Запомни: ты моя Барбара Уоллес
        Любовный роман — Harlequin #651
        После ужасного публичного развода белокурая американка Луиза Харрисон в поисках тишины и покоя скрывается в Тоскане на палаццо, полученном в наследство. Знакомство с Нико Аматуччи, преуспевающим владельцем виноградников, не сулило спокойной жизни, особенно когда его поцелуи разбудили в ней чувства, которые она не могла себе позволить… Стоит ли Луизе сопротивляться его любви, да и своей тоже?
        Барбара Уоллес
        Запомни: ты моя

* * *
        Saved by the CEO
        
        «Запомни: ты моя»
                
        Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.
        Глава 1
        Луиза Харрисон откусила кусочек пирожного корнетто и застонала от удовольствия, когда сладкая, нежная масса растаяла у нее на языке. Крошки посыпались на подбородок, и она собрала их пальцами, чтобы не пропало ни крупинки.
        — Дани, как тебе удается не весить тысячу фунтов, живя с этим человеком?
        Будь она замужем за таким замечательным шеф-поваром, как Раф Манчини, она уже была бы размером с палаццо вместе с прилегающим участком и виноградниками.
        Подруга рассмеялась:
        — Поверь, это не легко. К счастью, беготня целый день по ресторану держит меня в форме. Особенно сейчас. Начиная с королевской свадьбы мы с ног падаем от предварительных заказов. Все хотят есть в том же ресторане, что и принц Антонио и его новобрачная.
        — Еще бы им не хотеть этого.  — Раф, муж Даниеле, вошел в обеденный зал с кофейником в руках.  — Ты так говоришь, будто «Манчини»  — это какой-то обычный ресторан, который обслуживает свадьбы.
        — Не уверена, что есть такой обычный ресторан, который мог бы обслужить королевскую свадьбу,  — ответила Дани, целуя мужа в щеку.  — Но ты прав: «Манчини» может быть всем чем угодно, но обычным его не назовешь. Стоит людям попробовать твою еду, они хотят снова сюда прийти.
        — Но им не удастся это сделать, по крайней мере в следующие восемь недель. Моя красавица жена права: мы зарезервированы на весь период праздника урожая.
        — Фантастика,  — сказала Луиза, наливая себе чашку кофе.
        Раф Манчини не только готовил потрясающе вкусную еду, но еще и варил самый лучший американский кофе во всей Тоскане. В этом заслуга Дани. Она настояла, чтобы Раф добавил несколько штрихов Нового Света к своему традиционному итальянскому меню, чтобы привлечь туристов из США. Это — одно из тех маленьких изменений, которые она осуществила за последние несколько месяцев. У подруги не заняло много времени, чтобы упрочить свое положение равноценного партнера. Луиза слышала о мужчинах, которым действительно нравилось, чтобы их жены жили своим умом.
        Просто она, Луиза, вышла не за такого мужчину.
        — Ресторан «Манчини» не единственное место, где дела идут успешно,  — продолжала Дани.  — Бизнес процветает везде в деревне. Донателла сказала, что продажи в ее магазинах выросли на сорок процентов по сравнению с прошлым годом.
        Луизу это не удивило. За прошедшие девять месяцев Монте-Каланетти превратилась из спящей тосканской деревни в место наплыва туристов. Деревня не только принимала гостей королевской свадьбы Галенсии — учитывая, что это была свадьба года,  — но в деревенской часовне недавно обнаружили неизвестные фрески. И теперь, кажется, все в Италии — и жители, и туристы — поставили своей целью не проехать мимо. То, что они попутно обнаруживали красочный, как на картинке, городок и итальянский ресторан с превосходной кухней — а хозяин ресторана считался одним из лучших шеф-поваров в Европе,  — лишь увеличивало привлекательность Монте-Каланетти.
        — Многое изменилось с тех пор, как мы с тобой сюда приехали, да?  — заметила она.
        В тот день ранней весной они встретились в автобусе, следующем из Флоренции. Две изгнанницы, и каждая искала что-то свое в долине Тосканы. Для Дани крошечная деревушка — это последнее приключение на пути поиска своего будущего. Что касается Луизы, то ей было достаточно одного взгляда на терракотовые крыши, поднимавшиеся из долины, чтобы решить: это то место, которое ей нужно, чтобы скрыться от прошлого. Место, где она залечит раны.
        — Я сразу, как только вышла из автобуса, поняла, что это что-то особенное,  — сказала Дани.  — В этом городке чувствуется какая-то магия.
        Скорее подруга почувствовала магию мужчины, за которого она в результате вышла замуж.
        — Устроитель королевской свадьбы тоже почувствовал эту магию,  — сказала Луиза.
        — К сожалению, мы не можем без конца использовать это событие. Как только закончится сезон сбора урожая, люди станут больше интересоваться лыжными курортами,  — заметил Раф.
        Это правда. Монте-Каланетти во многом привлекает прогулками по мощенным булыжником улицам в теплую погоду. Трудно загадать желание у фонтана на площади, когда вода замерзла. С практической точки зрения деревне необходимо получать прибыль, а для этого летних месяцев мало. До того как случилась свадьба, некоторые мелкие торговые точки теряли в доходах. Да и ей тоже нужен доход. Пока что она жила на деньги, заплаченные ей королевской семьей за то, что она предоставила им свой палаццо, но эти деньги уже кончались.
        — Не важно, что ресторан «Манчини» самый лучший на свете, если кругом пустующие здания,  — сказал Раф.  — Нам необходимо что-то такое… что побудит людей приезжать сюда целый год.
        Луиза задумчиво потягивала кофе. Подобная мысль только-только начала у нее зарождаться, а Раф это озвучил.
        — Что ты задумал?  — спросила она Рафа.
        Шеф-повар, закатав рукава, положил руки на край стола и наклонился вперед:
        — Почему бы нам не образовать комитет? Пусть ведущие местные бизнесмены выскажут свои идеи, чтобы привлечь туристов.
        — А поскольку палаццо — это важная часть здешней жизни…  — вмешалась Дани.
        — Вы хотите, чтобы я была в комитете,  — закончила Луиза. Это имело смысл — ведь у нее были собственные соображения по этому поводу.  — Рассчитывайте на меня… Что такое?
        Подруга с мужем вдруг опустили глаза в тарелки.
        — Есть проблема,  — сказала Дани.
        — Проблема?  — Луиза сжала в пальцах вилку.  — Что за проблема?  — Будто она не знает, какого рода эта проблема! Вопрос в том, откуда им-то это известно.
        — Я хочу, чтобы в комитете тоже был Нико Аматуччи,  — выложил Раф.
        Так. Страхи мгновенно улетучились, но напряжение совсем другого рода осталось. Это напряжение зародилось внизу живота и волнами охватило все тело.
        — Почему это является проблемой?
        — Ну, мы знаем, что ты с ним не очень-то ладишь…  — произнесла Дани.
        Ярко вспыхнуло воспоминание о тех поцелуях с Нико, его губы, пахнущие вином…
        — Это в прошлом,  — ответила она.
        — На свадебном приеме вы оба выглядели так, будто поссорились.
        Луиза скорее назвала бы это временным помутнением рассудка.
        — Ничего серьезного.  — Под столом ее пальцы нервно стучали по бедру.  — Мы с Нико взрослые люди. И уж как-нибудь сможем сидеть вместе в комитете.
        — В каком комитете?
        Словно ожидая своей реплики, Нико Аматуччи вошел в столовую.
        — Простите, что опоздал,  — сказал он.  — Мы работали сутками после свадьбы. Такое впечатление, что люди никак не могут насытиться «Красным Аматуччи».  — Последние слова он произнес, глядя прямо на Луизу.
        Луиза встретила его взгляд не дрогнув, изо всех сил стараясь, чтобы он не догадался, что сердце у нее вот-вот выскочит из груди. Она впервые после свадьбы увидела его. Винодел, как всегда, был неотразим, хотя пришел прямо с виноградников. Влажная полоска на воротнике и грязь на джинсах и футболке говорили о том, что он проработал там не один час. Луиза заметила грязь и на шее — видно, вытирал пот. Да, этот человек трудится наравне с теми, кого он нанимает. Он — владелец одной из лучших в Тоскане виноделен. Зачем ему это делать? Из-за самодовольства?
        Он сдвинул брови и указал на кофейник:
        — Американский кофе?
        — Не подходит?  — спросил Раф.
        Нико нарочито тяжело вздохнул.
        Раф не менее выразительно на него посмотрел:
        — К чему этот театр? Если хочешь эспрессо, так и скажи.
        — Тогда двойной!  — крикнул Нико вслед удалившемуся Рафу и усмехнулся:  — Я на ногах с рассвета.
        Хотя на другой стороне стола было три свободных стула, он сел на тот, с которого встал его друг, и таким образом очутился около Луизы.
        — Надеюсь, что не заставил себя долго ждать,  — сказал он, обращаясь к ней. Вкупе с кривой усмешкой это замечание прозвучало как их общий неприличный секрет. Но вот таков Нико Аматуччи. Если люди не подчинялись его авторитету, то он пользовался своим шармом, чтобы они плясали под его дудку. Чувственный рот и блестящие темные глаза могли покорить кого угодно, околдовать своей притягательностью, и люди сами не понимали, как это происходит.
        Он протянул руку к корнетто, коснувшись при этом Луизу плечом. От него пахло свежей землей и потом. Первобытный мужской запах. Луиза старалась не обращать на него внимания, но женский инстинкт победил, и ее проняла дрожь. Чтобы скрыть это, она сделала большой глоток кофе.
        — Вы все уже пришли в себя после свадьбы?  — спросил он, откусив пирожного и слизывая крошки с пальца. Луиза прищурилась. Она готова поклясться, что он специально придал этому движению эротический налет. Особенно когда добавил, глядя прямо на нее:  — Я до сих пор ощущаю последствия. А ты?
        — Нисколько,  — холодно ответила она, гордясь своим самообладанием.
        Но, очевидно, ответ прозвучал не слишком холодно, потому что он изогнул бровь и произнес:
        — Ты уверена?
        Дани вскочила из-за стола со словами:
        — Пойду посмотрю, не нужна ли помощь Рафу. Марчелло вчера сделал перестановку в кладовке, а вы же знаете, как он сердится, когда не может что-то найти.
        Кого она дурачит? Раф не позволил бы никому делать перестановку в кладовке без его ведома.
        — Похоже, что она хочет, чтобы мы побыли одни,  — заметил Нико.
        — Похоже на то,  — пробормотала Луиза.  — Хотя не знаю зачем.
        — Вероятно, она считает, что нам надо поговорить.
        — Она ошибается — нам не о чем говорить.
        — Понятно. Ты поэтому меня избегаешь, bella mia?
        Ну конечно, она — его красавица. Луиза хотела рявкнуть, что она не его красавица и вообще она никому не принадлежит. Больше не принадлежит. И ему в частности. Хватит того, что она подпала под его чары на свадьбе.
        — С чего ты взял, что я кого-то избегаю? Может, я просто занята. Ты не единственный, у кого есть дела и после свадьбы.
        — Прошу прощения. Ты права.  — Он со скрипом передвинул стул и повернулся так, чтобы сидеть к ней лицом. Взяв с блюда в центре стола последнее пирожное, он разделил его на две части и разложил на тарелки себе и ей.  — Тогда скажи мне, чем же ты занималась.
        — Делами,  — повторила Луиза, сердито глядя на воздушное угощение у нее перед носом.
        — Делами?  — Густой смех Нико был похож на сладкий сироп.  — Это широкое понятие.
        — А я очень широкая натура.
        — Я бы не назвал тебя широкой, bella mia.  — Он протянул руку, а Луиза, решив, что он собирается убрать челку с ее глаз, резко отстранилась и… покраснела, потому что он всего лишь взял свою часть пирожного.  — Я хотел поговорить о том, что произошло на свадьбе.
        — Я же тебе сказала: говорить не о чем. Мы совершили ошибку. Вот и все. Почему бы не забыть о том, что было?
        Было что-то фамильярное в том, как они сидят — нога Нико почти касается ее ног. Он медленно поднял на нее глаза:
        — Что, если я не хочу забыть?
        — Один двойной эспрессо, как заказывал!  — объявил Раф, вернувшись с чашечкой с золотым ободком.
        За ним шла Дани — она бросила на Нико многозначительный взгляд. По натянутым физиономиям супругов Луиза догадалась, что они спорили о том, прерывать ли разговор или нет. Она мысленно поблагодарила того, кто из них победил.
        Усевшись за стол, Дани тут же попыталась поймать взгляд Луизы, но Луиза опустила лицо. Она терпеть не могла, когда ее разглядывают, не выносила, когда по ней шарят глазами, чтобы разгадать, что у нее в душе, о чем она думает. Ей стало душно.
        — Что-нибудь еще, ваше высочество?  — Раф с нарочитой услужливостью поставил чашку на стол.
        Загорелые пальцы Нико сжали ручку чашки.
        — Пока это все,  — ответил он.  — Итак,  — он сделал глоток,  — ты что-то говорил насчет комитета?
        — Ты подслушал,  — заметил Раф.  — Да, я хочу создать комитет для развития туризма.
        — В Монте-Каланетти уже есть человек, отвечающий за туризм,  — сказал Нико.  — Это Винченцо Альберти.
        — Ты шутишь? Всем известно, что Винченцо ничего не делает. И мы смогли устроить свадьбу лишь потому, что твой брат оказался в городе и составил план. Без него свадьбу справили бы где-нибудь в Умбрии.
        — Да, согласен. Винченцо малоинициативен.
        — Я имею в виду привлечение обычных жителей. Я уверен, что если местные бизнесмены совместно подумают, то мы сможем сделать много такого, что увеличит приток туристов.
        — Я, разумеется, не возражаю, если учесть, что все бездействуют,  — сказал Нико. Откинувшись на стуле, он положил руку на спинку.  — Кого еще ты хочешь привлечь, помимо нас четверых? Полагаю, что нас четверо, раз мы все сидим здесь?
        Мужчины начали называть имена. Кого-то Луиза знала, другие были ей незнакомы. Ее не удивило то, что по ходу разговора Нико постепенно все берет в свои руки, и не важно, что изначально идея принадлежала Рафу.
        Ее бывший муж был точно таким же. За исключением грубоватой сексуальности. Стивен словно сошел со страницы журнала мод, а у Нико была более приземленная внешность. Такой человек не боится испачкать руки, потому что работает руками, а не использует их, исключительно чтобы обслужить себя.
        Луиза помнила шероховатость мозолистых ладоней Нико, когда он большими пальцами касался ее щек.
        И еще помнила, с какой легкостью и ловкостью эти сильные руки увлекли ее в танце в укромный уголок. Он руководит всем, как и Стивен.
        — Нам надо объяснить всем участникам, что мы не хотим излишней коммерциализации,  — услышала она голос Нико.  — Одно дело — развивать туризм, а другое — потерять самую сущность того, что придает Монте-Каланетти особый колорит.
        Раф согласился:
        — Правильно. В идеале нам нужны такие мероприятия, которые высветят наши традиции и притягательность Старого Света. Вот чего хотят туристы. Может, удастся обыграть икону «Мадонна с младенцем» в часовне.
        — Я тут прочитал, что в Санто-Майорке построили спа-курорт вокруг подземных источников. Жаль, что мы не можем здесь отрыть родник.
        — Ну разве это не было бы чудесно?
        — Ой!  — Луиза подскочила от боли в голени. Черт, это Дани стукнула ее своей остроносой туфлей. Теперь останется синяк.
        Оба мужчины повернулись к ней.
        — Все в порядке?  — спросил Нико.
        — Да.  — Луиза потерла ногу, нащупав указательным пальцем содранную кожу. Синяк определенно будет.
        А сидящая напротив подруга делала знаки бровями, чтобы Луиза что-нибудь сказала. Луиза отрицательно качнула головой.
        — Почему нет?  — одними губами спросила Дани.
        На это найдется миллион причин. Хотя бы потому, что общее представление было слишком неопределенно и расплывчато. Она не готова обсуждать собственную идею. Луиза бросила косой взгляд на Нико.
        — Я что-то пропустил?  — спросил он.
        Эти острые карие глаза ничего не пропускали, и уж точно не переглядывание Луизы и Дани.
        — Луиза придумала потрясающую вещь,  — объявила Дани.
        — На самом деле?  — Он повернулся к Луизе:  — И что это? То, что может помочь? Тогда ты должна обязательно рассказать.
        — Я пока что не продумала детали. Все еще на начальном этапе.
        — Но общая задумка блестящая. Она хочет превратить палаццо в гостиницу.
        Энтузиазм Нико несколько убавился.
        — Какого рода гостиницу? Ты ведь не собираешься все перестроить?
        — Не волнуйся, ничего радикального,  — сказала Луиза, сердито посмотрев на свою подругу-болтушку.  — Я думала о чем-то похожем на современный модный отель.
        — Разве это не здорово?  — не унималась Дани, нисколько не смутившись от взгляда Луизы.  — Люди обожают останавливаться в исторических зданиях. Помните ту пару, ну в прошлом месяце? Они рассказывали, как жили в Палаццо святой Розы? Они были просто без ума от этого места.
        — Дани права,  — вмешался Раф.  — Они показали нам фотографии, и тот палаццо в подметки не годится палаццо Луизы.
        — Это потому, что Палаццо ди Компарино особенный.  — Замечание Нико прозвучало и как комплимент, и как предупреждение. Луиза разозлилась. Прошло девять месяцев, как она приехала, а он ведет себя так, словно до сих пор отвечает за палаццо. А Дани еще удивляется, почему она не желает распространяться о своих планах.
        — Особенный — да,  — согласилась Луиза,  — но палаццо помимо этого очень большой и дорогой для одного человека.  — Если к тому же у этого человека нет другого дохода.  — Открыть дом для публики — это способ покрыть часть расходов.  — И еще способ помочь ей оставаться независимой, снова полностью распоряжаться своей жизнью. Неужели такое возможно? Возможно ли, чтобы она наконец смогла забыть о прошлом?  — Конечно, здание нуждается в модернизации, прежде чем я смогу сделать что-то еще. И мне необходимо финансирование.
        — Я согласен с Дани. Мне нравится эта мысль. Первоклассный отель — это то, что нужно Монте-Каланетти,  — сказал Раф, подогревая кофе для Луизы и Дани.  — Если тебе нужна помощь, то мы с Нико всегда рады помочь. Правда, Нико?
        — Полностью согласен. Как двое из нас уже доказали, мы составим отличную команду, да?
        Отличная команда. В мозгу Луизы вспыхнуло воспоминание. Королевская свадьба…
        — Ваш торт, signorina.  — Нико театрально поклонился, передавая ей кусок торта.
        Луиза засмеялась. Свадьба во всех вселила легкость, даже хотелось веселиться. Она притворялась счастливой так долго, что начала бояться, что уже забыла, как по-настоящему радоваться.
        — Grazie,  — ответила она, величественно кивнула и тут заметила, что он вернулся лишь с одной тарелкой.  — А торт для тебя? Не может быть, чтобы тебе не хватило.  — Она посмотрела на торт такого размера, что можно было накормить всю Италию.
        — Но ведь веселее, если есть вместе.  — Из нагрудного кармана он извлек две вилки.  — Чтобы отметить наше удачное сотрудничество. Мы составили отличную команду, да?
        — На удивление — да.  — Если бы ей сказали, что в один прекрасный день она и хозяин виноградников будут вежливо общаться — не говоря о том, чтобы вместе работать,  — она ответила бы, что они сошли с ума. Но она вместе с Нико организовала генеральную уборку деревни в преддверии сегодняшней свадьбы. В результате палаццо и площадь сияли.
        И вот сейчас они с удовольствием болтают на свадебном приеме. Отношения между ними заметно потеплели с того первого дня ее приезда сюда, когда он потребовал у нее документы на владение палаццо. А может, это она просто начала таять от его присутствия? Определенно у нее в душе произошли какие-то сдвиги.
        Луиза перевела взгляд на кусок торта.
        — Если мы провозглашаем тост, то почему бы не поднять бокалы?  — спросила она, взяв из его руки вилку.
        — Мы весь день поднимали бокалы. Давай внесем разнообразие.  — Он придвинул свой стул поближе к ней. Теперь он задевал ее локтем. Отломив от торта кусочек, он поднял вилку подобно бокалу.  — За работу в команде.
        — За работу в команде,  — повторила она и хотела тоже отломить кусочек, чтобы присоединиться к его тосту, но не успела, потому что он поднес свой кусок к ее губам.
        — Даме следует попробовать первой,  — произнес он.
        Вилка проскользнула у нее между зубов, а шоколад и малина растаяли на языке.
        — Вкусно?  — спросил он.
        — Восхитительно.  — Она провела языком по нижней губе, слизывая крошку глазури.  — Теперь ты попробуй.
        С шаловливой улыбкой он отправил кусочек торта себе в рот той же вилкой. У Луизы что-то сжалось внутри живота. Она знала, что губы у нее испачканы, но подавила желание слизать шоколад языком, чтобы не добавлять эротичности моменту, и взяла салфетку. Она и так позволила себе лишнее. Воздух вдруг стал густым и тяжелым.
        Нико был самым красивым мужчиной из присутствующих, даже красивее кронпринца. От работы в полях он загорел, и загар придавал ему ту мужественность, которой не мог похвастаться ни один мужчина в зале.
        — Должна признаться, что я удивилась, когда ты предложил, чтобы мы вместе пришли на прием.  — Красивый, богатый… Наверняка у него есть целый список супермоделей для подобных случаев.
        — А ты предпочла бы сидеть здесь с кем-то другим?  — шутливо спросил он.
        — Ну, шафер вполне импозантный мужчина.
        — Шафер занят исключительно организацией свадьбы.  — Он вытянул руку вдоль спинки ее стула.  — Я же, bella mia, самый лучший для тебя выбор.
        У нее вырвался смех. Его самонадеянное замечание показалось чертовски сексуально.
        В зале вдруг все стихло.
        — Дамы и господа, его королевское высочество принц Антонио и его новобрачная приглашают вас присоединиться к ним в заключительном танце.
        — Уже последний танец? Как быстро летит время,  — удивилась Луиза.
        — Выходит, мое общество в результате оказалось приятным.
        Луиза положила в рот еще кусочек торта.
        — Не стоит слишком задаваться.
        Он легонько толкнул ее в плечо:
        — Но ведь понравилось же.
        — Да, понравилось.  — Впервые за несколько лет Луиза поняла, что так оно и есть. Это был первый светский прием с момента ее развода, и она боялась, что воспоминания о прежней жизни будут довлеть над ней, но Нико оказался замечательным компаньоном для приятного времяпрепровождения. Ей на самом деле было жалко, что вечер заканчивается.
        — Придется танцевать,  — сказал Нико.  — Нельзя пренебрегать приглашением от будущего короля.
        Пары начали проходить на танцпол, чтобы присоединиться к Антонио и его новобрачной Кристине. Дани и Раф уже двигались в объятиях друг друга, а также брат Нико, Анджело, с женой. Даже беременная сестра Марианна покачивалась в такт музыки.
        Луиза посмотрела на протянутую ей руку Нико. Внутри у нее началось дрожание.
        — Я давно не танцевала,  — предупредила она.  — Могу наступить на ногу.
        — Буду считать, что я предупрежден.
        Волноваться Луизе не пришлось. Как только рука Нико обвила ей талию, она забыла обо всем. Их тела двигались как одно целое.
        Глаза Нико скользили по ее фигуре.
        — Я собирался сказать, как ты превосходно выглядишь. Затмила принцессу.
        — Осторожно. Такие слова в Галенсии можно расценить как государственную измену.  — Луиза улыбнулась на комплимент. Она давно перестала обращать внимание на лесть. Безукоризненная внешность была необходимым требованием, когда она выходила замуж. Хорошо выглядеть, вести себя должным образом, делать то, что ей говорят…
        — Я рискну,  — сказал Нико, прижимая ее к себе.
        Они танцевали, глядя друг другу в глаза. Его глаза оказались намного темнее, чем ей представлялось. Зрачки — огромные черные озера. Стивен ожидал, чтобы она всегда выглядела роскошно, но он никогда не смотрел на нее с таким неприкрытым восхищением. От блеска в глазах Нико она ощущала себя кусочком свадебного торта, который сейчас распробуют. Ей бы испугаться этой мысли, но вместо страха у нее по позвоночнику пробежала приятная теплая волна.
        Господи, сколько же прошло времени с тех пор, как она, наконец, почувствовала себя просто красивой женщиной, а не вещью для обладания?
        Звуки оркестра ушли куда-то вдаль, заглушённые их дыханием и шелестом материи, когда его пиджак задевал блестки на лифе ее платья.
        Луиза не поняла, кто нагнулся первым. Как только его рот сомкнулся на ее губах, это было уже не важно.
        Она поцеловала его в ответ. Годы, проведенные без страсти, довели ее до отчаяния. А сейчас в поцелуях были жар и страстность. Казалось, что поцелуи не закончатся — они с Нико отнимали губы, только чтобы перевести дух.
        Луиза с трудом соображала, где они находятся.
        — Я…
        — Ш-ш-ш…  — Он поцеловал ее в уголок рта.  — Все хорошо, bella mia. Bella mia. Моя красавица. Моя…
        Луиза замерла.
        — Не волнуйся,  — произнес Нико, неправильно истолковав ее смущение.  — Нас никто не видит.
        Обернувшись, она поняла, что они оказались в углу за дверью зала. Пока она забылась в сказочном танце, Нико вывел ее подальше от любопытных глаз.
        Как предусмотрительно… и как ловко. Но ведь такие мужчины, как Нико, ничего не делают неожиданно? Они всегда знают, что делают. Похоже на то, как охотники подкрадываются к добыче, только вместо пуль они используют улыбки и обольщение. Их жертвы попадают в золотые клетки, не успев понять, что происходит.
        Но Луиза это знала. И она не собирается больше никогда попадать в ловушку.
        Отстранив его — аккуратно, чтобы не устраивать сцену,  — она освободилась из его рук.
        — Жених и невеста вскоре уезжают. Мне надо проследить, все ли готово для этого.  — Не оглядываясь, она отошла от него, а он остался стоять в углу.
        — Луиза?  — Голос Дани вывел ее из задумчивости. Все трое уставились на нее.  — Что с тобой?
        — Все нормально,  — соврала она. Часть сознания так и не отключилась от того танца и от темных глаз.  — О чем мы говорили?
        — Я говорил о финансировании твоего отеля. Я рассмотрел бы инвестирование…
        — Нет.  — Луиза не хотела, чтобы отказ прозвучал так резко, но Нико смотрел прямо ей в глаза, а она хорошо помнила взгляд этих глаз…
        Но может, так оно и лучше. Лучше высказаться прямо, чем подавать ему повод. Он не нужен ей ни как инвестор, ни… вообще никак.
        Монте-Каланетти — это ее шанс начать новую жизнь. Она ни за что больше не допустит, чтобы кто-нибудь вмешался и все испортил.
        Глава 2
        Нико перепроверил показатель на рефрактометре.
        — Двадцать два и четыре.
        — Так по графику?
        — Почти.  — Вытащив из заднего кармана потрепанный журнал в кожаной обложке, он пролистал страницы, пока не нашел прошлогодние записи.  — Выше на одну сотую,  — сказал он, перевернул страницу и записал сегодняшние показатели. Даже лучше, чем он ожидал.
        Он опасался, что жаркое лето увеличит процесс созревания. Пока, однако, уровень сахара держался близко к данным прошлых лет, что предвещало отличный урожай винограда.
        — Когда вы будете собирать урожай?
        Нико повернулся к молодому человеку. Марио, студент с факультета виноделия университета, ловил каждое его слово.
        — Зависит от погоды и от сорта, но я люблю, чтобы в «Красном Аматуччи» уровень сахара в водном растворе был между двадцатью пятью и двадцатью шестью.
        Чуть-чуть недоспелый,  — добавил он с улыбкой.
        Марио кивнул и сделал заметки. Нико ни за что не признался бы, но ему нравилось, что на него смотрят как на мастера. От этого он ощущал себя так, словно осуществил надежды Карлоса.
        — Недоспелый?  — спросил Марио.  — Я никогда не слышал такого термина в виноделии.
        — Это не винодельческий термин. Просто его употреблял Карлос Бертонелли, говоря, что виноград похож на детей. Надо вырастить их достойными людьми, но в чем-то они не должны превзойти тебя. Другими словами…
        — Были чуть-чуть недоспелыми.
        — Точно.  — Подбросив виноградину, он поймал ее ртом и раскусил. Сок оказался еще слишком кислым, не дотягивал до легкой недоспелости.
        — Синьор Бертонелли раньше владел этими виноградниками? Теми, что вокруг палаццо?
        — Si. Он был моим учителем. Научил меня всему, что я знаю о производстве вина.  — У Нико сжалось сердце, стоило подумать о старике. А думал он о нем часто.
        — Вы в память о нем занимаетесь этими виноградниками?
        — Да, и еще потому, что не хочу, чтобы исчезло то, что связано с нашей традицией.
        Бертонелли, а не на те, что принадлежали его семье.
        Будь он жив, возможно, помог бы Нико лучше понять его внучатую племянницу. Глядя с виноградников на палаццо, он заметил промелькнувшие на террасе платиновые волосы. Он кивнул, а она скрылась из вида. Все еще избегает его. Она так поступала начиная со свадебного приема.
        Никогда он не встречал женщину, которую было так трудно понять. То она неприступная, а через мгновение нежная и даже страстная. Он улыбнулся, вспоминая ее губы на своих губах, когда они уединились в уголок на свадьбе. Такие мягкие, податливые губы… И вдруг все изменилось, и они снова вернулись в те дни, когда между ними царил холод, когда она едва обращала на него внимание.
        — Синьор Аматуччи?  — Марио выжидательно смотрел на него.  — Мне интересно, что вы будете делать потом.
        «Выяснить, что творится в белокурой голове моей американки».
        — Я хочу взять несколько образцов почвы с южных участков,  — ответил он.  — А ты возвращайся в винодельню и начни проверку винограда, который мы собрали.
        Это была обычная практика — перепроверять данные с поля приборами в лаборатории.
        — Правда?  — Марио выпрямился, сознавая ответственность задания, порученного ему.
