Пятерка Мечей Наталья Солнцева
        Сады Кассандры #1 Сотрудник уголовного розыска Артем Пономарев расследует серию убийств, потрясших Санкт-Петербург. Маньяк избирает своими жертвами молодых, красивых женщин, оставляя возле трупа изысканную стихотворную эпитафию.
        Нити расследования ведут к ясновидящей Динаре, которая предсказала одной из своих клиенток скорую смерть…
        Тайное проклятие из века в век тяготеет над богатым купеческим родом Салаховых. Потомок Салаховых - Юрий, молодой преуспевающий бизнесмен, - получает анонимные письма странного содержания.
        Пономарев пытается распутать клубок необъяснимых событий вокруг Салахова.
        Но все это лишь увлекательный фон, на котором происходит самое захватывающее: разворачивается история любви Юрия и Анны, полная прелести и мистической тайны.
        Не рекомендуется впечатлительным особам и лицам, страдающим бессонницей, - вы не сможете уснуть, пока не разгадаете тайну серийного убийцы, жертвами которого становятся молодые красавицы. Не следует читать роман на ночь, иначе вам будут мерещиться призрак Пиковой Дамы, полосатые коты или невзначай коснутся голубые шелка Мата Хари…
        Осторожно, возможно привыкание!
        Наталья Солнцева
        Сады Кассандры
        Книга 1
        Пятерка мечей
        Все события вымышлены автором.
        Все совпадения случайны и непреднамеренны.
        Роман «Сады Кассандры» посвящаю моему возлюбленному в память о мгновениях страсти и нежности.
        Кассандра - в древнегреческом эпосе самая красивая из дочерей троянского царя Приама, пророчица, правдивым, но зловещим предсказаниям которой никто не верил.
        Часть 1

«Я говорю гадалке: - Что-то никак не пойму,
        Где же причина причин, потому на все почему?
        От этих самых загадок в глазу аж слеза горит.
        - Легко загадки загадывать, - гадалка мне говорит».

    (Роберт Луис Стивенсон)
        Глава 1
        На сцене шел снег. Вернее, его подобие, искусно изображаемое при помощи световых эффектов. Санкт-Петербург. Ночь… Страстная, полная отчаяния и безысходной тоски музыка Чайковского. Герман, Лиза, старая графиня и роковые «три карты» - тройка, семерка, туз.
        Анна Наумовна Левитина сидела в ложе, затаив дыхание. Опера «Пиковая дама» неизменно приводила ее в трепет, необъяснимое волнение. Гениальная русская музыка ничем не хуже знаменитой итальянской, а сюжеты опер по драматизму и богатству чувств далеко опережают что бы то ни было иноземное. Только музыка может одновременно говорить о том, что герои делают, о чем они думают и что они ощущают в своих душах. Никакому другому виду искусства это неподвластно.
        Театр был полон. Неповторимый сладковато-пыльный запах кулис, декораций, старинного паркета, плюша, парфюмерии и человеческого дыхания кружил голову. Лиза на сцене пела: «Уж полночь близится, а Германа все нет…»
        Анне Наумовне стало душно.
        - Пойду, пожалуй, домой, - решила она.
        Тихонько положила программку и либретто в сумочку, достала номерок и, стараясь ступать неслышно, выскользнула из ложи. Неодобрительный взгляд гардеробщика, который принял от нее театральный бинокль и выдал модное демисезонное пальто, сказал ей, насколько дурно ее воспитали родители. Уйти из такого театра, с такого спектакля, не дослушать такие голоса, такую музыку! Это было выше его понимания. На сцене Мариинки[Театр оперы и балета в Санкт-Петербурге.] пели Собинов и Шаляпин, танцевали Анна Павлова и Галина Уланова. Старик проработал в театре всю жизнь, и почти сросся с ним, принимая к сердцу каждую мелочь. То, что зрительница, по виду вполне приличная дама, ушла до окончания оперы, он воспринял как личное оскорбление.
        Анна Наумовна, стуча каблучками изящных ботинок, вышла из гулкого холла на улицу. Санкт-Петербург наяву мало чем отличался от Санкт-Петербурга на сцене. Те же дома, дворцы и гранитная Нева, те же тени блестящего прошлого, то же дыхание тайны, несбывшихся судеб и чужой любви, та же ночь и тот же снег… Ей казалось, что из одного театра она просто перешла в другой, где она уже не зрительница, а героиня, которая не смотрит на чужие слезы, а плачет сама, и это куда меньше ей нравится.
        - Что за странное настроение?! - возмутилась Анна Наумовна и ускорила шаг.
        Она шла по городу-призраку, каким всегда, с раннего детства представлялся ей Санкт-Петербург. Фиолетовый свет фонарей мерцал на античных фронтонах домов. Снег неслышно опускался на пустынный проспект. Анне Наумовне казалось, что она слышит то взволнованный шепот, то приглушенный смех, то сдавленный плач, то любовные стоны, то горькие жалобы… Окружающее пространство для нее было наполнено звуками, - шорохами, вздохами, колебаниями воздуха, как будто огромные мавры непрерывно размахивали опахалами из страусовых перьев. В детстве она видела этих мавров в театре, куда бабушка брала ее с собой на работу. Лет до пяти Аннушка думала, что все люди слышат и чувствуют то же самое.
        - Бабуля, а кто это так громко дышит? А кто там, в соседней комнате, шуршит? - спрашивала она, распахивая огромные, доверчивые глаза, которые имели необычный сливовый оттенок.
        - Где дышит? Кто? - пугалась бабушка. - Да у тебя, мать моя, не жар ли?
        Она обеспокоено трогала Аннушкин лобик и укладывала ее в постель. Жара никакого не оказывалось, но гулять ее пару дней не водили, и девочка поняла, что про шорохи, тихие звоны и вздохи лучше никому не рассказывать.
        Бабушку звали Екатерина Абелевна, она смолоду и до седых волос проработала костюмершей в Мариинском театре. И сам театр, и, особенно, костюмерная казались маленькой Ане заколдованным царством. Тусклая позолота, лепные украшения, бронза и хрусталь люстр, бархат лож, волшебная раковина сцены приводили ее в трепет. Она с благоговением взирала на артистов, которые были для нее заморскими принцами и принцессами, от которых пахло цветами, дорогими духами и нездешней, далекой и прекрасной жизнью, полной неистовых страстей и заманчивых приключений.
        Ане никогда не надоедало вдыхать запах пудры и грима, бродить среди пыльных коробок, сундуков и шкафов, бесконечных рядов вешалок, рассматривать ослепительно красивые наряды, пышные платья, расшитые золотом и серебром камзолы, бархатные и суконные мундиры, яркие плащи, перья диковинных птиц, веера, шляпы, короны, бальные туфельки и лакированные ботфорты. Прозрачный газ и тяжелая парча, россыпи фальшивых бриллиантов, сверкающих, как тысячи звезд, королевские мантии и пестрые цыганские юбки, темные монашеские сутаны и шелковые одеяния одалисок,[Рабыня, служанка в гареме, наложница.] баядерок[Индийская танцовщица, участвующая в религиозных церемониях или праздничных увеселениях.] и прочих восточных красавиц казались атрибутами другого мира, о котором рассказывали Шехерезада[Героиня арабских сказок «Тысяча и одна ночь».] и Шарль Перро[Французский писатель (1628-1703).] в своих чудесных историях.
        Выходя из здания Мариинки, Аня словно покидала блестящие недра царской сокровищницы, попадая в совершенно иной мир - строгий, блеклый и немного скучный. Какой из этих двух миров «настоящий», она не знала. Но мир театра нравился ей гораздо больше: он возбуждал и увлекал ее, тогда как другой - наполнял холодом и каким-то совершенно чуждым ей «порядком», о котором любила говорить бабушка. Театр был страстью и огнем, феерическим[Фантастическим, волшебным.] карнавалом, а обычная жизнь - серыми буднями.
        Екатерина Абелевна жила в старом трехэтажном доме, в двухкомнатной квартире, стены которой были сплошь увешаны фотографиями знаменитых певцов, танцовщиц, композиторов и балетмейстеров. В тусклые, томительные петербургские осени и зимы с каналов тянуло холодом и сыростью, и приходилось топить газовые печи, которых было две - на кухне и в гостиной. Аня любила забираться с ногами на старинный диван, громоздкий, с высоченной спинкой, и засыпать под бесконечные бабушкины истории о балеринах, певицах, музыкантах и их любовных похождениях.
        Иногда, вечерами, к ним приходила поболтать соседка - одинокая пожилая актриса, у которой вся родня, все близкие умерли во время блокады. Аня называла ее «тетя Паша». Бабушка с соседкой негромко разговаривали, вспоминали молодость, разные театральные сплетни и анекдоты, а когда думали, что маленькая Аня заснула, принимались обсуждать ее странное поведение.
        - Что с ней творится? Не пойму! - громко шептала Екатерина Абелевна, наклоняясь через стол к старой актрисе. - Вроде девочка, как девочка, а потом… ни с того, ни с сего, уставится в одну точку и… думает, думает… О чем?
        - Так ты бы спросила ее, - советовала соседка.
        - Спрашивала!
        - Ну, и что?
        - А ничего! Она на меня глазищи свои вытаращит, и хлопает ими, как будто я ее от глубокого сна пробудила. Будто не может сообразить, где она находится! Особенно неприятно, когда она начинает к чему-то прислушиваться. Все ей мерещится разное! То стоны, то шорохи! Да еще меня спрашивает: кто это ходит? кто это шуршит?
        - Страсть какая! - ужасалась тетя Паша и подкладывала себе еще вишневого варенья, которое очень любила и могла съесть неимоверное количество.
        - Если бы я хоть немного верила в медицину, я бы ее показала врачу. Прямо наказанье мне с ней! Стася уехала со своим подводником на Севера, а мне тут хоть с ума сойди!
        - Ты им телеграмму отбей, - мол, приезжайте и забирайте свою дочку, я с ней не могу сладить! - шептала, оглядываясь на Аню, - спит ли? - соседка. - В твои годы уже надо отдыхать, а ты вся в заботах! На работу бегаешь, да внучка еще на тебе… Кто ж это выдержит?
        - Не может она на севере! - сокрушалась Екатерина Абелевна. - Холода не переносит. Тут, на Балтике, климат хоть и гнилой, но таких морозов и ветров не бывает. А на Северах Анюта то и дело болела, едва не померла в полтора годика! Вот Стася мне ее и подкинула. Кто ей еще поможет, кроме матери?
        Тетя Паша сочувственно кивала.
        - Если честно, Катюша, я тебе даже завидую, - вздыхала она. - У тебя Аня вроде игрушки, - она тебя и развлекает, и болеть не дает! А я совсем одна-одинешенька на всем белом свете… Лежу ночью, тоску свою лелею, да прислушиваюсь, как сердчишко барахлит, как печенка ноет! То в боку кольнет, то в спину вступит…Врагу своему такой жизни не пожелаешь!
        К счастью Ани, ее бабушка в медицину не верила и потому по больницам водить внучку не стала, а пыталась лечить ее загадочную хворь домашними средствами, - травками, медом и прогулками перед сном.
        - Знаешь что, Катерина? Может, тебе ее в театр не водить больше? Насмотрится ребенок всякого, вот и… - Тетя Паша задумчиво помешивала ложечкой чай. - Психика у нее, видать, слабая. Слишком сильные впечатления оказали на нее опасное влияние. Такое бывает! Дети, они же не понимают, что это сцена, игра, притворство; что в театре и убивают, и признаются в любви не по-настоящему. И кровь фальшивая, и свадьба понарошку, и ненависть наигранная, и клятвы заученные, и счастье показное… Все на самом деле не так.
        - Эх, Прасковья Андреевна! Не то ты говоришь! - устало возражала бабушка. - Оно и в жизни бывает такое же. Разве угадаешь, где истинные слезы льются, а где пустая водица?
        Женщины надолго замолкали, ели торт или печенье, до изготовления которых Катюша была великая мастерица. Негромко гудела кафельная печь, дыша теплом и покоем. За окнами бесновался северный ветер, гнал по небу темные тучи, полные мокрого снега.
        Аннушка дремала под этот заунывный шум непогоды, постепенно отдаляясь от возбужденного шепота старушек, от мягкого света зеленого абажура, который висел над столом, от неясных лиц на фотографиях, от гостиной в старом доме, - и медленно, плавно погружалась в сон. Ей снилась «пиковая дама» в образе графини Анны Федотовны,[Героиня повести А.С.Пушкина «Пиковая дама».] только не старой, а молодой и прекрасной, в бальном платье и атласных туфельках, которая весело смеялась и блестела глазами, а над верхней губой у нее была приклеена по тогдашней моде соблазнительная мушка. Анна Федотовна была красиво причесана, с розами в волосах, а ее завитые локоны спускались на гладкие, открытые напудренные плечи… Красавица легко скользила по наборному паркету дворцовой залы и манила девочку за собой.
        - Идем, Аннушка, я тебе скажу что-то… Какой резон в простой и скучной жизни? С моей тайной не видать тебе покоя вовеки! Я тебе расскажу о странной силе…
        На этом месте, раз за разом, сон обрывался.
        Аня продолжала ходить с бабушкой в театр. Она смотрела оперу «Пиковая дама» десятки раз, замирая от звуков музыки, полных смятения, зловещих предчувствий и ожидания любви. Герману являлся призрак старой графини, Лиза ломала руки и прощалась с жизнью, деньги сыпались на зеленое сукно карточных столов…
        - Меня тоже зовут Анна! - с болезненным наслаждением думала девочка, и в ее сердце рождалась блаженная и страшная истома. - Меня тоже…
        Анна Наумовна качнула головой, отгоняя детские воспоминания. Она почти пришла. Одинокий фонарь освещал старый двор. Вот и дом, где они с бабушкой прожили все эти годы! Теперь Анна осталась в квартире одна. Род ее занятий давно требовал сменить жилье на более просторное, чтобы был большой холл, несколько комнат, отдельная спальня, но… жаль было расставаться с прошлым.
        Анна Наумовна Левитина вздохнула, отряхнула с пальто и шляпки сырой снег и вошла в полутемный подъезд.
        Аврора… Богиня утренней зари!
        Когда усталая, тяжелая тьма ночи отступает, восточный край неба начинает медленно светлеть, пробуждаясь ото сна. Таинственное розовато-лиловое сияние возвещает о приходе ее, - Авроры, - юной и прекрасной, подобной цветущему миндалю на синем бархате небесной долины…
        - У девочки должно быть нормальное имя, - говорил отец. - Над ней будут смеяться, начиная с детского садика! Почему бы не назвать ее Светой или Мариной?
        Намерение супруги дать дочери имя Аврора, привело Евгения Николаевича Городецкого в ужас. Он работал старшим инженером на крупном оборонном предприятии и был твердым материалистом, начисто лишенным склонности к лирическим фантазиям. Романтическая и несколько рассеянная натура жены Леокадии выводила его из себя. Он был прагматиком до мозга костей, и «блуждающие в тумане иллюзий» взгляды супруги не на шутку его раздражали.
        - Аврора! - возмущался он. - Ты только подумай, Лео! Это же девочка, а не крейсер Балтийского флота!
        - Фу, Женя! При чем тут крейсер? Тебе нужно побольше читать. Аврора - это все равно, что Эос![В греческой мифологии богиня утренней зари.]
        - Час от часу не легче! - вздыхал Евгений Николаевич и хватался за сердце. - Ладно! Называй, как хочешь. Дай мне таблетку!
        Он был уже немолодым человеком, утомленным работой, жизненной суетой и нервотрепкой. Леокадия долго не могла родить, лечилась, ездила на курорты и в санатории, и, наконец, ее старания увенчались успехом. У Городецких появился ребенок, - прелестная девочка, пухленькая, румяная и голосистая, как колокольчик. По поводу ее имени и возникли разногласия между супругами. Услышав про Эос, Евгений Николаевич решил, что из двух зол лучше выбрать меньшее. Пусть уж будет Аврора! Мало ли, что еще взбредет в голову жене? Придумает Артемиду…[В греческой мифологии дочь Зевса, богиня охоты.] какую-нибудь или Венеру[В римской мифологии богиня весны и садов, впоследствии почиталась как богиня любви и красоты.] В конце концов, дело не в имени, - было бы счастье!
        Аврора Евгеньевна Городецкая выросла настоящей красавицей. В их старинной квартире на Васильевском острове было много зеркал, и она с удовольствием в них смотрелась. И стоило любоваться! Стройная, гибкая фигурка в сочетании с пышными рыжими волосами, нежной кожей и классическими чертами лица делали ее восхитительно прекрасной. Правда, особенно счастливой Аврора себя назвать не могла.
        Когда ей едва исполнилось восемь лет, отец неожиданно ушел из семьи. Это казалось необъяснимым! Безупречный семьянин и любящий супруг, серьезный, основательный мужчина вдруг увлекся молоденькой продавщицей из универмага, в котором время от времени покупал себе разные мелочи. Кто бы мог подумать! «Безмозглая девчонка»,
«вертихвостка» свела его с ума! Он забыл приличия, забыл свой долг перед тещей, женой и дочерью, и… женился на Люсеньке, которая была очарована его сединами, солидной должностью, умом, элегантным внешним видом, а главное, тем восхищением, которое он ей демонстрировал. Так у Авроры появилась «вторая семья». Она ездила в гости к папе и тете Люсе, и постепенно ей это даже понравилось. Детей у Евгения Николаевича во втором браке не было, и Аврора оставалась его единственной, горячо любимой дочерью, которую он баловал, брал с собой в отпуск на морское побережье Крыма, которой дарил подарки, внимание и заботу. Тетя Люся тоже привязалась к девочке и полюбила ее, как родную.
        Аврора окончила школу, и отец, используя свои связи, помог ей поступить на юридический факультет университета. В Санкт-Петербурге было множество высших учебных заведений, и девушка смогла выбрать одно из лучших. Евгений Николаевич сделал неплохую служебную карьеру. Оборонное предприятие, на котором он работал, перешло на коммерческую деятельность. Дела шли в гору, соответственно выросла и зарплата, так что господин Городецкий мог оплачивать учебу дочери в самом престижном ВУЗе.
        Когда Аврора перешла на второй курс, скоропостижно умерла мама. Сердечный приступ застал ее на остановке троллейбуса, когда она собиралась ехать на работу. Леокадия Петровна возглавляла небольшое швейное производство по изготовлению летней женской одежды. Она не любила шитье, но еще больше она не любила сидеть дома и заниматься хозяйством. Ее мечтательная душа витала в туманных грезах, почти не соприкасаясь с суровой действительностью. Наверное, поэтому уход мужа подействовал на нее, как удар молнии, от которого она так и не оправилась. Авроре казалось, что мама никогда не понимала до конца, что произошло, - она так и не спустилась с небес на грешную землю. И смерть только перенесла ее с одних облаков на другие.
        Конец ноября выдался холодным. Пронизывающий ветер носил по проспектам и площадям застывшего города снежную крупу. Шпили и купола терялись во мгле. С Финского залива несло запахом сосен, соли и рыхлого льда. Аврора дрожала, но не уходила, - только повернулась к ветру спиной. Земля на могилке мамы превратилась в камень, банка с засохшими бордовыми хризантемами перевернулась.
        Аврора с трудом сдерживала слезы, ей казалось, что мама что-то хочет ей сказать. Наверное, обижается, что дочь редко приходит на кладбище. Вот и сегодня это произошло случайно.
        - Я даже цветов не взяла, - с раскаянием думала девушка. - Прости, мама!
        Снежная пыль заметала мраморные плиты памятников, ветер гнул небольшие голые деревца, звенел искусственными венками из крашеной жести. Этот жалкий, убогий пейзаж последнего маминого пристанища привел Аврору в отчаяние, и она зарыдала в голос, уже не сдерживаясь более и не обращая внимания на редких посетителей.
        Елочка, посаженная в голове маминой могилки, подросла; она словно поседела от инея, стояла вся серебряная, как рождественское деревце.
        Авроре захотелось навести порядок, - убрать старые цветы, перевернутую банку. Замерзшие руки не слушались, застывшая ручка кожаной сумочки не гнулась, носовой платок куда-то запропастился… Целую неделю Аврора собиралась прийти сюда, чтобы облегчить душу, поделиться с мамой наболевшим, тем, что тревожило, лишало покоя. Видно, напрасно она надеялась. На сердце легла еще большая тяжесть.
        Девушка не помнила, как вышла из ворот кладбища, села в автобус, медленно оттаивая. Она редко давала волю своим чувствам. Теперь, без мамы, она начала остро ощущать свое одиночество. Папа с тетей Люсей не в счет, у них своя семья, свои интересы. На могилку Леокадии Петровны они не приходили со времени похорон. Скорее всего, это правильно. Живые должны думать о живых! В конце концов, мама сама так говорила, - она терпеть не могла траура, печали и всего, что связано со смертью.
        - Почему мысли о смерти постоянно лезут мне в голову? - недоумевала Аврора.
        Она вспомнила, как мама уговорила ее принять участие в областном конкурсе красоты, и как они обе радовались, когда Аврора выиграла главный приз! Ее портрет в открытом вечернем платье, с лентой через плечо и короной победительницы на голове появился на стене родного университета. Ее поздравляли, засыпали цветами и предложениями, приглашениями в ресторан, театр, на загородные прогулки. Несколько модельных агентств приглашали ее на работу, обещая частичную или даже полную занятость. Но… Аврору это почему-то не прельщало. Она была твердо уверена, что легкий, временный и во многом эфемерный успех в жизни - не для нее. Ей нужно учиться, добиваться настоящего профессионализма, мастерства в своем деле: стать хорошим адвокатом или юрисконсультом, занять прочное, достойное положение в обществе, упорно и настойчиво делать карьеру, стремиться к своей цели. Она видела себя хозяйкой частной юридической фирмы, расположенной в престижной части города, в красивом, добротно и элегантно обставленном офисе. Фирма предоставляет множество самых разных услуг и обладает отличной репутацией, привлекающей солидных
клиентов.
        Аврора видела себя деловой, преуспевающей женщиной и готова была работать на осуществление своей мечты не покладая рук. Она хотела быть сама себе хозяйкой, а не зависеть от разного рода случайностей, милости работодателей или от финансовой поддержки мужчины, - будь то супруг или любовник. Так она решила, глядя на то, что произошло с мамой, когда отец ушел из семьи. Леокадия Петровна из беспечной и романтической женщины превратилась в вечно испуганную, страдающую от нехватки то того, то другого, дерганую и нервную тетку, которую кто-то, независимо от ее воли, ни за что, ни про что лишил обеспеченного и налаженного будущего.
        - Со мной такого никогда не произойдет! - сказала себе юная Аврора.
        Она бы удивилась, зная, насколько проницательной оказалась в этот момент.
        Аврора Городецкая привыкла быть на виду еще со школьной скамьи, - многократная победительница олимпиад, спортивных состязаний, неизменная ведущая школьных вечеров, а теперь студенческих «капустников». Она умело пользовалась своим умом, внешней привлекательностью и милым женским очарованием, - заводила новых друзей, знакомилась с мужчинами, приобретала связи в самых разных кругах. Аврора искала поддержки, где только могла; ей рано пришлось отбросить робость и нерешительность. Темп ее жизни неизменно возрастал. Иногда ей казалось, что она не выдержит, сломается или сойдет с дистанции. Дошло до того, что в перерыве между парами она могла уронить голову на стол и заснуть. Несколько минут такого отдыха помогали мало, усталость накапливалась, разливаясь по всему телу. Но Аврора должна была всегда быть «в форме», всегда «на высоте», поэтому ей пришлось выработать некий механизм, помещенный внутри нее автомат, который то вежливо, то ослепительно улыбался, - в зависимости от сложившихся обстоятельств, - произносил нужные фразы и выполнял соответствующие действия. А она, оцепеневшая от усталости и
напряжения, бессильно наблюдала за его работой.
        Автобус подъехал к остановке.
        - Чуть не проехала! - спохватилась девушка. - Размечталась!
        Она поспешно вскочила и вышла под сыплющийся колкий снежок, зашагала к дому. Ей так не хотелось сейчас никого видеть, ни с кем разговаривать! Ужасно клонило в сон, тяжелые, покрасневшие от слез веки слипались.
        - Приду и лягу спать, - решила Аврора, с наслаждением думая о диване, подушках и шерстяном пледе, которым она накроется, проваливаясь в дремоту.
        - Аврора! Это вы? Как мне повезло!
        Девушка вздрогнула и оглянулась. Возле тротуара притормозила иномарка с затемненными стеклами, из которой выглянул привлекательный мужчина.
        - Садитесь, подвезу! Вам куда?
        - Домой, - машинально ответила девушка, стараясь вспомнить, откуда ее знает водитель иномарки. Кажется… - Саша! - с облегчением воскликнула она, - Вас не узнать! Такой представительный вид, - костюм, галстук.
        Аврора изо всех сил старалась выглядеть веселой и беззаботной. Она уловила запах хороших сигарет из салона, и ей захотелось покурить, выпить чего-нибудь покрепче.
        - У меня сегодня удачный день! - словно прочитал ее мысли Александр. - Давайте посидим вместе, выпьем, поболтаем! Тут недалеко отличный ресторан, - «Гатчина» называется, - бывали?
        Аврора отрицательно покачала головой. В «Гатчине» ей еще бывать не приходилось.
        - Поедем? - настаивал мужчина, предусмотрительно распахивая дверцу.
        Ему давно хотелось провести время с Авророй Городецкой, красивой и неглупой девушкой. Александру безумно нравились рыженькие женщины, причем цвет волос у них должен был быть натуральным, а не крашеным. Ему действительно сегодня везет!
        После минутного колебания девушка села в машину.
        - Уговорили… - вздохнула она.
        Глава 2
        - Давай так и сделаем, - согласилась Люся. - Мне давно хотелось побывать в Карелии.
        Евгений Николаевич задумчиво смотрел в окно. Он долго собирался сказать жене о том, что отпуск они в этом году проведут в зимней Карелии, но все откладывал. Люся любила загорать на горячем песке, купаться в море и есть виноград, запивая его крымскими винами. Она могла отвергнуть его идею, а так не хотелось спорить, доказывать, просить…
        На удивление, ничего этого не понадобилось. Второй брак у господина Городецкого оказался на редкость удачным, несмотря на разницу в возрасте: ему шестьдесят четыре, а ей сорок. Тринадцать лет супружеской жизни пролетели как одно райское мгновение! Неужели, они с Люсей уже так долго вместе?
        - О чем ты думаешь? - спросила жена, ставя на стол горячие пельмени. - За едой думать вредно. Тебе со сметаной или с уксусом?
        - Пожалуй, со сметаной. Что-то желудок ноет…
        Господин Городецкий не понимал, что с ним происходит. Дурное настроение накатило еще вчера, навалилось тупой тяжестью на плечи, свинцом разлилось внутри. Если бы он верил во всякие бредни, которыми увлекалась его первая жена Леокадия, ныне покойная, то решил бы, что его одолевают плохие предчувствия.
        - Ты почему не ешь? - заволновалась Люся. - И бледный какой-то… На работе все в порядке?
        Она обожала готовить и получала от этого процесса настоящее удовольствие. Еда у нее получалась отменно вкусная, а супруг никогда не страдал отсутствием аппетита. Когда они поженились, Женя был худощавым, подтянутым мужчиной. Теперь же он раздобрел, отпустил солидное брюшко, - словом, стал выглядеть как преуспевающий, довольный жизнью человек.
        Евгений Николаевич принялся за пельмени, но они, что называется, не лезли в горло. Он отложил вилку и провел рукой по лицу. Лоб покрылся холодной испариной, в груди образовалась неприятная пустота.
        Звонок телефона показался ему громом небесным.
        - Руки дрожат, - отметил он, беря трубку. - Что это со мной?
        Супруга с ужасом наблюдала, как краски жизни покидали его лицо. Евгений Николаевич отвечал односложно, - «да», «нет», «понял», - и с каждым словом становился все бледнее и бледнее.
        - Что случилось? - спросила Люся, когда разговор закончился. - На тебе лица нет.
        - Аврора… - одними губами вымолвил Евгений Николаевич.
        - Что?
        - Умерла.
        Милицию вызвала соседка Городецких, Варвара. Она дружила с Леокадией Петровной, а после ее смерти опекала Аврору, которая осталась в квартире одна. Каждое утро Варвара приходила поинтересоваться, как идут дела, не нужно ли чего.
        После похорон девушка не согласилась ехать к отцу и осталась дома. Варвара помогала готовить еду на поминки, потом убирать и мыть посуду, приходила к ней ночевать, развлекала и утешала, как могла. Она показала Авроре, как пользоваться стиральной машиной, иногда делала для нее кое-какие покупки. Постепенно они подружились и вечерами пили вместе чай, болтали. Варвара заполнила ту пустоту в жизни девушки, которая образовалась после смерти матери.
        Придя, как обычно, утром, соседка обнаружила, что дверь квартиры Городецких приоткрыта. Она все-таки позвонила, но никакой реакции не последовало. Варвара заглянула в щелку и позвала хозяйку.
        - Аврора! Ты спишь, что ли?
        Молчание было ей ответом.
        - Странно, - решила соседка. - Может, торопилась в университет, убежала, да и забыла дверь запереть?
        Такое предположение не выдерживало никакой критики. Аврора была девушкой собранной, внимательной и очень ответственной. Во всяком случае, молоко у нее не сбегало, блины не подгорали, утюг она включенным тоже не оставляла, а уж чтобы забыть закрыть квартиру… Не похоже это на нее! Может, что-то случилось? С сердцем плохо стало, или в ванной угорела? Надо посмотреть.
        Варвара поколебалась, глубоко вздохнула и толкнула дверь. В коридоре было полутемно, пахло кожей, шерстью и соломкой, которая стояла в напольной вазе. На коврике валялся шарфик Авроры, как будто она, собираясь впопыхах, не заметила, что он слетел с ее шеи. Эта деталь насторожила Варвару…
        - Я сразу испугалась! - рассказывала она приехавшим милиционерам. - Пошла дальше. Гляжу, в кухне никого, в гостиной тоже пусто. А вот в спальне…
        Она заплакала, шмыгая носом.
        - Что вы увидели в спальне? - терпеливо расспрашивал милиционер.
        Он расположился со своими бумагами на кухне, пока остальные производили необходимые действия в квартире Авроры Городецкой, которая была найдена мертвой в своей собственной постели.
        - У-увидела, что она…лежит…и не дышит. Вокруг вещи разбросаны…
        - Что-нибудь пропало?
        - Вроде нет. Я точно не могу сказать.
        Картина происшедшего ничем не напоминала ограбление. Ни в шкафах, ни в серванте, ни в ящиках комода никто не рылся. Все было в порядке, даже сумочка Авроры, которая валялась у самой двери в спальню, была закрыта. Кошелек с деньгами находился в ней в целости и сохранности, лежал в боковом отделении, вместе с косметичкой и сигаретами. Еще одна, вполне приличная сумма денег, обнаружилась в прикроватной тумбочке и тоже была целехонька. В шкафу висел норковый жакет, на полке стояла вазочка с золотыми украшениями. Похоже, действительно ничего не пропало.
        Мертвая девушка была раздета, причем вещи с нее аккуратно снимали, или она сама раздевалась… Отчего-то они валялись на полу. Непонятно! Кровать вся помята, как после ночи любви. На трупе никаких видимых повреждений…
        Картина странная, но очень знакомая. Артем Пономарев, который писал протокол со слов Варвары, мучительно пытался вспомнить, где он слышал нечто подобное? Кажется, давний знакомый, капитан милиции, с которым они случайно встретились, зашли в кафе, - посидеть, выпить по рюмочке, - рассказал ему… Ну да! Точно! Так и было! Этот капитан рассказал об убийстве молодой артистки музыкального театра. Она так же была найдена мертвой и раздетой в своей квартире, в спальне. Причем, кроме маленького красного пятнышка на виске…
        Артем вскочил и бросился в спальню. Девушка все еще лежала там.
        - Какая красивая, - подумал он.
        Наклонившись над трупом, Артем увидел на левом виске едва заметную точку, как от укола то ли спицей, то ли толстой иглой.
        - Черт!
        Только теперь он обратил внимание на легкие ссадины на внутренней стороне бедер трупа. Ту артистку изнасиловали, когда она была уже мертвой. Артем не сомневался, что с Авророй Городецкой произошло то же самое.
        В квартире не оказалось ни писем, ни записных книжек.
        - Она все уничтожила, после смерти Леокадии Петровны, - объяснила Варвара. - Хотела начать новую жизнь, в которой ничто не напоминало бы ей о прошлом.
        Одна записная книжка все-таки нашлась, в сумочке Авроры. Там было много телефонов и несколько адресов.
        Артем позвонил отцу девушки и сообщил страшную новость. К виду смерти он привык, а вот к человеческому горю никак привыкнуть не мог. Захотелось выпить. Господи! Как, должно быть, ужасно вырастить такую красивую дочь и лишиться ее, да еще таким образом! Мертвая девушка поразила его тонкими чертами лица, нежной кожей, точеным телом и пышной копной рыжих волос.
        - Вы ничего не трогали? - продолжал расспрашивать Пономарев заплаканную Варвару.
        - Нет! Как можно? Я ведь понимаю… И потом, мне очень страшно стало!
        - А листок со стихотворением где лежал?
        - Там…у нее на груди… Кошмар какой! - всхлипывала соседка, сморкаясь в большой носовой платок.
        На груди у трупа оперативники обнаружили листок из обыкновенной школьной тетрадки в клеточку, на котором печатными буквами шариковой ручкой было написано короткое стихотворение:
        «О, дева юная, пленяя красотою
        Среди подруг ты розою цвела,
        Но только Смерть заботливой рукою
        Тебе черты богини придала…»
        - Чей это почерк? - спросил Артем, не надеясь на успех.
        - Не знаю… Буквы-то печатные!
        Действительно! Зачем он спрашивает? Ясно ведь, какой будет ответ. Но…порядок есть порядок. Стихотворение красивое, хоть и мрачное.
        - Интересный слог, - задумчиво произнесла Варвара.
        - Что?
        - Слог, говорю, интересный! - повторила женщина. - Старинный слог. Так Пушкин мог бы написать, или Баратынский. В общем, поэт прошлого века.
        - Да?
        Артем не был знатоком поэзии ни прошлого века, ни нынешнего. А жаль! Ну, это дело поправимое. Можно обратиться к экспертам, они дадут необходимые разъяснения.
        Он еще долго расспрашивал Варвару, уточнял разные детали, выяснял круг знакомых Авроры, который оказался весьма обширным. Сокурсники, преподаватели, поклонники, спонсоры конкурса красоты, фотографы, модельные агентства…словом, непочатый край работы! Попробуй, выуди в этом океане случайных связей и посторонних лиц нужную рыбку! Однако, делать нечего, придется ходить, расспрашивать, ездить по огромному городу из конца в конец, - унылые оперативные будни.
        Когда приехал Евгений Николаевич Городецкий, Артем порядком утомился. Вид убитого горем родителя произвел на него удручающее впечатление.
        - Как вас зовут? - спросил отец девушки, когда ее тело увезли.
        - Моя фамилия Пономарев, - ответил Артем, пряча глаза.
        Невыносимо было смотреть на сухой, лихорадочный взгляд Городецкого, его белое лицо и трясущиеся губы. И что он мог сказать этому в один миг постаревшему человеку? Что «все пройдет»? Что «время сгладит боль утраты»?
        - Как этот…человек попал в квартиру? - спросил Евгений Николаевич. - Аврора никогда не открывала дверь незнакомым людям, особенно мужчинам. Так мать ее с детства приучила.
        Артем пожал плечами. Следов взлома на замке не обнаружено, он был открыт ключом.
        - Вы хотите сказать…
        - Я не знаю, - просто ответил Пономарев. - Будем выяснять.
        - Да…конечно.
        Видно было, что Городецкий не испытывает энтузиазма по отношению к расследованию. Скорее всего, дело прикроют, - очередное нераскрытое убийство.
        - Я не верю, что убийцу найдут, - тихо сказал Евгений Николаевич, опускаясь на стул. - Что-то нехорошо мне… Сердце.
        - Может, воды?
        Городецкий отрицательно покачал головой.
        - Лучше водки. Но это потом. У меня к вам дело, молодой человек.
        - Я слушаю.
        Пономарев насторожился. Он не приветствовал «задушевные беседы» с родственниками потерпевших.
        - А вы верите, что убийцу найдут? - уставившись на Артема потухшими глазами, спросил отец девушки. В его голосе звучало глухое, безнадежное отчаяние.
        Оперативник промолчал. Он вспомнил об убитой артистке оперетты. Не похоже, чтобы это дело успешно продвигалось. Надо бы навести справки.
        - Видите, молодой человек…вам нечего сказать. - Городецкий тяжело вздохнул. - Мне было уже сорок три года, когда родилась Аврора. У нас с женой много лет не было детей. Она моя единственная дочь! Вы ее видели? Видели? Настоящая красавица… Я надеялся, что она выйдет замуж! Что я буду любоваться ею, - в белом платье и фате она была бы прекрасна. Я ждал бы внуков… А теперь все кончено! Не только для нее, но и для меня. Слава Богу, Леокадия не дожила до этого ужаса! - он помолчал, сдерживая готовые прорваться наружу рыдания. - Я хочу, чтобы убийца был наказан. Найдите его!
        - Мы будем работать…
        - Вы не поняли! - перебил Артема отец Авроры. - Я хочу, чтобы вы нашли его. Займитесь этим лично. Я знаю цену подобной услуги и готов заплатить. Ищите, молодой человек! Неважно, сколько это будет продолжаться, год или больше. Я уже немолод, поэтому буду платить вам наперед. Чтобы в случае моей смерти вы могли продолжать свои поиски. Пусть все потеряют надежду и прекратят расследование, но только не вы! Обещаете?
        - Ну…
        - Вам что, не нужны деньги?
        - Дело не в деньгах.
        - Тогда в чем? Должна же у вас быть какая-то профессиональная гордость, молодой человек?! Убийцы спокойно разгуливают на свободе, а вы чувствуете себя, как ни в чем не бывало? И вас не мучает совесть? Я понимаю, что за вашу работу платят ничтожно мало. Это несправедливо. Но я вам предлагаю достойную плату за то, чтобы вы выполнили свой долг. Почему вы отказываетесь?
        Артем молчал, а Городецкий ждал, нервно кусая губы.
        - Вы согласны?
        - Результаты частного расследования не могут служить доказательством в суде, - наконец, ответил Пономарев.
        Ему было жаль отца убитой девушки.
        - Это не должно вас волновать! - горячо возразил Евгений Николаевич. - Я от вас этого и не требую. Найдите убийцу! Остальное - мои проблемы! Вот, возьмите… - Он протянул Артему несколько стодолларовых купюр. - Это аванс.
        - И ты согласился? - удивилась Соня, когда они вечером того же дня пили чай на кухне.
        - Если бы ты его видела…
        Артем встречался с Соней уже почти год. Они познакомились в парке. Выпавший снег превратил деревья в белые кружева. Сонин пудель отвязался и бешено носился по прозрачным от холода аллеям, не реагируя на призывы хозяйки. Капитан Пономарев помог поймать «взбесившегося» пса.
        - Это он от восторга! - смущенно объясняла девушка в сбившейся набок вязаной шапочке. - На него первый снег всегда так действует. Он просто ошалел от удовольствия! Правда, Филя?
        Филя подпрыгивал и вилял хвостом, норовя сорваться с поводка.
        - Держите крепче! - засмеялся Артем.

«Дама с собачкой» ему очень понравилась. Романтическая встреча, о которой мечтал с юношеских лет, не признаваясь в этом даже самому себе.
        - О чем задумался? - хихикнула Соня. - Шерлок Холмс! А что? Частный сыск - это здорово! Очень интересно!
        Артем допил чай и засобирался домой. Он очень устал…
        - Закрывай как следует дверь и никого не впускай! - неожиданно вырвалось у Артема, когда он прощался с Соней.
        Перед глазами возникла картина - молодое мертвое тело, бескровные губы, рыжие локоны…дурацкий тетрадный листок со стихами…
        По дороге домой он думал о том, что Соня живет в коммуналке совершенно одна, - всех жильцов уже выселили. Осталась только подслеповатая и глухая старуха на втором этаже да бомжи, поселившиеся в одной из пустых квартир. Впервые Артему стало не по себе. Он представил, как по темным заснеженным улицам бродит убийца, выискивая очередную жертву… Интересно, по каким признакам он их выбирает?
        То, что артистку оперетты и Аврору Городецкую убил один и тот же человек, у Артема не вызывало никаких сомнений. У него было чутье, которое присуще хорошему профессионалу. И это чутье подсказывало - в городе появился серийный убийца. Странный тип. Он не подкарауливал женщин в подъездах и темных закоулках, которых в Санкт-Петербурге хоть отбавляй, не нападал на них в лифтах, не вывозил в лес. Он расправлялся с ними в их собственных квартирах. Он не душил, не резал, не кромсал женские тела, - он убивал очень аккуратно, стараясь нанести как можно меньший урон их красоте. Потом занимался с ними любовью - с мертвыми! Оставлял на трупе листок со стихами, как эпитафию…[Надгробная надпись, особенно стихотворная.] Черт знает, что!
        Интересно, на трупе актрисы тоже был листок со стихами?
        Придя в свою холостяцкую однокомнатную квартиру на окраине города, Артем Пономарев принял душ и улегся спать, но сон не шел. Он перебирал в уме подробности убийства Авроры Городецкой. Никакой зацепки…кроме стихов.
        Под утро ему удалось, наконец, уснуть. Будильник прозвонил, как только он закрыл глаза. Во всяком случае, Артему так показалось. Он уже почти оделся, когда вспомнил, что сегодня суббота. Выходной! Какое счастье…
        - Позвоню Кузнецову, - решил сыщик, переодеваясь и снова занимая горизонтальное положение на диване. - Узнаю про стихи.
        - Алло…
        - Виталик, привет! Это Пономарев.
        - Боже! Ты знаешь, что сегодня суббота? Выспаться за всю неделю можно или нет?
        - Конечно, можно! - извиняющимся тоном произнес Артем. - Вот только скажешь мне одну вещь, и я оставлю тебя в покое.
        - Ты негодяй, - простонал Виталий. - Ну ладно, спрашивай. Что тебе надо?
        - Убийство артистки помнишь?
        - Вероники Лебедевой? Ясно, помню! А что? Слушай, почему тебя это интересует? Это ж не твой район?!
        - Ничего необычного не заметил? - спросил Пономарев, не обращая внимания на недовольство приятеля.
        - Необычного?..
        Виталик Кузнецов плохо соображал спросонья.
        - Ну, стихов не было?
        - Стихо-о-ов? - удивился Кузнецов. - А ты откуда знаешь?
        - Так были стихи?
        - Были! Поразительно…жуткие стихи. Мне это показалось самым странным.
        - Прочитать можешь?
        - Стихи?
        - Слушай! Проснись ты, наконец! - рассердился Артем. - Можешь прочитать эти стихи? Ну, помнишь ты их, или нет?
        - Подожди… - Кузнецов окончательно проснулся. - Помнить не помню, но прочитать могу. Я их в блокнот переписал. Сейчас… Ты слушаешь?
        - Да, да… читай!
        Артем сгорал от нетерпения. Неужели, стихи те же самые?
        - «Твой голос бросил вызов переливам арфы,
        Твой гибкий стан дрожит, бушует в жилах кровь…
        Но предсказали Смерть изменчивые карты -
        Разлука прочь бежит, да здравствует любовь!»
        - Черт!
        - Тебе не нравится? По-моему, неплохо! Поэт-убийца! Что-то новое в истории криминалистики. Не находишь?
        - Ты уверен, что это те самые стихи?
        - У тебя случайно, не похмелье? - возмутился Виталик. - Я других давно не читал.
        - Ладно, спасибо. Пока!
        Кузнецов зачем-то посмотрел на телефонную трубку, хмыкнул недовольно и улегся досматривать утренний сон. Артем же совершенно вышел из сонного состояния.

«Предсказали Смерть изменчивые карты…» Эта фраза запала ему в голову. Вдруг, она приблизит его к разгадке тайны личности убийцы?
        Глава 3
        - Изабелла Юрьевна! - плаксиво-раздраженным голосом возмущался сосед. - Опять вы своего кота выпустили! Ну сколько же можно? Я ведь вас просил!
        - Да что вы меня просили? Что? - закричала вызывающе яркая, красивая блондинка, которая как раз открывала ключом дверь своей квартиры. - Не могу же я животное мучить! Вы живодер, господин Фаворин! А еще музыкант, называется! Человек искусства! У вас душа должна быть мягкая и сердце доброе…
        - Как вы не понимаете! - воздевал руки к потолку Егор Фаворин. - Вы же мне породу портите! Чистоту крови разбавляете, извините, помойными генами!
        - Что вы говорите?! - взвизгнула блондинка, бросаясь в угол просторной лестничной клетки и хватая на руки большого полосатого кота, который сверкал желтыми глазками так же возмущенно, как и его хозяйка. - Пойдем домой, Яшенька! Этот ужасный человек ненавидит животных! Он на них только наживается, потому что сам себе не может заработать на хлеб с маслом!
        Изабелла Юрьевна вместе с котом скрылась за дверями своей квартиры, громко ими хлопнув.
        Оставшийся на площадке господин Фаворин ловил ртом воздух, как выброшенный на берег карась. Черт бы побрал эту Буланину! Мало того, что ее кот постоянно отправляет свои надобности на половичке у квартиры Егора, так она еще и оскорбляет его, называет «никчемой» и «трубадуром». Необразованная, невежественная женщина! Это все от недостатка воспитания. Слово «трубадур» в ее устах имеет совершенно иной смысл, - она имеет ввиду, что «дурак дует в трубу». А на самом деле, трубадуры, - это провансальские[Выходцы из Прованса, провинции на Юго-Востоке Франции.] поэты и певцы. Их изысканная лирика воспевала рыцарскую куртуазную[Утонченно-вежливая, учтивая, любезная.] любовь, утонченные радости жизни. Эта вульгарная, грубая Изабелла не имеет понятия ни о чем подобном!
        Все эти мысли Егор громко высказывал вслух у закрытых дверей госпожи Буланиной, пока ему не надоело. Плюнув напоследок в тот самый угол, где любил сидеть полосатый Яшка-буксир, как называли кота жильцы дома, господин Фаворин с гордо поднятой головой удалился.
        Конфликт между Егором и Изабеллой Юрьевной забавлял жителей двухэтажного старинного петербургского дома уже около трех лет. Небольшой особняк когда-то принадлежал дворянской семье, потом был выкуплен богатым мануфактурщиком Евсеевым, который был меценатом, подражая Савве Мамонтову.[Русский промышленник и меценат (1841-1918), из купцов, основал Московскую частную русскую оперу.] и братьям Третьяковым[Русский купеческий род. Наиболее известны братья: Павел Михайлович (1832-98), собирал произведения русского реалистического искусства, основал Третьяковскую галерею и Сергей Михайлович (1834-92), собиратель западно-европейской живописи, свое собрание завещал в дар Москве.] Новоявленный буржуа подарил дом театру, куда любил ходить «развлекать душу» после деловых переговоров и обильных возлияний. С тех пор дом неоднократно перестраивался внутри, сначала на деньги Евсеева, а после революции его опекало министерство культуры. Таким образом, особнячок разделили на семь квартир, - четыре на первом этаже и три на втором. Квартиры принадлежали семьям актеров и музыкантов. В некоторых сменились уже несколько
поколений.
        Вследствие капитального ремонта в доме получился большой подъезд, посередине которого вела наверх широкая лестница с коваными перилами, которая на уровне второго этажа расходилась на две стороны. Справа располагалась огромная квартира, в которой проживал бывший театральный режиссер и писатель, одинокий старик по фамилии Альшванг. Слева были две квартиры, одну из которых снимали студенты-арабы, а во второй проживала пожилая актриса Берта Михайловна Эдер со своим сыном Николаем.
        Изабелле Юрьевне Буланиной, - женщине, весьма далекой не только от театра, но и вообще от какой-либо культуры, - квартира на первом этаже досталась от тетки. Рядом с ней, через стену, жили добропорядочные супруги Авдеевы, без детей. Владимир Петрович Авдеев работал инженером в ЖЭКе, благодаря чему жильцы дома никогда не испытывали трудностей ни с отоплением, ни с ремонтом труб, ни с прочими проблемами коммунального хозяйства.
        Господин Фаворин занимал квартиру напротив Изабеллы Юрьевны. Он вел холостяцкий образ жизни, а работал в театре оперетты, - играл в оркестре на тромбоне. Так что Изабелла Юрьевна все-таки имела кое-какие основания называть его «трубадуром». Они беспрерывно скандалили, немало забавляя этим всех жильцов дома. Основной причиной раздора были коты.
        Дело в том, что Егор Фаворин имел определенные запросы, - любил выпить, вкусно поесть, хорошо одеться, - на удовлетворение которых катастрофически не хватало денег. Поэтому музыкант постоянно был озабочен пополнением своего бюджета. Время от времени он брал учеников, и тогда от пронзительных и часто фальшивых звуков тромбона можно было затыкать уши. Соседи роптали, но вслух своего недовольства не высказывали. В Санкт-Петербурге, тем более среди интеллигентных людей, громкие выяснения отношений были не приняты и считались дурным тоном. Госпожа Буланина к интеллигенции себя не причисляла, не страдала никакими комплексами и не придавала значения суждениям морали. Она выражала свое возмущение открыто и бурно, приводя этим в ужас не только самого музыканта, но и всех окружающих.
        У Егора Фаворина была еще «страшная тайна», которую он тщательно скрывал. Ему приходилось подрабатывать, играя на похоронах! Вот до чего может довести творческого человека суровая действительность! Он терялся в догадках, как вездесущей Изабелле удалось об этом пронюхать? Вот «повезло» с соседкой! Музыкант предпринимал все возможные меры безопасности, - старался выскользнуть из дома незамеченным, переодевался, надвигал шляпу и поднимал воротник, даже принес из театра пару париков, - но все его усилия оказались тщетными. Скорее всего, Егора выдали клиенты, которые могли разыскивать его, желая пригласить на «отправление ритуала».
        В конце концов, какая разница? Главное, - проклятая блондинка растрезвонила об этом по всему дому! Господин Фаворин не знал, куда деваться от позора. О, как он ненавидел Изабеллу Юрьевну! Ничего удивительного, что Отелло задушил свою светловолосую Дездемону. И ничего страшного! Еще и прославился! Весь мир читает, смотрит, слушает и рукоплещет! Егор вполне понимал и разделял законный гнев знаменитого мавра. Он бы и сам с удовольствием последовал его примеру, если бы не уголовный кодекс! Все-таки, насколько раньше было проще жить…
        Нелюбовь к женщинам объясняла, почему господин Фаворин до сих пор не женился и не собирался совершать этого рокового шага. Сколько мужчин пострадали от женского коварства. И каких! Женщины могут отравить существование кому угодно, и для этого им даже не надо быть законными супругами. Достаточно просто находиться поблизости. Вот Изабелла! Спасу от нее нет! Чего она к нему пристала?!
        Но и это было еще не все. Третьим источником дохода незадачливого музыканта служили…коты! Егор держал пару чудных чистокровных голубых «персов», - кота и кошку, которые периодически приносили трех-четырех котят. Этих персидских котят господин Фаворин продавал за небольшие деньги, и у него всегда заказывали наперед. Все было бы прекрасно, но Изабелла Юрьевна, - ему назло! - подобрала на улице отвратительного полосатого кота, настоящего, матерого помоечника, которого поселила у себя в квартире и назвала Яшей. Ей, видите ли, стало «жалко несчастное животное», которое жестокие люди бросили на произвол судьбы! Нашлась гуманистка! Мало того, что этот кот постоянно гадил на половичок у дверей Егора, он еще и портил кошачью породу! Непонятно, чем он привлекал персидскую кошку, но она рвалась к нему «телом и душой». Стоило музыканту не уследить, как киска выскакивала за дверь, Яшка несся за ней, и поймать их обоих не представлялось возможным. После подобного «загула» Диана, - как звали персидскую красавицу, - приносила полосатый приплод.
        - Куда прикажете девать этих «матросов»? - хватаясь за голову, вопил господин Фаворин, проклиная все на свете. - Топить? Но я не могу! Я не душегуб какой-нибудь! Я музыкант! У меня нервы!
        Он складывал полосатых котят в коробочку и ставил у квартиры ненавистной соседки.
        - Ваше отродье, вы и воспитывайте! - кричал он ей через дверь. - Будете знать, как распускать своего Яшку!
        - Вы бы лучше следили за своей Дианой! - парировала госпожа Буланина. - Бедному котику проходу от нее нет! Совсем замучила бедняжку! Посмотрите, какой он худой стал, - кожа да кости! Видно, ваш персидский кавалер импотентом оказался, раз кошечка бегает за моим Яшей! Купите ему возбуждающее средство!
        Ну, что на такое скажешь? Дура баба, и кот у нее дурак!
        - Тьфу на вас! - восклицал напоследок Егор и закрывался в своей квартире.
        Как эта женщина его «достала»!
        Котята оставались на лестничной площадке и душераздирающе пищали. Соседка со второго этажа, Берта Михайловна, у которой было чувствительное сердце, не могла этого вынести. Она спускалась и забирала коробочку с котятами к себе домой. Когда они подрастали, старушка пыталась их раздавать своим знакомым, но желающих приобрести беспородных полосатиков было мало. Она убеждала людей, что коты - исключительно целебные животные, которые приносят огромную пользу, особенно при радикулите, ревматизме и остеохондрозе. Но, несмотря на агитацию, полосатых котят никто не брал, и Берта Михайловна была вынуждена продолжать их кормить. Они спали у нее в кровати, а некоторых она носила на шее, наподобие «лечебного воротника».
        Соседям все это не нравилось. Если даже закрыть глаза на периодически повторяющиеся скандалы и перепалки между блондинкой Изабеллой и Егором Фавориным, то все равно коты доставляли массу неудобств. Во-первых, Берта Михайловна выпускала их погулять, и они громко мяукали под окнами, особенно по ночам. Во-вторых, в подъезде стоял отвратительный кошачий запах. У старика Альшванга была астма, и он возмущался, что кошачья шерсть носится в воздухе и «совершенно нечем дышать».
        Но самое страшное, что подрастающие коты представляли опасность для чистоты персидской породы. Если от одного Яшки столько хлопот, то что будет, когда… Этого Егор просто не мог себе представить. Он долго не решался на злое дело, мучился, не спал ночами, но в конце концов пришлось принять жесткие меры. А что было делать?
        Словом, Фаворин был вынужден угостить полосатых котов отравленной пищей. Да, вот так, банально - взял и отравил. Естественно, не всех… Полосатые ряды значительно поредели, чему жильцы втайне обрадовались. Кроме старой актрисы и госпожи Буланиной. Николай, сын Берты Михайловны, закапывал во дворе дохлых котов, а у его матери едва не случился инфаркт. Так Егор приобрел в лице старой актрисы еще одного злейшего врага.
        - Живодер паршивый! - орала Изабелла Юрьевна, прижимая к пышной груди полосатого Яшку, которому чудом удалось уцелеть. - Скупердяй! Ничтожество! Ничего лучшего не смог придумать, как извести ни в чем не повинных животных! Вы потому на похоронах и промышляете, мистер убийца, что только мертвецы могут слушать вашу музыку! Им уже терять нечего! А нам от вашей трубы хоть из дому беги!
        - Замолчите! - шипел Фаворин, брызгая слюной. - Иначе я за себя не ручаюсь!
        - Что, и меня отравите? Вы слышали? - призывала соседей в свидетели хозяйка полосатого кота. - Он мне угрожает! Прошу запомнить! Если со мной что-нибудь случится…
        Это было слишком. Егор схватил футляр с тромбоном и убежал в театр. Он бы с удовольствием остался ночевать у приятеля, если бы не «персы». Кто будет их кормить, заботиться?
        Через стену от Фаворина, с правой стороны располагалась квартира Дины Лазаревны Чиляевой, колоритной дамы лет тридцати, похожей на цыганку. Она единственная не принимала участия в разборках по поводу кошачьей породы, запахов, шерсти и убиенных потомков Яшки-буксира. Она вообще держалась особняком, ни с кем из соседей не сплетничала, ни у кого не одалживала денег, соли и спичек, ни к кому не ходила в гости и к себе никого не приглашала.
        - Красивая и загадочная женщина! - говорил старик Альшванг Берте Михайловне. - Одинокая, самостоятельная. Я таких уважаю.
        Дина Лазаревна действительно была цыганской дочерью. Ее мама, - непутевая, легкомысленная кокетка, - не удосужилась получить никакого образования. Едва закончив среднюю школу, она спуталась с гитаристом из цыганского ансамбля и уехала с ним в Астрахань, откуда скоро вернулась, несолоно хлебавши. Цыган оказался чересчур темпераментным и вспыльчивым, бешено ревновал и однажды даже побил свою возлюбленную. Этого оказалось достаточно, чтобы Раечка Чиляева собрала чемодан и вернулась домой, в Ленинград. Астрахань произвела на нее удручающее впечатление.
        - Боже мой, мама! - восклицала она, закатывая глаза. - Какая там жара! Сколько там комаров! Ужас! А на завтрак, обед и ужин - одно и то же: рыба, рыба и рыба! Я теперь год не смогу смотреть на рыбу и помидоры!
        Через семь месяцев у нее родилась смуглая, толстенькая, очаровательная девочка, которую назвали Динара, в память о цыганской крови.
        Особой нужды в деньгах Чиляевы не испытывали. Бабушка Дины, вдова, пережившая блокаду, твердо усвоила: достаток и изобилие - прежде всего. Это в жизни самое важное, и именно этому нужно уделять львиную долю внимания и усилий. Чем она и занималась. Вдова работала завпроизводством в ресторане «Балтийский», носила домой продукты, кое-чем приторговывала, и на работе тоже не терялась. В условиях повального дефицита на все, что угодно, она смогла обеспечить себе, дочери и внучке сытое и благополучное существование. Раечку она устроила в тот же ресторан официанткой, и той одних только «чаевых» хватало на наряды, духи и парикмахерские услуги.
        В том же ресторане Раечка познакомилась со своим будущим мужем, директором ювелирной мастерской, видным и предприимчивым мужчиной. Он был немного старше ее и хорошо уравновешивал своим спокойствием и рассудительностью взбалмошный характер невесты. Через полгода в банкетном зале «Балтийского» сыграли пышную свадьбу, и вдова подарила молодым путевку на морское побережье Кавказа.
        Дина, тем временем, росла, ходила в садик, потом в школу, и к шестнадцати годам расцвела, превратившись в стройную черноволосую девушку с огромными горячими глазами, густыми бровями, длинными ресницами и нежнейшим румянцем на полных щеках. Нелюбовь к учебе она унаследовала от матери вместе с легким характером и склонностью к всевозможным развлечениям. Вместо того, чтобы заниматься уроками, она гуляла, посещала вечеринку за вечеринкой и совершенно не задумывалась о будущем, которое представлялось ей чем-то вроде волшебной череды удовольствий.
        Раечка сменила фамилию Чиляева на Ратцель, пополнела, приобрела дородность и стать, остепенилась и вместе с мужем посвятила себя зарабатыванию денег и приобретению различных ценных вещей. Сначала она работала приемщицей в ювелирной мастерской, потом, когда возможности возросли, стала продавать золотые украшения друзьям и хорошим знакомым. Этот теневой бизнес постепенно разрастался, клиентура увеличивалась, а доходы исчислялись солидными суммами.
        Супруги Ратцель стали подумывать о выезде за рубеж. Задача казалась нелегкой, но тут грянули перемены в экономике и политике, появились кооперативы, на смену которым пришел частный бизнес, Ленинград переименовали в Санкт-Петербург, и заграничное гражданство перестало быть недосягаемой мечтой.
        Когда Дина выпорхнула из стен средней школы, имея в аттестате подавляющее большинство троек, разбавленное парой четверок по физкультуре и пению, мама с отчимом решили приобщить девочку к семейному делу. Поскольку Дина одинаково плохо знала все школьные предметы, особых колебаний и раздумий, куда поступать, не было. Отчим предложил пединститут, где у него старый друг работал ректором, договорился, проплатил названную сумму, и девушка начала посещать аудитории, изнывая от скуки и необходимости что-то учить. Когда мама предложила ей продать подругам несколько изящных золотых цепочек по более низкой цене, чем в магазине, Дина с радостью согласилась. Во-первых, это гораздо интереснее, чем зубрить какую-то абракадабру; во-вторых, - у нее появятся самостоятельно заработанные деньги на мелкие расходы. Бабуля состарилась и уже не могла обеспечивать любимую внучку всем, что та пожелает, а просить у мамы и отчима Динаре не нравилось. Они хоть и давали, но с таким видом, как будто у них вынимают из кошелька последний рубль.
        Участие в семейном бизнесе, который из теневого плавно перешел на легальное положение, приносило Дине приличный доход. Супруги Ратцель зарегистрировали свою фирму под названием «Золотой павлин» и собирались расширять дело, когда из Израиля пришел долгожданный вызов. Наконец-то, откликнулся дядя отчима, Иосиф Львович Ратцель, который приглашал племянника с женой сначала в гости, а в перспективе на постоянное место жительства.
        - Я уже стар и одинок, - писал дядя неверной, дрожащей рукой, - Мне некому будет сказать теплые слова на прощание и закрыть глаза. Супруга моя, Зоя Моисеевна, умерла два года назад, а детей нам Бог не дал. Поэтому, дорогой племянник, приезжай, как можно скорее. Я передам тебе дела и все, что останется от моих трудов на этой земле. А вы с женой скрасите мои последние дни рассказами о России, о Санкт-Петербурге, который навсегда остался моей первой любовью. Есть ли еще в мире такой прекрасный, загадочный и поэтический город?..
        Супруги Ратцель прочитали письмо, посоветовались, все обдумали и решили съездить, познакомиться с дядей и его наследством, прежде чем соглашаться на переезд. Дядин дом, счет в банке и несколько мелких фирм произвели на Раечку и ее мужа хорошее впечатление. К тому же, старик оказался добрым, покладистым и действительно одиноким. Он страдал тяжелой болезнью сердца и мог, по словам врачей, умереть в любую минуту.
        Вернувшись домой, они собрали семейный совет. Престарелая бабуля ехать в Израиль наотрез отказалась.
        - Здесь я родилась, здесь и умру, - заявила она. - Мне чужие стены на старости лет не нужны! Да и в земле чужой лежать не хочу! Так что вы поезжайте, устраивайте свою жизнь, а мы с Диночкой пока останемся. А когда меня похороните, делайте, что хотите. Пусть тогда девочка сама решает, ехать ей на чужбину или нет. Как ее судьба сложится, никто не знает.
        На том и порешили. Раечка с мужем уехали, а Дина с бабушкой остались. Фирму
«Золотой павлин» продали, часть денег перевели на дядин счет, а на остальные купили Дине квартиру в театральном доме. Цена на недвижимость в центре города неуклонно поднималась, а девочка должна приучаться к самостоятельности. В обязанности Дины входило закончить учебу, присматривать за бабулей, которая жила неподалеку, на соседней улице, и, если будет желание, попробовать себя в каком-нибудь деле, присмотреться, выбрать занятие по душе. Главное в жизни - твердо стоять на своих собственных ногах, чтобы ни от кого не зависеть, никому в рот не смотреть и ни на чей кошелек не рассчитывать. В этом все были единодушны, - и мама, и отчим, и бабушка. Жизнь - мастерица преподносить разные сюрпризы, и чтобы чувствовать себя в ней спокойно и надежно, необходимо уметь создавать финансовое благополучие. С деньгами половина людских проблем исчезает сразу, а оставшаяся половина решается быстро и без осложнений.
        Так Дина Лазаревна Чиляева семь лет назад стала владелицей квартиры на первом этаже старинного дома, напротив супругов Авдеевых и через стенку с Егором Фавориным.
        В скандалах она не участвовала, и судьба полосатых котов ее не трогала. Немного раздражали звуки тромбона, но не так, чтобы терять из-за этого спокойствие и выяснять отношения. У Дины Лазаревны были совершенно другие интересы.
        Глава 4
        Тихая морозная ночь не хотела покидать Санкт-Петербург. Она лежала темно-лиловыми пластами на пустынных проспектах, аллеях и площадях, курилась розоватым туманом над покрытой льдом Невой. Мосты казались призрачными в ее дымке, полной серебряных отблесков снега и звезд.
        Артем Пономарев неторопливо шел по гранитной набережной, отворачиваясь от колкой снежной пыли, летящей в лицо. Он приступил к изучению окружения убитых женщин. И начал с Вероники Лебедевой, артистки театра оперетты. Она оказалась первой жертвой неизвестного маньяка. По опыту, оперативник знал, что такие субъекты совершают убийство за убийством, оставаясь неуловимыми. Количество их жертв может превысить десять, двадцать человек. Раскрыть подобные преступления невероятно трудно, потому, что невозможно определить мотив, выявить тенденцию… В обычной жизни такого человека нет ничего настораживающего, необыкновенного, - он такой же, как все, - рядовой прохожий в толпе рядовых граждан. Вероятно, он даже женат, имеет детей, которых по-своему любит, на работе его уважают, друзья считают хорошим парнем. Что делает его другим? Какой сигнал извне вызывает страшный отклик в его душе? Как он сам относится к своему «второму я», которое живет внутри него своей собственной, неподконтрольной ему жизнью?
        - Надеюсь, я смогу понять убийцу, - думал Пономарев. - Иначе мне его не вычислить!
        Сегодня, едва забрезжил рассвет, Артем отправился в театр оперетты, поговорить с уборщицами и прочими «незаметными» людьми, которые в таких многоликих и сложных коллективах, как музыкальный театр, знают больше всего обо всем и обо всех. Они охотно делятся своими богатыми наблюдениями и выводами, если найти к ним подход.
        Артем провел в пустом, гулком театре, пахнущем мокрыми полами, канифолью, гримом и пыльным бархатом, около двух часов. Гремя ведрами и таская за собой швабры и веники, пожилые и молодые женщины в мятых мышиных халатах рассказывали ему о том, кто чем дышит, кто с кем спит и кто кого ненавидит.
        - Вероника Кирилловна, - царствие ей небесное, - взбалмошная была женщина! О покойных плохо не говорят…
        - Это в интересах следствия, - строго говорил Артем.
        - Так ведь уже приходили из милиции, всех расспрашивали. Нашли убийцу-то?
        - Ищем…
        - Эдак век искать можно!
        - Как получается, - равнодушно отвечал Пономарев.
        Он не реагировал на выпады женщин, - давно привык к ним. Работу органов критиковали все, кому не лень. А что толку?
        - У Вероники Кирилловны были…недоброжелатели?
        - Кто?
        - Ну, люди, которые ее не любили или злились на нее.
        - Таких, почитай, весь театр! - отвечала худосочная старушка в очках и с прилизанными, забранными в жидкий хвост седыми волосами.
        - Это почему же?
        - Красивая она была…и талантливая. Кому это понравится?
        - Странная логика, - подумал Артем, а вслух сказал другое. - Непонятно. Должно быть наоборот!
        - Где это наоборот бывает? - удивилась старушка. - Ты чего, милок, вчера на свет народился? Вероника была незамужняя, молодая…а пела как! Соловей от зависти поперхнется, не то, что наши солистки! А собой-то как хороша была девка, - волосики пышные, фигурка, глазки, - все при ней. Наш главный режиссер за Лебедевой открыто ухаживал, лучшие роли давал. А его жена в этих спектаклях вынуждена была играть то мамаш, то кухарок, то просто в массовке топтаться. Уж как она Веронику невзлюбила!
        - А как складывались отношения госпожи Лебедевой с мужской частью труппы, музыкантами?
        - Ну, она многим нравилась. А ухаживать не решались. Из оркестра только один скрипач иногда провожал Веронику домой. Она жила тут, неподалеку. А женщины ее сильно не любили. Она на себя внимание обращала, а это ведь как бывает, - если в одном месте прибывает, то в другом обязательно убывает. Зрители опять же, ходили не просто на спектакль, а «на Веронику Лебедеву»! Цветы, подарки разные дарили.
        - Как насчет постоянных поклонников? Были?
        - Один был. - Бабка задумалась и даже перестала возить по паркету шваброй. - Представительный мужчина, не очень молодой. Лет пятидесяти. Он и за кулисы к ней ходил, и в гримерную. Больше ничего не могу сказать…
        Гардеробщицы, буфетчицы, костюмерши, гримерши и прочий второстепенный театральный люд сходился в одном мнении, - Веронику Лебедеву могли убить или из зависти, или из ревности. Денег у нее много не было, - все, что зарабатывала, тратила на наряды, поездки, хорошие косметические и парикмахерские салоны, массажисток и брала уроки вокала у самых лучших педагогов.
        Разговор со скрипачом оказался более содержательным.
        - Вероника? Она была замечательная женщина! Легкая и кружащая голову, как вино. Она мечтала о вольной и насыщенной жизни, в которой не было места семье, как мы ее понимаем.
        - Позвольте? - уточнил Артем. - Что вы имеете в виду?
        - То, что Ника, - так я ее называл, и она не возражала! - отдавала приоритет своей карьере певицы, артистки. Но, конечно, ей хотелось любви, поклонения и заботы. В этом она была похожа на многих женщин. А домашние дела…стирка, кухня… - это не для нее. Да и дети не способствовали бы творческому росту Ники. Как сочетать воспитание детей и бесконечные репетиции, гастроли, выступления? Сценическая слава ревнива, она не признает соперников.
        - Значит, госпожа Лебедева замуж не собиралась. Так?
        - Пожалуй! - согласился скрипач после некоторого раздумья. - Впрочем, у нее был один человек…
        - Кто?
        - Касимов, кажется. Ника казалась очень общительной, имела много приятелей, знакомых, но…это была только видимость, часть ее имиджа, что ли. А на самом деле все свои истинные чувства и намерения она хранила глубоко внутри и никого туда не допускала.
        - Она родилась в Санкт-Петербурге?
        - Нет, - скрипач покачал головой. - Родных у нее в этом городе не было. Ника приехала из провинции на прослушивание. Ее голос понравился, и она осталась учиться; жила в общаге, считала каждую копейку. А мама у нее живет в Саратове.
        - Этот человек, о котором вы говорили…
        - А! Павел Васильевич - государственный чиновник довольно высокого ранга. Он серьезно относился к Нике, хотел на ней жениться. И знаете, он был бы подходящим мужем для такой шикарной женщины. На детей, сами понимаете, Павел Васильевич не претендовал, на Нику в качестве домработницы тоже. Он восхищался ею, ее талантом, боготворил ее. Наверное, любил. Вот только возраст… Он был старше Ники лет на двадцать.
        - Как его фамилия?
        - Я уже говорил: Павел Васильевич Касимов. А должности его, извините, не знаю. Вы у главного режиссера поинтересуйтесь. По-моему, они знакомы.
        Артему хотелось спросить, какой интерес к Веронике Лебедевой был у самого скрипача, но он никак не мог сообразить, как бы это сделать тактично.
        - Мы с Никой друзья еще со студенческих лет, - сказал музыкант, облегчая Пономареву его задачу. - Она моя первая любовь! Такое не забывается…
        - Вы встречались?
        - Нет. Ника сразу сказала, что никаких чувств, кроме дружеских, ко мне не испытывает. И я с этим смирился. Такая женщина не для меня, - ни морально, ни материально я бы этого не потянул. - Скрипач усмехнулся. - Да! Представьте себе, я еще тогда догадывался, что она далеко пойдет. Она родилась звездой! Понимаете?
        - Обиду не затаили?
        - Что вы! У нас были очень хорошие, теплые отношения. Мы любили беседовать. Иногда я провожал Нику домой.
        - У Лебедевой были враги?
        - Враги? Странное слово… Я бы так не сказал. Многие ее недолюбливали. У нас в оркестре тромбонист есть, Егор Фаворин, - так он просто терпеть не мог Нику. Впрочем, он вообще женщин не жаловал. Но с Никой у него пару раз были стычки.
        - А по какому поводу?
        Музыкант задумался.
        - Точно не помню. Кажется, из-за котов.
        - Простите?!
        - Фаворин продает персидских котят, - объяснил скрипач. - Он несколько раз предлагал Нике, но она не любила животных. Шерсть, запах… Она очень заботилась о своем голосе, а на кошачью шерсть у нее была аллергия, - горло опухало, насморк, кашель. Ну, и они повздорили. Ника страшно возмутилась, когда Егор принес котенка к ней в гримерную.
        - Как вы думаете, Фаворин мог…
        - Убить Нику? - не дал Артему договорить музыкант. - Да вы что? Из-за какой-то мелкой ссоры?
        - А кто, по-вашему, был способен это сделать?
        Скрипач пожал плечами. Его лицо исказилось гримасой боли.
        - Знаете, я до сих пор не могу поверить, что Ники больше нет… Жутко вспоминать, как она лежала тут, в театральном фойе, в гробу, усыпанном цветами. Ее причесали, накрасили, как куклу. Жутко!
        - Вы никого не подозреваете?
        - Нет.
        - Лебедева не говорила вам, что кто-то ее преследует? Может, были какие-то телефонные звонки?
        - Ничего такого она мне не говорила.
        - А…в карты она играла?
        Скрипач уставился на Пономарева, как на умалишенного.
        - В карты? При чем здесь карты? Вы имеете в виду казино? Или что?
        Артем замешкался. Если бы он сам знал, что?! Та строчка из стихотворения - «Но предсказали Смерть изменчивые карты» - не выходила у него из головы. А вдруг, это ключ к разгадке? Вполне вероятно, что он возлагает слишком много надежд на стихи! Все гораздо проще - просто подходящая рифма или красивый оборот речи.
        - Я имею в виду… Может, Вероника Лебедева проиграла кому-то в карты большую сумму денег? - все же сказал он.
        Артем привык отрабатывать все возможные варианты, даже самые, на первый взгляд, глупые или неправдоподобные.
        - Ф-фу… ну и вопросы у вас. - Музыкант потер лоб. - Проиграла в карты? Я ни разу не видел, чтобы она играла. У нас в театре это не принято. А где-то еще… Не знаю. Вряд ли! У Ники склонности к азартным играм не было. И с какой стати играть на деньги?
        Главный режиссер к сказанному почти ничего добавить не смог. Сокрушался по поводу
«невосполнимой потери» и «безвременной кончины» ведущей артистки театра, никого не подозревал, Веронику любил «не как женщину, а за яркий, самобытный талант». Словом, пустой разговор. Зато режиссер дал оперативнику адрес тромбониста Фаворина и телефон Касимова.
        Артем шагал по спящему городу, прокручивая в уме все услышанное в музыкальном театре. Вероника Лебедева была солисткой оперетты, Аврора Городецкая - студенткой юрфака. Обе молодые, красивые, незамужние, подающие надежды. Больше между ними ничего общего не прослеживалось. Жили они в разных концах Санкт-Петербурга, наверное, никогда не встречались, не были знакомы. Впрочем, их связывало еще одно - они обе были убиты.
        Когда грустно, хорошо сидеть у огня, смотреть на темное окно, за которым серебряной пылью летит ледяная крупа, пить хороший чай или подогретое вино.
        Анне Наумовне всегда хотелось, чтобы в доме были камин, огромное мягкое кресло и покой. Она не любила шумных сборищ, обильных застолий и танцев до упаду. Ее жизнь текла, как густая, ленивая, насыщенная подводными течениями, омутами и водоворотами, глубокая река. Что там, на дне, она порой и сама не знала.
        Госпоже Левитиной перевалило за сорок, и это ей нравилось. Комплексами по поводу возраста или так называемого «женского одиночества» она не страдала. Бабушка давно умерла, еще когда Аннушке исполнилось двадцать восемь. Они так и жили вместе, - бабуля чуть ли не до последнего дня бегала в Мариинку, Аня училась. Сначала она незаметно окончила среднюю школу, потом пошла работать в отдел культуры секретаршей. Директор Мариинского театра оказал Екатерине Абелевне, ветерану коллектива, эту услугу - помог пристроить внучку на «непыльную» работу. Аня скучала в маленьком кабинете, где на старом письменном столе стояла печатная машинка, на подоконнике цвели примулы и розовый бальзамин, а на стене висела картина - Ленин на детском празднике раздает подарки. В ее обязанности входило вытирать пыль, поливать цветы, изредка печатать какие-нибудь бумаги и отвечать на телефонные звонки.
        - Тебе нужен диплом! - твердила бабуля, когда они вместе пекли пироги на кухне или гуляли в старом городском саду.
        Мраморные богини, почерневшие от дождей и снегов, напоминали Аннушке Санкт-Петербург времен Петра, - когда на верфях, пропахших стружкой и смолой, строились первые российские корабли, а на «ассамблеях» русские боярышни в парижских туалетах перенимали у чванливых иностранцев этикет европейских дворов. Тогда бешено строились на болотах царские дворцы, разбивались парки, полные фонтанов и каналов, в которых бледными веснами отражались заросли сирени. Теперь все это поблекло, покрылось тусклым налетом забвения.
        - Чем ты будешь заниматься? - спрашивала Екатерина Абелевна, которую этот вопрос волновал гораздо больше, чем саму Аннушку. - Поступай в институт культуры, на заочное отделение. Потихоньку выучишься.
        Аня так и сделала. Времени у нее было, хоть отбавляй. Она поливала цветы, печатала начальнику бумаги, а между делом выполняла контрольные, писала рефераты, курсовые и прочие институтские работы. Когда она принесла домой диплом, они с бабушкой устроили праздник на двоих, с тортом, апельсинами и шампанским.
        Ее родители так и не вернулись в Санкт-Петербург, - осели на родине отца, в Мурманске. Оттуда приходили редкие письма, в основном по праздникам и в день рождения Ани. Когда у Стаси, Аниной мамы, родился второй ребенок, - мальчик, - родители попытались забрать дочку к себе. Она подросла, окрепла, стала очень самостоятельной и рассудительной. Увидев маленького братика, Аня пристально на него уставилась.
        - Ты что так смотришь? - спросила мама, которой стало не по себе.
        Дочка пожала худенькими плечиками, ничего не ответила. Она словно воды в рот набрала.
        Братик родился хиленьким, постоянно болел, мерз и до полутора лет не держал головку. Мама примеряла на него старые вещи, из которых Аня выросла, и сокрушенно качала головой, - все оказывалось непомерно велико. Выбрав из ящика пальтишко пятилетней давности, она вздохнула:
        - Когда Максимка до него дорастет?
        - Никогда! - глядя огромными, яркими, как две спелые сливы, глазами, твердо произнесла Аня. - Ты, мама, не волнуйся, ему скоро ничего не понадобится.
        У Стаси перехватило горло. Она побледнела и только смотрела на дочь, не в силах произнести ни слова. Аня ее пугала. Стыдно признаться, но Стася старалась избегать разговоров с ней, и даже гулять на занесенный снегом пустынный двор выпускала одну. Не хотелось отвечать на недетские вопросы, выслушивать странные рассуждения, которые неизменно ставили ее, образованного и неглупого человека, в тупик. Аня совершенно не нуждалась ни в чьем покровительстве, а заботу о себе принимала, как что-то, необходимое скорее взрослым, чем ей.
        Супруг Стаси служил на подводных лодках, неторопливо поднимался по служебной лестнице и почти все время проводил в походах, которые продолжались от нескольких месяцев до полугода, дома бывал редко и ни во что не вмешивался. Его внимание полностью поглощал Военно-морской флот. На берегу жизнь была сплошным ожиданием, слухами, сводками погоды, встречами и проводами. Работы для жен моряков никакой не было, и они без конца ходили друг к другу в гости с одной-единственной целью, - перемыть кости тем, кто в данный момент отсутствует. В следующий раз они менялись ролями, - вот и все развлечение.
        Аниной маме в этом смысле повезло больше: Екатерина Абелевна научила ее шить. Этот навык оказался куда полезнее, чем диплом математического факультета, который пылился в шкафу, так ни разу и не востребованный. Стася обшивала всю базу, и не имела проблем ни с деньгами, ни с тем, куда девать свободное время. Она пыталась привить Ане любовь к кройке и шитью, но тщетно. Девочка равнодушно смотрела, слушала, зевала и…уходила к себе в комнату. Она могла часами сидеть у окна, глядя на синие, блестящие от мороза сопки, на унылую, белую береговую линию, сливающуюся с горизонтом, - и это ей не надоедало!
        Максимка не очень докучал им обоим, - он оказался слишком слаб, чтобы кричать, требовать к себе внимания или баловаться. Почти все время мальчик спал или лежал, глядя в потолок. Аппетит у него был плохой, движения вялые и заторможенные. Но постепенно ребенок окреп, стал больше кушать, двигаться и даже попискивать. В два года он кое-как начал ковылять по комнате. Еще через полгода вернувшийся из плаванья отец не узнал мальчика. Максим поправился, повеселел и превратился в нормального, подвижного ребенка. Стася не могла нарадоваться таким переменам и втайне торжествовала, поглядывая на Аню. Не сбылось, дескать, твое «пророчество»!
        Отец ушел в очередное плавание, на берег обрушился снежный буран, а Максимка слег с воспалением легких, которое унесло его в две недели. Не помог ни медицинский вертолет с врачами, ни больница на материке, ни слезы и мольбы Стаси, истерически взывающей к Богу, в существование которого она никогда не верила.
        После этого Екатерина Абелевна получила страшную телеграмму и приехала за Аней.
        - Я не могу на нее смотреть! - рыдала Стася у матери на груди. - Увези ее отсюда! Она разрушила мою жизнь!
        - Что ты, дочка! Разве можно так? При чем тут девочка? Это горе в тебе говорит!
        - Не знаю… Мне все равно! Забирай ее, пусть с тобой живет! Деньги я буду посылать, но видеть ее больше не хочу!
        Екатерина Абелевна спорить не стала и на следующий день уехала вместе с Аней. Так они и жили в петербургской квартире вдвоем. Родители деньги посылали, но приезжали редко, а потом и вовсе перестали. На последний школьный звонок Аню наряжала бабушка, и первую зарплату, которую внучка получила в отделе культуры, они обмывали вдвоем.
        Учеба в институте прошла незаметно, так же, как и школьные годы. Аня превратилась в Анну Наумовну и оставила секретарский стол вместе с изрядно надоевшей ей печатной машинкой. Теперь, благодаря диплому, ее повысили в должности, но зарплата существенно не прибавилась. Это молодую женщину не беспокоило. Главное - у нее было много свободного времени. Анна Наумовна любила думать. Собственные мысли интересовали ее гораздо больше, чем окружающая действительность. Там было столько всякого…что не каждому расскажешь. Впрочем, она с детства получила опыт, - молчание о том, что приходит в голову, спасает от многих неприятностей. Людям почему-то не нравилось с ней разговаривать. Они сначала недоумевали, потом злились, а потом пугались. И Аня решила помалкивать или отделываться общими фразами.
        Близких подруг у нее не было по той же самой причине. Сплетничать Аня не любила, гулять с мальчиками, глупо хихикать и строить им глазки казалось ей бессмысленным времяпрепровождением. Ей нравилось читать и слушать старинную музыку, под которую так хорошо мечталось… Думала ли она о мужчинах? Конечно, думала. Но тоже как-то странно. Те, которых она знала, - с которыми сталкивала ее жизнь, - оказывались откровенно недалекими. А другие, видимо, ей пока не попадались.
        - Не вдохновляет! - отвечала Аня, когда бабушка, моргая большими глазами за стеклами очков, советовала ей «присмотреться» к очередному кавалеру.
        За Анной Наумовной время от времени кто-нибудь ухаживал. То разведенный сосед, то руководитель народного хора, то солист художественной самодеятельности, то кто-то из коллег. Она относилась к подобным проявлениям внимания со стороны сильного пола шутя. Подарки и комплименты охотно принимала, могла сходить с жаждущим ее общества мужчиной в гости, на выставку или на прогулку, а все остальное…непринужденно отвергала. Причем делала это так тонко, искренне, с таким великолепным юмором, что претенденты на руку и сердце даже не могли на нее обидеться!
        Была ли Анна Наумовна озабочена своей внешностью? Трудно сказать. Она достигла тридцати лет и перестала стариться. Именно так! Среднего роста, с чуть полноватой фигурой, ровными ногами и красивой осанкой, она выглядела довольно привлекательно. Волосы у нее были неопределенного русо-пепельного цвета, глаза большие, губы пухлые и красиво очерченные, кисти рук изящные. Все это складывалось в милый и утонченный образ, который скрывал под собою вулкан самых невероятных чувств и желаний.
        У Аннушки были две слабости - еда и одежда. Она обожала все вкусненькое: тропические фрукты, копченую рыбку, икорку, балычок, колбаску салями, маринованные грибочки, орешки, шоколад, тортики и пирожные. Из напитков она предпочитала дорогие коньяки, шампанское и хорошие сухие вина.
        В одежде Анна Наумовна была еще переборчивее. Ей нравились короткие юбки, элегантные блузки, модные и дорогие костюмы типа «шанель», кожаная модельная обувь на каблуке, и многое другое, столь же изысканное. Естественно, что такая манера одеваться требовала немалых затрат. Духи тоже должны были быть самые лучшие, французские, с пряным и роскошным ароматом.
        Кроме вышеописанных пристрастий, госпожа Левитина имела несколько незыблемых жизненных принципов. Один из них относился к деньгам: в этом щекотливом деле нельзя полагаться ни на кого, кроме себя. Второй принцип касался мужчин. Достойный спутник жизни или даже любовник должен быть интересен как личность, иметь чисто мужские качества, такие как отвагу, честь, безрассудную преданность и умение быть нежным в интимные моменты. Здесь никакие компромиссы были неуместны. Стандарты не снижались ни при каких условиях.
        Третий жизненный принцип состоял в том, чтобы уметь наслаждаться жизнью, каждое ее проявление превращать в праздник. А это невозможно без полной свободы, - от чьих-либо мнений, выдуманных кем-то правил, собственных ограничений и страха быть не понятой в обществе. Самое почтенное и уважаемое общество для Анны Наумовны была она сама.
        Еще один принцип заключался в следующем: не устанавливать никаких границ своим возможностям в чем бы то ни было.
        Следовать всем этим установкам было непросто, но госпоже Левитиной удавалось. То, что она все еще продолжала ходить на работу, говорило только о том, что она использовала отдел культуры как ширму, скрывающую ее настоящий род занятий.
        Этот холодный поздний вечер обещал быть не совсем обычным. Анна Наумовна ждала гостя, - молодого мужчину. Он опаздывал. Госпоже Левитиной это не нравилось. Неуважительно отношение было одним из самых неприемлемых недостатков в мужчине.
        - Может быть, попал в пробку на дороге? Или…
        Странно. Она могла видеть многое, касающееся других, но собственная судьба оставалась для нее за плотным непроницаемым занавесом. В этом она чувствовала себя равной с другими людьми. Поэтому она так хорошо их понимала.
        Звонок телефона вернул Анну Наумовну к действительности.
        - Простите ради Бога, - виновато говорил молодой человек, которого она ждала. - Тут такой затор на дороге! Я уже жалею, что не воспользовался старым добрым метрополитеном. Максимум через полчаса буду у вас. С повинной!
        - Повинную голову меч не сечет! - засмеялась Анна Наумовна.
        Как ему нравился ее тихий грудной смех, низкий и хрипловатый. Божественная женщина!
        Молодого человека звали Юрий, ему было двадцать девять лет, и он был владельцем нескольких фирм. Две остались в наследство от деда, который всю жизнь посвятил сколачиванию капитала.
        - Салаховы никому не кланялись и кланяться не будут! В жизни нужно быть хозяином, а не гостем или «приживалом» каким-нибудь! Купеческая кровь не пропадет! Она за себя постоять умеет!
        Эти фразы были визитной карточкой деда, - Платона Ивановича Салахова, - прямого потомка богатейших русских купцов.

«Купеческая кровь» сказывалась и в Юрии. Недаром он был любимым внуком своего дедушки.
        Глава 5
        - Вы знаете, - этот поэтический стиль кажется знакомым, потому что примерно так писали Тютчев, Жуковский, Фет, Баратынский и другие поэты прошлого века.
        - Девятнадцатого! - уточнил Пономарев.
        - Ну, да! Вы правы, - улыбнулась женщина-эксперт.
        Она была третьим литературоведом, к которому обратился Артем, пытаясь установить автора стихов, оставленных убийцей.
        - Но вы не можете сказать, кто это написал?
        - Точно не могу. Однако, компьютерный анализ никаких дополнительных данных не дал. Значит, ни одному из широко известных поэтов эти стихи не принадлежат.
        - А могли они быть написаны сейчас?
        Женщина задумалась, пожала плечами.
        - Почему бы и нет?
        После литературоведа Артем отправился в общежитие, где проживали студенты, однокурсники Авроры Городецкой. Разговор с ними тоже ничего существенного не дал. Аврора была девушка красивая, но гордая и отнюдь не легкомысленная. Да и цену себе знала, - с кем попало дружбы не водила и с сомнительными личностями не встречалась.
        Утром Пономарев просмотрел заключение судебного медика: причиной смерти Авроры послужило проникающее ранение в висок острым предметом, наподобие тонкой спицы или длинной иглы. Произошло это поздно вечером. То есть, когда Варвара обнаружила труп, девушка уже была мертва приблизительно восемь-девять часов. Как убийца попал в квартиру? То ли она сама его впустила, то ли, - что маловероятно, - у него были ключи.
        Все было так же, как и в случае с Вероникой Лебедевой. Кроме стихов.
        Артем переговорил со столькими людьми, что у него голова шла кругом. А результата никакого! Он решил еще раз съездить на Васильевский остров, в дом, где жила Городецкая, опросить соседей. Их, конечно, уже посещали сотрудники милиции, но…чем черт не шутит?
        Мягкие, крупные хлопья снега падали на ветки деревьев, на красные гроздья рябины, на мокрые тротуары. У подъезда, куда направлялся Пономарев, под навесом стоял мальчик, смотрел, как идет снег.
        - Привет! - весело сказал мальчик, когда Артем поравнялся с ним. - А я вас видел! Вы следователь! Ищете, кто убил Аврору!
        - Не совсем так, но в общем ты почти угадал, - улыбнулся Артем. - Можешь мне помочь?
        - Да, - серьезно ответил мальчик. - Я его видел!
        - Кого?
        - Убийцу!
        - Ты не шутишь?
        - Я так и знал, что вы не поверите. Бабушка мне тоже не верит. Она велела мне не болтать лишнего.
        - Хорошо! Расскажешь только мне, по секрету. Ладно?
        Мальчик согласно кивнул.
        - Это было вечером, двадцать шестого ноября. Я запомнил, потому что мы с папой ездили на день рождения к Ляле.
        - Ляля это кто?
        - Моя двоюродная сестра, - сказал мальчик и облизал губы. Он немного нервничал.
        - У твоего папы есть машина?
        - Да. На ней мы и ездили. Папа смотрел на дорогу, а я по сторонам. И тут я увидел Аврору, она шла домой с остановки. Я ее узнал.
        - Ты уверен, что это была она? - уточнил Артем, понижая голос. Ему не хотелось испугать мальчика: тогда он начнет путаться и ничего толком не расскажет.
        - Уверен. Она…была очень красивая. Я часто смотрел на нее с балкона или из окна кухни.
        - А где был убийца?
        - Он подъехал на машине к краю тротуара и позвал Аврору. Она села и поехала с ним. Больше я ее не видел.
        Пономарев не мог поверить в свою удачу.
        - Ты можешь сказать, какая у него была машина?
        Мальчик отрицательно покачал головой. Он не знал. Он плохо разбирается в марках машин.
        - Но номер я запомнил, на всякий случай…
        - Что ты имеешь в виду? На какой случай?
        - Ну… - мальчик замялся, вынул руки из карманов, потом снова их спрятал. - Я подумал, если он еще приедет… разобью ему стекло камнем!
        Пацан влюбился! - догадался Артем. - Бедняга! Он ревновал. Потому и номер запомнил.
        - Вы его поймаете?
        Пономарев понял, что мальчик сейчас заплачет, по тому, как дрогнул его голос.
        - Я постараюсь. Ты мне веришь?
        Пацан кивнул с серьезным видом.
        - Диктуй номер! - сказал Артем, доставая блокнот.
        Больше он никуда не пошел. Удача не повторяется дважды! Поэтому по соседям ходить нет смысла. Напрасная трата времени. Лучше он узнает, кому принадлежит машина.
        Владельцем автомобиля «форд», номер которого сообщил мальчик, оказался Александр Мерцалов, адвокат, холостой мужчина тридцати лет. Ни в чем предосудительном пока замечен не был. Живет в двухкомнатной квартире.
        Поколебавшись, Артем решил ехать к господину Мерцалову в адвокатскую контору, понаблюдать. А если повезет, то и поговорить. По сути, если он подвозил Аврору в вечер убийства, то скажет, куда. Если это он сам ее… Стоп! Мерцалов бы просто пошел к ней! Зачем куда-то ехать? Впрочем, кто знает? Может, так и было? Поехали в ресторан, погуляли, а потом вернулись к Авроре в квартиру! Логично…
        - Что-то уж больно легко все складывается! - подумал Пономарев. - Подозрительно легко!
        Адвокатская контора Мерцалова располагалась на первом этаже обычного панельного дома. В холле стояла пара кожаных диванов, к стене притулился фикус с пыльными листьями.
        Секретарша, видать, у вас ленивая, Александр Ильич! - подумал Артем, усаживаясь на один из диванов.
        - Вы к кому? - поинтересовалась вертлявая накрашенная девица в мини-юбке, выпархивая из-за обшитой дубовым шпоном двери, на которой красовалась металлическая табличка с надписью:

«Мерцалов А.И. - адвокат. Козырев Е. К. - нотариус.»
        - Мне нужен Мерцалов, по личному вопросу, - ответил Артем, предупреждая дальнейшие расспросы.
        - Он освободится минут через десять.
        Девица уселась за стол и начала готовить документы, быстро щелкая по клавиатуре компьютера. Видно было, что ей хочется посмотреть на посетителя повнимательнее, но она борется со своим желанием. Пономарев привык к повышенному интересу со стороны женского пола. Он был видным мужчиной, крепкого телосложения, с правильными, приятными чертами лица, уделял должное внимание одежде и внешнему облику. Его волевой подбородок, развитые мышцы и уверенное выражение серых глаз производили впечатление на женщин. Вот и быстрый, косой взгляд, брошенный таки длинноногой секретаршей Мерцалова, лишний раз подтвердил это.
        - Вы ко мне?
        Артем поднялся навстречу вышедшему в холл полноватому господину, ухоженному и элегантному, в костюме из хорошего фирменного магазина. Мерцалову на вид было лет двадцать семь, то есть выглядел он молодо. Дела, судя по всему, шли неплохо, и у адвоката было прекрасное расположение духа.
        - Прошу! - он сделал приглашающий жест в сторону дубовой двери. - Наша беседа будет конфиденциальной?
        Оперативник кивнул и прошел в кабинет. Но помещение за дубовой дверью оказалось еще одним холлом, только более просторным и гораздо лучше обставленным. Из него вели в офисы адвоката и нотариуса две двери.
        - Сюда!
        Мерцалов вежливо обошел Артема и распахнул дверь, на которой сияла медью табличка с его фамилией.
        Хорошая офисная мебель, мягкие кресла для посетителей, несколько пышных папоротников на витых подставках, красивые светильники, - все говорило о достатке и процветании.
        - Чем могу служить? - с вежливой улыбкой поинтересовался адвокат, когда посетитель занял одно из кресел, - то, что стояло ближе к столу.
        - Я по личному вопросу.
        Артем протянул Мерцалову служебное удостоверение. Тот внимательно рассмотрел документ.
        - Понятно. Так чем я заинтересовал уголовный розыск?
        - Аврора Городецкая! Вам знакомо это имя?
        Мерцалов растерянно улыбнулся, - чего-чего, а расспросов об Авроре он не ожидал.
        - Да. А в чем, собственно, дело?
        - Когда вы ее видели в последний раз?
        - Ну…пару дней назад.
        - Можете рассказать об этом подробнее?
        Адвокат неопределенно развел руками. Он явно не понимал, к чему клонит этот Пономарев и почему вдруг речь идет об Авроре.
        - Да ради Бога…конечно! У меня в тот день слушалось дело в суде… Словом, все прошло очень удачно, клиенты остались довольны. Еду я в офис в прекраснейшем настроении и вижу Аврору! Остановился, пригласил ее в ресторан. Она согласилась. Вот и все!
        - Какого числа это было, не припомните?
        - Сейчас попробую, - Мерцалов наморщил высокий гладкий лоб с небольшими залысинами. - Дело слушалось… двадцать шестого ноября! Да! Такой удачный день!
        - Спасибо. - Артем помолчал. - Вы давно знаете Городецкую?
        - Нет. Она учится на юрфаке, где преподает мой давний друг. Как-то захотелось пойти на студенческую вечеринку, тряхнуть стариной, знаете! Ну и…друг пригласил, я пошел. Там увидел Аврору. Она совсем недавно стала победительницей конкурса красоты, причем вполне заслуженно. Девочка удивительно хороша! Нельзя не заметить. Вот я с ней и познакомился. Потанцевали, поболтали, я ее домой подвез…и все, собственно.
        - Так вы знаете, где живет Городецкая? Вернее, жила…
        - Да, знаю. - У адвоката вытянулось лицо. - Почему вы сказали «жила»? Она что…
        - Вот именно, Александр Ильич! Аврора Городецкая убита.
        - Как?
        Мерцалов побледнел, но больше ничем не выдал своего волнения.
        - Об этом потом, - Пономарев вздохнул.
        Ему вспомнились золотисто-рыжие волосы девушки, закатившиеся остекленелые глаза, которые некогда умели быть интригующими и пленительными.
        - Так вы что, меня подозреваете? Я Аврору не убивал! Зачем? Мотива вы не найдете. Нас с ней ничего не связывало, кроме симпатии. Причем только с моей стороны. Я… Она мне очень нравилась. В некотором роде, я пытался за ней ухаживать. Только и всего!
        - В тот день, двадцать шестого числа, вы в каком ресторане были?
        - В «Гатчине». Хорошо провели время. Я знакомого встретил, моего бывшего одноклассника, Дмитрия Никитского. Он там был с женой.
        У Мерцалова чуть дрожали руки, но в целом он держался неплохо.
        - А потом, после ресторана, как вы провели время?
        Адвокат молчал, разглядывая глянцевую поверхность своего стола. Пономарев его не торопил. Пусть подумает человек, вспомнит. В конце концов, речь идет об убийстве.
        - После ресторана я поехал домой, - ответил Мерцалов. - Один, если вас это интересует. И лег спать. Это все. Так что, похоже, алиби у меня нет!
        Он невесело улыбнулся.
        - Откуда вы знаете, что Аврору убили именно в ту ночь?
        - Догадался! - адвокат поднял на Артема глаза, в которых застыла тяжелая печаль. - У меня интуиция хорошо развита. Кроме того, я ведь занимаюсь уголовными делами!
        - Ясно. Вы живете один?
        - Один. Мы с женой развелись три года назад. Подтвердить, что я ночью спал никто не может. Но ведь все люди спят по ночам в своих квартирах! Это вы должны еще доказать, что меня там не было!
        Артем молча кивнул. Он знает свои обязанности и права.
        - Вы напрасно волнуетесь, Александр Ильич. Я просто собираю данные, выясняю обстоятельства! Кому, как не вам, это должно быть известно? Обычная рабочая рутина.
        - Да, простите. Курите?
        Мерцалов достал сигарету, задумался, вертя ее в пальцах. Артем поднес зажигалку. Ему курить не хотелось, а адвокат пусть подымит, успокоится.
        - Благодарю. Так чем еще могу быть полезен? - спросил он, глядя мимо Артема, в окно, за которым медленно кружились крупные снежинки.
        - Вы в тот вечер подвозили Аврору домой?
        - Нет.
        - Но… Вы пригласили ее в ресторан и…оставили одну?
        - Я плохо себя почувствовал, - продолжая смотреть в окно, ответил Мерцалов. - У меня был весьма напряженный день, понимаете? Я устал. Мы много выпили…
        - И девушка тоже?
        - Н-нет… Сначала мы мило беседовали, ожидая заказа. Я пил коньяк, она ликер. Потом… - он потер лоб, - к нашему столику подошел Дмитрий. Я сразу заметил, как блеснули его глаза. Аврора ему понравилась.
        - Но, вы говорите, он был с женой?
        - Говорю. Ну и что? Жена никогда не мешала ему ухаживать за другими женщинами. Он делал это не то, что незаметно, а… изящно, что ли. Так, что никому не было обидно, - ни жене, ни даме, которой он оказывал внимание. Это своего рода искусство! Так вот, Дмитрий владеет им в совершенстве. Внешность у него самая заурядная, - маленький рост, лысина, брюшко, - но он сам не придает этому никакого значения, и, как ни странно, женщины тоже. Они просто без ума от Дмитрия Сергеевича!
        Артем почувствовал, что свойство Никитского нравиться женщинам изрядно раздражает его школьного друга. Интересно, почему? Сам Мерцалов мужчина видный, неглупый, преуспевающий… наверняка не имеет недостатка в общении с прекрасным полом!
        - Причем они все его обожают! Независимо от возраста и семейного положения! - продолжал адвокат. - У Никитского своя фирма, что-то связанное с компьютерами…На фирме работает множество женщин, и со всеми он отлично ладит. Это редкое качество. Обычно женский коллектив, - настоящее осиное гнездо. Сам черт ногу сломит! А Дмитрий среди баб - как рыба в воде! Он и в ресторане не растерялся! Вы думаете, я его заинтересовал? Ничего подобного! Дмитрий - только по виду интеллигент, а по сути своей он стервятник! Он как только Аврору увидел, сразу глаз на нее положил. Подошел… слово за слово, пересел за наш столик…
        - А жена?
        - Что жена? И она с ним! - раздраженно ответил Мерцалов. - Сидит, глазами хлопает, как будто ничего не замечает! Я тогда подумал: она действительно заблуждается на его счет, или только вид делает?
        - К какому же выводу вы пришли?
        - Вывод мой простой! Его Леночка великолепно делает хорошую мину при плохой игре! Зачем-то ей это надо! - Мерцалов сложил руки в замок и нервно сжал их, так, что косточки побелели. - И знаете, что самое невероятное? Аврора, похоже, клюнула на его удочку! Она так на него смотрела… Дмитрий заказал еще две бутылки коньяка и шампанское, - он был в ударе, - танцевал, болтал без умолку, словом, развлекал дам! А я в это время пил. Настроение портилось… Особенно, когда я ловил взгляды, которые Аврора кидала на Никитского! Черт…
        Мерцалов скрипнул зубами. Видно, та вечеринка в «Гатчине» здорово его достала. А ведь сначала он говорил, что они с Авророй «прекрасно провели время». Неискренность - не обязательно признак нечистой совести, но она всегда настораживает, заставляет искать причину ее возникновения.
        - В общем, меня все это взбесило, и я… ушел! - закончил адвокат. - Я был так пьян, что не помню, как домой доехал.
        - А девушка?
        - Аврора? Дмитрий и Лена пообещали, что отвезут ее домой на такси. Никитский в ресторан на своей машине не ездит, чтобы не садиться за руль в нетрезвом состоянии, - не то, что я!
        - И что? Они ее отвезли?
        - Откуда я знаю? - вспылил Мерцалов. - Я уехал, и все! А как там было дальше вам лучше расспросить у Никитских! Аврора осталась с ними. Это, наверняка, смогут подтвердить официанты. Городецкая красавица! Вряд ли хоть один мужик, из тех, что были в зале, ее не заметил! Дамы представляли собою разительный контраст: божественная, обворожительная, яркая Аврора и Лена, - невзрачная, с черными завитыми волосиками вдоль щек, блеклая, - никакая.
        - Вы что же, так и не поинтересовались, добралась ли девушка до дому? - настаивал Артем.
        В глубине души он понимал Мерцалова, но…ему нужно было выяснить, кто последним видел Аврору Городецкую живой двадцать шестого ноября.
        - Я же вам объяснил, что напился! Вы понимаете? Еще дома добавил и свалился спать! Мертвецким сном!
        - А утром?
        - Мне не хотелось ничего узнавать! - взревел адвокат, но тут же взял себя в руки и откинулся на спинку высокого кресла. - Я рассердился на Аврору! Или на себя, - не знаю. Может быть, обиделся на Никитского! Они все меня раздражали в тот вечер. Дмитрий - тем, что начал отбивать у меня девушку, причем делал это цинично, открыто! А его Лена вылупила свои рыбьи глазки и строила умильное выражение лица, хотя у нее на душе кошки скребли. Наверняка, ей хотелось убить Аврору! И я ее вполне могу понять! Я бы, во всяком случае. не удивился, если бы именно она это сделала!
        - Вы серьезно? - удивился Артем.
        Адвокат улыбнулся краем губ, по его лицу пробежала гримаса скрываемого презрения.
        - Самым убедительным аргументом в защиту Леночки может послужить то, что если бы ей пришлось решать свои проблемы таким способом, то… было бы слишком много предполагаемых жертв! Убивать надо было бы чуть ли не каждую знакомую Дмитрию женщину моложе пятидесяти лет! Согласитесь, что такая задача не каждому мужику по силам. Хотя…
        - Что? - насторожился Пономарев.
        - Женщины, если уж ненавидят, то ненавидят люто! В этом смысле мужчинам до них далеко. Были бы у них силы и возможности…
        Однако, господин Мерцалов не самого лучшего мнения о прекрасных дамах! - подумал Артем. - То, что он уехал из ресторана один, еще ни о чем не говорит. Он мог дождаться, когда девушка вернется домой, приехать и расправиться с ней! Тем более, что и мотив есть, - ревность, обида. Аврора открыла ему дверь, потому, что знала его. А потом…
        - Вы любите стихи? - неожиданно спросил Пономарев.
        Александр Ильич так откровенно изумился, что оперативнику стало смешно.
        - Что? Вы о чем?
        - Я о поэзии, господин Мерцалов!
        - Ну, если вас интересуют мои литературные пристрастия, то я предпочитаю прозу, причем в основном зарубежную классику!
        - Детективы не читаете?
        - У меня жизнь - сплошной детектив! И ваш приход сюда лишнее тому подтверждение!
        Нужно поговорить с Никитскими, - размышлял Артем, закрывая за собой дверь адвокатской конторы. - Мерцалов намекал на Лену, но он не знал, что убийца имел сексуальный контакт с Авророй, и женщина этого сделать никак не могла. А если это сделал он и просто хотел отвести от себя подозрения, сваливая вину на жену Дмитрия? Нелогично. Совершив половой акт с мертвой девушкой, он не мог забыть об этом. Впрочем, люди так изобретательны в своих проявлениях, что про них ничего нельзя сказать наверняка. Тем более, по роду своей деятельности, Александр Ильич отлично знает, что, как и кому говорить. Факты! - вот с чем не поспоришь! Так что задача Пономарева, - рыть, копать, искать и устанавливать эти самые факты.
        Кстати, а был ли адвокат знаком с Вероникой Лебедевой?
        Глава 6
        - Простите, ради Бога, Анна Наумовна, - прижимая руку к сердцу, говорил молодой человек в джинсах и свитере, из-под которого выглядывал воротничок светлой рубашки. - Вы себе не представляете степень моего раскаяния!
        Он протянул хозяйке пять великолепных белых роз.
        - Это вам!
        - Странно, но розы пахнут снегом, - задумчиво произнесла Анна Наумовна. - Входите, Юрий! Может быть, чаю?
        - Не откажусь. Санкт-Петербург тонет в густой метели! И обильно посыпает снегом всех, кто рискует высунуть нос на улицу.
        Молодой человек улыбнулся, чувствуя, как румянец смущения заливает лицо. Досадно! Хорошо, что можно будет все списать на зимний холод.
        Он прошел в уютно обставленную гостиную вслед за хозяйкой. Едва ощутимый запах ладана и терпких духов приводил его в состояние странного оцепенения. Предлог, который он придумал, чтобы прийти сюда, как назло, вылетел из головы.
        Госпожа Левитина готовила на кухне чай и думала. Зачем он пришел? Такой молодой… По сравнению с ней просто юный, полный жизненных сил мальчик, свежий, как дыхание зимнего вечера. А она?.. Сорокалетняя женщина, которая закрашивает седину и предпочитает интимный полумрак, дабы скрыть легкие морщины и тени под глазами.
        Юрий Салахов, - среднего роста, широкоплечий, несколько тяжеловатый на вид, но чрезвычайно ловкий и изящный в движениях, - нравился Анне Наумовне. Ей было приятно разговаривать с ним о самых разных вещах, вообще находиться в его обществе. Особенно вечерами, когда за окнами шумели затяжные осенние дожди или косо летел снег, как сегодня. Такими вечерами она скучала, сидела в темноте и представляла себе что-то необыкновенное, запретное и жгучее, как смертный грех.
        Что только не приходит в голову умной, интересной и не обремененной заботами о семье женщине?!
        Анна Наумовна усмехнулась и, поставив на серебряный поднос заварной чайник и чашки, пошла в гостиную.
        - Вам с лимоном, Юрий Арсеньевич?
        Гость вежливо привстал, помогая ей расставить на столе конфеты, фрукты и пирожные.
        - Хочу признаться, что целую неделю боролся с желанием позвонить вам, - сказал молодой человек, наливая в чашки густо заваренный чай. - И все-таки не выдержал, позвонил! Пал в неравной борьбе с самим собой!
        - Не смотрите так, а то мне становится страшно! - засмеялась хозяйка.
        - Отчего же?
        - Да оттого, что вы разглядите все мои недостатки, как внешние, так и внутренние! А я, как любая женщина, хочу оставаться загадочной, будто звезда на далеких небесах!
        - У звезд нет недостатков, - возразил Юрий. - Они светят одиноким путникам, не давая им заблудиться в тумане!
        - Вы случайно стихи не пишете? - улыбнулась Анна Наумовна.
        Она не собиралась признаваться себе в том, что мальчик волнует ее, заставляет сдерживать дрожь в груди.
        - Когда-то в юности баловался. А потом… стало не до стихов. Увы! Жизнь делового человека - сплошная проза!
        - Дадите почитать?
        - Помилуйте, Анна Наумовна! Посмеяться надо мной хотите? По-моему, я и так с удовольствием выступаю тут у вас в роли шута горохового! Вот скажите честно, я смешон?
        - С чего вы взяли?
        - Ну, как же! Я сижу перед вами, робею, как подросток, стараюсь, чтобы вы мои мысли не прочитали каким-либо образом…
        - Вам есть, что скрывать, Юрий Арсеньевич?
        - Думаю, вы давно догадались обо всем!
        - Не понимаю…
        Молодой человек на это ничего не ответил. Он смотрел на госпожу Левитину, пытаясь ощутить те путы, которыми она медленно, медленно опутывала его, - все крепче, все неразрывнее… Нет! Этого умом не постигнешь, а сердце у него, видать, еще не созрело, чтобы проникнуть в происходящее. Господи! Она ему почти в матери годится, а он…
        Юрий Салахов был интеллектуален и начитан, - во всяком случае, он был такого мнения о себе. Фрейд, Юнг и прочие модные «исследователи человеческой души» в свое время оказали на него сильное влияние. Кажется, у кого-то из них он почерпнул мысль, что мужчина подсознательно желает переспать со своей матерью. Может, именно это с ним и происходит? Просто психическое расстройство?
        Ну, Анна Наумовна старше его всего на двенадцать лет, и в матери вроде как не годится. Что же тогда его так притягивает к ней?
        Юрий был молод, хорош собой, умен и даже богат. Как раз все то, что привлекает прекрасный пол. Что-то вроде меда, на который слетаются бабочки и пчелки. Салахов вообще нравился девочкам, девушкам и женщинам - одноклассницам, однокурсницам, коллегам, продавщицам, секретаршам, приятельницам и их мамашам. А вот они никогда не представляли для него особого интереса. Он даже в школе ни с одной девчонкой не целовался. В институте, бывало, принимался за кем-нибудь ухаживать, но надолго его не хватало. Совершенно незаслуженно, Юрий приобрел славу легкомысленного Дон-Жуана, с которым лучше не связываться. Это не только не отбило у женщин охоту увлекаться им, но даже подстегнуло их интерес.
        Первая близость с женщиной состоялась у Юрия после вечеринки, в изрядном подпитии. Он почти не помнил, как это было. Суетливые, неловкие движения, скрип расхлябанного дивана и наступившее опустошение, - все оказалось противным до тошноты. После этого он испытывал не стыд, не отвращение, а нечто другое. Разочарование! Вот что. Наверное, он слишком много ждал от этого! И то, что произошло, опрокинуло его идеалы. Как будто его обманули, и вместо обещанного подарка подсунули старую поломанную игрушку. Любовь? Он больше не хотел слышать этого слова.
        Потом все это сгладилось, и у Юры даже был роман с дочерью соседей, - очень красивой девушкой. Ее звали Ирэна, и она училась в художественном училище. Они с Ирэной ездили в осенний Петергоф, любоваться фонтанами и бродить по шуршащим листьям дворцовых садов. Конечно, говорили о любви и целовались. К более тесной близости Юрий не стремился, но в один из вечеров, когда соседи ушли в гости, они с Ирэной согрешили. С тех пор они время от времени занимались любовью то у Ирэны, то у Юрия. Ему казалось, что он нашел свою судьбу. Родители заговорили о женитьбе.
        Мама была в ужасе, когда Юрий заявил, что никакой свадьбы не будет. Он тогда уже закончил учебу и начал помогать Платону Ивановичу на фирме, с головой окунулся в дела, финансы, продажи, и когда вынырнул из этого водоворота, называемого
«бизнесом», понял, что ни разу не вспомнил об Ирэне. Значит, это не любовь! - сказал себе Юрий, и, со свойственной всем Салаховым решимостью, разорвал отношения. Скандал замяли, соседям возместили материальный ущерб, а Ирэне купили путевку в Египет. Она привезла из поездки множество сувениров, фотографий, пейзажей с пирамидами и сфинксами, незабываемые впечатления, - но бывшего жениха так и не простила.
        С тех пор Юрий имел пару коротких романов, которые вспыхивали, бурно развивались, а потом, непонятным образом, затухали. Без всякой причины.
        Господин Салахов давно приобрел собственную квартиру, небольшую, но удобную и хорошо обставленную, полную бытовой техники, настольных ламп и книг. Дед умер, оставив дело всей жизни в надежных руках внука, который проявил недюжинные способности, не в пример его отцу. Арсений Платонович был ученым, - «книжным червем», как называл его самый старший Салахов, - и, кроме своих физических формул, ничем больше не интересовался. Он едва замечал жену и сына, не говоря уже о чем-либо еще.
        Отношения Юрия с Анной Наумовной Левитиной завязались совершенно случайно и не были похожи ни на что, уже испытанное господином Салаховым. Он не мог подвести их ни под какие принципы, не мог ни с чем их сравнить. Они были как бы сами по себе, - непредсказуемые, непонятные, необъяснимые, - как стихия, которая не поддается вычислениям и рассуждениям.
        Побывав у Анны Наумовны один раз, Юрий несколько дней ходил, как пьяный. Только хмель этот был особого рода, - он спутывал все мысли и чувства в огромный клубок, распутать который не представлялось возможным. Ни с того, ни с сего, господин Салахов вспоминал Анну, - так он называл ее про себя, тайно, - в самое неподходящее время и в самых неподходящих местах. То при обсуждении важной сделки; то за рулем, на оживленном перекрестке, из-за чего пару раз едва не попал в аварию; то в ресторане; то…
        - Наваждение! - решил он, стараясь отогнать назойливое видение. - Колдовство! Но меня этим не возьмешь! Я справлюсь!
        Не тут то было! Проезжая мимо цветочных магазинов, Юрий делал над собой нечеловеческое усилие, чтобы не купить охапку роз «для Анны». Ему хотелось покупать ей золотые украшения, коробки дорогих конфет, вино, духи и многое другое. Ему хотелось гулять с ней ночи напролет по спящему в снежном безмолвии городу. Ему хотелось читать ей стихи и говорить какие-то важные, главные в жизни вещи. Он видел ее в беспокойных снах и грезил о ней наяву.
        - Как я посмею явиться к ней со всем этим? Что я скажу? Чем я объясню подобное поведение? - думал он, чувствуя себя растерянным и взволнованным. - Что со мной?
        Эти мысли останавливали господина Салахова от тех безумств, которые он был готов совершить. Анна Наумовна ни о чем не догадывалась, или делала вид, что не догадывается. Да у нее и не было оснований, - встречались они с Юрием только раз, и то по делу. Ей и в голову не могло прийти все то, что творилось с господином Салаховым.
        Он перечитал весь психоанализ, нашел у себя массу опасных симптомов, патологических отклонений, и… снова начал писать стихи.

