Рякин Евгений, Путь- библиотека РусЛит

Путь Евгений Владимирович Рякин
        Молодой нейробиолог попадает в неожиданный переплёт. Пытаясь выбраться, он принимает решения, которые меняют его судьбу, заставляя задуматься о том, что влияет на жизнь - выбор или случайность? Каждое действие всё сильнее закручивает сюжетную линию, всё более сложные вопросы встают перед ним: в чем смысл жизни? что такое любовь? как найти себя? Ответы не приходят сами по себе - их приносят люди, вместе с которыми он пройдёт по извилистой дороге, шаг за шагом складывающейся в путь…
        Путь
        Евгений Владимирович Рякин

        ISBN 978-5-4498-7430-6

        ЗОНА НОМЕР ОДИН
        У всего есть начало. Мудрые люди говорят, что книга начинается с первых слов, а путь - с первого шага. Но для того чтобы зафиксировать исходную точку, нужно, прежде всего, определить, где будет конечная. Это важно, поскольку только понимание начала и конца даёт в результате путь. Он может быть верным и ошибочным, он предсказывается и предвидится, он прям и извилист, он ясен и туманен одновременно. Самое сложное в нём - просто определить, в какую сторону двигаться. Ведь пойти куда-то не тяжело, а вот выбрать направление…
        Хорошо, когда видишь свой путь ясным взором. Куда идёшь - туда и придешь, в конце концов. А если без понятия? Как тогда сделать правильный выбор? Ведь в этом случае встаёшь перед сложной дилеммой, причём со смутным прогнозом. Что там, впереди, неясно брезжит в тумане вариантов? Не видно. Не понятно. Да ещё мозг старается избежать любой неопределённости, поэтому, вместо того чтобы принять решение, откладываешь его на потом. Или делаешь неосознанный выбор под влиянием чужих советов или собственных эмоций, не понимая, что тем самым меняешь свою судьбу.
        И так, шаг за шагом складывается путь. А что такое жизненный путь, как не череда извилистых поворотов? Дороги, которые нас куда-то приводят, всегда начинаются с перекрёстков, на которых мы решаем, куда идти. Хотя, чаще всего эти повороты незаметны, а выбор - неочевиден. Да ещё случай может сыграть в свою игру без правил и логики.
        Острые камни судьбы чаще всего попадаются под ноги тех, кто идёт, не ведая пути. Только, вроде бы, исчерпается неприятный инцидент, как следом произойдёт какой-нибудь казус, а за ним последует несчастный случай - и так всю жизнь. Да, дорога к понятной цели тоже, порой, сложна и полна неожиданных событий, но шагать по ней легче, и случайности чаще приходят на помощь. «Удача сопутствует смелым», - говаривал Александр, сын Филиппа, а этот парень точно знал, куда идти.
        Выбор влияет на случай, как, впрочем, и наоборот. Переплетаясь друг с другом, они ткут нити судьбы, которые и складываются в жизненный путь. Фатум или фортуна, жребий или расчёт? Поколения людей размышляли на эту тему, философы сточили зубы в бестолковых спорах, но так ни к чему и не пришли.
        А не нужно далеко ходить, ведь можно сразу закрыть эту книгу и на примере собственной жизни попытаться разобраться во всех этих вопросах - так-то оно будет быстрее. Впрочем, есть другая возможность: посмотреть на путь другого человека, ведь со стороны-то видней.
        ***
        Месяц назад, в семь часов утра Алекс вздрогнул от громких сигналов в ушах: он забыл на ночь выключить коннект. Его глубокий сон потревожила незнакомая девушка с резким голосом. Представившись Мариной, организатором известной научно-популярной конференции «Две двойки», она сообщила, что у них заболел один из докладчиков. Тема его выступления «Современный взгляд на мир». Они начали срочно подыскивать замену и обратились в ректорат Ахейского ликея. Там ответили, что эта тема может быть интересна именно ему, то есть Александру Церебрауму.
        «Церебрауну!» - крутанул желваками невыспавшийся Алекс, подумав о том, какой же это дурак дал его айдишник. Девушка, не обратив внимания на недружелюбный тон своего собеседника, деловито продолжала убеждать его приехать и подменить заболевшего, утверждая, что на конференции будет пять, а то и семь тысяч зрителей. Александр, как услышал эти числительные, сразу ответил «нет». Ну, потому что нет! Да не собирается он никуда ехать доклады докладывать, у него работы много. Да пофиг ему, что у них под угрозой целый акт! Да, наплевать на их проблемы - он то тут при чём, девушка?!