        Нико вспомнил тот первый раз, когда Карлос доверил ему работу. Неужели он тогда был таким же старательным новичком?
        — Ну, раз я сам это предложил…
        — Да, конечно, я оставлю результаты у вас на столе.
        — И твои выводы.
        Марио снова с серьезным видом кивнул:
        — Обязательно.
        Нико, разумеется, сам повторит тесты позже — урожай слишком ценен, чтобы все доверить студенту,  — но Марио пойдет на пользу поверить, что он работает самостоятельно.
        Нико стал складывать приборы для тестов в потертую холщовую сумку, которая была у него еще с тех времен, когда он работал вместе с Карлосом.
        — Если у тебя возникнут трудности, поговори с Витале. Я вернусь позже утром.
        — Если хотите, я за вами заеду.
        — Не нужно. Я перепрыгну через ограду. Там не высоко,  — добавил он, видя, что студент непонимающе сдвинул брови.  — Аматуччи и Бертонелли привыкли срезать углы своих участков.
        Задние фонари машины Марио исчезли в облаке пыли. Нико повесил на плечо сумку и пошел в южную сторону. Над головой на безоблачном синем небе сияло солнце, воздух был напоен фруктами и оливками, а если ветер подует с правильной стороны, то можно уловить и запах лаванды. Он вытер пот со лба и подумал, что у него выдался еще один удачный день.
        Он был в своей стихии, когда шел по уступам холма по полям. Он помнил, как в первый раз осмелился пролезть под аркой, разделяющей хозяйства. Он был тогда испуганным, неуверенным в себе, искал, где бы спрятаться от хлопающих дверей и криков. Оказавшись во владении Компарино, он решил, что попал в рай.
        Размеренное журчание разбрызгивателей, тихое жужжание насекомых… И это никогда не меняется. Да, были бури и болезни растений, естественные бедствия наносили временный вред, но Нико все равно знал, что придет лето, виноград будет расти, и вино будет производиться так же, как это делалось сотни лет. Это совсем не походило на жизнь по другую сторону арки! Там он никогда не знал, что будет на следующей день, будут ли его родители вместе или разойдутся.
        «Такова цена огромной страсти,  — как-то сказал Карлос после одного из грандиозных скандалов между родителями Нико.  — Либо солнце, либо гроза. Середины нет».
        Виноградные лозы в южном саду заросли и переплелись, листья были объедены насекомыми. За этим участком никто не ухаживал. Не обращая внимания на гудение пчелы около уха, Нико встал на колени и ножом взрыхлил твердый верхний слой земли, под которым оказалась сырая почва. Он осторожно положил несколько жирных черных кусочков в баночки и вытер руки о джинсы. В этот момент краем глаза заметил, как сбоку промелькнуло что-то белое, и улыбнулся. Одна из причин, почему он выбрал утренние часы, чтобы проверить почву, была та, что южные участки примыкали к террасе. В это время Луиза наверняка завтракает на террасе, и, хотя она его избегает, она не откажет себе в удовольствии тайком понаблюдать за тем, что он делает. Он стоял к ней спиной, притворившись, что рассматривает неподстриженный розовый куст в конце грядки.
        — Остерегись, bella mia,  — произнес он,  — люди могут подумать, что тебе интересно узнать, что же я делаю.
        — Мне всегда интересно, что люди делают на моей территории,  — последовал надменный ответ.
        Он медленно повернулся. Луиза стояла у перил с кружкой в ладонях. Несмотря на ранний час, она успела одеться в джинсы и блузку. Правда, волосы не были еще убраны в обычную строгую прическу.
        — Ты собираешься изучать своих гостей в отеле также внимательно?
        Она никак не отозвалась на упоминание отеля.
        — Я просто завтракала на террасе, а ты попался мне на глаза.
        Хорошо хотя бы то, что она ему ответила. Неужели теперь они начнут общаться? Есть только один способ это выяснить.
        — Завтракаешь? А кофе хватит на двоих?  — Она промолчала, и тогда он ухватился за перила террасы, подтянулся и перемахнул через балюстраду.
        — Я думала, что ты презираешь американский кофе,  — произнесла она.
        — Мне он все больше нравится. Как и многое другое… американское,  — уточнил Нико и улыбнулся. Кивнув на столик с остатками еды и высокий термос, спросил:  — Мне выпить кофе из термоса?
        — Не надо. Я принесу чашку.
        Она не попросила его уйти. Это означает, что она готова смягчиться?
        — Знаешь, ведь тебе придется научиться готовить настоящий эспрессо, если собираешься открывать гостиницу,  — сказал он, следуя за ней в дом.
        — А я и не представляла себе, что ты еще и эксперт по гостиничному менеджменту.
        — Нет, просто я итальянец.
        Через стеклянные двери они прошли в piano nobile[1 - Главное помещение, этаж (ит.). (Здесь и далее примеч. пер.)], и Нико остановился на пороге.
        — Я подожду здесь.
        Луиза обернулась через плечо и нахмурилась, тогда он поднял ногу в пыльном рабочем башмаке. При жизни Карлоса он не задумываясь прошел бы по полу, но Луиза необыкновенная чистюля и любит порядок. Меньше всего он хотел нарушить хрупкое согласие, оставив грязный след на чистых терракотовых плитках пола. Она, кажется, оценила это, потому что кивнула и не стала его отговаривать.
        — Я сейчас вернусь.
        Палаццо выглядел прекрасно. Луиза много добилась за несколько месяцев. Устаревшая мебель была заменена удобной современной, не нарушив элегантности Старого Света. Потолок с замысловатым рисунком и резные сводчатые проемы блестели чистотой. Трудно поверить, что это тот же самый дом. Карлоса мало интересовали условия, в которых он жил, особенно после смерти жены. А потом были годы, когда дом пустовал, и, если бы Нико не приглядывал за хозяйством, наследство Карлоса пришло бы в полный упадок.
        Луиза никогда не говорила, почему она так долго пренебрегала унаследованной собственностью. Он как-то спросил ее, но она сказала, что это не его дело. А сейчас, спустя годы равнодушия к своему наследству, она начала старательно возвращать палаццо первоначальный блеск.
        Эта американка на редкость сложная женщина.
        Она вернулась и подала ему чашку кофе на вытянутой руке, чтобы не приближаться.
        — Спасибо.
        — Я предложила бы молока, но знаю, что ты предпочитаешь черный.
        — Приятно, что ты помнишь.
        Она прошла мимо него, оставив за собой легкий запах шанели.
        — Могу я узнать, зачем ты копался в грязи?
        — Брал образцы почвы.
        — Для чего?
        «Чтобы иметь возможность поговорить с тобой».
        — Чтобы решить, как подготовить землю для новых посадок. Я намерен рекультивировать виноградники под канайоло или каберне совиньон. Уйдет несколько лет, пока виноградники дадут достаточный урожай, и я хочу сделать это поскорее.
        — Да? Занятно. Не припоминаю, чтобы я продала тебе свою собственность.
        Она, видно, шутит. Или намерена снова напоминать о своих правах?
        — Да, занятно, потому что и я не припоминаю, чтобы ты высказывала недовольство тем, что я от твоего имени занимаюсь виноградниками.
        — От моего имени и с выгодой для себя. Или ты хочешь сказать, что ты не увеличил вдвое свои виноградники, не заплатив ни гроша?
        — Нет. К чему отрицать правду?  — Он извлек выгоду от использования земель Карлоса. Карлос не возражал бы.  — Ты для себя решила не вмешиваться, а я не видел смысла в том, чтобы хорошая земля пропадала.
        — Я не решила. Я…  — Луиза тяжело вздохнула.  — Не важно. Но это не дает тебе права делать все, что захочешь.  — И пробормотала, уставившись в чашку:  — И не имеет значения, что ты прекрасно со всем справляешься.
        — С чем? С виноградниками или с тем, что делаю, что захочу?  — Она искоса посмотрела на него, и он все понял.  — Замечательно. Хозяйка ты. Если не хочешь рекультивировать виноградники, то тогда чего ты хотела бы от меня? Что мне делать с заброшенными участками?
        — Я потом тебе сообщу.  — Она высокомерно задрала подбородок.
        Они оба знали, что Нико займется пересадкой, а она упрямится просто ради упрямства. Знает ли она, как привлекательна, когда не соглашается? Может, поэтому он получал удовольствие, подзадоривая ее. Похоже на то, когда тыкаешь палкой в осиное гнездо. Выводя ее из себя, он чувствовал, как глубоко внутри растет возбуждение. И, черт подери, раздразнить ее не трудно. Кажется, он не делает ничего особенного, а глаза у нее сверкают.
        Так она выглядела после их поцелуев.
        — Ты сердишься не по поводу рекультивации, правда?  — спросил Нико, подойдя к ней поближе.  — Ты сердишься из-за того, что происходило на свадьбе.
        Она порывисто повернулась к нему:
        — Я же тебе сказала, что не желаю об этом говорить.
        Но все равно от воспоминаний не уйдешь.
        — Послушай, bella mia, давай не станем притворяться, будто этого никогда не было.
        Разве можно забыть о том изумительном поцелуе? Он был уверен, что не только он лежит ночью без сна, рисуя в памяти, как идеально одно в другое вписались их тела, когда они танцевали. Она задышала чуточку чаще, и Нико понял: она тоже все помнит.
        — Не называй меня bella mia, и я не прошу тебя притворяться. Просто случившееся не стоит того, чтобы об этом говорить. Мы выпили немного больше, чем следовало, вот романтика вечера и ударила нам в голову. Больше ничего.
        — Да ну?  — Он наклонил голову прямо к изгибу ее шеи.  — Ничего? Выпили лишнего? Что-то мне подсказывает, что это не так.  — Он ей не верит, и доказательство тому — ее заалевшая кожа.
        — Почему не так?
        — Потому что…  — Так хотелось дотронуться до атласной кожи!  — Что касается меня, то я не был пьян.
        Луиза испепелила его взглядом:
        — Возможно, пьяна была я, так что не тешь свое самолюбие.
        О, эта маленькая оса не прочь его укусить.
        — Поверь, bella mia, мое самолюбие не нужно тешить,  — сказал он.  — Считай это ошибкой из-за перебора вина, если тебе так хочется. Думай, что угодно, убеждай себя в том, что тебе не хочется повторить этот эпизод.
        У Луизы перехватило дыхание и приоткрылись губы. Он улыбнулся, потом наклонился… их губы вот-вот встретятся, еще секунда и… Луиза отвернула лицо.
        — О'кей. Я допускаю, что тот поцелуй был восхитительным, но больше этого не произойдет.
        — Почему нет?  — Он все еще не понимал. Два человека явно тянутся друг к другу, так почему не продолжить общение и не пойти дальше?
        — По многим причинам. Начнем с того, что я не жажду серьезных отношений.
        Так это к лучшему.
        — И я тоже.  — Серьезные отношения подразумевают определенные ожидания, а как показал ему опыт, он не обладает для этого данными.
        Она уклонилась от его протянутой руки, и ее сандалии мягко застучали по полу. Она вернулась к столу, который — как отметил Нико — поставил барьер между ними.
        Луиза крепко сжала спинку стула. И Нико знал, что она придумывает другую причину.
        — Послушай, я сейчас не могу вовлекаться в серьезные и вообще даже в обычные отношения. Мне нужно думать исключительно о себе. Понимаешь?
        — Si.  — Он понимает намного лучше, чем она себе представляет. Женщина, которая в последний раз сказала ему эти слова, страдала от разбитого сердца. И секрет Луизы в том же? Она приехала в Монте-Каланетти, потому что какой-то негодяй ее оскорбил?
        Если дело в этом, то не хватает еще, чтобы он добавил ей горя. Ему достаточно и одного случая. В Монте-Каланетти есть другие женщины, с кем можно общаться, пусть они не настолько загадочно обворожительны.
        — Будем считать, что поцелуй забыт,  — сказал ей он.
        — Спасибо,  — произнесла она.
        Последние дни она разрывалась между желанием отстоять свое «я» и боязнью поддаться притягательности Нико. Она относилась к нему как к врагу, а не доброму соседу. Может, она наконец перестанет думать о том, как сильно он напоминает ей Стивена? Ее бывший муж целовался так же искусно.
        Чувствуя на себе внимательный взгляд темных глаз Нико, Луиза тихо сказала:
        — Я ценю твое понимание.
        — Рад услужить. Я очень сговорчивый.
        Шутка прозвучала как нельзя кстати, и Луиза засмеялась. Они оба знали, какой он упрямый. Впрочем, как и она.
        — Да уж, я видела, какой ты сговорчивый.  — В начале года она смогла удостовериться в «сговорчивости» Нико, когда его сестра Марианна неожиданно объявила, что беременна, и Луиза еле отговорила Нико не расправляться с отцом ребенка.
        — Я заставил тебя засмеяться?  — Нико улыбнулся своей чувственной улыбкой.  — Я рад, что ты хоть что-то сказала. Мне не по душе, что наша дружба опять обернулась неловкостью.
        — Я вела себя немного неразумно.  — Правильнее сказать «по-скотски».
        — Согласен. Но, возможно, я тебя к этому подстрекал.
        Она рассмеялась:
        — Ты так считаешь?
        — Ну, немного. А что, если мы оба дадим обещание вести себя вежливо?
        — Похоже на план действий.
        — Замечательно.  — Он улыбнулся. Черт, у нее от его улыбки почему-то происходит трепыхание в животе.
        — Но,  — продолжал он, сменив тему,  — тебе придется что-то делать с этими плантациями. Там пропадает хорошая земля.
        Не говоря уже о доходах, гости отеля не намерены платить за пребывание на пустых виноградниках.
        Черт подери. Она вынуждена разрешить ему заново засадить участки.
        — Как только я составлю окончательный план относительно отеля, то приму решение о виноградниках.
        — И как продвигаются твои планы?
        — Продвигаются.  — Как раз прошлым вечером она закончила предварительные подсчеты.
        — Рад это слышать. Знаешь,  — он поставил чашку, и Луиза заметила, что он не сделал ни глотка,  — мое предложение остается в силе. Если тебе нужны инвесторы…
        Луиза напряглась, но вспомнила, что обещала быть благожелательной. Он не виноват, что от его предложения она готова заскрежетать зубами.
        — Мне не нужны инвесторы,  — сказала она.  — У меня сегодня днем встреча с представителем банка, и мы обсудим условия нового кредита. Если все пойдет, как я рассчитываю, то я смогу открыться — пусть и не полностью — уже этой зимой.
        — Так скоро?
        — Я же говорю — частично. Ждать, пока палаццо кардинально обновится, придется не один год, а я хочу извлечь выгоду из той репутации, которую заработала королевской свадьбой.  — Луиза чувствовала, что оправдывается. У нее так всегда бывало, когда Стивен устраивал ей допрос. Но Нико не Стивен, и ей больше не требуется ничьего разрешения!  — В первую очередь я займусь обновлением водопровода и электропроводки.
        — Вполне разумно.
        — А сейчас все мои надежды связаны с банком: чтобы финансирование не затянулось.
        И еще чтобы там не стали копаться в родственных отношениях. Ведь она всего лишь внучатая племянница Карлоса Бертонелли, а после развода ее материальное положение было весьма непрочным. И помоги ей Бог, если банк заинтересуется ее прошлой жизнью. Тогда кредита ей не видать.
        — С кем у тебя встреча?  — спросил Нико.
        — С Домиником Мерлони.
        — Я его знаю. Умный. Когда вернусь к себе, я позвоню…
        — Нет. Спасибо.
        — Но я сделал бы то же самое для всех моих друзей.
        — Ты сделал бы это для Рафа, когда он открывал ресторан? Я так и думала,  — сказала Луиза, прежде чем Нико успел что-либо произнести. Раф этого не допустил. И она тоже.  — Нико, я ценю твое желание помочь, но для меня очень важно сделать это самой… полностью.
        — Понимаю,  — сказал он, хотя совершенно не понимал. Сдвинув брови, он смотрел на нее. Должны же быть еще какие-то причины помимо стремления к независимости. Луиза ничего не говорила, видно, сочла, что уже и так открыла достаточно о своем прошлом.  — Но,  — добавил он,  — если тебе понадобится рекомендация, то сразу назови Доминику мое имя. В этом городе я пользуюсь влиянием.
        Луиза помимо воли улыбнулась:
        — Я поняла.
        Они еще немного поговорили. Нико только начал рассказывать о традиционной церемонии давления винограда, когда зазвонил его мобильник.
        — Это Марио, студент. Он работает у меня этим летом,  — объяснил Нико, ответив на звонок.  — Закончил с заданием, которое я ему дал, и спрашивает, вернусь ли я до ланча.
        — Уже так поздно?  — Луиза машинально взглянула на запястье. Встреча с банкиром должна состояться сразу после полудня.
        — Поздно для тех, кто завтракает до восхода солнца,  — заметил Нико.  — Остальную часть человечества это не касается.
        — Рада слышать, поскольку я только что закончила завтрак.
        — А я — свой второй.
        — Не полноценный.  — Луиза кивнула на нетронутый кофе.  — Ты не настолько любишь американский кофе, как говоришь.
        — Я, наверное, перепутал это с чем-то другим американским. Удачи на встрече с Домиником.  — Подмигнув, Нико перепрыгнул через балюстраду на дорожку и исчез среди виноградников.
        А Луиза старалась выбросить из головы мысль, какие у него сильные, мускулистые руки и какая легкая, плавная походка. Но… хватит с нее харизматичных, властных мужчин.
        Луиза во второй раз посмотрела себе на запястье. На руке уже давно не было «Ролекса». Часы были проданы, чтобы заплатить по счетам, но привычка осталась.
        Она сложила тарелки, кофейные чашки и отнесла посуду с террасы в дом, где на столе был разложен последний вариант ее бизнес-плана.
        Пробежав глазами цифры, она улыбнулась. Продуманный, основательный план, но она ведь умела работать с цифрами. Когда-то у нее была многообещающая карьера в области финансов, но сразу после их свадьбы Стивен уговорил ее отказаться от работы. Ради приличия. Люди и так судачили о том, что босс встречается со своей молоденькой служащей, поэтому не стоит подливать масла в огонь. «К тому же,  — сказал ей он,  — как у моей жены у тебя появятся намного более важные занятия».
        Она и выглядела, и вела себя безукоризненно. Ей, конечно, следовало заметить кое-что настораживающее, но она была слишком влюблена, погрузившись в волшебную сказку. Маленькая Золушка потеряла голову от седовласого Прекрасного принца-миллиардера.
        Это продолжалось до тех пор, пока за ним не пришли агенты ФБР.
        Ох, все это в прошлом.
        Она не сразу привыкла к жизни в палаццо, но через несколько месяцев вошла в рутинный — и даже удобный — каждодневный ритм. С утра — завтрак на террасе, где она практиковалась в итальянском, читая местные газеты. Аудиозапись с уроками итальянского, которую она купила в Бостоне, оказалась бесполезной — разговорный за две недели, ха-ха-ха!  — но за девять месяцев Луиза преуспела. После завтрака она слушала онлайн американские новости и проверяла свою электронную почту. Обычно там не бывало больше нескольких сообщений — жалкое подобие того, что она получала раньше. Сейчас сообщения поступали большей частью от Дани, которая любила неприличные шутки и фото детенышей животных.
        Глава 3
        Луиза сначала не обратила внимания на сигнал отслеживающего устройства, которое она подключила, чтобы быть в курсе последних новостей. Наверняка еще одна отсылка к свадьбе — каждый день приходило два-три упоминания. Она уже хотела отключиться, как на экране выскочили слова «Луиза Кларк», выделенные жирным шрифтом.
        У нее остановилось сердце. Год. Целый год без упоминания ее имени. Почему сейчас?
        Она положила пальцы на мышь. «Пожалуйста, пусть это будет совпадением»,  — молила она.
        И открыла ссылку.
        Бывшая жена короля мошенников принимает у себя королевскую свадьбу.
        Неужели Сладкая Луиза ищет нового партнера?
        Луиза Кларк, красотка-блондинка, которая соблазнила и в конце концов погубила дутого финансиста Стивена Кларка, всплыла на поверхность. На этот раз в Европе под именем Луизы Харрисон…
        Под заголовком ее огромная фотография — она улыбается королевской чете.
        В статье о ней говорилось как о хозяйке Палаццо ди Компарино и предполагалось, что, устраивая у себя свадьбу, она хотела заполучить нового мужа-миллиардера. Разве она не таким образом окрутила Стивена? Она ведь молодая роковая женщина, обольстившая своего босса, который был старше ее, а когда им заинтересовалось ФБР, то сдала его. Не важно, что все изложенное даже отдаленно не походило на правду — ведь обольстили и предали ее,  — но для желтой прессы выдуманная история выигрышная.
        Невидимая рука стиснула ей горло и душила. Сайт даже вспомнил ее отвратительное прозвище «сладкая». Наверняка появятся и другие статейки. В век Интернета каждый блог и каждая газета готовы опередить друг друга по части сплетен.
        Дрожащими пальцами она коснулась клавиатуры, нажала «поиск», и на экране замелькали истории из ее жизни. Одних авторов занимал пересказ случившегося с ней, других — новые слухи и домыслы. Один политик из Флоренции даже требовал расследования подлинности фрески, найденной в часовне палаццо прошлым летом. Он заявлял, что это могло быть частью тщательно разработанного плана по подделкам произведений искусства. С каждой страницей кошмар усиливался. Заголовок за заголовком: «Соблазнительница из финансовой пирамиды появилась в Италии, в Тоскане: спрячьте ваши евро!»; «Королевский скандал!»; «На карту поставлено финансовое будущее Галенсии?».
        О боже! Кристина и Антонио… Из-за нее их сказочная свадьба обернулась насмешкой. Они станут ее ненавидеть. А Дани, Раф, Нико? Они любят Монте-Каланетти. Они хотели, чтобы их деревня процветала, а она замазала ее скандалом. Как же она снова появится на улицах?
        Зазвонил телефон. Луиза вздрогнула.
        «Не отвечай. Это может быть репортер»,  — промелькнуло в мозгу.
        Не репортер, слава богу. Это из банка. Название высветилось под номером на дисплее. Почему они звонят? Набрав в легкие воздуха, она ответила.
        — Синьорина Харрисон?  — прозвучал незнакомый женский голос.
        — Д-да.  — Луизе не удалось справиться с дрожью.
        — Я звоню по поручению синьора Мерлони. Он просил сказать вам, что не сможет встретиться с вами сегодня. У него неотложные дела.
        — Да, я вас поняла.  — У нее в горле образовался ком. Только гордость — или мазохизм?  — заставили ее не отключиться и продолжить:  — Синьор Мерлони назначил другое число?
        — Нет,  — последовал ответ.  — Боюсь, что его расписание заполнено на следующие несколько недель. Он позвонит вам, когда у него будет время.
        Итак, остракизм начался. Луиза знала, что синьор Мерлони не позвонит. Никто больше не позвонит.
        Телефон упал из пальцев. Луиза, едва передвигая ноги, пошла к террасе. Туда, где свежий воздух, а вдали пологие холмы. Все это она уже воспринимала как свой дом. Она застыла. Папарацци наверняка прячутся везде со своими телеобъективами, чтобы сделать эксклюзивный снимок Сладкой Луизы. Они вполне могли ловить подходящий момент, укрывшись в виноградниках.
        Луиза попятилась обратно в дом, стукнулась щиколоткой о край дивана и опустилась на подушки сиденья. Что теперь? Она не может никому позвонить, не может никуда выйти.
        Похоже на то, что было раньше. Она — пленница в собственном доме.
        «Будь ты проклят, Стивен». Даже в тюрьме он до сих пор управляет ее жизнью.
        Уровень сахара в точности соответствовал данным портативного счетчика, что не удивило Нико. Там, где дело касалось винограда, он редко ошибался.
        «Ну конечно. Производить вино — это все, что тебя волнует»,  — прозвучали в голове слова бывшей невесты.
        Но она была не права: его интересовало не только вино, но и его семья. И еще традиция. Хотя традиция подразумевает производство вина, значит, это одно и то же. Если он не сможет больше заниматься виноделием, то наверняка выживет. Он же выжил, когда его бросила Флориана или когда он приходил домой и видел, что у родителей очередной скандал. Бесстрастность — это спасение.
        Если для того, чтобы не рехнуться, надо жить в одиночестве, что ж, пусть будет так.
        Почему он об этом думает? Все дело в словах Луизы о том, что ей нужно время для себя. Кто-то сильно обидел ее, раз она сбежала в Италию. Ее боль напомнила ему об ошибках, совершенных им с Флорианой. Милая Флориана… Он старался изо всех сил полюбить ее по-настоящему, но когда в сердце нет огня… Он не смог пересилить себя.
        Тот человек, разбивший сердце Луизы, тоже пытался стать другим и не смог?
        — Марио, ты не уменьшишь звук?  — крикнул он.
        Даже из лаборатории было слышно телевизор.
        Нико отставил мензурки и вышел в главное помещение — там Марио и менеджер по производству Витале уставились в портативный телевизор. Он сделал знак работнику Джузеппе передать ему пульт.
        — Я не знал, что сегодня матч.
        — Не футбол, signor. Это новости,  — ответил Марио.
        — Вы принесли телевизор, чтобы посмотреть новости?  — удивился Нико.
        — Si,  — отозвался Джузеппе.  — Жена Витале позвонила и сказала, что передают новости о Монте-Каланетти.
        Нико подумал, что опять обсуждается королевская свадьба. И тут на экране появилось лицо Луизы. Это не фотография со свадебного приема, она в другом наряде, а с ней рядом мужчина — красавец с капризным выражением лица.
        Подпись под фотографией гласила: «Сладкая Луиза снова вернулась».
        Сладкая Луиза?
        — Это та самая женщина — хозяйка палаццо?  — спросил Витале.
        Нико не ответил. А диктор монотонно продолжал:
        — …главная свидетельница обвинения ее мужа Стивена Кларка в мошенничестве с вкладами и отмыванием денег. Кларк отбывает заключение сроком в семьдесят пять лет…
        Нико вспомнил, что читал об этом случае. Финансовая пирамида Кларка вызвала грандиозный скандал. Несколько европейских бизнесменов потеряли на этом миллионы. А Луиза была его женой и свидетельствовала против него?
        Неудивительно, что она скрылась в Италии.
        На экране появилась другая фотография — с королевской свадьбы. Нико стиснул зубы. Теперь комментатор говорил о Луизе как о бездушной красавице, которая довела Кларка до роковой черты. Разве они знали эту женщину? Да, она соблазнительна, но назвать ее нечестной? Продажной?
        В мысли вклинился звук рингтона. Не отрывая глаз от телевизора, он вытащил телефон из заднего кармана.
        — Ты видел новости?  — услышал он голос Дани.
        — Смотрю сейчас,  — ответил он.
        — Это передают по всем каналам. В ресторане посетители ни о чем больше не говорят.
        «Это неправда»,  — мысленно произнес он и удивился своей уверенности. У него нет ни капли доказательств, чтобы поддержать веру в Луизу, и тем не менее он знал — нутром чувствовал,  — что Луиза не виновата, чего бы там ни сообщали пресса и телевидение. Стоило только посмотреть ей в глаза.
        — Ты знала?  — спросил он Дани. Жена Рафа была ближайшей подругой Луизы. Если Луиза рассказала кому-либо о своем прошлом…
        — Нет. Она никогда не говорила о своей жизни до приезда сюда,  — ответила Дани.  — Она вообще почти ничего не говорила о себе.
        Глупо, но ему почему-то было бы больно, если бы Луиза делилась своими секретами с кем-то еще, пусть и с близкой подругой.
        — Репортеры повсюду в городе,  — продолжала Дани.  — Один даже пришел сюда и начал задавать вопросы. Я пыталась позвонить ей, лишь начался этот ужас, но ее телефон не отвечает.
        — Вероятно, она избегает прессы.
        — Но я волнуюсь. Она такая замкнутая, а когда ее жизнь выставляется на всеобщее обозрение…
        — Я сейчас же иду к ней.
        Луиза потеряла счет времени. Она свернулась в комок в углу дивана подальше от окна. Непереносимая тяжесть сдавила грудь и не проходила, ей не хватало воздуха. Словно сдвинулись стены, и комната становилась все меньше и меньше. Она пыталась собраться с мыслями, сообразить, что ей делать. Очевидно, в Монте-Каланетти оставаться она не сможет. Вернуться в Бостон… это невозможно. Как поступить? Поехать к матери и слушать целыми днями: «Я же тебе говорила»?
        Она не хотела уезжать. Ей нравилось жить здесь. Палаццо, деревня… Здесь она почувствовала свой дом.
        Но ей следовало знать, что это не надолго. Тень Стивена преследовала ее везде. До конца жизни она будет нести плату за то, что влюбилась не в того мужчину.
        Сильнейший грохот, звенящий звук стекла заставил Луизу вскочить на ноги. Она подбежала к двери на террасу и выглянула: Нико тащил какого-то мужчину по полу. Грохот был от упавшего столика, у которого разбилась верхушка.
        — Эй, что ты себе позволяешь?  — вопил незнакомец.  — Это мое эксклюзивное фото.
        — Вот тебе твой эксклюзив,  — прохрипел Нико. Держа за воротник незваного гостя, он сорвал камеру с его шеи и перекинул через балюстраду террасы.
        — Ублюдок! Ты за это заплатишь!
        — Скажи спасибо, что пострадала лишь твоя камера.  — Нико рывком поднял его на ноги и отшвырнул к перилам.  — А теперь убирайся вон. Если я опять увижу твою рожу в деревне, то ты узнаешь, что еще я тебе сломаю, понятно?  — Он тряхнул парня с такой силой, что Луиза от страха съежилась. Нико отпустил незадачливого репортера, и тот пошел к ступеням.
        — Ты куда?  — Нико хлопнул его по плечу.  — Уходи так же, как пришел.
        — Ты с ума сошел? Здесь высота футов пять.
        — Значит, постарайся не упасть.
        Оба мужчины сверлили друг друга взглядом. Когда стало ясно, что Нико не уступит, репортер перекинул ногу через перила.
        — Я позвоню адвокату. Ты заплатишь за камеру.
        — Звони кому хочешь. А я позвоню в полицию и сообщу, что ты вторгся в частное владение. Так ты уходишь или тебя перекинуть?
        Репортер исчез.
