Сейчас и больше никогда Анастасия Соловьева
        # Личная жизнь молодой журналистки Саши не заладилась: студенткой вышла замуж за провинциала-карьериста, уехала из столицы в его Губернский Город, родила дочь и… в конце концов осталась без мужа, без московской прописки, без жизненных перспектив, зато со свекровью и с маленькой Олей на руках. Саша как корреспондент модного городского журнала едет в командировку в Москву и там встречает полузабытого друга юности. Дима - успешный бизнесмен, муж и отец, но… Встреча с Сашей переворачивает его жизнь. История любви молодых людей непроста - ведь между ними шесть часов пути от Москвы до Губернского Города и люди, которых они любили раньше…
        Анастасия Соловьева
        Сейчас и больше никогда
        Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться и время умирать; время насаждать и время вырывать посаженное; время убивать и время врачевать; время разрушать и время строить; время плакать и время смеяться; время сетовать и время плясать; время разбрасывать камни и время собирать их; время обнимать и время уклоняться от объятий; время искать и время терять; время сберегать и время тратить; время раздирать и время сшивать; время молчать и время говорить; время любить и время ненавидеть; время войне и время миру… Потому что для всякой вещи есть свое время и устав.

    Книга Екклесиаста, 3: 8
        Пролог

                          УКАЗ № 1575

           Президента Российской Федерации

           Бориса Николаевича Ельцина

«О введении чрезвычайного положения в городе Москве»

«…ПОСТАНОВЛЯЮ:

1. Ввести в соответствии со статьями 3, 4, 6 и 9 Закона Российской Федерации «О чрезвычайном положении» в городе Москве с 16 часов 00 минут 3 октября 1993 года чрезвычайное положение до 16 часов 00 минут 10 октября 1993 года.

2. Совету Министров - Правительству Российской Федерации (В. С. Черномырдину), Министерству внутренних дел Российской Федерации (В. Ф. Ерину), Министерству безопасности Российской Федерации (Н.М. Голушко), Министерству обороны Российской Федерации (П. С. Грачеву), Правительству Москвы (Ю.М. Лужкову) принимать все меры, необходимые для обеспечения режима чрезвычайного положения и скорейшей нормализации обстановки, восстановления правопорядка и ликвидации угрозы безопасности граждан. С этой целью могут устанавливаться меры, предусмотренные статьями 22, 23, 24 Закона Российской Федерации «О чрезвычайном положении».

3. Министерству иностранных дел Российской Федерации (А.В. Козыреву) информировать другие государства и Генерального секретаря Организации Объединенных Наций о причинах и обстоятельствах введения чрезвычайного положения, а также о том, что Российская Федерация в соответствии с п. 1 ст. 4 Международного пакта о гражданских и политических правах использует право отступления от обязательств по Пакту лишь в такой степени, в какой требуется остротой положения.

4. Указ вступает в силу с момента его подписания.

    Президент Российской Федерации Б. Ельцин
    Москва, Кремль,
    3 октября 1993 года, 16.00 ч. № 1575».

«…На Октябрьской площади бушевал настоящий котел с разноцветными пятнами транспарантов, стягов, блеском милицейских щитов и касок. Более трехсот тысяч москвичей ожидали начала митинга, назначенного на два часа дня.
        Но в 14.00 отряды милиции, стоявшие до этого в беспорядке, сомкнулись, огородив щитами площадь со стороны улицы Димитрова, Ленинского проспекта и Садового кольца, а неожиданно появившиеся в большом количестве омоновцы со стороны Житной стали вытеснять «котел» в сторону Крымского моста, сгоняя людей с парапетов и от самого памятника.
        Кто-то из организаторов через мегафон пытался начать митинг, но его заглушала гаишная машина, призывавшая «незаконное собрание» расходиться. Новые группы митингующих уже не могли пробиться из метро к зажатым на площади людям и были вынуждены уходить во дворы жилых домов.
        Однако именно здесь начинаются странности. Со стороны Ленинского проспекта примерно в 14.10 появилась стройная колонна демонстрантов во главе с депутатом Ильей Константиновым. Колонна беспрепятственно достигла середины Октябрьской площади. И в этот момент многочисленные милицейские оцепления словно растаяли, рассыпались.
        На какое-то время показалось, что вот-вот начнется запланированный митинг. Однако дальше произошло следующее. Образовавшееся в центре площади плотное людское ядро неожиданно двинулось на Садовое кольцо, в направлении Крымского моста.
        Раздались недоуменные возгласы: «Вы куда?.. Митинг назначен здесь, на Октябрьской?
» Но с Садового кольца уже неслись призывы: «Вперед - к Белому дому!..»
        Митинг перерос в демонстрацию. Голова шествия поравнялась с ЦПКиО имени Горького, а на Садовом кольце бушевало море людей со знаменами и транспарантами, певших революционные песни и скандировавших: «Руцкой - президент», «Вся власть - Советам». И новые призывы - идти всем вместе до Белого дома и проводить митинг там.

14.30. На Крымском мосту через Москву-реку стоял ОМОН. При приближении демонстрантов мост ощетинился. Колонна остановилась в ста метрах. Чтобы избежать столкновения, на переговоры с ОМОНом отправилась группа во главе с православным священником, но щиты не разошлись. Тогда под песню «Варяг» колонна угрюмо двинулась на заграждение. История научила: оружие демонстрантов - камни. Демонстранты добывали их, выковыривая асфальт из трещин на дорожном покрытии моста. Но добытого хватило только на первый бросок. Началась драка, скрежет щитов, удары дубинок, матерные крики, первая кровь. За несколько минут ОМОН был практически смят.
        Отобранные щиты и дубинки полетели с моста в реку. Но послышались крики:
«Вооружаться! Неизвестно, что ожидает впереди!» Многочисленные журналисты с камерами снимали эти эпизоды.
        Около метро «Парк культуры» на Садовом кольце стояли троллейбусы, военные грузовики, ОМОН. Тут уже началась стрельба газовыми патронами и гранатами, мост затянуло слезоточивым газом. Прорвавшиеся сквозь заслон демонстранты побежали через Крымский мост».
        Из справки ГУКВВ МВД РФ за 3 октября 1993 года:

«14.35. Старшим оперативным начальником принято решение направить на Зубовскую площадь резерв (300 военнослужащих), войсковой наряд (50 военнослужащих) с милицейским нарядом.

14.50. На Зубовской площади появилось войсковое заграждение, которое продержалось
5 - 7 минут и было смято восставшими. Из 12 автомашин 10 захватили участники демонстрации. Оставшийся личный состав прибыл в ВПК своей части. Остальных толпа разметала по Садовому кольцу.

14.55. Принято решение выдвинуть резерв (300 военнослужащих) от 11-го отделения милиции на Зубовскую через Смоленскую площадь.

15.00. Войсковые наряды получили команду усилить войсковые цепочки и выставить сто процентов личного состава. Сотрудники милиции покинули заслон на улице Новый Арбат.

15.05. Резерв (300 человек) заблокирован на Смоленской площади».

«Колонна растянулась, демонстранты старались быстрее преодолеть мост, прижимаясь к парапетам. Солдаты запрыгивали в ревущие машины и, оставляя свои автобусы и грузовики, уезжали дальше по Садовому кольцу в сторону Смоленской площади.
        Авангард колонны - около тысячи бегущих людей - вооружались по дороге камнями и дубинами, выламывая скамьи из омоновских машин, прихватывая в местах дорожных работ все, что могло сгодиться во время столкновения. Из боковых переулков колонна пополнялась новыми людьми. Небывалое для Москвы число демонстрантов покрыло все пространство от Зубовской площади до моста и целиком Крымский мост. Все демонстранты теперь уже не шли, а скорее бежали вперед. Один отбитый военный грузовик кому-то удалось завести, и со знаменем на крыше он возглавил колонну…»

    www.pms.ortodoxy.ru/
    И. Иванов Хроника государственного переворота (Записки разведчика)
        Часть первая
        Глава 1
        Испокон века русские революции происходили в столицах, и при всей их кажущейся массовости задним числом всегда выяснялось, что восставших вовсе не так и много. И даже наоборот: «Узок был их круг, страшно далеки они от народа…»

«Это не какой-нибудь дилетант подметил, - вспомнила Саша. - Самый что ни на есть настоящий революционер. Дальше там у него что-то про бурю и про движение масс…
        Хотя ведь в последние годы благодаря перестройке стало известно: Октябрьскую революцию, называемую теперь пренебрежительно «переворотом», совершил незначительный по количеству отряд верных большевикам рабочих, солдат и матросов. Собственно, весь переворот заключался в аресте Временного правительства. Но потом об этом узнали на окраинах и последовали примеру столицы… Вот и сегодня: если что-то и произойдет, то непременно в центре, у Белого дома, на Арбате или у Бородинского моста… А до платформы Окружная события докатятся значительно позже. Здесь пока еще скука, застой».
        И, чтобы утвердиться в правоте этих мыслей, Саша поднялась с дивана и посмотрела в окно номера. Окна гостиницы «Заря» выходили на невысокий, но бесконечно длинный бетонный забор, из которого местами торчала ржавая арматура. Между забором и гостиницей располагалась ухабистая площадь, служившая разворотной площадкой автобусам. Они специально сворачивали с Дмитровского шоссе, чтобы захватить пассажиров Савеловской железной дороги, выходивших из электрички на платформе Окружная, и доставить в их родные спальные районы Алтуфьево, Коровино, Лианозово… Саше ничего не говорили эти названия, годы ее детства прошли в абсолютно другой Москве.
        Сашину Москву знают все: Сретенка, Чистопрудный, Цветной, Рождественский бульвары, Подколокольный, Кривоколенный и прочие переулки…
        В детстве платформу Окружная Саша видела несколько раз из вагона, когда они с мамой ездили в гости к ее подругам: в Лобню к Юлии Арсеньевне или в Новодачную - к Жанне Григорьевне. Заметив краснокирпичный мрачный массив - гостиничный комплекс
«Заря», маленькая Саша испуганно жалась к матери. В те годы ареалом ее обитания были кварталы старой Москвы. Школы, обычная и музыкальная, музеи, театры, любимая кондитерская, магазин «Детский мир» - все это локализовалось в пределах нескольких, с рождения известных ей улиц. Все там было понятно, знакомо. И жизнь катилась неспешно и казалась милой, уютной…
        После школы Саша готовилась поступать в музыкальное училище. Скрипачкой стать собиралась, но в последнем классе вдруг передумала. Скрипка, скрипка и ничего, кроме скрипки? Захотелось чего-то новенького.
        В итоге долгих раздумий и метаний Саша избрала поприще театрального критика. Хорошая работа. И музыкальное образование пригодится - не зря, выходит, она девять из семнадцати прожитых на свете лет на скрипке отпиликала… Но, кроме музыки, в ее жизни будет еще и театр: красивые декорации, искрометные диалоги, актеры - талантливые и не очень. Она как на работу станет ходить на спектакли. Сидеть на премьерах в партере, потом писать - долго и мучительно-сладко. Саша и раньше, возвращаясь из театра, испытывала это мучительно-сладкое состояние невысказанности, с той разницей только, что до сих пор все ее переживания продолжали оставаться бесплодными. Зато теперь они выльются в критические рецензии, очерки и эссе.
        И сразу же, на первом курсе, к эстетическим добавились переживания личного характера. Сашино сердце покорил симпатичный мальчик, студент третьего курса режиссерского факультета Вадик Кораблин. К счастью, ее чувство оказалось ответным. После занятий молодые люди встречались в институтском вестибюле и отправлялись… Между кино, кафе, дискотеками и прочими молодежными увеселениями они охотнее всего выбирали поездки к Саше домой. Мама работала, возвращалась вечером. Приветливо кивала Вадиму. И опять жизнь казалась милой, уютной.
        Потом - как все неизбежное - явились первые тревоги. На втором курсе, в разгар зимней сессии, Саша поняла, что беременна. Испугалась, расплакалась, позвонила в институтское общежитие Вадиму. Он тоже напрягся. Но в общем ничего… Сказал: поженимся, после экзаменов надо будет съездить в Губернский Город, познакомиться с моими. А мама, выслушав известие о беременности и свадьбе, обронила только:
        - Имей в виду: я не собираюсь его прописывать! И жить у нас негде. Однокомнатная квартира!
        В Губернском Городе квартира оказалась двухкомнатной, проживали в ней родители Вадика: мама, Нелли Константиновна, яркая дама, научный сотрудник местного краеведческого музея, и отец, Андрей Николаевич, инженер-технолог авиационного завода, тихий, покладистый человек.
        Без особой сердечности и восторгов Кораблины-старшие согласились, что после рождения внука будущая невестка переедет к ним. А Вадик еще год проживет в Москве - ему ведь надо заканчивать образование.
        - Да он совсем не на это рассчитывал! - сказала Саше одна девочка из группы, которую до этого Саша считала своей подругой. - Хотел по распределению в Москве остаться. Пожить у тебя на Чистопрудном бульваре!
        - Не слушай ее! Это она со зла - завидует, - объяснила потом другая.
        Но Саша уже тогда понимала: завидовать в ее жизни нечему. Гуляла с коляской по незнакомым улицам Губернского Города, вечером за ужином сидела с опущенными глазами, чтобы не встречаться взглядом с родителями Вадима. Нелли Константиновна являла собой воплощенное недовольство, а Андрей Николаевич - отчужденность и безучастие.
        С возвращением Вадика из Москвы жизнь обещала поменяться к лучшему. Не поменялась. По протекции матери Вадим сразу устроился на работу в Городской драматический театр, взялся репетировать какой-то спектакль и все время проводил теперь в обществе местной театральной знаменитости - Кристины Шидловской. Однажды он не пришел домой ночевать, и с тех пор они с Сашей виделись только эпизодически и на людях.
        Сашина мама приняла их развод как трагедию. Это она - собственными руками - разрушила семейное счастье дочери! Прописала бы к себе зятя, молодым бы комнату отдала, сама - на кухню. На кухню, чего скрывать, не хотелось. Зато дочь в двадцать с небольшим соломенная вдова!.. Вдова с трехгодовалым ребенком…
        И дочь-то какая! Школу закончила с золотой медалью, в институте - одни пятерки, да еще играет на скрипке. И внешне Саша очень хорошенькая. Конечно, не то что Шидловская - размалеванная кукла! Да и не красота ее ему нужна! Мать случайно прочитала в газете, что Кристину пригласили в Москву сниматься в каком-то сериале. Вадик поехал с ней - не отступился-таки от намеченной цели.
        - Перебирайся в Москву! - твердила Саше мать.
        Она ужасно скучала по ним, по дочке и по маленькой внучке.
        Саша приехала. Несколько дней прожила на Чистопрудном и стала собираться в Губернский Город. Оказалось, что она уже не сможет жить вместе с матерью. Не из-за того, что у них тесно - одна комната. И не из-за того, что мать постоянно раздражалась на Олю. Скорее всего, с непривычки. Дело, конечно, было в другом. Саша вдруг поняла, что она уже никогда не вернется на положение девочки. Можно физически возвратиться на старое место, но нельзя повернуть вспять время.
        Она привыкла быть в доме главной. Правда, дом у нее смешной. Комната в коммуналке. В старинном доме в самом центре Губернского Города. У экс-свекрови умерла тетка - комнату в наследство оставила. И в этой комнате после трехлетнего замужества Саша впервые увидела свет.
        Комната угловая, с двумя окнами и большой кафельной печью - белые блестящие плитки с изысканными узорными изразцами. Стулья старые, темные, деревянные, и такой же темный с застекленными дверцами шкаф. Один на все случаи жизни: хочешь - вешай туда одежду, хочешь - ставь посуду, хочешь - складывай белье, а хочешь - книги храни.
        Свекровь помогла - купила кое-что, самое необходимое, и с Олей обещала оставаться вечерами, в те дни, когда Саша уходила на лекции. Она поступила на третий курс факультета журналистики в университет Губернского Города. Немного позже ее взяли внештатным корреспондентом в молодежный журнал. Потом перевели в штат. Потом доверили отдел культуры.
        Все это она тщетно пыталась объяснить матери, со слезами умолявшей ее остаться в Москве. Они тогда крупно поссорились. И Саша поступила так, как считала нужным. Утром следующего дня села на Белорусском вокзале в поезд и укатила в Губернский Город. Там сразу закрутилась: учеба, работа, ненавистный быт. Не хватало времени позвонить матери, и та тоже ей не звонила.
        Только потом Саша узнала, что ее мать тяжело болела - сердце, давление - все на нервной почве. Попала в больницу с инсультом и, протянув несколько месяцев, умерла.
        Саша приехала в Москву на похороны, устроенные мамиными подругами Юлией Арсеньевной и Жанной Григорьевной. Они хотели было высказать все, что думают о бездушной дочери, но, увидев Сашу, от укоров воздержались.
        Такой у нее был потрясенный несчастный вид! Во всем случившемся она винила одну себя. Ну в самом деле - инфантильная идиотка! Прикипела, видите ли, к Губернскому Городу, а о родной матери не подумала. А ведь у мамы несколько лет назад уже был микроинсульт…
        Тетки тоже охали и сокрушались не меньше Сашиного: оплакивали покойную, жалели Сашку - несчастную сиротку, да еще с маленькой дочерью на руках, тужили, что Саша потеряла жилплощадь в Москве и их квартира отойдет теперь государству. Саша по этому поводу переживала меньше всего. Она выписалась из московской квартиры давно, сразу после замужества, и мысленно поставила на ней жирный крест. Не в квартире тут дело! Что такое квартира, когда она потеряла мать?!
        Саша все плакала и тосковала. И в Москве, и потом по приезде в Губернский Город. Там ее, как могла, утешала свекровь. Осторожно намекнула: тяжело, ужасно тяжело похоронить маму. Но вот она, допустим, потеряла сына…
        - Что вы говорите?! - воскликнула Саша. - Разве Вадик?..
        - Да нет, не подумай, он жив-здоров. - Нелли Константиновна вздохнула. - Но где он?
        - В Москве. Шидловская снимается в сериалах…
        - Если хочешь знать, он давно разошелся с Шидловской. Женился на балерине Большого театра и с ней уехал в Америку. Неужели ты думаешь, он когда-нибудь вернется в Губернский Город?
        - Может, и вернется, - ответила Саша сухо.
        - Никуда он не вернется! Вы теперь мои самые близкие. Олечка и ты…
        Саша меньше всего ожидала такого поворота. Свекровь вдруг будто переродилась. Все им, для них, о них… Ольгу одевала как принцессу. Учиться ее устроила в лучшую гимназию.
        И о Саше свекровь тоже позаботилась: нашла ей работу в иллюстрированном журнале
«Bete noire» - первом в городе коммерческом издании.
        По долгу службы Саше приходилось теперь часто ездить в командировки. Писать о выставках, музейных экспозициях, репертуарах театров разных городов. Скоро очередь дошла и до Москвы.
        Отправляя корреспондента в столичную командировку, «Bete noire» не торопился раскошеливаться. В начале девяностых деньги были глобальной проблемой в нашей стране, особенно же остро вопрос стоял в провинции. Но Саше хватило редакционных денег, чтобы обойти несколько московских театров, побывать на музыкальной презентации в ЦДХ, а заодно облазить там все галереи. Правда, остановиться пришлось в гостиничном комплексе «Заря». Хотя теперь Саша против комплекса нисколько не возражала. Годы делают человека терпимее.

3 октября, в воскресенье, срок ее командировки заканчивался. Однако события, начавшиеся в городе накануне, заставили Сашу задержаться. Она связалась с редакцией «Bete noire» и попросила разрешения продлить командировку.
        Шеф-редактор была не в восторге. Дала понять, что задерживаться, вероятно, придется за свой счет. «Bete noire» - журнал женский. А женщин в первую очередь волнуют новинки моды, косметики и парфюмерии, обзор московских магазинов, театров и выставок. Читательницы хотят быть причастными к чему-то красивому, светскому, высокому…
        - Вы должны понимать сами! - сердилась патронесса. - Политика - это пока еще мужское занятие!
        - Политика, да, я согласна, дело мужское! - Саша почувствовала, что нервничает. - Но в Москве сейчас решается судьба страны!
        - Завтрашний вечер - крайний срок вашего возвращения! - отрезала патронесса. - И, пожалуйста, будьте осторожны. Не исключено, что Ельцин начнет стрелять!
        Выходя из гостиничного номера, Саша припомнила ее последнюю фразу. Может, где-то в центре уже и стреляли, но у гостиницы «Заря» было тихо. Солнце лениво, по-летнему заливало замусоренную площадь перед зданием. По тротуару к остановке с корзинами, сумками-тележками, букетами и рюкзаками тащились дачники…
        Выйдя из гостиницы, Саша направилась в сторону метро, но неожиданно ее обогнал автобус, на котором в качестве конечного пункта следования было написано: «Цветной бульвар». Она обрадовалась, что до знакомых мест можно добраться на автобусе, минуя сутолоку и неудобные пересадки метрополитена.
        - Я доеду до Цветного бульвара? - на всякий случай уточнила Саша, заходя в салон.
        - Доедете, - ответила старушка с букетом астр и клетчатой сумкой-коляской.
        Шофер невежливо промолчал.
        Саша устроилась на заднем сиденье. Не надо бояться, говорила она себе. Стать очевидцем таких событий - настоящая журналистская удача. Получится просто сногсшибательной материал!
        Пора, пора уже Саше заявить о себе по-настоящему! Целый год она трудится в «Bete noire», и до сих пор в ней по большей части видят «невестку очаровательной Нелли Константиновны». С этим надо срочно заканчивать!
        Глава 2

«…Авангард демонстрации остановился у магазина «Богатырь»: впереди Смоленская площадь, полностью окруженная щитами и касками. Садовое кольцо в районе углового гастронома на Арбате было перекрыто двумя рядами щитов, за ними техника, несколько брандспойтов. Плотный ряд щитов у Киевского моста и на Арбате. Площадь перед МИДом безлюдна, а напротив, в маленьком скверике, люди, среди которых иностранцы, журналисты с камерами.
        Авангард демонстрации построился во всю ширину Садового кольца, ожидая, пока подтянутся основные силы. Со стороны касок кричали в мегафон: «Разойдитесь!» - и сразу после этого началась пальба. Послышались автоматные очереди и одиночные выстрелы. Стреляли и по скверику, куда забегали демонстранты. Площадь окутало газом. Грузовик со стягом, набирая скорость, понесся на щиты, за ним бежали люди. Не доезжая до щитов метров пятьдесят, он вдруг резко развернулся и скрылся за бегущими на щиты людьми. Струя воды хлестала по демонстрантам, в ответ - летели камни…
        Существенно потрепанный ОМОН - без щитов, касок и дубинок - пытался спрятаться в автобусах, за машинами, прорваться к своим. На крыше одного грузовика стоял подбитый омоновец - вместо лица сплошная кровавая маска и затравленные глаза.
        Демонстранты в рукопашном бою отбили у ОМОНа несколько автоматов. Один из вооруженных, стоя на подножке, вытаскивал водителя из кабины милицейского грузовика…»
        Из справки ГУКВВ МВД РФ:

«15.20. Колонна резерва (80 человек), двигающаяся от улицы Баррикадная, 4, остановлена бесчинствующей толпой перед Смоленской площадью.

15.25. Резерв (80 военнослужащих) выставил цепь совместно с работниками милиции на Смоленской площади. Резерв (150 военнослужащих) оттеснен к зданию мэрии. У войскового наряда (100 военнослужащих) отняты ПР-73, щиты. Наряд смят.

15.31. К зданию мэрии прибыл вооруженный резерв на четырех БТРах, по пять человек в каждом.
        Толпа демонстрантов следовала по набережной к Белому дому и к 15.30 ворвалась в Большой Девятинский переулок…»

«…На Новом Арбате авангард восставшей толпы буквально наступал на пятки удирающим со всех ног милиционерам. Демонстранты уже не встречали сопротивления.
        У Калининского моста опять по всему периметру стоял ОМОН, основная масса отступивших забилась под пандус мэрии, на пандусе стояли омоновцы, вооруженные автоматами. Калининский мост и Краснопресненская набережная закрыты щитами, слева на набережной скопилось огромное количество военных, а впереди - колючая проволока, поливальные машины, а сразу за ними опять каски и щиты.
        Грузовик со стягом перегнал демонстрантов и стал долбить поливалки с левой части заслона. Как только первые демонстранты перелезли через колючую проволоку и через поливальные машины, оцепление солдат стало разбегаться в разные стороны.
        В это время началась стрельба из автоматического оружия на поражение. Но демонстрантам практически в упор в спину стреляли короткими очередями из автоматов. Из здания мэрии застучал длинными очередями пулемет. Люди падали, пытаясь вжаться в асфальт, укрыться на газоне, бежали к парапету. Некоторые лежали на асфальте в неестественных позах в нескольких шагах от спасительного бортика, ни один не шевелился, хотя о них спотыкались бегущие в укрытие люди…»

    www.rus-sky.ru/ Хроника октябрьских событий 1993 года
        В квартире Дмитрия Загудаева было тепло и покойно. Во всем чувствовался достаток. Жена Дмитрия, Елена, удачно переквалифицировалась из инженера в бухгалтера, закончив краткосрочные курсы. Теперь она работала сразу в двух малых предприятиях, занимающихся неясной «посредухой». А Дмитрий по-прежнему преподавал в институте историю, хотя за это уже почти ничего не платили. Кому сейчас нужна история?!
        Был тихий вечер, Дмитрий с Еленой на кухне ужинали - ели «деликатесные немецкие колбаски» и копченые, тоже деликатесные, сосиски под пиво «Туборг». В углу работал телевизор. Показывали современный фильм о сталинском беспределе. Оборки светлых занавесок уютно ниспадали, мягко ложась на корпус телевизора и подоконник.
        В соседней комнате их семилетняя дочь Светлана играла в развивающую телевизионную приставку «Денди». Оттуда летело электронное бульканье и жужжание.
        Дмитрий отпил пива, закурил сигарету «Магна» и тяжело вздохнул. Его раздражали эти резкие искусственные звуки, ему не нравилось, что дочь играет в «Денди», ему было неприятно, какой стала в последнее время Елена - современной, вызывающе коротко стриженной, даже эффектной, но при этом выхолощенной и чужой. Они быстро отдалялись друг от друга. Но больше всего его нервировало то, что живут они теперь на ее, Еленины, деньги. И живут неплохо.
        Его до головокружения сильно волновали рассказы о том, как находчивые люди нынче делают бешеные деньги из воздуха! О таких лихих умельцах Дмитрий каждый день теперь наслушивался от жены. Да и не только от жены… О них было слышно повсюду. Невзрачные серые личности в сереньких костюмах с печатями предприятий стали героями новой эпохи. Его бывший школьный приятель Саня Говоров с компанией открыли ночной кабак «Для своих». Как же все поначалу ужасались!.. Мол, к вам будут ходить одни рэкетиры, начнутся разборки со стрельбой! Вас закроют и всех посадят… Но оказалось ничего. Теперь Саня раскатывает по городу в шикарном
«джип-гранд-чероки».
        Были идеи и у Дмитрия. Ему хотелось организовать что-нибудь красивое, например
«Салон элитного батика». Батик - ручная роспись по шелку, рисунок на ткань наносится тонким слоем воска. Это могут быть и живописные картины, и панно, ширмы, роскошные женские платья и платки, галстуки и шарфы. Даже джинсы и кожу расписывают в технике батика.
        Себя Дмитрий представлял покачивающимся в кресле-качалке с хорошей сигарой… Вот звякает колокольчик - в салон заходят прилично одетые покупатели. Картинка! Все дорого и изящно.
        Он специально ездил на Измайловский вернисаж и договорился с одной художницей по батику, которая выставляла там свои работы. Художница неподдельно обрадовалась и с жаром обещала даже бесплатно оформить интерьер будущего салона. Но как-то ни сама эта художница, ни ее работы Дмитрию не приглянулись. А других художников на вернисаже не оказалось.
        Идея заглохла. Но была и другая, совместная с его бывшим однокурсником - открыть небольшое казино с настоящей рулеткой. Дело казалось беспроигрышным. Основательно побегав по старой Москве и построив из себя солидных людей, они наконец подыскали для будущего заведения симпатичный подвальчик - две комнаты сантехников и кладовка, в которой дворники хранили свой инвентарь. Договорились уже с дизайнером и бригадой рабочих о недорогой, но эффектной отделке помещения - казино и уютного бара одновременно в стиле американских вестернов. Сколько было при этом шуму и споров за каждый еще не оформленный метр!.. Себя Дмитрий видел в строгом, но безумно шикарном, возможно от Армани, костюме в дальней комнате (бывшей дворницкой кладовке) с толстой гаваной во рту, небрежно считающим пачки купюр, иногда благосклонно выходящим к счастливым, благодарным посетителям… К нему со всех ног кидается официант. Дмитрий походя, не глядя, берет у него с подноса стакан виски и присаживается так, для куража, сыграть. И обязательно выигрывает. Ему бешено везет…
        И тут выяснилось, что для настоящего казино нужны рулеточные барабаны немецкого производства - в России их делать не умеют. А выписать барабаны из Германии (оказалось, что их нужно не меньше трех), естественно, не было денег.
        Дмитрий затушил окурок и искоса взглянул на жену. Она внимательно смотрела в экран, элегантно двумя пальчиками, большим и средним, держа тонкую длинную сосиску, а мизинчик - на отлете, и понемногу с аппетитом откусывая от нее. И этот жест с мизинчиком, и это откусывание было в ней новое, чуждое. «Да… - нехорошо перевел дух Дмитрий, - Елена изменилась до неузнаваемости! Стала совершенно другим человеком».
        Кончился фильм. Прибежала дочь, стала ластиться к матери. Как же они похожи! Ей только семь лет, а все манеры она уже переняла от Елены. Маленькая женщинка! Даже ужимки и мимика матери! Зато ничего нет от него, Дмитрия Загудаева.
        Дмитрий имел характерную внешность: волосы черные как смоль, кудрявые и густые, не продерешь, орлиный нос и кожа немного смуглая. В школе его дразнили цыганом.
        Свою родословную Дмитрий вел от курских мещан Загудаевых, людей, говорят, крутых и своевольных, вошедших в городские летописи своим озорством и даже буйством, по пьяной лавочке конечно.
        У Дмитрия где-то валялась небольшая плотная фотокарточка. На ней мрачно застыли пятеро братьев в черных фуражках, сапогах гармоникой. У одного, в центре, из нагрудного кармана пиджака торчит громадный пион. Перед братьями на дощатом полу стоит пузатый самовар в окружении пустых чашек на блюдцах.
        На обороте фотокарточки сделана размашистая приписка: «На вечную память от Елисея».
        Внешне Дмитрий был как один из братьев, но вот характером не вышел. Хотя времена не те, негде развернуться…
        Поставили чайник. Он мирно запел. А на экране неожиданно появилось примелькавшееся за последние месяцы лицо Егора Гайдара. На лбу у него мелко дрожали бисеринки испарины. Глаза тревожно метались по сторонам. Гайдар что-то говорил, но за милым воркованием домочадцев Дмитрий не мог ничего расслышать. Было только очевидно, что экс-премьер крайне взволнован.
        - …Сейчас дяденька закончит… - щебетали Елена с дочерью, - и мы мультики будем смотреть…
        - Да тихо вы! - досадливо прикрикнул Дмитрий. - Случилось что-то!
        На него не обратили внимания.
        - Вечно у нас чего-нибудь случается, - парировала Елена. - Мультики… А потом спать ляжем. Ляжем спать?!
        Дмитрий порывисто навалился на стол, вслушиваясь.

«…Демократия в опасности… Отстоим вместе завоевания демократии… Или вернемся в светлое коммунистическое прошлое…» - Дмитрий понимал лишь отдельные фразы.
        - …Съешь колбаски. Будешь колбаску?..

«…Всем, кому дорого… сбор у здания Моссовета на Тверской площади…»
        - …А сосисочку?..

«…Возможно, ваше присутствие будет решающим… Отстоим вместе!..»
        - Ясно! - Дмитрий зло хлопнул ладонью по столу. - Опять совок грядет!
        - Еще не хватало! - откликнулась Елена.
        - Хватит! Пожили в Совдепии! - Дмитрий поднялся.
        - Ты уходишь?! - Елена тревожно посмотрела на Дмитрия.
        - Да! - коротко ответил он, выходя в прихожую.
        Елена покачала головой:
        - Береги себя, Димочка! Мы будем тебя очень ждать…
        Елена побежала в прихожую, хотела поцеловать мужа, но там уже хлопнула дверь.
        От Сухаревской до здания Моссовета было недалеко, особенно если идти переулками.
        Дмитрий переулками и двинулся. Кругом было странно безлюдно, ни одной живой души, только где-то далеко изредка грохотало, точно там бросали громадные доски. И небо на западе горело бледно-розовым светом.
        Дмитрий свернул на Неглинную. Она тоже была пуста, лишь вдали у перекрестка маячили две темные фигуры. Дмитрию стало казаться, что и у Моссовета никого нет. Он будет один.
        Дмитрий пересек Пушкинскую улицу и стал подниматься к Тверской площади. И тут он наконец увидел людей. Вся площадь вокруг памятника Юрию Долгорукому была запружена народом.
        Он облегченно вздохнул, что не одинок, и стал пробиваться в центр толпы, откуда что-то отрывисто выкрикивали.
        Глава 3

«…Руководители парламента с балкона Белого дома кричали в громкоговоритель.
        Руцкой:
        - Прошу внимания! Молодежь, боеспособные мужчины! Вот здесь в левой части строиться! Формировать отряды, и надо сегодня штурмом взять мэрию и Останкино!
        - Ура!
        Хасбулатов:
        - Я призываю наших доблестных воинов привести сюда войска, танки для того, чтобы штурмом взять Кремль и узурпатора бывшего - преступника Ельцина…
        На улице заглушают конец фразы:
        - Ура!
        Хасбулатов:
        - Ельцин сегодня же должен быть заключен в Матросскую Тишину. Вся его продажная клика должна быть заключена…
        Макашов (уже у мэрии):
        - Заходите далее! Никого не трогать! Обрезать все телефонные связи! Чиновников выкинуть на улицу.
        Руцкой на улице:
        - …Старайтесь не применять оружие…
        За руль военного грузовика еще в первые минуты сели парни из РНЕ (Русского национального единства) и попытались протаранить двери в мэрию. Идущий кабиной вперед грузовик встретили очередями в упор, и он замер около дверей. Из кабины сыпанули ребята. Кто-то сел за руль второго грузовика и, несмотря на автоматные очереди, также кабиной вперед все же протаранил центральные двери в мэрию. По машине вовсю стреляли из автоматов. Потом грузовик развернулся и стал долбить центральные двери уже своим кузовом, с третьего раза сумев пробить проход в мэрию.
        В этот момент удалось завести водовозку, и она попыталась под пандусом мэрии пробить ворота подземного гаража в здании СЭВ. Сбоку от нее из-под пандуса мэрии вырвался БТР (№ 432) и покатил в сторону гостиницы «Мир», стреляя вверх. С его брони сыпались заскочившие на него верхом ребята из группы «Север». Тем временем солдаты МВД разбили стеклянные стены мэрии с противоположной стороны и убежали через проломы.
        В мэрию мгновенно хлынули люди… Макашов, поднимаясь наверх, выкрикивал в мегафон:
        - Сдавайтесь! Я, генерал-полковник Макашов, гарантирую вам жизнь. Выходите по одному и складывайте оружие!..»

    www. user.commsol.ru
        Саша вышла из автобуса на задворках спорткомплекса «Олимпийский» и недоуменно огляделась по сторонам. Никого! Ни одной души! Мягкое, клонящееся к закату солнце освещало широкую аллею бульвара, отделяющего новоявленный Олимпийский проспект от старинной Самотечной улицы. Лучи скользили по темно-зеленым, еще не осенним кронам старых, благородных деревьев, по гравиевым дорожкам, по черной витой ограде… Но все кругом было пустынным и безжизненным. Куда же подевались люди?
        Саша дошла до Садового кольца и буквально оторопела, увидев, что по главной магистрали города больше не ездят машины. Раньше такое случалось во время военных парадов, демонстраций и еще каких-то физкультурных соревнований. Но тогда во всем чувствовался праздник. А теперь… Нет, что-то не то! И солнце это еще, какое-то оголтелое, тревожное, жуткое!
        Под Сухаревской эстакадой она беспрепятственно пересекла улицу и бодро зашагала к Трубной, но вдруг повернула назад, привлеченная странным, смутно знакомым звуком. Где-то она уже слышала этот звук… В кино. Этим звуком пользовались режиссеры, изображая войну или революцию. О нем еще Окуджава написал:
        Вы слышите, грохочут сапоги?
        И птицы ошалелые летят,
        И женщины глядят из-под руки.
        Вы знаете, куда они глядят?
        Саша как раз и оказалась той женщиной. Стояла на опустевшем Садовом и во все глаза таращилась на проходящую мимо колонну мужчин в черном. Они шли в шеренгах по трое в перетянутой ремнями военной форме. Над шеренгами плыл красный транспарант, на нем - какая-то надпись, сделанная почему-то в дореволюционной орфографии. Поравнявшись с проспектом Мира, чернорубашечники стали сворачивать влево.
        Саша постояла еще немного и тоже побрела вверх по Садовой-Сухаревской. Ближе к метро попадались редкие, торопливо шагающие люди. По домам спешат? От греха подальше? А Саша, наоборот, идет в неизвестном ей направлении. Страшно? Да не очень-то страшно! Но что заставляет ее двигаться вперед? Профессия? Кодекс чести журналиста?..
        Лишь ненадолго Саша задержалась у метро «Сухаревская». Примета времени - коммерческие палатки, работающие обычно двадцать четыре часа, сейчас были заперты на увесистые замки. Она пошла дальше, по Сретенке, наблюдая, как быстро закрываются последние магазины, как суетливо ныряют в парадные редкие прохожие. За какие-нибудь четверть часа Сретенка обезлюдела так же, как и Садовое кольцо.

«Да что же это такое? - думала Саша. - Что же, наконец, происходит в городе? Почему люди разбегаются по домам, как тараканы?! И где это все происходит, если происходит вообще? Идешь-идешь…»
        Со Сретенки она вышла на бульвары. Солнце закатилось, начинало уже темнеть. Саша почувствовала, что замерзла, и застегнула «молнию» новой темно-коричневой кожаной куртки. Она купила ее несколько дней назад в Москве и втайне очень гордилась обновкой. Удачно съездила - ничего не скажешь. Теперь бы только вернуться назад живой!
        В том, что с ней может произойти всякое, Саша в этот момент не сомневалась. За Цветным, на Петровском бульваре ясно слышались выстрелы. По бульвару сновали мрачные мужские фигуры. Попадались и редкие парочки, но одиноких женщин не было и в помине! Теперь Саша все чаще задавалась роковым вопросом: зачем?
        Зачем ее сюда принесло? Что она может написать обо всем этом такого особенного? Что она вообще в этом понимает? Конфликт президента и парламента? Парламента и президента? Это естественно. В нормальных демократических странах каждый день случаются такие конфликты. А у нас все не слава богу! И неужели из-за такой глупости ее Ольга останется круглой сиротой?
        Вадим не в счет. В последний раз он женился на певице театра «Ла Скала» и живет теперь преимущественно в Италии. Вряд ли он согласится забрать к себе большую, уже одиннадцатилетнюю, дочь.
        Однако, дойдя до Тверской, Саша почти успокоилась. Так мирно, даже роскошно горели огни и рекламы первой в городе улицы!.. Народу здесь было очень много, но держались все в основном дружелюбно и даже приветливо. Изредка, правда, попадались пьяные, но в России без этого никуда!
        Из обрывков услышанных тут и там разговоров Саша поняла, что на Тверской собрались сторонники демократии и президента. Ночью возможен штурм Моссовета, поэтому основные силы добровольцев стягиваются к памятнику Юрию Долгорукому.

«Неужели штурм? - удивилась про себя Саша. - Но кто будет штурмовать?! Откуда в мирной Москве взялись вооруженные отряды?»
        В это время в толпе заговорили о баркашовцах. Кто-то назвал их национал-социалистами. Другой добавил, что около семи отлично подготовленные подразделения Русского национального единства начали штурмовать телецентр в Останкино. Нашелся обладатель самой свежей информации, сообщивший, что во время штурма телецентра враждебные стороны обстреляла третья сила.

«А ведь это их я встретила на Садовом, - припомнила Саша, двигаясь в людском море вниз по Тверской. Толпа услужливо несла ее к зданию Моссовета. - Национал-социалисты, по-другому фашисты, одетые во все черное. И им вдогонку промчались грузовики…»
        Но в этот миг поток ее воспоминаний прервался - Саше показалось, в толпе мелькнуло знакомое лицо. Да, в общем, ничего удивительного. Она восемнадцать лет прожила в Москве, у нее были друзья, знакомые, одноклассники. Давно это все происходило, но ведь происходило же когда-то… Толпа заколыхалась, и Саша снова увидела человека с темными глазами и резко очерченным профилем. Этот молодой мужчина, ее ровесник, несмотря на совершенно неподходящую обстановку, настойчиво пробуждал в сердце давно уснувшие романтические воспоминания. При этом ничего конкретного: только что-то романтическое и очень далекое.
        Она уже начинала томиться. Кто бы это мог быть? С чем он для нее связан?.. А если заговорить, спросить просто: «Откуда я знаю вас?..» Но вдруг он тоже не помнит ее? Холодно ответит: «Простите, мы незнакомы». Или сочтет за одинокую женщину, не прекращающую бороться с одиночеством даже в тот момент, когда все порядочные люди бросились на борьбу с диктатурой фашистов и бог знает кого еще… Получится обидно, тем более что одинокой Саша себя не считает. В Губернском Городе ее поджидает Павел - фотокорреспондент, в прошлом коллега по молодежному еженедельнику, в настоящем - любимый человек… или как это теперь называется… Они близки уже несколько лет, а в этом году даже отпуск провели вместе - в Ялту съездили… От этой поездки осталась фотография: Саша с Павлом в Ливадии на фоне царского дворца. В открытом белом сарафане она кажется особенно хрупкой и беззащитной, и Павел так красиво, по-мужски обнимает ее… Жаль, но фотографию эту никому не покажешь: Павел женат, а в Губернском Городе все знают друг друга…

…Но неужели тайна этого врубелевского профиля так и останется неразгаданной?! Отчаявшись вспомнить что-либо, Саша попыталась призвать на помощь все имеющееся у нее воображение - ей до зарезу был нужен цивилизованный способ начала разговора. И кажется, после нескольких минут напряженных поисков такой способ нашелся…
        - Простите, я хотела бы задать вам несколько вопросов, - начала Саша, с трудом протискиваясь сквозь толпу к своему врубелевскому незнакомцу. - Женский журнал
«Bete noire».
        - Что? - В чреве людской массы что-то опять удачно перевернулось, Саша и ее собеседник оказались на периферии толпы. - Что вы сказали?
        - Хочу задать вам несколько вопросов. Я - корреспондент журнала «Bete noire».
        - Французского?
        - Нет. - Она чуть смешалась. - Женского…
        - А название французское. - Незнакомец включился в разговор неожиданно охотно.
        - Да…
        - И что оно значит в переводе?
        - «Bete noire»? Это черный зверь… Так вот, я хотела спросить, что привело вас в столь позднее время к зданию Моссовета?
        - Услышал по телевизору обращение Егора Гайдара и понял, что мне небезразлична судьба российской демократии. Не хочу больше жить под коммунистами! Неужели опять проклятый совок?! А?!
        Какое-то обращение Гайдара… Боже, она же не знает ничего! Хороша журналистка!.. А откуда узнаешь-то? Телевизора в «Заре», естественно, нет. Радио в номере сломано. Позор и убожество! - размышляла Саша, не спуская глаз с незнакомца и не отставая от него.
        И вдруг ее осенило… Это он! Ну конечно же он! Он самый!.. Саша мгновенно увидела далекий зимний день и заснеженный сквер напротив метро «Кировская»… Как ждала она его там!.. Как хотела увидеть! И сквер, и даже метро «Кировская» превратились с тех пор в воспоминание о нем. Господи, сколько она о нем думала! И даже потом, когда уже все забылось. А времени с тех пор прошло… больше пятнадцати лет!
        - Я тебя знаю! - Саша странно улыбнулась, всматриваясь ему в глаза. - А ты?! Помнишь?.. Ну посмотри на меня хорошенько…
        - Кажется… что-то припоминаю… - неуверенно согласился Дмитрий.
        - Ну?! Что ты припоминаешь?
        - Лицо знакомое… - протянул он. - Но при каких обстоятельствах?.. Может быть, это было давно?..
        - Давным-давно. - Саше неимоверно хотелось, чтобы и он сейчас вспомнил тот день и узнал ее. - Очень-очень давно! Ну?!
        - Давно?.. Но может, ты напомнишь?..
        - Нет уж! Ни в коем случае! Не вспомнишь - я тебе не скажу! Ни за что не скажу! Так и знай!..
        - Но ведь давно было только детство? - улыбнулся Дмитрий. - А что же могло быть в детстве?
        - Значит, что-то могло. Ты где жил, когда в школе учился?
        - В Москве. На Сухаревской.
        - И я тогда жила в Москве, на Чистопрудном бульваре. У метро «Кировская».
        Дмитрий вдруг остановился и внимательно всмотрелся в Сашу. Сзади их пихнули, и они вынуждены были двинуться дальше.
        - А как тебя зовут? - произнес он.
        - Вот! - тихо улыбнулась она. - Что бы тебе не задать мне этот вопрос тогда, а не стоять пеньком?!
        - Слушай… - осторожно предположил Дмитрий, - а не училась ли ты играть на скрипке?
        - Училась, - скромно призналась Саша, но вдруг не выдержала и засмеялась. - Училась! Еще как училась! И со скрипичным футляром ходила!
        - Так, значит… - изумленно проговорил он, - той девочкой со скрипкой была ты?!
        - Я!..
        И Дмитрий вспомнил тоже: десятый класс. Последние два урока - контрольная по физике, которую он решил прогулять. Вместо нее он побрел куда глаза глядят. Петляя переулками у метро «Кировская», свернул в какой-то скверик. И там вдруг чуть не столкнулся с тремя девчонками. Они, весело переговариваясь, шагали со скрипичными футлярами, наверное, в музыкальную школу. С одной он мельком встретился глазами. И пошел дальше, но почему-то ее серые внимательные глаза запали ему в душу и весь вечер не давали покоя.
        На следующий день, вместо последних уроков, он топтался на бульваре возле метро
«Кировская» и еще издали заметил трех девчонок со скрипичными футлярами. Ему стало стыдно, он отвернулся. Но когда они уже были рядом, не выдержал - посмотрел и опять увидел ее глаза. Девочки ушли, а он остался стоять, не понимая странной притягательности ее серых глаз.

«Нет в ней ничего особенного, - говорил он себе тогда. - Самое обыкновенное лицо, прямые русые волосы, пальтишко как у всех».
        Однако на другой и на третий день его вновь тянуло в этот сквер. Но он стыдился. Ведь она догадается, и тогда он, Дмитрий, предстанет дураком. И больше он в скверик не пошел.
        Однако через две недели у них вновь была контрольная по физике, и он в назначенное время стоял в заветном сквере. Но ни в этот день, ни на следующий и ни на третий ее там не оказалось. Вот и вся история.
        - Я туда потом еще приходил, - сознался Дмитрий.
        - А у нас заболела учительница, - Саша грустно улыбнулась, - и мы сидели дома. Если хочешь знать, я только из-за тебя не бросила музыкальную школу.
        Наконец они достигли волнующегося центра толпы.
        - Есть офицеры?! Стройтесь у «Арагви»! - зычным голосом выкрикивал невысокий парень в кепке. - Офицеры! Подходите к ресторану «Арагви»!..
        Дмитрий инстинктивно двинулся к «Арагви». В университете, где он учился, была военная кафедра, и теперь он считался офицером запаса, хотя в армии не служил.
        - Как жаль… - вздохнул Дмитрий, глядя на Сашу.
        - Чего?
        - Что у нас с тобой получилось все… так нескладно, - признался он.
        - Конечно! - кивнула Саша, с интересом разглядывая его лицо. - Но ты ведь отдаешь себе отчет, что виноват-то в этом только ты?!
        - Отдаю… Но если честно и откровенно сказать… - Он смущенно запнулся.
        - Говори, говори откровенно. - Саша внимательно рассматривала его лоб, волосы. - Столько времени прошло - нечего смущаться.
        - Честно говоря, если бы ты мне тогда просто понравилась… Даже нет. Не так…
        - Не понравилась? - лукаво улыбнулась Саша.
        - Это не то слово, - серьезно продолжал Дмитрий. - Ты мне в душу запала. Понимаешь? Очень запала!..
        - Понимаю. Ты мне тоже.
        - Если бы ты произвела на меня не такое сильное впечатление… Я, может быть, действительно вел бы себя посмелее. Порасторопнее.
        - Так я произвела на тебя сильное впечатление?
        - Очень! И главное - я не мог понять почему?! У меня такого никогда не было до этого. И после тоже не было, - прибавил он.
        - И у меня… Мне так хотелось увидеть тебя опять, - призналась Саша. - Я долго представляла нас с тобой. Как мы встречаемся. Идем вместе. Говорим…
        - Правда?! - радостно удивился Дмитрий. - И я точно так же, не поверишь! Я думал: вот мы с тобой встречаемся, идем по улицам…
        - А по каким улицам, ты помнишь, мы ходили с тобой? - У Саши разгорелись глаза, она затаенно смотрела на Дмитрия, не видя ничего вокруг.
        Они не заметили, как медленно сквозь толпу подъехал автобус. Их оттеснило к его открытым дверям.
        - Офицеры! Заходите скорее, только без давки! - напористо выкрикивал парень в кепке.
        - Я выходила из музыкальной школы, а ты ждал меня на улице, - вспомнила Саша.
        - Точно. И мы шли с тобой молча. Я нес твою скрипку. Мы всегда шли с тобой по Кирова…
        - Правильно! - счастливо кивнула Саша. - А потом?
        - Потом сворачивали в переулок…
        - Говори точнее! В какой?
        - В Кривоколенный.
        - Так. Верно. И дальше как?
        - По Кривоколенному мы выходили на улицу Чернышевского. Сейчас она называется…
        - Сейчас… - Саша многозначительно и радостно посмотрела на него, - она называется Чернышевского. Потом что?
        - А потом я тебя обнимал.
        - Это когда же?! - удивилась она.
        - Уже около твоего дома. Когда мы расставались.
        - Да! - весело согласилась Саша. - Все было совершенно так. Около моего подъезда ты возвращал мне скрипку. И нежно-нежно меня обнимал…
        - …И осторожно целовал в щеку, - смущенно продолжил Дмитрий.
        - Да, все так и было, - кивнула она.
        - Значит!.. - Он выразительно посмотрел на Сашу. - Я знаю твой дом!
        - Но я уже давно там не живу…
        - Ребята! - весело крикнул им парень в кепке. - Не навсегда же расстаетесь! Прощайтесь скорее!..
        Они стояли у раскрытых дверей автобуса. Сзади на Дмитрия наперли - он загораживал вход. Осторожно, как в детских мечтах, Дмитрий обнял Сашу и нежно-нежно поцеловал в щеку.
        Толпа надавила на него сильнее, и он влетел в автобус. Сразу за ним следом в салон вбегали такие же, как и он, офицеры запаса. Потом двери закрылись, и автобус тронулся. Дмитрий лишь успел обернуться и через головы разглядеть среди волнующейся толпы одиноко стоящую Сашу.
        Глава 4
        Из справки ГУКВВ МВД РФ за 3 октября:

«17.30. К телецентру на автотранспорте прибыла группа вооруженных мятежников во главе с А. Макашовым и В. Анпиловым, которые обратились к военнослужащим и сотрудникам милиции с требованием сдать оружие, перейти на сторону Верховного Совета и пропустить их в охраняемые здания.
        Для усиления караула ТРЦ «Останкино» прибыло подразделение (6-й ОСИ) в количестве
130 военнослужащих и 10 БТРов.

17.45. В Останкине проводился митинг. Численность толпы достигает 10 - 12 тысяч человек».

«…Макашов приказал подойти к телецентру всем вооруженным и построиться вдоль него, не подпускать к зданию безоружных. В две шеренги выстроились баркашовцы - боевики Русского национального единства. Они были вооружены стрелковым оружием.
        Два грузовика ЗИЛ-131 стали попеременно таранить стеклянный холл здания. Со звоном рушились стекла…
        Раздался взрыв, и тут же на людей обрушился огневой шквал. Началось с хлопков выстрелов подствольных гранатометов и разрывов гранат. Одновременно стоявших вдоль стены автоматчиков и всех находившихся около входа в телецентр людей стали с двух сторон сечь пулеметными и автоматными очередями. Огонь велся из автоматов и пулемета в упор по толпе из здания телецентра. Стреляли прямо через стекла из боковых окон второго этажа и с пролета центральной лестницы. Перекрестным автоматным огнем их поддержали из четырех точек с крыши телецентра.

…Оставшиеся в живых, лежа в груде раненых и убитых, с ужасом смотрели на офицера
«Витязя», который, словно в тире, встав у окна второго этажа в учебную позицию с пистолетом Макарова в вытянутой руке, не спеша выцеливал и всаживал пулю за пулей в залегших у входа в АСК-3 демонстрантов…

…Наступила какая-то режущая ухо тишина. Кричали раненые. Двое мужчин подтащили и усадили возле дерева 18-летнюю девушку с простреленной ногой. Кто-то кричал, что убили журналиста. У рощи лежали еще раненые… В метре от бордюра как-то нелепо и практически вся на виду залегла девушка. Она села и неожиданно громко засмеялась. Это был не истеричный, а обычный смех. Девушка еще не поняла, что вокруг уже много убитых. Для нее это пока еще были необычайные приключения на воскресной прогулке…

…Несколько мгновений кто-то методично, одного за другим, убивал с крыши телецентра замешкавшихся - стоящих у самого входа демонстрантов. В темноте были хорошо видны длинные трассирующие очереди, которые пронзали людей, хлестали упавших и раненых. Тех, кто не был убит сразу, добили буквально через несколько секунд.
        Спецназовцы вели беспорядочный огонь во всех направлениях. Убиты люди в разных местах улицы Королева, ярко залитой белыми фонарями.
        Раздались крики: «Сливай бензин с грузовиков! Делай бутылки с зажигательной смесью!» Казаки кричали, что нужно поджечь угол телецентра, откуда били автоматчики, чтобы оттеснить их в глубь здания… Загорелся угол телецентра, и сразу же в это место пошли трассеры с крыши телецентра. Очереди прошили несколько казаков… БТР у торца корпуса телецентра АСК-1, взревев мотором, ударил длинными очередями из крупнокалиберного пулемета по углу корпуса АСК-3. Затем он двинулся к зданию телецентра, где снес огнем весь второй этаж: в районе центрального входа. Демонстранты закричали ему: «Ура!» Протаранив автобус, БТР вернулся к пруду за угол телецентра, развернулся и так же методично стал обстреливать людей в роще из крупнокалиберного пулемета, освещая рощу прожектором…
        В 21.15 колонна БТРов вышла на улицу Королева и, давя колесами раненых и мертвых, стала кружить между корпусами АСК-1 и АСК-3. Остановившись напротив входа в АСК-3, БТРы принялись расстреливать людей в роще, поджигать зажигательными пулями брошенные грузовики и автобус с людьми…»

    www.pms.ortodoxy.ru/ Хроника государственного переворота
        Тихим осенним утром московский поезд приближался к Губернскому Городу. Саша, заспанная и хмурая, с непричесанными волосами, сидела на нижней полке плацкартного вагона. Всю дорогу она проспала и потому не слышала досужих разговоров попутчиков, обсуждавших события минувшей ночи. В вагоне говорили много, ссорились, не дослушав, перебивали друг друга, спорили и непритворно огорчались, будучи не в силах переубедить собеседника. А Саша все спала, крепко и тяжело, уткнувшись в серую непросушенную вагонную наволочку.
        За час до прибытия в Губернский Город ее разбудил проводник. Она вздрогнула, резко поднялась, пробормотала что-то невнятное и только тогда окончательно проснулась. Вспомнила, что едет в поезде, возвращается домой из командировки. Командировка была в Москву. В Москве по центральным улицам раскатывали грузовики и БТРы. В Москве стреляли длинными очередями из автоматов по людям… В Москве она впервые заглянула в глаза смерти и впервые поняла, чего стоит человеческая жизнь.
        Человеческая жизнь не стоит ничего…

…Прошлой ночью Саша случайно оказалась на Никитском бульваре и видела, как неизвестная вооруженная группировка пыталась захватить здание ТАСС. Саша в страхе метнулась в ближайший проулок, но тут же решила, что это еще опаснее. В проулке можно наткнуться на резервные силы атаковавших… Дальше она уже совсем ни о чем не думала - бежала куда глаза глядят, лишь изредка с замиранием сердца оглядываясь по сторонам. Пресловутый инстинкт самосохранения с каждой минутой все громче и настойчивее заявлял о своей ничем не ограниченной власти. Движимая инстинктом, Саша не проявляла ни малейшего интереса к происходящему на улицах города и при первой возможности с неимоверным облегчением нырнула в метро.
        Однако ни в метро, ни в гостиничном номере она не почувствовала себя лучше. Хотелось поскорее выбраться из Москвы.
        В гостинице Саша вспомнила, что ежедневный поезд на Губернский Город уходит с Белорусского вокзала в половине двенадцатого. Часы показывали только начало седьмого, но она, долго не раздумывая, бросилась на вокзал, купила плацкартный билет и все оставшееся до отхода поезда время просидела в зале ожидания с напряженным лицом и неестественно прямой спиной.
        Только в поезде ей стало немного легче. Она успокоилась и мгновенно заснула, но, проснувшись, опять испытала тревогу, тяжесть…
        И она еще собиралась обо всем этом писать! Надеялась таким образом поднять свои акции на работе… Говорят же: кому война, а кому мать родна. Вот и она хотела попробовать прибиться к этим людям. К тем, кому мать родна. Да куда там!..