        Но настырная деваха упрашивала, убеждала и, наконец, уговорила внести его фамилию в список, но с оговоркой «не точно, скорее всего - нет». Он еле согласился на такое условие, подумав, что сто процентов откажется, если позвонят в другой раз. Положил трубку, сматерился, уснул, и на утро забыл о произошедшем. Это было в прошлом месяце.
        А несколько дней назад его попросили прочитать лекцию в небольшой схоле соседнего полиса, в Аквилее, чтобы рассказать ученикам о том, как далеко продвинулась нейрология после Великого Потопа. Он, как обычно, согласился, хотя рассказывать по этой теме было особо нечего: во время Второй волны погибло большинство научных центров, всё ржавело на дне морском, первые годы же вообще плохо было с наукой - не до неё, людей бы спасти и расселить. Это потом уже стали отправлять подводные экспедиции, поднимать технику, оборудование, восстанавливать данные. Но самая главная проблема заключалась в том, что светлые головы великих учёных давно обглодали рыбы.
        Алекс, как преподаватель ликея, проводил уроки для учеников схол. Как правило, на такие факультативные занятия собиралось несколько детей, интересующихся темой курса. Он рассказывал им про устройство мозга, объяснял нейронные процессы, показывал опыты. У него это неплохо получалось: двое из его учеников уже трудились на полставки младшими лаборантами у них в ликее.
        Именно оттуда он вчера притопал навеселе и в благодушном настроении. На стихийном пятничном корпоративе медработников и преподавателей они с мужиками распили на пятерых литр спирта на кедровых орешках. После этого дружище Юджин предложил продолжить вечер в кабаке, и товарищи рассыпались по домам, чтобы помыться да принарядиться. Жили они в одной филе, не очень далеко друг от друга, работали вместе, поэтому давно сдружились и частенько коротали хмельные вечера. Так и сегодня, договорившись встретиться через час, не прощаясь, друзья ненадолго разбежались в разные стороны. Они даже и не догадывались, что на этот раз их пути разойдутся навсегда.
        Алекс лёгкой походкой летел домой, радуясь всему вокруг: тёплый апрельский день сиял солнцем, ранней зеленью шелестели деревья, на душе было настолько хорошо, что его просто переполняло залихватское настроение куда-нибудь пойти и что-нибудь этакое сделать. Решив исполнить своё желание как можно скорее, он потратил на душ и переодевание максимум пять минут.
        Только переступил порог - звонок: «Вы подтверждаете участие?» - спросил женский голос. «О, какой пафос нынче в схолах», - пьяненько хихикнул он, но всё же торжественно пообещал быть и записал на листке адрес и дату. Затем, посетив клозет, Алек спустился вниз, встретившись с Юджем; друзья отправились на поиски приключений, однако вместо них, как это частенько бывает, нашли лишь бутылку крепкого алкоголя.
        Вернулся домой он поздно, сильно под хмельком, и настолько уставшим, что уснул, даже не раздеваясь. Только на следующее хмурое утро, проснувшись часов в пять, чтобы сгонять в туалет, молодой человек заметил бумажку, наклеенную над зеркалом. Ещё туго соображая с похмелья, он начал вчитываться, вспоминать, чесать лоб, приглаживать лохматые волосы и медленно осознавать, что ехать на лекцию нужно сегодня. Причём, прямо сейчас.
        Несколько раз сверив дату на бумажке с календарём, он, закатив глаза, выдавил из себя глухой стон. Ехать не моглось - хотелось только отлить, попить и уснуть. Нет, ну, куда он в таком виде? Ничего страшного не случится, если он один раз не сможет.
        «Ты ведь обещал, тебя ведь дети ждут, - сурово прервал Александр сам себя, - что ты как малака, честное слово! По дороге до Аквилеи можно проспаться, в конце концов! Наверное. Или всё же остаться?»
        Алекс поднял глаза, посмотрел на своё мутное отражение в зеркале, принял решение, промычал что-то жалостливое, в темпе вальса сходил в холодный душ, съел горячий суп и выпил крепкий кофе. По-быстрому приведя себя в какое-то подобие порядка, он мухой вылетел из квартиры, жужжа под нос ругательства. Добравшись на первом электробусе до Ахейского узла, Алекс вздохнул с облегчением - успел; судя по табло, маг* (маглев) должен был прийти через две минуты.