        Луиза медленно вышла на террасу. Нико тяжело дышал, грудь у него ходила ходуном. А ей теперь было страшно уже от вида Нико.
        — Он был первым?  — Нико повернулся к ней с искаженным от ярости лицом.
        Луиза сглотнула слюну.
        — Кажется.
        — Он перелезал через ограду, когда я пришел сюда. Наверное, увидел, что дверь террасы открыта, и решил подобраться поближе.
        — В Бостоне репортеры предпочитали телеобъективы.
        — Ты не в Бостоне.
        — Знаю.  — Кому, как не ей, знать безжалостность прессы. А сейчас она в Италии, родине «папарацци».
        — Этот, по крайней мере, больше сюда не сунется. Если ума хватит.
        — Спасибо.
        — Не могу обещать, что больше ничего не будет,  — сказал он, проходя мимо нее в дом.  — Тебе лучше быть начеку.
        Он прав. Только бы не рухнуть прямо там, где стоит. Те месяцы в Бостоне, когда она пряталась, едва не свели ее с ума. К новым атакам она не готова. Если бы Нико не появился…
        Почему он пришел? Войдя в гостиную, Луиза увидела, как Нико ищет что-то на полках застекленных шкафов.
        — У Карлоса где-то был запас наливки.
        — Второй шкаф слева. Почему ты вдруг пришел?
        — Мне позвонила Дани. Она увидела новости по телевизору.
        — И пришла в ужас от того, с кем она дружила. И хочет, чтобы я держалась подальше от ресторана.
        — Что? Они с Рафом хотят понять, в чем дело. В ресторан заявился репортер и стал расспрашивать.  — Нико достал из шкафа пыльную бутылку.  — Она сказала, что много раз тебе звонила.
        — Я не отвечала на звонки.
        — Ясно. Они попросили меня пойти к тебе и проверить, все ли с тобой в порядке. Хорошо, что я пришел.
        Нико наполнил стакан и залпом выпил. Луиза опустилась на диван и смотрела, как он опрокинул второй стакан, после чего повернулся к ней. Теперь он овладел собой и выглядел спокойнее.
        — Почему ты ничего не рассказывала о своем бывшем муже?  — спросил он.
        А что сказать? «Мой бывший — Стивен Кларк. Знаешь, тот самый, чьи жульнические схемы по инвестициям насчитывали миллиарды долларов. Я — жена, которая его сдала. Может, ты обо мне читал? Меня называли Сладкая Луиза». Она теребила кант на диванной подушке.
        — Я собиралась начать новую жизнь там, где никто ничего обо мне не знает,  — ответила Луиза.
        — Но ты же понимала, что это не реально в наше время.
        — Девять месяцев мне это удавалось. Ты сказал, что репортер приходил в ресторан?
        — Сегодня утром. Дани поэтому и включила телевизор.
        — Скажи им, что мне очень жаль. Разговоры утихнут, когда меня не будет в Монте-Каланетти.
        Нико изменился в лице.
        — Ты о чем?
        — Я сегодня же вечером уеду во Флоренцию.
        — Ты убегаешь?
        — Я не могу оставаться. Больше не могу.
        — Но палаццо… А твои планы переоборудовать дом, превратить его в отель? Неужели ты собираешься покинуть Палаццо ди Компарино?
        Луиза съежилась. Чувства, которые Нико испытывал к палаццо, не были ни для кого секретом. В его глазах наверняка то, что она слишком долго не появлялась, чтобы подтвердить свои права на собственность, выглядело не меньшим преступлением, чем то, что сделал Стивен. Конечно, у нее были веские причины, чтобы откладывать приезд, но он этого не знал.
        — Ты видел, что обо мне написано? Тот тип, которого ты выкинул с террасы, вероятно, сейчас ходит по деревне и выкапывает грязь. А то, что не удастся раскопать, он выдумает. Все что угодно, лишь бы продать в газеты.
        — И что из этого?
        — То, что я окажу услугу Монте-Каланетти, если уеду. Город сейчас на пике развития. Я не хочу этого испортить.  — Не в силах вынести его взгляда, Луиза встала и отошла в дальний конец комнаты, как можно дальше от окон… и от Нико. На стене висел гобелен, и Луиза уставилась на замысловатый узор коричневых нитей.  — Пусть лучше палаццо пустует, чем на город ляжет клеймо дома, где жила Сладкая Луиза,  — сказала она.
        — Как благородно — убежать, не попрощавшись с друзьями. Ты ведь именно так намерена поступить? Уехать, не сказав «до свидания»?
        — Можно подумать, что людям не все равно. Поверь, все будут только рады, если я уеду.
        — Рады? Ты сказала, что мы будем рады?  — Послышались шаги, и она ощутила у себя на плече руку, которая резко развернула ее, и она оказалась лицом к сверкающим карим глазам. Злым, горящим праведным гневом.
        Ей показалось, что Нико поднял руку, и она непроизвольно дернулась в сторону.
        Madonna mia, неужели она подумала, что он ее ударит? Нико запустил пальцы в волосы, чувствуя, что у него дрожит рука. Он хотел стукнуть кулаком, но… чтобы ударить Луизу? Никогда. Руки чесались ударить по стене, по жалкой физиономии этого папарацци. Хоть спиртное немного его успокоило, но гнев, охвативший его, когда он узнал новости, до конца не оставлял. И другое, не совсем понятное чувство сжимало грудь стальным обручем.
        Как она может вот так взять и уехать из Монте-Каланетти? Девять месяцев они относились к ней как к своей, а она считает, что им все равно. Неужели она такого низкого о них мнения?
        — Если ты веришь, что мы из-за каких-то статей со сплетнями будем думать о тебе плохо, то тогда, наверное, тебе следует уехать куда-нибудь в другое место,  — сказал он.  — После стольких месяцев ты могла бы понять, что люди в Монте-Каланетти не столь глупы.
        — И Доминик Мерлони тоже?
        Банкир? А он здесь при чем?
        — Он отменил нашу встречу, как только появились новости. И он не единственный, кто отвернется от меня. Он просто сделал это первым.
        — Доминик Мерлони — жалкий тип, который полагает, что все в деревне должны его боготворить, потому что он когда-то играл в футбол за Геную.
        — Сегодня утром ты говорил о нем другое.
        — Сегодня утром я был вежлив. Я имею в виду людей, мнение которых важно. Мнение Дани, например. Твоей лучшей подруги. Ты считаешь ее настолько подлой?
        — Нет, конечно. Но Дани ко всем хорошо относится.
        — Да, но ты хотела уехать, даже не попрощавшись с ней.
        — Я уже говорила тебе, я…
        — Да-да, ты оказываешь деревне услугу. Давай устроим благословение святой Луизы-мученицы. Она уезжает из Палаццо ди Компарино ради благополучия жителей.
        Луиза стояла, обхватив себя руками, словно это не давало ей упасть. Где та высокомерная американка, бросавшая ему вызов каждым жестом? Она была как шершень, готовая наброситься, стоило потревожить ее гнездо.
        — Не понимаю, почему тебя это так волнует,  — пробормотала она.
        Нико и сам не знал. Знал только, что непонятные чувства сдавили грудь. Видя, как Луиза замыкается в себе, все, о чем он мог думать — это обхватить ее за плечи и встряхнуть, чтобы поселить в ней желание бороться.
        Нико вернулся к шкафу, достал из бара чистый стакан и налил настойки себе и ей. Подойдя к Луизе, он протянул ей стакан.
        — Вот — выпей. Может, тогда ты станешь мыслить яснее.  — Может это касается и его.
        — Мне не это нужно,  — ответила она, но стакан взяла.  — Мне нужно уехать из города.
        — И куда ты отправишься?
        — Не знаю. В Африку. В Новую Зеландию. Туда, где не смогут меня найти. Что-нибудь придумаю. Пока что знаю одно: мне необходимо уехать.
        — Нет, черт возьми!  — Он со стуком поставил бутылку на полку.  — Ты не можешь это сделать!
        Воздух между ними накалился. Нико смотрел на Луизу. Стакан дрожал в ее ладонях. Ему стало стыдно. С каких это пор он орет и готов все кругом разнести?
        Сделав глубокий вдох, он начал снова, на этот раз ровным, негромким голосом:
        — Уехать из города — это самое неразумное, что ты можешь сделать.
        — Как ты можешь такое говорить?
        Ему в голову приходило много ответов, но ни один из них не решал полностью проблемы и не был до конца правдивым. Правдивый и полный ответ гнездился где-то в подсознании.
        — Потому что ты нужна городу,  — сказал он, зацепившись за первое разумное объяснение.  — Ты стала важной частью нашего города. Что бы ты ни говорила, но… люди верят в тебя. К тому же,  — добавил он,  — если ты убежишь, желтая пресса одержит победу, а люди поверят тому, что написано… и история прозвучит правдиво. Ты этого хочешь? Возродить Сладкую Луизу?
        — Нет.
        — Тогда останься и покажи всему миру, что скрывать нечего. Что статьи в прессе не что иное, как сплетни.
        Она молча уставилась в стакан с наливкой.
        — Что, если ты ошибаешься?  — наконец прошептала она.
        — Я не ошибаюсь. Что бы ни случилось, на твоей стороне уже есть три человека.
        — Но в прошлый раз…  — Она покачала головой.
        — В прошлый раз был суд, на этот раз всего лишь слухи. Через несколько дней пресса займется новым скандалом и все забудут о Сладкой Луизе. Ты ведь сможешь пережить пару дней слухов, правда?
        — Ты понятия не имеешь, сколько слухов я пережила в жизни,  — ответила она, подняв наконец лицо.
        Он заметил в ее глазах искру, крошечный отблеск былого огня. Он этого ожидал, и это произошло.
        — О'кей. Значит, договорились. Ты остаешься.
        Луиза приоткрыла рот, чтобы ответить, и замерла.
        Пальцы с такой силой сжали стакан, что побелели. Нико тоже услышал шорох на террасе и в третий раз менее чем за час пришел в ярость. Сейчас даже целый ящик горькой настойки не удержит его от убийства всей итальянской медиабратии.
        — Жди здесь,  — одними губами произнес он, бесшумно подошел к двери на террасу, которую они забыли закрыть, и заглянул за косяк. Еще шорох, потом порхание, и мимо лица пролетел жаворонок.
        — Это птица,  — сказал он, вернувшись.
        — На этот раз пронесло,  — ответила Луиза.
        Она права: папарацци не отстанут.
        — Может, тебе пожить у Дани и Рафа?  — предложил он.
        — Ты же вроде не хотел, чтобы я сбежала.
        — И не хочу, но при этом я хочу, чтобы ты была в безопасности.  — Он не сказал всего: его волновали не только папарацци, но и ненормальные субъекты, которые захотят проверить, настолько ли Сладкая Луиза сексуальна, как утверждает желтая пресса.
        — Я не знаю…
        — В чем проблема? У них тебе не придется бояться папарацци. Раф позаботится о том, чтобы к тебе никто не приблизился.
        — У Рафа и Дани ресторан, которым надо заниматься. Я не хочу делать из них нянек.
        — При чем здесь няньки?
        — А как это назвать? Мне лучше сесть на автобус и уехать.  — Она глотнула настойки и сморщилась.  — Что это?
        — Горькая наливка.
        — Терпеть не могу перечную мяту.  — Луиза отставила стакан на кофейный столик.
        — К этому вкусу привыкаешь.  — Нико допил содержимое своего стакана и, полный решимости не допустить, чтобы она уехала из Монте-Каланетти, произнес:  — Если не хочешь пожить у Рафа и Дани, тогда поживи у меня.
        — Что, прости?
        — Ты укроешься от папарацци и в то же время будешь достаточно близко от палаццо. Какое место может быть лучше?
        — Ад. Когда замерзнет.
        Нико не удержался от смеха. Вот к такой напористой Луизе он привык.
        — Я говорю вполне серьезно. Если я не хочу Рафа и Дани в роли нянек, то и тебя тоже не жажду видеть в этой роли.
        Она опять упрямится.
        — Ты можешь работать, пока живешь у меня. Так тебе будет легче?
        — Работать?
        — Да. Мы завалены заказами на «Красное Аматуччи». Я едва справляюсь, а учитывая приближающийся фестиваль урожая, мне понадобится любая помощь. Ты могла бы заполнять счета-фактуры и следить за отправлением заказов.
        — Ты… доверишь мне эту работу?
        — А почему нет?
        — А как же быть со Сладкой Луизой?
        Глаза у нее наполнились слезами, нижняя губа задрожала.
        Нико мог сколько угодно давать себе обещания не дотрагиваться до нее, но сейчас не удержался и провел пальцем по дрожащей губе.
        — Я тебе уже говорил, что любой человек, который общался с тобой хоть недолго, понимает, что ты не похожа на расчетливую, холодную соблазнительницу, какой тебя рисует пресса.
        — Спасибо.  — Слеза скатилась у Луизы по щеке, и Нико смахнул ее ладонью. Такая ранимая и такая красивая. Необходимость защищать ее охватывала все сильнее и сильнее.
        А как быть с зародившимся желанием? Нико не мог не почувствовать, как натянулись в паху джинсы. Он отвел с ее лица волосы. Это — шелк пшеничного цвета. К черту обещания. Он хочет ее поцеловать. Нико быстро отодвинулся, борясь с искушением. Сейчас не время испытывать судьбу.
        — Пойди и упакуй сумку,  — сказал ей он.  — Уйдем, пока папарацци не сообразили, что здесь тебя нет.
        «Ты приняла правильное решение»,  — говорила себе Луиза, поднимаясь наверх. Спрятаться лучше, чем убежать, а хозяйство Аматуччи — самое подходящее для этого место. К тому же она будет работать и оплатит свое проживание. Конечно, это не означает, что она на содержании у Нико. Она настоит на том, что ее пребывание будет исключительно деловым и платоническим.
        Но… почему тогда у нее стянуло живот? Может, от неожиданности? Ведь менее чем за час она решилась переехать к Нико и работать у него.
        А может, потому, что сказать «да» оказалось намного легче, как только Нико коснулся ее щеки?
        Глава 4
        Нико перевернул газету со словами:
        — Жаль, что они не подыскали более подходящего синонима. «Завоевание» как-то не звучит.
        Луиза не разделяла его чувства юмора. Заголовок «Последнее завоевание Сладкой Луизы?» был во всю первую страницу, а еще их с Нико фотография — одна из официальных, сделанных на свадьбе. Очевидно, что фотограф, которого Нико сбросил с балкона, не поленился отрыть еще кое-что. В статье описывалось, как разъяренный винодел кинулся на ее защиту, и подразумевалось, что эта парочка вместе уже не одну неделю и что ей удалось околдовать самого богатого мужчину в городе.
        Вот этого ей точно не нужно после беспокойной ночи. Она до конца не отказалась от решения сесть на автобус до Флоренции. И отделаться от мысли, что она слишком легко согласилась с предложением Нико, тоже не могла. Все это крутилось в голове у Луизы, когда она сидела за завтраком.
        Да, она согласилась остаться у Нико, но сумку не распаковала. Если вдруг ситуация изменится, и она почувствует угрозу, то в ту же секунду ее здесь не будет.
        А пока что ее сосед за столом с удовольствие ел булочки, словно ничто его не волновало.
        — Не понимаю, как ты можешь быть таким спокойным,  — заметила она.
        Нико пожал плечами:
        — А как прикажешь реагировать?
        Возмутиться? Разозлиться? Показать, в конце концов, какие-то чувства. Он ведь взорвался, когда увидел вчера папарацци, хотя тот случай лично его не касался. А эта статья касается.
        — В статье ты выглядишь потерявшим рассудок от любви.
        — Любой, кто меня знает, тут же поймет, что это абсолютная выдумка. Я никогда не терял рассудка, в том числе от любви.
        — Что же было вчера? Отклонение от нормы?
        — Вчера я поймал человека, вломившегося в твой дом. Я испугался за тебя. Это,  — он рукой с чашкой указал на газету,  — совершенно другое дело.
        — Но это тоже вторжение в личную жизнь. А то, что они о нас написали…  — Словно Нико — муха, попавшая в ее паутину. Луиза вздрогнула.  — Ты не можешь оставаться равнодушным к тому, что подумают люди.
        — Я уже сказал тебе, что те, кто меня знают, поймут, что все это чушь. К тому же обо мне говорится как о королевском виноделе. Лучшей рекламы не пожелаешь.
        — Я рада, что ты доволен.
        Хорошо, что хоть один из них доволен.
        Она оглядела кухню. На стенах — пожухлая краска, это кухня человека, который не часто ест дома. Означает ли это, что он редко принимает гостей? Заметят ли, что к нему кто-то пришел? Господи, а если пресса начнет перемывать кости и ему тоже? Телеобъективы вполне могут быть направлены на них в этот самый момент. Инстинктивно Луиза через плечо взглянула на кухонное окно.
        — Успокойся,  — сказал Нико.  — Я задернул шторы, когда мы вчера пришли. Никто тебя не увидит.
        Да, сейчас не увидят. Но в конечном счете…
        — Это было ошибкой. Мне лучше отправиться во Флоренцию.
        — Никто никуда не отправляется, если только не на винодельню.  — Нико протянул руку через стол и взял ее за кисть, не давая встать.  — Поверь мне, все будет хорошо. Через пару дней возникнет другой скандал, и пресса о тебе забудет.
        Луиза посмотрела на его загорелую руку. Большой палец задел запястье — это было похоже на легкое поглаживание. Ей стало чуть спокойнее.
        Она отняла руку, забрала у Нико газету и раскрыла. Переднюю страницу украшало фото — она и Нико сидят за столом и беседуют. Его рука — на спинке ее стула, он подался вперед, а она шепчет ему на ухо и при этом положила ладонь ему на предплечье. Луиза помнила этот момент: оркестр начал играть, она придвинулась к Нико и что-то сказала ему по поводу выбранной мелодии. Снято было под таким углом, что они выглядели как влюбленная парочка.
        Она перевернула страницу. На второй фотографии они с Нико танцуют. Да, тут нечего кивать на ракурс — они смотрят друг другу в глаза и тесно прижимаются. Вероятно, этот снимок сделан за минуту до того, как Нико ее поцеловал.
        А что, если есть фото, где они целуются? На ее лице отразился ужас, потому что Нико все понял и произнес:
        — Будь у них другая фотография, они бы ее поместили.
        — И этой достаточно. Неужели мы вот так выглядели?
        — Учитывая то, что последовало, я вынужден сказать «да».
        Луиза со стоном уронила голову на руки.
        — Это всего лишь пара фотографий.  — Нико погладил ее по затылку.  — Переживем.
        — Можешь мне не верить,  — сказала она, подняв голову,  — но было время, когда я любила фотографироваться.  — Луиза вспомнила свое первое публичное фото со Стивеном. Их окружили представители прессы, и она чувствовала себя словно на красной ковровой дорожке Голливуда.  — Я думала, что появляться в газетах — это самое замечательное, что может с тобой произойти.  — Выдохнув, она подперла рукой подбородок.  — После ареста Стивена репортеры ночевали в автомобилях на улице. Они выкрикивали мое имя каждый раз, когда я выходила из дому, и я слышала, как щелкают камеры. Клик-клик-клик-клик. Тогда я перестала выходить куда-либо за исключением суда. Еду мне доставляли, шторы я задернула. Готова поклясться, что у Стивена в тюрьме было больше свободы. Представляешь, я даже не могла вынести мусор, потому что они начали бы копаться там. Мне пришлось складывать его в подвале до окончания судебного процесса.  — Луизе казалось, что она до сих пор ощущает зловоние. Этот жуткий кислый запах поднимался вверх, стоило ей открыть дверь в цокольный этаж.  — Мне снилось, что я похоронена заживо под этими мешками.
        — Bella mia…  — Он хотел взять ее за руку.
        Луиза отстранилась.
        — Я не пытаюсь вызвать у тебя жалость.  — Если честно, она не знала, зачем она все это ему рассказала. Слова выскочили сами собой. Она впервые поделилась своим секретом с кем-то. Наверное, потому, что ситуация вновь повторяется.
        — Ну, я обещаю, что здесь не будет никакого мусора.
        Каким образом он догадывается, что надо сказать, чтобы заставить ее улыбнуться?
        — Если мусор и появится, то за его вынос отвечаешь ты.
        — Договорились.  — Нико улыбнулся.
        Тепло его глаз было не меньшим утешением, чем объятие. В эту минуту Луиза почувствовала, что все образуется.
        Луиза улыбается, и это его подбодрило. Странно, как важно для него становится видеть ее улыбающейся. Нико пытался представить, каково ей было во время судебного процесса: дом, словно капкан, репортеры сторожат ее с камерами, как загнанного волка.
        Он соврал, сказав, что фотографии его не волнуют. Он забеспокоился не на шутку, хотя не по тем причинам, какие были у нее. Его изумило выражение собственного лица на фотографиях: словно он находился в трансе. И еще: фотография оживила в памяти каждую мелочь их с Луизой танца, начиная от мягкого шелка ее платья и кончая цветочным запахом волос.
        — Хватит про сплетни,  — заявил он, хлопнув газетой по столу.  — Заканчивай завтрак, и мы отправимся на винзавод. Сегодня у тебя рабочий день.
        — Ты всегда такой строгий со своими гостями?  — спросила она, продолжая улыбаться.
        — Только с американцами.  — Интересно, что бы она сказала, узнай, что она первая женщина-гостья в его доме? Даже Флориана не удостоилась этой чести. А Луиза… С влажными волосами и босыми ногами она выглядит так, словно здесь ее место.
        Взгляд переместился на заднюю дверь, к темной полоске на дереве слева от дверной ручки. Напоминание о том, как мать швырнула отцу в спину кухонный нож.
        Нико вытер рот, отбросил салфетку в пустую тарелку и встал.
        — Надевай туфли и пошли. Я покажу тебе, чем ты будешь заниматься.
        За виноградниками Аматуччи находилась средневековая вилла, где хранились запасы вина и где вино дегустировали, и современный винзавод. Вот к этому зданию Нико и повел Луизу, срезав путь тянувшимися позади дома садом и виноградниками. Вчера Луиза была слишком измучена, чтобы все разглядеть. Вилла пленяла величием фамильного наследственного дома, сад — естественной красотой. Лозы винограда свешивались с перекладин и сплетались над головой в удивительную декоративную ткань. Вокруг терракотовой террасы стояли урны с розами и оливами, которые спиралью поднимались вверх по шпалерам из кедра.
        Луиза не могла не сделать Нико комплимента.
        — В это время дня большинство работников в поле.  — Нико отпер дверь на завод.  — Устройся в одной из задних комнат, чтобы тебя не беспокоили. Вчера вечером я отправил электронное напоминание персоналу, чтобы все занимались своими делами, а сплетен я не потерплю.
        — Похоже, ты предусмотрел все.  — У нее внутри больно кольнуло, но она мысленно себя одернула: «Это не то же самое. Прекрати сравнивать».
        Дверь открылась в небольшую комнату, где стояли шкафы с папками и заваленный бумагами металлический стол, за которым сидел долговязый молодой человек и читал. За его спиной через стеклянную стенку было видно помещение размером со склад, где стояли блестящие стальные агрегаты.
        Парень вскочил на ноги, услыхав стук двери.
        — Signor! Я только… только…  — Увидев Луизу, он замолк. На столе лежала утренняя газета, раскрытая на странице с фотографией Луизы и Нико.
        — Доброе утро, Марио. Познакомься с Луизой Харрисон из Палаццо ди Компарино. Она предложила помочь нам с оформлением договорных заказов.
        — Здравствуйте.
        — Марио изучает виноградарство в университете. Хочет стать великим виноделом.
        Марио старательно отводил глаза в сторону, лишь бы не смотреть на нее. Изобразив уверенность, Луиза улыбнулась молодому человеку.
        — Приятно познакомиться, Марио,  — сказала она и протянула руку.
        — Мм, да… мне тоже,  — пробормотал Марио, торопливо пожал ей руку и подхватил пачку документов.  — Я, пожалуй, закончу вносить показания с плантаций в компьютер.  — С этими словами он, прижав бумаги к груди, выбежал из комнаты.
        — Я же тебе говорила: у людей будут со мной проблемы,  — сказала Луиза.
        Нико сжал губы.
        — Я сделаю ему внушение. Будет знать, что такое поведение недопустимо.
        — Не надо. Он не виноват.
        — Да нет — виноват. Я не допущу, чтобы мои работники плохо к тебе относились. Пусть знает.
        — Пожалуйста.  — Она взяла его за руку.  — Я не хочу никаких сцен.  — Поведение Марио — это ничто по сравнению с тем, что она вынесла в Бостоне.  — Просто покажи, где я буду сидеть, и я займусь делами.
        — Ты останешься? Мне не придется тебя уговаривать?
        — Пока останусь.  — Она уже здесь и какое-то время это вынесет.
        Лицо у Нико прояснилось.
        — Я рад,  — негромко произнес он.  — Но вначале я хочу показать тебе завод.
        Луизу удивило то, что в основном помещении завода она никого не увидела.
        — Где все?  — спросила она.
        — Я всегда закрываюсь перед сбором урожая, чтобы работники могли провести время с семьями, а я могу удостовериться, что оборудование в рабочем состоянии. Наслаждайся пока что тишиной. На следующей неделе в этом здании будет так шумно, что ты не услышишь собственного голоса.
        — Охотно верю.  — От такого количества машин можно ожидать сильного шума.  — Все выглядит очень современно,  — заметила она.  — Я не представляла, что вино производится таким образом.
        — Ты, наверное, рисовала себе темный сарай с дубовыми бочками, где итальянки давят виноград ногами.
        — Ну, не столь театрально.
        — Именно этому верят туристы. Знаешь, почему запасы вина хранятся у меня в самом старом здании? Чтобы поддержать этот миф.
        А на самом деле вина Старого Света производились в современных помещениях из стали и бетона.
        — Значит, виноград не давят ногами?  — спросила Луиза, спускаясь следом за Нико вниз по лестнице на заводской этаж.
        — Только на фестивале урожая.
        Около одного из агрегатов промелькнула бледно-голубая рабочая спецовка.
        — Витале,  — позвал Нико,  — это ты?
        Появилась седая голова.
        — Да, signor. Я заменял таймер на конвейере.  — Как и Марио, он тоже избегал смотреть в сторону Луизы.
        — Хорошо-хорошо. Витале, познакомься с Луизой.  — Опять Нико навязывал знакомство, и опять Луизе пришлось вынести неловкую улыбку и кивок, прежде чем Нико дал возможность Витале уйти.
        — Дай им время,  — сказал Нико.  — Они постепенно к тебе привыкнут.
        — Нико, люди поверят тому, чему хотят верить. Заголовки слишком убедительные, чтобы им не поверить.
        — К черту заголовки. Как только они тебя узнают, то поймут, что написанное в газетах — чушь. Через пару недель никто в Монте-Каланетти и не вспомнит о Сладкой Луизе.
        — Твоими бы устами…
        Нико придвинулся ближе, и теперь расстояние между ними было не больше шага. Она даже разглядела темные волосы в расстегнутом вороте рубашки и почувствовала горьковатый цитрусовый запах мужского лосьона.
        — Луиза,  — произнес он,  — не надо обладать умом создателя ракет, чтобы понять, что из себя представляет человек.
        — Не будь так уверен. В штате Массачусетс — целый город свидетельство тому, что ты ошибаешься.
        Нико усмехнулся. Он протянул руку и с нежностью убрал прядки с ее лица.
        — Ты драматизируешь, bella mia. Я уверен: твои друзья все понимали правильно.
        — Возможно, если бы они у меня были.
        — Ты о чем?
        — Так, ни о чем.  — Луиза растерялась от его прикосновения.  — Ты же сам сказал, что я все драматизирую.  — Она больше ничего не сказала. Раскрытых секретов для одного дня достаточно.  — Я говорю глупости.
        Господи, но она устала быть настороже, а рука Нико, теплая, нежная… Плечо Нико — вот оно: широкое, крепкое. Неужели так уж опасно хоть чуть-чуть опереться на него? Она очень устала быть одной.
        У Луизы вырвался вздох, и она прильнула к нему.
        — Все в порядке,  — прошептал Нико, обнимая ее. —
        Я обо всем позабочусь.
        Для Нико такое впервые — обнять женщину без малейшего намерения заняться с ней любовью. Он прижал ее плотнее, сладкий цветочный запах окутал его, единственная мысль — поддержать ее, вселить уверенность. Конечно, он знал, откуда это желание защитить. Маска холодной отстраненности упала с Луизы, и он увидел ранимую женщину. Каждый раз его поражала глубина того, что он чувствовал к ней. Что в этой белокурой американке такого, что он готов отправиться в Америку и лично придушить там каждого репортера за причиненную ей боль?
        Да он вышвырнет всех папарацци в Италии вон из своих владений.
        Луиза стояла, положив голову ему на плечо.
        — Все хорошо. Я все устрою,  — прошептал ей он.
        Она вдруг замерла, потом отстранилась.
        — Нет,  — сказала она.  — Не надо.  — И побледнела настолько, что лицо стало почти такого же цвета, как и ее платиновые волосы. Даже глаза потеряли цвет.
        Она была похожа на призрак.
        Что такого он сказал? Или в Бостоне случилось что-то еще, худшее, помимо папарацци, не выпускавших ее из дома?
        Но Луиза уже овладела собой.
        — Прости, я забылась на секунду. Мне не следовало… Больше такого не повторится.
        — Ничего нет плохого в том, чтобы обратиться к другу, когда ты расстроен.  — Интересно, слово «друг» так же резало ей ухо, как и ему? Обнимать друга совсем не то же самое, что обнимать Луизу. Ее тело, приникшее к нему, на удивление оказалось на своем месте.
        — Я знаю, но… Ты уже достаточно сделал, позволив мне здесь спрятаться.
        Не это она собиралась сказать — ее волновало то, что подумают другие.
        — Ты не прячешься — ты работаешь. Это ты оказываешь мне услугу.
        — Ты приглашаешь всех своих работников пожить у себя в доме?
        — Исключительно красивых,  — пошутил он. Она не ответила на шутку, и тогда он серьезно уточнил:  — Никто не узнает, что ты остановилась у меня.
        — Ты не думаешь, что это вычислят?
        — Только если мы об этом скажем. Я никогда не любил выставлять напоказ свои личные дела.
