Мир полон позитивных намерений Альбина Юрьевна Сберегаева
        Героинь своих рассказов я встречаю в метро, в магазине, в библиотеке, на работе. Каждая по-своему удивительная и интересная. Возможно, вы, читатели, узнаете в них себя.
        Мы ещё не знакомы?
        Добрый день. Меня зовут Альбина Сберегаева. Приглашаются прогуляться по уютному миру книги. Нам есть что друг другу сказать.
        Мир полон позитивных намерений
        Сборник рассказов
        Альбина Сберегаева
        Редактор Ирина Катаева
        Иллюстратор Олег Малинин
        
        ISBN 978-5-0055-2256-6
        
        НЕ ПИШИ СТИХОВ, А ТО ВЫПОРЮ
        1.
        Молодая женщина сидела на деревянных перилах моста. Руки развела в стороны. Подумала, что так напоминает птицу.
        Разве птицу?
        Скорее, ощипанную курицу.
        Она медленно подняла руки вверх. Ветер потрепал за челку, прошлогодним листом ударил по носу. Женщина покачнулась, вскрикнула и схватилась руками за перила.
        - Малимочка, ты только не прыгай. Умоляю…..
        Мужчина сложил вместе ладошки и упал на колени.
        - Не- мо-гу, - заревела женщина. - Во что превратилась моя жизнь? Я задыхаюсь. Задыхаюсь в мутной воде. А ты ничего не видишь, кроме своих книг!
        - Неправда, - шептал и полз к ней мужчина. - Ты хозяйка лучшего литературного салона, тебе все завидуют.
        - Не-прав-да! - кричала женщина. - Все приходят, чтобы надо мной посмеяться.
        Мужчина потянулся к подолу её платья.
        - Не трогай меня, Федор, не трогай, - верещала женщина. Покачнулась и потеряла равновесие. Падала некрасиво, ногами вверх. Юбка задралась и обнажила розовые панталоны. Тело звонко шлёпнулось, поднимая весёлые брызги, и быстро ушло под воду.
        ***
        В этот день погода была настолько теплая, что жители города Вологды зимние пальто сменили на легкие. Первые смельчаки сняли головные уборы и жмурились от нежного прикосновения солнца. Ревнивый ветер сгонял тепло, но быстро уставал и бежал в снежные поля за подмогой. Пахло гнилью.
        **
        Мужчина третий час стоял у деревянных перил моста, смотрел на воду. Река в городском парке уже освободилась ото льда, но ещё стояла в легком полусне. И вот она сжалилась и вытолкнула со дна спящую русалку. Её хвост и волосы медленно шевелились. Мужчина жадно рассматривал лицо и находил схожесть с другой, любимой. Только у его женщины были румяные щечки и милые колечки волос. Она любила притворяться спящей, смотреть на него сквозь ресницы. Потом не выдерживала, смеялась, протягивала руки и крепко его обнимала.
        Русалка с равнодушным лицом проплыла мимо и исчезла за первым поворотом.
        Птицы на ветках ивы неприлично громко орали о своих желаниях.
        - Прекратите! - шептал мужчина, зажимая уши руками. - Прекратите!
        На грязных мостках валялся букет из первых цветов мать-и-мачехи, что ещё утром так любовно собирали нежные руки Малимочки.
        - Нате! Получайте!
        Он топтал сапогами солнечные головки цветов.
        А в воздухе пахло гарью.
        2.
        - Вы тот самый Сологуб? - у администратора гостиницы «Золотой якорь» на лбу выступили мелкие капельки пота.
        - Нет, я другой.
        Федор Кузьмич старчески закашлял, взял ключи и медленно поднялся на третий этаж в номер.
        - Кто это? - обратилась к администратору симпатичная барышня. Она принесла из ателье готовый заказ одному из постояльцев и, получив комиссионные, должна была идти по своим делам, но не уходила. Бросив на столик букет из мать-и-мачехи, поднимала каждый цветок, любовалась на яркую головку, потом быстро переплетала покорные стебли в венок. Администратору было приятно присутствие девушки.
        - Сам Федор Сологуб, - торжественно произнёс он и надул для важности щеки.
        - А я думала, что он молодой, красивый. А этот - старик, бородавка на носу и лицо скучное. А вот пальто у него дорогое, немецкое.
        - Много ты понимаешь, дурёха. Великий человек приехал лекции читать, а ты про бородавку.
        - Не, я бы с таким даже не поцеловалась.
        Она доплела венок и надела на голову.
        3.
        Федор Кузьмич открыл дверь номера и вошёл. Тяжелые шторы, светлые обои, стол у окна, широкая кровать с белоснежным бельем - всё это вместе создавало уют. Он повесил на плечики пальто и тяжело опустился на стул.
        Долго смотрел в окно на идеальные пропорции белоснежного храма. Со временем Федору Кузьмичу стало казаться, что это не храм, а океанский лайнер. И если придёт время бурь, то он возьмёт удары волн на себя. И все спасутся. Все. А сейчас, ранней весной, он стоит на приколе в мутных водах центральной площади.
        - Везде мутная вода, - произнес Сологуб вслух, перекрестился и задернул шторы.
        Вздохнул, провёл рукой по подбородку. Эта привычка появилась с тех пор, как он начал отращивать бороду, и в минуты глубокой задумчивости её поглаживал. А женившись, получил приказ обрить. Сопротивлялся недолго - хотелось выглядеть моложе.
        Из портфеля достал тетрадь, открыл и прочитал вслух первую строчку: «Вопросы искусства, как мы все знаем, часто отступают на второй план перед вопросами практической жизни…»
        ***
        В дверь постучали быстро, звонко, словно маленькая птица билась клювом о дерево.
        Федор Кузьмич рассмеялся, бросил тетрадь на стол, сел, широко расставив ноги, и крикнул:
        - Влетайте.
        Дверь распахнулась, и в номер вбежала девушка. Не высокого роста, подвижная. Круглые черные глаза, носик тоненький вскинут вверх. Она оббежала комнату и встала в центре. Федор Кузьмич почувствовал нежный запах весны и молодого женского тела, чуть поморщился и провел рукой по подбородку.
        - Здравствуйте, а я стихи пишу. Прочитать? - затараторила девушка весело, перекатывая звук «р» конфеткой во рту.
        - Вы садитесь. Садитесь на кровать. Простите, но больше некуда.
        Она села. Быстро вскочила и одернула платье.
        - Нет, вы меня не так поняли. Я не за этим сюда пришла. Я стихи пишу.
        - Раз вы сидеть не желаете, так и я в вашем присутствии встану. Вместе стоять будем.
        Он тяжело поднялся, кашлянул.
        - О чем пишете стихи?
        - О самом главном в жизни человека.
        - О свободе?
        - Смешной вы. Конечно, о любви.
        - Читайте.
        Она оглянулась по сторонам, вскочила на стул, замахала руками.
        Слова выскакивали из неё, рассыпались во все стороны, стукались об стены и пол. Сологуб не мог сосредоточиться.
        Его воображение рисовало другую картинку. Как набирает в ладонь чистой воды и подносит к её лицу. А она, наконец, замолкает, смотрит на свое отражение, улыбается. А потом, наклоняет головушку и пьёт, то опуская, то поднимая клювик. Да и не девушка она, а на самом деле птица. Яркая, подвижная. Сейчас взмахнёт крыльями и улетит от него.
        - Стойте, - он ударил несколько раз в ладони. - Замолчите! Вот если я сейчас хочу вас выпороть, то это любовь?
        Она спрыгнула со стула. Венок упал с головы. Федор Кузьмич с трудом нагнулся, кряхтя поднял, повертел в руках и надел на свою лысую голову.
        - Зачем вы насмехаетесь надо мной? - весело засмеялась девушка, ладонью прикрывая рот.
        - Странно, что вы не обиделись. А вот моя бы жен… Впрочем, это уже не важно. Как ваше имя?
        - Анастасия.
        - Так вот, Настенька, не пишите стихов. Не нужно. А иначе я вас выпорю.
        Девушка замолчала, порывисто задышала. Хотела сказать что-то грубое, резкое, но передумала. Как всё это унизительно получилось.
        - Покажите мне, пожалуйста, город. Хочу подарков домашним купить, - Федор Кузьмич протянул ей руку.
        Странно, у пожилого человека такая молодая рука. Широкая, розовая ладонь исчерчена кружевом линий, словно карта жизни, где считывается дорога знаний, таланта, страсти и одиночества. Хотелось прикоснуться к ней губами, потереться щекой и стереть линию одиночества.
        - Что вы обо мне думаете? Неприлично с незнакомым мужчиной гулять по магазинам, - девушка сделала шаг назад и спрятала руки за спиной.
        - Да, прыгать по стульям в номере, - это нормально. Хорошее же у вас воспитание, барышня. Впрочем, как хотите, а сейчас прощайте, голубушка.
        Он подошёл к двери, широко её распахнул и театрально показал рукой в коридор.
        - Я только стихи хотела почитать, - заныла девушка.
        На пороге он её остановил, взял за руку.
        - А чтобы вы сделали ради любви? - зашептал он.
        - Я не знаю, пустите.
        Но Сологуб держал руку крепко.
        - Так вот, не пишите стихи о любви, пока не узнаете её. Пока вот тут не заболит, - он положил её руку к себе на грудь. - Вы меня поняли?
        - Да.
        - Уходите.
        Девушка выбежала из номера. Федор Кузьмич закрыл за ней дверь, прижался спиной и закрыл глаза.
        4
        Уже два года, как он не чувствовал запахи. В первые минуты, когда он это понял, очень испугался. Перенюхал всё: духи жены, платья. Рыдал от отчаянья, кричал. Он приказал собрать все её вещи и выкинуть. Месяц лечился на водах и, наконец, понял, что всё бесполезно. Со временем смирился и даже стал находить плюсы в спокойствии и отсутствии раздражающих факторов.
        И вот, его пробило в провинциальном городе Вологде. Он стоял у дверей и глубоко дышал, словно очень долго находился в душной камере, а сейчас кто - то мудрый распахнул для него окно.
        Хотелось прокричать что-то озорное, мальчишечье. Федор снял с себя венок и понюхал. Сладко пахло женщиной и весной.
        Он подкинул его вверх. Ещё раз. Ещё.
        Скоро весь пол был покрыт головками ярких цветов. Он наступал на них. Словно космический бог шёл по звёздам. Невидимый оркестр играл вальс и весь мир……
        - Вам письмо от жены, - постучал в дверь администратор отеля.
        - Что?
        Оркестр замолчал. Из открытой форточки потянуло гарью.
        - Вам письмо от жены из Санкт-Петербурга.
        Федор быстро повернул замок и распахнул дверь, чтобы ударить администратора по голове. Ему протянули конверт, где знакомой рукой написано его имя.
        Он вскрыл письмо. Буквы прыгали в разные стороны, пришлось надеть очки.
        «Милый Малим. Я всё это время жила в гостинице, а не у подруги. Не осуждай меня. Я не хотела, чтобы ты волновался. Гостиница хорошая, моя комната очень чистая, светлая и удобная и, конечно, в стиле модерн. Перед сном выхожу погулять, но всё больше читаю. Крепко целую. Пиши мне. Твоя Малимочка»
        Она жи-ва, она жи-ва, - стучали в голове тысячи барабанщиков.
        Она живаааа, - трубили в голове тысячи трубачей.
        Пол, стены, потолок - всё шаталось. Федор упал на кровать, положил руку на грудь.
        - Я же знал, что она просто спала. Она меня испытывала. Это игра такая в спящую русалку. Нужно было её окликнуть по имени. Что я наделал? Что я сейчас наделал? Соблазнился свободе и запаху молодой жизни. Но теперь я спокоен. И первым поездом к ней, домой…. Всё будет, как прежде.
        Федор резко встал с кровати, накинул на плечи пальто и вышел на улицу.
        5
        У фонарного столба недалеко от гостиницы «Золотой якорь» стояла Настя. Она дернулась навстречу Федору Кузьмичу, сделала несколько быстрых шагов и остановилась. Когда он проходил мимо, девушка тихо спросила:
        - О чем вы меня тогда спросили? Я не расслышала.
        Он ничего не ответил, шёл дальше через площадь, мимо храма. Привычно перекрестился. Этого ему показалось мало. Ещё раз перекрестился.
        - Господи, помоги.
        Федор Кузьмич быстро пошёл по дорожке Александровского сада. Прямая спина, высоко поднятая голова. Шаг. Шаг. Словно солдат перед боем принял сто граммов и ничего не боится. Старости нет. Есть длинная, длинная личных сражений жизнь. А как награда - тело прекрасной дамы. Давай, иди, мужчина, весело маршируй с огромным пузом опыта. Шаг. Шаг. Бодрее. Она уже раскинула крылья рук, развела на север и восток свои белые ноги. Ты попадёшь прямо в её сладкую черноту. Если …. дойдёшь.