«На моем небосклоне взошла звезда, и я назвал ее «Анна».
        В моей душе распустилась лилия, и я назвал ее тем же именем.
        В моих садах расцвели деревья, и это все для нее…
        Лунный свет ложится узорами на крышу моего дома, который застыл в ожидании…»
        Ему хотелось видеть ее каждый день, а он не мог себе позволить даже позвонить. Промучившись неделю, Юрий все-таки набрал заветный номер, которого он не знал еще месяц назад, и все было в порядке. Анна Наумовна оказалась дома.
        - Я слушаю…
        Низкий хрипловатый голос звучал, как обещание неведомого блаженства.
        Господин Салахов говорил о погоде, о театральных премьерах, - он умел вести светскую беседу. Анна Наумовна не уловила ничего, кроме обычной вежливости. Через день Юрий не выдержал и снова позвонил. Она удивилась, но не подала виду. Может быть, ей стало немного тревожно…
        Артем Пономарев уже несколько дней наблюдал за театральным домом. Во-первых, в нем проживал Егор Фаворин, который ссорился с убитой актрисой Лебедевой, а во вторых…
        Сыщик решил встретиться с женой главного режиссера театра оперетты в неформальной обстановке. Он дождался ее после спектакля и пригласил в театральное кафе. Мягкий приглушенный свет, запах кофе и сладостей располагали к спокойствию и умиротворению.
        - Тамара Игнатьевна…
        - Можно просто Тамара, - поправила его пышная дама лет сорока, рано увядшая, но тщательно поддерживающая имидж «юной прелестницы», который приклеился к ней намертво после того, как она бесчисленное количество раз выходила в этой роли на сцену.
        Ее лицо, после удаления толстого слоя грима напоминало истертую, потрепанную маску.
        - Хорошо, что в кафе полутемно, - думала жена режиссера, присматриваясь к Артему.
        Он принадлежал к типу мужчин, которые ей нравились, - мужественное лицо, короткая стрижка, красивые чувственные губы… Чем не герой-любовник? К сожалению, артисты, которые имели хорошие голоса и играли ведущие роли в спектаклях, были далеки от идеала Тамары Игнатьевны. Они больше напоминали либо хилых неврастеничных подростков, либо отъевшихся, ленивых пузатых котов. Никакой романтики, никакой страсти…
        - Вы хотите узнать от меня что-нибудь о Веронике Лебедевой, - полуутвердительно, полувопросительно произнесла она, жеманно поводя плечами. - Ведь так?
        Артем кивнул.
        - Вы уже расспрашивали многих работников и артистов театра.
        Артем снова кивнул.
        - И что же? Смогли выяснить, кто убил эту несчастную провинциальную девицу?
        - К сожалению, пока нет, - сдержанно ответил сыщик, поднося зажигалку к сигарете, извлеченной Тамарой Игнатьевной из недр сумочки.
        - Благодарю, - одаривая его многозначительным взглядом, произнесла актриса. - Вы спрашивайте, а то я не знаю, что вас интересует!
        Она закурила, откинувшись на спинку стула. Пышный бюст, обтянутый трикотажным платьем, должен был произвести впечатление на Артема. Во всяком случае, жена режиссера явно на это рассчитывала.
        - У Вероники Кирилловны были недоброжелатели?
        - Были! - актриса выпустила из накрашенного рта облачко дыма и криво улыбнулась. - Ну и что? У кого их нет? Думаете, меня в театре так уж любят? Это… - она повела рукой в воздухе, - своего рода «сцена за сценой»! Здесь разыгрываются закулисные драмы, которые почище тех, которые видят зрители. Вся атмосфера театра пронизана завистью, сплетнями и ненавистью, замешанными на лести и притворстве! Вероника была интриганткой! Кому только она не строила глазки?! Даже моего супруга пыталась охмурить. Она попросту водила его за нос, а он, как мальчишка, бегал за ней, надеясь на то, что в конце концов, эта… вульгарная особа пустит его в свою постель! Думаете, почему он отдавал ей самые лучшие роли в спектаклях? Она же была бездарна, как третьеразрядная хористка! Ее место в массовке на заднем плане! Кроме смазливой мордашки, у Вероники были только невероятная, ничем не оправданная наглость и откровенные намеки на возможность переспать с кем угодно, - лишь бы извлечь из этого пользу! И Касимова она тоже держала про запас, на случай, если больше никого подходящего не подцепит!
        - Ясно… - Артем кашлянул.
        - Да что вам может быть ясно?! - неожиданно взорвалась Тамара Игнатьевна. - Надо было знать эту нахальную, беспардонную девку! Надо было видеть ее самоуверенное лицо, презрительные взгляды, которые она бросала на всех окружающих! Она заслужила то, что с ней произошло! Да! Заслужила! Расплата приходит, - рано или поздно. Мадам Лебедева просто запуталась в своих мужчинах! Она их держала на поводках разной длины, все никак не могла решить, с кем выгоднее заниматься любовью!
        - Кто это мог сделать, по-вашему?
        - Что? - опешила актриса.
        Она увлеклась своим монологом, «вжилась в роль» обвинителя, и вопрос Пономарева застал ее врасплох.
        - Кто мог убить Веронику Кирилловну? - спокойно повторил сыщик, поднося зажигалку к следующей сигарете, которую достала жена режиссера.
        Она нервно покусывала губы и ерзала своим крупным, полным телом на маленьком стульчике, так что Артем всерьез опасался, как бы он под ней не развалился.
        - Не знаю… - растерялась женщина. - В принципе, кто угодно! Но…точно я сказать не могу.
        - Ваш муж, например, мог?
        - Петя? - изумленно подняла брови Тамара Игнатьевна. - Да вы что? Он только кричит, а так… У нас дома собака очень разбалованная, лезет на кровать, на диван. Так Петя ужасно ругается, но стукнуть ее ни разу не смог. Тапками кидал, да! И то не попал! Нет… Что вы? Петя этого не делал.
        Артем знал, что в тот вечер, когда убили Лебедеву, главный режиссер был допоздна в театре, - и это подтверждали многие свидетели, - а потом поехал домой. Он задал этот вопрос его жене просто, чтобы отвлечь ее внимание от Вероники, и направить его на возможного убийцу.
        - А как насчет карт?
        - Каких карт? - переспросила актриса. - Петя в азартные игры не играет! Вы что, думаете, он проиграл в карты и… ему пришлось убить Веронику? - Она расхохоталась. - Это глупости! Вы, наверное, фильмов насмотрелись, или книжек начитались. А в жизни все гораздо, гораздо проще…
        - Или сложнее.
        Тамара Игнатьевна задумалась. Сигарета в ее пальцах курилась сизым дымком, пепел начал осыпаться на белоснежную скатерть.
        - Пожалуй, вы правы! - согласилась она с Пономаревым. - Но Петя в карты не играет. У нас их даже в доме нет. Спросите, кого угодно!
        - Я вам верю, - проникновенно сказал Артем, подвигая даме пепельницу. - А сама Вероника?
        - Не-е-ет… Что-что, а подобным пороком мадам Лебедева не страдала. Во всяком случае, я никогда ни о чем таком не слышала. Карты! Думаете, ее из-за карточного долга убили? Но это же нелепо! У нас театр, а не казино. И тем более, не бандитский притон! Уж если Вероника и могла иметь дело с картами, то…
        Артем уставился на Тамару Игнатьевну, как кот на воробышка.
        - Я весь внимание, - произнес он, боясь, что спугнет ценную мысль, возникшую в кудрявой голове жены режиссера.
        - Разве что она гадала на картах! Сейчас это модно! - заявила актриса, доставая третью сигарету. - Столько всяких ворожек, гадалок развелось… Может, Вероника к ним и ходила! Она никак не могла решить, выходить ей замуж за Касимова, или нет. Весь театр об этом знал! Лебедева была болтливой, как все провинциалки. Она советовалась по этому поводу даже с электриками и гардеробщицами! Постойте-ка… Однажды на репетиции, она затеяла какой-то разговор с Фавориным. Это наш тромбонист, из оркестра. Он продает чудных персидских котят! Я у него покупала для своей соседки. Прелестные чистокровные котята!
        - Мне говорили, что Лебедева и Фаворин часто ссорились, - перевел разговор в нужное русло Артем.
        - Да, конечно! Фаворин со многими ссорился. У него характер неуживчивый. Он человек скандальный, но не злопамятный. И потом, его очень женщины раздражают. Может, у него какие-то сексуальные проблемы… А Вероника тоже была вспыльчивая! Никогда не смолчит, не сгладит конфликтную ситуацию. Вот они и ругались с Егором. Но к этому уже все привыкли.
        - Что вы еще можете сказать о Фаворине?
        - Ну… живет он один, холостяк. В общем, он человек неплохой, любит оказать услугу какую-нибудь, или помочь. Вот и тогда, он посоветовал Веронике узнать, по судьбе ей Касимов, или нет. По-моему, он даже сказал, что его соседка - настоящая цыганка, и умеет предсказывать будущее, по картам.
        - Лебедева согласилась обратиться к гадалке?
        - Не знаю, - покачала головой Тамара Игнатьевна. - Они с Егором отошли в уголок и долго там шушукались. А о чем, я не слыхала.
        Тепло попрощавшись с женой режиссера, Артем вышел из театра. С серого неба сыпал дождь вперемежку со снегом. Под ногами хлюпало. Дома в свете бледного дня напоминали сценические декорации из плохо раскрашенного картона.
        Уже второй человек упоминает Егора Фаворина, - размышлял по дороге сыщик, стараясь держаться подальше от края тротуара. Из-под колес машин летела грязная жижа. - Наверное, стоит им заняться, присмотреться, что за человек. Та женщина, - гадалка, к которой могла обращаться Вероника Лебедева, - его соседка. Значит, живет с тромбонистом в одном доме. Интересное совпадение! А вдруг, обнаружится связь? Нужно поближе познакомиться с жильцами дома, в котором обитает Фаворин!
        Этим Артем и занимался последние дни.
        Забавный дом, надо признаться. И жильцы забавные. Больной старик Альшванг, занимающий самую большую квартиру; старая актриса с сыном; студенты-арабы; роскошная женщина Изабелла Юрьевна, которая, похоже, занимается «древнейшим ремеслом»; скучные супруги Авдеевы; печально известный музыкант Егор Фаворин, через стенку с которым действительно проживает дама, весьма похожая на цыганку, - Динара Чиляева.
        Все жильцы в нормальных взаимоотношениях друг с другом, если не считать ругани между Буланиной и тромбонистом. Но господин Фаворин, видимо, в самом деле человек неуживчивый, конфликтный. Бывает… Иметь плохой характер - еще не преступление.
        Пономареву показалось, что жильцы недолюбливают арабов. Все-таки, они чужие, пришлые люди. Бог знает, чего от них ждать! Хотя студенты стараются быть вежливыми, это у них плохо получается.
        Однажды Артем наблюдал, как Берта Михайловна кормила у входа в подъезд полосатых котов.
        - Здравствуйте, бабyшка! - с сильным акцентом произнес студент-араб, который входил в дом.
        - Кто это бабушка? - взорвалась актриса. - Какая я тебе бабушка?
        Ее взбесило, что молодой, красивый мужчина восточной внешности, посчитал ее старухой. Женщина остается женщиной в любом возрасте!
        Студент не стал огрызаться или выяснять отношения, а молча юркнул в подъезд. Скорее всего, он уже не первый раз нарывался на недоброжелательность соседей, потому что уж очень поспешно ретировался с «поля боя».
        Посторонние в театральном доме появлялись редко. В основном, незнакомые люди приходили к Динаре Чиляевой. Похоже, она действительно занимается гаданием, и это ее клиенты.
        Глава 7
        - Иди сюда, мой мальчик! - ворковала госпожа Буланина. - Иди сюда, мой сладкий! А то эти ужасные люди затопчут тебя своими сапогами!
        Она схватила на руки полосатого Яшку, который едва не попал под ноги грузчикам, тащившим новый мягкий диван в квартиру номер четыре. В ней проживала Дина Лазаревна Чиляева, которая затеяла ремонт и полную перестановку мебели. Это, однако, не мешало ей принимать желающих узнать, какая судьба их ждет в ближайшем и отдаленном будущем.
        Лариса топталась у подъезда, изображая нерешительную дамочку, которая хочет войти, но опасается, не окажется ли ее визит обременительным. Все-таки, ремонт у человека! А тут клиент назойливо лезет со своими проблемами.
        - Делай бестолковый вид, - инструктировал ее Артем вчера в отделении милиции. - Пусть Дина Лазаревна расслабится, забудет о самоконтроле. Так будет легче у нее выведать все, что нам нужно.
        Лариса была у Пономарева стажером, и он, после долгих раздумий, как же ему подступиться к «цыганке», остановил свой выбор на ней. Большие и чистые глаза девушки производили впечатление наивности и бесхитростности, а выражение лица говорило о простоте, граничащей с глупостью.
        - Это именно то, что надо! - восхитился Артем, когда Лариса состроила умильную рожицу эдакой чудачки, которая едва помнит, как ее зовут. - Госпожа Чиляева вряд ли подумает, что ей стоит тебя опасаться. Болтай всякую ерунду, а потом, как бы невзначай, задавай вопросы. Вдруг, да и проговорится наша прорицательница?! А нам только этого и надо.
        - И что, по-твоему, я должна ей говорить?
        - Ну…ты же не просто так пришла, от нечего делать, а с определенной целью. Погадать! Узнать, что тебя ждет! Например, скажи ей, что у тебя двое мужчин, а ты никак не можешь выбрать, за кого из них выходить замуж. И один тебе нравится, и другой вроде ничего, вот ты и растерялась.
        - Это я должна буду корчить из себя такую идиотку? - возмутилась Лариса.
        Она была материалисткой, - ни в какие гадания, вещие сны, сверхъестественные силы и потусторонние голоса не верила и считала подобные вещи вздором и чепухой.
        - Постарайся, ради дела, - строго сказал Артем. - Если я приду к Динаре и попрошу ее рассказать о ее клиентах, она меня пошлет к черту или еще дальше! И мы ничего не узнаем!
        - Ладно, так и быть, попробую, - неохотно согласилась Лариса.
        Она думала, что в отделе по расследованию убийств будет гораздо интереснее, а ей дают самые мелкие и сомнительные поручения. Видно, не доверяют. Даже стыдно рассказывать дома, чем она занимается! Ну, делать нечего, задание есть задание. И Лариса отправилась к указанному дому.
        Теперь она стояла на пороге, и наблюдала, как грузчики, лениво переговариваясь, залезали внутрь мебельного фургона. Машина отъехала, и Лариса поняла, что ей пора идти. Как нелепо все это выглядит! Она вспомнила уговоры Артема и в очередной раз пожалела, что поддалась на них. Надо было просто идти к Динаре и разговаривать с ней официально, а не выдумывать весь этот маскарад!
        Лариса глубоко вздохнула и робко нажала на кнопку звонка. Она затаилась, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Непонятное чувство, похожее на страх, овладело ею. Если Динара действительно ясновидящая, ее не удастся обмануть.
        - Что это? Неужели, я всерьез приняла все эти россказни о гадалках, цыганках, порче и сглазе? Как она может догадаться, зачем я пришла? Болтовня о чтении мыслей и прочей «хиромантии» никогда не производила на меня впечатления.
        Дверь открылась легко и бесшумно. В темной прихожей, глядя на посетительницу огромными черными глазами, стояла женщина.
        - Входите, - сказала она без лишних расспросов.
        Видимо, у Ларисы на лице было все написано. Так что даже притворяться особо не пришлось.
        - Вы Динара? - спросила девушка, мысленно посылая благодарность Пономареву за его дотошность.
        Они хорошо отрепетировали реплики, и Ларисе не пришлось ничего выдумывать. А то в такой момент можно и не найти подходящих слов.
        - Я Динара, - низким грудным голосом ответила хозяйка квартиры.
        Ее черные, вьющиеся от природы волосы были приподняты вверх, откуда рассыпались по плечам густыми блестящими волнами. Черты лица были не то, что красивые, а необычайно выразительные, резкие и жгучие, - брови вразлет, длинные пушистые ресницы, высокий лоб, благородная линия щек, нос чуть с горбинкой и полные, накрашенные губы. Красный шелковый костюм - шаровары и просторная, ниспадающая складками туника, - превосходно шел к ней. Тяжелое золотое ожерелье с достоинством покоилось на мощной, высокой груди, кисти рук были унизаны золотыми же браслетами. На вид женщине можно было дать лет тридцать.
        - Я… - Лариса почувствовала комок в горле, который мешал ей говорить. - Мне подруга дала ваш адрес. Она…
        - Хорошо. Прошу сюда, - перебила ее Динара, открывая дверь в гостиную. - У меня ремонт, так что прошу простить за неудобства.
        Лариса повесила пальто на вешалку из красного дерева и прошла в комнату. Темно-бордовые обои и синий ковер на полу создавали лиловый полумрак, в котором тонули несколько диванов, поставленных углом, низкий деревянный столик с гнутыми ножками и пара горок, полных мельхиоровых блюд, чаш и подсвечников.
        - Присаживайтесь.
        Лариса послушно села, мучительно соображая, что и как ей нужно делать.
        Хозяйка спокойно уселась напротив и уставилась на посетительницу своими пронзительными, густо подведенными глазами. Она ни о чем не спрашивала, - просто ждала.
        - Видите ли… - начала Лариса, чувствуя, что молчание подозрительно затягивается. - Моя подруга посоветовала… Вы ей очень помогли.
        Цыганка молчала, продолжая смотреть прямо в лицо Ларисы.
        Боже, я забыла, что мне говорить! - с ужасом подумала девушка, проклиная все на свете, и в первую очередь Пономарева, который заставил ее согласиться на этот дурацкий фарс. Ей хотелось вскочить и убежать, как можно дальше от этих горящих странным огнем глаз, из этой полутемной комнаты, в которой разлиты тревога и волнение.
        Утро следующего дня выдалось солнечное. С крыш капало, снег на улицах таял, над Невой стоял золотистый туман.
        Артем не успел войти в кабинет, как туда же ворвалась Лариса, необыкновенно красная, возбужденная и сердитая. Она закрыла дверь и в изнеможении прислонилась к ней спиной.
        - Я тебя ненавижу! - простонала она. - Во что ты меня втянул?! Как ты мог? А еще милиционер, называется! Сыщик! Ты меня подставил! Какая же я дура! Я сама виновата! Не надо было соглашаться!
        Артем опешил. Такой реакции он не ожидал.
        - Что случилось? - спросил он, обнимая Ларису за плечи и усаживая ее на стул. - Что с тобой?
        - Ты еще спрашиваешь? Вот, полюбуйся! - Девушка нервно рванула замок на сумочке и вытащила оттуда хороший кожаный кошелек. - Что это, по-твоему?
        - Это? Кошелек!
        Пономарев глупо улыбнулся. Он ничего не понимал.
        - Правильно, кошелек! - завопила Лариса, и на ее глазах выступили злые слезы. - Пустой кошелек! Ты понимаешь? Пусто-о-ой!
        - Подожди, подожди, - Артем встал и налил ей воды в пластиковый стаканчик. - Выпей и успокойся! Расскажи все по порядку.
        Путаясь и сбиваясь, Лариса объяснила, что «проклятая цыганка» заставила ее выложить за «дурацкое гадание» все деньги.
        - Она меня ограбила! Самым наглым образом! Выманила все, до копейки! - стенала Лариса, потрясая перед лицом Артема пустым кошельком. - Видишь?
        - Вижу! Ты что, пьяная была?
        - Я?! - Возмущению девушки не было предела. - Ты что? Ты с ней за одно?
        - Лариса, успокойся! - прикрикнул на нее Пономарев. - Прекрати истерику! Можешь ты толком объяснить, что случилось?
        - Я попросила ее погадать, как мы и договаривались, а она…
        - Она гадала тебе?
        - Ну да! Разложила карты, волос у меня вырвала зачем-то, - все, как положено.
        - А что она говорила?
        - Да много разного… Про то, что у меня тонкая душа, поэтому меня никто не понимает. Еще про то, что я сама не знаю, чего хочу. Потом…что у меня есть черный мужчина. А мой парень, Володька, как раз черноволосый! Тут я стала прислушиваться.
        - И что же?
        - Она говорила много, но все очень запутанно… бормотала и бормотала…
        - Деньги ты ей сама отдала?
        - Нет, конечно! То есть, я собиралась ей заплатить за гадание, но это уже потом, после… А тут она и говорит, мол, дай денежку, надо в нее волос завернуть. Я и дала. Потом она опять говорит, - дай денежку, надо между картами ее положить. Дальше - больше. То туда надо положить, то сюда! Пока у меня все деньги не кончились.
        - Зачем же ты давала? - спросил Артем, с трудом удерживаясь от смеха.
        - Так ведь гадание! Она говорила, - давай! - я и давала. А то бы она ничего говорить не стала. Я думала, она мне все вернет, когда…
        - Понятно! Ты не спала, находилась в полном сознании, трезвая, умная, практичная женщина, которая ни во что не верит…
        - Прекрати! - снова завопила Лариса, бросая кошелек Пономареву на стол. - Ты меня уговорил на эту авантюру? Ты и должен возместить мне ущерб. Это не шутки! Какая-то мошенница выманила у меня деньги, а ты смеешься?!
        - Не она у тебя выманила, а ты сама ей отдала, добровольно - находясь в полном рассудке.
        Лариса задохнулась от возмущения. Он еще ее же и обвиняет!
        - Сама?! Да что…
        - Погоди! Динара к тебе в сумочку лазила?
        - Нет…
        - Кошелек в руки брала?
        - Нет…
        - Деньги оттуда вытаскивала?
        - Не вытаскивала, но это не имеет значения! Она меня заставила!
        - Это как? Расскажи подробнее, пожалуйста! Я сейчас пройдусь по отделу, авось, удастся на новый холодильник набрать! Нужно использовать нетрадиционный передовой опыт.
        - Может, она меня загипнотизировала? - растерянно спросила Лариса.
        У девушки был такой несчастный, взъерошенный вид, что Артему стало ее жалко.
        - Ладно, сколько у тебя было денег? Постараемся возместить. Все-таки, ты выполняла мое поручение, так что я тоже должен нести свою долю ответственности.
        Больше всего в истории с Динарой его расстроило то, что он не приблизился к разгадке ни на шаг. Целью визита Ларисы было узнать у гадалки окольными путями, пользовалась ли ее услугами Лебедева, и если да, то что она хотела разрешить с помощью Дины Лазаревны. Может, она даже поделилась с ней, как женщина с женщиной, своим беспокойством. Эксперимент с Ларисой показал, что госпожа Чиляева не так проста. Черт знает, чем она занимается на самом деле?!
        Раз этот номер не прошел, придется придумывать другой. Так или иначе, разговор с Динарой необходим. Но действовать второпях, как следует не подготовившись, не стоит.
        Какой же подход найти к милейшей Дине Лазаревне? Возможно, сначала нужно поговорить с соседями, выяснить, что к чему. Но не в лоб, а осторожненько, с умом. Самый подходящий кандидат на собеседование, - старая актриса Берта Михайловна. Она сидит целыми днями дома, поговорить не с кем. Опять же жизненным опытом хочет поделиться, а никто не слушает. Пономарев знал, как находить общий язык с пожилыми дамами. Берта Михайловна! Вот кто расскажет ему о Чиляевой.
        Старая актриса действительно была наперсницей живущих по соседству женщин, - в этом Пономарев не ошибся. Она всегда была дома, никуда не торопилась и могла выслушивать обстоятельства чужой жизни сутки напролет. Берта Михайловна умела расположить к себе людей. Самым ценным ее качеством было то, что она не имела привычки сплетничать: то есть с одной соседкой обсуждать другую. У старой актрисы было еще одно достоинство, весьма редко встречающееся в современном мире, - доброта. Даже ее единственный, за всю жизнь в театральном доме, конфликт произошел именно на этой почве. Сердобольная женщина жалела несчастных котят и подбирала эти
«плоды греха» персидской красавицы Дианы и помойного Яшки, давала им приют, выхаживала, кормила полосатое племя, чем и вызвала недовольство соседей.
        Но, как бы там ни было, а женщины продолжали бегать к ней со всем, что наболело. И госпожа Буланина, и даже жена инженера Авдеева.
        Людмила Станиславовна Авдеева вызывала у Берты Михайловны чувство сострадания, смешанное с досадой. Жена инженера была высокой, несколько бесцветной блондинкой, с хорошей фигурой и правильными чертами лица. Она могла бы быть довольно привлекательной женщиной, если бы хоть немного следила за собой, - подкрашивалась, делала современную прическу и модно одевалась. Ничего этого Людмила Станиславовна себе не позволяла. Прямые волосы она забирала сзади заколкой во что-то непонятное - не то в дульку, не то в ракушку; белесоватые ресницы делали ее серые глаза невыразительными; даже красить губы она то и дело забывала. Одевалась Авдеева в какие-то длинные, бесформенные хламиды, обувь носила на низком каблуке, а таким вещам, как колготки, шляпки, зонтики и сумочки вовсе не придавала значения.
        - Людмила Станиславовна, дорогая, - проникновенно говорила ей старая актриса за чаем. - Ну что вы так себя забросили? Посмотрите в зеркало! Вы же еще молодая, красивая женщина!
        - Какая там молодость?! - вздыхала жена инженера, тоскливо глядя за окно, на почерневшие от сырости стены домов. - Мне уже тридцать шесть. Жизнь идет, однообразно и уныло, как осенний дождь… И ничего в ней нет, кроме сожалений. Даже детей, и тех нет.
        Это и хорошо, милая, - думала про себя Берта Михайловна. - Ты, деточка, себе толку дать не можешь. Куда тебе детей? Зачухаешься с ними совсем!
        - Ах, Берта Михайловна, во что превращается жизнь женщины, когда она не может осуществиться как мать?! - продолжала свое Авдеева. - В такой жизни нет ни смысла, ни цели! Одна только тоска…
        - Милая Людочка! Цель и смысл жизни - вопрос философский; на него разные люди, настоящие гиганты мысли ответить пытались, не нам с вами чета! В чем он? Это для каждого по-разному. Вот моя жизнь уже к закату клонится. И в чем ее смысл, по-вашему? Ну, играла я когда-то в театре. Не то, что хотела, а то, что предлагали. Была веселая, красивая…нравилась мужчинам. Все это ушло. Знаете, о чем я вспоминаю, перебирая в памяти прошлое?
        - О любви, наверное, - робко предположила жена инженера. - О славе. Вы же артистка! Вас когда-то вся страна знала!
        Берта Михайловна отрицательно покачала головой.
        - Об упущенных шансах, деточка! Каждому человеку дается эта возможность, - быть счастливым. Да не все этим пользуются. И находят тому тысячи причин и оправданий. Вот ко мне недавно один журналист приезжал, предлагал написать мемуары. Я же со многими известными артистами и режиссерами была знакома, многих выдающихся людей встречала… Но я отказалась. Бесполезная это вещь, - перебирать облетевшие листья и засушенные цветы!
        Старая актриса вздохнула и достала из потемневшей от времени серебряной шкатулки сигарету. Людмиле Станиславовне она курить не предлагла: та была противницей
«вредных привычек».
        - Я бы о другом книгу написала, - сказала она, закуривая.
        - О чем же?
        - Как люди не дают себе быть счастливыми!
        - Ой, Берта Михайловна! Разве такое бывает? По-моему, каждый человек мечтает о счастье и стремится к нему.
        - Это люди только так думают, - возразила старая актриса. - А на самом деле…как только жизнь предоставляет им шанс, они пугаются и находят сотни оправданий, почему они не могут им воспользоваться! Что только не идет в ход, - и религия, и мораль, и совесть, и мнение окружающих, и чужие судьбы, и «непреодолимые препятствия», и «плохие обстоятельства»! А счастье не любит ждать долго…
        - Вы хоть сына вырастили от любимого человека! - с завистью сказала Людмила Станиславовна.
        - Ну и что? Да, вырос Николай! Сколько я настрадалась, пока подняла его на ноги. У меня репетиции, спектакли, поездки, - а его девать некуда. То болеет, то грустит… Он до сих пор меня простить не может! Говорит, что я украла у него детство. Что он по чужим людям рос, материнского тепла и ласки не видел! Чужой человек вырос, - он меня не понимает, я его. Так и живем, как соседи по коммунальной квартире. Николай до сих пор не женат, - и в этом он меня обвиняет. Дескать, не привык он к семье, не проникся ее духом, - теперь вот и свою создать не может! Ах, да что говорить…
        Берта Михайловна махнула рукой, закуривая вторую сигарету.
        - И насчет любимого человека… Колин отец был известным кинорежиссером, у него была своя жизнь, в которой нам с сыном места не оказалось. Ну, а я гордая была. Вот и разошлись наши пути навсегда! Я даже не знала, что он умер: спустя несколько лет одна знакомая сказала. Всю жизнь я сама себя обманывала, тешилась фантазиями, что у меня какая-то необыкновенная любовь была, и что я ее предать не смею, а потому все остальные мужчины для меня не существуют. А теперь и вспомнить нечего! Никому не посоветую брать с меня пример.
        - Как же узнать этот шанс? - недоверчиво спросила жена инженера. - Неужели, он и у меня есть?
        - Конечно, есть! Бог вам для счастья все дал, - красоту, ум, здоровье, - а как вы этим даром распоряжаетесь?
        Людмила Станиславовна задумалась. Красивой женщиной она себя не считала, особого ума тоже не было, - это уж Берта Михайловна преувеличила, для поднятия духа, - а вот на здоровье действительно жаловаться не приходилось. Кроме бессонницы и простуд ее ничего не беспокоило. А какие это болезни? Это так, - нервы шалят. От неудавшейся личной жизни.
        - Семью дети украшают, - сказала она со вздохом, - а у нас с мужем их нет. Вот Володя и потерял ко мне интерес! Наши отношения совсем разладились… Мы даже спим порознь.
        - Это не дело, - покачала головой Берта Михайловна. - Знаете, как моя бабуля покойная говорила? Как бы вы с мужем ни ссорились, ни дрались, - а спать в одну постель ложитесь! Ночь - самый искусный дипломат.
        - Не все так просто, - возразила жена инженера. Видно было, что семейные отношения серьезно ее беспокоят. - Я не волную его, как женщина. А кроме постели, нас, оказывается, ничего не связывало. У него свои интересы, у меня свои. Мы смотрим в разные стороны!
        Людмила Станиславовна подумала о том, что, в сущности, их с Володей даже секс по-настоящему не объединял. Вечно ей приходилось унижаться, чтобы привлечь к себе супруга, - приставать к нему с поцелуями, ласками…буквально навязывать себя. Как только она перестала это делать, так их интимная жизнь и сошла на нет.
        - Я вообще его раздражаю, - пожаловалась она. - Одним своим присутствием! Ему все не нравится, - как я мою посуду, стираю, хожу по квартире, разговариваю! Мы никуда не ходим вместе и к себе никого не приглашаем. Нам даже разговаривать не о чем!
        Авдеева заплакала, вытирая тыльной стороной ладони слезы. Ей было неловко, что она так распустила себя перед соседкой. Но ведь надо же выплеснуть накопившуюся боль! Хоть перед кем-нибудь! Иначе она съест изнутри, сожжет…
        - Знаете что, Людочка? - решительно начала старая актриса. - Вам необходимо в корне изменить свою жизнь! Измените все, - прическу, одежду, работу, манеру поведения, наконец! Все! Даже мысли!
        - Мысли? - жена инженера улыбнулась сквозь слезы. - Как это?
        - Вот что вы о себе думаете? Что вы несчастная женщина, что муж вас не любит, что ваша жизнь не удалась… Ведь так?
        Авдеева кивнула. Именно так она и думала, лежа долгими ночами без сна и давясь слезами. Ей уже тридцать шесть, а все самое лучшее проходит мимо! Когда-то они с Володей были нужны друг другу, у них были теплые, доверительные отношения… Куда все это делось? А, главное, почему?
        Женщины еще долго обсуждали, как теперь вести себя Людмиле, и выпили за разговором не одну чашку чая.
        Домой госпожа Авдеева вернулась окрыленная и твердо решила, что начнет переворот в своей судьбе с работы. Давно пора сменить скучную должность «инспектора отдела кадров» на что-то более перспективное!
        Глава 8
        В кабинете Касимова все было устроено по высшему разряду, - помпезная мебель из красного дерева, шторы из шелка, точечные светильники на подвесном голландском потолке. Стильно и шикарно! Артем оценил и положение хозяина, и отдал должное его вкусу. Пожалуй, Павел Васильевич мог заинтересовать Веронику Лебедеву не только своими деньгами и связями.
        - Я вас слушаю, молодой человек, - устало произнес Касимов, опускаясь в кресло. - Право, не знаю, смогу ли вам помочь. Я уже все рассказал вашему сотруднику, который приходил недели три назад.
        - Давайте построим нашу беседу так: я буду спрашивать, а вы отвечать. Согласны?
        - Давайте.
        На лице чиновника не отразилось ничего, кроме смирения перед необходимостью.
        - Какие отношения у вас были с артисткой оперетты Лебедевой? - выпалил Артем, не спуская глаз с Касимова.
        Он решил играть перед Павлом Васильевичем роль грубого, недалекого «мента», которого не стоит опасаться. Авось, чего-то господин чиновник да и не учтет! Он умен, хитер и дьявольски проницателен, - это Пономарев понял сразу, как только увидел Касимова. Такого стреляного воробья на мякине не проведешь!
        - Любовные, - без тени улыбки ответил хозяин кабинета. - Я собирался жениться на Веронике Кирилловне. И она дала мне свое согласие.
        Это что-то новенькое! - подумал Артем. - Судя по всему, Лебедева вступать в брак с кем бы то ни было не планировала. А Касимов утверждает обратное. Интересно!
        - Вы уверены? - на всякий случай переспросил он.
        - Что значит, уверен ли я?! - возмутился Касимов. - Я вам не мальчик, господин… -э…
        - Пономарев! - подсказал оперативник, ничуть не смущаясь.
        Так и должен вести себя нахальный, невоспитанный сотрудник милиции, «настоящая ищейка», - гнуть свою линию, невзирая на лица и чины.
        - Я вам не мальчик, господин Пономарев, - строго повторил Павел Васильевич.
        Ему хотелось «поставить на место» зарвавшегося молодчика. Что он себе позволяет, в самом деле?!
        - Простите, господин Касимов, но я вынужден повторить свой вопрос.
        Павел Васильевич, борясь с желанием вышвырнуть нахального оперативника за двери, заерзал в кресле. Однако, нужно было что-то отвечать.
        - Вероника Кирилловна колебалась, не скрою, - сказал он. - И это понятно. Ее артистическая карьера не сочеталась с семейными обязанностями. Но…мы договорились. Если бы не…
        Голос Касимова предательски дрогнул. Он встал, налил себе воды и сделал пару глотков.
        - Смерть Вероники обрушилась на меня так неожиданно… Может быть, она меня и не любила. Она была такой беззащитной перед лицом этого жестокого мира! Я хотел служить ей опорой, сделать все, чтобы ее талант мог расцвести во всей полноте! Видимо, я не годился ей в мужья, я ее не заслуживал… И судьба отняла у меня это последнее утешение.
        Лицо Касимова исказилось гримасой боли, губы побледнели. Он достал из кармана таблетку и положил ее под язык. Его взгляд блуждал, руки мелко дрожали.
        - Вы кого-нибудь подозреваете? - спросил Артем немного спустя, когда краски жизни вернулись на лицо хозяина кабинета.
        Павел Васильевич отрицательно покачал головой.
        - Кого я могу подозревать? Веронику не любили в театре, но… неприязнь - слишком шаткий мотив для убийства, согласитесь.
        - А ревность? У вас…были интимные отношения с Лебедевой?
        - Да. Один раз… После того, как я сделал ей предложение.
        - У Лебедевой были другие мужчины?
        - Откуда я знаю?! - взорвался Павел Васильевич. - Я думал, что нет, но… Точно сказать не могу. Разве о женщине можно знать что-то наверняка?
        - А где вы были вечером и ночью двадцать шестого ноября?
        - Вы что… - задохнулся от возмущения хозяин кабинета. - Вы меня хотите в это впутать? Я… Меня не было в городе! Двадцать пятого я уехал в Москву, а когда вернулся…
        Он махнул рукой в сторону графина с водой. Артем налил и подал. Касимов с трудом проглотил воду, в изнеможении откинулся на спинку кресла, ослабляя узел дорогого галстука.
        - Когда вы вернулись?
        - Двадцать седьмого! Это можно проверить… Я вам не Отелло, молодой человек! Я немолодой, влиятельный государственный чиновник, и я пока что в своем уме. Убивать Веронику, даже застав ее с другим мужчиной, я бы не стал. Это варварство, лишать человека жизни из-за того, что его поступки вам не по душе!
        Артем кивнул. Он был того же мнения.
        - Вам что-нибудь говорит такое имя, как Аврора Городецкая?
        - Абсолютно ничего! - выдохнул Павел Васильевич, потирая сердце. - А кто это?
        - Победительница конкурса красоты.
        - Меня не интересуют подобные шоу! - отрезал Касимов. - За кого вы меня принимаете? Я давно вышел из того возраста, когда пускают слюни при виде голых женских ног! Веронику я любил, - за ее голос, за ее неординарный, редкий талант! Я не рассматриваю женщин исключительно как постельную принадлежность или домашнюю обслугу. И то, и другое я легко могу себе позволить в любой момент! Вы мне верите?
        Артем Пономарев верил. Тем более, что у Касимова было алиби. Прежде, чем идти на беседу, сыщик это проверил. А спросил так…чтобы вывести хозяина кабинета из равновесия. Теряя самообладание, люди проговариваются, выдают себя. С Павлом Васильевичем этого не произошло. Возможно, ему действительно нечего скрывать.
        Впрочем, Касимову не обязательно было убивать Веронику Лебедеву собственноручно. Он мог нанять киллера, - средства позволяли. Но как тогда быть с Авророй? К тому же, Пономареву еще не приходилось стакиваться с киллером-маньяком.
        Скорее всего, Павел Васильевич Касимов ни при чем.
        Госпожа Чиляева долго смотрела вслед Ларисе. Странная посетительница! «Цыганке» и в голову не пришло, что это специально подосланная женщина, которая должна была кое-что у нее выведать. Но поведение посетительницы вызвало недоумение.
        Вообще, ремесло ясновидящей оказалось далеко не таким простым, как казалось. Приходили какие-то подозрительные люди, что-то пытались выяснить, добивались каких-то собственных целей… Наговорить всякой ерунды и выманить деньги у таких, как эта простодушная девица, для Динары труда не представляло. Но не все оказывались такими перепуганными и растерянными. Иные сами норовили обвести ясновидящую вокруг пальца. В основном, конечно, люди побаивались черных глаз Дины Лазаревны и вели себя скромно. Женщин приводили к гадалке личные проблемы, или проблемы их детей, а мужчины появлялись крайне редко, и то не по своей инициативе, - их тащили за собой матери и жены.
        От легкомысленной, симпатичной студентки пединститута Дины до «ясновидящей Динары» пролегал непростой путь.
        Когда супруги Ратцель уехали за кордон, Дина осталась. Ей нужно было получить диплом и присматривать за бабушкой. Семейная фирма «Золотой павлин» была продана, но желание чем-то заниматься, зарабатывать деньги, сохранилось. Девушка привыкла ни в чем себе не отказывать, покупать красивую одежду, дорогую косметику. Мама с отчимом присылали средства на жизнь, но их катастрофически не хватало. Приходилось платить преподавателям, за оценки в зачетке, за контрольные и курсовые, чтобы кто-то их делал, и за многое другое. Бабушка болела, и большие суммы уходили на врачей, лекарства и сиделку. Дина, наконец, закончила институт и задумалась о своем будущем. Перспектива работать учительницей в школе ее не прельщала. И девушка начала подумывать о замужестве. Это могло заполнить образовавшуюся в ее жизни пустоту, развлечь. Тем более, что все подружки и приятельницы обзавелись мужьями, а некоторые успели родить детей.
        Красивую, свободную и ветреную Дину Чиляеву неохотно приглашали в гости, а поскольку она нигде не работала, круг ее общения значительно сузился. Такие же незамужние женщины, как она, имели любовников и ревновали к ним черноволосую, стройную Дину, которая казалась им опасной соперницей. Дошло до того, что она целыми днями валялась на диване у телевизора и сходила с ума от скуки и одиночества.
        У нее было множество поклонников, но все какие-то несерьезные. Однокурсники Дину не интересовали, бывшие школьные ухажеры разлетелись, кто куда, а новых знакомств не завязывалось. Однажды она встретила в магазине одежды школьную подружку, которая работала на одном из оптовых рынков. Подружка была с представительным, элегантным и вежливым мужчиной.
        - Знакомься, это Анатолий Владимирович, - представила она своего спутника.
        Анатолий Владимирович пригласил девушек в кафе, где они смогли поговорить. Дина поведала о своих проблемах, и ей сразу предложили работу. На оптовом рынке у подруги было несколько точек, торгующих хорошей кожаной обувью и сумками.
        Дина посоветовалась с бабушкой, поразмыслила, и решила стать частным предпринимателем. Деньги, которые остались после покупки квартиры в театральном доме и считались неприкосновенным запасом «на черный день», она вложила в небольшую партию товара. Сумки, перчатки и кошельки разошлись быстро, и Дина получила первую прибыль. Дела пошли хорошо, и скоро она смогла приобрести свое собственное место на рынке и увеличить закупки. Как-то само собой вышло, что Анатолий Владимирович помогал ей освоиться в новой для нее сфере деятельности, - и постепенно их отношения становились все менее официальными и все более дружескими.
        Дина расцвела. Бизнес разрастался, давал прибыль и удовлетворение, но самое главное - у госпожи Чиляевой появилось ожидание счастья. Анатолий Владимирович оказывал ей знаки внимания, и с каждым днем их отношения становились все ближе. Дина влюбилась, - сильно, без оглядки.
        - Цыганская кровь! - сказала бабушка, когда внучка рассказала ей об Анатолии. - В омут с головой! Ну, видать, это судьба твоя.
        Дина обожала Анатолия Владимировича, отдаваясь ему душой и телом, без раздумий, без колебаний. И он отвечал ей тем же.
        - Кто он? Где работает? - спрашивала бабуля. - Семья есть?
        Ничего этого Дина не знала и не хотела знать. Не станет же она устраивать любимому человеку допрос?!
        - Если бы он был женат, то давно сказал бы! - отвечала Дина, и сама искренне в это верила. - А где работает? Разве это имеет значение?! Вон, у него машина какая… и деньги всегда есть. На безработного он не похож.
        Такого мужчину, как Анатолий Владимирович, ей еще встречать не приходилось. Видный, умный, воспитанный! А как ее любит! Звонит каждый вечер, цветы дарит… омогает во всем. Не то, что ее прежние знакомые!
        Анатолий советовал Дине сколько и какого товара брать, и она всегда оказывалась с прибылью. Поэтому, когда он предложил ей закупить большую партию осенне-зимней кожаной обуви, - на все деньги, - Дина согласилась без раздумий.
        - Я сам съезжу, пригоню машину, разгружу с ребятами и позвоню тебе! - сказал Анатолий Владимирович. - Боюсь отпускать тебя с такой суммой денег! Не женское это дело - бизнес.
        Он должен был позвонить ей вечером. Дина готовила праздничный ужин, стараясь не ждать звонка, но все равно прислушивалась. Телефон молчал. Утром Анатолий тоже не позвонил. Так прошли день, тревожный вечер и бессонная ночь.
        - Может, на складе пришлось ждать, - гадала Дина. - А может, что-то случилось?
        Она боялась думать о скользких дорогах, пьяных водителях и бандитских нападениях. Она боялась думать о плохом.
        Следующий день лишил ее последних сил. Ожидание больше не имело смысла, и Дина поехала на склад. Расположенный на окраине загородного поселка, он оказался полупустым. Обувь там была, но совсем не та, о которой ей говорил Анатолий Владимирович. Ни такого мужчину, как описывала Дина своего возлюбленного, ни его машины никто не видел.
        - Ты ему денег наличных сколько дала? - спросил завскладом, молодой крепкий парень с веселыми глазами.
        Она назвала сумму. Парень присвистнул.
        - Ищи ветра в поле! - сказал он, с сожалением глядя на заплаканную, измученную женщину. - Как фамилия твоего мужика?
        - Костин, - ответила Дина, с ужасом осознавая, что ни разу не видела документов Анатолия Владимировича. По сути, она даже не знает, действительно ли он тот, за кого себя выдавал!
        Где искать Анатолия, Дина не знала. К себе домой он ее не приглашал. Так, сказал вскользь, что живет на Литейном, и все. А она не расспрашивала, - неудобно было. Это все ее легкомыслие! Господи, как же она его любит! Мысль о том, что Анатолий мошенник, не укладывалась в голове. Дина не хотела верить очевидным вещам.
        Вернувшись домой, она стала наводить справки. Иномарка, на которой ездил Анатолий, принадлежала профессору математики, который оказался таким старым, что едва шевелился. Еле-еле Дина смогла выяснить, что автомобиль был куплен по доверенности, выданной профессором невесть кому. У старика развился склероз, и он не понимал, чего от него хотят. Он даже не смог описать человека, который оформлял доверенность.
        Все ниточки оказались оборванными. Дине было жаль денег, своих усилий, но больше всего ей было жаль своих обманутых надежд. Анатолий все время притворялся! Каждый его жест, каждое слово, каждый поступок - были фальшивыми, точно рассчитанными. Мужчина ее мечты оказался заурядным аферистом! Он охотился за ее деньгами, - не торопясь, выжидая, пока сумма вырастет до ощутимых размеров.
        Дина сутки лежала без памяти на диване, обливаясь слезами. Вдруг, она вспомнила тот день, когда познакомилась с Анатолием. Подруга! Вот кто может рассказать ей, кто такой Анатолий Владимирович Костин!
        Она бросилась на рынок, но там ее ждала очередная плохая новость. Марина, как звали подругу, продала торговые точки вместе с товаром и уехала. А куда, неизвестно. Первый сеанс ясновидения касался самой Дины, - она все поняла. Марина и Анатолий были заодно, с самого начала! Они работали в паре.
        Дина Лазаревна вернулась домой и погрузилась в продолжительную, тяжелую депрессию. Жизнь утратила для нее былую привлекательность. Бабушке говорить ничего было нельзя, - подобный факт мог бы убить ее, - и Дина продолжала делать вид, что занимается торговлей. Родителям она тоже решила не сообщать о собственной глупости. Зачем? Ей это не поможет. В милицию заявлять Дина тем более не собиралась. Сама виновата! Она ликвидировала остатки своей частной деятельности и перестала выходить из квартиры. Не совсем, конечно. В магазин, за продуктами, и к бабуле, хочешь не хочешь, а иди.
        Соседи решили, что Дина Лазаревна заболела. Она не стала их в этом разубеждать, а, напротив, всячески поддерживала такую версию происходящего. Единственный человек, с которым она поделилась крушением своей судьбы, оказалась Берта Михайловна. Благодаря старой актрисе и ее душевной чуткости, Дина начала потихоньку приходить в себя.
        Спустя месяц бабушка Дины слегла и уже не встала. Супруги Ратцель приехали на похороны, и Раиса не узнала свою дочь, похудевшую килограммов на десять, бледную, с потухшими глазами. Бабушкину квартиру продали, и Дина смогла рассчитаться с долгами. Когда Анатолий Владимирович исчез вместе с деньгами, ей пришлось одалживать, чтобы уплатить налоги. Мама с отчимом хотели забрать Дину с собой, но она наотрез отказалась.
        Оказаться в Израиле, где она не знает языка, где все чужое, непривычное, и где не встретишь ни одного знакомого лица, Дине совсем не хотелось. Санкт-Петербург с его туманами, белыми ночами, Зимним дворцом, разводными мостами и Невой, закованной в гранит, - был ее городом, откуда ей не хотелось уезжать. Этот город был колыбелью ее любви и свидетелем ее трагедии, и уже поэтому он стал ей дорог, как бывают дороги только самые близкие.
        - Я пока поживу здесь, - сказала она расстроенной матери. - Я хочу дышать балтийскими ветрами, пока они не развеют мою боль! Я остаюсь.
        Супруги Ратцель уехали, оставив дочери деньги и перечень наставлений. Оказавшись в одиночестве, Дина принялась за переоценку ценностей. Деньги и вещи уже не казались ей самым главным в жизни. На людей она тоже стала смотреть по-другому. Они в ее глазах упали так низко, что не шли в сравнение даже с домами и деревьями. Дина Лазаревна разочаровалась в людях, - глубоко и полностью. Раньше они вызывали ее интерес, а теперь превратились в объект ее презрения и насмешек. Теперь она знает, как себя вести с ними!
        Дина дала себе торжественную клятву, что никто больше ее не обманет. И решила начать новую жизнь, где все придется создавать заново, - идеалы, привычки, характер, принципы, поведение и род деятельности.
        - Люди не заслуживают моего уважения, - сказала она себе. - И теперь я буду делать с ними то, что они сделали со мной!
        Она была прилежной дочерью, любящей внучкой, студенткой, деловой женщиной, любовницей… Теперь она станет профессиональной обманщицей и воздаст людям по заслугам.
        - Я цыганка! - Это открытие она сделала, глядя на себя в зеркало. - И займусь своим исконным ремеслом! Буду предсказывать людям их судьбы! Пусть они идут ко мне со своими надеждами и стремлением к счастью. Я укажу им «правильный» путь!
        Дина запаслась пачками газет со всевозможными объявлениями «экстрасенсов, ясновидящих и целителей», готовых оказать услуги всем желающим, - тщательно их изучила и выбрала несколько телефонов. Она решила, что действовать наобум больше не будет, потому что это ведет к плохим последствиям.
        - Всему надо учиться, если хочешь стать профессионалом!
        Если бы она так же здраво мыслила раньше! Но…прошлое в прошлом. Не стоит ловить вчерашний ветер. Дина набрала первый телефонный номер…
        После двухчасовых переговоров, она, наконец, определилась, кто будет ее наставником на стезе магии и чародейства. Эту науку Дина осваивала гораздо быстрее, чем историю, которую должна была бы преподавать детям в школе. Карты Таро, магические амулеты, заговоры и предсказания будущего по-настоящему увлекли ее. Дина Лазаревна, деловая женщина, превратилась в Динару Чиляеву, ясновидящую.
        Соседи с разной степенью любопытства наблюдали за этой метаморфозой. Сами они к Динаре не обращались и воспринимали ее занятие как новую профессию. Надо же человеку на что-то жить!
        Непонятно, каким образом, у Динары появились первые клиенты. Магия есть магия! Количество клиентов медленно, но все-таки росло. «Ясновидящая» обретала соответствующую репутацию и уверенность в себе. Она уже не дрожала от страха, что чего-нибудь не угадает или перепутает одно с другим, а становилась все смелее и наглее с каждым днем.
        Динара поправилась, ее фигура стала по-прежнему округлой, а на смуглые щеки вернулся румянец. Над верхней губой появился легкий нежный пушок, в глазах - особый блеск.
        - Люди хотят слышать только хорошее, - говорили ее «учителя оккультных наук». - Они приходят к нам за тем, чтобы обрести душевное равновесие, опору в жизненных бурях. Они готовы платить за обещание любви и богатства, за благосклонность судьбы.
        Динара сначала так и делала. Клиенты, особенно женщины, которых было большинство, уходили от нее окрыленные и с удовольствием оставляли деньги «за гадание». Они покупали талисманы, привлекающие золото, любовь мужчин и удачу. Большим спросом пользовались так называемые «обереги», которые защищали их владельцев от любой напасти.

«Прорицательница» с наслаждением рассказывала клиенткам о том, как их будут любить и баловать мужчины, как много на свете прекрасных принцев, которые только и ждут, чтобы встретить своих избранниц, посадить на белого коня и увезти в сказочный замок!
        - Если бы вы знали, что будет на самом деле! - злорадно думала она, прикрывая свои мысли сладкой улыбочкой.
        Мужчин интересовал бизнес, и Динара давала им советы, которые должны были разорить их. Она сулила им баснословные прибыли, удачу и процветание. Ей было весело смотреть на их сосредоточенные, серьезные лица. Мужчины напоминали ей Анатолия Владимировича, элегантного кавалера, решающего свои финансовые вопросы за счет влюбленных женщин.
        Но особенно раздражали Динару красивые и довольные собой дамы. Все, без исключения, они напоминали ей Марину, которая познакомила ее с Анатолием. Все они представляли для Дины угрозу. Она хотела «насолить» им так же, как Марина
«насолила» ей. Ей уже казалось недостаточным то разочарование, которое предстояло испытать всем этим самовлюбленным бабенкам! Ей было мало опустошать их кошельки. Она захотела мести более изощренной, более сладкой.
        И Динара начала предсказывать им «роковую любовь», неизлечимые болезни и смерть. Не всем. Только самым привлекательным и удачливым, - баловням фортуны. Пусть не радуются! Пусть попробуют пожить, прислушиваясь к зарождению смертельного недуга в пока еще молодом и обманчиво цветущем организме! Пусть ждут подстерегающую их гибель, как раненый на поле боя воин ждет стервятника, который прилетит выклевать ему глаза.
        Это были совершенно новые, волнующие переживания. Как у этих самовлюбленных красавиц бледнели лица, а глаза наполнялись ужасом и отчаянием! Как вмиг слетала с них спесь, и улыбка умирала на их дрожащих губах! Вот это была славная забава! Истинное наслаждение!
        Динара Чиляева вновь обрела радость жизни. У нее накопилась достаточная сумма денег для ремонта квартиры, и она принялась обустраивать свое гнездышко. Раньше в ее мечтах рядом был Анатолий, с которым они вместе решали, какие купить обои, какая мебель будет более респектабельной и удобной, какая плитка шикарнее будет смотреться в ванной… Теперь она все это делала сама для себя, что оказалось не так уж плохо.
        Динара научилась у Берты Михайловны печь вкусные пироги с мясом, ягодами и вареньем, и занималась этим с похвальным рвением. На весь подъезд, заглушая
«кошачьи ароматы», благоухали запахи то жареного лука, то абрикосового варенья, то ванили и корицы. По утрам ее будили звуки тромбона, что Дину совершенно не сердило, а вечерами к ней приходила на чашку чая и знаменитые пироги Изабелла Юрьевна. У них оказалось неожиданно много общего, и госпожа Буланина засиживалась, бывало, до полуночи.
        Обе женщины были красивы, не замужем, не имели детей, обе не любили серьезные темы для разговоров. Динара слушала старинные романсы и цыганскую музыку, приобщая к этому соседку. Они даже понемногу учились играть на гитаре, которую Дина купила для красоты и повесила на стене, на видном месте. А главное, госпожа Чиляева ничего не имела против полосатого Яшки, который угощался у нее на кухне молоком и мясными обрезками.
        Иногда Изабелла Юрьевна просила Дину погадать ей, - та раскладывала карты, неизменно предсказывая подруге всех подряд королей у ее ног, с любовью и деньгами.
        Пожалуй, Дина Лазаревна даже была довольна своей жизнью в последнее время. Единственное, что ее насторожило, - это визит последней посетительницы, Ларисы. Странная она какая-то… То вроде сама перепугалась, то осматривалась, как будто хотела запомнить, что есть в квартире. И дотошная. Как пристала, что да как… какой мужчина ей по судьбе, светлый или темный? Потом принялась расспрашивать, сбываются ли предсказания у других женщин? Дина даже разозлилась. Сначала она решила, что Ларису подослали конкурентки, но постепенно отказалась от этой мысли. Слишком простодушная и бестолковая девчонка оказалась, в гаданьях ничего не смыслит. Тогда зачем явилась? Уж не наводчица ли? Нынче ворья развелось, спасу нет!
        Но даже эта мелкая неприятность не смогла надолго испортить Динаре настроение. Она включила магнитофон, поставила кассету с романсами и отправилась на кухню пить кофе.
        Глава 9
        Декабрь покрывал Санкт-Петербург, раскинувшийся среди болот и северных лесов, белой пеленой. С Балтики неслись темные тучи.
        - Великий Рим в снегах и мраке ночи, - вспомнил Артем Пономарев вычитанную где-то фразу.
        Он покупал апельсины, и их запах вернул его к действительности.
        - Скоро новый год! - сказала продавщица, улыбаясь и подавая ему пакет с оранжевыми плодами.
        Артем собирался сегодня вечером проведать Соню, которая простудилась и лежала с больным горлом. Целый день прошел в бегах, а удовлетворения не было. Убийство Вероники Лебедевой повисло, к нему добавилось убийство Авроры Городецкой, круг подозреваемых и свидетелей постоянно расширялся, а ничего существенного выяснить не удавалось. Не дай Бог, появится третья жертва! Тогда никаких праздников - Новый год и Рождество будут безнадежно испорчены!
        Утром Пономареву позвонил отец убитой девушки, Евгений Николаевич.
        - Пока нечем вас порадовать, - удрученно сказал ему сыщик.
        - Ищите, молодой человек! Деньги нужны?
        - Пока нет.
        - Когда возникнет нужда в средствах, звоните!
        - Евгений Николаевич! - не дал ему закончить разговор Пономарев. - Я могу представить вам отчет о своих тратах.
        - В этом нет необходимости, - устало ответил Городецкий. - Меня интересует убийца моей дочери. Я ничего не пожалею, чтобы найти его.
        У Артема испортилось настроение. Он вдруг почувствовал себя виноватым, раз до сих пор не смог найти ни одной ниточки, за которую можно было бы уцепиться.
        Сегодня у него по плану - разговор с Леной Никитской, супругой того самого Никитского, который был в ресторане «Гатчина» вместе с Мерцаловым и Авророй двадцать шестого ноября. Сыщик решил съездить к Никитским домой, после того, как Дмитрий Сергеевич уйдет на работу. Лена очень удивилась, когда Артем позвонил и попросил ее о встрече, но согласилась.
        Она оказалась точно такой, как ее описал адвокат, - тонкая, невзрачная, с жидкими завитушками вдоль лица. Бесформенный свитер и длинная юбка делали ее старше своих лет.
        Пономарев показал удостоверение, она мельком взглянула и пригласила в полутемную гостиную.
        - Извините, я не люблю яркого света, - глаза болят. Присаживайтесь!
        Артем уселся в мягкое кресло. К его ногам подбежала пушистая собака неизвестной породы, заглядывая в лицо и виляя хвостом.
        - Жужа! Не приставай к гостю, это дурной тон! - полушутя прикрикнула на нее хозяйка.
        Собака не обратила на замечание никакого внимания, пытаясь взобраться к Артему на колени. Он не испытывал ни малейшего желания, чтобы она выпачкала ему брюки своей шерстью.
        - Жужа! Иди ко мне! - крикнула хозяйка, увидев недовольную гримасу сыщика. - Фу, какая невоспитанная девочка!
        Лена взяла собаку на руки, и та улеглась, довольная, поглядывая на гостя из-под челки блестящими пуговицами глаз.
        - Не представляю, чем мы могли заинтересовать уголовный розыск! - сказала она, почесывая у собаки за ушами. - Может, у Димы на фирме что-то случилось?
        - Я по другому поводу, - неопределенно ответил Пономарев. - Вы не помните, как провели день двадцать шестого ноября?
        Жена Никитского задумалась. Она не запоминала чисел, а каждый день был у нее похож на другой. Сидя дома, нет нужды следить за календарем.
        - Вы в тот день ходили с мужем в ресторан! - напомнил сыщик, видя, что толку не будет.
        - А-а! Это в «Гатчину», что ли? - вспомнила Лена. - Разве это двадцать шестого было? Ну, вам виднее. Раз вы так уверенно говорите, значит, знаете.
        Она о чем-то думала, загибая пальцы на руке.
        - Да! Кажется, это было двадцать шестого… А в чем дело? Все было нормально! Никто не дрался, никого не обокрали, не обсчитали…
        - Вы в «Гатчине» знакомых не встретили?
        - Боже мой! Ну, конечно! Это Саша Мерцалов… Он так напился, что страшно было смотреть! Неужели, дорожное происшествие? Дима ему говорил, что нельзя садиться за руль в нетрезвом состоянии, а он… Надеюсь, все обошлось благополучно? Саша не пострадал?
        - Значит, вы встретили в ресторане Мерцалова, так? - уточнил Артем.
        - Да… Он был не один, а с девушкой. Очень красивая девушка, и имя у нее такое необычное, - Аврора!
        - Вы сидели все вместе или за отдельными столиками?
        - Сначала за отдельными, а потом вместе. Дима и Саша друзья, - естественно, что им захотелось поговорить!
        Лена растерялась. Вопросы Пономарева сбили ее с толку. Разве его интересует не Мерцалов?
        - Пожалуй, - задумчиво проговорил Артем. - А потом? Как все складывалось потом? Вы не поссорились?
        - Кто? - удивилась жена Никитского. - Мы с Сашей? С какой стати?
        - Так все было мирно?
        - Ну, да…более-менее…Саша немного вспылил. Из-за этой Авроры, по-моему… Она не оказывала ему должного внимания, вот он и рассердился. Он много пил, а потом ушел.
        - Один?
        - Да. Саша был так пьян, что никто не рискнул бы сесть с ним в машину! Впрочем, он и не предлагал.
        - А девушка?
        - Аврора? Она осталась с нами. Мы еще немного посидели… Но настроение было испорчено. Дима вызвал такси, и мы поехали домой.
        - Ясно. - Артем потер ладонью затылок. Шею немного ломило, наверное, неудобно лежал ночью. - Девушка поехала с вами?
        - Конечно! Было уже поздно… Мы сначала ее отвезли, - кажется, на Васильевский остров. Ее дом стоит в таком темном переулке…
        - Аврора пошла домой одна?
        - Что вы! Дима ее проводил. Да… он так долго отсутствовал, что мне захотелось курить. Я попросила у водителя сигарету. Потом…вернулся Дима. Я спросила, почему так долго. А он объяснил, что в подъезде темно, пришлось искать выключатель, зажигать свет. Вот он и задержался.
        - Сколько времени вы сидели в такси?
        Лена прищурилась, пожала плечами.
        - Точно не скажу. Минут двадцать…
        Артем прикинул, мог ли Никитский за это время убить Аврору? Выходило, что времени было в обрез, но убить все-таки мог. А вот совершить половой акт… Вряд ли!
        - Лена, когда ваш муж вернулся в машину, вы ничего подозрительного не заметили?
        - Нет… Разве что он казался взволнованным, возбужденным…Но это понятно. Саша бросил свою девушку, а Диме пришлось провожать ее, бродить по незнакомому подъезду в темноте. Он еще ругался, что какой-то козел выключил свет!
        - Вы не помните, в котором часу приехали домой?
        - Поздно… После двенадцати. Я на часы не смотрела. Мы устали, сразу легли спать.
        - Ваш муж всю ночь был дома?
        Лена Никитская уставилась на Артема, нервно моргая.
        - А где он должен был быть, по-вашему? - спросила она, придя в себя. - Вы на что намекаете?
        - Ни на что. Я просто спрашиваю.
        - Ну и вопросики у вас. А что случилось?
        - Потом скажу, - улыбнулся сыщик. - Вы в карты играете?
        - Я? - Лена засмеялась. - В детстве когда-то играла. В подкидного дурака…
        - А Никитский? Как насчет азартных игр?
        - Дима ничего такого не признает, ни карт, ни лотереи… Он скептик и реалист!
        - А с поэтическими способностями у него как? Не писал вам стихи, когда ухаживал?
        - Нет… Ни стихов не писал, ни серенад не пел под балконом, ни на руках не носил. А почему вас это интересует?
        - Я любопытный по жизни, - усмехнулся Артем. - Все знать хочу. Вот, например, еще один вопрос: муж вам изменяет?
        Лена покраснела то ли от смущения, то ли от негодования, - но легкий румянец сразу преобразил ее бесцветное лицо.
        - Откуда я знаю? - ответила она, опуская глаза. - Женщинам Дима нравится, хотя красавцем его не назовешь. А как далеко это заходит? Не могу сказать…
        Пономарев молчал. Он ожидал большего от разговора с Леной. Чего? Что именно ее супруг окажется убийцей?
        - Ну что, я на все ваши вопросы ответила? - спросила Никитская, поглаживая собаку, которая уснула у нее на руках. - Теперь ваша очередь. Вы обещали рассказать, какова цель вашего визита.
        - Понимаете… В тот вечер, двадцать шестого ноября, ваш супруг, Дмитрий Сергеевич, был последним, кто видел Аврору Городецкую живой.
        На лице Лены не отразилось ничего, кроме безмерного, всепоглощающего недоумения.
        - Ка-а-ак? Она что…умерла? Но…
        - Ее убили. А потом изнасиловали… если можно так назвать определенные сексуальные действия с трупом.
        - То. тогда? В тот вечер? - побледневшими губами вымолвила жена Никитского.
        - Именно.
        - И вы подозреваете Диму?
        - Я никого пока не подозреваю! - повысил голос Артем, опасаясь, что у Лены начнется истерика. - Моя работа заключается в сборе данных, информации. А выводы я сделаю потом. Я и с вашим мужем поговорю! И с другими людьми, так или иначе имеющими отношение к Авроре Городецкой.
        Откланявшись, Артем вышел из квартиры Никитских. Он был готов поклясться, что Лена едва заметно улыбалась, провожая его.
        Владимир Петрович Авдеев брился в ванной, слушая, как свистит чайник на кухне.
        - Люда! - с легким раздражением позвал он супругу. - Выключи чайник!
        Он вчера допоздна работал, пришел в два часа ночи, не выспался, и настроение у него было скверное.
        В одном из домов, который обслуживал его ЖЭК, прорвало трубы парового отопления. Квартира, откуда хлестала горячая вода, оказалась заперта. Хозяева уехали, ключей никому не оставили. Пришлось вызывать милицию, ломать бронированную дверь, а за это время вода залила несколько расположенных ниже квартир. Люди подняли гвалт, крик, ругали работников коммунальных служб, на чем свет стоит. Отопительная система в этом районе города была старая, и аварии случались то там, то здесь; жильцы нервничали и срывали свою злость на тех, кто приезжал ликвидировать последствия. Разве это справедливо?
        Владимир Петрович, как инженер, обязан был присутствовать при подобных инцидентах, выслушивая все, - от истерик, недовольства и возмущения до прямых угроз. Уставший, грязный и издерганный, он возвращался домой, а тут его встречала жена, от которой доброго слова не услышишь. Посмотрит равнодушными глазами, скажет, что ужин на столе, и ложится досматривать свои сны. Ни сочувствия, ни жалости, ни понимания! Ее не интересует, какими нервами, какими физическими усилиями он зарабатывает деньги. Женщинам лишь бы тратить, и побольше! А как деньги достаются, им безразлично!
        Жена давно перестала волновать Авдеева, вызывать желание. Они жили в одной квартире, как два посторонних человека, которые ужасно друг другу надоели. А куда денешься?
        - Иди завтракать, - равнодушно позвала жена, приоткрывая дверь в ванную. - Все готово.
        Они молча ели яичницу с сосисками. Владимир Петрович посмотрел на супругу и только сейчас заметил, что она изменила прическу.
        - Ты подстриглась, что ли? - спросил он, размешивая сахар в чашке с чаем.
        - Еще вчера.
        - Не особенно удачно!
        Людмила Станиславовна не удивилась. Она привыкла к постоянным мелким придиркам, недовольству и ворчанию. Скандалов между ними не было, но напряжение присутствовало. Они оба были неудовлетворены, чувствовали пустоту и одиночество. День за днем тянулись унылые будни, серые, как небо за окнами.
        - Берта Михайловна права, надо что-то менять! - решила Людмила, когда за мужем закрылась дверь. - Так больше не может продолжаться. В конце концов, заведу себе любовника! Я еще молодая… Пусть это будет мужчина, у которого те же проблемы, что и у меня, которому не хватает в семье любви и внимания.
        Как известно, на ловца и зверь бежит. Пока Людмила мыла посуду, оставшуюся после завтрака, позвонила Вера, школьная подруга. Слово за слово, выяснилось, что фирма, где работает Вера, расширяется и нанимает сотрудников.
        - Приходи, Люда! У нас начальник очень хороший, вежливый, тебе понравится! А я замолвлю за тебя словечко.
        Авдееева уже неделю как уволилась из своего отдела кадров, но мужу еще об этом не говорила. А сам он не интересовался. Он замечал жену только когда хотел есть или был чем-то недоволен, например, пылью на мебели или несвоевременно постиранным и поглаженным бельем.
        Людмила Станиславовна подсчитала свои сбережения, отложила часть на питание, а остальные деньги потратила на новую юбку и пару блузок. На новом месте хотелось по-новому выглядеть.
        Как ни странно, на работу ее взяли, несмотря на страхи и колебания, из-за которых она в последнюю минуту чуть не осталась дома.
        Новый офис производил приятное впечатление на Авдееву. В помещениях было просторно, светло и уютно. Стильная мебель, компьютеры, уголки отдыха, где можно попить чаю или кофе, поговорить, - словом, комфортно. И обстановка располагающая: люди доброжелательные, веселые.
        Людмила Станиславовна не ожидала, что так быстро найдет новую работу, но ей повезло. Очень кстати позвонила Вера, все сложилось удачно. После разговора с Бертой Михайловной, Людмила задумалась о своей жизни, и картина перед ней развернулась нерадостная. Они с Володей постепенно отдаляются друг от друга. До ругани и драк дело не дошло, но они оба люди интеллигентные и до подобного не опустятся. А может быть, стоило сесть за стол, высказать друг другу все, что наболело, выплеснуть все накопившиеся обиды, - глядишь, и полегчало бы. Но… что-то мешало. В глубине души, в самых сокровенных ее тайниках, куда сама Людмила предпочитала не заглядывать, скрывалась стойкая, необъяснимая неприязнь к мужу. Володя не курит, не пьет, не скандалит, на других женщин не заглядывается, по дому кое-что починить может и даже книжки читает. И все равно, - унылый он какой-то, - без блеска, без жизни, без фантазии. Скучно с ним. Он сам собой недоволен, и оттого зол на весь мир и во всем разочарован. С таким человеком рядом неуютно. Он вроде бы старается быть и уравновешенным, и сдержанным, но делает это с трудом. Володя
никогда не проявляет к ней, как к женщине, сердечности, нежности, - он холоден, безразличен. Внешне их брак выглядит вполне пристойно, но это обман. И обманывают они не только окружающих, а в первую очередь, самих себя.
        - Людочка, сделайте, пожалуйста, еще это, - прервал ее размышления новый начальник. - Успеете?
        - Хорошо.
        Людмил Станиславовна опустила голову, пряча смущение. Какая она, все-таки неловкая в отношениях с мужчинами!
        Она принялась за работу, радуясь, что не поленилась и в свободное время вовсю осваивала компьютер. У них в отделе кадров стоял один, которым почти не пользовались. А к секретарше директора приходил сын-студент, который помешался на компьютерах. Чего он только не выделывал!
        - Я хакер! - так он с гордостью называл себя. - Хотите, Людмила Станиславовна, я сделаю вас асом по компьютерам?
        - Хочу, - улыбалась Людмила, думая, что парень шутит.
        Но он относился несерьезно к чему угодно, кроме компьютера. И с удовольствием приобщил Людмилу Станиславовну к этому современному «средству от скуки и одиночества». Сейчас это ей очень пригодилось.
        На новом месте обычно чувствуешь себя скованно, как бы не в своей тарелке. Но на этой фирме все было по-другому. Людмила сразу ощутила спокойствие и радость. Казалось, что никто никому не завидует, никто ни с кем не ссорится, что все полны расположения друг к другу, желания помочь, - улыбчивые, довольные жизнью, хорошо одетые. Удивительно!
        Скоро она разобралась, что всю эту необычную для современного городского офиса атмосферу создает не кто иной, как директор фирмы. Он окутывал своим обаянием каждую сотрудницу, и умел преподнести все это так, что любая женщина на фирме чувствовала себя обласканной, красивой и желанной. И они платили за это сторицей.
        Причем сам директор не был супермужчиной или плейбоем, - он, напротив, обладал самой заурядной внешностью. Но это, оказывается, никакого значения не имеет! Потому что все без исключения сотрудницы фирмы тайно вздыхали по директору и обожали его.
        - И в этом Берта Михайловна оказалась права! - думала Людмила, вспоминая свои разговоры со старой актрисой.
        Глядя на все это, госпожа Авдеева начала ощущать вкус к жизни. Ей захотелось иметь красивые наряды, обувь, причесаться как следует, накраситься… закурить сигарету, наконец!
        - Боже! Какой ужас! - подумала она. - Но хуже всего то, что мне все это нравится!
        Возвращаясь с работы домой, Людмила Станиславовна чувствовала себя, как солдат, который из увольнительной должен идти обратно в казарму. Вечно всем недовольное лицо мужа, его брюзжание, его упреки стали вызывать у нее чувство здорового протеста.
        - Ведь есть же жизнь! Есть радость, легкость и удовольствия! Но они все умирают в этих стенах! - думала госпожа Авдеева. - Я в тюрьме! И вынуждена ждать, когда закончится срок моего заключения!
        Глава 10
        - Ну, как идут твои поиски? - спрашивала осипшим голосом Соня, уплетая апельсины. - Поймал убийцу?
        Артем понимал, что ему не нужно вмешивать девушку в свои дела, но поговорить обо всем откровенно ему было не с кем. Обсуждая что-то с другим человеком иногда невольно получается увидеть привычное явление совсем другими глазами, и эта новая точка зрения оказывается той самой зацепкой, которая позволяет раскрыть секрет головоломки.
        - Это очень неправильно, что я тебе рассказываю тайны следствия! - с напускной важностью заявил Пономарев.
        - Да? Какой кошмар! - фыркнула Соня. - Но я, между прочим, болею! И ты обязан меня развлекать! Тебе ясно?
        Пономарев вздохнул. Ему было ясно. Соня обожала детективные истории, она перечитывала Агату Кристи[Английская писательница (1891-1976), автор детективных романов и повестей.] и Чейза[Писатель, автор детективных романов.] по нескольку раз.
        - Вынужден признаться, что я зашел в тупик, - сказал он. - Чем больше я думаю над этим…
        - …тем гуще туман над долиной! - подхватила Соня. - Твоя любимая фраза.
        - Увы! - Артем смешно развел руками. - Именно так. «Королева красоты» с юридического факультета Аврора Городецкая и солистка оперетты Вероника Лебедева! Они понятия не имели друг о друге, их ничего не связывало. Жили в разных районах! Окружение одной не пересекалось с окружением другой! Разные интересы, разные сферы деятельности…
        - Но для убийцы они были чем-то похожи.
        - Да… Никак не могу встать на его место и посмотреть на все его глазами! - с отчаянием воскликнул Артем. - Есть такой вид полового извращения, - некрофилия. Это когда занимаются сексом с мертвецами! Может, такой человек обращался к психиатру? Я обязательно проверю, но…
        - Что?
        - Интуиция мне подсказывает, что не обращался. Он оставляет на трупах стихи, значит, мнит себя талантливым, единственным и неповторимым Великим Непонятым! Такому и в голову не придет, что у него «крыша поехала».
        - Красивые стихи? - закашлявшись, поинтересовалась Соня.
        - Ничего…
        - Дай прочитать!
        Артем решительно покачал головой.
        - Нет. Этого еще не хватало! Считай, что я самодур, трус и перестраховщик, но стихов ты не получишь. В них есть какое-то…притяжение гибели. Не знаю, как это объяснить!
        - Ладно, - с деланным смирением сказала Соня. - Будем доверять твоей интуиции. А есть еще что-нибудь странное, не вписывающееся в рамки?
        - В этом деле мало что вписывается в рамки, но…есть цыганка!
        - Цыганка? Настоящая? - подскочила Соня. - Кармен! Боже, как интересно! Роковая месть! Или роковая страсть?
        - Ни то, ни другое, - охладил ее пыл Артем. - Обыкновенная гадалка! Вроде бы к ней ходила Вероника Лебедева. В будущее ей заглянуть захотелось… Вот и заглянула.
        - Так надо расспросить эту цыганку!
        - Как у тебя все легко получается! - возмутился Артем. - Расспросить… Это единственная зацепка! Я чувствую это, как ищейка, нюхом! А вдруг, она ничего не скажет? Я не могу себе позволить спугнуть ее!
        - Понятно. Ты будешь за ней следить!
        - В некотором роде… Я попробовал подослать к ней девушку-стажерку, но ничего не вышло. То ли цыганка оказалась настоящая, то ли Лариса бестолковая. В общем, эта гадалка выманила у моей девицы все деньги и выставила ее, несолоно хлебавши.
        - Ты расстроился?
        Соня сделала такие отчаянно большие глаза, что Пономарев рассмеялся.
        - Мне еще один фигурант показался подозрительным, - несостоявшийся жених певицы, Касимов. Что-то он задумал! А вот что?
        - За ним тоже следить надо! - серьезно сказала Соня.
        - Это проблематично… На всех меня одного не хватит. Но к Касимову стоит присмотреться.
        - Он похож на маньяка?
        - На маньяка никто не похож! - улыбнулся Артем. - Именно поэтому его так трудно выловить.
        К ночи у Сони поднялась температура, и Пономарев остался у нее. Пришлось выводить на прогулку пуделя, готовить ужин. Девушка есть ничего не стала, только выпила чаю с лимоном и улеглась спать. Артем смотрел на ее красные от жара щеки и боялся уснуть. Ему казалось, что если он провалится в сон, то с Соней обязательно что-то случится, ей станет плохо, а он не сможет вовремя принять меры.
        Он выключил верхний свет и оставил только ночник. В доме было очень тихо. За окном густыми хлопьями падал снег. Санкт-Петербург медленно засыпал в мерцающем свете старинных фонарей.
        Артем почти до утра обдумывал, как ему подступиться к Динаре. Придется использовать традиционный путь - беседы с жильцами театрального дома. Вероника Лебедева дама приметная, вдруг, кто-то ее видел, узнал? Мало ли, что может выясниться?
        Еще он должен встретиться с Дмитрием Никитским, завтра же. Те сведения, которые ему удалось раздобыть со стороны, особого интереса не представляли. Люди, знавшие Никитского, характеризовали его только с положительной стороны, - умный, интеллигентный, успешный руководитель, честный партнер, душа компании, любимец женщин, заботливый муж, хороший приятель. Но именно он, в тот последний для Авроры Городецкой вечер, провожал ее домой. Или на тот свет?
        Черт! Нельзя зацикливаться на одном подозреваемом, - это Артем знал по опыту. Потом очень трудно заставить себя съехать с проложенной колеи и следовать по рыхлой целине. Ну, что ему дался этот Никитский?! Неужели, он подсознательно ему завидует, так же, как его друг Мерцалов? Да нет, не стоит возводить на себя напраслину…
        А может, это Мерцалов убил Аврору? Приревновал и убил?
        К утру Артем окончательно запутался, переутомился и задремал. Ему снились карты: казенный король, тузы, тройки, семерки и ехидно улыбающаяся Дама Пик…
        Поток автомобилей был похож на разноцветную реку, текущую меж высоких берегов. Шел редкий снежок. Дома и дворцы казались фарфоровыми в бледном свете дня.
        Юрий Салахов вел свой новенький «мерседес» в крайнем правом ряду и улыбался своим мыслям. Он вспоминал, как Анна провожала его вчера вечером, после позднего ужина. Она стояла в прихожей, тихая и вся светящаяся изнутри загадочным светом. Вот этот-то свет и лишал его рассудка в сложных и непонятных отношениях с госпожой Левитиной. Он бы никогда не поверил, что сможет увлечься женщиной, намного старше себя, одинокой, довольно обыкновенной внешности… Юрий придерживался мнения, что если женщина так и не вышла замуж, значит, она никого не смогла привлечь по-настоящему. А подбирать «залежавшийся товар» не в его правилах. Что он, хуже других?
        Юрий глубоко вздохнул и включил магнитофон погромче. Из динамиков лилась музыка Доменико Чимарозы,[Итальянский композитор, клавесинист, скрипач, певец.] которая нравилась Анне. Молодому человеку казалось, что она сидит в машине рядом с ним, задумчивая, углубленная в себя. Когда она становилась такой, у Юрия шел мороз по коже. Почему? Их отношения состояли из сплошных загадок. С Анной все было не так, как с другими, - к ней нельзя было примерить готовые одежды. Ее могла заинтересовать только эксклюзивная модель.
        Господин Салахов был весьма, весьма обеспеченным человеком. Он многое мог себе позволить, а тем более имел все возможности угодить женщине, которая царила в его сердце. И все же… У него едва ли не впервые в жизни возникла проблема с подарком! Несколько недель он вынашивал идею подарить Анне что-то в первых числах декабря. Декабрь был его любимым месяцем в году. В декабре происходили все самые значительные события в его жизни, - в этом месяце он родился, стал владельцем нескольких фирм, заключил самый выгодный контракт, приобрел новую машину… Ему хотелось сделать декабрь еще более значимым, - хотя бы исподволь, завуалировано, но объясниться с Анной, преподнести ей памятную вещь, которая всегда бы говорила ей о нем, Юрии Салахове.
        Он объездил десятки магазинов, но так и не смог выбрать что-то оригинальное, достойное Анны Наумовны, способное вызвать восторг в ее холодных глазах. Наконец, буквально вчера в одном из антикварных салонов ему попалась шкатулка для драгоценностей, - изящная вещица, украшенная позолотой и эмалью. Продавец долго уверял его, что это «восемнадцатый век, ювелирные мастерские императорского двора!
        - Вещица, конечно, не царская, но очень благородная! Такую никому подарить не стыдно! - уговаривал он Юрия, что в общем, было излишне. Потому что Салахов сразу решил, что купит эту шкатулку для Анны, сколько бы она ни стоила.
        Он мог, не мудрствуя лукаво, преподнести ей ювелирное украшение с бриллиантом, как было распространено среди «новых русских», но отказался от этой идеи. Ему не хотелось выглядеть перед ней «крутым бизнесменом» или «буржуем»: он желал показать ей, как тщательно и с каким чувством он выбирал для нее подарок, подчеркнуть неповторимость и особые, ни на что не похожие блеск и шарм его к ней отношения.
        Заплатив немалую сумму, Юрий из магазина сразу поехал на Невский, к знакомому ювелиру. Там он заказал миниатюрную золотую брошь в виде цветка лилии, на стебле которой велел выгравировать надпись, - SILENTIUM AMORIS - что в переводе с латыни означает «Молчание Любви».
        Любит ли он Анну? Юрий не мог однозначно ответить себе на этот вопрос. Он просыпался и засыпал с мыслями о ней, но не как о женщине, - вернее, он не связывал это с сексом. Чувственная страсть к Анне преломлялась в его сердце, превращаясь в нечто неизведанное, какое-то сладостное опьянение. Он стал его пленником, утопая все сильнее в его медовых глубинах. Находясь рядом с Анной, он словно окунался в ее ауру, волнующую и тревожную, полную колдовских видений и странных, диких желаний. Он хотел бы проникнуть в ее душу, чтобы напиться того божественного нектара, питающего ее воображение, в которое она не допускала его. Стремление познать ее жуткий, изощренно-прекрасный мир оказалось сильнее плотского влечения, сильнее всего, что Юрию до сих пор приходилось испытывать. Он словно надышался гашиша, после чего свежий воздух потерял для него былую прелесть.
        Черт! Возможно, у него проблемы с психикой. Недаром с ранней юности Салахов жадно зачитывался Фрейдом, Юнгом, Леви и другими подобными же авторами. Его сжигали изнутри клубки противоречий, в которых он не мог разобраться без посторонней помощи. Отчасти поэтому он с наслаждением отдавался бурной стихии деловой жизни, бизнеса, - рискованные финансовые операции, сложные взаимоотношения с партнерами, сделки «на грани фола» связывали часть его неистовой энергии, охлаждая этим кипящее жерло огненной горы.
        - Ты настоящий Салахов! - с гордостью говорил его дед Платон Иванович, могучий старик, полный сил, которые он так и не успел исчерпать.
        Кряжистый, основательный, непоколебимый, как волжский утес, с истинно русской, широкой и щедрой натурой, настоящим купеческим размахом, с молодецкой, богатырской удалью, дед был настоящим главой рода. Юра души не чаял в «дедуле», как он называл Платона Ивановича до самого последнего дня. Сама смерть старика казалась ему нелепой, трагической случайностью, которая не должна была произойти. Годы не подточили железного здоровья старшего Салахова, который своей живостью и кипучей деятельностью далеко превосходил любого молодого. Наверное, поэтому его кончина обрушилась на Юрия подобно грому небесному.

«Настоящий Салахов» - это и льстило молодому человеку, и пугало его. Дело в том, что в здоровом и крепком роду Салаховых крылся один-единственный, но страшный изъян: изредка, именно по мужской линии, - как считалось, - появлялись в их семье душевнобольные. Это было тайной за семью замками, «семейным проклятием», о котором никто не должен был знать. Маленьким мальчиком, Юра подслушал разговор деда со своим единственным сыном, Арсением.
        - Ты, Сеня, приглядывай за мальцом-то! Помнишь, какая напасть над нами тяготеет? То-то! Гляди, не проворонь беду!
        Из дальнейшей беседы мальчику стало понятно, о чем предупреждал сына Платон Иванович, и чем это может обернуться для самого Юрия. С тех пор, нет-нет, да и засядет в его голове мысль, от которой волосы становятся дыбом: «А вдруг, я сумасшедший?»
        Разные странности характера, на которые другие дети не обратили бы никакого внимания, приводили Юрия в панический ужас. Он вглядывался в себя, в свое сознание, в свой внутренний мир в поисках страшных симптомов. И, как водится, то и дело находил их. «Ищите и обрящете»! Сей библейской мудрости маленький Юра не знал и продолжал копаться в своих переживаниях, в своих размышлениях и юношеских снах, полных обычных для его возраста фантазий. Эти фантазии приводили его к мысли, что с ним не все в порядке, он гнал их от себя, пытался отвлекаться то одним, то другим. Насильственное же избегание самого себя превращало его жизнь в утомительную борьбу, порождающую жуткие видения, в которых львиную долю занимали картины одинокого угасания в больнице для умалишенных. Этих своих страданий Юра не мог поведать никому, ибо они могли выдать его, подтвердить страшный диагноз, который он время от времени ставил себе.
        Только когда Юрию перевалило за двадцать, он с большим трудом смог преодолеть навязчивое состояние «тайного помешательства» и начал жить более-менее спокойно. Отдаленные всплески страха, - это все, что напоминало о былых бурях отчаяния и паники. Но они, эти всплески, все-таки были.
        И теперь, непреодолимое влечение к Анне Наумовне заставило Юрия в очередной раз задать себе вопрос. Что со мной? Не родовое ли проклятие постигло меня? Не оно ли вторглось в мою судьбу, перемешало и привело в смятение мои чувства, как осенний ветер перемешивает и несет с собою опавшие листья?
        К сожалению, ответа не было, и Юрий просто отдался своим внутренним стремлениям, тем более, что противостоять им сколько-нибудь успешно он не мог.
        Как раз перед тем, как в его жизни появилась госпожа Левитина, Юрий столкнулся с одним странным явлением, которому не находил объяснения. Кто-то присылал ему письма без обратного адреса. Письма были в обычных конвертах и адресовались Юрию Салахову. В свой почтовый ящик он никогда не заглядывал, и открыл его только затем, чтобы выбросить все рекламные буклеты и листовки, которые его переполняли. Из охапки этого хлама вдруг выпало письмо…
        Вся деловая переписка господина Салахова велась через его офис. Родители ему не писали, потому что жили в Санкт-Петербурге, как и он, а больше, вроде, и писать-то некому. Сам Юрий эпистолярного жанра не признавал и общался исключительно по телефону, факсу или электронной почте. Полученное послание заинтриговало его.
        Придя домой, он открыл конверт и развернул сложенный вчетверо белый лист, исписанный округлым летящим почерком, похожим на женский.

«Сударь! Если Вы хотите прожить долгую и счастливую жизнь, то должны отказаться от того, что вам не принадлежит и никогда не было Вашим! Вы присвоили себе обманом или по неведению то, что может принести вам лишь неисчислимые несчастья, о которых Вы не догадываетесь.
        Моим долгом является предупредить Вас, что Вы рассчитывали на одно, а получите совсем другое, как очень часто происходит с людьми недалекими и невежественными, не дающими себе труда разобраться, с чем они имеют дело. Вы еще молоды и безрассудны, Вы полны материалистических воззрений, которые мешают видеть за грубой реальностью то, что скрыто от несведущего взгляда. Вы попали в ловушку либо собственной глупости, либо собственной жадности. И то, и другое одинаково недостойно и непривлекательно в таком мужчине, как Вы. Одумайтесь! Еще не поздно все изменить.
        Сделав такой разумный шаг, Вы избежите многих бед, которые грозят не только Вам, но и Вашим близким, Вашей будущей возлюбленной или супруге, Вашим детям и даже внукам. Подумайте же о том, что погоня за сиюминутной выгодой может обернуться для Вас крушением жизни и трагическим ее финалом. Вспомните, как неожиданно оборвалась жизнь Вашего дедушки Платона Ивановича, который мог бы долго еще наслаждаться ее прекрасными дарами! Он не внял голосу разума… Несчастный! Он стал жертвой своей самоуверенности и своего скепсиса! Он пренебрег грозящей ему опасностью, и где он теперь?
        Давно ли Вы отпевали его в одном из лучших храмов Санкт-Петербурга?! Увы! Никакие деньги не могут отвратить возмездие! Никакие богатства не в состоянии вернуть мертвому его жизнь обратно! Подумайте… У Вас еще есть время.»
        Никакой подписи внизу письма не было, и Юрий напрасно вертел его то туда, то сюда, надеясь зацепиться за какую-либо деталь, которая пролила бы свет на автора и его намерения. Какой странный слог! Какое необычное содержание… Угроза? Но от кого? И о чем вообще идет речь? Что за дикие обвинения!? Салаховы никогда ничего чужого не присваивали, они все заработали своим трудом и своей головой! Так говорил покойный дед, и Юрий был с ним абсолютно согласен.
        Платон Иванович сколотил капитал, начиная с кооперативов по закупке сельхозпродукции, и все, нажитое им, было исключительно плодом его неиссякаемых, титанических усилий. Свои фирмы он развивал медленно, но основательно, без фантастических рывков, зато надежно, с большим заделом. Он был трудяга, истинный русский купец, как его далекие прадеды, владевшие первыми в России фабриками и заводами, угольными шахтами и золотыми приисками. Дед был прижимист, но честен до мозга костей.
        - «Шальные» деньги до добра не доводят! - любил повторять он. - Денежка должна пахнуть потом! Она от великих трудов к человеку приходит, ежели он с умом, конечно! Кайлом махать не велико искусство! Ты вот головой попробуй заработать! Сообрази, куда чего везти, кому что продать, - да так сумей это сладить, чтобы и покупатель был доволен, и ты с прибылью! Отучился у нас мужик могзами-то ворочать. Все больше по части топора да лопаты… Это, конечно, тоже делать кому-то надо! Рабочий человек не должен в обиде быть, не по Божески это. Но тот, кто все организовать умеет, создать, перераспределить, - тому почет, золото и первая чарка! Кто всему голова - тот и царь!
        Юрий не просто любил Платона Ивановича, как внук, - он деда уважал! А такое ой как редко встречается в современных семьях, где уважения требуют, а не зарабатывают своими личными заслугами.
        - Дети должны родителям завидовать и хотеть быть на них похожими! - говорил дед своему сыну. - Вот ты, Сеня, какой пример Юрке подаешь? Сидишь днями и ночами над своими книгами, корпишь, голову ломаешь, а семью прокормить не можешь! Куда это годится?
        Отец страшно раздражался, когда Платон Иванович называл его Сеней, а пуще того злился на его нотации и поучения.
        - С одной стороны, я, сермяжный мужик, должен гордиться, что потомство у меня ученое, - продолжал дед. - А с другой стороны, ты обязан семью обеспечивать, твердо на ногах стоять! Только не получился из тебя кормилец. Придется Юрку учить. Кто-то же должен семью держать?!
        Дед был приверженцем старых правил, и у него были свои собственные понятия о чести. Выгоду он не упускал, но жульничать не позволял ни себе, ни партнерам. Поэтому обвинения, высказанные в письме, сбили Юрия с толку. Не мог Платон Иванович присвоить себе… А что, собственно, присвоил дед? - подумал молодой Салахов. - О чем идет речь? Что имеет в виду незнакомый автор? Деньги, имущество, - что?
        Письмо поставило его в тупик. Даже обращение какое-то не такое: «сударь»! Кто сейчас употребляет подобные слова? Он целый день ходил под впечатлением странной истории, хотел даже отцу рассказать. Но передумал. Арсению Платоновичу было глубоко безразлично все, кроме физики. Какой из него советчик? А маму Юрий просто не хотел волновать по пустякам.
        Одна фраза из письма, - о неожиданной смерти деда, - еще беспокоила Юрия несколько дней, но и она постепенно потеряла былую остроту. Мало ли на свете людей завистливых, вредных, которые не могут простить другим их удачу и достаток? Чего им только не взбредет в голову, лишь бы досадить богатым?
        Юрий Салахов спрятал письмо в домашний сейф и забыл о нем. У него как раз намечалось несколько крупных контрактов с зарубежными партнерами; ремонтировалось новое здание в центре города, которое он купил под магазин; завязывалась интересная финансовая операция; шли переговоры о закупке пакета акций перспективной сырьевой компании, - словом, дела поглотили его целиком.
        Возвращаясь под утро из ночного клуба, Юрий невольно бросил взгляд на почтовый ящик. Там что-то белело.
        - Посмотри, что там? - велел он охраннику, давая ключи.
        Тот вытащил кучу рекламных проспектов.
        - Выбрось, будь любезен!
        - Здесь письмо, Юрий Арсеньевич, - сказал молодой человек, протягивая ему конверт.
        Захлопнув бронированную дверь квартиры и на ходу раздеваясь, Юрий распечатал конверт. Знакомый летящий почерк сообщал ему, что это второе предупреждение и что ему пора задуматься о своей жизни.

