Похождения соломенной вдовушки Анастасия Соловьева
        # Людмиле Вадим достался, словно принц Золушке, почти чудом. Правда, после двадцати лет совместной жизни возвышенная отстраненность Вадика от обыденности уже слегка раздражала. Но когда прямо во время отпуска на экзотическом курорте муж сказал, что хочет уйти, для Люды это стало настоящим ударом. Жизнь начинала новый виток с абсолютного нуля. Однако соломенное вдовство Людмилы оказалось временем полным веселых недоразумений, пикантных приключений и странных совпадений.
        Анастасия Соловьева
        Похождения соломенной вдовушки

1
        Муж курил, напряженно глядя на море. Я допила кофе, немного подождала... Он сидел по-прежнему неподвижно, словно зачарованный морскими миражами.
        Я потихоньку начинала беситься. Тоже мне, звездный мальчик... Маленький принц на пятом десятке!.. До отъезда осталось всего ничего, а он, как говорят, и ухом не ведет.
        Не замеченная мужем, я встала из-за стола, легко сбежала по ступенькам террасы ресторана и зашагала к отелю.
        Как гласила надпись на воротах Освенцима, каждому свое! Одним - любоваться лазурной гладью, другим - паковать вещи, проверять документы и созваниваться с Москвой, дабы по возвращении на родину не оказаться брошенными в аэропорту на произвол судьбы. Где как, а у нас в семье роли распределены четко, однозначно и, очевидно, раз и навсегда.
        Первым делом я позвонила в свой офис - сказала, чтобы завтра к десяти часам в аэропорт Домодедово за мной прислали машину. Секретарша Верочка выслушала распоряжения, может, даже что-то черкнула для проформы, но дальше... на меня буквально обрушился водопад!
        - Людмила Александровна! Вы как чувствовали! Или вы уже знаете?! Они... звонили... только что... и... вы представляете?!
        - Кто, Вера? Кто звонил?
        - Да эти! Из «Промстройсервиса»! Они покупают здание на Транспортной... Ой, Людмила Александровна, смотрите! Они уже письменное подтверждение скинули!
        Я догадалась, что Верочка открыла электронную почту.
        - И что ж они пишут?
        - Готовы перевести средства в счет оплаты в течение месяца!..
        - Прекрасно. Ты не забыла про аэропорт?
        - Какой аэропорт? - опешила секретарша.
        - Завтра к десяти часам утра за мной нужно прислать машину в аэропорт Домодедово. Я из Сардинии звоню!
        - Ой! Ну конечно!..
        - Свяжись с водителем, предупреди его. И сделай это немедленно, - настаивала я. - Сейчас же!
        - Людмила Александровна! Обязательно, - затараторила Верочка, испугавшись моего настойчивого тона. - Во сколько, вы сказали?.. Машину прислать?.. А куда?
        Бестолковая, вздохнула я, отключившись. А где взять других?.. Эта, по крайней мере, открытая, искренняя.
        И конечно, сделка такого масштаба - огромный успех всей нашей компании. А для Верочки к тому же это первая крупная операция, совершающаяся у нее на глазах. И нельзя не признать - при некотором ее участии...
        Размышляя о предстоящей сделке, я укладывала вещи в чемодан. Последним положила купальник. Со вчерашнего дня он сушился в душе. Удивительно, как я вообще вспомнила о нем.
        Но стоило мне только застегнуть «молнию» на чемодане, как в номер вернулся муж.
        - Скучаешь?
        - Отнюдь! - Я покачала головой. - Вещи собираю. Мне скучать некогда!
        - Как же? Знаю-знаю! Старые песни о главном... Пойдем на пляж, а? Время еще есть.
        - Только я все упаковала...
        - Так распакуй! Какие проблемы? - Он улыбнулся развязно и чуть натянуто.
        На пляже, как всегда в этот час, было людно. Ярко светило солнце, у берега шумно плескались отдыхающие.
        Я по натуре человек рациональный. Входя в море, энергично работаю руками и ногами, имея в виду хороший тонус и избавление от лишних килограммов. Заплываю подальше в незамутненные воды и оборачиваюсь. Слепящие солнечные блики на морских волнах, вдалеке крошечные фигурки, излучающие радостную суету даже на расстоянии... Я смотрю на берег и тоже стараюсь радоваться изо всех сил. Так стараюсь, что сама не понимаю, получается у меня или нет.
        И на этот раз все было в точности так же.
        Я вылезла из моря и улеглась рядом с мужем в шезлонг. На его шоколадной спине всеми цветами переливались крупные капли. В этом было что-то коммерческое. Как будто на рекламном плакате.
        - Люд, мне нужно кое-что тебе сказать. - Муж положил руку мне на плечо - кажется, впервые за двадцать лет нашего брака он сделал это на людях.
        - Скажи! - Я засмеялась, заинтригованная его поведением. Обнимает, да еще собирается что-то сказать! Это что-то новенькое...
        - Люда, ты должна отнестись к этому... В общем, то, что я скажу сейчас, это... важно.
        - Ну говори, я готова.
        - Люда, ты не обижайся! Ты попробуй понять...
        - Нельзя ли без предисловий?! - не выдержала я.
        - Без предисловий? Тогда... В общем, я от тебя ухожу.
        Я тупо, как баран на новые ворота, посмотрела на мужа:
        - Куда уходишь, Вадим?
        - Не важно! Не имеет значения.
        - А квартира?
        - Квартира тебе...
        - У тебя что... появился другой дом?
        - Да что ты заладила: дом-квартира! Ты хоть понимаешь, что я тебе сказал?! Я ухожу...
        - Прямо сейчас?
        - Ну да, в общем.
        - А твои вещи?
        - Ну что ты за человек?! Я думал, ты огорчишься, или заплачешь, или хотя бы ругаться начнешь, а ты...
        - Куда ты уходишь? - перебила я. - В номер?
        - Сначала в номер.
        - Пойдем вместе. Надо вещи разобрать, а то я все вместе покидала, свои с твоими. Предупредил бы заранее.
        - Опять вещи?! Людмила, что с тобой? Ты можешь говорить только о вещах? О вещах или о квартирах?!
        Муж пристально посмотрел на меня. Но я не дрогнула под его взглядом: привычным жестом свернула полотенце, надела сабо и замысловатым узлом завязала парео на правом боку.
        - Идем!
        - Да не нужны мне никакие вещи!
        - Я тебе не носильщик - таскаться по свету с твоим барахлом!
        - Можешь его выкинуть! Оставь в номере...
        - А документы тоже прикажешь в номере оставить?
        - Ах!.. Я не подумал.
        - Потому что ты думать отвык! Мне приходилось за двоих думать! - ответила я, переходя на повышенный тон.
        - Люда, перестань, сейчас не время... и потом, неудобно, - бормотал муж. - Здесь место неподходящее. Я, наоборот, думал, ты на людях не станешь...
        Он только масла в огонь подлил!
        Я с силой отшвырнула пляжную сумку, стряхнула сабо с ног и как подкошенная рухнула в шезлонг. Сумка угодила в голову загоравшей по соседству аппетитной дамы. Дама взвизгнула. Справа от дамы поднялся такой же дородный, как и она, мужчина и угрожающе направился к Вадику. В мужчине я без труда признала соотечественника.
        - Приди в себя! - шептал муж заполошно. - Что ты вытворяешь?!
        - Не видишь?! В себя прихожу!
        - Ща я тя, падла, в себя приведу! Моментом! - Дюжий мужик вплотную подошел Вадику. - Ты тут чё?
        В следующее мгновение я увидала здоровенный, красный кулак и искаженное лицо Вадика. Не помня себя от ужаса, бросилась между ними, но было поздно.

2
        И все-таки он ушел. Побитый, без вещей, с одними документами...
        Когда за Вадимом захлопнулась дверь, я чувствовала себя точно под действием глубокой анестезии. Ясное сознание и абсолютная нечувствительность ко всему внешнему. Можно рвать зубы, вправлять вывихи и делать полостные операции.

«Мне не больно», - навязчиво крутилось у меня в голове.
        Чтобы отвязаться от назойливой мысли, я стала вытаскивать из чемодана Вадькины вещи. Джинсы, футболки, шорты... Все до единой были куплены мной, причем не абы где, а в самых дорогих и престижных магазинах, выбирались долго, с любовью.
        ...А та другая... будет ли она заботиться о нем, как я? Да, наверное, уже заботится. С ним же нельзя иначе!.. А зачем? Влюбилась. Или просто захотела замуж.
        Конечно, второе - вероятнее всего. Ведь мой муж ценен просто как особь мужского пола. Как индивидуальность он представляет собой мало интересного.
        Одежду я все-таки решила забрать. Она может понадобиться ему в Москве. Зачем же зря выкидывать деньги?
        А вдруг Вадим передумает и захочет ко мне вернуться?..
        Что-то подсказало: не передумает. После безобразной сцены на пляже не передумает ни за что!..
        Подсказка пришла откуда-то извне. Я оглянулась, посмотрела в окно. Со стены соседнего дома на меня смотрели загадочные глаза синьоры в средневековом костюме - католической Богородицы или обычной, рядовой святой.
        Когда мы только приехали в отель, хозяйка невзначай обронила: эта фреска XIV века, настоящий памятник Позднего Возрождения.
        Тогда я подумала: набивает цену. А сейчас смотрела на синьору и ждала: может, она еще что-нибудь мне подскажет.
        Под внимательным взглядом католической синьоры анестезия стала медленно уходить в небытие. Появились естественная в моих обстоятельствах боль и в то же время ощущение неоднозначности случившегося. Может, дело вовсе не в другой женщине. А в чем тогда? Или в ком?
        Глаза на фреске оставались непроницаемыми - в них не было ни ответа, ни глубины сострадания.

«Помоги себе сам!» - подытожила я, навсегда покидая злосчастный номер.
        В самолете выяснилось новое обидное обстоятельство. Вадим поменял билет. Не захотел лететь рядом. Боже, что такого я ему сделала?
        Моим соседом по креслу был румяный белокурый молодой человек. Включив на полную громкость плеер, он тотчас уснул и проспал до самой Москвы.
        Мне пришлось лететь в навязанном обществе незнакомых хардовых мелодий и старых, полуистертых воспоминаний.

3
        Я видела себя шестнадцатилетней девочкой, входящей в незнакомый класс. Мне не было страшно, не было любопытно, я не мечтала о новых друзьях и романтических встречах. Для своих лет я была, пожалуй, чересчур искушенной.
        Такие метаморфозы часто случаются с детьми, рано потерявшими родителей. Моя мать умерла, когда мне было всего тринадцать. Через год папа женился на другой. Тогда-то в одночасье и закончилось мое детство.
        Я переехала к бабушке. Она жила на Студенческой, в небольшой двухкомнатной квартирке с длинными просторными лоджиями. Папа не возражал и даже стал выдавать на мое содержание небольшую сумму. Дальше - крутись, как хочешь.
        Я устроилась в детскую поликлинику уборщицей. Удобно: поликлиника находилась на первом этаже бабушкиного дома. К тому же с детства я мечтала стать врачом, а все знают, что стаж работы в учреждениях здравоохранения - большое подспорье при поступлении в медицинский.
        Вечерами я тусовалась с местной шпаной, пила в подъезде дешевый портвейн и бренчала на трех аккордах дворовые песенки. Друзья наперебой хвалили мое мурлыкание. Я понимала: они просто добиваются моей благосклонности. Все без исключения... Да пусть добиваются - мне по барабану!
        Вот такой, повидавшей виды, самоуверенной, даже самовлюбленной, я входила в класс новой, вечерней школы. У окна стояли мальчишки, пожимали руки, знакомились. Один - нескладный, очень высокий, с косой челкой - назвал фамилию: Ненашев.
        Рыжий толстяк добродушно заржал:
        - Не наш! Чужой, короче!
        Другие подхватили:
        - Ни вашим ни нашим! Ни рыба ни мясо!
        Нескладный отвернулся и стал смотреть в окно.
        Отношения с ребятами у него не заладились.
        Зато некоторые девчонки нашего класса крепко запали на этого Ненашева. Например, моя соседка по парте Маринка. В школу она ходила только затем, чтобы собирать и распространять сведения из жизни своего кумира.
        - Знаешь, где он живет? - глядя широко раскрытыми глазами, спрашивала у меня Маринка.
        - Ну и где?
        - На Кутузовском! Представляешь? В доме между «Пионером» и «Призывом»[В восьмидесятые годы два этих кинотеатра находились в начале Кутузовского проспекта недалеко друг от друга.] .
        - Значит, у него родители - шишки. Только по нему не скажешь!
        Все ее сногсшибательные новости я обычно встречала презрительным фырканьем.
        - Да, правда... - терялась Маринка. - А ты знаешь, где он учился раньше?
        - Откуда ж мне знать?
        - Во французской спецшколе номер два. Имени Ромена Роллана.
        - Его оттуда за тупость выгнали?
        - Да ну тебя, Люд! Ты же знаешь, Вадька - голова! Просто он поругался с кем-то. С завучем, что ли...
        Долгих бесед в таком тоне Маринка не выдерживала. А я только тешилась, наслаждаясь ее беспомощностью и своим превосходством. Хотя по-своему Ненашев тоже был интересен мне. Это был какой-то странный, специфический интерес. Интерес крапивы к тепличному цветку. Иногда мне нравилось смотреть на него. Изредка я ловила себя на мысли, что думаю о нем. Обычно это происходило в тот момент, когда я уже засыпала.
        Однажды после уроков мы с Ненашевым вместе пошли к метро. Говорить было не о чем. Он спросил, куда я собираюсь поступать после школы.
        - А ты? - Откровенничать с первым встречным было не в моих правилах.
        - В УДН.
        - А что это такое? - удивилась я. - Что-то я не слыхала про такой институт.
        Он объяснил: УДН - Университет дружбы народов. Учатся там в основном иностранцы, и лишь в виде исключения в УДН принимают наших.
        - А не наших?
        Не заметив моего каламбура, он продолжал.
        Его мечта - международная экономика. В УДН самый сильный в стране экономический факультет. Плюс там можно в совершенстве овладеть иностранными языками. Если все срастется, перед ним открывается блистательная карьера. К слову сказать, с языками у него - полный порядок. С четырех лет он изучает французский, с десяти - английский. В этом году мама взяла ему репетитора по итальянскому. Сейчас он, кстати, едет на урок.
        Я больше не язвила, слушала со снисходительно-доброжелательным видом, даже мысленно не пропуская себя в сказочный мир величественных сталинских домов, частных уроков иностранного и заграничных вояжей.
        Что я видела к своим шестнадцати годам? В поликлинике - ведра и тряпки, грязный, исполосованный линолеум, убогую бабушкину квартирку, несколько десятирублевых бумажек, щедро даруемых отцом каждый месяц. А что мне светило в будущем? В самом счастливом случае - все та же районная поликлиника!..
        Прощаясь, я искоса взглянула на Ненашева и мысленно пожелала ему осуществления всех звездных планов. Очень уж не хотелось унижаться до зависти. В конце концов, у каждого свой удел.
        В следующий четверг, ровно через неделю, Ненашев подошел ко мне и спросил:
        - Ты к метро сегодня?
        Я помнила: по четвергам у него итальянский, и, значит, мы опять можем пройтись вдвоем и немного поболтать. Однако сегодня у метро мне совершенно нечего делать. В прошлый раз я ездила к отцу за деньгами, а сейчас меня ждут детская поликлиника и километры немытых коридоров. Посомневавшись, я сказала:
        - Пойдем.
        На этот раз он говорил о прелестях итальянского языка. И чтобы я поверила, громко произносил по-итальянски отдельные слова и целые фразы. Мягкий февральский день незаметно перетекал в сумерки. В желтом свете фонарей парили, не торопясь упасть, снежные хлопья. Я слушала музыкальную итальянскую речь и была счастлива незнакомым, красивым счастьем.
        До конца мая мы ходили к метро по четвергам. Потом сдали выпускные экзамены и не виделись долго-долго.

4
        Из аэропорта я поехала в офис.
        Меня ждали. Даже организовали небольшой фуршет с фруктами и шампанским в честь возвращения из отпуска директрисы. Настроение в конторе было приподнятым. Пили за мое здоровье, за успех предстоящей сделки, за выход на новые рубежи и, наконец, просто за всеобщее процветание.
        Я неожиданно почувствовала, что напилась. Это от голода. В последний раз я ела сутки назад. Завтракала с мужем в ресторане в Италии. А теперь я в Москве, на работе и - без всякого мужа... У меня вырвался короткий нервный смешок.
        Начальница отдела коммерческой недвижимости Воробьева незаметно толкнула свою подругу - дылду Ананьеву. Сощурившись под толстыми очками, Ананьева воровато скосилась в мою сторону. Потом, наклонившись над Воробьевой, что-то быстро ей шепнула.
        Я догадалась: самое время сворачивать сабантуй.
        - Большое спасибо за теплую встречу! Всем, кто еще не был в отпуске, я желаю провести его так же замечательно, как это сделала я... А сейчас за работу, господа! За работу!
        - А я хочу добавить! - проскрипела Воробьева. - Мы должны не только отдыхать, как Людмила Александровна, но и работать так же отлично, как она.
        Все разом зашумели, кто-то зааплодировал. Я допила шампанское и ушла к себе в кабинет.
        Если все сотрудники, не дай бог, начнут работать, как я сегодня, наша контора прикроется через месяц! Максимум, на что я была способна в тот день, - пролистать папку с документами на здание на Транспортной улице.
        Здание строилось с 1928 по 1930 год каким-то хозрасчетным трестом. В нем разместили рабочую столовую, а с 1935 года - фабрику-кухню. В 1951 году у здания был надстроен третий этаж, в 1976-м - произведен капитальный ремонт. До 1994 года в нем находились кулинария, кафе и кафетерий. Общая площадь составляет две тысячи четыреста семьдесят пять квадратных метров... Каждый исторический этап сопровождался кучей документов, выцветших справок, крошащихся в руках накладных.
        Я захлопнула папку и поняла, что близится неизбежное: нужно идти домой.

5
        Квартира, в которую мне предстояло вернуться, находилась в том самом доме между
«Пионером» и «Призывом». Никакого «Призыва» давно уже не существует, но про себя я по-прежнему так именую этот дом.
        Квартира принадлежала Вадику, а я не имела на нее никаких формальных прав. Эту фразу часто повторяла моя свекровь.
        Она, естественно, была в шоке, увидев своего Вадима рядом с «такой девицей». Я вовсе не была ни «такой», ни «девицей», но разве свекровь переубедишь?!
        В первый раз мы встретились с ней случайно.
        Вадик нечасто приглашал меня в гости, но, если приглашал, имелось в виду: мамы в это время не будет дома. Отсутствие матери было обязательным условием и как бы подразумевалось само собой.
        Отец Вадима, Георгий Петрович, наоборот, казался мне неотъемлемой частью их домашней обстановки. Крупный, с пушистыми седыми усами, вальяжный и уютный, он удачно оттенял своего нервного, импульсивного сына, и, не скрою, мне нравилось проводить время в его обществе.
        Однажды во время наших приятных посиделок на пороге гостиной неслышно возникла Валерия Михайловна. Поздоровалась, не обращаясь ни к кому конкретно, потом обвела всех присутствующих долгим, внимательным взглядом. У нее была осанка балерины, короткий белый свитер красиво подчеркивал высокую грудь и тонкую талию, а длинная красная юбка из шотландки делала ее фигуру торжественной и даже монументальной.
        - Мам, это Люда, - промямлил Вадик.
        А Георгий Петрович взглянул на меня с опаской. Я догадалась: перед лицом надвигающейся бури он будет усиленно отрицать факт прежнего знакомства со мной.
        - Ты о ней никогда не рассказывал.
        Валерия Михайловна грациозно прошлась по гостиной и уселась в кресло.
        - Но я-то понимала, что она существует... Вы чем занимаетесь, Люда?
        - В районной поликлинике работаю. Медсестрой.
        Я намеренно ответила хрипловато, демонстрируя прокуренный голос. Могла бы вообще сказать по-другому: я - студентка медицинского, учусь на врача. Могла, но не захотела.
        - И это тоже легко было предположить! - продолжала Валерия Михайловна. - Медсестра из районной поликлиники... Прекрасная пара молодому сотруднику Внешторга, слушателю академии...
        - Лера! - испуганно перебил Георгий Петрович.
        - Да что?! Что - Лера?!! - Валерия Михайловна уже не скрывала своего праведного гнева. - Наш сын... перебивается какими-то медсестрами! Тебе на все наплевать!..
        Я спокойно встала и пошла одеваться в прихожую. Никто из Ненашевых и не подумал меня вернуть.
        На улице я испытала почти облегчение.
        Наши отношения с Вадиком длились уже два года. Временами, признаюсь, они становились мне почти в тягость. Тяготила висевшая между нами неопределенность. То, что с такой беспощадной ясностью озвучила сейчас Валерия Михайловна. Я и сама это понимала. И особенно остро - в первый момент, когда после нескольких лет разлуки неожиданно увидела Вадима на автобусной остановке у метро «Юго-Западная». Он стал еще выше, заметно раздался в плечах, а его коричневая кожаная куртка, без сомнения, тянула на целое состояние.
        - Ты что здесь делаешь? - Вадим обрадовался и удивился.
        - Учусь. Наконец-то в институт поступила. А ты?
        - Так и я учусь... Вот здорово! Домой можем возвращаться вместе. У тебя лекции до скольких?
        Вряд ли бы мы могли вместе возвращаться домой. Я училась на вечернем, а Вадим - студент-пятикурсник - ездил в институт днем и только на дипломные консультации. Но я догадалась: он помнит те наши странные, эфимерные отношения и неумело пытается их реанимировать.
        Несмотря на социальную дистанцию огромного размера, я наблюдала за Вадимом со смешанным чувством снисхождения и нежности. В своей неловкости он был совершенно очарователен и окончательно покорил мое сердце.
        Пришлось брать инициативу в свои руки. В конце концов, нам было уже по двадцать два года, и я не видела ни поводов, ни причин...
        Наша любовь катилась как по маслу, пока не возник извечный вопрос: а дальше что?
        Моя единственная подруга Ольга уже вовсю собиралась замуж. Девчонки с работы, успевшие обзавестись семьями, казались такими важными и счастливыми.
        Не то чтобы я завидовала им... Но все же иногда хотелось задать вопрос: Вадик, а у меня в этом смысле какие перспективы?
        Никаких, признавалась себе я, не решаясь произнести вслух проклятый вопрос. Это сделала за меня Валерия Михайловна.
        Что Бог ни делает, все к лучшему, решила я, выйдя из подъезда престижного сталинского дома.

6
        В гостиной все переменилось с тех пор. Мы сделали ремонт. Недавно еще один. Дорогой, европейский. Но я все еще помню: в простенке между балконом и дверью в спальню стояло темно-серое кожаное кресло, из которого Валерия Михайловна когда-то открыла по мне прицельный огонь.
        По улице в тот день я шла как расстрелянная. В том смысле, что меня расстреляли и я попала прямиком на тот свет. Иду, переступаю ногами, а куда, зачем - неизвестно. .
        Добрела до дома - дальше что делать? Взяла с полки первый попавшийся учебник. Открыла наугад, увидела череп. Вспомнила: на недавнем экзамене меня пристрастно расспрашивали про носовую полость и глазницы. На все вопросы я ответила без запинки. Потом радовалась и гордилась, как сумасшедшая, не подозревая, что меня так легко и просто расстрелять. Ликвидировать. Отселить в мир душ и теней. От меня осталась одна душа, и для Валерии Михайловны я теперь неопасна.
        В комнату заглянула бабушка и сообщила: она сварила щи. Наваристые, с грудинкой. Я промолчала.
        - Иди ешь! - продолжала бабушка сердито. - Со своими экзаменами незнамо во что превратилась! Кости остались одни!..
        В последнее время бабушка была глобально мной недовольна. Во-первых, ей не нравился институт. Достаточно того, что я окончила медучилище - работаю медсестрой. Теперь пора замуж выходить. А Вадик - робкий, мягкотелый, по ее мнению, никакой не мужик.
        А что я оставляю его ночевать, это уж вообще никуда не годится и ни в какие рамки не лезет. Еще спасибо, что про это безобразие она не рассказывала отцу. Он бы задал мне перца!
        Это была игра, которую я поддерживала из уважения к бабушке. Мы обе знали: отцу я глубоко безразлична.
        - Я щи не буду, - ответила я нехотя.
        - Тогда знаешь что? - не отступалась бабушка. - Поставлю-ка я на вечер блины. - Я пожала плечами - делай, как хочешь. - Сегодня селедочку свежую купила, такую жирненькую!.. - При воспоминании о селедке бабушкины досада и недовольство улетучились вмиг. - Чего еще? Сметанки, масла сливочного... А хочешь, откроем клубничное варенье? Вкуснотища!..
        Это уже было что-то невероятное. Царская щедрость. Взамен бабушке требовалось немного: участия, послушания, довольной улыбки.
        Она часто повторяла:
        - Я в твои годы...
        В мои годы бабушка не уставала радоваться жизни: все впереди, сама молодая, крепкая, и детей нет - не за кого переживать.
        - Откроем варенье, бабуль.
        - Ну ладно. Я пошла на кухню... Ты полежала бы лучше, Люд, - добавила она, обернувшись на пороге. - Все с книгами этими возишься!..
        Вечером ели ажурные блины с жирной малосольной селедкой. Была даже икра - щучья. А к чаю - дефицитная сгущенка и ароматное клубничное варенье.
        Бабушка вспоминала, как полвека назад девочкой она вместе с родителями впервые пришла в этот дом. Бабушкиному отцу за хорошую работу дали квартиру. Он служил раклистом на ткацкой фабрике.
        Я спросила:
        - Что делает раклист?
        - Раклист?! - Бабушка была сражена - она много раз повторяла это слово, никогда не задумываясь о его значении. - Не знаю... Рабочий какой-то. А может, техник, - добавила она неуверенно.
        В новом доме все им было в диковинку: собственная кухня, лифт-стакан и газовая колонка. В первое время бабушка ужасно боялась ее шипения и треска. А бабушкина товарка, Лида Коростылева с пятого этажа, из страха перед ярким всполохом пламени колонку вообще не включала и умывалась холодной водой.
        Я знала, что дальше разговор собьется на Лиду, на ее аккуратную, самостоятельную дочь, которая вовремя выгнала из дома пропойцу мужа и одна воспитала хорошего, скромного сына Митю. Митя окончил техникум, отслужил в армии и создал дружную семью с некрасивой, но доброй и хозяйственной девушкой Наташей.
        По бабушкиному замыслу, мне следовало есть блины, наслаждаться и внимать ее рассказам. И не просто внимать, а видеть в них руководство к действию.
        К счастью, до Мити на этот раз не дошло. Кто-то позвонил в дверь. Я сидела, не двигаясь с места.
        - Твой, что ли? - с сомнением глядя на меня, спросила бабушка.
        - Не знаю. Вряд ли.
        - Ладно, пойду посмотрю.
        Вскоре она вернулась, раздосадованная, какая-то напряженная.
        - Ну вот, а ты говорила...
        - Что?
        - То!.. Вадик твой пожаловал. На лестнице ждет, в дом заходить не хочет. Премудрый!..
        Я понимала, что надо выйти поговорить, но сидела, как будто приклеенная к стулу. Бабушка тормошила: иди.
        - Скажи ему, бабуль, пусть придет в другой раз, - выдавила я, наконец.
        - А сейчас чего?
        - Сейчас у меня не то настроение.
        - Иди, тебе говорят!
        Она больно толкнула меня локтем в бок. Я вдруг заметила: бабушка как-то странно усмехается, будто знает больше, чем говорит.
        - Ну бабушка!
        - Я уж двадцать четыре года твоя бабушка.
        Делать нечего. Я поплелась в коридор, убеждая себя, что я теперь для Вадима тень и душа. Вообще-то его приход - нарушение всех существующих правил. Вот души - да, могут навещать живых, если это им взбредет в голову. Но являться самовольно к душе...
        Дверь была приоткрыта. Вадим стоял на площадке, облокотясь о перила. В руках он держал дорожную сумку.
        - Тебе чего? - спросила я сухо.
        - Тебя!
        Он с силой притянул меня к себе. И сколько я ни старалась, так и не смогла освободиться - руки у него оказались крепкими, властными, истинно мужскими. Как я не замечала этого раньше?!
        - Отпусти меня и иди домой, - посоветовала я, устав сопротивляться.
        - Если я тебя отпущу, ты уйдешь и захлопнешь дверь. Мне придется звонить, беспокоить твою бабушку...
        - А ты не звони. Иди домой и, главное, поищи себе подходящую невесту. Слушатель академии!
        - Я пришел к тебе насовсем.
        - Зря. Бабушка сказала, что не потерпит в своем доме всякого безобразия.
        - Мы поженимся.
        - Валерия Михайловна будет против.
        - Не имеет значения.
        - Она твоя мать.
        - Я тебя люблю.
        - Тебе кажется...
        Я не договорила, осекшись на полуслове, как будто прозрела.
        Все, что говорит мне Вадим, - чистая, стопроцентная правда. Да что там правда - высокая непреложная истина. Он меня любит, мы будем счастливы, будем вместе!..
        Я закрыла, потом опять открыла глаза. За мутным стеклом подъезда в потоке желтого фонарного света порхали похожие на цветы снежинки. И снова, как тогда, по дороге к метро, я испытала глубокое, полнокровное счастье.

7
        Не помню точно, когда Валерия Михайловна снова появилась на нашем горизонте. Кажется, сразу после командировки во Францию. Неделю назад мы прилетели из Парижа, я ездила в институт - восстанавливаться. Вышла из метро, остановилась на светофоре, и в это время кто-то окликнул меня.
        - Людмила! - Около вишневых девятых «жигулей» стояла Валерия Михайловна. - Людмила, мне надо с вами поговорить.
        - Пожалуйста.
        Я спокойно, без укора и пафоса, посмотрела на Валерию Михайловну. Она, может, чуточку постарела, но по-прежнему осталась красивой и очень гордой.
        - Поговорим у нас дома. - Валерия Михайловна распахнула передо мной дверцу
«жигулей».
        Я села в машину почти против воли - мне почему-то трудно было не подчиниться ей.
        Беседовали мы недолго, все в той же гостиной. Валерия Михайловна опять уселась в свое кресло, я - на диван у противоположной стены.
        - Вы сердитесь? - начала она, выдержав паузу.
        Я пожала плечами.
        - Давайте говорить начистоту, Люда. Вы считаете, я обидела вас тогда?
        - Вы сказали, что думали.
        - Я вас недооценила.
        - Так бывает. Я понимаю.
        - Но продолжаете препятствовать нашему общению... Запрещаете Вадиму ходить в родительский дом.
        - Вы сошли с ума... Да разве он разрешения спрашивать стал бы?
        - Вы правду говорите?
        - Конечно.
        - Вот что, Людмила. Переезжайте к нам.
        - Зачем?
        - Ну если вы не сердитесь на меня... А здесь вам будет намного лучше, просторнее. У Вадима большая, хорошая комната, но, если нужно, я могу уступить вам спальню...
        - Нет, что вы, - перебила я ее, - нам спальню не надо. Мы насчет переезда подумаем. Это Вадик должен решить.
        - Но вам, я надеюсь, ясно: вы будете здесь жить без прописки. Формальных прав на квартиру у вас не будет.
        - Не беспокойтесь, у меня собственная жилплощадь есть.
        - Я знаю.
        - До свидания.
        С тех пор я живу в этом роскошном доме.
        Говорят: в каждом дому по кому. И тут тоже в предостаточном количестве имелись свои комья. Комья грязи, комья страдания. А свекровь... я скоро поняла - она есть не что иное, как сплошной ком нервов.

8
        Меня она старалась не замечать. Я приняла вызов и платила ей той же монетой. Мне, с ранних лет познавшей законы улицы, легко давались такие игры.
        К тому же у меня на руках оказались дополнительные козыри. Все свободное время Вадим проводил только со мной, да и Георгий Петрович по-своему был ко мне привязан.
        Вообще за Георгием Петровичем водились некоторые странности. Он как огня боялся жены, но в то же время откровенно ей перечил. Например, когда при всех заговаривал со мной об успехах в институте, развязке нового фильма или о том, как я отношусь к перемене погоды. Валерия Михайловна обычно еле заметно бледнела, и Георгий Петрович вдруг замолкал, пугаясь собственной дерзости.
        Иногда его поведение становилось совсем уж парадоксальным. Однажды за завтраком он спросил, почему я так плохо ем.
        - Не хочется. Что-то болит голова...
        - Да, бывает так у молодых женщин, - задумчиво произнес Георгий Петрович, - перед менструацией.
        Все сделали вид, что ничего не произошло. Мы уже научились грамотно реагировать на его пассажи.
        Помню, как я была удивлена, узнав, что Георгий Петрович работает вахтером на захудалой фабрике. Как он - выпускник факультета международной экономики - угодил туда?
        Однако я не спешила удовлетворить любопытство, занятая медициной, Вадимом и домашним хозяйством, заботы о котором Валерия Михайловна не преминула полностью переложить на меня.
        Как Золушка, я вылизывала пятикомнатные апартаменты, носилась по магазинам, готовила и сервировала ужины к Валериному приходу с работы. Ей непременно требовалась красивая сервировка.
        Поначалу мне очень хотелось взбунтоваться. Мой бунт остановила бабушка:
        - Не надо, Люда. Это же свекровь.
        - Вот именно! Свекровь - пьет мою кровь!
        - Ну не надо, детка, не надо. Ты старшего уважь.
        - Меня б уважил кто!
        - Так как же? Уважили! Позвали в свой дом. Она хозяйка в доме, а ты - ей помощница.
        Возможно, в таком распределении обязанностей и просматривалась некая справедливость. Я была в те годы великовозрастной студенткой, а Валерия Михайловна много работала и хорошо зарабатывала. В начале суровых девяностых она, не бросая своего министерства, пристроилась переводчицей в какое-то, кажется, российско-французское совместное предприятие.
        На новом месте Валерию Михайловну ценили и всякий раз присылали за ней красивую серебристую иномарку. Поздним вечером эта машина доставляла свекровь обратно. Она возвращалась утомленной, в несвойственном ей взволнованном, возбужденном состоянии.
        Мне грешным делом казалось, что у Валерии Михайловны на фирме появился любовник. Ничего удивительного, она еще молода, привлекательна, а с мужем - давно уже врозь.
        Спят они в разных комнатах. По сто раз в день она напоминает ему про какие-то таблетки и вообще говорит с ним, как с ребенком. Хотя как иначе можно с ним разговаривать?..
        Мне по большому счету нравились происшедшие в ней перемены. В свекрови появились проблески человечности. Раньше я в ней этого не замечала. Даже любовь к сыну была у нее какой-то извращенной, жесткой, железной. А теперь она стала теплеть, словно оттаивать после затянувшихся морозов.
        Как-то раз Валерия Михайловна вернулась с работы особенно поздно. Мужчины спали. Я готовилась к экзамену и по совместительству исполняла обязанности кухарки и экономки.
        - Вам рыбу или бефстроганов?
        - Спасибо, Люда. Не надо ничего. Может быть, чаю, хотя...
        - Ну, чаю-то мы с вами обязательно выпьем.
        - Да, выпьем чаю... И, Люда, я хотела тебя спросить... Вот ты живешь у нас несколько лет. Тебе ничего не кажется странным?
        - Нет.
        Она усмехнулась:
        - Я убеждаюсь: вторично недооценила тебя.
        - О чем вы?
        - Ты очень хорошая девочка, Люда. И прекрасная пара моему сыну.
        Ее слова прозвучали так неожиданно, что я отнеслась к ним, как к чему-то кощунственному.
        - Валерия Михайловна, ну что вы...
        - Я-то? - переспросила она с печальной улыбкой. - Я ничего. Теперь даже умереть спокойно могу.
        - При чем здесь «умереть»?
        - Да ни при чем, конечно... Хотя, возможно, будет лучше, если ты первой узнаешь обо всем...
        - О чем, Валерия Михайловна?
        - Я больна, Люда. Тяжело больна.
        - Не может быть! Вы в последнее время...
        - Да именно! Именно в последнее время!.. Если бы этот диагноз я получила год назад, мне не было бы так тяжело.
        - Но ведь диагноз не приговор! В некоторых случаях...
        - Только не в моем! - перебила свекровь. - У меня, если и произойдет что-то хорошее, за этим непременно последует смертельный диагноз.
        - Валерия Михайловна, ну не отчаивайтесь! Всегда можно что-нибудь придумать... Есть хорошие клиники, современные медикаменты...
        - Перестань, Людмила!.. Хотя спасибо тебе: ты собираешься бороться за мою жизнь. Только жизнь - она, право, этого не стоит.
        И неожиданно Валерия Михайловна заговорила о своей жизни.

9
        Она родилась на Дальнем Востоке за год до начала войны. Ее отец был, как тогда выражались, крупным хозяйственником, мама - наследница старинного дворянского рода - преподавала музыку и французский. Жили хорошо, дружно, в достатке. Тяготы войны почти их не коснулись.
        В конце сороковых семейство перебралось в Москву. Отец получил повышение по службе, а вместе с ним - роскошную квартиру на Кутузовском проспекте. Лера росла умницей и красавицей, к семнадцати годам отлично знала английский, французский, испанский и шутя поступила в университет.

«Шутя» - это, наверное, не совсем подходящее слово. Лера была девушкой исключительно серьезной. В университете пять лет просидела над учебниками. Распределили ее в Министерство иностранных дел, где она очень скоро вышла замуж за ведущего специалиста из соседнего отдела - мужчину импозантного и, как утверждали некоторые, перспективного, впрочем, десятью годами старше Леры.
        Молодые заняли одну из пяти комнат родительской квартиры. Георгий Петрович (тогда его еще называли Жорой) частенько уезжал в командировки в страны Юго-Восточной Африки.
        Через два года у них родился сын. И вот тогда-то... сразу после рождения Вадика или даже чуть раньше...
        Все началось с невинного телефонного звонка. Валерии Михайловне позвонила подруга, точнее, приятельница по министерству.
        Ее возмущению нет предела! Злые языки наперебой распространяют про Жорку гнусные сплетни. У него любовница, видите ли! Танька из секретариата, с косой такая, помнишь?.. Ха-ха-ха! Ты, Лерусь, можешь себе бред этот представить?!
        Валерия Михайловна, естественно, не могла. Однако разговор задел ее за живое. Прошло несколько дней, и, движимая неясным импульсом, Валерия Михайловна решила съездить на работу. По дороге ей стало стыдно. Шпионить за мужем? Подглядывать?.. Она не знала, с чего начать, у нее даже не было версии, объясняющей ее появление на работе.
        Не придумав ничего определенного, Валерия Михайловна зашла в буфет. Купила чашку кофе, пирожное и вдруг... увидала своего Жору. Стоя спиной к залу, Жора обнимал невысокую, пухленькую женщину в синей униформе официантки.
        Вне всякого сомнения, это был он! Светло-русые волосы, бежевый пиджак из мягкой замши - на всю Москву у него один такой...
        Женщину Валерия Михайловна рассмотрела очень внимательно. Узкая форменная юбка открывала толстые, короткие ножки. Жакет, надетый, очевидно, на голое тело, с трудом сходился на пышной груди. Жора игриво водил по груди рукой, а официантка шумно вздыхала, хлопала густо накрашенными ресницами да поводила мощными бедрами, демонстрируя эротический восторг.
        Валерия Михайловна прошла в нескольких сантиметрах от мужа, поставила кофе на столик и покинула буфет.
        Домой Жора вернулся как ни в чем не бывало. Спокойный, веселый, ласковый. Он так же обнял жену за талию, как три часа назад обнимал официантку, и так же положил руку ей на грудь. Валерия Михайловна взорвалась.
        Против взрывов Георгий Петрович оказался бессилен. Его стихией были любовь и сопутствующая ей легкая, непринужденная атмосфера. А укоры, крики, нотации - это, пожалуйста, не к нему.
        - Как тебе не стыдно! - вопрошала Валерия Михайловна, задыхаясь от гнева и брезгливости. - Средь бела дня в рабочее время при всех миловаться с... посторонней женщиной?! С какой-то официанткой...
        - Лера, ну что за предрассудки?! - как мог, сопротивлялся Георгий Петрович. - У нас же с ней так, ничего серьезного...
        - А с Таней из секретариата? - с замиранием сердца спросила обманутая жена.
        - Да что может быть с этой Таней? Смех один! - Муж захохотал.
        Но Валерии Михайловне было не до смеха.
        Она не стала бы унижаться до упреков. Ни за что бы не стала, если бы не сын. Что ей теперь делать? Растить мальчика без отца или смириться с фактом присутствия в их жизни пышногрудых официанток?
        - Что делать? - спросила у мужа Валерия Михайловна.
        - Да ничего! - беспечно ответил он. - Все в норме, Лера, дорогая!
        Лера молчала, искренне пытаясь понять, почему такой расклад муж называет нормой.
        Подумав, что она успокоилась, Жора опять попытался обнять ее, как официантку или Таню из секретариата, но Лера за это съездила ему по физиономии, а ночью заперлась в спальне, предоставив благоверному ворочаться на диване в проходной гостиной.
        Так продолжалось несколько недель. Потом Жоре засветила очередная командировка в Африку. На этот раз он уезжал на несколько лет.