        У Федора Кузьмича щелкнуло колено, он ойкнул и захромал. Потянуло в пояснице. Он сгорбился, сжался, потух и пошёл медленно, волоча ногу, раненый возрастом. Закружилось солнце, зашаталась колокольня.
        - Милима, Настенька, - простонал он, обнимая тонкий ствол молодого дерева и слеповато оглядываясь по сторонам. Никого. Совсем никого.
        На храме загудел главный колокол: «По-чем трес-ка? По-чем трес-ка?». Ему сердито ответили средние колокола: «Три копейки с половиной, три копейки с половиной!». Маленькие зазвонные весело вступили в разговор: «Врешь, врешь, полторы, врешь, врешь, полторы».
        Федор Кузьмич потряс головой. Наваждение спало. Звон летел над площадью, очищая от скверны вечным напевом: ««Любишь Бога? К нам, к нам. Любишь Бога? В храм, в храм».
        6
        - Слава России, - кричал со сцены Сологуб.
        - Государю императору Слава, - дружно ответили люди в зале.
        - А на этом лекцию на тему «Искусство как выразитель миропонимания» объявляю закрытой.
        Слушатели долго хлопали, что-то хвалебное кричали со своих мест. Долго не расходились, стояли группами, обсуждали. К великому Сологубу гимназистки подходили робкими стайками, просили автограф в альбом. Он спрашивал имя, смотрел в лицо, а потом медленно писал, выводя старательно каждую букву. «Наталье, или Светлане, или Ольге от Федора Сологуба на добрую память». Организатор отсчитал триста рублей и умолял ещё приезжать с лекциями.
        Когда, наконец, все разошлись, Федор с чемоданом вышел на улицу.
        Его окликнула Анастасия.
        - Можно я вас провожу на вокзал?
        В повозке они молчали. Он даже сквозь толстую ткань пальто чувствовал прикосновение его плеча с её плечом. Потом, некстати, вспомнил жену. Во рту стало кисло, и он отодвинулся.
        ***
        На перроне было уже темно.
        - А я стихи порвала и сожгла. И у меня вот что.
        Настя подняла вверх обожжённый палец в зеленке.
        Федор на него нежно подул.
        - Я даже согласна, чтобы вы меня выпороли, и я никогда не писала стихов.
        Он взял её маленькую руку, раскрыл и поцеловал в мягкую ладошку.
        Она задохнулась, захлебнулась от счастья и жарко зашептала.
        - Я готова с вами поехать и помогать во всем.
        Девушка обхватила его шею руками и прижалась губами к губам, как это делают только в детстве.
        Сологубу стало стыдно от своих желаний, мыслей, поступков.
        - Я очень старый для тебя, птичка. Прощай.
        Он поцеловал её в лоб, поднял с земли чемодан, поднялся в вагон и закрыл дверь. Даже не оглянулся.
        7.
        Стук колёс успокаивал нервы. Он заказал чай и свежую прессу.
        Наводя порядок в сумке, наткнулся на конверт с письмом жены, погладил рукой шершавую бумагу. Понюхал. Не пахнет. Странно, она всегда сильно посыпала письма сухими духами.
        Посмотрел на дату отправления и похолодел. Письмо было написано и отправлено ещё до её смерти. Сколько же времени оно ездило по стране в поиске получателя и именно в городе Вологде его поймало.
        Ну что ж, уже поздно нажимать стоп-кран. Поезд уносился всё дальше и дальше. Федор положил большую седую голову на подушку и провалился в сон.
        Невестка для мамы
        - 1-
        Раннее утро в одной из квартир панельной многоэтажки на окраине Москвы. На маленькой кухне пожилая еврейка в китайском халате и в бигудях топчется у газовой плиты, жарит на сковородке оладушки.
        За столом сидит мужчина в деловом черном костюме, вяло водит ложкой по тарелке с овсяной кашей. На стене бормочет телевизор. Женщина берёт со стола пульт и нажимает кнопку «выкл».
        - Тебе уже 33 года, - нарушает она затянувшееся молчание.
        - И что?
        - В этом возрасте у твоего отца уже был не только ты, но и дача!
        - Мама, у нас есть дача. Зачем тебе ещё одна?
        - Не передёргивай слова. Вот умру, делай, что хочешь. А сейчас заклинаю светлым образом деда Исмаила, найди себе приличную девушку и женись!
        - Мама, у тебя каша сегодня изумительная.
        Женщина всхлипнула, бросила на кухонный стол лопатку и закрыла лицо бумажным полотенцем. Сын посмотрел на часы.
        - Хорошо. Ну, где я найду эту приличную девушку? Стоять на Красной площади с плакатом? Примут за митингующего, заберут в участок. Ты хочешь невестку в пагонах?
        Женщина убрала салфетку с красного лица, наклонилась к сыну и зашептала:
        - Иося, хорошая девушка живёт только в приличной семье. Я в интернете уже подобрала тебе отличный вариант.
        - Спасибо, я сыт.- Мужчина резко встал. Из кармана достал галстук, накинул на шею, потянул. В коридоре сунул ноги в ботинки, схватил лежавший на тумбочке портфель и выбежал из дома.
        - 2-
        Мужчину зовут Иосиф. Для мамы Иося. Для коллег Иосиф Давидович. На данный момент ему ровно 33 года 3 месяца и четыре дня. Работает начальником коммерческого отдела в одном из столичных банков. Всё его в этой жизни устраивало, если бы не материны наезды, участившиеся в последнее время. Да, появлялись время от времени в его жизни женщины с безумным сексом, но без взаимных требований и бытовых сцен. А вот о чем он по настоящему мечтал, так это о собаке. Только не о истерично гавкающей крысе, а о огромной, волосатой. У мамы на животных смертельная аллергия, поэтому приходилось смотреть издалека на чужих псов и завидовать.
        На сотовый телефон пришло сообщение: «Помни, девушка должна быть из приличной семьи».
        - Черт с ним, женюсь. Пусть с мамой сидят на пару, варенье вишнёвое кушают, а зимой носки вяжут.
        Иосиф в метро, в автобусе, в лифте внимательно рассматривал девушек. Многие очень симпатичные: длинные ноги, грудь под ладошку, губы готовые к поцелую, но как узнать, кто именно из приличной семьи.
        Секретарша Леночка сидела на рабочем месте и красила огромные губы ярко красной помадой.
        - Леночка, с добрым утром. Чудесно выглядите.
        - Спасибо Иосиф Давидович, - ответила она приветливо.
        - А как самочувствие ваших уважаемых родителей? - вырвалось у него неожиданно.
        По белоснежному лицу Леночки побежали красные пятна, губы скривились. Она бросила в стол помаду и уставилась в экран.
        Ему в Леночке нравилось всё, особенно длинные ноги и молчаливость. И только одна часть её тела вызывала повышенный интерес. Правая нога. Нет, она не было кривой или волосатой. Наоборот, изящной лодыжке и маленькой ступне позавидовала бы любая девушка.
        Но выше, на икре, в самом волнующем месте, тату толи волка, толи медведя, возможно собаки, только крупной, что сидела в полуоборота и смотрела снизу вверх очень знакомыми глазами. Согласитесь, неприлично рассматривать ноги девушки, а спрашивать - верх неприличия. После такого вопроса придётся жениться.
        Иосиф зашёл в свой кабинет, сел на стул и начал на нём крутиться. Эта привычка у него была с детства и очень помогала обдумывать непонятные ситуации.
        Через десять минут он включил компьютер и достал из архива дело Елены Иринеевны Орчук. В графе «родитель» стоял прочерк, а в графе «мать» написано, « осуждена за воровство, воспитывала бабушка».
        - Да, девушку нужно искать из приличной семьи. А то тёща с подарками из зоны придёт в гости, и маму схватит удар.
        Он вышел из здания банка. Купил мороженое в ларьке и сел на лавочке в тихом парке.
        - 3-
        Иосиф сидел на скамейке и как будто задремал.
        - Хотите с собакой погулять?
        Он открыл глаза и увидел стоящую рядом девочку лет семи в синем клетчатом платье и большим белым бантом на волосах.
        Иосиф протянул руку и взял за поводок собаку. Она была огромная, с густой белой шерстью и янтарными умными глазами. Мужчина пошёл по аллее, а собака послушно семенила рядом. И чем дальше он уходил от скамейки, тем выше становились деревья, тем глубже синева неба. Это уже был не взрослый мужчина, а мальчик Иося в матросском костюме и резиновых сапогах на голую ногу. В груди мурашки приятно пощипывали. Они вышли из парка и встали на тротуаре у дороги. Не понятно, в какую сторону идти. Людей на улице не было, и день из цветного перетекал в серый.
        Из кустов выкатился футбольный мяч. Иося не выдержал и изо всех сил по нему пнул. Мяч улетел высоко, а потом, признавши в нём хозяина, вернулся обратно. Мальчик не заметил, как отпустил поводок. Он бил по мячу коленом, носком сапога, головой. Ещё, ещё раз, самозабвенно, до бесконечности.
        Собака ткнула в спину носом, напоминая о себе. Мальчик отвлёкся и пропустил удар. Мяч шлёпнулся рядом, отскочил от бордюра и укатился через дорогу на другую сторону улицы. Иося подошёл к краю дороги и посмотрел по сторонам. В городе было так тихо, что он слышал удары сердца. Тёмные глаза окон смотрели равнодушно. А из подворотен медленно выползал туман, выстилался по дороге и исчезал в темноте горизонта.
        У мальчика от страха вспотели ладони рук. Оглянулся по сторонам. Собака послушно сидела рядом.
        - Это всё из-за тебя. Сама неси мяч, - показал пальцем на другую сторону дороги.
        Собака сорвалась с места и побежала. Ещё несколько прыжков и она у мяча. Схватила аккуратно зубами, и, виляя радостно хвостом, побежала обратно, то отпуская мяч, то ловя снова.
        Из черноты выскочили две точки, напоминающие злые глаза приготовившегося к прыжку зверя. Мальчик от страха прижал руки к груди. Точки быстро увеличилась, и скоро стало понятно, на бешеной скорости по дороге мчится машина. В салоне горит свет, а за рулём сидит девочка в клетчатом платье, и смотрит в заднее зеркало, любуясь отражением огромного банта на голове.
        - Ненси, стой. Стой! - закричал Иося отчаянно. Фары ослепили глаза мальчику, и он зажмурился. Послышался удар, и всё стихло.
        Машина с красивой девочкой исчезла, а на черной дороге лежала белая собака. Иося перебежал дорогу и наклонился к ней. Ненси с усилием подняла голову и лизнула горячим языком ему руку.
        - Ненси, где болит? - Он провёл рукой по её спине и увидел на руках кровь. Она сладко пахла.
        - Сейчас, потерпи. Мне нужно оттащить тебя с дороги.
        Собака была очень тяжёлая, и мальчик не смог её поднять. Он изо всех сил тянул за ошейник.
        - Вставай. Приказываю тебе. Вставай.
        Собака проползла на брюхе. У бордюра повалилась на бок и замерла.
        Мальчик целовал её в нос, трепал за уши, обещал самые лучшие лакомства, но она не просыпалась. Пустыми глазами смотрела мимо него, в бездонное небо. Сладкий запах стал нестерпимый и его вытошнило.
        Иосиф Давидович очнулся на скамейке. Голова кружилась. Он энергично сжимал и разжимал кулаки затёкших рук. Поднёс ладони к носу и понюхал. Пахло сладким. Но скоро ветер подхватил и унес этот запах туда, куда уходили девочка с огромными бантами и белой собакой на поводке.
        - 4-
        Когда сын ушёл на работу, Вета Арамовна выкинула сгоревшие оладушки в мусорное ведро, выключила газ и прошла на цыпочках в комнату сыну. На стульях беспорядочно висела одежда, на полу валялись журналы. Сын запрещал заходить в комнату и тем более что-то трогать.
        - Потом мне спасибо скажет.- Вета Арамовна нажала круглую кнопку винчестера, и компьютер затарахтел. Она всегда в такие моменты чувствовало приятное волнение.
        Пусть сын считает, что его мать старая курица и ничего в интернете не умеет. Это неправда.
        Её пальцы быстро бежали по клавишам. В поисковике на слово «хочу познакомиться» выскочило огромное количество сайтов, где на неё смотрели тысячи красавиц. Вета Арамовна придирчиво их рассматривала и самых порядочных, по её мнению, спрашивала про семью. Девушки отвечали странно, писали «хи-хи», рисовали смайлики, посылали на …….. или просто отключались из разговора.