«Сходите в церковь, господин Салахов, облегчите душу от грехов тяжких, - писал незнакомый автор. - Исповедь принесет Вам утешение, в котором Вы нуждаетесь. Ибо нет на свете более жестокого палача, чем нечистая совесть!»
        - Что за бред! - возмутился Юрий, комкая письмо и бросая его на стол.
        Все это невольно пронеслось в его сознании по дороге в банк и обратно. Воспоминания и размышления увлекли его так, что он едва не врезался на своем
«мерсе» в ворота фирмы.
        Черт! Так и до аварии недалеко!
        Глава 11
        - Какое у тебя варенье вкусное получается! - восхищалась Изабелла Буланина, набирая в хрустальное блюдечко абрикосы с грецкими орехами внутри. - И как ты умудряешься вытаскивать из них косточки и не помять? Я попробовала, так у меня одни лохмотья остались, вместо абрикос!
        - Не знаю, - улыбнулась Дина Лазаревна. - Бери еще, раз нравится! Чаю подогреть?
        Она встала, чтобы включить чайник, и невольно взглянула в окно. За деревьями, покрытыми снегом и инеем, стоял незнакомый мужчина в темно-коричневой куртке и шляпе, низко надвинутой на глаза.
        - Ой, смотри, Иза! Твой ухажер!
        - Где?
        Изабелла Юрьевна привстала, выглядывая из-за занавески на улицу. Квартира Чиляевой была на первом этаже, и через окна все отлично было видно.
        - Это не он, - разочарованно протянула она, внимательно всматриваясь в высокую фигуру. - Не похож. Да и не стал бы он торчать во дворе! С какой стати? Это твой, наверное!
        - У меня поклонников нет, - вздохнула Динара, поправляя цыганские серьги из червонного золота. - Одни клиенты!
        - Клиент бы не стал прятаться под деревьями, - захихикала Буланина. - Значит, кавалер! И не отнекивайся, Диночка!
        - Да нет же! - возразила гадалка. - Нет у меня нынче кавалеров, Иза! Был один, да и тот вышел. Ну, и Бог с ним. Скатертью дорога!
        Она снова посмотрела в окно. Мужчина все стоял между деревьев. Казалось, он наблюдает за ее окнами. Неужели, ограбить собирается? Значит, и правда та посетительница, - Лариса, - была наводчицей. Все высмотрела и своим дружкам доложила!
        - Ты, Дина, решетки на окна поставь! - будто прочитала ее мысли Буланина. - Как я! Так удобно! И не залезет никто. У нас первый этаж, все-таки!
        Разговору о решетках помешали пронзительные звуки тромбона из-за стены. Егор Фаворин, видимо, занимался с учеником.
        - Боже! Как ты терпишь? - закатила глаза Изабелла Юрьевна. - Этот Фаворин не дает покоя ни днем, ни ночью! Жуткий тип! Как он меня ненавидит, ты не представляешь! Прямо страшно в подъезде с ним встречаться, того и гляди, набросится душить! Псих ненормальный!
        - Ну, психи редко бывают нормальными, - успокаивающим тоном сказала Динара. - А мне его труба не мешает. Пусть себе дудит человек! Жалко, что ли? Он безвредный, Егор этот, только что шумит и ругается, а так…ничего, смирный. Непьющий, и женщин не водит.
        - Еще бы он женщин водил! - завопила Изабелла, подскакивая на стуле от возмущения. - Да он их ненавидит, как…
        Она запнулась, не находя слов для выражения своих чувств по поводу соседа-музыканта.
        - По-моему, ты преувеличиваешь! - засмеялась Динара. - Не такой уж он злодей! Обыкновенный зануда.
        Изабелла Юрьевна махнула рукой. Действительно, Фаворин не стоит того, чтобы уделять ему столько внимания. И она принялась рассказывать Динаре о своих сердечных делах.
        Госпожа Буланина была пышной, полногрудой блондинкой, с яркими и немного кукольными чертами лица. Она вызывающе броско одевалась, густо красилась и выливала на себя такое количество духов, что после нее в воздухе долго стояло парфюмерное облако, будоража обоняние окружающих людей. Даже ее полосатый любимец Яшка долго чихал и отфыркивался, попадая к ней на руки.
        У Изабеллы Юрьевны был один интерес в жизни, - мужчины. Она их обожала, не могла думать о них без умиления и нежного содрогания, переходящего в необузданное, неконтролируемое вожделение. Причем началось это у нее с раннего детства. Будучи маленькой девочкой, она взбиралась на колени ко всем без исключения папиным и маминым приятелям, а также к случайным знакомым. Она не просто сидела на мужских коленях, а особым образом ерзала, вызывая у них вполне определенные ощущения и желания. Бедные жертвы «малолетней развратницы» краснели, бледнели, покрывались обильным потом, но не смели и виду подать, что происходит. Замирая от ужаса, что кто-то может это заметить, они не чаяли сбежать подальше, пока их не обвинили в совращении детей и прочих отвратительных человеческих пороках.
        В школе Изабелла смотрела томными, откровенно призывными взглядами не только на мальчиков, но и на преподавателей мужского пола, приводя тем самым их в замешательство и панику. Перейдя в пятый класс она вполне оформилась как девушка, и от взглядов перешла к действиям. Понравившегося ей мальчика она обхаживала, как кошка мышку, - то и дело попадалась ему на глаза, норовя прислониться к нему, задевая его всеми частями тела, недвусмысленно моргая и чуть ли не облизываясь. Преподавателям она писала записки с признаниями в пылкости чувств и назначала им свидания.
        Маму регулярно вызывали в школу, и она краснела, не зная, куда деваться от позора. Естественно, все думали, что это от нее дочка научилась подобным вещам. Яблочко от яблоньки далеко не падает! Эта житейская мудрость в данном случае совершенно не отражала действительного положения дел. Мама Изабеллы была скромнейшая женщина, - билетерша в кинотеатре, - которая никак не могла понять, откуда в ее добропорядочной семье взялось такое чудовище! Родители запрещали дочери выходить на улицу, в страхе, что она отдастся первому встречному мужику; водили ее в школу и из школы за ручку; стыдили и ругали как только могли, - но ничего не помогало.
        Наконец, у них лопнуло терпение, и они отдали Изабеллу на воспитание двоюродной тетке, которая всю жизнь проработала надзирательницей в колонии для малолетних преступников. Тетка была старая, бездетная пенсионерка, которая умирала от скуки и безделья. Она с удовольствием согласилась приютить у себя девочку и сразу ее полюбила. Пенсионерку не волновали нездоровые наклонности Изабеллы, потому что во всем остальном она оказалась чудесным ребенком, - незлобивым, покладистым и добрым.
        Теткин покойный супруг был администратором в театре, но очень рано умер, оставив молодую жену вдовой. Тетка погоревала, поплакала, да и уехала в поисках работы и успокоения на родину, в Вологду. Там она устроилась в колонию, чтобы напряженное, полное стрессов существование заставило ее отвлечься от своего горя. Как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Только выйдя на пенсию, тетка вернулась в Санкт-Петербург, в свою квартиру. На заработанные деньги сделала приличный ремонт и думала, что будет доживать свой век в одиночестве. Но судьба распорядилась по-другому. Нежданно-негаданно, появилась Изабелла, которая скрасила ее дни. Родители совершенно отказались от дочери, опозорившей их своим поведением, они и слышать о ней не желали. Жизнь шла своим чередом: Изабелла росла, тетка дряхлела, болела, и умерла, оставив девушке в наследство свою квартиру. Больше у нее ничего не было.
        Таким образом госпожа Буланина стала полноправной владелицей квартиры в театральном доме.
        Учиться после школы она нигде не стала, а пошла работать продавщицей в магазин спорттоваров. Впрочем, долго она там не проработала. Мужчины, которые появлялись у нее один за другим, оказывали ей такую ощутимую материальную поддержку, что ходить на работу не имело смысла.
        Изабелла Юрьевна уже не кидалась на первого встречного, она стала разборчивой и некоторым «претендентам на интим» отказывала. К тому же молодые мужчины разочаровали ее, оказавшись не на высоте не только по части секса, но и по части денег. Да и воспитания, уважения к женщине, обходительности им явно не хватало. Они проигрывали более пожилым соперниками по всем статьям.
        Сейчас у госпожи Буланиной были два постоянных любовника. Иногда она не могла отказать себе в удовольствии переспать с каким-нибудь случайным мужчиной, произвевшим на нее впечатление. Но это были эпизоды. В основном Изабелла принимала только двоих, - одного бизнесмена средней руки и чиновника районной администрации. Оба ее устраивали, прекрасно к ней относились и делали вид, что не догадываются друг о друге.
        - Погадай, Диночка, что мне подарит на Рождество Анатолий Абрамович? Золотое украшение или шубку? А Гена? Гена что подарит?
        Геной она называла чиновника, который имел жену, двоих взрослых детей и страшно заботился о своей репутации, чтобы она оставалась чистой и незапятнанной. В то же время он не мог разорвать своих отношений с Изабеллой, находя в них то, чего не имел дома, - легкость, отсутствие претензий и свободный, приятный секс.
        В то время, как Динара пыталась по картам определить, не ждет ли Изабеллу новая романтическая встреча или неожиданная прибыль, в дверь резко позвонили.
        - Кого это принесло? - рассердилась Буланина. - Чаю попить спокойно не дадут! Может, клиент?
        Незваным гостем оказался Егор Фаворин. Он бочком протиснулся в дверь, которую неохотно раскрыла Дина Лазаревна и начал высказывать свое недовольство.
        - Опять вы, Изабелла, своего Яшку выпустили! Я же вас просил! У меня кошечка гуляет… Ваш кот - настоящий бандит, насильник! Что же потом, опять бедных животных травить? Позовите своего кота, ради Бога!
        - Где он? - обречено спросила Буланина.
        Она поняла, что такой замечательный вечер испорчен. Этот Фаворин всегда все изгадит! Мало того, что от его дурацкой трубы хоть уши затыкай, так еще кошечка его, видите ли, гуляет! Кого это интересует, вообще?!
        - Яша, Яша, Яша… - начала она звать кота, высунувшись в коридор. - Иди сюда, мой мальчик! Иди к своей мамочке!
        - Вы громче кричите, Изабелла Юрьевна, - гундосил музыкант. - Они в подвал побежали. Там плохо слышно.
        - Почему вы за кошкой не следите? Что она делает в подвале с моим Яшей? - возмутилась Буланина. - Какого черта я должна орать, как идиотка, на весь подъезд, чтобы люди смеялись? И вы еще говорите, что мой котик - насильник! Да ваша красавица Диана сама на него вешается!
        Почти как ты на мужиков! - зло подумал про блондинку Егор. Но вслух такого сказать не посмел. К тому же Динара тут стоит, и подобная грубость может ему с рук не сойти.
        - Ладно, - примирительно сказал он. - Давайте к подвалу пойдем, поищем вашего котика.
        - Вот еще! Делать мне нечего, как только бродить по темным закоулкам! Мы с Диной ужинаем, разговариваем…
        В этот момент из темноты раздалось отчаянное мяуканье, и на лестничную клетку выскочил полосатый Яшка-буксир. Шерсть на его загривке стояла торчком, хвост распушился, а глаза сверкали, как два угля. За ним, громко шипя, неслась персидская кошка в таком же взбешенном состоянии. Животные ворвались в квартиру Динары, едва не сбив ее с ног.
        - Что это с ними? - растерянно спросил Егор. - Может, их крысы испугали?
        - Какие крысы? - возразила Дина. - Я на днях звонила, вызывала санитарную службу, чтобы они очистили подвал от крыс. Они приезжали и все сделали. Какие крысы? Это что-то другое… Может, там бомжи поселились?
        - Ну нет! В нашем подвале холодно и сыро, никаких бомжей там сроду не бывало!
        Изабелла Юрьевна вышла на лестницу. В полумраке ей показалось, что промелькнула чья-то тень.
        - Ты ничего не видишь? - спросила она у Дины.
        Но гадалка была близорука, и при таком освещении у нее не было шансов рассмотреть что бы то ни было.
        - Безобразие! - возмутилась она. - Надо сказать Авдееву, чтобы в подъезде повкручивали лампочки! За что мы только деньги платим?
        Изабелла и Егор с трудом выудили из-под кровати своих котов и отправились по домам, а Динара мыла посуду и думала. Отчего-то у нее на душе стало нехорошо.
        Артем Пономарев несказанно удивился, обнаружив, что не его одного интересует театральный дом. Еще кто-то явно следит за его жильцами. Интересно, кто и за кем?
        Сам он пока ничего подозрительного не заметил. Супруги Авдеевы жили своей жизнью, и ни в какие перепалки, изредка возникающие между соседями, не вступали. Людмила Авдеева устроилась на новую работу и даже внешне как-то изменилась. Самое необычное во всем этом было то, что директором фирмы, куда ушла Авдеева, оказался Дмитрий Сергеевич Никитский. Совпадение, прямо скажем, удивительное. Но…чего в жизни не бывает?!
        Изабеллу Юрьевну посещали под покровом темноты, двое мужчин, - похоже, ее любовники. Судя по тому, что она все еще была жива, эти мужчины маньяками не являлись.
        Динара занималась ремонтом и клиентами, которых было не так уж много. Постоянного мужчины у нее не было: во всяком случае, Артем пока его не обнаружил. По вечерам госпожа Буланина приходила к «ясновидящей», и они подолгу болтали.
        Егор Фаворин сначала вызвал интерес сыщика своими переодеваниями, но Пономарев быстро выяснил, для чего этот маскарад. Оказывается, музыкант подрабатывает, играя на похоронах. Это законом не запрещается. С женщинами господин Фаворин предпочитал дела не иметь. Хотя…тоже не факт. В театре он ни за кем не ухаживал. К себе не водил, - это точно. А как там у него на самом деле все обстояло, кто знает?
        Старая актриса Берта Михайловна Эдер ладила со всеми соседями, кроме арабов и Фаворина, с которым у нее вышел конфликт из-за котов. Пожилая дама часто пила чай с женой инженера. По-видимому, Авдеева доверяла Берте Михайловне свои сердечные тайны. Впрочем, госпожу Эдер часто посещали все соседки. Она была душевным человеком и умела выслушивать чужие истории.
        Артем твердо решил поговорить со старой актрисой, но сделать это очень деликатно и осторожно.
        Ее сын, Николай Эдер, работал осветителем в театре, ничем особо не интересовался. Жизнь вдвоем с матерью, похоже, вполне его устраивала. Вечера он проводил дома, сидя у телевизора.
        Студенты-арабы тоже, в основном, вели себя пристойно. Изредка они приводили к себе девочек. Тогда компания развлекалась на всю катушку, - пили, горланили и плясали до утра. После таких «оргий» они выносили на помойку огромное количество пустых бутылок и консервных банок.
        Самым непонятным жильцом театрального дома Артем считал Германа Борисовича Альшванга, бывшего режиссера и писателя. Старик умел производить впечатление. Несмотря на возраст и астму, он превосходно выглядел, - худощавый, подтянутый, прилично одетый, с элегантной и дорогой тростью.
        Альшванг занимал самую большую квартиру на втором этаже, как раз над Фавориным и Динарой. В сущности, это были две квартиры, переделанные в одну. Учитывая старинную планировку и купеческий размах Евсеева, - площадь квартиры Альшванга получилась огромная. Детей у бывшего режиссера не было, близких родственников тоже. Жена его умерла лет десять назад. Что он делал один в пустой квартире? Почему не продавал? Во-первых, содержать такую квартиру на одну только пенсию было накладно; во-вторых, она стоила немалых денег. Если бы Герман Борисович ее продал, а купил себе небольшую квартирку неподалеку, то ему хватило бы на безбедное существование до самой смерти. Однако, он этого делать не собирался.
        Это было еще не все. Господин Альшванг не только умудрялся оплачивать свою просторную квартиру, - он позволял себе содержать домработницу и ездить на такси. Домработница, - баба Маня - приходила к нему дважды в неделю, по вторникам и субботам: делала уборку, стирала, приносила продукты из магазина напротив и готовила еду.
        Куда Герман Борисович ездил на такси, Артем еще не успел выяснить. Старик вызывал машину во второй половине дня и возвращался около десяти вечера. Делал он это редко, раз или два в неделю. Тем не менее, Пономареву хотелось бы знать, где старик проводил это время.
        Можно сказать, что следствие по делу об убийстве Вероники Лебедевой и Авроры Городецкой зашло в тупик. Почти все, имеющие отношение к делу, были опрошены; сведения проверялись и подтверждались, но…убийца оставался вне поля зрения. Единственная ниточка, которую Артем боялся оборвать неосторожными действиями, - была Динара, к которой Вероника, возможно, ходила гадать. Карты! Вот что не давало сыщику отбросить это данное. Откуда-то убийца знал о картах и даже отразил это в стихах. Он словно бросал вызов ему, Артему Пономареву: «Покажи, парень на что ты способен! Я даю тебе подсказку, чтобы ты взял след. А то уже неинтересно становится. Игра теряет остроту опасности, - из нее уходит преследование. Кто кого! Вот в чем суть.»
        Конечно, карты используют не только для гадания, но и для игры. Пока не удалось установить, чтобы убитые женщины увлекались подобной игрой. А вот гадание - гораздо ближе к реальности. К этому многие представительницы прекрасного пола относятся с пониманием и нередко пользуются услугами ясновидящих.
        Хорошо, допустим, Вероника ходила к Динаре или к кому-то еще, - неважно. Важно другое, - убийца это знал! Откуда? Может, сама Вероника рассказала? Тогда он находится в ближайшем ее окружении. Или рассказала гадалка. Тогда маньяк где-то рядом с ней: знакомый, клиент или сосед. Именно поэтому Артем и ходит вокруг да около театрального дома. Есть и третий вариант, самый нежелательный для сыщика: карты - это просто литературный прием, подходящая рифма или слово. Тогда Артем зря теряет время.
        Что поделать, в его работе такое случается сплошь и рядом. Издержки производства. Утешает одно: отрицательный результат, это тоже результат! Слабое утешение, но за неимением лучшего, сойдет.
        Наблюдение за домом Динары пока существенно не помогло Пономареву в его поисках. Но кое-что интересное было. Например, еще один наблюдатель. Кто он? Какова его цель? На ухажера или воздыхателя кого-то из женщин не похож. Их в доме проживает всего три - серьезная госпожа Авдеева, легкомысленная Изабелла и ясновидящая Динара. Берту Михайловну и приходящую домработницу Альшванга можно в расчет не брать. Да простят его прекрасные дамы! - возраст все же не тот. К тому же мужчина явно не хочет быть узнанным: прячется, поднимает воротник, надвигает шляпу на лицо. И никогда не заходит в дом, - просто следит. За кем? Что ему надо?
        Ладно, целый день торчать у дома Пономареву было недосуг. Он с сожалением покинул пункт наблюдения. Сегодня у него по плану разговор с Никитским.
        Очень некстати поднялся ветер, сдувая с крыш и деревьев легкий серебристый снег, поднимая вихри с обочин тротуаров. Артему самому пришлось поднять воротник и прятать лицо.
        Не стоит делать поспешных выводов! - подумал он. - Сейчас я сам, ни дать ни взять - шпион! Жизнь тем и хороша, что в ней нельзя интерпретировать на свой лад то, что очевидно. Потому как оно может полностью не соответствовать этой интерпретации. Из-за чего люди то и дело попадают впросак!
        Директор и владелец фирмы «Альбион» оказался на месте. Он радушно встретил Артема, чуть ли не обнимался с ним, как с лучшим другом.
        - Коньяк? Кофе? Чай? - предложил он, когда сыщик уселся в кожаное кресло у низкого стеклянного столика.
        Дизайн интерьера был превосходен. Пономарев оценил деловые качества и вежливость Дмитрия Сергеевича. Женщины таких любят, это не подлежит сомнению.
        - Пожалуй, коньяк, - согласился он.
        - Жена мне все рассказала, - сообщил Никитский, разливая коньяк в мельхиоровые рюмки. - Какой ужас! Бедная Аврора! Девочка не успела насладиться жизнью. Она только начала входить во вкус…
        - Почему вы назвали фирму «Альбион»? - перебил его Артем.
        Никитский несколько растерялся. Он не ожидал такого вопроса. Впрочем, Дмитрий Сергеевич быстро обрел самообладание и сделал вид, что обдумывает, как лучше ответить.
        Почему он нервничает? - подумал Пономарев, отпивая коньяк.
        - Я с детства бредил Англией, - чуть торопясь, начал Никитский. - Робин Гуд, война Алой и Белой Розы, рыцари, Тауэр, Биг Бен и Вестминстерское аббатство. Волшебные слова! Считайте, что я романтик. Я ведь решил заняться бизнесом, чтобы заработать денег и поехать в Лондон. Верите?
        Непонятно было, шутит он, или нет. На губах Никитского блуждала странная улыбка, - скорее ироническая, чем мечтательная.
        - Еще коньяк?
        - Нет, спасибо, - отказался Артем. - Значит, «Альбион» - дань юношеским грезам?
        - Примерно так.
        - Что ж, понятно. А как все было в тот вечер?
        Уголки губ директора чуть дрогнули.
        - В какой именно, господин Пономарев?
        - Я имею в виду двадцать шестое ноября. Вы проводили время в «Гатчине»?
        - Да. Мы пошли с женой - посидеть, отдохнуть… Потом увидели Сашу Мерцалова с красавицей девочкой. Сели к ним за столик. Саша волновался, много пил.
        - Почему?
        Никитский усмехнулся.
        - Ревновал, наверное. У него болезненное самолюбие! И склонность заливать проблемы алкоголем. И то, и другое мне не нравится. Я уговаривал его взять такси. Нельзя же в таком виде садиться за руль! Если уж себя не жалко, то о людях подумал бы.
        - Он вас послушал?
        - Нет, конечно. Он никогда никого не слушает! Делает все по-своему!
        - Это плохо?
        Дмитрий Сергеевич пожал плечами.
        - Иногда упрямство к добру не приводит. Саша пришел с девушкой, потом вспылил, напился, бросил ее одну… По-вашему, это хорошо? Как должна была себя чувствовать Аврора?
        - Она расстроилась?
        - Я бы не сказал, - ответил Никитский, помявшись. - Просто ей было неловко, вот и все. Мы с Леной подвезли ее домой на такси. Было уже довольно поздно…
        - Городецкая пошла домой одна?
        - Я понимаю, к чему вы клоните, - криво улыбнулся Дмитрий Сергеевич. - Не одна! Я ее проводил. А что, я должен был отпустить девушку одну, в такую темень, когда на улицах черт знает, что творится? Вы бы как поступили?
        - Наверное, тоже проводил бы, - ответил Артем.
        - Вот видите? Так что ничего предосудительного я не сделал.
        - Никто вас ни в чем и не обвиняет. Я просто устанавливаю факты: как Аврора Городецкая провела последние часы своей жизни. Это моя работа.
        - Я ее не убивал! - сказал Никитский. - Чего вдруг? Если бы я захотел, она бы согласилась со мной встречаться. Чтобы переспать с женщиной, нет необходимости ее убивать.
        - Вы проводили Аврору до квартиры?
        - Не совсем. В подъезде не было света… а ей надо было подниматься на третий этаж. Я стал искать, где включается свет. Девушка тоже не знала, хотя и жила в этом подъезде. Мы долго искали. а потом все-таки пошли в темноте наверх. Глаза немного привыкли, и Аврора сказала, что дальше пойдет одна. Наверное, она опасалась, что я могу войти к ней в квартиру.
        - Зная, что в такси ждет ваша жена?
        - Ну и что? Мы и так порядочно провозились в темноте, разыскивая выключатель, так что… К тому же, для этого много времени не надо.
        - Для чего?
        - Не валяйте дурака, господин Пономарев! Для дежурного секса, разумеется! Не делайте вид, будто не понимаете!
        - Так секс все-таки был?
        - Не было! Я не насильник. Раз девушка сказала, что пойдет дальше одна, я ни на чем не настаивал. Попрощался и ушел!
        - А она?
        - Не знаю. Наверное, пошла домой.
        - Вы ничего не слышали?
        - Почти ничего. - Никитский наморщил лоб, вспоминая. - Я спускался вниз по лестнице, и… Кажется, она пыталась попасть ключом в замочную скважину… Какой-то шум был. Может, она сумочку уронила в темноте или оступилась. Точно не скажу. У меня мелькнула мысль подняться и помочь ей, хотя бы зажечь пару спичек, пока она откроет. Но…я передумал.
        - Почему?
        - Не хотел показаться навязчивым.
        - Это все?
        - Все! Я спустился вниз, сел в машину, и мы поехали домой.
        - А дома?
        - Легли спать!
        Глава 12
        Красивая вещица!
        Анна Наумовна рассматривала шкатулку, подаренную Юрием. Ей редко нравились подарки, сделанные мужчинами. Виталий Андреевич Князев, с которым она встречалась уже несколько лет, никогда не умел угодить ей. Частенько госпожа Левитина высказывала ему свое неудовольствие. Он, как водится, рассыпался в извинениях, обещал исправиться, искупить, загладить вину… И снова дарил что-то ужасно дорогое и столь же нелепое.
        Князеву исполнилось сорок девять лет. Он был женат, имел взрослого сына и вот-вот мог стать дедушкой. Сын с невесткой жили отдельно, в другом конце города, и чаще звонили, чем приезжали. С супругой Виталия Андреевича более ничего не связывало, кроме общей жилплощади. Впрочем, при том уровне доходов, которыми располагал Князев, покупка новой квартиры проблемой не являлась. Проблема у Князева была совершенно иного рода: его отношения с Анной Наумовной Левитиной, которые доводили его до умопомрачения. Несколько раз он был на грани инфаркта, но Аннушку, - как он любовно называл Левитину, - это ничуть не взволновало.
        - Ну зачем же непременно жениться? - невинно блестя глазами, спрашивала она Виталия Андреевича. - Разве нам с тобою так плохо?
        Глаза у нее были цвета спелой сливы и совершенно сводили Князева с ума.
        - Я больше не могу, Аннушка, уходить от тебя домой, где меня ничего не ждет, кроме унылости и раздражения. Я понимаю, что Эля ни в чем не виновата, но ведь и я не виноват, что встретил тебя и полюбил!
        Эля - жена Князева, - до сих пор не знала о связи своего мужа с госпожой Левитиной. Не потому, что он хотел скрыть это от нее. Виталий Андреевич давно созрел и ни о чем так не мечтал, как о том, чтобы признаться во всем, разорвать давно угасший брак и никогда больше не покидать «дорогую Аннушку». Против была как раз Анна Наумовна. Она взяла с Князева клятву хранить в тайне их отношения, и это было одним из ее условий.
        Когда-то, на заре своей влюбленности, моля Левитину о взаимности, Виталий Андреевич не скупился на обещания и раздавал их с легкостью, о которой после не раз горько пожалел. Честно говоря, он не ожидал, что эта связь окажется долговременной и выпьет из него всю кровь. Он представлял себе нечто вроде приятного развлечения, пикантного и короткого, как жизнь бабочки. Жаркое лето промелькнуло, цветы увяли, а солнышко спряталось за тучки.
        - Так не получится, как вы ожидаете, мой друг! - неоднократно предупреждала его Левитина. - От меня нелегко получить ласки, а уйти вовсе невозможно. Пока сама не прогоню!
        Анна Наумовна смеялась, а Князев, сдуру, веселился вместе с ней. Это он сейчас понял, что она говорила чистую правду. А тогда самоуверенному, привлекательному мужчине при деньгах и власти, казалось, что она рисуется и набивает себе цену, как обычно делают женщины. Князев был не мальчик, а опытный муж. Он знал жизнь вдоль и поперек, и чувствовал себя в ней не гостем, а хозяином. Пожалуй, впервые Виталий Андреевич ошибся по-крупному. В отношении Анны. Она оказалась другой. Никакие ожидания, касающиеся женского поведения, не оправдывались. Прогнозы не сбывались. Она смеялась, когда ситуация требовала слез, и грустила, когда все вокруг веселились. Она любила фиалки и орхидеи, а целую охапку роз однажды выбросила в окно.
        - Это лошади все едят овес, милый Виталий Андреевич! - заявила она опешившему Князеву. - А женщины требуют индивидуального подхода! Попрошу не путать одно с другим.
        Князев обиделся, но не подал виду. Он решил бросить все, уйти. И не смог. Его тянуло к Анне сильнее, чем он мог себе представить. Он понял, что такое наркотик, без которого невозможно обойтись. Он осознал многое, чему раньше не придавал значения. Он все больше увязал в ее индивидуальности, как неосторожная букашка в сердцевине ядовитого цветка.
        Бедный Князев! - думала Анна Наумовна. - Но я не должна чувствовать себя виноватой. Ведь он сам хотел! Разве не со мной пережил он лучшие минуты своей жизни? А у него могло вовсе не быть их!
        Виталий Андреевич немного надоел ей. Он был милый, заботливый, но…пресный. Как хлеб, без которого остаешься голодным. Но к хлебу хочется чего-то еще. Солененького… Или остренького. Чего-то жареного со специями.
        Она ничего не обещала Князеву. Никогда. Это было одним из ее принципов в отношениях с мужчинами. Она всегда честно рассказывала ему о себе, какая она. А он не верил! Разве она виновата? Она дала ему в руки все козыри, а он проигрывал.
        Анна Наумовна чуть-чуть лукавила. Джокер всегда оставался у нее! Она увлекала, но сама не увлекалась.
        Юрий Салахов чем-то задел ее. Своей молодостью? Отчасти, да. Но скорее некоторой холодностью сердца. Раздуть пожар, когда едва тлеет искра, непросто. Но это интересная игра, которая захватывает.
        Вчера она не ждала его. Салахов явился без звонка, что было неслыханно.
        - Вы себе много позволяете, Юрий Арсеньевич! - холодно сказала она, в душе ликуя.
        Первая победа была одержана. Но противник не должен знать о своем проигрыше. Это должно «завести» его, приятно взбудоражить нервы, сильнее разбудить его интерес.
        - Простите, Анна Наумовна, не мог удержаться! Вы позволите?
        Она посторонилась, пропуская его в прихожую, которая тут же наполнилась запахом снега и свежих цветов.
        Юрий преподнес ей букет лилий, благоухающий и нежный, как поцелуй Богов. Где она слышала эту фразу? Потом подумаю, - решила Анна. - Сейчас я играю. Не стоит отвлекаться!
        - Кто вас просил? - капризно сказала она, тем не менее, беря букет. - Ладно уж, входите. Не выгонять же вас, в самом деле?
        Она и не собиралась его выгонять. Придет время и этому! Но не сейчас.
        Юрий, несколько смущенный, разделся и прошел в гостиную. Запах ладана перемешался с запахом цветов. Ладан… О, Боже! Этот запах напоминал ему о церкви, звоне колоколов и покаянии в грехах. Но прежде, чем прийти на исповедь, нужно же согрешить?!
        Он молча протянул ей шкатулку, раскрыл. На покрытом эмалью и лаком дне лежала прелестная золотая лилия. Брошь! - догадалась Анна. - Но каков мальчик! Ай, да Юра! Даром, что купец! Иному аристократу сто очков даст вперед.
        - Вы меня балуете! - просто, без всякого выражения чувств, сказала она. - Кто вам позволил?
        Салахов стоял и молча смотрел на нее, не отводя затуманившегося взгляда. Черт знает, что она прочитала в этих глазах!
        - Что вы молчите?
        - «Молчанье счел я слов уместней…» - процитировал Юрий, улыбаясь одними глазами.
        Они провели чудесный вечер, который, в противовес традициям, был полон молчания. Говорили взгляды и жесты. Но как говорили!
        Юрий вышел от госпожи Левитиной за полночь, словно пьяный. Он не помнил, как спускался по лестнице, как сел в машину, ехал по призрачному, ночному Петербургу, как добрался до своей квартиры… Глаза Анны стояли перед ним, как звезды небес обетованных!
        Я пропал! - подумал он, проваливаясь в вязкий, тяжелый сон. - Это безумие…
        Анна Наумовна любовалась лилиями, которые благородно смотрелись в вазе из прозрачного стекла. Шкатулка ей тоже понравилась. Но брошь привела ее в восторг! Она едва сумела скрыть его. Мальчик сумел ей угодить! Кто бы мог подумать? Откуда у него это безупречное чувство меры, этот тонкий вкус, этот шарм? Неплохо…
        Левитина немного знала о купеческом прошлом Салаховых. Собственно, Юрий сам рассказал ей кое-что. Он позвонил Анне Наумовне на работу, представился и заявил, что хочет пожертвовать денег на развитие русской национальной культуры. Дескать, это всегда было в традициях предпринимателей, - Мамонтов, Морозов,[Меценат Художественного театра, друг М.Горького, из рода русских текстильных капиталистов Морозовых.] Третьяковы, - кто не знает этих купеческих фамилий? Но все благодаря кому? Художникам, артистам, музыкантам! Кто знал бы о Надежде Филаретовне фон Мекк,[Меценатка, жена Карла Федоровича фон Мекк, российского капиталиста, совладельца ряда железных дорог. Покровительствовала Чайковскому.] если бы не Чайковский?! Она ему давала только деньги, а он дал ей бессмертие!
        - Как высокопарно! - пошутила Левитина.
        - Зато искренне!
        - Вы жаждете бессмертия? - рассмеялась она. - Что ж, рискните!
        На следующий день они встретились. Юрий Салахов действительно выделил солидную сумму на поддержание нескольких народных коллективов. Анна Наумовна постоянно ловила его напряженный взгляд. Ее не покидала мысль, что меценатство, - выдуманная причина, и что на самом деле господин Салахов пришел в отдел культуры совершенно не за этим. Она могла бы поклясться, что он пришел сюда ради нее.
        После завершения всех формальностей по передаче денег, Юрий пригласил ее в ресторан, «отметить удачные инвестиции».
        - Откуда вы меня знаете? - в упор спросила она, сидя за столиком в ожидании заказа.
        - Я вас первый раз вижу, Анна Наумовна! - ответил Салахов. - Если я скажу, что польщен таким знакомством, вы мне поверите?
        - Мужчинам верить нельзя, Юрий Арсеньевич.
        - Так сделайте исключение!
        Официантка принесла шампанское и закуски. Анна Наумовна любила поесть и не собиралась этого скрывать.
        - По тому, какой вы сделали заказ, я понял, что у меня есть шанс доставлять вам удовольствие! - пошутил Юрий. - Составите мне еще как-нибудь компанию? Редко увидишь людей, понимающих толк в еде.
        Когда они уже уходили, Анна Наумовна заставила Юрия купить ей две коробки шоколада.
        - Обожаю шоколад! - смеялась она.
        - Кажется, я начинаю завидовать! - серьезно сказал Юрий.
        - Чему? Моему аппетиту?
        - Да нет… Шоколаду!
        По дороге домой, Анна Наумовна все еще не могла ответить себе на вопрос. Что скрывает господин Салахов? И с какой целью он с ней познакомился?
        Надо сказать, она до сих пор думает об этом.
        Госпожа Левитина примерила брошь, подаренную Юрием, и вздохнула. Зачем он тогда пришел в отдел культуры, выдумал всю эту чушь с деньгами, пожертвованиями?.. Ясно, что это был всего лишь предлог.
        - Вы торопитесь?
        Вопрос Дмитрия Сергеевича застал ее врасплох. Людмила Станиславовна не привыкла к мужскому вниманию. Ее супруг никогда не провожал ее, никогда не встречал, если она задерживалась в гостях. Он не подавал ей пальто, не носил над ней зонтик, не открывал перед ней двери, не заботился о том, чтобы она не споткнулась в темноте или не поскользнулась на обледеневших ступеньках… Ни разу, за всю их совместную жизнь, он не купил по дороге домой буханку хлеба!
        Госпожа Авдеева медленно, с трудом начинала прозревать. Перед ней, дюйм за дюймом, раскрывалась та бездна равнодушия и нелюбви, в которой она прожила все эти годы. Она свыклась, примирилась с этим с самого первого дня, и считала, что иначе не бывает. Ей еще повезло! Ее Володя не пьет, не курит, не дерется, работает с утра до ночи и отдает ей зарплату. Подруги, во всяком случае, завидовали Людмиле.
        У инженера Авдеева было еще одно ценное качество, - он не гулял. То есть не ухаживал за другими женщинами и не спал с ними. Правда, по прошествии нескольких лет супружеской жизни, он охладел и к Людмиле. Она и с этим мирилась. Что поделаешь? Привычка убивает любовь! Где-то она вычитала или услышала эту фразу и сразу с ней согласилась. За что ее любить? Женщина она самая обыкновенная, бесталанная, даже детей не смогла родить. Поделом ей!
        Придя на фирму «Альбион», Людмила Станиславовна вынуждена была следить за собой. Не хотелось выглядеть хуже других сотрудниц. На первую зарплату были куплены косметика, зонтик, перчатки и сумка. Подкрасив глаза и губы, уложив волосы, она заметила, что чувствует себя по-другому. Оказывается, у нее длинные, загибающиеся кверху, ресницы, красивые губы, гладкие щеки. Она может нравиться! Свитера плотно облегали ее стройную фигуру, юбки подчеркивали линию бедер, и ботинки на каблуках отлично смотрелись. Почему она думала, что ей все это не идет? Наверное, из-за мужа. Он всегда критиковал ее одежду и чуть ли не стеснялся ходить с ней рядом. На его лице постоянно читались недовольство и разочарование, что у него такая бестолковая жена.
        - Ты не сможешь купить себе ничего стоящего! Все твои наряды - сплошная безвкусица!
        Такие или похожие слова он говорил ей каждый раз перед покупкой пальто, платья или обуви. Если же она собиралась сшить себе что-нибудь на заказ, у Владимира Петровича заводилась другая пластинка.
        - Тебя обманут! - вещал он с видом мученика. - У тебя украдут ткань, чтобы сшить еще одну вещь за твой счет! А ты и не заметишь. Тебя обсчитают!
        У Людмилы Станиславовны портилось настроение, и она отказывалась от идеи заказать в ателье новый костюм или брюки.
        Спокойно заниматься домашним хозяйством она могла только в отсутствие супруга. Если же он был дома, то с его стороны непрестанно сыпались замечания и придирки.
        - Не ставь кастрюли на подоконник, он сгниет! Не лей воду с утра до вечера, а то придется чинить краны! Не хлопай дверями, облетит штукатурка! Не топай ногами, у меня болит голова!
        И так без конца.
        Людмила Станиславовна привыкла и к этому, оправдывая мужа тем, что он много и тяжело работает, следовательно, имеет право делать ей замечания. Что особенного? Можно понять человека. В конце концов, он деньги зарабатывает, обеспечивает семью.
        То, что отношения с мужчиной могут быть совершенно другими, Авдеева, в принципе, знала. Она была женщина образованная и отнюдь не глупая, как изо всех сил старался внушить ей «дорогой супруг». Это он, сначала изредка, а затем открыто, не стесняясь, уже не намеками, а открытым текстом, объяснял ей всю глубину ее несостоятельности, инфантильности и недалекости. Но, кроме ее затхлого и надоевшего семейного мирка, вокруг бушевал и цвел мир других людей, полный противоречий, свежего ветра и романтических отношений. И в этом новом для нее мире ее вовсе не считали глупой, некрасивой, неинтересной и нежеланной.
        Людмила Станиславовна читала книги, смотрела фильмы, в которых она находила то, чего ей не хватало в собственной жизни, но… Ей хотелось любви! И не в приключенческом романе или на экране телевизора, а наяву. Чтобы все эти замечательные вещи происходили не с далекими, вымышленными героинями, а с ней, прямо сейчас! Она ничего не могла поделать с этой неистребимой жаждой счастья и удовольствий, присущей, наверное, любому существу, пока оно еще живо.
        Наверное, я ничего такого не заслуживаю, - думала она. - Поэтому у меня скучная, тоскливая судьба. Мне надо измениться! Стать другой женщиной! Только тогда я получу желаемое.
        Фирма «Альбион» стала ее первым шагом на пути к той, другой женщине, которой она хотела видеть себя. Людмила Станиславовна поняла, что мало хотеть, - надо чувствовать, ощущать себя по-другому, и тогда эти собственные эманации[Исхождение чего-либо из некоего иного (от позднелатинскогоemanatio-истечение).] обаяния и симпатии, любования собой, передаются другим людям. Они их подхватывают, как эхо подхватывает отраженный от горных теснин звук, многократно его усиливая.
        Много неожиданного происходило с госпожой Авдеевой, бросившейся с головой в плавание по неизведанному маршруту, к сказочным берегам страны, где еще не ступала ее нога. Но самым большим сюрпризом оказалось для нее внимание со стороны директора фирмы, Дмитрия Сергеевича Никитского. Он сразу ей понравился. Особенно своей мягкой, подчеркнуто вежливой манерой общения. Рассыпаясь в комплиментах и даря улыбки своим сотрудницам, Никитскому, тем не менее, удавалось сохранять некую незримую грань уважения, подразумеваемую положением руководителя. Его галантность никогда не доходила до фамильярности, а восхищение до распущенности. Дмитрий Сергеевич не давал воли ни рукам, ни языку, не позволяя себе ничего лишнего, и все-таки, едва ли не каждая женщина на фирме считала, что шеф влюблен именно в нее.
        Пока Людмила Станиславовна осваивалась, знакомилась со своим участком работы, она попала под особую опеку Никитского. С непривычки, это ее шокировало, но постепенно, наблюдая за окружающими, она увидела, что такую же или почти такую долю ласки и заботы начальника получают и другие сотрудницы. Кроме того, Вера рассказала ей, что Дмитрий Сергеевич - прекрасный семьянин, обожает свою жену и возится с ней, как с малым ребенком.
        - Ты ее увидишь, - шептала Вера за обедом, оглядываясь, не подслушивают ли другие женщины. - Довольно милая дама. Ее зовут Лена, и она частенько сюда заходит. Она тебе понравится.
        - Какая мне разница? - пожимала плечами Людмила Станиславовна, ловя себя на мысли, что ее волнует встреча с женой директора.
        Что за глупости! - ругала она себя. - Зачем я выдумываю всякие сложности? Какое мне дело до Лены и ее мужа?
        Но в глубине ее души зрела непонятно откуда взявшаяся уверенность, что Никитский оказывает именно ей, Людмиле Авдеевой, нелюбимой жене скучного инженера Авдеева, особые знаки своего расположения. Что заставляло ее так думать? Бог весть?!
        Наряду с приятными мыслями о новой работе и директоре «Альбиона», Людмила Станиславовна начала видеть сны, которые пугали ее. Она никому не могла рассказать о них, даже Берте Михайловне! Почему? Они были слишком…отвратительны и настолько неправдоподобны, что Авдеевой было совестно за себя.
        - Как я могу видеть такое? - думала она. - Но ведь это сны! Они живут по своим собственным законам. Никто не знает, откуда они приходят! И о чем они хотят рассказать тому, кто их видит?
        Глава 13
        Сырой снег сыпался на Санкт-Петербург, - на его набережные, чугунные перила мостов, на его площади, бронзовые памятники полководцам и императорам, на мраморные колонны и бесстрастных сфинксов, привезенных из жаркой и загадочной страны Египет.
        Юрий Салахов вышел из офиса налегке, в распахнутом пальто и без шапки. Он не любил головные уборы и старался по возможности обходиться без них. Его «мерседес» был припаркован за углом, и молодой человек торопливо зашагал по белому от снега тротуару. Крупные снежинки падали за воротник его пальто, холодя шею.
        - Что это? - опешил Юрий, подходя к машине. - Что за черт?!
        На капоте автомобиля лежали две полузамерзшие белые гвоздики и желтая церковная свечечка, потушенная снегом.
        Юрий нервно оглянулся. Вокруг царило безмолвие. В это пору центр города, особенно проходные дворы и глухие закоулки, был пустынен. Невдалеке стоял крытый лоток с мороженым, в котором мерзла продавщица, уставшая женщина средних лет. Кроме нее, на улице не было ни души.
        Господин Салахов медленно подошел к лотку, доставая из кармана портмоне. Продавщица уставилась на него в ожидании. Это был ее первый покупатель за весь день.
        - Какой идиот поставил лоток в таком безлюдном месте? - с недоумением подумал Юрий, выбирая самое дорогое мороженое. - Две порции! - сказал он продавщице.
        Она с готовностью протянула ему мороженое.
        - Сдачи не надо, - махнул рукой Юрий, не отходя от лотка. - Вон там стоит моя машина, - показал он продавщице на «мерседес». - Видите? Светлая такая…
        - Ну? - не очень вежливо пробурчала женщина.
        Она не понимала, чего от нее хотят, и занервничала.
        - Вы ничего не видели?
        - Что я могла видеть? - удивилась продавщица.
        - Может быть, кто-нибудь подходил к машине?
        Продавщица повела плечами и покачала головой.
        - Здесь никого не было.
        - Вы уверены?
        - Не на сто процентов… - ответила женщина. - Ведь я не охраняю эти машины. Зачем мне на них смотреть? Покупателей нет, и я…книжку читаю.
        Она достала тонкую книжицу в мягком переплете и показала Салахову.
        - Понятно. А вдруг, все-таки вспомните? Улица пустынная…каждый прохожий на виду.
        - Нет, никого я не видела. А что случилось? - спросила продавщица с раздражением. - Машина ваша на месте… В чем дело?
        - Ничего, извините…
        Господин Салахов медленно повернулся и пошел к своему автомобилю. Может, ему показалось? И никаких цветов не было? Проходя мимо урны, он бросил в нее мороженое.
        Светлый «мерседес» стоял, уткнувшись в сугроб. На его капоте все так же лежали гвоздики и свеча. Юрий смахнул все это на снег, сел в машину и долго сидел, не в силах сдвинуться с места. Почему-то он сразу и без раздумий связал гвоздики с теми странными письмами от неизвестного человека. И еще одно ему очень не понравилось. Такие же гвоздики и свеча время от времени появлялись на могиле его деда, Платона Ивановича. Кто их приносил, оставалось загадкой.
        Давно у Юрия не было такого мрачного настроения. Он выехал на дорогу и отправился к родителям, у которых уже больше двух недель не появлялся. По пути он заехал в гастроном, купил водки, копченой колбасы и фруктов.
        - Юра! - удивилась мама. - Почему без звонка? Я бы пельмени приготовила!
        - Выпить хочется! - сказал Юрий, доставая продукты и большую фирменную бутылку с водкой. - Отец дома?
        - Как всегда, со своими аспирантами в университете. Велел на обед не ждать.
        - Тогда ты составь мне компанию. Капуста есть?
        Юрий с детства любил капусту, квашеную с яблоками, клюквой и лавровым листом.
        Мама разогрела мясные щи, поставила на стол глиняные тарелки с капустой и фруктами.
        - Ешь, Юрочка, ты такой бледный! - причитала она. - Забегался ты совсем с бизнесом этим! Покойный Платон Иванович был как кремень, а ты дите еще. От такой нагрузки отдых требуется! Съездил бы на Волгу! А?
        Юрий налил себе полстакана водки, выпил разом. Принялся закусывать. Мысли о сегодняшнем происшествии не давали ему покоя.
        - Мама! А от чего умерла бабушка?
        - Аграфена Семеновна?
        - Да. Мы никогда не говорили об этом!
        - Это было так давно… Почему ты спрашиваешь? - удивилась мама.
        - И все-таки!
        - Ну… твой отец был тогда совсем маленьким. Они все жили на Волге, Платон Иванович с женой, их родители. По-моему, Аграфена Семеновна утонула…
        - Утонула? Как это произошло?
        - Точно не знаю. Платон Иванович безумно любил свою супругу, он не мог вспоминать об этом… об этой ужасной трагедии. Мы никогда не говорили о бабушке. Собственно, она и не бабушка. Аграфена Семеновна была необычайной красоты женщина!
        - У нас есть ее фото?
        - Кажется, да. У деда в квартире. Ты не разбирал его архив?
        Юрий покачал головой. Они с отцом решили не продавать квартиру Платона Ивановича, по крайней мере, пока. Ее просто заперли, ничего не трогая, со всеми вещами. С тех пор он ни разу не заходил туда.
        - Ты не знаешь никаких подробностей? Как она могла утонуть? - спросил Юрий.
        - Но зачем тебе? - удивилась мама. - Чего ты вдруг заинтересовался? Кажется, она упала с прогулочного парохода. Надо расспросить отца, может он знает больше?
        - Когда он придет?
        - Вечером.
        - Я останусь у вас, - решил Юрий. - Ты не против? Подожду отца.
        Мама мыла посуду на кухне, раздумывая о странном поведении сына. Почему он спрашивает о бабушке, которую ни разу не видел? Что за чудо? И волнуется! Даже выпил стакан водки. Небывалое дело!
        Юрий лежал на диване в гостиной, погрузившись в тревожную полудрему. Ему надо пойти в квартиру деда и просмотреть архив старика. Может, там он найдет ответы на свои вопросы?
        Когда он уже засыпал, перед ним возник образ Анны. Она примеряла у зеркала подаренную им брошь в виде лилии. Silentium amoris… Молчание Любви.
        Динара решила немного развеяться. Она приняла приглашение подруги из Пушкина и поехала к ней на день рождения. Собственно, Маша Соболева была ей просто приятельницей. Когда-то они вместе учились, потом она покупала у Дины обувь для всей семьи. Было приятно, что Маша о ней вспомнила.
        Обратно Динара добиралась на электричке. В полупустом вагоне горели тусклые лампы, пахло угольной пылью, растаявшим снегом. Напротив Дины сидел мужчина средних лет.
        Спать в электричке Дина не могла, читать тоже. Ее сосед, кажется, не против поговорить.
        - Какое безобразие творится! - сказал он. - Дышать нечем, воду пить боишься! А еда? На что это похоже, по-вашему? Одна синтетика.
        - Что вы имеете в виду? - осторожно поинтересовалась Дина.
        - Во что люди землю, мать нашу, кормилицу и поилицу превратили? В противное сердцу и уму пространство, полное мусора и отходов!
        - Это слишком мрачно! - улыбнулась Дина.
        Ей не нравились разговоры об экологии, болезнях и политике. Но выбирать особо не приходилось. Слово за слово, попутчики разговорились. Они оказались почти соседями.
        - То-то мне ваше лицо знакомо! - обрадовался мужчина. - Я смотрю и думаю: откуда я вас знаю? А мы живем на одной улице! Вас как зовут, красавица?
        - Дина Лазаревна.
        - Постойте-постойте… - попутчик напряженно всматривался в ее лицо. - Как же, припоминаю. Вы Динара! Ясновидящая! Как я сразу вас не узнал? Такую женщину грех не приметить.
        Дина кивнула, отчего-то смутившись.
        - А знаете, что мои прихожане о вас говорят? - спросил он, смешно сдвигая брови.
        - Прихожане?
        - Ну да. Я же священник!
        Тут Дина вспомнила отца Михаила из небольшого храма, куда любила ходить ее бабуля. На старости лет она стала такой набожной, что Дина посмеивалась. Сама она церковь посещала весьма редко, - только помянуть близких, свечки поставить, освятить пасху. Пару раз панихиду заказывала, пару раз молебен за здравие… вот и все.
        Отец Михаил без церковного одеяния выглядел как самый обычный человек. Присмотревшись, Дина узнала его по глубоко посаженным, синим глазам и длинным волосам, убранным сзади в косичку.
        - Отец Михаил?
        - Он самый, - улыбнулся священник. - Узнали?
        - С трудом. В храме, во время службы, вы совсем другой.
        - Господь милостив, дочь моя, - серьезно сказал отец Михаил. - Он сделал так, чтобы наши пути пересеклись. Я хочу поговорить с вами.
        - Понимаю… Ваши прихожане любят посплетничать, так же, как и все остальные смертные.
        Священник спрятал улыбку. Действительно, о Динаре ему все уши прожужжала пожилая женщина, у которой сын беспробудно пил. Она жаловалась, что на их улице появилась
«пособница сатаны, которая улавливает в свои сети неокрепшие, доверчивые души».
        - Проклятая цыганка на всех нас может беду накликать! Вы, батюшка, хоть в храме людей предупреждайте! Она давеча на меня своим черным глазом зыркнула, так я всю ночь головой маялась! Еле отпилась святой водой… И все ее боятся, окаянную! У нее глаз дурной!
        Отец Михаил смотрел на «проклятую цыганку» и ничего дурного в ее красивых глазах не замечал. Роскошная женщина, - яркая, умная и немного ироничная.
        - А вас, дочь моя, крестили? - спросил он.
        - Обязательно крестили! - охотно ответила Дина Лазаревна. - Мы ведь православные. И обычаи соблюдаем. А как же?
        - Я вас в церкви почти не вижу.
        - В храм редко хожу, что верно, то верно. И только по большим праздникам…Так уж получается!
        - Люди мне сказали, вы гаданием занимаетесь? - стараясь быть мягким, поинтересовался отец Михаил.
        - Это работа, - вздохнула Динара. - Ничем не хуже любой другой. Будете стыдить? Или грехом пугать?
        - Не богоугодное это дело, - вздохнул священник.
        - Почему же? Пророки тоже знали наперед многое и любили людям рассказывать!
        Отец Михаил почувствовал в ее голосе нотки обиды. Она явно приготовилась защищаться, давать отпор любым его словам. Но…он вовсе не собирался ни ругать ее ремесло, ни запрещать его, ни взывать к благоразумию. Ему хотелось поговорить, разобраться, чем живет душа этой красивой, разочарованной женщины.
        Разочарованных людей священник узнавал по затаенной в глубине взгляда тоске о чем-то несбывшемся. У Дины был именно такой взгляд, - горячий и тоскливый.
        Отец Михаил хорошо знал, как люди горды и самолюбивы, но призвание священнослужителя, - выполнять свою миссию, раз того хочет Бог. Путь, избранный Динарой, - порочен, и его долг убедить женщину одуматься, бросить свое сомнительное занятие.
        - Бог милостив! - начал он нелегкий разговор. - Люди грешат, творят черные дела, обманывают, жадничают, превращая жизнь друг друга в ад. А Господь любит их, как добрый отец любит своих несмышленых детей. Он их принимает в свои объятия, прощает и спасает! Нужно только прийти к Нему! Покаяться!
        Динара смотрела на отца Михаила огромными блестящими глазами, и уголки ее губ чуть подрагивали. В ее сердце зрел протест, и священник это почувствовал.
        Господи! Помоги мне найти слова, дабы вразумить эту заблудшую душу! - подумал он. И принялся в тысячный раз за свою жизнь рассказывать историю падения человека, и то, как он попадает во власть дьявола. Как страшны объятия сатаны, и как из них потом трудно, а подчас и невозможно вырваться! Как душа, которой завладел дьявол, вместо смирения и любви наполняется страхом, отчаянием и болью.
        - Гадание - большой грех перед Богом, дочь моя! - горячо убеждал он Динару. - Судьба каждого смертного - в руках Господа! И только когда дьявол овладевает душой человека, он теряет свою связь с Отцом небесным… А вы, ясновидящие, предрекаете людям будущее, и тем самым становитесь на пути Бога и помогаете дьяволу. Это опасно, дочь моя! Очень опасно!
        - Чем же? - усмехнулась цыганка, блеснув зубами. Ее черные, жесткие локоны выбились из-под меховой шапочки, щеки разрумянились. Тирада отца Михаила развеселила ее, особенно то, с каким жаром он рассказывал о блужданиях несчастной души по дорогам ада.
        - А тем, что ваши заклинания, карты, камушки и прочие амулеты Богу не интересны. Зато дьяволу ох, как есть дело и до вас, и до тех людей, что прибегают к вашей помощи! Вы не успеете заметить, как попадете прямиком к нему в лапы!
        Дина смотрела прямо в синие глаза отца Михаила и не видела там осуждения и злобы, а только одно бесконечное сострадание к ней, легкомысленной, глупой женщине, которая не ведает, что творит, с какими силами вступила то ли в союз, то ли в борьбу…
        Электричка остановилась у заснеженного перрона, и отец Михаил потерял Динару в толпе пассажиров. Темно-синяя ночь обдавала лицо морозным дыханием, в огнях вокзала было видно, как часто сыпет с неба мелкий снежок.
        Дина Лазаревна взяла такси и едва не заснула, согревшись в теплом, пахнущем сигаретным дымом салоне. Сквозь дрему ей слышались предостережения священника, которые отчего-то вызывали беспокойство. Вдруг показалось, что не так уж он и неправ.
        - Куда поворачивать? - спросил водитель.
        Дина показывала ему повороты, - их было два, - и когда машина въехала во двор театрального дома, протянула деньги. Она торопилась. Почему-то стало страшно, захотелось поскорее войти в свою квартиру, забраться в постель и накрыться с головой одеялом. Такое чувство Динара испытывала дважды, - когда осталась дома на сутки одна, будучи пяти лет отроду; и совсем недавно, когда ее бросил Анатолий.
        Машина с трудом развернулась в снегу, на мгновение осветив фарами мрак проходного двора. Дине показалось, что там кто-то стоит. Кто-то черный, длинный и жуткий, как видение из ночного кошмара.
        - Это просто чья-то тень, - успокаивала она себя. - Просто тень… Что со мной? Откуда эта паника? Неужели, проповедь отца Михаила оказала на меня такое влияние?
        Дина с опаской вошла в подъезд, стараясь не стучать каблуками. Суеверный ужас овладел ею. Руки так дрожали, что она едва попала ключом в замочную скважину. На лестничной площадке было тихо и пусто, даже коты куда-то делись. То ли спали в подвале, то ли сидели по квартирам своих хозяев.
        Ни с того, ни с сего, Дине пришла в голову мысль об ухажере Изабеллы Буланиной, который прятался за деревьями. А что, если это действительно был кто-то другой? И если ему нужна была вовсе не Иза?
        По спине Дины Лазаревны побежал неприятный холодок. В общем, ничего не произошло. Ну, стоял кто-то в тени деревьев. Ну, сегодня мелькнула чья-то тень в проходном дворе… В конце концов, все это может оказаться плодом ее воображения, и только! Но на самом деле она так не думала. Напротив, Динара была почти уверена, что оба раза некто неизвестный наблюдал именно за ней. Кто он такой? И что ему нужно? Два риторических вопроса.
        Она медленно разделась и прошла в кухню. Темный четырехугольник окна пугал ее. Дина плотно задернула штору, преодолевая желание посмотреть, не стоит ли кто-нибудь в глухом тупике двора или в тени подворотни.
        - Хватит! - сказала она себе. - Так нельзя! Что за чушь приходит мне в голову? Зачем кому-то за мной следить? Мужчин я не интересую в такой степени, как Изабелла; бизнесом я не занимаюсь, и воровать у меня, по большому счету, нечего…
        Она поежилась. В квартире было тепло, а Дина дрожала от холода. Нехорошие предчувствия закрались в ее сердце, и она не могла с этим справиться. Пожалуй, Иза права, - стоит поставить на окна решетки. Может, позвонить ей? Пусть придет, переночует, а то что-то уж очень не по себе.
        Несмотря на позднее время, Дина все-таки позвонила.
        - Иза! Ты одна?
        - Не-е-ет… - игриво ответила подруга. - А что? Желаешь присоединиться?
        - Конечно, нет. Извини.
        - Диночка, что ты хотела, душа моя?
        - Просто я…хотела поговорить. Ты скоро освободишься?
        - Н-е-ет…
        Дина Лазаревна повесила трубку. Изабелла ночевать не придет. У нее, видимо, любовник. Что ж, придется справляться со своими страхами самой!
        Она заперла дверь на все замки, проверила окна и отправилась в душ. Стоя под горячими струями воды, Дина пыталась сбросить напряжение. Это ей отчасти удалось. Она решила лечь спать на диване, заставляя себя не думать ни о словах отца Михаила, ни о своих подозрениях. Она никогда не была трусливой паникершей. Так что же случилось?
        По телевизору шло глупое шоу, которое действовало Дине на нервы. Но переключать на другие каналы не хотелось. Явно фальшивое веселье участников шоу, их грубое кривлянье отвлекали ее, мешали погрузиться в непонятное беспокойство. Чем оно вызвано?
        У Динары впервые появилось желание погадать себе. Этого она никогда не делала. Ее удивило, что подобная мысль вообще могла прийти ей в голову. Незаметно, устав от борьбы с собой, она уснула. Телевизор кричал, играл и бормотал до самого утра, пока не закончились все передачи, и на экране не появилась серая мелькающая сетка.
        За плотными шторами и стеклами окон стояла темная, таящая тревогу, ночь, полная синевы, холода и снега. За окнами стояло ожидание будущих перемен…
        Глава 14
        - Соня, прости, - оправдывался Артем. - Я действительно забыл! Никакого злого умысла не было, клянусь тебе!
        - Тебя интересует еще что-нибудь в жизни, кроме воров, мошенников и убийц? - обиженно пропищала Соня. - Я тебя ждала весь вечер! Ты мог, хотя бы, позвонить?
        - Мог, мог! Мне нет оправданий! Но…
        - Ты чудовище!
        Соня бросила трубку. Артем хотел снова набрать ее номер и даже начал это делать, но на третьей цифре остановился и…положил трубку обратно на рычаг. Ну, что он скажет? Все, что мог, он объяснил, но не нашел понимания. Соня права, он настоящее чудовище! Они договорились пойти на концерт камерной музыки. Соня взяла билеты и вчера вечером ждала, что он приедет за ней. Увы! Господин Пономарев так увлекся частным расследованием, что ни разу не вспомнил об обещанном культурном развлечении. Мало того, он не позвонил и не предупредил Соню, что не придет. Свинья!
        Продолжая ругать себя, на чем свет стоит, Артем брился. Он опять не выспался, голова гудела, шея ныла. Наверное, остеохондроз.
        Вчера господин Пономарев, наконец, решился поговорить с Егором Фавориным. Они пришли к мнению, что это будет удобно сделать сразу после утренней репетиции. Артем ждал музыканта в том же кафе, где он беседовал с женой режиссера.
        - Чем могу служить? - церемонно спросил тромбонист, усаживаясь за столик. Футляр с тромбоном он прислонил к стене.
        - Меня интересует Вероника Лебедева, - строго сказал Артем, протягивая музыканту удостоверение.
        - Нет-нет, что вы! Не надо! Я вам верю! - замахал руками Фаворин. - Вас интересует Вероника?.. А при чем тут я?
        - Я всех опрашиваю, - успокоил его Пономарев. - Собираю информацию.
        - Но я не знаю, что говорить. Я с Вероникой знаком только по театру…
        - Вы ссорились?
        Господин Фаворин скривился, как от зубной боли.
        - Уже доложили?! Вот люди! Хлебом не корми, дай оговорить кого-то! Мы не ссорились с Вероникой, в том смысле, что… ну, мы просто громко разговаривали или спорили. Это ведь не то же самое?
        - Не то, - согласился Артем. - А по какому поводу вы…спорили?
        - Да по разным! - Фаоврин нервно повел плечами. - У меня характер такой! Понимаете? Я холерик!
        - Так все-таки, из за чего у вас возникали споры с Лебедевой?
        - Господи! Ну, из-за котят… У меня персидские кошка и кот, а Вероника…она не любила животных. Вернее, она шерсти не выносила! У нее от этого был кашель… Я принес котенка к ней в гримерную, она раскричалась. Мы повздорили. Ну и что? Что здесь такого?
        - А вообще, у вас какие были отношения с госпожой Лебедевой?
        - Никаких отношений! Никаких! Прошу запомнить! - закричал музыкант, подскакивая на стуле от возмущения. - У меня с женщинами не может быть никаких отношений! Это не люди, а…скандальные базарные торговки! Вот Лебедева - прима! солистка театра! - а орала, как последняя прачка! На что это похоже? Впрочем…о мертвых плохо не говорят.
        Фаворин стих и сидел, поджав ноги под стул и тоскливо поглядывая на входную дверь. Он явно потерял интерес к разговору.
        - Вероника ничем с вами не делилась? Не доверяла вам свои сердечные тайны?
        - Она их доверяла всем подряд! - несколько оживился музыкант. - В театре каждый монтер знал, что мадам Лебедева не может решить, выходить ей замуж, или нет! Все давали ей советы…
        - И вы тоже?
        - И я, - кивнул Егор. - Сказать, что я ей посоветовал?
        - Если можно…
        - Я сказал, что раз она сама не может сделать выбор между карьерой и замужеством, то пусть предоставит это профессионалу.
        - Что?
        - Выбор! - Фаворин вздохнул. - Пусть пойдет к гадалке и выяснит, что ей делать.
        - Как Лебедева отнеслась к этому?
        - Прислушалась! - удивленно ответил музыкант. - Меня это поразило! Тогда я ей даже посоветовал обратиться к Динаре. Это моя соседка!
        Вот оно! - обрадовался Артем. - Предчувствия меня не обманули! Таки Динара гадала Лебедевой…
        - И что? Лебедева обращалась к вашей соседке?
        - Думаю, да, - важно кивнул Фаворин.
        - Откуда такая уверенность?
        - Я ее потом спрашивал. Вероника стала такой грустной…чуть не заплакала, и ответила, что это теперь не имеет значения.
        - Что именно?
        - Откуда я знаю? Разве женщин поймешь? Они все запутывают! Они самую простую вещь так закрутят, что сам черт ногу сломит! Особенно Вероника. Я и не пытался разобраться. Зачем?
        - Вы Аврору Городецкую знаете?
        - Кого?
        Пономарев понял, что на этот раз вытянул пустышку. Аврору тромбонист не знал.
        - А стихи? Вы стихи пишете?
        - Я?! - у Фаворина чуть глаза на лоб не выскочили. - Мой инструмент - тромбон! Он меня и кормит, и поит. А поэзия…это не мое. Я музыкант! Стихи пишут литераторы.
        - Есть исключения.
        Егор простодушно хлопал ресницами. Он решительно не понимал, к чему клонит сыщик.
        - Ладно, стихов вы не пишете… А как насчет карт?
        - Сам не играю и другим не рекомендую! Азартные игры есть зло! Моя бабушка любила пасьянсы раскладывать… А Динара, например, гадает при их помощи. Кому что!
        - А вам? - спросил Артем.
        - Мне ничего! Я не гадаю и не играю! - рассердился музыкант. - Какое это имеет отношение к Веронике?
        Пономарев решил не отвечать на вопрос Фаворина, а задать следующий.
        - Как вы думаете, кто мог убить Лебедеву?
        - Любовники, которых она обманывала… больше некому! Ей завидовали, но из-за такого не убивают. Впрочем, женщины могут довести до белого каления! У меня соседка есть… забелла. Это Медуза Горгона![В греческой мифологии крылатая женщина-чудовище со змеями вместо волос. Медуза, которой отрубил голову Персей.] Она мне столько нервов попортила… Просто ведьма! От ее кота нет покоя! Вы знаете, о чем она думает?
        - Нет, - усмехнулся Артем. - Но могу догадаться.
        - Она нимфоманка![Болезненное усиление полового влечения у женщин.] Раньше ни одного мужика мимо пропустить не могла! Она с детства такая…бешеная. Сейчас Изабелла немного остепенилась, уже не кидается на первого встречного. А что было! И как только любовники ее терпят, такую язву?
        - Вы с ней тоже ссоритесь?
        - Что значит «тоже»? - возмутился Фаворин. - Это она сама всегда нарывалась на скандал! А потом вы Веронику с Изабеллой не ровняйте! Та певица, красавица, а эта… ульгарная, похотливая и наглая шлюшка!
        Разговор с Фавориным подтвердил предположения сыщика, что первая жертва маньяка, актриса Лебедева, наверняка ходила гадать к Динаре. Если так, то… Дальше что-то не связывалось. Одно стало ясно: к Динаре надо присмотреться, с ней надо познакомиться и войти к ней в доверие. Просто так она о своих клиентах рассказывать ничего не будет. И это правильно. У таких людей существует своя профессиональная этика: они гарантируют конфиденциальность людям, которые к ним обращаются.
        Что ему может рассказать Динара, Пономарев не знал. Возможно, он возлагал на беседу с гадалкой слишком много надежд.
        Во второй половине дня сыщик, подчиняясь необъяснимому импульсу, поехал к офису Касимова. Внутрь заходить не стал, а припарковал свою «Ауди» чуть в стороне от входа.
        Хорошо, что я купил машину, - в который раз похвалил он себя. - Как сейчас стоять на морозе, ожидая, неизвестно, чего? Выйдет Касимов из офиса, не выйдет… а воспаление почек или жестокую простуду можно себе обеспечить.
        Господин Пономарев зарплату получал небольшую, но соглашался на частные заказы. Правда, исключительно редко, и если это не входило в противоречие с его принципами. Еще одним условием была хорошая оплата. Пара таких дел в прошлом году позволили ему приобрести автомобиль, не новый, но в отличном состоянии. Артем снимал квартиру, которая обходилась ему почти даром. Старый друг, с которым вместе служили на Дальнем Востоке, уехал на заработки в Америку, а квартиру оставил на попечение Артема. Он должен был всего лишь аккуратно вносить квартплату. Хозяин оставил ему кое-какую мебель, холодильник и телевизор, так что Пономарев мог позволить себе откладывать некоторые суммы. Собственно, кроме еды и одежды, Артему ничего покупать не приходилось, и ему на все хватало, в том числе и на содержание автомобиля.
        Смеркалось, и на улицах загорались бледным сиянием фонари. Из подвального кафе напротив раздавалась музыка, пахло жареными курами и кофе. Господин Пономарев вспомнил, что сегодня за целый день ему так и не удалось пообедать. Но в кафе заходить не рискнул. А вдруг, милейшему Павлу Васильевичу как раз в этот самый момент взбредет в голову выйти из солидного административного здания, в котором располагался его кабинет.
        Артем навел кое-какие справки о Касимове. Тот оказался родом из провинции, бывший комсомольский вожак, который интуитивно учуял направление, куда дуют политические ветры и «сменил ориентацию». В Санкт-Петербург ему помог перебраться высокий покровитель, интересы которого Павлу Васильевичу приходилось отстаивать до сих пор. Касимов был женат, давно развелся. Его бывшая супруга осталась в Нижнем Новгороде и снова вышла замуж. Дочь Касимовых, Алла, выросла, выучилась и работала на одной из фирм своего отчима.
        В Санкт-Петербурге Павел Васильевич вел замкнутый образ жизни, жил один в большой квартире, имел загородный дом, автомобиль, домработницу и собаку. Ни с одной женщиной, кроме Вероники Лебедевой, не встречался, по крайней мере, открыто. Слыл однолюбом. Шумные сборища, сауны с девочками, пикники и загородную охоту не признавал, - время проводил в концертных залах, театрах и на выставках. На выходные уезжал на дачу, отпуска делил пополам, используя одну часть зимой, а другую поздним летом. Взяток не брал, во всяком случае, слухов о нем таких по городу не ходило.
        Артем изнывал от голода и скуки, когда из высоких, помпезных дверей пятиэтажного здания вышел высокий худощавый мужчина в длинном пальто и шляпе с полями. Лица его сыщик не рассмотрел: из-под шляпы мелькнули усы и что-то наподобие очков.
        Мужчина вышел за литую чугунную ограду и начал ловить такси. Артем насторожился. То, что это не Касимов, было ясно, но…что-то знакомое улавливалось в походке, манере держать голову, что-то неуловимо похожее на Павла Васильевича.
        Пономарев полагался на свое чутье, решил довериться ему и на этот раз. Он дождался, пока мужчина в шляпе поймает такси и отправился за ним. По дороге, двигаясь в плотном потоке машин, Артем размышлял, что бы это значило. Если это не Касимов, то он напрасно теряет время. Собственно, зачем Павлу Васильевичу такой дешевый маскарад? У него, что, «шестерок» мало для выполнения деликатных поручений? По всему выходило, что если лицо в пальто и шляпе все-таки окажется Касимовым, то на подобные действия его могло подвигнуть нечто очень для него важное и сугубо личное.
        У Павла Васильевича были две машины, - личная и служебная. Ни одной из них он не воспользовался. Значит…хотел остаться не узнанным, сохранить свой визит в тайне. Куда, он, интересно, направляется?
        Такси свернуло на боковую улочку, и Артему пришлось немного отстать. Касимов мужик умный и осторожный, наверняка следит, не увязался ли за ним непрошеный наблюдатель. В этом старом районе города было полно всяких мелких переулков, сквозных и проходных дворов. Выехав из-за очередного поворота, Пономарев не увидел белого такси, и понял, что потерял Касимова. Разумеется, если это был он! Искать машину здесь, в тесных улочках, где не развернешься, было бессмысленным занятием.
        Черт! Пономарев остановился недалеко от небольшой церквушки и задумался. Стоящий здесь автомобиль выглядел естественно, - может, помолиться кто приехал, или ребенка крестить. Мало ли?
        Голубые стены храма были прочерчены черными стволами деревьев, отбрасывающими резкие тени в свете ярких фонарей, которых было два, - по бокам от приоткрытых дверей. Было видно, как непрерывной серебряной пеленой летит с неба мелкий снег.
        Артем вышел из автомобиля, прошелся туда-сюда, разминая затекшие мышцы. Храм показался ему знакомым. Зайти, что ли? Ладно, потом… Он прошел вдоль улицы, заглядывая под арки въездов, где притаилась морозная темнота, в глухие тупички, во дворы-колодцы, без единого деревца. Такси нигде не было. Этого и следовало ожидать! Как нескладно все вышло… Надо же было ему потерять мужика в шляпе?! Ищи теперь!
        Пономарев вздохнул и двинулся к храму. Сколько он уже не был в церкви? Трудно вспомнить. Артем проскользнул в душные, сумрачные недра, где мягко светился позолотой иконостас, потрескивали тонкие свечи. Внутри, кроме двух дряхлых старушек, никого не было.
        - Вам кого, молодой человек? - спросила одна из них, укутанная в старомодный белый вязаный платок. - Батюшки нету. Поздненько уже.
        И тут Артем ощутил сильный прилив жара. Сразу захотелось распахнуть куртку, вдохнуть свежего воздуха. Он повернулся и, не говоря ни слова, опрометью бросился наружу, в свет фонарей и летящий снег. Как он сразу не сообразил?! То-то и храм, и переулки показались ему знакомыми. Здесь же недалеко театральный дом, в котором живут Егор Фаворин и гадалка Динара!
        Пономарев оставил автомобиль у храма и, стараясь держаться в тени, поспешил к дому. Во дворах царила зимняя ночь. Тусклый свет из окон оказался едва ли не единственным освещением, но Артему это было на руку. Театральный дом стоял в глубине переулка, глядя на улицу горящими желтыми глазами окон. Вот и гадалкино окно, значит, она дома. У Фаворина окна темные, у него сегодня спектакль. А все остальные жильцы на месте. Впрочем… Сыщик сменил место наблюдения и обнаружил, что у Альшванга тоже темно. Старик, видимо, поехал в свой таинственный вояж на такси.
        Господин Пономарев спрятался в тень, ежась от холода. Долго он здесь не выдержит, разве что войти в подъезд. Но тогда поле зрения значительно сузится. Морозный ветер пронизывал до костей, и когда Артем уже собирался махнуть на все рукой и отправиться в подъезд греться, во дворе мелькнула длинная фигура.
        Это оказался тот самый человек в шляпе, который вышел из административного здания в центре города и приехал сюда на такси. Усы и очки с затемненными стеклами, длинное пальто, делали его неузнаваемым. И все же…кажется, это Касимов! Но что он здесь делает? Господи! Артему захотелось похлопать себя по щекам, да покрепче. Не спит ли он? Чиновник такого ранга переодевается, ловит встречную машину и едет… уда бы вы думали? К заурядному, ничем не примечательному петербургскому дому! Более того, он оставляет такси Бог знает, где, крадется в темный, пустынный двор, прячется и… Он что, тоже следит? Но, черт побери, за кем? Почему? Что за занятие для такого солидного, пожилого человека?
        Артем Пономарев забыл про холод. Он не мог вычислить, какие окна интересуют Касимова. А может, он ждет кого-то, кто войдет или выйдет из дома? Интересно, почему Касимов пришел сюда позже него? Наверное, плохо знает дорогу, блуждал в темноте, да и скользко…
        Сыщик не замечал, как летит время. Автомобильные фары едва не ослепили его. Человек в шляпе тоже шарахнулся в темную глубину между деревьями. Из въехавшего во двор такси, кряхтя, медленно и неуклюже вылез старик Альшванг, в добротном пальто с бобровым воротником, весьма чем-то довольный. Опираясь на свою трость, он заковылял в подъезд. Через минут пять в его квартире зажегся свет.
        Пономарев посмотрел на часы. Светящийся циферблат показывал одиннадцать вечера. Поднялся сильный ветер, который швырял снегом в лицо. Окна театрального дома гасли одно за другим, сначала первый этаж, затем второй. Не спали только старик Альшванг и Берта Михайловна. Егор Фаворин до сих пор не вернулся. Иногда, после длинных вечерних спектаклей, он оставался ночевать в театре или у товарища, живущего поблизости.
        Человек в шляпе, похожий на Касимова, поднял воротник и переминался с ноги на ногу. Он замерз.
        - Ну, иди же! - мысленно уговаривал его Артем. - Уже поздно и холодно. Тебе пора спать! И я смогу уйти вместе с тобой. Интересно, где ты живешь?

«Касимов» словно услышал. Он еще немного постоял, пританцовывая и пряча руки в карманы. Наконец, его терпение иссякло, он повернулся и двинулся в сторону улицы, стараясь держаться ближе к стенам домов. Спустя мгновение, из самого глухого угла двора, заполненного непроницаемой тьмой, выскользнула еще одна тень и поспешила за человеком в шляпе. Артем в изумлении замер. Еще один наблюдатель? А этому что надо? Судя по всему, один неизвестный следил за другим. С какой целью? Тут голова может пойти кругом…
        Пономарев ущипнул себя пару раз за руку. Вдруг, он уснул, и все это ему снится? Ничего подобного! Ветер все так же поднимал вихри снега, все так же горели несколько окон в театральном доме.
        - Что за чертовщина творится в этом дворе?! - возмутился Артем, пускаясь вслед за двумя неизвестными. - Как здесь оказался второй человек? Наверное, я настолько увлекся «Касимовым», что пропустил этот момент.

«Касимов», тем временем, вышел на улицу и стал ловить такси. Редкие машины проезжали мимо. Второй человек притаился за углом, ожидая, что произойдет. Артем следил за обоими, мучительно раздумывая, что ему делать, когда «Касимов» сядет в такси. Бежать к своей «Ауди» и ехать за ним, или следовать за вторым человеком? Кстати, на улице было посветлее, и сыщик смог лучше рассмотреть второго. Он тоже оказался высокого роста, в темном пальто и меховой шапке. Лицо у него заросло бородой.
        - Борода настоящая или накладная? - подумал Артем. - Ну и дела! Что за дикий маскарад?
        Наконец, «Касимову» удалось остановить свободное такси. Артем запомнил номер, на случай, если придется искать машину на соседних улицах. Человек с бородой не суетился. Он проводил взглядом автомобиль, на котором уехал «Касимов», и спокойно зашагал вверх по улице, уже не прячась. Погоня «за двумя зайцами» никогда еще Пономареву не удавалась, поэтому он решил, что для него важнее установить личность человека в такси.
        Его «Ауди» одиноко стояла у закрытого храма. Через пару минут Артем уже выехал на перекресток, по которому должно было проехать такси. К счастью, на этот раз его предположение оказалось правильным, и машина проехала именно по той улице и в ту сторону. Чуть приотстав, он следовал за красным такси, которое через двадцать минут остановилось. Это был район Санкт-Петербурга, где проживал Павел Васильевич Касимов.
        - Что ж, братец, я не ошибся! - ликовал Артем. - Это вы, господин Касимов, собственной персоной! Ваше переодевание меня не обмануло!
        Он вышел из машины и проводил чиновника до самого дома. Когда тот вошел в свой подъезд, Пономарев с облегчением вздохнул. Теперь у него нет сомнений, - милейший Павел Васильевич интересуется кем-то из жильцов театрального дома. Кем? И почему? Как получилось, что он сам принялся за слежку? Дело это для него непривычное. Видно, что-то личное, очень важное, заставило его повести себя так неразумно. Но самое удивительное, что Касимов сам стал объектом наблюдения, ни о чем таком не подозревая.
        - Что за странная круговая порука? - думал Артем по дороге домой. - В чем тут, все-таки, дело?
        В театральном доме погасло последнее окно. Жильцы либо спали, либо пытались это делать. Кто мечтал о будущем, кто плакал о прошлом, а кто разбирался в настоящем.
        Инженер Авдеев в очередной раз брюзжал на жену, обвиняя ее в черствости и равнодушии.
        - Боже мой, Люда! - трагически восклицал он, ворочаясь в темноте на своем диване. - Тебе на все плевать! Ты витаешь в каких-то глупых мыслях, а то, что происходит вокруг, тебя не интересует! Ты словно чужой, посторонний человек…
        Людмила Станиславовна не возражала. Она старалась не слышать, о чем там недовольно бормочет ее Володя. Куда приятнее было думать о новой работе, о директоре… Дмитрий Сергеевич сегодня подвез ее домой на своей машине. В общем, ничего особенного в этом не было. Он часто оказывал подобную услугу и другим сотрудницам, если им приходилось задерживаться на фирме допоздна. Но…в глубине сердца госпожи Авдеевой, непривыкшей к вниманию со стороны мужчины, зрело теплое, затаенное чувство, в котором она не смела признаться себе. Ей нравился Дмитрий Никитский, она ощутила давно забытое влечение к мужчине, и это ее обрадовало и испугало. Она позавидовала жене директора. Ей казалось, что она видит в Никитских идеальную семью. И все же…
        Внешне ее жизнь с мужем не изменилась. Просто он все больше становился ей неприятен. Ну, и сны, конечно. Отвратительные, мерзкие сны, тяжелые, как глыбы бетона, из-под которых она с трудом выкарабкивалась по утрам. Хмурые рассветы наводили на нее тоску, тут же исчезающую, едва Людмила Авдеева выходила из ненавистной квартиры. Она словно окуналась в волны света, несущие ее на теплых крыльях к далекому и несбыточному счастью. Впрочем, это она раньше так думала, что для нее уже все кончено. Сейчас ее мнение изменилось. Появилась надежда, слабенькая, как первый весенний росток. Но все же это была надежда!
        С Людмилой Станиславовной произошло непонятное событие. Она имела не особенно крепкое здоровье, но в обморок ей падать не приходилось. И вдруг, вечером, задержавшись после рабочего дня на фирме, она почувствовала дурноту. Глаза застелила белая пелена, звуки померкли, и ее ватное тело опустилось в какой-то душный туман…
        Сквозь забытье она ощущала, как чьи-то сильные руки поддержали ее, не позволив упасть. Этот жест помощи был нежным и полным любви. Людмила Станиславовна не могла думать, она воспринимала происходящее чувствами. Мужчина, который наклонился над ней, был Дмитрий Сергеевич, - она это знала, хотя ни шевельнуться, ни открыть глаза не могла. Он, едва прикасаясь, целовал ее лицо. Вероятно, ему казалось, что она ничего не видит и не слышит. Это было и так, и не так…
        - Бедная девочка, - шептал Никитский. - Ты ведь не хочешь и не можешь с ним жить. Не хочешь идти домой. Так можно до смерти замучить себя… Зачем ты все это с собой делаешь?
        На самом деле Дмитрий Сергеевич ничего такого не говорил. Он это думал. Между ним и Людмилой Станиславовной установилось такое единение, что мысли свободно перетекали от одного к другому.
        Людмила Станиславовна безмерно удивлялась. Выходит, Никитский испытывает к ней совсем не те чувства, которые показывает? Не одно только уважение и сочувствие, а нечто большее? Или она принимает желаемое за действительное, и это с его стороны только жалость? Откуда он знает о ней самое сокровенное? Никто из сотрудников фирмы не знает подробностей ее семейной жизни.
        - Я люблю тебя…и не могу смотреть на то, что ты делаешь с собой, - подумал директор.
        - А как же твоя жена? - подумала в ответ Людмила Станиславовна. - Как же ваши отношения?
        Госпожа Авдеева мучительно хотела прийти в себя, разобраться, что происходит с ней и Дмитрием Сергеевичем, но не могла. Никитский поднял ее безвольное, обмякшее тело и отнес в соседнюю комнату, где сидел ночной дежурный. Там стоял большой кожаный диван, на который он аккуратно опустил Людмилу Станиславовну.
        - Вам плохо? Вызвать скорую? - склонившись к самому ее уху, спросил директор.
        Госпожа Авдеева очнулась. Она медленно выплывала из туманного забытья, не осознавая полностью, где она и что с ней.
        - Слава Богу, глаза открыла! - обрадовался дежурный, которого Никитский послал за водой. - Давайте приподнимем ей голову.
        Из глаз Людмилы Станиславовны выкатились две прозрачные слезинки и потекли по бледным щекам. Ей не хотелось возвращаться в этот надоевший ей мир, полный черствости и страданий. Она хотела умереть! Умереть счастливой! Зная, что она любима этим прекрасным человеком, который так ей нравится. Наверное, она тоже его любит!
        - Вам лучше? - спросил Дмитрий Сергеевич, подавая ей стакан с водой.
        Госпожа Авдеева молча кивнула головой. Она лгала. Как ей может быть лучше?
        - Я отвезу вас домой, а завтра вы позвоните, как будете себя чувствовать. Хорошо?
        Она снова кивнула. Это только вежливость? - подумала она, и новые слезинки выкатились из ее глаз. Домой! Разве она хочет домой? Да и есть ли он у нее, этот дом? Ведь дом человека там, где его любят, где его ждут… У нее такого дома нет.
        По дороге, сидя в машине и глядя на летящий в свете фар снег, она думала о своем муже. Он никогда не заботился о том, чтобы Людмила Станиславовна испытывала радость от жизни. Над ней всегда довлело то, что она должна. Должна одно, должна другое… У нее никогда не было ничего хорошего, - дорогих вещей, уюта в квартире. Кое-какие вещи, кое-какая квартира… кое-какая жизнь… Господи!
        - Вас проводить? - спросил Никитский.
        Оказывается, они уже приехали! Это произошло гораздо раньше, чем ей хотелось бы.
        - Нет-нет, - поспешно отказалась Авдеева. - Спасибо, я сама.
        В его голосе и в том, как он смотрел на нее, еще ощущался тот порыв нежности, так удививший ее.
        С темного холодного неба сплошной пеленой летел снег…
        Глава 15
        Динара пила кофе на кухне, когда позвонила Изабелла.
        - Диночка, ты закончила с клиентами? - защебетала Буланина. - Представляешь, Толик мне такое чудо подарил, хочу показать! Так я бегу?
        - Ладно, беги, - улыбнулась Дина Лазаревна.