10
        Для Валерии Михайловны это были мучительные годы. Перед родителями и сослуживцами она старалась делать хорошую мину. Дескать, все у нас нормально: муж работает, сын растет. Но подсознательно каждую минуту ожидала удара.
        С кем сейчас коротает время ее Георгий? С официантками? С секретаршами? А может, с посольскими женами? А что, если его выпрут из Африки со скандалом? Тогда все - прощай, министерство. Кстати, ей в таком случае тоже придется увольняться. А в довершение чуда рано или поздно муж все равно вернется к ней. Само собой - по месту прописки!
        Это был, так сказать, социально-бытовой аспект. А еще существовали израненная гордость, раздирающая душу жалость к сыну и страшная усталость от дурных предчувствий, лицемерия и вранья.
        Но реальность оказалась в тысячу раз хуже самых дурных предчувствий. В Африке Жора путался не только с официантками, секретаршами и посольскими женами. Хотя с ними, наверное, тоже. Но подвела Жору любовь к экзотике.
        Он наладился посещать одно заведение неподалеку от посольства, и там его наградили
«дурной» болезнью. Валерия Михайловна не уточняла, что именно это была за болезнь, однако ее последствия стали роковыми для всей семьи Ненашевых.
        Рано или поздно Жору, конечно, выгнали бы с работы за аморальное поведение. Но ввиду того, что «дурная» болезнь оказалась неизлечимой, до моральной стороны дело не дошло. Он был уволен по состоянию здоровья и сослан в Москву - на вечное поселение. В Лерину квартиру, на Кутузовский проспект.
        Слава обычно бежит впереди победителя, и задолго до Жориного приезда Лера в подробностях представляла, как обстоят дела.
        После курса внутривенных инъекций Георгий Петрович стал не опасен для окружающих. Инъекции несколько замедляли действие болезни, но главный сюрприз заключался в том, что «дурная» болезнь поражала мозг, действовала на сознание. У Жоры была однозначная перспектива: рано или поздно ему светило превратиться в идиота.

11
        Жора вернулся в Москву поздней осенью. В то время Лера буквально сбивалась с ног. Только что скончался ее отец. Вадик пошел в первый класс. Для того чтобы встречать сына из французской спецшколы, ей приходилось отпрашиваться с работы. Денег катастрофически не хватало, по ночам она сидела над переводами.
        - Значит, так, - встретив вернувшегося из дальних странствий мужа, произнесла Валерия Михайловна. - Квартиру я, так и быть, разменяю. Тебе - однокомнатную на окраине. Большего не проси.
        - Да-да, как скажешь, - поспешно согласился Георгий Петрович.
        - Жить будешь пока вон там. - Она кивнула на дальнюю комнату, бывшую когда-то кабинетом ее отца. - И к ребенку не вздумай приближаться.
        - Но, Валерия... Я как-никак отец.
        - Это теперь не важно. Вадику лучше думать, что у него отца нет.
        - А где он сейчас?
        - В школе.
        - Мне бы только на него посмотреть...
        - Опомнился!
        - Когда он вернется?
        - Я сейчас сама поеду за ним.
        - Можно с тобой?
        - Нельзя.
        - Это несправедливо!
        - Иди в свою комнату и старайся выходить оттуда пореже.
        Ничего не подозревая, Валерия Михайловна отправилась в школу за сыном. Она опоздала. Уроки уже закончились, родители увели первоклассников домой. Только Вадик сидел на банкетке и тихо скулил. Валерия Михайловна подошла и погладила сына по голове:
        - Не надо плакать! Все в порядке, я здесь.
        Вадим перестал всхлипывать и поднял на маму глаза, полные слез. И в эту минуту из-за колонны появился Георгий Петрович и радостно сообщил:
        - Мы здесь, Вадик! Мы приехали за тобой!
        И вот тут случилось самое невероятное. Ее сын, замкнутый, диковатый, сторонящийся, а временами просто пугающийся чужих, со слезами бросился на шею Георгию Петровичу.
        - Папа!.. - Детское нытье грозило превратиться в счастливую истерику. Столько раз он заводил разговоры об отце! И, слыша в ответ сухие, обрывочные фразы, видимо, все-таки не сдавался. - Папа!..

«Обязательно нужно сходить с ним к врачу и убедиться, что его болезнь не заразна», - с тоской думала Валерия Михайловна, отходя в сторонку.

12
        С отцом Вадим теперь не расставался ни на минуту. Они вместе ели, гуляли, смотрели телевизор, рисовали карикатуры и даже учили уроки. Ей начало казалось: у нее два сына. Один - обожаемый, родной, другой - его компаньон, приемыш, бедный родственник.
        Сына Валерия Михайловна любила, приемыша героически терпела. С годами последствия
«дурной» болезни все сильнее давали знать о себе: Георгий Петрович менялся исподволь. Немощь и скудоумие, почти неощутимые временами, проявлялись внезапно, резко, касаясь личности мужа с самой неожиданной стороны. Ее ярость уступала место жалости. Мысли о нормальной семье, о счастье тускнели, растворяясь в буднях. Когда же в один прекрасный день Вадик ушел из дома, ей стало и вовсе ни до чего.
        Но недаром говорят, что счастье является к нам именно в тот момент, когда его перестаешь ждать. В поисках заработка Валерия Михайловна отправилась на российско-французское предприятие и встретила там своего старинного знакомого.
        Знакомы они были давно и всего-то несколько дней, однако он сразу узнал ее и громко назвал по имени:
        - Здравствуйте, Лера.
        - Меня зовут Валерия Михайловна, - строго парировала она.
        - Я знал вас Лерой. И даже Лерочкой!.. Давайте вспоминать. Март шестидесятого года. Дом на углу Сивцева Вражка. День рождения...
        Валерия Михайловна сразу вдруг вспомнила - все до мелочей. Ее подруга, даже и не подруга, а так - приятельница, однокурсница, отмечала двадцатилетие.
        Валерии было душно, она пришла в гости в грубошерстном, под горло свитере и все время открывала окно.
        Она не слышала, как новый гость вошел в комнату, как хозяйка представляла его. Она дышала пьяным мартовским воздухом, а когда, надышавшись, затворила оконную створку и случайно встретилась с ним глазами, подумала: «Какой симпатичный парень!»
        Что подумал симпатичный парень, точно неизвестно, но, судя по тому, что он весь вечер не отходил от Валерии, думал он, наверное, то же самое.
        После дня рождения вместе возвращались домой. Пьяной мартовской ночью шли по Арбату, по Смоленской, миновали Дорогомиловскую - дальше начинался Лерин Кутузовский проспект.
        - Выходи за меня замуж, - ни с того ни с сего предложил симпатичный парень.
        - Как замуж? - опешила Лера.
        - Очень просто. Ты мне нравишься.
        - Понимаешь, - она замялась, - мне некогда сейчас... Курсовую по стилистике надо писать.
        - А это недолго! Полчаса до ЗАГСа, полчаса из ЗАГСа и там пятнадцать-двадцать минут.
        Лера расхохоталась. Она решила, что на дне рождения симпатичный парень просто-напросто перебрал.
        Утром мама чуть свет позвала ее к телефону. Спросонья Лера долго не понимала, кто ей звонит. Не торопясь называть себя, мужчина в трубке настырно повторял:
        - Давай встретимся... Давай я прямо сейчас приеду к тебе?
        В конце концов она догадалась: это он, вчерашний знакомый с Сивцева Вражка! Обрадовалась... Растерялась... Насторожилась...
        Условились после лекций встретиться на Охотном Ряду.
        - Зачем? - спросила Лера с опозданием.
        - Обсудим детали, - деловито сообщила трубка. - Ну все, до встречи.
        На Охотном Ряду он ждал ее с роскошным красным букетом - такие были редкостью в тогдашней Москве. Лера смущенно пробормотала:
        - Спасибо, только зачем... Не стоило, наверное...
        Он покровительственно ее обнял:
        - Еще как стоило! Пойдем в ресторан.
        Ресторан назывался «Националь». Лера опять смутилась: она была в скромном темно-синем платьице, а зал высокомерно сверкал, ослепляя бесчисленными зеркалами и люстрами. Лера почувствовала враждебность к ресторану и к симпатичному парню, благодаря которому оказалась здесь.
        Но он не обращал внимания на ее враждебность. Заказал коньяк, а к нему - кучу каких-то деликатесов. Дружески улыбнулся:
        - Ешь, а то проголодалась в своем университете! Эх, полетит он скоро ко всем чертям.
        - Почему полетит?
        - Да уж вот так. - Лерин визави разлил коньяк по рюмкам. - Послезавтра расписываемся в Грибоедовском. Давай выпьем - сегодня у нас помолвка.
        - Стой. Как это расписываемся?
        - Я только что из ЗАГСа! Там очередь - заявления за два месяца подают. А я договорился.
        - Но мы... Я же не сказала тебе, что согласна.
        - А я и так вижу: ты согласна.
        - Ну знаешь ли!
        Новоиспеченный жених засмеялся:
        - Все! Пьем за нашу помолвку! Пей до дна, пей до дна, пей до дна!
        Лера тоже рассмеялась и выпила.
        - Ну вот оно, твое согласие. - Он торжествующе кивнул на ее пустую рюмку.
        - Да я не знаю! Я, может быть, и согласна. - Лера посмотрела на жениха нежными, затуманенными глазами, в душе она уже верила, что перед ней сидит ее суженый. - Только почему послезавтра? Давай летом, после экзаменов.
        - Летом мы будем уже далеко отсюда.
        - Где мы будем?! А мой университет?..
        - Мы едем в Париж! У меня загранкомандировка, а у моей жены - вынужденные каникулы. Хотя... ты можешь совершенствовать свой французский в парижских магазинах! Можешь, верно?
        - Да запросто!
        Лера плохо представляла себя в парижском магазине, беззаботно болтающей с продавщицами. Более того, даже в московском она вряд ли бы решилась на такое. Но чего не скажешь ради красного словца да еще после третьей выпитой рюмки!..
        - Только я вот что! Я же забыла... Мои родители! Ты непременно должен им понравиться, - вспомнила Валерия запоздало. - Иначе ничего не получится, увы.
        - Родители? Да они будут в восторге!
        - Не уверена.
        - На что поспорим?
        Спорить надо было на «мерседес», норковое манто или бриллианты. Лера-то своих родителей знала. Им скоропостижный брак дочери нравиться не мог.
        - Ты уедешь за границу? Не закончишь образование? - ужасалась мама.
        Отца интересовали иные вещи.
        - Да кто он такой?! Какое ведомство направляет его в командировку?
        - Ой, а я не знаю, - призналась дочь.
        - Надо было выяснить, все уточнить! Он едет в Париж - а в каком качестве?
        - Хорошо, я завтра...
        - Чтоб завтра он был здесь! - рявкнул отец. - Сам все мне расскажет!
        - Да-да, конечно. Он будет, он придет...
        Назавтра все было готово к приему Лериного жениха. Его ждали к двум. Когда в столовой пробило три, мама нерешительно предложила:
        - Может, ты ему позвонишь?..
        Она уже оправилась от первого шока и мысленно была на стороне дочери. Мама всеми фибрами души хотела верить, что Лерин жених - человек достойный и, если опаздывает на час, на то имеются веские причины.
        - Позвони спроси, что случилось.
        - Да я не знаю его телефона.
        - И адреса - само собой! - встрял отец. - И фамилии?! Поздравляю! Ты спуталась с аферистом! С международным шпионом. Он хотел проникнуть к нам в дом!
        - Успокойся, - попросила мама, - пока еще ничего не произошло.
        - Не произошло?! Да то, что вчера их с Валерией видели вдвоем в «Национале», - это уже ЧП. Он, может быть, на Лубянке сейчас, нашу фамилию следователям называет.
        - Бог с тобой!
        А Лере легче было бы думать, что он на Лубянке. Потому что, если у него все хорошо, значит, он просто передумал на ней жениться. Поэтому и не захотел встречаться с родителями...
        Она старалась не подавать виду. Ушла в свою комнату. Утром поехала в университет, собираясь после лекций наконец-то заняться курсовой.
        Заняться не получилось. В перерыве к ней подошла однокурсница - та самая, которая несколько дней назад праздновала свой день рождения, - и позвала Леру на девичник.
        - Это что такое? - удивилась Лера. - Что за мероприятие?
        - Приходи - узнаешь. - Девушка излучала загадочность и счастье.
        - А, - сообразила Лера. - Ты выходишь замуж?
        Однокурсница так и расплылась:
        - Угу... И во Францию уезжаю.
        Леру вдруг осенило.
        - Ты за него выходишь? - Она назвала имя экс-жениха.
        - Да! - Собеседница, кажется, была неприятно удивлена. - А ты откуда знаешь?
        - Просто он говорил, что едет в Париж.
        - Ну конечно!.. Как я не догадалась! Он же тогда пошел провожать тебя. Нализался, как поросенок, и болтал, наверное, невесть чего.
        - Именно: невесть чего. Предложение мне сделал.
        - Да он по пьяни еще не такое выделывал, - деловито заметила однокурсница. - Ну, так ты придешь?

13
        - Меня зовут Валерия Михайловна Ненашева. - Отсмотрев на бешеной скорости эти давно забытые кадры, Валерия Михайловна перешла к делу. - Я приехала по поводу вакансии переводчика. Я - сотрудник Министерства иностранных дел, перевожу с французского, английского, испанского. Я хорошо знаю вашу тематику и...
        Она уже не знала, что говорить. Он слушал и молча улыбался. Потом извлек какие-то листочки из ящика стола.
        - Подписывайте контракт, Валерия Михайловна. И будем считать, что рабочая часть вашего визита на этом исчерпана. А теперь я приглашаю вас поужинать в «Национале».
        На этот раз Валерии Михайловне нечего было стесняться: на ней был дорогой офисный костюм, ярко-красные сапоги эффектно подчеркивали изящество длинных, стройных ног. Пила она гораздо умереннее, чем в далеком шестидесятом. Но все равно повторно наступила на те же самые грабли.
        - Вы все еще сердитесь на меня, Лера?
        - Шутите?.. Если бы сердилась, ни на минуту не осталась бы в вашем офисе. Переводчики сейчас требуются, предложений много. Нет, я не сержусь. Это так давно было. И давайте не будем ворошить прошлое.
        - А хотите, я объясню вам, почему тогда исчез.
        - Я знаю. Вы женились на моей однокурснице.
        - Она меня обманула. Сказала, что беременна.
        - Ах бедняжка, вы не знали, что ни при чем!
        - Я был при чем. То есть мог быть - теоретически. Она сказала, что, если я на ней не женюсь, она найдет свидетелей и испортит мне карьеру.
        Валерия понимающе кивнула:
        - И вы испугались.
        - Было дело.
        - Зато теперь все страхи, слава богу, в прошлом. И у вас взрослый сын. Или дочь?
        - Ошибаетесь, Лера. У меня ни сына, ни дочери. И - ни жены.
        - А у меня сын. - Ее не интересовали подробности его семейной жизни. - И муж.
        - Вы правду сейчас сказали?
        - Почти правду.
        - Значит, вы не замужем?
        - Почему же? Замужем. Вы видели мой паспорт.
        - А кроме паспорта? - допытывался он.
        - А вы опять предложение собираетесь мне сделать?
        - Вы имеете что-то против?
        - Сначала сделайте.
        - Даже так? А вы не обидитесь? Не уйдете?
        - Ну делайте, делайте!..
        - Лера, будьте моей женой.
        - Для того чтобы стать женой, я знаю вас слишком мало.
        - Вот и узнаете. Заодно.
        - А когда бракосочетание? Уже договорились? Как обычно - завтра в Грибоедовском?
        - Нужно будет, договорюсь!
        Он ответил неожиданно серьезно, так что Валерия Михайловна даже испугалась:
        - Ну что вы! Нет... Грибоедовский для нас теперь - это совсем лишнее.
        И она стала его женой. Разумеется, без всякого ЗАГСа.
        Валерии очень нравился ее новый дом - уютная типовая однушка на Юго-Западе. Ее избранник жил скромно. Его дипломатическая карьера не удалась, частью из-за жены, частью из-за каких-то еще сложных обстоятельств. Но он все еще верил в свою звезду, был молод, азартен, и Валерия вдруг ни к селу ни к городу почувствовала возвращение молодости. Был только один минус: каждую ночь она должна была возвращаться домой.
        - Ты долго так не протянешь, - уговаривал новый муж. - Оставайся у меня, объяснись со своими домашними.
        Валерия Михайловна откладывала объяснение со дня на день. Потом вдруг почувствовала: дальше откладывать нельзя. В последнее время она испытывает хроническую усталость. Надо остепениться. Приехать домой, все рассказать.
        Но неожиданно в ее намерения вмешался господин случай. На службе, в министерстве, Валерии Михайловне стало плохо. Скорая увезла ее в больницу. Врачи, проведя обследование, объявили Валерии о страшном диагнозе.

14
        - Надо срочно что-то предпринимать! - воскликнула я, дослушав ее исповедь.
        - Да-да. На следующей неделе начнется химиотерапия. Потом - операция... Это все сумасшедшие деньги. Он платит. Зачем?..
        - Он любит вас, - подсказала я тихо.
        - Если я выживу, буду старая, страшная... Буду калека. Уже не женщина.
        - А для него это не имеет значения.
        - Ты так считаешь?.. Спасибо, Люда. Но я чувствую: мне уже не выкарабкаться.
        - Вы просто боитесь. Страх перед операцией - это нормально.
        - Есть страх, а есть интуиция. Предчувствие.
        - Выбросьте из головы! Где вас будут оперировать?.. Я проконсультируюсь... у меня знакомый профессор, он подскажет...
        Кажется, Валерия меня не слышала. Подперев щеку кулаком, она беззвучно оплакивала свою жизнь, счастье, любовь - все, что имело для нее смысл, было мило, дорого ей.

15
        С избранником Валерии Михайловны мне довелось познакомиться в больнице.
        Уже было известно, что операция прошла неудачно. Вадим, напуганный тяжелым состоянием матери, обычно дожидался меня в больничном холле. Георгий Петрович вообще смутно представлял, какое несчастье разразилось в его семье. Лишь новый муж все оценивал адекватно и ничего не боялся.
        Когда Валерию выписали из больницы, он стал приходить к нам в дом. У порога отдавал мне тяжеленные сумки с фруктами, икрой и лекарствами и прямиком шагал в ее комнату, не замечая окаменевших по углам гостиной законного мужа и сына.
        Я достаточно знала Вадима, чтоб понимать: его глубоко оскорбляет, шокирует ситуация. Весь этот жуткий, безобразный расклад!
        К умирающей матери таскается любовник. Отец в состоянии быстро прогрессирующего маразма безразлично наблюдает за их свиданиями. В такие минуты Вадим равно ненавидел мать и отца.
        Валерия сама виновата во всем! Воспитала его таким - чистоплюем бескомпромиссным..
        Но я почему-то не могла говорить с Вадимом на эту тему. Хотелось сказать: в жизни бывает и так, и так, и вот так бывает тоже. Не надо никого идеализировать. Твоя мама на поверку оказалась обычной, земной женщиной. Но это гораздо лучше, чем та, какой она пыталась казаться.
        Нет, я ничего ему не сказала! Недаром ведь психологи утверждают: в людях нас особенно привлекают те качества, которых недостаточно в нас самих. Подсознательно я все еще восхищалась его хрустальным, не замутненным каплей цинизма отношением к жизни. Мы были женаты уже шесть лет, но рядом с ним я все еще чувствовала себя колючей, сорной крапивой. Не хотелось нарушать безмятежности прекрасного тепличного цветка.
        Наверное, именно в те дни мое бессознательное, лишь частью осознаваемое восхищение стало трансформироваться в чувство ответственности, в наивную убежденность: Вадим не такой, как все, его надо оберегать, вести по жизни...
        Постепенно эта идея сделалась моим кредо, моей путеводной звездой. Однако в сложившейся ситуации помочь мужу я была бессильна.
        А между тем Вадик непритворно страдал. Представляю, как ему хотелось выставить за порог непрошеного гостя! Но на пути красивого жеста непреодолимой преградой вставали деньги.
        Раньше главной добытчицей в семье была Валерия. Теперь мы жили втроем на зарплату Вадима и едва сводили концы с концами. А дорогостоящие продукты, наркотики, одноразовые шприцы - все, что необходимо онкобольному, чтобы более или менее спокойно дожить до смерти, привозил тот самый ненавистный человек.
        В сердце Вадима гордость вступала в борьбу с малодушием, нравственное чувство - с отвращением к безвкусным сценам. Прогнать негодяя означало обречь мать на лютые мучения. А лицезреть его в родительском доме значило испытывать такие же по силе мучения самому.
        Не знаю, чем бы закончилась эта сложная душевная конфронтация, если бы Валерия Михайловна не скончалась вскоре.
        Произошло это днем, в четыре часа. Стоял май. Было жарко и солнечно, но еще не душно, как бывает настоящим летом.
        Он приехал с утра. Я обрадовалась: хорошо, что Вадим на службе. Георгий Петрович в его отсутствие обычно безвылазно сидит в своей комнате и даже не всегда выходит к обеду. Значит, сегодня не будет тяжелых, неловких сцен и можно позаниматься, потому что у меня скоро сессия, а лекции в этом семестре я пропустила почти все по причине Валериной болезни.
        Я так и сделала. Собрала учебники и ушла заниматься в столовую. Проходя мимо спальни, притормозила на минутку. Представила: он сидит у изголовья Валериной кровати и держит ее за руку. Рука у Валерии Михайловны детская, невесомая. Я, когда мою ее, боюсь дотрагиваться именно до рук. А он - ничего. Может сидеть так целыми днями.
        Они почти не разговаривают. Сил у свекрови мало. Она часто засыпает, впадает в забытье.
        Зачем это ему? Вызывающе, шокирующе молодому, стройному, как будто летящему? Зачем ему эта костлявая рука, эта восковая голова на подушке: откуда ни смотри, увидишь только профиль и никогда - анфас?
        Надо признать, Валерия была красива и перед смертью. Правда, это была какая-то жуткая, потусторонняя красота. Эстетизация ужасного в духе рассказов Эдгара По.
        Ерунда! Он просто ее любит, как никто никогда не любил меня. Вадим на такое не способен в принципе. Это же мужской поступок - просиживать дни напролет возле умирающей. А Вадик - еще ребенок. Валерия, пока была в состоянии, так старательно вдалбливала ему в голову эту мысль. На самом деле скоро ему исполнится тридцать лет...
        В комнате послышались шаги, и я, как с места преступления, рванула в столовую из-под двери спальни.
        Наука в тот день не лезла мне в голову. Я тупо смотрела в книгу, когда он пришел и сказал бесцветно:
        - Она умерла.
        - Садитесь, - пригласила я. - Я вам сейчас налью чаю.

16
        Почти залпом он выпил стакан горячего чая. Кажется, не почувствовал, что обжегся. Кивнул на пустой стакан:
        - Налейте еще... Вы знаете, я сегодня потерял самое дорогое, что было у меня в жизни.
        - Я понимаю.
        - Я не могу простить себе...
        - Оставьте! Вы сделали, что могли.
        - Нет-нет, другое... Тогда, в молодости. Я ведь очень давно знал Леру. Вы не поверите, всю жизнь я думал о ней. Все собирался ее найти... А потом она сама отыскалась.
        Он сидел на ее месте.
        Сидя здесь несколько месяцев назад, она почти теми же словами рассказывала мне печальную историю их встречи и разлуки.
        - Хорошо, что вы все-таки встретились. Хотя бы в конце. Без вас ей было бы очень, очень плохо.
        - Вы так считаете?
        - Она всю жизнь беспокоилась о достоинстве. Благодаря вам она смогла достойно уйти.
        - Она должна была жить! - произнес он с тихим отчаянием.
        - Это не нам решать.
        - Я знаю, у вас были непростые отношения.
        - Но я никогда не желала ее смерти! Однако не в этом дело... Вообще-то идите домой, пожалуйста.
        - Как?! А похороны?! Кто будет заниматься похоронами?
        - Не беспокойтесь, мы сами похороним ее.
        - Вы?
        - Ну да. Мы. Ее муж, сын, невестка.
        - Да что ж вы... раньше-то?
        - Давайте определимся, - предложила я. - Раньше мы тоже делали что могли. И вы делали. Но вы могли больше. А теперь все, что бы вы ни сделали, будет неконструктивно. Разрушительно.
        - Почему? Что такое вы говорите?! Я хочу ее проводить! - настаивал он.
        - Дайте сыну проститься с матерью. Уважайте чужие чувства!
        - Возьмите, по крайней мере, деньги.
        - Спасибо, - поблагодарила я.

17
        С непроницаемым лицом Вадик вошел в прихожую. Осмотрелся.
        - Он здесь? - Я покачала головой. - Приходил?
        - С утра.
        - Как мама?
        - Иди поешь.
        - Не обманывай меня! Что с ней... что случилось?
        - Все равно это должно было случиться. Она так мучилась...
        - Где моя мать?
        - Вадик... я прошу: успокойся.
        - Значит, она умерла?! Боже мой! Боже мой... - Он плакал. - А папа? Папа знает?
        - Я заходила к нему... Он спал, кажется.
        - Надо ему сказать! Я сейчас.
        Неестественной прыгающей походкой Вадим направился в комнату отца.
        - Она умерла!.. Папа! - Детское, ничем не прикрытое горе рвалось из его груди наружу. - Умерла сегодня. Ты слышишь? Идем к ней. Идем, надо проститься. Пап!!!
        Напуганная его отчаянными воплями, я распахнула дверь. Вадим ходил из угла в угол, меряя комнату по диагонали. Георгий Петрович сидел в углу дивана. Вроде бы как обычно. Но я почувствовала неладное.
        - Георгий Петрович, вы слышите?! Валерия Михайловна... в общем...
        Я никогда не забуду его взгляда, обращенного ко мне в ту минуту. В нем читались глубокое осознание случившегося и боль, материализовавшаяся боль.
        - Георгий Петрович, надо пережить... Будьте мужественны!
        В ответ он издал странный гортанный звук, нечто среднее между мычанием и рыком.
        - Что с вами?
        Звук повторился.
        - Па-а-па... - Вадим вдруг резко остановился, замер посреди комнаты. У него побелели губы. - Па-а-п, что с тобой?!
        Георгий Петрович не шевелился.
        - Скорее, Вадик! Скорей! Вызови скорую! - закричала я.
        - Скорую? Да в чем дело?
        - Мне кажется, у него инсульт. Я попробую кое-что предпринять... Не стой же - звони!

18
        В институте пришлось брать очередную академку. После инсульта Георгий Петрович не мог самостоятельно передвигаться, есть-пить, и трижды в день ему необходимы были уколы.
        А вскоре подоспело новое несчастье. Вадима уволили с работы. Страна отказалась от монополии на внешнюю торговлю, и ведомство спешно сокращало сотрудников. Кормить лишних людей никто не собирался - наступали суровые времена.
        Теперь Вадик каждое утро ходил к метро покупать газету бесплатных объявлений. Звонил, потом ждал ответа - летел на каждый звонок. Однажды я случайно услышала фрагмент его телефонного разговора.
        - Вам нужны морильщики тараканов? - В трубке что-то быстро проговорили. - Что вы сказали?.. Я семьдесят восьмой позвонивший? Вы имеете в виду, что столько не требуется. Ну ясно. Извините.
        Я делала вид, что мне ничего не известно об этих поисках. Но как можно допустить, чтобы Вадим стал морильщиком тараканов?! Такое я и в самых страшных кошмарах вообразить не могла.
        - Может, маминым сослуживцам позвонишь? - предложила я робко.
        - Нет. Что ты...
        Ничего не поделаешь - его так воспитали. Будь гордым, ни о чем не проси.
        И вновь противостоять его дурацкой мифологеме у меня не хватило духу. Я все еще любила его. И любила именно таким - гордым полусказочным принцем.
        Будь у меня хоть чуть-чуть свободного времени, я бы сама, не задумываясь, пошла работать. Да хоть морильщицей тараканов! Но, увы... На моих руках повис Георгий Петрович.
        Ночи напролет я ломала голову, где бы раздобыть денег, и, наконец, придумала нечто грандиозное. Нужно просто сдать бабушкину квартиру! Народ в Москву едет со всех концов России, кто-нибудь да заинтересуется наверняка.
        В той же газете бесплатных объявлений печатались телефоны риелторских контор. Оказалось, московские квартиры, да еще расположенные в районе Кутузовского, идут на ура на рынке недвижимости. Агент, свято уверенный в том, что проблемы ликвидности квартиры не существует, предложил мне встретиться вечером этого же дня. У него уже сейчас имелись желающие на мою квартиру.
        - У вас будут предпочтения по клиентам?
        - Если можно, я бы хотела семью.
        - Нет проблем! Семью так семью. Будет вам семья. Русские из Подмосковья, он системный инженер, она визажист. Согласны?

19
        Русские при ближайшем рассмотрении оказались волжскими татарами, Подмосковье - Саратовской областью. Системный инженер больше смахивал на шофера. Зато его супруга честно призналась, что торгует косметикой на рынке в Лужниках.

«В общем, визажист, - подумала я. - Хоть в этом не надули, спасибо».
        Бабушкина квартира им сразу понравилась - молодые люди оказались на редкость непритязательными. Они за пять минут подписали контракт, отдали мне деньги и собрались домой за вещами.
        - Вы услуги агентства забыли оплатить, - напомнила девушка-риелтор. - С вас пятьсот долларов - месячная стоимость арендуемой квартиры.
        - Ах да...
        Мужчина замялся. Жена выразительно глянула на него: дескать, вечно у тебя, дурака, все не слава богу, и полезла в сумочку за деньгами.
        Полученные деньги риелторша разделила пополам. Одну часть прикрепила к договору при помощи розовой пластмассовой скрепки, другую убрала в кошелек, сшитый в виде симпатичной мышиной мордочки. Я догадалась: кошелек был ее личной вещью.
        - А вы не смотрите! - Девушка перехватила мой заинтересованный взгляд. - Я ничего плохого не делаю. Мы работаем на таких условиях - вот и все!
        - Хорошие условия, - заметила я задумчиво.
        - Чего ж хорошего-то? Виси целый день на телефоне, потом мчись куда-нибудь на выселки, грязь меси...
        - Много приходится ездить?
        - Когда как. Главное - по телефону договориться правильно. Ведь клиентов - их не поймешь! У каждого свои закидоны. Кому не нравится вид из окна, кому кафель в туалете, кому гардины в спальне. Вот вчера я в Лианозово ездила. Полдня промоталась - и вернулась ни с чем!
        - Зато сегодня...
        - Ну еще б и сегодня! Обломы случаются, конечно, но не каждый же день!
        - Значит, вы почти каждый день... получаете вот такую сумму? - спросила я, забыв о приличиях.
        - Суммы бывают разные. Все зависит от стоимости квартиры, - буркнула девица. - И насчет каждого дня вы тоже, конечно, хватили. Но кое-что я, в общем, имею.
        - А вашему агентству, случайно, не требуются сотрудники?
        - Да смотря какие.
        - Ну... вот как вы.
        - Агенты? Да сколько угодно! Агенты всем всегда требуются. Работа уж очень неблагодарная. И без зарплаты еще...
        - А это? - Я беззастенчиво кивнула на сумку, в которую только что был спрятан мышиный кошелек.
        - Так это проценты! Что потопаешь, то и полопаешь.
        - Интересно было бы так потопать.
        - Если интересно, пишите телефон.
        Утром следующего дня я, как обычно, накормила своих мужчин завтраком, сделала укол Георгию Петровичу, вымыла посуду и отправилась на собеседование в агентство недвижимости «Моя крепость».

20
        С этого дня в нашей жизни начался новый период, который можно описать при помощи простых двусоставных предложений.
        Риелторская фирма «Моя крепость» находилось через дорогу от нашего дома. Я работала там сначала агентом, потом менеджером, далее - начальником отдела аренды, а недавно возглавила территориальное отделение компании.
        Мне пришлось немало учиться.
        Прослушав несколько краткосрочных риелторских курсов, я поступила на профильный факультет строительного университета. Потом были бесчисленные семинары и тренинги, касающиеся юридической базы риелторских операций, состояния московского жилого фонда, основных направлений городской жилищной политики, современных методик продаж и прочее, прочее, прочее.
        Георгий Петрович умер через полгода.
        Вадим сидел без работы, мучась профессиональной невостребованностью и угрызениями совести.
        Я старалась оградить его от этих угрызений. Уверяла: мы живем на медные деньги, которые я зарабатываю простым неквалифицированным трудом.
        На самом деле все было не так. И труд - не такой уж простой, и деньги - не такие уж медные.
        - Да ты пойми, тут не в конкретике дело! - Вадим выходил из себя, пытаясь растолковать мне очевидные вещи. - Дороже или дешевле, но ведь работаешь ты одна. Я у тебя на шее сижу!
        Несколько раз он порывался поступить в морильщики тараканов или на какие-то аналогичные должности, но я вовремя и очень умело пресекала его дурацкие попытки.
        А потом у меня появилась одна клиентка - амбициозная провинциальная дамочка, во что бы то ни стало мечтающая жить на Кутузовском проспекте. Как часто случается с людьми подобного сорта, ее амбиции намного опережали ее возможности, в том числе и по части финансов. Но я помогла ей, и за это она пристроила Вадима в скромную компанию, занимающуюся оптовой торговлей со странами Ближнего Востока.
        Вопреки моим предчувствиям компания понемногу набирала обороты. Когда после нескольких лет службы Вадиму предложили место главного специалиста, он был страшно горд и счастлив, хотя и виду не подавал.
        Обмануть он мог кого угодно, но не меня! Я знала его тайные слабости и страсти, мельчайшие склонности и привычки. А главное, к тому моменту я уже поняла: мой цветок вырос в условиях извращенной - мичуринской - теплицы.
        Детство и юность Вадима прошли как будто на сцене. Бездарные актеры-родители разыгрывали для него скучную, правильную пьесу: они не любили друг друга, не ссорились и не мирились, и все, что происходило между ними, строго подчинялось правилам этикета. А малейшее отклонение воспринималось как моветон!
        Все мы родом из детства.
        Не без содрогания я вдруг увидела: главное в жизни для Вадима - соблюсти приличия. До недавних пор он зарабатывал меньше жены, считал это неприличным и страшно нервничал. Теперь, слава богу, добился паритета - равенства наших зарплат. У него с сердца скатился тяжелый камень. Больше беспокоиться ему не о чем!
        Я принялась перебирать нашу жизнь, ища подтверждения или опровержения своего открытия. Найти опровержение оказалось проще.
        Вот оно - сам факт нашего брака! Женившись на мне против воли матери, Вадик грубо нарушил семейные устои.
        Да, нарушил. Но он же не был волен! У него просто зависимость была от меня. Обыкновенная физиологическая зависимость!
        Я стала для него первым проводником в радостную, солнечную страну секса. И он не захотел остаться в одиночестве в этой прекрасной стране. Он просто не мог... не мог противостоять зову могучего, древнего инстинкта! Но он никогда не любил меня. Хотя бы потому, что любить его не учили. Не было у них в семье такого понятия.
        Словом, я вышла замуж за грубую, бесчувственную колоду!..
        Мне хотелось подобрать слова пообиднее. Получи по заслугам, идиотка!.. Вот он каков на самом деле, твой звездный мальчик. А ты для него...
        Да, я все еще делала для него мыслимое и немыслимое. Относилась к нему, как к возлюбленному, как к мужу, как к сыну!.. Тем более Бог не дал нам детей.
        Дальше начиналось само худшее. Что теперь делать? Развестись? Бросить сироту на произвол судьбы? Нет! Я все еще любила его, скучала, если мы разлучались надолго. Да и мне просто не хотелось оставаться одной.
        Конечно, многие женщины в наше время выходят замуж во второй и даже в третий раз. В этом нет ничего страшного. Но мужа тоже надо где-то найти!
        Одна сотрудница нашего агентства - дама приблизительно моих лет - решилась поменять спутника жизни. Дала объявление в газету и получила множество откликов. Писали козлы, алкаши и импотенты. Она обратилась в другое издание, но толку чуть. Видно, у раздела «Брачные объявления» существовала вполне определенная аудитория.
        Моя коллега залезла в Интернет, обежала все брачные агентства. Письма ей приходили пачками. В ее электронном ящике скапливались гигабайты информации... и все - от козлов, импотентов и алкашей.
        Мы просто поражались ее несгибаемости! Она ни за что не хотела сдаваться и в конце концов вознаграждена была. Оно и понятно: ее труды по поиску мужа можно сравнить с трудами Ленина по подготовке революции в России.
        Одно время я стала задумываться: а не пойти ли и мне ее дорожкой?
        Постоянно взвешивая все pro и contra, я приучила себя критически смотреть на мужа и с каждым днем открывала все новые и новые минусы. Где только глаза у меня были раньше?!
        Минусы раздражали. В состоянии раздражения я цеплялась к Вадиму по мелочам, кричала или, наоборот, весь вечер сидела, надувшись, как мышь на крупу.
        Муж не был готов к таким переменам. К тому же он искренне недоумевал: в чем причина этих перемен?
        Ссоры он не поддерживал. Молчание переносил равнодушно. Я думала, в нем говорит пресловутая приверженность этикету. Но все было отнюдь не так просто. Муж, оказывается, встретил другую женщину.
        Интересно, он тоже, как моя коллега, писал письма, таскался по брачным конторам и лазал в Интернет?
        Хотя найти приличную женщину в наши дни, безусловно, легче, чем найти мужчину...

21
        В спальне зазвонил телефон:
        - Тетя Мила! Ну наконец-то!
        Я ощутила разочарование и слабость в коленях. Подспудно все-таки ждала звонка от Вадима...
        Но он не придет и не позвонит - тебе же объяснили человеческим языком! Женщина объяснила с красивыми миндалевидными глазами. Та святая, с фрески...
        - Тетя Мил, ты немедленно должна приехать ко мне!
        Звонила дочь моей подруги Ольги - двадцатитрехлетняя взбалмошная девица, привыкшая к тому, что все ее желания и капризы исполнялись по первому требованию.
        - Стась, я устала! Прилетела утром, на работе уже была, и завтра мне предстоит...
        - Не оправдывайся, - перебила Стася. - Сегодня у тебя не получится откосить!
        - Да я не откашиваю...
        - Не откашиваешь? Да?! А кто обещал приехать ко мне еще в мае? Кто потом нахально дотянул до отпуска и слинял на Сардинию, а?
        - Ты передергиваешь.
        - Не надо!.. Короче, выезжаешь из Москвы по Холщевскому шоссе, едешь до эстакады, дальше налево третий поворот. Там сразу будет указатель «Коттеджный поселок
«Березовая роща», восемнадцатый дом.
        - Стася!..
        - Тетя Мил, ну, пожалуйста, приезжай! Очень нужно.
        - У тебя проблемы?
        - Как бы тебе сказать?.. Почти.
        - Ну раз так... Ладно, приеду.
        - Одолжение делаешь? - предположила Стася запоздало.
        Стася была для меня почти дочерью, а я для нее - кем-то наподобие второй мамы.
        Первая Стасина мама - моя подруга Ольга - уже лет десять жила в Японии замужем за крутым бизнесменом и богачом.
        Ольга - художница. Поехала в Токио на фестиваль российской культуры, картины свои на выставку повезла. А бизнесмен, кажется, спонсировал эту выставку.
        Ольга - яркая, броская, говорливая - легко обратила на себя внимание мецената. На нее и раньше многие мужчины внимание обращали. Но с японцем было совсем не так. Серьезно. Причем серьезно и с ее, и с его стороны.
        В Москву Ольга вернулась озадаченной.
        Россия переживала очередное лихолетье. Ольгина семья бедствовала. Муж Степан, беспомощный и безденежный, капитально действовал ей на нервы. Надо было решаться. Раз и навсегда порвать с этим жалким прозябанием, с непредсказуемой страной и... с тринадцатилетней дочерью Стасей. Потому что японец не хотел видеть чужого ребенка у себя в доме.
        Ольга позаламывала руки, поплакала и укатила в Токио, предоставив заботиться о Стасе своему беспомощному мужу и мне. Она верила: я не подведу. Мы с ней дружили с детства.