        Через час такого плотного общения глаза Веты Арамовны устали, и все лица слились в одно глазастое, губастое чудовище. Вдруг на глаза попало сообщение: «в добрые руки отдам последнюю с хорошей родословной».
        - Родословная? Это хорошо. Мой муж тоже собирал, но не довёл дело до конца. Дерево получилось с кривой кроной. А сейчас пора пообщаться с семьёй девушки. Судя по фотографии, её папа очень напоминает Жана Маре. Красавчик.
        И Вета Арамовна приступила к онлайн переписке.
        Она:- Сколько лет вашей девочке?
        Он:- Тот самый возраст, что пора отдавать в чужую семью;))))))
        Она:- Что скажете про внешность?
        Он:- Мы её не перекармливали, поэтому стройная, высокая. Зубы идеальные. Всё, как требует порода.
        Она:- А цвет волос?
        Он:- Шерсть белая, блестящая.
        Она: - Волос?
        Он:- Пусть будет волос.
        Она- Каково её здоровье?
        Он:- Гены хорошие, поэтому принесёт вам крепкое потомство
        Она: - Потомство- это хорошо. Внуков я люблю.
        Он:- А вы оригинальная женщина.
        Она: -А какое у неё образование?
        Он:- Школа с отличием. Есть диплом. Да зачем сучкам много знаний? Главное- послушание и охрана дома.
        Она:- Это вы право шутник. А вообще я согласна. Образование девочкам только вредит.
        Он: - Пусть будет девочка. У меня есть отличная бутылка крымского вина, приезжайте.
        Она: - Вот хулиган. Ждите, сына пришлю.
        - 5-
        Иосиф Давидович вернулся в главный офис банка, тщательно в туалете вымыл руки, понюхал и ещё раз вымыл, долго сушил и не торопясь прошёл в свой кабинет.
        Леночки не было на месте.
        Иосиф сел на стул и закружился, прикрыв глаза. В это время он не о чем не думал, просто пытался проанализировать и вытеснить из сознания нарастающее чувство тревоги.
        В дверь постучали. Вошла девушка. Она была одета как Леночка, более того, даже очень похожа на неё, только без огромных ресниц и ярких губ. Волосы гладко расчесаны и заплетены в косу. Девушка стояла у входа и молчала.
        «Какая хорошенька», - подумал про себя Иосиф и улыбнулся.
        - Вы сестра Елены Иринеевны? Проходите, садитесь.
        - Иосиф Давидович, вы меня не узнали? Я и есть секретарша Леночка. Просто умылась и зашла с вами попрощаться. Я увольняюсь.
        - Какая жалость. Как же я без вас? - обрадовался её уходу Иосиф. Она чем-то его тревожила, а непонятные чувства ему не нравились. Хотелось откинуться на стул, закрыть глаза и завертеться.
        - Я увольняюсь. Но хотела бы напоследок сказать, все эти годы была влюблена в вас и всё делала, чтобы понравиться.
        Иосиф не знал, что сказать и молчал. На сотовый телефон пришла СМС от матери.
        - Вот незадача, а вы мне тоже так нравились, - он открыл и прочитал сообщение. - Только у меня есть невеста. Вот видите, матушка написала: «Сегодня встреча с невестой. Не опоздай, болван». Ха, ха. У евреев древняя традиция, мать невесту выбирает. А нам остаётся только согласиться. Жаль, что это не вы.
        - А я бы за вас и не пошла. - Лицо её было спокойное. - Теперь я могу идти?
        - Идите. Нет, постойте. А что у вас за картинка на ноги?
        Она без приглашения опустилась на свободный стул и вздохнула.
        - Вы же знаете, что у меня нет отца. Мать за работу дворника получила однокомнатную квартиру в коммуналке. Иногда приходили в дом незнакомые мужчины. Они пили водку, ели ливерную колбасу, в комнате курили. Меня запирали в большом полотняном шкафу. Там было страшно, воняло старыми вещами, но больше меня пугали стоны матери.
        Однажды я не выдержала и закричала: « Мама, тебе плохо?». Она ответила со смехом: «Мне хорошо, доча». Когда они усыпали, я гвоздиком открывала замок и выходила в общую кухню. Соседи из жалости кормили соседи и укладывали спать на топчане в коридоре.
        За пьянство мать выгнали с работы, и мы голодали. Из всей одежды на мне было только школьное синее клетчатое платье и старое пальто. Соседка подарила на 1 сентября большой белый бант. Это было настоящее счастье. Каждый вечер я закручивала его в трубочку и прятала под подушку.
        Однажды вечером мама спала после очередного запоя, а я решала задачи по математике. Пришли какие - то вонючие мужики с собакой, разбудили мать и требовали жратвы. Еды не было. Тогда они предложили пожарить собаку, громко смеялись, дёргали её за уши и говорили: «Шашлык, дай лапу». Она смотрела на них преданными глазами и протягивала лапу. Мать пошла за ножом, а я бросилась за ней в кухню и встала на колени.
        - Мамочка, не трогайте собаку. Я отдам белый бант.
        - Кыш, соплячка, а то и тебя на студень, - пнула она меня ногой.
        Тогда я прокралась в комнату к соседке и без спроса взяла из шкафа бутылку с настойкой из поганок. Она мне днем ранее говорила: « Если эти грибы человек съест, то отдаст богу душу.» Я верила, Бог мне поможет.
        - Она была ведьма? - попытался пошутить Иосиф.
        - Нет, она лечила настойкой больные суставы.
        - А что было дальше? - он наклонился всем телом в сторону девушки.
        - Я поставила бутылку на стол, схватила собаку за поводок и побежала. Бежала, не разбирая дороги. Мне казалось, что есть место, где мы будем в безопасности.
        - Нашла?
        - Меня поймала полиция и отдала в детский дом. Потом бабушка увезла в деревню.
        - А собака?
        - Собака долго бежала за увозившей меня машиной. Я смотрела на неё из окна, кричала, билась об стекло, но она потерялась в потоке машин. Потом мне сказали, что её сбила проносившаяся на зелёный сигнал светофора машина, но я не верила и каждый день выходила к воротам.
        - Дождалась?
        - Нет. Маму лишили родительских прав. А когда я окончила школу, потом университет, сходила в салон и сделала татуировку. Мне хотелось, чтобы собака всегда была со мной рядом, у ноги. Это мой талисман, моя защита.
        Иосиф поднялся со своего места, подошёл к Елене. От неё пахло родным. Он взял её руку и поцеловал.
        - Я тебя никуда не отпущу.
        - 6-
        Иосиф и Елена, взявшись за руки, шли в назначенное место на встречу с девушкой из интернета и её отцом. Мать писала СМС, что уже готовит своё королевское блюдо Гефилте фиш и с нетерпение ждёт знакомства с будущей невесткой.
        По лицу Иосифа было понятно, что он сейчас счастлив и готов брать штурмом города. Елена смотрела на него и улыбалась.
        У магазина «Мясо колбасы» стоял маленького роста, круглый мужчина. На голове волос практически не было, зато вниз росла мочалка бороды.
        - Это она, смотри Леночка, - закричал Иосиф и побежал к мужчине.
        Елена зарыдала, засмеялась, снова зарыдала.
        - Иди же к нам, - кричал нетерпеливо ей Иосиф.
        Он спустился на колени и обнял старого белого пса, а рядом прыгал радостный щенок.
        - 7-
        В квартире прозвенел звонок. Ещё раз. Ещё раз.
        - Иду, мой нетерпеливый сын, - шутливо отозвалась она.
        Вета Арамовна подошла к зеркалу, поправила складки кружевного длинного платья, убрала в стог волос непослушный локон, и, стуча каблучками по паркету, открыла входную дверь.
        На пороге стоял улыбающийся сын. Одной рукой обнимал девушку, а в другой держал поводок с огромной белой собакой. Рядом жался к его ногам маленький щенок.
        - Мама, принимай невесток. Мы все очень голодные.
        РУКУ БЕЛОСНЕЖНУЮ ЦЕЛУЮ
        10 января 1827 года
        Письмо Павла Ганнибала - О. С. Прокошеву
        «Ваше благородие, Остап Семенович. Дружище!
        Давно сведений о вас не имею. Неужели женились, вышли в отставку и сидите у женской юбки? Ёжкин кот! Готов спорить на ящик грузинского, чтобы в сердце бравого военного не погас огонь приключений.
        Что же касается до меня, то я на данный момент путешествую за казенный счет. Давно не был на севере России. Теперь наблюдаю за русской жизнью. Вы даже не представляете, что я видел. Не представляете? Так знайте! Ничего особенного! Ха- ха.
        И на севере мужик как мужик, только более хмурый, а среди женщин встречаются интересные экземпляры: станом крепкие, с напевным окающим говором. А как они дивно смущаются. Заалеют лицом от вопросов жарких, отвернутся, словно не слышат. А как равнодушие напустишь, так сами бегут: «Что не так, батюшка». А я в ответ: «А налейте мне чаю, да покрепче». А сам руку им белоснежную целую.
        За неделю до того, как меня на казённые харчи посадили, с племянником Сашкой Пушкиным встречался. Выпили душевно, поговорили и на бал вечером поехали. А там барышня Лошакова вокруг Сашки, словно пчелка вокруг цветка, кружит. Право слово, пчелка, если бы не зубы вставные, а по фигуре всё на месте. Пушкин станцевал, а потом и заявляет, что влюбился. Ну думаю, проучу тебя, мальчишку, как с девицами себя вести. Взял и на следующий танец Лошакову уговорил. К себе прижимаю, так она и не отказывается, а только громко смеётся на военные анекдоты. На меня потом Пушкин кричал, требовал стреляться. Выпили ещё не помню сколько за твёрдость руки, обнялись и помирились. Славная смена растет Ганнибалов.
        А ещё хочу тебе сказать, что ты должен сходить к Моисееву и забрать мои 15 рублей, данные ему по доброте душевной в прошлом году. Он, прощелыга, уже забыл, а мне сейчас нужно. А не даст, так и скажи, что я вернусь и всю душу из него вытрясу.
        Кланяюсь. Ганнибал.»
        11 января 1827 года
        Письмо Вологодского губернатора - сольвычегодскому городничему:
        «Секретно. Выслан особо важный преступник. Полный надзор, дабы он никуда не отлучался, и о поведении его доносить каждые две недели».
        25 января 1827 года
        Письмо Варвары Тихоновны Ганнибал - Павлу Ганнибалу
        «Здравствуй, ясно солнышко моё, Павел Исаакович. Всё сердечко моё изболелось. Это Вы в столице живёте, а меня в деревню сослали, так я знать не знала, что с Вами беда приключилась.
        Как узнала новость плохую, так упала без памяти. Хорошо, Марфутка меня заметила, до кровати дотащила и выхаживала. Сейчас чувствую себя лучше. Но все мои мысли только о Вас.
        Тепло ли Вы одеты? Держите ноги в тепле, а то боевые ранения ныть будут. Сытно ли кушаете? Носки Вам довязываю красивым скандинавским орнаментом.
        Я же по бедности своей не смогу к Вам приехать, но сделаю всё, что велит мой долг и сердце. Нынче напишу Императору. Он, помня Ваши заслуги перед Отечеством и боевые награды, обязательно за Вас вступится. И Вы пишите мне. Жду с нетерпением от Вас даже маленькой весточки.
        Берегите себя. Любящая Вас жена, Варвара Тихоновна Ганнибал.»
        01 февраля 1827 года
        Секретное донесение за N 59.
        Василий Васильевич Соколов - Вологодскому губернатору
        «Подполковнику Ганнибалу я объявил, что Ваше Превосходительство знает о всех его проделках. Он, придя в сильный азарт, мне отвечал: «И Вы, Василий Васильевич, доносили на меня? Знайте же, что я Вас убью, застрелю, и что это не на словах, а на самом деле исполню!..»
        02 февраля 1827 года
        Письмо Павла Ганнибала - О. С. Прокошеву
        «Ваше благородие, Остап Семенович.
        Как поживает Ваша прекрасная супруга? Всё ещё держит своего ненаглядного жеребца в деревенском стойле или уже выпустила погулять на просторе? Что в столичных театрах идёт? Говорят, что в новой постановке в Большом Самсонова была божественна.
        Не получил ли наследства Ставросов? Последний раз летом его на Невском видел. Бежит бледный, задыхается. Я ему: «Куда вы, уважаемый, не зайдете ли сыграть в картишки?» А он, что дядюшка у него умирает и обещает наследство большое оставить. Так теперь вынужден каждый день у постели старикашки сидеть, слюни его подтирать. Ха!