        Наконец-то она улыбнулась:
        — Нико Аматуччи — образец сдержанности.
        — Что-то в этом роде.
        — Раз уж я здесь работаю, то важно, чтобы ты относился ко мне так же, как к любому другому служащему у тебя. Зачем подогревать сплетни?
        — Ты права,  — сказал Нико, а про себя подумал, что сплетни — это лишь одна из причин ее отстраненности. Похоже на то, что она опасается, как бы их не потянуло друг к другу.
        — Ты — служащая,  — повторил он ее слова. Сейчас не время желать большего.  — Оставляю объятия для твоих друзей женского пола. Да, кстати, ты говорила с Дани?
        Луиза покачала головой и отвернулась:
        — Пока нет.
        — Почему?  — Ну ясно. Несмотря на его вчерашние увещевания, Луиза все еще сомневалась, захочет ли подруга с ней говорить.  — Ты бы ей позвонила. Она беспокоится.
        — Я позвоню. Вот устроюсь и позвоню.
        — О'кей.  — Если она этого не сделает, то он попросит Дани, да и других, прийти и навестить ее. Ей необходимо знать: друзья на ее стороне.
        Остальное утро они осматривали винный завод. Нико объяснил все этапы производства вина, начиная с того момента, когда только что собранные ягоды загружают в цистерны, и до процесса брожения в дубовых бочках. Все как сотни лет назад.
        По пути им попался работник — он пробормотал что-то похожее на «здравствуйте» и поскорее ушел. Луиза предпочла не обращать на это внимания, а Нико разозлился.
        Когда они закончили обход, и Луиза уселась в заднем офисе с бланками заказов, Нико решительным шагом направился к Марио и Витале.
        — Вы будете вести себя доброжелательно с Луизой,  — гаркнул он.  — Это понятно?
        Оба мужчины поспешно кивнули. Нико никогда не повышал голос, разве чтобы перекрыть грохот машинного оборудования.
        — Замечательно. И остальным передайте то же самое. Если я услышу, что кто-либо проявит к ней неуважение, то ответит мне лично.
        Люди в Монте-Каланетти будут вежливы с Луизой, даже если ему придется их заставить.
        Глава 5
        Луиза застыла на стуле. В дверях стояла Марианна, сестра Нико, и смотрела на Луизу так, словно не верила своим глазам.
        — Вот это да. Выходит, ты действительно здесь работаешь. Когда Дани сказала мне, я подумала, что она шутит.
        Ну и Дани! Луиза позвонила лучшей подруге всего несколько часов назад, а младшая из семьи Аматуччи уже тут как тут.
        — Это временно,  — объяснила Луиза.  — Я помогаю с оформлением заказов.
        Марианна небрежно махнула рукой и вошла в комнату. Красотка брюнетка была на последнем сроке беременности, и вначале появился ее живот.
        — Надеюсь, он не заставляет тебя работать за оплаченный обед, как меня. Конечно, Раф классный повар, но иметь евро в кармане как-то лучше.
        Луиза не знала, что и сказать на это.
        — Ты… не против, что я здесь?
        — С какой стати мне быть против?  — Марианна опустилась на ближайший стул.  — Я хочу спросить про то, что написано в газете. Ну, что вы встречаетесь.
        — Там много чего другого написано.
        Марианна снова отмахнулась:
        — Да кто этому верит? Что это у тебя? Заказы на вино?  — Она указала на список имен с адресами.
        — Вчерашние телефонные заказы.  — Луиза была рада переключиться на другую тему.  — Я еще не оформила заказы, полученные по Интернету.
        — Bay! Нико не шутил, когда сказал, что дела идут хорошо.
        Нет, не шутил. Владельцы магазинов, ресторанов и просто туристы — все хотели иметь у себя «Красное Аматуччи».
        — При таком количестве заказов как бы не получилось так, что у него не хватит запасов для фестиваля урожая,  — сказала Марианна.
        — Он что-то говорил насчет новых ярлыков.
        — Новые ярлыки и новые цены…  — вслух размышляла Марианна.  — Это старый фокус виноделов, и мой брат умеет это делать лучше других. Поэтому он становился виноделом года два раза подряд.
        — Да?
        — А ты не знала?
        — Нет.
        — Хоть мы и поддразниваем его, но мой старший братец считается одной из самых ярких звезд среди виноделов Италии.
        — Не перестарайся, Марианна. Еще пара слов, и я поверю, что ты действительно так думаешь.  — Предмет их беседы предстал перед ними с самоуверенной улыбкой. Он кивнул в сторону Луизы:  — Я надеюсь, что тебя это достаточно впечатлило.
        — Да, очень.  — Нико, конечно, самодовольный человек, но единственные награды, которые он упоминал, это медали за марочные вина — их он получал неоднократно,  — но он относил эти достижения к сорту винограда, а не лично к себе.  — Я говорила твоей сестре, что ты собираешься обновить этикетки на «Красное Аматуччи».
        — Ничто так не привлекает ценителей вина, как что-то уникальное. Они это и получат.
        Он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза. Луиза почувствовала, что у нее отказывают ноги. Как такое может быть, ведь она сидит? Но когда он ослепляет ее своей чарующей улыбкой, то невозможно не дрогнуть, не растаять под его взглядом. Тот же магнетизм, что и у бывшего мужа. «Немного шарма, и ты можешь продать все, что угодно»,  — любил повторять Стивен.
        Только Нико не просто продавал, он производил вино. И хорошее вино.
        Младшая сестра пренебрежительно фыркнула:
        — Не слишком его хвали, Луиза. Он и так раздулся от гордости.
        — Ну, с твоим животом мне не сравниться,  — не остался в долгу Нико.  — Тебе не вредно выходить из дому в твоем положении?
        — Ты такой же противный, как и мой муж. Я беременная, а не калека. К тому же мне скучно. Райан в Мельбурне до завтра.
        — И поэтому ты явилась сюда в поисках развлечений?
        — Разве старшие братья не для этого созданы?  — Марианна подмигнула Луизе.
        — Если ты собираешься остаться, то тогда тебе придется поработать,  — заявил сестре Нико.
        — Ты предлагаешь мне собирать виноград?
        — Нет. Мы,  — он указал на себя и на Луизу,  — используем твое воображение. Я как раз пришел из-за этого. Нам надо решить, что сделает наша винодельня для фестиваля.
        — Ты еще не решил?  — удивилась Марианна.  — Оставил на последний момент?
        — Если ты заметила, я был занят. Но время у нас еще есть.
        — Ты имеешь в виду что-то конкретное?  — спросила Луиза.
        — Все солидные бизнесмены в Монте-Каланетти обычно сооружают карнавальную платформу для фестивального парада,  — объяснил Нико.  — Ну, что-нибудь традиционно тосканское, чем можно отметить сбор урожая.
        — Украшают тем, что у нас растет: виноградом, оливками, цветами,  — добавила Марианна.
        — Здорово.  — Луиза не представляла, что фестиваль настолько красочный. Она думала, что это уличная ярмарка вроде праздника святого Антония в итальянском районе Норт-Энд Бостона.
        — Да,  — подтвердила Марианна.  — Все соревнуются, чтобы превзойти других. Победитель получает приз фестиваля урожая. Виноградники Аматучии заняли второе место в прошлом году. Мы сделали миниатюрную площадь с работающим фонтаном.  — Марианна достала телефон, включила фотокамеру и повернула дисплей к Луизе.  — Видишь?
        На фото Нико подбоченясь стоит перед фонтаном и гордо улыбается. Похож на супергероя.
        — Впечатляюще,  — пробормотала Луиза.
        — Ну, мы начали планировать заранее. Почти невозможно в последний момент собрать все необходимое для победы.
        — Нет ничего невозможного,  — ответил сестре Нико.  — Нам в первую очередь нужна идея.
        — Не забывай о времени,  — предупредила Марианна.
        Брат небрежно махнул рукой точно таким же жестом, как и его сестра, когда отмахнулась от газетных статей.
        — Дизайн будет простым. Изюминка не в сложности, а в том, чтобы замысел запомнился. Как и вино Аматуччи.
        Марианна опять закатила глаза, а Луиза подавила усмешку.
        — А какая тема?  — спросила она.
        Тут вдруг Марианна охнула и схватилась за живот. Луиза и Нико мгновенно кинулись к ней, но Марианна отстранила их со словами:
        — Ни к чему паниковать. Просто ребенок толкнулся сильнее, вот и все. Думаю, будет футболистом. Дяде Нико придется потренироваться.  — На ее лице была написана материнская безмятежность. Потерев живот, она спросила:  — Ты готов быть тренером, дядя Нико?
        Луиза живо представила, как Нико и его миниатюрное повторение гоняют мяч.
        — Не уверен, что из меня получится хороший тренер.
        — Тебе наверняка доставило бы больше радости, если он или она захотят собирать виноград.
        — Я… Еще преждевременно обсуждать будущее ребенка. Навлечешь несчастье.
        Марианна хмыкнула:
        — Ладно. Подождем, пока он или она не родится. Хотя я все-таки думаю, что и девочка будет футболист кой.
        Они обсудили несколько идей, пока неполадки в винном погребе не заставили Нико уйти. Луиза и Марианна поговорили еще немного, но было ясно, что беременная женщина устала, хотя и не желала признаваться.
        — Не могу ничем заняться — уже через полчаса клонит ко сну,  — пожаловалась Марианна и зевнула.
        — Пользуйся возможностью,  — посоветовала ей Луиза.  — Кто знает, когда снова сможешь всласть поспать?
        — Правильно. Я позвоню тебе завтра.
        Луиза проводила ее до двери. Марианна вдруг повернулась с серьезным видом:
        — Могу я тебя кое о чем спросить?
        Луиза напряглась. Все было так хорошо, когда они были втроем и Нико с сестрой подкалывали друг друга. Почему у Марианны резко изменилось настроение? И к тому же она оглянулась, проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь.
        — Конечно,  — ответила Луиза.
        — Мне показалось или Нико не проявил интереса, когда мы заговорили о ребенке?
        Теперь, когда Марианна про это сказала, Луиза тоже так подумала. Действительно странно. Он был очень озабочен, узнав о ее беременности. Правда, тогда Марианна и ее муж поссорились, и Нико беспокоило будущее сестры.
        — Ты же его слышала: он не хочет навлекать несчастье преждевременными разговорами.
        — Но он раньше не отличался суеверием.  — Марианна нахмурилась.  — Он терпеть не мог, когда наша мама видела во всем приметы.
        — Ваша мама видела во всем приметы?
        — О, постоянно. Обычно после скандала с отцом. Эти приметы говорили ей, что им следует помириться.
        — Видишь ли, твой ребенок — первый в нынешней семье Аматуччи. Может, для него это особая связь со своими родными корнями.
        — Может, и так. Он любит традиции.
        — Да он просто мог быть рассеян. Он очень занят… урожай, подготовка к фестивалю.
        — Согласна. Он последнее время действительно рассеян.  — Наморщенный лоб Марианны разгладился, и она улыбнулась такой же обезоруживающей улыбкой, как и у брата.  — По крайней мере, часть его рассеянности по приятной причине, да?
        Луизу проняла дрожь.
        — Ты же сказала, что не веришь газетным сплетням.
        — Не верю тому, что написано о Сладкой Луизе, но вот про тебя и Нико… Я видела фотографию, где вы танцуете.  — Она толкнула Луизу плечом.  — Molto гоmantico[2 - Очень романтично (ит.).].
        — Просто снято не под тем углом,  — покачала головой Луиза.  — Мы с ним друзья, и только.
        — Друзья, говоришь? А он на самом деле скинул фотографа с твоего балкона?
        Луиза вздохнула:
        — Да. Но это не то, о чем ты думаешь. Ты же знаешь своего брата. Если происходит что-то такое, когда надо вмешаться, он автоматически это делает.
        — Хм. Своего брата я знаю.  — Марианна многозначительно улыбнулась.  — Ты права. Мой брат любит брать на себя ответственность за все. А в этом случае я могу лишь порадоваться.
        Ясно — дает понять, что у них роман, и ее не проведешь. Надо попросить Нико сказать сестре, что это не так. Но все же приятно знать, что Марианна не думает, будто Луиза нацелена соблазнить Нико из-за денег.
        — Тебе действительно безразлично, что обо мне говорят… ну, о том, что произошло в Бостоне? А намеки на то, зачем я сюда приехала…
        — Не говори глупостей. Ты не отвечаешь за то, что сделал твой бывший муж. И уж кого-кого, а тебя я никак не назову соблазнительницей. Стоит посмотреть, как ты одета.  — Марианна махнула рукой на джинсы и зеленый хлопчатобумажный свитер, которые были на Луизе.  — Я одета более соблазнительно.
        — Все дело в туфлях на шпильках. В них кто угодно выглядит соблазнительно.  — Луиза хотела отшутиться, но слезы все равно навернулись на глаза. Марианна и не представляет, как много значит вера в нее. Не в силах выразить словами свои чувства, она обхватила Марианну за шею.
        — Не смей плакать на груди беременной женщины! Мои гормоны этого не вынесут, и я тоже заплачу.  — Она крепко обняла Луизу и улыбнулась.  — Я позвоню тебе завтра.
        Луиза вытерла глаза.
        — И… Луиза…  — Марианна сжала ей руку.  — Я рада, что вы с моим братом такие добрые друзья. У него не много друзей.
        Не много друзей? И это с его-то харизмой?
        — Ты шутишь? Мы с тобой имеем в виду одного и того же Нико Аматуччи?
        — Знакомых много, но не настоящих друзей. Он не со всеми раскрывается. А это означает, что ты особенная.
        Особенная…
        Луиза уже спала наверху, в своей комнате, когда Нико вернулся домой. Он специально так рассчитал. Помня об их объятиях накануне, он решил, что лучше держаться на расстоянии, поэтому находился на работе как можно дольше: приходил поздно, а на виноградные плантации отправлялся уже на рассвете. Он изматывал себя, чтобы не было сил помыслить о ней, о том, как ее тело прижималось к нему.
        Но у него возникли и другие мысли, взволновавшие его после визита Марианны.
        «У сестры будет ребенок»,  — думал он, налив себе стакан кьянти. Полностью до него это дошло, когда она сегодня назвала его дядей Нико. У нее и у брата Анджел о свои семьи, а он — именно он — живет в фамильном доме. Он тот, кто дал слово никогда не повторять безумной жизни родителей.
        Нико уселся на диван и уставился в темный квадрат незажженного камина, представив родителей. Вот они смеются и чокаются. Когда они пребывали в мирном настроении, то много смеялись, но когда наступали другие времена… Мама выгоняла отца из дома, и он жил в гостиницах.
        Карлос говорил, что у них не было золотой середины, а Нико никогда не понимал, как можно жить таким образом. Как можно в мгновение ока перейти от злобы к любви. Нико как-то сказал Флориане, что одно дело — страсть в спальне, но совсем другое — когда страсть руководит твоей жизнью. Перед своим уходом Флориана заявила, что страсть ему неведома.
        Ей было чем это доказать, а возражений у него не нашлось.
        Интересно, что бы она сказала, увидев, как он скинул с балкона фотографа? Вероятно, не поверила бы своим глазам. Да он и сам не узнавал себя.
        — Нико?
        Наверху лестницы — освещенный сзади силуэт Луизы. Нико мгновенно ощутил возбуждение. Он ничего не может с собой поделать, не может не хотеть ее. Обычно, если женщина показывала, что не испытывает к нему интереса, он не предпринимал дальнейших попыток. Какой смысл стучаться в закрытую дверь? Однако в случае с Луизой он не только хотел продолжать стучаться, но был готов вышибить дверь.
        — Я тебя разбудил? Прости,  — сказал он.  — Решил вот пропустить стаканчик перед сном.
        — Тяжелый день?
        — Сбор урожая требует большой подготовки. Марио довез тебя до дома?  — Он приказал своему интерну проводить ее на случай, если опять появится фотограф.
        — Да. Я приготовила кое-что на ужин. Спагетти путанеску. В холодильнике еще осталось.
        Она в его доме, на кухне…
        — Спасибо.
        — Не за что. Спокойной ночи. Увидимся за завтраком,  — сказала Луиза.
        Он подумал о том, как чудесно пить вместе с ней эспрессо, когда она сидит напротив. На душе стало тепло.
        — Боюсь, что нет. Я должен быть на виноградниках очень рано.
        — А… Ну хорошо. Тогда увидимся на винодельне.  — И ее силуэт исчез.
        Неужели он услышал в ее голосе разочарование? Допив кьянти, Нико напомнил себе не забыть и завтра утром, уходя, снова забрать с собой газеты. «Скандал на королевской свадьбе», как теперь это называлось, продолжал главенствовать в таблоидах, а ему надо оградить Луизу от сплетен.
        «Только ли от этого? Или ты не хочешь, чтобы она уехала из города?»
        От одной мысли, что она сядет на автобус и уедет, у него сдавило грудь.
        Да, он ведет себя необычно.
        Газет опять не было. Вот уже второй день подряд Луиза спускалась к завтраку, а в доме ни Нико, ни газет.
        Кем он себя вообразил? Ее цензором?
        Луиза отыскала его на виноградниках и задала прямой вопрос.
        — Тише, bella mia,  — ответил он.  — Если не хочешь, чтобы всем стало известно, что ты остановилась у меня.  — Он кивнул в сторону — двое работников с любопытством смотрели на них.  — Что касается твоего вопроса, то я и не предполагал, что подвергаю что-то цензуре.
        — Тогда где же газеты?
        — Я взял их, чтобы почитать за кофе.
        — Чтобы почитать о «Скандале на королевской свадьбе», да?
        — Откуда ты об этом узнала?  — Притворяться дальше бесполезно.
        Луиза сердито на него посмотрела:
        — Сегодня утром позвонила принцесса Кристина. Она хотела, чтобы я знала: они с принцем Антонио не обращают внимания на слухи.
        — Вот видишь? Я же тебе говорил, что твои друзья тебя поддерживают.
        Да, это так, и звонок Кристины очень много для нее значит. Но она пришла к Нико, чтобы сказать ему другое:
        — Не надо переводить разговор. Ты стараешься оградить меня от информации.
        Нико вздохнул:
        — Я стараюсь защитить тебя от пустых сплетен.
        — Так или иначе, ты не имеешь права решать, что мне читать, а что не читать.
        Хотя солнце уже взошло и припекало, у нее по коже пробежали мурашки. Неужели это похоже на ее разговоры со Стивеном? Но тогда все доводы она держала при себе, не осмеливаясь высказать их вслух. Сегодня она впервые говорит громко и открыто.
        — Прости. Ты так расстроилась, когда увидела эти заголовки, что я хотел уберечь тебя от дальнейших огорчений.  — Нико сорвал с лозы виноградину и размял в пальцах.  — Мне больно это видеть.
        Он произнес это так ласково, что гнев у нее немного утих. Но лишь немного.
        — Нико, в твои обязанности не входит защищать меня от статей в газетах.
        — Согласен — только от папарацци,  — ответил он.
        Луиза поморщилась. Он загнал ее в угол. Она пользуется его домом, чтобы защититься, так что ее негодование звучит более чем лицемерно.
        — Хочешь, я вернусь к себе в палаццо?
        — А ты хочешь вернуться?
        Она поддела землю носком сандалии. Что ответить? Нет. Ей нравится знать, что он рядом. А это значит… что ей следует вернуться к себе.
        — Я не знаю.
        — А!  — Он подхватил с земли рабочую сумку и пошел вперед среди рядов виноградных лоз.
        Она пошла следом. К счастью, работники перешли на другой участок.
        — И это все, что ты мне скажешь?
        — Луиза, ты не пленница. Ты можешь делать то, что пожелаешь.
        Она уловила обиду в его голосе. Но проблема в том, что она хочет того, что ее пугает. Она хочет надежности, той надежности, которую ощущала в объятиях Нико.
        «А как же насчет причин, по которым ты приехала в Италию? Может, стоит попробовать самой со всем справиться?»
        — Ну и что написано в заголовках?  — спросила она.
        — Неужели ты не прочитала об этом онлайн?
        — Нет.  — Щеки у нее горели. Конечно, просмотреть газеты онлайн не трудно, но она так возмутилась, что даже не стала включать компьютер.  — Я вместо этого пошла искать тебя.
        — Ну, ты не много пропустила.
        — Думаю, что пропустила, а иначе ты не забрал бы газеты. Расскажи.
        — Правительство Галенсии обеспокоено тем, что ты можешь вовлечь королевскую семью в сомнительные вложения капитала.
        — Кристина мне про это сказала.
        Но это не все, потому что Нико уж очень упорно отводит взгляд, изучая виноградные листья. Он тяжело вздохнул и произнес:
        — Там также напечатано интервью с моей прежней невестой.
        Глава 6
        Такого ответа Луиза не ожидала. Она догадывалась, что газеты продолжат копаться в их с Нико романе, но представить не могла, что они переключатся на прошлое Нико. Единственное, что она смогла произнести, было:
        — Я не знала, что ты был помолвлен.
        Он пожал плечами:
        — Это было давно.
        — Она сказала о тебе что-то отвратительное?
        — Да нет, она была на удивление тактична. Флориана вообще… очень хороший человек.
        Если это так, то почему она его бывшая невеста? Луиза нарисовала себе образ очень хорошей женщины, которой Нико мог сделать предложение. Красивая? Без сомнения. И остроумная. Чтобы быть с ним рядом, необходимо быть остроумной. И другие вопросы крутились в голове. Что удержало их от брака? Судя по его помрачневшему лицу, можно догадаться, что это было не его решение, во всяком случае — не только его.
        Луиза дотронулась до его руки.
        — Прости, если это всколыхнуло неприятные воспоминания.
        — Не все созданы для брака.
        Ответ прозвучал обреченно, вокруг рта обозначились складки. Ей стало больно за него.
        — Мы иногда выбираем не того человека,  — сказала она, думая о собственной ошибке.
        — Да, такое бывает. Я, пожалуй, пойду. Надо проверить уровень сахара на этих участках.  — Он отодвинулся и взял сумку.
        Может, разговор на другую тему поможет убрать грусть с его лица?
        — Виноград достаточно созрел для сбора?  — спросила она.
        — Вот ты мне и скажешь.  — Он сорвал виноградину и прижал к ее губам. Сладкий сок полился ей в рот. Его пальцы на ее губах…
        — М-м-м, вкусно.
        — Если содержание сахара достаточно, я прикажу старшему мастеру начинать сбор на этом поле уже завтра. Когда закончим здесь, на других плантациях — твоих — урожай дозреет.
        — Значит, созревание происходит не одновременно?
        — Виноград на северной стороне виноградника всегда созревает раньше. Там склон холма, солнце падает целый день. Карлос называл виноград с северного участка любимцем природы, поскольку впитывает в себя больше солнечного света.
        — Любимец природы?
        — У него были названия на все плантации. Были даже scontroso — строптивые,  — потому что там виноград созревал медленно.
        Луиза улыбнулась:
        — Карлос был интересным человеком.
        — И очень мудрым. Он родился виноделом.
        И его плантации погибли бы, если бы не Нико. Луизе стало стыдно.
        — Я понятия не имела о существовании Бертонелли,  — сказала она.  — Моя мать никогда не говорила о семье отца.  — И об отце тоже. Джеффри Харрисон был лицемер и лгун, о котором лучше не говорить.
        — Не переживай так. Я никогда не слышал, что у Карлоса есть родственники в Америке.
        — Крепкие семейные узы,  — с горьким сарказмом усмехнулась Луиза.
        — Поверь мне — семейные узы не всегда настолько замечательны. И могут очень мешать. Как, к примеру, младшие сестры, которые считают, что ты обязан их развлекать, потому что они беременны и им скучно.
        Кого он обманывает? Визит Марианны его не разозлил — совсем наоборот,  — и они оба это знают.
        — Я бы отдала все на свете за брата или сестру,  — сказала Луиза.  — Большую часть жизни я провела только с мамой. Мы с ней шутили, что остались вдвоем против целого мира.
        — Представляю, как она расстроилась, прочитав нападки на ее дочь в прессе. Ты с ней разговаривала?
        — Нет. Она… м-м-м.  — Как объяснить, что она испортила единственные настоящие отношения в жизни? Конечно, можно опять обвинить Стивена, но на этот раз винить надо только себя.  — Я не хотела ее обременять подробностями.
        — Ты думаешь, что твоя мать не знает о том, что происходит?  — спросил он.
        — Уверена, что знает, но… Мы с ней какое-то время не общались. Вроде наметились изменения в лучшую сторону, и я не хочу все снова испортить… дурными новостями.
        Нико кивнул, сунул руки в задние карманы и медленно пошел вдоль ряда виноградных лоз.
        Луиза пошла следом за ним, и несколько минут они прошли молча.
        — Карлос научил меня ценить искусство виноделия,  — сказал Нико, вернувшись к их предыдущему разговору.  — Он не давал мне забыть, что наше занятие имеет вековую историю, и поэтому мы обязаны делать хорошее вино.
        — А твой отец? Он ведь тоже был виноделом?  — Странно, что Нико так предан своему соседу, а не человеку, который его вырастил.  — Карлос и его учил тоже?
        — Мой отец производил вино, но не так успешно, как это делал Карлос. Он был… как бы это сказать? Он отвлекался на многое другое.
        Отвлекался? На что? Луизу разбирало любопытство, но она прикусила язык.
        — На мою мать, например. На других женщин. Не беспокойся — мама в долгу не оставалась,  — неожиданно пояснил он.
        — Они до сих пор вместе?
        — У них то, что называется яростные отношения. Они расходились и мирились столько раз, что я не могу сосчитать, и каждое примирение сопровождалось клятвами, что они жить друг без друга не могут. И действительно не могли… год-два. Потом снова начинались бои.
        — Прости.
        — Тебе не за что извиняться.
        Луиза чувствовала, что нужно что-то сказать.
        — Ты поэтому скрывался у него на виноградниках?
        — Это было мое убежище. Никаких криков, никаких сцен. Мир и покой. Сначала я просто наблюдал за работниками, потом как-то Карлос проходил мимо — наверное, они ему сказали об мне,  — и он все понял. Репутация моих родителей была хорошо известна,  — с улыбкой добавил Нико.  — В общем, после этого он сказал, что если я собираюсь проводить время на виноградниках, то неплохо узнать о них все.
        — Тебе повезло.  — Вот бы ей иметь такого союзника, как Карлос!
        — Я знаю.
        Ее вдруг осенило, что Карлос Бертонелли спас их обоих, правда, по-разному.
        — Мне жаль, что я так и не встретилась с ним,  — сказала она.
        — И мне жаль.  — Губы у него сложились в улыбку.  — Знаешь, ты ему очень понравилась бы. Старик всегда питал слабость к красивым женщинам. До самого конца.
        Луиза покраснела от комплимента.
        — Тогда ему наверняка очень нравилась Марианна.
        — Конечно. После смерти жены он просил ее исполнять роль королевы урожая.
        — Оказывается, на фестивале есть королева?
        — Тебе никто не говорил этого?
        — Нет.
        — Существует традиция у местной знати возглавлять праздник,  — объяснил Нико.  — Если синьор не женат, то выбирает девушку из деревни, чтобы она стала его королевой на этот день. Хотя в этих случаях подразумевались и другие обязанности.  — Он усмехнулся.
        — Нет. А кто же после смерти Карлоса король фестиваля?  — Даже под загаром было видно, как у Нико покраснели щеки.  — Почему-то я догадалась, кто это, и не удивляюсь.
        — Кто-то же должен,  — ответил он.  — Конечно, раз ты сейчас здесь, я с радостью сложу с себя эти полномочия.
        Луиза засмеялась:
        — О, разумеется. Люди будут в восторге, если я возглавлю парад урожая. Так и вижу заголовки: «Сладкая Луиза — верховная правительница».
        Почему Нико не смеется? Ну, это не самая лучшая шутка, но он мог хотя бы улыбнуться на ее попытку посмотреть на проблему легче.
        — На самом деле ты…  — начал он.
        — Ты серьезно?  — Он ведь не может говорить серьезно?  — Ты предлагаешь мне стать королевой урожая?
        — Это не предложение,  — ответил он.
        — Да?
        — Это то, чего ждут.
        — Что, прости?  — Он сказал… ждут?
        — Это традиция,  — продолжал Нико.  — Ты хозяйка Палаццо ди Компарино. Значит, ты — местная знать. К тому же люди ждут, что ты займешь место Карлоса.
        — Ничего подобного.  — Местная знать — это Нико, а она всего лишь особа с дурной славой.
        — Нет, это так,  — стоял на своем он.  — Такова традиция.
        Опять традиция. Словно это оправдывает все. Он, видно, забыл о папарацци, о причине, по которой она прячется.
        — Я пытаюсь избежать того, чтобы меня фотографировали. Зачем шествовать по улице и дразнить гусей?
        — Ничего этого не произойдет. Фестиваль состоится еще через несколько недель. К тому времени скандал стихнет,  — сказал Нико.
        Его бы словами…
        — Скандалы никогда не стихают,  — ответила она. Скандалы похожи на сорняки, они не вылезают до следующего сезона.  — У людей долгая память. Заголовки в газетах могут исчезнуть, но никто не забудет, кто я. Жители Монте-Каланетти не пожелают выставить свою деревню на посмешище.
        — Madonna mia,  — раздраженно произнес Нико, воздев руки к небу,  — я думал, что мы это уже обсудили. Тебе придется поверить людям, с которыми ты живешь.
        — О да! Ведь мир кругом оказывал мне до сих пор большую поддержку.
        — Монте-Каланетти не Бостон.
        — Вообще, что за сложности? Ну, я не буду возглавлять парад. Традиции можно изменить. Нет такого закона, по которому все должно оставаться в точности таким, как раньше.
        — Знаю,  — фыркнул он.
        — Послушай, дело не только в сплетнях. Допустим, ты прав, людям наплевать на газетные сплетни, но я больше не веду подобный образ жизни.
        — Что такое — «подобный образ жизни»?
        — Ну, образ жизни человека, который вращается в высшем свете. Я долго играла эту роль, пока жила со Стивеном.  — Покончено с приклеенными улыбками и фальшивым весельем. Покончено с тем, что тебе говорят: когда, где и как.
        Он нахмурился:
        — Значит, тебе было безразлично, что вместе с палаццо ты получила от Карлоса еще и обязанности?
