Не дай ему уйти Анастасия Соловьева
        # Александра Ивина понимает, что смерть ее мужа, мэра большого провинциального города, не была случайностью, и вместе с дочерью спешно уезжает в Москву. Здесь к Александре возвращаются воспоминания о мужчине, который был самой большой ее любовью и самым горьким разочарованием. Она узнает, что возлюбленный уехал из страны, и посылает на его адрес весточку, понятную только ему одному. Дмитрий приезжает к ней, но стоило Александре увидеть его, как мгновенно вернулись боль, муки ревности, оскорбленной гордости. А еще страх и недоверие… Так стоит ли затевать что-то вновь? Не лучше ли расстаться, теперь уже навсегда?..
        Анастасия Соловьева
        Не дай ему уйти
        Для зебры-самки высшая красота ее самца заключается в его полосатости.

    Richet. De l'amur
        Случай из жизни аистов. Парочка аистов несколько лет гнездовалась на одном и том же месте в деревне близ Soletta. Однажды жители заметили, что, когда самец находился на охоте, к самке подлетал другой, более молодой самец и, видимо, начал за ней ухаживать. Самка вначале прогнала его, затем стала относиться к нему благосклонней и, наконец, позволила обладать ею. После этого любовники полетели туда, где старый самец охотился за лягушками, и заклевали его.

    Figuier. Lesoiseaux
        Пролог
        I
        - …Пятницкий переулок был до революции тупиковым - он упирался в здание церкви Параскевы Пятницы, стоявшее на месте станции метро «Новокузнецкая». От нее переулок и получил свое название.
        Церкви во имя Параскевы Пятницы ставились обычно вблизи торжищ, и здесь тоже располагался небольшой «ленивый» Торжок. Ленивыми лет триста - четыреста назад назывались рынки, на которых торговали с возов, а не в лавках и торговых рядах. И сама Пятницкая улица называлась одно время Ленивкой. Торжок, скорее всего, образовался при въезде в город, на свободном месте перед застроенной территорией. Сегодня своеобразным отголоском давно прошедших времен стал Пятницкий рынок, для которого не так давно построили современное торговое здание по проекту архитектурной мастерской Казаковой. - Саша сделала короткую паузу, незаметно окинула взглядом слушателей и поехала дальше: - Что касается церкви Параскевы Пятницы, первое упоминание о ней появляется в московских документах около 1564 года в связи с пожаром. Каменное здание церкви, построенное в 1739 - 1744 годах на средства купцов братьев Журавлевых, стало выдающимся произведением архитектуры барокко. Как писал в прошлом веке автор книги «Седая старина Москвы» Кондратьев,
«архитектура храма величественна, внутри храм отличается своим благолепием, иконостас хорош, многие образа украшены богатыми ризами… В храме чудотворная икона великомученицы Параскевы, которая бывает носима в Кремлевских ходах».
        Входом на церковную территорию служила высокая, массивная, стоящая отдельно колокольня. В ней над воротами находилась небольшая церковь во имя Ильи Пророка. До наших дней сохранился барочный резной иконостас надвратного храма. В 1934 году, когда церковь ломали, он был перенесен в Троице-Сергиеву лавру и установлен в церкви Смоленской Божьей Матери, построенной тем же архитектором, что и надвратный храм Ильи Пророка, - Дмитрием Васильевичем Ухтомским.
        Через десять лет на месте снесенной церкви выстроили неудобный и тесный вестибюль станции метро «Новокузнецкая». Павильон станции метро стоит на красной линии задуманного в тридцатые годы нового широкого бульвара - завершения Бульварного кольца в Замоскворечье. Станция метро «Новокузнецкая» встретила первых пассажиров
20 ноября 1943 года. Ее здание было спроектировано известными архитекторами Гельфрейхом и Рогожиным. Зал станции украшен барельефами, посвященными Великой Отечественной войне, а на потолке можно видеть роскошные мозаичные картины, выполненные такими художниками, как Штамм, Дейнека и другие. Под каждой мозаикой поставлен высокий торшер, освещающий картину.
        От станции метро «Новокузнецкая» мы начнем нашу экскурсию, посвященную достопримечательностям Замоскворечья. Протяженность маршрута четыре километра, продолжительность экскурсии три часа. Приглашаю вас следовать за мной.
        Саша еще раз оглядела своих подопечных, еще раз, теперь уже взглядом, пригласила следовать за ней. Влекомые достопримечательностями столицы, экскурсанты преодолели расстояние в тысячи километров - приехали в Москву с самого Южного Урала - и теперь послушно шагали за Сашей по Пятницкой улице. На Южном Урале в середине марта по-прежнему лютует зима, а московские улицы оглашаются звуками вешней капели. Москвичи с готовностью сбрасывают зимнее, поэтому экскурсанты в своих темных, тяжелых одеждах выглядят на два порядка провинциальнее.
        Но не провинциальный облик заставлял Сашу пристально вглядываться в лица гостей столицы. Саша ждала. Они должны были появиться снова. Они не могут забыть о ней, просто так оставить в покое. Они придут рано или поздно. Весь вопрос в том, когда и откуда, с какой стороны нужно ждать их появления. Совсем не исключено, что среди несуразных, не по сезону наряженных экскурсантов обнаружится их посланец.
        - Дом номер 18 по Пятницкой улице - городская усадьба эпохи московского ампира, образец типовой застройки после пожара 1812 года. Отделкой фасада занимался главный архитектор города Осип Иванович Бове. Первый этаж дома играет роль цоколя, на котором возвышается портик из шести полуколонн. Обратите внимание на лепные украшения на фронтоне и на стенах между вторым и третьим этажами: они свободно продавались на рынках. Не только украшения, даже дома в разобранном виде и их отдельные части москвичи могли в то время приобрести на рынках.
        В начале XX века во втором этаже этого дома жил протоиерей Иоанн Восторгов, известный противосектантский миссионер, убежденный монархист, член Союза русского народа. С 1913 года Восторгов стал настоятелем храма Василия Блаженного.
        Отец Иоанн был решительным противником революций. Однако в феврале 1917 года призвал прихожан поддержать Временное правительство, так как сам государь считал его законным. Против большевистского режима Восторгов высказывался однозначно и резко, в проповедях и беседах готовил народ к тяжелым испытаниям. 22 мая 1918 года на Красной площади в присутствии патриарха Тихона отец Иоанн призвал москвичей не бояться насильников и защищать веру. 31 мая 1918 года он был арестован в своей квартире на Пятницой, а 5 сентября 1918 года расстрелян на Братском кладбище недалеко от современной станции «Сокол». Вместе с ним погибли епископ Селегинский Ефрем, бывшие министры внутренних дел Маклаков и Хвостов, последний председатель Государственного совета Щегловитов, сенатор Белецкий.
        Договорив, Саша опять бросила в сторону туристов привычный неуловимый взгляд. Бегло, ни в кого не вглядываясь подолгу, старалась определить сущность каждого из стоящих перед ней. Кто может оказаться опасным? Худощавый молодой человек, почти мальчик, в тяжелой шапке-ушанке из собачьего меха?.. Тонкие губы, бледное лицо, светлые волосы и почти бесцветные, водянистые глаза. Ужас: оживший фоторобот маньяка-убийцы.
        Или вот эта пожилая интеллигентная пара. Почему же нет? Да они вообще ни о чем не догадываются! Их просто попросили передать… Воспользуйтесь, дескать, услугами турфирмы «Дух праздника», там, кстати, экскурсоводом служит такая-то, так вот скажите ей… Пожилые интеллигенты слушают внимательно, с любопытством смотрят по сторонам. Некто могущественный оплатил их вояж в Москву, дал возможность прикоснуться к истории и культуре, почему же не выполнить совсем пустяковую просьбу и не потолковать с сотрудницей туркомпании по душам…
        А та грузная блондинка в темно-зеленом кожаном пальто с отороченным зеленым мехом капюшоном? Из-под песочного картуза выглядывает желтый кучерявый чубчик, а макияж - память о молодости, пришедшейся на бесприютные семидесятые: зеленые веки, толстые контуры вокруг глаз, морковная помада. Женщина-светофор. Неужели таким нарочито тревожным окажется лицо Сашиной персональной беды?.. Вряд ли… Слишком в лоб - так бывает редко.
        Тетке, скорее всего, захотелось собственными глазами увидеть столицу. Людей посмотреть и себя показать. Даже себя показать - главным образом. Проведя полжизни в Губернском городе, Саша знавала многих таких дамочек. В родном краю они кое-чего достигли - ну и соответственно почувствовали себя интересными личностями. Торговлю, допустим, собственную открыли, денег заработали. На заработанные деньги приоделись в кожу, прикупили французскую тушь, голову впервые за сорок семь лет покрасили не перед зеркалом в требующей ремонта ванной, а в самом дорогом в городе салоне-парикмахерской. Завистницы подруги ахнули, конечно… Только в Москве этим никого не удивишь. Приходится теперь бедняжке за свои кровные денежки слоняться по грязным московским улицам, скучать, зевая, слушать про сто лет ненужный ампир… Одно хорошо - вечером туристов с Южного Урала ожидает ужин в московском трактире-ресторане. Полное погружение в атмосферу города рубежа XIX и XX веков - все как и обещано в рекламном проспекте турфирмы «Дух праздника». Тетка вытащит из чемодана специально припасенные на этот случай наряды и действительно
почувствует праздник…
        Слава богу, в Сашины обязанности не входит сопровождение туристов по ресторанам. Ее стихия город. Архитектурные стили, взорванные храмы, рухнувшие человеческие судьбы. Она заметила: про рухнувшие слушают с большим интересом и даже вопросы задают иногда:
        - А что сделали с семьей погибшего?.. Выслали? А имущество отобрали?
        Саша хорошо понимает, что вопросы задаются не просто так. На фоне чужих катастроф собственная жизнь не выглядит такой безнадежной.
        - И имущество отобрали. - Она бесстрашно смотрит в глаза интересующимся.
        Знали бы вы, что это такое! Что скрывается за этой фразой, удовлетворяющей ваше пустое, праздное любопытство! В считаные дни, даже часы, ваше имущество объявляется не вашим, ваш дом - чужим, ваши личные вещи - общенародным достоянием. Она, Саша, все это почувствовала на собственной шкуре. И нельзя сказать, чтобы она была наивной девочкой, ни к чему не готовой, ничего не подозревающей. Задолго до трагедии у нее мелькали всякие мысли, закрадывались разные подозрения. А когда все случилось - показалось: внезапно. В доме, который она привыкла считать своим, незнакомые властные люди указали ей на дверь. Пришлось подчиниться. Это было даже в ее интересах: исчезнуть как можно скорее и незаметнее. А главное, не с пустыми руками. Да с какой же стати она подарит им то, что потом и кровью наживал ее муж - бедный Стас?! Что там потом и кровью - жизнью! И она… она тоже имела к этому имуществу самое непосредственное отношение. Она трудилась наравне с мужем, и так же, по замыслу этих темных, коварных личностей, должна была отправиться на тот свет…
        - А этот дом по Голиковскому переулку построен в 1927 году архитектором Гурженко для акционерного общества «Домострой». Это редкий пример частного строительства двадцатых годов XX века. Дом был предназначен для жилья состоятельных москвичей, поверивших в серьезность и длительность НЭПа. Стиль дома можно определить как вариант советского конструктивизма… Но уже в 1929 году в доме началось уплотнение. Законные владельцы квартир вынуждены были уступить жилплощадь ответственным работникам НКВД и Наркомтяжпрома. А некоторым из них вскоре пришлось покинуть Москву по не зависящим от них обстоятельствам…

…Ей, наоборот, пришлось в Москву возвращаться. Точнее, срочно покупать билет на поезд Губернский город - Москва, а дальше - заметать следы. Вещи Саша оставила в камере хранения на вокзале. Доехала до другого вокзала, там пересела на электричку и ближе к вечеру добралась до дачи Жанны Григорьевны - старинной подруги ее покойной мамы.
        Для начала надо было все объяснить, но тут вдруг выяснилось, что говорить Саша не может. По крайней мере говорить вразумительно. Говорила Ольга, Сашина пятнадцатилетняя дочь, а Саша только кивала, время от времени подавляя спазматические рыдания. Ольга сухо, не вдаваясь в подробности, сообщила главное. Их выставили из мэрской резиденции. Кое-что удалось спасти, но эти люди - эти иезуиты (допотопное слово в устах дочери как-то необъяснимо подействовало на Сашу) - в покое их не оставят. Нужно где-то отсидеться, спрятаться, переждать.
        Жанна Григорьевна слушала с застывшими от ужаса глазами. Этого ей только на старости лет не хватало! Однако помочь она не отказалась. Наверное, в память о Сашиной матери и их долгой старинной дружбе.
        - Если бы после смерти мамы ты сохранила московскую квартиру… - беспомощно развела руками Жанна Григорьевна.
        - Вы в своем уме? - нехорошо усмехнулась Ольга, так что Саше пришлось изо всех сил дернуть дочь за руку. Как ты, мол, разговариваешь! Сказать что-то членораздельное у нее по-прежнему не получалось. - В этой квартире нас бы засекли через двадцать четыре часа. И даже раньше! - бушевала Ольга. - Нам нужно ну такое… неожиданное место.
        Погадав, решили, что неожиданным местом может стать садоводческое товарищество
«Долгие пруды», где мужу племянницы Жанны Григорьевны принадлежал домик с участком. Племянница с мужем жили и работали в Москве, а отпуск проводили за границей. Сдать дачу порядочным людям было их давней голубой мечтой. И Жанна Григорьевна поспособствовала ее осуществлению.
        Наутро муж племянницы доставил Сашу и Олю в «Долгие пруды» на машине, взял деньги за два месяца и остался чрезвычайно доволен. Зато для них началась новая полоса кошмаров. В доме без конца ломалось электричество, по участку, заросшему крапивой, передвигаться можно было только бочком, а предприимчивый сторож, он же председатель садоводческого кооператива, на следующий день потребовал на проверку их паспорта. Увидев, что у них нет московской прописки и регистрации, сторож запросил с них пятьдесят баксов. Его аппетиты быстро росли, и это переполняло чашу их терпения.
        Саша с Олей перебрались в Лобню. В этом небольшом подмосковном городе жила еще одна подруга Сашиной мамы - Юлия Арсеньевна, тоже согласившаяся принять участие в их судьбе.
        Сняли квартиру. Через неделю явился участковый. Оказывается, квартира сдавалась уже несколько лет, и по негласной доброй традиции - гражданам, не имеющим прописки и регистрации. Участковый на этом деле сколотил состояние.
        Не то чтобы Сашу раздражали финансовые амбиции милиционера, просто она вообще теперь панически боялась милиции. Из квартиры пришлось уехать, временно поселиться у Юлии Арсеньевны. Но и это тоже была не жизнь, потому что на новом месте иезуиты вычислить их могли элементарно.
        - Зря мы уехали из Города, - мрачно заметила Ольга.
        - А как же?.. - не поняла Саша. - А как? Если бы не уехали, они бы нас…
        - Да пусть подавятся своими погаными деньгами! Лучше без денег, но спокойно.
        Саша многократно потом вспоминала слова дочери. Особенно часто - оказавшись на койке Лобненской городской больницы, куда она вскоре угодила с диагнозом: беременность двадцать недель, угроза выкидыша.
        В больнице с ней долго не желали разговаривать. Дело в том, что страхового полиса Саша не имела, да и прописана была в далекой Губернии. Последнее слово, как обычно, сказали деньги - хрустящие бумажки с радужными картинками северного русского города. Саше была оказана квалифицированная медицинская помощь. Смотревший ее врач заметил равнодушно, что шансов сохранить ребенка у Саши мало, практически совсем нет. Она пыталась спорить, настаивать, автоматически совать деньги, плакать. Ничего не помогло.
        - Нельзя! - уговаривала ее пожилая акушерка. - Теперь мы отвечаем за вашу жизнь. Не плачьте, у вас еще будут детки.
        Но Саша, уже не сдерживая спазматических рыданий, зачем-то стала рассказывать акушерке, что ее муж погиб и ребенок - последнее, что осталось после него.
        - Тем более хорошо, - обрадовалась старушка. - Нужно больно - нищету разводить… и безотцовщину, - пробормотала она, подумав. - А так все само собой получилось… Тихо и без греха.
        Всю ночь, не смыкая глаз, Саша думала о том, как сложилась бы ее судьба, останься она в городе. Надо было не о себе беспокоиться, тем более не о деньгах… Нужно было спасать ребенка - последнюю память о Стасе. Он так мечтал о сыне… Выходит, пустившись в бега, она предала Стаса. Конечно, предала не сознательно, она вообще ничего не соображала, у нее был шок. Но чувство вины обжигало и мучило, и никакой шок оправданием не казался.
        Утром ее покатили в операционную…
        - …На красной линии гипотетического бульварного кольца находится еще одно интересное знание. Дом, расположенный на углу Климентовского переулка и Ордынки, вы видите его слева по ходу движения. Дом перестроен в 1885 году специально для Мариинского женского епархиального училища, а прежде в нем располагалась иконописная школа. Вновь открытое учебное заведение предназначалось для девочек из семей духовного сословия. Выпускницы получали право работать домашними учительницами. Принимали сюда с десяти - двенадцати лет, обучение было платным. С приходящих учениц духовного сословия брали пятьдесят рублей в год, с других - семьдесят рублей. Полный пансион для девиц духовного сословия стоил сто три рубля, для остальных двести семьдесят пять рублей. После октября 1917 года училище было закрыто - зачем трудовому народу нужны домашние учительницы из духовного сословия? В здании открыли Институт красной профессуры, где готовили красных вождей для будущей мировой революции. По принципу: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». Но во время Великой Чистки тридцатых годов большинство красных вождей
перестреляли вместе с их профессорами, называя их бешеными собаками, а институт закрыли. Высшие кадры партии правительства СССР шлифовали теперь в новом учреждении, которое было строжайше засекречено и о котором на московских верхах ходили самые невероятные слухи.
        Официально это учреждение называлось Институтом высшей социологии при Академии наук СССР. Но лекции там читали профессора из засекреченного Научно-исследовательского института НИИ-13 и генералы из еще более засекреченного
13-го отдела КГБ. Подробнее об этом можно прочитать у культового писателя Григория Климова…

…А может, все-таки они правильно сделали, что сбежали?.. А то бы их тоже - как бешеных собак… как солдат мировой революции, как красную профессуру… И ее, и Ольгу… Господи, за что?! А тех за что? Просто это в традициях государства.
        Покинув город вовремя, они все-таки оставили себе шанс. Шанс выжить, пусть даже один из тысячи.
        В лобненской больнице Саше было почти безразлично, выживет она или нет. Приходила Ольга. Приносила пакеты с фруктами, банки с самодельными соками. Был уже октябрь, но девочка не могла поступить в школу. Конспирация. Тайна. Подполье.
        - У меня другая фамилия, - напоминала дочь. - Ни к тебе, ни к Стасу она отношения не имеет.
        - Как будто они не знают твоей фамилии!
        - Но мы же не сможем так всю жизнь прятаться!
        - Надо потерпеть, Оля.
        - Да надоело мне это. Лучше я работать пойду!
        Обеспокоенная Ольгиными настроениями, Саша поторопилась выписаться из больницы, но все равно опоздала. Потому что Юлия Арсеньевна и Жанна Григорьевна все это время тоже не дремали, а даже наоборот - действовали. Каждый, понятное дело, действует в меру своего разумения. А какое, скажите на милость, разумение может быть у двух уже немолодых женщин, скоротавших жизнь в безмятежные застойные времена в неизвестно что исследовавших НИИ и непонятно чем управляющих министерствах?
        Тетки рассудили, что Саше нужна какая-то жилплощадь. Но хорошую квартиру в Москве покупать дорого, а селиться на окраине, в спальном районе - такая тоска! Саша как-никак на Чистых прудах родилась и выросла. Зачем же ей в Бирюлево или в Чертаново забираться? Лучше пока купить комнату в коммуналке. Благо Сашины финансовые возможности совершить такую покупку позволяют. А жилье в Москве дорожает ежеминутно, так что комната помимо всего прочего - еще и выгодное помещение капитала.
        От своей идеи тетки были в полном восторге и посоветоваться с Сашей как-то не удосужились.
        Коммуналку они выбрали перспективную, такую, чтобы в случае чего легко было расселить. А комнату приобрели на свое имя, напополам. Если, не дай бог, что случится с Юлией Арсеньевной, наследство останется Жанне Григорьевне, а если с Жанной, комната отойдет Юле. Они уже и с соседями познакомились. Представились сестрами и сказали, что жить в комнате будет их племянница с дочкой.
        Они так радостно улыбались, уверенные, что сделали Саше настоящий сюрприз. Она тоже улыбалась и благодарила. А что еще оставалось делать в ее положении?
        Всю прелесть сюрприза Саша прочувствовала в первый месяц своего пребывания в Старосадском переулке, в квартире четырнадцать на третьем этаже. Жить в коммуналке - все равно что жить в квартире без дверей или по крайней мере без замков. К соседям приходят гости, заглядывают знакомые, старичок Леонид Михайлович спускается за газетой, кричит жене:
        - Я мигом, дверь не запирай!
        Саша боялась распахнутых дверей, звонков - телефонных и дверных, шорохов и скрипов, громких криков на улице и в подъезде и даже воя автомобильной сигнализации. Она была испуганной и потерянной, а соседи считали ее нелюдимой и угрюмой. Появление железной двери в Сашиной комнате они тем более восприняли как оскорбительную причуду. «Думает, мы собираемся ее обворовать?! Больно надо».
        Дверь, как ни странно, подействовала на Сашу успокоительно. Из комнаты она старалась без особой нужды не выходить: только в туалет да воды набрать - попить чаю. По телефону ей не звонили, а мыться вообще удобней глубокой ночью. Соседей это, кстати, тоже очень устраивает.
        После Нового года Ольга пошла учиться. Школу нашла какую-то левую, типа вечерней, но не совсем. Школа-экстернат. Удобно: ходишь туда три раза в неделю, за год заканчиваешь два класса. И шансы засветиться опять же минимальные.
        Саша всякий раз обмирала, отпуская дочь на «Войковскую». Ольга даже сердилась, но, чтобы не беспокоить мать, домой возвращалась строго к назначенному часу, оживленная, румяная. Ольга раскладывала на столе учебники, делилась школьными новостями. И однажды как бы невзначай рассказала, что мама ее школьной подруги Ани Яковлевой - владелица турфирмы «Дух праздника» - ищет внештатного экскурсовода. Фирма осваивает новое направление - экскурсии по Москве. Пойдет дело или нет - еще неизвестно, поэтому сотрудник нужен внештатный, чтобы в случае неудачи фирма не связывала себя обязательствами.
        Так Саша стала внештатным экскурсоводом туристической компании «Дух праздника». Подпольное существование понемногу уходило в прошлое. Теперь, как все нормальные люди, она выходила по утрам из дома, торопливо шла по улицам, боясь опоздать на работу.
        Проводить экскурсии оказалось совсем нетрудно. Прежде чем стать женой мэра Губернского города, Саша работала журналисткой, часто писала о Москве и поэтому знала много, в том числе и много необычного. К тому же она была москвичкой бог знает в каком поколении - этого тоже не сбросишь со счетов.
        Страх постепенно отступал, уходил в небытие, но от первых конспиративных московских месяцев осталась привычка к бдительности и осторожности. А еще была память. Воспоминания не оставляли ее в покое, мешали окончательно вернуться к естественной жизни, не давали зажить сегодняшним днем.
        II
        Почти год прошел с того кошмарного утра, но события до самых мельчайших подробностей стояли у Саши перед глазами. Почти год - а шлейф катастрофы, происшедшей тогда, до сих пор неотступно тянулся за ней, напоминая, вороша и вороша воспоминания и не давая ни на секунду забыть.
        В то утро, сейчас Саша это явственно осознала, что-то напряженно мрачное, гнетущее было растворено в самом воздухе, прозрачном, солнечном, августовском. И самое ужасное было то, что он, ее муж, Стас, это прекрасно понимал и, скорей всего, даже знал, что все произойдет именно так и никак иначе.
        Прошло уже много месяцев, а воспоминания по-прежнему давили, гипнотизировали, лишали всякой возможности думать о чем-нибудь другом. Господи, ведь так можно сойти с ума, окончательно чокнуться. Перед ней прокручивалась одна и та же кинолента, с начала и до конца, делая стоп-кадры, принуждая вдумываться, всматриваться в выбранные эпизоды.
        Саша проснулась очень рано, но Стаса в спальне уже не было. Из сада слышался его бодрый веселый голос. Он хохмил и беззаботно смеялся. С кем это он там? Саша приподнялась на локте, посмотрела в широкое окно и увидела безлюдную террасу, белые столы и стулья под полосатыми бело-синими зонтами, мокрыми от утренней росы. А дальше - прямую аллею с фонтанчиком в конце, почти точной копией знаменитого брюссельского писающего мальчика. Все было пусто.
        Саша откинула одеяло, встала с постели, босиком подошла к раскрытой балконной двери. И увидела Стаса. Он сидел под липой прямо на траве, скрестив ноги по-турецки, и разговаривал по радиотелефону. Был он одет еще не празднично - в
«бермуды» и майку. А волосы мокрые, небрежно зачесаны назад, значит, успел уже искупаться в бассейне. Стас тоже заметил Сашу - обрадовался, заулыбался ей, изобразил комическое удивление, поднял руку с двумя расставленными пальцами - все о'кей и мы победили. Как ровно два года назад, когда он стал мэром. А в глазах тоска, обреченность. Он все знал наперед. Теперь она это, наконец, поняла.
        Саша улыбнулась и тоже махнула ему рукой. Сегодня - 17 августа - в Губернском городе праздник. День вступления Стаса на пост мэра.

…Кажется, они одни в этой громадной загородной мэрской резиденции. Но это иллюзия. Дом полон прислуги и охраны. Тем более сегодня. Хорошая прислуга тем и хороша, что ее не видно. Она не мозолит глаза, ее будто бы вовсе нет.
        Саша отошла от окна и опять легла в постель. Было еще совсем рано. Попыталась уснуть, но куда там… Солнце наполнило уже всю спальню, играло на тяжелой позолоте и отражалось в белой лакированной мебели. Из сада сквозь раскрытые окна пряно тянуло цветами. Запах приторный, тяжелый и тягучий. Он шел от двух прямоугольных цветников, тянувшихся вдоль аллеи. Там было много всякой всячины, посаженной плотно и густо. Но почему-то казалось, что убийственный аромат источали диковинные растения, напоминающие цветную капусту с лиловыми лопухообразными листьями. «Я же просила убрать эти цветы! - Саша вдруг разозлилась. - Ведь нечем же дышать! А теперь вот голова болит!» Как будто в их давящем запахе все дело. Нужно самой пойти и выкосить их к чертовой бабушке!
        Саша закрыла глаза и попыталась успокоиться. Но тут скрипнула дверь, и в спальню проникла Оля.
        - Мам, ты уже не спишь?
        Она была заспанная, неумытая и взлохмаченная, в одной коротенькой ночной рубашке, насквозь просвечивающей на солнце. Саша не ответила, прикинулась спящей. Ей не хотелось говорить, она еще злилась на цветы, на садовников, а вместе с ними на Стаса, который не хотел обижать садовников и выдирать цветы, а заодно на дочь.
        - Мам… - не унималась дочь, - я видела, как Стас тебе махал рукой. Значит, ты уже вставала.
        Оля легла поверх одеяла рядом с матерью на место Стаса, взяла с тумбочки Стасов
«Парламент» и не спеша закурила.
        - Мам, тебе не стыдно обманывать? - Оля зевнула и выдула дым в солнечный луч, где он заклубился. - Я же чувствую, что ты не спишь. И веки у тебя дрожат.
        - А тебе не стыдно дефилировать через весь дом в таком виде?! - взорвалась Саша и открыла глаза. - Полно же людей вокруг.
        - Людей? - холодно переспросила дочь. - Было бы кого стесняться.

«Быстро она освоилась с положением дочери мэра, - с досадой подумала Саша. - Аристократка!»
        - По-твоему, все они не люди? Так?
        - Ну нет, конечно, - нехорошо улыбнулась дочь. - Но прислуги не принято стесняться. Ее просто не замечаешь.
        - Откуда у тебя это? Оля? - Саша села на кровать. - Кто тебе это внушил, а?
        - Ты со Стасом, - безразлично откликнулась Ольга, наблюдая клубящийся под солнцем табачный дым. - Вы вообще голышом купаетесь или…
        - Хватит! Тебе пятнадцать лет, и ты много на себя берешь! Иди к себе и одевайся. Сейчас начнут съезжаться гости.
        - Уже съезжаются. Лебезят в гостиной.
        - Кто?
        - Лысый первый приехал.
        - Один?
        - С женой-хрю-хрюней и с сынком-пидором.
        - Оля! - крикнула Саша. - Ты совсем уже обалдела. Просто обалдела.
        - А что? - удивилась дочь. - Он мне сам в этом признался.
        - В чем признался?! Что он…
        - Вот именно. Сказал, что он гей. И дамское общество его мало колышет.
        - Ну хватит. Еще кто?
        - Кирпич.
        - Он тоже лебезит в гостиной?
        - Нет. Ему Стас дал свой велосипед, и он поехал кататься по окрестностям.
        Когда Ольга, наконец, докурила сигарету и нехотя удалилась, Саша спрыгнула с постели и встала под душ. Но голова не проходила. Она вернулась в спальню и срочно вызвала массажистку.
        Массажистка явилась не сразу. Заспанная, опухшая, еле-еле поздоровавшись, она осоловелыми глазками-щелками обвела барские хоромы. Саша, ни слова не говоря, скинула халат и легла на живот.

«Скажите пожалуйста, - раздражаясь, думала она. - Люди совсем рехнулись. А Ольга права. Если с ними по-человечески - они готовы и на шею сесть. Еще немного - и она начнет права качать, что ее разбудили. Такие деньги получает! Нет, надо срочно найти ей замену».
        Саша неподвижно лежала ничком, неприязненно ощущая на своей шее и затылке пальцы массажистки. Та работала молча, как в казенной парикмахерской.
        Боль отступила, но не отступило Сашино раздражение. Теперь-то она понимает, что все это раздражение со злобой были вызваны не массажисткой, не цветами и беременностью, а их со Стасом фальшивым положением в Губернском городе. Стас не мэр. И никогда им не был. Он был кем угодно - ширмой, мальчиком для битья, муляжом, куклой… А она, Саша, - «дражайшей супругой» этой самой куклы. О! Какая же она была наивная дуреха, полагала, что жена мэра может как-то повлиять, что-то предпринять… Тьфу и трижды тьфу на все это!
        Массажистка ушла. Не меняя позы и не одеваясь, Саша подняла с ковра журнал и принялась его листать.
        В спальне вновь появилась Ольга. Она была уже умыта, причесана, но одета как на пляж - в коротенькие шорты и пестрый малюсенький топик. Ольга критически оглядела фигуру матери, легла рядом тоже на живот, опять закурила «Парламент».
        - А подожди, не листай. - Она положила руку с сигаретой на журнал. - Что за тест, мам?
        - Тебя не касается, - хмыкнула Саша, осторожно вынула из ее руки сигарету и глубоко затянулась. - Тест на «биологический возраст ваших отношений».
        - А ну-ка, почитай. - Ольга взяла назад свою сигарету и перевернулась на спину, собираясь внимательно слушать.
        - Первое. Какое воспоминание ты хранишь о дне вашего знакомства? А) Никакого, была сильно пьяна. Б) Я сразу поняла, что это он. В) По моему телу побежали мурашки. Г) Я заказала на ужин лосося.
        - А, - сказала дочь, - хотя я была пьяна не так сильно. А ты, мам, что ответишь? Конечно, В?
        - Нет. Мне тут ничего не подходит.
        - Читай дальше.
        - Никудышный тест.
        - Читай-читай.
        - Где ты в последний раз занималась с ним любовью? А) Под душем сегодня утром. Б) В гостиной с друзьями, как каждую пятницу. В) В кровати месяц назад. Г) В поезде в прошлом году.
        - У меня опять А, - невозмутимо сказала Ольга. - А у тебя?
        Саша перечитала графу под номером А и изумленно посмотрела на дочь:
        - Сегодня? Под душем? Оля, с кем?
        - Чему ж тут удивляться? - Дочь пожала плечами. - Ты ведь сама говорила, что народу полон дом… Мам, ты шуток совсем не понимаешь.
        - Так больше не шути. Пошутила? - облегченно выдохнула Саша. - Следующее. Рядом с ним ты чувствуешь себя: А) Женщиной. Б) Самкой. В) Матерью. Г) Экономкой.
        В спальню ворвался Стас. Под мышкой он держал букет роз, у уха - радиотелефон.
        - Ого! Мне отвернуться? Ах-ха! Это я не вам.
        - Отвернуться, - бросила ему Ольга и скосилась на мать. - Конечно же выбираем В.
        А это уже камень в их со Стасом огород. Тонкий намек на то, что Саша на три с половиной года старше Стаса. Нет, Ольга стала просто невыносимой. Саша в сердцах захлопнула журнал. Стас и в самом деле отвернулся. Остановившись у окна, он торопливо договаривал, глядя в сад.
        Ольга взяла журнал и раскрыла его в середине.
        - Смотри-ка, - сладко зевнула она. - «Брючный костюм в сочетании с блузой мужского покроя - это явный признак неуверенности в себе, замкнутости и одиночества». Мам, тебе одиноко?
        - Мне так одеваться положено по статусу. Вообще, это не мой стиль.
        Они перекрикивали энергичный Стасов монолог, перемежающийся смехом.
        - «Тщательно продуманный гардероб и особенно множество аксессуаров дают нам возможность разглядеть в человеке натуру неуверенную, находящуюся к тому же не в своей тарелке»… Тебе плохо с нами, мам? Ах, вот… А можно потише?! - крикнула она Стасу.
        Стас кивнул не оборачиваясь и вышел на веранду.
        - Вот как раз. Слушай. «Шляпа выдает закомплексованного мужчину, не избавившегося от инфантильного желания казаться тем, кем он не является. Об этом же факте даже не говорит, а просто кричит кожаное пальто, а также чересчур трендовые вещи в мужском гардеробе»!
        Ольга испытующе поглядела на мать. Да, Стас любит кожаные пальто. Их у него несколько штук. А этой весной он стал носить и шляпу.
        - Ерунда все это. Чушь собачья! - Саша выхватила у дочери журнал и швырнула его на пол. - Я сама работала в таком же журнале и знаю, как это все сочиняется.
        Стас говорил на террасе. Он был в светло-бежевом костюме, белоснежной рубашке с бабочкой. При его худощавости, стремительных точных движениях, молниеносном осторожном взгляде - ни дать ни взять фокусник из цирка. А при его любви к рисовке мог бы еще и за шулера сойти.
        Ольга хочет сказать, что у Стаса явно выраженный tipo criminale - преступный тип. На самом деле это далеко не так. Правда, доктор Оттоленги что-то писал об асимметрии носовых отверстий - ноздри у Стаса действительно разные, и будто бы такого рода асимметрия наблюдается весьма редко у нормальных людей, между тем как у преступников он находил ее в тридцати шести случаях из ста. Но ведь не в ста же из ста. Да, у Стаса несколько больше обычного развиты надбровные дуги и нижняя челюсть тяжеловата, квадратна и выдается вперед. Будто бы это есть признаки прирожденного преступника. А на самом деле это говорит о его сексуальности. Старый комедиант Ломброзо как нельзя лучше сам подходил под все свои критерии.
        Но если быть честной, надо признать, что сестра Стаса была сумасшедшей и дважды пыталась покончить с собой, пока в возрасте двадцати лет не умерла от непонятной болезни. И отец его престранный человек, Стас об этом много рассказывал. Но признаков дурной наследственности и вырождения, свойственных преступникам, у Стаса нет. Ну разве что болезненная чувствительность к климатическому фактору и атмосферным колебаниям. Но так сейчас у многих. Это не в счет. Ольга утверждает, что форма Стасовой головы совершенно сходна с головой Игнатия Лойолы и с головой Сантьяго, итальянского анархиста, повешенного в XIX веке за какие-то зверства. Но Ольга лучше бы на себя посмотрела, а то получается по библейской пословице: в своем глазу бревна не чует.
        Вот допустим, Ольга шутит про сегодняшний секс под душем, а у Саши сердце замирает от неподдельного ужаса. Начать с того, что у нее косой череп. Сейчас, правда, это незаметно. А косой он из-за того, что, будучи младенцем, Оля по причине врожденной мышечной кривошеи всегда держала головку повернутой на одну сторону. А может быть, головка изначально была косой? Трудно сказать, только это серьезный признак вырождения. По наблюдениям того же Ломброзо, у сорока процентов преступниц косые черепа.
        Зато лоб и нижняя челюсть у Ольги нормальные, хотя скулы немного выдающиеся. А выдающиеся скулы, по мнению Ломброзо, встречались в двадцати процентах случаев у преступниц и в сорока процентах у проституток. Опять же не сто из ста. Но за Ольгой все равно нужен глаз да глаз.
        И последнее - татуировки. Сейчас они просто модны, делают их практически все. И наличие тату ни о чем не говорит. Но вот некий исследователь Берг установил еще до появления моды, что из восьмисот четырех проституток-датчанок оказалось семьсот девяносто шесть татуированных. Тогда как просто женщины-преступницы имели тату только в двух процентах. Неприятная статистика, если учесть болезненное стремление Ольги украшать подобным образом себя в самых интимных местах…
        На террасе Стас энергично закивал - начал прощаться. Саша села на кровать и завернулась в халат. Закончив говорить, Стас вступил в спальню. Он отложил телефон на подоконник, вынул из-под мышки букет и грациозно двинулся к Саше. Он шел к ней против света, в ореоле сияния, изящно, немного, правда, галантерейно. Сейчас ему можно было дать от силы двадцать три года. Картинный красавчик, недаром многие девушки Губернского города сходили по нему с ума. Он подошел к сидящей Саше, осторожно положил ей на колени роскошный букет черный голландских роз, бережно взял ее лицо в свои большие теплые руки и поцеловал. Стас любил Сашу. Он тихо поцеловал ее вначале в левый глаз, потом в кончик носа, а уж потом в раскрытые губы. Саша почувствовала, как страстно Стас захотел ее. Но в комнате рядом была Ольга. Саша и сама почувствовала к Стасу влечение. Она обвила рукой его шею. Теперь Стаса излучал невероятно возбуждающие флюиды.
        В тишине августовского утра раздался какой-то далекий стрекот.
        - Все! Слышите?! - Стас вдруг выпрямился и замер. - Летят уже…
        Саша невольно прислушалась. Стрекотание нарастало, и вскоре низко над лесом показались три серебряных вертолета. Издали они выглядели полупрозрачными ядовитыми стрекозами.
        - Это полицейские вертолеты Robinson-R44! - взбудораженно прокомментировал Стас, перекрикивая быстро нарастающий гул. - Пошли!
        Стрекотание превратилось в ураганный вой. По саду побежали волны шквалистого ветра. Вертолеты, описав дугу над домом, приземлились сразу за садом на бетонной площадке.
        - Летим! - Стас рванулся к выходу из спальни. - Сашенька, ты с нами? Или на машине хочешь?
        - Стас, но ты ведь знаешь… - Она запнулась. - Знаешь, что беременным нельзя летать.
        Его понимающий взгляд скользнул по Сашиной фигуре.
        - Оль, пошли скорей. - Стас грустно поглядел на Сашу. - Саш, ты не тяни. Тебе дольше ехать. Выходи уже. Ольга, в путь!
        Ольга нерешительно поднялась с постели и затушила окурок.
        - Мам, может, мне тоже с тобой? На машине?
        - Как хочешь.
        Саша вдруг вошла в ступор.
        - Через двадцать минут будем на месте.
        Ольга неуверенно двинулась с ним.
        В семидесяти километрах отсюда, к западу, в заповедном краю, у Круглого озера, все было подготовлено для начала грандиозного праздника. Высокий берег озера превратили в ресторан с открытой эстрадой-ракушкой - на ней будут выступать лучшие артисты из Москвы. А само озеро на это время станет громадным бассейном, в котором пройдут соревнования по синхронному плаванию между лучшими коллективами страны и конкурс «Мисс Губернский город-99». Мэр прибудет на праздник по воздуху.
        На бетонной площадке сразу за садом застыли в ряд три вертолета, сверкая тупыми стеклянными рылами. Вокруг них сновала охрана, особы, приближенные к мэру, и их семейства. Слышались возбужденные возгласы, крики и хохот. Из раскрытых кабин вертолетов звучало радио - летел веселый голос диктора под бравурную музыку. Саша стояла с краю, провожая мужа и дочь. Голос диктора был назойлив и особенно врезался в память:

«…В кабинетах знаменитого МУРа стартовал съемочный марафон телесериала «Каменская» по книгам Александры Марининой. Создатели фильма намерены отснять шестнадцать пятидесятидвухминутных серий, чтобы к концу года показать их на телеэкране.
        Именно в МУРе служит главная героиня сериала майор Анастасия Каменская, которую играет популярная актриса Елена Яковлева. Почитательнице сигарет, кофе и мартини майору Каменской, известной по книгам своим аналитическим мышлением и даром предвидения, на сей раз на малом экране предстоит раскрывать сложнейшие преступления.
        Генеральный директор НТВ-КИНО Владилен (сокращенно Владимир Ленин) Арсеньев сказал, что удалось собрать «удивительный актерский ансамбль», в котором Сергей Никоненко - у него это тринадцатая милицейская роль в кино, Дмитрий Нагиев, Сергей Гармаш, Андрей Ильин. В следующих фильмах сериала запланировано участие Вии Артмане, Валерия Приемыхова, Дмитрия Харатьяна и других кинозвезд…
        Владимир Ленин-Арсеньев сообщил также, что «Каменская» - самый дорогой сериал на российском телевидении, однако назвать гонорары звезд отказался…»

«Оказывается, можно изменить свое настроение, если поменять цвет белья или купальника. Белый цвет не влияет на настроение и подходит всем без исключения. Черное белье предпочитают дамы, склонные к самоуглублению. Этот цвет помогает преодолеть неуверенность. Женщины, носящие серое белье, зачастую украшенное блестящей отделкой, отличаются удивительной преданностью и верностью. Голубой поможет женщинам сломя голову нестись за мечтой. Женщины, которые предпочитают фиолетовый цвет белья, рассудительны, благоразумны, погружены в мир собственных ощущений. Правда, за внешней холодностью этих «спящих красавиц» чаще всего скрыты эмоциональность и чувственность…»
        Около Саши вдруг появилась Ольга. Она затеребила мать за рукав, стараясь вывести из оцепенения.
        - Я тоже не полечу. Не хочу. С тобой поеду на машине.
        - Почему?
        - Не хочу, - упрямо повторила она.
        - Езжайте уже! - крикнул им Стас. - Время дорого.
        Они закивали ему, не трогаясь с места.

