю сумочку к груди и бегу.
        Портье закрывает ворота как раз в тот момент, когда я поднимаюсь наверх.
        - Стой, стой, стой! - Кричу я. Он придерживает дверь, помогая мне забежать внутрь.
        - - Спасибо, я Ваша должница, - говорю я.
        У меня получилось. Я внутри, но не уверена, куда идти. Может, он в своей машине? Или гуляет на палубе? У меня двадцать минут, чтобы понять, где он, однако под давлением я плохо соображаю.
        Я быстро прохожу мимо кафе, где собралось большинство пассажиров, и выхожу на главную палубу. Несколько отставших стоят снаружи, держа в руках бумажные стаканчики с кофе и щурясь от холодного ветра. Спрятав руки в рукава тонкого свитера, я поворачиваю налево, начиная поиски Кита. Обход палубы занимает четыре минуты, и к тому времени, как возвращаюсь назад, все тело продрогло, из носа течет, как из ведра. Ничего не получится; нет времени. Он может быть где угодно.
        Я возвращаюсь внутрь и фотографирую автомат с кока-колой. Не знаю, включен ли у него телефон сейчас, однако все равно нажимаю «отправить», надеясь на лучшее. Кингстон остается позади. Выйдя на свежий воздух, стою и смотрю на воду. Чувствую себя убитой. Опустошенной. И глупой. И моя сумочка тяжелая, потому что последние несколько месяцев я повсюду ношу с собой книгу Кита. Достав конверт, мгновение держу его в руках, прежде чем вытащить кипу бумаг. Мне стоило отпустить его, правда? Как винную пробку. Если он возвращался во Флориду, то лишь для того, чтобы помириться с Дэллой. Вытянув руки, держу книгу над водой, костяшки пальцев настолько белые, что сливаются с бумагой. Затем подбрасываю книгу в воздух. На секунду кажется, что вокруг парома взорвалось облако белых птиц, крылья которых разлетаются на ветру. Шубы дрожат, и я прикрываю руками рот, чтобы не расплакаться. Мое тело предает меня из-за Кита Айсли, кстати не в первые. Вернувшись обратно внутрь, в сумочке пустеет, однако сердце все равно болит. Сев на стул, лицом к автомату с кока-колой, начинаю плакать.
        - Тебе полегчает, если выпьешь. - Я поднимаю глаза, и вижу пожилую даму с серебристыми волосами. Как у Грир. Она шикает на меня и вкладывает в ладонь шесть четвертаков, затем кивает в сторону автомата.
        - Сахар - лучший помощник.
        Не хочу ее обижать, поэтому вытираю слезы и встаю.
        - Спасибо, - говорю я. - Очень мило с вашей стороны.
        Она наблюдает, пока я не подхожу к автомату, делая вид, что выбираю вкус. После чего улыбаюсь и машу рукой.
        Когда она уходит, я прижимаюсь лбом к стеклу и закрываю глаза. Мне даже не дают спокойно поплакать. Вслепую я бросаю четвертаки в отверстие, один за другим. Динь, динь, динь.
        А затем по обе стороны от моей головы вырастают две большие руки.
        Глаза распахиваются, когда чье-то тело прижимает меня к холодному стеклу. По коже бегут мурашки. Я узнаю этот запах. Его запах.
        Кит проводит носом по моему уху, затем обнимает меня за талию. Я открываю рот, веки закрываются, когда он обхватывает мое запястье свободной рукой. Это все из-за тепла и лесного запаха, идущего от него. Оставшиеся четвертаки разлетаются, когда он целует меня в затылок. Слышу, как монеты падают на пол, прежде чем Кит разворачивает меня лицом к себе.
        Он здесь. Напротив меня. Лоб в лоб. Я задыхаюсь, когда он проводит ладонями по моим рукам и обхватывает лицо, крепче прижимая к себе. Наши губы соприкасаются, но ни один из нас не торопится сделать первый шаг. Это немного шокирует, когда тебя вот так прижимает человек, которого ты так долго хотел.
        - - Никогда не забывай, - говорит он, - моя книга и Кола свели нас.
        - - Твоя книга? - Спрашиваю я. Он поднимает руку, показывая смятую страницу своей книги.