…Совершенно ни к селу ни к городу среди войны ей встретился тот человек. Раньше, пятнадцать лет назад, она называла его про себя «тот мальчик». Но тому, кого Саша увидела вчера на Тверской, слово «мальчик» совсем не подходило… И опять она не узнала даже его имени!..
        Хотя в имени - какой смысл? В церкви записки за упокой подать?.. Что с ним стало после ночи войны? Может, и он, где-то у Белого дома или в Останкине, сраженный автоматной очередью, рухнул лицом на асфальт. А почему нет? Где их выгрузили из автобуса? На какой огневой позиции?
        Вспомнив о мимолетной встрече с «тем человеком», Саша потом уже весь вечер была не в силах забыть о ней. Когда-то он долго и мучительно умирал в ее сердце. Умер, потом неожиданно воскрес, чтобы через несколько часов умереть уже по-настоящему… И все же Саша не могла представить его мертвым. Решила в конце концов, что он жив… Но доведется ли ей увидеть его еще раз? А если да, то при каких обстоятельствах?
        Да и какие теперь их ждут обстоятельства? Она ничего не знает о событиях, произошедших за последний день в стране. И даже о том, что случилось в ее собственной квартире, она, оказывается, не имеет ни малейшего понятия.
        - Вот! Дождались мы! - На пороге Сашу встретила разгневанная соседка Валентина. - Ты ведь еще ни ухом ни рылом…
        - Нет! - Саша вздрогнула. - А что случилось? Переворот? Диктатура фашистская?
        - Меня это не колышет, какой там переворот!.. Ты сейчас упадешь, когда узнаешь, кого к нам подселили.
        - А кого? - отозвалась Саша на этот раз почти равнодушно.
        - Уголовника!.. Я своему сказала: ты как хочешь, а я с таким жить не стану! А он мне: ты ненормальная.
        - Конечно, чего тебе переживать?! Вы, может, переедете скоро. Вам же квартиру обещали к Новому году.
        - Кому теперь чего дадут, - отмахнулась Валя. - Ты посмотри, что вокруг творится!
        - Да… - протянула Саша. - Я насмотрелась в Москве…
        - Так что куковать с уголовником придется!
        В другое время Саша бы еще постояла в коридоре, посетовала бы на произвол службы распределения жилой площади или просто на произвол судьбы. Но сейчас ей вдруг страстно захотелось поскорее отделаться от Валентины. Игнорируя гневную соседкину тираду, Саша ушла в свою комнату и там, не снимая куртки, присела у стола. Да так и просидела весь вечер.
        Она была утомлена и взволнована и, казалось, думала сразу обо всем. О путче, о судьбах России, о «том человеке» - жизнь словно решила дразнить ее им, о бесследно исчезнувшем муже, о дочери и о свекрови, которым надо немедленно позвонить, о шеф-редакторе, о приближающейся зиме, о матери, умершей уже почти шесть лет назад, о Павле, который тоже, наверное, ждет ее звонка… Но Павлу нельзя звонить домой - у него дома жена и дети.
        В прихожей Валя что-то громко и сердито объясняла своему пятилетнему сыну. Потом голоса перенеслись в глубину квартиры. Валентина ушла укладывать ребенка, а из-за двери доносились теперь незнакомые бодрые шаги. Видимо, уголовник неплохо чувствовал себя на новом месте: энергично прошелся по коридору, из ванной направился в кухню… Хлопали двери, щелкали выключатели. Обойдя места общего пользования, новый сосед вернулся к себе. Дверь опять хлопнула, Саше даже почудился звук поворачивающегося в замке ключа. Она подождала еще, но больше уголовник никак не обнаруживал своего присутствия в их квартире.
        Утром следующего дня Саша уже напрочь позабыла об уголовнике. Проснувшись, она принялась обдумывать визит в родную редакцию и особенно разговор с шеф-редактором, или, как в шутку говорили о ней сотрудники журнала, с шефиней. Шефиня конечно же отчитает ее за самовольные действия, но, возможно, ей понравится Сашин материал: не только репортажи с художественных выставок и театральных премьер, но и обзоры московских магазинов. Моды, цены… Цены, между нами говоря, такие, что дух захватывает. В смысле цен более-менее доступными ей показались американские сетевые магазины «Ле Монти». Но даже им далеко до «Лужников» - самого большого московского рынка. Можно было бы написать честно: в Москве для большинства провинциалок приемлемы только рынки. Однако про рынки в «Bete noire» не смей даже заикнуться! Их журнал, твердила без устали шефиня, элитный. Поэтому, отправляясь на встречу с ней, Саша прихватила с собой витиеватые опусы о романах Кафки и их воплощении на московских театральных подмостках. Кафка в этом сезоне стал необычайно моден. Еще лично ей очень понравился театр-кабаре «Летучая мышь». Стильно,
изысканно, красиво, хотя, наверное, не очень в тему. На дворе - 90-е годы XX века, женщины разгуливают по городу в легинсах! Знаете, что скрывается за этим иностранным словом? Обычные тренировочные штаны! В магазинах на Тверской пара таких штанов потянет на целое состояние!
        - А что еще можно купить на Тверской? - спросила с интересом шефиня.
        - Куртки-парки, офисные костюмы… Кашемировые накидки-палантины за сто долларов…
        - Сто долларов?!
        - На Тверской теперь парижские цены!
        - Отличная фраза, Сашенька! Как эффектно она будет выглядеть на бумаге! Что-нибудь про парижские цены и парижский шик… Пишите! И про Кафку, и театр-кабаре, и про магазины… Я даже думаю, нам стоит подумать над специальной рубрикой. «Столичное ревю», например. Как вам название?
        - Симпатичное.
        - В Москву будете ездить регулярно, дышать столичным воздухом… Ах, я вам даже завидую! Но найдутся дела и кроме Москвы. Я тут подумала, посоветовалась… Что ни говори, а о последних московских событиях придется давать материал. Однако будем сдержанны. Никаких, знаете ли, личных оценок. Самое целесообразное - взять интервью у спикера Городской думы господина Боброва и, уже отталкиваясь от его позиции, написать краткое редакционное вступление. Попробуете?
        - Но, - начала было Саша, - до сих пор моей областью считалась культура…
        - А культура - само собой. Вы не слышали, что Городской драматический театр приступает к репетициям спектакля под названием «Кукольный домик»?
        - По Ибсену? - уточнила Саша. - Нет, я пока не в курсе.
        - А кто исполняет главную роль? Ну-ка догадайтесь-ка, специалистка по культуре!
        - Рябова?
        - Нет, Сашенька, ошибаетесь! Холодно.
        - Неужели Алятина?
        - И как вам в голову могло такое прийти? В главной роли - сама Шидловская! Кристина Шидловская собственной персоной!
        - Шидловская? - не поверила Саша. - Так она же давным-давно в Москве! В сериалах главные роли играет.
        - Было время - играла, - согласилась шефиня. - Было да прошло. В кино она, наверное, быстро примелькалась, а в театре зацепиться не смогла. Вернулась на родину… Ну тут-то ей рады!.. Загляните в театр, потолкуйте с режиссером, может, она вас на репетиции пригласит. Вы ведь знакомы с ней? С Мариной Заварзаевой?
        - Я писала об их театре в прошлом году.
        - Значит, - подытожила шефиня, - эти два материала с вас к декабрю. А что касается Москвы - даю вам неделю срока. Московские материалы пойдут в ноябрьском номере и станут, надеюсь, его украшением, - закончила она с приятной улыбкой.
        Саша почтительно кивнула. Она слегка побаивалась шефини. Элегантная седая дама всегда держалась приветливо и ровно. Но разве поймешь, что скрыто за этой ровной внешней приветливостью?
        Люди, давно знавшие шефиню, говаривали о ней разное. Все, однако же, сходились на том, что нрава она крутого и не дай бог что не по ней… И Саша понимала: лучше не нарываться. Темпы обработки московских материалов, сроки написания статей - глубоко личное Сашино дело. Ей за это, между прочим, зарплату платят.
        - Железная леди, - вздохнула Сашина приятельница Вика. - А как она считает, тебе не надо есть, пить, спать и гулять?
        - Нет, наверно. Вот закончу, тогда поем, высплюсь и погуляю.
        - А вдруг окажется, что уже поздно?
        - Почему поздно? - удивилась Саша.
        Но в это время на рабочем столе у Вики зазвонил телефон. Прежде чем снять трубку, она улыбнулась приятной улыбкой, как две капли воды напоминающей шефинину, и проговорила мягко и немного жеманно:
        - Добрый день. Вы позвонили в редакцию журнала «Bete noire».
        Персонал у шефини был вышколен по-настоящему!

«Строим из себя, - оглядывая неказистый Викин кабинетик, с презрением подумала Саша. - А по сути - такое убожество кругом!»
        Редакция «Bete noire» находилась на втором этаже доходного дома провинциальной постройки. При помощи фанерных перегородок некогда просторные комнаты превратили в узкие пеналообразные помещения. Фанеру обклеили дешевыми, теперь уже давно выцветшими обоями, наборный паркет застелили разномастными кусками линолеума. Как после пожара!.. А в Москве у всех на слуху красивое слово «евроремонт». У Саши оно рождает ассоциацию с чем-то светлым, респектабельным, очень просторным.
        - Почему поздно? - переспросила Вика, закончив говорить по телефону. - Потому что потом будет уже не с кем гулять! Твой суженый - твой Павлик - может и не дождаться тебя! - Она лукаво рассмеялась.
        - Может и не дождаться, - усмехнулась Саша.
        - Вчера два раза звонил, интересовался, не приехала ли. Волнуется, в Москве такие дела творятся.
        Саша молчала.
        - Ну, чего ждешь? - рассердилась Вика. - Позвони ему.
        - А я в Москве, - вспомнила Саша, - одного человека встретила…
        - Ты с кем-то познакомилась? - спросила Вика, усаживаясь поудобнее и вся обращаясь в слух. - Рассказывай, не томи.
        - В том-то и дело, что не познакомилась, - заметила Саша грустно.
        - Не клюнул?
        - Да клюнул! Только толку чуть. Его сразу увезли на позиции и там убили.
        - Откуда ты знаешь?
        - Наверное, убили. Там людей убивали пачками.
        - И все? - протянула Вика разочарованно.
        - Не все! Не все… Я ведь его знала раньше. Давно, до Вадима, когда еще в Москве жила.
        - До Вадима? Сколько же тебе было лет?
        - Четырнадцать или пятнадцать.
        - А ты говорила, у тебя до Вадима не было никого!
        - Так и не было. Мы с ним не были знакомы, просто виделись несколько раз на улице.
        - И ты его не забыла?! - воскликнула Вика в недоумении.
        - И он не забыл меня… А теперь его убили, наверное, - вздохнула Саша горестно.
        - Да может, и не убили. Давай позвоним в Москву!
        - Ну ты даешь! То Павлу звони, то в Москву! Я что, по-твоему…
        - По-моему, надо позвонить и хотя бы узнать, все ли с ним в порядке.
        - Не получится. - Саша улыбнулась, как бы извиняясь за свою безалаберность.
        - Это почему?
        - У меня нет его номера.
        - Ерунда, по справочной найдем!
        - Не выйдет. Его адреса и фамилии у меня тоже нет.
        - Ну хотя бы имя? - спросила Вика с интонациями последней надежды.
        - И имя…
        - Как это так?
        - Да какая разница, - покачала головой Саша. - И Павлику мне почему-то не хочется звонить.
        - Не звони, раз не хочется… Только так недолго и между двумя стульями оказаться.
        Саша с выражением злой досады принялась накручивать диск допотопного телефонного аппарата.
        - Не хочешь - не звони! - обиделась Вика. - Зачем делать такие зверские морды?
        - Нет уж, позвоню!.. - отрезала Саша. - Алло, Павел! Все, я, слава богу, приехала… Сейчас?.. Нет, я не могу прямо сейчас. - Саша засмеялась. - Я тоже соскучилась, но сейчас нет… к сожалению. Давай вечером… Хорошо, хорошо…
        - Ну что, не жалеешь, что позвонила? - Вика с укором глядела на повеселевшую, разрумянившуюся Сашу.
        - Жалею! - улыбнулась она. - Работать, получается, некогда. Вечером с Павлом встречаюсь…
        - Все надо успевать! - заметила Вика строго.
        - А как работать? - продолжала Саша. - На следующей неделе пойду брать интервью у Кристины Шидловской.
        - Кошмар! Лучше откажись.
        - Не стоит. Мы с ней теперь в одинаковом положении. Вадик бросил нас, потом еще какую-то балерину и женат теперь на итальянской оперной певице.
        - Это уже карьера.
        - Своего рода, - согласилась Саша.
        - Карьера настоящего мужчины! - не унималась Вика.
        Но тут у нее на столе снова зазвонил доисторический телефон. И, приятно улыбнувшись, она пропела в трубку:
        - Добрый день. Вы позвонили в редакцию журнала «Bete noire»… Хотите разместить рекламу на страницах нашего журнала?.. Мы всегда рады вам помочь!
        Саша поняла, что это надолго. Поднялась, кивнула подруге и вышла из кабинета.
        Теперь ее путь лежал к свекрови.
        До современного микрорайона Заречье из центра можно было доехать лишь с пересадкой на двух трамваях, которые, как назло, вовсе и не ехали - скорее ползли. А на мосту через Днепр трамвай просто замер на какое-то время. Пассажиры приготовились к тому, что сейчас им предложат выйти и продолжить путь пешком, однако обошлось - трамвай поднапрягся и поднялся на мост… В общем, несмотря на это и другие злоключения, в час обеда Саша входила в квартиру родителей своего бывшего мужа.
        За столом на кухне сидела Сашина одиннадцатилетняя дочь Оля и ела суп. Ее мягкие, русые, абсолютно такие же, как у Саши, волосы были заплетены в короткие тугие косички, и, когда Оля наклонялась над тарелкой, становился виден тоненький бледный безупречно ровный пробор.
        - Бабушка ушла в магазин, - сообщила Оля, не отрываясь от супа. - За пирожными.
        - Сейчас попьем чаю и поедем домой.
        - Домой? Я не хочу домой. - Оля доела суп и бросила недоеденный хлеб в тарелку.
        - Поедешь, - сказала Саша спокойно.
        - Дома я все время одна. А Неля уроки со мной делает…
        - Я тоже буду делать с тобой уроки, - поспешно пообещала Саша.
        - Тебе всегда некогда… И приходишь ты поздно. И тетя Валя ругается, что мы не моем посуду и на кухне не убираемся.
        Все это было чистой правдой. Саша действительно забывала мыть посуду, редко убиралась на кухне и не делала уроки с дочерью. В свое время с ней тоже никто не делал уроков, и она от этого не страдала. Но это она. А Оле нужна помощь и просто человеческое внимание. Только Саше некогда. Все у нее работа, да интервью, да еще в последнее время - Павел. И получается, должна ее Оля просиживать целый день одна. Выслушивать Валентинины недовольства… а тут еще уголовник нарисовался. Как она сможет оставлять свою девочку в одной квартире с уголовником?
        - Ну что, можно я у бабушки поживу?
        - А можно Олечка до конца четверти останется у меня? - вернувшись из магазина, спросила деликатная свекровь. Это, мол, не насовсем - так, ненадолго. - Андрюша мой полюбил жить на даче, - продолжила она, словно в свое оправдание. - Может, и ты пока переедешь к нам?
        - Спасибо, Нелли Константиновна. Но мне там до редакции ближе. И я привыкла… - неуверенно ответила Саша, думая при этом про уголовника. - Но если что…
        - Если что, мы будем тебе рады.
        - И правда, мамочка! Почему? Перебирайся к нам, - оживилась Оля. - Перевези только свою машинку! Остальное все тебе Неля даст… Да, бабушка?
        - Я постараюсь, - совсем уже невпопад ответила Саша - теперь ее мысли перенеслись от уголовника к Павлу. Как она объяснит им свое долгое отсутствие вечерами? Ольга еще пока верила в байки про срочную работу, но Нелю такими вещами не проведешь.
        - Я постараюсь… - рассеянно пробормотала она, уже застегивая куртку в прихожей.
        - Куртка у тебя красивая, - заметила свекровь. - И идет тебе. В Москве покупала?
        - Куртку? Да, в Москве.
        - И вообще ты очень похорошела после командировки.

«Похорошела… - раздумывала Саша, сидя в трамвае по дороге домой. - Не покупала новой косметики, плохо и мало спала, ела что придется…» И вдруг догадалась. Такая уж у них жизнь в Губернском Городе - от нее одуреешь и подурнеешь! Она похорошела потому, что прокатилась в Москву. И в Москве встретила того человека…
        Саша так размечталась, что чуть не проехала свою остановку. Да… Хорошего понемножку. Москва - коротенький эпизод, яркий всплеск. И снова до боли знакомая улица, бывшая Малая Дворянская, а ныне - улица Карла Либкнехта. Вот ее дом, третий от угла… На улице Карла Либкнехта круглый год затишье. Изредка пройдут пешеходы, проедет машина. «Волга» или девятая модель «жигулей» - ничего интереснее здесь конечно же не появится.
        Услышав шелест шин, Саша машинально оглянулась. Так и есть - «девятка». Обогнав Сашу, темно-синий автомобиль припарковался напротив ее парадного. Из машины вылез парень - худощавый, с аккуратной стрижкой, в светлых джинсах и черной по моде кожаной куртке. Окинув улицу быстрым цепким взглядом, он остановился у машины, постоял, поигрывая ключами, и, когда Саша проходила мимо, нацелил на нее внимательный, словно ощупывающий, взгляд, не спеша провел им снизу вверх от туфель по ногам, туго обтянутым джинсами, и, не задержавшись на куртке, скользнул по лицу, глазам и волосам. Она отвернулась, но взгляд по-прежнему чувствовала.

«Наглец!» - подумала Саша, но парень все продолжал шарить по ней взглядом - он, должно быть, не владел искусством чтения чужих мыслей.
        Тогда Саша решила смутить дерзкого юношу - уставилась на него вызывающе, в упор. В ответ он только улыбнулся, Саша не поняла - задорной или наглой улыбкой.

«Лишнего себе позволяешь! - негодовала она про себя. - И откуда это в последнее время столько всякой швали повылезло?! На пустынной улице он будет третировать одинокую женщину, дай такому в руки автомат - откроет огонь по безоружным людям…»
        Но - странное дело! Проговаривая мысленно весь этот монолог, Саша не испытывала неприязни. Чем-то этот парень оказался ей симпатичен.
        Она уже взялась за ручку двери подъезда и боковым зрением заметила, что молодой человек направляется за ней. Нет, это уж слишком! Какой бы он там ни был, но перспектива очутиться вместе с ним в безлюдном подъезде абсолютно Саше не улыбалась. Она отошла в сторону, пропуская вперед нахального парня. Для убедительности поставила на асфальт небольшой пакетик с рукописями. Парень, недолго думая, подхватил сейчас же Сашин пакет.
        - Можно вам помочь?
        - Спасибо, как-нибудь справлюсь! - Саша выхватила пакет из рук молодого человека и решительно зашагала вперед.
        - Извините, но я подумал, что вам тяжело. Раз вы его на землю поставили.
        Саша молча усмехнулась, зашла в подъезд и стала подниматься по лестнице. Парень, сохраняя дистанцию, поплелся за ней. Дойдя до третьего этажа, Саша в растерянности остановилась перед дверью своей квартиры. Ну не доставать же при нем ключи!
        - Вам какую дверь открыть? Эту? - прикалывался парень.
        - Эту!
        Тогда, к ее немалому удивлению, он вытащил из кармана связку ключей и распахнул перед Сашей дверь ее собственной квартиры.
        - Пожалуйста! - любезным и одновременно сдержанным жестом пригласил он ее войти.
        - И вы любую дверь так легко открываете? - изумленно спросила Саша. Теперь она убедилась: перед ней банальный квартирный вор, рассчитывающий снискать ее расположение дешевыми профессиональными трюками.
        - А вам и другие открыть нужно?
        - Ни в коем случае! Я чисто теоретически интересуюсь.
        - А если чисто теоретически, то я здесь живу.
        - Нет, здесь живу я!
        - А вы одна здесь живете?
        - Да нет, тут еще семья… А недавно к нам какого-то уголовника подселили.
        - О! Это я уголовник! - обаятельно улыбнулся молодой человек и с этими словами зашел в квартиру.
        - Извините, - смутилась Саша. - Я не знала, что это вы уголовник…
        - Да нет, ничего. На правду не обижаются. - Он продолжал улыбаться.
        - Да разве вы уголовник? - не поверила вдруг она.
        - Ну да… В тюрьме я за правду страдал.
        - Вот как? За правду? - вынимая ключ из кармана куртки и отпирая дверь в свою комнату, смеялась Саша. - За какую же, интересно, правду?
        - Заходите, расскажу с большим удовольствием.
        - Спасибо. В другой раз.
        На разговоры с уголовником уже не осталось времени. После двухнедельной разлуки Саше хотелось в лучшем виде предстать перед Павлом. Надо действовать: принять душ, переодеться, поправить прическу, освежить макияж. А тут еще уголовник… Саша почувствовала, что у нее поднимается настроение. И Губернский Город не так уж скучен, если он населен такими занятными людьми, как этот парень. А она-то, дурочка, послушала Валентину. За Олю испугалась… Впрочем, надо немного еще подождать, присмотреться и только после этого перевозить девочку к себе. Ведь первое впечатление не всегда оказывается правильным.
        Ход Сашиных мыслей нарушил телефонный звонок.
        - У нас все остается в силе, малыш? - без приветствий и предисловий спросил ласковый и мужественный голос, принадлежащий Павлу.
        Звук этого голоса так сильно трогал и волновал, что Саша на мгновение задохнулась.
        - Все остается, - справившись с собой, тихо ответила она.
        - Я ужасно соскучился…
        - И я.
        - Целую тебя.
        - Целую, - отозвалась Саша с улыбкой.
        - Не забудь о предосторожностях! - напомнил мужественный голос.
        - Обязательно!
        - Ну все. До встречи, малыш!
        Саша повесила трубку и с брезгливостью осмотрела комнату. Он все испортил! Все! Одним словом - «предосторожности». Эти предосторожности так унизительны, так горьки! Они отравляют ее жизнь, ее любовь, а Павел будто и не замечает этого.
        Захотелось вдруг отомстить. Возмутить, например, его тихую семейную заводь. Сделать это очень просто - достаточно трубку с аппарата снять… А можно просто наплевать на предосторожности. Завтра же по Губернскому Городу поползут зловещие слухи: модный фотохудожник Павел Ельчанинов, тот самый Ельчанинов, чья персональная выставка проходила во Дворце искусств этим летом, тот Ельчанинов, которого теперь часто приглашают на телевидение, был замечен в поздний час в обществе неизвестной молодой женщины, входящим в частную гостиницу на седьмом километре Губернского шоссе…
        Но можно не делать ни того ни другого. Просто постучаться в комнату напротив и попросить:
        - Расскажите, за какую вы пострадали правду.
        В комнате напротив ей очень обрадуются, а Павел, с его самолюбием, надо думать, факта измены не переживет.
        Но, увы, призналась себе Саша, она не способна ни на первое, ни на второе, ни на третье. Поэтому остается еще раз провести пуховкой по лицу, сбрызнуть духами волосы и начать движение в сторону трамвайной остановки. Пока-то она доберется до седьмого километра…
        Глава 5

«…На Киевском шоссе около двух часов ночи группа депутатов (Павлов, Шашвиашвили, Слободкин, Сердюков и председатель Киевского райсовета) встретила воинскую колонну, направляющуюся к Белому дому, и задержала ее на несколько минут. В колонне было около ста единиц бронетехники. Депутаты перегородили шоссе машиной. Николай Павлов призывал солдат не стрелять в соотечественников. Из первого БТР их стали ловить в прицел крупнокалиберного пулемета. На дорогу выбежали милиционеры. Один из них, ткнув Павлову в бок ствол пистолета, кричал, что сейчас его застрелит. Депутатов оттащили с пути. Колонна бронетехники проследовала дальше…

6.45. К баррикадам у Белого дома подошли БТРы и открыли пулеметный и автоматный огонь на поражение. Первыми очередями было убито около сорока безоружных человек. С этого момента и до 5.30 следующего, 5 октября огонь из БТРов и БМП (боевых машин пехоты) практически не прекращался…

…Руцкой по радиотелефону кричал:
        - У вас же есть оружие! Ударьте им в спину или убедите немедленно прекратить огонь. Объясните, что здесь есть женщины и дети. В здании около 10 тысяч человек. У меня уже 40 убитых. Танки сейчас начнут стрелять залпами. Они убийцы. Остановите их! - Руцкой то появлялся, то исчезал в проеме двери, постоянно с кем-нибудь связывался по радиотелефону, говорил одно и то же. Требовал, чтобы собеседники звонили в западные посольства, в правительства…
        С моста начинали методично бить танки, неторопливо вгоняя снаряды в тело Дома Советов. Сверху непрерывным потоком летели стекла…

…На остатках баррикад лежали убитые, развороченные очередями люди. Это были безоружные горожане, пытавшиеся укрыться от огня под мостом и в его окрестностях. Еще в начале атаки пять БТРов проложили колесами и огнем пулеметов кровавую дорожку между западной и восточной баррикадами. Один из этих БТРов подошел к мосту и в упор расстрелял из крупнокалиберного пулемета всех спрятавшихся там людей…

12.00. В подвал Белого дома ворвались первые штурмующие… Пленные женщины начали дружно скандировать: «Банду Ельцина - под суд!»
        На площадку перед Белым домом с парадной лестницы прорвались несколько журналистов. Впереди два иностранца - усатый телеоператор с большой видеокамерой в фиолетовом спортивном костюме и его помощник. Внутреннее радио транслировало голос депутата Уражцева:

«Подходит трудовая Россия, трудовая Москва. Они идут к нам на выручку к Дому Советов. Мы победили Гитлера! Мы победили фашизм. Наши отцы и матери работали, чтобы создать такое государство!..»
        Офицер «Вымпела» подошел к Руцкому и отдал честь:
        - Товарищ генерал, полковник Проценко явился с заданием вывести вас из Дома Советов.
        - Какие гарантии, что мы останемся живы ? - спросил Руцкой.
        - Слово офицера-афганца.
        - Вы в турецкое посольство нас увезете? - спросил Руцкой.
        - Нет, - ответил полковник.
        Перед тем как под конвоем выйти из Белого дома, Руцкой обратился к окружающим:
        - Они могут пойти на все. Скажите, что вы видели нас, что мы не застрелились, чтобы наши трупы потом выдали родственникам.
        Обращаясь к полковнику Проценко, Руцкой добавил:
        - Полковник! Вы можете увезти нас в турецкое посольство?
        Хасбулатов:
        - Какое тебе тут может быть турецкое посольство?!

…К ночи 4 октября трупы убитых, собранные перед Белым домом, сложили в штабель, который достиг около двух метров в высоту и нескольких метров в ширину, и накрыли полиэтиленовой пленкой.
        Пожар на пятнадцатом этаже в районе маршевых лестниц отрезал все пути спасения и обрек людей на долгую и мучительную смерть. Последние пять этажей выгорели дотла со всеми своими обитателями…»

    www.user.commsol.ru
        Автобус, битком набитый офицерами запаса, в котором ехал Дмитрий, проплутав переулками, неожиданно вновь выехал на Тверскую и, свернув на улицу Станкевича, остановился на задворках Моссовета. Тут Дмитрий и просидел всю ночь, греясь у костра. Было странно видеть на ночной улице толпы веселого гуляющего народа, хотя говорили, что совсем недалеко отсюда, у здания ТАСС, шла перестрелка.
        На улице же Станкевича было тихо. Глядя на оранжевые языки костра, на искры, уносившиеся в холодное осеннее небо, Дмитрий думал о мимолетной удивительной встрече с той девочкой из его полудетских грез. И эта случайная встреча, и тревожные отблески костров на стенах Моссовета, и лихорадочное народное гуляние по всей ширине Тверской улицы, и далекий глухой стук пулемета у здания ТАСС - все было странно связано между собой. Ему показалось, что в такую ненормальную ночь только и можно встретиться со своими забытыми детскими снами.
        Где-то в середине ночи, ближе к рассвету, пронесся тревожным ветерком слух, будто со стороны Белого дома к Тверской пробиваются вооруженные группы, человек по десять, и что сейчас начнется раздача оружия. В окружении трех автоматчиков по улице быстро прошел взволнованный Чубайс.
        Вскоре из бокового проулка выехал и встал перед заграждением - сваленными на проезжую часть мусорными баками и бетонной клумбой - обшарпанный грузовик. В его открытом кузове сидели несколько усталых мужчин. Все они были удивительно похожи на них, офицеров запаса, но Дмитрий сразу догадался - это противники. В руках одного из них - длинное ружье с вороненым стволом. Человек с ружьем, махнув рукой в сторону улицы Станиславского, что-то спросил у подошедших к машине. Видимо, узнавал, есть ли там оцепление и проезд. Ему ответили. Грузовик быстро уехал.
        Казалось, сейчас что-то начнется. Но наступил рассвет, и всех распустили по домам.
        Ночь прошла. И вместе с нею кончилось все. Кончилась война, так и не начавшись. Дмитрий вернулся домой.
        Заслышав звук отпираемой двери, радостная жена кинулась ему на шею:
        - Димка!.. - В глазах ее дрожали слезы. - Вернулся! Светик, папа с войны пришел!..
        Но дочь, измученная тревожной ночью, крепко спала.
        - Ты себе не представляешь, - счастливо тараторила Елена, - как мы за тебя боялись! Тут всю ночь стреляли. Потом танки пошли!.. - Она вдруг подозрительно улыбнулась: - Где ты был?
        - Простоял всю ночь у Моссовета, - признался Дмитрий.
        - У тебя такой вид… - Она всмотрелась ему в глаза.
        - Какой вид?
        - Будто ты не с войны идешь, а… - Елена смешалась.
        - А будто откуда? - удивился он.
        - Были там среди вас женщины?
        - Откуда они там?! Все офицеры запаса. А кстати!.. Ты знаешь такой журнал «Bete noire»?
        - Что за журнал? Военный?
        - Женский…
        - Ты там читал его, что ли, стоя у Моссовета?!
        - Нет. Просто одна журналистка для этого журнала взяла у меня интервью.
        - О чем же она тебя спрашивала?
        Дмитрий задумался. Только сейчас он осознал, что опять, как и в ту далекую снежную зиму, не узнал ни имени ее, ни телефона, ни нового адреса.
        - А какая она из себя, - пытала его Елена, - эта журналистка? Симпатичная?
        - Обычная сероглазая девочка со скрипкой, - улыбнулся Дмитрий. - В простом пальтишке.
        Жена лишь недоуменно пожала плечами:
        - Никогда даже не слыхала о таком журнале. «Bete noire»? Кажется, нет такого…
        И Дмитрий в тот же день выяснил, что журнала такого действительно нет и никогда не было.
        Жизнь пошла своим чередом. Вскоре он с коллегой, тоже историком, приступил к открытию частной школы. Предприятие выглядело безотказным. Дмитрию хотелось создать нечто изящное, на манер Царскосельского лицея - с древними языками, латинским и греческим, фехтованием, верховой ездой и углубленным изучением античной истории. Лицеисты, по замыслу устроителей, пребывают в школе постоянно - непременный залог успешного постижения наук, искусств и благородных манер, позволяя счастливым родителям забирать баловней судьбы из стен альма-матер лишь на летние и рождественские вакации.
        Над всем этим Дмитрий видел себя в сдержанной роскоши, под стать заведению: в светло-серой тройке, строго и солидно, но непременно с артистической бабочкой, скорее всего, бордовых тонов с благородным отливом. Пиджак не застегнут - хорошо заметна белоснежная, от-кутюр, сорочка с антикварными запонками. От него пахнет дорогим одеколоном.
        Для подобного заведения нужно было что-то загородное и тихое. И такое место вскоре нашлось! Это оказался ведомственный пионерский лагерь в ближнем Подмосковье, вот уже несколько лет простаивающий. Загибающемуся на глазах ведомству было не до профсоюзных изысков. Двухэтажный аккуратный особнячок у пруда среди уютных зеленых аллей на огороженной территории, построенный всего лишь десять лет назад из современного светло-желтого кирпича, смотрелся несколько заброшенным из-за протечек, пыли и мусора. Но ведомство, обрадованное, что наконец-то нашлись арендаторы, взялось в кратчайшие сроки и полностью за свой счет довести «корпус с прилегающей территорией» до ума.
        Дело оставалось за малым: найти приличных педагогов, правильно составить и подать рекламу элитного, возможно самого элитного, в России лицея.
        Далее вопрос коснулся цены на учебу, и тут всплыла одна неприятная деталь. Пионерский лагерь располагал собственной котельной. Казалось бы, и это неплохо - не будет неизбежных в Подмосковье перебоев со светом и теплом. Но… себестоимость угольной котельной оказалась запредельной. Раскидали сумму по ее эксплуатации на
«счастливых баловней Фортуны», и ежемесячная цена за пребывание в лицее подошла к сказочной по тем временам отметке в пятьсот зеленых!
        По рекламе, на которую Дмитрий с компаньоном ухлопали значительную часть своих средств, шквально звонили, но явились только две пары немолодых родителей. У тех и других были поздние дети, которых им неимоверно хотелось баловать. Одна из этих пар даже с легкостью выложила требуемую сумму за свое «несчастное и такое впечатлительное дитя»… Деньги им пришлось вскоре вернуть.
        В довершение всего, уже поздним вечером в квартире Дмитрия раздался телефонный звонок. Звонивший, представившись экстрасенсом, авторитетно заявил, что лицей в этом месяце открыть не удастся. Дмитрий вежливо поблагодарил за предупреждение и повесил трубку.
        У другого бы на месте Дмитрия от обманутых надежд давно опустились бы руки. И он до конца дней просидел бы в пыльной студенческой аудитории, втолковывая сонным студентам за медные гроши историю Крестовых походов, причины падения Византийской империи под натиском турков-сельджуков и последствия рейда монгольской конницы через Среднерусскую равнину.
        Но Дмитрий, как мы уже упомянули раньше, рода был несговорчивого и даже упрямого. Последняя суета с открытием лицея не прошла даром. Дмитрий сумел извлечь из нее неожиданную пользу - новые мысли!
        Решая вопросы убранства классов, комнат воспитанников и своего собственного кабинета (работа велась не абы как, от балды, но по сохранившимся рисункам и фотографиям знаменитого учебного заведения, в котором получал образование Пушкин), Дмитрий случайно вышел на производителей мебели на окраинах бывшего Советского Союза и даже дальнего зарубежья. И теперь в его возбужденном мозгу носились блестящие идеи, одна другой ярче. Вскоре Дмитрий сделал следующий ход - задумал открыть эксклюзивный салон по продаже плетеной мебели из ротанга. Салон «Борнео» - оригинально и со вкусом!
        Под это дело он арендовал бывший овощной магазин в спокойном центре Москвы. Место не проходное, но оно и не должно быть бойким - изысканность плетения ориентирована исключительно на знатоков.
        А далее все пошло не так, как хотелось Дмитрию. Работа по оформлению помещения велась впопыхах - поджимали сроки арендных выплат. Был сделан нехитрый ремонт, и запах гнилой картошки с прокисшей капустой сохранялся еще долгое время.
        Завезли первую партию товара - два комплекта плетеной ротанговой мебели. Первый гарнитур - большой стол, шесть стульев, этажерка и диванчик. Все на чугунном каркасе. Второй комплект - похожий, но на гнутых ножках и мореный под черное дерево.
        Перед открытием Дмитрий метался по магазину, красивее переставляя мебель, напольные вазы, поправляя в них сухие цветы… Но вот - ровно 10.00 - «Мы открылись!
… У входа звякает колокольчик. Дмитрий глотает набежавшую слюну. Первые посетители…
        А уже к вечеру все комплекты мебели, включая напольные вазы и даже настенные японские фонарики из рисовой бумаги, подвешенные собственноручно Дмитрием, были раскуплены!
        Но далее вышел крупный скандал.
        Все следующее утро его телефон обрывали разъяренные «ценители восточной экзотики»,
«имевшие неосторожность связаться» с салоном «Борнео». И вся плетеная мебель, так удачно распроданная вчера, уже к обеду вернулась в магазин.
        - Ёкарный бабай!.. - лишь растерянно повторял Дмитрий, наблюдая за разгрузкой просиженных стульев с выломанными спинками.
        Оказалось, что далеко не все сорта ротанга годны для плетения мебели. И даже подходящий по качеству сортовой мебельный ротанг перед плетением нуждается в соответствующей обработке. Короче, проходимцы обвели лохана Дмитрия вокруг своего желтого и кривого пальца, подсунув хрупкий вариант корзиночного ротанга, который, естественно, не выдержал крепких задов и широких спин русских эстетов.
        Однако Дмитрий не унывал и не кис, а из последнего неожиданного облома вынес не только подобающий урок, но и свежую идею.
        Вскоре у бывшего овощного магазина в очередной раз сменилась вывеска. Теперь он назывался «Мебель фараонов».
        Дмитрий сохранил специфику своего магазина, лишь сменил ротанг на ивовую лозу, значительно превосходящую ротанг в прочности. Тому имелись и исторические подтверждения. В гробнице Тутанхамона археологи обнаружили два сплетенных из ивы стула, и в таком хорошем состоянии, что они вполне могли бы украсить современный интерьер. Культура плетеной мебели прошла через века. Античные литературные памятники свидетельствуют, что в Древнем Риме вещи, изготовленные из прутьев ивы, пользовались большой популярностью. А начиная со Средних веков плетеные ивовые изделия нашли самое широкое применение. И если у крестьян - это корзины, короба, люльки для младенцев, то у аристократов - мебель.
        Изящно сплетенные предметы интерьера, правда еще покрытые позолотой, украшали будуары и дворцы знатных особ по всей Европе. Во Франции, законодательнице мод, в конце XIX века даже вырубали виноградники, а освободившееся место засаживали сортовой ивой.
        О прочности ивы свидетельствует и то, что из нее плели тарантасы, выездные сани, гондолы для дирижаблей, аэростатов и воздушных шаров.
        Дело у Дмитрия пошло. Через полгода он уже был владельцем сети магазинов, специализирующихся на продаже корпусной мебели из ДСП - древесно-стружечных плит. Да, изящества и красоты в этом было немного, зато дело приносило хорошие деньги.
        Одним из уроков, преподанных Дмитрию самой жизнью, стало понимание того, что торговать нужно или очень дорогим, или, наоборот, совсем дешевым товаром. Промежуточно-половинчатые вещи уходили трудно. Но для дорогого товара нужен был
«серьезный антураж с подходом» к быстро нарождающемуся, новому, на удивление капризному отечественному клиенту. Дешевая же мебель для дома и офиса, наскоро свинченная из дээспэшных плит, продавалась легко, шутя. А предупреждения Минздрава РФ о ядовитости материала - кого они останавливают сейчас?! Тем более совсем еще недавно, в начале 90-х годов, подобную мебель, шкафы и стенки, продавали строго по специальным удостоверениям.
        Итак, оставив нелепые эстетствования и мечтания об эксклюзивном изяществе, Дмитрий молниеносно разбогател.
        А Елена стала его верным и надежным компаньоном.
        Вечерами теперь они шли куда-нибудь пройтись. Тогда еще существовала изжитая со временем привычка - гулять по Москве. Дорогой они весело переговаривались, болтали ни о чем, но при этом разговор всегда сводился к общему делу - дээспэшной мебели. Не они, но дело нуждалось в этом. Ведь любое предприятие как живой организм - или растет и развивается, или же засыхает. Третьего не дано.
        Почему-то получалось так, что Дмитрий с Еленой всегда оказывались на Чистопрудном бульваре. Они заходили в стеклянный ресторан «Джал-таранг». Дмитрий оказался любителем острой индийской кухни - раньше Елена не замечала за ним этого.
        Они сидели на втором этаже, откуда открывался вид на обе стороны бульвара - на Чистые пруды и на метро «Кировская», пили сладкое крепкое вино под пение одинокой цыганской скрипки, которая точно силилась рассказать о чем-то давно ушедшем, что осталось далеко-далеко. Дмитрий задумчиво ее слушал, невнимательно и грустно кивая словам Елены.
        Потом они шли домой, и всегда почему-то одной и той же дорогой - через маленький скверик, затерянный среди старых домов у метро «Кировская».
        Дмитрию теперь приходилось много ездить по стране в поисках более дешевых опилок и клея. Так в середине декабря 1994 года он оказался в Губернском Городе.
        Глава 6

«К середине 1994 года закончилось «всеобщее вооружение» народа на территории Чечни, осуществляемое на основе стихийно возникшего рынка. Дудаев формировал армию независимой Чеченской Республики. В середине 1994 года Чечня была объявлена исламской республикой. Вместо гражданского кодекса на ее территории стали действовать законы шариата. Неприятие частью чеченского общества политического курса Дудаева привело к возникновению оппозиции, которая стала создавать свои вооруженные формирования. Между ними и войсками Дудаева произошли столкновения. Обстановка в Чечне, оказавшейся на грани гражданской войны, благоприятствовала свержению сепаратистского режима, и 11 декабря 1994 года в мятежную республику с целью наведения «конституционного порядка» были направлены российские войска.

11 - 12 декабря. Во время прохождения маршем через территорию Республики Ингушетия войска столкнулись с попытками гражданского населения блокировать дороги. Была разобрана железнодорожная ветка, ведущая в Чечню, имели место обстрелы войсковых колонн, были повреждены или сожжены 28 военных автомобилей. Федералы в ответ открывали огонь, что привело к жертвам среди мирного населения. Были зафиксированы также обстрелы войсковых колонн и воинских частей со стороны других населенных пунктов, а также из проезжающих автомашин».

    Chechnya.ru/ Информационное агентство Чечни
        Всего на полдня Дмитрий прибыл в Губернский Город. Сеть мебельных магазинов не отпускала его надолго, требуя постоянного личного присутствия в Москве. Уладив дела к середине дня, Дмитрий сразу двинулся в обратный путь.
        До отхода поезда оставалось время, и от мебельного комбината до вокзала он решил добраться пешком.
        Раньше Дмитрий никогда не бывал в Губернском Городе.
        Стоял веселый морозный день. Малиновое, по-билибински сказочное солнце висело над крышами домов. Дмитрий с удовольствием слушал бодрый скрип снега под ногами.
        Губернский Город вызывал странные ассоциации с Москвой.
        Дмитрию казалось, что он идет по Бауманской в районе рынка, повернув в переулок, очутился вдруг в Замоскворечье. А вдали за домами замелькал ни дать ни взять Савеловский вокзал.
        Удивительный город, думал Дмитрий, Москва, только странно все переставлено, перемешано. Наверное, если поискать, найдешь и свою улицу. Напоминает детские сны. Именно такая Москва ему снилась в далеком детстве. И Дмитрий вдруг вспомнил свой старинный сон. Ему снилось, будто он попал в какой-то неизвестный или, скорее, забытый район старой Москвы. Долго блуждал по нему в поисках какого-нибудь метро или знакомой улицы… Почти уже отчаялся выйти. Завернул за угол и неожиданно оказался у своего родного дома.

«Выходит, - усмехнулся Дмитрий, - мне тогда снился этот Город. Значит, я здесь бывал в детстве. Ничего тут не изменилось с тех пор, только напрасно я искал метро».
        Он остановился у киоска «Союзпечать» купить что-нибудь почитать в дороге, скоротать время до Москвы. «Город из моих детских снов», - смеялся Дмитрий, разглядывая небогатый ассортимент журналов и газет в витрине. И вдруг остолбенел… С журнальной обложки на него глядела лукаво улыбающаяся девушка, а под ней стояла надпись: «Bete noire».
        - Дайте посмотреть вон тот!.. - Он судорожно ткнул пальцем в девушку.
        - Это женский журнал, - зевнула киоскерша и не пошевелилась.
        - Как он называется?
        - Этот, что ль? - Киоскерша ткнула пальцем прямо в глаз лукавой девушки.
        - Этот, этот!
        - Я же вам говорю, мужчина, - это женский журнал. Вам не понравится…
        - Давайте же его скорее!..
        Поспешно отыскав адрес редакции, Дмитрий побежал. До отхода поезда оставалось совсем немного времени.
        Он бежал, как ему казалось, по Большой Ордынке, свернул в проулок и попал на неизвестную улицу, но над домами плыли краснокирпичные трубы шоколадной фабрики
«Красный Октябрь» - значит, там Берсеневская набережная. Добежав до угла, Дмитрий остановился у незнакомого трехэтажного здания, на котором красовались более чем родные слова: «Bete noire»!..
        Взглянув на часы, Дмитрий влетел по лестнице на второй этаж, толкнул первую попавшуюся дверь и очутился в узкой комнате, заваленной кипами бумаг. За ними у окна виднелась голова женщины.
        - Девушка!.. - задохнулся Дмитрий. - Скажите скорее… У вас… должна такая… работать…
        - Мужчина! - грозно поднялась женщина. - Вам что здесь нужно?! - Она приняла его за ненормального или пьяного. Или за того и другого одновременно. - Мужчина! Покиньте служебное помещение!.. А не то…
        - Мне нужна… Она у вас работает… - мучился Дмитрий. - Мой поезд уходит!..
        Но тут за его спиной тихо щелкнула дверь. Грозная женщина с интересом глянула ему через плечо. Дмитрий тоже обернулся и замер… В дверях стояла она… Дмитрий шагнул к ней, потом остановился, смешавшись.
        - Это ты? - пролепетала не менее удивленная Саша.
        - Ты что, знаешь его?.. Этого сумасшедшего? - взвилась Вика.
        - Я - да… - ответила Саша. Лицо у нее при этом было напряженное, внимательное.
        - И он тебя тут разыскивает? - допытывалась Вика строго.
        - Ты меня разыскиваешь? - Саша обратила к Дмитрию сияющее лицо.
        В ответ он только кивнул.
        Не менее других обескураженная всем происшедшим, Вика вышла из комнаты, демонстративно постукивая каблучками.
        - Вот ты и нашел меня. - Саша улыбнулась. - А я все думала почему-то, что тебя убили тогда…
        - Я уезжаю, - затараторил Дмитрий. - Мой поезд через… - Он бегло взглянул на часы.
        - А как ты оказался в нашем городе?.. Что тебя привело сюда?
        - Работа! Как раньше говорили, производственная необходимость…
        - Вот что!.. - вздохнула Саша разочарованно. - А теперь ты закончил с делами и уезжаешь?
        - Да, но я не хочу потерять тебя! Дай мне телефон.
        - Телефон? Сейчас, конечно! - Саша присела у стола и принялась строчить цифры. - Вначале идет код города… Меня зовут Александра… А тебя? - спохватилась она.
        Он назвал свое имя и вдруг опять засуетился, заспешил.
        - Подожди. - Саша перебила его. - Послушай! На следующей неделе я буду в Москве. Сегодня у нас что? Четверг?.. Я приеду в Москву во вторник. Остановлюсь в гостинице «Заря».
        - Это где?
        - У платформы Окружная. Там еще недавно открыли метро. Какое-то странное название станции… Вспомнила - «Владыкино»! Спросишь Ивину. Это я. Александра Ивина. Я приеду утром, а ты приходи к двенадцати…
        - Саш, кто это? - не успел Дмитрий выйти из комнаты, как сейчас же появилась Вика. - Кто это такой?
        - Это, - загадочно отвечала Саша, - Дмитрий Загудаев… Мой старинный московский знакомый.
        - Он что, из Москвы?!
        Вика бурлила. Все, что имело отношение к Москве, вызывало у нее неподдельный восторг. В наше время мало-мальски уважающие себя люди стремятся перебираться в столицу. А за Сашкой - скажите пожалуйста - прискакал собственной персоной столичный принц. Черноглазый, дорого и со вкусом одетый… а уж смотрел он на нее как!.. Как будто сокровище какое из земли выкопал!
        И чего хорошего находят мужики в этой Сашке? Маленькая, невзрачненькая - ни рожи, как говорится, ни кожи. И - подумать! С Ельчаниновым у них сколько лет любовь. Он бы и развелся, пожалуй, только тестя своего, господина Боброва, побаивается… Так мало Ельчанинов! Уже целый год за ней ухлестывает коммунальный сосед. Моложе ее и не поймешь чем занимается, кажется, чем-то темным. Но денежный мальчишка, машина своя… А теперь еще и принц столичный!
        - Он из Москвы, - говорила между тем Саша, - из той далекой, уже несуществующей Москвы…
        - Как это понять - несуществующей? Москва теперь…
        - Совсем другая, - закончила Саша. - А он был еще в той, со старыми названиями улиц, без реклам и иностранных автомобилей.
        - Припоминаю теперь. - Вика немного успокоилась. - Ты что-то уже рассказывала о нем.
        - Может быть. - Саша вздохнула. - Понимаешь, я все не знала, жив он или погиб, и когда увидела его…
        - Выходит, он все это время искал тебя? - как бы невзначай уточнила Вика.
        - Да как же он мог искать меня?! - Саша расхохоталась. - Не имея ни имени, ни фамилии, ни адреса! Он просто по делам приехал в наш Город.
        - Какие у него тут дела?
        - Господи, мы всего пять минут разговаривали! Я и спросить-то ничего не успела.
        - Теперь спросишь - время будет… Когда поедешь к нему?
        - На следующей неделе! Забыла? У меня же командировка в Москву!
        - Ах да! Ну надо же, как все получается! Без сучка без задоринки… А Ельчанинова теперь что же, побоку?
        - При чем здесь Ельчанинов?
        - Как это - при чем?
        - Ельчанинов - совсем другое дело. - Саша встала, собираясь попрощаться.
        - И Ельчанинов, и этот… чудной - оба мужики! Ты двойную игру собралась вести?
        - И вовсе нет! С Ельчаниновым у нас по-настоящему, а с этим - так…
        - По-волшебному, - саркастически рассмеялась Вика. - Как бы тебе не запутаться, мать моя!
        - Не беспокойся.
        Саша старалась не замечать Викиного сарказма. И чего она злится?! Знала бы про Ельчанинова, про его вечные предосторожности… Эти предосторожности любое чувство способны раздавить. Чувства могут быть очень сильными, а предосторожности - еще сильнее. Предосторожности разъедают чувства, как кислота.
        Правда, вспомнила Саша, никаких особых чувств к Ельчанинову у нее никогда и не было. На момент их знакомства она только устроилась в молодежный журнал и была томима другими чувствами: одиночеством, женской невостребованностью, скукой провинциального города. Ельчанинов предложил ей себя и всевозможные развлечения. Ельчанинов делал подарки… Вначале все это радовало Сашу, но постепенно она свыклась с новым укладом и уже плохо представляла себе, как жила до встречи с Павлом. Однако в последнее время эти отношения начали ее угнетать. Она почти боялась разрыва - вот если бы все случилось само собой, как по мановению волшебной палочки! И вдруг среди этой полной неясности, неразберихи появился Дмитрий…
        Саша уже давно вышла из редакции «Bete noire» и не спеша брела вдоль трамвайной линии по направлению к своему дому. За площадью Коммуны (до революции Благовещенской) улица Маркса пересекала проспект Ленина (в прошлом Большую Дворянскую) и через несколько кварталов сворачивала налево, превращаясь в Малую Дворянскую (ныне улица Карла Либкнехта).
        Забавно, что улицы в их городе грозятся переименовать. Неужели и в паспорте оттиснут: «Малая Дворянская улица»? А почему нет? Здесь все как и было до революции: безлюдье, дворянские особнячки. После Москвы Малая Дворянская поражает тишиной. Саша теперь часто ездила в Москву и уже не обращала внимания на контрасты, но в первое время эти контрасты казались ей разительными. Впрочем, и жизнь новой, посткоммунистической Москвы поражала не меньше.
        По долгу службы Саше приходилось вникать в нюансы и мельчайшие подробности московской жизни - она писала о новостях светской тусовки, о модных клубах, о новоявленных фешенебельных особняках. Что касается собственно культуры, то этому разделу в «Bete noire» отвели две узенькие, напоминающие поля колонки. Культура интересовала теперь немногих, зато великосветскими обзорами и историями из жизни новых русских Саша снискала себе репутацию истинного мастера пера. «Столичное ревю» сделалось самой привлекательной рубрикой их издания. Благодаря ей тиражи журнала «Bete noire» увеличивались от номера к номеру…

«Скучно здесь, - подумала Саша, оглядывая запорошенную девственным снегом Малую Дворянскую улицу. - Скучно…»
        На улице скучно и дома скучно. Посреди комнаты за массивным, покрытым коричневой плюшевой скатертью столом сидела Оля и делала уроки. Оля у Саши - единственный родной человек, и все же… Саша чувствовала отчуждение. У Оли теперь любимым вопросом стало: «Когда я к бабушке поеду?» Саша злилась. То пыталась уговаривать Олю. А чем, дескать, тебе плохо у меня? Давай посмотрим кино - я принесла новую кассету, пойдем погуляем, а можно вместе заняться приготовлением ужина… Но в глазах дочери всегда читался один и тот же ответ: не то, не то, не то. Тогда Саша теряла самообладание и раздраженно бросала:
        - Да хоть сейчас поезжай!
        Оля загоралась:
        - Можно?! - Но вдруг угадывала подвох: - Ты ведь просто так говоришь, а сама не отпустишь!
        - Во вторник я еду в командировку, - сообщила Саша, заходя в комнату.
        - В Москву? - Оля равнодушно пожала плечами. Казалось, она не переживала обычной своей радости.
        - Ты пока у бабушки поживешь, - напомнила Саша.
        - И что с того?
        - Ничего, конечно. Просто ты так всегда рвешься к ней.
        - Какая разница, здесь я или у бабушки? - неожиданно по-взрослому спросила двенадцатилетняя Оля. И добавила: - А к тебе тут Стас заходил.
        В провинциальном городе нескончаемые вечера! Саша успела приготовить ужин, накормила дочь и, опасаясь праведного Валентининого гнева, перемыла посуду. Включила и выключила телевизор - однообразное вещание политиков чередовалось на экране с непрекращающейся стрельбой. А если вдруг какой фильм, то непременно латиноамериканский, - за кадром монотонный синхронный перевод.
        Неужели ничего интересного, думала Саша, не происходит в российской жизни? Такого, о чем можно было бы снять кино? Вот к ней, например, сегодня явился мальчик из детских снов. Прекрасное начало для фильма. А дальше… Но узнать, что случится дальше, Саше только еще предстояло.
        - Саш, тебя к телефону, - донесся из-за двери приглушенный голос Валентины.
        Саше было лень расставаться с уютным креслом и по-детски жаль растаявших грез. В ее грезах были московские бульвары, Дмитрий, она, Саша, и ее непрожитая жизнь. Без подробностей и эпизодов, просто ощущение чего-то родного, глубокого, убаюкивающего… А в трубке - похотливый шепот Ельчанинова… Когда же они увидятся? Когда же? Когда? Он хочет ее всю целиком и немедленно… потому что жена с детьми сегодня ночью останется у родителей. Она только что звонила ему.
        - Не забудь о предосторожностях, - прикрывая трубку ладонью, прошептала Саша.
        - Я не могу больше думать о предосторожностях! Малыш, я представляю тебя…
        Не дрогнув, Саша выслушала откровения своего друга, которые он, отуманенный желанием, принимал за признания в любви. На трезвую же голову его слова звучали бы почти непристойно. Саша даже, опустив глаза, покраснела… Мимо нее туда-сюда кружила заинтригованная Валентина. Она была давно не прочь разузнать какие-нибудь подробности из Сашиной жизни. Иногда прямо спрашивала:
        - Что поделывает твой трахач?
        Саша догадывалась: это тоже от скуки. Чем занята Валентина каждый день? Постирать, сготовить, убрать да сына отвести в детский сад. Муж работает, ест или спит. Разговаривают они с ним редко… В последнее время, правда, Валя увлеклась сериалами. Но там все одно и то же, в этих сериалах. Антонио, Алехандро и все - миллионеры.
        - …Так что ты скажешь, малыш?
        - Я не могу сегодня. - Саша прикрывала ладонью трубку. - Причина весьма прозаическая…
        Ельчанинов страстно проклял судьбу и наконец-то попрощался.
        - Сашка! - Она едва дослушала пылкий шепот Ельчанинова, как на пороге появился улыбающийся, бодрый с мороза Стас. В руках у него были пакетики и свертки. - Сашка, сколько лет, сколько зим!
        - Привет, - улыбнулась она.
        Саша тоже была рада увидеть Стаса. Хороший он человек. И ей с ним никогда не бывает скучно.
        - Зайдешь? - Оставляя на линолеуме мокрые следы, Стас проследовал к себе в комнату.
        Лучше зайти от греха подальше. Валентина неизвестно за что ненавидит Стаса и на Сашу начинает сердиться, стоит ей увидеть их болтающими или, еще хуже, смеющимися. С самого начала Валя решила: новый жилец - их враг. В квартире не убирается, домой приходит когда захочет, спит до полудня. И Саша-то не подарок в этом смысле! У нее тоже привычки: сковородки замачивает, плиту за собой не моет. А раз такое дело, им следовало объединиться и выступить против паразита единым фронтом. Но Саша хороша - кокетничает с этим уголовником, смеется. Как только не стыдно! Этот Стас по сравнению с ней - пацан!
        Кое-что из этого Валентина высказала Саше вслух, кое-что Саша сама додумала. Но надо сказать, соседкины рассуждения ее нимало не беспокоили. И все же она поспешила скрыться в комнате своего приятеля.
        - Где ты пропадаешь? Ездила в командировку?
        - В какую там командировку! Сижу безвылазно в Губернском Городе. Тебе бы следовало почаще заглядывать домой!
        - Чего тут ловить? С Дурцинеей на кухне толкаться?.. А у нас сегодня прощальный ужин. - Стас вытащил из пакета и водрузил на журнальный стол одинокую заиндевевшую бутылку «Мартеля».
        Саша засмеялась:
        - А это что такое? И с кем же мы будем прощаться?
        - Я - с тобой, а ты - со мной!
        Стас обошел комнату в поисках штопора и рюмок, но нашел только один стакан. Это обстоятельство его не смутило. Оторвав от горлышка бумажную этикетку, он начал проталкивать пробку вилкой вовнутрь бутылки.
        - Подожди, подожди! - невольно рассмеялась Саша. - Я сейчас сбегаю принесу штопор и рюмки. Но почему нам надо прощаться?
        - Рисуюсь отсюда! - лаконично пояснил Стас.
        - Как? Не успел нарисоваться и уже рисуешься?.. И надолго?
        - Навеки!
        - Не поняла.
        - Квартирку по случаю взял. Рядом с Благовещенским собором. Вот отделаю до конца, придешь посмотреть… Когда в соборе в колокола звонят, у меня хорошо слышно.
        - Ну, тебе самое то - колокольный звон! - иронически заметила Саша.
        - То не то, а мы русские люди. - Стас будто бы обиделся на ее замечание.
        - Значит, ты покидаешь нас?.. Ну что ж, раз такое дело, я принесу чего-нибудь - поучаствую в прощальном ужине.
        - Да ты не дергайся! Все есть! - Стас принялся вынимать из пакета кульки и свертки и тут же их разворачивать. В одном оказалась копченая осетрина. Стас стал нарезать ее толстыми шматами.
        - Не спеши. Ты опаздываешь? Переезжаешь сегодня?
        - Хочу отделаться побыстрее.
        - От чего? От ужина?
        - Не хочется резать! Нарежу - и дело к стороне! Вообще я устал сегодня, не ел ничего. Работы много было.
        Саша сбегала к себе за штопором и за рюмками. Когда она вернулась, на столе в искромсанном виде лежали осетрина, сырокопченая колбаса, буженина, запеченное мясо.
        - Хватит?
        - А что, будет кто-то еще?
        - Не знаю… Дурцинею с мужиком звать, что ли?
        Саша подумала и махнула рукой:
        - Ну их!
        Увидев штопор, Стас радостно отбросил нож, кинулся открывать бутылку и поспешно разлил коньяк по рюмкам.
        - Стас, я хотела бы… - начала было Саша, но он, не дослушав, мгновенно опрокинул содержимое рюмки в себя. - Ну ты даешь! Я собиралась произнести красивый прощальный тост, а ты…
        - Прости, не обижайся. Так закрутился сегодня. Да на работе все!..
        - А что ты делаешь? - Саша вспомнила вдруг, что род занятий Стаса ей до сих пор неизвестен.
        Стас разлил по второй и придвинул к ней раскрытый сверток с бужениной. Угадав по его движениям, что он смущен, Саша предложила:
        - Давай за твою работу, раз за переселение мы уже выпили.
        - С работой я завязал, - объяснил Стас и снова выпил.
        - Безработный теперь?
        - Да не то чтобы… Никому не рассказывал, а тебе ладно, расскажу. Только ты уж…
        - Ну что ты!
        - Я тут, знаешь ли, рэкетом занимался.
        - Сочиняешь! - не поверила Саша.
        - Не веришь? - усмехнулся Стас. - Вот и хорошо!
        - По тебе не скажешь, что ты занимаешься рэкетом. По телевизору совсем других показывают…
        - Тебе по телевизору еще и не то покажут! Народные образы… Бритые затылки, кожаные куртки. Показывают на потеху публике - то, что она хочет увидеть… Ну ничего, и меня скоро покажут.
        - Боже мой! Этого еще не хватало! - Саша невольно усмехнулась. - Теперь-то ты кем собираешься стать?
        - Сама узнаешь скоро! - хитро улыбнулся Стас и разлил по третьей.
        Часть вторая
        Глава 7

«…17 февраля. Федеральные войска осуществили штурм поселка Новогрозненский.