        — Нет, не безразлично.  — Но она приехала в Италию, чтобы жить своей жизнью, и никто не заставит ее делать что-то другое.
        — Понятно.  — Нико кивнул.  — Теперь мне понятно.
        — Да?
        — Si. Компарино для тебя просто предмет собственности. Неудивительно, что ты так долго это игнорировала.
        Игнорировала?! Вот сейчас он сказал то, чего говорить не следовало. У Луизы перед глазами появились красные вспышки.
        — Да как ты смеешь?  — крикнула она.  — Я ничего не игнорировала. После получения письма от адвоката я сразу решила, что приеду сюда.  — Он и не представляет, как сильно она этого хотела. Сколько ночей провела без сна, думая о том, что надо сесть на самолет и улететь подальше от того, что ее окружало.
        — Ну, конечно. Твое желание быть здесь настолько очевидно, что ты много месяцев не появлялась, а дом приходил в упадок.
        — Я давала показания в суде против своего мужа!  — крикнула Луиза. Если работники еще не знали о ее делах, то теперь уж точно в курсе. Ну и пусть. С трудом взяв себя в руки, она добавила, но уже потише:  — Я не могла уехать в течение целого года.
        Нико вызывающе сложил руки на груди, заслоняя собой дорожку.
        — Луиза, ты не появлялась два года, а не год,  — напомнил он.  — Власти не давали тебе разрешения на выезд еще до ареста мужа?
        Власти ни при чем. Черт побери! Как она допустила, что разговор пошел совсем не туда? Она надеялась, ей не придется говорить это вслух. Луизу бросило в жар. Соврать? Притвориться, скрыть подлинные мотивы — да, но… неприкрытая ложь? Для нее вообще загадка, как ей удавалось держать в секрете Палаццо ди Компарино от Стивена.
        — У меня не было выбора… я была вынуждена оставаться в Бостоне. Узнай Стивен, что я владею собственностью, он…  — Слезы готовы политься из глаз, и Луиза опустила лицо, чтобы Стивен этого не заметил.
        — Что он сделал бы?
        — Забрал бы,  — еле выдавила Луиза.  — Он забрал бы палаццо, как и все то, что у меня было.
        Наконец отвратительная правда вышла на поверхность. Она была наивной, доверчивой дурочкой, позволившей мастеру манипуляции порушить ей жизнь. Стыд подступал к горлу, давил, было не продохнуть. Она не осмелилась поднять глаза и посмотреть в лицо Нико. Она не вынесет жалости в его взгляде, в котором раньше видела восхищение.
        Луиза развернулась и пошла прочь.

* * *
        Нико смотрел, как она удаляется. Придя в себя, он бросился за ней:
        — Луиза, подожди!
        — Оставь меня в покое.
        Он догнал ее в два шага и взял за плечо, но она вырвалась, обернулась и сердито крикнула:
        — Я же сказала: оставь меня в покое!
        Она плачет, слезы текут по лицу. У него сердце разрывается, когда он смотрит на нее. Дорожки слез у нее на щеках прожигают ему кожу. Он понимал: все намного серьезнее, чем то, что ее муж-вор мог украсть у нее собственность.
        — Что этот негодяй тебе сделал?
        — Ничего. Это не важно. Забудь.
        Она хотела убежать, но он загородил тропу. Она толкнула его в плечо. Такое широкое, крепкое плечо.
        — Я же сказала: забудь.
        — Не могу.  — Он никуда не уйдет, особенно после ее слов.  — Расскажи.
        — Зачем? Чтобы ты посмеялся над моей глупостью? Над тем, какая я идиотка?
        — Я и подумать так о тебе не могу.
        — Значит, ты еще глупее меня,  — сказала Луиза, и подбородок у нее задрожал, лицо сморщилось.  — Я жуткая дура.
        Глава 7
        Луиза уткнулась лицом в ладони. Нико замер. Он хотел ее утешить, но боялся, что она опять бросится бежать. Желание прижать ее к себе победило, и он обнял дрожащие плечи, а она без сил припала к нему, пальцы судорожно вцепились ему в рубашку. Стивену Кларку надо радоваться, что он сидит в тюрьме, а не то Нико… Одному Богу известно, что он с ним сделал бы. Нико поцеловал ее в макушку и дал выплакаться.
        Спустя несколько минут она перестала дрожать, рыдания утихли.
        — Прости.  — Луиза подняла голову.  — Я совсем распустилась. Просто иногда я думаю, что, как бы я ни старалась, Стивен всегда будет рядом, насмехаясь надо мной, и я никогда полностью не освобожусь от него.
        Так вот почему ей необходима самостоятельность! Она убегала не только от скандала и неудавшегося брака. Как же он раньше этого не понял? Нико обозвал себя дураком. Он рискнул, снова коснулся губами ее волос и спросил:
        — Он так сильно тебя оскорбил?
        — Не физически.  — Она покачала головой.  — Он ни разу и пальцем меня не тронул.
        — Но он оскорблял тебя?
        — Да.  — У нее вырвался тяжелый вздох. Она отступила назад и вытерла слезы.  — Это моя вина. С самого начала кое-что могло меня насторожить, но я не придала этому значения. Любовь слепа.
        — Но он был искусным лжецом,  — напомнил ей Нико. Его передернуло, когда она сказала про любовь. Стивен Кларк не заслуживал любви Луизы, и уж точно ее самобичевания.
        — Да, он был лжецом,  — снова вздохнула Луиза,  — но при этом он умел быть романтичным и обладал немыслимой харизмой. А я… Мне был всего двадцать один год.
        — Едва ли взрослый возраст.
        — Но мне казалось, что я знаю все.
        — Кто не знает всего в двадцать один год?  — Нико жестом указал Луизе на прогалину среди виноградных лоз. Он уселся на землю и сделал ей знак тоже сесть.
        Луиза, поколебавшись, села рядом.
        — Как вы с ним познакомились?  — спросил он.
        — На работе… моя первая работа после окончания колледжа. Я была на седьмом небе. Еще бы. «Инвестиции Кларка»  — самый привлекательный и успешный бизнес в городе. Стивен был буквально рок-звездой в финансовых кругах Бостона.
        Ага, рок-звезда на двадцать лет старше своей сверкающей как звездочка сотрудницы. Нико заскрежетал зубами.
        — Ты наверняка обладала выдающимися способностями, раз получила эту работу,  — заметил он.
        — Да.
        Она улыбнулась благодарной улыбкой, и Нико догадался: бывший муж не признавал ее способностей.
        — Я познакомилась со Стивеном спустя два месяца после того, как начала работать в компании — представляешь, в лифте?  — и все, о чем я могла в тот момент подумать, это: «Стивен Кларк разговаривает со мной». Потом он признался: я так его поразила, что он не мог не пригласить меня пойти с ним куда-нибудь.
        А Нико подумал, что это, возможно, были самые честные слова, когда-либо сказанные Стивеном Кларком. Какой мужчина, если он не слепой, не был бы сражен наповал Луизой?
        — Я чувствовала себя Золушкой. Вот я, девушка из неполной семьи, в городе «синих воротничков», а Стивен — умудренный опытом человек, которому доступно то, о чем я никогда и не мечтала. Ну, например, катание на лыжах в Альпах и дайвинг с акулами.  — Луиза зачерпнула ладонью песок и стала просыпать его между пальцев.  — Конечно, мне следовало уже тогда понять, что все это несбыточно для меня, но, как я говорила, любовь…
        — …ослепляет,  — закончил за нее Нико. Почему это так его беспокоит? Конечно же она любила Кларка: он ведь был ее мужем.
        — Мы с ним как-то полетели в Чикаго, потому что я сказала, что люблю чикагскую пиццу — ну, она готовится по-особому, в глубокой форме с бортиками. Кто на такое способен? Я думала, что встретила Прекрасного принца. Правда, мои друзья так не считали, им было неловко с ним общаться. А Стивен говорил, что они просто ревнуют.
        — Наверняка так и было.
        — А моя мама? Она тоже ревновала? Он ей совершенно не понравился. Она назвала его пройдохой, похожим на моего отца. У нас был ужасный скандал. Я обвинила ее, что она не желает мне счастья, что раз она одинокая и несчастная, то хочет, чтобы и меня ждала та же участь. Когда я рассказала об этом Стивену, то он ответил: «Успокойся — теперь я твоя единственная семья».  — На глазах у нее опять заблестели слезы, и Нико захотелось ее обнять. Но она отстранилась и встала.  — Я не разговаривала с ней почти пять лет. Она могла бы умереть, а я и не знала бы.
        — Это неправда,  — сказал Нико. Луиза преувеличивает, потому что ее мучает совесть.
        — А кто бы мне сообщил?  — Она обернулась.  — Я отрезала себя ото всех, кого знала. Потому что они не подходили для моей новой жизни.
        Нико догадывался, кто вложил ей в голову подобные настроения. Он начал понимать, что имела в виду Луиза, сказав, что Стивен забрал у нее все.
        Она снова отвернулась и стала перебирать виноградные листья. Руки у нее дрожали.
        — Говоришь себе, что ты достаточно проницательна, чтобы поддаться чьей-то лжи,  — сказала Луиза.  — Читаешь истории о женщинах, угодивших в ловушку, и не можешь понять, почему они такие глупые. Но это до того, как подобное произошло с тобой.
        — Луиза, не надо…
        — Чего не надо? Винить себя? Признаваться в неприятной правде?
        Нико обнял ее за плечи. Ей не нужно продолжать — он достаточно услышал.
        Но Луиза уже выпустила наружу злого духа.
        — Наверное, мне нужно кому-то рассказать,  — прошептала она.  — Может, если я произнесу это вслух…  — Дыхание у нее прерывалось, она глубоко вдохнула, прежде чем продолжить.  — Вначале я многого не замечала. Когда ты влюблен, то хочешь проводить каждую минуту вместе, правда? А потом, после того, как мы поженились, и Стивен предложил мне оставить работу, чтобы избежать пересудов, это тоже казалось вполне разумным. Он ждал от меня постоянного присутствия с ним на корпоративах и благотворительных приемах. Я едва ли смогла во всем этом участвовать, если бы работала.
        «Большинство женщин делают и то и другое,  — подумал Нико.  — И Луиза тоже смогла бы».
        Но это означало бы, что у нее есть собственная жизнь, а, судя по всему, последнее, чего хотел Стивен Кларк, так это независимую жену. Это Нико понял.
        У него чесались руки придушить этого человека. Если бы у него была в жизни женщина, похожая на Луизу, он сделал бы все, что в его силах, чтобы содействовать ее успеху, а не сажать на булаву под стекло, как бабочку.
        — Когда ты поняла?..
        — Что я в ловушке?
        — Да.  — Нико вообще-то не знал, что собирается ее спросить, но «ловушка»  — это то самое определение.
        — Я пропустила заседание благотворительного комитета, чтобы успеть сделать рождественские покупки.
        Один из членов комитета сказал об этом Стивену, и он устроил скандал: где я была и с кем.  — Луиза оторвала лист от лозы.  — Я не знала, что испугало меня больше: его допрос или то, что у него были люди, которые сообщали ему обо мне.
        — Но ты тем не менее осталась с ним.
        — А куда мне было уйти? На мое имя не было записано никакого имущества. От меня отвернулись все, кого я знала. А у Стивена не было друзей, только деловые партнеры. Я не могла обратиться к этим людям за помощью: ведь Стивен управлял их делами. Мне некуда было идти. И поговорить было не с кем. Я оказалась в капкане.
        «Птичка в позолоченной клетке»,  — печально подумал Нико.
        — Но твоя мать или твои друзья… Кто-то наверняка остался.
        — И выслушать от них, как правы все они были? Я не могла.
        Несмотря на невеселую ситуацию, Нико едва не улыбнулся. В этом вся его американка: упрямая и непреклонная до конца, даже во вред себе.
        — Когда я узнала, что у меня есть наследство — палаццо,  — то это известие стало для меня пыткой. Там я была бы в безопасности, но как туда добраться? Даже если бы каким-то чудом мне удалось найти способ скрыться от Стивена, он со своими деньгами и связями в результате выследил бы меня.  — Лист из ее пальцев полетел на землю. Она вздохнула.  — Было легче продолжать жить, как я жила.
        — То есть смириться с насилием,  — сказал Нико.
        — Я тебе говорила: это не было насилием в физическом смысле.
        Они оба знали, что она говорит неправду. Стивен мог не бить ее, не осыпать бранью, но он оскорблял ее другим способом — пренебрежением. Он лишил ее свободы и еще многого другого. Нико охватил гнев. Если бы было возможно убивать мыслью, то Стивен Кларк уже тысячу раз был мертв.
        Луиза повернулась и посмотрела на Нико: глаза измученные, белокурые волосы упали на щеки.
        — Тот день, когда я случайно натолкнулась на липовые финансовые отчеты, стал лучшим днем в моей жизни, потому что я поняла, что смогу наконец уйти.
        Только уход оказался не таким легким, как ей рисовалось.
        И правда не была такой простой, как она это описала, хотя ее рассказ многое объяснял. Например, почему она каждый раз уклонялась от его помощи, почему боялась, что ее друзья не захотят иметь с ней никаких дел.
        — Ты его все еще любишь?  — Нико понимал, что это не его дело, но из головы не выходили ее слова: «Любовь слепа».
        — Нет. Совсем не люблю.
        — Мне очень жаль.
        — Я уже говорила: я не хочу твоей жалости.
        Голос у нее охрип от слез, и это вызвало у Нико еще большую ненависть к Стивену Кларку.
        — Я тебя не жалею,  — сказал он, и не погрешил против правды. Он… восхищается ею. Он прекрасно представлял, сколько ей потребовалось сил, чтобы вырваться из ада, куда она попала. И она не только освободилась, но и начала жизнь заново.  — Я хотел сказать: мне жаль, что я винил тебя в том, что ты отказалась от палаццо.
        Щеки у нее чуть-чуть порозовели.
        — Спасибо. А мне жаль, что я выходила из себя.
        — Значит, мы квиты.
        Они встали и, не сговариваясь, направились к производственному корпусу. Жаркое солнце припекало затылок, а это значит, что большую часть утра они провели на виноградниках. Наверняка его ищут. Обычно он не покидает винодельню надолго: еще одно не свойственное поведение в его растущем списке подобных дел.
        Чувствуя, что надо что-то сказать, он произнес:
        — Я рад, что ты приехала в Италию.
        Луиза улыбнулась:
        — На самом деле?
        — Конечно.  — Нико знал, что рискует, но взял в ладони ее лицо.  — Я не представляю Монте-Каланетти без тебя.
        У Луизы задрожали губы, словно просили у него новых слов поддержки. Каких? Поцеловать ее и тем самым показать, как он рад, что она живет в его родной деревне?
        Холодные пальцы сжали ему запястье и не дали приблизиться. Она снова отстраняет его от себя.
        — Спасибо.
        На этот раз, когда она отошла, Нико не стал ее догонять.
        Глава 8
        Луиза наклеивала почтовые этикетки на коробки, когда в дверях появился Нико:  — Можно тебя на минутку?
        Стоило ей посмотреть в его сторону, как сердце подскочило. Это от того, что он вошел неожиданно? Или от того, что он красив даже в полинявшей спецовке? Как ему удается так выглядеть — он ведь проводит на плантациях не один час, работая наравне с другими? Природа явно постаралась сделать его неотразимым.
        — Конечно. Что ты хотел?
        — Пойдем со мной в лабораторию.
        Она согласно кивнула. Сердце продолжало гулко стучать, ладони вспотели.
        После их разговора на виноградниках прошло два дня. Вернее, после того, как она раскрыла ему свою душу. С тех пор они больше не говорили. Нико уходил из дому до завтрака и возвращался поздно. Луизе даже казалось, что он вообще не бывает в доме. Вчера вечером оставленный ею обед был не съеден. Если бы не напряженная пора сбора урожая, она решила бы, что он ее избегает.
        Как ей вести себя с ним сейчас? Неловкости от того, что поделилась с ним своим сокровенным, она, на удивление, не ощущала. Но смущало то, что Нико ее обнимал. Это не выходило у нее из головы.
        С тех пор как она приехала в Италию, ей хватило бы трех пальцев, чтобы сосчитать те моменты, когда она чувствовала себя в безопасности. И все три момента были в объятиях Нико. Она даже могла почувствовать его дыхание, задевавшее ей губы, когда он сказал, что не представляет Монте-Каланетти без нее. Простые слова, но от них она ощутила себя особенной, чего не было уже давно. А нежное прикосновение к ее щекам… Она хочет поцелуев. Очень хочет.
        В ее жизни уже был один раз, когда мужчина заставил ее почувствовать себя особенной. И чем все закончилось? Самой большой ошибкой, которую она когда-либо совершала. А сейчас… сейчас она старше и умнее, но она все-таки женщина, у которой есть желания, и эти желания очень долго подавлялись. От мысли, что она может позволить Нико заботиться о ней, у Луизы внутри все затрепетало. Это — опасное ощущение, и слава богу, что голову она не потеряла.
        Лаборатория находилась в задней части здания, совсем рядом со складом собранного винограда. Вращающаяся дверь, ведущая на погрузочный док, была постоянно открыта, чтобы грузоподъемник мог транспортировать контейнеры с ягодами, доставленными на грузовиках с плантаций в промывочный цех. Луиза с удовольствием вдохнула сладкий аромат.
        — Не против, если я закрою дверь?  — прокричал Нико.  — А то мы друг друга не услышим.
        Луиза кивнула. Дверь со звоном закрылась, и сразу стало тише.
        — Так намного лучше,  — сказал Нико.
        Лучше — понятие относительное. В маленьком помещении было тесно от всевозможного оборудования. Луиза стояла у двери всего в метре от стола Нико и совсем близко от него самого. От него пахло виноградом. И опять у нее внутри все затрепетало.
        Стараясь не выдать своего волнения, она прислонилась спиной к двери и скрестила руки на груди.
        — Так о чем тебе нужно поговорить?  — спросила она.
        — Не поговорить. Попробовать.  — Он указал на приборы на рабочем столе.  — Мне нужно еще одно мнение относительно купажа этого года. Мы с Марио целый день варьировали доли, но я не совсем уверен, что мы добились нужного баланса.
        — Понятно.  — Луиза поискала глазами студента.
        Нико это заметил.
        — Марио уехал домой. Он слишком заинтересованный дегустатор для беспристрастного мнения.
        — Ты имеешь в виду, что он опьянел?
        — Да нет. Ему просто нужен перерыв, а у меня восприятие притупилось.
        — Может, лучше попросить кого-нибудь другого? Я не большой знаток вин.
        — Тебе и не надо им быть. Ты просто скажешь, что тебе понравилось.
        Нико взял две лабораторные мензурки с пурпурной жидкостью и пару стаканов. Он налил немного вина сначала из одной мензурки в стакан, потом из другой во второй стакан.
        — Скажешь, какое вино тебе больше нравится.
        Луиза взяла первый стакан.
        — Я должна понюхать перед тем, как выпью?
        — Если хочешь.
        — Мне надо сплюнуть или проглотить?  — Она смутно помнила, что полагается сделать что-то в этом роде.
        — Выпей, как пьешь обычный бокал вина.  — И пошутил:  — Если, конечно, ты обычно плюешь…
        — Хорошо. Я поняла.
        Вино в первом стакане было изумительным. Сладким, но не слишком. На языке осталось изумительное послевкусие.
        — М-м-м.  — Луиза облизала губы и собралась объявить, что выбор сделать легко, как Нико протянул ей второй стакан. И это вино оказалось не менее вкусным.
        — Ты меня разыгрываешь,  — сказала Луиза, поставив стакан на стол.  — Ведь должно же быть какое-то различие?
        — Не ищи различий. Скажи мне, какое тебе больше понравилось.
        Она снова попробовала, на этот раз закрыв глаза и сделав несколько глотков. В результате победил первый стакан.
        — Это.  — Она допила вино.  — Определенно это.
        Луиза открыла глаза и увидела, что Нико внимательно наблюдает за ней — губы напряженно поджаты, словно он никак не решается что-либо сказать. Он прокашлялся и произнес:
        — Спасибо.
        — Надеюсь, что я помогла.
        — Ты очень сильно помогла.
        Их глаза встретились. Луиза в первый раз заметила, сколько в карих глазах оттенков.
        — Хочешь еще?  — спросил Нико.
        — Лучше не надо. Я не такой опытный дегустатор, как ты. Или ты специально хочешь меня напоить и отправить домой, как Марио?
        Нико изобразил ужас.
        — Ни за что на свете. У нас не хватает рабочих рук на фестивале.
        Ах да, он имеет в виду украшение платформы. Это была задумка Марианны. Она сочла, что несправедливо привлекать работников к украшению виноградного помоста — они и без того были заняты с утра до ночи,  — поэтому Марианна привлекла друзей. И Луиза была первой в этом списке.
        Это станет первым публичным появлением Луизы с тех пор, как разразился газетный скандал.
        После долгих обсуждений было решено, что разумнее отказаться от намерения завоевать награды и просто украсить платформу как можно лучше. Эту мысль высказал Нико. Кое-что от прошлогодней платформы осталось, а части фонтана находились на складе. Все, что необходимо,  — это свежий орнамент из листьев. Фонтан используют по-другому, без воды. Решили, что воссоздадут королевскую свадьбу. Два человека изобразят принца Антонио и принцессу Кристину, а другие — гостей. Пары будут вальсировать вокруг фонтана.
        Просьба Марианны собрала много желающих. Помимо Дани и Рафа пришли еще несколько человек, которых Луиза встречала в гостях у Марианны: местная учительница Изабелла Бенсон с мужем Коннором, организатор свадеб Линдси и ее муж Зак Ривз — они только что вернулись после медового месяца,  — и даже искусствовед Луча Моретти-Кашини, которая консультировала реставрационные работы в часовне. Луча уселась на ящике с альбомом в руке и отметала все советы своего мужа Лоугана. Не было только главного организатора Марианны.
        Никто из них не упоминал статей в таблоидах или бостонскую историю Луизы. Женщины улыбались ей и обнимали, словно ничего не изменилось. После фальшивых улыбок и поцелуев искренние объятия чуть не довели Луизу до слез. Она не расплакалась лишь потому, что ощущала у себя на пояснице крепкую руку Нико.
        — Что я тебе говорил, bella mia,  — прошептал Нико, передавая ей бокал вина.
        Несмотря на отсутствие Марианны, работа спорилась. Очень быстро установили старые детали и покрыли их пластиком.
        Луиза вместе с женщинами занималась орнаментом из листьев, а мужчины прикрепляли на каркас аппликации из пенопласта — это будут стены палаццо.
        — Ты уверена, что это похоже на мрамор?  — спросила Дани, приклеивая гроздь на проволочную нимфу.
        — Луча говорит, что похоже, а она в этом разбирается,  — ответила Луиза.
        — В прошлом году приклеивали гроздья, и все выглядело потрясающе,  — заверила их Изабелла.
        — Она права. Я видела фотографии,  — сказала Луиза, вспомнив фотографию, которую ей показали Нико и Марианна. Она протянула руку к грозди винограда, чтобы наклеить ее, но вместо этого взяла стакан с вином. Ее мучили кое-какие сомнения.  — Ты знала, что как хозяйке палаццо мне предстоит быть королевой фестиваля?  — спросила Луиза у Дани, сделав глоток вина.  — Нико сказал, что это традиция.
        Глаза у Дани заблестели.
        — Вот здорово. Ты поедешь в открытом автомобиле как королева красоты и будешь махать толпе?
        — Понятия не имею. Я не собиралась ничего этого делать.
        — Почему нет, раз это традиция? Вот мне на встречах выпускников всегда хотелось стать королевой, но для этого надо обладать данными девушек из групп поддержки.  — Дани глотнула вина и вздохнула:  — Мне это не грозило.
        — Эй, меньше пейте, больше работайте!  — крикнула им Изабелла, склонившись над простертой рукой нимфы.  — А то отниму у вас бокалы.
        Подруги устыдились.
        — Если серьезно,  — сказала Дани, взяв тюбик с клеем,  — то ты будешь великолепной королевой фестиваля.
        — Я бы лучше стояла в толпе,  — ответила Луиза.  — С меня на всю жизнь хватило этой звездности.
        — Понимаю тебя. Не хотела снова затрагивать больную тему, но как у тебя дела? По-моему, ты немного успокоилась.
        — Да, мне лучше.
        — Ты не представляешь, в какой я пришла ужас, когда увидела те заголовки. Раф рассказывал, какими отвратительными бывают папарацци, и я испугалась, что они сделают что-нибудь страшное.
        — Один попробовал, но Нико напугал его не на шутку.
        — Я про это прочитала. Слава богу, что Нико появился вовремя.
        — Да, слава богу.  — Луиза инстинктивно посмотрела в ту сторону, где стоял Нико — он спорил с Рафом, как лучше накладывать пену.
        Почувствовав ее взгляд, он оглянулся через плечо и улыбнулся.
        Луиза нагнула голову, чтобы он не заметил, как у нее зарделись щеки.
        — Я расстроилась, что из-за меня он тоже угодил на скандальные страницы,  — сказала она Дани. Хоть бы подруга не заметила, как она покраснела.  — Нико — очень хороший человек.
        — Иначе Раф с ним не дружил бы,  — ответила Дани.  — Моему мужу не так просто угодить.
        Требовательность Рафа Манчини была общеизвестна. Он не раз выкидывал поставщиков продуктов на улицу, если они пытались всучить ему некачественный товар.
        И тем не менее тот же самый шеф-повар и его жена без колебаний приняли Луизу. От переизбытка чувств у нее сдавило горло.
        — Как же я счастлива, что мы познакомились, когда ехали в автобусе из Флоренции.
        — Это ты так недвусмысленно благодаришь меня за то, что я твой друг?  — спросила Дани.
        — Наверное.
        — Я тоже рада, что мы с тобой друзья.  — Дани обняла ее.  — Но если ты сейчас выдавишь клей мне на волосы, я тебя убью.
        — А мы с Линдси убьем вас обеих, если вы не займетесь делом,  — заявила Изабелла.  — Мы не собираемся приклеивать все эти гроздья одни.
        — Ого! Хорошо, что я не ее ученица,  — шепнула Луизе Дани.
        — Я все слышу,  — откликнулась Изабелла.
        Луиза от смеха чуть не уронила гроздь. Дружеское подшучивание напомнило ей, как они с приятелями из колледжа веселились за коктейлем. Стивен терпеть этого не мог.
        — И тебя, Луиза, это тоже касается,  — вмешалась Линдси.  — То, что у тебя роман с боссом, не означает, что ты можешь бездельничать.
        Роман? Она-то думала, что о фото в газетах забыли.
        — У нас с Нико нет никакого романа,  — ответила Луиза.
        — Да?  — удивилась Изабелла.  — А как же те фотографии?
        — Это фотографии, и больше ничего. Мы просто друзья,  — отрезала Луиза.
        — Ну конечно, друзья, как мы с Заком,  — ответила Линдси, и они с Изабеллой обменялись насмешливыми улыбками.
        — Почему-то дама протестует с излишним жаром,  — заметила Изабелла.
        Женщины, разумеется, шутят, но почему тогда у нее горит кожа? Да потому, что они правы.
        — Вот уж не знал, что тебя так занимает процесс наклеивания винограда, мой друг.
        Нико изо всех сил старался не покраснеть, но ему это не удалось.
        — Я всего лишь хочу удостовериться, как идут дела.
        — Поверил бы, если бы ты не бросал туда взгляды каждые тридцать секунд,  — ответил Раф.  — Все правильно — она красавица.
        — Кто? Твоя жена?
        — Конечно, моя жена красавица, но я говорю о Луизе. Я видел фотографию в газете, где ты с ней. Очень романтично.
        — Это фотография с королевской свадьбы. На свадьбах обычно все выглядит романтично.
        — О, это другое. Ты смотрел на нее так, словно…
        — Словно что?
        — Честно говоря, не знаю,  — признался Раф.  — Я никогда раньше не замечал, чтобы ты так смотрел на женщину.
        Наверное, потому, что он никогда раньше не встречал женщину, похожую на Луизу.
        — Она другая,  — сказал он.
        — Потому что она американка. У них другая жизненная энергия. Это… пленяет.
        Пленяет. Да, слово подходящее. Иногда он чувствовал, что околдован, пленен.
        — Это не то, что ты думаешь,  — сказал Нико.
        — Ты не увлечен ею?
        — Конечно, увлечен. Как ею можно не увлечься?
        — Значит, это то, о чем я думаю. И если верить той фотографии, чувство взаимно. И все-таки вы оба…  — Раф отставил пластину пенопласта и серьезно взглянул на Нико.  — Вы не вместе… С каких это пор ты не добиваешься женщины, которая тебя привлекает?
        — Я же сказал тебе: Луиза не такая, как все. Она не та женщина, с которой флиртуют.
        — Значит, не флиртуй.
        Как легко это прозвучало у Рафа. Нико не был уверен, что способен на большее.
        — Не все, друг мой, созданы для семейной жизни, как ты.
        Раф хлопнул его по плечу:
        — То, что было у тебя с Флорианой, давно прошло. Люди меняются.
        — Иногда меняются, иногда — нет. Я уже разбил сердце хорошей женщине,  — сказал Нико.
        — Разве ты не достаточно наказал себя?  — Раф сжал ему плечо.  — Нельзя бояться и не попытать счастья снова.
        Нико не боялся. Он понимал, что Раф желает ему добра, но друг всего не знает. Есть секреты, которые Нико не может разделить ни с кем.
        Почти ни с кем. Он взглянул на Луизу. Он ведь рассказал ей о своих родителях.
        — Ты уверен, что решение на сто процентов мое,  — сказал он.  — Дело в том, что Луизу я не интересую. Это Луиза решила, чтобы наши отношения были исключительно платоническими. А если она продаст палаццо, то у них и этого не будет.
        — Не весело,  — вздохнул Раф.
        — Да уж.  — Зачем притворяться и врать, что он не разочарован? Он наблюдал за Луизой, за тем, как она смеется с подругами. Волосы убраны назад, пальцы в фиолетовом соке. Красивая. Непринужденная. Он рад, что она в хорошем настроении.  — Но чувствам не прикажешь,  — сказал Нико. Уж кому, как не ему, это известно.
