Поймай Джорджию Татьяна Снимщикова
        Он - журналист и столичная знаменитость. Она - провинциальный автомеханик.
        Их пути пересекаются, когда оба летят в жизненную пропасть. Они так похожи в своей боли и пытаются спастись, убегая от реальности. Джорджия может дать ответы, но поймают ли они её или потеряют то чувство, что успели обрести?
        ПОЙМАЙ ДЖОРДЖИЮ
        ТАТЬЯНА СНИМЩИКОВА
        ПРОЛОГ
        Такого скверного дня у Гоши ещё не было в жизни. Его карьера рухнула с пьедестала и разбилась вдребезги. Высшие силы над этим потрудились или всему виной его мужское «хочу», уже никого не интересовало. По коридорам редакции он шёл, как на казнь, а позади него тянулся шлейф перешёптывания и насмешек. Сказать ему в лицо о том, чем он думал пару дней назад, никто не решался, а вот за спиной с удовольствием смаковали.
        «Тоже мне, коллеги. Уже, поди, решают, кому мой кабинет достанется», - обречённо думал Гоша. Фортуна ему благоволила восемь лет, позволяя взлетать всё выше и выше: от практиканта до ведущего журналиста самого популярного таблоида в регионе. Он пришёл прыщавым студентом в пору учёбы на журфаке и умолял о подработке, чтобы не умереть с голоду. Его лёгкое перо быстро расчистило дорогу в светлое будущее. К выпуску из института в «MacroNews» для него уже грелось местечко в спортивном отделе, а потом понеслось. Гоша был нарасхват и за три года поднялся до заведующего отделом новостей, заимел личный кабинет и прямой доступ к главному редактору многотиражки. За глаза шустрого журналиста звали Аллигатором за способность цепляться за всё подряд и делать из этого информационный повод. Два дня назад он дал осечку. Да ещё какую.
        - Чёрт, не верю, - сквозь зубы прошептал он, подходя к кабинету главного редактора. До сих пор его передёргивало от воспоминаний о десяти минутах просто фантастического секса, лишившего его восьми лет жизни. Карьера летела в тартарары. Набрав воздух в грудь, Гоша постучал в дверь и открыл. - Можно?
        Пунцового цвета шеф грозно сидел за столом, с усердием раздувая ноздри. Не хватало кольца в носу. Мощная пятерня сжала какую-то жалкую газетёнку в комок и зашвырнула в Аллигатора.
        - Твою ж… - разразился сквернословием редактор и грохнул кулаком по столу. - Аристархов, гад, что ж ты за паскудник? Меня ж теперь сожрут с потрохами. Ты знаешь, кто такой Лёля Сопельский? Чего ржёшь?
        Гоша не мог остановиться. Разгладив газету, он вытаращил глаза и принялся ржать от вида своей голой задницы, торчащей из лифта. По счастью, лицо прекрасной нимфы объектив не поймал, но зато её расставленные ноги на десятисантиметровых острых каблуках удались на славу. По левой ноге вилась змейка и чудесная надпись «Анаконда». Настоящий зоопарк: аллигатор плюс анаконда.
        - У-во-о-о-лен! - заорал шеф срывающимся голосом, указывая резким движением руки на дверь.
        - Да, ладно, Альбертыч. С кем не бывает? Побухтит Леонид Сакурович Сопельский и утихнет. Так вышло. Ну опоздал я. Это ж форс-мажор, - утирая глаза, произнёс Гоша.
        - Этот форс-мажор - любимая змейка Лёли. Твоя трудовая книжка ждёт тебя.
        - Ты серьёзно? Из-за какой-то девахи? Я поднял тираж твоей газеты. Где бы ты был, если бы не я? А теперь с вещами на выход? Альбертыч, ты же знаешь, у меня кредитов выше крыши. Куда прикажешь?
        - А тебя теперь никуда не возьмут. Ладно, утешу. Но расчёт всё равно получишь. Максимум, что могу, дать рубрику. Материалы будешь присылать на почту. Деньги получать на карту. Пять месяцев чтобы духу твоего здесь не было. Если всё утихнет, вернёшься, - сказал шеф, остывая. Ему до смерти не хотелось терять золотую рыбку с крокодильей хваткой.
        - Какую рубрику? - смирился Гоша. Без денег ему точно не жить.
        - «В стиле ню». Самый раз для тебя. И псевдоним придумай. Больше Гоши Аристархова не существует. Мою почту знаешь. Поднимешь рубрику с колен, подумаем, чем тебе помочь. Вали отсюда, Аллигатор…
        Скрипнув зубами, бывший заведующий отделом новостей уходил в тёмное будущее, проклиная тот день, когда крокодил в штанах укусил не ту змейку.
        ГЛАВА 1. МГНОВЕНИЯ ДО ДЖОРДЖИИ
        Гоша Аристархов обожал свою работу почти так же сильно, как женщин. Отказать ему не могла ни одна красотка, и не красотка тоже. А всё из-за того, что Мать-природа одарила его сверх меры обаянием и мужской притягательностью. Женщины слетались на Гошу быстрей мотыльков. Он не прилагал ровным счётом никаких усилий. Достаточно было взгляда обворожительно голубых глаз, лёгкой игры подвижных бровей, очаровательной улыбки мягких зовущих губ и блестящей волны слегка отросших волос жгучего чёрного цвета. Плюс ко всему мужчина отличался высоким ростом и пропорциональной комплекцией. Не качок, но подтянутым торсом мог соблазнить кого угодно. И всё это искушение обладало просто невероятной харизмой. Его обожали все, особенно когда слышали низкий голос с мужественной хрипотцой. Табак в молодости сделал своё дело. Курить Гоша бросил, но голос остался рокочущим. Ко всем этим достоинствам Мать-природа подкинула ему острый ум, зоркий взгляд и сумасшедшее чутьё, которое до последнего времени не подводило. И главное, на что она не поскупилась, так это на мужскую силу. О Гоше слагали легенды. Его любвеобильность
стала притчей во языцех. Любил он часто, много, ценил разнообразие и не скупился на женщин.
        За Лёлей Сопельским он гонялся уже четыре месяца. Неуловимый продюсер всех последних изюминок в торте шоу-бизнеса обладал мантией-невидимкой. Интервью с ним могло поднять тираж газеты ещё выше. Шеф сказал: «Взять». Аллигатор ответил: «Есть». Случилось чудо, скрывающийся в Арабских Эмиратах Лёля на пару дней прикатил на родину, чтобы получить свою стеклянную крылатую птаху на очередной красной музыкальной дорожке. Гоша превзошёл самого себя, достал номер личного телефона Лёли и уговорил-таки на интервью. Одевшись в свой счастливый белый костюм и чёрную шёлковую рубашку, он подъехал на любимой трёхдверке «Aston Martin Vantage» цвета Arden Green и вышел весь из себя волшебный до невозможного перед зданием отеля, обещавшим поднять его на 60-й этаж за победой. Расточая улыбки направо и налево, он подплыл к лифту и не заметил, как рядом оказалась соблазнительная «конфетка» в красном платье не в обтяжку, а скорее в утяжку. Гоша галантно пропустил её вперёд. Больше с ними никто не поехал. Отделанная чёрным зеркалом кабина лифта завораживающе поблёскивала отсвечивающими огоньками.
        - Вам на какой этаж? - спросил своим хрипловатым рокочущим голосом мужчина и сладко улыбнулся, охватывая всё великолепие разом: пышные волосы, пухлые губы, красиво подведённые глаза, длинную шею, грудь размера D, тонкую талию, округлые бёдра с аппетитными ягодицами, которые отражались в стене, и стройные ноги.
        - Верхний, - она заманчиво подняла одну бровь. Губы увлажнились.
        - Нам по пути, - ответил он и протянул руку к кнопкам за спиной девушки. Упругая грудь коснулась его шёлковой рубашки. Лифт закрылся и мягко пополз вверх.
        И вот тут разум отключился, Гоша поплыл. Какой там Лёля Сопельский, он забыл вообще, зачем поехал в отель. Помутнение рассудка, не иначе. Всё было дико до неприличия, откровенно похотливо и обоюдно страстно. Когда несчастный лифт, совершив несколько марш-бросков вверх-вниз, застыл на отметке «60», время было безвозвратно потеряно. Доступ к телу Лёли закрыт, хотя пташка влетела в его апартаменты без особых усилий. Аристархову дали от ворот поворот. Тогда ещё он не знал, с кем подвис на десять минут в замкнутом пространстве, а потому разочарованно спустился вниз, поправляя пиджак. Короткий звонок боссу с печальной новостью послужил началом долгого и трепетного путешествия по указанному адресу. Гоша начал его без особого волнения, ещё не подозревая, что через два дня его жизнь круто изменится. Пока он себя чувствовал Дунканом Маклаудом, бессмертным горцем.
        «Подумаешь, интервью. Подумаешь, Лёля. Жаль, конечно, что не подфартило. Столько денег на него потратил, чтобы добраться. А девочка - тайфун. Интересно, она кто Лёле?» - думал он, прыгая в свой «Aston Martin Vantage» цвета Arden Green, кредит за который ещё предстояло выплачивать пару лет. Через пятьсот метров Гоша интуитивно понял, что небеса прогневались. Машина вильнула на скорости, взбрыкнув проколотым колесом. Пришлось припарковаться у обочины, чтобы вызвать группу поддержки, ибо запаска отсутствовала по той же самой причине. Буквально утром Гоша заменил проколотое колесо и отвёз его в шиномонтаж. Ждать заплатку было некогда, ведь перед глазами маячило интервью с Лёлей.
        - Ирония судьбы. Точно не мой день, - вздохнул Аристархов, пролистывая в телефоне сообщения. С десяток было от Сопельского и все с угрозами. Но и тогда Гоша ещё не представлял, во что влип. Воспоминания о сексе становились всё менее занятными. По мере того как послевкусие исчезало, и сам процесс забывался. Какое-то время он силился вспомнить лицо девушки. - Пустышка.
        Через час подъехали автомобильных дел мастера с его старым колесом, приведённым в порядок. Они молниеносно поставили его и забрали запаску с собой. Гоша платил всегда с избытком, поэтому считался любимым клиентом. Решив не испытывать судьбу, он помчался домой, чтобы поставить резвую кобылку в стойло. Мужчина жил в новостройке с подземной парковкой, где всегда было тепло и сухо. Там его красавица всегда коротала ночи в самом удобном загоне, отгороженном от остальных парковочных мест. Заботливо протерев панель специальной влажной салфеткой, он подхватил свой кейс и направился к лифту. В кабине его посетили мрачные мысли о том, что всё-таки секс в коробке - это извращение. К слову, случайная связь через минуту знакомства ему почему-то не показалась чем-то странным.
        «Наваждение? - спросил себя Гоша, наблюдая за светящимся окошком с меняющими цифрами этажей. - Точно. Это маразм».
        В своей квартире он почувствовал себя чуть лучше. Во время поиска жилья ему пришлось немало помотаться по городу с риелтором, чтобы найти именно её. Прожжённый журналист Аристархов влюбился в свою двухкомнатную квартиру на сто квадратных метров с двумя лоджиями с первого взгляда. Его не пришлось уговаривать, перечисляя достоинства в виде шикарного вида из окна и отличной инфраструктуры. Вот и сейчас Гоша моментально ощутил, как стало тепло и уютно. Если бы ещё червячок сомнений не точил изнутри. Неожиданный звонок прервал раздумья.
        - Привет. Ничем не занят. Куда? Отлично. Через два часа жди, - охотно ответил он брату на предложение встретиться в баре. Оба давно жили отдельно от родителей, но жениться не торопились, дорожа свободой. Семёну, которого все звали Сэм, на днях исполнилось двадцать семь, и по этому поводу он звал брата напиться до бесчувствия. Самое то в создавшейся ситуации. - Напиться и забыться.
        Червь точил всё сильнее. Первое фиаско в карьере задело за живое. Белый костюм полетел в кресло. Примета больше не работала. Чёрную шёлковую рубашку Гоша содрал с себя через голову, не удосужившись расстегнуть пуговицы. Взгляд на стыдливо притихшую часть тела был полон укоризны.
        - Гад ты всё-таки, а не аллигатор, - шумно вздохнул мужчина и поплёлся в ванную комнату.
        Эту часть квартиры он обожал едва ли не больше всего остального, потому что она была внушительных размеров. В ней спокойно размещалась душевая кабина, джакузи, раковина, унитаз, стиральная машинка. Ноги ступали по тёплому полу, глаз услаждал мерцающий в свете огоньков кафель. Забравшись в душевую кабину, Гоша подставил голову под мощный поток и брезгливо передёрнулся.
        «Я молодец. Хорошо, что резинка с собой была. Очумел. Эта змейка раскрутила меня за пару секунд. При такой-то доступности, фиг её знает, чем страдает. И с Лёлей так хреново вышло», - думал он, делая воду максимально горячей, почти обжигающей кожу. Мысль о Сопельском надрывно позвякивала и раздражала. Почти задохнувшийся от жара и пара, Гоша выполз из ванной комнаты и прошлёпал босыми ногами по полу, оставляя за собой мокрые следы. В своей квартире он мог позволить себе шляться в любом наряде. Стиль ню сейчас устраивал максимально. Красная распаренная кожа просила прохлады. Мужчина рухнул на кровать в спальне и распластался звёздочкой, тяжело дыша. Влажное тело остывало медленно. Гоша почти уснул, помешал резкий звук - у соседей сверху что-то упало. Резко распахнув веки, он уставился в потолок и увидел недовольное лицо Лёли Сопельского, которое медленно трансформировалось в зловещую копию главного редактора.
        - В бар. Срочно, - скомандовал себе Гоша, вяло поднимаясь с кровати. - Нужно забыться.
        Тело поплыло к комоду, чтобы достать трусы и носки. У него и здесь имелся свой пунктик. Мужчина любил порядок в вещах, чтобы носки были скручены попарно и лежали в строгой очерёдности, занимая целый ящик. Тоже самое происходило с трусами, майками, галстуками, носовыми платками. На отдельной полке лежали часы - очередное хобби. Костюмы, джинсы, рубашки, футболки и свитера занимали целую гардеробную. Там же стояла батарея обуви всех моделей. Для похода в бар Гоша выбрал кроссовки неприметного тёмного цвета, джинсы, рубашку навыпуск и смарт-часы, чтобы расплачиваться без карточек, телефонов и наличных денег.
        Перед тем как выйти из дома, он поставил на тумбочку возле кровати стакан с водой и таблетки, предполагая, что к утру его настигнет морская болезнь. Все встречи с братом проходили неизменно весело и с полной амнезией, а уж день рождения и подавно. В качестве подарка Гоша приобрёл годовой абонемент в престижный тренажёрный зал, зная любовь Сэма к наращиванию кубиков на прессе. Младший брат мог легко заткнуть старшего за пояс, фактически одной левой.
        «Будет доволен», - решил Гоша, настраиваясь на жаркий вечер. Такси доставило его с комфортом прямо к дверям бара, перед которыми маячила геркулесоподобная фигура Сэма.
        - Привет, братан, - крикнул он, увидев Гошу.
        - Здорово, - усмехнулся тот.
        Они ввалились в бар, словно были королями мира. Оба высокие, темноволосые и голубоглазые, готовые опустошить алкозапасы питейного заведения как минимум на треть.
        - Без девочек, - предупредил Гоша, вспомнив недавний лифтовый спринт.
        - Как скажешь, брат.
        Заняв столик, они осмотрелись, заказали для начала пива и большую тарелку с морепродуктами. Сэм излучал миролюбие. По своей природе он был не меньший бабник, чем старший брат, но отличался неторопливостью. Ему нравились прелюдии, разговоры, долгие поцелуи, стриптиз. Он никогда и никуда не торопился, но всё успевал, за что его ценили в нотариальной конторе, где он благополучно восседал в личном кабинете. По случаю дня рождения он взял неделю отпуска. Первые пару дней Сэм провёл с родителями, позволяя сюскаться с собой, говорить разные приятности и угощать домашними разносолами. Третий день он посвятил брату и намеревался оттянуться по полной программе.
        - Чего хмурый? - спросил Сэм, допивая первый бокал светлого пива.
        - Интервью спустил в унитаз, - усмехнулся Гоша.
        - Ты? Спустил в унитаз? Такого не бывает.
        - Вот именно. Надо же так облажаться.
        - Забей. Будет другое. Все мечтают, чтобы ты наехал со своим диктофоном, - усмехнулся Сэм, подзывая официанта и заказывая ещё по бокалу. - У меня два вопроса: с кем интервью и почему не состоялось?
        - Держись крепче. Я профукал Лёлю Сопельского, - фыркнул Гоша и сделал огромный глоток ледяного пива.
        - Да, брат, ты облажался. Лёля Сопельский. Он же не даёт интервью в принципе.
        - Ну вот, а мне согласился, только я - конь в пальто. Хоть кастрируй себя сам, - Аристархов-старший криво усмехнулся, линчуя себя с усердием. - Надо что-то покрепче. Пиво не берёт.
        - Постой-ка, ты из-за бабы, что ли, профукал всё? - заржал Сэм, сверкая ясными голубыми глазами.
        - И почему мне ржать не хочется? Я её даже не помню. Не понимаю, что это было.
        - А что было? - младший братец подался вперёд, сокращая расстояние.
        - Секс без причины, признак дурачины. Вот что было. Чёрт, ничего не понимаю. Как в трансе. Зашёл в лифт, со мной вместе такая конфетка попалась. Прикинь, пока поднимался на 60-й этаж, уже имел её. Не понимаю, почему оседлал её, даже кайфа не осталось в памяти, но помню, что лупил по кнопкам, когда лифт останавливался, а я как дикий мустанг. В итоге она попала к Лёле, а я нет.
        - Дикий мустанг, - заржал Сэм, вытирая глаза от слёз. Он представил смачную картинку: кабину лифта, брата в роли жеребца и кобылку-конфетку. - И вы не разнесли сие сооружение из четырёх хрупких стен?
        - Не помню. Может, и разнесли. Короче, мне виски неразбавленный срочно, иначе свихнусь, - рыкнул Гоша, выпивая залпом весь бокал пива.
        - Гулять так гулять…
        Время полетело. Разговоры становились горячее, выражения смачнее, состояние пьянее. Без девочек они продержались два часа, а потом уже не разбирали, кто и когда к ним подсаживался, сколько раз каждый из них выходил в темноту уборных комнат, чтобы справить нужду, а заодно и удовлетворить мужскую похоть. Это был уже не спринт, а самый настоящий марафон с передачей эстафетной девочки. Очнулся Гоша, как обычно, в середине следующего дня у себя дома, лёжа поперёк кровати, от телефонного звонка.
        - М-да, - бессвязно ответил он по громкой связи. Телефон лежал рядом, потому что из рук он вываливался. Палец кое-как справлялся с задачей провести по экрану. - Сплю. Немного пьян. Завтра как стёклышко…
        Короткие гудки Гоша уже не слышал. Он снова провалился в сон и проснулся к вечеру от давящего желания пообщаться с унитазом. С чувством полного унижения он добрался до белого друга и рухнул перед ним на колени, обняв как любимую женщину, чтобы поведать о том, что «нет повести печальнее на свете», чем мысль о нелюбви и туалете. Унитаз пах розами и слепил глаза чистотой. Гоше было перед ним жутко стыдно, не то что желудку, который загрязнял стерильные воды с должным усердием. Голова вальсировала на раз-два-три.
        - Умираю, - невнятно пробормотал Гоша, ощущая разбухший язык, мешавший говорить.
        Хозяин квартиры прополз на четвереньках до джакузи и перевернулся в купель. Дрожащая рука пустила воду. В комнате надрывался от звонков телефон, но его никто не слышал. Гоша пытался выжить. Больше часа он провёл в метаниях между ванной и туалетом, заливая пол водой до тех пор, пока рвота не сменилась икотой. Голова раскалывалась, как спелый арбуз, с треском. Спустя ещё два часа мужчина уже мог сидеть на кухне, прижав клацающие зубы к чашке с кофе. Мозг молчал. День рождения удался. К ночи Гоша спокойно передвигался, вылизывая квартиру. Он ненавидел грязь и беспорядок, убирался всегда сам, не признавая помощниц по хозяйству. Может, мужчина не сильно разбирался в устройстве автомобиля, предпочитая, чтобы о нём заботились профессионалы, но себя обслужить всегда мог. Гоша не только изумительно убирался в квартире, но ещё и прекрасно гладил рубашки, а кроме того сносно готовил. Все эти качества помогали избегать появления чужих людей на личной территории.
        - Что у нас хорошего? - спросил он ноутбук, уютно устроившись за рабочим компьютерным столом, после уборки. Привычка просматривать ленту новостей закрепилась со студенческих лет. - Оу, Лёля…
        Лицо продюсера мелькнуло в кадре с открытия очередного музыкального хаоса. За пару лет жизни вдали от родины Сопельский раздобрел и теперь, чтобы подбежать к нему с камерой, приходилось изрядно постараться. Злобный взгляд из-под подпалённых солнцем белёсых бровей заставил оператора отпрянуть, а корреспондента - засунуть микрофон в подмышку. Спутница продюсера ничем не напоминала Анаконду. Вместо сексапильной брюнетки его сопровождала тощая, бесформенная дылда с волосами цвета платины.
        - Не, это точно не та конфетка. Это какой-то леденец на палочке, - фыркнул Гоша и пробежал глазами новость по диагонали. - Ну и разожрался ты, Лёля…
        В подсознании проскочила ланью мысль о подвохе и тут же исчезла. Палец прокрутил колёсико мышки, листая новости. От скуки Гоша выключил ноутбук, скинул халат и завалился в кровать, застеленную свежим бельём. Утром его ждал разговор с шефом. Поскольку в подсознании всё же угнездилось фиаско, в сон лезли брюнетка со змейкой на ноге, Лёля и редактор. Вместе с ними Гоша всю ночь куролесил в баре, а к утру проснулся в состоянии похмелья. Старые дрожжи ещё бушевали в голове. Идти на работу не хотелось. Невыполненное задание, день прогула, пропитанный алкопарами мозг и полное отсутствие оптимизма. Таким Аллигатор себя не помнил. За всю свою газетную жизнь он ни разу не слил материал в унитаз, не прогулял работу и не лишался оптимизма. Упиться вусмерть мог, это правда. Водился грешок. Но нечасто и по поводу. Просто Гоша жил на отрыв - если делал что-то, то с драйвом и от души, погружаясь с головой.
        - Что-то пошло не так, - сказал он себе, поднимаясь на седьмой этаж, который занимала редакция газеты «MacroNews». Глаза подмечали все тонкости и нюансы в поведении коллег. Они все еле сдерживали смех и громко шушукались за спиной.
        Через пять минут в кабинете главного редактора Гоша узнал причину и тоже заржал, любуясь на свою голую попу. Её сложно было спутать с какой-либо другой, потому что на правой половинке виднелись три забавные родинки, которые соединялись в сердечко. Эксклюзивная пятая точка досталась по наследству от отца. Сэму такого счастья не привалило, потому что его с братом родством связывала мать, которая нынче была в третий раз замужем и растила с последним избранником общую дочь. Мир многолик и разнообразен. Поэтому Гоша смотрел на фото в газете и ржал над собой, но ровно до тех пор, пока не узнал, что уволен с выходным пособием в виде жалкой рубрики в стиле ню. Его гнали прочь, как прокажённого. Никто не хотел скандалов. Аристархов это понимал, но чувствовал себя униженным и оскорблённым. Ниже пасть уже было некуда. Он уезжал из редакции с камнем в груди вместо сердца. Когда зазвонил телефон в машине, его самоистязание достигло апогея. В мыслях мужчина рыл себе яму, сам в неё ложился и забрасывал себя землёй.
        - Привет. Чего тебе? - по громкой связи сказал Гоша, услышав голос брата.
        - Привет. Ты не поверишь. Знаешь, кого я сегодня видел? - верещал Сэм, захлёбываясь слюной. Интонации в динамиках искажались, делая его хлюпающим.
        - Не томи, - Гоша свернул на очередном повороте.
        - Твою змейку, - захохотал брат, услышав ругательства и резкий звук. - Ты не врезался?
        - Не дождёшься. Я разворачивался. Жди, сейчас приеду.
        Гоша разъединил связь и помчался в обратную сторону. Нотариальная контора располагалась в том же административном здании, что и редакция, только находилась на первом этаже, и вход был со двора. Свою любимицу «Aston Martin Vantage» цвета Arden Green он припарковал в тенёчке, дабы она не перегрелась на солнышке, а сам помчался в офис к брату. Сэм встретил его в вестибюле, обхватил крепкой рукой за плечо и потащил к себе в кабинет. Как истинный представитель Аристарховых, а мать всем детям давала свою фамилию, он отличался безграничной любовью к семье, поэтому дела брата его волновали ничуть не меньше, чем собственные.
        - Эльза, дорогая, сделай нам кофеёчку, - попросил он, проходя мимо приёмной в свою вотчину.
        - С коньяком? - ответила миловидная рыжеволосая девушка в строгом тёмно-синем костюме. Она с улыбкой взглянула на своего начальника, проплывавшего мимо. Его спутника секретарь тоже хорошо знала.
        - Нет, покрепче и без сахара…
        Сэм втолкнул Гошу в свои хоромы, позволив упасть в роскошное кожаное кресло, а сам прошёл к столу и порылся в бумагах. Достав один пакет документов с пометкой копия, он бросил его в руки брату.
        - Твою змейку зовут…
        - Анаконда, я знаю, - хмыкнул Гоша, открывая файлы.
        - Аха. Анакондова Антонина Антоновна. Красивая стерва. Знаешь, с кем была?
        - Неужто с Лёлей?
        - С его точной копией по имени Баранов Яков Иванович. Я угорал с них. Он отписал этой девице домик стоимостью в пятьдесят миллионов наших рубликов. Зубами скрежетал, слюной брызгал, ноздри раздувал. Они подписали соглашение. Нет, ты почитай, - рыкнул Сэм, усаживаясь в соседнее кресло.
        В этот момент вплыла Эльза со столиком на колёсиках, везя на нём изящный кофейник, две чашки и восточные сладости.
        - М-м-м, сладкая девочка, всё-то ты знаешь, - восхитился Гоша, с завистью поглядывая на хорошенькую девушку с колечком на безымянном пальце. Замужних женщин он обходил стороной.
        - Георгий Олегович, вы - частый гость, - ответила она и быстренько упорхнула за дверь. Эльза знала, что цены ей нет, а потому никогда не подслушивала чужих разговоров.
        - Свезло тебе с помощницей, - шмыгнул носом старший брат и переключился на документы. - Ты подумай, вот ведь стерва. Раскрутила мужика. Баранов. Ни о чём не говорит. Сильно смахивает на Лёлю?
        - Да. Один в один за исключением знаменитых бровей. Чувствуется, что грим. Думаю, двойник. Приехал за призом для Лёли, скорее всего. Поэтому и интервью не даёт. Логично же.
        - А зачем мне согласился дать?
        - Так не дал же. Сколько ты бабла выкинул на него? - спросил Сэм, разливая кофе по чашкам.
        - Лучше тебе не знать, - нахмурился Гоша и вернул документы. - Сохрани у себя копии. Я эту кошку найду и вытрясу из неё всё до последней копейки.
        - Она просто сделала свою работу. Ей заплатили за то, чтобы ты не доехал до «Лёли». Вот и всё. Девочка честно отпахала.
        - Ты прав. Но мне будет нужен свидетель. Мне моё имя дорого, как и пятая точка. Кто-то же должен заплатить за мою рухнувшую карьеру. Вот пусть Яша и выкручивается. Я ж всё равно найду, как с настоящим Сопельским связаться. Не на того напал. Кофе - улёт, - втянул аромат носом Гоша и зажмурился, чувствуя, как свербит где-то между бровями и щекочется нёбо. - Эльза - богиня.
        - Скорее всего, Яша пошёл по старой схеме, чтобы срубить по лёгкому деньжат, но промахнулся со змейкой. Это не он её, а она его поимела. Думаю, что и фотки её рук дело. Не одна, значит, действовала.
        - Дура она. У нас же с тобой одна фамилия, и похожи почти, как близнецы.
        - Скажешь тоже, как близнецы. Я красивее, моложе и мощнее, - захохотал Сэм. - Чего делать будешь? Кстати, как в редакции дела? Буря утихла?
        - Разумеется. Меня уволили. Сразу стало тихо. Так что счёт к этой компании вырос. Короче, шеф подкинул мне рубрику и велел залечь на дно месяцев на пять. Это всё, что он смог. Я его понимаю. От меня проще избавиться. А мне деньги нужны. Кредиты висят. Поэтому я взялся. Куда деваться? Скажи, наш раритет отечественного автопрома ещё жив? - Гоша задумчиво покрутил чашку с кофейной гущей в руке.
        - «Десятка»? На ходу. Не продам ни за что. Это наследство. Да и не стоит ничего.
        - Она такая же твоя, как и моя. Мне нужна неприметная машина. Хочу на время свалить из города и вообще исчезнуть. Куплю новую симку, позвоню тебе с неё. Сможешь раскопать что-нибудь на этого хряка Баранова? Связи не потерялись?
        - Не потерялись, - ухмыльнулся Сэм. Его связям мог позавидовать кто угодно. Неторопливый основательный младший брат обрастал полезными знакомствами, как пень опятами после дождя. Какие-то ненужные люди отсекались со временем, на их месте появлялись другие. Попроси его Гоша найти контакты Лёли месяц назад, он сделал бы это быстро, чётко и почти без затрат. Но «великий» Аллигатор хотел всё сделать сам, за что и поплатился. - Давай так. Я наведу мосты, пошуршу по друзьям ненавязчиво, а ты погуляешь в сторонке. Поверь, у меня получится лучше. Я выведу тебя на реального Сопельского, и тогда ты утрёшь нос всем. Уж ты точно вытянешь с него интервью.
        - Что взамен? - спросил Гоша, улавливая меркантильный интерес.
        - Взамен ты позволишь мне пожить в твоей квартире. У меня ремонт, и, похоже, это надолго. Работнички разобрали всю квартиру до основания. Ты же всё равно свалить на время решил.
        - Так и знал, что ударишь по больному месту. Ладно. Значит так. «Коммуналку» будешь сам оплачивать, баб не водить, чистоту соблюдать, - хмуро произнёс Аллигатор, сверкая клыками. Разумом он понимал, что предложение - супер. Душа сопротивлялась. - Я уеду на пару месяцев, может, дольше на «десятке». Мой номер никому не давать. Пусть ищут сами. Не хочу никого видеть.
        - Куда поедешь?
        - Без понятия. Я теперь вольная птица. Завтра соберу рюкзак и свалю. Так что подгоняй нашу кроху ближе к вечеру и заселяйся. Мою машину не брать, мимо унитаза не писать…
        На сердце у Гоши разлилась тоска. Ему не хотелось уезжать и оставаться не привлекало. Он просто мечтал испариться и оказаться где-нибудь за тысячу километров от проблем.
        ГЛАВА 2. ЗДРАВСТВУЙ, ДЖОРДЖИЯ!
        Ночью Гоше не спалось. Родная кровать не убаюкивала. Мысль о подставе резала по живому мозг. Мужчина ворочался на суперортопедическом матрасе, мял подушку под головой, комкал одеяло. Сон не окутывал. Выпутавшись из постели, он спустил ноги на пол и потёр лицо. Часы показывали полночь.
        - А мне ж завтра надо материал сдать, - вспомнил Гоша о новой рубрике, как о спасении. Что угодно, лишь бы занять мозг. Мужчина переместился за стол и включил компьютер. - Давай, тугодум, рожай быстрее.
        Но старый системник гудел натужно, размеренно, никуда не торопясь и немного издеваясь над хозяином. Пока техника просыпалась, Гоша залез в телефон и в нём полистал последние несколько номеров «MacroNews». Обычно он не заглядывал дальше пятой полосы, потому что новости на этом месте заканчивались, а всякая досуговая ерунда его не занимала. Нашёл он и теперь уже свою на ближайшие полгода рубрику «NudeNews».
        - Бред. Полный бред. Это кто-то читает? - фыркнул он, просматривая по диагонали бред сивой кобылы об обнажённой жизни мегаполиса. Приевшиеся, заезженные фразы, клише, от которых все устали. - Надо изменить рубрику. Без тормозов. Точно. Мне можно всё. Какие уж теперь тормоза. Я покоритель лифтов и заклинатель змей.
        Хохотнув, он открыл текстовый редактор. Компьютер зажужжал, но послушно исполнил команду. Гоша снова задумался. Его жизнью были новости, а не высосанные из пальца мысли, от которых максимально хотелось избавиться в туалете. Редактор требовал перчинки, обновления, остроты, всего того, что помогло бы привлечь нового читателя и установить обратную связь. Палец застрял на пробеле.
        «О чём писать? В стиле ню без тормозов. Класс. Вот только пошлостей и не хватало в газете. Или хватало? Боже, это кара за то, что я выбрал вторую в списке вечности профессию? Проститутка с пером. О чём писать? Какое счастье, что на мою фамилию наложено табу. Такой ересью осквернять себя почти самоубийство, - думал Гоша, глядя на чистый лист в экране монитора. Пальцы зависли над клавиатурой, нервно подрагивая. - Джорджия. Производная от Гоши. Буду зваться Джорджией. Так. Погнали?»
        Он застрочил по клавишам, как пулемётчик, догоняя мысли и вживаясь в роль. Написав пару строк, Гоша сфотографировал себя на телефон и досконально рассмотрел лицо. Ухмылка застыла на губах, а пальцы не останавливались до тех пор, пока добрались до многоточия.
        - Итак, что получилось, Джорджия? Умеешь ли ты писать так же круто, как я? Вряд ли. Давай-ка почитаем, - мужчина сцепил пальцы в замок, как это делал шеф, когда проверял тексты. - Название. Вечная проблема. Что если… «Поймай Джорджию». Пусть ловят похотливые ценители красоты. Что пообещать в приз? Свидание? Ха, вот облом настанет, когда счастливчик поймёт, что поймал на крючок мужика. Вообще нонсенс одно и то же название. Отлично. Уже не так, как обычно. Одна рубрика и одно название на все пять месяцев позора.
        Он впечатал правки и снова перечитал текст. Улыбка плясала на губах. Главный редактор либо проклянёт, либо потрёт ладошки от предвкушения. Глаза побежали по строкам:
        «Привет, мои сладкие любители клубнички со сливками. У нас начинается марафон, где главным призом буду я - Джорджия. Попробуйте поймать меня в свои сети, и тогда вы узнаете рай на земле.
        Что же во мне особенного? Стоит ли устраивать за мной охоту, решать вам. Вы хотите знать, какая я? Справедливо. Всегда приятно, когда твоя мечта имеет формы. Мои - просто потрясающие. Сама от себя в восторге. Это так по-женски, скажете вы и будете правы. Странно, если женщина не любит себя. Просыпаясь утром, я вижу в зеркале прекрасное видение с сияющими голубыми глазами, настолько чистыми и бездонными, каким может быть небо в ясный день. Мои пушистые ресницы не нуждаются в туши, но я всё равно придаю им объём, потому что мне нравится, как они загибаются на кончиках и дотягиваются до изящных бровей, когда я удивляюсь. А удивляюсь я бесконечно, глядя на мужчин. Они, как дети, наивны и понятны. Их так легко завести туда, откуда они не могут выбраться. Бедные, они смотрят мне в рот, пожирая взглядом мои мягкие сочные губы. Их руки тянутся запутаться в моих шелковистых волосах, чёрных, как самая соблазнительная ночь. Мужчины жадно дышат, подстраиваясь под моё дыхание, которое волнует грудь натурального размера C, и роняют на неё слюнки. Это так мило. Многим кажется, что я слишком высока, но мои метр
семьдесят - сущая безделица, если без каблуков, а мне по вкусу шпильки, удлиняющие ноги. Я без ума от себя. И если вы ещё не поняли, то в такой же степени могу быть без ума и от вас. Докажите, что умеете рисковать ряди женщины. И быть может, вас ждёт награда - моя любовь. Вы будете первым, кого я полюблю и подарю рай на земле.
        Вы хотите знать обо мне больше? Резонно. Что именно волнует ваше беспокойное сердце, чего просит душа? Позволите мне угадать или осмелитесь спросить? Решать вам. В следующем номере вы узнаете мою первую тайну. Живу ожиданием встречи, ваша Джорджия».
        - Уже хочу себя, - нагло ухмыльнулся Гоша и провёл рукой по своим жёстким волнистым волосам, оценивая их гладкость. - Уже чую гневные звонки домохозяек, унюхавших соперницу. Держите крепче своих мужичков, ибо они захотят поохотиться. Это инстинкты. Вас они уже поймали, а за мной ещё придётся побегать. Ведь я - запретный плод, журавль в небе.
        Сохранив файл, он отправил его по электронной почте главному редактору и широко зевнул. Наконец-то, захотелось спать. Отключив компьютер, Гоша нырнул в постель и закрутился в одеяло. Последняя ночь в любимой кроватке перед побегом.
        - Зачем? - пробормотал он, прежде чем провалился в сон, поначалу пустой и тёмный.
        К утру в сон заглянула Джорджия, соблазняя голубыми глазами точь-в-точь как у него самого. Она томно прикрывала веки, опушённые ресницами, и прикусывала нижнюю губу. В кои-то веки рефлекс не сработал. К своей копии Гоша не чувствовал ничего, кроме любопытства. Ни размер C, ни длинные ноги в чёрных чулках не вызывали ровным счётом никакого желания.
        - Сгинь, - пробормотал он и проснулся.
        Его ждал сумасшедший день. Грядущие перемены били копытом под окном. В душе творилась полная неразбериха. Умчаться от греха подальше из города, где твоё имя склоняется на все лады, а пятая точка держит верхние строчки всех новостных лет, было бы неплохо. Да что там неплохо. Это было бы здорово! Вот только неизвестность настойчиво предупреждала об опасности. Да и чего скрывать, привык Гоша к комфорту.
        - Куда рванёшь? - спросил Сэм, приехавший к обеду с вещами.
        - Куда глаза глядят, - равнодушно ответил старший брат, собирая рюкзак. Он планировал путешествовать налегке. В конце концов, одежду можно купить везде. А потому он взял сменный комплект белья, семь пар носков, джинсы, спортивные штаны, толстовку, пару футболок и лёгкую куртку на всякий случай. Можно сказать, ничего и не взял.
        - Это понятно. А куда глядят твои глаза? - не отставал Сэм. В его голосе слышалось едва уловимое заискивание.
        - В никуда. Отстань. Звонить буду с другой симки. Ухожу с радаров. Хочу покоя на время. Найдётся удалённая подработка, дай знать. Тебе же будет спокойнее, если ты не узнаешь, где я. Не придётся врать.
        - Бак заправлен. Машина на ходу. Какая же она древняя. Ты уверен, что справишься? Брат, я волнуюсь. Зря ты это затеял. Зачем тебе срываться? Поживи в своё удовольствие здесь. Гарантирую, не соскучишься.
        - Это-то и пугает. Ладно, Сэм, не грызи себя. Квартируй от души, но баб не води. Это холостяцкая берлога. Не оскверняй, - грустно улыбнулся Гоша. Впервые он собирался в длительный отпуск без определённой цели. Предстоящее безделье никак не вязалось с привычной жизнью, кипящей, словно лава в жерле вулкана.
        - Ладно. Буду посылать фотоотчёты, - примирительно вздохнул Сэм. - Кстати, твоя просьба ушла в народ. Нам остаётся только ждать. Месяц-другой и будем точно знать всё о твоей змейке, вплоть до размера чешуи.
        - С тобой приятно иметь дело. Держи в курсе. Всё, присядем на дорожку…
        Братья символически присели на кровать. Гоша выставил на часах точку отсчёта своей новой жизни. Пускаясь в бега, он ощущал себя Джорджией - тайной, покрытой мраком. Возле дома его ждал раритет отечественного автопрома - «десятка» мрачного синего цвета с двадцатилетним стажем стояния на колёсах. После уютного купе в ней всё раздражало, включая потёртые сиденья и древнюю панель управления. Гоша бросил вещи в багажник, кейс с ноутбуком - в салон, а сам залез на водительское место. Руки легли на руль, а в груди заклокотал смех от воспоминаний. Когда-то на этой машине он постигал азы вождения, наносил ей первые увечья, возвращал к жизни. Сейчас ей выпал шанс отомстить ему за причинённый вред. Из всех благ - гидроусилитель руля. Ни тебе климат-контроля, ни коробки-автомата.
        - Я буду звать тебя Джорджия. Не возражай, - усмехнулся Гоша, представляя, как будет в пути разговаривать с машиной, потому что других собеседников не предвидится.
        Из города он выехал быстро и помчался, не нарушая скоростного режима, потому что «десятка» даже из вредности не могла разогнаться быстрее ста километров в час. Первое время Гоша привыкал к машине, она к нему. Оба подстраивались, потом вроде как срослись, а к ночи оба вымотались. Остановившись у придорожного кафе, беглец от неприятностей выбрался на твёрдый, но сильно израненный асфальт и жалобно потянулся, слушая щелчки суставов и позвоночника. Болело всё. Прихватив ноутбук, он побрёл в кафе, чтобы впервые за всё время поездки перекусить и пролистать почту. Его встретили скупые огоньки новогодней иллюминации и сонная девушка за барной стойкой. Других посетителей не было.
        - Тук-тук, есть кто живой? - усмехнулся Гоша, с удовольствием разглядывая девицу лет двадцати. Она с трудом разлепила веки и уставилась на мужчину, как на привидение.
        - Вы кто? - нахмурившись, спросила она, видимо, так и не проснувшись.
        - Я злой и страшный серый волк… - хмыкнул он. - Доброй ночи. Что-нибудь горячее есть, кроме вас, разумеется?
        - Горячее? Грибной суп, макароны с котлетами, салат из овощей, курица гриль… - начала перечислять девушка, стряхивая сон.
        - Можно короче? Что из этого всего съедобное?
        - Суп, салат, макароны. Котлета жёсткая, курица резиновая, - недовольно буркнула она. За весь день она наслушалась о прелестях меню.
        - Отлично. Суп, салат и макароны. Кофе имеется? Wi-Fi есть? - Гоша очаровательно улыбнулся. Даже после нескольких часов за рулём доисторического монстра он выглядел как искуситель.
        - Кофе растворимый. Интернет медленный.
        - Беру всё…
        Гоша уселся за столик возле окна, чтобы видеть машину, дремлющую под фонарём. Непривычная тишина действовала на нервы. В объятиях шумного города он ощущал себя родным и любимым, здесь - инородным телом. Достав ноутбук из кейса, он подключился к Интернету и залез на почту, где увидел сразу три свежих письма и все от главного редактора.
        «Сукин ты сын, Аллигатор. Что за бред прислал? Какая Джорджия? Ненавижу тебя искренне».
        «Поставили в номер».
        «Все хотят знать, кто такая Джорджия. Ты интриган».
        - Хотеть не вредно, - ухмыльнулся Гоша. Настроение возвращалось. Аллигатор щёлкал зубами.
        - Что, простите? - донёсся испуганный голос.
        - Это я не вам, - тут же мило улыбнулся Аристархов, отрываясь от экрана ноутбука. Его глаза сверкнули, заметив испуг в милом личике. Девушка расставляла на столе заказ, а он так увлёкся, что не заметил, как она подошла. - Пахнет съедобно, если ещё и на вкус будет не отвратно, то, считайте, вам повезло.
        - Еда как еда, - пожала плечами девушка и вернулась на своё место.
        Её привлекал и смущал ночной гость. Обычно в кафе заглядывали дальнобойщики, изредка семейные пары с детьми. В это время редко кто заходил. Работая уже не первый год здесь официанткой, она изучила график наплыва и аппетиты людей, могла легко предположить, кто что закажет. Этот же странный тип внушал опасения. По говору точно был не местным. Судя по машине, среднего достатка. А вёл себя вольготно, будто захаживал каждый день.
        «Пахнет отвратно, - вздохнул Гоша. Несмотря на голод, вид и аромат еды не пробуждал аппетита. - Хотя бы горячее».
        Отправив боссу ответы на письма, он отключил ноутбук, убрал его в кейс и взялся за ложку. Суп оказался вполне удобоваримым и, как ни странно, отдавал грибами. У Аллигатора проснулся-таки аппетит. Помня о том, что макароны испортить сложно, он не ожидал, что будет их практически грызть.
        - Al dente, - хмыкнул он. По степени хруста они мало чем уступали огурцам из салата. Если бы не голод, Гоша ни за что бы их не стал даже пробовать. - Супер al dente.
        В его сознании включилась Джоржия, заставляя снова достать ноутбук и начать строчить откровения в следующий номер:
        «Привет, ценители прекрасного. С вами снова я - Джорджия. Вы спрашивали - я отвечаю. Да, я люблю готовить. Вы уже мечтаете обо мне?
        Какая женщина не умеет варить борщи и жарить котлеты? Это наше всё. Что же касается меня, то я обожаю хлопотать на кухне. Пожалуй, это лучшее место в доме. Здесь так уютно: мерцают свечи, блестит чистотой кафель, в прозрачных бокалах переливается пурпурное вино и пахнет волшебством. А я - фея в любимом коротком халатике. Его шёлк так приятно скользит по коже, что хочется порхать от плиты к столу под музыку. Меня не остановить. Даже банальные макароны превращаются в произведение искусства, а соус к ним уже давно взяли в своё меню лучшие шеф-повара. Мои длинные ловкие пальчики творят чудеса. Вы бы видели, как они вымешивают тесто, погружаясь в сдобную массу, обминая, сжимая, раскатывая, лаская и согревая в ладонях под шёпот дивных слов о любви. Блаженство даже тогда, когда приходится резать лук. Мои слёзы похожи на кристаллы уникальной огранки. Однажды кто-то из вас соберёт их все и воспарит со мной в облака кулинарных шедевров. Кто-то из вас поднесёт бокал к моим губам, наслаждаясь минутой тихой радости, и не найдётся счастливее людей на земле. Мы будем вместе. Чувствуете, я пишу «мы». Это значит,
что вы не будете случайным гостем на моей кухне. Вы станете тем, с кем я захочу готовить в тандеме каждый день нашей прекрасной жизни.
        Если вы ещё не пробовали покорить вершины поварского искусства, советую поторопиться, ибо женщины любят, когда мужчины готовят для них, когда избранники на одной волне с ними. Покорите меня, удивите, а взамен я подарю вам своё восхищение. Всё в ваших руках. Живу ожиданием встречи, ваша Джорджия».
        - Ваш кофе, - отвлёк тихий голос, а следом за ним стук блюдца о столешницу. - Вы - писатель?
        - Возможно, - ответил Гоша, отправляя файл на электронную почту главному редактору. Пришлось снова отключать ноутбук и убирать его в кейс.
        - Круто. О чём пишете, если не секрет? - девушка смотрела заинтересованным взглядом. Её курносый носик смешно шмыгал.
        - О жизни. Тебе нравится твоя жизнь?
        - Наверное. Много людей разных встречаю. Некоторых уже узнаю в лицо. Это сейчас тихо, а днём не протолкнуться. К пяти утра начнут подтягиваться, пока затишье. Как узнать, что вы дописали книгу?
        - Я завезу её тебе, - пообещал Гоша, удивляясь, как это ему раньше не пришла в голову мысль заняться чем-то более продуктивным, чем строчить статейки в газету.
        - Не получится. Я выхожу замуж через неделю и уезжаю отсюда. Как она будет называться? - не отставала девушка.
        - Поймай Джорджию.
        - Оу, про любовь?
        - Разумеется. Размещу в Интернете. Ты найдёшь по названию. Думаю, к Новому году закончу, - бессовестно врал Аллигатор и бесстыже смотрел голубыми глазами на невинное дитя, грезившее о романтике. - Спасибо. Сколько с меня?
        - Пятьсот тридцать рублей, - девушка протянула счёт.
        - Сдачи не надо, - улыбнулся Гоша, оставляя щедрые чаевые, которыми надеялся компенсировать её разочарование. - Счастливой семейной жизни.
        - До свидания…
        Подхватив кейс, он вышел из полумрака кафе в темноту улицы. В тридцати метрах под фонарём дремала «десятка». Уши улавливали трескотню сверчков. После невкусного, но вполне сытного ужина тянуло в сон. Гоша забрался в машину, откинул кресло и провалился в темноту, чтобы через пару часов проснуться от грохота подъезжающей фуры. Раздражающий скрежет и фырканье напомнили о конце света и заставили подскочить на кресле. От неудобной позы затекло тело. Глаза тупо смотрели на проплывающее мимо серо-грязное длинное нечто, которое всё тянулось и тянулось, вызывая мысли об инопланетных кораблях, стремящихся захватить планету Земля.
        - Вселенское зло, - раздражённо промычал Гоша, возвращая кресло в обычное положение. Минувшим днём он на своей шкуре прочувствовал, каково это - путаться под ногами у монстров, ненавидящих легковушки. От очередного скрежета зуд пролетел от ушей до мочевого пузыря и надавил со страшной силой. - С добрым утром!
        За окном занимался рассвет, пока ещё бледный, но фонарь уже погас, и площадка вокруг кафе изменилась до неузнаваемости. Исчезла ночная таинственность. Всё стало обыденно-серым и невзрачным. Гоша пристально сканировал местность на предмет туалета, но кроме кустов ничего не находил. Он собрался уже выйти из машины и воспользоваться укромным местечком, как увидел выбегающую из кафе ночную хозяйку. Милое лицо светилось от счастья. Ей навстречу шёл молодой человек в футболке, шортах и шлёпках на босу ногу. Он подхватил девушку на лету и прижал к себе с неистовой силой. Гоше даже стало неловко наблюдать за страстным поцелуем, похожим на обгладывание сахарной косточки.
        «Жених, любовник, мальчик по вызову? - перебирал он варианты в голове. Мерзопакостный циник в голове тут же начал раскладывать логические цепочки, самой отвратительной из которых стало прогнозирование дальнейшей жизни несчастного создания. - Если всё же это жених? Дура девка. Куда она с ним собралась? Будет жить у него на хате, а он разъезжать по стране и в каждом городе по семье заводить. Дело дрянь. Где у них туалет? Наверное, в здании».
        Пузырь давил так, что ноги максимально сжимались. Бежать до кафе уже было нереально, и Аллигатор нырнул в природный нужник рядом с дверью «десятки». Голубки не обратили на него внимания, а он скрылся в густых кустах высокой ирги, где бессовестно облегчал свою участь. Невесомое ощущение счастья заполняло каждую клеточку. Хотелось стонать от блаженства.
        «Не виноватый я. Это инстинкты, - всё же смутился Гоша, когда застегнул молнию на джинсах. - Не, вы только гляньте на голубков. Чувак, ты из неё все силы вытянешь».
        Неожиданно в голове хихикнул женский голос: «Завидуй молча». От удивления Аристархов чуть не упал на капот собственной машины.
        «Не-не, у меня нет раздвоения личности. Молчи, Джорджия. Молчи», - мысленно пнул он себя. В этот момент его заметили.
        - Кофе, чай? - крикнула официантка, сползая по своему избраннику на грешную землю. Девушка держалась за него двумя руками, всем видом давая понять: вот оно счастье.
        - Кофе и туалет, - ответил Гоша, закрывая машину.
        - Конечно, - малышка прильнула к своему парню, довольно улыбаясь, а он хмурился. В подходящем ближе мужчине ему мерещился соперник.
        - Это и есть твой жених? - нагло спросил Аристархов, пронзая взглядом водителя фуры. В голове рождался некролог.
        - Да. Мой Стёпка, - счастливо выдохнула она. - Стёпка, а это писатель. Он обещал мне книгу к Новому году.
        - Видали мы писателей, - прогудел парень паровозным гудком. Его голос никак не соответствовал худосочной внешности.
        - Видали мы дальнобойщиков. Ты реально за него замуж собралась? Ну-ну.
        - Реально собралась. Что-то не нравится? - гудел Стёпка.
        - По барабану. Мне бы руки вымыть и чашку кофе получить.
        - Пойдёмте. Стёпка, ты чего? Ревнуешь, что ли? - захихикала девушка. - Глупый. Ты один такой, а писателей много. Пойдёмте. Я вас покормлю.
        Она потащила своего жениха в кафе. Гоша двинулся за ними следом. Перед глазами вставала плачевная картина жизни хорошенькой девушки в полном одиночестве. Мысли Степана Грозного он хорошо понимал. Такая конфетка раз в жизни встречается, тут ко всем ревновать начнёшь.
        - Туалет там, - «конфетка» махнула рукой, и мужчины дружно свернули в одну сторону. - Мальчики, чур раковины не бить, писсуары не ломать. Мне ещё неделю пахать.
        Мальчики ничего не слышали. Толкаясь плечами, они ввалились одномоментно в туалет и захлопнули дверь. Стёпка первый завязал толкотню.
        - Чего к Маришке подкатываешь? - рыкнул он. Для юнца его руки обладали приличной силой, потому что не просто сдвинули Гошу с места, а вдавили его в стену.
        - Милый, если бы я подкатывал, она бы тебя не встречала, - ухмыляясь, произнёс Гоша, чуть отклонив голову. Кулак просвистел мимо и впечатался в серый кафель.
        - Сука москитная, - рыкнул Стёпка и пропустил удар под дых.
        - Не описайся, - шепнул ему на ухо старший по спарингу, от души радуясь тому, что успел справить нужду. - Иди, пока штанишки сухие. Потом поговорим.
        Выругавшись сквозь зубы, парень послушал совета. Удар пришёлся не вовремя. Стёпка застыл у писуара с трагичным выражением на лице, а Гоша спокойно мыл руки и протирал глаза.
        - Если ты сейчас не доверяешь своей Маришке, что же будет потом? Ты в разъездах, она дома. Ты станешь опасным маньяком на дороге, - невозмутимо сказал Аристархов, разглядывая себя в зеркале. Почему-то вместо мужественного лица Аллигатора он видел нежный женский образ.
        - Кто сказал, что она будет дома? Мы вместе будем ездить. Маришка уже сдала на права. Она любую фуру развернёт получше мужиков, - гордо ответил Стёпка, застёгивая ширинку. Он встал у соседней раковины и пустил воду. - Она самая лучшая.
        - И вы всю жизнь собираетесь колесить по стране? А как же дом, дети?
        - Почему всю жизнь? В следующем году я получу диплом. Маришка - через два года. Откроем свой бизнес. Связи налажены. Мы уже всё продумали. А пока в машине поживём. Как раз на квартиру заработаем.
        - Прагматично, - оценивающе качнул головой Гоша. Об этом он не подумал, предпочитая видеть всё поверхностно, привычными штампами. - Но жить в машине…
        - Нормально. Это ж почти «однушка». Два спальных места, холодильник, микроволновка, душ. На первое время хватит. Постирать бельё всегда можно найти где, - раскладывал по полочкам будущую жизнь Стёпка, а «писатель» смотрел на него и диву давался. Ничего вроде в парне особенного, а столько драйва.
        Драться уже никто не хотел. Они вышли из сортира и направились в зал, где Маришка накрывала на стол. Заметив их, она улыбнулась и махнула рукой. Втроём молодые люди быстро позавтракали.
        - Послушай, писатель, посторожи кафе полчасика, а? - попросил Стёпка.
        - Ладно. Только никого обслуживать не буду, - улыбнулся Гоша и чуть не крякнул по-стариковски «эх, молодость».
        - Никого не будет. Ещё пару часов тишины, - смутилась Маришка, но благодарно улыбнулась. Ей хотелось побыть с женихом наедине хоть чуть-чуть.
        - Время пошло, - многозначительно поднял бровь «писатель» и потряс часами на запястье.
        Влюблённые моментально сорвались со стульев и полетели в трак, а Гоша смотрел им вслед, немного завидуя. Ему тоже хотелось вот таких лёгких, воздушных отношений, когда за спиной крылья, а под ногами небо. И дело даже не в сексе как таковом. С этим проблем никогда не было при его-то харизме и всегда готовом боевом друге. Вдруг захотелось романтики, томления в груди, ревности, тоски, снедающей боли разлуки и ликующей радости от встреч. Когда-то давно, ещё в институте, он влюблялся и не раз. Было страстно, искромётно, но быстротечно. Желания прожить с кем-то долго и счастливо не возникало. А потом его единственной любовью на несколько лет стала работа. Он отдавался ей самозабвенно, со страстью. Мог не спать ночами, не есть в погоне за чем-нибудь «жареным», а потом купаться в лучах славы и всеобщего признания. Теперь этого стало мало.
        «Джорджия, уйди. Ты портишь мне имидж, - усмехнулся Гоша, поглядывая в окно и представляя, чем занимается в кабине трака сладкая парочка. - Делают детей. Не иначе. Зря, что ли, я ему намекнул? Придётся в крёстные напроситься».
        Его повеселила эта мысль. Он написал на салфетке адрес своей электронной почты и положил сверху деньги за завтрак. Неожиданно Гоша понял, что освоился в незнакомом месте. Посидев ещё немного, он вышел на крыльцо кафе и потянулся. Солнце уже вовсю золотило верхушки сосен на противоположной стороне дороги. День раскачивался. Вскоре из машины выпорхнули голубки с сияющими раскрасневшимися лицами. Гоша повёл носом, улавливая флюиды любви. Непонятно, с какой стати он ощущал себя добрым волшебником.