22
        Припарковав свою «витару» у въезда на восемнадцатый участок, я нажала кнопку домофона.
        Стася не торопилась открывать. От нечего делать я встала на цыпочки, пытаясь разглядеть, как устроилась на новом месте моя приемная дочь.
        То, что открылось мне на участке, превзошло мои самые смелые ожидания. Я, конечно, знала, что Стася - девушка экстравагантная, но чтобы до такой степени... Нет, не подозревала!
        Короче говоря, посреди коротко остриженной лужайки я увидела дом, похожий на многократно увеличенный детский кубик радикально красного цвета. Мама мия - к чему ей такие навороты?!
        - Ну и как? Тебе нравится?
        - Честно? Не очень.
        - Тетя Мила. - Стася наклонилась и чмокнула меня в макушку, она была ужасно высокой - в баскетбол бы могла играть за мировую сборную. - Тетя Мила, ну когда ты исправишься? Когда перестанешь говорить вслух все, что думаешь, а?
        - Своим родным и близким, - я в свою очередь потянулась вверх и тоже поцеловала ее, - я всегда буду говорить правду, только правду и ничего, кроме правды!
        - Смотри, а здесь деревья. - Стася взяла меня за руку, увлекая в глубь участка. - С деревьями тебе нравится больше?
        - Ну пожалуй. А то я чувствую себя персонажем дебильной компьютерной игры.
        - Да... Над участком придется еще поработать. - Стася вздохнула. - Я уже посадила кое-что, вот здесь посмотри. Рододендроны, лилии, кусты роз.
        - Лилии, рододендроны?.. Что это нашло на тебя?
        - Старею, наверное.
        - Со всеми случается периодически, - заметила я и от души рассмеялась.
        Все-таки хорошо, что я выбралась за город к Стасе, а не осталась дома - плавать в мутной жиже воспоминаний.
        Какое небо у нас в Подмосковье! Нежное, почти прозрачное. Совсем не такое, как на Сардинии. И воздух ласковый, ароматный... Если закрыть глаза и набрать полные легкие воздуха, кажется - ты уже на небе. И только под ногами земная твердь. Земля, покрытая короткой, мокрой от вечерней росы травкой. Я наклонилась, чтобы снять босоножки. Когда мне еще удастся так просто постоять на земле?
        - Как доехала, тетя Мил?.. Пошли в дом. Ужин готов.
        В доме, по современной моде, не было ни единой перегородки. Прихожая отделялась от гостиной при помощи широкой арки, границей между столовой и гостиной служила спинка кожаного дивана, а темные деревянные колонны (из такого дерева была сделана почти вся мебель) указывали на то, что дальше начинается зона кухни.
        Небольшой круглый столик в столовой был накрыт на две персоны. Опять с опозданием я осознала, что хочу есть. Так хочу, что даже голова кружится. Дома я почему-то совсем не чувствовала голода.
        Стася разложила по тарелкам долму - мясо, завернутое в виноградные листья.
        - Что будем пить - сухое, виски?
        - Конечно сухое! И то совсем чуть-чуть. Мне ведь еще обратно ехать.
        - Может, не поедешь, а, тетя Мил?
        - Да что с тобой, Стаська? - не выдержала я. - Что это взбрело тебе в голову?
        Стася молча закусила губу. Рот у нее был совершенно Ольгин. Чуть больше, чем требовали того классические пропорции, зато красиво очерченный и яркий. И овалом лица дочка как две капли воды походила на мать. Тем удивительнее мне было видеть на Олином лице глубоко посаженные, серые глаза Степана вместо Олиных огромных, карих, сверкающих.
        - А с тобой чего? - ловко ушла от ответа Стася. - Ты сегодня какая-то не такая.
        - Об этом после, Настюш. Скажи, почему ты хочешь, чтоб я у тебя ночевала?
        - Если ты имеешь в виду страшную детективную историю, то, увы, мимо! Могу тебя разочаровать. Так, просто поговорить захотелось.
        - Ты домом своим довольна?
        - Домом-то? - Она задумалась. - Ты знаешь, пожалуй, да... если его взять вместе с участком и перенести куда-нибудь... в другой коттеджный поселок.
        - Что еще за фантазии?
        - Ты со смеху лопнешь, когда узнаешь! Короче, тебе известно, почему отец затеял всю эту историю с моим переселением в собственный дом?
        - Что-то очень смутно. Ты хотела сменить обстановку, потому что она напоминала тебе...
        - Об одном человеке! - недолго думая, закончила Стася мою мысль.
        - Ну да. Что-то в этом роде...
        Занятая недвижимостью, я не успевала вникать в Стасины любовные похождения. Какой-то мальчик, вроде даже известный журналист. Сначала был влюблен он, потом - она. Оба, к сожалению, без взаимности.
        - Ну а теперь представь себе картинку. На прошлой неделе я въезжаю в поселок, рулю по дорожке к своему дому, и кого же вижу, ты думаешь?
        - Кого?
        - Его самого! Лешку Стеклова.
        - Того? Из-за кого затеяли весь сыр-бор?
        - Ну! Ты представляешь?!
        - Он приехал, чтобы сказать тебе: вернись?
        Стася нервно хохотнула.
        - Ошибаешься! Он выгуливал пса - ирландского сеттера по кличке Шрек.
        - Не поняла! Именно в вашем поселке выгуливал?
        - Ага! В нашем поселке. Это ведь и его поселок. Он здесь живет, на участке номер пятьдесят три. В новом доме, с молодой супругой.
        Я присвистнула:
        - Бывают же странные совпадения в жизни! Такие нелогичные точки пересечения...
        - Но самое плохое не в этом! Он так обрадовался, когда увидел меня. В гости звал пиво выпить, с женой познакомить собирался.
        - Зачем это ему?
        - Не знаю. Может, скучно. Я к нему в гости, естественно, не пошла. Пиво я и дома могу попить, а жена его мне без надобности. Прошло дня три. Ну точно, в пятницу вечером, не успела я толком войти, переодеться, слышу, пищит домофон. Я такая бегом открывать. Думала, как обычно, Николай Николаевич пришел с проверкой.
        - Какой еще Николай Николаевич?
        - Да как же! Приятель отца. Он-то и посоветовал ему купить дом в этом поселке. Расхваливал. - Стася заговорила гнусавым голосом, передразнивая Николая Николаевича: - Экологически чистое место, удобное сообщение с Москвой... Отец согласился и выложил кругленькую сумму...
        Я забыла упомянуть, что из Ольгиного бегства ее муж Степан извлек однозначно верные уроки. Он занялся делом и уже через полгода сумел достичь определенного уровня благосостояния, позволившего им со Стасей перебраться из крошечной двухкомнатной распашонки в просторную новую квартиру в одном из лучших районов города. Стася пошла учиться в частную школу. Степан сорил деньгами, без всякой меры балуя дочь. Он даже женитьбу откладывал, боясь, что Стася не поладит с мачехой.
        Не так давно в жизни Степана все-таки появилась женщина. Яркая, рыжеволосая, по характеру и темпераменту чем-то напоминающая мою подругу Ольгу. Но заботиться о дочери он по-прежнему не переставал. Неизвестно за какие заслуги подарил ей загородный дом, стоящий, по ее собственному признанию, кругленькую сумму.
        - ...А это оказался не Николай Николаевич, а Лешка!
        - Не дождался, что ты придешь к нему, и решил сам.
        Она покачала головой.
        - Мог бы еще подождать... из приличия хотя бы! Пришел такой, расселся на диване. Хочу, говорит, посмотреть, как ты поживаешь...
        - Посмотрел?
        - Не-а... Я ему дом несколько раз показать порывалась. А он: «Да ладно. В следующий раз я ночью к тебе приду. Тогда и покажешь мне все потаенные уголочки». Мне так противно стало! Ты, говорю, оборзел совсем, что ли. А он: ну ты и чудачка! Размечталась? Обрадовалась? Не собираюсь я к тебе ночью приходить. Это ж шутка! Целый вечер прикалывался надо мной, прикинь?
        - Может, он был пьяный?
        - Не знаю. Да нет... И куда только смотрит его жена?!
        - Какое тебе дело до них! Пусть смотрят, куда хотят.
        - Какое дело? А если он снова сюда заявится?
        - Так не пускай! Не открывай дверь.
        - Легко сказать!
        Стася встала, собирая со стола грязные тарелки, и в это время в прихожей запищал домофон.
        - Если тебе нетрудно, свари, пожалуйста, кофе, а я сейчас ему покажу!
        Как львица, я в два прыжка пересекла гостиную и схватила трубку домофона.
        В ответ на мой возмущенный рык на том конце провода промолчали.
        - Говорите! - взвилась я пуще прежнего.
        - Если можно, я хотел бы услышать Анастасию, - ответил интеллигентный мужской голос, и мне тотчас стало неловко за мое рычание.
        Но я не собиралась сдаваться! Меня не проведешь показной вежливостью и прочими интеллигентскими штучками, тем более мне известно: за всем этим скрыты самые что ни на есть подлые намерения.
        - Настя уехала, - отрезала я.
        - Неужели? - Похоже, он не был готов к такому раскладу. - А куда?
        - На остров Маврикий! - ляпнула я первое пришедшее мне на ум географическое название.
        - Странно... А я ничего не знаю об этом. Она никого не предупреждала...
        - Не беспокойтесь! Предупредила кого надо!.. Да с чего вы взяли, что Настя будет именно вас о чем-то предупреждать? Она свободная молодая женщина, у нее своя жизнь. А вы идите домой... к жене!
        - Моя жена в отпуске. Она уехала.
        - Ничего, потерпите.
        - Спокойной ночи, - невозмутимо пожелали из трубки.
        Подавив неприятный осадок, я вернулась в столовую. Стася вовсю хлопотала у стола: разливала кофе, раскладывала на блюде пирожные. чНезамысловатая посуда из цветного стекла весело смотрелась на светло-бежевой, в мелкую клетку скатерти, по-дачному уютно и просто.
        - Ну как, уезжать не передумала? - спросила Стася, жестом приглашая меня к столу.
        - Более того, теперь я смогу это сделать со спокойной совестью.
        - Вот как?
        - Да! Враг повержен и бежал с позором.
        - А что ты ему сказала?
        - Что ты далеко - на острове Маврикий и что у тебя там бурная личная жизнь.
        - Ну и очень глупо! Глупо в высшей степени. Завтра он пойдет гулять с собакой, увидит мою машину... Догадается, что ему наврали.
        - Ты можешь сказать, что уже вернулась.
        - Суперкласс! Вчера уехала, сегодня вернулась!.. Он подумает не то...
        - Да пусть думает что угодно, лишь бы тебя оставил в покое!
        - Наоборот, он решит, что я кокетничаю. Завлекаю! Если разговоры про бурную личную жизнь он истолкует как кокетство, то будет приходить сюда каждый день.
        - Пусть только сунется!
        - Придется тебе охранять меня, тетя Мил. Приезжай завтра.
        - Стась, я не могу. У меня дела в городе, работа. И муж... - добавила я робко.
        - Ты сама виновата! Намудрила с Лешкой.
        - Слушай, Стась, - предложила я. - А может не стоит его гонять? У меня такое чувство, что, он тебе нравится...
        - Да, он мне нравится, - согласилась Стася. - Но он женат. И сюда приходит поиздеваться. Отомстить за свои прошлые неудачи.
        - Так! Интересно... Расскажи-ка мне про его неудачи!
        - А, ничего интересного!.. - Стася махнула рукой. - Два года назад мы пожениться с ним собирались. Он уже жил у меня. А потом я поехала в Ригу с одной девчонкой и там познакомилась с архитектором Арвидом. Короче, Лешка бесился и ревновал, а Арвиду я была на фиг не нужна, он просто хотел в Москву перебраться. А когда увидел, что от меня толку мало, завел себе другую бабу, сорокалетнюю каракатицу.
        - Откуда ты знаешь, что каракатицу?
        - Знаю! - фыркнула Стася. - Я ее как облупленную знаю! Это ж любимая подруга нашей Аллочки.
        - Какой Аллочки?
        - Папиной жены.
        - Ты мне такое рассказываешь! Санта-Барбара какая-то у вас получилась.
        - Подожди. Самый-то прикол дальше! Мне было так погано, когда Арвид бросил меня. Что делать, с кем поговорить?.. Залезла в Интернет. Там на одном сайте я выставила рижские фотки, думаю, вдруг заинтересовался кто-то. И точно! Нашелся один. Расхвалил меня, под фотками подписи такие прикольные сделал. Реальные слоганы! Мы стали писать друг другу. Я ему про Арвида, он мне туда-сюда, держись, нос не вешай. Я так привыкла к нему. С работы мчалась, чтоб скорее ему написать. Меня наша переписка так увлекла, что про Арвида я забыла. И мне ужасно хотелось встретиться с ним, хотя такие вещи не очень катят...
        - Ну а дальше что?
        - Ничего! Оказалось, что тот из Интернета и есть Лешка!
        Мы встретились, и он сказал мне: прости, но ты героиня не моего романа. А в следующем месяце я женюсь.
        - И вот вы оказались в одном коттеджном поселке!.. Выходит, от судьбы не уйдешь, а? - заметила я.
        - Не, тетя Мил! Выход у нас один: продать дом и забить на Лешку! - не слушая меня, продолжала Стася. - Завтра объявление в Интернете дам! А может, ты, тетя Мил, поможешь? Через свое агентство?..
        - А может, лучше тебе не спешить?
        - Знаешь, как это называется... Ну то, что у нас с ним? Дурная бесконечность!
        - Давай я хотя бы посмотрю на него.
        - Тетя Мил, он очарователен, перспективен и крут, но, боюсь, это ничего уже не изменит.
        - Ну, если ты так уверена, будем продавать твой красный кубик.
        - А завтра ты приедешь? - не унималась Стася.
        - Девочка, ты веревки вьешь из меня.
        - Тетя Мил, ну пожалуйста! Мне так не хочется сидеть одной.
        - Ты боишься, что он придет? - Я испытующе посмотрела ей в глаза.
        - Боюсь.
        - И всерьез захочет остаться?
        Она кивнула.
        - И что у тебя не хватит сил его выгнать?
        - Ты гений, тетя Мил! Гений сыска. Завтра после работы я тебя жду.

23
        Я медленно ехала по поселку «Березовая роща», обдумывая завтрашний день.
        Еще неизвестно, во сколько я завтра освобожусь. Проклятое здание на Транспортной улице грозит съесть без остатка все мое время. И неужели еще придется тащиться в
«Березовую рощу» решать Стаськины личные проблемы?!
        А Вадик? Вдруг он соскучится по мне и как ни в чем не бывало приедет на Кутузовский?.. А там никого нет. Пустота.
        Нет! Лучше сидеть дома и ждать Вадима. Но если он не приедет, тогда...
        На выезде со Стасиной улицы стоял серебристый автомобиль с включенными габаритами. Когда я приблизилась, из автомобиля вылез мужчина и сделал мне знак остановиться.
        Я опасливо выглянула из приоткрытого окна «витары». Мужчина был среднего роста, довольно плотный. Мне показалось, что он чем-то здорово раздражен, хотя, конечно, я могла и ошибаться. Дело происходило поздним вечером, на плохо освещенной улице, к тому же я видела его впервые в жизни.
        - Что вы хотите?
        - Вы сейчас были в восемнадцатом доме, не так ли?
        - Да, так.
        - Вы были у Насти Давликановой? - продолжал он. - Будьте любезны объяснить, что с ней произошло.
        - С ней все нормально. - Я приоткрыла окно пошире. - А почему это вы вдруг о ней беспокоитесь?
        - По просьбе ее отца. - Тон незнакомца стал несколько дружелюбнее. - Он просил меня за ней приглядывать. Я к ней заходил, и до сих пор все было в порядке...
        - Так вы Николай Николаевич!.. - обрадовалась я. - Стася говорила о вас.
        - Но сегодня произошло нечто совсем непонятное! Какая-то женщина сняла трубку домофона и набросилась на меня...
        - Да пустяки! Это я разговаривала с вами.
        - Значит, это правда? Настя сбежала на остров Маврикий?
        - Ой, ну что вы! Нет! Настя преспокойно спит у себя дома. Завтра утром поедет на работу. У нее все хорошо, можете не переживать.
        - А про Маврикий вы придумали? Для чего?
        - Я?.. Да просто так! Подурачиться захотела.
        Ну не рассказывать же ему от печки про Лешку, не объяснять, к чему мы со Стасей стали городить весь этот огород!
        - А раньше вы были серьезной девушкой, - ностальгически вздохнув, заметил мой собеседник. - Врачом собирались стать.
        - Откуда вы знаете?
        - А я вас знаю, Мила. Вы дружили с Настиной мамой Ольгой. А я со Степаном в одной группе учился. В Бауманском... Меня зовут Николай Соломатников. Помните, мы отдыхали вместе? На нашей студенческой турбазе?
        - Не помню.
        - Как же?.. Не может быть!
        - Все может быть! И вообще, что было, то было. И быльем поросло... - Я вздохнула. - Извините, мне ехать пора... А насчет Насти не волнуйтесь. Завтра можете зайти и убедиться: она в полном порядке.
        Я уже приготовилась нажать кнопку стеклоподъемника, но Соломатников не сдавался:
        - Мила, подождите! Постойте. Такая встреча у нас произошла... через столько лет.
        - А жизнь преподносит иногда странные сюрпризы, - ответила я, все еще находясь под впечатлением почти невероятной Стасиной истории, - сводит людей неизвестно зачем, потом разводит, потом зачем-то сводит опять... Не впечатляйтесь, так бывает.
        - А я ведь, Мила, в молодости был влюблен в вас.
        - В меня?! Вы?.. - Я даже подскочила на сиденье и больно ударилась диафрагмой о руль.
        - Да. Я - в вас. А вы не знали?
        Я промолчала.
        - А хотите, я вам расскажу, как я вас любил?
        - Нет... Зачем? Не нужно. Мне надо ехать. Поздно уже.
        - А если я вас не выпущу? Скажу охране, что вы обворовали мой дом?
        - Ну что ж, охранники вызовут милицию, и моя репутация будет спасена! - Я засмеялась.
        - Мила! Ну хотя бы еще минуточку! Неужели вам ничего не говорит мое имя - Николай Соломатников? Вообще не говорит ничего?
        - А если говорит, что тогда?

24
        Имя Николая Соломатникова я впервые услышала от Ольги.
        Она приехала ко мне в гости и с порога заявила:
        - Милка! Как это здорово, когда в тебя кто-то влюблен.
        - Хоть кто-то? - не поверила я.
        - Кто-то хороший.
        - А почему ты решила, что он хороший?
        - Он мне дарит шоколадки и розы.
        - Ну и что?
        - Он меня смешит.
        - Этого мало!.. А ты тоже влюблена в этого хорошего?
        Вместо ответа, Ольга продекламировала мне детскую премудрость:
        Не влюбляйся ни в кого!
        Пусть сначала он полюбит,
        А потом - и ты его!
        - Но он же уже полюбил, - напомнила я ей. - А ты?
        - А я... не знаю.
        Лукавила подруга, при этом сильно смахивала на Наташу Ростову в исполнении американской актрисы Одри Хепберн.
        - Ну хорошо. Он кто такой? Где ты его взяла?
        - На набережной. Я пейзаж рисовала, он встал рядом и стал смотреть. Потом разговорились.
        - Ну ты даешь! Совсем с ума сошла! Знакомишься на улице с кем попало!
        - Он в Бауманском учится. Будет электронщиком. Инженером... А хочешь еще прикол?
        - Ну?
        - В тебя тоже один влюбился с их курса.
        - Как это в меня? Заочно?
        - По фотографии. - Таинственно улыбаясь, Ольга извлекла из сумочки портмоне. - Вот! Увидел и не мог оторваться!
        Я выхватила у Ольги портмоне и стала недоверчиво рассматривать собственное фото. Из-под налезающей на глаза челки на меня смотрела ничем не примечательная девица. Нос у нее был широковат, губы - бледноваты. А презрительно-насмешивое выражение лица способно было осадить любого парня.
        - Они на ноябрьские праздники за город зовут, - продолжала Ольга невозмутимо. - На институтскую базу отдыха. Поедешь?
        - Не знаю.
        - Так что мне ему сказать?
        - Кому?
        - Ну этому, который в тебя влюбился по фото.
        - Этому-тому! Имя-то у него есть хотя бы?
        - Имя неинтересное - Коля. Коля Соломатников.
        - Соломатников? Соломатников... А в этом что-то есть, пожалуй. Как тебе - Людмила Соломатникова? Звучит, а?

25
        - ...Значит, вы меня помните все-таки?
        Я улыбнулась. Странный сегодня день - ужасно длинный и почему-то заполненный воспоминаниями.
        - А я вас долго не мог забыть. Все ездил к вам на Студенческую. Надеялся вас увидеть. Возле дома стоял.
        - Возле моего дома? На Студенческой? - с удивлением переспросила я. - Вы знали мой адрес?
        - Вы не верите? Я до сих пор его помню... Вы жили на втором этаже, окно вашей комнаты смотрело на улицу. У вас в комнате были желтые шторы. Иногда вы выходили на лоджию покурить... А еще к вам приходил гость...
        - Да, - поспешно перебила я его. - Вы действительно все очень хорошо помните.
        - Необычный гость! Он поднимался по водосточной трубе.
        - Послушайте, Николай! Ну должен же у вас быть такт! Прошло столько лет, зачем вы вгоняете меня в краску?
        - Я смотрел на ваши силуэты на фоне желтого окна, - задумчиво продолжал Соломатников. - Вы с ним долго и жадно целовались, а потом исчезали в глубине комнаты. Гас свет...
        - Прекратите! Я уеду сейчас!
        - Как я ему завидовал, Мила!.. - продолжал Николай, не обращая внимания на угрозы. - Для меня было счастьем просто постоять на вашей улице.
        - Но ведь это было давно, - напомнила я. - В юности. Юность - время дурацких поступков, ошибок, промахов...
        - А я до сих пор не вижу в этом ни промаха, ни ошибки! - с жаром ответил он. - Потом вы переехали на другую квартиру, я вас потерял... Мне приходилось довольствоваться фотографиями, которые давала мне ваша подруга.
        Я удивилась еще сильнее:
        - Ольга давала вам мои фотографии?
        - Некоторые посмотреть, некоторые навсегда.
        - Она мне ничего не говорила.
        - Я ее об этом просил. Я подолгу смотрел на фотографии и думал о вас.
        - Но ведь теперь вы... Я хочу сказать, теперь с этим покончено?
        - Но я все еще храню ваши фото.
        - Вы же женаты!
        - Это не имеет значения! Какая связь?
        - А вдруг ваша жена случайно их обнаружит?..
        - Не обнаружит!
        - Ну а вдруг...
        - Я ей объясню: эта девушка была моей первой любовью.
        - Не говорите ей ничего! А фотографии... лучше выбросить от греха подальше. Ни одной женщине на свете такое открытие не может понравиться.
        - Вы что же, Мила, всерьез беспокоитесь о моей жене?
        - Да! Может, во мне говорит женская солидарность... Я не понаслышке знаю, сколько огорчений могут доставить разные мелочи, на которые мужчина и внимания не обратит.
        - Не понаслышке - значит, по опыту?
        Я поняла, что сказала лишнее.
        - Николай, я прожила жизнь. И насмотрелась всякого...
        - А хотите, - перебил меня он, - я изменю ваше мнение о мужчинах?
        - Это как?
        - Для начала приглашу вас к себе. - Я с недоумением посмотрела на него. - Да вы не бойтесь. Это близко - здесь, на соседней улице.
        - А время вас не смущает? Уже двенадцатый час.
        - Почему вы такая неромантичная, Мила?
        Я усмехнулась:
        - Потому что я именно такая! Вы вообще здорово заблуждались на мой счет.
        - Я не заблуждался! - тихо, но очень уверенно сказал Соломатников.
        - Но вы же должны понимать: это как минимум все несерьезно! Хотя бы потому, что вы почти не знали меня.
        - Но я надеялся. Я ждал. Поверьте, Мила, сегодняшняя наша встреча совсем не случайна.
        - Спокойной ночи, Николай. Идите спать... и ничего не выдумывайте.
        Я помахала ему рукой, нажала кнопку стеклоподъемника и включила зажигание.

26
        Что ты наделал, Вадим? После стольких лет ты бросил меня, выкинул, как ненужную вещь. И что я теперь собой представляю?..
        Первые встречные мужчины делают мне сомнительные предложения. Коллеги-сплетницы перемигиваются, наблюдая за мной.
        Мне даже ночевать теперь негде! Ну не могу же я безмятежно заснуть в комнате, в которой мы засыпали рядом целых пятнадцать лет?
        Бормоча эту бессмыслицу, я ехала по Холщевскому шоссе в направлении Москвы. С таким же успехом можно было поехать в другую сторону. Я чувствовала себя тотально, космически одинокой и неприкаянной.
        Вот если бы можно было вернуться на Студенческую...
        Когда-то мне здесь было по-настоящему хорошо. Меня здесь любили и понимали, обо мне беспокоились и заботились. Здесь прошли первые годы нашей с Вадимом совместной жизни. Тогда я еще не видела его недостатков, была как сумасшедшая в него влюблена, и он платил мне тем же. Счастливые были времена.
        Я и не заметила, как подъехала к своему старому дому. Припарковала в переулке машину.
        Фасад дома был совершенно темным, лишь в моей бывшей комнате тускло светилось окно. Там горел ночник или бра.
        Нужно зайти и поговорить с квартирантами. Сказать: уезжайте.
        Жаль. Они с незапамятных времен живут в моей квартире. Те самые - сисадмин и визажистка. Она по-прежнему торгует косметикой. А он... Я не знаю, чем он зарабатывает на жизнь. Теперь уж, видно, и не узнаю.
        Я вылезла из машины, приготовилась щелкнуть сигнализацией, но вдруг раздумала подниматься в квартиру.
        Поздно уже... И неизвестно, что делают при свете ночника мои квартиранты. Читают лежа в постели? Или просто разговаривают? Но разговаривать можно и без света...
        Много лет назад вот так же гадал, что происходит за окнами моей комнаты, несчастный Николай Соломатников. Ольга-садистка зачем-то дала ему мой адрес. Хотя не зачем-то. У нее были определенные резоны.
        Она вышла замуж за Степу Давликанова. Я могла бы выйти за его друга - за Колю Соломатникова. Стали бы дружить домами, в гости друг к другу ходить.
        А Вадик - чужак. При этом еще и высокомерный. Какой-то не от мира...

27
        После школы я ни с кем, даже с Ольгой, не говорила о Вадике. Сколько раз порывалась, но всегда тормозила саму себя, представив, как неинтересно прозвучит мое откровение.
        - Мне в школе нравился один мальчик, - ни с того ни с сего сообщу я Ольге. - Мы с ним каждый четверг после уроков ходили к метро.
        - Ну и что? - спросит Ольга с недоумением.
        - Ничего. Просто иногда я вспоминаю его.
        Ольга посоветует:
        - Позвони.
        - А что говорить?
        - Ну мало ли!.. Спроси, как жизнь. Он тебя в кино пригласит.
        - А если не пригласит?..
        В общем, я не начинала этого бессодержательного разговора, а просто рассказывала Ольге про свое житье-бытье в медучилище. А потом из армии вернулся один парень, из тех, с которыми мы бренчали на гитаре в подъезде, и я стала говорить с подругой о нем. Но парень был скучный. И разговоры прекратились сами собой.
        Ольга сердилась, что у меня «из-за проклятой медицины никакой личной жизни нет», и спешно искала мне жениха. Она была очень довольна, когда отыскался Николай Соломатников и началась эта суета вокруг поездки на студенческую турбазу.
        Все было оговорено и расписано заранее. Где встречаться, что покупать. Но я вероломно разрушила Ольгины планы, явившись на общий слет под руку с Вадимом.
        За спиной у своих друзей Ольга делала мне страшные глаза и усиленно вертела у виска пальцем. Но наше знакомство все-таки состоялось.
        - Это Люда. - Ольга хмуро представила меня сбившимся в кучу мальчишкам. - А это Степан...
        Дальше следовали Димон, Вован, Санек и Коляныч. Его имя Оля произнесла с особым ударением. Смотри, дескать, какими парнями бросаешься! Но я не торопилась вглядываться в Коляныча, а Ольгино восклицание пропустила мимо ушей. В те минуты я была поглощена Вадимом.
        После долгих лет разлуки мы случайно столкнулись у метро «Юго-Западная», и это чудо произошло каких-то три-четыре часа назад! Могла ли я думать о каком-то Коляныче?..

28
        - ...Мы можем вместе возвращаться домой, - предложил Вадим.
        Я замерла от счастья. Сначала - потому, что просто увидела его, потом - потому, что прочитала в его глазах ту же сумасшедшую радость.
        - Не можем, - сказала вслух. - У нас часы занятий не совпадают.
        - Тогда... - От меня не укрылись его огорчение и растерянность.
        - А давай съездим на праздники за город, - предложила я. - Меня пригласили в одну компанию, но боюсь, что без тебя мне там будет скучновато.
        - Без меня? - Он смутился. - А со мной, ты думаешь, весело?
        - Раньше, по крайней мере, - я хитро улыбнулась, - бывало весело. Когда в школе учились, помнишь? Мы с тобой вместе ходили к метро, ты ездил на итальянский по четвергам.
        - А ты куда ездила? - поинтересовался он с опозданием.
        - А я... просто ходила с тобой, потому что мне нравилось твое общество.
        - Вот как? А мне так хотелось куда-нибудь пригласить тебя. Но я не решался. Мне казалось, у тебя есть кто-то поинтереснее.
        - И мне, - тихо сказала я и улыбнулась одними глазами, почти без губ. Эта была особенная, интимная улыбка. И он, должно быть, почувствовал мой флюид.
        - Значит, договорились. На праздники едем за город.

29
        ...Заметив, что Вадим вышел в тамбур покурить, Ольга тотчас же пересела ко мне:
        - Зачем ты приволокла с собой этого упакованного?!
        - Так это же он!
        - Кто?
        - Ненашев! Помнишь, я рассказывала...
        Я осеклась, вспомнив, что ни разу не говорила с Ольгой о Вадике. Собиралась только...
        - Дура ты, Людка, набитая! Колян, между прочим, от тебя сырой!
        - Ну и что!
        - Я вот боюсь, не дали бы они ему в морду.
        - Кому, Коляну?
        - Ты чё, Люд? Красавцу твоему!
        - А могут?
        - Да элементарно! А если выпьют, тем более.
        Слава богу, до мордобоя не дошло. Наоборот, за выпивкой пошли какие-то общие разговоры про рынок, про реформы и цены. На каждом углу играло тогда знаменитое:
«Перемен, мы ждем перемен!»
        Вадим прекрасно разбирался в рыночной экономике. Пять лет в институте он тем только и занимался, что изучал экономические системы западных стран. А ведь все твердили в те времена: и у нас скоро будет как на Западе. Ольгины приятели спокойно признали авторитет Вадима и в дальнейшем вполне мирно с ним общались.
        После экономических дебатов стали танцевать под «Модерн токинг», и это было в тысячу раз интереснее, чем слушать полупьяные гипотезы о будущем страны. Ольга танцевала со всеми по очереди, а я - только с Вадимом.
        Сначала он осторожно придерживал меня за талию, потом обнял, потом просто сжал. Мне стало неудобно двигаться, и я остановилась. Некоторое время мы простояли молча, обнявшись. В наших организмах тяжело бродили юность и хмель. Я уже не слышала звуков «Модерна» - лишь глухие удары собственного сердца.
        И вдруг я с удивлением заметила: в комнате темно, тихо и никого нет. Все ушли, оставили нас вдвоем. Я будто очнулась.
        - Вадим, - позвала почему-то шепотом, словно боясь нарушить тишину. - Вадим... какое у тебя красивое имя...
        Он наклонился и поцеловал меня в шею. В нежных, деликатных прикосновениях я угадала смятение страсти. И растерялась, не зная, что дальше мне делать с ней: сдержать ли эту страсть, укротить или, выпустив ее наружу одним простым движением, стать ее объектом, ее жертвой. Но безошибочным чутьем я угадывала: все в этот момент зависит от меня. Я сама от себя зависела.
        Я лишь слегка откинулась на его руку и почувствовала, как его губы поползли по моей шее вниз, коснулись груди...
        Мне не хотелось его ласкать - только принадлежать, отдаваться. Долго-долго, всю ночь... Каждую ночь... Целую жизнь...

30
        А оказывается, пока на узкой койке студенческой турбазы я в муках счастья отдавалась Вадиму, несчастный Колян мучился терзаниями ревности!..
        Но я ничего не знала об этом. Утром с аппетитом позавтракала, поиграла с ребятами в пинг-понг и ушла гулять в лес.
        Стоя под облетевшими кронами деревьев, мы целовались подолгу, до головокружения. Потом шли вперед медленно, как пьяные, и снова замирали, обнявшись.
        - Ну что, будем вместе ездить домой? - спросил он после очередного затяжного, как полет, поцелуя.
        - Ты шутишь? У меня же лекции до девяти!
        - Я буду встречать тебя после лекций.
        - А иногда у нас занятия в анатомичке. Очень далеко, на Соколиной Горе.
        - Значит, буду ждать тебя на горе.
        - А под горой? - засмеялась я.
        - Если надо, могу и под горой! Как же ты так поздно одна домой возвращаешься?
        - Я так привыкла: одна, сама.
        - А теперь ты будешь со мной...
        И я на всю жизнь запомнила этот миг: задумчивый свет ноябрьского солнца, стылый воздух, запах опавший листвы и его губы на моих губах. Горячие губы, прерывистое дыхание... И эти слова - такие важные и простые.
        Все дни я находилась под обаянием этих слов. И конечно, в упор не видела никакого Коляна.

31
        В первый же день после праздников Вадим приехал за мной в институт. Стоял холодный ветреный вечер. Мы полчаса шли пешком к метро, останавливались на темных участках улицы и безудержно целовались.
        Потом так же безудержно мы целовались в моем подъезде.
        - Может быть, ты зайдешь ко мне выпить чаю? - предложила я.
        И мы опять украдкой целовались в полутемной прихожей и на кухне, пока бабушка ходила в комнату за конфетами.
        Время приближалось к полуночи.
        - Идите-ка домой, молодой человек, - сказала бабушка строго. - Родители ваши беспокоиться будут. А ты, попрыгунья, ложись спать. Тебе завтра в первую смену на работу.
        Целоваться при бабушке было невозможно, поэтому на прощание я лишь кивнула ему и, наскоро умывшись, скрылась в своей комнате.
        Шторы были не задернуты. За окном темнела улица, по ней двигался одинокий, плохо различимый силуэт.
        - Вадим, - прошептала я. - Вадим... - Потом распахнула дверь на лоджию и позвала громче: - Вадим, иди сюда!
        Он услышал, оглянулся:
        - Людмила?
        - Вадим, ты приедешь завтра?
        - На Соколиную Гору, как договорились. - Он стоял совсем близко - казалось, только руку протяни и можно потрогать, поцеловать. - Тебе холодно?
        - Нет, - соврала я мужественно. На самом деле стоять на лоджии в одной футболке было невыносимо.
        - Холодно, - поправил Вадим. - Иди домой.
        - Сейчас, - пообещала я и не уходила. - Лучше ты иди. Я буду смотреть, как ты уходишь.
        - Не хочу уходить.
        - Придется.
        - Ни фига! - Вадим приглушенно рассмеялся, указывая на водосточную трубу.
        Через две минуты он уже был на лоджии. Мы опять надолго слились в поцелуе. Не отрываясь от моих губ, Вадим расстегнул куртку, и я юркнула под нее, согреваясь теплом своего первого и единственного мужчины.
        Мы думали, что у нашего счастья не было свидетелей. Но свидетель, оказывается, был. Его звали Николай Соломатников...

32
        Последний представитель «Промстройсервиса» покинул мой кабинет в девятом часу.
        - Людмила Александровна, кофе? - Вера тотчас же возникла на пороге, свежая, энергичная, жизнерадостная.
        Я машинально взглянула в зеркало и лишь подавила вздох, увидев в отражении свое напряженное, осунувшееся лицо. Черты заострились, взгляд померк, волосы, некогда пепельно-русые, казались сейчас просто серыми, а макияж - невыразительным, размытым. И все Вадим... Ну кто бы мог подумать?!
        - Или чай? - напомнила о своем присутствии секретарша. - Людмила Александровна, вам надо перекусить. Вы устали.
        - Чай, пожалуйста, Верочка.
        Чай у Веры был необыкновенным. Она бесстрашно смешивала абсолютно несовместимые на первый взгляд сорта и почти всегда добивалась отличных результатов.
        - Давайте я еще тосты приготовлю?
        - Пожалуйста.
        В ожидании чая я раздумывала о том, куда бы поехать после работы. Стаська звонит, обрывает телефон. А дома до того тошно, неуютно... И все напоминает о Вадиме.
        Но стоит мне только выйти из дома, в голову начинают лезть разные идиотские мысли. Например, представляется Вадим, подходящий к нашему подъезду.
        - Ты куда? - спрашиваю я у него.
        - Пойдем домой. - Он улыбается нежно, почти интимно. - Пойдем домой, я страшно соскучился по тебе!
        - Нет, это я соскучилась страшно! - отвечаю я, но видение быстро исчезает, и получается, что я говорила сама с собой.
        Это почти сумасшествие... Почти начало конца!
        Но все-таки я не утерпела - заглянула домой после работы. Благо идти было совсем недалеко, на соседнюю улицу.
        Вадима нигде не оказалось: ни во дворе, ни в подъезде, ни в квартире.
        Где он и с кем?! И сколько можно страдать от этой нелепой, унизительной зависимости?!
        Еще недавно он раздражал меня. Я думала о разводе, о новой встрече и с трудом переносила его недостатки. А теперь... клянусь, я не могла припомнить ни одного! И окажись Вадик сейчас рядом, я бы... Стоило мне только представить себя рядом с мужем, и глупое сердце зашлось от радости!
        Услышать на лестнице его шаги... увидеть глаза... ощутить запах, сказать «привет» и накормить ужином! Я проделывала это тысячи, сотни тысяч раз - привычно, почти безэмоционально. А теперь отдала бы все, чтоб повторить хоть еще разок. Пусть самый последний, один-единственный...
        Почему мне так плохо, так мучительно плохо без него? Что это? Любовь? Привычка? Инстинкт собственника? А вдруг все дело в том, что Вадик просто-напросто меня опередил?
        В очередной раз позвонила Стася.
        - Ты где уже, тетя Мил? Из Москвы выехала?
        ...А если Вадим не застанет меня дома, он решит, что мне все равно...
        - Тетя Мил, ты слышишь?
        - Тут пробка километровая, - как могла, выкручивалась я, - как раз на выезде. Постараюсь вырваться как-нибудь.
        - Давай-давай! - напутствовала Стася звонко. - У меня шашлыки уже на подходе!

33
        - Ну наконец-то, тетя Мила! Где ужинать будем? На балконе или в саду?
        - У тебя что, и балкон есть? - удивилась я.
        - Господи! Да он прямо над входом. Огромный, целая терраса! Ты куда смотрела вчера?.. Странная ты стала какая-то, тетя Мил, в последнее время. Вот позвоню твоему Вадимчику, пожалуюсь.
        - На что?
        - А вдруг ты влюбилась?..
        - Влюбилась, ты права.
        - И в кого же?
        - В Вадимчика, как ты выражаешься.
        - Шутка?
        - Угу.
        - А говорят, в каждой шутке есть только доля шутки. Остальное - правда!..
        - Давай ужинать на балконе, а то уже вечер, прохладно.
        - Ну давай.
        - Зря ты все это затеяла, Стаська! Какие-то шашлыки. На ночь наедаться вредно.
        - А мы не на ночь! Мы поедим и пойдем гулять. Ведь ты останешься у меня сегодня?
        - Что за фантазии? - с напускной суровостью спросила я, при этом в душе испытала сильнейшее облегчение. Мне так не хотелось возвращаться домой!
        - Ну не сердись, тетя Мил, - по-детски заныла Стаська. - Обойдется как-нибудь твой Вадимчик. Пожалуйста, останься у меня. Ну что тебе стоит?! На одну ночь!..
        - Ладно.
        Я отправила в рот очередной плод Стасиного кулинарного искусства и принялась рьяно пережевывать остывший, жестковатый кусок мяса.
        - Ой, я совсем забыла! Сегодня, чур, пьем виски! Можно с горя напиться один раз! - Стася вскочила из-за стола и убежала в комнату.
        - Да мы так сопьемся. - Я продолжала лицемерить, потому что на самом деле мне очень хотелось выпить и поскорее забыть о неприятном факте раздвоения моей личности.
        - Надо ведь как-то снять напряжение, тетя Мил. Это же святое! - Она вернулась с двумя стаканами и початой бутылкой White Hеаther. Я так устала - все время чего-то жду.
        - Он приходил? - спросила я напрямик.
        - Нет. Но я жду. Я с первой минуты, как встретила его в поселке, надеюсь, что он придет. И не так по-дурацки, как приходил в пятницу...
        - Ничего нет хуже, чем ждать и догонять, - заметила я машинально, и в эту минуту из глубины дома до нас донесся домофонный cигнал.

34
        - ...Может, не открывать? - после долгой паузы спросила у меня Стася.
        - Как хочешь.
        - Не знаю! - Она стремительно поднялась, шагнула к балконной двери, но вдруг остановилась в задумчивости. - Черт! Не понимаю, как поступить.
        - Открой. Я уеду потихоньку...
        - Только не уезжай, тетя Мил! Пожалуйста!.. Ради этого случая я и пригласила тебя.
        - А я думала, ты скучаешь...
        - Ладно! - Стася изобразила решимость на лице и шагнула в дверной проем, как в открытый космос.
        - Только бы у них получилось! - прошептала я, глядя ей вслед. - Только бы...
        От волнения мне стало реально плохо. Я чувствовала спазмы под ложечкой, общую муторность и озноб. Я налила себе виски, но от алкоголя муторность лишь усиливалась.
        Мне начало казаться, что я мчусь на карусели. Сижу верхом на лошади в яблоках, а мимо на бешеной скорости проносятся Стася в обнимку с Лешкой, толстый чиновник из
«Промстройсервиса», секретарша Верочка, неизвестно куда волокущая чайный поднос, Вадик в Лерином кресле и насмешливо улыбающаяся католическая мадонна...
        Пришлось резко тряхнуть головой. Видения исчезли.
        Интересно, подумала я вдруг, а почему Вадим привиделся мне в Валерином кресле? Может, по случайности. А может, потому, что мать и сын - это совершенно одно и то же. И как это меня угораздило влюбиться в мужской вариант Валерии? Да еще и прожить с ним пятнадцать лет?..
        А вдруг, пока я кисну на этом треклятом балконе, Вадим возвратился на Кутузовский и с нетерпением, с тоской, с ностальгией ждет моего возвращения?.. Вдруг он уже ревнует меня? А если я не приеду, он будет мучиться...
        Виски и напряжение последних дней странно сказывались на моем самочувствии. Я все отчетливо видела и очень хорошо понимала, но от слабости не могла даже пальцем пошевелить.
        Я сознавала: надо ехать. И продолжала сидеть в задумчивости.
        Из сада слышались приближающиеся голоса - женский и мужской. Леша о чем-то спрашивал - резко, односложно. Стася отвечала ему громко и взволнованно.
        Девочке, понятно, сейчас не до меня... Она рассчитывала, что при определенных обстоятельствах я разыграю перед Лешей роль ее дуэньи. Но дуэньи только мешают влюбленным, и поэтому мне лучше не высовываться совсем. Ничего не поделаешь, придется ночевать на балконе. Вон на том плетеном диванчике!.. На нем можно славно улечься, только надо колени к подбородку подтянуть.
        Из последних сил я шагнула к диванчику и решительным движением смахнула с него бесчисленные подушки. Или я, или эти подушки - вместе нам на диване не лежать!
        - Что ты делаешь, тетя Мил? - раздался у меня над ухом перепуганный Стасин голос.
        - А что? На ночлег устраиваюсь... - ответила я, не оборачиваясь.
        - Ну зачем же здесь? Есть комнаты: гостиная, моя спальня. Могу тебе свое место уступить...
        - Не стоит, дорогая. - Я апатично махнула рукой, плюхнулась на диван и с наслаждением закрыла глаза.
        - Тетя Мил! Ну подожди, мне надо тебя кое с кем познакомить... Если уж вам так нужно все знать, - крикнула Стася, обернувшись к проему, - идите сюда!
        Я лениво приоткрыла один глаз и увидела... коренастую фигуру своего старого знакомого - Николая Соломатникова. Он был одет в голубые джинсы и черную футболку. Его лицо изображало негодование.