        Зазвонил мобильник и спас его от дальнейших объяснений.
        — Вовремя,  — сказал он, когда на дисплее высветилось имя звонившего.  — Это Райан,  — пояснил он Рафу.  — Передай моей сестре, что ей лучше придумать убедительную причину, почему она не явилась на сборище, которое сама же организовала.
        Райана было плохо слышно, и Нико переспросил:
        — Повтори.
        — Я сказал: девочка будет достаточным извинением?  — прокричал в телефон Райан.
        — Ты про какую девочку говоришь?
        — Про самую красивую девочку на свете.  — Зять радостно засмеялся.  — Три килограмма и четыреста граммов. Само совершенство, как и ее мама.
        Нико открыл рот и замер. Он не знал, что сказать.
        — Поздравляю!  — наконец произнес он.
        Раф ткнул его в бок локтем:
        — Ребенок?
        Нико кивнул, и тут же гараж огласился радостными поздравлениями.
        Дани и Луиза отложили клей и подошли к нему.
        — Мальчик или девочка?  — спросила Луиза.
        — Девочка,  — шепотом ответил Нико, с трудом представляя младшую сестру матерью.  — Как Марианна?  — спросил он Райана.  — Как она себя чувствует?
        — Она просто молодец. Она потрясающая. Если бы ты только знал, через что проходит женщина, чтобы родить…  — В каждом слове Райана звучало восхищение.
        От такого проявления любви Нико почувствовал укол зависти. Он взглянул на Луизу. Она в ожидании подробностей прижала руки к губам, глаза сделались сапфировыми. У всех на лицах отразились эмоции. У всех, кроме него. Нико застыл, пытаясь осознать слова Райана.
        Его отделял от других широкий пролив. Люди не всегда меняются. Он, во всяком случае, не изменился.
        Глава 9
        Марианна вжилась в материнство, словно надела модное платье от дизайнера. Она сидела на диване в гостиной своей виллы и выглядела очаровательно в пижаме и махровом халате. Каждый раз, когда она смотрела на кулечек, спящий в плетеной колыбельке, ее лицо озарялось спокойной и довольной улыбкой.
        — Мы назвали ее Розабелла,  — сообщила она Луизе.  — Сокращенно — Роза.
        — Она красавица.  — Луиза не удержалась и провела пальцем по мягкой щечке. Девочка мирно посапывала, приоткрыв крошечные губки, и была похожа на ангела.
        — Медсестры сказали, чтобы я не обольщалась тем, как много она спит,  — сказала Марианна.  — Через день-другой она начнет требовать к себе все больше внимания.
        — Значит, мы будем радоваться, когда она спит,  — добавил Райан, сияющий счастьем не меньше жены.
        — Что ты имеешь в виду, сказав «мы»? Ведь все ложится на меня, а ты, скорее всего, повернешься на бок и опять заснешь.
        — Ox, amore mio, ты же знаешь, что я понянчил бы, если бы умел. Тогда придется привязать меня к ребенку.
        — Значит, я купила то, что нужно.  — Луиза указала на нежно-розовую подарочную сумку.
        — Молокоотсос!  — воскликнула Марианна, вытащив подарок.  — Спасибо, Луиза. Похоже, amore mio, ты сможешь привязать себя к ребенку.
        — Да, Луиза, это в точности то, что нам нужно,  — произнес Райан с меньшим восторгом, чем жена.
        Они оба несколько все преувеличивали. Луиза не сомневалась, что он будет просыпаться каждый раз независимо от того, кормят ребенка грудью или сцеженным молоком. Она взглянула на Нико. Интересно, о чем он думает? Он едва произнес пару слов с тех пор, как они пришли. Он вообще был необычно молчалив после звонка Райана с сообщением о рождении маленькой Розы. Сейчас он стоял около колыбели и пристально смотрел на спящего младенца.
        — Она такая крошечная,  — сказал он.
        — Не надолго,  — заверила его Марианна.  — У нее аппетит мамы. Хочешь подержать ее, дядя Нико?
        Нико побледнел.
        — Я могу ее разбудить…
        — Не разбудишь, а если и разбудишь, то она тут же опять уснет. У маленького ангелочка выдались напряженные дни. Правда, Роза?  — Обожанием светилась каждая черточка на лице Райана, когда он погладил пальцем щечки дочери.  — Привыкай держать ее на руках,  — сказал он Нико.  — Будешь периодически работать нянькой — твоя сестра не упустит такой возможности.
        — Правильно. Анджело живет в США, а семья Райана в Австралии, так что ты — единственная ее семья в Монте-Каланетти. Ну же, возьми ее. Я хочу сделать фото в ее детский альбом,  — заявила Марианна.
        — Лучше сделай так, как говорит твоя сестра,  — посоветовал Райан.
        Нико выглядел испуганным, когда Райан положил ему на руки спеленатого ребенка. Он осторожно поддерживал головку Розы одной рукой, а другую подложил под спинку.
        — Она не бутылка с вином,  — руководила Марианна.  — Держи ее поближе к груди. И улыбайся. Я не хочу, чтобы ее первое воспоминание о дяде было как о брюзге.
        — Прости. Я никогда раньше не держал ребенка,  — ответил Нико, старательно выполняя указания Марианны.
        Фотография получилась превосходная. Нико — загорелый и красивый, как кинозвезда, и крошка новорожденная с нежными розовыми щечками. Но что-то было не так. Луиза не могла точно определить что, но в глазах Нико было непонятное выражение: они смотрели печально, отстраненно.
        — Встань рядом с Нико,  — приказала Луизе Марианна.  — Надо, чтобы вы были втроем.
        — Ты хочешь, чтобы я попала в детский альбом?  — удивилась Луиза.
        — Конечно.
        — Чем скорее ты ее послушаешься, тем скорее она отстанет,  — сказал Нико.
        Луиза встала у плеча Нико.
        — Вы выглядите очень привлекательной семьей,  — пошутила Марианна, сделав фото.  — Может, мне предложить эту фотографию в газету?
        — Только попробуй, и я заберу молокоотсос,  — парировала Луиза.
        Райан забрал от них Розу и уложил в кроватку.
        — Я забыл сказать, что колыбель прекрасно подошла — точно по размеру,  — сказал он.
        — Я рад,  — ответил Нико.
        — Нико починил нашу фамильную колыбель,  — объяснила Марианна.
        — Да?  — Луизу это не удивило — она знала его уважение традиций.
        — В этой колыбели выросло не одно поколение детей,  — сказал Нико, не сводя глаз с ребенка.  — Естественно, что там будет спать первый представитель следующего.
        — Кроватка слишком красивая, чтобы в ней спать,  — заметил Райан.
        — Пойдем, я тебе кое-что покажу.  — Марианна повела Луизу наверх, в детскую.  — Ой, я не взяла с собой беби-монитор.
        — Да, в этом большая необходимость, учитывая, что Райан сидит в пяти шагах от Розы,  — поддразнила ее Луиза.
        Детская выглядела раем для малыша. Родители отказались от привычных детских расцветок и оформили комнату в оттенках сиреневого, бежевого и зеленого. Цвета холмов Тосканы. На полках — мягкие игрушки и книжки, игровая площадку в углу, над головой фигурные подвески.
        На задней стене висела картина: виноградник, где среди лоз спрятались зверушки. Луиза углядела кролика и котенка.
        — Луча, жена Лоугана Кашини, нарисовала это в подарок,  — сказала Марианна.  — Там должно быть одиннадцать разных зверей. Мы с Райаном смогли найти только восемь.
        Но, как прекрасна ни была картина, ее не сравнить с семейной колыбелью, где даже крошечные щербинки и трещинки рассказывают обо всех Аматуччи, которые мирно в ней спали. Луиза представила себе маленького Нико с густыми темными кудрями. И тогда уже у него наверняка была улыбка, от которой таяло сердце.
        А что сейчас происходит между ней и взрослым Нико? Кто они сейчас? Друзья? Разве это дружеские ощущения, когда лежишь в постели, прислушиваясь к звуку шагов в коридоре, а когда шаги не приближаются к ее двери, то чувствуешь разочарование?
        — …крестные.
        Луиза услышала конец фразы, сказанной Марианной.
        — Прости, я задумалась.
        — Выходит, что не я одна рассеянная,  — засмеялась молодая мать.  — Пообещай, что ты будешь уделять больше внимания своей крестнице.
        — Крестнице?  — Марианна просит ее стать…
        — Мы с Райаном надеемся, что ты согласишься стать крестной Розабеллы.
        Крестная? В Италии крестные родители играют огромную роль в жизни ребенка. Что-то вроде вторых родителей. А они просят ее?..
        Так вот почему они настояли, чтобы она тоже была на фотографии.
        — Ты… ты уверена?  — спросила Луиза.  — Вы точно не хотите пригласить кого-нибудь другого?  — Жену Анджело, к примеру.
        — Мы с Райаном хотим тебя.  — Марианна взяла ее за руку.
        — Но скандал?
        — Да кому интересен этот скандал? Хотя из-за скандала ты — идеальная крестная. Пусть наша дочь знает, что вести себя порядочно не всегда легко и для этого надо быть смелой.
        Марианна и Райан… они считают ее смелой?
        — Я всего лишь сказала в суде правду.  — И… сбежала при первой же возможности.
        — Ты не только сказала правду. Ты заплатила за это большую цену. Не легко жить, когда тебя полощут в прессе. Я хочу, чтобы такой сильный человек, как ты, женщина, которая смогла оправиться от удара, помогала воспитывать мою дочь.
        Она оправилась от удара? У нее осталось еще столько страхов, и они ее не отпускают. Она не уверена, что полностью освободилась от Стивена.
        — Мне придется сделать подарок получше,  — пошутила Луиза, с трудом не расплакавшись.
        У Марианны глаза тоже были на мокром месте.
        — Значит, согласна?
        — Да. С радостью.
        — Вот и чудесно. Я просто счастлива.  — Марианна захлопала в ладоши, словно ребенок, получивший долгожданный подарок.  — Ты научишь Розу быть выносливой и обходительной, а крестный научит ее находчивости и уважению к традициям. Ну и разумеется, виноделию.
        Виноделию?
        — А кого вы прочите в крестные?  — спросила Луиза. Есть только один человек, который подходит под это описание. Ей бы не знать.
        — Нико, конечно.  — Марианна с изумлением посмотрела на Луизу.  — Ты против?
        Но они с Нико будут связаны этим на всю жизнь…
        — Нет, не против,  — ответила она, преодолевая дрожь.
        Снизу раздался пронзительный вопль.
        — Похоже, что мне не нужно ходить с монитором,  — сказала молодая мама.  — Роза унаследовала мои легкие.
        После ухода с виллы Марианны Нико не отпускало напряжение. Затылок стянуло, голова болела, чему способствовали все эти охи и ахи Луизы: какая красивая, какая чудесная, какая крошечная. Каждое слово болью отдавалось в висках. Почему? Да потому, что он ничего не чувствовал.
        — Райан и Марианна долго будут отгонять кавалеров, когда Роза подрастет,  — заметила Луиза, когда они с Нико шли по площади.  — Не удивлюсь, если Райан отправит ее в монастырь.
        — Уверен, что Райан справится с наплывом женихов, когда придет время,  — сказал он.
        Луиза недоуменно взглянула на него:
        — Что с тобой? Ты все утро в плохом настроении.
        Что-нибудь случилось?
        Да. Все ужасно. А как может быть иначе, когда все кругом напоминает ему о неприкрашенной правде?
        — У меня много дел на винзаводе.
        — Только это и больше ничего?
        — А что еще?  — Он постарался говорить как ни в чем не бывало. Слава богу, что он в темных очках, и глаза его не выдадут.
        — Я не знаю. Может, твое настроение как-то связано с Марианной и Розой?
        Нико споткнулся о булыжник на мостовой.
        — Видишь ли, рождение малышки Розы не самое важное событие в нашем городе.
        — Но это самое важное событие в твоей семье. Я думала, что ты счастлив за Марианну и Райана.
        — Я счастлив.  — Учитывая то, что он не был в восторге, узнав, что Марианна беременна от человека, которого едва знала. Но с тех пор Райан успел доказать, что он предан и его сестре, и их ребенку.  — Надеюсь, что Роза — первая из их многочисленных детей.
        — Хорошо, а то дома у Марианны ты выглядел совершенно равнодушным, будто не хочешь иметь ничего общего с ребенком.
        Нико повернулся к ней:
        — Очень даже хочу.
        Они шли к центру города. До начала фестиваля оставалось всего несколько дней, и туристы запрудили вымощенную булыжником площадь. Они позировали у фонтана и снимали на телефонные фотокамеры ярко украшенные балконы. У многих в руках были сумки с сувенирами. В туристическом бизнесе Монте-Каланетти спада не наблюдалось. Рафу есть чему радоваться: многие из этих людей, несомненно, будут вечером обедать в ресторане «Манчини».
        Словно по обоюдному согласию, Нико и Луиза остановились на площади, где они в первый раз поцеловались. Нико спросил себя, а часто ли она вспоминала тот день. Так же часто, как он? Думать об их поцелуе превратилось у него в навязчивую идею.
        Он взглянул на профиль Луизы. Какие у нее чудесные волосы! Он не уставал ими любоваться. Платиновые пряди чередовались с золотыми и, переплетаясь, создавали ни с кем не сравнимый облик Луизы. Наверняка ее волосы привлекли Стивена Кларка в лифте, и наверняка ему так же, как Нико, хотелось пропустить сквозь пальцы эти пряди.
        Луиза повернулась в его сторону, и он торопливо отвел глаза.
        — Твоя сестра сказала тебе, что просит меня быть крестной Розабеллы?  — спросила она.
        — Да?  — Он не знал, но это его не удивило. Марианна говорила ему, как ей нравится Луиза.
        — Она заявила, что выбрала меня, потому что я смогу научить ее дочку быть сильной. Занятно. Я не считаю себя сильной.
        — Ты сильнее, чем думаешь.
        — Возможно.  — Луиза отвернулась. Нико знал, какими будут ее следующие слова.  — Марианна сказала мне, что они попросили тебя стать крестным.
        — Да, попросили.
        — Для тебя в этом нет проблемы?  — спросила Луиза.  — Я имею в виду… быть крестным вместе со мной? Я знаю, какое значение этому придается здесь, поэтому если ты предпочел бы стоять у купели с кем-то другим…
        — Что? Нет. Ты будешь замечательной крестной. А вот в себе я не уверен.
        — Ты боишься ее уронить?
        — Нет, этого я не боюсь.
        — Тогда в чем дело?
        — Сложно объяснить.  — Нико надеялся, что она не станет настаивать, и направился к фонтану.
        Знаменитая нимфа на фонтане Монте-Каланетти, откинувшись на скалу, держала в руке раковину и приглашала всех желающих бросить туда монету. Судя по обилию серебряных и золотых монет, блестящих под водой, сегодня многие туристы это уже сделали.
        — Ты когда-нибудь загадывала желание у фонтана?  — спросил Нико.
        — Конечно,  — ответила она.  — Но моя монетка не попала в цель.
        — И моя тоже.
        — А я-то считала, что у тебя все получается, что ты — совершенство.
        Нико скривился. Он далек от совершенства. Так что лучше сменить тему.
        — Не важно. Мое желание тем не менее осуществилось,  — сказал он.
        — И какое же было твое желание?
        — Не стать таким, как мои родители с их постоянными переходами от ненависти к любви. Я не хотел жить словно на американских горках.
        Нико вспомнил, как мальчиком стоял у фонтана и бросал, сжав зубы, одну монетку за другой.
        — К несчастью, результат превзошел мои ожидания,  — со вздохом сказал он.
        — Ты меня сбиваешь с толку,  — не поняла его Луиза.
        Нико снял солнцезащитные очки. Он хотел, чтобы Луиза видела, насколько он серьезно относится к вопросу, который сейчас задаст.
        — Что, если я ее подведу?
        — Кого?
        — Маленькую Розу. Что, если я не смогу любить ее настолько, чтобы поддержать морально, когда она будет в этом нуждаться?
        — Ты серьезно? Ты поэтому замкнулся во время наших разговоров о ребенке?  — Луиза опустилась на ограду фонтана.  — Ты на самом деле веришь в то, что сказал? Что ты не сможешь позаботиться о собственной племяннице?
        — Позаботиться — да, но в достаточной ли мере?  — Он покачал головой.  — Я уже доказал, что не смогу.
        — Когда? А… твоя невеста.
        — Да, моя невеста.  — Нико встал рядом с Луизой. Полуденная жара заставила туристов укрыться в тени, поэтому вокруг почти никого не было.  — Флориана была замечательной девушкой. Умная, красивая. Добрая. У нас были общие интересы. Мы даже никогда не спорили.
        — Она просто идеальная.
        — Она такой и была,  — сказал Нико, глядя себе на руки.  — Мы идеально подходили друг другу.  — Слова прозвучали как-то кисло. Неловко расхваливать Флориану перед Луизой.
        — Что случилось?
        — Все просто. Я разбил ей сердце.
        Это не вся история. Мужчина, которого она успела узнать, не может бездумно разбить женское сердце.
        — Я уверена, что не все так просто.
        — Да нет, все так и есть,  — ответил он.  — Какой бы идеальной ни была Флориана — и как бы мы ни подходили друг другу,  — я не смог полюбить ее. Не так глубоко, по-настоящему, как надо любить человека. И я понял, что никогда не буду похож на моих родителей, или на Анджело, или на Марианну. Во мне нет этого.
        — Этого?
        — Страсти. Настоящего, глубокого чувства.
        Луиза хотела было возразить, но он ее перебил:
        — Это правда. Анджело и Марианна, они похожи на наших родителей. Они умеют чувствовать. Взлеты, падения, волнение… Они живут этим. Но не я… Я не хочу взлетов и падений. Я хочу покоя. Я хочу…
        — Постоянства,  — подсказала Луиза. Уверенности в том, что когда он приходит в дом, то мир не переворачивается с ног на голову. Ее вдруг озарило, что Нико оказался в ловушке хаоса, в котором пребывали его родители. В такой же ловушке, куда она угодила благодаря Стивену.
        — Постоянство… можно сказать и так. Лучше, чем сказать, что у меня нет чувств.
        — Это слова Флорианы? Она ошибалась.
        — Разве?
        — То, что ты не швыряешь тарелками, как твои родители, не означает, что ты не способен на страстность.  — Луизе было до боли обидно слышать, что он так безжалостно корит себя. Как же он сам не понимает, насколько он не прав? У него страстная натура, и она не раз это наблюдала, когда он с жаром говорил о Карлосе или о традициях Монте-Каланетти.
        Когда поцеловал ее…
        — Тогда почему я сегодня ничего не чувствую? Вот вы трое — Марианна, Райан, ты — вы без конца умилялись Розой, а я думал только о том, какая она… маленькая.
        — А чего ты ожидал? Ребенку всего три дня от роду.
        — Но все вы…
        Господи! Для умного человека он ведет себя немыслимо глупо.
        — Марианна и Райан — ее родители. Когда она морщит нос, они видят в этом гениальность.
        — А ты…
        — Я женщина. Я так устроена, чтобы считать младенцев очаровательными. Ты же — мужчина. Ты в них не видишь ничего особенного, пока они не начнут по-настоящему себя проявлять.  — Луиза зажала в ладонях его лицо и заставила посмотреть прямо ей в глаза.  — Поверь мне, я знаю: из тебя получится замечательный крестный. Сам факт, что ты беспокоишься, говорит за то, что тебе не безразлично, получится у тебя или нет. И еще: я не стану крестной без тебя. В прошлый раз, когда мы все делали вместе, у нас неплохо получилось.
        Сомнения уходили из его глаз. Нико улыбнулся и прижался лбом к ее лбу. Теперь он заключил в ладони ее лицо.
        — Спасибо, bella mia,  — прошептал он, лаская своим дыханием ей губы.
        Луиза закрыла глаза, наслаждаясь моментом.
        Они несколько минут сидели, замерев. Луиза могла бы сидеть вот так весь день, забыв о том, что за ними могут наблюдать папарацци.
        Глава 10
        Накануне дня фестиваля урожая погода испортилась, похолодало, и все опасались дождя, но когда Луиза проснулась утром в этот день, то на безоблачном небе сияло солнце.
        — Удача на нашей стороне,  — сказал Нико за кофе.  — Прекрасный день, чтобы сыграть роль королевы.
        — Неплохо бы, но скажу нет,  — ответила ему Луиза.  — Пресса, кажется, успокоилась, но зачем лезть на рожон?
        Тем не менее она согласилась пойти с ним на площадку, откуда начиналось шествие, чтобы проводить их платформу. Пока Нико был в душе, она сбегала к себе в палаццо и достала из шкафа юбку с воланами и деревенского фасона блузку. Она может не быть королевой, но оденется в соответствии с праздником.
        — Ого!  — воскликнул Нико, входя на кухню.  — Выглядишь настоящей тосканской крестьянкой.
        — Спасибо. Я подумала, что раз я в Тоскане…
        А как выглядит он? Он — настоящий тосканский винодел в джинсах и широкой белой рубашке. Он хорош, как никогда.
        Нико протянул ей руку:
        — Пошли?
        Фестиваль должен был проходить на площади. А накануне вечером Нико с работниками установили несколько больших бочек вокруг фонтана. Сейчас, к ее удивлению, Нико свернул свой автомобиль в сторону Компарино.
        — Мы пойдем в город от твоего палаццо,  — сказал он,  — той дорогой, по которой шли фермеры, когда существовала mezzadria[3 - Испольщина (ит.).]. Тогда они отдавали землевладельцу часть урожая. И тогда же семейство Бертонелли стало делать вино из винограда. На фестивале мы используем виноград качеством пониже и складываем плоды в бочки, чтобы давить ногами.
        — Не могу поверить… Люди все еще давят гроздья ногами.  — Луиза полагала, что традиция сохранилась исключительно для кинофильмов.
        — Иностранные туристы специально приезжают, чтобы увидеть традиции Старого Света. А мы им это показываем.
        Они свернули за угол и оказались на импровизированной площадке в поле, откуда должно начаться шествие. Там стояли платформы и собрались десятки горожан в красочных костюмах: женщины в вязаных платьях с народным рисунком и больших соломенных шляпах, а мужчины в крестьянской одежде. Луиза разглядела музыкантов и танцоров.
        — Позже они продемонстрируют trescone[4 - Деревенский танец с приплясыванием (ит.).],  — сказал Нико.  — И пригласят всех присоединиться.
        — Я могу тебя спросить? Почему тебе так важна традиция?  — Луиза догадывалась, каков будет ответ, но хотела услышать его от Нико.
        — Не знаю. Наверное, потому, что традиция помогает понять, кто мы и чего хотим от жизни. Есть что-то священное в том, чтобы осознать: ты следуешь по пути предыдущих поколений.
        Неудивительно, что он хочет, чтобы она возглавила парад. И тем не менее он готов нарушить традицию, лишь бы ей было спокойнее. Может, настала очередь ей сделать ему одолжение?
        — Я согласна,  — сказала Луиза.
        — На что согласна?
        — Возглавить парад.
        Глаза у него радостно заблестели.
        — Ты уверена?  — спросил он.
        — Совершенно уверена. Но только если ты пойдешь рядом со мной.
        — Ты просишь меня стать твоим королем?
        Боже! Он так это произнес… Тепло разлилось у нее внутри.
        — Не понимай это буквально,  — отшутилась она.  — Скорее помощником королевы на случай, если я что-нибудь испорчу.
        Он отвел прядку волос с ее щеки.
        — С радостью, bella mia.
        Помощник королевы… Нико — король, с радостной улыбкой приветствующий толпу подданных. Его место здесь, во главе парада. Город его обожает.
        Сегодня Монте-Каланетти переполнена любовью. На улицах толпы веселящихся людей, они смеются, кричат, приветствуя процессию, медленно продвигающуюся по булыжной мостовой. За платформами жители в костюмированной одежде несут корзины с гроздьями винограда, женщины достают из карманов фартуков мешочки с засахаренными орехами и бросают в толпу.
        — Signorina! Signorina!  — Маленькая девчушка в платье цветов итальянского флага перебежала улицу, держа в руке корону из лент и роз.  — Per voi la Signorina Harrison. Una corona per la regina![5 - Для вас, синьорина Харрисон. Корона для королевы! (ит.)] — крикнула она.
        Луиза улыбнулась. Корона? Для нее?
        — Grazie,  — поблагодарила она и надела корону на голову. Венок оказался ей велик и сполз на уши, но Луизе было все равно. Она засмеялась и перекинула ленты через плечо.
        Подбежали еще дети и вручили ей столько цветов, что она не могла их удержать и стала передавать женщинам, для чего приходилось бегать взад-вперед. Когда процессия достигла фонтана, Луиза начала задыхаться от беготни, но ей было весело и радостно.
        — Я же говорил, что горожанам плевать на сплетни,  — прошептал ей на ухо Нико. Его глаза сверкали.  — Тебе весело?
        Ей не только весело, она почувствовала свободу. Ушли в прошлое все те годы, когда она была чужой среди людей. Она обрела свой дом. Ее место здесь.
        — Еще как весело,  — сказала Луиза.
        Корзинки с виноградом были опорожнены в три огромных бочки, заполнив их наполовину. Все кругом ритмично захлопали в ладоши.
        — Они ждут тебя,  — сказал Луизе Нико.  — Королева первая начинает давить виноград.
        Двое мужчин в средневековых костюмах взяли ее под руки и подвели к бочкам, заполненным крупными фиолетовыми гроздьями винограда.
        — Подождите, подождите,  — засмеялась Луиза.  — Я не сняла туфли.
        — Скинь их!  — крикнул знакомый голос. Луиза посмотрела налево — ей махала Дани.  — Я подберу.
        — Я не справлюсь без королевского помощника.  — Она оглянулась через плечо.
        Зрителям это понравилось, и Нико вытолкнули вперед.
        — Ты сама напросилась, bella mia.  — Он со смехом схватил Луизу за талию, поднял и опустил в бочку.
        Гроздья стали лопаться у нее под ступнями, и она завизжала:
        — Холодно!
        — А ты рассчитывала на теплую ванну?  — засмеялся он, залезая в бочку. Взяв ее за руки, предупредил:  — Осторожно, здесь скользко.
        Смятые виноградины лопались, на дне образовалась липкая масса. Луиза дважды едва не упала, если бы не Нико. Скользко, холодно, но очень весело. Особенно когда руки Нико такие теплые, крепкие.
        Спустя несколько минут к ним присоединились другие желающие. Люди сбрасывали туфли и, толкаясь, залезали в бочки. Кругом смех, все хотели принять участие в этом веселье.
        — Поверить не могу, что так делали вино!  — крикнула Луиза.  — Для этого занятия нужны очень крепкие бедра.
        Нико наклонился к ней. Его дыхание задело ей ключицу.
        — Итальянские виноделы еще со Средневековья используют прессы для давления винограда. А это зрелище для туристов.
        — Я уже по щиколотку в этом пюре.
        Он засмеялся, а она шутливо толкнула его в плечо и поскользнулась.
        — Осторожно!  — Нико подхватил ее в тот самый момент, когда она чуть не упала задом в вязкую ягодную массу.  — А то тебя ненароком тоже раздавят.
        Никто ее не раздавит. Она обнимает Нико за шею, его руки надежно держат ее.
        — Я не боюсь,  — сказала она.  — Ты же меня спасешь.
        — Всегда,  — уже серьезно ответил он.
        И так же, как на королевской свадьбе, мир отступил, оставив их двоих. Взгляд Нико потемнел и переместился ей на рот. Она медленно облизала нижнюю губу и сразу ощутила, как его рука крепче сжала ей талию.
        — Луиза…  — хрипло произнес он.
        Он хочет ее, но дает ей возможность сделать первый шаг.
        Боже, как же она так долго обходилась без его поцелуев? Нико предоставил ей право решать, но стоило их губам соединиться, как верховодить стал он, и Луиза уже не знала, кто начал и кто продолжил. Ей все равно.
        Крики из толпы привели ее в чувство.
        — По-моему, людям понравилось,  — сказал Нико и потерся носом о ее нос.
        У Луизы запылали щеки. Пусть кричат!
        Она смотрела в его затуманенные желанием глаза и спрашивала себя: «А мои глаза тоже выдают желание?»
        — Пойдем куда-нибудь.  — Не дав ей ответить, Нико поднял ее из бочки и понес сквозь толпу.
        Она склонила голову ему на плечо, а он прижался губами к ее волосам. Они сидели в его саду на шезлонге в увитой растениями беседке. В листве над головой жужжали насекомые. Всего час назад его обуревала страсть, и вот они остались одни, а страсть поутихла. Производство хорошего вина требует терпения, и к любви это тоже относится. У них впереди вся ночь. Зачем спешить?
        Уже то, что он рядом с Луизой, само по себе удовольствие.
        — Какая она?
        Вопрос Луизы прозвучал неожиданно.
        — Кто?  — спросил он, играя завитками ее волос.
        — Твоя невеста.
        — Флориана? Почему ты спрашиваешь? Ревнуешь?
        Если Луиза и ревнует, то ему даже приятно.
        — Мне любопытно. В чем ее совершенство?
        Нико задумался.
        — Я тебе уже говорил. Ей нравилось то же, что и мне. И чувство юмора было похожим. К тому же от жизни мы ждали одного и того же.
        — Чего именно?
        — Делать хорошее вино и жить без потрясений.
        — Наверное, ты ни разу не сбрасывал папарацци с ее балкона.
        — У нее не было балкона.
        — Ты ведь понимаешь, о чем я.
        — Понимаю.  — Флориана никогда не укрывалась от скандала у него на винзаводе. Разумная до крайности. Она никогда не влюбилась бы в такого человека, как Стивен. Но, с другой стороны, она никогда не вызывала у него огня, который пылал у него внутри, как это происходит, когда он смотрит на Луизу. Луиза… вот она стоит по колено среди виноградной мякоти, цветочная корона падает ей на уши, одежда мокрая от жары, и при этом она — самая восхитительная на свете женщина.
        — Похоже, что она понравилась бы Стивену. Как только я проявляла интерес к чему-то, что было ему не по душе, он находил способ отравить мне радость.
        — Не понимаю, каким образом?