6 - 8 марта боевиками была предпринята попытка захвата Грозного. После нее боевики увели из города 84 гражданских лица.
        В конце марта начались ожесточенные боевые действия в районе населенных пунктов Бамут, Шали, Самашки…
        В районе селения Ярыш-Марды в засаду дудаевцев попала колонна 104-го сводного мотострелкового полка Московского военного округа. В результате неравного и ожесточенного боя колонна была уничтожена.
        Командующий Объединенной группировкой федеральных войск в Чечне Вячеслав Тихомиров заявил о том, что войска переходят к новой тактике - жесточайшему контролю территории республики, жесточайшему режиму передвижения и жесточайшей борьбе с бандитскими проявлениями, где бы они ни были. Он назвал бесперспективными попытки реанимировать переговоры с бывшими лидерами Чечни, превратившимися теперь в обыкновенных уголовников, и оставил право за военными вести огонь по тем населенным пунктам, где дислоцируются соединения боевиков.
        В ночь с 21 на 22 апреля в районе села Гехи-Чу при взрыве самонаводящейся ракеты был убит Джохар Дудаев. Новый лидер чеченских сепаратистов Зелимхан Яндарбиев пообещал корреспондентам западных СМИ отомстить за гибель своего предшественника и заявил, что не будет вести никаких переговоров с Москвой до тех пор, пока не выяснит, «кто несет ответственность за его смерть»…»

    www.hrono.ru www.newsru.com/ Досье. Чечня
        В гостиницу «Заря» Дмитрий опоздал ровно на два часа. Не так-то просто оказалось вырваться из сети мебельных магазинов - сети, собственноручно сотканной им самим.
        Александры Ивиной в номере уже не было.
        - Ушла час назад, - безразлично бросила портье.
        - Куда ушла?! - вырвалось у него.
        Видавшая виды портье лишь нехорошо усмехнулась.
        Дмитрий вышел на улицу. В ясном воздухе летали снежинки. Он сел в машину и уехал. Дел в сети был невпроворот.
        Однако погода портилась. Порывы ветра нагнали тучи. Вскоре кругом потемнело, и из низкого неба посыпал густой мягкий снег.
        В наступивших вдруг сумерках в снежной завесе машины двигались медленно, с включенными фарами.
        Может быть, потому, что он думал о Саше, этот неожиданный снегопад ему напомнил день той далекой зимы, когда он впервые увидел ее со скрипичным футляром в сквере напротив метро «Кировская». Хотя в тот самый день - он это хорошо помнил - не было никакого снегопада.
        Добравшись до одного из своих магазинов, где его с нетерпением давно уже ждала администратор и неизбежная текучка, Дмитрий припарковал машину. Администратор опять позвонила ему по радиотелефону.
        - Ну, Дмитрий же Алексеевич!..
        - Уже подхожу, - ответил он. - Совсем рядом…
        Дмитрий вылез под снегопад, запер машину и неожиданно двинулся от магазина в направлении Чистых прудов.
        Когда он был уже около метро «Кировская», снег кончился. Во влажном воздухе стали слышны лопаты дворников. Дмитрий перешел трамвайный круг у метро и вошел в сквер.
        Здесь было безлюдно и тихо. Он остановился. Сквер обступали старые дома. Так же как и тогда, они глядели на него темными окнами. И вдруг появилась Саша… От неожиданности Дмитрий смешался и отвел глаза. Как тогда! Но он сразу пришел в себя. И они дружно засмеялись.
        Саша подошла близко к нему. Они смотрели друг другу в глаза. Те же глаза, в том же сквере - время остановилось.
        - Ты знаешь, - сказала Саша, - как мне хочется остаться тут, в Москве. Сейчас походила по своим местам. Мне так надоел Губернский Город. Ты даже себе не представляешь…
        Дмитрий только радостно улыбался.
        - Пойдем, я покажу тебе мою музыкальную школу. Я так люблю Москву…
        Они подошли к зданию в стиле классицизма с белыми античными медальонами и долго смотрели на них. А напротив, через узкую улицу, был кабачок «12-й стул».
        - Он тут всегда был? - поинтересовался Дмитрий.
        - Ты что?! - засмеялась Саша. - Здесь раньше была булочная.
        - Булочная-кондитерская? - серьезно уточнил он.
        - Кажется, да, - кивнула она.
        Они заглянули в кабачок. И среди серых зимних будней ели ананасы в шампанском и пили водку с необычайно большими, тигровыми креветками. А в машине Дмитрия в это время надрывался радиотелефон дальнего действия Senao.
        - Слушай!.. - говорил захмелевший Дмитрий, выковыривая из бокала с шампанским кусочек ананаса. - Решено! Мы тебе сейчас покупаем квартиру!..
        - Ну что ты?! - заливалась смехом Саша. - Не надо!
        - Нет, постой… А хочешь, в твоем доме?! Где ты жила?! Возьмем твою однушку?! - Он стукнул кулаком по столу - тарелки мелодично звякнули.
        - Дим, тебе надо протрезветь!
        - Неужели ты думаешь?!
        - Хорошо. Давай посидим еще. А потом погуляем, все обсудим…
        - Я раб лампы! - шумно вздохнул он. - Раб своих собственных же магазинов. Но!..
        - Дим, на нас люди смотрят, - смеялась Саша.
        - Мы с тобой!.. - расходился Дмитрий. - Мы с тобой будем жить здесь. На бульварах! Мы не должны больше расставаться! Как ты считаешь?!
        - Но у тебя же семья. Дочь…
        - А ты хочешь?!
        - Дим, тебе надо протрезветь. Пойдем погуляем…
        - Сань! Пойдем же!..
        Сашу все это ужасно смешило.
        Когда они вышли на улицу, уже стемнело. Горели желтые фонари. Саша взяла его под руку, и они двинулись по Мясницкой, как когда-то ходили вдвоем в своих детских мечтах.
        Дмитрию было невероятно, невыразимо легко. С него точно скинули пудовый груз. Ему было так счастливо, так «на ять», что он даже боялся, как бы это быстро не кончилось. «Но почему мне так хорошо? - вздыхал он. - Потому что со мной сейчас идет вот эта невысокая женщина, которую я помню пятнадцатилетней девочкой?» Он смотрел на Сашу и видел ее светлые прямые волосы, освещенные огнями витрин. На них падали снежинки и тихо таяли.
        Уже на подходе к памятнику героям Плевны они опять зашли в какой-то ресторанчик. Дмитрий заказал роскошный ужин.
        На сцене ребята пели старую песенку «Бед рашен бой, а я все такой», страшно кривляясь. Саша хохотала. Ей было сумасшедше весело, как, наверное, не было никогда в жизни.
        А Дмитрий украдкой смотрел на Сашу, и ему становилось жаль ее. Она казалась такой хрупкой, беззащитной. Саша была вполне сложившейся женщиной, но при этом многое в ней осталось еще от той девочки в простеньком пальтишке со скрипичным футляром. И вся эта ресторанная обстановка с глупыми выходками совсем не вязалась с ней. И то, что она так счастливо хохотала над всем этим, только подчеркивало ее инородность. Ему делалось больно, хотелось защитить ее, уберечь от грубой, жестокой и насмешливой жизни.
        Саша заметила взгляд Дмитрия и, кажется, поняла его, потому что вдруг оборвала смех и нежно, проникновенно посмотрела ему в глаза:
        - Хочешь, пойдем?!
        - Можно еще посидеть…
        - Ты о чем сейчас думал?
        - Я думал: что было бы, если бы я не прогулял тогда школу? И не забрел бы в наш сквер. И мы не увиделись бы…
        - Мы встретились бы потом, - улыбнулась Саша. - Но все равно встретились бы. И узнали бы друг друга.
        - И что стали бы делать? Если честно, мне все сейчас кажется очень хрупким, даже эти ребята. Буквально все кругом, так что страшно пошевелиться - а вдруг все разрушится? И исчезнет? И я опять потеряю тебя… Теперь я все понимаю. Я жил всегда с какой-то тяжелой грустью. Но уже не замечал ее, привык к ней…
        Ему хотелось многое сказать о том, что мир сухой и жесткий, а они в нем точно мальчик с девочкой, убежавшие с уроков, с жестких и сухих уроков. Но он промолчал.
        - Идем?.. - Она дотронулась до его руки.
        Они вышли на весело освещенную улицу. Пестрая толпа подхватила их и понесла к
«Детскому миру».
        - Можно на метро доехать до Олимпийского проспекта. А оттуда ходит автобус прямо до гостиницы. А хочешь, до Олимпийского пойдем пешком?
        - В двух кварталах отсюда я бросил машину.
        - А ты можешь сейчас ехать на машине?
        - Как раз когда дойдем до нее - смогу.
        Они счастливо, как дети, засмеялись.
        По узкому тротуару идти рядом было трудно. Встречный поток людей толкал Дмитрия, оттесняя его назад. Дмитрий шел за Сашей и опять видел, как редкие снежинки блестели на ее волосах и потом незаметно исчезали. И он опять не понимал, почему так хорошо ему сейчас? Он наивно пытался объяснить, выделить главное. И не мог. Ему нравилось в Саше все. В ней все казалось особенным, значимым, все было полно таинственного смысла. И то, как трогательно она брала его под руку, и как уютно надевала варежки, и как наивно-тревожно оглядывалась, боясь потерять его в толпе.
        Торговый дом «Детский мир» светился всеми окнами и казался громадным океанским лайнером, вдруг оказавшимся посреди Москвы.
        - А давай посмотрим, как теперь там стало? - Саша кивнула на «Детский мир». - Мы когда-то с бабушкой ходили сюда. О, это был целый ритуал! Бабушка приезжала к нам утром, чтобы сделать мне неожиданный подарок. А я уже все, конечно, знала с вечера. Просыпалась рано-рано. И ждала ее с нетерпением. - Саша неожиданно засмеялась совсем как маленькая. Потом продолжила: - Мне уже начинало казаться, что она не придет. И тогда жизнь теряла всякий смысл. Но вдруг, как гром с ясного неба, - звонок в дверь… Мама бежала открывать. А я прислушивалась к голосам в прихожей. И мне казалось, что это пришел кто-то другой. Водопроводчик!.. И тут в комнату входила бабушка…
        Они вошли в «Детский мир». Здесь было много света, пестро и шумно. Дмитрий ходил, не понимая ничего вокруг, счастливо слушая Сашу. Ее незамысловатые воспоминания были очень важны, они приоткрывали какую-то тайную сущность не только самой Саши, но и того воздуха, которым они сейчас дышали.
        - И ты сразу шла с бабушкой в «Детский мир»?..
        - Нет, конечно. Ты что?! - радостно вспоминала Саша. - Потом бабушка долго-предолго пила чай. На улице уже давно рассвело. А на кухне еще зимние сумерки. Бабушка все сидела и рассказывала. Оказывается, что по дороге к нам она успела зайти в церковь, взять святой воды и даже подать записки. Мне тогда эти записки представлялись совсем невероятными, фантастическими и страшными. Кому же записки? Неужели самому Богу?! И что она в них пишет? Для меня бабушка была воплощением сказочной тайны… Вот она сидит над пустой кружкой, смотрит на меня невидящими глазами и вспоминает каких-то неведомых мне родственников, которые живут где-то далеко-далеко, в невиданных, удивительных, как мне казалось, городах. Кругом - одна тайна… Бабушка и всплакнет, бывало. А я думала: чего же плакать? Все так чудесно?! И мама вместе с ней тоже плакала. Но и плакала бабушка совсем не так, как все, как я, когда больно или обидно. А особенно, сокровенно, будто тихую песню пела.
        Дмитрий ее слушал, пихаясь у прилавков с одеждой и игрушками, и неожиданно вспомнил, что и у него была такая бабушка. Она точно так же приходила к ним и над чашкой чая тоже говорила о далеких неведомых дядях Андрюшах, Мишах, тетях Клавах… И почему-то ему она тоже вспоминалась в зимних сумерках.
        - И мы тоже с бабушкой ездили в «Детский мир», - засмеялся Дмитрий.
        - Тут-то мы с тобой и встречались, - улыбнулась Саша. - Наши бабушки беседовали между собой…
        - …а мы стояли и молча глазели друг на друга.
        - Кажется, такое правда было, - согласилась Саша и внимательно, точно припоминая, посмотрела на Дмитрия.
        Только сейчас они заметили, как тут с тех пор все изменилось.
        Они вышли на улицу, к машине, которая среди сугробов, вся в снегу, казалась давно брошенной. Но было слышно, как в ней гудел телефон.
        И пока Дмитрий стряхивал с автомобиля снег, телефон настойчиво гудел.
        Они сели в машину, включили двигатель и печку на полную мощь.
        - А вон, видишь, светится вывеска «Мебель фараонов»? - Дмитрий под едкий трезвон кивнул на другую сторону улицы. - Это мой магазин.
        Они сидели в темном холодном салоне, слушая резкие гудки, которые, казалось, никогда не кончатся.
        - А какая мебель? Импортная?
        - Отечественная… - вымученно улыбнулся Дмитрий. - Из ДСП…
        Он наконец поднял трубку.
        - Димка?! Куда ты делся?! - кричала разволновавшаяся Елена. Ее было так хорошо слышно, что казалось, она находится совсем рядом с машиной. Им обоим стало неловко. - Тебя все с утра ищут! Мне Екатерина обзвонилась. Говорит, ты позвонил ей и сказал: я рядом, сейчас буду!.. И все. У тебя опять с машиной что-то? Дим?!
        Дмитрий, как опоенный, слушал энергичные тирады жены, ничего даже не пытаясь придумать в ответ.
        - …Ты где?
        - Рядом с магазином.
        - С тобой все нормально, Дима? А с машиной что? Ты хоть бы позвонил. Мы же волнуемся! Может, в аварию попал?! Да мало ли что?!
        - Я и сам волнуюсь, - признался Дмитрий.
        Только сейчас он осознал, насколько все непросто. Ему трудно обманывать Елену, а не обманывать - невозможно.
        - Ну ладно, ничего, - успокоилась жена. - Чини скорее и приезжай. Мы тебя очень ждем.
        Дмитрий положил трубку. Саша сидела, глядя перед собой. Она слышала весь разговор.
        Он обнял ее. В машине уже стало тепло. По улице вокруг текли вереницы веселых людей, горели рекламы и витрины.
        - Сань…
        - Ты знаешь… - перебила его Саша, привалившись к нему и положив голову ему на плечо. - У меня командировка только до завтрашнего вечеpa. Так грустно… А я тоже ведь сегодня ничего не сделала.
        Дмитрий вдруг решительно посмотрел на нее:
        - А ты можешь продлить командировку? Хоть бы на один день?!
        - Нет, не могу. А что это изменит?
        - Ты забыла? Мы же покупаем квартиру. На бульварах! В твоем же доме! И ты перебираешься в Москву.
        Саша печально улыбнулась и вдруг хитро глянула на него:
        - И что?
        - Будем… - Дмитрий вырулил на улицу и поехал к гостинице «Заря». - Будем жить вместе.
        - Значит, ты… ради своих детских воспоминаний… готов так легко бросить реальную женщину, семью?
        - Детских воспоминаний? - Он серьезно задумался. - А ты не реальная?
        Какое-то время ехали молча. Дмитрий пытался сопоставить Сашу и Елену и никак не мог этого сделать.
        Елена… С ней было спокойно, определенно. Слишком определенно и поэтому пусто. Именно сейчас он осознал это. Пусто и плоско!.. И самое страшное было то, что до сего дня Дмитрий считал, что любит ее. «С Еленой как в гробу!» - разошелся он про себя. Жизнь точно прошла. Осталось лишь унылое и однообразное существование… И эту-то тоску называть жизнью и любовью?! «Но Елена любит меня!» - неожиданно подумалось ему. Дмитрий представил, каким убитым станет ее лицо, как безвольно опустятся руки, когда она узнает обо всем… «Нет, Елена привязана ко мне. На любовь она не способна», - тут же парировал он.
        Сам того не сознавая, Дмитрий пытался оправдать себя наперед, чтобы потом не мучиться угрызениями совести. Но у него ничего не выходило. Он и уважал, и жалел Елену и вовсе не имел права огорчать ее.
        А Саша ему была просто родным человеком. Давным-давно - желанным и родным. Никто и никогда так не трогал его, как трогала Саша.
        Сейчас она сидела рядом, молчала, и Дмитрию казалось, что больше ему не нужно ничего. Так бы ехать и ехать куда-то по вечерней Москве вдвоем.
        Они слишком долго, полжизни, шли навстречу. Теряли и снова находили друг друга. И вот теперь наконец-то вместе, вдвоем, одни. Как странно и как хорошо…
        Он вспомнил, как познакомился и сошелся с Еленой. Это случилось на вечеринке у знакомых. Елена сразу показалась ему ничего, симпатичной. Стали встречаться, она у него оставалась, да так и осталась навсегда.
        - Ну как, Сань, согласна?
        Она, вместо ответа, засмеялась, состроив забавное и трогательное лицо:
        - Ты так смешно меня называешь! Саней… Меня так никто никогда не называл. Я даже не думала не гадала, что меня так могут звать.
        - Тебе не нравится?
        - Нет-нет, очень нравится! Зови, пожалуйста. Здорово как, Саня!.. Дим, - продолжила она, помолчав. - Я тебе очень благодарна за все… За то, что ты есть… И еще я тебя люблю, Дим. Люблю, наверное, всю жизнь…
        - Саш, я вижу, что ты…
        - Никаких Саш!
        - Сань, - поправился Дмитрий. - Я вижу, ты собираешься отказаться.
        - Вовсе нет! - грустно засмеялась она. - Ну подумай сам. Я - москвичка. И мне очень хочется вернуться в Москву.
        - Значит, покупаем квартиру?
        - Но почему у нас столько грусти? А, Дим? Ведь мы только-только встретились?! Первый день вместе. А уже грустим вовсю?! Мне так жалко тебя. А почему?
        - А мне тебя.
        - Так странно это. Какая сладкая грусть. Я совсем не могу представить, что мы будем жить вместе. Если хочешь знать, раньше, давно, когда я думала о тебе, я представляла, как ты приходишь ко мне в тот дом. Я открываю дверь, а там, на темной лестничной клетке, стоишь ты. Мне тогда казалось, что это когда-нибудь случится. Просто мне очень хотелось этого… Вот я немного отступаю в глубь коридора, пропускаю тебя. И ты проходишь в квартиру. Мы сидим вдвоем. Молчим. Нам обоим грустно отчего-то. И невыносимо радостно. Как сейчас. Правда?
        - Правда, Сань.
        - Да… Но я почему-то не могу, совсем не могу подумать: вот мы живем вместе. Всегда вместе!.. Неужели это будет?!
        - Обязательно будет.
        - Мы живем с тобой… в нашем доме. На бульварах… Фантастика, Дим! Я ведь никогда не думала, что это сбудется. Мечтала, представляла.
        - Вот видишь, как опасно мечтать! - засмеялся Дмитрий.
        Она посмотрела на него, словно только что увидела, - изумленно. И вдруг расхохоталась.
        Они дружно смеялись и очень хорошо, совершенно отчетливо представляли себе, чему они смеются. «Действительно, - думал сквозь смех Дмитрий, - мир, оказывается, удивительно нежный и хрупкий. А я никогда не знал, даже не догадывался об этом. Как легко в нем все испортить, сломать, причинить боль или сделать непоправимое. Как трудно в нем жить теперь!»

«Мы будем жить в грустном хрустальном мире, - смеялась Саша. - Я невероятно боюсь, но только этого и хочу».
        - Мне очень страшно, - призналась она. Затем поймала его руку на рычаге переключения передач и порывисто ее поцеловала: - Спасибо тебе, Дим. Над твоим предложением стоит подумать.
        - Подумай на досуге, Санька!
        На шоссе машин почти не было. Сквозь снежную дымку тускло горели фонари. За ними в отдалении неясно темнели дома. И казалось, что они, Дмитрий и Саша, совсем одни на свете.
        С тех пор как они отъехали от «Мебели фараонов», прошло минут двадцать, но Елена позвонила опять.
        - Димка, ты скоро? Как там у тебя?
        - Не очень… Придется ехать в автосервис, - промямлил он, и все кругом померкло. И Саша сделалась соучастницей.

«Но как же так?! - отчаянно подумал он. - Нельзя обманывать?! Этот хрупкий мир не потерпит грубости вранья. Как же быть?!»
        - Саш…
        - Саня! - резко поправила Саша. Она тоже почувствовала это.
        - Сань, что делать?
        - И кто виноват. Извечный вопрос, - улыбнулась она.

«Всё, обманывать не стану. Скажу как есть», - твердо решил Дмитрий, но жена больше не перезвонила. Она, наверное, уложив дочку, сама прилегла да и уснула.
        Неожиданно Дмитрий остановил машину, выключил двигатель и погасил фары.
        - Что? - Саша непонимающе посмотрела на него.
        Он кивнул на темный корпус гостиницы «Заря».
        Они одновременно вышли. Саша подождала, пока он запрет машину, и они вместе направились к ярко светящемуся входу.
        Глава 8

«В это уже трудно поверить, но в Москве 90-х еще не существовало бутиков, мультибрендовых магазинов и фитнес-клубов, вместо модных дизайнеров был модельер Зайцев, вместо музыкальных каналов - программа «Утренняя почта». Все завертелось осенью 1991 года, когда вернувшийся из Парижа художник Андрей Делос вместе с актером Антоном Табаковым организовали на Красной Пресне закрытый клуб «Сохо». Сюда перекочевала сначала вся богемная тусовка студии Art Pictures (Федор Бондарчук, Степан Михалков, Влад Опельянц, Роман Прыгунов и другие), а вслед за ней - и вся светская Москва. «Сохо» стал первым закрытым клубом, где устраивались концерты и тематические вечеринки, и открыл путь заведениям того же формата - Fellini и Up & Down. Здесь впервые возникло такое понятие, как фейсконтроль, сюда было принято красиво одеваться, даже еще не зная термина «dress code», здесь пили коктейль «Отвертка» и текилу и пробовали первые наркотики. Так зарождалась светская жизнь в Москве».

    www.km.ru/ Богемная жизнь
        Поднимаясь по гостиничной лестнице, Дмитрий думал о Елене. Непостижимо, но теперь, в этом тихом хрупком мире, открывшемся ему рядом с Сашей, была и Елена. И была она совсем иной, чем представлялась ему всегда. Елена, оказывается, нежная, кроткая женщина. И тоже очень жалкая, как Саша. А Дмитрий думал о ней совсем по-другому.
        Неожиданное открытие потрясло его. И чем больше Дмитрий думал о ней, о ее новой, чужой внешности, манерах и прическе, тем яснее понимал, что это всего-навсего укрытие, крепость все от того же жестокого мира. Но при всем при этом Елена его совсем не трогала.
        Они вошли в номер. Саша включила свет.
        - Чай согреть? - Она скинула куртку. - У меня есть шоколадные конфеты.
        - Согреть! - засмеялся Дмитрий. - Как смешно ты говоришь!
        Саша ушла за водой. Дмитрий остался один и невольно огляделся по сторонам: казенный стол с алюминиевой биркой, серый жалкий коврик, оцарапанная спинка кровати… Весь этот бедненький номер веял какой-то сомнительной вокзальной публикой.
        - Ужасно… - пробормотал он, озираясь.
        Но вернулась Саша, и все изменилось. Куда-то делась убогость меблировки и вся привокзальная толпа. Осталась лишь неподвижная ночь за окном, сокровенно горящая лампа и Саша в трогательном уютном свитере, взволнованно радостная, с распущенными светлыми волосами. Дмитрий сидел за столом (казенным, с алюминиевой биркой!) и счастливо следил за Сашей, как она наливает воду из графина в стакан, как смешно и ловко прилаживает в стакан кипятильник.
        Потом Дмитрий жадно глотал чай, обжигая пальцы горячим стаканом, а Саша, переживая за него, забавно морщилась.
        Уже не нужно было ни говорить, ни вспоминать, ни строить планы на будущее - они и так были вместе, и их совместная жизнь уже началась.
        Они сидели в кровати. Он обнимал ее, а она гладила его руку и смотрела на него болезненно-нежно. Белые пятна станционных огней лежали на подоконнике, ломались по сброшенному на пол одеялу в белом пододеяльнике, ползли к ним на кровать, на белую измятую простынь и освещали их трепетные тела.
        - Спасибо, Дим… - крепко прижавшись к нему, прошептала Саша, - за то, что ты остался тем… кем я тебя и представляла всегда. Ты мой единственный. Теперь я знаю: я жила только тобой. Я всегда хотела увидеть тебя. Так хотела, чтобы ты ко мне пришел. А ты все не шел и не шел. Я думала только о тебе, даже когда забывала тебя. Все равно. И всегда буду думать о тебе, что бы у нас потом ни случилось…
        - Ну что у нас теперь может случиться?! - вздохнул Дмитрий.
        - Не перебивай. Я должна тебе сказать сейчас. Потому что потом я ни тебе, ни себе в этом не признаюсь. Чтобы ты знал. Слушай… Я хочу, чтобы ты был мой. Только мой. О тебе я никогда не забывала. Ты всегда был со мной. Я ходила, ела, спала… Да, спала. И ты был рядом. Слушай меня. Я спала с другими, обнимала, целовала их, а представляла тебя. Тебя! И знай, что если…
        - Но мы ведь теперь не расстанемся? Я все скажу жене…
        - Ошибаешься, милый, единственный мой. - Саша болезненно улыбнулась, привлекла его голову и поцеловала в волосы. - Мы утром расстанемся. Уже утром. Ты поедешь по своим магазинам. А я - в ненавистный Губернский Город. Но… Слушай меня внимательно. Я скоро приеду опять. Теперь ведь мы не сможем жить друг без друга. Постараюсь, все сделаю, чтобы вернуться скорее. Слышишь?! - Она отстранила его голову, вглядываясь ему в глаза, и вдруг принялась страстно целовать их. - Это будет наша с тобой тайна, - продолжала Саша. - Наша тайна, слышишь?! Как хорошо. Никто не знает, что у нас есть свой сквер, дом, своя Москва. Хорошо как!.. Никто-никто не знает нашу Москву. Мы в ней одни…
        Дмитрий порывисто привлек Сашу к себе, но и сейчас, в сладких муках, лаская его, она продолжала шептать:
        - Я скоро приеду к тебе. И мы будем вместе. Только вместе. Я не могу больше жить одна. Я не знаю, что со мной будет… Я приеду, и больше мы не расстанемся никогда. Я не отойду от тебя ни на шаг. Так и знай! Слышишь, радость моя, Дима! Я буду твоей тенью. И никому, никому не отдам тебя…
        Так незаметно наступило утро, а с ним - горький момент расставания. После ухода Дмитрия Саша какое-то время сидела неподвижно и все думала о том, как давно она ждала этой встречи, как долго предвкушала ее. Но и в мечтах она не могла представить себе, что все будет именно так - глубоко и проникновенно. Что они поймут друг друга почти без слов. Что с первой встречи между ними не останется никаких преград…
        Но преграды все-таки оставались. Вечером на Белорусском вокзале Саша села в губернский поезд, и таким образом между ними пролегли сотни километров - огромное расстояние.
        Кроме мыслей и чувств, любое расстояние мгновенно может преодолеть телефонный звонок. Телефонные звонки неслись из Москвы в Губернский Город, а Саша неслась на эти звонки из кухни и комнаты, всегда успевая опередить любопытную Валентину. Соседка громко сопела да кидала неодобрительные взгляды в Сашину сторону. Плохо, дескать, кончишь. То один у тебя хахаль, то другой. А старого-то куда девала?
        Вернувшись в Губернский Город, Саша действительно сейчас же встретилась с Ельчаниновым. Он так скучал по ней, что, наплевав на предосторожности, подъехал на машине прямо к редакции «Bete noire». К счастью, поднялась страшная пурга - вблизи не разглядеть даже лица, тем более номера машины.
        Ельчанинов был полон радужных надежд. Он все рассчитал: они успеют доехать до седьмого километра Губернского шоссе, провести несколько незабываемых часов в заветной гостинице, а к вечеру возвратиться в Город.
        Саша выбежала к нему в наскоро наброшенной на плечи куртке, без перчаток и сумочки. Села в машину. Они проговорили чуть более десяти минут.
        Сначала Ельчанинов просто не верил. Посчитал, что Саша разыгрывает его. Но в самом деле, возможно ли такое?
        - Я не хочу больше соблюдать предосторожности, - проговорила Саша спокойно.
        - Ты хочешь, чтобы я развелся! - Павел с лета уличил ее в неблаговидных желаниях.
        - Совсем нет. Просто я устала. Роль подпольщика теперь для меня утомительна!
        - Но как же иначе? Иначе невозможно.
        - Если так… Я думаю, нам лучше расстаться… Все равно когда-нибудь это должно было произойти.
        - И ты что же?.. - недоумевал Ельчанинов. - Это то есть как?..
        - Все в этом мире, - невозмутимо продолжила Саша, - либо развивается, либо умирает. Третьего не дано! Ты боялся развития наших отношений, и они закономерно подошли к этапу стагнации.
        - Прикрываешься умными словами! - взревел экс-возлюбленный. - В Москву ездила! По кабакам шлялась - там себе и нашла! А позволь поинтересоваться, кого? Бизнесмена?! Москвича?! Или в гостинице кого подцепила?! И сразу в номер к себе повела? И он там тебя имел, напролет все ночи!.. А ты такая и есть - гостиничная шлюха…

«Самое смешное, - глядя на Ельчанинова боковым зрением, безразлично думала Саша, - что Павлик не так уж и не прав… Он действительно москвич и бизнесмен. Я и в самом деле повела его к себе в номер. А куда еще я могла его повести?»
        Павел между тем продолжал краснеть, пыхтеть и возмущаться. Саше, наконец, надоело выслушивать его - она коротко попрощалась и вылезла из машины под непрекращающееся бормотание Ельчанинова…
        Она и сама потом удивлялась, как легко сумела его забыть. Но ведь забыла - факт. Вернулась в редакцию, села за электронную машинку «Самсунг» (компьютеры в те времена все еще оставались роскошью, тем более в провинции) и до вечера терзала клавиатуру.

«В Москве в ночном клубе «Какаду» торжественно праздновал свой день рождения Сергей Пенкин. Среди приглашенных - известные артисты, эстрадные исполнители, крупные бизнесмены, банкиры. В самый разгар праздника к зданию клуба подъехали милицейские машины, из которых вылезли люди в камуфляже, бронежилетах, в масках и с автоматами. Они оказались сотрудниками налоговой полиции… Налетчики прорвались в гардероб (где в это время администратор Пенкина встречал Евгения Моргунова). Артист был послан на…, а администратор получил сотрясение мозга и перелом ребра. Неожиданное появление людей в камуфляже празднующие восприняли как продолжение шоу. Однако «выступающие» настолько вошли в «роль», что позволяли себе переворачивать столы, валить на пол сидящих за ними гостей и избивать их ногами. Проверяли документы. Хамское поведение сопровождало команды типа «к стене», «руки поднять, ноги расставить»…
        На следующий день в гей-клубе «Премьера» Сергей Пенкин провел пресс-конференцию, посвященную событиям минувшей ночи. Он сказал, в частности, что в числе приглашенных на его день рождения были весьма влиятельные лица, которые заставят ответить налоговых полицейских за их противоправные действия.
        - Еще бы презервативы на головы надели! - закончил свое выступление Сергей Пенкин.
        После Пенкина перед журналистами выступал Борис Моисеев. Он появился на сцене в обществе Натальи Ветлицкой и Ирины Понаровской - участниц его нового «сумасшедшего шоу». Главным же партнером Моисеева в новом проекте выступит Сергей Пенкин. Как сообщил Моисеев, только первая сцена шоу стоила ему восьмидесяти тысяч долларов.
        Количество желающих попасть в «Премьеру» превзошло все ожидания: публика выстроилась в длиннющую очередь, дабы посмотреть на Ирину Понаровскую, Наталью Ветлицкую, Бориса Моисеева (без «ледей») и прочих и прочих. «Тематические» вьюноши и девушки глазели на знаменитостей не только в дискотеке, но и в ресторане, где эти знаменитости испивали кофий. Боря Моисеев устроил аж несанкционированную пресс-конференцию для желающих - за отдельно взятым столиком под рюмку «Абсолюта»…
        - Пошли, - несколько раз заглядывала в комнату Вика. - Время уже…
        Но Саша писала не отрываясь. Про элитный салон французских вин, про новое излюбленное развлечение москвичей - бои без правил, про путешествие на Канарские острова звездной четы Киркоров - Пугачева…
        Какое счастье, что скоро она переедет в Москву и навсегда забудет об этих светских глупостях. Они с Дмитрием поселятся в окрестностях Чистопрудного бульвара, она устроится на работу в какой-нибудь интересный журнал и будет писать, как и мечтала, о театре. О премьерах, о замыслах режиссеров, о костюмах и декорациях… Любите ли вы театр? Любите ли вы театр так, как люблю его я?
        - Пошли домой, - в сотый раз напомнила Вика.
        Саша неохотно оторвалась от машинки. Вика торопит не просто так - сейчас на улицу выйдут, она ее вопросами забросает:
        - Что у тебя с тем чудным москвичом? Что вы решили? Когда ты в Москву перебираешься?
        - Ну и дела творятся в Москве! - начала Саша поспешно. - Ты не поверишь!
        - А что такое?
        - Представь себе: роскошный гей-клуб в самом центре города…
        - Что? - перебила Вика. - Гей-клуб? В центре города?
        - Ну да! Огромный зал сверкает огнями, на столах - дорогие напитки, экзотические фрукты, морские деликатесы…
        - А ты… Ты что… присутствовала там?
        - Да, - скромно призналась Саша. - Забежала на огонек.
        - В гей-клуб?
        - В тот день сам Пенкин свой день рождения праздновал. Прессу позвали.
        - Тебя позвали на день рождения к Пенкину?
        - Ну не меня лично, а как корреспондента журнала «Bete noire».
        - Сомневаюсь, чтоб тебя в таком качестве туда пригласили. Кому мы нужны - глухая деревня. Не иначе твой новый дружок поспособствовал…
        - Может быть, и так, - Саша загадочно закатила глазки, - только представь: сижу я в этом клубе. Ем, пью, светские разговорчики на ус мотаю и вдруг… слышу - не поверишь - в холле стрельба!
        - Стрельба! Надо ж! Чего эти геи не поделили? На почве ревности, что ль, стреляются?!
        - Дура ты, Вика, дура! - хохотнула Саша. - Сразу видно, деревенщина необразованная! Геи - народ цивильный. Это тебе не российское правительство! Они все конфликты разрешают мирным путем!
        - И кто же там стрелял? - уставилась на Сашу Вика.
        - Налоговая полиция в клуб завалила! Настоящие боевики. Всех к стене, руки за голову, а Долину вообще выволокли на улицу, потому что она оказалась без документов.
        - А ты-то как?
        - А я ничего! Удостоверение свое показала. Корреспондент женского провинциального журнала. Ко мне никто претензий не имел.
        - Вот это да! - Вика еще не решила, завидует она или ужасается.
        - Так-то, - усмехнулась Саша покровительственно. - Такие дела творятся в столице! Ну ладно, давай до завтра!
        - Подожди! - остановила Вика. - А с Димкой-то у вас как?
        - С Димкой?.. Ну, с Димкой все серьезно. Это тебе не в гей-клубе тусоваться!
        - Что? Тусоваться?
        - Так теперь в Москве говорят. Тусоваться - это значит общаться, время проводить в компании…
        Саша помахала рукой подруге и свернула на улицу Карла Либкнехта, бывшую Малую Дворянскую. Она шагала по Малой Дворянской, а видела себя идущей по Тверскому бульвару к новому зданию МХАТа. Во МХАТе сегодня «Белая гвардия». Наверное, это очень трудно - разыгрывать на сцене роман. Тем более исторический роман, напрочь лишенный внешней занимательности. Булгаков просто запечатлел аромат конкретного исторического момента. Запахи революции, Гражданской войны, смешанные с запахами зимы, метели и старинного города. «Как многоярусные соты дымился и жил Город прекрасный, в морозе, над Днепром…» - вспоминала Саша, она очень любила «Белую гвардию».
        Трудно взять лиро-эпическое, почти чисто лирическое произведение и сделать из него спектакль. Зрителям предстоит оценить, как справился с этой задачей господин режиссер.
        Саша вдруг поймала себя на том, что незаметно придумывает начало рецензии…
        Увы, вместо зрительного зала МХАТа ей предстояло войти в свой подъезд и пешком побрести на третий этаж.
        Посреди комнаты за массивным, покрытым коричневой плюшевой скатертью столом сидела Оля и делала уроки.
        - Завтра в школе родительское собрание, - сообщила она, поднимая голову от учебников. - Ты пойдешь?
        - Пойду. - Саша весело улыбнулась дочке. Глядя на худенькие Олины лопатки, на тощие аккуратные косички, она - в который раз - испытала запоздалые муки совести.
        - Пойдешь? - не поверила дочь. - Что это на тебя нашло?
        - Ладно, не сердись, - улыбнулась Саша. - Если я и не хожу на собрания, у меня на то есть веские причины. Я должна много работать, чтобы много зарабатывать, потому что мы с тобой нуждаемся в… - Саша сделала таинственное лицо и опустила руку в сумку. - Угадай, что я…
        - Тебе Стас звонил недавно, - игнорируя Сашин игривый тон, сообщила дочь.
        - Сейчас ужинать будем, - продолжила Саша.
        - Я не хочу есть. Давай чаю попьем… с пирожными. - Дочка немного смягчилась. - Ведь у тебя в сумке спрятаны пирожные?
        - Тебя уже ничем не удивишь, - с легкой грустью заметила Саша.
        - Да не надо меня удивлять. - Оля вылезла из-за стола, направляясь на кухню, чтобы поставить чайник. - Ты лучше не уезжай больше.
        - Как не уезжать? - испугалась Саша. - Как я могу не уезжать? Мой профиль в журнале - обзор столичных новостей. Ты же знаешь…
        - А может, ты поменяешь профиль? - Оля на мгновение остановилась на пороге комнаты и сейчас же скрылась за дверью.

«Поменять профиль, - соображала Саша лихорадочно. - Отказаться от поездок в Москву…» Оля просто не понимает, о чем просит! И потом, сколько еще будет этих поездок? Немного. Одна, две… ну максимум три. В конце концов они вместе с Олей переедут в Москву и поселятся на бульварах. Оля поступит в музыкальную школу. В ту самую, в которой когда-то училась сама Саша, и будет ходить по улице со скрипичным футляром.
        - Оль, ты хочешь музыкой заниматься?
        - Музыкой? Не-а! У нас Наташка Безрукова занимается. Чего хорошего - гаммы пиликать? Нет, я бы хотела лучше плаванием или аэробикой.
        - Хочешь, я узнаю насчет занятий?
        - Да чего узнавать? У нас некоторые из класса в бассейн ходят… У кого деньги есть, - прибавила она, подумав. - Мам, а у нас есть деньги?
        - На бассейн хватит, - засмеялась Саша. - А на «Мерседес-Бенц», думаю, вряд ли.
        - А что у тебя лежало в пакете? - вспомнила Оля. - Подожди, я угадаю!.. Шоколадный рулет?!
        - И цыпленок табака! - поведала Саша серьезно. - Нельзя питаться одними конфетами и пирожными.
        - Вообще-то надо худеть, - накрывая на стол, заметила Оля. - У нас почти все девчонки в классе на диете сидят.
        - У вас? В шестом классе? - расхохоталась Саша.
        - Почти все, - без смущения повторила Оля. - Но лично я не понимаю, как можно удержаться от мягкой сдобной булочки!
        За чаем Саша исподтишка наблюдала за дочкой. Девочка с удовольствием уплетала шоколадный рулет. Кусочек, еще кусочек… Третий она разрезала пополам, но, немного подумав, протянула руку за второй половинкой.
        - Скоро и вправду понадобится диета!
        - Диета, - рассуждала Оля, - это не так уж и страшно! Вот Настя Сизова просто ест одни яблоки.
        - А у меня один знакомый, - вспомнила Саша, - муж моей подружки, ел гречневую кашу. Ему сказали: ешь сколько хочешь, только без соли, сахара и масла. И, представь, он ел эту кашу такими порциями, что не похудел, а поправился!
        Оля рассмеялась.
        - Как видишь, диета - дело далеко не простое!..
        Все у них в тот вечер получилось шиворот-навыворот. После чая Саша настояла-таки на своем и поджарила худосочного цыпленка. От острого захотелось пить, и они открыли банку с вишневым компотом - бабушкину домашнюю заготовку. При помощи половника Оля разливала компот по чашкам, а Саша, полулежа на диване, вспоминала истории из детства. Однажды она пришла в школу, не выучив уроки. Ужасно нервничала, что нахватает двоек, и вообще день был такой… холодный, пасмурный - ноябрьский. Подходит она к школе, а у дверей - целая толпа. И что случилось, никто не знает.
        Стоят они так, стоят, по времени уже давно должны были начаться занятия, а они все мерзнут на улице. Классная их успокаивает: постойте, потерпите. Но наконец к школе подъезжает милицейская машина, менты с собакой заходят в здание школы - школу, оказывается, обокрали. А их четвертый класс в полном составе отправляется в кино.
        - И что ты думаешь?! На фильм «дети до шестнадцати».
        - Как это? - не поняла Оля - в новой России это ограничение снято.
        - Это… Ну, если в фильме есть очень смелые сцены.
        - Понятно. - Оля многозначительно улыбнулась…
        Что в наше время может нарушить столь идиллическое времяпрепровождение? Безусловно, только телефон - адская бездушная машина. И попробуй не подойди. Время позднее, Валя, чего доброго, разозлится, что звонки мешают спать ее сыну. Звонят-то у них в основном Саше, с работы или друзья.
        Подняв трубку, Саша услышала голос Стаса.
        - Как дела? - спросила она чуть виновато. Ведь Оля предупредила ее - Стас просил перезвонить сразу, как только она вернется.
        - Сто двадцать, - безэмоционально произнес Стас в ответ.
        - Что сто двадцать? - не поняла Саша.
        - А что дела-то?
        Она усмехнулась. Это его манера общаться - чуть грустная, ироничная, но в то же время бесшабашно веселая.
        - Сашка, ты идешь ко мне на новоселье?
        - С удовольствием, - улыбнулась Саша. - А когда приходить?
        - Завтра. Часикам к семи.
        - Ой, а завтра я никак! У Оли в школе - родительское собрание.
        - Ерунда какая! Сходишь в другой день.
        - Нет, не могу. Оля расстроится, и классная будет ее ругать.
        - Ну, после собрания приходи!
        - После собрания - уже поздно, - ответила Саша, а сама прикинула, с кем она встретится на этом новоселье. Не иначе как с рэкетирами. Очень подходящая компания!
        - Не поздно! - объяснил Стас. - Всю ночь будем гудеть!
        - Да не могу я всю ночь! Мне Олю оставить не с кем.
        - Брось ты! Оля у тебя не младенец. Скажи, если что, Вальке, пусть присмотрит за ней.
        - Не могу, Стас, - с сожалением вздохнула Саша. - Она у меня и так все время одна… Давай я к тебе в воскресенье забегу. Если не возражаешь, вдвоем с Ольгой.
        - Жалко… - Саше показалось, что Стас приуныл. - Я тебя с ребятами хотел познакомить. Давно уже собирался. Ну раз такое дело, приходи в воскресенье с утра… Пиши адрес…
        Не успела Саша повесить трубку, как телефон снова зазвонил. Частые междугородные сигналы, Саша поняла - это Дмитрий. Он допоздна задерживается на работе, ждет, когда все разойдутся. Дмитрий скрывает их отношения ото всех на свете. С одной стороны, все понятно: он женат. А с другой - она ведь тоже скрывает его ото всех. Их встреча, их любовь, их будущее - это великая, непостижимая уму тайна. Разве может она обсуждать ее с Викой или, хуже того, с Валентиной? В этом мерещится что-то кощунственное, почти святотатственное…

…Очень важно, поговорил ли Дмитрий с женой. В разговорах он старательно избегает этой темы. Наверное, пока нет.
        Саша настороженно прислушалась к его голосу. Но голос был все тот же. В нем по-прежнему - нежность, тепло и сладкая тоска. Саша успокоилась, их объяснение - только вопрос времени. Их объяснение неизбежно. Рано или поздно он скажет жене
«прощай» и навсегда останется с ней. С Сашей.
        Глава 9

«Российские военные столкнулись с упорным и искусно организованным сопротивлением чеченских боевиков. Несмотря на занятие главного города республики Грозного, большей части территории Чечни, оттеснение боевиков в горные районы, массированные артобстрелы и бомбовые удары с воздуха, полностью разгромить сепаратистов не удавалось. Боевики применяли тактику партизанской борьбы и террористических актов (нападение Шамиля Басаева на Буденновск и захват больницы с заложниками, рейд С. Радуева в Дагестан)».

    www.mignews.com/ События в СНГ
        Из гостиницы «Заря» Дмитрий приехал домой. Как ни странно, Елена еще спала. Глядя в ее бледное измученное лицо, Дмитрий тихонько ее окликнул. Елена, словно из забытья, что-то буркнула не просыпаясь. Он присел к ней на край кровати, закурил.
        В комнате было сонно и глухо, совсем не слышно городского шума. Точно время остановилось, вздохнул Дмитрий, невольно прислушиваясь к далекому журчанию воды в унитазе и работающему где-то телевизору.
        Захотелось спать. Дмитрий сходил умыться, разделся и с удовольствием влез под одеяло. Здесь душно пахло Еленой. Он обнял ее горячее разоспавшееся тело, механически отметив его какую-то рыхлость в сравнении с Сашиным, и тотчас же провалился в сон.
        Их обоих разбудил телефонный звонок. Дмитрий притворился спящим, и Елена взяла трубку.
        Она говорила, приподнявшись на локте, а Дмитрий видел перед собой ее грудь, выглядывающую из съехавшего выреза ночной рубашки. И Дмитрию вдруг захотелось Елену. «Ни к селу ни к городу», - мысленно усмехнулся он. Желание прогнало остатки сна.
        Закончив разговор, Елена опустилась на подушку.
        - Дим… - Она поняла, что он не спит.
        Дмитрий, не открывая глаз, выпростал из-под одеяла руку и положил ее на Еленину грудь.
        - Как с машиной? - Она тихо засмеялась. - Устал?
        Вместо ответа, он тихонько сжал и разжал ее грудь.
        - Димка! Ты хочешь?! - интимно прощебетала Елена и схватила его руку. Его желание мгновенно успокоило ее, и к прошедшей ночи они больше не возвращались.