        Как там мои деньги? Остап, ты мне должен 15 рублей. Жду, но уже начинаю бить копытом от нетерпения. Можешь ещё столько же послать.
        Дела мои веселые. Городишка Сольвычегодск пакостный. Денег не дают, на балы не приглашают. Хотя, мне и без них весело. Недавно городничий пожаловал без приглашения в гости, так я на него из окна стрелял из небольшой пушечки. И именитым купца толстобрюхим досталось. А коли он мне 125 рублей не даст, то рожу ему разобью.
        А так я исполнительный. Мне приказано никуда не выходить, кроме церкви, так я и сижу.
        А в церкви недавно премилую вдовушку встретил. Идёт серьёзная, на меня не смотрит, голову низко наклонила. А я платок свой уро нил, а перед её ногами наклонился, не торопясь, поднял и спрашиваю: мол, не ваш. Она молчит, а сама аж трясётся от возбуждения. Чертовка, а не баба!
        А от тебя деньги жду. Поторопись.»
        02 февраля 1827 года
        Письмо Павла Ганнибала к Варваре Тихоновне.
        «Уважаемая Варвара Тихоновна.
        Не следует жене генерала плакаться на судьбу. Нет денег, так разыщи, займи или продай что-нибудь из хозяйства. А что в деревне живёшь, так это хорошо для твоих нервов, ибо в Санкт-Петербурге воздух сырой и вредный.
        И пришли мне 25 рублей, так как нахожусь в Сольвычегодске без содержания. Местные купцы жадные, а городничий ещё и осёл. Каково мне, боевому генералу, с этими людишками находиться.
        Приезжать не нужно, а денег пошлите.
        Ваш супруг Павел.»
        01 февраля 1827 года
        Секретное донесение за No 189 Василий Васильевич Соколов - Вологодскому губернатору:
        «Прошу освободить Сольвычегодск от столь опасного для жителей тамошних чиновника, назначив ему, Ганнибалу, местопребыванием Соловецкий монастырь»
        02 февраля 1827 года
        Варвара Тихоновна Ганнибал - Государю
        «Августейший Монарх.
        Всемилостивый Государь.
        Вынуждена утруждать тебя, Отец Отечества о верноподданных, сей просьбою о помощи. Супруг мой, генерал Павел Исаакович Ганнибал, службой доказал преданность Богу, Отечеству и Тебе, Государь. Изрядно выпив от ран телесных, лишь пожалел неразумных декабристов, сказав, что они «слишком строго наказаны». Завистливые люди донесли информацию генералу-губернатору в искажённом виде.
        Государь, падаю к подножию Ног Твоих, с сокрушенным сердцем и слезами умоляю: Не отринь, Государь, просьбы страждущей жены.
        Молюсь о здоровье и долгоденствии Всего Августейшего Дома Твоего.»
        20 марта 1827
        Государь Николай 1
        Приказ:
        «Отправить подполковника Ганнибала под присмотр в Соловецкий монастырь и содержать по всей строгости.»
        МИР ПОЛОН ПОЗИТИВНЫХ НАМЕРЕНИЙ
        Из подъезда дома вышла женщина с метлой. Под бесформенными одеждами она казалась огромной. Волосы и лоб закрывал застиранный платок. Лицо напоминало старую лошадиную морду. Маленькие черные глазки беспокойно бегали. Нижняя губа толстая, слегка оттопыренная, обнажала большие зубы. Никто не знал её имени, а при упоминании говорили: «Наш Дворник Петрова». Она в этом видела значимость и уважение.
        Петрова всю жизнь проработала во дворе этого дома. Знала, кто в данный момент из жильцов отсутствовал, могла угадать хозяина мусорного пакета по содержимому. Каждый чужой вошедший был тщательно допрошен и доставлен к нужной квартире или выпровожен за территорию. А на стене дома много лет висела, успела проржаветь и врасти табличка «Двор образцового содержания».
        Жила дворник Петрова вместе с сыном Васей в квартире номер один. Любовь к нему была настолько сильной, а Вася настолько хорошим, что хотелось со всеми делиться счастьем. Поймает кого из соседей, за рукав крепко держит и рассказывает, какой Васенька молодец. Например, вчера с балкона собрал и сдал все пивные бутылки. А сегодня её ботинки старые заклеил.
        - Правильно, чего деньги тратить. В этих ходила десять лет и ещё двадцать отхожу.
        «Жертвы общения» терпеливо молчали, смотрели мимо лица Петровой. Из вежливости поддакивали. Скоро терпению наступал конец, под любым предлогом вырывались и быстро убегали.
        - Завидуют, - весело хохотала она.
        В гости к ним никто не ходил, да и Петровы никого не приглашали. Жили тихо и мирно на крохотную зарплату дворника. Когда соседи видели, что её единственный балахон совсем износился, оставляли у дверей квартиры большие пакеты. Она стеснялась такой щедрости, краснела, дула на огромные, мозолистые ладошки, с осторожностью брала и, сгораемая любопытством, уносила домой.
        Сейчас стояла у подъезда, прислушивалась к убегающим звукам. Поставила у стены дома метлу. Беспокойные пальцы теребили уголок платка. Мир её мягко окутывал тишиной, успокаивал. Она вздохнула, развернулась и стремительно нырнула в черный подъезда.
        Делая шаг по трубе у окна, голубь вытянул голову вперёд и замер на мгновение, изучая обстановку. Голубки сразу бы оценили его высокий лоб, широкую шею, светлый окрас перьев и красивый узор на крыльях. В молодости был настолько смелым, что подходил со спины к мохнатому монстру и клевал кончик кошачьего хвоста. Голубки страстно ворковали, а он чувствовал себя героем.
        Но однажды на колхозном рынке у амбаров с зерном встретил свою любовь, раздул зоб, распустил хвост, закружился, но вместо счастливого воркования произнёс «куа-куа». Все разлетелись от страха, а голубка нежно ответила «куа». Так и стали они семейкой Куа.
        Вить гнездо решили под крышей дома. Папа Куа приносил тонкие веточки, мама Куа сплетала в милое гнёздышко, утепляя изнутри своим пухом. Жили дружно, поэтому птичий дом всегда был наполнен детьми. Сначала они выбаюкивались в белом яйце, с гладкой, слегка блестящей скорлупой, потом энергия молодой жизни разбивала младенческий плен, и из крошева вылезал лысый птенец, похожий на доисторическое животное. Дети отлично кушали, быстро детский пух меняли на перья, расправляли крылья и улетали. Но через некоторое время в гнезде появлялись новые птенцы.
        В семье Куа всё делалось по очереди. Голубка в первой половине дня сидела с птенцами, а он со второй. Если долго не возвращалась, нетерпеливо ворковал.
        Прошлой зимой она не вернулась. Дул настолько ледяной ветер, что сковал на лету крылья, погасил сердце, и она льдинкой упала в снег.
        Долго голубь летал по городу в поисках её тела. А весной, когда снег растаял, в парке на центральной площади увидел знакомые перья, но не мог приблизиться, чтобы проститься. Стая голодных ворон раздирала грязными клювами её тело. Доставала, кромсала, дробила, глотала аппетитные, подтаявшие кусочки костей и мышц. Всё меньше и меньше ставалось от того, что напоминало ему любимую. Наконец, вороны насытились, расправили крылья и, едва отодрав от земли сытые тела, улетели.
        Перья вздрагивали на ветру то ли от боли, то ли от нестерпимого желания взлететь. Он всматривался в каждое перышко, нежно перебирал, узнавал, вспоминал. Вот маховые, сильные. Каждый вечер голубка их тщательно чистила. Вот малые «башмачки», что так мило смотрелись на её лапках. Такие легкие, словно воздух.
        В перьях что - то вспыхнуло янтарем и погасло. Это золотисто - жёлтый глаз голубки. Зрачок был направлен прямо на Куа, нацелен, словно прицел, и ждал приказа нажать на невидимый курок. Так могла смотреть из бездны только смерть.
        У голубя сильно - сильно забилось сердце, вырвался стон, он попятился. Быстро- быстро забил крыльями, закричал, кричал, кричал…
        Очнулся уже в гнезде, в привычной обстановке. С этого времени никогда не вылетал за пределы своего двора. За год жизнь вошла в привычный ритм. Гнездо находилось в теплом и сухом месте. Люди подкармливали хлебом, зимой вешали кормушки. Местные кошки при встрече благородно отворачивались. Но только ночью он долго не мог уснуть и слышал приближающиеся коготки смерти по железной обшивке крыши. Куа не боялся и просил своего пернатого Бога об одном, чтобы его холодное тело нашла дворник Петрова, положила в коробку и зарыла в землю. Лишь бы не исчезнуть в утробе воронов.
        На солнышке хорошо лежать, положив голову на лапы. Ветерок играл шерстью, ласковыми руками проводил по спине, то причёсывая непослушные волосы, то запутывая. Дремота была сладкой, тем более, когда вспоминаешь о зарытой под деревом старой косточке.
        - Так бы и лежал, лежал. А что, брюхо полное, во дворе порядок. И даже нагло сидящая кошка на скамейке была своя, тутошная. Кошка - подлое существо. Никакого к ней доверия. Только засни, она кость откопает. Неееее, спать нельзя.
        Кошка сидела на скамейке и умывалась.
        - Какая паршивая у неё шкура, один пух. Вот у меня шкура, так всем шкурам на зависть. Черная, густая. Зимой не холодно, летом не жарко, в колтуны не сворачивается. Нужно для порядка хотя бы гавкнуть на Мурку. Лень. Хорошо -то как.
        Сколько себя помню, всегда жил в этом дворе. Из картонных коробок местная детвора собрала будку, стены утеплила тряпьём, а на крышу положила железный лист. Настоящий собачий дом. Эх, ещё бы ошейник. Такой черный, толстый, с тяжёлой пряжкой. Я бы в нём гулял по чужим дворам, знакомился с собаками. А что, может, ещё вожаком стаи стану. И имя у меня грозное - Дружок. Произносят его не правильно. Сюсюкают, причмокивают. А нужно так - ДрррррруЖок!
        А человеческих детёнышей очень люблю. Из любимчиков Петька из пятой квартиры. От него всегда пирожками пахнет. Идёт гулять, обязательно вынесет котлет или ещё чего. Руку ему лижу, он счастливо смеётся, а я подлаиваю.
        А с Сашей интересно в мяч играть. Он бросает высоко - высоко и от радости вопит на весь двор. Мяч плюхается об землю и весело подпрыгивает. Мы за ним бегаем, то я укушу мяч, то Саша пнёт. Потом у обоих язык на боку, тайно ходим на колонку пить сладкую ледяную воду.
        Люблю, когда Алена гладит и нежно-нежно говорит. Слов не понимаю, но хочется прикрыть глаза и от признательности завыть. Бывает, что доверишься, бдительность потеряешь, она бантик на шею повесит или заколку. Мне зачем бантик? Лучше кость или черный ошейник с железной пряжкой.
        Только Ваську не люблю. Жадный, корки хлеба не выпросишь, а вчера мне в бок пнул. Просто так. Подошёл и пнул.
        Собака вздрогнула и резко повернула морду в сторону арки.
        Крик усилился, вломился в тишину двора и разлетелся на сотни колючих осколков. Сбил старого голубя, прогнал кошку и загнал в кусты собаку.
        Васька был похож на моряка, что стоял на вахте и вёл огромный корабль строго в порт назначения. Волны были настолько большие, что тело швыряло от борта к борту, от стены к стене. В голове грохотало, но было не страшно. Отважный моряк помнил, что в кармане пиджака ещё осталась целительная влага от всех напастей, и страстно запел: «Ты морячка, я моряк, Ты рыбачка, я рыбак……….».
        Пытался вспомнить следующую строчку, но так штормило, что мыслям трудно было занять горизонтальное положение, и понеслось по новой: «Ты морячка, я моряк».
        Васька был огромного роста, крепкого телосложения, мордастый, лохматый.
        Он заметил спасительную скамейку - пристань и попытался красиво пришвартоваться. Тело осело и растеклось. А из кармана выпала бутылка, завалилась за на бок, и бесцветная жидкость потекла в песок. Парень не то заорал, не то заплакал от потери, хотел наклониться, но в этот самый момент о борт невидимого корабля ударила самая большая волна, опрокинула тело моряка и свалила за борт на землю. Вася сидел и смотрел на бутылку. Спасать её было поздно, нужно спасаться самому.
        - Мать, мать, - заорал он.
        Эхо подхватило, стало бить в каждое окно и взмыло вверх. Васе понравился эффект, и он заорал громче.
        - Я морячка, ты моряк.