«…Зеленый - цвет жизни, весны и природы - выбирают те, кто боится чужого влияния и отличается развитой интуицией. Оранжевый цвет любят фантазерки, с которыми всегда весело и интересно…»

«13 сентября прошлого года всемирно известный аргентинский нападающий Диего Марадона в очередной раз попал в газетные хроники скандалов. Причина тому - страшнейшая автомобильная авария, произошедшая с ним на Кубе. Диего, проходивший в то время курс лечения от наркотической зависимости, не сумел избежать лобового столкновения с туристическим автобусом…»
        Кабинки вертолетов захлопнулись одна за другой, и голос диктора пропал. Закружились винты, взметая пыль. Саша отыскала глазами Стаса. Он ей яростно жестикулировал, тыча пальцем в сторону стоянки, где парковался ее джип-лендровер, и крутя руками невидимую баранку, чтобы она срочно выезжала, без нее праздник он не откроет.
        Винты вертолетов закружились быстрей. Воздух наполнился надсадным ревом. Саша с Ольгой инстинктивно попятились. Саша напоследок махнула Стасу, и его вертолет первым оторвался от земли.
        Вертолеты, покачиваясь, точно балансируя, один за другим поднялись в воздух и взяли курс на Круглое озеро. Закрываясь ладонью от солнца, Саша следила за их полетом. Вертолет Стаса шел первым.
        - Мам, поехали, что ль, и мы?
        Они повернулись и неторопливо двинулись к машине. И тут в воздухе раздался зловещий скрежет, точно заскребли металлом об металл. Саша и Оля одновременно обернулись. Первый вертолет, со Стасом, как-то странно дрожал и качал носом, словно судорожно глотал воздух. Саша обмерла, застыла, глядя на вертолет. Скрежет резко оборвался, стало страшно тихо. Вертолет со Стасом, нырнув, колом полетел к земле.
        У Саши остановилось дыхание. Ей еще казалось, что это может быть какой-то трюк, сейчас вертолет вырулит, приземлится… Но он грохнулся на самом краю леса. С запозданием до них долетел звук падения - точно лопнул воздух.
        Дальше Саша помнила плохо. Ей казалось, что все вокруг мгновенно потемнело, как перед грозой. Там, где упал вертолет, теперь пылал громадный костер. Саша кричала, глядя, как деревья вокруг этого страшного костра быстро чернеют и, словно нехотя, вспыхивают гигантскими факелами.
        III
        Дмитрий Загудаев сидел вечером в своей квартире в Амстердаме и смотрел телевизор. Тут же в комнате обреталась его жена Елена. Было уже поздно, а их четырнадцатилетняя дочь все не возвращалась домой. Где же она, наконец? Где ее носит?! Амстердам не такой город, в котором можно вот так просто сидеть и не переживать за ушедшего из дома подростка.
        Страшный пример перед глазами - соседи. Тоже русские, живут здесь уже больше шести лет. Приличные люди, такие же, как и Дмитрий с Еленой, коммерсанты. А дочь их к своим пятнадцати годам сделалась такого блядского вида, что глядеть на нее невозможно без содрогания. Оно и понятно. В школах почти ничему не учат, все обучение проводится при помощи тестов: да или нет, верно или неверно. Уроков на дом не задают. Балдей не хочу.
        - Зря мы сюда приехали, - высказал вслух свои сомнения Дмитрий.
        Елена только грустно вздохнула.
        - Надо было в Германию ехать, а не в этот отстойник, - продолжил Дмитрий, хотя понимал, что выбора у них не было. Здесь, в Амстердаме, жили их партнеры, с которыми был налажен какой-никакой бизнес. А в Германии - никаких зацепок!
        В Москве у Дмитрия с Еленой была сеть мебельных магазинов. Незадолго до дефолта
1998 года Дмитрий открыл совместное предприятие с голландцами. Голландцы поставляли ему предметы интерьера в стиле хай-тек. Он уже начал было налаживать производство в том же стиле хай-тек у себя на родине, но дефолт перемешал все карты. СП задохнулось. Магазины стали убыточными. С остатками нерастраченного капитала Дмитрий с семьей уехал в Амстердам…
        Дочери все не было. По телевизору крутили какой-то гнусный фильм с физиологическими подробностями как раз про девочек-подростков.
        - Переключи, - поморщилась Елена.
        Дмитрий щелкнул пультом. На экране появился кузнечик в траве крупным планом.
        - Оставь, - попросила жена. - Я люблю про животных.
        Кузнечик кого-то зверски пожирал. Голос за кадром объяснил:

«У самца уховертки два пениса, каждый из которых по длине превышает саму уховертку. Эти органы очень хрупкие и легко ломаются, вот почему насекомое рождается с запасным. Самка богомола начинает поедать самца еще во время спаривания или же закусывает им сразу после коитуса.
        Самец осьминога оставляет свой половой орган в теле самки. Затем у него вырастает новый. Иногда рыбаки находят в телах самок такие «подарки»…
        Противные слизняки могут показаться еще более противными, если узнать, как они размножаются. У этих существ присутствуют как мужские, так и женские гениталии. Когда два слизняка встречаются, каждый пытается откусить пенис другого. Тот, кому это удается, становится папой, а другой слизняк соответственно - мамой».
        На экране кузнечика сменил русский соболь. Голос за кадром продолжал:

«Соболя способны сношаться восемь часов в режиме нон-стоп. А по числу эякуляций первое место занимает хомяк, у которого их бывает до пятидесяти в час. Самец кенгуру способен спариваться пять раз на дню. А у самца льва был зафиксирован рекорд: восемьдесят сношений за сутки!»
        - Да уж… - протянула Елена. Она была эффектной брюнеткой с красивыми длинными глазами и неплохой фигурой. Но Дмитрий давно уже стал безразличен к жене, воспринимал ее как партнера по бизнесу. Сексуальной жизни у них не было почти никакой - время от времени и редко.
        А телевизор продолжал травить Еленину душу:

«Самцы паука-няньки разработали собственную стратегию спаривания, аналогов которой нет в природе. Чтобы не быть съеденными агрессивной самкой, которая гораздо крупнее их, они сначала приносят своей избраннице «дар любви», например мертвое насекомое. Вручив подарок, самцы незамедлительно притворяются мертвыми и падают у ее ног. Самка, перестав обращать внимание на незадачливых поклонников, погружает челюсти в принесенное насекомое. Пока она занята, самцы «оживают», заползают под нее и начинают спариваться».
        Елена порывисто поднялась со своего места, виляющей походкой прошлась перед телевизором и опустилась рядом с Дмитрием.
        - Дим, - нежно начала она. - Мы много работаем, но мало отдыхаем.
        - Разве? - удивился Дмитрий, не отрываясь от экрана. - Мы работаем не больше других. По-твоему, это много? В Москве мы вкалывали без выходных. И это было нормой. А тут у нас руки и ноги атрофируются. Мне кажется, пора возвращаться домой.

«Спаривание барсуков - это акт, который длится в среднем добрых девяносто минут. Причем самки барсуков предпочитают заниматься любовью в темноте».
        - Я не о том… - Она погладила его колено. - Ты не понимаешь?

«…у божьих коровок существует оргазм, который длится полтора часа и может повторяться три раза подряд. Кроме того, божьи коровки страдают венерическими заболеваниями, и у них так же, как у людей, существует извращенный секс… Самец кенгуру способен спариваться пять раз на дню».
        Дмитрий понял, в чем дело, переключил с мира животных на горячие новости, но было поздно.
        - Ну?.. Не понимаешь? Давай прямо тут… - верещала Елена ему в самое ухо.
        В прихожей затренькал долгожданный звонок. Светлана вернулась!
        Елена сорвалась и побежала открывать дочери дверь, а Дмитрий равнодушно глядел на громадный костер, догорающий на экране. Чадящий огонь со всех сторон поливали пожарные брандспойты. Вокруг чернели обугленные деревья - действие разворачивалось на краю леса.

«Еще один метеорит прилетел?» - удивленно подумал Дмитрий.
        Костер и пожарные машины заслонил паренек с микрофоном и неожиданно сказал по-русски:

«…мэр Станислав Верхоланцев и сопровождавшие его лица направлялись на традиционный городской праздник. По предварительным данным, на борту вертолета находилось четыре человека вместе с пилотом. Однако, как сообщили в МЧС, точное число попавших в катастрофу людей будет известно позднее. В результате катастрофы, помимо Станислава Верхоланцева, погибли его помощник Петр Иванов и руководитель управления по туризму администрации города Яков Белозеров. Исполнение обязанностей погибшего мэра взял на себя его первый заместитель Иван Петров…»
        Дмитрий медленно начал меняться в лице. Сквозь приятный легкий загар проступила полотняная бледность. Сердце забухало в горле. Дмитрия кинуло в озноб, он мгновенно замерз. Но тут же ему сделалось душно. На лбу и щеках появилась испарина. Все лицо пошло розовыми пятнами, которые быстро наливались киноварным цветом.
        - Мэр Губернского города… - прошептал Дмитрий, пытаясь осмыслить только что увиденное. - Мэр Верхоланцев погиб… Вертолет с ним упал. А раз он погиб, значит, его больше нет…
        Он совершал глотательные движения, глядя сквозь экран, на котором уже горел нефтяной танкер у берегов Южной Африки.
        Когда в комнату вернулись оживленная Елена и Светка, Дмитрий все сидел остолбенело с раскрытым ртом перед телевизором, транслировавшим уже репортаж с фестиваля детского рисунка.
        - Папанчик, тебе нехорошо? - Дочь тревожно всмотрелась в остановившиеся глаза отца. - Тебя колбасит?
        Дмитрий ее не услышал. Светлана перевела недоуменный взгляд на телевизор, в котором мелькали веселые детские каля-маля.
        - Про насекомых насмотрелся наш папуля, - хитро улыбнулась Елена. - А он у нас такой. Как что увидит, тут же хочет повторить.
        Дмитрий порывисто поднялся с дивана. Первым его желанием было сразу ехать в Губернский город. Он прошелся взад-вперед по комнате, судорожно потирая руки.
        - Просто наш папочка сегодня очень-преочень устал, - лукаво засмеялась Елена, - и ему пора отдыхать. Пойдем, я тебе постелю и в постельку уложу… Пойдем.
        Елена схватила его за руку мертвой хваткой и потянула в спальню.
        - Сегодня утром… - хрипло произнес Дмитрий, откашливаясь и инстинктивно освобождая руку. - Сегодня утром мэр Губернского города разбился на вертолете. Летел на праздник. А вертолет упал. Сегодня там праздник был.
        - Да? - безразлично переспросила Елена, продолжая тянуть Дмитрия в спальню и подавая украдкой от дочери красноречивые знаки глазами и ртом. - И что нам теперь делать, а?
        - Верхоланцев его фамилия.
        - Верхоланцев? Ах, ну да, - вспомнила Елена и немного ослабила нажим. - Ты ведь его знал, кажется.
        Да, Дмитрий один раз имел с ним дело - пытался наладить производство хай-тековской мебели на комбинате в Губернском городе. Ему устроили встречу с мэром как с держателем контрольного пакета акций этого комбината. Мэр усомнился в рентабельности начинания и Дмитрию отказал.
        - И тебе, папан, его так жалко? - не понимала Светлана.
        - Не-а, - признался Дмитрий. Ему не было жалко Верхоланцева. И даже наоборот.
        - А чего тогда мы тут стоим?! - Елена усилила нажим. - Найдут нового мэра. Пойдем.
        Елена увлекла его в спальню и с силой захлопнула дверь.
        - А теперь скажи, как ты любишь меня, дорогой. - Она расстегивала его рубашку на груди. Ее глаза мутились. Покончив с рубашкой и вытащив ее из брюк, Елена сама молниеносно разделась догола и припала в зверском поцелуе к груди Дмитрия. Больно кусая его живот, она боролась теперь с тугим брючным ремнем. Глаза ее окончательно помутились. Елена только тихонько ухала и рычала. Она, как всегда в таких ситуациях, быстро лишалась дара речи. Если у нее сейчас спросить что-нибудь, даже самое простое, она ответить не сможет. Вместе с речью Елена теряла и способность мыслить. И поэтому не могла справиться с ремнем. Она не понимала, что он легко расстегивается, и пыталась его разорвать или просто стянуть брюки. Последнее ей наконец удалось. Навалившись на Дмитрия всей тяжестью, она опрокинула его на кровать и, царапая до крови длинными ногтями его бедра, стащила с него последнюю досадную помеху на пути к торжеству идеи, которая владеет всеми на свете, даже мерзкими слизняками.
        Теперь Дмитрию стало свободно. Елена больше не замечала его странной задумчивости по поводу кончины мэра далекого Губернского городка. Она вообще не замечала и не думала ни о чем, тем более о существовании какого-то мэра.
        Дмитрий лежал на спине, поглаживая Еленину шею и разметавшиеся волосы, и осознавал невероятную новость, припоминая подробности катастрофы. «Зацепившись за провода ЛЭП, машина мэра замерла в воздухе, наматывая на хвостовой винт двенадцатимиллиметровый провод с напряжением двести двадцать киловольт… Сначала порвались провода, затем отломился хвост вертолета, а еще через мгновение и сам Robinson-R44, сопровождаемый снопами искр, камнем полетел вниз с тридцатиметровой высоты…»
        Однако он уже не помнил о Верхоланцеве. Дмитрий думал о его жене, Александре, ставшей теперь вдовой. Саша была единственной и неповторимой любовью Дмитрия Загудаева. Когда-то - было такое дело - Саша тоже его любила. Они знали друг друга с незапамятных времен. Но судьба их романтических отношений складывалась странно и переменчиво. Им никак не удавалось сойтись раз и навсегда. Все вдруг оказывалось против них. В самый последний момент обязательно возникала какая-нибудь помеха. А главной помехой стал мэр Губернского города Станислав Верхоланцев.

…И началась-то их любовь тоже неясным, неуловимым образом. Старшеклассником Дмитрий прогуливал школу, блуждал по улицам и оказался в маленьком проходном скверике у метро «Кировская». Там-то он и встретил в первый раз неприметную девочку со скрипичным футляром. Это была Саша. Что-то сразу запало ему в ней. Лицо? Глаза? Потом он специально приходил в этот скверик в надежде встретить ее еще раз и понять, что в ней такого, почему его так к ней тянет. Он увидел ее. Но подойти постеснялся. А она, оказывается, этого так ждала…
        Потом они потеряли друг друга на долгие годы. И вдруг во время событий октября девяносто третьего в толпе у Моссовета встретились снова. Саша первая узнала его… Времени у них было мало, они не успели даже обменяться телефонами. Саша только обмолвилась вскользь, что работает корреспонденткой в женском журнале Bete noire, и почти тотчас же им пришлось расстаться.
        Он не искал ее, тем более не верил в возможность новой чудесной встречи… Но когда увидел за стеклом киоска обложку журнала Bete noire, понял вдруг, что все-таки верил… И она, о чудо, тоже верила. И эта их беспочвенная, по-детски наивная вера нежданно-негаданно оказалась вознагражденной. Поистине - «будьте как дети».
        Они и были… Совсем потеряли головы от фантастических обстоятельств, сопутствующих их встречам, и друг от друга. Как дети, поверили в возможность безмятежного будущего. Они поженятся, поселятся в Москве на бульварах. И главное - на пути к мечте не было больше никаких преград. Это они тогда так думали, что не было.
        Каждые два-три месяца из Губернского города Саша приезжала в Москву, и каждый раз они отправлялись смотреть квартиры. Квартиры попадались в основном плохие, неподходящие. Нашелся, правда, один стоящий вариант, но хозяева настаивали: нужно подождать. Ждали порознь: Саша у себя в Губернском городе, на Малой Дворянской (она жила в коммунальной квартире с дочкой-школьницей), а Дмитрий в Москве - бок о бок с законной женой Еленой. Оба верили - осталось недолго, вот купят квартиру и тогда… Но когда та их заветная квартира на Воронцовом Поле наконец-то освободилась, Дмитрий неожиданно оказался не при деньгах. Как на грех, всю наличность он вложил в только что открытое совместно с голландцами мебельное предприятие. К тому же связь между Москвой и Губернским городом была односторонней. По неписаным правилам Саша не смела компрометировать Дмитрия перед сотрудниками принадлежащей ему компании и тем более не должна была нарушать покоя его семьи. Дмитрий сам всегда звонил Саше. Но после истории с квартирой уже не звонил. Ждал, когда появятся деньги. Дождался, но оказалось поздно. Хозяева уже не захотели иметь
с ним дело. Он начал искать другую квартиру. Нашел. Но пока искал, окончательно потерял из вида Сашу. В коммунальной квартире на Малой Дворянской к телефону теперь подходили незнакомые, с сильным южным акцентом люди и все время отвечали одно и то же:
        - Ее нэт!
        Саша исчезла.
        Он ездил в Губернский город, метался по квартирам, паспортным столам. Тщетно… У нее на работе ему ответили: Саша уехала в Кострому. Но и в Костроме о Саше не было помина.
        Он вернулся в Москву и стал жить, как жил до встречи с ней: магазины, мебель, семья, предприятие. Все бы ничего, если бы не Елена: она замучила его расспросами, гипотетическими диагнозами, советами, даже настояниями посетить врача.

«Мне надо не к врачу», - вертелось на языке у Дмитрия. Но он в ответ только пожимал плечами.
        А через год история повторилась… Они опять встретились случайно, хотя (теперь уже точно!) ни он, ни она не искали встречи. Так, видно, было им суждено. Они встретились в доме мэра Губернского города, куда Дмитрия привели дела. За год Саша стала супругой мэра. У нее была безупречная репутация преданной жены и умной, твердой женщины. О Сашиных способностях в городе ходили почти легенды.
        - Только благодаря ей наш мэр выборы выиграл, - усмехались горожане.
        - Неужели? А что она делала?
        - Занималась пиаром во время его предвыборной кампании. Недюжинная особа.
        Дмитрий и так знал: недюжинная. И вот теперь…

…Дмитрий позвонил в Губернский город. Волнуясь, он слушал гудки, раздающиеся в приемной мэра.
        - Да? - Он услышал крепкий мужской голос, возможно принадлежащий силовым структурам.
        - Скажите, - начал Дмитрий, - как мне связаться со вдовой покойного…
        - Зачем? - Голос стал еще крепче и гуще.
        - Чтобы выразить соболезнование.
        - Зачем?
        - Как зачем? - не нашелся Дмитрий.
        - Вы кто? Никто? - Голос отключился.
        Дмитрий снова набрал тот же номер.
        - Да?
        - Как мне связаться с Александрой…
        - Не звоните сюда больше. - В трубке зазвенели короткие гудки.
        - Вот те раз, - сказал Дмитрий. - Очень, очень странно. И тревожно. Надо туда ехать. И как можно скорей.
        Но приехать в Губернский город получилось лишь на третий день. На похороны Дмитрий опоздал. Но на похоронах, он это выяснил доподлинно, вдовы покойного уже не было. Где она? Никто ничего не знал толком. Дмитрий видел отца покойного. Это был изможденный долговязый старик, старый рабочий. Отвернувшись ото всех и уткнув лицо в громадные жилистые ручищи, он беззвучно трясся. Старик тоже не знал, где теперь его сноха.
        Александра Ивина-Верхоланцева и ее пятнадцатилетняя дочь Ольга бесследно исчезли.
        Из Губернского города в Амстердам Дмитрий вернулся в подавленном настроении. Без слов было понятно, что гибель вертолета с мэром на борту просто-напросто подстроена. Исчезновение супруги мэра и ее дочери не оставляло никаких сомнений в том, что все это дело одних и тех же рук. В довершение чуда в Губернском городе за Дмитрием, интересующимся местонахождением супруги покойного, увязались какие-то неопределенные типы, по виду безработные или загримированные под них. Когда Дмитрий заходил в какой-нибудь дом, они ожидали его у входа и делали это не таясь, прямым текстом давая понять, что присутствие его в Городе нежелательно и пора ему, пока цел, убираться отсюда.
        Глава 1
        - Крутой подъем в начале Рождественского бульвара - память о береге древней Неглинки. Направо уходит Рождественка, названная так по старинному Рождественскому монастырю. Его основала в 1386 году княгиня Мария Кейстутовна, мать героя Куликовской битвы князя Владимира Серпуховского. В Москве тогда открылось сразу несколько монастырей для вдов и сирот воинов, погибших на Куликовом поле…
        Жаль, что никто не додумался построить монастырь для вдов и сирот жертв политических игр… Саша бы с удовольствием провела остаток дней за толстой монастырской стеной. С годами ей, наверное, удалось бы отделаться от привычки напряженно и быстро осматривать с ног до головы всех встречных-поперечных.
        Вот эти, например. Американизированная парочка: высокие, спортивные, белозубые муж с женой, обоим слегка за тридцать. С ними упакованный мальчик лет шести-семи: щеки цвета арбузной мякоти и фирменная джинсовая бейсболка. Эти вряд ли. Никто в таких делах не станет брать в свидетели собственного ребенка. Но почему женщина так пристально смотрит на Сашу? Неужели сличает с фотографией?..
        - В Рождественском монастыре в 1525 году была насильно пострижена в монахини Соломония Сабурова, супруга великого князя Василия III. Они прожили двадцать лет, но их брак оказался бездетным, а князь очень хотел иметь наследника престола. Он задумал жениться вновь, но развод тогда был запрещен, Соломонию уговаривали добровольно уйти в монастырь - она сопротивлялась. Тогда ее постригли насильно. По преданию, Соломония прокляла будущий брак великого князя и предрекла: «Бог отомстит моему гонителю!» От нового брака Василия III и Елены Глинской родился будущий царь Иван Грозный…

…Ах нет, она просто разглядывает сережки. Конечно же ее заворожили серьги с сапфирами - последний подарок Стаса. «Американка» мечтает о таких же, прикидывает на ходу, во что они могут ей обойтись. Она совершенно безобидна. Так, бедняжка, заинтересовалась сережками, что не замечает: ее муж не на шутку увлечен некоей молодой особой в длинном черном пальто. Под глубоко надвинутым капюшоном Саша видит худое с высокими скулами и огромными синими глазами лицо. Девушка словно не чувствует на себе ничьих взглядов. У нее отсутствующий, отрешенный вид, кажется, она чего-то ждет, к чему-то готовится… А что, если она готовится выполнить миссию - задание, полученное от отцов Губернского города? И пальто у нее какое-то странное, старомодное, как у народоволки.
        - В доме номер 12, построенном в конце XVIII века, жили декабристы братья Фонвизины. Здесь в 1821 году собиралось тайное общество Союз благоденствия. В декабре 1825 года одного из братьев, Михаила Фонвизина, арестовали и отправили в Сибирь. За ним поехала его жена Наталья. Возможно, она явилась прототипом пушкинской Татьяны Лариной: совсем юной ее привезли из провинциальной глуши в Москву и выдали замуж за генерала, который был намного ее старше. Оставшись «век ему верна», она последовала за ним в сибирскую ссылку…
        Американский муж, не выдержав убийственного равнодушия народоволки, наконец-то отвернулся от нее, подошел к жене и положил ей на плечо руку. На отрешенном минуту назад лице мгновенно проступила досада: переиграла. Хотела заворожить неприступностью и… Слава богу, она нормальная женщина - не народоволка и не террористка.
        - На углу со Сретенкой скромно притаилась красивая белая церковь Успения Богородицы в Печатниках. Однажды художник Василий Пукирев, живший неподалеку, зашел в Успенскую церковь, где в тот момент происходило венчание богатого старика и совсем молоденькой девушки. Увиденное стало сюжетом картины Пукирева «Неравный брак».
        Саша оглядывает лица своих подопечных, но тема неравного брака, кажется, оставляет равнодушными всех. Только худенькая, небрежно одетая женщина начинает что-то быстро шептать своему сыну-подростку. Наверное, сюжет картины пересказывает. Но может, речь у них идет и не о картине, а совсем о другом. Детям, тем более мальчикам, такие темы не интересны, а сейчас, в дни весенних каникул, среди экскурсантов полно детей.
        Ненадолго утратив всякую бдительность, Саша задумалась о неравных браках. Если так разобраться, почти все браки неравные. Часто это неравенство скрыто от посторонних глаз, только факт остается фактом.
        Ей вспомнилось, как медленно под руку со Стасом она поднималась по ступенькам Губернского кафедрального собора. Ровно пятнадцать минут назад Стас - новоиспеченный мэр - предложил ей руку и сердце, и они отправились на венчание.
        Потом в журналах она видела свадебные фотографии. Проворные репортеры бог знает как пронюхали о бракосочетании мэра - после венчания их буквально оглушили потоком разнообразных вопросов и ослепили вспышками камер. Фотографий получилось много. И везде они со Стасом одинаково веселы, влюблены и счастливы. А на самом деле…
        Начнем с того, что ее трепетное венчальное платье за несколько минут до венчания было извлечено из багажника Стасовой машины. Она не бегала по магазинам и примеркам, как истинная невеста, - обо всем пришлось позаботиться бедному жениху. И вообще: еще утром этого дня Саша о предстоящей свадьбе не подозревала. Утром она ехала в плацкартном вагоне, спала и во сне умоляла Бога: «Господи, помоги мне забыть…» Невыспавшаяся, разбитая, Саша вернулась домой, и тут же явился Стас и попросил ее выйти за него замуж. Саша догадалась: это и есть помощь Божья. Неравенство, таким образом, было налицо: Стас боготворил ее, а она всего лишь хотела забыть…
        Забыла ли? Вопрос философский. Скорее не забыла, нет. Ни слов, ни встреч, ни обещаний. Обещал-то он ей много - с три короба. Жениться, перевезти в Москву, поселить на бульварах неподалеку отсюда, на улице Воронцово Поле. Обещал, обещал - и вдруг исчез. Ну что может быть примитивнее и глупее? Она не верила. Она была гордой и, хотя сама знала за собой этот грех, все же до последнего не могла поверить, что ею пренебрегают.
        Не веришь - убедись, взгляни своими глазами! Саша приехала в Москву и под видом журналистки посетила принадлежащий Дмитрию магазин хай-тековской мебели. Но вместо Дмитрия попала на его жену - красивую, яркую женщину Елену. Саша смотрела на Елену и физически ощущала: жизнь у ее соперницы удалась на все сто. Она отлично разбирается в своем деле, выглядит как картинка из журнала, у нее спокойные, уверенные манеры успешного и любимого человека. Кем любимого? Мужем. Дмитрием. Саша задохнулась, и в ту же минуту ей страстно, до обморока захотелось навсегда выбросить Дмитрия из своей жизни. И даже забыть, что он когда-то был рядом с ней. Выбросить, как выбрасывают хлам из окна на улицу. Швырнуть на проезжую часть, на железнодорожные рельсы, под колеса поезда, навсегда увозящего Сашу из Москвы в Губернский город.
        На свадебных фотографиях не видно следов той кошмарной ночи в поезде - при помощи фотошопа услужливые репортеры стерли с ее лица растерянность и отчаяние. И она стала жить. Как жена декабриста Наталья Фонвизина. «Я другому отдана и буду век ему верна». Эти слова буквально вертелись у нее на языке, когда - ровно через год после их со Стасом свадьбы - Дмитрий оказался гостем их дома. Саша видела: он задыхается так же, как год назад в магазине хай-тековской мебели задыхалась она. Он собирался что-то объяснить, но им не удавалось поговорить с глазу на глаз. Занятая обязанностями хозяйки дома, Саша не могла уделять каждому гостю достаточно внимания.
        Вечером она как бы невзначай сказала мужу:
        - Мне не понравился московский гость. И предложение его сомнительное на сто процентов.
        С тех пор в Губернский город Дмитрий не приезжал.
        Саша усмехнулась: господи, в какого же неинтересного человека превратилась она в последнее время. Все вспоминает и вспоминает. Губернский город, Стас, крушение вертолета… Вспоминает или мучится приступами тревоги, смутного страха. Время прошло, и нужно жить дальше. Но - как жить?
        - Маросейка берет свое начало у площади Ильинских ворот. Здесь в сквере стоит памятник героям Плевны - часовня в виде огромного колокола. Она установлена в 1877 году в честь русских гренадеров, павших в боях под Плевной за освобождение Болгарии от турецкого ига. Архитектор Василий Шервуд соорудил памятник на средства оставшихся в живых однополчан.
        Чуть дальше стоит старинный дом номер 11, перестроенный из палат XVII века, принадлежавших боярам Нарышкиным. В начале XVIII столетия в доме открылась гимназия, которую основал пастор Глюк, выходец из Риги. У пастора служила чернобровая красавица Марта Скавронская. Впоследствии она попала в находящийся неподалеку дворец светлейшего князя Меншикова, где ее и заметил Петр Великий. Вскоре Марта Скавронская стала русской императрицей Екатериной I.

…Саша хотела и не могла подавить в себе тягу к воспоминаниям. Никогда она не мечтала жить во дворце или быть императрицей, но ведь и этого ей попробовать довелось. В Губернском городе они занимали два этажа в доме, бывшем до революции губернаторской резиденцией. Двенадцать комнат, позолота, картины, антиквариат. Чем не дворец светлейшего князя?
        И все это казалось Саше ненужной роскошью. Долгие годы ее единственной мечтой было возвращение в Москву. В Губернский город она попала по глупости: вышла замуж за провинциала, который через два года бросил ее. Оставшись одна с маленькой дочкой, Саша отчаянно боролась за жизнь. Москва ей представлялась землей обетованной, и даже командировки в Москву воспринимались как подарок судьбы. В один из своих приездов, в далеком, почти легендарном девяносто третьем году, Саша встретила в Москве Дмитрия.
        - Чистопрудный бульвар - второй в Москве по протяженности после Тверского. Здесь находятся знаменитые Чистые пруды, образовавшиеся от запруды реки Рачки, протекавшей когда-то вдоль стены Белого города. В старину в этой местности жили мясники, а рядом находилась скотобойня. Отходы мясничного производства стекали в находившиеся поблизости мелкие пруды, поэтому их называли Поганой лужей, или Погаными прудами. В начале XVIII века в Мясниках поселился Александр Данилович Меншиков. Жить по соседству с Погаными прудами светлейший князь не захотел и повелел их вычистить. С тех пор они стали называться Чистыми.
        В 1918 году по плану монументальной пропаганды у Мясницких ворот поставили памятник идеологу русского анархизма Михаилу Бакунину по проекту скульптора М. Ковалева. Памятник при поддержке Луначарского был исполнен в абстрактно-футуристической манере - так художник пытался выразить мятежный дух революционера. Он вышел крайне неудачным: с памятника сняли только часть лесов, когда от него начали шарахаться лошади московских извозчиков. Анархисты устроили акцию протеста с требованием убрать памятник и не оскорблять память их учителя, а рабочие написали в газету гневную статью с заголовком: «УБЕРИТЕ ЧУЧЕЛО!» Очень скоро памятник убрали, а в 1959 году в начале бульвара поставили памятник А. С. Грибоедову по проекту скульптора А. Мануйлова.
        На этом пешеходная часть экскурсии «Бульварное кольцо» закончена. Если у вас есть вопросы… В таком случае приглашаю пройти в автобус и продолжить знакомство с достопримечательностями столицы. Вам предстоит увидеть Гоголевский, Никитский, Тверской бульвары. А я, экскурсовод Александра Ивина, прощаюсь с вами. Приятного отдыха!

…С Дмитрием они случайно встретились на Тверской. Странно. Тверская - не их место… Продолжая думать о Дмитрии, Саша побрела назад к метро «Тургеневская» по Чистопрудному бульвару.

…В самый первый раз, почти девочкой, она увидела его в скверике у метро
«Кировская». Увидела и только, подростки обменялись многозначительными взглядами… Потом, когда Саша приезжала в Москву в командировки, они с Дмитрием любили просто так приходить сюда. Погулять, посидеть в ресторанчиках… Здесь же они собирались купить квартиру и навсегда поселиться. Сюда, униженная и оскорбленная его внезапным исчезновением, Саша примчалась из Губернского города. Недалеко от этого места находился его магазин - «Мебель фараонов», где за директорским столом вместо Дмитрия восседала лощеная и один бог знает почему агрессивно настроенная Елена. Словом, их история началась и закончилась в этой точке… А не зайти ли ей в мебельный салон?
        На замызганной витрине огромными белыми буквами справа налево было выведено слово
«Тномер». «Ремонт» наоборот - догадалась Саша. Что такое «ремонт» наоборот? Разрушение - вот что! Все ясно - «Фараоны» не сумели пережить дефолта. Саша одобрительно смотрела на уродливые буквы и воспоминала Елену - благополучную, высокомерную, почти грубую, и по ее телу разливалось согревающее, приятное чувство. Так тебе и надо! Ты была главной - непреодолимой - преградой на моем пути к счастью. Ты помешала ему, но и твое счастье оказалось недолговечным. В прах рассыпались сказочные аквариумы с экзотическими обитателями, шкуры настоящих животных и даже целые покрытия, сшитые из шкур, и камины в стиле хай-тек - последний писк, находка сезона. «Живой огонь! Что может быть живей? Представляете: посреди комнаты - пирамида, а в ней под стеклом огонь!» - вспомнился Саше вдохновенный Еленин монолог.
        Вот теперь сиди и представляй у разбитого корыта! Но Саша знала: у корыта Елена сидит с Дмитрием, а значит, и корыто у нее не такое уж разбитое. По крайней мере, не такое разбитое, как у самой Саши.
        Она пошла дальше: по Сретенскому бульвару, по узкой, людной Сретенке, по Садовой-Сухаревской вниз к большому сталинскому дому, где несколько лет назад проживали супруги Загудаевы.
        На Садовом было шумно и ветрено. Все-таки в марте на удивление переменчивая погода. По утрам солнышко светит, птицы поют, но стоит подуть ветру… Саша поежилась и подняла воротник серой замшевой куртки. Что толку стоять на ветру возле чужого подъезда? Еще, не дай бог, кто-нибудь из Загудаевых будет возвращаться домой, заметит ее… При одной мысли о возможности такой встречи Саша густо покраснела. Конечно, она потеряла Дмитрия, но достоинство, к счастью, сумела сохранить. Не хватало еще Дмитрию увидеть ее теперь стоящей у его парадного… Интересно, а как бы он сам к этому отнесся? А она? Неужели продолжала бы разыгрывать неприступность, как народоволка сегодня на экскурсии? Народоволка-то осталась ни с чем…
        Стараясь поглубже спрятаться в воротник, Саша двинулась назад по Садовой-Сухаревской. Они больше не увидятся. Чудес не бывает. Надо зайти в магазин и купить к ужину продуктов.
        Ветер дул в лицо, сбивал с ног. Временами Саша бесстрашно поднимала голову навстречу ветру. Сейчас семь. Самое время. Дмитрий может после работы возвращаться домой. До Сухаревской на метро, а дальше - это единственная дорога.
        Она отлично знала, что на метро Дмитрий не ездит, но ей вдруг так захотелось увидеть Дмитрия!
        Глава 2
        - А Аня Яковлева летом в Италию поедет, - рассказывала за ужином Ольга. - В молодежный лагерь.
        Саша молчала.
        - И я поеду, - продолжала она капризно. - Мам, ты не слышишь меня?
        - Нет, почему же, слышу. Ты собираешься ехать в Италию…
        - И что ты на это скажешь?
        - Фантазии.
        - Да? - с любопытством переспросила Ольга.
        - Да! У нас денег на Италию нет.
        - Есть у нас деньги!
        - Есть, но не на Италию.
        - Да какая разница?! Если деньги есть, значит, можно ехать.
        - Ошибаешься. Мы не в том положении, чтобы тратить деньги как попало.
        - Ты вечно перестраховываешься, мамочка, - начала развязно Ольга. - От нас не убудет ведь! Подумаешь - тысяча баксов.
        - Ты с ума сошла - не убудет! Ты думаешь, ты кто? Дочка мэра?! Хочу тебе напомнить: мы живем в коммунальной квартире на подпольном положении. Нам нужно купить нормальное жилье, заплатить за твое образование… И это при нулевых доходах…
        - Ты же работаешь!
        - За символическую плату.
        - Зачем работать тогда?
        - Обещали прибавить. Дай бог, чтоб этих денег нам с тобой хватало на жизнь, - нервно объясняла дочери Саша. - Не понимаю тебя, откуда такие королевские замашки? За два года, пока мы жили со Стасом… А до того…
        - А я и не помню, как было до того.
        - Как это не помнишь? Мы жили на Малой Дворянской, в комнате, у нас была соседка Валентина…
        - Мам, ну не до такой же степени!
        - Утром, уходя на работу, я оставляла тебе денег на обед, реже на фрукты и на мороженое… Мы даже компьютер купить не могли.
        - Правда! Вот это точно. Мне так хотелось поиметь комп. - Ольга ностальгически улыбнулась детским воспоминаниям. - Я завидовала всем, у кого были компьютеры. Слушай, мам, а комната у нас была прям такая же? Очень похожа, правда?
        - Ну нет, не очень. - Саша тоже чуть улыбнулась, припоминая давешнее житье-бытье. - Там было два окна и изразцовая печь. Только мебель была такая же допотопная.
        - Почему?
        - На новую не было денег. Пользовались тем, что осталось от старых хозяев. Впрочем, как и здесь.
        - Отстой, - вздохнула Ольга. - Отстой и убожество. В детстве мне все это было по барабану, а сейчас… Сюда и позвать кого-нибудь стыдно. Ту же Аньку! Она меня на смех поднимет…
        - Ты ей никогда не говорила, где живешь?
        - Не-а! Да ей плевать. Она больше о себе рассказывать любит и чтоб ее слушали внимательно. И вопросы задавали!.. А ты знаешь, мам, какая у них квартирка? По кайфу! А какая у Аньки комната! Подвесной потолок голубого цвета, на нем светильники такие, как звезды, а на полу шкура настоящей зебры.
        - Стиль хай-тек, - усмехнулась Саша.
        - Чего ты смеешься? - Ольга обиделась. - Прикольно у них.
        - Да… Давай подождем немного и тоже купим нормальную квартиру. Обставим ее новой мебелью.
        - Точно! Давай! Не хочу я ни в какую Италию. Будем в своей квартирке! А где поселимся? Давай в Крылатском, а?
        - Почему именно в Крылатском? - не поняла Саша.
        - Ну а где? Только уж не в центре, по крайней мере! Старые дома - одна гниль, а новых почти не строят.
        - Я всегда мечтала осесть в этом районе.
        - А в Крылатском Анька Яковлева живет. Там велотрек и гребной канал.
        - Нам-то это зачем?
        - Круто! Престижно…
        - …И дорого - за престиж заплатить придется.
        - Ничего, если хватать не будет, мы твои брюлики продадим. Зачем они тебе теперь?
        - Как это зачем?
        - Сама же говорила, квартира важнее.
        Саша молча собрала со стола грязную посуду и ушла на кухню. Когда она вернулась, Ольга спала. В комнате горел свет и громко говорил телевизор. Как ни крути, нужно покупать квартиру. Тянуть с покупкой нельзя - жилье дорожает. Но и спешить опасно: переход на легальное положение резко увеличит их шансы быть обнаруженными.
        Ну почему, почему?! Жизнь и без того слишком трудная, почему они должны преодолевать дополнительные преграды? Если бы не проклятая конспирация, Саша могла бы устроиться на хорошую работу. Допустим, в какой-нибудь глянцевый журнал. Но нельзя - под материалами неизбежно придется ставить свою фамилию. В крайнем случае, конечно, можно воспользоваться псевдонимом, но все равно: приличное издание будет настаивать на легальном трудоустройстве. Придется оформлять страховой полис, ИНН. А уж в компьютерные базы точно будет внесен не псевдоним, а настоящее имя. Значит, остается ждать.
        Но ожидание - это тоже искусство. А этим искусством Саша не владела.
        Так хотелось перемен, перемен к лучшему. Особенно весной, когда перемены заметны повсюду…
        Саша поднялась с просиженного дивана и вышла в коридор. Она решила позвонить Дмитрию. Скорее всего, этот звонок ничего не изменит в их жизни, зато таким образом можно утолить жажду перемен и выпустить пар.
        Трубка отозвалась женским голосом - к телефону подошла Елена. Саша не могла ошибиться - из тысячи других голосов она узнала бы голос директора по развитию компании «Мебель фараонов», именно так представилась ей Елена при их единственной встрече.
        - Добрый вечер. Позовите, пожалуйста, Дмитрия, - без тени смущения попросила Саша.
        - Ошиблись, - отрезали на том конце провода, и в то же мгновение голос директора по развитию сменился короткими гудками.

«Ах вот как? Ты даже к телефону его не можешь позвать?! Это же просто бои без правил!»
        Но сдаваться Саша не собиралась. Если нас разозлить, мы делаемся жесточе и настойчивее. Всю ночь она провела без сна, прокручивая в голове разные сценарии их с Дмитрием телефонного разговора. Она все равно своего добьется! Не сейчас - так завтра. Не велика разница!
        - Дима, это я, - прошепчет она в трубку, а он на том конце провода потеряет дар речи.
        Ему так же мучительно захочется увидеть Сашу, как ей несколько часов назад, когда она стояла на улице у их подъезда…
        Или же, испугавшись «директора по развитию», Дмитрий промямлит:
        - Рад вас слышать, Анатолий Петрович. Перезвоню несколько позже. Только вот куда-то запропастился ваш телефон.
        Но может быть и такой вариант. Он скажет:
        - Вы ошиблись.
        - Что ты, Дим?! Это же я, Саша.
        - Вам, наверное, другой Дмитрий нужен.
        И положит трубку - отбой.
        Так или иначе, но утром Саша была готова к любому сценарию. Возможно, при благоприятном стечении обстоятельств, сегодня ей светит свидание, рандеву. Саша улыбнулась. Ну что тут поделаешь, если мысли о свидании тонизируют и волнуют? Как ни стыдно в этом признаваться, но ведь это так и есть. И дело, увы, не конкретно в Дмитрии, а (опять же стыд и позор!) в будоражащем весеннем воздухе и в жажде перемен. Димка ни при чем. У них было уже все: от А до Я. И вообще: не возвращайтесь к былым возлюбленным…

«Откуда это? - силилась вспомнить Саша. - Песенка, что ли, была такая? Шлягер, мудрость народная… А дальше как? Да черт с ним!» - решила она, наконец забываясь неглубоким предутренним сном.
        С утра у Загудаевых не отвечали. Саша не отступала, названивала каждый час, пока в половине второго трубку не сняла молодая девушка, почти ребенок. У нее был неестественно высокий голос, и она плохо проговаривала окончания:
        - Кого? Дмитрия? Вы ошиблись, - буквально огорошила она Сашу.
        - Не может быть! - Саша быстро повторила номер. - Загудаев Дмитрий Алексеевич.
        - Загудаев? Так они отсюда уехали. Продали квартиру, - объяснила девушка просто.
        - Уехали?! А куда? - движимая инерцией, спросила Саша.
        - За границу, - с готовностью продолжила собеседница, видно, ей хотелось поговорить.
        - За границу… Как за границу?
        А как же их рандеву? Прогулка на закате по весенним бульварам, милые воспоминания…
        - Сначала им звонили очень многие… Только нам они не дали никаких телефонов. И я вам помочь ничем не могу, - закончила девушка неожиданно строго.
        В последней фразе Саша узнала интонации ее матери, работающей, как пить дать, директором по развитию. Да мало ли этих директоров вокруг?
        Саша вернулась в свою комнату. Присела на диван, потом прилегла. И как только прилегла, мгновенно уснула. Ей снились залитые закатным солнцем московские бульвары. Молодцевато улыбаясь, Дмитрий вел ее вверх по Яузскому, туда, где бульварное кольцо пересекается с улицей Воронцово Поле. Саша грустно и покорно следовала за ним: она-то хорошо знала, что ничего не ждет их на этой улице.
        Последний луч заката угас. И в это время из школы вернулась Ольга. Хлопнула дверь, заскрипел паркет. Саша испуганно вскочила, села на диване и только тогда открыла глаза.
        - А спать на закате вредно! - неизвестно чему радовалась дочь. - А Анька Яковлева сказала, что деньги - туфта. Она без проблем может заплатить за мою путевку, если ты отпустишь меня. Ну как, отпустишь?
        - Куда? - Сквозь первые сумерки Саша ошалело глядела на Олю и не могла взять в толк, что происходит.
        - Привет тебе - куда! В Италию! В молодежный лагерь на две недели в августе.
        - Мы же квартиру думали покупать…
        - Так за поездку Анька заплатит. Ну что, отпустишь? А поесть у нас есть чего-нибудь?
        - Я сейчас… Сейчас, подожди минуточку. Переоденься пока, руки помой.
        Стряхивая по дороге остатки сна, Саша поспешила на кухню. Она терпеть не могла готовить, у плиты выстаивала спокойно не более десяти минут. А потом все - начинался негатив. Однако при хорошей постановке дела и за десять минут можно наготовить деликатесов. Сегодня, например, Саша угощала дочку заморозкой
«гавайская смесь» и венскими сардельками. Еще были фрукты: мандарины и зеленые яблоки «ренет Симиренко» и чай с шоколадным батончиком. Но эту часть ужина готовить, к счастью, было не нужно.
        Перемешивая на сковородке пеструю овощную смесь, Саша вспоминала свой сон. Удивительно… Как будто существует некая реальность, в которой Димка, как ни в чем не бывало, ведет ее за руку в ту их роковую квартиру. Это похоже на английскую грамматику: Past Continious - время, продолжающееся в прошлом. Но как бессовестно это прошлое рвется в настоящее!
        И вдруг ни с того с сего ей вспомнилось продолжение того шлягера:
        Не возвращайтесь к былым возлюбленным.
        Былых возлюбленных на свете нет.
        - Я подумала, - сказала Саша, возвращаясь в комнату с кухни, - я дам тебе на Италию денег.
        - Зачем? Я же говорю, Анька заплатит.
        - Это неудобно. Почему это подруга должна платить за тебя?
        - Пусть платит, раз денег много, - засмеялась Ольга беззаботно.
        - Нет, уж лучше поезжай на свои. Только вот…
        - Что только?
        - Анька удивится, откуда у тебя деньги. Расспрашивать начнет.
        - Да нет же, не начнет! Ей параллельно. Она только хочет, чтобы ею восхищались: ах, Анечка, как у тебя хорошо, ах, как красиво! Ах, сколько денежек!
        - И как ты дружишь с такой? Восхищаешься, что ли?
        Ольга пожала плечами:
        - Не так чтоб уж очень, но…
        - А по идее должна бы. Бедная девочка, из провинции…
        - Да ты что?! Я никому не говорю, что приехала из провинции.
        - А что говоришь?
        - Никто и не спрашивает. Никто не сомневается, что я москвичка… А я и есть москвичка. Ты все детство мне талдычила: в Москву, в Москву. Все грузила какими-то переулками…
        Ночью Саша опять не могла заснуть. Вот тоже еще несчастье - как маленькая, сбила себе сон. Завтра на работу, не выспится, голова болеть будет. Придется с больной головой блуждать по московским переулкам. Сбылась ее мечта, теперь блуждай не хочу. Все так. Но блуждать она мечтала не одна, а с Димкой. А Димки след простыл.