        И правда, вскоре он уже входил в просторный полупустой пульман* (вагон), где сразу занял свободное кресло для сна, которое широко и удобно раскладывалось. Алекс плюхнулся в него, мгновенно расслабился, чувствуя себя ещё немного пьяным, хотя голова, что удивительно, не болела. Вскоре маг тронулся, привычно зашумел ветер, и вскоре они влетели в тубус дюкера* (закрытую скоростную магистраль); тут же в салоне включился приглушённый свет, Алекс зевнул и закрыл глаза, решив выспаться за полтора часа пути до Аквилеи. Сон поначалу не шёл: какая-то тревога терзала воспалённый мозг. Он немного поворочался, но вскоре всё же окунулся в объятия Морфея.
        Через какое-то время он, вздрогнув, проснулся от того, что его будила услужливая улыбающаяся девушка-стюард. Потянувшись, зевнув и поблагодарив стюардессу, он послал ей воздушный поцелуй, и ступил на залитый солнцем вокзал Аквилеи. Сон пошёл на пользу. Алекс глубоко и удовлетворённо вздохнул, улыбнулся новому дню и деловито пошагал по площади «Стационе ди Аквилейя», как было написано русским языком на знакомой синей табличке.
        Он любил этот полис с самого детства. В юности они с друзьями частенько ездили за восемьсот километров из ещё строящейся Ахеи в уже цветущую Аквилею и гуляли по ней до утра. Обратно возвращались домой на шестичасовом поезде и пили пиво в тамбурах, и курили дурман-траву, и пели песни под гитару. Здорово было! Потом он пару лет учился здесь в высшем ликее, жил в студенческой общаге и веселился, как мог. Но это раньше.
        А нынче он с удовольствием шёл по цветущим бульварам, попутно ощущая, что от чистого воздуха трезвеет с каждым шагом. Полис шумел, кафе работали, туристы щёлкали фотоаппаратами на фоне знаменитых аквилейских каналов, проложенных между озёрами. Всё, как всегда. И только подходя к остановке «бесшумки», начав набирать на табло пункт назначения, он вчитался в адрес на бумажке: Сан Поло, 112. Ну, очень знакомый адрес. Очень. Это, это… «Малака* (блин), это же „Зона номер один“!», - хлопнул он себя по голове.
        «Зоной номер один» называлось огромное убежище на южном склоне Голубой горы - протяжённого горного массива, возвышавшегося над Аквилеей. Во время Великого Потопа там, на скорую руку, выстроили бункер с гигантскими помещениями внутри, где можно было проводить правительственные заседания. Там были и римские аудитории, и конференц-залы, и даже греческий амфитеатр, который позже воздвигли прямо на открытом воздухе, в ложбине. Потом, когда стало ясно, что вода больше подниматься не будет, базу законсервировали.
        А несколько лет назад местные власти решили подстроить её под Аквилейский информационный центр. Аудитории стали предоставлять для проведения различных общественных мероприятий, будь то концерт или какие-то народные обсуждения. Так уж повелось, что с тех пор, два раза в год: в середине апреля, когда наступали первые тёплые деньки, как сейчас, и в середине октября, в бабье лето - здесь проводилась научно-популярная конференция «Две двойки» (что символизировало грядущее вступление в ХХII век).
        «Две двойки», - малака!», - сплюнул себе под ноги Алекс. Ведь это же отсюда звонили ему в прошлый раз. Неожиданно, прервав его мысли, бесшумно открылись все восемь дверей лифта, и вместе с людьми с остановки он плавно спустился внутрь вагона. Кстати, именно за бесшумные лифты Аквилейский подземный монорельсовый трамвай и называли «бесшумкой». Словно на автопилоте, Александр шагнул в вагон, сел на свободное место, закинул ногу на ногу и стал обдумывать ситуацию.
        Во-первых, выходит, скорее всего, сейчас он едет не в схолу, а, наверное, в «Зону номер один», где, вместо того чтобы рассказывать детишкам о мозге, он будет выступать, малака, на проклятой конференции и не перед парой-тройкой человек, а хрен его разберёшь перед сколькими тысячами взрослых образованных людей.
        Во-вторых, он не помнит тему, он не готов к выступлению, а это позор и конец света. Единственным разумным выходом остаётся подойти к организаторам и всё честно объяснить. Или хотя бы попросить перенести его на самый конец конференции и за это время что-то по-быстрому придумать. Или застрелиться. Последнее - самый верный вариант.
        «Хотя, может быть, это мероприятие всё же проводит схола? - вдруг забрезжила надежда, - А что? Просто в аудиториях внутри бункера, почему бы и нет? Ведь может такое быть?», - подумал он, и тут раздался голос свыше из динамиков в потолке вагона: «Зона номер один».