…После они опять уснули. Когда Дмитрий проснулся, он увидел веселые глаза Елены. Она обеими руками обнимала, точно держала его.
        - Дим!.. - горячо дохнула Елена ему в лицо. - А давай сегодня устроим выходной?!
        - Давай… - сразу согласился он. Тащиться по делам, даже думать о них было сейчас тяжко.
        - Погуляем, как раньше. Сходим куда-нибудь.
        - С удовольствием.
        - Помнишь, как мы гуляли с тобой, когда только познакомились?
        - Что на тебя нашло сегодня? - улыбнулся Дмитрий.
        - Не знаю, Димка, - ностальгически вздохнула Елена. - Пока тебя не было, ты знаешь, я все передумала. Перебрала всю нашу жизнь. Помнишь, как мы с тобой встречались, гуляли?
        - Лен, как же не помнить такое?! Мы встречались с тобой в самых романтических местах на свете. На бульварах…
        Напившись крепкого кофе, они отправились гулять на бульвары. Елена то взволнованно молчала, то вдруг начинала говорить поспешно, припоминая все новые подробности и детали их первых встреч, которые Дмитрий давным-давно забыл и теперь даже вспомнить не мог. Елена теребила его за рукав, требуя сочувствия.
        - Вот в этом доме, да, именно тут, помнишь, раньше был продуктовый магазин. Однажды там давали сухое грузинское вино? И мы взяли две бутылки.
        - Помню, - рассеянно соглашался Дмитрий.
        - И пили это вино потом весь вечер. Так весело нам было! А около кинотеатра
«Новороссийск» был бар, помнишь, в народе называемый «Малая земля». Там всегда выстраивалась длиннющая очередь на вход…
        - А где их тогда не было, очередей?!
        - Один раз мы пришли туда, помнишь, а там…
        Дмитрий остановился у здания в классическом стиле с белыми медальонами с изображением античных героев.
        - Музыкальная школа, - произнес он, - где учатся замечательно играть на скрипке. А напротив вон, через дорогу, вместо этого кабачка была булочная-кондитерская. Помнишь?
        Они заглянули в «12-й стул». Дмитрий заказал ананасы в шампанском и водку с королевскими креветками. «Всего лишь сутки назад мы были с ней здесь, - грустно подумал он, глядя на столик, за которым они с Сашей так давно и так недавно сидели. - Неужели это было?! Волшебная сказка…» На него навалилась тоска. Он опять увидел здесь Сашу. Ее серые глаза…
        Официантка, расставляя тарелки с заказом, многозначительно и игриво взглянула на Дмитрия. Она видела его здесь вчера с Сашей. А сегодня, даже за тем же столом, уже с другой. И наверное, с точки зрения официантки, эта была получше первой, Саши. Дмитрий горестно улыбнулся. «Квартира! Во что бы то ни стало! И как можно быстрее! - Он выудил ананасовую дольку из шампанского и решительно съел ее. - Покупка квартиры - главнейший вопрос!..»
        Время шло, а Саша все не ехала из своего Губернского Города, и поиском квартиры Дмитрий занялся один. Довольно быстро, почти в день обращения, ему нашли неправдоподобно крохотную двушку в старинном, бывшем доходном, доме на Сашиной улице. Предлагая этот вариант, риелтор подозрительно вилял как уж на сковородке, расхваливая местоположение квартиры, «антикварность» самого дома, в котором часто
«бывали в разное время артист Станиславский, писатель Телешов и генерал от поэзии Александр Блок».
        Предчувствуя какой-то подвох, Дмитрий поехал смотреть «эксклюзивную двушку» и на месте быстро разобрался в ее уникальности.
        Двушкой оказалась всего лишь комната в дремучей коммуналке, перегороженная фанерными стенками, с доморощенно оборудованным санузлом. И по документам двушка проходила как комната.
        Квартир в Сашином доме не продавалось вовсе. Правда, в одном маленьком агентстве Дмитрия заверили, что «ради такого случая» они расселят жильцов из заветной Сашиной однушки. С Дмитрия агенты потребовали задаток. Но дело сразу начало пробуксовывать. Дмитрий регулярно заглядывал и звонил в контору, интересуясь ходом расселения, но неожиданно, в одно прекрасное солнечное утро с голубым уже весенним небом и веселой капелью с крыш, само агентство переселилось в никому не известном направлении.
        Нет, с бульварами явно ничего не получалось. Одно-, двух- и даже трехкомнатных квартир там фактически не существовало. Вот расселить семикомнатную коммуналку в доме, нуждающемся в основательном ремонте, - это сколько угодно.
        Однако подходящий вариант все же был найден. Не на бульварах, но в непосредственной близости от них - на тихом берегу Обводного канала в Замоскворечье, в доме начала XX века после капитального ремонта с заменой перекрытий - прекрасная двухкомнатная квартира с видом на Болотную площадь, английское посольство и красные башни Кремля вдали.
        Увидев квартиру, Дмитрий понял, что ее-то он и искал. Как зачарованный, глубоко засунув руки в карманы распахнутого пальто, Дмитрий бродил по светлым, пахнущим недавним ремонтом комнатам, подолгу останавливаясь у окон, взбудораженно наблюдая, как люди на улице спешат по своим неотложным делам. Здесь ему нравилось все: и дешевенькие, еще влажные обои, и старинный скрип нового паркета, и еще липкие подоконники, и даже запачканные белой краской оконные стекла.
        Здесь было все здорово, даже туалет с окном, из которого открывался очаровательный вид на крыши старой Москвы.
        Вечером того же дня Дмитрий приехал в риелторскую контору оформлять покупку. И тут-то выяснилась пренеприятная мелочь - от него потребовалось согласие на сделку супруги.
        - Деньги, нажитые в браке, являются собственностью обоих супругов, - вздохнул риелтор, заметив смятение в глазах Дмитрия. - И распоряжаться деньгами вы можете лишь с согласия жены…
        Плюхнувшись в машину, Дмитрий сразу позвонил Саше. Выход был один - оформлять квартиру на нее.
        - Сань!.. - От волнения у него сорвался голос. - Ты можешь сейчас же приехать в Москву?
        - Дима!.. - счастливо вздохнула Саша. - Прямо сейчас приехать?!
        - Да! Очень срочно, Санек!
        - Хорошо. Приеду… Но ты даже не представляешь себе, как я соскучилась по тебе!
        - Значит, во сколько тебя ждать?
        - Во сколько? - радостно растерялась она. - Не знаю. Я приеду и сразу позвоню тебе. И ты придешь ко мне.
        - Куда?
        - Как в прошлый раз. В гостиницу, хочешь?
        - Нет же, Сань! Нет!..
        - Нет?! - Она смешалась. - Не придешь в гостиницу?
        - Во сколько, Саш, ты будешь в Москве?
        - Ну вот смотри… Завтра я постараюсь уладить поскорее все дела. И вечером попробую отпроситься у нашей шефини…
        - Не пойдет!..
        - Не пойдет… - эхом повторила Саша.
        - Сань! Тогда не отпрашивайся!
        - Нет? - безвольно переспросила она. - Не надо отпрашиваться?
        - Саня! Я завтра сам приеду к тебе!..
        - Дима?! Приедешь ко мне?! Во сколько?!
        Глава 10
        Отзывы прессы о спектакле режиссера Г. Волчек по пьесе Н. Коляды «Мы едем, едем, едем…»:

«Людям, типажи которых схвачены в пьесе, в сущности, нечем жить: кроме песенок, вынесенных ими из счастливого советского детства, - в душе ничего. Вместо мира, в котором «открыты все пути», им достались джунгли, где все воюют, воруют, хватают, рвут и «все места захвачены». Поэтому какой-нибудь детсадовский зайчик, или
«летка-енка» оттепельных времен, или вечное «Мы едем, едем, едем…» оказываются в душах единственным светлым пятном.
        Впервые долетел до нас панический вопль нынешних сорокалетних, отказавшихся от своего тоталитарно-социалистического детства и пущенных в рынок, - вопль о духовной пустоте, наскоро прикрытой челночными тряпками».

    «Вечерний клуб»

«И уж совсем страшно станет после таких слов: «М и х а и л 
 Г р и г о р ь е в и ч.  У меня ужасная душа;  З и н а.  Самая страшная душа среди вас - я;  H и н а.  Некрасивее меня среди вас нету. Страшнее меня только моя жизнь».

    «Московский комсомолец»

«Если вдуматься, несколько поколений наших людей одно лишь детство и могут назвать счастливой порой своей жизни. Просто потому, что оно у них было золотое и единственное.
        В спектакле есть взрослые, которые дети, - это неказистый рыцарь из Энергонадзора Миша и искренняя, нескладная клуша-домработница Нина. А есть взрослые, которые взрослые, - это хозяйка квартиры Зина, жлобина, стерва, психопатка. И кто бы мог подумать, что общая неприятность - сбежавшая из клетки змея - объединит этих людей. Из-под жуткого словесного мусора прорастают иные мысли, иные чувства. Будьте как дети, повторяют Коляда и Волчек. И тогда даже страшная гадина, свернувшаяся клубком, мирно уснет у ваших ног…»

    «Известия»

«Все это смешно и грустно. Но больше грустно, как это часто бывает в трагикомедиях. И от этой грусти хочется бежать, закрыв глаза, неведомо куда. Ехать-ехать-ехать. Однако создатели спектакля просто хотели поговорить о самоценности человека как такового, о том, что он такое сам по себе, независимо от того, стал он кем-то или нет…
        Просто встретились три одиночества. А два из них, судя по всему, еще и полюбили друг друга. И к этому неожиданно возникшему теплу потянулась даже удравшая, тоже, видимо, одинокая рептилия…»

    «Экран и сцена»
        Всю зиму Саша не получала командировок в Москву.
        Шефиня что-то темнила, ссылалась на отсутствие у журнала средств. А что там на самом деле - поди проверь…
        Саша по-прежнему много работала. Подготовила объемистый материал о проблемах образования в современной России. Коммерциализация образования, утверждала Сашина статья, порождает серьезные социальные проблемы. Правительство энергично сокращает расходы на содержание вузов и школ. За все теперь должны платить сами учащиеся: за пользование библиотеками и лингафонными кабинетами, компьютерными классами, лабораториями, спортзалами, бассейнами и т. п. «Таким образом, - подводила итоги Саша, - из вузов будут вытесняться бедные: нет денег - не попадешь в библиотеку, не попадешь в компьютерный зал, значит, не сдашь экзамен, следовательно, будешь отчислен - формально не за бедность, а за неуспеваемость».
        У статьи нашлось немало сторонников из числа простых смертных и множество недоброжелателей - преимущественно отцов города. Все закончилось круглым столом в редакции «Bete noire», его трансляцией по местному телевидению и бешеной Сашиной популярностью.
        Популярность, однако, оказалась чревата непредсказуемыми проблемами. В начале лета, наконец, явилась возможность поехать в Москву, но шефиня отрицательно покачала головой:
        - Не следует покидать Город, находясь на пике известности!
        - Но несколько дней. Неужели они изменят что-то?! Три, два… неделя - максимум?! - не сдержавшись, горячо спросила Саша.
        - И два дня могут сыграть решающую роль в профессиональной судьбе, - загадочно возразила шефиня. - А в Москву вместо вас поедет Вика. Вы ей, пожалуйста, растолкуйте, что там к чему.
        - Вика… - бормотала Саша, покидая начальственный кабинет. - Как же так? Вика? А как же я?
        Она знала, что с шефиней спорить бессмысленно, но и смириться с ее приговором не могла.
        Вечером, по-прежнему прикрывая ладошкой трубку, Саша говорила об этой чудовищной несправедливости Дмитрию. Он советовал подождать.
        - Я не могу! - Саша сама понимала, что срывается с катушек, в ней вдруг словно что-то сломалось. - Я больше не могу ждать! Я хочу к тебе! Я и так прождала полжизни!!!
        Она говорила громко, почти уже кричала. На крик выглянула соседка Валя. После того как Сашу показали по телевизору, она стала вести себя поделикатнее. Только напрасно это, должно быть! Дай волю таким, как Саша, они даже коммунальную квартиру в веселый дом превратят!

«Не может она - скажите пожалуйста! Эх ты, шалава!» - без труда читалось на Валином лице.
        Саша испуганно смолкла.
        - Ты где, Сань? - позвал Дмитрий.
        - Я здесь, здесь, - зашептала она в ладошку. - Дима, ждать так трудно… Если бы ты только знал!
        Он пытался растолковать ей, что ждать осталось недолго, что он активно ищет квартиру, что со дня на день… Но она вдруг заплакала, по-детски тихо и горько.
        - Ты лучше завтра мне позвони.
        В трубке отчетливо было слышно, как в далеком Губернском Городе Саша глотает слезы. Дмитрий не хотел отпускать ее, но она настояла и, вернувшись к себе в комнату, дала волю душившим ее слезам.
        Наутро Саша уже стыдилась своей вчерашней слабости, хотя Оля, с готовностью разделившая ее боль, держалась естественно и просто, как ни в чем не бывало.

«Она очень выросла», - подумала Саша, глядя, как аккуратно, по-взрослому ее дочка собирается в школу. Тетради Оля сложила в папку, ловким движением завязала белые шелковые тесемочки; папку убрала в специальное отделение портфеля, в другое сложила учебники, щелкнула «молнией» черного, расшитого бисером пенала.
        И также умело, без суеты, Оля ухаживала за ней вчера: наливала чай, капала успокоительные, отвлекала разговорами про бабушку и про дачу.
        Вообще они с дочкой сильно сблизились в последнее время, после того как, встретив Дмитрия, Саша рассталась с Ельчаниновым. Вечера она теперь проводила дома. Они ужинали, делали вместе уроки, смотрели телевизор или кассетное кино. Оля любила поговорить и порой касалась таких предметов, на которые Саша не знала, как и реагировать. В тихие советские времена, когда она сама была девочкой, родители в разговорах с детьми просто избегали подобных тем.
        - Анина мама, - небрежно сообщила как-то Оля, - сделала одиннадцать абортов.
        - Какой ужас! - воскликнула Саша. - А Аня откуда знает об этом?
        - А теперь Анин отец себе другую нашел! Молодую! - Оля будто не расслышала вопроса. - Представляешь?
        - Может, она аборты делала зря? - робко предположила Саша. - Дети бы остались…
        - Куда столько? Одиннадцать детей! Их же не прокормишь! - солидно объяснила матери Оля. - Анька у нас в классе и так самая бедная. У нее колготки в резинку и дырявые сапоги! И голубая мечта, чтоб ей подарили тамагочи! А сама мать - в вытертой шубе, с хозяйственной сумкой.
        Саша попыталась повлиять на дочь. Объяснила как могла: бедность не самый страшный порок.
        - Да это все понятно, - вздохнула Оля. - Но по-моему, если уж так бедно живешь, лучше вообще не заводить никого!
        - Ты не понимаешь! Все эти побрякушки в сравнении с родным человеком ничто!
        - С родным? - Девочка усмехнулась холодной - недетской - усмешкой. - А Анька, если хочешь знать, стесняется своей матери! Когда мать в школу за ней приходит, она от нее прячется в туалете или в раздевалке.
        - Кошмар! - Саша покачала головой. - Мы стараемся, тянем вас из последних сил, а вы еще будете нас стесняться?!
        - Я-то тебя не стесняюсь, - улыбнулась Оля. - Ты в порядке. Некоторые тебя даже за мою старшую сестру принимают…
        Саша и раньше подозревала, что дочка гордится ею. А уж после этой кутерьмы с телевидением…
        - Саш, тут гости к тебе, - постучалась в дверь Валентина.
        Саша мгновенно вскочила с дивана, заметалась по комнате. Сегодня у нее более или менее свободный день - с утра в редакции не требуется ее присутствия. В кои веки она позволила себе спокойно подумать, полежать… Так нет же! И кого это могло принести? Все дурацкая статья про образование!.. Саша сердито запихивала одеяло в комод. Хорошо, хоть Ольга имеет привычку убирать по утрам постель.
        Взглядом загнанного зверя Саша окинула комнату, торопливо натянула джинсы и выглянула в коридор.
        - А я к вам. - За дверью ее поджидала женщина. Высокая, с эффектно подстриженными светлыми волосами, одетая во что-то такое, чего не носят в Губернском Городе. Саша вздрогнула: дама, несомненно, приехала из Москвы. От Дмитрия? - Вы Александра Ивина?
        Саша кивнула.
        - Может, в комнате побеседуем? - мягко, но без улыбки предложила дама.
        - Проходите. - Саша посторонилась, уступая дорогу гостье. - Садитесь вон в то кресло.
        - Да у вас совсем как в антикварном музее! - проговорила женщина, пересекая комнату по диагонали. У стола она остановилась, вынула из сумки цветастую коробку конфет «Красный Октябрь». - Я читала вашу статью «Молодежь как объект социальных экспериментов». Она ведь так называется?
        - Так. Но…
        - Извините, не назвала себя. Я Мария Астахова. Представляю политический блок
«Русские женщины». Слыхали о таком?
        - Только очень поверхностно.
        - Тогда, уж извините, придется сделать исторический экскурс. Начнем с того, что на политической сцене наш блок появился в 1993 году. Появление наше было настолько неожиданным, что нас просто никто не принял в расчет. У нас не оказалось серьезных конкурентов, и, набрав достаточное количество голосов, мы создали фракцию в Госдуме. Засучили рукава - взялись за работу! Работа велась в трех основных направлениях: права человека, защита семьи как основной ценности российского общества и построение в России правового государства. Я не буду объяснять вам, как все это важно. Судя по вашей статье, вы хорошо понимаете, что происходит сейчас в России. Мы уверены: оздоровление общества напрямую зависит от оздоровления семьи. А этот процесс, в свою очередь, невозможен без серьезных финансовых вливаний. Мы требуем государственной поддержки семьи, которая предполагает трудовые льготы для замужних женщин, выплату на каждого ребенка экономически значимых пособий, увеличенных для неполных семей с одним кормильцем, гарантии качественного медицинского обслуживания будущих матерей и новорожденных детей, развитие
системы планирования семьи, способной обеспечивать население полной информацией о современных методах регулирования рождаемости и доступными средствами контрацепции. И наконец, мы рассматриваем вопросы государственного строительства…
        - Просто замечательная у вас программа, - перебила Саша.
        Она - хоть тресни - не понимала, для чего Астахова к ней пришла и к чему она теперь клонит… Времена, что и говорить, им достались тяжелые. Экономические проблемы подняли со дна общества и закружили мутный водоворот пороков. Он ширится, затягивает в себя все новые жертвы. И кажется, не спастись и не заслониться от циничного, злого дыхания современного мира. А дети ощущают это дыхание особенно остро… Но все же, чего хочет от нее столичная дама?
        - Вы так считаете?
        - Я считаю, что властям много еще предстоит поработать в этом направлении, иначе…
        - Иначе на карте не останется такой страны - Россия!.. Но, видите ли, Александра, социальная политика, как, впрочем, и любая другая, должна иметь юридическое основание - правовую базу.
        - Но разве ваша думская фракция…
        - Нет! В том-то и дело, что нет! Фракция «Русские женщины» так удачно раскрутила женскую тему, что ее перехватили политические конкуренты! В первую очередь женщины же - кандидаты от других политических блоков. А некоторые не только не гнушались плагиатом, но и шли дальше - пускали в ход клевету. Одна уважаемая политиканша выдвинула тезис о том, что «Русские женщины» голосовали за войну в Чечне, хотя ей-то, как никому другому, было прекрасно известно, что такого события, как
«голосование о вводе войск в Чечню в Государственной думе», не было и в помине!
        Конкуренты-мужчины вели против женского политического блока не менее ожесточенную борьбу, не брезгуя не только подобными же «разоблачениями», но и ненормативной лексикой. Короче говоря, наш политический блок не смог преодолеть пресловутый пятипроцентный барьер и остался за бортом последней Государственной думы.
        - Простите, - опять перебила Саша. - Но чем могу быть полезна вам я?
        - Теперешняя политическая ситуация потребовала от нас новой тактики и стратегии! После федеральных выборов в регионах полным ходом пошли выборы в местные органы представительной власти, выборы глав администраций, в которых женщины зачастую участвовали лишь как вспомогательная сила, практически нигде не выдвигая своих кандидатов. Женские организации настойчиво требуют перемен! Многие активистки говорят о необходимости создания хорошо выстроенного, сплоченного общими идеями женского политического объединения, которое стало бы для женщин каналом выхода в сферу политики. Но главное теперь для нашего движения - его организационное строительство на местах: в регионах, городах, поселках. А кроме того, активный поиск союзников, партнеров, привлечение общественного мнения на свою сторону. Вы догадываетесь, зачем я приехала к вам?
        - И вы хотите, чтобы журнал «Bete noire» раскручивал ваше движение? Но тогда вам надо разговаривать не со мной…
        - Постойте! Пресса, раскрутка - эта одна сторона медали. Но есть другая - региональное отделение женского движения. Вы великолепно смотрелись бы во главе…
        - Боюсь, я должна вас огорчить. - Саша отрицательно покачала головой.
        - Вы всю жизнь прожили в Губернском Городе, у вас много знакомых, - убеждала Астахова. - А вас с некоторых пор здесь знают абсолютно все! Я уверена, что ваша личная, женская, судьба расположит к вам многих одиноких женщин…
        - Да, в последнее время я действительно приобрела некоторую известность, - снова не дослушала ее Саша, - но… у меня здесь не так много знакомых и все в основном в среде пишущей братии. Я приехала в Город из Москвы десять лет назад, а теперь… переезжаю обратно.
        - Вот как? - Астахова не скрывала удивления со знаком минус. - Но вы, конечно, сможете рекомендовать мне кого-нибудь подходящего, - продолжила она утвердительно. - Сами понимаете, какой тут необходим человек.
        - Я понимаю, да… но круг моих знакомых так ограничен!
        - Ну что ж, если найдется вдруг кто-нибудь, воспользуйтесь моей визитной карточкой. - Мария Астахова вытащила из сумки и положила рядом с конфетами бежевый картонный прямоугольничек. - Здесь все телефоны.
        Карточку Саша засунула под плюшевую скатерть, а с конфетами решила выпить чаю и пригласила Валентину к столу.
        - Баба-то эта из Москвы? - без предисловий полюбопытствовала Валя.
        - Из Москвы.
        - Твой весточку прислал? - Валя кивнула на конфеты.
        - Нет! - Саша засмеялась. - Угощает общественно-политический блок «Русские женщины».
        - Кто-кто? - Валентина нахмурилась.
        - Политический блок «Русские женщины» - вот кто! Они хотят создать в Городе региональную организацию - по этому поводу конфетами угощают.
        - Тебя?
        - Нас с тобой!
        - А зачем?.. Подожди, подожди! Да чего ты хохочешь, как сумасшедшая?! Толком не можешь сказать?
        - Смех! Сейчас я все брошу и побегу сколачивать организацию им!
        - Да какую организацию-то?
        И Саша с усмешкой стала пересказывать Валентине пламенные речи Астаховой. Сама она верила и одновременно не верила ее словам. Верила, потому что знала: блок «Русские женщины» родился из самых благородных побуждений. Судьба женщины в России всегда была незавидной. Торжественно провозглашенная демократическая эпоха натолкнула кого-то на остроумную мысль постоять за себя и за своих несчастных соотечественниц. Защитить права женщины в семье и на производстве. Как будто можно защитить ото лжи, произвола, предательства…
        И покатилось у них, поехало. Сначала дамы на голубом глазу сражались за интересы страждущих, но скоро вошли во вкус. Им понравилось мелькать перед камерами, выступать с парламентской трибуны, пользоваться льготами депутата российской Государственной думы. И неудивительно, что, оказавшись в ауте, Астахова и ее компаньонки забили тревогу - устремились в народ, как листовки, направо и налево рассыпая добротные, крепко затверженные фразы о необходимости социальных гарантий и взвешенной политики планирования семьи. Теперь им нужны региональные организации. Местные распространители - все точно как в сетевом маркетинге!
        - Почему же ты не хочешь поработать с ними? - удивилась, дослушав, Валя. - Они, наверное, и заплатят…
        - Наверное, заплатят, - ответила Саша рассеянно. Про себя она уже закрыла тему
«Русских женщин» и думала теперь о Москве.
        - Вот дела-то! - волновалась Валентина. - А сколько они платят, если не секрет?
        - За что?
        - Ну если устроиться к ним на работу?
        - Куда?
        - Да в эту ихнюю… организацию.
        - Так ее нет! Надо все с нуля: реклама, объявления… Статьи в газетах заказывать.
        - Вот это да!
        - Да! - невпопад подхватила Саша. Ей уже пора было на работу, но Валя все не торопилась уходить к себе.
        - А где это все делать? У них что же, и помещение есть?
        - Помещение придется снимать.
        - А где? - не унималась Валентина.
        - Где найдешь! Надо, чтоб доступ был удобный, в квартире тоже нельзя. Может, НИИ какой-нибудь…
        - НИИ? - переспросила Валя.
        - Научно-исследовательский институт! А ты перезвони ей сама! Хочешь?
        - Хочу! - Валя буквально выхватила из Сашиных рук бежевый кусочек картона. - По какому телефону?
        Саша заглянула соседке через плечо. Все номера были длинными - московскими, но вдруг в правом верхнем углу она обнаружила подписанные ручкой пять цифр.
        - Попробуй вот по этому. Она, наверное, не уехала еще…
        Из дому в тот день они выходили вместе. Саша отправилась на работу, Валентина - к Астаховой в гостиницу. «Русская женщина» поговорила с Валей очень приветливо и тепло и после обмена несколькими репликами захотела продолжить беседу при личной встрече.
        Вечером Саша застала Валентину у телефона. Соседка методично оповещала своих близких подруг и случайных знакомых о том, что в Городе открывается региональное отделение общественно-политического блока «Русские женщины».
        - Ты только послушай, чего она говорит! - забавлялась Оля.
        Саша прислушалась.
        - По-моему, ничего смешного. Все очень просто и понятно: выплаты, пособия, контрацепция. Я бы так не смогла.
        - Рассчитано на идиотов! Вроде Анькиной матери, - ухмыльнулась дочь.
        И Саша только подивилась ее сметливости. Как раз о таких несчастных и говорила ей сегодня утром Астахова. «Русские женщины» знали, что делали. Они недаром выбрали Губернский Город. Здесь такое количество одиноких, кинутых жизнью, мужьями и детьми женщин, что их движение обречено даже не на успех - на триумф! И Валя-то, молодчина, сразу правильный путь нащупала!
        - Теперь она целыми днями будет висеть на телефоне, - продолжала Оля. - Мы в пролете!
        - Я с ней поговорю. Мне сегодня вечером должны из Москвы звонить.
        И, едва она произнесла последнюю фразу, как в коридоре зазвонил телефон. Саша мгновенно узнала прерывистые звонки межгорода и почувствовала беспокойство. Обычно он звонит позже… Что-то случилось… Господи, что?
        - Ты можешь сейчас приехать в Москву? - сразу, не тратя время на ничего не значащие вопросы и восклицания, на одном дыхании спросил Дмитрий.
        - Прямо сейчас? - Он еще никогда не говорил ей такого. Не приглашал приехать… Захотелось спросить: навсегда? Но Саша себя пересилила. - Я должна отпроситься, - сказала она тихо, по привычке прикрывая ладошкой трубку. - Раньше завтрашнего вечера не получится…
        Глава 11

«В июне 1996 года Борис Ельцин создал первый в современной российской истории прецедент формирования коалиции по итогам выборов, заключив перед вторым туром голосования союз с одним из кандидатов. При этом первый российский президент намекнул, что теоретически готов видеть своего партнера по блоку - генерала Лебедя - своим преемником на посту главы государства. Это была сенсация - уж больно не похожими казались два этих политика. Однако, как показала история, между Лебедем и Ельциным лежала не такая уж большая пропасть. Как и Ельцин, Лебедь не мог существовать без конфликтов (один из самых знаменитых афоризмов генерала:
«Последним смеется тот, кто стреляет первым»).
        Для понимания хода избирательной кампании 1996 года следует вернуться к самому ее началу, к моменту создания так называемого «избирательного штаба» под руководством О. Сосковца. На тот момент рейтинг президента Ельцина был крайне низок (около 8%), и в недрах президентской администрации в качестве основного разрабатывался сценарий, предусматривавший массовую подтасовку результатов выборов. Операция эта весьма деликатная и весьма дорогостоящая, и на ее осуществление была зарезервирована огромная сумма денег.
        Почти сразу началась борьба вокруг этих средств между двумя кремлевскими группировками: силовики (Грачев, Сосковец, Коржаков) настаивали на использовании их для подтасовки результатов, а группировка Чубайса уже с того времени начала разрабатывать программу привлечения на выборы демократически настроенной молодежи. Победили сторонники последнего варианта, деятельность штаба Сосковца была прекращена, а «теневые» средства направлены на молодежный проект. Зная общий демократический настрой молодежной аудитории, авторы программы сделали ставку не столько на агитацию конкретно за Ельцина, сколько на мобилизацию молодежи для участия в голосовании. В качестве главного организатора и руководителя этой программы был привлечен давний друг г-на Чубайса, одно из доверенных лиц президента, известный в молодежной среде шоумен и предприниматель Сергей Лисовский (Лис). Он и придумал само название и эмблему программы - «Голосуй или проиграешь! .
        Реализация самой программы с самого начала шла с явными нарушениями закона о выборах - ни одной копейки из нее не было отражено в официальных отчетных документах о финансировании избирательной кампании. Все артисты, задействованные в концертах в поддержку президента (а шли они по всей стране, в ежедневном режиме, с привлечением огромных материальных и физических ресурсов), утверждали, что работают бесплатно, «за идею», не получая за свои выступления никаких гонораров. Так же якобы работали и технические сотрудники программы. В то же время, по некоторым сведениям, каждый участник акции получал за каждый концерт по 1000 долларов. Оплата всех мероприятий молодежной программы шла «вчерную», без документов и без показа этих денег в официальном избирательном фонде. Группировка Чубайса, защитившая эту программу перед президентом, почти гарантировала, что мобилизация молодежного электората приведет к победе Ельцина в первом туре. Поверил в это и сам президент.
        И вот в назначенное время Лисовский со товарищи в коробке из-под ксерокса выносят из Белого дома очередную обналиченную сумму в полмиллиона долларов, предназначенную для выплаты участникам молодежной акции. Проинформированные об этом сотрудники Службы безопасности президента задерживают их и, пользуясь тем, что деньги в коробке не имеют соответствующего документального сопровождения, в течение 11 часов пытаются получить от них сведения о «теневой» стороне избирательной кампании. Основная цель силовиков - доказать массовые нарушения в ходе кампании «Голосуй или проиграешь!».
        Их мотивы - понятны. Действительно, средства, первоначально обещанные их группировке (штабу Сосковца) для проведения «спецмероприятий» в областных избирательных комиссиях, потрачены на другую программу. Теперь все равно придется осуществлять подтасовку голосов, но уже во втором туре и за «очень дополнительные деньги». В качестве выхода - можно устроить скандал и заставить президента принять силовой вариант, отменив второй тур. Как только силовики «проглатывают» наживку и задерживают организаторов кампании, Чубайса немедленно информируют о том, что произошла крупномасштабная провокация: коржаковцы схватили его людей с деньгами и копают под Чубайса.
        Одновременно Ельцину сообщают о том, что заговор имеет-таки место быть:
«предатели-силовики» срывают его избирательную кампанию. Ельцин срочно вызывает в Кремль ничего не подозревающего Лебедя. Лебедь хватается за скандал как за соломинку. Он радостно принимается разбираться в скандале - ему остается только найти и примерно наказать виновников. К утру Лисовского и Евстафьева отпускают на свободу. Но если в начале скандала коробка с деньгами, а также размер ее содержимого описывались весьма точно, затем в прессе проскочило сообщение о том, что на эти деньги нашлись якобы оправдательные документы, и инцидент вроде бы исчерпан, то спустя сутки Лисовский (а до этого на пресс-конференции Чубайс!) начали вдруг заявлять, что никакой коробки и никаких долларов… не было вообще!
        Тем временем на утро назначено заседание Совета безопасности, главный пункт повестки дня которого - представление Лебедя. Всем участникам заседания уже было известно о ночных событиях. Сидевший за этим столом в последний раз г-н Барсуков с ужасом ждал разборки. Но… ее не произошло! Лебедь не стал выносить этот вопрос на заседание. Так что заявление Лебедя о том, что «Совет безопасности кончился мирно», - истинная правда. Так оно и было. Результат же известен - Ельцин созывает журналистов и объявляет об отстранении Коржакова, Барсукова и Сосковца. Таким образом, ничего не подозревающий Лебедь оказался помимо своей воли втянут в аппаратную «разборку» в околопрезидентских кругах, причем на стороне не самых приятных ему людей».

    www.psyfactor.org

…В тот вечер они, каждый по-своему, были настолько взволнованы и возбуждены, что так и не смогли договориться до чего-то конкретного. Саша поняла, что Дмитрий завтра приедет в Губернский Город. Возможно, утром. Возможно, он сразу позвонит ей домой. Но по утрам Саша обычно отправляется на работу, следовательно, логичнее предположить, что он позвонит в редакцию.
        Однако в тот день вместо редакции Саша намеревалась посетить губернскую гимназию
«Интеллектуалы». Ее уже давно приглашали туда - администрация школы, члены попечительского совета жаждали сказать свое слово в диалоге, начатом редакцией
«Bete noire».
        - Вы непременно должны написать о нас. - В просторном современном вестибюле гимназии Сашу встретила миниатюрная темноволосая женщина в огромных, на пол-лица, очках. - Обещаете? - тормошила женщина. - Вы должны мне пообещать!.. Я председатель попечительского совета гимназии Ирина Корнеева.
        Для председателя попечительского совета она выглядела слишком молодой. Молодой, но в то же время, решила Саша, какой-то несовременной: длинная в складку клетчатая юбка, каре, да еще очки эти нелепые.
        - Собственно, - Корнеева так торопилась, как будто боялась, что ее сейчас оборвут, - это я создала попечительский совет в гимназии. У меня учатся тут две девочки, в пятом классе и в шестом. Я каждый день прихожу за ними в школу и… У меня, наверно, не совсем женские мозги, я слишком хорошо представляю, как верно развернуть пространство. Вы, наверное, догадались - я фигурально говорю.
        - Да, конечно… И что же вы, фигурально говоря, развернули?
        Корнеева улыбнулась.
        - Деньги. Денежный поток… Я сумела направить его в нужное русло.
        По словам Корнеевой, вначале все в их гимназии было в точности так, как и описано в Сашиной статье. В один прекрасный день администрация школы объявила вдруг, что изучение второго иностранного языка станет отныне платным. Затем на коммерческую основу перевели занятия на корте и в бассейне.
        - Одним словом, все как вы описываете! - темпераментно рассказывала Корнеева. - Я забила тревогу, когда по школе поползли слухи о том, что скоро нам и за английский - первый иностранный - платить придется… Но, с другой стороны, они не так уж и не правы. Почему государство должно оплачивать изучение иностранных языков? Это разве необходимо? За такие вещи родители сами платить должны!
        - То есть, попросту говоря, ваш совет занимается централизованным сбором денег с родителей?
        - Ничего подобного! Когда встал вопрос о централизованном сборе денег, выяснилось, что многие вообще платить не в состоянии. И не только за второй иностранный язык, но и за первый. А если платит только половина класса, то цены будут уже не те, которые назывались вначале. Цены будут гораздо выше, и многие опять же не потянут! Таким образом, под угрозой оказался сам факт существования школы.
        - Простите, - воспользовавшись паузой, спросила Саша, - можно…
        - Вас, наверное, интересует, как можно было выйти из положения? Положение спас попечительский совет! По-настоящему заинтересованные в существовании школы родители! Первый этап нашей работы - калькуляция. Расчеты подтвердили: своими силами нам не продержаться!
        Попечительский совет, возглавляемый Ириной Корнеевой, оказался неистощим на выдумки. Мало того, что школьный подвал они сдали кооператорам под социально значимую деятельность, мало, что в вечерние часы в классах гимназии велись занятия учебного центра «Губернские ремесла»… Но Корнеева уже подумывала о том, чтобы продавать работы учебного центра с выгодой для гимназии! Недалеко от Благовещенской набережной, в историческом центре Губернского Города, она присмотрела уютное помещение, в котором планировала открыть небольшой художественный салон. Деньги от продаж пойдут…
        - Извините, - не выдержала Саша. Чем сильнее Корнеева углублялась в свои несбыточные планы, тем тревожнее становилось у нее на душе. Она каким-то образом почувствовала: Дмитрий уже в Городе, он повсюду разыскивает ее, нервничает, куда-то звонит. Саша так распереживалась, что даже побледнела. - Извините, что перебиваю вас, но мне срочно нужно позвонить.
        - Ах!.. Ну, пожалуйста, конечно… - Корнеева несколько опешила. - Я ведь еще не рассказала вам ни о чем… Механизм зарабатывания денег - это в современных условиях - ключевая проблема. Но для попечительского совета гимназии главное в другом…
        Не слушая ее, Саша лихорадочно накручивала номера редакции. В отделе писем у Вики было наглухо занято. Не отдавая себе отчета, Саша набрала шефинин номер, но, испугавшись собственной дерзости, быстро повесила трубку. В бухгалтерии ее звонку удивились.
        - Кому придет в голову искать тебя здесь?.. Если что, переадресуем, конечно, - теплым контральто заверила ее бухгалтер Алевтина Николаевна. - Да ты не волнуйся так!
        Но Саша волновалась все так же сильно, а когда Викин номер все-таки ответил и Вика слегка насмешливо сообщила, что Дмитрий и в самом деле приехал и ждет в машине недалеко от редакции, Саше показалось, что от волнения ее просто зашкаливает. Как маломощный электрический прибор, она не справлялась с сумасшедшими жизненными нагрузками.
        Саша толком не знала, для чего Дмитрий сорвался в Губернский Город, но догадывалась, что цель его приезда таит в себе нечто важное и одновременно что-то очень хорошее для них обоих.
        - Заработав деньги, мы решили первым делом…
        - Я прошу прощения. - Саша вложила в улыбку всю прелесть, все обаяние, которым располагала на тот момент. - Я прошу прощения, но я не могу… Мне надо срочно… - Она смешалась. - Меня в редакции ждет один человек. Он приехал из Москвы, совсем ненадолго, и мне с ним надо срочно…
        - А я думала, что вас заинтересует наш уникальный опыт, - разочарованно проговорила Корнеева, глядя, как Саша поправляет волосы и застегивает джинсовку.
        - Да, безусловно. Я скоро еще раз приеду к вам.
        - Когда же?
        - Скоро… Часа через два.
        - Приезжайте, - отозвалась Корнеева с достоинством.
        Саше повезло. Выйдя на улицу, она почти сразу увидела свободное такси, которое без проблем за каких-нибудь двадцать минут домчало ее до здания редакции.
        Уже расплачиваясь с таксистом, Саша заметила на противоположной стороне улицы темно-синюю машину Дмитрия.
        - Вот, - пробормотала она, протягивая деньги, - этого, наверное, хватит.
        Таксист внимательным взглядом посмотрел на странную пассажирку. Но она не сделала ничего предосудительного - чуть сильнее, чем следовало бы, хлопнула дверью машины, перебежала на другую сторону улицы и прыгнула в синюю иномарку. Шофер усмехнулся: девица просто опаздывала на свидание. Боялась, ухажер уедет, не дождется… А он-то уж подумал, мало ли что, может, преступница или террористка. Вот до чего народ довели…
        Между тем Саша, бледная и запыхавшаяся, глядела на Дмитрия широко распахнутыми глазами и тщетно пыталась понять, что означают его слова. Он нашел квартиру. Небольшую, двухкомнатную… Не как они хотели - в районе бульваров… Эта квартира в Замоскворечье… Но квартира может быть куплена только на ее имя…
        Саша, как ни напрягалась, не поняла почему.
        - Что делать? - спросила она обессиленно.
        - Доверенность! Ты должна дать мне генеральную доверенность на право действовать от твоего имени.
        - Доверенность?
        - Я с утра, как приехал, занял очередь у нотариуса. Боюсь только, чтоб она не прошла. Если мы успеем…
        - Так чего ты медлишь? Поехали!
        В нотариальную контору они приехали в самый подходящий момент. «Как к третьему звонку в театр!» - счастливо подумала Саша.
        Нотариус, основательная женщина, пыталась с Сашей поговорить, объяснить что-то о содержании документа, об ответственности, которую она берет на себя, доверяя ведение дел другому человеку… Но потом плюнула и принялась молча вписывать Сашино имя, адрес и паспортные данные в стандартный бланк доверенности. Что толку говорить с невменяемыми? А может, на всякий случай потребовать у нее справку из психдиспансера?
        Нотариус еще раз взглянула на Сашу и решила, что справку требовать у нее не станет. У девушки вполне осмысленное, хотя и несколько странное выражение лица.
        - Расписывайтесь здесь, - повелительно обратилась она к Саше и еще раз смерила ее строгим взглядом. Чтобы потом никаких претензий - знаешь, что творишь! Я предупредила тебя!
        Саша опустила глаза, словно согласилась, и принялась торопливо расписываться.
        С листком доверенности Дмитрий выбежал из нотариальной конторы. За ним летела, прыгая через ступеньки, Саша.
        - Без минуты двенадцать! - облегченно бросил Дмитрий, влезая в машину. - Теперь только вперед! В Москве буду не позже шести. Значит, успею! Сегодня же все оформляю!..
        Саша села рядом:
        - Давай прощаться…
        - Теперь уже совсем ненадолго. - Дмитрий стремительно обнял ее, чувствуя, как уходит время.
        - А хочешь, я с тобой немножко проеду? Так грустно расставаться…
        - Хочу. Скоро уже, совсем скоро, мы не расстанемся никогда, правда?
        Дмитрий миновал перекресток и теперь несся по пустой улице, а впереди, за домами, знакомый ориентир - красные трубы шоколадной фабрики «Красный Октябрь».
        - Никогда… - медленно, точно проникая в смысл слова, повторяла Саша.
        - Мы вот как сделаем. - Дмитрий вылетел уже на Московское шоссе. - Сегодня я оформляю сделку. И завтра же начну обставлять нашу квартиру. Так что готовься!..
        С обеих сторон замелькали одноэтажные домишки частного сектора - окраина Губернского Города. Дмитрий вопросительно взглянул на Сашу. Она сидела неподвижно.
        - Я еще проеду. Совсем немножко.
        - Сань, а как же ты будешь отсюда выбираться?
        - Тут автобусы ходят. - Она трогательно улыбнулась ему. - Часто…
        Город кончился. Дмитрий поднажал на газ. Кругом потянулись поля и побежали перелески.
        - Сань, я боюсь за тебя.
        Навстречу пролетела пустынная автобусная остановка, разбитая, точно после обстрела, расписанная матерщиной.
        - Ну еще чуть-чуть…
        - А раз так!.. То поехали вместе, а?! Как, Сань?!
        - Я отпросилась всего на пятнадцать минуточек! - радостно задохнулась Саша. - Там люди. Ждут меня уже.
        - Подождут! - засмеялся нечаянной идее Дмитрий. - Все равно, Сань, - днем раньше, днем позже - ты уедешь отсюда.
        - Тогда мне нужно хотя бы позвонить. Сказать, чтобы не ждали…
        Они проскочили поворот на МГРК «Салазкино».
        - Говори скорее, Санек, что такое МГРК? - Дмитрий притормозил.
        - Это «Салазкино», - она счастливо смотрела на него, - музейно-гостинично-развлекательный комплекс.
        - Значит, там есть телефон?
        - Обязательно.
        Дмитрий резко развернулся и погнал по ухабистой грунтовке к «Салазкино»:
        - Ну все, Сань! Сейчас ты звякаешь им. Через пять часов мы в Москве. А через шесть - уже в нашей квартире!
        - Как это здорово, Дим! Ты приехал. И увез меня! Это ведь мечта любой женщины. Что приедет наконец ее единственный принц и увезет в прекрасную неведомую даль. Так-то вот!
        - Любой? - удивился Дмитрий.
        - Абсолютно! Любая женщина мечтает об этом. И ждет, ждет своего ненаглядного. А я уже дождалась. У нас в Городе создается женский комитет. Его цель - помощь женщинам в этом главнейшем вопросе.
        - Шутишь? - недоверчиво усмехнулся он.
        - Вовсе нет! Но конечно, декларированные цели комитета звучат прозаичнее, мельче, но за ними кроется, это ясно всякой женщине, тот извечный и единственный женский вопрос! - Она неожиданно оборвала себя смехом: - Не слушай меня! Сама не знаю, мелю всякую чушь!.. А мне предлагали встать во главе этого комитета. Вот так!
        - А ты?
        - Отказалась наотрез. Сказала: скоро уезжаю в неведомую и прекрасную даль своих девических грез.
        Въехали в Салазкино. Дмитрий удивленно присвистнул и остановился. Казалось, они угодили на территорию музейной усадьбы начала XX века в стиле русского модерна, очень похожей на подмосковное Абрамцево: те же шатровые терема с резными наличниками и порталами, расписные павильоны, курзал, беседки, ворота, мостки, а в отдалении - белый храм с зеленым чешуйчатым куполом и мозаичными иконами на фасаде, напоминающими врубелевские.
        Кругом, однако, ходил веселый полуголый народ, гремела музыка и пахло шашлыком.
        - Это что ж такое? - усмехнулся Дмитрий. - Музей? Или дом отдыха?
        - И то и другое, мой милый, - нежно ответила Саша. - До недавнего времени здесь был один только музей. Но теперь в нем открыли, как видишь, дом отдыха.
        - Чудеса!..
        - А что делать? В музей никто не ходил. И он ветшал день ото дня. А денег на его ремонт у Города нету. Я писала об этой проблеме. Зато теперь…
        - …нам нужно спешить! - опомнился Дмитрий.
        Они побежали в главный, трехэтажный терем возле пруда. В купальне, расписанной самим Васнецовым, резвился нетрезвый народ.
        Пробежав под массивным порталом с лилово-желтым эмалевым узором, совместной работы Малявина и Тенишевой, они оказались в административной горнице. Здесь за антикварным столом, украшенным изображением зверей и птиц по эскизам Николая Рериха, сидела за компьютером загорелая девушка с роскошной черной косой в белой кружевной блузке и расшитом мелким узором в «настебку» красном сарафане.
        - Нам нужен телефон! - выдал запыхавшийся Дмитрий.
        - Как можно скорее! - Саша вбежала за ним.
        Девушка понимающе кивнула:
        - Вам повезло. Только что освободился теремок с телефоном - архитектурный проект Александра Бенуа. На сколько вам нужен номер?
        Дмитрий с Сашей неожиданно смущенно переглянулись.
        - У нас, - улыбнулась с пониманием девушка, - номера от трех часов.
        - Давайте, - нетерпеливо кивнул Дмитрий.
        - Обратите внимание, если останется время, - девушка выдала золотой ключик от теремка, - в спальне, над кроватью, небольшой этюд «Отдых в лесу». Это настоящий Сомов. А в подклети, если найдете нужным посмотреть, - крикнула она им вдогонку, - висит Коровин «Мальчик с дудочкой». Художник гостил здесь в 1899 году и оставил хозяйке на память…
        Саша стояла и торопливо говорила по телефону, зачем-то прикрывая трубку ладонью. Дмитрий бережно, точно музейное сокровище, расстегивал на ней куртку.
        Блаженно улыбаясь, Саша сосредоточенно спорила о финансировании уроков второго иностранного языка в пятом классе средней школы. Солнечным жаром горел, наполняя спальню волшебным мерцанием, квадрат мозаичного окна с врубелевской русалкой, выходящей из вод морских, бисером и жемчугом переливался кокошник на ее голове, дыбилось море пенистой волной. А в лилово-синих стеклышках буфета, за которыми притаились керамические жар-птицы и былинные богатыри, два древних сказочных персонажа - он и она.
        Он, стоя перед ней на коленях, держал ее в объятиях и нежно целовал. Она, в изнеможении запрокинув голову, говорила в трубку о ценах на факультативные занятия в старших классах. Вокруг них по полу были раскиданы музейные экспонаты: их джинсы, майки, белье.
        Буфетные стеклышки хрустально зазвенели, когда он поднялся с колен. Они крепко обнялись, он расширенными невидящими зрачками глядел на нее. В истоме она закрыла глаза и уткнулась в него:
        - Второй иностранный язык и информатика должны остаться бесплатными…
        Она горячечно поцеловала Дмитрия.
        Сомовская молодая женщина в белом платье, отдыхая в лесу, глядела задумчиво и немножко рассеянно на эту картину. Солнечные блики, пробившиеся сквозь летнюю зелень, ползали по ее рукам, золотистой пряди волос и сложенному зонтику. А Иван крестьянский сын на белом коне, наскочив на древнего змея, ударил копьем его и попал в самую пасть. Змей забился.
        Сплетясь, они упали на широкую уникальную кровать, расписанную видами Салазкина, о которых Николай Рерих вдохновенно заметил: «Холмы Салазкина, белые березы, золотые кувшинки, белые лотосы, подобные чашам жизни Индии, напоминали нам о вечном пастухе Леле и Купаве, или, как бы сказал индус, о Кришне и Гопи».
        Они сладостно извивались, а глупые наяды на керамическом фризе спальни думали, что они совершают какой-то обрядовый танец, наподобие того, который изображают северные народы со шкурой медведя, вырезанные на столике у изголовья кровати.
        - Бассейн для школьников не должен быть платным. Вы абсолютно правы. Государство не может экономить на здоровье детей…
        Наивным наядам казалось еще, что эти двое борются, страшно прижимая и в то же время отпихивая друг друга, но было совсем непонятно, кто из них берет верх в такой жестокой схватке, потому что при этом, так неестественно, они сладко-сладко целовались. Наядам тоже так хотелось.
        Когда вдруг завечерело и алое ожерелье врубелевской русалки превратилось в малиновое, а ее жемчуга стали голубовато-холодных тонов, по высокому точеному крыльцу терема дробно простучали каблучки. В дверь тихо стукнули. Сашу и Дмитрия позвали на вечернюю трапезу.
        На ужине они сидели за одним столом с общительной и жизнерадостной парой их лет, которых звали… Дмитрий несколько раз переспрашивал, те повторяли, хохоча, но он почему-то никак не мог уловить их имен. Кажется, их звали так же - Дмитрий и Александра.
        - Ну какая же она Александра?! - смеялась Саша потом, уже ночью, когда они лежали в своей музейной спальне, глядя в черные потолочные балки, а через врубелевскую стеклянную русалку горели разноцветные звезды. - Она - Саша?! Это же видно за версту, на ней написано, что она Мариша. Марина!..
        - А почему она назвалась Сашей? - удивлялся Дмитрий.
        Саша захохотала.
        - Ну ты что, Дим?! Это она меня называла Сашей. Обратилась ко мне. А себя - Маришей.
        - А он, по-твоему, тоже не Дима?
        Саша только залилась счастливым хохотом.
        - Он-то какой еще Дима?! Дима - ты! Ты - Дима, не забывай это, радость моя! А он - Антоша. Антоша с Маришей - красиво звучит? - Приподнявшись, она поцеловала его плечо.
        За ужином Антон с Мариной непрерывно хохмили, перебивая друг друга тостами и анекдотами. И вообще имели вид людей, наконец вырвавшихся на свободу.
        - Екатерина Вторая требует к себе своих фаворитов графа Орлова и князя Потемкина, - кричала Марина. - Те являются. Она говорит им: хочу переспать с Юлием Цезарем. Фавориты расстроились: где ж взять-то его?.. Подумали-подумали и послали за актером Рабиновичем. Он согласился: чего другое, а Юлий Цезарь совсем не проблема. Благодарная императрица пожаловала фаворитам поместья и ордена.
        Через некоторое время она опять требует фаворитов к себе: хочу переспать с Александром Македонским! Орлов и Потемкин уже не боятся - посылают за актером Рабиновичем. И опять все сошло удачно. Императрица дарит им поместья, вешает ордена.
        А в третий раз захотелось ей актера Рабиновича. Фавориты обрадовались, говорят Рабиновичу: тебе это проще простого. А он вдруг руками-то и развел: «Тут, господа, ничего не получится. Я - импотент!..»
        - …Так выпьем же за великую силу искусства! - подхватил Антон. - А вот еще случай из жизни. Пришел студент в столовую, а все столики заняты, подсаживается к профессору, а тот ему говорит: «Гусь свинье не товарищ». Студент только усмехнулся: «Ну ладно, я полетел». Профессор обиделся и решил на экзамене студента завалить. Дает ему самый трудный билет, а тот отвечает на «отлично», и профессор задает ему дополнительный вопрос: «Идешь ты по дороге и видишь два мешка, один с золотом, второй с умом. Какой выберешь?» Подумав, студент отвечает: «С золотом». Профессор злорадно улыбнулся: «Я с умом бы взял». А студент отвечает: «Это кому чего не хватает». Профессор рассердился и написал в зачетке «КОЗЕЛ», студент не посмотрел и ушел. Через некоторое время возвращается и смеется: «Профессор, вы тут расписались, а оценку не поставили…»
        - А ты понял, - Саша прижалась к Дмитрию всем телом, - кто они и откуда?
        - Из Москвы. - Дмитрий ответно повернулся к ней.
        - Правильно, - радостно прошептала Саша, всматриваясь ему в глаза. - Но только наполовину. Из Москвы Мариша. И живет даже недалеко от тебя. Не уловил где?
        - Нет, - признался Дмитрий.
        - И не нужно тебе улавливать. А Антоша, представляешь, из нашего Губернского Города!
        - И живет недалеко от тебя?
        - У нас все живут недалеко друг от друга. Городок наш небольшой… Но только я его никогда не видела раньше.
        - А тебе его и не нужно было видеть, - в тон ей отозвался Дмитрий.
        - А ты понял их историю?
        Дмитрий силился припомнить, но ничего, кроме их анекдотов, на ум не шло…
        - Вот недавний случай из реальной жизни, - смеялся за столом Антон. - Приходит мужик к приятелю-стоматологу на работу. Сидят, разговаривают. Вдруг звонит телефон. Стоматолог снимает трубку - это его жена просит срочно приехать. Он говорит мужику: «Слушай, посиди тут полчаса за меня. Только ничего не делай. Я быстро». Ну, делать нечего. Остался. Только приятель ушел, заходит женщина в годах, вся в золоте и просит срочно ей зуб выдрать. Говорит: «Плачу пятьсот долларов, только быстрее». Ну, мужик решает: была не была, ради таких денег стоит рискнуть. Взял клещи, засунул ей в рот и дернул изо всех сил. Женщина как закричит, схватилась руками за рот и выбежала из кабинета. Минут через пять к дому подруливают два шестисотых «мерса», и оттуда вываливают братки. Самый здоровый врывается в кабинет и кричит: «Ты стоматолог?!» Ну, мужик думает: «Все, конец пришел» - и лишь головой кивнул. Вдруг браток кидает на стол пачку зеленых, снимает с себя золотую цепь, часы. И говорит: «Ты знаешь, что ты только что сделал? Знаешь?» Мужик трепещет: «Н-н-нет». А браток ему жмет руку: «Ты моей теще язык вырвал!!!»
        - Еще на ту же тему, - крикнула Мариша. - Новый русский на аукционе покупает двадцать картин за бешеную сумму! Причем совершенно разных авторов. Его изумленно спрашивают: «Зачем?» А он невозмутимо поясняет: «Подарки я братанам уже купил, теперь открытки…»
        - Выходит, - понял Дмитрий, - Антон с Маришей - такие же, как и мы. Живут по разным городам и встречаются изредка. И тоже украдкой. Потому-то им так сейчас и весело.
        - Да. - Саша наклонилась над ним и, убрав со лба Дмитрия волосы, внимательно посмотрела ему в глаза. - И даже в тех самых городах, что и мы с тобой! У Антона - семья, а у Маришки нет. На самом деле им очень грустно жить на свете. А встречаются они теперь только в Салазкине, с момента открытия тут дома отдыха. Говорят: нет лучше места на земле.
        - По ним это очень заметно, - засмеялся Дмитрий и опять вспомнил недавний ужин.
        - А вот еще страшный случай… - Антоша сделал таинственные глаза. - Самолет потерпел катастрофу и упал на необитаемый остров. Единственный оставшийся в живых сидел под пальмой, обгладывая кость, когда увидел спасателей, застывших в ужасе перед ним и кучей человеческих костей за его спиной. «Я понимаю, - заканючил спасенный, - что вы должны меня ненавидеть за то, что я сделал, но я должен был бороться за свою жизнь! Мне нужно было выжить одному на маленьком необитаемом острове. И я выжил!!!» Командир спасателей покачал головой: «Я, конечно, все понимаю, ради жизни человек способен на все. Но, мать твою, самолет-то упал только вчера!..»
        На сцене грянул балалаечный оркестр. Музейные балалайки, расписанные историческими и сказочными сюжетами Бакстом, Головиным и Врубелем, перед Первой мировой войной экспонировались на выставке в Париже, «имели грандиозный успех», их просили продать. Но уникальные балалайки вернулись в Салазкино. И теперь, спустя почти сто лет, их звучание только улучшилось.
        Саша, полуоборотясь к сцене, серьезно слушала виртуозные и удивительно красивые вариации на тему «Ах ты, душечка, красна девица». При входе в трапезную на постаменте стояла небольшая скульптурка неизвестного художника XVIII века «Петр I на коне». Казалось, что и конь со всадником неуловимо двигаются в такт оркестру.
        Дмитрий, выпив водки, курил, сквозь табачные облачка наблюдая за Сашей, и с благодушно застывшей улыбкой внимал нескончаемым байкам их новых знакомых.
        - Четыре обкуренных пацана такси ловят, - рассказывал Антоша. - Один из них говорит: «Щас такси поймаем… Чтоб все сидели молча, а то таксист поймет, что мы обкуренные». Ну, останавливается такси, пацаны сели, молчат… Вдруг шофер к ним поворачивается и спрашивает: «Мужики, вы чё, обкуренные?» Они удивились: «Как это ты догадался?» А он им: «Да что?! Залезли вчетвером на переднее сиденье и сидите молча!..»
        - Ты хочешь спать? - Саша заметила, что Дмитрий закрыл глаза.
        - Совсем нет.
        Тогда она, тихонько смеясь, опрокинула его на спину и влезла на него:
        - Тяжело меня держать?
        - Очень! - Дмитрий обнял ее за шею и поцеловал в губы. В ее глазах дрожали разноцветные отблески звезд, и Дмитрию сейчас она казалась сказочной, мистической и непостижимой. Однако совсем рядом он услышал родной Сашин голос:
        - Дим, тебе нравится здесь? Представляешь, вот мы уедем, будем жить в Москве и больше сюда уже никогда не вернемся. Будем вспоминать вечерами милое Салазкино. И наверное, будем скучать по нему.
        - Тогда мы сядем в машину и приедем сюда.
        - Приедем, а тут будет только музей. Потому что в Городе сменится мэр, который строго-настрого запретит в памятниках культуры устраивать всякие безобразия. А то что же это такое?! Вместо того чтобы наслаждаться созерцанием антикварной кровати издали…
        - Тогда мы придем сюда с группой экскурсантов. - Дмитрий нежно водил рукой по ее спине. - И вспомним эту ночь…
        - А давай разожжем камин?!
        Дрова нашлись в подклети, в плетеном бочонке, и вскоре в широкой нише камина загудело пламя, озаряя его сине-зеленые майоликовые изразцы с фантастическими водорослями. Неровное оранжевое свечение наполнило спальню, и казалось, что вся она, состоящая из сказочных фигур, морд, ликов, вдруг ожила.
        - Дима, смотри! - радостно вздохнула Саша.
        Дмитрий сидел перед каминной решеткой, вороша в огне кочергой, отлитой в виде лапы дракона. Саша лежала рядом, положив голову ему на колени. Жаркие отблески ласкали их тела.
        - Ты помнишь, какой печальный анекдот рассказала Мариша? - Саша запрокинула голову, глядя на Дмитрия.
        - Они столько понарассказывали. И все печальное.
        - Этот особенно. Тридцать первое декабря. Россия. Глухая провинция. Обыкновенная среднестатистическая семья, замученная финансовым кризисом, готовится к встрече Нового года. Дети наряжают елку, мать хлопочет на кухне. Отец снимает со стены ружье, выходит на крыльцо и пару раз стреляет в воздух. Заходит в дом и громко объявляет: «Дети, я только что застрелил Деда Мороза, подарков не будет».
        - А этот разве веселее? Поймал мужик золотую рыбку, а она ему говорит: «Отпусти меня, что хочешь сделаю». Мужик отвечает: «Хочу стать Героем Советского Союза!» И остался мужик с двумя гранатами против пяти танков… Или вот этот. Идет Борис Николаевич по подземному переходу и видит: оборванный мужик стоит с протянутой рукой и просит: «Подайте, Христа ради!» Ельцин ему говорит: «Шел бы лучше работать, понимаешь». А мужик ему грустно отвечает: «Так я после работы…»