        - Страница сорок девять, - говорит Кит. - Еще бы чуть-чуть и она бы утонула в проливе Лонг-Айленда, к счастью, мне удалось поймать ее.
        - Представляю, - говорю я.
        - - Мне казалось, у меня галлюцинации, пока не включил свой телефон и не увидел твое сообщение.
        - И ты прибежал сюда? - Спрашиваю я.
        - - Так быстро, как только мог.
        Когда мы говорим, наши губы слегка соприкасаются.
        - - Почему у тебя нет отдышки?
        Он ухмыляется.
        - Вот что значит тренироваться, Элена.
        Я касаюсь его обросшего лица и провожу рукой по шеи. Он мягко целует меня, демонстрируя свою решимость и страсть. И это определенно лучший поцелуй в моей жизни. За всю мою жизнь.
        ЭПИЛОГ
        Не расстраивайся, что не можешь обрести счастья. Это самый быстрый способ почувствовать себя неудачником. Если бы каждая из наших жизней представляла собой страницу в книге, счастье было бы знаком препинания, выделяющие смысловые фразы и разделяющие длинные предложения. Но если кратко - появляется, когда нужно заполнить пустоту. Быть счастливым - более достижимо. Принять свою судьбу, не будучи опьяненной эйфорией. Между мной и Китом это есть. Иногда нас переполняет радость, что наши сердца этого не выдерживают. Иногда грусть, когда мы вдали от Энни или Порт-Таунсенда. Нас разрывает, когда встает выбор между любимыми вещами. Мы ссоримся; занимаемся любовью. Я больше не встречалась с Муслимом. И после последнего звонка я больше никогда не разговаривала с ним. Я много слышала о нем и до сих пор помню, как мы проводили время друг с другом. И теперь мне любопытно, есть ли в твоем сердце место для более, чем одного человека. Я думаю, да.
        После того дня на пароме мы возвращаемся во Флориду, чтобы быть поближе к Энни, пока все не уладим. Мы снимаем квартиру в Порт-Таунсенде и прилетаем в гости так часто, как только можем. Я покупаю темно-синий диван «Поттери Барн» в квартиру и вешаю над ним одну из картин Грир «Рябь». Сердцем я там, в Порт-Таунсэнде. Иногда мы берем Энни с собой и гуляем с ней по городу, чтобы все могли ею налюбоваться. Она красива, как ее мать, и проницательна, как ее отец. Она считает Грир - настоящая фея, на что Грир соглашается, подыгрывая ей. Дэлла никогда не простит меня, но этого следовало ожидать. С тех пор мы редко виделись. Мне не стать профессионалом в искусстве. Я занимаюсь без какого-либо интереса и, как ни странно, совершенно не чувствую вины из-за этого. Я не профессионал. Когда мать Кита заболевает, я возвращаюсь в Порт-Таунсенд, чтобы помочь ей. Кит прилетает по выходным, но времени, проведенного с ним, никогда не кажется достаточно. Я делаю все, что в моих силах. Я хочу быть с Китом и Энни, однако и здесь тоже. Я рада, что у меня есть повод вернуться в родное место.
        В конце концов, квартиры становится мало, и мы покупаем небольшой дом в штате Пенсильвания. Место, где никто не сможет нас найти. Мы до сих пор все держим в секрете. Этот дом расположен в самом низу переулка. Дело не в том, что мы не хотим, чтобы нас нашли; просто не так быстро.
        Ещё там есть круглое крыльцо и два кресла-качалки с перцем чили, доставленные нам с козьей фермы. Мы установили их с западной стороны дома, чтобы было слышно, как из ручья бежит вода по камням. Почти каждый вечер, выходя на улицу с кружкой глинтвейна в руках, медленно потягиваю напиток и слушаю «обитателей Вашингтона» и наблюдаю, как солнце садится за проливом. Они сильно шумят, и вызывают у меня улыбку. Такое чувство, словно я чего-то жду, хотя и не уверена, чего именно. От каждого гогота, тени, звук шин по гравию - я нервничаю.