        - Могли не спешить, - хмыкнул он. - Я оставил деньги на столе. Там ещё моя электронная почта на салфетке. Если слепили снегурёнка сегодня, зовите в крёстные. Приеду.
        - Мы не… Ладно, - покраснел Стёпка, всё ещё остро откликавшийся на каждое прикосновение Маришки. Он любил её безумно, с трудом покидал и всё время спешил вернуться. Раньше он не думал о детях, а сегодня как прорвало. Странный мужик всколыхнул небывалый интерес к потомству. Захотелось завести сразу несколько малышей, чтобы почувствовать себя бесконечно счастливым. Потому и любил Маришку уже не как прыщавый девственник, который боится всего подряд, начиная от того, что ничего не получится, и заканчивая ужасом «а вдруг залетела».
        - Поехал я, ребята. Может, и встретимся ещё. Пишите письма. Обязательно отвечу, - с улыбкой произнёс Гоша, пожимая руку Стёпке.
        - Напишу, - хихикнула Маришка. Она была до того хорошенькой с горящими щеками и влажным взглядом, что Аллигатору захотелось её удочерить.
        - Если будет обижать, жалуйся. Приеду, разберусь, - пообещал он и пошёл к своей «десятке».
        Салон уже прогрелся под лучами солнца. Пришлось открыть окна. Гоша выруливал со стоянки под музыку неизвестной группы, хрипло звучащей в старой магнитоле. Жизнь заблестела новыми красками. В глубине души он надеялся, что через пару месяцев получит письмо от Маришки с доброй вестью. Конечно, до ангела ему было далеко, примерно, так же как и до волшебника, но это не мешало грезить. Машина летела по трассе дальше, изредка останавливаясь на автозаправках. Пару раз на обочинах его тормозили юные девицы с длинными ногами и алчным взглядом. Одну из них он даже согласился подвезти, но на предложение сделать приятное его другу-аллигатору отказался. После Маришки девицы выглядели не слишком привлекательно.
        - Тебе понравится. Недорого, - уговаривала та, что впрыгнула на пассажирское сиденье. Она чувствовала его неприкаянность.
        - Верю. Сколько? - поинтересовался он из любопытства. Услышав ответ, поразился тому, как дёшево оценивают свой труд работницы придорожного хозяйства. - Может, лучше на работу устроишься?
        - А я работаю. Через день в супермаркете. Одно другое дополняет, - без всякой рисовки ответила девушка. - Здесь иначе не выжить.
        - Тебе не хочется постоянства? Выйти замуж? Нарожать детей?
        - Есть у меня и муж, и дети. А только их тоже надо кормить на что-то?
        - Муж пусть кормит, - пожал плечами Гоша, ничего не понимая в тонкостях провинциальной жизни.
        - Угу, кормит. На его зарплату не проживёшь. Ну, что, не хочешь? Тогда останови здесь, - вздохнула девушка.
        Аристархов съехал на обочину и остановил машину. Вытащил из кармана пару купюр и сунул девушке в ладонь.
        - Не хочу. Твоя жизнь - твои решения, - кивнул он ей, не осуждая, а всё больше жалея продающую себя молодую мать. И ноги, и грудь, и смазливое личико были при ней. Как она ими распоряжалась, её дело.
        Девушка благодарно кивнула и вылезла под жаркое августовское солнце. Гоша поехал дальше, стараясь не выискивать её в зеркале заднего вида. Ни Маришка, ни дорожная стахановка никогда бы не сравнились с его Джорджией. Одна из-за робкой стеснительности, другая из-за открытой вседозволенности.
        ГЛАВА 3. ВАСЬКА
        Второй день путешествия близился к вечеру, когда машина начала странным образом почихивать, особенно, когда Гоша поддавал газку. Решив сделать перерыв в путешествии, он остановился на краю деревни возле небольшого супермаркета со звучным названием «Бабка». Отметив про себя креатив владельцев, Аристархов припарковал свою машину в ряду потрёпанных временем иномарок. «Десятка» смотрелась неплохо в их окружении, даже более свежо, но всё равно отстало.
        «Куда я еду? Чем дальше в лес, тем больше дров. А это натуральные дрова», - кривая ухмылка искривила губы. Гоша не понимал, что делает в чужом краю. Пройдя в прохладу супермаркета, он очутился в крошечном по столичным меркам магазинчике, где десять-пятнадцать человек уже превращались в толпу. Не имея ничего против того, чтобы слегка потолкаться, он с интересом уставился на полки и холодильники с продуктами. Ассортимент разительно отличался от привычного, впитанного годами посещения гипермаркетов. Незнакомые производители внушали опасения. Взяв в руки бутылку кефира, Гоша с искренним интересом искал маркировку со сроком годности и не находил. Чем дольше искал, тем сильнее хотел именно этот кисломолочный продукт.
        - Девушка, не подскажете, где здесь дата выработки? - обратился он к невысокой светло-русой незнакомке в джинсовом комбинезоне на лямках.
        - Слепой? - недовольно ответила она вопросом на вопрос и вырвала бутылку из руки опешившего Гоши. Мельком взглянув, она перевернула её донышком к лицу мужчины и почти ткнула ему в нос. - Вот.
        - Спасибо. А чего так грубо? - поинтересовался он, прочитав о свежести продукта самое основное.
        - А чего так тупо? - устало спросила она, глядя на надоедливого покупателя удивительно жёлтыми глазами, похожими на прозрачный янтарь. Их красоту немного портили красные нити, которые оплели белки. Не спасали и густые пушистые реснички, опалённые на кончиках.
        - Я же просто спросил, - попытался быть миролюбивым Гоша.
        - А я просто ответила. Кефир годен, не отравитесь.
        Она сунула ему в руку бутылку и пошла дальше между рядами с чистящими веществами. Аристархов вздохнул, чувствуя, что местные жители ему не рады. Он смотрел на удаляющуюся фигурку и диву давался тому, как устало передвигает ноги девушка. Из заднего кармана торчала какая-то тряпка, похожая на ветошь, а невероятно густые волосы были схвачены резинкой в тугой хвост.
        «М-да, чую, здесь несладко живётся. Кто ж её так замучил?» - пронеслось в голове, но вскоре незнакомка исчезла, а вместе с ней и жалость. Гоша продолжил обследовать ассортимент товара. К кассе он подошёл с охапкой из булок, кефира, влажных салфеток и рулона туалетной бумаги. В последнем он нуждался особенно сильно. Ходить «до ветру» с лопухами его не сильно радовало. К своей попе он относился бережно. В предвкушении лёгкого обеда-ужина он устроился в машине, включил музыку и пролистал сообщения в телефоне. Поскольку его номер знал только брат, то и весточки прилетели лишь от него:
        «Квартира цела. Сортир чистый. Кровать удобная».
        «Тебя спрашивал два раза какой-то тип. Разбираюсь, кто это».
        «С тебя просят деньги за фотки твоей попы. Вовремя ты уехал».
        «Похоже, это фотограф. Змейка с ним не поделилась».
        «Файлы уничтожены. Тебе лучше не знать, как».
        - Надо застраховать пятую точку. Чем я хуже Дженнифер Лопес? - хмыкнул Гоша, набирая ответы. Звонить брату не хотелось. - Попробуем кефир.
        Вопреки опасениям молочный продукт оказался приятным на вкус, булочки - мягкими, а салфетки - без запаха. Довольный и сытый, урча по-кошачьи, Аллигатор повернул ключ зажигания. Тревожная искра пробила мозг - двигатель заработал, дёргаясь. Странный звук навевал мысль о проблемах. Гоше удалось выкатиться с парковки и проехать метров двести по деревне, как машина остановилась, наотрез отказываясь заводиться.
        - Приехали, - выдохнул Аристархов и принялся искать в Интернете близлежащие мастерские по ремонту машин. Результат его разочаровал. - Теперь точно приехали.
        Он вылез из автомобиля и огляделся. Тишина вокруг поражала. Казалось, деревня вымерла. Гоша прошёл вдоль нескольких палисадников, надеясь наткнуться на живую душу, и несказанно обрадовался, заметив седого мужичка в жилетке, клетчатой рубахе и широченных штанах.
        - Здравствуйте, - крикнул Гоша, привлекая к себе внимание. - Не подскажете, в деревне в машинах кто-нибудь разбирается?
        - День добрый, мил человек. Заглох? - усмехнулся в усы мужичок, торопливо подходя ближе к калитке.
        - Капитально, - кивнул путешественник.
        - Вот это рыдван, - по-доброму засмеялся дед, увидев «десятку». - Попробуй к Ваське. Тут через два дома. Не промахнёшься. Гараж, как моя изба. Любит железки. Сам дотолкаешь или подсобить?
        - Не знаю. Надо попробовать…
        Пробовали они долго, измучились до бессилия, но докатили «десятку» до огромного несуразного строения из кирпича с большими металлическими воротами. Дед, кряхтя, подошёл к ним, прислушался, приложив ухо, а потом задолбил.
        - Васька, открывай. Клиента привёл. Васька! - орал дед и долбил по железу.
        Большая воротина дрогнула и чуть приоткрылась. Из тени на свет вышла та самая девица в комбинезоне, недовольно воззрилась на деда.
        - Чего шумишь, дядь Коль? - хмуро спросила она.
        - Клиента, говорю, привёл, - сосед указал на стоящего поодаль Аристархова. - Заглох. Может, посмотришь? Ты же любишь древности.
        - Дядь Коль, ты же знаешь, мне сейчас ни до кого. Отстань, а? - не грубо, но с нажимом попросила девушка.
        - Вась, тебе деньги нужны. У него они есть, я чую. Готов взять его на постой на пару деньков, - уговаривал дед. Васька ему была не чужой. В деревне вообще все были, так или иначе, родственниками. Седьмая вода на киселе, а всё равно родня. - Не руби сгоряча. Возьми с него за диагностику. А он мне кое-чем поможет.
        - Знаю я твоё «поможет». Пей сам свой самогон. Нашёл собутыльника. Он на детском питании, - усмехнулась она. - Ладно, гляну.
        - Вот и умница. Всё наладится. Не горюй. Ты ж лучше всех.
        - Знаю. Иди домой. Сама разберусь.
        Дед похромал к своему дому, по пути делая многозначительные знаки в сторону Васьки, словно призывал Гошу присмотреться к девочке. А тот и без подсказок буравил взглядом хмурую, неприветливую Ваську в комбинезоне. Его обуревали сомнения.
        «Что она может? Дед смеётся?» - Гоша тяжело вздохнул. Обычно он легко находил общий язык с людьми, особенно с женщинами, но тут дал маху.
        - Капот открой, - глухо и безразлично попросила Васька, когда подошла ближе. Аристархов скептически хмыкнул, но выполнил просьбу. - Как именно она заглохла?
        - Сначала странно завелась - с дёрганьем, потом появился стук. Возле дома деда заглохла.
        - Заправлялся где? - как истинный доктор, она хотела собрать полный анамнез. Гоша назвал. - Понятно. Топливный фильтр давно менял? Воздушный? Свечи?
        - Без понятия. Машина стояла в гараже несколько лет, - пожал плечами Аристархов. В автомобилях он разбирался на уровне «удобно - неудобно». - Я проехал почти тысячу километров. Было всё нормально.
        Включив фонарик, она осмотрела молчаливый двигатель и задумалась. Ей не хотелось возиться с этой машиной, старой, как туша мамонта. Если бы не деньги, она бы и шага не ступила из гаража.
        - Запчасти есть только в городе, да и то в ограниченном варианте. Я обычно заказываю, а это время, - без всякого рисования честно предупредила Васька. - Если есть время, оставляй. Когда будет готова, не знаю. Дядя Коля зовёт тебя пожить к себе. Он гонит самогон и ищет собеседников. Если тебе надо напиться и забыться, то рекомендую.
        - Спасибо, нет, - сказал Гоша излишне резко. Воспоминая о дне рождения Сэма ещё отдавались в голове. - Я лучше в машине поживу. Чем она больна?
        - Старостью. Максимум, чем могу помочь, это заменить свечи и фильтры. Они в жутком состоянии. Если не заведётся, надо смотреть дальше. Если спешишь, вызывай эвакуатор. Дам адреса нормальных ребят в городе. Починят быстро, возьмут недорого, - предложила девушка и снова без эмоций посмотрела на хозяина машины.
        - Намекаешь, что ты будешь копаться долго, без гарантии и дорого?
        - Совершенно верно. Машины для меня - хобби.
        - Сколько? - спросил Гоша и, услышав ответ, присвистнул. Если она хотела напугать, то у неё получилось. - Круто. Я согласен. У меня только один вопрос. Кроме дяди Коли здесь можно у кого-нибудь остановиться?
        - Могу выдать раскладушку, подушку и одеяло. В гараже не так уж холодно.
        - Душ, туалет, еда?
        - Душ во дворе, туалет там же. Есть мангал. Можешь пользоваться. Спилишь старую яблоню, будут дрова. Как-то так, - вздохнула Васька.
        В постояльцах она не нуждалась. Ей вообще было ни до кого. Недавно она похоронила отца, единственного человека, который любил и понимал её. При разводе родителей она выбрала его, потому что ненавидела рюшечки и оборочки, разговоры о моде, «горбатый» маникюр, зато увлекалась механизмами, любила что-нибудь строить или чинить, обожала молотки и топоры. Мать погоревала, но смирилась с выбором дочери. Поначалу часто приезжала, привозила подарки. Со временем обходилась лишь звонками, но похоронить бывшего мужа помогла и опять позвала с собой. Васька отказалась, зная, что в новой семье мать счастлива. Там росло двое детей, лишний рот никому не нравился, и тем более никто не желал делиться кроватью. В конце концов, ей уже двадцать пять лет, за плечами институт. Профессию она выбрала бестолковую, но приятную для души. Ей нравилась психология, однако работать с людьми ей претило. Люди - не железо. Без отца жизнь стала серой и безрадостной. Любой гость в ней был лишним.
        - Радушно, ничего не скажешь, - усмехнулся Гоша, подозревая, что его нарочно отталкивают, выпроваживают за ворота.
        - Как есть. Мне ни до кого.
        - Тебе нужны деньги.
        - Деньги всем нужны. Тебе тоже, - грубо ответила Васька, вытирая руки той самой тряпкой, что торчала из заднего кармана комбинезона.
        - Ладно. Уговорила. Остаюсь, - упрямо заявил Гоша, наблюдая, как за непроницаемой маской на лице проступают эмоции: недовольство, злость, гнев. И всё это едва-едва проскальзывало, бушуя где-то внутри.
        - Твоё дело. Сколько займёт ожидание запчастей, не знаю, - качнула головой девушка и разочарованно направилась к гаражу, чтобы открыть ворота. - Ты теряешь время.
        - Никуда не спешу… - ответил Гоша и замер с открытым ртом, потому что хозяйка гаража открыла одну тяжёлую створку ворот и уже принялась за другую. Масштабы её владений вызвали у мужчины лёгкое потрясение. Габариты гаража внутри не шли ни в какое сравнение с тем, как он выглядел снаружи. Огромное помещение, погружённое во мрак, казалось бескрайним, словно уходило в бездну. Лучи солнца обрадованно заиграли на хромированных бамперах двух машин. Ещё одно место пустовало. Внезапно вспыхнувшие ярким светом лампы озарили настоящую мастерскую, но Гоша ничего не замечал, кроме двух соблазнительных лошадок: чёрной «Чайки» и двухместного кабриолета «Alfa Romeo Spider» кровавого цвета. Аллигатор плохо разбирался в двигателях, зато модели определял на раз-два. Как и все мальчики, он с детства обожал машинки, каждую хотел иметь в натуральную величину.
        - Слюни подбери. Это не моё, - глухо сказала Васька, безжалостно сминая восторг, как пустую консервную банку гусеничным траком. Она не ждала гостей, а потому не накинула чехлы. Не обращая внимания на обиженное лицо мужчины, девушка вернулась к «десятке», открыла дверь с водительской стороны и выжидательно посмотрела на Гошу. - Чего стоим? Кого ждём? Толкай.
        Им пришлось изрядно попотеть, прежде чем удалось загнать упрямую машину на яму в гараж. Пот катился градом. Васька плюхнулась на рабочий складной табурет и утёрла лицо чистым носовым платком. Гоша привалился к машине, мечтая избавиться от неё навсегда. Останавливало напутствие Сэма, требовавшего вернуть любимицу в стойло.
        - Где, говоришь, у тебя душ? - спросил Аристархов, давясь не столько от запахов, скопившихся в гараже, сколько от непривычного аромата собственного тела, не знавшего душа два дня и отвратно пропитавшегося потом.
        - Во дворе…
        Васька устало поднялась с табурета, чтобы закрыть ворота. Гоша взялся ей помогать для ускорения процесса. Благодарности не дождался, зато в очередной раз удивился, что помимо замков и цепей ворота скреплялись надёжным засовом, как в стародавние времена врата крепости.
        - И чтоб никто не уволок… - промычал он.
        - Кому ты нужен? - тут же откликнулась хозяйка, а ему в очередной раз стало обидно и грустно от правды. Маленькая дерзкая девчонка ловко подмечала его внутреннее содержимое и вытаскивала на свет всё самое непривлекательное. - Пошли.
        - Погоди, вещи возьму. А у тебя есть стиральная машинка?
        - Тазик подойдёт? - снова дерзнула Васька, раздражаясь всё сильнее от собственной безысходности. Гость нарушал её уединение и мешал топить себя в отчаянии, чего она страстно желала.
        - Два, если можно, - запыхтел Гоша, доставая из багажника рюкзак с вещами.
        - Можно. Кусок мыла и верёвку найдёшь сам.
        Не дожидаясь очередной остроты, она повела его через маленькую дверь в глубине гаража на задний двор. Зубы стиснулись от мысли, что незнакомец ступает там, где всё связывало с отцом.
        - Как тебя зовут? - тихо спросила она, двигаясь по тротуарной плитке к «душевой кабинке» с бочкой наверху. В доме над гаражом у неё была и кухня, и ванная, и туалет, и две спальни, но чужаку об этом знать необязательно.
        - Гоша, - ответил он, осматриваясь. У него никогда не было ни домика в деревне, ни дачи. Всё вокруг выглядело дико и враждебно, как и сама хозяйка: огород зарос травой, высокие деревья затеняли половину участка. Среди зелени виднелись корявые голые ветки той самой яблони, которая ожидала, когда её пустят на дрова.
        - Собственно, это душ, - сказала Васька, отодвигая цветную непромокаемую штору в сторону. На траве стояла деревянная решётка, сверху торчала из днища бочки душевая лейка. К одному из столбов был прикручен пластмассовый держатель для мыла и шампуня. На гвозде висела лохматая мочалка. - Кстати, туалет там.
        Она махнула рукой в сторону покосившегося деревянного строения в противоположной части огорода. Им пользовались летом точно так же, как и душем, чтобы не бегать в дом лишний раз.
        - С дырочкой, - улыбнулся Гоша, заметив маленькое ромбовидное окошечко на двери.
        - Да, буду подглядывать. Не расслабляйся. Полотенце нужно? - её жёлтые змеиные глаза прищурились.
        - Могу и так обсохнуть на ветерке.
        - Не возражаю. Значит так. Справа живёт баба Дуня. Ей за восемьдесят, но у неё под рукой бинокль, - Васька махнула рукой в одну сторону, а потом посмотрела в другую. - А там Федька. Он откинулся на днях. Любит потрендеть дело не дело. Ты уж сам реши, какой стороной куда повернёшься, когда будешь обсыхать. Может, всё же полотенце?
        - Про Федю пошутила?
        - Нет.
        - Тогда тащи полотенце.
        Васька пожала плечами и ушла в дом-гараж, оставив Гошу наедине с мыслями о странностях бытия. Он прошёлся по плитке до забора и обратно, осваиваясь в пространстве. Сквозь ветки деревьев ему мерещились блики бинокля, меж досок вдали - глаза соседа, а в мыслях расправила крылышки Джорджия и потешалась.
        «Привык соблазнять - получай старушку-веселушку и зайчика-побегайчика, - хихикала дерзкая часть сознания. - И механика-маньяка».
        - Держи, - донеслось из-за спины.
        Гоша обернулся и увидел удаляющуюся фигуру Васьки. На столбе висело полотенце. Гостеприимство зашкаливало: ни тебе улыбки, ни разговора по душам. Всё с каким-то надломом и через пень-колоду. В кои-то веки его харизма не имела значения.
        «Дурдом. И я в нём главный пациент, - нахмурился Гоша, доставая из рюкзака чистые трусы, носки, джинсы и футболку. Он аккуратно складывал вещи на широком пне рядом с огородной душевой кабинкой. - Я стесняюсь, что ли?»
        Его смущало осознание того, что за ним подсматривают соседи. Скинув кроссовки, он ступил на деревянную решётку и плотно задёрнул штору. Не помогло. Всё равно чудились настырные взгляды.
        - Фиг с вами. Смотрите, - буркнул он и щёлкнул пряжкой ремня, расстегнул пуговицу, молнию. Чуть постоял, прислушиваясь. Тишина. Руки стащили джинсы, стянули футболку и замерли, раздумывая над трусами, но потом сняли и их. Придерживая штору, Гоша ногой выпихнул вещи за пределы кабинки. Очередная волна стеснения окатила с головой, заставив сжать ноги и превратить ладонь в фиговый листочек. В щели поддувал ветерок. - Жесть.
        Задрав голову, мужчина задумался над тем, как заставить душ работать. Он мог легко разобраться с джакузи и дорогими душевыми кабинами, но примитив пугал. Наконец, он заметил рычаг-переключатель над лейкой и осторожно повернул его. Тёплая вода потекла волшебным водопадом, заставляя радоваться, как ребёнка.
        - Экономнее. Здесь тебе не водопровод, - раздался нудный голос Васьки за шторой. Потом точно так же уныло она сообщила, в какую сумму обойдутся запчасти. - Заказывать?
        - Да, - коротко ответил Гоша, умоляя механика-маньяка исчезнуть.
        Постепенно он освоился с нехитрой технологией помывки в полевых условиях и даже получил искреннее удовольствие от запахов дерева и травы, мягкой воды и жёсткой мочалки. Просунув руку за штору, Аристархов дотянулся до полотенца.
        «А если выйти голым на просушку?» - хихикнула в голове Джорджия.
        - Перебьёшься, - рыкнул Гоша и обмотал полотенце вокруг талии, спрятав все интимные места. Деревенская обстановка смущала. Секс в лифте не смущал, а соседи по огороду - со страшной силой. Показывать им свою пятую точку он не собирался. - Что делается, что делается? Аллигатор в ящерку превратился.
        Гоша вышел из-за шторки и быстро натянул на себя футболку, схватил трусы с джинсами и снова спрятался в «домике». Он чувствовал себя глупо, но всё равно торопливо одевался, как примерный девственник, не познавший радости отношений. Когда он вернулся знакомым путём в гараж, то Васьки там не обнаружил.
        - Стоп, - он бегом бросился обратно к кабинке. Грязных вещей на траве не валялось. Первая бредовая мысль заставила смеяться до слёз. Украли. Именно об этом Гоша подумал в тот момент, когда понял, что лишился шмоток. Гениальная картинка борьбы за вонючие джинсы между старушкой и соседом развеселила до колик в животе.
        - Запчасти придут послезавтра, - отрезвила Васька, опять подкравшись незаметно, как самая настоящая змея. - Думаю, через три дня ты укатишь.
        - Так быстро? - удивился Гоша, оборачиваясь. В девушке ничего не изменилось.
        - Долго. Значит так, шмотки твои уже стираются, но готовить еду себе будешь сам. До магазина двадцать минут. На выбор мангал или микроволновка.
        - Чего ты такая злая?
        - Гоша, заткнись, а? Яблоню сухую видишь? Сейчас дам пилу и топор. Пилить умеешь?
        - Наверно, - пожал он плечами. В городе ему не приходилось заниматься заготовкой дров. Нет, он, конечно, знал, как именно надо пользоваться пилой, просто не делал этого никогда.
        - Бесполезное существо, - вздохнула Васька. - Ладно. Топай в магазин. У меня лишней еды нет.
        Она не лукавила. После смерти отца ей не хотелось готовить для себя одной. Аппетит пропал. С утра она варила яйца или заваривала кипятком кашу, в обед ела бутерброды с чаем, об ужине не думала. Выпроводив гостя через калитку в заборе, Васька вытащила из мастерской бензопилу и топор. Заправила бачок смесью бензина и масла. После развода родителей её уже было не остановить: любая техника пела в её руках.
        - Прощай, старушка, - вздохнула Васька и завела бензопилу.
        Под услаждающий слух рёв она принялась обрезать ветки на дереве, быстро приближаясь к стволу. За долгие годы своей жизни яблоня разрослась вширь. Когда-то к ней даже привязывали верёвочные качели. Теперь Васька безжалостно лишала ствол размашистых рук. Тяжёлые ветки падали под ноги, били по голове и рукам, царапали лицо. Злости прибавлялось. Когда Гоша вернулся из магазина, то сильно удивился, услышав с улицы вой пилы. Смутная догадка залезла в подсознание, коварно унижая мужское достоинство. Он гнал её прочь, преодолевая расстояние от калитки до душа, но реальность убивала - существо в комбинезоне и бейсболке методично спиливало толстые обрубки, стоя на горе из веток. И всё-то у Васьки получалось легко и просто, хотя, как подозревал Гоша, бензопила весила немало, да к тому же ещё и вибрировала в руках. Зрелище завораживало, и вместо того, чтобы броситься на помощь, Аллигатор восторгался искусной работой, плавными движениями, сосредоточенным лицом, скрытым наполовину защитными очками и козырьком бейсболки. Восторгался ровно до тех пор, пока Васька не оступилась на своём кургане из погибших ветвей
и не рухнула вместе с инструментом под громкий перелив из не самых культурных слов. Цепь на пиле задела штанину комбинезона, и резко всё стихло. Гоша, бросив сумки, за пару секунд оказался рядом и едва не попал под раздачу.
        - Спокойно. Свои, - воскликнул он, заметив свирепый взгляд. Очки уже куда-то слетели, бейсболка держалась на хвосте. На щеках виднелись свежие царапины.
        - Вали отсюда, - рыкнула Васька, аккуратно ставя бензопилу на плитку. Инструмент она берегла, не то что себя. Скинув бейсболку, девушка вытащила застрявшую в ветках ногу и сморщилась. Рваная штанина пропитывалась кровью. - Твою ж…
        - Вот ты… - не договорил Гоша, наплевав на приказ проваливать. Он развернул Ваську так, чтобы свет максимально падал на место травмы, задрал штанину. Кровь, не стесняясь, сочилась из глубокого пореза, промывая его от любых загрязнений. - До больницы далеко?
        - Чего? - в изумлении спросила девушка, перестав на время сопротивляться его любопытству.
        - Надо в «112» звонить, - озадаченно нахмурился Гоша и уже достал телефон, но услышал звонкий заливистый смех со слезами пополам.
        - Ты ещё рулеткой меня обмеряй, - икая, произнесла она, чувствуя дёргающую боль.
        - Зачем? - не понял мужчина, пытаясь пресечь её попытки встать на ноги.
        - Чтобы гроб заказать, зачем ещё? - грубо пошутила она, поднимаясь на одну ногу.
        - Не смешно, - оскорбился Гоша, не зная, с какой стороны подступиться, чтобы помочь ей допрыгать до дома. В другое время, в другом месте, с другим человеком он просто использовал бы руки в качестве переноски, но к ехидне с ядовитыми колючками не знал с какого бока зайти. - Держись за меня.
        - За тебя? - Васька балансировала на одной ноге и внимательно смотрела на испуганного гостя. - Ладно. Вставай с другой стороны, иначе испачкаю.
        Гоша обошёл её и замер у здоровой ноги дровосека. Пару секунд он размышлял, а потом подхватил за талию и потащил к дому, оторвав от земли. Ему казалось, рука обхватывает кусок камня, обёрнутого тканью. Он ввалился в гараж и огляделся. Кроме складного табурета сидеть было не на чем, пришлось опустить Ваську на него.
        - Где аптечка? - спросил Гоша, даже не пытаясь вспомнить, есть ли в его машине набор первой помощи.
        - На стене, - ответила Васька и поморщилась. Ей дико хотелось задрать ногу. - Над токарным станком.
        - Можно проще? Два шага влево, два шага вправо, - попросил он, не зная о станках ровным счётом ничего.
        - Иди прямо. Упрёшься в верстак. Увидишь на стене ящик, - хмыкнула, а потом вздохнула девушка с каким-то неприятным сожалением.
        Пока Гоша совершал паломничество до аптечки, Васька дотянулась до полки и уцепилась за нож со съёмным полотном. Ничуть не сожалея, она разрезала штанину от колена до низа и присвистнула. Любимая подружка бензопила от души прошлась по внутренней стороне икры. Кровь не думала останавливаться и спокойно лилась в кроссовку, пропитывая носок. В это время подбежал Гоша с полным арсеналом для оказания первой помощи и окаменел на пару секунд.
        - «Пила-10», блокбастер. В главной роли механик-маньяк, - забормотал он. Бинты и пузырьки в его руках мелко задрожали. Он высыпал их на колени Ваське и закружился на месте. Взгляд упал на громоздкий ящик с инструментами. Гоша подтащил его и аккуратно уложил сверху раненую ногу. - Перекись, салфетки.
        - Ключ на 19… - хрюкнула Васька и протянула пузырёк. - Лей, не жадничай, доктор.
        - Прямо лить? - засомневался Аллигатор. В детстве ему обрабатывали содранную коленку перекисью водорода, он орал так, что на соседней улице слышали. - Говорят, края надо.
        - Лей. Так быстрее. Давай, - девушка зажмурилась в предвкушении острой боли.
        Гоша отвинтил крышку и осторожно поднёс горлышко к ране, а потом от вида крови рука дрогнула и прозрачная жидкость выплеснулась на рану, шипя и пузырясь.
        - Ох, ё… - сквозь зубы прошипела Васька, удерживая ногу руками, чтобы она не дёргалась. - Чего там?
        - Вскрытие покажет, - нервно ляпнул Гоша, дуя на рану и собирая стерильными салфетками стекающую смесь непонятного цвета. Длина пореза волновала не столь сильно, как глубина. - Там кровоостанавливающая салфетка есть. Правда, немного просроченная.
        - На мне как на собаке заживает, - пообещала девушка, но всё же протянула пакетик.
        Гоша быстро вскрыл его, достал аккуратно салфетку и приложил к ране, приготовившись ждать результата. Васька наблюдала за медбратом сквозь слёзы. Рану дёргало так, будто кто-то загонял в неё ржавые гвозди. Бестолковый мужчина не боялся крови. Для неё это было удивительно. Даже отец, который служил для неё примером во всём, терял сознание от малейшей ранки или от укола.
        - Там ещё антибактериальные салфетки есть и бинт самофиксирующийся. У тебя отличный арсенал, только просроченный, - тихо сказал Гоша, поглядывая на застывшую от боли девушку. Искусанные губы полыхали огнём, глаза блестели от слёз, щёки пестрели грязными разводами. Пальцы вертели маленькие упаковки. Мужчина осторожно протянул руку и сам нашёл то, что нужно. - Почему Васька?
        - Что, почему?
        - Почему тебя Васькой зовут? - спросил он, накладывая повязку поверх слоя антибактериальных салфеток. - Мужское имя.
        - Василиса. Васька. Так папа назвал, - вздохнув, ответила она.
        Боль от ноги переместилась в сердце. Те же гвозди, только ещё более острые, ковыряли в ране. Видимо, все эмоции отразились на лице, потому что Гоша виновато опустил голову. Он совершенно забыл, почему оказался в этом гараже, словно и не было ничего до того, как заглохла машина: ни работы, ни Лёли Сопельского, ни грязного секса в лифте со змейкой, ни Джорджии.
        ГЛАВА 4. РОХЛИК
        Ветки не думали кончаться. Гоша сражался с ними уже целый час. После того, как игры в «скорую помощь» закончились, Васька скрылась за неприметной дверью в углу гаража. В одиночестве мужчине стало дискомфортно. Он вспомнил про брошенные сумки с едой, потом про вой пилы и, наконец, про ветки. Обыскав гараж, и несколько раз облизнувшись возле машин, он всё-таки нашёл топор и отправился на заготовку дров. Снова пригодился широкий пень. Первый раз в жизни Гоша рубил ветки и не сразу приноровился к процессу. Первый же отрубленный сучок отскочил в голову. Постепенно рука ухватила топорище в нужном месте, удары становились всё точнее и сильнее. В какой-то момент мужчине понравилась простая физическая работа. Под неё хорошо думалось, особенно о том, что впереди ждёт неизвестность, а три дня в гараже у Васьки пролетят незаметно. В какие-то моменты в голову наведывалась Джорджия, привычно подшучивала над мужской глупостью. Спустя час вместе с усталостью подкрался голод, и Гоша сделал перерыв. Заглянув в беседку, чтобы вытянуть ноги, он обнаружил в ней мангал и шампуры. На столе стоял фонарь, лежали спички.
Освоившийся гость вытащил мангал на плитку, скептически глянул на обрубки веток и принялся некоторые из них превращать в щепки, рискуя отрубить палец.
        «Это точно не я. Зачем мне дрова? Я - городской житель. Никогда не ходил в походы и не гостил на дачах. Шашлык мне подавали в ресторане уже готовый. Я вообще не в курсе, как его делать», - разозлился Гоша, а потом вспомнил про Интернет и погрузился в советы о том, как замариновать мясо и развести огонь. Ножа он не нашёл и порубил мясо топором, как смог. Свалил куски с опилками в пакет, выжал лимон, посыпал солью и перемешал, радуясь, что интуиция не подвела в магазине, когда он выбирал продукты, зубную щётку и пасту. Дело оставалось за малым - разжечь небольшой костёр в мангале и не спалить всё вокруг. Он уже себе не доверял.
        - Что ж, бересты нет, придётся магазинным чеком разжигать, - в азарте сказал себе Гоша, выстраивая из щепок вигвам в мангале. В центр засунул чек. - Красота.
        Довольный от того, что хоть что-то смог сам, он чиркнул спичкой. Мимо. Раз десять мимо. Спички гасли. Когда накопилась злость, одна из них всё же загорелась и подожгла чек. Из вигвама пошёл дымок. Гоша не догадывался, что из окна за ним наблюдала Васька и от души хохотала. Нога чуть успокоилась после двух таблеток обезболивающего. Дымок привлёк внимание соседей. Бабуля с биноклем наблюдала с высокой веранды, недавно вернувшийся с отсидки Федя вис на заборе и тоже не сводил любопытного взгляда.
        - Газетки подложи, - не выдержал он.
        Гоша тут же выпрямился, разглядев худосочного мужика лет сорока. Голова резко повернулась в противоположную сторону. Бабуля не успела спрятать бинокль. Линзы сверкнули в лучах заходящего солнца.
        - Нет газеты, - недовольно ответил Гоша, вспомнив о работе. Парадокс. У работника редакции нет газеты. Сапожник без сапог.
        - Сейчас…
        Федя исчез, но вскоре вернулся с газетой. Он просунул её между досок забора. Гоша с удивлением узнал «MacroNews», да ещё номер, вышедший без его деятельного участия, если не считать мизерной колонки.
        - Где взял? - спросил Аллигатор, пролистывая страницы, но своего опуса не находил. - Тут четырёх полос не хватает.
        - Я себе оставил. Там такая фифа мужика ищет. Полный улёт. Я бы такую хоть сейчас. Прямо как представлю её себе, так и хочется на худой конец к Ваське подкатить.
        «Я те подкачу. У Васьки производственная травма. И вообще она не Джорджия», - насупился Гоша.
        - А ты у Васьки прописался? - не отставал Федя. Его тянуло поболтать по душам. В деревне с ним особо никто не общался. Даже дядя Коля стороной обходил.
        - Машина заглохла, - кивнул головой Гоша, продолжая рассматривать газету.
        - Васька починит. Жаль, батя её помер. Мировой мужик. Ему такую тачку подогнали, просто в хлам. Морда в гармошку. Он из неё шедевр сделал. Как с иголочки. Я ему раньше помогал… пока не загремел. Васька вся в отца. Как баба - ноль, как механик - золото. Я ж её плюгавиком помню. Такая кроха была смышлёная. Увидела, что я ключ разводной подрезал, прибила мне штанину гвоздём к бревну. Так и не унёс. Пришлось на место вернуть, - балагурил Федя, радуясь собеседнику. - Больше у них ничего не брал. Вот те крест. У других брал. Своё отсидел. Теперь не знаю, где привычнее. Вроде свобода, да какая-то несвободная. Там вроде всё понятно, но на волю хочется. Ты сам-то чем занимаешься?
        - Пишу.
        - Писатель, значит. Я люблю читать. Специально за газетами в город мотаюсь. Интересно, чем люди живут. Как думаешь, Джорджия настоящая?
        - Какая Джорджия?
        - Да та тёлка в газете, которая мужика ищет. Я написать ей хочу.
        - Без понятия. Я не читал, - усмехнулся Гоша. - Пойду дальше мучиться. Если что-нибудь получится, угощу.
        - Замётано…
        Не сразу, но щепа загорелась. Аллигатор подбросил чурки покрупнее и с восторгом наблюдал за огнём. Яблоня горела долго. Когда она превратилась в угли, уже смеркалось. С горем пополам Гоша нанизал мясо на шампуры и отправил на мангал. Куски получились крупные, но мужчину это не пугало. Голод жалобно подвывал, особенно после того, как поплыл аромат дымка и печёного мяса. Один шампур Гоша отдал Феде, терпеливо дожидавшемуся обещанного ужина. Оставшиеся пять понёс в гараж. Ему хотелось угостить Ваську, пострадавшую в борьбе за ужин.
        - Вась, ты жива? - крикнул надоедливый гость. Эхо взлетело под потолок. - Я шашлык принёс. За вкус не отвечаю. Но пахнет нормально.
        - Жива, - донёсся голос сверху. - Я не хочу.
        - Мне не съесть одному. Федю уже угостил. Вась, спасай. Остывает.
        - Поднимайся…
        Довольный и счастливый Гоша влетел в маленькую дверь и упёрся в лестницу. Он затопал по ступеням, стремительно поднимаясь наверх, и оказался в кухне-гостиной. Васька сидела на диванчике, задрав ногу, и читала при свете лампы. Выглядела она неважно.
        - Тебе срочно нужно мясо. Ты похожа на труп. Держи, - мужчина вручил ей шампур и поискал тарелку под остальные порции. Заметив пустое блюдо, воспользовался им, а потом уселся на стул и с удовольствием впился зубами в тёплый сочный кусок. - Кайф. Это моё лучшее творение.
        - Вкусно, - согласилась Васька. Она не любила лукавить. Зачем врать, если на самом деле вкусно.
        - Первый раз готовил, - с набитым ртом произнёс Гоша. - Как нога?
        - Нормально. Болит. Чего Федя натрепал? - девушка подозрительно прищурилась, подозревая, что мужчины нашли общий язык.
        - Сказал, что ты мастер от Бога и вся в отца.
        - Мне до него далеко. Можешь раскладушку здесь поставить. В гараже воняет бензином и… всем подряд. Надо только двери закрыть. Сможешь? Калитку, гараж и ту, что наверх ведёт.
        - Легко. У меня там ещё продукты остались. Можно их в холодильник? Жалко если пропадут, - попросил Гоша, обрадованный тем, что не придётся спать возле машин. Против раскладушки он не возражал. - Странно, что у тебя здесь гаражом не пахнет.
        - Вентиляция хорошая. Папа всё продумал, - кивнула Васька. Ей хотелось поговорить об отце, но не с чужим человеком.
        Они посидели ещё немного. Весь шашлык так и не осилили, оставили на другой день. Пока Гоша запирал замки, Васька достала раскладушку с матрасом, принесла постельное бельё, подушку и одеяло. При жизни отца у них часто кто-нибудь гостил, в основном те, у кого заглохла машина. Иногда оставались на ночь целые семьи с детьми, а отец до утра спасал машину от полного умирания. Васька всегда была под рукой - дай, подай, принеси. Ей нравилось быть рядом, учиться. Как она радовалась, когда могла сделать что-то, не дожидаясь просьб. В последний год они с отцом поменялись ролями. Он больше не мог залезать в яму. Васька предлагала установить подъёмник, но слышала вечный отказ. Чем отца прельщала яма, она так и не поняла, но настаивать не стала, а теперь и не хотела ничего менять.
        - Вась, я могу и в гараже ночевать, - пробился сквозь толщу воспоминаний тихий голос.
        - Что? - нахмурилась девушка, смаргивая мысли. Взгляд упёрся в Гошу, который стоял на верхней ступеньке лестницы с рюкзаком и кейсом в руках. - Всё нормально. Не бери в голову. Раскладушку поставила. Постели себе сам, ладно?
        - Уверена? Я вроде не храплю, но утверждать не буду. Вась, здесь у тебя Интернет подключён? Мне поработать надо, - Гоша приподнял руку с кейсом.
        - Есть. Сейчас пароль напишу от роутера. У меня безлимит. Сиди, сколько влезет, - она проскакала на одной ноге до кухонного шкафчика и выдвинула ящик. Чуть порывшись, выудила из него клочок бумаги и огрызок карандаша, быстро написала сочетание символов и букв. - Вот держи. Я спать.
        Опираясь на предметы, держась за стены, она продолжила передвигаться на одной ноге, пытаясь создать минимальный покой для другой. Стоило чуть потревожить рану, как тут же из глаз сыпались искры от ощущения, будто кто-то рвёт мышцы и кожу и прижигает калёным железом. Гоша смотрел девушке вслед, терзаясь мыслью предложить помощь. Он почему-то уверовал, что женщинам, способным остановить коня на скаку, лучше не подставлять плечо без разрешения. Хотя чуть ранее Васька вроде не возражала против того, что он протащил её через весь огород в гараж. Только тогда она заливала плитку кровью, а сейчас вроде как гордо держала голову. В чём-то он был прав. Васька не терпела, когда вокруг неё суетились, особенно мужчины. Женщин априори рядом не было. Ей всегда хватало поддержки отца. Сейчас он бы точно не стал спрашивать разрешения, а просто взял бы и отнёс, куда надо.
        - Спокойной ночи, - пробормотал едва слышно Гоша, терзаясь мыслью, что повёл себя неправильно, но теперь уже дёргаться не имело смысла. Васька скрылась за одной из трёх дверей, окружавших небольшой холл за лестницей.
        «Идиот, - фыркнула в голове Джорджия. - Не мужчина. Ты - не мужчина».
        - Сам знаю, - нахмурился ещё сильнее Аллигатор и разместился за столом. - Работа. Кого я обманываю? Нет у меня работы. Плюгавая колонка о женских похвалюшках. Это работа?
        Изобилуя внутренними монологами, больно ранящими мужское самолюбие, он достал ноутбук из кейса, подключил его к питанию и разобрался с Интернетом. Он оказался высокоскоростным, что добавило каплю мёда в бочку с креозотом. Его вновь ждали письма от редактора:
        «На тебя клюнули».
        «Задрали. Создай свою почту, чтобы они не писали в редакцию».
        «Жду адрес для обратной связи. Перешлю на него весь бред, что потёк рекой».
        Гоша усмехнулся и благодушно исполнил пожелание шефа. Ему стало любопытно, кто и что написал, а потому он принял решение оставить мысли Джорджии на утро. Всё равно настроение было безвозвратно потеряно.
        «Не мужчина, - неприятное осознание снова клюнуло в темечко. Проклятая Джорджия не унималась. Ей будто доставляло удовольствие изводить Аллигатора и макать головой туда, где темно и страшно. - От тебя никакого толка, кроме как в лифте похваляться не тем, чем надо. И это всё, что ты можешь? Ты - не мужчина. Ты даже не альфа-самец. Ты - никто. Ты ничего не умеешь по жизни, кроме как стучать по клавиатуре и лепить новости. Но и на это теперь табу. Что дальше? С чистого листа? Где? В журналистике ты - ас, правда, сбитый. Во всём остальном - полное ничтожество».
        Тяжело вздохнув, он отключил ноутбук и занялся обустройством спального места. Раскладушка оказалась длинной, да к тому же с матрасом. От белья пахло невероятной свежестью, как будто оно сохло под солнышком и колыхалось под ветерком. Постель получилась более чем скромной в сравнении с бескрайней кроватью, но после бессонной ночи Гоша ощущал себя в раю, где окружает благодать, а в мыслях сплошное покаяние.
        «Наконец-то, зубы почистил», - улыбнулся он, ставя в пустой стакан новую зубную щётку и тюбик с пастой. Всё было непривычно: голым не поспишь, в трусах по дому не походишь. Постоянно накатывало стеснение. До приезда в деревню последний раз Гоша стеснялся в детском саду, когда приходилось сидеть на горшке в компании с другими детьми. Оглянувшись на дверь, за которой скрылась Васька, он выключил свет, быстро снял футболку, стянул джинсы и носки, сложил всё на стуле и аккуратно присел на раскладушку. Ему казалось, что она вот-вот сложится. А поскольку походная кровать стояла напротив лестницы, то, падая, пришлось бы скатиться по ступеням в гараж. Воображение твердило об опасности. Чуть привыкнув, Гоша прилёг, осторожно вытянул ноги и укрылся одеялом. По телу разлилось блаженство. Он заснул мгновенно и почти сразу по-богатырски захрапел. Вот ведь парадокс: тело не супермена, а храп - как пароходный гудок.
        От резкого звука Васька чуть не упала с постели и зацепила больную ногу здоровой. Перед глазами разлетелись яркие звёздочки. Из горла вылетел сдавленный крик, а затем посыпались многочисленные эпитеты, которыми она награждала гостя от души. До утра она так и не заснула. Как только солнечные лучи проскользнули сквозь окно в комнату, Васька села в постели, тихо радуясь, можно заняться полезным делом. Как назло храп прекратился. Впору было снова укладываться. Соблазн потянул голову к подушке, но стоило закрыть глаза, как бесчеловечный раскатистый перелив в очередной раз сотряс стены.
        «Гад. Сам спит», - обиженно хлюпнула носом Васька и принялась одеваться. С комбинезоном пришлось проститься. Настало время спортивных штанов и футболки. Как бы ни злилась она на Гошу, но будить его не собиралась. Отец всегда говорил, что гости приходят и уходят, а хозяева остаются. Она попробовала наступить на ногу. Боль была терпимой, если долго не стоять на месте. Васька заглянула в ванную комнату по соседству, где всё было уютно, как в городских квартирах, и привела себя в порядок. Она уже собиралась спускаться, когда на телефон пришло сообщение от Мизинчика:
        «Привет, Вась! Кого в дом пустила?»
        «Рохлика. Привет, Мизинчик», - написала ответ Васька и хмыкнула. Мизинчик уже давно отошёл от дел, во всяком случае, официально, но продолжал «крышевать» тех, с кем был связан долгие годы. Жить под его крылом мечтали многие, но он ценил многолетнюю дружбу. С отцом Васьки он познакомился в 90-е, которые нынче принято именовать лихими. Один бил «тачки» почти ежедневно, другой восстанавливал. С тех пор Мизинчик не признавал других механиков. Это он подогнал другу «Чайку» и «Alfa Romeo Spider» в убитом состоянии, помог достать запчасти. Когда любимый механик заболел, Мизинчик возил его по лучшим докторам, но те разводили руками. Деньги не помогали.
        - Лучше пообещай, что присмотришь за Васькой, - попросил старый друг, отказываясь ехать к очередному Парацельсу за философским камнем и живой водой.
        - Обещаю…
        Бывший бандюган, а ныне бизнесмен Геннадий Петрович Орлов в родные отцы не стал набиваться, но слово держал и установил над Васькой тотальный контроль. В ход пошёл Федька, вернувшийся из мест не столь отдалённых. За отдельную плату он «стучал» на соседку, зорко наблюдая за тем, как она живёт, с кем общается. Минувшим вечером он доложил о смазливом непутёвом постояльце. История с бензопилой прошла мимо, потому что Федька поправлял здоровье у Колюни. С утра Мизинчик не знал покоя.
        «Встречай. Еду», - коротко сообщил он, решив воочию увидеть, что с Васькой всё в порядке.
        Девушка не возражала. Она любила, когда приезжал дядя Гена Крокодил. Аллигатор не знал, что в этой заводи водятся свои особи из отряда вторично-водных животных класса пресмыкающихся из клады эузухий, а то бы ни за что не проспал бы его появление. Когда Васька шмыгала мимо, он сладко посапывал, лёжа на животе, свесив руку и ногу. Одеяло валялось на полу, подушка терялась под животом.
        «Ты не мог так мило спать ночью, а? Прямо малыш. Уси-пуси. Губёшки оттопырил, разрумянился. Изверг», - едва не высказалась вслух Васька, поднимая одеяло и укрывая «ребёночка». Он не вздрогнул, лишь повернул голову на другую сторону.
        Качая головой, девушка осторожно спустилась в гараж. От боли она прикусывала губу и морщила нос. Широкие штаны скрывали повязку, но на хромоту никак не влияли, и естественно Мизинчик уловил сразу всё: и шарканье ножкой, и гримасу боли. Когда он подъехал на своём мощном внедорожнике, фыркнув на всю деревню, Васька сидела на коротком бревне, заменявшем скамейку. Поневоле ей пришлось встать, тут-то дядя Гена и понял, что прикатил вовремя.
        - Привет, Василиса Прекрасная. Ножку подвернула? - спросил он, и хмурясь, и улыбаясь. Мужчина выглядел солидно в дорогом костюме, белой рубашке с золотыми запонками, начищенных ботинках. Галстуков он не признавал, считая их удавками.
        - Привет, Мизинчик. Почти, - кивнула она, позволяя сграбастать себя в крепкие объятия. - Чего заявился?
        - Кого приютила? Предъявляй, - потребовал мужчина и аккуратно поставил её на землю.
        - Спит.
        - Не уеду, пока не познакомлюсь. Буди.
        - Зачем?
        - А сама не догадываешься? Чего он у тебя забыл? - негодовал Мизинчик, связанный обещанием.
        - Машина заглохла. Старый рыдван, - Васька махнула рукой, считая не стоящим внимания разговор о Гоше.
        - Рыдван старый, а хозяин?
        - Мизинчик, чего пристал? - не выдержала девушка и тоже перешла на повышенные тона. - Откуда я знаю старый он или молодой? Я не присматривалась. Обычный. Он - рохлик. Ничего не знает, ничего не умеет, в машине ничего не понимает. Наездник фигов. Тачка стояла несколько лет, а он на ней путешествовать взялся. Идиот. Там масло под замену, фильтры, свечи. Я ещё сальники не смотрела. Да и вообще ещё особо не залезала. Неохота было. Вот чего ты пристал?
        - Я тоже не разбираюсь в машинах, и что? - вдруг насупился Мизинчик.
        - Ты - другое дело. У тебя бизнес. Ты всё время в эпицентре того, что происходит, успеваешь разрулить любую ситуацию. А он никакой, ни с чем пирожок. Он вчера первый раз в жизни в руки топор взял. Ты бы видел, как он тонюсенькие сучки по сто раз долбил. Я их на раз перерубаю. Не говорю уж о бензопиле…
        - Ты опять играла в «Я сама»? - ещё сильнее разозлился опекун. - Задирай штанину.
        - Зачем? - Васька отступила на шаг назад.
        - Лучше сама задери.
        - Достал. Вот смотри, - девушка подняла широкую штанину и прикусила губу. Повязка пропиталась кровью.
        - Бензопилой? - догадался Мизинчик и сделал неуловимый манёвр для своего объёмного тела, подхватив её за талию, а потом потащил в машину. - Глупая девчонка. Отец тебя не видит. Прибил бы…
        - Куда ты меня тащишь? - взвизгнула Васька.
        - К доктору. Не дёргайся, больнее будет.
        Забросив её на пассажирское сиденье, Мизинчик быстро занял водительское место и рванул с обочины как в старые добрые времена. Он был взбешён сразу по двум причинам: не углядел сам, и Федька профукал.
        - Почему Мизинчик? - вдруг спросила Васька, поняв, что спорить бесполезно. Нога болела дико, и показаться доктору не мешало. Её раздражало обсуждение Гоши, нелепого человека, неприспособленного ни к чему. И если бы не одно «но», она бы выставила его из дома в два счёта. Он не боялся крови и вообще отреагировал почти молниеносно, не суетился, отлично наложил повязку. Всё-таки было в нём что-то полезное.
        - Хы. Тощим был и мелким. Вот и прозвали Мизинчиком, - ответил дядя Гена со смешком. В ту пору он весил чуть больше сорока килограммов, не то что теперь - все девяносто.
        - Не представляю, - засмеялась Васька и, забывшись, дёрнула ногой. Глаза защипало от слёз.
        - Сиди спокойно. Сейчас приедем. Старый Йося знает толк в дырках.
        - Это хорошо. Хотелось бы домой вообще-то. Там двери открыты, а никто не сторожит, потому что некоторые господа воруют честных девушек.
        Васька волновалась. Нет, не за то, что Гоша украдёт что-нибудь или сломает. Просто она никогда не оставляла дом без защиты. А сейчас там ветер гулял в открытые ворота, возможно даже с Федькой на пару.
        «Хоть бы Рохлик проснулся уже», - подумала девушка, не догадываясь, что он давным-давно рухнул с раскладушки и едва не скатился вниз, когда Мизинчик громогласно остановил свой танк перед домом.
        - Что за… - воскликнул Гоша, забыв, где находится. Он подлетел к окну в тот момент, когда между громадным мужиком и Васькой завязалась почти драка. Аллигатор уже хотел сбежать вниз, одевшись в одну минуту, как расслышал слова, влетевшие в приоткрытое окно. Обсуждали его персону в довольно грубой форме, обзывая «рохликом». Васька не стеснялась, описывая приблудившегося постояльца. Мужик слушал с недоверием.
        «Печально, но факт. Она права», - расстроенно думал Гоша, а потом всё же побежал вниз, увидев, что Ваську закинули в машину. Конечно же, он не успел. Куда уж ему - нерасторопному, ненадёжному, никчёмному человеку. Он выскочил в просвет между воротами в тот момент, когда тяжёлый внедорожник затерялся вдалеке. Расстроившись, Гоша сел на бревно и приготовился ждать непонятно чего. Утреннее солнце ярко светило и мягко пригревало. Деревенская улица дремала, если не считать петушиных и куриных переговоров да лая собак. Мужчина ощущал себя внутри кино, где жизнь разительно отличалась от его привычного существования. Он просидел без малого час, когда услышал знакомый рёв танка. Машина влетела на площадку перед гаражом и резко затормозила. Водитель выскочил из внедорожника и направился к пассажирской двери.
        - Чего расселся, Рохлик? Иди помогай, - не оборачиваясь, зло сказал незнакомец.
        «Привык командовать», - усмехнулся Гоша, но подчинился и подошёл к машине в тот момент, когда открылась дверь.
        - Да, действительно, рохлик. Чего стоишь истуканом? Бери её и тащи в дом. Я сейчас приду. И не вздумай отпустить. Сегодня ей запрещено ходить. Вась, слышала? За-пре-ще-но! Всё, тащи, - Мизинчик достал из кармана надрывающийся телефон, попутно наблюдая, как Гоша вытаскивает Ваську из машины. - Не урони.
        Злая Васька не знала, куда деть руки. Обнимать за шею не хотела, а вывалиться боялась. Она не доверяла Гоше, не умевшему колоть дрова и добывать мамонта.
        - Не уроню. Не переживай, - шепнул он, унося её подальше от грозной стражи, активно с кем-то выяснявшей отношения. - Куда тебя нести?
        - В дом, - вздохнула Васька и, сопротивляясь самой себе, ухватилась за его шею. - Извини. Задолбает теперь.
        - А кто это?
        - Это… во-первых, крёстный. Во-вторых, навязчивый опекун. В-третьих, крыша…
        - Можешь не продолжать, - ухмыльнулся Гоша, протискиваясь со своей ношей между створок ворот. Ему польстило, что Васька ухватилась за его шею. Значит, не совсем пропащий. От неё пахло больницей. - Возил к доктору?
        - Да. Пару скобок наложили. Велели держать ногу в покое два дня. Извини, пока не получится машиной заняться. Может, всё-таки эвакуатор? - виновато произнесла девушка, с удивлением осознавая, что у Рохлика сильные руки. Он нёс её, не пыхтя и не надрываясь.
        - Я никуда не спешу. Работаю удалённо.
        - Кем? Это не допрос. Просто Ми… дядя Гена тебя сейчас об этом спросит и вообще пытать будет, - вздохнула Васька, мечтая вернуться на два дня назад и остаться одной.
        - Пишу, - уклончиво ответил Гоша, с трудом поднимаясь по лестнице. Он боялся, что раненая нога девушки обязательно за что-нибудь зацепится, поэтому шёл полубоком.
        - Писатель, значит.
        - Что-то вроде того. Куда тебя? На диван?