        Надеясь на чудо и облизывая пересохшие губы, Алекс поднялся наверх, вышел из лифта «бесшумки» и с колотящимся сердцем двинулся вверх по красивой улочке прямо к подножию отвесной скалы, где находились большие красные ворота в форме арки с прорезанной в них дверью. Но как только он прошёл сквозь них в здание «Зоны номер один», то сразу увидел большой светящийся баннер: «Две двойки - главные темы нового века». И уж конечно надежда рассыпалась в прах, когда к нему моментально подбежала невысокая девушка с логотипом «XX» на блузке:
        - Вы - Александр Церебраум?
        - Церебраун, - по привычке поправил он.
        - Да, да, Церебраун. Меня зовут Марина, я один из организаторов конференции. Вот. Ваше выступление через пятнадцать минут. Вы чуть не опоздали! - выпалила она и стремглав полетела вверх по лестнице, энергично приглашая рукой следовать за ней. - Вам срочно нужно идти к сцене, вы в конце первого акта выступаете.
        - Но я… я не готов, подождите! - неуверенно проблеял Алекс, прыгая за ней по ступенькам.
        - Как это не готовы? - легкомысленно удивилась она, бездумно открывая дверь в широкий коридор и бешено цокая по полу лёгкими каблучками.
        - Меня только вчера предупредили, я же не давал согласия, мне звонили, но это было давно, - лепетал и оправдывался он, догоняя её.
        Девушка почти не слушала Алекса, спеша доставить его до места назначения, поэтому ему пришлось повысить голос:
        - Вы поймите, я даже тему выступления не знаю!
        Тут до девушки словно дошёл смысл его слов. Она внезапно остановилась, приоткрыла рот, медленно поднесла руку ко рту и округлила глаза.
        - Как не знаете? Как это - не знаете?! Вы что, вообще не готовы?! - недоверчиво повернув к нему ушко, произнесла она.
        - Совершенно, - отрезал Алекс.
        Они безмолвно смотрели друг на друга.
        - Это пиндец! Полный пиндец! - наконец выдохнула девушка, растопырив пальцы. - Простите, пожалуйста, за слово полный, но у нас некому вместо вас, понимаете, некому? Вы вообще способны отразить, что сейчас получится? Или вы об этом тоже не подумали! - истерично осклабилась она, и тут же стремглав куда-то побежала, потребовав от него оставаться на месте.
        Александр остался стоять в одиночестве посреди длиннющего коридора без единого стула или скамейки. Он огляделся - вокруг никого не было, возле одной из стен приткнулось ведро, невидимо осыпалась штукатурка, а в нескольких десятках метров от него, из-за широкой, чуть приоткрытой двери, слышалась чья-то звонкая женская речь. Алекс постоял немного, оглянулся, пожал плечами, сначала просунул голову, а потом и вовсе вошёл внутрь, попав в огромный полутёмный зал, заставленный всякой всячиной. Прямо перед ним открывалась изнанка сцены с тяжёлым бордовым занавесом, он робко продвинулся чуть вперёд и увидел кусочек зала. Это был открытый амфитеатр, вид сзади. Прямо сейчас на сцене выступала женщина в синем брючном костюме и высокой причёской. Оказывается, Александр попал за кулисы, и теперь находился всего в нескольких метрах от того места, где он меньше всего хотел оказаться.
        Только он развернулся, чтобы дать дёру, как внезапно, не торопясь, к нему подошёл щеголеватый молодой человек с платочком в кармане и бабочкой на шее. У него были тонкие усики и немного выступающая вперёд челюсть, что делало его похожим на старинного актёра Марлона Брандо.
        Незнакомец пристально поглядел на Алекса, чуть приподнял руку и спросил:
        - Вы выступать?
        Алекс ответил неуверенным полуутвердительным кивком и промямлил
        - Вроде бы… сказали, что через пятнадцать минут, но я….
        - Ну что ж, добро пожаловать в первый акт! - прервал Александра собеседник. - Он короткий: всего четыре выступающих. Эта женщина уже третья, значит, скоро ваша очередь. Меня зовут Принцепс, я буду во втором акте рассказывать о случайностях, которые приводят к войнам. А вы о чём?
        Он говорил чрезвычайно громко, но вообще без нот эмоций, какими-то тусклыми словами и практически без мимики. «Наверное, инсульт был в лобных долях правого полушария, или нарушена взаимосвязь между эмоциональной и речевой зоной», - профессионально подметил Александр, но вслух сказал совсем другое:
        - Ясно. А меня зовут Александр Церебраун, и я пока сам не знаю, о чём буду говорить.
        Щёголь фальшиво натянуто улыбнулся, явно не веря такому признанию. Воцарилось молчание. Судорожно обдумывая, чем заполнить возникшую пустоту, Александр произнёс:
        - У вас очень необычное имя. Принцепс? Так вы сказали?