«Это несправедливо, - решила Саша. - Тем более много ли я хочу? Всего-то - пройтись по Москве один только раз… Да ведь он уехал. Уехал, и что с того? Уехал - это не умер».
        Почти машинально Саша стала обдумывать план поисков Дмитрия. Написать письмо. Нет, не пойдет. Куда писать - на деревню дедушке? Хотя в Москве остались его родители, если, конечно, он их не увез с собой за границу. Наверно, остались, старикам трудно сорваться с насиженного места. Саша знала, что родители Дмитрия живут в Строгине. Отчество Дмитрия Алексеевич, значит, его отца зовут Алексей. Дима зачем-то пересказал ей всю свою родословную: дед, прадед - курский мещанин, торговал лошадьми и сопутствующими товарами. Дима даже старинные фотографии показывал. Про родителей, правда, распространялся не очень.
        На следующий день после экскурсии в переходе у метро «Китай-город» Саша приобрела комплект компьютерных дисков - базу частных московских телефонов и адресов. Ноутбук выдал ей больше тридцати Загудаевых. Среди них было три Алексея. Алексей Витальевич 1932 года рождения проживал в Строгине, на улице Маршала Катукова.
        Она уже привыкла лежать без сна по ночам. Иногда отсыпалась днем, иногда и нет - как получится. Но ночи были священны, это были их с Дмитрием ночи. В реальной жизни им досталось не так-то много ночей. Куда больше - телефонных разговоров, прогулок, путешествий, переездов и перелетов. А планов - вообще несметное количество.
        Теперь, лежа на неудобном продавленном диване, Саша шептала на ушко Дмитрию всякие очаровательные глупости:
        - Ты помнишь, помнишь девочку со скрипкой? Она шла с подружками через скверик, где ты, несчастный прогульщик, скрывался от контрольной по физике. И потом ты долго смотрел ей вслед… А тебе так хотелось прогуляться по московским улицам под аккомпанемент моей скрипочки!..
        Представляешь, она еще существует, наша Москва. Правда, в последнее время ее здорово потеснили. Но если ты приедешь, я тебе ее покажу…
        Утром Саша открыла ноутбук и переложила свой ночной шепот на бумагу. Письмо получилось интригующим и странным. С одной стороны, это было обыкновенное коммерческое предложение. Компания «Дух праздника» предлагает экскурсии по Москве с живым музыкальным сопровождением. Под звуки скрипки вы проведете незабываемые часы в районе Чистых прудов, Цветного, Рождественского и прочих бульваров. Мы поможем вам погрузиться в атмосферу прошлого. Это явно уже перебор. И дальше так же: аллюзии, намеки.
        Если это письмо прочитает посторонний, он может заподозрить фирму «Дух праздника» в чем-то темном. Или просто уличит ее в непрофессионализме. Посылают рекламное предложение, а поди догадайся, чего предлагают.
        Зато если письмо прочитает Дима, он сразу все поймет. Тем более что в конце она написала черным по белому: контактное лицо Александра Ивина.
        Глава 3
        В начале лета 2000 года Дмитрий с Еленой и с дочерью Светой летели в самолете рейсом Амстердам - Москва. Предполагалось пробыть в Москве несколько дней, прозондировать почву на предмет возвращения на родину «на постоянку». Московскую квартиру Загудаевы продали, а их коттедж в ближнем Подмосковье так и остался без внутренней отделки, поэтому супруги планировали остановиться у родителей Дмитрия.
        Елена сидела, откинувшись, у иллюминатора и спала. Дмитрий рядом читал газеты. Наискосок через проход в кресле развалилась с плеером Света.
        Елена приоткрыла глаза и, не поворачивая головы, искоса поглядела на Дмитрия. Она и не думала спать. Ее тревожили сомнения. Муж стал к ней совсем безразличен. Не замечает ее присутствия. При этом его гложет какая-то тоска, какие-то мрачные мысли. Дмитрий скрывает их, но она-то чувствует, от нее не утаишься. Есть и другие свидетельства. Недавно у Дмитрия выросла родинка на левой щеке. А даже младенец знает - родинка на левой щеке свидетельствует о том, что ее владельцу приходится постоянно преодолевать трудности, он все время находится в состоянии борьбы, возможно с самим собой. Вот если бы родинка вскочила на правой щеке, то она говорила бы об удаче, везении и счастье в браке. Ведь ничего же просто так в жизни не бывает. И родинки тоже просто так не вскакивают. На все есть глубинные причины. О, если бы родинка выросла у него на носу… Это значило бы, что нас ожидает великое будущее. А тут - на левой щеке!..
        Дальше: за последнее время у Дмитрия резко обозначились складки от крыльев носа к краям губ. Елена украдкой всмотрелась в эти складки и с ужасом отметила, что они продолжились уже ниже рта. А это говорит о тайных страданиях. Ведь морщины на лице закладываются в связи с работой определенных мышц и поэтому являются порождением конкретных эмоций. Еще у Димы появились морщинки, начинающиеся от наружных краев глаз. Это все вместе ясно подтверждало, что Дмитрий находится на границе своих возможностей, на грани срыва!
        Но что же его так тяготит?! Он даже спать стал по-другому! Раньше он спал чаще всего на спине, заложив руки за голову. Как обычно спят люди общительные и сердечные, дружески настроенные к окружающим и принимающие мир таким, какой он есть. Такая поза свойственна людям, которые в детстве были любимцами родителей. Иногда Дмитрий спал на животе, раскинув руки и подогнув одну ногу. Так всегда спят уверенные в себе люди, любящие командовать и руководить. Теперь же Дима стал спать, только свернувшись калачиком, словно бутон, не желающий раскрыться, расцвести. А так спят лишь нерешительные, неуверенные в себе люди, избегающие ответственности.
        Елена вновь закрыла глаза и принялась думать. У Дмитрия очень переменился почерк. Из размашистого, свободного, открытого сделался мелким и убористым. А это опять говорит о замкнутости, эгоизме и скупости. К тому же он напрочь разлюбил помидоры. А ведь помидоры предпочитают любвеобильные натуры. Такие люди энергичны, деятельны, любят обращать на себя внимание окружающих, выделяться и способны в считаные минуты располагать к себе людей. Недаром итальянцы называют помидор яблоком любви. Дмитрий точно таким и был - веселым и деятельным. Да что помидоры! Он и Елену совсем разлюбил. Она для него потеряла привлекательность. Значит, надо, чтобы заметил. Он и заметит. Ведь это не так-то и сложно.
        Елена тоже была энергичной натурой и поэтому тут же, в самолете, решила действовать. Есть много способов. Но пожалуй, обратить на себя внимание лучше всего вариантом пять «Прикосновение». Он самый простой, доступный и действенный. А если будет недостаточен, можно подключить другие.
        Не раскрывая глаз, Елена тихонько улыбнулась. Несколько лет назад на факультете психологии одного американского университета провели такой эксперимент. Прямо на оживленной улице около телефонной будки стояла женщина и просила прохожих дать ей мелочь, чтобы позвонить. Очень немногие предложили свою помощь. Затем та же женщина начала прикасаться к руке человека, когда просила его о помощи, и подумать только, большинство людей, которых она просила - и мужчины и женщины, - охотно соглашались ей помочь. В прикосновении есть невероятная сила. «Оно сплачивает людей и разрушает барьеры, как ничто другое, и все мы реагируем на него, - заключают американские психологи. - В прикосновении есть энергия, делающая чудеса! Прикосновение изменяет физическое и эмоциональное состояние и делает людей более восприимчивыми к любви. Прикосновение может даже помочь вылечить тело и согреть сердце».
        Елена «проснулась» и повернулась к Дмитрию, который продолжал изучать объемистую многополосную газету «Мир за неделю».
        - Что интересненького нам с тобой пишут? - начала Елена, приятно улыбаясь, при этом тут же коснулась его руки.
        Дмитрий вздрогнул от неожиданности. Он пребывал в свойственной ему теперь печальной задумчивости.
        Елена поудобней уселась, высвобождая правую руку для прикосновений.
        - Что пишут? - пробормотал Дмитрий.
        - Да! Что пишут газеты? - Елена осторожно дотронулась до его плеча и погладила его.
        - «7 мая в Кремле, - прочел Дмитрий, - Владимир Путин принес присягу народу Российской Федерации и принял из рук Бориса Ельцина знак Президента. В этот момент первый Президент России окончательно передал высшую государственную власть Владимиру Путину. Торжественная церемония прошла в Андреевском зале Большого Кремлевского дворца. Оказывается, избиратели Чечни проявили высокую активность на президентских выборах, как утверждает российское командование. Уже к середине дня в голосовании приняли участие больше половины граждан республики. Исполняющий обязанности командующего федеральной группировкой генерал-полковник Александр Баранов заявил, что самую высокую активность проявили расквартированные в республике военные. Баранов сообщил журналистам, что весь личный состав российского контингента «организованно проголосовал, и уже к четырем часам вечера чуть менее девяноста пяти процентов солдат и офицеров приняли участие в президентских выборах».
        - Молодцы, - одобрительно улыбнулась Елена и, будто снимая волосок с Дмитрия, погладила его ухо. - Ну а дальше…
        - «В пресс-службе телекомпании НТВ сообщили, что дальнейшее использование резинового двойника Владимира Путина в программе «Куклы» зависит от планов творческой группы. В пресс-службе подтвердили, что получили из Кремля уведомление о том, что было бы лучше больше не использовать в программе куклу Владимира Путина».
        - Ага, ясно… - Устраиваясь поудобней, Елена запрокинула руку и как бы невзначай обняла Дмитрия. - Читай-читай.
        - «Генпрокуратурой арестован глава медиа-холдинга «Медиа-Мост» Владимир Гусинский. Это событие в России и за рубежом многие расценили как новую атаку на свободу слова».
        - Так.
        - «Мэр Москвы Юрий Лужков заявил, что арест Гусинского - это давление на НТВ и другие СМИ, входящие в холдинг. А губернатор Петербурга Владимир Яковлев признал, что не относится к тем, кто «сильно любил Гусинского», - тем более что сам
«натерпелся от него во время предвыборной кампании». Однако, заявил Яковлев, это не метод: Гусинский не тот человек, которого можно просто так, в наручниках или без, повести в Бутырку. «Я не знаю, кто кого спровоцировал, но считаю, что такие вещи недопустимы», - сказал Яковлев».
        - Значит, Гусинского посадили. - Елена, поправляя складки пиджака на рукаве Дмитрия, погладила его локоть. - Отсюда мы узнаем, что есть такой Гусинский.
        Дмитрий отстранил локоть и стал читать дальше:
        - «В Мадриде лидер фракции «Отечество - Вся Россия» Евгений Примаков заявил: «Меня дико возмущает то, что произошло с главой холдинга «Медиа-Мост» Владимиром Гусинским. Он не исключил, что те, кто добился ареста Гусинского и помещения его в СИЗО Бутырской тюрьмы, хотели эпатировать общество». Примаков сообщил, что лично встречался с президентом России Владимиром Путиным и высказал ему озабоченность сложившейся ситуацией».
        - Значит, посадили Гусинского ни за что, - промурлыкала Елена, кладя ногу на ногу так, чтобы она касалась колена Дмитрия.
        Дмитрий не обратил на это внимания и продолжал вычитку:
        - «Союз журналистов России подверг резкой критике задержание руководителя
«Медиа-Моста» Владимира Гусинского. В заявлении Союза журналистов говорится, что
«власть под видом «наведения порядка» прежде всего взялась за уничтожение независимой прессы».
        Елена еще больше развернулась к Дмитрию, теперь ее нога оказалась лежащей на коленях Дмитрия. Он прервался и удивленно поглядел на жену. Елена обворожительно улыбнулась:
        - И что там дальше было?
        - Дальше?.. - Дмитрий перевернул страницу. - Дальше было вот что. «1 июня стало известно, что Генпрокуратура еще на три месяца продлила дело об убийстве Влада Листьева. Напомним, первый генеральный директор ОРТ, известный тележурналист Владислав Листьев был застрелен 1 марта 1995 года в подъезде дома, где он жил.

4 июня в Москве четверо бандитов у дома номер шесть по улице Новый Арбат напали на известного фотографа Хайди Холлинджер. Угрожая женщине физической расправой и оружием, преступники отобрали у нее две тысячи долларов, а также завладели принадлежащей ей автомашиной «мерседес». Бандиты втолкнули перепуганную женщину в иномарку и вывезли на Дмитровское шоссе, где выбросили ее из машины, а сами скрылись».
        - Ясно… Ясненько… - Елена водила рукой по его груди и шее. Ее колено теперь плотно лежало на его коленях. Другой рукой Елена трогала его пальцы, запястье. Ее лицо становилось пунцовым, дыхание делалось глубже и чаще, грудь высоко вздымалась и опускалась.
        - Читать дальше? - осведомился Дмитрий, бегло глянув на жену.
        - Обязательно, - прерывисто ответила Елена, обдав его горячим дыханием.
        - «5 июня стало известно, что в Москве ограблена квартира главного редактора газеты «Век» Александра Колодного. Подобрав ключи к входной двери квартиры журналиста, расположенной на Комсомольском проспекте, воры забрали золотые ювелирные изделия, норковую шубу, трое часов с дарственными надписями и скрылись. По сообщениям, общая стоимость украденного составляет около миллиона рублей…»
        Елена раскрыла рот, точно желая о чем-то спросить, и вдруг укусила Дмитрия за щеку. И не отпускала.
        - Лен! - почти вскрикнул от неожиданности Дмитрий.
        - Я хочу тебя, - простонала Елена ему в ухо. - Прямо здесь.
        Ее правая рука скользнула вниз, к брюкам.
        - Лен, на нас же люди смотрят! - От неловкости Дмитрий прикрыл ее руку газетой. Еленина рука жадно заелозила под ней, газетка заходила ходуном.
        - И пусть…
        Действительно, некоторые пассажиры начали оглядываться на шум, с удивлением таращились на воспаленное лицо Елены. Дмитрию было стыдно.
        - А ты не хочешь? Ты сам во всем виноват. Держишь меня в черном теле.
        - Лена! Мы скоро приедем.
        Самолет стал заходить на посадку.
        Только пройдя таможенный контроль, Елена успокоилась окончательно. «Ну что ж, - решительно и с азартом подумала она. - Провалился параграф пять, тогда сразу перейдем к параграфу семь - «Соревнование».
        К ее азарту примешивалась обида на мужа. Седьмой параграф подходил теперь как нельзя лучше. «Ведь как часто мыслит мужчина? - вспомнила она учение американских мудрецов-психологов. - Если никто, кроме меня, на эту женщину внимания не обращает, значит, не исключено, что эта женщина какая-то дефектная или просто ненужная. Ну раз она больше никому не нужна. Верно ведь?!» Происходит то же самое, что и на базаре, где с удовольствием берут вещи, за которыми выстроилась очередь, и не замечают те, возле которых никто не задерживается.
        - Может, куртка плохая? - настороженно спрашивает покупатель продавца.
        - Ну что вы, очень хорошая! Посмотрите сами. И ткань. И пошив. И фурнитура…
        - А почему тогда ее не берут?..
        Продавцы прекрасно осведомлены о стадном рефлексе и потому иногда используют подставных покупателей с целью взвинтить ажиотажный спрос. Совершенно то же самое можно делать и в сфере любовных отношений. Причем - делать надо! Короля играет свита. А женщину - окружающие ее мужчины. Вот так! Более всего привлекает внимание мужчины к женщине чужое внимание или даже ухаживание. А это соорудить очень легко!
        Елена осмотрелась.
        Такси подкатывало к дому Диминых родителей - блочной девятиэтажке, насквозь пропахшей мусоропроводом. Алексей Витальевич и Лариса Николаевна с майских праздников обычно перебирались на дачу и жили там до октября, лишь изредка наведываясь в город. Но сейчас, к приезду единственного сына, они наводили в квартире чистоту и готовили угощение. Алексей Витальевич был незаметный засохший старичок, состарился он рано вследствие непрерывного пожизненного страха. Казалось, он умышленно делался неприметным и состарился раньше времени тоже специально, по доброй воле, чтобы стать еще неприметней. Будучи несмышленым ребенком, Алексей Витальевич проникся страхом перед Государством. Страх этот достался ему от отца, курского нэпмана, который чудом избежал лагерей. Когда в Курске начались кампании по раскулачиванию и коллективизации, тот вовремя смылся. Рассказывали, что он вышел на станцию с мешком и в солдатской шинели и тут ему повстречались две подводы с красноармейцами, ехавшими как раз за ним. Его так всего захолонуло, что он пешком смандровал до самого Брянска и только там укуксился в поезд. Дед Дмитрия
прибежал в Москву и здесь смешался с толпой, стал незаметным счетоводом на крохотном заводике, собиравшем арифмометры - счетные машинки. Однако долго еще он ждал и опасался. Его страх генетически передался сыну. А наследственное - глубже приобретенного. Поэтому Алексей Витальевич всю жизнь боялся.
        Бывало, маленький Дима разыграется у себя, раскричится. Алексей Витальевич тут же врывается в комнату с вытаращенными испуганными глазами:
        - Тише!! Соседи услышат!! - и застывает с поднятыми растопыренными руками, прислушиваясь к стенам.
        Так и прожил Алексей Витальевич в безотчетном, неопределенном страхе. А неопределенность хуже всего. Вот пример. Одна женщина стояла в очереди на получение квартиры. Квартиру должны были дать в строящемся доме. Но все было вилами по воде написано. Женщина очень волновалась: дадут - не дадут. Вся извелась, не находила себе места. Дом, как назло, строился медленно. Она заметно похудела и осунулась. Неясность угнетала ее. И вдруг в одно прекрасное утро она явилась на службу веселой, здоровый, румянец играл на ее щеках.
        - Вам дали квартиру? - порадовались за нее сотрудники.
        - Нет. Мне отказали, - без тени печали ответила она. - Зато в следующем доме дадут обязательно.
        Неясность прошла - прошли и тревоги. А Алексей Витальевич в наследственной неопределенной боязни прожил всю жизнь. Когда не знаешь, чего бояться, начинаешь опасаться всего. Однако под конец жизни страх все же вышел из него. Вышел в виде едкой желчности и брюзгливости.
        Мать Дмитрия, Лариса Николаевна, была полной противоположностью своему мужу. Ничего и никого не боялась. И пока Алексей Витальевич тщательно маскировался и таился, Лариса Николаевна гуляла от него направо и налево. Ни одного летнего отпуска они не провели вместе.
        Старость сгладила контрасты. Алексей Витальевич перестал бояться, а Лариса Николаевна стала подозрительной и недоверчивой. Годы и прогремевшие над страной перестроечные и постперестроечные события сблизили супругов. Теперь они всегда держались сообща, предчувствуя неминуемое приближение чего-то ужасного. То ли близкого конца света, то ли собственной смерти.
        К счастью, Дмитрий не унаследовал характерных родительских черт. Он пошел в деда, курского мещанина и удачливого предпринимателя-нэпмана.
        - Ну, с приездом. - Дверь отворил Алексей Витальевич, недоверчиво вглядываясь в глаза сына и протягивая ему руку.
        - Здравствуй, пап. - Осторожно улыбаясь, Дмитрий пожал его крепкую руку. Он прекрасно понимал, что все им сказанное сейчас будет истолковано превратно. В его словах найдется десятый, двадцатый - самый обидный и фантастический смысл, из которого выйдет, что Дмитрий с Еленой ждут не дождутся смерти стариков, чтобы завладеть их квартирой.
        - Как Амстердам? - Алексей Витальевич пятился в тесном коридорчике, впуская сына с семейством и испытующе шаря глазами.
        Из комнаты выглянула Лариса Николаевна. Она напряженно растянула губы в улыбке, от чего ее лицо стало хитрым и злым.

«Надо было остановиться в гостинице, - тягостно сообразил Дмитрий. - А то ведь как скажут: свое продали и теперь зарятся на чужое. Эх, нехорошо».
        - Ну что Амстердам, - разуваясь, заговорил он. - Гнилые покосившиеся дома на грязных каналах. Мусора полно.
        - Даже за то время, пока мы там прожили, город стал грязней, - подсказала Елена.
        - Просто настало лето. Больше туристов - больше грязи. - Дмитрий разулся и теперь топтался в коридоре, поджидая жену и дочь. - Все бросают обертки, очистки куда попало и в воду.
        - Значит, город стал непригодным для жизни. - Алексей Витальевич посмотрел на Ларису Николаевну и нехорошо улыбнулся: мол, теперь на эту квартиру посягать приехали.
        - Да нет, жить там можно. - Дмитрий понял его многозначительную улыбку и кинулся исправлять промах. - Амстердам по европейским меркам - один из лучших городов.
        - У нас тут свои мерки, - вскользь пробурчал Алексей Витальевич.
        Наконец, Дмитрий дождался: Елена и Светлана стояли уже в тапочках. Все направились в полутемную комнату с накрытым столом. Здесь попахивало старостью и лекарствами.
        Пока неловко, бестолково и долго рассаживались вокруг стола, Лариса Николаевна, сощурившись, с явной неприязнью следила за Еленой. Дмитрий случайно посмотрел на мать и тут же отвел взгляд. Елена чувствовала на себе эту тяжесть. А Лариса Николаевна все не спускала с нее прищуренных глаз, точно хищный зверек, глядящий из норки.

«Никак не дождется нашей смерти, - камнем ворочалось на душе Ларисы Николаевны. - И сына настроила. Вместе ждут. Конечно, все понятно! Им с неба рухнут и квартира и дача. А мы вот назло, назло им будем жить! А для этого будем хорошо питаться, калорийно и вкусно…» Минувшей зимой в их садовый домик влезли хулиганы и смешали варенье с крупой. Но естественно, они не расскажут об этом несчастье, чтобы не радовать детей.
        Ели молча.
        - Что нового? - спросил Дмитрий, пытаясь разрушить неловкое молчание.
        Лицо Алексея Витальевича окаменело, Лариса Николаевна застыла в напряженной позе. И Дмитрий тут же пожалел о собственной опрометчивости. Ведь отец с матерью услышали его вопрос так: что нового у вас со здоровьем?
        - Пока живем, - горько усмехнулся отец.
        - Я имел в виду, - пытался исправиться Дмитрий, - что нового в стране. Мы ведь давненько здесь не были.
        - Тут все по-старому. Все по-старому. Беспредел.
        - А вы что думали? - злорадно усмехнулась Лариса Николаевна. - Вы в сказку попали? Тут такое творится… Дома взрываются!.. Слышали, наверное? Или нет? Ничего не знаете?..
        И она, быстро распаляясь, начала пересказывать подробности о взорванных домах в Печатниках и на Каширке.
        - Не знаешь, кто следующий, - кивал Алексей Витальевич, кисло сморщившись.
        - Опасно, - поддакнул Дмитрий, не подумав.
        - Опасно? - вдруг саркастически переспросила мать, переменившись в лице. Она переглянулась с Алексеем Витальевичем и с горьким ехидством сказала: - Ничего. Бог милостив.
        Дмитрий осознал собственную ошибку. Ведь его «опасно» мать истолковала как
«недолго вам тут прыгать». А в его взгляде она прочла радость. Надо ж было брякнуть это чертово «опасно»! Досадуя на свою беспечность, Дмитрий перевел взгляд на потолок.
        - И от дома тоже ничего не останется, - с колкостью заключила мать, решив, что Дмитрий разглядывает потолок, оценивая его прочность.
        - Все взлетит на воздух, - подтвердил отец. - Будет куча обломков.
        Лариса Николаевна едко продолжала:
        - Квартиру мы пока не приватизировали.
        Дмитрий с Еленой собирались прожить здесь несколько дней, но теперь им эта идея казалась очевидным безумием. Однако переехать в гостиницу было уже невозможно. Отъезд из родительского дома сейчас смотрелся бы бегством от правды, вскрывал бы множество дополнительных смыслов и подтвердил бы самые страшные родительские догадки.
        - Ну, я пойду. - Светлана поднялась и направилась на выход.
        - Куда? - панически боясь ляпов и стараясь быть предельно лаконичным, спросил Дмитрий.
        - С девчонками встречусь. Давно ведь не виделись! - уже из коридора, обуваясь, крикнула дочь.
        - Светлана, постой! - обеспокоилась Елена. Она тоже боялась сморозить что-нибудь не то.
        - Подожди, - внимательно подумав, сказал Дмитрий и добавил: - Ты надолго?
        - Не знаю.
        Алексей Витальевич с Ларисой Николаевной напряженно слушали диалог.
        - Света, ответь, когда ты вернешься? - Елена окаменела, прислушиваясь к возне в коридоре. - Я не слышу!
        - Ну мам…
        - Возьми телефон и не отключай его. Ты слышишь меня, Света?!
        На лицах Алексея Витальевича и Ларисы Николаевны чуть заметно играли улыбочки.
«Боже мой!» - ужасался Дмитрий, глядя на эти гримасы и безрезультатно пытаясь отгадать их смысл. Но только терялся в безднах интерпретаций.
        Входная дверь бухнула, стало тихо, как в гробу. Алексей Витальевич с Ларисой Николаевной понимающе переглянулись.
        - Дим, а давай мы тоже погуляем. Я соскучилась по Москве, - чем так сидеть… - Елена решила приступить к выполнению седьмого параграфа: «Соревнование».
        Напряженно поразмыслив - как наше слово отзовется, но так ничего не решив, Дмитрий согласился:
        - Давай.
        Они вышли из дома и двинулись по зеленой аллейке. Елена взяла Дмитрия под руку. Была суббота, лето, кругом как назло было безлюдно.
        Пройдя аллею, они пересекли площадь и оказались на довольно оживленной улице. Навстречу им неспешно шел приземистый мужчина средних лет, с невзрачным лицом, одетый во все серое. Он уныло таращился по сторонам. Когда до мужика осталось метров пять, Елена заставила себя улыбнуться ему и незаметно кивнула мужику. Мужик поморщился и торопливо отвернулся. Вот те на?! Впредь надо быть умней. Хорошо, что Дима, находясь под впечатлением от обеда в родительском доме, не обратил на мужика внимания. По своему теперешнему обыкновению, он молчал и тягостно вздыхал.
        Ничего, сейчас мы его расшевелим. Он увидит, что на нее все обращают внимание. Ведь сделать это - проще некуда. Очень легко!
        После мрачного мужика им попались два парня лет по семнадцать. «Я нравлюсь всем без исключения, - убеждала себя Елена, - и даже таким, как эти». Дмитрий вышел из прострации и осмысленно глядел вперед. Елена улыбнулась как можно слаще и облизала языком яркие сочные губы. Парни заморгали, рассматривая ее, и притормозили. Тогда Елена им подмигнула. Парни, не врубаясь в расклад, переводили озадаченный взгляд с Елены на Дмитрия.
        - Что такое? - пробормотал Дмитрий. - Чего им надо?

«Ага! Клюет!» - подумала Елена и как ни в чем не бывало спросила:
        - А что?
        Дмитрий удивленно оглянулся. Парни стояли посреди тротуара и растерянно смотрели им вслед. Так…
        Теперь навстречу двигалась прогулочным шагом парочка. Лучше бы, конечно, парочка мужичков, но выбирать, увы, не приходится. Обоим лет по тридцать, одинаково тощие, с вытянутыми из джинсовых воротников шеями. Парочка с сонным любопытством разглядывала Елену с Дмитрием. На Елене был черный шелковый топ Dolce & Gabbana, нежно-кремовые хлопковые шорты от Boss и босоножки Calvin Klein.
        Почти поравнявшись с этой жалкой парой, Елена подмигнула кавалеру. Его спутница неприязненно уставилась на Елену, как пить дать решив, что она какая-нибудь хорошая знакомая этого недоноска. Недоносок оживился и стал подавать Елене знаки глазами.
        - Ты их знаешь, что ли? - Дима клюнул.
        - Откуда мне их знать? - Елена изобразила крайнее удивление.
        Парочку миновали. Дальше прямо на них маршировал, посверкивая лысиной, толстяк с бутылкой пива. Для него Елена решила особенно не стараться. Просто, поймав его взгляд, игриво показала язык. Толстяк поначалу нахмурился и подозрительно поглядел на Дмитрия. Елена опять высунула язык и мотнула в сторону головой. Толстяк расплылся в улыбке.
        - Что происходит? - изумился Дмитрий.
        - Да вроде ничего, - пожала плечами жена. - Все как обычно.
        - А почему все на нас так смотрят?
        - Как?
        - Шифер у них у всех тут съехал, что ли? Но с другой стороны, смотри… - Он огляделся по сторонам. - Друг на друга-то они вообще не обращают никакого внимания. А только на нас! Может, у нас что-то с одеждой?
        Он критически оглядел Еленин и потом свой наряд.
        - Все вроде нормально. Странно.
        - Я не вижу ничего странного. Смотрят ведь не только на странное. Но и на привлекательное. Тебе так не кажется?
        - Но почему же тогда ни в аэропорту, ни в самолете, да и вообще никогда на нас так не таращились? Вот только сейчас…
        - Мало ли почему, - усмехнулась Елена. - Все меняется. И мы меняемся. Кто-то дурнеет. А кто-то…
        Но тут запиликал ее телефон. Пришла какая-то эсэмэска. «Результаты не замедлили явиться!» - подумала Елена и раскрыла текст:

«Стретелись с аникеивай. биседуим за жиснь».
        - Что это за ерунда? - удивилась она.
        Дмитрий всмотрелся.
        - Так это же Светланка, - догадался он. - Дочери родной не узнаешь?!
        - А что такое, по-твоему, «аникеивай»?
        Дмитрий ненадолго задумался.
        - Фамилия.
        Елена послала Светлане ответ: «Света, ты где? Кто такая Аникеева?»
        Недалеко от них остановился черный «ниссан-альмеро». Из машины появился стройный высокий мужчина. Щелкнув сигнализацией, бодро зашагал к магазину «Спортмастер». Траектория его движения от машины к магазину проходила рядом с Еленой. Этого обычными улыбочками не проймешь. Он красив: светлые, крупно вьющиеся волосы, мужественные черты лица и голубые глаза. Ему, наверное, все женщины улыбаются. Здесь нужно постараться. Убедившись, что Дмитрий на нее не смотрит, Елена сильно оттопырила языком нижнюю губу, а глаза вытаращила и скосила к носу. И лишь в таком виде улыбнулась ему. Красавец удивленно раскрыл рот, но тут же радостно заржал. Еленино лицо мгновенно приняло будничное выражение. Но красавец продолжал пялиться на нее, ожидая продолжения. Дмитрий изумленно повернулся к жене. Елена стояла с невинным потупленным взором.
        - Что за черт здесь происходит?! Откровенно пялятся на чужих жен в присутствии их мужей. В Голландии до такого еще не докатились.
        - Ты просто не замечал.
        Ее телефон пиликнул - прибыло SMS. Елена раскрыла сообщение и тотчас побледнела.
        - Я так и знала! Этим все и закончится! - Она с болезненной гримасой уставилась в телефон.
        Из «Спортмастера» появился давешний мужчина с большой коробкой. На коробке был изображен очень похожий на него красавец, катящийся на роликах и самозабвенно смеющийся.
        Красавец с интересом глянул на Елену. Но она уже не замечала его. Напряженно глядя на дисплей, она беззвучно шевелила губами. Проходя мимо, красавец тоже посмотрел в ее телефон и вдруг тихонько хохотнул.
        - Какого черта?! - давался диву Дмитрий.
        - Действительно, - согласилась с ним Елена и ткнула Дмитрию телефон. - Только посмотри, что твоя дочь пишет!
        Дмитрий всмотрелся в Светину эсэмэску: «Аникеива ета жи плят. нахажус ва дваре на наших качелях, у ней типер такой мушь».
        От переживаний Еленино лицо сделалось красным.
        - Наша Светка, извиняюсь, с какой-то плятью на каких-то качелях, - заговорила она. - А эта плять болеет, видимо, еще и триппером. Что такое «качели»? Не догадываешься? Нужно срочно!..
        - Все не так, - угрюмо усмехнулся Дмитрий. - Ты плохо думаешь о собственной дочери. Тут сказано вот что. Света приехала к нашему бывшему дому, на Сухаревскую. И сейчас она там находится во дворе, на качелях. Помнишь, там были качели - всеобщее тусовочное место. А во-вторых, плят - это не плять, как ты думаешь. А Плятт. Не помнишь ее, из сорок пятой квартиры? И Светка сообщает тебе сногсшибательную новость. Плятт вышла замуж и стала Аникеевой. Вот так. Все очень пристойно. Скорей всего, эта плять, то есть Аникеева, у качелей гуляет с коляской. Логично?
        - Ну если так истолковать… - Елена заметно успокоилась, но лицо ее по-прежнему оставалось красным. - Но ведь Плятт была ровесница Светки! И уже с коляской?!
        - Нет. Плятт вроде постарше, - неуверенно заметил Дмитрий.
        - На два года от силы! - Елену вновь залихорадило. - Говорящая фамилия Плятт.
        - Вовсе нет. Плятт - от латинского Плято, что значит Платон - древнегреческий философ. Amicus Plato, sed magis arnica Veritas - Платон мне друг, но истина дороже.
        Елена выхватила у Дмитрия телефон и поспешно начала набирать текст: «Сколько лет Плятти? Тебе пора домой…»
        Пока ждали Светланкин ответ, Елена подмигнула, улыбнулась, подала глазами тайный знак и облизала губы еще перед тремя мужиками. Мужики неизменно радовались - как дети. Счастливо таращились на Елену в ожидании чего-то большего. А Дмитрий мрачнел. Еленины стрелы не достигали поставленной цели. Дмитрий убеждался не в ее привлекательности, а в нравственной испорченности москвичей.
        - Я вот что думаю, - проводив взглядом очередного улыбающегося мужика, хмуро вздохнул Дмитрий. - Не нужно нам сюда возвращаться. Живем в Голландии, и слава богу. У меня такое впечатление, будто я не жену, а слона вожу по улицам.
        Елена густо покраснела. А ей так хотелось вернуться в Москву, достроить коттедж и счастливо зажить в нем с Дмитрием.
        Ее телефон жалобно пискнул, приняв SMS: «Нумам. я сижу ф гастях уоникеивой. тут мушь оникеевой и иво братья, аникеива свой возрост скрываит, а братьям лет па трицать».
        Елена тут же отослала: «Света, немедленно домой. Мы с папой тебя срочно ждем. Что вы там делаете?» Они двинулись назад, к родительскому дому. Навстречу прогуливался плешивый мужичок в спортивном костюме, с маленькой собачкой на длинном поводке. Мужичок оказал Елене медвежью услугу - без всяких подмигиваний начал разглядывать сальными глазами. Его взгляд ползал по ее крепкой фигуре, ногам в шортах, бюсту, обтянутому легкой кофточкой. Елена с досадой отвернулась.
        Пришел ответ от дочери: «Нумам. мушь разказываит смишныи анегдоты, а иво братья прикалываюца».
        Елена торопливо начала набирать ответный текст. Родительские слова не доходили до дочери, совсем не действовали на нее. Чтобы быть понятой, Елена невольно стала писать: «Нимедлено, слышиш - немедлинно дамой! Атец очинь злица на тебя! Как эта братья прикалываюца?»
        От дочери мучительно долго не поступало ответа. Наконец он пришел: «Они прикалываютца нада мной с аникеевай, нумам».
        - Опять нумам!! - в ярости сверкнула глазами Елена и написала: «Атец рвет имечет! свитлана, дамой!»
        Света опять долго не отвечала. Елена уже извелась. Она стояла посреди улицы, расставив ноги в шортах, уперев руки в боки, с пламенеющим гневным взором, вся наэлектризованная, возбужденная и походящая на древнюю богиню войны. Ее нельзя было не заметить. И ее замечали, с интересом разглядывали. Дмитрий подозрительно наблюдал за прохожими и понемногу цепенел.
        Но вот Еленин сотовый известил о принятом SMS: «Уже спузкаюсь в митро. свитлана».
        Облегченно выдохнув, Елена захлопнула телефон и убрала его. Они стояли рядом с гастрономом. В его вестибюле размещались всевозможные палатки. И у Елены блеснула прекрасная идея. Параграф семь «Соревнование» не оправдал себя. Зато с помощью него наш Димчик впал в состояние, которое теперь не использовать грех.
        - Дим, ты постой тут. А я сейчас, - кинула она мужу и вбежала в гастроном.
        У палатки восточных сувениров Елена остановилась, мельком глянула через витринное стекло на мужа, который по-прежнему переминался у входа в магазин, недоверчиво всматриваясь в окружающих. Она купила флакончик ароматического масла, состоящий из масла розового дерева в одной части и в двух из бергамота. Аромат этого масла прохладный, легкий, нежный - усиливает воображение и чувственность.
        Потом Елена приобрела две ароматических свечи, с запахом кедра и жасмина. На мужчин лучше всего влияют древесные запахи. Аромат кедра раскрепостит Дмитрия и адаптирует его к непривычной обстановке. А благоухание жасмина успешно используется как половой стимулятор уже три тысячи лет. Потом Елена купила шелковую малиновую простыню, бутылочку минерального масла и пышное перо.
        Сложив все это в большой пакет, она как ни в чем не бывало вышла из гастронома. Дмитрий стоял на своем месте. Елена взяла его под руку и решительно повела домой.
        Родители, как и ожидалось, отбыли на дачу. А Светка вернется не раньше чем через час.
        - Ну, мой друг, раздевайся и проходи в дальнюю комнату. - Елена взяла Дмитрия в оборот, решив не давать ему опомниться после удивительной прогулки.
        - Зачем? - раздеваясь, вяло поинтересовался муж. - Я есть хочу.
        - Сделаем дело и поедим.
        Дмитрий согласно кивнул и поплелся в дальнюю комнату. Там он постоял в неясных предчувствиях и неловко присел в кресло. А Елена сбегала на кухню, нашла там маленькую кастрюльку, налила в нее воды, положила туда бутылочку с минеральным маслом и поставила на огонь.
        Вскоре она вернулась в дальнюю комнату с нагретой бутылочкой и пакетом.
        - Что ты сидишь? - прикрикнула на Дмитрия Елена. Чтобы фокус удался, нужно разговаривать строго. - Быстро раздевайся, пока масло не остыло!
        - Какое масло?
        - Быстро-быстро, в темпе вальса!
        Вздыхая, Дмитрий поднялся и принялся стаскивать с себя футболку. Елена задернула шторы, вытащила из пакета ароматические свечи, кое-как укрепила их на телевизоре, чтобы не падали, и зажгла. По комнате пошел острый запах жасмина и хвойного леса.
        Сняв футболку и джинсы, Дмитрий в удрученном ожидании стоял на месте.
        - Все, все снимай! - зыкнула Елена. - И ложись скорей.
        На ковер посреди комнаты она постелила шелковую простыню. Дмитрий послушно разделся донага, лег на простыню ничком.
        Горели две свечи, наполняя комнату волнующими ароматами. На малиновой простыне покорно лежал Дмитрий. Рядом с ним Елена поставила чашечку с холодной водой, чтобы он мог утолять жажду. Потом она капнула в нагретую бутылочку с минеральным маслом ароматической композиции роза-бергамот. Все, приготовления закончены. Сейчас Елена сделает Дмитрию эротический с элементами тайского массаж. Массаж, призванный возбудить угасшую мужнину любовь. Это совсем несложно.
        Первым делом Елена приступила к умасливанию Дмитрия. Он стал сковородкой, она - шеф-поваром. Елена натирала ароматным маслом каждый сантиметр его спины, ног, шеи. Она действовала длинными, скользящими поглаживаниями открытой ладонью, полностью повторяющей все изгибы его тела, уделяя большое внимание ступням и ладоням. Чтобы не испачкать маслом одежду, Елена сняла с себя топ и шорты, оставшись пока в нижнем белье красного цвета. Цвет пылкости и страсти. Мужчины любят такие находки, но нередко с опаской приступают к дальнейшим действиям.
        Потом Елена перевернула Дмитрия на спину и стала массировать, намасливая, ноги, бедра, живот. Он лежал с закрытыми глазами, чувствовалось, что ему уже приятно. То ли будет впереди. Елена прошлась по груди, рукам, включая чувствительные подмышки, по голове.
        Не многие мужчины могут похвастаться тем, что их ласкали с помощью перьев. Елена мягко вела пером по его телу сверху вниз: сначала по спине, потом по животу. Потом сделала то же самое, но на этот раз - прядями собственных волос и щекой. Дмитрий начал тихонько извиваться и помуркивать. Тогда Елена вернулась к его ступням. Наука о рефлексах учит, что ступни являются чем-то вроде куклы вуду по отношению ко всему телу человека: большой палец отвечает за голову, подушечки стопы у основания пальцев - за плечи, а свод стопы - за позвоночник. После этого Елена встала на колени позади его головы, просунула ладони ему под плечи и хорошенько размяла их. Кончиками пальцев концентрическими движениями помассировала шею. Точно так же обработала затылок, макушку, лоб и виски, не забыв про мочки ушей. Мягкими эротическими прикосновениями размяла мышцы его челюсти. Дальше - положила ладони на лоб, нажала и подержала немного.
        Все его тело превратилось в сплошную эрогенную зону. Теперь прикосновение к любой части вызывало судороги в сладостных токах. Все круче заводя Дмитрия, Елена и сама возбуждалась, чувствуя под собой его конвульсивное тело, но возбуждалась не сильно. Значительно большее удовольствие ей доставляла безраздельная власть над мужем. Она полностью стала его госпожой и творила с ним все, что пожелает. Елена меняла интенсивность надавливания, возбуждая, расслабляя и вновь возбуждая партнера. Она зорко фиксировала участки повышенной эрогенности. Но здесь оказалось все как у всех.
        Во входную дверь позвонили. От Аникеевой вернулась Светлана. Елена пошла открывать, оставив обессиленного Дмитрия на смятой малиновой простыне. Она устала, руки болели, язык и губы одеревенели. Запахивая халат, Елена оглянулась на бездыханного мужа. В маленькой полутемной комнате блестящая масляная туша, отливая бликами ароматических свечей, распласталась на полу и глубоко дышала. Казалось, туша вымотана окончательно. Параграф «Эротический массаж» превзошел все ожидания. Елена ликовала. Потерянный ключ к сердцу мужа был найден!
        Через два дня они уезжали в Амстердам. Проводить единственного сына прибыли с дачи Алексей Витальевич и Лариса Николаевна.
        Недовольно принюхиваясь к воздуху в квартире, в котором до сих пор стоял аромат кедра с жасмином, родители бросали обиженные взгляды на Дмитрия с Еленой. Алексей Витальевич прошелся по комнатам, придирчиво осматриваясь.
        Проводы были короткие. После торопливого чая - такси уже ждало у подъезда - Дмитрий поднялся:
        - Ну, счастливо оставаться…
        Родители разом горько усмехнулись. Да Дмитрий и сам мгновенно осознал неуместность своего «счастливо оставаться». Оно прозвучало издевательски. Чего может быть тут счастливого? Остаться в этой руине, глухом гробу, пропахшем дешевыми поддельными лекарствами, у телевизора, по которому крутят днем и ночью нескончаемый беспредел… Счастливо оставаться со своей одинокой старостью. Ему стало бесконечно жалко родителей.
        - Приезжайте к нам, - зачем-то добавил он.
        - Приедем, - сухо отозвался отец. И так понятно, что никуда они не приедут.
        - А может быть… - от жалости Дмитрий утерял бдительность, - Светланке с вами пожить? Амстердам не лучший для нее город. А вам втроем будет веселей. В московскую школу ее определим. Будем почаще наведываться…
        Это было вопиюще. Елена что было сил пихнула зарвавшегося супруга в бок. Дмитрий замер и побледнел. Только сейчас он осознал, что несет чудовищный бред. Алексей Витальевич и Лариса Николаевна исподлобья, с нескрываемой враждебностью смотрели на него. Его далеко идущие планы им были предельно ясны. Он хочет прописать сюда дочь, чтобы не пропала квартира. Ведь она не приватизирована. И после смерти стариков запросто отойдет государству. Ловкий ход. Они с Еленой не промах!
        Ссутулившись, Дмитрий покидал родные пенаты. У выхода, в тамбуре на четыре квартиры, были сложены кипой старые пожелтевшие газеты, в которых каждое слово - про беспредел. Алексей Витальевич порылся в них и окликнул сына:
        - Тут на вашу фирму пришли какие-то письма. Почему-то к нам. Правда, давно. Но мы их решили пока не выбрасывать. Мало ли что…
        Он протянул Дмитрию несколько конвертов и рекламок. Дмитрий инстинктивно взял их, хотя его предприятие в Москве уже давно прикрылось и письма логичнее было выкинуть.
        - Спасибо, - пробормотал, стараясь не встречаться с отцом глазами, и поспешно сунул письма во внутренний карман дорожной сумки.
        Глава 4
        Было первое сентябрьское воскресенье - День города. Стояла тихая, солнечная погода. В неярком голубом небе, в спокойствии старых лип на бульваре, в легкой дымке, окутывающей дома, - одним словом, во всем ощущалась затаенная радость праздника. Выйдя из дома пораньше, Саша неторопливо шагала в направлении его эпицентра. В Старосадском и прилегающих к нему переулках не было слышно музыки, восторженных криков и взрывов фейерверка - над переулками витал лишь праздничный дух.
        Саша тихонько засмеялась: «Дух праздника»… В некотором смысле сегодня у нее профессиональный праздник. И ради праздника ее ждет испытание - впервые в жизни она поведет экскурсантов по своему, собственноручно разработанному маршруту. Это был новый виток ее карьеры на фирме.
        История карьерного роста началась для Саши в сырые и туманные дни марта, когда она, томимая жаждой перемен, послала Дмитрию дурашливое письмо с предложением прибегнуть к услугам их туркомпании. Письмо, конечно, пропало без вести. Его не вытащили из ящика или вытащили, но оно тотчас упало под комод и поныне валяется у Димкиных родителей на полу в прихожей. А может, мать Дмитрия из любопытства или от скуки вскрыла конверт и, найдя содержание письма малоинтересным, а тон - блаженным, но одновременно навязчивым, отправила листочек в помойку. Дима так никогда и не узнает, что Саша ему писала.
        Ну да бог с ними, с Дмитрием и с письмом…
        Примерно через неделю после отправки письма Саша (ну не дура, а?) пребывала в напряженном ожидании ответа. В коммунальном коридоре раздался телефонный звонок. Саша ринулась к телефону, не сомневаясь, что звонит Дмитрий. Но звонила Марина Львовна Яковлева - хозяйка компании «Дух праздника».
        - А вы никогда не занимались рекламой? - спросила Сашу Марина Львовна.
        Вот это был вопрос! Она что же, подглядывает за ней? Письма читает? Мысли угадывает?
        - Ну, почти нет… - призналась Саша. - Не занималась. Почти. А почему вы так решили?
        - Вы ведь журналистка по образованию?
        - Да, журналистка.
        - Вот и ладушки. Будем считать, что занимались, - обрадовалась Яковлева. - У меня к вам предложение есть. Мы сейчас разрабатываем новый рекламный буклет. Обратились в одно агентство, довольно известное, да толку, знаете ли, мало. Ничего, кроме
«райского удовольствия» да «сказочного наслаждения», они из себя выдавить не могут. Я раздражаюсь, ссорюсь с ними, тогда они в другую крайность ударяются: такие-то туры, такой-то стоимостью… Не реклама у них получается - занудный прейскурант. Может, вы попробуете, черкнете несколько строк?
        Согласившись «попробовать перо», Саша все удивлялась, как странно отозвались ей ее весенние грезы. Но коль так… и из грез надо извлекать максимум практической пользы. И если то ее письмо читали чьи-то равнодушные пустые глаза (если только вообще читали), то рекламный буклет, по крайней мере, попадет в руки к заинтересованным людям. Саша открыла ноутбук и принялась звать этих незнакомых, неведомых ей людей с собой в увлекательные поездки и путешествия. У нее не было недостатка в нужных словах. Слова остались с той ночи, когда, лежа без сна, она вдохновенно беседовала с Дмитрием. Ничего, конечно, не получилось, но не пропадать же добру!..
        Текст рекламного буклета Саша отослала Яковлевой по электронной почте и неожиданно получила за него приличное денежное вознаграждение и кучу комплиментов. Яковлева рассудила здраво: самородков, выросших на внутрифирменной почве, надо поощрять. Все равно выйдет дешевле, чем с рекламными агентствами связываться. Очевидно, в рамках программы поощрения самородков Саше было поручено написание главы для московского путеводителя, издаваемого совместно несколькими турфирмами.
        Вначале Саша крепко задумалась. А что такого она может написать о Москве? Всем все давно известно! В Москве родились Пушкин, Лермонтов и Достоевский. В Москве охотно бывал Толстой. О Москве любила писать Цветаева. Жили, правда, в городе и другие люди. Не такие известные, как названные выше, но тоже интересные… по-своему. Впервые об обыкновенных москвичах решился рассказать талантливый репортер Владимир Гиляровский в книге «Москва и москвичи». Книга эта долгое время была бестселлером. А фирма «Дух праздника», намекнула Саша, продолжает прекрасную традицию Гиляровского. В фокусе внимания наших экскурсоводов - судьбы самых обычных людей, связанные с великим городом…
        Наступил май. Саша теперь часто сидела у открытого окна, с головой погрузившись в написание главы для путеводителя: набирала и стирала целые абзацы, перемещала по тексту слова, фразы и предложения, прихлебывала крепкий свежезаваренный кофе, перечитывала и снова стирала.
        Внешняя жизнь между тем текла своим чередом. Для Ольги в эти дни прозвенел последний школьный звонок. Развалившись на диване, дочь апатично готовилась к выпускным экзаменам. Вместе с экзаменами закончился период апатии. Ольга, собирающаяся на выпускной бал, напоминала молодую львицу. Взволнованную, временами раздраженную, но грациозную и сильную. Саша чувствовала, что раздражение у Ольги какое-то особенное, положительно заряженное, и продолжала ритмично отбивать на клавиатуре:

«…В нашем городе есть уголки, архитектура которых, как принято говорить,
«невыразительна и однообразна», а формальные достопримечательности фактически отсутствуют. Но путешествие по этим местам произведет на вас поистине чарующее впечатление. Ибо что может быть интереснее взгляда изнутри? Вы узнаете, какой та или иная улица была десять, пятнадцать и тридцать лет назад, что за люди были ее обитателями, чем они дышали, какой после себя оставили след…»
        С шиком отпраздновав окончание школы, Ольга укатила в Италию. Вернулась вся таинственная, полная романтических надежд и прагматичных планов. Сашу больше интересовали последние.
        - Я собираюсь слушать лекции по социальной психологии в Миланском университете.
        - Но для этого… - Саша растерялась, - для этого надо как минимум знать итальянский…
        - Нет проблем!
        - На курсы пойдешь или репетитора будем нанимать?
        - Пойду работать на итальянскую фирму. Там все говорят по-итальянски. Получится погружение в языковую среду!
        - Боже мой! - рассмеялась Саша. - Да кто же тебя на фирму возьмет? Зачем им глухонемые сотрудники?
        - Глухонемые? Я в лагере, если хочешь знать, кое-чему научилась.
        - Это за две-то недели?
        - За шестнадцать дней.
        К превеликому Сашиному удивлению, вскоре после возвращения из поездки Ольга действительно начала ходить на работу.
        - Что ты там делаешь? - недоумевала Саша.
        - Что придется! Посуду мою, полы, бывает, отправляют куда-нибудь с документами.
        - Тоже мне занятие!
        - Про язык, мам, не забывай.
        Саша только пожимала плечами и снова углублялась в работу. Глава продвигалась медленно, точнее, с переменным успехом. Но наконец, скинув законченную главу о Москве и москвичах на дискету, Саша поспешила к Марине Львовне.
        - Недурственно. - Просмотрев Сашин опус, Яковлева удовлетворенно улыбнулась. - Но к сожалению, голословно. За вашими посулами ничего не стоит. А если завтра объявятся желающие посетить экскурсию «Москва и москвичи»?.. Мы что же, будем клиентами бросаться?
        Так Саша оказалась лицом к лицу с новой проблемой. Под заявленную концепцию требовалось разработать собственные экскурсионные маршруты.
        Тему Саша избрала немного экстравагантную - «Сретенский андеграунд». Дебютный выход был приурочен к празднованию Дня города.
        Ольга, тихонько подсмеиваясь над матерью, называла ее в последние дни исключительно дебютанткой. А в пятницу, за два дня до дебюта, она вернулась с работы с ярко-синим шелестящим пакетом.
        - Дебютантка. - Она заговорщицки подмигнула Саше. - Смотри-ка, что я раздобыла для тебя.
        - И что же? - Саша не шевелясь сидела в кресле у открытого окна.
        - Тебе неинтересно? - огорчилась Ольга.

«Неинтересно», - отреагировала Саша про себя. Она вообще в последнее время видела мало интересного вокруг. Открывала ли книгу, включала ли телевизор, бралась ли за работу… Первые московские месяцы прошли под знаком могучего инстинкта выживания. Но когда проблема жизни и смерти отпала - инстинкт выживая слегка отошел на задний план, Саша начала чувствовать пустоту. С одной стороны, подлинный смысл жизни легко подменить суррогатными целями типа: покупка квартиры, устройство на престижную работу, создание идеального имиджа и прочее, и прочее. И даже если эти цели не согреют вашего сердца, вы все равно сможете сделать их своими маячками, уговорив себя, что это нормально и так живут все.
        Но Саша от природы была человеком прямым и мужественным, и самообман в принципе претил ей. И еще: она опасалась опять увлечься чем-нибудь суррогатным. В Губернском городе у нее уже был такой опыт.
        - Я принесла тебе одежду для твоего дебюта, - сообщила Ольга горестно. - Я думала, ты обрадуешься, а ты… Я всю свою зарплату истратила!
        - Первую зарплату? - ахнула Саша. - Оля, да зачем?
        - Затем!
        Саша бросилась к синему шелестящему пакету и извлекла из него темно-серый в полоску плащ, замшевую юбку и коробку, в которой оказались классические черные лодочки на шпильках.
        - И ты это купила на первую зарплату?
        - Да, причем на супервыгодных условиях. - Ольга так гордилась выгодным помещением капиталов, что тотчас же забыла про обиду. - Ведь это все родное, итальянское! В Москве - только в бутиках, с бешеной переплатой. А так мне девчонка одна привезла из Италии, получилось в несколько раз дешевле. А плащ она вообще купила на распродаже…
        - Подожди, какая девчонка?
        - Секретарша нашего шефа. Она летела в отпуск домой, и я попросила ее…
        - Как?
        - Ну обычно! Объяснила, что так выйдет дешевле, и рассказала, какие вещи нужны.
        - По-итальянски? - недоверчиво улыбаясь, уточнила Саша.
        - Почти. А что не могла объяснить, нарисовала. Юбку-шестиклинку. Ты помнишь, у тебя такая была?
        Саша помнила. Расклешенная, с блестящими медными пуговицами юбка из мягчайшей рыжей замши, одна из многих, но почему-то очень любимая ею. Теперь о юбке остались только воспоминания - всю одежду им пришлось бросить в Губернском городе.
        - …Она тебе очень шла. Да чего ты стоишь? Примеряй!
        Целый год Саша не вставала на каблуки. Ее московской униформой стали кроссовки и джинсы. И вдруг - итальянские лодочки и юбка, приоткрывающая колено, и узенький приталенный плащ…
        - Мне только на блузку не хватило, - радостно щебетала Ольга. - Но потом я вспомнила про твою белую льняную рубашку… Ну как, тебе нравится, мам?
        Саша от неожиданности что-то мычала, разводя руками, и с плохо скрываемым восторгом пялилась в зеркало, в котором видела себя - нарядную, стройную и все еще молодую.
        - Все же, - закончила она свои бессвязные благодарности, - все же, Олечка, не надо впредь так безрассудно расходовать деньги.
        - Безрассудно?! - с чувством переспросила Ольга.
        - Я понимаю, тебе хочется радости. И меня ты тоже стараешься вовлечь в эту игру, заразить своими желаниями. Правильно?
        - Мама! Ну почему ты не можешь жить просто? Просто сказать: спасибо?
        - Спасибо, Олечка. Спасибо. Замечательные вещи. И то, что они с первой зарплаты… все ужасно трогательно. Но за всем этим очевидна твоя тоска по чуду. Если не получается встретиться с чудом, ты хочешь сама начать творить чудеса.
        - А что в этом плохого?
        - Это же для тебя плохо в первую очередь!.. Нет! Ты притерпись к жизни без чудес, к самой обыкновенной будничной жизни.
        Ольга задумалась на минутку.
        - Знаешь, мам, по-моему, это практически невозможно.
        - Но и жить с этой верой в чудо тоже невозможно. Измучишься ожиданием, наделаешь глупостей. Устанешь и будешь жалеть…
        Саша вдруг смолкла, не договорив. Ей не хотелось бередить прошлое. О господи, она всю жизнь ждала этого проклятого чуда! Когда первый раз в жизни влюбилась в Вадима, Ольгиного отца; когда стала штатным обозревателем Bete noire и весь Губернский город зачитывался ее статьями… Она ждала, что чудо снизойдет на нее в виде счастливой семьи или громкой профессиональной известности. Но Вадик бросил их, когда Ольге не было еще и двух лет, а из журнала Bete noire, несмотря на востребованность ее материалов, Сашу выгнали. И что бы ей не вразумиться тогда? Но она все продолжала верить в чудо. Собиралась замуж за Дмитрия (человека из мечты), надеялась переехать в Москву… А потом - также отчаянно и самозабвенно - она верила, что новое замужество, высокое общественное положение и особенно будущий ребенок помогут ей навсегда вычеркнуть из памяти этого человека. Но чтобы забыть его до конца, нужно было настоящее чудо. Чуда в очередной раз не произошло - случилась катастрофа…
        Во всем, даже самом плохом, можно найти хорошее. После катастрофы Саша больше не хотела чудес.
        Однако никакие свои, даже самые важные, жизнью выстраданные мысли невозможно вложить в чужую голову… Ольга продолжала приплясывать вокруг наряженной в итальянские шмотки Саши, приговаривая:
        - Собери волосы! Нет, распусти! Можно шпильками собрать, получится валик… А может, сходим в салон?..
        Идти в салон Саша наотрез отказалась, но в остальном - послушно исполняла дочкины требования. Два дня не покладая рук дочь трудилась над ее обликом. Результатами трудов стали совершенно прямые, распущенные по плечам волосы и бледный, но стильный макияж. И вот теперь, нарядная и накрашенная, она шла через бульвары навстречу празднику.
        У Покровских ворот играла музыка, толпился народ, было много детей с надувными игрушками и воздушными шариками. Пахло свежей выпечкой. «Вот он - настоящий дух праздника», - улыбнувшись, подумала Саша.
        У нее дома никогда так не пахло. Разве в Губернском городе, в палатах мэра… Повар Таисия Николаева пекла потрясающие пирожки и булочки с корицей. Только Саша с Ольгой, опасаясь за фигуру, не часто пробовали их. Такая уж штука жизнь, не того боишься, так другого… Саша засмеялась. Так странно легко было у нее на душе, и праздник чувствовался в самом деле. Хотя что это за праздник - День города?
        Так или иначе, но улыбка, временами рассеянная, а порой кокетливая и лучезарная, в тот день не покидала ее лица. Саша вспомнила даже, как улыбалась она в Губернском городе - это была летучая и чуть надменная улыбка королевы, специально отрепетированная перед зеркалом. Легкое движение мускулов лица превратит вас в королеву! Улыбка, в сущности, не стоит ничего. Но было время - некоторые дорого дали бы за одну ее улыбку.
        Саша без грусти вспомнила об этом времени. Ее жизнь была, несомненно, насыщенной и яркой. Всем известно, что яркость часто достигается контрастностью. А ее жизнь - бесконечная смена очень хорошего и очень плохого, ее жизнь - это сплошной контраст. Саша почувствовала вдруг волну теплой благодарности к жизни…
        На углу Сретенского бульвара и Сретенки ее ждал автобус с экскурсантами. Она пришла чуть позже назначенного, на две-три минуты - не больше, но неожиданно почувствовала себя слегка виноватой и улыбнулась своим подопечным приветливой, слегка извиняющийся улыбкой.
        - Сегодня мы с вами поговорим о Сретенке и прилегающих к ней переулках. Квартал между Сретенкой и Трубной - место в Москве совершенно особое… В самом конце XIX века городские власти озаботились так называемой валоризацией нищего и грязного района красных фонарей. Центр все-таки, неудобно - стали застраивать переулки доходными домами средней руки, по ходу давая им новые, более благозвучные названия. Сумников стал Пушкаревым, Мясной - Последним. Однако район продолжал оставаться захолустным. Сретенка, как театральная кулиса, ловко скрывала облезлость своих окраин и избежала реконструкции даже в сталинские годы, а ведь была частью парадной дороги к ВСХВ. По какой-то странной логике полностью перестроили более далекие Мещанские улицы, а здесь появилось только несколько скромных домов (например, Печатников, 9), стиль которых можно назвать
«севастопольским»: дома таких серий практически не встречаются в Москве, зато их полно на юге бывшего Советского Союза.
        Новый период переустройства Сретенки пришелся на конец девяностых XX века. К сожалению, качество застройки было ниже среднего - не случайно именно здесь родился термин «дом пониженной элитности».
        Но старая Сретенка не сдается - жива и по сей день. До сих пор над дверями подъездов можно различить закрашенные надписи: «Рабочее жилтоварищество - наша крепость» и «Отдай всего себя революции, как это сделал Ленин» или «Мы путь Земле укажем новый»…
        А сейчас я хочу обратить ваше внимание на дом страхового общества «Россия», расположенный на правой стороне Сретенского бульвара. Дом этот, думаю, хорошо известен москвичам. Он построен во втором десятилетии прошлого века, его архитектурный стиль - эклектика. Но сегодня этот дом интересует нас не сам по себе. С ним связан фантастический эпизод из жизни одного замечательного обитателя Сретенки, художника Олега Бурьяна. И более того, скажу вам, что Олегова дружба со Сретенкой начиналась именно отсюда.
        Зимой 1980-го Олег и его друзья решили протестовать против ввода советских войск в Афганистан. Они забрались на угловую башню дома, - видите, там висит старый часовой колокол, и устроили перезвон. В результате к дому прибыла пожарная машина, к протестовавшим по лестнице поднялся майор.

«Сынки, какая политика, вы ж из тюрьмы век не вылезаете!» - обратился майор к молодым людям.
        В общем, Бурьяна и его товарищей обвинили всего лишь в мелком хулиганстве. И это было гораздо лучше, чем участие в акции политического протеста. Они отделались легким испугом - им пришлось две недели чистить снег у памятника Крупской.
        Кстати сказать, в семидесятых годах XX века публика на Сретенке жила самая разная, по большей части богема, цвет творческой интеллигенции со всего Союза. Были здесь и киргизы-графики, и оперные певцы из Осетии, и другие очарованные Москвой некоренные романтики. В соседнем с Бурьяном доме проживал Владимир Орлов, автор знаменитой книги «Альтист Данилов». Жили в дворницких, потому что так - по лимиту - квартиру получить было проще…
        Саша все еще продолжала приветливо улыбаться, хотя настроение у нее понемногу портилось. Вышла несостыковка - на фирме упустили один важнейший момент. На экскурсию «Сретенский андеграунд» собрались в основном молодые женщины с детишками да интеллигентные старушки. А между тем материал у нее подобран пикантный. Выходка Бурьяна - это еще цветочки, а дальше начнутся и ягодки. «Наиболее сочные придется, пожалуй, приберечь до следующего раза, - соображала Саша лихорадочно. - Или уж лучше повернуть рассказ в совсем традиционное русло? Ну не рассказывать же этим ангелочкам, что Сретенские переулки были частью Великого пивного пути, в который также входили «Яма» на Дмитровке, «Поильник» в Головине переулке, «Ловушка» на Цветном (в последнем не было туалета, и все бегали в соседний подъезд, где в засаде сидели дружинники). А вход в арку отмечал геральдический знак в виде сваренной из прутьев пивной кружки… И о чем только эти диспетчеры думают?»
        - А вот, например, деталь из более ранних времен: над входом в подъезд дома номер
22 в Печатниковом - неожиданный барельеф с профилем вождя трудящихся Ленина. Местные жители рассказывают вполне правдоподобную версию его происхождения. В
1924-м шел ремонт дома, в это время рабочих постигла страшная весть о кончине Ленина. Руководствуясь творческим порывом, они приколотили на стенку скромное изваяние, которое сами соорудили из бетона. Оно стало первым памятником вождю. Потом, как вы знаете, этими памятниками засорили все Москву, Россию и СССР, а также страны социалистического содружества.
        Саша все сильнее чувствовала, что говорит не так и не то. И главное - не тем. Дети с шариками начинали изнывать, мамашки поглядывали на нее с нескрываемым раздражением. В ответ она улыбалась летучей улыбкой королевы. Улыбкой человека, бессильного повлиять на ситуацию, но тщательно скрывающего этот факт и не желающего терять своего достоинства.
        - Дома номер 5 и 7 по Печатникову переулку - истинное чудо краеведения. Вы видели их в первой версии фильма «Двенадцать стульев» - в крошечном особняке с разлапистыми кариатидами проживала Эллочка-людоедка. Замечательная прозорливость: на самом деле Эллочка жила не здесь, а неподалеку - в Варсонофьевском, но, если бы она стала выбирать дом по собственному вкусу, сделала бы именно такой выбор.
        На фасаде имеются буквы «ПС» - инициалы первого хозяина дома, карьерно продвинувшегося в 1890-х годах крестьянина Петра Сысоева…

…А сейчас мы находимся с вами в Большом Головине переулке. Лет двадцать - тридцать назад зимой хитроумные местные жители ставили на въезде в переулок самодеятельный
«кирпич» и катали детей с горы на санках. Этот переулок примечателен прежде всего тем, что в нем проживал Иван Моторин, создатель знаменитого, хотя и безмолвного Царь-колокола.
        В соседнем Большом Сергиевском зимовал у родственников юный Лермонтов, а на втором этаже дома номер 18 была мастерская Эрнста Неизвестного. В Большом Головине находилась знаменитая на всю Москву пивная, где обретались многие деятели советского искусства, в связи с чем переулок в шутку называли «больной Головин».
        Последняя фраза была явно лишней, и Саша окончательно смутилась.

…Вообще весь маршрут этой поездки разработан на редкость неудачно - после Сретенки экскурсанты должны отправиться на ВДНХ, чтобы стать свидетелями какого-то грандиозного шоу. А она со своими москвоведческими изысканиями, получается, идет к шоу в нагрузку. Саша украдкой взглянула на часы. Ну минут десять - пятнадцать болтать еще придется. Хорошо, что в запасе у нее остался один вполне безобидный сюжет.
        Напряженно улыбаясь, Саша оглядела слушателей и вдруг замерла: среди мамашек, бантиков, шариков, седых буклей и чего-то еще, явно несовместимого с андеграундом, стоял Дмитрий. Тот самый Дмитрий, которому в марте она отправила престранное письмо. Неужели такие письма доходят?.. Саша все смотрела, неотрывно смотрела на Дмитрия, и не могла больше улыбаться, и уже с трудом могла говорить… Потому что это был настоящий, живой, уехавший в Голландию Дмитрий. От волнения она не понимала, что выражает его лицо. Но ясней ясного было, что на экскурсию он пришел с единственной целью - встретиться с ней. Пришел или приехал из-за границы? А вдруг он вообще никуда не уезжал?
        - А самым колоритным был двор дома номер 14 по Печатникову переулку, на месте которого теперь огороженный пустырь. В конце семидесятых годов в этом доме жил большой человек, парикмахер Большого театра, и все почему-то думали, что он спрятал у себя во дворе клад. Сретенская богема устроила здесь собственную летнюю веранду. Среди роз поставили навес с гамаком, летом можно было спать на улице. Потом подвели туда свет, телефон, потом в кустах как-то сами собой выросли тыквы, и еще завели козочку - ходили с ней гулять на бульвар, как с собачкой. Жила она на черной лестнице, и там же с ней жила лошадь. Лошадь была приготовлена на убой, детишки ее украли и привели сюда. Ее часто телевидение снимать приезжало, даже заграничное.
        А теперь, как видите, почти никого и ничего не осталось. Олег Бурьян перебрался в Марьину Рощу, лошадь живет в Хотькове - возит туристов от станции до Абрамцевского музея, а всех остальных отселили в Митино… И на этом наша экскурсия подошла к концу…
        - А куда делась козочка? - перебил Сашу беленький бантик.
        Саша совсем было растерялась, но, к счастью, в этот момент к ним подошла сопровождающая группы:
        - Нам пора - опаздываем к началу шоу!
        - А козочка? - настаивал детский голосок.
        - Пошли-пошли!
        Экскурсанты потянулись вверх по переулку, оставив Сашу и Дмитрия одиноко стоять на углу Печатникова и Трубной.
        Глава 5
        - Выходит, ты получил мое письмо?
        - Получил. Это просто невероятно, но…
        - И ты живешь теперь на улице Катукова?
        - Какое там! Я живу в Амстердаме. Помнишь, как мы ездили с тобой зимой в Амстердам?! Катались на коньках всю ночь по замерзшим каналам… Когда я вижу наши с тобой места, каналы… И ту кирху с часами, рядом с которой мы жили… А помнишь, когда мы с тобой только приехали в Амстердам, какой был холод! - я тебе сообщил, что замерз старик Альберт. А ты очень удивилась, недоуменно пожала плечами и даже испугалась за меня - чему же здесь радоваться? А потом, когда узнала, что старина Альберт - это старый амстердамский незамерзающий канал, как мы хохотали?! И катались по нему на коньках…
        - И мое письмо тебе переслали туда, в Амстердам?
        - Нет же! Нет… Представь только, как интересно получилось. В июне этого года я гостил у родителей, на Катукова. Провел там несколько незабываемых дней. И вот когда уезжал и уже вышел на лестничную площадку, вызвал лифт, отец вдруг сунул мне несколько старых писем, пришедших почему-то к ним, но адресованных на наше давным-давно закрытое предприятие!..
        - Понятно, дефолт, обвал рубля, всеобщее банкротство и все такое прочее.
        - Конечно! Что в них может быть, в этих письмах? Ясно что - очередные претензии, угрозы в связи с невыплатами, нарушениями договоров, обязательств и так далее и так далее. Короче, все эти неактуальные письма я, не глядя, пихнул в боковой кармашек своей дорожной сумки, собираясь выкинуть их в ближайшую урну. И так бы обязательно и сделал, но… сразу у подъезда нас ждало такси. А дальше - аэропорт, тотальная суета, переселение народов, поголовная эвакуация… В общем, про письма я напрочь забыл. Приехали в Голландию. Я второпях разобрал сумку и сунул ее в шкаф. Вместе с письмами.
        И вот проходит три месяца, понадобилась мне зачем-то эта сумка. Вынимаю ее из шкафа. Глядь - а в ней забытые конверты!.. Был вечер, горел камин. Писем-то было немного, штук пять-шесть, не больше. Я, не задумываясь, швыряю в огонь одно. Тут же другое. А за ним и третье, и четвертое. Тоже не читая, не рассматривая, заметь! Гляжу, как они мучительно корчатся и чернеют в огне…
        Дмитрий сделал паузу. Волнительно вздохнул полной грудью, счастливо поглядел на Сашу и стал сказывать дальше:
        - Горели письма в камине плохо.
        - Почему?
        - Видимо, бумага была синтетическая, негорючая. К тому же они смрадно воняли. В руках у меня оставалось одно-единственное письмецо. Я его зачем-то распечатал, пробежал глазами и…
        - Зачем же ты его распечатал? Просто так?
        - Нет, не просто так. Я хотел письмо сжечь, а целлофановый конверт бросить в мусорное ведро.
        - Понятно. И что дальше?
        - А дальше было вот что. Я пробежал его глазами по привычке к чтению механически. И оно, это письмо, показалось мне знакомым, родным, невероятным!.. И фантастически хитрым!
        - Ты сразу понял, от кого оно? Или соображал полчаса?
        - Ох! Это все не те слова и эпитеты. Когда я пробежал глазами такой замысловатый и вместе с тем такой ясный текст - я воскрес из мертвых. Тогда я понял основное - ты жива!
        - Ты, по-моему, утрируешь.
        - Утрирую?! - Его глаза вспыхнули изумлением. - Да я смягчаю! Ведь когда я увидел по телевизору, что мэр Губернского города Верхоланцев разбился на вертолете, я испытал смешанные чувства. Не скрою, я обрадовался нехорошей радостью. Я сорвался и через три дня был в Губернском городе в счастливом предвкушении встречи с тобой. При мысли, что сейчас я увижу тебя, я трепетал, как осиновый лист поздней осенью. Но, примчавшись в город, я понял, что моя нехорошая, нечистая, эгоистическая радость была преждевременна.
        - Значит, ты был в Губернском городе 20 августа? - вырвалось у Саши, ведь именно в этот день она тайно покинула Город.
        - Да, но тебя там уже не было. По Городу ползли зловещие слухи, что ты не просто исчезла. Что те люди, которые отправили на тот свет мэра…
        - Давай не будем об этом.
        - Давай. У кого я только не выспрашивал про тебя. Все задумчиво пожимали плечами. И даже более того!.. В подтверждение этих кошмарных намеков за мной увязалась группа каких-то деклассированных элементов. Куда я - туда и они. В общем, они ходили за мной повсюду и отвязались только тогда, когда я, отчаявшись найти тебя, купил билет и сел в обратный поезд. Эти типы помахали мне своими грязными руками и пошли прочь.
        - Да-а… - тяжело вздохнула Саша, тоже вспоминая то время.
        - И вдруг представляешь себе? Я читаю загадочный текст. И в нем проскальзывают такие фразы: «Приглашаем вас в путешествие по скверику у метро «Кировская»… В программе игра на скрипичном футляре…»
        Саша невольно рассмеялась:
        - Там такого не было! Я написала: в программе скрипичная музыка.
        - Но это одно и то же.
        - Нет, не одно! То, как ты прочел, - это же явная глупость. Как можно играть на футляре? Нет, я написала умней. И потом, в моем письме не было такого: «Приглашаем в путешествие по скверику у метро «Кировская». Я написала приблизительно так:
«Маршрут нашего увлекательного путешествия пройдет через известный сквер у метро
«Кировская». Имея в виду маршрут, известный тебе одному!
        Разговаривая, они незаметно вышли на оживленное, праздничное убранное Садовое кольцо и теперь стояли посреди тротуара, мешая гуляющим. Их задевали и подталкивали. Саша слушала бурлящую речь Дмитрия, смотрела в глаза, иногда невольно увлекалась и смеялась вместе с ним… Да, когда-то они любили друг друга, искали даже квартиру… Но сейчас все это представлялось ей таким далеким и мимолетным. И этот человек, так радующийся встрече с ней, тоже был далеким, чужим. Или она стала другою. Она написала ему письмо, поддавшись минутному порыву, просто весеннему настроению, ностальгии. А сейчас раскаивалась. Опять вспоминалось:
        Не возвращайтесь к былым возлюбленным.
        Былых возлюбленных на свете нет.
        Удивительно точное наблюдение! Этот человек был для нее всем: небом, воздухом, живой водой. Но все это было когда-то, в прошлом. А в настоящем он - тень, не более. И даже непонятно, что им теперь делать вместе. Вспоминать?
        Саша и так дорого дала бы, чтоб отвязаться от этой чрезмерно развившейся у нее в последнее время старушечьей привычки. Не нужно было писать, напоминать о себе, ведь прошлого не вернешь. Когда-то очень давно они хотели, страстно хотели сойтись, но ничегошеньки у них не вышло. Значит, и не надо было. И теперь у них ничего не выйдет, и не стоит поэтому ничего затевать. Как встретились, так и расстанутся.
        - К сожалению, не могу пригласить тебя в гости, - вздохнула Саша. - Хотя… я теперь почти москвичка.
        - Поздравляю! Ну так давай куда-нибудь зайдем и отметим твое переселение.
        - Можно.
        - Я приехал в Москву не в самое удачное время, - заметил Дмитрий, когда его пихнули в очередной раз.
        - Ты просто все забыл. В первое воскресенье сентября в Москве отмечают День города.
        - Не забыл - как-то не подумал… И вообще, когда мне попалось твое письмо…
        Он опять стал бурлить по поводу письма, но Сашино настроение потихоньку ему передавалось. Через слово Дмитрий приговаривал: «Помнишь?.. А помнишь?» Конечно, Саша все помнила. Но помнила она и боль, причиненную этим человеком. И не могла, ни на секунду не хотела забыть о боли…
        Зашли в ресторан с вывеской «Трамвай «Желание». Ресторанный зал, узкий и длинный, как вагон, имитировал салон допотопного трамвая. Вместо окон - широкие экраны, на которых плыли черно-белые виды старой, послереволюционной, казалось, полуразрушенной Москвы. Создавалось ощущение непрерывного движения. Освещали зал-вагон круглые матовые плафоны, снятые с настоящих трамваев, ходивших некогда по Москве.
        Посетителям этого оригинального заведения предлагалось занять места на кожаных мягких диванах. Их блестящая благородная, хотя слегка уже потертая коричневая кожа тоже напомнила Саше что-то старое, давно ушедшее и ненужное.
        Подошел официант, наряженный в форму железнодорожного кондуктора и даже с закрученными пышными старомодными усами. Не особо вчитываясь в меню, Дмитрий - казалось, он наконец-то почувствовал Сашино отчуждение - бегло делал заказ: салат
«Семафор», мясной рулет «В депо».
        - А что будем пить?..
        - Наливку «Сигнальные огни».
        - И все?
        - Еще ликер «По шпалам».
        Кондуктор, поправив съехавшую набекрень черную фуражку, удалился. Дмитрий примолк, осторожно поглядывая на Сашу, которая улыбалась устало и отстраненно.
        - Зачем тогда ты написала мне? - неожиданно спросил Дмитрий другим голосом.
        - Думала, мы просто погуляем с тобой, как раньше. Никак не могла предположить, что вы в Амстердам переехали.
        - Так получилось неудачно тогда, - пробурчал Дмитрий. - Ты на меня обижаешься?
        - Неудачно получилось?! - ужаснулась, точно обожглась, Саша. - Я обижаюсь?!
        Ее взорвало. Все ее страдания точно проснулись, как по команде повскакали на ноги и по-бабьи завыли, запричитали в голос.
        - Неудачно получилось?! Да ведь ты же меня просто бросил, кинул тогда?!! А я… растерялась, наделала массу глупостей. Меня уволили с работы. Но я все ждала и ждала тебя. У меня вышли все деньги. А ты не звонил, исчез. А я все ждала тебя. Я думала, что ты… Потом, когда отчаялась, приняла, сама не зная зачем, ничего не соображая от боли, приняла предложение нелюбимого, ненужного человека. Но все равно, накануне свадьбы я ездила в Москву, чтобы найти тебя. И рассказать, как мне плохо… Господи! Но тебя не было, ты, оказывается, был в Амстердаме. И я разговаривала с твоей женой, Еленой Загудаевой!..
        - Ты говорила с Еленой? - помертвел Дмитрий.
        - Не бойся! - презрительно успокоила Саша. У нее по щекам текли ручейки, но она не замечала их. - Не бойся. Я представилась ей корреспонденткой женского журнала. Пришлось брать у нее интервью. Она ни о чем не догадалась. Я уехала в Губернский город и заставила себя все забыть. Я молила Бога, чтобы Он помог мне перестать вспоминать, похоронить тебя и еще чтобы случилось чудо. Когда шло венчание, я опять ждала, все надеялась, что вот сейчас ты появишься в церкви… подойдешь ко мне. И я уйду из церкви уже с тобой. А ты в это время, оказывается, гулял по Альберт-каналу и предавался милым и ненавязчивым воспоминаниям. Что ж!..
        - Подожди, Саня. Все было не так…
        - Саня?! Вон что вспомнил?! - вскрикнула Саша. Раньше она так любила, чтобы он ее называл Саней. Даже просила его об этом. - Да какая теперь разница?! Прошлого не вернешь! Все давно кончилось. Сани больше нет!.. И не стоит теперь…
        Саша порывисто поднялась. Она больше не могла находиться в одном с ним вагоне. Стало неимоверно душно и гадко. Дмитрий схватил ее ускользающую руку, но Саша брезгливо, отчаянно выдернула ее и, наскочив на возвращающегося с их заказом кондуктора, выбежала в тамбур и оттуда беспрепятственно - на улицу.
        Загремела посуда. С кондуктора слетела фуражка и отклеился один ус. Он теперь смешно болтался на нижней губе. Простоволосый кондуктор эквилибрировал, удерживая поднос, с которого тихой струйкой на реечный пол, сколоченный как в старинных трамваях, лился ликер «По шпалам». Запахло коньяком, мятой и тамариском.
        Дмитрий ринулся за Сашей. Но кондуктор молча и решительно перекрыл подносом проход, направив ликерную струйку прямо на него. Отпрянув, Дмитрий торопливо полез за бумажником. Когда он рассчитался и покинул «Трамвай «Желание», Саши уже след простыл. Дмитрий пробежал всю Трубную улицу насквозь, вернулся назад, поднялся по крутому Печатникову до Сретенки, по соседнему переулку вновь спустился на Трубную и по ней выскочил на Садовую.
        Саши нигде не было. Дмитрий опять стоял у ресторана «Трамвай «Желание». Зачем-то заглянул в него. Там по-прежнему остро пахло коньяком, мятой, тамариском и еще чувствовалось недавнее присутствие Саши. Хотелось посидеть в ресторане. Но кондуктор, уже в фуражке и при усах, подозрительно уставился на него. Дмитрий тяжело вздохнул и вышел из «Трамвая».
        Глава 6
        После поездки в Москву Дмитрий опять стал задумчив, раздражителен и хмур. Елена терялась в догадках. Искала и не могла найти объяснения этим переменам.
        Вдруг ему срочно понадобились деньги на развитие предприятия, потому-то он и решил продать их недостроенный подмосковный коттедж. Елена согласилась. И он поспешно отбыл в Москву.
        За неполных двое суток, проведенные в Москве, ее муж радикально изменился. Но что же там могло случиться? Кажется, Дмитрий подробно рассказывал обо всем. Он многое успел: в первый же день по прибытии в российскую столицу нашел подходящую риелторскую контору, взявшую на себя все хлопоты по продаже дома. Назавтра они с риелторами детально осмотрели коттедж, договорились о цене, оформили генеральную доверенность и заключили договор.
        Много? Очень много. Прямо из поселка Дмитрий уехал в аэропорт и оттуда улетел в Амстердам, к Елене.
        Но что-то еще произошло в Москве. Елена это чувствовала всей кожей и терзалась неясными догадками. И вот когда Дмитрий был на работе, Елена, сама не зная почему, решила детально обследовать его портфель, брюки и куртку - в общем, всю одежду, в которой ее муж ездил в Москву. В заднем кармане брюк нашлась неожиданно удивительная, странная вещь… Билетик на пешеходную экскурсию по Москве!
        Странно… Елена тоже очень удивилось. Выходит, муж в те неполные два дня успел еще и на экскурсии побывать? На экскурсии по городу, в котором прошла вся его сознательная жизнь?! Бред! Ну ладно, допустим, мучает его ностальгия по родной Москве. Но почему об этой экскурсии он ей ничего не рассказал? Судя по времени, указанному в билетике, Дмитрий двинул по экскурсионному маршруту тотчас по прибытии в столицу. Фантастика?! И если бы все было так просто, обычная экскурсия - Дима обязательно бы поделился с ней, Еленой, и Светкой новыми впечатлениями. Димка эмоционален, его эмоции рвутся наружу. Обязательно поделился бы! А тут молчок. Елена уж и так и эдак его вызывала на откровенность: еще где был, дорогой? Еще что видел, милый? А он свое твердит: риелторы, коттедж, контракт. И все.
        Елену мучили недобрые предчувствия. Видимо, что-то произошло с ним на этой самой
«подпольной» экскурсии. Но как узнаешь, что там было? Кто теперь расскажет об этом?.. Экскурсовод, проводивший эту экскурсию! Вот кто знает, что там произошло с Дмитрием! А произошло наверняка именно там. Нужно потолковать с экскурсоводом и показать ему Димину фотографию, верно?
        Конечно, можно было бы и под гипнозом выудить из Дмитрия полезную информацию. Но Елена такими техниками, увы, не владеет.
        Она собралась и поехала в Москву, а Дмитрий, пребывая в отуманенности после роковой экскурсии, отнесся к ее отъезду более чем безразлично.
        Еще в Амстердаме Елена разузнала координаты турфирмы «Дух праздника». И, прибыв в Москву, тут же, не теряя времени даром, направилась в их офис.
        Ее встретила не поймешь чему улыбающаяся девушка - секретарь на ресепшн.
        - Я была на вашей экскурсии, как раз в День города, - начала Елена. - И у меня остались некоторые вопросы к экскурсоводу.
        - В тот день у нас было несколько экскурсий, - неуместно засмеялась девица. У себя на фирме Елена не потерпела бы такую дурочку. - Вы на какой конкретно были?
        Елена смешалась, но вспомнила про билет.
        - У меня и билетик остался. Вот он. - Она выложила билет Дмитрия, основательно потершийся в заднем кармане брюк.
        - Ясно, - кивнула хохотушка. - Ваши вопросы вы можете задать нашим специалистам.
        - Нет, - отрезала Елена. У нее терпения не хватало глядеть на этот паноптикум. - Наши вопросы я хочу задать нашему экскурсоводу. Где я могу его видеть?
        - Сегодня вы уже опоздали, - отмахнулась ресепшенистка. - Она сейчас на маршруте.
        - Где он проходит?
        - По Бульварному кольцу. Он называется…
        - Сколько времени до конца экскурсии?
        - Сорок минут. Но иногда экскурсанты задают вопросы, и тогда…
        Их разговор становился похож на допрос в гестапо. Бедная девушка хлопала глазами, чувствуя себя пойманной птичкой. Личность Елены придавила ее. Она жалобно, точно оправдываясь, описывала маршрут экскурсии.
        - Я забыла… - уже в дверях Елена притормозила, - как зовут вашего экскурсовода?
        - Саша… Ой, Александра… Ивина.
        Елена на миг задумалась. Она где-то уже слышала это сочетание. Причем с ним было связано что-то неприятное. Ивина - Наивина… Но вспомнить что-то толком у Елены не получалось. Она кивнула и поехала на бульвары, в Харитоньевский переулок.
        Выйдя из станции метро «Чистые пруды», Елена сразу углубилась в переулки. Так короче. Она хорошо знала Москву, а эти места тем более. Здесь они с Димкой встречались и любили гулять. Потом выменяли квартиру неподалеку отсюда, на Садовой-Сухаревской, и тоже часто приходили сюда на прогулку.
        Елена миновала проходной двор, свернула за угол и сразу увидела толпу людей, человек в тридцать. Она догадалась, что это и есть пешеходная экскурсия. Успела - она перевела дыхание и замедлила шаг.
        Толпа состояла из разнобойных и разновозрастных людей, включая детей и стариков. Они плотно лепились вокруг невидимого за их спинами экскурсовода. Зато хорошо был слышен уверенный въедливый голос. Такой голос мог принадлежать трезвой современной женщине. Елена подошла ближе и прислушалась.
        - Еще совсем недавно московские бульвары четко специализировались по «своей» публике. На Чистопрудном играли в шахматы. Это был неформальный шахматный клуб, существовавший тут с пятидесятых годов. На Гоголевском в шахматы категорически не играли, зато там популярностью пользовалось домино. В него играли, вставив фанерку в паз между деревянными рейками спинки скамейки. На Тверском бульваре меняли марки. Там была биржа, незаконная, неофициальная биржа филателистов…
        - А сейчас больше не меняют? - спросил кто-то из толпы.
        - Не меняют, - быстро отозвалась Ивина. - Все нагрузки, кроме лирических, ушли, да и лирические оказались в значительной степени задавлены сугубо детско-собачьей прогулочной функцией…
        Елена слушала ее голос, и он тоже казался ей неприятно знакомым. Неприятно уверенный голос экскурсовода наполнял Елену едкой антипатией.