        - Да. Спасибо. Извини. У нас шашлык остался? - озадаченно спросила она, чувствуя себя королевой, которую с особым почётом опускают на трон.
        - Остался.
        - Срочно в микроволновку. Его надо покормить, и он подобреет, а там, глядишь, и отвяжется. И чайник включи. Ему лошадиную дозу кофе. Прости. Я бы сама, но дядя Йося, видите ли, считает, что я должна пересидеть несколько денёчков. Не было печали.
        - Дядя Йося - доктор? В принципе он прав. Рана глубокая. Покой не повредит, - кивнул он, рыская по полкам в поиске ёмкости для шашлыка. - Где у тебя посуда?
        - Там, - Васька махнула рукой в сторону навесного шкафчика. - Идёт…
        - Мне уже бояться? - Гоша обернулся и многозначительно поднял одну бровь.
        - Как хочешь.
        Вот чего он не собирался делать, так это пасовать перед самым натуральным авторитетом. В силу своей профессии Аллигатор встречался с подобными личностями на регулярной основе. Все они имели легальный бизнес, даже спонсировали разные благотворительные мероприятия. С ними было проще договориться, чем с представителями госструктур, меньше бюрократии, больше конкретики. Пока Мизинчик шумно поднимался, Гоша успел сложить раскладушку, забросить шашлык в микроволновку и нажать на кнопку электрического чайника.
        - М-м-м, барствуете? Шашлыки по утрам? - заулыбался дядя Гена, уловив аромат. - Я в деле. Васька, молоко есть?
        - Без понятия, - пожала плечами девушка.
        - Есть, - осуждающе посмотрел на неё Гоша, стоя за широкой спиной гостя. - Вчера купили.
        - Точно. Я забыла. Дядь Ген, мне не до молока вчера было, - она горестно вздохнула и указала на ногу.
        - Прости. Рохлик, давай тарелки, чашки, а то слюной захлебнусь, - дядя Гена по-хозяйски открыл холодильник и быстро выложил на стол сыр, масло, ветчину, молоко, всё то, что купил вчера Гоша. - Наконец-то, у тебя появилась еда. Слышь, Рох…
        - Гоша. Меня зовут Гоша, - представился Аллигатор, вытаскивая из микроволновки миску с шашлыком.
        - Ладно. Запомню. А я - Геннадий Петрович. Можно просто дядя Гена, - добрея на глазах, сказал Мизинчик. В его серых глазах отражался шашлык. Мужчина сел на стул и придвинулся к столу. - Божественно.
        Гоша поставил перед ним тарелку, положил вилку и нож. Аллигатор быстро адаптировался в обстановке, и это удивляло Ваську, которая урывками подглядывала за ним, пока он доставал всем чашки, нарезал хлеб, сыр и ветчину. Завтракали молча. Для Васьки под стол задвинули табурет, чтобы она могла положить на него ногу. Когда сытый и довольный дядя Гена откинулся на спинку стула, стало тихо.
        - Гоша, а чем ты занимаешься?
        - Пишу.
        - Что именно?
        - Статьи, заметки, очерки, мемуары. Всё подряд, - уверенно произнёс Гоша без тени сомнения на лице.
        - Писатель, значит. Это хорошо. А ты говорила, что он ничего не умеет. Пишет человек. Что тут непонятного? - иронизировал Мизинчик, желая разозлить свалившегося как снег на голову постояльца. - На развалюху заработал. Я тоже с такой тачки начинал. Какие его годы? Ещё успеет встать на ноги.
        - Конечно. Надеюсь, через полгода, даже через пять месяцев покорить мир, - спокойно ответил Гоша, сильно желая вернуться в газету и утереть нос всем подряд от шефа до наглого бандюка.
        - Да ты орёл. Слушай сюда, Рохлик…
        - Гоша, - поправила Васька. - Дядь Ген, иди уже. Спасибо за доктора. Кстати, что ж ты не похвалил Гошу? Дядя Йося ему такие дифирамбы пел, прямо в армию спасения записал.
        - Ладно, каюсь. Гоша, я был бы тебе очень признателен, если бы ты помог немного Ваське по хозяйству эти три-четыре дня. Она, конечно, дерзнёт всё сама делать, но ты-то взрослый мужик. Хоть и рохлик. Прости. Вырвалось. В общем так, дети мои, навещать буду часто, проверять дотошно. Если через три дня дядя Йося даст добро, ты, Гоша, можешь быть свободен. Я бы и сам присмотрел, но…
        - У тебя бизнес, люди, дела и бла-бла-бла, - закончила за него Васька и расхохоталась.
        - А у тебя автосалон через неделю, - фыркнул в ответ Мизинчик, напомнив о ежегодном ретро-фестивале, который традиционно открывала «Чайка». - Сама понимаешь, что дело не в участии как таковом, а в том, что этот фестиваль организовал твой батя.
        - С твоей помощью. Я помню, - нахмурилась девушка и перелезла со стула на диванчик, рассчитанный на двух человек или на неё одну вместе с ногой.
        - Поэтому максимальный покой. Ты откроешь фестиваль за отца. Не сможешь ты, поедет он, - дядя Гена кивнул на Гошу.
        - То есть я здесь застрял на неделю? - фыркнул Аллигатор, не планировавший светиться на общественных мероприятиях.
        - Или на две. Как получится, - серьёзно ответил Мизинчик, поднимаясь со стула. - Отвечаешь за неё головой. Если рана нагноится, убью тебя и прикопаю там, где никто не найдёт.
        - Уже боюсь. Если я и останусь здесь, то лишь потому, что Васе нужна помощь, а не из-за ваших угроз.
        Мизинчик ухмыльнулся, поцеловал Ваську в макушку и ушёл, помахав рукой. Он был доволен. Рохлик ему понравился. Слова Федьки подтвердились.
        ГЛАВА 5. ТРИ ДНЯ
        После ухода опекуна, Гоша выждал немного, а потом спустился, чтобы закрыть ворота. Он мог бы пойти и следом, но тогда обязательно высказался бы насчёт того, кто и чего должен делать в жизни. Зараза-змейка испортила всё на свете. Нет, конечно, он сам виноват, но она тоже постаралась сверх меры. Разговор об автосалоне всколыхнул фибры журналистской души. Аллигатору не хватало суеты, скоростной редакционной центрифуги, мероприятий, забористых статей. Это была его жизнь, и он сам её отнял у себя, променяв на Джорджию, которая просочилась под кожу и постоянно выпускала ядовитые иголки. Мысль отсидеться недельку в деревне не пугала. Васька чем-то напоминала Сэма, который в отличие от брата умел и дрова колоть, и слегка разбирался в машинах, и вообще знал много всего житейского, что прошло мимо Гоши, жившего словом. Задвинув засов, постоялец задумчиво оглядел «Чайку», не веря, что она на ходу. Машина напоминала памятник, причём великолепный. Отстранённый от дела журналист с лёгкостью представил себе фестиваль, гордое шествие ретро-автомобилей, толпы людей, вспышки фотоаппаратов, гремящую музыку и общую
атмосферу праздника. Ему даже захотелось через неделю стать частью общего безумия.
        «Проколешься, обязательно проколешься, - зашипела в голове Джорджия. - Тебя узнают и твою задницу тоже».
        Грохот наверху отвлёк от разговора с ненавистной интриганкой. Гоша пересёк гараж по диагонали и взлетел по лестнице на второй этаж. Возле раковины стояла Васька с виноватым видом и смотрела на разбитую миску, в которой когда-то разогревался шашлык.
        - Нарочно? - спросил Гоша, решая, что сделать: то ли позвонить дяде Гене и сообщить о провале операции «Не сама», то ли скрутить Ваську и посадить на цепь.
        - Нечаянно. Неудобно стоять…
        - Да что ты? Вась, ты чокнутая? Наверняка доктор не шутил. Вымыл бы я эту посуду, - с сожалением сказал он, видя расстроенное лицо девушки. Он подошёл к ней, приподнял за талию над полом и перетащил на диванчик. - Сиди, Бога ради.
        - Сиди. Не хочу я сидеть. Не умею. Надо яблоню допилить, траву окосить, машиной твоей заняться. Я костыли просила. Не дали.
        - Запчасти ещё не пришли. С травой ничего не случится, а яблоню я спилю. Костыли тебе не помогут. Через три дня сможешь сама передвигаться.
        - Ты не умеешь пилить, - в запале крикнула Васька. Не могла она сидеть на месте. В голову лезли мысли, а физический труд спасал от них.
        - Ты научишь. Кто-то должен научить меня быть не рохликом. Я ж не умею даже запаску поставить.
        - Чего её ставить? Фигня, - она махнула рукой.
        - Для тебя - фигня, для меня - тёмный лес. Хватит ныть. Чего такая вредная? Не выспалась?
        В ответ раздался хохот, почти истерический со слезами. Васька никак не могла успокоиться. Стоило ей глянуть на обескураженное лицо Гоши, как смех начинался заново.
        - Чего? - недоумевал он, подбирая осколки миски с пола. - Я храпел что ли?
        - Всю ночь. Без остановки, - с перерывами на вдох сказала Васька и прижала ладони к щекам. - Я думала, стёкла вылетят.
        - Извини. Я не знал, что храплю. Разбудила бы. Тебя отнести в комнату?
        - Сама дой…
        - Помечтай. Сказано не вставать, значит, не вставать. Три дня, Вась. Всего три дня.
        - Три дня унижения, - вспыхнула она, представив, что как-то надо добираться до ванны и туалета. В голове всё выглядело ужасно, чего уж говорить о реальности.
        - Знаешь, я, может, и не силён в инструментах и прочих жизненно-важных вещах, но друзей не бросаю. Меньше думай, - посоветовал он, подхватывая её на руки. - Жизнь щедра на сюрпризы.
        - Мне неудобно. Я привыкла сама, - смутилась она. - Мне нужно в туалет. Ты и штаны с меня снимать будешь?
        - Если надо и попу подотру, - улыбнулся он. Брезгливостью Гоша не страдал.
        - Спасибо. Я сама.
        Никогда в жизни она не чувствовала себя настолько униженной. Чужой человек нёс её в уборную. Он совершенно спокойно посадил Ваську на унитаз и вопросительно посмотрел.
        - Что? - буркнула она, глядя снизу-вверх, как нахохлившийся птенец на злую мамку.
        - Штаны снять?
        - Нет. Уйди, пожалуйста, и дверь прикрой.
        - Ладно. Зови.
        Улыбаясь, как довольный кот, Гоша вышел, а Васька пыталась переварить ситуацию. С каждой минутой ей становилось всё хуже. Разболелся живот от долгого терпения. С горем пополам она стянула штаны, не вставая с унитаза, и стыдливо закрыла глаза, отпуская ситуацию на самотёк. Звуки оглушили даже её. Чем тише она пыталась сделать примитивное дело, тем звонче получалось.
        «Кто сказал, что своё г…о не пахнет? Ещё как пахнет. Воняет», - подумала она с горечью. С самого утра, точнее с ночи, ещё точнее с вечера всё пошло наперекосяк. Теперь она даже не могла посидеть задумчиво в туалете, никого не пугая. С туалетной бумагой Васька справилась без проблем, смыла тоже без посторонней помощи, ощутив брызги ледяной воды на голой попе, даже штаны потом натянула и попшикала освежителем. Запах стал ещё удушливее.
        - Вась, ты не задохнулась? - донёсся встревоженный голос из-за двери.
        - Задохнулась. Прикопай меня, - хлюпнула она носом, как маленькая девочка. Умом девушка понимала всё: и то, что нельзя нагружать ногу, и что нужна помощь. Но не хотела зависеть от чужих людей.
        - Я захожу, - предупредил Гоша.
        - Рискни.
        Он тихонько приоткрыл дверь и заглянул. Васька сидела на унитазе и размазывала слёзы по щекам. Сердце кольнуло от вида несчастного создания, боровшегося с собой. Гоша подхватил её на руки и сел вместе с ней на край ванны, включил воду в раковине.
        - Умывайся сама, - спокойно сказал он.
        Васька вздрогнула, но опустила руки под воду, да так и застыла, глядя на то, как струя бьёт в ладони. Гоша чуть наклонил её голову над раковиной и принялся умывать.
        - Сморкайся, - тихо приказал он и зажал ей нос пальцами. - Вот и умница. Сейчас ты ляжешь спать, и всё будет хорошо.
        Выключив воду, он поднялся на ноги и понёс Ваську в комнату. Слёзы кончились. На девушку напала апатия. Она не возражала против того, что в её комнату заходит посторонний человек, укладывает на кровать, укрывает одеялом, стягивает резинку с волос.
        - Спи.
        Гоша постоял немного, оглядываясь по сторонам. Ему понравилась обстановка: уютные бежевые обои в мелкий рисунок, тканый коврик на деревянном полу, современная, но не вычурная мебель, компьютер на столе, мощные колонки на подставках. Здесь не хватало телевизора, но Аллигатор подозревал, что хозяйке он был ни к чему. Мужчина вышел из комнаты и плотно прикрыл дверь. В его распоряжении было несколько часов, чтобы убраться на кухне и поработать. Его ждала Джорджия, но возможно, он и сам хотел пообщаться с ней на тему женской самостоятельности. Когда Аллигатор устроился за столом с чашкой кофе и включённым ноутбуком, то с любопытством открыл почту от шефа, пришедшую на адрес Джорджии. Его ждало три письма. Одно из них было от женщины, и Гоша открыл его первым:
        «Здравствуйте, Джорджия! В первый раз прочитав Ваш опус, я долго смеялась. Даже представляла себе Ваше самолюбование, самообожание. Получилась мартышка перед зеркалом. Но потом я прочитала колонку во второй раз и ужаснулась. Вы ненавидите мужчин. Вам доставляет удовольствие их унижать. Надеюсь, однажды Вы поймёте, что мужчины ловят не тех, кто их манит, а тех, кого они любят. Пусть и Вас кто-нибудь полюбит, потому что Вы несчастны. Оклахома».
        Подпись вызвала лёгкую усмешку. Неизвестная женщина, сама того не подозревая, вступила в коалицию с Джорджией с целью извести его, Гошу Аристархова, и задела за живое. Решив не останавливаться, он открыл второе письмо:
        «Милая Джорджия, Вы прекрасны. Мне кажется, я знаю Вас всю жизнь, будто Вы часть меня. Тешу себя надеждой, что мы встретимся, а пока с нетерпением буду ждать, когда Вы откроете все свои тайны. С уважением, Павел».
        - Бедный мужик, что-то там разглядел между строк и теперь ждёт. Вот это поворот. Хотя чего я ожидал, создавая такую красотку? - вздохнул он.
        Гоша пробежал глазами письмо ещё пару раз, представил себе одинокого мужика, любителя почитать газеты за завтраком или обедом. Картинка разочаровала, родив мысль о маменькином сынке, которому всю жизнь запрещали дружить с девочками, а когда он оторвался от юбки, то было поздно. Великовозрастный мальчик не умел ухаживать, стеснялся знакомиться и предпочитал переписку живому общению. Возможно, сидел на сайтах знакомств и писал всем один и тот же текст. Почесав затылок, Гоша открыл третье письмо и чуть не захохотал:
        «Привет, Джорджия! Пишет тебе Федя. Мне ждуля не нужна, я уже на воле. Может, встретимся? Ты такая красотка. Я бы тебя, знаешь, как любил? По-всякому бы любил. У меня свой дом, бассейн, машина. Жду тебя. Твой Федя».
        Гоша хрюкал, закрыв рот ладонью. От простоты Фединых слов стало как-то легче на душе. Почему-то хотелось ему ответить, что он достойнейший из достойных, но Джорджия сопротивлялась. И всё же он решил написать в номер небольшой комментарий на все письма сразу.
        «Друзья мои, благодарю за отклики. Они согрели мне душу. Я поняла, что нахожусь на верном пути. Дорогая Оклахома, как я Вас понимаю! Видимо, мы с Вами чем-то похожи. Думаю, что мы всегда найдём, о чём поговорить. К примеру, о мужчинах. Уважаемый Павел, мне приятно, что у Вас такие светлые надежды. Жизнь непредсказуема, вдруг звёзды сойдутся в этот раз для Вас? Приветствую тебя, Федя. Как же хорошо, что ты способен на разнообразие. Любить по-всякому не каждому дано. Желаю тебе счастья».
        Написав комментарий, Гоша отправил его редактору с пометкой «В ближайший номер». У Аллигатора были в запасе несколько дней, чтобы придумать вместе с Джорджией очередную тайну. Ему начинала нравиться его колонка. Обратная связь всегда вызывала в душе журналиста эмоции. Допив кофе, он отключил ноутбук и спустился в гараж, чтобы позвонить брату.
        - Привет, Сэм. Как моя квартира? Я счастлив, - засмеялся Гоша, узнав, что всё в целости и сохранности. - Какие новости по моему делу? Пока глухо? Я понял. Ладно, рой дальше. У меня всё нормально. Живу в отеле. Кстати, машина сдохла. Отдал в сервис. Когда починят, не знаю. Рад был тебя слышать. Пока.
        Разговор с братом настроил на позитив. Сэм умел радоваться жизни и находить в любой ситуации положительные моменты. Но что-то в голосе брата насторожило, словно тот не решился открыть тайну, а придержал её до лучших времён. Пока Гошу это не сильно беспокоило. Он решил занять себя делом. Его ждали недорубленные ветки. Мышцы немного побаливали с непривычки, на ладонях появились мозоли, но сам процесс понравился. Физический труд помогал думать без самобичевания.
        Васька проснулась от ритмичного «тук-тук» и не сразу поняла что это. Выползая из сна, она вслушивалась в звуки. В какой-то момент её осенило.
        - Гоша тренируется, - улыбнулась она и потянулась. Тело отдохнуло, мозг выспался. Всё бы ничего, если бы не нога, которая моментально напомнила о себе, стоило только пошевелить ею. - Нет. Не хочу.
        Откинув одеяло в сторону, Васька села в постели и задрала штанину. При всём покое пара капелек всё же просочилась, пропитав повязку. Палец потянулся к тому месту, где находились скобки.
        - Три дня. Жуть. Надо костыли было всё-таки выпросить. Хотя… здесь не развернёшься, по лестнице на них не спустишься. Нет слов, - бормотала Васька, поглаживая рану. Ладонь чувствовала жар. - Хорошо хоть прививка от столбняка есть.
        От мыслей её отвлёк стук в дверь. Она и не заметила, как за окном затихли звуки.
        - Вась, спишь?
        - Нет. Заползай, - вздохнула она. Стесняться было поздно. После истории с туалетом смущаться не имело смысла.
        - Разбудил? - в приоткрытую дверь просунулась мокрая голова.
        - Там дождь? - Васька обернулась и посмотрела на окно, за которым веселилось солнышко.
        - Нет. Жарко. Вась, а где моя вчерашняя одежда?
        - В стиральной машинке, - осипшим голосом произнесла девушка. После игры с бензопилой она напрочь забыла о том, что бросила в стирку грязную одежду гостя. - Из головы вылетело. Я не повесила сушить. Прости.
        - Проехали. Надену спортивные штаны. Просто хотел до магазина сгонять. В штанах как-то неудобно. А джинсы немного… - Гоша зашёл в комнату и раскинул руки в стороны. Он весь был обвешан мелкими щепками, крупинками коры и лишайника, на джинсах темнели разводы.
        - В штанах самый раз, - заулыбалась Васька. - Разбавишь общество, подразнишь бабушек. Они в магазин одеваются как на праздник. Бусы, шляпки, всё такое. Народ в курсе, что ты у меня квартируешь. А я если не в комбинезоне, то в спортивках хожу. Мы же пока команда.
        - Уговорила. Пожелания есть? - Гоша испытывающе глянул на девушку, которая снова поникла головой и опустила плечи. - Вась, давай кое о чём договоримся.
        Он прошёл в центр комнаты, оглянулся и придвинул офисное кресло на колёсиках, чтобы усесться в него.
        - О чём? Можешь пользоваться ванной, - благодушно разрешила она.
        - Да я вроде приспособился к дворовому душу. За мной там приглядывают. Федька сторожит, чтобы не обидел кто. Бабуля тоже на посту. Я не об этом. Речь о тебе. Вась, всё понимаю. Я - чужой человек мужского рода. Но альтернативы нет. Поэтому давай ты не будешь мучить себя вопросами, вроде «ой, как неудобно». Удобно, Вась. Мы просто люди. Тебе нужна помощь. Уж до туалета я тебя всегда донесу, и до кухни тоже, и вниз спущу подышать воздухом. Просто попроси. Ладно? Вась?
        Она молчала, царапая бинт ногтем и упорно глядя на свои коленки. Снова в душе началось восстание. Гордость лезла вперёд всех, как на броневик, поднимая в атаку самолюбие. После сна ей хотелось в туалет, но воспоминания вгоняли в краску.
        - Вась, тот, кто не может принять помощь от других, и сам никому не поможет. Это не я придумал. Это жизнь. Считай, что я - твой старший брат, если тебе так будет проще. Бери свой телефон и забивай мой номер, - Гоша выжидательно посмотрел на бастующую девушку. Как только она достала телефон из-под подушки, он продиктовал номер. - Теперь, если тебе что-то надо, напиши. Я приду. Так проще?
        - Да, - ответила Васька и тут же набрала сообщение.
        «Спасибо. Пока ничего не надо. Душ в твоём распоряжении. Туалет тоже».
        - Другое дело. Так и быть воспользуюсь твоим предложением, - улыбнулся Гоша, прочитав послание и не поверив тому, что ей ничего не требуется, но давить не стал. - А ты пока подумай, что надо купить. Приду через десять минут.
        - Хорошо, - кивнула Васька и горестно вздохнула.
        Ей много чего надо было. Вопрос, как об этом сказать. Например, прокладки. Как назло, она поленилась купить их заранее. С прошлых критических дней ничего не осталось, а тело уже выдавало все признаки: грудь распирало, низ живота тянуло. В ванну теперь из-за ноги лишний раз не залезешь, значит, ещё и влажные салфетки для интимной гигиены нужно. От позора щёки полыхали, как маков цвет. Она смотрела вслед мужчине, выходящему за дверь, и проклинала себя за то, что не хотела в своё время дружить с девочками, не общалась с соседками. Позвонить с деликатным вопросом было некому. Мама жила за сотни километров.
        - Вот тебе и самостоятельность. Хотела жить сама по себе, получай, - буркнула Васька. В ванной зашумела вода. - Хорошо хоть не отказался. Во дворе уже холодно плескаться. Да и не привык он, комнатный Рохлик.
        Когда Гоша снова заглянул в комнату, ничего не изменилось. Васька сидела на кровати и смотрела на свои коленки.
        - Чего купить, Вась? Честное слово, ты меня ничем не удивишь, - весело сказал он.
        После душа его душа порхала. Больше всего радости доставило бритьё. Аллигатор ненавидел щетину. Сейчас его щёки были гладкими, как попка младенца. Он стоял посреди комнаты, благоухая лосьоном после бритья. Чёрные волосы блестели, загибались на кончиках. Футболка обтягивала тело. Серые спортивные штаны смотрелись исключительно привлекательно, что само по себе было странно. Васька не хотела смотреть, подозревая, что ей понравится вид так же, как аромат лосьона.
        - Вась, не томи. Я есть хочу. У тебя нет чистящего вещества для унитаза. Это я уже заметил. Бальзам для мытья посуды заканчивается. Продукты сам выберу. Вась.
        - Что? Какая разница, что мне надо? Тебя это не касается, - грубо ответила она и поджала губы.
        - Понятно. Пиши, если надумаешь. А теперь давай мухой до туалета, и я побегу, пока мы с голоду не померли.
        Гоша подхватил хмурую Ваську на руки и потащил в туалет, где и оставил её дожидаться его возвращения. Он побежал в магазин лёгкой трусцой, производя впечатления любителя марафонов. В супермаркете на него взглянули недобро, оценив внешний вид на «троечку», а ему было абсолютно плевать на то, что думают другие. Уже зная расположение отделов в зале, он легко маневрировал меж степенных старушек, ведущих задушевные беседы о здоровом образе жизни и докторе Мясникове. Заполнив корзину продуктами, Гоша нашёл средство для чистки унитаза и гель для мытья посуды, пару минут постоял в раздумьях, решая, что смущает Ваську. Нагло ухмыльнувшись, он потянулся к полочке с яркими упаковками предметов женской гигиены. Выбрав ультратонкие и самые дорогие, он спокойно кинул их в корзину под грозными взглядами женщин.
        - Они же нормально впитывают? - спросил он у дам. - Не представляете, как спасают, когда прольёшь кофе на стол. Самое лучшее средство в пути. Проверено. Но вот эти не брал. Рекомендуете?
        - Нахал. Приютила Васька прощелыгу, - возмутилась одна из возрастных женщин.
        - Эй, осторожнее. Я вас не оскорблял, - нахмурился Гоша. - Я ж не виноват, что всё самое лучшее производят для женщин. Кстати, эти салфетки я тоже возьму.
        К прокладкам он кинул влажные салфетки всех видов, что были, прибавил бумажные полотенца и капсулы для стирки. К кассе он подошёл, как гружёный мул. Женщины шли за ним, не отставая ни на шаг. Всех интересовала итоговая сумма в чеке. Они с завистью смотрели на дорогие продукты и перешептывались. Кассир пикала товаром с восторгом. На ленте двигалось то, что редко покупали.
        - Восемь тысяч пятьдесят два рубля. Наличными или картой? - улыбаясь, спросила она.
        - Картой, - кивнул Гоша. Внутри него ликовала Джорджия. - Дамы, был рад пообщаться. Увидимся завтра. Вы прекрасны.
        Он подхватил сумки и поспешил обратно, вспомнив, что оставил Ваську не в самом уютном месте. Его беспокоила мысль, что она воспользуется шансом и сама передвинет своё тело в любом направлении. В принципе он не ошибся. Когда Гоша поднялся на второй этаж и постучался в дверь ванной комнаты, то услышал вздох и тихое «заходи». Сначала его воодушевил ответ, а потом насторожил. Открыв дверь, он увидел то, к чему не был готов. Унитаз пустовал в одиночестве. Чертыхнувшись, Гоша перевёл взгляд на ванну и покачал головой. Ругать Ваську не имело смысла. Она сидела в халатике на деревянном сиденье, державшемся на бортиках ванны. Мокрые густые волосы висели вдоль спины, бинт на ноге размотан.
        - Намочила, - виновато сообщила она, любуясь на рану с двумя скобками.
        - А подождать никак? - спросил Гоша.
        - Подумала, что справлюсь, - Васька пожала плечами. Её беспокоило не это, а то, что под халатом ничего не было. Его-то она сняла с крючка, а вот чистое бельё лежало в комоде, до которого можно было бы и доползти на попе, но для этого пришлось бы вылезать из ванны. И вот тут крылась загвоздка.
        - Продолжай сидеть. Пойду за бинтами-салфетками.
        Васька сильно напоминала Сэма в детстве. Тот тоже отличался самостоятельностью во вред себе. Гоша сходил за пакетом с медикаментами и быстро разобрался с тем, что делать дальше. Наложил антибактериальную мазь, сверху стерильную салфетку и замотал всё бинтом. Получилось аккуратно, как и в первый раз.
        - Ты - мастер. Доктор Йося хвалил, - сказала Васька, старательно оттягивая халат вниз, чтобы прикрыть коленки.
        - Я счастлив.
        На самом деле Гоша был в гневе и некоем замешательстве. Слишком много частей тела мозолило глаза: голые ноги, глубокий вырез халата с намёком на грудь, влажные волосы. Его, развратника со стажем, это не должно было смущать. Да не тут-то было. В голове женский голосок, судя по всему принадлежавший Джорджии, затянул: «Мыла Марусенька белые ножки…».
        - Могу уносить? - спросил он как можно беззаботнее. Вроде получилось, но с новым акцентом.
        - Угу…
        «Ой-ёй, какие мы стеснительные», - забавлялась Джорджия, путая и без того плывущее не в ту сторону сознание. Гоша ощущал каменное тело Васьки под руками, словно не было никакого халатика. Ситуация напрягала, но как ни странно вызывала приток крови не к нижней части тела, а к груди, где что-то тепло и трепетно разгоралось. Он видел, как девушка цеплялась за халат, смущалась, и сам ощущал неловкость момента.
        - Посади на стул, пожалуйста, - шепнула Васька.
        - Хорошо. Зови, если что, - сказал он, норовя поскорее выйти из комнаты. Выполнив просьбу, Гоша скрылся за дверью.
        Всем сразу стало легче, а Васька ко всему прочему поняла, что сможет самостоятельно передвигаться из комнаты в кухню, туалет и обратно в кресле на колёсиках. На радостях она заулыбалась и подкатилась к комоду, откуда достала чистое бельё, футболку с длинным рукавом, штаны и носки. Когда, одевшись, Васька взяла курс на кровать, то застыла в немом изумлении. На одеяле лежали салфетки и прокладки. Снова краска стыда проступила на щеках. Оглядываясь на дверь, она воспользовалась тем, что принёс Гоша, и выдохнула. Никогда ещё она не попадала в такую ситуацию. Немного остыв, девушка покатила себя на кресле из комнаты в кухню. Колёсики иногда ехали не в ту сторону, но это было в сто раз спокойнее, чем на чужих руках.
        «Наконец-то, я сама по себе. От сердца отлегло. Можно жить, - думала она, медленно преодолевая расстояние в три шага. - Ни фига он мне не как брат. Демон-искуситель по имени Рохлик. Опасно для жизни».
        Кухня благоухала ароматами мяса, свежих овощей и варёной картошки. Гоша стоял возле плиты и переворачивал огромные куски сочного бифштекса. На столе красовалась миска с нарезанными овощами и зеленью.
        - Глянь, что я придумала. Больше не надо меня таскать, - сказала Васька, старательно придавая голосу радостных ноток.
        - Супер. Хлеб порежь, - попросил Гоша, мельком глянув на неё. Душа успокоилась. В одежде, закрывающей всё до самого горла, девушка не таила опасности. Она снова была Сэмом №2.
        - Легко, - кивнула Васька и быстро приспособилась к жизни на колёсах.
        Спустя пятнадцать минут они обедали за столом, уплетая картофельное пюре с мясом. Три дня мучений пролетели незаметно. Периодически в гости заезжал Мизинчик, строго смотрел, пытал Гошу разговорами и обсуждал с Васькой фестиваль. На четвёртый день он отвёз её к дяде Йосе, и тот разрешил наступать на ногу, но с перерывами. Васька вернулась счастливая, сама вылезла из машины и зашла в дом. По пути из города в деревню она смогла забрать из магазина заказанные детали и уже мечтала заняться делом.
        - Васька, не сегодня, - крикнул вслед Мизинчик.
        - Завтра. Пока-пока, - помахала она рукой.
        Гоша ждал возле ворот и радовался тому, что Васька идёт сама, пусть и прихрамывая. Она была до того счастливая, что сияла.
        - Я научу тебя менять фильтры и свечи, - воскликнула она, подходя ближе и потрясая пакетом с запчастями.
        - Отлично. Мастер-класс? - расплылся в улыбке он.
        - Аха. Но завтра. Хочу сегодня, но дядя Йося сказал, что завтра точно себе не наврежу. Ты же потерпишь до завтра?
        - Разумеется.
        - Уже вечером сможешь поехать дальше, - кивнула Васька и немного сбавила радостные обороты. К своему ужасу она поняла, что привыкла к постояльцу, шумным завтракам, обедам и ужинам, разговорам по душам, раскатистому храпу, который теперь был изредка.
        - А фестиваль? - спросил Гоша, совершенно не понимая, куда поедет дальше. Деревня казалась краем земли.
        - Сама как-нибудь справлюсь. Ещё три дня. Всё заживёт.
        - Ты ещё не научила меня обращаться с бензопилой.
        - Не вопрос, пошли. Научу.
        Учёба затянулась до вечера. Сначала Васька долго и упорно объясняла принцип работы инструмента, рассказывала про цепи для продольного и поперечного распила, потом показывала, в каких пропорциях делать смесь и под конец - как заводить и себя не убить. Далеко не с первой попытки Гоша оживил пилу и сам чуть не улетел с ней под дикий крик Васьки. По спине катился холодный пот, глаза замутились, а руки дрожали в ритм работающего механизма. Держа бензопилу на вытянутых руках подальше от себя, Аллигатор попробовал спилить обрубок на яблоне, которая теперь торчала голым стволом, лишившись веток. Медленно, но верно процесс увлекал. В итоге на закате дерево пало, пила заглохла без топлива, а Васька выдохнула. Ей казалось, что она постарела на десяток лет от страха. Каждое движение Гоши напоминало игру со смертью, а он не замечал в азарте, как цепь рассекала воздух возле уха или носа.
        - Ну как? - спросил он, довольный, как мальчишка.
        - Отлично. Инфаркт мне гарантирован, - пробормотала Васька, чувствуя слабость после дикого напряжения. Сколько раз она хотела вскочить с пня, на котором сидела.
        - Больше нечего спилить? - спросил Гоша, почти обнимаясь с бензопилой. Впервые он влюбился в инструмент, да так сильно, что не хотел выпускать его из рук.
        - Только мою голову. Неси свою красотку в гараж. Пусть отдохнёт, - девушка прогоняла его с глаз долой, чтобы выдохнуть. Ладонь прилипла к груди, а сердце билось прямо в неё, да ещё и скреблось.
        Довольный Аллигатор побрёл в гараж, рассуждая о том, что ещё не всё потеряно, и мужчина в нём жив. Адреналин бурлил в крови. Хотелось подвигов, коня, доспехов. Прекрасная дама в его голове без устали фырчала, а хозяйка дома не могла подняться на ноги, причём на обе. Страх всё ещё не отпускал. За забором торчала коротко стриженая голова Федьки. Он что-то говорил, но Васька не слышала. Ей виделись реки крови и отрубленные головы.
        ГЛАВА 6. РАССТОЯНИЕ
        После урока по боевому распилу Васька зареклась чему-либо учить Гошу, а он назойливо лез вместе с ней под капот. Его настрой пугал девушку, присутствие рядом - смущало. Она путанно объясняла про инжекторный двигатель на 16 клапанов, ремень грм, сальники, коленвал, поршни, стойки и всё остальное, что плохо укладывалось в чужой голове. Гоша ничего не понимал, но всё равно совал нос туда же, куда Васька руки. Иногда ей хотелось треснуть его по голове, особенно в яме, чтобы не путался под ногами. Он всё равно лез. Когда в итоге двигатель зажурчал, Аллигатор заорал как Тарзан.
        - Васька, ты - супер!
        - Знаю, - хмуро ответила она, вытирая руки ветошью. Никогда ещё папина дочка так не уставала и не желала нарочно вывести машину из строя. - Можешь сваливать.
        - Прямо сейчас? - опешил Гоша. Радость как ветром унесло. Он смотрел на угрюмую девушку и не представлял себе свой отъёзд. Опять появилось щемящее чувство в груди как в тот момент, когда он нёс Ваську в халате из ванной.
        - Всё готово, - произнесла она, бросила ветошь на рабочий стул и поплелась к лестнице на второй этаж. Ей было не по себе от того, что в доме опять станет пусто и одиноко.
        - Вась, а можно я до завтра останусь или до фестиваля? - донеслось ей вслед.
        - Как хочешь, - девушка не обернулась. Не хотела, чтобы он видел, как ей тяжело на душе.
        - Тогда до фестиваля, - прозвучало прямо за её спиной. - Три дня.
        - Ты бездомный? - почему-то решила она, продолжая подниматься по лестнице, которая превратилась в бесконечность.
        - Нет.
        - В отпуске?
        - Нет.
        - Безработный?
        - Почти.
        - Понятно. Ладно, живи до фестиваля, Рохлик, - фыркнула Васька, ощущая дикую усталость. После долгого напряжения рана на ноге опять начала пульсировать. - Делай, что хочешь, только отстань от меня.
        Она добралась до своей комнаты и закрыла дверь перед носом Гоши. Ей не хотелось ни о чём с ним говорить, а его так и подмывало открыть свою постыдную тайну. Он стоял, уткнувшись в преграду, и думал о том, что не хочет никуда уезжать вообще. Ему было хорошо на раскладушке посреди кухни. Он привык к летнему душу во дворе и предпочитал мыться там, чувствовать на себе зоркий взгляд Федьки и пристальное внимание соседки. Даже Джорджия на время примолкла, словно присматривалась к переменам. Закрытая дверь - нож по сердцу - отрезала все пути.
        - Вась, - Гоша тихонько постучался, но ответа не услышал. - Вась, можно войти?
        Он приоткрыл щёлочку и заглянул, понимая, что поступает мерзко, подглядывает, но не мог себя остановить. Ему срочно требовалось выпустить слова, которые продолжали висеть в голове. В комнате было сумрачно. Васька лежала на кровати в грязной одежде, поджав ноги.
        - Вась, - тихонько позвал он.
        Девушка не пошевелилась. Гоша прокрался к кровати и присел на корточки, чтобы разглядеть лицо. Ему стало ещё тяжелее на сердце от маски жуткой усталости. Васька спала.
        «Бедная Васька. Прости меня. Я всё время думаю о себе. Маленькая моя кроха. Ты покорила меня сегодня. Я никогда не думал, что захочу сидеть в яме, лезть под капот. Ты знала, что делала, а я, как буйно помешанный, тебе мешал. Я не хотел, чтобы ты починила эту машину. Рядом с тобой мне хочется делать глупости», - думал он, поглаживая её по голове.
        - Рохлик… - пробормотала она и сморщилась.
        «Тошнит от меня? Правильно. Так и должно быть. Не заслуживаю ничего другого. Спи», - вздохнул Гоша, поднимаясь в полный рост. Он накрыл её одеялом и вышел из комнаты. Ему было грустно до боли в груди. На кухне он включил ноутбук, проверил почту, написал ответы и застыл. Накануне фестиваля должен был выйти очередной номер с мыслями Джорджии. Гоша отказывался верить посетившей его истине. Джорджия изменила его, заставила нырнуть в самую темноту сознания. Она была тем, к чему мужчина никогда не стремился. Пальцы зависли над клавиатурой, а потом запорхали:
        «Здравствуйте, мои дорогие! С вами снова я, Джорджия! Прошло всего ничего, а я уже понимаю, что не могу жить без вас. Лишь только вам могу рассказать о том, что разрывает мне сердце, что так сильно пугает. Нелюбовь.
        Вы заставили меня понять, что именно этого я боюсь больше всего на свете. Однажды красота померкнет, и что останется? Море сожаления о том, что порхала всю жизнь яркой бабочкой, но так и не узнала любви. Меня ли любят те, кто восхищаются мной или внешнюю оболочку? Удивительно, но факт, все предлагают разделить со мной ложе, но никому не приходит в голову, что я бы предпочла шахматы. Мы бы сидели с моим избранником в тишине, окутанные покоем и думали над тем, какой сделать следующий ход. Я бы любовалась его задумчивым взором, наслаждалась присутствием и ощущала бы на себе такой же взгляд. Наша партия длилась бы вечность, потому что мы бы переносили и переносили игру. Сделать ход заманчиво и страшно. Нет, не проиграть. Страшно понять, что сделан неверный шаг, который нельзя исправить.
        Согласны ли вы со мной? Каким будет ваш ход? Пишите. Я - королева. А кто вы? Живу ожиданием встречи, ваша Джорджия».
        Поставив точку, Гоша отправил письмо главному редактору. Ему было страшно сделать тот самый неверный шаг. Мысли не отпускали. Мужчина долго ворочался на раскладушке и, в конце концов, спустился в гараж, забрался в свою машину и откинул кресло. Он пытался удлинить расстояние между собой и Васькой.
        «Я здесь другой, и мне это нравится. Делаю ошибки, исправляю, думаю о ком-то кроме себя. А если уеду? Останусь ли я таким, если уеду? Или вернусь к себе прежнему? Что ж так ломает-то?» - вопрошал он, устраиваясь на неудобном сиденье. Сон пришёл много позже. Да и не сон вовсе, а туман.
        Когда Васька проснулась, солнце уже стояло высоко. На душе было паршиво. Тело расклеилось и не хотело встречать новый день. Грязная одежда не удивила. Девушка и раньше частенько засыпала, не переодевшись в пижаму. Бывали дни, когда они с отцом работали с утра до ночи. Но тогда от работы приходило удовлетворение, а сейчас - злость. Васька выбралась из кровати и пошлёпала в ванную. Взгляд зацепил пустую раскладушку и смятое одеяло. На миг девушка остановилась, а потом продолжила путь. Замотав ногу плёнкой, она долго стояла под душем, смывая с себя усталость минувшего дня.
        «Почти безработный. Глупость какая. Хочет работу, я ему дам или пристрою к Мизинчику в пресс-службу. Гоша точно не пустой. Есть начинка, но теста больше. Оболочка вкусная, с румяной корочкой. Поговорю с Мизинчиком, - решила Васька, вылезая из ванны. Тело гудело. Внезапно она остановилась. - А если он ушёл?»
        Холод пронёсся по коже быстрее торнадо. Сердце забилось, как сумасшедшее. Кое-как накинув халат, она выскочила из ванной, забыв про ногу, и почти скатилась по лестнице босиком. Цементный пол не ощущался.
        «Машина на месте. Какая я дура. Я бы услышала, если бы он её завёл», - успела подумать Васька перед тем, как испугалась, что он сбежал, бросив «десятку», лишь бы удрать подальше. А потом она увидела его, спящим в кресле, и заплакала. Стояла перед машиной и плакала то ли от радости, то ли от боли. Их снова разделяла дверь. Вчера Васька закрылась от Гоши, сегодня он от неё. Вытирая слёзы, она не заметила, что он не спит, а пристально смотрит на неё, будто не веря тому, что она рядом, маленькая, с мокрыми волосами и в тонком халатике. Именно такая она приходила во все сны. Гоша потянулся к ручке и открыл дверь. Видение не исчезло, а стало ещё более нереальным, чем прежде, потому что было осязаемым.
        - Васька? - не поверил он, а девушка кивнула головой и шмыгнула носом, переминаясь с ноги на ногу. - Босиком? С ума сошла? Здесь же, как в холодильнике.
        Гоша протянул руки, и Васька сделала к нему неуверенный шаг, позволив уцепиться за свою талию и усадить на колени.
        - Я думала, ты ушёл, - шепнула она, медленно опуская голову ему на плечо. - Стало так пусто, как будто я умерла во второй раз.
        Она шептала монотонным голосом без эмоций и смотрела в одну точку, на крыло «Чайки». Гоша осторожно подтянул её ноги и дотронулся до ледяных ступней.
        - Я не ушёл. Хотел. Не смог, - признался он, так и оставив кресло в полуопущенном положении. - Зачем ты её починила?
        - Обещала. Отвезёшь меня на фестиваль?
        - Отвезу.
        - Хорошо, - Васька закрыла глаза, согреваясь от жара мужского тела.
        - Могу остаться дольше. У меня удалённая работа, - произнёс Гоша, не понимая вообще, о чём говорит.
        - Не надо. Я не буду тебя удерживать. Просто не сегодня. Дай мне привыкнуть к тому, что ты исчезнешь.
        - А если я не захочу исчезать?
        - Может, и не захочешь, но так надо. У тебя другая жизнь, другой мир.
        - Ты права. Хочешь кофе?
        - Хочу, - Васька попыталась соскочить с его колен, но Гоша не отпустил.
        - Не стоит ноги студить, - сказал он, выбираясь из машины с ношей на руках. Тело под халатом было твёрдым и мягким одновременно. - Пойдём. Скоро дядя Гена прикатит.
        - Скорее всего, - согласилась девушка, обхватывая обеими руками его шею. Так надёжнее и больше шансов не скатиться в пропасть, из которой почти выползла. Гоша не знал о том, что буквально за голову вытащил её из тёмной бездны, куда она провалилась после смерти отца. Пальцы сжали волосы на затылке мужчины, зубы впились в собственную руку. Хотелось орать, выть, биться головой о стену, лишь бы заглушить боль внутри. Васька не знала, какая часть тела стонала и надрывалась, но ощущение оголённого провода внутри не исчезало. - Прости.
        - За что? - не понял Гоша, опуская её на диванчик в кухне. Он даже не почувствовал, что потерял клок волос. Ему казалось, что он нёс сам себя, потому что в Ваське сконцентрировались его страхи, чувства и мысли, вся его жизнь от самого рождения. Отпуская её от себя, он разрывался на части.
        - Просто прости, - девушка мотнула головой и уставилась на чёрные волосы в ладони, не понимая, как они оказались там.
        - Пора стричься, - неловко пошутил Гоша.
        За окном спасительно рыкнул внедорожник Мизинчика, возвращая в мир людей, звуков и житейских дел. Васька спрятала волосы в карман халата и принялась разматывать плёнку на ноге. Гоша молниеносно сложил раскладушку и включил чайник, а потом полетел открывать калитку, давая хозяйке время привести себя в порядок. Возле забора уже лязгал зубами Крокодил Гена.
        - Спите что ли? - рыкнул он, недовольно хмуря брови.
        - Да, поздно проснулись. Вчера чинили «десятку». Добрый день, - сказал Гоша, впуская гостя.
        - Успешно?
        - Да.
        - Дальше рванёшь? - без обиняков спросил Мизинчик, вышагивая рядом и покручивая ключи от машины на пальце.
        - После фестиваля, - кивнул Гоша, хотя на самом деле не был уверен ни в чём.
        - Разберёмся…
        Гость по-хозяйски прошёл в дом и затопал по лестнице. Он чувствовал себя властителем судеб и человеческих жизней. Васька ему заменила дочь, которой никогда не было, да и не будет уже. Все его женщины знали, что он не оставляет потомства, не женится и щедро расплачивается, когда завершает отношения. Мизинчик сам выбрал свой путь и не собирался с него сходить. Васька решила все вопросы с детьми. Став крёстным отцом, он принял груз ответственности за её будущее. Полный пороков и грехов, мужчина яростно следил за тем, чтобы вокруг Васьки было много света. Её личные переживания сразу становились частью его проблем. Больше чем родной отец он дёргался, когда девочка впервые влюбилась, поведясь на смазливое личико однокурсника. Ничуть не смущаясь, он вёл с ней беседы о контрацепции, проверял молодых людей на вшивость, поколачивал иногда для острастки, а потом долго утешал рыдающую Ваську, которая сама давала от ворот поворот своим ухажёрам. Смерть друга повысила градус заботы и внимания. Сейчас его душа металась из-за Рохлика, руки чесались, но пока повода не представилось. Он никак не мог разобраться в
их отношениях. Какие-то они неправильные были, слишком сложные.
        - Вась, привет! Где еда? - крикнул Мизинчик, заходя в кухню.
        - На столе, - донеслось в ответ.
        Гоша замер на последней ступеньке. В горле запершило. На Ваське была приталенная рубашка в клеточку навыпуск и джинсы. Ничего особенного, а ему дико понравилось, потому что сам любил подобную одежду. На столе уже ждал горячий завтрак: омлет, кофе и куча бутербродов.
        - Отлично, с утра ничего не ел, - кивнул Мизинчик и потёр руки, которые мыл по мере загрязнения, а не по привычке. Его утро начиналось в пять часов с секса, тренажёрного зала и бассейна, лёгкого перекуса и рабочих моментов. Потерянные калории требовали восстановления. - Всегда знал, что ты золото.
        Завтрак пролетел, разговоры затянулись. Васька и гость обсуждали фестиваль, Гоша слушал и удивлялся тому, насколько интересно наблюдать за людьми со стороны, не зная о них ничего. Он проникался к ним доверием и немного завидовал.
        - Рохлик, чего молчишь? - пробасил Мизинчик.
        - Что? - очнулся Гоша.
        - Сможешь доставить машину до места или шофёра прислать?
        - Смогу.
        - Отлично. Не подведи. Вась, пошёл я. Завтра-послезавтра не приеду. Надо всё успеть. Так что встретимся на фестивале. Гоша, проводи, - Мизинчик поднялся из-за стола, чмокнул девушку в макушку и потопал вниз.
        Его подбешивал Рохлик. Как назло не удалось ничего на него накопать. Пока. Мужчина не терял оптимизма, потому что пустил в ход свои многочисленные связи. Со дня на день досье ляжет на стол и вся подноготная парня вылезет наружу. Возле калитки Мизинчик обернулся.
        - Узнаю, что обидел её, прибью. Это не угроза. Ты мне не нравишься.
        - Я себе тоже.
        - Поговорим после фестиваля. Времени в обрез, а то бы уже вытряс из тебя всё дерьмо. Вижу, что его много.
        - Очень…
        Обижаться на Мизинчика было бессмысленно, он читал Гошины мысли. Понимание того, что жизнь перескочила с рельс на запасной путь, пугало до дрожания поджилок. Аллигатор чувствовал, что ему дано время на переосмысление. Раздрай в сознании усиливался. Ещё и неделя не прошла с того момента, как заглохла машина, а казалось, что целая вечность, гораздо более значимая, чем та, что была до того.
        - Чего он хотел? - спросила Васька, когда Гоша вернулся в дом.
        - Волнуется за тебя.
        - Это его нормальное состояние. Не переживай. У меня к тебе просьба. Отвези меня до города, - попросила девушка. - Заодно проверим машину на ходу.
        - Хорошо. Дорогу покажешь?
        - Обязательно.
        Они выехали спустя полчаса. Навигатор уверенно вёл по заданному маршруту. Васька прислушивалась к машине, наблюдала за Гошей и хмурилась. Не вязалась «десятка» с ним.
        - Это не твоя машина, - наконец, высказалась она.
        - Моя пополам с братом, - честно ответил Гоша, старательно отодвигая момент, когда всё выползет наружу. - Давно не ездил. Лет десять.
        - Ты привык к другой машине с коробкой-автоматом.
        - Привык.
        - К какой? Утоли моё любопытство.
        - «Aston Martin Vantage», - после некоторой заминки ответил Гоша.
        - Не хило, - сказала Васька и замолчала до самого дома дяди Йоси. Она попросила Мизинчика не дёргаться и позволить ей самой находить выход из ситуаций.
        Принимал старый доктор в своих владениях. Гоша не стал вылезать из машины, а Васька не настаивала. Она вернулась через полчаса задумчивая. В дороге опять молчала. Лишь, когда Гоша загнал машину в гараж, решила задать вопрос, который мучил её:
        - Кто ты?
        - Ты знаешь, кто я. Гоша. Рохлик, - ответил он, хлопая дверью «десятки».
        - Это здесь, а в другой жизни? От кого ты сбежал?
        - От себя.
        - И всё? Ты сбежал от себя на древнем рыдване? Не верю, - покачала она головой.
        - Твоё право.
        - Лучше расскажи мне сам, пока этого не сделал дядя Гена.
        - Что именно ты хочешь услышать? - Гоша привалился пятой точкой к машине.
        - Почему ты сбежал? - Васька стояла перед ним, засунув руки в карманы джинсов. - Проблемы?
        - Да, у меня большие проблемы, - усмехнулся он, имея в виду своё сексуальное недержание, которое почему-то пока не срабатывало рядом с Васькой. - Не уверен, что тебе захочется о них слушать?
        - Всё равно услышу. У крёстного пунктик насчёт тех, кто отирается возле меня. Так что лучше сам.
        - Ладно. Я журналист. Долго работал в газете. Провалил редакционное задание и меня турнули, - коротко объяснил он.
        - За это не увольняют.
        - Вась, не хочу об этом говорить. Самого тошнит.
        - Ничего. Я приберу, если что. Я тоже не брезгливая, - настаивала Васька, непременно желая услышать правду.
        - Это правда. Я провалил задание, но уволили за аморальное поведение, портящее честь и достоинство того места, где я работал. Как-то так.
        - Насколько аморальное?
        - Максимально аморальное, Вась. Твои уши должны прямо сейчас скрутиться в трубочку и забиться ватой, - с горькой усмешкой ответил Гоша, ощущая, как летит в ад со скоростью света.
        - Напился? - осторожно предположила она.
        - Это уже потом. Сама напросилась. По пути к человеку, с которым договорился об интервью, я слетел с катушек и прямо в лифте отымел его подружку в самой непристойной позе. Фото с моей задницей стало достоянием гласности. Так лучше? - Гоша смотрел, как расширяются жёлтые глаза и поглощают его вместе со всем его дерьмом, которое он только что вывалил.
        - Ты… отымел… - сдавленно пробормотала она, не веря ушам и желая скрутить их в трубочку. Воздуха на вдох не хватало.
        - Да, Вась, отымел самым неблагородным образом. Не хочу оправдываться. Глупо.
        - Глупо сбегать от себя, - хмуро сказала Васька, заставляя мозг прокручивать ситуацию. Она и не думала, что он девственник, но чтобы вот так откровенно и пошло мог поступить, даже не представляла. - Удовольствие получил?
        - Не знаю. Не понял. Всё, Вась, иди в дом. Я тут побуду, - попросил он и открыл дверь в машину, но Васька её тут же захлопнула.
        - Мы не договорили. Поднимайся наверх. Я жажду подробностей, Рохлик. Расскажешь мне про свои ветряные мельницы.
        - Не хочу.
        - А тебя не спрашивают, чего ты хочешь. Ты должен мне за постой и за работу. Пора расплачиваться.
        - Могу хоть сейчас перевести всю сумму, - Гоша достал телефон и открыл приложение. - Сколько?
        - Ты идиот? У тебя точно не все дома, а вместо мозгов опилки. Мне плевать на деньги. Они не имеют значения, - выкрикнула Васька, толкая его в грудь.
        - Тогда что ты от меня хочешь? - не сдержался Гоша и схватил её за руки. - Я и так сказал больше, чем следовало. Это моё дерьмо. Личное.
        - Ой, а я уже испачкалась. Теперь моя пора тебе попу подтирать. Иди наверх, - жёлтые глаза почти горели подобно палящему летнему солнцу. Она выдернула руки из захвата. - Считай, что теперь я таскаю тебя на руках в туалет, а ты немощен.
        Васька развернулась и направилась к лестнице, давясь от гадких мыслей. Непристойные картинки то и дело вспыхивали перед глазами, словно приглашая в свидетели. Она не знала того Гошу, который жил в большом городе и вёл себя аморально. К ней он попал в виде пепла, точно такого же, как она сама. Тем тяжелее давалось понимание того, что прошлое не изменить. Можно начать всё с нуля.
        - Чего ты ещё хочешь знать? Подробностей? - прошелестел его тихий голос над ухом, когда она остановилась возле окна на кухне.
        - Нет. Я хочу понять тебя.
        - Я бы тоже хотел понять себя. Наверное, лучше мне уехать, - сказал он.
        - Бегство не выход. Ты - хороший журналист? - спросила Васька, поворачиваясь к нему лицом. - Я говорю не о твоей человеческой натуре, а о профессиональных качествах.
        - Теперь уже не знаю.
        - Ты бы мог найти другое место работы, вести блог в Интернете. Мало ли возможностей. Подумаешь, голая задница в объектив попала. Ты - рохлик. Самый настоящий. Вместо того чтобы бороться, сбежал.
        - Думаешь, я сам себе это не говорю? - горько усмехнувшись, сказал Гоша.
        - Говоришь. Но всегда полезно послушать, когда тебе скажет кто-то другой. Пообещай мне кое-что.
        - Что именно?
        - После фестиваля ты вернёшься домой и разберёшься со своими тараканами. А я - со своими. Наверное, мы не случайно встретились. Мы оба не знаем, как жить дальше. Твой мир рухнул и мой - в руинах. Мы очень похожи. Никому не доверяем. Волки-одиночки. У меня есть крёстный, но это не сильно помогает. Без отца жизнь кончилась. Я тоже бегу от себя. Поэтому мне с тобой тепло, - сказала Васька и уютно уткнулась головой в изгиб его шеи.
        - Вась, ты ненормальная? Я только что тебе поведал о своей маниакальной любви к сексу. Ничего не напрягает? Убежать не хочется? Полицию вызвать? Дядю Гену? - искренне изумился Гоша, ощущая щекой шёлковую гладь светло-русых волос.
        - А смысл? Ты мог воспользоваться моей беспомощностью много раз. Уверена, что даже не думал об этом. Ты - моё утешение, - тихо ответила Васька и закрыла глаза. Ей было спокойно, особенно сейчас, когда его ладонь гладила её по голове. Очень хотелось укутаться в сильные мужские объятия и не думать ни о чём.
        - Странно. Тем местом не думал, - подтвердил мужчина, отчётливо осознавая, что ни за что не хотел бы обидеть девушку. Так может, дело не совсем в нём? Вернее, не только в нём, но и в тех легкодоступных, прыгающих к нему в штаны особях женского пола? Не на всех же он делает стойку.
        - Тебе не стыдно было покупать прокладки? - вдруг улыбнулась Васька. Её до сих пор грызли сомнения по этому поводу. Как кстати пришлись женские штучки личной гигиены.
        - Подошли? - он всё-таки обнял её. Душа встрепенулась, будто нашла себе собеседницу.
        - Бестактно спрашивать, но подошли.