        — Ну…  — Луиза оперлась на локоть и повернулась к Нико.  — Он либо смотрел на это снисходительно, отчего я чувствовала себя дурочкой, либо говорил, что это не к лицу миссис Стивен Кларк.
        Вот гнусный человек. Поделом ему, что его засадили в тюрьму. Его следовало запереть в одиночной камере, чтобы понял, каково было его жене.
        — Он тебя не стоил. И ты это знаешь.
        — Когда мы познакомились, я считала, что не стою его.
        Глупость какая. Неужели Стивен Кларк с первой же встречи с Луизой не понял, что обрел сокровище? Может, он поэтому старался поработить ее?
        — Я была потрясена тем, что впоследствии оказалось фальшивым… его деловыми способностями, его манерами. А выяснилось, что он нисколько не лучше меня.
        — Это ты была лучше его,  — сказал Нико.  — Начнем с того, что ты не воровала.
        Луиза улыбнулась:
        — Спасибо, но я имею в виду происхождение. Он был обычным парнем со Среднего Запада, а его фантастическая семейная легенда оказалась такой же дутой, как и финансовая пирамида, которую он построил. Когда расследованием занялось ФБР, то весь его карточный домик рассыпался. Единственное, что было подлинным,  — это мой палаццо.  — Она откинулась назад, прижавшись к плечу Нико, рука теребила воротник его рубашки.  — Слава богу, я ни разу не обмолвилась ему об этом, а иначе и палаццо пропал бы.
        — Его счастье, что это не он оказался на твоем балконе,  — пробурчал Нико.
        — Интересно было бы посмотреть, как ты его сбрасываешь.
        — И приятно,  — уточнил Нико. Он с улыбкой повернул к ней голову:  — Что в тебе такое, что побуждает меня к неистовству?
        — Не знаю.
        Он тоже не знал. Ему ясно одно: от мысли, что Луизу кто-то обидит, он приходит в бешенство. Он готов наказать Стивена и всех тех, кто обижал ее.
        Но… Луиза породила у него и другие сильные желания. Он хотел зацеловать ее до бесчувствия, он хотел каждодневного присутствия Луизы в его жизни, чтобы проводить с ней все свободное время.
        Откуда возникло это чувство? С Флорианой у него никогда ничего такого не было. Да и ни с кем.
        Неужели Луиза — та женщина, которой ему не хватало все годы?
        Он повернулся к ней, и их лица почти соприкоснулись. Достаточно заглянуть в ее голубые глаза, чтобы сердце выскочило наружу.
        — Спасибо тебе,  — прошептала она.
        — Тебе не за что меня благодарить.  — Он снял лепесток с ее волос.
        — Есть за что. А знаешь, за прошлую неделю я впервые за долгое время почувствовала, что я дома.
        — Неудивительно. В Монте-Каланетти тебя любят.
        — Нет, в Монте-Каланетти любят тебя. А я… мне просто повезло, что я завоевал одобрение любимца города.
        — О, у тебя больше, чем мое одобрение, bella mia.
        Вдруг желание стало непереносимым. Он провел губами по ее рту, упиваясь сладким ароматом. Не один год он пребывал в уверенности, что в его душе какой-то изъян, а на самом деле душа просто спала, ожидая, когда в соседний дом приедет белокурая американка.
        — Луиза, Луиза, Луиза…  — Он осыпал поцелуями ее шею.  — Я так долго ждал.
        Он колебался — всего лишь секунду,  — прежде чем потянулся к верхней пуговице на кружевном вырезе. Всего-то и надо два движения пальцев.
        Но он не решался, вспомнив, как она оттолкнула его на свадьбе.
        — Можно?  — Он заглянул ей в глаза и увидел, что они потемнели от прилива желания и сделались темно-синими.
        Она неуверенной рукой потянулась к застежке, и пуговица была расстегнута.
        Вот ответ, который ему нужен, и его поцелуй не заставил себя ждать. Затем… затем его пальцы быстро справились с остальными пуговицами, а Луиза с каждым выдохом произносила его имя.
        — Ты — бессовестная врушка. Надеюсь, ты это знаешь.
        Что за черт? Луиза, моргая, посмотрела на часы на тумбочке. Еще слишком рано, и вообще непонятно, о чем это Дани.
        — Я хочу сказать, что я тебя прощаю,  — продолжала Дани.
        — За что?  — Луиза откинула волосы с глаз.
        — За то, что ничего мне не сказала о том, что у тебя с Нико, разумеется. Только не говори, что вы с ним только друзья после того, что мы видели вчера.
        Луиза улыбнулась. А сколько всего Дани и остальные не видели!
        — Нет, не стану,  — ответила она.
        — Правильно. Потому что тебе никто не поверит.
        Нет смысла объяснять, что они с Нико до вчерашнего дня не были вместе. И почему. Как сказала Дани, после ее поцелуя на площади никто все равно ей не поверит.
        Нико покорил ее.
        Он — не Стивен. Сейчас она в плену совсем другого рода.
        — Луиза?
        Она зевнула и села.
        — Я здесь,  — ответила она, натягивая простыню.
        — Я уж подумала, что Нико тебя отвлекает.
        — Его нет. Он ушел проверять сбор урожая.  — «Я разбужу тебя, когда вернусь»,  — прошептал он, целуя ее в щеку. Надо будет притвориться спящей.  — Ты позвонила, чтобы назвать меня лгуньей, или есть еще причина?  — спросила она подругу.
        — У меня остались твои босоножки на случай, если ты их ищешь.
        — Спасибо.
        — Поскольку фестиваль закончился, Раф хочет, чтобы наш комитет по развитию города начал серьезно работать. Не могла бы ты спросить у Нико, свободен ли он утром в следующий вторник? Ты, вероятно, увидишь его раньше всех остальных.
        — Я постараюсь его поймать.
        И словно специально открылась дверь спальни, и вошел Нико. На нем — рубашка, которая ему мала. Ткань трещала на бицепсах и плоском животе.
        Увидев Луизу сидящей в постели, а не спящей, он театрально насупился.
        — Это Дани,  — одними губами произнесла Луиза, но сказать громко у нее все равно не было сил — дыхание перехватило. Эта рубашка… стоит лишь представить, что скрывается под ней.
        Луиза смотрела, как он ходит по комнате, и вполуха слушала трескотню Дани. Наконец Дани замолкла, и Луиза смогла закончить разговор и отбросить телефон.
        — Чего Дани хотела?  — спросил Нико.
        — Упрекнула меня за то, что я не сказала… о нас.
        — Но у нас ничего не было до…
        — Не было. Но люди верят таблоидам, а ты считал, что нет.
        — Сейчас они уж точно не поверят. Тебя это беспокоит?
        Он расправил смятое одеяло. Какой он серьезный.
        — Разве сейчас у меня есть выбор?  — ответила Луиза.  — Можно было возражать до того, как я тебя поцеловала на людях, и насколько я помню…  — Она перевернулась на живот, подмяла под себя подушку и улыбнулась, зная, что он видит ее голые плечи и спину.  — Насколько я помню, я сделала это с удовольствием.
        — Правильно. Нежелания с твоей стороны я не заметил. Надеюсь, и сегодня не замечу,  — серьезно продолжал он.
        Странно. Он, кажется, не видит, что она лежит голая в его постели.
        — Разве вчера все не было прекрасно? Против чего мне возражать?
        — Против этого.
        Луиза села, а Нико вытащил свернутую трубочкой газету, засунутую за ремень брюк. Страницы были сложены на колонке светской хроники, и Луиза увидела внизу краткое сообщение о том, как она на фестивале урожая обхаживала своего нового поклонника-миллионера. Две строчки. И все. Ее дурная слава поблекла. С плеч словно свалился груз.
        — Похоже, что более важные новости заняли мое место.
        Наконец-то. И помоги боже бедняжке, привлекшему внимание газет.
        — Так ты не расстроилась?  — спросил Нико.
        Честно? Конечно, она предпочла бы, чтобы о ней вообще ничего не писали, но если вспомнить то, что было…
        — Две строчки на тринадцатой странице я переживу.
        Наконец-то он улыбнулся.
        — Я рад. А то я волновался…
        — О чем? Что я приду в ярость?
        — Раньше так и было.  — Нико опустил колено на край кровати, нагнулся и взял в ладони ее подбородок.  — Я не хочу, чтобы впредь что-либо тебя расстраивало. Никогда.
        — Никогда — это очень ответственное обещание,  — сказала Луиза.
        — Там, где дело касается твоего спокойствия, я готов скупить все газеты в Италии, чтобы оградить тебя от папарацци.
        У Луизы по позвоночнику прокатилась дрожь.
        — Не надо делать ничего драматичного. Мне спокойно, когда ты меня обнимаешь.
        — Только попроси, и я к твоим услугам, bella mia.  — Глаза у него сверкнули.  — Тебе нужно, чтобы я обнял тебя, и только?
        Она ухватилась за ворот его рубашки и потянула к себе.
        — Раз уж ты об этом заговорил, у меня могут появиться и другие просьбы.
        Ему хотелось повторить сегодняшнее любовное утро и нырнуть к ней под одеяло, но Луиза была другого мнения: она заявила, что им нужно обязательно появиться в винодельне, пока не поползли новые слухи.
        Откинувшись на спинку кровати, он смотрел, как она одевается, и дивился тому, как легко дышится. Легко и радостно. Он не припоминал, когда в жизни ему было настолько хорошо. Словно за одну ночь мир сделался светлее: цвета ярче, звуки отчетливее, запахи ароматнее. А Луиза… прекрасная, прекрасная Луиза… Он не мог ею налюбоваться, насытиться. И дело не в сексе — хотя и это было великолепно,  — но в ней самой. В ее присутствии рядом, в ее радостной улыбке.
        Вдруг его словно ударило током. Он… влюбился.
        Впервые в жизни он, Нико Аматуччи, был влюблен. Влюблен по-настоящему, глубоко и безумно. Осознание росло в груди, ширилось, сердце готово было разорваться.
        Чтобы отвлечься от желания снова уложить Луизу в постель, Нико стал проверять сообщения на телефоне, но соображал с трудом. Его красавица американка стояла в двух шагах от него, а на ней только бюстгальтер и джинсы.
        — Ты бы повесила свою одежду в шкаф,  — сказал он, наблюдая, как она достает кофту из чемодана. Она столько дней в его доме и до сих пор не разложила вещи?
        — Вообще-то пора мне возвращаться к себе в палаццо.
        Что? Он выпрямился.
        — Уже? Так скоро?
        — Нико, я живу здесь две с половиной недели. Не забывай: предполагалось, что я пробуду, пока не успокоится пресса.
        Он не забыл. Но он не хочет, чтобы она уходила. Это напоминает ее решение уехать из Монте-Каланетти. Как она может уйти, когда они только что стали близки?
        Ему стоило огромного труда говорить легко и непринужденно, чтобы не испортить момент паникой, охватившей его.
        — Конечно, если ты предпочитаешь спать одна в холодном палаццо, а не в моей теплой постели…  — И театрально вздохнул.
        — Я ни разу не сказала, что предпочитаю холодное палаццо.  — Она передразнила его тон.  — Но я, в конце концов, должна вернуться.
        — Знаю. Но хотя бы не сегодня?
        — Ну…  — Блеск ее глаз сказал ему, что она лишь делает вид, что колеблется.  — О'кей, не сегодня. Но очень скоро.
        — Очень скоро.  — Он улыбнулся. Как же ему необходимо, чтобы она осталась.
        Он переключился на айфон — там было сообщение от Рафа о собрании их комитета в следующий вторник.
        — Дани сказала, о чем Раф хочет поговорить на этой встрече?  — спросил он у Луизы.
        — Только то, что он хотел организовать какое-нибудь мероприятие для привлечения туристов. И именно сейчас, когда праздник урожая заканчивается.  — Луиза застегивала пуговицы на блузке.  — Он предлагает устроить что-нибудь в феврале в День святого Валентина.
        — Ну конечно, праздник, который привлечет влюбленные пары в ресторан. Почему-то меня это не удивляет.
        — Это романтичная пора года. Что может быть романтичнее, чем ужин при свечах и с отличным вином?
        У Нико перед глазами возникла картинка: они с Луизой вдвоем уютно устроились за столиком в углу.
        — Очень романтично,  — пробормотал он.
        — Ты мог бы ради такого случая обновить ярлыки на одном из своих вин. Может, подойдет просекко?
        Неплохая задумка. В винодельне имеется это прекрасное сухое вино — его производят в ограниченном количестве.
        Нико отложил айфон и обвил руками талию Луизы.
        — Красивая и блистательная,  — сказал он, целуя ее в шею.  — Ты — приз, за который стоит биться.
        Ему показалось или она немного напряглась, прежде чем высвободиться из его объятий? Но она улыбается — значит, все хорошо.
        — Ты ведь намеревалась открыть палаццо для гостей в День святого Валентина?  — Поскольку очевидно, что она не собирается покинуть Монте-Каланетти, то могла бы вплотную заняться своим проектом.
        К его удивлению, Луиза саркастически рассмеялась:
        — Эти планы рассыпались в прах, когда Доминик Мерлони отменил нашу встречу.
        Доминик Мерлони — близорукий дурак.
        — Он не единственный финансист в Италии. Есть и другие банки, другие источники финансирования,  — сказал Нико.
        Луиза отложила расческу и посмотрела на него:
        — Кто даст ссуду Сладкой Луизе? Я наивно полагала, что смогу воспользоваться своей девичьей фамилией. Но моя финансовая история связана со Стивеном.
        — Инвесторы найдутся. Я уверен, что есть немало тех, кто заинтересуется. Я уже сказал, что я…
        — Нет.  — Отказ прозвучал неожиданно раздраженно — сказала, как отрезала. По его лицу она поняла, что перегнула палку, и тут же смягчила тон:  — Нико, мы уже об этом говорили. Я не могу взять у тебя деньги.
        — Да, но…  — Но это было прежде, до того, как они стали близки. Теперь все изменилось. Почему не принять от него помощь?
        — Мой план… Я хотела создать что-то свое,  — сказала она.  — Если я возьму у тебя деньги… это будет уже не то. Особенно сейчас. Газеты утверждают, что я встречаюсь с тобой ради денег,  — добавила она и снова взяла в руку расческу.
        — Я-то полагал, что тебя больше не волнует то, что пишут в газетах.
        — Я сказала, что смогла бы пережить несколько строк. Чего я не хочу, так это дать им больше пищи для сплетен.
        — И что ты собираешься делать? Откажешься от своего плана?
        — Я ни от чего не отказываюсь. В палаццо можно устроить отличный отель, но не так скоро, как я надеялась. Через год-другой, чтобы создать лучшую кредитную историю.
        У него разрывалось сердце от ее слов. Это несправедливо. Она снова терпит неудачу из-за негодяя, за которого вышла замуж.
        И особенно обидно то, что у Нико есть средства и связи сделать так, чтобы у нее все получилось.
        Может… Он бросил взгляд на айфон. Может, и не придется так долго ждать. Что плохого в том, если он позвонит кое-кому?
        Глава 11
        Десяток человек повернулись в их сторону, когда Луиза и Нико вместе вошли на винодельню, и десяток пар глаз выразительно посмотрели на Луизу.
        Подавив знакомое ощущение настороженности, Луиза всем кивнула.
        — Похоже, что наш секрет выплыл наружу,  — сказала она. Из-за грохота машин ей пришлось крикнуть ему в ухо:  — Если бы я думала об осторожности, то разве стала бы целовать тебя на глазах у всей деревни?!
        Нико не успел ответить, как его окликнул один из работников.
        — Обязанности зовут,  — сказал Нико и отвел волосы от ее глаз указательным пальцем. Пусть это не поцелуй, но жест все же достаточно интимный. Если и был кто-то из персонала, кто не подозревал об их романе, то теперь таких не осталось.
        Луиза с бесстрастным видом — кажется, у нее это получилось — направилась в офис, заметив по пути, что двое мужчин передают один другому евро.
        — Они делали ставки,  — сказал подошедший Марио.
        Ставки… Живот болезненно свело.
        — На кого ставки?
        — На вас и синьора Аматуччи. Половина персонала ставила на то, что вы с ним просто друзья, а другая половина уверена, что вы с ним вместе уже не один месяц.
        — А на кого ставил ты?
        — Как я могу делать ставки на человека, который дает мне рекомендацию по моей работе?
        — Ты умный парень,  — сказала Луиза.
        — Почти все хотели, чтобы слухи оказались верными,  — продолжал Марио, идя следом за ней в офис.
        — Неужели?
        — По общему мнению, синьору Аматуччи давно пора остепениться.
        — Да?
        — Ну, так считают женщины, те, кто постарше.
        — Понятно.  — Интересно, а Нико знает, что его работницы относятся к нему по-матерински? Наверное, знает.
        Сегодняшний список заказов не такой длинный, как накануне. Многие купили бутылки вина на фестивале. Луиза насчитала менее двух десятков заказчиков.
        — Завтра резервные запасы закончатся,  — сказал Марио.
        — Выходит, и моя работа тоже закончится.  — Светская хроника перестала ею интересоваться, вина больше нет, значит, ей пора возвращаться к себе.
        — Жаль,  — сказал Марио.  — Вас будет не хватать.
        — Ясно. Не на кого будет делать ставки?
        — Я серьезно. Признаюсь: когда вы только появились, многие насторожились, не знали, чего ждать. Но потом, когда синьор Аматуччи собрал персонал…
        — Какое собрание?  — Луиза отложила бланк.
        — Ну, как только вы начали работать, signor устроил собрание служащих и сказал нам, что статьи в газетах — это выдумки и что мы должны постараться хорошо к вам отнестись.
        Так вот почему Марио и остальные так изменили свое отношение к ней. Им приказал Нико.
        — Как любезно с его стороны,  — ответила Луиза, мысленно желая свернуть Нико шею.  — Я вспомнила…  — Она медленно поднялась на ноги.  — Мне надо узнать у Нико кое-что про текущий заказ. Извини.
        — Я видел, как он шел к винному подвалу.
        Замечательно. Они смогут поговорить, чтобы их никто не услышал.
        Прохладный и полутемный винный подвал, о котором Нико с гордостью ей говорил в первый день ее работы на винодельне, кажется, мало изменился с тех пор, когда первый из семейства Аматуччи начал производить вино. Каменные стены и пол помнили, как прадед хранил здесь бочки с вином. Но сейчас Луизе было не до традиций.
        Она обнаружила Нико в дальнем помещении с папкой-пюпитром в руке.
        — Вот так совпадение. И к тому же приятное. Я только что представил, как было бы здорово привести тебя сюда и…
        — Подожди.  — Луиза уклонилась от его руки.
        Улыбка на лице Нико мгновенно исчезла.
        — Что случилось?  — озабоченно спросил он.
        — Вот ты мне и скажи. Ты действительно велел своим служащим быть со мной вежливыми и любезными?
        — Кто тебе это сказал?
        — Марио. Он рассказал о собрании персонала.
        Нико отвел глаза, и ей все стало ясно.
        Раздражение, которое она сдерживала, прорвалось наружу, и ей потребовалось огромное усилие, чтобы не выхватить из его руки папку, не бросить на пол, чтобы заставить посмотреть на нее. Луиза развернулась, собираясь уйти, хлопнув дверью.
        — Поверить не могу, что ты так поступил,  — сквозь зубы процедила она.
        — Как поступил?
        — Заставил служащих по-дружески относиться ко мне. Кто ты такой?
        — Их хозяин,  — ответил он, и глаза у него вспыхнули.  — И я никого не заставлял. Я попросил их вести себя уважительно с тобой. Я думал, что тебе это необходимо. Разве я не помню, как ты была расстроена в первый день на винодельне?
        — Но это не дает тебе права защищать мои интересы. Мне нужно самой прилагать усилия, чтобы люди были на моей стороне, а не из-за того, что ты настоял.
        — Ты это и сделала,  — ответил Нико.  — Послушай, я просто сказал всем, чтобы они не торопились с выводами. Если они узнают тебя получше, то поймут: то, что говорится в газетах, полная чушь.
        В точности слова Марио.
        — Уверяю тебя, bella mia, ты сама причина доброжелательности к тебе. Я здесь ни при чем.
        Несмотря на раздражение, Луизе было приятно. Но он так легко не отделается.
        — Все равно тебе следовало сказать мне, что ты задумал. Мне не нравится, что за моей спиной все шепчутся.
        — Они уже шептались, а я хотел, чтобы они все правильно поняли. И к тому же, если бы я рассказал тебе, ты запретила бы мне это сделать, и тогда твое пребывание на работе не проходило бы так гладко.
        — Что еще ты им сказал?
        — Ничего. Клянусь.
        Она ему поверила.
        Указательным пальцем он приподнял ей подбородок.
        — Моим единственным побуждением было сделать так, чтобы люди относились к тебе честно,  — сказал он, проведя пальцем по ее нижней губе.  — Я хотел, чтобы в твоих глазах больше не было обиды и боли.
        Он смотрел на нее из-под опущенных век. Черные глаза скрыты густыми темными ресницами. Луиза не могла отвести от него взгляда. Быть с Нико… Она никогда не испытывала ничего подобного ни с кем — ни со Стивеном, вообще ни с кем. Одним легким прикосновением он способен затронуть ее чувства. Ей казалось, что она всю жизнь бродила в темноте и наконец вышла на свет. Нико заставил ее почувствовать себя красивой, умной, необыкновенной, и… она не могла подобрать нужных определений. Это ее пугало.
        — Не хочу видеть тебя грустной,  — прошептал он.  — Все, чего я хочу,  — быть уверенным, что ты счастлива. Прости, если я перестарался.
        — На этот раз прощаю.
        Нико улыбнулся и наклонил голову, чтобы ее поцеловать.
        — Grazie, bella mia.
        Ох, какая же она слабая, уступчивая. Она готова все ему простить, едва он коснулся ее губами. Стоит ему дотронуться до нее, и она принадлежит ему. Ей надо этого бояться, но тут Нико начал осыпать ей шею поцелуями, и эти поцелуи затмили все связные мысли.
        Папка выскользнула из руки Нико.
        — Что ты со мной делаешь, bella mial — прошептал он.
        Точно такой же вопрос Луиза задала себе и… забыла обо всем на свете.
        — Нет, нет и нет.  — Луиза погрозила пальцем.  — Тебе не удастся снова меня уговорить.  — Но искорки в ее глазах говорили обратное.
        Они обсуждали переезд Луизы в палаццо. За два вечера Нико удалось убедить Луизу отложить свой отъезд.
        Однако сегодня Луиза настояла на том, что будет спать в собственной постели.
        — Прекрасно,  — ответил он.
        — Да?  — Она удивленно подняла брови, и Нико засмеялся. Она ждала спора, им обоим даже нравилось пререкаться.
        — Да. Ты можешь спать там, где пожелаешь. Но уж точно,  — он провел пальцем по ее затылку и вниз по шее,  — ты не будешь спать в одиночестве.
        У Луизы вырвался сдавленный стон, отчего ему захотелось зацеловать ее с головы до ног. Ему нравилось, с какой готовностью она откликается на его ласки и как упрямо старается скрыть это от него. Она зажмуривает глаза и прикусывает нижнюю губу, но ей не скрыть своего удовольствия. И тогда уже ему приходится скрывать, как сильно она его возбуждает. Она не может не догадываться, до какой степени. Он готов для нее на все, стоит ей лишь попросить.
        Хочет вернуться в палаццо — значит, они вместе пойдут туда. Он убеждал ее остаться по единственной причине: он не хотел провести ночь без нее.
        Нико пугало то, как сильно он в ней нуждается. Пугало и бодрило. У брата и сестры тоже так было, когда они влюбились? А у родителей? Если так, то он наконец-то понимает их немного лучше.
        Хотя швырять в Луизу тарелками он никогда не будет.
        — Ты так и не сказала, понравился ли тебе обед.  — Он обнял ее за плечи. Они с Луизой опробовали блюда из осеннего меню Рафа.
        — Очень вкусно,  — ответила она.  — Я никогда раньше не ела кролика. Но не уходи от разговора.
        — Типично тосканское блюдо — это бифштекс по-флорентийски. И я не ухожу от разговора. Я уже готов позволить тебе одержать верх.
        — Позволить?  — Луиза провела ладонью по его руке, лежащей у нее на плече, и стиснула ему пальцы. Ее лицо оказалось совсем близко, так близко, что невозможно не поцеловать ее. Что Нико и сделал.
        — Да,  — прошептал он.
        — За исключением прошлых двух ночей.
        Вспомнив, что это были за ночи, Нико удовлетворенно простонал:
        — Мы оба одержали верх.
        Еще не совсем стемнело, и на небе не появились звезды, но подсветка фонтана уже была включена, и брошенные в чашу монетки блестели.
        Нико опустил руку и взял первую попавшуюся, показав ее Луизе.
        — Готов заплатить за твои мысли.
        Она засмеялась:
        — Я думала о том, как все изменилось с момента моего приезда в Монте-Каланетти.
        — Надеюсь, что изменения к лучшему.
        — Некоторые — да,  — ответила она.
        Свет, падающий ей на лицо, делал ее похожей на ангела. Она красивее нимфы в фонтане. Интересно, о чем думали все эти люди, бросавшие деньги и загадывавшие желания? Его желание стоит прямо перед ним.
        — Я люблю тебя,  — сам не зная как, сказал он.
        У Луизы сердце подскочило к горлу.
        — Нико…
        — Знаю,  — торопливо произнес он,  — это слишком рано. Слишком стремительно. Но…  — У него дрожала рука, когда он погладил ее по щеке.  — По-моему, я люблю тебя уже очень давно.
        Луиза не понимала, чего ей хочется — бежать или плакать. Он прав: все происходит слишком быстро. Если она произнесет те же слова, то это будет означать, что она снова влюбилась, как следует не подумав.
        Но Нико, кажется, знает, о чем она думает, и от этого ей еще страшнее.
        — Все в порядке.  — Он прижал пальцы к ее губам.  — Я пойму, если ты не готова ответить. Мне просто необходимо тебе это сказать.
        Луиза не успела ответить, как у них за спиной раздался голос:
        — Нико! Я так и подумал, что это ты.  — К ним подошел худой жилистый мужчина с прилизанными черными волосами.  — И синьорина Харрисон.  — Он улыбался.  — Как удачно, что я вас встретил. Не нужно будет созваниваться с вами.
        — Со мной?  — Луиза перевела взгляд на Нико.
        — Простите, мне следовало представиться. Я — Доминик Мерлони.
        — Из банка?  — Очевидно, он решил, что с ней все-таки стоит поговорить.
        Если банкир и заметил холодные нотки в ее голосе, он не придал этому значения.
        — Да. Я хотел извиниться за то, что так неожиданно отменил нашу встречу. Семейные обстоятельства. Мне пришлось уехать из города.
        — Как печально,  — сказала Луиза, не поверив ему.  — Надеюсь, что все обошлось.
        — Да, спасибо. Поскольку я не знал, когда вернусь, то велел своей секретарше не договариваться о новой встрече. Сейчас я вернулся и готов обсудить ваш проект. Вы предполагаете превратить палаццо в модный отель, не так ли?
        — Да! Именно так.
        — Замечательно. Позвоните мне завтра, и мы договоримся о времени.
        Невероятно. А она уже убедила себя, что ее планы придется отложить на несколько лет.
        — Хм…  — Ей все равно не стоит строить радужные планы. Пусть синьор Мерлони и готов ее выслушать, но кредитные возможности у нее не улучшились.  — Мне кажется, что до нашей встречи вам следует знать, что я недавно развелась, и моя кредитная история относительно новая.
        — О, это не будет проблемой,  — сказал банкир.  — Уверен, что в вашем случае я не прогадаю.  — Он бросил на Нико быстрый взгляд.
        — Похоже, что у нас появилась возможность отметить приятное событие,  — заявил Нико, глядя вслед уходившему банкиру.
        — Разве?  — спросила, прищурившись, Луиза. То воодушевление, которое охватило ее, испарилось, когда банкир, уходя, дотронулся до руки Нико.  — И что именно ты хочешь отметить? То, что ты уговорил Доминика Мерлони встретиться со мной, или то, что ты это устроил?
        Нико застыл.
        — Луиза…
        — Не пытайся отрицать. Я видела, как Доминик смотрел на тебя. Он такой же осторожный, как слон. Этот человек с тем же успехом мог громко объявить, что за ссудой стоишь ты.
        — Ничего подобного.
        Но он не отрицает своего участия.
        — Ты с ним поговорил, ведь так?
        — Я сказал ему, что твой проект выигрышный.
        Ясно. Поставил печать одобрения Аматуччи. А в Монте-Каланетти это знак надежности. Луиза была готова рвать на себе волосы. Нет, не на себе — на Нико. Выдрать каждую кудрявую прядь.
        — Я тебе не верю,  — сказала она, удрученно покачав головой.
        — Не понимаю. Что такого ужасного я сделал?
        Что он сделал?
        — Ты действовал за моей спиной.
        — Я старался тебе помочь.
        — Что-то не припоминаю, чтобы я тебя об этом просила. Наоборот — я специально просила тебя не помогать.  — Луиза повернулась и зашагала к скамейке.
        Нико пошел к ней.
        — Что я должен был сделать? Тебе пришлось отложить свои планы из-за этого типа. Ты считаешь, что я должен стоять и смотреть, как твои мечты рушатся, в то время как я могу это предотвратить?
        — Да!  — Луиза резко обернулась к нему.  — Именно это от тебя требовалось.
        — Ты шутишь?
        — Нет, не шучу. Это не твоя мечта, а моя.
        — Но ты ничего не предпринимала, чтобы спасти свой проект.
        — И это тоже мое решение. Я не нуждаюсь в том, чтобы ты вмешивался и все взял в свои руки.
        — Взял в свои руки?  — Он был так поражен, будто ему сказали, что коровы летают.  — Ты о чем?
        Он что, не понимает? Он повлиял на банкира в ее интересах и теперь хочет, чтобы она объяснила ему, в чем дело?
        — Все, чего я хотел,  — это помочь,  — сказал Нико.  — Я думал, что ты обрадуешься.
        — Выходит, у тебя не получилось,  — ответила она и села на скамейку. Смешно, но они спорят на том месте, где целовались на празднике урожая.  — На что еще ты успел повлиять без моего участия?  — спросила она.  — О боже мой! Крещение! Ты попросил свою сестру пригласить меня стать крестной Розабеллы?