        Всё смешалось, забило, застучало.
        - Чка, як, чка, ряк, ряк, ряк, ряк.
        Вася увидел сидевшего в кустах Дружка.
        - О, псина. Как там тебя? Шарик. Шарик. Иди ко мне.
        Собака смотрела на него и не двигалась.
        - Пс, пс, иди. Я тебе что-то дам. Ну………
        Василию с третьей попытки удалось попасть рукой в карман пиджака и достать пакет с семечками.
        - На, жри. Что, не хочешь? Жри, говорю.
        Собака попятилась и зарычала.
        - Ах ты, паскуда! Сейчас встану и покажу, кто тут главный.
        Из подъезда выскочила дворник Петрова.
        - Пшшшшёл отсюда, - махнула она на собаку. -Вааасенька, сынооок.
        Голос её звучал так, как будто она пела колыбельную.
        - Упал? Ничего. Мы сейчас пойдём домой, свежим супчиком накормлю, и спать.
        Васька мычал и пытался ползти от матери в другую сторону. Запутался в руках и ногах.
        - Какой красивый парень у меня, - думала Петрова, - волосики светлые, пушистые, в упрямых завитках. А глаза круглые, голубые, точно озёра. А как обозлиться, выкатит, так целые окияны.
        Васька нашёл у себя ноги- руки и пополз дальше.
        - А сильный какой, - продолжала Петрова. - На днях о ведро споткнулся, так его пнул, что в гармошку смял. Потом ходила, соседям показывала. Точно завидуют. Кушает очень хорошо. За раз белый батон с кастрюлей борща съедает. Богатырь! И кому только такой прынц достанется. Нет, кому попало, не отдам.
        Васька устал и растянулся прямо на земле, под голову положив волосатые руки. Дворник Петрова подошла к сыну, наклонилась и с нежностью погладила. Он махнул головой, скидывая с себя ласку:
        - Мать, выпить есть?
        - А как же. Дома. Пошли.
        - Ты чё, шторм не видишь. Ну ты, мать, даёшь!
        Она пыталась его поднять.
        - Отойди.
        Васька встал на четвереньки, проверил наличие рук, ног и пополз в сторону подъезда, заваливаясь то в правую, то в левую сторону. Моряки не сдаются. Дверь за ними захлопнулась, и наступила тишина.
        Голубь слетел с крыши, немного покружил над двором и приземлился на козырёк окна. Собака почесалась, откопала косточку и улеглась её грызть. Кошка дремала на окне подвала. Ничего не нарушало гармонию мира.
        Через час из подъезда вышла дворник Петрова с метлой, окатила взглядом двор. Ей всё не нравилось.
        - Ты что, псина, разлеглась. Кыш!
        Дружок быстро вскочил, схватил кость и нырнул в кусты.
        - Сам блохастый, и на нас заразу переносишь, - не унималась Петрова.- А на днях Ваську за штанину укусил. Да ты бешеный. Да, да, бешеный!
        Голос её становился всё громче, пронзительней и взлетел до визга. Она длинной метлой била по кустам. Видимо, попала псу в бок. Он взвыл и выпрыгнул из укрытия и стал бегать по двору, ища место защиты. По привычке забрался в картонную будку. Его в доме никогда и никто не трогал. Дом для любого живого существа крепость. Дворник Петрова этого не знала и стала бить по железной крыше. Звук взрывался в ушах. Его невозможно было выдержать.
        - Так вот где твоё логово. А ну, вали отсюда, не хватало только, чтобы ты Ваську моего съел.
        Домик повалился набок, Дружок едва успел из него выскочить. Остался один выход, бегом из двора. Петрова побежала за ним, подстёгивая метлой. Волосы вылезли из платка и казались живыми шипящими змеями. Сейчас она была похожа то ли на бабу Ягу с метлой, то ли на Медузу Горгону.
        Пёс быстро пересёк арку, вылетел на улицу. Его сразу оглушил новый поток жизни: резкие звуки, незнакомые запахи, чужие лица. Подхватил, сжал и понёс. Вырваться было невозможно.
        Петрова, прихрамывая, вернулась во двор, приставила к двери подъезда метлу и стала поправлять волосы. Взглядом зацепила сидящего на карнизе своего окна голубя.
        - А я думаю, кто весь двор обгадил. А он сидит тут ангелочком. Ты посмотри, зараза в перьях, во что карнизы превратил. На днях Васенька на скамейке в дерьмо твоё вляпался, сутки орал, нервы свои портил. Для восстановления здоровья денег требовал на бутылку. А ну, пошёл отсюда.
        Голубь её не слышал. Сердце билось всё медленнее, медленнее. Смертельный холод потёк по лапам, наполнил грудь, сковал крылья. Голова закружилась, тело потеряло чувствительность. Голубь падал вниз, и последняя счастливая мысль билась его в голове: « Правильно умираю, не падалью буду».
        Тело мягко шлёпнулось о землю. Петрова хладнокровно взяла за перья, подняла, посмотрела. Да, не курица. И бросила в мусорное ведро.
        - Сейчас подходящую по размеру коробку найду и закопаю.
        Подобрала с земли пивную бутылку, чужой окурок, ещё раз оглянулась. Всё на своих местах. Во дворе идеальный порядок. Сын накормлен, дома спит. День прошёл хорошо. Она повернулась к миру спиной и ушла в подъезд. Звук закрывающейся двери прозвучал выстрелом.
        И только кошка равнодушно смотрела из подвала, и её формы мягко терялись в сумраке.
        Мир полон позитивных намерений.
        ЛЮДИ КРЕЗИ
        В Индии сбываются все желания. Правда, Бог поступил не совсем мудро, выбрав посредником на земле мужа. Андрей ловил брошенные в сторону взгляды и торопился исполнять. А шли мы по базару, а предложения сыпались горохом.
        - О, ты смотрела на футболку с грибами, давай купим! Гарри Поттера на хинди хочешь? Как тебе ботинке в виде копыт?
        За день меня обкормили мороженым, выкинули с горы на парашюте, накрасили хной и обмотали десятками диких расцветок палантинами. Но самое главное ждало впереди.
        Мы шли с пляжа мимо открытого магазина с музыкальными инструментами. У прилавка стоял очень высокий мужчина в белом длинном одеянии с высоким тюрбаном на голове. Сидх. Огромные черные глаза с пушистыми ресницами и аккуратная бородка. Тонкими длинными пальцами он держал маленький молоточек и быстро стучал по глюкофону; инструмент следовало купить уже за одно название. Музыка получалась воздушная, словно тысячи солнечных зайчиков хлопали по воде солнечными ладошками. Я восторженно посмотрела и пошла дальше. Чувствую, мужа за спиной нет.
        Андрей стоял у прилавка с глюкофонами и о чем-то горячо разговаривал с продавцом на русском, а тот отвечал пятью словами английского.
        - Сколько? - спросил Андрей, показывая на космический барабан.
        - Давай-давай, - выдавил из себя на русском индус и широко заулыбался. Андрей взял калькулятор и постучал по нему пальцем.
        Продавец написал цифры и показал. Сто пятьдесят долларов! Он что, скрипку Страдивари продаёт? Андрей покачал головой, повернулся и стал уходить.
        - Друг, давай- давай, - заверещал продавец и сунул ему в руки калькулятор.
        - Пятьдесят!
        - Проблем, - замотал головой индус. Андрей вернул и снова приготовился уходить.
        - Предлагаю шестьдесят и всё.
        Продавец написал сто.
        - За сто играй сам. Семьдесят или я ухожу.
        - Окей, давай-давай, - и написал девяносто.
        - Жена, уходим, пусть он сам играет на этом ведре.
        - Друг, ноу проблем.
        На калькуляторе весело мигала цифра семьдесят пять.
        - По рукам.
        Коммерсанты обрадовались друг другу, стали обниматься и жать руки. Потом мы сфотографировались с продавцом, с инструментами, за прилавком, под прилавком, с соседними продавцами, показали фото детей и расстались добрыми друзьями.
        Муж сиял. Отдал мне глюкофон с видом победителя. Я несла его гордо, как трофей с поля битвы. Но одна мысль грызла мой мозг, зачем мне этот аппарат?
        В номере Андрей сказал:
        - Давай-давай, сбацай что-нибудь. Металл.
        Я достала музыкальный инструмент из чехла и села с ним на пол. Ударила по одной клавише. Красиво. По второй. Красиво. По третьей. Красиво. По четвёртой… По четвёртой. Звук третьей и четвёртой клавиши оказался одинаковым.
        Я от обиды заревела. Андрей стучал по клавишам молоточком, руками, вилкой, ручкой.
        - Точно одинаково?
        Я размазывала слёзы по щекам.
        И мы пошли обратно в магазин. Если честно, я хотела, чтобы просто вернули деньги.
        Продавец нас увидел, понял, что мы больше не добрые друзья и скис. Я достала глюкофон:
        - Послушайте. Видите, две клавиши одинаковые.
        - Но проблемс, - улыбался индус.
        - Проблемс, они одинаковые, послушайте.
        Он наклонил ухо и радостно сказал:
        - Мадам, ноу проблемс.
        Меня охватила ярость.
        - Как нет проблем? Ты глухой? Я хочу вернуть деньги.
        - Проблемс, мани нет.
        - Как нет? Я требую деньги обратно.
        - Проблемс, нет мани.
        - Тогда обменивай. Я не уйду отсюда, пока не обменяешь или не вернёшь деньги.
        Продавец вскочил и убежал. Что делать? На меня с интересом смотрели продавцы других отделов, в предвкушении выставляя стульчики и запасаясь попкорном.
        - Где продавец?
        - Нет продавца, - весело смеялись и снимали мои слёзы на видео.
        - Нет продавца? Тогда я закрываю вход в ваш магазин, пока он не придёт. И буду говорить покупателям правду.
        В соседний отдел к снимавшему меня на видео продавцу подошла пожилая американская пара.
        - Не покупайте, тут обманывают, - слова мои были жаркими, лицо пылало.
        Они ничего не поняли, но сразу ушли.
        - Ага, так вам и нужно. Я сейчас вход вообще перегорожу, - и стала строить баррикаду.
        Из соседних отделов вышли продавцы и встали передо мной. На лицах читала ненависть.
        - Где продавец? - верещала я.
        Пришёл абсолютно белый продавец, сложил руки на груди:
        - Мадам, 10 минут, - и я села на пол в ледяном молчании.
        Через тридцать минут пришёл мужчина, увешанный глюкофонами. Он их выложил перед моими ногами и жестом пригласил выбирать.
        Теперь я по каждому стучала несколько раз, наклоняя то правое, то левое ухо. Все продавцы стояли вокруг меня и молча смотрели.
        Я выбрала. Продавец с трясущимися руками положил его в футляр и отдал мне.
        Мы пошли из магазина, а вслед нам шептали: «Люди крези». Если честно, не было ощущения удовлетворения и даже маленькой победы. Принесли глюкофон в номер, и Андрей не предложил на нём поиграть металл.
        Лежит сейчас музыкальный инструмент дома в самой глубине шкафа. Иногда вспоминаю историю, смешно и стыдно.
        ОБНАЖЕННАЯ ПЕНЕЛОПА У ОКНА
        1. Первое испытание Пенелопы
        - Девушка, вы что на меня шипите? Еще раз повторяю, вам идти к врачу- венерологу.
        Пеня влезла головой в окошко регистратуры.
        - В каком кабинете принимает этот врач? - зашептала она.
        - Отодвиньтесь от меня, - взвизгнула женщина в стеклянной будке. - Не известно, чем вы болеете. А венеролог принимает в 312 кабинете.
        Казалось, что на слово «венеролог» все в очереди замолчали и прислушались к разговору.
        Пеня схватила медицинскую книжку и побежала искать лестницу на третий этаж. Пробегая мимо висящего зеркала, успела бросить взгляд на своё отражение. В такую жару, когда каждая девушка максимально демонстрирует тело, она мучается в длинном балахоне с рукавами. Под ним сложно разглядеть идеальную фигуру. И только кокетливо выглядывающий носик лаковых туфелек намекал, что хозяйка в той, другой жизни, настоящая модница. Половину лица закрывали огромные черные очки в стиле а-ля 80-е. Волосы собраны в пучок. А в ушах блестели яркие серьги под цвет помады на губах.
        «Мать родная не узнает», - хихикнула девушка, приподняла подол и быстро побежала по ступенькам вверх, обгоняя мужчину с костылём, вопящего ребёнка, пацана в рваных кедах. Приятно цокали весёлые каблучки. Вот он, третий этаж, а ведь даже не запыхалась.