35
        - Я так и знал, Настя! Так и думал... Почему ты обманывала меня?
        - Николай Николаевич, ну подождите!
        - Я захожу к тебе без предупреждения и что вижу? Пустую бутылку виски...
        - Она только наполовину пустая... А наполовину полная.
        - ...Беспорядок и твою собутыльницу, упившуюся до поросячьего визга...
        - Что?! - взревела я, мгновенно вскочив с диванчика. - Как вы меня назвали? Собутыльница? И я, по-вашему, упилась до поросячьего визга?
        - Мила? Это вы? Милосердный боже!.. Но я никак не рассчитывал вас здесь застать.
        - Да что вы говорите?! - Я немного сбавила тон и, слегка пошатываясь, стала отступать к столу, в глубь террасы, чтобы Соломатников не чувствовал исходящего от меня дурманящего запаха виски.
        - Мила, ради бога...
        - Я приехала повидать Стасю. Хотела провести с ней вечер, так сказать, поговорить по душам!
        - Но, Мила, не обижайтесь, - оправдывался он. - Я обещал Степану... Он говорил мне, что временами его дочь человек абсолютно непредсказуемый. Если что-то с ней произойдет, виноват буду в том числе и я...
        - Садитесь, Николай Николаевич, поужинайте с нами, - предложила Стася примирительно. - Вы видите, что ничего страшного пока не произошло. Я всего лишь позвала в гости тетю Милу и специально для нее приготовила шашлыки. А вы набросились на нас, прям как я не знаю...
        - Ладно, девочка, считай, инцидент исчерпан.
        - Я сейчас вам прибор принесу.
        Стася ушла. Мы с Соломатниковым остались на террасе вдвоем.
        - Ну что, Мила? - Он счастливо улыбался. - Понимаете теперь, что от судьбы никуда не уйдешь?
        - От какой еще судьбы? - вяло спросила я.
        - Вчера вы отказались поужинать со мной. И вот - не прошло и суток, а мы с вами вдвоем сидим в непринужденной обстановке на уютной террасе... Кстати, вам нравится Настин дом?
        - Нравится, - процедила я сквозь зубы.
        - Это я посоветовал Степану...
        - Ой, Николай Николаевич! Да перед кем вы хвастаетесь? - Бросив на Соломатникова насмешливый взгляд, Стася поставила перед ним тарелку. - Берите лучше шашлык. Он, правда, подостыл, но ничего, вкусный.
        - Да я не хвастаюсь...
        - Тетя Мила - директор риелторской компании!
        - Правда? - Соломатников вытаращил глаза.
        - Ну не совсем, - объяснила я. - Правильнее - старший менеджер. Не нужно об этом, Стася.
        - Не скромничай, тетя Мил! Она за свою жизнь знаете сколько сделок с недвижимостью прокрутила? Сколько таких советов дала...
        - Вот как? Вы профессиональный риелтор? Прекрасно! Тогда вы по достоинству оцените мой дом. Его хорошо видно отсюда. Вон там, - Соломатников сделал эффектный жест наподобие тех, какие делал, наверное, Петр I, стоя на берегу пустынных волн. - Клянусь, вы никогда не видели ничего подобного. У меня дом с видом на Нил!
        - С видом на Нил? В «Березовой роще»?
        - Николай Николаевич, берите салат, помидоры, маслины. - Стася поторопилась сгладить мою насмешку.
        - Спасибо, Настя... Но я не хочу есть.
        - Вы же в гостях! Что вам еще делать? Ешьте, пейте.
        - И ухаживайте за дамами, - посоветовала я, кивнув на наши пустые стаканы.
        В эту минуту у Стаси заиграл мобильный. Взглянув на дисплей, она пулей вылетела с террасы.
        - Придется ухаживать за одной дамой, - оживился Соломатников. - Хозяйка, к сожалению, оставила нас... А верите, Мила, я об этом всю жизнь мечтал.
        - О чем?
        - Да вот так просто поухаживать за вами!.. Налить вам вина, поднести зажигалку, подать пальто.
        - Какая чушь! - Я очень боялась, что язык у меня начнет заплетаться. - Опять вы за старое?
        - Старое?! Зачем оно нужно нам? У нас с вами столько всего впереди!
        - Простите? У нас с вами?..
        - В данный момент все только начинается... и притом самым что ни на есть банальным образом. - Он взял развязный, водевильный тон, каким иногда за кадром актеры произносят авторский текст. - Николай, весьма солидный, но достаточно молодой и привлекательный мужчина, случайно заглянув к соседям, встретил там чертовски хорошенькую женщину и решил слегка приударить за ней. Он и не подозревал тогда, что невинный флирт может обернуться чем-то серьезным...
        Разрешите налить вам виски! - Теперь он говорил от лица героя-любовника. В знак согласия я молча кивнула. - Нет, Мила! Нет! Типичное не то! Мы так не договаривались! Вы должны изобразить кокетство, смущение, робость и... зарождающуюся страсть!
        - С чего это я должна?
        Он комично отвел пальчик в сторону и кокетливо опустил глаза:
        - Нужно вот так. Только совсем чуть-чуть, Николай! Самую малость, а то я чувствую. . Не молчите, Мила! Повторяйте за мной!
        Я рассмеялась:
        - Налейте-ка мне побольше виски, пока не видят хозяева.
        - Что-о-о?! - продолжал дурачиться Соломатников. - Как я должен это понимать? Моя прекрасная дама оказалась на поверку поклонницей Бахуса?
        - А может, просто поклонницей халявы?
        - Нет, нет и нет! Вот этого не должно быть точно!.. Хотя возможно, что она пристрастилась к горячительным напиткам по причине тяжелой душевной драмы.
        - Лучше без драм.
        - Ничего не поделаешь - закон жанра! Итак, у вас в сердце - незаживающая рана. Чтобы заглушить боль, вы пьете виски... Чего ждете? Пейте!.. Мой герой слегка обескуражен. - С фанфаронского тона он без проблем перешел на вкрадчивый. - Мне кажется, вы злоупотребляете виски, очаровательная незнакомка... Да с вами одно мученье, Мила! Вы почему опять замолчали? Кто за вас будет отвечать?
        - Вы ошибаетесь, молодой человек... - Глоток виски разливался внутри приятным теплом - я стала мягкой и теплой, как сонная кошечка, и охотнее взялась за исполнение роли. - Вам кажется, что я злоупотребляю. Хотя под настроение я действительно могу...
        - Сейчас настроение подходящее?
        - Пожалуй.
        - А вчера тоже было подходящим?
        - Нет. С чего вы взяли? Но вообще-то...
        - Значит, и вчера вы пили с Настей? - спросил вдруг Соломатников без всякой игры. - Теперь мне понятно, почему она укатила на Мадагаскар.
        - На Маврикий.
        - Не имеет значения! На трезвую голову такого не сочинишь.
        - Ошибаетесь! - Я в полном соответствии с ролью игриво стрельнула глазками. - У вас просто воображения недостаточно.
        - Так почему вы пьете?
        - Да что вы ко мне пристали? - воспротивилась я. - Почему это я должна изображать пьющую женщину?
        - Начинайте про душевную рану, - подсказал Николай суфлерским шепотом.
        - И про душевную рану мне тоже не нравится!
        - Тогда будьте просто самой собой. Расскажите, что у вас случилось. - Он вновь заговорил серьезно, но я не спешила принимать его тон.
        - Зачем мне раскрывать все карты первому встречному?
        - Возможно, со временем я стану для вас больше чем первый встречный... - туманно намекнул Соломатников, опять включаясь в игру.
        - Вот когда станете...
        Он не дослушал:
        - Это зависит исключительно от вас!
        - Каким образом?
        - Мы немедленно должны отправиться ко мне. Осмотреть мой дом. Уверяю, нас это очень сблизит.
        - А как же хозяйка? Бедняжка готовила, накрывала стол... Будет в высшей степени невежливо бросить ее в одиночестве.
        - Но ведь она тоже бросила нас.
        - У нее важный телефонный разговор.
        - Но у нее гости...
        - Не судите строго, она так еще молода.
        - Идемте! Или я скончаюсь от желания показать вам мое жилище.
        - Это не то желание, от которого можно скончаться.
        - Последняя реплика совсем недурна, - с легкой усмешкой заметил Соломатников.

36
        Стася сидела на ковре, поджав под себя ноги, и говорила по телефону. Мы с Соломатниковым прошли через комнату - она сделала вид, что не заметила нас.
        - ...Ах, ты не веришь, что мое появление в поселке случайность?
        Спускаясь по лестнице, я услышала ее срывающийся голос и невольно остановилась.
        - Да как ты смеешь так думать обо мне?!
        Соломатников ждал меня на лужайке.
        - Позвольте предложить вам руку, - сказал он церемонно.
        - Благодарю.
        - Это я вас благодарю! Я так давно мечтал о том, чтобы просто пройтись за руку с вами.
        - Вы забываетесь, Николай! Наши герои не были знакомы раньше.
        - Так наши герои, Мила, - это и есть мы!
        - Я так не играю!
        - Так и я не играю.
        - Тогда я поехала.
        - Ладно! Будем считать, что я ничего вам не говорил... Но мне действительно чертовски приятно держать вас за руку.
        - Для разговора с малознакомой женщиной это слишком откровенное признание. Дама может испугаться и не пойдет к вам в гости.
        - Я ведь предупредил: от судьбы не уйдешь.
        - Уж не хотите ли вы сказать, что рано или поздно я все равно окажусь в вашем доме?!
        - Я всегда имел это в виду. Потому-то и обзавелся домом.
        - Опять забыли?! По роли вы видите меня в первый раз.
        - И более того, я надеюсь, что рано или поздно вы станете в моем доме хозяйкой.
        - Ну хватит! Вы переходите границы допустимого! Я сейчас же еду в Москву.
        - Мила, постойте! Мы уже пришли. Вот мой дом!..

37
        Я и раньше бывала в таких домах.
        Все: от пола в прихожей до люстры в спальне - было здесь выдержано в едином стиле, не важно, в готическом или в хай-тек. Хозяева таких домов, как правило, мало смыслят в искусстве декора и поэтому смертельно боятся эксперимента.
        Соломатников воспроизвел в своем доме атмосферу Древнего Египта. Не жилища египтянина, а именно целой страны - с пирамидами (в условиях особняка их роль исполняли чудовищных размеров колонны, сделанные из неотесанного камня), святынями, то бишь многочисленными статуэтками божков, растительностью (лотосами и пальмами) и даже настоящим Нилом. По крайней мере, в первую минуту я решила, что и в самом деле вижу перед собой берега священной реки.
        Река все-таки оказалась нарисованной. Часть своего дома Соломатников отдал под панораму, изображающую Нил и его окрестности. Панорама была его собственным, если можно так выразиться, соломатниковским ноу-хау. Во всяком случае, ни у любителей готики, ни у приверженцев хай-тека я не видела никаких панорам.
        За панорамой следовала кухня, сверкающая сталью и никелем, и гостиная с домашним кинотеатром и неизбежным угловым диваном. Кинотеатр был стыдливо замаскирован бамбуковой ширмочкой.
        - Ну как, Мила? Как вы себя чувствуете в этом доме?
        - Как в музее.
        - А вам бы не хотелось остаться здесь насовсем?
        - Послушайте, но вы же обещали легкий флирт...
        - Да... Актер неважный из меня получается... Вы, может, выпить еще хотите?
        - Нет, спасибо.
        - А кофе?
        Я отрицательно покачала головой. После этого воцарилось неловкое молчание.
        - Черт... Мила! Я столько раз представлял вас в этом доме, сидящей вот на этом диване и ни разу не подумал, о чем же мы с вами будем говорить.
        - О чем же говорить с незнакомым человеком? Шутить только, дурачиться. А серьезно. .
        - Все, что я рассказал вам вчера, вполне серьезно. Я действительно грезил вами и долго не мог вас забыть.
        - Но ведь вы ни разу не пришли и даже не позвонили! Вы не искали встречи со мной. Почему?
        - Я приходил и звонил! Вас трудно было застать в одиночестве.
        - Если бы хотели, застали. Нашли бы возможность...
        - Я боялся: вы меня не услышите.
        - Теперь не боитесь?
        - Странная вещь выходит, Людмила. С тех пор, как поется в песне, прошло ужасно много лет. Я женат, у меня семья...
        - Работа, дети, - подсказала я неожиданно.
        - Сыновья-близнецы. Им по четырнадцать.
        - И молодая жена.
        - Но почему-то в прошлом году я решил купить этот дом. Втайне от своих близких.
        - Вы его купили - не построили?
        - Купил по случаю... Я люблю бывать здесь один и частенько вспоминаю о вас.
        - Ну о чем вы вспоминаете? - Я усмехнулась. - Как стояли в подъезде дома, соседнего с моим?
        - Ваш темный силуэт на фоне желтого окна... Вы тянули руки к нему, вниз. Я в жизни своей не видел ничего более трогательного и прекрасного.
        - Ну что вы, Николай... Вы ужасно сентиментальный!
        - Чем больше я наблюдал за вами тогда, тем сильнее вы мне нравились. И если б можно было вернуться назад... - Он вдруг замолчал.
        - Ну? И что бы вы сделали?
        - Я бы близко не подпустил к тебе всяких вертлявых мальчишек!
        - Это ты о моем муже? - спросила я, глядя на Соломатникова в упор. Лицо у него было мужественное, с крупными чертами, в бездонных серых глазах светились решимость и теплота.
        - О твоем бывшем муже! - поправил Соломатников.
        - Почему ты думаешь, что он бывший?
        - А ты думаешь, это незаметно? Ты таскаешься по поселку вторую ночь подряд, пьешь виски, пьяная валяешься на чужой террасе. Счастливые замужние женщины ведут себя немного иначе.
        - Перестань, - попросила я. - Было совсем незаметно, что я пьяна. Ты просто догадался.
        - Да ты бы видела себя в тот момент, когда вскочила с дивана! Глаза красные, как будто заплаканные. Волосы растрепались, платье помялось!
        - Не волнуйся! - Я непроизвольно дотронулась до его руки, и он на мгновение задержал мои пальцы. - Никогда не думала, что кто-то станет так переживать из-за меня.
        - Я и тогда в подъезде страшно за тебя волновался.
        - Но тогда-то, - изумилась я, - какие тогда были поводы?
        - Вас могли поймать.
        - Кто? Моя бабушка?
        - И она тоже. И милиция. Его бы заподозрили в воровстве, ты бы кинулась объяснять, что он лез по водосточной трубе к тебе в гости. Менты бы косо смотрели на тебя, ухмылялись.
        - И ты об этом думал?
        - Да... Когда он стал приходить к тебе через дверь, мне, честное слово, легче стало.
        - А должно быть наоборот.
        - Не помнишь, у «Зоопарка» была такая песня: «Мне важно лишь то, что ты жива. Мне наплевать на то, с кем ты живешь»?
        - Ну вот, - я улыбнулась квелой улыбочкой, - я еще жива.
        - И это самое главное. Все остальное легко исправить.
        - Только не бери лишнего на себя! Помни о молодой жене, о четырнадцатилетних близнецах... Я женщина сильная. Сама со своими проблемами справлюсь.
        - Ты не сильная. - На этот раз он самовольно завладел моей рукой, впрочем, дальше руки его экспансия не простиралась. - Ты обыкновенная женщина. Нормальная. И тебе трудно.
        - Я не знаю, что мне делать дальше.
        - А ничего! Ложись спать.
        - Как спать?
        - Спальня справа, на втором этаже. Там ты найдешь все необходимое... И кстати, дай мне ключи. Пойду поставлю в гараж твою машину, чтоб Настя не думала о тебе плохо.
        - Плохо в каком смысле?
        - Ей незачем знать, что ты ночевала у меня. Пусть лучше считает, что ты вернулась в Москву.
        - Боишься, что она потом твоей жене проболтается?
        - Ложись спать. Завтра поговорим.
        - Я завтра уеду. Мне надо на работу...
        - Конечно, уедешь. Выспишься, позавтракаешь и поедешь. Спокойной ночи.
        В спальне, в зеркальном шкафу-купе, нашлись мохнатые купальные полотенца, такой же халат и шелковая мужская пижама, принадлежащая, по всей видимости, самому Соломатникову.
        После душа я надела пижаму и улеглась в необъятных размеров плетеную кровать. Она имела форму корзины воздушного шара и при помощи нескольких толстых канатов крепилась к потолку.
        Наверное, первый хозяин дома не очень-то дружил с головой, и не исключено, что следующим адресом его проживания стала какая-нибудь элитная психушка.
        Я, как заводная, вертелась на широченной кровати и никак не могла заснуть. Действие алкоголя кончилось, хотелось пить. Но еще сильнее хотелось спуститься вниз и поговорить с Соломатниковым.
        И вдруг в дверь постучали...

38
        - Мила, ты не спишь?
        - Нет. Заходи.
        - Не хотел беспокоить тебя, но, боюсь, без твоей помощи мне не справиться. Настя пропала! Ее нигде нет: ни дома, ни в гараже, ни в саду.
        - Я догадываюсь, где она может быть.
        - И где же?
        - У своего друга.
        - У какого еще друга?
        - А давай на мобильный ей позвоним.
        - Я звонил. У нее выключен аппарат.
        - Тогда... Ты только не вмешивайся, пожалуйста!
        - Начинается! Предупреждал же меня Степан!
        - Николай!.. Коля, ты понимаешь, она уже взрослая...
        - А что за друг у нее? Кто-то из нашего поселка?.. И когда она успела только?!
        - Это секрет. - Я села в кровати и приложила палец к губам. - Тайна. Стася просила никому не рассказывать.
        - Он наркоман? Преступник?
        - Фи, Николай Николаевич! Какие у вас шаблонные представления о молодежи! Он финансовый журналист!..
        - Ты уверена?
        - Абсолютно. Но если ты мне не веришь, можем вместе пойти поискать ее.
        - Так было бы лучше... А то Насте уже кажется, что я ее преследую.
        - А так будет казаться, что мы преследуем ее на пару.
        - Одевайся, я тебя буду ждать внизу.
        Быстро натянув платье, я кое-как припудрила лицо и прошлась по ресницам старой, случайно завалявшейся в сумке тушью. Хорошо, что в темноте Соломатников не увидит моего постаревшего, осунувшегося лица.
        А хоть бы и увидел - какая разница?

39
        - Поедем на машине, - предложил Соломатников.
        - А ты полагаешь, нам придется далеко ехать?
        - Не знаю.
        - Для начала надо еще раз наведаться к Стасе домой. Может, пока мы тут снаряжаем экспедиции, девчонка вернулась к себе и преспокойно уснула.
        - Это был бы лучший сценарий!
        - Надейся на лучшее, а готовься к худшему!
        Я весело цокала каблуками по асфальтовой дорожке коттеджного поселка. Получасовая передышка, удобная постель и контрастный душ подействовали на меня замечательным образом. Я чувствовала себя свежей, энергичной и почти что жаждущей приключений.
        Правда, насчет последнего я все-таки сомневалась...
        - Ты так легко бегаешь на каблуках. - Соломатников слегка придержал меня за локоть.
        - Нет ничего проще!
        - Не устаешь?
        - А я быстро восстанавливаюсь! Какие-то полчаса в корзинке воздушного шара.
        - Хорошо отдохнула?
        - Кто придумал такую смешную кроватку?
        - Один чудак. Чтобы внести ее в дом, пришлось даже высадить окно. Она ни в одну дверь не пролезла.
        - Не проще ли было собрать ее на месте?
        - Кровать цельная. Ее сплели на заказ в Таиланде.
        - В корзинах, - вспомнила я, - в старину носили младенцев. Кажется, святого Иосифа подкинули в дом фараона в обыкновенной плетеной корзинке. И ты в этой корзинке спишь, как подкидыш?
        - Изредка. В основном, когда ночую здесь, я ложусь в кабинете на диване... А я думал, кровать тебе понравится.
        - Почему?
        - Женщины, как правило, падки на экстравагантные вещи.
        - Женщины, как и мужчины, бывают разные. Ты не замечал?
        - Я по жизни не так много общался с женщинами. Поэтому, должно быть, плохо их понимаю. Вот объясни, куда могла деться Настя? - спросил он с неожиданным пафосом.
        Мы подошли к дому номер восемнадцать. Красный кубик тонул во мраке.
        - Может, она все-таки спит? - продолжала настаивать я.
        - Сейчас увидим... Да как же?! Ворота нараспашку! Как можно так поступать?! Уйти, бросить дом незапертым...
        - В чем-то Стася совсем еще ребенок.
        - А полчаса назад ты уверяла, что она взрослая, самостоятельная девушка и не надо вмешиваться в ее дела.
        - Ворота хотя бы прикрой!.. А вдруг она от любви потеряла голову? Это с каждым может произойти.
        - С каждым-то вряд ли.
        - Например, с тобой не может?
        - Зачем ты сразу переходишь на личности?
        - Я хочу понять! Вот ты, допустим, был влюблен в меня в юности. Но голову не терял, не так ли?
        - Ну до такой степени, чтобы оставлять открытыми двери, нет.
        - Жаль, - протянула я разочарованно. - Мне бы хотелось, чтоб кто-нибудь ради меня совершил безумство.
        Так и не заперев ворот, мы прошли в дом и остановились на пороге.
        - Никого нет, - вздохнул Соломатников. - Пустота.
        - Может, пройдем по дому, посмотрим?
        - Где тут смотреть? На первом этаже точно никого.
        - Поднимемся на второй.
        Стася не только не заперла ворота, но и не закрыла окна. Через распахнутую балконную дверь в дом рвался ветер. В спальне легкая, как сеть, штора надулась парусом.
        Повсюду были видны следы смятенного бегства хозяйки.
        На незастланной кровати валялись кружевные трусики, белые джинсы, сарафан и прозрачная туника. Бархатные вечерние туфельки грустно пылились посреди комнаты. Рядом с ними я обнаружила шелковую театральную сумочку, черную, расшитую стразами. Должно быть, старинную, ручной работы.
        Возле зеркального шкафа-купе были грудой свалены коробки от обуви.
        На туалетном столике осталась незакрытой пудра-рассыпушка. Тюбик губной помады скатился под стол. А на спинке стула безжизненно повис фен, не выдернутый вдобавок из розетки...
        Я машинально нагнулась и подняла помаду. Цвет оказался морковным. Стасина мать Ольга тоже любила эти тона.
        - С самого начала было ясно, что ее тут нет, - раздраженно заметил Соломатников. - Зря протаскались только. Идем!
        - А вот и не зря! - Я с улыбкой кивнула на гламурный хаос. - Теперь мы точно знаем, где наша беглянка.
        - Ну и где?
        - Не видишь? На свидании!
        - Да вижу!.. Что за охота болтаться черт знает где по ночам?
        - Это ее личное дело!.. Пойми, Стася прекрасно справится без нас и наших дурацких советов.
        - Ну уж нет! Я намерен дождаться ее возвращения и сказать ей...
        - Все, что ты о ней думаешь! - Отодвинув на край Стасины тряпки, я прилегла на кровать. - Спать хочется... Ужасно хочется спать.
        - Вот и хорошо! Ты поспи, а когда она придет, я тебя разбужу. Надеюсь, ты меня поддержишь?
        - В каком смысле?
        - Ну скажешь ей как женщина женщине, что бегать ночью по кустам - невысокий класс. Кстати, а почему она не позвала его в гости?
        - У них все сложнее, - объяснила я.
        - Как у нас? - Он сел рядом со мной на кровать и бережно положил мою голову к себе на колени.
        - А как у нас?
        - Никак. Я пошутил. Хотел посмотреть на твою реакцию.
        - О’кей.
        Я закрыла глаза.

40
        - Тетя Мила! Ты слышишь меня?.. Тетя Мил! Да вставай, тут такое произошло!
        - Какое?
        Чтобы увидеть Стасю, я попыталась поднять голову, но чуть не закричала от боли. Шея затекла. Подушки у Стаськи отвратительные, жесткие, как камень.
        Однако, проснувшись окончательно, я обнаружила, что провела эту ночь вовсе не на подушке, а на железном плече Соломатникова. Мой давний воздыхатель преспокойненько посапывал рядом.
        - А-а-а!..
        - Ты что, уже все знаешь?
        - Конечно! Вот он...
        - Да что он! - Стася досадливо махнула рукой.
        - То есть как это что?!
        - Ну погудели вчера от души. Виски дринкнули! С кем не случается?
        - Со мной, по крайней мере, еще не случалось, - растерянно пробормотала я.
        - Все когда-нибудь, тетя Мил, случается первый раз в жизни!
        - Но мне кажется... Мне кажется, что ничего не было...
        - Да чего ты паришься! Я ничего Вадимчику не скажу.
        - А его жене?
        - Оно тебе надо? - Стася даже рассердилась. - Я в глаза не видела никакой жены! Я вообще не знаю, есть ли она на свете... Спускайся, короче, я кофе тебе сварю.
        Я с тоской поплелась в душ, пытаясь по дороге осмыслить происшедшее. А может, ничего и не было? Платье-то застегнуто, вроде бы аккуратно... В общем, я решительно ничего не понимала, и только чувство раздражения против Соломатникова нарастало в моем сердце не по часам, но по минутам: citius, altius, fortius. «Но если ты такая недотрога, - ругала я себя, - то нечего шляться по чужим спальням. Ночуй дома! Как говорили в юности, лучшее лекарство от СПИДа - спи-1».
        - Тебе тут девица обзвонилась какая-то, - сообщила Стася, жестом приглашая присесть к столу. - Вера Рассказова. Тебе это говорит что-нибудь?
        - Это мой секретарь, - объяснила я. - И что? Что ты ей сказала?
        - Да так, ничего особенного. Сказала, что ты при смерти и на работу теперь выйдешь не скоро.
        - Стася, да как же так?
        - А что мне оставалось? Она мне про какие-то сделки стала травить. Те звонили этим, эти - тем. Там документ не выдали, оттуда деньги перевести не успели. Короче, корки! Достала она меня! Я говорю: девушка, управляйтесь сами. Вы зарплату за что получаете?
        - А Верочка что?
        - Сразу притухла твоя Верочка, как я ей сказала про зарплату! Постараюсь справиться, говорит. Людмиле Александровне привет. Пусть выздоравливает как можно скорее.
        Я схватилась за телефон.
        - Сейчас перезвоню Вере!
        - Э, тетя Мил, не дергайся. Куда звонить? Прикинь, ты же при смерти!..
        - Как это при смерти?
        - Не пали контору! Я ж старалась, расписывала ей...
        - Для чего ты ей расписывала?
        - Тебя отмазывала! Уж так тебе плохо! Из-за аллергии на рододендроны у тебя сильнейшее удушье, даже подозрение на отек легкого. И кожа вся язвами покрыта.
        - Боже мой!
        - Она еще спросила, в больнице ты или на свободе. Я говорю, в больнице. В специальном центре противоаллергическом.
        - А такой есть?
        - Черт его знает!
        - Стаська, да ты что?! А если они начнут меня разыскивать? Захотят навестить?..
        - Скажем, что я про центр напутала. Ну бывает, не въехал человек.
        - А если этот центр все-таки существует, - домысливала я, - но такой пациентки к ним никогда не поступало... Вот будет позора-то!
        - Тетя Мил, не дрейфь! Во-первых, где ты могла надышаться рододендронами?
        - Ну и где?
        - Только за городом, на даче. А пока тебя везли на «скорой» в противоаллергический центр, ты могла потихоньку выпрыгнуть из машины и убежать в лес.
        - Да что я, совсем ненормальная, что ли?
        - А мало ли? Испугалась уколов!
        - Ну Стася!
        - Да ладно, шучу. Во-вторых, машина, на которой тебя везли, могла угодить в аварию, и тебя вместе противоаллергического центра положили в Склиф! В-третьих...
        - Хватит! - не выдержала я. - Несешь черт знает что! Подумала бы лучше, в каком свете ты выставляешь меня перед сотрудниками!
        - Тетя Милочка, я же хотела тебя рассмешить! Настроение тебе улучшить. Чтоб ты не так расстраивалась...
        Я вспомнила, что провела ночь в постели с Соломатниковым, и сделала непроницаемое лицо.
        - Я хотела подготовить тебя, а то вдруг...
        - Стася, к чему подготовить?
        - В общем, тетя Мил, так. Пока мы тут вчера колобродили... с участка угнали твою машину... Ну как, очень огорчилась?
        Я принялась лихорадочно соображать, что бы ей такое ответить, но на лестнице в это время послышались шаги.

41
        - Настя, - донесся до меня голос Соломатникова, - по поводу вчерашнего у меня нет слов!
        - Аналогично! - ответила Стася с достоинством.
        - Что ты хочешь сказать?
        - А то вы не знаете! Николай Николаевич!.. - Она осуждающее покачала головой.
        - Представь себе, не знаю, - отозвался Соломатников, правда уже без прежней уверенности.
        - Еще спрашивает! Нахал! Вы уложили в постель тетю Милу!.. Я уж молчу про то, что это была моя постель.
        - Что?! Девчонка! Повтори, что ты сказала сейчас!!
        - Я сказала, что вы совершили невероятно грязный, отвратительный поступок. Совратили тетю Милу. - Стася преглупо захлопала ресницами. - Порядочную женщину, примерную жену.
        На лице Соломатникова выступили красные пятна.
        - Никого я не совращал...
        - Да?! Уж не хотите ли вы сказать, что тетя Мила добровольно завалилась с вами...
        - Выбирай выражения, Настя.
        - Вот в это я не поверю никогда! - продолжала Стася разгоряченно. - У тети Милы есть муж - очаровательный Вадимчик. Они счастливы вместе - уже целых пятнадцать лет!
        - Значит, они счастливы? - Соломатников ехидно сощурился.
        - Не верите? Ха-ха! Могу устроить вам сеанс связи с Вадимчиком. Или вы предпочтете очную ставку?!
        - Мила, про мужа - это правда? - Соломатников стал медленно, как на автопилоте, спускаться по лестнице. Он выглядел обескураженным.
        - Правда, правда!.. - ответила Стася за меня. - А вчера тетя Мила даже призналась, что переживает к Вадимчику новый всплеск нежных чувств.
        - Стася, успокойся, ради бога, и не болтай!
        - А! Значит, ты скрывала от Николая Николаевича, что ты замужем?
        - Это не твое дело.
        - Я не позволю тебе водить Вадимчика за нос!
        - Он тебе не Вадимчик!
        - Я его так с детства называю. Он всегда относился ко мне как к родной дочери! А ты его кинула!
        - Я не кидала его!
        - Ну чё ты гонишь, тетя Мил?
        - Брось свой жаргон! Со взрослыми людьми разговариваешь между прочим.
        - Вы взрослые, - заметила Стася с усмешкой, - а хуже детей. Садитесь, Николай Николаевич, выпейте кофе. Выясните отношения! Не бойтесь, я вам мешать не буду. - Она резко встала и направилась к выходу.
        Соломатников присел к столу. На нем не было лица.
        - Ты замужем? Говори! Только серьезно.
        - А если серьезно, то это тебя касается. Давай ключи от машины, я еду домой.
        - К мужу?
        - Именно.
        - Никуда ты не поедешь! Я собирался провести этот день с тобой.
        - Увы, твоим планам не суждено осуществиться! Ну давай же ключи.
        - Не дам.
        - Не дашь? Отлично! Я вызываю милицию! Стася считает, что мою машину угнали с ее участка, пока она бегала на свидание. Угонщика быстренько найдут!
        - Зачем нам милиция, Мила?
        - Я серьезно говорю, мне пора.
        - В любом случае твоя машина стоит в моем гараже.
        - Надеюсь, ты не станешь этим пользоваться!.. Пошли, мне ехать пора.

42
        По дороге Соломатников что-то ворчал, обвиняя Стасю во всех смертных грехах. Я пропускала мимо ушей его ворчание, обдумывая свои дальнейшие планы.
        Первое. Позвонить на Студенческую и дать жильцам на переезд месяц сроку.
        Второе. Подыскать на этот месяц временное жилье. Недорогую одно-двухкомнатную квартирку в окрестностях Кутузовского. Для этого обзвонить агентства, лучше мелкие, недавно созданные. Не хватало еще в процессе поиска квартиры напороться на каких-нибудь знакомых! А то скажут: дорогая, снимаешь квартиру? Осталась при пиковом интересе на старости лет? Эх ты, дуреха!
        На Кутузовский, к Вадиму, естественно, больше ни ногой. Это третье и самое важное. Наивно думать, что он соскучится, приедет...
        Я неожиданно почувствовала себя свободной от Вадима. Не было больше щемящей боли, животной тоски. Соскучится - позвонит. А когда позвонит, мы еще посмотрим.
        Остается четвертое и последнее. Работа.
        Вера недаром с такой настойчивостью названивала мне на мобильный. Ведь именно на сегодня назначено заключение сделки - продажа здания на Транспортной улице. Никто, кроме меня, не имеет права поставить свою подпись на договоре купли-продажи, следовательно, подписание придется отложить. Это, конечно, не в наших интересах, но, учитывая сказанное Стасей, явиться сегодня в офис я не имею никакого права.
        Едва я подумала о работе, как у меня в сумочке зазвонил телефон.
        - Людмила Александровна, - затараторила Вера. - Вы как? Вижу, вам уже лучше.
        - Да... - Я запоздало постаралась изобразить болезненную слабость. - Дышать полегче чуть-чуть... Я сейчас под капельницей.
        - Кошмар! Мы все жутко за вас переживаем! Вам чего привести?
        - Ах, Верочка... - Я испугалась, что переигрываю, но все же продолжила говорить в той же тональности: - Вас и не допустят ко мне.
        - Как так не допустят?! У нас сделка срывается!
        - Попробуй объяснить этим дуболомам-врачам... - Я тяжко вздохнула.
        - И попробуем! - Секретарша рвалась в бой. - А чего мы не сможем, господа из
«Промстройсервиса» объяснят. Они тут с утра... - Верочка замолчала, не находя подходящих слов.
        - Недовольны?
        - Не говорите, Людмила Александровна! Тут просто пожар с наводнением.
        - Мужайся, дорогая.
        - Да ладно, чего уж там!.. Вы в противоаллергическом лежите? На Малой Нефтяной?..
        - А ты откуда знаешь?
        - По справочнику посмотрела! Мы будем где-то минут через сорок. Так вам чего-нибудь привезти?
        - Стоп, Вера! Ни в коем случае вы никуда не едете. Я приеду к вам сама.
        - Да как же?.. Вы?!
        - Сбегу из-под капельницы!
        - Людмила Александровна, вы просто герой!
        - Естественно, это будет дольше. Не сорок минут. Часа два-три... Смотри, чтоб наши партнеры не заскучали.
        - Постараюсь.
        - Пригласите их в ресторан. Компания заплатит.
        - С этим нет проблем! Но как вы до офиса доберетесь, Людмила Александровна?
        - Мне все еще трудно дышать, но я постараюсь...
        - А мы прихватим с собой кислородную подушку, - доверительно сообщил в трубку Соломатников.
        Верочка радостно расхохоталась.
        - Людмила Александровна, это ваш супруг? Здорово как! Есть на кого опереться в трудную минуту! У меня просто камень с души свалился. Так вы приедете с ним? Не одна?! Слава богу!

43
        - Ну что? Планы меняются? Едем к тебе на работу? - Чувствовалось, что Соломатников пребывает в самом веселом расположении духа. - Кстати, чего ты ей плела про какую-то капельницу, про удушье?
        - Не забудь сообщить Стасе, что моя машина нашлась, - сурово сказала я, делая вид, что не замечаю его непринужденного тона. - Ну чего мы стоим? Тратим драгоценное время! Мне надо на работу. И скорее! Как можно скорее!
        - Так в чем проблема? Поехали. Я тебя отвезу.
        - Отдай ключи от машины.
        - Я сказал: я тебя отвезу.
        - Ну что ты издеваешься надо мной? - тихо спросила я, чувствуя, что приближаюсь к отчаянию. - У меня и без того неприятности. Сделка срывается. Пусти.
        - Если кто издевается, так это ты! Я, можно сказать, всю жизнь мечтал прокатить тебя на машине. И ты не хочешь доставить мне это маленькое удовольствие?!
        - Не хочу.
        - Тогда я сам себе его доставлю.
        - Поехали! Так и быть, - ответила я в сердцах, понимая, что мне не переспорить Соломатникова.
        Ну и черт с ним! Придется наврать коллегам, что за рулем машины сидит мой муж. Благо никто из них в глаза не видел Вадима.
        На черное кожаное сиденье BMW я опустилась с видом оскорбленного достоинства.
        - Как я понял, мы должны заехать за кислородной подушкой? - обрадованно спросил Соломатников.
        - Да. То есть не за подушкой...
        - Ну говори, Мила, не стесняйся. Здесь все свои.
        - В общем... мне нужно в косметический салон.
        - О, прекрасно понимаю! Госпожа директриса не хочет ударить в грязь лицом перед подчиненными... Заедем в «Мегу».
        В «Меге» я сразу направилась в салон, а Соломатников, придав лицу таинственное выражение, сказал, что собирается побродить по магазину. Я ничего не имела против.
        - Что будем делать? - широко улыбаясь, спросила администратор салона. - Пилинг? Массаж? Могу маски вам рекомендовать - новейшие, ультрасовременные.
        - Я бы предпочла обсудить предстоящие процедуры с косметологом, - ответила я решительно и сухо.
        - Вы объясните, чего вам надо. - Улыбка медленно сползала с лица администратора.
        - Имитацию аллергической сыпи.
        - Простите, что?
        - Имитацию аллергической сыпи! И побыстрее, у меня дефицит времени.
        Косо посмотрев на меня, администраторша потянулась к мобильному.
        - Ань, тут одна сумасшедшая просит сделать ей имитацию аллергической сыпи. Возьмешься?.. Да не знаю, аферистка какая-то, наверно... Мы не оказываем такие услуги! - сказала она, грозно глядя на меня. Я скроила трагическую мину и молитвенно сложила на груди руки. - Вон просит-умоляет, - продолжала администраторша в трубку. - Да ладно тебе, берись! С вас триста долларов, девушка. Деньги вперед.
        Аня, белесая худосочная девица, не произнося ни слова, принялась за работу. Она искренне считала меня аферисткой и всем своим видом старалась показать, что не желает иметь со мной ничего общего.
        От нечего делать я вспомнила, что про имитацию аллергической сыпи читала у Солженицына. На блатном жаргоне она называлась «мастырка». «Мастырку» делали себе заключенные, когда хотели разжалобить или, наоборот, испугать начальство. Например, при отправке на дальний этап.
        А кого хочу разжалобить я? Просто абсурд, выкручиваюсь перед собственной секретаршей! И зачем?.. Во всем этом безобразии виновата Стася. Стася и Соломатников втравили меня в этот детский сад. По идее я должна их ненавидеть.
        - Мужчина, я же вам сказала русским языком! - Свирепый голос администраторши заставил меня вздрогнуть. Судя по громкости, митинговала она непосредственно под дверью косметического кабинета. - Нельзя сюда! Здесь дамам оказывают косметические услуги!
        - Сидите спокойно! - попросила Аня брезгливо.
        - Да я на минутку, - настаивал мужчина. - Нам только посмотреть. Войдем и сразу же выйдем.
        - Куда вы лезете?! - вознегодовала администраторша, и я услышала, как в кабинет распахивается дверь.
        Боясь праведного Аниного гнева, я на этот раз не пошевелилась.
        - Что я вам говорил?! - победоносно воскликнул Соломатников, указывая на меня. - Это она, вот смотрите.
        - Вы из милиции? - обрадовалась Аня.
        - Отнюдь! - улыбнулся Соломатников. - Вместе с этой дамой я представляю секцию элитной дамской одежды. Мне кажется, дорогая, - продолжал он, обращаясь ко мне, - будет лучше, если на подписании сделки ты появишься в чем-то строгом и элегантном. Твое платье, безусловно, очаровательно. Но как говорится, положение обязывает!
        - Не твое дело, - хотела ответить я, но промолчала под суровым Аниным взглядом.
        - Мне все ясно, - подала голос спутница Соломатникова. - Без проблем! Мы создадим для вашей дамы соответствующий имидж.
        - Прекрати! - закричала я, не удержавшись. - Как-нибудь обойдусь без твоей дурацкой помощи!
        - Вы будете сидеть или дергаться? - осведомилась Аня тихо и зло.
        - Все в норме, дорогая!.. - Будто не слыша моих возмущенных возгласов, Соломатников подмигнул мне и вышел из кабинета, бросив меня на съедение окончательно озверевшей Ани.