«Неужели, - удивленно подумал Дмитрий, - действительно существует где-то Ельцин,
«Meбель фараонов», Елена?..» Все это сейчас представилось ему каким-то нелепым вымыслом, не больше. А реальность совсем другая: изумрудные звезды в небе, игра наяд под крики лебедей, парящая под облаками Жар-птица и Саша, ее горячие руки, губы… И еще анекдоты, анекдоты…
        Утром на завтраке они опять сидели за одним столом со счастливой, убежавшей ото всех забот парой - Антошей и Маришей.
        Им играл, как и вчера, оркестр. Но теперь к балалайкам добавились свирели и рожки. Как-то раз в 1900 году совместное звучание этих инструментов услышал В.В. Андреев. Пораженный мелодичностью и красотой звучания салазкинских свирелей и рожков, он включил их в свой знаменитый оркестровый ансамбль.
        Мариша, радостно узнав, что Саша - журналистка, тут же выдала:
        - Приезжает папа римский впервые в Париж. На вокзале на него налетает толпа газетчиков. Они наперебой выкрикивают вопросы: «Ваше отношение к парижским публичным домам?» Папа подумал: «Сказать что-нибудь положительное не позволяет сан, а высказаться отрицательно - потеряю аудиторию». И придумал оригинальный выход - сделал удивленное лицо и спросил: «А что, в Париже есть публичные дома?» Назавтра же все парижские газеты вышли с заголовком: «Первый вопрос папы римского на парижской земле: есть ли в Париже публичные дома?»…
        - Они такие забавные! - прошептала Саша, обнимая Дмитрия.
        Наяды уже спокойно, без всякого удивления наблюдали за ними.
        - Кто «они»? - Дмитрий целовал ее тело.
        - Маришка с Антошей, счастье мое. Тебе понравилось, как мы сходили в местный музей? Дима, ты должен знать: я безумно люблю тебя…
        После утренней трапезы они все вместе, с Маришей и Антошей, посетили экспозицию, состоящую из собранных по русским губерниям икон, складней, крестов, домовой резьбы, расписных саней, прялок, кружев и народной одежды. Но даже среди музейной тишины Антоша с Маришей перебивали друг друга.
        - Это вы продаете ореховую спальню? Да. А посмотреть можно, где она у вас? А вон, в углу… Так это же собачья конура?! Орех, выходи, я твою спальню продавать буду!..
        - Желанный мой, ты счастье мое, - шептала Саша. - Я хочу, чтобы ты знал об этом…
        Глава 12

«Весь скандал с коробкой от ксерокса, безусловно, крайне отрицательно сказался на настроениях избирателей, голосовавших в первом туре за Лебедя. Основная масса его избирателей одинаково отрицательно относилась как к коммунистам, так и к Ельцину. Уже самый факт вхождения Лебедя в команду Ельцина вызвал в их среде настороженность и неприятие, а уж участие его в аппаратном конфликте на стороне
«национального аллергена» Чубайса вполне окончательно отвратило от него подавляющее большинство сторонников.
        Александр Лебедь был бы наивным дурачком, если бы всерьез надеялся остаться в непосредственном окружении президента надолго и всерьез. Коммунисты здесь правы: верить Ельцину на слово категорически не рекомендуется. Достаточно вспомнить судьбу И. Заславского, А. Руцкого, Ю. Петрова, С. Станкевича, И. Силаева, Р. Хасбулатова, Г. Бурбулиса, Г. Попова и многих других, кто на том или ином этапе был нужен Ельцину для достижения какой-нибудь локальной цели и с кем он безжалостно расставался после того, как оная цель была достигнута…
        Остались в прошлом «полеты фантазии» претендентов на трон, сразу забыты залихватские заявления о возможности или даже неизбежности победы в первом туре. Начался очередной спешно-судорожный подсчет «электоральных ориентации», прямые и косвенные переговоры с потенциальными союзниками, планирование публичных акций и непубличных спецопераций. А заодно - истошные вопли социологов о том, что изощренный «электорат» нагло обманывает опрашивающих, тщательно скрывая свои ориентации.
        Но между тем множество социологических замеров показывает, что «электората» тех или иных политиков в общепринятом западном понимании в России почти нет. Предпочтения при голосовании в этом случае отдаются тому или иному кандидату либо по социальной инерции (что более характерно для Зюганова), либо, «на безрыбье», публичному имиджу, то есть тому, кого красивее и убедительнее предъявят СМИ (Ельцин, Лебедь). А в сегодняшней ситуации, когда (что свойственно всем кандидатам) политический символ и публичный имидж: явным образом противоречат друг другу, то или иное голосование (или неголосование) колеблющихся и «замороченных» избирателей становится воистину мало предсказуемо».

    www.zavtra.ru/ Лебедь и другие
    www.bd.fom.ru
    www.psyfactor.org/ Выборы президента России
        На этот раз Саша слушала очень внимательно. Но Корнеева держалась холодно: говорила скупо, ждала, пока спросят, сама не навязывалась с «бесценным опытом» своего попечительского совета.
        Причину ее холодности Саша вычислила без труда. Корнеева рассчитывала обрести в журналистке искреннего, заинтересованного собеседника, от души стремящегося помочь российским школам. Она ждала вопросов, протестов, горячей полемики… да чего угодно, только не этих рассеянных кивков, а потом - и того лучше - внезапного исчезновения представителя прессы. Корнеева обиделась. И так сильно, что вообще не хотела бы продолжить разговор. К продолжению ее толкнула нужда: несмотря на серьезные коммерческие успехи попечительского совета, школа-гимназия № 14
«Интеллектуалы» по-прежнему нуждалась в финансовой помощи. Дойдя до щекотливого финансового момента, Корнеева несколько оживилась. Школе нужен спонсор! Почему бы не возродить прекрасные традиции российского меценатства?! Свою следующую статью Саша просто обязана посвятить этой проблеме. Если бы российские предприниматели хотя бы немного задумывались о будущем…
        Тетки из администрации гимназии высказывались в этом смысле осторожнее. Все-таки неудобно, имея статус должностных лиц, так откровенно выпрашивать деньги. Подайте, кто сколько может!
        - Город посильно финансирует нас, - улыбнулась казенной улыбкой директриса, - а в дальнейшем, когда дела в государстве немного наладятся…
        Корнеева опять обиженно помалкивала. Теперь она, слава богу, обижалась не на Сашу, а на уходящую от проблемы директрису. Всю жизнь оглядывается на начальство, думала бы лучше о деле!
        Директриса тем временем потихоньку свела разговор к выдающимся достижениям школы-гимназии. Все-то у них есть: и студия живописи, и бассейн, и корты, и лингафонные кабинеты. Но, делая акцент на результатах, она не стремилась раскрывать постороннему глазу способы их достижения. Саша понимала: руководство школы немного стесняется деятельности попечительского совета и, возможно даже, имеет в виду, что за небывалый коммерческий размах придется отвечать. До поры до времени к коммерческой деятельности в учебных заведениях относятся лояльно, а если такому лояльному отношению придет конец?
        И должно быть, не одна Саша улавливала ход директрисиных мыслей. Чем дальше, тем мрачнее становилась Корнеева и тем сильнее хмурилась. Наконец, не выдержав гнусных фарисейских уловок, глава попечительского совета удалилась в учительскую -
«приготовить чай для гостьи».
        Чай - по новым правилам - здесь не заваривали. Просто разлили по керамическим кружкам кипяток, и каждый взял из жестяной коробочки ароматизированный чайный пакетик. Кто со вкусом земляники, кто - лимона, кто - мяты. Вкус «чайного» лимона смешался у Саши во рту со вкусом облитого шоколадом лимонного кекса. И потом, когда она вспоминала эту гимназию, ей всегда представлялись лимоны. Маленькие лимончики на легкой, шелковистой юбке директрисы, лимонно-желтая с кокетливым воротничком блузка заведующей учебной частью… И только Корнеева не подходила к этой по-летнему лимонной компании. Она была в глухом сарафане цвета хаки, в тяжелых темных ботинках, даже за чаем сидела с сосредоточенным выражением и продолжала настойчиво говорить о проблемах. А директриса была не прочь поболтать о столичных модах и о том, где отдыхают знаменитости. Она и сама бы прокатилась куда-нибудь с удовольствием: людей бы посмотрела, себя показала.

«Извечное женское желание, - рассуждала по дороге домой Саша. - Ведь директрисе, должно быть, под пятьдесят… Или даже за пятьдесят».
        Домой в тот день Саша не спешила. Дмитрий, как они условились, позвонит в свое обычное время - вечером. Оля сдала экзамены и уехала с бабушкой на дачу. Дома одна Валентина. По телефону говорит, женщин в большую политику завлекает.
        Но Валентины дома не оказалось. Было тихо, как бывает после каких-нибудь грандиозных событий или, наоборот, накануне чего-то судьбоносно важного. Для Саши таким судьбоносным станет переезд в Москву. На рельсах судьбы тихо щелкнет стрелка и…
        В это время в коридоре раздался телефонный звонок.

«Валентине звонят», - не двигаясь с места, подумала Саша.
        Но тут же распознала прерывистые сигналы межгорода.
        - Квартира ушла! - кричал в трубку Дмитрий. - Оказывается, уже в пятницу утром на нее нашлись покупатели!
        - Когда мы у нотариуса доверенность составляли? - вспомнила Саша.
        - Да. Но риелторы ждали - все по-честному. Прождали до субботы, а потом… Если бы сразу уехать в пятницу… В субботу утром я оформил бы сделку.
        - Это я виновата! - вскрикнула Саша, до глубины души пораженная этой мыслью. Она сама все испортила: собственное счастье - собственными руками. Но что же было делать? Они не виделись так давно. Так страшно, так противоестественно казалось расстаться у подъезда нотариальной конторы.
        - Слушай меня, Сань. То, что ушла квартира, - это плохо, что и говорить. Очень плохо… но не смертельно!
        - Не смертельно, - грустно, как-то машинально повторила Саша.
        - И вообще, что Бог ни делает, все к лучшему. С утра мне позвонили из агентства, я тотчас поехал к ним разобраться, как же это так. Но к сожалению, возразить ничего не мог. Они были абсолютно правы. И знаешь что? Пока мы с тобой были в Салазкине, они подобрали еще один вариант. Нисколько не хуже, а в чем-то даже…
        - Рассказывай скорее, какой?
        - Видишь ли, пока я не успел посмотреть его. Только сегодня вечером поеду…
        - Двухкомнатная?
        - Двух, но переделанная в трех.
        - Дом очень старый?
        - Наоборот. Постройки начала шестидесятых, с лифтом, девятиэтажный. А стоит в переулке неподалеку от Воронцова Поля.
        - От улицы Обуха, - быстро поправила Саша - ее коробило от новых старомосковских названий.
        На мгновение какая-то часть ее существа, преодолевая время и расстояние, резко двинулась вперед. Она не представила, не вообразила - она вдруг увидела себя хозяйкой квартиры на Воронцовом Поле. Двухкомнатной, переделанной в трех. Хозяйкой неполноценной трехкомнатной квартиры и женой Дмитрия. Хозяйкой и женой? Женщиной, варящей борщ, жарящей котлеты, ворчащей на домашних?.. Опять в ее жизни, в ее судьбе что-то упорно не желало сходиться.
        Жена и хозяйка… Боже, какие строгие, чинные слова! Но какое отношение они имеют к ней, Саше? Наверное, такое же, какое Москва середины девяностых - к Москве ее детства, а мальчик из девичьих грез - к реальному Дмитрию. Саша почувствовала, что заблудилась. «Но почему? - допытывалась она у самой себя. - Ведь реальный Дмитрий - тот человек, с которым мы ездили в Салазкино… О нет, с этим я готова на все!»
        - Вечерком я еще позвоню тебе! - попрощался Дмитрий. - Сейчас поеду посмотрю, чего они там предлагают.
        Вечером он долго и подробно рассказывал о новой квартире, но Саша почти не слышала его слов - ее опять снедало то странное, не поддающееся логическому объяснению беспокойство. Она вдруг заподозрила: их отношения буксуют. После Салазкина надо было навсегда остаться вместе или уж… расстаться совсем. Надо было ехать с ним в Москву. Наплевать на «Bete noire» и на гимназию, вместе взятые… Устраиваются же люди в Москве. Снимают квартиры, находят работу. Пока не купили, могли бы снять.

«Что же это получается? - рассуждала Саша, ворочаясь с боку на бок жаркой бессонной ночью. - Полжизни мы мечтали друг о друге. Потом судьба смилостивилась и неизвестно за какие добродетели и подвиги подарила нам шанс. Тогда зимой в Москве мы убедились, что созданы друг для друга. И теперь в Салазкине… Так чего же нам ждать еще? Квартиры? А может, дворца хрустального?
        Нет, если пренебрегать этим шансом, этим подарком… судьба разозлится и отнимет его. Мы опять потеряем друг друга, или… а что «или»? Или вдруг Димка в один прекрасный момент забудет меня. У него, между прочим, жена в Москве».
        Утром, не обращая внимания на гневные выкрики секретарши, Саша зашла в шефинин кабинет.
        - Я бы хотела вам сказать…
        - Я в курсе, - буднично перебила начальница. - Мне звонили из гимназии.
        - Откуда?
        - Да из гимназии! Сказали, что по вашей инициативе сорвано интервью.
        - По моей инициативе?!
        - Ну не разыгрывайте тут передо мной! - одернула шефиня грубовато. - Председатель попечительского совета пожаловалась, что вы прервали разговор буквально в середине, повели себя крайне невежливо, обещали вернуться, но…
        - Да, все так и было, - безразлично ответила Саша. - Но я пришла не за этим. Мне нужно получить расчет.
        - Как мне вас понимать? - Шефиня сняла очки и в упор взглянула на нее.
        - Я хочу уволиться. - Саша и без того с трудом переносила ее общество, а этот долгий немигающий взгляд больших темных глаз кого угодно повергнет в трепет!
        - Девочка моя дорогая! - сделав глубокий вдох и набрав полные легкие воздуха, заговорила шефиня. - Ну что, скажите на милость, что с вами происходит?! Я понимаю, вы молоды, но ведь уже не так, чтобы…
        - Я бы хотела получить расчет, - тихо и настойчиво повторила Саша.
        - А я бы очень хотела предоставить его вам, не будь… Не будь Нелли моей ближайшей подругой!
        - А Нелли Константиновна тут при чем? - удивилась Саша.
        - Потому что, уволившись из «Bete noire», вы сейчас же вскарабкаетесь на шею к ней! Чем еще вы будете жить? Вы и ваш ребенок?
        - Я уеду в Москву.
        - Вас там ждут? Вы уверены? А может, вы уборщицей поработать хотите или на рынок пойдете торговать?! Это вы-то, с вашими-то амбициями!
        - Я уже решила - переезжаю в Москву. Мне нужен расчет.
        - В Москву, в Москву! - ораторствовала шефиня и вдруг добавила на полтона тише: - А мне, между прочим, известно, чем так притягательна для вас Москва.
        Саша покраснела.
        - Да, известно! В провинции живем!.. И я по-матерински пыталась сохранить вас от столичного соблазна. Помогла переориентироваться, найти другую тему… другую нишу. Вместо вас в Москву Вику Петелину посылала! У нее семья, маленький сын… Ради вас старался весь коллектив!
        - Но теперь мне надо уволиться, - не сдавалась Саша.
        - А знаете что? - спросила вдруг шефиня с легкой улыбкой. - Хотела я вас уберечь от соблазнов… а может, делать этого и не стоило… Сами-то вы как думаете?
        Саше осталось только пожать плечами.
        - Поэтому поезжайте-ка вы, девочка моя, в Москву завтра же. Не как ищущая заработка провинциалка, а как корреспондент «Bete noire». Обозреватель «Столичного ревю». Ну как, вы довольны?
        - Все-таки я хотела бы…
        - Это всегда успеется! - перебила шефиня. - Сначала поезжайте, хорошенько разведайте обстановку. А может, он… ваш избранник не так и сильно обрадуется вашему переезду, как это кажется отсюда - издалека.
        - Нет, я знаю!.. - начала Саша горячо.
        - Вот знаете, а лишний раз убедиться не помешает!
        В течение часа Саша получила все необходимое для московской командировки и вечером следующего дня уже сидела в номере «Зари», ожидая появления Дмитрия.
        Боясь, что их опять настигнет салазкинское наваждение, они поспешно вышли из номера. В тот вечер им предстояло посмотреть две квартиры. Про одну - на Воронцовом Поле - Дмитрий уже говорил Саше по телефону. Другая - стандартная двушка - находилась на углу Цветного бульвара и Садового кольца. С нее-то они и начали.
        Обитателям квартиры - высокой, молодой еще, как решила Саша, женщине и ее двум взрослым детям - не терпелось поскорее отделаться друг от друга. Не терпелось-то в основном детям, а женщина, должно быть, по привычке шла на поводу у своих отпрысков. Они, однако, считали ее поведение естественным. А дочь даже, ничуть не стесняясь посторонних, громко выражала тотальное неудовольствие:
        - Это значит у Ваньки будет своя квартира, а мне придется ехать с тобой? В однушку?!
        - Не кричи, - виновато бубнила женщина. - Есть недорогие двухкомнатные, на окраине.
        - Значит, мы в недорогую двухкомнатную на окраине, а Ванька - в суперлюкс и только в этом районе?!
        - А те чё, завидно?! - лениво полюбопытствовал брат. - Или еще чё?
        - Прекратите! - в сердцах прикрикнула на них мать.
        Еще раз с ненавистью взглянув друг на друга, рассерженные молодые люди разбрелись по разным углам. Саша прошла на кухню за девушкой.
        Кухня показалась ей тесноватой из-за того, что почти половину пространства занимал громоздкий диван-уголок, обитый бордово-сиреневым гобеленом. На окне висели лиловые шторы, а на стене - тарелка и фотография недовольной девушки в изящной металлической рамке. Саша назвала бы кухню уютной, если бы не уличный грохот - окна квартиры выходили на Садовое кольцо.
        - Пойдем, - заглянул на кухню Дмитрий.
        - Ты уже посмотрел все?
        - Пошли, поговорим по дороге.
        - Мне понравилось, - выйдя из лифта, сказала Саша. - И район наш, и метро рядом
«Цветной бульвар». Раньше его здесь не было, новое открыли - здорово.
        - Все-таки Садовое кольцо под окнами, - заметил Дмитрий, - что ни говори, серьезное неудобство. Окна не откроешь.
        - Но квартира-то в общем нормальная! - настаивала Саша. - Две хорошие комнаты, кухня большая. А окна… ну можно поставить кондиционер…
        Ей вдруг захотелось поделиться с ним своими вчерашними мыслями. Не надо откладывать, тянуть! Это преступление перед благоволившей к ним судьбой, попрание шанса на счастье… Она не хочет больше уезжать из Москвы, не хочет больше расставаться с ним. Та квартира или иная - какая в общем-то разница, лишь бы…
        - Чем же тебе у них так понравилось?.. - недоумевал Дмитрий. - Ну хорошо, если ты хочешь, я эту квартиру куплю. Куплю, все, решили! Но почему бы просто не посмотреть?.. Есть ведь другие варианты, по крайней мере не хуже.
        - Ты имеешь в виду Воронцово Поле?
        - Хотя бы и его… Во-первых, там больше метров, во-вторых, дом стоит в тихом переулке, в-третьих…
        - Ты забываешь, забываешь, Дима! Ты забываешь одну наиважнейшую вещь: квартира освободится неизвестно когда.
        - Почему неизвестно? Максимум в течение месяца хозяева получат документы в посольстве и уедут на историческую родину - в Израиль!
        - Максимум! Ты не знаешь наших инстанций? Сплошные проволочки!
        - Израильское посольство - это уже не наша инстанция!
        - Да везде одно и то же! - Саша огорченно махнула рукой.
        Дмитрий молча включил зажигание - машина медленно покатила вверх по бульварам: мимо Высокопетровского и Рождественского монастырей, мимо Чистых прудов, через Сретенку и Покровку. Обогнув Покровский бульвар, Дмитрий повернул налево и, проехав несколько кварталов по тихой старинной улице Воронцова Поля, остановился, наконец, в нужном переулке.
        Здесь было тихо, чисто и зелено. У Саши даже мелькнуло подозрение, что в невысоких, аккуратно оштукатуренных и выкрашенных, дореволюционных домах вообще никто не живет. Это у нее из детства. Летняя Москва всегда казалась чем-то таинственным, особенным. Так хотелось побродить по незнакомому городу, вдохнуть аромат его лета. Но мама всегда увозила Сашу из Москвы: в лагерь, на дачу, к морю. Поэтому летняя Москва до сих пор для нее необыкновенно привлекательна.
        - Я так и думал, что тебе здесь больше понравится, - слегка наклоняясь к Саше, ласково сказал Дмитрий. - Вот видишь! А упиралась, ехать не хотела!
        - Да, но… здесь, наверное, очень чувствуется близость Курского вокзала, - заметила Саша отчужденно. - Слышно, как стучат колеса, гудят поезда перед отправлением, бормочут по радио непроспавшиеся дикторы… А в подъезд любят заглянуть бомжи. У них какой этаж?
        - Третий.
        - Значит, там жуткая темень! - продолжала она капризно. - Посмотри, какая кругом растительность!
        - Ну, если ты настроена так враждебно, давай вообще не будем смотреть. Поехали. - Дмитрий шагнул к машине.
        - Да нет! Ты неправильно меня понял! - Саша как будто испугалась чего-то… Того, что своими придирками она обидела Дмитрия или… что все эти придирки приведут к неожиданно грустному финалу? Хотя почему неожиданно? В который раз за сегодняшний день она ощущала хрупкость происходящего между ними. - Просто хочется учесть все минусы, - заговорила Саша быстро и настойчиво. - В том варианте минус налицо. Проезжая часть, шум - все понятно. Но здесь со временем свои минусы могут обнаружиться.
        Они поднялись на третий этаж, отыскали нужный номер и коротко позвонили в бронированную, обитую темно-зеленым дерматином дверь.
        Глава 13

«Отставка А. Лебедя с поста секретаря Совета безопасности стала главным событием недели (14 - 20 октября) - более половины опрошенных (51%) сказали, что это событие больше всего привлекло их внимание в сообщениях СМИ. Как известно, президент, сам Лебедь, журналисты, депутаты высказывали разные версии причин отстранения Лебедя от должности. Однако 34% россиян полагают, что генерала привлекли в команду президента только для того, чтобы обеспечить его победу на выборах, и поэтому отставка Лебедя после выборов была предопределена, запланирована. А еще 35% считают, что Лебедь не сработался с сегодняшней командой президента. Аргументы, высказанные депутатами Госдумы и «главным обвинителем» силовиком А. Куликовым, - что Лебедь унизил Россию, вступив в сговор с чеченскими сепаратистами, или что он начал подготовку к силовому захвату власти - не нашли поддержки у россиян. Эти точки зрения разделили соответственно лишь 3% и 8% опрошенных. Следует отметить такой парадоксальный факт: несмотря на то что 55% россиян не одобрили решения президента отстранить А. Лебедя от должности, а более трети (36%) уверены, что
теперь число сторонников А. Лебедя увеличится, рейтинг генерала, начав снижаться еще до отставки, продолжает падать и за неделю, прошедшую после рассматриваемого события, снизился еще на 4 пункта, достигнув
44%».

    www.nns.ru/ Политики об отставке Лебедя
    www.bd.fom.ru/ Что думают россияне об отставке Лебедя
        Теперь все в ее жизни зависело от этой квартиры.
        А квартира-то… покои добропорядочных советских мещан, не желающих задерживаться в постсоветской России. Саша несколько раз обошла темные, заставленные ореховой лакированной мебелью комнаты. Одна - комната как комната. Вторая - некогда большущая, с двумя окнами, перегорожена пополам. В большей - проходной части - горки, прилавки, витрины, буфеты, темные бархатные кресла. Это гостиная. А за ней милый уголок, где розовый шелк маленьких бра нежно отражается в слегка потемневшем зеркале… Уголок, дорогой сердцу хозяев, - супружеская спальня. Хозяйка, похожая на рыбу камбалу, суетится, распахивает дверь: не стесняйтесь, мол, проходите… А можем и с обстановкой продать! С обстановкой - это значит с лакированной двуспальной кроватью, с трехстворчатым во всю стену шкафом, с темным зеркалом…
        Саша ничего не ответила и снова принялась ходить по квартире, пытаясь представить себя хозяйкой и женой. Забрела на кухню, постояла в салатовой кафельной ванной, увидела в зеркале худенькую, светловолосую девушку немного в стиле унисекс и решила, что на эту роль она не подходит явно.
        А что удивительного! Более тридцати лет прожила на свете Саша и никогда по-настоящему не была замужем. Вадим подарил ей дочь, открыл ей красоты Губернского Города. «За что я ему особенно признательна! - Саша криво улыбнулась. - Но даже с натяжкой наше недолгое сосуществование невозможно назвать семьей». Ни в период до рождения Ольги, когда в голосе Вадика - день ото дня сильнее - слышалось равнодушное снисхождение, ни тем более после появления девочки на свет. Вадим лишь изредка приезжал к ним из Москвы и выглядел таким столичным, таким лощеным, что Саша боялась прикоснуться к нему. Уже тогда, задолго до своего ухода к Шидловской, он стал Саше совершенно чужим.
        В отличие от Вадима, Павел держался с ней глубоко порядочно. Говорил нежности, называл зайчиком, лисенком и солнышком. И любимой называл тоже. И цветы дарил. Да и не только цветы… Но с самого начала предупредил: ни на что большее, пожалуйста, не рассчитывай. Я женат. Очень женат! Слишком!
        Она и не рассчитывала. Она не хотела становиться его женой. У нее сердце не лежало к этому скучному, прозаичному слову… Но одно дело - делить прозу жизни с Ельчаниновым и совсем другое - сделаться женой Дмитрия.
        Они не станут покупать эти стопудовые шкафы и кресла. В их доме будет мало мебели. Они снесут фундаментальную перегородку между спальней и гостиной.
        Хозяйка объяснила не без гордости:
        - Стенка - на века! Это мужу солдаты клали. Из настоящего кирпича!.. Муж у меня полковник в отставке.
        Но от квадратной супружеской кровати и обилия розового шелка Сашу буквально мутило.
        Ничего, как-нибудь постараются и стенку уберут. Купят себе нормальный диван. Впрочем, Дмитрий лучше нее в этом разбирается. Саша с радостью доверится его вкусу. И вообще она во всем доверится ему с радостью и легкостью.
        - Я вам очень советую, с мебелью покупайте! Где вы теперь такую мебель найдете? - уже на пороге бормотала хозяйка.
        Саша ничего не ответила, а Дмитрий чуть заметно кивнул:
        - Посмотрим, ближе к делу. В смысле - к оформлению! Когда мы с вами оформление-то начнем?
        - Думаю, в ближайшие две-три недели, - заверил молчавший до того хозяин. - Теперь уже ждать недолго… А вашей супруге, - спросил он с добродушной стариковской улыбкой, - как наше жилище, понравилось?
        - Понравилось! - поторопилась ответить Саша, стараясь за поспешностью скрыть не только сомнения, касающиеся их жилища, но и общее смущение, неуверенность.
        - Ну вот и славно!

…За лето Саша окончательно измучилась проклятыми вопросами. Когда же начнется оформление? Когда же она переберется в Москву? Когда же, наконец? Когда же? Когда?
        То неожиданно появилась надежда на скорый переезд. По телефонным проводам из Москвы в Губернский Город пронеслась радостная весть: семью отставного полковника пригласили на собеседование в израильское посольство. Значит, уже скоро.
        На следующий день по проводам полетели другие новости. Оказывается, посольство каким-то непостижимым образом потеряло документы почтенной супружеской пары. Реальный срок восстановления документов - месяц. Плюс месяц для их рассмотрения в посольстве.
        Саша горько заплакала прямо у телефона. Ей вспомнилось, как в тот вечер они с Дмитрием в эйфорийном состоянии выходили из квартиры полковника.
        - Тебе действительно у них понравилось? Ты правда довольна? - бесшабашно смеясь, спрашивал Дмитрий. - А то я уже испугался, что не сумею угодить вашему высочеству!
        - Отличная хатка! - Саша глуповато хохотнула - она изо всех сил старалась ответить в унисон.
        - Точно отличная?! - Чуть замедлив шаг, Дмитрий внимательно посмотрел ей в глаза.
        - Хай-фай!
        - Тогда поехали обмоем ее!
        - Может, рано еще?.. - не справившись с собой, нервозно спросила Саша.
        - Да в самый раз! - Дмитрий весело заржал.
        После хорошего ужина с винами и коньяками Саше показалось, что она окончательно успокоилась. Но вдруг за десертом неожиданно для себя самой попросила:
        - А давай, Дим, купим лучше квартиру на Цветном.
        - Сань, ты опять?! Мы же только что все обсудили! Ты сама согласилась: второй вариант во много раз лучше первого!
        - Да что с того? - Саша чувствовала, что теряет сознательный контроль над собой, - в тот момент вырвались наружу ее интуиция и подсознание - попробуй, заткни им глотку! - Она, может, и лучше, эта квартира на Обуха… но мы не купим ее, Дим! Ничего не выйдет!..
        - Как не выйдет?! Да с чего ты взяла?
        Дмитрий со свойственной ему энергией принялся успокаивать Сашу. Успокаивал долго и нежно - до самой «Зари», а потом до самой зари… Кто-то из них двоих - теперь она уже не знала, кто точно, - выдал на рассвете этот несмешной каламбур.

«Абсолютно несмешной, - подумала, всхлипывая, Саша. - Да, я знала, знала… Снова придется унижаться перед шефиней, выпрашивать командировки в Москву. Мотаться по поездам… Скоро осень. За ней - зима».
        Скрипнула дверь - и в коридор выплыла соседка Валентина. В последнее время она утратила всякий интерес к Сашиным телефонным разговорам. Сидела в своей комнате, ждала, пока освободится телефон. Но чаще ее просто не бывало дома - Валентина пропадала теперь в офисе общественно-политического движения «Русские женщины», арендованном ею у Губернского научно-исследовательского института электротермического оборудования.
        - Слышь, Шурка! Нечего убиваться… - Саша по-прежнему неподвижно сидела, спрятав в ладони мокрое лицо. - Я говорю, нечего убиваться из-за мужика, - повторила Валентина наигранно сердито.
        - Я не из-за мужика, - слабо отозвалась Саша.
        - Меня-то можешь не обманывать! Свои мы люди, в одной коммуналке живем.
        И эти пустые, ничего не означающие слова оказались для Саши лучшим успокоением… Ей уже не было ни горько, ни тревожно, ни обидно - ей стало как до разговора с Дмитрием - одиноко и скучно.
        - Ты чего-то хотела? - спокойно поинтересовалась она у Валентины.
        - Да вот, думала поговорить с тобой.
        - Говори.
        - Да вот насчет информационной поддержки спросить хотела.
        - Чего-чего? - Саша решила, что ослышалась.
        - Мы все сделали как надо! - с жаром заговорила соседка. - Движение зарегистрировали, штаб-квартиру создали. Устав, цели, задачи - все у нас в лучшем виде. Прямо с иголочки! Мы - региональное подразделение общественно-политического блока «Русские женщины» - самой справедливой, доброй, серьезной, социально ориентированной российской организации!..
        - Не завирайся! - перебила Саша насмешливо.
        - Я и не завираюсь, - не выдержав пафоса, тоже улыбнулась Валентина. - Но помоги, пожалуйста, нам. Региональному отделению «Русских женщин» срочно, до зарезу нужна информационная поддержка!
        - Так в чем дело? Открывайте рекламную кампанию…
        - Хотелось бы начать с твоего «Bete noire». Его ведь только бабы читают! Если все правильно написать, будет стопроцентное попадание! За каким хреном, допустим, нам
«Губернский рабочий»? Или «Провинциальные ведомости»?.. Ну что, напишешь о нас?
        - Я? - удивилась Саша. - Политика - не моя область… Тебе надо не со мной - с шеф-редактором договариваться. Но предупреждаю: человек она осторожный. Острые вещи печатать согласится вряд ли…
        - Да поговори уж! Попроси! - всплеснула руками Валентина. - Тут деликатное дело… А мы, если чего, вам заплатим.
        - Не могу я ее просить! - отмахнулась Саша. - У нас с ней свои дела - тоже деликатные…
        - Ладно, раз так, мне придется самой!.. Но мое условие: надо, чтоб статью написала ты!
        - Я ж объяснила тебе, что не занимаюсь политикой!
        - Так займись. Прибыльное дело, между прочим!
        - Некогда мне, Валь!
        - На глупости, значит, время находишь, а по-соседски мне помочь у тебя времени нет?!
        - Поговори с шефиней. - Саша вздохнула. - Что она скажет.
        - Я поговорю, - начала Валя ультимативным тоном. - Ну уж ты потом… - Саша молчала, пренебрегая серьезностью тона. - Давай я покажу тебе наши материалы, - продолжила Валентина несколько мягче.
        - Извини, но мне пока некогда. Завтра я уезжаю…
        - Опять в Москву? За слезами?! В Москву - разгонять тоску?
        А Саша и сама не знала зачем. За радостью или за слезами. Хорошо бы, конечно, за радостью…
        Как она ждала этой радости, сидя в свой первый командировочный день в номере
«Зари»! И дождалась. Поздно вечером с бутылками, цветами, коробками конфет и пирожных в номер явился Дмитрий. И чуть ли не с порога признался простодушно: он к ней на минуточку.
        - Как так? - не поняла Саша.
        Мгновенная радость погасла, не успев разгореться по-настоящему. А он все продолжал откровенничать: скоро осень, начало учебного года, жена и дочка вернулись с дачи - в школу собираются…
        - Жена и дочка?.. Ты же от них на Воронцово Поле переезжать собирался, - напомнила Саша насмешливо.
        - А Воронцово Поле - это самой собой! - Одной рукой Дмитрий сжимал гостиничный стакан с красным французским шампанским, другой - обнимал Сашу. - Этому должна предшествовать особая подготовка - долгий, обстоятельный разговор!..

«Гостиничная шлюха, - думала Саша после ухода Дмитрия, моя стаканы в туалете. След морковной помады долго не оттирался от зеленоватого, словно бутылочного, стекла. Саша потерла стакан кусочком туалетного мыла, подставила под струю горячей воды. - Гостиничная шлюха… Не ошибся Ельчанинов…»

…В тот свой приезд она писала о ежегодной московской книжной выставке-ярмарке, об осенней коллекции молодого, но быстро завоевывающего подлунный мир модельера и даже удостоилась чести лично побеседовать с победительницей международного эстрадного конкурса. Восходящая звезда принимала Сашу в номере недавно выстроенной на выезде из Москвы шикарной гостиницы. У нее были негустые, разбросанные по плечам золотистые волосы и, как решила про себя Саша, фамильярные манеры. Фамильярной была в общем-то только улыбка. Отвечая на Сашины вопросы, девушка лепетала что-то школьнически невинное, при этом развязно поглядывала на Сашу, приглашая таким образом услышать в ее лепете некий взрослый, фривольный подтекст.
        Творческие планы? Нет, планы - это не для нее. Строить планы могут себе позволить маститые певцы, а она делает то, что говорит арт-директор, приглашенный для нее… Здесь следовала улыбка: ну кем, вы понимаете…
        Да, она новичок. Не только на эстрадном небосклоне, но и на московской земле. Временно живет в этой гостинице, на репетиции в студию ее возит шофер на красивой серебристой машине. Скоро она поедет отдыхать на Канары… В конце интервью девушка не сдержалась и назвала имя. Имя гремевшего в те времена финансового короля. Это его любовь и поддержка помогли ей победить в эстрадном конкурсе.
        - Вы знаете, какой он! - бесхитростно восклицала девушка, забыв про свою цинично-фамильярную улыбку. - А как меня любит!

«Еще одна гостиничная шлюха, - равнодушно думала Саша, выходя из роскошного отеля. - Такая же, как я, только подороже».
        С Дмитрием в те дни они виделись мало. Он собирался в Германию по делам, бегал, хлопотал - оформлял документы. В последний вечер, когда они прощались в номере
«Зари», Саша как-то особенно почувствовала, что все ее настроения и переживания ему невдомек. Он по-прежнему верит: впереди у них - безмятежная жизнь на Воронцовом Поле. Ведь когда он прилетит из Германии, полковник с женой уже покинут Россию.
        Но за Германией последовали новые заграничные вояжи. Возвращаясь из-за границы, Дмитрий горячо и искренне жаловался Саше, что он скучает по ней - безмерно, беспредельно, до умопомрачения, невыносимо, непреодолимо!..
        Саша в ответ пыталась представить, как это он по ней скучает, путешествуя по красивым чужим городам, налаживая выгодные деловые контакты. Она была слишком трезвой и искушенной, чтобы верить его словам, но временами - все же верила. А если вдруг не верила, искала способ забыться. И неожиданно находила его в… сочинении рекламных воззваний общественно-политического блока «Русские женщины».
        После первой статьи о женском движении, написанной по официальному распоряжению шефини и напечатанной в «Bete noire», Валя уже не оставляла ее в покое. Сашина статья превзошла все ожидания. По причине довольно высокой стоимости номера журнала статью ксерили, фотографировали и чуть ли не переписывали вручную. До самых нелюбопытных, ибо такие найдутся везде, содержание статьи доходило в пересказе знакомых и близких. Одним словом, за несколько недель публикация «Bete noire» буквально облетела весь Губернский Город и разбудила серую инертную массу, называемую теперь умным словом «электорат». Особенно слабую половину городского электората, которая в современных условиях изо всех сил стремилась казаться сильной.
        Валентина и ее товарки не таясь рассказывали со страниц и экранов, что появление статьи стало для их блока переломным моментом. После ее выхода в свет резко выросло количество сторонников блока, а также - число желающих вступить в ряды
«Русских женщин».
        В период очередного приступа злой ипохондрии Саша накропала еще несколько опусов для «Русских женщин». Один из них предназначался для публикации в городском еженедельнике «Ты - молодой». В коридоре редакции Саша нежданно-негаданно столкнулась с Ельчаниновым и вдруг почувствовала, что испугалась. Ельчанинов не сделал ничего особенного. Сказал «привет» и прошагал мимо. Но страх, какой-то темный, беспричинный, необъяснимый страх весь день не отпускал ее сердца.
        И как оказалось, совершенно напрасно. Прерывистый междугородный звонок принес ей вечером самые хорошие, самые светлые известия…
        Глава 14

«В последнее время в России сложилась довольно непростая политическая и экономическая ситуация. И именно сейчас, когда реальным делается оживление нашей экономики, особенно актуальными становятся привлечение в нее прямых иностранных инвестиций и создание совместных предприятий (СП) в стране. Совместные предприятия - это юридические лица с иностранными капиталовложениями, где доля иностранного участника составляет не менее 10% уставного капитала. Учредителями предприятия могут выступать иностранные физические и/или юридические лица.
        СП формирует партнерство иностранной и российской фирмы, в результате которого создаются производственные мощности. Необходимость создания СП в России обусловлена тем, что такая форма организации труда способствует вхождению страны в систему мирового экономического хозяйства.
        Процесс создания совместного предприятия включает следующие этапы:
        - подготовку проекта СП (коммерческого предложения или технико-экономического обоснования СП - ТЭО СП), поиск заинтересованных иностранных партнеров и направление им соответствующего предложения;
        - проведение переговоров с потенциальным иностранным инвестором и составление протокола намерений;
        - подготовку, согласование и подписание учредительных документов СП;
        - государственную регистрацию СП, открытие счетов и начало деятельности».

    www.edy.mton.ru
    www.encycl.accoona.ru
        В последнее время Дмитрию приходилось много заниматься делами фирмы. Этого настоятельно требовала сама фирма, грозя в противном случае быстрым увяданием и даже развалом. Предприятие должно непрерывно развиваться. В каком же направлении его развивать?
        В начале лета Дмитрий запал на роскошные салазкинские интерьеры. Его вновь, как и раньше, потянуло к красивому, изящному эксклюзиву, в сравнении с которым
«фараоновское» ДСП смотрелось комически жалко.
        К тому же, думая о Саше, он неизменно видел ее в салазкинской таинственной обстановке, среди инкрустированных буфетов, резных диванов, расписных комодов. Антикварная мебель была неотделима от нее, сделалась памятью, даже символом Саши.
        Вернувшись в Москву, Дмитрий со свойственной ему горячностью принялся за осуществление своей мечты.
        Однако его быстро постигло разочарование. Не только подобного производства, но даже мастеров такого класса в России не осталось. Мебельное искусство умерло.
        Кто будет сейчас сушить лес по сто лет? И на сколько же потянет скромный гарнитур из такого леса? Но ведь и обивка была также ручной работы - мастер ткал лишь десятую часть дюйма парчи за день.
        А для того чтобы сделать действительно настоящий стул, кресло или диван, нужно хорошо понимать человеческое тело, уважать, чувствовать и любить человеческий зад. Русские мастера умели разговаривать с деревом… А старые мебельные лаки! На полировку можно лить кипяток. Секрет приготовления и нанесения лаков был утерян прежде всего.
        Сходные мысли об утраченном искусстве старинных портных высказывал К.С. Станиславский: «В музейных костюмах есть тонкости в линии и в кройке, которых уже не улавливают современные портные. Чтобы постичь их, нужен художник и артист. Вот этот-то секрет, это «что-то», мы и искали тогда. Все издания, гравюры, музейные предметы, монастырские ризницы были изучены нами. Однако нам так и не удалось скопировать эти археологические образцы». Даже скопировать не удалось!
        Салазкинские интерьеры - это лебединая песня русского искусства.
        Дмитрий кинулся на Запад. Но ничего, кроме умелого позиционирования и практицизма, здесь уже не осталось. Искусство уступило место дизайну. На смену художнику пришел господин оформитель.
        Желания Дмитрия немного скорректировались. И он остановился на мебели в стиле хай-тек, вновь входящей в моду на Западе, и еще на простых, прочных, экологически чистых поделках из соснового массива, которыми спустя несколько лет начнет торговать в Москве шведская фирма «Икея».
        Он слетал в Бельгию, Францию, дважды в Германию. Новое дело потребовало организации СП и первоначально не предвещало никаких осложнений. Действительно, что сложного наладить поставки относительно недорогой продукции на голодный российский рынок? Но… неразработанное российское законодательство срывало один за другим интересные проекты. Все пути сотрудничества с иностранными инвесторами отдавали хоть и невольным, но неизбежным криминалом.
        Дмитрий приходил в отчаяние. И в круговороте повседневной суеты почти уже не интересовался делами квартиры на улице Обуха. О поисках других вариантов и думать было нечего. Не оставалось ни времени, ни сил. Дмитрий с горечью сознавал, как отдаляется от него Саша. И даже больше того - Саша начала приобретать черты какого-то сказочного персонажа. Все это ужасало Дмитрия. Будучи человеком практического ума, он совсем не мог жить мифологией и сказками.
        Однако в самом уже конце осени на международной мебельной выставке Дмитрий случайно сошелся с группой голландских коммерсантов, которые неожиданно легко и весело растолковали ему, как обойти дубовые, однако очень хитрые российские законы, автоматически превращающие любого предпринимателя в законченного афериста.
        В одночасье Дмитрию открылся прямой и светлый путь к богатейшему ассортименту западноевропейской мебели и милых интерьерных аксессуаров.
        Оставалось только действовать. И Дмитрий спешно засобирался в Голландию. Предстоящая поездка обещала стать насыщенной, продуктивной и долгой, то есть затянуться недели на две.
        Когда все документы были подготовлены и уже отданы в посольство, у Дмитрия вдруг мелькнула ослепительная мысль. Как в горячке выбежав из здания голландского посольства, он в машине торопливо набрал номер далекого, почти нереального Губернского Города - города его детских забытых снов…
        - Саша, Сань! На две недели… - улетело в бесконечный эфир. - В отпуск!.. Можешь?!
        - Дима! Могу!..
        В начале зимы они улетели из аэропорта Шереметьево-2 рейсом в 8.50. Самолет приземлился в Амстердаме в 10.40, пробыв в воздухе 3 часа 50 минут, потому что время в Голландии отстает от московского ровно на два часа.
        Амстердам встретил их неприятным сюрпризом. На аэродроме, устроенном на дне осушенного озера, кружил ледяной, пронизывающий ветер. Он страшно завывал в обшивке самолета, злобно свистел в его снастях, обжигал лицо и руки, легко проникая под одежду.
        Дмитрий с Сашей, сбежав по трапу самолета, рванули к автобусу.
        - Ничего не понимаю!.. - Дмитрий еле двигал непослушными губами. - Недавно здесь было плюс один и моросящий дождь. Я узнавал. Сань…
        Саша ничего не ответила. Дмитрий тревожно оглянулся. Прячась от резких порывов ветра, Саша двигалась за Дмитрием, низко склонив голову.
        - Сань, холодно?! - отчаянно бросил Дмитрий сквозь гул ветра.
        Закрыв лицо онемевшими руками, Саша улыбалась. Ее смешила растерянность Дмитрия и этот неожиданно русский холод на чужой далекой земле.
        Ледяные вихри трепали их негреющие осенние куртки.
        Добравшись наконец до двери автобуса, они поспешно вскарабкались по ступенькам и забились в дальний темный угол. Но и здесь гуляли лютые сквозняки.
        - Погодки такой лет уж десять не бывало, - бормотал, точно оправдываясь, рыжий водитель по-английски, рассматривая посиневшие лица прибывших. Но чувствовалось, что и он рад нежданной зиме.
        - Сейчас мы доедем до вокзала. - Дмитрий расстегнул свою куртку и полой заботливо обнял Сашу, пытаясь согреть ее, защитить от ледяных сквозняков. - А от вокзала до гостиницы рукой подать.
        Дмитрий глядел на Сашу - сейчас она казалась ему совсем новой, невиданно трогательной. Ее раскрасневшееся морозное лицо, улыбка на побелевших губах и потемневшие глаза - все это удивительно шло ей и умиляло Дмитрия. Саша казалась сейчас особенно своей, родной ему.
        - Я забронировал для нас гостиницу. Недалеко, в центре. - Дмитрий взял ее замерзшие руки, бережно поднес ко рту и подул горячим дыханием, пытаясь отогреть.
        Саша глядела на него, молча улыбаясь.
        - Сейчас вещи забросим, - Дмитрий дышал на ее холодные пальцы и говорил, точно баюкая ребенка, - и сразу отправимся покупать теплые, очень теплые, безумно теплые одежды. И шапки. И варежки… Ну кто бы мог подумать, что здесь так крутит?!
        Наконец дверь закрылась, и автобус тронулся. Стало теплее. Ветер за окнами как будто успокоился, и повалил густой мелкий снег.
        Вокзал располагался в самом центре города, всего лишь в полукилометре от аэропорта. Так и не согревшись, Дмитрий с Сашей вылезли под быстро летящий снег и пешком двинулись на поиски храма Вестеркерк - именно напротив него находился четырехэтажный старинный дом, в котором Дмитрий забронировал номер.
        Они миновали два замерзших канала. Шпиль искомой кирки уже маячил впереди над красными черепичными крышами домов.
        - Сегодня по делам не пойду, - стучал зубами Дмитрий. - Проведем весь день вместе. Вначале утеплимся, потом - посмотрим город и посидим где-нибудь. Отметим наше прибытие на гостеприимную голландскую землю…
        Саша вдруг остановилась на мосту через узенький уютный канал, на льду которого резвилась детвора на коньках. Среди них кружили родители в больших смешных тулупах.
        Дмитрий окостеневшей неверной рукой вытащил план Амстердама.
        - Это Кайзерграхт - Императорский канал. Грахт - значит канал. Красиво звучит. Правда, Сань?
        - Дим! - Сашины глаза азартно и весело горели. - А ты умеешь кататься на коньках?!
        - В детстве умел. - Дмитрий ежился на ветру. - Катались, помню.
        Несло колким снегом вдоль канала, и дуло как в трубе.
        - Где катались? - Саша ухватилась за перила моста и заглянула ему в глаза.
        - На Чистых прудах. - Дмитрий неожиданно улыбнулся. - А ты, Сань, умеешь?
        - И тоже на Чистых прудах!
        Дмитрий засмеялся, подхватил Сашу под руку, и они побежали к совсем уже близкому шпилю колокольни Вестеркерк.
        - Помнишь, Сань, как на катке играла музыка?..
        - …И как празднично горели гирлянды разноцветных лампочек через весь каток!..
        - …от их света лед казался тоже разноцветным, нарядным! - Дмитрий уже не чувствовал холода. - А через трамвайные пути стоял желтенький домишко. В нем была раздевалка и буфет…
        - …в котором всегда продавали такие вкусные ром-бабы!..
        - Они похожи на современные кексы, - кивнул Дмитрий. - И тоже с изюмом…
        - Совсем не похожи!
        - Те были намного вкуснее. - Он радостно поправился. - Сань, у тебя какие коньки были? Фигурные, с белыми ботинками?
        - Конечно!
        - Значит, я тебя видел!
        - А у тебя были канадские. Я хорошо помню…
        Забросив вещи в номер, Дмитрий умчал вниз, узнавать у портье, где находятся ближайшие магазины.
        Саша оглядела номер, оформленный в теплых, золотисто-коричневых тонах. Он состоял из двух небольших комнат, обе выходили широкими окнами сразу на две противоположные стороны - на грахт и тесный, поросший высокими деревьями дворик. Обстановка комнат была старинной, с рундуками, печами, большой, в полстены, жаровней, плетенной из ротанга колониальной мебелью, бамбуковыми этажерками - голландцы владели колониями в Суринаме и Индонезии, - черной кованой люстрой и ванной с современной итальянской сантехникой.
        На стенах висели масляные натюрморты: яркие цветочные бутоны в стеклянных вазах на черном фоне. А подоконники были сплошь заставлены живыми цветами и растениями в разнообразных глиняных горшочках.
        Саша переоделась в толстый, грубой деревенской вязки, свитер из некрашеной козьей шерсти - подарок свекрови в первый Сашин приезд в Губернский Город. Тогда стояла холодная зима.
        Саша редко надевала его. В нем было неудобно, шерсть кололась, однако Саша всегда таскала его с собой по зимним командировкам, на всякий случай. И вот сейчас тот случай настал.
        Саша ходила, рассматривала номер. Раскрыла и тут же закрыла скрипучую дверцу пустого платяного шкафа. На нее пахнуло старым деревом. Так должно пахнуть, решила она, на старых парусных судах. Вообще, в номере все неуловимо дышало морем, дальними странствиями.
        На шкафу громоздился плетеный сундук. Тоже, наверное, морской.
        Саша, пока ее никто не видит, приставила к шкафу стул, влезла на него и дотянулась до крышки сундука. Затем осторожно приподняла крышку, просунула под нее руку… Пальцы коснулись книжных переплетов.
        - Санек! - вернулся Дмитрий взбудораженный. - Идем! Я все узнал!
        Саша не успела опомниться, как Дмитрий мгновенно подскочил к ней, крепко обхватил ее талию. Сашу сорвало со стула и закружило по комнате. Перед ее глазами замелькали окна на грахт, двор, грахт, проносились картины, цветы, тяжелой грудой пролетел шкаф с сундуком…
        - Дима!..
        Саша мягко приземлилась в кресло.
        - Представляешь?! - Дмитрий стоял перед ней на одном колене. - Представляешь, Сань, как нам повезло?!
        - Представляю. - Она нежно запустила пальцы в его черные густые волосы. - Даже очень представляю.
        - Нам повезло еще и в том… - Дмитрий вдруг оборвал смех, - старик Альберт замерз.
        - И поэтому-то нам повезло? - обескураженно переспросила Саша. - Сейчас немудрено замерзнуть. А кто он был такой, этот Альберт?
        - Кто он такой? - Дмитрий пристально посмотрел на Сашу. - Канал! Голландцы даже не помнят, когда он в последний раз замерзал! О том, что он вообще может замерзнуть, они лишь судят по картине Брейгеля «Игры детей»…
        Магазин верхней одежды оказался в соседнем доме. И там Дмитрию сразу нашелся подходящий дубленый обливной тулуп. А вот на Сашу долго ничего не находилось. Весь ассортимент рассчитан был на рослых, плечистых голландок.
        С большим трудом удалось понять, где есть подходящий магазин: идти прямо, вдоль грахт, шоп будет шнель на каком-то углу… Продавцы объяснялись с ними на плохом английском, часто сбивающемся на немецкий. Но магазин они все-таки отыскали - он назывался «Три карлика».
        Начиналась метель. Дмитрий с Сашей торопливо пробивались сквозь пеструю разноязычную толпу. С непривычки Дмитрий путался в полах своего нового тулупа, который был ему несколько велик.
        Странно, но и в «Трех карликах» продавались вещи не малых размеров. Саша перемерила множество шуб, дубленок и курток, но впору ей была только одна дубленка - черная, до пола, строгого покроя, прямая, с широким воротником, без отделок и оторочек.
        - Делать нечего, берем ее. По крайней мере теплая, - вздохнул Дмитрий и вдруг остолбенел. - Вот это да!..
        Перед ним стояла русская царевна допетровской поры.
        - Эту берем?! Или еще посмотрим? - хитро засмеялась Саша. Она глядела на себя в зеркало и видела там ошарашенного Дмитрия.
        - Эту! Только эту! - поспешно отозвался он и тихо добавил: - А я не знал, Саш, что ты еще и такая!..
        - Но жалко как… - грустно протянула Саша, с интересом разглядывая себя в зеркале.
        - Чего ж жалеть? - переспросил Дмитрий, неотрывно глядя на нее.
        - Жаль, что ты не будешь теперь называть меня Саней.
        - Сань, ты фантастически красива.
        Потом они купили коньки.
        Еще не начинало темнеть, но из-за усиливающейся метели становилось сумрачно. За снежной пеленой город, с его пряничными узорчатыми домами, горбатыми ажурными мостиками, казался ненастоящим, точно декорацией к андерсеновским сказкам.
        Дмитрий с Сашей скользили на коньках, взявшись за руки, по какому-то грахту. Они оба, глядя вперед, счастливо улыбались. И оба старались скрыть свою улыбку, чтобы не выглядеть глупыми детьми.
        Некоторые мосты были такие низкие, что приходилось приседать, чтобы проехать под ними. Дмитрий с Сашей, не расцепляя рук, разом садились и так вкатывались в темный тоннель моста. А длинные полы тулупов заметали их следы.
        Дмитрию нравилось, как Саша, ловко присев, садилась на ботинки, как лихо разлетался и шуршал по льду ее черный древнерусский подол.
        Въехав под мост, Дмитрий не удержался - привлек к себе Сашу и поцеловал в нежную холодную щеку. Они вместе упали…
        Незаметно стемнело. По берегам зажглись желтые фонари. В их мягком свете летели мириады снежинок.
        Наконец подъехали к старику Альберту. Тут было шумно, людно, играла музыка, мигали разноцветные огни.
        - А ведь скоро Новый год! - засмеялась Саша.
        И правда, кругом в витринах магазинов светились уже наряженные елки, гирлянды игрушек, хлопушек, шаров и неизбежные Деды Морозы - Керстманы (от Kerst - Рождество), мчащиеся в санках, запряженных оленями, по заснеженной равнине среди сосен и елей.
        По Альбертграхту продвигаться вдвоем, взявшись за руки, было невозможно. Хохочущие голландцы на коньках сновали, кружились во всех направлениях, пытаясь проскочить между Дмитрием и Сашей. Некоторые были даже на велосипедах - излюбленном в Амстердаме транспорте.
        Здесь царило бесшабашное, безудержное веселье. И Дмитрий с Сашей незаметно, само собой, предались ему. Они летали с кем-то наперегонки, лишь успевая объезжать группки туристов, которые топтались под музыку на льду без коньков, но тоже хохоча со всеми вместе. Дмитрий столкнулся с пожилым интеллигентным голландцем. Они разговорились, и оказалось, что голландец «знает по-русски», бывал в Питере и поэтому «ошень-ошень рад был столкнуться».
        Потом Дмитрий гнался за Сашей, она была уже далеко - Сашин милый черный тулупчик почти скрылся в веселящейся толпе.
        Он ее настиг только уже за мостом, в боковом грахте. Они оба повалились на лед.
        Саша лежала, очарованно глядя в светлое по-зимнему небо, переливающееся разноцветными огнями. Ей на лицо падал снег.
        - Дим!.. - задумчиво сказала она. - Почему мне так хорошо? Так беззаботно радовалась я только в детстве. А мне казалось, вот детство прошло, и теперь нужно думать только о тягостях жизни с серьезным лицом. Я думала: это и есть настоящая взрослая жизнь. Какая же я была глупая!.. Глупая-преглупая.
        - А теперь? - Дмитрий обнял ее.
        Они уютно устроились, лежа посреди канала. А вокруг, не обращая на них никакого внимания, точно так и нужно, проносились конькобежцы.
        - Теперь… - радостно перевела дыхание Саша. - Я знаю, что такое настоящая жизнь.
        - И что же? - Дмитрий следил, как на ее нежно-румяной щеке таяла снежинка.
        - Кататься с тобой на коньках по замерзшему старичку Альберту!
        - Вот! Я же говорил, что нам крупно повезло!
        - Правда, - серьезно кивнула Саша. - И еще лежать вот так и смотреть, как падает снег.
        Однако они поднялись и, не отряхиваясь, все в снегу, поехали дальше.
        Они плутали по каким-то запутанным грахтам, неожиданно расширяющимся в ледяные озера, на которых дети играли в хоккей и гоняли на велосипедах.
        Но вдруг очутились за городом. Здесь было безлюдно. В тишине шуршал ветер сухой травой. Дмитрий с Саней ехали по занесенному снегом каналу вровень с берегами.
        - Я уже устала, - улыбнувшись, вздохнула Саша.
        - Назад поедем на чем-нибудь.
        - Дим, ты что?! Ни в коем случае! Только передохнем немного.
        Среди заснеженного пустынного ландшафта лишь впереди одиноко темнел неподвижный силуэт мельницы. Там наверху светилось окошко.
        Они подъехали к мельнице и как подкошенные повалились на ее пологий у основания бок.
        Дмитрий с Сашей лежали, подложив под голову друг другу руки, и молча глядели на громадные застывшие мельничные крылья на фоне розоватого ночного неба, откуда все сыпал и сыпал снег.
        Только сейчас Саша почувствовала, как сильно устала. Все тело ломило. Ноги гудели.
        - Нет, придется временно отказаться от настоящей жизни. - Она повернулась к Дмитрию. - И домой поехать на чем-нибудь. Жалко…
        И тут мельничные крылья чуть качнулись и медленно, точно нехотя, начали свой ход. Потом все быстрей и быстрей… Захлопали наполняемые ветром паруса. Саша с Дмитрием зачарованно следили за этим вращением. И вот упругие хлопки слились в один мощный гул. «Наверное, такое же чувство бывает у моряков, уходящих под парусом в открытое море, - восторженно подумала Саша. - Голос ветра в туго натянутой ткани и летящие над головой облака! То же медленное, завораживающее пробуждение силы и невероятная свобода».
        И Дмитрия взбодрила эта музыка ветра.
        - «Бог создал землю, а голландцы пристроили к ней Голландию». Знаешь, чьи это слова? Вольтера! Пристроили - при помощи ветряных мельниц!
        - Не может быть! - улыбнулась Саша.
        - Да нет, как раз-то может! Нидерланды издавна были одной из самых густонаселенных стран Европы - уже в XI веке каждый клочок пашни был у них на счету. Казалось бы, уж с этим-то обстоятельством ничего нельзя поделать. Господь сотворил столько земли, сколько сотворил, и новую землю взять неоткуда. Но нет - в XVI веке голландец Ян Лигвотер нашел способ увеличить площадь суши с помощью ветряных мельниц!
        - Ну и что же, интересно, это за способ?
        - К этому времени голландцы уже умели осушать заболоченные земли с помощью траншей и дамб, но с глубокой водой справиться не удавалось - нужна была система мощных насосов. Лигвотер предложил создать ветряные насосы, соединяя валы мельниц с винтом Архимеда. Однако выяснилось, что одиночные насосы не поднимут воду на нужную высоту. Тогда он разработал систему последовательной перекачки - предложил строить целые системы параллельных каналов. Десятки мельниц начали перекачивать воду из канала в канал, в конце концов отводя ее за дамбу, окружавшую осушаемый участок. Так возникала суша, не предусмотренная планом сотворения мира. И вот за последние шестьсот лет территория Голландии увеличилась на десять процентов!.. Представляешь, Сань, такая махина воду качает!..
        На обратном пути они завернули в bruine kroeg - коричневую в клубах дыма таверну. Тут под копченый угорь, устрицы и слабосоленую жирную селедочку с картошкой голландский шнапс «Женевер» летел птицей.
        - Чудно сидим! - шумел Дмитрий. - Как видишь, Санек, селедка с отварной картошечкой - народная голландская пища.
        Несмотря на позднее время, таверна была битком набита народом, как сельдями бочка. Одни уходили, на их места тут же являлись с мороза другие. Амстердам жил в режиме нон-стоп.
        Рядом, за соседним столиком, три рослых голландца, не замечая всеобщей суеты, не спеша потягивали пиво из высоких глиняных кружек, изредка перекидываясь словами. И вся эта шумная обстановка и даже три голландца напомнили Дмитрию доперестроечные студенческие пивняки в Москве. Так же шумно, бестолково и весело, в полумраке под пьяный говор студенты травили бесконечные, одна другой краше, истории о невероятных похождениях.
        Один из трех голландцев, поначалу сидевший к ним спиной, уставился на Дмитрия и вдруг на всю таверну заржал:
        - Димон! Загудаев! Не удивительно, совсем не удивительно, что мы здесь повстречались! Привет! - это оказался Вася Мартемьянов. После окончания института их вместе распределили в один архив. Дмитрий хорошо запомнил, как Василий являлся туда по утрам - заспанный, со слипающимися после веселой ночи глазами и над кипами пыльных папок мечтательно вздыхал: «Заболеть бы сейчас холерой».
        Друзья вылезли из-за столов и обнялись. Голландцы разом повернулись к ним и затрясли головами.
        - Сань, познакомься. Это мой старый приятель Василий.
        - А чего ты девушку Саней называешь? - удивленно вытаращил глаза Василий. - Сань, вы не обижаетесь?
        - И даже очень не обидно, - рассмеялась Саша.
        - Ты никак голландцем заделался?! - радовался неожиданной встрече Дмитрий.
        - Живу тут на птичьих паях. Торгую лесом.
        - Русским лесом? - уточнил Дмитрий.
        - А каким же еще?!
        - Народное добро распродаешь?!
        - Распродаю, - признался Василий. - Ну а ты, Димон, что распродаешь здесь?
        - Наоборот. Покупаю мебель из твоего леса. И вот я думаю… Не проще ли было бы не валандать его туда-сюда, а наладить производство у нас!
        - Мысль, конечно, интересная… - задумался Василий. - Давай поговорим. Обсудим… - Он кивнул назад, на своих собутыльников. - Прикольно, мы как раз утром говорили об этом…
        Голландцы опять повернулись к приятелям и дружественно затрясли головами.
        Дмитрию не хотелось сейчас начинать разговоры и оставлять Сашу одну, и они условились встретиться завтра утром у Василия в конторе.
        - А скажи, тут классно! - кивнул по сторонам Василий. - Москву студенческую напоминает.
        - Вот только менты нас с куревом гоняли.
        - Но мы же все равно курили! Ребят, слушайте анекдот, сегодня рассказали. - Он посмотрел на Сашу, она ему явно понравилась. - Звонок в дверь. Женщина открывает. На пороге стоит пьяный в дупель мужик: «С-сантехника вызывали?» Женщина ему: «Да, у нас на кухне форточка не открывается. Проходите». Через пять минут еще один звонок в дверь. Женщина открывает. Перед ней стоит точно такой же пьяный мужик:
«С-сантехника вызывали?» Женщина ему: «Да, но у нас уже работает один…» А мужик:
«Упал я, блин…» Или вот еще вспомнил…
        Домой Дмитрий с Сашей вернулись далеко за полночь. Они кое-как дотащились до кровати, повалились и тут же уснули.
        Когда Саша проснулась на следующий день, Дмитрия уже не было. На его подушке лежала лаконичная записка: «К обеду буду. Твой Димон».
        Саша наскоро умылась, собралась и отправилась бродить по Амстердаму. Записку Дмитрия она зачем-то сунула в карман.
        Вчерашний город сказочных декораций сегодня, затянутый грязноватой дымкой, показался ей усталым, постаревшим и неухоженным. На улицах было мусорно, ветер гонял под ногами бумажки, обертки, пустые пакетики, и казалось, что праздношатающиеся толпы ветер тоже гонял и кружил на площадях. У многих было такое выражение, точно они забыли что-то, и вот теперь, растерянно озираясь по сторонам, пытались вспомнить, где и что они потеряли. А некоторые двигались с остекленевшими глазами, размахивая руками и громко разговаривая сами с собой.
        Людской рекой Сашу внесло в Рейксмюсеум, картинную галерею. Большой и импозантный снаружи, музей располагал скромной экспозицией.
        Перед громадной, во всю стену, картиной Рембрандта «Ночной дозор» было столпотворение. Саша безуспешно пыталась протиснуться сквозь толпу.
        В зал под предводительством усатого худощавого голландца-экскурсовода входила парами группа туристов с американскими флажками. Несмотря на зрелый возраст, проседь в волосах и посеребренные виски, экскурсовод держался мальчишески несерьезно. Ткнув в картину пальцем, он весело сообщил:
        - Одной из достопримечательностей Амстердама является гетто, еврейский квартал, за Ботаническим садом. Там Рембрандт и написал свой знаменитый «Ночной дозор»…
        Американцы, мгновенно перестроившись в свиной клин, легко пробились к картине. Экскурсовод продолжал:
        - Рембрандт писал его как заказной портрет для украшения стрелкового клуба местных бюргеров - аркебузиров. За право быть запечатленными на портрете члены клуба должны были заплатить по сто гульденов - сумму по тем временам немалую. Только семнадцать самых состоятельных аркебузиров внесли плату. И каково же было их удивление, когда на законченной картине оказалось двадцать восемь человек! Лишние, мифические личности понадобились художнику для создания композиции, и ладно бы они робко жались на заднем плане. Так нет, они лезли вперед, загораживая почтенных плательщиков! Один из честно заплативших взнос аркебузиров выглядывал из-за чьего-то плеча, а другой и вовсе оказался едва виден за спинами соседей. Вон он виднеется. Да еще почему-то эти лишние горожане держали в руках не положенные им аркебузы, а какие-то старомодные пики, позоря этим весь клуб. А на самое видное место художник поместил девочку! А уж она-то точно ничего не платила! И капитан аркебузиров Баннинг Кок вышел каким-то непохожим… В общем, заказчики остались очень недовольны. Они даже пытались нанять других художников, чтобы исправить
полотно Рембрандта, - только никто не согласился. Но деньги уже были уплачены, и картину все-таки повесили в каминном зале собрания клуба, где она и провисела двести лет. Камины топились торфом, и вскоре картина покрылась копотью и стала совсем темной, ночной. Именно тогда и возникло романтическое название «Ночной дозор», поскольку сам Рембрандт такого имени картине не давал. Когда же в середине XX века картину отреставрировали, то выяснилось, что она вовсе не темная, а яркая и красочная - солнечная. Возник вопрос: а ночь ли вообще изображена на полотне? Как бы то ни было, название за полотном сохранилось…
        Выйдя из музея, Саша почувствовала, что проголодалась, и зашла в ближайшее кафе. Вообще, ресторанная культура в Голландии появилась недавно. Учение протестантов - традиционная религия Голландии - призывало посвящать время труду и жить экономно - безделье и чревоугодие не поощрялось. Даже обычая обедать как такового в стране долго не существовало - днем у работающего человека не находилось времени для основательной трапезы. До сих пор во многих голландских ресторанах кухня открывается только вечером - днем клиентам могут предложить только бутерброды.
        Саша с удовольствием выпила большую чашку кофе со сладким душистым печеньем. И повторила заказ. Кофе благоухал ароматом восточных пряностей, а нежное печенье таяло во рту.
        Глядя в широкое окно, Саша вдруг весело расхохоталась. Лица на улице, заглядывающие внутрь кафе, показались ей удивительно наивными и забавными. А узкие фасады домов на той стороне канала, недавно темно-бурые, обшарпанные и заплесневелые от сырости, теперь были точно заново отреставрированы и свеже покрашены. И все кругом приобрело необычайную сочность, яркость и четкость очертаний. Даже серое скучное небо стало лирически певучим, милым.
        Саша весело осмотрелась. За ее столиком появился щупленький молодой человек, зализанный и в очках. Он что-то невнятно сказал Саше, кивнув в окно. Сладкая улыбка разлилась по его сухим, серым щечкам.
        - Чего меня спрашивать? Я здесь только второй день. - Смеясь, Саша заговорила по-русски, наблюдая в его очках движение людского потока. - Я из Губернского Города. Слышали такой когда-нибудь? А до этого жила в Москве.
        Молодой человек тоже засмеялся и придвинулся со своим стулом вплотную к Саше.
        - Мы вчера весь вечер катались на коньках. - Саша показала на канал и, порывшись в кармане дубленки, висевшей тут же, достала Димину записку. - Вот с кем!
        Молодой человек понимающе улыбнулся, отпивая на весу кофе. И неожиданно крепко обнял ее за талию.
        - Эй?! - Саша инстинктивно пихнула его, и он облился кофе. Большое зеленоватое пятно дымилось на его свитере и капало на мокрые джинсы.
        Саша испугалась. Она вскочила, схватила с вешалки дубленку и выбежала на улицу, даже забыв расплатиться за кофе с печеньем.
        Неправдоподобно легко отталкиваясь от земли, Саша пролетела несколько кварталов и на углу оглянулась. Молодой человек за ней не гнался.
        - Так тебе и надо - мало шоколада! - сказала она громко.
        Припомнившаяся детская присказка казалась уморительно потешной. Саша засмеялась. Прохожие, глядя на нее, тоже смеялись. Действительно, ведь смешно: мало шоколада!