        - Глупости. Бестактно делать рекламу по телевидению о прокладках и тампонах. Не переживай. Неловко было, когда я первый раз встречался для интервью с гинекологом, а потом стало всё гораздо проще, - заулыбался Гоша. Та встреча оказалась незабываемой. Заведующим отделением гинекологии был видный мужчина. Очень импозантный и обаятельный. Гоша краснел, как школяр, задавая вопросы, как ему казалось, интимного характера: почему тот выбрал такую профессию, не возбуждает ли его весьма специфический вид женщины на гинекологическом кресле, не стесняются ли врача-мужчину пациентки. На что чудо-доктор ответил: «Кассира в банке не смущают миллионы, почему меня должно что-то смущать».
        - Интересная у тебя работа, - улыбнулась Васька.
        - Да. Была.
        - Глупости. Если журналист сидит внутри тебя, он никуда не денется. Никакая позорная фотография не сможет его изгнать. Вот увидишь, ты ещё вернёшься в свой мир.
        - В свой мир не хочу. Слишком продажный. Может, пообедаем?
        - Может. Не хочу тебя отпускать. Ты тёплый. Мне хорошо.
        - Ты точно не от мира сего…
        День покатился дальше. До самого вечера Гоша травил байки из газетной жизни. Васька хохотала, удивлялась, вздыхала и радовалась. Уже стемнело, а они всё сидели на кухне и не собирались расходиться. Васька вытянула из него все мысли без остатка, опустошив сознание. Это был её первый опыт в практике дипломированного психолога и не совсем удачный, потому что она не могла отстранённо думать о Гоше. Чем больше погружалась в его внутреннюю сущность, тем сильнее растворялась в ней. Всё отчётливее Васька понимала, что её затягивает в омут голубых глаз и расставание убьёт окончательно. Никакие знания не помогали настроить себя на отторжение чувств.
        - Вась, иди спать. Ты уже носом клюёшь, - улыбнулся Гоша, заметив отсутствующее выражение на лице девушки.
        - Да, пора, - кивнула она и потёрла лицо ладонями. - Доброй ночи.
        - Доброй ночи…
        Спустя полчаса звуки в доме затихли. Два человека смотрели в темноту и мучились от бессонницы. Гоша снова ворочался на раскладушке, Васька вертелась в постели. Им не хватало друг друга. Поврозь обоим было холодно.
        ГЛАВА 7. ОГНЕВ-ФЕСТ
        Под утро Ваське приснился омерзительный сон, в котором она ехала в лифте вместе с Гошей, а он её не замечал и занимался непристойным делом с другой женщиной. Всё было отчётливо и ярко, включая вздохи и звуки. От боли у Васьки скрутило живот. Критические дни не думали кончаться. Она открыла глаза и поняла, что плачет и, судя по мокрой подушке, уже давно.
        «Я схожу с ума. Гоша не мой и никогда не будет моим», - девушка поднялась с постели, накинула халат, взяла чистые вещи и тихонько выскользнула из комнаты. Взгляд как нарочно примагнитился к раскладушке, где спал мужчина, как всегда, на животе, свесив руку и ногу на пол. Одеяло валялось на лестнице. Васька не пошла его подбирать. Она стояла и смотрела на широкие плечи, длинную спину и на то самое, обтянутое боксёрами место, которое испортило сон. Мысли приняли неправильное направление. Злость росла. Васька скрылась в ванной комнате, заперла дверь на задвижку и пустила воду. Слёзы продолжали течь. Жёлтые глаза опять опутала кровавая паутина лопнувших сосудов, веки припухли.
        Шум воды разбудил Гошу. Он открыл глаза, посмотрел на своё одеяло и вернул ногу на раскладушку, а потом похолодел от ужаса. Пробуждение было полным. Абсолютно. Он не помнил, что ему снилось, но желание просто убивало. Слетев с постели, Гоша оделся за пару секунд, сложил раскладушку и умчался в дворовый туалет. Это был его второй залёт в старенькую, сквозящую щелями постройку. Запах там присутствовал специфический и мужчина надеялся, что он поможет избавиться от зашкаливающего напряжения ниже пояса.
        - Буду спать в машине, - решил Гоша, закрывая скрипучую дверь на жалкий крючок.
        Любое прикосновение приносило боль, и никакие ароматы не помогали. Унизительный дедовский метод спасения подействовал безотказно, а заодно мучительно постыдно и безжалостно до дрожи под коленками и мерзкого стона облегчения. Как он ненавидел себя в эту минуту, сильнее стократно, чем в ситуации с лифтом. Никакие уговоры, что это природный утренний «подъём», не помогали. К собственным мыслям присоединились язвительные намёки Джорджии, которая продолжала существовать, как элемент совести.
        «Мальчик не сдержался. Слабак. Рохлик», - стучало в голове, пинало под дых. До чего противно было смотреть на свою руку, словно она вымазана нечистотами из выгребной ямы.
        - Слышь, Гоша, ты это… не бери в голову, - послышался сочувствующий голос Феди. Туалет стоял возле забора.
        Аллигатор лязгнул зубами, поняв, что его стон был отчётливо слышен за пределами огородного нужника.
        - У всех бывает. Ты же не железный. Я вот как Джорджию представлю, так вообще удержаться не могу. А её может, и в помине не существует, - не унимался Федя.
        - И тебе с добрым утром, - откликнулся Гоша, понимая, что отмалчиваться глупо.
        - Я сегодня за газетой в город поеду. Я же ей написал. Вдруг ответила…
        Федя пустился фантазировать, а Гоша застегнул молнию на джинсах и вышел под солнечные лучи. Чистый утренний воздух бодрил. Август медленно катился на закат.
        - Дяде Гене всё докладываешь? - усмехнувшись, спросил Аллигатор, пролезая сквозь высокую траву к забору.
        - Кому? А, Мизинчику? Ну так… частично, - откашлялся Федя, заметив недобрый взгляд соседа. - Не переживай, это чисто между нами. Сам грешен.
        - Чего мне переживать? Можешь и доложить. Я здесь ещё пару дней побуду и свалю. Хочу фестиваль посмотреть.
        - Тебе понравится. Это батя Васьки придумал. Он же повёрнутый был на развалюхах. Сколько их починил, уйма. Васька в него пошла. А как помер, так она тоже как померла. С тобой вроде ожила. Ты… это… поосторожнее с ней. Мизинчик голову снесёт, не заметишь как. Я уж попал под горячую руку один раз, так до сих пор стороной обхожу. Всё, пора в город. Скоро автобус, - засобирался Вася.
        - Не забудь рассказать, чего там Джорджия ответила, - кивнул Гоша, провожая взглядом сутулого Федьку.
        В дом идти не хотелось, как и встречаться с Васькой. Теперь Аллигатор боялся за непредсказуемость своей части тела. Ополоснув руки в летнем душе, он уселся на пень и подставил лицо солнцу. Как ни странно, но после разговора с соседом мысли поутихли. Васька наблюдала за Гошей из окна спальни и не знала, что делать. Он отдалялся, словно заранее приучал к тому, что скоро исчезнет. Прошёл час, как постоялец прилип к грязному пню и не собирался с него подниматься. Между тем на кухне остывал кофе, черствели бутерброды. Васька вспомнила про телефон и написала сообщение:
        «Завтрак готов».
        «Спасибо. Не хочу», - спустя пару минут раздумий ответил Гоша.
        «Тогда и я не хочу».
        «Вась, забудь о том, что я есть».
        «Не могу».
        Устало вздохнув, Гоша поднялся на ноги, отряхнул джинсы и направился в дом. Сейчас он мечтал уехать, куда глаза глядят. Пусть в душе огромная дыра и свищет ветер, но всё же не так ломает, как голос, взгляд, молчание. Васька ждала его на кухне, сидя за столом, опустив взгляд в бокал с кофе. Гоша постоял в молчании, а потом сел на свой привычный стул, выпил остывший напиток и отставил чашку в сторону.
        - До фестиваля остаюсь, но переезжаю в гараж, - сказал он.
        - Зачем? - с привычной прямотой поинтересовалась Васька и хмуро посмотрела на Гошу.
        - Так будет лучше.
        - Кому?
        - Тебе, Вась, - вздохнул Гоша и встретился с ней взглядом. Утреннее досадное приключение готовилось повториться. Васька стала близка настолько, что он чувствовал её дыхание, настроение, боль и отчаяние. - После фестиваля я сразу уеду.
        - Понимаю, - кивнула она, а сама едва удерживалась, чтобы не заплакать. Два дня, две ночи и тишина. - Вернёшься домой?
        - Пока не знаю. Вась, не смотри так, - не выдержал он и опустил голову, уткнувшись в подставленные ладони.
        - Как?
        - Никак не смотри, - попросил Гоша.
        - Не могу. Ты - единственный, кто понимает меня, - шепнула Васька. - Не бросай меня, пожалуйста. После фестиваля я тебя отпущу. Попробую.
        - Ты сама-то веришь в то, что говоришь?
        - Нет. Я не хочу тебя отпускать. Это как перестать дышать. Я знаю тебя сотни лет. Наверное, мы были рядом в других жизнях, потому что никак не могу объяснить, почему ты мне близок. А может, кто-то послал тебя ко мне именно сейчас, чтобы я не сошла с ума, - она бессильно уронила руки на стол и задела чашку. Недопитый кофе вылился и растёкся по столу, закапал ей на джинсы. Васька не реагировала. Смотрела, как расплывается пятно на ткани, и не двигалась, снова погружаясь в привычную тьму.
        Потом всё же встала, как зомби, и пошла в свою комнату переодеваться. Гоша смотрел на неё и видел себя, раздавленного, потерянного, такого, каким он был, сбегая из прошлого. В памяти всплыла первая встреча в магазине, теперь уже не случайная. Они должны были встретиться, машина сломаться, душа выбраться из скорлупы.
        «Расклеился, сопляк? Пожалел себя? Засунь теперь все свои хотелки подальше. Ты нужен ей, - истерически верещала Джорджия в голове, старательно давя на больное место. То ли уже шизофрения подкралась, то ли и впрямь в сознании поселилась совесть с дивным именем, но не отпускала, пинала. - Застегни штаны покрепче и живи дальше».
        Гоша подошёл к двери, за которой скрылась хозяйка, и постучал.
        - Вась, я зайду?
        - Как хочешь…
        Он толкнул дверь и застыл. Васька сидела на полу в грязных джинсах, перебирая фотографии в большой коробке из-под обуви. Обычно она проводила так всё время после похорон отца, иногда даже засыпала в обнимку с фотографиями. Гоша неуверенно сделал несколько шагов и опустился рядом.
        - Он не вернётся, - шепнула она. - Никогда. Мы были счастливы.
        - Ты ещё будешь счастливой, но по-другому. Иди ко мне, малыш. Хватит плакать. Он хотел, чтобы ты радовалась жизни, которую папа тебе подарил. Это сложно пока представить, но у тебя всё будет хорошо. Поверь мне, - шептал он, притянув к себе за плечи.
        Постепенно Васька перестала вздрагивать и начала рассказывать, где и когда были сделаны фотографии. С каждой минутой голос становился спокойнее, улыбка мягче, мысли тише. Спустя час Гоша знал о ней всё от рождения до момента знакомства. Между ними снова наступило перемирие, а накануне фестиваля приехал Мизинчик, но в дом не вошёл, а попросил Ваську спуститься вниз. Гоша смотрел из окна, как она села к дяде Гене в машину и подозревал, что речь зашла о нём. Как в воду глядел.
        - Привет, крёстный! Что за тайны? - обеспокоенная Васька спряталась в полумраке огромного внедорожника.
        - Знаешь, кто он? - спросил Мизинчик, будто раздумывая открывать тайну или нет.
        - Журналист.
        - Это правда. Он журналист и весьма известный. Гоша Аристархов по прозвищу Аллигатор. Я не поверил, но это правда. Он работал в престижной газете «MacroNews», руководил отделом новостей. Все самые острые материалы, интервью, очерки последних лет принадлежат его перу. Из хорошего - это всё, увы, - вздохнул мужчина, едва сдерживаясь, чтобы не материться при Ваське. - Его выгнали взашей.
        - Я знаю, - тихо ответила она, догадываясь, что Мизинчику всё известно.
        - А ты знаешь, почему?
        - За секс в лифте и голую задницу, ставшую достоянием всей страны.
        - Смело. Хочешь взглянуть? - спросил мужчина.
        - На что?
        - На задницу, - он бросил ей на колени сложенный газетный лист и включил свет в салоне. - Классная фотка. Огонь. Может, позволишь мне его немного поучить уму-разуму?
        - Нет, - она покачала головой, разворачивая газету. Половину полосы занимала сочная фотография мужчины от пояса и ниже со спущенными штанами. Васька даже не сразу заметила две женские ноги на высоченных шпильках. - Анаконда.
        - Мы её почти нашли, но она ловко ускользает. Шельма.
        - Зачем она тебе? - нахмурилась Васька, продолжая изучать фотографию.
        - Любопытно, как всё было на самом деле. Кроме тату на ноге, больше никаких данных, - усмехнулся Мизинчик. Для него не существовало очевидного, тем более такого явного. - Ненавижу баб с наколками. Зачем красоту портят?
        - Без понятия. Хотят быть в тренде. Лучше скажи, зачем ты мне это привёз?
        - Чтобы ты не наломала дров. Слава впереди него чешет.
        - Аморальный тип. Ты знал, что девочки выбирают плохих мальчиков? - улыбнулась Васька. Сердце уже ощутило чувствительный укол ревности. Одно дело разговоры и сон, другое - факт.
        - Догадывался. Вешаются мне на шею регулярно, а я очень плохой мальчик. Вась, не вздумай в него влюбиться. Он - обычная секс-машина.
        - Без понятия, какая он секс-машина. Не проверяла.
        - И не проверяй. Не надо. Девочка моя, если он разобьёт твоё сердце, то живым его не найдут. Подумай об этом, - попросил Мизинчик, погладив Ваську по подбородку.
        - Ты ничего ему не сделаешь. Даже если я и разобью своё сердце, то сделаю это сама. Завтра он уедет после фестиваля. Не переживай. Мне будет плохо. Очень плохо, но это не его вина. Он должен был появиться. В жизни не бывает случайностей. Ты сам так говоришь. Завтра мы будем вовремя. Люблю тебя, - девушка обняла его за шею и чмокнула в щёку. - Не злись. Ты крокодил, он аллигатор. Зверинец.
        - Как нога?
        - Ходить не мешает. Через пару дней смогу работать. Пока, - она открыла дверь и аккуратно спрыгнула на землю.
        - До завтра…
        Васька подождала, пока машина не скроется из вида, а потом пошла в дом. Говорить о газете она не собиралась. Впереди ждала последняя ночь рядом с Гошей, и она не собиралась портить её разговорами о голых задницах.
        - Говорили обо мне? - Гоша встретил её возле калитки.
        - О ком же ещё, Гоша Аристархов - звезда «MacroNews». Я предупреждала, что он всё разнюхает, - вздохнула Васька, запирая калитку на замок. Августовский вечер обдавал прохладой. Хотелось спрятаться в доме. - Ты бабник и сердцеед. Разобьёшь мне сердце, и тебя тут же кастрируют.
        - Заманчивая перспектива, - улыбнулся он. Стало легче, несмотря на угрозы. Ложь не давила на нервы. - Как думаешь, получится?
        - Сердце разбить? Кто ж его знает. Завтра проверю, когда помашу тебе рукой.
        - Вась, я не хочу уезжать, но и остаться не могу, - горячо зашептал он, останавливая её в полумраке гаража. - Прости.
        - Не за что, Аллигатор. Никакой ты не Рохлик, - она повернулась к нему лицом, жадно вглядываясь в сверкающие голубые глаза. Они напоминали звёздочки. - Я всё понимаю. Не принимаю, но понимаю.
        - Вась, прости, - прошептал он, склоняя голову.
        - За что? - едва слышно спросила она, ощущая на губах горячее дыхание.
        - За это, - Гоша накрыл её губы поцелуем, соблазнительно мягким, ласкающим, не требующим ничего, кроме отклика.
        Васька вскинула руки, ухватилась за его шею и… пропала, исчезла из мира, а когда вернулась, то всё кружилось, включая машины и верстаки, и станки, и рабочий инструмент.
        - Прощаю, - пролепетала она, тая в объятиях. Тело парило и куда-то летело. Это было так странно и непривычно. Её целовали много раз, но до чего разнились ощущения. Ей даже стало немного обидно, когда объятия распались. - Прощальный поцелуй?
        - Да. Хочу увезти его с собой.
        - Ты не вернёшься.
        - Не знаю. Я не хочу обещать того, в чём не уверен, - сказал Гоша, отчаянно сожалея, что всё именно так. - Я поеду домой и постараюсь найти себе место под солнцем.
        - Всё получится. Завтра трудный день. Твоя последняя ночь на раскладушке.
        - Да уж, этого не забыть никогда. Сколько раз я с неё падал.
        - Будет, что вспомнить. Пойдём. Поужинаем…
        Вечер получился грустным, ужин тихим. Расходиться никто не хотел, но и говорить стало неловко. Оба сидели, погрузившись в мысли, пока не пробила полночь.
        - Доброй ночи, - прошептала Васька, с ужасом осознавая, что больше не скажет этих слов Гоше. Сердце заныло.
        - Доброй ночи, - пожелал он.
        Вроде всё как обычно, но до ужаса фатально. Шум воды в ванной, меркнущий свет, тишина. Гоша улёгся на раскладушку, закрыл глаза и долго лежал, понимая, что согласен провести всю жизнь на этой неудобной походной кровати, терпеть утренний приток крови к причинному месту, лишь бы Васька была рядом. Как ни странно он уснул и не видел снов до самого пробуждения. Оно опять оказалось ярким, чувственным и донельзя реальным. Аромат женского тела сводил с ума, волосы щекотали лицо, а тонкие пальцы гладили шею и подбородок.
        - Гоша, просыпайся. Пора, - доносился до уха желанный голос, и хотелось, чтобы вот так он будил всегда. - Гоша, мы опоздаем.
        - Васька, - выдохнул он, прижимая её ладони к себе.
        - Угадал. Просыпайся.
        - Не хочу, - грустно ответил он и открыл глаза. - Почему?
        - Потому что пора, - улыбнулась Васька, поднимаясь с корточек.
        Гоша не отпускал её руки и тянулся следом, забыв обо всём. Они едва не скатились по лестнице вниз, когда он вскочил на ноги, забыв, что не одет и чрезмерно бодр ниже пояса.
        - Не хочу никуда, - вздохнул он, утыкаясь в изгиб её шеи губами и оттаскивая, ухватившись за талию, подальше от ступенек. Тело вспыхнуло как свечка. - Васька, я погиб.
        Его поцелуи становились жарче, покрывали шею, подборок, тянулись к губам. Она не отталкивала, нежно обнимала за шею, закапывалась пальцами в волосах и таяла в ощущениях.
        - Останови меня, - попросил он, не представляя, как она это сделает.
        - Пусть это утро будет волшебным, - выдохнула она, ощущая накатывающие одна за другой волны желания, сбивая с ног.
        - Нельзя, - шептал он, лаская руками податливое тело, скрытое футболкой и джинсами. - Ты будешь жалеть потом.
        - Я знаю. Это будет потом. А сейчас подари мне это утро.
        - Оно и так твоё. Мы не перейдём границу, потому что иначе мы никуда не уедем. Ты подведёшь людей, которые соберутся в память о твоём отце, - пытался соображать он.
        - Тогда поцелуй. Всего один, - попросила Васька, придавленная к стене.
        - Один, - согласился Гоша и заставил её трепетать в объятиях, растворяясь в нахлынувшем наслаждении. Это был самый сладострастный поцелуй из всех, что он помнил в своей жизни. И самый долгий, лишающий дыхания. - Мы немножко помяли твою футболку.
        - Надену другую, - шепнула Васька, с трудом выбираясь из водоворота нахлынувших чувств. - Мы точно опоздаем…
        Но они приехали вовремя. Гоша вёл похожую на корабль «Чайку», не веря, что машине уже не один десяток лет. Двигатель ласкал слух довольным урчанием, руль слушался, педали не подводили, рычаг передач переключался идеально. Но не это восхищало. Рядом сидела Васька, серьёзная и сосредоточенная. Она сильно нервничала и боялась груза ответственности. И всё равно для Гоши девушка была самым желанным человеком на земле. Он бы с удовольствием увёз её с собой домой, но пока не был уверен в том, что сможет предложить ей что-то большее, чем стены квартиры. Это не для Васьки. К её ногам нужно положить весь мир, и Гоша намеревался это сделать.
        Огромный полигон, временно превратившийся в площадку фестиваля, уже ждал гостей. Гремела музыка, собирался народ в ожидании шоу, когда по кругу поедут ретро-автомобили и о каждом из них расскажут историю, а потом уже людская толпа ринется фотографироваться, любоваться своим отражением в хромированных деталях, удивляться и восхищаться. Со сцены зазвучат живые голоса исполнителей. Начнётся праздник, который продлится до самого вечера и завершится салютом.
        - Боишься? - спросил Гоша, всё сильнее ощущая себя в привычном мире. Взгляд выхватывал яркие моменты, сохраняя в памяти.
        - Смертельно, - с дрожью в голосе произнесла Васька, а потом выдохнула, заметив Мизинчика, и опустила стекло. Мужчина стремительно приближался к «Чайке».
        - Уф, вовремя, - запыхавшись, выдохнул он, заглядывая в салон. - Нормально доехали? Значит так, открываете, как обычно, первыми. Делаете круг почёта и останавливаетесь на своём месте. Васька, покажешь ему. Когда я позову тебя на сцену, пулей ко мне. Поняла?
        - П-поняла, - запнулась она, бледнея на глазах.
        - Василиса Огнева, поздно бояться. Теперь это твой фестиваль. Ты продолжишь традицию. Рохлик, вытолкни её из машины, если она упрётся, - Мизинчик как-то странно посмотрел на Гошу, словно хотел добавить ещё что-то, но передумал. Он ощущал некую вину за то, что влез по привычке в чужую жизнь и навёл в ней свои порядки.
        - Вытолкну, - кивнул Аллигатор, желая сожрать Крокодила Гену с потрохами.
        - Всё. Я побежал дальше выстраивать колонну…
        При всей своей мощи мужчина двигался легко и быстро. Какое-то время Гоша наблюдал за ним в боковое зеркало.
        - Твой отец был бы горд тобой, - произнёс Аристархов, искренне восхищаясь событием.
        - Возможно. Но без него непривычно.
        - Он здесь во всех вас. Не подведи отца. Я так понимаю, что скоро дадут сигнал? - Гоша указал на человека с флажком в руке, готовящимся дать отмашку, а потом завёл двигатель. - Васька, запомни этот день.
        - Да, - беззвучно произнесла она, думая сразу о двух мужчинах. Как такое забудешь, если один уже покинул, а другой сделает это чуть позже?
        О большем думать не пришлось. Всё вокруг пришло в движение. Машины медленно поплыли по кругу под вопли толпы. В небо взвились сотни шаров, в микрофон вещал знакомый голос Мизинчика. Васька, как королева Англии, махала всем рукой, улыбалась и плакала. Даже когда они заняли своё место, успокоение не пришло. Сердце разрывалось от боли утраты и торжественности момента. Машины выстраивались тремя длинными рядами в шахматном порядке. Набалованный подобными мероприятиями, Гоша был приятно удивлён всеобщему единению. Такое встречалось нечасто.
        - Вась, тебя зовут, - он легонько толкнул девушку в плечо. - Вылезай.
        - Нет, - она вдруг упёрлась и замотала головой.
        - Да, - Гоша резко повернулся к ней. - Либо ты выходишь, либо я снова становлюсь гвоздём программы, потому что зацелую тебя на глазах у всех. Мне терять уже нечего.
        - Уговорил, - вспыхнула Васька и пулей выскочила из машины.
        Она летела по настоящей красной дорожке, не чуя под собой ног. Сердце дрожало на тонкой ниточке. Угроза зацеловать подействовала. Вот чего она не хотела, так это новой славы для Гоши. Хотя в целом идея ей понравилась. Щёки полыхали, мысли путались, глаза слезились, волнение усиливалось. Ей подали руки, помогая подняться на сцену к поджидавшему её Мизинчику.
        - Друзья! Сегодня мы открываем пятнадцатый фестиваль ретро-машин. Увы, с нами нет Лазаря Святославовича Огнева, нашего идейного вдохновителя, человека, который объединил нас всех. Каждая вторая машина из всех присутствующих здесь в эту минуту живёт благодаря его таланту, дару от Бога. Друзья, предлагаю переименовать наш праздник в Огнев-Фест! - с жаром и надрывом произнёс Геннадий Петрович. По суровому лицу катились слёзы. Толпа подхватила настрой, машины загудели. Получилась настоящая феерия. У Васьки перехватило дыхание, в ушах застучали молотки. Она готовилась рухнуть в обморок, но Мизинчик не дал, обняв за плечи. - Когда мы открывали первый фестиваль, нашей малышке Ваське было всего десять лет. Лазарь всегда мечтал, что она станет продолжателем его дела. Пусть его мечта сбудется!
        Гоша сидел в машине и сходил с ума от всего происходящего. Мысли устроили бунт. Медленно и тяжело он осознавал, что никогда не увезёт Ваську с собой и остаться тоже не сможет. Здесь её корни, её сила и мощь. Вырвать отсюда, значило убить, а он не желал причинить ей боль. С каждым ликующим воплем ему становилось всё хуже и хуже. Чтобы отвлечься он начал набирать текст для статьи. Мозг заработал. Гоша не заметил, как написал больше, чем обычно в такие моменты. Перечитав, он удовлетворённо кивнул и вылез из машины, чтобы сделать несколько фото на телефон. Как он жалел, что нет под рукой фотоаппарата. Телефон не передавал всей атмосферы. И всё же ему удалось запечатлеть историю в нескольких кадрах. Забравшись обратно в «Чайку», Аллигатор написал злобное письмо своему шефу с требованием опубликовать материал в ближайшем номере и непременно под именем Гоши Аристархова. Второй текст он написал для местной газеты, но в этот раз добавил больше тепла и гордости. Адрес электронной почты городской многотиражки в Интернете нашёлся быстро и легко. Довольный проделанной работой, он вновь окунулся во всеобщее
ликующее безумие. Спустя пару часов, к нему вернулась Васька, увешенная кульками с едой. Оказывается, где-то в отдалении стояли торговые палатки.
        - Держи. Нам ещё тут долго торчать, - выдохнула она и подняла стекло на двери.
        - Чего-то боишься? - удивился Гоша, заметив манёвр.
        - Нет. Но сейчас ломанутся любители сэлфи. Как-то не очень хочется, чтобы они заглядывали в салон. Обычно многие владельцы разрешают посидеть в своих машинах, потрогать всё руками, но «Чайка» - табу. Это символ фестиваля. Ею можно любоваться издалека, - торопливо сообщала Васька, раскрывая лотки с горячим пловом. - Не отравят, не бойся. Мизинчик, как обычно, свою команду привёл. Там все профи.
        - Охотно верю, - хмыкнул Гоша и с удовольствием занялся поглощением обеда.
        Васька оказалась права. Феерия длилась до сумерек и завершилась салютом. Домой возвращались в сгущающейся темноте. Гоша остановил машину на обочине в безлюдном месте и вышел на свежий воздух.
        - Растягиваешь удовольствие? - вздохнула Васька, присоединяясь.
        - Да.
        - Останься на ночь. Выспишься, а утром поедешь.
        - А смысл? Это ничего не изменит, - он спустился с обочины в холодную траву, успевшую покрыться росой.
        - Ты прав. Не изменит. Но я буду вспоминать нашу встречу всю жизнь. Ты помог мне вылезти из тьмы.
        - Не заползай в неё обратно, пожалуйста, - попросил он, оборачиваясь.
        Васька стояла возле машины, привалившись к двери спиной. Гоша подошёл к ней, нежно очертил пальцами овал лица и прижался к губам. Он не хотел отрываться. Поцелуй становился всё жарче. Васька задрожала, как осиновый листочек на ветру, и обняла Гошу за талию, сцепила руки со всей силы. Всё, что угодно, только не отпускать от себя. Она знала, что придётся, но всё равно цеплялась. Слёзы хлынули из глаз. Гоша собирал их губами, шептал о чём-то, прижимал к себе и снова целовал до боли жарко и отчаянно, ничего не соображая, кроме того, что лишается части себя. Они потеряли счёт времени, не замечали пролетавших мимо машин, холодного ветра.
        - Пора, - шепнула Васька. Губы опухли от поцелуев, веки от слёз.
        - Да, - ответил Гоша, не желая отрывать её от себя. - Пора домой.
        - Жаль, что дома у нас разные…
        Они сели в машину и медленно поехали по дороге в полной тишине. Оба переживали последние мгновения, сохраняли их в памяти, любовно приглаживая и расставляя по полочкам в закоулках сознания. Васька перестала плакать. Взгляд смотрел в никуда. В деревню въезжали в полной темноте. Редкие фонари, разбросанные вдоль дороги, светили тускло и уныло, за исключением одного. Он смотрел на хоромы Васьки, словно прожектор. Возле дома стояла машина. Гоша вздрогнул. Этого он никак не ожидал. Похоже, для полного несчастья не хватало только незапланированной встречи. Из машины вышли двое. Свет фар выхватил знакомые фигуры. Страшный сон.
        ГЛАВА 8. УДАР ПОД ДЫХ
        Фонарь возле дома хорошо освещал пространство в отличие от остальной улицы, прозябавшей в полумраке. Гоша не верил своим глазам. Он так отчаянно убегал от прошлого, а оно не хотело отпускать. Пальцы побелели от силы, с которой вцепились в руль. Васька вертела головой, строя догадки, что случилось с машиной, застрявшей перед домом. Мысль о том, что работа не даст раскиснуть после отъезда постояльца, немного согрела.
        - Посиди здесь, пожалуйста. Это ко мне, - глухо сказал Гоша, пытаясь сообразить, как его нашли.
        - К тебе?
        - Да. Если не трудно, посиди здесь немного. Прошу тебя.
        - Хорошо. Мне не трудно, - кивнула Васька, догадываясь, что Гоше предстоял неприятный разговор. Мужчина возле машины сильно кого-то напоминал. Смущало излишне мускулистое тело, короткая стрижка, но глаза…
        Васька уже хотела воспроизвести вслух догадку, но Гоша практически выпал из машины, хлопнул дверью и стремительным шагом направился к ночным гостям. Таким злым она его ещё не видела. Желваки перекатывались под кожей. Он превратился в дикого аллигатора, рванувшего за жертвой. Подлетев к непрошеному гостю, Гоша толкнул его в грудь, но глыба не шелохнулась с места. Лбы мужчин столкнулись. И тут Васька поняла, кого напоминал незнакомец. Это была копия Гоши, только чуть более мощная и менее дикая.
        «Брат? Его явно не звали. Мизинчик… - Васька втянула воздух со свистом сквозь зубы. Опекун не изменял себе. Что бы ни происходило в жизни крестницы, он считал своё участие неоспоримым, влияние могущественным. - Раскопал. Зачем? Кто тебя просил? Я сама могу справиться со своими тараканами. Боялся, что Гоша останется со мной? Глупо. Он не остался бы ни при каком раскладе. Ему здесь не место».
        Между братьями завязалась потасовка. Они что-то доказывали друг другу, активно сопровождая слова толкотнёй. Девушка, приехавшая вместе с чужаком, отпрыгнула в сторону и сжалась. Васька не выдержала и выскочила из машины, как пробка из бутылки с шампанским. В одно мгновение она оказалась рядом и тут же вклинилась между мужскими телами. Эдакий гномик в стране великанов.
        - Хватит брызгать слюной. Совочек не поделили? Угомонитесь оба. Да что же вы ведёте себя как дети малые? Мальчики, не здесь. Марш во двор. А ты чего стоишь, уши развесила? Топай за ними, - смерив черноволосую красотку презрительным взглядом, Васька направилась к калитке, чтобы открыть замок и впустить всех на свою территорию. Девушка ей не понравилась, внутреннее предубеждение росло. - И не орать. Тут деревня, а не столица, здесь ценят репутацию и покой. Если и пьют, то дома, бьют там же, а не вываливают грязь на дорогу. Живо!
        Она нетерпеливо постукивала ногой и оглядывалась по сторонам. В столь позднее время народ в деревне обычно почивал, шоу редко кто устраивал. Толкая друг друга, мимо прошли братья, за ними следом прошмыгнула красотка, пугаясь всего подряд. Васька замкнула шествие и заперла калитку на замок. До входа в дом оставалось сделать пару шагов, но Гоша опять дерзко высказался и полез в драку и тут же получил увесистый удар по скуле.
        - Остынь, - глухо сказал Сэм, смущаясь того, что не сдержался, и тут же согнулся пополам от подлого удара Васьки под дых, а потом ещё более мерзкого взмаха коленом между ног. Красотка с визгом отскочила подальше, увязла каблуками в земле и не удержалась на ногах. Сэм судорожно втягивал воздух. - Су…
        - Стоять все, - тихо, но властно рыкнула хозяйка, пресекая попытку Гоши ринуться на защиту её достоинства. Она не нуждалась в помощи и защите. Воспитанная отцом и крёстным-бандюком, Васька могла осадить при случае любого противника. Удар ниже пояса считала отрезвляющим и вправляющим мозг, потому что кровь от него отливала совсем в другое место. - Во-первых, здесь не выражаются. Во-вторых, мы не представлены. В-третьих, один раз свистну, и вас закопают на этом огороде как не фиг делать в одну братскую могилу. Всем всё понятно или соседа позвать? Он ещё пару языков знает, кроме великого и могучего. Объяснит всё доступно.
        - Василиса, это мой брат Сэм или Семён, а это су… Тоня, - сказал Гоша, сплёвывая кровь с губы. Его трясло до сих пор, кулаки чесались. Он готов был увидеть кого угодно, но не родного брата в компании со змейкой. Большей подлости сложно было представить. Он хотел удавить обоих.
        - Отлично. Не скажу, что приятно, но познакомились. Все в дом. Мне машину загнать надо, - Вася открыла дверь, щёлкнула выключателем и кивнула головой, предлагая поторопиться. - Чего стоим? Кого ждём?
        Тоня нырнула первая в гараж, за ней богатырь Сэм, слегка неуверенной походкой. Гоша на пару секунд задержался. Злость не проходила, а лишь сильнее закручивалась огненной спиралью. Впервые он возненавидел родную кровь.
        - Гош, чего замер? Топай, давай.
        - Прости меня, - ответил он и быстро зашёл, сразу направившись к воротам, чтобы откинуть засов и открыть замки. Ему срочно требовалось снять стресс и очень хотелось взяться за топор, положить голову змейки на пень и рубануть со всей дури.
        Пока хозяйка и постоялец занимались парковкой «Чайки», Сэм и Тоня стояли в сторонке как нашкодившие школьники. Они ехали сюда не на разборки, но попали под горячую руку. Тоня предполагала, что ей будут не рады, однако Сэм настоял на присутствии. Ему так много нужно было рассказать, что он не знал с какого конца начать. Всё получилось бы значительно проще, если бы Гоша ответил на сотню телефонных звонков, но тот не обращал на них внимания. Пришлось ехать на свой страх и риск незваными гостями. Потихоньку глаза привыкали к огромному помещению. Великолепная «Alfa Romeo Spider» вызвала приток ядовитой слюны у змейки. Девушка реально сглотнула и поджала губы. Мало того, что хозяйка прикатила на раритетной «Чайке», так ещё и шикарную тачку держала про запас. Сэм с любовью осмотрел «десятку», подозревая, что тот мужик, который позвонил прошлым вечером, прав - машину подлечили и залатали. Кто он такой, каким образом появился в нужное время, где нашёл номер телефона, Сэм спросить не успел. Всё, что он услышал - это адрес и фраза: «Забери от греха подальше». Интонации прозвучали впечатляюще, и Сэм сорвался,
радуясь оказии. Встреча не разочаровала, но повергла в шок. Таким дьявольски жёстким Гоша не был никогда.
        «Что с ним здесь произошло? Кто такая эта Василиса с некислым автопарком и мастерской? Удар женской ручки перекрыл дыхание влёт, а уж коленом саданула - будьте нате. На вид не впечатляет, но характер - огонь», - думал Сэм, наблюдая шикарную картинку. Вплывающая в ворота «Чайка» выглядела величаво и горделиво, словно корабль.
        Васька сама села за руль, отрезая от воспоминаний ломоть. Глаза смотрели на чужаков, щурившихся от света фар, нога с трудом удерживалась, чтобы не поддать газку и не размазать по стенке, как паршивых тараканов. Ненависть зашкаливала, особенно при взгляде на красотку в чёрном обтягивающем платье и туфлях на высоченных каблуках. В жизни своей Васька не забиралась на такие шпильки и не собиралась. Она прищурилась, оценивая чужую необъятную грудь, которая на три размера была больше её собственной. Мысли стали ещё мрачнее. Тем временем Гоша закрыл ворота, уложил в скобы засов, делая деревенскую крепость неприступной.
        «Буду скучать. Я уже скучаю. Зачем он приехал, да ещё с этой тварью? Завтра к вечеру уже увиделись бы», - загонял себя Аллигатор, недобро поглядывая на змейку.
        Ей не нравился его взгляд: злой, колючий, прознающий, не то, что в лифте. Сейчас она не соблазнила бы его ничем. Всё понимала, а потому боялась за свою шкурку. Нервный стресс длился уже неделю. Гоша не хотел ни с кем разговаривать: ни с братом, ни с Анакондой. Он подошёл к «Чайке» в тот момент, когда Васька открыла дверь, собираясь выйти.
        - Веди всех наверх, - сказала она, когда Аллигатор поравнялся с ней. Ощущение пустоты росло, будто открылась воронка вечности, забирая то, что нечаянно упало в руки. В её глазах было столько любви и отчаяния, что она старательно отводила взгляд. - И не распускай руки. Это твой брат.
        - Вась, прости, - шепнул Гоша, не знавший, как поступить. - Я его не звал.
        - Мизинчик. Это он стопроцентно. Иди.
        Мысленно выругавшись, он повёл брата к лестнице на второй этаж. Тоня семенила следом. Васька устало закрыла машину и догнала компанию, когда они уже стучали по ступеням. Взгляд упёрся в стройные ноги гостьи, и хозяйка оступилась. На одной из них от лодыжки под самое колено вилась знакомая змейка с надписью «Анаконда». Перед глазами моментально всплыла фотография, и холод быстрее яда гадюки прополз в сердце.
        - Я сейчас. Гоша, включи чайник, - не своим голосом произнесла Васька, наконец, поняв, почему разозлился Аллигатор.
        Ей стало совсем плохо. Жар, вспыхнувший в сердце, разлился по телу. Скатившись по ступеням, Васька спряталась в хозяйственной комнате, именуемой подсобкой, и стала машинально собирать высохшие после стирки вещи Гоши. В один из карманов джинсов Васька вложила газетную вырезку, сложенную в несколько раз. Руки горели от мерзкой пошлятины.
        «Я бы убила её на месте. Баба не захочет, у мужика не вскочит. Так говорил отец. И он прав. Пусть уже уедут все. Наверное, там другие правила, иной мир. Не для меня», - думала она, сидя на скамеечке с кипой сложенных вещей на коленях. Ладони разглаживали залом на футболке.
        - Вась, ты где? - донёсся издалека беспокойный голос. Он перемещался, словно эхо. - Вась…
        Гоша бегал по гаражу и заглядывал в машины, потом выскочил во двор, оббежал всё вокруг и снова вернулся в гараж. У него начиналась паника, как у заблудившегося в лесу человека. Только что он узнал новости, от которых закипел адреналин в крови. Рассиживаться было некогда.
        - Вась, отзовись, - крикнул он.
        - Чего орёшь? - донёсся её голос, и Гоша рванул на него.
        Он влетел в подсобку и прокатился по кафельному полу, затормозив возле Васьки.
        - Я потерял тебя, - с отчаянием на лице прошептал Гоша, опускаясь на корточки. Голова упала на мягкую стопку белья на её коленях, уткнулась лбом, руки обвились вокруг талии. Он вложил в слово «потерял» сразу всё: и поиски, и скорый отъезд, и непонятное будущее. - Вась, мне надо ехать.
        - Поезжай. Вещи высохли, - сказала она и погладила его по голове, перебирая чёрные волосы.
        - Не хочу. Оставь меня здесь насовсем.
        - Гоша Аристархов, катись в Москву. Ты и так уже прописался в моём сердце. Чего тебе ещё надо? - усмехнулась она, бледнея от мысли о коварной искусительнице, осквернившей своим присутствием дом. Грязная девка сидела своей паршивой задницей на чистом стуле, светила сиськами и облизывала пухлые губы.
        - Тебя.
        - Сначала верни себя. Уезжай, пока я не раскисла окончательно.
        - Васька, я - рохлик, типичный представителей рода городских прощелыг, - прошептал он, чувствуя тепло губ на своём затылке, ласковые ладони на шее. Васька отпускала его и держала крепче, чем любые цепи. Он не хотел думать ни о чём другом, только о ней, но впереди его уже ждало спасение карьеры, восстановление репутации журналиста, практически полная реабилитация, если такое вообще возможно. - Я попытаюсь…
        - Не обещай. Ничего не обещай, чтобы потом не мучиться. Просто садись в машину и уезжай. Она довезёт тебя, куда угодно. Я уверена. Теперь в ней всё идеально, - вздохнула она. Порой по ночам вместо сна Васька колдовала над «десяткой». - Прощаться не пойду. Не хочу. Я - плохая хозяйка, но лучше посижу здесь. Гош, иди. Зря гараж закрыл…
        - Вась, - он поднял голову и утонул в янтарном взгляде. Девственно чистый, безгрешный, тёплый, дающий надежду поцелуй коснулся его губ, и сердце оборвалось, перестало стучать. Его никогда так не целовали. Он и не предполагал, что выражение «пить уста» реально. - Я верну себя…
        - Да. Ты сможешь. Иди, открывай ворота. Я потом их закрою, когда вы уедете. Гоша, иди, - Васька вложила ему в руки вещи и заставила подняться с корточек. - Уезжай.
        - Вась… - он пятился к двери, разрываясь на части.
        Душа просила остаться. Разум кричал о том, что надо исправить ошибки, вернуть достоинство, а потом уже поддаваться эмоциям. Васька приняла его падшего, убогого, отверженного, вернула ему веру в себя. Он хотел крикнуть, что вернётся, и не мог, потому что не знал, какое будущее его ждёт. Надеясь на светлое завтра, Гоша не отрицал окончательного падения. Одно он осознавал наверняка - его аморальной жизни пришёл конец. Единственная женщина, которую он хотел ощущать рядом - Василиса. Мужчина опалил своё сердце огнём, и не видел в упор никого.
        - Вернись, - выдохнула Васька, когда он скрылся.
        Подтянув ноги на скамеечку, она уткнулась лбом в колени. Рана начала пульсировать, словно кожа расходилась. И эта боль показалась приятной в сравнении со стонами души. Из гаража доносились звуки: открывались ворота, заводилась машина, выкатывалась во двор, ворота закрывались. Кто-то задвинул засов, а потом этот кто-то застыл возле двери в подсобку. Васька слышала его дыхание, зажимала рот рукой, чтобы он не услышал её всхлипываний.
        - Я оставляю тебе себя, - долетел тихий голос, а потом дыхание исчезло вместе с шагами.
        Прошло ещё пять минут и две машины уехали прочь от дома по деревенской улице. Васька сползла со скамейки. Глубоко в душе её не покидала маленькая, пугливая надежда, что Гоша остался не только в памяти. Разочарование убило. Синей «десятки» в гараже не было. В лёгких снова закончился воздух, как в тот день, когда «неотложка» увезла отца. Тогда она поняла, что больше его никогда не увидит, и теперь было точно такое же чувство.
        «Он не умер, дурёха, - шептал разум, утешая. - Он жив-здоров и борется за место под солнцем. Просто у вас разные места обитания. Ты всегда сможешь узнать, победил он себя или нет».
        Васька не стала спорить с разумом. Опустошённая и уставшая, она вышла в прохладу ночи и глубоко вдохнула. Стало чуть легче, хотя дрожь внутри и не прошла. Девушка закрыла калитку на замок и достала телефон из кармана, чтобы отправить номер Гоши в чёрный список и жить дальше. Не успела она спрятать гаджет, как раздался звонок.
        - Да, крёстный, уехал. Ты же этого хотел? Поздравляю. Хоть у кого-то мечты сбываются. Я не злюсь. Не приезжай ко мне в ближайшие несколько дней. Нет, мне никто не нужен сейчас. Однажды я останусь одна. Надо привыкать. Ты не вечен, прости за грубость. Доброй ночи, - ей было противно слушать виноватый голос Мизинчика. Конечно, Федька донёс, что приезжали гости и забрали с собой постояльца. Каждый выполнял свою работу.
        «Никто мне не нужен. Да, папа? - с грустью думала она, возвращаясь в дом. - Дам себе пару дней выплакаться, а потом открою гараж. Пора работать. Заказы висят, люди ждут. Сколько же у них терпения. Я уже месяц всех отфутболиваю. Пора заняться делом».
        Почти с закрытыми глазами она пересекла гараж и поднялась по лестнице. В кухне было чисто. Никакого напоминания о гостях, кроме запахов. Они перебивали знакомый аромат лосьона после бритья. Васька вытащила раскладушку, разложила, застелила бельём, которое не успела бросить в стирку и легла, не раздеваясь. Нос уткнулся в подушку. Рыдания прорвались мгновенно, горькие, надрывные, с воем и бормотанием. Они выматывали, высасывали до изнеможения. Васька провалилась в тягучее, беспросветное забытьё.
        Тем временем Гоша летел по дороге. Машина слушалась безотказно, и он подозревал, что Васька не только заменила масло, фильтры и свечи, но и вылечила все системы жизнедеятельности автомобиля. Каким образом она это сделала, для него осталось загадкой.
        - Я не заплатил ей, - выдохнул Гоша и едва не сорвался в кювет, дёрнув руль.
        У мужчины появился повод вернуться прямо сейчас. Он уже хотел остановить машину, но сзади Сэм посигналил дальним светом, напоминая о том, что надо спешить. Аллигатор не верил, что поддался на россказни брата и дьявольской змейки, желавшей искупить вину. Её покаяние выглядело, как попытка спастись от неминучей смерти. Сэм вытряхнул из неё всё, а заодно и влюбился до трясущихся поджилок. Понимал, как это выглядит со стороны, и ничего не мог с собой поделать. Теперь он хотел спасти не только брата. Ему стоило немалых трудов, чтобы связаться с реальным Лёлей, и уговорить его дать интервью. Тоня помогала изо всех сил. Она дрожала за свою шкуру, а потому призналась, что липовое интервью было подстроено, чтобы выкачать побольше денег и утопить Гошу Аристархова. Его дико ненавидел дружок змейки, тот самый фотограф. Когда-то он пытался устроиться в «MacroNews» репортёром. Гоша зарубил его собеседование в зародыше, посеяв в душе человека зёрна мести. Они взошли, и спустя несколько месяцев пропитавшийся злом человек нашёл Тоню, шатающуюся по клубам без денег в поисках лёгкой наживы. Остальное было делом
техники. Она втёрлась в доверие к двойнику Лёли, предложила срубить бабла по лёгкому. Тот сначала повёлся, а потом испугался, предложив откупную в виде дома за молчание. Тоня сама пришла к Сэму в контору на другой день после отъезда Гоши и попросила о помощи. Природа наградила её не только сексуальной фигурой, но и умом, который включался в критических ситуациях. Змейка быстро сложила два плюс два, соединив в голове внешность и фамилии братьев. Фотографа она боялась сильнее, чем Аллигатора, поэтому переметнулась на другую сторону без особых усилий. Сэм заговаривал зубы не хуже, чем Гоша, поэтому заболтал поддельного Лёлю и предложил вернуть дом, да ещё и сверху кинуть на крышу деньжат за небольшую услугу. Сделка состоялась три дня назад. Тоня, скрипнув всеми зубами разом, согласилась. Два дня назад настоящий Лёля сам связался с Сэмом и выслушал весь бред о полоскании его честного имени в нечистотах. В порыве никому непонятной доброты, он согласился на неслыханную акцию - интервью, первое в своей жизни. Лёля обходил стороной журналистов, но тут сам решил восстановить справедливость, а может, что-то
захотелось поведать обществу или поднять свой рейтинг. Время включило счётчик - он ждал опального Гошу в номере невзрачной гостиницы на окраине столицы в назначенный час. Отказаться от выпавшего шанса Аристархов не имел права, поэтому гнал машину. Но остановку всё же пришлось сделать. Машины требовали дозаправки, люди - туалета. Банально, но факт.
        - Гош, так получилось, - завёл свою песню Сэм, как только они уединились в мужской уборной. - Не могу без неё.
        - Заткнись. Или ты хочешь послушать ещё раз о моём фееричном падении? Это эротический мазохизм? Попроси змею, чтобы она исполнила трюк из лифта с тобой на бис. Думаю, не откажет, - усмехнулся Гоша. Глаза слипались. Братьям предстояло проехать невесть сколько километров, каждая минута была на счету, а хотелось рухнуть прямо на грязном полу общественного туалета и захрапеть.
        - Ты - мой брат. Я всё понимаю, но не могу без неё. Она согласилась сама повиниться перед Лёлей.
        - Сэм, это не потому, что она воспылала к тебе трепетным чувством или осознала вину. Она боится того фотографа. Я хорошо помню его. У него все мысли сводились к жареным новостям, отдающим желтизной. Он промышлял на чужих пороках и делал их достоянием за деньги или не делал за ещё большие деньги, - подставив руки под кран, Гоша смотрел в своё отражение в зеркале. Почему-то вспомнился влюблённый дальнобойщик. - Километров через тридцать будет кафе. Если хочешь, заглянем.
        - Да, можно, только ненадолго, - вздохнул Сэм, чувствовавший невероятную ответственность за несчастное интервью, а время ускользало.
        - Как скажешь. И держи гадюку от меня на расстоянии. Ты - мой брат, она - мой грех…
        Они покатились дальше. Змейка старалась не попадаться на глаза Гоше, полагая, что он всё же убьёт её, а жить очень хотелось. За широкой спиной Сэма было тепло и надёжно. Руки он не распускал, к интиму не стремился. Последнее обстоятельство смущало девушку, решившую, что он испытывает к ней отвращение.
        К знакомому кафе братья подъехали на рассвете в то самое время, когда там затишье. Гоша увидел знакомый трак и обрадовался. Он-то думал, что образовавшаяся на днях молодая ячейка общества уже отправилась покорять пространства и миры. Потом в больную голову влетела мысль, что молодые люди рассорились и вообще не поженились. В кафе Аллигатор вполз по-королевски медленно, потому что ноги затекли, тело скрутило в немыслимый кренделёк. За стойкой была женщина в возрасте.
        - Добрый день, а Маришка здесь? - спросил Гоша, пытаясь выдавить приветливую улыбку вместо оскала.
        - Добрый день, а вы кто, простите? - насторожилась сотрудница придорожного общепита.
        - Я - писатель. Она собиралась замуж. Всё удачно?
        - А, писатель, - расцвела на глазах женщина и заулыбалась. Видимо, история обросла какими-то подробностями. - Удачно. Два дня гуляли, теперь никак с места не стронутся. То вещи не все собраны, то устали. А чего спрашивается, устали? Дрыхнут в кабине, обживают гнёздышко.
        Сэм и Тоня переглянулись, а потом заняли один из столиков. Гоша сделал заказ, а затем побежал к дремлющей фуре. Ему пришлось стучать добрых пять минут, пока дверь не открылась.
        - Какого… - пробормотал свежеиспечённый муж и тут же проснулся. - Вот те раз. Мариш, писатель. Ей-богу, он.
        - С добрым утром, - улыбался от души Гоша, радуясь встрече.
        - Ой, это вы, - пискнула сонная Маришка. - Мы будто вас ждали, всё никак уехать не могли. Возвращаетесь?
        - Да. Я не один. Мы с братом и его подружкой решили перекусить. Не хотите присоединиться?
        - Хотим, - кивнула Маришка.
        - Сейчас подойдём, - пообещал Стёпка и смутился. Писатель как воду глядел, работа над крестником шла активнее не придумаешь.
        Гоша вернулся в кафе, испытывая в душе небывалый подъём. После обжигающе печального расставания с Васькой впервые промелькнул светлый лучик. Он хотел порадоваться хоть за кого-нибудь. За брата - не мог. Любить змею - гореть в аду. А вот за голубков был счастлив. Всей компанией они посидели часик, а потом разбежались по машинам. Надо было навёрстывать упущенное время.
        В дороге Тоня предпочитала спать на заднем сиденье, подложив под голову свёрнутую куртку Сэма. Его запах действовал безотказно, убаюкивая её как младенца. Они почти не разговаривали. Во время очередной дозаправки Гоша поменял sim-карты в телефоне. После сто тринадцатой попытки дозвониться до Васьки, он понял, что она вычеркнула его из списка абонентов.
        - Я тебя понимаю. Ты права, но как же я хочу услышать тебя, Вась, - прошептал он. В сонной голове не появлялись яркие образы, не роились воспоминания. Во всём теле чувствовалась усталость. Ему уже не хотелось никаких расследований и чужих признаний.
        Преодолев максимально быстро оставшийся путь днём, они подъехали к гостинице в полночь. До времени икс оставалось восемь часов. Было глупо спать в машине, когда появилась возможность принять душ и вытянуть ноги. Им достались два номера. Одноместный себе забрал Гоша, махнув на брата рукой. Он хотел выспаться. Сэм смутился, но кивнул. Тоня почему-то застеснялась, чего никогда в жизни не делала. Раньше разделить с мужчиной номер было привычным делом. Теперь она не знала, как лечь с Сэмом в постель, и это при том, что ей до смерти хотелось это сделать. Он вызывал желание спрятаться в его сильных руках, ощутить покой и насладиться теплом.
        - Не переживай. Мы будем спать и ничего более, - пообещал Сэм, по-своему истолковав её взгляд, и сдержал слово.
        Он не дождался своей очереди в ванную, заснув на краешке большой двуспальной кровати прямо в той одежде, в которой проделал долгий путь. Когда Тоня вошла в комнату, завернувшись в большое банное полотенце, мужчина тихонько похрапывал. Она постояла немного, решая сложную задачку. Как раздеть Сэма, чтобы он правильно истолковал её порыв? Девушка не собиралась приставать и соблазнять. Она понимала, что спать в джинсах не так удобно, как кажется. Сэм будто услышал и повернулся на спину, раскинув руки.
        - Прости. Это не то, что ты можешь подумать, - шепнула она, подходя ближе. Очень осторожно Тоня расстегнула ремень, долго провозилась с пуговицей, потом потянула за язычок молнию. Сэм недовольно буркнул, но не проснулся. - Т-ш-ш, спи.
        Снимать штаны с мускулистого тела оказалось непростым занятием. Они не хотели покидать хозяина, который весил «тонну». Тоня чуть не расхохоталась, увидев белые плавки.
        - Босс Молокосос, - всё-таки захихикала она, постепенно справляясь с задачей.
        Повесив джинсы на стул, девушка стянула с Сэма носки, а потом закутала его в покрывало, потому что сдвинуть тяжёлое тело с места ей оказалось не под силу.
        - А мне бы во что-то одеться, - вздохнула она, понимая, что в платье спать нереально, а без всего совсем печально. - Придётся в лифчике и трусах укладываться.
        Закрывшись в ванной, Тоня повесила полотенце и натянула своё бельё. Взгляд задержался на отражении в зеркале. Впервые она не нравилась себе. Красивое стройное тело не впечатляло, хотелось прикрыть. Змейка вздохнула, вернулась в комнату и спряталась под одеялом на своей половине. Ей стало неудобно спать со своей силиконовой грудью, которая неожиданно начала мешать. А когда-то Тоня испытала истинное счастье, получив вместо скромного размера B, идеальную форму D. В мыслях об обратной операции она засопела, разместившись максимально близко к краю. Долго держаться на расстоянии не получилось. Ночью оба перекатились. Сэм замёрз и забрался под одеяло, а под утро они проснулись в обнимку. Первым очнулся мужчина и вздрогнул, потому что под рукой была тонкая талия Тони, её спина прижималась к его груди и животу, а мягкая женская попа к тому самому месту, которое моментально отреагировало на пробуждение.
        «Как так? Ничего не помню, - пронеслось в голове. - Хочу её. И то, что она была с Гошей, никак не мешает. Почему? Хочу до одури».
        Его рука, независимо от команд мозга, начала ласкать гладкое нежное тело, исследуя его, губы касались затылка и двигались к уху. Всё было запретным, но желанным и остановить мужчину не мог даже паровозный гудок. Он оглох от вожделения. Тоня откликнулась, сначала лениво и сонно, а потом резко повернулась к Сэму лицом. Огромная грудь упёрлась в него, вызвав ощущение надувных шаров. Он испугался, что они лопнут.
        - У нас час на подъём, - пробормотал он, убирая руку с женской талии.
        - Не уходи, - прошептала Тоня.