44
        - Давайте выбирать! - Как следует намастыренная, я сидела на песочном кожаном диване. Вокруг толпились продавщицы элитной женской одежды. - Вы какие марки предпочитаете?
        - Нина Риччи, - с интонациями Снежной королевы ответила я. После часа, проведенного в обществе высокоморальной Ани, настроение у меня испортилось окончательно.
        - А! Маленькие черные платья, - обрадовались девушки.
        - Что?!! Черные?! В такую жару?!
        - А как вы отнесетесь к желтому костюму от Сони Рикель?
        - К желтому? Категорически отрицательно.
        - Да нет проблем! Тогда примерим вот этот розовый, атласный. Мариэлла Бурани - авторский дизайн. Кожаная лаковая отделка - это же хит сезона!
        Я постаралась изобразить недовольство. Но костюм выглядел до того соблазнительно, что недовольство против моего желания уступило место любопытству.
        - Давайте попробуем, - авторитетно, но мягко предложила та девушка, которую Соломатников приводил с собой в косметический кабинет.
        - Хорошо. - Я все-таки снизошла. - Только бы мастырку не попортить.
        - Что-что? - быстро переспросила продавщица. - Что вы сказали?
        - Нет, ничего.
        - Идем, девочки.
        Оставшись в комнате одна, я, ни на минуту не забывая о мастырке, стянула с себя серенькое льняное платье и облачилось в грязновато-розовое создание высокой моды. Для делового оно было, пожалуй, слишком гламурным, особенно казалась таковой широкая, чуть выше колена юбка. Но, черт возьми... я уже сто лет не примеряла таких элегантных вещей! К тому же розовый цвет удачно перекликался с моими серо-карими глазами, которые в минуты нежности Вадим называл фиалковыми. И если бы не мастырка...
        - Я покупаю, - крикнула я, обращаясь к неплотно закрытой двери. - Сколько с меня?
        - О, как вам идет! - Продавщица с улыбкой Моны Лизы застыла на пороге. - Как освежает! Бесподобно!
        - Если вы не против, я в нем и поеду.
        - Само собой. Он же ваш!
        - Так я не поняла, сколько заплатить? Вы не назвали сумму.
        - Все уже оплачено, - с обезоруживающей мягкостью объяснила продавщица. - И этот костюм, и Нина Риччи, и Соня Рикель.
        - Оплачено? Кем же?
        - Так вашим мужем.
        - Ах, моим мужем? - Я заревела, как разбуженная в разгар зимы медведица. - Опять этот муж?! Да как он смеет?!
        - Делать подарки своей жене, особенно покупать наряды, - священное право каждого мужчины!
        - Ах, священное право?! Да вы знаете, что все это из-за него?! Это он во всем виноват! В мастырке...
        - Ничего удивительного! - Лицо продавщицы дышало нежностью и спокойствием, как солнечное майское утро. - Он виноват и хочет загладить свою вину. Не будьте жестокой - дайте ему шанс. - С этими словами она вручила мне пакеты с маленьким черным платьем от Нины Риччи и желтым костюмом от Сони Рикель.

45
        - Теперь ты во всеоружии, дорогая. - Одарив меня восхищенной улыбкой, Соломатников распахнул дверцу BMW.
        - Хотя бы не разговаривай со мной в таком тоне, - взмолилась я.
        - В каком именно?
        - В семейном! «Дорогая!» Тоже мне нашелся...
        - Да я всего лишь репетирую роль! Вживаюсь в образ - специально для твоих сослуживцев, - сдержанно объяснил Соломатников. - Заботливый муж поддерживает приболевшую супругу.
        - А платьев ты мне зачем накупил? Тоже в образ вживался?
        - Да! Если хочешь знать, эти платья - надежное помещение капитала.
        - Ты смеешься? - не поверила я.
        - Красивые добротные вещи. Наверняка ты не одно лето проносишь их.
        - А в чем твой профит?
        - Ты будешь вспоминать обо мне.
        - Фу! Опять сантименты... Я непременно верну тебе деньги за это тряпье!
        - Что деньги... - элегически протянул Соломатников. - Мирская суета, пыль, не более.
        - Для кого как, - перебила я.
        - ...А покупать тебе платья - голубая мечта всей моей жизни...
        Я вспомнила нежное, майское лицо продавщицы, но все-таки не сдержала очередного вопля досады:
        - Слишком уж о многом ты мечтал! Держать меня под руку, пить со мной вино, гулять при луне и покупать мне платья. Но первым делом ты уложил меня в койку! Да еще такими паскудными методами!
        - Мила, послушай! - закричал Соломатников - кажется, в этот раз мои слова произвели на него впечатление. - Я не хочу, чтобы ты плохо думала обо мне.
        - А это не плохо! Это объективно. Я думаю о тебе ничуть не хуже, чем ты есть на самом деле!
        - Но ты сказала: я действовал паскудными методами! Да между нами даже не было ничего!!!
        - Тем хуже для тебя!
        - Ты так считаешь?
        - Если ты мечтал покупать мне платья, то и об остальном мечтал тем более! - выкрикнула я злобно, делая жест, означающий, что Соломатникову следует помалкивать. - И не пытайся меня разубедить!.. Но ты предпочел оставить неудовлетворенным главное желание своей жизни. - Я нервно хохотнула. - Зато перед Стасей - перед девчонкой - тебе хотелось выглядеть ловким ловеласом! И между прочим, ты не побоялся меня скомпрометировать!
        - Стася-то тут при чем?
        - Ты же для нее старался - разыгрывал интимную близость между нами. Ну что, скажешь, я не права?
        - Не права! Мне просто надоело ждать, и я прилег на кровать с другой стороны...
        - Так я и поверила!
        - Но во сне... Одним словом, всю жизнь я подсознательно двигался навстречу тебе. И прошлой ночью все было как обычно. Как всегда.
        Я вспомнила, что тоже проснулась посередине кровати. Выходит, я тоже двигалась навстречу Соломатникову? Бред сумасшедшего!
        - Но своими бессознательными движениями, - начала я строго, - ты запятнал мою репутацию! Теперь Стася бог знает что думает о нас.
        - Извини, но человек не отвечает за действия, совершенные во сне, - ответил Соломатников.
        - Дело тут не во сне! Просто безответственность - общее свойство современных мужчин! - отрезала я.
        - Не забудь, что ты едешь на подписание сделки. Не стоит так волноваться, дорогая.
        - Что?! Опять дорогая?!

46
        - Здравствуйте, агентство «Хоумстар»?.. Меня интересует аренда одно-двухкомнатной квартиры на срок один-два месяца... Нет, на полгода не подойдет... Район? Кутузовский проспект. Кроме первого этажа, обязательно с лифтом. Городской телефон, не знаю... в принципе не так уж и важно. В плане ремонта? Только чистая квартира, хотя бы с минимумом бытовой техники. Стиральная машина, СВЧ... Телевизор не обязателен.
        - Людмила Александровна! - Верочка, не постучав, вошла в мой кабинет и невольно услышала окончание разговора. - Простите, что я вмешиваюсь. Вы ищете квартиру? Хотите снять?
        Я почувствовала себя схваченной за руку в чужом кармане.
        - Ко мне в конце месяца родственница приезжает из Старого Оскола, а муж ни за что не хочет, чтобы она останавливалась у нас.
        - А почему вы не воспользуетесь нашими базами? - не отставала дотошная Вера. Порой она вела себя совсем как малый, неразумный ребенок.
        - Так я заодно посмотрю, как работают наши конкуренты. Хороший повод понаблюдать за соперником.
        - Ясно... Людмила Александровна, я пришла сказать, что все ушли домой. И Вадим Георгиевич вас ждет... спрашивает, скоро ли вы освободитесь.
        - Ты хочешь сказать, он все еще здесь? Не уехал?!
        - Да как же он может уехать? Ему же надо вас в больницу вести. В центр ваш противоаллергический!
        - Да не надо мне ни в какой центр! Скажи ему, чтоб ехал домой.
        - А вот это вы зря! - запричитала по-старушечьи Вера. - Зря, Людмила Александровна. Сделку вы подписали, а дальше мы и сами как-нибудь справимся. Без вас...
        - То есть как без меня? - переспросила я с наигранным ужасом.
        - Ну я хочу сказать, лечитесь себе на здоровье. С кожей-то у вас что! Тихий ужас какой-то.
        - Кожу и дома лечить можно, - заметила я безразлично. - Есть мази, противоаллергические таблетки...
        - А в больнице лучше все равно. А потом, вдруг вас кто из посетителей увидит? - От одного предположения Верочке стало нехорошо. - Все клиенты разбегутся за пять минут.
        - Я постараюсь сидеть незаметно. Из кабинета выходить не буду.
        Секретарша уловила мою иронию, но нимало не смутилась ею.
        - А дышите вы как тяжело!
        - Разве?
        - Прислушайтесь.
        - Ну что делать, Вера? Это возраст.
        - Вы же не дышали так еще вчера!.. Хотя, если честно, мне и вчера показалось, что вид у вас нездоровый. - Вера сделала страшные глаза, как будто хотела сообщить мне по секрету нечто очень важное. - А вдруг тут дело совсем не в рододендронах? Вам, Людмила Александровна, надо как следует проверить свое здоровье и только тогда возвращаться на работу. Мы что, не справимся без вас, что ли?!
        - И все-таки, Вера, я не могу надолго бросить агентство. Буду волноваться...
        - А я вам буду звонить! Каждый день. По три раза. Хотите? А если нужно, - на лице секретарши вновь отразились детское простодушие и готовность, - могу и приезжать.
        - Это уж лишнее! Совершенно точно, - отмахнулась я, стараясь не давать волю разрастающемуся в душе умилению. - Не надо никуда приезжать. Ты и так задерживаешься в офисе допоздна - это не входит в твои обязанности. - Я улыбнулась. - Займись своей личной жизнью, Верочка. У тебя есть молодой человек?
        - Сейчас нет. - Вера тоже улыбнулась - чуть-чуть виновато. - Был, а потом мы поссорились.
        - Так помиритесь!
        - А вы, Людмила Александровна, думаете, стоит?
        - Худой мир лучше доброй ссоры.
        - Вот видите! Тогда и вы помиритесь с Вадимом Георгиевичем и разрешите ему вас в клинику отвезти. А то он переживает, бе-е-дный, - затянула Вера опять по-старушечьи. - Мне его так жалко. Он такой симпатичный и так к вам относится... Даже не верится, что вы с ним вместе прожили столько лет.
        - Никогда не жалей мужчин, - посоветовала я. - Ни один из них этого не стоит.
        - С вами точно что-то не то, Людмила Александровна, - не унималась секретарша. - Вы мудрая, рассудительная всегда. А сегодня как с цепи сорвались. - Она с опозданием поняла, что выразилась не совсем корректно, и покраснела.
        - Иди домой, Вера. Ты так надолго задерживаешься на службе, что у компании не хватит в конце концов средств заплатить тебе за все переработки, - пошутила я, чтобы сгладить неловкость.
        - Да что вы, Людмила Александровна! - Она засмеялась. - Не надо мне ни за что платить!

47
        Соломатников ждал меня у офиса. Терпеливо прогуливался вдоль газона, хотя начинало уже темнеть. Я до последнего сидела в кабинете, надеясь, что это дурацкое топтание наскучит ему, и, лишь когда сумерки стали сгущаться, оставила надежду и вышла на улицу.
        - А я уже все знаю. - Соломатников был, как всегда, чему-то ужасно рад.
        - И что же, интересно, ты знаешь? - Я намеревалась вложить в свой вопрос едкую иронию, но от усталости получилось скучно. Типа плевать мне, чего ты там знаешь. Оно мне по фигу.
        - Несмотря ни на что, вы заключили-таки сделку. Вашей фирме сопутствует успех!
        - А... Ну, конечно, сопутствует.
        - Я бы на твоем месте угостил коллег шампанским.

«При нормальных раскладах я сделала бы то же самое», - подумала я, но промолчала.
        - Может, хоть меня угостишь?
        - Ты-то тут при чем?
        - Ха! При чем?! Благодаря мне ты оказалась в нужное время в нужном месте...
        - Послушай, езжай-ка лучше домой, - перебила его я. - В свою «Березовую рощу». Так порядочные люди себя не ведут! Сначала ты навязываешься со своими услугами, а потом попрекаешь меня ими...
        - ...И в нужном виде! - закончил-таки свою мысль Соломатников. - А домой мы поедем вместе. Потому что у меня в гараже осталась твоя «витара». Или ты собираешься мне ее презентовать?
        - Еще что! - возмутилась я.
        - Тогда поехали.
        Я села в машину, испытывая одновременно любопытство и раздражение. На что рассчитывает этот чудак Соломатников? Что я устану мотаться туда-сюда. Расслаблюсь, выпью, усну. На этот раз все будет по-настоящему - не понарошку, как в спальне у Стаси...
        Нет на него хорошего гештальт-терапевта!
        Перед отъездом в отпуск я читала в «Космополитен» большую статью о власти, которую имеют над людьми их неосуществившиеся желания. Предположим, человек о чем-то страстно мечтал. Не получилось. На сознательном уровне он смирился. Но желание-то никуда не исчезло! В итоге он начинает совершать нелогичные на первый взгляд поступки, направленные на самом деле на реализацию несбывшегося.
        Ссылаясь на авторитетные мнения, авторы статьи предлагали разобраться в себе и осознанно добиваться своей цели, даже если она не кажется такой уж вожделенной, как это было много лет назад.
        Если предположить, что поведение Соломатникова мотивировано гештальтом, то наш случай смело можно назвать хрестоматийным.
        Но может быть, все совсем не так. Старая любовь, а скорее влюбленность, у Соломатникова минула без следа. Нет у него никакого гештальта! А есть просто легкая скука - естественное состояние мужчины, жена которого отчалила на курорт.
        И в том и в другом случае мне отводится малоинтересная роль. Однако я покорно тащусь в «Березовую рощу». Во-первых, потому, что у меня там машина. А вторых, тащиться мне, собственно, больше некуда.
        С Кутузовским кончено раз и навсегда. По всей видимости, кончено и с Вадимом. Если бы он соскучился по мне, если бы вспомнил, давно бы позвонил!
        Не стоит ждать - тешить себя надеждой. Надо жить дальше. Как говорили при советской власти, созидать новую жизнь. Жизнь свободной (проще говоря, никому не нужной), одинокой женщины. На ночь глядя, с первым встречным-поперечным - в
«Березовую рощу»! Стилевые ориентиры заданы правильно.
        - Или все-таки закатимся в ресторан? - будто прочитав мои мысли, предложил Соломатников.
        - Как хочешь. Мне все равно.
        Я вытащила мобильный телефон и, не обнаружив непринятых звонков, окончательно загрустила. Вадик не звонил. Агентство «Хоумстар» тоже не обозначилось. Значит, будем довольствоваться обществом Соломатникова.
        - Тогда - домой.
        - Я заберу машину и поеду.
        - Ты со мной поужинаешь.
        - Ладно.
        - Мила, ты что, чем-то расстроена?! Чем?.. Мила! Ну что мне сделать, чтоб ты улыбнулась?
        - Все в порядке.
        Я не хотела, даже боялась, что Соломатников догадается об истинных мотивах моей грусти. По идее вечерок в обществе приятного, сентиментально настроенного да еще денежного кавалера - большая удача для одинокой женщины бальзаковского возраста. И нечего киснуть! Наоборот, ловите миг удачи! Вадим далеко. Он не придет и не позвонит. Ситуация рандеву - лучшее, на что могу рассчитывать я и мне подобные.
        Я исподтишка поглядела на Соломатникова. Да разве он плох? Совсем нет! Не Вадим, конечно... Но и Вадим не казался идеальным, пока был рядом - на месте Соломатникова.
        - Все в порядке, - продолжала я уже гораздо живее. - Я просто устала немного.
        - Это не беда! Скоро отдохнешь, расслабишься. Примешь ванну. - Соломатников тоже оживился. - Ты же еще не видела, какая ванная у нас в доме!
        Я покорно проглотила двусмысленное местоимение «у нас» и улыбнулась.

48
        У ворот соломатниковского коттеджа белели ментовские «жигули».
        - Кого там еще принесло? - пробормотал Соломатников, нажимая на педаль тормоза. - Посиди в машине, я разберусь.
        - Младший лейтенант Коржев. - Из «жигулей» выпрыгнул худенький, как подросток, молодой человек в серой форме правоохранительных органов. - Пожалуйста, документы.
        Соломатников пожал плечами:
        - Нет проблем! А в чем дело?
        - Соломатников Николай Николаевич, - прочитал Коржев, принимая из рук Соломатникова пластиковую карту водительских прав. - Вы являетесь владельцем коттеджа в коттеджном поселке «Березовая роща», на 37-м километре Холщевского шоссе?
        - Совершенно верно. - Соломатников не без приятности согласился с ним. - Вот мой дом!
        - Вам придется проехать с нами.
        - Да объясните, наконец, что произошло?!
        - Дорогой объясним. Садитесь в машину.
        - Но... я и сам на машине.
        - Вы поедете с нами, - безапелляционным тоном сообщил младший лейтенант.
        - Тогда подождите хотя бы! Я поставлю свою машину в гараж.
        - Это невозможно. Ваш гараж опечатан.
        - Да с чего?!
        - Потому что сегодня в вашем гараже была обнаружена числящаяся в угоне машина марки «сузуки гранд витара», государственный номер... принадлежащая гражданке Ненашевой Людмиле Александровне, - радостно отрапортовал Коржев.
        - Но это же недоразумение! - закричала я, вылезая из BMW. - Я не заявляла об угоне моей машины!
        - Конечно! Об угоне заявила гражданка Давликанова Анастасия Степановна, с участка которой данная машина и была угнана.
        - Стася просто оказалась не в курсе.
        - Вам придется проехать с нами.
        - Но я... Я устала! И вы никакого права не имеете задерживать нас!
        - Ваши документы, гражданка.
        - Они в машине.
        - В какой еще машине?
        - Ну ясно в какой! В моей! «Сузуки гранд витара». Сами же говорили...
        - То есть документов при себе у вас нет?
        - Откройте гараж, и я вам все документы в лучшем виде представлю! - Я начинала терять терпение.
        - А в гараже ничего нет. Пусто, - невозмутимо объяснил Коржев. - Машина конфискована как вещественное доказательство.
        - Как вы сказали? Конфискована? Как доказательство? А позвольте узнать, доказательство чего?
        - Как доказательство кражи, совершенной гражданином Соломатниковым.
        - Да никакой кражи я не совершал! Поймите же, наконец...
        - Точно! Он не совершал кражи. А где же теперь моя машина?!
        - Машина с государственным номером... - нудил Коржев, - находится на стоянке ГИБДД и до полного выяснения личности владельца...
        - Что? Личности владельца моей машины?!! А я вам не личность? Я вам русским языком говорю!
        - Не волнуйтесь так, гражданка. Милиция разберется, ваша она или еще чья.
        - Да как вы смеете?!
        - Мы только время напрасно теряем. Садитесь в машину.

49
        - Все из-за тебя! - Я с тоской смотрела на летящее за окном машины темное шоссе.
        Самое большое, чего смог добиться Соломатников в результате долгих переговоров с лейтенантом, было разрешение ехать в милицию на собственном авто.
        - Ты несправедлива, дорогая.
        - Отдал бы мне утром ключи - сидел бы сейчас дома. Спокойно ужинал.
        - В одиночестве.
        - Лучше уж дома в одиночестве, чем в приятной компании и в ментовке.
        - Брось, Мила. Это недоразумение. Все объяснится за несколько минут.
        - Не уверена! Они вовсе не так просты.
        - Но я же сумел договориться с ними.
        - При помощи денег.
        - Ну и что?
        - Как это ну и что? - Я глубоко вздохнула.
        - Если бы утром я отдал тебе ключи, тебя бы сейчас со мной не было. - Не останавливая машину, Соломатников обнял меня.
        - Прекрати!
        - Мила, не будь жестокой. Может, меня скоро посадят в тюрьму.
        - Хватит прикалываться! Нечего строить из себя сироту...
        - Я ничего не строю! Я всю жизнь мечтал о тебе. И сейчас, когда мне тюряга светит. .
        - Позабыт-позаброшен, - фальшиво напела я.
        - Обещай, что будешь ждать меня из тюрьмы!
        - Дурачок! - Рассмеявшись, я дернула Соломатникова за ухо.
        В эту минуту будто маленькая лукавая искорка прошла между нами. Бросив в мою сторону смеющийся взгляд, Соломатников резко выкрутил руль - машина съехала с шоссе на проселок и остановилась.
        - Что ты делаешь, Коля?.. Зачем?! Ты сошел с ума... - забормотала я, но его поцелуй перебил мое бормотание.
        Пока мы целовались, лукавая искорка, словно осколок дьявольского зеркала, бродила во мне и, наконец, добралась до сердца. Мной овладело безрассудное озорство.
        - Мы в полном ауте! - удовлетворенно сообщила я, откинувшись на спинку сиденья.
        - Наоборот! Мы оказались бы в полном ауте, если бы приехали в ментуру.
        - Ты что же, изначально не собирался туда ехать?
        - Конечно нет!
        - Боже мой! И что теперь нам делать? Скрываться?..
        - Естественно! Сейчас же едем в Москву! В большом городе затеряться намного легче.
        - Ты где собираешься затериваться?
        - В какой-нибудь малине!
        - Да я серьезно!
        - Серьезно мы сейчас позвоним Насте и скажем, чтоб она заявление забрала...
        - А до тех пор самое лучшее - отсидеться у нее. Им же в голову не придет искать преступников в доме у истицы! Вот только твоя машина... Что делать с ней?
        - Я ее оставлю в гараже охраны. Охранники - ребята свои, не подкачают.
        - А если Коржев устроит погоню?
        - Уйдем! У меня впереди замаячила перспектива провести с тобой эту ночь! Неужели я сдамся мальчишке Коржеву?!
        - Как же я не догадывалась раньше? - засмеялась я. - Ты настоящий бандит! И дом у тебя фраерский, как у бандита.
        - Точно! Бандит с большой дороги! А ты моя маруха.
        - Я тебе не маруха.
        - Не трави баланду!
        Он нарочито грубо обнял меня, и мое тело, зараженное лукавой искоркой, с радостной готовностью отзывалось на его прикосновения. Лишь на розоватом атласном жакете, созданном гламурной красавицей Мариэллой Бурани, жалобно зазвенели многочисленные медные пуговки...

50
        Ухабистая дорога петляла и змеилась. Соломатников гнал, не разбирая, при этом невозмутимо высвистывал какой-то хитрый мотив. И впрямь можно было подумать, что он привык к ночным гонкам по пересеченной местности.
        - Ты не волнуйся! На этой дороге менты станут нас искать в последнюю очередь. Этим путем мало кто пользуется теперь, его знают одни старожилы.
        - Менты же местные! Они знают тут все дороги.
        - Но им и в голову не придет, что я настолько досконально знаю эти места, - не без скромного бахвальства заметил Соломатников.
        - Откуда ж ты их знаешь? Приходилось уже в бега пускаться?
        - Спрашиваешь!.. Так, внимание! Приближаемся к поселку. Выйди из машины и жди меня здесь. Насте пока позвони.
        Стася долго не брала трубку.
        - Тетя Мил, - услышала я наконец. - Ты на часы смотришь хоть изредка?
        - Сейчас начало двенадцатого, - заметила я неуверенно. - В принципе еще не так поздно.
        - Мне вставать завтра утром! - безапелляционным тоном продолжала Стася. - Тебе ведь по фигу, что из-за вашего перепихона я сегодня опоздала на работу на два часа и получила от начальницы по полной программе.
        - Послушай! - вознегодовала я. - С каких пор ты стала разговаривать со мной в таком тоне?! Тем паче что я звоню тебе не ради твоих прекрасных глаз.
        - А что у тебя стряслось?
        - Вот стряслось, представь себе! Какого черта ты обратилась в милицию?!
        - Как какого черта?! Машину твою надо искать! Ты же совсем съехала с катушек... Вот мне и приходится шевелиться.
        - А теперь слушай внимательно, дорогая! От твоих шевелений у меня одни неприятности. Немедленно позвони ментам и скажи, что ты заявление свое забираешь. Моя машина никуда не пропадала. Я... одним словом, я знала, где находится моя машина.
        - Тетя Мил! Так почему ты не сказала об этом раньше? Например, сегодня с утра?! Я, как дура...
        - Сегодня утром мне было не до машины.
        - Уф!.. Так ты по-прежнему на колесах?! Отлично! Ладно, я звякну ментам, ты не парься. Ну, все, давай, целую тебя, Вадимчику - привет! - Стася уже собиралась повесить трубку.
        - Я ни на каких не на колесах! - прорычала в ответ ей я. - Моя машина конфискована как вещественное доказательство кражи. А Соломатников из-за этого чуть в тюрьму не загремел! Его обвиняют в воровстве.
        - Господи! А почему его?
        - Да потому, что вчера вечером мы отогнали мою машину к нему в гараж!
        - Зачем?
        - Не твоего ума дело! Так что, во-первых, звони в милицию, а вторых, мы скоро будем у тебя.
        Стася заволновалась.
        - Вы с Вадимчиком?
        - С Николаем Николаевичем!
        - Фу, с этим... - капризно протянула Стася, но вдруг, оборвав нытье на полуслове, попросила: - Сейчас, тетя Мил, подожди минутку.
        - Ты не одна? - спросила я строго. - С Лешей?
        - В общем, да. Но это никого не касается!
        - Согласна.
        - Ты-то согласна. А Николаич развоняется сейчас. Молчал бы лучше, старый козел.
        - Во-первых, я тебя уже просила сегодня: выбирай выражения. Во-вторых, делай, что хочешь, нам все равно.
        - Вам все равно? Неужели вам?!! - не верила Стася. - Уж не хочешь ли ты сказать, что променяла Вадимчика на этот пенек с глазами?!
        - Мы придем к тебе, потому что нас разыскивает милиция. - Я продолжала гнуть свою линию. - И в этом виновата исключительно ты.
        - Тетя Мил, а почему вас? Тебя-то они за что?
        - За все хорошее! В милицию позвони сейчас же. И через десять минут открой ворота, чтоб нам долго на улице не стоять - не отсвечивать!
        Стася задумалась. Потом присвистнула.
        - Тут такое дело, тетя Мил... Я, короче, пока не дома.
        - А где ты?
        - В Москве.
        - О, черт!
        Добавив несколько крепких словечек, я нажала на кнопку разъединения.

51
        К счастью, Соломатников не заставил меня долго ждать.
        - Выход один, - спокойно резюмировал он, когда я выпалила ему последние новости. - Нам придется пробраться к шоссе через лес.
        - Что значит пробраться?
        - Ну, видишь ли, жители поселка не удосужились протоптать тропинку. Народ ленивый, сытый, все больше на машинах передвигается.
        - Но если нет тропинки... мы же заблудимся в лесу!
        - Не проблема! Я умею ориентироваться по звездам.
        - Неужели? Ах ты хвастунишка!
        Наклонившись, он легонько, по-приятельски поцеловал меня в щеку.
        - Не волнуйся. Пятнадцать-двадцать минут, максимум полчаса - и мы на шоссе. Держись за меня. - Соломатников протянул мне руку, и я действительно почувствовала некоторое успокоение.
        - Да я не волнуюсь. Просто сам понимаешь... В таких зарослях и шею недолго свернуть.
        - Все будет хорошо. Верь мне.
        Я думаю, что большинство согласится со мной: чесать в прямом смысле через темный лес да еще в модельных туфлях на шпильках - в этом нет ничего приятного. Но если найдется сильная мужская рука!..
        Мне даже весело было шагать по лесу - продираться сквозь буреломы, перешагивать поваленные деревья, опираясь на руку Соломатникова. Рука была крепкой, и надежной, и одновременно нежной. Заинтересованной. Как будто по движению пальцев он старался угадать, что происходит у меня в сердце.
        - А если менты нас на трассе засекут? - прикидывала я по дороге.
        - Теоретически быть может все. А практически у них на это времени не хватит. Мы уедем на первой же попутке.
        - Почему ты так думаешь?
        - Кто же будет отказываться от денег?
        - Смотря от каких.
        - Ты в корень зришь, Мила. По большому счету в каждом деле существует лишь одна кардинальная проблема - цена вопроса. А мы, как поется в песне, за ценой не постоим.
        - Но водитель может и испугаться! Представь, темной ночью двое выходят из леса. Женщина нарядная, на каблуках. Сразу поймут, что мы скрываемся.
        - Дорогая, положись во всем на меня. - На этот раз я благосклонно приняла слово
«дорогая» и получила мягкое благодарное рукопожатие. - Мы скрываемся, совершенно верно! Но мы можем скрываться не обязательно от милиции.
        - От бандитов - это еще хуже. Бандиты разбираться не станут, если что, и водителя пришьют...
        - Мы можем скрываться от твоего ревнивого мужа! - Соломатников высвободил руку и обнял меня за талию.
        - Или от твоей ревнивой жены.
        - Я прошу тебя, не думай ни о чем плохом! Верь мне, - прошептал Соломатников, склоняя губы к моим губам, и я послушно приняла его долгий пронзительный поцелуй и даже потеряла счет времени, пока вдруг что-то не царапнулось у меня внутри.
        - Николай, надо торопиться.
        Мы снова двинулись через буреломы, теперь уже молча, как заговорщики, связанные общей тайной, общей идеей. И это было... это было great! Грандиозно, как говорят англичане.
        Вот, оказывается, о каком мужчине я мечтала все эти годы!
        Мне нужен был умный, сильный единомышленник, способный протянуть руку и повести за собой. Следуя за ним по жизни, я бы почувствовала себя счастливой. Не говоря о том, что и своему партнеру я могла бы принести много пользы. Ведь у меня есть хватка, здравый смысл и масса других достоинств.
        Хотя какую, например, пользу я могу сейчас принести Соломатникову? Просто иду рядом, опираюсь на его руку. Но он, кажется, и этому рад... Я исподволь наблюдала за состоянием своего спутника, чувствуя нежность и легкий трепет.
        Лишь вид ночного шоссе мгновенно заставил меня забыть о деликатных переживаниях.
        - Слушай, а куда мы поедем?
        - В Москву.
        В эту минуту вдали мелькнули зажженные фары автомобиля, и Соломатников вышел на проезжую часть, дабы водитель заранее увидел его.
        Судя по тому, что разговаривали они недолго, цена вопроса оказалась привлекательной. Соломатников сделал мне знак садиться.
        - Так куда мы все-таки едем? - уже в машине уточнила я.
        - В голубые небеса. - Он простодушно улыбнулся, как взрослый, открывающий ребенку простой жизненный секрет.
        - В каком смысле?
        - В прямом! В прямом и единственно возможном!
        Я не поверила и засмеялась:
        - На небо? На тот свет?
        - Эх ты, риелтор! «Голубые небеса» - это же известнейший в Москве жилой комплекс.
        - Тогда понятно. А что мы там будем делать?
        - Все, что мы собирались!.. В общем, Мила, мы едем ко мне домой.
        - Как к тебе? Это невозможно!
        - Почему же?
        - Во-первых, - я вынуждена была перейти на шепот, - менты первым делом проверят квартиры, в которых мы прописаны. Во-вторых, я не хочу ехать к тебе. Твоя жена...
        - Жена на Багамах.
        - Не в этом дело. Это ее дом...
        - А что до ментов, - развязно перебил Соломатников, - Мила, ты просто прелесть! Ты поверила во всю эту сказочку с погоней, бегством через лес и прочими прибамбасами?
        - Но это была не сказочка... - начала я, смутившись. - Мы в самом деле шли через лес. Ты что, не помнишь?
        - Помню отлично! Только я все это выдумал для тебя...
        - Что выдумал? Кражу машину?
        - Кражу машины выдумали менты. Тут не в них дело. Я вторые сутки наблюдал за тобой и задавал себе проклятый вопрос: чем я смогу привлечь эту женщину? Деньгами? Подарками? Домом? Нет, ничего тебя не интересовало. И вдруг случайно я понял: опасность, экстрим - вот ее стихия. Я решил сбежать от ментов, и ты - впервые за двое суток - играла за меня. Ты была в моей команде. Это для меня самое главное! А все прочее... так, пустяки.
        - Да какие же пустяки?! Если менты остановят сейчас нашу машину, нас упекут за решетку, как миленьких! Тебя - за кражу. Меня - за отстутствие документов.
        - Чепуха! То, что ты сказала сейчас, - банальный страх советского человека перед всемогущим государством. Госстрах! Но ты не переживай! Я уже связался со своим адвокатом. Завтра утром он будет в местном отделении ГИБДД. Самое позднее в полдень ты получишь свою «витару».
        - Ты переговорил с адвокатом? - эхом переспросила я.
        - Конечно! Теперь нам совершенно нечего бояться. Мы наконец-то заслужили счастье и покой...
        Последнюю фразу Соломатников произнес, точнее, горячо и интимно прошептал мне на ухо. Я невольно от него отстранилась.
        - То есть ты хочешь сказать, что романтическую прогулку через лес разыграл специально, чтобы добиться моей... благосклонности?!
        - Но ты должна гордиться! Твое женское тщеславие...
        - Нет у меня никакого тщеславия!
        - О, брось, дорогая! Женщины на редкость тщеславные существа.
        - А ты говорил, что плохо разбираешься в женщинах.
        - Ну не настолько, чтоб не знать прописных истин.
        - Если б я знала, что нам не грозит никакая опасность, я бы ни за что с тобой не поехала!
        - А это ты напрасно! Во-первых, впереди у нас незабываемая ночь, - он опять сбился на интимный шепот, - а во-вторых, ну куда тебе деваться в незнакомом поселке ночью?
        Я промолчала, признав таким образом правоту Соломатникова, но с этой минуты настроение у меня стало портиться. Шальная нежность улетучилась, подступили скука и надоевшее за последнее время ощущение неприкаянности.
        В таком состоянии я и подъехала к жилому комплексу «Голубые небеса».

52
        Чтобы попасть в небеса (квартира Соломатникова находилась на тридцать втором этаже), надо было спуститься в преисподнюю (в гараж), а затем воспарить при помощи лифта.
        Заметив происшедшие во мне перемены, Соломатников тоже слегка замкнулся. Уже не шептал, не сулил феерической ночи любви, и лишь моя рука, как залог грядущего интима, продолжала оставаться в его руке.
        За ручку, как старшие школьники в отсутствие родителей, мы вошли в темную, тихую прихожую. Щелкнул выключатель - в зеркале напротив входной двери отразилась странная пара. Коренастый мужичок в черной футболке и широких голубых джинсах выглядел вызывающе простецки на фоне стройной, элегантной женщины. В том, что он полез к ней целоваться, было что-то чудовищно противоестественное. Неудивительно поэтому, что в ту минуту, когда губы Соломатникова оказались на моих, в прихожей прогремел вопль возмущения:
        - Так вот где ты шляешься, старый хрен! - Неведомая сила швырнула нас с Соломатниковым в разные стороны. - Потаскун голимый! Ублюдок!
        - Дорогая! Если бы я только мог предположить, что ты уже в Москве...
        - Если бы я могла предположить, что ты будешь окучивать всех телок без разбору, ну прям кого попало, я бы в жизни своей не вышла за тебя замуж! И кого ты нарыл на этот раз? - По-бабьи подбоченившись, соломатниковская супруга (ибо это была она) устремила ко мне свое могучее тело и, приблизившись почти вплотную, ухватилась за лацканы моего жакета, а затем с силой тряханула меня об стену.
        Я почувствовала себя как на электрическом стуле. Но это не помешало мне внимательно разглядеть мадам Соломатникову.
        Мадам была крупной платиновой блондинкой с длинными блестящими волосами. Вообще, если бы не гипертрофированность черт и форм, а также избыток лет, ее можно было бы сравнить с куклой Барби. Насчет лет я, пожалуй, не совсем точно выразилась. Соломатниковой едва перевалило за тридцать, но в ней уже ощущалось что-то возрастное, тяжелое и грубое. Может быть, сказывались годы, проведенные рядом с человеком, бывшим старше ее на десять лет, а может, причина крылась в непрерывном вранье, изменах и разборках, которыми Соломатников заполнил жизнь своей благоверной.
        Заметив мастырку у меня на лице, возрастная барби брезгливо сморщилась и отдернула руки.
        - Никого получше ты, конечно, найти не мог! Тащишь в дом всякую заразу! У нас же дети! Потаскун! Кобель!
        - Светочка, дорогая, объясни, пожалуйста, что произошло, - на голубом глазу поинтересовался Соломатников. - Почему ты раньше времени вернулась в Москву?
        - Как почему?! А ты что, ничего не знаешь до сих пор?
        - Ты о чем?
        - Ну ё-мое! Ну ты сволочь! Ничего не знаешь?! Папа заболел!.. Неизвестная медицине форма воспаления легких! Тебе по барабану! - выкрикивала барби. Громадные голубые глаза гневно сверкали из-под черных накладных ресниц. - Тебе одно нужно, только одно! А живешь, подонок, на деньги моего отца, между прочим!
        - Но-но-но! Я бы попросил...
        - Ты бы попросил! А мне начхать на твои просьбы, понял? Ты где работаешь, подлец? В банке?
        - Светик, ну зачем ты при посторонних...
        - Он в банке работает, девушка, - вкрадчиво сказала барби, обращаясь ко мне, - руководит департаментом по связям с общественностью. Правильно, Коля? Ну вот! А теперь вы у него спросите, когда он в этом банке был последний раз! Не спрашивайте, он не помнит! Он туда не ходит, потому что у него и так все схвачено! Тесть - председатель правления!.. За него всю работу делает заместитель. А ему только деньги! А он с деньгами - да по бабам! Ха-ха! А ну колись, шалава, сколько он тебе заплатил? - вдруг взвизгнула она.
        - Да долларов тысяч так... пять, - ответила я невозмутимо.
        - Пять тысяч! - присвистнула барби.
        - Да он не деньгами, - сообщила я тоном примерной девочки. - Он мне платье от Нины Риччи купил, костюм от Сони Рикель. Ну и вот это - новинку летней коллекции Мариэллы Бурани.
        - А-а-а! - закричала мадам, как ужаленная. - Такие деньги?! Этой корявой? Да сколько ж ты тогда Кристинке платил? А Жюли?
        - Светлана, прекрати. Тут деньги ни при чем!
        - Видали! Ни при чем! Так я тебе и поверила!.. А что они с тобой - так просто?! Без денег? Не поверю ни в жисть! Больно ты им нужен!! Импотент, урод! Ты и мне-то не нужен на фиг! Я с тобой только из-за детей!.. А ты, сучка, не выйдешь отсюда, пока не вернешь мне деньги! Все - до копеечки! Поняла? Я сейчас позвоню секьюрити, скажу, чтобы не выпускали тебя отсюда. Гони деньги - чё встала?!
        Я не пошевелилась в ответ.
        - Светик, ты горячишься! Для чего нам выносить сор из избы? Если сейчас ты секьюрити позвонишь, завтра об этом узнают все жильцы...
        - Ах, сор из избы! Кобелина. - С этими словами барби закатила своему мужу звонкую пощечину. - У тебя все начинается и заканчивается в койке! А то, что отец при смерти, что вся семья на ушах, тебе один черт...
        В этом месте своей филиппики мадам не сдержалась и разразилась слезами. Соломатников бросился ее успокаивать. Воспользовавшись благоприятным поворотом событий, я незаметно выскользнула из квартиры и бесшумно закрыла дверь.