«Толиком» пышная блондинка называла Анатолия Абрамовича Франца, пожилого торговца спиртными напитками, дела которого шли весьма успешно. Видимо, «Толик» заключил очередную выгодную сделку и по этому поводу преподнес «своей кошечке» шикарный презент.
        Изабелла Юрьевна начала трезвонить в дверь так нетерпеливо, как будто речь шла о жизни и смерти.
        - Диночка, смотри, какая прелесть!
        Она впорхнула в квартиру и сразу начала крутиться перед зеркалом. На Изабелле Юрьевне были надеты изящный берет из голубой норки и такая же муфта.
        - Ну, как мне? Идет?
        - Конечно, идет! - одобрила Дина Лазаревна. - Во всех ты, душечка, нарядах хороша!
        - Нет, ну правда, тебе нравится?
        - Красивая норка. Люблю голубые меха… - мечтательно произнесла Динара. - А что ты с муфтой будешь делать?
        - Как это что? Носить! Думаешь, не модно?
        Дина Лазаревна пожала плечами. В моде она особо не разбиралась.
        - Вроде сейчас не носят…
        - Правда! - согласилась Изабелла. - Это Толик на заказ делал! Чтобы мои ручки не замерзали! Я буду как боярышня в старину. Здорово он придумал?
        - Ага. Можно, я надену?
        Громкий звонок в дверь помешал примерке.
        - Если это опять Фаворин, не пускай его! - заявила Буланина. - Он начнет скандалить из-за моего Яшки. Мне надоело! Не могу же я животное взаперти держать? Котик гулять хочет!
        Динара посмотрела в глазок. У двери стоял высокий бородатый мужчина.
        - Вам кого? - спросила Чиляева, подавая знак Изабелле, что это не Фаворин.
        - Здесь живет предсказательница судеб? - полушутя спросил посетитель.
        - Это клиент, - шепнула Дина подруге.
        - Так поздно?
        - Может, срочность какая…
        - Ладно, я завтра приду. Открывай, - сказала Буланина.
        Она смерила нового клиента неподражаемым взглядом и, виляя бедрами, прошла мимо него.
        - Входите, - пригласила Динара бородатого.
        Мужчина чуть прихрамывал, лицо его странно подергивалось, отчего левый глаз казался меньше правого.
        - Я слышал, вы ясновидящая, - криво улыбнулся гость. - Хочу воспользоваться вашими услугами.
        - Мои услуги дорого стоят.
        - И это мне известно.
        - Тогда раздевайтесь и проходите в гостиную.
        В комнате для гадания Динара создала особую атмосферу тайны. Стены были обиты темно-красной тканью, с потолка свисал старинный светильник в виде медной тарелки с семью свечами. Ковер с длинным ворсом скрадывал звук шагов. В углу стоял стол, покрытый скатертью из зеленого бархата.
        С новыми клиентами Динара использовала такой прием, как выжидание. Она села напротив стола и молча уставилась на посетителя. Обычно, в такой ситуации люди терялись, нервничали и начинали вести себя беспокойно. Но бородатый мужчина оказался не из их числа. Он спокойно и с достоинством занял место клиента, достал дорогой портсигар.
        - Курить можно?
        Динара кивнула. Клиентам она позволяла все, что укладывалось в рамки ее принципов.
        Бородатый закурил диковинную по виду сигару, одновременно разглядывая хозяйку. У него был тяжелый и неприятный взгляд.
        Дине Лазаревне захотелось узнать, кто перед ней. Она, ничего не спрашивая, разложила левой рукой карты по кругу и вытащила ту, что должна была ей ответить. Это оказалась карта Дьявола.
        Бородатый клиент мельком взглянул и расхохотался.
        - Это оскорбление! - возмутился он, поднимая брови кверху. - Я еще не успел приобрести подобную репутацию! Впрочем, вы мне польстили! Неплохое начало.
        Динара смутилась. Ее сбивало с толку происходящее. Вид гадания она определяла по виду и поведению клиента. С бородатым, похоже, придется использовать Таро. Клиент ей сразу не понравился, но все же она решила ему гадать. Интересно, какой расклад может выпасть такому странному человеку?
        Она вытянула карту, и это оказалась Папесса.
        Надо сказать, что своему ремеслу Дина Лазаревна обучалась добросовестно и весьма усердно. У нее было несколько тетрадей, в которые она время от времени заглядывала. Там были записаны разные тонкости и правила, которых необходимо было придерживаться. Все важные расклады она записывала в отдельную, специально заведенную тетрадь, а все правила старалась выполнять.
        Задавай только те вопросы, до ответа на которые ты дорос.
        Молчи, когда тебя не спрашивают.
        Не раскладывай карты перед другими людьми ради того, чтобы похвастаться своим умением.
        Откажись от алкоголя.
        Если появилась возможность наблюдать за другим гадателем, используй ее непременно.
        Если ты задал Таро вопрос и получил ясный ответ, остановись на этом, не перепроверяй, не провоцируй!
        Начав раскладывать карты, не заглядывай больше в книги; если какая-то карта не ясна, доверяй той мудрости, что существует в тебе.
        Записывай расклады, интерпретации и события, последовавшие за этим.
        Наблюдай за собой и устанавливай связь между тем, что ты чувствуешь, и тем, что видишь в картах.
        Динара была хорошей ученицей, но немного запаздывала с охватом всего, что касалось гадания конкретному клиенту. Вот и сейчас, только приступив к картам и вытащив Папессу, она опомнилась. Бородатый посетитель пришел гадать в «день осьминога», - последний день лунного календаря. Это день, в который проявляются темные силы. Это день иллюзий, пожирающих полезную энергию. Это день битвы Архангела Михаила с гидрой. Это день кармы…
        Перед Динарой появились синие глаза отца Михаила, вспомнился разговор в электричке. Размышляя, она делала свое дело. Гадание началось, и останавливать его Динара не будет.
        У бородатого клиента были свои планы насчет гадания. Карты Таро покажут ему, какова та, что пользуется ими. Он пришел узнать о Динаре, а не о себе. И то, что выпала Папесса, немало его позабавило.
        Папесса - Верховная Жрица, прорицающая в сфере разума. Она олицетворяет Божественную премудрость… Как мило!
        Папесса покрыта голубой вуалью, что означает: лицо Истины непосвященному человеку никогда не открывается полностью. В одной руке она держит свиток - священную книгу; в другой лилию - символ власти. Оккультное значение карты - Знание.
        - Как по заказу! - подумал бородатый. - Хотя почему «как»? Я хотел узнать, и я узнаю!
        Динара, тем временем, делала свою работу. Выпали карта Смерти и карта Силы.
        Сила - молодая девушка, символизирующая силу Духа. Лев, на котором она сидит - либо животный мир, которым она управляет, либо тайная мудрость, хозяйкой которой она является. Смерть же - конец, разрушение.
        - Вам предоставляется шанс оказаться в новой, неизведанной реальности. Это конец старой жизни, неизбежные утраты, - рассказывает Динара. - Что-то плохое уходит. Жизнь будет вам помогать.
        - Девушка ты хоть и сильная, но пришел конец твоей Силе! - думает бородатый мужчина. - Я несказанно рад!
        Карта Туз, с мечом, острие которого направлено вниз - означает разрушительную силу, направленную против самого себя.
        - У вас есть какие-то неприятности, болезнь, что-то разрушительное для вас, - говорит Динара.
        - Этот Туз - моя собственная сила, которая разрушит тебя, девочка! - думает бородатый. - Ты в полной мере получишь то, что я задумал!
        Следующей выпала карта Королева Кубков, указывающая на зарождающееся чувство, когда все еще смутно и неопределенно… когда возник только первый толчок.
        - Вас ожидает любовь, - улыбнулась Динара.
        Странный посетитель задумался. Девица что, влюбится в него?! Ха-ха! Это было бы забавно! Он поймал себя на том, что не может объяснить появление этой карты. Королева Кубков! Непонятно…
        Перевернутая карта Любовники - означает несбыточные надежды, неудачу, недостижимые цели. В таком виде она указывает на нереальность планов.
        - Разочарование уходит, - говорит Динара. - Все в прошлом. У вас есть какой-то разлад с женщиной и неприятности из-за нее… но это уходит.
        - У тебя, девочка, было крушение любовных надежд! - думает бородатый. - Но твоя любовь в прошлом.
        Карта Суд означает возрождение, обновление, перемены, неожиданные повороты судьбы.
        - Вас ждут приятные изменения, - говорит Динара.
        - Не все так просто, - думает хромой клиент. - Новое тебя вряд ли обрадует!
        Следующим выпал перевернутый Маг.
        - Вы контролируете ситуацию, - говорит Динара. - Будущее в ваших руках. Вы напрасно проявляете нерешительность, откладываете на потом важное дело.
        Бородатый мужчина посмотрел на Дину с интересом. Она неглупая женщина! Но использовать свои таланты и возможности в полной мере ей не удается.
        - Я бы мог оказать тебе помощь! - думает он.
        Последняя карта - Луна, ночь, - в перевернутом виде. Это способность видеть скрытое, пользоваться интуицией. Это отпечаток сумерек, догадок, полупризнаний, неясных и скрытых мотивов. Неверные друзья, неизвестные враги…
        Динара никак не может понять, куда ведет дорога бородатого клиента. Она долго думает, поднимает голову и заявляет:
        - Иллюзии. Карта не раскрывает своего смысла.
        Хромой мужчина удивлен еще больше, чем гадалка. Он недоумевает, как Луна вообще могла выпасть?
        Динара пользуется его растерянностью и заламывает такую цену за гадание, что бородатый едва себя не выдал. Он с трудом скрыл негодование, сменившееся радостью.
        - Вот он, тот крючок, на который я тебя поймаю! - злорадно подумал он. - Это деньги! Ты меня почти разочаровала, малышка… Жаль, что твоя слабость настолько банальна. Но зато это облегчает мою задачу!
        Увидев, как легко посетитель расстался с деньгами, Дина, в свою очередь, обрадовалась. Она сама шла в ловушку.
        - Папесса не раскрыла тайну! - важно и многозначительно произнесла она. - Вам придется прийти еще. И не раз!
        В квартире пахло пылью, еловыми ветками и расплавленным воском. Запах смерти… Юрий едва сдержал слезы, взглянув на портрет деда, стоящий на старинном комоде.
        Отец дал ему ключи от секретера, в котором Платон Иванович держал свои личные бумаги, - письма, фотографии, открытки, записные книжки. Архив старика оказался больше, чем рассчитывал Юрий. Все это просмотреть и перечитать он сразу не сможет. Придется обрабатывать бумаги по частям.
        Юрий начал искать семейный альбом Салаховых. Впервые он задумался о том, почему Платон Иванович, оставшись смолоду вдовцом, так больше и не женился. Сын вырос, денег хватало… Почему дед прожил все эти долгие годы один? Как он обходился без женщины? Или у него все-таки были любовницы?
        Выдвигая внутренние ящички, Юрий наткнулся на один, оказавшийся запертым. Подбирать ключ не хватило терпения, и господин Салахов воспользовался методом взломщиков. Кухонный нож послужил отличным инструментом для открывания замка.
        Ящичек был пуст, и только на дне его лежало нечто прямоугольное, завернутое в тончайший, пожелтевший от времени батист. Это оказался портрет Аграфены Семеновны, в легком светлом платье и цветами в волосах. Ее узкое лицо было прелестно, - высокие скулы, большие глаза и маленькие пухлые губы, замершие в улыбке. Пышные волосы убраны наверх и заколоты, только несколько вьющихся прядок обрамляют изящные линии висков и щек. На нежной шее - бархатка с бриллиантом посередине.
        Это Юрий так подумал, что с бриллиантом. На самом деле он не знал, так ли это. Скорее всего, обыкновенный недорогой камушек. Откуда в то время взяться бриллианту? Просто женщина настолько красивая, что все, имеющее к ней отношение, кажется драгоценным.
        - Как Анна! - подумал Юрий. - Она тоже распространяет вокруг себя сияние… Все, что с ней связано, как бы несет на себе ее отпечаток. И это дороже любого бриллианта!
        Портрет бабушки Юрий положил обратно в ящичек. Интересно, почему дед его спрятал в секретер, вместо того, чтобы держать на виду?
        Тщательно обыскав квартиру, Юрий нашел еще два портрета - родителей Платона Ивановича. Все остальное было ему знакомо: фотографии папы и мамы, его собственные, начиная с карапуза, которого держат на руках, общие семейные… Ни одного факта, указывающего на наличие у Платона Ивановича отношений с другими женщинами, он так и не обнаружил.
        Господин Салахов не переставал удивляться своему равнодушию к судьбе деда и своему нелюбопытству. Платон Иванович всегда был для Юры «любимым дедулей», который баловал его, ласкал, учил… и как-то не думалось, что он был прежде всего мужчиной, сначала молодым, потом зрелым, что он нуждался в любви и что он мог любить еще кого-то, кроме внука. Стариком Платона Ивановича можно было назвать с натяжкой, - и то скорее по возрасту, чем по виду. Его жизнь не могла заключаться только в бизнесе и тех отношениях с семьей сына, которые помнил Юрий. Это были несколько праздников в году, - дни рождения, семейные юбилеи, Новый год и Рождество, - когда все Салаховы, живущие в Санкт-Петербурге, собирались вместе.
        Все Салаховы? Юрий вдруг подумал, что никогда не интересовался другой родней. Кроме деда и его родителей, давно умерших, он не знал больше никаких родственников. Даже о бабушке Аграфене Семеновне вспомнил чисто случайно, из-за тех событий, что начали происходить с ним самим. С маминой стороны родни тоже не было. Ее отец погиб на фронте, мать умерла несколько лет назад. Словом, ни дядек, ни теток у Юры не оказалось.
        - Надо еще раз пересмотреть бумаги, и повнимательнее, - решил он. - Может, зацеплюсь за что-то! Должно же быть какое-то объяснение тому, что со мной творится?!
        Внезапно он похолодел от мысли, что все это ему только кажется, что это плод его собственного мозга, пораженного страшной наследственностью. Да, но ведь охранник тогда достал письмо из почтового ящика, он тоже его видел, держал в руках!
        - Все это так, - возражал второй внутренний голос. - Но! Охранник письма не читал! И еще: сама сцена с охранником и письмом могла быть галлюцинацией, порожденной болезнью.
        - А как же гвоздики и свеча на капоте?
        - Тоже показалось, - нашептывал голос. - Женщина, которая продавала мороженое, никого не видела.
        - Она читала книгу… - слабо, уже почти сдаваясь, возражал Юрий. - Могла не заметить.
        - Письма лежат в сейфе, они - доказательство, что я не придумываю!
        - Но их никто не видел, кроме тебя, - доказывал свое голос. - А показывать ты их никому не хочешь, потому что боишься…
        - Чего?
        - Тебя пугает мысль, что люди не увидят того, что видишь ты. И тогда…ты не сможешь больше себя обманывать… Перед тобой встанет страшная правда о состоянии твоего рассудка, и наступит конец всему…бизнесу, жизни, любви…
        - Господи, нет! - Юрий вскочил, вытирая обильно выступившую на лбу испарину. - Только не это!
        Он прошел на кухню, умылся холодной водой и долго стоял, опершись руками о край раковины, бессмысленно глядя на струю воды. Рывком выпрямился, не вытираясь, открыл холодильник, достал бутылку водки, налил себе почти полный стакан и выпил.
        Платон Иванович не признавал никаких коньяков и вин, отдавая предпочтение хорошей водке.
        - Оттого у меня и здоровье такое! - говорил он. - Водка - от любой хвори первейшее лекарство! Нешто я буду таблетки глотать? Химию эту ядовитую? Я ж не враг себе!
        Юрию стало немного легче, острота душевной боли притупилась. Он оттянул узел галстука, расстегнул рубашку… Ничего в жизни ему не было жалко, - ни денег, ни вещей, ни даже красот природы! Денег у него было много, и он успел ими насытиться. Вещи никогда не производили на него особого впечатления, - у него было все, что хотелось, и все успело ему надоесть. Он попутешествовал в свое удовольствие, объездив моря и курорты, Дальний Восток и всю Россию, бывал и за границей, которая ничем особо его не поразила… Отчего же он испытывает этот смертельный страх, железной петлей сдавливающий ему горло? Ведь он не трус, чтобы бояться смерти. В сумасшедший дом он не пойдет! В домашнем сейфе у него давно приготовлен отличный итальянский револьвер, который поможет ему окончить свою жизнь по собственному желанию, а не так, как решат за него другие, пусть даже и сама судьба.
        Юрий Салахов мог отказаться от чего угодно, кроме Анны! Это она не отпускала его! Она пришла в его жизнь, чтобы наполнить ее светом и нежностью, неисчислимыми восторгами, от которых он не в силах отказаться! Только не от нее! Он еще не выпил ни капли из этого золотого кубка, подаренного ему провидением…
        Как всегда, минуты слабости, панического ужаса, длились недолго. Юрий научился справляться с ними. Так произошло и на этот раз. Посидев немного на кухне, у открытой форточки, молодой человек принял решение искать разгадку, а не списывать все происходящее на признаки душевного расстройства. Сколько он уже ошибался по этому поводу, принимая действительные вещи за болезненные фантазии?! Возможно, все гораздо проще. Просто кто-то хочет подшутить над ним! Или напугать. А может, отомстить?
        Кровная месть… Это в обычаях у горцев, а Салаховы - коренные новгородцы, выходцы с Волги. Да и злодеев у них в роду не бывало, чтобы вызвать чью-то ненависть. Впрочем…кто знает? Нужно искать, рыться в бумагах деда, думать…
        Юрий отправился в кабинет Платона Ивановича, чтобы отобрать часть писем. Он их прочитает дома, внимательно, без спешки, не упустив ни одной подозрительной детали прошлого. Положив пачку писем на стол, Салахов принялся перебирать их. Один из конвертов показался ему слишком плотным. Он заглянул внутрь и вытащил фотографию. Больше в конверте ничего не было. Фотография запечатлела дорогой могильный памятник, выполненный с необычайным вкусом. Гладкая горизонтальная плита из светлого мрамора, над которой возвышается такой же беломраморный крест, увитый гирляндой изящных мраморных цветов, наподобие дикой розы. На плите высечена надпись печатными буквами, - «Аграфена Семеновна Салахова», - а чуть ниже, курсивом: «С надеждой на встречу… безутешный супруг».
        Памятник был ухожен, обнесен низенькой витой оградой, вдоль которой росли густые цветущие ландыши. В ногах, рядом с калиткой, стояла маленькая резная скамеечка из дуба. Юрия поразила одна деталь… На мраморной плите лежали две белых гвоздики, а между ними горела церковная свеча.
        Молодой Салахов протер глаза и взглянул на фотографию еще раз. Ни одна мелочь не изменилась. На обороте фотографии была проставлена дата. Выходит, неизвестный фотограф сделал снимок в начале прошлого лета. Юрий взял конверт и посмотрел на штемпель - письмо пришло в Санкт-Петербург через десять дней после даты на фото. Обратного адреса не было, но второй почтовый штемпель говорил о том, что письмо отправили из Нижнего Новгорода.
        Глава 16
        Динара не могла разобраться, довольна она посещением бородатого мужчины, или нет. Как клиент, он ее устраивал, но как человек… бородатый ей не понравился. По всему видно, что он и сам неплохо понимает в Таро. Зачем же тогда приходил? И взгляд у него тяжелый, нехороший. Черный взгляд. Зато денег он не жалел, не то, что некоторые скупердяи, которые трясутся над каждым долларом, как будто он у них последний!
        Рубли Динара за свои услуги предпочитала не брать. Еще бабуля крепко внушила ей, что валюта надежнее. А валюта у хромого бородача водилась в немалых количествах, раз он так легко заплатил!
        Все бы хорошо, но непонятная тревога овладела «прорицательницей». Жажда денег боролась в ней с плохими предчувствиями, и победила.
        В свою очередь, бородатый клиент тоже был доволен. Выбрав в качестве объекта гадалку из театрального дома, он не ошибся. Цыганка оказалась не только простофилей, но еще и красавицей. Бородача это устраивало.
        Карл Фридрихович Вольф был из семьи обрусевших немцев, предки которых были приглашены в Россию самим Петром Великим и помогали ему строить среди болот европейскую столицу Санкт-Петербург. Царя Петра бросало в дрожь от Москвы, где затаились ненавистные бояре, а из-за каждого угла смотрели мертвые глаза казненных стрельцов. Он мечтал о городе на Неве, среди северных лесов, который затмит своим великолепием хваленые Париж, Лондон и Рим. Вольфы оказались хорошими строителями и имели от царя много милостей.
        Карл Фридрихович гордился своими предками, своей фамилией и своим недюжинным умом. Но строительство его не интересовало. Он мнил себя новым доктором Фаустом. Персонаж, воспетый гениальным немцем Гете, наполнял его душу благоговением. С детства «Магия» Папюса была его настольной книгой, а в юношеских снах он видел не обнаженных одноклассниц, а магические действа, доступные его развитому воображению.
        Когда Карлу исполнилось восемнадцать лет, у него появился Учитель. Врожденная хромота уберегла молодого человека от службы в армии, и он всецело отдался постижению оккультных наук. Работая то там, то сям, он все свободное время посвящал практическим занятиям по магии.
        - Начинай с мелочей! - говорил ему учитель. - Научись достигать результата в незначительном, и постепенно накапливай уверенность.
        Карл с упоением окунулся в пространство «черной магии», чувствуя себя в нем, как рыба в воде. Он изучал заклинания, ритуалы, знаки, астрологию, биоэнергетику, и развивал способность влиять на других людей. Некоторое время Карл увлекался гипнозом, но разочаровался. Годы летели незаметно, и наконец, наступили времена, когда господин Вольф мог не скрывать свои способности и род занятий. На его услуги появился спрос, и немалый!
        Карл Фридрихович насылал порчу и проклятия, составлял заговоры на неудачи и несчастные случаи, насылал кошмарные сны, разлучал влюбленных. Чем большую мерзость он творил, тем сильнее становилось испытываемое им удовольствие. Худая слава тянулась за ним, как страшный черный шлейф, но его это только радовало. Его начали бояться, и человеческий страх сделал его еще сильнее. Соседи пробегали мимо него, боясь поднять глаза, а клиенты смиренно топтались у порога, не в силах совладать с нервной дрожью.
        Он наделал слишком много зла, и оно начало возвращаться. Господин Вольф стал получать обратно то, что он насылал на других людей. Внезапно у него начались сердечные боли непонятного происхождения, на лице появился нервный тик, и вообще, Карл Фридрихович чувствовал себя отвратительно. Уже дважды его автомобиль чудом избежал аварии, а жильцы с верхнего этажа опять залили его квартиру. Его энергия работала против него самого, и он оказался в ситуации, когда стоило позаботиться о собственной безопасности. Но как это сделать? Учитель обучил его парочке приемов на такой случай, но они казались Вольфу неэффективными. Однако, ничего лучшего в голову не приходило.
        - Что ж, попробую, - решил господин Маг. - Мне нужно изменить тактику и вместо себя подставить другой объект. Пусть всякие пакости и злодейства исходят от него, а я буду всего-навсего идейным вдохновителем. Идеи ненаказуемы… Исполнитель - вот точка приложения сил! Мне нужно найти достойного «исполнителя» и переложить на него «черную карму».
        И Карл Фридрихович взялся за поиски. Ко всему, что касается магии и лично его, Вольфа, подход был самый серьезный. Кандидатуры рассматривались одна за другой, и забраковывались. Динара оказалась где-то в третьем десятке. Совершенно неожиданно, она пришлась Вольфу по нраву. Несколько дней он просто наблюдал за ней, - как она выглядит, ходит, разговаривает, сколько клиентов посещает ее в течение дня, что это за люди, в каком настроении они выходят… Картина в целом выглядела удовлетворительно. Но кое-что насторожило Вольфа. Он обратил внимание на сам театральный дом, в котором проживала госпожа прорицательница. Этот дом почему-то интересовал не только Вольфа. Несколько раз господин Маг замечал у дома мужчин, которые занимались слежкой. В конце концов, это могли быть незадачливые поклонники или частные детективы, нанятые ревнивыми мужьями. Да мало ли еще кто? Дело даже не в этом. Сам дом! Он словно таил в себе угрозу. Карл Фридрихович чувствовал простертую над ним тень смерти…
        Но даже и это можно было объяснить. В доме проживают пожилые люди, - старик со второго этажа, немолодая дама, которая выходит во двор кормить котов, - так что все вполне естественно. Почему Вольф ощущал скрытое напряженное движение внутри этого жилища? Он был достаточно проницателен и знал о том, что существует то, чего он не знает.
        И все же… Динара очень подходила для осуществления его плана, и Карл Фридрихович решил остановиться на ней. Он больше не колебался. Настало время поближе познакомиться со своим «двойником». Господину Вольфу не пришлось долго придумывать предлог, - он отправился к Динаре как клиент! Простодушная женщина клюнула на его приманку. Теперь остается только захлопнуть капкан.
        Госпожа прорицательница выбрала расклад «Тайна Верховной Жрицы». Она сама рассказала Вольфу, как будут развиваться события. По дороге домой он не мог сдержать смех.
        В подъезде пахло сладким тестом, корицей и яблоками. Берта Михайловна пекла свои знаменитые пироги. Артем вспомнил, как давно он не ел домашних пирогов. Его мама терпеть не могла кухню, и Соня тоже слышать не хотела ни о каких пирогах, тортах и домашнем печенье. Сыщик вздохнул и нажал на кнопку звонка. После Фаворина он решил поговорить со старой актрисой. Берта Михайловна все время дома, и о своих соседях знает много, если не все.
        - Это ты, Коля? - спросила она через дверь.
        Глазок в двери был, но Берта Михайловна сняла очки, а без них она плохо видела.
        - Я по поводу…
        Он не успел договорить, как дверь распахнулась, и Берта Михайловна, несколько раскрасневшаяся, в красивом фартуке, посторонилась, пропуская господина Пономарева в прихожую.
        - Осторожно, молодой человек, я вся в муке!
        - Не боитесь открывать дверь незнакомым мужчинам?
        - Что вы! - улыбнулась хозяйка. - Я уже ничего не боюсь, кроме привидений… А вы на привидение не похожи.
        - Пожалуй, не похож, - согласился Артем. - Я из милиции.
        Он протянул Берте Михайловне удостоверение. Старая актриса сделала вид, что посмотрела. Не хотелось признаваться, что она не видит без очков.
        - Кто-то из жильцов написал на меня жалобу? - спросила хозяйка.
        - Почему вы так решили?
        - Я люблю котов… То есть, мне их жалко, и я… В общем, не всем это нравится!
        В подтверждение ее слов из комнаты вышла толстая полосатая кошка и громко мяукнула.
        - Я по другому вопросу, - уклончиво ответил сыщик.
        - Ой, простите, ради Бога! Что ж это я гостя держу на пороге? Проходите в комнату, молодой человек, присаживайтесь, я сию минуту приду. Только посмотрю, как там пироги!
        Она действительно не заставила себя ждать.
        - Я вас слушаю, молодой человек, - церемонно поджимая губы произнесла старая женщина.
        - Видите ли, меня интересуют отношения между жильцами вашего дома.
        - Почему? - удивилась Берта Михайловна. - У нас хулиганов нет, все люди очень приличные. Вот только эти студенты, - они живут в соседней квартире, - весьма шумные ребята. Но драк никогда не было. Нет!
        - А господин… Альшванг?
        - Герман Борисович? Что вы! Он уже слишком стар, чтобы хулиганить!
        - Берта Михайловна, - терпеливо произнес Артем. - Поверьте, что о хулиганстве речь не идет.
        - А что тогда?
        - Ну…это специфический интерес, не связанный с чем-то криминальным.
        Старая актриса ничего не поняла, но больше спрашивать не стала. На это Пономарев и рассчитывал.
        - Нет ли в поведении Германа Борисовича чего-то необычного? - поставил он вопрос по-другому.
        - Вы хотите, чтобы я сплетничала о своих соседях?
        - Вовсе нет. Сплетни мне не нужны. Я собираю информацию, которая может помочь следствию.
        - Но у нас в доме не происходило никаких преступлений! - возразила Берта Михайловна. - Ой, подождите! Кажется, у меня пироги горят!
        Она вскочила и, смешно переваливаясь, кинулась в кухню. Вернулась актриса спустя десять минут, с подносом, полным пирогов, и большой чашкой чая.
        - Отведайте, прошу!
        - Спасибо.
        Артем пил чай и расхваливал пироги, надеясь завоевать расположение хозяйки.
        - Понимаете, Берта Михайловна, то, что вы мне расскажете, никак нельзя назвать сплетнями. Эти данные могут помочь в одном запутанном деле, от которого зависит жизнь людей.
        - Ну, если так…
        - Именно так, Берта Михайловна!
        - Тогда вы лучше спрашивайте, что вас интересует. Ах, да, Герман Борисович! Это одинокий пожилой человек, вежливый, спокойный. У него астма.
        - Может, вы замечали что-то необычное?
        Старая актриса задумалась.
        - Живет он замкнуто, посетители у него бывают редко.
        - А кто?
        - Бывшие коллеги, актеры, которые играли в его спектаклях… Родни у него, насколько мне известно, в Питере нет. Но иногда господин Альшванг берет учеников.
        На лице Артема появилось такое удивление, что старая женщина улыбнулась.
        - Вам это кажется странным?
        - В некотором роде, - честно признался Пономарев. - Чему же он их учит? И кто это? Дети?
        - Не совсем. Это молодые люди, желающие поступить в театральный институт или какую-нибудь хорошую актерскую студию. Так что ничего необычного я в этом не вижу. А вы?
        - Похоже, вы правы! - согласился Артем, припоминая, что пару раз видел входящую в подъезд молодую девушку. Он еще решил, что она студентка, подружка арабов. Выходит, она могла быть ученицей Альшванга. - А сейчас Герман Борисович кого-нибудь обучает? - на всякий случай поинтересовался сыщик.
        - Как раз, да! - снова улыбнулась актриса. - Прелестное молодое создание ходит к нему два раза в неделю, по вторникам и пятницам.
        - Это девушка? - уточнил Артем.
        - Конечно! Юная, стройная и, наверное, талантливая. Других Герман Борисович на обучение не берет.
        - Понятно… Может, вы замечали в поведении господина Альшванга что-нибудь не совсем обычное?
        Старая актриса ненадолго задумалась.
        - Единственная странность Германа Борисовича, это его поездки по вечерам, - наконец, сказала она. - Представляете, он вызывает такси и куда-то едет, приезжает поздно и очень довольный? У меня бессонница, поэтому я часто сижу у окна, не зажигая света, и смотрю во двор.
        - Куда он мог бы ездить, как вы думаете?
        Берта Михайловна покачала головой.
        - У меня есть предположение на этот счет, но… оно слишком неправдоподобное. Если хотите, я расскажу.
        - Берта Михайловна, пожалуйста! Любая незначительная мелочь может оказаться полезной!
        - Хорошо… К Коленьке однажды приходил друг: он устроился на работу в казино, кажется, охранником, или крупье…не помню. Так вот, он столкнулся на лестнице с Германом Борисовичем и очень удивился. Сказал, что старик - божий одуванчик, а туда же, любит поиграть! И где он только деньги берет? Нас с сыном это поразило. Коля стал выспрашивать подробности, и этот молодой человек сказал, что один раз видел Альшванга в казино, он там играл в карты.
        Артем Пономарев боялся спугнуть удачу. Снова карты!
        - А не мог друг вашего сына перепутать?
        - Мы тоже сначала так подумали, а молодой человек объяснил, что у Альшванга очень колоритная внешность и ходит он, опираясь на трость. Он был уверен, что видел в казино именно Германа Борисовича.
        Надо проследить за стариком, и выяснить, куда он ездит. Скорее всего, действительно в казино! - решил Артем. - Но где он берет деньги?
        - Берта Михайловна, что вы можете сказать о Фаворине?
        - Почти ничего. Егор работает в театре, играет в оркестре. Домой иногда возвращается очень поздно, а если спектакль длится дольше обычного, то остается у кого-то ночевать. Жены у него нет… Подрабатывает, где только можно. Очень любит своих персидских котов. Из-за кошки у него испортились отношения с Изабеллой. Они все время ссорятся! Вот и все.
        - Спасибо. А супруги Авдеевы?
        - Обычная семья. У них нет детей, а это всегда осложняет отношения. Но живут они мирно, никогда не скандалят.
        Артем вынул из кармана фотографии Вероники Лебедевой и Авроры Городецкой, которые были сделаны еще при жизни.
        - Берта Михайловна! Посмотрите, пожалуйста, внимательно. Вы знаете этих женщин? Может, где-нибудь случайно видели?
        Старая актриса смешалась. Без очков она толком ничего не рассмотрит, а надевать их перед таким красивым мужчиной ей не хотелось. Но все же чувство ответственности взяло верх над женским кокетством.
        - Простите, - сказала она, вставая. - Мне нужно сходить за очками.
        Через минуту она вернулась и принялась изучать фотографии.
        - Какая красивая девочка! - с легким оттенком грусти произнесла Берта Михайловна, глядя на Аврору. - Никогда ее не видела! Такую красоту не забудешь.
        Она отложила фотографию Городецкой в сторону и взяла другую.
        - Постойте… Я могу ошибиться, но… эту женщину, я, кажется, видела. Она была в такой экстравагантной шляпке! По-моему, в этой же, что и на фото.
        - Где вы ее видели, Берта Михайловна?
        - Да здесь… Она приходила к Динаре. Думаю, погадать! У такой необычной, привлекательной женщины, вероятно, непростая судьба.
        - Вы уверены, что это она?
        - Уверена! Я как раз спускалась вниз, кормить своих полосатых питомцев, а эта красавица звонила в дверь Динары. Когда я шла обратно, ее уже не было. Значит, что? Ее впустили! Потом я села у окна, чтобы посмотреть, как она будет выходить. Очень интересная дама! Есть в ней этакий особый шик!
        - Сколько времени она пробыла у Динары? - спросил Артем.
        - Около часа, может, чуть меньше…
        - И вы все это время сидели у окна?
        - А что мне еще делать, молодой человек? Телевизор смотреть? Так он мне надоел! А во дворе идет жизнь: кто-то приходит, кто-то выходит… снег падает, ветер дует… птицы клюют рябину. Это мой Коля посадил, чтобы у птичек на зиму еда была!
        - Понятно. Так вы дождались, когда эта женщина вышла?
        - А как же? Она выглядела чем-то сильно озабоченной, голову опустила и пошла. Говорю же, что у таких женщин сложные чувства и запутанная жизнь!
        - Ее никто не сопровождал?
        Старая актриса покачала головой.
        - Во дворе никого не было. Она одна вышла из подъезда и пошла.
        - А куда?
        - Откуда я знаю? Пошла к дороге, видно, хотела такси поймать. У нее такая чудная коротенькая шубка из норки… Разве в такой одежде ездят в общественном транспорте? Там ведь любую приличную вещь испортят!
        Артем был доволен. Его предположение полностью подтвердилось! Вероника Лебедева ходила таки к Динаре гадать!
        - Берта Михайловна! Вы не представляете себе, как вы мне помогли!
        Господин Пономарев поцеловал старой актрисе руку, поблагодарил за угощение и распрощался. Уже у самой двери он сказал:
        - Наша с вами беседа должна остаться в тайне.
        - Не беспокойтесь, молодой человек, я все понимаю.
        Артем вышел на улицу. Дома вокруг стояли, как зачарованные. Снег лежал повсюду, создавая в воздухе тусклое серебряное свечение. Сыщик оглянулся на театральный дом, и ему показалось, что в одном из окон второго этажа мелькнула тень. Кажется, это окно Альшванга.
        Итак, он сегодня многое узнал. Осталось уточнить детали. Если старый Альшванг ездит по вечерам в казино играть в карты, то это нетрудно будет установить. Еще вопрос: откуда у старика деньги на игру? Интересно, выигрывает он или проигрывает?
        Сложнее с Динарой. Как выяснить у гадалки, зачем приезжала блистательная Вероника? Что узнать хотела? Гадала ли ей Динара, и если да, то каково было предсказание? Почему у госпожи Лебедевой испортилось настроение?
        Какая между всем этим связь? - мучительно думал Артем. - Допустим, Альшванг играет в карты. Ну, и что это доказывает? Только то, что у него склонность к азартным играм. Это не преступление. Убить обеих женщин он вряд ли смог бы. Возраст, плохое здоровье… Не похоже. К тому же, маньяк долго выслеживал свои жертвы, чтобы воспользоваться благоприятным моментом. Старику это явно не под силу. Он целыми днями сидит дома, даже в магазин не выходит. Вечера не в счет, так как Герман Борисович использует такси, которое его увозит и привозит. Для убийцы показания таксиста смерти подобны… такого он бы не допустил.
        Выходит, что у Альшванга хоть и подозрительное поведение, но на маньяка он не тянет.
        А Динара? С какого боку тут она? Допустим, она гадала Веронике… И что? Как это связано с убийствами? Аврору Берта Михайловна не опознала. Или девушка к гадалке не обращалась, или старая актриса ее визит пропустила. Не может же она замечать каждого клиента?! Хорошо было бы поговорить с самой Диной Лазаревной… Но как это сделать? Как расположить ее к откровенности?
        Интуитивно Артем чувствовал: Динара - единственная связующая нить в этой путанице событий и действующих лиц. Если он не найдет к ней подхода, то не сможет распутать весь клубок. Ни в коем случае нельзя ее спугнуть…
        Кроме всего прочего, сыщик не знал, кто и с какой целью следит за жильцами театрального дома. Не за всеми, конечно. Касимов, например! Что он здесь делает? Неужели, его интересует Динара? Может, Вероника что-то рассказала будущему супругу? Что?
        Павел Васильевич не пожелал поделиться с Артемом всем, что ему было известно. Почему?
        И еще один вопрос, насчет бородатого человека. Кто он? И за кем наблюдает?
        Господин Пономарев так увлекся своими размышлениями, что чуть не забыл позвонить Соне. Она опять обидится. Вот черт! И как это другим мужчинам удается быть галантными кавалерами?
        Глава 17
        - Аннушка, так я за тобой заеду? - спросил Князев.
        Он звонил с работы. Так было удобнее, и от жены не надо прятаться. Эля следит за каждым его шагом, - ни один вздох, ни один жест не остаются без внимания. Ее обостренный интерес объяснялся просто, - законная супруга почувствовала витающую в воздухе угрозу своему положению. Заключенный много лет назад брак казался ей незыблемым, и вдруг…
        - Седина в голову, бес в ребро! - говорила ее мама.
        Как только Виталий Андреевич уезжал на работу, Эля звонила маме и со слезами жаловалась ей на неузнаваемо изменившегося мужа.
        Князев этого не знал, но домашняя атмосфера напряженного внимания тяготила его. Поэтому он под любым предлогом старался проводить время вне дома. Он ничего не мог поделать с собой.
        - Куда ты хочешь меня везти? - спросила Анна Наумовна, возвращая Князева к действительности.
        - Давай поужинаем вместе, - предложил он. - А потом поедем к тебе. Я хочу поговорить.
        - О чем?
        Госпожа Левитина не признавала выяснения отношений. Это так утомительно! И бессмысленно.
        - О нас с тобой.
        Анна Наумовна подавила вздох недовольства. Виталий Андреевич опять за свое! Как ему хочется бесконечно обсуждать одно и то же?
        Она успела одеться и чуть подкраситься, пока Князев ехал в отдел культуры. Рабочий день закончился, и уборщица включила пылесос, чтобы почистить ковры. Анна Наумовна осталась в опустевшем отделе одна.
        - Ты готова? - спросил Виталий Андреевич, входя. - Как я рад тебя видеть! Какая ты красивая! Анннушка, как я по тебе скучаю, ты себе не представляешь!
        Она уклонилась от его поцелуя, натянула перчатки и вышла. Князев поспешил взять ее за локоть, помогая спускаться по лестнице.
        - Так куда мы?
        - В «Изумруд», - ответил он, чувствуя ее недовольство. - Ты не в настроении?
        - Угадал. Как тебе удается быть таким чутким?
        В ее голосе звенела ирония. Чем он рассердил Аннушку, Князев не знал, но ее немилость пугала. Почему она так сурова с ним в последнее время? Виталий Андреевич хорошо помнил, как начинался их роман, - медленно и спокойно, как будто даже с холодком. Он хотел немного отвлечься от надоевшей семейной рутины, а вот мотивы Анны так и остались от него скрыты. Сначала он думал, что Анне не хватает мужского внимания, близости, и что она не против восполнить существующую в ее жизни пустоту, но потом… Ее поведение оказалось странным. Она не старалась увлечь Князева, но и не уклонялась от его ухаживаний: принимала подарки, охотно ходила с ним на прогулки и даже позволяла некоторые вольности в виде полунамеков и как бы случайных объятий.
        Виталий Андреевич все больше втягивался в эту замедленную игру. Он не рассматривал их отношения как нечто серьезное и собирался иметь их как дополнительное удовольствие к тому, что у него уже было, - жене, теще, сыну и невестке. Князев не любил изворачиваться, лгать и притворяться, поэтому он так и сказал Анне:
        - Ты должна понимать, что у меня семья.
        На что госпожа Левитина улыбнулась без тени обиды или недовольства.
        - Конечно, - ответила она. - Не волнуйся. Я не собираюсь выходить за тебя замуж, и я не ревнива.
        Виталий Андреевич никогда не изменял своей жене. Более того, семья была на первом месте в системе его жизненных ценностей! Он не был гулящим или распущенным мужчиной, никакие длинные ноги юных секретарш не могли соблазнить его настолько, чтобы он забыл свои обязательства перед женой. После работы он торопился домой, в отпуск они всегда ездили вместе, а выходные и праздники предпочитали проводить дома иди за городом. Нежные чувства к Эле с годами притупились, что Князев считал совершенно естественным. Зато остались дружеская привязанность и теплота.
        Встретившись с Анной, он почувствовал необъяснимую тягу к ней. Сначала ему нравилось просто с ней разговаривать, потом он погрузился в какую-то лихорадочную жажду быть рядом, - ему уже не хватало двух-трех часов, которые они проводили вместе по вечерам пару раз в неделю. Самое интересное, что никакого интима между ними еще не было. Князев отчего-то робел, а Левитина не поощряла его к ласкам. Ей словно ничего и не надо было!
        Каким образом произошло так, что Виталий Андреевич начал разговор о любви, он сам до сих пор до конца не понял. Князев и в юности особым красноречием не отличался, и, встречаясь с девушками, никогда им не говорил о своих чувствах. Он и Эле сделал предложение, не рассыпаясь в любовных признаниях. Это звучало примерно так:
        - Ты мне нравишься. Думаю, мы сумеем понимать друг друга. Выходи за меня замуж!
        Так или примерно так, - подробностей Князев уже не помнил.
        Виталий Андреевич не был обойден женским вниманием. Он умел производить впечатление на прекрасный пол, но никогда этим не пользовался. В основном, ему приходилось отбиваться от женских ухаживаний и охлаждать пыл не в меру горячих подруг жены или коллег по работе. Его не интересовали внесемейные связи.
        С Анной Наумовной все получалось по-другому. Казалось, она равнодушна к Князеву, и все же встречается с ним. Виталий Андреевич закипал от обиды, принимал решение больше не звонить, не приходить, и даже «выдерживал характер» от одной до двух недель. На большее его не хватало. Наступал период горького раскаяния и мольбы о прощении.
        - Но вы ни в чем не виноваты передо мной, - скучающим тоном уверяла его госпожа Левитина. - Вы свободны и можете вести себя, как хотите.
        - Этим вы желаете подчеркнуть, что и вы свободны? - раздражался Князев.
        - Разумеется! А вы имеете что-то против?
        - Но я не хочу быть свободным! - взревел он, безмерно удивляясь вырвавшимся словам.
        Неужели, это говорит он, который всю жизнь считал свою свободу единственным идолом, достойным поклонения?! Эля с первого дня их брака была приучена к тому, что она не может давать супругу никаких указаний. Виталий Андреевич все решения принимал сам. Он советовался с женой, но они оба понимали, что это дань вежливости, - не больше, чем соблюдение ритуала.
        Анна Наумовна не покушалась на его свободу, а, напротив, предоставляла ее Князеву. А он воспринимал это чуть ли не как оскорбление. Они стали любовниками перед самым Новым годом, когда по всему Санкт-Петербургу горели праздничные огни и красовались нарядные елки. Это произошло в квартире Анны, поздним вечером, после шампанского и взаимных поздравлений. Виталий Андреевич чувствовал себя юношей, у которого первое свидание с женщиной, и не смог проявить всю силу своего желания. Она же была холодновата и насмешлива, но не разочарована. Госпожа Левитина прекрасно изучила Князева и знала, как именно все произойдет. Она не высказала своего недовольства, понимая, что лучшие ласки ждут их впереди. Интимная близость - непростая и очень тонкая сфера любовной игры, которая совершенствуется по мере развития.
        Виталий Андреевич все сильнее привязывался к Анне. Он думал только о ней, и начал беспокоиться, что проговорится во сне. Эля ничего не знала, но, как всякая супруга, ощущала нарастающее отчуждение мужа. У Князева пропал к ней интерес, - и как к близкому, родному человеку, и как к женщине. Он испытывал угрызения совести, но жажда быть с Анной оказалась непреодолимой. Чувствуя свою вину перед женой, Виталий Андреевич стал бежать из дома, где совместное пребывание становилось все тягостней.
        Наконец, его внутреннее состояние достигло какого-то предела, и ему стало безразлично, что подумает Эля и как она поступит, если догадается. И тогда Князев впервые заговорил с Анной о том, что хочет жениться на ней. Вряд ли он ожидал от себя такой инициативы, но…уже произнося «роковые», как он думал, слова, - понял, что действительно желает этого, со всей страстью своего любящего сердца. Оказалось, что весь потенциал любви, нежности и привязанности к женщине, у Виталия Андреевича не растрачен, что ему не на кого было тратить его, потому что он никого не любил.
        Госпожа Левитина выслушала его предложение без восторга. Она задумчиво молчала, покачивая ногой в изящном ботинке, и заговорила только, когда Князев потребовал от нее ответа.
        - Ты уверен, что будешь счастлив со мной? Я не думала о замужестве. Мы же с тобой договорились!
        Это был не то, чтобы отказ. Это было предложение подумать.
        С тех пор Анна Наумовна делала вид, что такого разговора не было, а Князев периодически к нему возвращался, разумеется, мысленно. Он не понимал, почему Анна сразу не согласилась. Разве не об этом мечтает каждая женщина? Чтобы мужчина, который ее любит, на ней женился? Разве не это считают они мерилом преданности своего возлюбленного? Неким завершающим аккордом любовного мотива?
        Сегодня Виталий Андреевич особенно остро почувствовал необходимость объясниться с ней. И для этого разговора выбрал ресторан «Изумруд». Здесь было немноголюдно, тихо и очень изысканно. Анне понравится.
        Они вошли в отделанный под малахит вестибюль, не спеша, разделись. На пальто Князева и шубке Анны таяли крупные снежинки. Ее каблучки громко стучали в гулкой тишине гардеробной.
        Зал «Изумруда» был разделен на несколько зон, одни из которых были ярко освещены, а другие затемнены. Зеленоватые стены, ковер, скатерти и даже подсветка, создавали оригинальную гамму всевозможных оттенков зеленого. Метрдотель проводил их к заказанному Князевым столику в затемненной зоне.
        - Посмотри, дорогая, - сказал Виталий Андреевич, протягивая Анне меню. - Чего тебе хочется?
        Они сделали заказ, и официант оставил их одних.
        - Когда ты станешь моей женой, мы будем ходить сюда каждую неделю, по субботам и воскресеньям! - сказал Князев, целуя ей руку.
        - А как же твоя жена? - лениво спросила Анна. - Твоя семья?
        - Я хочу быть с тобой!
        - Со мной твоя жизнь не будет такой спокойной, налаженной и благополучной, как с Элей! Зачем тебе все эти сложности? Мы встречаемся, проводим вместе время. Чего тебе не хватает?
        - Тебя мне не хватает! - горячо возразил Князев. - Тебя! Я хочу проводить с тобой не только дни, но и ночи! Я хочу заботиться о тебе, исполнять твои желания, дарить тебе радость. Хочу поехать вместе с тобой в Крым, наконец, приносить тебе зонтик и полотенце, когда ты выйдешь из моря. От этого мне будет хорошо. Знаешь, на чем я себя поймал вчера вечером?
        - На чем?
        - Что я мечтаю, как ты наливаешь мне чай! И глупо улыбаюсь при этом…
        - Эля что, не может тебе чаю налить?
        - Ты не понимаешь, - покачал головой Князев. - Она, конечно, может, и делала это сотни, тысячи раз. Но я никогда не мечтал об этом! Я принимал это как должное, без тени волнения. А о тебе я мечтаю! Как ты будешь ходить по квартире, смотреть телевизор, наливать чай! Это счастье, Аннушка! Ты мне веришь?
        - Верю ли я тебе…
        Анна Наумовна верила каждому слову Князева. Она видела его искренность и ценила ее. Но ответить полной взаимностью не могла. Ее чувства к Виталию Андреевичу были сродни чувствам матери к непутевому сыну, который запутался и страдает.
        - Аннушка, скажи хоть слово! Ты любишь меня? Ну, хорошо, я не буду требовать от тебя любви… Но хотя бы что-то ты ко мне чувствуешь? Симпатию, нежность? Скажи, что я делаю не так? Почему я не достоин быть твоим мужем?
        - Виталий, - вздыхала Левитина. - Я не хочу портить тебе жизнь! Я капризная, строптивая женщина, которая лишит тебя покоя и сна! Ты этого хочешь? У меня странные увлечения, странные привычки… Ты долго не выдержишь!
        - Позволь мне самому решать, что для меня лучше, и что я в состоянии выдержать!
        Официант принес заказ, предоставив Анне Наумовне возможность сменить тему разговора. Князев вынужден был смириться. Он понял, что сейчас лучше не настаивать. Женщине надо дать время…
        Дина Лазаревна так спешила, что чуть не упала на скользких от растаявшего снега ступеньках. Она вышла из подземного перехода и перевела дух. Лучше по вечерам одной не ходить! Одна из клиенток рассказала ей, что в городе появился маньяк. Вроде об этом писали в газетах. Динара газет не читала и телевизор старалась смотреть как можно реже. Из всех развлечений подобного рода она предпочитала книги.
        Ее легкомысленный характер изменился после истории с Анатолием Что-то в ней умерло, - то ли радость, то ли желание счастья. Она предсказывала счастье другим, но сама на него не надеялась. Мужчин она вычеркнула из своей жизни, раз и навсегда. Иногда Дина чувствовала себя одинокой, но к родителям, в Израиль, ехать не хотела. В общем, она была всем довольна: денег хватало, скучать не приходилось, на здоровье не жаловалась. Тем более непонятно, откуда бралось то беспокойство, которое она начала испытывать.
        Хоть сейчас, в переходе! Ну, чего ее охватила такая жуткая паника? Подумаешь, мужик какой-то сзади шел и подозрительно на нее смотрел? Во-первых, ей могло показаться, а во-вторых, он шел по своим делам, а вовсе не за ней. Что за страхи? Мало ли людей ходит подземными переходами? И половина из них мужчины.
        Ругая себя за трусость, Динара шла к дому, преодолевая желание поминутно оглядываться. А вдруг, тот человек идет за ней? Некоторое время она боролась с собой, а потом все-таки не выдержала. Оглянувшись, она чуть не закричала от ужаса. Мужчина из перехода шел за ней, по той же стороне улицы.
        - Может быть, он просто тут живет, или идет к кому-то в гости, - успокаивала она себя. - Ему нет до меня никакого дела. Это обычный прохожий…
        Невольно, она ускорила шаги. Как назло, улица была пустынна. Время позднее, холодно, - люди стараются сидеть по домам и греться, а не бродить по заледеневшим тротуарам. До ее дома еще целый квартал! Динара слышала скрип снега под ногами подозрительного прохожего и обмирала от страха. Она почти бежала. Незнакомый мужчина тоже пошел быстрее. Женщина перешла на другую сторону улицы, он сделал то же самое.
        Панический ужас затопил сознание Дины, и она побежала, ничего не видя перед собой. В подъезде она налетела на Фаворина, который выносил мусор, и едва не сбила его с ног.
        - Что случилось? - спросил музыкант, поднимая слетевшую с головы шапку. - За вами кто-то гонится?
        - Ой, извините, ради Бога, - смущенно забормотала Дина Лазаревна. - Я не хотела. Простите…
        Хорошо же она выглядит! Влетела в подъезд, как сумасшедшая, чуть человека не свалила! Дышит, как паровоз!
        - Там… - она показала дрожащей рукой на улицу. - Какой-то мужчина… он шел за мной. Наверное, хотел вырвать сумочку! Посмотрите, Егор, он все еще там?
        Музыкант подозрительно посмотрел на соседку, но вышел и огляделся по сторонам. Ветер поднимал клубы снега и гонял их в пустоте двора. Никого, кроме бросившегося под ноги Фаворину полосатого Яшки, изрядно промерзшего, во дворе не было.
        - Опять Изабелла Юрьевна своего кота выпустила! - сокрушенно пожаловался он. - Ну что ты будешь делать?!
        - Вы кого-нибудь видите? - спросила Динара, выглядывая из-за его плеча.
        - Никого, кроме этого бандита!
        - К-какого бандита?
        - Кота этого помойного, черт бы его побрал!
        - А больше во дворе никого нет?
        - Больше никого. Да вы не бойтесь, Дина Лазаревна, давайте, я постою, пока вы в квартиру зайдете. А потом пойду с мусором.
        - Спасибо…
        Динара открыла дверь своей квартиры, все еще не веря, что она дома. Ну и испугалась же она! Руки все еще трясутся, и дыхание никак не восстановится. Хорошо, что ей попался Егор! Вдруг бы тот страшный человек вздумал войти за ней в подъезд?
        - Тогда бы я точно умерла от разрыва сердца! - подумала Динара.
        Уже стоя под горячим душем, она вспомнила, что Егор никого не увидел во дворе. Значит, тот человек действительно обыкновенный прохожий, который шел своей дорогой, а вовсе не за ней!
        Немного успокоившись, Дина Лазаревна решила поужинать, но не тут-то было! Только она принялась за макароны с мясной поджаркой, как в дверь позвонили. Кто бы это мог быть? Для клиентов поздновато… Может, Иза пришла поболтать?
        Дина на цыпочках подошла к дверям и заглянула в глазок. Это оказался бородатый клиент. Почему так поздно? Поколебавшись, она открыла.
        - Уже одиннадцатый час, - сказала Динара. - Я в это время обычно сплю.
        - Извините, но я много работаю, - ответил мужчина. - Раньше никак не получается.
        - Ладно, входите.
        Дина Лазаревна вспомнила о деньгах, которые он ей заплатит, и смягчилась. Она сегодня много потратила в магазинах одежды, поэтому пополнение финансов ей не помешает.
        - Я нашел к ней ключик, - порадовался Карл Фридрихович. - Это деньги! Они всегда будут открывать мне дорогу к этой даме!
        Динара выглядела не так официально, как в прошлый раз. Волосы убраны в тяжелый узел, лицо не накрашено. Наверное, собиралась ложиться спать. Но все равно хороша! Черноглазая, горячая, - видно, в ней действительно течет цыганская кровь!
        - Мы не познакомились, - сказал господин Вольф, усаживаясь на диван в гостиной.
        - А это необходимо?
        - Желательно! - он улыбнулся, но как-то криво, одной стороной рта.
        По его лицу пробежал нервный тик.
        - Что ж, тогда извольте представиться, - не очень любезно предложила Динара. - Вы меня знаете, а я вас нет!
        - Меня зовут Карл Фридрихович! - заявил гость, нахально разваливаясь на диване. - Карл Фридрихович Вольф! Приходилось слышать?
        - Нет.
        - Тем лучше! Личное знакомство всегда более приятно! Как вы мне сказали в прошлый раз? Папесса не открыла свою тайну?
        Он снова улыбнулся, но его улыбка Динаре не понравилась.
        - Сделать вам еще один расклад? - спросила она.
        - Сегодня не стоит, - вежливо отклонил ее предложение господин Вольф. - Давайте поменяемся ролями!
        - Как это?
        - Сегодня я расскажу вам не только о вашем прошлом, но и о будущем, которое вас ждет! Согласны? Впрочем, вам придется меня выслушать!
        - Почему я должна вас слушать? - возмутилась Динара. - Уже поздно, я хочу спать! Если вы не хотите гадать, то уходите.
        - Дорогая Динара, - проникновенно начал гость, наклонившись вперед и уставившись на гадалку пристальным, жестким взглядом. - Вы не знаете, во что вы влипли! Занимаясь определенными вещами, люди не понимают, что ничто не остается без последствий. Вы думали о последствиях, когда решили заняться тем, что сейчас делаете?
        - Что вы имеете в виду?
        - Только то, то вы вторглись в сферу, которая имеет свои законы. Сначала вы получали. Теперь пришло время платить!
        - Это что, рэкет? - пошутила Динара. - Кому платить?
        - Вы вошли в соприкосновение с силами, о которых не имеете понятия! У вас нет выбора, дорогая моя! Вы продали себя в рабство, и будете делать то, что я вам скажу, иначе…
        - Ну, что будет? Прекратите мне угрожать! Я заявлю на вас в милицию!
        Карл Фридрихович так откровенно расхохотался, что Динара растерялась.
        - Звоните! - задыхаясь от смеха, предложил он. - Прямо сейчас! Вот телефон. Ну же!
        - Что вам надо? Зачем вы ко мне явились?
        - Выслушайте, что я вам скажу! И не перебивайте. Вы будете мне помогать во всем, что мне понадобится. Вы встали на путь, с которого ни сойти, ни повернуть обратно невозможно. Вы окружены темной аурой зла, и вам придется служить ему. Иначе оно вас погубит. Вокруг вас уже начали твориться страшные вещи…
        - Какие? Не вздумайте меня запугивать! Я не легковерная школьница. Почему я должна вам верить?
        - Я и не прошу вас брать мои слова на веру, - спокойно ответил господин Вольф. - Это глупость, которую постоянно пытаются делать люди, но не я! Мне не нужны такие дешевые приемы, чтобы добиваться своего. Вы поверите себе! Очень скоро вы в полной мере ощутите влияние сил, которыми вы пользовались. Но теперь они будут использовать вас! Для начала вы не сможете спать спокойно. Вам будут сниться кошмары, которые не замедлят проявиться в вашей жизни… Чем вы были так напуганы сегодня вечером? А? Вас кто-то преследовал?
        - Откуда вы знаете? - спросила Динара, ощущая в груди волну холода. - Может, это вы и были?
        Бородатый мужчина снова расхохотался.
        - Думайте, как вам будет угодно, дорогая Дина Лазаревна! Это не изменит положение вещей. А оно таково, что вы сами придете ко мне и скажете, что согласны на все… - Он повел рукой в воздухе и потянул носом. - В этом доме присутствует запах смерти! Вы его чувствуете?
        - Н-нет…
        - Я так и думал. Ваше чутье еще недостаточно развито. Но я помогу вам достичь совершенства! Вы будете творить Зло с наслаждением, упиваясь своим могуществом. Хотите?
        Динара промолчала. Ей вдруг стало страшно, впервые с тех пор, как у нее в квартире появился этот прихрамывающий Карл Фридрихович Вольф.
        - Я, пожалуй, пойду, - сказал он, поднимаясь и кладя на стол для гадания пятьдесят долларов. - Приятно было поговорить с такой забавной, чудной женщиной! А за удовольствие следует платить.
        Закрыв за Вольфом дверь, Дина Лазаревна в изнеможении опустилась на пуфик в прихожей. Бородатый словно высосал из нее все силы, вывернул ее душу наизнанку… Жуткий человек!
        Динара поплелась в спальню и улеглась на кровать, не снимая халата. Она забылась неспокойным, поверхностным сном. Несколько раз за ночь она просыпалась в тревоге. Уже под утро ей приснилось лицо Вольфа, глядящее на нее с лихорадочным блеском в зрачках. Постепенно лицо это изменялось, превращаясь в некое подобие гипсовой маски со стеклянными, мертвыми глазами. Когда эта маска полностью проявилась, она оказалась женской головой с бледными, неживыми чертами, заостренным носом и синими губами…
        Дина Лазаревна проснулась в холодном поту и долго не могла унять бешеный стук сердца.
        Господину Вольфу, все-таки, удалось испугать ее!
        Глава 18
        На фирме «Альбион» повсюду горели светильники с лампами дневного света. Директор считал, что это придает помещению солидность и создает деловую атмосферу. Людмиле Станиславовне нравилось, как выглядят стены, офисная мебель, шторы-жалюзи и даже цветы при этом голубоватом освещении.
        - Угостите меня кофе? - спросил Никитский, неожиданно подходя к столу, служившем сотрудникам фирмы чем-то вроде стойки бара.
        Госпожа Авдеева обратила внимание, что никого, кроме них, у стола не оказалось. Дмитрий Сергеевич обычно пил кофе у себя в кабинете…
        Людмила Станиславовна решила не углубляться в свои мысли по данному поводу, а просто налила еще одну чашку кофе и подала Никитскому.
        - Гораздо лучше это могла сделать его секретарша, - подумала она.
        - Марина заболела, - поймал ее мысль директор и улыбнулся. - А вы уже полностью выздоровели и прекрасно выглядите!
        В комнату отдыха вошла сотрудница и позвала Никитского.
        - К вам пришли! - сказала она. - Господин Мерцалов.
        - Саша! - обрадовался Дмитрий Сергеевич. - Простите, Людочка. Я должен бежать!
        Людмила Станиславовна с сожалением смотрела ему вслед. Кажется, Никитский хотел поговорить с ней. Не получилось… Может, и к лучшему! Она спокойно допила кофе и, уже собравшись уходить, заметила мобильный телефон директора, в спешке им забытый.
        - Надо отнести, положить на столик в приемной!
        Авдеева взяла мобильник и отправилась к кабинету Дмитрия Сергеевича. Дверь оказалась приоткрытой, и оттуда доносились громкие голоса двух мужчин. Один голос принадлежал Никитскому, а второй…
        - Это ты убил ее! - говорил незнакомый голос. - Ты последний был с ней… А на утро ее нашли мертвой!
        Людмила Станиславовна была очень хорошо воспитана и знала, что подслушивать нельзя. Но в этом случае ее любопытство взяло верх над правилами приличия. Стараясь ступать неслышно, она подошла поближе к приоткрытой двери в кабинет директора, и спряталась за угол шкафа, где Марина хранила документацию.
        - Тише! Что ты так кричишь? - урезонивал незнакомца Никитский. - Ты с ума сошел!
        - Это не я, а ты сумасшедший! Тебе мало дурить женщинам голову, теперь ты их убиваешь!
        - Саша! Что ты несешь?! Ты пьян! Пойдем, я отвезу тебя домой!
        - Да нет, благодарю покорно! - завопил незнакомый мужчина. - Ты уже отвез Аврору! С тех пор ее никто не видел живой!
        - Уверяю тебя, ты заблуждаешься! - оправдывался Никитский. - Когда я уходил, она была жива и здорова! С чего ты взял такую чушь, будто я мог…
        - Ты?! Ты мог! Такие, как ты, и делают самые страшные вещи, оставаясь безнаказанными! Хочешь, скажу почему? Потому, что ты уважаемый человек, директор фирмы. Кому может прийти в голову, что временами ты бываешь совсем другим? Жестоким, безжалостным! Ты, Дима, величайший лицемер из всех, кого я видел. А повидал я немало всякого, ты знаешь!
        - Саша, ты за что-то зол на меня, вот и все! Так скажи об этом прямо.
        - Мне нравилась Аврора, - вздохнул незнакомец. - Наконец-то, я нашел девушку, которую мог полюбить… И тут ты! Ведь тебе она была не нужна! Ты просто играл с ней, как кот с мышью, а потом убил! Не сомневаюсь, что сейчас у тебя уже есть новая жертва на примете. Кто это? Может, скажешь? Признаешься? Облегчи душу, Дима! За пределами этой жизни для нас как будто ничего не существует, мы живем, как актеры, за которыми в конце спектакля закроется занавес. А вдруг, за этим занавесом нас ждет строгий судья? Что ты ему скажешь?
        - Ты много выпил, Саша, - ответил Никитский. - Не стоит садиться за руль в таком состоянии. Поехали, я отвезу тебя домой.
        - Ты? Ну уж, нет! Спасибо! Вдруг, ты захочешь проводить меня до квартиры, и завтра милиция обнаружит мой окоченевший труп в постели?
        - Тогда вызовем такси.
        - Такси… Аврору ты тоже вез на такси. А теперь для нее закрылся занавес!
        - Послушай, - не выдержал Никитский. - А может быть, это ты ее убил? Приревновал, разозлился…и решил наказать неверную подругу! Как насчет этого? Помнится, ты рассказывал, как в школе ударил девочку по голове только за то, что она отказалась с тобой встречаться!
        - Да ты чего?.. - опешил незнакомый мужчина. - Когда это было? И при чем тут Аврора? Я тогда ушел раньше всех…
        - Отправился домой, - подхватил Никитский, - посидел там, чуть протрезвел, или, наоборот, еще добавил, и решил разобраться с девочкой. Поехал к ней домой, и там… слово за слово… Или как все было? Тебе лучше знать!
        - Псих! - возмутился неизвестный. - Ты просто псих, Дима! Изощренный, хитрый и умный. Хочешь свалить все на меня?
        - Я хочу, чтобы ты успокоился и благополучно добрался домой. Так я вызову такси?
        - Не надо, - неизвестный тяжело поднялся с кресла, которое жалобно скрипнуло. - Я сам. Но не надейся, что ты отвел мне глаза! Я не твоя жена, которой ты так заморочил голову, что она праведное путает с грешным! Я тебя в покое не оставлю!
        - Ладно, ладно… - примирительно сказал Никитский. - Придешь в себя, потом разберемся, что к чему.
        Они вышли из кабинета так стремительно, что Людмила Станиславовна еле успела прижаться спиной к стене за шкафом. Мужчины ее не заметили. Никитский вел своего пошатывающегося, изрядно выпившего собеседника под руку. Авдеева смогла вздохнуть с облегчением, только когда они начали спускаться вниз по лестнице.
        Она долго стояла, ни жива, ни мертва. Мысли метались в ее голове, как испуганные мотыльки. Никитский мог вернуться в свой кабинет с минуты на минуту, поэтому Людмила Станиславовна отлепилась, наконец, от стены и на негнущихся ногах побрела на свое рабочее место.
        С Балтики дули холодные ветры, неся с собой запах моря и окружающих город лесов. Ветры несли по бледному небу обрывки туч.
        Юрий любил ненастные петербургские дни, когда так хорошо было сидеть у раскаленной кафельной печи и читать захватывающую историю чужой жизни. Похоже, его собственная жизнь превращается в некое подобие триллера.
        Он разбирал и перечитывал письма, которые его покойный дедушка Платон Иванович Салахов счел необходимым сохранить в своем домашнем архиве. Два послания, самые драгоценные, лежали в отделанной янтарем шкатулке, и оба были от «незабвенной Аграфены Семеновны». Юрий так их и принес, не вынимая из янтарного саркофага.
        Письма оказались обыкновенными, написанными молодой женщиной своему будущему супругу, - сдержанные, полные нежности и милой простоты. Казалось, они все еще источают тончайший аромат духов. Ничего, способного натолкнуть на разгадку происходящего, Юрий в них не нашел.
        Прочитывая остальную корреспонденцию, письмо за письмом, молодой Салахов все больше погружался в мир Платона Ивановича, который жил памятью о своей любви и страстью к деловым операциям. Сын Арсений был дорог ему как ребенок от любимой женщины, и, кажется, все в жизни старшего Салахова по ценности соизмерялось связью с рано ушедшей от него женой.
        - Может, он и во мне души не чаял потому, что я был внуком прекрасной Аграфены? - с грустью подумал Юрий. - Очень смахивает на истину!
        Господин Салахов немного расстроился. Каждому человеку хочется, чтобы его любили не за то, что он чей-то сын, внук, сват или кум, а за то, что он - это он. Вот как дед любил свою жену, как сам Юрий любит Анну!..
        - Интересно, а отец маму любит? - спросил себя Юрий. - Черта с два! Он, кроме своей физики, никого и ничего вокруг не видит! Наука - на первом месте, а остальное все потом.
        Где-то господин Салахов читал, что природа не повторяет себя напрямую, что гениальность, страсть или красота передаются через поколение. Как раз к нему, Юре, от деда! Любовь… какая загадочная и страшная вещь…
        Ему вдруг нестерпимо захотелось позвонить Анне, сказать ей… что он думает о ней, где бы ни был, что бы ни делал. Что она занимает все его мысли, чувства, всю его жизнь…
        - Моя жизнь… - с неожиданно новым смыслом, с новым ощущением подумал Юрий. - Что такое есть эта моя жизнь? Как ее пощупать, попробовать на вкус? Как к ней прикоснуться? Выходит, что жизнь - нечто неуловимое, каждый раз иное… Сейчас моя жизнь - это любовь к Анне. А вчера? Вчера что это было?
        Он отложил в сторону пачку писем и задумался. Рука сама потянулась к телефону. В последний момент он передумал. Представил себе, что подумает госпожа Левитина.

«Бедный мальчик совсем свихнулся!» или «Опять этот надоедливый молодой человек!»
        И хотя это сказала не Анна, а придумал сам Юрий, - подобная оценка показалась ему оскорбительной. С тех пор, как он подарил ей золотую лилию, - символ власти над его сердцем, - Анна Наумовна никак не изменила своего отношения к нему, слегка покровительственного, снисходительного. А может быть, это ее игра? Чтобы бесить его, доводить до белого каления?! Чтобы лишить его сил, а потом без труда захватить в плен?
        - Но я и так в плену у тебя, - мысленно говорил он Анне. - Тебе осталось сделать только одно движение, один намек…
        Но такого намека не последовало.
        Что такое есть в этой женщине, толкающее меня на безумства? - в очередной раз спрашивал себя господин Салахов. - Она старше, она одинока, она… необыкновенно привлекательна! Даже не внешне, а, как бы это сказать…
        Слов для объяснения поведения, привычек и характера Анны не находилось.
        - Ладно, хватит бродить в потемках своей и чужой души! - рассердился Юрий. - У меня полно дел!
        Он снова углубился в чтение писем. Нельзя сказать, чтобы это серьезно продвинуло его вперед. Письма были от родителей, от немногочисленных приятелей, от деловых партнеров… обыкновенные, - такие, как все люди пишут друг другу.
        Вчера вечером Юрий снова побывал у своих, застал отца. Арсений Платонович был безмерно удивлен его интересом к покойной бабушке.
        - Зачем тебе эта старая история? Я и сам, признаться, почти ничего не знаю! Дедушка не любил говорить о своей супруге… Ему было слишком больно!
        - Папа, Аграфена Семеновна действительно утонула?
        - Странно, ты говоришь о моей матери, как о посторонней женщине, - заметил Арсений Платонович, - но я ее совсем не помню… Совсем! По рассказам моих дедушки и бабушки, мама утонула во время прогулки по Волге на пароходе. Они с отцом поехали то ли на пикник, то ли просто отдохнуть…
        - А как это случилось? Ее кто-то столкнул, или она сама прыгнула? Как можно упасть с палубы прогулочного парохода? Я не понимаю!
        Арсений Платонович в растерянности пожал плечами.
        - Я об этом не думал… В самом деле, как это могло случиться? И почему никто не спас ее? Дед был прекрасным пловцом. Да и другие люди, наверняка, видели это происшествие. Спасательные круги, наконец, висят на каждой палубе!
        - Может быть, была плохая погода? Буря? Или это произошло ночью?
        Отец в задумчивости покачал головой.
        - Да нет, вроде, бури не было… Это случилось днем. Странно…
        - А где бабушка похоронена? - спросил Юрий.
        - Где? В Нижнем, конечно. Все Салаховы тогда жили там, и я тоже. Ее могила на самом краю кладбища, на высоком обрыве, с которого далеко видно Волгу… Чудное место! Необозримые русские просторы, пропитанные покоем… плавное течение реки, багровое солнце, садящееся в воду…
        Следующую партию писем Юрий решил просмотреть в другой раз. Ему было пора в офис. Секретарша с вице-президентом фирмы звонили уже неоднократно, по очереди. Он со вздохом, закрыл квартиру. Машина с охраной ждала внизу.
        Юрий терпеть не мог подобных «почетных эскортов» и предпочитал обходиться без них, но иногда ситуация требовала. Так и сейчас, ему предстояли переговоры с серьезными партнерами, - приходилось придерживаться ритуала.
        День пролетел, как в угаре: поездки, разговоры, подписывание бумаг, снова разговоры, снова поездки. Уже после десяти вечера господин Салахов, не чувствуя под собой ног, добрался домой. Принимая душ, он услышал сигнал телефона, но выходить из ванны не торопился. Горячая вода смывала усталость с его крепкого, тренированного тела, приятно расслабляя мышцы. А тот, кто звонит, подождет. Или позвонит еще раз.
        Юрий вышел из ванны и включил автоответчик, но на нем не было оставлено никакого сообщения.
        - Выпить, что ли?
        Решив этот вопрос положительно, господин Салахов налил себе изрядное количество холодной водки и выпил, не закусывая. Захотелось еще.
        В этот момент снова зазвонил телефон.
        - Вы прочитали письма?
        Женский голос звучал приглушенно, как бы издалека. Он был приятного тембра, немного с хрипотцой.
        - Какие? - не понял Юрий.
        Неужели, кто-то успел узнать, что он разбирает архив Платона Ивановича? Шпионят за ним, что ли?
        - Те, в которых вас предупреждали…
        - Вы кто? - перебил Юрий неизвестную женщину. - Назовите свое имя!
        В трубке раздался тихий смех.
        - Мое имя вам ни к чему.
        - Позвольте мне судить.
        - Судить вас буду я… - прошелестело в трубке. - Вы прочитали письма?
        - Прочитал! Ну и что? Я ничего не понял. Может быть, нам лучше встретиться и поговорить?
        - Вы уверены, что так будет лучше для вас?
        Юрий боялся, что неизвестная женщина положит трубку, и он опять останется в неведении, кто она и чего хочет.
        - Мне нужно встретиться с вами! - стараясь быть убедительным, сказал он. - Мне очень нужно!
        - Ну, хорошо… Тогда сегодня, в четыре утра. Я буду ждать.
        - Где?
        Она назвала ему один из старых районов Санкт-Петербурга, в котором было много пустых домов. Эти постройки прошлого века ждали своего покупателя, а те, что были уже проданы, - ремонта. Юрий не успел и слова вымолвить в ответ, как в трубке раздались гудки.
        Только теперь до него дошло, что встреча назначена на четыре утра! На часах было одиннадцать тридцать. До улицы, которую назвала незнакомка, добираться около часа. Значит, в три надо выезжать. Спать Юрию оставалось пару часов. Он лег на диван и задумался. Что за странный звонок? Какая-то женщина спрашивает его о письмах, он ничего толком не отвечает… но просит о встрече. Она соглашается, и называет время и место, - четыре утра, старая улица, полная нежилых домов… Бред какой-то!
        Юрий посмотрел на телефон, - он лежал на том же месте, куда он положил его утром, выходя из дому. А что, если никакого телефонного разговора не было? Если это все ему показалось? Господин Салахов почувствовал, как покрывается холодным потом. Опять эти галлюцинации?! Он уже думал, что все прошло… Если он вызовет охрану и скажет, что нужно ехать чуть ли не посреди ночи на какую-то встречу в полуразрушенном доме, его поведение покажется, мягко говоря, странным. А если вдобавок ко всему, никакой женщины там не окажется… О, Господи! Каким идиотом он будет выглядеть! Нет, уж если идти, то одному!
        Об опасности, которая может ему грозить, Юрий Салахов не думал. Страх показаться сумасшедшим превосходил все, что он мог испытывать! Вне себя от беспокойства, он ворочался с боку на бок, то и дело глядя на часы. Потом вскочил и начал одеваться. Идти или не идти? До самой последней минуты он не мог ответить себе на этот мучительный вопрос. Все же он пойдет! Неизвестность держала его в таком напряжении, что хуже быть не может.
        Господин Салахов вызвал такси и спустился вниз, на улицу. Шел сильный снег. Мутная темнота лежала над городом, светящимся редкими огнями. Машина подъехала через пять минут. Юрий назвал водителю адрес. Тот удивленно повернулся, но вопросов задавать не рискнул.
        Старый район встретил их тишиной и пустотой, полной снежного шороха. Двух и трехэтажные особнячки с колоннами и без, смотрели на улицу черными провалами окон. Кое-где окна были заколочены. Юрий попросил водителя подождать его и вышел из машины. Снег сыпался с неба, как серебряный дождь.
        Господин Салахов освещал фонариком номера домов, не расчищенный снег проваливался под его ногами. Идти было неудобно. Наконец, он нашел то, что требовалось, - облупленный голубой дом с остатками лепных украшений и обломками балюстрады на втором этаже. Дверь оказалась не заколочена и открылась с жутким скрипом.
        Прежде, чем войти в темный провал, Юрий оглянулся. Он показался себе путником, который сбился с дороги и забрел в мертвый город. Ни одно окно поблизости не светилось, ничьи шаги не нарушали торжественную тишину ночи.
        Гулкая темнота окружила и поглотила его, как только закрылась скрипучая дверь.
        - Эй! - негромко позвал он. - Здесь есть кто-нибудь?
        Тишина была ему ответом.
        - Эй! Кто-нибудь! Отзовитесь…
        Тихий хрипловатый смех многократно отразился в пустоте заброшенного жилища. Или ему это почудилось?
        Юрий почувствовал себя настоящим дураком. Приперся в такую рань, черт знает, куда! И зачем? Неужели, женщина, если она в своем уме, попрется в такое гиблое место, чтобы поговорить с ним? Холодно, темно, неуютно… Здесь нет даже бомжей и бродячих котов!
        - Где вы? - крикнул Юрий. - Я жду!
        На втором этаже раздалось похрустывание снега, который намело внутрь здания ветром.
        - Это вы? Вы здесь?
        Его вопросы повисли в воздухе. Никто и не думал откликаться! Юрий прислушался. Взволнованное дыхание другого человека и его шаги заставили Салахова ринуться наверх. На старой лестнице он чудом не провалился. Выбравшись на второй этаж, он замер, стараясь определить, с какой стороны раздаются звуки шагов. Едва слышный хруст заставил его вздрогнуть…
        Юрий направил на звук фонарь и осветил внутреннее пространство помещения. На фоне темного проема окна слабо вырисовалась фигура женщины. Пальцы молодого человека разжались, и он со стоном ужаса выронил фонарик, который покатился по неровному полу.
        Женщина, которую он увидел, стояла к нему спиной, - она была в пышном длинном платье до самого пола, в каком-то полупальто и шляпке с вуалью…
        - Я Салахов! - крикнул ей Юрий. - Вы обещали поговорить со мной.
        Женщина ничего не ответила, да он ее больше и не видел в темноте. Юрий, спотыкаясь, бросился искать упавший фонарь. Ему показалось, что прошло много времени, пока он нащупал его под стенкой. От сотрясения, фонарь выключился или вовсе разбился.
        К счастью, последнее оказалось неправдой, и Юрий снова осветил то место, где стояла женщина. Луч фонаря метался по стенам и проемам окон, но никакой женщины, конечно же, не было.
        - Здесь кто-то есть? - громко спросил Юрий, понимая, что никто ему не ответит.
        Он обошел весь второй этаж, без особого успеха. Женщина как в воду канула, если она вообще была. С какой стати она бы стала так выряжаться? Может, это привидение бывшей жительницы дома?
        - Так, парень, ты окончательно свихнешься! - решил Юрий.
        Он еще несколько раз позвал неизвестную женщину и стал спускаться вниз. На первом этаже тоже никого не оказалось. В темноте бродить по разрушенному зданию было трудно и небезопасно. Грязный и уставший, господин Салахов вышел из особнячка.
        Его обманули, разыграли! Он с самого начала так и предполагал, но все равно поддался глупой надежде, приперся сюда! Так ему и надо! Хорошо еще, что он пришел один. По крайней мере, никто не будет поднимать его на смех!
        На улице все так же мело. Таксист не дождался его и уехал. Юрий чертыхнулся, пошел пешком на горящий вдали фонарь.
        К девяти утра он вернулся домой. Что все это значит? - спрашивал он себя, боясь ответить. Вдруг, причина всему - его болезнь? Сумасшедшие бродят там, куда ведет их нездоровый рассудок, они видят и слышат то, чего нормальные люди не видят и не слышат. Они…
        Юрию стало не по себе. На столе еще стояла водка, которую он не допил, уходя. Это упущение молодой человек решил незамедлительно исправить, что и сделал.
        Глава 19
        Соня выздоравливала после очередной ангины. Горло у нее больше не болело, но выглядела девушка похудевшей и очень несчастной. В ее больших глазах таилось невысказанное ожидание.
        Артем привез ей продукты, вино и разные хозяйственные мелочи.
        - Ничего не забыл?
        - Ты же давала мне список! - шутливо-обиженно возмутился сыщик. - Разве я похож на человека, который может что-то забыть?
        - Не похож… - вяло согласилась Соня. - А где мы будем встречать Новый год? У меня или у тебя?
        - Где захочешь.
        - Допустим. А потом?
        Артем Пономарев прекрасно понимал, что имела в виду Соня. Они будут вместе пить шампанское, праздновать, говорить нежности, любить друг друга… Но все рано или поздно кончается. Кончатся и эти их совместные дни. Артему надо будет идти на работу, Соне тоже. Они разъедутся каждый в свою квартиру, будут спать каждый в своей одинокой постели и отныне видеться раз от разу. Ее тяготило такое неопределенное положение.
        - Сонечка… - вздохнул Артем.
        - Знаю! - перебила она его. - Знаю все, что ты скажешь! Так что лучше промолчи. Это будет, по крайней мере, честно!
        - Ты считаешь меня лжецом?
        Соня не отвечала, глядя в окно, на густеющую синеву вечера.
        - Вот ответь пожалуйста, кто я тебе? - наконец, спросила она. - Кто я тебе, Артем Пономарев?
        - Ты моя любимая женщина, - ответил Артем.
        Отчего-то ему стало неловко. Произнесенные слова показались фальшивыми. Он хотел поцеловать Соню и… не смог. Между ними вдруг, неожиданно, возник барьер, - выскочил, как чертик из коробочки. Хоть плачь!
        Это я виноват! - подумал молодой человек. - Мне давно следовало объясниться с Соней, сделать ей предложение. Каждая женщина ждет от мужчины именно этого.
        Ему не хотелось произносить этих слов, но губы вымолвили их сами, раньше, чем Артем успел сообразить, что он делает.
        - Давай поженимся! Сразу после Нового года! Ты согласна?
        Соня, конечно же, согласилась. Он и не сомневался, что так будет! Только вот желанной радости не было. Почему? Интересный вопрос.
        Выходя из подъезда ее старого дома, гулко отражавшего шаги, Артем все еще не ответил себе, почему он не испытывает уж если не счастья, то хотя бы воодушевления и подъема. Наверное, любовь каждый чувствует по-своему. Он вот так, буднично и обыкновенно. Это его долг, жениться на Соне. Она замечательная девушка, скромная и милая!
        Господин Пономарев ощущал по поводу происходящего такой внутренний протест, такое душевное смятение, что у него сдавило сердце. Чтобы не передумать, он решил зайти в ювелирный и приобрести обручальные кольца. Тогда дороги назад уже не будет. Золотые обручальные кольца казались Пономареву неким символом, подкрепляющим обещание, данное им женщине, которое теперь нельзя будет нарушить.
        Что со мной? - думал Артем, шагая по скользкому тротуару. - Я люблю Соню! Она любит меня! В чем дело?
        В полупустом зале магазина, отделанном под мрамор, с бархатными витринами и яркой подсветкой, скучали накрашенные продавщицы, которые охотно принялись предлагать Артему свою блестящую продукцию. На два кольца денег не хватило, и он купил только одно золотое колечко, - для Сони.
        Как ни странно, ему сразу стало легче. Женитьба на Соне казалась делом решенным и перестала так остро его волновать. Сегодня по плану господин сыщик должен был поговорить с загадочной «ясновидящей Динарой», причем сделать это виртуозно, - так, чтобы и нужные сведения выудить, и себя полностью не раскрыть. Он собирался представиться сугубо официально и так же провести беседу. А то, что его больше всего интересует, спрашивать исподволь, как бы невзначай. Словом, ему предстояла тонкая операция, удачный исход которой зависел от его личного ума и смекалки.
        Помня неудачу молодой сотрудницы Ларисы, господин Пономарев постарался хорошо продумать каждый свой шаг. Впрочем, он учитывал и непредсказуемость женского поведения, и фактор внезапности. Там, на месте, по ходу будет виднее!
        Театральный дом, лиловый в свете одинокого фонаря, смотрел желтыми глазами-окнами сквозь кружево заиндевевших деревьев. Окна Динары на первом этаже были задернуты шторами. Но опасения сыщика, что гадалки нет дома, не оправдались. После второго звонка дверь распахнулась.
        До этого момента Пономарев видел Динару только издалека и в зимней одежде, поэтому ее вид приятно поразил молодого человека. Ему открыла жгучая, черная до синевы, брюнетка, с нежным лицом и большими горячими глазами. Ее яркие пухлые губы дрогнули и приоткрылись, когда Артем протянул удостоверение. Она явно не понимала, чем могла бы заинтересовать уголовный розыск.
        - Ладно, входите, - произнесла гадалка низким хрипловатым голосом. - Не стоять же на пороге? Холодно.
        В квартире витал странный запах, - трав, духов и специй. Красноватый полумрак скрывал обстановку.
        - Прошу сюда, - пригласила Динара.
        Артем шел за ней по длинному просторному коридору и не мог отвести глаз от красивых, медленно изгибающихся при ходьбе линий и форм ее фигуры, облаченной в шелковые одежды. Женщина определенно производила впечатление.
        - Чем могу быть полезна славной милиции? - лениво поинтересовалась прекрасная цыганка, когда они расположились в комнате: гость в кресле, а хозяйка напротив, на мягком диване. - Вас что интересует, прошлое или будущее?
        - И то, и другое, - усмехнулся Артем. - Не знаю даже, чему отдать предпочтение.
        - Дерзайте, спрашивайте! - с некоторым вызовом сказала гадалка, располагаясь поудобнее. Она поняла, что разговор будет долгим.
        - Видите ли, - начал сыщик, - меня интересуют некоторые особенности вашей… э-э… работы.
        - Вот как? И что именно?
        - А вы мне ответите? - улыбнулся он.
        - Во всяком случае, я постараюсь, - равнодушно ответила Динара.
        Ее или действительно не волновала цель посетителя, или она отлично умела держать себя в руках. Никакого особого беспокойства Артем не уловил, ни в выражении ее лица, ни в интонациях.
        - У вас как построена деятельность? Она полностью индивидуальна, или вы с кем-то объединяетесь?
        - Это что-то вроде профсоюза? - фыркнула цыганка. - Нет! Если вы это имеете в виду. Я сама по себе! Как кошка, которая гуляет, где хочет, и делает только то, что ей нравится.
        - То есть по чужой указке вы мышей ловить не будете?
        - Ни за что!
        - Хорошо вам, - вздохнул сыщик. - А я вот не могу этим похвастаться! Приходится выполнять указания начальства, никуда не денешься. Служба.
        - Уважаю служивых людей, - ответила Динара.
        В ее глазах загорелись бесовские огоньки, а грудь легонько вздымалась под тонким вишневым шелком. Артем почувствовал, что теряет нить разговора, напрочь забывая все домашние заготовки. Стараясь спасти положение, он торопливо задал следующий вопрос:
        - Ваши предсказания всегда сбываются?
        Женщина задумчиво рассматривала свои красивые, унизанные перстнями и браслетами, руки.
        - Надеюсь, что да. А почему вы спрашиваете? Это что, праздный интерес обывателя или касается вашей работы?
        - Скорее, первое, - уклончиво ответил сыщик. - Значит, ваши прогнозы достоверны. А как вы можете убедиться в этом? Вы следите за дальнейшей судьбой своих клиентов? Если да, то как вы это делаете?
        - Я записываю расклады. Иногда я просматриваю свои записи, иногда встречаю своих клиентов, они благодарят меня, рассказывают, как все сложилось. В чем, все-таки, дело? - не выдержала она. - Какое отношение судьба моих клиентов имеет к милиции? Если кто-то из них натворил бед, то в этом виноваты не карты, а люди!
        - Человек предполагает, а судьба располагает?
        - Бывает и так! - напряженно улыбнулась Динара. - Но в том, что происходит с людьми, они всегда виноваты сами. Каким-то образом они привлекают в свою жизнь все то, что с ними происходит.
        - Вы не могли бы привести конкретные примеры?
        - И то, что говорят мне клиенты за этим столом для гадания, и то, что я говорю им, - является строго конфиденциальной информацией. Я вам ничего не скажу!
        - Даже в интересах следствия?
        - Никакие интересы не могут заставить меня нарушить гарантию тайны, которую я даю клиенту! - решительно отрезала гадалка.
        Артем понял, что настаивать не стоит. Все доводы, которые он может привести, будут бесполезны. Он решил зайти с другой стороны.
        - Я понял. Тогда давайте проверим на мне!
        - Вы хотите гадать? - удивилась хозяйка. - Но… я не делаю этого безвозмездно! Ни для кого.
        - А в долг? У меня с собой нет денег. Вернее, я их потратил по дороге. Вы же не откажете мне в любезности?
        - Разумеется, не откажу! Если вы оставите залог! Залогом за гадание может быть золото. У вас есть какая-нибудь золотая вещь с собой?
        Динара внимательно рассмотрела собеседника и убедилась, что ни золотого кольца, ни цепочки на нем нет, и часы тоже обыкновенные, хоть и дорогие. Поэтому она полагала, что вопрос будет исчерпан. Однако…
        - У меня есть кольцо! - сам того не желая, выпалил Артем, нащупывая в кармане пиджака бархатную коробочку с обручальным кольцом для Сони. - Золотое! Подойдет?
        Гадалка кивнула. Она постаралась скрыть свою растерянность.
        - Что ж… ладно. Кольцо, так кольцо. Давайте его сюда!
        Пономарев вынул кольцо из футляра и показал цыганке. Она взяла коробочку из его рук, положила туда кольцо и отодвинула все это на край стола. Ее интерес к гостю значительно возрос. Дело было даже не столько в кольце, сколько в самом его обладателе. То, что колечко женское, Динара догадалась сразу, взглянув на его размер. Она начала раскладывать на зеленом сукне карты, внутренне ликуя. Сейчас еще одна «любовь» разобьется, как хрупкий ледяной кристалл. Этот красивый, уверенный в себе мужчина больше не вернется к своей возлюбленной! Раз он предложил в залог купленное для нее кольцо, значит, дама не владеет его сердцем так, как это должно быть.
        Гадалка наклонила голову, рассматривая расклад. Он оказался тоже весьма необычным.
        - Вас терзают сомнения, молодой человек, - сказала она, неопределенно улыбаясь. - Вы приняли решение… но это иллюзия, дым, который рассеется при первом же порыве ветра! Многие люди занимаются тем, что гоняются за дымом, пытаясь поймать его. Они хотят заключить это летучее создание в клетку, не понимая, что оно неуловимо… Ха-ха!
        - Над чем вы смеетесь? - спросил Артем, чувствуя бегущие по спине мурашки. Ему стало жарко, а под сердцем появилась пульсирующая горячая точка, которая сбивала его дыхание.
        - Над заблуждениями духа! - серьезно ответила Динара. - Впрочем, слушайте дальше. Вам выпала карта «Повешенный», но не пугайтесь. Она означает резкие перемены в вашей жизни, полную переоценку былых идеалов и принципов. Вы будете ненавидеть себя, и все же свернете с прежнего пути! Вас ожидают роковые события, столкновения с неизвестными вам враждебными силами… Хотите, я скажу, что вас занимает больше всего в данный момент?
        - Разумеется, - с усилием улыбнулся Артем. - Признаться, вы меня заинтриговали.
        - Вы идете по следу, который называется «шлейф смерти»… Она совсем рядом, но вы ее не видите, как слепой не видит своего поводыря.
        Артем вышел от Динары в еще большей растерянности, чем пришел. Она произвела на него сильное, ни с чем не сравнимое впечатление, и прежде всего как женщина. Ее женская суть обволокла его пеленой дурмана, который он пытался и не мог с себя сбросить. Соня казалась ему бледной маргариткой. Великолепная Динара затмила ее подобно пышной благоуханной розе, безраздельно царящей на цветочной грядке в волшебном саду наслаждений. Черные локоны, смуглые щеки и чувственный изгиб ее губ стояли перед глазами Артема. Он так погрузился в таинственное сияние, исходящее от Динары, что едва не попал под колеса троллейбуса.
        - Молодой, а уже алкаш, - завопила высунувшаяся из окна женщина-водитель. - Смотри, куда идешь, пьянь паршивая! Отвечай потом за тебя!
        Это происшествие отрезвило сыщика, что позволило ему несколько прийти в себя. Теперь он понимал, как гадалке удалось выманить у простодушной Ларисы все деньги. Не стоило смеяться над чужой бедой! Господин Пономарев не выдержал и расхохотался, представляя себе, какой у него был глупый и обалделый вид. Не все так просто под луной, черт возьми! - подумал он, отходя подальше от дороги. - Есть что-то в некоторых людях… странное. Нельзя с позиций физики судить о порывах души, - они бывают весьма волнующи и необъяснимы, как необъясним трепет сердца при взгляде на другое существо, при воспоминании о прошлом, которого никогда не переживал, или при гаснущих красках заката и звоне колоколов, от которых хочется плакать…
        Стряхнув с себя болезненное очарование цыганки, Артем проанализировал, все ли намеченное ему удалось реализовать. То, что она ему говорила, нетрудно было на ходу придумать. Любому человеку можно сказать о грядущих переменах и не ошибиться. Про сомнения тоже! Кто из людей не сомневается и не находится в растерянности по поводу некоторых жизненных проблем? Вряд ли такие найдутся! Про «шлейф смерти» поначалу его поразило, но сейчас стало понятно, как ловко прекрасная Динара это проделала. Он же сам показал ей милицейское удостоверение! А остальное гадалка придумала и преподнесла ему соответствующим образом. У нее богатый опыт одурачивания клиентов, который состоит в особого рода приемах, которые она блестяще продемонстрировала.
        И все же… господин Пономарев покривил бы душой, утверждая, что женщина оставила его равнодушным. Она заставила его думать о себе, испытывая при этом ощущение затаенного восторга, в котором он не смел себе признаться! Он был даже рад, что оставил у Динары кольцо. Будет повод еще раз встретиться!
        Уходя, он рассказал ей о цели своего прихода.
        - Женщина, которая воспользовалась вашими услугами, погибла при невыясненных обстоятельствах, - сказал он, показывая Динаре фотографию Вероники Лебедевой. - Это может быть связано с вашими предсказаниями? Или с чем либо еще?
        - Я ее не знаю, - ответила гадалка, скользнув взглядом по лицу артистки. - Ко мне она не приходила.
        - Значит, я ошибся, - неопределенно сказал сыщик, пряча фото в карман пиджака. - Но вы подумайте! Вдруг, что-то вспомните? Вот мои телефоны, домашний и рабочий. Звоните, если что!
        Динара побледнела, или ему только показалось? Он надеялся, что она все-таки скажет о Веронике, но гадалка молчала. Так же молча она кивнула ему на прощание и закрыла за ним дверь.
        Ничего, пусть подумает! - решил Артем. - Настаивать и давить на нее было бы глупо. Так я ничего не узнаю. Вероника к ней приходила, и Динара не могла забыть такую видную клиентку. Через несколько дней я приду за кольцом, и тогда, возможно, она расскажет мне больше, чем в этот раз.
        - Почему ты все время молчишь? - обиженно спросила Эля, убирая тарелки со стола. - У тебя какие-то неприятности?
        Князев был не в духе. Отношения с Анной опустошали его, он чувствовал себя высохшим родником, из которого исчезают последние капли влаги. Жизнь утекала, а он не мог задержать ее, остановить этот страшный процесс. Слова жены вызвали у него приступ раздражения.
        - Что тебе нужно? - спросил он резко. - Я устал, наговорился на работе! Неужели нельзя оставить человека в покое?
        - Я целый день одна, даже словом перемолвиться не с кем, - с тихим упреком сказала Эля.
        Ее глаза наполнились слезами, что окончательно вывело Князева из себя.
        - Прекрати, ради Бога! - взорвался он. - Откуда это у тебя? Что ты прикидываешься мученицей? Если тебе скучно, займись чем-нибудь! Найди себе дело по душе, чтобы не чувствовать одиночества. Поиск виноватых, изображение из себя жертвы не может вызвать ничего, кроме презрения! Ты же умная, интеллигентная женщина, как можно не понимать таких вещей?
        - Как ты жесток! Когда рос наш сын, я была тебе нужна, а теперь…
        - Послушай… - Князев потерял терпение. - Подумай о своих собственных мотивах! Может, скажешь, что умирала от любви ко мне, когда выходила за меня замуж? Нам давно пора посмотреть открытыми глазами на наши отношения!
        - Что ты имеешь в виду? - испуганно спросила Эля.
        За всю их совместную жизнь, она никогда не видела мужа таким, - беспощадным, готовым высказать все, что столько лет тлело на дне души, оставаясь скрытым.
        - Я имею в виду то, что заставило тебя вступить в брак! Все твои подружки уже повыскакивали замуж, и тебе хотелось того же. Я вполне годился на эту роль, не так ли? Приличная семья, неплохая внешность, высшее образование, перспективы для карьеры, отсутствие вредных привычек, - вот и все, что привлекало тебя во мне. Да и старой девой оставаться не хотелось! Ты устраивала свою жизнь. Я был нужен тебе! Чтобы обеспечивать, зарабатывать деньги, дать тебе положение уважаемой замужней дамы, стать отцом ребенка, наконец! Разве не так?
        - Как тебе не стыдно!
        Эля заплакала. Она плакала от того, что ей нечего было возразить Князеву. Она действительно видела в нем прежде всего супруга, который даст ей положение в обществе, достаток и спокойствие. Но разве не в этом заключается семейное счастье?
        - Сейчас мы уже не молоды, наш сын вырос и нам нечего стесняться друг друга, - сказал Виталий Андреевич. - Скажи честно, Эля, ты хоть раз посмотрела на меня не как на отца семейства, успешного руководителя предприятия, солидного, уважаемого человека, а как на любовника? Как на мужчину, которого ты желаешь? Ты хоть раз поцеловала меня на людях? Наши интимные отношения были больше похожи на нудную обязанность, чем на любовь, страсть, которую ничем нельзя сдержать!
        - Откуда ты набрался таких слов? - возмутилась Эля. - Им тебя научили вульгарные, развратные женщины! Твои секретарши-проститарши! Думаешь, я не знаю, чем вы занимаетесь там в обеденный перерыв или после этих ваших банкетов и презентаций?! Конечно, пока жена сидит дома, готовит, стирает и воспитывает детей, вы можете себе позволить тискаться по углам и лазить под юбки сопливых девчонок! Это гораздо интереснее! Супружеская постель - это обязанность, зато продажные и доступные ласки - это удовольствие, верх совершенства!
        Князев почувствовал непреодолимое желание ударить жену. Это произошло с ним первый раз в жизни. Он всегда презирал мужчин, способных поднять руку на женщину, но в этот момент он их понимал и был солидарен с ними. Ярость затопила его, стремительно и бурно, и так же стремительно отхлынула.
        - Боже мой, Эля! Только сейчас ты сказала то, что всю жизнь обо мне думала! Позволь заметить, что я ни разу не захотел ни свою секретаршу, ни других женщин, которые добивались моей благосклонности. Как ни смешно, я был тебе верен, несмотря на те бедные, едва теплые ласки, которые ты соблаговоляла мне предоставить в такой священной для тебя супружеской постели. Представь себе, это правда!
        - Похоже, ты решил исправить положение, - с чувством оскорбленного достоинства сказала жена. - Я права?
        - Да, - спокойно ответил Князев. - Ты права. Для меня еще не все кончено в этой жизни, а свои обязательства перед тобой я выполнил. Я был тебе хорошим мужем, ты имела все, что хотела, могла покупать себе любые вещи, ездить на курорты и есть икру не только по праздникам. Наш сын вырос, и теперь я свободен. Я еще могу быть счастлив, по-настоящему! Не так, как ты придумала для меня, да и для себя тоже. Пойми, Эля! Я ни в чем не виню тебя! Я даже готов попросить у тебя прощения за нашу жизнь, и за все то, что тебе пришлось от меня выслушать сейчас. Я ведь тоже не любил тебя. Я женился, чтобы иметь семью, как это делает большинство мужчин и женщин. Я не лгал тебе, не притворялся, - я просто не знал, что бывают другие чувства и другие отношения. Просто не знал! Это моя собственная ошибка. Тот пробел в моем знании жизни, который мне посчастливилось заполнить. Я от всей души желаю тебе того же! Человек, в конечном итоге, всегда платит за свои ошибки сам.
        - У тебя есть женщина? - спросила Эля.
        - Твой вопрос открывает всю глубину твоего непонимания, - вздохнул Виталий Андреевич. - Есть ли у меня женщина? Не знаю! У меня есть любовь к женщине… которая мне не принадлежит, и, возможно, никогда моей не будет. Такова правда, с которой нам предстоит жить дальше. Я не хочу обманывать тебя. Если ты встретишь человека, который будет значить для тебя больше, чем я, - не жалей ни о чем и не оглядывайся, уходя.
        Эля положила руки на стол, уронила на них голову и заплакала, навзрыд, как не плакала, кажется, с самого детства. Ее мир, такой надежный, уютный и привычный, - рухнул, как карточный домик! Она всегда делала ставку на основательность, на разумные и взвешенные чувства; она никогда не строила замков на песке… И что же? Это не спасло ее от полного крушения. Выходит, в жизни нет незыблемых законов? Нет ничего, в чем можно быть полностью уверенным? Мир, оказывается, шаток, как мостик через пропасть. Один неверный шаг, и… прощайте, надежды!
        - Так не должно быть! - сказала она, поднимая залитое слезами лицо и глядя на Князева. - Так не может быть! Ты нарочно лжешь, чтобы причинить мне боль! У тебя что-то не получается! Что-то идет не так, как ты хочешь!
        - Если бы я знал, как должно быть! - ответил он. - Если бы я знал!
        Глава 20
        Нижний Новгород встретил Юрия легким морозцем, белыми стенами и золотыми куполами храмов, над которыми кружили вороны и голуби.
        Гостиница, в которой он решил остановиться, располагалась на окраине города, из ее окон была видна Волга, засыпанные снегом высокие берега. По словам Арсения Платоновича, недалеко отсюда лежало старое кладбище, на котором покоилась его мать.
        - Ты что, ни разу не был на ее могиле? - удивлялся Юрий.
        - Кажется, в детстве когда-то… - растерянно отвечал отец. - А потом мы переехали в Петербург, то есть тогда это еще был Ленинград. Ну и… больше на кладбище я не ездил.
        Кажется, его приводил в недоумение назойливый интерес Юрия к этому вопросу. Он отвлекался от своих формул и опытов, а это всегда раздражало. Физика была куда ближе Ареснию Платоновичу, чем старая, давно забытая семейная история. К тому же, вспоминать о смерти матери было больно, хотя Арсений старался задвинуть это трагическое событие в самый дальний уголок души. Он вообще не любил всякие сложности, переживания и размышления, когда они не касались науки.
        Юрию захотелось самому поехать в Нижний и сходить на кладбище. Может быть, там найдется какой-нибудь свидетель? Кто-то что-то видел или слышал? Вдруг, ему, наконец, повезет? Здесь, в Санкт-Петербурге, он постоянно натыкался на невидимую преграду, самую настоящую стену, сложенную из его страха вперемежку с сомнениями и болью. Расспрашивать посторонних о семейной драме было неловко, а близкие ничего толком рассказать не могли. Просто не знали, или не желали копаться в прошлом? Какая разница?
        Нанимать частного детектива господину Салахову не хотелось, из тех же соображений, что и расспрашивать приятелей и знакомых деда. Выходит, что ему придется распутывать этот клубок самому. Он рассчитывал на помощь одного человека, но пока обращаться к нему было не время.
        Юрий разложил в номере вещи, позавтракал в гостиничном кафе и теперь стоял у окна, смотрел, как по бледно-голубому небу плыли за Волгу облака… Наконец, он вызвал по телефону такси, надел теплую куртку и спустился в вестибюль. Машина уже ждала его.
        - На кладбище, - сказал господин Салахов водителю.
        Тот удивленно обернулся, но ничего не сказал. Уже потом, когда они выехали на шоссе, таксист предупредил, что подъехать к самым воротам они не смогут.
        - Кладбище старое, там давно не хоронят. Дорогу не чистят, да и кустарник разросся… Придется вам идти пешком.
        - Хорошо, я понял, - ответил Юрий. - А сторож там хоть какой-нибудь есть?
        - Не знаю. По-моему, там сохранилась небольшая часовня, может, в ней кого и найдете.
        Юрий поблагодарил и все время молчал, пока они ехали мимо заводских окраин, сменявшихся пустырями и небольшими частными домиками.
        - Приехали, - обернулся водитель. - Что вы решили? Пойдете?
        - Я не вижу кладбища. Где оно?
        .. Видите, я же говорил! Вон там, где кусты и деревья… - таксист показал рукой. - Больше похоже на рощу или заброшенный сад.
        - Спасибо. - Юрий протянул водителю деньги и вышел из машины. - Подождите меня здесь!
        - Сколько?
        Господин Салахов вынул из портмоне стодолларовую купюру и дал ее таксисту.
        - Хорошо, я подожду, сколько потребуется, - улыбнулся тот.
        Юрий зашагал к утонувшему в кустарнике забору. Его охватила такая гнетущая печаль при виде покосившихся крестов, выглядывающих между деревьями, что он несколько раз глубоко вздохнул. Он понятия не имел, где искать могилу Аграфены Семеновны. Такое красивое, изысканное надгробие казалось чуждым этому заброшенному, Богом забытому месту. Почему Платон Иванович похоронил жену именно здесь?
        Часовня, о которой говорил таксист, вынырнула из-за густых кустов, когда Юрий уже потерял надежду отыскать ее. Темная от времени дверь была приоткрыта.
        Господин Салахов заглянул внутрь. Темнота, прореженная жиденьким светом фитилька керосиновой лампы, дохнула в лицо запахом сырой штукатурки, горелого масла и ладана. Молодой человек в длинной темной одежде возился у стены, кажется, протирал иконы.
        - Здравствуйте, - произнес Юрий, пытаясь привлечь внимание «монашка», как он окрестил про себя долговязого парня. - Бог в помощь!
        - Спаси, Господь, - пробормотал «монашек», отрываясь от своей работы. - Сырость ужасная! Все поела… теперь вот оклады ест, - пожаловался он.
        - Мне нужно кое-что узнать! - сказал Салахов. - Если это получится, могу пожертвовать на храм.

«Монашек» с готовностью повернулся и уставился на посетителя. Такие приличные, хорошо одетые люди сюда заходили очень редко. Может, и правда на храм пожертвует? У богатых свои причуды!
        - Чего изволите?
        - Что ж это ты, братец, разговариваешь, как лакей? Я не барин, а ты не слуга.
        - Все мы слуги Господа! - смиренно опустил глаза «монашек». - Так что вас интересует?
        - Ты давно здесь…служишь?
        - Я-то? - «монашек» поскреб грязными пальцами небритый подбородок. - Давненько! Годков пять. Это у меня испытание такое… за грехи.
        - Могилу с белым крестом знаешь? Мраморную?
        - Это что на обрыве? Кто ж ее не знает?! Почитай, достопримечательность здешняя!
        - Знаешь, кто в ней похоронен?
        - А как же! Купчиха одна там лежит… Красивая, говорят, была, как ангел небесный! Вот Бог ее к себе и забрал.
        - Купчиха?
        - Ну, я точно утверждать не могу… Говорят, был здесь, на Волге, знаменитый купеческий род, - богатый и крепкий. Пароход вниз по реке плавал, «Иван Салахов» назывался. Фабрик у них было много, заводов, рудников всяких. Потом революция! Ну, вы сами знаете. Купцов не стало: кто за границу сбежал, кто тут погиб, а кто-то, наверное, выжил. А она… женщина эта, была их родня.
        - Отчего она умерла? - спросил Юрий.
        - Говорят, утопилась…
        - Утопилась, или утонула?