        Длинный коридор был покрашен хмурой зелёной краской. Вдоль стен на стульях сидели бабушки. Одни сосредоточенно молчали, вяло пережёвывая губами жвачку вечных дум, другие оживлённо болтали.
        - Кто последний в 312 кабинет?
        - Ишь, какая шумная пришла. Парень тут стоял, да отошёл. За ним будешь. Чем больная?
        - Мне за справкой для бассейна.
        Бабушки потеряли интерес к скучной посетительнице и перестали обращать внимание. Пеня села на стул в углу коридора и приготовилась ждать.
        Посмотрела вперёд. Тусклое серое окно. На подоконнике чахоточное алоэ. За окном видно, как страстно качаются верхушки деревьев и чешут рыхлое пузо неба. Девушка провела рукой по своему животу. Вдохнула и отвернулась от окна.
        Стала рассматривать на стене плакат под названием «Санбюллетень». Огромными буквами написано «Выбирай семью, а не болезни». На нём нарисована злая девушка в облегающих джинсах и кофточке, открывающей живот. Почему- то он был красный. Такое чувство, что ей очень- очень хотелось его почесать, но она едва- едва терпела.
        Пеня не выдержала и поскребла свой животик.
        На третий этаж поднялся молодой симпатичный человек.
        Вернее, самый обычный, но симпатичный был рост и широкие плечи. Длинный плащ аккуратно висел на его руке. Он длинными пальцами мягко провёл по своим черным кудрям, почесал подбородок.
        Боже мой, да он вылитый Марк Аврелий. Видела его портрет в учебнике и сразу влюбилась. Рядом с таким не стыдно идти рядом. Он большой и сильный, а я маленькая и хрупкая.
        - Вот за этим парнем ты будешь, - хором зачирикали бабушки.
        «Марк Аврелий» посмотрел на Пеню, равнодушно кивнул и уставился на висевший напротив него санбюллетень. Теперь было видно, насколько у него несимпатичный нос и оттопыренные уши.
        «Не, не Марк Аврелий. И пусть меня „забросают репой“, он скорее Веспасиан».
        На рукаве у него увидела белый волос. «Уж не мулами ли он торгует»? - хохотнула начитанная Пеня.
        Не найдя больше недостатков у парня, заскучала и принялась рассматривать свои пальцы. Тонкие, красивые. На правой пять, и на левой пять. Когда в садике стащила у подруги конфету, то всю ночь не спала и ждала шестого. Но сколько лет прошло, ничего в количестве не изменилось. Но не конфета там была, а один раз пережёванная жвачка. Вкус был слабый, но сладко пахло мятой. Долго её хранила под подушкой.
        А вот мизинец кривоват. Да, нужно не показывать мизинцы, а то, что про неё подумают?
        Мигнула красная лампочка над кабинетом 312 для парня с некрасивым носом.
        От того, что она в шаге от врача, Пеню нисколько не радовало. Может, перепустить очередь? А если вообще уйти?
        Живот нестерпимо чесался.
        Нельзя.
        Пеня опустила руки вдоль тела и на всякий случай подогнула несовершенные мизинцы.
        Ещё раз посмотрела на унылое алоэ, дрыгающие кроны деревьев, краснопузую бессемейную девочку на плакате. Пересчитала пальцы, сбилась. На душе становилась тревожнее. Взмокли ладони и хотелось заорать: « АААААА».
        Парень выбежал из кабинета, лампочка ехидно мигнула и Пеня медленно открыла белую дверь.
        За столом, заваленным бумагами, сидел очень полный мужчина лет сорока и что-то писал в медицинской карточке. От старания высунул кончил языка и порывисто сопел. Казалось, что пишет не историю болезни, а эротический роман. Доктор не был похож на героя-любовника. Рыхлое тело провалилось на кресле куда-то в бок, подвинуться к столу мешал внушительный живот. Из рукава несвежего халата выглядывала кисть, покрытая обильными волосками. Да и пальцы его были маленькие, пухлые, какие бывают у мясника.
        - Фамилия?
        - Чья?
        - Ну не президента. Ваша фамилия.
        - Петрова.
        - И всё?
        - А что еще нужно?
        - Ну, мало ли. Петрова-Водкина знаешь?
        - Я не пью и не рисую.
        - Ладно, я не об этом. У меня на столе куча папок с фамилией Петрова. Назови имя, отчество, адрес, ИНН, ОГРН, СНИЛПС.
        - Я Петрова.
        Доктор оторвался от бумаг и посмотрел на девушку.
        - Я Петрова Пенелопа.
        - Это уже интересно. Раздевайся, ложись, «Одиссей ждёт тебя».
        - Я протестую и закричу о помощи.
        - Я не шучу, раздевайся, девушка.
        - Вы не имеете право. Я уже кричу!
        - Пенелопа, ты нормальная? Я как осмотр проводить буду? Рассказывай, что приключилось, - толстяк развернулся и с интересом посмотрел на пациентку.
        - У меня живот чешется, - У девушки дрогнул голос.
        - Живот хотя бы посмотреть можно?
        Она задрала подол, невольно демонстрируя тонкие ноги и белые трусики в птичках.
        - Вот, - ткнула пальцем в свой живот, словно доктор мог не найти его сам. Живот был премилый, но усеянный красными волдырями. Доктор приблизил своё огромное лицо к обнаженной части тела и внимательно рассматривал. От него неприятно пахло сигаретами и колбасой.
        - Понятно, у вас уртикария.
        Отвернулся к карточке и стал что-то быстро записывать.
        - Доктор, я умру?
        - Деточка, мы всё умрём. Лекарства для бессмертия ещё нет.
        Слезы прорвались и Ниагарой потекли по щекам. А плакать нужно правильно, не морща нос. Пеня автоматически посмотрела на себя в висевшее на двери зеркало. Высокие брови, скуластая, с хорошо очерченной линией подбородка. Шея пусть не лебединая, но не лишённая женской грации. Небольшие плечи, мягко выпирающие ключицы. Дальше видно не было. Но главное, тушь не размазалась.
        - Я не хочу умирать в страшных пятнах. Что обо мне друзья подумают?
        - А это, деточка, всё в ваших руках. Вот рецепт, выкупайте и мажьтесь от пяток до макушек. Всё пройдёт. Будете жить долго и счастливо.
        - А как же я дома буду ходить?
        - В чем мать родила. Да, это полезно и через неделю пройдёт.
        Доктор совсем потерял интерес и нажал кнопку «следующий».
        2. Дневник. Обнажённая Пенелопа
        День первый
        «нас всех воспитывали строго
        вы изменились
        только я
        живу как прежде недотрога
        иная»
        
        Придя домой, бросив в угол сумку, Пеня через голову стянула балахон, расстегнула лифчик, скинула трусы. Выпрямилась и прислушалась к своим ощущением. Нежной кисточкой пробежался по телу холодок. Казалось, отовсюду дует и подстерегает опасность.
        В дневнике она написала:
        «Приняла решение - ходить неделю обнажённой дома.
        Начинаю ощущать тело: плечи, грудь, бёдра. Сделала шаг вперёд. Напряглись мышцы, нога свободно поднялась и опустилась сначала на пятку, потом на всю ступню. Впервые почувствовала, как слаженно в этом автоматическом действии всё работает вне моего сознания.
        Больше всего беспокоила спина. Не понятно почему, но хотелось оглянуться и прикрыть её руками. Одинаково беззащитны- рыцарь без доспехов и человек с голой спиной. Прижалась к стене.
        Только к телу привыкла, как стала встраивать его в пространство. Первое время чувствовала, что каждый предмет в квартире на меня смотрит. Казалось, с пластинки MILK AND HONEY не целуются, а подглядывают и насмехаются Джон Леннон с Йоко Оно. Деревянная кошка на тумбочке скривила рот в едва сдерживаемом смехе. Наклонялась к столу и чувствовала животом прохладу и гладкость его столешницы. Вешала вещи, а они сопротивлялись, щекотали руки, касались груди. Солнечные зайчики отражались в глянцевых стенках шкафа и прыгали по моему телу.
        В аптеке купила большую банку с зелёной пахучей мазью и принялась на себе размазывать. Вспомнила шутку доктора про Петрова- Водкина. Рука плавно скользила по изгибам тела. С детства нас учили, что себя трогать нельзя. Почему нельзя? От этого в теле зажимы и сексуальная холодность. Недотроганность видна издалека. Она выражается в агрессивной демонстрации частей своего тела или уходу в черные цвета бесформенной одежде, боязни выделяться из толпы, быть собой.
        До прихода христианства наши предки никогда не испытывали чувства стыда, но они не были развратными. Бабушка рассказывала, что раньше слово «блудница» имело другой смысл. То есть, эта девушка, что бродит, ищет подходящего жениха.
        От мази тело приобрела иноземный цвет. Я кружилась по комнате и представляла себя Маргаритой, что попала на бал к Волонду. Музыка захлёбывалась счастьем из приёмником, заливала комнату, а я руки раскинула, то вправо ими махну, то влево покачаю. К танцу присоединились плечи, бёдра и я чувствовала, как энергия живительной водой перетекает во мне.
        Танец зажёг внутренний огонь и очень захотелось пить. С жадностью припала к холодной воде, а одна капля спрыгнула с губы, упала на подбородок, перескочила на грудь и медленно потекла, как бы позволяя наблюдать за её движением. На животе оставила легких след улитки. Но вскоре он высох и исчез, словно ничего не было.
        Подошла к окну и распахну створки. Солнечный свет нагло прошёл по телу, тронул теплом розочки грудей и всю обнял. Казалось, что я в больших и теплых ладошках- одеялках, что укутали и ласково греют.
        Ноги подкосились, я опёрлась о подоконник, и он тоже стал в зелёных пятнах под цвет моей кожи. В костюме Евы забралась на широкий подоконники и стала мечтать.
        3. Дневник. Встреча с Героем
        День Второй
        Уже вечерело. Я сидела на подоконнике и наблюдала, как солнце красиво ложилось за крышу соседнего дома. Если прикрыть глаза и посмотреть на мир сквозь ресницы, то можно увидеть небесные горы.
        - Папа! Папа!
        Вопли человеческого существа вывели меня из состояния визуального транса.
        У турника прыгал малыш, пытаясь достать до перекладины. Дети такого возраста вызывают уважение. Они ни чего не боятся, не видят преград, не знают границ. Представьте, над вами цель в два, а то и в три вашего роста. Какому безумцу придёт в голову подпрыгивать так убедительно, с такой верой в себя, что вот-вот достанешь до неба.
        Мужчина шёл не торопясь. Я мысленно его торопила, подгоняла. Двигайся быстрее!
        Он вышел на открытое место, и я рассмотрела лицо. Симпатичный. Тут же его наградила именем - «папаша».
        Малыш пытался забраться на перекладину, смешно подпрыгивал. Подбежал к папаше и, судя по активной жестикуляции, что-то просил. Мужчина поднял его, дождался, когда ребёнок ухватится за перекладину и разжал руки.
        Зачем?
        Мне иногда кажется, что отцы путают, где ребёнок, а где маленькая обезьянка. Или хотят выбить желания прыгать, лазать, бегать, грубо показывая настоящую жизнь. Мужское воспитание самое быстрое и эффективное. Поставил один на один с проблемой. Решил- мужик. Не решил- баба.
        Секунда.
        Руки ребёнка разжались, он полетел вниз. Упал. По перекошенной мордашке я догадывалась, что он заплакал.
        Женщины не могут смотреть, как падают и плачут дети. Даже если этого не слышат, но понимают на тонком космическом уровне. Звериная реакция подбежать, поднять, отряхнуть, пожалеть, закрыть собой, согреть.
        Расчувствовалась, заёрзала и чуть не слетела с подоконника.
        «Папаша» смеялся. Его лицо некрасиво морщилось, тело дёргалось, словно в припадке. Гнев поднимался во мне, заполнил грудь, залил лицо. Заполыхали уши. Это плохой знак. Ему повезло, что я высоко, а то бы непременно сказала резкое. Может из форточки выкрикнуть? Стала поджимать ноги, чтобы привстать на подоконнике. Высунула лицо на улицу.
        Папаша подошёл к перекладине, подпрыгнул и повис. Ох, как интересно.
        «Ну давай, давай», - злорадствую.
        Он как будто почувствовал мой приказ и медленно стал …….
        Ха-ха!
        Это трудно назвать подтягиванием. Клоун в цирке! Он смешно дрыгал ногами, раскачивал тело. Не хватало только цветных пузырей из ушей.
        Спрыгнул. Лицо красное, злое.
        Всё внутри меня ликовало. Хотелось крикнуть в форточку, но уже весёлое, озорное. Подоконник подо мной жалобно заскрипел, как бы намекая: «Девонька, имей совесть».