53
        Фасадом «Голубые небеса» смотрели на Москву-реку. На большую воду, как романтично писали авторы рекламных буклетов. Зато задворками жилой комплекс примыкал к пыльному безлюдному пустырю. Впрочем, скажите на милость, каких людей можно встретить в четвертом часу утра? Ментов? Они, естественно, спросят документы. Грабителей? Они отнимут сумку и с мясом вырвут серьги из ушей.
        В общем, слава богу, что пустырь и следующая за ним улица оказались безлюдными! Иди свободно, шагай широко - никто не помешает. Только вот ноги подкашиваются и умопомрачительно хочется спать.
        Я остановилась, чувствуя, что больше не могу двигаться, думать, жить, и в это время увидела выезжающую из-за угла машину.
        - Куда вам, девушка? - Сердобольный водитель не стал дожидаться, что я проголосую, - притормозил сам.
        - На Кутузовский. - Я ответила по привычке. На самом деле, что мне теперь делать на этом Кутузовском?
        - Далековато будет, - протянул водила.
        - Не поедете?
        - Почему же? Поеду.
        Я усмехнулась, вспомнив, что все в нашей жизни упирается лишь в цену вопроса, и спросила:
        - Сколько?
        - Договоримся.
        - Давайте конкретнее.
        - Ладно вам, девушка. Садитесь, довезу.
        Некоторое время ехали молча. Наверное, он прикидывал, как с «Небес» добраться до Кутузовского, а я смотрела в лобовое стекло и видела в нем разгневанную барби. Выкатывались из орбит синие глаза, падали и вновь взмывали вверх тяжелые, черные как уголь ресницы, алый рот растягивался в гримасе негодования.
        - А на Кутузовском вам куда? - неожиданно напомнил о себе водитель.
        - Кутузовский проспект, дом... - Я опять же назвала адрес Вадима - как ни крути, но в течение пятнадцати последних лет я возвращалась в эту квартиру из любой точки города. - А хотя подождите. Мне еще нужно заехать в офис...
        - Странная вы какая-то. - Водитель - скорее всего, типичный бомбист - намолчался за ночную смену, и теперь его тянуло поговорить. - Что вам делать в офисе в пять часов утра?
        - Работать.
        - Что это у вас за работа такая?
        - Обыкновенная работа.
        Я мельком взглянула на лобовое стекло и опять увидела там беззвучно орущую барби. Неужели эта особа будет теперь по жизни преследовать меня? Как невинная жертва преследует убийцу. И за что? За то, что я собиралась переспать с ее мужем? Но ведь я не нарочно, я просто так...
        - Вы, наверное, с мужем поссорились, - не отставал водила.
        - Поссорилась.
        - А вы не расстраивайтесь. Поссорились - помиритесь.
        - Не помиримся! И вообще это не ваше дело.
        - А я знаете кто? Я экстрасенс!
        - Экстрасенс?! Ну конечно! У настоящих экстрасенсов, если хотите знать, обширная практика и хорошие доходы. А вы бомбите по ночам и этим себе на жизнь зарабатываете.
        - Экстрасенсорные способности познаются не по доходам, - резонно заметил водитель. - Настоящий экстрасенс чувствует будущее, ненастоящий наврет с три короба. Вот и все.
        - Ну и что вы чувствуете, настоящий?
        - Что вы только что пережили крупную ссору. Прямо-таки скандал. Верно?
        - Допустим.
        - Хотите знать из-за чего?
        - Чего мне хотеть? Я и так знаю.
        - И сейчас вы на сто процентов убеждены, что навсегда расстались со своим мужем. Я прав?
        - Прав. Ну и что?
        - А то, что не пройдет и суток и вы снова с ним встретитесь. Да еще при таких интересных обстоятельствах... Вы мне не верите?
        - Не верю.
        - Ну и зря!..
        Я промолчала - мне надоел пустой, бессодержательный разговор. И что все вокруг сговорились, что ли? Ваш муж!.. Где ваш муж? Вы поссорились с мужем!
        Нет мужа - и не надо! Я сама удивилась такому выводу, однако сделала его вполне искренне. И если бы Вадим, оказавшись по мановению волшебной палочки в машине ночного бомбиста, рискнул предложить мне руку и сердце, то получил бы короткое и решительное: от винта.
        Не хочу я никакого мужа! Для счастья мне теперь нужна горячая ванна, сладкий чай с лимоном и удобная кровать. Непременно удобная - тело ломит от барбиного рукоприкладства, а затылок совсем каменный стал.
        - Э, красавица! - Водитель-экстрасенс неожиданно стукнул меня по плечу. - Чего, заснула, что ль? Приехали.
        Я взглянула в окно и увидела кирпичные гаражи. Такие обычно строят вдоль железнодорожных путей. А вот и пути! Куда это меня опять занесло?
        - Где мы?
        - Не беспокойся, рядом с твоим офисом.
        - Может, вы поближе подвезете. А то, сами понимаете, идти... еще не до конца рассвело.
        - Подвезу, когда придет время. А теперь давай - раздевайся живо... Не хочешь?!
        И он схватил меня за жакет совершенно так же, как полчаса назад это делала громоздкая барби.
        - Мы так не договаривались, - пропищала я, стараясь хотя бы оттянуть наступление неприятного момента.
        - Да мы никак не договаривались! - Он с силой пихнул меня в грудь, так что сиденье само подалось назад со скрипом и рывками. - Давай по-быстрому.
        - Я не могу сейчас... Не надо!
        Видит бог, меньше всего на свете мне хотелось принять в себя этого темного человека. Этого экстрасенса!.. Только сил для сопротивления не хватало. Ни закричать по-настоящему, ни ударить.
        - Лапшу мне будешь вешать? - Экстрасенс угрожающе навис надо мной.
        - Да я не вешаю... - Я инстинктивно выставила руку вперед и тут - о, счастье! - увидела на руке мастырку. - Мне-то в общем все равно. Тебе будет хуже.
        - Хватит гнать!
        - Мне пофиг. А у тебя начнутся проблемы. Ты можешь заразиться.
        - Чем заразиться-то? - недоверчиво хмыкнул экстрасенс.
        - Да вот! Свет включи... Ну? Сам видишь!
        - Чего это? - При тусклом освещении водила-экстрасенс придирчиво разглядывал мою руку. Я боялась, что он заметит подделку или вычислит ее при помощи экстрасенсорных способностей. Но Анина работа оказалась безупречной или способности экстрасенса его подвели.
        - Ветрянка, - слабо ответила я. - Детская инфекция.
        - Ё-о-перный театр, - выдохнул экстрасенс. - И откуда она у тебя?
        - Сама не знаю. Третий месяц уже мучаюсь.
        - Третий месяц?! Ну ё-мое!
        - Говорят, если этими болезнями не переболеешь в детстве, то потом, в нормальном возрасте, от них и умереть недолго. Плохо мне так, температура все не спадает...
        - Куда ж тебя ночью понесло? - спросил экстрасенс, поспешно от меня отодвигаясь.
        - Так муж затрахал! Не верит, что ветрянка, думает - венерическое. Орет, ругается. . Лучше я в офисе посижу спокойно.
        - А в офисе чего ж... не боятся?
        - Еще как боятся! Начальница терпит кое-как, да тоже уж, видно, скоро пошлет куда подальше.
        - Ты вот что... Давай-ка вали отсюда!
        - Ладно, - вяло согласилась я, боясь показаться чрезмерно обрадованной. - А это Киевская железная дорога? Я дойду, здесь недалеко...

54
        Машина стала какой-то разболтанной. Ключ прокручивался в зажигании, переключатель скоростей ходил ходуном, а педаль газа от легкого прикосновения мгновенно уперлась в пол.

«Что они сделали с моей машиной! - Я тихо скорбела, петляя по узким улочкам незнакомого городка. - Она была мне другом, служила верой и правдой. А я предала ее, бросила на растерзание ментам!»
        Потом я привыкла, перестала обращать внимание на неисправности и уже совсем беззаботно помчалась по шоссе. Дорога была пустой, скорость - запредельной, только ветер в открытых окнах свистел. Подъезжая к Москве, я увидела на обочине голосующего. Я в жизни не сажала посторонних людей в машину, но на этот раз зачем-то изменила своему правилу.
        Незнакомец уселся рядом со мной, и вдруг, едва машина тронулась с места, грубо толкнул меня под локоть. Я неловко крутанула руль, машину швырнуло к обочине. От страха я зажмурилась, уверенная, что открою глаза уже в кювете. Но ничего подобного! Машина выехала на пыльную проселочную дорогу и как ни в чем не бывало продолжала катиться вперед.

«Просто милость Божия», - мелькнуло у меня в голове, и в это мгновение незнакомец, отпихнув меня, резко нажал на тормоз.
        Дальше все произошло молниеносно. После краткой борьбы я оказалась поваленной на сиденье, а незнакомец грозно нависал надо мной. С не поддающимся описанию ужасом я узнала в незнакомце Вадима.
        - А у меня вот... - Я зачем-то стала показывать ему свои покрытые язвами руки. - Аллергия на рододендроны!
        - Да пошла ты. - Вадим зло ухмыльнулся. - Ты для меня зеро...
        Я набрала полные легкие воздуха и спросила:
        - Почему, Вадим?
        - Ты ведь знала о болезни отца, не так ли? - выдал он неожиданно.
        - Вадик!.. Ты что? О какой болезни?! Георгий Петрович давно скончался.
        - А при жизни? Ты знала?! Говори!..
        - О какой болезни?
        - О его слабоумии.
        Я растерялась - не знала, что ответить ему. Слабоумие отца всегда было в их семье запретной темой - табу. О нем молчали, как о чем-то неприличном.
        - Знала, Вадик. - У меня не получилось соврать. - Мне Валерия Михайловна сама сказала. Незадолго до смерти.
        Ни слова не говоря, он влепил мне звонкую пощечину. Я вскрикнула и проснулась.
        Я лежала на диване в своем кабинете. Надо мной, бледная и встревоженная, склонилась Вера.
        - Людмила Александровна! Боже мой, боже мой... Да что ж - вы и ночевали здесь?
        Я молчала, тупо глядя на секретаршу.
        - Но вы же уезжали!.. Я часов в десять звонила в офис, секьюрити сказал, что Вадим Георгиевич повез вас на машине... Я думала, в клинику.
        - Действительно, в клинику, - хрипло спросонья объяснила я ей. - Но что поделаешь? Не могу я в этой клинике оставаться надолго.
        - Почему?
        - Не знаю. Мне там страшно. Жутко! У меня клаустрофобия начинается - боязнь замкнутых пространств.
        - И что ж?
        - Да вот сбежала оттуда!
        - Как сбежали?
        - Через забор.
        - Ну вы даете, Людмила Александровна! Умная, взрослая женщина, а хуже маленького ребенка!.. И чего мне теперь делать с вами?
        - Не беспокойся, Вера. Я сейчас домой пойду.
        - Одна? И не мечтайте.
        - Завари мне, пожалуйста, чаю.
        Я встала с дивана, чувствуя во всем теле свинцовую тяжесть. Затылок по-прежнему оставался каменным.
        - Людмила Александровна, а давайте я вас в клинику отвезу. Или хотя бы вызову такси.
        - Ни в коем случае!
        Кое-как справившись с приступом головокружения, я направилась в туалет, но тут опять услышала истошный Верочкин вопль:
        - А что у вас с жакетом, Людмила Александровна?
        - А что?
        - Смотрите, рукав-то как сильно порван! Где это вы так? Наверное, когда лезли через забор...
        Я так и замерла, представив себя перелезающей через забор клиники в розовом костюме от Мариэллы Бурани. Надо ж! Столько лет жила тихо-мирно, и вот, пожалуйста! То об стенку башкой шарахают, то насиловать собираются. Да еще через забор приходится лазить.

«Да не было никакого забора!» - сердито возмутился мой внутренний голос.
        Да ну и что, что не было? Вполне и забор бы мог быть. А все Вадик! Недаром во сне он стукнул меня по лицу. В нем причина всех моих несчастий.
        - Расстроились? - Верочка сочувственно покачала головой. - Прикольный жакетик! Новый? Очень дорогой? - Я не отвечала, раздумывая о Вадиме и о той роли, которую он продолжает играть в моей жизни, даже навсегда исчезнув из нее. - А хотите, Людмила Александровна, я вам его зашью? Я так умею шить - будет незаметно. Ну вы же в рваном не пойдете по улице!..

55
        Пока я пила чай, Верочка возилась с моим несчастным жакетом. Он был порван в основном по шву, но кое-где ткань не выдержала и расползлась бахромой. Соединить эти крошащиеся в пальцах кусочки оказалось особенно трудно.
        Вера нервничала, я поминутно успокаивала ее, хотя и сама нервничала не меньше. Не ровен час, в приемную зайдет кто-нибудь из сотрудников агентства. Не застав Веру на месте, особо любопытные сунут нос в кабинет начальницы. А тут я намастыренная, полуголая, в накинутой на плечи меховой безрукавке (я держу ее на работе на случай сильных холодов), с распухшим, заспанным лицом... завтракаю. Тогда как время приближается к полудню!
        - Давай, Верочка, хотя бы дверь запрем.
        - Да вы не волнуйтесь, Людмила Александровна! Если я услышу шаги, сразу выйду в приемную. И сюда никого не пропущу!.. Да что же я, не понимаю, что ли? Ну вот и ваш жакет. Надевайте! - Она вручила мне многострадальное создание высокой моды и принялась убирать со стола посуду. - Повернитесь, я посмотрю, что получилось. Все-таки немного видно, что зашито. Да вы не сутультесь!.. Во! Так совсем другое дело.
        У меня зазвонил телефон.
        - Мила? - вежливо спросил приятный мужской голос. Кроме моей подруги Ольги и ее дочери Стаси, Милой называл меня единственный в мире человек - Соломатников. Неужели же у него хватило наглости позвонить?! - Говорят из агентства недвижимости
«Хоумстар».
        - Очень приятно! - Я искренне обрадовалась звонку.
        - Вы квартирку просили подобрать... А метро «Киевская» вам как, подходит?
        - Да! Подходит, подходит! Хоть Киевская, хоть Минская!
        - Что, простите?
        - Я говорю, что мне подходит все в окрестностях Кутузовского проспекта.
        - Отлично. Тогда сегодня в четырнадцать часов подъезжайте по адресу: набережная Тараса Шевченко, дом... Посмотрим двушечку, после ремонта, с мебелью, окна во двор, тихое место.
        - Огромное спасибо!
        - Not at all, - весело отозвался молодой человек и повесил трубку.

56
        Предвкушая, что наконец-то обрету приют, я примчалась на набережную Шевченко раньше на целых полчаса. Дом оказался сталинским, вычурным - таких много на набережных и главных магистралях нашего города. В таком, собственно, и я жила последние пятнадцать лет.
        Стоя в темноватом, сыром дворе, у входа в подъезд, я с восторгом представляла, как после теплой ванны с солью заберусь в чистую, удобную постель и засну - сладко и безмятежно, как засыпала в детстве. Правда, неизвестно почему постель должна оказаться мягкой и удобной. И кто он, предусмотрительный и дальновидный, оставивший для меня в ванной комнате флакончик соли?
        Но мне не хотелось омрачать светлые минуты предчувствия такими низменными деталями.
        Я высплюсь и завтра, как белый человек, пойду на работу.
        Да, чуть не забыла! Я непременно выброшу дурацкий костюм от Мариэллы Бурани! Никакая одежда не приносила мне столько проблем, несчастий и унижений! Сначала меня обвели вокруг пальца, как последнюю лохушку, потом побили, потом чуть не изнасиловали. Я содрогнулась, вспомнив о том, что мне пришлось пережить в последние сутки. Да еще - в довершение чуда - у меня угнали машину!
        Я выброшу, нет, лучше сожгу злосчастный костюм! А завтра перед работой зайду в
«Европейский» и куплю себе что-нибудь нормальное - без гламура и выпендрежа. Жаль, конечно, мое льняное серое платье. Куда оно девалось? Сгинуло в бурном водовороте событий последних дней. Ну да свет клином не сошелся - можно купить еще что-нибудь наподобие...
        - Вы Мила?
        Я оглянулась и увидела мужчину лет тридцати. Несмотря на жару, он был одет в синтетический костюм фисташкового цвета, белую рубашку и галстук. Вырядился, как на международные переговоры. Наверное, еще не понял, что к чему, - начинающий.
        - Людмила, - поправила я сухо. - Людмила Александровна.
        - Очень рад... - закивал приятный молодой человек, но, заметив мастырку, опасливо попятился. - А я Юрий, - промямлил он, сделав назад несколько шагов. - Агентство
«Хоумстар». Видите ли, Людмила Александровна, тут такое дело... Я с хозяйкой только что говорил, мы с вами опоздали немного. Ушла квартирка... Хозяйка говорит, сдала прямо сейчас...
        - То есть как сдала?! - вскричала я в ужасе. - Когда ж успела? Вы же на два часа договаривались!!
        - Не знаю... Видимо, у нее были еще клиенты, другое агентство... - конфузясь, забормотал неопытный риелтор. - Но подождите, у меня тут еще кое-что есть. - Он принялся быстро жать на кнопки мобильного телефона. - Попробую дозвониться.
        - Звоните же скорее! - попросила я с сердцем. - А то...
        И в этот момент из подъезда, возле которого стояли мы с Юрием, вышли двое - мужчина и женщина. Женщина была интеллигентного вида блондинкой с каре, в белой юбке и красной маечке. Я знала ее в лицо, но точно не помнила фамилию. Типа Кулешова, Курнишова, Куличова... Около года назад она поступила работать в нашу компанию, в отдел аренды жилых помещений, и, кажется, считалась неплохим агентом.
        Однако это было вовсе не так важно. Гораздо существеннее было то, что из подъезда блондинка вышла в сопровождении моего экс-мужа Вадима. Вот, оказывается, кого Вадик предпочел мне! Я стояла посреди двора, как будто пораженная громом.
        Юрий тоже весьма своеобразно отреагировал на появление сладкой парочки. Он вдруг перестал жать на кнопки и накинулся на женщину:
        - Я так и знал! Опять вы! Да вы у меня когда-нибудь... Я вам покажу! За все ответите, так и знайте!
        - Я не виновата, молодой человек, - губы у блондинки были накрашены алой помадой, она очень четко и спокойно проговаривала каждое слово, - это не более чем стечение обстоятельств.
        - Да что вы говорите?!
        - Я вас уверяю.
        - Не обращайте внимания. - Блондинка повернулась к Вадиму грациозно и жеманно.
        - Давай отойдем, - предложила я экс-мужу, - буквально на два слова.
        - Люда! Что ты здесь делаешь? - Слегка близорукий, к тому же рассеянный, Вадик только что заметил мое присутствие. - Господи, да что с тобой случилось? Ты больна?
        - Не беспокойся, это незаразно. - Я стала энергично оттаскивать его в сторону. - Вадим, я ценю твой вкус и уважаю выбор, но имей в виду: твоя дама - моя подчиненная.
        - Какая дама?
        - Не прикидывайся! - Кивком я указала на Кулешову. - Внешне привлекательна и хороший агент, но...
        - Кто?..
        - Ну эта... твоя спутница. У меня вылетела ее фамилия. Я надеюсь на твою деликатность, Вадик! Не надо обсуждать с ней меня... ну и все прочее, ты понимаешь. Договорились?
        - Тебя обсуждать? С кем?
        - Вот с ней! - Потеряв терпение, я ткнула в Кулешову пальцем.
        - А почему ты решила, что я буду тебя с ней обсуждать? Я ее вижу в первый и в последний раз в жизни.
        - Ой, да ладно тебе!
        - Она из агентства, квартиру мне снять помогла.
        - Что?! Тебе? Снять квартиру? Ты что, квартиру снимаешь?! Тебе негде жить?
        - А что тебя удивляет? Свою же я оставил тебе.
        - Вот только врать мне не надо! - всерьез разозлилась я. - Не юли, Вадим! Скажи уж честно, что ты ушел от меня к этой женщине, забыла только, как ее зовут... Я не собираюсь ее бить или обливать кислотой. Я даже с работы ее не уволю!
        - Еще раз объясняю тебе: эта женщина - риелтор. Ты можешь все, что угодно, выдумать! - Муж вдруг ехидно сощурился. - С таким же успехом я могу спросить: а кто вот этот симпатичный молодой человек?..
        - Да так, ерунда. Стажер из агентства «Хоумстар». На редкость бестолковый к тому же.
        - Из какого, говоришь, агентства?
        - Из агентства недвижимости.
        - Хочешь представить, что он твой коллега? - Вадик криво улыбнулся.
        - Еще что? Коллега!.. Поверь, мы вращаемся немного на разных уровнях!.. Нет, он мне с квартирой помочь обещал, да все обломилось... из-за его бестолковости.
        - Тебе - с квартирой? - Глаза у Вадика неестественно округлились. - Люда, я не понимаю, зачем ты это говоришь! Тебе в твоем агентстве... Да и вообще зачем тебе квартира?! У тебя их две.
        - Значит, понадобилась третья! - объяснила я хмуро. - Примчалась сюда, как последняя идиотка. А поздно! Говорят, квартира сдана. Это небось твоя Дульсинея опередила нас...
        - Эта женщина - агент, а вовсе не Дульсинея!
        - А работать ты чего, бросил? Сопровождаешь ее на сделках?
        - А ты завела молодого любовника? Всегда подозревал, что ты закончишь чем-нибудь в этом роде!
        - Людмила Александровна! - окликнул меня Юрий. - Я дозвонился по одному телефону. Идемте! Здесь рядом - Украинский бульвар.
        - Ладно, как хочешь. - Я выразительно глянула на Вадика. - Я знала тебя как человека порядочного. Надеюсь, что ты остался таковым и сора из избы выносить не станешь.
        - Сумасшедшая! - Вадим, как ребенок, пальцем покрутил у виска.
        - Счастливо оставаться! - Я вытащила из сумки ключи от квартиры на Кутузовском. - Вот, возьми - они мне больше не понадобятся.
        - Люда, я туда не вернусь. Я считаю, эта квартира принадлежит тебе по праву.
        - Бери! Брось свои романтические фокусы! - Я все сильнее начинала сердиться на него. - Мы с тобой давно уже вышли из романтического возраста. И вообще, сейчас не те времена.
        - Людмила Александровна, нас ждут, - напомнил Юрий.
        Покидая сырой, темноватый двор, я чувствовала на себе пристальный любопытный взгляд агента Кулешовой, или как ее там... Вылетело из головы.

57
        Светофор на Дорогомиловской улице никак не хотел переключаться на зеленый. Потеряв терпение, я вытащила мобильник.
        - Верочка, будь добра, собери какую-нибудь информацию о Кулешовой.
        - А кто это? - Верочка, видно, уже не сомневалась, что после поездки на Сардинию я превратилась в типичного крышелета.
        - Яркая такая блондинка из отдела аренды квартир... Ты понимаешь, о ком я говорю?
        - Ирина Витальевна? Так она Кушакова, а не Кулешова... Какую вам информацию, Людмила Александровна?
        - Ну... личную.
        - Я могу документы посмотреть.
        - Нет, ты поговори с тетками из ее отдела. С теми, кто ее получше знает.
        - А спрашивать-то о чем?
        - Спроси, есть ли у нее семья.
        - А еще?
        - Дети... Где она живет... Какие у нее отношения с мужем. Чем увлекается и вообще. .
        - Хорошо. Я перезвоню, как только узнаю что-нибудь.
        Светофор наконец-то мигнул, мы с Юрием зашагали по зебре.
        - А вы ее тоже знаете? - спросил у меня риелтор-дилетант.
        Я настолько погрузилась в свои размышления, что не сразу расслышала его вопрос.
        - Кого - ее?
        - Ну эту... женщину в красно-белом. Которую мы во дворе встретили.
        - Впервые вижу. А что?
        - Не хотите, можете не отвечать! - Он обиделся. - Только я слышал собственными ушами, как вы просили какую-то Верочку навести о ком-то справки. Мне почему-то кажется, что о ней... Я прав?
        - А почему вас это так взволновало?
        - Понимаете, для меня эта блондинка прямо-таки роковая женщина.
        - Интересно... Так уж и роковая?
        - Я в этом бизнесе четвертый месяц кручусь. Даю рекламу, прозваниваю базы - все, одним словом, по правилам делаю.
        - Ну и молодец, - похвалила я. - А при чем тут блондинка?
        - А при том, что ни одной сделки я до сих пор не заключил!
        - Это почему же?
        - Вот смотрите! Договариваюсь я с клиентами встретиться, ну, допустим, во дворе дома. Мы заходим в подъезд, а навстречу она, эта кошелка! - Он заговорил высоко и церемонно, как Кушакова: - «Опоздали, молодой человек!» И не раз, не два, а целых три месяца. Я уж со счета сбился! Вот и получается, работаю весь день, а мой процент - ноль целых хрен десятых!
        - Странная история. - Я покачала головой. - Выходит, мы с вами, Юрий, товарищи по несчастью.
        - А вам она что сделала? - спросил он недоверчиво.
        - Да то же, что и вам.
        - Клиентов переманила?
        - Ну почти.
        - Может, на нее подать в суд? - В голосе молодого риелтора прозвучала робкая надежда. - Чего это она все время ворует мои адреса?!
        - А может, она ведьма? - шутливо предположила я.
        - Ведьма - старая и страшная, - заметил Юрий абсолютно серьезно, - а эта - наоборот.
        - Влюбился, что ли? - Я засмеялась.
        - Нет. Просто в любом деле надо быть объективным...
        - А вот мы сейчас проверим, какая она ведьма! Если встретим ее в квартире на Украинском, тогда точно без нечистой силы не обошлось, а если нет...
        Дослушав мое предложение, Юрий схватился за телефон. Видно, вместо музыкального сигнала у него на звонке стояла вибрация, не слышная никому, кроме хозяина.
        - Алло! Говорите! Да, «Хоумстар» - риелторская компания. Обращались к вам по поводу аренды двухкомнатной квартиры... Что вы сказали? Готовы ее сдать? Да мы же с вами полчаса назад... Что? Изменились обстоятельства?.. Нет, клиентка пока со мной. Мы недалеко от вас - сейчас идем по Дорогомиловской. Ну что скажете?! Мистика, да и только. - Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Юрий зашагал так энергично, что я едва успевала за ним. - Стоило вам поставить условие, как хозяйка первой попавшейся квартиры...
        - Говорите толком, - попросила я. - Мы сейчас куда направляемся?
        - На набережную Шевченко! Хозяйка говорит, что предыдущий клиент вернулся и деньги забрал. Сказал, что передумал снимать.
        - Ну что же! Кое-что мне становится ясно...
        Эту фразу я пробормотала себе под нос, но Юрий все-таки расслышал ее и вцепился в меня мертвой хваткой:
        - Ради всего святого! Объясните мне, что вам ясно! Мне необходимо, жизненно важно разгадать секрет этой женщины!!!
        - То, что ясно мне, не имеет никакого отношения к интересующему вас секрету.
        - Как это?
        - Очень просто! Это моя личная жизнь. Но и про ваши беды я могу вам кое-что сообщить.
        - И что же?
        - Прекрасная блондинка вовсе не ведьма и не колдунья, но и не супермен в юбке, как вы думаете.
        - А кто?
        - Находчивый риелтор! Профессионал! Увидев ваше объявление на подъезде своего дома, она позвонила вам... просто из любопытства. Так делают, когда не хотят вариться в собственном соку. Ну вот, она позвонила и поняла, что напала на реальную золотую жилу.
        - В смысле?
        - Ну вы же сами говорили, что трудоголик! Рекламу постоянно даете, базы обновляете, не ленитесь...
        - Ну и что?
        - Дальше только дело техники! Она скинула вам на мобильный специальную программу, установила прослушку и назначала свидания вашим клиентам на полчаса раньше, чем это делали вы. Бывали ведь такие случаи, что клиент в последнюю минуту неожиданно давал вам отбой?
        - Бывали, ну да.
        - И все это происки прекрасной блондинки! Но бывало, что блондинка обходилась собственной клиентской базой, а вот адреса арендодателей заимствовала у вас. Такой случай мы наблюдали сегодня...
        - Боже мой, - перебил меня Юрий, - как я раньше-то не догадался?! Почему не додумался?!
        - Думать - это ведь сложно! Проще поверить в чудеса.
        - И что ж мне теперь делать?
        Я хотела сказать ему что-нибудь жизнеутверждающее, но у меня зазвонил телефон - Вера спешила сообщить мне нечто сенсационное.

58
        - Людмила Александровна, я все узнала!.. Спускаюсь в аренду на второй этаж, а навстречу мне Воробьева.
        - Так Воробьева же не из аренды.
        - Во-первых, она собственноручно привела Кушакову к нам в агентство, а во-вторых, Воробьева - первая в мире сплетница.
        - Это - да. Но если они подруги...
        - А ей по барабану! То есть, Людмила Александровна, я хотела сказать, она так любит копаться в грязном белье, что ни перед чем не остановится.
        - Ну и чего она выкопала?
        - Такое! Вы себе не представляете! Я сейчас по порядку расскажу...
        В общем, так. Муж Кушаковой служил вместе с воробьевским мужем в ФСБ. Кушакова у него - вторая жена. Первую он бросил, когда встретил нашу Ирину Витальевну. Познакомились они в Казани. Она там музыку преподавала после музыкального училища, а он приехал в командировку.
        Воробьева говорит, она ему на шею вешалась. Повадилась ездить в Москву без приглашения, заявлялась в гости, можно сказать, в самое лоно семьи. А один раз специально подгадала так, чтобы этого фээсбэшника дома не оказалось, и говорит жене: я беременна. У нас ребенок будет, а у вас детей нет, и ты, бездетная, ему не нужна. Жена не выдержала этих психических атак и собрала вещи.
        Вскоре у нашей Ирины Витальевны и правда родился мальчик, через год - еще один. И Воробьева считает, что она была беременна третьим. Но с этим непонятно: то ли аборт, то ли выкидыш. Муж был старше Ирины Витальевны лет на десять-пятнадцать, может, он третьего ребенка не захотел, испугался, что не прокормит. Потому что Ирина Витальевна - это прорва. Чокнутая она на деньгах. Все требовала от него самое дорогое, самое лучшее. Жить хотела на Рублевке, ездить на «порше», а он - полковник ФСБ всего-навсего.
        Короче, выход у него был один - взятки. Дело кончилось плохо - его уволили. Хотя как посмотреть, могло бы и тюрьмой закончиться. Но вмешался воробьевский муж. Это я все со слов Воробьевой, - напомнила Верочка ехидно. - Теперь, Людмила Александровна, представьте положение Кушаковой. Двое детей-школьников, престарелый муж с горя запил. Сама учительница музыки. И чего ей делать? Хорошо, что добрая душа Воробьева пристроила ее к нам в агентство. Тут у нее открылись необыкновенные способности. Это, Воробьева говорит, совсем уж между нами, но я вам все рассказываю. Каждый день Кушакова заключает по сделке, а иногда - даже по две. Как ей это удается, Воробьева не может понять. Большую часть сделок она не проводит по документам, и все деньги кладет себе в карман.
        Через общих знакомых Воробьевой известно, что Ирина Витальевна прикупила участок на Рублевке для строительства коттеджа, сделала дома евроремонт, а сыновей отправила учиться в Лондон.
        - А как ее муж? - поинтересовалась я.
        - Муж плохо. Спивается совсем бедняга. Она его не кормила, домой не пускала. Ты, говорит, хуже, чем бомж, скорее бы сдох. Воробьевы его подкармливали из жалости и разрешали в сарайчике у них на даче жить. А недавно она совсем обнаглела и продала мужнину квартиру.
        - Наверное, у нее появился другой мужчина.
        - Точно я этого не знаю. С Воробьевой она не откровенничает. Но такое, конечно, может быть. Очень даже. Запросто... Кушакова - такая красивая женщина. - Вера мечтательно вздохнула. - Таких красивых встретишь не каждый день. Ухоженная, женственная, с шармом... Я считаю: в нашем агентстве нет никого лучше, чем она.
        - Да, никого нет. - Я согласилась, но, видимо, с таким отчаянием, что даже перепугала Верочку.
        - Что с вами, Людмила Александровна? Я вас чем-то расстроила?..
        - Нет, что ты... Просто иногда очень полезно навести справки о тех, с кем ты работаешь бок о бок.

«В нашем агентстве никого нет лучше, чем она, - эхом проносилось у меня в мозгу. - Ухоженная, с шармом...»
        Конечно, у меня-то шарму взяться откуда? С четырнадцати лет махала в поликлинике шваброй. Потом носилась по городу - стаптывала башмаки... В последние годы, правда, регулярно посещаю салон красоты и фитнес-клуб. Но шарм, как известно, понятие нерукотворное.
        ...Хотя некоторые и меня называли интересной, даже эффектной. И стильной тоже называли. Льстили, должно быть... Подчиненные льстили, коллеги подбадривали.
        Но стоило Вадиму встретить женщину с настоящим шармом, он, не задумываясь, сделал выбор между нею и мной...

59
        - ...Вы даже не представляете, Людмила Александровна! - трещал Юрий, мешая мне сосредоточиться на заветном. - Вы меня буквально вернули к жизни... Что бы я без вас делал?!
        - Все нормально, Юра. А на будущее учтите: защита информации - основа основ любого бизнеса.
        - Если мы сейчас договоримся с хозяйкой...
        - Это будет первая сделка, подписанная вами... - машинально подсказала я и невольно вспомнила звенящий счастьем Верочкин голос, когда через пол-Европы она сообщила мне о том, что господа из «Промстройсервиса» реально заинтересовались зданием на Транспортной.
        - Сплюньте! А то еще сорвется.
        - Да не бойтесь вы так, Юрий! Знаете примету: новичкам везет.
        - На меня это правило не распространяется, должно быть...
        - Ну что вы, Юра, честное слово, как маленький! Возьмите любой контракт - везде прописаны форс-мажорные обстоятельства: пожар, наводнение, дефолт...
        - Но у меня - ни то, ни другое, ни третье! В агентстве на меня смотрят как на идиота.
        - Действие вируса вполне можно сравнить с пожаром, - заявила я авторитетно. - А что до вашей компании... знаете что, агенты требуются всегда и везде!
        - Честно говоря, мне не хочется бегать с места на место.
        - Дело ваше. Просто в риелторском агентстве «Моя крепость» у меня есть хорошие знакомые. Хотите, я дам вам телефон? Обратитесь к секретарю. Скажете, что от Ненашевой.
        - Спасибо, Людмила Александровна! Только мы забежали слишком уж далеко. Как говорится, не поймали - ощипали. Кому нужен такой агент, у которого в активе одни нули?!
        - Именно, Юра! Никому! Молите бога, чтобы состоялась наша сделка, - с этими словами я энергично надавила на кнопку домофона. - Добрый вечер, мы по поводу аренды квартиры.
        - Поднимайтесь на четвертый этаж, - отозвался динамик приятным грудным контральто.
        - ...Первым делом я хочу сказать об условиях.
        Войдя в квартиру, мы оказались в просторной прихожей с тяжелой бронзовой люстрой, картинами и зеркальным платяным шкафом - наследием эпохи культа личности. Хозяйка - аккуратная, полная дама с сильно начесанными светлыми волосами (можно было подумать, что у нее на голове в беспорядке накиданы огромные куски сладкой ваты) - обрушилась на нас с порога:
        - Вы извините меня, но я считаю, что от хорошей жизни не отважишься на такое!
        Я по опыту знала: лучше дать ей выговориться, но Юрий, еще не искушенный в психологии арендодателей, не выдержал - перебил:
        - На какое - такое?
        - Пускать в квартиру чужих людей. Посторонних! С улицы!
        - Почему же? - Юра совершал одну ошибку за другой. - Моя клиентка вовсе не с улицы! И потом, она платит вам хорошие деньги...
        - Ах, ну при чем тут деньги? - Дама экзальтированно всплеснула выхоленными руками. - Речь идет о моем доме, о родном гнезде...
        - Но моя клиентка... - Я незаметно пихнула в спину ретивого агента, и он очень вовремя замолчал.
        - Так вот я бы в жизни не отважилась на такое, если б не обстоятельства. Мой племянник в пух и прах проигрался в казино! Сестра чудом достала денег. Не хватает только... словом, не хватает той суммы, которую вы сейчас заплатите мне за квартиру... За эти деньги вы можете жить здесь два месяца! - Она неожиданно зло сверкнула глазами. - Ни одной лишней минуты я не потерплю вас здесь!
        Я мельком взглянула на Юрия. Казалось, бедняжка уже окончательно сдался - опустил руки.
        - А почему в разговоре по телефону с агентом вы называли другую сумму? - осведомилась я холодно.
        - Почему? Да потому, что эти, - она брезгливо помолчала, - так называемые кредиторы включили счетчик. Я долгое время не знала, как это понять.
        - Вы хотите сказать, что не учли проценты, которые ваш племянник должен заплатить по кредиту?
        - Вот именно! А я смотрю, вам эта кухня хорошо знакома... В игорном бизнесе работаете?!
        - Ошибаетесь, к игорному бизнесу я отношения не имею. Просто деньги в наше время только под проценты даются. Это нормально.
        - Что тут нормально?! Бедный мальчик уже вены себе резал несколько раз.
        Сверкающая чистотой, прохладная и уютная квартира манила меня, как оазис манит усталого путника. Я ни за что не хотела отступать, поэтому ответила как можно миролюбивее:
        - Будем надеяться на лучшее. Неприятный эпизод станет вашему племяннику хорошим уроком. А что касается суммы, названной вами только что, я готова заплатить вам ее, но при условии моего пребывания в квартире в течение двух с половиной месяцев.
        - Это исключено! - отрезала хозяйка.
        - Тогда нам придется поискать другую квартиру. А вам - других жильцов на два месяца. Но пока вы будете их искать, сумма вашего долга возрастет.
        - Черт! Вот об этом-то я и не подумала!
        - Два с половиной месяца.
        - Понимаете, - увядающая красавица несколько смягчилась, - эти два с половиной месяца мне придется прожить на даче. Сейчас середина августа, выходит, я буду там жить до конца октября - до холодов?!
        - Вам нужны деньги, - напомнила я.
        Она ответила не сразу.
        - Предположим, я соглашусь на ваши условия. Но ведь я совсем не знаю вас! У вас есть документы? Справки?
        - Какие справки?
        - Ну что вы не болеете ничем таким...
        - Но я действительно ничем таким не болею. У меня просто аллергия на рододендроны. Моя родственница на даче занялась разведением этих цветов, и мне неожиданно стало плохо. Пришлось срочно искать новое место жительства.
        - Аллергия? - Она недоверчиво покачала головой. - И вы будете спать в моей кровати?! Ай-ай-ай, каких жертв требуют от меня родственные связи!..
        - Простите, вы знали, на что шли!.. А из документов у меня загранпаспорт.
        - Странно, а где же российский?
        Я чуть не ляпнула: в милиции, но вовремя прикусила язык.
        - Не везет мне, - квартирная хозяйка уже не злилась - жаловалась, - до вас такой приличный мужчина приходил! Сумму заплатил ту, которую я назвала, - беспрекословно, с первого раза.

«Еще бы, - мелькнуло у меня. - Ведь торговаться - это моветон. Тем более торговаться в присутствии дамы сердца!»
        - Напрасно вы усмехаетесь! - одернула хозяйка. - Он интеллигентный человек, москвич.
        - Ой, ну и сдавайте ему свою квартиру! - Я все-таки потеряла терпение.
        - Хорошо бы! Да он передумал! Сказал, что у него обстоятельства изменились. А вдруг и у вас они тоже изменятся?! - От одного предположения, что это может произойти, моя собеседница истерически взвизгнула.
        - У меня не изменятся! Я вам гарантирую это... Если, конечно, мы немедленно приступим к подписанию договора.

60
        Хозяйка ушла из квартиры обиженной и раздосадованной. Как ни странно, я в чем-то понимала ее: она чувствовала себя предателем, бросившим семейную святыню на растерзание чужому, равнодушному человеку. Мне тоже было знакомо это состояние, хотя по натуре я человек совершенно чуждый сантиментов.
        Придя в бабушкину квартиру через месяц после того, как в ней поселились визажистка и сисадмин, я испытала пренеприятное чувство. При входе в комнату с балконом больше не висело двух маленьких пластмассовых тарелочек с детскими фотографиями мамы. Фотографии были черно-белыми. Мама на них - пятилетний ребенок со сплющенным белым бантом на коротко стриженных темных волосах - улыбалась заученной детской улыбкой. Раньше я ужасно стеснялась этих тарелочек, почитая их устаревшими и безвкусными. И вдруг, увидев пустой простенок, почувствовала стыд и вину, искупить которую теперь уже невозможно. Вину перед бабушкой, перед мамой, перед этими жалкими тарелочками, представлявшимися бабушке чем-то почти священным. Она часто рассказывала, что заказала их у какого-то знакомого в фотоателье незадолго до окончания войны, и до последнего старательно стирала с них пыль...
        Конечно, стены моей новой квартиры украшали совсем другие реликвии. Фотографии в старинных лакированных рамах, нефритовая пудреница на дубовом, под стать платяному шкафу трельяже, на окнах - тяжелые шторы из натурального темно-зеленого бархата. Я поборола минутное искушение смачно плюнуть во всю эту буржуазность - вспомнились грязные поликлинические коридоры, дешевый портвейн, заплеванный подъезд, мятые десятки, которые отец тайком совал мне на кухне, пока мачеха ходила качать их недавно родившегося сынишку...
        Бедность и сиротство - вот впечатления моего детства... А кто-то в это время, пока я мыкалась между поликлиникой, клубом-парадным и отцовской кухней, играл вальсы на белом кабинетном рояле, пил чай на ажурной скатерти за дубовым круглым столом... Какой, должно быть, светлой и радостной представлялась из этой богатой, изящной комнаты будущая жизнь!
        Но жизнь - обманщица, к сожалению!.. И нежная аристократка вынуждена заламывать руки передо мной - дворовой девчонкой. Оставлять на милость мне свои семейные сокровища.
        Что делать?.. Кто виноват?..
        Я не спеша прошлась по квартире.
        Как называется этот диванчик - оттоманка или козетка? Возле диванчика зеленый, в цвет обивки ковер. Над диваном - фарфоровая, декоративная тарелка с очертаниями готического города. Что-то на ней написано по-немецки и дата - 18 апреля 1947 г. Наверное, какой-то немецкий товарищ преподнес ее в подарок родителям хозяйки.
        Товарищ... Какое товарищество могло быть у наших с немцами в 1947-м?! А вот однако ж...
        В конце концов я решила, что все устроилось к обоюдной выгоде. Я получила крышу над головой, блондинистая дама - вожделенные деньги. Все хорошо!
        С этой мыслью я и направилась в душ. Принимать ванну мне расхотелось - слишком уж часто хозяйка повторяла слова «инфекция» и «зараза». Ничего, два месяца буду мыться под душем. Вот когда сделаю ремонт на Студенческой, тогда вылежусь, отмокну в синей от морской соли воде. А пока - какое счастье просто отделаться от мастырки!
        Я мылась долго и самозабвенно. Потом, завернувшись в хозяйскую махровую простыню, пила чай на белоснежной ажурной скатерти. Расщедрившись под конец, хозяйка выдала мне комплект полотенец и постельного белья (оказывается, они были закуплены ей специально и включены в стоимость аренды) и даже коробку чая «Принцесса Нури» и банку клубничного варенья.
        - На первое время. Потом обзаведетесь своим, - сказала серьезно, без улыбки.
        Вообще я вызывала у нее сложное чувство - смесь неприязни и любопытства. Неприязнь существовала изначально, а любопытство особенно обострилось в тот момент, когда она увидела, что у нас с Вадимом одинаковые фамилии.
        - Странно... Тот мужчина, что приходил до вас, был тоже Ненашев. Вы родственники?
        - Я не имею понятия о том, кто к вам приходил до меня.
        - А может, вы аферисты?..
        - Конечно! - Я знала, что квартиру она сдаст все равно, поэтому не стала сдерживаться. - Все кругом инфицированные аферисты, и только вы одна-единственная - гений чистой красоты.
        Она испуганно промолчала, продолжая прикидывать в уме, кем я могу доводиться Вадиму и вообще чем может обернуться для нее этот странный факт - совпадение наших фамилий...
        Позвонили в дверь.
        Отяжелевшая от мытья, горячего чая и приторного варенья, я не шелохнулась - не тронулась с места. А вдруг это, например, хозяйкина сестра? Она еще не в курсе последних событий и с порога начнет высказывать мне, какая я плохая и подозрительная. И как это Кира (хозяйка) решилась сдать квартиру такой особе?
        Хотя по-настоящему подозрительной во мне была только мастырка. А без мастырки я - обыкновенная женщина, заплатившая за их хоромы сполна...
        Пока я раздумывала, открывать или нет, звонок повторился. Я нехотя направилась к двери и не успела еще выйти в прихожую, как услышала голос Вадика:
        - Люда, ты здесь? - Я так удивилась, что не сразу отозвалась. - Люда, я знаю, что ты сняла эту квартиру... Не отмалчивайся, я слышал твои шаги.
        Я бесшумно отступила к стене, пытаясь угадать, что бы это значило.
        Ну что он соскучился, или загрустил, или надумал со мной воссоединиться - это отметается сразу. Не затем он ушел от меня неделю назад. К тому же мне был дан знак - католическая Богородица смотрела на меня такими глазами... Типа оставь надежду, всяк входящий. Вот я и оставила.
        Здесь дело в другом. Вадима прислала Кушакова. Ох, хитрющая, видно, бестия эта Ирина Витальевна!
        Испугалась, что я прознаю о ее проделках! Еще бы: деньги гребет лопатой, налоги не платит, а отвечать за все мне. Понятно, что я ни минуты не потерплю ее в «Моей крепости» - выгоню, да еще в налоговую сообщу. Вот она и прислала Вадика - на всякий случай разузнать, как дела...
        Нет, скорее всего, плевать Кушакова хотела на «Мою крепость». Ну не одно агентство, так другое. Успешные риелторы требуются везде. Тут дело не в агентстве! Вадька, наверное, завел какую-то нуду, что, мол, первая жена тоже имеет право на квартиру на Кутузовском. А Кушакова квартиру хочет продать и вложить деньги в строительство коттеджа.
        Господи, а Вадьку-то куда? Она его оберет как липку и выбросит. Или споит...