        - Да, Принцепс. Принцепс Гаврилов, - заговорил усатый, явно польщённый вниманием к своей персоне и подал руку. - При рождении у меня было другое имя, конечно. Просто я был первым ребёнком в семье, поэтому мой отец называл меня «принципом», а мать - «принцем». Это были прозвища, но они мне очень нравились, поэтому, когда я вырос, то решил официально сменить своё имя. Тогда я пошёл в муниципалитет и подал заявление. Сначала меня пытались отговорить, но я знал, что это официальная процедура, поэтому я её отклонил. Я сказал специалисту, что мне уже двадцать один год, я прошёл обследование, стал совершеннолетним и поэтому хочу носить имя «Принцип», но он…
        Слушать Принцепса было решительно невозможно. В отсутствии интонации его бубнёж наводил скуку с первых же секунд, и Александр пожалел будущих слушателей этого щеголеватого Принципа. Речь была настолько ровной, что в ней не за что было даже зацепиться. То, что мама звала его «принцем» звучало так же серо, как и его рассказ о бюрократических проволочках. Алекс попытался было его прервать, но тот решительно отказывался закругляться, выдавая всё новые и новые занудные подробности. Пришлось Александру пойти в контратаку и поинтересоваться, а не путает ли иногда уважаемый Принцип мужскую и женскую речь?
        В ответ щёголь недоумённо нахмурил брови, откашлялся, пожевал губами и отошёл к небольшому столику у входа, где стояли бутылочки с водой. Взяв одну из них, Принцепс принялся пить, косясь на Алекса, а тот - напряжённо думать, что же делать в сложившейся ситуации. В голову ничего путного не приходило, кроме желания слинять отсюда как можно скорее. Останавливали две вещи: первая - это то, что организаторы знали его имя и могли разнести по достаточно узкому кругу преподавателей некрасивую историю, как он, Александр Церебраун, магистр нейрологии Ахейского ликея, позорно сбежал с конференции. Конечно, он бы смог всё объяснить, но осадочек бы остался, как говорится. Вторая - этот, гамота его за ногу, Принцип, куда он уйдёт, когда за его действиями безотрывно наблюдают?
        - Так, надо собраться, - подбодрил себя Александр. Сначала он попытался вспомнить хоть что-то - хотя бы о тему выступления. Но ничего не выходило. Тогда Алекс попытался абстрагироваться, чтобы найти внезапное решение в посторонних мыслях, но вместо этого в голову лезла, перетекая из одного в другое, какая-то чушь о рыбалке, Наташке, работе и нейрофизиологии…
        *
        Наш мозг не хочет лишний раз напрягаться, но это не потому, что он ленив, просто каждое усилие стоит ему энергетических трат. В обычном состоянии головной мозг потребляет двадцать процентов энергии, получаемой им из пищи, а при повышении активности энергопотребление возрастает ещё сильнее. Что-что, а мозг в любой ситуации будет получать максимум глюкозы, даже если от этого будут страдать все остальные части тела. В нашей голове на протяжении всей жизни не перестают трудиться десятки отделов, отвечающих за дыхание и кровообращение, зрение и слух, метаболизм и ориентацию в пространстве. Чтобы получить необходимые для этого калории, человеку, да и любому другому существу на планете, необходимо что-то есть, а для этого нужно выйти на охоту или дойти до магазина, но на это тоже тратится энергия. Поэтому мозгу выгоднее меньше напрягаться, чтобы использовать свои ресурсы как можно экономней.
        По этой причине мы так любим понятные алгоритмы: если нажал на жёлтую кнопку и получил банан, а от прикосновения к синей ударило током, то, значит, на жёлтую нужно нажимать чаще, а синюю вообще не трогать. Это нужно всего лишь запомнить, так проще и экономней, чем обдумывать каждый раз по-новому, ведь если какой-либо результат имеет значение для организма, то на создание связей между сотнями и тысячами нейронов, составляющих знание об этом результате, затрачивается энергия. Когда информация долгое время остаётся невостребованной, то мозг перестаёт тратить на сохранение связей драгоценные калории. И мы забываем. Это принцип работы памяти.
        Итак, на поддержание связей нужна энергия, поэтому только важная для нас информация остаётся в долговременной памяти, а всё ненужное вскоре навсегда стирается из кратковременной.