        - Пора. Просыпайся…
        Он выбрался из-под одеяла, подхватил джинсы и направился в ванную комнату. Девушка смотрела на его широкую спину, перекатывающиеся при ходьбе ягодицы, сильные ноги и глотала тягучую слюну. Желание обжигало, кожа стала чувствительной, а он уходил.
        - Угу, - промычала она, сворачиваясь калачиком. В одиночестве ей стало холодно и страшно.
        Тоня взгрустнула. В кои-то веки её тело не соблазнило мужчину. Возбудило, но не соблазнило. Она была бы не прочь согреться. Грудь снова мешала. Сэм на неё не клюнул, а сбежал.
        - Тоня, вставай. Через двадцать минут выходим, - сквозь пелену сознания пробился его голос.
        Она открыла глаза и увидела Сэма перед собой, выспавшегося и посвежевшего, но в слегка мятой футболке. Мужчина был хорош собой. Настоящий самец. Ничуть не хуже брата. Зубы прикусили губу от обиды.
        - Я пойду к Гоше. Выходи. Мы тебя подождём за дверью, - спокойно сказал Сэм и вышел, едва не вызвав всхлип у девушки.
        - Почему? - обиделась она и откинула одеяло. Взгляд намертво прилип к пышной упругой груди. - Всё из-за тебя, дорогая.
        Импланты стоили баснословных денег, а сама операция ещё дороже. Тоне казалось, что с их обретением жизнь круто повернётся в лучшую сторону, но на яхте так никто и не покатал, кольцо с бриллиантом не предложил. Немудрено, что она повелась на предложение пронырливого фотографа. К тому же Гоша и впрямь оказался легко слетающим с катушек любителем секса. Завёлся за пару секунд. Достаточно было потереться об него, подышать, лизнуть губу. Тоне не пришлось особо стараться, он клюнул сразу на всё: запах, доступную грудь, отсутствие нижнего белья и правильные прикосновения, а между тем ей понравилось. Он оказался умелым кобелём. Потом вообще накрыла эйфория. Шантаж, деньги и дом появились как по щелчку, а на следующий день к ним прибавились угрозы от фотографа, который требовал поделиться и предложил новое дело. Тоня испугалась и помчалась к Сэму. В отличие от брата, он не завёлся с полоборота, зато спокойно рассказал, что именно ей лучше сделать добровольно, и она согласилась, потеряв разом и дом, и деньги.
        - Сегодня я стану ему не нужна, - вздохнула Тоня и натянула облегающее платье. Других не держала. Сэм просил одеться скромнее, чтобы грудь не вываливалась, а попа не проглядывала. Она перерыла весь гардероб, прежде чем нашла этот вариант чёрного цвета, купленного в пору девичьей скромности. - Чего делать-то, Анаконда?
        Сунув ноги в туфли, она потрясла волосами, наклонившись, а потом резко выпрямилась. Чёрная грива разметалась по спине.
        - Готова, - вздохнула она и вышла за дверь.
        В коридоре никого не было. Зато в соседнем номере шли дебаты. Братья снова выясняли отношения. Тоня не собиралась подслушивать, понимая, что ругаются из-за неё. Без стука она распахнула дверь и появилась вовремя. Кулаки уже разрезали воздух.
        - Кто-то сказал, что пора, - угрюмо произнесла она. Мужчины обернулись и замерли, в упор глядя на неё. - Чего? Я платье задом наперёд надела?
        - Нет, - хором ответили они, но драку прекратили.
        Сэм достал телефон и сделал звонок. Гоша отошёл к окну, чтобы остыть. Ему нужна была Васька, чтобы сбросить стресс и думать головой. Она действовала на него безотказно. Спал он отлично, проснулся быстро, а потом снова погрузился в темноту мыслей, и никто не мог оттуда вытащить. Вдобавок в чистых джинсах нашлась вырезка из газеты с великолепной иллюстрацией. В эту минуту лёгкие намотались на сердце, вытравив весь воздух и остановив ток крови. Даже на крик не осталось сил. Пальцы сжали листок позора. Сэму не повезло появиться в самый пиковый момент расчленения души и тела. Гоша хотел убивать всех подряд, включая себя самого. Зверь в его теле метался и лязгал зубами.
        - Нас ждут, - тихо сказал Сэм и посмотрел на Тоню. - Сначала тебя. Одну. Номер триста шесть. Пойдём, провожу.
        - Я поднимусь через пять минут, - пообещал Гоша, собираясь с мыслями. Ему нужно было настроиться на рабочую волну. Ничего не помогало. Он не знал, с чего начать, будто его ждало первое в жизни интервью. Ни одного вопроса не рождалось в голове.
        ГЛАВА 9. ИНТЕРВЬЮ С ЖИЗНЬЮ
        Коридоры гостиницы пустовали. Постояльцев было немного, а те, кто заселились, предпочитали провести утро в постели. Гоша брёл по мягкому ковровому покрытию, озадаченный тем, что его ждёт. Волновался? Безумно. Неизвестность его бесила всегда. Обычно он знал, что ждать от людей, но не в этот раз.
        «Что если опять обман? Кто докажет, что теперь меня ждёт настоящий Лёля? Обжёгся один раз, теперь болит заранее. Васька, не поверишь, если бы не ты, ни фига бы не пошёл на этот подвиг. Как ты там без меня? Почему на сердце неспокойно? Потому что тебе так же плохо, как и мне? Я это точно знаю. Ты веришь в меня. Не могу тебя подвести. Дерьмо. Я мог не уезжать, - думал Гоша, с каждой минутой желая вернуться назад. - Нет, я не разочарую тебя».
        Он подошёл к номеру 306 в тот момент, когда из него выходила Тоня в сопровождении высокой и очень знакомой на вид блондинки.
        - Вы можете зайти, - сказала она и повела Анаконду в соседний номер.
        Гоша и Сэм вошли. Две гориллы ростом под потолок обыскали их в небольшом холле и пропустили в большую гостевую комнату с занавешенными окнами. Номер-люкс отличался роскошью обстановки, но скудность освещения мешала усладить взор.
        - День добрый, господа-журналисты. Проходите, - раздался спокойный и немного насмешливый голос, и в тот же момент включился уютный свет настенного бра.
        Возле изящного столика в инвалидном кресле сидел крупный мужчина с лицом Лёли Сопельского. На нём был мягкий твидовый пиджак серого цвета в мелкий белый рубчик и тёмно-серая водолазка, ноги укутывал клетчатый плед. Заметив удивление на лицах опешивших гостей, мужчина усмехнулся.
        - Не стесняйтесь. Гоша Аристархов… - Лёля поднял со столика свежий номер «MacroNews». - Отличный материал. Я бы с удовольствием посетил такой фестиваль.
        Гоша сделал шаг вперёд и взял в руки газету. Дрожь пробежалась по пальцам. В груди забурлили волны. Он не думал, что настолько влюблён в свою работу. На глаза навернулись слёзы. В данную минуту он ничего так сильно не желал, как вернуться в родную редакцию, окунуться в бешеный ритм, снова ощутить тот драйв, который сопутствовал каждому дню. Вечный адреналин на грани. Сквозь муть в глазах он смотрел на первую полосу и видел фотографию, которую сделал на фестивале.
        «Шеф всё-таки не разочаровал. Васька, это всё ты. Без тебя нет ничего», - пронеслось в голове. Гоша перевёл взгляд на Лёлю и вернул газету.
        - Присаживайся, Гоша Аристархов. Аллигатор, удачно кусающий за одно место. Ладно-ладно, не злись. Присаживайся. Сэм, сделай фотографию и выйди. Мы пообщаемся без свидетелей, - перешёл на командный голос Сопельский. Мужчина дождался, когда Гоша опустится в кресло, и поправил пиджак. - Теперь фотографируй. Мы оба должны попасть в кадр.
        - А… - с сомнением в голосе произнёс Сэм, намекая на кресло. Фотоаппарат он прихватил из квартиры Гоши. В пути попробовал пару раз щёлкнуть Тоню. Вроде получилось. Но сейчас напало стеснение.
        - Фотографируй так, чтобы мы оба вошли в кадр. Что непонятно? Кресло тоже войдёт. Ничего обрезать не нужно. Всё, как есть, - Лёля замер с газетой на коленях. Цепкий взгляд метнулся в объектив, словно стремился попасть на матрицу. - Теперь сделаем вид, что беседуем.
        Сэм нажимал на кнопку, пытаясь поймать хоть что-то. Руки подрагивали. В комнате было душно. На лбу выступили капельки пота.
        - Покажи, - попросил Сопельский, требуя фотоаппарат в руки. Заполучив его, он просмотрел кадры, ухмыльнулся при виде Тони. - Выберешь из девятого, пятнадцатого и шестнадцатого кадров. Одобряю. Ты можешь быть свободен.
        Забрав фотоаппарат, Сэм взглянул на брата и поразился его рабочей собранности. Даже блокнот с карандашом в руке появился. Диктофон уже работал на телефоне. Ничего не сказав, фотограф вышел.
        - Чай, кофе? Думаю, кофе, - Лёля улыбнулся Гоше. - Ты же не завтракал.
        - Спасибо.
        Какое-то время в комнате висела тишина. Мужчины рассматривали друг друга. Наконец, один из охранников вкатил сервировочный столик и расставил чашки, кофейник, тарталетки с рыбой, сыр, буженину.
        - Дальше мы сами. Выйди и закрой дверь, - спокойно сказал Лёля и подождал, когда молодой человек удалится. - Гоша, справишься с кофейником?
        - Конечно. Вам со сливками? - Аристархов поднялся с кресла и взялся за кофейник.
        - Нет. Люблю чёрный. Моя слабость, - ответил Сопельский, принимая чашку на блюдце. - Угощайся. Это для тебя. Я уже позавтракал. Не стесняйся. У нас примерно три часа. Управимся?
        - Конечно, - кивнул Гоша, отправляя в рот тарталетку с божественным жирным куском малосолёной рыбы. От глотка кофе почти закружилась голова. - Вкусно.
        - Такой кофе варит только моя жена. У неё свой фирменный рецепт.
        - Это та белокурая девушка?
        - Да. Моя Вера - лучшее, что Бог дал в этой жизни.
        - Давайте определим границы, за которые мне не дозволено заползать, - серьёзно предложил Гоша, включаясь в процесс. Со своим опытом он мог вытянуть из человека любую информацию, но в данном случае не хотел этого делать.
        - У тебя нет границ, кроме пошлости. Но эту границу ты уже не хочешь пересекать, да?
        - Вы правы. Почему вы согласились на интервью? - не удержался Гоша. Он не хотел задавать этот вопрос, считая его бестактным. Слова вылетели быстрее, чем аромат кофе перестал щекотать нёбо.
        - Хм. Знаешь, твоя история задела меня за живое. Нет, не тот всплеск сексуальной энергии, который загнал тебя в ловушку. Это меня мало волнует. Но я посмотрел на работу журналиста иначе. На что ваша братия способна, что достичь чего-то? Десять лет мне удавалось водить вас всех за нос. Как ни удивительно, но ты «спалил» меня, вывел на чистую воду. Нет, всё не то, - Лёля поставил чашку на стол и закрыл глаза, болезненно поморщившись. - Мне осталось немного. Не хочется умирать во лжи. Это первое и последнее интервью. Хочу, чтобы люди узнали меня настоящего. Вера права. Я заслужил открыться миру. Поэтому я здесь, на исторической родине, говорю с тобой. Завтра уже может быть поздно, поэтому мы встречаемся сегодня.
        - Всё так плохо? - спросил Гоша.
        - Всё хорошо. Я прожил прекрасную жизнь, полную любви, исполнившихся надежд и не только моих. Мне сорок семь лет, из которых двадцать пять лет я прикован к этому креслу, - Лёля похлопал ладонью по подлокотнику ладонью. - Гоша, ты любил когда-нибудь так, что сердце останавливается от мысли о разлуке?
        - Я… - горло сжалось. Аристархов сжал зубы. Глаза закрылись.
        - Больно?
        - Очень.
        - Это хорошо. Чем больше боли, тем лучше. Не надо её бояться. Её надо принять. До двадцати двух лет я был вроде тебя, ни одной юбки не пропускал. А потом влюбился до помутнения рассудка в мою Веру. Влюбился и узнал, что болен и вся дальнейшая жизнь - борьба за любовь. Всё, что мог раньше - ходить, покорять, добиваться чего-то, дарить наслаждение - осталось в прошлом. Пять лет принятия себя почти загнали в могилу. Вместо борьбы жалел себя, падал и не вставал. Вера спасла. Вытащила за волосы из болота. Господи, как же я её люблю. Она заставила меня поверить в себя. Мы уехали в Эмираты. Нашлись те, кто помогли. На ноги не поставили, но жизнь продлили. Я понял, что настал мой черёд сделать ответный шаг, - говорил Лёля, а Гоша понимал, что человек облегчает душу. Почти исповедь. - Мы с Верой нашли девочку в Мурманской области с чудесным голосом, таким тонким и хрустальным, что слёзы всякий раз появлялись от её пения.
        - Грасия, - улыбнулся Гоша.
        - Да. Кстати, это её настоящее имя. Не псевдоним. Мы с Верой взяли её под крыло, нашли учителей, подняли до высшей ступени и отпустили в открытое плавание. Грасия часто нас навещает. Конечно, благодаря ей у компании появились новые возможности. Так у нас нашлось ещё двенадцать детей.
        - Они ни разу не выдали вас ни в одном интервью.
        - Не все журналисты дотошны, а наши дети умны, вопреки мнению, что им всё купили, включая голоса. Они покорили мир своим даром и трудом. У каждой девочки свой платиновый альбом, гонорары и желание помогать людям, - улыбнулся Сопельский. - Я жив благодаря тем, кого люблю, и кто любит меня. Деньги решают не всё. У меня их много, а жизнь на исходе.
        - Вы не думали о том, что Баранов подведёт?
        - Думал. У меня не было выбора. Вера контролировала его всегда, но в этот раз ей пришлось срочно вылететь в Эмираты, ко мне. Яша задержался. Он собирался вернуться в Россию после моей смерти, хотел обустроить здесь свою жизнь. Думаю, он бы ещё много заработал на моём образе, если бы чуть-чуть потерпел. Мне иногда казалось, что он мой брат. Мы очень похожи внешне, если не считать бровей. У меня свои подпалённые, ему Вера гримировала. Она же с ним на все открытые мероприятия выходила. Его работа на меня закончилась. После интервью в его услугах не будет нужды. С большим выходным пособием он уволен.
        - О чём в своей жизни вы сожалеете?
        - Ни о чём. Всё так, как должно быть. Всему своё время: для рождения, для жизни, для смерти. Мы не можем контролировать рождение и смерть, но вот жизнь в наших руках. Глупо позволять управлять ею другим людям, когда можешь сделать это сам, - улыбнулся Лёля. - Тебе тридцать один год. Ты достиг успеха сам. Ты закопал себя сам. Ты карабкаешься из дерьма сам…
        - Нет. Карабкаюсь не сам. Вера. У каждого есть своя Вера.
        - Тогда ты - счастливчик. Я помню в детстве…
        Разговор затянулся, Лёлю Сопельского прорвало. Он не мог остановиться, вспоминая свою жизнь от того дня, который первый запомнил из детства. Слова текли рекой: школа, друзья, родители, первая любовь, институт, взлёты и падения. Периодически беседа прерывалась. Заходила Вера, ставила капельницу, приносила таблетки, кормила, увозила в туалет, возвращала. И всё делала с заботой, улыбкой, теплом. Она лучилась любовью к своему Лёле. Гоша ощущал комок в горле и боль за грудиной, наблюдая за ними. Вместо трёх часов интервью затянулось на весь день, прервавшись на обед, который подали гостю в соседней комнате. Сопельского тошнило от резких запахов. Ближе к вечеру Гоша попрощался, совершенно не представляя, что сделает с многочасовым материалом. Единственное, в чём он был уверен, так это в том, что больше никогда не увидит ни этого человека, ни его жену, ни горилл на входе в номер. Все они исчезнут, окончательно став невидимками.
        В свой номер Гоша шёл в странном состоянии, как после гонки на американских горках. Ветер всё ещё свистел в ушах, мозг летел отдельно от тела, а ноги передвигались по инерции. Ему предстояло прослушать заново все записи, вычленить главное. Он обещал выполнить работу за два дня. Об этом попросила Вера, чтобы Сопельский смог прочитать, одобрить или внести правки. Время полетело. Включился невидимый счётчик.
        - Я думал, ты там навсегда остался, - сказал Сэм, когда увидел брата.
        Весь день он провёл в ожидании. Тоня сидела рядом, хотя он сто раз предложил ей оплатить такси до дома. Его удивляло, что она перестала пытаться его соблазнить. Общаться стало проще. Они обсуждали всё подряд, кроме всего того, что касалось Гоши. Когда хлопнула дверь в соседний номер, Сэм сорвался и тут же влетел к брату.
        - Остался в живых. Змея всё ещё с тобой? - нахмурился Гоша.
        - Не зови её так. Тоня неплохая. Не те цели ставит, но в целом, как все. И да, я переезжаю к ней, потому что мой ремонт не закончен, а ей нужна охрана. Совместим…
        - Приятное с полезным, - заржал Аллигатор, собирая вещи в рюкзак. - Тогда поехали ко мне. Заберёшь свои шмотки.
        - Уже сгонял и забрал. Вот твои ключи. «Десятку» завтра заберу и отгоню к родителям в гараж.
        - Только с Тоней не знакомь. У мамы слабое сердце. От вида буферов она точно заработает инфаркт.
        - Злой ты, - улыбнулся Сэм. - Поехали?
        - Да. Спасибо тебе. Змее тоже спасибо. Но держи её подальше не из-за того, что я горю желанием обладать этим бесценным сокровищем. Я боюсь свернуть ей шею, брат, - сказал Гоша, закрывая дверь в номер. - Поэтому я пошёл, а вы догоняйте.
        Они разошлись в разные стороны. Сэм поспешил к Тоне, Аристархов припустился к выходу. Для него время сжалось. Он спешил, зная, что на раскачку нет лишних часов. По большому счёту он всегда так работал: быстро, оперативно, чётко. Промашка с Анакондой не давала покоя. Не понимал он, как опустился на дно. «Десятка» приняла его, как родного, и ретиво повезла до дома. Огни города восхищали. За несколько дней мужчина отвык от суеты мегаполиса, чувствовал себя слегка неуверенно в общем потоке. Любимый дом показался чужим, потому что тянуло в деревню на раскладушку. Гоша загнал машину в подземный гараж к своей «Aston Martin Vantage». Вместе они смотрелись уморительно забавно. Гружёный вещами, Аристархов поднялся на свой этаж, ввалился в квартиру и замер, поражённый её простором.
        - А ты, оказывается, огромная, - выдохнул он, скидывая кроссовки.
        Тоска мешала радоваться возвращению. Бросив вещи в коридоре, Гоша поплёлся в ванную, скинул с себя одежду и залез в душевую кабину. Закрыв глаза, он представлял себя в летней кабинке с бочкой наверху. В голове всё запуталось: Васька, Лёля, Сэм, Тоня. Он не мог найти себя среди них. Побрившись на автомате, Гоша прошёл на кухню и обрадовался тому, что в холодильнике есть еда. Совершенно не заботясь о своём нагом виде, хозяин разогрел в микроволновке сосиски, налил в стакан томатного сока и присел на табурет, и вот тут опомнился.
        - Офигеть, я что, всегда так делал?
        Он метнулся в комнату, достал из комода трусы, спортивные штаны, выбрал футболку и быстро оделся. Стало легче. Его ждала долгая ночь в объятиях звуков. Муторный процесс расшифровки записей грозил затянуться как минимум на сутки. Гоша включил компьютер, достал карту памяти из фотоаппарата, чтобы скинуть файлы. Увлекшись, он забыл про сосиски.
        - Остыли, - вздохнул он и… подпрыгнул от звонка в дверь.
        К нему никогда и никто не приходил без предупреждения. Он даже не помнил, как звучит его звонок, потому что открывал дверь заблаговременно. Удивившись, Гоша направился в прихожую, глянул в «глазок» и не поверил в то, что увидел. За дверью стоял Мизинчик. Как он проник в подъезд, оставалось догадываться. Усмехнувшись, Аллигатор открыл дверь и заработал мощный удар в подбородок, который отбросил его на пару метром вглубь квартиры.
        - Привет, Рохлик, - пробасил дядя Гена и захлопнул дверь.
        - И вам доброго вечера, - ответил Гоша, поднимаясь на ноги. - Чего надо?
        - Убить тебя, - осклабился гость и спокойно скинул дорогие ботинки. - Тапки есть гостевые?
        - Зачем тапки? Боитесь наследить? - хмыкнул хозяин, доставая из тумбочки шлёпки.
        - Всё-то ты знаешь, Рохлик. Кофе есть? С утра тебя жду.
        - Ещё и кофе? Ну и наглые пошли убийцы в последнее время. Ладно, пойдём. Накормлю.
        Гоша повёл Мизинчика на кухню. Так странно было видеть его в собственной квартире, что никакой мало-мальски умной мысли не приходило в голову. Очень хотелось спросить про Ваську.
        - Отличная хата, - восхитился Мизинчик, заглядывая по пути во все помещения.
        - Мне тоже нравится, - усмехнулся Гоша, двигая подбородком. Удар вышел чувствительным. - Кстати, спасибо.
        - За что?
        - За звонок брату. Очень помог. Как Васька?
        - Никак. Заперлась в доме, на звонки не отвечает, меня не пускает, на улицу не выходит. Сука ты, Рохлик. Из-за тебя она опять замкнулась. Как я мечтал тебе навесить. Кайф словил. Ещё хочу, - заиграл желваками Мизинчик и потёр ладони.
        - Что мешает? - выдохнул Гоша.
        - Жрать хочу, - буркнул гость.
        Гоша сварил пельмени. Помня о зверском аппетите Мизинчика, вывалил в кастрюлю из упаковки всё до последней крупинки. Пока он готовил, дядя Гена съел холодные сосиски и выпил сок.
        - Зачем приехали всё-таки? - не удержался Аллигатор.
        - Не знаю. Не хочу потерять Ваську. Она мне как дочь. Даже больше. Я обещал Лазарю беречь её. Хрен-то.
        - Оттает. Я знаю.
        - Тебе откуда знать, Рохлик? - горько улыбнулся Мизинчик, наблюдая за тем, как на столе появляется большая тарелка с пельменями, чашка с кофе, ломти хлеба.
        - Просто знаю, - Гоша приготовил себе кофе и сел напротив. - Хочешь, чтобы я поехал с тобой?
        - Не знаю. Была мысль запихнуть тебя в багажник.
        - Это не поможет.
        - Почему? - нахмурился Мизинчик, пропустив момент, когда прыщавый юнец обратился к нему на «ты».
        - Ты плохо знаешь Ваську.
        - Думай, что говоришь, Рохлик.
        - Думаю. Я предполагаю, о чём ты сейчас думаешь, зная о моей развратной сексуальной жизни. Ничего не было, - сказал Гоша, отпивая кофе.
        - Совсем? - немного опешил гость и застыл с открытым ртом.
        - Четыре поцелуя считаются?
        - И всё? Чёрт. Я хотел тебя убить.
        - Извини, что разочаровал. Но ты можешь это сделать, чем облегчишь мою участь. Мне тяжело без Васьки. Очень. Голова больше ни о чём не думает. Поэтому прибей и вся недолга, - сказал Гоша, отставляя свой бокал. - Только сначала я должен завершить работу. У меня два дня. Не могу подвести.
        - Что за работа? Помощь нужна? - серьёзно спросил Мизинчик и услышал дикий хохот. - Что? Быстрее закончишь, быстрее убью.
        - Похоже, я тебя полюблю, - хрюкнул Аллигатор, как кабанчик.
        - Молчи, сопляк. Спасибо за статью. Весь тираж разобрали. Пришлось дополнительный заказывать.
        - Пожалуйста. Фестиваль удался. Рад, что принял участие. Это незабываемо.
        - На, держи, - Мизинчик вытащил из портмоне фото и бросил его на стол.
        - Васька… - выдохнул Гоша и побледнел. Ему стало плохо до тошноты. Кто-то успел сфотографировать её рядом… с ним. Они стояли возле «Чайки» и смотрели друг на друга. Во взглядах полыхал пожар.
        - Там только ленивый вас не фотографировал. Две звезды, блин. Не представляешь, чего мне стоило уничтожение всех этих снимков и чистка чужих телефонов и камер. Как же я хочу тебя убить. Васька не простит. Что ты с ней сделал, а? - с горечью воскликнул Мизинчик.
        - Не знаю. Не спрашивай. Иди, ложись спать. Ванну, туалет найдёшь сам. Кровать одна, но я сегодня не лягу, так что она в твоём распоряжении. Оставь меня, пожалуйста, - попросил Гоша, закрыв глаза. Если дядя Гена хотел убить, то у него получилось. - Уйди ты уже.
        Гоша свирепо посмотрел на мужчину, который пытался что-то переварить в голове, но, видимо, кровь прилила к желудку и пельменям.
        - Ладно, - подняв руки вверх, Мизинчик встал из-за стола и потихоньку удалился.
        Идея переночевать понравилась. Дойдя до ванной комнаты, он услышал грохот и бегом вернулся на кухню. Гоша крушил всё, что попадалось под руку. На полу уже валялась микроволновка, туда же летели, переворачиваясь в воздухе, стулья. Аллигатор ничего соображал, давая выход тому, что так долго сдерживал в себе.
        - Рохлик, всё. Тихо, твою мать, - Мизинчик обхватил его своими ручищами, как стальным обручем. - Тихо, парень. Вы оба чокнутые. Тихо, сказал.
        Тряхнув его хорошенько, мужчина поволок Гошу в комнату и бросил на кровать, спеленал в покрывало, как в смирительную рубашку.
        - Лежи и не дёргайся. Вовремя я заглянул на пельмешки.
        Он ушёл, чтобы умыться, когда вернулся, увидел, что Гоша смотрит в одну точку, а из глаз стекают слёзы. Мизинчик едва сам не заплакал. Он развязал пленника, но тот не пошевелился.
        - Дети. Какие же вы дети, - сдавленным голосом прошептал он и присел на кровать. - Гош, не убивайся. Разберётесь как-нибудь. Хочешь, я тебя в свою газету возьму. Она у нас маленькая, а ты сделаешь её большой. Вон как твоя статья подняла её рейтинг.
        - «Владелец заводов, газет, пароходов», - пробормотал Гоша и медленно сел в постели. - Мне нужно работать. Спи.
        Не хотел он ни в какую газету, вообще ничего не хотел. Не смог вернуть себя, как ни старался. Ничего от прежнего Гоши Аристархова не осталось, кроме горстки пепла. Обязательство перед Лёлей тащило из петли. Пошатываясь, Аллигатор пересел в компьютерное кресло, надел наушники и принялся разбираться с записями. Он скинул файлы на компьютер, чтобы не удалить случайно на телефоне. Открыв текстовый редактор, начал печатать. Мизинчик долго смотрел на светящееся окно монитора, на застывшую напряжённую спину Гоши, слушал, как стучат клавиши. Потом всё-таки усталость сморила, и мужчина разделся, чтобы улечься в хозяйскую кровать. Среди ночи он несколько раз просыпался и видел одно и то же: свет от монитора и спину работающего журналиста. Когда рассвело, и Мизинчик потянулся в постели, то к своему изумлению понял, что ничего не изменилось. Гоша сидел и печатал, сосредоточенно вслушиваясь в звуки, льющиеся в уши.
        - Это работа? Это хрень какая-то, а не работа. Пальчиками тыкать? Застрелите меня. Ни за что, - пробормотал он, удаляясь в туалет. - Рохлик, ты - не рохлик. Ты - трудяга. Я бы не высидел на одном месте и часа. Как можно столько печатать. Чего он там слушал?
        Спустя время Мизинчик вернулся, чтобы одеться, а Гоша всё печатал. Вздохнув, гость побрёл на кухню, где пролетел ураган. Мужчина быстро прибрался. С сожалением посмотрел на микроволновку с отлетевшей дверцей и заказал через онлайн-магазин новую. Он пока точно не знал, кому нужнее: крестнице или Рохлику. Из них двоих Васька выглядела более сильной. Вымыв посуду, Мизинчик вскипятил воды и сделал два бокала кофе. В один напиток насыпал побольше сахара и размешал.
        - Глюкоза не повредит, - решил он и отнёс бокал в комнату. - Э, батенька, да ты спишь.
        Гоша сидел с открытыми глазами, не реагируя ни на что. Мизинчик снял с него наушники, подхватил безвольное тело и перекинул его на кровать. Набросив на спящего человека одеяло, он присел в кресло и нажал на значок «сохранить» на панели инструментов.
        - От греха подальше. Столько трудов. Вот это да. Двадцать две страницы? Да ладно? Я бы и страничку за ночь не напечатал, - Мизинчик аккуратно покрутил колёсико мышки и начал читать, запивая мысли кофе. Чем дальше читал, тем сильнее увязал в чужой жизни. Он был далёк от мира шоу-бизнеса мирового масштаба, предпочитая свой ограниченный рамками мир, поэтому имя Лёли Сопельского для него ничего не значило. - Вот это жизнь.
        Гоша проспал до полудня и проснулся с опухшими глазами. Он туго соображал. Звуки на кухне привели его в чувство. Вспомнилось всё: гость, ужин, фотография, погром и долгая ночь у компьютера. Он снова сел на своё рабочее место, перечитал концовку и понял, что «расшифровал» почти всё интервью. Осталось сделать из него удобоваримый материал, который одобрит Лёля. Надо было спешить. Если у Гоши ещё вся жизнь маячила впереди, то у Сопельского уже тлела.
        - Иди обедать, - позвал заглянувший в спальню Мизинчик.
        - Читал?
        - Читал. Ты крут. Не знаю, кто тот чувак, но жизнь его - полный улёт. Я пару раз за сердце хватался. Это интервью?
        - Угадал. Это интервью. Скажи Ваське, что я сделал его. Она будет рада, - попросил Гоша, поднимаясь со стула.
        Мизинчик кивнул и подумал, что никогда в жизни его не посещали такие эмоции, какие переживали Васька и Гоша. Он волновался уже за двоих. Если бы мог, он всё решил бы за них, но понимал, что не в его силах повлиять на чужую жизнь.
        ГЛАВА 10. ДЕРЖИСЬ, ДЖОРДЖИЯ!
        Утро лениво заползало в окно, заполняло кухню тусклым светом, медленно разгоняя ночной мрак. Васька проснулась чуть раньше и теперь наблюдала за проявлением красок из серой однотонности. Вторую ночь она коротала на раскладушке, погружаясь в воспоминания, собирая их до мельчайших подробностей.
        - «Я оставляю тебе себя», - она снова повторила слова, прозвучавшие перед убивающей тишиной, и сжалась в комочек.
        Пустота вокруг всё сильнее давила на мысли. Первый день без Гоши Васька кричала, как сумасшедшая, и выла от тоски и одиночества. Она шаталась без дела по дому, но чаще лежала на раскладушке в обнимку с подушкой и одеялом, закрывала глаза и ощущала Гошу рядом. Так было чуть легче. Телефон девушка отключила. Не хотела общаться ни с кем, особенно с крёстным. Она боялась сказать ему ненужные слова, которые потом обязательно захотела бы забрать назад. Лучше молчать. Слёз на вторую ночь уже не осталось, но и сон не особо спешил забрать от боли. Она спала урывками и просыпалась от мысли, что Гоша рядом, открывала глаза и снова падала в пропасть.
        - Надо вставать, - сказала себе Васька, командуя телом, но оно ленилось, предпочитая горизонтальное положение. Рана на ноге затягивалась и не мешала жить. - Завтра примусь за работу.
        Вместо того чтобы заняться собой, она продолжила лежать. Хлопок по стеклу заставил подскочить. Васька свалилась с раскладушки, больно ударившись коленями. Снова что-то прилетело в окно, пока она поднималась с пола.
        - Руки оторву, - зарычала она, поняв, что кто-то намеренно хулиганит. - Федька, стукач. Вали отсюда.
        Сосед стоял под окнами с выражение безграничного счастья на лице. Заметив хозяйку, он принялся жестикулировать, размахивая газетой. С высоты второго этажа Васька не видела, что он показывал, тыкая пальцем.
        - Чего надо? Живая я. Беги, звони, радуй, - рыкнула Васька, приоткрыв окно.
        - Вась, чего ты сразу? Я ж смотри, чего принёс. Тут такая статья в газете про фестиваль! Я офигел. Между прочим, знаешь, кто написал? - Федька немного обиженно замолчал, а потом заулыбался. - Гоша Аристархов. Твой Гоша…
        Васька слетела по лестнице вниз, теряя тапки, и босиком выскочила к калитке, где уже стоял сосед. Увидев её в щели калитки, он до икоты испугался немного жуткого вида: темноты под глазами, заострившегося лица и лохматой гривы. Не к месту вспомнилось Лихо Одноглазое из детской сказки.
        - Какая статья? - выкрикнула Васька, дёргая замок.
        - О фестивале. Он целых две статьи написал. Одну в нашу «балалайку», а другую в «MacroNews». Я тебе обе купил. Решил, пусть на память останется о бате. Прочитал, будто сам там побывал. Только это… Мизинчику не говори, ладно? Он прибьёт меня. Ты же знаешь, - тараторил Федька.
        - Давай, - она, наконец, открыла калитку и вырвала газеты из его руки. - Спасибо, Федь.
        - Да, ладно. Я ж по-соседски. Ты зачем его отпустила, дурёха? - вдруг спросил он тихо, оглядываясь по сторонам.
        - Так надо.
        - Ой, дура. Не злись. Кто тебе ещё это скажет, если не я? Думаешь, я слепой?
        - Ты, Федь, стукач. Тебе положено быть зрячим.
        - Вот чего ты начинаешь? Стукач, стукач. Заладила. Если бы я обо всём стучал, что вижу, твоего Гошу уже закопали бы, - фыркнул сосед, немного оскорбившись. - У вас тут так жарко было. В кино ходить не надо. Ты не думай. Я всё понимаю. Сам влип по уши.
        - Ты-то в кого, чудо огородное? - улыбнулась Васька сквозь слёзы.
        - Да кто ж её знает, в кого. Может, она и не существует, а в душу закралась, - голос Федьки стал тихим, застенчивым, лицо переменилось, посветлело. - Она, знаешь, какая?
        - Какая? - едва сдерживалась Васька, чтобы не прыснуть со смеху.
        - Нереальная, - вздохнул он. - Почитай газетку, увидишь. Я же ей письма пишу. Она даже ответила… один раз.
        - Федь, найди реальную. Глянь на Ленку. Она по тебе до сих пор сохнет. Выспрашивает всё о тебе, когда в магазине меня вылавливает. Что ты нос воротишь? Да, не заморская штучка, зато душа добрая. Будет тебе борщи варить, согревать. Самому любить - хорошо, но когда тебя любят - ещё лучше. Спасибо, Федь. Скажи крёстному, что не утопилась. Завтра начну работать. Хочешь, приходи помогать. Там тяжеляки ворочать придётся, - предложила Васька, понимая, что без помощника не справится. - Оплата сдельная.
        - А Мизинчик? Он запретил заходить в гараж.
        - Не будешь заходить. Перед домом поработаешь. Договорились?
        - Посмотрим. А Ленка правда… ну это…
        - Правда. Только не заваливай её с разбега. Всем любви хочется, а не раз-два и отвали, - сказала Васька. - Присмотрись. Может, это она и есть, та, которую ты всю жизнь ждёшь, просто дальше носа не видишь.
        - Ладно. Ты почитай.
        Федька снова оглянулся и побежал к своему дому. Васька закрыла калитку и привалилась к ней спиной. Новые эмоции завладели сознанием. Душа не пела, но уже не выла. По-прежнему было больно и тяжело, хотелось плакать. Постояв пару минут, девушка вернулась в дом, поднялась на кухню и разложила на столе газету. Взгляд уткнулся не в фотографию и не в сочный заголовок, а в фамилию автора - Гоша Аристархов. Добрых полчаса она гипнотизировала буквы, привыкая к тому, что они не исчезнут, а потом начала читать, снова хлюпая носом, вспоминая, как варилась в общем котле фестиваля, и Гоша был рядом, придавая сил и уверенности. В итоге она выучила обе статьи наизусть, а потом принялась листать «MacroNews», знакомясь с газетой, где вкалывал любимый человек до происшествия с Анакондой. Васька не сомневалась, что его примут обратно. Пожурят, побранят и завалят работой, потому что другого такого Гоши не найти. Васька прочитала газету от корки до корки и поняла, в кого влюбился сосед.
        - «Поймай Джорджию». Ох, Федька. Это ж не баба писала, а мужик. Глупое ты создание. Это образ для вас, повёрнутых на недосягаемом идеале, - вздохнула Васька, но для себя отметила, что колонка понравилась. От каждого слова исходила соблазнительная ирония. Эту рубрику хотелось читать и перечитывать, ждать в следующем номере. В голову влетела шальная мысль. - Держись, Джорджия!
        Метнувшись в свою комнату, она включила компьютер, который уже покрылся слоем забвения. Системник мощно загудел, опешив от того, что его разбудили впервые за последний месяц. Васька перечитывала колонку с любвеобильным излиянием Джорджии и в предвкушении скрежетала зубами, поджидая, когда разогреется компьютер. Мысли жужжали роем жалящих пчёл.
        - Что ж, приступим, - она потёрла ладошки и принялась выстукивать. С каждой минутой ухмылка становилась всё более зловещей. Поставив точку, девушка задумалась. - Какой мне взять псевдоним? О, Джордж. Назову себя Джорджем. И только не влюбись в меня, паскудник. Зацени мой юмор. Думал, тебе одному можно изгаляться? Мы, женщины, тоже кое-что можем.
        Довольная и счастливая от задуманной пакости, Васька отправила письмо по адресу электронной почты, указанному в конце колонки.
        «А ведь я с разгона Гошу приревновала к этой Джорджии. Вместе работают всё-таки. Интересно, кто у них там такой смышлёный? - думала Васька, снова по диагонали пробегая материалы газеты. Она пыталась уловить схожесть стиля, иронию, даже сарказм, но натыкалась на скучные тексты. - Так нечестно. Я же не успокоюсь. Кто ты, Джорджия? Нет, Гоше я звонить не буду. Сама выведу тебя на чистую воду».
        Сбегав на кухню за кофе, она вернулась с горячей чашкой ароматного напитка и вновь уселась за компьютер. Её закрутило в азартный водоворот. В Интернете Васька нашла сайт «MacroNews» и залезла в архив, чтобы доставать из него номера прошлых выпусков газет. Перечитав их с дюжину, она с особой теплотой следила за тем, что создавал Гоша. То ли от того, что он всё-таки был мил её сердцу, то ли виной тому оказался профессионализм, но его заметки, статьи, репортажи, очерки увлекали с первых слов.
        - Похоже, я влюбилась, - поставила себе диагноз Васька. - Я люблю всё, что он делает. Люблю именно так, как у него получается. Как пишет, как водит машину, как спит кверху пятой точкой, как бестолково рубит ветки, как вкусно готовит. Хорошо, что есть газета. Так мы рядом. Ты попал, Гоша. Теперь я буду жить с тобой, хочешь ты этого или нет. Тебя обязательно возьмут обратно на работу.
        Она легко могла представить себе, как он выглядит на редакционном задании, как набирает текст, как обсуждает что-то с другими людьми. Гоша присутствовал во всех её мыслях и фантазиях. Изучение газеты затянулось до тех пор, пока глаза не начали слезиться от рези. К своему стыду, Васька поняла, что её любимый Гоша умеет гораздо больше, чем она. Пусть он не разбирался в двигателях, перфораторах и бензопилах, зато целый месяц провёл в «горячей» точке, работая военным корреспондентом в зоне конфликта, вёл опасные журналистские расследования, выводя на чистую воду грязных дельцов, рисковал жизнью. Он не был рохликом, и Васька поняла это сразу, в отличие от Мизинчика. К ней он попал раненым зверем, зализал раны и уехал. Значит, так надо. На сайте газеты она зашла в раздел структуры редакции и увидела, что Гоша Аристархов заведовал отделом новостей. На фотографии он был таким, каким ей пока не довелось увидеть: абсолютно счастливым, открытым, с сияющим взглядом кристально-чистых голубых глаз.
        - Ты вернёшь себе себя обязательно. Если бы ты знал, как я тебя люблю, - прошептала она, сохраняя фотографию к себе на рабочий стол монитора.
        Минор снова победил, разбавляя недавний азарт. Васька возвращалась в своё унылое состояние. Забравшись в кровать, она закрыла глаза и заснула, несмотря на то, что до заката ещё было далеко. Завтра её ждал новый день. Предстояло вернуть себе себя, так же как и Рохлику.
        Тем временем Гоша с момента пробуждения после полудня отчаянно сражался за интервью, не делая себе поблажек на лишнюю чашку кофе. Его подгоняло время, которого не было у Лёли. Мизинчик не мешал. Сославшись на деловую встречу, он ушёл, но обещал к ужину вернуться. У него созрели далеко идущие планы. Ему не терпелось вернуться к Ваське, задать ей трёпку, но оставить Рохлика одного без присмотра он тоже не мог. Давние связи никуда не делись. Девяностые годы сплотили навек. Поэтому, обзвонив друзей, Мизинчик собрал всех в ресторане, чтобы обсудить важное дело.
        - Гоша Аристархов? Кто ж его не знает, - заржали мужики. В их кругах журналист был хорошо известен. У каждого второго брал интервью, некоторым писал заказные рекламные статьи, эдакую «джинсу», всегда зная, на что сделать акцент.
        - Он немного себе жизнь подгадил, - сказал Мизинчик.
        - Тебе какая печаль? Хотел статейку про себя? У тебя же своя газета.
        - Хочу помочь парню. Там дело нечисто. Это уже точно. Короче, есть один гнус, который никак не заткнётся.
        - Предлагаешь тряхнуть стариной? - спросил кто-то из друзей.
        - Нет. Предлагаю немного присмотреть за Гошей. Гнус точно появится в ближайшее время. А я хочу, чтобы парень вернулся в газету и в свою прежнюю жизнь. По возможности, - открылся друзьям Мизинчик, прекрасно понимая, что Аристархов уже не тот, что раньше. - Цена вопроса любая.
        - Хочешь денег предложить, бизнесом поделиться? Ты здоров, Гена? Ау, мы всегда были одной стеной. Приглядим за ним. Он нам не чужой. Чем он тебе так запал? Ты без причины людей не вытаскиваешь.
        - Не мне. Но я оценил его возможности. Его жизнь сейчас для меня в приоритете, хотя я всё время хочу его грохнуть. Парадокс.
        - Ты такой. Чем сильнее желаешь убить, тем больше любишь. Твоя фишка. Данные на гнуса есть?
        - Есть…
        Сделав своё доброе дело, Мизинчик вернулся в квартиру к Гоше и понял, что тот так и не вылез из компьютера и теперь пребывал в состоянии зомби. Почти за шкирку мужчина отволок увлекшегося делом журналиста на кухню и заставил проглотить бифштекс и салаты, купленные в ресторане.
        - Значит так, стахановец. Работа работой, а здоровье загубишь - не вернёшь. Ешь и не фыркай. Я уезжаю, но буду звонить регулярно. Только попробуй трубку не взять. Приеду сразу, - грозно предрёк Мизинчик.
        - Слушаюсь, крёстный отец, - хмыкнул Гоша, дожёвывая салат из морепродуктов.
        - Я тебе всякой всячины из ресторана приволок. Разогревай и ешь. Понял? И мебель больше не круши. Микроволновку тебе заказал. Привезут завтра утром. Не благодари.
        - Сколько? И ещё скажи, как деньги Ваське за ремонт перевести.
        - Не скажу. Это ваши дела. Разбирайтесь. Микроволновка в счёт компенсации за подбородок. Гош, взрослей побыстрее. Интервью - огонь. Мне как дилетанту было интересно читать. Его обязательно опубликуют и снова возьмут тебя в строй. Но моё предложение всегда будет в силе. Должность главного редактора тебе обеспечена. Запасной аэродром на случай, если почувствуешь нужду, - спокойно говорил Мизинчик. Через сутки он планировал протаранить джипом ворота гаража Васьки, если она не откроет их добровольно. - Договорились?
        - Договорились, - кивнул Гоша, досадуя, что согласился на ужин. Еда разморила. Вырубало прямо за столом, а до завершения работы осталась малость. - Я провожу. Надо развеяться.
        - Выйди на балкончик, - посоветовал гость. - Найду дорогу без провожатых.
        - Ладно. До двери провожу.
        - Вот это правильно. И замочек закрой. Гнусов развелось, во все щели лезут.
        Гоша ничего не понял, но проводил Мизинчика до прихожей, попрощался и с неким сожалением отпустил. Руки по привычки закрыли дверь на все замки. Хозяин любил свою крепость и не терпел нарушителей границы. Он всё же последовал совету и вышел на лоджию, открыл окна и вдохнул прохладный вечерний воздух. Снова вспомнилась деревня, огород, летний душ, сосед за забором.
        - Федька. Интересно, прислал что-нибудь или нет? Вот ведь чудак. Влюбился в меня. Пардон, в Джорджию. Как бы его помягче отшить, чтобы с катушек не слетел? - Постояв ещё немного, Гоша вернулся в комнату и снова засел за компьютер. На время он отложил интервью, решив проверить почту. - Ничего себе! Ребята, да вы от меня без ума! Нежданчик.
        По заведённой традиции первыми он открыл сообщения от главного редактора. Тот, как обычно, не скупился на иронию:
        «Тебя ещё не сожрали? Половина редакции хочет знать в лицо Джорджию. Долго не выдержу. Сдамся».
        «Фестиваль спас номер. Без тебя тонем».
        Гоша не знал, как понимать намёк на дно. Фраза звучала двояко. Либо как не стоило беспокоиться, сами с усами. Либо и впрямь дела в редакции шли не самым лучшим образом. Зная шефа, предположить можно было что угодно.
        - Это ты ещё про Лёлю не в курсе, - хмыкнул Аристархов, быстро написав ответ, и переключился на письма для Джорджии. Их было четыре. - Федька, ты мой герой. Неугомонный. Что ты мне ещё хочешь предложить?
        «Привет, Джорджия! Это снова Фёдор. Мне нравится, как ты ужин готовишь. Готов отведать, только позови. Я всеядный. Видишь, как много у нас общего. Жду тебя в любое время дня и ночи».
        - Ох, Федька, завязывай с виртуальными бабами. Что за привычка? Пойди по деревне прогуляйся, подцепи красотку, покажи свой бассейн, - улыбался Гоша, подозревая, что сосед просто-напросто боится женщин. - Прости, Федь, но мы останемся друзьями.
        Он написал ему тёплое, лёгкое письмо, объясняя выгоды дружбы и предлагая всегда обращаться за советом в делах сердечных. Неожиданно, но факт. К бывшему уголовнику Гоша относился гораздо лучше, чем ко многим другим людям. Все его пороки были на виду, так же как и достоинства. Он не таил ничего, говорил что думает, работал на Мизинчика открыто. Федька был интересен с журналистской точки зрения, и Гоша признавался себе, что обязательно написал бы очерк о судьбе деревенского парня, оступившегося однажды, но не переставшего быть человеком. Ему хотелось помочь. Видимо, и Мизинчик понимал, что тот небезнадёжен, потому и принял в штат осведомителем. У каждого свои понятия.
        - Федь, я с тобой, но чисто в дружеском эквиваленте. Кто там ещё? Павел. Хм, видать, ему всё же скучно. Нет, этот никогда не сделает решительный шаг. Проверим. Назначу свидание. Эх, жаль поспорить не с кем. Он точно меня продинамит, - вздохнул Гоша. Павел не вызывал эмоций. Слишком вежливый, консервативный, с набором стандартных фраз. Без зазрения совести Джорджия назначила ему свидание. - Кто ещё остался? Два новеньких. Оба мужчины. Ладно. Давайте глянем, господа, что вы хотите от меня.
        Письмо от Бориса заставило проглотить неприятный комок. Мужчина изрыгал ненависть всеми возможными словами, считая таких, как Джорджия, разрушительницами жизней, пиявками, желающими присосаться к чужому кошельку с целью наживы. Гоша решил не оправдываться и оставил письмо без ответа. Его взяла обида за Джорджию, которая олицетворяла всё лучшее, что было в нём: открытость, наивность, нерастраченную нежность, ласковую грусть, желание любить.
        - Ого. Джордж. Кто-то что-то понял? - Гоша ухмыльнулся и облизнулся как кот на сметану. - Джордж и Джорджия - два одиночества в толпе?
        Предвкушая удовольствие, он не торопился открыть письмо. Гадал, предполагал, делал ставки и надеялся, что его не постигнет разочарование.
        «Доброго времени суток, Джорджия! Ты как с меня срисовала себя. Те же проблемы. Все видят меня снаружи и загодя решают, какой я внутри. Да, родители не обделили меня генами, потому и страдаю. Веришь ли, всегда хотел найти своё зеркальное отражение. Искал в толпе и в пустыне, но так и не встретил. Признайся, ты тоже ищешь себя в другом человеке? Ищешь, я чувствую. Джорджия… красивое имя, но не твоё, а Джордж - не моё, но нам так легче, правда? Нам страшно открыться. А вдруг не поймут, не примут? Здесь мы можем не бояться того, что снаружи. Есть ты и я. Никто не узнает, кто мы. Согласна? Будет время, пиши. Джордж».
        Гоша закрыл глаза и раздражённо подумал о том, что пресловутый Джордж копнул глубже, чем предполагалось. Джорджия не собиралась открываться до конца. Она хотела флирта, игры. Или это он, Гоша хотел, а его дамочка в голове всё переиначила?
        - Кто ты, Джордж? Мне уже интересно, - пробормотал Гоша, не торопясь с ответом. - Ты как-то уж очень хорошо меня знаешь. Но ты точно не шеф. Он не умеет так писать. Слил кому-то меня? Тоже вряд ли. Значит, случайность? Нет, в нашей жизни всё сплошная закономерность.
        Он покрутился на кресле, прежде чем решился напечатать ответ. Письмо получилось содержательным, чуть ироничным, словно спрут, запускающий щупальца. Отправив сообщение, Гоша стал ждать мгновенного ответа, но ни через пять, ни через пятнадцать минут ничего не произошло, и он вновь принялся за интервью. Отвлечение на другие мысли помогло очистить голову от тяжести. За пару часов он закончил работу, вылизал на предмет ошибок и редакторских правок. По эмоциональной составляющей интервью зашкаливало. Гоша максимально сохранил стиль речи Лёли, убрав лишние фразы и оговорки.
        «Звонить или до утра подождать?» - думал он, памятуя о времени, и для начала послал сообщение на номер Веры, что всё готово. Почти сразу загремел мелодией телефон.
        - Доброй ночи! Да, готово. Ещё не поздно? Хорошо, сейчас вышлю вместе с фотографией. Вносите правки и коррективы, убирайте лишнее. Спасибо вам. До сих пор не могу отойти от мыслей, посеянных разговором. Не знаю, кому больше было нужно интервью: мне или Лёле. Доброй ночи, - выдохнул Гоша и отбросил телефон в сторону, чтобы переслать файлы.
        Теперь оставалось ждать. Это всегда было самым тревожным и волнительным. Как воспримет человек то, что наговорил? Совпали ли его мысли с тем, что услышал журналист? Не так уж редко люди ужасались тому, как коряво умудрились ответить на простые вопросы. Гоша уже давно набил и руку, и язык на встречах с людьми. Почти всегда шёл на контакт подготовленным, нарыв по максимуму интересных фактов. С Лёлей он словно начинал с нуля свою карьеру корреспондента в газете.
        - Спать, - решил он.
        После возвращения домой он жил на виртуальных чемоданах, не распаковывал их, а жизнь продолжалась. Вздохнув, вместо сна Гоша закинул грязную одежду в стиральную машинку, выбрал программу. После ночёвки Мизинчика пришлось сменить постельное бельё. Не то чтобы Аристархов брезговал, но всё же любил чистоту. Любимый пунктик. Последней миссией стал заплыв в джакузи. Вот чего не хватало давно, так это расслабления.
        - Какой это кайф, - медленно произнёс Гоша, наслаждаясь релаксирующими струйками воздуха под водой. Тело благодатно вытянулось, мысли поплыли и… не туда. Коварный мозг тут же пригласил Ваську разделить приятную миссию, и вместо отдыха получилось сплошное напряжение до боли в паху. - Мне срочно требуется нужник с отстойником, чтобы нырнуть в него.
        Неутолённое желание не желало сдаваться. Мужчина активно сопротивлялся, призывая на помощь сон, усталость и раздражение. Он вылез из ванны, нацепил на мокрое тело махровый халат и пошлёпал босыми ногами до стиральной машинки, оставляя следы на ламинате. Развесив полусухие вещи, Гоша закинул в машинку постельное бельё, выставил отсроченный запуск и заторопился в спальню.
        - Всё. Спать. Никаких мыслей, никаких желаний. Васька - табу, - скомандовал себе Аллигатор, скидывая халат и ныряя в прохладу постели. Если бы его сейчас видела Васька, то не удержалась бы от усмешки. Он опять уснул, лёжа на животе, подставляя пятую точку всем ветрам. Он едва успел провалиться в сон, как разбудил надоедливый звук, оповещавший, что на почту пришло письмо. Гоша, протирая глаза, пополз по кровати к компьютеру, свалился на пол, поднялся, забрался в кресло на колёсиках и утолил любопытство.
        - Вера… - в душе Гоши звякнула дребезжащая струна. Неприятно и надсадно заскреблось сердце. Его ждали в том же отеле на краю города, и никто не давал гарантии, что он успеет. - Я приеду.
        Отправив ответ, он собрался за пять минут, схватил права, ключи и выскочил из квартиры. Лифт полз медленно, действуя на нервы. Гоша матерился и стучал ногой, как будто это могло помочь. На подземной парковке сгустилась зловещая тишина. Шаги гулким эхом разносились между дремлющих машин. Аристархов забрался в салон «Aston Martin Vantage» и выкатился на простор улиц. Любимица слушалась безотказно и летела, рассекая время и пространство. В какой-то момент Гоша насторожился, заметив «висящие» позади фары тёмной иномарки. Она держалась на расстоянии довольно долго.
        - Начинается, - протяжно выдохнул Гоша и резко свернул во дворы.
        Город он знал лучше любого таксиста, ориентировался без навигаторов, поэтому быстро нашёл, как срезать путь и затеряться в лабиринтах городских развязок. Когда его спрашивали, зачем он купил такую дорогую машину, Аллигатор злобно скалился и отвечал: «Чтобы никто не догнал». И в этот раз он приехал к отелю в полном одиночестве. На ресепшене его уже ждал один из охранников с непробиваемым лицом. Угадать, что прячется под маской журналист со стажем не смог. Они быстро поднялись на этаж. Аристрахова гориллы втолкнули в номер и тихо закрыли дверь.
        - Гоша, сюда, - донёсся женский голос.
        - Иду…
        Его ждала печальная картина. Лёля с кислородной маской и подключёнными датчиками медицинских приборов лежал на кровати. Рядом сидела Вера и держала его за руку.
        - Спасибо, - произнесла она. - Лёля хотел, чтобы ты был рядом. Как он выразился, чтобы никто не сомневался в действительности. Ведь вы же, журналисты, на слово не верите.
        - Вам бы поверил, - ответил Гоша, приближаясь. Его смущало собственное присутствие. Краем глаза он заметил, что пальцы Лёли дрогнули, и стало немного легче дышать.
        - Знаю. Лёля хотел тебе сказать лично кое-что. Меня не посвятил. Это ваши с ним тайны. Наклонись и чуть сдвинь маску. Не бойся, тебя не съедят, - сказала Вера. Неизбежность уже добралась, толку в рыданиях не было. Все слёзы кончились пару лет назад, и началась жизнь одним днём.
        Гоша склонился, чувствуя, как дрожат коленки. Чем ниже опускалась голова, тем страшнее становилось. Он видел не раз смерть, но быструю, стремительную, что не успеваешь подумать, как такое произошло. Здесь всё было иначе. Каждой клеточкой своего организма он ощущал присутствие старухи с косой. Её дыхание, а не Лёли Сопельского звучало в ухе. Трясущимися пальцами Гоша сдвинул маску на подбородок. Мёртвые губы шевельнулись.
        - Не отпускай. Никогда. Люби…
        Голос затих. Гоша быстро вернул маску на место и отошёл в сторону. В голове мутилось. Вера пригладила волосы мужу, провела ладонью по щеке, стёрла пару слезинок в уголках глаз и улыбнулась.
        - Спи, моя радость. Твоя ночь пришла. Люблю тебя, - прошептала она и сняла маску, отключила давление кислорода, отсоединила датчики. - Вот и всё.
        - Я…
        - Он ждал тебя. Значит, так надо. Ему понравилось интервью. Всего несколько правок. И, да. Лёля смог расписаться на фотографии. Сказал, что это важно для тебя. Флешка с готовым текстом и снимок на столе. Когда выходит газета?
        - Послезавтра.