        В начале августа, примерно год спустя, моим ожиданиям приходит конец. Осень сменяется летом; небо светлеет, с побережья на северо-запад дует теплый ветерок. Все чаще мне хочется выходить на улицу, чем обычно. Однажды днем, наслаждаясь вином из старой, облупленной кружки, вижу грузовик. Он мчится с невероятно пугающей скоростью по грунтовой дороге, затем падает в канаву, и я думаю, что он собирается врезаться в мою Катальпу^15^, но внезапно поворачивает направо и останавливается перед моим домом. Совершенно сбитая с толку я хмурюсь, сидя в кресле-качалке, и в этот момент понимая, как я зла. Сейчас я похожа на пожилую женщину в кресле-качалке, разозленную тем, что кто-то чуть не сбил ее любимое дерево. Дверь грузовика распахивается, и черные ботинки наступают в лужу грязи. Я замираю, сердце бешено колотится, а кружка с вином разбивается у моих ног. Солнце светит мне в глаза. Чертово солнце! Ему здесь не место. Я прикрываю глаза рукой, чтобы защитить их, и переступаю через вино, оставляя красные следы на белой краске. Вижу лицо, поразительные голубые глаза и львиную походку. Весь мой мир рушится.
Прошло два года, но реакция не изменилась. Падаю в кресло, боясь упасть в обморок. Я избегаю его взгляда, потому что какого хрена? Я не смогу пережить еще один сон. Ладони вспотели, сердце бешено колотится, когда он садится на стул рядом со мной.
        Он сидит, словно он сидел там все это время.
        - - Привет, Элена.
        - Как ты нашел меня? - Спрашиваю я. Он только улыбается. - Я видела тебя в новостях, попал в передрягу, - говорю я.
        - - По твоей вине, - говорит он.
        - - О, серьезно?
        - На моем месте должна была быта ты. Я мог бы измениться, стать лучше.
        - - Ведешь себя точно, как нарцисс, - говорю я, - обвиняешь кого-то другого в своем решении.
        Он смеется.
        - - Ты можешь сбежать со мной. Прямо сейчас…
        Я качаю головой, хотя сердце все ещё неистово колотится в груди. Я почти сделала это в прошлый раз, не так ли? Все бросила и сбежала с ним.
        Он встает и постепенно уходит, наша встреча, по-видимому, окончена. Кресло скрипит, когда он отпускает его, и со злостью откидывает назад. Он останавливается у подножия ступенек, ведущих к подъездной дорожке, затем оборачивается.
        - - Как думаешь, они поймают меня? - Спрашивает он.
        Я встаю и подхожу к краю крыльца, обхватывая рукой одну из балок. Со всей серьезностью смотрю на него сверху вниз.
        - У них нет выбора.
        - Ты единственная, кто когда-либо говорил мне правду, - признается он, улыбаясь. А потом он уходит, гравий скользит под его ботинками, когда он забирается обратно в грузовик.
        - До свидания, Элена.
        - Кто это был? - Спрашивает Кит, подходя и становясь рядом со мной. Его волосы взъерошены после сна, я протягиваю руку, чтобы пригладить их. Сердце сжимается, когда я прикасаюсь к нему. Снова и снова. Невероятно, но он мой.
        - - Тот самый главарь секты из новостей, о котором я тебе рассказывала. Я с ним чуть не сбежала.
        - - Черт, - говорит он. - Пойти за пистолетом?
        - - Нет. Он приходил поговорить, но уже ушел.
        - - Что он сказал?
        - - Что я была его единственной.
        - - Я иду за пистолетом. - Кит поворачивается обратно к дому, но я хватаю его за руку, смеясь.
        - - Я твоя единственная, Кит Айсли.
        Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, но взгляд прикован к дороге, откуда недавно уехал Муслим. Он не ревнивый, но не любит с кем-то делиться. Он собственник.
        - - Как думаешь, они поймают его?
        Я думаю о неуловимом и скрытном Муслиме. То, как он с легкостью может заходить или выходить из чего угодно, пока Кит крепко прижимает меня к себе.
        - - Нет. Но, рано или поздно, кто-нибудь это сделает.
        - - Сейчас самое время жениться, - говорит Кит.
        Отстранившись от него, морщу нос.
        - Какого…?