        — Нет, конечно. Марианне никто не может указывать, что ей делать. Ты это знаешь.
        — Я уже не знаю, чему верить.
        — Я скажу, чему ты можешь верить.  — Нико встал перед ней на колени, взял за руки и поймал ее взгляд.  — Ты можешь верить тому, что я никогда не причиню тебе боль. Я люблю тебя.
        — Я знаю.  — Если бы только он понял, что его слова любви все усложняют.
        Вдруг Луиза поняла причину своего страха. В душе она чувствовала, что если примет его любовь, тогда ей придется принять и свою любовь к нему. Нико уже стал ее самой большой любовью. Как только она признается себе в своих чувствах, она потеряет те крохи силы, которые у нее остались. Она и оглянуться не успеет, как окажется в плену.
        — Я обещала себе, что этого никогда больше не произойдет.
        — Чего не произойдет?  — не понял он.
        Она не заметила, что мыслит вслух.
        — Я поклялась, что никогда больше не позволю никому управлять моей жизнью,  — ответила она.
        — Управлять? Что за?..  — Нико, стоя на коленях, чуть не упал назад.  — Я не пытаюсь тобой управлять.
        — Ну, не намеренно. Ты просто ничего не можешь с собой поделать.
        Так же, как она не в силах сопротивляться его помощи.
        — До свидания, Нико.  — Луиза отняла руки.  — Я позже возьму свои вещи.
        — Я не Стивен.
        Но когда он это сказал, она была уже в десяти шагах от него и вполне могла не расслышать. Она обернулась: Нико стоял, сжав ладони в кулаки.
        — Я не Стивен,  — повторил он на этот раз громче.
        — Я никогда такого не говорила.
        — Тогда прекрати убегать от меня, словно я — он!
        Он не понимает: она убегала не от него. Она убегала от себя.
        Глава 12
        Нико пытался осмыслить, что произошло вчера вечером. Каким образом все пошло наперекосяк?
        — Signer?
        Нико забыл про Марио. Они обсуждали сбор урожая на плантациях вокруг палаццо, где виноград созревал позже.
        — Распоряжайся сам,  — сказал Нико.
        Молодой человек расправил плечи.
        — Если вы так считаете…
        — Да.  — Студенту нет надобности знать, что Нико трус и не хочет приближаться к палаццо.
        И еще ему надо кое-что сделать.

* * *
        Марианна открыла ему дверь с Розабеллой на руках. В длинном цветастом платье, взлохмаченная, без макияжа, она выглядела непривычно.
        Оглядев брата с головы до ног, она заявила:
        — Ну и вид у тебя — еще хуже, чем у меня. Правда, я уже несколько ночей не сплю. А с тобой что?
        — Я, кажется, запутался.
        — Каким образом?
        — С Луизой.  — Как можно короче он объяснил, что произошло, в том числе и эпизод с Домиником.
        — Зачем ты это сделал?
        — Я пытался помочь.  — Почему все видят проблему в том, что он поговорил с банкиром?  — Я дал ему совет. То же самое я сделал бы и для Рафа или для Райана.
        — Но мы говорим не о Рафе и не о Райане — хотя приятно знать, что ты позаботился бы и о моем муже,  — мы говорим о Луизе. О женщине, которая обнаружила, что ее муж лгал ей обо всем. А ты действовал за ее спиной. Дважды!
        — Чтобы помочь,  — напомнил Нико.  — А Стивен Кларк был мошенником.
        — Да, я знаю, но ты мог бы понять, что секрет — пусть из лучших побуждений — выглядит как предательство. Ты должен извиниться,  — сказала Марианна.
        — Если бы все было так просто.
        — Что ты еще натворил?
        — Не я — ее бывший муж.
        — А он что сделал? Помимо того, что обворовал кучу людей?
        Нико запустил руку в шевелюру.
        — Видишь ли, он считал, что следует держать при себе тех, кого он любил. И держать крепко.
        — Кажется, я понимаю, о чем ты. И если я права, то ты сильно запутался.
        — Она обвинила меня в том, что я управляю ее жизнью. Но это не так,  — поспешил добавить Нико, поскольку Марианна выразительно подняла брови.
        — Во всяком случае, не намеренно,  — пробормотала сестра.
        — Луиза то же самое сказала.
        Сестра засмеялась:
        — Бедняга Нико,  — и свободной рукой похлопала его по колену.  — Ты не виноват. У тебя такой характер. Ты бросаешься на помощь и хочешь всем руководить. Ты пытался сделать это со мной и Райаном, когда я забеременела.
        — Ничего себе пример. А теперь ты считаешь, что я пытаюсь контролировать и ее жизнь.
        — Не будь дураком. Я к тебе привыкла и давно научилась не обращать внимания на твои приказы. Но Луиза не я. Могу представить, насколько твое вмешательство ее угнетало. Она чувствовала себя бессильной. Особенно если ты держал в секрете свои действия. Почему ты ей не сказал?
        — Потому что я…  — Потому что он знал: она скажет «нет».  — Я пытался помочь,  — закончил он, полный уверенности, что его намерения оправдывали его действия.  — Я не стал бы разговаривать с Домиником, если бы не верил в ее силы.
        — Охотно верю, но посуди сам: как кто-то в ситуации Луизы посмотрел бы на это? Она все увидела в другом свете.
        Марианна права. Тот, кто провел не один год в клетке, видит все по-иному. Нико потер лицо.
        — Выходит, я не лучше ее бывшего мужа?
        — С намерениями у тебя все в порядке.
        Слабое утешение, когда почва уходит из-под ног. Он расстался бы с добрыми намерениями, лишь бы вернуть Луизу.
        Тут Розабелла начала извиваться своим крошечным тельцем.
        — Готова поклясться,  — сказала сестра,  — что эта малышка частично произошла от угря. Почти все время извивается. Розабелла, ты угорь?  — Марианна уткнулась носом в кудрявую детскую головку.  — Ты не подержишь ее? Может, у дяди Нико она успокоится?
        Сомнительно. Он сам-то едва в состоянии успокоиться.
        — Марианна, не стоит…  — Но было уже поздно. Сестра всучила ему в руки племянницу, и Нико увидел у себя под носом большие карие глаза Розы.
        — Она такая маленькая.  — Он осмелился погладить пальцем щечку Розы. Девочка в ответ сонно заморгала.
        — Ты ей понравился,  — сделала вывод Марианна.
        Он посмотрел на сестру и еле слышно произнес:
        — Я люблю Луизу.
        — Я знаю.
        — Я хотел объясниться, но она не стала меня слушать, а сейчас не отвечает на мои звонки. Я бы пошел к ней в палаццо, но боюсь, что она откажется ко мне выйти.  — Или отошлет его вон. И то и другое пугало его, лишало воли.  — Скажи, Марианна, что мне делать?
        — Не думаю, что тебе понравится мой ответ.
        — Скажешь, что я ничего не смогу сделать? Но есть же какой-то выход.  — Не будет же он сидеть, ничего не делая, в то время, когда любовь ускользает от него.  — Если бы только я смог поговорить с ней.
        — Чтобы уговорить ее простить тебя?
        — Разве это такой уж плохой план?
        — Не знаю. Интересно, а такая тактика срабатывала у ее бывшего мужа?
        — Я — не он.
        — Тогда докажи ей это.
        — Как? Как мне заставить ее понять, что я не хочу ею управлять?
        — Дай ей возможность самой распоряжаться своими делами. Она обратится к тебе за помощью, когда сочтет нужным, когда поймет, что твоя помощь ей необходима.
        — Что, если она никогда ко мне не придет?
        Он не заметил, что у него от волнения дергается колено. Марианна положила руку ему на ногу.
        — Бедный Нико. Ты привык брать на себя ответственность. Неужели ты до сих пор не понял, что любовь не то, чем управляет разум? Будь это так, наши родители никогда не соединились бы.
        Их родители… Несмотря на тоску, он не мог не улыбнуться.
        — На свете не было двух людей менее подходящих друг другу,  — сказал он.
        — Или более предназначенных друг для друга,  — ответила Марианна, сжав ему колено.  — Я думаю, что ты и Луиза тоже предназначены друг для друга, но тебе надо проявить терпение.
        — Не знаю, смогу ли.  — Каждый день, проведенный без Луизы, без их разговоров, усугублял пустоту у него в душе.
        — Конечно, ты сможешь, мистер Виноградарь. Считай, что это такая же работа, как сбор урожая. Ты не сорвешь гроздь, не проверив уровня сахара, правда?
        Нико улыбнулся, глядя на свою красавицу младшую сестренку — взрослую женщину, сияющую счастьем материнства.
        — С каких это пор ты так поумнела?
        — О, я всегда была умной. Ты просто не спрашивал у меня совета. Признайся, милый братец, что там, где дело касается любви, тебе многому предстоит научиться.
        Да, Марианна права. Он научится, лишь бы Луиза была рядом.
        Если ей необходима свобода действий, чтобы отыскать путь к нему, то эту свободу он ей дает.
        Сегодня королевская семья Галенсии подтвердила, что принц Антонио и принцесса Кристина ждут своего первого ребенка. Появление королевского наследника ожидается в начале следующей весны…
        На телеэкране — фотография Антонио и Кристины, танцующих на своей свадьбе. Луиза выключила телевизор и бросила пульт на подушки. За королевскую чету она рада. Искренне.
        Удивительно, но у большинства людей, кого она узнала в Монте-Каланетти, явно работает изречение «Любви подвластно все». Жаль, что к ней оно не относится. Наверное, сама виновата. Ситуация не станет другой лишь потому, что она любит…
        Боже! Она что, готова признать, что она любит Нико?
        Луиза проверила сообщения в телефоне. Ничего. После шести голосовых Нико прекратил звонить. Наверное, все понял. Или потерял интерес.
        «Луиза, решайся. Чего ты хочешь?»  — спросила себя она.
        «Нико»,  — стучало в голове. И перестать чувствовать боль в груди. Что бы она ни делала, боль не проходила. Каждый день она занималась уборкой дома, доводя себя до полного изнеможения. Не осталось ни сантиметра на мебели, который она не отполировала бы, или сорняка в саду, который она не выполола бы.
        Ночью она проваливалась в глубокий сон, но утром, когда просыпалась, в душе была все та же боль.
        В дверь позвонили.
        — Уходите!  — крикнула она.
        — Луиза!  — раздался зычный голос из-за двери.  — Открой. Мне надо с тобой поговорить.
        Злость в его голосе означала только одно: он узнал о риелторе.
        Он снова заколотил в дверь.
        — Луиза! Впусти меня сейчас же, или я вышибу дверь.
        Ее охватил гнев, и она тут же перестала себя жалеть, но к ручке двери все же потянулась.
        О боже! Куда подевался цветущий Нико? Человек, стоящий на пороге, выглядел измученным, бледным и больным. Глаза злые, безжизненные.
        — Это правда?  — Он стремительно вошел, остановился у главной лестницы и сложил руки на груди.  — Скажи, ты серьезно думаешь о продаже дома?
        — Тебе позвонили?
        — Но почему?
        — И ты еще спрашиваешь?  — Он и Монте-Каланетти переплелись в единый организм. Как же ей остаться и жить своей жизнью, когда на каждом углу есть напоминание о нем?  — Я подумала, что это все упростит,  — ответила Луиза, входя в гостиную.
        Он последовал за ней.
        — Кому упростит? Тебе?
        — Да.  — И ему. Ему не придется жить в родном городе, когда соседка — его бывшая любовница.
        Нико пересек комнату и остановился у стеклянного шкафа, где Луиза держала настойку. Она подумала, что он нальет себе в стакан, но он отставил бутылку обратно на полку.
        — Удивительное дело,  — произнес он, качая головой.  — Тебе нравится убегать от проблем?
        — Прости?
        — Ну, ты убежала из Бостона в Монте-Каланетти. Ты хотела убежать, когда появились папарацци, и сейчас ты убегаешь от меня.
        Луиза не верила своим ушам.
        — Я не убегаю от тебя.
        — Да ну? Тогда что ты делаешь?
        — Я…
        Все начать заново. На новом месте. Подальше от Монте-Каланетти.
        — Что я делаю, а чего не делаю, тебя не касается,  — сердито произнесла она.  — Если я хочу продать палаццо, значит, продам. Если я уезжаю из Монте-Каланетти, то это потому, что ты пытался управлять моей жизнью, и ты это знаешь.
        — Я ничего подобного не делал.
        — Разве? А как назвать то, что ты звонил Доминику?
        — Это была ошибка.
        И очень большая. Сколько можно препираться по этому поводу?
        Но Нико думал по-другому.
        — С моей стороны было неправильно звонить Доминику, не сказав тебе. Мне не терпелось тебе помочь, и я не сообразил, как это будет выглядеть и как ты к этому отнесешься,  — примирительным тоном произнес он.
        Лучше бы разговор шел на повышенных тонах — гневу легче противостоять. Она стала смотреть в окно. Холмы Тосканы начали менять окраску: зелень постепенно приобретала коричневые оттенки. Пройдет еще несколько месяцев, и будет год, как она приехала. Кажется, только вчера они с Дани встретились в автобусе во Флоренции. И она вспомнила, как в первый раз увидела Нико. Он медленно вошел в парадную дверь палаццо, не постучавшись, и потребовал от нее документы на владение. Ее тогда охватила дрожь — ей стало страшно, потому что она чувствовала, что снова может увлечься властным мужчиной.
        — Я испугалась,  — выдохнула она, оставив след на оконном стекле.
        — Я не понимаю…
        — То, что ты обратился к Доминику. Это меня испугало.
        — Ты почувствовала свою беспомощность.
        Она покачала головой:
        — Нет. Я почувствовала другое — что я встретила еще одного Прекрасного принца.  — Она оглянулась через плечо.  — Нет, не так. Единственного Прекрасного принца. И то, что ты позвонил Доминику, стало тому подтверждением.
        — Я что-то не…
        Неудивительно. В ее словах мало смысла.
        — Мне понравилось, что ты пришел мне на помощь.
        — Но это тебя испугало.
        Это ее ужаснуло.
        — Мне нужно стать самостоятельной. Когда я с тобой, то так легко во всем полагаться на тебя, чтобы ты правил бал.
        — Вообще-то я припоминаю не один спор по поводу моих попыток править бал.
        В стекле отразилась его фигура. Он не решился подойти слишком близко, но Луиза все равно спиной ощутила его тепло.
        — Ты знаешь, почему у нас с Флорианой ничего не вышло?
        Он так резко сменил тему, что она растерялась.
        — Нет. Почему?
        — Потому что она была чересчур идеальной. Я только сейчас это понял.
        — Если ты полагаешь, что мне от этого легче…
        — Подожди, выслушай меня. Флориана… Мы с ней никогда не спорили. Она всегда была последовательной, всегда охотно шла мне навстречу, разделяла мои мысли.
        — Она была идеальной. Я поняла,  — сказала Луиза, а про себя подумала: «В отличие от меня — далекой от совершенства американки, которая сбегает от проблем».
        — Не думаю, что ты поняла.  — Нико придвинулся чуть ближе.  — Флориана, возможно, и была идеальной, но не для меня. Вот почему я не мог по-настоящему ее полюбить. Понимаешь?
        Луиза не могла понять.
        — Мне нужна женщина-бунтарка,  — сказал он.  — Женщина, которая мало того что умна и красива, но и не побоится поставить меня на место, когда я перейду границу.
        — Тебя послушать, так все легко.
        — Наоборот, я считаю, что это трудно. Я не знаю точно, насколько трудно, потому что не был влюблен до тебя.
        Это заявление лишило ее сил. Нико Аматуччи любит ее. А она… Луизу охватила такая паника, что она не могла пошевелиться.
        — Я понимаю твой страх,  — сказал он.  — Я знаю, что после Стивена у тебя осталась глубокая травма и что ты опасаешься совершить такие же ошибки. Я не Стивен. Пожалуйста, знай: не важно, что происходит между нами, я не хочу подавлять твою волю. Так что, если ты хочешь убежать — что ж, это твой выбор. Все, о чем я прошу,  — не надо говорить, что ты делаешь это по моей вине.
        У Луизы слова застыли на языке. Она боялась обернуться, чтобы не рухнуть, увидев лицо Нико. Она услышала стук его шагов по плиточному полу, услышала, как щелкнула дверь. Она осталась одна.
        Она сказала, что хочет быть самостоятельной. Но еще она хотела, чтобы ее обвивали руки Нико. Отчаянно хотела. Что это значит?
        «То, что ты его любишь». Слова, которые она старалась удержать, вырвались наружу и эхом отдались в сердце. Сколько бы она ни убегала или лгала себе, эти слова не исчезнут. Она любит Нико Аматуччи. Она влюблена в него.
        Она зарыдала и опустилась на пол. Что ей делать? Следовать своим планам? Снова переехать и провести оставшуюся жизнь, думая о двух прошлых ошибках и мучаясь этим?
        Или жить в деревне, которую начала считать своим домом, и не позволить своей любви к Нико заглохнуть? Хватит ли у нее смелости?
        Вытерев глаза, она еще раз посмотрела на холмы Тосканы и виноградники, раскинувшиеся перед ней. Она успела полюбить этот вид. И это палаццо.
        Нико как-то сказал, что она сильнее, чем про себя думает. А что, если настало время оценить себя по-иному? Поверить, что она сильная.
        Настолько сильная, что сможет влюбиться в сильного человека.
        — Я попросил Линдси Салливан зайти на нашу встречу. Полезно будет получить профессиональное мнение, пусть она и специализируется на организации свадеб. Нико, ты не возражаешь?
        — Организатор свадеб? Это замечательно,  — ответил Нико.  — Делай что хочешь.
        — Что хочешь?.. Хорошо.  — Раф с шумом уселся по другую сторону стола.  — Что ты сделал с настоящим Нико Аматуччи? Обычно ты фонтанируешь идеи.
        Нико пожал плечами:
        — Это твой комитет.
        — Который я образовал в полной уверенности, что ты все возьмешь в свои руки. Честно говоря, я бы не взялся за это дело, если бы не рассчитывал на тебя.
        — Жаль тебя разочаровывать,  — ответил он.
        — Раф, оставь его в покое. Он страдает от разбитого сердца.
        — Вы ничего о ней не слышали?  — спросил Нико.
        Дани отрицательно покачала головой:
        — Ничего. Я звонила пару раз, но она не отвечает. Хотя она все еще в городе.
        — Я знаю.  — Нико видел, что в палаццо горит свет. Вчера ему показалось, что Луиза промелькнула на балконе, и он чуть было не взобрался туда, к ней. Но раз уж он по совету сестры проявляет терпение, то воздержался от этого.
        — Ты думаешь, что она продаст-таки палаццо?  — спросил Раф.
        Господи, Нико надеялся, что нет.
        — Это уж как она решит.  — Мысль, что кто-то, а не Луиза живет по-соседству… Он схватил вилку и вонзил в корнетто.  — Решение за ней,  — повторил он.
        — За кем решение?  — произнес знакомый звучный голос.
        Нико поднял голову и увидел Луизу — она вошла в ресторан. На ней был синий деловой костюм. Темный цвет придал ее волосам еще больше платинового оттенка. Волосы были зачесаны назад и скреплены заколкой. Это другая Луиза, а не та женщина, от которой он ушел в тот вечер. Грациозная женщина, стоящая сейчас перед ним, была уверена в себе и спокойна.
        — Простите за опоздание,  — сказала она и положила на стол кожаный портфель.  — О, надеюсь, в кофейнике американский кофе?
        — Эспрессо,  — ответил Раф, не менее потрясенный, чем Нико. Он бросил быстрый взгляд на Дани.
        Жена тоже была потрясена.
        К счастью для всех, у Дани не было проблем с речью.
        — Мы не думали, что ты придешь,  — сказала она.
        У Луизы порозовели щеки.
        — Я тоже не думала, что приду. Я до прошлого вечера не могла решиться.
        — А костюм?
        — Надела для уверенности,  — ответила Луиза и протянула руку к блюду с печеньем.  — У меня еще одна встреча после этой.
        — Встреча?  — Нико выпрямился. Это то, чего он боялся. Она пришла попрощаться.  — Ты нашла покупателя на палаццо?
        — Нет. Я нашла того, кто поможет мне переоборудовать его в гостиницу.  — Голубые глаза смотрели прямо на Нико.  — Получается, что в результате я не уезжаю из Монте-Каланетти.
        — Не уезжаешь?  — На секунду он решил, что ослышался. Но ее глаза улыбались. Не станет же она улыбаться, если собирается разбить ему сердце?
        Все вокруг куда-то исчезло. Как в тумане, он видел, что Раф и Дани, извинившись, ушли. Его глаза были устремлены на женщину перед ним.
        — Почему ты передумала? Что тебя заставило?
        Конечно, ему не следует питать ложных надежд. Она ни разу не сказала, что любит его.
        Но она улыбается…
        — С чего начать? Я хорошенько обо всем подумала,  — губы у нее задрожали, и она опустила глаза,  — и поняла, что живу в прошлом, как бы застыла во времени. В своих мыслях я была той же впечатлительной двадцатилетней девушкой. Я забыла, что с тех пор прошло много лет.
        Испугавшись, что она начнет себя обвинять, он оборвал ее:
        — Не так уж много.
        — Достаточно, чтобы одуматься,  — сказала она и поднялась из-за стола. Высокие каблуки застучали по терракотовому плиточному полу.  — Мне давно было пора понять, что сегодняшняя я — не та, что была раньше.  — Она посмотрела на него:  — Я бессмысленно говорю, да?
        — Нет.
        — Я боялась. Ты был прав: я боялась повторить прошлое. Я слишком долго находилась в ловушке моего брака. А потом… потом я поклялась себе, что никогда больше меня не загнать в капкан.
        — Луиза, хватит. Я понимаю.
        — Нет, ты не понимаешь.  — Луиза подошла к нему.  — Мне надо было осознать, что я не могу делать те же самые ошибки, потому что я уже не тот человек, каким была. Я могу совершить новые, но не те же самые.
        Ее слова звучали так, словно сейчас последует признание. Он боялся этому поверить.
        — Ты говоришь…
        — Я говорю о том, что я влюбилась в тебя, Нико Аматуччи. Я начала влюбляться с того дня, как приехала в Монте-Каланетти, и влюблялась все сильнее и сильнее.
        Она его любит.
        — Ты же знаешь, выше моих сил не вмешиваться и все устраивать.
        — А я, вероятно, буду злиться и обвинять тебя в этом.
        — Меньшего я и не жду.
        Глаза, смотревшие на него, теперь блестели от слез.
        — Никто не сказал, что любовь должна быть без изъянов.
        — Для нас — без изъянов.  — Нико вскочил на ноги, кинулся к ней и обнял. И тут же ощутил ладонь у себя на груди. Господи, она его отстраняет?
        — Я не совсем оправилась от прошлого,  — сказала она.  — Тебе придется проявить терпение.
        — Я готов ждать, сколько потребуется,  — пообещал он.  — А пока что я тебя поцелую.
        Она обвила его за шею.
        — Bella mia,  — прошептал он прямо ей в губы. Все его мечты, все, чего он желал, все это здесь, с ним сию минуту. Больше ничего не имело значения.
        Когда его губы коснулись ее губ, в мозгу у него промелькнуло: «Слаще вина…»
        Эпилог
        14 февраля, День святого Валентина
        Палаццо никогда не выглядело так красиво, даже когда в нем проводили королевскую свадьбу. Луиза стояла у дверей, ведущих в бальный зал, и не переставая улыбалась гостям, которые пришли отпраздновать открытие ее отеля первым ежегодным балом в честь Дня святого Валентина. В афишах было объявлено, что это возможность погрузиться в атмосферу средневековой романтики и пышности.
        Комната была роскошно украшена розами и красной декоративной тканью под гобелен.
        — Я услышала, как одна пара разговаривала в холле. Они хотят заказать номер на бал в следующем году,  — сказала подошедшая Марианна.  — Ты ведь будешь заниматься резервированием?
        — Конечно. Мой деловой партнер этого не упустит. Кстати, где твой муж?
        — Он поднялся наверх проверить, как там ребенок и няня.
        — Так ты ведь проверяла их пять минут назад?
        — Проверяла, но Райан должен сам посмотреть. Понимаешь — ненаглядная папина дочка.
        Луиза засмеялась.
        Мысль предложить мужу Марианны Райану инвестировать в ее проект пришла к Луизе совершенно случайно. Она наткнулась на него в тот день, когда сняла палаццо с торгов. Ей сопутствовала удача, потому что Райан как раз искал, куда бы выгодно вложить средства. Ни Нико, ни Марианна ничего не знали до тех пор, пока их с Райаном сотрудничество не было оформлено документально.
        Естественно, когда Нико про это узнал, то начал ее поддразнивать, что она действует за его спиной. На самом деле он был рад за нее. Это — знак того, какие у них хорошие отношения, раз они могут шутить по поводу того ужасного вечера прошлой осенью.
        Марианна тронула ее за плечо:
        — Нико сказал мне, что он ждет тебя в вестибюле.
        — Он сказал зачем?
        Марианна махнула рукой:
        — Ты же знаешь, что мой брат ничего мне не говорит. Но, кажется, они с Анджело что-то задумали. Я видела, как они и Раф шептались.
        То, что было обычным входом в палаццо, стало богато обставленным фойе. Луиза постаралась свести строительные преобразования к минимуму, хотя согласилась установить небольшую конторку, которая служила и столом для регистрации, и местом консьержа.
        Лестница осталась прежней. Отполированные ступени блестели. Внизу у столбика перил она увидела Нико — он разговаривал с братом Анджело, его женой Кейлой, прилетевшей из Нью-Йорка, Рафом и Дани.
        При виде Нико сердце у Луизы затрепетало. Он неотразим в смокинге, но и в джинсах и футболке, которые он наденет завтра, он будет выглядеть также потрясающе. И наверняка не утратит красоту и спустя пятьдесят лет, а она, скорее всего, поседеет и раздастся в талии.
        «Уж не думаешь ли ты, что вы будете вместе через пятьдесят лет?»  — одернула себя она.
        Нико поймал ее взгляд и подмигнул. Когда Луиза подошла, он наклонился и прошептал что-то на ухо Анджело. Брат кивнул.
        — Вот и ты, bella mial — произнес Нико, обнял ее за талию и наградил долгим поцелуем.
        И как всегда, когда Нико касался ее, Луиза начинала таять. Не слишком ли он открыто проявляет чувства на людях? Наверное, это от шампанского и общей атмосферы праздника.
        — Я скучал по тебе,  — прошептал Нико.
        — Осторожней. Это платье не предназначено для объятий.  — Луиза разгладила розовую шифоновую юбку и прошептала в ответ:  — Я тоже скучала. Ты поэтому хотел меня видеть?
        — Поцелуй — это всего лишь бонус. Я тебя искал, потому что у меня для тебя есть сюрприз.
        — Для меня?
        — Нет, для моего брата Анджело. Закрой глаза.
        Луиза послушно закрыла глаза и почувствовала, как дыхание Нико щекочет ей ухо.
        — Я хотел особым образом поздравить тебя с тем, как ты преобразила палаццо. Карлос был бы горд.
        Луизу словно омыло теплой волной. Ей не нужен сюрприз. Уважение Нико значило для нее все.
        — О'кей,  — прошептал он.  — Теперь открой.
        — Нико, мне не нужно… Мама?
        На нижней ступеньке лестницы стояла седая женщина и улыбалась. На глазах у нее блестели слезы.
        — Здравствуй, Луиза.
        — Я…  — Луиза не могла поверить тому, что ее мать здесь, в фойе палаццо.  — Как…
        — Это устроил синьор Аматуччи, и вот я прилетела. Он хотел, чтобы я увидела, чего ты добилась. Это потрясающе, дорогая.
        — Мама…  — Луиза не смогла договорить и прижала ее к себе.  — Я без тебя очень скучала.  — До сего момента она и не представляла, насколько сильно.  — Я так виновата.
        — Нет, дорогая, это я виновата. Я допустила наш разрыв, но обещаю, что больше этого не произойдет.  — Мать крепко стиснула ладонями ее лицо, как делала в детстве, когда Луиза была маленькой девочкой и ей снился страшный сон.
        Вот это сюрприз! Она и представить такого не могла.
        — Спасибо,  — сказала она, когда Нико подошел к ним.
        — На здоровье,  — ответил он.  — Ты не сердишься, что я действовал у тебя за спиной?
        — Ты шутишь? Как я могу сердиться?  — От его доброты она любит его еще больше.
        — Это хорошо. Потому что у каждой женщины всегда должна быть возможность разделить радость помолвки со своей мамой.
        Помолвка? У нее по телу пробежала приятная дрожь. Надо быть честной: разве мысль о том, чтобы провести остаток жизни с Нико, не посещала ее?
        Но… В конце концов, мужчину не надо особо баловать. Луиза сложила руки на груди, задрала подбородок и произнесла как можно более высокомерно:
        — Ты опять всем руководишь? С чего ты взял, что мы поженимся?
        — Человеку свойственно надеяться. Разве нет?  — Нико сунул руку в карман, и Луиза ахнула, когда увидела маленькую бархатную коробочку.
        Опустившись на колено, он протянул ей коробочку. Рука у него дрожала.
        — Луиза Харрисон, моя прекрасная гордая американская принцесса, которую я люблю. Ты выйдешь за меня?
        Был только один ответ, который она может дать. Ведь есть только один мужчина, с которым она хочет быть вместе всегда.
        — Да,  — выдохнула она.  — Да, я выйду за тебя, Нико Аматуччи.
        Он прижал ее к себе и поцеловал. На этот раз ей было все равно, помял ли он ей платье. Губы Нико скользили по ее губам, а все кругом начали аплодировать. И Луиза почувствовала, что последние призраки ее жизни со Стивеном исчезают навсегда. Она нашла новую жизнь, новый дом, новую любовь в виноградниках Монте-Каланетти.
        notes
        Примечания
        1
        Главное помещение, этаж (ит.). (Здесь и далее примеч. пер.)
        2
        Очень романтично (ит.).
        3
        Испольщина (ит.).
        4
        Деревенский танец с приплясыванием (ит.).
        5
        Для вас, синьорина Харрисон. Корона для королевы! (ит.)