        Не успела ему ответить, как зазвонил телефон. Пришлось спрыгнуть с подоконника и ответить настойчивому абоненту.
        Перед сном подошла к окну. Залитый лунный светом, стадион напоминал застывший жернов давно потухшего вулкана. Как жаль, что они ушли.
        4. Дневник. У нас роман
        День третий
        Каждый вечер в 22:30 он выходил из темноты.
        Шёл медленно. Я догадывалась о его приближении по маленькому огоньку сигареты. Волнуется? В другой руке он держал синий мешок с мусором.
        Ну, начинай!
        И он начинал.
        Бросив окурок, придавив огонёк ногой, аккуратно ставил мешок и расстёгивал молнию на кофте. Не торопясь снимал, аккуратно вешал на старый сук дерева.
        Ну быстрей же, быстрей!
        Мой внутренний голос был настолько громкий от нетерпения, что он, видимо, его слышал и оглядывался по сторонам.
        Ха, никого нет.
        «Папаша» не торопясь подходил к турнику, гладил его скользкие бока.
        «Ну лизни его, что ли», - хохотнула я и лицом припала к стеклу.
        Секунда, другая. Он чуть присел и подпрыгнул, ухватившись руками за перекладину.
        Медленно, медленно его лицо приближалась к перекладине. Есть. Первая победа!
        Второй подход…..
        Расцепил.
        Дует и растирает ладошки.
        Уже практически в темноте находит свою кофту, накидывает на плечи и спешно исчезает в темноте.
        Я кружу по комнате под сладкие звуки ливерпульской четвёрки и придумываю, с каким настроением он придёт домой: отчаяния или маленькой победы. Расскажет жене, шепнёт сыну или промолчит. Время от времени будет потирать непривычные к железу нежные мужские ладошки.
        Не расскажет. Это только наша тайна.
        Спокойной ночи. Я выключаю настольную лампу, зарываюсь в одеяло и легко падаю в сон.
        5. Дневник. Меня бросили
        День седьмой
        Я настолько привыкла к свиданию у окна в 22:30, что, когда не могла быть на привычном месте, испытывала сильный дискомфорт.
        С какой радостью я его «встречала». Переживала, болела за каждый рывок вверх. Хотелось стоять рядом, хвалить за каждую маленькую победу, а потом с нежностью дуть на покрасневшие ладошки. И говорить, говорить, какой он сильный, упорный и самый- самый….
        Странно его было увидеть при свете дня. Папаша оказался обычным. Небольшой рост, слегка округлившийся живот. Ничего, зато мой.
        Рядом стояла женщина.
        По её уверенным жестам было понятно, что она имеет права на этого мужчину.
        «Папаша» легко подпрыгнул и на секунду повис. Медленно- медленно его тело поднималось вверх. Раз, два, три, пять, восемь, десять. Десять! Он спрыгнул.
        Что было дальше, решила не смотреть. Слезла с подоконника. Села на пол спиной к окну и смотрела в угол. От тишины стало тревожно.
        Долго, долго голубой экран лечил мою раненую душу. Я смотрела на беготню безумных героев детского мультфильма и делала вид, что мне всё понятно и смешно. Лечение помогло. Уснула, обняв плюшевого медведя.
        6. Дневник. Мы расстаёмся
        День восьмой
        Весь следующий день я думала о его измене.
        Конечно, измене!
        Это был наш маленький секрет. Сколько я сил в него вложила, сколько времени потратила. А много ли для себя просила? Ничего. Неблагодарный.
        Меня изнутри съедало состояние брошенности. Хотелось навзрыд плакать и поговорить с подругой. Её телефон не отвечал. Конечно, весело развлекается и не понимает, насколько мне сейчас плохо.
        Мир враждебный. Я представляла себя легкой песчинкой. Несёт меня горячим ветром, то под ноги разбушевавшегося быка, что дразнит красной мулетой смелый матадор, то я часть хамсина и покрываю своим телом всё живое в Аравийской пустыне. А сейчас села на нос сфинксу. Ему стало щекотно и он чихнул так, что пирамиды закачались.
        На самом деле чихнула я. Вдруг стало весело и свободно.
        Всё хорошее нужно завершать сладким.
        К кассе я подошла с огромной тележкой разных вкусностей.
        - Вы последняя?
        Я оглянулась. За моей спиной стоял мой «папаша». Обдало жаром. Он стоял так близко и так равнодушно. Этого я не могла позволить.
        - Знаете, а вы теперь хорошо подтягиваетесь.
        Он поднял на меня глаза. Рассматривает. Видимо, в шоке от моей красоты. Его выражение лица было настолько восхитительным, что я возликовала. Не нужно останавливаться на достигнутом.
        - Я помню, как вы первый раз пришли во двор. Весели тряпка- тряпкой. Я так смеялась, что чуть с подоконника не упала. Каждый день наблюдаю за вами.
        Я говорила весело, бойко и, наверно, громко. Он молча стоял и слушал. Я противно захихикала. Вернее, хотела сделать это красиво, как в кино, но получилось по-мультяшному.
        - Откуда в вашем доме столько мусора? Каждый вечер с мешком, как на свидание. Жена не о чем не догадывалась?
        Меня уже несло, и даже Саяно- Шушенская ГЭС не могла остановить бешеный словесный поток. От скорости и напряжения заложило уши.
        Сейчас он должен предложить заниматься вместе. Вот- вот. Сейчас. Соглашаться сразу? Чуть поломаться?
        Ну, же!
        «Папаша» вытер пот со лба. Проглотил слюну. Оглянулся. Поставил на пол корзину с молоком и хлебом и быстро направился к выходу.
        - Постойте!
        Когда я вышла, его уже не было. В сказках в таких случаях пишут, «принца след простыл».
        А на утром приехала бригада строителей и установила игровой городок для детей. Так закончился мой спортивный роман.
        ОТДАМСЯ В РУКИ НЕКРАСИВОМУ КАПИТАНУ
        Сквозь черную толщу воду пробивался лёгкий свет. Я нагнулась через перила, надеясь увидеть светящихся красавиц с рыбьими хвостами, проснувшихся чудовищ мира Лавкрафта или подводный аппарат правнука Капитана Немо. Оказалось, что это сигнальные огни нашего парохода.
        Ветер укусил за щеку, чуть поиграл оставленным кем-то пластиковым стаканчиком и со смехом унёсся дальше. Истерично забился язычок сигнального колокола. Темнота была настолько плотной, что я всем телом чувствовала её колючие прикосновения. Да, можно вернуться в каюту, закопаться в одеяле, но я упрямо стояла. Это было испытанием перед новым днём.
        В темноте кто-то громко чихнул.
        - А! - заорала я и нагнулась через перила. Первая мысль - выпрыгнуть и плыть, плыть, лишь бы не достаться живой.
        - Простите, что напугал. Я капитан. Вышел покурить, пепел попал в нос, и я чихнул. Вы только не прыгайте вниз.
        Я обернулась и никого не увидела. Казалось, что тьма надо мной насмехается.
        - Могу вас увидеть?
        Он чиркнул спичку. Это трудно было назвать лицом. Скорее, карнавальная маска с огромным носом и запавшими глазницами. Там, где у человека растут волосы, торчало мочало.
        Спичка погасла.
        - А вы страшный.
        - Ну, знаете ли, я вас тоже не видел.
        Он чиркнул спичку и поднёс к моему лицу. Молчал, пока не потухла.
        - Да, и вы не красавица, - произнёс он насмешливо.
        В любой другой ситуации я бы обиделась, оскорбилась, возможно, ответила грубостью, развернулась и ушла, но сейчас от его слов стало спокойно.
        - Ну, раз мы так с вами сейчас похожи, предлагаю пройти в кают- компанию и немного выпить для согрева.
        - Вы что? Мне утром в храм!
        - Как хотите. Раз отказываетесь от чашки изумительного чая, я буду его пить один.
        Он развернулся и, весело посвистывая, пошёл. Я напряженно слушала удаляющиеся в темноте шаги. Стукнула дверь и ……тихо.
        - Я не подалась! - кричал радостно внутренний голос. - Меня искушал сам Капитан, но я осталась в темноте и холоде.
        Хотелось прыгать, размахивать руками, запеть весёлое, громкое. Но руки примерзли к телу, и только сердце страстно стучало в свои барабаны. Я закружилась на месте. Сначала медленно, потом быстрей, быстрей. Руки оттаяли, безвольно повисли, но потом раскрылись, расправились.
        Чернота ослабевала, отступала, таяла. Вместо сказочных огней на воде растеклись мутные пятна. Воздух густел, собирался в хлопья. Время от времени ко мне тянулись щупальца фантастических существ. Туман торжественно опадал, обнажая еще дремавшие деревья с пугавшими меня ветками.
        На корабле можно было разглядеть палубу, валяющийся на полу стаканчик, канаты, спасательные лодки и огромный якорь. Мотор ласково ворчал. Это был мир двух страшненьких, но очень добрых людей - меня и капитана.
        Первые лучи были вялые, еще дремавшие.
        Появилось розовое от сна солнце, неспешно умылось прозрачными каплями росы и торжественно взошло на небо, заливая светом проплывавшие мимо берега с величественными деревьями.
        Я спустилась в каюту.
        Дочь сидела одетая на кровати и смотрела в иллюминатор.
        - У тебя щеки розовые и глаза блестят, - она подошла и обняла меня.
        - Кушать будешь? - тихо спросила я.
        - Потом.
        Мы завязали на шее платки, словно пионерские галстуки, и вышли из каюты на палубу.
        - Слава Богу, приехали, - чирикали старухи. Они были похожи на диковинных птиц, слетающихся с разных частей корабля. Настроение у всех было приподнятое, слово вот- вот начнётся какой-то светлый праздник. Говорили возбуждённо, улыбались. Глядя на них хотелось воскликнуть: «Радость- то какая!».
        - Вы почему в брюки вырядились? - огрызнулась на нас женщина в длинном сером платье и белом платке. В руках она держала большую икону Святой Марии. - Креста на вас нет.
        Губы её растеклись по лицу в чернильную кляксу.
        Дочь дотронулась до груди и пощупала под футболкой маленький крестик на ниточке.
        Все обернулись и осуждающе на нас смотрели. Над головами летала ярко-желтая бабочка, пытаясь сесть то кому-то на голову, то кому-то на воротник, но её никто не замечал. Она покружилась, покружилась и улетела дальше.
        - Команде приготовиться, - в мегафон прокричал капитан.
        Во мне кипела обида. Хотелось сказать: «Да что вы про меня знаете, чтобы осуждать», но молчала. Быстро прошла мимо капитана, даже не посмотрев, так ли он некрасив при свете дня.
        Матросы помогали выходить паломникам по трапу на причал. Старухи поднимались вверх, кланялись в придорожной часовне иконе Божией Матери «Всех скорбящих Радость» и садились в большой автобус.
        Мы с дочкой хотели пройти до монастыря шестьдесят две ступени по горе Фавор, но радостный водитель высунулся из окна и прокричал:
        - Приказано доставить.
        В автобусе все весело разговаривали. Одна старуха искала очки, а они оказались у нее на лбу. Все всполошились, искали, случайно нашли и громко смеялись. А её соседка достала из пакета дешевые леденцы, всем раздала. Они мне показались самыми вкусными. Обида таяла, забывалась. Вот дочь кто-то посадил на колени. Меня о чем-то весело спрашивали, я с улыбкой отвечала.
        Кричавшая на нас на пароходе женщина г звонко запела:
        «Тебе Бога хвалим,
        Тебе Господа исповедуем.
        Тебе Превечнаго Отца
        вся земля величает»
        Её лицо разгладилось, помолодело. Глаза цвета неба смотрели на всех ласково.
        Привезли быстро, высадили у двухэтажного собора. Его нижний уровень был выполнен в византийском, а верхний - в исконно русском стиле, но всё вместе смотрелось очень органично. Купола голубого цвета взлетали в высь. Паломницы крестились, низко кланялись и заходили под своды. А там красота неземная. На стенах и колоннах - лики святых, херувимы и библейские сюжеты, на потолке звездное небо.
        Паломницы потянулись к мощам преподобных Сергия и Германа, приложились к Раке, встали на колени. Святые с икон смотрели на старух ласково, словно говори: «Благословляем вас во имя Господа».
        Дочь заплакала.
        - Что с тобой?
        - Христа распятого жаль.
        Я не стала её утешать. Это были не простые слёзы, а причащения, понимания. Поездка для нас была самой трудной, когда сбегаешь из дома без вещей, на последние деньги покупаешь билеты на теплоход и ждёшь встречи, веря, что вернёшься другой, обновлённой.