        - Вот и хорошо. Я пришлю некролог на почту редакции газеты. Поставь его рядом с интервью, пожалуйста, - попросила Вера, не отрывая взгляда от мужа. - Спасибо, что приехал. Он ушёл спокойно. Всё сделал.
        - Поставлю. Я пойду… - неуверенно произнёс Гоша, чувствуя зашкаливающую неловкость от присутствия там, где он явно лишний. - До свидания.
        - Да…
        Его уже не слышали. Охранник проводил до дверей отеля всё с той же непроницаемой маской на лице. Гоша забрался в машину, положил файлы на пассажирское сиденье, но с места тронуться не решался. Руки дрожали. Тяжело вздохнув, он набрал номер главного редактора.
        - Альбертыч, не ори. Это я. У меня материал. Нет, не от Джорджии. Нетелефонный разговор. Новость с пометкой срочно. Приеду к восьми часам. Мне нужна первая полоса. Знаю, что уже разверстали. И не только первая, а возможно, ещё и кусок на второй. Нет, не жирно. Мне плевать. Жди, - Гоша окончательно проснулся. Спор с шефом поднял градус жизни. Мозг прочистился и заработал. Телефон снова запиликал, оповещая о новом письме. - Что ещё?
        Оказалось, что проявился неизвестный Джордж:
        «Доброе утро, Джорджия! Знаю, ты ждала мой ответ. Ты тоже любопытна, как и я. Сейчас у тебя не самое лучшее время, раз ты принялась жалеть себя, пытаясь поднять самооценку. Сегодня у меня трудный день. У тебя тоже? Черкни пару строк, когда найдёт вдохновение. Держись, Джорджия! Не раскисай. У тебя есть все шансы сделать то, чего от тебя никто не ждёт. Я так и поступлю. Джордж».
        - Кто ж ты такой всезнающий? Прямо в душе моей порылся, - горько усмехнулся Гоша, печатая стремительный ответ. Всего пару строк. - Что ты на это скажешь, Джордж?
        Время начало новый отсчёт переосмысления. Слова Лёли осели в сознании. Жизнь продолжалась, но уже не такая, как прежде. Машина уносила прочь от отеля. Гоша не вернул себе себя. Это было невозможно.
        ГЛАВА 11. ОТ СЕБЯ К СЕБЕ
        Возвращение в родные пенаты не доставило никакого удовольствия. В душе бушевал ураган эмоций, в голове сидел Лёля и ковырял мысли. Ещё и Мизинчик подлил масла в огонь, позвонив в ту минуту, когда Гоша отъехал от отеля.
        - Ты где? - орал он по громкой связи.
        - Гуляю.
        Далее последовала непереводимая на литературный язык брань. Гоша разъединил связь, устав слушать. Ему было не до умозаключений Мизинчика. Он переболевал смертью и никак не мог справиться. Поэтому, когда утром он вошёл на этаж, где размещалась редакция, от него шарахались все. Таким Аллигатора ещё не видели. Шутить никто не пробовал. Он ни с кем не здоровался, точнее, в упор не замечал. Дверь в кабинет главного редактора открыл с пинка и тут же захлопнул.
        - Аристархов, стучаться не учили? - возмутился Альбертыч, расплескав кофе.
        - Мне нужна первая полоса. Могу заплатить. Скажи, сколько? - тихо и злобно сказал Гоша, усаживаясь в своё любимое кресло напротив шефа.
        - Смотря, какая новость.
        - Почту проверял?
        - Слушай, Аристархов, вот что ты такой липучий? Ни ночью, ни днём от тебя нет покоя.
        - Проверь, - упрямо сказал Гоша и многозначительно посмотрел на монитор.
        - Кофе допью и проверю, - фыркнул шеф и демонстративно сделал большой глоток под злобным взглядом, от которого сразу поперхнулся. - Достал. Смотрю. Чего там…
        По мере того, как Альбертыч тыкал по клавиатуре и водил мышкой, удивление на его лице усиливалось, а потом и вовсе отпала челюсть. В немом восклицании он сделал витиеватый взмах рукой, не веря глазам.
        - Не понял, - наконец, выдавил он.
        - Чего не понял?
        - Это правда, что ли? Лёля Сопельский умер? - просипел Альбертыч.
        - Да, настоящий Лёля Сопельский умер при мне. Об этом знаем только мы с тобой. Больше никто. Когда выйдет газета, его уже похоронят, и никто не будет знать, где именно. Таково его пожелание. Вот здесь вся его жизнь, - сказал Гоша, доставая флешку и несколько листов бумаги с напечатанным текстом. - Можешь ознакомиться. Я подожду. Официально я здесь не работаю, поэтому волен отнести новость в любую редакцию, но по старой памяти зашёл к тебе.
        Он отдал бумажный вариант интервью главному редактору, а флешку зажал в ладони. Уровень доверия к шефу опустился до минимума. Пока тот читал, Гоша связался с братом и договорился о встрече в нотариальной конторе.
        - Это бомба, - прошептал Альбертыч, подозрительно оглядываясь по сторонам. Ему уже чудилось, что их подслушивают, и новость вот-вот уплывёт. - Как ты это сделал?
        - Какая разница. Не веришь? Держи, - Гоша протянул фотографию с автографом.
        - «Лучшее интервью в моей жизни», - с трудом разобрал корявый почерк шеф. Его поразило всё сразу: и надпись, и Лёля в инвалидной коляске, и последний номер «MacroNews» на его коленях, укрытых пледом, и Гоша. - Аллигатор…
        - Так что? Первая полоса - моя?
        - Твоя.
        - Буду верстать сам, дома. Принесу завтра, когда будет готов весь номер. Доделаю его сам здесь при тебе. Никто не должен знать.
        - В типографии всё равно узнают и растрендят по всему свету, - огорчился Альбертыч.
        - Первый раз, что ли? Сделай так, чтобы не растрендели. Ты уже тридцать лет в этом кресле. Поезжай в типографию и сам разберись с конфиденциальностью. В конце концов, мы это уже проходили. Не тупи.
        - Ты прав, ты прав, - забормотал главный редактор, заставляя винтики и колёсики в голове работать. - Получается, тебя подставили?
        - Я сам виноват, и сам поплатился.
        - Вернёшься? - со щенячьим выражением на лице спросил Альбертыч. После ухода Аллигатора дела в газете шли уже не так весело. Два номера без него превратились в кошмар. Ещё и Джорджия поддавала жару.
        - Не знаю. Пока не решил. Сначала интервью, потом поговорим. Я пошёл. Звони, когда будет готов номер, - Гоша поднялся на ноги, забрал из рук шефа фотографию и бумажную версию интервью со стола. - Прости. Всё своё ношу с собой.
        - Аллигатор, ты изменился, - задумчиво произнёс главный редактор. - Кусаешь ещё больнее.
        - Может быть. Перешли некролог мне на почту. До завтра.
        Махнув рукой, он ушёл. Коридоры редакции выглядели чужими, бывшие коллеги - незнакомцами. Он мог о каждом написать по книге. Раньше. Теперь люди слились со стенами, лишившись своих оболочек. Они срослись в нечто, что отторгается. Всё-таки за спиной послышалось шушуканье. Все обсуждали новый облик Аллигатора: ледяной взгляд голубых глаз, тяжёлую поступь и ауру боли, окружавшую его, как саван. Стоило ему скрыться в лифте, как сотрудников редакции прорвало. Никто не собирался работать. Новостью дня стал Гоша Аристархов. Теперь каждый строил догадку, зачем он приходил, но его это мало волновало. В нём не проскользнуло любопытства к тому, кто занял его кабинет. Если Аллигатор и планировал вернуться, то на другую должность, а пока он торопился к брату. Обогнув здание на машине, мужчина нашёл свободное местечко для парковки.
        «Ещё и месяц не прошёл, а у меня ощущение, что я постарел лет на десять», - вздохнул Гоша, тяжело вываливаясь из машины. Тело распадалось на части. Утомлённый работой и бессонницей мозг превратился в желе. Дико хотелось спать, но впереди ждала вёрстка - долгий кропотливый труд. Когда Гоша зашёл в приёмную к брату, там его уже караулила рыжеволосая Эльза - чудо природы с опытом работы.
        - Сэм на месте, - улыбнулась она и едва заметно повела бровями, на что-то намекая. - Кофе?
        - Да, двойной кофе без сахара. Ты бесподобна, Эльза. Сэм задыхается в объятиях змеи? - уточнил Аристархов под тихое «хи-хи». - Надо ему террариум подарить.
        Подмигнув Эльзе, он зашёл в кабинет и ухмыльнулся при виде непристойной картинки. Тоня и Сэм гипнотизировали друг друга взглядами на расстоянии стола, который их разделял.
        - Какая девственная непорочность. Сейчас заплачу, - хмыкнул он, занимая мягкое кресло.
        - Явился. Куда пропал? Дозвониться до тебя невозможно, - оживился Сэм и пересел в соседнее кресло, ближе к брату. Тоня смутилась и предпочла остаться на своём месте.
        В кабинет вплыла Эльза с подносом, быстро и ловко расставила чашки, кофейник и вазочку с печеньем.
        - Что-нибудь ещё? - спросила она с очаровательной улыбкой.
        - Да, попей чайку с Тоней, а то я её смущаю, - нагло произнёс Гоша.
        Тоня тут же вылетела из кабинета, будто только об этом и мечтала. Для неё кошмарные дни продолжались. Сэм жил в её квартире, но не прикасался к девушке. Их всё время что-то разделяло: стена, стол, рычаг передач, дверь. Она хотела предложить себя добровольно, но понимала, как это будет выглядеть, и поэтому довольствовалась взглядами.
        - Как интервью? - спросил Сэм, разливая кофе по чашкам.
        - Готово. Посижу у тебя немного и поеду верстать. Как твои дела? - Гоша намекнул на Тоню открытым текстом.
        - Хочу до одури, - усмехнулся горько Сэм.
        - Что мешает?
        - Ты. Всё время чувство, что я тебя предал.
        - У меня всё нормально, - пожал плечами Гоша, отпивая маленькими глоточками крепкий кофе из чашки.
        - Ты себя в зеркало видел? - сочувствующе произнёс Сэм.
        - Конечно. Я же брился.
        - Гош, от тебя тень осталась. Опять не спишь? Снова издеваешься над собой? - сокрушался брат, намекая на периодическую зависимость от работы, которая выливалась в бессонные ночи и многодневное голодание, когда Аллигатор вживался в какой-нибудь неординарный материал.
        - Некогда спать. Сделай мне одолжение, - попросил Гоша.
        - Какое?
        - Переспи уже со змеёй. У тебя тестостерон через кожу просачивается. Долго ещё будешь у неё жить?
        - Завтра к себе переезжаю и…
        - Её с собой бери. Тот сучонок рядом, попомни моё слово. Злобный гадёныш. Возможно, около вас отирается. Поглядывай по сторонам. Ночью кто-то за мной полгорода проколесил. Надумаешь «десятку» забрать, позвони. Ладно, пойду я, пока не заснул. Мне надо выжить любой ценой, - вздохнул Гоша, лениво вынимая своё тело из кресла силой воли. Дремота затягивала немилосердно. Кофе не помогал.
        - Ты плохо выглядишь, брат.
        - Сам знаю. Пока.
        Они обнялись. Гоша поплёлся из кабинета, едва переставляя ноги. Его вырубало на ходу.
        - Стоять. Я тебя отвезу, а сюда вернусь на «десятке».
        Сэм подлез брату под руку и прижал к себе за талию. Тот не сопротивлялся. Гоша спал, как боевая лошадь, стоя да ещё с открытыми глазами. Тоня, завидев их, подскочила со стула и без всякой ложной игры округлила глаза. Эльза улыбалась своей добродушной улыбкой, вспоминая, как в первый раз увидела такую картину.
        - Скоро приеду. Эльза, повесь табличку, что мы закрыты. Посидите здесь за запертой дверью, перемойте мне кости и ему тоже. Их надо срочно отбелить, - сказал Сэм, надеясь на Эльзу и совершенно не доверяя Тоне. Жить без Анаконды не мог, но о доверии речи не шло.
        Он дотащил безвольного Гошу до машины, завалил его на пассажирское сиденье, а сам занял водительское место. До дома они ехали в полной тишине. У Сэма постепенно развивалась мания преследования. Во всех автомобилях он видел «хвост». Даже заехав на подземную парковку многоэтажки, он не успокоился.
        - Гош, подъём. Приехали. С собой будешь что-нибудь забирать? - Сэм затормошил сонного человека, не способного ни на что, кроме похрапывания. - Подъём.
        - Что? - Гоша приоткрыл глаза, ощущая себя в коматозном состоянии и полной дезориентации.
        - Забирай вещи, помогу подняться.
        - Угу, - сказал Аристархов и вытащил из-под сиденья кожаную папку с файлами. - Ты - мой герой. Нет, ты круче. Ты - супербрат.
        В кои-то веки Сэм понял, зачем бесконечно тягал железо в спортзале. До квартиры они поднялись на лифте. Гоша постоянно выскальзывал из рук и норовил сложиться на полу.
        - Мне надо работать, - забормотал Аристархов, заметив сквозь чуть приоткрытые веки, что попал к себе домой самым фантастическим образом.
        - Тебе надо спать. Давай мне ключи от «десятки», запирай дверь и спи. Ты - овощ, причём уже высохший, - разозлился Сэм. - Сколько можно издеваться над собой. Это не работа, а школа выживания.
        - Не ворчи, - вяло ответил Гоша, шаря рукой по полочке в прихожей. - Вот тебе ключи, вали к змее.
        - Свалю. Позвоню тебе через три часа и разбужу. Обещаю. Всё. Закрывай за мной дверь. Пока не услышу щелчка, не двинусь с места, - Сэм забрал ключи и вышел на лестничную клетку.
        - Слушаюсь, младший брат. Спасибо за доставку.
        Гоша хлопнул дверью, закрыл все замки, что есть, и услышал удаляющиеся шаги брата. Сбросив кроссовки, он добрёл до спальни и рухнул поперёк кровати. Так быстро он ещё не засыпал. Это был самый крепкий сон. Гоша не слышал, как в дверь долбился парень, доставивший заказанную микроволновку. В конце концов, он оставил её у вахтёра, по просьбе Мизинчика, который предоставил свой телефон при оформлении заказа. Сам дядя Гена звонил бесчисленное количество раз, но так и не разбудил Гошу. Чувство тревоги нарастало. С ночи он не знал покоя. У него голова шла кругом, за кем присматривать в первую очередь. Два младенца устроили забастовку и потешались над его нервной системой. Наружное наблюдение за Гошей не справлялось со своей работой. Он стремительно исчезал на городских улицах. Федька тоже не сильно старался, подглядывая за Васькой. Ни на кого нельзя было положиться.
        Ровно через три часа Гоша вскочил сам, как ужаленный, вытаращил глаза и уставился в стену. Пару минут он просто тупо пялился, потом помотал головой, потёр лицо и часто-часто поморгал. Истошно завопивший телефон придал бодрости духа.
        - Проснулся. Спасибо. У тебя всё нормально? Хорошо. Увидимся завтра. Да, буду в редакции, потом к тебе загляну, - почти обычным голосом, если не считать лёгкой хрипотцы, ответил Гоша. Звонок Сэма вызвал улыбку, но через минуту она слетела. Телефон снова разразился криком. - Дома я! Дома! Отстань уже. Хорошо, схожу к вахтёру. Спасибо. Как Васька? Работает? Вести с полей. Федька в деле? Ладно. Буду на связи.
        Новость о том, что Васька начала работать окрылила и опечалила. Он представил, как его малышка ворочает колёса, откручивает тяжёлые детали, возится с маслом, копается под капотом, сидит в яме, и почувствовал себя рохликом, не способным поставить запаску. Обуреваемый мыслями Гоша скинул мятую одежду, ополоснулся, разогрел себе еду на газовой плите, потом сходил к вахтёру за микроволновкой и с трудом притащил её в квартиру. Мизинчик превзошёл себя, купив навороченную модель.
        - Деньги на ветер. Не собираюсь я в ней готовить, - вздохнул Гоша, но всё же установил на место, где прежде стояла павшая смертью храбрых предшественница.
        Бодрый духом Аристархов засел за вёрстку и провозился до полуночи, но работой остался доволен. Интервью бросалось в глаза, фотография притягивала взгляд. Всё по феншую. Удовлетворённый работой, он скопировал полосу на флешку и растерялся. Его долгая гонка закончилась, и впереди маячила пустота. Он не знал, чего хочет. Нового взлёта? Если там же, то нет. Всё больше он склонялся к мысли стать внештатником и работать на себя, делая только то, что нравится самому и не подстраиваться под общее течение. По его мнению независимых газет не существовало. Все они кормились на чьи-то деньги. Любая редакция - убыточное предприятие. Цена росла, продажи падали. Люди всё меньше читали печатные издания. Скорость Интернета позволяла получить информацию гораздо быстрее, пусть и не всегда достоверную.
        - Ладно, проверим, что там Джордж пишет. Наверняка пустил очередную ядовитую стрелу, - улыбнулся Гоша и потянулся. Общение с невидимым собеседником спасало от тоски. Пусть ненадолго, но всё же. - Прислал. Ты ж мой любимый Джордж.
        В душе уютно закрутилась Джорджия, словно прихорашиваясь перед свиданием. Это походило на бред, но как иначе объяснить то неловкое чувство, которое вспыхивало при мысли о письме, стремлении его немедленно прочитать. Палец щёлкнул по клавише мышки, и открылся текст:
        «Привет, Джорджия! У тебя всё в порядке? Я волнуюсь. Ощущение, что ты злишься на весь мир, который отторгает тебя. Знакомые ощущения. Хотел бы я сказать, что всё пройдёт. Нет. Не пройдёт. Прими свою боль, пойми и продолжай жить. Я же сказал, что ты другая. Всё, что в газете, это фикция для слабохарактерных особей. Пиши, и тебе станет легче. Твой Джордж».
        - Мудрый Джордж, ты видишь меня насквозь. Пожалуй, мы подружимся, - тепло сказал Гоша, ощущая малую каплю покоя.
        Ему хотелось поговорить о том, что творится на душе, но он понимал, что не с кем. Нагружать брата было бессмысленно. Тот, кроме своей змеи подколодной, ни о чём не хотел думать, и был прав. Если любится, надо любить. Потом ни к чему. А кроме Сэма никого не появилось в жизни. Так что Джордж подвернулся вовремя. Пусть не видел Гошу, но чувствовал лучше других то, что с ним происходило. До боли в сердце хотелось рассказать о Ваське и том сумасшедшем чувстве, которое заставляло жить, несмотря на то, что без неё всё покрывалось мраком. Гоша отправил ответ и забрался в кровать вместе с фотографией, где был рядом с Васькой. Лёгкость ушла из души, снова сердце накручивало на себя лёгкие, стягивало рёбра, и давило на душу.
        - Вась, я вернулся, но не нашёл себя. Я хочу к тому себе, который был рядом с тобой. Я бы всё бросил и вернулся прямо сейчас, но не могу. Надо завершить дела. Люблю тебя, - прошептал он, пряча фотографию под подушку. Снова из груди шёл долгий и протяжный вой.
        Гоша забылся, а тем временем за много километров от него не спала Васька, отчаянно переживая за Джорджию. Весь день девушка работала как каторжная без отдыха и еды. Ближе к ночи она забралась почти ползком по ступеням на второй этаж и залегла в ванну, благодатно отмокая после праведных трудов. В горячей воде стало парко и сонливо. Мысли плавно закружились в двух направлениях, сливаясь в одно. Гоша и Джорджия. От неожиданности Васька едва не захлебнулась. Она вынырнула из воды, фыркая и жадно хватая воздух. Сердце выделывало такие коленца, что дух захватывало. Наскоро отмыв грязь, Васька вылезла из ванны, кое-как вытерлась, надела халат и замотала волосы полотенцем.
        - Какая я дура, - решила она, шлёпая в свою комнату к компьютеру. Ожидание нервировало. - Давай уже. Выброшу. Наконец.
        Она открыла почту и впиявилась взглядом в письмо. На глаза навернулись слёзы. Буквы не различались. Васька тёрла веки и ладонями, и рукавом халата, и кончиком полотенца.
        - Джорджия, я знаю тебя. Знаю так хорошо, что чувствую себя полной дурой. Ну, почему я сразу не поняла, кто ты? Гоша, ты в каждой буковке. Прости, что не узнала сразу. Прости. Боже, ты рядом. Я могу говорить с тобой. Пусть хотя бы так, но я буду знать, как ты живёшь. Боюсь читать, - Васька всхлипнула и приблизилась к монитору. - «Привет, Джордж». Привет, любимый. «У меня ощущение, что ты знаешь меня лучше, чем я сама». Это да. Я знаю тебя как облупленного. «Моя жизнь перевернулась с некоторых пор». Моя тоже. «Я поняла, что не жила раньше. Ты прости меня, Джордж, но моё сердце занято». Не переживай, я тоже люблю не тебя… тьфу, не тебя и тебя. Вот как такое возможно? «Сегодня перед смертью один хороший человек сказал: «Не отпускай. Никогда. Люби». И я люблю безумно, безоглядно и не знаю, как справиться со своей любовью». Гоша, кто умер? Не пугай. Почему я не с тобой? Зачем отпустила? Любишь? «Надеюсь, что в твоей жизни есть человек, которого ты любишь, и который любит тебя». Есть. Это ты, любимый. «Я пыталась вернуть себе себя, но ничего не получилось. Без того, кто живёт в моём сердце, это
бесполезно». Как ты прав. Я без тебя никто. Я пытаюсь бежать от боли и становится ещё больнее. Скоро будет сорок дней, как ушёл отец. Если бы не ты, Гоша, я бы не выжила. «Я рада, что у меня появился друг, с которым я могу поделиться мыслями. Джорджия». Гоша, это я рада, что нашла тебя. Ты мой.
        Хлюпая носом, вытирая слёзы, Васька печатала ответ и сто раз поправляла себя. Ей хотелось назваться своим именем, крикнуть ему, что рядом, что чувствует его дыхание, его сильное сердце, но она снова прикинулась Джорджем и сама не знала почему. Может, так подействовал Мизинчик, прикативший под вечер голодный и злой. Кормить его Ваське было некогда - на яме стояла машина, хотелось разобраться с ней окончательно. Крёстный ходил вокруг да около, тёр шею, а потом всё же рассказал, что ездил к Гоше, заставив уронить канистру с маслом.
        - Вась, я был не прав насчёт Рохлика.
        - Ты был не прав? Ты. Был. Не прав. Мне тебя расцеловать? - разозлилась она. - В чём ты был не прав?
        - Он журналюга. Его знают все. Он может работать круглые сутки. Я видел…
        - Ты видел? В смысле? Что ты видел?
        - Вась, не злись. Я был у него дома. Хотел…
        - Хотел показать кто тут самый сильный? Да? Как обычно? Кулак в морду и счастья полные штаны? - орала Васька, швыряясь в крёстного всем подряд, что попадалось под руку. - Ты достал меня своей опекой.
        - Признаю, погорячился. Вась, он взял интервью у какого-то Лёли. Я без понятия кто это, но Гоша сказал, что ты поймёшь. Я читал. Гоша реально крут. У меня аж сердце защемило. Вась, прости. Клянусь, больше не буду лезть в твою личную жизнь, если ты не попросишь. Прости меня, девочка. Ты у меня одна, - торопливо и взволнованно говорил Мизинчик, поймав Ваську и прижав к себе, не думая о том, что она вся грязная, а он в дорогой одежде. - Ты для меня всё. Вась, Гоша - настоящий мужик. Он не рохлик. Я был не прав.
        - Мне без него так плохо, - выдохнула она, успокаиваясь.
        - Ему без тебя тоже. У него всё сложно сейчас, но он пытается решить проблемы сам. Он постоянно бормочет, что должен вернуть себя себе. Я ничего не понял, но в ярости он страшен. Как же вы оба похожи, словно близнецы однояйцевые. Моя девочка, Гоша ищет выход. Дай ему время.
        - Угу…
        Мизинчик уехал, а Васька ещё долго приходила в себя. Работа уже не спасала. Отчаяние и боль издевались ровно до того момента, как усталое тело расслабилось в ванне и пришло озарение, что Гоша и Джорджия - один человек. Теперь было в сто раз легче жить. Она засыпала с мыслью, что утром получит ответ на своё письмо. Этого ей пока хватит, чтобы не увязнуть в темноте, а потом Гоша найдёт выход, а если заблудится, то она поможет. Компьютер хозяйка не стала отключать. Ожидание загрузки бесило неимоверно. Он тихонько жужжал всю ночь, навевая сон. С рассветом Васька резко проснулась с ощущением, что опоздала. Так было раньше, когда она училась в школе и по выходным дням просыпалась с криком: «Всё пропало».
        - Проспала, - воскликнула Васька и слетела с кровати к компьютеру. - Написал. «Доброе утро, Джордж. Вот опять чувство, что мы на одной волне». Доброе утро, Гоша. Так и есть. Ты - моя волна, и нас, похоже, штормит. «Ты прав, смерть всегда выбирает не тех, но приходит ко всем. Спасибо тебе за поддержку. Доброго дня. Джорджия». Я всегда с тобой.
        Васька задумалась над ответом, а потом застучала по клавиатуре. Рабочий настрой пропал. Сегодня она угнездилась возле компьютерного стола. Молниеносно умывшись, девушка притащила из холодильника творог и сметану, сделала кофе, а потом и вовсе перенесла электрический чайник в комнату, чтобы сто раз не бегать туда-обратно.
        - Всё, любимый, к сеансу связи готова. Пожалуйста, напиши мне. Можно одну строчку, - попросила она, гипнотизируя монитор.
        Ответ пришёл быстро, а дальше началось сумасшествие. Они переписывались целый день, пока Гоша не уехал в редакцию с готовой полосой. К тому времени кроме Альбертыча никого уже не было. Все с радостью разбежались по домам, особенно верстальщики и корректоры. Идти по пустому этажу было дико и странно. Тишина в редакции подобна смерти.
        - Вовремя, - кивнул шеф, заметив входящего Аллигатора. - Дело за тобой. Потом я поеду в типографию. Договорился обо всём. Как только отпечатают, сам привезу весь тираж и займусь доставкой, как в старые добрые времена. Вот ведь времечко было. В штате пять человек, а успевали больше, чем сейчас. Народу много, проку ноль. Возвращайся.
        - Давай сначала сделаем что-то одно, а потом подумаем о чём-то другом? Кстати, в следующем номере Джорджия выберет счастливчика, залетевшего в сети. Я завязываю с этой мутью, - предупредил Гоша.
        - Согласен. Тут по тебе все мужики стонут, требуют выдать…
        Разговоры на время прекратились. Мужчины ушли в кабинет, где обычно сидели ребята из отдела вёрстки. Компьютеры работали. Гоша взялся за дело. Альбертыч сидел рядом и смотрел, думая о том, что допустил роковую ошибку, испугавшись за репутацию. Над голой задницей в лифте поизмывались три дня и забыли, а дела в газете лучше идти не стали. Всем не хватало неуёмной энергии Аристархова, умевшего заразить коллег идеей.
        - Успеваем? - спросил Гоша, переводя полосы в pdf.
        - Ещё час. Как раз в ночную смену попаду, - кивнул шеф, наблюдая за своим бывшим сотрудником, которого теперь хотел затащить обратно в штат любой ценой. - Гош, возвращайся. Подниму зарплату.
        - Давай дождёмся выхода газеты и реакции, тогда и поговорим. Готово. Держи, - Аллигатор передал флешку Альбертычу и посмотрел на часы. - К брату ещё успеваю. Всё в твоих руках. Мне оставь пять экземпляров. Завтра заберу. Кстати, гонорар на карту перечисли.
        - Разумеется. Ты благотворительностью не занимаешься.
        - Мне кредиты оплачивать нужно, поэтому sorry. Удачи. Ты - лучший, Альбертыч! - Гоша похлопал шефа по плечу и убежал. В когда-то родной, а теперь донельзя чужой редакции ему было душно. Хотелось на свежий воздух и вообще прочь от всего, что окружает.
        Привычным маршрутом он обогнул на машине здание и вошёл в нотариальную контору. В приёмной Сэма Эльза собиралась домой и прихорашивалась перед зеркалом.
        - Красавица. Половина клиентов моего братца - твоя заслуга, - улыбнулся Гоша. - На месте?
        - Да, - хихикнула девушка и убрала губную помаду в сумку.
        - Мне постучать? - Аристархов многозначительно поднял свою великолепную бровь.
        - Я промолчу. Меня отпустили, поэтому до свидания.
        - Лети, пташка.
        Гоша подождал, когда Эльза упорхнёт, и резко распахнул дверь в кабинет. Картинка перед глазами восхитила своей живостью. Сэм сидел в кресле, держа на коленях Тоню. Парочка самозабвенно целовалась, не слыша ничего, что происходит вокруг. Какое-то время Гоша стоял, привалившись к дверному косяку плечом, потом слегка покашлял. Не помогло. Хмыкнув, он постучал. Первой встрепенулась Тоня и попыталась слететь с колен, но Сэм сжал свои мощные ручищи, пресекая тщетную попытку.
        - Я собственно ненадолго. Во-первых, Эльза уже ушла. Во-вторых, предлагаю завтра встретиться в баре, где мы обычно заливаем жизнь алкоголем. В-третьих, вы отлично смотритесь. Ну и в-четвёртых, закройте за мной дверь на ключ. Репутация - наше всё. Уж я-то знаю, - с усмешкой произнёс длинную речь Гоша, откровенно развлекаясь.
        - Во сколько завтра? - спросил Сэм, счастливо улыбаясь. Советы брата помогли. Ночь прошла зажигательно ярко и до сих пор вспыхивала фейерверками.
        - Вечерком, часиков в шесть. Нормально? Я приглашаю тебя с дамой. Она не даст тебе упиться. Глядишь, и я выживу.
        - Встретимся в баре. А повод?
        - Нам нужен повод? А впрочем, повод будет. Гарантирую, - сам себя убедил Аллигатор. - До завтра, шелупонь. Не забывайте о методах контрацепции. Если что, могу лекцию прочитать.
        Гоша заржал и увернулся от летящей папки с файлами. Хорошее настроение вернулось. Он пока ещё не представлял, как будет жить, и дал себе неделю на то, чтобы понять, чем заняться и куда стремиться. Одно он знал точно - на первом месте всегда будет Васька, потому что без неё всё остальное не имело значения. Он, наконец, нашёл себя.
        ГЛАВА 12. ДВОЙНОЙ УДАР
        Тираж «MacroNews» был распродан полностью уже до полудня. Сонного Альбертыча терзали все подряд. Телефоны редакции не справлялись. Новость взорвала общество, посеяла хаос, а виновник всего этого строил планы на будущее. Ему тоже звонили, но уже с предложениями работы.
        - Спасибо, я подумаю, - произносил дежурную фразу Гоша и не забивал себе голову сладкими перспективами.
        Две недели назад ему казалось, что мир рухнул и Аристархов никому не нужен. Тогда эти мысли сделали из него изгоя. Он сбежал, но не жалел. Ему давно нужно было рухнуть с небес на землю, отбить одно место и начать думать головой, прежде чем выпускать Аллигатора на свободу. В тот момент Васька подобрала его с улицы, как плешивого кота, вытащила из темноты и подарила новые глаза. Он увидел себя со стороны. А Джорджия, милая Джорджия выбралась из пут сарказма и тоже кое-чему научила Гошу. Он собирался отпустить её через неделю, а пока беззастенчиво пользовался ею, общаясь с Джорджем, письма которого помогали держаться на плаву. В очередном послании невидимый друг намекнул на то, что не прочь сбросить маску:
        «Милая Джорджия! Хорошо, что ты есть, потому что никому другому я не могу сказать, что загибаюсь о любви. Тебе могу. Ты поймёшь. Ты - лучший друг, о котором только можно мечтать. Не завидую тем, кто видит в тебе лишь оболочку. Сегодня у меня тяжёлый день и твоё присутствие рядом спасает. Возможно, сегодня ещё не раз я упаду в пучину тоски и отчаяния, но буду думать о том, что ты вытащишь меня. Ты сможешь. Однажды мы оба узнаем, кто ты и кто я на самом деле. Джордж».
        - Узнаем. Конечно, узнаем. Через неделю. Джорджия будет поймана и отпущена на волю. Надеюсь, Джордж, мы станем реальными друзьями, но с Васькой я тебя не познакомлю. Извини. Она слишком моя, делиться не буду. Самому мало, - улыбнулся Гоша. От мысли о Ваське душа запела. - Держись, Джордж. Ты не один, как и я. Мы не одни.
        Он отвернулся от компьютера и снова наткнулся на свежий номер газеты, который пару часов назад Альбертыч никак не хотел отдавать, как и остальные четыре экземпляра. В конце концов, шеф заказал добавочный тираж и снова спросил у Аллигатора о планах, но тот отмолчался, забрал газету и уехал. До самого дома он старательно отводил взгляд от интервью и, лишь поднявшись в квартиру, уселся на кровати, чтобы развернуть некогда родной таблоид. Фотография потрясла до глубины души. Как Сэму удалось сделать такой кадр, Гоша не понимал. Некоторые штатные фотографы и спустя несколько лет не могут сложить картинку в голове, а просто щёлкают всё подряд на всякий случай. В результате из пятисот кадров с трудом удаётся найти один, а Сэм сделал десять, но каждый на вес золота.
        - Это дар от Бога, - похвалил брата Аллигатор, откладывая для него один экземпляр.
        Если бы не интервью, он бы вообще не захотел листать газету. Двоякое чувство вызывало тошноту. Вроде своё, некогда любимое, выпестованное, но до чего же скучное и неинтересное. Немудрено, что народ не хотел читать. Все ждали бомбу, а нудные заметки, зачастую переписанные из разных источников, давно никого не волновали. Правда очерки, репортажи, интервью и памфлеты всегда пользовались успехом, а ещё колонка Джорджии, эдакий симбиоз разных жанров.
        - Нет, не хочу. Надо двигаться дальше, - произнёс Гоша, вытягиваясь на кровати. - Куда? Покорять Интернет? Это уж совсем ниже плинтуса. Если только как дополнительный заработок. Прости, Альбертыч. Я теперь свободный художник, работаю за гонорар. Кстати, о деньгах. Перевёл?
        Аллигатор залез в приложение мобильного банка и удовлетворённо хмыкнул. Шеф расплатился сполна и за Джорджию, и за Лёлю в надежде на дальнейшее сотрудничество. Непривычная тишина и безделье утомляли сильнее любой работы. Гоша проверил почту и увидел целое созвездие желающих пообщаться с Джорджией.
        - С этим интервью я забыл про колонку. Про дамочку в голове помню, про её мысли нет. Мужики, я вам безмерно рад, но поздно метаться. Джорджия выбрала Джорджа. Без обид, - улыбался своей глупой популярности Аристархов.
        Он пробегал по диагонали послания, отвечал скупыми фразами и ждал одного единственного письма. В итоге Гоша вспомнил о встрече с братом за двадцать минут до назначенного времени и заметался, натягивая чистые носки, джинсы, рубашку. Схватив один экземпляр, он на ходу вызвал такси и выскочил из подъезда вовремя. Жёлтый автомобиль с шашечками притормозил возле крыльца.
        - Добрый день, - улыбнулся Гоша, запрыгивая на заднее пассажирское сиденье.
        Вроде бы и не давило уже ничего, но странное предчувствие неприятно покалывало то вдоль позвоночника, то в груди. В бар он влетел, словно ведьма на метле. Он него шарахались и в тоже время к нему стремились, но Аллигатор никого не замечал, пилотируя по заданной траектории. Сэм с Тоней уже заняли столик и ждали его, воркуя как голубки.
        - Привет. Держи, - сказал Гоша и кинул газету на стол. Она пролетела по гладкой поверхности к локтю Сэма. - Надумаешь бросить свою контору, иди в фотографы.
        - Ты сделал это! - воскликнул тот. Со своей любовью младший брат забыл напрочь о том, что творится не только в мире, но и в ближайшем окружении. - Ты - монстр. С возвращением! Это повод!
        Сэм поднялся и сграбастал Гошу в объятия, из которых тому удалось вырваться не сразу.
        - Ты сменил парфюм на женский? - засмеялся Аллигатор. Брат пропах змейкой, пропитался насквозь. - Что заказал?
        - Как знал, для начала вискарь, - заулыбался Сэм, возвращаясь к Тоне, выглядевшей непривычно, закрыто. - И закуску горячую, пока у них ещё есть.
        - Отлично. Не возражаю закинуть в желудок что-нибудь более существенное, чем кофе, - Гоша присел за стол напротив сладкой парочки. Чужие взгляды, пусть и пристальные, его не волновали.
        - Стоп. Лёля умер? - вытаращил глаза Сэм, прочитав некролог. Тоня вздрогнула и зябко поёжилась.
        - Да. Был с ним в последнюю минуту. Так что всё правда. Альбертыча уже закрутило в тайфун. Где же еда? Я готов у соседей стащить что-нибудь, - Гоша постукивал пальцами по столешнице, высматривая официанта.
        - Теперь уже точно с возвращением. Думаю, ты снова в зените славы.
        - М-да, а всё ты, змея подколодная. Спокойно, не дёргайся, Сэм. Я пытаюсь выразить ей свою благодарность за моё падение. Вовремя. Ещё немного и я стал бы вечным циником и полностью деградировал бы на сексуальной почве. Спасибо, Тоня, - Аристархов уставился на девушку, чувствовавшую себя, как в зале суда, когда вдруг неожиданно адвокат нашёл нужные доводы, чтобы избавить её от наказания. - Я постараюсь забыть твой финт в лифте только в одном случае - если мой брат будет счастлив. Иначе… впрочем, ты сама знаешь, что будет иначе.
        - Догадываюсь, - произнесла она и всё-таки нашла силы посмотреть Аллигатору в глаза.
        - Вот и отлично. Гуляем! Наконец, еда!
        В этот момент появилась девушка с большим подносом и принялась выставлять на стол горшочки с мясом, блюда с закуской, пышные булочки, приборы и бутылку виски. Записав дополнительные пожелания, она побежала дальше. Работы в этот вечер было много, поэтому стоило пошевеливаться ради чаевых.
        - Я так и не понял. Ты вернулся в газету или нет? - спросил Сэм, ловко орудуя вилкой в горшочке. - Тонь, я обожаю жаркое. Сможешь дома повторить?
        - Смогу, - кивнула она. Ничего особенного в картошке с мясом она не видела.
        - Ты знаешь, как она готовит? Я в вечном гастрономическом шоке.
        - Поздравляю. Реально вкусно, - откликнулся Гоша.
        Они просидели, по меньшей мере, три часа, прежде чем собрались расходиться. Гоша не грустил, что пришёл без пары. Ваську он ни за что бы в бар не позвал по одной простой причине. Она пришлась бы ко двору и сразу нашла бы себе собеседников, а заодно клиентов, желающих починить машину. Сытое и немного хмельное настроение пыталось отогнать дерзко жужжащее в голове предчувствие. Выйдя из бара, молодые люди застыли чуть в стороне, поджидая такси. Уже наползали первые сентябрьские сумерки, тянуло прохладой. Город жил и гремел на полную мощь.
        - Всё-таки ты сделал это, - в тысячный раз произнёс Сэм, поглядывая на газету в руках и не веря, что причастен к триумфу брата.
        - Твоя заслуга на все сто процентов… - на последнем слове Гоша резко обернулся от прожигающего насквозь тяжёлого взгляда.
        В десяти шагах от него стоял тот самый гнус, обиженный зарвавшимся Аллигатором фотограф. Встреча напоминала невероятное стечение обстоятельств, но для журналиста не существовало ничего сверхъестественного. Зарычав, Гоша двинулся вперёд, пытаясь предупредить то, что уже бросалось в глаза. Жалкий, замызганный человек в линялом пиджаке и вытянутых джинсах, поднимал руку с чем-то очень похожим на пистолет. Сгущающиеся сумерки мешали, но Гоша не сомневался.
        - Сучонок, - с хрипом воскликнул он и услышал хлопок, крик за спиной.
        Всего пары секунд не хватило, чтобы вовремя выбить оружие. Аллигатор умел это делать. Его долго тренировали спасать свою жизнь в своё время перед очередным редакционным заданием повышенной опасности. Всей массой он налетел на фотографа и свалил его с ног. Пистолет выстрелил ещё пару раз до того, как удалось обезвредить яростно сопротивляющегося человека. Он был невменяем, орал на всю улицу, нёс несусветную чушь про всевидящее око и кусался, пока Гоша придавливал его к асфальту. Из собравшейся толпы подлетели два молодых человека и помогли скрутить гнуса. Издалека слышался вой сирен, перекрывающий крики толпы. Желающих посмотреть, как всегда, набежало много. Раньше и Аристархов присоединился бы, чтобы ухватить на лету информационный повод, раздуть новость, но не теперь. Он хотел исчезнуть, взять перерыв на год, скрыться от шума и гнёта бурлящей жизни.
        - Сэм… - позвал Гоша, поднимаясь на ноги и шатаясь во все стороны. Левый бок быстро пропитывался тёплой кровью, которая мгновенно остывала на рубашке под дуновением ветерка. В глазах рябило от огней и людей. Раздвигая заслон из спин, он ввалился в центр и упал рядом с братом, который сидел на асфальте и держал трясущуюся от страха и боли Тоню. - Нет же…
        В этот момент захлопали двери реанимобиля и полицейского джипа. Медики ринулись к раненым, полицейские к гнусу, которого продолжали удерживать два крепких парня. Пистолет лежал поблизости под ногами у людей. Горе-фотографа заковали в наручники. Он уже не сопротивлялся, но продолжать орать про всевидящее око и высшую справедливость. Свидетелей было столько, что ничем, кроме сумасшествия, он не мог себя защитить. Гошу и Тоню загрузили в одну машину, Сэм залез без спроса. Он не мог выйти из шокового состояния, хватал ртом воздух и держался сразу за две руки: брата и змейки. Его пытались оторвать от них. Бесполезно. Потребовалось два укола, чтобы Сэм обмяк. Гоша полулежал на сиденье и смотрел на Тоню, которую уложили на носилки. Пуля прошла сквозь грудь размера D и затерялась между рёбер. Девушка быстро бледнела и впадала в бессознательное состояние. В больнице их двоих развезли по разным операционным блокам. Сэм остался ждать в пустынном коридоре в полном одиночестве. После беседы с полицейскими, он ничего не соображал.
        - Возьмите телефоны, ключи, документы, - прозвучал тихий голос молоденькой медсестры, больше похожей на практикантку. - Ответьте.
        - Стойте. Как они? - вскочил с места Сэм. После уколов реакция была заторможенной. Телефоны из рук полетели на пол.
        - Не могу сказать. Я не знаю. Подождите ещё, - вывернулась она и убежала.
        Сэм снова сел на стул и подобрал рассыпавшиеся вещи. Ожидание убивало. Телефон Гоши разразился громкой музыкой. Палец машинально скользнул по экрану.
        - Да. Нет. Сэм. Не знаю. Отстаньте от меня. Ничего я не знаю, - заорал он.
        На его крик прибежали сразу две медсестры, попытались сдвинуть его с места и увести, но он врос в стул и отключил телефон брата. Ему было плевать, кто и зачем звонил. Сразу два человека, значившие для него так много, что он не представлял своего существования без них, лежали под скальпелем хирурга, а он ничего не мог сделать.
        - Не кричите, пожалуйста, - попросили его. - Иначе нам придётся вызвать охрану.
        - Молчу.
        Прошёл ещё час. В голове мутилось и сильно тошнило. По лицу то текли слёзы, то наплывала апатия. Когда появился хирург, Сэм плохо соображал.
        - Вы родственник Аристархова и Анакондовой? - спросил холодный голос.
        - Да. Гоша - мой брат, Тоня - невеста, - промямлил Сэм.
        - Эй, не падаем, - врач подхватил заваливающегося мужчину. - Все живы. Обе операции прошли успешно. Увы, невесте повезло чуть меньше, а с другой стороны ей просто фантастически повезло. Пуля разорвала имплант, который, по сути, спас ей жизнь. Пришлось удалить. Кстати, она попросила и второй вынуть. Это единственное, о чём она говорила. Состояние пока средней тяжести у обоих. Сейчас они в реанимации. Сможете посетить их не раньше, чем завтра утром. Идите домой.
        - Нет, я тут посижу.
        - Послушайте. Незачем сидеть. Поезжайте домой, а завтра утром привезите им одежду и тапки. Это лучшее, что вы можете сделать в данной ситуации. Учитесь доверять. Если я говорю, что до завтра, значит, до завтра, - спокойно сказал доктор.
        Сэм послушался и уехал сначала на квартиру к брату за вещами, потом домой к Тоне, где застрял и не смог двинуться с места от накатывающего страха. В этот момент зазвонил его телефон и снова зловещий голос Мизинчика требовал ответа.
        - В больнице он, - тихо произнёс Сэм. Эмоции куда-то пропали. - И Тоня в больнице. Он стрелял, а я не понял. Тоня меня оттолкнула. Не понимаю, ничего не понимаю. Я ничего не понимаю.
        Он расплакался, вздрагивая своими мощными плечами, и уже не слышал о том, что вещал Мизинчик. Это был худший день в жизни. Сэм не стал звонить матери ночью, да и не вспомнил о ней. Голова забилась братом и Тоней. Только они и никто другой значили для него сейчас всё на свете. Его жизнь сконцентрировалась в них. Сколько ни старался, Сэм не мог вспомнить досконально, что произошло. Какие-то рваные обрывки всплывали в памяти, путая и пугая. Всю ночь он смотрел на часы, чтобы вызвать такси и умчаться в больницу.
        Тем временем Мизинчик спешно собирался в дорогу, молясь только о том, чтобы Васька раньше времени ни о чём не узнала. С её чутьём - это вообще не проблема. Он разбудил Федьку и велел не спускать с неё глаз, а сам рванул обратно в столицу, проклиная всё на свете, особенно своих друзей из девяностых годов. Они потеряли хватку, везде и всюду опаздывали, свалили работу на молодняк, а разве сопливые детки могут хоть что-то без дополнительного пинка? Как можно было прозевать гнуса?
        - Если я выживу, то всех прибью, - пообещал Мизинчик по громкой связи. Машина неслась с космической скоростью.
        - Так получилось, - послышался виноватый голос старого друга.
        - Как именно получилось, что эта тварь разгуливала по городу с оружием? - неистовствовал бывший криминальный авторитет, а теперь бизнесмен и добропорядочный гражданин.
        - Не спрашивай, Ген. Мои ребята были возле бара. Я вообще удивлён, как твой пострел увидел эту мразь в толпе. Ген, он попёр на него с голыми руками. Ребята чухнули, когда уже первый выстрел прозвучал. Прости. Я звонил в больницу. Все живы. Жизненно важные органы не задеты, если не считать потерю силикона у девушки. Купим ей новый, если захочет. У парня задеты мягкие ткани и потеря крови. Внутренности практически целы. Ген, мы из худших дыр вылезали. Он сильный. Это же Гоша Аристархов. Он огонь и воду прошёл, нам и не снилось то, где ему довелось побывать. Не гони. Поезжай спокойно. Я уже в больнице. За всё заплатил, все вопросы решил.
        - Ты не расплатишься, если что-то пойдёт не так. Мне нужна его жизнь, а не смерть, - рычал, но уже чуть тише Мизинчик. - Там брат где-то его должен быть.
        - Его отправили домой за вещами. Приедет утром и его сразу проводят туда, куда он скажет. Успокойся, Ген. Возвращайся домой…
        - Вот это ты зря сейчас сказал. Приеду, разберёмся.
        Мизинчик жалел, что не имеет вертолёта. Путь до Москвы занимал сутки при хорошей скорости. За это время последние волосы поседеют, а самое страшное, что Васька чувствовала Гошу на расстоянии, а значит, уже не находила себе места. С утра она и так была в депрессии. На кладбище долго стояла у могилы отца, всё о чём-то ему говорила, просила прощения. Дома не захотела общаться с крёстным, тупо смотрела в окно и думала о своём. Мизинчик ушёл от неё вечером, когда раздался звонок с шокирующей новостью. Поняла ли Васька, в чём дело, или нет, уже было неважно.
        - Старый я. Хватку потерял…
        Он не заметил, как рассвело. Тяжёлые мысли давили на сознание, убивали своей несправедливостью. Сэм думал то же самое, поднимаясь по ступенькам в хирургическое отделение. Слишком высокую цену заплатили два человека за одну ошибку. Его проводили сначала к брату. Гоша окончательно отошёл от наркоза и порывался сбежать. Заклеенный бок мешал, но не настолько, чтобы отказаться от затеи. Он ненавидел больницы. К тому же полицейские уже навестили, мило поговорили, пообещали разобраться. Когда в палату зашёл Сэм, Аллигатор пытался спустить ноги с кровати.
        - Тебя сам Бог послал, - вяло, но злобно произнёс Гоша.
        - Как ты? - спросил он, передавая телефон, ключи, документы и вещи в пакете.
        - Лучше всех. Отвези меня домой.
        - Давай не сегодня. Пожалуйста, - Сэм умоляюще взглянул на брата.
        - Ладно. Говорят, Тоня лишилась своего размера D.
        - Она мечтала лишиться его, но боялась, что грудь обвиснет. Глупая какая. Мне плевать, какая у неё грудь. Хоть нулевая.
        - Ты прав, - сказал Гоша, укладываясь обратно. Ему казалось, что в бок вставлен раскалённый лом. - Скажи ей об этом.
        Сэм кивнул и вышел из палаты. Аллигатор устало посмотрел в потолок. Последний раз он лежал в больнице, когда ему было десять лет. Ему вырезали аппендикс. Воспоминания оставили неизгладимый след, воспитав ненависть к медучреждениям. Гоша включил телефон, который сразу же ожил на все лады: заверещал о сообщениях и обновлениях. До полного счастья не хватало звонка, и он прозвучал.
        - Доброе утро. Всё нормально. Все живы. У меня всё хорошо. Как дела у Васьки? Сорок дней. Тяжело ей. Да, конечно, - ответил Гоша, прекрасно понимая Мизинчика, который разрывался между чувством долга и любовью к крестнице. Наверняка она опять впадала в своё мрачное состояния, когда ей никто не нужен.
        «Васька, потерпи. Через неделю встречусь с Джорджем, закончу все свои дела здесь и приеду к тебе, потому что больше не могу вдали. Хочу обнять тебя, забрать себе все твои слезинки, всю твою боль. Потерпи. Никогда не верил, что смогу полюбить. А теперь не понимаю, как же я жил не любя. Проклятый сучонок. Из-за него время теряю», - метался в разных направлениях Гоша. Он проверил почту и увидел два письма от Джорджа.
        «Джорджия, ты - счастливый человек, потому что любишь. Это самое лучшее чувство. Однажды я расскажу тебе о своей любви. Она изменила меня. Я стал сильнее, но иногда не могу избавиться от отчаяния. Джордж».
        - Я - счастливый человек. Это правда. Вчера я знал, что выживу, потому что так и не сказал Ваське, как сильно я её люблю, - вздохнул Аристархов. Джорджия в голове молчала: не поддакивала и не возражала.
        Он хотел написать от своего имени, но решил повременить до встречи. Печатать ответ было утомительно трудно. Палец попадал мимо нужной буквы, приходилось удалять абракадабру и набирать заново. Второе письмо от Джорджа озадачило:
        «Джорджия, что происходит? Не молчи. Ответь».
        Он ответил, что всё в порядке, и уснул. Несколько строк выкачали последние силы. Его пытались будить несколько раз. В палату кто только не заглядывал. Даже Альбертыч умудрился просочиться сквозь кордоны из суровых парней. Беспрепятственно заходил только Сэм да медики. Гоша проснулся среди ночи от тяжёлого сопящего дыхания и пронзительного взгляда. Он открыл глаза и в тусклом свете ночного светильника увидел уставшего злого Мизинчика в белом халате.
        - Привет, ковбой, - тихо сказал дядя Гена. Полчаса назад он влетел в город, а спустя десять минут уже поднимался в палату к неугомонному журналисту. Он успел пообщаться с дежурным врачом и медсестрой, узнать всё из первых уст, позаботиться обо всех. В данном случае деньги решали многое. - Как ощущения?
        - Привет, Мизинчик, - сонно ответил Гоша. - Ты чего здесь забыл?
        - Тебя. Домой хочешь?
        - Безумно. И в туалет хочу.
        - Дать «утку»? - нахмурился Мизинчик.
        - Нет. Помоги встать.
        - А можно?
        - Плевать. Мне можно всё. Помоги, - Гоша откинул одеяло и спустил ноги. Мизинчик подставил плечо и помог встать. Аристархов охнул и прижал руку к животу. - Отлично. Сейчас лужу налью.
        - Четыре шага до счастья, - пообещал ночной посетитель и повёл его в туалет. - Не тряси ногами, расплещешь.
        - Смешно. Я сам подержу. Иди отсюда, - смутился Аллигатор, когда застыл возле унитаза. Слабость зашкаливала.
        Мизинчик вышел из уборной, подсматривать не стал, но дверь оставил открытой. Гоша не думал, что будет так сложно не промахнуться. Одной рукой он держался за стену, другой задавал направление. Ноги мелко тряслись, а нужда всё продолжалась и продолжалась, словно он не был в туалете вечность.
        - Поможешь? - позвал Гоша, справившись с кнопкой слива и мытьём рук.
        - Всегда, - Мизинчик появился быстро и проявил почти отеческую заботу. - Классная заплатка.
        - Сам в восторге. Как думаешь, Вася заценит?
        - Даже не знаю. Возможно. Лучше бы, конечно, чтобы она ничего не узнала. Завтра утром к тебе домой поедем.
        - Не отпустят, - усмехнулся Гоша и втянул воздух через зубы, когда попытался лечь на кровать.
        - Со мной отпустят. Твой брат у подружки пригрелся. Она ещё здесь полежит маленько, - сообщил Мизинчик.
        - Как она?
        - Привыкает. Ничего. Поплачет и поймёт, что так жить легче, - философски рассудил дядя Гена. - Мои клуши через одну с силиконовыми сиськами были, всё просили ещё побольше. А меня выворачивало. Мне всё время казалось, что я либо мячики мну, либо силикон перекатываю. Я прямо чувствовал эти импланты. Если бы Васька на такое решилась, прибил бы.
        - Согласен. Может, ключи возьмёшь и ко мне домой поедешь? - предложил Гоша.
        - Не, я тут в кресле посплю, а завтра вместе поедем. Спи, давай.
        Мизинчик уселся в невесть откуда взявшееся мягкое кожаное кресло, развалился в нём и вырубился за минуту. Гоше не спалось. До самого утра он переписывался с Джорджем, который был сильно обеспокоен долгим молчанием друга. Приходилось позитивить и писать разные байки из жизни журналистов. Заговаривание зубов затянулось, но так и не помогло. Невидимый Джордж пытал немилосердно, вытягивая информацию. Джорджия держала глухую оборону. Когда проснулся Мизинчик, жизнь закипела. К полудню Гоша был дома с кучей рекомендаций и пакетом медикаментов.
        - А говорил, не отпустят. Я пару дней у тебя поживу, кое-какие дела разрулить надо, - сказал Мизинчик, хозяйничая на кухне.
        - А как же Васька?
        - Васька опять в замке за крепостными стенами. Один день смилостивилась, даже на кладбище вместе съездили, а потом закрылась. Рохлик, ей тебя не хватает. Либо сюда забери, либо к ней уезжай. С тобой Васька другая. Не как прежде, но живая, - с грустью делился Мизинчик. Не хотел отдавать свою малышку никому, но падшему и вновь взлетевшему журналюге сам протягивал. - Не тороплю, не настаиваю, но пойми и меня. В Ваське вся моя жизнь. Обещал Лазарю беречь её, заботиться, а не получается. Что ни сделаю, всё мимо.
        - Дай ей время, - Гоша осторожно лёг на кровать и медленно вытянул ноги. - Здесь она не сможет жить. У неё своё дело, дом, который связывает с отцом.
        - Дело. Вот по-честному, Рохлик, какое это дело? Копается в железках, вечно вся грязная, тягает тяжести.
        - Тяжести - это плохо, но ты видел, как она копается в железках? - на слове «как» Аллигатор взял восторженную ноту. - Просто песня.
        - Ещё один больной на всю голову. Вы оба одинаковые. Ты с головой увязаешь в своих буковках, и она - в двигателях. Вас лечить надо. Как думаешь, если я куплю ей мастерскую здесь, в Москве, она согласится переехать? - Мизинчик стоял перед кроватью с поварёшкой в руке и смотрел в окно. - Здесь возможностей больше, другие запросы. Занялась бы оклейкой и вообще тюнингом. Сколько можно уже под машиной лежать?
        - Ты не понимаешь. Там ей это надо, а здесь нет. В этом вся загвоздка. Что ты хочешь от меня?
        - Не знаю. Привык к тебе. Ладно, отдыхай. Через час обед, - Мизинчик махнул поварёшкой и ушёл на кухню.