«И Димка месяц назад тоже слушал этот самый голосок», - подумала Елена. Она стояла позади толпы. Ее одолевало любопытство. Елена потеснила мужика, заслонявшего ей обзор, и вдруг почти рядом с собой увидела экскурсовода - невысокую хрупкую женщину лет тридцати пяти, со светло-русыми, убранными назад волосами… И тотчас же отпрянула. Елена ее узнала. Три года назад экскурсовод приходила в их с Дмитрием салон хай-тековской мебели и брала у Елены интервью, назвавшись корреспонденткой женского журнала… Bete noire, кажется. От разговора у Елены остался тогда пренеприятнейший осадок. Она посчитала Ивину за шпионку, засланную конкурирующей фирмой. Она хорошо знала, что в Москве не было никакого Bete noire.
        К счастью, Ивина не замечала ее. Елена протиснулась из толпы и пошла к метро. Расспрашивать Ивину о Дмитрии ей не хотелось.
        Однако странное совпадение…
        Напротив метро она увидела почтамт. Зайдя в его здание, Елена отыскала каталог подписных изданий и недоверчиво пролистала его. Она была уверена, что нет на свете такого журнала «Бед нуар»… Однако журнал был. Ежемесячный женский журнал Bete noire. Адрес редакции - Губернский город.
        - Вот это да! - Елена удивленно присвистнула.
        На почтамте был переговорный пункт. Она вошла в кабинку и набрала редакционный номер, еще не зная, что будет говорить.
        Когда на том конце раздался хриплый голос, принадлежавший пожилой прокуренной даме, Елена деловито заговорила:
        - Добрый день. Меня зовут Елена Загудаева, я директор сети магазинов «Мебель фараонов». В вашем журнале прошла публикация о нас…
        - Подождите. Когда это было?
        - Три года назад.
        - Ну, вы хватились, - усмехнулась редакторша. - И чего вы хотите? У вас к нам какие-то претензии?
        - Абсолютно никаких, - как можно миролюбивей продолжила Елена. - Нам нужно выяснить некоторые подробности.
        - Вам известен номер журнала со статьей про вас и ее автор?
        - Не знаю точно, когда статья вышла, но ваш корреспондент брала у меня интервью в июне 1997 года. Ее зовут Ивина Александра.
        - Не может этого быть. Вы что-то путаете.
        - У вас нет такой? И не было?.. - догадалась Елена.
        - Нет, была, - неохотно признались в трубке. - Но дело в том, что с февраля девяносто седьмого года она… в общем, уволилась. И никакой статьи про ваши магазины не приносила.
        - Постойте-постойте. - У Елены нехорошо екнуло под сердцем. - А зачем тогда ей было брать интервью, расспрашивать о магазинах?..
        - Не знаю. И вряд ли это было вообще. Вы все-таки что-то путаете. Потому что как раз в июне Ивина стала супругой нашего мэра.
        - Как?! - Елена на секунду потеряла контакт с головой. - Кто стал женой мэра? Так ведь она… Александра Ивина?!
        - Именно. - Редакторша закашлялась.
        - …того самого мэра, который погиб в прошлом году на вертолете?
        Елена сейчас вспомнила странную реакцию Дмитрия на известие о его смерти. Мысли ее путались клубком.
        - Да, - вздохнула редакторша, - того самого. До свидания.
        - Пожалуйста, не кладите трубку, - взмолилась Елена. - Но как же так?! Ведь она экскурсии водит.
        - Какие экскурсии? - изумилась в свою очередь редакторша. - Ивина?! Да что вы говорите? Где водит экскурсии?
        - В Москве. Скажите, долго она у вас проработала?
        - Так с ходу не могу. Ну, несколько лет. А вы, Елена, выходит, ее знаете?
        - Немного. Шапочное знакомство. Мне бы хотелось уточнить кое-что, с ней связанное. Совершенно личного порядка.
        Обе женщины волновались.
        - Это не телефонный разговор. Вы меня понимаете, Елена? - Редакторша заговорщицки понизила голос.
        - Понимаю. Я к вам подъеду сегодня. Не возражаете? Хорошо?
        Елена вышла из кабинки. Ее трясло. Мысли путались. Однако она чувствовала, что почти ухватила суть.
        С почтамта Елена сразу поехала на Белорусский вокзал. На ее счастье, скорый поезд Москва - Брест отправлялся со второго пути. Елена купила билет до Губернского города и села в вагон.
        Когда поезд тронулся, Елена закрыла глаза, собираясь вздремнуть. Эту ночь она почти не спала, боясь проспать свой рейс. И в самолете Елене тоже было не до сна - не выходила из головы странная экскурсия… Удивительно: еще сегодня она была в Амстердаме! А вот сейчас трясется в поезде, везущем ее в неведомый Губернский город. По следу А. Ивиной… и Дмитрия.
        Да, Дима несколько раз бывал в Губернском городе, рассуждала Елена. Сначала их магазины специализировались на мебели из ДСП, Дмитрий ездил на тамошний комбинат, выпускавший столь востребованные дээспэшные гарнитуры. Потом, когда ему втемяшилось открыть производство хай-тековских стульев, он опять ездил в Губернский город, беседовал с мэром, но тот дал ему от винта. Стоп!.. Вот оно. Елена раскрыла глаза. От желания поспать и следа не осталось. Дмитрий по приезде из этого Города рассказывал, что был у мэра дома в гостях, в непринужденной обстановке. Отмечалась какая-то годовщина. Естественно, на празднике присутствовала и хозяйка - супруга мэра - Ивина. И вот спустя два года Дмитрий оказывается на пешеходной экскурсии, которую проводит та же самая Ивина. Понятно, Дмитрий узнал ее и, естественно, удивился. Жена покойного мэра водит пешеходные экскурсии по Москве! Потрясная новость. Дмитрий обязательно сообщил бы сенсацию еще с порога. Но он не проронил об этом ни слова. Напротив, из его рассказов следовало, что в это самое время он обходил риелторские конторы. Почему? Между ними что-то произошло? Но
что могло?.. Да и могло ли?..
        Елена помимо воли представила Дмитрия рядом с Ивиной. Они стоят в Харитоньевском переулке и смотрят друг другу в глаза. Елена увидела эту сцену до галлюцинации ясно. Так ясно, что у нее закружилась голова и начало подташнивать. Вот кончилась экскурсия. Толпа разбрелась. Остались только Ивина и Дмитрий. Он подходит к ней:
        - Здравствуйте, а я вас узнал.
        Как будто на маскараде: маска, я тебя знаю. Ивина на него смотрит своими якобы кроткими, на самом деле хитрыми и развратными глазами. Ведь она же законченная авантюристка! Смотрит тихим взглядом, снизу вверх (Дмитрий высокий - метр восемьдесят пять).
        Елена увидела, как они идут по переулку. Заходят в ресторан. А там пьют, смеются, не спуская друг с друга глаз. И… целуются.
        Тьфу, какая чушь! Елена опомнилась и гневно прогнала видение. С чего это Дима вдруг будет разводить подобное с первой встречной? Нет и еще раз нет. Он совершенно не из таких. Но почему же Дмитрий скрыл, что был на экскурсии?
        А если у них уже было что-то до этой экскурсии? Опять чушь. Где было? В доме мэра?
        - Стой, - перебила она себя. - Зачем Ивина приходила в их магазин, уже будучи женой мэра?
        В редакции сказали: этого категорически не могло случиться. Но Елена сама разговаривала с ней - отвечала на ее дурацкие вопросы про хай-тек. Ивину интересовал хай-тек, их магазины? Или…
        Елене вновь представились Дмитрий с Ивиной, целующиеся в полутемном ресторане мучительно долго, взасос.
        - Ну какая чушь! - вскрикнула Елена, но страшное видение не исчезло.
        От бессилия и ярости ее начало трясти. Она не могла на это смотреть. Дима и Ивина… Но к своему сугубому ужасу, Елена сознавала, они, ее муж и Ивина, смотрятся поразительно органично. Прекрасно дополняют друг друга.
        - Боже, кошмар какой! - простонала Елена.
        - Девушка, вам плохо? - озабоченно спросил кто-то из попутчиков.
        - Хорошо, - буркнула Елена и мучительно прикрыла глаза.
        Ивина с Дмитрием милуются, сюсюкаются. Бредятина! Да, Ивина может нравиться мужчинам - женственная, тихая, проникновенная, чуткая. Им, наверное, с ней очень легко. Елена с ненавистью представила ее лицо, нежно улыбающееся Дмитрию. Ей страстно желалось отыскать в этой омерзительной физиономии отталкивающий дефект, какой-нибудь изъян.
        Переносица - место «жизненного клейма». Жизненный путь человека оставляет свою печать наиболее ярко именно на этом участке лица. Но ивинская переносица - широкая и чистая. А это благоприятный признак - Ивина, отсюда следует, - увы - гармоническая личность.
        Брови у нее широкие, длинные и в цвет волос, светло-русые. А это признак сбалансированности эмоций, ума и характера. Ладно, поехали дальше.
        Нос. Согласно концепциям физиогномистов, нос является показателем особенностей духовной жизни человека. У Ивиной нос правильной, идеальной формы: округлый кончик и выраженные крылья. А обладатель идеального носа, как известно, отличается мужеством, страстью (к Дмитрию?!), напористостью. Но нет, для идеального нос у Ивиной несколько длинен. Хотя длинный правильный нос является признаком ярко выраженной индивидуальности.
        - Прямо идеальный человек, - зло прошептала Елена. - Но подожди…
        Глаза. Зеркала души. У нее удлиненные миндалевидные глаза. Большое значение здесь имеет направление наружных кончиков. У Ивиной они направлены вверх, что свидетельствует, надо признать, о тонкости ее души и чувственности. Цвет глаз серый. Радужка довольно крупная. Это глаза любознательных людей, быстро реагирующих на изменение обстановки и преодолевающих любые трудности. Такие глаза легко могут заворожить, когда их хозяин захочет этого.
        Кошмарная жуть! Это невыносимо. Лоб у Ивиной высокий, кругом очерченный волосами, говорит о независимом характере.
        Елена еще вспомнила, что, когда она пробиралась из толпы, Ивина чему-то улыбнулась, прищурив веки. А такая улыбка с прищуром - все одно к одному - свидетельствует об уравновешенности, уверенности в себе и светлом уме.
        Поезд уже начал считать столбы в предместье Губернского города. Обессиленная ревностью Елена вдруг подумала: Дмитрий ничего не рассказал про экскурсию, потому что просто не придал значения тому факту, что жена покойного мэра заделалась теперь экскурсоводом. Подумаешь, величина какая! Сейчас вообще так - сегодня пан, а завтра пропал. Муж не сказал ей про экскурсию, потому что попросту забыл. Были дела и поважнее. Закрутился и забыл.
        Но черт возьми! Зачем все-таки Дима тотчас же по прибытии в Москву поперся на эту дурацкую экскурсию? Откуда узнал о ней? А зачем эта мразь Ивина притащилась в их с Дмитрием салон три года назад? А?.. Окаянные вопросы были сродни проклятым вопросам философии. Те и другие оставались без ответа.
        Елена с волнением, почти с трепетом, думала о том, что очень скоро она встретится с главным редактором Bete noire и, возможно, получит ответы на все проклятые вопросы. Давно уже наступил вечер. Быстро сгущались осенние сумерки. А вдруг утренняя собеседница ее не дождется?.. Но стоило Елене набрать номер, трубку на том конце мгновенно подняли.
        От вокзала Елена пошла пешком. Ей нужно было добраться до одной из центральных городских улиц, где на втором этаже двухэтажного темно-красного кирпичного дома располагалась редакция Bete noire.
        Поднимаясь по широкой, со стесанными ступенями и потемневшими деревянными перилами лестнице, Елена брезгливо передернулась - в нос ударил запах старого, затхлого, непроветренного жилья. Так пахнет в домах без удобств: без мусоропровода, ванны и туалета. Несколько лет подряд Ивина взбиралась по этим ступенькам и тоже понемногу напиталась тошнотворными запахами бедности и неустроенного быта. За что мог полюбить ее Дмитрий?
        В поздний час в коридорах редакции было пустынно. Только в приемной у главного редактора изнывала пришибленного вида девица.
        - Вы к Ариадне Михайловне? - нетерпеливо обратилась она к Елене. - По какому вопросу?.. Елена Загудаева?.. Проходите, вас ждут.
        Ариадна Михайловна сидела за белым письменным столом в центре просторной квадратной комнаты. Остальная мебель: стол для переговоров, стулья, журнальный столик и стеллажи - тоже была белой. На окнах висели светло-серые жалюзи, на полу - во всю площадь кабинета - раскинулось пушистое серовато-голубоватое покрытие.

«Со вкусом, - подумала Елена. - Хотя и очень скромно. Более чем…» В мебели она без труда узнала изделия местной мебельной фабрики, которыми принадлежащие им магазины торговали в середине девяностых.
        Ариадна Михайловна - грузная, с короткими, будто ощипанными светлыми волосами, в массивных, с тонированными стеклами очках - царственно кивнула:
        - Садитесь. Вы ко мне ехали долго.
        - Из Москвы ехала.
        Ариадна никак не выражала удивления.
        - Так… И что же вы хотите узнать?
        - Хочу узнать, зачем три года тому назад Ивина приходила ко мне, расспрашивала о наших магазинах.
        Редакторша помолчала.
        - Знаете что? - выдала она наконец. - Давайте говорить честно. Не следовало вам ехать сюда из Москвы, чтобы ломать передо мной ваньку.
        - Не поняла?
        - Да какая вам разница, кто приходил три года назад в ваш давно закрывшийся магазин?.. Молчите? Отвечу за вас: никакой! А вы переехали в Голландию и давным-давно о магазине вспоминать перестали. Что вас заставило ехать ко мне - семь часов трястись в поезде? Праздное любопытство?
        - Понимаете, - Елена сделала над собой усилие, собралась - уж не думает ли эта ощипанная провинциалка, что так легко может сбить ее с толку? - тогда, в девяносто седьмом, Ивина - корреспондентка вашего издания, оставила у меня престранное, но очень неприятно впечатление. Вы правы, постепенно все забылось, были дела и поважнее. Но сегодня я случайно увидела Ивину на московской улице. Она вела экскурсию, и я удивилась…
        - И совершенно напрасно. Чему удивляться? Вполне естественно, что провинциалка перебралась в Москву. Во все времена было так, а в наше - особенно. А экскурсовод, заметьте, работа сродная с журналистской. Чем еще может заняться человек с гуманитарным образованием? Преподавать, но это очень специфично. Остается экскурсии водить! И Ивина, скажу я вам, имеет кое-какие наработки в этой области. Когда она у нас в Bete noire работала, в основном писала о Москве.
        - Она писала о Москве?
        - Ивина же москвичка! С удовольствием ездила в город своего детства.
        - И часто?
        - Каждые два-три месяца. У нас даже рубрика специальная существовала - «Столичное ревю».
        - О чем же она писала? - Елена беспорядочно задавала вопросы, пытаясь в скупых ответах редакторши найти ключ к отгадке.
        - Да обо всем! Очерки об истории и архитектуре перемежались светскими новостями, обзорами магазинов, репортажами с выставок… Она была наблюдательной, с юмором, языком владела профессионально…
        - Я сюда не за тем приехала, чтобы выслушивать комплименты в ее адрес.
        - Это не комплименты - все так и есть. И кстати, зачем же вы все-таки приехали сюда?
        - Мне нужна информация об Ивиной.
        - Но вы о ней знаете больше моего! Она работает экскурсоводом на фирме… И живет в Москве.
        - Это сейчас. А раньше?
        - Зачем вам ее прошлое?
        - Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы. Вы пригласили меня приехать, обещали поговорить…
        - Так я готова.
        - Денег хотите?
        - Денег, - не моргнув глазом подтвердила редакторша. - Цены в у. е.
        - И сколько же?
        - Пятьсот.
        - Да вы что?!
        - Как хотите. Только информация нынче платная. Любая, заметьте, информация. А в нашем с вами случае… Поверьте, вам жалеть не придется…
        Елена молча вынула из сумочки деньги и выложила их на белую, кое-где поцарапанную столешницу. Редакторша удовлетворенно кивнула.
        - …Я ведь знаю Ивину очень давно.
        - Как давно? - уточнила Елена хрипло.
        - С восемьдесят четвертого года. Ее в наш город привез сын моей ближайшей подруги. Женился на ней, она была беременна.
        - Что ж это - она уехала из Москвы?
        - Там жить было негде. Они вдвоем с матерью в однокомнатной квартире, а тут - двухкомнатная. Все-таки лучше. Я даже на свадьбе у них была… После свадьбы молодой муж опять в Москву вернулся - доучиваться. Она осталась куковать со свекровью. Помню, Неля (это моя подруга) жаловалась, что сноха колючая, неприветливая - целыми днями молчит. Спросишь чего, ответит коротко и дальше отмалчивается. Она с трудом с ней уживалась. Потом у Нели умерла тетка, осталась комната на Малой Дворянской. В эту комнату отселили молодых. Но с Вадиком у них жизнь не заладилась… Кругом полным-полно разных баб, - заключила редакторша, достала из ящика стола обыкновенную папиросу и закурила, прямо в лицо Елене выпустив густой, едкий дым. - Свет клином не сошелся!
        Ивина осталась одна в Губернском городе с маленькой дочкой. Пошла работать в молодежную газету. Это, считайте, желтая пресса, вроде «Московского комсомольца». Она у них там отвечала за культуру. Тогда-то я и приметила ее, положила глаз. Она казалась мне перспективной…
        - Вы уже говорили, - перебила Елена с досадой. Ведь не за то она отвалила пятьсот баксов, чтоб слушать, как Ариадна нахваливает Ивину!
        - …Я ее считала перспективной, переманивала, а она не шла. А знаете почему?.. Потому что в газете у нее завелся любовник. И это еще не беда: эка невидаль - молоденькая соломенная вдовушка завела себе любовника. Но этот любовник был… знаете кто? Зять нашего губернатора! Да-да, был женат на его дочери, и у них подрастало двое детей. Я тогда ничего этого не знала и понять не могла, почему Ивина так держится за молодежную газету. Но потом она вдруг решилась…
        - Вы не помните точно когда?
        - Отчего же не помню? Летом девяносто третьего года. Она только что вернулась из отпуска (с любовником ездила на юг отдыхать!). Они, наверное, решили, что работать вместе становится опасно, и разбежались для вида.
        - И уже с девяносто третьего года Ивина начала ездить в командировки в Москву?
        - Собственно, «Столичное ревю» под нее и задумывалось. Ее первая командировка совпала с событиями октября девяносто третьего года…
        - Неужели? - вырвалось у Елены.
        - У Ивиной было профессиональное чутье, и, как настоящий журналист, она не боялась риска. Ночь с третьего на четвертое октября провела на московских улицах, и там, кстати, встретилась с вашим мужем.
        - Что?!
        - Встретилась с вашим мужем. Ваш муж - Дмитрий Загудаев, не так ли?
        - Так… Но откуда вам все это известно?
        - От ее подруги Петелиной. Она тоже работала в Bete noire.
        - Это значит, они с девяносто третьего года?..
        - Они только познакомились в девяносто третьем году, а любовниками сделались позже. Тогда они потеряли друг друга. Ивина ждала, разыскивала его, но скажу вам интересную вещь, здешнего любовника не бросала.
        Между прочим, о московских событиях она сделала тогда добротный материал. Я ведь отговаривала ее, просила: возвращайся, опасно, тебя убьют, а она - нет. Пошла туда, в самый эпицентр. Отчаянная она такая! Или судьбу почувствовала?..
        - А потом? Как же они встретились потом?
        - Потом, это мне та же сотрудница рассказывала, он зачем-то приехал к нам в Город и пришел искать ее в редакции журнала. А Петелина случайно присутствовала при их встрече.
        - А что… что он ей тогда говорил?..
        - Да я не знаю что. Можете на эту тему с Петелиной пообщаться.
        - За пятьсот долларов?
        - Да эта ерунда не стоит столько. Сто максимум.
        - Обойдусь.
        - Как вам больше нравится… Теперь Ивина не просто так ездила в Москву. Она встречалась там с вашим мужем.
        - Это вам кто сказал? - не выдержала Елена. - Ее подруга? А ей - Ивина? Я… не верю.
        - В том-то и дело, что не только подруга. Подруга - само собой, но тут нашлось еще одно заинтересованное лицо. Ее любовник, то есть бывший любовник. Ивина-то ведь отправила его в отставку, а он к ней присох, ревновал - чуть не съехала крыша.
        - Вы и про любовника все знаете?
        - Сам рассказывал. Приходил, уволить ее требовал. Пьяный вдрызг. Приносил компромат. Ваша журналистка, Ариадна Михайловна, гостиничная шлюха…
        - Вы сказали: компромат?
        - Когда Ивина отвергла его, он нанял частного детектива, чтобы тот следил за ней. Вот тогда-то впервые я и услышала фамилию Загудаев.
        Елена почувствовала, как что-то переламывается у нее внутри.
        - Как выглядел этот компромат? - спросила она сухо.
        - Видеокассета. Обыкновенная видеокассета. Детектив заснял их прогулки по Москве, поцелуи в машине… Не помню уже подробностей, банальные какие-то картинки счастья.
        - И все?
        - Все. Ведь он мог следовать за ними только до дверей ее номера… Я отказалась тогда ее уволить. Она делала свое дело, хорошо делала. Я ему сказала: она к вам не вернется, да и нельзя… А вы должны жить с женой, вам иначе не поздоровится. Он заплакал: не могу без нее. Ему было не стыдно, я-то ему гожусь в матери. Поймите, говорю, насильно мил не будешь.
        Елена неприятно напряглась: это про нее. Но времени на лирику не оставалось, надо было слушать, ловить каждое слово. Слова-то у редакторши золотые - пятьсот баксов стоят.
        - Да… Мне тогда показалось, он понял. Но нет, какой там! Все мучил себя и детектива этого оплачивал. Это уже потом выяснилось, когда против Саши ополчился его тесть.
        - Разнюхал об их связи?
        - Нет, у него к ней были совсем другие претензии. Во время предвыборной кампании в Городе она делала рекламу одной партии - Женской. И когда эта партия пролезла в местную думу, а он со своей «Единой губернией» остался за бортом, начались разборки. Ивина, возможно с подачи зятя, превратилась для губернатора в личного врага. А он плюс к тому, что губернатор, еще и фактический владелец нашего журнала.
        Он настаивал - мне пришлось подчиниться. Ивина осталась без работы, по сути обреченной на голодную смерть. Ее ведь никуда не хотели брать, ни в один журнал, на этом губернатор теперь настаивал. И как раз в то же время губернаторский зять явился ко мне и попросил быть посредником.
        Он по-прежнему все-все знал о ней. Она чуть не вышла за московского бизнесмена замуж, ей очень хотелось в Москву перебраться… Она ездила с этим бизнесменом в Голландию. Он опять показывал записи: аэропорт, магазин верхней одежды (ваш муж покупал там для Ивиной дубленку), катанье на коньках по каналам, ужин в ресторане, их встреча у дверей гостиницы. Но - ему было доподлинно известно, что примерно с середины зимы отношения у них расстроились.
        Елена в который раз за этот вечер подавила удушливую волну негодования. Негодовать она будет потом! Сейчас важно осознать и сохранить в памяти каждое слово…
        - С середины зимы девяносто шестого - девяносто седьмого года?
        - Да. Детектив по заданию губернаторского зятя прослушивал ее телефон. Там это не сложно было сделать - коммуналка, приплатил соседке немного. И вдруг в январе звонки из Москвы прекратились. А вскоре Саша потеряла работу и так бедствовала, что даже золото свое местному перекупщику продала. Все, что было на черный день… Одним словом, он хотел стать ее благодетелем.
        - И стал?
        - Нет. Даже не знаю, чем у них дело кончилось. Успел ли он предложить ей помощь или нет. Я-то от посредничества отказалась. Но у нее нашлись другие благодетели. Кандидат на пост мэра.
        - Верхоланцев?
        - Ну да. Уголовник, отмотавший срок, и рэкетир. Они раньше в одной коммуналке жили. Она стала его пресс-секретарем, а после победы на выборах они поженились.
        - Стойте, когда это было?
        - В июне девяносто седьмого года. А уволила я ее в феврале.
        Елена вспомнила: декабрь девяносто шестого года - открытие совместного с голландцами предприятия. Муж ездил тогда в Голландию. Не придерешься - ездил по делам. А оказывается, он ездил туда с этой мразью. С подстилкой губернской элиты, которая замахнулась на элиту столичную… Из Голландии он вернулся такой счастливый! Она считала: его окрыляет успех их фирмы, а он… Одним словом, все из-за Ивиной!.. А когда они поссорились (в середине зимы нового, девяносто седьмого года), он начал киснуть. Елена сдуру боялась за его здоровье. А он просто переживал их ссору. По Ивиной сох…
        - Теперь вы понимаете, зачем она пришла к вам в магазин в начале июня?.. Она хотела увидеть вашего мужа перед свадьбой, попрощаться или… А встретила вас. Ей ничего не оставалась - только взять у вас интервью.

…И все эти годы он скучал по ней. Да нет, скучал - не то слово. А она, Елена, была для него обузой. Она и ее любовь. И все ее попытки наладить семейную жизнь вызывали у него досаду и раздражение…
        - У вас будут еще вопросы?
        - Будут. Мне известно, что муж приезжал сюда летом девяносто восьмого года. У него была встреча с мэром Верхоланцевым…
        - Я ничего не знаю об этом… Мой источник, губернаторский зять, вскоре после Сашиного замужества покинул город. Развелся с губернаторской дочкой и, говорили, уехал за границу. Не мог он постоянно видеть ее рядом с другими мужчинами.

«Наверное, мой Димка тоже не мог, - с горькой усмешкой подумала Елена. - И бизнес не захотел налаживать в этом проклятом Городе… Ведь именно тогда он стал еще грустнее, подавленнее».
        - …Не думаю, однако, чтобы в новых условиях продолжилась их связь. Ивина чрезвычайно дорожила честью дома и репутацией. Она была не просто супругой, женой, куклой при мэре, нет, она была в курсе всех дел - его и его окружения… Поэтому, когда его прихлопнули…
        - А его разве прихлопнули? - переспросила Елена удивленно. - Разве его убили? Я слышала, он погиб в катастрофе…
        - Ну правильно! - Редакторша даже обрадовалась. - Катастрофу-то подстроила некая сила.
        - Вот как? - Елена пожала плечами, удивляясь, что столь очевидный сюжетный ход до сих пор не приходил ей в голову. - Он мешал кому-то? Кому же именно?
        - Ну, версии-то есть разные. По одной из них, мэр Верхоланцев и его супруга Александра Ивина (она особенно!) в последнее время стали слишком много на себя брать и это раздражало руководство либерально-патриотической партии, которая привела Верхоланцева к власти. По другой, гибель мэра - дело рук «Единой губернии». Но самое интересное знаете что?.. Когда только произошла катастрофа, все были уверены на сто процентов, что Ивина разбилась вместе с мужем. Но ей и тут повезло! Несмотря ни на что, она ведь очень везучая. Ей и на этот раз повезло - она в вертолет не села. На машине ехать собиралась. Как выяснилось впоследствии, была беременна…
        - Но если ее хотели убить, значит, за ней все равно продолжали охотиться, если в первый раз она не погибла…
        - Очень может быть! Все в Городе понимали: дни ее сочтены. И то, что ее не было на похоронах Верхоланцева, некоторые именно так и истолковали. И я, грешным делом, считала, что она уже того… Вы-то не ошиблись?
        - Нет! - отчеканила Елена. - Все, что угодно, но ошибиться я не могла! Сегодня утром в Москве я видела женщину, которая приходила в «Мебель фараонов» в июне девяносто седьмого года и назвалась корреспонденткой журнала Bete noire Ивиной Александрой.
        - Вы говорите: назвалась?.. Хотя какая нелепость - предположить, что некто живет на свете под ее именем. Лучше уж выбрать что-то побезопаснее. Скорее всего, это все-таки она. Экскурсии по городу - ее стихия… Вот, взгляните. - Ариадна Михайловна подошла к белому стеллажу и сняла с полки альбом с фотографиями. - Это коллективное фото редакционных сотрудников. Узнаете ее?
        Узнаете? Хм! Вот она в первом ряду - росточком не вышла, вот и поставили в первый ряд! Белая льняная блузка расстегнута глубже положенного. На тот случай, если кто-нибудь заинтересуется ее тощими прелестями! Светло-русые волосы зачесаны гладко, и улыбается - как тихий ангел. А сама-то - змея, сучка, акула глубоководная!
        - Вот. - Елена безжалостно ткнула в Ивину алым ногтем.
        - И вы говорите, она водит в Москве экскурсии?
        - Да, экскурсоводом работает. В туркомпании.
        - А что за компания? - как бы невзначай спросила редакторша.
        - Информация платная, - сообщила Елена не моргнув глазом.
        - Вот оно что! Ну ладно - как будет угодно. Время уже позднее, если хотите, могу подбросить вас до гостиницы.
        - Отвезите меня на вокзал.
        Глава 7
        С этой ночи Еленина душа превратилась в выжженную пустыню. Буря негодования, паники и отчаяния, захлестывавшая ее в редакторском кабинете, отбушевала, оставив после себя сухое холодное жжение. Елене - человеку импульсивному, горячему, но отходчивому - это чувство не было знакомо. Она переживала его впервые. И если вы предположите, что это неподвижное новое состояние ее души полностью переродило ее и превратило в злого демона, окажетесь недалеки от истины.
        Через призму этого чувства она видела вокруг себя совершенно иной, новый мир, который с головой и потрохами опрокинул, разрушил и поглотил мир старый, привычный. И этот новый мир жег теперь ее отовсюду, подгонял на неведомые пока действия. Куда ни обращался отныне ее взор, буквально все, даже самые безобидные, нейтральные предметы выражали едкую насмешку, ядовитое напоминание о ее трагедии и провале. Она обманута, предана, брошена, попрана. Попрана вся ее сущность, вся жизнь. Все вокруг жгло этим холодным адским синим огнем. Но посреди этого пожара она была на удивление трезва, холодна и расчетлива.
        Отчаяние, злоба, ненависть, обида, негодование, ревность, жалость к себе - все это вместе перекипело, перебродило в ней и превратилось в единый цельный состав, пропитавший ее насквозь. И этот состав сделал из нее абсолютно нового человека, существующего в новом мире по его законам.
        Елена прекрасно выспалась в поезде. Ее мозг был ясен и трезв. В Москве, на вокзальной площади, она поймала такси и отправилась в турфирму «Дух праздника».
        Сидя на заднем сиденье, Елена внимательно, с любопытством разглядывала себя в зеркале заднего вида. И - о чудо! Она себя совсем не узнавала. Вместе с внутренним преображением она изменилась и внешне. Что изменилось конкретно? Елена всмотрелась в зеркало, но понять не смогла. Те же волосы, тот же овал лица, глаза и нос… Но она была совершенно другим человеком. Не узнать!.. Та Елена, мятущаяся, резкая, гневная, импульсивная и наивная, навсегда осталась в Губернском городе. А этой, новой, единой, цельной, отринувшей за ненадобностью веру, надежду, любовь, весь мир стал враждебен. А она враждебна миру. Но зато она получила тайную силу. И сейчас хорошо чувствовала ее.
        Елена одними глазами улыбнулась своему отражению. И отражение улыбнулось Елене холодной улыбкой. Новая Елена нравилась себе самой. Нет, отныне она уже не Елена, а… Элина. С ударением на втором слоге. Имя - выразитель сущности. Новая сущность - новое имя. Элина. Но его никто не должен узнать, потому что знать имя сущности - значит иметь власть над ней. Элина теперь будет властвовать сама, одна, безраздельно. Потому как нового, истинного ее имени не узнает никто.
        В турфирме «Дух праздника» ее встретил женоподобный молодой человек.
        - Я вчера была на вашей экскурсии, и мне очень понравилось. - Элина мило улыбнулась. - Хоть я и москвичка, но узнала много нового. Ваш экскурсовод - просто чудо. Ходячая энциклопедия.
        - У нас сегодня сразу две экскурсии. - Молодой человек расплылся в блаженной улыбке.
        - Вы мне не дали договорить, - заметила Элина мягко, но молодому человеку отчего-то сделалось нехорошо, в желудке образовалась какая-то тяжесть. Он проглотил набежавшую слюну и пролепетал извинения. - Мне хочется повторить экскурсию с Александрой Ивиной.
        - Это невозможно. Сегодня не ее день.
        - Завтра?
        - И завтра тоже. Дело в том, что Ивина у нас не работает…
        - Уволилась?
        - Нет. Она не работает у нас в штате. Ее экскурсии действительно нетрадиционны, необычны. И нечасты поэтому. К тому же сейчас Ивина работает по поручению руководства холдинга, в который входит и наша фирма, над составлением неформального путеводителя по старой Москве. То есть нового путеводителя по неформальной Москве. И поэтому количество проводимых ею экскурсий на данный момент значительно сокращено. В связи с чем…
        Молодого человека заклинило на канцеляризмах, он не мог остановиться. Элина уже покинула помещение турфирмы, а он все продолжал говорить.
        Самолет на Амстердам отправлялся поздним вечером. В запасе у Элины оказывалось много времени. Она успеет отыскать Ивину, надо только уметь искать.
        Элина приехала в небольшую частную гостиницу, недавно открытую, пахнущую всем новым, с непомерно услужливым персоналом. Гостиница стояла на берегу Обводного канала, при его впадении в Москву-реку. Называлась она «Элизабет».
        Оформив документы и получив ключ от номера, Элина подвинула к портье листок с паспортными данными Александры Юрьевны Ивиной.
        - Мне нужно срочно найти этого человека.
        Портье молча кивнул, принял заказ к исполнению.
        Элина поднялась в номер, прошлась по сумрачным холодным комнатам, постояла у окна, глядя сквозь тонированное стекло на реку и Ново-Спасский монастырь на том ее берегу.
        Мелодично прозвонил телефон. Элина взяла радиотрубку. Портье доложил:
        - Ивина Александра Юрьевна в Москве не прописана. Точнее, она выписалась отсюда в
1984 году, шестнадцать лет назад.
        - Я это и так знаю. Сейчас она живет здесь по регистрации.
        - Мы это тоже проверили. Среди зарегистрированных такой нет.
        - Вот как? Спасибо. - Элина отшвырнула телефон на застеленную нежно-розовым покрывалом кровать, опустилась в глубокое кресло, скинула туфли и положила ноги на журнальный столик.
        Можно было бы выудить ее координаты в «Духе праздника», но черт с ней, пусть пока живет.
        На журнальном столике были разложены каталоги, рекламные буклеты, журналы. Элина наклонилась и выудила самый толстый журнал. Это оказался каталог проституток с их фотографиями, параметрами, ориентацией (все бисексуальны), возможности не ограничены: оральный, анальный секс (но садо-мазо по специальной договоренности); перечисление ролей, которые девушки могут сыграть: рабыня, невинная жертва, госпожа, поклонница и пр.
        Элина безразлично перелистывала каталог. Все одно и то же. Голенькие в откровенных позах тела, подретушированные в фотошопе, улыбающиеся мордашки.
        Элина листала дальше. Возраст девушек постепенно увеличивался. Теперь уже шли
«очаровательные и умелые» дамы бальзаковского возраста. А каталог был лишь на середине. «А кто же там в конце?» - усмехнулась Элина. Она собралась уже было пролистать оставшиеся страницы… и вдруг замерла. Ее внимание привлекли три фотографии одной «милой» дамы в разных призывных позах. Но не позы заинтересовали Элину. В них не было ничего занимательного для нее. Интересно в даме было лицо. Вылитая Ивина! Элина поднесла каталог поближе, разглядывая ее. Все похоже, даже прическа! И параметры подходили: небольшой рост и скромная грудь. На Элину смотрела, призывно улыбаясь, почти точная копия Ивиной.
        Люди, похожие внешне, похожи и внутренне. Потому что внешнее есть отражение внутреннего. Это аксиома. Конечно, если присмотреться к Веронике, то у нее и глаза поменьше и покруглей, чем ивинские. И рот не совсем такой… Но все равно очень, очень похожа.
        Элина пересела на кровать, к телефонной трубке, и позвонила по номеру Вероники. Как и ожидалось, она попала в сутенерское бюро.
        - Меня заинтересовала дама под номером сто тридцать два.
        - Извините, - осторожно поинтересовался неприятно высокий мужской голос, - вы женщина?
        - В смысле, не девушка? Да, я женщина.
        - Вы в номере одна?
        - Абсолютно.
        - На какое время планируете?
        - Навсегда. Через сколько она будет?
        - В течение часа…

«Ивина» прибыла через полтора часа. Она, как и все в каталоге, относилась к VIP-category. Под колючим взглядом Элины «Ивина» остановилась в нерешительности посреди холодной спальни. Элина вновь сидела в кресле, закинув ноги на журнальный столик. Ей нравилось ивинское смущение, и она продолжала пристально рассматривать ее.
        - Пройдись, - скомандовала Элина.
        Та прошлась туда-сюда в пределах паласа и остановилась на своем прежнем месте.
«Пожалуй, похожа. И даже очень похожа», - удовлетворенно кивнула Элина. Еще самая первая, первобытная магия возникла из представления о взаимодействии между вещами на основе сходства. Американские индейцы перед охотой стреляли в изображение медведя, сделанного из травы. А в пещерах каменного века найдены изображения зверей с вонзившимися в них дротиками… Только одета проститутка в высшей степени нелепо. Так Ивина не одевается: красная юбчонка, черные с ажурным рисунком чулки.
        - Раздевайся, - коротко приказала Элина, закуривая.

«Ивина» отработанными движениями, извиваясь и улыбаясь, начала стягивать с себя одежду и грациозно отбрасывать ее от себя.
        - Живо-живо, - поторопила ее Элина, выпуская дым.
        Теперь «Ивина» стояла голой.
        - Включи свет и подойди поближе.

«Ивина» отыскала глазами выключатель на стене, зажгла люстру и послушно остановилась перед Элиной.
        При свете ее тело оказалось не ахти. На ноге желтел синяк, по телу проступали синие вены, пятки натружены неудобными туфлями.
        - Задом развернись, - командовала Элина.
        На ягодице и спине у «Ивиной» обнаружилось по прыщу. Все эти дефекты радовали Элину.
        - Повернись. Подними руки. Выше, выше. Как твое настоящее имя?
        - Ира, - стоя в неудобной позе, прокряхтела «Ивина».
        - Откуда ты взялась? Из Губернского города? У тебя совсем нет акцента. Или ты москвичка?
        - Из Липецка, - кряхтела «Ивина».
        - Все равно твоя фамилия Ивина. Ивина!
        - Что?
        - Ты Ивина?
        - Да.
        - Собирай быстро свои манатки, тварь. И катись отсюда.