        Каждый раз, сталкиваясь с незнакомой ситуацией, мы затрачиваем значительное количество калорий на её продумывание и прогнозирование. То есть, принимая решение, серьёзно напрягаем мозг, которому не очень-то это и нравится. Однако он не виноват - это просто экономия ресурсов. Именно поэтому мы так не любим неожиданные обстоятельства, когда приходится что-то внезапно решать, просто потому, что в эти минуты энергозатраты вырастают на треть, как минимум. Самое бестолковое расходование драгоценной энергии с точки зрения мозга.
        Ирония судьбы заключается в том, что мозг развивается только тогда, когда напрягается. В противном случае он начинает понемногу деградировать, что особенно это заметно у некоторых пожилых людей, ибо неиспользуемые связи разрушаются. Кстати, старческая деменция берет своё начало в среднем возрасте, а Александр Церебраун, между тем, в нём и находился.
        Уже много лет подряд он работал в Ахейском ликее преподавателем нейро-дисциплин. Никакого движения вперёд, никаких открытий, о которых он мечтал в юности. Каждый день похож на предыдущий. Съедает рутина: день за днём он читает теорию, изредка практикует, после работы всё чаще выпивает, по выходным ездит с Наташкой из коллектива к ней на дачу, жарит, чаще её, но, бывает, и шашлыки.
        - Эх, сейчас бы к Натахе, в баньке попариться, мяса поесть, - подумал он. - Вечером на речку сходить, пожечь костёр, покупаться голышом, а утром, ещё в туман, сбегать порыбачить одному, в тишину. Вот туда бы, а не это вот всё!
        Снова очутившись в реальности, Алекс задумчиво сжал губы: да что тут размышлять? Валить ему надо к чёртовой бабушке из этой богадельни, никаких документов он не подписывал, никому, вроде бы, ничего не должен?! Да и жрать захотелось, просто сил нет никаких. Может, типа, в столовую уйти и опоздать потом?
        - Скоро ваш выход, - внезапно громко прервал его размышления вновь подошедший Принцип и протянул маленькую бутылку. - Вот вода, вдруг в горле пересохнет. Вы готовы?
        - Всегда готов! - повторил он любимую фразу отца, попытавшись пошутить.
        - Хорошо, хорошо, - не понял шутку молодой человек и снова замолчал.
        Вернуться к своим отступническим размышлениям у Алекса не получилось, поэтому он начал вслушиваться в то, о чём говорила женщина, которая сейчас выступала на сцене. Он стоял сбоку, за кулисами и хорошо видел её резкий профиль. На вид ей было лет сорок пять-пятьдесят. Она очень оживлённо жестикулировала и звонким голосом рассказывала вроде бы интересные вещи, по крайней мере, весь зал не сводил с неё глаз.
        - И вот, мы решили смыть этот позор интересным экспериментом, - вдохновенно вещала она. - Мы приехали в лагерь, где содержали самых яростных националистов. Их выстроили на плацу перед нами - угрюмых, в серых тюремных одеждах. Страшноватое впечатление, знаете ли. Поставили большой монитор, и повернули его к ним, чтобы каждый мог видеть свой результат. Мы брали у них пробу слюны, тут же помещали её в секвенатор Щелудкова, и уже через несколько секунд он давал полную генетическую карту человека. Конечно, нас интересовали гаплогруппы, точнее сказать, принадлежность каждого к национальности. И вот оказалось, что самый главный у них - вы не поверите - наполовину семит. А он думал, что чистокровный скандинав. И знаете, это повлияло на них. Произошла переоценка ценностей. Хоть, к сожалению, и не у всех. И не так, как нам этого хотелось.
        Она чуть сбилась, но продолжила.
        - Дальше мы стали приезжать в разные полисы Союза и массово брать у их жителей анализ ДНК; благо, что сейчас это быстро и дёшево. Кстати, грант на исследования мы получили благодаря дожу Аквилеи сеньору Микеле Морозини, он здесь, спасибо ему огромное!
        Женщина повернулась куда-то в зал и захлопала, а в зале громко подхватили. Выступающая дождалась, когда шум стихнет, и вновь продолжила:
        - Мы брали пробы и у вас в Аквилее, и в Ганзе, и в Ахее и в других полисах. Но самое главное, что за год мы проехали всё северное Фракийское побережье, и везде проводили исследования. А через некоторое время выкатили тот самый портал «ДНК-регистратор», который многие из вас знают. Для тех, кто, возможно, не слышал об этом, поясню особо. Система работает очень просто: сначала сдаётся проба слюны, которая обрабатывается, и данные заносятся в общую базу, через некоторое время система выводит результат расшифровки ДНК и показывает ближайших родственников, Те, кто использовал это приложение, бывало, полностью меняли свою жизнь. Эти люди вдруг осознавали, что они не англичане, к примеру, а наполовину галлы, на четверть скандинавы и на оставшуюся четверть имели общую ДНК с жителями Нижней Саксонии. И вот тогда у человека происходила переоценка, он выходил на улицу и понимал, что нет никаких национальностей, есть всеобщее, всепланетное братство.