«Монашек» пожал плечами, задумался.
        - Я слыхал, утопилась. А утопленники никак не могут успокоиться! Вот и эта… бродит, людей пугает.
        - Как это бродит? - удивился Юрий.
        - Очень даже просто, - терпеливо объяснял «монашек». - Является!
        - Как является? Куда?
        - На могилку приходит… Мой приятель ночью видел. Летом это было! Выпили мы с ним, за встречу, он и решил храбрость свою проверить. Пойду, говорит, на могилку Аграфены, полюбуюсь на красавицу, может, даже поговорю с ней. И пошел! Я за ним. Как бы чего худого не вышло, думаю. Спьяну-то почудиться может всякое! Я вообще за эту могилку отвечаю, потому что деньги уплачены. Я там все убираю, содержу в порядке… Ну, идем мы, один за другим, на небе луна полная… светло, как днем. На обрыве крест стоит, голубой в лунном сиянии, а рядом - фигура женская. Приятель мой как заорет дурным голосом и побежал напролом через кусты! Все лицо себе ободрал, брюки испортил. Ну, это мы уже потом заметили, когда в часовенку вернулись. А тогда…

«Монашек» поежился и торопливо перекрестился.
        - Вы оба пили? - спросил Юрий.
        Рассказ «монашка» казался ему выдумкой.
        - Оба! Вы думаете, нам это показалось? Так я утром туда ходил… гляжу, а на могилке два цветочка и свечечка потухшая. Вечером-то их точно не было. Да и кому ставить-то? Цветы я сам покупал и на все праздники ложил. Иногда из Москвы мужчина приезжал, но он всегда белые розы приносил, и помногу…
        - А кто этот мужчина?
        - Он не назывался. Но я думаю, это ее муж. Отца уже в живых быть не должно. Он и деньги на уход оставлял, мужчина этот. А может, брат… Врать не буду, не знаю!
        - Кто раньше за могилой ухаживал, до тебя?
        - Пафнутий, кладбищенский сторож. Он все об этой Аграфене рассказывал, какая она была…
        - А где я могу найти Пафнутия? - спросил Юрий.
        - Так…нигде. Умер он! Четыре года назад.
        - Еще кто-нибудь на могилу приходил?
        - Я больше никого не видел, - ответил «монашек».
        - Спасибо, братец. Проводи меня к надгробию!
        Они долго пробирались между крестов и памятников, по зарослям калины, шиповника и акации, пока не вышли к обрыву. Белый крест горел и светился в солнечных лучах, на фоне небесной синевы.
        - Гляди! - показал на него рукой «монашек». - Аж дух захватывает!
        - Вот тебе деньги, братец, - сказал Юрий, протягивая «монашку» несколько купюр. - Теперь я буду платить за твою работу. Делай все, как и раньше! А я буду привозить белые розы… не часто. Как получится… Пошли?
        Они вернулись тем же путем к часовенке, и Юрий оставил еще денег «на храм», как обещал. «Монашек» долго рассыпался в благодарностях и проводил Салахова до самого такси. Он долго смотрел вслед удаляющейся машине, щуря слезящиеся от ветра глаза.
        После посещения Артема, Динара долго не могла прийти в себя. Фотография Вероники повергла гадалку в шок. Конечно, она сразу ее узнала, - красивую, экстравагантно одетую даму, которая хотела узнать, как сложится ее судьба. Кажется, красивая дама сомневалась, выходить ей замуж или нет.
        Как только за Артемом закрылась дверь, Динара бросилась к секретеру, где хранились ее тетради с записью раскладов. Клиенты обычно не называли своих имен, и гадалка придумывала им «ярлыки», соответственно какой-либо запоминающейся примете. Красивую даму она назвала Виолеттой. Манеры этой молодой, прекрасной и нервной женщины, ее стиль одежды чем-то напоминали Динаре знаменитую куртизанку из оперы Верди «Травиата». Виолетта тоже умерла молодой, правда, по вполне понятным причинам, - она была неизлечимо больна модной в то время чахоткой. Но подобное совпадение гадалке не понравилось. Когда она придумывала «ярлык», обстоятельства жизни и смерти Виолетты как-то не пришли ей на ум. Теперь вся история приобретала несколько иную, зловещую окраску.
        Динара с ужасом вспомнила, что мягкое и вместе с тем сильное очарование молодой посетительницы вызвало у нее зависть, а ее разговоры и предстоящем замужестве заставили Динару вновь почувствовать сердечную боль. Тогда, почти не глядя на карты, она с радостной мстительностью предсказала клиентке скорую смерть! Но это была ее обычная уловка, выдумка, которой она хотела всего лишь насолить более удачливой женщине, заставить ее страдать, как страдала когда-то она сама, Динара! Пусть попробует, каково это - когда обрушиваются мечты и впереди не остается ничего, кроме сожалений и слез…
        Бегло просматривая расклад, Динара вдруг заметила, что карты показали Смерть, - не явно, а в виде полунамека. Это была угроза, которую можно предотвратить. Чаще всего такой расклад не предвещал ничего непоправимого.
        Что же случилось с той женщиной? - подумала Динара. - Она говорила, что обратиться к гадалке ей порекомендовал Фаворин. Ну, конечно! Как я могла забыть? В последнее время происходит что-то непонятное! Впрочем, я же могу узнать все из первых уст. Если Егор рассказал красивой даме обо мне, то он должен ее знать! Позвоню ему и расспрошу!
        Дрожащей рукой она набрала номер господина Фаворина. Отчаянно громкие, фальшивые звуки тромбона за стеной говорили о том, что к музыканту пришел ученик.
        - Алло? - недовольно ответил Егор.
        Он не любил, когда его отрывали от занятий.
        - Егор! Извините, что помешала…
        - Ничего.
        С Динарой у тромбониста не было никаких конфликтов, поэтому он неплохо к ней относился и сразу смягчился, узнав ее голос.
        - Я хочу вас кое о чем спросить! Только пообещайте, что никому не расскажете!
        - Слово джентльмена, Диночка! Чем могу служить?
        - Помните, вы посылали ко мне клиентку? Такую красивую женщину, в шубке и шляпе с полями?
        - Это Вероника! - подтвердил Фаворин. - Наша солистка! А что?
        - Видите ли… Вы не в курсе, как у нее дела?
        - Дела? - удивился Егор. - Какие могут быть дела, если ее убили?
        Дина Лазаревна почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. Господи! Значит, этот милиционер не просто пугал ее, надеясь что-то выведать о клиентах?
        - В-вы уверены?
        - Я был на похоронах Вероники! Это прима музыкального театра! Думаете, ее можно с кем-то спутать? Вы что, газет не читаете?
        Газет Дина действительно не читала, о чем сразу же пожалела. Нельзя жить в отрыве от происходящих в городе событий! Вот, попала впросак!
        - А… кто ее убил? Как это вообще произошло?
        - Никто не знает! - почти радостно сообщил Фаворин. Чужие неудачи проливали бальзам на его раны. - Следствие зашло в тупик. Темная история…
        - Вы не могли бы рассказать подробнее? - охрипшим голосом попросила Динара.
        - Да что рассказывать? Веронику нашли убитой в квартире, в собственной постели. Ходят слухи, что ее изнасиловали, уже мертвую…
        - Какой ужас…
        - Представьте себе!
        - Больше ничего не известно?
        - Ничего! Кто-то зашел к ней, ткнул чем-то в висок, и все… Бандитов развелось столько, что милиция не справляется! Просто страшно спать ложиться!
        - Д-да… Спасибо, Егор. Извините…
        Дина Лазаревна опустила трубку на рычаг и без сил рухнула в кресло. Этого она никак не ожидала. Ей хотелось всего-навсего попугать слишком уж довольных жизнью клиентов, вылить пресловутую «ложку дегтя» в их бочку меда. На самом деле она не допускала мысли, что ее трагические предсказания могут исполниться. Что это? Совпадение, которых вокруг полным полно, или…
        Звонок телефона отвлек ее от нерадостных мыслей.
        - Как дела, дорогая Динара? - вкрадчиво спросил бархатистый мужской баритон.
        Дина Лазаревна без труда узнала его обладателя, Карла Фридриховича Вольфа.
        - Ах, это вы…
        - Слышу, слышу нотки разочарования в голосе прелестной Сивиллы,[У древних греков, римлян и других народов женщина-прорицательница.] - усмехнулся господин Вольф. - Гораздо большее удовольствие вам доставил бы звонок мужчины, вокруг которого витают ваши мысли!
        Карл Фридрихович выказал необычайную проницательность, уловив мимолетный интерес Динары к Артему Пономареву. Он почуял этот интерес, еще не определенный самой женщиной, и недвусмысленно высказался по его поводу.
        - Оставьте, - недовольно прервала его Дина Лазаревна.
        Ей было не до симпатий к мужскому полу. Смерть клиентки основательно выбила ее из колеи. А вдруг, это начинаются те самые ужасы, которые пророчил ей господин Вольф?
        Легкий смешок в трубке сказал ей о том, что Карл Фридрихович уловил и эту ее мысль. Он становится опасным, - подумала Динара, ощущая дрожь в коленках. - Пора что-то предпринимать!
        - Я же предупреждал вас, прекрасная цыганка, что вся вина за происходящее ляжет на вас! Вы уже чувствуете, как смерть дышит вам в затылок? Не ваша, - чужая! Но тесно связанная с тем, что вы делаете!
        - Ничего такого я не делаю! - возмутилась Динара. - Прекратите свои угрозы! Иначе я приму меры.
        - Бог свидетель, я давно так не веселился! - захохотал господин Вольф. - Я вас предупреждал! Теперь я просто буду ждать, пока вы сами взмолитесь о помощи. И я ее вам окажу. Но с одним условием…
        - С какой стати я должна вам верить?
        - Есть вещи, в которые вы не только поверите, дорогая Динара, - вы ужаснетесь, испытывая их на себе! Все случится очень скоро…
        Госпожа Чиляева больше не могла слушать такое и бросила трубку. Сначала визит сотрудника милиции, потом этот звонок. Слишком много на сегодня!
        Она собиралась как следует поразмышлять на эту тему, но тут ее внимание привлек странный плеск. На полу кухни разливалась лужа ржавой воды. Банальная история, - прорвало трубу парового отопления. Из дырки с шумом вырывалась горячая вода, грозя затопить только что отремонтированную квартиру.
        - Мой паркет! Мои ковры! - в панике завопила госпожа Чиляева и снова схватила телефонную трубку. - Владимир Петрович! - вне себя от счастья, что инженер Авдеев оказался дома, закричала она. - Помогите! У меня потоп! Трубу прорвало!
        - Аварийную службу вызвали? - деловито спросил Авдеев.
        Он смотрел телевизор, и в его планы не входило ликвидировать последствия прохудившейся системы отопления.
        - Я же не знаю, как им звонить! Меня заливает, Владимир Петрович! Ради Бога, сделайте что-нибудь! Придите ко мне, умоляю!
        Квартира Авдеевых была как раз напротив квартиры госпожи Чиляевой, и инженеру стало неловко. Соседка, все-таки, придется выручать!
        - Что случилось? - поинтересовалась Людмила Станиславовна, видя, что супруг вскочил и поспешно натягивает вместо домашнего махрового халата спортивный костюм.
        - Ты знаешь телефон аварийной службы? - спросил Авдеев.
        - Да…
        - Звони скорее! У Дины Лазаревны трубу прорвало! Пойду, посмотрю, что можно сделать…
        - Какой ужас! Она же только ремонт закончила!
        - Где мои ключи от подвала? - перебил ее Авдеев. - Надо перекрыть воду.
        - Посмотри в прихожей, на гвоздике!
        Пока инженер бегал в подвал и отключал воду а его супруга звонила в аварийную службу, Дина Лазаревна пила валерьянку и хваталась за сердце. Почти весь пол в кухне залило водой, в воздухе стоял пар, пахло ржавчиной и мокрым линолеумом.
        - Да что ж это за день такой сегодня? - пожаловалась она пришедшему Авдееву. - Посмотрите, что на кухне делается!
        - Успокойтесь, Дина Лазаревна, воду я спустил, можно ждать аварийку! Несите тряпку, я помогу вам собрать воду.
        Приехавшие сантехники починили трубу, все проверили, включили воду, и все это время Владимир Петрович Авдеев оставался вместе с Динарой. Он был хорошим соседом и чувствовал свою долю ответственности за плохие батареи отопления и прочие неудобства, которые приходилось испытывать жильцам по вине коммунальных служб.
        - Ну, вот, кажется, все в порядке, - с облегчением констатировал он, проводив сантехников. - Не волнуйтесь вы так! Ничего страшного не случилось. Лучше угостите меня чаем!
        - Ой, конечно! - спохватилась Дина Лазаревна. - Извините. У меня сегодня ужасный день! Просто кошмар какой-то! Я теперь всю ночь не засну.
        - Ну, что вы! Не стоит так переживать… Все уладилось.
        - А остальные трубы? Вдруг, они тоже… лопнут?! Что тогда прикажете делать?
        - Почему это они лопнут? - удивился Авдеев. - Такого не бывает, чтобы все трубы лопали. Если одну трубу прорвало, это еще не значит…
        - Ой, нет! - горячо возразила Дина Лазаревна. - Я вас умоляю, проверьте все трубы! Иначе я просто сойду с ума от страха! Пожалуйста, Владимир Петрович! А я пока чай приготовлю.
        Авдеев с неохотой отправился осматривать все трубы в квартире, а госпожа Чиляева занялась пирогами и чаем. Пироги она пекла вчера, но они оставались пышными и вкусными. Чай Дина Лазаревна разлила в чашки из настоящего кузнецовского фарфора, достала из холодильника бутылку с коньяком.
        - Все в порядке, - заявил Авдеев, возвращаясь в кухню. - Можете спать спокойно!
        - Спасибо вам, Владимир Петрович, - с чувством сказала хозяйка. - Вы меня выручили. Не представляю себе, что бы я без вас делала! Давайте выпьем…
        - Чтобы стресс снять? - улыбнулся инженер. - Это правильно.
        Они выпили по рюмочке и налили еще.
        - Как вы вкусно печете, Дина Лазаревна! - хвалил пироги Авдеев. - А вот моя супруга меня сладостями не балует. Не хочет возиться с тестом, начинкой. Я ее понимаю! Мы оба устаем на работе…
        - Что вы! Людмила Станиславовна замечательная женщина! - возразила Динара.
        Счастливое разрешение проблемы с трубой расположило ее к людям, сделало доброй. Ей хотелось похвалить жену инженера, чтобы доставить ему удовольствие. В конце концов, она у него в долгу!
        - Пожалуй, я пойду, - сказал Авдеев. - А то супруга будет беспокоиться.
        Время было позднее, и ему хотелось спать. Но говорить об этом прямо инженер считал дурным тоном. Поэтому он выдумал хороший предлог, чтобы отправиться домой.
        - Возьмите! - Дина Лазаревна протянула ему пакет с пирогами. - Угощайтесь на здоровье! Людмиле от меня передавайте привет.
        Эту ночь она провела в беспокойном, неглубоком сне, в котором горячая вода заливала ее квартиру, Авдеев открывал окна, чтобы вода выливалась через них наружу, во двор, а господин Вольф от души потешался над его тщетными усилиями…
        Глава 21
        Ветер поднимал клубы снега на льду Невы, засыпал белой колкой пылью притихшие набережные и мосты, гулял по спящей Дворцовой площади, гудел в трубах старых домов.
        Не только Динара плохо спала в эту ветреную, морозную ночь. Анне Наумовне тоже не спалось. Она смотрела, как бродят тени по стенам комнаты, бледным в свете ночника; прислушивалась, как стонет от порывов ветра высокий тополь под окном. Время от времени она дремала, улетая в сонных видениях далеко-далеко от Финского залива, Санкт-Петербурга и окружающих его северных лесов…
        Там, куда стремилась ее душа, теплое лазурное море плескалось у песчаных берегов, куда спускались белые пологие ступени от самого дома, - украшенного колоннами, просторного и прохладного, насквозь продуваемого ветром, пахнущим оливами.
        - Гликера! Посмотри, какая прелесть! Какой простор!
        Две молодые женщины, одетые в тонкие белоснежные хитоны, спускались по ступенькам к морю. Ветер играл их длинными волосами, перевитыми на затылке жемчужными нитями. Над синими волнами носились легкокрылые чайки.
        Солоноватый воздух с моря нполнял грудь восторгом и радостью, жаждой путешествий.
        - Что это там, вдали?-спросила Гликера, показывая рукой на сияющую рябь моря.
        - Это, кажется, финикийское[Финикия- древняя страна на восточном побережье Средиземного моря.] судно.
        - Ах, Фионика! Как бы я сейчас поплыла на корабле к берегам, где живут люди с черной кожей, и откуда привозят драгоценные камни и слоновую кость! Там, наверное, мед капает прямо с листьев огромных пальм, а алмазы и рубины валяются прямо под ногами! И повсюду летают такие маленькие, яркие птички… забыла, как они называются…
        Фионика снисходительно погладила более юную подругу по плечу. Подобная наивная восторженность вызвала в ее сердце грусть.
        - Наши мечты постоянно куда-то стремятся… - задумчиво произнесла она.-Они подобны бабочкам, порхающим с цветка на цветок.
        - Что же в этом плохого?-удивилась Гликера.
        - Ничего! - улыбнулась ее старшая спутница. Ее зеленые глаза загорелись странным блеском. - Только знаешь, почему бабочки так красивы? Их крылья невероятно хрупки и покрыты переливающейся летучей пыльцой, а век короток, как один-единственный вздох! Именно поэтому они манят к себе взгляды и сердца.
        - Только поэтому?
        Фионика покачала головой и засмеялась.
        - Ты слишком любопытна, дорогая! Пойдем, нам пора одеваться. Скоро приедут гости!
        Они с сожалением сделали пару глубоких вдохов и стали подниматься вверх по мраморной лестнице.
        - Ты очень хорошо знаешь мужчин,-сказала Гликера.-Расскажи мне о них.
        - Зачем?
        - Мне хочется, чтобы они также не сводили с меня глаз, как с тебя! И также восхищались мною. Помнишь, сколько подарков привез нам тот красивый воин в золотом шлеме? Как его звали?
        - Когда-нибудь случится, что мужчина привезет тебе диадемы и ожерелья, заморские ткани и вина, а увезет с собой твое сердце, маленькая глупышка!
        - Ну и пусть! Мне не жалко.
        - Ты так говоришь, потому что ничего не понимаешь!-засмеялась Фионика, откидывая назад растрепавшиеся волосы.-Мужчины-это охотники за удовольствиями! Они выпьют весь мед и сомнут крылья бедной бабочки без тени жалости.
        - Но ты рада, когда они приезжают к тебе!
        - Конечно, рада!-уклончиво ответила Фионика.-Ладно, пошли! Пока мы будем одеваться и причесываться, я научу тебя быть бабочкой, которую невозможно поймать!
        Они отправились по длинному крытому дворику, посреди которого возвышался алтарь Зевса,[В древнегреческой мифологии верховный бог.] в комнаты для переодевания. Плоская крыша дома хорошо защищала от прямых солнечных лучей, а свет проникал внутрь через проемы в стенах, завешенные тяжелой цветной тканью.
        Фионика была гетерой,[В Древней Греции образованная незамужняя женщина, ведущая свободный образ жизни.] а Гликера-ее воспитанницей. Они жили на окраине Афин, Древний город-государство в Аттике, игравший ведущую роль в политической, экономической и культурной жизни Греции.] в большом богатом доме, купленном Фионикой, которая была родом из Мегара.[Древний город.] В один прекрасный день прекрасной Фионике стало нестерпимо скучно на втором этаже отцовского дома, где она, вместе с матерью и сестрами занималась пряжей, шитьем и стиркой. Дождавшись удобного момента, она договорилась с одним моряком из Фракии,[Историческая область на Балканах.] который помог ей бежать из дому и поселиться в Коринфе. Древнегреческий полис.] Случайность, которую называют Судьбой, привела ее в дом стареющей гетеры Федры, которая полюбила юную беглянку, как родную дочь. Она научила ее всему, что умела сама,-танцевать, играть на музыкальных инструментах, складывать стихи, вести философские беседы, достойные самого Сократа, Древнегреческий философ.] и, самое главное, - очаровывать мужчин!
        Жизнь в Коринфе у Федры показалась Фионике сладким сном, пролетевшим, как одно мгновение.
        - Искусство обольщения-самая тонкая наука из всех, которые я знаю! - любила повторять Федра. - Этому можно научиться, только благодаря природным задаткам. Это должно быть у женщины в крови-уметь понравиться мужчине! Нет правил, которые регулировали бы эту науку: она вся построена на чувствах, обостренных, как слух музыканта. Это не навык, - это чутье, моя дорогая! Это мелодия, которая рождается в сердце флейты! Ее не сыграешь по нотам, потому что нет никого, кто написал бы их… Но у тебя есть этот дар, моя девочка! Я ощущаю его, как волна ощущает дыхание ветра.
        Федре было уже за пятьдесят, но она все еще была хороша, - гибкая, несмотря на отяжелевшую фигуру, пышноволосая, с горячими глазами цвета темной меди.
        - Какая ты красивая, Федра! - восхищенно говорила Фионика, помогая ей расчесывать густые, тронутые сединой волосы.
        - Моя красота здесь, - отвечала Федра, прикладывая руку к сердцу. - Поэтому ей не грозит увядание! Взращивай свою неотразимую привлекательность в душе, а тело-это только цветок, который прекрасен на рассвете, а вечером уже поник. Жизнь бабочки коротка, но воспоминание о ней остается с тобой всегда.
        К Федре приезжали двое мужчин, - богатый коринфянин, торговец вином и фруктами, которые он привозил с островов Эгейского моря,[Часть Средиземного моря между Балканским полуостровом и Малой Азией.] и военачальник, по имени Артис. Оба были уже не молоды, но оставались сильными и крепкими, как могучие деревья, закаленные в жизненных бурях. Они привозили дорогие подарки, подолгу беседовали с Федрой за празднично накрытым столом, пили вино и слушали, как Фионика играет на арфе.
        Федра никогда не допускала, чтобы они встречались друг с другом у нее в доме. Иногда кто-то из них оставался на ночь в спальне Федры. Чаще это был Артис.
        - Мужчина-воин привлекает своей отвагой и властью над оружием, но он вечный заложник смерти! Никогда не отдавай ему свою любовь,-он разобьет тебе сердце, поучала Фионику стареющая гетера.-Лучше выбери себе поэта. Впрочем, поэты ветрены, как их неуловимое вдохновение: они проводят свои дни в погоне за музой! Это не очень хорошо. Значит, остаются мужчины-политики, правители и торговцы. Вот из них и выбирай!
        - Но… тебе нравится Артис! - возражала юная воспитанница. - Почему ты сама не следуешь своим советам?
        - Ах, дорогая! Моя жизнь полна нелепых ошибок, от которых я стараюсь тебя уберечь. Боюсь, что это напрасный труд!
        Она начинала весело смеяться, показывать Фионике, как лучше всего причесывать волосы или как составить любовное послание. Эти уроки были похожи на интересную и захватывающую игру, которая сильно увлекала молодую девушку.
        Вскоре Фионика приобрела собственных поклонников, и Федра велела ей оценить интимные ласки так высоко, что у юной красавицы пропал дар речи.
        - Да, моя девочка! Цени себя так высоко, как только можешь, ибо другие определяют, сколько мы стоим, исходя из наших собственных запросов. Ты не обязана дарить свою близость всем подряд. Выбирай достойных! Твое занятие должно не только осыпать тебя золотом, но и доставлять тебе удовольствие.
        - О чем ты задумалась, Фионика?-спросила Гликера. - Ты сидишь и смотришь на цепочки для волос… так долго, что я испугалась.
        - Я вспоминала Федру! - вздохнула молодая женщина.-Как мне ее иногда не хватает!..
        - О чем ты задумалась, Анна? - спросила себя госпожа Левитина, просыпаясь. - О том, что мне чего-то не хватает…
        Она поймала себя на том, что ждет звонка от Юрия. Перед отъездом в Нижний Новгород он заходил к ней, сказал, что едет на ярмарку, хочет заключить там несколько контрактов. Он казался печальным или озабоченным.
        - Вы хотите меня о чем-то спросить, Юрий Арсеньевич? - сказала она, держа в горячей ладони рюмку с коньяком.
        - Н-нет… или да! - ответил он слишком поспешно. - С вами страшно разговаривать, Анна Наумовна. У меня такое впечатление, что вам лучше известно, о чем я думаю, нежели мне самому. Это опасное качество.
        - В самом деле?
        - Представьте себе!
        - И все-таки, вас тревожит женщина?
        Анна Наумовна готова была поклясться, что Юрий вздрогнул. Но он мгновенно взял себя в руки.
        - Разумеется! - улыбнулся он, с трудом скрывая напряжение. - Неужели, вы ожидаете, что я скажу, будто меня трогают предстоящие сделки или настроение деловых партнеров? Я не так дурно воспитан! Когда я с женщиной, меня волнует только она!
        - Ловко вы ушли от ответа, - сказала Анна, опуская глаза.
        Она поняла, что молодой человек лжет, и ей не хотелось смущать его. Пусть думает, что она ему поверила.
        Анна Наумовна ни с того, ни с сего вспомнила этот их странный разговор, полный недомолвок и скрытых намеков. Ее дрема улетучилась бесследно. Она и не пыталась больше заставить себя спать.
        - Высплюсь потом, когда захочется, - решила госпожа Левитина. - Ночью так хорошо думать. Тихо… Только ветер кидает в окна снегом, да шуршит мерзлыми ветками старый тополь.
        Интересно, почему прошлое просыпается в ней именно сейчас, когда в ее жизни появился Юрий? Ничего случайного не бывает! Это уж она усвоила как следует. В чем тайная причина их встречи, и что ждет их обоих под этим холодным, серым петербургским небом?..
        Отношения между мужчиной и женщиной непредсказуемы, как тайфун в тропиках. Подводные течения в их сердцах подобны минным полям. Делая шаг, никогда не знаешь, как не наступить на мину. А мины имеют тенденцию взрываться.
        У Артема с Соней вышел безобразный скандал. Все предвещало приятный вечер, - вкусный ужин, хорошее вино, обсуждение новогоднего праздника… и тут на тебе! Артем имел неосторожность рассказать Соне о том, как он ходил к гадалке. Он хотел развлечь девушку интересным рассказом, посмеяться… Не каждый день у него бывают такие экзотические встречи!
        Сначала Соня слушала довольно доброжелательно и даже улыбалась. Пока он не дошел до сцены с золотым кольцом.
        - Понимаешь, так странно получилось… - рассказывал сыщик. - Я взял с собой денег, чтобы купить кольца.
        - Какие кольца? - насторожилась Соня.
        - Обручальные! Но на два кольца мне не хватило, и я купил только одно, для тебя!
        - Ты купил мне обручальное кольцо? - взволнованно спросила Соня. Ее лицо покраснело. Она вскочила со стула и повисла у Артема на шее с радостным визгом. - Покажи скорее!
        Господин Пономарев начал смутно догадываться, что делает не то, но остановиться было уже невозможно. И он двинулся вперед по минному полю…
        - Видишь ли, я не могу тебе его показать. Это… В общем, я его отдал.
        - Отдал? - ее глаза, такие радостные секунду назад, стремительно наполнились слезами. - Почему?
        - Ну… - Артем замялся, не зная, как объяснить ей… - Я отдал кольцо в залог. У меня не было денег, чтобы заплатить за гадание, и я… Динара, эта цыганка, она не хотела гадать просто так, и потребовала залог. Кроме кольца, ничего золотого у меня не было, вот я и…
        - Ты отдал ей мое кольцо? Отдал мое кольцо какой-то цыганке?
        Весь бледный и решительный вид Сони не обещал ничего хорошего. Она расцепила руки, отошла от Артема и села обратно на свой стул.
        - Нет, ну что ты выдумываешь, - бормотал он, осознавая всю глубину своей вины. - Я не отдавал ей кольца! Я оставил его в залог, на время! Пока не принесу деньги. Понимаешь? Мне обязательно нужно было поговорить с ней! Это очень важно…
        Честно говоря, тогда, у Динары, история с кольцом выглядела самым обычным образом. Артем и представить себе не мог, как это может расценить Соня. Зачем он вообще заговорил об этом? Черт за язык дернул!
        - Важно?! - с напряжением в голосе спросила Соня. - Как ты мог?
        - Да что же мне было делать, по-твоему?
        - Тебе виднее, - холодно ответила она.
        В ее глазах появился злой огонек, которого до этого момента Артем ни разу не видел.
        - Боже мой, Соня! Давай поговорим спокойно. Все можно объяснить…
        - Я не хочу выслушивать твои объяснения! - зло выкрикнула она, заливаясь слезами. - Почему ты не объяснил своей цыганке, что не можешь отдать кольцо? А? Почему?
        - Она вовсе не «моя»… - растерялся Артем. Такого взрыва от Сони он не ожидал. - Так получилось! Не сердись, пожалуйста. Ну, прости…
        - Господи! Да ты настоящий лопух, кретин! Не успела какая-то цыганка состроить тебе глазки, как ты распустил слюни! Да она выманила у тебя золотое кольцо, как у деревенского простофили! И это сотрудник уголовного розыска?! Может, ты заодно и переспал с ней? В залог! Чтобы доплатить за гадание!
        - Соня…
        - Не смей перебивать меня! - кричала Соня, размазывая по щекам слезы вместе с румянами. - Как я ошибалась! Я-то думала, что ты меня любишь…
        - Я люблю тебя.
        Эти слова прозвучали так неестественно, что не только Соня, но и сам Артем ужаснулся. Зачем он лжет? Что заставляет его оправдываться перед этой злой, незнакомой ему женщиной? Выходит, он до сих пор не знал Сони. Она всегда была другой, - милой, доброй и покладистой. С ней можно было договориться… А теперь с нее упала маска! Вот, что произошло!
        - Соня, прости… - продолжал тем не менее бубнить Артем, действуя по инерции, словно машина, которая все еще едет привычным маршрутом. - Я все исправлю. Я пойду и заберу у нее кольцо. Мы так и договорились…
        - Ах, вы договорились! - задохнулась от возмущения девушка. - Все понятно! Вы договариваетесь за моей спиной, что будете проводить время вместе! Ты будешь целовать ее и спать с ней, а потом вы весело посмеетесь над простодушной дурочкой Соней! Как весело! И после всего этого ты еще посмел прийти ко мне и все это рассказывать?! Скотина! Мерзкая, похотливая скотина!
        - Соня… Я заберу кольцо, поверь!
        - Поверить? Тебе?! - Соня злобно захохотала, прижимая руки к горлу, как будто ей было трудно дышать. - Поищи себе другую дурочку! И обманывай ее! Я не могу выйти замуж за такого… такого… негодяя, лжеца! Мне не нужен муж, который будет возвращаться ко мне из чужих объятий! Ты все время меня обманывал! Ты…
        Она зарыдала и выбежала из комнаты.
        Артем хотел было пойти за ней, объяснить, как все произошло, но… что-то его остановило. Он почувствовал опустошение. Ни обиды на Соню, ни чувства собственной вины перед ней не было. Он слышал, как громко она рыдает в соседней комнате, но никакого желания пойти и успокоить ее не появилось.
        Безобразная сцена, разыгранная по всем законам жанра милой, застенчивой Соней окончательно отрезвила его. Он собирался связать свою жизнь с женщиной, которую совершенно не знал! Господин Пономарев до сих пор считал, что хорошо разбирается в людях. Выходит, он переоценивал себя. Конечно, то, как он поступил, отдав Динаре кольцо, не имеет оправданий. Но поведение Сони, ее злоба, грубые, оскорбительные слова, какие-то нелепые, ничем не подтвержденные обвинения, поразили его до глубины души! Он бы ни за что не поверил, что она может устроить такое! Собственно, ничего ужасного не произошло. Он совершил необдуманный, легкомысленный поступок, - только и всего! Он не должен был! Это оплошность, в которой не было злого умысла. Но… в конце концов, он был готов исправить ситуацию, просить у Сони прощения… А она не пожелала его выслушать.
        Артему вдруг нестерпимо захотелось покинуть эту комнату с остатками еды на столе, в пространстве которой, казалось, все еще витали флюиды ненависти. Он поспешно оделся, и, не говоря ни слова Соне, вышел из квартиры.
        Холодный воздух пощипывал щеки, под ногами похрустывало. Господин Пономарев вздохнул полной грудью и пошел по аллее, по бокам которой бледно светились круглые фонари. Злое, перекошенное лицо Сони стояло перед ним. Он зажмурился и помотал головой.
        - Смотрите, куда идете, молодой человек! - возмущенно зашипела старушка, чудом выскользнувшая у него из-под ног.
        - Простите…
        Артем зачерпнул ладонью немного снега и приложил к пылающему лбу. Стало чуть легче. Ну и денек сегодня! Утром ему позвонил отец Авроры Городецкой, спрашивал, как идут поиски убийцы.
        - К сожалению, порадовать вас пока нечем, - испытывая стыд и досаду, ответил сыщик.
        - Ничего, я все понимаю, - устало сказал Евгений Николаевич. - Это нелегкая задача. Ищите. Вам нужны еще деньги?
        - Пока нет.
        - Не стесняйтесь, молодой человек. Вы работаете, я плачу. Это нормальные цивилизованные отношения между людьми.

«Цивилизованные отношения между людьми»! - подумал Артем. - Интересно, то, что произошло между мной и Соней сегодня, можно назвать «цивилизованными отношениями»?
        Он поразмышлял немного и пришел к выводу, что можно. В конце концов, они только ругались. До рукоприкладства дело не дошло. Хоть это радует!
        А Динара? Она тоже хороша! Не могла же она не знать, во что может вылиться история с кольцом? Да какое ей, собственно, дело? Почему она должна думать об этом? Гадание - ее ремесло, и она вправе продавать его по той цене, какую считает нужным назначить!
        Мысли о Динаре оказались гораздо более приятными, чем Артем мог ожидать. Интересно, она способна так кричать и злиться, как Соня? Ему стало смешно, когда он представил, как прекрасная цыганка устраивает ему сцену ревности. Ей-богу, в жизни бывает столько необычных впечатлений, что ее не может испортить никакая грубость.
        Сыщик с личного плавно перешел на общественное, то есть на розыск убийцы. Он был уверен, что Динара узнала Веронику Лебедеву, но почему-то не призналась в этом. Почему?
        Второе, что не давало Артему покоя, - это повышенное внимание Касимова к театральному дому. За кем он следит? Уж не за гадалкой ли? И Егор Фаворин, тромбонист из музыкального театра, где работала Лебедева, - сосед Динары. Слишком много совпадений. Впрочем, из практики он знал, что еще и не такое бывает.
        - Во всяком случае, я правильно сделал, что оставил у гадалки кольцо! - похвалил себя Пономарев. - Теперь у меня есть законный повод прийти еще раз. Динара не так проста, она что-то скрывает. И я должен непременно выяснить, что!
        Глава 22
        В коридорах фирмы «Альбион» горели всего пара светильников, опустевшее помещение казалось темным и гулким.
        Людмила Станиславовна торопливо доделывала свою работу. С утра она отпрашивалась по своим делам, - ходила по магазинам, в стоматологическую поликлинику, - и вернулась на фирму только к обеду. Теперь приходилось наверстывать упущенное. Все сотрудники уже давно разошлись, даже уборщица, которая возилась в хозяйственном помещении, чем-то постукивала, лила воду. Потом и эти звуки затихли.
        - Какая неприятная тишина! - подумала Авдеева, сидя за своим компьютером. - Или я не привыкла оставаться здесь одна?
        Она старалась не думать о темноте за дверью, о пустых длинных коридорах, и, самое главное, - о Никитском. Дмитрий Сергеевич тоже уехал домой, но мысли госпожи Авдеевой все еще витали вокруг него.
        После того, подслушанного ею разговора, она почувствовала, что боится Никитского, хотя он и продолжает ей нравиться, занимать ее воображение. Странное раздвоение овладело ею. С одной стороны, неизвестный посетитель обвинил директора в убийстве, а с другой - заинтриговал. Личность Дмитрия Сергеевича открылась перед Авдеевой с новой, ужасной и вместе с тем таинственной стороны. А что, если действительно…
        Пускаясь в подобные раздумья, она углублялась в такие дебри страхов и самых невероятных предположений, что ей снова приснился жуткий сон. В этом сне она видела себя в какой-то гостиничной комнате, где высокий, страшный мужик бросался на нее с ножом.
        - Ты будешь делать то, что я тебе говорю! - кричал он, размахивая огромным лезвием ножа у самого ее носа. - Или я убью тебя!
        В снах все так зыбко и неопределенно, что Людмила Станиславовна, просыпаясь, не могла восстановить в памяти всю точную последовательность событий. Но одно она знала четко, - страшный мужик убил ее. Наверное, за ее несогласие делать то, что он требовал от нее. Она больше не хотела его слушаться. Она устала, и жизнь, которая была скована чужой волей и чужими намерениями, стала ей не в радость. Может быть, Людмила Станиславовна, там, во сне, даже была благодарна мужику за то, что он положил конец ее мучениям.
        Тихий хлопок входной двери заставил ее подскочить от испуга. Кто-то очень медленно, тихо шел по коридору. Авдеева не то, чтобы слышала шаги, - она чувствовала присутствие еще одного человека в пустом до того помещении. Ее сердце бешено забилось, тяжелый спазм перехватил горло.
        - Прекрати эту панику! - пыталась она успокоить себя. - Мало ли, кто там ходит? Это может быть кто-то из сотрудников. Забыл что-то, или…
        Тут она вспомнила, что уборщица, уходя, попросила закрыть за ней дверь, что госпожа Авдеева и сделала. Значит, никто посторонний войти не мог. А ключи были только у самого Никитского и его зама. Третьи ключи оставались на фирме как раз для подобных случаев, - чтобы сотрудник, который задерживается, мог закрыть помещение. В данный момент они лежали на столе Людмилы Станиславовны.
        Вне себя от страха, она поднялась и неслышно подкралась к двери в коридор. Так и есть! Кто-то идет… Шаги замерли у двери, к которой приникла Авдеева. Она только решила схватиться за ручку изо всех сил и держать ее, как дверь распахнулась. Людмила Станиславовна не устояла на дрожащих от страха ногах и рухнула на входящего.
        - Что с вами? - Дмитрий Сергеевич еле успел подхватить ее. - Вам плохо?
        - Эт-т-то вы? - стуча зубами, промямлила Авдеева, чувствуя, что вот-вот грохнется в обморок. - Глупый вопрос! - промелькнуло у нее в голове. - Конечно, это он! Зачем он здесь? Он пришел убить меня!
        Никитский, вероятно, удивился бы, прочитай он ее мысли. Но ему было не до этого. Стараясь не уронить женщину на пол, он добрался до углового дивана и усадил на него Людмилу Станиславовну.
        - Что случилось? - спросил он, наливая ей воды.
        - З-зачем вы пришли?
        Авдеева была во власти своего страха и поэтому не думала ни о приличиях, ни о том, как она глупо выглядит.
        - Жена послала за продуктами, - улыбнулся Дмитрий Сергеевич. - К нам неожиданно нагрянули гости… Ехал мимо, увидел свет в окне. Вот и зашел посмотреть, кто здесь сидит так поздно! Заодно решил помочь закрыть офис, он ведь на сигнализации.
        Авдеева молча смотрела на директора во все глаза, будто его объяснения не доходили до ее замутненного ужасом сознания. Она погрузилась в странную и приятную истому. Ей было и страшно, и радостно видеть его рядом с собой, чувствовать его волнение… Пусть даже он пришел, чтобы убить ее!
        - Вам лучше? - озабоченно поинтересовался Никитский, видя, что она никак не реагирует на его объяснения. - Может, я принесу чего-нибудь выпить? Коньяк, водка?
        - Вы хотите убить меня? - вместо ответа, спросила она.
        - Что? - У Никитского краска отхлынула с лица. - Бог с вами, Людмила Станиславовна! Вы шутите?
        Она отрицательно покачала головой.
        - Понятно, - вздохнул директор. - Это переутомление. Плюс семейные неприятности! Наверное, я все-таки схожу за коньяком!
        - Не надо… Я сейчас пойду домой. Уже поздно.
        - Что вы здесь делаете? - спросил Никитский. - Нельзя столько часов подряд сидеть за компьютером. Это влияет на нервную систему. Видите, какие мысли приходят вам в голову? Сами подумайте, зачем бы я стал вас убивать? Тем более у себя в офисе! - Директор улыбнулся. - Поверьте, в помещении фирмы вам ничего не грозит! Это сразу вызвало бы подозрение…
        - Я хочу домой, - твердила Авдеева, не слушая его. - Хочу домой…
        - Я отвезу вас.
        - Нет!
        - Не бойтесь, Людмила Станиславовна. Я не собираюсь везти вас на окраину города и там убивать. У вас есть дома телефон?
        Авдеева кивнула. Ей было холодно и тревожно.
        - Так позвоните своему супругу и скажите, что вам плохо и я привезу вас на своей машине. Тогда мне не удастся скрыть свое кровавое преступление, и я откажусь от этой безумной затеи.
        Дмитрий Сергеевич засмеялся. Ситуация начала его забавлять. У Людмилы Станиславовны был такой несчастный и растерзанный вид, что он не мог смотреть на нее без умиления. Надо же такое выдумать!
        - Я…не хочу ему звонить, - потухшим голосом сказал она. - Простите меня. Все это ужасно глупо! Я просто трусиха. Не знаю, что со мной…
        - В последнее время все подозревают во мне убийцу! - пошутил Никитский. - Что это за полоса такая? Разве я похож на человека, который способен лишить кого-то жизни?
        - Не знаю… У меня нервы расстроились совершенно! Сны какие-то кошмарные снятся… Простите!
        - Это я должен просить прощения, что испугал вас. Может, все-таки, выпьем?
        - Нет, спасибо… Настроение не то. Отвезите меня домой. А лучше вызовите такси!
        - Вы все еще боитесь?
        Она покачала головой.
        - Вас гости ждут.
        - Ничего, подождут!
        Никитский закрыл офис, помог Людмиле Станиславовне сесть в машину и отвез ее домой. Как ни была расстроена и подавлена Авдеева, она успела заметить, что на заднем сиденье лежат пакеты с продуктами. Значит, Никитский не обманывал ее. Она тут же раскаялась. Как получилось, что она устроила такую дурацкую, отвратительную сцену?! Ей захотелось сказать ему что-то приятное на прощанье, как-то загладить возникшую неловкость. Но… она промолчала.
        - Провожать вас я не пойду, а то вы умрете от страха, - улыбнулся Дмитрий Сергеевич. - Вам нужно успокоиться и как следует отдохнуть!
        Возвращаясь из булочной, Дина Лазаревна думала о клиентке, которую убили. Она теперь размышляла об этом днем и ночью. Неужели, это как-то связано с картами, с предсказаниями? Еще страшнее, если это вдруг связано с тем, что говорил ей господин Вольф. Последнее предположение сильно испортило настроение Динары.
        Войдя в подъезд, она почему-то сразу посмотрела на почтовый ящик, хотя давно не интересовалась почтой. В ящике что-то белело. Дина Лазаревна подошла, достала связку ключей, выбрала самый маленький и открыла ящик. Там оказалось письмо.
        Прочитать послание она решила в квартире. Вместо обратного адреса на конверте красовалась надпись, - «Ад». В другой раз госпожа Чиляева просто посмеялась бы над неоригинальной шуткой, но только не сегодня!

«Я хочу отомстить. Не молите о пощаде. Меня ничто не остановит. Вы связались со страшными людьми, которые занимаются страшными делами. А может быть, вы и есть Зло. Если это так, я вас уничтожу».
        Письмо было аккуратно написано печатными буквами. В самом низу стояла подпись, -
«Посланник из ада».
        В общем, все было примитивно и довольно-таки смешно. Действительно смешно! Такое письмо могли бы написать школьники, чтобы припугнуть своего приятеля. Подобная затея была в духе детской игры. И само содержание послания, и, особенно,
«наводящая ужас» подпись были придуманы в жанре черного юмора. Словом, чья-то грубая шутка!
        Почему же тогда Динаре не хотелось смеяться? Первой ее мыслью было позвонить тому милиционеру, который расспрашивал ее о клиентах и показывал фотографию убитой певицы. Хорошо, что он оставил свои телефоны. Но… тогда придется признаться, что она солгала. Выглядеть в глазах сыщика бессовестной вруньей Динаре не хотелось. Что же делать? А что, если этот «посланник из ада» вздумает исполнить свою угрозу? Кто это может быть?
        - Надо позвонить Пономареву и напомнить, чтобы он пришел за кольцом! - решила Динара. - Тогда и поговорим. А как будет развиваться беседа, выяснится по ходу дела!
        Не колеблясь более, она набрала номер Артема. К счастью, он оказался на месте. «К счастью», - потому, что во второй раз она бы на подобное не решилась. Сомнения и страх показаться дурочкой, напуганной подброшенным в почтовый ящик письмом, лишили бы ее возможности обратиться к Артему. Все это напоминало эпизод из плохой пьесы.
        - Пономарев слушает, - ответил ей приятный мужской голос, и Динара почувствовала, что этот здравомыслящий человек, отдающий предпочтение реальным фактам, а не предчувствиям и болезненным фантазиям, может помочь ей справиться с нахлынувшим страхом.
        - Это Динара, - сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. - Вы оставили у меня залог: золотое кольцо.
        - Я помню.
        - Мне бы не хотелось, чтобы у вас возникли неприятности с дамой сердца, из-за того, что кольцо слишком долго остается в чужих руках. В общем, я готова вернуть его вам, в обмен на деньги. Или…если у вас в данный момент финансовые затруднения, то…я подожду. Но кольцо вы должны забрать!
        Поздно! - подумал Артем. - Затруднения с «дамой сердца» успели не только возникнуть, но и привести к самым плачевным результатам. Увы! Заберу я кольцо или нет, существенно ситуация не изменится.
        - Вы меня слышите? - напомнила о себе гадалка. - Почему вы молчите? Вас не устраивают условия?
        - Нет-нет, - спохватился Артем. - Что вы! Конечно, устраивают! Когда я смогу зайти к вам, чтобы это было удобно?
        - Хоть сейчас.
        Динара испытывала такое напряжение, такую тревогу, что перспектива провести в этом состоянии несколько часов, приводила ее в ужас.
        - Простите… но я на работе, и освобожусь не скоро. Вас устроит мой визит после семи часов вечера?
        - После семи? - в ее голосе слышалось разочарование. - Хорошо. Только обязательно зайдите!
        Артем догадался, что у Динары произошло нечто, выбившее ее из колеи. Это было ему на руку. «Куй железо, пока горячо!» - сказал он себе.
        - Я непременно зайду к вам сегодня вечером, уважаемая Дина Лазаревна! - стараясь вложить в свои слова как можно больше симпатии, уверил ее Артем. - Непременно! Может, даже останусь у вас на ужин! - поражаясь своей наглости, добавил он.
        - Хорошо…
        Госпожа Чиляева была так расстроена, что не обратила на эту наглость никакого внимания.
        - А пироги будут? - стараясь ее развеселить, спросил Артем.
        - Непременно! - передразнила его Динара, и сыщик почувствовал, что она улыбается.
        Пока Артем терялся в догадках, что привело цыганку в такую растерянность, Дина Лазаревна решила навести порядок в квартире.
        Уборка отвлекала ее, хотя и не полностью. Перебирая вещи в секретере, она решила пересчитать карты, которые использовала для гадания. Несколько новых колод лежали на полке нераспечатанные. Остальные были в порядке, за исключением карт Таро. Как Динара их не пересчитывала, - одной карты не хватало. Такого случая, чтобы потерялась карта, у нее еще ни разу не было.
        Спустя час Динара сидела на диване, чуть не плача. Пропажа карты окончательно сразила ее. Сначала секретер, потом шкафы, за ними вся комната были обысканы, но карта исчезла. Это была Пятерка Мечей.
        - Когда же придет Пономарев? - разговаривала она сама с собой вслух. - До семи часов еще бездна времени…
        Приближался Новый год, а у нее еще ничего не было готово, - ни елки, ни подарков. Хотя дарить подарки Динаре было некому. И получать тоже не от кого. Близких подруг не осталось, мужчины не имели доступа в ее жизнь, родители проживали в Израиле, откуда они обязательно позвонят, чтобы поздравить ее. Скорее всего, это будет единственный звонок, если не считать Изабеллы. Госпожа Буланина тоже Новогоднюю ночь будет проводить в одиночестве, - такова участь любовницы. Ее мужчины будут праздновать со своими семьями. Но уж зато подарки она получит шикарные! Жены о таких и мечтать не смеют!
        - Только это меня утешает! - говорила Изабелла Юрьевна, строя забавную гримаску.
        Может, мне пригласить к себе в гости Изу? - подумала Дина Лазаревна. - Посидим вдвоем, проводим старый год, встретим Новый. Нехорошо в этот праздник оставаться одной. Изабелла тоже будет скучать, - вот и объединим две скуки в одну!
        Она пошла на кухню, открыла холодильник и убедилась, что он практически пуст.
        Господи! Сижу тут, хнычу и жалуюсь сама себе… вместо того, чтобы заниматься делом. Праздник на носу, а у меня продуктов нет!
        Она поспешно вскочила, привела себя в порядок, накинула меховой жакет и побежала в ближайший гастроном.
        В магазине повсюду с высоких потолков свисала блестящая мишура, елочные шарики и снежинки на нитках, пахло елкой, народ бурлил и скапливался у прилавков. Надувные Дед Мороз со Снегурочкой кружились на украшенной ватой и блестками подставке посреди торгового зала. Дети смеялись и показывали на них пальцами. Было душно, шумно и очень светло; под ногами хлюпала вода от растаявшего снега, нанесенного покупателями.
        Пока Дина Лазаревна приобрела все, что запланировала, прошло много времени. По случаю предстоящего праздника везде были очереди, - люди покупали шампанское, торты, конфеты, закуски, фрукты, колбасы и консервы; продавцы падали с ног, кассы работали непрерывно, и все равно, то тут, то там возникали недовольные перепалки. Покупатели торопились, продавцы устали и находились в раздражении, дети капризничали… Когда Динара, сгибаясь под тяжестью огромных сумок, вышла из гастронома, ей показалось, что она вырвалась из пекла!
        Приятная прохлада охватила ее. Уже наступили прозрачные сиреневатые сумерки. Дома таинственно светились в сгущающейся темноте, с неба падал редкий снежок…
        Динара, то и дело останавливаясь передохнуть, ставила сумки на снег, поднимала голову и любовалась бездонной лиловой чашей неба, с которой струилось холодное, легкое серебро. Загорались старинные круглые фонари, и город превращался в театральную декорацию времен императрицы Елизаветы, славной дочери царя Петра. Казалось, вот-вот по заснеженной дороге пробежит, звеня бубенцами, лихая тройка, обгоняя чинные экипажи с ливрейными лакеями в тулупах, распахнутся, сияя огнями, двери домов, откуда слышны предпраздничная суета и музыка…
        Добралась до дома Дина Лазаревна не скоро и уже в темноте. Поставила сумки, открыла дверь квартиры, и…отшатнулась в ужасе. Из проема двери повалил густой вонючий дым.
        - Что случилось, Диночка? - выглянула на ее истошный крик Изабелла Юрьевна. - Откуда столько дыма? У нас что, пожар?
        На лестничную клетку вышел инженер Авдеев. Он только что пришел с работы и еще не успел раздеться.
        - То-то я иду, слышу, вроде дымом пахнет! Ну, думаю, у кого-то сухари сгорели! Особенно Берта Михайловна любит их забывать в духовке.
        - Да что же вы стоите?! - закричала на него Дина Лазаревна. - У меня квартира горит! Вызывайте пожарных!
        - Надо сначала посмотреть…
        Авдеев сбегал за большим фонарем, с которым он ходил в подвал, и зашел в квартиру Чиляевой. На ощупь открыл окно на кухне. Свет зажигать не стал, опасаясь, что взорвется газ. Но огня нигде не было видно. Осветив фонарем плиту, он увидел, что сгорела кастрюля в которой было что-то пластмассовое. От этого и стоял повсюду вонючий дым.
        Владимир Петрович отключил газ, пооткрывал во всех комнатах окна и вышел на лестничную площадку.
        - Ничего страшного! Сгорела кастрюля… Идемте, я покажу.
        Дина Лазаревна, Изабелла, а за ней спустившаяся со второго этажа Берта Михайловна гуськом вошли в квартиру, закрывая носы кто чем. Дым уже почти вытянуло через дверь и распахнутые окна.
        - Господи! Да это же кастрюля с макаронами! - всплеснула руками Динара. - Как же я ее забыла выключить? Пока я ходила в магазин, мог начаться пожар! Все бы сгорело!
        На дне кастрюли никаких макарон уже не было. Там тлело что-то невообразимое - какая-то клейкая, черная, как деготь, вонючая масса.
        - Это же мой пластмассовый дуршлаг! - догадалась хозяйка. - Я промыла макароны, поставила дуршлаг на кастрюлю, чтобы стекла вода, и забыла…
        - Вы, видимо, не выключили газ под кастрюлей, Диночка! - качала головой Берта Михайловна. - Ужас! Хорошо, что вы вовремя вернулись!
        Соседи разошлись, а Динара принялась разбирать сумки с продуктами. Кажется, она слишком много всего накупила. Кто это будет есть?
        Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Нервы, натянутые до предела, болезненно реагировали на любой раздражитель. Взглянув в глазок, она обомлела, - это пришел Артем. Разве уже семь часов? Впрочем, конечно! С этими сегодняшними передрягами она потеряла счет времени…
        - Входите…
        Разумеется, он сразу почувствовал запах гари, увидел ее удрученное лицо. Она даже не успела посмотреть на себя в зеркало перед тем, как открывать дверь!
        - Готовитесь к празднику?
        Дина Лазаревна не нашла ничего лучшего, как расплакаться. Ее нервы сдали. Она даже не позаботилась выдумать приличный предлог для объяснения своего горя.
        - Полюбуйтесь! - рыдая в голос, показывала она на остатки макарон вперемежку с дуршлагом. - У меня чуть не случился пожар в квартире! А недавно меня затопило! Я боюсь ходить по улицам, потому что за мной кто-то следит! Я боюсь ложиться спать! Мне приходят письма с угрозами! Меня…собираются убить!
        - Кто? - удивился Артем, наливая ей воды.
        - Откуда я знаю? - еще громче зарыдала Дина Лазаревна. - Я понятия не имею, почему на меня сваливаются все эти несчастья! Я просто в отчаянии…
        - Но…это должно иметь под собой какую-то почву. Кто может желать вам зла?
        - Ах, что вы меня спрашиваете?! - рассердилась она. - Это ведь, кажется, ваша работа! А я ничего, ничего не знаю!
        - Так я не смогу вам помочь, - вздохнул Пономарев. - И вы рискуете остаться наедине со своими проблемами.
        - Вы бросите меня в таком ужасном положении? - перестав плакать, пораженно уставилась на него Динара. - Просто умоете руки?
        - Но что же я смогу предпринять, если вы ничего не хотите рассказывать?
        Артем понимал, что сейчас самый благоприятный момент «дожать» ее. Госпожа Чиляева растеряна, напугана… Самое время выудить у нее все, что возможно.
        - Так я вам все объяснила! Вы что, сами не видите? - Она показала рукой на обгоревшую, обугленную кастрюлю. - Сегодня у меня чуть не сгорела квартира! А недавно прорвало трубу!
        - Это бывает, - улыбнулся Артем. - Старый дом, старые трубы… А кастрюли на плите забывает множество людей. Это вовсе не значит, что кто-то покушается на их жизнь. Уголовный розыск тут бессилен!
        - А то, что за мной кто-то следит? Недавно я еле успела убежать от какого-то человека, который крался за мной в подземном переходе!
        - Вам могло показаться! - возразил Артем. - У страха глаза велики. Возможно, это был поклонник…
        - Не говорите ерунду! - от возмущения у Динары сразу высохли слезы. - Он шел за мной почти до самого дома!
        - Может быть, он просто живет рядом с вами?
        - Допустим… А письмо?
        - Какое письмо? Я не видел никакого письма!
        Она вскочила, достала из шкафчика письмо и протянула Артему.
        - Вот это письмо! Я нашла его сегодня утром в своем почтовом ящике!
        Сыщик прочитал письмо. Оно ему не понравилось, но пугать женщину еще больше не хотелось.
        - Чья-то шутка! - сказал он. - Вы кого-нибудь подозреваете?
        Дина Лазаревна надолго задумалась. Наконец, она подняла на Артема свои горячие черные глаза и сказала:
        - Это… он!
        - Нельзя ли поконкретнее?
        - Вы не поймете… это черный маг, «посланник из ада». Только он мог так подписаться!
        Глава 23
        Юрий привез в подарок Анне Наумовне с новгородской ярмарки чудесный набор посуды и вышитую скатерть изумительной ручной работы.
        Несмотря на свое намерение оставаться холодной и равнодушной к знакам внимания молодого человека, госпожа Левитина ахнула, когда он развернул перед ней белоснежное тонкое полотно с вышитыми блестящей гладью и золотой ниткой павлинами, между которыми вились узоры из райских цветов и винограда.
        - Какая красота! - восхищенно прошептала она. - У вас прекрасный вкус, Юрий Арсеньевич!
        - Я прощен? - улыбнулся Салахов.
        Он снова напросился с визитом к Анне Наумовне и чувствовал себя в связи с этим неловко. Но по мере того, как он любовался Анной, его душу охватывали нежность и покой. Ему было достаточно услышать ее голос по телефону, чтобы быть счастливым несколько часов, до тех пор, пока он снова не соскучится по ней. Но она не выказывала по отношению к нему никакого особого интереса, и это начало не на шутку задевать Юрия. Его самолюбие бунтовало, а сердце таяло от тоски и желания быть рядом с этой женщиной. Подобная мучительная раздвоенность держала его в постоянном волнении, центром которого была Анна.
        - Вы меня балуете, Юрий Арсеньевич, - вздохнула она. - Но мне приятно.
        Эта простая и незначительная фраза вызвала целую бурю восторга у господина Салахова, что привело его в ужас. Как он мог попасть в такую зависимость от женщины? Такое положение вещей было против его принципов, против всего, что он отстаивал в жизни. Впрочем, может быть, это пройдет, когда их отношения станут достаточно близкими. Тесная близость - самое сильное испытание любви! Юрий Салахов был умным человеком, и знал многое, хотя и пережил мало.
        Он, пересиливая свою робость, взял руку Анны и поцеловал ее. Она не отняла руки, но никакого видимого волнения не отразилось на ее лице. Ее изящная рука не дрогнула, не откликнулась на ласку, - она оставалась спокойной, теплой и легкой, лишенной трепета, свойственного страсти.
        - Она же совершенно, абсолютно равнодушна ко мне! - с отчаянием думал Юрий, все еще не отпуская руки Анны Наумовны. - У меня нет надежды… а я не могу помыслить ни о чем, кроме нее!
        Госпожа Левитина тихонько потянула руку, но Юрий удержал ее.
        - Где вы будете встречать Новый год? - спросил он.
        Анна Наумовна повела плечами и улыбнулась.
        - Еще не знаю! Я люблю в Новогоднюю ночь быть дома. Но иногда… мне хочется прокатиться на тройке, в санях, под медвежьим пологом… чтобы снег летел из-под копыт, полозья визжали, а колокольчик заливался под дугой, украшенной красными лентами!
        - Если вы… не измените своего желания, я буду счастлив доставить вам это удовольствие! - пересохшими от волнения губами выговорил Юрий, отпуская, наконец, ее руку.
        - Разве вы встречаете Новый год не в семье? - удивилась она.
        - Нет.
        - А коллеги? Друзья? Партнеры по бизнесу? Разве вы не проводите этот праздник в каком-нибудь ночном клубе?
        - Нет.
        Юрий не хотел объяснять ей, как ему надоело однообразие, - рестораны, выпивка, сигаретный дым, необходимость поддерживать скучные разговоры, делать неискренние комплименты, оказывать знаки внимания по правилам хорошего тона, а не по сердечному влечению. Он мог бы рассказать ей, как пуста, в сущности, его жизнь, - хотя в ней нет ни одной свободной минуты!
        - Я подумаю, - сказала Анна Наумовна без особого энтузиазма. - Может быть, мы и покатаемся на тройке. Это внесет легкое волнение в размеренное течение моей жизни. Пока я не уверена, что хочу изменений.
        Юрий не помнил, как вышел из ее дома, как завел машину… Он летел по скользким дорогам, как на крыльях., с одной только мыслью: «Она не отказала решительно! И, может быть, грядущая Новогодняя ночь принесет мне подарок, о котором я не смею мечтать!»
        Жизнь сразу приобрела сочные краски и неповторимый вкус счастья. Она стала подобна шампанскому, тогда как до сих пор была чем-то средним между остывшим чаем и прокисшим соком.
        Анна Наумовна не ожидала, что встреча с Юрием после недолгой разлуки так взволнует ее. Она с трудом сохраняла маску скучающей дамы.
        Перед самым визитом господина Салахова у нее состоялся тяжелый разговор по телефону с Князевым.
        - Где ты будешь праздновать? - спросил он с нажимом. - Мы снова будем порознь?
        - К тебе, как всегда, придут сын с женой! Да и Эля… Не оставишь же ты ее одну?
        - А тебя я могу оставить одну?! - возмутился Князев, хотя отлично понимал, что Анна права. Новый год - семейный праздник, и пока он живет в семье, ему придется придерживаться определенных правил.
        - Давай проводим старый год вместе…
        - Боже мой, Анна! Ты как будто не понимаешь, что я хочу быть с тобой?! И в Новогоднюю ночь тоже!
        Анна Наумовна молчала. Что она могла сказать Виталию Андреевичу? Они никогда не давали друг другу никаких обещаний. И, в первую очередь, он сам этого хотел. Он хотел оставить за собой пути отхода в любой подходящий момент. Это не самая привлекательная черта в мужчине. Просто Князев и представить себе не мог, как все обернется. Он привык быть хозяином, - в семье, в бизнесе, в отношениях с женщиной. И вдруг оказался во власти чувств, которые были сильнее его. Теперь он был готов на все, что угодно, но его жертвы никому не требовались. Вернее, они не требовались Анне. А он хотел ее! И не знал, чем привлечь эту странную, непонятную женщину. Она говорила, предупреждала его, - Князев не верил ни одному ее слову. Это сейчас ему кажется, что проще лишиться жизни, чем Анны! А тогда он просто развлекался. Она не возражала, ничего от него не требовала. Тоже развлекалась. Вот этого он в ней и не распознал. Он вообще считал, что женщины не могут вести себя так! У них другая психология, другие взгляды на жизнь. Анна удивляла его. Постепенно он привязывался к ней все сильнее. И в то мгновение, как он стал
всецело, безраздельно принадлежать ей, она… начала отдаляться, охлаждать его порывы.
        - Я тебе стал неинтересен? - упавшим голосом спросил Виталий Андреевич.
        - Ты мне обещал, что выяснять отношения мы больше не будем, - ответила Анна. - Будь любезен, держи свое слово!
        - Но…
        Анна Наумовна вздохнула и положила трубку на рычаг. Продолжать бессмысленный разговор ей не хотелось. Она не видела повода для того, чтобы оправдываться, а Князев желал именно этого. Он стремился привязать ее к себе, и этим только провоцировал разрыв. Он обвинял, уличал, возмущался и требовал. Человеческие взаимоотношения… Как это утомительно!
        Воспоминания о разговоре с Князевым испортили ей прекрасное настроение от подарков Юрия и его предложения провести Новогоднюю ночь, катаясь на тройке по Санкт-Петербургу. Анна Наумовна наслаждалась свободой и никак не могла понять, почему люди сами не умеют пользоваться ею и занимаются тем, что ограничивают свободу других. Почему они не умеют просто жить и радоваться проявлениям жизни? Почему все нужно так усложнять? Откуда этот надрыв, этот трагизм в отношениях, которые должны дарить легкость и восхитительные переживания?
        Господин Вольф не умел просить, он желал властвовать! В своей погоне за властью и могуществом он перешел всякие границы, и это обернулось для него неприятностями. Он запутался. Сам того не ожидая, он превратился в мишень для своих собственных стрел, которые начали возвращаться к тому, кто спускал тетиву.
        Карл Фридрихович стал тяжеловат на подъем, у него обострилась болезнь ноги и хромота, на лице появился нервный тик, и вообще… ему было худо. Но как уйти от того, что он сам же создал? Черная магия превращает своих последователей в вечных пленников.
        Господину Вольфу нужна была ширма, за которой он мог бы укрыться и стать недосягаемым для обратных потоков. Он уже ощутил на себе их гибельные удары и теперь искал выход. Выражаясь проще, ему нужно было «перевести стрелки». Но на кого? Динара оказалась подходящим объектом, и он принялся ее обрабатывать.
        Он пытался убедить цыганку, что она вторглась в область приложения Сил, которые непредсказуемы и опасны. И что теперь обратной дороги нет. Темные Силы выбрали ее, Динару, и она должна беспрекословно слушаться Вольфа, как посланника этих самых Сил. Если же она осмелится протестовать, то наказание, постигшее ее, будет ужасным.
        Пока все шло по плану. Возникла одна-единственная странность: Карл Фридрихович начал испытывать потребность видеть Динару, говорить с ней, думать о ней… Это привело мага в недоумение. Неестественная тяга к женщине оказалась для него диковинкой, причем довольно приятной. У Вольфа были редкие случайные связи, но в целом он был равнодушен к прекрасному полу. Дамы никогда не представляли для него интереса, разве что в качестве клиенток. Его чувства к Динаре показались ему забавными.
        Вот и сегодня он с утра не мог ни о чем думать, кроме того, чтобы позвонить ей. Динара оказалась дома и сразу взяла трубку.
        - Алло?
        - Как дела? - насмешливо спросил господин Вольф, представляя, как она там, у себя в квартире, дрожит от страха.
        Он был недалек от истины. Дина Лазаревна действительно испугалась.
        - Что вам нужно? Оставьте меня в покое!
        Господин Вольф довольно захохотал. Значит, упрямица скоро сдастся! Он достиг своей цели даже раньше, чем ожидал.
        - Тот, кто ступил на тот путь, который вы выбрали, милейшая Динара, может забыть о покое! Вы подумали о моем предложении?
        - Делать все, что вы говорите? Быть исполнителем вашей воли? Благодарю!
        - Не сомневаюсь, что не пройдет и недели, как вы передумаете! - уверенно сказал господин Вольф.
        - А если нет?
        - От судьбы не уйдешь, девочка! Поэтому не трать силы понапрасну! Они тебе скоро понадобятся. Деваться тебе некуда, так что я подожду…
        Дина Лазаревна бросила трубку, дрожа от страха и возбуждения. Вчерашний разговор с Артемом немного успокоил ее, но не надолго. Звонок Вольфа быстро вернул ее в состояние панического ужаса.
        Пойду куплю булочек! - решила она. - Пройдусь по свежему воздуху, а то так и с ума сойти недолго!
        Булочек, которые она любила, в хлебном не оказалось. Пришлось садиться в троллейбус и ехать в кондитерскую. По дороге у нее вытащили из сумочки кошелек с деньгами. Благо, их там было не много! Пропажу кошелька Динара обнаружила только в магазине, когда подошла к кассе расплачиваться за булочки. Сгорая от стыда, она объяснила, что забыла дома деньги… Бросив пакет с булочками на прилавке, Дина Лазаревна выскочила из магазина и помчалась домой пешком, так как проездной тоже был в кошельке.
        Добравшись до квартиры, совершенно обессиленная, дрожа и глотая слезы, она набрала номер Пономарева.
        - У меня кошелек украли! - выпалила она, срывающимся голосом.
        - Скоро праздник, людям нужны деньги, - пошутил Артем. - Вам следует быть внимательнее, только и всего!
        - Вы издеваетесь надо мной! - зарыдала Динара. - Я жду от вас помощи, а вы… Я боюсь! Утром мне позвонил тот человек!
        - Черный маг?
        - Это только звучит смешно! - возмутилась она. - А на самом деле… он страшное существо. Вы ничего не понимаете! Он опять мне угрожал! Говорил, что…
        Слезы мешали ей говорить. Артему стало жаль Динару. Женщина напугана до смерти, а он еще позволяет себе смеяться!
        - Простите. Это у меня привычка такая, - шутить по любому поводу, - примирительно сказал он. - А вообще я надежный мужчина. Вы смело можете на меня рассчитывать!
        - Сейчас проверим, насколько вы надежны! - улыбнулась сквозь слезы Динара.
        - Я готов к испытанию.
        - Придете меня охранять в Новогоднюю ночь?
        Это было бы очень интересно, - подумал Артем. И вдруг ему действительно захотелось прийти в праздничную ночь к этой красивой, экстравагантной женщине, у которой такое необычное занятие, вокруг которой творятся зловещие и непонятные вещи… Это будет приключение! Отличная замена нудному сидению за столом.
        - Вы меня приглашаете? - серьезно спросил Артем.
        - Конечно! А вы придете?
        - Непременно!
        Они оба засмеялись.
        - Я не шучу! - сказала Динара.
        - И я не шучу! - ответил Артем. - Когда у нас тридцать первое декабря? Завтра? Вот и прекрасно. Ждите меня после девяти вечера. Это нормально? Я не слишком вам надоем?
        Дина Лазаревна по-настоящему обрадовалась. Она не будет сидеть одна, прислушиваться к каждому шороху и стуку в подъезде. Такой человек, как Артем, гораздо надежнее, чем Изабелла, которая посидит пару часов за столом, наестся, опьянеет и отправиться спать к себе домой!
        Сегодня тридцатое! Предпоследний день уходящего года! Динара совсем потеряла счет дням… Вторая половина года, особенно ноябрь и декабрь, принесли с собою испытания, о которых она не думала и которых не ждала. Ее занятие, - гадание, предсказание судеб, - обернулось не той стороной. Господин Вольф все испортил своими угрозами и совершенно дикими, нелепыми требованиями!
        Но ведь с ней действительно творится что-то странное! Можно, конечно, списать все на совпадения, невнимательность и прочие пустяки, которыми люди привыкли объяснять то, что им не понятно… Вся беда в том, что она давно не верит в совпадения и случайности!
        Занимаясь ворожбой и гаданием, Динара строго придерживалась одного из правил, - она никогда не гадала сама себе! Иногда ей так хотелось… но она преодолевала искушение. Сейчас у нее просто руки чесались сделать расклад на себя, спросить у карт, что происходит в ее жизни? Чего ей ждать завтра? Через месяц?
        Уходящий год принес ей еще одну неожиданность, - в ее сердце начал просыпаться интерес к мужчинам. Она ощутила давно забытую радость от того, что в Новогоднюю ночь придет Артем. Сыщик произвел на нее благоприятное впечатление, - он не говорил фальшивых комплиментов, не прятал глаза и не стремился «влезть в душу», как это делал Анатолий.
        - Я впервые смогла вспомнить о нем без боли и сожаления! - подумала Динара. - И даже без злости! В сущности, он просто глубоко несчастный человек, не способный на искренность. Он заменил все истинное в своей жизни на ложь и притворство. Как это, должно быть, мучительно. Бедный Толик! Он никогда не чувствовал себя свободным, - постоянно жил в страхе перед разоблачением. Ужасно!
        Динара снова вспомнила Артема. Этот мужчина мог заблуждаться, и наверняка заблуждался. Взять хотя бы обручальное кольцо! Он купил его для женщины, на которой собирался жениться… Но на самом деле он не любил ту женщину! Влюбленные люди выглядят не так! Это Динара умела определять очень хорошо, даже без карт, - где присутствуют чувства, а где - самообман. Человек не виноват в том, что не в состоянии отличить одно от другого. Он сам становится жертвой своих заблуждений. Но это совсем не то, что прикидываться нарочно, с заранее определенной целью, не имеющей ничего общего с взаимной симпатией, принимаемой за любовь.
        Артем Пономарев понравился Дине Лазаревне. Она ощущала приятное волнение, предвкушение чего-то чудесного, что обязательно произойдет с нею. Черная полоса когда-нибудь кончается, и разочарование сдается перед новыми удовольствиями, которые предлагает жизнь!
        Госпожа Чиляева забыла о своем невезении и принялась размышлять, что бы такое необычное и вкусное приготовить завтра. Громкий шум за окном привлек ее внимание. Она прошла в комнату и, не зажигая света, стала смотреть во двор.
        Было еще не поздно. Сумерки только опускались на затихающий город. Дине Лазаревне стало не по себе от разворачивающейся перед глазами картины.
        - У меня начались безумные видения! - в ужасе подумала она, чувствуя бегущие по телу мурашки, озноб и дрожь в коленках. - Это колдовство! «Посланник из ада» демонстрирует свои штучки. Он решил свести меня с ума!
        Динара несколько раз ущипнула себя за руку, но никакого эффекта не последовало. Тогда она закрыла глаза и помотала головой. Выглянув в окно она убедилась, что видение продолжается, как ни в чем не бывало.
        Через проходную арку во двор въезжали… экипажи, похожие на кареты. Лошади били копытами; невесть откуда взявшиеся лакеи в бархатных ливреях держали факелы, при пляшущем свете которых из карет выходили красавицы в напудренных париках и широких платьях из парчи и атласа; красавиц сопровождали кавалеры в нарядах екатерининских времен… И все они входили в подъезд того самого дома, где проживала Дина Лазаревна.
        Она отшатнулась от окна, стараясь сдержать бешеный стук сердца, готового вырваться из груди. Через минуту Динара снова выглянула во двор и застала там ту же картину.
        - Господи! Помоги мне! - взмолилась она.
        И тут в ее памяти всплыл разговор со священником в электричке. Кажется, он тоже о чем-то предупреждал ее, а она и внимания не обратила на его слова. Она думать забыла и о святом отце, и о храме, мимо которого столько раз проходила с тех пор! И вот наступил час расплаты за преступное легкомыслие!
        - Раз все эти призраки входят в подъезд, они должны либо подниматься по лестнице, либо исчезать в чьей-то квартире! - подумала Динара. - Хотя… я слишком мало знаю о том, как они должны себя вести… Возможно, все они - только лишь плод моего воображения!
        Несмотря на подобные мысли, она устремилась к входной двери и приникла к глазку.
«Призраки» поднимались на второй этаж! Вблизи они выглядели еще более зловеще. На стенах плясали причудливые блики и тени от факелов, дамы шуршали по ступенькам тяжелыми подолами, кавалеры бряцали оружием… Молчаливая вереница существ из нездешнего мира тянулась наверх. Прошли музыканты в камзолах, неся свои скрипки и виолончели. На втором этаже, по-видимому, была открыта дверь одной из квартир, куда стремились «призраки».
        - Может быть, я сплю? - спросила себя Динара. - И это только сон? Ну, конечно же! Это все мне просто снится! Скоро я проснусь, открою глаза, и… Надо позвонить Берте Михайловне! Она живет как раз на втором этаже, и, если я не сплю и не сошла с ума, то она тоже все это видит!
        Здравый смысл был настолько сильно развит у Дины Лазаревны, что ее покойная бабушка, - большая поклонница трезвого рассудка, - могла бы гордиться своей внучкой.
        Госпожа Чиляева дрожащей рукой набрала номер телефона Берты Михайловны, на ходу соображая, как бы так задать вопрос старой актрисе, чтобы это выглядело пристойно и не навело соседку на ненужные подозрения.
        - Берта Михайловна, дорогая! - заговорила она, едва только старушка взяла трубку. - Как вам это нравится?!
        - И не говорите, Диночка! - радостно подхватила бывшая актриса. - Вы тоже смотрите? Настоящий восемнадцатый век! Просто сказка… Это все Герман Борисович придумал.
        - Герман Борисович?!
        - Ну да! У него сегодня день рождения. Старику Альшвангу исполняется восемьдесят лет. Он решил отметить такую дату по-особенному, созвал артистов в костюмах, пригласил музыкантов. Там затевается нечто грандиозное! Потом расспросим у Изабеллы.
        - Она приглашена?
        - Да! И это замечательно! Будем знать все новости из первых уст!
        - Спасибо, Берта Михайловна! - сердечно поблагодарила соседку Динара, испытывая невероятное облегчение. - С наступающим вас Новым годом!

«Сумасшествие» оказалось ложным, и Дина Лазаревна смогла перевести дух. Она снова вспомнила о предстоящем визите Артема и занялась обдумыванием меню.
        Со второго этажа доносились звуки старинной музыки, топот ног, смех, гомон и возня…
        Глава 24
        Герман Борисович Альшванг действительно праздновал свой восьмидесятый день рождения столь необычным и пышным способом.
        Когда-то давно, еще в девятнадцатом веке, тоже в декабре, в Мариинском театре состоялась премьера оперы Чайковского «Пиковая дама». Альшванг любил этот спектакль, и, хотя он не был постановщиком опер, а предпочитал драматический театр, - пушкинская повесть запала ему в душу с юности. С первого же мгновения, как только он закрыл ее последнюю страницу, история Лизы, Германа и старой графини, бывшей светской красавицы, которая знала секрет трех карт, завладела его воображением. Этот сюжет красной нитью пролег через всю его сценическую и личную судьбу. Еще будучи сам студентом, он пытался ставить «Пиковую даму» в студийном кружке. Затем, уже работая в театре, неоднократно возвращался к этой загадочной повести Пушкина, представляя ее то в одном, то в другом виде.
        Музыка Чайковского, который внес в либретто оперы много изменений, казалась Альшвангу божественной. Он имел дома пластинки с записью оперы, партитуру, сохранял программки всех спектаклей, которые ему довелось посмотреть, книги, воспоминания актеров, певцов, музыкантов и прочих людей, так или иначе имевших отношение к постановкам «Пиковой дамы». Словом, это было нечто вроде хобби Германа Борисовича. Говоря современным языком, он был «фанатом» повести и ее героев.
        Кроме того, Альшванга самого звали Герман, и он считал подобный факт знаком судьбы. Естественно, что он женился на женщине, которую звали Лиза, поигрывал в карты, потому что тот, пушкинский Герман был игроком, и делал еще много разных вещей, находясь под влиянием «Пиковой дамы».
        Почти никто не догадывался об этой скрытой стороне его натуры, кроме жены, которая умерла. Альшванг и сам состарился и находился на пороге смерти. У него была астма, расстроенные нервы и больное сердце. Он жил воспоминаниями и теми маленькими радостями, которые еще у него оставались. Впрочем, старик оказался вовсе не так прост, как думали его друзья и соседи.
        Итак, Герман Борисович решил напоследок потешить себя в старинном духе. Для этого у Альшванга был не один повод, а целых два. Во-первых, он действительно родился тридцатого декабря, а во-вторых, он закончил обучать актерскому мастерству прелестную молодую девушку. Девушка была талантливая. Она обладала не только приятной внешностью, но и неплохим голосом. А самое важное, - ее звали Лиза!
        Она оказывала Герману Борисовичу явные знаки внимания, и старик чувствовал себя немного влюбленным. Этот праздник был своего рода представлением публике Лизы, ее расцветающего таланта. Альшванг волновался, как в юности, когда показывал студентам театральной студии свою первую постановку «Пиковой дамы». Как примут Лизу? Оценят ли ее оригинальные способности?
        Квартира его была огромных размеров, и в ней все можно было устроить самым лучшим образом. В одном углу большой гостиной, там, где стоял рояль, устраивались музыканты, - скрипач, виолончелист, пианист и тромбонист. Живая музыка производит самое сильное впечатление, - это Альшванг за годы работы в театре усвоил твердо.
        В темном углу установили большое кресло для Графини. Герман, - молодой мужчина с черными усами нетерпеливо прохаживался туда-сюда. Ему хотелось курить. Вообще, квартира Альшванга напоминала бал-маскарад: множество малознакомых людей в париках и пышных нарядах перемешались с людьми в обычной одежде. В полумраке, - Альшванг решил, что действие будет свершаться при свечах, - никто никого не узнавал.
        На двух поставленных рядом низких столиках стояли крепкие напитки, и каждый мог наливать себе сколько хотел. Из закусок на маленьких тарелочках лежали бутерброды, фрукты, мясные, рыбные и овощные салаты. Гости много пили и почти ничего не ели.
        В квартире витало странное настроение, - возбуждение, волнение, ожидание, недоумение и жгучий интерес. Пахло духами, пудрой, коньяком, цветами, расплавленным воском; ветер от шелковых и атласных юбок колебал пламя свечей. Гости перешептывались, присматривались друг к другу. Становилось душно. Дамы в париках начали обмахиваться веерами. Про именинника как-то все забыли, - слишком насыщенная обстановка поглощала все внимание присутствующих.
        Среди приглашенных была Изабелла Юрьевна Буланина. Она надела длинное черное платье с блестящим верхом и разрезом на боку почти до талии, собираясь привлечь внимание мужчин. Музыканты заиграли дуэт Лизы и Полины.

«Уж вечер, облаков померкнули края…» - полилась мягкая, интимная мелодия. Девушки пели проникновенно и печально. Изабелла придирчиво рассматривала женщин, с целью убедиться, что среди них нет равных ей по красоте и вызывающему стилю одежды. Таких и не оказалось. Госпожа Буланина совсем было успокоилась и даже приготовилась слушать чудесное пение, как ее взгляд остановился на гостье, которую она раньше не заметила. Дама была одета в голубое шелковое платье с белыми кружевными оборками, на ее открытой груди и в прическе переливались бриллианты. И хотя Изабелла Юрьевна прекрасно понимала, что это все стекляшки и театральный реквизит, у нее перехватило дыхание. У дамы была высокая прическа, усыпанная пудрой с блестками, тонкие черты лица, большие темные глаза и мушка над верхней губой. Она сидела в кресле, приготовленном для Графини, и постепенно приковывала к себе взоры гостей. Вокруг красавицы струилось едва заметное, голубовато-жемчужное сияние, похожее на прозрачный, магический ореол. Даже старик Альшванг отвлекся от своей Лизы и уставился на даму в голубом. Если разобрать ее черты по отдельности, то
в них не было ничего особенного. Исходящее от нее сияние объяснялось отсветами от голубого шелка, который так необычно выглядел при свечах. Но в целом ее образ, романтический и страстный, действовал магнетически. Взгляд дамы рассеянно блуждал по залу…
        Едва закончился дуэт, все принялись аплодировать, и госпожа Буланина тоже. Она знала, как следует вести себя в приличном обществе. Когда же она обратила взор на кресло, дамы в нем уже не было. Она скользила между гостями, которые, как по команде, все оборачивались в ее сторону.
        Музыканты заиграли мазурку, и кавалеры с дамами начали танцевать. Остальные гости мазурку танцевать не умели и потому бестолково топтались, мешая артистам. Что-то в лице мужчины, играющего на тромбоне, показалось Изабелле Юрьевне знакомым… Она подошла поближе. Неужели, это Егор Фаворин? Не может быть!
        К Буланиной подошел Герман Борисович, в черном костюме и с белой гвоздикой в петлице. Он разыскивал даму в голубом.
        - Изабелла, дорогая, вы не видели, куда она пошла?
        - Кажется, к столу с закусками, - ответила блондинка, поймав на себе ревнивый взгляд Лизы. - А кто это, Герман Борисович?
        - Моя ученица, - с гордостью ответил старик. - Вам она понравилась?
        - Да нет, я спрашиваю о той женщине, которую вы ищете! Кто она?
        - Я сам хочу узнать! Наверное, ее привел кто-то из музыкантов или актеров. Я тут половину гостей вижу в первый раз.
        Альшванг отошел в сильном волнении. Что на него так подействовало? Изабелла Юрьевна вновь принялась разглядывать Фаворина. В старинном костюме он выглядел совершенно не так, как в обычной жизни. Он даже показался ей интересным!
        Госпожа Буланина была в восторге от вечеринки. Вокруг столько мужчин! Она с наслаждением их рассматривала, представляя в разных пикантных ситуациях и преимущественно без одежды.
        Увидев даму в голубом платье, старик Альшванг пришел в неописуемое возбуждение. Он суетился, метался между гостями, бегал из комнаты в комнату, но незнакомая красавица как в воду канула. Кто-то говорил, что видел, как она вышла подышать свежим воздухом; кто-то посылал Германа Борисовича на кухню, куда дама отправилась поправить наряд, но толком никто не заметил, куда она делась.
        Лиза была страшно расстроена невниманием своего учителя. Она надеялась окончательно очаровать его на этом вечере, а он ускользал. Девушка знала, что ей предстоит еще участвовать в сцене признания Германа, но все равно много выпила. Алкоголь и запах духов кружил ей голову, тесный корсаж сильно сдавливал грудь. Лиза почувствовала дурноту. Страшное предчувствие легло на сердце черной тяжестью.
        На празднике была еще одна женщина, неравнодушная к происходящему. Это была мать Лизы. По непредвиденному стечению обстоятельств ее звали Анна. Графиня Анна Федотовна по оперному либретто была бабушкой Лизы. Но на такое мелкое несовпадение Альшванг решил закрыть глаза. Мама, бабушка… какая разница? Все пойдет по заранее подготовленному сценарию. Это не его воля, в конце концов!
        Мать Лизы внимательно следила за поведением дочери, и оно ей не нравилось. Зачем столько пить? Лучше бы старалась быть рядом с Германом Борисовичем. Вон, какой он бледный! В его возрасте такое напряжение сил противопоказано. Не ровен час…
        - Лизонька! - прошептала она на ухо растерянной дочери. - Что ж это ты, забыла наш уговор? Смотри, он то с блондинкой кокетничает, то какую-то даму разыскивает! Куда ты смотришь? Пусти в ход все свое очарование!
        - Боже мой, мама! Мне страшно!
        - Чего тебе бояться? Он же старик совсем, на ладан дышит…
        - Ты не понимаешь! Мне не от того страшно… Сама не знаю. Как будто могильным холодом повеяло…
        - Ты бы пила поменьше! - возмутилась мамаша. - Да в образ-то не входи до такой степени! Это та Лиза в Зимней канавке утопилась, а не ты… Если с каждой героиней этак умирать, никакого здоровья не хватит! Ты у меня слишком впечатлительная девочка. Ну-ка, встряхнись, и не дури!
        Мать с дочерью видели весь этот праздник несколько с иной стороны. Им казалось, что это их рук дело, что все эти актеры, актрисы и музыканты созваны сюда для того, чтобы помочь им осуществить их планы. Они думали, что старик Альшванг находится под их влиянием, и все развивается по их замыслам.
        Изабелла Юрьевна решила не теряться и завладеть вниманием молодого «Германа». Конечно, Егор Фаворин тоже неплохой кавалер, но он играет и не может ни танцевать, ни разговаривать, ни ухаживать за ней. У нее еще будет время заняться Егором. А пока госпожа Буланина потребовала, чтобы «Герман» принес ей выпивку и салат. В то время, как она закусывала, «Герман» должен был развлекать ее умными разговорами. Вести светские беседы Изабелла Юрьевна не умела, но зато она была невероятно находчива.
        - Объясните мне, в чем разница между повестью Пушкина и сюжетом оперы? - делая заинтересованный вид, спросила она у молодого артиста.

«Герман», который был уже изрядно под хмельком, принялся рассказывать.
        - Видите ли… э-э… в опере Герман увлекает Лизу, соблазняет ее…
        - Да-а? - строя ему глазки, удивлялась блондинка. - И что потом?
        - Он пытается узнать у старухи тайну трех карт, чтобы выиграть. Сцена в спальне графини - одна из самых сильных в опере! Старуха пугается и умирает. А после похорон она является Герману во сне и называет ему три карты, с условием, что Герман женится на Лизе и составит ее счастье.
        - Но этот негодяй обманул девушку! - догадывается Изабелла Юрьевна. - За что ему пришлось поплатиться!
        - В общем, да… - смутился «Герман», как будто он нес ответственность за ту роль, которую играл. - Герман отталкивает Лизу и бежит в игорный дом. Она, в отчаянии, бросается в Зимнюю канавку и тонет. А старуха наказывает Германа: он проигрывает все, сходит с ума и стреляется.
        - Так ему и надо!
        - Наверное, замысел здесь таков, - мужчина наказан за предательство. Ведь он обманул не только Лизу, но и графиню, - сразу двух женщин. А они…такие злопамятные!
        - Что вы говорите? - улыбнулась Изабелла Юрьевна, прижимаясь грудью к расшитому позументом мундиру «Германа». - Это неправда! Ведь он убил их обоих… Разве не так? Старуху он напугал до смерти, а бедную Лизу довел до самоубийства. Но отчего-то вы его жалеете! Ведь жалеете?
        Артист сначала решительно протестовал, а потом сдался.
        - Наверное, вы правы.
        - У-у! Мужчины такие бяки! - игриво произнесла роскошная блондинка. - Они бывают хорошими только в постельке! Вам хочется в постельку, шалун вы этакий?
        Она обняла «Германа» и потянулась яркими губами к его лицу.
        Артиста выручило из затруднительного положения только то, что его позвали. Пора было играть сцену объяснения в спальне Лизы. Госпожа Буланина неохотно разжала объятия и выпустила птенчика на волю.
        Снова заиграла музыка. Все, кто был не занят в сцене, приготовились смотреть и слушать. «Герман» был превосходен и ловко прикрывал все оплошности Лизы. Чувствовалось, что она не в себе. Гости затаили дыхание… и в самый кульминационный момент в спальню вошла прекрасная дама в голубом, сияя фарфоровым лицом и темными очами. Вздох прокатился по сумраку гостиной…
        Изабелла Юрьевна тряхнула головой, отгоняя видение.
        - Я слишком много выпила! - решила она и зажмурилась.
        А когда открыла глаза, то убедилась, что совершенно верно оценила ситуацию. Потому что в кресле сидела страшная, отвратительная старуха, как и полагалось по сценарию. И вдруг произошло непредвиденное: Лиза, уставившись на старую Графиню, громко, истерически захохотала. Она просто сгибалась от смеха пополам, корчилась и плакала. «Герману» с трудом удалось увести ее в другую комнату. За ними устремилась мать Лизы. Старик Альшванг остался сидеть на своем стуле, держась за сердце. Видимо, он сильно переволновался за свою ученицу.
        Действие развивалось своим чередом. Музыканты играли, артисты пели… кавалеры и дамы напропалую флиртовали друг с другом. Все были пьяные и разомлевшие от жары в тяжелых нарядах. Изабелла Юрьевна почему-то заинтересовалась, куда делась жуткая старуха-графиня. Кресло, в котором она сидела, оказалось пустым; среди гостей ее тоже нигде не было видно.
        Госпожа Буланина отправилась на поиски. Она обнаружила старуху спящей на диване в самой маленькой комнате. Из-под огромного кружевного чепца раздавался громкий храп. Изабелла Юрьевна, преодолевая возникший суеверный страх, потрогала спящую рукой. Графиня оказалась немолодой усатой толстухой из плоти и крови, а вовсе не ужасным привидением.
        - Чего это мне показалось? - удивилась Буланина, затворяя за собой дверь и возвращаясь в гостиную. - Наверное, жара действует!
        В гостиной царили суета и волнение. Пахло лекарствами. Кто-то вызывал по телефону скорую помощь.
        - Герману Борисовичу плохо, - растерянно сообщил Фаворин, подходя к ненавистной блондинке, которая здесь, среди незнакомых людей, показалась ему родным человеком.
        - А что с ним?
        - Сердце…
        Приехавшие врачи установили, что у Альшванга инфаркт, и увезли его в больницу.
        Соня совершала ту же ошибку, что и Князев. Она пыталась упреками и ссорами добиться внимания Артема, вразумить его и вернуть в лоно прежних отношений. Она хотела заставить его просить прощения, раскаиваться и клясться в любви и верности, но выбрала для этого самый неверный путь. Собственно, такую ошибку совершают большинство людей. Они думают, что угрозами, недовольством и скандалами можно заставить кого-то любить себя. Самое распространенное заблуждение! Интересно, откуда оно взялось?
        Соня ждала, что Артем позвонит ей и будет стараться загладить вину. Но он этого не сделал. Тогда девушка решила позвонить сама. Пономарев оказался дома, но особой радости в его голосе она не услышала.
        - А, это ты, - произнес он, как будто между ними ничего не было, - никакой нежности, никаких ласк, никаких планов на будущее.
        - Как дела?
        - Нормально.
        Артем отвечал односложно, разговор не поддерживал. Он, казалось, тяготился им.
        - Забрал кольцо?
        - Забрал.
        И все! Ни слова больше. Ни извинений, ничего о том, с какой целью это кольцо приобреталось…
        - Ты не думаешь, что нам нужно встретиться?
        - Зачем?
        Соня подавила готовую вспыхнуть обиду. Если она будет возмущаться, Артем просто положит трубку. Он уже так делал.
        - Разве между людьми не бывает недоразумений?
        - Наверное, бывают.
        - Так давай встретимся, поговорим!
        - О чем?
        Соня потеряла терпение. Она не узнавала Артема, - милого, ласкового парня, который охотно уступал ей во всем, предупреждал каждое ее желание! Кажется, он совсем не такой, как она себе представляла…
        - Почему ты не хочешь поговорить?
        Пономарев вздохнул. Ему действительно не хотелось ни видеть Соню, ни говорить с ней. Он сам удивлялся, как это могло произойти, - будто отрезало! Что он мог сделать?
        - Я не умею притворяться, Соня, - сказал он. - Вряд ли разговор со мной доставит тебе удовольствие!
        - Почему ты так переменился? Это все она, цыганка! Она приворожила тебя!
        Соня заплакала. Артем молчал. Он не знал, что говорить.
        - Не хочешь меня выслушать?
        - Я уже слушал тебя, - равнодушно отозвался он.
        Они как будто говорили на разных языках. И не было никакого способа вернуть утраченное.
        - Ты черствый, безжалостный человек! - закричала Соня. - И я рада! Да, рада, что вовремя сумела тебя раскусить! Ты себя показал во всей красе! Теперь, по крайней мере, я не испорчу себе жизнь! Хорошо, что я не успела связаться с тобой!
        Артем с тяжелым сердцем положил трубку. Ему не хотелось огорчать Соню. Так уж получилось. У него совершенно пропал интерес к ней, и он не переставал удивляться, что вообще могло их связывать? Что он находил в ее обществе? Что заставляло его ухаживать, стремиться завоевать ее расположение? Что это было? Желание избежать одиночества? Скука? Способ заполнить пустоту?
        Он почувствовал себя виноватым. Соне все-таки удалось убедить его в том, что он поступил с ней не очень хорошо. Наверное, это так и есть. Но возвращаться назад Пономареву не хотелось. Может, и правда, Динара приворожила его?
        Незаметно он перешел к своим обычным размышлениям. Поиски маньяка ни к чему не привели. Подозреваемых было несколько, но прямых улик и доказательств раскопать не удалось. Единственным стоящим фактом Артем считал рассказ Динары о том, как к ней приходила Вероника Лебедева. Цыганка нашла в тетради записанный расклад карт, который она делала Веронике, и в двух словах передала его значение. Она призналась, что хотела напугать Лебедеву и напророчила ей скорую смерть. Но сбывшееся предсказание оказалось для нее полной неожиданностью!
        - Я ничего такого ей не желала, - оправдывалась Динара. - Просто припугнула немного. Я ей даже сказала о смерти не прямо, а…намекнула. Это шутка.
        - Ничего себе, шуточки! - возмутился Артем. - Вам ведь не понравилось «шутливое» письмецо?
        Динара виновато молчала. Да, она поступила нехорошо. Но это только слова! От слов еще никто не умирал!
        С этим Артем не мог не согласиться.
        - Кому вы говорили о визите Вероники Лебедевой?
        - Господи! Кому я могла говорить? Я даже не знала, как ее зовут! Видите, у меня тут в тетради написано условное имя, - Виолетта? Так что я, если бы даже хотела, не могла никому рассказать!
        - Вероника Лебедева - известная солистка музыкального театра. Вы могли ее узнать.
        - Я не знала, что она артистка! - покачала головой Динара. - В театре я уже сто лет не была, а оперетту вообще не люблю. О том, кто она такая, я узнала от Егора Фаворина, уже после вашего ухода. Это он посоветовал Веронике обратиться ко мне.
        Сыщику показалось, что Дина Лазаревна говорит правду. Она была взволнована, напугана, и врать ей ни к чему. Сейчас она боится за свою собственную жизнь, поэтому расскажет все, что знает.
        - А мог кто-то видеть Лебедеву у вас?
        - Только соседи… Но откуда они знали, кто она? Впрочем, Егор ее знал. Может быть, он кому-то рассказал? Не знаю…просто ума не приложу…
        Пономарев тоже не мог привести факты к логическому разрешению. Нужно было думать, и думать как следует.
        У меня есть еще одна зацепка, - подумал он. - Касимов! Что он делает у театрального дома? Мне следует выследить его, прижать и заставить рассказать все!
        Глава 25
        - Мы куда-нибудь пойдем встречать Новый год?
        Вопрос жены вызвал недовольство Авдеева. Ему не хотелось тратить деньги понапрасну. А ведь в ресторане или кафе без денег делать нечего. Идти к кому-нибудь в гости тоже требует затрат, - придется покупать вино, продукты и подарки детям. Приглашать к себе - тем более. Шум, гам, суета! А потом, когда гости разойдутся, все будет съедено, а хозяевам останутся горы грязной посуды. Все это не прельщало Владимира Петровича, который любил покой и экономию.
        - Мне не хочется никуда идти, Люда! - раздраженно сказал он. - Сидеть до обалдения за столом, выслушивать дурацкие тосты и скабрезные анекдоты, а потом тащиться под утро домой, когда еще транспорт не ходит?! Спасибо!
        - Можно вызвать такси.
        - Ты что, миллионерша? - возмутился Авдеев. - Как легко ты об этом говоришь, - вызвать такси! А деньги? Кто должен платить, по-твоему?
        - Я сама могу заплатить…
        - Ты всегда найдешь повод, чтобы унизить меня! - заорал он. - Показать мне, что я скуп и недостаточно обеспечен, чтобы возить тебя на такси! А на троллейбусе ты уже ездить не можешь! Королевой стала!
        - С тобой невозможно разговаривать, - вздохнула Людмила Станиславовна. - Я только спросила, пойдем ли мы куда-нибудь…
        - Ты просто вампир! - продолжал бушевать инженер Авдеев. - Пока не взбесишь человека, не можешь успокоиться!
        - Да ведь ты сам бесишься! - возразила она.
        - Я?! Ты постоянно действуешь мне на нервы! Нарочно доводишь до такого состояния! А потом, когда я срываюсь, начинаешь сюсюкать и заискивать…
        - Ладно, - устало согласилась Людмила Стниславовна. - Оставайся дома.
        - Как это оставайся? А ты?
        - Я пойду куда-нибудь, развеюсь… Может быть, буду праздновать с коллегами по работе. Не хочу сидеть дома. Ты наешься и ляжешь спать…
        - Ну, и что в этом плохого? - перебил ее супруг. - Каждый может праздновать так, как ему нравится.
        - Вот я этим и воспользуюсь.
        - Ты собираешься оставить меня одного в Новогоднюю ночь? Ты как будто чужая, равнодушная женщина! Тебе все равно! У нас не семья, а…черт знает, что!
        - Думай, как хочешь.
        Людмила Станиславовна знала, что подобные перепалки ничем не кончаются, каждый останется при своем мнении. Раньше она всегда уступала, сдавалась и делала так, как хотел муж. Но теперь что-то в ней изменилось. Она больше не хотела мириться с собственной зависимостью от этих непонятных взаимоотношений. Семья! Что это, вообще, такое? Если то, что есть у нее… Лучше такой семьи не иметь.
        Тридцать первого декабря в ЖЭКе был рабочий день, потом маленькая вечеринка, и Авдеев задержался. Придя домой, он не застал Людмилу Станиславовну. На столе стоял приготовленный ужин, - жареная курица, салат и пирог с яблоками. В холодильнике он нашел бутылку шампанского.
        Госпожа Авдеева провела Новогоднюю ночь в ресторане. Фирма «Альбион» устроила праздник для всех сотрудников, желающих повеселиться вне дома. Никитский с Леночкой тоже присутствовали. Он изображал любящего и внимательного супруга, но Людмила Станиславовна смотрела на эту пару уже другими глазами и видела все огрехи актерского дуэта. Ей стало окончательно ясно, что отношения директора и его жены - сахарная ложь.
        Как бы там ни было, Авдеева развлекалась от души, не заботясь о том, что о ней скажут или подумают. Оказалось, что некоторые мужчины на фирме обращают на нее внимание. Она не скучала. Несколько раз Людмила ловила на себе пристальные взгляды Никитского, но так и не поняла, что это может значить. То ли он ревнует, то ли любуется…
        Дмитрий Сергеевич пару раз пригласил ее потанцевать, но он приглашал и других сотрудниц. Во время танца он шутил и поглаживал Людмилу Станиславовну по спине, - но точно так же он вел себя и с другими.
        - Вам нравится? - спросил он шепотом, нагибаясь к ее уху.
        - Что?
        - То, как мы проводим эту ночь…
        - Да, очень.
        Непонятно, какой смысл Никитский вкладывал в свой вопрос. А может, он действительно интересовался только тем, довольны ли сотрудники праздником.
        Людмила Станиславовна была довольна. Еды заказали столько, что столы ломились; напитков она перепробовала за эту ночь больше, чем за всю предыдущую жизнь; мужчины делали ей комплименты; Дед Мороз со Снегурочкой нежданно-негаданно присвоили ей титул «Мисс Обаяние»! Директор заказал по телефону букет цветов и лично преподнес его госпоже Авдеевой. Воистину, это была ночь чудес!
        Возвращаясь под утро домой, Людмила Станиславовна чувствовала себя Золушкой, которая услышала роковой бой часов. Бал во дворце закончился, и ей пора было возвращаться к своим веникам, кастрюлям и тряпкам. Но она все равно была счастлива, потому что это был первый бал, на котором она чувствовала себя не дурнушкой, а принцессой.
        Жена инженера Авдеева выходила из своей квартиры нелюбимой женщиной раздраженного мужчины, а вернулась совсем не та Людмила Станиславовна, которая терпеливо и безропотно сносила упреки и недовольство. Вернулась другая госпожа Авдеева, - готовая к опасным поворотам и изменениям в своей судьбе.
        С черного неба смотрели на город ледяные звезды. Кучер в белом полушубке погонял лошадей. Серая в яблоках тройка неслась по пустынным улицам Санкт-Петербурга. Мелькали застывшие в ночном безмолвии дворцы, дома и набережные. Из-под полозьев взметались веера снега, колокольчик сходил с ума, развевались красные ленты…
        Мороз крепчал, в лицо летели елочные огни, жгучий ветер рвал медвежий полог, которым укрывалась Анна Наумовна. Ее сердце замирало от восторга.
        - Сто-о-ой! - крикнул кучеру Юрий, сидевший рядом с ней. - Скоро двенадцать! Пора открывать шампанское!
        Пробка с хлопком отлетела прочь, белая пена смешалась с белым снегом. Ледяное шампанское обжигало горло, а взгляды Юрия обжигали щеки Анны.
        - С Новым годом, дорогая, - прошептал он.
        Анна решила, что последнее слово ей послышалось. Она предпочитала делать вид, что Юрий Арсеньевич по-приятельски решил прокатить ее на саночках с ветерком. Никакой другой цели у него не было и быть не могло.
        - Поше-е-ел! - крикнул Юрий, когда они выпили. - Давай! Гони!
        Тройка полетела в ночь, рассекая прозрачный, синий воздух. Снежные вихри из-под саней сверкали в несущихся навстречу огнях праздничной иллюминации. Юрий целовал холодные щеки Анны, или ей это казалось? Свист ветра оглушал ее, ледяные порывы слепили глаза. На крутых поворотах их кидало друг к другу, и Анна, в испуге позволяла Юрию крепко обнимать ее. Его руки были такими горячими, что она чувствовала их жар через мех полушубка…
        Сани резко остановились у небольшого домика в стиле модерн.[Стилевое направление в европейском и американском искусстве конца 19- начала 20 веков.] Огромные окна, украшенные витражами, ярко светились. Юрий подхватил Анну на руки и взбежал по ступенькам раньше, чем она успела что-либо сообразить. Она замерзла на ветру, но ей было весело. Приятное, блаженное тепло охватило их в полном огней холле ресторана.
        - Будем праздновать по-купечески! - усмехнулся господин Салахов. - Негоже проводить Новогоднюю ночь в санях.
        Заказали шампанское, коньяк, крабов, икру с блинами, горячие отбивные. Анна Наумовна любила и умела хорошо поесть, - она знала толк в стерляди, расстегаях и сотнях блюд, которые Юрий ни разу не пробовал.
        - Может, еще мороженое?
        - Нет, благодарю, я сама сейчас как мороженое! Лучше попросим принести нам горячего чаю с лимоном и медом.
        - Мой дед, Платон Иванович, был бы очарован вами! - сказал он, глядя, как Анна со знанием дела беседует с официантом. - Откуда у вас такие познания в еде?
        - Это природное! - смеялась она. - Расскажите мне о ваших предках. Мне кажется, вы очень озабочены в связи с ними.
        Юрий смутился. Он сделал вид, что наливает коньяк, мучительно соображая, как ему ответить. Анна порой пугала его своей проницательностью. Чего вдруг она решила задать ему вопрос о предках? Хотя он сам завел разговор об этом, вспомнив деда…
        - У нас славный купеческий род, - выдавил он, подыскивая повод сменить тему. - Мои предки торговали зерном, лесом, кожей и золотом. Как вы относитесь к сему презренному металлу?
        - Вовсе он не презренный, - возразила Анна Наумовна.
        - Приятно, что вы так думаете. Люди не могут обойтись без торговли и торговцев. Они пользуются их услугами, и презирают их. Почему?
        Госпожа Левитина помолчала, подняв рюмку и разглядывая цвет коньяка. Она улыбалась чему-то далекому, не имеющему отношения ни к Новому году, ни к этому ресторану, ни к Юрию…
        - Потому что торговля, - удел плебеев! - наконец, сказала она. - Это шутка, разумеется. Любое ремесло, доведенное до совершенства, является настоящим искусством. Не столь важно, что вы делаете, сколько то, как вы это делаете. Люди часто презирают других за то, чего они не умеют, но что слишком хорошо умеют делать другие.
        - Я люблю вас, Анна, - неожиданно произнес Юрий, глядя ей в глаза.
        Госпожа Левитина сделала вид, что увлечена мыслями о торговцах. Официант принес отбивные, и она перевела разговор на рецепт приготовления сочного мяса.
        - А в качестве гарнира я предпочитаю грибы.
        - В сметане? - улыбнулся Юрий.
        Он решил не развивать скользкую тему. Анна была ему слишком дорога, чтобы рисковать. Если она сейчас скажет «нет», изменить это будет гораздо сложнее. Господин Салахов умел добиваться своего не только в бизнесе. Он займет выжидательную позицию, и ни в коем случае не будет настаивать и «давить» на женщину. Иногда эта тактика хороша, но только не с Анной.
        Пока она ела, Юрий украдкой рассматривал ее лицо. До сих пор ему не удавалось как следует изучить выражение ее глаз. Необычный оттенок спелой сливы придавал им мерцающую глубину, в которой надежно прятались ее истинные чувства. Интересно, о чем она сейчас думает?
        Анна Наумовна размышляла о том, как странно действует на нее обаяние этого мальчика, - вернее, молодого мужчины, - который так внимательно изучает ее. Молодость привлекательна горячими порывами и любовным безрассудством, которые так редко проявляются в зрелом возрасте. Но любовное безумие коварно… Оно увлекает доверчивое сердце, как ураган увлекает цветы и листья, обрывая их со стеблей и веток, чтобы потом безжалостно бросить где попало, в момент, когда сила ветра иссякнет.
        Земные пути вымощены разбитыми сердцами.
        Еще она думала о том, какое тонкое искусство - отдаваясь любовному порыву, сохранить свои корни, не дать лишить себя опоры, удержаться на этой невидимой, неощутимой грани между страстным влечением и подчинением чужой воле.
        - Потанцуем?
        Юрий увлек ее в центр зала, на свет. Он прекрасно вел, выполняя незамысловатые па медленного танго. На них обращали внимание. Анна, в темно-лиловом платье с длинным узким вырезом, гладко причесанная, с букетиком искусственных фиалок в собранных на затылке волосах, и Юрий - широкоплечий, подтянутый, в светлом костюме и галстуке, - выглядели весьма экстравагантно. Разница в возрасте хоть и не бросалась в глаза, но все же была видна. И это еще больше возбуждало интерес.
        Юрий ничего не говорил ей, и она тоже молчала. Это молчание объединяло их, как объединяет людей некая общая тайна, в которую не посвящены все остальные. Их тайна была особенно жгучей, оттого, что они скрывали ее даже от самих себя.
        - Почему в праздничные дни по телевизору совершенно нечего смотреть? - возмущалась Изабелла Юрьевна. - Особенно на Новый год! Я просто умираю от скуки…
        Она пришла к Динаре пораньше, помогать готовить. Между делом они выпили полбутылки вина, и госпожа Буланина была слегка навеселе.
        - Зато ты вчера повеселилась, как следует, - улыбнулась Динара, намекая на день рождения Альшванга.
        - Не говори! Было так…захватывающе! Только вот кончилось не совсем хорошо.
        - Да, бедный Герман Борисович… У него случился инфаркт?
        - Ага, - кивнула Буланина. - Представляешь? Я сегодня с утра звонила в больницу: врачи говорят, что состояние стабильное, и, возможно, все обойдется.
        - Фаворин тоже был?
        - Был! В парике и старинном костюме он мне показался таким загадочным…и очень серьезным. Я даже готова переменить свое мнение о нем!
        - Может, ты влюбилась?
        - Очень похоже! - захлопала в ладоши Изабелла. - Он такой…романтический мужчина. И его тромбон звучал неплохо. Но самое интересное не это! Как тебе объяснить… В общем, я там видела привидение! Вернее, одна женщина…была такая странная…
        - Какая женщина?
        Динара почувствовала себя нехорошо. Страхи проснулись в ней с прежней силой.
        - Ой, там была очень красивая дама, которая то появлялась, то исчезала. Она вся была окружена слабым голубоватым сиянием. Вот так! - Изабелла Юрьевна провела руками вдоль своего тела от головы до ног.
        - Тебе не показалось? Сколько ты выпила?
        - Много! Но я думаю, что в самом деле ее видела. Все гости на нее смотрели!
        - А почему люди разоделись, как на маскарад?
        - Это артисты! - объяснила Буланина. - Они там устроили представление «Пиковой дамы»! Жутко интересно! Старуха-графиня была как настоящая, она меня испугала. Я подумала, что она призрак!
        - Два призрака, это не слишком много? - стараясь изобразить на лице улыбку, спросила Динара.
        - Как для меня, то и одного достаточно, - вздохнула Изабелла, оглядываясь на темный вход к гостиную. - Но старуха так подозрительно исчезла, как будто растворилась! Я вся обомлела от страха.
        - Она действительно исчезла?
        - Нет, конечно! - махнула рукой Буланина. - Я не выдержала и пошла по комнатам ее искать. И что ты думаешь? Нашла!
        - Где?
        - Она спала! Дрыхла! И храпела, как полк солдат!
        Разговор о привидениях прервал звонок в дверь.
        - Ты кого-то ждешь? - поинтересовалась Изабелла.
        Дина Лазаревна посмотрела на часы. Было пять минут десятого. Это Артем!
        - У нас с тобой будет кавалер, - улыбнулась она. - Один на двоих!
        Господин Пономарев до последней минуты сомневался, идти или не идти. Кажется, Динара приглашала его всерьез. Во всяком случае, он пообещал.
        Около семи часов позвонила Соня.
        - Ты один? - зачем-то спросила она. Как будто это могло иметь для них значение.
        - Один, - ответил Артем. - С наступающим тебя!
        - И тебя.
        Им было совершенно не о чем говорить, и оба это поняли. Соня еще на что-то надеялась.
        - Где будешь праздновать? - спросила она. - Может…
        - Нет, - перебил ее Пономарев. - Больше между нами ничего быть не может. Вчерашний снег растаял, Соня.
        - Почему? На улице мороз…
        - Вот именно.
        По дороге к метро Артем прокручивал в памяти этот бессмысленный разговор. Он все-таки решил идти к госпоже Чиляевой. Женщина нуждается в защите! Кто-то же ей угрожает? Она думает, что «черный маг». Это, конечно, ерунда… то есть «маг» угрожать может, но только самым обычным способом. А разное там колдовство, о котором говорит Динара, не более, чем ее выдумки. Ну, пусть не совсем выдумки, а… ак бы это сказать… Преувеличение! Вот что! Динара несколько преувеличивает, как все женщины. Но понять ее можно. Слежка, угрозы… это, конечно, неприятно.
        Кроме того, - надо же как-то праздновать! Почему он должен сидеть один? Новогодняя ночь в обществе Динары обещает быть интересной.
        Артем входил в подъезд театрального дома со смешанным чувством ожидания и тревоги. Профессиональная привычка заставила его осмотреться. Ничего подозрительного он не заметил. Полосатый кот громко мяукнул и бросился мимо него вниз, в подвал.
        - Артем! - обрадовалась Динара, открывая дверь. - Я думала, вы не придете!
        На самом деле она была уверена, что Пономарев обязательно явится. Такой мужчина, как он, выполняет свои обещания.
        - Проходите, я вас познакомлю со своей подругой.
        - Изабелла Юрьевна! - жеманно улыбаясь, представилась роскошная блондинка. - Я соседка Диночки.
        - Я польщен, - чуть поклонился сыщик. - Какие дамы будут окружать меня этой ночью!
        - Мы уже чуть-чуть пьяные, - сообщила блондинка, усаживаясь поближе к Артему. - А вы будете нас охранять? Диночка мне сказала, что вы придете специально для этого! А пистолет у вас есть?
        - Непременно! И пистолет, и разные другие виды оружия! Без них я просто не выхожу из дому!
        Динара засмеялась. Она вдруг почувствовала уколы ревности. Хотя ревновать к Изабелле, зная ее неуемную, неистощимую страсть к мужчинам, было глупо.
        - Вы тут пока поговорите, а я принесу жареную утку, - сказала хозяйка. - Будем провожать старый год.
        Утка оказалась вкусная, как и все, приготовленное Динарой и Изабеллой. В гостиной стояла большая пушистая елка, украшенная разноцветными шарами. За окнами таилась морозная синева, от которой казалось еще милее уютное, душистое тепло дома.
        Артем чувствовал необычайную легкость. Ему все нравилось, - угощение, напитки, общество двух женщин, которым он ничем не был обязан. Они просто проводили вместе время: веселились, рассказывали друг другу забавные истории, шутили.
        Изабелла Юрьевна открыто строила Артему глазки. Она много выпила и захотела танцевать. Динара сердилась, глядя на то, как она прижимается к Артему всем своим пышным, жарким телом. А тому хоть бы что! Доволен жизнью до отвращения!
        Часы пролетели, как минуты.
        - Скоро двенадцать! - опомнилась хозяйка. - Открывайте шампанское!
        На миг стало тихо, и тут…наверху раздались отчетливые шаги, затем какой-то непонятный звон и шуршание, как будто по полу волочится подол женского платья.
        - Тихо! - прошептала Изабелла Юрьевна, задирая голову и прислушиваясь. - Что это? Вы слышите, или мне это спьяну кажется?
        Динара побледнела. Рука, в которой она держала бокал с шампанским, дрожала.
        - Не пугайтесь, - улыбнулся Артем. - Люди празднуют! Танцуют, наверное…
        Собственное объяснение показалось ему неубедительным. Отчего-то стало не по себе.
        - Кто празднует? - шепотом спросила госпожа Буланина. - Там же никого нет! Над нами квартира Германа Борисовича, а он в больнице. У него вчера случился инфаркт!
        - Мало ли? - пожал плечами сыщик. - Родственники пришли.
        - У него нет родственников, - возразила Динара. - Может, это его домработница?
        - Что, явилась в новогоднюю ночь в пустую квартиру и разгуливает?
        - Наверное, полы рассыхаются, - предположил Артем. - Дом старый!
        - Тихо…
        Все замерли, прислушиваясь. В квартире наверху кто-то ходил…шуршало платье, поскрипывал паркет.
        - Ой, я боюсь! - пропищала Изабелла Юрьевна, прижимаясь к Артему.
        Какая она распущенная, - с неприязнью подумала Динара. Страх и ревность смешались в ее душе. Подруга стала ее не на шутку раздражать. Даже шаги в квартире Альшванга померкли перед картиной, как Артем обнимает пьяную блондинку.
        Собственно, у него не было выбора, - Изабелла чуть ли не на колени ему взобралась. Не сбрасывать же ее? Пономарев привык быть вежливым с женщинами.
        - Я знаю, кто это! - воскликнула блондинка. - Это привидение! Я его вчера видела! Я так и знала…
        - Что?
        Это было уж слишком, - «черные маги», привидения! Артему стало смешно.
        - Да-да, это она, старуха…
        - Ж-жена Альшванга? - дрожа от страха, спросила хозяйка. - До сих пор я не слышала, чтобы она бродила по квартире.
        - Раньше топали многие: сам Герман Борисович, его домработница, его ученики, друзья, - вот мы и не обращали внимание! - возразила Изабелла. - И потом, это не покойная супруга Альшванга!
        - Откуда ты знаешь?
        - Знаю! Это графиня…
        - Послушайте! - Артем решил, что пора вмешаться, иначе Динаре станет плохо. Она и так неважно выглядела, - как будто вот-вот упадет в обморок. - Что это вам пришло в голову? Какая графиня?
        - Это все он, - пробормотала Динара. - Господин Вольф…
        ГЛАВА 26.
        Анна Наумовна вернулась домой засветло. Ей хотелось остаться одной. Праздничный фейерверк утомил ее. Юрий проводил ее до квартиры, и они расстались. Он не посмел поцеловать ее, хотя думал об этом всю дорогу.
        - Какой вы…застенчивый! - улыбнулась она на прощание. - Я устала и хочу спать. Так что в гости не приглашаю.
        Она посмотрела из окна, как господин Салахов вышел из подъезда и сел в машину, как его «мерседес» исчез за поворотом. Анна Наумовна вздохнула и пошла в ванную. Горячая вода пахла фиалками: это был запах ароматической соли. Он напоминал Анне картинки прошлого, которые иногда просыпались в ее сознании…
        Вода в бассейне посреди внутреннего дворика пахла фиалками. Фионика и Гликера с удовольствием плескались в ней. В самую жару они укладывались спать, а перед этим купались. Дно бассейна, выложенное розовой мозаикой, просвечивало сквозь воду.
        - Кто тебя научил так красиво переплетать волосы?
        - Федра! - ответила Фионика. - Она научила меня почти всему, что я умею.
        - Покажешь, как укладывать пряди?
        - Конечно! Смотри…
        Фионика распустила длинные светлые волосы Гликеры, разделила их на несколько прядей и принялась ловко скручивать и перевивать эти пряди, а потом закрепила их на затылке. На очаровательной головке девушки получилось нечто вроде короны из волос, из-под которой свисали несколько завитых локонов.
        - Красиво… - восхищенно прошептала Гликера, любуясь прической. - У меня так не получится.
        - Никогда не говори подобного!-строго сказала старшая подруга. - Мы не можем себе этого позволить! Слабость и неумение - удел греческих жен. Думаешь, почему их мужья бегают к нам, осыпают дарами и добиваются нашего внимания?
        - Потому, что мы красивые!
        - Этого мало, Гликера.
        - Тогда потому, что мы…умные.
        - И этого мало!
        Девушка задумалась. Она села на край бассейна, подставляя влажное тело солнечным лучам и болтала ногами в воде.
        - Тебе трудно угодить, Фионика!-сказала она, глядя, как сверкают на солнце капли воды на ее стройных бедрах.
        - Это очень нравится мужчинам. Когда женщине легко угодить, они не в состоянии применить как следует свои способности!
        - Та-а-ак… Значит, мужчины любят нас потому, что нам трудно угодить?
        - Отчасти…
        - Это еще не все?-удивилась Гликера.
        - Далеко не все. Думай! Напрягай свой ум, дорогая!
        - Ну, еще они любят нас потому, что мы…свободны.
        - Браво, Гликера! Ты делаешь успехи!-засмеялась Фионика, набирая воду в пригоршни и поливая плечи девушки.
        К гетерам подошла служанка с полной корзиной рыбы, и Фионика начала объяснять ей, как нужно приготовить рыбу на ужин. Гликера вся превратилась в слух. Она ловила каждое слово, каждый жест старшей подруги, которая казалась ей настоящей Афродитой, лучезарной богиней любви.
        - Пойдем в дом, - сказала Фионика, отпуская служанку. - Нужно как следует выспаться! Сон сохраняет нашу молодость!
        Часто гости приезжали к ним вечером и оставались на ночь. Летние ночи стояли светлые, полные прозрачного воздуха. С моря ветер приносил запах водорослей и остывающего песка. Далеко по берегу разносился плеск весел запоздалого гребного судна, которое спешило причалить. Фионика любила ночные развлечения. Разведенный во дворике огонь, на котором жарились тушки зайцев, куски оленя или рыба, поднимал к небу снопы красных искр. Служанка разливала вино в дорогие серебряные кубки. Звенели цикады…
        Такие бдения могли продолжаться до самого утра, поэтому гетеры много спали днем. Утром мужчины возвращались к своим важным делам, к женам и домочадцам.
        - Знаешь, о чем они будут теперь мечтать?-спрашивала Фионика юную подругу.-О том, как приехать сюда еще раз!..
        Звонок телефона заставил Анну открыть глаза. Она задремала в ванной? Не удивительно, после столь бурной ночи. С неохотой отпуская от себя «греческий» сон, госпожа Левитина встала, завернулась в огромное полотенце и вышла в гостиную. Она не ошиблась: через пару минут телефон зазвонил вновь.
        - Как ты провела время? - спросил Князев. - Довольна?
        - Мне понравилось, - спокойно, ровно ответила Анна, игнорируя его раздражение. - А ты праздновал со своими? Хорошо было?
        - Нормально. Я тебе звонил несколько раз!
        - Зачем? Тебе было скучно с твоим сыном, с Элей?
        - Где ты была? - вместо ответа, спросил Князев. - Ты была с мужчиной?
        - Допустим… А ты предпочел бы, чтоб я сидела одна в своей квартире, пока ты развлекаешься в кругу семьи?
        - Анна, Анна… Ты же прекрасно знаешь, что если бы ты захотела…
        - А я уже не хочу, - ответила она, подавляя зевок. - Раньше я еще могла принять от тебя эту «жертву», а теперь нет.
        - Но ты никогда мне не говорила этого, я не знал! Наоборот, ты всегда была сторонницей свободы.
        - Нужно быть более чутким, - усмехнулась Анна Наумовна. - Особенно к женщине, которую…любишь.
        - Я приеду к тебе! - сказал Виталий Андреевич. - Прямо сейчас, сию минуту!
        - Брось… К чему такие подвиги? Когда-то я хотела их от тебя… а сегодня все изменилось. Весной цветут фиалки, а зимой идет снег.
        - Что?
        - Я хочу спать, Виталий! Прости. Позвони вечером, если захочешь…
        Анна Наумовна положила трубку и легла на диван. Она любила спать на мягком, и уснула, едва голова коснулась подушки. Больше ей ничего не снилось, - ни песчаный берег Эгейского моря, ни тройка лошадей, несущаяся по заснеженному городу…
        - Извините, ради Бога, я вас очень прошу!
        Дина Лазаревна спросонья не могла сообразить, кто звонит. За окнами совсем рассвело, но в спальне царил полумрак, создаваемый темно-синими шторами. Вчера, - вернее, уже сегодня, - она проводила гостей. Первой отправилась домой Изабелла, изрядно выпившая и совершенно не державшаяся на ногах. Артему и Динаре пришлось чуть ли не нести госпожу Буланину домой. Хорошо, что ее квартира была тут же. Напротив Динары жили Авдеевы, а Изабелла Юрьевна рядом с ними, через стенку.
        - Сегодня же праздник, - недовольно объясняла госпожа Чиляева назойливой клиентке. - Все отдыхают, и я, между прочим, тоже!
        - Я понимаю, - соглашалась та, и продолжала свое. - Но мне очень надо! Пожалуйста! Я заплачу вам вдвое!
        Такой аргумент оказался убедительнее, чем слезные просьбы, и Динара смягчилась.
        - Ладно, - сказала она. - Раз это так срочно…
        - Да-да! Благодарю вас! Когда я смогу прийти?
        - Через пару часов, - ответила Дина Лазаревна, глядя на циферблат своего будильника. - Мне нужно подготовиться.
        На самом деле ей хотелось еще поспать, хотя бы минут сорок. Положив трубку, она с головой накрылась одеялом и попыталась снова уснуть. Но сон пропал бесследно. Дине Лазаревне чудились шаги в пустой квартире Альшванга…и ее охватила такая жуть, что она с трудом подавила порыв немедленно позвонить Артему.
        - Да что это со мной?! - разозлилась Динара. - Паркет рассыхается, а у меня волосы встают дыбом! Раньше я не обращала на шаги никакого внимания! Это хромой маг так меня запугал… До чего я, все-таки, впечатлительная!
        Она поняла, что со сном покончено, и решила вставать. Первым делом Дина Лазаревна включила магнитофон, чтобы звуки со второго этажа не действовали ей на нервы. Это помогло. Вчерашние, а тем более, сегодняшние страхи стали смешны.
        Динара убрала со стола и перемыла посуду, привела себя в порядок. Глядя в зеркало, она поняла, что нравится сама себе, - впервые с тех пор, как рассталась с Анатолием. У нее еще совсем молодое лицо, красивые глаза, длинные черные ресницы, изящные линии щек и подбородка, пышные волосы…
        В дверь позвонили. Наверное, это та настойчивая клиентка! Динара пошла открывать на ходу вспоминая, что если придется использовать Таро, то без одной карты. Куда могла подеваться Пятерка Мечей? Она не рассказала Артему о пропаже карты: подумала, что это слишком незначительная деталь.
        - Здравствуйте, Динара! Вы настоящая красавица, как и говорил Герман Борисович! - затараторила посетительница, едва переступив порог. - Вы не сердитесь за столь ранний визит? Новый год, бессонная ночь…а тут я со своими проблемами…
        - Ничего, проходите!
        Динара пошла в гостиную, не дожидаясь, пока женщина снимет шубу из черного каракуля и такую же шапочку, в виде таблетки. Как она только держалась на высоко взбитой прическе?
        - Меня зовут Анна, - представилась посетительница, усевшись в кресло напротив Динары. - Анна Григорьевна! Я мама Лизы.
        - Простите, не припоминаю…
        - Вы и не можете меня помнить! Это я вас знаю, по рассказам Германа Борисовича. А вы о нас, видимо, не слышали?
        Динара отрицательно покачала головой. Она изучала посетительницу, отмечая малейшие детали ее внешности и поведения. На вид женщине было около пятидесяти. Она рано состарилась, но продолжала следить за собой, - ее выразительные глаза были густо накрашены, а волосы собраны в высокую прическу. Элегантный костюм подчеркивал достоинства ее худощавой фигуры, подобранный в тон шарфик и браслеты из яшмы на тонких запястьях говорили о хорошем вкусе. В целом дама производила неплохое впечатление, если не считать скрытой нервозности. Она то складывала пальцы в замок, сильно сжимая их, то терла ладонью о ладонь так, как будто у нее замерзли руки.
        - Я мама Лизы, - повторила она, глядя куда-то под стол. - Моя дочь…мечтает об артистической карьере…
        Еще одна артистка! - некстати подумала Дина Лазаревна, стараясь изобразить на лице заинтересованность и понимание.
        - Я могу быть с вами откровенна? - нервно поводя плечами, спросила Анна Григорьевна. - Совершенно откровенна?
        - Разумеется.
        - Вы можете гарантировать, что о нашем разговоре никто не узнает?
        - Полная конфиденциальность, - это основа моего подхода к клиентам, - серьезно ответила Динара. - Можете быть спокойны.
        - Спасибо… Да! Так вот…моя Лиза, она… брала уроки у многих хороших вокалистов, но сценического, именно актерского мастерства, ей не хватало. И…нам посоветовали обратиться к Герману Борисовичу.
        - Альшвангу? - уточнила Динара, начиная догадываться, в чем дело.
        - Да! Это ваш сосед, - заламывая руки, подтвердила Анна Григорьевна. - Видите ли, мой супруг умер несколько лет назад, и мы с Лизонькой живем вдвоем. О нас совершенно некому позаботиться! Поэтому все вопросы приходится решать мне. Я позвонила ему, изложила суть просьбы… Сначала он был категорически против.
        - Герман Борисович отказал вам?
        Анна Григорьевна несколько раз кивнула. Ее лицо покрылось легким румянцем, подбородок чуть подрагивал.
        - Наотрез! Он даже слушать ничего не хотел! Говорил, что он уже стар, что ему недосуг… В общем, решительно отказал. А потом… мы разговорились, я начала жаловаться ему на судьбу, описывать талант Лизы. И тут он оживился, даже как будто заинтересовался. Он так и спросил: «Вашу дочь зовут Лиза?» Я подтвердила, и… наша беседа пошла по-другому. Неожиданно для меня, Герман Борисович согласился позаниматься с Лизой.
        - Я не понимаю…
        Дина Лазаревна хотела сказать, что пора переходить к делу, но нервная посетительница ее перебила.
        - Вы должны выслушать меня, до конца. Иначе вы не сможете мне помочь… Это такая длинная и странная история… не совсем красивая с нашей стороны… Но я расскажу все по порядку и начистоту. Я очень боюсь за Лизу! Моя жизнь, плохо ли, хорошо, - уже прожита, а у нее еще все впереди!
        - Хорошо, я вся внимание, - успокоила ее Динара. - Продолжайте, пожалуйста!
        - Ну, вот… Альшванг согласился, и Лиза начала ходить к нему домой заниматься. Он оказался прекрасным педагогом, и кроме того… мне показалось. что Лиза ему понравилась. Герман Борисович начал за ней ухаживать. Он, конечно, пожилой человек…можно сказать, старик, но…по-своему привлекательный.
        Анна Григорьевна несколько раз судорожно вздохнула и заплакала.
        - И я взяла грех на душу! - сквозь слезы призналась она. - Велела Лизе оказывать Герману Борисовичу разные знаки внимания, строить глазки, намекать…на свои чувства к нему. Я уверила свою дочь, что это ей просто необходимо. Моя приятельница, которая очень хорошо его знает, рассказала мне, что у Альшванга нет ни детей, ни других близких родственников… Жена его умерла. Я много думала о нем, о нашей одинокой жизни с Лизой… и решила, что старик захочет жениться на моей дочери. Почему нет? У него закат жизни, который Лиза могла бы скрасить своим вниманием, лаской… уходом, наконец. У Германа Борисовича слабое здоровье! Я говорила Лизе, что в случае женитьбы о сексе речь идти не может. Какой может быть секс в его возрасте? И вообще, долго старик не протянет… Мы похороним его по-человечески, а Лизе останется большая квартира в хорошем районе. Это же целый капитал!
        Динара нахмурилась. Такие расчеты, - слишком откровенные, - показались ей отвратительными. Окрутить старика, чтобы завладеть его квартирой! И как дочь этой женщины могла пойти на такое?
        - Поймите меня, - шмыгая носом, оправдывалась Анна Григорьевна. - Я мать! Для меня важно, чтобы судьба Лизы сложилась счастливо. Разве я советовала что-то плохое? Я могла бы не признаваться, какие мы строили планы по поводу квартиры и прочее, но… все сложилось не так, как мы думали. Мне нужен ваш совет, а для того, чтобы он был правильным, вы должны знать все. Ведь так?
        - Так! Говорите все, как есть. Судить - это прерогатива Бога, а мы всего лишь люди. Впрочем, и Бог не судит. Столь утомительное занятие ему ни к чему!
        - Да! - обрадовалась посетительница. - Я тоже такого мнения. Мне не важно, что вы обо мне подумаете. Я хочу помочь своей дочери…остальное не имеет значения!
        - Понимаю, - ответила Динара. - И каково продолжение истории?
        - Ну… наши планы как будто осуществлялись… Лиза делала успехи, Герман Борисович проявлял к ней интерес, даже в интимном смысле…
        - Вот как?
        Анна Григорьевна покраснела и кивнула, не поднимая глаз.
        - Постели, конечно, не было и быть не могло…так…невинные ласки… То поцелуй в щечку, то коленку погладит, то волосики поправит… Лизонька очень послушная девочка, она с детства такая, - всегда делает то, что я ей говорю. Она все мои рекомендации исполняла, как положено. Только о женитьбе разговора не было! Это стало меня тревожить. А тут Герман Борисович объявил, что у него тридцатого декабря день рождения, и он собирается отметить его особенно пышно. Нас с Лизой он пригласил в первую очередь; сказал, что представит свою ученицу театральной общественности. Что-то вроде презентации ей устроит. Странная это была презентация, скажу я вам… Приехали и обычные гости, и артисты в костюмах, все перемешалось! Должны были ставить сцены из «Пиковой дамы», немного по-любительски, конечно… но Лиза очень серьезно готовилась. И Герман Борисович волновался, хотя это на него было не похоже. Он казался необычайно хладнокровным человеком. А перед самым праздником на него как психоз какой-то напал! Больше всего он переживал, что Лиза кому-то может не понравиться. Как будто это смотрины, на которые должен жених        Анна Григорьевна тяжело вздохнула и продолжала.
        - Всякие люди на эту вечеринку собрались… и женщины тоже. Одна ужасно вульгарная блондинка приставала ко всем мужчинам, до неприличия! Вырядилась в платье с разрезами чуть ли не до подмышек и выставляла свои ноги на всеобщее обозрение! Что за бесстыдство! И еще одна дама, видимо, из актрис, просто приворожила к себе Альшванга… Он ее как увидел, прямо с ума сошел! Я уже и так, и сяк делаю знаки Лизоньке, чтобы она была поласковее, отвлекла старика от других женщин… а она как будто не видит. И тоже на ту даму уставилась!
        - Какую даму? - спросила Динара.
        Кто такая «вульгарная блондинка», она сразу догадалась, а вот вторая красавица ее заинтриговала. Изабелла тоже говорила о необычайно привлекательной даме.
        - Я сама не знаю, кто она! - морщась от досады, ответила Анна Григорьевна. - Ни кто ее привел, ни куда она потом делась, - ничего не известно! Исчезла, как призрак… растворилась! Очень опасная особа! Хитрости невероятной! Знала, как произвести впечатление! Как она появилась, - все переполошились… А скоро нужно было представлять сцену «в спальне». Лиза так разволновалась, что стала сама не своя! Слова перепутала, засмеялась истерически не к месту. Это все нервы! Герман Борисович сам так разволновался, что ему плохо стало… как сидел, так и перевернулся на бок со стула. Я бросилась к нему, а у него лицо белое, как у покойника. Я кричу Лизе, чтобы она скорую помощь вызывала, а она застыла, остолбенела… и ни шагу сделать не может. Тут кто-то из гостей все же позвонил, врачи приехали, забрали старика в больницу. Я растерялась, - мне вроде как и с Германом Борисовичем ехать надо, и Лизоньку бросать нельзя.
        - А что вас насторожило? - спросила Динара, которая никак не могла уловить сути дела.
        - Лиза меня испугала. Очень вся эта обстановка на нее подействовала… С тех пор она будто не в себе. Твердит, что смерть свою увидела! И ничего больше не объясняет. Напрасно, говорит, мы с тобой, мама, это затеяли! Не к добру все! Я всю ночь не спала, и Лиза тоже. Утром поехала в больницу, к старику.
        - Как он, кстати?
        - Неплохо. Врачи сказали, что состояние средней тяжести, стабильное. Угроза для жизни существует только из-за возраста: астма, подагра…словом, букет болезней.
        - Вас к нему пустили?
        - Сначала не хотели, а потом я денег дала, сразу пустили. Старик меня подозвал, велел наклониться…и прошептал на ухо, что жениться на Лизе не может, что это
«против сюжета». Какого сюжета? Заговаривается, наверное! А квартиру, говорит, я на нее перепишу.
        - Вы имеете в виду, что Герман Борисович свою квартиру хочет подарить вашей дочери?
        - Вот именно! Вызвал нотариуса в больницу, я Лизу привезла, - там, прямо в палате, все и оформили.
        Динара не знала, что и думать. История не такая уж странная… В конце концов, Альшванг старый человек, на пороге смерти, родни у него нету. Почему бы ему и не подарить свою квартиру понравившейся девушке? И все же, что-то в этом настораживало.
        - Да, интересно… - поразмыслив, сказала она.
        - Вот и Лизонька, как вышли из больницы, - в слезы! Это неспроста, говорит. Это беда наша за нами идет по следу! Я ее стала успокаивать: мол, радоваться надо, как все хорошо получилось. А она плачет! Мне на нее смотреть больно. Поэтому я к вам и пришла. Узнать хочу, - что это такое произошло с нами, и чем оно может обернуться?
        - Хорошо. Я все поняла.
        Динара достала из секретера карты Таро, сделала расклад и глазам своим не поверила. Расклад предсказывал… Смерть. Она глубоко вдохнула в себя воздух, смешала карты и задумалась.
        - Ну, что? - испуганно спросила Анна Григорьевна. - Что-то плохое? Говорите же!
        - Нет, все нормально, не волнуйтесь! - успокоила женщину Динара.
        Ей стало страшно. Опять пришли на память слова господина Вольфа о том, что она еще взмолится, еще придет просить пощады! Этой женщине ни в коем случае нельзя говорить того, что выпало в раскладе.
        Динара, с трудом подбирая слова, сделала банальное предсказание, - так, общие слова, ничего конкретного… и велела Анне Григорьевне прийти еще раз.
        Проводив посетительницу, она вернулась к картам и снова обдумала расклад. Сомневаться не приходилось, - Таро показывали достижение цели, ложные надежды, страх, месть и гибель. Такого жуткого предсказания она еще ни разу не видела.
        Динара подошла к окну, распахнула его, вдыхая всей грудью колкий морозный воздух. У скамейки, засыпанной снегом, Берта Михайловна кормила полосатых котов остатками еды с праздничного стола.
        - С Новым годом, Диночка! - весело крикнула она, увидев соседку. - С новым счастьем!
        Глава 27
        По стене, отделанной бордовыми обоями под шелк, медленно полз солнечный луч. Юрий следил за ним из-под ресниц, не открывая глаз. Сегодня он непривычно долго спал. Каждый день начинался для него с подъема в шесть утра, когда за окнами еще темно, тренинга, холодного душа, иногда завтрака.
        Первый день нового года начался по-другому. Как только господин Салахов открыл глаза, сразу образ Анны встал перед ним так ясно, так отчетливо и мучительно, что сердце тоскливо и восторженно заныло. Раньше Юрий ни за что не поверил бы, что такое бывает. Оказывается, и тоска, и восторг, и желание, и страх прекрасно уживаются вместе, как близнецы-братья. Эта необыкновенная, незнакомая до сих пор палитра чувств и ощущений придавала жизни неповторимость и блеск.
        - Я жил, как осьминог в мутной воде, - подумал Юрий. - Хотя почему осьминог? А потому, что у меня вместо глаз были щупальца! Я не знал главного, а искал его
«методом тыка», то есть на ощупь.
        Ему казалось, что он проснулся в какой-то новой стране, под новым небом…
        Юрий резко встал, подошел к бару, налил минеральной воды и выпил. Взгляд его упал на стол, куда домработница складывала корреспонденцию. За то время, пока он был в Новгороде, ее накопилось немало. Уговаривая себя, что там только рекламные проспекты и поздравления с Новым годом от старых друзей, господин Салахов пересматривал цветные брошюры, газеты и конверты с открытками. Один конверт привлек его внимание: он был без обратного адреса.
        Пока Юрий открывал конверт, у него лоб покрылся испариной. Продолжение в новом году старого кошмара не входило в его мечты о счастье.
        Знакомый почерк сообщал следующее:

«Милостивый государь! Время идет, а то, что принадлежит по праву настоящему владельцу, так и не возвращено. Берегитесь! Эта вещь приносит с собой беду. Только тот, для кого она предназначалась, может пользоваться ею. Наше свидание не состоялось, потому что вы явились на него с пустыми руками. Я буду ждать до следующего полнолуния.»
        - Черт бы побрал этого «неизвестного»! - возмутился Юрий. - Это шантаж чистой воды! «С пустыми руками»! Как вам это понравится? Каков нахал!
        Он сел на диван и погрузился в размышления. Ладно, допустим, его шантажируют. Деньги вводят в искушение самых разных людей, в том числе и тех, кто явно не в своем уме.
        - Уж не себя ли я имею в виду? - подумал Юрий, и эта мысль не улучшила его настроение.
        Если письма сочиняет какой-то любитель развлечений, то у него весьма странные наклонности. Если же это шантажист, то почему не ставит условий? Что ему нужно? Какая-то мифическая вещь, которая «приносит беду»? Не проще ли было бы назвать сумму и место, куда положить деньги? А заодно и пояснить, что не сделает сей добрый человек, если ему заплатят? Уж очень все запутанно, сложно!
        Юрий снова отвлекся, вспомнив Анну, ее холодные щеки на ветру, тихий грудной смех, пьяные глаза цвета спелой сливы… и у него закружилась голова. Только неустойчивый рассудок может находиться под таким влиянием женщины. В здравом уме это невозможно!
        Господин Салахов выпил еще воды и перечитал письмо. Похоже, писала женщина. Снова женщина! Какое-то наваждение… Он вспомнил белый крест, увитый мраморными цветами, на могиле Аграфены Семеновны. Словоохотливый «монашек» не рассказал ему ничего существенного, кроме того, что кое-кто видел странную даму на могиле покойной супруги Платона Ивановича.
        Юрий провел рукой по лицу: в голове все смешалось, - письма, женский силуэт на фоне зияющего оконного проема, могила, белые гвоздики…собственный страх.

«Я буду ждать до следующего полнолуния». Что это может значить? Когда это
«следующее полнолуние»? Купить лунный календарь, что ли?! Пожалуй, надо позвонить отцу.
        - Папа, с Новым годом! - сказал Юрий, когда Арсений Платонович взял трубку. - Как вы праздновали?
        - Дома, как всегда! А ты?
        - Это тайна! - усмехнулся Юрий, вспоминая, как ледяное шампанское обжигало губы, а взгляд Анны блуждал по его лицу.
        - Все ясно! - неодобрительно отозвался отец. - Зайдешь сегодня к нам?
        - Обязательно! Я купил вам с мамой подарки. И еще… Ты не знаешь, с кем дед поддерживал близкие отношения в последние годы? Кому он доверял? Был у него старый надежный друг?
        - Наверное. - Арсений Платонович задумался. - Ты знаешь, кажется, был! У меня где-то есть его адрес. После похорон я передавал ему кое-какие вещи и деньги.
        - Деньги?
        - Это была воля дедушки. А почему ты спрашиваешь?
        - Да так… Я же разбираю дедушкин архив. Мне кажется, бумаг маловато. И вообще, мы о его жизни почти ничего не знаем! Должен был быть кто-то, с кем он мог откровенно поговорить, поделиться сердечными делами, наконец! Вот скажи, была у дедушки женщина?
        - Понятия не имею…
        - Видишь? Выходит, он всю жизнь прожил один? Или как-то по-другому решал проблему… Не может быть, чтобы никто ничего не знал.
        - Пожалуй… - согласился отец. - Так тебе дать адрес дедушкиного друга?
        - Давай. Пойду, познакомлюсь.
        - Записывай.
        Арсений Платонович раскрыл блокнот, продиктовал адрес, и после того, как Юрий попрощался и положил трубку, некоторое время размышлял о странном интересе сына к прошлому Платона Ивановича Салахова. Но продолжалось это недолго, до тех пор, пока супруга не позвала его обедать. За едой ученый не мог думать ни о чем, кроме своих исследований, поэтому постепенно в них и углубился.
        Юрий же, перечитав в очередной раз угрожающее письмо, решил не откладывать дело в долгий ящик, и набрал продиктованный отцом номер телефона дедушкиного друга.
        Ему ответил довольно бодрый голос.
        - Прокофий Константинович Горин? - на всякий случай уточнил Юрий.
        - Он самый! Чем могу служить?
        - Вас беспокоит внук Платона Ивановича Салахова.
        На том конце провода повисло молчание.
        - Вы знаете, о ком идет речь? - напомнил о себе Юрий.
        - Да-да, разумеется! - спохватился Горин. - Разумеется! Внук Платона Ивановича… Рад слышать! Так что вам угодно, молодой человек?
        - Я бы хотел поговорить с вами.
        - О чем?
        Настороженная недоброжелательность Горина смущала Юрия, мешала ему ясно изложить свой интерес.
        - Вы были другом дедушки… и я хочу с вами встретиться, обсудить кое-что. Это касается архива.
        - Вряд ли я смогу вам помочь, - сухо ответил Горин.
        Он демонстрировал свое нежелание продолжать беседу. Только приличия мешали ему положить трубку.
        - Давайте поговорим об этом не по телефону! - настаивал Юрий. - Когда вы сможете уделить мне час времени?
        - У меня больные ноги, и мне трудно ходить…
        - Я могу подъехать к вам домой, если это удобно.
        - Вы очень настойчивы, - усмехнулся Прокофий Константинович. - Хорошо, приходите. Около пяти вечера вас устроит?
        - Конечно! Благодарю вас, господин Горин. В пять я буду!
        Аврора Городецкая расчесывала перед зеркалом свои рыжие с золотистым отливом волосы, мечтательная улыбка блуждала по ее лицу…
        - Мне скучно, - говорила она своему отражению в зеркале. - Скучно… Сон сковал мое красивое, молодое тело. Почему я никак не могу проснуться?
        Артем хотел объяснить ей, что она умерла, но страшная правда застряла у него в горле.
        - Поцелуй меня! - капризно потребовала девушка, глядя на сыщика. По ее бледной щеке поползла слезинка. - Почему ты не хочешь? Я тебе не нравлюсь? Это потому, что я сплю… Разбуди меня!
        - Я не могу, - удрученно ответил Артем.-Не могу… Никто не может.
        - Почему? Моя жизнь только началась. Я молода, прекрасна… я хочу дышать… Зачем на мою грудь навалили столько земли? Освободи меня…
        Она протянула к Артему свои длинные тонкие руки, и… сыщик проснулся.
        Неприятный сон взбудоражил его. Черт! Замечательное начало нового года! Желание спать пропало, и Пономарев отправился в душ, затем на кухню. Горячий кофе несколько взбодрил его. За окном вовсю светило солнце, но улицы были пустынны, - жители Санкт-Петербурга отсыпались после бурной праздничной ночи.
        - Однако, сон весьма кстати! - подумал молодой человек. - Пора, наконец, браться за работу как следует!
        Вчерашняя ночь у Динары, женские страхи по поводу привидений в пустой квартире Альшванга, которые там скрипят и шумят, показались смешными. По опыту Артем знал, что живые люди, из плоти и крови, гораздо опаснее, и бояться следует именно их.
        - Когда же я найду его? Не призрака, а настоящего убийцу? - подумал он. - Это существо, полное зла, скользит по городу, и никто не видит его, никто не опасается… Он не сможет затаиться надолго. Он будет искать следующую жертву. Это для него что-то вроде допинга, который помогает ему жить, доказывать себе, что он чего-то стоит, что он в этой жизни всесильный вершитель чужих судеб, а не «тварь дрожащая»!
        Артем побрился, оделся и отправился обходить казино. Он похвалил себя за то, что не поленился и сфотографировал Альшванга, - теперь у него было что показывать охранникам и крупье.
        К вечеру он устал и проголодался, но был доволен. В трех казино крупье узнали Германа Борисовича.
        - Да, этот старик приходил пару раз, - рассматривая фотографию, сказала женщина-крупье из казино «Нептун» на набережной.
        - Вы уверены?
        Она еще раз посмотрела и кивнула.
        - Да, это он! Я запомнила, потому что он все время выигрывал. Такие клиенты невольно западают в память…
        - Выигрывал? - удивился Артем.
        - Ну, да! - улыбнулась женщина. - Бывают такие везучие люди! Старик выигрывал не по многу, хотя… для него это приличные суммы.
        - А что он предпочитал?
        - Карты… Да! По-моему, он всегда выбирал карты.
        - Может быть, он как-то странно себя вел? Нервничал? Или еще что-то?
        Женщина сосредоточилась, вспоминая.
        - Пожалуй, нет! На азартного игрока дедушка совсем не походил. Вел себя спокойно. Кажется, выигрыши даже не производили на него особого впечатления. Как будто он к ним привык. Не знаю… мне так показалось.
        Больше она, как ни старалась, вспомнить ничего не смогла. Артем поблагодарил ее и отправился в следующие по его плану игорные заведения. В двух-трех Альшванга никто не узнал, и сыщик было подумал, что старик посещал только один «Нептун». Но в казино «Питерское» молодой крупье тоже узнал Германа Борисовича.
        - Да! - сказал он. - Этот старик бывал у нас! Везучий дед! При мне он каждый раз выигрывал!
        - И много?
        - В общем-то, нет… Суммы по нашим меркам небольшие.
        - А как насчет проигрышей?
        - Не припомню, - ответил крупье. - Я же говорю, везучий дед!
        Казино, о котором говорила сыщику Берта Михайловна, было третьим, где опознали Альшванга, и Пономарев решил, что основное он выяснил. Дальнейшие поиски и расспросы ничего нового к уже известному, не добавят. Выяснилось, что Герман Борисович время от времени, - не часто, и только по вечерам, - посещал казино, где неизменно выигрывал небольшие суммы денег.
        Ну, и что мне это дает? - спрашивал себя Артем, возвращаясь домой в полупустом троллейбусе. - Допустим, Альшванг оказался игроком и посещает казино. Ну, для пенсионера не типично, и только! Лишний раз подтверждается старая, как мир, истина, что все люди разные, и что из любого правила есть исключения.
        Ладно, - продолжал свои рассуждения Пономарев, - допустим, странно, что старик все время выигрывает. Но, во-первых, суммы он выигрывает небольшие; а во-вторых, бывают везучие люди. Видимо, Герман Борисович как раз из таких! И вообще, зачем мне все это? Какое отношение имеет престарелый Альшванг к убийствам двух женщин? На роль маньяка он не годится, как ни крути. Единственное, что связывает убитых и Германа Борисовича, - это его проживание в театральном доме. В этом же доме проживает Динара, к которой приходила гадать Вероника Лебедева. Альшванг мог видеть Веронику… Ну и что? А ничего! Да, еще карты! Герман Борисович играл в карты и выигрывал, а убийца упомянул карты в своих стихах… Простое совпадение. Мало ли людей играют в карты?!
        Артем никак не мог понять, что притягивает его внимание к Альшвангу. Фаворин вот тоже живет в театральном доме и тоже знал Веронику! Он, кстати, и моложе, и агрессивнее. Уж если подозревать, так его.
        Нет! Ни на один шаг не приблизился Артем к разгадке. Все еще больше запуталось!
        Придя домой, он долго стоял под душем, потом напился горячего чая с лимоном и улегся на диван. Мысли разлетелись в разные стороны, и он не мог их собрать. Или не хотел. Господин Пономарев устал. Сколько усилий он приложил, чтобы найти хоть какую-то ниточку! А результат? Лучше не думать об этом. Завтра будет звонить отец Авроры… Что ему сказать?
        Артем расслабился и закрыл глаза. Его клонило в сон: сказывались бессонная ночь, бесплодные поиски и нелегкие раздумья. Во сне звонил телефон, - долго и настойчиво, - раз за разом. Сыщик открыл глаза, не сразу сообразив, что звонки раздаются наяву.
        - Слушаю, - лениво сказал он, все еще пребывая в теплых объятиях сна.
        - Это я, Динара! - взволнованно прозвучало в трубке. - Я звоню третий раз! Где вы были?
        - Работал…
        - В праздничный день?
        - У меня нет ни выходных, ни праздников! Ни одной свободной минуты!
        - Шутите? - возмутилась цыганка. - А мне не до смеха.
        - Что-то случилось?
        - Можно сказать и так. Это все Вольф, тот маг, о котором я вам рассказывала! Он говорил мне, что в доме пахнет смертью…
        - В каком доме? - не понял спросонья Артем.
        - В моем, наверное! Где же еще? - с нотками панического ужаса в голосе сказала гадалка. - Он меня предупреждал, что начнется страшное! Он говорил! А я не верила.
        - И правильно делали, - старался ее успокоить Артем. - Не стоит верить всему, что говорят.
        - Вам хорошо рассуждать… а мне… а я… - она подозрительно шмыгала носом, готовясь заплакать. - Я боюсь! Вы знаете, что у Альшванга инфаркт?
        - В общих чертах.
        - Сегодня ко мне приходила мать Лизы, ну…той девушки, что брала уроки у Германа Борисовича. Она жаловалась, что после дня рождения старика, с этим дурацким переодеванием, Лиза дрожит от страха. Она почему-то решила, что должна умереть…
        - Кто? Мама?
        - Нет же! - рассердилась Динара. - Маму зовут Анна Григорьевна, она приходила ко мне гадать! Понятно?
        - Теперь да.
        - А Лиза, - ее дочь. Это она набралась ужасных впечатлений во время «маскарада» и твердит, что должна умереть! Но тут есть еще один штрих. Дело в том, что Альшванг подарил Лизе свою квартиру!
        - Подождите минуточку, - сказал Артем, потирая виски. - Я не понял. Старик подарил ученице квартиру?
        - Вот именно! Вам не кажется странным такое поведение Германа Борисовича?
        - Кто знает, может, у него с девочкой что-то было?
        - В восемьдесят лет? Причем квартиру он подарил уже после инфаркта!
        - А почему вы испугались, Динара? Согласен, что ситуация с квартирой неординарная… но страшного в ней ничего нет.
        - Анна Григорьевна так не считает! Она пришла ко мне, чтобы погадать…о судьбе Лизы. И я сделала расклад…
        Динара замолчала и только громко дышала в трубку.
        - Динара? - осторожно напомнил о себе сыщик. - Вы в порядке?
        - Разве это можно назвать порядком? - заплакала таки госпожа Чиляева. - Вокруг меня творится что-то ужасное! Я… ничего не понимаю! Ничего!
        - Объясните, что произошло.
        - Карты показали смерть… То есть Лиза должна умереть! Это действительно так! После того…случая с артисткой Лебедевой, я не могу говорить клиентам такое. А вдруг, в самом деле что? Как я тогда буду чувствовать себя?
        - А…может так быть, что если карты предсказывают, то…
        - Я уже ничего не знаю, - вздохнула Динара. - Раньше я думала, что бывает. А потом, когда сама начала этим заниматься, то поняла, что не все так просто. В общем, далеко не всегда предсказания сбываются! Но теперь, после того, как… Вольф начал мне пророчить разные ужасы…я боюсь, что все может… быть.
        Артем Пономарев ощущал себя полнейшим идиотом. Если бы полгода назад кто-то сказал ему, что он всерьез будет обсуждать гадание на картах или происки «черного мага», он бы просто плюнул тому человеку в лицо! Неужели, Динара оказывает на него такое сильное влияние? «Приворожила»!
        Что за ерунда лезет в голову? - рассердился он.
        - Вы меня слушаете? - напомнила о себе Динара.
        - Да, конечно. Вы хотите мне сказать, что Лизе грозит насильственная смерть?
        - Насильственная или нет, утверждать не могу, но…смерть грозит.
        - А вы меня не разыгрываете? - на всякий случай спросил Артем. - Чтобы потом посмеяться вместе с вашей подругой Изабеллой над «глупым ментом»?
        - Прекратите! - возмутилась Дина Лазаревна. - Что за дикость вы придумали? Мне не до веселья! А Изабелла еще ничего не знает. Анна Григорьевна взяла с меня обещание, что разговор останется между нами. Так что я только вам… И то потому, что жалко девочку, и…страшно. Это ведь все из-за меня!
        - Из-за вас?
        - Конечно! Вольф так просто от своего не отступится… Он ни перед чем не остановится!
        Еще один подозреваемый! - подумал Артем. - «Черный маг»! Такого в моей практике еще не было. Что за бред? Как я могу выслушивать подобное и принимать всерьез?
        - Дина Лазаревна! - взмолился он. - Вы только никому не говорите ни о картах, ни о колдовстве! Над нами будут смеяться.
        - Вы что, не верите мне?
        - Я-то верю, но…
        - Понятно! Зря я вам позвонила!
        Артему пришлось уговаривать и успокаивать Динару. Он, как мог, убедил ее, что тщательно все проверит.
        После разговора с ней сыщик уже спать не хотел. Как ни глупо выглядели предположения Динары, их нельзя сбрасывать со счетов. А вдруг, с Лизой действительно что-то случится? Но как можно предотвратить беду? Не ходить же за девушкой по пятам?! А может, лучше не выпускать из виду господина Вольфа?
        Пономарев так и не пришел к выводу, который вполне бы его устроил.
        Глава 28
        - Я тебя уволю, дорогуша! - кричал главврач кардиологического отделения. От гнева он стал красный, как помидор, а его небритые щеки раздувались от возмущения. - Да еще такую славу о тебе пущу, что ты ни в одну клинику не устроишься! Пойдешь на привокзальный рынок торговать пирожками!
        - Простите, Иван Анисимович! Я только на секундочку отлучилась… - оправдывалась молоденькая заплаканная сестричка, комкая в руках кусок марли, заменяющий ей носовой платок.
        - Кто тебе разрешил отлучаться? Тебе что было сказано? Сидеть и ни на шаг не отходить от больного!
        - Я только в туалет… - рыдала девушка, боясь поднять глаза на грозного Ивана Анисимовича.
        - Почему дежурную сестру не позвала?
        - Я ж на секундочку…
        Главврач с ненавистью смотрел на ее испуганное, залитое слезами личико. Ему предстоял неприятный, тяжелый разговор с пожилой дамой, которая заплатила приличную сумму денег, чтобы за стариком был надлежащий уход. Вчера вечером Герман Борисович чувствовал себя вполне удовлетворительно, а утром…
        - Убирайся с глаз моих! - гаркнул в сердцах главврач на растерянную медсестру, которая не преминула скрыться.
        Сам же он отправился звонить Анне Григорьевне, дабы сообщить ей печальную весть.
        - Господин Альшванг скончался, сегодня, в шесть часов утра, - официальным тоном сказал он пожилой даме, которая взяла трубку.
        - Ка-а-ак? Вчера все было хорошо! Вы же говорили…
        - Что я говорил? - вспылил Иван Анисимович. - Ну, что я говорил? Вашему родственнику восемьдесят! Вы понимаете, что это значит? Мой отец не дотянул до семидесяти…несмотря на все мои усилия!
        - Но как же…
        - Мы не боги, дорогая Анна Григорьевна, - устало объяснял врач. - Состояние Германа Борисовича было неплохое, но после всей этой суеты с нотариусом, стало ухудшаться. И ночью, во сне, он умер.
        Старик Альшванг, действительно, держался молодцом до того момента, как все хлопоты с оформлением дарственной на Лизу были закончены. После того, как сей знаменательный факт свершился, Герман Борисович стал тихо угасать и ночью, как раз когда злополучная сестричка вышла в туалет, расстался со своим бренным телом.
        - Что поделаешь, Лизонька? - расстроено говорила дочери Анна Григорьевна. - Старость берет свое… Теперь надо не плакать, а, засучив рукава, браться за дело. Все заботы по поводу похорон лягут на нас!
        - Я же говорила, что все это не к добру, мама… - отрешенно глядя в окно отвечала Лиза. - Это только начало наших бед.
        - Бог с тобой, Лиза! Герман Борисович был больным старым человеком, он умер естественной смертью. Не надо было устраивать такой шумный праздник: старик переволновался… вот организм и сдал. Нам с тобой не в чем себя винить!
        Но Лиза стояла на своем: смерть Альшванга - предвестник чего-то страшного…
        Как бы там ни было, а надо было организовывать похороны. Анна Григорьевна позвонила в районную администрацию, в театр, где до выхода на пенсию работал старик, и работа закипела. Соседи Германа Борисовича тоже не остались в стороне, - Берта Михайловна, роскошная блондинка Изабелла, Динара, Фаворин и супруги Авдеевы, - все приняли посильное участие в печальной процедуре.
        Гроб с телом Альшванга выставили для прощания в театральном фойе. Было много проникновенных речей, венков и живых цветов. Само собой получилось так, что роль ближайших родственников исполняли Анна Григорьевна с Лизой. Лиза была бледна, растеряна и подавлена. Полученная в дар квартира наводила на нее ужас.
        - Я не смогу здесь жить! - шептала она матери. - Я боюсь…
        - Посмотри, Лизонька, какая красота! - уговаривала ее Анна Григорьевна. - Целых четыре комнаты! А потолки какие высокие! Мебель старинная, чудесная библиотека, ковры, столовое серебро… Добрый был человек Герман Борисович, царствие ему небесное!
        Произнося эти слова, она крестилась и заставляла то же самое делать Лизу.
        Поминки устроили в кафе неподалеку от театрального дома, столы ломились от угощения и выпивки. Герман Борисович оказался предусмотрительным человеком и оставил на похороны значительную сумму денег. Учитывая возраст, он приготовился к неизбежному, - в бюро из красного дерева лежали все документы, письмо с распоряжениями по поводу похорон и деньги.
        На поминках об Альшванге говорили много: восхищались разносторонними талантами покойного, его отзывчивостью, добротой и умению «выводить в свет» молодых, подающих надежды артистов. Егор Фаворин произнес целую речь, во время которой несколько раз доставал из кармана платок и вытирал слезы. Берта Михайловна тоже всплакнула. Уход Альшванга напоминал ей о ее возрасте, о том, что большая часть жизни прошла, что молодость и надежды на счастье потеряны для нее безвозвратно…
        Изабелла Юрьевна плакала оттого, что ей было жаль старика. Она, по сути, была доброй женщиной. Но никакое горе не мешало ей наблюдать за Фавориным. Воспоминания о том, как потрясающе он выглядел в старинной одежде и парике, как великолепно держался, как хорошо играл на тромбоне, приводили ее в восторг.
        - Как он хорош! - думала она с присущим ей простодушным восхищением. - Настоящий Моцарт!
        Динара с Анной Григорьевной несколько раз обменивались взглядами, как заговорщики. Лиза выглядела ужасно: синяки под глазами, дрожащие губы и выражение лихорадочного беспокойства на лице.
        - Что вы можете сказать обо всем этом? - спросила Анна Григорьевна, подсев к Динаре. - Видите, как она встревожена? Она приводит меня в отчаяние своим страхом!
        - Может быть, это пройдет? - предположила Динара. - Многие боятся покойников.
        - Нет, она пришла в такое состояние гораздо раньше, еще на дне рождения. Я же вам рассказывала!
        - Да, я помню…
        - Надо что-то делать! Я приведу ее к вам… Пусть карты рассеют ее страх перед будущим. Вам она поверит.
        - Вы думаете?
        Дина Лазаревна отчего-то чувствовала себя неуютно. Ей совсем не по душе пришлось предложение Анны Григорьевны прийти вместе с дочерью. Гадалка ощущала себя словно в сжимающемся со всех сторон круге. Жизнь преподносила ей сюрприз за сюрпризом, она превращалась в кошмарный сон наяву. Слова Вольфа исполнялись так быстро, что она уже была близка к панике.
        - Мне надо позвонить, - сказала она, чтобы отделаться от Анны Григорьевны, которая возлагала на нее столько надежд. - Извините…
        Выйдя в вестибюль кафе, Динара попросила разрешения воспользоваться телефоном. Предлог должен выглядеть правдоподобно. Если честно, то ей в самом деле захотелось позвонить Артему, сообщить ему о последних событиях.
        - Я слушаю, - сдержанно ответил сыщик. - А, это вы, Дина Лазаревна! Я вам звонил несколько раз…
        - Меня не было дома, - объяснила она. - Умер Альшванг! Помните об угрозах Вольфа?
        - Помилуйте, старику было восемьдесят…
        - Ну и что? - горячо возразила Динара. - Он еще был крепкий и не собирался умирать! Вольф говорил, что в доме пахнет смертью…
        - По-моему, вы преувеличиваете, - мягко возразил Артем. - Я проверил то, о чем вы просили. У Альшванга действительно не было родственников, так что по поводу дарственной на квартиру все чисто.
        - А почему Лиза так напугана?
        - У девушки слабые нервы. Это бывает сплошь и рядом.
        - А смерть Альшванга? - не могла успокоиться Динара. - Вы думаете, Вольф тут ни при чем? Это он делает из-за меня! Чтобы я…
        - Послушайте, люди умирают, особенно в таком преклонном возрасте! - перебил ее Артем. - Это нормальный жизненный процесс, никак не связанный с черной магией!
        - Вы просто не понимаете!
        - Хорошо. Давайте встретимся и поговорим!
        Господин Пономарев не собирался выяснять, как смерть Альшванга связана с угрозами Вольфа. Кончина старика вследствие инфаркта не вызывала у него сомнений. А вот с Динарой ему хотелось увидеться, - не столько по оперативной необходимости, сколько по личной.
        Прокофий Константинович Горин жил на четвертом этаже красного кирпичного дома без лифта. Он долго смотрел в глазок, прежде чем открыть.
        - Вы Юрий Салахов? - спросил он вместо приветствия. - Дайте-ка я посмотрю на вас!
        - Сделайте одолжение! - усмехнулся Юрий. - Профиль? Анфас?
        - С чувством юмора у вас все в порядке, - одобрил Горин. - И с внешностью тоже. Хорош! Настоящий Салахов! Крепкий, сильный и красивый! Совсем как Платон Иванович в молодости.
        - Похож?
        - Очень!
        Горин подождал, пока Юрий разденется, и пригласил молодого человека в гостиную. Господин Салахов прихватил с собой дорогой коньяк, апельсины, сыр, ветчину и конфеты.
        - Предлагаю выпить за знакомство, - предложил он. - И за Новый год.
        Горин не стал отказываться. Принес из кухни тарелки, рюмки, нарезал закуску.
        - Помянем Платона Ивановича?
        Юрий кивнул. Выпили, по традиции, не чокаясь.
        - Ну-с, чем обязан вашему визиту, молодой человек? - поинтересовался Горин, наливая по второй. - Ведь не пить же вы ко мне пожаловали?
        - Я хочу поговорить с вами о дедушке, - сказал Юрий. - Вы с ним давно были знакомы?
        - Да почитай, лет тридцать. У нас много общего! Вдовство, возраст, ну и еще кое-что… Я тоже всю жизнь занимался торговлей, но не в таких масштабах, как Платон Иванович. Я служащий, а ваш дедушка - настоящий предприниматель, купеческая душа! Иногда наши интересы пересекались. Хотя с годами все меньше. Я отработал на государство и теперь живу на пенсию. А Платон всегда мечтал о своем собственном бизнесе, и как только представилась возможность, все бросил и кинулся с головой в кооперацию. Потом прикупил пару фирм, и пошло дело! Но вас, кажется, не это интересует?
        - Не это, - подтвердил Юрий. - Дедушка был очень замкнутым… в том, что касалось личного. Получается, я его совсем не знал.
        Прокофий Константинович молча слушал, внимательно глядя на гостя, - сам разговор не поддерживал, ждал вопросов.
        - Дед что-то рассказывал вам о своей женитьбе? - спросил Юрий.
        - А что рассказывать? Платон любил безумно свою супругу, но потерял ее. Любовь, молодой человек, - редкая птица! Второй раз такая удача вряд ли улыбнется… Горевал он по Аграфене Семеновне всю жизнь, больше жениться не стал. Вот и все!
        - Она утонула?
        - В Волге! Как персидская княжна… Платон Иванович простить себе не мог, что так случилось. Почему его в тот момент рядом не оказалось?!
        - Он не объяснял, почему?
        - Говорил, что играл в бильярд, а жена вышла подышать свежим воздухом… вроде ей дурно сделалось. Как она упала в воду, никто не видел.
        - А потом, позже…у дедушки были другие женщины?
        - Мы такие вопросы не обсуждали, молодой человек! - строго ответил Горин. - Ни один уважающий себя мужчина не сплетничает о дамах, с которыми проводит время! Подобные отношения не афишируются. Но, думаю, что женщины у Платона были. Живой человек о живом заботится. Ваш дедушка далеко не был монахом, - и выпить, и покушать умел и любил, и повеселиться был не прочь…
        - Простите меня, но…ваша жена тоже умерла?
        - Моя история другая, - вздохнул Горин. - Не понимаю я, зачем вам все это, но отвечу. В память о друге моем покойном. Раз его внук ко мне обратился, я ему должен помочь. У меня по-другому жизнь сложилась. Будучи молодым, я полюбил одну девушку, но она вышла замуж за офицера и уехала с ним на Дальний Восток. Вот такая банальная драма! Поначалу я даже сильно не переживал: думал, время вылечит. Но годы шли, а сердце так и не нашло себе утешения. Я, конечно, женился. Супруга моя оказалась покладистая и ласковая женщина, но… огня между нами как не было, так и не появилось. Прожили мы ровно, благополучно и… безрадостно. Вырастили сына. Он сейчас в Москву переехал с семьей, присылает мне поздравительные открытки на Новый год и день рождения. Но я не обижаюсь, я ведь тоже своих родителей вниманием не баловал. У каждого человека своя судьба, свои заботы… Жена моя умерла, а я вот остался один. Правильно Платон сделал, что не стал никому жизнь портить! Если бы не я, жена моя встретила бы другого человека, который любил бы ее. А так, прошли годы… как талая вода. Верите, что я ни о чем не жалею? Не было в моей
судьбе такой поры, которую я хотел бы вернуть! Кроме той моей юношеской влюбленности…
        - Прокофий Константинович, а не было у моего деда какой-то сердечной тайны? Или какой-то стороны жизни, закрытой для всех, кроме вас?
        Горин задумался. Ему всегда казалось, что несмотря на занятость, на увлеченность Платона своим делом, что-то его словно глодало изнутри…
        - Насчет сердечных дел не в курсе, я уже сказал! А по поводу тайны… Не знаю, может, мне это только чудилось, но иногда Платон о чем-то задумывался, глубоко и напряженно…словно была у него внутри скрытая боль или тяжелая забота. У нас была договоренность: ни о чем друг друга не расспрашивать. Он молчал, и я молчал.
        - Жаль.
        - У человека есть право на тайну! - возразил Прокофий Константинович. - И это право нужно уважать! Вам ведь не понравится, если кто-то придет и начнет рыться в ваших личных вещах?
        - Не понравится.
        - То-то! А душа - это самое сокровенное, самое…интимное. В ней рыться и вовсе не положено! Если человек захочет, он сам вам ее откроет, а если не захочет - его право.
        - Да, конечно…
        Горин налил по третьей рюмке и предложил тост.
        - Традиционно за женщин! Есть среди них редкие звезды… вот за них и выпьем! Чтобы на вашем земном пути появилась такая. Потому что в конечном итоге, все крутится вокруг этого! Даже планеты.
        Юрий уже немного опьянел. Он подумал об Анне, и ему приятно было, что есть у него в сердце, за семью печатями, та самая звезда! Как это, оказывается, сладко осознавать. Это делает мужчину победителем, который получил главный приз, особое отличие, которое нельзя заслужить деньгами или умом… это признание в нем неких качеств, которые выше обычных мерок, к которым привыкли люди.
        - У меня еще один вопрос, - заговорил он после некоторой паузы. - Не появилось ли в последние годы чего-нибудь странного в поведении дедушки?
        - Странного?.. Пожалуй, только одно, - сильное беспокойство, нервозность, которую Платон Иванович от всех прятал. Даже от меня. Думаю, это и свело его в могилу.
        - Вы никогда не спрашивали его, в чем дело?
        - Один раз… Но он не захотел объяснять. Заговорил о смысле жизни, я уже не помню… что-то запутанное.
        - Прокофий Константинович! - взмолился Юрий. - Вспомните! Это может оказаться важным… для меня. Вы даже не представляете, как!
        - Ну… он говорил о каких-то долгах, которые нужно отдавать. Еще упоминал людей, которые требуют невозможного… Все. Это были общие фразы, - ничего конкретного. Я не разобрался, о чем идет речь, но переспрашивать не стал.
        - Почему?
        - Платон Иванович сильно нервничал, этот разговор был ему неприятен. Мы умели уважать друг друга, поэтому я не стал настаивать.
        Горин налил в рюмки еще коньяка, предложил выпить за дружбу.
        - Когда вы виделись в последний раз? - спросил Юрий, после того, как они выпили.
        - Недели за две до смерти Платона. Он показался мне тогда расстроенным… Вы знаете, он предчувствовал свою кончину.
        - У вас есть какие-то основания так думать, или это только ваше предположение?
        Прокофий Константинович долго смотрел на свои руки, худые, с увеличенными подагрическими суставами. Наконец, он поднял глаза на молодого гостя.
        - Я бы хотел, чтобы это было только предположение, но… Платон Иванович сам говорил мне об этом. Он жаловался на сердечную тоску, на то, как соскучился по своей незабвенной супруге. «Скоро уж мы встретимся!» - эту фразу он произнес несколько раз.
        - А еще что-нибудь он говорил? - напрягся Юрий. - С чего бы деду заговаривать о смерти? Он был здоров, крепок, сердце его не беспокоило! Из врачей он признавал только стоматологов.
        - Так и я удивился! Помню, даже сказал ему, что на него просто «накатило». Такое бывает, а потом пару дней или неделя пройдет, и как не бывало. А он стал мне возражать, доказывать, что точно конец его близок, что он сам чувствует, и что… Аграфена Семеновна его зовет к себе. И еще он говорил, что ничего не боится, никаких угроз, - а, дескать, жизнь ему надоела. Чего он в ней еще не видел? Все имел и все испытал! И богатства достиг, и свободы… и что все стало ему неинтересно! «Жалеть мне, Проша, не о чем и некого. Устал я землю топтать, суетиться. Покоя хочу». Так и сказал!
        Юрий вышел от Горина в тяжелом раздумье. Как ни мало он смог узнать у дедушкиного друга, но одно ему стало ясно: Платону Ивановичу тоже угрожали, чего-то требовали. Интересно, дед знал, чего от него хотят, или терялся в догадках, как Юрий?
        Господин Салахов вспомнил, какой неожиданной, совершенно непонятной оказалась для всех них кончина Платона Ивановича. Старик не приходил к ним несколько дней, отговаривался занятостью… И тут Юрия осенило. Дед приводил в порядок дела! Ведь после его «внезапной» смерти не было никакой неразберихи, - все оказалось определено, расписано, оформлено, назначено: что, кому, куда и как. Все фирмы еще за полгода до трагического события были переведены на Юрия. Правда, старший Салахов объяснял это тем, что устал и хочет отойти от дел, что вся эта суматоха и беготня не для него…
        - Как мы бываем слепы и глухи к своим близким! - подумал Юрий. - Никому тогда не пришло в голову, что с дедом творится неладное. Все были озабочены собой и своими проблемами. Ну, отец понятно, - он от своих бумаг если отрывается, то только поесть. А я? Как я не увидел в дедушке ни беспокойства, ни тоски, ни того, что старик готовится к смерти?
        Одно во всем этом было утешение, - Юрий не сумасшедший. Во всяком случае, не настолько. Угрозы и требования, которые он принимал за возможные извращения рассудка, вовсе ему не привиделись! Платон Иванович тоже испытывал нечто подобное по отношению к себе.
        - Почему он никому ничего не говорил? - ломал голову молодой человек. - Даже мне? Что он обо всем этом думал? Может быть, он знал больше меня? И как странно он умер! Сидел за своим рабочим столом, да так и упал головой на лист бумаги… Что это был за лист, кстати? Вверху дед успел написать только одно слово, - «Юра». Возможно, он собирался признаться мне во всем, посвятить меня в свою тайну…
        Господин Салахов начал напряженно думать, припоминая малейшие подробности того страшного вечера. Платон Иванович засиделся допоздна в офисе, он ждал какого-то посетителя. Все думали, что делового партнера… Сотрудники разошлись по домам. Оставалась только уборщица, которая домывала холл. Кажется, она говорила, что из кабинета Платона Ивановича вышла незнакомая женщина. Конечно! Никто тогда не обратил на это внимания, да и неделикатно было выспрашивать подробности. Женщина, так женщина! Мама еще предполагала, что у них могло быть любовное свидание, после которого организм старика не выдержал… В его возрасте любовь противопоказана! Именно так она и говорила. Врачи установили причину смерти - обширный инсульт.
        Никто из уважения к деду не стал разыскивать ту женщину, копаться в деталях. Уборщицу расспросили, но она толком посетительницу не видела. Было темно, свет везде потушен, кроме холла… а поздняя гостья, ясное дело, не стремилась быть узнанной, проскользнула в двери, да и была такова.
        Особенно настораживало Юрия то, что дед даже охрану отпустил. Тогда и это объяснили желанием сохранить в тайне визит дамы. Возможно, так и было. Но теперь молодой человек сомневался, что свидание было интимным, как все подумали.
        Платона Ивановича обнаружили мертвым охранники, которые пришли через час после того, как уборщица закрыла дверь в офис. Бабка клялась и божилась, что не заходила в кабинет Салахова, потому что он терпеть не мог, чтобы его беспокоил кто попало.
        Все эти обстоятельства как-то ускользнули от внимания Юрия, - слишком тяжело было обрушившееся на него горе. Теперь он мог более хладнокровно и тщательно все обдумать.
        Глава 29
        В огромной квартире стоял запах еловых веток, свечного воска и увядших цветов, - застоявшийся аромат смерти. В большой гостиной все было сдвинуто к стенам, дверцы шкафов оказались приоткрытыми, как будто кто-то неведомый перебирал вещи, рылся на полках с бельем, полотенцами и одеждой. Зеркала были завешаны черным газом. Повсюду лежала пыль…
        - Откуда столько пыли за три дня? - подумала Анна Григорьевна, переходя из комнаты в комнату.
        От мебели слабо пахло полиролем. Посуда в сервантах тоже запылилась. Анна Григорьевна отодвинула стекло, достала высокий стеклянный бокал с золотым ободком по краю, повертела в руках… Непонятное тоскливое ожидание было разлито в воздухе; казалось, все в квартире было пропитано им, даже стены.
        - Хорошо, что я не взяла с собой Лизу! - со вздохом сказала себе Анна Григорьевна. - Нужно тут все убрать, проветрить, поснимать с зеркал эти ужасные черные ткани!
        Она начала с того, что открыла окна настежь, включила пылесос и принялась наводить порядок. За работой время полетело незаметно, и Анна Григорьевна удивилась, заметив, что наступили сумерки. Хрустальная люстра отбрасывала радужные блики на стены и потолок, на стекла фотографий в рамочках из красного дерева.
        - Надо их убрать! - решила Анна Григорьевна, рассовывая фотографии по ящикам пузатого комода. - Они будут расстраивать Лизоньку.
        На фотографиях были запечатлены сцены из спектаклей, артисты в костюмах и гриме, музыканты и танцовщики. Особенно много оказалось сцен из «Пиковой дамы»: Герман с пистолетом в спальне графини, сцена в игорном доме, Лиза с высокой прической, в платье с оборками…
        - И что Альшванг так привязался к этому спектаклю? - недоумевала Анна Григорьевна, внимательно разглядывая фото, перед тем, как убрать их в комод. - Прямо помешался старик! Может, такое увлечение объяснялось возрастным маразмом? Сам с ума сходил и Лизоньку растревожил своими глупостями!
        Она покосилась на иконку в красивом позолоченном окладе и торопливо перекрестилась. О мертвых плохо не говорят!
        В целом Анна Григорьевна была очень довольна. Все ее грандиозные планы осуществились. Альшванг хоть и не женился на Лизе, но это даже к лучшему, - что они за пара? Старик и молоденькая девушка! При мыслях о возможной свадьбе дочери с Германом Борисовичем, будущая теща представляла себе почему-то известную картину
«Неравный брак», на которой были изображены дряхлый пожилой жених и юная невеста в роскошном подвенечном наряде. Это было бы не самой лучшей перспективой для Лизоньки! Так что все устроилось удачно. Квартира досталась дочери, - свалилась, можно сказать, с небес! - и для этого не пришлось ничем жертвовать. Разве не чудо?
        Анна Григорьевна снова покосилась на иконку и перекрестилась.
        - Господи! Прости мою душу грешную! - пробормотала она, ежась от холода. - Надо окна закрыть, а то дует!
        Рамы закрывались туго, но плотно, новые подоконники блестели: Альшванг пол года назад сделал отличный ремонт. Анна Григорьевна нарадоваться не могла, любуясь дареной квартирой. Просторная гостиная сверкала дубовым паркетом и мебелью розового дерева, тяжелые шторы ложились мягкими густыми складками, в углу стоял маленький концертный рояль. Библиотека, кабинет и спальня были хороши по-своему. Большая кухня, обставленная на старинный манер, имела необычайно уютный вид. Ванная, облицованная темно-бордовой плиткой, напоминала что-то римское. Гостиная и библиотека были смежными, а двери остальных комнат выходили в длинный коридор, устланный китайским ковром.
        - Какая прелесть! - восхищалась женщина. - И вовсе тут не мрачно! Лиза это нарочно говорит, чтобы оправдать свое нежелание переезжать сюда. Просто у нее депрессия…
        Уже собираясь уходить, Анна Григорьевна спохватилась, что не сняла траурную ткань, которой они завешивали зеркала. Убирая черный газ с последнего, самого большого зеркала в гостиной, женщина вздрогнула: на миг ей показалось, будто кто-то неслышно прошел у нее за спиной. На гладкой зеркальной поверхности мелькнули сияющие очи красавицы в пышном напудренном парике, пена кружев, розовый атлас…
        Анна Григорьевна резко оглянулась, дрожа от нахлынувшего страха. Никого! Гостиная оказалась пуста.
        - Естественно! - подумала женщина. - Это у меня от бессонницы и переутомления нервы разыгрались. Надо принимать на ночь пустырник!
        На всякий случай она еще раз перекрестилась.
        К Динаре пришла Изабелла Юрьевна, похвастаться подарками, которые преподнесли ей на Новый год любовники.
        - Тебе нравится? - спрашивала она, вертясь посередине комнаты в блестящем платье ярко-зеленого цвета. - Правда, эффектно? Это Гена мне подарил! И размер угадал!
        - Ничего…
        Дине Лазаревне, несмотря на ее цыганскую кровь, такие откровенно вызывающие, яркие и бросающиеся в глаза наряды были не по душе. Она, конечно, тоже одевалась экстравагантно, но не так, как Изабелла. Во всяком случае, настолько обтягивающую модель с разрезами везде и всюду, глубоким декольте и елочным блеском, она бы не надела. Но госпоже Буланиной это платье вполне подходило, оно оказалось ей к лицу и по фигуре.
        - А Толик мне подарил браслет! Смотри, какой!
        Пышнотелая блондинка показала свою гладкую, холеную руку, на которой был надет тонкий золотой браслет с зелеными камушками.
        - Они будто сговорились! - улыбнулась Динара. - Браслет точно подходит к платью. Балуют они тебя, мужчины твои!
        - Так я же заслуживаю! - откровенно любовалась собой Буланина. - Разве я не красивая? Не сладкая? Ну, чего мне не достает?
        - Скромности!
        - Пф-ф-ф! - возмущенно фыркнула блондинка. - Вот еще! Скромность мне ни к чему, Диночка! Это пережиток викторианской эпохи!
        - Чего-чего? - изумилась Чиляева. - Викторианской эпохи?! Это где ты такие слова слыхала?
        - Где? - насторожилась Изабелла. - Гена говорил… Он страсть, какой умный! Прямо ходячая энциклопедия! Это было такое время в Англии, когда все вели себя жутко скромно. Платья носили глухие, закрытые по самый нос и только серого или коричневого цвета! А с мужчинами можно было иметь интим только в супружеской постели, в полной темноте и под одеялом. Представляешь?
        - Ужас! - подтвердила Динара. - Ты бы этого не вынесла!
        - Еще бы! От такой жизни бежать надо, куда глаза глядят! Или лучше броситься в эту… как ее…
        - Темзу! - подсказала Чиляева. - С какого-нибудь лондонского моста!
        - Во-во! Правильно! Чем так себя ограничивать, лучше лежать на дне, среди водорослей и ила! Это ж пытка какая - спать только с одним мужчиной, изо дня в день…
        В голосе Изабеллы Юрьевны прозвучала такая неподдельная, тяжелая тоска, что Динара не выдержала и расхохоталась.
        - Ой, Диночка, - ничуть не обидевшись, затараторила блондинка. - Я ж зачем пришла? Угадай с трех раз!
        - Давай, я с одного попробую! Ты хочешь погадать про очередного кавалера! И я даже подозреваю, про кого. Гена с Толиком тебе надоели…
        - Чуть-чуть, - опустила густо накрашенные реснички Изабелла. - Самую капельку…
        - Значит, новый счастливец это… Егор Фаворин! Правильно?
        - В самую точку! - захлопала в ладоши блондинка. - Какая ты умная, Диночка! Ты все видишь насквозь! Как ты догадалась?
        - Это было нетрудно, - вздохнула Дина Лазаревна. - Ладно, пошли, бросим карты!
        Знаменитый стол, покрытый зеленой скатертью, приводил Изабеллу в трепет. Она сразу утихла, посерьезнела и превратилась в робкую школьницу, которую вызвал в свой кабинет директор школы. Пока Дина раскладывала на столе карты, госпожа Буланина сидела, затаив дыхание и боясь слово вымолвить.
        То, что показали карты, привело Динару в ужас. Расклад оказался почти таким же, как тот, что она делала для Вероники Лебедевой… Что за наваждение? Или это у нее
«крыша едет», или это проделки дражайшего господина Вольфа. Получается, теперь и гадать никому нельзя! Женщинам неизменно выпадает Смерть… Но такого быть не может?
        Просто не может быть, и все!
        Дина Лазаревна резко смешала карты и застыла, глядя в одну точку. Изабелле она этого говорить не будет. Еще не хватало на подругу беду накликать! Тут она вспомнила, что уже скрыла подобный результат гадания от Анны Григорьевны, и ее настроение окончательно испортилось.
        - Что там, Диночка? - несмело поинтересовалась Буланина. - Егор…другую любит? Да?
        Ее большие, чуть навыкат, глаза наполнились слезами.
        - На что он тебе сдался, Егор этот?! - разозлилась Динара. - Ты ж его терпеть не могла! Забыла уже, как вы ругались из-за котов?
        - Кто старое помянет, тому глаз вон! - возразила блондинка, глотая слезы. - Я глупая была! Зачем мы с Егором ссорились, не пойму? Яшку своего я закрою, пусть его кошечка гуляет себе спокойно. Разве нельзя такой ерундовый вопрос решить мирным путем?
        - Вот скажи, что ты нашла в Фаворине? Мне даже интересно! Внешность у него неказистая, характер скверный, деньги он зарабатывать не умеет. Таких подарков, как от Гены и Толика, ты от него не дождешься! В лучшем случае, получишь на восьмое марта букет подснежников и коробку конфет подешевле…
        - Ну и что же… - возразила Изабелла Юрьевна, вконец расстроенная. - Не все счастье в деньгах. Я как увидела его с тромбоном, в парике и старинной одежде… аж дух захватило. Знаешь, кем он мне показался? Принцем! Как на картинке из книжки! Оказывается, у него глаза такие…мечтательные и страстные…
        - Ты на него днем посмотри! При свете солнца! Принца нашла! Это не смешно даже.
        - Нет, я все про Егора поняла! - твердила свое Буланина. - Он…особенный! Творческий человек! Ему не до заработков… Романтика и грезы! Вот его удел.
        - И поэтому он на похоронах играет! - съязвила Динара. - И котов продает! А с соседями ругается, как портовый грузчик. Романтично… дальше некуда. Рыцарь трубы и бутылки! Он еще и попивает к тому же.
        - Гениальные люди все пьют… У них судьба такая…трагическая!
        Последнее высказывание Изабеллы Юрьевны окончательно вывело Динару из себя.
        - Все! - завопила она. - Хватит! Никаких гаданий больше не будет! Такой балбес и недотепа, как Фаворин, тебе не нужен. Ты, наверное, еще слез настоящих из-за мужиков не лила, вот и бесишься с жиру-то! Мало тебе двух любовников? Так найди третьего! Только не Фаворина!
        - И за что ты его так не любишь? - искренне удивилась блондинка. - Вы ведь не ссорились ни разу!
        - Ссорились, не ссорились, - какая разница? Все, Иза! Ты меня ужасно разозлила! Иди, пожалуйста, домой.
        - Хорошо, - покорно согласилась Буланина. - Но ты мне все-таки скажи, что там… арты предсказывают? Не получится любви у нас с Егором?
        - Не получится! - отрезала Динара. - Думать забудь! А сейчас иди… мне одной побыть надо.
        Когда разобиженная Изабелла Юрьевна удалилась к себе домой, теряясь в догадках, чем она так рассердила подругу, Динара обессилено рухнула на диван в гостиной. У нее заболела голова от попыток понять, что за полоса началась в ее до сих пор благополучной жизни. Неужели, сбываются угрозы этого страшного хромого человека? Сама она не сможет с этим справиться!
        Дина Лазаревна решила позвонить Артему. Плевать на приличия и на то, что он о ней подумает!
        - Слушаю, - суховато ответил Пономарев, но Динаре звук его голоса показался райской музыкой.
        - Артем, вы не могли бы приехать? - не называясь, спросила она.
        - Дина Лазаревна? Что-то случилось?
        Она замялась. Что, на самом деле, случилось? Ей не понравился расклад карт? Это не повод отрывать человека от работы, и вообще… Как все глупо!
        - Н-нет, - выдавила она. - То есть да, случилось… Я хочу с вами поговорить! Как можно скорее!
        - Вы бы не могли в двух словах…
        - Нет, - перебила его Динара. - Только не по телефону. Приезжайте, и я все расскажу!
        Артем посмотрел на часы. Рабочий день заканчивался, а ему еще надо было съездить по нескольким адресам. Отложить на завтра, что ли? Пожалуй, придется встретиться с госпожой Чиляевой и узнать, что у нее произошло.
        - Хорошо, - ответил он. - Через час-полтора я буду!
        Артем положил трубку и занялся писаниной, которая ему очень не нравилась. Но… ничего не поделаешь! Начальство требует. Отложив, наконец, ручку, он потянулся и посмотрел в окно. Уже стемнело. Кажется, пошел густой снег. Сыщик быстро оделся и вышел на улицу. К остановке, на которой столпились люди, подъехал троллейбус. Господин Пономарев решил, что в час пик он гораздо быстрее доберется общественным транспортом, чем машиной.
        Он вышел за одну остановку до театрального дома и свернул в проходной двор. Хотелось посмотреть, нет ли еще любопытных, наблюдающих за кем-то из жильцов? Длинная фигура в пальто и шляпе показалась знакомой. Неужто, Касимов, собственной персоной?
        - На этот раз ты попался, дружок! - прошептал Артем. - Сейчас узнаем, что ты тут делаешь?
        Он подкрался к человеку в шляпе и железным захватом сдавил ему горло. Шляпа слетела вместе с париком, и сыщик удостоверился, что не ошибся и перед ним действительно Павел Васильевич Касимов.
        - Кто вы? - отрывисто спросил чиновник. Головы он повернуть не мог, к тому же было темно, но дрожи в голосе Касимова не было. - Что вам надо? Денег у меня нет.
        - А мы сходим к вам домой, дорогой Павел Васильевич, - ласково произнес Артем. - И там возьмем, сколько надо. Вы ведь не жадный! Правда?
        - Да кто вы такой, черт вас возьми? - безуспешно пытаясь вывернуться, прохрипел Касимов. - Что за шутки?
        - Это вы оказались шутником, Павел Васильевич, да еще каким! Кто бы мог подумать? Шастаете по темным дворам, паричок нацепили! Что за манеры? Что за дешевый маскарад? Вам это не к лицу…не соответствует ни вашему положению, ни вашему возрасту.
        - Так вы знаете, кто я?
        - Разумеется, - ответил Артем. - Но мне этого мало. Я хочу знать больше! Например, что вы здесь делаете?
        - Гуляю! - зло прошипел Касимов, дергаясь всем телом, чтобы освободиться. - Дышу свежим воздухом!
        - Может, кто-то бы вам и поверил, но только не я! Вы, господин Касимов выбрали местом для прогулок этот старый двор? С какой радости, позвольте спросить?
        - Какое ваше дело? Где хочу, там и гуляю! Это никого не касается.
        - А для чего вы затеяли дурацкое переодевание?
        - У меня такой вкус! Вы удовлетворены? Теперь отпустите меня! - потребовал Касимов, делая очередную попытку вырваться. - У меня шея болит!
        - Это славно! Вы должны заботиться о своей шее, а о репутации еще больше! Не так ли? Что, если у вас на службе станет известно о ваших ночных похождениях, подглядывании в окна? А?
        - Я не подглядываю! - возмутился Касимов. - Я наблюдаю! В этом нет ничего противозаконного. Так что я не боюсь…
        - Ой ли? - не поверил Артем. - Так уж и не боитесь? Бесстрашный вы наш! Рыцарь без страха и упрека. А чего ж паричок напялили, пальтишко до пяток, шляпку на глаза натянули?
        - Прекратите говорить со мной таким тоном! - разозлился чиновник. - Что вам надо от меня?
        - Я же сказал! - усмехнулся Артем. - Меня интересует, что вы здесь делаете в таком непотребном виде? За кем-то следите? Может, это женщина? Уж очень экзотический способ ухаживания! Чтобы чиновник такого ранга шлялся по подворотням?! Кто эта счастливица?
        - Отпустите меня немедленно! - зашипел Касимов.
        Но Артем, наоборот, чуть сильнее сдавил ему горло.
        - Я не шучу! - серьезно сказал он. - Еще немного, и вы не сможете дышать.
        - Вы что, убить меня хотите?
        - Почему бы и нет? Никто не знает, что вы здесь! Ни одна живая душа. Вы ведь позаботились о об этом? Вот и чудненько! Ваш труп найдут не скоро… Думаю, только весной, когда растает сугроб, под которым вы упокоитесь.
        - Ладно… черт знает, кто вы такой… и какую цель преследуете… отпустите же горло… - просипел Павел Васильевич. - Мне трудно говорить…
        Артем немного ослабил хватку.
        - Я… хочу отомстить! - заявил Касимов. - Поэтому я здесь!
        - Вот как! - присвистнул сыщик. - Неуловимый мститель, значит. Интересно… И кто же объект вашей мести?
        - Вы поверите, если я расскажу?
        - Говорите!
        Павел Васильевич понял, что человек, который поймал его «на месте преступления», оказался здесь не случайно. Что он знает его, следил за ним, и что у него есть какие-то свои, неизвестные Касимову цели. К тому же, он действительно мог испортить репутацию чиновника. Ничего предосудительного Павел Васильевич не делал, но… его поведение любому показалось бы странным. И это еще мягко сказано! Неизвестно почему, у Касимова появилось ощущение, что ему надо рассказать все начистоту.
        - Вон там, - Павел Васильевич показал в сторону театрального дома, - живет женщина… Она преступница. Или связана с преступниками! Это, наверное, банда. Они убивают людей…
        - Что? - сыщик так удивился, что чуть не выпустил Касимова из своих железных объятий. - Банда?
        - То есть, я не знаю… Но я предполагаю! Я хочу выследить их!
        - А почему вы не обратитесь в милицию? Или не используете свои связи, наконец?
        - Кто мне поверит, по-вашему? - возмутился чиновник. - Даже вы не верите! Я должен раздобыть доказательства! Они…сломали мою жизнь… И я не могу покончить с ними! Я не могу заявить на них!
        Артем не увидел, а, скорее, почувствовал, что Касимов плачет. По его щекам потекли слезы.
        - Но почему? - спросил сыщик. - Что вам мешает?
        - Вы хотите, чтобы меня приняли за сумасшедшего? Сами же говорили о моем положении, ранге?!
        - Ладно, - согласился Артем. - Кто эта женщина, и почему вы решили, что она преступница?
        - У меня… была невеста. Вероника Лебедева! Может, слышали?
        Пономарев ничего не ответил, и чиновник продолжил свои объяснения.
        - Она… Мы решили пожениться. Но Вероника сомневалась. Она все время сомневалась! И обратилась к гадалке. Я ее отговаривал, но… вы же знаете женщин! Если уж они вобьют что-то себе в голову, то…переубеждать бесполезно. Я хотел пойти вместе с ней, а она отказалась. Я потихоньку поехал за ней на своей машине, и выяснил, в какой дом она ходила. К тому же я должен был убедиться, что Вероника в безопасности. Ходить по всяким магам и экстрасенсам - настоящее безрассудство! Город просто кишит мошенниками… После этого гадания Вероника вернулась домой сама не своя. Она не сразу призналась мне, что произошло. Эта женщина… гадалка, предсказала ей, что она скоро…умрет! Что я ни говорил, как ни пытался переубедить Веронику, она меня не слушала. Страшная мысль запала ей в сердце, полностью овладела ею… Время от времени она возвращалась к разговору о предсказании. Я, разумеется, смеялся, называл все это ерундой. А потом… ее убили.
        - Кого? - на всякий случай уточнил Артем.
        - Веронику! Женщину, с которой я мечтал связать свою жизнь… Кто-то ее убил!
        - Разве дело не расследуется?
        - А! Расследуется, конечно, - обречено произнес Касимов. - Но я не верю, что убийцу найдут. Я никому не говорил ни о предсказании, ни о гадалке. Эту глупость никто не стал бы слушать. Я решил сам…отомстить за Веронику. Выследить гадалку и ее сообщников, и… не знаю, что я хотел бы сделать с ними…
        - Почему вы решили, что гадание всему причина?
        - А что же еще? Как только Вероника узнала, что ее ждет…она изменилась, стала подавленной, ушла в себя. Я не думал, что предсказание исполнится. Может быть, в городе существует тайное общество или шайка сумасшедших? Я понимаю, насколько дико звучит то, что я говорю… Сколько я ни ломал себе голову, никакого другого объяснения ее смерти не придумал! Возможно, что я заблуждаюсь! Но я должен выяснить это! Все! Больше мне добавить нечего. Теперь вы можете отпустить мое горло?
        - Да, конечно.
        Артем разжал захват и отступил на шаг. Касимов, потирая шею повернулся к нему лицом. Надо сказать, чиновник оказался не из робких. Он не скулил, не молил о пощаде и не потерял соображения от страха. Близоруко щурясь, он всматривался в своего противника без тени паники или стремления бежать.
        - Вот оно что! - усмехнулся Павел Васильевич. - Господин сыщик! Не ожидал! Это что, у нашего доблестного уголовного розыска появились новые методы работы?
        - Считайте, что так.
        - Ловко вы меня подловили. Ну и как собираетесь поступить со мной? Сдадите в кутузку? Или проведете душевную беседу о вреде ночных прогулок по темным подворотням и отпустите?
        - А для вас что предпочтительнее?
        - Второе, разумеется. Я же не враг себе! Или вы принимаете меня за свихнувшегося от любви старика?
        - Вы далеко не старик, господин Касимов! - возразил Артем. - Признаться, ваша прыть меня удивляет! Неужели, вы действительно решили стать мстителем? Интересно, как вы себе представляли расправу с преступниками? Бомбу бы подложили? Или что?
        - Детали я не обдумывал. Мне нужно было хоть что-то сделать, - вздохнул чиновник. - Вероника была всей моей жизнью! Я думал, она украсит остаток моих дней. Когда ее не стало… Словом, я чувствовал, что я прежде всего мужчина, а потом уже государственный деятель, и так далее…
        - Понимаю. - Артем помолчал. - Скажите, Павел Васильевич, вы ничего подозрительного не заметили, наблюдая за домом?
        Касимов огорченно покачал головой.
        - Почти ничего. Единственное, что меня насторожило…за домом следит кто-то еще. Мужчина с бородой, который прихрамывает. Это очень злой человек, поверьте. У меня чутье на людей. И вообще, мне этот дом не нравится… веет он него чем-то этаким… чертовщиной какой-то!
        Глава 30
        Князев после разговора с Анной Наумовной первого января, решил больше ей не звонить. Зачем? Мало он терпел унижений? Два дня он держался, стиснув зубы и стараясь не думать о ней. А на третий он поймал себя на том, что вся его жизненная энергия уходит на то, чтобы прогонять от себя мысли об Анне. Получалось, что он так или иначе погружается в состояние страдания, которого стремился избежать.
        - Что ты такой бледный? - спросила Эля за завтраком. - Ты здоров?
        - Чахну от тоски! - зло ответил он, стыдясь своей несдержанности. - Ты это хотела услышать?
        Жена промолчала, размешивая ложечкой сахар в чашке с чаем. Раньше она не замечала за Князевым такой откровенной, немотивированной агрессии. Лучше совсем ничего не спрашивать. Грубость Виталия Андреевича больно ранила ее. Она не понимала, чем заслужила такую неблагодарность. Уж если он ее не любит и никогда не любил, то какие-то теплые, близкие отношения между ними были? Иначе они не прожили бы в браке столько лет! В кругу друзей и знакомых их семья считалась благополучной. Собственно, так оно и было. Что она теперь скажет подругам и родителям? Почему мужу стало наплевать на нее? Брошенная жена! Она не хотела, чтобы о ней так говорили, обсуждали ее семейную драму. А ведь будут! Будут судачить на все лады, обсасывать пикантные подробности, злорадствовать! Некоторые подруги давно ей завидовали, - ее достатку, связям, положению в обществе. Теперь, небось, порадуются, когда узнают… А что они могут узнать? Виталий из семьи пока не уходит… Вот именно, что пока!
        Эля почувствовала, как у нее снова начинается эта ноющая боль в желудке: сначала почти незаметная тошнота, постепенно переходящая в ощущение спазма и сжатия. Она с трудом допила чай. Супруги доедали свой завтрак в полном молчании.
        Князев ушел на работу, даже не взглянув на жену, которая стояла в прихожей и ждала, пока он оденется. Он будто стремился поскорее вырваться за пределы квартиры, чтобы не видеть ее укоризненного лица, поджатых губ. Князев чувствовал груз вины, который он не желал нести и который давил ему на сердце смутной тяжестью. Там, за дверью, он станет свободным, вольным, как ветер, который летит, куда хочет.
        Внизу Виталия Андреевича уже ждала служебная машина. Он посмотрел на разлитый вокруг сиреневый рассвет, вдохнул полной грудью и бодрым шагом подошел к автомобилю. Привычный путь на работу показался ему путешествием по зачарованному городу, укрытому снегами, переливающемуся акварельными тонами в бледном свете утра. Воздух, насыщенный туманом, окутывал романтической дымкой дома, бульвары и мосты, которые казались оторванными от земли и будто парящими в серебре и позолоте поднимающегося на востоке солнца.
        Князев вспомнил, как Анна всегда восхищалась изящной и строгой красотой Санкт-Петербурга, словно вычерченного гениальным и точным карандашом Растрелли. Русский архитектор, представитель барокко.] Мысль о госпоже Левитиной сразу лишила его покоя, а петербургское утро присущего ему очарования. Виталию Андреевичу нестерпимо захотелось позвонить Анне. Он знал, что в это время она еще спала, или лежала с открытыми глазами, любуясь утренним светом, проникающим через лиловые шторы. Ну и что? Он скажет ей, как он любит ее, как каждый миг без нее превращается в тоскливую пустоту безвременья… Эх, да разве Анна станет его слушать?! Она снова безжалостно напомнит ему о том, что они оба свободны, - он и она, - и что никто не имеет ни на кого никаких прав. Князев заскрипел зубами. Проклятая свобода! Он уже забыл, как только что, пытаясь вырваться из пространства Эли и своих прошлых обязательств, которые утратили смысл и стали невыносимо тягостными, считал свободу своим неотъемлемым правом, на которое никто не смеет покушаться!
        Что же такое эта свобода? И почему люди то стремятся к ней, то неистово ее отвергают? Отчего отсутствие ее в одном случае естественно и желанно, а в другом вызывает бешеный протест?
        Князев был не мастер философских раздумий. Непонятная сеть, в которую он угодил ненароком, изменив своим жизненным принципам и поддавшись жажде удовольствий, опутала его. Ее широкие, но крепкие ячейки давали возможность жить, дышать, и даже просовывать наружу то руку, то ногу, то голову. И только вырваться оказалось не под силу. Виталий Андреевич вдруг ощутил проснувшееся в нем чувство пленника, - варвара, прикованного за железный ошейник к обозу римского легиона.[Высшая боевая единица в армии Древнего Рима.] Там, далеко, на зеленых, душистых равнинах скачут его счастливые соплеменники, которым не взбрело в голову искать лучшей доли! А те, которые грезили прохладой мраморных дворцов, ломящимися от золота сокровищницами, жирными, плодородными землями и жестокими, кровавыми, упоительными зрелищами Рима, - либо лежат, бездыханные, разрубленные страшными ударами коротких римских мечей, либо превратились в бесправных рабов.
        - Что же? Я наказан за то, что не умел довольствоваться тем, что у меня было? - спрашивал себя Князев. - Или за то, что стремился получить от жизни больше, чем она могла мне дать?
        Так и не ответив на эти вопросы, он потянулся рукой к мобильному телефону. И только присутствие шофера помешало ему тут же, сию минуту позвонить Анне и молить ее о встрече. Он, словно мазохист,[Половой извращенец, которому для достижения оргазма необходимо испытывать физическую боль или моральное унижение.] проверял крепость своего ошейника и радовался, что никакой надежды на свободу нет и не будет! «Вожделенный Рим» и Анна смешались в его воображении, соединившись в нечто притягательное, достойное риска и жизни, полной лишений. Увы! Человек, как неразумное дитя, презрев опасность, тянется к яркой, диковинной игрушке, отвергая простые, незатейливые утехи. И против этого вечного, губительного стремления, все бессильно!
        Уже поднявшись по устланной ковром лестнице, раздевшись и расположившись в своем просторном, добротно обставленном кабинете, Князев все еще думал об Анне.
        - Разве лучше было бы, если бы я вовсе не встретил Анны? - продолжал он спрашивать себя. - Ведь если я пустился на поиски своей погибели, значит, что-то в жизни перестало меня удовлетворять? Мне захотелось иных ощущений, иных, сильных и неизведанных чувств… Я будто начал задыхаться в своей темнице и пришел к выводу, что могу заплатить всеми бессмысленными, пусть и долгими годами затхлого, стоячего существования, за пару глотков свежего, пьянящего воздуха! Что они того стоят! Так почему я злюсь на Анну, когда я должен быть безмерно благодарен ей за то, что она раскрыла для меня двери моей тюрьмы? Пусть не надолго, но я был счастлив! И это воспоминание никто не в силах отнять у меня!
        Виталий Андреевич несколько успокоился, поостыл и набрал номер госпожи Левитиной.
        - Аннушка! - произнес он голосом, полным раскаяния. - Я так соскучился по тебе! Как ты провела эти дни?
        - Отдыхала, - спокойно ответила Анна Наумовна. - Спала, ела и ездила на прогулки. Ты знаешь, как я люблю праздновать, - без суеты и излишеств. Но чтобы можно было немного пощекотать нервы.
        Она приглушенно засмеялась, и у Князева сжалось сердце при этих звуках. Нет, как бы ни сложились в дальнейшем их отношения, он не жалеет, что судьба свела его с Анной.
        - Узнаю твои привычки, - на удивление мягко сказал Виталий Андреевич.
        Он перестал сердиться на Анну Наумовну. Внезапно на него снизошло озарение: он понял, что Анна не виновата, - она такая, какая есть, и что если она переменится, то это уже будет другая женщина. Бесполезно сетовать на розу, из-за того, что у нее есть шипы, которые больно ранят. Она цветет для всех, и если не стремиться сорвать ее, то не возникнет опасности уколоться.
        - Я хотел, чтобы красивый цветок принадлежал только мне! - сказал он с улыбкой. - Я был не прав!
        - Приятно слышать здравые речи, - отозвалась Анна. - Я всегда ценила в тебе это умение прийти к верному выводу, и считала тебя мужчиной, достойным уважения.
        - Давай сходим куда-нибудь, - предложил Князев. - В новом году мы еще с тобой не встречались. Я хочу исправить впечатление о себе, как о любителе мелких придирок.
        - С удовольствием составлю тебе компанию! Куда ты меня приглашаешь?
        - В «Парадиз». Сегодня вечером! Ты давно хотела побывать там.
        - Ах, Виталий, ты учишься мне угождать! Это так приятно. Во сколько я должна быть готовой?
        - К семи я заеду за тобой.
        Анна положила трубку и задумалась. В Князеве ее привлекало то, чего не хватало Юрию, - зрелости и известной доли мудрого терпения. Эти вещи приходят к людям, особенно к мужчинам, только с возрастом.
        Виталий Андреевич купался в эйфории очередного, и на этот раз, как он считал, окончательного примирения с Анной. Ему не надо требовать от нее невозможного. Роза распускается под ясным и чистым небом, а снегопады и бури могут погубить ее…
        В кабинете Пономарева было сумрачно. Он пришел рано и специально не зажигал света. В полумраке ему лучше думалось.
        Вчерашний визит к Динаре прошел бурно и во многом неожиданно для Артема. Гадалка встретила его как дорогого гостя, угощала чаем и пирогами, а потом принялась жаловаться на судьбу.
        - Теперь вы видите, что все это неспроста! - восклицала она, рассказывая снова о Лизе и том, какой ей выпал расклад. - Я еще могла подумать, что с этой клиенткой получилось просто совпадение! Но когда ко мне приходит Изабелла, просит погадать, и Таро показывают почти то же самое, что и той актрисе…
        - Какой актрисе? - уточнил Артем.
        - Той, про которую вы меня расспрашивали… Лебедевой! Ну один к одному! Смерть, понимаете? Это ужасно…
        - Не станете же вы утверждать, что Веронику убили из-за вашего предсказания? Мы с вами взрослые люди, Дина Лазаревна, - уговаривал ее Артем, хотя в его трезвый и рациональный ум начали закрадываться сомнения.
        Чего только на этом свете не бывает?
        - Я уже сама не знаю! - с отчаянием в голосе заявила Динара. - Но когда умер Альшванг, я так испугалась!
        - Герман Борисович тоже приходил к вам гадать?
        - Нет, ну что вы! Он не приходил.
        - Вот видите?! Люди умирают не только после того, как узнают у вас, что их ждет, а еще по тысяче и одной причине. Вам не стоит винить во всем себя!
        - Допустим… - вынуждена была согласиться Динара после некоторого раздумья. - А как же Изабелла? Она влюбилась в этого дурака Фаворина, представляете? И теперь спит и видит, как его окрутить.
        - Что же тут ужасного?
        - Вы как будто притворяетесь, господин сыщик! - возмутилась Динара. - В этом, конечно, ничего! Она пришла ко мне, чтобы узнать, как Егор к ней относится, есть ли надежда. Но… когда я увидела, что за карты ей выпали… у меня волосы зашевелились на голове! Опять то же самое! Смерть! Вы понимаете?
        - Честно говоря, нет, - вздохнул Артем. - В конце концов, что произошло? Ведь обе женщины живы и здоровы, насколько мне известно?
        - А вы что, хотите, чтобы их убили? - взвизгнула цыганка, вскакивая и начиная нервно ходить по комнате. - Вы что, этого ждете? Так вы дождетесь, смею вас уверить! Не говорите тогда, что я не предупреждала вас! Вы готовы полностью разделить со мной ответственность за жизнь этих женщин?
        - В общем…я никогда не отказывался от ответственности…
        - Так сделайте что-нибудь!
        - Помилуйте, Дина Лазаревна, что я могу сделать, по-вашему? Приставить к ним охрану? У нас нет людей, да и какие я могу назвать причины? Предсказание карт? Вы хотите, чтобы начальство отправило меня на прием к психиатру?
        - Я хочу только одного! Чтобы вы приняли меры! Это ваша работа, господин сыщик! И не увиливайте! Изабелла - моя подруга, да и Лизу мне жалко. Девочка красивая и талантливая, она только жить начинает! Между прочим, я тоже боюсь! Вы уже забыли о том письме с угрозами?
        - Понимаю вас, но существенно ничем помочь не могу. Обещаю только, что буду стараться не упускать девушек из виду. Кстати, вы тоже можете поспособствовать этому.
        - Как? Я не милиция! - рассердилась Динара. - До чего наши органы любят перекладывать свои обязанности на граждан, просто диву даешься!
        - Давайте судить непредвзято, Дина Лазаревна. Какие меры вы предлагаете мне принять? Вы знаете, откуда исходит опасность?
        - Ну… - гадалка застыла в нерешительности, - скорее всего, от этого жуткого хромого Вольфа.
        - Вы на «нечистую силу» намекаете?
        - Прекратите свои шуточки! - возмутилась женщина. - Ваша ирония неуместна!
        - Согласен, - кивнул Артем. - И все-таки?
        - Он же говорил, что я еще прибегу к нему, буду молить о помощи?! И смерть упоминал… что в этом доме… ею пахнет!
        - Может, он просто пугал вас? С чего вы взяли, что Лизу и Изабеллу кто-то собирается убивать?
        - Предчувствия! Вас такой ответ устраивает?
        - Не совсем. Кроме предчувствий должно быть еще хоть что-нибудь, за что можно было бы ухватиться. Какая-то ниточка… за которую можно потянуть и распутать клубок.
        - А Вероника Лебедева? - торжествующе воскликнула Динара. - Ее же убили? Вы же сами мне говорили, что это связано с гаданием! Неужели вы хотите в качестве доказательства моей правоты иметь еще один труп?
        - Бог с вами, Дина Лазаревна! - опешил Артем. - Вы совершенно не так меня поняли…
        - Ладно! - перебила его гадалка. - Как я могу помочь вам?
        Весь ее вид выражал благородное негодование и желание прекратить бессмысленный разговор. Артем посмотрел на ее пылающие щеки и… почувствовал сильное влечение к ней. Он больше не воспринимал Динару как свидетельницу или ясновидящую, а только как женщину. Желание поднялось в нем горячей волной так стремительно, что он с трудом сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
        - Вы меня слышите? - спросила она, подозрительно глядя ему в глаза. - О чем вы думаете?
        Артему стало жарко при мысли, что она может догадаться…
        - А? Что вы сказали? - поспешно забормотал он, стараясь скрыть возбуждение. - Помочь? Ах, да! Конечно, вы можете мне помочь! Вы… - он с трудом подыскивал слова, находясь в совершеннейшем замешательстве. - Обе девушки ваши соседки? Не так ли?
        - Да, - подтвердила Динара. - Изабелла давно живет в нашем доме, а Лиза скоро переедет. Пока в квартиру Альшванга наведывается одна Анна Григорьевна. Но на днях они продают ту свою старую квартиру, и Лизе придется жить здесь. Так что они будут моими соседками.
        - Хорошо! Вы сможете наблюдать, что у них происходит, и сообщать мне.
        - Вы предлагаете, чтобы я следила за Лизой и Изабеллой? - возмутилась Дина Лазаревна. - Хотите превратить меня в этого… «стукача»?
        - Ничего подобного! - возразил Артем, ощущая, как его желание растет. - Просто вы находитесь тут, рядом, и вам проще быть в курсе дела. Ведь они будут встречаться с вами, приходить гадать, советоваться, или поболтать? Вот вы и обращайте внимание, не происходит ли в их жизни чего-то, скажем так… странного или непредвиденного. Мой телефон вы знаете, так что позвоните, если вдруг заметите неладное.
        - Это я могу сделать, - согласилась Динара.
        - Кстати, а вы никому не рассказывали о том, какие карты выпали Лизе и Буланиной?
        - Только вам! Больше никто не знает. Я даже им ничего не сказала! Может быть, если бы я Веронике тогда не наговорила ужасов…она осталась бы жива?
        - Не стоит сожалеть о том, чего уже нельзя вернуть, - вздохнул Артем. - Знаете, сколько раз я убеждался в мудрости этого суждения? К тому же, я не думаю, что предсказание имело решающее значение в смерти актрисы Лебедевой. Скорее всего, это странное, трудно объяснимое совпадение.
        - Вы верите в совпадения?
        - Приходится! Хотя…чем дольше я расследую всякие трагические происшествия, тем больше я убеждаюсь, что в жизни очень мало вещей происходит случайно. Но я бы не стал во всем винить «злодея» Вольфа. Судя по вашим словам, это просто Фредди Крюгер!
        - Он гораздо страшнее, - серьезно сказала Динара. - Фредди Крюгер - придуманный киношный персонаж, а господин Вольф существует наяву, он живет с нами в одном городе, ходит по улицам! Я его боюсь…
        - А я нет!
        Сыщик не кривил душой, - он действительно никак не мог заставить себя хоть чуточку испугаться господина Вольфа. «Черная магия» не входила в список вещей, которые Артем считал по-настоящему опасными.
        Обдумав разговор с Динарой, Пономарев перешел на Касимова. Павел Васильевич удивил его! Оказывается, высокопоставленные люди - такие же, как и все остальные. Пережитая драма заставляет их терять рассудок, совершать необдуманные поступки и даже мстить. Неподдельное, глубокое отчаяние Касимова, который потерял любимую женщину, а вместе с ней и надежды на счастье, тронуло Артема. Вчера ему показалось, будто бы Павел Васильевич немного не в себе. Он признался, что считает Динару виноватой во всем: якобы она, каким-то необычным образом способствует убийству людей.
        - Вы не знаете! - громко шептал чиновник Артему на ухо. - После Вероники убили еще одну женщину… совсем молоденькую! Так же! Мне сообщили по моим каналам. Он не остановится!
        - Кто?
        - Убийца! А эта…гадалка… она у него наводчица! Их надо остановить, любой ценой! Я хотел сам это сделать, но вижу, что…силенок у меня маловато.
        - Павел Васильевич! Это не вы, случайно, написали угрожающее письмо Динаре?
        Касимов сначала отрицательно покачал головой, потом подумал, махнул рукой и признался.
        - Я! Глупо, конечно! Мне казалось, что если она испугается, то может себя выдать как-нибудь. Но этого не произошло. А кто тот бородатый человек, которого я видел здесь?
        - Точно не знаю, - ответил Артем. - Но установить его личность будет не так уж и трудно. Вас-то я разоблачил, значит, и бородатый никуда не денется.
        - Вы думаете?
        - Это моя работа, Павел Васильевич! И я умею ее делать. А вы мне только мешаете, сбиваете с толку!
        - Путаюсь под ногами, да? - поникшим голосом сказал Касимов.
        - В некотором роде! - улыбнулся Артем.
        Чиновник вызывал у него сочувствие и жалость. Но заниматься самодеятельностью, когда речь идет о маньяке, бесполезно и даже опасно.
        - Господин Касимов! - решительно сказал сыщик. - Вы должны дать мне слово, что больше не станете переодеваться и бродить по темным подворотням.
        - Хорошо.
        - И оставите Динару в покое. Она тут ни при чем… я надеюсь. В любом случае, вы только спугнете того, кто нам нужен. Ваши неумелые действия…
        - Да-да! Я понял. - кивал головой Касимов. - Я обещаю. Вижу, что вы занимаетесь этим делом. Это меня успокаивает. Признаться, я решил, что милиция давно все забросила…
        - Как видите, это не так! - возразил Артем.
        - Вы можете на меня рассчитывать, господин… Пономарев, кажется?
        - Вашей памяти можно позавидовать! - искренне восхитился сыщик. - Вы еще не потеряли мои телефоны?
        - Что вы! Как можно?!
        - Тогда звоните мне, если вдруг что-нибудь вспомните или появятся новые идеи. Обязуюсь отнестись к ним с величайшей тщательностью.
        - Спасибо… Я буду звонить. Вы можете на меня рассчитывать, господин Пономарев! Если нужно будет что-то уладить, о чем-то договориться… лучше меня вам никто не посодействует. Я заинтересован помогать вам!
        Он полез в карман, потом в другой…
        - Черт! Забыл портмоне! Вдруг вам понадобятся деньги… так вы не стесняйтесь, обращайтесь прямо ко мне. Мне ведь их теперь вроде как и тратить некуда…
        Вспоминая, с каким лицом, с какими несчастными, полными боли глазами Касимов говорил об этом, Артем исключил его из списка подозреваемых. Это не Павел Васильевич расправился с Вероникой и Авророй. Динаре тоже не следует его бояться. Кажется, Артему удалось договориться с Касимовым, и тот будет неплохим помощником в случае необходимости!
        Глава 31
        - Ты довольна, Лизонька? - спрашивала Анна Григорьевна, заглядывая дочери в глаза. - Это будет твоя комната.
        Она сделала в квартире Альшванга небольшую перестановку и теперь показывала Лизе результат своих трудов. Прошла уже неделя с тех пор, как они продали свое старое жилье и переехали в дареную квартиру. Эта неделя далась им обеим нелегко. Лиза прожила ее как во сне, пугаясь собственной тени. Анна Григорьевна находилась в постоянном напряжении, так как Лиза не хотела оставаться одна ни на минуту. В первый день она вообще заявила, что поедет ночевать к подруге. Еле удалось отговорить ее от этой затеи.
        - Ну скажи, Лизонька, чего ты боишься? - пыталась вразумить ее Анна Григорьевна. - Ведь Герман Борисович умер не здесь, а в больнице! Его и домой-то не привозили, только у подъезда поставили, чтобы соседи могли попрощаться, и сразу увезли в театр.
        - А почему тут такой запах?
        - Какой?
        Анна Григорьевна ежедневно устраивала сквозняки, но неуловимый запах еловых веток и горящих свечей продолжал присутствовать. Странного тут ничего не было, потому как в квартире ставили цветы, складывали венки и жгли свечи. Потом все это забрали, а запах остался. И никак не хотел покидать квартиру. Анна Григорьевна даже решила, что это ей кажется, и пригласила для проверки Берту Михайловну. Старая актриса потянула носом и подтвердила наличие слабого сладковато-хвойного аромата.
        - Вы сквознячок устройте, Анна Григорьевна! - посоветовала она новой соседке. - Через часик все вытянет!
        Но запах оказался на удивление стойким. В конце концов, Анна Григорьевна купила освежитель воздуха и два раза в день распыляла его по всей квартире. Запах продолжал держаться: непостижимым образом он перебивал все остальное - ароматы кофе, жареного мяса, духов, средства против моли, которым пришлось обрызгать все ковры и некоторые вещи Альшванга. Все оказалось бессильным!
        - Тебе кажется, Лиза! - уговаривала дочь Анна Григорьевна. - Это все нервы!
        Комнату для Лизы решили устроить в бывшей спальне. Анна Григорьевна повесила новые, более светлые занавески; одну из двух кроватей убрали, а вместо нее в углу поставили рояль.
        - Ты сможешь заниматься прямо здесь! Видишь, как удобно?
        Лиза послушно кивала головой, но мыслями была далеко.
        - Где ты витаешь? - рассердилась Анна Григорьевна. - Я так старалась! Скажи хоть, нравится тебе, или нет?
        - Нравится, - еле слышно отвечала Лиза.
        - Кровать я застелила новым шелковым покрывалом, и на подушки надела такие же наволочки. Правда, прелесть? Это я в шкафу нашла. Там столько добра, Лизонька, - просто глаза разбегаются…
        Покрывало действительно было красивое - нежно-розовое, с персиковым отливом. С изнанки оно оказалось мягкое на ощупь и более светлое, чем с лицевой стороны. Лиза подошла и залюбовалась, поглаживая гладкую шелковистую поверхность. И вдруг она закричала, - громко, отчаянно…
        - Что с тобой? - подскочила испуганная Анна Григорьевна. - Что случилось?
        Лиза зажала рот руками и выбежала из комнаты, едва не сбив с ног свою мать. Анна Григорьевна посмотрела вокруг и сначала ничего особенного не заметила: она была близорука, а очки носить не любила. Приглядевшись, она обнаружила, что на одной из подушек лежит карта, - обыкновенная карта из игральной колоды. Анна Григорьевна протянула руку и взяла карту, повертела ее туда-сюда… Карта, как карта! Чего Лиза так испугалась?
        - Лизонька! - позвала она дочь. - Это обыкновенная карта! Иди сюда!
        С картой в руках, Анна Григорьевна отправилась на кухню, откуда раздавались рыдания Лизы.
        - Чего ты так расстроилась? - недоумевала она. - Успокойся, прошу тебя! Смотри, это просто карта из колоды. У Германа Борисовича их полно… Но как она попала на кровать? Ума не приложу!
        - Я тебе говорила, мама, что не смогу жить в этой квартире! - рыдала Лиза. - Мне страшно! Я не могу ночью уснуть! Я все время прислушиваюсь… Мне кажется, что та женщина… она все еще здесь…
        - Какая женщина? Что ты выдумываешь?
        В этот момент Анна Григорьевна вспомнила, что ей привиделось, когда она убирала черную ткань с зеркал. Она прогнала так некстати пришедшее видение и достала из холодильника бутылку с водой.
        - На, выпей водички, - сказала она дочери, подавая стакан. - И перестань плакать, ради Бога! Ничего не случилось!
        - Ничего?! - закричала Лиза. - Ты посмотри, что это за карта! Это же дама пик!
        - Да… ну и что? - растерялась Анна Григорьевна. - Что здесь такого?
        - Ты действительно не понимаешь, или притворяешься?
        Анна Григорьевна не то, чтобы не понимала, - она боялась или сознательно не хотела понимать. Дама пик такая же карта, как и все остальные. Только больное воображение делает ее чем-то иным. Творческие люди часто бывают неуравновешенными, легковозбудимыми! У них неустойчивая психика. Лизонькин отец был таким же.
        Лиза пила воду, и ее зубы стучали о край стакана.
        - Не волнуйся же так, доченька! - гладила ее по плечу Анна Григорьевна. - Нельзя переживать из-за всякой ерунды.
        - Это ты положила карту на подушку? - спросила Лиза, когда немного пришла в себя.
        - Может, и я! - соврала Анна Григорьевна. - Не помню…
        - Зачем?
        - Ну… машинально. Мало ли? Бросила, да и забыла!
        На самом деле Анна Григорьевна прекрасно помнила, что никакой дамы пик из колоды не вытаскивала, и тем более, не ложила на подушку. Она что, враг своей дочери? Лиза и так дрожит от каждого шороха!
        Анна Григорьевна спрятала злополучную карту в карман фартука. А ведь странно, - подумала она. - Откуда взялась карта? Я ее не ложила, Лиза тем более… Посторонние, кроме Берты Михайловны, в квартиру не заходили. Но старая актриса в спальне не была, следовательно…
        Нет, ничего вразумительного Анне Григорьевне в голову не приходило. Нужно идти к Динаре! Только ясновидящая сможет разобраться во всей этой путанице!
        Повинуясь безотчетному порыву, Анна Григорьевна вытащила карту из кармана, чтобы еще раз посмотреть на нее. Дама пик! Она никуда не исчезла, не испарилась… Что-то она живо напоминала своим орлиным профилем, вычурным цветком в руке!
        В молодости у Анны Григорьевны были честолюбивые мечты: она хотела стать известным театральным критиком или даже сделать научную карьеру. Имея прекрасную память и развитый интеллект, она со страстью погрузилась в мир литературных образов и театральных постановок. Потом жизнь, как это обычно бывает, внесла свои коррективы. Анна Григорьевна не очень удачно вышла замуж, родила Лизу и поневоле переключилась на домашние заботы. Время было упущено. Брак ее расстроился, и карьера тоже. Лишь только литература и театр не потеряли для нее былой привлекательности.
        Анна Григорьевна превосходно знала русскую классику, и окончание повести А.С. Пушкина «Пиковая дама» само, без усилия возникло перед ее глазами.