«Однако со мной происходит что-то неладное», - мелькнуло у нее в голове. Но тут впереди она увидела узенькую улочку, всю освещенную волшебным розовым светом. «Вот здорово! - Саша двинулась на этот свет. - Надо Диму сюда привести. Погуляем тут вместе!» Она вынула Димину записку и сосредоточенно ее перечитала: «…Твой Димон».
        - Димон! - засмеялась Саша. - Мой Димон!
        Смех ее русалочно переливался где-то вверху, у таблички с названием улицы: «Улица красных фонарей». Легко запомнить!
        При входе на чудесную улицу стоял памятник обнимающимся мужчине и женщине. Все радовало вокруг, веселило и смешило Сашу. И этот памятник… Она остановилась, внимательно рассматривая его.
        - А у нас тоже есть такой же, - улыбнулась она лукаво. - Только «Рабочий и колхозница»! - И захохотала от всей души.
        Саша обошла памятник, осматривая его кругом, вступила на улицу, в ее сказочно неправдоподобный свет… И удивленно развела руками…
        С двух сторон тянулись витрины, а в них, подсвеченные розовыми неоновыми лампами, - азиатки, мулатки, европейки, негритянки всех возрастов. И еще кто-то. На них белое эротическое белье, искрящееся под ультрафиолетом. Женщины в витринах манят пальцем прохожих, улыбаются, движением тела обещая сладкие утехи.
        Саша невольно остановилась перед одной из витрин. Там худая высокая блондинка в одних трусиках-бикини призывно облизывалась. И тут же на Сашу надвинулся громадный укутанный негр. Наклонившись к ней, он, игриво вращая белками, нежно зашептал на ухо:
        - Кока-кока-экстази!.. Кока-кока…
        Саша отпрянула и пошла дальше. Негр отстал. Улица круто изогнулась направо. Здесь было тесно, и встречной толпой Сашу вжало в витрину, за которой мулатка неопределенного возраста, с морщинистым лицом и отвислым животом, совершала энергичные движения, точно пытаясь стянуть с себя трусы. К ней постучался мужчина в низко надвинутой шапке и в желтой дутой куртке. Мулатка приоткрыла стеклянную дверь и назвала цену:
        - Сорок пять долларов.
        - Это за десять-то минут?! - возмутился клиент на ломаном английском.
        Они принялись громко, на всю улицу, торговаться и сошлись на тридцати. Он прошел в витрину, шторка опустилась.
        Саша подалась в боковую улочку, но и тут тянулись такие же витрины, где, словно в аквариумах, извивались, куражились, гримасничали женщины. Некоторые, правда, смирно сидели перед телевизором или говорили по телефону.
        Улицы красных фонарей занимали целый квартал. Саша вышла на какой-то канал и направилась, как ей казалось, к гостинице - впереди виднелся шпиль знакомой кирки Вестеркерк.
        Но кирка оказалась совсем не Вестер - Саша заблудилась. Угол, на котором она стояла, назывался Rembrandtplein - площадь Рембрандта. Название успокоило ее. Саше опять стало легко и радостно. Она огляделась - здесь было много крохотных, точно домашних, театриков. В одном из них начинался спектакль.

«Никогда не бывала в камерном театре, - подумала Саша. - Приеду, напишу о нем в
«Bete noire».
        Саша вошла в вестибюль и купила билет.
        Зал был всего в несколько рядов. Впереди нее сидели одинаковые молодцы в черной коже, с бородами и хвостами. Опять у нее промелькнула мысль: что-то со мной творится нехорошее. Но свет потух - действо началось.
        На сцене открылись декорации: кухня-столовая. На кухне суетился мужчина в одном фартуке. Время от времени он подбегал к шипящей плите, являя залу свой голый зад. За сценой зазвенел колокольчик. Мужчина кинулся открывать, и вскоре в столовой появился другой мужчина. Выставив на стол бутылку вина, он быстро разделся догола. По залу прошелестел возглас одобрения.

«Гомики! - тягостно подумала Саша. - Тут одни геи».
        Ей захотелось подняться и выйти, но слабость разлилась по всему телу, точно гвоздями прибили к креслу.
        Рядом с Сашей кто-то осторожно сел. Она мельком глянула и раскрыла рот от удивления. Это был тот молодой человек в очочках, которого она облила утром горячим кофе. Хищно улыбнувшись, молодой человек обнял ее и полез целоваться. Это дало ей силы. Она резко встала и, давя ноги геев, торопливо направилась к выходу.
        На сцене хозяин подавал на стол уже без фартука. У выхода Саша обернулась: молодой человек сидел на своем месте, недоуменно глядя ей вслед. Саша потащилась к гостинице. От легкого веселого настроения не осталось и следа. Навалилась дикая усталость, вымотанность.
        У самых дверей гостиницы силы окончательно покинули Сашу, и она тяжело опустилась, кажется, на урну.
        - Все равно. - Она безразлично махнула рукой.
        Сердце тяжко билось, словно она весь день таскала кирпичи. Саша опять видела мусорный город и отсыревшие, грязные дома на той стороне канала. Вдруг перед ней возник радостный Дмитрий.
        - Санька, что с тобой? - Он озабоченно всмотрелся в ее глаза.
        - Сама не знаю, - призналась Саша. - Ходила, смотрела Амстердам. Такое тут видела… Потом расскажу. Сейчас не могу - устала очень.
        Дмитрий помог ей подняться, они двинулись в номер.
        - Ты не курила чего-нибудь такого? А что ела и пила?.. - Он внимательно посмотрел на ее зрачки.
        - Нет. - Саша мотнула головой. - Ничего. Пила только кофе с печеньем… Так нехорошо получилось: я одного студента облила горячим кофе.
        - Где? - тревожно спросил Дмитрий.
        - В какой-то безымянной кафешке.
        - Все ясно. Ты, наверное, была в cofeeshop, где абсолютно легально продается марихуана. А во все - и в кофе, и в печенье - добавляется индийская конопля. Ты много выпила и съела?
        Они вошли в номер. Саша с облегчением повалилась в кресло. Дмитрий присел рядом, на подлокотник.
        - А я-то дура, - грустно улыбнулась Саша, - еще подумала, какое вкусное печенье. Надо бы взять с собой, Олю угостить.
        - Нет, Санек, милый мой Санек, - Дмитрий погладил ее по волосам, - это я дурак, что не предупредил тебя. Эти кафе-шопы открылись здесь еще в начале семидесятых годов. Первый назывался почему-то «Россия».
        - Потому что в России о «всех ушедших грезит конопляник с широким месяцем над голубым прудом»…
        Дмитрий обнял ее. Саша прижалась щекой к его руке.
        На улице начинало темнеть, и комната наполнялась тихими сумерками. В домах на канале разгорались витрины с новогодней мишурой, пластиковыми елочками и Керстманами, обложенными ватой.
        А за окном во дворике, в доме напротив, зажегся свет. У голландцев не принято занавешивать окна, поэтому весь интерьер комнаты легко можно было разглядеть.
        В глубине стояла уже наряженная елка, за обеденным столом, под люстрой, девочка склонилась над учебниками. На стуле рядом с ней свернулся колесом серый полосатый кот.
        - Сань, - позвал Дмитрий. - Как себя чувствуешь?
        - Мне так хорошо с тобой.
        - Хочешь, сходим, посидим где-нибудь?
        - Хочешь - пойдем.
        - А ты?
        - Я - как ты. Как скажешь, так и будет.
        - А я - как ты.
        Они засмеялись. И Дмитрий заказал ужин в номер.
        Они сидели в зимних сумерках, не зажигая огня, на одном кресле. Он нежно обнимал ее, а она прижималась к нему. Ужин из аргентинского ресторана «Гаучо» давно остыл на столе.
        - У нас с тобой еще не было такого вечера, - прошептала Саша. - Как удивительно тихо и хорошо.
        И Дмитрий тоже подумал, что ему ничего больше и не надо - просто сидеть с ней в тишине вдвоем и думать друг о друге.
        - Дим, - Саша поцеловала его, - а почему ты не рассказываешь, как твои переговоры?
        - И хорошо, Сань, и ужасно одновременно. Хорошо, что я уже договорился с партнерами. На днях подписываем договор.
        - А ужасное?
        - Подпишу договор - придется срочно в Москву возвращаться.
        - Я тоже знаю это… - Саша вдруг жалко посмотрела на Дмитрия. - Что мы совсем скоро расстанемся с тобой…
        Дмитрий начал говорить о квартире на Обуха, где они будут всегда вместе, и вечерами вот так же… Но Саша перебила его:
        - У меня перед глазами все стоят розовые витрины. Будто на невольничьем рынке. А ведь там сидят и русские?!
        - Чтобы получить свое место «под красным фонарем», они собирают кучу документов на лицензию. Это и медицинская справка, и контракт с личным врачом, и с юристом, и с бухгалтером, им нужно также открыть счет в банке, составить соглашение со сдающим внаем помещение хозяином. И, что самое интересное, составить бизнес-план…
        - Дим, мы скоро расстанемся с тобой, понимаешь?
        - Но ведь не надолго же, Сань!.. Сейчас я открываю СП с голландцами. И это будет наше с тобой предприятие. Мы будем жить на улице Обуха и трудиться на своем предприятии. А существующее сейчас МП «Мебель фараонов» останется Елене. Его нельзя разделить. И не надо!.. Представляешь, уже совсем скоро у нас будет своя квартира на бульварах и свое СП. А по этому поводу нужно обязательно выпить!
        Дмитрий с Сашей наконец вылезли из кресла и, не зажигая света, сели за стол. Они пили красное домашнее вино и ели холодное мясо.
        - А давай теперь мечтать… - Саша подняла бокал, сквозь него рассматривая Дмитрия. - Как мы будем жить с тобою…
        На набережной по-прежнему было людно. По льду канала скользили конькобежцы.
        - Мы будем жить, Санек, как в прекрасном сне. Ты замечаешь, как у нас странно, будто нечаянно, все случается?
        - Действительно… Замечаю. Мы точно видим один и тот же сон. Ты и я. А вдруг… - Она поспешно отняла бокал от лица. - Вдруг мы проснемся, и ничего больше не будет? Нам просто снится сейчас сон про нас с тобой. А наяву - мы незнакомые люди. И живем в разных городах.
        - Пусть сон, - улыбнулся Дмитрий. - Тогда выпьем, чтобы он никогда не кончался!
        Они выпили. В Сашиных глазах светились далекие огни города. А за ее спиной все горело окно во дворе. В комнату к девочке, сидящей над книгами, пришла подружка. Она погладила кота, села к столу и тоже углубилась в учебники.
        - Дим, давай условимся сейчас же, - серьезно сказала Саша, - если мы вдруг проснемся - где нам искать друг друга.
        - Давай.
        Она неподвижно смотрела на него.
        - Сань, где искать тебя тогда? - повторил он полушутя.
        - А ведь правда, нам это снится. Смотри… Мы с тобой давным-давно в каком-то забытом скверике обменялись случайными взглядами.
        - Было такое.
        - Дальше. Прошло много лет. Мы опять встретились и узнали друг друга! Ведь так бывает только во сне. Когда человек совсем не похож на того мальчика, но ты точно знаешь откуда-то - это он! Тот самый мальчик. Дим, это сон! - с ужасом закончила Саша. - И то, как мы сидим сейчас. И этот ночной город, с вереницами людей на замерзших набережных. И вон то неподвижное окно с девочками, котом и новогодней елкой. Ведь так всегда снится. - У нее в глазах блеснули слезы.
        - Давай тогда выпьем, чтобы нам никогда не проснуться.
        - Подожди! - оборвала она. - Мы не условились с тобой о месте встречи. Ты помнишь ночную мельницу, заснеженное поле? А мы едем на коньках. Это же сказочный сон. А Салазкино?! - Саша заплакала. - Мы там жили в музее. Такого никогда не бывает наяву. Где мы условимся встретиться?
        - В Москве.
        - Москва огромная, - заговорила она быстро. - Лучше в Губернском Городе.
        - Давай. - Дмитрий кивнул. - Где там? В твоей комнате?
        - Нет. Мне кажется сейчас, что и комната эта - тоже нереальная. Вымысел. - Она болезненно задумалась. - В каждом городе есть главная улица. И в Губернском Городе она тоже есть.
        - На этой улице где?
        - Чтобы нам ни в коем случае не разминуться. На ней есть здание администрации Города. Ты его увидишь сразу. Или спросишь, тебе каждый скажет. Вот там. Или нет! Тебя же туда не пропустят. В нашем городе есть кафедральный собор. Он виден отовсюду. Ты его легко отыщешь. Церквей много, а кафедральный собор один. Запомнил? Вот в нем или около него мы и встретимся.
        - И еще знаешь, что говорит в пользу сна?
        Саша всмотрелась в глаза Дмитрия, но в темноте было совсем не понятно, шутит он или нет.
        - Что, Дима?
        - Ты постоянно меняешься. А я всегда знаю, что это ты. Вот и сейчас. Такой ты никогда не была.
        - И ты, - призналась Саша.
        - Давай включим свет.
        - Ни в коем случае! Только свечу, - улыбнулась она.
        - Но ведь теперь нам не страшно проснуться? У нас есть заветное место.
        - Все равно страшно.
        - Наверняка свечи есть в новогоднем магазине. - Дмитрий весело кивнул на светящуюся витрину. - Я сейчас сбегаю туда и куплю самую огромную, вечную свечу.
        - А я с тобой…
        Но магазин оказался закрыт. И они двинулись в безалаберной шумной толпе на поиски вечной свечи, теперь уже не сомневаясь, что это все сон. И поэтому они махали руками, хохотали, бегали, обсыпая друг друга снегом, и валялись в сугробах.
        Неожиданно они оказались в ресторане - красный бархат, медь, стекло, горящие свечи.
        Дмитрий с Сашей танцевали посреди зала, среди всеобщей бестолковой толчеи и гомона, и говорили друг другу такие нежные слова, какие люди говорят только в снах.
        Потом они непрестанно чокались с какой-то французской парой и пили шампанское за Губернский Город и кафедральный собор, потому что он в Городе один. Саша с Дмитрием при этом хитро переглядывались, а французы понимающе хохотали. И Саша тоже хохотала, видя, как шипучая пена из бокалов льется им за манжеты.
        Когда они вышли на улицу, Дмитрий поймал Сашины горячие пальцы и вложил в них свечечку, которую он прихватил из ресторана. Дикая радость мгновенно наполнила Сашу - теперь у них есть свеча! «Все мне это только снится, - одновременно с грустью поняла она. - Ведь люди наяву никогда так не будут радоваться свечному огарку!»
        Они обнялись и как можно скорей побежали в гостиницу.
        Но, как всегда бывает во снах, улицы, по которым они только что шли сюда, изменились, стали совсем другими. И Дмитрий с Сашей, разумеется, заблудились.
        Тогда они спрыгнули на лед и, вновь обнявшись, блуждали по запутанным грахтам, уже ничего не ища.
        Мороз стоял трескучий, градусов под двадцать. Но им было тепло.
        А где-то в середине ночи, в самую глухую ее пору, Дмитрий с Сашей вдруг вышли к своей гостинице. Они осторожно прокрались к себе и сразу же затеплили робкий огарок.
        В дрожащем свете одинокой свечи на столе их сплетенные тела тоже казались чьим-то старинным полузабытым сном. Пастернака, кажется…
        А через несколько дней Дмитрий подписал договор о создании СП, и они с Сашей улетели в Москву.
        Часть третья
        Глава 15
        Анекдоты середины 90-х:

«Приходит новый русский к старому еврею и просит:
        - Папа, дай денег.
        Заведующий кадрами:
        - Прежде чем принять вас на работу в нашу фирму, я хотел бы узнать, не склонны ли вы врать, ловчить, воровать…
        Безработный:
        - Нет. Но если это нужно вашей фирме, могу научиться.
        Звонит девушка на радио и говорит:
        - Вчера нашла кошелек, там было 5 тысяч долларов, 618 марок и визитка на имя Гарика Марикяна, проспект Шверника, 19… Поставьте ему, пожалуйста, какую-нибудь хорошую песню!
        На кладбище во время похорон бригадир гробовщиков видит, что у покойника из нагрудного кармана пиджака торчит 50-рублевая купюра. Он тут же просит одного из своей бригады под любым предлогом оттеснить людей от гроба. Когда его просьба была исполнена и бригадир дотянулся до купюры, покойник вдруг хватает его за руку и кричит:
        - Налоговая полиция! Контрольное захоронение!
        - У тебя своя работа, а у меня своя, - сказал бригадир и забил крышку гроба.
        Парень устроился на работу в милицию и целых три месяца не получает зарплату. Приходит к нему начальник и говорит:
        - Ты что же зарплату не получаешь?
        А парень удивился:
        - Я думал, выдали пистолет - и крутись как можешь…»
        В канун новогодних праздников Саша вернулась в Губернский Город.
        Казалось, на приближающиеся праздники никто в Городе не обращает внимания. Народ был озадачен исключительно результатами недавних выборов в местную думу: скандальным провалом блока «Единая губерния», успехом молодого политического движения «Русские женщины» и неожиданным всенародным признанием партии либерал-патриотов.
        Злые языки утверждали, правда, что либерал-патриоты - структура темная, выигравшая, во-первых, благодаря популистским, большевистского образца лозунгам, а во-вторых, - в высшей степени профессионально отрежиссированной предвыборной кампании. Уж такие у них обаятельные молодые лидеры, с хорошими русскими лицами, с честными глазами. И так спокойно, веско, не стесняясь, они обещают многократное увеличение пенсий и зарплат, возрождение в Городе культурной жизни, развитие учреждений здравоохранения и образования… И за каждым-то их посулом стоят конкретные цифры, реальные проекты, и всегда под рукой оказывается свежая информация о преступном бездействии теперешних властей и Городской думы прошлого созыва… А как сердечно и просто говорят эти мальчики о попранной современными политиками великой русской идее!
        - Одним из таких «хороших» мальчиков оказался Стас! - Валентина обрушивала на только что вернувшуюся из Голландии Сашу последние городские новости.
        - Какой Стас? - не сразу вспомнила Саша. - Наш сосед? Верхоланцев?
        - Он самый! Вишь, где выплыл теперь - в политике! Пройдешь по Городу - челюсть отвалится! Там Стас, тут Стас. Все заклеено его мордами!
        - Чем заклеено?
        - Да плакатами с его мордой! «Голосуйте за либерально -патриотическую партию ! »
        О своем намерении заняться политикой Стас говорил Саше давно - в тот день, когда они с дочкой приходили посмотреть его новую квартиру. Она подумала, что он шутит, и в ответ весело рассмеялась.
        Да… Похоже, в современном слегка взбесившемся мире сбывается даже самое неправдоподобное…
        Саша вдруг отчетливо, до невероятных мелочей, вспомнила тот далекий январский день - один из первых дней заканчивающегося теперь года.
        Было воскресенье. Они с Олей проспали до десяти, потом наспех выпили кофе и отправились в городской пассаж за подарком. Ничего оригинальнее пивной глиняной кружки с изображением долины Рейна и готических замков, а также претенциозных витых свечей в подарок Стасу они не смогли приобрести. На покупке свечей активно настаивала Оля.
        - Мама, - повторяла она, - мамочка, они такие классные!
        - Классные, - согласилась Саша. - Но зачем Стасу серебристые витые свечи? Он же не девушка!
        - Ну и что же? Вот придет к нему девушка… Так романтично - они устроят ужин на кухне при свечах.
        Если бы она представляла, что несет! Чушь несусветную! Какое там - ужин на кухне?!
        Нежданно-негаданно Стас стал владельцем восьмикомнатных апартаментов в старинном доме на Благовещенской площади. Саша вначале не знала даже, шутит он или говорит серьезно.
        - До революции здесь губернатор проживал!..
        А может, и проживал - ничего удивительного! Если Стас выкупил третий этаж, то губернатор запросто целый дом мог себе позволить.
        - Когда-то планировка моей квартиры, - рассказывал Стас, нисколько не смущаясь, - напоминала русские царские дворцы. Анфилада комнат, а параллельно ей коридор, и в нем уже всякие хозяйственные штуки. При Совдепе, конечно, никаких анфилад не существовало. Арки раз-два - заложили кирпичом… Я уж не стал восстанавливать эти навороты, арочные проходы и прочее там. Сделал как понимал: восемь комнат изолированных, только между парадной гостиной и кабинетом установил двери. Но в обе комнаты и из коридора есть вход…
        - У тебя - парадная гостиная? - обрела наконец-то дар речи Оля. - А еще какая?
        Стас засмеялся:
        - Выходит, что еще и непарадная. По-другому малая называется - мне так архитектор объяснил.
        - А еще? - не унималась Ольга.
        - Да пойдемте, сами посмотрите. - Стас улыбнулся, приглашая их последовать за ним по сверкающему паркетом коридору. - Столовая, парадная гостиная. Потолок - с настоящей позолотой, - уточнил он скромно. - Кабинет, бильярдная, малая гостиная, еще две комнаты вроде как гостевые и, наконец, спальня.
        - А кухня-то хоть есть? - прошептала Оля.
        - На кухне - там чего интересного? - веселился Стас. - Я туда не хожу!
        - А как же ты?.. Ничего не ешь?
        - Еще как ем! Мне домработница полный сервировочный столик выкатывает. Еле катит, бедолага!
        - Ты и домработницей обзавелся?
        - Почему же нет? Сейчас сами увидите. Раиса Степановна!
        Раиса Степановна уже катила по коридору сервировочный столик, заставленный блюдами, соусниками и салатниками.
        Завтрак растянулся часа на два. И закончился тем, что Оля выскочила из-за стола со смехом.
        - Я больше не могу! Не могу, Стас! - заливалась она. - Если я съем еще хоть крошечку, я лопну! Представляешь? Лопну!
        - Оля, веди себя прилично, - строго велела Саша. - Тебе не надо было пробовать шампанское!
        - Да я капельку выпила!
        - Подождите, - попросила Олю Раиса Степановна. - Сейчас десерт принесу.
        - Десерт? Нет уж, спасибо.
        Стас проводил Олю в кабинет, усадил за компьютер. Девочка зарделась от гордости.
        - Можешь меня так сфотографировать?
        - Элементарно!
        Стас навел на нее «полароид», и через несколько минут Оля как зачарованная разглядывала полученный снимок.
        - У нас в классе все просто упадут! И первая - Анька!
        Используя счастливую возможность, Оля не отрываясь играла на компьютере, а Стас и Саша посидели в малой гостиной за чашкой кофе и, как обычно, немного поболтали за жизнь.
        Жизнь - тонкая штука. К чему, например, она привела Стаса? Саша видела к чему… А начал он с чего? Ни боже мой! В лагерь угодил по малолетке. Вернулся - под одного авторитета попал. Правильно - так попадают под машину. А тот, скотина хитрая, смачно так причмокивая, повторял одну и ту же фразу: «Сотрудничество наше с тобой». Да какое там сотрудничество? Стас на авторитета работал. Вкалывал, пахал! Рисковал жизнью! Некоторые, между прочим, в процессе этого сотрудничества коньки откинули… Все это, само собой, далеко не бесплатно. Но перспектив - ноль!
        Приблизительно полгода назад Стас повстречал одного старинного приятеля. Не приятеля - правильнее сказать, одного перца, тоже, в общем, из когорты авторитетов. И этот перец предложил Стасу политикой заняться. Либерально-патриотическая партия…
        - А со старым авторитетом разбираться пришлось! Ну ничего, распрощались - все по понятиям.
        Саша лениво прислушивалась к его словам. В то время она только вернулась из Москвы и думать могла лишь об одном Дмитрии. Никакие либерал-патриоты не трогали ее сердца…
        А ведь с того новоселья и с их первой настоящей встречи с Димой минул уже год. Только год, но как же все изменилось!.. И хотя она любит Дмитрия ничуть не меньше, чем любила год назад, а может быть, даже сильнее и глубже, потому что за этот год из таинственного незнакомца он превратился для нее в единственного, по-настоящему родного, необходимого человека, она не ощущает больше той счастливой безмятежности. И даже после поездки в Голландию - в эту полусказочную страну. Все оказалось сложнее. Сложнее и страшнее.

…Но тогда, тем январским днем, ее не отпускало покойное, умиротворенное состояние. Хотелось думать только о Дмитрии. Не думать - это все равно как разлучиться. Разлучаться было тяжело, но в какой-то миг вдруг стало необходимо. Нельзя сидеть молча, с отрешенным видом - это может обидеть Стаса.
        До чего же он милый, этот Стас! И даже среди новорусской роскоши сумел остаться простым и милым. Своей новой квартирой он, конечно, очень гордился, но в то же время будто по-детски, ребячливо удивлялся, как это у него, самого обычного пацана, - и вдруг такой дворец? Откуда?
        - Этот стол, - не умолкая, рассказывал Стас, - этот стол, ты не поверишь! Настоящий Буль!.. Был во Франции такой мастер… Знаешь, чем хорош столик? На него чашки можно ставить без всяких последствий, реально пользоваться! Так же как и креслами, на которых мы сейчас сидим…
        Вскоре по возвращении из Голландии у Саши неожиданно появился повод еще раз побывать в малой гостиной - посидеть в отреставрированном старинном кресле. Теперь она отправилась к Стасу по заданию шефини. «Bete noire» планировал напечатать интервью с лидером победившей на выборах либерально-патриотической партии.
        Шефиня была не в духе. Пробормотала что-то о чрезмерно быстрой политизации губернских девушек и женщин. Только ленивый не лезет нынче в политику! А сами в ней ни бельмеса не соображают! Навыбирали на свою голову смазливых недорослей и не ведают, что за смазливой внешностью кроется гангстерская сущность!
        Саша одного не понимала: какие могут быть претензии лично к ней? На выборах она не голосовала ни за каких недорослей. Ее вообще в это время не было в Городе! И зачем, если шефиня до такой степени против, делать материал о либерал-патриотах? Журнал у них чисто женский. Психология, мода, стили, светские сплетни - вот сфера их компетенции…
        Однако озвучить свои мысли она не рискнула. Шефиня казалась раздраженной, смотрела на Сашу с нескрываемой неприязнью… Нет, лучше уж промолчать от греха подальше.
        Больше для проформы Саша задала несколько коротких вопросов, касающихся предстоящего интервью, быстро покинула высокий кабинет и прямо из редакции позвонила Стасу.
        Трубку сняла незнакомая женщина. Не Раиса Степановна - у той голос мягче, интонации напевнее. А голос в трубке звучал глуховато и одновременно чуть жестко. Саша представила, что принадлежит он молодой женщине. Попадаются иногда такие - молодые и неприветливые. Они, как правило, не следят за модой, пренебрегают косметикой - у них другие средства воздействия на людей. Эти женщины подавляют вас своим присутствием. Даже в их молчании (а по большей части они молчат) есть что-то угнетающее. Заранее с ними хочется во всем согласиться.
        - Станислав Сергеевич примет вас… в четверг в половине двенадцатого, - сообщила незнакомка после короткой паузы, должно быть, подбирала время - листала органайзер.
        - У тебя теперь секретарша? - входя в назначенный час в малую гостиную, с теплой улыбкой спросила у Стаса Саша.
        - Она не вот тебе - секретарша, - поднимаясь ей навстречу из глубокого кресла, озорно ухмыльнулся Стас. - Юля! - крикнул он, обращаясь к плотно прикрытой дубовой двери.
        Дверь мгновенно распахнулась, на пороге возникла крепкая молодая женщина в прямой серой юбке и темно-зеленой просторной блузе.
        - Здравствуйте, - хмуро обратилась она к Саше и - к Стасу: - Станислав Сергеевич, слушаю вас.
        Стас бросил на Сашу веселый и одновременно лукавый взгляд, приглашая разделить насмешливое восхищение своей несовременной добротной девушкой. Она же просто ископаемое по нашим временам!
        - Сделай нам сейчас кофе с коньяком, Юля. А через час накрой в столовой что-нибудь такое… пообедать.
        Юля молча кивнула. В ее жесте Саша угадала суровую покорность. Пока я тебе подчиняюсь, но учти… В недалеком будущем Юля собиралась взять реванш и намерений своих ни от кого не скрывала. Саша, во всяком случае, легко догадалась обо всем. Юля у Стаса и домработница, и кухарка, и секретарша, и дама сердца. А от дамы сердца рукой подать до жены. Надо только действовать по-умному. Юля и действовала.
        - Скажи, пожалуйста, - щелкнув кнопкой диктофона, Саша начала интервью, - скажи, какое значение в победе вашей партии ты отводишь пиару?
        Надо было сосредоточиться и слушать, но Саша терзалась неотвязной мыслью - все как год назад. Малая гостиная, уютные кресла, хохмящий, балагурящий Стас… О, как далеко он пойдет, этот симпатичный, веселый парень. В мэры метит. И недаром. Выборы в губернскую думу - всего лишь разминка. Но одновременно реклама. Сам Стас в выборах не участвовал - только агитировал, разъяснял. Какие планы у партии, какие проекты, сколько денег на эти проекты она собирается потратить.
        Саша успевала только удивляться:
        - Как ты можешь удерживать в голове эти стокилометровые цифры?
        - Удерживать, говоришь? - Стас хитро улыбнулся. - Ничего я не удерживал - болтал, что в голову приходило!
        - Понятно, - согласилась Саша. - У вас этих проектов вагон, вы их даже обсчитывать не успеваете.
        - Да, - ответил солидно Стас. - Проектов у нас много… - И вдруг расхохотался: - И знаешь, кто их разработал? Я! Станислав Сергеевич Верхоланцев - великий экономист, политик и социолог всех народов и времен!.. А знаешь когда? Прямо перед журналистами! Я увлекался, так искренне, так благородно говорил… Самому нравилось, - заметил он, отсмеявшись.
        - Для чего ты мне все это рассказываешь? - Саша пожала плечами. - Ведь я могу написать правду и тогда…
        - Можешь-то можешь. - Он опять зачем-то подмигнул ей. - Только ведь не напишешь!
        - Почему?
        - Потому что ты наш человек! Правильно я говорю?.. Пошли теперь перекусим.

…И в столовой все было как год назад: комод черного дерева, старинное зеркало в золотой раме, уставленная фарфоровыми статуэтками каминная полочка. И те же мысли о Москве… Тогда они казались реальным завтрашним днем, а теперь ее сердце содрогалось от умиления и жалости. К Дмитрию и к себе. К ним обоим. Какими наивно трогательными, беззащитными и прекрасными показались ей их прошлогодние мечты. Мечты годичной давности… Только на их воплощение не хватает сил… У него? У нее? У их общей судьбы, сентиментальной и слабой?.. Сантименты сейчас не в моде. Будущее принадлежит веселым, циничным, деятельным - таким как Стас Верхоланцев.
        - Сашка! - позвал Стас. - Чего не ешь? А чего молчишь? Больше вопросов не имеется?
        - Вопросов? Да вроде нет… Хотя… давно думала спросить у тебя: как надо понимать ваше название - либерально-патриотическая партия?
        - Ну Сашка! - Стас опять непонятно чему обрадовался. - Ну ты сечешь!
        - Я-то как раз ничего не секу! Сделай милость - объясни, пожалуйста.
        - Ну? А сама не можешь догадаться?
        - В том-то и дело, что нет! Либеральные ценности - это экономическая и политическая свобода: веди себя как хочешь, только зарабатывай и плати налоги. А патриотические - совсем наоборот. Здесь и религия, и причастность к культуре, и глубокое уважение к традициям… к прошлому. Либерализм не предполагает ничего такого. Либерализм ни перед чем не склоняет голову. Формально считается - перед законом, но либеральные законы меняются без конца…
        - Ну и что?
        - И все… дальше-то как это увязывать?
        - Молодец! Безделки совсем недодумала. Маленькой детальки, сущей ерунды… У нас на то и рассчитано! Все как один должны проголосовать за нашу партию - и либералы, и патриоты!
        - Но может статься, ни те ни другие не захотят за вас голосовать!
        - Исключено! В этом-то вся фишка и заключается! Мы каждому предлагаем то, что он хочет.
        - Именно поэтому ты так уверен, что станешь мэром?
        - Именно поэтому. Но это, чур, между нами!
        Саша легко и быстро справилась с интервью.
        В основном она писала о либеральных ценностях. Либерализм нынче в моде. Либерализм - магистральная линия развития страны. Либерализация всех сфер общественной жизни - официальный курс российского правительства. Но партия Верхоланцева (с некоторых пор ее называют именно так) наполняет это модное слово особым патриотическим содержанием. К туманным рассуждениям прилагался конкретный, с цифрами, проект - устроение на территории музейно-гостинично-развлекательного комплекса «Салазкино» национального музея-заповедника. Пора положить конец беспределу!
        Саша так и озаглавила интервью.
        Глава 16

«В середине 90-х годов XX века в социальной структуре России произошли коренные изменения. Экономической основой общества стала частная собственность. Многие обзавелись различными видами собственности: от дачных участков и квартир до средних и крупных предприятий. Для многих официальная зарплата перестала быть главным источником пополнения бюджета. Постепенно в России формировался средний класс.
        В то же время характерной чертой общества стала его резкая дифференциация, разрыв в доходах между самыми богатыми и самыми бедными. По оценкам экономистов, примерно треть населения имела официальные доходы ниже уровня прожиточного минимума. Численно увеличились маргинальные группы: безработные, молодежь, не нашедшая места в жизни, криминальные элементы, беспризорные дети. В то же время десять процентов населения располагали примерно половиной доходов общества».

    О. Волобуев. Россия и мир в XX веке. М., 2002
        - Присаживайтесь, Саша. - Улыбка у шефини получилась величественной и одновременно грустной. - Располагайтесь. У нас будет долгий серьезный разговор.
        Что я хочу вам сказать? Прочитала ваше интервью с Верхоланцевым… Вы пишете замечательно. Просто, доходчиво, даже о таких сложных вещах, как либерализм, реформизм, конвергенция. Это… политический ликбез в увлекательной форме! И одновременно интервью получилось информативным, содержательным, раскрывающим все стороны личности вашего героя. Вы способны, Саша. Даже талантливы! За что ни беретесь - получается все! Культура, проблемы образования, политика, светские новости… Но у вас один очень серьезный недостаток. Вы опрометчивы. Может быть, это пройдет с годами…
        Вы совершаете опрометчивые поступки. Не обижайтесь, я коснусь вашей частной жизни, но… Одним словом, вы имели связь в Городе… Роман, интригу… У вас был мужчина, одним словом. Не стану называть его имени, вы понимаете, о ком я.
        Я думаю, уже сам выбор ваш был в высшей степени неудачным. О вкусах, как говорится, не спорят, но иметь любовником женатого мужчину, да еще родственника такого значительного человека - второго в нашем городе лица… Это крайне опрометчивый поступок! Опрометчивый выбор. Только не обижайтесь на меня, пожалуйста, я ведь с вами не как начальница сейчас говорю. Просто как женщина с женщиной, как старшая с младшей.
        Вы думаете, в провинции можно что-то скрыть? Нельзя. О вашей связи тогда уже многие знали. Только молчали до поры. А вы тем временем совершили следующий опрометчивый поступок: отправились в Москву, и там у вас началась еще одна любовная история. Вы и не думали, что таким образом наживете себе опасного врага… в лице своего прежнего возлюбленного.
        Дальше судите сами. В середине января прошлого года - сопоставьте даты! - у меня в кабинете раздался анонимный звонок. Мне сообщали о безнравственном, развратном поведении моих подчиненных. А что они творят в командировках! Особенно в столичных!
        Вы помните, Саша, я боролась за вас до последнего. Поверьте, я дорожила вами, я хотела, чтоб вы работали. Но больше я не могу. Вы снова совершили опрометчивый поступок! Еще один. Саша, Саша! Мне известно, что вы участвовали в рекламной кампании «Русских женщин». Не так ли?
        - Да, это так. Я действительно написала несколько статей, но первую для «Bete noire» по вашему заданию. Мне кажется, вы ничего не имели против.
        - Конечно, ничего не имела! В «Bete noire» вы штатный сотрудник. Но дальше - что вы творите дальше?! Кричите о них на всех углах, бегаете по редакциям - сами пристраиваете свои сочинения. «Русские женщины» вам хорошо заплатили? Баснословные деньги?!
        Не отвечайте, не надо. Какие бы там ни были деньги, этим вы просто погубили себя! Я имею в виду вашу журналистскую карьеру в Городе. Не догадываетесь ни о чем?
        Так вот, о вашем ретивом участии в пиар-кампании «Русских женщин» стало известно господину Боброву… от его ближайшего родственничка… очень благородного человека!
«Русские женщины» невероятным образом пролезли в Городскую думу, а его «Губерния» с треском провалилась. В материальном плане - огромные убытки, в моральном - стыд и позор! Начинаются поиски виновных. Думаю, что не без подачи того «благородного» родственника в списке виновных оказывается наш журнал.

«Bete noire» - акционерное общество, Бобров фактически - держатель контрольного пакета акций. В документах, безусловно, фигурируют подставные лица, но не более чем для отвода глаз.
        То, что он устроил мне тут вчера… Светопреставление! Гром и молнии! Я хотела сказать кое-что в свое оправдание. Мы же старались, много о нем писали. В каждом номере! Я писала сама… Но он очень разозлился. Он негодовал! И, простите мою откровенность, особенно на вас. Вы сотрудница «Bete noire» - и вдруг делаете рекламу «Русским женщинам»… Я объясняла ему как могла. Но - нет, ничего не вышло.
        Одним словом, я не могу продлить ваш контракт на текущий год. Мне очень жаль, Саша. Вы хорошо пишете, с вами, несмотря на ваш своеобразный характер, легко работать.
        И, уж извините мою прямоту напоследок, мне жаль вас по-человечески. Вам очень трудно будет найти работу. В такие издания, как «Ты - молодой», «Губернские ведомости», «Городская правда», я вам не советую даже обращаться!
        Они все - в той или иной мере - повязаны с Бобровым. Вы его просто недооцениваете! Бобров - очень, очень влиятельный человек.
        Выборы - это, извините меня, новомодные игры. Я убеждена, что поражение Боброва - явление временное и случайное. Соберется с силами - и его противники затрещат по швам! У Боброва есть все необходимое - нужные люди, связи, деньги. Это многие понимают… Может быть, вам переквалифицироваться? Попробовать себя в театре? Нелли Константиновна знакома с завлитом… Или в краеведческом музее? С музеем Нелли тем более вам поможет… Во всяком случае, всегда помните: безвыходных положений не существует.

…Домой Саша брела пешком по длинной, хорошо знакомой Большой Дворянской. После оттепели снова похолодало, в воздухе поблескивали редкие крошечные снежинки. Мир вокруг был красивым и даже праздничным. «А мы, - вспомнила Саша слова Остапа Бендера, - чужие на этом празднике жизни». Ей неожиданно понравилась его мысль - она находила в ней какую-то горькую отраду. Чужие, чужие. Везде чужие. «Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст…» Это уже не Остап Бендер, зато на ту же тему.
        - Мы чужие на этом празднике жизни, - с порога сообщила дочери Саша.
        - Мам, ты чего?!
        - Мне плохо! Ты завтра после школы поезжай к бабушке… Мне так плохо…
        Она не глядя скинула на стул свою новую роскошную дубленку и без сил рухнула на диван.
        - Плохо? - всполошилась Оля. - Если плохо, может, врача?.. А чего болит? Сердце? А у Анькиной матери недавно сердечный приступ случился, так Анька три дня в школу не ходила - за ней ухаживала… Мам, а зачем мне ехать к бабушке?
        - Я уезжаю.
        - В командировку? Или опять в Голландию?.. Ну чего ты не отвечаешь, мам?
        - Оль, мне никто не звонил? - приподнявшись вдруг, спросила Саша.
        - Нет, мам, никто. Сегодня вообще звонков не было. Я рано пришла из школы, нас отпустили - физик заболел. Говорят, в этом году будет сильная эпидемия. Какой-то страшный грипп… Мам, а ты знаешь новость? Тетя Валя переезжает. Купила квартиру в Заречье. Говорит, маленькую, но им пока хватит. Денег заработала, молодец… Мам, ну чего случилось?
        - Меня с работы уволили.
        - Мамочка! - От неожиданности Оля вскочила с дивана - до этого она сидела у Саши в ногах. - Мамочка! Мама! - повторяла она, бегая от возбуждения по комнате. - Но что произошло? Почему?.. А я знаю! У вашей шефини съехала крыша. Правильно? Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша… Ты же такие обалденные статьи писала! Чего расстраиваться? Ты себе получше работу найдешь… - Она вдруг схватила со стула брошенную дубленку и принялась энергично укрывать ею Сашу. Укрывала и гладила по волосам. - Да тебя все в Городе знают! Мам, ну не плачь. Ты у меня классная журналистка. Надо как-нибудь пересилить себя, мам.