61
        Не помня себя от ужаса, я широко распахнула дверь:
        - Вадим, быстро заходи, мне срочно нужно поговорить с тобой.
        - Люда! Как ты испугала меня! Так и заикой недолго стать! То прячешься, не отвечаешь, то дверью по лицу... - Увидев меня завернутой в простыню, он смутился и замолчал.
        - На это - не обращай внимания. - Кивком я пригласила в комнату экс-мужа. - Я должна рассказать тебе всю правду о Кушаковой.
        - О ком?
        - Господи, ты даже не знаешь, как ее фамилия! Вадим, ну что за беспечность? О твоей новой жене, вот о ком!
        - У меня нет никакой жены. И вообще я пришел сказать... Кстати, а как ты себя чувствуешь?
        - Нормально. - Я пожала плечами. - Что за вопрос?
        - Но ведь ты болеешь?
        - Да нет вроде...
        - А твоя секретарша сказала мне, что ты лечишься в противоаллергическом центре. Даже адрес дала, вот, - он полез в карман брюк, - Малая Нефтяная улица...
        - Ты был у меня в офисе?
        - Ну да. Я тебя разыскивал, трубку ты не берешь. А секретарша у тебя - странная девица. Говорю ей, я муж Людмилы Александровны, Ненашев Вадим Георгиевич. Она смеется.
        - Неужели смеется?
        - Вы, говорит, два дня назад были ростом в два раза ниже и в плечах в два раза шире... Пришлось паспорт ей показать.
        - Мама мия! - вырвалось у меня. - Ну зачем же ты стал показывать ей паспорт?!
        - А что оставалось? Мне до зарезу нужно было видеть тебя.
        - Так. Она посмотрела твой паспорт и что?
        - Ничего! Объяснила про Малую Нефтяную. Но прежде чем туда ехать, я решил зайти по этому адресу...
        - Значит, так. Насчет моей аллергии ты особо не заморачивайся. Все прошло, ничего уже нет.
        В доказательство своих слов я резким движением протянула ему гладкую, загорелую руку. Резкий жест имел самые невероятные последствия. Махровая простыня вдруг распахнулась, открыв на обозрение Вадиму грудь, живот... и все остальные части моего тела.
        Я сконфузилась, а он как будто только и ждал чего-нибудь в этом роде.
        - Вот такой ты мне нравишься больше!
        - Какой такой?
        Красная как вареный рак, я пытала водворить проклятую простыню на место, но каждый раз больно ударялась предплечьями о столешницу и краснела еще сильнее.
        - Вот такой!
        Вскочив из-за стола, он ловко схватил меня на руки, как будто я была заложницей, а он - террористом. Простыня осталась брошенной на стуле, а я, совершенно голая, продолжала барахтаться на руках у Вадима.
        - Пусти! - вопила я во всю глотку. - Не смей издеваться надо мной!
        - Тише! Какая ты смешная все-таки, Людка... Я ужасно по тебе соскучился!
        Наклонясь, он стал водить губами по моей груди.
        - Я тебе не Людка! И вообще мне надо тебе такое сказать... Что ты себе позволяешь?
        Мы - никто!
        Не обращая внимания на мои выкрики, Вадим принес меня в спальню и бросил поперек двуспальной кровати, покрытой шелковым, темно-вишневым покрывалом. Я попыталась бежать, но была схвачена и водворена на прежнее место. Для верности Вадим уселся на меня верхом.
        - Если ты сейчас что-то со мной сделаешь... это будет насилием! - орала я из последних сил. - За насилие срок дают!!
        - Ты моя жена, - потешался Вадик, - что хочу, то и делаю.
        - Ну ты и гад! - прохрипела я. - Я тебе не жена, раз у тебя есть другая...
        - Какая другая? А у тебя другой?! В три раза ниже, в четыре - шире? Ха-ха-ха!..
        - Я не позволю тебе насиловать меня!
        Я сделала последнюю, отчаянную попытку вывернуться. Попытка, увы, была бесполезной. Тем более что вдруг ни к селу ни к городу я сама почувствовала желание. В самый неподходящий острый момент!..

62
        Все кончилось.
        Но, лежа на шелковом вишневом покрывале, мы еще долго наслаждались друг другом. Потом так же долго и чувственно принимали душ.
        Наконец, совершенно счастливая, как будто заново появившаяся на свет, я завернулась в махровую простыню и пошла на кухню ставить чайник.
        Пришлось долго искать розетку. Это потому, что дом - новый. Я сняла квартиру. Мы с Вадиком разводимся. Раньше он был мой муж, а теперь - мой враг. Его прислала другая женщина. Чтобы прояснить ситуацию. Или чтобы получить какие-то выгоды (пока неясно какие).
        Возможно, это она посоветовала ему: трахни эту дуру - она обрадуется, растает, как мороженое при тридцатиградусной жаре.
        - Люда, пойдем домой, - предложил Вадим, заходя на кухню.
        ...Она оказалась не так уж и не права. Опасный противник эта Кушакова. Ну да ничего - в следующий раз будем умней.
        - Присядь, Вадим. Мне надо сообщить тебе нечто серьезное.
        - Я - весь внимание! - ответил экс-муж шутливо - чувствовалось, что у него просто превосходное настроение.
        - Вадим, ты не подумай, я не из зависти говорю. Я на вас не сержусь. На тебя. И на твою избранницу тоже.
        - Люда, это какой-то бред! Ты моя единственная избранница - с десятого класса и до сих пор!
        - Ну ты же сам меня бросил! Сказал: я от тебя ухожу... Но все равно, Вадим, у нас сохранились хорошие отношения. Ведь мы интеллигентные люди. В общем, у нас нормальные человеческие отношения, и поэтому я хочу тебя предупредить относительно этой Кушаковой.
        - Так-так...
        Вадик серьезно покачал головой. Не умеет врать, не умеет отпираться. Порядочный человек! Дура все-таки я, такого мужика прозевала...
        - Во-первых, мне придется выгнать ее из агентства... Но ты должен знать: я делаю это не в отместку! Я просто не хочу платить астрономические штрафы за неуплату налогов. Большую часть сделок она совершает подпольно, используя наши бланки договоров и нашу печать. Она все деньги себе берет, а отвечать потом нам придется! . Ты слышишь? - Вадим молчал. - А, понятно! Ты не хочешь знать о ней ничего плохого! Но я не клевещу, я просто хочу предупредить, чтобы ты не думал потом, что твоя пассия стала жертвой произвола...
        Это во-первых. А во-вторых, ты никогда не интересовался, где она живет?.. Молчишь? Прекрасные дамы обитают в воздушных замках?! Ошибаешься! Она из Казани вообще-то. Но жила во вполне реальной трехкомнатной квартире в Ново-Переделкине, изначально принадлежавшей ее мужу. А потом решила продать квартиру, чтобы построить коттедж на Рублевке. А заодно - под это дело - старого мужа сменить на нового. Я хотела сказать, старого на молодого. И выгнала старого из дома. Бедняжка спивается, пропадает, а она тем временем прикидывает, как продаст твою квартиру на Кутузовском и вложит деньги в строительство своего коттеджа. Понял?! Я просто хотела предостеречь...
        - Считай, что тебе это удалось!
        - Да? - Я не поверила, но почему-то мне стало скучно. Как-то неинтересно стало мне вдруг. Хотелось настаивать, убеждать, а он только кивал и соглашался. - И какие же выводы сделал ты, интересно знать?
        - Выводы такие. Во-первых, в твоей конторе завелся какой-то злостный нарушитель финансовой дисциплины. И ты, что совершенно правильно, собираешься уволить его, дабы избежать проблем с налоговой. Во-вторых, какая-то твоя коллега собирается повысить свой жилищный статус и одновременно вынашивает матримониальные идеи с целью экспансии жилплощади своего будущего супруга и ее дальнейшего использования в деле повышения жилищного статуса.
        Я не выдержала и рассмеялась.
        - Тебе бы лекции читать на юридическом факультете! Головы морочить студентам!.. Но слушай! Если серьезно, мне остается добавить к портрету один небольшой, но существенный штрих. Этот коллега, бегающий от налогов и повышающий, как ты выразился, свой жилищный статус, и есть Кушакова Ирина Витальевна.
        - Да кто это такая?! Объясни же, в конце концов!
        - Это та самая прелестная блондинка, с которой сегодня в два часа пополудни ты вышел из подъезда этого дома! Это та женщина, ради которой ты после пятнадцати лет брака бросил меня! И наконец, это особа, приславшая тебя сюда разведать обстановку!
        Я не удержалась, топнула ногой и неожиданно разревелась, завыла по-бабьи громко.
        Вадим ушел в прихожую, но скоро вернулся с какой-то папкой.
        - А теперь смотри! - Он ткнул мне в лицо какие-то бумаги. - Читай! Договор об аренде жилого помещения! От агентства «Моя крепость» договор подписала... Читай! Агент Кушакова Ирина Витальевна! Вознаграждение агентства составляет... Видишь! Она нашла вот эту квартиру. И то, что ты увидела меня рядом с ней, абсолютно ничего не доказывает!
        - Не удивлюсь, если она взяла с тебя деньги! - рыдала я. - Она же хищница! Щука! Акула глубоководная!..
        - Я, - продолжал спокойно Вадим, - действовал из самых лучших побуждений. Я хотел, чтобы в твоей жизни ничего не менялось. Чтоб ты жила в привычных условиях. А я бы снимал жилье, тем более что в нашем разводе виноват исключительно я один.
        - Это она виновата! А ты для нее материал - кирпичик в фундаменте ее коттеджа!
        - Людочка, говорю тебе, я ее знать не знаю. А то, что я решил уйти от тебя, на то - совсем другие причины.
        - Какие же?
        - После поговорим. Надо идти домой.
        - К ней?! К этой Кушаковой?
        - Ну что ты заладила, глупенькая? - Он порывисто встал и прижал меня к себе, как много лет назад прижимал в подъезде, когда я категорически отказывалась выйти за него замуж. - Ты сейчас сама удивишься. Там никого нет. Квартира пуста и... полностью готова к возвращению хозяйки.
        - Ты все врешь! - голосила я.
        - Не кричи. Вон соседи уже не выдержали - пришли разбираться.
        - Какие соседи?
        - Ты не слышишь? В дверь звонят.
        - Кто ж это? Кто это может быть? Твоя Кушакова? Заволновалась, что ты не возвращаешься долго?!
        - Сейчас разберемся.

63
        - Я так и знала! - Сметая все на своем пути, в прихожую ввалилась квартирная хозяйка. - И вы здесь! Ну надо же! - заметив Вадима, закричала она. - С кем я связалась?! Парочка аферистов!
        - Выбирайте, пожалуйста, выражения, - попросил экс-муж.
        - И вы еще о вежливости говорите?!
        - Да! Представьте себе, я говорю о вежливости! Мы цивилизованные люди, в конце концов. Моя жена сняла у вас квартиру...
        - Что? - взвизгнула хозяйка. - Она? Вот эта - ваша жена?!
        - А какие сомнения?
        - У меня прямо сердце чуяло! Аферисты! Чистой воды аферисты! Сначала явился один. Потом явилась не запылилась другая. А вечером я вас вместе застаю! А знаете ли вы, что ваша так называемая жена говорила мне сегодня, что она вас знать не знает?!
        - Я только сказала, что не знаю, кто до меня приходил к вам домой, - напомнила я.
        - Типа вы не имеете понятия, где полдня пропадает ваш муж? - Хозяйка презрительно усмехнулась в мою сторону. - Законный муж, да еще и красавец?!
        - Но я действительно законный, - мягко заметил Вадим. - Не верите - посмотрите паспорт! Вот! Киевским отделением ЗАГСа, - он раскрыл пурпурную книжицу на соответствующей странице, - зарегистрирован брак с гражданкой Крестенко Людмилой Александровной. Людина девичья фамилия - Крестенко. Понятно вам?
        - Ничего мне не понятно! - пророкотала квартирная хозяйка. - И особенно что за крики доносились из моей квартиры два часа назад! Такие вопли, что соседка перепугалась, срочно разыскала меня и попросила навести порядок. Что вы тут устроили?! Признавайтесь!
        - Простите, - пролепетала я. Перспектива быть вышвырнутой на улицу на ночь глядя без преувеличений была для меня катастрофой. - Больше такого не повторится...
        - Нет уж, я хочу знать все! В подробностях! Только не хватало мне на старости лет попасть на скамью подсудимых! В качестве соучастницы преступления...
        - Я вас уверяю, - начал Вадим горячо, - здесь не было ничего особенного...
        - А не особенного?
        - Простите, но это наши личные дела. И вас они совершенно не касаются.
        - Вы ошибаетесь! Я сейчас в милицию позвоню. Пусть они вам объясняют, что за все происходящее в квартире ответствен владелец жилплощади. А заодно и вы объясните им, что все-таки здесь происходило! - с этими словами она устремилась к телефону.
        - Постойте! - попросил Вадим с наигранной кротостью. - Не надо в милицию звонить. Раз уж вы такая любознательная, я расскажу вам, что пришел помириться со своей женой. Я обидел ее, был не прав... кругом виноват. И долго просил у нее прощения..
        Но все безрезультатно!
        Я вставал на колени - она уходила в другую комнату. Я кричал: прости меня, любимая, - она затыкала уши...
        - А мне соседи сказали, что тут кричали совсем о другом, - ехидно заметила хозяйка. - Признавайтесь, что вы тут собирались организовать! Притон?! Чуяло мое сердце!..
        - Да вы же не дослушали меня!.. Так вот, в конце концов я просто лишился самообладания. Мне не терпелось поскорее заключить мир, и я... перешел к радикальным действиям.
        - Как тебе не стыдно?! - зашипела я на экс-мужа.
        - Вы ее били? - вскричала хозяйка в ужасе. - Теперь она имеет право подать в суд! Меня затаскают по судам... Я же говорила сестре...
        - Нет, я не бил ее!
        - А что же тогда?
        - Я воспользовался своим правом мужа, - победоносно сообщил Вадим. - И что самое интересное, эти меры возымели эффективное, но, к сожалению, краткосрочное действие. В первые полчаса я узнавал мою Людмилу, - он бесцеремонно обнял меня, так что я лицом ткнулась ему в грудь и не могла уже выражать протеста. - Но потом все опять вернулось на круги своя! И потому мне вновь приходится действовать силой.
        Я все-таки попыталась возмутиться, но слова негодования в буквальном смысле остались у Вадима в жилетке. Получилось нечленораздельно и глухо.
        - Если вы хотите помириться с женой, - наставительно процедила хозяйка, - надо купить цветы, шампанское... или пригласить даму в ресторан. А не устраивать беспорядки да еще на чужой квартире!..
        - Вот я ей и говорю, - теперь он подбородком упирался в мою макушку, лишив меня не только права голоса, но и вообще всякой мобильности, - нечего тебе в чужой квартире делать! Пошли домой. Там уже все готово - цветы, свечи, романтический ужин.
        - Я не хочу домой! - Воспользовавшись тем, что Вадик на минуту потерял бдительность, я выскользнула из его объятий. - И романтические ужины мне не нужны.
        - А в женских журналах пишут, что о таком ужине мечтает каждая женщина.
        - Может, каждая и мечтает. А я - исключение!
        - А по-моему, тут исключений не может быть! - встряла квартирная хозяйка. - Идите домой. Покобенилась - и будет! - закончила она неожиданно грубо.
        - Легко вам давать советы! Вы же не знаете ничего! - Я снова вспомнила о Кушаковой, и предательские слезы противно защекотали глаза. - У него другая женщина... Авантюристка... - Слезы все-таки вырвались наружу, но я продолжала, не стесняясь: - Это она его прислала за мной!
        - Не слушайте ее, она про другую женщину все придумала!
        - Ничего я не придумала! Кушакова - первая красавица у нас на фирме. Ясно, что он выбрал ее, и я поэтому...
        - Милая моя! - перебила хозяйка раздраженно. - Любой нормальный мужик обязательно хоть раз в жизни заведет себе другую. Это старое правило. Не прикидывайтесь, что вы не знали его! Ваше счастье, что он одумался. Мириться пришел. У меня вон вещички собрал - и адье. И у моей сестры то же самое! И она теперь в одиночку должна мучиться с племянником... А вы чего? Строите из себя оскорбленную невинность? Фокусы показываете на старости лет?
        - Люда вовсе не на старости лет! - аккуратно поправил Вадим, но я, собравшись с силами, заговорила совершенно другим тоном:
        - Два часа назад вы добровольно, находясь в твердой памяти и здравом уме, сдали мне эту квартиру! Получили деньги, в том числе и предоплату. А теперь хотите избавиться от меня? Не выйдет! Я в суд подам, выставлю моральную компенсацию!.. Такую, что ваш племянник со своими проблемами будет отдыхать рядом с вами!
        - А вы нарушили условия аренды!
        - Ничего я не нарушала!
        - У меня свидетели есть!
        - Уведите отсюда свою вздорную супругу! - обратясь к Вадиму, попросила квартирная хозяйка. - Я сразу поняла, что никакого толку у нас с ней не получится.
        - Иди оденься, Людмила.
        - И не подумаю!
        - Тогда ты уйдешь прямо так!
        - Прекрати!
        - Вот ваши деньги! - поддакнула хозяйка. - Ничего мне от вас не надо. Будете ходить туда-сюда, шуметь, хлопать дверями и позорить меня перед соседями.
        - Я не буду! Я обещаю, что в первый и последний раз...
        - Заберите ее одежду!
        Хозяйка принесла из спальни злосчастный костюмчик от Мариэллы Бурани. Увидев его, я окончательно сникла. Вот она - причина моих многочисленных несчастий, любезно подаренная мне Соломатниковым! Первым делом надо было уничтожить костюм. Сжечь в духовке. А теперь - пеняй на себя!..
        - Но послушайте, - вспомнила я, уже оттесненная к порогу, - вам же очень деньги нужны! Я правда не буду больше устраивать никаких скандалов. Я... честное слово... Клянусь! Сейчас лето, все разъехались из Москвы. А проценты каждый день набегают..
        Вам на даче придется долго жить... до ноября... до декабря... до Нового года!
        - Это не ваша печаль! - сказала хозяйка грустно.
        - Я же о вас беспокоюсь! - Я ухватилась за дверную ручку в надежде подольше задержаться в квартире. Но Вадим, легко разжав мои пальцы, сгреб меня в охапку и направился к лифту. - Пусти, пусти!! - бесновалась я.
        К несчастью, я могла только кричать, памятуя о том, чем могут закончиться резкие движения для обернутого простыней человека.
        - Да, мне до Нового года на даче придется жить, - глядя нам вслед, говорила самой себе хозяйка. - Печку топить буду... Снег лопатой расчищать...
        - У вас проблемы? - спросил Вадим.
        - Да вот деньги очень нужны. И если б мне - ладно, а то племяннику! Срочно. До зарезу.
        - А хотите, я вам эти деньги одолжу?
        - Нет-нет! Мне от вас ничего не надо.
        - Почему же? - настаивал Вадик. - Вы мне оказали бесценную услугу!
        - Что за услугу? - насторожилась хозяйка.
        - Еще спрашиваете? С женой меня помирили!
        - Я вас не мирила. И денег ваших не возьму.
        - Берите! Я же предлагаю от всей души...
        - Ну если от души... - Она на минуту задумалась. - А какой процент?
        - Без процентов!
        - А ваша жена сказала, что в наши дни без процентов в долг никто не даст.
        - А я дам. За услугу! Берите! И не торопитесь с возвратом... У нас эти деньги не последние. Правда, Люд? Когда сможете отдать, позвоните. В договоре аренды написан мой телефон.
        - Спасибо... Спасибо... Спасибо...
        Должно быть, в знак благодарности хозяйка стала кланяться, тряся головой. Из-за плеча Вадима я не могла видеть ее лица, лишь ритмично качающиеся куски сладкой ваты. Когда двери лифта захлопнулись, вата исчезла.

64
        В машине мне стало страшно по-настоящему.
        Почему он так настаивает, чтобы я вернулась домой? А вдруг эта Кушакова надумала меня ликвидировать? Догадалась, что я знаю про ее левые сделки и, следовательно, могу стукнуть налоговикам. Они, чего доброго, заставят ее раскошелиться по полной программе... Короче, я вполне реально могу нанести удар по ее благосостоянию, и она понимает это.
        У меня не хватало сил додумать до конца запутанную мысль. И не хватало духу прямо обратиться к Вадиму. Интересно, а он в курсе планов своей любовницы? Конечно нет! Вадим - очень хороший, светлый человек. И он никогда на такое бы не решился. Но он лишь исполнитель, к несчастью. Кушакова потребовала доставить меня на Кутузовский - живой или мертвой. Лучше, конечно, мертвой. Так меньше возни. Только вряд ли она озвучила эту просьбу Вадиму. Сказала, надо поговорить втроем, а сама... точит ножи булатные!
        Конечно, можно попробовать убежать. Хотя бы в тот момент, когда Вадик припаркует машину во дворе нашего дома. Но куда бежать дальше? В офис? Классно я буду смотреться в кабинете, обернутая в махровую простынку. Верочка точно не выдержит и вызовет психиатрическую помощь.
        А если к Стасе рвануть?.. Далековато получится, за город. Нужно выскочить на Кутузовский и поймать машину. Но пока я буду ее ловить, Вадим двадцать раз догонит меня, сгребет в охапку и сволочет домой.
        А если я буду орать и кто-то из прохожих попробует вмешаться (будь это даже не прохожие, а милиция!), Вадим объяснит, что он законный муж и что его супруга хватила лишку. И паспорт покажет для убедительности...
        Пока я рассчитывала и планировала, машина незаметно въехала во двор и остановилась у нашего подъезда.
        - Выходи, - сказал Вадик. - Вот мы и дома.
        - Не хочу... не хочу домой!
        - Люда, ты переходишь границы допустимого!.. Ну прости, я не думал, что эта история так подействует на тебя. Я привык считать тебя сильной женщиной. К тому же... извини, но временами я думал, что ты сама хотела этого...
        - Чего я хотела? Чтоб вы с Кушаковой меня пришили?
        - Люда, ты бредишь... Тебе нужен психиатр! Мы с Кушаковой? Пришили?! Да за эти дни я истосковался по тебе!.. Не говоря о том, что я не знаю никакой Кушаковой.
        - Ты не знаешь!.. А она сейчас преспокойно сидит у нас в гостиной! Или в спальне валяется перед телевизором!
        - Идем домой! Ты убедишься...
        - Не пойду!
        - Люда, ну что мне делать с тобой?! Как мне загладить свою ошибку?!
        Я молчала. Кто-то резко постучал в стекло машины. С перепугу я вжалась в сиденье еще сильней. Сто процентов это Кушакова. Все ясно! Не дождалась, сама спустилась во двор. Но я не сдамся так просто! Буду до последнего сидеть в машине. А если они силой начнут вытаскивать меня, заору так, что сбежится весь дом!
        - Смотри, Люда, к нам гости пришли.
        - Это к тебе пришли гости! - рявкнула я, и в эту минуту удивленная Стасина мордочка заглянула в окно машины.
        Если бы ко мне явился сам Господь Бог, я бы, наверное, обрадовалась не так сильно. Спасена! Стаська меня в обиду не даст! И кажется, она с молодым человеком. Великолепно! Мы даже получаем численное преимущество.
        Я выскочила из машины и кинулась на шею к своей приемной дочери.
        - Стаська! - Меня душили слезы. - Приехала! Вот умница! Вот молодец!
        - Тетя Мил, ты чё? - Стася в ужасе попятилась от меня. - Ты из бани, что ли? Вырядилась как хламида-манада...
        У меня за спиной Вадим усиленно делал ей какие-то знаки. Обернувшись, я поймала мужа с поличным.
        - Ты хочешь объяснить им, что я тронулась умом? Ну так начинай, не стесняйся! Здесь все свои...
        - Тетя Мил, а я тебя с женихом хотела познакомить! Это Алексей. - Стася указала на деликатно стоящего поодаль молодого человека. Услышав свое имя, молодой человек несколько подался вперед. - А это тетя Мила, то есть Людмила Александровна, моя вторая мама. Она же - директор риелторского агентства «Моя крепость». А это Вадимчик - ее муж.
        - Вадим Георгиевич! - поправила я желчно.
        Вадим и Алексей пожали друг другу руки.
        - Это замечательно, что вы приехали к нам. - Обычно молчаливый и замкнутый, Вадим решился сыграть роль гостеприимного хозяина, и, кажется, ему это удавалось. - Я с удовольствием выпью за вашу помолвку.
        - Вадимчик, ты просто лапочка! - Звонко чмокнув своего второго папу, Стаська вложила ему в руку громадный пакет. - Здесь кое-что для праздника на первое время. .
        Оживленно болтая, они вошли в подъезд. Я вяло поплелась за ними.
        - Люда, я очень хорошо понимаю. Тебе сейчас трудно, - заговорщицки прошептал Вадим, воспользовавшись тем, что молодые люди с порога устремились на кухню, - но ты держись, пожалуйста. Не надо компрометировать Стасю перед ее будущим мужем. Переоденься, умойся... У тебя лицо чумазое, как у дворовой девчонки.
        - Я и есть дворовая девчонка! - отрезала я. - И постоять за себя пока еще в состоянии! Где эта гадина Кушакова?! Немедленно признавайся!
        - Ну хочешь, мы вместе обойдем всю квартиру, и ты увидишь своими глазами, что никого, кроме нас, Стаси и Алексея, здесь нет.
        - Допустим, хочу, - призналась я недоверчиво.
        - Ну и пошли. Начинаем с ванной, как места наиболее подозрительного. Так... душевая кабина пуста, на дне ванны вроде тоже никто не лежит. В шкафу пусто... А может, за унитазом притаился кто?.. Теперь спальня. Шкафы, кровать. Посмотри, не лежит ли кто под одеялом!.. Странное дело, действительно никого...
        - Замолчи! Без тебя знаю, где смотреть!
        - Да пожалуйста, я исключительно из благих побуждений... Гостиная благодаря минимализму хозяев облегчает наш поиск, тогда как кабинет, наоборот, обеспечивает нам широкое поле деятельности... Мне кажется, ты бдительность потеряла! За шторами посмотри! Под столом... А про балкон забыла?! Эх ты, Пинкертонша! Ну теперь столовая и кухня! Стася, как по-твоему, здесь никого нет?
        - Вадимчик, вы сегодня что, все с ума посходили? Как это никого нет? Ты, я, Алексей, тетя Мила! И ты это называешь - никого?..
        Она говорила что-то еще, но я отключилась. Как писали в старинных романах, моему взору открылось зрелище невиданной красоты... я имею в виду романтический ужин, сервированный на две персоны. На кипенно-белой скатерти поблескивали тонкие золотые ободки тарелок, таинственно и маняще мерцал хрусталь. И надо всем этим великолепием, словно в почетном карауле, замерли стройные знойные розы.
        На краю стола я заметила массивные бронзовые подсвечники. Много лет назад их в подарок жене привез из-за границы Георгий Петрович... Квартирная хозяйка оказалась права. Романтический ужин при свечах - это такое мероприятие, перед которым не может устоять ни одна женщина на свете.
        - Ну, тетя Мил, что я говорила? - торжествующе спросила Стася. - Вадимчик - супер! Какой ужин он забацал для тебя! Устрицы, осетрина, черная икра, салат из рябчиков, персики в коньяке. А ты в это время...
        - А что она в это время? - заволновался Ненашев.
        - Лучше не спрашивай! - Стася демонстративно махнула рукой. - Я специально не стала ничего трогать - разрушать эту красоту. Чтоб ты увидела и тебе стало стыдно.
        - За что, Люда, тебе должно быть стыдно?
        - За плохое поведение! - Стася интригующе засмеялась.
        - Все это чепуха, - неожиданно подал голос Алексей. - Жить надо проще, без предрассудков!
        - Пожалуйста, поставь на стол еще два прибора, - тихо попросила я Стасю. - Я только умоюсь, переоденусь - и приду...

65
        Общий разговор стих, когда я, подкрашенная и причесанная, в розовом атласном костюме от Мариэллы Бурани вошла в столовую. На меня устремились восхищенные взгляды. Молчание продлилось несколько минут, пока Стася первой не опомнилась от удара.
        - Тетя Мила! Супер какой!
        - Я даже представить себе не мог... Людмила Александровна, вы такая... потрясающая женщина, - восторженным полушепотом проговорил Алексей. - А когда я вас увидел у подъезда полчаса назад... простите, подумал, что вы... совсем странная.
        И только Вадим все смотрел и смотрел на меня. Смотрел не отрываясь. А потом разлил по бокалам шампанское, встал из-за стола и предложил тост:
        - Я хочу выпить за семью.
        - Вадик, это неудобно, - напомнила я. - У наших молодых друзей сегодня такое событие...
        - И поэтому я хочу выпить за семью! Где-то, кажется в каком-то советском фильме, я слышал фразу: семья - это как родина. Я тогда был студентом, мальчишкой, и эта фраза мне не понравилась. Показалась абстрактной. Семья как родина, а небо как море. А трамвай как поезд. Только ездит по городу и на короткие расстояния. А всякое сравнение хромает, как говорил Владимир Ильич. Впрочем, наши молодые друзья незнакомы с его цитатами... - Я видела, что муж волнуется, но не хотела его перебивать. Было интересно, к чему он клонит. Что дальше. - В наше время сотни тысяч людей осознанно или спонтанно, по необходимости или по доброй воле покидают родину. Но я думаю, независимо от мотивов рано или поздно ностальгию испытывают все. Мне доводилось жить за границей, поэтому я знаю это чувство. А на днях мне вновь довелось его пережить...
        - Ты имеешь в виду Сардинию? - засмеялась Стася. - Заскучал? Захотел домой?..
        - Я имею в виду, что мы с Людмилой попробовали расстаться.
        Над роскошным столом опять вновь повисла напряженная тишина, которую нарушила Стася:
        - Вы? Расстаться?! Не может быть! Я в это не верю! У вас же образцово-показательная семейка.
        - Возможно, так казалось со стороны... На самом же деле мы страдали многими болезнями. Короче, был момент, когда мы решили: проще убить, чем вылечить...
        - А-а-а! - У Стаси было такое лицо, как будто она только что узнала финал крутого детективного сюжета. - И вы, значит, расстались?
        - Совершенно верно! Не буду говорить, что мне было плохо. Что я скучал. Что мне не хватало Людиного присутствия, заботы, советов, юмора, красоты... Да, всего этого не хватало! Но это не главное. Главное - то, что я почувствовал себя оторванным от корней!
        - Как это - от корней оторванным? Объясните! - попросил Леша.
        - Понимаете, молодой человек, у дерева можно оборвать листья, обломать ветки. Это не страшно - со временем вырастут новые. Но если у дерева перерубить корни... оно погибнет. И я почувствовал: я гибну без нее, как дерево без корня.
        - Без тети Милы? - уточнила Стася вполне серьезно. - Или без семьи?.. А может, без родины?
        Ненашев эффектно помолчал.
        - Людмила - это и есть моя семья. А с семьи начинается родина. И получается, что все неразрывно. И вам, молодые люди, я желаю такого же. Семья - это общие корни, переплетение ваших, пока еще персональных корней. Переплетитесь корнями и никогда не пытайтесь оторваться от них. Это опасно для жизни. Итак, пьем за вашу счастливую семью!
        - А давайте сначала за вашу, - предложил Алексей. - Ваша ведь уже состоялась, а наша - пока еще неизвестно...
        - Горько! - озорно закричала Стаська.
        Мне не осталось ничего другого, как встать и подставить Вадиму губы.

66
        - Вадим, ты сошел с ума?.. Ты собираешься мыть посуду? Прекрати, я завтра все перемою... Ну и что, что ты не мыл ее пятнадцать лет. Мыть посуду - это не мужское дело.
        Я все помою в посудомоечной машине... Нет, проблемы у нас были вовсе не из-за этого. Какой ты смешной! Неужели ты думаешь, я ждала, что ты начнешь мыть посуду или чистить сантехнику? Ха-ха! Не смеши! Ты же принц... В каком смысле? В прямом. Ты похож на принца - наследника престола... Нет, вот на короля не похож. Тебе не хватает... взрослости. И вовсе я не намекаю на твою инфантильность. Ты - взрослый принц. Ну вот, например, как принц Чарльз... только без королевства.
        Я твое королевство. Подвластная тебе территория... Ну и что? Народ может и взбунтоваться, но при этом он все равно любит своего короля. Обожает! Вот так... И вот так! Просто я сдержанная по натуре и не могу каждый день демонстрировать эти сильные чувства.
        Раздражение? Оно же как кашель: если все время сдерживать, задохнешься... Я не помню, что было его причиной. Не помню! И вообще не спрашивай меня ни о чем! После твоего ухода я потеряла память. Если хочешь знать, это обычное явление - потеря памяти после катастрофы... Конечно, катастрофа, что же еще?! Если бы я пошла к врачу, он бы клиническую смерть зафиксировал.
        Ты думал, у меня другой мужчина? Очень остроумно... А я - что у тебя другая женщина. Не знаю, просто думала, и все. И я думала, что ты к ней ушел. Глупая подозрительность? Подозрительность - тоже болезнь. Ее как-то лечат... Например, ходят к психоаналитику.
        Помнишь, с чего начинается фильм «Мистер и миссис Смит»? Не помнишь? Тебе не понравился? Надуманный боевик?.. Ничего подобного! Это фильм о любви! Потому что герои любили друг друга, но им мешало недоверие. И никакой психоаналитик им не помог, пока они сами не сказали правду друг другу... Ну скрывали до последнего, потому что это была такая страшная правда. Я надеюсь, за тобой не водится ничего такого... Шутка, Вадим! Такое, скорее, должно водиться за мной?! Ты сумасшедший. Но ведь ты не думаешь... если бы так думал, ты бы не вернулся!
        Скажи, а почему ты вернулся? Ну и что, что говорил? Повтори!.. Я тебя теперь каждый день заставлю повторять это. Что? Народ не может повелевать принцем? Конечно, не может... Но он может молить, просить...
        Вадим, а ты правда чувствуешь все то, что сказал мне сейчас? Нет, я не сомневаюсь. Просто мне кажется, всегда казалось, ты устроен совсем иначе, чем я. А чувствуем, выходит, мы одинаково...

67
        Утром меня разбудил телефонный звонок.
        - Тетя Мил, я ваще над тобой угораю! - с места в карьер заявила Стася. При этом было трудно понять, угорает она от плохого или от хорошего. Я уж не говорю о том, что смысл глагола «угорать» мне не был до конца понятен.
        - А что произошло? - поинтересовалась я осторожно.
        - Она еще спрашивает! Ты знаешь, кто мне сейчас звонил?!
        - И кто?
        - Мирчук Светлана Евгеньевна!
        - Ну и что?! Я ни о какой Мирчук понятия не имею!
        - Зато она имеет понятие о тебе! Очень-очень конкретное понятие...
        - Давай быстрее, - зевнув в трубку, попросила я. - Мне поспать еще хочется.
        - Щас расхочется! - оптимистически пообещала Стася. - Ты, я надеюсь, помнишь, где находится твоя машина?
        - Помню! В ГИБДД... В милиции города Дубровска.
        - А знаешь, кто еще находится в той же самой милиции?
        - Не знаю.
        - Николай Николаевич Соломатников!
        - Как?! - не поверила я. - А его адвокаты...
        - Вот тебе и адвокаты! Прямо с постели забрали - тепленького!
        - А ты откуда знаешь?
        - Так от Мирчук! Она мне звонила только что, орала как резаная.
        - Что за Мирчук?
        - Блин! Его жена! Она сейчас там в Дубровске, с минуты на минуту должен подъехать адвокат, но лучше, если б подъехала ты...
        - Я?! Разбежались! Шнурки только поглажу и побегу!
        - Кончай прикалываться, тетя Мил! Тебе не нужна машина?! Ты ее ментам подарить надумала?
        - Ну за машиной я всегда успею, - ответила я нарочито спокойно и тут же подумала о том, что в машине остался мой паспорт, права и другие документы.
        - Войди в их положение, тетя Мил, - попросила Стася.
        - Не собираюсь!
        - Как знаешь! Это твое дело... Хотя мне, если честно, жалко эту Мирчук.
        - Это почему же? - Я мгновенно представила себе тяжеловесную барби. - Нашла кого жалеть!
        - Она так плакала, тетя Мил!.. И еще она перед тобой извинялась.
        - Вот как? Интересно! А она, случайно, не уточнила, за что именно?
        - Черт!.. Короче, когда она застукала вас в койке...
        - Что? - заорала я, недослушав. - Эта гадина еще смеет на меня клеветать! В какой еще койке?! Она встретила меня в прихожей. Знаешь, как встретила? Кулаками! Понятно?!
        - Ну ладно, тетя Мил! В прихожей так в прихожей, - примирительно ответила Стася. - Значит, я чего-то не поняла. Она сказала: муж изменял мне с этой женщиной. А я же помню, что вы и у меня накануне...
        - Что мы у тебя накануне?..
        - Ну что? Не помнишь, что ли? В койку залегли.
        - Стася, выбирай выражения!! Мы просто устали ждать, когда ты соблаговолишь прийти со свидания, ну и задремали.
        - Как хочешь, тетя Мил! Я понимаю, тебе неудобно, особенно после вчерашнего. Вадимчик - пупсик такой! Так расстарался ради тебя... Но как Карлсон говорил, пустяки, дело житейское. А мне тем более - параллельно. Хотя Вадимчик в тысячу раз лучше, и я рада, что вы с ним помирились.
        Стася замолчала.
        - Ладно, давай дальше выкладывай про Мирчук, - скомандовала я.
        - Она говорит, что подняла на тебя руку, потому что оскорбилась его изменой...
        - На него бы и поднимала!
        - Да ты дослушай! Она просит ее простить. Если нужно, заплатит моральную компенсацию... и те вещи, которые ее муж подарил тебе, она тоже вернуть обещала...
        - Какие еще вещи?
        - Желтый костюм и черное платье. Она нашла их утром в его машине. Сказала: «Все забирайте, только подтвердите, что мой Коля никакой машины не крал. А то недруги раздуют такой скандал, тень ляжет на репутацию банка». Соломатников, оказывается, член правления...
        - Так им и надо! Пусть клиенты знают, каким сволочам они доверили свои сбережения. Я и пальцем не пошевелю.
        - Тетя Мил! Ну ты же сама вчера вечером говорила мне, что твою машину никто не крал. Что ты добровольно отдала ключи Николаю Николаевичу.
        - Так то вчера было...
        - Ну и зря ты обостряешь с ними!.. - Я почувствовала, что Стася теряет терпение. - Мирчук хоть и истеричка, но личность опасная и настроена решительно.
        - Что ты имеешь в виду?
        - А вдруг она Вадимчику позвонит.
        - Ну и что скажет?
        - Скажет, что застукала вас с Николаичем!
        - Она нас нигде не стукала!
        - Сама же говоришь, что ударила тебя в прихожей...
        - Именно! Долбанула ни за что ни про что!
        - Короче, поехали, тетя Мила, в ГИБДД. Чует мое сердце, лучше расстаться с ними по-хорошему. Я даже с работы отпрошусь ради такого дела.