«В эту минуту Герману показалось, что пиковая дама прищурилась и усмехнулась. Необыкновенное сходство поразило его…
        - Старуха! - закричал он в ужасе.»
        Анна Григорьевна бросила карту на пол, как будто она обожгла ей руки.
        - Я становлюсь неврастеничкой, как Лиза, - подумала она. - Так мы обе сойдем с ума! Надо что-то делать…
        Князев был на седьмом небе от счастья, проведя с госпожой Левитиной восхитительный вечер в «Парадизе». Виталий Андреевич хорошо танцевал и с удивлением обнаружил тот же талант в Анне Наумовне.
        В «Парадизе» играли отличные музыканты. У них в репертуаре были старые танго, вальсы, блюзы и джазовые композиции. Сюда приходили любители потанцевать, а не в обнимку бессмысленно переминаться с ноги на ногу или прыгать друг напротив друга, как заведенные.
        Князев пригласил Анну на танго. Они уже немного выпили, и легкое опьянение придавало полумраку и звукам саксофона особое очарование. Сначала Виталий Андреевич решил, что будет выполнять самые легкие па и вести Анну, чтобы скомпенсировать ее неумение. Однако, она сразу почувствовала ритм и двигалась так точно улавливая намерение партнера, что Князев пустил в ход самые замысловатые и красивые комбинации. Танцующих было мало, и на Князева с Анной обращали внимание. Они выделялись какой-то редкостной статью и угадывавшимся в них внутренним достоинством. Виталий Андреевич прижимал к себе теплое, гибкое тело Анны, ощущая аромат ее духов и то, как бьется ее сердце.
        - Никогда ничего подобного я не испытывал с Элей! - внезапно подумал он. - Существует, все-таки, тайная сила, притягивающая одного человека к другому. Но она слепа, ибо не гарантирует взаимности.
        Когда они вернулись за свой столик, Князев сказал:
        - Я не знал, что ты так хорошо танцуешь!
        - Во мне много скрытого, - полушутя ответила Анна. - Есть люди, о которых всего не знает никто. В том числе и они сами! Последнее наиболее удивительно.
        - Я сам узнал сегодня кое-что о себе впервые! - улыбнулся Виталий Андреевич.
        - Правда? Это интересно… И что же?
        Князев налил в рюмки коньяк, обдумывая, как лучше объяснить свои ощущения.
        - Наверное, я осознал одну вещь, - медленно произнес он. - Оказывается, можно получать удовольствие от жизни, не привязываясь к будущему. Просто переживать настоящее со всей силой, на которую способно сердце! Ни на что не рассчитывая, ничего не откладывая на потом. Все, что тебе дают, бери сейчас!
        - Разве раньше ты жил не так? - удивилась Анна.
        - Совсем не так, - вздохнул Виталий Андреевич. - Я жил для какого-то мифического будущего, которое даже толком и представить себе не мог! А настоящее утекало от меня, неуловимое и прекрасное, как цветение весеннего сада… Я думал о плодах, которые еще не завязались, о том, как я стану собирать их, что буду с ними делать. А в это время ветер и дождь сбивали на землю нежные розовые цветы, чья мимолетная красота исчезла, так и не коснувшись меня… В каждом мгновении есть неповторимость, достойная бессмертия! Я это понял только сейчас, когда танцевал с тобой…
        - Не замечала в тебе лирических настроений, - улыбнулась Анна. - А тем более, склонности к поэтическим сравнениям.
        - Это ты сделала меня таким. Твоя душа - это сады, в которых я заблудился…
        - Жалеешь об этом?
        - Нет. Я хочу остаться в них… навсегда.
        Когда они ехали домой, Анна задремала в машине. Ей снился шум олив, смешивающийся с шумом прибоя…
        Фионика третий раз выходила на галерею и напряженно всматривалась в море. Не появился ли в сверкающей синеве корабль с полосатым парусом? Ветер рвал виноградные листья и носил их по вымощенному камнем двору. Пахло дубовыми ветками, из которых служанки сделали гирлянды, чтобы развесить их повсюду в честь победителя…
        Славный Лаэрт возвратился из военного похода, о чем сообщало письмо, присланное им с торговым судном, которое привозило на продажу благовония из Аравии и отлично выделанные кожи.
        Фионика не думала, что будет тосковать, провожая Лаэрта в поход. Он был опытным воином и провел на военной службе более двадцати лет. Широкоплечий и коренастый, с мощной грудью и сильными ногами, он производил впечатление несокрушимого бойца, которое полностью оправдывал в многочисленных сражениях. Все тело военачальника было покрыто следами былых ран, давно зарубцевавшимися шрамами. Вначале Лаэрт совершенно не понравился Фионике,-он не умел поддерживать изящную и легкую беседу о философии и поэзии, за столом сидел молча и, когда Фионика переводила на него взгляд, смущался. У него было спокойное и приятное лицо с крупными чертами, тяжелый подбородок и светло-серые глаза.
        К гетерам Лаэрта привел друг, богатый торговец кожами, толстый и добродушный, с постоянным румянцем на полных щеках. Он привозил женщинам щедрые подарки и души не чаял в Гликере. Гетеры любили его за веселый нрав, шутки и неназойливое поведение.
        - Это мой друг, - представил Лаэрта торговец кожами. - Он настоящий герой, который заслуживает приятного отдыха после тяжких битв!
        Военачальник молча склонил голову, увенчанную золотым шлемом, и приложил руку к сердцу жестом, полным достоинства.
        - Индюк! - незаметно шепнула Гликера на ушко старшей подруге.
        Она любезно улыбнулась и пригласила мужчин в дом. За столом Фионика присматривалась к Лаэрту, стараясь вызвать его на откровенность, но воин отделывался общими фразами и легко избегал разговора, предоставляя инициативу торговцу кожами.
        Служанки принесли свежий, только что собранный виноград, черепаховый суп, жареную утку, фаршированную оливками и яблоками, пшеничные хлебцы и мед. Вино из красивой амфоры с изображением Артемиды, стреляющей в бегущую лань, наливали в серебряные чаши. Все, кроме Лаэрта, разбавляли его горячей водой.
        - Вино, так же, как и кровь, не должно быть чрезмерно жидким, - усмехнулся он. - Это их портит!
        После трапезы и долгой беседы гости ушли, а гетеры отправились спать. Фионика отчего-то не смогла сомкнуть глаз до самого утра. Она вспоминала Федру, не в силах сдержать слез. Лаэрт своим видом и родом занятий походил на Артиса. Возможно, это и привлекло к нему внимание Фионики. Федра была для нее матерью, сестрой и подругой в одном лице, оставив неизгладимый след в душе. Сходство между Артисом, возлюбленным Федры, и Лаэртом, решило судьбу последнего. Предостережения Федры не возымели действия!
        - Мужчина-воин горяч и страстен, как клинок в разгар боя, - говорила Федра. - Но у него есть один серьезный недостаток. Он-вечный заложник смерти. Если ты позволишь себе привязаться к нему, он разобьет тебе сердце.
        Бессонная ночь сменилась беспокойным утром. Фионика не находила себе места,-она то смотрела часами на море, то ходила по комнатам из угла в угол. Гликера не могла понять, что происходит с подругой.
        - Тебе понравился Лаэрт?-наконец, догадалась она.-Не может быть! Я глазам своим не верю, - Фионика сохнет по угрюмому военачальнику! Не ты ли говорила, что нет такого мужчины, который способен увлечь тебя?
        - Это говорила не я, - объясняла Фионика. - Это говорила женщина, которая еще не проснулась!
        - И что теперь?
        - Не знаю…
        Через несколько дней к воротам их дома прискакал всадник в красном плаще. Это был Лаэрт. Он привез Фионике в подарок широкое золотое ожерелье, искусно сделанное, блестящее, как солнце.
        - Варвары иногда делают чудесные вещи!-сказал он, подавая ей украшение.-У них дикая и необузданная фантазия. Возьми это ожерелье! Оно никогда еще не украшало такую женщину, как ты… Жены варваров невежественны и похожи на неповоротливых овец,-они не в состоянии оценить эту красоту.
        - Ты не очень учтиво отзываешься о женщинах,-заметила Фионика.-Наверное, они насолили тебе?!
        Лаэрт искренне расхохотался.
        - Имеешь в виду, они пересаливают мою пищу? - спросил он.
        - Вроде того! - улыбнулась Фионика.
        - Скорее, все обстоит наоборот,-ответил он, притворяясь серьезным. - Это я им насолил, и теперь они очень сердиты на меня.
        - Как это тебе удалось?
        Лаэрт пожал сильными плечами, усмехнулся.
        - Видишь ли…я не приходил к ним на свидания… Очевидно, им это не понравилось! Суровая жизнь воина не располагает к изнеженности и любовным ухаживаниям. Поэтому мне приходилось обходиться малым.
        Фионика не стала уточнять, чем именно.
        - Это твой военный трофей?-спросила она, примеряя ожерелье. Оно красиво легло на ее открытую грудь.
        - Представь себе, да!-ответил Лаэрт. - Тебе нравится?
        Гетера все больше привлекала его своими замедленными, как будто ленивыми движениями, плавно текущим разговором, загадочной улыбкой. Его неискушенное сердце дрогнуло…
        - У тебя неплохой вкус, - похвалила его Фионика. - Пойдем в дом, я сыграю тебе на арфе.
        Лаэрт старался использовать каждый свободный момент, чтобы заехать к Фионике. Он попал к ней в плен так стремительно, что не успел этого сообразить. Они вместе ужинали и разговаривали, гуляли по берегу моря, купались… Лаэрту все труднее становилось уезжать от нее. И только накануне очередного военного похода, он понял, что его привязанность к Фионике нечто большее, чем приятная дружба.
        Военачальник впервые подумал о смерти. Он привык к ней, видя ее во всех видах на полях сражений. Но теперь смерть могла помешать ему вернуться с победой и трофеями, снова увидеть Фионику.
        - Может ли быть, чтобы я полюбил ее?-в растерянности спрашивал себя Лаэрт. - Кажется, об этом так много написано в стихах, которые обсуждают в обществе? Вот что воспевают поэты!-догадался он.-Но что же теперь будет со мной? Как я поведу в бой своих воинов, зная, что больше не могу и не желаю пренебрегать своей жизнью? Не дрогнет ли моя рука в критический момент?
        Лаэрт решил, что должен провести ночь с Фионикой до своего отъезда. Иначе… он просто не сможет выполнять свой долг. Сражение непредсказуемо, и в нем воина могут подстерегать увечья, раны и гибель. Ночь любви - это шанс, который нельзя упустить! Попрощавшись с Фионикой, он может никогда больше ее не увидеть…
        Гребное военное судно, поблескивая заостренным медным носом, груженое осадными орудиями, уже ждало Лаэрта.
        - Отплываем на рассвете!-сказал он кормчему, вскочил на коня и ускакал.
        У Лаэрта не было семьи. Походная жизнь, полная лишений и опасностей, отбирала все его силы. У него не было даже собственного жилища. Только пару лет назад он купил себе дом в Афинах, чтобы проводить в нем хотя бы несколько месяцев в году. Женщины интересовали его по необходимости удовлетворять здоровые инстинкты могучего тела. Он никогда не думал о них, как о существах, достойных его внимания.
        Влечение к Фионике он принял сначала за желание развеять скуку. Она умела вести увлекательную беседу, что было совершенно не свойственно греческим женщинам, играла на прелестной маленькой арфе, и удивляла его приятной, любезной манерой поведения. У нее были длинные волосы, убранные вверх на висках и затылке, большие глаза, пушистые ресницы и капризные розовые губки. Под тонким хитоном угадывалась развитая фигура, а на шее и руках звенели золотые украшения.
        Лаэрт с удовольствием проводил время в обществе гетер, что оказалось для него в новинку. Когда торговец кожами предупредил его, что гетера не вступит с ним в близость за одну только плату, даже и весьма щедрую, удивлению Лаэрта не было границ.
        - А что же ей надо, любезный друг? - спросил он.
        - Ну, поухаживай за ней… привлеки ее к себе тем или иным способом! Она ответит тебе любовными ласками только если сама захочет.
        Военачальник задумался. Ему еще не приходилось добиваться расположения женщины, и задача показалась ему интересной.
        - Одерживать легкие победы не столь почетно, как выиграть у сильного и коварного противника! - воскликнул он и принялся за дело.
        Думая, что он увлекает Фионику, Лаэрт увлекся сам, да так, что опомнился только когда капкан уже захлопнулся. Подергавшись, он смирился перед неизбежным. Будучи солдатом, он привык отдаваться в руки Судьбы, и еще ни разу не пожалел об этом.
        Ночь перед отплытием он провел с Фионикой, вымолив у нее утехи любви, которые наполнили его душу восторгом и нежностью. Возвращаясь в предрассветных сумерках на корабль, он чувствовал себя так, будто сердце его больше не принадлежит ему: оно осталось там, в доме с мраморными полами, густо увитом виноградом, где на галерее стоит женщина и машет ему рукой. Он должен вернуться к ней, во что бы то ни стало!
        Проводив Лаэрта, гетера ощутила в своей жизни пустоту, которую нечем было заполнить. Что бы она ни делала, о чем бы ни думала,-мысли ее летели вслед за кораблем, увозившим Лаэрта к неведомым опасностям. Пока он был с ней, Фионика незаметно для себя привыкла к его спокойной, уверенной силе, чувству защищенности, которого у нее никогда не было. Она находила в Лаэрте все новые и новые достоинства, и ее тоска по нему усиливалась. Жизнь ее до сих пор была полна веселья и развлечений, но с отъездом Лаэрта Фионике начало чего-то не хватать…
        И вот он возвращается! Его корабль вот-вот появится на горизонте, синем от прозрачного воздуха. Что он скажет ей, ступив на землю? Так же ли он тосковал по ней долгими ночами, считал дни до встречи?..
        Глава 32
        - Как жизнь? - спросил резкий, неприятный мужской голос. - Приносит сюрприз за сюрпризом?
        Динара вздрогнула, узнав господина Вольфа. Первым ее побуждением было бросить трубку телефона, но через секунду она передумала. Надо послушать, что он скажет на этот раз.
        - Молчите? - с затаенной угрозой спросил маг. - Ну-ну, посмотрим, как будут развиваться события! Возможно, прекрасная Динара и сменит гнев на милость…
        Он разразился суховатым отрывистым смехом, от которого у госпожи Чиляевой мурашки побежали по коже.
        - Что вам нужно? Чего вы добиваетесь? Оставьте меня в покое, наконец! - в очередной раз возмутилась она.
        - Охотно! - весело согласился Карл Фридрихович. - Но… услуга за услугу, мадам ясновидящая! Только с таким условием.
        - Хорошо, я подумаю…
        Динара не заметила, как роковые слова слетели с ее губ. В эту минуту ей пришла в голову мысль о Лизе, Изабелле и других женщинах, которые могут пострадать. Все-таки, бородатому магу удалось запугать ее! Она почти поверила, что жизнь ее клиенток находится в опасности, и не хотела рисковать. Может быть, господин Вольф отстанет от нее, если она кое в чем пойдет на уступки? Пусть скажет, что ему от нее надо.
        - Что вы решили, любезная Динара? - напомнил о себе Карл Фридрихович.
        - Я попробую… - устало ответила она. - Что от меня требуется?
        - Сущие пустяки! - обрадовался маг. - Безделица для такой колдуньи, как вы!
        - Я не колдунья!
        - О, простите! Конечно, нет! Вы - предсказательница! Дельфийский Оракул![Жрец, который от имени божества отвечал на вопросы верующих в Дельфах в Греции.] Как я мог себе позволить так оговориться?! О колдовстве речь не идет, прекраснейшая, восхитительная Динара! Такого я вам и не посмею предлагать.
        - Говорите яснее.
        - Перейдем к делу, - серьезно ответил господин Вольф. - Вы поможете мне, а я вам. Договорились?
        - Допустим…
        - Итак, ко мне обратилась милая девушка. Проблема в том, что парень, которого она любила, жестоко обманул ее.
        - Очень жаль, но что же я могу сделать?
        - Не перебивайте меня, услада моего сердца, и я все объясню! - вкрадчиво продолжал маг. - Девушка в отчаянии. Впрочем, не буду зря занимать ваше драгоценное время! Она сама все расскажет. Как женщина, вы ее поймете гораздо лучше, нежели я! Вы ее выслушаете, и если ее рассказ тронет вас, посодействуете ей.
        - В чем будет заключаться это…содействие? - поинтересовалась Динара.
        Предложение господина Вольфа уже не казалось ей таким уж страшным и ужасным. Тем более, он не настаивал, а предлагал ей самой вникнуть в суть дела и принять решение.
        - Видите ли, дорогая Динара, - ответил он. - У меня есть твердое убеждение, что злой и разрушительный проступок должен быть наказан. Думаю, в этом мы с вами сойдемся!
        - Пожалуй. И все-таки, что конкретно я должна буду выполнить?
        - В общем, ничего особенного… Если сочтете обиду девушки справедливой, то пусть она принесет вам носовой платок своего коварного возлюбленного.
        - Напоминает Шекспира! - улыбнулась Динара. - Отелло, Дездемона, Яго и злополучный платок…
        - Только отчасти, свет очей моих! Шекспир брал сюжеты у жизни, и эта самая жизнь бывает куда круче написанных пьес! Согласитесь со мной.
        Динара засмеялась. Карл Фридрихович уже не пугал ее, а забавлял. Может быть, она зря его боялась? Предлагаемое Вольфом казалось ей безобидным развлечением.
        - Когда девушка принесет платок, что мне сделать с ним? - уточнила она.
        - Вы закопаете его во дворе дома, который я укажу вам. Только и всего! Разумеется, это лучше делать поздно вечером или даже ночью. Чтобы люди не подумали о вас лишнего. К тому же, мучимые любопытством, они могут откопать платок и все испортить.
        Господин Вольф не предлагал ей произносить заклинания, делать какие-либо заговоры, призывать потусторонние силы и прочее. Обыкновенное закапывание носового платка в чьем-то дворе не могло никому причинить никакого вреда. И все же Динара сомневалась.
        - Каким образом это поможет клиентке? Не могу же я взять деньги и ничего не сделать?
        - Да, по сути, никаким, но… девушка успокоится. С людьми время от времени происходят неприятности, в которые они попадают не по нашей с вами вине, а исключительно по их собственной. Парень потерпит неудачу в чем-либо, и бывшая возлюбленная решит, что он наказан. Ей станет легче! Она будет уверена, что отомстила за свои обманутые надежды. Ведь так?
        Динара вынуждена была согласиться. Ей живо вспомнился Анатолий и то, как цинично и безжалостно он поступил с ней, растоптал ее мечты о счастье. Причем действовал он из чисто меркантильных соображений. Деньги! Вот что заставило его притворяться, лгать и поневоле делить с ней ложе! Это было отвратительно… Как она тогда желала, чтобы судьба обошлась с Анатолием так же, как он обошелся с ней, - женщиной, которая открыла ему свое сердце! Такое зло не может оставаться безнаказанным! В этом они с господином Вольфом действительно были единого мнения.
        - Хорошо! - окончательно решилась она. - Я выполню то, о чем вы просите. Но…почему вы сами не хотите помочь обманутой девушке? Это, судя по всему, не трудно…
        - Понимаю ваши сомнения, милейшая Динара! - перебил ее маг. - И разделяю ваше беспокойство. Я тоже никогда не берусь за дело, не прояснив всех обстоятельств. Поверьте, что тут нет никакого подвоха! Просто-напросто я срочно уезжаю в Москву по вызову одного моего давнего высокопоставленного клиента. Не могу же я отказать ему из-за такого пустяка? Вы бы как поступили на моем месте?
        - Н-не знаю… но…
        - Никаких но! - добродушно возразил господин Вольф. - Вы уже пообещали, и я на вас рассчитываю! Девушка придет к вам сегодня. Когда вы сможете принять ее?
        - Часов в пять.
        Динара отвечала, как во сне. Весь разговор с Вольфом прошел для нее как хорошо отлаженный диалог, в котором она шла на поводу у партнера, сама того не желая. Положив трубку телефона, она еще некоторое время сидела, как оглушенная, выходя из обволакивающего ее тумана. Голова оставалась тяжелой и плохо соображала, руки и ноги налились свинцом, глаза слипались. Она посмотрела на часы, - до прихода девушки было полно времени, можно еще успеть поспать.
        Карл Фридрихович не лгал. Ему действительно необходимо было съездить в Москву по вызову клиента. Но что-то мешало ему сосредоточиться. Вроде бы разговор с Динарой прошел в нужном ему русле, и он почти добился желаемого результата, а полного удовлетворения не наступало. Кто-то или что-то появилось в окружающем его пространстве, - назойливое и отвлекающее. Господин Вольф задумался. Он откинулся на спинку дивана, закрыл глаза и погрузился в транс, пытаясь отыскать причину беспокойства.
        Через двадцать минут он открыл глаза и тряхнул головой, разгоняя остатки сонной вялости. Внимание Динары приковано к какому-то мужчине! Он не ошибся, ощутив в интонациях ее голоса это легкое присутствие другого существа, занимающего ее мысли. Черт бы побрал этих женщин с их вечными шашнями! - разозлился господин Вольф. - Теперь поездку в Москву придется отложить до выяснения, что за претендент объявился на сердце Динары. Когда женщина влюбляется, она становится невменяемой. Это хуже, чем наркотическое опьянение. Иметь дело с влюбленной бабой, все равно, что пытаться ездить на машине без руля и тормозов!
        Карл Фридрихович впал в такое бешенство, что сам себе поразился. Неужели, это только из-за того, что кто-то непрошено вмешивается в его тщательно продуманные и с таким трудом осуществляемые планы? И да, и нет… Господин Вольф достаточно хорошо изучил себя, чтобы списывать свое состояние на возможные трудности, касающиеся его занятий. Ревность! Вот та бомба, которая взорвалась в его душе! Он не верил собственным чувствам…он так давно не прислушивался к себе, что не заметил, как слишком сильный интерес к женщине прокрался в его суровое, закаленное несочувствием и равнодушием, сердце… С этим надо что-то делать! Причем не откладывая ни на час!
        Артем пришел с работы усталый, вымотанный, и сразу отправился в душ. Ужинать не хотелось. Он свалился на диван и мгновенно уснул. Почти сразу же зазвонил будильник. Вернее, это Артему показалось, что сразу же. На самом деле было уже семь утра. Пора вставать, одеваться, мыться, бриться и идти на службу.
        Этажом выше кто-то бегал, громко стуча по полу ногами. Пономарев удивился: над ним жили пенсионеры, муж и жена, весьма преклонного возраста. Он вспомнил, что и вчера кто-то бегал, так, что люстра на потолке дрожала и качалась. Может, к старикам внуки приехали?
        Вставать не хотелось. Артем лежал, тоскливо глядя на неумолимое движение стрелок часов, и ни о чем не думая. Очередная пробежка по потолку заставила его вздрогнуть. Ну и дети! Слоны какие-то! Черт, все равно спать не дадут, - решил он. - Придется собираться на работу.
        Сборы заняли у него сорок минут, и когда он уже сбегал по лестнице вниз, навстречу попался старик-пенсионер с пустым ведром и толстой, коротконогой собачкой на поводке.
        - Ой! - смутился старик. - Я вам с утра все испортил, Артем! Теперь удачи не будет. Вы уж простите меня… Не спится нам с супругой, вот и решил мусор вынести; заодно и Альма прогулялась.
        Собака стояла спокойно и только зыркала на Артема черными, как большие бусины, глазами.
        - Бессонница у них! - беззлобно подумал Артем. - Еще бы! Под такой грохот и молодые не уснут, не то, что старики!
        - Вы на меня не сердитесь? - спросил пенсионер, моргая слезящимися глазами.
        - Ну, что вы, Вячеслав Иванович! Во-первых, вы не специально, а во-вторых, я в приметы не верю. Так что ничего страшного. К вам что, внуки приехали? - перевел Артем разговор на другую тему.
        - Внуки? - удивился пенсионер. - Нет… С чего вы взяли?
        - Как? - в свою очередь удивился Пономарев. - А кто же это у вас бегает?
        Вячеслав Иванович подозрительно уставился на сыщика, не понимая, что он имеет ввиду?
        - У нас никто не бегает! - серьезно ответил старик. - Какой-то вы сегодня странный, Артем. Вы здоровы?
        - Погодите… Вы ночью ничего не слышали?
        - А что мы должны были слышать? - еще больше удивился Вячеслав Иванович. - Стой, Альма, - прикрикнул он на собаку, которая тянула за поводок, - не дергай меня! Видишь, я с человеком разговариваю?
        Артем не знал, что и думать. Может, у старика склероз? Или с головой что-то?
        - Вячеслав Иванович, - принялся объяснять сыщик. - Я сегодня ночью спал, как убитый, поэтому ничего не слышал. А утром у вас по полу кто-то бегал и так стучал ногами, что у меня люстра раскачивалась! И вчера то же самое было.
        - Не понимаю, о чем вы говорите, Артем! - обиженно произнес пенсионер. - Мы с женой ногами по полу не топаем! И, тем более, не бегаем! Как вам такое могло в голову прийти? Хотя… это Альма бегала! Ну, да! Она с вечера как будто с цепи сорвалась… носится по полу туда-сюда, туда-сюда, нюхает и скулит. Это было, не отрицаю. Но то, что вы говорите, выходит за всякие рамки! Собака не может так стучать лапами…чтобы люстра качалась.
        - Это не собака! - возразил Пономарев. - Это должна была быть по меньшей мере лошадь!
        - Пойдем домой, Альма! - сказал старик, глядя на Артема, как на неразумного ребенка, который болтает всякий вздор. - Нас там уже заждались!
        Он прошествовал мимо Пономарева, как само оскорбленное достоинство. Альма смешно перелазила со ступеньки на ступеньку, оглядываясь на сыщика. Когда у пенсионеров хлопнула дверь, Артем опомнился. Он же на работу опаздывает! Заболтался тут! Подумаешь, бегал кто-то у стариков? Нечего из-за такой ерунды превращаться в склочную бабу!
        Ругая себя, он вышел на улицу и сразу новые мысли и заботы оттеснили Вячеслава Ивановича и странную беготню на второй план.
        Целый день Артем ездил, ходил, спрашивал, выяснял, разговаривал с десятком людей, проверял и перепроверял данные, но расследование существенно вперед не продвинулось. Круг знакомых Динары оказался очень узким, и ни о какой связи с бандитами, которые убивали бы людей, речи идти не могло. Так что предположение Касимова отпадало. Впрочем, Артем и сам думал, что это абсурд. Динара была напугана и не понимала, в чем дело. Она валила все грехи на господина Вольфа, потому что другой кандидатуры не было.
        У Артема ее тоже не было. И он принялся наводить справки о Карле Фридриховиче. В общем, фигура вырисовывалась довольно мрачная. Жил Вольф один в трехкомнатной квартире, где был оборудован кабинет для приема клиентов. У господина мага была целая куча сертификатов, дипломов и почетных титулов в области магии, экстрасенсорики, различных нетрадиционных практик Запада и Востока, а также лицензия, которая позволяла ему вести официальный прием клиентов. Открыто Вольф занимался целительством и составлением личных гороскопов, а скрыто к нему обращались по самым разным поводам, - от привлечения удачи или неудачи в бизнесе до наговоров, заклятий, порчи и чего угодно еще. По слухам, господин маг обладал огромной силой и предпочитал браться за недобрые дела, особенно если ему хорошо платили. Клиенты боялись его до умопомрачения и выудить у них хоть слово касательно Вольфа было невозможно. Грозного Карла Фридриховича они опасались гораздо больше, чем уголовного розыска. Все без исключения дрожали от ужаса, что магу станет известно обо всем, рассказанном ими, и этот ужас полностью парализовал их волю.
        Получалось, что придраться к Вольфу официально было не за что. Ничего особенного он не делал. Советы по магнитотерапии, траволечению и психомоделированию не являлись уголовно наказуемым действием, а составление гороскопов и подавно. Все остальное оказывалось ничем не подкрепленными домыслами и фантазиями.
        Мог ли Вольф оказаться тем самым маньяком, который убил Лебедеву и Городецкую? В принципе, мог. А по существу…никаких подтверждений этому Артем не нашел. Ни Аврора, ни Вероника не обращались к магу. Во всяком случае, такой факт не был выявлен. К тому же против подобной версии было то, что Вольф являлся слишком приметной, колоритной фигурой. Он бы обязательно бросился в глаза…
        Динара в панике, потому что маг ей угрожает. Но угрозы - еще не основание для подозрений в убийстве. Вот Касимов тоже написал ей угрожающее письмо… «Посланник из ада» выискался! Это не повод считать уважаемого Павла Васильевича убийцей. Просто человек разнервничался, воспылал жаждой мести… В жизни всякое бывает! Надо с пониманием относиться к слабостям человеческим.
        Артема беспокоило взвинченное состояние Дины Лазаревны. Находясь в нем, она могла наделать глупостей. Как ее убедить, что реальная опасность и расклады Таро не одно и то же? С Лизой и Изабеллой Юрьевной пока ничего не случилось, обе живы и здоровы. Артем присматривал за ними, насколько позволяло время. У Лизы был нервный срыв после переезда в квартиру Альшванга, и теперь она практически не выходила из дому, что и к лучшему в данных обстоятельствах. А госпожа Буланина вела прежний образ жизни, принимая двух любовников по очереди. Работать ей было ни к чему, так как ее мужчины полностью и даже с избытком ее обеспечивали. Так что роскошная блондинка проводила большую часть времени дома, изредка совершая набеги на магазины. Возвращалась она из «закупочных походов» на такси, груженая сумками и пакетами. Из соседей посещала в основном Динару.
        Ничего подозрительного с женщинами не происходило, и Артем расслабился. Постоянное напряжение отпустило, и он начал посмеиваться над собой. Подшучивая над паническим настроением Динары, сыщик сам незаметно ему поддался. Хорошо, что он не поделился глубокомысленными выводами цыганки со своими коллегами! Вот бы хохоту было!
        Рабочий день подошел к концу, и Артем почувствовал, как он устал. По вечерам он звонил Городецкому, в основном, чтобы сообщить об отсутствии новостей.
        - Ищите! - неизменно говорил на это Евгений Николаевич. - Я в вас верю!
        После звонка отцу Авроры у Артема портилось настроение. Сколько времени прошло, а он топчется на месте! Сыщик был недоволен собой.
        Домой он явился поздно и сразу же позвонил Динаре. Ее голос показался более спокойным, чем обычно. Разговаривали долго, и Артем снова вспомнил охватившее его желание. Может, пригласить ее на ужин? Но это намерение осталось нереализованным. Пономарев не решился произнести вслух то, что крутилось у него на языке.
        - Пожалуй, лягу спать! - решил он.
        И тут в квартире пенсионеров снова начались беготня и топот. Артем ворочался с боку на бок, но это мало помогало. Пришлось накрыть голову подушкой. Из-за подушки он не сразу услышал звонок в дверь.
        - Кого это по ночам черти носят? - разозлился он.
        В дверь звонили и звонили, пока у господина Пономарева не лопнуло терпение. Он сорвался с дивана и вылетел в прихожую. Звонки прекратились. Артем посмотрел в глазок: лестничная площадка была пуста. Проклиная все на свете, он поплелся в ванную, умылся холодной водой и посмотрел на себя в зеркало. Лицо бледное, под глазами мешки… И ведь не выспишься! Опять не дадут!
        Артем вернулся в комнату и улегся на диван. В дверь позвонили.
        - Ну, нет! - подумал он. - Нет! Звоните хоть до утра! Фиг вам!
        Водрузив на голову подушку, Артем делал героические попытки уснуть, но тщетно. Этажом выше бегали слоны. С потолка едва не сыпалась штукатурка. Господин Пономарев вскочил и забарабанил гантелей по трубе отопления. Никакого эффекта! Спустя пару минут послышался собачий лай. Это Альма реагировала на непривычные звуки.
        Сыщик набрал номер пенсионеров, несмотря на поздний час. Трубку взяли сразу.
        - Извините меня за поздний звонок, - произнес Артем, услышав голос Вячеслава Ивановича. - Но я не могу уснуть! Что там у вас за шум?
        - Альма лает, - объяснил старик. - Вы бы снотворного приняли на ночь, раз сон не идет!
        - Альма тут ни причем. Кто-то бегает!
        - Опять вы за свое, молодой человек! - возмутился старик. - Зайдите и сами убедитесь, что никого, кроме меня и супруги, в квартире нет. Нам незачем бегать! Мы лежим и смотрим телевизор: ночной канал. Что у вас за странные фантазии?! Это вы стучали по батарее?
        - Я, - вынужден был признаться Артем.
        - Зачем? Дайте нам покой, наконец! Жена очень волнуется, говорит, что раз вы стучите, то вам плохо. Хотела скорую помощь вызвать! Может, вам действительно плохо?
        - Нет-нет, со мной все в порядке! Извините…
        Артем положил трубку. Голова у него шла кругом. Не могло же ему, в самом деле, показаться? Этого только не хватало!
        Раздавшийся громкий топот окончательно вывел его из себя. Господин Пономарев отправился на кухню, нашел в холодильнике недопитую бутылку водки, налил себе четверть стакана, выпил и подошел к окну. В темноте ночи мела метель, ветер гудел и бросал в стекла снегом. Артем считал до ста и обратно, чтобы успокоиться. Это оказалось не так просто.
        Наконец, он снова улегся на диван, накрывшись двумя подушками. На этот раз ему удалось уснуть. Ночью он несколько раз просыпался от каких-то стуков, шагов и шорохов. Но утром Артему показалось, что все шумы ему приснились. Во всяком случае, он не был уверен, слышал он их наяву или во сне.
        С вешалки в прихожей упала его куртка, - возможно, именно этот звук и спровоцировал все остальные слуховые галлюцинации. Собираясь на работу, Артем уже был почти убежден, что беготня по потолку и ночные шорохи не более, чем плод его фантазии, взбудораженной господином Вольфом, Динарой и тем необычным, что с ними связано.
        Глава 33
        Пахло жареным луком, мясом и перцем. Красный абажур придавал кухне Динары уютный и своеобразный вид. На плите что-то аппетитно булькало.
        - А я в плов всегда кладу лавровый лист, - сказала Людмила Станиславовна Авдеева, которая сидела за столом и пила чай.
        - Некоторым не нравится запах лавра, - ответила Динара, промывая рис, чтобы бросить его в казан с мясом.
        - Да… у каждого свой вкус.
        Дина Лазаревна понимала, что Авдеева явилась к ней неспроста, но ни о чем не спрашивала. Такое у нее было правило. Рано или поздно гостья сама заведет разговор о том, что ее волнует.
        - Диночка, я ведь к вам за советом пришла! - решилась, наконец, Авдеева объяснить цель своего визита. - Меня сны замучили. Понимаете…снится один и тот же сон, вернее… об одном и том же. Будто я с мужчиной, вдвоем, в какой-то комнате или гостиничном номере. И он сначала на меня кричит, ругается…потом бьет, а потом… бивает. Совсем, насмерть… Кровь кругом! На полу, на стенах… Мне очень страшно!
        Динара накрыла крышкой казан с пловом и села напротив Авдеевой. То, что говорила Людмила Станиславовна, ей не понравилось.
        - И давно вы такие сны начали видеть? - спросила она.
        Авдеева задумалась, вспоминая.
        - Не очень.
        Людмила Станиславовна хотела бы рассказать Динаре о случайно подслушанном ею разговоре, когда неизвестный мужчина обвинял в убийстве Никитского, владельца фирмы «Альбион» и ее директора. Но не смогла, побоялась. К тому же сны стали ей сниться раньше, а после того разговора это участилось.
        - И все таки… может, вспомните?
        - Ну, не знаю…где-то с осени. Еще когда я ходила на старую работу!
        Динара вздохнула с облегчением. Хоть это не связано с Вольфом!
        - А почему вас это беспокоит, Людмила Станиславовна? Ночные кошмары не такая уж редкость. Может быть, вы переутомляетесь или нервничаете, вот сон и нарушается.
        - Правда? - Авдеева вздохнула и потерла виски. - Я так не думаю. Мне стало страшно заходить в незнакомые подъезды, и даже в собственную квартиру! Особенно, когда Володи нет дома. У нас семейные отношения разладились, но все равно, мне спокойнее, когда я в квартире не одна.
        - А на работе как вы себя чувствуете? - спросила Динара. - Тоже боитесь?
        - Н-нет… Там много людей, и мне не страшно. Но если приходится задерживаться, то мне бывает не по себе.
        - Знаете, что я вам посоветую? Валерьянка, пустырник… можно столовую ложку меда на ночь. Словом, народные средства!
        - Это поможет? - недоверчиво посмотрела на нее Авдеева. - Я уже все перепробовала! Осталось одно средство - не спать вовсе! Чтобы ничего не снилось.
        - Вижу, что вы сторонница радикальных мер! - улыбнулась Динара. - Но это не всегда себя оправдывает. Возьмите лучше пустырник.
        Она открыла навесной кухонный шкафчик, достала оттуда бутылочку и протянула Людмиле Станиславовне.
        - Ладно, попробую! - согласилась та. - Спасибо. Пойду домой, а то уже скоро пять часов!
        Дина Лазаревна не стала ее задерживать, потому что вот-вот должна была прийти клиентка: та самая, о которой говорил Вольф.
        Девушка явилась с небольшим опозданием, и Динара успела закончить приготовление плова.
        - Меня зовут Марина, - представилась гостья, входя в гостиную. - Я пришла по рекомендации Карла Фридриховича.
        - Он мне звонил, - кивнула Динара. - Присаживайтесь, Марина, и рассказывайте свою историю.
        - А надо?
        - Боюсь, без этого нам не обойтись! Вы ведь хотите, чтобы я вам помогла?
        Девушка кивнула. Она выглядела совсем молоденькой, лет на восемнадцать. Но Вольф сказал, что ей двадцать один.
        - Ну, раз надо… - Марина положила руки на колени и смотрела на них. - Даже не знаю, с чего начать!
        - У вас, насколько я поняла, неприятности с молодым человеком?
        - Да-а… - она немного растягивала слова. - С Вадиком. Мы начали дружить еще в школе. Потом я поступила в кооперативный техникум, а Вадик нигде не работал. Его родители не бедные люди, но все равно, они были этим недовольны. Вадик говорил, что перед армией хочет погулять! И гулял… Начал выпивать, проводить время в нехорошей компании. У него очень взрывной характер: чуть что - лезет драться! В общем, его мама была рада, что Вадика забирают в армию. Она боялась, как бы он в тюрьму не угодил. Один раз они с приятелями киоск разгромили, так родители Вадика еле «отмазали». Ну…потом я его в армию проводила…
        - Простите, Марина, - перебила ее Дина Лазаревна. - А что вас связывало с таким… грессивным юношей?
        - Ой! - девушка раскрыла свои голубые глаза и захлопала густо накрашенными ресницами, как кукла. - Вадик же хоро-о-оший… Он добрый! Это просто натура у него такая… задиристая. Он мне цветы дарил и вообще… Мы с восьмого класса вместе гуляли! Когда он в армию уходил, я его ждать обещала. Целых два года ни с одним парнем не целовалась! Письма ему писала через день…
        - А он вам?
        - Вадик мне тоже писал, но редко. Зато почти в каждом письме обещал, что как только вернется, мы поженимся. Я его дождалась! Сначала все было хорошо… Мы поехали кататься на катере по Неве, и там договорились, что свадьбу сыграем летом, а пока погуляем в свое удовольствие. Вадик потребовал, чтобы я… чтобы у нас были интимные отношения. Он говорил, что скучал по мне, чуть с ума не сошел, и что мы все равно скоро поженимся…
        - Вы согласились?
        Марина кивнула и, совершенно неожиданно для Динары, расплакалась. Тушь потекла по ее нарумяненным щекам, оставляя черные дорожки.
        - Я думала, он меня любит… Так продолжалось пару месяцев. Мы гуляли, спали вместе, обсуждали будущую совместную жизнь. А потом, в один прекрасный день, Вадик не пришел туда, где мы обычно встречались. Я его ждала целых два часа… Шел дождь, я сильно промокла, замерзла и заболела. Свалилась с воспалением легких. Хотя я думаю, это случилось не от холода, а от обиды и горя. За это время Вадик ни разу не позвонил мне!
        Динара вспомнила, как с ней самой поступил Анатолий, и ее сердце замерло, переживая вместе с этой почти незнакомой Мариной.
        - Он так больше и не появился? - спросила она, угадывая ответ.
        - Нет… С тех пор Вадик как в воду канул. Я придумывала разные объяснения его поступку, оправдывала его, как могла. А спустя месяц не выдержала и позвонила. Его родители сказали мне, что Вадик с ними больше не живет. Один раз я встретила в метро его друга, спросила, где Вадик…
        Марина достала из сумочки носовой платок и принялась вытирать залитое слезами лицо.
        - Что он вам сказал? - вернула девушку к рассказу Динара.
        - Кто, Сеня? Он сильно смутился, когда меня увидел…растерялся даже. А Вадик. говорит, к Ирке переехал, - он давно с ней встречался, еще до армии!
        - Так он с вами встречался или с Иркой?
        - Оказывается, с нами обоими. И письма из армии писал и мне, и ей! А когда вернулся… цель у него была одна: погулять, отвести душу после двух лет муштры. Вот и отвел. Видно, Ирка ему больше приглянулась, раз он меня бросил.
        Марина замолчала и только шмыгала носом, украдкой поглядывая на Динару.
        - А что от меня требуется? - спросила гадалка.
        - Карл Фридрихович обещал, что вы мне поможете! Вадик не должен был так поступать со мной… Если он передумал жениться, то почему не сказал об этом? Я хочу, чтобы он поплатился за свою подлость! Пусть он почувствует страдания и боль, как их чувствую я! Мне подруга посоветовала обратиться к Вольфу; она говорила, что он все может, даже заставить Вадика просить у меня прощения, в ногах валяться. Это, конечно, лишнее, но наказать его надо! Знаете, как я его ненавидела? Готова была разорвать на кусочки! А потом ничего…прошло.
        - Вы уже придумали наказание для вашего бывшего жениха? - улыбнулась Динара.
        Переживания Марины были ей близки и понятны. Она решила, что выполнить обещанное Вольфу будет ей в удовольствие. Таких Вадиков нужно учить, и желательно так, чтобы они надолго запомнили. От закапывания платка большого вреда этому мерзавцу не будет, а девочка успокоится.
        - Я даже не знаю… - после некоторого раздумья, ответила Марина. - Ну, может пусть он с Иркой своей поссорится, и она его выгонит! Или что-то в этом роде…
        - Именно такого результата я вам обещать не могу, но кое-что предпримем! Мне нужен носовой платок вашего Вадика. Когда вы сможете мне его передать?
        - Карл Фридрихович мне говорил, что нужен платок. Он у меня с собой! - девушка снова полезла в сумочку и вытащила оттуда сложенный вчетверо мужской носовой платок голубого цвета. - Вот! Вадик когда-то мне его дал… в туфлю подложить. Мы ходили в кафе, и я новые туфли надела. Ну и натерла ногу… сильно так, до крови. Потом-то я платок выстирала, хотела вернуть его Вадику… Не пришлось. Так что вы можете его взять.
        Динара удивилась, как легко все получилось с платком. Сама судьба желала наказать лживого возлюбленного! Что ж, тем лучше. Она все сделает, как положено.
        Марина оставила деньги и ушла, поинтересовавшись напоследок, когда можно будет ожидать результата.
        - Этого я вам не скажу, - развела руками Динара. - Судьба сама распорядится! Когда гром грянет, вы узнаете!
        Проводив Марину, она позвонила господину Вольфу, и тот дал ей адрес дома, во дворе которого нужно было этим вечером закопать платок. Динара дождалась темноты, вооружилась короткой лопаткой и совершила «магическое действие» в точном соответствии с инструкциями.
        Вернувшись домой, она разделась, вымыла руки, села на диван и рассмеялась. Ей казалось, что в лице злополучного Вадика она отомстила всем подлецам и обманщикам, называющим себя мужчинами, в том числе и Анатолию.
        После рождества у Юрия Салахова начались такие горячие деньки, что ему некогда было даже заехать к родителям. Он выходил из дому в шесть утра и возвращался заполночь, усталый и разбитый. Из всех своих друзей и знакомых он находил время только для Анны. Ей он звонил каждый день, несмотря на загруженность.
        - Я очень соскучился, - полушутя говорил он. - Во время подписания важных документов представил ваши прекрасные глаза, задумался и шокировал своих партнеров!
        Анна Наумовна смеялась, делая вид, что принимает его слова не всерьез. Господин Салахов притворялся, что это так и есть. Впервые бизнес не мог поглотить его целиком, без остатка, как бывало раньше во время напряженной работы. Что бы ни занимало Юрия, в его внутреннем мире оставалось место для Анны и тех чувств к ней, которые постоянно держали его в состоянии лихорадочного возбуждения, нетерпеливого, радостного волнения, какое приходит весной, в ожидании пробуждения природы. В воздухе стоит запах вербы, талого снега и мокрой земли, из которой пробивается наружу первая нежная зелень…
        - Но ведь сейчас зима! - одергивал себя Юрий, заставляя сознание выходить из этого восторженного и блаженного оцепенения. Ему казалось что все, что окружало его, - и этот чудный античный город в снегах, и эти висящие над Невой мосты, и застывшие от мороза деревья, и светлое холодное небо - все было пропитано его любовью к Анне.
        Он мотался по Санкт-Петербургу из конца в конец, принимал и отправлял срочные сообщения, подписывал счета, разговаривал по телефону, заключал сделки, присутствовал на презентациях и фуршетах и даже произносил там какие-то умные речи, - но сквозь все, чем он занимался, проступал образ госпожи Левитиной, ее лицо, которое он целовал тогда в санях, ее теплые колени под медвежьей шубой, ее нежно и горько пахнущие волосы, полузакрытые глаза и тихий смех… Интересно, помнит она об этих поцелуях, или нет? Кажется, они тогда много выпили…
        Еще одна мысль, пока отодвинутая на второй план, продолжала беспокоить Салахова: обстоятельства смерти деда, которые оказались не так естественны, как все предполагали. Он хотел подробнее расспросить уборщицу, присутствовавшую тогда в офисе, но она уволилась. Бабка жила у дочери на самой окраине города, и Юрий никак не мог выкроить час времени, чтобы заехать и поговорить с ней.
        От суеты и спешки Юрий с вечера никак не мог заснуть, а утром с трудом просыпался. В один из дней, чувствуя себя особенно разбитым и сонным, он подошел к окну и распахнул форточку. Ледяной воздух с легким привкусом бензина хлынул ему в лицо. Во дворе жались к стенам домов старые тополя, покрытые инеем. На их корявых ветках сидели несколько ворон. Через дорогу виднелась чугунная вязь ограды небольшого одичавшего парка с остатками фонтанов и парой закрытых павильонов.
        Из ворот парка вышла женщина в длинном, широком пальто и шляпке с вуалью. На миг Юрию показалось, что он видит кадр из фильма по Достоевскому, или что-то в этом роде. Стоящий в воздухе морозный туман скрадывал детали, позволяя воображению дорисовывать расплывчатые образы по своему желанию…
        Женщина мелкими шагами перешла дорогу и остановилась у самого толстого дерева. Она подняла голову и стала смотреть на дом, в котором проживал Юрий, медленно переводя взгляд с окна на окно. Издалека и в тумане он не мог, конечно же, этого увидеть, но странная уверенность появилась в нем с самого начала, как только дама вышла из парка.
        - Мои болезненные видения или реальность? - спросил он себя, закрывая глаза.
        Так прошло несколько минут. Когда господин Салахов открыл глаза, женщины во дворе не было. Смахнув со лба обильно выступивший пот, Юрий внимательно осмотрел все вокруг, насколько позволял обзор из его окон. Дама исчезла, растворилась в тумане…
        - Мне показалось, - решил Юрий. - Утомление, плохой сон, нервное состояние - плохие советчики. Они видят то, чего нет, и не замечают того, что есть. Сколько раз жизнь убеждала меня в этом? И все равно я продолжаю грезить наяву! Я постоянно думаю о какой-то женщине, приходившей перед смертью к деду, о видении в полуразрушенном доме, об Аграфене Семеновне… Стоит ли удивляться, что подобные
«женщины» начнут возникать перед моими глазами то там, то здесь?! Вполне естественно, что это происходит со мной!
        Он достал из холодильника пиво, налил в стакан, выпил и отправился в ванную, приводить себя в надлежащий вид. Уже одевшись, он поймал себя на том, что ему хочется посмотреть в окно.
        - Там никого нет и быть не может! - твердил он себе, не позволяя исполнить желаемое. - Я просто смешон со своими нелепыми подозрениями!
        Выйдя на улицу, он пошел к ожидающей его машине, не глядя на то место, где стояла женщина в шляпке с вуалью. Ее там, конечно же, нет! Так что не стоит отвлекаться на всякую ерунду! Тем более, что у него сегодня напряженный день, и есть тысяча вещей, которые необходимо обдумать.
        Юрий сел в машину и погрузился в свои размышления, связанные с предстоящими деловыми соглашениями. Он специально вызвал машину с водителем и охраной, чтобы спокойно взвесить все «за» и «против» по поводу подписания пары контрактов. На первый взгляд, они казались выгодными, но слишком явные преимущества всегда настораживали господина Салахова.
        - Умеренная прибыль более надежна, - вспомнил он наставления Платона Ивановича. - Большая прибыль - это риск. Иногда риск оправдан и должен иметь место. Но зачастую нас пытаются привлечь легкой выгодой для совершения сомнительных операций.
        Ситуация, которая складывалась на рынке, заставляла Юрия вникать во все самому. Он доверял своим аналитикам, но только не в критические моменты.
        - Сверни в офис! - сказал он водителю.
        Тот удивленно оглянулся. Охранник невозмутимо смотрел на дорогу. Его интересовала личная безопасность Салахова, а не его финансовые и прочие проблемы.
        - Мы и так опаздываем, Юрий Арсеньевич, - осторожно сказал шофер.
        - Ничего, подождут!
        Салахов нахмурился и уставился в окно. Он не любил пускаться в длинные объяснения.
        Водитель пожал плечами и свернул на проспект, к офису.
        - Я пойду вперед, - сказал охранник, когда они подъехали к зданию фирмы.
        - Ладно, - согласился Юрий, на ходу доставая ключи от своего кабинета. - Подожди меня внизу! Я через минуту спущусь.
        Легко взбежав по лестнице, он открыл массивную дверь и включил освещение. Платон Иванович Салахов был волжский мужик, основательный и прижимистый. Излишний шик он считал признаком дурного тона и «щелкоперства», поэтому весь интерьер центрального офиса был добротен, тяжеловесен и лишен дорогих ультрасовременных выкрутасов. На мебель и оборудование тратилось ровно столько средств, чтобы они производили впечатление о фирме, как о солидной, обеспеченной и надежной.
        - Пыль в глаза вынужден пускать тот, у кого за душой ничего нет! - учил внука старший Салахов. - Нам это без надобности. За нами стоит наш капитал и наша репутация, а это, Юра, поважнее, чем деревяшки да стекляшки! Картины должны висеть в музее, а компьютеры выполнять необходимые операции, вместо того, чтобы поражать клиента своей стоимостью. Транжира производит плохое впечатление на истинных деловых людей.
        Юрий не сразу согласился с подобным взглядом на вещи.
        - Жадность нам тоже не к лицу! - возражал он.
        На что Платон Иванович неизменно отвечал одно и то же.
        - Жадность для мужика губительна только в двух случаях! Причем первый менее опасен, чем второй. Денег нельзя жалеть на еду. Это первое. И когда речь идет о женщине, расчет и экономия должны перестать для тебя существовать, мой мальчик! Это второе. Никакие деньги не вернут тебе то, что ты можешь потерять вместе с любовью женщины! Это ты на всю жизнь запомни, Юра, и не позорь фамилию Салаховых.
        Все это живо явилось на память Юрию, едва он вошел в кабинет и взглянул на портрет деда, который стоял на его рабочем столе. Платон Иванович улыбался, но глаза его оставались серьезными. На глянцевой поверхности стола, несколько в стороне от деловых бумаг, лежал конверт. Юрий медлил, прежде, чем открыть его. Он сел и вызвал секретаршу.
        - Люба, откуда это письмо?
        - Так вы же сами сказали, чтобы всю личную корреспонденцию на ваше имя, не просматривая, ложить вам на стол… - растерянно оправдывалась девушка.
        - Да, конечно, - уже не таким резким тоном согласился Салахов. - Ты все сделала правильно. Я просто хочу уточнить! Когда пришло письмо?
        - Вчера вечером я разбирала почту… Вас уже не было, и я положила письмо на ваш стол. Что-то не так?
        - Все нормально, Люба! - улыбнулся Юрий. - Извини, если я был невежлив.
        - Что вы, Юрий Арсеньевич! - покраснела секретарша. - Я же понимаю, какая обстановка… Все нервничают.
        Она была тайно влюблена в своего молодого шефа и не понимала, почему он не обращает на нее внимания. Люба была красивой девушкой, длинноногой и стройной, с нежными чертами лица, обворожительной улыбкой и густыми белокурыми волосами. Она тщательно следила за собой, модно и стильно одевалась, знала два языка и окончила престижную школу моделей. Она умела вести себя в обществе, раскованно и изящно держаться, поддерживать светскую беседу, и вообще была в высшей степени привлекательной. Но не для Салахова! Несмотря на то, что он был холост и не имел постоянной любовницы. Любочка просто с ног сбилась в попытках обратить на себя внимание Юрия, но пока что ее усилия не увенчались успехом.
        Господин Салахов отпустил красавицу-секретаршу и занялся письмом. Обратного адреса, конечно же. не было.

«Сударь! Вы имели время подумать, и, видимо, размышляли над сложившимися обстоятельствами. Но у Вас не хватает мужества признать свои ошибки, как не хватало его у Вашего достопочтенного дедушки, Платона Ивановича. Какова судьба его, Вы знаете. И все равно упорствуете! Вы напрасно надеетесь, что все образуется, уляжется само собой… Я не успокоюсь, пока не добьюсь своего. Это не только мое желание, но и желание того, кто не может обратиться к Вам, как делаю это я.
        Подумайте, сударь! Человек чести не может оставить без внимания законную просьбу вернуть то, что ему не принадлежит. Для этого должны быть веские причины. Может быть, одна из них в том, что само провидение вновь связывает нас? Сражаться с роком - задача, непосильная для человека. Оставьте эту неравную борьбу, которая не принесет Вам ничего, кроме разочарования, страданий и боли! Смиритесь перед неизбежным. Поступите так, как подсказывает Вам совесть, и Вы не пожалеете.
        В противном случае Вас ждет неминуемая гибель! Месть страшна. Но она вдвойне страшна, когда мстят мертвые…»
        Письмо выглядело как бы неоконченным. Будто неизвестный отправитель оказался чем-то растерян или испуган. Юрий перечитал письмо дважды, но смысл написанного продолжал ускользать от него. Послание определенно содержало две вещи - требование и угрозу. Если второе было более-менее понятно, то суть первого оставалась скрытой. Чего требовал отправитель? Почему не написать прямо? Видимо, автор послания был уверен, что Юрий знает, о чем идет речь.
        Господин Салахов спрятал письмо в сейф и застыл, сбитый с толку очередной загадкой. Он забыл, что привело его в офис, и сидел, тупо уставившись на пепельницу из богемского стекла, по которой робко скользил бледный рассветный луч. Стук в дверь вывел его из забытья.
        - Водитель говорит, что вы куда-то опаздываете, Юрий Арсеньевич, - тихо сказала секретарша, не решаясь войти и заглядывая в щелку.
        - Да-да! - спохватился Юрий. - Спасибо!
        Он молча вышел, сел в машину и с трудом переключился на насущные проблемы. Что-то в этих письмах выбивало его из колеи, действовало на нервы. В очередной раз он задал себе вопрос, не является ли вся эта история следствием раздвоения личности? Скрытыми и коварными проявлениями страшной болезни? Он боялся думать и не мог не думать об этом…
        Поздно вечером, закончив все дела, господин Салахов позвонил бывшей уборщице и договорился о встрече. Бабка, моргая подслеповатыми глазами за стеклами очков, несказанно удивилась такому визиту. Юрий дал ей денег, которые использовал как предлог для встречи, объяснив, что это материальная помощь бывшим сотрудникам-пенсионерам. Деньги бабка взяла и даже обрадовалась, но удивление так и не сходило с ее лица.
        Она долго не могла понять, чего от нее хотят, когда Юрий задавал ей вопросы о том дне, когда умер Платон Иванович. Наконец, с большим трудом, ему удалось выяснить, что бабка ничего толком не рассмотрела. Было темно, а у нее плохое зрение. Да, заходила какая-то женщина в кабинет к Салахову, но как она выглядела, уборщица сказать не могла.
        - Странная женщина, - сказала бабка напоследок. - То ли одета была не так, как надо…то ли… не знаю. Странная, и все!
        Глава 34
        Анна Григорьевна рыдала.
        - Голубушка! - говорила она сквозь слезы. - Вы же обещали помочь! Я только на вас и надеюсь!
        - Выпейте воды, Анна Григорьевна, - успокаивала ее Динара. - И расскажите, что случилось.
        - Лизонька…она не хочет жить в этой квартире! Говорит, что с ума сойдет, если мы ее не продадим. Она по ночам спать перестала… У меня самой сон беспокойный, некрепкий; то воды попить встану, то в туалет. И вижу, что у Лизы в комнате свет горит. Пару раз я просто заметила это, но заходить не стала. Дочка такая нервная, сердится, когда я ее расспрашиваю… Вот мне и не хотелось ее беспокоить, приставать с вопросами. А вчера не выдержала, зашла. Смотрю - Лиза сидит на кровати, глаза закрыты, руки стиснула и что-то бормочет. Что ты, говорю, Лизонька, не спишь? А она как вскочит, глаза перепуганные… Боюсь! - говорит. - Боюсь я, мама! Я Богу молюсь, а он меня не слышит. Давай все бросим, продадим эту проклятую квартиру, уедем отсюда, в другой конец города! Я тут жить не смогу! Страшно мне…
        - Да что ж тебе страшно? - спрашиваю. - Я давеча всю квартиру святой водой окропила, везде крестики начертила…ничего страшного быть не может. Чего ты боишься?
        А она даже задрожала вся.
        - Старуха! - говорит. - Она смерти моей хочет!
        И побледнела, как стенка.
        - Бог с тобой, доченька, какая старуха? Откуда ей взяться?
        В общем, еле я Лизу успокоила. Пришлось мне с ней вместе ложиться, в ее комнате, и свет до утра не выключать. У меня приятельница есть, она врач-невропатолог; так пока Лизонька спала утром-то, я ей потихоньку позвонила. Так и так, говорю, у дочки серьезное нервное расстройство, на почве страха. Что делать? Она мне таблетки какие-то назвала. Приходи, - говорит, - ко мне, я выпишу, а то их без рецепта не дают. Я побежала, принесла таблетки… А Лиза их принимать отказалась. От смерти, мама, лекарства нет! - так и сказала. Ну, что это, по-вашему, такое, Дина Лазаревна? Разве это нормально?
        Госпожа Чиляева не думала, что это нормально. Скорее, наоборот. Но Анне Григорьевне она этого говорить не стала.
        - А вы как себя чувствуете в этой квартире? - спросила она гостью. - Вам не страшно?
        Женщина перестала плакать, высморкалась в огромный носовой платок из запасов Альшванга, и задумалась.
        - Сначала я не боялась, но потом… Это Лиза на меня так повлияла! Честно признаться, мне тоже иногда бывает не по себе.
        - А почему? Должна же быть какая-то причина?
        - Ну… мерещится что-то…
        - Что именно?
        Анна Григорьевна колебалась. С одной стороны ей хотелось, чтобы Динара помогла справиться с ужасным настроением Лизы и возникшей в связи с этим проблемой, а с другой стороны - ее не прельщало, что она может глупо выглядеть перед соседями. Какие о них с Лизой пойдут слухи? Что две истеричные бабы, - старая и молодая, - рехнулись от свалившегося на них счастья! Хотя последнее утверждение уже выглядело сомнительно. Шикарная квартира Альшванга не принесла им ожидаемого удовольствия.
        - Один раз мне показалось, что кто-то прошел сзади… Я в зеркало смотрела.
        - Кто это был? Старуха?
        - Не-е-ет, - возразила Анна Григорьевна. - Что вы? Это была очень красивая молодая женщина в старинном наряде… Я знаю, отчего она мне привиделась! После той костюмированной вечеринки у Германа Борисовича! Слишком сильные впечатления для чувствительной натуры… Да! Было еще одно происшествие! - вспомнила гостья. - Карта!
        - Карта? - Динаре сразу пришла в голову мысль о пропавшей у нее карте Таро. - Какая карта?
        - Обычная… Из игральной колоды. Она лежала в спальне на подушке.
        - А…что это была за карта?
        - Дама пик.
        Динара вздохнула с облегчением. Пропавшая Пятерка Мечей явно отличалась от обычной карты, и Анна Григорьевна обязательно бы это заметила.
        - Ну…всякое бывает, - сказала она. - Карта могла случайно затеряться, выпасть откуда-нибудь…
        - И я так подумала! - обрадовалась Анна Григорьевна. - А Лизонька ужасно испугалась. У нее была настоящая истерика! Просто кошмар, что с ней творится! Мне кажется, что я от нее заражаюсь этим страхом. Сегодня я в обед прилегла, но заснуть не удалось. Так… лежала, дремала, вдруг вижу, в том самом углу, где стояло кресло графини на вечеринке, кто-то шевелится. Я сначала подумала, что это Лиза. Потом присмотрелась, а там…старуха стоит, - страшная, злая…аж трясется вся! В какой-то кофте, в юбке с оборками, в чепце… из-под чепца космы седые висят… Лицо у нее кривится, губы дергаются, а сама глазищами сверкает, как кошка, и пальцем грозит. Жуткое зрелище!
        - Вы в самом деле видели старуху? - удивилась Динара. - Наяву?
        - Нет, конечно, - вздохнула Анна Григорьевна. - Оказывается, я все-таки заснула на пару минут, и все это мне привиделось. Потому что когда я вскочила и подошла туда, где стояла старуха…там никого не было! Шторы задернуты, в комнате полумрак, вот мне и показалось. Лизе я об этом говорить не стала: она и так собственной тени боится.
        - Вы правильно сделали! - одобрила Динара.
        - Что вы мне посоветуете? Как избавить Лизу от этого ужасного страха? Есть какое-то средство?
        Дина Лазаревна молчала. Что она могла сказать? Она сама боялась и не знала, как с этим справиться.
        - Может быть, вам действительно продать квартиру Альшванга и переехать в другое место? - наконец, сказала она. - В нашем районе жилье дорогое, тем более четырехкомнатная квартира! На эти деньги вы сможете купить что-то вполне приличное.
        - Господи! Я только что закончила волокиту с продажей нашей старой квартиры…И теперь опять начинать все сначала? У меня просто нет сил! Нужно же хоть год… ну, полгода отдохнуть. Вы не представляете себе, сколько я побегала, пока нашла покупателя, пока мы все оформили! А переезд? Мне совершенно некому помочь! Все одна и одна!
        - Понимаю вас, Анна Григорьевна, - посочувствовала Динара. - Но ведь выход всегда можно найти! В конце концов, если Лиза так болезненно на все это реагирует, вам придется что-то решать…
        - Да-да, конечно, - кивала головой, соглашаясь, Анна Григорьевна. - Если уж никак не получится Лизоньку успокоить, то будем продавать… Здоровье дочери для меня важнее всего! Но вы попробуйте, Динара! Может, удастся что-то сделать? Заговор какой-нибудь, или талисман оберегающий дайте… Я заплачу!
        - Нет у меня ни заговоров, ни талисманов от такой напасти, как с Лизой приключилась, - с сожалением ответила Динара. - Думаю, покой и время сделают свое дело, и ей станет легче. Только вы пока что глаз с нее не спускайте! Вы меня поняли?
        - Поняла…
        - И если произойдет что-то новое, обязательно сообщите мне!
        - Хорошо, - послушно подтвердила Анна Григорьевна. - Обязательно! Так я пойду? А то Лиза там одна осталась.
        Уже в прихожей она спросила:
        - Вы в этом доме давно живете?
        - Давно.
        - И… Герман Борисович никогда не жаловался?
        - На что?
        - А…будто у него в квартире…нечистая сила… - Выговаривая последние два слова, Анна Григорьевна так смутилась, что у нее на глазах выступили слезы. - В народе это, кажется, так называют?
        - Да нет, Герман Борисович никогда ничего такого не говорил! - ответила Динара. - Вы можете других соседей расспросить. Я уверена, что все подтвердят: старик Альшванг не жаловался. К нему домработница ходила, - прибрать, постирать кое-что… так и она ничего подобного не замечала. Мы бы знали! У нас здесь все как на ладони.
        Анна Григорьевна, очень расстроенная, ушла. Динара смотрела, как она тяжело поднималась по лестнице на второй этаж, и тут из дверей своей квартиры выпорхнула Изабелла Юрьевна Буланина. Она была одета в невообразимо яркую, канареечного цвета, пижаму.
        - Диночка! А я к тебе! - пропела она, кокетливо покачивая белокурой головкой. - Можно?
        - Конечно! - обрадовалась Динара.
        Анна Григорьевна испортила ей настроение своим мрачным рассказом, и она надеялась развлечься, болтая с подругой.
        - Ой! - завопила вдруг госпожа Буланина, бросаясь мимо Динары к двери в подъезд. - Егор! Где вы были? Я вас целый день не могу найти!
        - Зачем меня искать? - недовольно ответил Фаворин. Он только что вошел с улицы, весь в снегу, уставший и сердитый. - Вы бы лучше своего Яшку поискали, как следует! А то я кошечку третий день не могу выпустить.
        - Да где ж я его найду, окаянного? - всплеснула руками Изабелла Юрьевна. - Он у меня загулял! Уж я его звала, звала…
        - Сколько вас можно просить, чтобы вы держали взаперти этого бандита полосатого?! - с отчаянием в голосе вопрошал господин Фаворин. - Вы как будто не понимаете, о чем вам говорят!
        - Егор… вы просто не знаете, как нужно просить женщину, - проворковала Буланина, жеманно поводя плечами. - Зашли бы на чашечку чая как-нибудь, а?
        Фаворин, приготовившийся к скандальным воплям блондинки, опешил. Такой ласковый прием озадачил его.
        - Некогда мне, Изабелла Юрьевна, чаи гонять, - осторожно отказался он. - Я работаю с утра до ночи! Не то, что вы.
        - А что я? Что я? - начала оправдываться Буланина. - Я ведь женщина… Оноре де Бальзак[Французский писатель (1799-1850).] знаете, что говорил? «Женщина, чтобы оставаться красивой, должна быть праздной!»
        - Я Бальзака не читаю! - отрезал Фаворин, норовя прошмыгнуть мимо Изабеллы Юрьевны к дверям своей квартиры.
        Но она, загородив своей пышной грудью проход, не давала ему возможности это сделать, и, покраснев от удовольствия, любовалась растерянностью музыканта.
        - Не смущайтесь же так, Егор! Какой вы, право, стеснительный мужчина. Вам нужно раскрепоститься, избавиться от своих комплексов!
        Это окончательно взорвало Фаворина.
        - На какие это комплексы вы намекаете, преподобная Изабелла? - завопил он, вне себя от злости. - С чего вы взяли, будто у меня какие-то комплексы? Вам не надоело везде и всюду совать свой длинный нос?!
        Госпожа Буланина была настолько удивлена этим приступом бешенства, что так и осталась стоять с открытым ртом. Воспользовавшись ее замешательством, музыкант скрылся в своей квартире. Он так громко хлопнул дверью, что Изабелла Юрьевна вздрогнула.
        - Диночка! - пропищала она, шмыгая носом. - Что это с ним? Он не хочет даже разговаривать со мной! Ты мне погадаешь?
        После одиннадцати повалил такой густой снег, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Несколько крупных хлопьев упали Артему за воротник, и это окончательно убедило сыщика, что ему пора оставить наблюдение за театральным домом.
        За сегодняшний вечер он не заметил ровно ничего подозрительного или настораживающего. Студенты-арабы вернулись с занятий, нагруженные продуктами и выпивкой, и, судя по раздающейся из открытой форточки музыке, затеяли вечеринку.
        Берта Михайловна выходила кормить котов, неодобрительно ворча что-то себе под нос. Через минут двадцать пришел с работы Николай, сын Берты Михайловны, вынес мусорное ведро и больше не показывался. В гостиной Эдеров погас свет, и только слабое голубоватое мерцание, пробивающееся сквозь шторы, позволяло предположить, что старая актриса с сыном уселись смотреть телевизор.
        Почти сразу после этого подъехала красивая темно-зеленая иномарка, из которой вышла Авдеева, и не оглядываясь по сторонам, поспешила в подъезд.
        Два раза из дома выходила и возвращалась Анна Григорьевна. Отсутствовала она недолго, - наверное, бегала в гастроном или аптеку. Чуть позже вернулся из театра Фаворин, неся спортивную сумку и футляр с тромбоном.
        Динара сидела на кухне и болтала с Изабеллой Юрьевной. Сквозь прозрачную занавеску Артему было отлично видно, как женщины пили чай за столом.
        Инженер Авдеев явился в начале десятого, усталый и злой. Он нес через плечо свернутый резиновый шланг. Через кухонное окно Авдеевых, выходящее, как и окна Динары, во двор, - Артем видел, что супруги сели ужинать. Причем Авдеев несколько раз вскакивал и принимался бегать по кухне, размахивая руками. Его жена сидела и что-то отвечала ему, потом резко отодвинула стул и вышла. По-видимому, между Авдеевыми разыгрался семейный скандал.
        На этом все затихло. Никто больше не входил и не выходил, окна квартир гасли одно за другим, и, наконец, свет остался только у Динары и в бывшей квартире Альшванга, где теперь проживали Анна Григорьевна с Лизой.
        Из всех жильцов, сыщик за этот вечер не видел только Лизы. Со слов Динары он знал, что у девушки нервное расстройство, и она выходит из дому очень редко. Таким образом, обстановка в доме и вокруг него не внушала опасений. Касимов после разговора с Артемом, сдержал слово и больше не появлялся. Господин Вольф тоже занимался своими делами, - во всяком случае, поблизости его не было. Никто, кроме самого Пономарева, не вел за домом наблюдения.
        Артем засунул руки в карманы и переминался с ноги на ногу, - он сильно замерз и проголодался. Пожалуй, можно идти домой с полным сознанием выполненного долга. Изабелла Юрьевна и Лиза живы и здоровы, все остальное тоже спокойно… Нет нужды стоять здесь и синеть от холода! Приняв такое решение, он все же продолжал оставаться на месте. Что-то влекло его к театральному дому, поневоле приковывало внимание. Пытаясь обнаружить причину сего странного явления, он убеждал себя, что Динара и ее гадания - единственная ниточка, которая может привести его к убийце. Но это было не совсем так. Что-то еще витало в атмосфере старого двора и построенного в конце прошлого века доме… непонятное до конца и тревожное. А может, некое мифическое чутье профессионала подсказывало сыщику, что есть во всем, происходящем с домом и его жильцами, какая-то скрытая драма, полная напряжения и кипучих страстей.

«Мифическим» чутьем Артем называл интуицию, механизм которой был неосознаваем им, но, несмотря на это, работал, и работал хорошо. Скорее всего, именно интуиция возвращала его мысленно и физически к театральному дому. Глядя на его облупившийся голубоватый фасад, колонны у входа, массивную, потемневшую от времени дверь с тяжелой медной ручкой, на его высокие окна, за которыми текла неизвестная и по-своему таинственная жизнь, - сыщик старался угадать, что может произойти здесь завтра, послезавтра, через неделю? И как это повлияет на дальнейший ход расследования? Он был далек от мысли, что Изабелле Юрьевне и Лизе угрожает реальная опасность, но что-то в словах Динары, в ее испуганных глазах, настораживало, заставляло сыщика держать жильцов театрального дома под наблюдением.
        И где-то на самом донышке своего сердца Артем прятал от себя догадку, что его влечет сюда еще и Динара-женщина, а не только Динара-свидетельница и Динара-прорицательница. Ему было приятно находиться если не рядом с ней, то, хотя бы, рядом с домом, в котором она живет, - просыпается, готовит еду, раскладывает свои карты, болтает с подругой, ложится спать… Артем не хотел, чтобы его визиты становились излишне назойливыми, поэтому в гости не напрашивался и никак не выказывал своих чувств. Может быть, он и сам не отдавал себе в них отчета. Его отношения с Соней канули в прошлое. Иногда ему казалось, что их никогда и не было. Странная это штука - человеческие привязанности. Странная и запутанная!
        Размышляя, господин Пономарев не заметил, какой вдруг повалил снег - густой и плотный, сразу отрезав наблюдателя от окружающего мира. Он посмотрел на часы, которые показывали начало двенадцатого. Скоро полночь! Пора домой…
        На остановке бродячая собака рылась в мусорном ящике. Артем ждал троллейбуса около четверти часа. Снег обильно покрывал тротуары, рыхлыми шапками скапливался на деревьях. Когда сыщик приехал на свою улицу, было уже начало первого.
        - Сейчас приду и завалюсь спать, - думал он, шагая по мягкому белоснежному покрову. - Даже душ принимать не буду!
        Правда, без душа все же не обошлось. Пока Артем вскипятил воду для кофе и сделал себе омлет, сон выветрился, и голова снова стала ясной. Горячий душ отлично снял усталость, и господин Пономарев почувствовал, что снова в состоянии думать, размышлять в поисках ответа на многочисленные вопросы.
        К счастью, сегодня у пенсионеров наверху было тихо, - никто не бегал и не стучал ногами. Видимо, внуки уехали! Артем не сомневался, что Вячеславу Ивановичу просто стало стыдно за безобразное поведение детей, вот он и соврал, будто они с женой одни в квартире.
        Наслаждаясь тишиной, сыщик улегся на диван, заложив руки за голову, и окунулся в свои мысли. Неясный стук в окно заставил его приподняться и прислушаться. Казалось, что какая-то птица стучит клювом по стеклу…
        - Вот наказание! - раздраженно пробормотал Артем. - Не одно, так другое!
        Он постарался закрыть глаза и отвлечься, но надоедливый стук не прекращался; он даже стал громче. У сыщика появилась догадка, что внуки стариков-пенсионеров решили побаловаться другим способом. В детстве Артем и сам так делал - спускал из окна на веревочке толстый гвоздь, стучал им по стеклу соседей, а потом быстро поднимал. Было очень смешно смотреть, как люди открывали окна и высовывались из них, кто растерянно, а кто сердито.
        Первое побуждение позвонить старикам и попросить их укротить бурные забавы внуков сменилось недоумением. В такой час дети давным-давно спят!
        - Тут что-то не то! - решил Артем, вскочил и подошел к окну.
        Сквозь пелену снега было видно, как на покатом подоконном сливе сидит огромная ворона и стучит клювом по стеклу.
        - Кыш! - крикнул сыщик и постучал ладонью по стеклу. - Кыш! Пошла вон отсюда!
        Ворона не особенно испугалась; она посидела в раздумье, тяжело взмахнула крыльями и перелетела на соседнее окно. Артем начал лихорадочно вспоминать сведения из биологии: спят вороны по ночам или не спят?
        - Чего тебе не спится? - спрашивал он птицу, которая сидела, нахохлившись, под летящим на нее снегом. - Отправляйся на чердак куда-нибудь! Там тепло и спокойно!
        Ворона продолжала сидеть, как замороженная.
        - Ладно, не хочешь, как хочешь! - махнул рукой сыщик. - А я спать пойду!
        Он снова улегся на диван и только закрыл глаза, как раздался громкий стук в окно. Ворона, видимо, вернулась обратно и принялась стучать по стеклу.
        - Вот упрямая, зараза! - возмутился господин Пономарев.
        Ворона стучала и стучала, не переставая, как будто от ее стука зависел ход светил или еще какие-то не менее важные вещи. У сыщика лопнуло терпение, и он принялся колотить по стеклу со своей стороны, чтобы прогнать птицу. Но ворона не испугалась. Она на некоторое время прекращала стучать клювом, но когда Артем отходил от окна, вновь принималась за свое.
        Сыщик то ложился, пытаясь заснуть, то вставал, открывал окно и прогонял ворону. Но она возвращалась с непонятным и одержимым упорством.
        На часах уже было около четырех утра, когда Артем устал воевать с вороной и задремал, накрыв голову подушкой. Ему стало все равно, стучит она, или нет. Голова от бессонной ночи была тяжелая и чумная…
        В семь утра зазвонил будильник, и господин Пономарев с неохотой встал, протирая глаза, поплелся в ванную. Постояв под душем минут десять, он пришел в себя. Проклятая ворона не давала покоя всю ночь!
        По дороге на работу Артем вспомнил, что ему во время короткого забытья успел присниться какой-то сон. Будто бы он входит в подъезд театрального дома и долго, долго блуждает в пахнущем старой штукатуркой и котами лабиринте. Он ищет квартиру Динары, которая должна быть на первом этаже, но вместо дверей находит всюду провалы, ведущие в никуда. Из этих провалов клубится серо-голубой дым или туман, скапливающийся на втором этаже, так что остается видна только нижняя часть лестницы, почему-то залитая кровью. По лестнице кто-то спускается, волоча по ступенькам длинный атласный подол. Артем видит только голубое облако шелка и кружев, движущееся прямо на него. Громкий смех, оглушительно звучащий в гулком пространстве подъезда заставляет его вздрогнуть, и вот он уже видит бородатое, хохочущее лицо Вольфа. Злые глаза мага сверкают, подобно двум красным уголькам, а заросший черными волосами подбородок трясется от смеха…
        Глава 35
        Утро после снегопада выдалось солнечное. Ярко-голубое небо блистало в вышине, как кашмирская бирюза. Под ногами поскрипывало. В воздухе стоял запах снега. У булочной два грузчика разгружали машину с хлебом. От лотков с румяными булками шел пар.
        Людмила Станиславовна сегодня в первый раз надела светлое меховое полупальто, на которое потратила две зарплаты. Оно прекрасно смотрелось с черными полусапожками и изящной фетровой шляпкой. Госпожа Авдеева чувствовала себя удивительно легкой и радостно-взволнованной. Ей нравились белоснежные сугробы по бокам дороги, дома, выкрашенные в голубой, розовый и желтый цвет, чугунные завитки оград и фонарей, пушистые от инея ветки деревьев… Она с удовольствием вдыхала колкий морозный воздух, переживая давно забытое ощущение беспричинного счастья. Захотелось продлить это приятное состояние, и женщина свернула в один из проходных дворов, весь заросший рябиной. На красные гроздья насыпался снег; среди них суетились синицы, клевали замерзшие ягоды.
        Людмила Станиславовна так увлеклась, что едва не налетела на чей-то автомобиль, приткнувшийся в зарослях. От неожиданности, она вскрикнула…
        - Людмила Станиславовна?
        Низкий, бархатистый голос Никитского взбудоражил ее и без того обостренные нервы. Директор «Альбиона» приоткрыл дверцу своего авто, умело скрывая замешательство и растерянность.
        - На работу торопитесь? - спросил он, прекрасно понимая, что этот старый проходной дворик расположен несколько в стороне от троллейбусной остановки и метро. - Садитесь, нам по пути!
        Его глаза напряженно блеснули.
        Госпожа Авдеева колебалась. Она тоже поняла, что увидела то, чего ей видеть не полагалось. Почему Никитский оказался здесь в такую рань? Как иногда странно складываются обстоятельства! Он явно заехал сюда, чтобы оставаться незамеченным, а она, как назло, забрела во дворик, чтобы полюбоваться зимней красотой этого уголка. Они встретились, но оба как будто не рады этому!
        Людмила Станиславовна сумела удержать вертящийся на языке вопрос, что он тут делает, и уселась на переднее сиденье.
        - Доброе утро, Людмила Станиславовна! - с подчеркнутой вежливостью произнес Никитский. - Простите, если я испугал вас.
        - С какой стати мне вас бояться?
        - Разумеется, для этого нет ни одной причины, поверьте мне, - серьезно ответил Дмитрий Сергеевич, выезжая на дорогу.
        Он не стал ничего объяснять, а она спрашивать. До самой фирмы ехали в полном молчании.
        - Курить будете? - спросил Никитский, доставая сигареты.
        - Нет, спасибо…
        - Тогда и мне не стоит!
        Он спрятал пачку в карман и снова замолчал, осматриваясь по сторонам. Машин в эту пору было мало, и до места они добрались за полчаса. Госпожа Авдеева поблагодарила и отправилась на свое рабочее место, а Никитский к себе в кабинет.
        Целый день, до самого вечера, Людмилу Станиславовну мучил вопрос, что привело Никитского в проходной двор недалеко от ее дома. Думая не о работе, она наделала кучу ошибок, которые приходилось исправлять, но сосредоточиться на бумагах так и не смогла. Безотчетный страх, причины которого она не знала, постепенно овладевал ею…
        Не одна Людмила Станиславовна была поглощена тяжкими раздумьями. Госпожа Чиляева тоже места себе не находила, правда, по совершенно другому поводу. Она уже несколько раз звонила Артему, но на работе его не было, а мобильный телефон не отвечал.
        Сегодня к Дине Лазаревне явилась Марина, - та самая девушка, которой она взялась оказать помощь по рекомендации Вольфа. Девушка рыдала. Она ввалилась в прихожую Динары и без сил рухнула на пуфик.
        - Что вы наделали?! - кричала она, размазывая по щекам слезы вперемежку с тушью и румянами. - Что вы наделали?! Кто вас просил?
        Она истерически вскрикивала и захлебывалась плачем. Расстегнутая куртка сползла с ее плеч, сумочка упала на пол…
        Динара сбегала на кухню, принесла воды и растерянно смотрела, как Марина дрожащими руками едва поднесла стакан ко рту.
        - Что случилось? - спросила она, когда девушка немного успокоилась.
        - В-в-вадик… - заикаясь, выдавила Марина, глядя на Чиляеву красными, опухшими от слез глазами.
        - Что? Что Вадик? - холодея от ужаса, переспросила Динара. - Что с ним?
        - Он… у… у-умер…
        Марина замолчала, как бы прислушиваясь к произнесенным ею словам, правдоподобно они звучат, или нет. То, что Вадик, молодой и здоровый парень, ни с того, ни с сего превратился в холодного и бесчувственного покойника, выглядело для нее невероятно диким. Она говорила и не верила в то, что говорит.
        - Как умер? - поразилась Динара. - Когда?
        - В-вчера вечером… Что вы с ним сделали? Вы ведьма! Ведьма! - закричала девушка, с ненавистью глядя на Динару. - Это вы во всем виноваты! Я вас о таком не просила! Я только хотела… хотела немного его припугнуть…Чтобы он почувствовал…пострадал так же, как и я… Я хотела только припугнуть его! Понимаете? Слышите, вы?! Я вас не просила его убивать! Не просила…
        Она выдохлась и замолкла, беспомощно моргая слипшимися от туши и слез ресницами.
        - Подождите, Марина! Успокойтесь и объясните, что произошло. Расскажите все по порядку. Уверяю вас, что ничего опасного для Вадика я не делала. Надо разобраться!
        - Господи-и-и! - снова заплакала девушка. - В чем разобраться? Вадик мертв… он в морге. Его нашли ночью на улице, случайные прохожие. Они услышали крики и шум драки, но подойти побоялись, ждали, пока все утихнет… А потом все-таки решили подойти и увидели…Вадика. Вызвали скорую, но он уже был неживой. Врачи сказали, что смерть наступила от удара головой по бордюру тротуара. Все! Его больше нет! А ведь я же любила его…любила… Я не хотела его смерти! Мне просто нужно было наказать его…за обман…
        Динара немного пришла в себя, убедившись, что к смерти Вадика она не имеет ни малейшего отношения.
        - Уже известно, кто устроил драку? - спросила она.
        - Да… - кивнула девушка. - Были свидетели. Вадик с приятелями пил в баре, а потом они поссорились. Вышли на улицу, и там завязалась драка. Кто первый начал, неизвестно, но…я думаю, это мог быть сам Вадик. Он…был такой заводной! Если что не по нему, становился просто бешеным! Бармен говорит, что на него будто накатило что-то, - начал орать, размахивать пустой бутылкой…ну, и…
        - Видите, Марина? Ваш молодой человек пострадал из-за своей собственной злости, а вовсе не по моей вине. Если хотите знать, я еще ничего не успела предпринять.
        Динара солгала сознательно, не желая, чтобы предположения этой недалекой девицы дошли до сведения милиции.
        - Так вы ничего не делали? - растерялась Марина. - Как же так? А деньги? Я же заплатила вам, и немало!
        - Возьмите ваши деньги обратно.
        Динара сходила к секретеру, достала деньги и принесла их девушке, - пусть забирает, от греха подальше. Та машинально взяла их, засунула в карман куртки.
        - А… тот платок?
        - Вы о чем?
        - Ну, я о том платке, который я вам дала! Помните? Платок Вадика?
        - Платок? - Динара сделала вид, что пытается вспомнить, но не может. - Никакого платка вы мне не давали.
        - Как? - опешила девушка. От возмущения у нее даже слезы высохли. - Вы, наверное, забыли! Вы мне сказали, что нужен носовой платок Вадика, и я его вам дала. Карл Фридрихович мне сказал, что платок обязательно понадобится…вот я и взяла его с собой. Вспомнили?
        Динара отрицательно покачала головой.
        - У вас нервный срыв, Марина. Вы путаете события. Не знаю, что там говорил вам… арл Фридрихович…но никакого платка я у вас мне не просила, а вы мне, соответственно, не давали!
        Марина в недоумении смотрела на Динару. Слишком сильные переживания сломили ее волю, она больше не пыталась ничего доказывать и выяснять. Ей стало страшно. Черт с ним, с платком! Она не собиралась рассказывать друзьям Вадика о том, что хотела отомстить обманщику. Если про это узнают, то все свалят на нее! Неизвестно, чем такое может для нее кончиться…
        - И не вздумайте никому говорить подобную ерунду, Мариночка… - ласково убеждала ее Динара. - Вас же на смех поднимут! Или еще того хуже…подумают, что вы… рассудка лишились от горя. Зачем вам такие неприятности?
        Марина выскочила из квартиры Динары, как ошпаренная. Ей уже не хотелось идти к господину Вольфу за объяснениями. Ей вообще ничего не хотелось, кроме как забиться куда-нибудь подальше, чтобы никого не видеть и не слышать. Смерть Вадика вдруг предстала для нее в несколько ином свете. Если она будет много болтать, то могут подумать, будто это из-за нее! Эта цыганка права… Никто не должен догадаться, что она бегала к Вольфу! Наверное, она и в самом деле не давала Динаре платка… Именно так! Не давала! Пусть докажут…
        Мысли лихорадочно теснились в ее голове, сменяя одна другую, как в безумном калейдоскопе. Ей не надо было никуда ходить. Месть! Что за дурость? Раз Вадик предал ее, обманул из-за другой девчонки, он ей не нужен! Такой парень не может сделать ее счастливой. Пусть бы события развивались естественно, без всякого вмешательства магии, цыганок и прочих неизвестных науке сил. Обратившись к Вольфу, она попала в ужасную зависимость от него и ему подобных!
        Марина шла, не чувствуя холода, не замечая, что она полураздета. Она плакала уже не о Вадике, о себе, о своем безрассудном поступке, повлекшим за собой такие неприятности. Может быть, та драка произошла случайно, и Динара действительно ни при чем? Но как это узнать наверняка? Теперь уже невозможно установить истину…
        - Возьмите вот эти витамины, - посоветовала Анне Григорьевне миловидная женщина-фармацевт. - Они хорошо укрепляют нервную систему, успокаивают.
        Витамины стоили дороговато, но Анна Григорьевна не стала раздумывать и заплатила. Здоровье Лизы серьезно беспокоило ее. Из аптеки она отправилась в гастроном, купила свежие фрукты, курицу, сыр и горячие булочки. У дочери был плохой аппетит, - приходилось стараться изо всех сил, чтобы Лиза хоть что-нибудь съела. Одно было хорошо, - девушка начала выходить из дому. Она вновь посещала театральную студию, принимала приглашения в гости, забегала поболтать к подружкам. Казалось, Лиза стремилась как можно больше времени проводить вне квартиры. Одна крайность сменила другую, но Анна Григорьевна и этому была рада. Все-таки девочка на людях, - разговаривает, смеется и отвлекается от своих страхов!
        Придя домой, она не застала Лизы. В комнатах было прохладно и тихо, пахло кофе. На столе в кухне стояла пустая чашка и лежал недоеденный бутерброд.
        Анна Григорьевна вздохнула и принялась разгружать сумки. С одной стороны, хорошо, что Лиза пошла по своим делам, а с другой, - как-то неспокойно было на душе, тревожно. Лекарством от волнения для Анны Григорьевны были домашние хлопоты, и она занялась обедом. Через полчаса куриный бульон кипел на маленьком огне, в глубокой сковородке тушилась картошка с овощами. Пока все это готовилось, Анна Григорьевна решила повытирать пыль. Это занятие в новой квартире вызывало у нее настоящее удовольствие. Красивая, гладкая поверхность дорогой мебели казалась теплой; мягкие, янтарные и розовые тона радовали глаз. Никакого вульгарного блеска, никакого запаха пересованных опилок, - только натуральное дерево, благородный матовый оттенок, строгая простота форм. Особенно Анне Григорьевне нравились комоды. Их в квартире было два: один - в бывшем кабинете Альшванга, другой - в спальне Лизы. Второй комодик имел более изящные линии, выгнутые ножки и легко выдвигающиеся неглубокие ящички. Верхний ящик был наполовину выдвинут, - из него свисали тонкий белый шарфик Лизы, ее бусы и пояс от халата.
        Такой беспорядок удивил Анну Григорьевну. Она заглянула в ящик и увидела там лежащий поверх разных женских принадлежностей дочери старинный веер с костяной ручкой и фотографию в рамочке. На ней была изображена сцена «В спальне графини», где Герман стоял на коленях перед старухой. Внизу фотографии, на широком пожелтевшем от времени краю ее виднелась надпись, сделанная от руки чернилами. Надпись эта гласила:

«Если когда-нибудь сердце ваше знало чувство любви, если вы помните ее восторги… сли что-нибудь человеческое билось когда-нибудь в груди вашей, то умоляю вас чувствами супруги, любовницы, матери, - всем, что ни есть святого в жизни, - не откажите мне в моей просьбе! - откройте мне вашу тайну! … Может быть, она сопряжена с ужасным грехом, с пагубою вечного блаженства, с дьявольским договором… Я готов взять грех ваш на свою душу. Откройте мне только вашу тайну.»
        Таких фотографий было много у Альшванга, - они хранились повсюду, и все их Анна Григорьевна собрала и спрятала на антресолях, чтобы они не попадались на глаза Лизы. Откуда эта сцена Германа и старухи, да еще с надписью, взялась в ящике Лизиного комода?! Анна Григорьевна представила себе истерический испуг дочери, которая, видимо, собиралась надеть шарфик, и наткнулась на веер и злосчастную фотографию. Должно быть, девочка пришла в ужас и убежала из дому, куда глаза глядят!
        Анна Григорьевна посмотрела на часы. Прошло уже много времени с тех пор, как она вернулась домой. Где же Лиза? В студию ей сегодня не надо… значит, у кого-то из подружек. Вряд ли в таком взвинченном состоянии она пошла гулять на набережную или в сквер.
        Анна Григорьевна взялась за телефон и начала набирать номер за номером. Лизы нигде не было. Не было ее и в театральной студии.
        - Мы сегодня днем не репетируем, - ответил помощник режиссера на расспросы Анны Григорьевны. - И вечером тоже Лиза не занята.
        Куда же она могла пойти? - думала Анна Григорьевна, чувствуя, как от сильного волнения все тело покрывается испариной. - Только бы ей чего дурного в голову не пришло!
        Она не могла больше оставаться дома и решила ехать на поиски дочери: сначала на набережную, потом в маленький садик, где любила прогуливаться Лиза, потом… Куда отправиться потом, она не знала, но всякое действие сейчас было для нее спасительнее бездействия. Из окна троллейбуса она смотрела по сторонам, на аллеи и тротуары, - не идет ли где Лиза.
        С неба начал лететь редкий серебристый снежок, делая виды города похожими на рождественскую открытку. Вдруг Анне Григорьевне на глаза попалась странная картина - прямо на белой от снега дороге, ногами к проезжей части неподвижно лежала молодая женщина. Одна ее нога была согнута в колене и повернута, укороченная юбка открывала колени; пальто, такого же цвета, как у Лизы, распахнулось, как бы выставляя напоказ прелести своей молодой хозяйки.
        Анна Григорьевна, сама не зная, зачем, вышла из остановившегося троллейбуса и подошла к лежащей на снегу женщине. Она смотрела на ее равнодушное, спокойное, далекое от всего сущего, лицо, не осознавая, что это Лиза. Только цвет пальто немного встревожил ее будто замершую в оцепенении душу.
        - Такое же пальто, как у Лизоньки, - пробормотала она, обращаясь к нескольким прохожим, остановившимся поглазеть на происшествие.
        - Да вы подойдите ближе! - сказала старушка с пуховом платке, легонько подталкивая Анну Григорьевну в спину. - Может, знакомый кто?
        Анне Григорьевне показалось, что старушка как-то нехорошо усмехается, приподнимая усатую верхнюю губу и сверкая глазами. Как сквозь сон, Анна Григорьевна на негнущихся, сразу сделавшихся ватными ногах, подошла к Лизе.
        - Лизонька, - прошептала она. - Вставай… нехорошо так долго лежать…простудишься. Холодно же!
        Она наклонилась и поправила юбку и пальто Лизы. Потом в глазах у нее все потемнело, и она провалилась в гулкую и плотную черноту, ничего более не чувствуя, не слыша, как приехали ненужная уже скорая помощь, милиция, как сочувственно вздыхали столпившиеся люди… Старушка в пуховом платке выбралась из толпы любопытных и, не оглядываясь, быстро пошла прочь.
        - Девушка сама под машину бросилась! - рассказывала милиционеру пожилая дама в каракулевом жакете. - Прямо под колеса! Шофер не виноват…
        Водитель кремовой «Волги» глотал нитроглицерин, держась за сердце. Он не мог смотреть на мертвое тело, которое десять минут назад еще было живой и резвой молодой женщиной, которая вдруг решила покончить счеты с жизнью под колесами его автомобиля.
        На лицо Лизы падали белые снежинки и все еще таяли…
        Артем Пономарев не далее, как вчера, выслушал по телефону сбивчивый рассказ Динары об ужасном скандале, который устроила ей Марина. И целый сегодняшний день посвятил проверке и перепроверке сведений.
        Некто Вадим Зеленин действительно погиб в результате драки. Он затеял в баре ссору со своими «приятелями», которая перешла в потасовку. Охранники выставили забияк на улицу, где они продолжили выяснение отношений при помощи кулаков. Вадим неловко оступился, упал и ударился затылком о край бордюра, в результате чего умер, не приходя в сознание. Не такой уж редкий случай.
        Все молодые люди были в сильном подпитии, но как Вадим упал, запомнили, и как один, подтвердили, что это произошло как бы само собой.
        - Его в этот момент даже никто не бил! - объяснял долговязый молодой человек в кожаных штанах и такой же куртке с заклепками. - Он сам упал! Пьяный был…
        То же самое, слово в слово, повторили охранники из бара.
        - Он тут частенько тусовался, парень этот… Пил по-черному, а потом на него бешенство накатывало. Есть пьяные смирные, а этот - дурной становился! Что попало в руки хватал - и в драку! На рожон лез! А такие всегда плохо кончают. Мы из окна видели, как он размахнулся, потерял равновесие, ну и… того, грохнулся башкой об асфальт…
        Выходило, что смерть Вадима произошла вследствие дефектов его характера, и Динара тут ни при чем. Собственно, Артем в этом и не сомневался, но… если считать актрису Лебедеву, это оказывалось уже второе совпадение, когда визит к гадалке можно было связать с чьей-то кончиной. Чисто предположительно, конечно! Таких подозрений даже высказывать никому не стоило…
        Сыщик вспомнил адрес, который ему называла Динара. Там Карл Фридрихович велел ей закопать носовой платок парня. На всякий случай, Артем навел справки. В работе он был дотошен, как немецкая домохозяйка.
        На территории того двора раньше были жилые бараки, построенные для рабочих агрегатного завода. Потом бараки снесли, а на их месте построили несколько жилых домов. До бараков там были какие-то оружейные мастерские. А до мастерских - огромный заброшенный пустырь, на котором устраивали нечто вроде свалки. Что на пустыре было до того, как он превратился в свалку, никто не знал, и Артему пришлось ехать в архитектурный архив. Старичок в круглых очках и старомодном пиджаке выслушал просьбу господина Пономарева и надолго пропал. Минут через сорок он вернулся, очень довольный, и с улыбкой на морщинистом лице сообщил, что на месте бывшего пустыря существовало городское кладбище, очень старое, которое решили сровнять.
        - Раньше это была дальняя окраина Санкт-Петербурга! - потирая руки от радости, рассказывал он посетителю. - Почва там плохая, болотистая… если копать, то яма быстро набиралась водой…но здесь почти везде так… В общем, место нехорошее, гиблое место! Хоронили на старом кладбище в основном бедный люд… Вот и все, что мне удалось узнать, молодой человек!
        Сыщик поблагодарил и попрощался со словоохотливым старичком. По дороге из архива он обдумывал, как место, указанное Вольфом, оказалось кладбищем? Случайно? Вряд ли. Значит, во всем этом ритуале закапывания платка было что-то плохое? Глупо, конечно, связывать драку у бара, смерть Вадима Зеленина с носовым платком и бывшим кладбищем, но…
        Динаре Артем решил об этом не говорить, но потом передумал. Он расскажет все, что сумел узнать, а она пусть сама определяет, как одно с другим соотносится. Совпадение это или злой умысел? И если Вольф приложил к смерти парня руку, то каким образом он это сделал?
        Не успел сыщик войти в свой кабинет и раздеться, как зазвонил телефон. Это была Динара.
        - Это вы во всем виноваты! - кричала она на Пономарева, так же, как совсем недавно Марина кричала на нее саму. - Я вас предупреждала! А вы не приняли никаких мер! Вы мне даже не поверили! Отмахнулись, как от назойливой мухи!
        - Что случилось? - стараясь оставаться спокойным, спросил Артем. - Что-то с Изабеллой Юрьевной?
        - Лизу, Лизу убили! - зарыдала в трубке Дина Лазаревна. - Только что мне позвонила Берта Михайловна… Какой ужас! Какое несчастье! Артем! Почему вы меня не послушали? Наверное, ее еще можно было спасти…
        Глава 36
        Посыльный поставил корзину с цветами на журнальный столик из голубоватого стекла, - единственное новшество интерьера, которое позволил себе Юрий Салахов, вступив во владение фирмой.
        - Постой-ка, братец… Что это ты мне принес такой жидкий букет?
        У тощего малого в синем комбинезоне глаза стали круглые от удивления.
        - Как заказывали!
        - Нет, братец, не пойдет, - покачал головой Юрий. - Забирай это! Я велел шикарный букет сделать! Понимаешь? Ши-кар-ный! И не розы, а орхидеи! Самые дорогие! Давай, дружок, езжай обратно, и если еще принесешь что-то подобное, - он недовольно скривился, кивнув в сторону корзины, - то ваш магазин потеряет меня в качестве клиента! А теперь ступай, братец, у меня неотложные дела.
        Посыльный с корзиной вышел, и господин Салахов принялся набирать номер Анны Наумовны. Она оказалась дома.
        - Анна…
        Она молчала. Юрий слышал ее дыхание. Он почти всю ночь думал, как заговорит с ней, какие слова смогут выразить расцветающее в его сердце чувство.
        - Анна, я… Мы можем увидеться?
        - Когда?
        Она, казалось, ожидала его звонка и заранее знала, что он скажет. Юрий никак не мог найти подход к ней, - женщине без правил - не мог угадать ее настроение, уловить ее желания, как ни старался. Вот и сейчас, ощутив легкий холодок в ее голосе, сразу растерял всю с таким трудом накопленную решимость. А вдруг, еще рано? Что, если он все испортит своими опрометчивыми признаниями? Но Салаховы отступать не привыкли. Будь, что будет!
        - Сегодня вечером! - сказал он, чувствуя себя ныряющим в ледяную прорубь.
        - Так срочно? - удивилась она. - В чем дело, Юрий Арсеньевич?
        - Я хочу вас увидеть, Анна Наумовна… И не могу больше ждать!
        - О-о? Как интересно! - усмехнулась госпожа Левитина. - Чем же вы готовы пожертвовать?
        Ее вопрос поставил Салахова в тупик. Пожертвовать? Что она имеет в виду?
        - Все, что вам будет угодно, Анна Наумовна! - ответил он, интуитивно понимая, как она может истолковать его молчание.
        - Вы выполните любое мое желание…если оно возникнет?
        - Любое.
        - Шутите? - засмеялась Анна.
        - В жизни еще не был так серьезен! - ответил Салахов. - Так вы согласны встретиться?
        - У меня богатая фантазия! Вы рискуете, Юрий Арсеньевич!
        - Я знаю.
        - Ну…пожалуй, я согласна…
        - Думаю, вы не пожалеете! - усмехнулся Юрий. - Вам будет удобно, если я приду к семи часам?
        - Куда? Ко мне?
        - Если позволите!
        - Как же вам не позволить? Такое развлечение обещают не часто! Придется позволить… - Она вздохнула. - Решено. Так и быть, приходите!
        Анна Наумовна положила трубку и задумалась. Потом подошла к зеркалу. На его ясной поверхности отражалось лицо женщины лет тридцати пяти, с морщинками у глаз, обозначившейся под подбородком складкой, с проблескивающей сединой в волосах… Допустим, если выключить свет, всего этого не будет видно. Она развязала пояс от пеньюара и отошла от зеркала на пару шагов. Тело тоже далеко не юное!
        Как бы то ни было, а Юрию она нравится, - такие вещи сразу видны. Интересно, как он относится к тому, что у них разница в возрасте почти двенадцать лет? По всей видимости, никак. Скорее всего, он даже об этом и не думает, в отличие от нее.
        Юрий как раз думал о том, что Анна старше его. Правда, сей факт рассматривался им с другой точки зрения. Господин Салахов опасался, что Анна откажет ему по причине его молодости и незрелости. Это в ее глазах могло выглядеть недостатком.
        Время до встречи с Анной Наумовной Юрий провел в сильном волнении. Пожалуй, он так не волновался ни перед экзаменами, ни перед ответственными и рискованными сделками. Что касается женщин, то по отношению к ним Салахов испытывал смешанное чувство - превосходства и легкого, снисходительного презрения. Он никогда перед ними не робел, не стремился привлечь к себе их внимание, не угождал. Женщины были для него чем-то вроде игрушек, которыми он особо не увлекался. Даже в детстве. Маленького Юру можно было спокойно брать с собой в «Детский мир», не боясь истерик и истошных криков типа «Хочу лошадку!» или «Купи машинку!» Точно так же он относился к миру вещей, когда вырос. Одежда, автомобили и прочие символы жизненного успеха интересовали его чисто как предметы использования и никогда как цель, к которой нужно стремиться. Может быть, именно поэтому они доставались ему легко и непринужденно!
        Что касается денег, то тут картина была такая же. Сам процесс деятельности захватывал Юрия, а не наращивание финансовых средств. Деньги сами плыли ему в руки, как бы между прочим. Женщины сами добивались его благосклонности. Любые вещи были ему доступны. И господин Салахов начал терять вкус к жизни, - она слишком быстро дала ему все, к чему стремятся люди! Принято считать, что это хорошо. Но жизнь оказалась набором иллюзий, которые рассыпаются при первом прикосновении. Они загадочны и привлекательны издалека, а вблизи теряют почти всю свою прелесть.
        Господин Салахов был умным человеком. Он понял, чего ему не хватает. Деньги, дома, автомобили, курорты, рестораны и магазины - это только фон, пейзаж жизни… на котором должны развернуться основные события. Это всего-навсего декорация на сцене, которая ждет выхода главных героев! Если они не появятся, спектакль не состоится.
        Когда Юрий встретил Анну, он почувствовал, что это первый акт драмы, трагедии или пьесы какого-то нового жанра, названия которому он пока дать не может. Жизнь вокруг него наполнилась напряжением, восторгом и болью, - расцвела, как пустыня после дождя! По этим признакам господин Салахов распознал свою судьбу.
        Никогда и ничего до сих пор он не желал так страстно, так мучительно, как он желал Анну. Он не смотрел на нее как на женщину. Юрий видел в ней часть своей сути, без которой жизнь не имела смысла и цели. Анна была тем самым лунным светом, без которого ночь непроглядна и темна, как угольная пыль.
        Сегодня он должен сказать ей все! И пусть она решит его участь…
        С этой мыслью Юрий стоял ровно в семь часов вечера перед дверью ее квартиры. Он чувствовал себя огромным и сильным, способным преодолеть все, что угодно, - ради Анны. Каким-то глубинным чутьем он улавливал токи ее сердца, которое не могло сказать ему «нет».
        - О! Юрий Арсеньевич! - засмеялась она, открыв дверь. - Как все торжественно! Уж не под венец ли вы меня звать собрались?
        - Именно, именно под венец! - в тон ей отвечал Юрий. - А что? Чем я плох? Неужто, откажете?
        - Как же я могу отказать такому красавцу: молодому, свободному и богатому? Вы меня, наверное, за дурочку принимаете!
        Корзина с орхидеями баснословной цены не произвела на Анну Наумовну ровно никакого впечатления. Она приняла ее и тут же отставила в сторону, как какой-нибудь пучок травы!
        - Так вы согласны?
        Ее глаза цвета спелой сливы сверкнули, как два сапфира редкостного оттенка; губы слегка дрогнули.
        - Юрий Арсеньевич! А жених не слишком юн, неопытен и самонадеян? Иную лошадку чтобы в узде удержать, надо истинно богатырскую силу иметь! Не дрогнет рука-то?
        - Не дрогнет!
        Он почувствовал, как долго скрываемая страсть ударила в голову, растеклась по телу мощным горячим потоком… и уже плохо соображая, что и как он делает, господин Салахов опустился на колени прямо в прихожей, обнял ноги Анны и прижался к ним пылающим лицом.
        - Анна! - заговорил он, едва ли не впервые обращаясь к ней просто по имени. - Я знаю, что не случайно встретил тебя! Я хотел от тебя совсем другого… потом объясню, чего. Сейчас не это важно. Теперь я хочу, чтобы ты была моей! Мы сможем устроить свою жизнь, как захотим… Скажу прямо - ни мои родители, ни мои друзья и знакомые не поймут и не одобрят наших отношений. Мне это все равно! Я хочу жениться на тебе…как ни глупо это выглядит в твоих глазах. Но я уважаю твою волю и соглашусь на любой вариант нашей близости, если брак для тебя неприемлем. В конце концов, принципы морали - всего лишь выдумки других людей. У нас с тобой есть одна общая черта…
        - Какая? - почти беззвучно спросила Анна, чувствуя сквозь платье горячие руки Юрия и его дыхание.
        - Ты и я - одной крови… Мы с тобой - вольные странники, которые придумывают для себя свои собственные законы а потом по ним живут. Тебе будет хорошо только со мной, а мне - с тобой. Мне не нужны дети, Анна. Мне не нужно от тебя ничего, кроме тебя! Понимаешь? Давай не будем думать ни о завтрашнем дне, ни о том, что будет с нами… Живи в этом мгновении для меня, как и я для тебя!
        Она не успела сообразить, как он подхватил ее и отнес на диван в темной гостиной, пахнущей ладаном и горькими духами. Говорят, что у орхидей нет запаха…но Анна слышала их аромат все время, пока Юрий раздевал ее в темноте, наполненной шорохами и вздохами, пока ласкал и целовал ее грудь… Она удивилась, ощущая приближение оргазма… От поцелуев с ней такого еще не происходило. Запах орхидей смешивался с наслаждением и болью… У Анны было нежное и мягкое тело, которое Юрий слишком сильно прижимал к себе, теряя контроль.
        - Следы любви… - Так Анна назвала последствия бурных ласк.
        - Пойду, принесу коньяк, - сказал Юрий. Он все еще не верил, что голова Анны минуту назад лежала на его руке. Их близость проложила черту между прошлой жизнью господина Салахова и неведомым, загадочным будущим…
        Они пили коньяк, как воду, и стали совсем пьяные.
        - Это тебе! - прошептал Юрий, доставая откуда-то золотое кольцо с бриллиантом. - Надеюсь, угадал размер!
        Он надел кольцо на палец Анне, замирая от страха, что она не позволит сделать этого. Но она безучастно наблюдала за его стараниями. Юрий щелкнул зажигалкой, и камень в кольце вспыхнул горячим ярким огнем.
        - Нравится?
        Она молча кивнула.
        - Анна, выходи за меня замуж… - серьезно сказал господин Салахов и еще раз щелкнул зажигалкой.
        Бриллиант вспыхнул, и его огонь отразился в холодных, бездонных глазах Анны… Это можно было считать согласием. Во всяком случае, Юрий предпочел думать именно так.
        - Тебе будет со мной нелегко… - сказала она. - Ты можешь потерять себя в моих садах… Когда пробираешься сквозь незнакомую чащу в погоне за невиданными плодами, можно наткнуться на ядовитые шипы…
        - Я хочу быть с тобой, - ответил Юрий. - Любовь проходит сквозь грязь и ад… и к ней ничего не пристанет…
        Кофе был чрезмерно сладким. Артем, отвлекшись, положил в чашку много сахара. Сделав глоток, он скривился и отодвинулся от стола. Последнее сообщение Динары повергло его в шок. Чего-чего, а такого он не ожидал!
        В общем, ситуация снова выглядела как бы естественной. Лиза была не в себе, выскочила на улицу, побежала, попала под машину… Такое бывает. Водитель «Волги», у которого едва инфаркт не случился, клялся и доказывал, что девушка сама бросилась под колеса. Он пытался тормозить, но это оказалось бесполезно. То же самое подтверждали немногочисленные прохожие и продавщица табачного киоска, расположенного как раз напротив места происшествия.
        У Артема просто голова шла кругом. Складывалось впечатление, что кто-то стремительно раскручивает кошмарный сюжет, показывая ошалевшим зрителям труп за трупом! Причем люди умирают по вполне нормальным причинам. Одна Вероника Лебедева погибла насильственной смертью, а все остальное даже за уши не притянешь к умышленным злодействам. Вадим Зеленин напился, затеял драку, упал и разбил себе череп. Альшванг умер от старости и сердечной болезни. Лиза переживала психический срыв, который привел ее под колеса автомобиля, чему есть десяток свидетелей. Из этого списка выпадала только прекрасная Аврора, которая оказалась никак не связана с Диной Лазаревной Чиляевой. Все остальные так или иначе имели отношение к ясновидящей. И лишь Аврора Городецкая жила далеко от театрального дома, гадать не ходила, с «потусторонними силами» не общалась… Словом, она единственная нарушала стройную цепь смертей, «подстроенных» гадалкой.
        Еще одна фигура - господин Вольф - вызывала у сыщика двоякие чувства. Ни в какую мистику и чертовщину он не верил, но приходилось признать, что все «совпадения» выглядят зловеще, и предупреждения Динары не оказались беспочвенными. Она ведь говорила, что Лизе угрожает опасность? Говорила! А Пономарев не прислушался. Вернее, даже не так. Слушать-то он слушал, да известная доля скепсиса не позволяла относиться к словам Дины Лазаревны серьезно.
        Артем не подозревал Динару. Чутьем профессионала он не улавливал никакой исходящей от нее угрозы. Она сама запуталась. Паника, которую она подняла после визита Марины, переросла в жуткий, парализующий страх. Страх этот был вызван смертью Лизы, и никакие уговоры, никакие доводы Артема не могли успокоить цыганку.
        - Я больше не верю, что вы можете мне помочь! - с отчаянием говорила она. - Мне казалось, что это возможно, но теперь я вижу свою ошибку! Вольф был прав, когда предупредил меня, что я встала на страшный путь, не имея никакого понятия, куда он может меня привести… Я вела себя, как легкомысленная дурочка, ничуть не лучше всех тех женщин, которые приходили ко мне в поисках ответов на свои вопросы, и над которыми я потешалась! Они уходили от меня в ужасе, а я веселилась! Скажу вам честно, Артем, - таким способом я пыталась отомстить за себя. Но те люди, что обращались ко мне за помощью, были ни в чем передо мной не виноваты. Никто! Никто не может ответить за чужие грехи! Каждому придется расплачиваться в одиночку, рано или поздно… Старые долги догонят и напомнят о себе, как бы мы ни старались избежать этого!
        - Послушайте, Динара, неужели вы всерьез верите, что закопанный на старом кладбище носовой платок может привести к смерти человека? Или простой карточный расклад необратимо повлиять на судьбу? - взывал к ее рассудку Артем.
        Но она не хотела его слушать.
        - Я уже ничего больше не знаю, ни в чем не уверена! Все ужасы, которые предрекал господин Вольф, начали становиться явью. Во что вы прикажете мне верить? В нашу доблестную милицию? Вот вы, например! Разве я не говорила вам, что может случиться с Лизой?
        Артем виновато молчал. Но что он мог сделать? Не ходить же ему было за девушкой по пятам? Тут никакого времени не хватит!
        - Мне придется выпутываться из этой истории как-то по-другому, если это вообще возможно, - поникнув от осознания безвыходности, говорила Динара. - Мне нужно искать среди моих коллег, учителей и людей, подобных Вольфу, кого-то, кто сильнее меня и его вместе взятых! Есть ли такой человек в Санкт-Петербурге? И есть ли такие люди вообще?
        - Как же вы будете его искать? - растерянно спросил сыщик.
        Расстроенное, испуганное лицо Динары, весь ее облик, поникший и полный раскаяния, вызывали у него желание обнять ее, поцеловать заплаканные глаза, губы без краски. В горе она показалась ему еще красивее…
        - О чем вы думаете? - застала она Артема врасплох.
        - Я?..
        Он поспешно искал в хаосе мыслей версию того, что можно сказать ей.
        - А…допустим, вы такого человека все же найдете, - он кашлянул. - Допустим… Чего вы ожидаете? Что он сможет сделать?
        Динара долго молчала.
        - Улаживать мои проблемы он, конечно, не станет! - вздохнула она. - Это мне придется делать самой… Я надеюсь получить честный, хороший совет, которым непременно воспользуюсь.
        - Каким бы он ни оказался?
        Она кивнула.
        - Без сильного помощника мне не выбраться из того, во что я погружаюсь все глубже и глубже…
        - Но такой человек, так же, как и Вольф, потребует от вас что-то за свои услуги!
        - Возможно! Вольф обещал мне помочь в случае полного послушания с моей стороны. Он страшен, потому что притягивает к себе слишком много Зла… его помощь может обернуться еще большим несчастьем. С другой стороны, настоящей силы у Вольфа нет.
        - Почему вы так решили?
        - Мой покойный учитель показал мне, как можно определить наличие силы у другого существа. Он преподал этот свой последний урок, когда мы прощались. Как будто бы знал, что мне скоро понадобится поддержка!
        Артем не знал, что сказать. Он чувствовал себя глупо, обсуждая вещи, о которых не имел понятия и которые вызывали у него, мягко говоря, большие сомнения. Ему хотелось утешить Динару, внушить ей уверенность, что все так или иначе уладится…
        Он устал он мучительных раздумий, закрыл глаза и потянулся. Оказывается, он так и не допил кофе. Чашка стояла перед ним на столе, напоминая о том, что он дома, на своей кухне, а не в гостиной Динары. О, черт! Как его угораздило впутаться в такое?
        И тут Артем вспомнил самое главное, о чем говорила Динара. Она просила его позаботиться об Изабелле Юрьевне!
        - Только Изабелла все еще жива! Это моя подруга, и я не хочу, чтобы она погибла, как и все остальные! Вы должны глаз с нее не спускать!
        - Я постараюсь, но…
        Артем долго и подробно объяснял Дине Лазаревне все особенности слежки и почему так трудно обеспечить безопасность такой женщины, как Буланина. К ней приходят мужчины, и полностью поручиться ни за одного из них нельзя. Мало ли, что людям может взбрести в голову?
        - Не могу же я сказать Изабелле Юрьевне, чтобы она не выходила из дому и никого к себе не впускала? Я даже не знаю, сколько ей придется сидеть взаперти!
        Артем подумал, что если речь идет о маньяке, то его можно искать годами, без особой надежды на успех. А уж что касается вмешательства «потусторонних сил», то тут он вообще бессилен! Но вслух он предпочел своих мыслей не высказывать.
        Теперь опасения по поводу роскошной блондинки переросли в уверенность. Как защитить госпожу Буланину, Артем пока не придумал. Никаких явных угроз в ее адрес не поступало, а ссылки на расклад Таро выглядели бы смешно. Никто не принял бы такие доводы всерьез, даже сама Изабелла Юрьевна! Хотя… Ну уж нет! Говорить ей такие глупости он ни за что не станет! Пусть Динара сама предупредит подругу. Пожалуй, так он ей и посоветует поступить!
        Артем встал, выплеснул остывший кофе в раковину и вымыл чашку. За окном совсем стемнело. Ворона, слава Богу, сегодня не прилетела, и он, наконец, сможет выспаться как следует! Уходя с кухни, Артем заметил что-то странное…
        Расстилая себе постель на диване, сыщик никак не мог отделаться от возникшего без видимого повода беспокойства. Фильм, который шел по телевизору, все больше начинал раздражать Артема. Пощелкав пультом и убедившись, что одна программа скучнее другой, господин Пономарев попытался заснуть. Ничего не вышло! Он полежал еще некоторое время, нервно ворочаясь с боку на бок… потом вскочил и отправился на кухню.
        В темноте были слышны тихие, вкрадчивые шорохи.
        - Не исключено, что мне это кажется! - подумал Артем. - Беготня детей и ворона вывели меня их равновесия. Я несколько ночей не спал толком. Ничего удивительного, что моя нервная система взвинчена.
        Он не стал больше прислушиваться и включил свет. По столу медленно ползла огромная, черная, мохнатая гусеница… Сыщик глубоко вздохнул и закрыл глаза. Когда он их открыл, гусеница уже подползла к пепельнице и пыталась перебраться через ее край.
        - Черт бы побрал всех этих маньяков, Вольфов, гадалок и привидений! - мысленно воскликнул Артем, глядя на гусеницу. - Так и «крыша» рвануть может!
        Он подошел к столу и уставился на гусеницу, которая уже почти забралась в пепельницу. На вид она была как настоящая. Артем вытер со лба испарину и полез в шкафчик за чайной ложкой. Трогать гусеницу руками, а, тем более, убивать ее не хотелось.
        На улице была зима, что подтверждал и календарь, который висел на стене. По всем данным сейчас был конец января, и гусеница никак не могла попасть на кухню через окно. В конце концов, кто-то мог просто разводить гусениц, одна из которых сбежала! Люди, бывает, даже тарантулов держат в городских квартирах… и ничего. При мысли о тарантулах господин Пономарев несколько приободрился, и черная гусеница уже не казалась ему исчадием ада. По крайней мере, она не кусается!
        Мохнатая гостья заползла в пепельницу, и Артем потрогал ее ложкой. Никакой реакции! Он осторожно взял в руки пепельницу, подошел к форточке и стряхнул гусеницу за окно.
        - Прости, дорогая, - вздохнул сыщик. - Но я тебя сюда не приглашал!
        Он поставил пепельницу на стол. Гусеницы в ней не было. Артему захотелось выпить, но в холодильнике ничего, крепче пива, не оказалось.
        - Завтра же куплю водки!
        С этой мыслью он улегся на диван и уснул. Ночью ему снилось, как кто-то залез через окно в квартиру Изабеллы Юрьевны. Блондинка спала, ничего не подозревая, а неизвестный в маске и с огромным ножом подкрался к ее ложу, примериваясь, куда нанести смертельный удар… Артем очень кстати оказался в засаде в шкафу госпожи Буланиной, он выскочил и нажал на курок табельного оружия… Оглушительный треск заставил его подпрыгнуть, и… сыщик убедился, что это звонит его будильник. Пора было вставать и собираться на службу.
        Глава 37
        После похорон Лизы в театральном доме наступило относительное затишье. Берта Михайловна помогала готовить еду на поминки и очень сдружилась с Анной Григорьевной. Мать Лизы не могла оставаться одна в квартире Альшванга и уходила ночевать к Эдерам.
        Изабелла Юрьевна пустилась в загулы, чтобы развеять тяжелую тоску, которую вызывает у людей смерть еще совсем молодого, здорового человека.
        - Видишь, Дина? - говорила она госпоже Чиляевой. - Мы не знаем, когда жизнь, полная удовольствий, захлопнет двери перед нашим носом! Поэтому я не желаю терять ни одной драгоценной секунды!
        Роскошная блондинка принимала у себя двух любовников, которые изрядно успели ей надоесть. Кроме того, один из студентов, снимающих квартиру на втором этаже, - высокий, красивый араб с блестящими коричневыми глазами начал усиленно оказывать ей знаки внимания.
        - Восточные мужчины обожают блондинок! - хихикала Изабелла.
        Араб приходил к ней в гости по вечерам с полной корзиной продуктов и выпивки. Утром, уставший и довольный, он старался незаметно проскользнуть к себе, но неизменно сталкивался то с Николаем Эдером, спешившим на работу, то с пожилой актрисой, которая выносила завтрак котам.
        Егор Фаворин тоже оставался в поле зрения госпожи Буланиной. Она выжидала момент, когда он возвращался из театра, «совершенно случайно» оказываясь у него на пути.
        - Как поживают ваши котики? - сладчайшим голоском спрашивала она музыканта.
        При этом ее глаза делались большими и страстными, а лицо покрывалось горячим румянцем.
        - Спасибо, хорошо, - бормотал Фаворин, стараясь проскользнуть мимо Изабеллы Юрьевны в свою квартиру. Он был счастлив, когда ему удавалось проскочить незамеченным. Настойчивый интерес госпожи Буланиной к его скромной персоне вызывал у музыканта недоумение и робость.
        Супруги Авдеевы держались в стороне от событий. Людмила Станиславовна целыми днями пропадала на работе, ее муж тоже приходил поздно. Все новости они узнавали последними, в основном, у Динары, с которой жили дверь в дверь.
        Сама же Дина Лазаревна пребывала в глубочайшей депрессии. Она почти не спала, раздумывая, как выпутаться из ужасного положения. Нежданно-негаданно, ее новое занятие, которое сулило развлечения и доход, обернулось каким-то необъяснимым кошмаром. Все меры, предпринятые ею, не дали результата. Господин Вольф не отвечал на телефонные звонки. Он то ли уехал, то ли отключил телефон… Квартира Альшванга вызывала у Динары суеверный страх. Треск рассыхающихся полов, шорохи и стуки наверху приводили ее в ужас. Она посоветовала Анне Григорьевне продать квартиру как можно скорее.
        Бедная женщина все еще находилась в шоке, оплакивая любимую дочь. Но к словам Динары отнеслась с пониманием.
        - Проклята эта квартира! - шепотом сообщила она цыганке. - Не знаю, кем, но проклята! Лизонька мне говорила… а я ее не слушала. Думала, это все болезнь ее! А выходит, она была права. Поверьте, Дина Лазаревна, - я теперь там сама ни на минуту одна не останусь! Особенно ночью… Так и кажется, что кто-то кругами ходит и мается, стонет или вздыхает…точно не разберешь. И платье по полу шуршит… Аж жуть берет!
        Берта Михайловна помогла соседке написать объявления о продаже и расклеить, где только можно. Через пару дней в театральный дом начали ходить покупатели. Район был расположен близко к центру города, дом поражал старинной основательностью, простотой форм и большими внутренними помещениями. Квартира Альшванга, огромная, отлично отремонтированная, с высокими потолками и просторной ванной производила на покупателей впечатление. Цену за нее Анна Григорьевна просила немалую, но вполне приемлемую, если учесть метраж и расположение дома. Люди приходили, смотрели, восхищались, и… уходили. Никто пока реально не собирался приобретать злополучную квартиру.
        - Вы, голубушка, к маклеру обратитесь, - советовала Берта Михайловна Эдер, к которой временно переселилась Анна Григорьевна. - Он быстрее все это сделает. Придется, конечно, заплатить ему за услуги, но зато вы не будете знать никаких хлопот!
        Николай, сын старой актрисы, явно тяготился присутствием постороннего человека в квартире, и Анна Григорьевна предложила молодому человеку пожить пока у нее.
        - Там никого нет, тихо, спокойно… два телевизора, - в комнате и на кухне, - так что отдыхайте, Коля, сколько хотите! Вот вам ключи и чувствуйте себя, как дома!
        Он согласился. На утро следующего дня Берта Михайловна встала рано, как всегда, и вышла на лестничную площадку. Ее привлекло кошачье мяуканье.
        - Ах ты, господи! Что ж это Изабелла за своим Яшкой не смотрит?! - возмутилась она.
        В углу, на плетеном коврике, который она постелила для своих полосатых питомцев, разлеглась персидская кошечка господина Фаворина, рядом с которой, нежно мяукая, примостился Яшка.
        Берта Михайловна растерялась. Пока она соображала, как ей поймать персидскую красавицу, чтобы та не рванула в подвал вместе со своим полосатым кавалером, в квартире Альшванга распахнулась дверь и оттуда, всклокоченный, с выпученными от страха глазами, выскочил Николай. Коты опрометью бросились вниз по лестнице, а старая актриса застыла на месте с открытым ртом.
        - Что?! Что такое?! - вопил ее дорогой Коленька, оглядываясь вокруг, как очумелый. - Что это было?! Боже мой! Мама… Что ты здесь делаешь?
        Его взгляд остановился на Берте Михайловне и стал чуть-чуть осмысленнее.
        - Коля! - изумилась она. - Что с тобой? Тише! Соседей разбудишь… Ты знаешь, который час?
        - Какой, к черту, час? При чем тут часы?! Я чуть с ума не сошел в этой проклятой квартире! Она… она… хотела меня задушить!
        - Кто? - Берта Михайловна не на шутку перепугалась. - Ты здоров, Коленька? Идем домой… выпьешь чаю, и все пройдет. Тебе что, страшный сон приснился?
        - Со-о-он? - завопил он еще громче. - По-твоему, это был сон? Вот, полюбуйся, смотри сюда!
        Он оттянул ворот футболки и придвинулся ближе к матери, чтобы она могла увидеть нечто, так его испугавшее. Берта Михайловна старалась изо всех сил, но так ничего и не увидела. Шея, как шея… Немного худая, правда, но это не беда.
        - А…что я должна увидеть, сынок? - осторожно спросила она, опасаясь нового приступа злости. Ей было неудобно перед соседями.
        - Ты что, не видишь? Синяки! Вот… и вот, - он тыкал пальцами, указывая на несуществующие синяки. - Это она… Следы ее рук! Она наклонилась надо мной и начала душить! Хорошо, что я проснулся! Я сразу вскочил и побежал, а она… хохотала мне вслед…
        - Кто? О ком ты говоришь? - не могла понять Берта Михайловна. - Ты был в квартире не один?
        - Не один…
        - Как тебе не стыдно, Коля! Это чужая квартира! Надо же соблюдать хоть какие-то приличия! Ведь ты мне обещал не водить женщин… да еще таких. Напьются и безобразничают! Почему ты не хочешь познакомиться с хорошей девушкой? Жениться, как все твои друзья? Пора уже браться за ум.
        - Мама! Какие женщины! Что ты несешь? Ты что, не понимаешь?
        - Это ты не понимаешь! - взорвалась Берта Михайловна. - Привел какую-то шлюшку в чужую квартиру, сам убежал, а ее оставил! А если у Анны Григорьевны пропадет что-нибудь? Деньги или еще что? Как я буду выглядеть, по-твоему? Иди и вели ей убираться! Это ж надо так напиться, чтобы душить друг друга?! В наше время…
        - Мама! - завопил Николай, хватаясь за голову. - Замолчи! Ты ничего не поняла! Я туда больше не пойду… При чем тут ваше время?! Боже, как мне все надоело! Дай мне пройти.
        Он обошел Берту Михайловну и принялся ломиться в дверь своей квартиры, не соображая, что она заперта.
        - Дай ключи! - потребовал он у матери.
        - Ничего я тебе не дам! Иди и выгони свою подружку из чужого дома!
        Николай посмотрел на мать безумными глазами, плюнул и побежал вниз по лестнице.
        - Господи! Вот вырастила несчастье на свою голову! - воскликнула старая актриса и подошла к двери квартиры Альшванга, которая осталась приоткрытой. - Эй! - крикнула она.
        Ответа не последовало. Берта Михайловна приложила ухо к щели и прислушалась. За дверью царила тишина. Госпожа Эдер поколебалась, но делать было нечего: придется выкуривать пьяную шлюшку. Наверняка, спит беспробудным сном после бурной ночи…
        Старая актриса решительно открыла дверь и вошла в темную прохладу прихожей. На вешалке висело пальто Анны Григорьевны, и больше ничего. Странно, однако…
        Обойдя всю квартиру, от кухни до ванной, Берта Михайловна удивилась еще больше. В помещении никого не было! Старая дама почувствовала себя неуютно. Вспомнились жалобы Анны Григорьевны и страхи Лизы… паника на лице сына…
        Берта Михайловна выбежала вон, закрыла двери на замок и положила ключи на тумбочку в своей спальне. Анна Григорьевна выпила с вечера снотворного, и теперь крепко спала. Старая актриса с сочувствием посмотрела на нее и отчего-то перекрестилась, хотя это не входило в ее привычки.
        - Господи, спаси и помилуй! - пробормотала она, отправляясь на кухню готовить завтрак. - Хоть бы скорее покупатель нашелся!
        Маклер, которому Анна Григорьевна позвонила, как только проснулась, охотно согласился взяться за продажу квартиры. В случае успеха, в котором он не сомневался, учитывая качество жилья, сделка обещала быть прибыльной.
        Количество покупателей, приходивших смотреть квартиру Альшванга, резко увеличилось. Но, несмотря на интерес людей и относительно невысокую цену, что-то не складывалось. Покупатели с энтузиазмом ходили по комнатам, одобрительно кивали головами, обещали завтра позвонить, и… исчезали.
        Маклер потерял терпение и принялся названивать потенциальным клиентам повторно, чего раньше никогда не делал. У них находились десятки причин, по которым квартира не могла быть ими куплена. Одним не хватало денег, другим подворачивались более подходящие варианты, третьи внезапно уезжали в командировки, у четвертых резко изменялись семейные обстоятельства… Словом, квартира, будто заколдованная, никак не могла привлечь следующего владельца. Вдобавок ко всему, несмотря на предупреждения маклера и просьбы Анны Григорьевны, слухи о «нечистой силе», якобы, водившейся в бывшем жилище режиссера, просочились за пределы дома и дошли до покупателей. Это окончательно отбило у людей стремление приобрести квартиру. Даже маклер опустил руки.
        - Не стоит терять надежду, - успокаивал он расстроенную Анну Григорьевну. - Я буду продолжать поиски. Не может быть, чтобы не нашелся желающий иметь в собственности такое прекрасное жилье!
        Однако, в глубине души, он сомневался. Бывают случаи, когда какое-то помещение продать просто невозможно! Оно годами ждет своего часа, и приблизить желанный миг может помочь разве что счастливая случайность.
        В гостиной у Анны Наумовны, на столе, стояли чудесные орхидеи. Их было много, и Князев прикинул, сколько они примерно стоят… Сумма получилась немалая. Такой презент мог себе позволить только достаточно обеспеченный человек. Скорее всего, это мужчина. Дамы друг другу таких дорогих цветов не дарят.
        - Откуда цветы? - как бы между прочим, спросил он, когда Анна принесла из кухни кофейник.
        Она молча наливала кофе, не глядя на Князева. Это показалось ему плохим признаком. Виталий Андреевич неплохо изучил характер Анны и знал, что если она сразу не ответила, то думает, как это сделать помягче. А в смягчении нуждаются только неприятные известия. В этом ее молчании Князев всегда чувствовал опасность для себя.
        Она подала ему чашку, и он, как обычно, поцеловал ее руку. Анна не забрала руки, но и не улыбнулась в ответ, не прижала ладонь сильнее к его губам. Князев почувствовал, как липкий, отвратительный страх наполняет его сердце. Вопрос об орхидеях так и крутился у него на языке, но задавать его во второй раз Виталий Андреевич не решился. Он пил кофе, не ощущая его вкуса, и никак не мог упорядочить мечущиеся в его голове, взбесившиеся мысли.
        - Виталий! - сказала Анна. - Ты был счастлив со мной?
        - Почему «был»? Я… Анна! Ты меня пугаешь. Почему ты так смотришь?
        Виталий Андреевич Князев чувствовал, как земля уходит у него из-под ног и пытался уцепиться за что-нибудь, способное дать ему еще немного надежды. Мысль о том, что в его жизни больше не будет Анны, была так огромна, так ужасна и невыносима, что Князев до конца не осознавал ее. Она носилась в воздухе, как тень бездны, в которую он не в силах был заглянуть…
        - Я бы хотела видеть тебя счастливым, - улыбнулась Анна Наумовна.
        Ее лицо казалось освещенным изнутри чем-то далеким и прекрасным, как переживания юности, когда все вокруг другое - шум ветра в цветущих садах и лиловые гроздья сирени при свете луны, и стук сердца, открывающегося для любви…
        - Анна! - преодолевая мучительную боль, которая тяжелым спазмом охватила все в груди, сказал Князев. - Почему ты говоришь мне это? Я не могу и никогда не буду счастлив без тебя! Ты это знаешь, не можешь не знать…
        - Так не бывает… - мечтательно сказала Анна Наумовна, и в ее глазах вспыхнул странный огонь. - Где-то есть женщина, предназначенная для тебя, Виталий. Ты ошибаешься, принимая меня за нее. Думаю, мы с ней немного похожи… Именно это сходство, обманчивое, как игра ума, и ввело тебя в заблуждение!
        Она поправила рукой прядь волос, выбившуюся из прически, и Князев увидел вспыхнувший радугой бриллиант в ее кольце. Такой камень не мог быть преподнесен женщине, как рядовое подношение. Это был знак особого расположения, на языке символов говоривший, насколько один человек дорог другому. Когда-то давно, еще в начале их встреч, Анна Наумовна рассказала Князеву о значении кольца с бриллиантом. Само кольцо, - замкнутая бесконечность, - являет собою стремление обрести власть над тем, что не имеет ни конца, ни начала, и что непрерывно возрождается сквозь времена. Бриллиант же в кольце символизирует твердую непоколебимость в исполнении намерения, неразрывную связь одного объекта с другим, несмотря на прихотливую игру сверкающих граней, которые есть изменчивая суть жизни.
        Виталий Андреевич не мог оторвать взгляда от кольца на руке Анны. Он понял, что рядом с ней появился мужчина, - его соперник, - по всей видимости, опасный.
        - Мы с тобой обещали быть откровенными друг с другом, - медленно произнес Князев, глядя на Анну Наумовну. - Расскажи мне все…
        - Я выхожу замуж.
        Виталий Андреевич решил, что он ослышался. Он ожидал чего угодно, но только не этого. У госпожи Левитиной могло появиться новое увлечение, - мужчина, который за ней ухаживает; любовник, наконец! Это было плохо, но поправимо. Князев мог позволить ей немного развлечься, осуществить свой женский каприз. Потом, вдоволь натешившись, она бы снова к нему вернулась.
        - Не понял…
        - Я выхожу замуж, Виталий, - твердым, ровным голосом повторила она.
        - Не за меня.
        - Нет.
        Как она спокойно, безжалостно говорит все это! - подумал Князев. - Как будто ничего особенного не происходит! Как будто она вот так, несколькими словами, не рушит его жизнь, его мечты! Не понимает, как ему больно… Да, они ничего не обещали друг другу. Сначала Князеву это было на руку… и только потом он ощутил в полной мере, как он был глуп, мелок и недалек в ее глазах. Бесчисленное количество раз он сожалел об упущенных возможностях, о собственной трусости перед лицом того редкого дара, который преподнесла ему жизнь! Он оставлял для себя пути отхода, юлил и перестраховывался, а она все это без труда читала в его душе и смеялась. Что она должна была чувствовать? Господи, он не сумел заслужить ее любовь, и теперь она уходит от него. Уходит к другому!
        - Кто он? - спросил Князев, стискивая зубы, чтобы не застонать от бешенства, от той всепоглощающей обиды на самого себя, которую невозможно утолить никаким раскаянием.
        - Юрий Салахов.
        Анна ничего не стала добавлять к сказанному, будто зная, что Князеву известно, о ком идет речь. Она не ошибалась, как всегда. Господин Салахов действительно был знаком Князеву, как серьезный деловой человек, очень состоятельный, умный, жесткий, который умел зарабатывать деньги и делал это легко и с удовольствием. Недавно умер старший Салахов, и Юрий стал полноправным и единственным владельцем всей собственности Платона Ивановича. У него было несколько посреднических фирм, недвижимость в Санкт-Петербурге и Москве, сырьевая компания и много чего еще по мелочам. Виталия Андреевича удивило не то, что Юрий был богат, а то, что он был молод! Моложе Анны лет на десять…
        - Крутой мальчик! - усмехнулся Князев. - Никогда бы не подумал, что он может заинтересовать тебя.
        - Почему?
        - Боже мой, Анна! Это же юноша, который жизни не видел! Разве он сможет оценить такую женщину, как ты? Что он знает? Тискал одноклассниц по темным углам, да лазил через окно в общежитие к студенткам, - вот и весь его опыт! Ну, в последние годы, пользовался услугами девочек по вызову… Разве такой мужчина тебе нужен? Он даже не перебесился еще! Мужчина должен испытать все - что такое семья, дети, жизнь бок о бок изо дня в день, болезни, взаимное раздражение, быт… Откуда твой Юрий имеет понятие о таких вещах? У него голова забита романтическими бреднями, - свидания при луне, столик в ресторане на двоих, шампанское и розы… Это смешно, Анна! Повседневные заботы разобьют всю эту чепуху в пух и прах! Надолго ли его хватит, твоего нежного мальчика?
        - Это все?
        - Нет! Далеко не все. Ты забыла о возрасте! Сейчас разница между вами не так заметна, но пройдет пять лет, десять… Рядом с тобой будет находиться мужчина, больше похожий на сына, чем на мужа! То, что говорят или думают люди, тебя никогда не волновало… но имей ввиду, что твой мальчик тоже увидит себя в постели с мамочкой! Рано или поздно он начнет обращать внимание на молоденьких, с длинными ножками, упругой грудью и гладкой кожей. Он начнет сравнивать. И это сравнение будет не в твою пользу! Ты будешь ревновать и плакать по ночам в подушку… Но мужчины не любят упреков и подозрений. Особенно такие, как господин Салахов. Твой Юрий начнет прятать глаза и избегать тебя! А потом он скажет, что ему хочется иметь ребенка. Кому, в конце концов, он сможет оставить свои капиталы, дело всей его жизни? И что ты ему на это скажешь? Сколько тебе лет уже сейчас? Скоро будет сорок два! Насколько я знаю, перспектива иметь детей тебя не привлекает. Боюсь, твой жених не знает об этом.
        - Ошибаешься, - улыбнулась Анна. - Ты так ничего обо мне и не понял, Виталий! Я не смогла изменить склад твоего ума, который всегда смотрит либо вперед, либо назад. Но жизнь имеет одно неуловимое свойство, - она всегда происходит сейчас! Люди живут то прошлым, то будущим. Они забыли, что будущее непредсказуемо, и воображаемые ужасы совсем не обязательно будут в нем присутствовать. Самая роковая ошибка - отказаться от сегодняшнего! Люди делают это по разным причинам. Одни - из-за того, что произошло с ними в прошлом; другие же - из-за того, что может случиться в будущем. Но то, что прошло, - прошло. А то, что еще не наступило, - не существует. Оказавшись на смертном одре, человек удивляется, что жизнь подходит к концу, а он этого даже не заметил. Как же так? Почему? А потому, что он всегда отвергал ее, отказывался от нее по разным, очень важным причинам… Жизнь всегда была то впереди, то позади, - но чтобы ощутить ее вкус, надо окунуться в нее с головой. Боясь утонуть, многие так и проводят все время на берегу этой великой и прекрасной реки. Она манит их, поражает их воображение, но все, на что они
могут отважиться, - это снять туфлю и опустить в воду одну ногу. Не знаю, как тебе, Виталий, а мне их жаль!
        - Пожалей лучше себя! - закипая от негодования, выкрикнул Князев. - Потом, когда твой Юрий тебя бросит, или ты сама уйдешь от него, ты вспомнишь, что я предостерегал тебя!
        - Ты всегда заботился обо мне! - засмеялась Анна. - Не думай, что я не ценю этого. Бедный Виталий Андреевич! Больше всего мне хотелось вытащить тебя из трясины твоего замечательного ума, но задача оказалась мне не по силам. Прощай, дорогой! И прости, если я невольно огорчила тебя своим непослушанием…
        Последние слова Анны переполнили чашу терпения Князева. Он вскочил, едва не перевернув стол, и ринулся в прихожую. Рванув пальто с вешалки, Виталий Андреевич выбежал на лестницу, хлопнув дверью. Гулкое эхо отозвалось в подъезде раскатистым грохотом.
        Морозный воздух несколько отрезвил его. Князев чувствовал, как все его тело сводит судорога. Отчаяние затопило его до краев. Непоправимость разрыва с Анной делала его жизнь бессмысленной. Он вдруг понял, как, в сущности, одинок человек на этой земле, несмотря на то, что у него вроде бы все есть - работа, деньги, семья, дети, друзья… Оказывается, он никогда не знал, чего ему не хватает! Так люди не замечают воздуха, до тех пор, пока не теряют способность дышать.
        Анна подошла к окну и приоткрыла занавеску. Она видела, как Князев, держа в руках пальто, вышел из подъезда и зашагал к машине. Он был вне себя. Тяжелое бешенство разливалась вокруг него, подобно ядовитому облаку.
        - Бедный! - вздохнула Анна Наумовна, закрывая занавеску. - Он так ничего и не понял…
        Она вернулась к столу и налила себе коньяк в рюмку. Кто из них выиграл эту партию? Госпожа Левитина усмехнулась и перевела взгляд на стену. Там висела ее любимая картина в ореховой рамке - «Джокер». Блаженный шут, весело пританцовывающий под музыку, которую никто, кроме него, не слышал… Разноцветные колокольчики на его колпаке звенели в такт этим невесомым прыжкам. На лице джокера отражалось божье дурачество - нечто гораздо более величественное, чем человеческая мудрость. Свободный и безмятежный, достигший божественного безумства, он играет в свое удовольствие, не заботясь ни о чем, кроме неповторимой прелести переживаемого мгновения!
        Глава 38
        Зимнее петербургское утро, пасмурное и тусклое, не способствовало повышению настроения.
        В кабинете Пономарева было темно, сыро и неуютно. Он с тоской обвел взглядом потрескавшийся потолок, унылые стены, старый письменный стол, сейф, несколько стульев и узкий полированный шкаф. Желтый свет лампы освещал стол, на котором стояла пишущая машинка. Артем думал, принять ему таблетку от головной боли сейчас или после того, как он попьет чай. Ему снова не удалось выспаться. Каждый вечер после работы он отправлялся к театральному дому, чтобы «обеспечивать безопасность» госпожи Буланиной.
        Конечно, это была фикция! Что он мог сделать, кроме того, чтобы стоять и наблюдать? Кто-то входит, кто-то выходит… Любвеобильная блондинка развлекается со своими мужчинами, а он мерзнет в подворотне, как бездомный пес! И все Динара с ее страхами! Ей удалось-таки заразить его своим паническим настроением. Каким идиотом он иногда себя чувствовал после всех этих разговоров про носовые платки, старые кладбища, порчу, сглаз, карты, предсказания, призраки!..
        Вдобавок, Анна Григорьевна взялась продавать свою квартиру, и покупатели сновали туда-сюда, как заведенные. Как можно в таких условиях проследить, кто и с какой целью явился? Человек, который хочет приобрести жилье, или маньяк, обуреваемый жаждой убийства? Хорошо еще, что Изабелла больше любит сидеть дома, чем бегать по городу. Это хоть как-то утешает…
        Артем понимал, что все меры, предпринимаемые им, ненадежны. Во-первых, он может вести наблюдение только вечером; следовательно, днем госпожа Буланина предоставлена самой себе и провидению. Во-вторых, он не знает, что происходит у нее в квартире. Где гарантия, что ни один из ее кавалеров не представляет опасности? Нет такой гарантии. И вообще…
        Господин Пономарев тяжело вздохнул, налил в стакан минеральной воды и запил таблетку. Голова гудела. Вчера он добрался до дому заполночь и почти до утра воевал с гусеницами. С тех пор, как он выбросил в форточку первую мохнатую гостью, два дня прошли спокойно. И вот, вернувшись домой, продрогший и голодный, Артем решил выпить горячего чаю с водкой. Он налил кипяток в чашку и вдруг увидел гусеницу. Она упала прямо в чай, пока он доставал сахар из шкафчика. Чай пришлось вылить в унитаз, а настроение, и так невеселое, было окончательно испорчено.
        Но это было еще не все. Утром, собираясь на работу, Артем увидел, как черная мохнатая гусеница ползает по раковине. Пришлось смывать ее! Вторую гусеницу он обнаружил в прихожей: она ползла по его ботинку. Господин Пономарев взорвался. Схватив ботинок, он помчался в туалет, стряхнул мохнатое существо в унитаз и слил воду. Его лоб покрылся испариной, руки дрожали… Откуда появились эти гусеницы? Они производили отвратительное впечатление.
        - Сегодня же куплю дихлофос! Посмотрим, как тогда они у меня поползают! - мстительно решил Артем.
        В дверь позвонили. Сыщик так и пошел открывать, с ботинком в руках. Старик-пенсионер, который жил этажом выше, очень удивился.
        - А, это вы… - сказал Артем, забыв поздороваться. - Что угодно?
        - Мне нужен паяльник, - робко произнес Вячеслав Иванович.
        Вид молодого соседа не внушал ему доверия. Пьян он, что ли? Стоит, как столб, ботинок держит… Чудеса!
        - Э-э… у вас все в порядке? - спросил старик.
        - Что? А… да, все хорошо… Так вам паяльник нужен? Сейчас…
        Артем собрался идти за паяльником, и тут заметил очередную черную гусеницу, которая ползла по дверному откосу, прямо перед носом пенсионера.
        - Полюбуйтесь на это! - возмутился сыщик, указывая ботинком на гусеницу. - Что за безобразие?! Откуда они взялись?
        - Кто, простите? - не понял Вячеслав Иванович.
        - Гусеницы! Откуда могут зимой взяться гусеницы? А? У вас не ползают?
        - У нас? Гусеницы? Нет… а что случилось?
        Старик подозрительно уставился на Пономарева. Странный он какой-то! То с внуками привязался, теперь с гусеницами… Какие гусеницы?
        - Вот, смотрите! - настаивал Артем. - Что это, по-вашему?
        - Это? - Вячеслав Иванович посмотрел туда, куда Артем тыкал ботинком. - Откос…
        - Ясно, откос! А на откосе что?
        Старик молчал, глядя то на откос, то на Артема.
        - Краска… - наконец, ответил он, не понимая, что от него требуют.
        - А гусеница? Вот она! Вы видите?
        - Извините, я лучше в другой раз зайду! - выпалил пенсионер и шарахнулся от Артема. - Потом… вечером…
        Он трусцой пустился вверх по лестнице, и через минуту сыщик услышал, как хлопнула дверь. Артем замахнулся ботинком, чтобы расправиться с гусеницей, и…застыл от удивления. Гусеница исчезла!
        - Наверное, упала, - подумал сыщик. - Они так делают.
        Но на полу гусеницы тоже не оказалось. Ее не было нигде.
        - Черт! - разозлился Артем и захлопнул дверь. - Что со мной? Белая горячка, что ли? Так я почти не пью! Может, это от переутомления?
        Он опаздывал на работу. Пришлось оставить машину и бежать в метро. Из-за пробок теперь вовремя не доберешься, - только подземкой можно успеть!
        И вот он сидит с головной болью в своем кабинете и не хочет ничем заниматься, - только спать. Через пару минут должна позвонить Динара: так они договорились. Днем она держит его в курсе дела, по поводу Изабеллы Юрьевны.
        Телефонный звонок раздался чуть позже. Взволнованный голос Динары предвещал плохие новости.
        - Дина Лазаревна? - уточнил Артем. - Как дела? Наша подопечная жива и здорова?
        - Не знаю! Я звонила ей по телефону, но никто не отвечает.
        - Может быть, она вышла?
        - Куда?
        - Ну… в магазин, например. Или в парикмахерскую…
        - Обычно, Изабелла в это время еще спит. Она в такую рань никуда не ходит!
        - Мало ли… - возразил сыщик. - Привычки у людей меняются.
        - Только не у нее! К тому же, мы договорились, что она придет с утра ко мне поболтать. И я обещала ее разбудить своим звонком. Вот я звоню, а она не отвечает!
        - Может быть…она принимает душ? Позвоните еще раз, попозже.
        - Я уже звонила попозже, а теперь говорю вам, что она не берет трубку. Это на нее не похоже! Я испугалась и решила проверить, дома ли она. Дверь никто не открывает. Я звонила, потом стучала… Берта Михайловна, и та услышала! Пришлось ей объяснять, чего я колочу в чужие двери.
        - Хорошо. Что вы предлагаете? Дверь взломать? А потом явится милейшая Изабелла Юрьевна, которая забыла о встрече с вами, потому что пошла в косметический салон сделать себе омолаживающую маску, и поднимет грандиозный скандал! Вы что думаете, она нам спасибо скажет, если мы ее замки испортим и дверь изуродуем?
        - Зачем замки ломать? - удивилась Динара. - У меня ключи есть! Иза мне давно их дала. Она такая забывчивая… как пойдет своего Яшку ловить, так дверь и захлопнет, а ключи в квартире. С тех пор, как ей дважды пришлось замки менять и дверь чинить, она мне ключи и дала, чтобы всегда можно было открыть, если что.
        - Тогда это меняет дело! - обрадовался Артем. Процедура выламывания ни с того, ни с сего, чужих дверей его не прельщала. - Пойдите, откройте и посмотрите. Можете взять с собой Берту Михайловну или этого, как его… Авдеева. Он в ЖЭКе работает, очень подходящий свидетель.
        - Свидетель? - сразу насторожилась Динара.
        - Да вы не пугайтесь! Просто, когда заходишь в чужую квартиру без ведома хозяина, неплохо иметь свидетеля.
        - Авдеев давно ушел на работу! А Берту Михайловну я брать не хочу, и вообще…я боюсь! Лучше вы сами приезжайте.
        Первым побуждением Артема было отказаться. У него болела голова, и ждали своего часа кипы ненаписанных бумаг. Кроме того, он должен был съездить в пару мест, получить кое-какую информацию. Машины он не взял, и если поедет сейчас к Динаре, то потеряет уйму времени. Но, с другой стороны, Динара права: лучше будет самому съездить и на месте убедиться, что все в порядке. Последним аргументом «за» оказалось его желание видеть прекрасную цыганку.
        - Сочетание приятного с полезным соответствует современному стилю работы! - сказал сам себе Пономарев.
        Он вздохнул, сгреб со стола бумаги, бросил их в ящик и начал собираться.
        Переполненный троллейбус тащился к театральному дому около сорока минут. Артем едва не заснул стоя, - сказывались бессонные ночи и нервотрепка последних дней. К счастью, на нужной остановке его как следует толкнула в спину маленькая кругленькая бабулька.
        - Ой, простите, молодой человек! Такая теснота…
        - Да ничего, спасибо! - улыбнулся Артем. - А то я чуть не проспал.
        Он вышел. По проходным дворам лежали туманные тени. Низкое серое небо, казалось, задевало крыши домов. Сверху сыпалось что-то наподобие мелкого снега с дождем. Господин Пономарев поднял воротник куртки и поспешил к дому Динары.
        Она открыла, едва он подошел к двери ее квартиры, как будто стояла у окна и ждала его. Дина Лазаревна не скрывала своей радости.
        - Слава Богу! - воскликнула она. - Я уже все глаза проглядела. Почему так долго?
        - Пока добрался… Что Изабелла Юрьевна? Дома?
        - Не знаю. Я с тех пор больше не звонила. Вас ждала! И в окно смотрела. Может, Иза действительно куда-то вышла? Тогда бы я увидела, как она возвращается.
        - Понятно. Можно, я у вас разденусь? - Артем снял мокрую от снега куртку, повесил на вешалку в прихожей. - Ну, что? Где ключи? Понятых звать будем?
        - К-кого?
        - Ладно, я пошутил! Все в порядке с вашей блондинкой. Или ушла куда-нибудь, или спит, или в ванной. Есть еще варианты…
        - Идемте! - сказала Динара и первая вышла на лестничную площадку.
        Дверь квартиры номер два была отделана дубовым шпоном, на ней красовались три замка.
        - На нижний она никогда не закрывает, - прошептала Дина Лазаревна, оглядываясь, как будто они с Артемом были взломщиками. - Он заедает. Так что открывайте только эти!
        Сыщик кивнул и занялся самым верхним замком. Он оказался не заперт. Второй поддался легко, с одного оборота. Похоже, Изабелла Юрьевна была, все-таки, дома, - иначе как следует закрыла бы квартиру. А так она лишь захлопнула дверь.
        Почему-то последнее обстоятельство не понравилось господину Пономареву. Конечно, легкомысленная дама вполне могла упорхнуть по своим делам, а дверь захлопнуть, но…
        - Чего гадать? - разозлился он на себя. - Сейчас все станет ясно!
        - Мне страшно… - прошептала Динара, заглядывая через его плечо в темную прихожую.
        - Старайтесь ни к чему не прикасаться, - не всякий случай предупредил Артем. - Может, постоите здесь?
        - Нет! Я с вами!
        - Изабелла Юрьевна! - крикнул Артем, прежде чем начинать обход квартиры. - Вы дома?
        Молчание было ему ответом. За его спиной напряженно дышала Дина Лазаревна.
        Сыщик включил свет и увидел в конце коридора розовую атласную домашнюю туфельку. Что-то знакомое оказалось в том, как она лежала… будто свалилась на ходу с ноги женщины, а та и не почувствовала.
        - Подождите здесь, Динара! - решительно сказал он, уже зная, куда идти.
        - Нет!
        - О, черт! Ладно… Да не цепляйтесь же так за меня! Никто вас не съест!
        Он вошел в спальню первый и краем уха услышал сдавленный вопль Динары. Она закрыла себе рот ладонями и расширенными от ужаса глазами уставилась на госпожу Буланину, которая действительно оказалась дома.
        Спальня роскошной блондинки была похожа на будуар в розовых тонах. У подножия широкой кровати валялась вторая упавшая с ноги туфелька. Повсюду были разбросаны порванные в клочья детали женского туалета - розового кружевного пеньюара, трусиков, бюстгальтера. Сама хозяйка квартиры лежала на своей постели, мертвая… Ее белокурые волосы рассыпались по розовым атласным подушкам; белое тело, мраморно бледное, уже застыло; на виске виднелась темная, похожая на родинку, точка. Если бы Артем не знал, как умерли Вероника Лебедева и Аврора Городецкая, он бы этой точки не заметил.
        На пышной обнаженной груди Изабеллы Юрьевны лежала карта Таро. На сей раз убийца чуть-чуть изменил «почерк»: вместо стихотворения оставил карту.
        - Пятерка Мечей! - вскрикнула Динара.
        Артем обернулся и увидел, как она мягко опустилась на пол и потеряла сознание…
        - Я очень соскучился по тебе, Анна!
        Салахов звонил госпоже Левитиной из машины. Водитель и охранник все слышали, но сохраняли невозмутимость. Юрию было наплевать на это, - пусть все знают! Он ни от кого ничего не собирался скрывать.
        - Я приеду к тебе.
        - Когда?
        - В двенадцать, как обычно! Пообедаем вместе… Еду я привезу, так что не беспокойся!
        Анна не выразила радости по этому поводу. Она молчала: думала, что сказать.
        - Юрий… тебе не нужно сегодня приезжать.
        - Почему? - удивился он. - Ты не хочешь меня видеть?
        - Хочу, но…
        - Тогда в чем причина?
        - Не могу сказать! Ты можешь просто меня послушать?
        - Нет, дорогая! Прости, но единственное что могло бы остановить меня - это твое нежелание встретится. А раз мы оба хотим быть вместе, то…
        - Подожди, - перебила его Анна. - Я же о тебе забочусь!
        - Это необыкновенно приятно! - усмехнулся Юрий. - Но давай договоримся, - предоставь мне самому о себе заботиться. Я уже большой мальчик! Если я хочу тебя увидеть сегодня в двенадцать, и ты не против, - мне ничто не помешает сделать это.
        - Ну… тогда будь осторожнее. Это ты можешь мне пообещать?
        - Тебе? Все, что угодно! Обещаю быть осторожным. Целую тебя…
        Анна Наумовна вздохнула. Нельзя сказать, что решение Юрия приехать к ней, несмотря ни на что, ей не понравилось. Скорее, наоборот. Она посмотрела на кольцо, которое он подарил. Бриллиант был крупным и чистым, сверкающим, как утренняя звезда. Таким же она видела и отношение к ней господина Салахова. Фальши она бы не потерпела. Ни одна минута жизни не заслуживает быть проведенной как попало!
        Юрий забыл о предупреждении Анны почти сразу. Представляя себе, как он увидит ее, обнимет и поцелует, как они будут сидеть за столом друг напротив друга и пить вино, господин Салахов забывал обо всем, даже о бизнесе. Но о своем обещании быть осторожным он помнил.
        - Поворачивай в главный офис, - приказал он водителю. - Я кое-что не сделал!
        У него еще оставалось в запасе пару часов до двенадцати. Юрий позвонил родителям.
        Мама несколько дней лежала с головной болью, когда услышала о предстоящей женитьбе единственного сына. Не такой невесты для него она желала! Юрочка! Ее дорогой мальчик! Он с детства был своевольным, упрямым ребенком, а теперь и вовсе не стал ее слушать. Заявил, что не позволит никому сказать плохого слова о его будущей супруге, даже родной матери!
        - Или вы будете уважать Анну, или моей ноги больше здесь не будет!
        Так и заявил! А Юрочка если что сказал, - обязательно сделает!
        - Арсений! - рыдала она. - Что ты молчишь? У тебя что, десять сыновей? Юрочка у нас один! Единственный! И ты позволишь ему испортить себе жизнь? Зачем ему эта женщина? Она старше его, и еще не была замужем! Это неспроста! Никто не позарился на такую красавицу, кроме нашего Юрочки! Скажи ему! Поговори с ним, как мужчина с мужчиной! Если бы был жив Платон Иванович, он бы такого не допустил!
        - Прекрати! - не выдержал Арсений Платонович, отрываясь от своих бумаг. - Ты же еще не видела этой Анны!
        - Я и не хочу ее видеть! Не желаю видеть, как она губит моего мальчика!
        - Да отчего же обязательно «губит»? По-моему, Юра полюбил ее, и мы должны уважать выбор нашего сына.
        - Ты так говоришь, потому что тебе на все начихать, кроме твоих дурацких формул! Тебя всегда интересовала только твоя физика! Эта женщина окрутила его, она…
        - Хватит! - возмутился Юрий, которому надоело слушать причитания матери. - Довольно! Я пришел сюда не затем, чтобы спрашивать у вас разрешения. Я сообщил вам о том, где и когда состоится наше с Анной бракосочетание. Если вы захотите прийти, мы будем рады вас видеть! Не захотите - дело ваше!
        Теперь, разговаривая с матерью по телефону, он вспоминал эту отвратительную сцену.
        - Как здоровье? - сухо поинтересовался он. - Лучше?
        - Как мне может быть лучше? Ты, наверное, смерти моей хочешь! Оставь эту женщину, Юра! Умоляю тебя…
        - Лекарства привезти? - перебил ее Юрий. - Я уже у вашего дома.
        Он не стал выходить из машины и ждал, когда вернется охранник, который относил лекарства и сумку с продуктами. Было уже начало двенадцатого.
        - Поехали! - махнул он рукой, когда охранник сел в машину. - Еще за цветами надо успеть!
        К дому Анны они подъехали без пяти двенадцать. Первым вышел личный телохранитель Юрия, - Андрей - за ним второй. Водитель оставался в машине.
        Анна из окна видела, какой огромный букет белых лилий держал в руках господин Салахов. Все трое направились к подъезду. В тот момент, когда они поравнялись с кустом сирени у окон первого этажа, Анна Наумовна отошла в глубину комнаты…
        От взрыва все дрогнуло, посыпались стекла, раздались крики перепуганных людей.
        - Вот оно! - подумал Юрий, падая на снег. - То, о чем меня предупреждали в письмах…
        Андрея бросило на господина Салахова, и он невольно закрыл его своим телом. Никто не понял, что произошло. От ударной волны вылетели двери подъезда, со свистом сыпались осколки стекол, щепки, железки, какие-то тряпки… Тело Андрея разорвало на куски. Второй охранник чудом уцелел, бросившись в подъезд. Юрий, весь залитый кровью Андрея, почти не пострадал. Исполняя обещание, данное Анне, он вернулся в главный офис и надел под пиджак бронежилет. Множество неглубоких ранений на руках, лице и шее не представляли угрозы для жизни.
        Он взглянул на подъезд и догадался, что пластиковая взрывчатка, скорее всего, была заложена в водосточную трубу. Киллер был поблизости и нажал на кнопку пульта, когда они подошли на нужное расстояние. Машина тоже представляла жалкое зрелище, но водитель остался жив. Лилии смело взрывной волной, и Юрий обнаружил, что судорожно сжимает в руке остатки букета. Он разжал ладонь…и ощутил неестественную тишину. Все тело было как чужое, плохо его слушалось.
        - Господи! Анна! Она могла подойти к окну…
        Юрий на непослушных ногах побрел по лестнице вверх. Перепуганные жильцы что-то кричали ему, но он, оглушенный взрывом, ничего не слышал, - только смотрел на мелькание лиц, рук, на усыпанные мусором и облетевшей штукатуркой ступени…они казались ему бесконечными. Он не поверил своим глазам, увидев Анну, стоявшую в дверном проеме, бледную и красивую. Ее лицо исказилось гримасой боли и сожаления.
        - Ты плачешь? - Юрий обнял ее, пачкая кровью светлый костюм Анны, ее волосы и щеки. - Все хорошо…
        Он даже не знал, слышит она его слова, или нет. В голове было гулко, как внутри огромного колокола. Анна что-то говорила, но он не понимал, что, - и только смотрел на ее губы, которые беззвучно шевелились. Юрий силился угадать, что она говорит ему, но не мог.
        Приехала скорая помощь и милиция, еще несколько охранников с его фирмы. Андрею уже помочь было нельзя. Второго охранника и водителя забрали в больницу. Господин Салахов отмыл кровь, и поднявшийся в квартиру Анны врач обработал его порезы. Очень кстати пришелся коньяк, который они с Анной в прошлый раз не допили.
        - Я знаю, кто это сделал… - слабо донеслось до Юрия, и он осознал, что к нему возвращается слух.
        - Я знаю, кто это сделал! - повторила Анна.
        Глава 39
        В театральном доме начался настоящий переполох по поводу гибели Изабеллы Юрьевны. Милиционеры по нескольку раз обходили квартиры, расспрашивая жильцов. Но никто не мог сказать ничего существенного.
        По предварительному заключению эксперта, госпожа Буланина была убита около семи часов утра, когда все жильцы еще спали. Дверь, как и в двух предыдущих случаях, она открыла убийце сама. В общем, картина преступления была почти такая же, за исключением нескольких деталей. Вероника Лебедева и Аврора Городецкая расстались с жизнью поздно вечером, а Изабелла Буланина - рано утром. Следовательно, маньяк не мог ворваться в квартиру вслед за ней, подкараулив момент, когда женщина откроет ключами дверь. Изабелла Юрьевна находилась дома и, предположительно, спала. Второе отличие заключалось в том, что на трупе убитой блондинки вместо лирического стихотворного сочинения лежала карта Таро Пятерка Мечей. Все остальное совпадало - и способ убийства и то, что у маньяка был половой контакт с уже мертвой женщиной.
        - Что символизирует Пятерка Мечей? - спросил Артем, когда Динара пришла в себя.
        - Пышные похороны, - ответила цыганка.
        Господин Пономарев видел, как она испугана, и не только убийством подруги. Дина Лазаревна никак не могла решиться сказать Артему, что Пятерка Мечей - та самая карта, которая пропала у нее из квартиры. Она ее узнала! Но как карта попала в руки убийце? Тут было несколько вариантов. Первое - убийца побывал у Динары и взял карту. Второе - ее взял господин Вольф и передал убийце с целью доставить Динаре крупные неприятности. Третье - сама Изабелла Юрьевна взяла карту по неизвестным причинам, а убийца случайно ее нашел и положил на труп. Могли быть еще и четвертый, и пятый варианты, которые просто не приходили в голову Динаре, охваченной паникой.
        Поколебавшись, она все же решилась признаться.
        - Это… моя карта, - сказала она. - Я думала, что она потерялась…
        - Ваша карта? - удивился Артем. - Но как она попала сюда?
        - Не знаю… Я действительно не знаю! Я обыскала всю квартиру, но Пятерка Мечей как сквозь землю провалилась! Вы что, считаете, это я убила Изу?
        Господин Пономарев так считать, конечно же, не мог. Хотя бы потому, что совершить половой акт с убитой мог только мужчина. Но присутствие на трупе Пятерки Мечей, этого опознавательного знака, недвусмысленно указывающего на Динару, наводило на размышления. Что, если это Вольф? Однако, сам Карл Фридрихович уехал на пару дней в Москву, - у него было алиби. Разве что приехал, убил и снова уехал? Нет! Слишком сложно… Да и Буланина его не знала, чего бы она стала впускать Вольфа в квартиру? Хотя…он маг, в конце концов: мог воздействовать гипнозом или еще как-то принудить ее открыть.
        Артем совсем запутался. Он вспомнил черных гусениц, которые ползали у него по квартире, и окончательно растерялся. Стройная логика его мышления давала трещину за трещиной. Какая-то была во всем этом закономерность, - карты, носовые платки, предсказания, как бы естественная смерть людей, ворона за окном, гусеницы… Черт знает, что творится! Да еще на фоне сей зловещей клоунады происходят серийные убийства. Тут у кого угодно мозги закипят!
        Надо сказать, что жильцы театрального дома, которые до сих пор вели себя относительно спокойно, страшно взбудоражились из-за смерти Изабеллы Юрьевны. Женщины были напуганы, а мужчины раздражены повышенным интересом к своим персонам. По опыту Артем знал, что серийный убийца старается находить жертв подальше от того места, где проживает. Но проверить, кто где был во время убийства, все же следовало. Правда, ничего интересного не обнаружилось, как он и ожидал.
        Студенты-арабы еще спали, что, впрочем, нельзя было считать достоверным на сто процентов, потому как они, все трое, обеспечивали алиби друг друга. Следовательно, арабы могли договориться между собой.
        Сын старой актрисы Николай Эдер очень рано ушел на работу, что подтвердили его мать и Анна Григорьевна. Из-за бессонницы женщины не спали, и видели в окно, как Николай вышел из подъезда и отправился к остановке троллейбуса. Впрочем, он мог только сделать вид, что уходит, переждать где-нибудь минут десять, вернуться, расправиться с Буланиной и после этого действительно пойти на работу. Транспорт по утрам ходит не часто, и установить точно время, проведенное Николаем в пути, проблематично. На работу, по его собственным словам, он пришел в начале девятого. Этого никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть с точностью до минуты. Многие сотрудники видели Эдера примерно в это время в театре, но на часы специально никто не смотрел.
        Господин Авдеев тоже вышел из дому очень рано, так как его вызвали на ликвидацию серьезной аварии. По словам его супруги, Владимир Петрович страшно разозлился, что его разбудили ни свет, ни заря, но собрался и ушел. Она не вставала, так что точное время его ухода назвать не могла. Сам Авдеев утверждал, что вышел из дому примерно в шесть, пошел по тому адресу, куда вызвали аварийную бригаду, и оставался там до обеда, пока все работы не были закончены. Сантехники и водопроводчики из аварийной бригады подтверждали, что Авдеев был с ними. Но место аварии располагалось недалеко от театрального дома, и Владимир Петрович вполне мог отлучиться минут на сорок, чего в суматохе и беготне, никто не заметил.
        Егор Фаворин спал в своей квартире, и этого никто подтвердить не мог. Репетиция в театре начиналась в десять утра, и Берта Михайловна видела, как музыкант с тромбоном в футляре примерно в девять вышел из дому. Он тоже мог убить Изабеллу Юрьевну, вернуться к себе в квартиру и сделать вид, что спал и только в девять отправился в театр. На Фаворина падало наибольшее подозрение, потому что именно он знал двоих убитых - Лебедеву и Буланину.
        Итак, ни у арабов, ни у Эдера, Авдеева и Фаворина стопроцентного алиби не было. Единственное обстоятельство, свидетельствующее об их непричастности к делу было то, что они все были жильцами театрального дома. Не стал бы убийца навлекать на себя такую опасность, убивая там, где живет. Но, как говорится, правил без исключений не бывает.
        В квартире Буланиной было обнаружено полно отпечатков пальцев разных людей, что не удивительно при том образе жизни, который вела блондинка. Оба ее постоянных любовника тоже оказались под подозрением. К счастью, именно в это утро и Геннадий Попов и Анатолий Абрамович Франц были дома и мирно почивали со своими женами. Оба пришли в ужас и умоляли ни в коем случае не выдавать их тайну.
        Это что касается мужчин. А женщины были озабочены собственными «скелетами в шкафу».
        Берта Михайловна боялась сказать лишнее слово, дабы не навлечь подозрения на своего Коленьку, который последнее время был явно не в себе, особенно после ночи, проведенной в квартире Альшванга.
        Анна Григорьевна окончательно упала духом. Кто после такого скандального и жуткого происшествия купит ее квартиру? Покупатели и раньше вели себя странно, а теперь и вовсе разбегутся! Она сообщила неприятную новость маклеру, и тот тоже пришел в отчаяние по поводу продажи.
        О Динаре и говорить нечего. Она находилась в таком нервном возбуждении, в таком страхе, что могла думать только об одном, - как найти человека, способного помочь ей выпутаться из того кошмара, в который превратилась ее жизнь. Динара оплакивала Изабеллу, а вместе с ней и себя, свою непутевую судьбу, играющую с ней, как кошка с мышью. Она просто терялась в догадках, чем могла навлечь на себя такое роковое невезение?! Пятерка Мечей на обнаженной мертвой груди Изабеллы Юрьевны привела ее в неописуемый ужас. Как она теперь сможет доказать, что не имеет никакого отношения к убийствам всех этих женщин?
        Людмила Станиславовна Авдеева при виде носилок, на которых санитары выносили из подъезда накрытое простыней тело соседки, почувствовала, как ее волосы встают дыбом. Она сразу вспомнила свои сны: незнакомую квартиру, убийцу с огромным, сверкающим ножом, потеки крови на белых стенах… Она вспомнила разговор, подслушанный ею на работе, когда кто-то неизвестный обвинял господина Никитского в том, что он убивает женщин. И она вспомнила еще одно обстоятельство, - машину Дмитрия Сергеевича, на которую она случайно наткнулась в старом дворе, среди засыпанных снегом рябиновых кустов!
        Но это было еще не все. В то утро, когда убили Изабеллу Юрьевну, госпожа Авдеева проснулась очень рано. Ее разбудил муж. Они с Владимиром Петровичем давно спали отдельно, - она в своей комнате, а он на диване в гостиной. Супруг ворвался к ней с воплями негодования.
        - Ты мне скажи, когда это кончится? - возмущался он. - Когда я смогу выспаться по-человечески? Вместо того, чтобы менять трубы, они только латают дыры! Вода заливает квартиры, люди пишут жалобы! И я их понимаю! Ты представляешь, что это такое, когда у тебя пропадет все имущество, - ковры, телевизор, мебель? А жилье придется наново ремонтировать?!
        Он с возмущением рылся в шкафу, отыскивая, что бы надеть на себя. Обычно вещи ему подавала Людмила, но с некоторых пор она решила не вставать по утрам. Володя не ребенок и вполне может собраться самостоятельно. Хватит обслуживать взрослого мужчину, как будто он несмышленое дитя или беспомощный инвалид!
        Возможно, в то утро Авдеев был взбешен не только тем, что ему надо идти на работу в такую рань, но и равнодушием супруги. Она окончательно обнаглела, ни в грош его не ставит! Отвернулась к стенке и спит себе, как будто ее это не касается!
        Он так громко хлопнул дверью, что Людмила Станиславовна подпрыгнула. Она еще пыталась заснуть, но безуспешно. Госпожа Авдеева полежала немного, глядя в потолок и размышляя о том, что их квартиру хоть и не заливало ни разу, но давным давно пора делать ремонт. Потолки пожелтели и облупились, обои выцвели, в ванной отвалилась плитка… но Авдееву на все плевать. Он даже и не собирается заниматься их жильем, относится к нему, как к временному пристанищу, в котором можно пожить, а потом бросить, когда все развалится.
        У Людмилы Станиславовны окончательно испортилось настроение. Она встала и отправилась на кухню. Плита тоже старая, давно пора менять! Погрузившись в нелегкие думы, Авдеева ждала, пока закипит чайник.
        - Пожалуй, сварю себе пару яиц, - решила она.
        Позавтракав, она вымыла посуду, собрала и сложила по местам разбросанные мужем вещи и начала одеваться на работу. Ей хотелось прилично выглядеть, и она вытащила новую, недавно купленную юбку, которую приходилось прятать от Авдеева. Боже, как она устала от его скупости! Дело дошло до того, что она не может спокойно купить себе вещь за свои собственные деньги!
        Юбку пришлось гладить, но зато она очень красиво облегала бедра, и длина удачная, до середины колена! Людмила Станиславовна поглядела на себя в зеркало и осталась довольна.
        Во дворе было пасмурно и тихо. Тучи, полные снега, тяжело и низко висели в сыром воздухе. Госпожа Авдеева решила идти к остановке наискосок, через дворы и сквер, чтобы сесть в троллейбус раньше, чем пойдет мокрый снег. Она очень торопилась и не сразу узнала темно-зеленую машину Никитского, иначе обязательно свернула бы в сторону. Зачем ей лишние неприятности? Один раз, совершенно того не желая, госпожа Авдеева уже попалась на глаза директору «Альбиона», и повторять оплошность ей не хотелось. Раз Дмитрий Сергеевич прячется, у него на то есть причины!
        - Людмила Станиславовна!
        Авдеева вздрогнула и остановилась. Неужели, Никитский? Так и есть! Интересно, что он тут делает? Не окликнуть ее он просто не мог, потому что Людмила Станиславовна буквально уперлась в капот его автомобиля.
        - Вы на работу?
        Она растерянно улыбнулась.
        - Ах, да! Куда же еще?! - напряженно, неискренне засмеялся Дмитрий Сергеевич. - Садитесь, подвезу!
        Ситуация повторилась, с той лишь разницей, что автомобиль Никитского стоял в другом месте, но все равно поблизости от театрального дома. И снова, как назло, она на него наткнулась! Можно было подумать, будто она следит за ним. Людмила Станиславовна решила, что в ее положении лучше не спорить, и села на переднее сиденье.
        - Почему вы не спрашиваете, что я здесь делаю? - поинтересовался Никитский, выруливая на проспект.
        - Какое мое дело?
        - Тоже верно!
        Дмитрий Сергеевич был несколько взвинчен, и его нервозность передалась Авдеевой. Она молча смотрела перед собой, на вереницу машин, и чуть не плакала от досады. Она же совершенно случайно выбрала сегодня утром другую дорогу! У нее и в мыслях не было наблюдать за директором! Оправдываться не хотелось. Разве он ей поверит? Его правая рука держала руль, и Людмила Станиславовна заметила на ней свежую царапину…
        Тогда она не придала этому значения. Мало ли, где человек может пораниться? Но теперь, когда стало известно, что именно в то утро убили Изабеллу Юрьевну, эти факты приобрели совершенно другую окраску.
        Конечно, она никому об этом не рассказала, - ни соседям, ни милиции. Это могут быть только ее фантазии! А у Дмитрия Сергеевича возникнут сложности из-за ее болтовни. Прежде, чем навлекать на кого-то подозрения в убийстве, нужно иметь основания. Машина поблизости от дома и царапина на руке - еще не доказательства. Опять же, если это он убил Изабеллу, то почему не уехал сразу, не скрылся?
        Госпожа Авдеева решила, что с этого момента будет предельно внимательна по отношению к Никитскому, и если заметит что-то существенное, сразу сообщит тому высокому, симпатичному молодому человеку, который оставил ей свой телефон. Кажется, его фамилия Пономарев.
        - Что вы, Диночка! Если бы я знал! - с сожалением ответил давний знакомый Дины Лазаревны, известный в городе экстрасенс Илья Горобец. - Может, такой человек и есть в нашей среде, но я с ним не знаком. Попробуй поговорить с Петляковым.
        Так или примерно так ей отвечали все люди, причастные к оккультизму, астрологии и магии. Горобец отсылал ее к Петлякову; Петляков к Любомиру, известному белому магу; Любомир к шаманке Сафе; Сафа к пророчице Мелании; Мелания к Горобцу, - таким образом круг замыкался.
        Динара была в отчаянии. Она не видела в Артеме надежного защитника и сходила с ума от страха. Каждую минуту она ожидала нового звонка от Вольфа и новых, еще более настойчивых требований. Теперь даже не играло роли, будет она исполнять его приказы, или нет. Возмездие осуществится либо с той, либо с другой стороны. Почему-то, Динара винила себя в смерти Изабеллы Юрьевны, и боялась думать, что последует дальше…
        Поздно вечером, когда она приняла изрядное количество пустырника, надеясь заснуть, раздался телефонный звонок. Госпожа Чиляева долго не решалась взять трубку. Телефон звонил и звонил… Настойчивость звонившего была достойна восхищения.
        - Алло, - робко ответила Динара, молясь, чтобы это не оказался Вольф. - Я вас слушаю.
        - Что, боишься? - усмехнулась пророчица Мелания, невероятно худая женщина с глазами, горящими темным огнем. - Ты разыскивала Мастера?
        - Ну, я…
        - Записывай телефон. Я чувствую, тебе это нужно!
        Динара не верила своей удаче. Все-таки, она родилась под счастливой звездой, что там ни говори! Она не стала откладывать и набрала указанный Меланией номер. Ей ответили. Сбиваясь и прерывисто дыша от волнения, госпожа Чиляева договорилась о встрече. Пришлось упрашивать, ссылаться на Меланию и, для солидности, на Горобца.
        Уже лежа в постели и разглядывая лунные полосы на потолке, Динара подумала, что про Горобца врать не стоило. Кого я хочу ввести в заблуждение? - спросила она себя. Ей стало страшно от той бездны, что так неожиданно и неотвратимо разверзлась перед нею. И она еще пытается лицемерить, стоя на самом краю и умоляя, чтобы ей подали руку помощи?! Дине Лазаревне стало по-настоящему стыдно, может быть, впервые за всю ее жизнь.
        Утром следующего дня Артем отвез Динару на встречу с Мастером.
        - Подождите меня здесь, - сказала она, выходя из машины. - Я вернусь через час.
        Она собиралась задать Мастеру три вопроса, от которых, как ей казалось, зависит вся ее жизнь.
        Госпожу Чиляеву приняли благосклонно. Дверь открыла женщина с удивительно приятным лицом и глазами цвета сливы, пригласила в гостиную, где по стенам висели портреты и картины в старинных рамах. На столе, покрытом синей скатертью, стояла одинокая свеча. Пламя свечи создавало в дневном свете странную игру красок.
        - Меня зовут Анна Наумовна, - сказала она. - Что вы хотели от меня услышать?
        Все оказалось так просто в этой гостиной, что Динара растерялась. Не было ни магических хрустальных шаров, ни минералов особой формы, ни черных драпировок, ни ритуальных предметов различного назначения, - ничего. Обыкновенная, красиво обставленная комната хорошей городской квартиры. На диване перед Динарой сидела весьма привлекательная дама в костюме классического покроя, с низко заколотым узлом волос на затылке, аккуратно подкрашенная, благоухающая дорогими духами.
        - Это вы? - с невыразимым удивлением спросила Динара.
        - Полагаю, что я! - усмехнулась хозяйка. - Спрашивайте! Задавайте свои вопросы. Но их должно быть не больше трех.
        - А… да, конечно.
        Динару удивило, что Анна Наумовна не собирается прибегнуть ни к какому виду гадания. Во всяком случае, на столе не было видно ни карт, ни каких-либо других подобных приспособлений.
        - Начните с того, что больше всего волнует, - подсказала дама.
        - Видите ли… кто-то убивает людей, т-то есть, женщин… Я имею ввиду, в городе появился маньяк! Он… любит секс с мертвыми женщинами. А подозрение падает на меня… почему-то…
        Анна Наумовна задумалась, склонив голову на бок.
        - Он их убивает с целью переспать? - уточнила она.
        - Н-ну да… вернее, я так предполагаю.
        - Это не ваша проблема. Вам не стоит беспокоиться по этому поводу.
        - Как же мне не беспокоиться? - горячо возразила Динара. - Ведь одна из женщин, которую потом убили, приходила ко мне гадать, а потом… убили мою соседку, а на труп положили Пятерку Мечей. Это моя карта!
        - Ну и что же? - слегка приподняла брови Анна Наумовна. - Это вас не касается, хотя вы думаете по-другому. Людям свойственно ошибаться! На самом деле все уладится само собой. Этот… человек скоро уйдет, сам.
        Динара молча смотрела, как в глазах Анны Наумовны отражается пламя свечи. Она не поняла смысл ответа, но переспрашивать не решилась. Вдруг на нее снизошел момент истины: никакая она не гадалка, не ясновидящая… она просто доморощенная актриса, притворяющаяся, что дешевая карнавальная маска и есть ее лицо.
        - Итак, это первый вопрос. Где же второй? - мягко напомнила дама.
        - Я… погубила невинного человека, - вздохнула Динара. - И смерть Лизы на моей совести. Этот ужасный маг преследует меня, заставляет подчиниться! Я запуталась. Как мне отделаться от него? Его зовут Вольф.
        - Карл Фридрихович! - как будто обрадовалась Анна Наумовна. - Милейший человек. Как ему удалось прикинуться таким страшным, что вы поверили? Ну, с этим совсем просто! Есть два пути освободиться от той зависимости, в которую вы попали.
        - Какие же? Я все перепробовала!
        - Первый и наилучший - это овладеть силой, превосходящей силу господина Вольфа. Боюсь, этот способ имеет один недостаток: у вас сей трюк не выйдет!
        - А другой?
        - Думаю, именно вторым способом вам и стоит воспользоваться. Как ни странно, обыкновенному, рядовому человеку легче всего справиться с магом. У вас есть мужчина! Обратитесь к нему.
        - К нему? Но как…
        - Очень просто. Пусть ваш…кавалер разберется с господином Вольфом по-мужски! То есть отдубасит его как следует.
        - Вы предлагаете…
        - Именно это я и предлагаю, - перебила Динару Анна Наумовна. - Вольфу нужно набить морду! Так говорили дворовые мальчишки, когда я росла. Язык хорошего кулака бывает гораздо понятнее всех остальных аргументов. Это очень древний и надежный метод. Главное, чтобы ваш молодой человек не боялся Вольфа и ни во что сверхъестественное не верил.
        - Вы серьезно? - поразилась Динара.
        - Более чем. - Анна Наумовна рассмеялась, глядя на обескураженное выражение лица гостьи. - Впрочем, проверьте! Опыт убедительнее всего докажет вам мою правоту.
        Динара обдумывала сказанное. Она с трудом могла себе представить, как это будет выглядеть, и так увлеклась, что забыла третий вопрос. Анна Наумовна молча ждала.
        - А что же третье? - наконец, напомнила она о себе.
        - Меня волнует квартира наверху! У нас старый двухэтажный дом, и эта квартира как раз надо мной… То есть… она по площади, как целых две квартиры, - огромная, хоть танцуй!
        Щеки Анны Наумовны покрылись легким румянцем. Она внимательно слушала, что говорит ей эта черноволосая, цыганских кровей женщина.
        - Так вот, - продолжала Динара. - Раньше там проживал Альшванг, бывший режиссер и писатель. Может, слышали?
        Госпожа Левитина покачала головой: нет, она не слышала.
        - Ну…в общем, пока там жил Герман Борисович, все было спокойно. А потом…он умер, а квартиру подарил своей ученице, Лизе. И… начались всякие нелепости…
        - Какого рода?
        - Там поселилось привидение…
        - Вы шутите?
        - Нет! Там…действительно кто-то как будто ходит, и…шуршит. Это какой-то Дух, в виде женщины - то молодой и прекрасной, то старой и уродливой. Я сама не видела, но…так говорила Анна Григорьевна, мама Лизы. Этот Дух очень опасен! Вскоре Лиза умерла… попала под машину, и теперь Анна Григорьевна продает эту квартиру, потому что боится…
        - Боится?
        - Да… все думают, что это Дух погубил Лизу. Еще Берта Михайловна, соседка, рассказала мне, как ее сын Николай переночевал в той квартире и был так напуган, что до сих пор не в себе!
        - Это интересно… - задумчиво произнесла Анна Наумовна.
        Несмотря на длинный рассказ, она не собиралась торопить Динару, а, напротив, выспрашивала все новые подробности. Динара поведала обо всем, что ей было известно. Напоследок она сообщила, что квартиру никто не покупает.
        - Они ходят, смотрят, обещают прийти еще раз, и все… Хотя о Духе знают только трое - я, хозяйка квартиры и Берта Михайловна. Николай очень испуган: думаю, он толком даже не понял, что с ним произошло. Посторонним людям, особенно покупателям, никто ничего не говорил, но они как будто чувствуют неладное! Маклер, который взялся за продажу, тоже не смог этого сделать.
        - Вот как? И что же вы хотите от меня услышать? - сверкая глазами цвета сливы, спросила Анна Наумовна.
        - Я… мне страшно. Может ли этот Дух повредить мне? И с какой целью он появился в квартире Альшванга? Может, он обитал там давно…и какие-то события вызвали его активность? Что это за события? Не связано ли это с Вольфом? Гибель Лизы привела меня в ужас. Я поняла, что Дух очень опасен…
        Анна Наумовна некоторое время молчала, обдумывая ответ.
        - Мне нужно самой посетить квартиру, о которой вы говорите! - наконец, произнесла она. - Только тогда я смогу вам ответить. Одно я знаю точно, - господин Вольф тут ни при чем! Его кармический сосуд переполнен злом… Он сейчас легко уязвим, и контакт с Духами такого уровня для него невозможен…
        Глава 40
        Санкт-Петербург был похож на картину, написанную цветными мелками, - застывший в пышной, великолепной неподвижности домов, садов, набережных и статуй. Тусклые, разноцветно-серебристые краски, то густые и плотные, то полупрозрачные, созданные северным солнцем, снегом и холодным воздухом, утром были особенно хорошо видны во всей мягкости переливов и оттенков.
        В такие ясные, зимние дни Артем любил добираться на работу пешком. Он, не торопясь, шел по набережной. Под ногами поскрипывал снежок, лицо овевала морозная свежесть. Голова была легкая, и ему хорошо думалось. Мысли приходили и уходили, сменяя одна другую, без излишней торопливости, нервозности и суеты. Даже то, что господин Пономарев почти не спал в эту ночь, не мешало ему сосредоточиться.
        В деле о серийном убийце появилась третья жертва - Изабелла Юрьевна Буланина, - дама красивая, но несколько вульгарная, без определенных занятий. То есть занятие у нее, конечно, было, но его правильнее было бы назвать увлечением. Изабелла Юрьевна увлекалась мужчинами. Они тоже ее любили, - охотно вступали с ней в интимные отношения, проводили с ней время, дарили подарки и обеспечивали материально. Проблем с деньгами и развлечениями у госпожи Буланиной не было.
        По всему выходило, что убийцу она знала и сама впустила его в квартиру. Учитывая, сколько мужчин были знакомы с роскошной блондинкой и посещали ее, работы предстояло немерено! Артем с Динарой не один час беседовали, пытаясь установить, каким образом Пятерка Мечей могла попасть к убийце. Выходило, что либо убийца похитил ее у Динары, либо она уже находилась у Изабеллы Юрьевны, а он только воспользовался возможностью направить внимание на госпожу Чиляеву.
        Чем больше Пономарев думал об этом, тем сильнее он склонялся к мысли, что карта - дело рук Вольфа. Потому что только человек, посвященный в некоторые эзотерические и оккультные таинства, мог взять именно ее, Пятерку Мечей, - «пышные похороны». Откуда простому обывателю могло быть известно значение этой карты Таро?
        - Просто совпадение! - твердила Динара.
        Она утверждала, что в случае с Буланиной Вольф ни при чем, ссылаясь на мнение какого-то таинственного Мастера, назвать имя которого отказалась наотрез. Якобы, этот человек сказал ей, будто маньяк и «черный маг» - двое разных людей.
        - Вольф страшен, потому что вокруг него клубятся тучи темной энергии! - заявила Динара. - Он вовлекает нас в пространство зла, притягивает к нам ужасные вещи… Ты должен разобраться с ним!
        Испытания последних недель, особенно смерть Изабеллы Юрьевны, сблизили Артема и Динару. Они проводили вместе много времени, по вечерам гуляли по Невскому, ужинали в маленьких кафе, где подавали жареных кур и красное вино, перешли на «ты».
        - Интересно, что я, по-твоему, должен сделать с Вольфом? Вашим «штучкам» я не обучен…
        - И не надо! - обрадовалась Динара. - Просто набей ему морду!
        - Что-о? Ты в своем уме?
        - Боишься?
        - Не в том дело… Как ты себе это представляешь? Молодой здоровый мужик накидывается на инвалида, избивает его… Про ментов и так всякие ужасы рассказывают. Хочешь, чтобы меня с работы выгнали?
        - Во-первых, Вольф не инвалид.
        - Но он хромает…
        - Ну и что? Не перебивай меня, пожалуйста.
        - Извини.
        - Хромает он совершенно по другой причине. Кстати, ты забыл, что у него еще тик на лице! Но он не инвалид.
        - Я уже понял. А что во-вторых?
        - Во-вторых, Вольф не знает, что ты мент! Он тебя хоть раз видел?
        Господин Пономарев задумался. Он следил за Вольфом, но тот никогда не замечал наблюдения за собой. Сыщик сказал об этом Динаре.
        - Вот видишь?! Не такой уж он крутой и всесильный! Подстереги его как-нибудь темным вечерком в подворотне и врежь по физиономии. Мне тебя учить надо? А чтобы он тебя узнать не смог, натяни на голову такую черную маску…ну, как в кино показывают. Сделай страшно свирепый вид, напугай его как следует! Кто из нас двоих мужчина? Ты или я?
        - Судя по всему, я… - вздохнул Артем. - Поэтому мне придется идти и бить Вольфа.
        - Правильно! Только кулаков не жалей.
        - О, женщины! - воздел глаза к небу господин сыщик. - Ваши жестокость и коварство не даром вошли в историю!
        - Да, еще один совет! - добавила Динара, оставив его сарказм без внимания. - Постарайся не думать о том, как и когда ты будешь это делать. Просто гони от себя эти мысли, рассеивай их.
        - Вот так совсем не думать? - поразился Артем. - Идти без единой мысли в голове?
        - Без единой! Полный экспромт! Импровизация невидимки! Иначе Вольф засечет тебя, и все пропало.
        - Как это он меня засечет? Когда я за ним следил, он и ухом не повел…
        - Это потому, что ты только наблюдал за ним. А тут ты собираешься напасть, да еще с целью нанести ему физические удары! Вольф, как-никак, маг! И даже ослабленный, он владеет некоторыми приемами, которые…впрочем, тебе этого знать не надо.
        - Понятно… Думаешь, я испугаюсь, и тебе придется самой драться с Вольфом?
        - Нет, но…
        - Ладно! - засмеялся Пономарев. - Чувствую, что мне не отвертеться. Я мужчина, и это в определенной степени обязывает… Что ж! Дуэль в подворотне! Звучит неплохо… А?
        - Да… - грустно согласилась Динара.
        - Чего ты расстроилась? Думаешь, Вольф меня побьет? Напрасно… Наше дело правое, мы победим! А какая награда ждет бесстрашного воина? Прекрасная дама подарит ему свое сердце?
        Господин Пономарев вспомнил, как после этих слов он наклонился и поцеловал Динару. Она этого не ожидала и растерялась, даже смутилась…
        Сыщик так погрузился в приятные мысли, что налетел на прохожего, который долго чертыхался и оглядывался. Так нельзя! - решил Артем. - Чуть не сбил с ног человека. Когда идешь, думай о дороге!
        Поначалу он так и делал, - рассматривал белые от инея деревья, покрытую льдом Неву, - но потом снова незаметно перешел на мысли о Динаре. Ее черные глаза стояли перед ним, как два темных огня, полные затаенной страсти и обещания…
        - Знаешь, что я поняла? - сказала она с тоской. - Никакая я не ясновидящая! Никакая не прорицательница! Так…жалкая дилетантка. Школьница, которая явилась в театр, чтобы сыграть леди Макбет! Режиссер долго смотрел на нее, и предложил роль служанки. Но и это получилось у нее с трудом…
        - Ты кого имеешь в виду?
        - Себя! Кого же еще? Жизнь не терпит любительских спектаклей! Они хороши на дружеской вечеринке, но никуда не годятся на профессиональной сцене. Во всем следует достигать истинного, высочайшего мастерства! Именно это - самая большая ценность, которой только могут владеть люди.
        В ее словах звучала горечь поражения.
        Артему хотелось утешить Динару, но он не знал, как. Вдруг, перед его внутренним взором возникла Соня. Он удивился, что все это время ни разу не вспоминал о ней. Как будто Сони и не было в его жизни! А что, если действительно не было? В конце концов, все ненастоящее исчезает бесследно, растворяется в силовых полях подлинных чувств и желаний, - меркнет, подобно фитильку лампы в лучах истинного светила.
        - Юрий? Ты занят?
        Господин Салахов ощутил горячую волну радости, услышав в телефонной трубке голос Анны.
        - Для тебя я всегда свободен! - с искренней теплотой ответил он. - Какие бы ни были дела, я их отложу, если ты нуждаешься во мне.
        Его порезы и раны, полученные во время взрыва, почти все зажили, кроме двух самых глубоких - на лбу и руке. Разговаривая с Анной, он вспомнил о них. То, что он едва не лишился жизни, приехав тогда к ней, ничуть его не испугало. Он скорее гордился этим.
        - Видишь, Анна?! - говорил он. - Ничто не может встать между тобой и мной, даже смерть.
        Она улыбалась. Загадочная и чувственная женщина, полная скрытых желаний и странных грез.
        - Мне нужно съездить кое-куда, - сказала Анна, возвращая его к действительности. - Ты сможешь меня отвезти? Только оставь, пожалуйста, свою охрану в офисе! И водителя тоже. Я хочу, чтобы ты приехал за мной один.
        - Хорошо. Когда?
        - Прямо сейчас.
        У Юрия была назначена встреча через полчаса, но ему и в голову не пришло заявить Анне, что ему удобнее приехать попозже. Отношения с женщиной, особенно такой, как она, были подобны ходьбе по канату. Они давали ни на что не похожую остроту ощущений, но и таили в себе опасность упасть с большой высоты. Юрий не собирался рисковать.
        - Куда мы поедем? - спросил он.
        - Потом скажу.
        Господин Салахов вызвал старшего менеджера компании и уладил вопрос с деловой встречей. Затем позвонил и попросил водителя подогнать машину к главному входу. Тот удивился, когда Юрий сказал, что поедет сам. Но спорить не стал. С дисциплиной у Салахова было строго.
        Подъезжая к дому Анны, Юрий увидел кусты сирени у подъезда, посеченные взрывом. Одному Богу известно, как ему удалось уцелеть!
        Анна уже стояла у дороги, одетая в длинное черное пальто. На голову она небрежно повязала прозрачный синий шарф, подчеркивающий странный цвет ее глаз.
        - Возлюбленная моя, ты прекрасна! - сказал Юрий, целуя ей руку.
        - Ты говоришь, как царь Соломон! - улыбнулась она.
        - Любовь равняет всех: и царей и простых смертных! Так куда мы едем?
        - Я хочу посмотреть одну квартиру. - Анна назвала адрес. - Ты знаешь, где это?
        - Кажется, да.
        Юрий не стал задавать лишних вопросов. Раз она сама ничего не объяснила, его любопытство будет выглядеть неуместно. Подъехав к театральному дому, он молча повернулся и посмотрел на Анну. Она сидела, закрыв глаза, бледная и странно оцепеневшая…
        - Что с тобой? - испугался Юрий.
        - Это здесь… - медленно и отчетливо произнесла она и открыла глаза. - Здесь!
        - Да. Мне пойти с тобой?
        Анна отрицательно покачала головой.
        - Подожди меня в машине.
        - Ты надолго?
        - Не знаю.
        - Я не хочу отпускать тебя одну!
        Она молча провела рукой по его щеке и, не оборачиваясь, пошла к подъезду.
        Тяжелая дверь со скрипом закрылась, и Анну обступила гулкая тишина. Направо от входа госпожа Левитина сразу увидела квартиру Динары. Звонить не пришлось.
        - Я вас жду… - прошептала Динара, выходя на лестничную площадку. - Идемте?
        Анна Наумовна согласно кивнула.
        - Это на втором этаже!
        Динара пошла впереди, то и дело поворачиваясь и нервно вздрагивая.
        - Я вас представлю покупательницей, - сказала она.
        - Как вам будет угодно.
        Дверь в квартиру Альшванга была из натурального дерева, темная и покрытая лаком. На ней красовалась желтая металлическая цифра семь.
        - Сейчас! - заволновалась Динара. - Я позову Анну Григорьевну.
        Она позвонила в квартиру напротив, где проживали старая актриса с сыном. Открыл Николай, который почему-то оказался дома.
        - Скажи Анне Григорьевне, что пришла покупательница смотреть квартиру, - сказала госпожа Чиляева. - Пусть даст ключи.
        Николай кивнул и через минуту вернулся с ключами.
        - Вот! - он протянул связку Динаре. - Когда посмотрите, принесете.
        Анна Наумовна молча принялась открывать дверь, замок за замком. Их было целых четыре!
        - Можно, я не пойду с вами? - шепотом спросила Динара. - Я боюсь!
        - Ладно, оставайтесь тут и ждите.
        Анна Наумовна вошла внутрь и осмотрелась. В прихожей было темно. Воздух в квартире был неподвижным и душным. Госпожа Левитина замерла, прислушиваясь. Тихие шорохи зарождались где-то в коридоре и таяли в глубине комнат. Она закрыла глаза, глубоко вздохнула, потом прошла прямо в большую гостиную. После смерти Лизы Анна Григорьевна переставила мебель так, как это было при Альшванге.
        На черном рояле стояла статуэтка Гекаты, - великой богини, властвующей над всеми привидениями и чудовищами. Ее призывают как помощницу в колдовстве, но она же и единственная помощница против колдовства.
        - Интересно…
        Анна Наумовна подошла поближе и взяла в руки фигурку трехглавой богини. У Гекаты было не только три головы, но и три тела. Вокруг нее вились чудовищные собаки подземного царства Аида.
        - Интересно, - повторила госпожа Левитина.
        Все в этой огромной квартире, уставленной старинной мебелью и увешанной картинами и фотографиями, казалось ей знакомым. Где-то за ее спиной раздался тихий мелодичный смех, похожий на звон китайских колокольчиков. Потом по паркету застучали каблучки бальных туфелек…
        Анна Наумовна поставила статуэтку Гекаты на рояль и обернулась. В лиловатом сумраке комнаты на мгновение появился образ красавицы в пышном платье из голубого атласа, с открытыми плечами и в напудренном парике. Красавица растаяла в пространстве между полом и потолком, и только легкое облачко пудры говорило о том, что она здесь была, и что Анне Наумовне это не показалось.
        Мелодичные колокольчики зазвучали в следующей комнате, потом в спальне, и, наконец, затихли. Анна Наумовна села в то самое кресло, в котором, по рассказам Динары, сидела «старая графиня», и задумалась. Картинки прошлого проносились перед ней, как в безумном калейдоскопе, все быстрее и быстрее, все ярче, все отчетливее…
        Она обладала способностью видеть еще и картинки будущего. Отпечатки прошлого и того, что пока не произошло, причудливо сплетались друг с другом, рассыпались веером, складывались в замысловатые узоры. Сразу и не разберешь, что к чему!
        Анна Наумовна встала и принялась рассматривать фотографии на стенах. Сцены из
«Пиковой дамы» встречались чаще всего - игорный дом, Герман и Лиза, ночь, Зимняя канавка, спальня графини…
        Она подошла к секретеру из розового дерева, открыла его: на полках лежали несколько нераспечатанных карточных колод; карты, которыми уже пользовались; игральные кости; длинные женские кружевные перчатки; старинный веер с перламутровой ручкой; малахитовая пудреница и такой же флакон для духов.
        - Все это я знаю… - подумала Анна Наумовна, ощущая движения воздуха вокруг себя и слыша шуршание шелковых юбок. - Все это говорит мне о чем-то.
        В этом старом доме были высокие потолки с лепными карнизами, пологие лестницы, вытянутые двустворчатые окна и много простора. Но внутри он весь был наполнен токами напряженного волнения. Анна Наумовна ощущала себя в этом волнении, как листок, увлекаемый на дно водяной воронки. Пространство квартиры хотело, чтобы она тут была, находилась, присутствовала…
        Госпожа Левитина прислушивалась к себе, все больше убеждаясь, что у нее есть какая-то связь с этим местом, с этой квартирой, полной шорохов, странного блеска, запаха розового дерева и звона китайских колокольчиков. Но что это за связь?
        - Я обязательно должна понять! - говорил ей голос памяти. - Это очень важно. Важнее всего, что происходило до сих пор в моей жизни! Здесь существует тайна, которая станет моей только если я буду находиться здесь, дышать этим воздухом, видеть и слышать все, что происходит. Она раскроется передо мной, но не сразу, постепенно… шаг за шагом.
        Анна Наумовна чувствовала, что тайна квартиры сулит ей не просто перемены, а полный и глубокий переворот всего, что составляло ее жизнь. Так природа замирает в ожидании, предвкушении весны…когда повсюду еще лежит снег, но уже дует ветер с юга, и носится в холодном воздухе обещание таянья льдов, половодья, горьких зеленых почек и первоцвета…
        Госпожа Левитина подошла к роялю и открыла черную гладкую крышку. Клавиши из слоновой кости светились легкой желтизной, призывая к себе пальцы музыканта. Они соскучились по ним, в долгом, бесконечном сне мечтая подарить звуки тому, кто способен их извлечь. Анна Наумовна опустила палец на клавишу. Жалобный, протяжный звук разлетелся по комнатам, отзываясь гулким эхом…
        Закрывая за собой дверь квартиры, госпожа Левитина так погрузилась в себя, что не заметила Динары, которая, переминаясь с ноги на ногу от волнения и страха, ждала ее на лестнице.
        - Ну, что? - спросила она.
        - Вы можете быть спокойны, - ответила Анна Наумовна. - Совершенно спокойны. Вам нечего бояться. Кому я должна передать ключи?
        - Давайте мне.
        Динара снова позвонила в квартиру Эдеров и отдала Николаю ключи.
        - Я вас провожу!
        Они молча спустились на первый этаж, где полосатый Яшка, которого приютила Берта Михайловна, развлекался с персидской кошечкой господина Фаворина.
        - Господи! - вздохнула Динара. - Все возвращается на круги своя…
        Анна Наумовна Левитина вышла во двор и увидела Юрия, который нервно курил, приоткрыв дверцу машины.
        - Я уже собирался идти за тобой! - сказал он, выбрасывая сигарету.
        Анна Наумовна подняла голову и посмотрела на окна второго этажа. Ей показалось, что за ними мелькнуло что-то голубое…
        - Юрий! - сказала она. - Мне хочется купить квартиру в этом доме. Я только что ходила ее смотреть, и она мне понравилась. Видишь вон те три окна за старым тополем?
        - Это будет мой свадебный подарок тебе! - ответил господин Салахов.
        notes
        Примечания

1
        Театр оперы и балета в Санкт-Петербурге.

2
        Рабыня, служанка в гареме, наложница.

3
        Индийская танцовщица, участвующая в религиозных церемониях или праздничных увеселениях.

4
        Героиня арабских сказок «Тысяча и одна ночь».

5
        Французский писатель (1628-1703).

6
        Фантастическим, волшебным.

7
        Героиня повести А.С.Пушкина «Пиковая дама».

8
        В греческой мифологии богиня утренней зари.

9
        В греческой мифологии дочь Зевса, богиня охоты.

10
        В римской мифологии богиня весны и садов, впоследствии почиталась как богиня любви и красоты.

11
        Надгробная надпись, особенно стихотворная.

12
        Выходцы из Прованса, провинции на Юго-Востоке Франции.

13
        Утонченно-вежливая, учтивая, любезная.

14
        Русский промышленник и меценат (1841-1918), из купцов, основал Московскую частную русскую оперу.

15
        Русский купеческий род. Наиболее известны братья: Павел Михайлович (1832-98), собирал произведения русского реалистического искусства, основал Третьяковскую галерею и Сергей Михайлович (1834-92), собиратель западно-европейской живописи, свое собрание завещал в дар Москве.

16
        Английская писательница (1891-1976), автор детективных романов и повестей.

17
        Писатель, автор детективных романов.

18
        Итальянский композитор, клавесинист, скрипач, певец.

19
        Меценат Художественного театра, друг М.Горького, из рода русских текстильных капиталистов Морозовых.

20
        Меценатка, жена Карла Федоровича фон Мекк, российского капиталиста, совладельца ряда железных дорог. Покровительствовала Чайковскому.

21
        Исхождение чего-либо из некоего иного (от позднелатинскогоemanatio-истечение).

22
        В греческой мифологии крылатая женщина-чудовище со змеями вместо волос. Медуза, которой отрубил голову Персей.

23
        Болезненное усиление полового влечения у женщин.

24
        У древних греков, римлян и других народов женщина-прорицательница.

25
        Финикия- древняя страна на восточном побережье Средиземного моря.

26
        В древнегреческой мифологии верховный бог.

27
        В Древней Греции образованная незамужняя женщина, ведущая свободный образ жизни.

28
        Древний город-государство в Аттике, игравший ведущую роль в политической, экономической и культурной жизни Греции.

29
        Древний город.

30
        Историческая область на Балканах.

31
        Древнегреческий полис.

32
        Древнегреческий философ.

33
        Часть Средиземного моря между Балканским полуостровом и Малой Азией.

34
        Стилевое направление в европейском и американском искусстве конца 19- начала 20 веков.

35
        Русский архитектор, представитель барокко.

36
        Высшая боевая единица в армии Древнего Рима.

37
        Половой извращенец, которому для достижения оргазма необходимо испытывать физическую боль или моральное унижение.

38
        Жрец, который от имени божества отвечал на вопросы верующих в Дельфах в Греции.

39
        Французский писатель (1799-1850).