…Нам учительница по литературе постоянно твердит: настоящей жизни без трудностей не бывает. Русские писатели проводят своих любимых героев через испытания. А у нелюбимых, у неблагородных и скучных, вечный штиль. Человек должен уметь перебороть себя и… трудные обстоятельства!
        И Саша, как могла, стала учиться перебарывать себя и обстоятельства.
        По утрам она пробовала обходить городские редакции, заглядывая исключительно в заштатные газеты и журналы. В солидные не имело смысла соваться - их оккупировал господин Бобров. Но и в заштатных ей не очень-то радовались. В некоторых сразу говорили «нет», в других обещали подумать, кое-где предлагали прислать резюме.
        Если разговаривали более или менее доброжелательно, Саша пыталась проявить инициативу:
        - А можно внештатно? Я хочу предложить вам материал…
        - А вот такой материал нас как раз и не интересует, - торопливо отвечали сотрудники редакций. - Если заинтересует, позвоним.
        За редакциями следовали магазины. Времени у нее теперь был вагон, она подолгу обдумывала, чего и сколько нужно покупать. Возвращаясь домой с покупками, с детским прилежанием ревизировала содержимое кошелька и делала неутешительный вывод: деньги тают.
        При расчете в редакции «Bete noire» ее совсем не обидели. И все же полученной суммы едва хватило на месяц. Не спасала и жесткая экономия - деньги подходили к концу. Других денег у Саши не было. Как не было привычки копить на черный день. Где-то она читала недавно: не копите, черный день и без того окажется черным.
        И если бы только деньги, но ведь и кроме них еще…
        После Голландии Дмитрий звонил ей всего три раза. В первый - сразу по ее приезде домой. Потом на Новый год. На минуточку вырвался из хоровода семейного праздника. И Саше показалось, что возвратиться в этот хоровод ему просто не терпится. Уж очень скоро, чуть ли не после первой фразы, он начал прощаться с ней. Саша оживленно болтала, смеялась, спрашивала, как будто оттягивала роковую минуту.
        А потом он позвонил в самом конце января. Говорил как обычно: спокойно, даже радостно. Саша вдруг тоже успокоилась и повеселела. Как будто не было этого мучительного месяца ожиданий. Как будто он звонил ей вчера и позавчера. И завтра позвонит, подумала вдруг Саша, разве в этом стоит сомневаться?
        - Я просто замотался! Дел невпроворот! - рассказывал Дмитрий, и она не могла не верить ему. - На Воронцовом Поле пока тишина, но, думаю, осталось недолго.
        Саша промолчала - она больше не верила ни в какое Воронцово Поле. Пусть все останется как было. Ей и этого достаточно. По-другому она уже и не хочет!
        - Я так соскучился, соскучился по тебе, - нежно бормотал в трубку Дмитрий. - У тебя назревает командировка в Москву?
        - Нет. Пока нет. Меня тут… с работы уволили.
        - Ну приезжай просто так! Приедешь?
        - Постараюсь! - вздохнула Саша и чуть не добавила: «Если денег раздобуду».
        Надо было бы не стесняться и вслух произнести слово «деньги».

«Ничего, - успокаивала себя Саша. - Скажу в следующий раз».
        Но следующего раза - в том-то и дело - не случилось. Дмитрий ей больше не звонил. Саша изнемогала от ожидания. Особенно трудно было вечерами - в их обычное время с девяти до десяти. Она ложилась на диван с книжкой, затевала возню на кухне, включала телевизор - и все-таки не могла не ждать. Это он ее приучил. Навязал организму этот рефлекс, создал привычку, от которой просто так не отвяжешься.
        Где-то он теперь, ее Дмитрий? И что-то поделывает? Развивает свое СП. Он как-то сравнил предприятие с ребенком, о котором хочешь не хочешь постоянно приходится заботиться. Если же о предприятии не заботиться, оно в один прекрасный день принесет столько же проблем, сколько приносит запущенный, невоспитанный ребенок.

…А рядом с Дмитрием не покладая рук трудится его жена Елена. Все понятно: СП - их с Дмитрием общий ребенок, а матери в большинстве случаев сильнее беспокоятся о своих чадах.
        К середине марта ситуация с деньгами достигла апогея, или, как шутили в редакции
«Bete noire», апофигея. Обнаружив с вечера, что ей не на что даже приготовить обед, Саша коротко сказала Оле:
        - После занятий поезжай к бабушке.
        - Ну, мам, - возразила дочь. - Я не хочу к бабушке. Мне там скучно и…
        - Поезжай, поезжай, - повторила Саша.
        И Оля согласилась - теперь она редко спорила с матерью.
        Утром, после Олиного ухода в школу, Саша отправилась на вокзал. Она знала: в центре вокзальной площади всегда стоит запачканная белая машина - шестая модель
«жигулей». Возле нее - дюжий мужик в синем пуховике. На груди у него красуется картонка: куплю ювелирные украшения, старые монеты, ордена… Она никогда не дочитывала длинного перечня интересующих мужика вещей, однако представляла: за часы на браслетке, пару обручальных колец, цепочку и рубиновые серьги много ей мужик не заплатит. Золото он покупает в лом, то есть на граммы. Да и золото-то у нее не самой высокой пробы.

…Часы и браслет принадлежали ее матери. Ей их подарили родители, то ли на совершеннолетие, то ли при окончании института. А обручальное кольцо матери подарил отец. Саша почти совсем не помнила отца. Даже не помнила, говорила ли когда-нибудь о нем мама… И Оля не помнит своего отца. Еще одно обручальное кольцо - его подарок… Вспоминает ли о них Вадим? Представляет ли, на что отважилась Саша в эту минуту?

…Наверное, решившись продать все сразу, она опять совершила поступок из серии опрометчивых. Оптом - дешевле. И заплатили ей мало - возмутительно мало. Если учитывать, что одним махом она распродала все семейные реликвии. Но если сакраментальности момента не учитывать вовсе, выходила вполне внушительная сумма. Саша решила, что лучше не учитывать, а то у нее появляется ощущение, будто бы ей сразу и без заморозки выдрали все зубы.

«А денег много… Много денег… - думала она, непонятно зачем пересекая площадь и приближаясь к зданию вокзала. - На них месяц жить можно. А за месяц чего-нибудь придумаю. Образуется как-нибудь».
        К вокзалу подтягивались люди. Потом из здания вокзала на площадь повалил народ - прибыл какой-то далекий поезд: пассажиры несли чемоданы, здоровенные клетчатые сумки, некоторые катили кладь на тележках.
        Саша прошлась вдоль фасада бледно-зеленого в стиле модерн здания. У киосков толпились люди: покупали лекарства, украшения, газеты и журналы в дорогу. Практичные люди - в поезде тоже можно газету купить, но там дороже выйдет.
        Саша подошла к киоску и сразу увидела номер «Bete noire». Свежий номер. На обложке - в ореоле самых завлекательных рубрик улыбающаяся девушка: «Прогуляйся по столице с Викторией Петелиной!», «Сделай феерический макияж!», «Экономика и экономия: найди семь отличий»… Когда-то Дмитрий вот так же случайно увидел их журнал за стеклом киоска. Возможно, именно этого. Он ведь собирался домой - шел к вокзалу… Один взгляд перевернул всю их жизнь - ее и его. Они даже подумывали об одной общей жизни… О, как давно это было! Ей хотелось заплакать от невыносимой жалости к тем двоим, мечтающим и влюбленным. О, как наивно и одновременно как горестно смотрелась отсюда, с грязной вокзальной площади, их хрустальная мечта, их любовь.

«Мне не горько, не больно, не жаль. Что имею я - все заслужила…» - вспомнила Саша давнишние стихи собственного сочинения. Ведь было уже такое. С ней самой и с другими. И все по этому поводу уже сказано. Ей не стоит даже стараться: все уже сказано до нее. Тогда о чем она?

…Обидно, что нельзя купить «Bete noire», - слишком он дорогой при ее нулевых доходах. Почитала бы труды Виктории Петелиной. Раньше Вику дальше отдела писем не допускали, зато теперь она пошла в гору - прогуливается по столицам… А сведения об искусстве экономии вопрос вообще не праздный. Не учили ее в детстве этому искусству, не учили! Вот и очень зря.
        Но хорошо бы и вправду что-нибудь купить. Вот эту иллюстрированную газету. Господи, да что за название такое - «По рукам»?..
        Но киоскерша объяснила Саше, что название «По рукам» означает «договориться». Один - купил, другой - продал. В результате участники сделки ударили по рукам.
        - Тогда давайте, - обрадовалась Саша. - А то, знаете ли…
        Она с брезгливой усмешкой вспомнила, как в поисках работы натыкалась на полуподпольные издания «Секс для нищих» или «Мир ночных бабочек». Еще не хватало тратить последние деньги на эту мерзость!..
        Отойдя немного в сторону от киоска, Саша развернула газету. При помощи бесплатно напечатанных в газете объявлений люди рассчитывали продать автомобили, деревенские дома, обменять комнаты в историческом центре Губернского Города на квартиру в новых районах. Рассчитывали устроиться на работу, не имея специальной подготовки, при этом зарплату надеялись получать в СКВ (свободно конвертируемой валюте). Какое-то темное малое предприятие приглашало служащих на полный рабочий день. Платить они собирались в рублях, обещая, правда, ежеквартальную индексацию.
        Саша так устала от бесплодных поисков работы, что всерьез задумалась над перспективой поступить на малое предприятие. Ее слегка пугал полный рабочий день. Она не привыкла отсиживать на службе. Ничего, привыкнет - куда денется.
        Саша еще раз перечитала объявление и вдруг случайно зацепила глазами следующее:
«Газете «По рукам» срочно требуется редактор объявлений. Условия по телефону». Это уже ближе. Хотя, конечно, тоска. Постоянно читать чужие глупые, безграмотные опусы. Тоска объявлений - избитый каламбур.
        Куда податься человеку в тоске? Саша физически ощущала тоску, разлитую по всем клеточкам ее организма, одновременно понимая, что это не предел. Предел - последняя точка, когда совсем, совсем уж все плохо. А у нее в сумке лежат деньги, а в руках - объявление о подходящей вакансии. Правда, она может оказаться и неподходящей. Но совокупность вышеперечисленных фактов, пожалуй что, потянет на просвет. В крайнем случае на просветик…
        Саша предпочла бы другой сценарий. Все плохо. Очень плохо. Тотально, глобально… Ни работы, ни денег. Ложись и умирай. И вот, когда она дойдет до полного отчаяния, до последней точки, выплачет последние слезы - тогда вдруг откроется просвет. Настоящий, в сто сорок солнц… Саша была не слишком избалована жизнью, но подспудно продолжала верить в свою звезду. Она выберется из точки замерзания легко и красиво. С ней такое не однажды случалось. В последний раз - когда в ее жизни почти одновременно появились Ельчанинов и «Bete noire».
        А вот в ситуации «просветик» можно задержаться надолго. Полуголодное существование на зарплату редактора объявлений, одиночество, провинциальная скука. Фортуна скорее улыбнется невинно страдающей талантливой журналистке, чем безликой редакторше, подернувшейся газетной пылью!..
        Но пренебречь объявлением газеты «По рукам» Саша все-таки не решалась. В редакции, правда, ей не предложили ничего конкретного. Попросили перезвонить в понедельник с утра, когда на работу выйдет начальство.
        Саша сидела на диване, продолжая обдумывать свое грустное будущее, и вдруг за дверью послышались шаги. Она испугалась. Кто это может быть? Они с Олей теперь одни в квартире - кто может не таясь расхаживать в коридоре?
        Оказывается, Валентина. В лисьем рыжем полушубке, в зеленом расписном платке, разрумянившаяся с мороза, громкая, звонкая - одним словом, русская женщина.
        - Ты думаешь, я чего приехала? - налетела она на Сашу. - Соскучилась? По общей уборной? По коммунальной кухне? Ха-ха-ха-ха. Ха!.. Я мебель приехала забирать. К матери отвезу, в деревню. Там все пригодится. Начинайте, чего встали! - прикрикнула она на заскучавших грузчиков. - В деревню ехать шестьдесят километров, а время - четвертый час!.. А тут-то теперь чего? - спросила Валя, указав на дверь бывшей комнаты Стаса.
        - Ничего, - объяснила Саша. - Никто здесь все еще не живет.
        - Тогда вот что! - недолго подумав, объявила Валя. - Я и его барахло прихвачу. Стенка у него, кажись, новая была. Мягкая мебель «Березка» - желтая. Хорошенькая такая! Стол журнальный на колесах…
        - Как же ты попадешь туда? Комната заперта и опечатана!
        - И чё? - расхохоталась Валентина. - Грузчикам на бутылку дам, они дверь плечом высадят.
        - Ну здрасте! - воспротивилась Саша. - А я потом за все отвечай: дверь высадила, мебель украла.
        - Это ты брось! Не думай даже! Знаешь, кто у меня комнату купил? Азербайджанцы! Азеры мрачные! Неужели, что случись, подумают на тебя? На них, конечно! К тому же народу их там видимо-невидимо. Они вторую комнату захотят выкупить. И чего, она им с мебелью достанется, да? Жирно больно!
        - Подожди, - не верила своим ушам Саша. - Ты говоришь, продала комнату азербайджанцам?
        - Ну да! Азербодам, азерам!
        - А когда… Когда же они успели ее посмотреть?
        - Да тут на днях. Пришли - тебя нет. Наверное, ты на работе была. Хотела я записку тебе оставить, потом, думаю, как-то…
        - А их много, азербайджанцев-то?
        - Ну смотри. Мужик, лет сорока пяти… Имя у него - оборжешься! Знаешь, как звать? Абдул-казы. У него жена и двое детей, вроде девочка и мальчик. Потом еще брат. У брата…
        - А чем они занимаются? - перебила Саша.
        - На рынке торгуют.
        - Фруктами?
        - Картошкой и луком! В Москву перебираться хотят. Но по закону надо сначала стать гражданином России, то есть купить что-нибудь в провинции…
        Саша, не дослушав, ушла к себе в комнату, села на диван и опять стала думать.
        Ну это уже совсем… Это же просто кошмар и ужас… Она знала, в каком направлении развиваются такие сюжеты: азербайджанцы оккупируют квартиру, им с Олей даже в туалет будет выйти страшно! Милиционеры только посмеются: нам что, пост в вашей коммуналке устанавливать? Вы представляете, сколько у нас таких? Полгорода.
        У кого же ей попросить защиты? Кто сможет в этой ситуации помочь? Да и кто захочет? Нет, люди здесь, похоже, бессильны. Остается Бог…

…Дождавшись, когда Валентина и ее грузчики уйдут из квартиры, Саша стала собираться в церковь. Церквей в Городе теперь много. Старинные открывают, и новые строятся. В Заречье недавно построили деревянный храм во имя иконы Пресвятой Богородицы «Неупиваемая чаша». Икона эта, говорят, чудотворная, от пьянства помогает. В храме, чтобы к ней приложиться, выстраиваются километровые очереди.
        На улице Володарского есть Рождественская церковь. И улица эта по-старому называется Рождественка. Как-то они с Нелли Константиновной и Олей ездили к литургии в Рождественский храм.
        - К ранней обедне, - немного рисуясь, пояснила свекровь.
        Она зашла за ними в длинной черной шелковой юбке и в маленькой кружевной косынке. Саша надела синий джинсовый сарафан, а Ольга не удосужилась даже снять свои вечные джинсы. Свекровь возмутилась: как же это так?! В Божий дом собрались! В храме надо и креститься, и кланяться, и на колени вставать… Но толком она сама ничего не знала, поэтому, повторив несколько раз про «кланяться, креститься и падать на колени», заговорила об архитектуре.
        Искусство барокко - прекрасное, одухотворенное! Самый светлый стиль за всю историю существования Московской Руси. В провинции такие памятники большая редкость…
        - Вы только взгляните на этот храм, до чего он стройный! В небо летит!
        Нелли долго и с упоением рассказывала им о том, как обычное для русской архитектуры тяжеловесное строение, имеющее в основании крест и называющееся потому крестово-купольным, сменил в московском барокко уходящий в небо столп. Сверху его надстраивали тремя восьмигранными призмами, а самую верхнюю венчали куполом-луковицей.
        - А сколько неповторимых декоративных украшений можно найти на фасаде храма! - восклицала Неля, не останавливаясь. - А окна какие - заметили? Огромные. Московское барокко отражает тяготение к большому свету!
        Таким образом, их паломничество чуть было не превратилось в экскурсию. В результате они сильно опоздали на службу - стоять пришлось чуть ли не у самого входа. Но даже и здесь была страшная давка и толкотня. Лишний раз руки не поднимешь, чтобы перекреститься, тем более не упадешь на колени.
        Саше запомнилось, как прихожане всем храмом пели молитвы. «Верую!» и «Отче наш». Свекровь тоже подпевала, а они с Олей помалкивали - не знали они молитв. Саша решила, что после службы непременно купит молитвослов и выучит слова. Но не купила.
        После службы священник говорил проповедь - объяснял прихожанам евангельскую притчу о мытаре и фарисее. Фарисей благодарил Бога за то, что он во всех отношениях лучше мытаря. А мытарь смиренно стоял в церковном притворе и молил Бога: «Боже, милостив буди мне грешному». И вышел оправданным.
        Саша подумала тогда, что в заучивании молитв наизусть тоже есть какое-то фарисейство. Во-первых, их смысл не до конца ясен ей. А во-вторых, наверное, лучше прийти к Богу с простой покаянной просьбой: «Боже, милостив буди мне грешному». Постоять на пороге - в притворе храма, просто помолиться и попросить. Хотелось бы, конечно, выйти оправданной…
        Сначала Саша решила поехать в полюбившуюся ей Рождественскую церковь, но вдруг передумала. Стоит ли выбирать: тот храм или этот - сказано же: дом Божий. Она поспешно вышла из трамвая, свернула в переулок и скоро уже была на Благовещенской площади.
        Благовещенский собор - главный в Городе. По большим праздникам в нем совершает литургию местный епископ. А во время своих визитов в Город здесь служит московский патриарх. В такие дни на Благовещенской площади выставляют милицейские кордоны. Многие рвутся за благословением к самому патриарху…
        У входа в храм Саша ненадолго остановилась. Ослепительно белели мощные классические колонны, серьезно и строго глядел на нее фронтон, и даже крыльцо показалось вдруг неприступно высоким… Когда идешь к Богу, надо смириться. Попросить: «Боже, милостив буди мне грешному».
        В чем ее грехи?
        О, грехов так много, что перечесть ей не хватит пальцев.
        Дмитрий. По меркам современной морали это не грех. Она любила его, он - ее. Между его женой и Сашей велась здоровая конкуренция. И шансов на победу у Саши было достаточно. Она уже приближалась к победе, но… вышло не так. Совсем даже не так… А может, дело в том, что на их семье лежит печать благословения Божьего? И оно сильнее брони защищает семью от… всяких темных сил. От татей - есть в нашем языке такое старинное слово. Тать означает «вор», но у него и другое значение есть. Тать означает «нечистый», «лукавый»… Это о ней!
        Саша неожиданно отчетливо поняла, что не просто скучает по Дмитрию. Не просто любит его. Она мучается, страдает оттого, что не суждено сбыться ее честолюбивым планам, оттого, что ее победа не состоялась. А это уже называется по-другому - гордость. А гордость - это гордыня. А гордыня - это грех сатанинский…

«Боже, милостив буди мне грешной!
        Господи, помоги мне исправиться! Я больше никогда, никогда не совершу ничего такого. Не посмею. Дмитрий должен остаться в своей семье. Дмитрий. И Павел. Павла я вообще не любила ни капли. Господи, не любила - просто тешила самолюбие. В глубине души я считала себя несправедливо обойденной. Всем: карьерой, деньгами, мужским вниманием! Прости меня, Господи, - в Твоем мире справедливо все!»
        От понимания собственной темной греховности Саша тихо-тихо заплакала. Всегда она стремилась выглядеть спокойной, мягкой, интеллигентной. А в душе была другой - грязной и хваткой… Грязной - вот единственное правильное слово!
        Но теперь на нее снизошло озарение! Какое счастье разобраться в самой себе. Впервые в жизни она заплакала от счастья. И как не похожи были ее теперешние тихие слезы на те злые и удушливые, которые Саша лила в коммунальном коридоре после их с Дмитрием очередного телефонного разговора.
        В храме тем временем выключили верхний свет. На середину вышел молодой послушник со свечой.

«Шестопсалмие», - прошептал кто-то за спиной у Саши.
        Она, инстинктивно осознав, что служба приближается к особенному, патетическому моменту, торопливо вытерла слезы и немного продвинулась вперед к центру храма.

«Господи, что ся умножиша стужающие ми. Многи восстают на мя, многи глаголят душе моей: несть спасения ему в Боге его. Ты же, Господи, заступник мой еси. Слава моя и возносяй главу мою. Гласом моим ко Господу воззвах и услыша мя от горы святые своея…»
        Как будто «Шестопсалмие» не послушник читал - оно у нее внутри прозвучало! Это были ее слова покаяния, ее мольбы о прощении, ее робкие надежды на Божью милость. Боже, милостив буди мне грешной!
        Вниз по ступенькам высокого крыльца Саша шла со спокойной решимостью. Будь что будет! И азербайджанцы, и работа редактором в газете бесплатных объявлений. О каждом из нас промышляет Господь Бог. Только, в отличие от нас самих, Он думает не о наших амбициях, а о наших душах…
        При переходе площади кто-то окликнул ее.
        - Сашка! - Она не обратила внимания. - Сашка!
        Саша подняла голову и увидела Стаса.
        Неужели на земле все еще существует Стас? Шефиня, «Bete noire», их коммунальная квартира?..
        - Что с вами, поручик? Вы пьяны-с? - потешался Стас над ее растерянностью. - Но время, смотрю, даром не теряешь! Платочек повязала, доху до пят нацепила! Монашкой, что ль, заделалась?
        - Брось ты, - устало ответила Саша.
        Она не представляла, как ей разговаривать с ним теперь. Раньше все было просто: Стас к ней неравнодушен, Саша якобы этого не замечает, кокетничает. Они разыгрывают добрых друзей. Стас парень веселый, с юмором, но она отлично знала - ему непросто удерживаться в этой тональности. Она дразнила его своей исключительно дружеской приветливостью. Саша приманивала его и одновременно отталкивала. Конечно, он мужчина, держится стойко… в угоду ее тщеславному кокетству… Нет, никого больше она не заставит страдать!
        - В церковь ходила? Плакала о грехах? - серьезно вдруг, без тени иронии спросил Стас.
        - Пора уже начинать плакать…
        - Ну, поплакала - и хорошо. Делу - время, потехе - час.
        - Плач о грехах - это не потеха.
        - Так говорится. Пословица такая есть. Поплакала - пора и за работу.
        - За работу - потом. Сейчас вечер пятницы - все отдыхают.
        - Эх, Сашка! - непритворно вздохнул Стас. - Понятия же у тебя!.. Одно слово - совковые. Да в современном мире человек крутится все двадцать четыре часа в сутки.
        - Я так не хочу.
        - Да ладно! Есть тут одно дело. Пошли ко мне зайдем. Потолкуем.
        - Пошли, - согласилась Саша.
        Теперь она во всем полагалась на Божий промысел.
        Глава 17

«Быстрый рост СП на территории России объясняется целым рядом причин: отсутствием сложившейся рыночной конкуренции, заинтересованностью России в привлечении иностранного капитала, дешевой рабочей силой, емким рынком относительно дешевого сырья и всепоглощающим рынком потребления, успехами России в продвижении к рыночной экономике и, самое главное, высоким процентом прибыли, во много раз превышающим среднюю прибыль в странах со зрелой рыночной экономикой. Принятие России в ведущие международные финансовые организации (такие как МВФ, МБ, ЕБРР) в какой-то степени повлияло на повышение доверия к России и открыло ей доступ к новым источникам внешнего финансирования.
        Однако большинство иностранных предпринимателей, не желая рисковать большими суммами, лишь формировали структуры для своей предпринимательской деятельности, не наполняя их финансовыми средствами, выжидая, когда ситуация будет стабильной. Для предпринимательства с иностранным капиталом в целом характерны: небольшой уставный фонд, стремление привлечь дополнительные средства в форме краткосрочных кредитов, ориентация на продажу готовой продукции за СКВ.
        При общем сокращении производства в стране выпуск продукции на совместных предприятиях заметно увеличивается.
        Торговля и общественное питание составили около 30% всех СП».

    www.ladam.ru/ История совместных предприятий в России
        Все дела, все разговоры - одним словом, вся жизнь вертелась у них теперь вокруг совместного предприятия. «Будь оно трижды неладно!» - подумывала иной раз Елена. Но тут же почти с суеверным страхом себя одергивала. Зачем же она так про собственный бизнес? Что творит - призывает проклятия себе на голову?.. Но мысли не слушались Елену, вились - сами собой.
        Разладится предприятие - ну и пусть. Живут люди и без всяких предприятий. Можно опять бухгалтером устроиться. Девчонки, с которыми она на курсах училась, отлично зарабатывают, покупают что только захотят и отдыхать ездят за границу. Елена тоже с удовольствием поехала бы. Всей семьей: с Димой и со Светланой.
        Но пока у них фирма, об этом не смей и помыслить! Суббота-воскресенье на даче - только и возможное для них удовольствие.
        А появление нового - совместного - предприятия и подавно лишало последней свободы. Наоборот, добавилось проблем: ночные звонки, дальние перелеты, долгие разлуки… Муж стал нервным, замкнутым и чужим. Встревоженная Елена записалась на прием к психологу.
        На приеме ее успокоили. Для каждого человека, тем более для мужчины, самое главное - реализоваться. Ваш муж реализует себя в бизнесе. Он уже перерос рамки МП. Штурмует новые рубежи - ваша задача быть ему крепким тылом.
        Хорошо, раз сказали, Елена готова и тылом стать: не обижаться на резкости, не задавать лишних вопросов, готовить мужу вкусные ужины вечерами и пылко любить его по ночам, по-прежнему оставаясь главным бухгалтером МП «Мебель фараонов». И даже - будучи бухгалтером в основном.
        Но довольно скоро она убедилась: все ее усилия тщетны. Дмитрий не чувствовал исходящего от нее тепла. И на ее тепло теплом отвечать не торопился. Вот хотя бы недавно. Привез им со Светкой подарки из Голландии. Первое попавшееся. Купил на какой-нибудь распродаже или в аэропорту… в последний момент вспомнил, что у него есть жена и дочь. А может, просто сэкономил? Может, он на них экономит, а деньги тратит на любовницу?
        Однако любовница требует не только денег, но и времени. А в свободное время Дмитрий пропадает на работе.

«Нет, это на него не похоже, - заключила Елена, все внимательно обдумав и взвесив. - У моего мужа в жизни теперь одна страсть - совместное предприятие».
        И дальнейшие наблюдения только укрепили ее в этой мысли. Дни и ночи напролет он был готов заниматься делами новой фирмы. Чудак! Побоялся доверить ей бухгалтерию. С валютой она никогда не работала, видите ли! Не работала - так поработает! В общем, Елена узнавала своего увлекающегося, чуть сумасбродного мужа. И чем больше узнавала, тем больше успокаивалась.
        И вдруг в начале февраля, когда у них пошла самая запарка с этим непонятным совместным предприятием, в их доме раздался телефонный звонок.
        - Алло, кто это, Дима? - послышался из трубки стариковский голос.
        - Вам нужен Дмитрий? Его еще нет, - удивилась Елена. В последнее время она в основном общалась с людьми, хорошо представляющими, чего они хотят.
        - Это Борис Васильевич, - объяснил старик дружелюбно.
        - Вы ошиблись, наверное.
        - Как это ошибся?! Вы уже купили квартиру?
        - Квартиру? Нет…
        - И прекрасно. То, что и требовалось доказать! - обрадовался старик. - Завтра с утра давайте уже начнем оформление. Потому что после обеда мне срочно надо будет в посольство. Вы же знаете, как у них там все! А тут еще Клара приболела. Сегодня весь день температурит. И утром она сразу уедет в больницу. И один леший ведает, когда она вернется оттуда. У женщин всегда что-нибудь болит, вы же понимаете…
        - Понимаю, сама женщина. Оформлять чего?
        - Очень нравятся мне ваши вопросы, девушка! Куплю-продажу, конечно! Мы сегодня получили подтверждение из посольства. Так что вопрос продажи квартиры для нас теперь…
        - Что вы хотите?..
        - Продать вам квартиру на Воронцовом Поле! Ну вы же тысячу раз уже приходили, смотрели ее! И мы обо всем договорились уже!
        - Я ничего не смотрела!
        - Да как же так не смотрели?! Вы согласились купить ее с мебелью! Мне крайне нравится наш с вами разговор! Девушка, вы приходили с мужем! Муж у вас высокий, черный, симпатичный. Дмитрий.
        - Да, муж - Дмитрий.
        - А вас как? Я забыл…
        - Меня - Елена.
        - Ну хорошо, хорошо, пусть так - я не спорю! Леночка, вы же приходили к нам три раза. Дима нам весь телефон уже оборвал! Ах, Клара же очень правильно советовала:
«Боря, не валяй же дурака - возьми с них задаток». А я подумал: такие интеллигентные люди! Зачем мне их задаток?
        - Я с вами ни о чем не договаривалась.
        - Ох, я прекрасно вас понимаю, девушка. Вы хотите торговаться! Мне очень это нравится, хорошо! Только я скажу: ко мне сегодня уже звонили двое покупателей и предлагали продать квартиру им. Им нужно очень срочно. А я им пока отказал! Пока! Потому что мы договорились с вами. Вы понимаете меня? Ну, хорошо, хорошо, давайте торговаться. Пусть будет по-вашему. Но только сейчас ко мне должен звонить еще один покупатель. Он меня просит, на коленях умоляет продать только ему. Вот Клара свидетель. Клара! - крикнул Борис Васильевич. - Клара, ну подойди же к телефону скорей!.. Они хотят торговаться!..
        Разговор грозил затянуться на долгие годы, и поэтому Елена сказала:
        - Мы с Дмитрием раздумали покупать вашу квартиру. Все, прощайте.
        - Ну какая же ваша будет окончательная цена?.. Клара, вставай, скорей иди сюда! Они хотят сбивать нашу цену! Я могу вам уступить, но только знайте, девушка, что так порядочные люди себя не ведут! Клара!.. Вы хотите без мебели? По-вашему, мы ее с собой должны тащить?
        - Вы не поняли! У нас изменились обстоятельства.
        - Клара - ужасно умная женщина. Она правильно говорила: «Они аферисты, Боря, возьми с них задаток, у них же семь пятниц на неделе!..» Клара, скорей иди сюда, чертова баба!.. У них изменились обстоятельства! Они теперь хотят покупать без мебели!.. Я участник войны, девушка. И за меня есть кому заступиться! Клара, чертова же кукла, быстрей!.. На, поговори с ней сама!..
        Елена швырнула трубку, но телефон зазвонил почти сразу же. Тогда она отключила его. Было как день ясно: Димка у нее за спиной собирается покупать квартиру. Зачем? Первое напрашивающееся: любовница. Точнее, без пяти минут жена…
        Но тут опять вмешался спасительный здравый смысл. Любовница? Жена? Это при его-то способности увлекаться?! Какая чушь! Она бы узнала обо всем первой, по неизбежным в таких ситуациях многочисленным мелочам. А что она видит?.. Нет у него времени на эти глупости!
        Тем не менее вечером Елена учинила мужу форменный допрос. Набросилась, не давая опомниться:
        - Квартиру собрался покупать?!
        Дмитрий опешил:
        - Откуда ты знаешь?
        - Знаю - и все! Квартира здесь недалеко - на Воронцовом Поле.
        - Это удобно, что недалеко, - ответил Дмитрий, немного подумав. - Наши голландские компаньоны, когда будут приезжать в Москву, смогут останавливаться в ней.
        - Ты хотел купить квартиру для компаньонов? На наши деньги?! Собирался ради них кругленькую сумму выложить? - сердито заговорила Елена, чувствуя, однако, как у нее отлегло от сердца.
        - СП вообще необходима своя квартира, - нудно объяснил Дмитрий. - Хорошая квартира с евроремонтом…
        - На чьи денежки ремонт-то? Твое совместное предприятие не работало еще ни одного дня!
        - Ошибаешься. На днях мы проплатили первую партию мебели.
        - Проплатили? Значит, и бухгалтер у тебя уже есть?!
        Дмитрий добился своего - ему удалось переключить внимание жены. Елена еще пошумела, повозмущалась его скрытностью и одновременно безалаберностью. Но он чувствовал, что на этот раз гроза миновала.
        Перед сном Елена, успокоенная окончательно, с упоением мечтала о путешествии в теплые страны. Или хотя бы об экскурсионной поездке по Золотому кольцу. Ведь и на такую малость у них вряд ли найдется время!
        - А кроме Золотого кольца, в России еще полно всего интересного, - рассуждала полусонная Елена. - Ты бывал в старых русских городах? В Киеве, во Пскове, в Новгороде?.. - и заснула, не дождавшись ответа.
        Дмитрий тихо поднялся и вышел на кухню.
        Вечер для него прошел в страшном напряжении. Обманывать - это, оказывается, очень трудно. Да нужно ли было обманывать? Их с Еленой развод - дело недалекого будущего - рано или поздно придется сказать. Но он ни с того ни с сего испугался, оробел… Он был совсем не готов к этому разговору. И к столь пристальному вниманию со стороны Елены - тоже. Едва переступив порог квартиры, он почувствовал на себе ее напряженный, даже тревожный взгляд. И хотя она с легкостью приняла довольно складные объяснения Дмитрия, однако время от времени продолжала беспокойно посматривать в его сторону, пока он ужинал, читал вечернюю газету, искал что-нибудь интересное в телепрограммах. Говорить им вдруг оказалось совершенно не о чем. И ничего, кроме телевизора, не нарушило за весь вечер этой неловкой, временами почти гнетущей тишины. Даже день и ночь трезвонящий телефон не подавал признаков жизни.
        Дмитрий поднял трубку и не услышал гудка. Что произошло? Елена зачем-то выдернула шнур из розетки. Вот в чем дело! Иначе внешний мир непременно напомнил бы о себе… Дмитрий присел на корточки, втыкая телефонную вилку в розетку, и не успел он подняться, как телефон уже вовсю зазвонил.
        - Алло, Дима? Наконец-то! Это Борис Васильевич! Как вы себя чувствуете? Как ваше настроение? Я недавно разговаривал по вашему номеру с какой-то девицей. Пусть она живет сто лет, по крайней мере!..
        - К сожалению, покупать квартиру я не буду, - прервал Дмитрий его воодушевленную речь. - У меня изменились обстоятельства.
        - С мебелью не будете? Клара! Ты слышишь, Клара! Иди скорее же сюда! Это кем надо быть после этого?!
        Дмитрий снова присел на корточки и во избежание продолжения поспешно отключил телефон. Невозможно общаться в таком режиме! Наверное, и Елена не смогла… Да при чем тут Елена! Только что он сам добровольно отказался от покупки квартиры на Воронцовом Поле. Той квартиры, в которой должны были поселиться они с Сашей. Они - счастливые совладельцы совместного российско-голландского предприятия… Он точно рассчитал, все должно было получиться именно так! А получилось - как обычно. Полгода они ждали, когда освободится квартира. И она освободилась… именно в тот момент, когда все деньги до копеечки вложены в новое предприятие. Но ведь и предприятие необходимо. На что бы они стали жить в этой квартире? Да там один ремонт потянет тысяч на десять баксов!
        Сколько времени пройдет, прежде чем деньги успеют обернуться? Потом надо будет - все сначала! - искать подходящую квартиру, ждать, пока прежние владельцы выпишутся из нее… Ждать-то, может, на этот раз придется недолго. Но до чего не хочется ждать! Какой трудной - с каждым днем все труднее и труднее - делается без Сани его жизнь!
        Дмитрий сидел неподвижно, как в экран, глядя в темное, подсвеченное далекими огнями окно, и представлял Сашу. Она была какой-то неконкретной: то девочкой-подростком со скрипичным футляром в руках, то вдруг - красивой и взрослой женщиной, лежащей на льду грахта и тихо разглядывающей холодное голландское небо, а то вдруг он видел ее стиснутую толпой суровых мужчин в расстегнутой кожаной курточке, с полудетскими серыми глазами… Прежде чем он вспомнил, откуда ее знает, она поразила его сердце своей нежной беззащитностью. Незащищенностью. И это ощущение потом возникало у него не однажды.
        При этом он отлично знал: у Саши есть характер и она журналистка. Люди этой профессии умеют постоять за себя. И в то же время ему казалось: по отношению к Саше у него, Дмитрия, особые обязательства.
        И выходило: он своих обязательств не исполняет. Как он объявит о квартире Саше? Что услышит в ответ? Ее голос дрогнет. Но она постарается не подавать виду, скажет: потерпим, не расстраивайся. Еще и его успокаивать начнет!
        Потом он вспомнил, как настаивал на покупке именно этой квартиры. Ему хотелось сделать осмысленное приобретение, а ей было все равно. Лишь бы скорее, лишь бы с ним. Она смотрела на него тогда такими преданными, такими умоляющими глазами, а он… он убеждал ее быть разумной. Неужели и теперь будет убеждать? А что остается? Что он скажет ей завтра по телефону? Как объяснит, что пока у него нет денег купить квартиру на Воронцовом Поле? А когда деньги найдутся, квартира, вероятнее всего, уйдет. Хозяева торопятся - им пора уезжать…
        Он не знает, не знает, как обо всем этом ей говорить!
        Состояние, которое переживал, сидя на кухне, Дмитрий, правильнее назвать безысходностью. Хорошее лекарство от безысходности - слезы. Слезы - это уже выход. Но слезы - это для женщин. А настоящие мужчины переживают безысходность молча.
        Должно быть, Дмитрий был из настоящих. Он продолжал неподвижно сидеть перед темным окном. И что уж ему виделось там, когда на кухне появилась Елена - недовольная и заспанная?
        - Димка, ты что? Что ты не спишь? - пробормотала она, натягивая на ночную сорочку старую шерстяную кофту. - Время-то - второй час! - Дмитрий в ответ даже не пошевелился. Тогда Елена потрясла его за плечо. - Ты чего, Дим?
        - А? - Он вздрогнул, точно только что заметил Елену. - Я? Я ничего. Так, немного задумался.
        - Ты все про предприятие? Про СП? - спросила Елена, всем телом прижимаясь к нему сзади. - Пойдем спать.
        Дмитрий согласился: пойдем.
        Но и в спальне Саша по-прежнему не отпускала его - дерзкая, улыбающаяся, серьезная, счастливая или подавленная, но всегда одинаково прекрасная. Он готов был поклясться, что видел, как беззвучно приоткрылись двери их супружеской спальни и Саша возникла на пороге в чем-то длинном и черном. Она окинула взглядом комнату, потом подошла к кровати и, склонившись над изголовьем, прошептала: «Дим, мы скоро расстанемся с тобой, понимаешь?» - «Нет! - силился возразить ей Дмитрий. - Нет! Мы не расстанемся! Скоро у нас будет свой дом - хорошая квартира в районе бульваров!» Но как это часто бывает во сне, что-то мешало его словам вырваться наружу. Саша молча поцеловала его в лоб и ушла. Простила и простилась.
        Утром Дмитрий проснулся сам не свой.
        - Ну что у тебя с этим предприятием? - не отставала Елена. - Половину ночи заснуть не можешь, потом вскрикиваешь во сне. Не успели открыться, а что-то уже не так?
        - Мне нужны деньги, - ответил он совершенно неожиданно.
        - Деньги?! Так ты же заплатил уже за товар, теперь жди, когда…
        - Мне нужно еще!
        - Сколько же, интересно?
        Он назвал сумму, необходимую для покупки квартиры на Воронцовом Поле.
        - Дурачат они тебя! - фыркнула Елена презрительно. - За нос водят. Все этот твой распрекрасный бухгалтер… Знаток валютных операций, - добавила она, смешно копируя мужнины интонации. - Ты же сам такого искал, я тебе, видите ли, неподходящая! А теперь правильно - ночами не спи, думай, что там твой бухгалтер против тебя затевает!
        Елена энергично запахнула халат и удалилась на кухню.

«Сорвалась! - с досадой думала она. - Столько терпела - а тут пожалуйста! Да сколько ж терпеть-то можно?! Замкнутый, нервный, резкий - это полбеды. Но деньги ему для чего понадобились? Или на самом деле загорелось купить квартиру для голландцев?! Будет перед ними расшаркиваться! Ох, дурак, дурак!»
        А Дмитрий в это время пребывал в драматичном состоянии поиска. Денег взять негде - это понятно. И Елене про деньги он зря заикнулся. Она ничем не сможет ему помочь, но вопросов задаст - не расхлебаешь! Похоже, ему остается одно-единственное: ждать. Как только появятся первые деньги, он сразу обзвонит все риелторские компании и немедленно перевезет в Москву Сашу…
        А пока остается ждать… Только бы поскорее обернулись деньги. Но ведь он и так сделал все от него зависящее. И он, и его компаньоны-голландцы. Они недаром поставили на хай-тек.
        Хай-тек - концептуальный стиль. Он не для каждого. Не каждый сможет по достоинству оценить строгость и простоту его конструкций, прямизну линий, гармонию стекла и металла. Никакого дерева, сложной отделки и обоев в цветочек!.. Хай-тек для тех, кто мечтает жить в интерьере космического корабля, для тех, кого манят образы великого Рея Брэдбери, для тех, кто, возвращаясь после работы, хочет созерцать у себя в доме светлое будущее. И никаких компромиссов и промежуточных вариантов! Только весь интерьер - целиком и полностью.
        Такова идея их салона - все от плинтуса до светильника. Плюс услуги дизайнера-декоратора и даже архитектора, при желании. Понятно: взять и вдруг перекроить все пространство квартиры - удовольствие не для бедных. Но иначе - ничего не получится: одно тянет за собой другое.
        Взять, например, двери. Эксклюзивные двери из стекла, оснащенные разными техническими наворотами… Самый простой вариант - дверь с эффектом битого стекла, состоящая из трех слоев, битый слой зажат между двумя небьющимися панелями. Надо признаться, дверь смотрится достаточно дорого - дорого, но и скромно. И стоит скромно - от полутора до четырех тысяч зеленых. А прозрачные двери со светодиодами обойдутся покупателям несколько дороже.
        Но дело в том, что такая дверь потребует конкретного окна и полной замены мебели. И тогда в обновленные жилища со склада их СП хлынут столы со строго прямоугольными или круглыми стеклянными столешницами, стулья с металлическими ножками и спинками, яркие диваны-трансформеры, состоящие из модулей, позволяющих менять форму.
        Разумеется, хай-тековская мебель стоит недешево. Особенно если покупатели действительно рассчитывают на мебель от известных дизайнеров. Но такие покупки, кстати, совершенно оправданны - теперь Дмитрий это хорошо понимал. Допустим, купите вы кожаный стул от Reflex, меняющий окраску в момент прикосновения к нему, или прозрачный шкаф - любая авторская вещица прослужит гораздо дольше, чем предмет массового производства. И следовательно, в такую мебель стоит вкладывать деньги.
        Дмитрий знал также: по данным социологических опросов, предпочтение мебели в стиле хай-тек отдают молодые успешные топ-менеджеры. Стиль этот стремительно входит в моду. И значит, с деньгами не должно возникнуть особых проблем. Крупные заказы в итоге обернутся крупными суммами. В общем, ждать остается недолго. Но поверит ли во все это Саша?
        И вдруг ему стало страшно - не поверит!

«Все равно я должен ей позвонить, - говорил себе Дмитрий. - Позвоню сегодня же вечером. Так и скажу: ждать осталось недолго… Опять недолго?!»
        И хотя ему очень хотелось если не увидеть, то по крайней мере услышать Сашу, позвонить ей в тот вечер он так и не решился. Не позвонил и назавтра. Дмитрий уличал себя в малодушии, но вдруг почувствовал, что он не в силах преодолеть этот внезапно возникший барьер. К тому же дела совместного предприятия занимали у него все время, а звонить в коммунальную квартиру после полуночи было неудобно.

«Позвоню, когда будут деньги, - успокоил он в конце концов сам себя. - Какая разница - в марте, в феврале? Неделей позже, неделей раньше… Мы собираемся прожить вместе целую жизнь!»
        Но в марте у него неожиданно возникла необходимость навестить компаньонов в Голландии. Поездка оказалась длительнее и серьезнее, чем он предполагал вначале. Ему пришлось погрузиться непосредственно в производственный процесс, общаться с дизайнерами и даже инженерами-конструкторами, занимающимися разработкой моделей. На живую нитку приходилось решать проблемы, о существовании которых он имел довольно смутное представление.
        Когда, наконец, Дмитрий вернулся в Москву, была уже настоящая весна. По темному асфальту бежали ручейки, белые облака хаотично плавали по голубому небу, пригревало солнышко.
        Воодушевленный весенней погодой и первыми успехами совместного предприятия, он бросился звонить в Губернский Город, но там почему-то не отвечали.

«Наверное, еще рано, - вспомнил Дмитрий. - Наше время - с девяти до десяти».
        Но трубку в Сашиной квартире не снимали ни в девять, ни в десять. А в половине двенадцатого мужской голос с сильным кавказским акцентом сказал, что Саши дома нет. На следующий день с утра ее телефон снова не отвечал, а ближе к вечеру из трубки послышалось нечто совсем нечленораздельное .
        Дмитрий особо не огорчался. Он считал, что главное сейчас - найти подходящую квартиру, и бросился обзванивать риелторские агентства. На этот раз на Дмитрия буквально посыпались заманчивые предложения. Квартиры - двух- и трехкомнатные - продавались на Чистопрудном, Цветном и Рождественском бульварах, в Харитоньевском и Колобовском переулках. Некоторые по описанию очень нравились Дмитрию, он договаривался с риелтором и приблизительно раз в неделю ездил взглянуть на один из предложенных вариантов. Общение с фирмами недвижимости сильно облегчилось с появлением сотового телефона. Агенты теперь звонили ему постоянно, и, если рядом в тот момент бывала Елена, он просто говорим им: вас плохо слышно, перезвоните позже. Такое объяснение выглядело абсолютно правдоподобным. Агенты как ни в чем не бывало перезванивали снова, стараясь прельстить Дмитрия очередной квартирой:
        - Двухкомнатная. Комнаты двадцать шесть и двадцать, кухня двенадцать. Тихий центр - улица Машкова, окна на запад и на юг. Встроенная кухня, свежий евроремонт. Возможна продажа с мебелью…
        - Не надо с мебелью, - перебил Дмитрий.
        - Это дело ваше! Ну что, будете смотреть?
        Квартира Дмитрию в самом деле очень понравилась. Она была именно такой, как описал ее риелтор по телефону: чистой, просторной и солнечной. Дмитрий, не задумываясь, купил бы ее сейчас… если бы мог.
        - Вы можете подождать? - спросил он у хозяйки.
        - Смотря сколько, - осторожно ответила она. - И если вы хотите, чтоб мы ждали, давайте задаток!
        За год формальная ситуация нимало не изменилась: будучи законным мужем Елены, Дмитрий мог приобрести квартиру только по Сашиной доверенности. Но действие старой доверенности закончилось, а новой они не написали.
        Три дня, забыв обо всем на свете, Дмитрий дозванивался в Губернский Город. Один раз позвонил даже ночью, но голос с кавказским акцентом по-прежнему не сказал ничего определенного.
        - Когда она бывает дома?
        - Я сказать не могу.
        - А бывает вообще?
        - Не знаю.
        Отчаявшись, Дмитрий решился поехать в Город, но скоро увидел, что эта поездка ничего не даст и положения не исправит. И в самом деле, он сможет только лично пообщаться с кавказцем, который, наверное, сильно занят и домой приходит только в половине двенадцатого. Если же Дмитрий приедет днем, ему откроет не говорящая по-русски жена кавказца. Она просто молча разведет руками. Эти люди не знают, где Саша. Она, скорее всего, по-прежнему прописана в этой квартире, но в ней больше не появляется.
        Дальше он не мог думать. Все разрывалось внутри и расплывалось снаружи… Она не дождалась. Слишком долго пришлось ей ждать. Неужели месяц - это слишком долго?.. Неужели она ушла к другому? Или с ней случилось что-то ужасное? Может, в эту минуту, пока он праздно сидит у себя на кухне, Саше срочно требуется помощь. А он ничего об этом не знает. Он только догадывается, мучась ревностью и беспокойством.
        - Дима! Дим… - видя, что с мужем опять происходит что-то неладное, позвала Елена. - Ешь, Дим, а то все остынет.
        - А давай купим квартиру!
        - Какую?
        - Двухкомнатную. Тут неподалеку.
        - Для голландцев? - вспомнила Елена. - Я думала, ты выбросил из головы эту блажь.
        - Это не блажь! В Амстердаме голландская сторона оплачивала мне гостиницу. А они, между прочим, собираются сюда летом…
        - Не выдумывай! - Елена обиделась. - Не обманывай меня! Я теперь понимаю: ты просто хочешь переехать в другую квартиру. И я с тобой согласна: нам эта двушка скоро будет тесна. Светка немного подрастет и…
        - Да! - Несказанно обрадовавшись, Дмитрий ухватился за этот разговор, как утопающие хватаются за соломинку. - Я недавно смотрел одну квартиру. Она гораздо больше нашей, хотя и двухкомнатная. И в очень хорошем месте - на улице Машкова.
        - Двухкомнатная? - презрительно переспросила Елена. - На улице Машкова? Это по нашим временам выброшенные деньги!
        - На что же ты рассчитываешь?
        - Знаешь, что делают теперь практичные дальновидные люди? Я тебе отвечу: строительством собственного дома занимаются!
        - Загородного?
        - Ну, я думаю, собственный дом в Москве мы пока не потянем. А так нам даже не надо тратиться на участок, - продолжала Елена с энтузиазмом, - у нас же дача рядом с Москвой! Сломаем старый дом… - И, видя, что муж ее энтузиазма не разделяет, страстно перебила саму себя: - Ну хорошо, вот ты ездил в Голландию. Там кто-нибудь в двухкомнатной квартире живет?!
        - Там все совсем по-другому!
        - И у нас скоро все будет по-другому!
        Почти всю ночь Дмитрий пролежал без сна, слушая, как рядом тяжело ворочается Елена. Она тоже глаз сомкнуть не могла. Не нравились ей все эти разговоры про квартиру. Ой не нравились! Может, эти голландцы выжимают из него деньги? Наверное, требуют: покупай квартиру на предприятие. Хитро так подступаются, а он стесняется отказать. И от нее зачем-то все скрывает, а сам - извелся весь!
        А Дмитрий, затаившись, думал о Саше. Что с ней? Где она? Как он, дурак, не догадался позвонить на работу? Она говорила, что уволилась, но, может, прежние коллеги скажут ему что-то о ней?
        Дмитрий с трудом дождался утра и первым делом набрал телефон редакции.
        - Журнал «Bete noire». Здравствуйте, - услышал он голос женщины, которая встретила его, когда в первый и единственный раз заходил в редакцию «Bete noire».
        - Попросите, пожалуйста, Ивину… Александру.
        - Она здесь больше не работает, - ответила хмуро женщина.
        - А вы не знаете, она в Городе? Или… уехала?
        - Уехала, - подтвердила она насмешливо. - Уехала… в Кострому.
        - В Кострому? - переспросил Дмитрий. - В Кострому? Да не может быть!
        - Я же вам говорю, мужчина, - на этот раз голос женщины прозвучал совершенно равнодушно и поэтому убедительно.
        И он поверил: теперь Сашу надо искать в Костроме.
        Глава 18

«Рябина - символ одиночества.
        Видеть во сне, как птицы клюют кисти рябины, - одинокий человек будет нуждаться в вашей помощи, и вы не откажете ему.
        Рябиновые бусы - знак вмешательства в вашу жизнь влиятельного человека, однако вы по-прежнему будете чувствовать себя одиноко.
        Жабу видеть во сне - пресыщение; раздавить - дурное предзнаменование, а выгнать из дома - смерть.
        Смотреться в зеркало, но не видеть своего отражения - сон сулит вам перемены, которые коснутся прежде всего вашего внутреннего мира, ваших взглядов на жизнь.
        Если вам приснилась осина с опавшими листьями, то наяву вы прольете слезы.
        Если во сне вы услышали бой часов, которые давно остановились, то впереди вас ждут серьезные неприятности.
        Увидеть во сне остановившиеся часы или человека без собственной тени - знак печальных известий и разочарований.
        Увядшие или засохшие незабудки, как и ива над водой - вас ждет долгая разлука или потеря любимого человека.
        Но если молодая женщина видит себя во сне в бархатном платье - ее ждут почести.
        Дневным снам в большинстве случаев нельзя придавать значения, и вообще они очень редко сбываются. Зато сны с трех часов утра до рассвета сбываются очень скоро».

    Из сонников, изданных в 90-х годах прошлого века
        Стояла ночь. Чуткая, прозрачная майская ночь. Саша не спеша, точно нехотя, разделась и легла в постель. В тишине было слышно, как идут-спешат-перестукиваются наперегонки часы. В черном простенке между окон большие электронные мерно, глухо отсчитывали безвозвратные секунды. На стуле у изголовья кровати маленькие, наручные торопливо стучали серебряными молоточками.
        Через четыре часа вставать. А спать совсем не хотелось. Саша лежала и всматривалась в неподвижную тень на потолке. И в прошлую ночь эта тень была. И в позапрошлую. Что-то знакомое, близкое было в ней.
        Каждую ночь теперь Саша ложилась, выключала свет, и тень появлялась на потолке. А раньше ее не было. От чего она?
        Саша представила белый уличный фонарь, который снизу светит ей в окна, но ему мешает липа. Она подросла и недавно распустилась. Это тень липы, растущей под окнами. Тень напоминала почему-то Диму.
        Незаметно Саша привыкла лежать и наблюдать за тенью, которая вдруг начинала шевелиться, точно кивать. Ветер дышал ночной прохладой в открытую форточку, покачивая ветви за окном. У Димы была привычка немножко покачивать головой в такт словам.
        Каждую ночь Саша находила новые сходства тени с Димой. А днем жила ожиданием новой ночной встречи с ним. Но не признавалась себе в этом.
        Последний раз он звонил ей тридцатого числа. И по его интонациям Саша сразу поняла - ему не до нее. Дима говорил, что скучает, что ждет, а сам норовил поскорее закончить разговор. Он звонил ей из нового офиса.
        - Я сейчас не один. Тут коллеги… Но ведь это все для нас с тобой, - закрывая трубку ладонью, шептал он на фоне хохота и звона посуды. - Помнишь наш разговор в гостинице Амстердама? Наше с тобой СП…
        С тех пор он больше не звонил.
        А к марту Саша дошла до полного, кажется, отчаяния. У нее было отнято все - и деньги, и работа, и в квартиру еще подселили азербайджанцев. Но вот промозглым весенним вечером, когда она вышла из Благовещенского собора и переходила площадь, Саше показалось вдруг, что случилось чудо! Сзади скрипнули тормоза, ее окликнули:
«Сашка!», а она услышала:
        - Санька!
        У нее захолонуло сердце.
        - Дима!..
        В тот вечер она долго беседовала со Стасом в его губернаторских апартаментах. Стас запросто, как всегда, прихлебывая крепкий чай из широченной пиалы, предложил Саше поучаствовать в его избирательной кампании. Помочь ему ни много ни мало стать мэром!
        - Мне до зарезу нужны, Саш, свои люди. Работы выше крыши. Ты, Сашка, мне очень нужна. Ты - спец. Тебя в Городе каждая собака знает. С оплатой труда не сомневайся. Денег у нас сейчас полно…
        - И что я должна буду делать?
        - Родину предавать! - засмеялся Стас. - А если серьезно, писать статьи, листовки сочинять, наши речи к народу править. Ну еще, если ты не против, выступать перед избирателями. Но, если, Сашка, ты откажешься, я не обижусь. Мы останемся друзьями… Ну хочешь, подумай.
        - Не хочу.
        - Нет?! - Он мгновенно омрачился.
        - Не хочу думать. Думать не хочу, - невольно засмеялась Саша. - Я готова тебе помочь! Я очень хочу, чтобы ты стал мэром.
        - Ну теперь я им точно стану! - У Стаса радостно загорелись глаза.
        На следующее утро Саша приступила к работе.
        Дел оказалось действительно выше крыши. Домой она теперь возвращалась не раньше полуночи. Олю на время избирательной кампании пришлось сдать на руки Нелли Константиновне. Свекровь лишь понимающе кивнула:
        - Ваша программа, Сашенька, мне нравится больше всех. Вы правы, коммунисты не в состоянии заботиться о людях. Им самим бы спастись. Я буду голосовать только за вас!
        Хотя Саша ничего не рассказывала о своем новом поприще, свекровь уже успела увидеть ее по местному телевидению.
        Саша отлично знала: за предвыборными обещаниями либерал-патриотов не стоит ничего. И ей часто бывало стыдно и тяжело говорить людям в глаза неисполнимые, фантастические вещи. И говорить, обещать, убеждать нужно было не просто, а вдохновенно! Она не была политиком и поэтому стыдилась своей откровенной вдохновенной лжи.
        Со Стасом все это время они почти не виделись - встречались на людях и мельком. Но в дальнейшем, если ему удастся все-таки стать мэром (а к этому шло), Саша рассчитывала повлиять на Стаса. Пусть он выполнит хотя бы некоторые из своих предвыборных обещаний, хотя бы их небольшую часть. Пусть сделает что-то реальное для Города и для его жителей. Ведь Стас всегда прислушивался к ее словам!.. Хотя она и сама не вполне верила в этот сценарий. Но как по-другому можно оправдать бурную деятельность на благо либерал-патриотов? Как оправдаться хотя бы перед собой?
        Дома она теперь почти не бывала. В их коммуналку вскоре въехали азербайджанцы. Не так страшен черт, как его малюют! Это оказалась семья из трех человек. Муж, глава семьи, весь день пропадал на рынке. Жена, маленькая, толстая мананка, совсем не понимающая по-русски, безвылазно сидела в своей комнате и смотрела телевизор. Она даже в магазин не выходила - все продукты привозил муж. Их дочь - девочка лет десяти - двенадцати, тихая, вежливая, даже забитая.
        Поздно ночью Сашу довозил до дому служебный шестисотый «мерседес». Водитель-телохранитель молча провожал ее до дверей квартиры. Саша входила - из соседской комнаты высовывалась заспанная физиономия мананки. Она почтительно здоровалась и мгновенно исчезала.
        В дневной суете Саше удавалось не помнить о Дмитрии, но вот она ложилась, выключала свет и видела на потолке знакомую тень. Когда под утро она нечаянно засыпала, ей казалось, что начинает разговаривать с Дмитрием. А просыпаясь, Саша часто слышала свой смех. Значит, ей снился Дмитрий.