        - - Ты не можешь тянуть с этим еще год, - говорит он мне. - Не из-за того парня, который пытался завербовать тебя. Для главаря секты он вполне неплох.
        Я прислоняюсь спиной к его груди и закрываю глаза.
        - Ты думаешь о том, чтобы вытащить свою коробку с носками, - говорит он, целуя меня в макушку.
        - - Ага. Я убеждена, для каждого из них найдется пара, и я не сдамся.
        - - Хорошо, детка. Пойду приготовлю рыбу, которую поймал своими руками, пока ты разбираешь свои носки.
        Он уходит обратно в дом, но через минуту отправляет мне сообщение. Фотография нашей кровати и под ней надпись: «Займемся любовью, дорогая?» Я смеюсь и делаю селфи, потому что счастлива, и эта ночь самая фантастическая. Прежде чем зайти внутрь, в последний раз бросаю взгляд на дорогу, гадая, куда в этот раз направился Муслим. Лев вышел на охоту. Я слышу шум - где-то вдалеке - может, вертолет?
        Ра…
        Та…
        Та…
        КОНЕЦ
        Notes
        [
        <1
        ]
        Эмболия амниотической жидкостью (прим. пер.: Эмболия околоплодными водами возникает в ситуациях, когда околоплодные воды, содержащие клетки или ткани плода, попадают в кровоток женщины и вызывают у женщины серьезную реакцию. (Амниотическая жидкость - это жидкость, которая окружает плод в матке). Реакция может привести к поражению легких и сердца и вызвать чрезмерное кровотечение.
        [
        <2
        ]
        Гистерэктомия - (прим. пер: гинекологическая операция, при которой удаляется матка.
        [
        <3
        ]
        Кит Сует (американский певец, автор песен, музыкальный продюсер)
        [
        <4
        ]
        I-95 - (прим. пер: межштатная автомагистраль в США, длиной 1919,74 мили (примерно 3089 км) Проходит по территории пятнадцати штатов. Является самой длинной межштатной автомагистралью, проходящей с севера на юг.
        [
        <5
        ]
        Палуз-Хилл - или Холмы Палуз, расположенные в американском штате Вашингтон, к югу от города Спокейн, сельскохозяйственный район Палуз. Место похоже на итальянскую Тоскану, привлекает к себе сотни фотографов.
        [
        <6
        ]
        Поплин - двухсторонняя, одноцветная или узорчатая шелковая ткань с рубчиком. Из него делают женские платья, мужские сорочки, скатерти, полотенца, шторы. Но чаще всего постельное белье.
        [
        <7
        ]
        Джинджер Роджерс - американская актриса, певица и танцовщица.
        [
        <8
        ]
        Лонг-Айленд - популярный коктейль на основе водки, джина, текилы и рома. Считается одним из самых крепких напитков.
        [
        <9
        ]
        Сезонная депрессия - (от англ. SAD, Seasonal Affective disorder), одно из аффективных расстройств, возникающее эпизодически. Обычно в результате недостатка солнечного света и увеличения выработки мелатонина в осенне-зимний период.
        [
        <10
        ]
        Бурбон - вид виски, производимый в США из кукурузы и обдающий золотистым цветом, и долгим послевкусием.
        [
        <11
        ]
        Замок Манреса - (или «Manresa Hall», замок-отель в Порт-Таунсэнде. Изначально замок был построен в 1892 году как дом Чарльза (член бизнес-сообщества Порт-Таунсэнд, бывший мэр города) и Кейт Эйзенбейс. Ранее замок служил как частная резиденция в Порт-Таунсэнде, состоящая из 30 комнат.
        [
        <12
        ]
        Зона контроля - место/пункт проверки и досмотра людей/имущества
        [
        <13
        ]
        НиКВил - отпускаемое без рецепта лекарство. Средство для снижения боли и лихорадки.
        [
        <14
        ]
        Маленький коттедж - (здесь подразумевается гостевой дом, неподалеку от главного дома, где живут его хозяева)
        [
        <15
        ]
        Катальпа - Кустарник или дерево, до семи метров высотой. Быстрорастущее, с белыми крупными цветами. Считается деревом, дарующее счастье.