        Его мучили сомнения, и мешала извечная привычка всё решать самому. Вот только теперь он не знал, как правильно поступить, не видел выхода. Пока стоял возле плиты, чего только не передумал. Друзья уже подыскивали помещение под автосалон, но что-то подсказывало - Васька не согласится принять подарок. Она, как почуяла, что крёстный снова влезает в её жизнь и позвонила сама. От неожиданности Мизинчик чуть не смахнул кастрюлю с плиты.
        - Привет, солнышко. Что? Нет. Ещё раз нет, - моментально изменил голос мужчина, услышав, что Васька откуда-то всё узнала и собирается приехать. Он шипел, как раскалённое масло на сковороде. - Всё под контролем. Сиди и жди меня. Приеду через три дня, тогда и поговорим.
        Её монотонное «ладно» взбесило сильнее, чем яростное сопротивление. Оно означало одно из двух: либо Васька закрывается в своей раковине, либо пакует чемодан и прогревает машину. И то, и другое его не устраивало.
        - Она всё знает? - от тихого голоса Мизинчика передёрнуло как от оголённого провода.
        Мужчина обернулся и увидел бледного, осунувшегося Гошу, скривившегося на один бок.
        - Рановато тебя забрал, - вздохнул дядя Гена.
        - Ты не ответил. Васька всё знает?
        - Да. Прости, я пытался сделать так, чтобы информация не просочилась, но Москва не наш мухосра…
        - Понятно. Чего сказала? - Гоша въедливо смотрел своими голубыми глазами.
        - Сказала, что ненавидит меня.
        - Не верь. Поезжай домой.
        - Не могу. Завтра надо кое-куда кое-зачем…
        - Пообщаться с кое с кем? - усмехнулся Гоша, присаживаясь на стул.
        - Именно. Не спрашивай. Можно уточнить один момент? - Мизинчик налил куриный суп в тарелку и поставил её на стол перед пациентом своей маленькой психиатрической больнички.
        - Пользуйся моей беспомощностью.
        - Зачем ты попёр на этого муд… идиота? Нигде не шевельнулось, что он мог тебя убить?
        - И не только меня. Если я скажу, что это рефлекс, отвяжешься? - Гоша опустил ложку в суп. Аппетита не было.
        - Да. Ты - то, что нужно.
        На этом разговор прекратился. Каждому было, о чём подумать. Предстояло сделать выбор, но давался он тяжело. Гоша елозил ложкой по дну тарелки и смотрел, как послушно лапша двигается по кругу. В жизни всё было иначе.
        ГЛАВА 13. НЕ МОГУ БЕЗ ТЕБЯ
        Начало сентября выдалось по-летнему тёплым и солнечным. О приближающейся осени намекал лишь укорачивающийся день. Васька впервые ехала самостоятельно дальше, чем от деревни в город. Для неё жизнь вне пределов родных пенатов раньше не существовала. Она не успела оглянуться, а пролетела уже не одну сотню километров за пять часов. Красотка «Alfa Romeo Spider» слушалась безотказно. Попутки сигналили редкой птичке в российской глубинке. Васька не замечала. Мозг работал в одном направлении - добраться как можно скорее и узнать всё самой. Больше никаких сомнений, никакой темноты.
        «Гоша, учусь у тебя. Буду объективной. Поверю только тому, что увижу сама», - сказала сама себе Васька, досадуя на потерянное время.
        Ночь прошла в аду. Письма Гоши-Джорджии пугали. Они были невнятными, размытыми. Гоша уходил от прямых вопросов, писал всякую чушь. И тогда Васька залезла в Интернет. Она не любила просматривать ленты новостей, хроники происшествий и прочие сплетни. На сайте «MacroNews» девушка увидела огромное интервью, о котором говорил Мизинчик, и прочла его несколько раз, поплакала над некрологом. Всё, что касалось смерти, она принимала близко к сердцу. Потом нашла колонку Джорджии и её мысли о нелюбви. На душе заскребли кошки, а спустя ещё десять минут Васька выпала из реальности, найдя с десяток видео, где с разных точек любопытный люд снял обезвреживание человека с пистолетом. Она узнала Гошу сразу. В груди нещадно закипело, расплёскивая огненную кровь по всему телу, которое медленно замерзало. От звуков выстрелов пробивало голову. В сумерках было сложно разобрать, что именно происходило, кто кого мутузил по земле. Страх стягивал кожу. Васька вытащила номер Гоши из чёрного списка, но абонент был вне зоны действия сети. Тогда она заметалась по дому, собирая старую походную сумку отца, с которой он
путешествовал в поисках разбитых старых автомобилей. Побросав в неё сменную одежду, Васька забросила всё в багажник «Alfa Romeo» и открыла гараж. Было ещё темно, но её не пугало, что звуки привлекут внимание соседей. Она залила в бак бензин из канистры и выкатилась в ночь. С невероятной скоростью ей удалось закрыть ворота, дом, калитку, запрыгнуть в машину и умчаться, доверяя навигатору свою жизнь. Он вёл безотказно, сообщая о поворотах, камерах наблюдениях и автозаправках.
        «Мне нужен точный адрес. Мизинчик, ты попал. Только попробуй мне его не прислать», - разозлилась Васька и отправила крёстному сообщение.
        На ближайшей заправке она позвонила ему и вызвала приглушённый гнев, не действующие приказы и просьбы. Адрес он всё-таки скинул, поняв, что спорить бесполезно. Ему оставалось только ждать, прикидывая, сколько по времени несносная девчонка будет добираться по незнакомой дороге в полном одиночестве. Находясь от неё в нескольких сотнях километров, он не знал, как реагировать, поэтому тихо рычал, скрывая волнение от Гоши.
        «Без неё забот хватает. Куда ломанулась? Полетела, очертя голову. А если авария? Придурков на дороге больше чем людей. Первый раз дальше забора поехала. Прибью, любимку», - метался он по квартире под неусыпным взглядом хозяина.
        - Мизинчик, может, остановишься и скажешь, что случилось, а? Васька? - спросил проницательный Гоша.
        - И ты, и Васька, и вообще всё подряд. Я никогда не был психом, а с вами уже дёргаюсь от малейшего звука. Мне нужно на встречу. Пара вопросов назрела. Вернусь поздно. Я могу надеяться, что ты не сиганёшь с балкона?
        - А что, кто-то уже сиганул? Может, скажешь, что происходит?
        - Это уже тебя не касается. Чего смотришь? Ладно, касается. Я иду в полицию, потом в больницу. Там твой брат чудит. Позвонил бы ему что ли? У него крышу снесло, бросается на всех. У меня ощущение, что я вернулся на тридцать лет назад, только сил на всё не хватает. Хочется завалить кое-кого и уже наверняка. Короче, буду поздно. Меня не жди. Ужин на плите. Возьму ключи, чтобы ты не дёргался, - сурово произнёс Мизинчик, вызывая наглую улыбку на лице Гоши, имевшего три комплекта запасных ключей.
        Махнув рукой, он умчался вершить свои великие дела, оставив Аллигатора наедине с мыслями. Тревога нарастала. Интриган дядя Гена уходил от ответа и вёл себя чересчур взволнованно, словно был чем-то расстроен или обеспокоен. Гоша дотянулся до компьютерного стола и вытащил из ящика ту sim-карту, которой пользовался, когда сбежал из Москвы. Не сильно теша себя надеждой, он всё же вставил её в телефон и замер. Рука дёрнулась. От Васьки было три звонка и все сделаны недавно. Палец неуверенно коснулся экрана телефона и включил громкую связь. Послышались длинные гудки. Стук сердца перекрывал все остальные звуки. Руки дрожали и едва не выронили гаджет, когда из трубки донеслись ругательства, шум и знакомый голос, от которого пошла кругом голова, а под заплаткой заныла рана.
        - Привет, - хрипло сказал Гоша, замерев между кроватью и столом в напряжённом ожидании ответа, но слышал лишь дыхание. - Вась…
        - Привет, - донёсся испуганный тихий голос, и снова тишина.
        - Вась, прости меня, - у мужчины сдавило горло и подогнулись ноги в коленях от накатившей слабости. Он осел на кровать с едва слышным стоном. Кол в боку зверски зашевелился. - Прости, что я далеко.
        - Ты рядом, - из динамика донёсся всхлип. - Скажи, что у тебя всё хорошо.
        - Без тебя всё плохо, Вась. Я не могу без тебя. Не могу вернуть себя без тебя. Я остался с тобой.
        - Ты со мной. Я знаю. Скажи, что у тебя всё в порядке. Пожалуйста, скажи.
        - Всё в порядке. Я взял интервью у Лёли.
        - Я читала, - тихо сказала Васька, и Гоша услышал прерывистый вздох. - Я не знаю, как жить без тебя.
        - Я приеду. Скоро, - пообещал он, отчаянно жалея, что не может прыгнуть в машину и помчаться за тридевять земель прямо сейчас. Проклятая дыра в боку мешала сидеть, стоять, двигаться.
        - Приезжай. Я пролежала твою раскладушку, - хлюпнула Васька.
        - Греешь для меня? - улыбнулся Гоша.
        - Да.
        - Вась, не плачь.
        - Они сами текут. Обними меня, - попросил она.
        - Обнимаю крепко, - Гоша закрыл глаза и ощутил тепло в груди. - Обнимаю и не отпускаю. Вась…
        - Что?
        - Я люблю тебя, - выдохнул он, вспыхивая спичкой и сгорая. В динамике стало тихо. Исчезло даже дыхание, но связь не прервалась. - Вась…
        - Да, - ответил испуганный голос. - Я…
        - Просто знай об этом и всё. Хорошо?
        - Хорошо. Скажи мне правду, ты в порядке? - неожиданно уверенно спросила Васька. - Только честно.
        - В целом - да, если не считать беспорядка в голове, дырки в боку и тебя в сердце.
        - Дырка в боку? - заорала она так, что оглушила Гошу. - Аллигатор, я убью тебя. Всё у него в порядке. Дырка в боку.
        - Аха, как у ёжика в песенке. Теперь хожу и посвистываю. Вась, не шуми. Маленькая дырочка, - радовался он тому, что Васька ругается. Пусть шумит, только не впадает в депрессию.
        - Это я виновата. Не надо было тебя отпускать.
        - Надо, Вась. Ты спасла меня. Только не делай глупости. Ты же сейчас не делаешь глупости? - насторожился Гоша.
        - Не делаю. Я жду тебя с этой целью. Я научу тебя пользоваться перфоратором и лобзиком, а ты будешь носить меня на руках. Я перезвоню. Пойду работать, меня уже зовут, - врала она без зазрения совести, потому что хотела плакать. - Обнимаю тебя.
        - Люблю тебя…
        Гоша лёг на кровать, не соображая, что происходит. Тревога закралась в душу. Васька что-то скрывала. Он ненавидел тайны, но тоже скрывал, что сейчас в его жизни и душе царил полный бардак. Перезвонив Сэму и Мизинчику с этого номера, Гоша провалился в темноту от болевого шока. Заплатка на боку пропиталась кровью. Он забыл принять прописанные лекарства.
        Таким его нашёл Мизинчик. Не зная, что делать, он связался с друзьями, а те прислали своего доктора, и снова молодого, практически зелёного, но быстро соображающего и понимающего в ранениях. Парень быстро привёл Гошу в сознание, вколол ему что-то обезболивающее, сменил повязку и довольно крякнул.
        - Нормально. Пилюли пить, пресс не напрягать. Зайду завтра, - пообещал юнец и умчался. За те деньги, которые ему платили, надобности в официальной работе не было.
        - Меня не будет, - заволновался Мизинчик. - Утром уезжаю домой.
        - Я справлюсь. Поезжай к Ваське, - попросил Гоша. После укола стало легче, клонило в сон.
        - Посмотрим…
        Чего он собрался смотреть, Аллигатор не понял, зато широко зевнул и щёлкнул зубами, а у Мизинчика начинался нервяк. Васька сообщила, что подъезжает к Москве и просила встретить на въезде, боясь запутаться в столичных пробках. Они договорились встретиться возле кинотеатра через час. Его крестница продолжала упираться рожками и делать то, что считает нужным, словно мстила ему за что-то. Заметив, что Гоша уснул, Мизинчик собрал свои вещи, прикрыл дверь в спальню и вышел из квартиры, прихватив ключи. На парковке перед домом, он забросил сумку в багажник и заметил приближающееся такси. Так было проще. Шустрый таксист быстро понял расклад и полетел одному ему известными тропами, лихо игнорируя некоторые знаки. Возле кинотеатра Мизинчик оказался на полчаса раньше, но не грустил. Ему нравилось, как изменилась Москва. Тридцать лет назад здесь царил послеперестроечный хаос, море палаток с конрафатком, мусор и темнота. Сейчас столица поражала чистотой, стилем, огнями торговых центров. В ночное время она восхищала особой красотой. Мизинчик наслаждался и подпитывался энергией жизни. «Alfa Romeo» вкатилась и
тут же вписалась в общий колорит. Васька поморгала фарами, подзывая крёстного. Он ухмыльнулся, представив, как это выглядит со стороны. Его в машину зовёт молоденькая девица.
        - Привет. Как дорога? - спросил он, падая на пассажирское сиденье.
        - Отлично. Знала бы раньше, что меня так заадреналинит, давно бы уже вырвалась из деревни, - хмыкнула Васька. От усталости гудела голова, шею сводило, а глаза закрывались. - Далеко до дома?
        - Минут тридцать-сорок. Как повезёт.
        - Повезу быстро, иначе усну…
        Если Мизинчик думал, что его уже ничем не испугать, он ошибался. Стиль вождения Васьки привёл его в состояние истерического шока. Он постоянно хватался руками за всё подряд, вдавливал ноги в пол и радовался, что не успел поужинать. Когда заблаговременно он пытался сказать, что на светофоре повернуть налево, то Васька перестраивалась мгновенно из правого крайнего в левый ряд, абсолютно не замечая остальных участников движения. Если её не пускали, она нагло мигала дальним светом и включала стукнутую на всю голову блондинку. К дому Гоши «Alfa Romeo» влетела с разгона и встала, как вкопанная, перед внедорожником Мизинчика.
        - Вот это избушка, - протянула Васька, разглядывая многоэтажку. Ей немного взгрустнулось. Она, конечно, представляла себе, что Гоша живёт в новом современном доме, но не рассчитывала, что он будет фантастически красивым.
        - Держи ключи. Пятнадцатый этаж, квартира…
        - Я помню. Может, останешься? - немного испуганно спросила крестница.
        - Вась, ты уж реши, зачем ты здесь. Если просто затем, чтобы успокоить свою совесть, то я тебя подожду, и мы поедем вместе. А если тебе этот парень нужен до конца жизни, то иди, девочка моя. Он стоит того, - с грустью сказал Мизинчик, глядя на неё. Он любил её настоящей отцовской любовью, страдал и мучился вместе с ней, с трудом отрывал от себя, но безумно желал ей счастья, а Рохлик - то, что нужно.
        - Я без него загибаюсь, - тихо сказала Васька. После суток сумасшедшей гонки и резкой остановки стало страшно. От суточного голодания немного кружилась голова. В глазах мешался невидимый песок. - Но здесь всё такое…
        - Не твоё, - подсказал крёстный. - Решай сама. Тебя никто не заставляет.
        - Как он?
        - Нормально. Не смертельно. У него классная заплатка на боку. Тебе понравится.
        - Наверно.
        - Всё. Хватит сидеть. Либо идёшь, либо едем домой, - нахмурился Мизинчик. Его маленькая детка дрожала от страха, что само по себе удивительно. Она могла скрутить взрослого мужика в бараний рог при желании, жила одна в доме, а любви боялась. - Вась, Гоша точно понравился бы отцу. Уж я Лазаря хорошо знаю.
        - Угу.
        - Так. Сейчас чуть сдай назад, я выкачусь. Потом займёшь моё место. Всё детка, поздно поджилками трясти.
        Мужчина вышел из машины и перешёл к своему внедорожнику. Никогда бы он не подумал, что отпустит Ваську так далеко, передаст как сокровище другому мужчине. Как никогда ранее он чувствовал себя родным отцом.
        «Ты - моя девочка», - улыбнулся он.
        Машины поменялись местами, но Васька снова застряла. Мизинчику пришлось чуть повысить голос.
        - Вещи в багажнике или ты налегке?
        - В багажнике…
        Тут Васька поняла, что отступать поздно. Она позволила крёстному проводить её до вахтёра в подъезде и запихнуть в лифт, а потом время для неё остановилось. Мысли куда-то провалились. Она наблюдала за ползущими по табло цифрами и ощущала себя взаперти. Новые запахи немного раздражали. Нет, в подъезде не пахло кошками или кое-чем похуже, но всё равно до ароматов чистого воздуха было далеко. Лифт мягко остановился. Двери бесшумно разъехались в стороны, и Васька сделала шаг в новый мир. На этаже дремала мягкая чистота, было просторно и уютно. Она быстро нашла квартиру и прислушалась к звукам. Ключи в руке звякнули.
        - Верхний замок, - шепнула Васька и подобрала ключ, повернула два раза, толкнула дверь. Любимый до боли запах окутал с головы до ног. Сколько ночей она обнимала подушку и заворачивалась в одеяло, чтобы не расставаться с ним, а теперь он витал повсюду. - Ты здесь.
        Девушка закрыла дверь на замок, тихонько поставила на пол сумку, сняла обувь. В прихожей царил минимализм. Она улыбнулась, увидев знакомые кроссовки.
        «Я дома. Где Гоша, там и дом. Всё просто», - подумала Васька и, крадучись, обошла квартиру, чтобы замереть у закрытой двери в комнату. Едва слышное похрапывание намекало на то, что хозяин спит. Рука повернула ручку, дверь открылась беззвучно. Мягкий свет, заползший из коридора, осветил спальню с большой кроватью королевских размеров. Васька так привыкла к тому, что Гоша спал на раскладушке, что не узнала его, вольготно раскинувшим руки. Она прошла по комнате, провела рукой по комоду и компьютерному столу, улыбнулась спортивным штанам, лежавшим на кресле.
        «Гоша. Даже не верится», - всхлипнула Васька, не веря глазам. Одеяло, как всегда, скрутилось и едва прикрывало одну ногу. То ли услышав звук, то ли устав лежать на спине, Гоша попытался повернуться на бок и тут же сморщился, и снова растянулся, прижав руку к левому боку. Васька долго смотрела на него, а потом вышла из комнаты и прикрыла дверь. После долгой дороги хотелось умыться и переодеться. Она достала из сумки спортивные штаны и футболку и скрылась в ванной комнате, где немного опешила от современной действительности, но быстро справилась с душем и вытерлась единственным полотенцем. Спустя некоторое время она появилась в коридоре посвежевшая и даже отдохнувшая. Очень хотелось есть, но рыться в чужом холодильнике не стала. Умыкнула со стола кусочек подсохшего хлеба и вернулась в спальню. Она обошла всю квартиру, но кровать была одна. Раскладушкой хозяин не обзавёлся.
        «Мы поменялись местами. Теперь мне негде спать, а я сейчас стоя засну или упаду на пол», - вздохнула Васька и забралась на самый край кровати под одеяло. Эйфория от родного запаха переросла в покой. Она не заметила, как уснула.
        Гоша проснулся ближе к утру и подумал, что всё-таки спит. Рядом с ним, уткнувшись ему в плечо лбом, сопела Васька. Он не стал прогонять сон, радуясь, что гостья в нём ощутимо реальная, и можно провести рукой по её густым волосам, выбившимся из резинки на волю, прикоснуться к бледной щеке, почувствовать дыхание на своей коже. Вот оно сбилось. Брови нахмурились, губы напряглись, а реснички задрожали, отпуская слезинки скатываться по щеке.
        - Не плачь, - шепнул он, стирая пальцем прозрачные капельки. Его сознание ликовало, тело трепетало. Пусть сон, но до чего волшебный. Пусть не кончается. - Я люблю тебя.
        Реснички дёрнулись вверх, веки открылись и… Васька отпрянула в сторону, озираясь по сторонам, а потом замерла и закрыла лицо ладонями.
        - Вась, не прячься. Ещё никогда сон не был таким реальным, - прошептал Гоша, со стоном поворачиваясь на бок. Кол стал чуть меньше, но всё ещё чувствительно поворачивался в ране.
        - Это не сон, - Васька села в постели, убирая волосы с лица. Уже рассвело и ночное волшебство растаяло. При свете дня к щекам прилип стыд.
        - Пусть не сон, всё равно хорошо, - прошептал Гоша, всё ещё думая, что плутает в параллельном мире. - Ты здесь, со мной. Больше ничего не надо. Не исчезай.
        Он дотронулся до её руки и сжал ладошку, потянул к своим губам. Васька повернулась к нему лицом и утонула в любящем взгляде голубых глаз. Они сияли.
        - Однажды так и будет. Ты и я, вместе, рядом, навсегда, - шепнул он.
        - Гоша, это не сон. Я приехала ночью, - сказала девушка.
        - Ночью, - Гоша дёрнулся и крепко выругался. Он машинально сжал тонкие пальчики.
        - Т-ш-ш, прости. У тебя нет раскладушки, поэтому я… тут, - попробовала объяснить своё присутствие Васька, склоняясь к его лицу.
        - Ты тут. Никаких раскладушек. Ты тут. Василиса, - со стоном произнёс Гоша, обхватывая её за шею и прижимая к себе в отчаянном поцелуе.
        Васька не возражала и позволяла себя целовать, откликалась неистово, с болью, вкладывая в поцелуй всю любовь, таившуюся в сердце.
        - Люблю тебя, - шептал Гоша, чувствуя, как его затягивает в жаркую воронку.
        Он забыл про дыру в боку, прижимая к себе девушку. Объятия становились всё более страстными, руки ласкали, забирались под футболку, губы покрывали поцелуями шею. Желание становилось острым, болезненным, но когда Васька задела ладошкой заплатку, то резко остановилась. Кожа на пальцах стала влажной.
        - Гоша, - пробормотала она, замерев и подняв руку. Взгляд упёрся в красные разводы.
        - Что? - он приоткрыл веки. Затуманенный желанием взгляд ничего не видел кроме Васьки, такой родной и близкой, что всё остальное было неважно.
        - Кровь, - уже испуганно прошептала Васька, стремясь разглядеть то, на что наткнулась рука. - У тебя весь бок в крови.
        - Пусть. Ты рядом. Пусть льётся, - ответил он, всё ещё не ощущая боли.
        - Гош, это мазохизм, - шепнула она, задирая ему футболку, успевшую испачкаться. Большая заплатка вся пропиталась кровью. - Лежи смирно. Сменю повязку.
        - Не уходи, - грустно попросил он, пытаясь удержать её рядом. - Не исчезай.
        - Аристархов, я не хочу, чтобы ты истёк кровью. Ты мне нужен живым. Я люблю тебя так, что не понимаю, как вообще живу, потому что нет ничего, кроме тебя, - сказала она, глядя ему в глаза. - И если тебя надо изолировать в больницу, то я это сделаю.
        - Не надо, Вась. Скоро придёт доктор.
        - Сейчас я - твой доктор. Помнишь, как ты заботился обо мне, когда я поранила ногу? Теперь моя очередь. И если надо, я отнесу тебя в туалет, - улыбнулась она и нежно поцеловала в губы, ускользнув от более чувственного поцелуя. - Лежи смирно.
        Васька увернулась от новых объятий и сползла с кровати. Она была решительно настроена вернуть своего Гошу к привычной жизни, и если для этого нужен покой, то она купит себе раскладушку. До прихода молодого эскулапа девушка успела отклеить пришедшую в негодность повязку, обработать шов и наложить свежую стерильную салфетку, а поверх неё ещё одну с клеящим эффектом.
        - Больше никаких поцелуев, - сказала она, распрямляясь и любуясь своей работой.
        - Совсем? - несчастный Гоша уморительно улыбнулся.
        - Совсем. Буду спать в кресле, - пообещала Васька.
        - Аха, размечталась. Ты будешь спать со мной на этой замечательной кроватке. Я буду обнимать тебя во сне и согревать.
        - Собираешься каждую ночь истекать кровью?
        - Это лишняя выходит.
        - Разумеется. У тебя много лишней крови…
        Они бы ещё долго спорили, если бы не пришёл молоденький заклинатель ран, сделавший второе и последнее предупреждение. Гоша обещал вести себя в соответствии со статусом больного, и моментально нарушил данное слово. Ему показалось, что Васька слишком красиво улыбается всезнающему юнцу, слишком ласково говорит с ним и вообще щебечет, словно птичка, провожая на выход. Гоша поднялся с кровати и побрёл за ними, смешно выглядя в трусах-боксёрах и с заплаткой на боку.
        - Хорошо, три дня покоя, - засмеялась Васька, открывая дверь и выпуская доктора, которого Гоша собирался скрутить в бараний рог.
        - Телячьи нежности. Вы ещё поцелуйтесь, - нахмурился Гоша, выползая в прихожую в тот момент, когда хлопнула дверь.
        - Аристархов, ты ревнуешь, - уже в полный голос расхохоталась Васька.
        - Всё. Собираюсь, мы уезжаем в деревню.
        - А мне тут понравилось. Гош, - девушка подошла к нему вплотную и прижалась к его голой груди, осторожно обняла за талию. - Не делай так больше.
        - Как? - он вздохнул и обхватил её за плечи.
        - Не глупи. Пойдём, я помогу тебе одеться, и будем завтракать. Я не ела полтора дня.
        - Я сам, - буркнул Гоша, позволяя увести себя в комнату.
        - Через три дня. Помнишь мои мучения? Ну вот, теперь ты помучаешься, зато потом всё будет хорошо. Не злись. Я же приняла твою помощь тогда. Мы просто поменялись местами, - улыбнулась Васька, усаживая его на кровать. - Где носки?
        - В комоде, - буркнул мужчина, а спустя пару минут понял, что нет ничего лучше, чем забота, от которой по телу разбегаются мурашки и становится тепло.
        Три дня пролетели со скоростью болида, стремительно и ярко. Васька освоилась, а Гоша с удивлением обнаружил, что в его квартире не хватало только её. Они проводили вместе каждую минуту, не уставая друг от друга. По вечерам Васька ждала, когда Гоша уснёт первым и только тогда забиралась к нему под бочок, а утром старалась проснуться первой и убежать до того, как его руки примутся ласкать, искушая. На четвёртый день Васька отвезла Аристархова в больницу на приём и на встречу с братом. Сэм выглядел замученно и устало. Пока Гоша его увлёк в коридор, Васька просочилась в палату к Тоне. Вражда осталась позади, но подругами они пока не стали.
        - Как дела у Гоши? - спросила заплаканная и расстроенная девушка, сев на кровати.
        - Пытается быть послушным, - улыбнулась Васька. - Когда тебя выписывают? Мне нужна помощь.
        - Завтра. Чего ты от меня хочешь?
        - Услугу. Мне нужно платье алого цвета, как моя машина, и туфли, но я здесь ничего не знаю, - улыбнулась гостья, надеясь расшевелить Тоню разговорами о шмотках. Её вид немного пугал. Отсутствие огромной груди, которая врезалась в память, не давало покоя.
        - Подсказать магазин? Могу карточки скидочные дать. У меня полно.
        - Спасибо. Тонь, не грусти. Сэм тебя очень любит. Мне Гоша сказал.
        - Чего тут любить? - Тоня посмотрела на перемотанную грудь.
        - Тонь, он любит тебя, а не твой размер. Он готов уже на полу спать возле твоей палаты. Не гони его. Аристарховы упрямы до жути. Позволь ему заботиться о тебе. В этом счастье.
        - Может быть…
        Разговор помог. На следующий день Сэм забрал Тоню к себе домой. А ещё через день Васька в панике звонила новой подруге, потому что Джорджия официально назначила свидание Джорджу и объявила об этом в газете. Сначала Васька хохотала сидя в туалете, читая письмо и сочиняя ответ. Это было забавно - переписываться друг с другом. Потом стало страшно, потому что Джорджия официально закрыла колонку в газете, объявив, что выбрала из тысяч людей того, кто стал настоящим другом. Джорджа. Об этом Васька прочитала в газете, которую попросил купить Гоша. В тот же день она получила по почте приглашение в ресторан через два дня. Весь ужас состоял в том, что она не знала, как вывернуться. Ей нужен был советчик, и девушка не нашла ничего лучше, чем позвонить Тоне и попросить о помощи. Врать и конспирироваться было противно и бесчеловечно по отношению к Гоше, но Тоню с её идеей поддержал Сэм, включившись в авантюру. Васька переживала, что всё закончится банальной ссорой, а вот этого она как раз хотела меньше всего.
        Между тем Гоша готовился к встрече, виновато поглядывая на Ваську. По всему получалось, что он обманывал её, умалчивая и про Джорджию, и про встречу. От этого на душе становилось тяжело, а чувство вины давило всё сильнее. По его мнению, Васька замечала в нём перемены, потому и сама вела себя отчуждённо, куда-то уезжала надолго, а когда возвращалась, была грустной. Оба ждали день икс с неохотой и охотой одновременно.
        ГЛАВА 14. ПОЙМАЙ ДЖОРДЖИЮ
        Накануне встречи в ресторане Васька впала в отчаяние. Затея нравилась всё меньше. Мало того, что Гоша замкнулся в себе, так ещё и ей приходилось врать. Отношения становились всё прохладнее. Вместо того чтобы рассказать без утайки о Джордже, Васька увязала всё глубже и глубже, а Сэм с Тоней активно ей в этом помогали. Они словно с цепи сорвались, найдя в реализации планов отдушину: возили её по магазинам, помогали подбирать платье, туфли и бельё. Тоня настояла на чулках, вызвав ужас на лице подруги. Все новые вещи Васька хранила в своей машине, которая теперь стояла на подземной парковке рядом с «Aston Martin Vantage».
        - Вась, - дождавшись её вечером, сказал Гоша. Его взгляд заранее молил о прощении. - Нам надо поговорить.
        - Хорошо. О чём? - испугалась Васька и намеренно небрежно скинула кроссовки.
        - Я заварил чай, - тут же слетел с темы Аллигатор. - Твой любимый с травами.
        - Отлично.
        Через некоторое время они молча пили чай, избегая смотреть в глаза друг другу. Уже и чай кончился, а разговор не клеился. Гоша отошёл к окну. Он вполне бодро ходил. Рана не мешала.
        - Вась, ты читала газету?
        - Читала, - кивнула она, покрываясь пятнами и радуясь, что Аллигатор стоит спиной, иначе тут же раскусил бы.
        - Там есть колонка «Поймай Джодржию».
        - Видела.
        - Джорджия - это я. Когда меня вышибли из редакции, то Альбертыч дал мне возможность подработать. Предложил вести колонку. Не знаю, почему согласился. Наверное, со злости, - медленно признавался Гоша, глядя в окно и запихнув руки в карманы спортивных штанов. - Сначала я решил поизмываться над всеми и придумал Джорджию, эдакую сексапильную брюнетку с голубыми глазами и знойной фигурой.
        - С себя писал? - грустно улыбнулась Васька.
        - Почти. А потом понял, что она реально во мне существует, как элемент внутренних эмоций. В ней были мои настоящие страхи: неуверенность, боязнь любви, одиночество. Они потихоньку выползали наружу, потому что я встретил тебя. Ты разбила мою неуверенность, изгнала одиночество из сердца, научила любить. Джорджия начала исчезать. Её уже невозможно было поймать.
        - И что теперь? Ты жалеешь, что потерял с ней связь?
        - Видимо, да. Мне приходило много писем, в основном от мужчин. Даже Федька писал.
        - Я знаю, он мне показывал. Расстраивался, что Джорджия не хочет с ним встречаться. Я посоветовала ему присмотреться к соседке. Вроде понял намёк, - вздохнула Васька.
        - Это хорошо. Федька добрый от природы. Мы с ним подружились. Дело не в нём. Я нашёл друга среди желающих встречаться с Джорджией. Он меня понимал, будто хорошо знал. Это спасало, потому что без тебя я катился в пропасть. Он назвал себя Джорджем, признавая, что это ненастоящее имя, - с остановками говорил Гоша, будто собирался с мыслями, а Васька краснела всё сильнее и была уже цвета того платья, которое поджидало её в машине. - Я не знаю, кто скрывается под ним, но решил, что хороший друг - это тоже дар. Рубрику я закрыл, а Джорджа пригласил на встречу, чтобы объяснить, кем я являюсь на самом деле.
        Вот тут бы Ваське признаться, но она смалодушничала и промолчала. Теперь она боялась разочарования в сто раз сильнее. Гордый и принципиальный Аристархов проклянёт её, изгнав из сердца. Ей стало страшно. Она решила отменить встречу. Всего-то надо было написать письмо, но и этого Васька не сделала. Спать оба легли рано, уснуть не могли долго, а наутро встали молчаливыми и грустными. До самого вечера они почти не разговаривали. Так, перебрасывались пустыми фразами. Ближе к нужному часу Гоша надел белую рубашку, костюм и спустился вниз, где его поджидал Сэм, обещавший подвезти до ресторана. Васька выбежала из квартиры, как только увидела, что знакомая машина отъехала от подъезда.
        «Это неправильно. Он обидится и не простит. Куда я себя загнала? Увидит меня и подумает, что я за ним следила, потому что это логично», - злилась она и переодевалась в алое платье, чулки, туфли. Даже макияж нанесла в машине. Васька выглядела фантастически красиво под стать автомобилю. Теперь они были похожи. К ресторану она подъехала, опаздывая на пять минут. Машина Сэма стояла на парковке. Васька выбралась на асфальт и слегка зашаталась на высоких острых каблуках. Ходить на них она умела, но делала это редко, а потому походка была неуверенной. Под одобрительным взглядом Сэма она направилась к дверям уютного ресторанчика итальянской кухни. Гоша выбрал его специально. Внутри звучала тихая музыка, царил полумрак, на столиках горели свечи. Всё шептало о романтической встрече, и Васька приревновала к самой себе, словно её любимый Аллигатор положил глаз на мужчину. Внутренний протест отразился на лице. Глаза засверкали, губы поджались. Она остановилась у стойки администратора.
        - Buona serata, - не задумываясь, произнесла Васька.
        - Buona serata, - ответила хорошенькая девушка за стойкой. - Вы заказывали столик?
        - Да, меня ждут. Джорджия, - назвала Васька кодовое слово.
        - Действительно, вас ждут. Пойдёмте.
        Девушка повела Ваську по залу. Почти все столики были заняты. Мужчины оборачивались, смотрели оценивающе. Женщины завистливо отмечали стройную фигуру Васьки.
        - Спасибо, вижу. Дальше я сама, - с улыбкой произнесла она и чуть ногу не подвернула от испуга.
        Гоша сидел в одиночестве и явно переживал. Он выглядел эффектно, ему дивно шёл костюм. Васька замедлилась до скорости улитки, а потом вообще решила развернуться и убежать, даже оглянулась и наткнулась на фигуру Сэма в дверях.
        «Нет, я не могу, хоть застрелите», - почти взвыла она и сделала последний шаг, поравнявшись со стулом, на котором сидел Гоша, бесцельно листая меню.
        - Я буду пасту с морепродуктами, - вдруг произнесла Васька глухим, чужим голосом. - Джорджия.
        Гоша повернул голову и уставился на алое платье, длинные ноги. Медленно его хмурый взгляд полз вверх.
        «Женщина? Джордж - женщина? Боже, чего я творю? Васька, прости», - закипел мозг, а взгляд поднялся до груди и стал ещё более хмурым. Он хорошо знал эту ложбинку и родинку под левой ключицей, и подбородок, и губы. Игры разума заводили всё дальше. Гоша не решался поднять взгляд выше, потому что боялся потерять контроль.
        - И салат с рукколой, - добавила Васька, доканывая Гошу окончательно.
        Он поднял голову и замер, убитый и поражённый её красотой, янтарными глазами, густыми волнами волос, стройной фигурой. Впервые он видел девушку в платье. Гоша смотрел и не понимал, что происходит. Спохватившись, он поднялся и отодвинул стул для Васьки. Она села и благодарно посмотрела на него за то, что он не наорал на неё прилюдно и не выставил вон.
        - Как ты узнала, где я? - спросил Гоша, любуясь и злясь. - Следила за мной?
        - Нет. Ты пригласил меня, - она достала телефон, открыла почту и показала письмо с приглашением. - Я - Джордж. Прости. Надо было сказать вчера. Не смогла.
        - Нет. Это неправда, - покачал головой Аллигатор. Ловушка показалась ещё более мерзопакостной чем та, которую подстроила Тоня. - Или правда?
        - Это правда. Когда ты уехал, я ничего не соображала, думала лишь о том, что жизнь теперь уж точно кончилась. А потом пришёл Федька и принёс газету, в которой ты писал о фестивале. Он специально купил мне экземпляр. Хотел порадовать. И я порадовалась. Прочитала от корки до корки. Улыбнулась тому, что написала Джорджия. Я сразу поняла, что под женским именем скрывается мужчина, и настрочила ответ. А потом поняла, что это ты, потому что в вашей газете никто больше не мог написать что-то подобное. Так ты стал рядом. Я радовалась каждой твоей строчке, - пыталась объяснить Васька.
        - Я понял. Вместо того чтобы просто написать правду, ты прикинулась мужиком. А я-то думал, откуда Джордж так хорошо знает, что у меня на душе. Идиот, правда? - усмехнулся Гоша, ненавидя себя в эту минуту.
        - Нет. Прости. Я была так счастлива, что могу писать тебе, общаться с тобой…
        - Конечно. Ты была счастлива, а я думал, что потерял тебя и никогда не увижу, сходил с ума, затаптывал себя. Хорошо, что ты была счастлива. Хоть кто-то из нас.
        В этот момент подошёл официант и принял заказ. Гоша ткнул на первые попавшиеся блюда. Его тошнило от всего, что происходит. Сидящая напротив женщина выглядела жалко и униженно. Его Васька была другой. Он будет любить её вечно, а не эту соблазнительную интриганку.
        - Я поняла. Прости, - Васька швырнула телефон на стол и выбежала из ресторана, толкнув по пути Сэма, который от неожиданности оступился.
        Скинув туфли, она забросила их в кусты, забралась в машину и рванула прочь, будто за ней гнались черти. Обжигаясь слезами, Васька выжимала из машины максимум, лавируя в потоке машин. Она нарушала всё подряд.
        Сэм не побежал за ней, выбрав брата, который сидел, уставившись в бокалы с пурпурным вином.
        - Это чего сейчас было? Ты зачем её отпустил? - рыкнул он, тряхнув брата за плечо.
        - Отвали, - ответил в том же тоне Гоша. - La fine della commedia.
        - Сам ты комедия. Васька не хотела идти сегодня сюда. Мы с Тоней настояли.
        - А-а, ну передай Тоне, шутка удалась.
        - Непременно передам, что ты осёл. Чего ты Ваське наговорил, что она унеслась, как сумасшедшая на своей красной молнии?
        - Ничего. Даже не успел ничего сказать. На какой молнии? - не понял Гоша, пропустив укол в сердце.
        - На своей машине. Тачка, конечно, огонь, но настроение у Васьки ураган. Думаю, выжмет максимум.
        - Нет. Не станет, - неуверенно произнёс Аллигатор, ощущая, как иглы заполняют сердце. Он набрал на телефоне номер и услышал знакомую мелодию. Словно заворожённый, Гоша смотрел на двигающийся по столу смартфон Васьки, а на экране высвечивался абонент «Любимый». - Чтоб тебя…
        - А теперь скажи, умный старший брат, как поймать Джорджию? Видишь, как Джордж быстро сменил пол. Это самая настоящая Джорджия, дикая, любящая, фатально упрямая, - рычал Сэм, подзывая официанта и требуя счёт.
        - Я не знаю. Она больше никогда не вернётся, - Аллигатор закрыл лицо руками.
        - Скажи спасибо, если не разобьётся. С её манерой вождения, она смертельно опасна для всех. Обзвоню своих знакомых, может, засекут где, - напрягся Сэм, быстро рассылая сообщения. - Где этот счёт?
        Он вскочил на ноги и сорвал со стула брата. Заметив официанта, Сэм сунул ему деньги и потащил Гошу на выход. Раздосадованный тем, что затея провалилась, он думал только об одном, чтобы у Васькиной машины кончился бензин. Если бы он знал, что она автоматически заезжает на заправки, то сильно огорчился бы, но пока тешил себя надеждой.
        - Что это? - как-то вяло и апатично спросил Гоша, глядя на красные пятна, висящие на кусте за парковкой.
        - То, что осталось от Джорджии тебе на память, идиот, - произнёс Сэм и залез в заросли, чтобы снять туфли. - Держи. Поставишь на стол и будешь сопли ронять.
        Он сунул их в руки брату, а сам запрыгнул в машину, нервничая и переживая за Ваську, а точнее, чувствуя нарастающую вину. Гоша сел на пассажирское сиденье, и второй автомобиль рванул с парковки. Догонять почти летящую «Alfa Romeo Spider» было бесполезно, не зная направления. Они пересекли Москву в разных направлениях. Васька как сквозь землю провалилась. К утру братья приехали к Гоше домой, надеясь, что девушка остыла и вернулась поговорить. В доме она была, но только лишь за тем, чтобы оставить вахтёру ключи от квартиры. Её вещи лежали на своих местах.
        - Она уехала домой, - понял Гоша.
        - Без вещей? - засомневался Сэм.
        - Они ей не нужны. Убей меня, а? Я не вынесу больше. Васька не простит.
        - Ещё бы. Мальчик обижульку включил. Сволочь ты, Аллигатор.
        - Без тебя знаю. Если я сдохну, не плачь. Я того не стою, - предупредил Гоша, подхватывая документы и ключи от машины. - Я сам закопал себя.
        - Согласен. Васька боялась. Она так не хотела идти на эту встречу, а мы её заставили. Мы думали, вы встретитесь в ресторане, улыбнётесь и проведёте хорошо время. Мы тоже виноваты. Скажи Ваське, что мы виноваты. Тоня меня убьёт. Она с Васькой сдружилась. Не знаю, как теперь домой идти, - вздохнул Сэм, спускаясь с братом на лифте. - Звони. Не теряйся. Если Васька тебя любит, то всё у вас получится.
        - Если…
        Гоша вылетал из Москвы на своей трёхдверке «Aston Martin Vantage». По скорости она ничуть не уступала «Alfa Romeo Spider», не то что старенькая «десятка». Как только удалось вырваться на трассу, сразу стало легче маневрировать. С утра большинство автомобилистов стремились в столицу, поэтому мало кто мешал. Гоша снова провалился в самую темень своей жизни, будто и не проделал долгий путь, карабкаясь на свет. Возможно, завяз намного глубже, потому что терял уже не работу, а смысл своего существования на земле. Без Васьки его ничего не держало в этом мире. Шанс вернуть её становился всё более призрачным. Проехав первую сотню километров, он свернул на заправку. Пока ждал, когда ушлый мужичок заполнит бак, ничего не соображал, ощущая в себе туго натянутую струну, которая непременно желала лопнуть.
        - Классная тачка. Вторая за день. Тут такая «Alfa Romeo» сегодня пришвартовалась. Просто фантастика, - восторгался мужичок, контролируя пистолет и бегущие цифры заливаемого топлива.
        - Красная? - ожил Гоша. - За рулём девушка?
        - Аха, смешная такая. В платье-секси и кроссовках. Она в тренде, конечно. Но под такое платье… м-м-м, - промычал словоохотливый заправщик.
        - Давно?
        - Пару часов назад. Улетела, уф. Как молния…
        Гоша сунул мужичку в карман сотню вместо десяти рублей, запрыгнул в машину, дождался, когда тот закроет бензобак, и рванул с места. Два часа он надеялся сократить до минимума, если, конечно, повезёт. Как назло аварии встречались всё чаще. Теряя время в заторах, Аллигатор вытягивал шею, боясь увидеть знакомую машину в перевёрнутом или смятом виде. На очередной заправке, он первым делом поинтересовался, не заезжала ли Васька на алом жеребце.
        - Не заезжала, но просвистела пулей, - ответили ему.
        «Пулей сквозь моё сердце», - выдохнул Гоша и помчался дальше.
        От долгого напряжения к ночи разболелся бок, но делать передышку лишний раз было смерти подобно. Ему казалось, что вот-вот он нагонит Ваську, остановит и…
        «Что дальше? Догоню, может даже, прижму к обочине. Дальше что? Что я ей скажу? Если Васька вообще будет меня слушать. Я не могу её потерять. Почему я такой? Обиделся. На что обиделся? На её любовь? На желание быть рядом, пусть в виде Джорджа? Она сразу поняла, кто такая Джорджия, а я даже не чухнул. Радовался, как дурак, что нашёлся человек, понимающий меня. Она одна понимает. Нет больше никого. Васька - моя Джорджия, та, кто живёт внутри меня. Не могу отпустить. Никогда. Моя», - ругался с собой Гоша, проклинал себя и гнал машину, не замечая ничего вокруг.
        Иногда ему мерещился красный автомобиль впереди. Ночью, когда все краски меняли цвет, ему мерещился именно он. Погоня всё больше напоминала паранойю, словно он гнался за невидимкой. Ощущение пустоты нарастало с каждым километром. Почти сутки за рулём. Гоша питался собственной кровью, обгладывал свой мозг и вытягивал жилы. По счастью левый бок он уже не чувствовал, как будто его вырезали и вставили кусок бетона, который не болит, но дико мешает и раздражает. Взгляд то и дело отвлекался на телефоны, лежавшие на пассажирском сиденье. Они трендели с завидной периодичностью, не давая уснуть.
        «Уже близко. Скоро. Ты никуда от меня не убежишь. Догоню, потому что люблю. Да, дурак. Знаю. Но ты меня отлично лечишь», - рычал Гоша, а сердце испуганно дрожало при мысли, что с Васькой что-нибудь произошло непоправимое. Тусклые огни деревни показались перед самым рассветом. Аллигатор сбавил скорость до минимума. Ни в одном доме не горел свет. Народ спал. Бледная полоска на востоке только-только появлялась и ещё ничего не решала. Самый яркий фонарь во всей округе пугал и притягивал. Гоше хотелось разбить его, потому что он выхватывал из темноты его боль. «Alfa Romeo» стояла перед гаражом, расправив своё кровавое крыло, как подбитая птица. Васька не захлопнула дверь. Гоша затормозил рядом и хотел выскочить из машины, но не смог. Бетон из левого бока захватил и ногу, которую пришлось вытаскивать из машины, помогая руками, словно протез. Душа рвалась в дом, а тело еле двигалось.
        «Нет, только не сейчас. Мне надо дойти», - взвыл Гоша, по-идиотски переставляя ноги и пытаясь разогнуться. Он дошаркал до калитки, дёрнул и сжал зубы, поняв, что вход закрыт, а высоту забора и в другое время преодолеть было бы непросто. Гоша привалился спиной к калитке, а потом чуть не рухнул как подкошенный, потому что из дома послышался рёв раненого животного. Дёрнув ещё пару раз ручку, Аллигатор зарычал.
        - Васька… - голос хрипел, в голове начиналась паника. За крепостной стеной убивала себя та, ради которой он готов был ещё сто раз попасть под пули, лишь бы избавить её от боли. - Сейчас.
        Гоша заковылял к дому Федьки. Каждый шаг отдавался в теле. Новый крик вызвал дикую боль в голове. Старенький соседский домик выглядел хлюпким и крошечным. Калитка была открыта. Гоша забарабанил в дверь, потом начал стучать в окна. Скрипнула форточка.
        - Чего надо? Вали отсюда, - сонно гнал нарушителей покоя Федька.
        - Это я, Гоша. Федь, мне нужно попасть к Ваське.
        - Она ж уехала…
        - Она приехала. Федь, быстрее.
        - Ладно, понял. Не дурак. Сейчас, - встрепенулся Федька, испугавшись дрожащего хриплого голоса Аристархова.
        Через минуту он уже выскочил из дома, на ходу натягивая футболку, и повёл за собой ночного гостя к забору, разделявшему два участка. Во дворе у него было катастрофично всё завалено старой рухлядью. Гоша останавливался через шаг, чтобы отдышаться. Федька не спрашивал, быстро соображая, что случилась непредвиденная ситуация, и лучше молчать. Когда он отогнул две доски забора в разные стороны, из Васькиного дома вновь донёсся вой, ещё более душераздирающий и страшный.
        - Етить… - вымолвил Федька, вытаращив глаза. Предрассветные сумерки пугали. - Васька.
        Гоша пролез в дыру, цепляясь плечами и головой за шершавые доски. Он боялся сдохнуть, не дойдя до двери в дом, а когда добрался, то понял, что жизнь решила наказать его за всё сразу. Васька закрылась в своей крепости.
        - Вась, открой, - прошептал Гоша почти без сил. Он слушал надрывные крики и каждый ранил в самое сердце, резал на живую. Сделав несколько шагов назад, мужчина задрал голову. Окна. Они были только на втором этаже. - Федь, тащи лестницу. Бери, где хочешь, хоть воруй.
        Сосед уловил его сиплый шёпот, пугаясь всё сильнее, и побежал разгребать хлам в сарае. Когда он перекинул лестницу через забор, а сам пролез через дыру, Гоша стоял, согнувшись, и держался руками за дерево.
        - Чего удумал? - тихо спросил Федька, вздрагивая от звуков. Вид Аллигатора пугал ещё сильнее.
        - Залезу через окно…
        - Правильно. Она в кухне-то вообще никогда не закрывает, даже зимой. Только это… ты сам лезь. Мне нельзя. Я тут постою, - сосед установил лестницу под окно кухни.
        - Позвони Мизинчику. Скажи, что Васька вернулась. Пусть приедет, - попросил Гоша, вспомнив, что телефоны валяются в машине. - Васька…
        Алюминиевая лестница была скользкой и холодной, дрожала от каждого прикосновения. Мужчина забирался боком, подтягивая левую ногу. Каждая ступенька приближала к цели. Пот стекал на лицо, прилипал к одежде. Сердце колотилось где-то в горле. В щель приоткрытого окна вылетали убивающие звуки. Гоша вырвал москитную сетку и сбросил её вниз в руки сильно нервничавшего Федьки.
        - Я это… мне нельзя. Мизинчик прибьёт, - шептал сосед, с ужасом наблюдая, как Аллигатор выбивает ограничитель и распахивает окно. - Я пошёл…
        Как только Гоша ввалился в окно, Федька дал дёру, помня обещание Мизинчика убить, если тот переступит границу, разделяющую два участка. Проще было вылететь на улицу и ждать там. Аристархову было не до чужих мыслей, своих с избытком хватало. Перегнувшись через подоконник, он упал на пол между диванчиком и столом, а потом пополз к лестнице, по которой скатился кубарем, распахнув своим телом дверь. В темноте гаража он ничего не видел. Его оглушало звенящее эхо чужой боли. Он забыл, где включается свет, и, поднявшись, шёл в эпицентр звуков.
        - Вась… - взмолился он, когда споткнулся об неё и упал рядом. - Вась, пожалуйста, услышь меня. Вась…
        Она не слышала и ничего не чувствовала, кроме огня в груди. Сидя на коленях, Васька орала, как полоумная, давая выход боли, которую сдерживала целые сутки. Гоша обхватил её и с силой прижал к себе, чувствуя сопротивление.
        - Вась, услышь меня. Васька, прости. Я виноват, - кричал он ей в ухо. - Убей меня, если хочешь, но не мучай себя. Вась, услышь меня.
        Она не слышала. Её вообще не было рядом. Гоша держал в руках ледяную оболочку, внутри которой уже поселилась пустота, качался вместе с ней, шептал что-то. Васька долго вырывалась, но потом, в конце концов, она затихла, обмякла, словно умерла.
        - Вась, не молчи. Вась… - у Гоши перехватило дыхание. Он ничего не видел в этом чёртовом гараже. Безвольная и притихшая, девушка пугала ещё сильнее, чем яростно сопротивляющаяся. - Вась, скажи что-нибудь. Вась, пожалуйста. Не пугай.
        Он с трудом поднялся на ноги, едва удерживая Ваську, которая выскальзывала и норовила сложиться на полу. От бессилия у Гоши потекли слёзы. Он не мог справиться с простой задачей - подхватить на руки и унести туда, где тепло. Ему стоило большого труда поднять Ваську на ноги, обхватить за талию и прижать к себе так, чтобы дотащить до лестницы и поднять на второй этаж. Это были настоящие муки. Споткнувшись, Гоша сел на ступеньку, но девушку не выпустил.
        - Вась, не молчи. Обзывай, проклинай, но только не молчи, - просил он, желая услышать хотя бы дыхание, но оно было едва уловимым и холодным. - Прости. Не отпускай. Я так люблю тебя, что не представляю, как жить, если ты покинешь меня. Но куда бы ты ни ушла, я пойду следом. Всю свою жизнь я буду идти за тобой.
        Вздохнув, Гоша начал восхождение на свой Эверест, долгое, выматывающее, убивающее, потому что Васька не откликалась, не цеплялась за него. Он не думал, что может ощущать столько боли сразу. Каждая ступенька - бой с самим собой, со слабостью, отчаянием. Чем выше поднимался, тем становилось светлее. В окна заглядывал занимающийся рассвет, который вселял надежду и убивал. Гоша едва не выпустил Ваську из рук, когда увидел её застывшее лицо, тусклые глаза, почти белые губы. Это стало последней каплей, и теперь заорал он, да так, что залаяли соседские собаки, а потом дружно завыли. Он заполз на последнюю ступеньку, и спина упёрлась в раскладушку. От иронии всего происходящего, вой сменился истерическим смехом, а потом слезами.
        «Как же я себя ненавижу», - думал он, уплывая куда-то далеко.
        Гоша ничего не слышал и не видел, коченел вместе с Васькой, скрючившись на полу кухни рядом с раскладушкой. Их не смогли расцепить. Мизинчик примчался на зов и услышал душераздирающий вой и лай собак. Его передёрнуло от ужаса. Он многое повидал в своей жизни, но ничего подобного не слышал. Открыв калитку своим ключом, а потом и дом, он ворвался в гараж, включил свет и никого не увидел.
        - Васька, Гоша! - крикнул он, пересекая гараж за секунду, а влетев на лестницу, остолбенел и поменялся в лице. Из него будто выбили воздух одним ударом. Мизинчик ухватился рукой за грудь, поняв, что сердце сейчас разорвёт и кости, и кожу. - Нет же.
        Перед его глазами лежали два мёртвых человека с открытыми глазами, в которых застыла боль. Мужчина едва не скатился вниз по лестнице. Тело за секунду покрылось липким холодным потом, колени подогнулись. Он протянул дрожащую руку, дотронулся до лица Васьки и одёрнул пальцы. Ледяная.
        - Что же ты наделала? - прошептал Мизинчик и закрыл рот ладонью, чтобы не заорать. - Васька…
        Её ресницы дрогнули, веки закрылись, тихий стон сорвался с неподвижных губ.
        - Живая. Васька, ты живая, - заплакал закалённый в бандитских разборках бывший авторитет и поднялся по лестнице до конца.
        Он попытался разомкнуть сцепленные вокруг её талии руки Гоши и не смог. Пришлось звать Федьку и перетаскивать сразу двоих в комнату на кровать. По кухне гулял свежий воздух, врываясь в распахнутое окно. Ни Васька, ни Гоша не реагировали. Федька трясся от страха, думая, что ворочает трупы.
        - А теперь всё забудь. Где-нибудь рот разинешь, пришибу. Понял? - резко спросил Мизинчик, пугая и без того находящегося на грани обморока мужика. - Иди, сторожи машины. И чтобы даже пылинку не стырил из них.
        Дождавшись ухода трясущегося Федьки, он снял кроссовки с ног крестницы и Гоши, укрыл молодых людей одеялом и пледом, надеясь, что они согреются и оттают. Его самого поколачивало от пережитого потрясения. Всё, что было под кожей, превратилось в желе.
        - Спокойно. Все живы. Потом разберёмся, что и с кем делать. Что за дурное платье на Ваське? Глупая девочка, куда ты опять вляпалась? И ты тоже хорош. Не мог уследить? - бормотал Мизинчик, поглядывая на неподвижные тела. Он достал телефон и набрал номер Сэма. - Быстро и чётко. Что произошло? Догнал. У Васьки дома. Что произошло?
        Мужчина слушал сбивчивые объяснения и не понимал ничего. Какой Джордж? Какая Джорджия? Кто кем прикидывался, кто за кем гнался, зачем? Почему нельзя просто жить, а надо обязательно придумывать обходные пути?
        «Я оставил их вместе, поверил, что они справятся. Нет, им стало скучно. Захотелось экстрима. Что же вы творите, дети? Васька, я дал слово твоему отцу, что укрою тебя от любой беды. А как быть с любовью? Не могу я против неё ничего сделать», - горестно рассуждал Мизинчик. Он посидел ещё немного в кресле, а потом вышел из комнаты и прикрыл дверь. Ему было о чём подумать, но лучше с чашкой кофе.
        Пока закипал чайник, он созвонился с друзьями, потом по цепочке с докторами, получил рекомендации, но остался при своём мнении. Любовь неизлечима. Этих двоих опасно разделять, но тогда нужно срочно и радикально решать проблему, как сделать так, чтобы они оказались в одном мире, а не рвались каждый в свой.