12 июня, в День независимости России, в Губернском Городе прошли выборы мэра. Три дня ушло на подсчет голосов. А на четвертый - были объявлены результаты
«свободного волеизъявления губернских избирателей».
        С колоссальным отрывом от прочих кандидатов победил Верхоланцев, собрав пятьдесят три процента всех бюллетеней!
        Предвыборная кампания либерал-патриотов закончилась грандиозным банкетом в загородном ресторане. Саша вернулась домой поздним утром уже на собственной персональной машине. Впереди после недельного отпуска работа в должности пресс-секретаря Верхоланцева. А еще через неделю - пресс-секретаря мэра.
        На банкете все считали своим долгом лично поздравить Сашу с победой. А Стаса полушутливо называли первым в Городе человеком после Саши, намекая на что-то, чего не понимала она одна. Стасу это ужасно нравилось. Он радостно хохотал, поздравляя всех и вся с окончанием этого «шоу по выбору мэра, пэра и хера». Последнее слово, впрочем, он добавлял только под утро.
        Вернувшись домой, Саша расстелила постель, скинула черное вечернее платье, но, случайно заметив себя в зеркале, остановилась.
        - Господи, какой ужас! В кого я превратилась! - грустно улыбнулась она своему отражению, разглядывая в зеркале измученное похудевшее лицо и синие круги под глазами. - Хорошо, что Дима не видит меня такой.
        В зеркале отражалось сумрачное пространство комнаты. А в самой глубине ее, в темном простенке между солнечных окон, большие электронные часы ровно и глухо, как всегда, считали секунды, но что-то изменилось теперь… Саша всмотрелась в зеркало. Часы шли в обратном направлении: назад, назад, назад…
        И вдруг она снова оделась, подхватила сумочку и вышла из квартиры.
        От дома до вокзала было рукой подать. Но сейчас этот знакомый путь казался бесконечным. Она быстро шла, то и дело сбиваясь на бег.
        Через десять минут Саша жила уже напряженной вокзальной кутерьмой.

«…Пассажирский поезд «Губернский Город - Москва» отправляется с третьего пути…»
        Сунув в окошко кассы деньги и паспорт, Саша недовольно буркнула:
        - Побыстрее пожалуйста, девушка…
        Саша купила билет, пересчитала сдачу, сосредоточенно протолкалась из здания вокзала на площадь и двинулась вдоль поезда, обходя возбужденно веселые группки отъезжающих, деловито отыскивая номер своего вагона.

«…На первый путь прибывает скорый поезд «Москва - Брест»… Будьте внимательны…»

«…Пассажирский поезд «Губернский Город - Москва» отправляется с третьего пути… Провожающих просим отойти от края платформы…»
        Но когда поезд дернулся и за окном ее купе медленно-медленно поплыл перрон, люди с сумками, тележками, чемоданами, здание вокзала, Саша с внезапным удивлением оглянулась на Губернский Город, будто то, что он уплывает, явилось для нее неожиданным.
        В Москву она приехала поздним вечером. Вышла на площадь из здания Белорусского вокзала и сразу увидела Тверскую - оживленную, сверкающую огнями. Саша решила, что жить она будет на Тверской. Времена «Зари» благополучно минули. Всему, как известно, свое время…
        Такси доставило Сашу в гостиницу «Минск». Построенная в начале шестидесятых, гостиница изначально отличалась скромностью. Однако в новые времена здесь старались соответствовать. Хотя бы высокому географическому положению - гостиница находилась между станциями метро «Маяковская» и «Тверская».
        Администратор оценивающе взглянула на Сашу и быстро без колебания предложила ей номер полулюкс. Смысл предложения Саша поняла немного позже, увидев свое отражение в большом, но слегка потускневшем зеркале номера. Боже мой! Она приехала в Москву в вечернем платье, с бальной прической и макияжем! А в руках вместо подобающего багажа - маленькая сумочка! Надо немедленно отправляться за покупками - срочно приобрести что-нибудь из повседневной одежды.
        Несмотря на позднее время, жизнь на Тверской и не думала замирать. Работали не только рестораны и казино - магазины в основном тоже были открыты. Саше вспомнилась фраза, недавно сказанная ей в предвыборной полемике: «Коммунисты семьдесят лет героически защищали наш народ от шопинга». Теперь этот народ лениво прохаживался по просторным, прохладным, битком набитым всякими товарами залам. Большинство, правда, вид имело довольно-таки праздный - не покупатели, зрители скорее.
        Но Саша-то, в отличие от большинства, настроена была решительно. Для начала выбрала обувь - светлые испанские мокасины. Обувь должна быть удобной - ей придется много ходить. Иначе зачем она приехала в Москву? А правда, зачем она сюда приехала?
        Затем джинсы! Ее любимые джинсы, но такие, чтоб было видно: они из элитного магазина на Тверской улице. На Пешков-стрит, как говорили в юности… Песочный цвет, от колена - элегантный, умеренный клеш (в широких клешах хрупкая Сашина фигурка напоминала беспризорного), яркая эффектная вышивка и стразы внизу. К этим джинсам легко подобрать рубашку. Они здесь развешаны рядами: удлиненные и укороченные, потемнее и посветлее, с длинным рукавом и с рукавом до локтя. Саша искала долго. Такую, чтоб и рукав был длинным, и вышивка подходящая. Искала, искала и наконец нашла.
        - Вам остается приобрести топик, - улыбнулась девушка за кассой.
        Топиков в магазине тоже было предостаточно - ряд топиков соседствовал с рядом рубашек. Но всем на свете топикам Саша предпочла футболки. Тонкий трикотаж, такой нежный, что на ощупь его можно принять за шелк. Для себя она выбрала две футболки - ярко-красную, такого же цвета, как узоры на вышивке, и нарядную бежевую, отделанную шитьем; а для Ольги - с аппликацией, небесно-голубую.
        Вернувшись в номер, Саша наскоро приняла душ, с удовольствием легла в постель и сразу же уснула. И на новом месте, уже утром, перед самым пробуждением, ей приснился сон.
        Саша оказалась на замоскворецкой улице, которую знала с детства. В глубине она увидела трехэтажный желтый дом. Из него вышел Дима в окружении каких-то людей, мужчин и женщин. Саша стояла рядом с Димой, чувствовала его и разговаривала с ним.
        Дима, любовно смеясь, показал на этот дом:
        - Теперь я здесь живу.
        Саша повернулась и долго смотрела на желтый фасад дома и поэтому хорошо запомнила его. Сразу за домом начинался глухой забор, но она видела, что за ним пустырь. А на краю пустыря - низенький плоский домик. В нем горел свет.
        - Я знаю тот дом! - обрадовалась Саша. - Я там была когда-то. Там библиотека!
        Дмитрий согласно кивнул:
        - Конечно. Но только как же мы будем жить с тобой? Нас же четверо, а ты одна.
        Саша проснулась. Только что она была рядом с Дмитрием. Она еще чувствовала его присутствие. Но он сказал: «Нас четверо…» Это - он, Елена, их дочь и кто-то еще. Может быть, у них родился второй ребенок? Может быть, именно поэтому он и не звонит ей больше?..
        Саша собралась и отправилась на поиски желтого дома.
        Улица, приснившаяся ей, шла от Садового кольца и упиралась в набережную. Димин дом в самом конце ее, слева, почти у Москвы-реки. Кажется, она знала это место. И там действительно должен стоять трехэтажный желтый дом.
        Саша приехала на метро и с неожиданным замиранием сердца вышла на старинную улицу, только что виденную ею во сне. Улица оказалась совершенно такой же, точно во сне она видела документальный фильм.
        Вон там, между зеленоватыми домами, в глубине, должен стоять дом, который она так хорошо запомнила. Ведь Дима на него указывал, и она долго и внимательно смотрела во сне, чтобы хорошенько запомнить…
        Саша остановилась. Путь преграждал забор. За ним - стройка. На заборе - плакат:
«Строительство трансформаторной подстанции Мосэнерго ведет…»
        Из калитки вышел пропыленный рабочий в оранжевой каске. За ним трусила большая черная собака.
        - Скажите, - Саша окликнула рабочего, - на месте будущей подстанции какой дом стоял?
        - Трехэтажная хибара, - устало махнул рукой рабочий.
        - Желтая?
        Собака грозно зарычала на Сашу. Рабочий потрепал собаку по загривку и заскребыхал кирзачами прочь.

…И в их сквере на бульварах у метро все изменилось. Во всю его ограду теперь висела пестрая афиша: «Театр-студия Олега Табакова». И сам сквер, забитый машинами, казался совсем другим. Один дом стоял с пустыми нежилыми окнами и с забитой крест-накрест досками дверью.
        Сквер напоминал сегодняшний обманчивый сон. Все было кончено.
        Саша побрела в направлении гостиницы, больше уже ничего не вспоминая и стараясь не глядеть ни на что. Ей хотелось побыстрее забиться в свой номер, остаться одной, спрятаться ото всех.
        Она вышла на какую-то улицу и вдруг остановилась. Здесь они с Димой сидели в машине среди сугробов в их первый вечер. Кругом тогда лились потоки веселых беззаботных людей. А они с Димой сидели в холодном и темном салоне и слушали настырный телефонный трезвон его жены. Сквозь этот трезвон Дмитрий кивнул на ту сторону улицы: «Вон мой магазин «Мебель фараонов»…»
        Она вспоминала это как сон и машинально посмотрела в ту сторону, куда указывал Дмитрий, и увидела… «Мебель фараонов».
        Не отрывая глаз от заветных слов, точно они могут в любой момент исчезнуть, она перебежала дорогу и вошла в магазин.
        Ее объял мягкий сумрак большого помещения, прохлада, запах духов, тихий плеск воды. Посреди мебельного бутика бил фонтанчик. За тропическими растениями в кадках тонированное стекло превращало старую московскую улицу в суперулицу со всеми ее автомобилями и прохожими.
        Навстречу Саше появилась элегантная девушка. Она вежливо улыбнулась:
        - Здравствуйте. Вам что-нибудь подсказать?
        - Меня интересует мебель в стиле хай-тек.
        Саша помнила, что Дима вел переговоры с голландцами именно об этой мебели.
        - Пожалуйста, мы специализируемся на этом стиле. - Девушка широким жестом обвела магазин. - Кроме того, в других залах вы можете ознакомиться с авторскими работами. Смелые интересные решения.
        Саша принялась рассматривать кресла в виде изогнутых, расплющенных разноцветных труб, стальные перфорированные стулья, стеклянные столы-кубы.
        - Здесь конечно же представлен далеко не весь наш ассортимент. Но у нас вы можете также выбрать по каталогам. Мы сотрудничаем с известными дизайнерами и декораторами… Извините, - улыбнулась девушка, заметив рассеянный Сашин взгляд. - Вам нужно что-то докупить к уже созданному интерьеру? Или же оформить, так сказать, создать его с нуля? Дело в том, что, приобретая отдельную вещь, покупатель зачастую…
        - Дело в том, что я журналист. И мне нужно переговорить с вашим директором. Взять интервью.
        Девушка на миг задумалась, но только на миг:
        - Да, конечно. Как вас представить?
        - А директор здесь?
        - Да, у себя.
        У Саши бешено застучало сердце.
        - Скажите: корреспондент женского журнала «Bete noire».
        Девушка стояла на месте, вопросительно глядя на Сашу.
        - Александра Ивина, - холодея, добавила Саша.
        - Одну секундочку. Подождите.
        Девушка заученно красиво удалилась, блестя ухоженной головкой. Саша осталась стоять как вкопанная. Ее мысли летели кувырком. Сейчас она увидит Диму!..
        Девушка быстро вернулась, приятно улыбаясь:
        - Пожалуйста, директор вас ждет.
        У Саши потемнело в глазах. Вслед за девушкой она переступила порог кабинета.
        За директорским столом сидела женщина.
        - У вас сменился директор? - отчаянно вырвалось у Саши.
        - Нет. Кто вам сказал? - Женщина удивленно пожала плечами.
        Саша взяла себя в руки и улыбнулась:
        - Представьтесь, пожалуйста.
        - Директор по развитию, Елена Загудаева.
        Девушка вышла, тихонько прикрыв за собой дверь. А Саша осталась один на один в пустом кабинете с Диминой женой.
        - Елена, расскажите, пожалуйста, об этом новом стиле хай-тек. Вообще, что это такое? Наших читательниц интересует, насколько он уместен в простых человеческих жилищах…
        - Ну, начать с того, что хай-тек не такой уж новый, - грубовато заговорила Елена. Ей сразу не понравилась журналистка. Чем? Непонятно. - Английское выражение high-tech - высокие технологии - очень метко отражает суть данного направления в дизайне, - продолжила она. - Но тут следует сказать, что идея «дом - машина для жилья» появилась гораздо раньше. Например, в работах советских конструктивистов
20-х годов и в ранних творениях легендарного архитектора-новатора Ле Корбюзье в жилище легко читаются техногенные мотивы…
        Саша внимательно рассматривала Елену: черноглазая, довольно плотная, решительная женщина. Ей подошло бы играть комиссарш - мчать во весь опор на бронепоезде, дымя папироской, а на талии - маузер в деревянной потертой кобуре. Но при этом Елена отдаленно напоминала Диму. Так делаются похожи друг на друга люди, долгое время прожившие вместе.
        - …В известной мере хай-тек является последним в XX веке этапом эстетического освоения новых технических форм, начатого конструктивистами 20-х годов и продолженного структуралистами в 60-х. Вообще-то хай-тек в жилых интерьерах в чистом виде пока встречается не часто, гораздо больше он используется в комбинациях с другими стилями, начиная от «этники» и заканчивая неоклассикой. Новая бытовая техника, аудио-, видеоаппаратура требуют соответствующего окружения. Согласитесь, нелепо смотрелся бы суперкрутой телевизор или компьютер на бабушкином комоде! - Елена замолчала и неприязненно уставилась на Сашу.
        - Значит, стало быть, такое вот холодное однообразие - металл, стекло, пластик…
        - А вот и нет! - Елене было приятно спорить, не соглашаться с ней. - Ничто не украсит интерьер в стиле хай-тек лучше, чем большой сказочный аквариум с экзотическими обитателями! Настоящая шкура животного отлично разнообразит комнату и сделает хай-тековский интерьер домашним. Те, кому позволяют средства, могут купить у нас напольные покрытия, сшитые из шкурок животных.
        - Но ведь… - Саше хотелось на чем-нибудь поймать Елену, но та резко перебила ее.
        - Вопрос решается без всяких но. Классически точно! Вот камины в стиле хай-тек - последний писк, находка сезона. Живой огонь! Что может быть живее?
        - Только Ленин, - все же смогла съязвить Саша.
        Елена сделала вид, что не услышала, и продолжила говорить, чтобы не дать противной корреспондентке больше слова сказать.
        - Камины в стиле хай-тек по праву можно назвать «одеждой для огня». Представьте, как красиво: геометрически четкие линии только очерчивают пространство огня, внешне будто не ограничивая его! В фаворе излюбленные материалы приверженцев стиля - черный металл, оружейная сталь и огнеупорное стекло. У нас по каталогам можно заказать, например, камины особой «техногенной» формы - призмы, пирамиды, многоугольники, кубы, трубы. Или вращающиеся чаши, которые будут свисать с потолка, а также интересные камины в виде аквариумов с огнем. При этом камин может быть частью сложной инсталляции, он может вращаться, искриться. Или камины в форме монументов! Вытяжка прячется в пол или в стену. Представляете: посреди комнаты - пирамида, а в ней под стеклом огонь! И все это, по-вашему, холодное?!
        После ухода корреспондентки Елена с ненавистью забарабанила пальцами по столу. Бывают же такие отвратные люди! Один вид их вызывает нарастающее желание плюнуть им в морду! Да и корреспондентка ли она? Беседу их не записывала ни на диктофон, ни в блокнот. Больше похожа на шпионку из конкурирующей фирмы!
        Мучаясь непонятным томлением, Елена вышла в зал, суровым кивком подозвала продавщицу.
        - Эта ушла? Или еще околачивается тут?
        - Ушла, Елена Вячеславовна.
        - И ладно. Из какого, говоришь, она журнала?
        - «Bete noire» какой-то. Никогда не слышала.
        - «Bete noire», «Bete noire»… Нет, я что-то слыхала, - тягостно задумалась Елена.
        - Можно у девчонок спросить.
        - Вот еще не хватало! - Елена круто развернулась и ушла к себе.
        До вечера она промучилась неприятным осадком на душе. Когда приехал Дмитрий и они стали ужинать, Елена вздохнула:
        - У тебя сегодня все нормально?
        - Да вроде.
        - К вам туда никто не приходил?
        - В смысле? - Дмитрий удивленно взглянул на жену. - Приходил, конечно.
        - Я имею в виду какие-нибудь подозрительные личности?
        - А, бандиты, хочешь сказать? Нет, все спокойно, как в Багдаде. А что? Приходили в магазин, директора спрашивали?
        - Точно!
        - Крышей интересовались?
        - В том-то и дело, что нет! С этими я бы поговорила. А тут… вынюхивают, высматривают, что берут, что не берут. При этом подзаводят еще умело.
        - Ерунда все это, - усмехнулся Дмитрий. - Ничего страшного. Впредь будешь умнее. Но если что - сразу забивай им стрелку. Бригада выедет к ним навстречу. Крыша у нас теперь - дай бог каждому…
        На том разговор закончился. Остаток ужина прошел в молчании. Каждый думал о своем, как в землянке.
        А Саша в тот же вечер, как говорят англичане - leave Moscow for her town, - покинула Москву для Губернского Города. И ей казалось, что теперь уже навсегда.
        Глава 19

«…Праведные и мудрые и деяния их - в руке Божьей, и человек ни любви, ни ненависти не знает во всем том, что перед ним. И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым - победа, не мудрым - хлеб, и не разумным - богатство, и не искусным - благорасположение, но время и случай для всех».

    Книга Екклесиаста, 9: 11, 12
        Ночной поезд «Москва - Губернский Город» дробно стучал на стыках, на стрелках, скрипел переборками, полками, хлопал незакрытой дверью в тамбур, катал пустую бутылку в проходе.
        Саша сидела на нижней полке в темном углу, облокотясь о столик, подперев руками голову, и думала, думала… Ее попутчики давно уже спали, спал весь вагон, и поезд спал, летя в непроглядную дремотную бездну. И Саша тоже незаметно уснула, но и во сне продолжала думать:

«…Господи, прости меня, прости. Прости меня, Господи. Ты же знаешь, я не хотела. Но это… это выше меня. Стоило мне забыться, расслабиться на минуточку. На то и отпуск, чтобы расслабляться. Я согрешила: расслабилась в отпуске.
        Что мне делать теперь? Что делать, Господи? Я все время, все время думаю о нем. Мечтаю… Господи, это грех! Избавь меня от этих греховных мыслей. Научи, как избавиться от них. Помоги смириться.
        Мне так трудно, Господи. Так тяжело. Лучше бы мне было не ездить в Москву и не встречаться с его женой. Я теперь все время думаю: неужели она лучше меня? Почему он выбрал ее? Почему, почему кругом такая дикая, чудовищная несправедливость? !
        Нет, я знаю - прости. Так нельзя думать. Это грех - гордыня! В твоем мире все правильно, все хорошо, все справедливо… Но я не понимаю, не вижу этого… Тогда открой мне глаза, чтобы я так не страдала. Чтобы не страдала! Господи, у меня больше нет сил страдать! Я больше не могу!..
        Или помоги мне забыть его. Я хочу жить так, как будто не встречала его вообще. Как будто его не было на свете. Не существовало! Дай мне забыть его. Забыть!.. Я знаю, ты не пошлешь мне испытания выше сил, Господи. Господи…»
        Не успела Саша вступить в свой темный коммунальный коридор, как телефон, примотанный изоляционной лентой к полочке на стене, задребезжал. Саша не спеша отперла свою комнату, так поспешно покинутую ею сутки назад, поставила сумку. А телефон продолжал, будто жалуясь на жизнь, надтреснуто дребезжать.
        Саша сняла трубку, тоже обкрученную изолентой. Казалось, что и услышать из нее можно лишь такое же болезненное дребезжание. Но вместо этого в трубке раздался бодрый голос Стаса:
        - Саш, это же ужасно!
        - Что случилось, Стас? - напряглась Саша.
        - Я тебе звонил весь вечер. Никого! И вдруг уже к ночи подходит какой-то хач. И говорит, что тебя «нэт»! Это как понимать? Знаешь, кто ты?
        - Знаю.
        - И это нужно срочно решать!
        - Как же?
        - Я знаю как. Я уже все продумал.
        - Что придумал?
        - Нетелефонный разговор, Саш. Мне нужно сказать тебе это лично.
        - Понятно.
        - Когда ты сможешь выйти из дому?
        - Ну выйду я из дому. И что?
        - Я тебя буду ждать у подъезда в машине. Через сколько?
        Через час Саша в смутном состоянии духа спустилась на улицу. У подъезда стоял черный «мерседес». Она открыла переднюю дверцу - на сиденье лежал букет белых роз.
        - Это что ж такое? - Саша замешкалась.
        - Тебе.
        - Вот спасибо. - Она взяла цветы, усаживаясь, и уколола палец о шип.
        - Больно? - Стас тревожно развернулся к Саше.
        - А то нет?
        - Вечно вот у меня так! - Он осторожно взял у нее букет и с досадой швырнул его назад.
        - Вообще, роскошный букет. Откуда ты взял-то его?
        - Да купил по случаю. - Стас продолжал огорчаться.
        - Итак, - вздохнула Саша, - ты хотел мне что-то рассказать.
        - Хотел, - оживился он. - Ты знаешь, кто ты?
        - Знаю.
        - И знаешь, что так дальше жить нельзя?
        - Тоже знаю.
        - А то что же получается, понимаешь?! Ты - пресс-секретарь самого мэра! А ютишься в убогой коммуналке?! Да еще с кем?! Страшно подумать! Саш, по статусу ты просто не имеешь права так больше жить. Согласна со мной?
        - И где ж мне теперь жить, по-твоему?
        Стас напряженно замолчал, искоса поглядывая на Сашу. И вдруг спросил:
        - А мой дом чем плох?
        - Вообще-то ничем не плох. Но…
        - Вот и живи в нем.
        - И на правах кого же?
        Стас, тяжко передохнув, хрипловато произнес:
        - Моей жены.
        Саша удивленно посмотрела на него и только сейчас обратила внимание, что он был при полном параде: в строгом костюме, белой рубашке и галстуке.
        - Стас?! То есть таким странным манером ты мне делаешь предложение, что ли?!
        - Нет…
        - Нет? - улыбнулась Саша.
        - Нет тут ничего странного, - хмуро пояснил он. - У нормального мэра должна быть жена. А то перед народом неудобно. Пойдут кривотолки, понимаешь…
        - Ах вот в чем дело! В кривотолках!
        - Ну я и подумал вдруг…
        - Вдруг?!
        Стас замолчал и неожиданно весело засмеялся:
        - Саш, конечно, не вдруг! Ну ты ведь знаешь, что не вдруг!
        Саша тоже засмеялась.
        - Может, поехали? - предложил он.
        - Куда ж теперь?
        - В собор. Венчаться.
        - Ну, Стас?! Ты не знаешь простых вещей. Там надо заранее договариваться. И сейчас там, наверное, никого нет.
        - Я уже договорился.
        - Как?! Ты так уверен в себе, что даже договорился уже?
        - Просто договорился на всякий случай, - серьезно объяснил он. - Поедем?
        - Конечно, поехать было бы совсем неплохо. И даже здорово. Но как ты думаешь, меня обвенчают в джинсах? Да еще с индейской вышивкой?
        - Я это тоже продумал. На всякий случай. - Стас извлек откуда-то пакет, а в нем - кремовое нарядное платье. - Сшито точно на тебя. Будь уверена. Ну ты согласна, Саш, стать моей женой?
        - Ну, Стас! - засмеялась Саша. - Против такой заботы ни одна женщина на свете не устоит. Конечно же согласна! Любая согласилась бы.
        - Ну что ты все - любая да любая, - радостно проворчал Стас, трогаясь с места.
        Саша знала давно: для Стаса она не любая. Знала, но - странное дело - долго по этому поводу никогда не раздумывала. В ее сердце не было чувства, именуемого женским тщеславием. О Стасе она вообще думала редко, хотя подсознательно все же понимала, что общество этого человека ей приятно.

«А почему бы и нет? - сыронизировала Саша в собственный адрес. - Остаток жизни проведу в приятном обществе… - И вдруг почти испугалась: - И куда только меня несет? То зачем-то в Москву полетела. Теперь вдруг с бухты-барахты - венчаться в церковь!»
        Но размышлять было уже поздно. Саша медленно поднималась по высоким мраморным ступеням кафедрального собора. У дверей остановилась, покрыла голову платком и неожиданно отчетливо вспомнила: здесь в самом крайнем случае должен был ждать ее Дмитрий. Как зачарованная, она огляделась по сторонам.
        Дмитрий не ждал… Она забыла гордость, ездила в Москву и там вместо Дмитрия встретилась с его Еленой… «Господи, помоги мне забыть его. Помоги мне стать хорошей женой - любящей, доброй, верной…»
        - Нас ждут, - поторопил Стас. - Пошли.
        В соборе было по-воскресному многолюдно. Всем собором пели «Верую!», «Отче наш». Множество непохожих голосов сливалось в единый поток, улетающий вверх, под самые своды. «Я обязательно выучу молитвы. Я буду ходить по воскресеньям на литургию. Я буду петь, как поют эти люди… Господи, помоги мне забыть его!»
        А потом все исчезло разом - смолкло красивое, похожее на оперное пение, прихожане разошлись по домам. А Саша и Стас, склонив головы, предстали перед священником.

«Еще не поздно. Он еще успеет прийти сюда и увести меня - прямо из-под венца. Он же знает, где искать меня. Мы же с ним договаривались…» И она все ждала, ждала, что Дмитрий придет, пока вдруг не почувствовала: поздно. На безымянном пальце сверкало бриллиантами обручальное кольцо. По ходу венчания они обменялись кольцами, и, когда обменялись, Саша ощутила: все кончено.
        Кончено, но и начато. Господь услышал ее молитву. И даже если бы сейчас в Благовещенский собор вбежал Дмитрий, взмыленный и разгоряченный, если бы он даже на Евангелии поклялся бы ей, что очень спешил, что не виноват в своем опоздании, она бы лишь равнодушно взглянула на него, не обнаружив при этом ни волнения, ни счастья.
        Теперь все по-другому: у нее есть венчанный муж. Спокойно, опершись на его руку, она выходит из кафедрального собора. А кто их ждет у крыльца?.. Собратья-журналисты! И Вика Петелина - первая среди них?! О, какая прелесть!
        - Да, мы любим друг друга давно и давно собираемся пожениться… - Саша четко, с ясной улыбкой отвечала на вопросы корреспондентов. - Нет, исход выборов никак не повлиял на мое решение. Я давно знаю и люблю господина Верхоланцева. Мы ждали окончания выборной кампании, потому что считали необходимым закончить дела, прежде чем отправляться в свадебное путешествие.
        - А где вы собираетесь провести медовый месяц? - По голосу Саша поняла: Вика улыбается. Она знала эту улыбку - вежливую, приятную, временами чуть льстивую.
        - В этом вопросе я полагаюсь на вкус моего супруга. Мы не обсуждали его специально - Станислав хотел сделать мне сюрприз.
        - А где вы собираетесь жить?
        - Конечно же в моем доме! - ответил за Сашу Стас.
        В качестве законной супруги мэра Саша теперь частенько давала интервью. Проворные журналисты, не щадя сил, раскапывали пикантнейшие подробности их со Стасом прошлой жизни.
        - Вам известно, что у господина Верхоланцева была подруга Юлия, с которой он в последнее время, и даже накануне вашей свадьбы, появлялся в свете?
        - Нет, ничего такого мне неизвестно.
        - А что вы делали в Москве за день до венчания с господином Верхоланцевым?
        - Я навестила могилу моей матери.
        Поверхностное любопытство было постепенно удовлетворено, но жизнь на месте не стояла, и скоро на Сашу посыпались новые вопросы:
        - Почему вы оставили работу пресс-секретаря мэрии?
        - Я выбираю дом. Мой муж - чрезвычайно загруженный человек. В любую минуту я должна оказаться рядом, чтобы помочь ему перенести колоссальные физические и психологические нагрузки. У моего мужа огромный потенциал, но я уверена: мужчина ничего не сможет воплотить в этой жизни, если у него нет надежного тыла, в котором распоряжается женщина.
        - И тем не менее вы - очень популярная в нашем городе журналистка. Неужели не скучаете без своего ремесла?
        - Я продолжаю писать. Правда, совсем немного и в основном о проблемах культуры. В январском номере «Bete noire» выйдет моя статья, посвященная проблемам развития театра. Но вообще-то я как два в одном. Люблю работать, люблю бывать в обществе и хочу хорошо в нем выглядеть. Но если у меня в доме все в порядке, тихо и вкусно пахнет, безусловно, выбираю дом…
        Перечитывая потом интервью, Саша сама не знала, что в них выдумка, что правда. В глаза бросалась серьезная журналистская школа.
        И все же попробуем разобраться в ее словах.
        Бесспорный факт: за несколько месяцев Саша всей душой привязалась к Стасу. Простая человеческая благодарность мешалась в ее сердце с почти материнской заботой и нежностью. Ведь Стас на несколько лет моложе ее, и кроме того, человек он по жизни совсем неискушенный. Саша чувствовала, что должна помочь ему. Помочь до конца осознать происходящее и выработать собственную линию поведения - правильную и безопасную.
        Дольно скоро она вычислила того человека, как выразился однажды Стас «того перца», который привел его в большую политику. Формально «перец» - фамилия его была Белозеров - занимал какую-то второсортную должность в либерал-патриотической партии, а фактически он-то и правил в партии бал. В последний год влияние партии значительно выросло в Городе, и, поразмыслив хорошенько, Саша нарекла Белозерова про себя «городским серым кардиналом». И еще кукловодом. Особенно обидно и страшно было понимать, что одной из главных кукол в моноспектакле господина Белозерова является ее муж. Стас никогда не комментировал и не анализировал слов Белозерова. Они воспринимались им как прямое руководство к действию.
        Пора было брать дело в свои руки. Саша взялась за поиски нового пресс-секретаря, и скоро подходящий кандидат нашелся. Им оказался скромный, но честолюбивый молодой человек, знакомый Саши по молодежному еженедельнику. Она рассудила, что ему лучше быть партийным глашатаем, а ей спокойно стоять в сторонке, держа руку на пульсе их собственных - семейных - интересов.
        Сашина самостоятельность поначалу немного смущала Стаса. Он просто не мог смириться с тем, что у его жены есть собственная позиция. Он не спешил в этой позиции разбираться, продолжая во всем беспрекословно подчиняться господину Белозерову. Но неожиданно сложившаяся ситуация чудесным образом раскрыла Стасу глаза.
        Стас на практике убедился: политика довольно опасная вещь. Белозеров и сам не более чем кукла. Его высокие покровители находятся в Москве. Совсем не из филантропических соображений они финансировали предвыборную кампанию либерал-патриотической партии. Пришло время возвращать долг. Стас - мэр. Человек, стоящий у власти. Власть открывает доступ к деньгам, ценностям и сокровищам. В его распоряжении целый город. Сам пользуйся и другим дай жить! Вот к чему, по сути, призывал Белозеров.
        Не кривя душой, Саша рассказывала журналистам про крепкий тыл. Она серьезно и много раздумывала о том, как уберечь мужа от опрометчивых действий. Довольно она настрадалась от собственной опрометчивости! Социальные проекты и программы, развитие культуры, образования, реконструкция промышленных предприятий - все это прямые обязанности мэра. И если Стас будет исполнять свои прямые обязанности, избирателям не в чем будет его упрекнуть.
        Но и откровенно перечить господину Бел Озерову не следует ни в коем случае! Саша делала все возможное, чтобы завоевать расположение «городского серого кардинала». Их дом стал самым веселым, самым хлебосольным в Городе. Саша, не скупясь на деньги и выдумки, устраивала роскошные праздники и обеды. Белозерову нравилось бывать у них. По Городу даже поползли слухи о том, что отношения Саши и кукловода выходят за границы допустимого.
        - Что вы имеете в виду? - с очаровательной улыбкой отвечала Саша очередному корреспонденту. - Мы часами можем говорить с Сергеем Викторовичем. Лично для меня общение с ним - огромное удовольствие. Я не встречала более эрудированного, остроумного и оригинального человека.
        - А неужели ваш муж уступает ему в эрудиции? - нагло поинтересовался корреспондент.
        - Да! - Саша не дрогнула. - Мой муж - человек серьезный и глубокий, искрометные беседы, увы, не его стихия.
        - И значит, из двух типов мужчин вы имеете возможность выбирать?
        - Выходя замуж, я имела возможность выбирать из бесконечно многого количества типов. Как вы знаете, я выбрала господина Верхоланцева. И никогда не пожалела об этом.
        Рассматривая свою фотографию в развороте иллюстрированного еженедельника и вчитываясь в слова интервью, Саша осталась собой довольна. Все, что она сказала корреспонденту, - чистая правда. За год она действительно ни разу не пожалела о своем замужестве. Что там не пожалела - она счастлива! Совершенно счастлива со Стасом в его уютном, роскошном доме. И надо обязательно помпезно, с шиком отметить годовщину их свадьбы! Пусть все видят, как они счастливы.

…О, как тревожно горит закатное солнце на куполах!..
        Глава 20

«Главное событие 1997 года в России.
        В конце декабря респондентам был задан открытый вопрос: «КАКИЕ СОБЫТИЯ, ПРОИЗОШЕДШИЕ В РОССИИ В 1997 ГОДУ, ВЫ БЫ НАЗВАЛИ СОБЫТИЯМИ ГОДА?» Всего на него ответили 64% опрошенных.
        Опрос проходил в те дни, когда на Россию обрушилось одновременно множество ЧП: катастрофы самолетов, взрывы на шахтах, разбушевавшаяся стихия на юге страны, взятие террористом в заложники сотрудника шведского посольства. Это не могло не отразиться на ответах респондентов - 44% от числа ответивших на вопрос под впечатлением случившегося назвали основными событиями года «аварии, катастрофы, терроризм, стихийные бедствия, гибель шахтеров». Это вполне закономерно. Несколько удивляет другое: на втором месте по частоте упоминаний (16%) оказалось… окончание войны в Чечне и вывод оттуда российских войск. Это событие, случившееся годом раньше и ставшее, по результатам декабрьского опроса 1996 года, основным событием того года, многие россияне до сих пор воспринимают как главное в жизни России за последнее время, не соотнося его с рамками конкретного календарного года.
        Кроме указанных, важными событиями 1997 года были названы следующие (данные в % от числа ответивших на вопрос):
        - празднование 850-летия Москвы - 8%;
        - решение о деноминировании рубля, подготовка к деноминации - 6%;
        - события, происходившие на Северном Кавказе (в Чечне, Ингушетии, Дагестане), захват и освобождение заложников - 5%;
        - экономический кризис: закрытые заводы, безработица, обнищание, ослабление армии - 3%;
        - повышение пенсий, своевременная их выплата, погашение задолженностей по пенсиям - 2%;
        - экономическая стабилизация: снижение инфляции, уменьшение безработицы, выход из экономического кризиса (прекращение спада производства), уменьшение финансовой задолженности бюджетникам, богатый урожай - 2%;
        - болезнь Б. Ельцина, операция на сердце, выздоровление Б. Ельцина - 2%;
        - объединение с Белоруссией - 1%».

    www.bd.fom.ru/ Главное событие 1997 года
        Скоро, совсем скоро их дом будет достроен. Останется внутренняя отделка. Денег на нее, говорят, надо столько же, сколько и на сам дом. Но внутренней отделкой заниматься гораздо приятнее. Елена решила, что сама займется внутренним устройством своего дома, - она смертельно устала от бухгалтерии.
        Но на пути к мечте, как это часто случается, неожиданно возникли преграды.
        Опять это СП проклятое помешало! Задумали собственное производство открывать. Долго он ей мозги компостировал! Дескать, это совсем не то. Не совсем то! Сам запутался, бедный. Елена жалела мужа. В последний год он вдруг как-то сдал, постарел, мучился бессонницей и головной болью.
        - Может, на нервной почве? - терялись в догадках знакомые.
        Да чего ему нервничать? Предприятие его катится как по маслу, дома мир и покой, на дочку учителя не нахвалятся. Нервная почва тут ни при чем. Просто работа потихоньку истощает силы Дмитрия. Они же у него не бесконечные! Про отдых он даже слушать не хочет. Но ничего: вот достроят дом - и Елена постарается восстановить его здоровье. Будет в лес с ним ходить, козье молоко покупать в деревне. А все эти психологи и психоаналитики… ну их! Елена в них глубоко разочаровалась. Человек сам кузнец своего счастья!
        Внутренняя отделка дома - сущий пустяк. Можно было начинать уже совсем скоро. И вдруг… Дмитрий сказал, что с отделкой пока придется подождать. Деньги нужны на аренду цеха. Там он малыми партиями задумал выпускать хай-тековскую мебель. Голландцы напели: некоторая финансовая стабилизация позволяет сделать первые шаги в направлении развертывания российского производства.
        Только одна Елена знает, как дались ему эти первые шаги. Сколько он объездил заводов, комбинатов - нигде пристроиться не удавалось. У нас ведь как? Услышат, что фирма голландская, сразу воображают, что деньги польются рекой. Такие суммы за аренду называли - закачаешься. Под конец он вспомнил про Губернский Город. Когда-то на заре туманной юности тамошняя мебельная фабрика была их партнером. Еще для «Мебели фараонов» продукцию поставляла.
        Дмитрий позвонил на фабрику по старой памяти, пообщался с директором, теперь - с председателем акционерного общества. Ему обрадовались. Дела на фабрике обстояли не лучшим образом, как, впрочем, и везде в российской глубинке. Дмитрий объяснил: хочет открыть собственное производство на таких-то условиях. Его даже не дослушали:
        - Приезжай подписывать договор.
        Он уехал. Елена опять сокрушалась - неудачно. На носу праздники - 12 июня, День независимости России.
        Дмитрий ехал в Губернский Город с замиранием сердца. Это ее Город. Ее места. Или уже не ее… Он искал ее в Костроме. Тщетно. В городской справочной его заверили: такая не значится и никогда не значилась. Они старались, честно искали - он им хорошо заплатил.
        Из Костромы Дмитрий поехал в Губернский Город. Там наоборот: прописана по такому-то адресу, вот, пожалуйста, телефон.
        Этот номер он знал и без них. Она по этому номеру не отвечала.
        - Ничем помочь вам не можем! - ответили в справочном бюро. - Теперь так многие. Прописаны в одном месте, а живут - где хотят. Хоть в Костроме! В наше время это законно.

«Законно, - думал он, выходя из справочного бюро. - Разве законно, чтоб она жила с кем-нибудь другим?»
        Дмитрий захотел научиться жить без Саши. Временами ему это удавалось, временами его почти с головой поглощала изматывающая тоска. В такие периоды жена, как казалось ему, с тайной радостью твердила про годы и ухудшающееся здоровье. Теперь Дмитрий всегда был рад уйти от нее куда-нибудь подальше. А уехать - так это еще лучше.
        И вот он приехал в Губернский Город.
        На месте все оказалось не так лучезарно и просто, как представлялось из Москвы. Губернская мебельная фабрика может предложить Дмитрию только место - ангары, цеха. Места у них - завались, все из-за того, что производство постепенно сворачивается. А вот оборудование, технологии - все это у них никуда не годно. Приобретать новые - никакого смысла! В Губернском Городе рады любой мебели.
        - Про саму губернию я не говорю! - Директор фабрики улыбнулся грустной улыбкой хорошо знающего жизнь человека. - В районах один интерес - подешевле… Твое оборудование, я думаю, потянет миллионов так на…
        - Пора уже отходить от миллионов, - напомнил Дмитрий. - Деноминация, Анатолий Петрович.
        - Тебе, Дмитрий Алексеевич, без миллионов никак! У тебя тут и стекло, и металл, и пластик - мы близко этим не занимаемся. Гоним по старинке ДСП - древесно-стружечные плиты. Ну, пойдем, покажу тебе цеха.
        Цех оказался большим, холодным, неухоженным помещением. Дмитрия смутили пространства. Придется делать ремонт, платить аренду за метры, оплачивать отопление и электричество, нанимать человека - управляющего эксклюзивным производством… И все это вложения, вложения, вложения! Плюс оборудования на миллионы.
        Голландцы настаивают на открытии российского производства. Говорят: транспортировка по Европе удорожает изделие больше чем в два раза. А кто за все заплатит? Или хотя бы кто возьмет часть расходов на себя? По грубым, приблизительным прикидкам, Дмитрий потянет только половину проекта. А остальную - кто?.. Это надо было решить с голландцами. Но он поехал в Губернский Город, ничего толком не обсудив.
        - Дороговато выходит, - понимающе усмехнулся директор. - Вот и я думаю: одному тебе, Дмитрий Алексеевич, будет тяжело. Помощники нужны.
        - Где ж взять помощников?
        - Если надо, поищем.
        - Так надо! - оживился Дмитрий.
        - Есть у меня на примете один человек. Пока я не скажу тебе, кто это. Один из главных наших акционеров. У нас ведь в Городе теперь такая традиция: большие начальники, всякие шишки тянут руки к промышленности. Скупают акции на подставных лиц. Моду эту завел Бобров. Слыхал про Боброва? Это наш первый секретарь. Потом он был у нас мэром. Хотел на второй срок, да пролетел. Не выбрали. Выбрали другого… Он теперь прибирает к рукам то, что не успел или не захотел прибрать Бобров. Вот накупил наших акций. Потолкуй с ним, попробуй.
        - Думаешь, он заинтересуется?
        - Думаю, да. А нет, еще кого-нибудь поищем… Да ты уверен, что хорошо пойдут эти твои стулья? Сейчас всякой мебели - завал. Вот я был в Москве на выставке - видел.
        - Так и должно быть, - улыбнулся Дмитрий. - По мировой статистике на каждого человека приходится двадцать стульев.
        - То по мировой!.. - Главный мебельщик губернии хрипловато рассмеялся и жестом пригласил Дмитрия к себе в кабинет. - Коньячку? - И, получив одобрение, вернулся к стульям: - Двадцать стульев на одного - это по мировой статистике! А у нас на каждом стуле сидят по двое, а третий смотрит, как бы ему между ними затесаться… Ну, Дмитрий Алексеевич, будь здоров! За встречу!
        Хозяин кабинета залпом проглотил рюмку коньяка и закусил малосольным огурчиком. Дмитрий последовал его примеру, но при этом не теряя из вида своей главной цели.
        Нет, стулья покупают. Еще как покупают! И готовы втридорога заплатить, лишь бы их стул не был похож на соседский. Конструкций стульев, не говоря уж про дизайнерские решения, на свете великое множество. Дело за малым - открыть собственное производство.
        - Ну хватит! - засмеялся директор. - Убедил! Ты меня убедил! Договорились. Сегодня пойдем к мэру.
        - У вас это так легко? - не поверил Дмитрий.
        - Это везде нелегко! А в провинции - особенно. Но считай, что тебе везет. Верхоланцев устраивает прием в честь завтрашнего праздника и пригласил меня. Мы с ним, как говорится, работаем в тесном контакте. Особенно последнее время. - Он подмигнул Дмитрию. - У него к нашему предприятию интерес. Так что сегодня в семь. Давай у входа в Благовещенский собор.
        - В собор?! Почему же в собор?
        - Да не пужайся! Он живет там напротив, на Благовещенской площади. И не забудь: форма одежды парадная.
        Остаток дня Дмитрий провел в подготовке к светскому мероприятию. Первым делом он разыскал городскую гостиницу, снял номер и, не заглядывая в него, отправился за покупками. В гостинице ему объяснили: Губернский пассаж - лучший в городе магазин, находится на Московской улице. Дмитрий уже припарковывал машину у двухэтажного, с лепным фасадом пассажа, когда у него в кармане зазвонил телефон.
        - Ты как? - взволнованно прошептала в трубку Елена.
        - Нормально. - Дмитрий лениво разглядывал Московскую улицу - прямую, широкую, залитую солнцем и довольно людную. Здесь бы кино снимать по Бунину или по Куприну.
        - Он тебя не принял? - трагически спросила жена.
        - Почему же? Принял, полистал бизнес-план.
        - И чего решил?
        - Пока ничего. На сцене появляются третьи лица.
        - Вот как? Ты там смотри - осторожнее.
        - Сегодня вечером пойду в гости.
        - К третьему лицу? А кто он такой?
        - Ни много ни мало здешний мэр. Господин Верхоланцев. Переночую я в Городе, так что не беспокойся.
        Дмитрий выключил телефон, продолжая любоваться провинциальной улицей. Она рождала
«ощущение простоты и покоя». Чья эта фраза? Кажется, Чехова. Захотелось вдруг прокатиться - посмотреть Город. Он приезжает сюда в третий раз - и всегда в суете, спешке. А между тем Город - это не просто город. В первый раз, гуляя по его улицам, Дмитрий вспоминал картины из своих детских снов. А позже где-то здесь бесследно пропала Саша.
        Дмитрий хотел как можно быстрее разделаться с магазинными делами, но неудачи, как назло, неотступно преследовали его.
        Он мучительно выбирал и, наконец, выбрал светло-серый, строгий костюм. Мучительным же этот процесс оказался потому, что выбирать в Губернском пассаже было не из чего. Дела с рубашками обстояли, правда, чуть лучше. Дмитрий обрадовался, купив первую, относительно приличную рубашку, но, уже спускаясь по лестнице, спохватился, что к рубашке нужен галстук. После галстука на ум пришли бритвенные принадлежности. И только немного отъехав от пассажа, Дмитрий осознал, что в гости к мэру нельзя идти ни в сандалиях, ни босиком. И поэтому надо купить ботинки.
        Но вся обувь в Губернском пассаже была отвратительная, как на подбор. Ему посоветовали хороший обувной на улице Карла Либкнехта.
        - Ой, она теперь Малой Дворянской называется, - засмеялась продавщица ему вслед. - У нас же теперь дворяне тут кругом!
        Дмитрий действительно приобрел на Малой Дворянской красивые и удобные ботинки (они долго потом служили ему), но главное - выйдя из магазина, неожиданно уперся в дом, в котором некогда жила Саша.
        Он никогда не бывал у нее. Саша показала ему свой подъезд, когда они ехали из нотариальной конторы.
        - Запомни, - попросила она его почему-то. - Я живу на третьем этаже. Даже если ты забудешь номер квартиры, не заблудишься. На лестнице только две двери.
        Дмитрий горько усмехнулся. Нет, он не забыл номера! Как не забыл ничего, что связано с ней. Ее лица, глаз, слов, цифр телефона, привычек, обещаний… Если вдруг они потеряются, Саша должна ждать его у кафедрального собора. Но вместо Саши сегодня в семь часов там будет стоять Петрович, директор мебельной фабрики, - невысокий, коренастый, свойский мужичок.
        Дмитрий уже не думал об этом - он поднимался по стесанным крутым ступенькам на третий этаж. Дверь, очень быстро и ничего при этом не спрашивая, открыла маленькая толстая азербайджанка.
        - Покупаешь комнат? - спросила она.
        - Нет, я хотел узнать…
        - Смотри, смотри! - Она отступила.
        Дмитрий прошел в темный широкий коридор.
        - Сейчас ключ…
        Женщина ушла, потом вернулась и принялась ключом ковырять в облупленной филенчатой двери.
        Наконец азербайджанка справилась с замком и настежь распахнула перед ним дверь. Дмитрий мгновенно догадался: Сашина комната.
        - Чья это комната? - Дмитрий боялся почему-то переступить порог.
        Азербайджанка утвердительно мотнула головой. Наклонясь, Дмитрий раздельно крикнул ей, как глухой, в самое ухо:
        - Кто продает?
        - Нэиля.
        - А до Нэили кто жил? - натужно прокричал он.
        Она сделала испуганные глаза.
        - О! Большой человэк жил! Важный!..
        - Ясно-ясно. - Дмитрий вошел в комнату.
        Чувство, что здесь жила именно Саша, не покидало его.
        - Можно я тут побуду немного? - Дмитрий неопределенным жестом обвел комнату.
        - Покупай, покупай. Теплый комнат, - поняла азербайджанка и вышла, притворив за собой дверь.
        Дмитрий остался один. Он стоял посреди комнаты и прислушивался к чему-то. Было очень тихо.

«Нэиля, большой человек… - повторял он. - А во всем-то слышится Саша». Одинокий солнечный луч пробился сквозь запыленное стекло и грустно, как далекое воспоминание, лег на стол у окна, осветив лампу и листок бумаги, сложенный вдвое.
        Взволнованно вздыхая, Дмитрий осторожно присел на край дивана. Действительно, неплохая комната, два окна. В простенке между ними он заметил круглые остановившиеся часы. Они показывали ровно девять. В комнатах с остановившимися часами кажется, что и время встало. Почему-то эти неподвижные часы в большом сумрачном пространстве комнаты, точно в сером свете сновидений, живо, до галлюцинаций напоминали Сашу.
        Дмитрий чувствовал тут какую-то тайну. Именно ее, Сашину, тайну. Куда Саша пропала? Казалось, что если вот так сидеть неподвижно и ждать… то Саша вдруг появится.
        В коридоре послышалась возня. Дмитрий порывисто поднялся и подошел к столу. Видимо, он долго сидел на диване, потому что луч солнца съехал на обои.
        Под дверью заскрипели половицы. Дмитрий быстро раскрыл сложенный листок и тут же положил его на место. Там оказалось всего лишь одно число - 3001.
        - Хорош, хорош комнат!
        - Неплох, - согласился Дмитрий. - Теплый.
        - Покупай! - Она проводила его до входной двери.
        Дмитрий едва успел добраться до гостиницы и проделать все необходимые процедуры. В последний момент выяснилось, что ботинки ему немного жмут. Но ходить в них он собирается недолго - от подъезда до машины, от машины - до квартиры мэра. А у мэра, может быть, найдутся для него тапочки. В спешке он едва не забыл бизнес-планы, но на ступеньках Благовещенского собора стоял ровно в семь.
        Интересно, а приходила ли сюда Саша? Ведь именно здесь они собирались встретиться в самом крайнем случае. Они так боялись потерять друг друга - и, естественно, потеряли. А кто виноват? Обычный вопрос для русского человека. Кто виноват - она или он? Дмитрий постоянно задавался этим вопросом и всегда приходил к выводу: виноваты оба. Он ни за что на свете не должен был прерывать связи - надо было звонить, невзирая на самые кошмарные обстоятельства. Тем более что связь у них была односторонней - Саша не могла позвонить ему сама.
        Она расстроилась бы и, может быть, даже сказала бы какую-нибудь резкость - ведь он так настаивал на покупке этой злополучной квартиры на Воронцовом Поле. Но в итоге они непременно помирились бы и теперь жили бы на улице Машкова… в согласии и любви.
        Но если бы она подождала месяц… Если бы она не срывалась куда-то очертя голову. Когда Дмитрий доходил до этого места их истории, у него начинались настоящие сердечные боли. Неужели за месяц она забыла его? А если нет? Если в Сашиной жизни произошла какая-то непоправимая трагедия? Может быть, пока он собирал деньги на квартиру, она умирала? А вдруг все дело в комнате? Вдруг, чтобы завладеть ее комнатой, азербайджанцы что-то сделали с Сашей?! И она после этого зачем-то уехала в Кострому?! Дмитрий путался в догадках.
        Он вновь представил комнату. Конечно же это ее, Сашина, комната. И вдруг он отчетливо понял значение числа 3001 в сложенном листе. 30.01 - тридцатое января! Это же день, когда он последний раз разговаривал с Сашей! В тот день он позвонил ей ровно в девять часов вечера…
        Открытие потрясло Дмитрия. Он не заметил, как рядом остановилась малиновая
«шестерка». Из нее выкатился улыбающийся Анатолий Петрович и приятельски махнул Дмитрию.
        - Ну, Дима, потопали? Разоделся ты в пух и прах! Бумажки все взял? Ничего не забыл? - Чувствовалось, что директор волнуется. - Да ты, Дмитрий Алексеевич, не робей. Мэр - парень ничего, нормальный. Из бандитов только! - добавил он тихо и захрипел смехом. Лицо его мгновенно налилось малиновым, под цвет «жигулей». - Ну, по коням? Езжай, Дима, за мной. Только не отставай.
        Директор, газанув на своей «шестерке», на полном ходу пересек поперек безлюдную площадь, въехал на территорию губернаторского дома и лихо припарковался среди разнобойных машин - от «москвичей» до джипов.
        Дмитрий отстал. Когда он вылез из машины, Анатолий Петрович уже жал руку охраннику в отутюженном черном костюме, весело беседуя.
        - Этот тоже из бандитов, - шепнул он Дмитрию, когда они вошли в лифт. - Теперь в охрану подался.
        Директор опять захрипел, налившись малиновым цветом.
        Зеркальный лифт с кожаными диванчиками мягко поднял их на третий этаж.
        Вслед за Анатолием Петровичем Дмитрий вступил в белоколонную, роскошно убранную гостиную с мраморными скульптурами античных муз в полукруглых нишах, картинами старых мастеров среди антикварной мебели, ваз, цветов…
        - Эрмитаж тут у вас?! - растерялся Дмитрий.
        - Эрмитаж по сравнению с палатами нашего мэра - сарай для хранения лопат… Александра Юрьевна, здравствуйте, а вы все хорошеете!
        - Добрый вечер, Анатолий Петрович…
        Занятый созерцанием неожиданной обстановки, Дмитрий не сразу понял, с кем говорит директор, однако женский голос был очень похож на Сашин. «Теперь мне всюду мерещится она, - подумал он. - Надо успокоиться, взять себя в руки, наконец».
        - Вот, Александра Юрьевна, важного господина привез к вам в гости. Из Амстердама! - паясничал Анатолий Петрович.
        Дмитрий обернулся, чтобы поклониться, но готовая улыбка застыла на его лице… Перед ним стояла Саша.
        - Супруга нашего дражайшего мэра - Александра Юрьевна Верхоланцева! И естественно, первый в Городе человек!..
        Дмитрий остолбенело стоял и смотрел на прекрасную даму в жемчужном классическом платье.
        - …Из самого Амстердама!.. При чем тут Кострома?!
        Видимо, Дмитрий, сам того не соображая, пробормотал что-то про Кострому. Как очарованный, он глядел на Сашу. Такой он не видел ее даже во сне.
        А за окнами гостиной в лучах вечернего солнца тонула площадь кафедрального Благовещенского собора - единственного в Губернском Городе.