«Неужели и правда Дима хотел украдкой купить квартиру? Купить на деньги их совместного с Еленой предприятия? - Вопросы стучали в ее голове серебряными молоточками и наполняли ее тонким звоном. - Неужели?!»
        Он собирался купить квартиру… это почти точно. И вдруг ей вспомнился тот странный звонок. Это было больше четырех лет назад. Неужели уже тогда… Дима с Ивиной?.. Элина стала вспоминать… Итак, раздался звонок. Елена сняла трубку. Звонил какой-то старик. Он сказал: завтра можно начинать оформление.
        - Оформление чего? - не поняла Елена.
        - Квартиры, конечно, а чего же еще?
        - У меня уже есть квартира. Спасибо, - улыбнулась она, собираясь положить трубку и решив, что старичок просто ошибся.
        - Что значит уже есть?! - Старикан мгновенно завелся. - Мы же с вами договорились обо всем! Я запамятовал, как вас, девушка, звать, но вашего мужа зовут Дмитрий. Вы же были у нас совсем недавно - Воронцово Поле, дом 7, квартира… И сказали, что квартира вам подходит. Ах, вы собираетесь теперь торговаться!..
        Старик еще долго верещал. Елене больше не хотелось улыбаться и класть трубку на рычаг. Она слушала его. В ней шевелились тяжелые мутные предчувствия. А старый хрен лез в бутылку, рассказывая про жену Клару, какую-то мебель и в сотый раз повторяя свой адрес: Воронцово Поле, дом 7… А вот квартиру какую он называл тогда? .
        Элина мучительно закусила губу, вспоминая.

…Тогда она просто не выдержала и, чтобы отвязаться от назойливого старца, выдернула телефон из розетки. А назревавший скандал с Дмитрием не разразился. Вернувшись вечером с работы, Дмитрий легко рассеял ее сомнения. Он на удивление просто отбрехался. А Елена ему поверила. Не моргнув, Дмитрий сказал, что действительно подыскивает квартиру для своих иностранных партнеров по СП. Елена лишь предположила тогда, что его иностранные партнеры, голландцы, хотят поживиться за его счет и держат его за дурачка. На том дело и закончилось. Тем более что квартиру он так и не купил.
        Но теперь Элина была почти уверена, что квартира предназначалась никаким не голландцам, а Ивиной. Ох, сколько уже времени ее держат за последнюю дуру!.. Элина стукнула кулачком по подлокотнику и вспомнила номер квартиры.
        Она поспешно, но делово надела туфли, скрутила в тугую трубку каталог с проститутками и, пихнув его в сумку, отправилась на улицу Воронцово Поле.
        Дорогой Элина размышляла. Если старикан еще на месте, она легко вытянет из него всю правду. Но он мог и продать свою затхлую берлогу. Хотя… кому она нужна сейчас и по таким ценам? Для старика квартира была единственным сокровищем, он явно за нее ломил и не хотел пододвигаться. Естественно, он был несказанно счастлив, что нашлись идиоты покупатели. Потому и обрывал их телефон.
        Дом номер 7 по Воронцову Полю Элина помнила прекрасно. Он стоял не на самой улице, а немного в глубине. Это была семиэтажка, построенная на заре советской власти. И что в нем хорошего? Разве что стоит в тихом месте. Хотя и с этим можно поспорить. Совсем рядом, на той стороне Садового кольца, - Курский вокзал. А значит - кодовые замки в доме сломаны и в подъезде непременный бомжатник. Верно ведь? И навряд ли голландцы польстились бы на эту квартиру. А вот Ивиной в самый раз.
        Такси въехало в распахнутые ворота и остановилось. Дом номер 7 стоял на месте, пыльно поблескивая на солнце своими лифтами-стаканами.
        Элина легко выпрыгнула из машины и двинулась по следу Дмитрия… и Ивиной? Поднявшись в дребезжащем темном лифте на пятый этаж, Элина отыскала нужную квартиру и коротко нажала кнопку звонка. Никто не отозвался, хотя за дверью явственно работал телевизор. Элина даже слышала: «Британские СМИ критически оценили костюм супруги российского президента Путина, находящегося с госвизитом в Великобритании. Людмила Путина вышла из самолета в летнем пальто, длинных перчатках и большой круглой шляпе мягких светлых тонов. Почти все, кто описывал ее костюм, не удержались от сравнения шляп королевы и первой леди России, уточнив, что головной убор супруги президента был вдвое больше королевского. Наиболее эмоциональную оценку дала лондонская Times, которая поместила публикацию под заголовком «Одета как шестилетняя bridesmaid». Напомним, что bridesmaid - это девочка, сопровождающая на свадьбе невесту».
        Элина позвонила требовательней и дольше. Однако за дверью по-прежнему не было никаких признаков жизни, кроме телевизора: «…Редактор отдела моды газеты Лиза Армстронг заявила, что Людмила Путина разом свела на нет завоевание Раисы Горбачевой: во времена «холодной войны» Нина Хрущева заметно проигрывала во внешности Жаклин Кеннеди, тогда как супруга Михаила Горбачева сумела затмить Нэнси Рейган. Легкое пальто, круглая шляпа цвета топленых сливок - все должно было создавать радостное чувство легкости, воздушности. Однако российских дизайнеров подвело чувство меры: они переборщили с бантиками и кружевами. То же самое пальто выглядело бы гораздо лучше, если бы Людмиле Путиной посоветовали не расстегивать его - сразу была утрачена целостность наряда…»
        Но тут в квартире послышался посторонний шорох, и Элина позвонила в третий раз, уже непрерывно.
        - В чем дело? Вам кого? - Перекрикивая трели звонка, из-за двери раздался знакомый стариковский голос.
        - С Мосгазу.
        - Мы никого не вызывали. У нас все в порядке. - Осторожный старик и не думал открывать.
        - Жилец, от вас не поступает оплата за газ. Вам отослали уже две повестки. Вы не отреагировали. Вчера истек срок последнего платежа. Поэтому я вам официально заявляю: вы временно отключаетесь от потребления газопродукта до полной проплаты…
        - Что значит до полной?.. - закипятился за дверью старик. - Я - ветеран и имею право на льготные тарифы.
        - По закону вы имеете право на льготные тарифы только при предоставлении всех необходимых справок полностью и ксерокопии ветеранской книжки, приложенной к вашему заявлению. В противном случае…
        - Чертовы порядки… - Дверь с треском распахнулась, перед Элиной предстал довольно крепкий нервозный старикан с громадными волосатыми ушами, пуховой серый венок обрамлял его широкую пятнистую лысину. - Я плачу за все, как тот счастливый муж из анекдота… Или как веселый пионер из известной песенки. А вам все мало.
        - Жилец, я вам русским языком повторяю: вы платите по льготному тарифу. Но пока вы не сдали весь комплект документов и ксерокопию…
        - Ну хорошо, хорошо же - я занесу вам эту чертову копию в ближайшие дни.
        - Вот тогда мы вас снова подключим. А пока…
        - Подождите, что значит «пока»?! Я старый больной человек! И вы не можете просто так!..
        - Вот из-за таких жильцов, как вы, - ощерилась Элина, - нам зарплату не выдают уже третий месяц. Вам известно, какие у вас задолженности в связи с невыплатами? Не знаете?
        - Мне очень нравится наш с вами разговор. Боже ж мой! Почему я не уехал отсюда, когда подвернулась такая счастливая возможность?! Правильно Клара говорила: Боря, нас оберут здесь как липку, поехали!
        - Вот бы и ехали. Что ж вы растерялись?
        - Я не смог хорошо продать квартиру, - ностальгически вздохнул старик. - А на плохо я не соглашался. Нас с Кларой хотели форменно обуть. Клара мудро говорила: Боря, не дури, они же аферисты, возьми с них задаток. А я думал: зачем мне их задаток, они приличные люди.
        - А кто они такие? - участливо поинтересовалась Элина.
        - Махинаторы.
        - Здесь кто должен был поселиться? Голландцы?
        - По мне - пусть хоть чертей сюда вселяют. Меня это не касается. Хоть норвежцев, но только соверши нормально сделку, как договорились. А они начали крутить, сбивать цену и не ехали оформлять договор. Потом вдруг заявили, что купят без мебели. Значит, мебель я, по-вашему, должен теперь с собой тащить?! Или как?
        - Да, форменные аферисты, - согласилась Элина. - А как они выглядели?
        - Он - высокий темный, характерный такой. Дмитрием назвался.
        - А она?
        - Да шут их ведает. Я не помню уже.
        - Маленькая, незаметная, серенькая мышка… Вот эта? - Элина не выдержала, вынула каталог проституток, раскрыла его на Ивиной и сунула под нос старику.
        Далеко отставив каталог, он долго всматривался в фотографии.
        - Не поймешь. Может быть, и эта приходила пару раз. Он вообще являлся все время с разными…
        - Разными что? Женщинами?!
        - И не только.
        - Может, это были голландцы?
        - При чем здесь какие-то голландцы?! Может, чилийцы?.. Русские это были, конечно, - кто же еще?! Вы думаете, я не могу отличить русского афериста?
        - Вы его с кем-то путаете! Не может быть!
        - Да ничего я не путаю! Путаю!.. Я же лучше знаю. Он ко мне приходил, а не к вам. Клара правильно говорила: Боря, здесь назревает какая-то крупная махинация, бери с него задаток - он приходит все время с разными. Это не те люди, которым можно безоговорочно доверять.
        Пораженная невероятными открытиями Элина качнулась, точно оступившись, и зашагала на деревянных ногах к лифту. У нее кружилась голова и щипало в глазах. Ей сейчас дико захотелось оказаться в Амстердаме, рядом с гнидой Дмитрием, чтобы вытрясти из него всю подноготную. Выходит, эта тварь - Ивина - была у него не одна? И когда у них что-то не заладилось, он тут же связался с другой?
        С другим?!
        Или с другими.

…Элинина мечта про Амстердам осуществилась лишь на следующий день. Ранним утром она подъезжала к дому, в котором мирно почивал, свернувшись калачиком и не чуя надвигающейся беды, Дмитрий.
        Глава 8
        День ото дня работы становилось все меньше.
        Осень не самое удобное время для путешествий. По крайней мере, для путешествий в Москву - наш город не может похвастаться благоприятными климатическими условиями.
        Исключением стал разве что период осенних школьных каникул. В первую неделю ноября Саша проводила по две-три экскурсии за день. К воскресенью, как следствие, у нее начался кашель, поднялась температура.
        - Не дело это - такая работа, - качали одинаковыми, тщательно прокрашенными и уложенными ради выхода в свет головками Юлия Арсеньевна и Жанна Григорьевна.

7 ноября они с утра позвонили Саше и буквально потребовали: жди в гости.
        Этот день, 7 ноября, по их мнению, нужно было непременно провести в гостях. Так делали во времена их детства, молодости и вообще всей сознательной жизни. В те годы никто и не задумывался особо, по какому поводу сборище. Только в каждом приличном доме на стол неизменно подавался салат оливье, бутерброды с икрой и жареная курица - все из продуктовых заказов, полученных накануне.
        - Сходи в магазин, - попросила Саша Олю. - Купи колбасы, килограмм салата, курицу гриль и… лимонад.
        - Лимонад? - удивилась Ольга.
        - «Дюшес» или «Буратино».
        - Это еще зачем? - фыркнула дочь. - Куплю колы или…
        - Нет, купи лимонад! Ты не понимаешь, это вкус того времени, моего детства. И раз уж мы затеяли ностальгический обед…
        - Как хорошо ты сказала! - воскликнула Жанна Григорьевна. - Ностальгический обед!.
        - Она же журналистка у нас! - напомнила Юлия Арсеньевна.
        - Журналистка, а работает не поймешь где.
        - Почему не поймешь? - Саша совсем не хотела, чтобы ее жалели. - Экскурсоводом работаю.
        - Мерзнешь на ветру. Простудилась вон, температуришь.
        - Это я с непривычки. Похолодало резко, - неохотно оправдывалась Саша. - Организм перестроиться не успел.
        - А другие, - не отступалась Жанна Григорьевна, - сидят себе в тепле, и перестраиваться им не надо. И деньги за это сидение им с неба валят. Вот у меня соседка…
        Соседка Жанны Григорьевны по арбатскому дому (Саша что-то смутно помнила о ней из детства) в советские времена принадлежала к пишущей братии. Жанна, ведущий специалист министерства, относилась к соседке с еле заметным налетом презрения, посматривала, так сказать, сверху вниз. Уж очень несолидно: бегает весь день по редакциям, унижается и еле-еле сводит концы с концами. Но в новую эпоху расклады неожиданно поменялись. Жанну Григорьевну по сокращению штатов из министерства уволили, а горемычная литераторша возьми да и открой собственное агентство.
        - Какое? - удивилась Юлия Арсеньевна.
        - Литературное! - Жанна торжествующе взглянула на своих слушательниц. - И вот результат: я, чтобы не умереть с голоду, сдала квартиру и живу на даче. А она два раза в год ездит отдыхать, горничную завела, ремонт отгрохала.
        - А что это такое? - вытаращила глаза Юлия Арсеньевна. - Что это такое - литературное агентство?
        - Знаешь что, не знаю, - призналась Жанна после некоторой паузы. - Мне ведь это как-то ни к чему.
        Саша догадалась, что у них просто-напросто переменились роли. Теперь соседка посматривала на Жанну Григорьевну сверху вниз, и та общалась с ней не очень неохотно.
        - А вообще-то надо спросить… Вдруг для тебя, Саш, будет какая польза?
        - Какая там польза! - усмехнулась Саша.
        Она уже собиралась раскрыть гостьям механизм работы литературных агентств, но в это время из магазина вернулась Ольга и разговор сбился на другое.
        Поэтому Саша премного удивилась, когда ровно через неделю ей позвонила менеджер литературного агентства «Черный лебедь» Хазаревич Лариса Аркадьевна.
        По обыкновению, Саша сидела в кресле и томилась ничегонеделанием. От скуки ей в голову приходили разные глупые мысли, вроде того, что человек она совершенно не домашний. Работа, как утверждают последователи британского классика Оскара Уайльда, - это последнее пристанище людей, которые больше ничего не умеют. Саша как раз-то такой и была, ничего не умела - только работать. Вязать, или шить, или тем более печь - не умела и никогда не хотела научиться. А уж вышивание гладью, макраме, икебана или комнатное цветоводство - это тем более не для нее.
        Обычно, мысленно оправдывая себя перед собой, Саша говорила: я работаю. Зарабатываю на жизнь себе и дочке.
        Однако в последнее время такое утверждение прозвучало бы вопиющей ложью. Дело в том, что после ноябрьских праздников Саша не провела еще ни одной экскурсии. И более того, вчера диспетчер «Духа праздника» сообщил ей по телефону: на ноябрь в плане три ваших выхода - все по маршруту «Москва дворянская: арбатские переулки». В первый раз Сашиными слушателями должны были стать московские школьники, во второй - воспитанники школы-интерната номер 27. Третья экскурсия организовывалась центром социального обеспечения муниципального района «Южнопортовый» для пенсионеров-ветеранов. Отсюда следовало: экскурсии все до одной некоммерческие, потому и заплатят за них по минимуму.
        Чтобы подбодрить приунывшего экскурсовода, диспетчер пообещал, что после ноябрьского затишья в декабре их фирма окажется на пике востребованности. Богатая экскурсионная программа «Рождественская Москва» обычно привлекает толпы туристов из разных регионов. А в январе еще и школьные каникулы начнутся… Но Саша уже убедилась, что пик востребованности лично для нее чреват всевозможными неприятностями. Многочасовое хождение по зимним улицам легко может закончиться бронхитом, трахеитом и даже воспалением легких, а долгие разговоры и объяснения грозят тотальным душевным опустошением, которое в тысячу раз страшней пневмонии или ангины.

…В такие минуты с ней происходит что-то неладное - она ненавидит мир вокруг себя. Ее колотит от ненависти и собственного бессилия. Попробуйте проговорить подряд несколько часов, и вы почувствуете ни на что не похожую, болезненную легкость. Вы почувствуете: все, что находилось у вас внутри, утекло за время экскурсии в воздух - все, что вы знали, переживали, все, что хотели высказать.
        Теперь вы - это только внешнее, только стенки. Но стенки хрупки, а мир вокруг давит с такой силой… Мир сдавливает. Саша ненавидела мир, как ненавидят смертельного врага. Ненавидела и боялась.
        Ненависть и страх пугали сами по себе. Что это - начало психического расстройства, душевной болезни?.. Опять ей делалось страшно, и Саша начинала ходить по жуткому замкнутому кругу и не понимала, что делать.
        Ясно, во всяком случае, одно: работа экскурсовода плохо сказывается на ее здоровье, как на душевном, так и на физическом. И поэтому из «Духа праздника» надо срочно увольняться.
        Пока Саша собиралась на встречу с Хазаревич, эти невеселые мысли не шли у нее из головы. Но и в серьезность предстоящего разговора верилось слабо. Скорее всего, пообщаются - разбегутся…
        Литературное агентство «Черный лебедь» находилось на третьем этаже желтого здания, выстроенного в стиле конструктивизм в старом промышленном районе. «В прежние времена здесь располагалось заводоуправление», - наметанным взглядом экскурсовода определила Саша, в третий раз обходя вокруг желтого дома.
        Фасадом здание смотрело на улицу, зато на его задворках обнаружился внушительных размеров пустырь, вдоль которого тянулись заброшенные ангары заводских цехов. По пустырю струилась поземка, свистал ветер. «Где же вход? - с отчаянием думала Саша. - Ведь вход в здание только один - парадный. Но над ним вывеска - магазин
«Стройматериалы»… И что же делать?»
        На самом деле все оказалось проще. Вход в магазин действительно был единственным входом в здание. Пройдя через торговый зал, посетители попадали на узкую, плохо освещенную лестницу, ведущую, как гласил указатель, в фирму «Ризограф» (второй этаж) и агентство «Черный лебедь» (третий этаж).
        На третьем этаже «Черному лебедю» принадлежали две комнаты. Из первой доносились смех и оживленные голоса - женские и мужские. На двери второй комнаты висела синяя табличка: «Старший менеджер Л.А. Хазаревич». Большая же часть третьего этажа пребывала в запустении и разрухе.
        Не переставая удивляться, до какой степени неказистое здание напитано историческими реминисценциями - то ли из времен Гражданской войны, то ли - из эпохи поздней перестройки, Саша заглянула в кабинет Ларисы Аркадьевны.
        - Вы Ивина? - Хазаревич внимательно оглядела Сашу, потом опустила глаза на перекидной календарь. - Александра?
        - Да, это я. Здравствуйте.
        - Итак, - продолжала Хазаревич, игнорируя этикет, - вы собираетесь попробовать силы у нас в агентстве? А скажите мне, Александра…

«В ней, - подумала Саша, - есть что-то советское. Начальственность по-советски - неприветливый тон и внешняя небрежность. Не небрежность, а скорее неухоженность… При совке любили противопоставлять женщин, отдающих все силы работе, смазливым домашним кошечкам. Теперь же, наоборот, безупречная внешность - визитная карточка бизнес-леди».
        Хазаревич, несмотря на обсыпанный перхотью старомодный серый пиджак, давно немытые волосы и асфальтовый цвет лица, свое дело знала отлично. В какие-то четверть часа она очертила Саше круг проблем, стоящих перед литературным агентством и лично перед Сашей - начинающим литературным «негром».

«Черный лебедь», говорила Хазаревич, своего рода творческая лаборатория. Все сотрудники «Лебедя» творят, и даже она - второе после хозяйки лицо в агентстве - утопает в творческих планах. Если вдруг ее спросят: а что вы, Лариса Аркадьевна, сотворили, она, не раздумывая долго, ответит: Катю Мэй.
        - Вам о такой известно? - Хазаревич скептически смотрела на Сашу.
        - Да, да. Известно… я даже читала, - добавила Саша неуверенно.
        О романистке Кате Мэй она слыхала еще в Губернском городе от бывшей свекрови. Свекровь Мэй хвалила и даже книги предлагала. Но Саша решительно не могла вспомнить, читала она Мэй или нет.
        - Катя Мэй в рекламе не нуждается. Ее книги вы встретите на всех московских прилавках, в любом вагоне городской подземки найдете женщину, читающую ее роман… А ведь Мэй-то придумала я. Катя Мэй: сентиментальные романы для русских женщин! Вы понимаете, что такое сентиментальный роман? Они не в чести у нас, да! Даже то, что продается под так называемыми розовыми обложками, обычно густо замешано на мистике, детективе, политике или на чем-нибудь еще таком-эдаком актуальном. А Мэй единственна в свом роде. Тридцать восемь сентиментальных романов чистейшей воды! Хочу предложить вам поработать в сентиментальном жанре.
        - Под именем Кати Мэй?
        - Вас не должно беспокоить имя! Вы создаете некий текст, получаете за него деньги. Дальнейшая судьба текста - не ваша забота. Лучше вам сразу забыть о том, что этот текст создали именно вы. И уж тем более - не дай бог кому-нибудь рассказать об этом.
        - А что тогда?
        - Пока я не знаю случаев, чтобы «негру» пришлось расплатиться за свою болтовню. Обычно в контрактах предусмотрены очень большие штрафы за это - и, думаю, надо быть совсем сумасшедшей, чтобы полезть в бутылку с разоблачениями. Кроме того,
«негры» - как правило, интеллигентные люди, и порядочность у большинства из них в крови. К тому же потерять достаточно хорошо оплачиваемую работу тоже никому не хочется. Хотя конечно же грандиозный скандал на этой почве можно раздуть. Но надеюсь, у нас с вами дело до этого не дойдет.
        - Я вас поняла… и согласна попробовать.
        - Тогда перейдем к делу. - Хазаревич коротко кивнула.
        У нее были яркие, наспех накрашенные алым губы и совершенно такие же веки. Макияж напоминал одновременно о нейродермите и о повышенной эксцентричности, которая в любой момент может превратиться в шизофрению. Хазаревич кривила и растягивала в улыбке губы, и получался звериный оскал. Саша старалась не смотреть на ее губы, глаза, отводила взгляд, который тут же натыкался на открытую, длинную, но откровенно дряблую шею нездорового человека. По контрасту с алыми пятнами кожа лица и особенно этой откровенной шеи казалась серо-зеленой.
        Хазаревич говорила, глядя в упор и не мигая. Ее глаза в горящей окантовке тоже казались больными, горящими. От шеи Сашин взгляд пугливо шарахался и, минуя алые пятна, попадал на волосы. Но и прическа была странной - высоко взбитый хлестаковский кок, скошенный набок, крутым утесом нависал, придавливая и без того низкий лоб. Волосы были плохо уложены, выбивались отовсюду - из-за ушей, над коком, из-за шеи. Хазаревич сидела против окна, на фоне которого особенно просматривался беспорядок вокруг ее головы. «Наверное, крайне истеричная особа», - сделала вывод Саша.
        - Вам должно быть понятно без лишних слов, что главная героиня, Верочка Сидорова, - это воплощенная добродетель, - наступательно кривила губы Лариса Аркадьевна. - Все лучшие качества - ее! Чистота, мягкость, тонкость переживаний, романтичность. Женщина, которая своими страданиями заслужила право на счастье. Читательница, сопереживая главной героине, невольно ставит себя на ее место, проживает поворотные моменты жизни вместе с ней. Вы понимаете меня? Читательнице должно быть при-ят-но! У нее должно возникнуть стойкое чувство, что именно в нее влюбляются мужчины. Ей дарят цветы, ухаживают, объясняются в любви. Каждое прикосновение сильного и нежного мужчины обязательно должно отозваться в… сердце читательницы. В этом залог нашего коммерческого успеха.
        - Само собой. Понятно.
        - К великому сожалению, текстрайтер, ведший нашу Верочку, ушел из проекта.
        - Текстрайтер - то есть пишущий текст? - догадалась Саша.
        - Да. Но он был и совершенно классным спичрайтером, - с досадой тряхнула коком Хазаревич.
        - А спичрайтер - это тот, который сочиняет речи-диалоги?
        - Верно. Все Верочкины переживания были написаны им. Вот досада!
        - Он был мужчина? - удивилась Саша.
        - Чистокровнейший. Не сказать больше.
        - Он умер?
        - Хуже. Ушел в бригаду Мартининой.
        - А у Мартининой тоже бригада? - изумилась Саша.
        - Мартинина - это и есть бригада. Точнее - несколько бригад. Но мы отклонились, - спохватилась вдруг Лариса Аркадьевна и придвинула к себе стопку листов. - Вкратце. Вера Сидорова работает в турагентстве. У нее нелюбимый муж и сын, страдающий ДЦП. Верочка любит, жалеет сына. А на мужа за материнскими хлопотами-заботами почти не обращает никакого внимания, не замечает его. Муж груб и скучен, любит только свою подержанную иномарку и футбол. И вот в турагентстве появляется мужчина - мечта любой женщины. Обаятельный, обстоятельный, состоятельный, сильный и одинокий… И тут начинается самое интересное. Мужчина заказывает индивидуальный тур в Варшаву. Верочка должна ехать с ним в качестве гида-переводчика… Ваша задача - описать их пребывание в польской столице, зарождение отношений и чувств. Герои гуляют по городу, Верочка рассказывает, а Виктор ей внимает…
        Саша понятливо кивала, шаря глазами по листочкам.
        - Вот, допустим, образец, как надо писать. Это из предыдущего романа. «Осенний снежок тихо падал, окутывая улицу легкой дымкой. Степан незаметно взял Наташу под руку. Она чувствовала, как подрагивает его локоть, и знала, что Степан хочет ее обнять, но не решается. Он рассказывал, что работы у него теперь стало предостаточно, что в деньгах он нужды не знает. Не хвастался, а просто рассказывал, то и дело поглядывая на Наташу с прежней трогательной робостью. «А вот и мой дом», - сказала она, останавливаясь у калитки…» И так далее, - грустно заключила Хазаревич и задумалась. Возможно, о коварстве беглого текстрайтера.
        - Я в Варшаве была проездом. Почти не запомнилось ничего. Может быть, Верочка поедет со своей мечтой в Прагу?
        - В принципе это не важно. У нас в штате есть люди, занятые только сбором материала. А вы, Александра, хорошо знаете Прагу?
        - Трижды бывала. В общей сложности провела там пятнадцать дней.
        - Хорошо, пусть будет Прага, - легко согласилась Хазаревич. - Прага так Прага. Сделаем так… Я вам отдаю образцы текста, чтобы вы были в курсах. Вы пишете их пражские гулянья. Отношения развиваются не сразу. Нужно немного потянуть, подразнить читателей. Коснитесь, но только слегка, истории города. Каких-то достопримечательностей. В Праге Верочка с Виктором должны сойтись. Одна, можно две постельные сцены. Естественно, никаких частей тела. Кроме океана любви и моря счастья, ну… он взорвался в ней. Но не больше.
        Однако наш Верунчик скоро раскаивается в случившемся. Ей кажется: она предала своего больного ребенка. После ночи любви она говорит Виктору резкие слова… А далее приезд Верочки в Москву. И здесь уже ее раскаяние, что так глупо порвала с Виктором, который ее по-настоящему любил. Только в Москве Вера понимает, что и она любит Виктора. А Виктор растворился. Его нет!.. Это должен быть один авторский лист. Сроку вам для разгона три дня. Гонорар, для начала, на испытательный срок, потом он будет расти, - пятьдесят долларов. Оплата по факту. Как?
        - Пойду писать. - Саша сгребла листочки, откланялась и направилась к выходу.
        - И еще… - окликнула ее Хазаревич. - Не забудьте, что Верочка - девушка простая и незамысловатая. Наши читательницы должны легко отождествить себя с ней. Вам понятно? Никаких заумств! В ее мечтаниях, размышлениях и чувствах - все должно быть прозрачно. Ясно?..
        От разговора с Хазаревич у Саши остался не совсем приятный осадок. Хотя в общем работа ее устраивала. И получить пятьдесят зеленых за три дня необременительных трудов тоже было совсем неплохо. Придя домой, она налила себе большую чашку крепкого чая и засела за ноутбук.
        Вечером вернулась с работы Ольга, а Саша все писала, не обращая внимания на дочь. Верочкина история, а особенно - воспоминания о собственных, безвозвратно ушедших счастливых днях, о былых поездках, прогулках по Праге, не на шутку увлекли Сашу. Взгляни сейчас на ее труды Хазаревич, она бы критически оценила Сашин первый опыт:

«…Не секрет, что гиды имеют свои проценты в ресторанах, куда приводят туристов, в обменных пунктах, где по их рекомендациям многие покупают валюту. А также с продавцов сувениров, стекла, смотрителей музеев. И Верочка, скорее по привычке, сразу провела Виктора по «своим» местам. На стекольной фабрике Виктор приобрел особенно много утвари и уходить оттуда не торопился. Он наблюдал, как прямо на глазах кореец выдувал стеклянные цветы. Виктор внимал его действиям, видимо, собирался приобрести и эти цветы. И тут он повернулся к Вере, чтобы обсудить, какой лучше взять цветок - розу или мимозу?.. Но неожиданно заметил, как Верочка получала откат с его предыдущих покупок. Они оба смутились и покинули фабрику…»
        Да разве героини розовых обложек могут быть такими корыстными и расчетливыми? Ай-ай-ай, Александра! Учить еще вас и учить!
        Ольга, хотя и совсем по другим соображениям, так же неодобрительно наблюдала за Сашиной деятельностью.
        - Мемуары пишешь? Поесть бы…
        - В холодильнике. Не мешай.

«…В пивном ресторане Верочка заказала себе кружку вишневого пива с плавающей ягодкой. А Виктор взял банановое, сладковатое, с дольками сушеного банана. И на пробу, такого он никогда не видел, - кофейное пиво, с запахом и зернами кофе. А на закусочку потребовал двухэтажное блюдо «Шатобриан» - на его первом этаже располагался миниатюрный каминчик, подогревающий второй, мясной этаж. В углу ресторана ненавязчиво работал телевизор. Передавали прямую трансляцию из роддома. Женщина мучительно рожала своего первенца, а роды принимал ее муж…»
        - Мам, - звала Ольга, - в холодильнике-то пусто!

«…Когда они вышли из ресторана, Виктор не без иронии покосился на Верочку:
        - На какую теперь фабрику пойдем? Или лучше за сувенирами?
        Они стояли между Вацлавской площадью и Карловым мостом, среди многочисленных сувенирных лавок, торгующих на манер московского Арбата матрешками, бескозырками и ушанками. Только арбатский колорит разрушали кружащиеся во множестве негры. На площади Святого Вацлава они торговали марихуаной и одновременно зазывали в стриптиз-клубы.
        - Пойдемте же куда-нибудь отсюда, - настаивал Виктор.
        Некоторое время они шли молча. Верочке казалось, что Виктор теперь ей не верит. И даже презирает. Улицы Праги были запружены народом - сплошь молодые лица, не старше двадцати пяти лет. Такого количества молодежи, не только чешской, со всей Европы, кажется, нет нигде. Кругом виднелись обнимающиеся, целующиеся парочки. Виктор смотрел туда-сюда, и у него тихонько лихорадило кровь.
        - Вера… - откашлялся он. - А почему мы молчим? Где мы сейчас идем? Что это за квартал?
        - Это один из старинных районов Праги - еврейское гетто «Йозефов».
        - Правда? - Виктор изумленно огляделся.
        - Абсолютно. По чешской легенде, Прагу основали евреи.
        - Серьезно?
        - Дело в том, что через это место, где сейчас мы находимся, проходили важнейшие торговые пути с Запада на Восток. В X веке в месте пересечения торговыми караванами реки Влтавы возникло первое поселение еврейских торговцев. Постепенно поселение разрасталось и превратилось в еврейский квартал Старого города. С середины XIV века пражский Еврейский город был огорожен стеной и превратился в гетто, а затем, по образу и подобию пражского, стали возникать еврейские гетто и в других городах. Но Прага - мистическое еврейское место. Здесь жил загадочный раввин Леве, для защиты от погромов и в помощь себе создавший глиняного колосса Голема и ожививший его.
        - Голема?! Как это?
        - Вот слушайте. В 1580 году некий священнослужитель по имени Тадеуш, ярый антисемит, попытался организовать очередной еврейский погром. Рабби Леве узнал о заговоре. Во сне он спросил Небеса, какими средствами бороться с этой напастью. Небеса ответили: «Сотвори Голема из глины и уничтожь пошлую чернь».
        В полночь Леве, взяв двух помощников, отправился к берегам Влтавы. При свете факелов они вылепили из глины мужскую фигуру. Каждый обошел ее семь раз против часовой стрелки, повторяя заклинание. После чего рабби вложил в рот монстру «шем», тайное имя еврейского Бога, написанное на пергаменте. Магическая записочка притягивала к чудовищу мощные силы Вселенной.
        Оживленный с помощью каббалы ком глины одели, и он стал выглядеть как обычный человек. Раввин назвал его Йозеф. Новый член общины выполнял все приказы своего господина. Каждый день безмолвный слуга получал от рабби какие-нибудь задания. Но однажды Йозеф вышел из повиновения и принялся крушить всех евреев подряд.
        - Голем стал антисемитом?
        - И тогда его уничтожили. Ритуал был совершен на чердаке Староновой синагоги, здесь же, неподалеку.
        - А сохранились какие-нибудь чешские свидетельства о Големе? Его кто-нибудь видел?
        - Сохранились. По описанию Голем Йозеф был смугл, безбород, безус, с монгольским типом лица. А еврейский город вскоре получил название Йозефов… Здесь есть еще еврейский музей - уникальное собрание еврейских ценностей, большая часть которых была привезена сюда, как ни странно, по приказу Гиммлера для создания Европейского музея еврейства. То есть евреев как вымершей, по замыслу Гиммлера, нации. А вот Старое еврейское кладбище, снискавшее у европейских оккультистов славу самой темной в мистическом отношении точки Европы.
        - А что тут происходит? - испуганно поинтересовался Виктор и покосился на ограду, за которой на небольшом пятачке земли надгробные камни буквально лепились друг к другу.
        - Много чего. Например, к памятнику над захоронением мудреца бен Бецалеля приходят паломники со всего мира, люди разных вер и языков. Бытует поверье: если, загадав желание, по древнему еврейскому обычаю положить на могилу камешек - то это желание исполнится. Иногда свои мечты и надежды пилигримы записывают на бумажке и кладут под камешек либо засовывают в трещину надгробия. Русские пражане рассказали мне такую историю недавних лет. Одна девушка из российской глубинки по комсомольской линии попала на работу в редакцию журнала «Проблемы мира и социализма», пропагандировавшего светлое будущее для всей планеты. Редакция его находилась в чешской столице. С приходом перестройки редакцию начали потихоньку свертывать. Девушку ожидало скорое возвращение на родину и, скорее всего, какая-нибудь серенькая должность в провинции. Она была в ужасе от такой перспективы и пришла к могиле бен Бецалеля. Загадала желание: остаться любой ценой в Праге. Желание было исполнено - она действительно осталась в Праге. За ближайшие три месяца девушка сгорела от скоротечного рака…
        - Пойдемте-ка отсюда подальше, - судорожно усмехнулся Виктор».
        Ольга давным-давно ушла в магазин, вернулась с тортом «Рафаэлло», замороженной клубникой, взбитыми сливками, куском крупнодырчатого сыра и набором швейцарских молочных шоколадок.
        - Мама, ужинать! - весело крикнула дочь, пародируя мамашек, кричащих гуляющим детям из окна.
        Саша покорно закрыла ноутбук и подсела к не без изыска сервированному столу.
        - С чего начинать?
        - Что тебе больше нравится?
        - Я не знаю… Мне нравится все.
        - Тогда начни с сыра и возьми к нему зелени. А теперь - откровенность за откровенность: ты трудишься над книгой воспоминаний?
        - О чужой жизни!.. - не выдержав, сыронизировала Саша. - Пишу текст для очередного романа Кати Мэй: работаю текстрайтером - литературным «негром».
        - Литагентство!.. - догадалась Ольга.
        Но новый поворот Сашиной судьбы не произвел на дочь особого впечатления. И деликатесы, увы, оказались элементом, необходимым для подготовки почвы.
        - Мамочка, а ты не будешь сердиться?
        - Смотря на что? - Саша ответила устало. Мысленно она наполовину находилась в Праге, наполовину - в собственном прошлом. Размытые образы мелькали перед глазами: старинные улицы, бульвары, маленькие кабачки, взгляды - пристальные и нежные, обрывки фраз, внешняя недосказанность и обезоруживающая, исчерпывающая сердечная ясность. Где это было? С кем? Когда?
        - Мамочка, мне предлагают… в Италию… на Рождество… в командировку… - Ольга посмотрела на мать огромными виноватыми глазами. - Все теперь от тебя… Как ты скажешь…
        - Как это на Рождество в командировку? - сообразила Саша с трудом. - Рождество в Италии праздник, по всей Европе рождественские каникулы.
        - Я поеду до Рождества… и задержусь на праздники.
        - Нет, подожди. Ничего не понимаю! Ты поедешь в Италию одна? Но тебе еще нет восемнадцати. И едешь ты в командировку, а не в лагерь. Объясни мне на милость, что за командировка! В профессиональном плане ты…
        - …полный ноль! Знаю, твоя коронная фраза! - Теперь Ольга смотрела на мать с нескрываемой ненавистью. - Зато ты высочайший квалификации профессионал! Ха-ха! Литературный «негр»! Ну и не надо, буду сидеть в Москве. Все рождественские каникулы просижу тут на диване. Я буду на своем сидеть, а ты на своем! Смотреть будем друг на друга. Класс, а?! По кайфу!
        - Но все-таки ты не ответила, в чем состоит твоя командировка.
        - Ни в чем! Кому я нужна - абсолютный ноль в профессиональном плане!.. Я собиралась к парню в Италию.
        - К парню? - ахнула Саша.
        Оказывается, этот парень, Марио, существовал в Ольгиной жизни уже давно, с лета, с молодежного лагеря. С ним она выучила первые итальянские фразы, он помог ей с трудоустройством и уже два раза приезжал к ней в Москву. Теперь наступила Олина очередь ехать.
        - И ты хочешь, чтобы я отпустила тебя? Одну, неизвестно куда? Оля, подумай, мы в таком положении!
        - Вот поэтому и надо бежать отсюда! Я выйду замуж, переберусь в Италию. И тебя перетащу. Поняла?
        Саша поняла. Кое-что. Например, что Ольга мыслит просто и ясно, как большинство людей ее возраста. Как все молодые люди, Оля в упор не видит преград. Самое простое: через полгода (если не раньше) она может разлюбить Марио, а Марио - ее. Или они друг друга не разлюбят, но Марио вдруг начнет тянуть с предложением. Ольга будет сидеть в Москве, ждать звонков и мучиться. Или Марио все-таки женится на Ольге, но в их новой жизни не будет места Олиной маме Саше. Или… Но самое ужасное, что дочь напрочь лишена чувства опасности. Ходить по ОВИРам, по посольствам… Ведь прописаны они до сих пор в Губернском городе.
        Можно купить тур - это несколько проще, хотя и опасно, но не так. Нет, все равно опасно… Опасно и дорого. Если бы начать зарабатывать (на худой конец в «Черном лебеде»), за деньги можно как-нибудь выправить документы. Например, купить новый паспорт на другую фамилию. Или это слишком?.. Но все равно: «Лебедь», «Лебедь»!..
        Расстроенная Сашиным отказом Ольга легла на диван, отвернувшись к стене. То ли заснула, то ли демонстрировала обиду. Саша спрятала в холодильник остатки деликатесов, выключила свет.

«Лебедь», «Лебедь», вертелось у нее в голове. Деньги, заработанные в «Лебеде», навсегда избавят их с Ольгой от подпольного положения.
        Верочка… Постельная сцена… Верочка встретила мужчину своей мечты. Хазаревич специально просила не описывать мужчину подробно. Каждая женщина должна представлять на его месте свой идеал. А себя отождествлять с Верочкой. Что ж, все понятно… И что прогулки по городу очень сближают - это понятно тоже. Может быть, ей, Саше, понятно, как никому другому. А еще особенным образом сближает общее дело. Ведь Верочка не просто гид. Виктор взял ее с собой для того, чтобы она переводила его переговоры с деловыми партнерами, переводила с чешского на русский.
        Она переводила, он своего добился. Сначала с партнерами, а потом и с Верочкой. Здесь вообще-то неизвестно, кто больше добивался, он или она. Их сблизила общая победа. Понятно.
        А финал эпизода тем более понятен. Эта Верочка, как всякая нормальная современная женщина, конечно же не очень уверена в себе. Про самоуверенных сочиняют глянцевые журналы. Саша знает - сама сочиняла, когда в Bete noire работала. В действительности для самоуверенности у современной женщины оснований немного. Вот Сашу, например, бросил сначала муж, а потом Дмитрий - единственный человек, которого она любила по-настоящему. Верочку, предположим, формально не бросали, а на самом деле все равно кинули. Крутись как знаешь с больным ребенком. А муж будет пивко в свое удовольствие попивать! Саша знала множество подобных историй. Вот Верочка и не верит. Не верит, что тот, из мечты, полюбил ее. И утром закатывает ему истерику.
        Оставив без внимания ненужные переговоры, роскошный прием, заданный в честь Виктора чешскими бизнесменами, и успех, Саша кинулась в мелочах продумывать сцену размолвки героев.

«Утром Верочка и Виктор завтракали в ресторане отеля.
        - Какие тут громадные порции, - криво усмехнулся Виктор, принимаясь за гору салата на блюде.
        Верочка только вздохнула - перед ней высилась такая же.
        - До вечера будем есть - не съедим, - заладил свое Виктор. - А мы ведь еще заказали по свиному колену. Юмор!
        Верочка затаенно глядела на него. Он иронизировал по поводу огромных порций свиных колен, а то, что происходило между ними буквально двадцать минут назад…
        После бессонной ночи они вздремнули ненадолго. Когда Верочка открыла глаза, в спальне светило солнце. Виктора не было, но в ванной грохотала вода. Виктор плескался под душем, слышалось его фырканье.
        Когда они оделись и собрались, чтобы спускаться на завтрак, Виктор вдруг посмотрел на нее странно и непонятно. Верочка застыла словно под гипнозом. А он привлек ее к себе страстно, сильно и нежно, и они стоя, не раздеваясь, прямо в коридоре… О господи!
        Значит, для него это явления одного порядка. Она, салат, свиные колена. Виктор ел так, будто до этого голодал три дня, и с интересом рассматривал содержимое тарелки. А Вера с отчаянием глядела на Виктора.