        - Женить. Срочно женить, лучше в бессознательном состоянии, иначе этот кошмар никогда не кончится. Потом метаться будет поздно. Найти бы ещё их паспорта… - задумался Мизинчик, допивая кофе. - Найду. Не найду, так новые сделаю. Всё, дети мои. Вы попали. Нет вам веры ни в чём.
        Перед тем как уйти, он заглянул в комнату. Ничего не изменилось. Мужчина тихонько подкрался к кровати и потрогал Ваську и Гошу за уши.
        - Вот и славненько. Уже не трупы. А то вздумали старого дяденьку пугать, - заворчал он, но на сердце стало спокойнее. Его безумная идея ему нравилась. - Любите шутить? Дядя Гена тоже.
        Тихонько бурча себе под нос, он отправился обыскивать машины, желая найти документы и отправить Федьку домой. В этот раз его помощь пришлась кстати. Мизинчик снова уверовал в то, что всё в жизни предопределено.
        ГЛАВА 15. ПРОБУЖДЕНИЕ
        В комнате было мрачно и странно. Длинные тени колыхались по стенам. Васька очнулась от ощущения, что сгорает заживо. Память не желала открывать ей свои закрома, поэтому девушка гадала, что она делает в своей комнате, почему болит всё тело, которое выкручивало и ломало в каждом суставчике. Она пошевелилась, но тиски на талии не дали выползти из-под одеяла.
        - Не уходи, - шепнул голос за спиной, и память прорвало.
        Васька вытянула руку и увидела рукав платья. Сердце дёрнулось. Ресторан. Затея. Горькие, но такие правдивые слова, что невозможно забыть. Что потом? Боль. Много боли. Дорога. Родной дом. Агония.
        - Не уходи, - повторил голос, который она и не надеялась больше услышать в своей жизни. - Я не могу без тебя.
        Пояс на талии стал жёстче. Она чувствовала чужое дыхание своим затылком. Сквозь позвоночник пробивались удары чужого сердца.
        - Ты здесь? - неуверенно спросила Васька, будто ей мало было доказательств.
        - Всегда. С тобой.
        - Мы умерли?
        - Я не знаю. Может быть. Мне всё равно, - произнёс Гоша.
        Он проснулся чуть раньше Васьки и поначалу тоже не мог сообразить, что делает в её комнате. В принципе, Аллигатор до сих пор так и не вспомнил, как оказался в кровати. Последнее, что застряло в голове, это лестница и мёртвая девушка в руках. Значит, они точно умерли. Что ж, пусть так.
        - Прости меня, - прошептала Васька, надеясь, что теперь уже не будет больно. Какой самообман. Стало ещё больнее. Она не знала, за что извиняется.
        - Простил давно за всё сразу на несколько лет вперёд. Ты ни в чём не виновата. Просто я немного туп и сильно влюблён, - ответил Гоша, уткнувшись носом ей в волосы. Родной запах. Его можно вдыхать бесконечно.
        - Значит, ты рядом? - снова спросила она.
        - Да.
        - И никуда не уйдёшь?
        - Не уйду.
        - Даже если я усну?
        - Хочешь спать? - улыбнулся Гоша.
        - Очень, - призналась Васька, закрывая неподъемные веки.
        - Тогда спи. Я буду рядом, - пообещал он, проваливаясь в темноту.
        Они проспали до полудня, не сменив положения. В целом более суток их не было в реальном мире. Мизинчик начал нервничать, как бы они не погрузились в летаргический сон. Сколько он ни заглядывал, Гоша по-прежнему крепко прижимал Ваську к себе.
        - Сиамские близнецы, - бурчал Мизинчик и выходил за дверь.
        Свой план он частично привёл в исполнение, пользуясь всеми связями сразу. Когда он пытался нужным людям растолковать, что ему надо, они не сразу понимали и объясняли ему, что расписать в ЗАГСе - не вопрос, в любой день без проблем, но существовала маленькая загвоздка. Кто-то должен был поставить подписи под актом бракосочетания, и уж точно не Мизинчик. С него требовалось одно - привезти жениха с невестой, а уж печати в паспорта проставить несложно. Все документы уже подготовили, а эти двое спали, но будить их ни рука не поднималась, ни голос не повышался. Приходилось ждать, сидя на кухне. Почти все запасы из холодильника Мизинчик уничтожил.
        - Проснутся и помрут с голода, - вздохнул он и поехал в магазин, оставив «детей» одних, но под бдительным оком Федьки, который дежурил у забора.
        После сумасшедшей ночи у мужика сдали нервы, и он целый день поправлял здоровье, скупив в аптеке у дяди Коли весь запас самогона. Мизинчик его не трогал, потому что сам хотел присоединиться. Слишком тяжело давались воспоминания. От каждого мгновения боль, словно ножом по сердцу.
        Васька, как почуяла, что стража исчезла, и зашевелилась. Глаза открылись, и комната поплыла в медленном хороводе. В окно светило солнце, а за спиной в полную мощь работала печка. От её жара девушка плавилась.
        «Я не сплю? - нахмурилась она, осторожно дотрагиваясь до тяжёлой руки на талии. - Или сплю? Как-то очень реально хочется в туалет».
        - Проснулась? - шепнул знакомый голос. Горячее дыхание прошло сквозь затылок. Рука на талии немного сдвинулась.
        - Вроде.
        - Можно тебя попросить?
        - О чём? - нахмурилась Васька.
        - Не надевай больше это платье, - сдавленным голосом произнёс Гоша. При свете дня оно полыхало огнём и возвращало назад, в ресторан. - Не могу тебя потерять.
        - Мне оно тоже не нравится. Пойду сниму. Отпустишь? - спросила Васька, нежно погладив его напряжённую руку. - Ненадолго. Мне надо в ванную.
        - Конечно, - он освободил её из объятий, позволив сесть на кровати и спустить ноги. Глаза закрылись, а платье всё равно просачивалось сквозь сомкнутые веки.
        - Боже, как всё вращается. Меня сейчас стошнит, - прошептала Васька, с трудом поднимаясь во весь рост. - Я сейчас.
        Она прошла до комода, вытащила чистое бельё и, держась за стену, поплыла из комнаты. Ноги разучились ходить, подгибаясь на каждом шагу и дрожа. Дорога из пяти шагов превратилась в бесконечность, а добравшись до цели и увидев себя в зеркале, Васька чуть не упала.
        - В гроб точно краше кладут. Значит, я ещё жива, - она провела по бледному, помятому лицу, пытаясь разгладить кожу.
        Впалые глаза смотрели мутно и настороженно. Всклокоченные волосы топорщились во все стороны. Губы высохли и потрескались. На общем фоне платье смотрелось издевательски ярко. Оно практически не помялось. Ослабевшими руками Васька принялась стаскивать его с себя, словно змея кожу. Голова кружилась меньше, зато голод скручивал желудок в узел. Во рту пересохло. Девушка вымылась под душем, почистила зубы и напилась воды из крана. В животе забурлило. Тело мгновенно покрылось мурашками, хотя было укрыто мягкими спортивными штанами из флиса и футболкой с длинными рукавами. Она расчесала волосы и выползла в коридор. Тут её и увидел Мизинчик.
        - Васька, - воскликнул он, бросил сумку на стол и рванул к ней, обнял, приподнимая над полом, покачал из стороны в сторону, как большую куклу. - Живая. Тёплая…
        - Х-холодная, - простучала она зубами. Эти объятия не согревали, но дарили сладостное ощущения детства. - Г-голодная.
        - Буди Гошу. Я накупил всего. Господи, Васька, как же ты меня напугала. Не делай так больше. Не убегай от него, - сказал мужчина, осторожно ставя её на пол, словно она только-только научилась ходить и без конца падала, набивая шишки.
        - Не убегу, - пообещала она, дрожа от холода.
        - Суши волосы, одевайся теплее, поднимай Гошу и приходите на кухню. Всё ясно?
        - Почти. Мизинчик…
        - Что? - он отодвинул её от себя на расстояние вытянутой руки и внимательно посмотрел в запавшие глаза.
        - Как ты меня терпел?
        - Дурёха моя, я ж тебя люблю. А когда любят, то не знают такого слова. Я принимаю тебя такой, какая ты есть. Ты моя крёстная дочь. Единственная на всём белом свете. Иди, - Мизинчик развернул Ваську лицом к двери в комнату и легонько подтолкнул.
        - Иду, - она вошла в комнату и смущённо замерла.
        Гоша сидел на кровати, немного скрючившись на бок. Белая рубашка превратилась в нечто ужасно мерзкое, похожее на ветошь. Брюки тоже не вызывали восторга. Но даже помятый, с щетиной на лице мужчина выглядел желанным и самым прекрасным на земле. Её мужчина. Другие не существовали. Огонь полыхнул в сердце. Стало жарко. Васька медленно подошла и опустилась на корточки возле его ног и заглянула в голубые глаза снизу вверх.
        - Мизинчик зовёт трапезничать, - улыбнулась она. - Пойдём?
        - Можно мне тоже в ванную? - усмехнулся Гоша. В старых спортивках и футболке Васька выглядела королевой, которую безумно хотелось носить на руках, а силы куда-то делись.
        - Нужно. Я принесу тебе папины вещи. Они будут чуть велики, зато чистые.
        - Спасибо, - Аллигатор пригладил её влажные волосы. Ему не хотелось просить, но пришлось. - Помоги мне встать или позови Мизинчика.
        - Я помогу. Держись за меня, - Васька положила его руку себе на плечо и медленно поднялась, увлекая его за собой. Гоша не смог до конца разогнуться. По лицу мелькнула гримаса боли, дыхание чуть перехватило. - Может, дядю Йосю позвать?
        - Не надо. Терпимо. Не отпускай меня никогда. Даже если буду прогонять, не отпускай.
        - Не отпущу. Пойдём, помогу…
        Она проводила его до ванной, принесла ему чистое полотенце, а потом зашла в комнату отца. Со дня его смерти она не заглядывала в неё. Ничего не изменилось. Все вещи стояли на своих местах. Сердце глухо ухнуло, но не оборвалось. Видимо, устало бороться. Васька открыла шкаф и достала любимые отцовские камуфляжные штаны с множеством карманов и клетчатую тёплую рубашку, носки. Прижав вещи к груди, она присела на краешек кровати, обвела комнату взглядом и поняла, что душа не кричит.
        - Без тебя сложно, без него невозможно, - чуть хрипло произнесла Васька. - Я не знаю, как это назвать. Прости меня.
        За стеной шумела вода. Простые звуки, но чего волшебные. Она вздохнула и улыбнулась.
        - Я справлюсь, и ты будешь гордиться мной.
        К тому времени, как она покинула комнату, Гоша уже выбрался из ванны и обмотал бёдра полотенцем, ожидая одежду. Васька вошла и тут же смущённо отвернула голову. Полуобнажённый мужчина, сидящий на краю ванны, внушал опасения, но пугала вовсе не нагота, а набухший красный рубец. Его будто вывернуло наизнанку самым безобразным образом.
        - Больно? - волнуясь, спросила она.
        - Не знаю. Я привык, - Гоша прикрыл шрам ладонью, спрятав от пристального взгляда.
        - Я помогу.
        - Опять? Я сам, - нахмурился он, отбирая носки, которые Васька уже собралась натянуть ему на ноги. - Вась, иди на кухню. Я скоро.
        - Ладно, - она обиженно шмыгнула носом и оставила Гошу одного.
        Его мучило желание, которое он тщетно пытался спрятать под полотенцем. Утром отрезвляло платье, внушая стойкое отвращение. Теперь его не было. Он кое-как оделся в свободные тонкие штаны, вставив свой ремень в шлёвки, и байковую рубашку. Вполне себе деревенский стиль. Щетину одноразовым станком Гоша сбривать не решился, поэтому ограничился чисткой зубов. В кухне его ждал щедро накрытый стол. Мизинчик довольно улыбался. Васька сидела на своём месте и как-то странно похрюкивала. Гоша опустился с ней рядом на диванчик. Девушка ухватилась за его руку и уткнулась лбом ему в плечо.
        - Знаешь, что он сделал? - произнесла Васька, то ли плача, то ли давясь от смеха.
        - Нет, но догадываюсь, что пакость, - хмыкнул Гоша, позволяя ей ластится. Его накрыло восхитительное ощущение временной безмятежности. Присутствие Мизинчика не мешало.
        - Он поженил нас без нас, - всё-таки хихикала она, а не плакала.
        - А так можно?
        - Нам - нет, а ему можно.
        - Это кардинальная мера ради спасения человечества. Вы оба, быстро посмотрели на меня. Скажу один раз и закроем эту тему, - сурово произнёс Мизинчик голосом, не терпящим возражения. «Дети» виновато уставились на него. - Чуть более суток назад я обнаружил на полу два трупа, два абсолютно ледяных трупа с открытыми глазами. Сказать, что я пережил? Вам лучше этого не знать. Федька до сих пор пьёт, не просыхая. Если вы сами не поняли, то объясню популярно. Вам нельзя поврозь. Поэтому я сделал всё за вас.
        Он вынул из кармана два паспорта и положил на стол. Васька и Гоша молча смотрели и почти не дышали. Вид у Мизинчика внушал опасения, что резких движений лучше не делать.
        - Завтра отвезу вас в ЗАГС, чтобы вы расписались в бумажках задним числом и получили своё «Свидетельство о браке». Это не обсуждается. Где вы будете, как вы будете жить, меня, конечно, волнует, но это уже вам решать. Отныне и навсегда вы - муж и жена. Поздравляю, - хмыкнул Мизинчик и улыбнулся, пряча переживания глубоко в душу. До покоя было ещё далеко. - Придётся менять паспорт, Аристархова.
        - Что? - сипло прошипела она, надеясь на шутку. Рука потянулась к документам на столе. Васька пролистала свой паспорт и увидела штамп со вчерашней датой. - Ты… ты…
        - Да, я. Иначе вы ещё полжизни будете играть в догонялки: то ты за ним, то он за тобой. Скажи спасибо и радуйся жизни, - тихо, но твёрдо сказал крёстный, с любовью глядя на девушку. - Отец был бы счастлив.
        - С-спасибо, - запинаясь, поблагодарила она. В голове не укладывалось, как он посмел сделать то, чего его не просили. Нет, он, конечно, всегда поступал по-своему, но не играл чужими жизнями.
        - А ты чего молчишь? - Мизинчик перевёл взгляд на Гошу, без эмоций взглянувшего на паспорт. - Возражаешь?
        - Нет. Думаю, почему я не сделал этого в Москве.
        - Потому что фей-крёстный - моя должность. Всё, дети мои, давайте пировать, пока вы снова не отключились. Налетай…
        Сначала неохотно и осторожно, потом с азартом голодных хищников Васька и Гоша заработали челюстями, перемалывая всё подряд. А спустя полчаса их опять начало клонить в сон. Слушая россказни Мизинчика о лихих 90-х, они мирно клевали носом, привалившись плечом к плечу друг друга.
        - Кому я тут лекции читаю? - вздохнул он и смахнул украдкой накатившую слезу. - Идите вы уже… в кровать. Фей всё уберёт. Вас одних-то можно оставить? В окно не сиганёте, бензопилой не заиграетесь? Вы такие фантазёры, что теряюсь в догадках.
        - Угу-м, - пробормотала Васька, оттопырив губы в ленивом сопении.
        - Василиса, в кровать, - рявкнул Мизинчик и засмеялся, радуясь тому, что молодые люди вздрогнули одновременно и вытаращились на него. - Спать в кровать. Мои силы не безграничны.
        - Да, уже. Пойдём, - девушка затеребила Гошу за рукав.
        - Я на раскладушке, - вдруг буркнул он.
        - Не-а. Я её выкинул, - нагло заявил Мизинчик, сломавший ночью походную кровать, когда ворочался. - Топайте уже. Достали. Нет от вас покоя.
        Гоша нехотя согласился и пошёл следом за Васькой в её спальню, точно зная, что не заснёт. Он остановился посреди комнаты и оторопел. Хозяйка без зазрения совести раздевалась: снимала серые флисовые штаны, оголяя ровные длинные ноги, загоревшие ниже колена и выше ступней. Весь сон пропал, и Гоша понял, что отсутствие нижнего белья под тонкими камуфляжными брюками делает его намерения очевидными. Длинная рубашка ещё как-то спасала положение, но с тем, как быстро Васька открывала миллиметры своего тела, выдержке приходил конец. Рана отчаянно запульсировала от того, что тело превратилось в монолит. Гоша привычно зажал её рукой.
        - Болит? - взволнованно спросила Васька, отбросив футболку в сторону. Простенький без изысков лифчик и тонкие трусики соблазняли быстрее кружевного белья.
        - Всё болит, - грустно усмехнулся он, глотая стон.
        - Я вылечу…
        Делая медленный шаг, Васька откинула свои волосы назад и протянула руки, чтобы расстегнуть байковую рубашку, которую когда-то так любил отец.
        - Вась… - предупредительно сказал Гоша, вдыхая сразу и аромат шампуня, и запах тела. - Я не в лучшей форме.
        - Меня устраивает твоя форма, - тихо произнесла она и подошла вплотную. - Можно?
        Васька спрашивала, а сама уже стягивала рубашку с его плеч. Гоша не выдержал, зарычал, подхватил за талию и упал с ней на кровать, морщась от прокатившей острой боли. Желание было сильнее. Он щёлкнул пряжкой ремня под тихое «ох» и прижался к горячим губам в поцелуе, придавливая женское тело собой. Васька растворилась в ощущениях, которые наплывали волнами, окатывая с головой.
        - Мы не подготовились… - тяжело дыша, произнёс Гоша, намекая на отсутствие спасительных резиночек.
        - Они нам не нужны, - ответила Васька, обнимая его за шею, лаская плечи, закапываясь в волосы. В его взгляде она видела бесконечность.
        - И я колючий, - улыбнулся он, оставляя лёгкие поцелуи на её лице.
        - Да. А ещё безумно любимый. Ты - мой. Весь. И хватит болтать…
        Она приняла его сильного, неутомимого, обжигающе страстного и подарила ему себя, наслаждаясь каждым прикосновением. В нём всё рождало ликующую радость. Лишь его руки могли дарить восхитительную нежность, лишь его тело вызывало бурю эмоций, лишь его губы могли зацеловать до головокружения.
        - Нет, будь со мной до конца, - выдохнула она пике страсти, чувствуя, что Гоша удаляется. Васька обвила его руками и ногами, вжала в себя и застонала протяжно под хриплое дыхание возле своего уха. - Мой…
        - Твой. Всегда… - шепнул он, благодарно целуя её в губы. Рана пылала, наливалась тяжестью. - Жена.
        - Муж… - шепнула Васька, помогая ему лечь на спину. Она прильнула к нему и натянула одеяло. - Спи.
        Её гладкие пальчики поглаживали рану, надеясь принести облегчение. Гоша молчал о том, что от заботы становится только хуже. Заковав Ваську в кольцо своих рук, он закрыл глаза. Его гонка кончилась, а боль осталась и не только там, где пролетела пуля. Сердце и душа не успокоились. Дурацкое предчувствие вновь звенело. Надсадное ощущение незаконченного дела скреблось в сознании.
        Ночью пошёл дождь. Тяжёлые капли застучали по окну и разбудили Ваську. Она улыбнулась. Просыпаться рядом с Гошей нравилось всё сильнее. Его хотелось обнимать, касаться губами, вдыхать мужской запах силы. Во сне он расслабился и улыбался. Васька провела пальцами по его губам.
        - Люблю тебя, - прошептала она. - Люблю так сильно, что боюсь. Вдруг ты исчезнешь?
        - Никогда, - зашевелились губы под её пальцами.
        - Всё равно страшно.
        - Мне тоже, - Гоша мягко прижал Ваську к себе. - До тебя я ничего не боялся. А теперь всё время жду подвоха от жизни. Наш злобный фей всё решил за нас.
        - Он сказал правду? - вдруг всполошилась она и приподнялась на локте. В темноте терялись краски, но не чувства.
        - Ты же видела паспорта.
        - Я не об этом. Про какие два трупа он говорил? Я ничего не помню с того момента, как вбежала в дом. Просто стало темно. Всё исчезло.
        - Не хочу вспоминать, - Гоша насильно уложил Ваську рядом, но она вывернулась и села, сложив ноги по-турецки. В темноте её бледное тело выглядело холодным. - Вась, зачем? Зачем возвращаться туда, откуда мы так долго выбирались?
        - Скажи.
        - Тебе в кайф мазохизм? - разозлился Гоша и тоже сел в постели. Они смотрели друг другу в блестящие глаза.
        - Нет, хочу понять, что произошло. Скажи.
        - Ладно. В ресторане я повёл себя как настоящее дерьмо. Это было глупо, не по-мужски. Сэм прав. Я включил обижульку, не приняв твоих объяснений. Моя сраная гордость бесновалась. Ты ушла, а я даже не дёрнулся. Сидел, как последний мудак, и проклинал жизнь. А потом мне стало страшно, что я никогда… слышишь, никогда не верну тебя. Я до усрачки испугался, что ты разобьёшься, и это «никогда» станет вечностью, - Гоша подтянул колени и упёрся в них локтями, а ладонями закрыл лицо. - Сейчас ты рядом, а я чувствую то же самое, что и тогда. Страх. Ехал за тобой и в каждой аварии на пути мне мерещилась твоя перевёрнутая искорёженная машина. Думал, сдохну, не доеду. Доехал и понял, что потерял тебя окончательно.
        - Но я здесь, с тобой, - Васька робко коснулась его руки, а Гоша отпрянул, словно обжёгся.
        - Сейчас - да, а тогда я не знал, что делать. Дёргался в твои крепостные стены, за которыми ты выла раненым волком, и не мог их проломить, не мог войти, спасти, - вскипел Гоша, слыша эха того жуткого крика, разрывающее сердце. - Я не мог переступить ту черту, которую ты провела… или я провёл. Что ж так всё сложно?
        - Но ты же вошёл, да? - осторожно спросила Васька. Как ни старалась, она не могла вспомнить, что было в доме. Помнила, как ехала, как бросила машину, и всё. Темнота. А ей сейчас так хотелось к свету.
        - Влез. По счастью у тебя есть дурные привычки и зоркий сосед, - ухмыльнулся Аллигатор и откинул голову назад. - Федька - сокровище. Он провёл меня на твою территорию через дыру в заборе, показал окно на кухне, которое ты никогда не закрываешь, притащил лестницу. Не помню, как поднимался. Скатился с кухни в гараж, а там как в могиле: ледяной холод и темнота, и ты, разрывающая криком душу. А я не мог тебя найти в этой грёбаной темноте. Тыкался во все стороны. Когда нашёл, ты вдруг замолчала. Обмякла и замолчала. Васька, ты была холоднее льда. Наверное, ты дышала, но я не слышал. Тащил тебя по лестнице и ничего не слышал. Очнулся в этой кровати, ты рядом в том самом платье.
        Гоша медленно опустился на подушку и вытянул ноги. Страх колол тысячами тонких иголок, пробирал холодом до костей. Сердце стучало всё тише и тише. Васька легла рядом, боясь дотронуться до мужчины, который совсем недавно согревал своей любовью.
        - Ты уйдёшь? - тихонько спросила она, сердцем чувствуя, что именно это он сейчас и делал. Медленно отдалялся от неё за стену ещё более прочную, чем забор или гараж, и нет форточки, в которую можно влезть.
        - Нет.
        - Ты боишься меня? - с отчаянием спросила Васька, медленно замерзая.
        - Я боюсь себя. Смотрю вперёд и понимаю, что не смогу дать тебе ничего. В Москве тебе плохо, мне здесь неприкаянно. Кто из нас должен пожертвовать собой, чтобы другому стало хорошо? Я могу остаться здесь, но знаю, что ты будешь винить себя в моей профессиональной никомуненужности. Потому что ты думаешь о других больше, чем о себе. Мизинчик поспешил.
        - Ты прав и он прав. Нам нельзя поврозь.
        - Это и убивает. И вместе не получается, и поврозь противопоказано.
        - Нам нужен компромисс?
        - Нам нужна определённость, - Гоша повернул голову вбок, чтобы видеть лицо девушки. - Я хочу, чтобы ты была счастлива.
        - Я счастлива, потому что люблю тебя. Ты не прав. Мне нравится Москва. Местами. И временами. Если в ней есть ты, - прошептала Васька, подползая ближе, чтобы прикоснуться губами к его плечу. - И у меня большие планы на тебя. Во-первых, я собираюсь быть женой редактора газеты, а не просто журналиста, а во-вторых, у меня огромное желание родить сына и дочь. В-третьих, я имею все шансы стать отличным специалистом по диплому.
        - А кто ты по диплому?
        - Я дипломированный психолог…
        Она не успела договорить, а Гоша уже хохотал на весь дом и не мог остановиться. Из глаз текли слёзы, нос хлюпал, а он смеялся безостановочно под удивлённым и немного обиженным взглядом Васьки.
        - Чего? - воскликнула она и звонко хлопнула ладонью по его голой груди.
        - Ты профессионально свела меня с ума, - не унимался он. Поймав её за руку, мужчина прижал девушку к себе. - У меня появилась куча фобий, и я потерял связь с реальным миром.
        - Ну да, мы немножко чудаковатые. Нет, стукнутые на всю голову, - улыбнулась Васька, чувствуя, как её подтягивают сильные руки за талию, чтобы сорвать поцелуй. Она не возражала. - Я могу взять повышенные обязательства и свести с ума столицу. Тогда мы будем в одной стихии.
        - Помолчи, - прошептал Гоша, лаская её податливое тело. - Я работаю над вторым пунктом твоего плана. Он мне понравился больше всего.
        - Мне тоже, - откликнулась Васька со стоном, ощущая всем существом своим восторг от слияния двух душ, ради рождения новой жизни. Нежные руки были везде, словно их не две, а целая дюжина.
        - Пусть родится Джордж, - выдохнул Гоша, задавая ритм двум телам.
        - Или Джорджия, - согласилась Васька, подхватывая его.
        Это было так правильно, так уместно, что невозможно иначе. Они во всём подходили друг другу, даже в безумии. Если поцелуи, то пьянящие и обжигающие, если ласки, то стирающие все границы и страстные до взрыва. Васька открывалась новым ощущениям с азартом, не сдерживая криков и стонов. Гоша заполнял её всю, не отпуская ни на секунду, пока она не упала на него без сил, но и тогда он не позволил соскользнуть под бочок. Вместо этого накрыл их одеялом, чтобы уснуть, забыв про ноющую рану. Запоздало мелькнула мысль, что брачная ночь удалась, и растаяла в темноте.
        ГЛАВА 16. ТЕРАПИЯ ЛЮБОВЬЮ
        Время полетело с сумасшедшей скоростью, не давая времени для лишних мыслей. Мизинчик не шутил, когда говорил о ЗАГСе. На следующий же день он приехал ни свет ни заря, разбудил сладко спящих молодожёнов и потащил в город. Смотрелась парочка уморительно: высокий небритый Гоша в клетчатой рубахе и камуфляжных штанах на вырост и похожая на ведьму Васька. Выжигая боль, она заодно избавилась от пары нужных килограммов, из-за чего лицо заострилось, ключицы и рёбра просвечивали сквозь кожу. Над ними хохотал весь ЗАГС от уборщицы до начальства. Новорожденные супруги мечтали прикопать фея-крёстного в ближайшем лесочке. Не о такой свадьбе фантазировала когда-то Васька. Пусть это было ещё в школьные годы - неважно. Но всё же в её мыслях присутствовали положенные атрибуты: фата, белое платье, туфли, подвязка на ноге и кольцо на пальце. Вместо этого она прятала руки в карманы джинсов, чтобы никто не видел, что ногти не в порядке.
        - Поздравляем! Живите долго и счастливо. За разводом не приходите, нам запрещено его вам выдавать, - протараторила девушка, протягивая «Свидетельство о браке».
        - Спасибо. У нас есть запасной вариант, - пробормотала Васька, имея в виду место жительства Гоши.
        Он ухмыльнулся, поняв направление её мыслей, но промолчал. Из ЗАГСа они удрали бегом и спрятались в машине.
        - В кафе? - Мизинчик потёр руки, думая о завтраке.
        - Нет, - хором ответили молодожёны.
        - Почему? - нахмурился он, выруливая с парковки на проезжую часть. Спеша исполнить миссию, мужчина успел с утра лишь выпить кофе и теперь ощущал гнетущую пустоту в желудке.
        - Потому что, - рыкнула Васька.
        - Стоять. Прижмись к обочине, - внезапно крикнул Гоша, перепугав водителя. - Нам сюда.
        Как только машина остановилась, он выскочил на асфальт, придерживая бок, быстро прошмыгнул вдоль заднего бампера и, открыв пассажирскую дверь с другой стороны, выдернул Ваську за руку из внедорожника.
        - Вы куда? - возмутился Мизинчик, догадываясь, что от него сбегают.
        - Туда, - резко ответил Аллигатор, щёлкнув зубами.
        Он вёл за собой жену в сторону ювелирного салона. Несмотря на малогабаритность города, магазинчик «Жемчужина» процветал, если судить по внешнему лоску, и вполне соответствовал своему назначению. Море стекла, хрома, таинственного полумрака и мерцающих огней делали своё дело - манили в коварные сети.
        - Не пойду, - вдруг забастовала Васька и упёрлась в нижнюю ступеньку крыльца.
        - А тебя никто не спрашивает, - глухо ответил Гоша, спустился на её уровень, подхватил за талию и потащил.
        - Ты похож на бомжа, - выпалила она. - Тебя не впустят.
        - Напишем жалобу в Роспотребнадзор, прославим в Интернете, развалим бизнес. Я умею, - пообещал он, чувствуя, что нащупал новую возможность заработка.
        Волнение Васьки частично оправдалось. Девушка-консультант смотрела на посетителей салона брезгливо, с явным желанием нажать на секретную кнопочку. Пролетев мимо витрин и ничего подходящего не заметив, Гоша остановился перед высокомерным созданием и улыбнулся.
        - Что-то хотели? - сквозь зубы произнесла продавец.
        - Да. Улыбку на вашем лице, вежливый голос и два обручальных кольца, - сказал Аллигатор, цепко держа за руку Ваську, которая норовила сбежать.
        - Размер? - хмыкнула девушка за кассой, окатив его арктическим холодом.
        - Кто из нас сотрудник магазина? - он вытянул руку Васьки, держа за запястье, рядом растопырил свои пальцы. - Определили? Отлично. Показывайте, что в наличии.
        Поджав губы, девушка повела к дальней витрине и достала четыре простеньких колечка на выбор. Аллигатор хмыкнул, настраиваясь на воспитательную работу.
        - Встречаем по одёжке? - прошипел он, доставая кожаное портмоне с документами и банковскими карточками из бездонного кармана штанов. - Как насчёт профессиональной этики? Итак, попробуем ещё раз. Девушка, предложите нам, пожалуйста, два обручальных кольца, от которых мы не сможем отказаться.
        - На какую сумму? - выдавила из себя улыбку продавец, раздражаясь всё сильнее.
        - Это вас не должно волновать. Предложите то, что я хочу.
        Васька мечтала сбежать, но Гоша сжал запястье. Он спокойно ожидал, когда красивые тонкие пальчики с идеальным маникюром выставят кольца. Ухмылка на его лице становилась всё шире.
        - Что ж вы изначально поскромничали? - спросил он, беря кольцо из платины с россыпью мелких бриллиантов. - Можете ведь, когда хотите.
        Гоша насильно надел кольцо на безымянный палец Васьки и залюбовался. Оно подошло идеально. Себе он выбрал кольцо без камней.
        - Берём. Коробочки не нужны, - спокойно ответил он, направляясь к кассе.
        Спрятав не заинтересовавшие покупателей драгоценности, продавец метнулась за мужчиной, в уме подсчитывая прибыль. У неё горели щёки и блестели глаза, улыбка самопроизвольно растягивалась до ушей. А когда Гоша рассчитался, то едва не упала в обморок, увидев, как он небрежно запихнул портмоне в карман и с невероятной нежностью поцеловал руку своей спутнице. Его лукавый взгляд поднялся от колечка к янтарным глазам. Аллигатор выпрямился и прижался к зовущим губам жены в таком страстном поцелуе, что девушке за прилавком стало неловко.
        - Где у вас в городе нижнее бельё продают? - шепнул он на ухо Ваське. Его желание недвусмысленно оттопыривало свободные штаны. - Срочно. Я могу ходить без одежды, но в трусах.
        - Аллигатор вышел на свободу? - хихикнула Васька.
        - Нет, он стал домашним животным. Дикий мир его больше не интересует. Спасай…
        Спустя десять минут они спешно скупали бельё, джинсы, футболки и носки в торговом центре. Гоша не утерпел и залез в примерочную кабинку, чтобы натянуть боксёры. Сразу стало легче и надёжнее. Потом он примерил кроссовки, да так и остался в них. Классические ботинки абсолютно не смотрелись с камуфляжными штанами. Всё время, пока молодожёны гуляли по магазинам, Мизинчик страдал от голода и состояния полной ненужности. Он успел разрулить рабочие моменты, обсудить деловые предложения и немного покемарить.
        - Вот теперь можно и в кафе, - весело сказала Васька, залезая в салон внедорожника.
        - Согласен, - поддержал Гоша.
        Оба были счастливы. Мизинчик выдохнул, а увидев блеск колец сразу нахмурился.
        - Мог бы и сам догадаться, - буркнул он, сетуя на собственную тупость.
        - Может, фастфудом «отравимся»? - предложил Гоша вариант, который устроил всех.
        Фей-крёстный не имел ничего против. В ближайшей забегаловке он скупил почти весь ассортимент и притащил в машину, где втроём они дружно проглотили совершенно нездоровую пищу.
        - Какие планы? - активно работая челюстями, спросил Мизинчик.
        - Большие, - уклончиво ответила крестница.
        - А конкретнее? Просто я тут подумал, что Гоше надо восстановиться.
        - Твоя забота отдаёт корыстью, - хмыкнула Васька, запивая ролл колой.
        - Чуть-чуть, - мужчина развернулся в кресле, чтобы видеть пассажиров на заднем сиденье. - Гош, мне нужен главный редактор. Срочно. Хотя бы на месяц. Научи моих охламонов работать. Они отличные ребята-самоучки. Таланты, но без чёткого видения, как именно работает редакция.
        - И почему я не удивлён? - засмеялся Гоша. - До конца сентября. Потом мне срочно нужно в Москву.
        - Минуточку. Нам, ты хотел сказать? - немного испуганно спросила Вася.
        - Нам, разумеется. Умножай всегда на два, если говорю «я», хорошо? - Аллигатор вытащил из её руки стакан с колой, передал его Мизинчику и без зазрения совести притянул девушку к себе на колени, не отрываясь от поцелуя.
        Фей-крёстный кхекнул и направил машину в общий поток, стараясь не отвлекаться на звуки, доносящиеся с заднего сидения. А там Васька и Гоша самозабвенно целовались, не обращая внимания ни на что. Они не прекратили обниматься и шептаться до самого дома, где полностью потеряли контроль. Мизинчик внёс их покупки в гараж и сбежал, стесняясь подсматривать очень взрослое кино. Молодожёны врезались во все углы и препятствия и, в конце концов, упали на лестнице, захохотав словно полоумные. К тому моменту, как забрались на второй этаж, они лишились половины одежды.
        - Отличные боксёры, - выдохнула Васька, обнимая мужа за талию. Ладони спустились чуть ниже под мягкую ткань. - Мне нравятся.
        - Мне тоже, - согласился Гоша, подхватывая её под попу и перенося последние несколько шагов до кровати. - Пункт №2 требует активной реализации.
        Он опустил её на кровать и спешно избавился от остатков одежды, а потом помог Ваське стянуть джинсы. Оказалось, что любить одну единственную женщину в тысячу раз приятнее, чем сотни разных. Ощущения вообще не поддавались сравнению ни с кем и ни с чем. Да он и не сравнивал. Растворялся в близости и хотел ещё с каждым разом всё сильнее. Работа согласно второму пункту жизненного плана Васьки затянулась до вечера с краткими перерывами на сон.
        - М-м-м, вот что такое медовый месяц… - прошептал Гоша, просыпаясь от нежных прикосновений и сладких поцелуев. За окном сгустились сумерки. - Согласен на медовую жизнь.
        - Мне нравится идея, - согласилась Васька, чувствуя себя ласковой кошкой с коготками, которую холят и лелеют. - Спасибо, что согласился остаться на месяц.
        - Подумал, что тебе нужно время, - сказал он и неожиданно вспомнил про брата. - Я ведь забыл позвонить Сэму. С тобой я обо всём забыл. Не знаешь, где мой телефон?
        - Видимо, там же, где мой, - хихикнула она. - Не знаю. Думаю, Мизинчик позвонил Сэму. Он успевает всё.
        - Это уж точно. Повезло тебе с крёстным.
        - Я вообще везунчик. У меня был самый лучший отец на свете. Меня охраняет от бед крёстный. И меня любит лучший журналист всех времён и народов. Гош…
        - Что?
        - Мне кажется, мы недоделали Джорджа, - шепнула она ему в ухо и прикусила мочку.
        - Однозначно…
        Работать над созданием Джорджа им дико нравилось везде: в кровати, в ванной, на кухне, в гараже и, особенно в летнем душе, несмотря на бодрящую свежесть сентября. Куда бы они ни попали, чего бы ни начинали делать, всё заканчивалось одним и тем же - одежда разлеталась, страсть разгоралась. Терапия любовью помогала забыть о боли, которая периодически просыпалась в самый неподходящий момент. Стоило лишь разлучиться ненадолго или обнаружить то, что напоминало о расставании.
        - Вась, их можно реанимировать? - Гоша с унынием посмотрел на свои брюки, вынув в один не очень прекрасный день их из стиральной машины. На вид они не вызывали энтузиазма и просились на помойку.
        - Могу попробовать отпарить, - с сомнением в голосе произнесла она, не желая даже прикасаться к брюкам. Связь с прошлым мешала жить дальше. - Гош, я не могу. Не могу и всё.
        Васька разревелась белугой до икоты, а Гоша взял нож с верстака и спокойно порезал одежду на лоскуты, смешав обрывки белой рубашки и чёрных брюк. От его действий жена ещё сильнее принялась рыдать, жалея, что ради неё он пошёл на жертвы.
        - Т-ш-ш, Василиса-плакса, иди ко мне, - он знал, что делать. - Пожалею.
        Его жалость не знала границ. На виду у погибших вещей Гоша нежно любил свою жену, зацеловывал до дрожи, затискивал до восхитительного писка и потери ориентации в пространстве. Тяжёлые мысли отступали под натиском других эмоций. И так было всегда.
        Стоило Гоше уехать в редакцию, над которой он взял временное шефство, Васька находила себе занятие в гараже. Перебирая железки, она заставляла себя думать о машинах и отце. Иногда по старой памяти к ней заезжали постоянные клиенты: кому масло заменить, кому электронику в машине проверить, кому колёса переобуть. Время до конца сентября пролетело незаметно. Благодаря помощи дяди Йоси рана от пули затянулась окончательно, а Гоше понравилось работать в команде молодых и амбициозных ребят, желавших ворочать горы. Расставаться не хотелось, но пришлось.
        - Гош, возвращайся, - просили его новые коллеги. - С тобой мы понимаем, что делаем.
        - Ребята, вернусь обязательно, но сейчас - кровь из носа - надо быть в Москве, - обещал он, осознавая, что собирается жить на два дома.
        Васька с тяжёлым сердцем уезжала из родной деревни. Раз пять в пути Гоша хотел повернуть обратно, замечая слёзы в её глазах и молчаливую грусть.
        - Вась, мы всего на пару недель. Если не привыкнешь, вернёмся. Привыкнешь - будем жить там. Зачем заранее переживать. Никто тебя насильно не увозит, - утешал он. Васька кивала головой, а сама роняла слёзы.
        Москва встретила их приветливо. Осень в столице отличалась от деревенского колорита. Стоял шикарный октябрь: сухой, яркий, тёплый. Застывшая без хозяина квартира быстро ожила, наполнилась звуками. В первый день Васька слонялась без дела из угла в угол, мешая Гоше вжиться в забытый ритм. Дело с нападением уже передали в суд и назначили дату слушаний. Идти не хотелось, но пришлось. Всё казалось сном: и человек в клетке, и люди вокруг. Ваську с собой Аллигатор не взял, достаточно было Сэма и Тони.
        - Хватай Василису, и приходите в бар, - позвал Сэм, когда они вышли из здания суда. Он обнимал свою любимую женщину и светился от счастья. За месяц она похорошела. Ей всё-таки вставили импланты меньшего размера, чтобы грудь выглядела естественно. - У нас есть новости.
        - У нас тоже есть новости, - Гоша до сих пор не успел сказать брату, что уже месяц женат.
        Васька встретила приглашение в бар прохладно, но ради Тони согласилась. Она долго крутилась у зеркала, примеряя то один, то другой наряд, а в итоге надела джинсы, водолазку и короткий пиджак, который не торчал из-под куртки.
        - Почему не в кафе? - спросила она, глядя в окно такси на пролетающие мимо дома.
        - Мы всегда встречаемся с Сэмом в баре. Это традиция, - ответил Гоша.
        - Придётся менять традиции. Мы проработаем этот вопрос с Тоней, - пообещала жена. С утра её не отпускала навязчивая мысль. - Гош, заедем на обратном пути в аптеку?
        - Голова болит?
        - Нет. Ничего не болит в том-то и дело, - задумчиво ответила Васька.
        - А должно?
        - ПМС и всё такое.
        - Меня ждут две полоски? - улыбнулся Гоша, обнимая жену. - Мы старались.
        - Это точно. Поэтому на всякий случай мне алкоголь не наливать.
        - И мне тоже.
        - Тебе можно, - благодушно разрешила Васька, поглаживая его руку.
        - Нельзя. Вдруг мы беременны.
        - Гош…
        - Молчи. Мы всё умножаем на два, - перебил он, закрывая ей рот поцелуем.
        Таксист улыбнулся, но ничего не сказал. Возле бара уже дышали воздухом в обнимку Сэм и Тоня, которая великолепно выглядела в тёмно-синем коротком платье. Заметив Ваську, Тоня тихонько взвизгнула и вырвалась навстречу.
        - Вась, прости меня, - горячо зашептала она, обнимая подругу.
        - Прощу, если не будешь напоминать.
        - Не буду. Смотри, - Тоня повернулась спиной и подняла одну ногу. - Я свела её.
        - Вот это новость, - тут же воскликнул Гоша, поняв, о чём речь. Утром он не заметил отсутствие змейки и надписи «Анаконда». Не до того было.
        - Пойдём. Это не главная новость, - сказал Сэм, обнимая брата за плечи и уводя за собой в бар.
        Молодые люди разместились за любимым столиком. Теперь их было четверо в компании. Знакомые барышни завистливо поглядывали на конкуренток, прочно занявших места подле завидных женихов. В этот вечер всё был удивительно. На столе, кроме горячих блюд и холодных закусок стояла лишь минеральная вода. Все одномоментно решили, что алкоголь и новости несовместимы.
        - Не томите уже. Что вы хотели сказать? - не выдержал Гоша пустой болтовни.
        - Мы женимся, - гордо сказал Сэм и притянул к себе Тоню за талию. - Через две недели. Тихо, скромно, по-семейному.
        - Поздравляем! Вот это сюрприз! - захлопала в ладоши Васька и толкнула мужа.
        - Да, поздравляем! А мы уже, - сказал он, хмыкнув.
        - Чего уже? - не понял Сэм.
        - Уже месяц женаты, - засмеялась Васька, демонстрируя своё прекрасное кольцо. Гоша нежно обнял её за плечи и растопырил пальцы на правой руке.
        - Это как? Почему я не заметил утром? Тонь, ты тоже не заметила? - нахмурился Сэм. Тоня замотала головой. В суде она дрожала как осиновый листочек. Перед глазами всё плыло. - А чего нас не позвали?
        - Нас тоже не позвали. Мизинчик сделал всё без нас. Фей-крёстный стырил наши паспорта и поставил печати, - засмеялась Васька, уютно кутаясь в объятия мужа. - Ребята, я так счастлива за вас. Мы обязательно придём и порадуемся вместе с вами. Да, Гош?
        - Разумеется…
        Они ещё долго сидели, болтая обо всём подряд, а потом разъехались в разные концы Москвы. Васька с Гошей заглянули в аптеку и скупили все тесты для определения беременности. На всякий случай. Им не терпелось узнать, поэтому спать легли рано, но, как обычно в таких случаях бывает, не спалось.
        - Вась, давай контрольный, - хитро улыбнулся Гоша, притягивая жену к себе в постели. Она полюбила спать без футболок, и это всегда вызывало бурю эмоций и всплеск желания. - В лечебных целях.
        - Гош, это такой кайф. Никаких прокладок, - замурлыкала Васька и потянулась, млея от ласки. По коже пробежали знакомые мурашки - предвестницы наслаждения.
        - Вась, помолчи. Я работаю над созданием шедевра, - засмеялся Гоша, щекоча ухо дыханием. Его руки проворно ласкали податливое тело, заставляя двигаться навстречу удовольствию. Губы соблазняли скользящими поцелуями.
        - Да, - выдохнула Васька, отдавая всю себя без остатка.
        Ночь пролетела незаметно, а утром молодая жена стремительно унеслась в ванную, но не успела там закрыться, потому что Гоша оказался проворнее.
        - Я так не могу. Выйди, - смущённо попросила она, желая отвоевать личное пространство. - Твоя помощь не потребуется.
        - Ладно, но я буду за дверью, - недовольно забурчал Аллигатор, понимая, что его выгоняют из собственной ванной, но всё-таки вышел и прикрыл дверь. Любопытство снедало. Он отстукивал ногой секунды и волновался. Для него зачатие было делом чести и мужской гордости. - Долго ещё?
        - Заходи…
        Он понял всё сразу и засиял ярче солнышка. Васька сидела на крышке унитаза и держала в руках сразу три результата и все приятно полосатенькие в двойном размере. Гоша подхватил её на руки и закружил, а потом потащил в душевую кабинку, включил тёплую воду и забылся от счастья и восторга.
        - У нас будет Джорджик, - засмеялся он, выливая Ваське на голову шампунь.
        - Или Джорджия, - парировала она, позволяя вымыть свои длинные роскошные волосы.
        - Угу, - ответил Гоша, впиваясь в её губы жадным поцелуем. Мыльная пена стекала по женскому телу, вызывая ураган эмоций.
        Васька не возражала против любви, которая спасала и защищала, дарила счастье и силу. Будущие родители решили умолчать о радостном событии, дабы сохранить тайну для двоих. Через две недели они стали свидетелями на свадьбе Сэма и Тони. В этот раз в ЗАГСе присутствовали родители, и всё было, как полагается, чинно и благородно. Потом в кафе все дружно кричали «Горько», поздравляли молодых, много шутили и намекали. Среди всех гостей лишь Васька да Гоша смотрели трезвыми взглядами на веселье. У них продолжался медовый месяц, плавно перетёкший из сентября в октябрь и норовивший не останавливаться на достигнутом.
        - Не жалеешь, что у нас не было свадьбы? - спросил Гоша, когда вывел Ваську подышать свежим воздухом на балкончик кафе.
        - Не знаю. Белое платье и всё такое - здорово. Фей-крёстный решил за нас, и я благодарна ему. Кто знает, пришли бы сами к этому или нет?
        - А я хотел бы тебя увидеть в белом платье, с жемчужинами в волосах. На груди переливалось бы колье. Я бы украл тебя и подарил неземное блаженство, - мечтательно сказал Гоша.
        - Можешь украсть сейчас. Не возражаю. Я устала, Гош. Поехали домой…
        В Москве они прожили два счастливых месяца, а потом засобирались в деревню. У Васьки начал расти животик, который непременно хотелось скрыть от людских взглядов. Она не была суеверной, просто желала, чтобы маленькое счастье принадлежало только двоим. Ну, может быть, троим. Всё-таки фей-крёстный так старался, соединяя две жизни в одну. Мизинчик удивился, когда в начале декабря безумная семейка вернулась в дом-гараж.
        - Чего в Москве не сиделось? Летом бы приезжали, когда тепло, - удивлялся он, помогая выгружать вещи. - Сейчас потянутся к тебе, Васька, все, кто не успел переобуться.
        - Мастерская временно закрыта, - жёстко сказал Гоша, не дав жене раскрыть рот. - И не спорь, дорогая.
        - Не буду, - она расплылась в улыбке и потянулась за поцелуем. Беременность сделала ещё более ласковой и влюблённой, нуждающейся в заботе и внимании.
        - Умница, - Гоша чмокнул её в губы.
        - Ребята, вот сейчас медленно и внятно. Что происходит? - занервничал Мизинчик. Он не узнавал крестницу, которая стала мягкой и покладистой.
        - Мы беременны, - шепнула Васька, с обожанием глядя в глаза мужу. - Кто-то станет дедушкой.
        - Любимки вы мои, - расплылся в блаженной улыбке Мизинчик и обнял сразу двоих. - Эх, заживём!
        - Это тайна, - немного спустил его на землю Гоша.
        - Согласен. Но рожать поедете в Москву. Наш роддом - это что-то, - сразу настроился на будущее фей-крёстный.
        - Поживём - увидим…
        Зажили они счастливо и уютно в своём гнёздышке. Васька втихаря копалась то в своей «Alfa Romeo», то в Гошиной «Aston Martin Vantage», всё чего-то налаживала, меняла по мелочи. Она любила железки, как нормальные дети любят игрушки. Без конца нюхала их, разве что не облизывала. Гоша всё видел, но не мешал ей играть в машинки. Сам он периодически пропадал в редакции на радость её сотрудников. Под вечер возвращался домой довольным и счастливым. Журналистика не отпускала. Поэтому и в «MacroNews» внештатником остался, и в местной газете главным редактором работал, а ещё вёл свой блог и зарабатывал на нём приличные деньги. Вся прелесть его трудовой деятельности заключалась в том, что он в любой момент мог остаться дома и работать удалённо, чему любимая жёнушка безмерно радовалась.
        Приближался Новый год - праздник, который почему-то Васька не любила. Жизнь изменилась, и будущая мама очень надеялась, что волшебная ночь всё-таки осчастливит. На днях она сделала УЗИ и приготовила мужу подарок, ради которого пришлось обратиться к портнихе, чтобы изменить чуть-чуть платье. Живот уже не скрывался под привычной одеждой. Гоша обожал его целовать и урчать. Стоило Ваське оказаться рядом, как его руки тянулись погладить любимый пупочек.
        - Ты меня загладишь, - смеялась она всякий раз.
        - И зацелую, - тут же улыбался он, задирал её рубашку или джемпер и непременно здоровался с малышом, прикасаясь губами.
        «Сегодня он сойдёт с ума», - похихикивала про себя Васька, поглядывая на Гошу. Они вместе готовили угощение на праздничный стол и ждали в гости Мизинчика. Вся кухня сияла в разноцветных огоньках. До полуночи оставалась пара часов.
        - Вась, надо было Сэма с Тоней позвать, - немного с сожалением сказал Гоша.
        - Угу. Я позвала. Им еще полчаса ехать, - спокойно сказала она и услышала, как грохнула крышка от сковороды. - Это сюрприз. Я им скажу, что ты меня пытал.
        - Вась, - Гоша подлетел и поднял её на руки. - Я тебя люблю.
        - Я тебя люблю, - обхватив его лицо ладошками, Васька прижалась к мягким губам страстным поцелуем. - У нас есть полчаса.
        - Да, - не выпуская жену из рук, он выключил плиту и унёс своё сокровище в комнату. Полчаса им было мало, но они старались, чтобы потом продержаться чуть дольше. Мизинчик всегда жаловался, что большие детки ненасытны.
        Они успели и встретили гостей. Васька не смогла удержаться от хохота, увидев, что Тоня её точная копия - милая и слегка пузатенькая. Сэм с Гошей на радостях обнимались дольше обычного. А потом пришёл Мизинчик и объявил, что счастлив быть дедом для всех. Перед застольем девочки скрылись в спальне Васьки, чтобы привести себя в порядок. Тоня долго причмокивала, глядя на подругу.
        - Он умрёт, Вась. Ты злая, - наконец, выдала она, поправляя атласную ленту под её пышной грудью. - Очень злая.
        - Не, я добрая. Я исполняю его мечту, - улыбнулась Васька, закрепляя в волосах жемчужинки. - Готова?
        - Да, - Тоня пригладила своё фиолетовое платье. - Выйду первой. Подготовлю почву.
        Сколько она ни старалась, почва поплыла, стоило Ваське выйти в кухню. Мужчины замерли и дружно выдохнули. А она шла к ним в лёгком белом платье «а-ля Наташа Ростова», с жемчужинками в красиво уложенных волосах, в туфельках на небольшом каблучке и была невероятно красивой. Милый животик слегка выделялся.
        - Моя, - прошептал Гоша, делая шаг навстречу. Он тоже напоминал принца. Белая приталенная рубашка, тёмные брюки, роскошная шевелюра и голубые глаза, сияющие ярче звёзд. - Только моя.
        Они встретились и забыли, что не одни. Поцелуй затянулся, гарантируя себе местечко в книге рекордов Гиннесса за продолжительность и нежность. Если бы не куранты, они бы не остановились. Вся компания собралась за столом и успела поднять бокалы с минералкой, загадать желания и произнести пожелания. А потом началась пора подарков. Васька загадочно посмотрела на Гошу.
        - Любимый, мы заслужили счастье, - сказала она.
        - Да. Кое-чего не хватает в твоём наряде. Как знал, - прошептал он, протягивая ей бархатную плоскую коробочку. - Колье принцессы.
        - О, Боже. Как красиво. Поможешь? - Васька уставилась на переливающееся бриллиантами колье из платины в гармонию к кольцу.
        - С удовольствием, - нежно произнёс он и соединил замочек на её шее, целуя плечи, грудь. - Вась, я почти умер от счастья. Ты прекрасна.
        - Стой крепче, - шепнула она и достала из лифа платья сложенный вдвойне листочек. Пальцы медленно развернули его. - Умножай на два.
        - У нас будут два малыша? - закачался Гоша от шума в голове.
        - Да. Мы круто поработали.
        - Люблю тебя, - прошептал он и жадно поцеловал жену, не заботясь о гостях. Его ладонь нежно гладила живот, скользя по шелковистой ткани. - Краду тебя…
        За окном Сэм, Тоня и Мизинчик запускали фейерверки, а Гоша с Васькой наслаждались уединением и не думали ни о чём, кроме того, что в их жизни всё именно так, как надо: тепло, уютно, с любовью…
        ЭПИЛОГ
        За месяц до родов Гоша и Васька переехали в Москву. Мизинчик увязался за ними. Он снял квартиру в том же доме, только этажом ниже. Будущие родители волновались меньше фея-крёстного, который не знал покоя, подыскивая роддом, договариваясь с врачами. И всё равно важный момент застал врасплох. Мужчины засуетились. Васька немного опешила, поняв, что будет больно. Счастливый момент рождения запомнился потом, заливающим глаза, пульсом в висках и бесконечным криком двух прекрасных малышей.
        - Джордж и Джорджия, - улыбнулась сквозь слёзы Васька, ощущая детей рядом с собой.
        - Спасибо, любимая, - взволнованно произнёс Гоша.
        Он был рядом всё время, поддерживал, дышал, шептал слова любви, а когда ему положили в руки сразу двух младенцев, не сдержал слёз. Они капали на маленькие щёчки, которые так хотелось поцеловать. А потом он смотрел, как сына и дочь прикладывают к груди и умилялся. Не было счастливее человека, чем Гоша Аристархов, успевший поймать свою жизнь. Спустя неделю Тоня родила девочку, которую назвали Самантой. Змейка тоже обрела приют.
        Судьба всем дала шанс изменить себя, чтобы стать счастливыми. Гоша всё-таки написал книгу о любви. На презентацию он позвал Маришку со Стёпкой. Они приехали с чудесным малышом на своей огромной фуре и тонко намекнули, что парню нужен крёстный. Поздравить Гошу прилетела и Вера, вдова Сопельского. Она предложила заняться продвижением книги, и Аристархов согласился, доверяя профессионалу. Васька радовалась за мужа, восхищалась его талантом и прочила ему великолепное будущее рядом с ней, сыном и дочкой. Мизинчик стал дедом года. Из него вышла супернянька. Ради Гоши он прикупил типографию и занялся книгоизданием. Он успевал всё. К следующему Новому году фей-крёстный перестроил дом Васьки, сделав его удобным для жизни большой семьи. Снова все собрались вместе. Трое полугодовалых малышей сладко сопели в детской, когда их родители и Мизинчик загадывали желания. Сэм и Тоня решили не отставать от Гоши и Васьки, а потому обрадовали вестью, что ждут пополнение.
        - Будет не скучно, - только и произнёс Гоша. Сам он пока побаивался работать над новым проектом и пользовался волшебными «резиночками», хотя усердия в деле любви им с Васькой было не занимать. Рождение детей сделало жизнь полной экстрима, обострило все ощущения. Эмоции зашкаливали ежеминутно.
        Гоша и Васька больше никуда не гнались. Им нравилась их жизнь…
        Конец