        Конечно, нашу систему тут же стали критиковать, но крупнейшие научные сообщества неоднократно проверяли алгоритмы и выносили вердикт: всё верно. И вскоре скептики затихли. Да, и как вы помните, именно благодаря «ДНК-регистратору» тогда снизилась напряжённость в возрождавшихся союзных полисах. Кто, кстати, проходил ДНК-перепись? О! - обрадовалась женщина множеству поднятых рук. - Я очень рада! Вы тоже ощутили в себе корни десятков народов? - спросила она громче. - Вам повезло, друзья, ведь вы испытали это счастье знать, что за вашими спинами сотни и сотни поколений; понимать, что вы находитесь прямо на переднем крае восхитительного процесса эволюции, объединяющего народы, виды и царства…
        Она вскинула вверх обе руки, наклонила голову и триумфально закончила выступление. Раздался шквал аплодисментов. Слово сразу же взял конферансье в костюме с бабочкой:
        - Спасибо большое госпоже Рози Франк за столь интересное и поучительное выступление, за её тяжёлую работу по снижению межнациональных конфликтов, за вклад в развитие науки о ДНК! Спасибо вам, Рози, за это! А теперь, дамы и господа, прошу. Три традиционных вопроса из зала. О, да у вас будет нелёгкий выбор, - усмехнулся он.
        Александр заметил, как только в той части зала, которую он мог видеть со своего места, взметнулось с десяток рук.
        - Вот тот молодой человек был первым, - показала Рози куда-то в зал. - Давайте ваш вопрос.
        Через несколько секунд в зале раздался сухой мужской голос.
        - Здравствуйте, госпожа Франк. У меня, как бы, короткий вопрос. Вот вы рассказывали, что проводили эксперимент в колонии, где держат, как бы сказать, националистов. Всё замечательно, конечно.
        Он неестественно покашлял.
        - Но почему-то вы не упомянули, что после вашего исследования, там, как бы сказать, произошёл бунт. Заключённые быстро поделились по, как вы говорите, гаплогруппам и стали друг друга убивать. Произошёл бунт, настоящий бунт. А главарю, о котором вы упомянули, насколько мне известно, отрезали голову струной. Почему-то об этом вы решили, как бы, не рассказывать.
        А вопрос у меня такой - не кажется ли вам, что вы, как бы сказать, лично несёте ответственность за смерть тех десятков людей? Вы сейчас стоите, улыбаетесь, а моего старшего брата зарезали в том месте, в той колонии. И он не был заключённым, он был охранником, который, как бы, просто оказался не в то время и не в том месте. Если бы не вы, то он был бы, как бы сказать, жив. А сейчас его нет, и больше никогда не будет.
        Голос говорящего задрожал:
        - Скажите мне, чувствуете ли вы себя виноватой в их гибели? Не стыдно ли вам улыбаться, когда ваши руки в крови?
        Он закончил. В воздухе повисла звенящая тишина. Было видно, как Рози молча смотрела куда-то в зал. Лицо конферансье выражало удивление и оторопь. Он в упор, поджав губы, поглядел на женщину - та стояла не шелохнувшись, крепко сжав зубы. Молчание затягивалось. Секунды текли медленно, очень медленно. Где-то в зале скрипнуло кресло. Александр чувствовал, как и его сердце бешено заколотилось. «А как тогда приходится ей, под тяжестью тысяч взглядов?», - подумалось ему.
        И тут, вместо ответа на вопрос, Рози резко повернулась и твёрдой походкой, чеканя шаг, в пугающей тишине устремилась за кулисы. Пройдя мимо Александра и его неэмоционального спутника, она негромко произнесла: «Не в это время и не в этом месте» - и, глядя куда-то перед собой, направилась к выходу.
        На сцене заиграла музыка, конферансье что-то успокаивающе заговорил в микрофон, по всей видимости, успокаивая публику и подготавливая её к следующему докладчику.
        - Что же, дамы и господа. Предлагаю почтить память павших и продолжать дальше. А нашим следующим гостем будет Александр Церебраун, с животрепещущей темой «Современный взгляд на жизнь», - говорил он, размахивая левой рукой. - Всего через пару минут, оставайтесь с нами.