68
        На крылечке аккуратного кирпичного дома, похожего на дачку семьи со средним достатком, гудела толпа.
        Толпа по большей части состояла из разнокалиберных мужчин, поэтому представительницы прекрасного пола были в ней особо заметны. Я выделила серьезную женщину с сыном-школьником, романтическую тетку в шляпке и пестрых бриджах, которая взахлеб беседовала с подтянутым седым господином, даже в неприятных обстоятельствах не упуская случая наладить личную жизнь, и худую, нечесаную девицу в ревущих наушниках...
        Но даже если бы толпа сплошь состояла из женщин, я все равно первым делом увидела бы в ней барби Мирчук.
        Барби тоже сразу узнала меня.
        - Они со мной! - сообщила она толпящимся, и народ почтительно расступился.
        Миновав людской коридор, мы вошли в дачный домик, оказавшийся всего лишь проходной дубровского ГИБДД. За фасадом уютной дачки скрывался пыльный двор, уставленный
«жигулями». Сбоку серело пятиэтажное панельное здание, в котором, по всей видимости, и обитали вершители судеб местных автолюбителей.
        - Нам туда. - Барби кинула на меня короткий, полный ненависти взгляд, энергично тряхнула волосами, напоминающими вермишель «Ролтон», и зашагала вперед. У входа в контору барби притормозила. - А вы, девушка, - обратилась она к Стасе, - вы тоже принимали участие в его оргиях?!
        - Как вам не стыдно?! - Похоже, моя приемная дочь переживала неподдельное возмущение. - Просто Николай Николаевич - приятель моего папы...
        - Это не причина! - рявкнула барби. - Не причина, чтобы...
        - Он посоветовал папе приобрести дом в «Березовой роще».
        - Где-где?!
        - В коттеджном поселке «Березовая роща». По соседству с ним...
        - С кем - с ним? - не поняла барби.
        - С Николаем Николаевичем! У него в «Березовой роще» милый особнячок... с видом на Нил.
        Барби подозрительно скосилась на меня:
        - Она больная?
        - Почему больная? Нет... У него в коттедже художественная панорама «Древний Египет».
        - И он вас на фоне этой панорамы... по очереди? - спросила барби с брезгливым любопытством.
        - Что вы несете? - возмутилась Стася. - Я вообще у него не была ни разу. Это он без конца таскался ко мне...
        - Короче, вы тоже выставляете претензии? На какую сумму?
        Стася обиделась:
        - Ничего я не выставляю! Николай Николаевич делал то, о чем просил его мой отец.
        - Это ваш папа его попросил? Я, наверно, с ума схожу... Ваш папа его попросил...
        - Присматривать за мной, - объяснила Стася.
        - Бред какой-то! И как же, интересно мне знать, как он за вами присматривал?!
        - Ну просто... приходил... спрашивал, чего я делаю.
        - И все? - не верила барби.
        - Все.
        - А машина?
        - Машину потребовалось переставить, - объяснила я. - А Стася думала, что ее угнали, и заявила в милицию.
        - И вы это в милиции можете подтвердить?
        - Могу, конечно.
        - За сколько?
        - Просто так.
        - А я вам не верю! - фыркнула барби. - Женщины вашего пошиба ничего не делают просто так!
        - Что вы себе позволяете? - спросила Стася тихо и подчеркнуто вежливо. - Вы даже не представляете, кто перед вами стоит.
        - Очень даже хорошо представляю! Я благодаря мужу насмотрелась их на своем веку...
        - Тем более могли бы понять! Тетя Мила - умная, серьезная женщина, настоящая бизнес-леди.
        - Понятно, какой у нее бизнес.
        - А вот за это вы ответите! - вскипела Стася. - Я вам слово даю. В суде будете отвечать! А мой жених - журналист - позаботится о том, чтобы этот суд транслировали по всем теле- и радиоканалам!
        - Вы меня не запугаете!
        - Пойдемте к инспектору, - предложила я. - Быстрее войдем, быстрее выйдем.
        - Ну уж нет! - Стася топнула ногой. - Пусть сначала она извинится.
        - Извините, - буркнула барби. - Я не знала, что у нее за бизнес.
        Чувствовалось, что Стасю ее слова не удовлетворили, но формально придраться было не к чему. Мы направились в кабинет.

69
        - А вот и она! - увидев меня на пороге, радостно воскликнул лейтенант Коржев. - С повинной явилась?
        - Кто?
        - Сообщница Соломатникова! Они вместе с ним скрылись...
        - Да подожди, Андрюх, - перебил Коржева чернявый капитан, должно быть, хозяин кабинета. - Ваши документы, гражданка... Так. Ненашева Людмила Александровна, проживает улица Студенческая... А работаете где?
        - Агентство «Моя крепость», управляющая отделением «Кутузовское».
        - А теперь садитесь и опишите шаг за шагом, как все произошло.
        - Что именно?
        - Почему вы от милиции сбежали.
        - Мы не сбежали! Просто я подумала, что могу забрать машину в другое время. В тот вечер я неважно чувствовала себя...
        - Андрей Николаевич, - капитан кивнул на своего младшего коллегу, - пригласил вас вовсе не затем, чтоб вы забрали свою машину. Вам всего лишь предлагалось дать свидетельские показания. Пожалуйста, объясните, почему вы уклонились от исполнения своего гражданского долга. Так и пишите: объяснительная записка... А вы кто будете? - обратился капитан к Стасе.
        - Давликанова. - Стася достала паспорт. - Это я написала заявление об угоне. Я не знала, что они машину переставили.
        - Вы тоже садитесь объяснительную писать. Все подробно. Вам положен штраф за ложный вызов милиции.
        - А мне? - уточнила я.
        - Вам штраф за отказ от дачи показаний.
        - Но машину я хотя бы забрать смогу?
        - Разумеется. После суда, если докажете, что она ваша.
        - Конечно моя! Вот смотрите, свидетельство собственности.
        - Ну и великолепно. - Бегло прочитав, капитан вернул мне вчетверо сложенную бумагу. - Как только закончится следствие...
        - Какое еще следствие?
        - По делу о краже машины.
        - Я, как хозяйка, в десятый раз заявляю вам: мою машину никто не крал.
        - Охотно верю. Объясните только, почему вы уклонились от дачи свидетельских показаний.
        - Да я сама не знаю почему...
        - Вот видите, - обрадовался капитан, - можно говорить о имевшем место сговоре между преступником и пострадавшей.
        - Не понимаю...
        - А чего понимать? Вы хотите выгородить преступника, потому что его родственники, - кивком капитан указал на барби, - хорошо заплатили вам. Вам дела нет, что, избегнув ответственности на этот раз, преступник воодушевится - станет совершать новые угоны и кражи, почувствует абсолютную безнаказанность. Вы заработали нехорошие деньги...
        - Я ничего не заработала! - не выдержав, воскликнула я. - И вообще я не нуждаюсь в заработках подобного рода. У меня есть другие, вполне легальные. Я просто хочу получить обратно машину.
        - Ничем не могу вам помочь. - Капитан развел руками.
        Я вскочила, чтобы навеки покинуть проклятый кабинет, но была остановлена бдительными стражами порядка.
        - Одну минутку, Людмила Александровна! До полного выяснения причин мы не имеем права вас отпустить.
        - Вы?! Отпустить меня?! А что я сделала? Меня-то в чем подозревают?
        - Я же вам объяснил только что...
        - Давайте мы внесем за нее залог, - предложила барби. - Опасных преступников и то под залог до суда отпускают.
        - Даже не знаю... - Глазки у чернявого капитана загорелись. - А сколько вы оставите?
        - Хотите, всю свою кредитную карту?
        - Под залог кредитной карты, вы поймите, мы не имеем права... - Капитан почтительно улыбнулся, словно извиняясь за несовершенство действующих российских законов.
        - Хорошо! Я заплачу, то есть я хотела сказать, внесу залог наличными! Назовите сумму?
        - Пятьдесят тысяч, - с той же улыбкой ответствовал голубой воришка.
        Барби растерялась:
        - У меня с собой столько нет...
        - Вы можете обналичить свои средства. Здесь рядом на площади - торговый центр
«Тополек»...
        - Понятно, - буркнула барби. - Ждите, я сейчас принесу.

70
        - Это я виновата, тетя Мил, - бормотала Стася, выходя на пыльный двор дубровской госавтоинспекции. - Черт дернул меня писать это проклятое заявление!
        - Успокойтесь! - попросила барби. - Возьмите себя в руки! В конце концов, жалеть об упущенных возможностях означает упускать новые.
        - Чего, интересно, мы упускаем? - ухмыльнулась Стася. - Шанс попасть в КПЗ или в
«обезьянник» в лучшем случае?
        - При чем здесь КПЗ? - не поняла барби. - Вместо того чтоб дышать отработанным бензином, мы могли бы пойти в ресторан, пообедать и заодно обсудить наши дела... Я, когда бегала в банк, видела одно сносное местечко.
        Сносным местечком барби назвала ресторан «Дубрава», расположенный на главной площади городка, напротив торгового центра «Тополек». Зал ресторана утопал в зелени. Вместо стульев вдоль столов стояли лавки из простого некрашеного дерева. Для полноты картины не хватало только музыки «Во поле березка стояла».
        Пришла официантка. В широкой зеленой юбке и в белой кофточке - сама как березка. Улыбнулась:
        - Чего заказываем?
        - А что есть? - Барби вдумчиво перелистала меню.
        В конце концов она заказала салат с креветками, фаршированного карпа и ягодный мусс со сливками.
        - А теперь расскажите-ка мне все по порядку. С самого начала.
        - Ну мы же уже рассказывали вам. - Стася уныло заскребла ножом по тарелке, нарезая ветчину. Покончив с этим занятием, она стала аккуратно мазать желтоватый хрен на розовые кусочки. - Все началось с того, что дядя Коля посоветовал моему отцу купить дом в «Березовой роще».
        - Какой дядя Коля? В какой еще роще?!
        - Мы же вам говорили, - напомнила я, - что «Березовая роща» - это коттеджный поселок. А дядя Коля - это ваш муж. Николай Николаевич Соломатников.
        - Простите, а почему вы моего мужа дядей Колей называете?
        - А потому, - пережевывая ветчину, объяснила Стася, - потому, что я его знаю с детских лет. Он учился с моим отцом в институте в одной группе. Хотя в последнее время я зову его по имени-отчеству...
        - Странно... Муж всегда уверял меня, что у него в институте не было друзей.
        - Ну, если вы мне не верите, можете позвонить моему отцу. Скажете, что вы супруга Николая Соломатникова. Думаю, что он будет рад знакомству.
        - Да нет, вы не поняли! Я не к тому!.. Продолжайте.
        - Папа подарил мне дом, и я стала жить по соседству с дядей Колей...
        - Подождите! Как это жить по соседству?
        - Вот так! - Стася вытащила из сумки две сигареты. - Вот мой дом, а вот здесь, на соседней улице, дяди-Колин.
        - У него собственный дом? Коттедж? - Барби с сомнением и надеждой уставила на Стасю синие глазищи.
        - Я же сказала вам, что не бывала у него дома.
        - А вы? - обратилась она ко мне.
        - А я бывала.
        - И что вы там видели?
        - Панораму Древнего Египта. Плетеную кровать в виде корзины воздушного шара.
        - Что-что?!
        - У него дом такой - сплошная стилизация...
        - Господи! А я узнаю обо всем последней! - Барби всплеснула руками. - А что вы у него дома делали?
        - Знаете, у меня такое чувство, что ему очень хотелось перед кем-нибудь похвастаться, как у него все суперски.
        - Да-да, вы правы! Мой муж ужасно инфантилен... Хотя и старше меня на двенадцать лет. А как по-вашему, на сколько потянет его коттедж? Вы ведь разбираетесь в недвижимости...
        - Думаю, тысяч на восемьсот, не меньше, - ответила я быстро.
        - Долларов?
        - Евро.
        - Потрясающе! И все у меня за спиной!..
        - Хотите совет, - предложила я. - Человека надо или принимать всего в комплексе, или не принимать вообще.
        - Легко вам давать такие советы, - вспыхнула барби, - ясно ведь, зачем вы потащились к нему домой! А я еще внесла за вас залог!
        - Светлана, я вовсе не хотела вас обидеть. Мы здесь собрались совсем не для этого! - горячо воскликнула я. - Но вы правы, отчасти я виновата перед вами. Но лишь отчасти, и совсем не в том, в чем вы меня подозреваете.
        - Мне все равно, что вы там говорите! - барби закрыла лицо руками. - Врете вы все!
        - Я не вру!.. Но вы же не хотите разводиться...
        - Только из-за детей!
        - Давайте по делу, - напомнила Стася. - Менты хотят представить ситуацию так, чтобы мы все оказались под подозрением. Я, видите ли, не имела права заявлять об угоне, ты, тетя Мил, уклонилась от дачи показаний, ваш муж, - она кивнула барби, - угонщик.
        - Кстати, мне до сих пор непонятно, почему его обвиняют в краже машины.
        - Он просто поставил ее к себе в гараж, потому что Стася убежала на свидание и забыла запереть ворота.
        - А вы... что делали вы, пока она была на свидании?
        - Носились по поселку - разыскивали меня... - с раздражением сообщила моя приемная дочь. - Оба они - Николай Николаевич и тетя Мила - обещали моим родителям принимать посильное участие в моем воспитании.
        - Вы должны все это в заявлении написать, - сказала барби серьезно. - Описать все шаг за шагом... И тогда мой муж будет спасен!
        - Да, но в этом случае в следствие по делу будут втянуты третьи лица.
        - Уже не третьи, а пятые, - напомнила я.
        - Кто же?
        - Например, мой жених. Я считаю, ему об этом знать совершенно не обязательно!.. А то и его могут привлечь в качестве свидетеля.
        - Ну и что же? Пусть привлекут.
        - Это вам - ну и что! А я не хочу начинать свою семейную жизнь с судебных разборок.
        - Человек для вас старался - хотел вам как лучше! - Возмущение, как разряд электротока, пронзило барби сверху донизу: гневно сверкнули синие глаза, задрожали, как провода, ролтоновые волосы, поднялась и опустилась могучая грудь. - Опишите, я вам хорошо заплачу.
        - Вы лучше им заплатите, - злилась Стася. - Ментам этим гребаным.
        - Тогда напишите вы, - преодолев неприязнь, обратилась ко мне барби.
        - Я с удовольствием, да у самой рыльце в пушку.
        - А если поговорить с ними напрямую? Сказать все как есть? Ваша взяла. Мы вам заплатим.
        - Это на самый крайний случай! Они такую сумму заломят в конце концов...
        - Слушайте, девчонки. - Как по команде, мы оторвались от тарелок и устремили взгляды на подошедшего к столу упитанного пожилого мужчину с пышной седой шевелюрой. - Вот слушаю я вас...
        - А вы не слушайте! - быстрее всех на его слова отреагировала Стася. - Подслушивать - это очень некрасиво!
        - И рад бы я не слушать, да... Вы бы хоть убавили громкость.
        - Хорошо. Извините, что помешали.
        - Э, ладно. Чего извиняться теперь! Я вот послушал и понял ваше дело.
        - Дело как дело, - враждебно сказала барби. - Сейчас такие дела творятся вокруг! Наше по сравнению с ними...
        - Это верно, - согласился седовласый, - однако вы и с простеньким делом совладать не можете.
        - А вы можете нам чем-то помочь? - обрадовалась я, жестом приглашая его присесть на скамью рядом с барби. - Закажем выпить? Вы что предпочитаете?
        - Помочь - это, пожалуй, громко сказано. Я вам посоветовать могу.
        - Так пожалуйста, - попросила барби.
        - А насчет выпивки... тут есть неплохой коньяк. Советую всем попробовать.
        - Я за рулем... - начала было Стася, но барби пнула ее ногой под столом.
        - С удовольствием выпью за знакомство с вами. Я - Светлана. Это Людмила и Настя. А вы?
        - Я Анатолий Павлович. Но для друзей просто Анатолий.
        - Надеюсь, что вы станете нашим другом!
        Мы выпили за знакомство.
        - Вам, Анатолий, - начала издалека барби, - наверное, хорошо знакомы местные, дубровские, порядки?
        - А то! Спрашиваете! - Следуя провинциальным правилам, гость закусил коньячок лимоном. - Дед мой в Дубровске родился. Тогда это еще было село. И мой отец, и я..
        После армии в ГАИ работать пошел.
        - Долго проработали? - спросила Стася.
        - Долго? Да тридцать семь годков! Ты еще на свете небось не прожила столько.
        - Не прожила, - согласилась Стася почтительно. - И наверно, пенсию заработали почетную?..
        - Какую пенсию! До пенсии они мне доработать не дали!.. Не нужен Палыч стал...
        - Обидно...
        - Пришла новая метла. Начальничек! Завгородний! При нем стали новые законы.
        - Какие же законы? - Барби нахмурилась. - Одно беззаконие у вас тут!
        - Э, Светка, не скажи. - Палыч налил себе коньяка и выпил на этот раз в одиночестве. - Есть закон - тайга.
        - В каком смысле?
        - Взятка.
        - Ну! Что я вам говорила?! - воскликнула Стася торжествующе.
        - Вам надо на Завгороднего выходить. Записываться к нему на прием. Он принимает по четвергам. Запись где-то за месяц.
        - Это невозможно... Невозможно! - заволновалась барби. - Муж немедленно должен получить свободу. И я не могу просиживать тут целые дни. У меня болеет отец, мне нужно к нему - в больницу.
        - Выход есть, - успокоил Палыч. - Я могу вас с человеком свести.
        - Ой, ради бога!
        - Только это будет дороже. Ему надо дать за хлопоты. И у меня тоже свой процент.
        - Мы немедленно едем к этому человеку! - Бабри вскочила из-за стола. - Настя, вы останетесь здесь. Вот вам деньги - заплатите по счету.

71
        - Поехали!
        Барби тяжело опустилась за руль ярко-красного «мерседеса». Палыч, гордый таким знакомством, поспешил усесться рядом с ней.
        - Я те буду дорогу показывать. Тут недалеко. На твоей ласточке докатим за пять минут.
        - Скажите, какие у него цены?
        - Он сам вам все скажет. - Палыч хитренько улыбнулся. - А мне много ль надо, старику?
        Нужный человек жил на окраине Дубровска, в новеньком деревянном доме, выкрашенном желтой краской. Барби с Палычем ушли и отсутствовали довольно долго. Я даже задремала, ожидая их возвращения, - сказывалась усталость последних дней. Разбудил меня трубный голос барби. Спросонья мне показалось, что гремят трубы архангелов, возвещающие о конце света.
        - О господи! - вопила барби. - Теперь все пропало! Всему конец!..
        - Давайте членораздельно и по порядку, - попросила я. Мне очень хотелось потереть глаза, но я никак не могла вспомнить, красила ли я их сегодня утром. - Что они вам сказали?
        - Лучше бы я туда не ходила! Палыч - как только мы с вами сразу не поняли? - обычная подсадная утка! Они в своем поганом Дубровске рассчитывают за счет нашего банка все свои материальные проблемы решить!
        - Они назвали большую сумму?
        - Астрономическую! Мне такую взять негде!
        - Может, вы попросите у отца?..
        - Папа болен. И вообще он не дает мне никаких денег, кроме карманных. То, что на карточке. Двести, максимум триста тысяч, а они заломили...
        - Но если вы объясните своему папе...
        - Да я замучилась уже объяснять! То он проигрался, то наделал долгов. - Я догадалась, что она говорит о муже. - А то его шантажирует любовница.
        - Но на этот раз, я вас уверяю, ваш муж совершенно ни в чем не виновен.
        - Да что вы делаете из меня дуру?! Думаете, я не понимаю, к чему ваши уговоры. Вам нужно одно - машину забрать! Вы его очередная подстилка!..
        Барби заплакала горько-горько, и я неожиданно почувствовала свою глубокую вину перед ней.
        - Ну послушайте, Светлана... Ведь между нами ничего не было.
        - Как же - не было?! - рыдала барби. - Было!
        - Да нет.
        - Значит, вы просто не успели! Это я помешала вам!.. Зачем он привел вас домой?! Чаи гонять в третьем часу ночи?!
        - Простите меня, Света. Я... сама не знала, что делала. В неадеквате была, как говорят теперь молодые.
        - Он сказал... этот, как его...
        - Палыч?
        - Нет, другой. Виктор, хозяин дома... Он, сказал, завтра во всех газетах напишут, что член правления такого-то банка угнал машину у соседки, если я им до завтра не заплачу...
        - Запомните, безвыходных положений нет. Мы сейчас что-нибудь придумаем!
        - И вас они водят за нос! Не возвращать вам машину они не имеют никакого права! Это они специально, из-за него...
        - Не плачьте, Света. Я вам сочувствую.
        - Если бы не дети... я бы с ним... ни одной минуты... А-а-а...
        Я пересела на пассажирское место и аккуратно погладила ее по волосам-вермишелинкам.
        - У Никиты операция была в прошлом году на почке, - продолжала трубить барби, заливаясь слезами, - он даже к нему ни разу в больницу не пришел...
        - Вы сейчас об этом не думайте. - Машинально я пыталась распрямить непослушные вермишелинки, но они закручивались снова и снова. - Вы успокойтесь, потому что...
        Но в эту минуту у меня зазвонил мобильный, не дав мне донести до барбиного сознания простую и важную мысль о том, что в наших нелегких обстоятельствах необходимо сохранять спокойствие и ясность рассудка.
        - Людмила, как настроение? - послышался из трубки голос мужа. - Как ты себя чувствуешь? Отдохнула?.. Ты плачешь?.. Что с тобой опять?
        - Не волнуйся, Вадик, это не я.
        - А кто?
        - Одна женщина. Ее муж угнал у меня машину. То есть на самом деле он ничего не угонял, но его из-за этого арестовали.
        - Люда, что ты говоришь? Повтори!
        - Я говорю, что, пока мы с тобой были врозь, у меня угнали машину... как бы не по-настоящему. Она теперь в милиции в Дубровске. Он тоже в милиции. А его жена плачет, потому что не хочет скандала, а они деньги вымогают у нее.
        - А ты вообще где?
        - Я тоже в Дубровске.
        - Где именно?
        - На улице Рысакова.
        - Вот там и оставайся. Я сейчас приеду за тобой.
        - Вадик, ты что? Зачем?
        - Люда, ты слышишь?.. Только никуда не уходи с этой улицы!
        - Вадик! Но ты даже не знаешь, где находится этот Дубровск!
        - Пятьдесят восьмой километр Холщевского шоссе. Тысячу раз бывал в этом городе. Жди! Через час я буду.
        - Кто это звонил? - Барби перестала плакать, вынула из сумочки пудреницу и тщетно попыталась привести в порядок распухшее лицо.
        - Мой муж. Он сказал, что сейчас приедет.
        - Зачем?
        - Просто так... Он волнуется за меня.
        - Неужели такое еще бывает... - Барби вздохнула.
        - Ну, бывает, как видите. Только горю нашему с вами он вряд ли сможет помочь. Мой муж - взрослый ребенок.
        - Это все равно лучше, чем недоразвитый взрослый.
        - Не отчаивайтесь, Светлана. И потом, не стоит ни на чем так уж циклиться.
        - Господи, да если бы не он, разве я бы сейчас сидела на этой проклятой улице? Ломала бы голову, где достать деньги? Умасливала бы этих ментов паршивых?! Ни-ког-да!!!
        И она что было сил стукнула кулаком по клаксону.

72
        - Люда, я на улице Рысакова. Где тебя искать? Ближе к центру? Ты в машине? Красный
«мерседес»? Все. Я вас вижу! - Последнюю фразу Вадим произнес, уже приближаясь к нашей машине.
        - Садись, - пригласила я. - Знакомься. Это Светлана. Мой муж - Вадим Георгиевич.
        - Я вам страшно благодарен, Светлана. - Вадим улыбнулся и торопливо заговорил, обращаясь к барби. - Вы не подумайте ничего плохого... Дело в том, что моя жена человек в высшей степени разумный, но в последние дни с ней что-то не то делается. . Это все результаты стресса. В общем, спасибо вам огромное. Вы дали Людмиле возможность немного отдохнуть... прийти в себя. Час назад она говорила мне какие-то странные вещи по телефону. А теперь как, все в порядке, Люда? Милиция больше тебя не беспокоит?
        - Беспокоит!
        - Не волнуйся, я сам поговорю с ними.
        - Вадик, они не станут слушать тебя! После того, как я отказалась давать свидетельские показания...
        - Ничего... Я с коллегой одной посоветовался, она сказала, что для начала нужно попробовать травы: пустырник, корень пиона. Я уже был в аптеке, все приобрел. Иди в машину, Люда... Светлана, я вам за беспокойство должен что-нибудь?
        - Вы думаете, что ваша жена бредит? - глядя на Вадика исподлобья, пророкотала барби. - Как бы не так! Ее машина действительно была объявлена в розыск. Потом ее нашли. Виновник - мой муж. Но шутка в том, что он машины не угонял... Ну что вы на меня так смотрите? И мне хотите предложить успокоительное? Не надо, я справлюсь! Я уже тут поплакала, как раз когда вы звонили своей жене. Вы лучше скажите, что нам делать дальше?
        - Одно из двух: или вы говорите что-то очень странное, или мне самому пора успокоительное принять.
        - Не надо вам никакого успокоительного! - решительно заявила барби. - Слушайте все сначала. Еще раз.
        - ...В общем, вы попали в лапы местного ГАИ, - заключил Вадим, дослушав нашу историю. Надо отдать должное: барби говорила ясно, коротко и логично. - Я попробую вам помочь, хотя и не уверен...
        - Да чем ты тут поможешь, Вадик? - Я махнула рукой с отчаянием.
        - Позвоню своему знакомому.
        - Какому?
        - Дмитрию Синеву.
        - И что он сделает?
        - Не знаю. Вообще-то он мэр Дубровска.
        - Мэр Дубровска? - хором переспросили мы.
        - А ты-то откуда его знаешь? - удивилась я.
        - Мы с ним в некотором смысле коллеги, Люда.
        - Уж не хочешь ли ты сказать, что тайно от меня состоишь мэром какой-нибудь Истры или Дмитрова? Или еще какого подмосковного городишки?
        - Скорее напротив. Я хочу сказать, что господин мэр на досуге увлекается внешней торговлей. И прокручивает внешнеторговые операции не без выгоды и, я бы сказал, не без изящества... ну что ты на меня так смотришь? У него фирма на подставных лиц, что-то типа дочернего предприятия нашей компании.
        - И вы хорошо знаете этого Синева? - От волнения Барби больно сжала мою руку. - Вы можете его попросить?!
        - Именно это я и собираюсь сделать.

73
        С улицы Рысакова мы поехали в приемную мэра, оттуда все вместе - в ГАИ, где нас уже поджидала разгневанная Стася.
        - Тетя Мил, совсем уже плохая, да? Сколько мне там сидеть, в этом ресторане? Звоню - вы трубку не берете.
        - В ресторане сидеть не хуже, чем торчать на пыльной улице у чужих ворот, - парировала барби.
        - Ну что он сказал, этот человек? Сколько он хочет?
        Барби что-то быстро шепнула ей на ухо.
        - Ну да уж? - не поверила Стася. - И вы такие деньги готовы выложить?
        - Как же! - Барби победно усмехнулась. - У меня получше нашелся покровитель. Мэр города Дубровска Синев.
        - А как... как это вы так?.. Как вам удалось?..
        - Очень просто, - важничала барби. - Дело в том, что Синев - хороший знакомый Вадима Георгиевича.
        - А что, Вадимчик уже в курсах? - оживилась Стася.
        - Они с Синевым сейчас у Завгороднего.
        - Ух ты!
        - Вот так-то!
        - Значит, я на работу могу ехать?.. Хотя, - она с сомнением посмотрела на часы, - на работу сегодня, наверное, уже не получится. Поеду-ка я домой. А знаешь что, тетя Мил? Вы, как с ГАИ разберетесь, приезжайте ко мне. Вадимчик еще не видел, как я живу. И Лешка рад вам будет. Посидим, отметим ваш успех.
        - Хорошо. Мы постараемся заехать.
        - Я буду вас ждать! Пока.
        Она ушла, а мы с барби еще долго сидели у дверей в кабинет полковника Завгороднего на драных откидных креслах, принесенных в ГАИ из кинотеатра.
        - Такими деньгами крутят, - ворчала барби, - а мебель нормальную не могут купить.
        - Ошибаетесь, - поправила я. - Эти деньги - их личная собственность, а мебель приобретается за счет государственного финансирования.
        - Они и государственное финансирование с удовольствием положат себе в карман!
        Из кабинета полковника Завгороднего вышел Вадим. В руках у него были ключи от моей
«гранд витары».
        - Ну вот, кажется, все. Поздравляю. - Стараясь поднять нам настроение, Вадим улыбнулся. - Вашего мужа сейчас привезут из камеры предварительного заключения. Перед ним извинились... Все в один голос признают, что произошло недоразумение.
        Люда, лейтенант Коржев отгонит твою машину к нам в гараж. Если ты не против, я дам ему ключи. Он их оставит в гараже у охранника, мы с ним договорились.
        - Конечно, я не против.
        - Спасибо! Вадим Георгиевич, спасибо вам! - словно опомнившись от тяжкого сна, возопила барби. - Вы даже не представляете, что для нас сделали! Вы наш спаситель!
        - Ну что вы, Светлана! Не стоит меня так благодарить. Я не сделал ничего особенного.
        - Вы просто не понимаете!
        - Пустяки. Всего вам хорошего. Люда, поедем домой.
        В машине на заднем сиденье я обнаружила аптечный пакетик. Вспомнила: Вадим купил настойку пиона и пустырник. Собирался лечить мою нервную систему. Мне стало жаль его, жаль до слез.
        Пока мы ехали, я думала о том, что мой муж лучше, в тысячу раз лучше меня самой. Добрее, преданнее, благороднее. Я же и есть та самая обыкновенная сорная колючка, которой милостью Божьей довелось прожить век среди благородных растений. И я еще была чем-то недовольна!..
        - Чего ты молчишь? - спросил Вадик. - Устала? Ничего, сейчас приедешь домой, отдохнешь. Я купил твою любимую соль для ванны... А, кстати, Люда, я так и не понял, как ключи от твоей машины оказались у Соломатникова. Читал-читал протокол, но там такое наверчено! Народ у нас в милиции работает полуграмотный. Между прочим, ключи стали главным доказательством его причастности к краже. Их нашли у него в кармане во время обыска.
        - А у них был обыск?
        - Представь себе! Из-за такой ерунды...
        - Слушай, Вадик, - спохватилась я, - Стася же нас в гости приглашала. Хотела, чтоб ты посмотрел, как она живет.
        - Ну чего ж ты молчала? Мы уже подъезжаем к Москве. Если бы раньше...
        - Да, я понимаю...
        - Придется в другой раз. А мне, если честно, ни в какие гости не хочется. Я так давно не был с тобой. Соскучился. А ты?
        Эпилог
        Так и закончилась история моего соломенного вдовства.
        Я предпочитаю не вспоминать об этом периоде своей жизни. И даже начинаю всерьез сердиться, если что-то или кто-то мне напоминает о нем.
        Розовую Мариэллу Бурани я с удовольствием отправила в помойку. Туда же последовали желтый костюм от Сони Рикель и маленькое черное платье от Нины Ричи. Эти вещи барби переслала мне через Стасю.
        Стася примчалась к нам с вытаращенными глазами. Рассказывала: скандал был на весь поселок. Соломатников, ни о чем не подозревая, пригласил девочек, устроил рандеву. И вдруг во втором часу ночи у ворот его коттеджа притормаживают аж несколько машин. Кого там только не было: юристы, журналисты, фотографы.
        Криминала накопали целую гору. Во-первых, Соломатников пользовался услугами несовершеннолетних девиц. Во-вторых, у этих девиц-молдаванок не было никакого вида на жительство.
        В-третьих, дом. Ну это вообще отдельная тема. Деньги на его покупку Соломатников частично украл из банка, а частично позаимствовал у барби - продал принадлежащие ей акции одной известной нефтедобывающей компании, а она, как говорится, относительно этого факта пребывала в счастливом неведении. В общем, он ее попросту обокрал.
        Дальше - сам факт супружеской измены. У них, оказывается, в брачном контракте было прописано, что сторона, нарушившая обет верности, должна платить неустойку.
        Кажется, там у него и наркотики накопали. В общем, букет.
        Барби это все запротоколировала как надо. И даже перед журналистами выступила с обвинительной речью. Заявление для СМИ это называется.
        - Ну это уж точно перебор, - заметила я.
        - Перебор?! Много ты, тетя Мил, понимаешь! Это же пиар, реклама банка.
        - Нет, это антиреклама, - настаивала я. - Кто же в такой банк, где воры работают, денежки свои кровные понесет?!
        - Эх, тетя Мил, отстала ты от жизни!.. Ты хоть знаешь, сколько их, банков этих, расплодилось теперь?!
        - Много.
        - Вот именно! Надо хоть как-то на себя внимание обратить. История семейства Мирчук - Соломатникова - она так понятна, так близка нашему народу! Это же
«Санта-Барбара» в урезанном виде!
        - Вот я и думаю, зачем выставляться народу на посмешище?
        - Ты не думай! Это все непросто. О них поговорят-поговорят - и забудут. Но название банка осядет в мозгах у людей. Потом - бац! Услышат знакомое. А раз знакомое, можно доверять. Ты бы знала, с каким довольным видом Мирчук явилась ко мне отдавать твои пакеты.
        - В лицо швырнула?
        - Нет, зачем же? Очень аккуратно положила на столик. Привет тебе передавала. А особенно - Вадиму Георгиевичу. Наверное, втюхалась в нашего Вадимчика по самые уши. Толстая корова!
        - Почему сразу втюхалась? Может, она ему просто по-человечески благодарна.
        - Может быть, - фыркнула Стася. - Только непонятно, зачем она выпытывала у меня его мобильный и еще как бы невзначай спросила, не хочет ли он перейти на работу к ним в банк.
        - Может, она хотела его отблагодарить, - предположила я, внутренне замирая от нехороших предчувствий.
        - А может, хотела поделиться с ним воспоминаниями о том, как застукала вас с Николаичем?
        - Стася, перестань.
        - А Вадимчик так ничего до сих пор и не знает?
        - Ему и не надо.
        - Это ты так думаешь. А спроси Мирчук...
        Неделю я жила в постоянном страхе. Все время хотелось спросить: она звонила? Ты уже знаешь?
        Но свое беспокойство я тщательно скрывала, и, кажется, Вадим ни о чем и не догадывался. Напряжение первых дней стало понемногу спадать, когда однажды ранним утром в нашей спальне резко зазвонил телефон. Вадим приподнялся, открыл глаза, потом перевернулся на другой бок и снова провалился в объятия Морфея.
        Я с ужасом и надеждой схватила телефонную трубку. Надо обмануть барби - запудрить ей мозги. Или, наоборот, - броситься в ноги, просить прощения. Ведь есть ради чего! Никогда мы с Вадимом не были еще так счастливы. Никогда между нами не было такой гармонии, такого тепла. А стоит ей сказать одно слово...
        Она, конечно, может наплевать на все мои просьбы. Еще как может! Ответит: око за око.
        Но я же ничего не разрушала в их семье! И домик с видом на Нил был куплен задолго до моего появления. Если уж на то пошло, Соломатников и мне навешал лапшу на уши. Врал напропалую! Я о вас думал, рассматривал ваши фотографии... А может, и правда думал. Ведь в юности он и в самом деле был влюблен в меня. Он помнил такое, о чем уже не вспоминали ни Вадик, ни я... А ведь я могла тогда выйти замуж за Соломатникова. Элементарно могла бы выйти. И значит, Вадик спас меня от этого ужаса. Он меня спас, а я его предала. Или чуть не предала...
        Вихрь мыслей мешал мне понять, о чем говорят в трубке.
        - Алло! Повторите, вас плохо слышно.
        - Людмила Александровна, это Вера. Вера Рассказова. Вы не узнали меня?
        - Ну что ты, Верочка, конечно, узнала. Тут просто помехи на линии.
        - Людмила Александровна, у нас случилось несчастье. Просто ЧП.
        - Какое? Скорее говори.
        - Кушакова погибла. Помните, та красивая блондинка. Ирина Витальевна.
        - Боже милосердный! Как же так? Автокатастрофа?
        - Хуже! Поехала посмотреть, как идет строительство ее загородного дома, а там ей на голову что-то рухнуло. Врачи говорят, скончалась на месте, не приходя в сознание.
        - Ужас какой!
        - Нам похороны придется взять на себя. Муж в запое. Сыновья маленькие еще. Старшему четырнадцать недавно исполнилось.
        Я вспомнила, что сыновьям Мирчук и Соломатникова тоже по четырнадцать лет, и мои мысли тотчас утекли в другое русло.
        Миновал месяц, и я почти совсем успокоилась. Мы жили тихо и замкнуто. Не ходили в гости и никого не приглашали к себе. Один раз выбрались в кино, съездили на машине за город. А в основном сидели дома, смотрели по телевизору какую-нибудь муру, а чаще всего ничего не смотрели, а просто разговаривали.
        Мне нравилось, что, возвращаясь домой, Вадим первым делом отключал мобильный. Я охотно следовала его примеру. По городскому нам практически никто не звонил. Поэтому мне стало особо не по себе, когда однажды вечером незнакомая дама с красивым контральто попросила к телефону Вадиму Георгиевича.
        Конечно, это не барби, соображала я лихорадочно. Но очень возможно, что ее человек. Гонец. Посланец.
        - Вадим Георгиевич, я хочу передать вам интересные видеоматериалы...
        А на видеоматериалах я намастыренная целуюсь с Соломатниковым. Она вполне могла заснять этот момент - «Голубые небеса» как пить дать напичканы камерами и всякой техникой.
        - Люда, нас с тобой завтра приглашают в гости. Ты как?.. Пойдем?.. - Я молчала. - Ты не хочешь?
        - Кто нас приглашает, Вадим?
        - Угадай!.. Голос не показался тебе знакомым?
        - Нет... А она кто?
        - Ну вот, а еще вокалистка. - Муж добродушно потрепал меня по плечу.
        - Немедленно признавайся, кто нам сейчас звонил! - не выдержала я.
        - Кира Сергеевна. Квартирная хозяйка с набережной Шевченко. Она хочет вернуть нам деньги. Только я не пойму, почему ты так нервничаешь...
        На этот раз квартира Киры Сергеевны не показалось мне такой уж роскошной. По сравнению с нашим жильем на Кутузовском она была даже чуть тесновата. Хотя по-прежнему дышала уютом, созидаемым несколькими поколениями обитателей.
        Кира угощала нас вином из черноплодки, кулебякой и домашними соленьями. Благодарила. Мы помогли сберечь дорогой ее сердцу дом в целости и сохранности. В неприкосновенности!
        Наши деньги дали им возможность расплатиться с кредиторами. А недавно Кирин племянник устроился на очень хорошую работу, и теперь у них средств вполне достаточно. Настолько даже, что Кира с сестрой собираются съездить в Германию. Навестить те места в окрестностях Лейпцига, где прошли их детские годы. После войны их отец служил в оккупационных войсках.
        - Ну это будет еще не скоро - на Новый год. - Кира Сергеевна ностальгически улыбнулась. - А вы как планируете провести праздники?
        - Мы теперь ничего не планируем, - ответил Вадик. - И знаете, жизнь кажется нам намного интереснее. Ароматнее, что ли...
        Сразу после Нового года, накануне Рождества, Стася вышла замуж за Алексея. Свадьбу отмечали в ресторане гостиницы «Украина». Всего было много: цветов, машин, гостей. Стася была в белом атласном платье и в шляпе с широкими полями. Когда молодым кричали «горько», шляпу приходилось снимать. Стася спешно поправляла прическу. Мне больше всего запомнились этот ее жест и громадная шляпа, с трудом помещающаяся на стуле рядом с невестой.
        За несколько месяцев уединенной жизни мы с Вадимом отвыкли от обильных трапез, многолюдного общества и шумных разговоров. Хотелось свежего воздуха, тишины, а надо было пить, поддерживать беседу и вообще демонстрировать интерес к тому, что происходит вокруг нас.
        С этой задачей мы героически справлялись весь вечер и одними из последних покинули ресторан.
        Город спал. Мы медленно побрели домой по знакомым с детства улицам. В воздухе лениво кружились редкие снежинки, падали на сухой асфальт и тотчас исчезали. С реки тянуло сыростью.
        - У нас теперь совсем европейская зима, - сказал Вадим.
        - Не теперь. Она такая уже давно... Помнишь, когда мы первый раз вместе возвращались из школы, стояла почти такая же погода.
        - А правда!
        - С тех пор прошло двадцать лет.
        Мы помолчали - нам было одновременно радостно и грустно.
        - Давай еще погуляем, - предложила я.
        - Конечно погуляем, если ты хочешь...
        Квартира встретила нас мелодичным телефонным звоном.
        - Кто может быть в такой поздний час?
        Вадим нахмурился, а я окаменела.
        За последние месяцы это был третий телефонный звонок, раздавшийся в нашем доме в неурочное время. Третья попытка... В сказках герои с третьего раза добиваются своей цели...
        А вдруг и у нас как в сказке? В новогодние праздники барби почувствовала себя особенно одиноко, вспомнила о Вадиме и решила позвонить.
        Так мне и надо! За все мои капризы. За глупость. За Соломатникова!
        - Лучше отключить аппарат.
        - Подойди. Это тебя, наверно.
        - Почему ты так думаешь?.. Ну как хочешь, конечно, я могу и подойти. Но зачем?..
        Он ушел к телефону, а я закрыла глаза и тихо попросила:
        - Господи, управь нашу жизнь.
        Никогда я не была особо религиозной, а недавно зашла в церковь, услышала это простое молитвенное обращение, и оно запало мне в душу.
        - Люда, это тебя. Какая-то совсем молодая девушка. Долго извинялась за поздний звонок, я сказал, что ты еще не спишь.
        С трудом преодолев ступор, я пошла к телефону.
        - Людмила Александровна! - Верочка! Ну конечно, какая же еще молодая девушка может позвонить мне в столь поздний час! - Людмила Александровна! С праздником вас! С Новым годом, с наступающим Рождеством.
        - И тебя с праздниками, Вера.
        - Людмила Александровна, я знаете чего звоню? Посоветоваться с вами хотела.
        - Ну, пожалуйста, Вера. Говори. Что произошло?
        - Понимаете, мне сегодня Юра предложение сделал.
        - Какой Юра?
        - Ну Юра. Кузнецов. Из отдела аренды. Вы же сами его к нам привели.
        - А он тебе нравится? - спросила я, не скрывая улыбки.
        - Ну так... Он добрый, надежный. - Вера слегка замялась. - Подарки дарит хорошие. Он в нашем агентстве неплохо зарабатывает...
        - И что ты ему ответила?
        - Я не знаю, что ему ответить. Вот сижу и думаю, стоит ли принять его предложение или нет.
        - Не знаешь? - переспросила я. - Тогда лучше откажи.
        - Людмила Александровна, почему?!
        - Я, когда мне сделали предложение, не раздумывала ни одной минуты. И потом ни разу в жизни не пожалела. Ну, может, почти ни разу...
        notes
        Примечания

1
        В восьмидесятые годы два этих кинотеатра находились в начале Кутузовского проспекта недалеко друг от друга.