«Ну, получай, дура! - казнила она себя. - Размечталась! Возомнила всерьез, что будешь нужна такому мужчине! Теперь получай! Ты для него - тарелка салата. Доел - отодвинул…»
        Целый рой грустных мыслей овладел сознанием Верочки. Ей казалось, что она недостаточно ухожена, молода и красива, чтобы быть нужной Виктору… Но даже если и не так… В Москве Веру ждет маленький больной сын. Все ее московское существование безраздельно подчинено интересам Максима: массажист, врач, бассейн, частные уроки английского. Виктора такое приданое перепугает смертельно. Нет, она никогда не предаст своего ребенка, какие бы распрекрасные Викторы ни встречались ей на пути!.
        Вера резко встала, отшвырнув вилку. Послышался приглушенный звон посуды: вилка упала в фужер, брызги сока полетели Виктору в лицо. Она только вздохнула, поборов в себе острый приступ жалости, тоски и неловкости. Лучше уйти. Так лучше. После этой выходки Виктор не станет искать новых встреч с ней.
        Вера метнулась в номер и, как угорелая, начала кидать в чемодан вещи…»
        Прелестно! Вот эту сценку она и наберет завтра с утра. Только… а вдруг это уже было где-то. Вдруг окажется, что ее сценка - плагиат?..
        Но тут же Саша сообразила, что не грешит плагиатом. Конечно же это было с ней самой. Два месяца назад в ресторане «Трамвай «Желание». Она не бросала вилок, зато едва не сбила с ног несущего заказ официанта. Но не велика разница!
        Нет, не правда! Между Сашей и ее героиней - пропасть. Потому что Верочка все придумала, от начала до конца. А Саша?.. Тогда в «Трамвае» Дима пытался ей что-то объяснить… В «Трамвае» и еще раньше - на приеме в Губернском городе. Ах, да что! Его слова - пустые отговорки… А вдруг - не пустые? Ведь и Верочка верит, что плод ее нервного воображения - самая что ни на есть объективная реальность…
        Но если на минутку поверить… Нет, поверить - ни в коем случае, если допустить. Если предположить на минутку, что Дима ее не бросал… Саша словно прикидывала, как будет ощущать себя в такой ситуации. Ведь если он ее не бросал, завтра поутру она встанет с постели другим человеком.
        Глава 9
        Амстердамский аэропорт Схипхол построен на дне осушенного озера Харлемермеер, и поэтому «Боинг-В737» с Элиной на борту, совершивший посадку в семь двадцать три по местному времени, оказался на пять метров ниже стоящих в гавани кораблей. Через двадцать минут Элина была уже на Центральном вокзале, откуда до тихо свернувшегося калачиком Дмитрия осталось рукой подать.
        Центральный вокзал, Central station, - центр города, как Кремль в Москве, а лучше - как Дворцовая площадь в Питере. Ведь Амстердам и Санкт-Петербург на планах необычайно похожи между собой. Те же улицы-каналы подковообразной формы - чем дальше от центра, тем шире расходятся «подковы». Правда, знатоки находят в планах этих городов философско-анатомические различия, хотя и удачно дополняющие друг друга. Так, план Петербурга, по их мнению, демонстрирует человеческий торс в разрезе: позвоночник, аорту, пищевод, элементарные органы. А в изображении Амстердама они легко узнают содержимое человеческого черепа, тоже в разрезе - полушария головного мозга.
        Элина поймала такси. Было раннее утро. Хоть Амстердам живет в режиме нон-стоп, рассветный час - самое тихое время суток в городе. Масса туристов и международных тусовщиков, среди которых большинство составляют немецкие студенты - искатели свободной любви и легальной наркоты, - к этому времени редеет.
        Но народа на улицах оказалось удивительно много. Машина с трудом пробиралась в шумной пьяной толпе. Ах да! - вспомнила Элина. Ведь близился праздник - традиционный фестиваль конопли Cannabis Cub, «Конопляная чаша», из года в год проходящий здесь на третьей неделе ноября. Основная цель «Конопляной чаши» - презентация новых достижений конопляной селекции и определение лучших сортов наркотического растения по номинациям: лучший сорт марихуаны, самый стильный кофешоп (кафе, где продаются изделия с коноплей - кофе, булочки, печенье), самый качественный продукт переработки конопли (например, конопляное пиво), лучший гашиш, а также лучший куст, выращенный в теплице. За время фестиваля туристы посещают музеи марихуаны и гашиша, присутствуют на выступлениях музыкальных коллективов, творчество которых посвящено употреблению конопли, сами погружаются при этом в наркотическое опьянение. На фестивале устраиваются показы модных изделий, косметики и украшений из той же конопли.
        Кроме того, многих туристов манит в Амстердам любовь властей города к секс-меньшинствам. Здесь можно жить в гей-отелях, обедать и ужинать в гей-ресторанах, посещать гей-фильмы в гей-кинотеатрах, покупать одежду и все прочее в гей-магазинах и все оставшееся время проводить в гей-барах и на гей-дискотеках. В Амстердаме насчитывается около восьмидесяти гей-баров и более двадцати гей-отелей. Здесь выходит самая многотиражная в Европе гей-газета De Gay Krant. И днем и ночью можно позвонить в Gay Switchboard, где на нескольких языках дадут нужную информацию. В Амстердаме, наконец, находится первый в мире гей-монумент. Три розовых треугольника, вместе образующие один, - память обо всех геях, переживших преследования, издевательства, побоища и убийства. Автор монумента Крин Даан выбрал розовые треугольники - знак гомосексуалов в концентрационных лагерях Второй мировой войны. Торжественное открытие памятника состоялось в 1987 году на одной из главных площадей Амстердама.
        По дороге к дому Элина сделала три необходимые остановки. Перво-наперво она потребовала притормозить около турецкой палатки со снедью. В ней Элина купила двух цыплят гриль. Следующую остановку она сделала у аптеки. Скоренько забежав туда, приобрела большую пачку американской виагры. Третью остановку совершила у ларька
«Амстердамский сувенир». Свободная продажа легких наркотиков разрешена голландским законодательством повсюду. Но в подобных ларьках, Элина знала это доподлинно, так же свободно можно было приобрести наркотики покрепче. Она купила целую упаковку психоделика ЛСД в красивой обертке. ЛСД - мощное галлюциногенное средство, проверенное даже на животных. Если мыши под воздействием ЛСД показывают только двигательное беспокойство и изменения в манере облизываться, то уже кошки, помимо вегетативных симптомов, таких как стоящая дыбом шерсть и повышенное слюнотечение, являют симптомы, указывающие на наличие галлюцинаций. Коты и кошки беспокойно всматриваются в воздух и, вместо того чтобы ловить мышей, не видят их в упор, а заметив - вдруг замирают перед ними в страхе. У пауков ЛСД производил явные изменения в плетении паутины. При очень низких дозах паутина становилась даже более пропорциональной и аккуратной, чем обычно. Однако при больших дозах плетение делалось неправильным. Это как раз то самое, что нужно сейчас Элине!
        В супермаркете рядом с домом, где спал Дмитрий, Элина купила пакетик белого острого соуса к цыплятам, пучок базилика и бутылку национального голландского снадобья - можжевеловой водки.
        Все! Оснастившись по полной программе, Элина устремилась вперед.
        Она осторожно, не производя лишнего шума, вошла в спящий дом. Скинув плащ, сразу проследовала на кухню. Здесь было сумрачно - кухонные окна смотрели во двор. Она выложила покупки на разделочный стол и зажгла над ним свет. Прислушалась. С улицы глухо доносился шум ликующей толпы. Но в доме стояла мертвая тишина.
        Элина торопливо распечатала упаковку ЛСД, вытряхнула на ладонь три пирамидки и ссыпала их в ступку. Снова прислушалась… Все тихо. Распечатала коробочку виагры. Вынула из нее три таблетки - и их тоже бросила в ступку.
        Оглянувшись на приоткрытую дверь, принялась тихонько толочь и растирать содержимое ступкой.
        Вскоре получилась сероватая мука. Элина развернула одного цыпленка. Он был еще горячий. Переложила его на широкую тарелку и в нескольких местах сделала глубокие надрезы. Потом, раскрывая ножом надрезы, чайной ложечкой бережно засыпала туда из ступки сероватой муки.
        Когда все было закончено, Элина остатками порошка посыпала всего цыпленка. Затем в чашке развела белый соус водой, чтобы он стал пожиже, и полила им цыпленка.
        После этого Элина тщательно вымыла и вытерла ступку с пестиком, убрала их на место, развернула другого цыпленка, выложила его в точно такую же широкую тарелку и полила его точно так же белым разжиженным соусом.
        Чтобы окончательно отбить всякий посторонний запах и вкус, присыпала цыплят черным перцем и обложила веточками базилика.
        Готово! Теперь можно не таиться. Громко хлопнув дверью, она отправилась на второй этаж, в спальню Дмитрия.
        Дмитрий спал. В Амстердаме не принято занавешивать окна. Странный обычай. Когда они с Димой поселились в Амстердаме, по московской привычке заказали жалюзи. Неуютно, когда с улицы и из соседних домов видят, что творится у тебя в комнате! Но довольно скоро они привыкли к местным нравам и использовали жалюзи редко. И сейчас они были раздвинуты. За окном слонялись группки праздношатающихся, ржавая баржа проплывала по каналу под горбатым мостом.
        - Дима!.. Димка!.. - оживленно и радостно пропела Элина. - Открой глазки. И просыпайся - я уже приехала! Я тут…
        Дмитрий мучительно застонал и зашевелился.
        - Димчик, просыпайся скорей. Твоя Леночка пришла и подарки принесла. Ну, Дим…
        Элина подошла к окну и задернула жалюзи. Дмитрий, простонав, перевернулся на другой бок и опять свернулся калачиком.
        Она нетерпеливо затрясла его плечо:
        - Димончик, ну поднимайся же! Сейчас будем пировать. Я проголодалась незнамо как. Быстро-быстро поднимайся. Димка!..
        - Рано же еще, Лен?! - Дмитрий разлепил красные, заспанные глаза.
        Глядя на него, Элина сама захотела спать. Но нет! Нужно действовать - выколачивать всю подноготную правду.
        - Ничего не рано, мой светик. Я соскучилась по тебе. Просыпайся скорей, я уже все приготовила. Сейчас отметим мой приезд. И нашу встречу. А я тебе что расскажу…
        Вздыхая и охая, Дмитрий сел на кровати.
        - А хочешь, радость, давай прямо тут и посидим, в спальне. Поговорим.
        - Ну как там Москва? - сладко зевнул Дмитрий.
        - Сейчас все узнаешь, моя рыбка. - Элина подкатила вплотную к кровати столик на колесиках, смахнув с него газеты на пол. - Как вы тут жили без меня? Как Светик?
        - Вчера она вернулась очень поздно, - потягиваясь, зевнул Дмитрий.
        - Ай-ай-ай. Выходит, раз матери нет, значит, можно на голове стоять? - Элина придвинула к столу кресло для себя. - Ну ладно, пускай поспит пока. А я сейчас, мое солнышко…
        Прибежав на кухню, подхватила обе тарелки с цыплятами, две рюмки, захватила под мышку бутылку можжевеловой и ринулась в спальню.
        - Ой, Лен, - поморщился Дмитрий, увидев цыплят с водкой.
        - Что такое, счастье мое? - мило улыбнулась Элина и ногой захлопнула дверь. Аккуратно присев, поставила на столик тарелки с рюмками.
        Дмитрий осторожно вынул у нее из-под мышки бутылку.
        - Ну что Москва? Как там в столице?
        - Все чудесно! Сейчас расскажу. Но сначала отметим нашу встречу. - Элина торопливо, слишком торопливо свинтила пробку и разлила по рюмкам. - За встречу!..
        - С приездом, Лен. - Дмитрий поднес рюмку ко рту, мучительно понюхал и залпом выпил.
        - И сразу закусывай! - Она пододвинула к нему цыпленка с секретом. - Пока горячий…
        Дмитрий отломил крылышко и, поудобней устроившись в кровати, принялся глодать его. Элина исподтишка следила за ним. В крыло-то она всыпала меньше всего гремучей смеси.
        - Да что ты как цыпленок, Димка?! Ешь как следует!..
        - Лен… - Дмитрий укоризненно посмотрел на нее. - Успокойся, я ем.
        - Ешь. Давай по второй, а то что-то холодно тут. - Она зябко повела плечами. Ее действительно бил озноб.
        Дмитрий разлил водку по рюмкам.
        - За нас. - Элина чокнулась и опрокинула в себя терпкую противную влагу. Она почувствовала, что пьянеет. Сказывались недосып и усталость. В ушах зашумело, точно в ванной открыли кран. А Дмитрий все обгладывал крылышко.
        - Давай, - прикрикнула Элина, но тут же улыбнулась. - Я пью. И ты тоже пей. За нас.
        Дмитрий выпил.
        - Ты, Димчик, ешь, а я тебе буду рассказывать. - Она с шумом втянула носом воздух. Пить, пожалуй, пока хватит. - Значит, в Москве дела такие…
        Элина замерла, следя, как Димчик, разломив своего гремучего цыпленка, отщипнул большущий кусок белого мяса и смело отправил его в рот.
        - …такие вот дела… - продолжила Элина. Она вгляделась в Дмитрия. Он был совершенно нормальным. «Или срок действия не подошел, или мне впарили гнусную дребедень?!»
        - Ну и?.. - аппетитно жуя, вопросительно кивнул Дмитрий.
        - В Москве достроили наконец храм Христа Спасителя. А вообще там дела хреновые. В конце июня, вовремя мы оттуда убрались, прошел сильный ливень, было наводнение.
        - Да ты что? - Дмитрий отщипнул еще белого мяса.
        - Говорят, лужи достигали двух метров глубины. Прорвалась дамба подземной речки Пресня. Тонули машины и автобусы. Спасатели плавали по Москве на резиновых лодках. Рассказывали, к одному троллейбусу, затонувшему на Клязьминской улице, они плыли четыреста метров. А некоторые москвичи в этих лужах даже купались… Еще хотят перенести столицу из Москвы. Потому что Москва, говорят, стала средоточием и символом «теневого» механизма и давления. Перенос столицы якобы нанесет удар по олигархическому и паразитическому капиталу России, сконцентрировавшемуся в Москве.
        - Но почему? - странно спросил Дмитрий, положив в рот цыплячью кожу, и принялся ее смачно жевать.
        - Потому что в России на выборах президента и Думы победил один лидер и одна сила, а Москва оказалась в руках других сил. Сложилось противостояние Путин - Лужков.
        - Аха! - неопределенно кивнул Дмитрий.
        Элина внимательно посмотрела на него и продолжила:
        - Помнишь, в конце августа был взрыв на Пушкинской площади, в переходе? Так вот, вчера Лужков подписал распоряжение о выплате компенсаций жертвам теракта. Цены такие. Семьи восьми погибших получат по двадцать тысяч рублей. Пострадавшие, которые сейчас еще в больницах, - по десять. А тем, которым оказали помощь лишь амбулаторно, - по три тысячи рублей.
        Дмитрий неожиданно хмыкнул, но при этом беспокойно заерзал. Казалось, он почувствовал тревогу, но старался скрыть ее.
        - Чего смеешься? - Элина недоверчиво поглядела ему в глаза. - Давай наливай. И закусывать не забывай. А то опьянеешь.
        Дмитрий потянулся за бутылкой и опрокинул свою рюмку.
        - Вот так… - коварно улыбнулась она. - Подними-ка рюмку. И поставь ее на место… Количество ВИЧ-инфицированных в Москве за прошлый год увеличилось в двенадцать раз. Каждый третий инфицированный россиянин - москвич. Понял? В прошлом году от СПИДа в Москве умерло восемьдесят семь человек, в том числе один ребенок. Рюмку подними, я сказала. И налей.
        Дмитрий вместо этого высоко поднял правую руку. Он делал глубокие вдохи и задерживал воздух в легких, борясь таким образом с какими-то дурными предчувствиями.
        - А еще… - Элина говорила все злей. - В октябре был проведен санитарный рейд по продуктовым и вещевым рынкам Москвы. Результаты - ужасающие. Каждый сотый торговец болен туберкулезом, а каждый двадцатый - сифилисом…
        Она замолчала. Таинственный порошок начал действовать. У Дмитрия расширились зрачки, лоб покрылся испариной. Элина встала, взяла его руку. Она была горячей, пульс учащенный. Реакция человека на ЛСД абсолютно непредсказуема. Употребляющий этот наркотик может чувствовать несколько разных эмоций одновременно или быстро перескакивать с одного эмоционального состояния в другое. Дмитрий явно созерцал что-то перед собой. Интересно только - что? Выражение лица его изменилось - теперь он улыбался, поводил плечами и корпусом, точно наблюдал выступление танцоров.
        Элина сдернула с него одеяло. Так и есть! В действие вступила виагра… Вытянув губы, Дмитрий глядел куда-то в воздух.
        - И что ты там видишь? - прошептала Элина. - А?
        Он ее не услышал и продолжал тянуть губы к кому-то, блаженно улыбаясь.
        - Я еще раз тебя спрашиваю!.. - Она угрожающе повысила голос. - Кого… ты… видишь?.
        Дмитрий опять не ответил. Но Элинин окрик его испугал. Он вдруг весь съежился и быстро-быстро зачмокал.
        - Прекрати, поганец, чмокать. И отвечай! - Элина встала над ним.
        Дмитрий в страхе отпрянул от нее. Он попытался отползти на другой край кровати, но она ухватила его за волосы.
        - Отвечай, мерзость. Поганец… С кем!
        Дмитрий застыл. Элина ударила его коленкой в лицо. На ней были тугие джинсы. Они сковывали движение. Было неудобно поднимать ногу. Элина отпустила волосы Дмитрия и принялась стаскивать с себя джинсы.
        Дмитрий издал неопределенный возглас: «О-о-о!» - и вдруг быстро вскочил с кровати. Элина испугалась. Но оказалось - напрасно. Дмитрий просто стоял, покачивая бедрами, и масляно-мутными глазами смотрел в пустоту. На его лице опять появлялась сладкая омерзительная улыбочка. Но сейчас Элине особенно ненавистно было его напряженное тугое достоинство. Она справилась с джинсами и, кипя злобой, подошла к Дмитрию:
        - Кого ты там видишь, а?.. Ивину?! - и не дожидаясь ответа, высоко подняла ногу и пихнула его в пах. - Гнида.
        Дмитрий схватился за ушибленное место, а другой рукой начал совершать плавные движения, точно плыл в теплом море, насквозь пронизанном солнечными лучами. Он задрал подбородок, всматриваясь куда-то в даль. Видимо, на воде плясали солнечные блики, потому что Дмитрий щурился от их нестерпимого света.
        - Куда плывем? - устало поинтересовалась Элина, присев на край кровати.
        - Т-туда, - запинаясь, ответил супруг.
        Элина собрала во рту слюну и плюнула ему в лицо.
        - Ты мразь, Дима. Я так хотела, чтобы у нас была хорошая семья. Я хотела, чтобы ты меня любил. Я так этого хотела… А ты…
        Видимо, вдали, у самого горизонта, появился какой-то предмет - корабль или кромка земли, потому что лицо Дмитрия приняло напряженное выражение. А глаза его теперь глядели сурово и прямо по курсу.
        - А ты наплевал на нас. На меня и на Светку. Собирался уйти от нас, - измученно продолжала Элина.
        Взмахи руки Дмитрия сделались энергичней и резче. Он чуть пригнулся, противоборствуя волнам. Скорей всего, неведомая земля или корабль были недалеко. Другая его рука продолжала сжимать и теребить ушибленное место.
        - Я знаю, ты хотел нас бросить… Знаю. А мы тебя любили… Понимаешь, любили?.. А тебе, значит, совсем нас не жалко. Не жалко?.. Вот ты нас бросишь, а как мы, что… Я со Светкой… Ведь мы же не котята…
        Элина вдруг заметила, что Дмитрий испытывает сексуальное возбуждение… Губы его вновь вытянулись дудочкой.
        - Прекрати! - закричала она. - Перестань сейчас же!..
        Но Дмитрий лишь зацокал в ответ. Элина вскочила и толкнула его. Он упал, не переставая плыть.
        - Зараза!.. Вот зараза…
        Элина кинулась к шкафу, распахнула дверцу. В шкафу аккуратно висели его отутюженные брюки с ремнями. Выдернув ремень, Элина подскочила к Дмитрию и стала его хлестать по голове, рукам, спине.
        - Ах, паскудник…
        Он инстинктивно закрылся руками. Его взгляд из-под растопыренных пальцев стал более осмысленным. Элина замахнулась на него.
        - Убери руки и отвечай. Ивина… как ее звать?
        - Са… Саня.
        - Саня? Прелестно. Вот тебе за Саню. Что у тебя с ней было? - Она яростно замахнулась.
        Дмитрий глотнул воздуха, чтобы ответить, но, как сдувающийся шарик, с шумом выпустил его из себя. Элина хлестнула его по пальцам.
        - Что у вас с ней было?
        Его пальцы и кисти рук стали багровыми от ударов. Дмитрий опять набрал в легкие воздуха, но выпускать его боялся, полагая, что за это получит ремнем. Элина переоценила его осмысленность. Дмитрий забито глядел сквозь нее, видя где-то там, за Элининой спиной, нечто страшное. Он реагировал только на ее голос, который, видимо, трансформировался в его сознании самым чудовищным образом. Наверное, он казался ему громоподобным.
        Элина поняла, что сейчас Дмитрий ответит на любой вопрос, произнесенный этим голосом. Только нужно формулировать предельно просто.
        - Когда последний раз видел Ивину? Саню?
        Элина хлестко замахнулась.
        - В «Тра… Т-трамвае «Же-же-лание». - У Дмитрия развивалось заикание.
        - В «Трамвае «Желание»?
        - Д-да.
        - В театре?
        - Ресторане.
        - Что было в ресторане?
        - К-кондуктор с усами. - Дмитрий поднялся на колени и попытался встать, но Элина стеганула его по лицу.
        - Я не о том тебя спрашиваю! Урод.
        Он поднял руки, защищаясь, и так застыл в ожидании дальнейших вопросов. Его возбуждение, расспросы про Ивину - как все мерзопакостно!
        - Что там было еще? В «Трамвае «Желание» что было?
        - Л-л-л-л-ликер «По шпалам» пролился.
        - Дурень. Потом что было? - Элина говорила раздельно и четко. - Что было после
«Трамвая «Желание»?
        Дмитрий надул щеки и сосредоточенно молчал.
        - Ты понимаешь, гаденыш, я же сейчас убью тебя?!
        Он безучастно глядел вдаль.
        - Где вы с Саней встречались в Москве?
        - В гостинице.
        - Какой?
        - «3-з-заря»…
        - В гостинице «Заря»?! Ах, тварь! Тварь! Твари… - Элина трижды хлестнула по его вытянутым над головой рукам. Ремень в них запутался. Дмитрий ухватил его. Элина с силой выдернула свое оружие. Дмитрий покачнулся, но устоял на коленях. - А где встречались в Губернском городе?
        Вначале, когда Элина строила страшные догадки об их связи, и потом, в кабинете редакторши, где ей представили неоспоримые доказательства, и даже в квартире старика - она в глубине души продолжала сомневаться. Даже не верить. Она страстно надеялась на какую-то ошибку, недоразумение, случайные совпадения. Элина надеялась до последнего. Не могла поверить вплоть до сегодняшнего их разговора. И вот муж сознается сам… Больше надеяться было не на что. Но она продолжала с какой-то едкой, все разъедающей ненавистью к самой себе выпытывать подробности.
        - Где встречались в Губернском городе? У нее на квартире? У Сани?
        - Нет.
        - Где?
        - В Салазкине.
        - Что это?
        - П-п-пансионат.
        - Как у вас там было с ней?.. С Саней в Салазкине было хорошо?
        Дмитрий заклацал языком. Тело его начало выполнять ритмические движения.
        - Гадина! Все ясно. - Элина исхитрилась и ударила его ногой по губам. Клацанье оборвалось. Удар ногой резко переменил его видения. Теперь он внимательно следил за летающими по комнате большими мячами. Один из них угодил в него - Дмитрий поймал мяч и прижал к себе. Мяч был скользкий и пытался улететь, но Дмитрий не отпускал его.
        - Саня ездила с тобой в Амстердам? Вы катались зимой на коньках? Отвечай!..
        Дмитрий перестал реагировать на ее голос. Он был весь поглощен удержанием верткого мячика. А может быть, Дмитрий не воспринимал «тобой», «вы», отождествляя себя теперь с баскетбольной корзиной или кокосовой пальмой? Элина, пихнув его, чтобы мяч улетел, изменила форму вопроса:
        - Дима с Саней были в зимнем Амстердаме?
        - Были, - неожиданно быстро и без запинки ответил Дмитрий.
        Элина удовлетворенно кивнула.
        - Саня с Димой катались в Амстердаме на коньках?
        - Катались всю ночь по замерзшим каналам. Потом они приехали за город и лежали под мельницей. Они слушали, как шумят ее крылья, и глядели, как из темного неба на них падает снег. Дима с Саней лежали обнявшись…
        - Агонизируешь? Хватит… По Воронцову Полю теперь… Кому покупалась квартира на Воронцовом Поле? Дом номер 11..
        У Элины оставалась самая робкая, последняя надежда, что квартира все же предназначалась голландцам. Но Дмитрий беспощадно рассеял и ее:
        - Сане.
        - Саня должна была жить там одна? На Воронцовом Поле?.. - Она замерла. Оказывается, теплилась еще одна жалкая надежда. А вдруг Дмитрий не хотел бросать ее, Елену?! А просто…
        - Нет, не одна. Саня и Дима…
        Вот теперь все кончено. У Элины из онемевшей руки выпал ремень. Она заплакала. Нет, никакая она не Элина. Как была набитой дурой Ленкой, так ей и осталась.
        - Ну как же Лена?! А Светка как? - рыдала Елена.
        Перед ней на коленях стоял ее муж. Ему опять удалось словить мячик. Дмитрий его прятал за спиной, чтобы больше не выбили, и хитро улыбался…
        После этого разговора Дмитрий проспал подряд двое суток. Потом Елена слышала из кабинета с третьего этажа, как он ушел куда-то - хлопнула входная дверь. Но вскоре вернулся. Разговаривал несколько раз с кем-то по телефону. Потом опять ушел. Явился только под вечер. А утром ушел, и… кажется, теперь уже навсегда…
        Глава 10

…О чем же он хотел поговорить с ней тогда в «Трамвае «Желание»? Собирался поведать правдивую историю своих злоключений или думал банально обмануть, чтобы продолжить необременительную интрижку?..
        Каждое утро начиналось для Саши с дилеммы, которую она, подшучивая над собой, окрестила Верочкиным комплексом.
        Вообще-то по сравнению с Сашей Верочка оказалась женщиной счастливой и благополучной. Хотя она преловко заметала следы и даже билет в аэропорту обменяла, чтобы не сидеть рядом с Виктором в самолете, мужчина ее мечты сумел добиться своего. На то он и настоящий мужчина!
        Вернувшись в Москву, Виктор понял, что не мыслит без Веры дальнейшей жизни. И не нужны ему ухоженные и юные. И дэцэпэшного Beрочкиного сынка Виктор полюбил как родного. Так-то вот!
        Счастливая Верочка и Саше принесла счастье. Ее приняли в литературное агентство
«Черный лебедь», и уровень Сашиных доходов начал понемногу расти. Платили по факту, черным налом, что, кстати, тоже было ей очень выгодно.
        Все дни напролет Саша проводила у ноутбука, но по утрам, едва открыв глаза, думала о Дмитрии.
        Они расстались в девяносто седьмом, почти четыре года назад. Трудное, неспокойное для всей страны время. Дима открывал тогда новый бизнес - совместное с голландцами предприятие. В Голландию мотался… И открывал СП, между прочим, для них с Сашей, потому что работающее уже предприятие «Мебель фараонов» нельзя было разделить, не развалив. «Мебель фараонов» осталась бы Елене… Но ведь и в Голландии есть телефоны! Мог бы позвонить, если бы захотел.
        А вдруг он никуда не мотался, а просто заболел? Он ведь мог заболеть… Заболел, например, тяжелой формой гриппа. На конец января - февраль традиционно приходится пик эпидемии… Мобильника у него тогда еще не было, а звонки из дома категорически исключались - при больном неотступно дежурила преданная супруга Елена. А пока Дмитрий болел, Саша вышла замуж за Верхоланцева.
        Получается, уже не он ее, а она его кинула!.. И ведь что такое два-три месяца, если речь идет о настоящем чувстве?! Настоящего чувства годами ждут…
        Понимая, что она больше не в силах лежать без движения, Саша вскакивала, бежала в ванную и умывалась ледяной водой. День проносился в хлопотах-заботах, а ночью начиналось сначала…

…Как он смотрел на нее в доме Верхоланцева, когда они снова встретились год спустя! Разве она изменилась так сильно? Постарела за год, но и все. Можно подумать: он купился на антураж. Так подумает тот, кто не знает Дмитрия. В первые минуты на его лице читалось детское безмятежное счастье. И ведь он хотел ей что-то сказать. Но Саша испугалась. Не захотела слушать. Слишком дорого далось ей состояние душевного равновесия, в котором пребывала она в тот краткий период.
        А впрочем, этому факту найдется еще одно - глубинное объяснение. Ей надо было отомстить! Вспомнилось убогое житье на Малой Дворянской в ожидании одного-единственного телефонного звонка. Звонка как милостыни. Он так и не позвонил, зато и она ему в милостыни отказала. Не стала разговаривать с ним с глазу на глаз. Квиты.
        Саша опять вскакивала, бежала на кухню, пила из-под крана воду, уговаривая себя по дороге: что Бог ни делает, все к лучшему. Не разговаривать - так спокойнее. Она была замужем. Стас - ее венчаный муж…
        Какое странное, печальное стечение обстоятельств!.. Дима приехал на похороны Стаса. Не ради Стаса, конечно, ради нее. Вот ведь что получается: Дима о ней думал лучше, чем она о нем. И лучше - чем она была на самом деле. Он прилетел в Губернский город после смерти ее мужа, уверенный: если она свободна - они могут быть вместе. И это - несмотря на ее скоропостижное замужество, на ледяной прием, оказанный ему в губернаторской гостиной. Самое главное: он считал, что Саша любит его по-прежнему, и даже не подозревал, что ее отношения с ним определяли мотивы мести. Каждый ведь судит по себе. Значит, он просто любил ее…

«Как бы там ни было, он много лучше меня, - заключала всякий раз Саша. - И в жизни все справедливо: Бог не дал нам сойтись, потому что… я не стою его».
        В такие минуты на ум приходила классическая строчка:
        А счастье было так возможно…
        Еще два месяца назад они с Димой стояли на углу Трубной и Печатникова переулка. Он в очередной раз разыскал ее… Саша до мелочей припоминала свое настроение и праздничную обстановку вокруг. Ольга так тщательно собирала ее на экскурсию, как будто бы откуда-то знала о предстоящей встрече. А вот Саша была совсем не готова. Можно разгладить морщины, используя крем с корректирующей сывороткой и поликоллагеновыми пептидами, избавиться от отеков с помощью специальных травяных подушечек, но где взять лекарства для души?
        Страх - унизительное, иссушающее душу чувство - не отпускал ее в последние месяцы. Она привыкла бояться, не доверять. В глубине души она мечтала о встрече с Дмитрием, но, стоило увидеть его, мгновенно вспомнились боль, муки ревности, оскорбленная гордость. Отсюда и отчуждение. Казалось, ничто не может связывать ее с человеком, вызывающим такие ассоциации.
        Но в свете последних ее открытий все это: и боль, и муки - оказалось лишь следствием ее дурного характера, излишней нетерпеливости и гордыни. Понемногу Сашины размышления стали похожи на гадание по лепесткам ромашки: бросил - не бросил. Любой аргумент порождал контраргумент. Но каждый раз в конце гадания с неизбежной жестокостью оставался последний лепесток - он тебя не бросал. Саша отчаянно отшвыривала прочь лживый цветок и принималась за новый.
        Нежный белый лепесток хрупким основанием крепко держится за пряно-желто-дурманную бархатистую корзинку. Нужно усилие, чтобы оторвать невесомую узенькую полоску. Целое ромашковое поле извела Саша гадаючи.
        Она сидела с ногами в кресле, на коленях держала погасший ноутбук, а кругом, словно снегом, все было запорошено белыми нежными лепестками железных тезисов: любит… не любит… любит… Поодаль - горка изувеченных цветов: на длинном зеленом стебельке желтая корзиночка с одним-единственным лепестком-язычком, беспощадно, страшно кричащим - не бросал! Не бросал он тебя!.. Нежный лепесток-коготок больно, по-кошачьи царапал ее: ты сама его бросила, бросила!.. О, как дико отзывалось это гадание в Саше!..
        - Мамочка! - Ольга вернулась с работы подозрительно оживленная и веселая. Кажется, окончательно перестала дуться. - Мамуля, я знаю, как пособить твоему горю.
        - И как же? - Саша только сейчас заметила, что она сидит перед потухшим экраном, спохватилась. - Какому горю?
        - Ты только не смейся. Выслушай сначала.
        - Я вся внимание. Баба ты моя яга, - улыбнулась Саша. У нее мгновенно подкатил ком к горлу, она сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
        - Благополучие мира и человека, как известно из китайской философии, держится на соединении противоположных начал - инь и ян - мужского и женского. Не перебивай пока. В доме должно преобладать женское начало, инь. Оно создает атмосферу покоя, расслабления и отдыха. А на работе подобает доминировать ян - активному и действенному началу. Поняла теперь?
        - Не очень, Оль.
        - Раньше в этой комнате мы только жили. А теперь ты здесь еще и работаешь. Так? Поэтому в комнате должно быть теперь равновесие инь и ян! В этом все и дело! У тебя плохо идут романы, я это прекрасно вижу, потому что тут не хватает энергичного мужского начала.
        - Где ж его взять?
        - Очень просто! Фэн-шуй. По законам древнекитайского учения, жизнь человека зависит от обустройства его жилища и рабочего места. Человек и его окружающее составляют единый организм. Каждый предмет, при правильном расположении по отношении к другим, излучает живую энергию ЦИ. Она противостоит отрицательной энергии ША. Задача фэн-шуй - уловить поток благоприятного дыхания ЦИ, накопить его и нейтрализовать ША. Негатив создается острыми углами столов, полок шкафов, кипами разбросанных бумаг… Здесь нужно все передвинуть и убрать.
        - Оль, ты разве работаешь у китайцев?
        - Почему? У итальянцев. Но у них все расставлено по фэн-шуй. Почти в каждом кабинете - аквариум с золотыми рыбками - кладезь положительной энергии ЦИ. Здесь и вода - стихия, из которой вышел человек. И животный мир - плавные движения рыбок - действует успокаивающе. А их золотистая расцветка привлекает денежные потоки. Итак, для начала мы поставим стол, за которым ты будешь теперь работать, в северную часть комнаты - в зону карьеры. Все бумаги мы соберем в аккуратные стопочки и положим на дальний левый край стола. Такое расположение привлечет к тебе удачу.
        Ольга решительно ухватила стол и потащила его в дальний угол комнаты.
        - Оль, давай не сейчас.
        - Лучше помоги мне. Северо-запад стола отвечает за коммуникацию. Туда мы поставим телефон, - тужилась дочь, ворочая тяжелый стол. - Мам, ты сидишь вся в проводах. Вставай скорей!
        - Думаешь, током ударит?
        - По проводам уходит положительная энергия, утекают деньги. Провода мы соберем в рукав для укладки кабеля. И еще - нам нужно срочно завести живые цветы.
        - Возиться с ними, - вяло заметила Саша, вставая и освобождаясь от провода.
        - Цветок рассеивает отрицательную энергию. Живое растение будет поглощать негативные волны твоей нервозности.
        - Тогда давай заведем ромашки.
        - Нет. Идеальные энергетические доноры - растениями с мясистыми листьями и ветками, растущими вверх. У нас в офисе, например, денежное дерево, драцена и фикус. Возьми за правило держать на рабочем столе стакан с чистой питьевой водой. У нас все так делают. Стакан должен стоять на ближнем краю стола. Тебе нужно, чтобы стакан стоял справа от тебя - это активизирует творческие силы.
        Саша помогла Оле со столом, тут же придвинула стул и плюхнулась на него.
        - Мам, нужно же убраться еще.
        - Потом… - обессиленно выдохнула Саша. - Мне кажется, раньше стол стоял лучше, у окна. А теперь во тьме - и еще так неудобно.
        Ольга подошла к Саше сзади и вдруг с силой надавила ей на плечи.
        - Мамулька, у тебя подняты и очень напряжены плечи.
        - Ну и что?
        - Как что?! Напряженные плечи - это же защита при нападении, ты будто пытаешься закрыться ими от кого-то. В высоко поднятых плечах проглядывает печать страха и тревоги.
        Ольга жала, давила ее плечи вниз, а Саша сопротивлялась, нарочно поднимала их все выше.
        - Ольга, прекрати…
        - Расслабляйся, мамочка!
        - Ты купила что-нибудь съестное?
        - Торт, апельсины и мороженое. Ты расслабишься, наконец? На тебя страшно смотреть.
        - Поедим, тогда расслаблюсь. Так уж и быть. Ставь чайник. Где он должен стоять теперь. На балконе?
        Ольга задумалась и ослабила нажим.
        Электрочайник решено было поставить пока на подоконник, потому что чайник похож слона с поднятым хоботом. А слон по фэн-шуй привлекает положительную энергию извне и дает новый толчок делам. В итальянском офисе латунные слоники размещались как раз на подоконниках. Своими поднятыми хоботками они засасывали положительную энергию ЦИ с улицы и направляли ее в кабинеты.
        За чаем Ольга бегло листала новый журнал. О поездке в Италию и о Марио она точно забыла.
        - Ты ведь у нас Рыбка, - вещала Ольга с набитым розовым кремом ртом. - Посмотри-ка, что сказано про тебя в гороскопе. «Если пришлось расстаться с молодым человеком, не горюй: впереди новая неожиданная встреча…» Оказывается… - продолжила она и прыснула, - у тебя «дом полон старых друзей, новых знакомых и родственников. Вокруг тебя кружат кавалеры, но привлекает лишь тот, кто недостижим… Но во второй половине месяца будь предельно внимательна… Тебя ждет встреча с рыцарем! Не упусти свой шанс»…
        - Твой-то шанс как? - не выдержала Саша насмешек дочери.
        - Я сказала Марио, что ты против моей поездки к нему, - с деланым безразличием сообщила Ольга. - Он приедет ко мне сам.
        - Куда приедет? Сюда?! - опешила Саша. - Оля, когда?!
        - Должен скоро быть. Вот-вот…
        И тут в прихожей раздались три коротких отчетливых звонка. К ним. Саша и Оля на мгновение замерли, прислушиваясь к тишине… Звонок повторился трижды и выжидающе смолк. Саша тревожно и вопросительно посмотрела на дочь. Ольга, сорвавшись, побежала в коридор.
        - Осторожней!.. - Саша отчаянно крикнула ей вдогонку. Ольга кивнула на ходу и плотно прикрыла за собой дверь. Саша застыла, вслушиваясь. Исчезли все звуки, но в коридоре что-то происходило, ощущалось какое-то движение… Не в силах больше ждать и прислушиваться, Саша поднялась и нерешительно направилась к двери. Но дверь вдруг приоткрылась. В образовавшемся проеме мелькнула растерянная Ольга.
        - Что?.. Марио?.. - прошептала ей Саша. - Нет?.. Оля?!
        Ольга не ответила. Она лишь удивленно глянула на мать и исчезла. Дверь опять стала закрываться. В коридоре послышалась возня.
        - Ольга… - позвала Саша, пугаясь собственного голоса.
        Дверь неожиданно распахнулась настежь. В комнату вступила Ольга. А за ней… Дмитрий…
        Саша обомлела. Она заморгала быстро-быстро, не веря в реальность происходящего. Здесь, на варварски изуродованном ромашковом поле, среди неправильной циркуляции положительной энергии ЦИ и мощного потока отрицательной энергии ША… Тут, где тефалевский чайник на запотевшем окне неуклюже изображал резвого индийского слоненка… Фантастичность видения дополнял необычный вид Дмитрия. Под глазом у него темнел синяк, нижняя губа припухла. На щеке и лбу желтело по пятну. А подбородок прорезала глубокая и прямая, точно проведенная по линейке, царапина.
        Дмитрий сделал шаг по ромашковому, точно по минному полю. Саша вскрикнула и упала ему на грудь, уткнувшись лицом в пальто. Дмитрий обнял ее обеими руками за плечи, прижал к себе.
        Саша плакала. Ольга ходила вокруг них, изумленно разглядывая то одного, то другого.
        - Мам!.. Мама, кто это?..
        Саша плакала и не слышала ее.
        - Мама, это кто?.. - Подозрительно сощурившись, Ольга смотрела на плачущую мать, на следы побоев на лице незнакомца и не могла ничего понять, даже отдаленно.
        - Ты уволилась из турфирмы, - глухим голосом констатировал Дмитрий.
        - Уволилась! - Саша подняла счастливое заплаканное лицо и мучительно принялась разглядывать Дмитрия.
        - И что теперь делать, а?.. - хрипло и грубо бросила Ольга.
        - Пришел я в твой «Дух праздника», спрашиваю про тебя. Они ни в какую! Пожимают плечами. Секрет ты за семью печатями.
        - Они просто не знают. - Саша осторожно водила пальцем по его жуткой царапине на подбородке.
        - Тогда я прибегнул к хитрости. - Дмитрий обнял Сашины плечи и принялся гладить ее по волосам.
        - К хитрости? - радостно вздохнула она.
        - Они обмолвились, что ты пишешь путеводитель по Москве…
        - Уже написала.
        - …и я им сказал, что у меня есть ценнейший материал по москвоведению. А они глядят на мои синяки и не верят. Говорят: оставьте материал у нас.
        - А ты что? - Саша, не отрываясь, жадно разглядывала Дмитрия.
        - Я не соглашался. Материал, говорю, эксклюзивный. «По какой же тематике?» - ехидно спрашивают.
        - А ты?
        - «Москва воровская», - отвечаю. Они сразу поверили. И дали твой телефон.
        Саша с Дмитрием радостно засмеялись.
        - Значит, ты мне звонил?
        - Нет. По телефону я узнал твой адрес и сразу приехал.
        - А у тебя правда есть такой материал?
        - Сань?! - укоризненно улыбнулся Дмитрий.
        - А жаль. - Саша опять заплакала.
        - Вы что, не видите, как вы натоптали?! - вмешалась Ольга. Что это за обращение такое к ее матери - «Сань»? Оле не нравилось.
        Дмитрий с Сашей растерянно глядели себе под ноги. На паркете расплылись черные лужи.
        - А убирать опять мне? Переобуйтесь, пожалуйста, за дверью.
        Дмитрий разжал объятия и неуклюже, стараясь не ступать в лужи, вышел из комнаты. Ольга шмыгнула за ним.
        - Вешалка вон там. Ванная с туалетом в конце коридора, - слышался из-за двери ее сердитый голос.
        Ольга вернулась с половой тряпкой и плотно закрыла за собой дверь. Саша стояла и взволнованно глядела на следы незнакомца.
        - Мам, это кто? - Дочь подскочила к матери.
        - Дмитрий.
        - Кто?! Вот этот Дмитрий?!! - На лице дочери изобразился немой ужас. - Тот самый?! Тот Дмитрий?!
        - Тот.
        - Я его совсем не так представляла. Мам!.. - Ольга кинула тряпку в лужу и горячечно зашептала: - Ты что?! Ты приглядись к нему повнимательней. Во-первых, у него асимметричное лицо! Брови - одна выше, другая ниже. Рот тоже искривленный. Нос смещен вправо. Это же явные признаки вырожденца!
        - По Ломброзо?
        - И не только! А руки?! Что у него с руками? Они все в ссадинах и кровоподтеках. Он кем работает?
        - Торгует мебелью фараонов, - эхом отозвалась Саша.
        - Ага?! Значит, это ему фараоны накостыляли, что он их мебель распродает? А волосы у него какие?!
        - Тихо! Ну что волосы? Черные, густые.
        - Буйно густые! Непроходимо густые! А еще Бунин писал, что у дураков всегда удивительно густые волосы. Ты ведь сама говорила!
        - Да-да, - как из тумана кивнула Саша. - Помню, Бунин в «Деревне»…
        - И уши у него неправильной формы. Кверху заостренные! Так что пока не поздно…
        Дверь скрипнула - появился Дмитрий. Он был в дорогом сером костюме, при галстуке, но в Сашиных старых тапочках, которые явно были ему малы. Ольга, враждебно зыркая на тапочки, принялась вытирать пол. Хрустя целлофановой пленкой, в мокрых руках Дмитрий теребил большой букет хризантем.
        Хризантемы - те же ромашки, только с синими грустными лепестками-коготками. Страшно было представить, что Дмитрий уйдет, оставив вместо себя этот печальный букет.
        - Ведь это ж надо?! А?! Такие цветы в дом принести?! - по-уборщицки ворчала Ольга, ползая по полу с тряпкой. - Вы бы еще анютины глазки подарили.
        - Оль, куда цветы поставим? - Саша бережно взяла букет синих ромашек.
        - В вазу, - съехидничала дочь. У них не было подходящей вазы.
        - Дима, садись.
        Дмитрий присел к столу, на котором оставались розовокремный девический тортик и апельсиновые корки. Только сейчас все заметили, что в руке Дмитрий держал торт
«Наполеон» в пластиковой прозрачной коробке. Саша радостно всплеснула руками.
        - Сейчас-сейчас… - растерянно закрутилась она, не зная, куда деть букет.
        Ольга бросала скептические взгляды на Дмитриев торт:
        - Наполеон или тварь дрожащая?
        - Оля! - крикнула Саша. - Помоги же мне, наконец!
        - Стол у вас стоит странно, - заметил Дмитрий, сдвигая апельсиновые корки с дольками и устанавливая на их место свой торт.
        - А что странного? - мгновенно поинтересовалась Ольга. В ее интонациях слышалось желание поругаться. Она обрадовалась замечанию Дмитрия. - Как стоит стол? - злоехидно переспросила она.
        - В полутьме. - Дмитрий развернулся к ней. - И неудобно, на проходе…
        - Неудобно кому, а?
        Дмитрий вгляделся в Ольгу и вдруг удивленно замер.
        - Саня! Твоя дочь - просто вылитая ты!
        - Разве? - Саша с сомнением посмотрела на дочь.
        - Твои глаза! Волосы! Я ведь именно такой тебя и запомнил тогда. В сквере на бульварах. Серые внимательные глаза. На тебе была шапка, а из-под нее - вот точно такие же русые волосы. Прямо совсем то лицо, из нашего детства!.. И еще скрипичный футляр. Ольга, вы играете на скрипке?
        - Еще не хватало, - смущенно буркнула копия матери.
        - В чайнике воды нет, - риторически заметила Саша.
        Дочь проигнорировала ее замечание, Саша ушла на кухню за водой.
        - А что у вас с лицом? - спросила Ольга.
        - Что-то не так?
        - Ну… шишки, фингалы. Или для вас это норма?
        - Абсолютная. У меня всегда так. По-другому не бывает. Я на всех фотографиях такой.
        Быстро вернулась Саша с полным чайником. Из него капало.
        - Мам!.. Смотри, что ты делаешь!
        Саша установила чайник на подоконнике и счастливо присела к столу, рядом с Дмитрием.
        - Рассказывай о своих планах. Живешь в Амстердаме?
        Ольга изумленно уставилась на Дмитрия.
        - Приехал я позавчера… - обстоятельно начал Дмитрий.
        - Давно так? Выходит, ты вчера весь день пробыл в Москве? А я все представляла тебя в Амстердаме, - нечаянно проговорилась Саша и смолкла.
        Ольга осуждающе глянула на мать, подхватила тряпку и вышла из комнаты.
        - Надолго, Дим? На два дня опять, как в прошлый раз? Ты заехал проститься?.. - торопливо выдавала Саша грустные догадки.
        - Нет, Саня. Навсегда…
        - А-а? - не поняла она. - Что навсегда? Ты когда уезжаешь обратно в Голландию?
        - Я хочу открыть здесь старые магазины. А в Голландию больше не собираюсь.
        - А где же ты… вы… остановились? На Катукова? У родителей?
        - Нет, в гостинице «Минск»…
        - «Минск»?.. Правда?! - Саша несказанно обрадовалась. - Я тоже там останавливалась.
        - Сань, ты же вроде всегда в «Заре»?
        - А однажды в «Минске»! - упрямо повторила она.
        Накануне свадьбы с Верхоланцевым Саша приехала в Москву в последней надежде отыскать исчезнувшего Дмитрия. И прожила сутки в гостинице «Минск».
        Когда Ольга вернулась, чайник, густо запарив окно, выключился. Ольга молча постояла, иронически поглядывая на счастливую чудную мать. Такой Ольга ее не видела. На щеках алый румянец, глаза блестят, помолодевшая, ошалевшая и - точно в нетрезвом состоянии.
        Ольга послушала-послушала их сбивчивую воркотню и стала готовить чай. Убрала со стола корки с дольками, протерла стол, расставила чашки, заварила чай и открыла Дмитриев «Наполеон». А молодые все ворковали, совсем не замечая ее. Ольга обиженно кашлянула:
        - Дмитрий, вы торт порежете?
        Дмитрий кивнул, не прерывая обстоятельной беседы, и принялся рассеянно нарезать. Но нож был туп - он плохо резал, зато хорошо выдавливал из торта крем.
        Болезненно следя за варварским кромсанием, Ольга разливала чай из заварочного чайника. Очередь дошла до Дмитрия.
        - Дмитрий, вам покрепче?
        - Если можно. Я сейчас подыскиваю квартиру. А пока буду жить в гостинице. В
«Минске»…
        - А мне все кажется, что ты вот-вот опять уедешь, - вздыхала разомлевшая Саша. - Не могу отделаться от чувства, что ты приехал издалека и сейчас…
        - А я действительно приехал издалека…
        - Слушай, Дим, но ведь в «Минске» тебе придется долго жить!..
        - Не-е, сейчас всего полно. Выбор огромный. Я нашел - новый дом на Полянке. Уже сдан. Сегодня собирался проплатить. И вселяйся хоть завтра. Только нужна мебель…
        - …фараонов?
        Они блаженно захихикали. Ольге на все это противно было смотреть. Мать совсем плохая стала. Ольга взяла кусочек торта, но перепачкала все пальцы.
        - Значит, чай пить не будете?
        Саша неопределенно кивнула, не отрываясь от Дмитрия. А Дмитрий залпом выпил свою чашку. Чтобы отстала.
        Ольга поднялась из-за стола и с досады врубила телевизор на полную громкость. Пусть помучаются.
        Дмитрий начал прощаться.
        - Дим!.. - растревожилась мать. - Я провожу тебя. До метро. Хорошо?.. Оля, я скоро…
        Когда за ними захлопнулась дверь, Ольга с раздражением выключила телевизор и легла на диван.