        - Помогите кто- чем может на купола.
        Шаркая тапками, худая горбатая женщина в нечистом длинном платье ходила от паломницы к паломнице с огромной коробкой. Бабушки из маленьких кошелечков, тайных карманов доставали мятые деньги и бросали в бездонное дно.
        - Пусть не поем, но на колокол всё отдам, -страстно прошептала певшая в автобусе женщина. - Икону подержите.
        Она передала её мне. И я подхватила и бережно прижала к себе. Она была теплая, а её тяжесть приятная.
        В храме запели ангелы чистыми голосами. Они нежно обнимали наши легкие души и уносили вверх, к нему, к Отцу. Хотелось то смеяться, то плакать от радости.
        - Господи, благодарю тебя за всё. За дочь, за мужа, за возможность приехать, за поддержку. За то, что ты есть.
        - Уходите быстрее, батюшка приехал, недоволен, - зашипела служительница, гася и собирая наши свечи.
        - Да мы только что приехали. Два дня плыли.
        - Много вас тут плавает. Сказано, уходите.
        Она слегка подталкивала разомлевших старух к выходу.
        Мы вышли на улицу. Грубо ударили в уши повседневные звуки.
        Подъехал огромный джип с надписью «В дар Аалаамскому монастырю от Иверстали». Из него вышел спортивного вида мужчина в дорогом костюме, очках, очень похожий на охранника и старец с приятным лицом с огромным крестом.
        Старухи бросились к нему
        - Ваше Святейшество.
        Патриарх сморщил лицо и протянул руку.
        Они страстно целовали и шептали: «Благослови».
        - Ааламский монастырь собирает пожертвования на новый колокол. Внесли?
        - Внесли, батюшка.
        - Матрёна, принеси коробку для пожертвований.
        Вышла знакомя костлявая баба с коробкой и стала обносить паломниц. Подошла и к нам.
        - Я уже всё положила, больше денег нет.
        Она криво улыбнулась и поднесла коробку к семилетнему ребёнку. Дочь достала из кармана джинс 5 рублей и бросила в ящик.
        - Давай, бросай больше, не жадничай, -захихикала Матрёна.
        - Может, продать этот джип? Тогда хватит денег на несколько колоколов, - громко звенел детский голос.
        Патриарх посмотрел на маленькую девочку, на наклонившихся до земли старух, развернулся и пошёл в храм.
        Лица паломниц опадали, покрывались сеточкой морщин. Спины скрючило. Подъехал маленький автобус.
        - Больше транспорта не будет, забирайтесь, - радостно прокричал водитель.
        Толпа выдохнула и побежала.
        Я схватила дочь и ринулась за ними. Кто не успеет, тот останется тут навсегда и каждый день будет терзаться страхом при виде костлявой Матрёны в грязном платье и терять душу, заглядывая в бездонный ящик. Мы обогнали, запрыгнули, забились в угол, чтобы не слышать, как стучали сухими кулачками старухи в окна, двери, как кричали, умоляли….
        На корабле мы сразу прошли в каюту, скинули обувь, и прямо в одеже, прижавшись друг к другу, легли на кровать и закрылись одеялами.
        Волна билась о стены корабля, нас убаюкивала, успокаивала.
        Проснулась в середине ночи от жажды. Дочь, свернувшись калачиком, крепко спала.
        Я накинула на себя куртку и вышла на палубу.
        В черной, густой воде натужно работал мотор. Берегов не было видно.
        Даже если они были, то они не мои, чужие, а мне ещё плыть и плыть. Но куда? Вся надежда на капитала, что стоял у штурвала и смотрел уставшими глазами вперёд, туда, откуда восходит солнце.
        СЕТЬ В ТУАЛЕТЕ
        В глубине дачного участка за малиной стоял грубо сколоченный соседом - плотиком архитектурный шедевр под названием туалет. Пусть вас не смущает столь низменный объект моего рассказа. Даже на легендарном холме Палатин, близ Рима, экскурсовод подводит усталых туристов к скамейке с дыркой и просит угадать её назначение. Даже посидеть на ней и сфотографироваться - большая удача, так как слишком много желающих.
        У нас всё проще. Практически задаром достался поросший травой участок. Вместо терема поставили вагончик.
        Целый день терпели постороннего мужчину, что строил «малый архитектурный объект». А к вечеру распахнул дверь: «Дамочки, принимайте работу». Мы просунули головы и заохали. Мать в благодарность неловко совала строителю мятые бумажки. Он с достоинством отказывался, но не уходил. Бутылка водки, что мы берегли для компрессов, решила все проблемы.
        Пришло время близкого знакомства с «новеньким».
        Доски широкие, ещё девственно белые, с картами жизни. Не понятно, почему их называют кольцами. Скорее реки, что начинают свой путь, пробиваясь из-под земли. По мере движения наполняются другими ниточками жизни.
        Веду по ним пальцем. Вот сезон засухи. Ничего нет. А тут сразу широкая полоса. Цвет ярко-коричневый, сочный.
        Мизинцем попала в смолу. Какая вязкая. Луч солнца застрял в ней, искрился. Ковырнула, поднесла к носу. Пахнет горьким, терпким. Говорят, что это древесная слеза. О чем дерево может плакать? Что потеряло?
        О радостных трелях лесных птиц, неустанно поющих гимны Лету. О солнечном луче, что врезается внутрь еще дремлющего Леса. О том, как эхо разливается волнами и исчезает в чаще.
        О мягких шагах ног в резиновых сапогах, что беззаботно носком пинает пепельно-рыжие клочья прошлогодних листьев.
        Как же люблю лес. С его звуками, запахами.
        Я положила ладонь на доску. Шершавое, грубо обструганное, теплое от солнца.
        В стене был небольшой зазор, и я в него заглянула. Сначала ничего не видела, но вскоре глаза привыкли к сумраку.
        В ужасе отскочила.
        Как так, только построили, а он уже кем-то занят!
        Заглянула в щель и все внимательно разглядела.
        От одного угла до другого тянулись стрелы - канаты под фундамент будущей паутины. Я просунула палец и попыталась порвать нить. Облепило тонким, липким. Было не приятно, но в душе ликовала. Ага, удалось сорвать планы. Пусть ищет себе другое место.
        Полчаса возбужденно меряла шагами участок.
        Нет, нужно вернуться и увидеть точно, что я одержала полную победу.
        Смело распахнула дверь и заглянула. Сквозь доски пробивались лучи солнца, наполняя помещение весёлым светом.
        Каково было моё удивление, что на месте порванной нити висели новые, а паук бессовестно продолжал строительство. Из бородавок на брюшке выделялась паутинная жидкость. Она быстро застывала на воздухе, превращаясь в прочные нити.
        Не знаю почему, но я стояла и смотрела на это чудо природы. Рука не поднималась на разрушение.
        Дальше волшебство продолжалось. Паук сплетает одну свободно висящую нить за другой, перебирается на середину и, свисая вертикально вниз, прядет еще одну паутинку, пока не достигнет какой-нибудь опоры.
        Я не поверила своим глаза, но отчетливо стала видеть букву Y.
        Что это значит? Могла бы понять, если бы увидела SOS или что-то в виде сердечка.
        А сейчас Yes? Yesterday?
        Ноги устали стоять, спина затекла, но уходить не хотелось. Пулей слетала в дом и принесла стул.
        Со стороны смотрелось смешно. На пороге туалета на стуле сидит женщина и напряженно в него смотрит, телом наклонившись вперёд.
        Но мне было не до смеха. Природа позволила быть свидетелем маленького чуда другого мира. Более древнего, чем человечество. И в моих руках была власть - разрушить или сохранить. Всего одно движение.
        Паук двигался с внешнего круга, постепенно продвигаясь к центру, создавая «ловчие спирали» из липкой паутины. Не имея специальных измерительных приборов, безошибочно распределил паутину так, что между кругами исключительно одинаковое расстояние.
        Перелез на край и застыл. Сидим, смотрим друг на друга.
        - Эй, ты не уснул?
        На него подула. Он зажался в комочек и замер.
        Стало скучно, и я ушла.
        Лето было наполнено разными событиями.
        Самое главное, что мы с пауком нашли язык общения. Я ему говорила: «Давай так, если ты с чем- то в наших отношениях не согласен, то подаешь знак покачиваем тела или дрыганьем лапок».
        Он всегда молчал, видимо все мои предложения были достойными.
        Так согласился на имя Архимед за умение плести спиральные узоры.
        Со временем я активней вмешивалась в его личную жизнь. Мне казалось, что он худенький и бледный. Ловила сама мух и подкидывала в сеть. Паук был гордый, от подарков избавлялся и сутками сидел голодным. Позже рассмотрела, что у него есть тайные уголки, где под листочками можно найти целый продуктовый склад из опутанных паутиной мух, заготовленных на черный день.
        Я его сфотографировала. Увеличила. Какой красавец! Тело украшали два небольших горбика, расположенных на брюшке, а весь он покрыт множеством светлых волосков. Длина около 1 сантиметра. В движениях была пластика и увереность. Мне хотелось с кем-то поделиться и я открыла страничку в Instagram. Так и назвала, «Паук Архимед».
        Сначала подписчиков было мало, но потом стали писать комментарии люди неадекватные. Их вытеснили любители пауков. Оказалось, что я не одна в этом мире. Они называли себе арахнологами. Каждый день я знакомилась с сотнями портретов их любимчиков. У каждого не только свой окрас и форма, но и характер.
        Арахнологи рассказали, что мой паук назывался Угловатый крестовик, редкий вид, занесённый в Красную книгу как исчезающий. Была счастлива. Требовала особых условий для уникального существа: законопатить все щели, провести отопление, свет, мыть пол с хлоркой и никакого посещения посторонними людьми.
        Семья вздыхала, но терпела.
        А осенью он пропал. Я осмотрела все щели, углы. Побежала домой. Кто был последний? Закрывали двери? Случайно не махнули?
        Горю моему не было предела.
        Быстро бежали пальцы по клавиатуре, взахлёб оповещая всех, что Архимед пропал. Сеть равнодушно ответила, что самец ушёл выполнять свой гражданский долг. И скорее всего на данный момент съеден.
        «Но ты не расстраивайся, - успокаивали они меня.- Каждая его частичка пойдёт на зарождение и развитие новой жизни. Смерти нет. Есть перерождение.»
        Теперь я не переживала. Есть стены, в нём висит паутина. Придёт время и в нём поселиться новый гость, что бы в дальнейшем дать силы для новой жизни. И так по кругу.
        НЕ СОВЕРШЕННЫЕ ЧАСТИ СОВЕРШЕННОГО МИРА
        Долго не решалась занять место в автобусе. Стояла, крепко обняв блестящий поручень. Водитель пассажиров не жалел, резко тормозил, по-шумахерски заворачивал. Я напоминала танцовщицу у пилона. То вправо меня поведёт, то влево закружит, ещё тяжёлый рюкзак за плечами перевешивал. Красивого мало, но безумно смешно.
        В салоне было только одно пустое место, но я на него предпочитала не смотреть.
        Знаю, как только в него сяду и вытяну с наслаждением ноги, так на следующей остановке обязательно зайдет очень старая бабушка или очень маленький ребёнок. Совесть поднимет меня первую. Так чего садиться?
        Билетёр недобро смотрела на мои покачивания вокруг шеста, не выдержала и в сердцах сказала:
        - Да сядь ты.
        И я повиновалась.
        На следующей остановке зашла чуть полноватая женщина лет сорока. Стоять бы ей до конца маршрута, но не давал мне покоя её большой живот.
        - Какая молодец, - подумала я.
        Вскакиваю и громко к ней обращаюсь.
        - Садитесь. В таком положении очень опасно стоять, шатает.
        - В каком положении?
        - Простите за мою неделикатность, но у вас месяцев 8 уже, не меньше.
        Лицо её покраснело, автобус дёрнул, ручки пакета оборвались, и по всему салону рассыпалась молодая картошка…..
        Сидим на конечной остановке, блаженно жмуримся под лучами нежного вечернего солнца. Пакет без ручек, но с картошкой привалился к моей ноге. Беззаботно чирикают о прожитом дне птахи. Вкусно пахнет скошенной травой и недавно покрашенной остановкой. Под нами на скамейке хрустит газета.
        - Мне и подруги говорят, худей Аня. А зачем? Мужика у меня нет. Дети взрослые, разъехались. Разнорабочая на овощной базе. Домой прихожу, рук- ног не чувствую. Одно удовольствие: Пожрать и в койку.
        Я молчу, мысленно соглашаясь. Вдруг она сказала главное:
        - Господи, хорошо - то как.