…Домой Саша вернулась на следующий день… Ольга тут же набросилась на нее:
        - Ты что?! Мам?! Я уж думала…
        Саша молчала, очарованно глядя перед собой.
        - Мама!.. Что с тобой? Почему ты отключила мобильник?! Я думала…
        - Собирайся скорей. Мы переезжаем, - воздушно вздохнула мать.
        - Мама, куда?..
        - На Полянку.
        Глава 11
        После отъезда Дмитрия прошло две недели, и Елена окончательно поверила в то, что он не вернется. С утратой Елена еще кое-как могла примириться. С утратой, но не с полной безнаказанностью обидчика!
        Ощущение утраты - поистине апокалипсическое ощущение, она переживала раньше - в вагонах, самолетах и поездах. После разговора с редакторшей, а особенно со стариком - владельцем квартиры на Воронцовом Поле, ей показалось: земля горит у нее под ногами. И единственным желанием в те минуты было желание запалить почву под ногами у предателя мужа. Смутить, огорошить, подавить - и надругаться.
        Надругаться - как он над ней! Этот глагол в русском языке имеет, между прочим, только форму совершенного вида. Надругаться - что сделать? Действие точечное, разовое, совершенное однажды. Наша гуманная ментальность даже не допускает мысли, что действие, обозначенное этим глаголом, может быть растянутым во времени или повторяющимся из раза в раз. Что делать - надругиваться? Не выговоришь - язык сломаешь. Да нет просто-напросто в нашем языке такого понятия!
        Слова нет - а действие есть! Что он делал все эти годы, как не надругивался над Еленой! Мучил равнодушием, холодностью, безразличием. И хуже всего - изменял ей!
        Елена страстно мечтала поставить мужа в столь же унизительное положение, в каком сама находилась все это время. Довести до точки минимум или максимум. Короче, до самой последней точки. Покупая наркотики и виагру, она не обозначала для себя желаний, но смутно рассчитывала на что-то в этом роде.
        Наркотики сделают его бессильным физически. Муж раскиснет, сознается во всем, и она, пользуясь его слабостью, покажет ему, почем фунт лиха. А потом, когда начнет действовать виагра…
        В глубине души Елена рассчитывала взять реванш. Над Ивиной и над мужем.
        Наконец-то Димка поймет, каково приходилось ей! Каково приходится человеку, над которым надругались. Виагра заставит его почувствовать желание. То постыдное, неотступное желание, с которым в последние годы их совместной жизни не расставалась Елена. Но она не станет снисходить до его желаний! Она будет смотреть на его унижения и не спеша наслаждаться ими…
        Правда, был в этом сценарии еще один пункт. Обессиленный физически, сломленный морально, уличенный в измене и прелюбодеяниях, муж будет просить у нее пощады, валяться в ногах, умолять. А Елена?.. В глубине души она была готова простить. Если, конечно, ее очень попросят.
        В действительности же все получилось так, что и прощать ей стало некого. Наказание? Да он и не почувствовал его! Но самое ужасное, что, войдя в состояние наркотического опьянения, Дмитрий мгновенно перестал замечать Елену. Он видел Ивину, грезил Ивиной и любил Ивину. А потом он проспался и уехал.
        Это и было главным поражением Елены - Элины…

…Жестокость жизни заключается еще и в том, что после самых страшных обломов, поражений и неприятностей мы просыпаемся на следующее утро живыми и здоровыми. Вначале Елена даже растерялась: что же ей теперь делать со своими живостью и здоровьем? Вот уже несколько лет вся ее живость и здоровье уходили в основном на неверного мужа. Елена наблюдала, обдумывала, действовала… по своему разумению. Правда, ее действия ни разу не достигли цели - Елена и отдаленно не представляла, что на самом деле происходит в ее семье.
        Но теперешнее бездействие стало для Елены непривычным, гнетущим состоянием. Налаженный бизнес не требовал с ее стороны особых усилий. Светка, всегда страдавшая от излишней материнской опеки, с некоторых пор избегала ее общества. Изнуренная вынужденной пассивностью, Елена выходила из дома и шла в декабрьских ранних сумерках в неизвестность по улицам Амстердама, вдоль каналов, по людным площадям. Только один Бог знает, как находила она дорогу домой, как выбиралась из незнакомых кварталов, городских закоулков. Каналы без ограждений. По статистике, сто человек и пятьдесят машин ежегодно падает в каналы Амстердама. Елена чудом в эту статистику не вошла.
        О чем она думала в минуты блуждания - определенно не скажешь. Скорее всего - приноравливалась к существованию в новой системе координат. Обычно такие приспособления происходят на уровне подсознания, но, когда адаптационный период прошел, сознание вдруг выдало Елене некую информацию.
        Она почувствовала себя в новом измерении - увы, на плоскости, а не в пространстве. Будто бы с уходом мужа сплющился весь мир… Какой все эти годы она была доверчивой, преданной, любящей… Боже мой! Ее лучшие чувства втоптаны в грязь! Успокоиться на достигнутом, решила Елена, есть преступление перед собой. Две оси определяли отныне ее движение по блину Земли. Ось Икс - непримиримость, ось Игрек - действие!
        Елена не мешкая собрала все необходимое, купила билет и улетела в Москву, предварительно поручив заботам соседей притихшую Светку. После бегства отца девочка держалась особенно замкнуто и хмуро. Она не стала задавать матери лишних вопросов, и это вполне устраивало Елену. Потом они объяснятся со Светланой, потом. Сейчас главное - Дмитрий. Дмитрий и конечно же Ивина.
        В Москве Елена сняла номер в той же маленькой частной гостинице на Обводном канале, в которой останавливалась в свой первый приезд. Ей не терпелось начать. Наскоро приняв душ и немного передохнув с дороги, Елена сделала особый - деловой - макияж и отправилась в «Дух праздника».
        Все складывалось просто чудесно! Особенно обрадовало Елену то обстоятельство, что за стойкой на ресепшн сидела уже знакомая ей улыбчивая девица, и, кроме нее, в офисе никого не было.
        - Здравствуйте, - начала Елена с теплой улыбкой. - Я так рада, что застала вас на месте.
        - Меня? - Девица растерянно улыбнулась, вскинула брови и, встретившись глазами с внимательными, ласковыми глазами Елены, растерялась еще сильнее.
        - Дело в том, что я приехала вас поблагодарить. Как вас зовут?
        - Марина.
        - Прекрасно. Великолепно! Мы с вами тезки. И мне это кажется добрым знаком. Так вот, Мариночка, не так давно вы оказали мне неоценимую услугу.
        - Я? Простите, не припоминаю какую, - испуганно бормотала ресепшенка. Она конечно же помнила свою собеседницу, особенно ее резкий повелительный тон, и недоумевала, какого рода может быть благодарность.
        - Ну как же! Благодаря вам я побывала на замечательной экскурсии вашей сотрудницы Ивиной Александры… - Елена достала из сумки шоколадку и положила ее перед девушкой.
        - Да что вы… Не надо… - пожала плечами секретарша. - Я не сделала ничего особенного…
        - Вы даже не предполагаете, как помогли мне! - продолжала горячо Елена. - Я русская, но живу в Италии. У меня там собственный бизнес. Сеть бензоколонок. Казалось бы, какие проблемы? Но нет - мучит ностальгия. Иногда кажется, на пару дней не выберусь в Москву - не знаю, что со мной будет. В один из приездов я решила воспользоваться вашими услугами, отправилась на экскурсию. И не поверите, влюбилась в экскурсовода. Доскональное знание Москвы, стиль изложения - все просто изумительно!
        - Да… да… Она может. Хозяйка всегда хвалила ее, другим экскурсоводам в пример ставила.
        - Хвалила, говорите?
        - Ивина ведь уволились от нас. С 1 декабря.
        - Да вы что? - Непритворно разволновавшись, Елена всплеснула руками. - Ивина уволилась? Почему?
        - Присядьте, пожалуйста. Не волнуйтесь! - Ресепшенка вскочила из-за стола и засуетилась вокруг Елены. - Давайте повешу вашу шубу.
        - Пожалуйста. - Елена нетерпеливым движением скинула белую норковую шубку фасона автоледи, оставшись в строгом темно-синем костюме от Hugo Boss. У девушки не должно быть и малейших сомнений в ее респектабельности! - Поверьте, я просто крайне удивлена. Такая талантливая женщина, экскурсовод от Бога - и вдруг увольняется с работы? Может, у вас на фирме конфликт?
        - Нет, что вы, у нас не бывает конфликтов. Ей просто предложили другую работу.
        - Я понимаю: ее ваши конкуренты переманили - дело совершенно обычное в бизнесе.
        - Я… я точно не знаю. Но вроде бы Саша работает теперь в другой сфере. Она уже не экскурсовод.
        - А кто же?
        - Не знаю. Вроде какая-то надомная работа. Она говорила, не может водить экскурсии по состоянию здоровья.
        - Быть не может! Совсем еще молодая женщина… Я думаю, Мариночка, мы с вами еще заставим ее поработать! Я на этот раз не с пустыми руками приехала в Москву. У меня - план, бизнес-план, - интриговала Елена свою собеседницу, но та молчала, не проявляя к Елениным планам никакого интереса. - Италия, как вы хорошо знаете, - продолжала Елена невозмутимо, - всегда была очень дружественной к нам страной. А сейчас внимание к России и русским - особенное. Столько тут нового и значительного происходит!.. Однако многие не рискуют ехать сюда именно из-за крайне низкого уровня сервиса. Я думаю, для начала специализацией нашей новой туркомпании (я решила открыть свою туркомпанию, как вы правильно догадались) станут экскурсионные туры в Москву для итальянцев. Я говорю - нашей, потому что рассчитываю на вас. Вы согласитесь возглавить московский офис новой фирмы?
        - Я? - испуганно переспросила ресепшенка.
        - А кто же? Вы ведь изнутри знакомы с турбизнесом, компетентны, мобильны, хорошо организованы, - уверяла Елена. - У вас прекрасная реакция. Только благодаря вам я смогла разыскать Сашу Ивину и присутствовала на другой ее экскурсии. Это стечение обстоятельств и убедило меня!
        Для клиентов наши туры, Мариночка, стоить будут очень недешево. Но с такими людьми, как вы, Ивина, мы сможем поднять бизнес на европейский уровень. Я ни минуты не сомневаюсь в этом! Ну и зарплаты я вам тоже могу пообещать европейские. Вам как топ-менеджеру от семисот долларов, экскурсоводу… ну, это мы еще обсудим… Вы понимаете, что непременно должны вовлечь Сашу Ивину в наш с вами проект?
        - Но я не знаю, как это сделать. Честное слово!
        - Марина! Ну что же вы! Звоните ей! Звоните ей сейчас же, немедленно. Предлагайте работу. Ой, нет, подождите! Вы ведь толком не представляете, что предлагать! Дайте я сама позвоню. - К нескрываемому восторгу ресепшенки, Елена вытащила из сумки мобильный телефон. - Скорее диктуйте номер!
        После трех-четырех гудков Елена услышала в трубке стариковский голос - не к месту вспомнился владелец квартиры на Воронцовом Поле и первый шок от разговора с ним. Тогда-то ей и показалось, что земля горит под ногами! Но Елена быстро справилась с собой:
        - Добрый вечер, попросите, пожалуйста, к телефону Александру.
        Ей ничего не ответили, но вскоре Елена различила удаляющиеся старческие шаги, шарканье стоптанных тапочек по линолеуму и отрывистые глухие удары. Елена догадалась, что Ивина живет в коммуналке. Старик стучит в ее дверь. Судя по номеру телефона, квартира была расположена где-то в центре, скорее всего в старом доме. Неужели и Димка обретается теперь в этих трущобах?
        - Их никого нет, - сообщил, вернувшись, старик.
        Несколькими движениями пальцев Елена сохранила ивинский номер в памяти мобильного и с облегчением стала свертывать свою миссию по созданию нового турагентства.
        - Досада, вот досада! Сегодня я непременно Саше дозвонюсь! И с вами свяжусь обязательно. В ближайшие же дни мы должны встретиться и обсудить наш будущий бизнес в деталях. Пообедаем вместе, поговорим о делах. - Елена лучезарно взглянула на и без того завороженную девушку. - До скорой встречи, Мариночка. Надеюсь, у нас с вами все получится.
        Теперь оставались технические детали. Елена вернулась в гостиницу. У стойки портье притормозила и протянула ивинский телефон:
        - Мне нужен адрес владельца этого номера.
        - Сейчас сделаем, - коротко кивнул портье, в прошлом фээсбэшник.
        В ожидании адреса Елена опустилась в глубокое кресло. В холле было темно и безлюдно. За тонированными стеклянными дверями тоже темнело, разгорались фонари. Снег пушистыми хлопьями, похожими на клочки ваты, отвесно падал в черный, еще не замерзший канал и исчезал там. По Москве-реке пыхтел буксир, толкая перед собой длинную мятую баржу с тремя песочными холмами. На противоположной стороне реки прожектора подсвечивали Ново-Спасский монастырь. На фоне мутной городской тьмы и падающего снега белые монастырские стены с приземистыми башнями, желтая колокольня с черными прямоугольными дырами в небо, зеленые и голубые купола, осыпанные позолоченными звездами, казались грубо намалеванными декорациями. Все кругом было плоско, неумно, лишено всякого смысла…
        - Пожалуйста, ваш заказ… - Портье деликатно вывел ее из задумчивости.
        Елена поднялась. На стойке лежал квадратный салатовый листок с аккуратно написанным адресом. Она лишь мельком, точно боясь обжечься, взглянула:
«Старосадский пер., дом…» - и сразу убрала его в сумочку.
        - Спасибо. Забронируйте мне билет до Губернского города на ближайший поезд. Купе, плацкарт - все равно. Главное - быстрей.
        - Без вопросов…
        До Губернского города поезда ходят часто, как трамваи. Спустя два часа Елена уже сидела в купе спального вагона. Еще через десять минут поезд неслышно тронулся и, мягко застучав по привокзальным стрелкам, начал набирать ход.
        Елена проспала всю долгую зимнюю ночь. Ей снился старый-старый сон, который она видела дважды в далеком беспечном детстве. А потом ни разу. Она проснулась перед самым прибытием и сразу же вспомнила о сне. Теперь Елена ни на секунду не сомневалась - все получится. А впереди ей вновь открылась манящая, полная надежд даль.
        Остаток пути Елена находилась под впечатлением сна… Она видела себя идущей по тропинке среди широкого летнего луга. Светило высокое солнце. Елена рвала подорожники, набрала их уже целый пучок, но вдруг хлынул дождь. Крупные теплые капли шумели по траве, падали на дорогу, скатывались в пыльные шарики. Через стену дождя ярко, счастливо сияло солнце. Елена засмеялась и побежала искать укрытие. А дождь усиливался, точно играл с ней. Она добежала до реки и встала под цветущую липу. Пузырилась вода в реке, сверкая солнечными бликами. Пахло липовым цветом.
        Елена вздохнула полной грудью. Все хорошо в этом прекрасном сне. Попасть во сне под дождь - счастливая примета, обещающая успех и благополучие. Видеть подорожник - к дальней дороге. А если срываешь его, значит, поездка исцелит твои душевные раны. Но главное - цветущая липа. Это верный знак того, что в скором будущем Елену ждет чудесное избавление от безнадежной, казалось бы, болезни! В чудесном сне одно было нехорошо - она пряталась от дождя под этой самой липой. Ведь стоять во сне под липой - к семейным раздорам. Но раздоры и так уже произошли, и бояться, стало быть, нечего. Да и семья Елены сократилась теперь до критического минимума - двух человек, ее и бедного Светика. Но уж Светланку Елена воспитает… Приложит все усилия, чтобы несчастный Светунчик не повторила ошибок своей глупой, слепой матери, положившей всю жизнь на человека, совсем не стоившего ее внимания, а тем более любви. Светик будет умней.
        А в остальном!.. И даже видеть лето не в сезон - к добрым вестям. Теперь Елена была уверена в самом благоприятном исходе дела.
        В редакцию Bete noire Елена впорхнула под обаянием блаженного сна. Она все еще купалась в струях летнего дождя и слышала благовоние цветущей липы.
        Ариадна Михайловна оторвалась от бумаг и посмотрела на довольную, благоухающую, немножко разнеженную Елену вопросительно и даже изумленно. Что-то осталось неузнанным о неверном муже?
        Очаровательно улыбаясь и дыша ароматом летнего разнотравья, омытого солнечным дождем, Елена положила на редакторский стол таксу за оказание информационной услуги - пять сотенных серо-зеленых бумажек, от которых тоже пахло чем-то летним, привольным, лугом и рекой.
        - Мне нужно срочно и как можно скорей… - Елена упоенно перевела дух. Ей вдруг вспомнилась еще одна счастливая деталька сна: стоя под липой, она осталась совершенно сухой. Попасть во сне под дождик и не вымокнуть - значит, что все надежды на лучшее будущее осуществятся! - Мне нужно как можно скорей, - продолжала она, охваченная счастьем, - выйти на людей, разыскивающих Ивину. Я располагаю ее самыми точными координатами в Москве…
        Глава 12
        Морозным февральским вечером Саша сидела в гостиной своей новой квартиры на Полянке. Перед ней на стеклянном журнальном столике холодно мерцал ноутбук. Саша с выражением беспомощности и скуки глядела на экран. В «Черном лебеде» не желали учитывать перемен, происшедших в ее жизни, и по-прежнему требовали стопроцентного выполнения плана. В данный момент ей предстояло выдать на-гора внутренний монолог героини, оклеветанной недоброжелателями и брошенной возлюбленным. По сюжету героиня ничего не хотела делать для своей реабилитации, просто сидела дома и тосковала.
        Саша честно изо всех сил старалась представить, что где-то в мире, пусть в самых затаенных его уголках, еще обитают несправедливость и тоска, и не представляла. Творческий процесс буксовал по вине обстоятельств личного характера.
        Гораздо охотнее она бы взялась за описание нежданных счастливых встреч и сопутствующих им переживаний. Собственно, встреча у них с Димой была одна-единственная. Они столкнулись лицом к лицу на пороге ее комнаты в Старосадском переулке и больше не расставались. Но что это было за столкновение! Столкновение двух давно стремящихся друг к другу планет, двух давно тяготеющих друг к другу судеб… Нет, это просто-напросто была встреча двух людей, смертельно стосковавшихся друг по другу! Одна-единственная встреча - и никаких расставаний. Саше хотелось писать только об этом, а негатив, с ее точки зрения, вообще не заслуживал читательского внимания.

«Все нормальные люди когда-то проходили через негатив, - рассуждала Саша вместо того, чтобы выдавать добротный художественный текст, - и нечего его рассусоливать! И так все ясно».
        А вот по мнению Хазаревич, негативный период в судьбе главной героини должен быть обязательным компонентом любой уважающей себя дамской истории. Хотя бы потому, что на фоне негатива счастливый конец романа выглядит еще счастливее и слаще. Закрыв такую книжку, читательница непременно почувствует эйфорию! Из чего следовало, что для многих женщин любовные романы давно превратились в наркотики, а расчетливая Хазаревич научилась ловко стричь с их эмоциональной зависимости купоны.
        Эти и им подобные мысли лениво и хаотично перемешались в Сашиной голове - упорядоченности мыслительного процесса мешала пресловутая эйфория. С момента появления Дмитрия на пороге их комнаты Саша не могла отделаться от этого состояния, хотя время от времени предпринимала вялые попытки подумать о чем-то серьезном.
        Но о чем ей теперь думать серьезно? Да и зачем? За нее все решает ее муж - Дмитрий… Когда-то давно, еще в Губернском городе, Сашу пугали мысли о семье. Неужели их красивая, необычнейшая история закончится общим столом и общей постелью? А что еще связывает супругов в большинстве случаев?..
        Теперь же именно общий стол, и общая постель, и общий дом - все эти приземленные и невзрачные на первый взгляд вещи вызывали эйфорию у Саши. И даже во сне она переживала счастливое состояние окрыленности.
        Сначала оно было в диковинку. Проснувшись в первое утро в гостинице «Минск», Саша принялась весело и шумно будить Дмитрия. Хотя почти всю ночь они провели без сна, спать ей совсем не хотелось. Чтобы Дмитрий побыстрее проснулся, Саша стала задавать ему разные идиотские вопросы, типа:
        - А что мы будем делать сейчас?
        - Завтракать, - бурчал Дмитрий сонно.
        - А после завтрака?.. А, Дим?.. После завтрака что?
        - Ну мы же решили, Сань. Все вчера решили. Поедем квартиру покупать.
        - Куда? - не унималась Саша. - Куда поедем?
        - В офис… - Дима стал понемногу просыпаться. - В компанию «Домстрой».
        - А где он находится? А как мы поедем?
        За завтраком она долго, с преувеличенным вниманием изучала меню, потом так же внимательно проследила, чтоб Дмитрий съел все заказанное ею. Про себя она тихонько посмеивалась: все это было похоже на игру в дочки-матери. То она вдруг превращалась в строгую маму, то - в расшалившуюся дочку, но при этом чувствовала себя такой легкой, свободной и счастливой, какой бывала только в раннем - дошкольном - детстве.
        За завтраком выяснилось, что Дмитрий успел уже посмотреть несколько квартир, в том числе и в доме на Полянке, принадлежащем известной строительной компании. Одна квартира понравилась ему настолько, что он внес задаток.
        - Думаю, она тебе тоже понравится. Но если нет, отказаться еще не поздно.
        - Ни за что! Я сейчас в таком настроении - мне нравится все!
        - Так нельзя, - наигранно серьезно заметил Дмитрий. - Квартира - весьма ответственная покупка, надо четко представлять ее недостатки и достоинства.
        - Господи, Дима, какие недостатки?! Знаешь, у меня такое чувство, такое ощущение, как будто я последние несколько лет просидела на дне бассейна, из которого откачали воду. Ты только подумай: несколько лет тупо сидеть на кафеле! У меня затекла спина, ныли ноги. Мне совершенно не хотелось двигаться: стимулы для движения отсутствовали напрочь… А потом вдруг - представляешь! - в один прекрасный момент бассейн снова заполнили водой. И можно плыть как хочешь: на спине, на животе или на боку, кролем или брассом, или баттерфляем, и назад, и вперед. И я так рада этой возможности! И меня теперь устраивает абсолютно все, и все мне подходит!

«Вот об этом и напишу, - сообразила вдруг Саша. - Безводные места - область обитания оклеветанных и брошенных».
        Выпрямившись в кресле, она поспешно стала набирать текст, настраивающий читателей на восприятие печального монолога: «Вообще-то Ирина считала себя счастливым человеком. Она легко и с удовольствием двигалась по жизни - так опытный пловец во время разминки плавает по дорожке бассейна. Но вдруг какой-то недобрый шутник возьмет да и выкачает из бассейна всю воду. Пловца неизбежно прибьет ко дну. Оказавшись на дне пустого каменного резервуара, он почувствует, как давит пустота. Хорошо, что из бассейна есть выход - удобные лесенки с перилами. Несколько шагов - и вы уже наверху. А вот из резервуара, в который угораздило шлепнуться Ирину, выхода, похоже, не существовало. По крайней мере, столь очевидного выхода…»
        Дважды перечитав написанное, Саша осталась недовольна собой. Она не решалась стереть набранный текст, не уверенная, что в следующий раз получится лучше. Все-таки негатив определенно перестал теперь быть ее темой.
        Саша уже думала об этом во время их первого объяснения с Ольгой. Вечером того же дня с Полянки она приехала в Старосадский переулок, чтобы перевезти на новую квартиру вещи и дочь. Рассерженная безответственным поведением Саши, Ольга тотчас набросилась на мать, но все ее нападки тонули в Сашином лучезарном настроении.
        - Ты представляешь, о чем я думала, пока ты разгуливала со своим… - Оля, должно быть, собиралась сказать что-то грубое, но осеклась. - Крыша съехала? Голову потеряла?
        Но Саша, в последнее время не без удовольствия поддерживающая беседы-разборки, только рассмеялась в ответ:
        - Ну прости, прости, я так больше не буду… А теперь вот что, слушай меня внимательно. Мы сейчас же переезжаем! В новый дом на Полянке. И у тебя будет там своя комната. Из окон виден Дом на набережной и храм Христа!.. И потолок там цвета вечернего неба со звездочками…
        Ольга ничего не понимала, сыпала вопросами, и чем больше реальная картина прояснялась, тем беззаботнее и радостнее становился тон их разговора.
        - Мам, ты неисправима! - хохотала Ольга. - Ну неужели ты опять выходишь замуж?
        - Не опять! - возражала Саша. - Я выхожу замуж не опять. Это мой первый настоящий брак, а до этого были…
        - Репетиции, - подсказала дочь. - Ты просто у меня, мамочка, мастер художественного слова!.. А он, если честно, ничего. Высокий и одевается прикольно. Только не пойму, где его так отделали.
        - Потом, потом поговорим, Оля. Поехали, собирайся.
        - А что брать?
        - Самое необходимое.
        - Подушки? Одеяла? Или вы на радостях решили, что можно спать на полу?
        - Почему же? Мы купили уже диваны, два дивана - тебе и нам в магазине напротив.
        - В T.r/s studio?! - Ольга не смогла скрыть восхищения.
        - Одежду бери, и поедем, - торопила Саша.
        Дома их ждал праздничный ужин, сервированный частью на подоконнике, частью на стеклянном журнальном столе. С бокалами шампанского, пирожными, тарталетками и бутербродами они обходили пустые комнаты и разглядывали из окон город, убранный к Рождеству.
        - Это моя комната?! - заметив купола вновь отстроенного храма, воскликнула Оля. - Неужели эта?
        - Эта, если ты не возражаешь. - Подмигнув ей, Дмитрий выпил свое шампанское.
        - Не возражаю… пока, - Ольга тоже сделала глоток, - но если что…
        - Подумать только, - перебила Саша. - Окна смотрят на кафедральный собор! Дим, ты помнишь, в самом крайнем случае мы хотели встретиться с тобой в соборе.
        - Вот и встретились!
        - Только не в соборе! И надо же было все обговорить так обстоятельно и подробно, чтобы встретиться совсем в другом месте!
        - Хочешь сказать, мы совершаем по жизни много лишних телодвижений?
        - И телодвижений… И говорим много бесполезного. Но это было так хорошо, так сладко - договариваться о встрече. Ты помнишь?
        - Конечно! В последний вечер в Амстердаме мы сидели в гостинице…
        - Ах, Дим, но ведь не в последний! В последний настроение поневоле становится будничным, деловым - ничего не забыть, проверить документы… А тогда было так романтично и грустно. И хорошо. И вообще не верилось, что придется встречаться, не верилось, что будет этот самый крайний случай. Ты помнишь, с чего начались у нас эти разговоры про собор?
        - Нам было так хорошо тогда, хорошо до нереальности! И мы как-то синхронно предположили, что видим один и тот же сон. И на тот случай, если вдруг проснемся…
        - А ты знаешь, мне кажется, и сейчас сон. Сейчас даже больше на сон похоже: пустая квартира, за окнами гирлянды огней и храм Христа Спасителя, взорванный в тридцатых годах. А вдруг мы скоро проснемся и опять окажемся друг от друга далеко?..
        - На этот случай запомни: встречаемся в нашей квартире. Постарайся не потерять ключи, но если что, звони, я открою.
        - В нашей квартире… - эхом повторила Саша.
        Дмитрий подхватил ее на руки, закружил по комнате. Они давным-давно уже остались вдвоем. Ольга, на дух не переносящая сантименты, решила в одиночестве продолжить осмотр квартиры. Она переходила из комнаты в комнату и тоже представляла, что видит сон. Незнакомая, почти пустая и вдобавок темная квартира (свет включался только на кухне), шампанское и какие-то необычные пирожные - все это плохо укладывалось в реальный формат. Оля смотрела на бесконечные ряды огней, протянувшиеся вдоль Ленинского проспекта, и думала, как о сегодняшнем вечере она будет рассказывать Марио - половину скажет по-русски, половину по-итальянски.

…Когда на католическое Рождество Марио приехал в Москву, картина в их доме переменилась мало. Дмитрий был по уши занят открытием сети салонов интерьера, покупка мебели и обустройство жилища откладывались на неопределенный срок. И опять в таборной неустроенности Саша видела одни плюсы. Было легко, как в ранней юности, никакого быта - одна чистая, голая любовь. Любовь… Единственное, что может лечь в основу нормальной человеческой жизни…
        И даже Марио, побывавший у них дома, заметил Оле:
        - Твои родители нереально счастливые люди. Хочется уйти поскорее, оставить их вдвоем.
        Некоторое время Оля еще сомневалась: может, она плохо понимает по-итальянски, но потом махнула рукой. Все однозначно. Они действительно откровенно и даже неприлично счастливы: Дима и ее мать. И понемногу она начала смиряться со странноватым состоянием радостного возбуждения, в котором теперь находилась мама, привыкать к Дмитрию…
        А жизнь между тем готовила все новые и новые поводы для шока. Так, одним прекрасным вечером вернувшись домой, Оля обнаружила Сашу снующей по кухне между многочисленными вазочками, дощечками и тарелочками.
        - Осваиваешься? - деловито поинтересовалась Оля. Последний дизайнер, занимавшийся обустройством кухни, покинул их дом накануне вечером. - Классно сделано! Особенно шторы и сервировочный столик, не могу, просто прелесть!
        Она легким небрежным движением толкнула деревянный с непропорционально громоздкими колесами столик - и он весело покатился вдоль кухни. Но вдруг Ольга застыла с удивленным выражением, заметив на столике некий предмет - книгу.
        - А… что это? Это что? - поинтересовалась она, тотчас же вернув резвый стол назад.

«Французская кухня» - гласила обложка книги энциклопедического формата, серия
«Планета Кулинария».
        - Ты чем занимаешься?
        - Да вот… готовлю.
        - А что ты готовишь? - спросила Ольга сурово.
        - Нарыла один неплохой рецептик, - невозмутимо объясняла Саша, продолжая кружить между тарелками. - Ананасовые равиоли.

«Мякоть авокадо, - быстро читала Оля, - порубить кубиками, мясо краба разрезать на волокна и перемешать с авокадо и рубленой кинзой. Полученный фарш заправить лимонной заправкой. Формочки выложить тонкими ананасовыми листиками, сверху положить фарш и сформировать равиоли, в которых вместо теста - листики ананаса.
        Двое равиолей выложить на тарелку, украсить ломтиками черри и половинкой маслинки, посыпать цветочной солью и перцем. Рядом с каждым равиоли расположить пластинку желе из грейпфрута и пирамидку из пюре авокадо, украшенную зеленью кервеля. Блюдо сбрызнуть ванильным маслом. К ананасовым равиолям идеально подходит бургундское».
        - И зачем же ты это готовишь? Гостей ждешь? Каких?
        - Нет, просто готовлю ужин. Обыкновенный семейный ужин.
        - Ничего себе обыкновенный! Что-то это совсем не похоже на тебя.
        - Я же говорила тебе, что вышла замуж по-настоящему! - Саша энергично распахнула холодильник и извлекла на свет божий формочки с ярко-желтым желе.

«С грейпфрутовым», - механически констатировала Ольга.
        - И бургундское у тебя найдется?
        Саша рассмеялась:
        - И бургундское. Само собой!
        Не то чтобы эти перемены шокировали Ольгу. Она была уже взрослой и отлично понимала их подоплеку. Просто за семнадцать лет жизни на свете Оля привыкла к тому, что ее мама совсем другой человек. Именно мать, точнее эта новая, неизвестно откуда взявшаяся женщина, она, а не Дмитрий, делала Олино существование в современной и комфортабельной квартире на Полянке неуютным, а временами даже и тягостным. Оля не ревновала и не осуждала маму, она просто не могла до конца привыкнуть.
        Самыми ужасными были для Оли мысли о безвозвратности прошлого. Мамино семейное счастье раздавило немного странный, безалаберный, веселый и проникновенный мир, в котором их было двое - мама и она. Этот мир зародился на заре ее сознания на Малой Дворянской в Губернском городе. Он выдержал испытание апартаментами г-на мэра и в целости и сохранности добрался до самой Москвы. И лишь появление Димы оказалось для него смертельным.
        Чувство, которым мучилась Оля, обычно называется ностальгией. Страдая от ностальгии, Ольга и подумать не могла, что симпатичный мирок, которого ей так не хватает сейчас, еще недавно она сама с удовольствием собиралась разрушить. Совсем еще недавно ей не терпелось выйти за Марио и уехать из России. А теперь она не думала о замужестве - просто чувствовала себя неприкаянно и грустно. А все из-за того, что мама ее случайно опередила.
        После работы Оля не торопилась возвращаться домой. Чаще всего она отправлялась в рейд по магазинам, реже заглядывала в клубы в обществе своей единственной подруги Ани Яковлевой. Но в тот вечер в конце февраля Олю угнетали не только обычные грустные мысли, но и доказанная психологами зимняя депрессия, являющаяся следствием накопившейся за год усталости. Сама не зная зачем, Оля решила пойти в их комнату в Старосадском. Комната - последний островок прошлой жизни, последний осколочек их с мамой мира.
        В коридоре было темно и тихо. Оля, довольная, что не надо объяснять старым курицам соседям, куда это они с мамой пропали, шмыгнула к себе и по старой привычке заперла за собой дверь.
        За дверью все оставалось по-прежнему. Наспех передвинутая мебель, стол в дальнем углу, разбросанные по дивану вещи: джинсы, свитера, футболки, старая косметичка, школьные тетрадки, которые она давно собиралась выбросить. Оля машинально пролистала тетрадь. На последней странице нашла записку от Яковлевой. Вздохнула. Неужели с тех пор, как они учились в школе, минул только год?..
        Потом она решительным жестом смахнула с дивана весь этот хлам и сама растянулась на диване. Это последнее. Скоро мать продаст комнату и некуда будет даже прийти повспоминать. В это время Оля услышала дверной звонок - кто-то трижды требовательно нажал на кнопку.

«Как будто к нам, - подумала Оля грустно. - Мама так боялась этих звонков… А вообще-то к нам никто не ходил… Только однажды пришел Дима… и с этого момента все пошло и поехало…»
        В коридоре соседка Валерия Михайловна скрипучим старческим голосом что-то втолковывала незваному гостю. Когда-то Оля ненавидела этот голос, и саму соседку, и ее въедливую манеру долго и подробно объяснять всякую чепуху. А теперь…
        Ольга закрыла глаза и, как во сне, увидела их с матерью сидящими в этой комнате за столом. (Стол тогда еще стоял у окна - на старом месте.) Мама разливает чай, режет торт, сердится, иронизирует, потом - это обязательно - смеется… А потом вдруг отвлекается, задумывается о чем-то своем.

«Наверное, она о Димочке своем думала, - домыслила Оля. - Значит, он был с нами уже тогда. Просто я ничего об этом не знала».
        Голоса в коридоре стали слышней. Ольга невольно прислушалась.
        - Как вас зовут? - поинтересовался крепкий баритон.
        - Меня? Валерия Михайловна, - с достоинством проскрипела соседка.
        - Очень приятно, - рассыпался баритон, - для пенсионеров у нас лучшие скидки. Занятия проводят мастера международного класса. Если же вы приобретете клубную карту вдобавок…
        - Хорошо, я подумаю.
        - Плюс бесплатный солярий.
        - Ладно-ладно, посмотрим, - нетерпеливо скрипела соседка.
        - Мы ждем именно вас, Валерия Михайловна…
        Ольга расхохоталась. В соседнем доме открыли салон красоты. Незваный гость оказался зазывалой.
        Наконец он убрался - в коридоре хлопнула дверь.
        - Когда окончательно сойду с ума… - бурчала соседка, направляясь в свою комнату.
        Оля нехотя поднялась с дивана, небрежно собрала в хвост волосы. Часы за стеной пробили десять. Пора было возвращаться домой.
        Саша еще раз прочитала абзац про бассейн, свернула документ и пошла на кухню. Ничего не написала сегодня, ну ладно, напишет завтра. Время в запасе у нее есть. В прежней жизни она очень любила писать по ночам. Теперь, конечно, это не годится, но один раз можно - в виде исключения.
        А сейчас пора готовить ужин. Она уже давно наметила себе это блюдо - стейки фуа-гра в крем-супе из спаржи. Вот Димка удивится! Он всегда ее ужинам удивляется. Блюда Саша готовит совершенно необыкновенные, и они у нее не повторяются никогда.