        - Современный взгляд на жизнь! - взорвалось у Александра в голове. - Что мне говорить то им?! Где эта баба?! Куда она, малака, запропастилась? Наверно, надо валить отсюда, пока…
        - Приготовьтесь, через пару минут ваше выступление, - громким бесцветным голосом опять прервал его мысли молодой человек. - Сейчас музыканты проиграют, и ваш выход, последний в первом акте. Через сорок минут всё закончится, потом вопросы, часовой антракт и затем второй акт.
        - Сколько, говорите, длится выступление? - переспросил его Александр.
        - Тридцать минут выступление и десять мнут ответы на вопросы обычно, - безэмоционально произнёс Принцип. - Итого сорок. А вы разве этого не знали?
        - Знал, знал, конечно, - потёр виски Алекс, - это я так разгружаюсь перед выступлением, пытаюсь шутить. То есть, это примерно как урок младшем в ликее?
        В памяти зашевелились какие-то неясные воспоминания, он задумчиво потеребил пуговицу и повторил.
        - Урок. Обычный урок.
        - Впрочем, иногда ответы на три вопроса занимают больше десяти минут, иногда меньше, когда… - продолжал Принцип.
        - Извините, - раздражённо прервал его монолог Алекс, намекая, что тому пора бы заткнуться.
        - За что? - по-видимому, с распознаванием интонаций у Принципа, действительно, было туго. - За что извинить?
        - А можно мне одному побыть, мысли в кучу собрать? - как можно спокойнее ответил ему вопросом на вопрос Алекс.
        - Да, да, конечно, а почему вы спрашиваете? - округлил глаза Принцип, но тут же добавил: - А, я понял, я понял, простите.
        И щеголеватый молодой человек подчёркнуто вежливо отошёл шагов на десять.
        Попытавшись быстро взять себя в руки, Алекс сделал три быстрых глубоких вдоха и мысленно сосредоточился на своих эмоциях. Волновался ли он? Можно сказать, что эта была одна из самых сильных реакций его организма на стрессовую ситуацию за всю жизнь. Он подумал, что это страшнее, чем первый раз в постели с незнакомой девушкой, чем драка один против трёх, чем выбор жизненного пути.
        Алекс понимал, что в эти секунды испытывает сильнейший стресс. Он знал, что мозгу сложно спрогнозировать развитие ситуации в условиях полной непредсказуемости, и от этого он чувствует себя очень некомфортно. Ему приходится обрабатывать больше информации и принимать решения чаще. Гипоталамус через цепь маленьких, но очень важных органов, повышает уровень гормона кортизола, который является химической природой стрессового состояния. Нет кортизола - нет стресса, так сказать. Но в то же время, нет стресса - нет и кортизола. Кровь Александра была переполнена этим гормоном, ноги и руки дрожали, во рту пересохло так, что он махом осушил треть бутылки с водой.
        Дальше всё было, как в тумане. Он сам не понял, как отозвался на приглашающий жест ведущего, как сделал первые неуверенные шаги и вышел на сцену. И вот он уже стоит на ней и оглядывается по сторонам. Зал был большой, примерно на пять тысяч мест, под завязку заполненный людьми. Мужчины и подростки, старики и женщины, в очках и в проходах, в пиджаках и сидя - все они смотрели на него. А он, как бы беспечно, крутил головой по сторонам. Вдруг его взор упал на тему выступления, что ярко светилась на большом экране: «Современный взгляд на жизнь».
        «Урок, один урок», - почему-то пронеслось у него в голове. Какие-то части мозга одновременно возбудились, что-то вспомнилось, пронеслась новая связь, и у него родилась идея. В мгновение ока, если конкретней - за одно моргание глазами, на огромной скорости в мозге пронеслись сотни комбинаций, и в один миг они сошлись в конкретном месте.
        Ему стало чуть спокойней, и тут ведущий произнёс:
        - Спешу представить нашего следующего гостя: магистра медицины, преподавателя медицинской кафедры Ахейского ликея, Александра Церебауна. Тема его сегодняшнего выступления: «Современный взгляд на жизнь». Александр, прошу вас.
        И тому ничего не оставалось делать, кроме как шагнуть вперёд, чуть поклониться и немного неуверенно начать:
        - «Современный взгляд на жизнь» - так звучит тема моего выступления, и поэтому…
        Алекс неуверенно споткнулся, но все же смог взять себя в руки и продолжить:
        - Я расскажу вам, как мы смотрим на эту жизнь, а, если быть точнее, как работает зрительный процесс.
        Вроде бы в зале никто не возражал. И он продолжил, чуть храбрее:
        - Начнём с того, что зрение занимает примерно девяносто процентов всей сенсорной информации, поступающей в мозг. То есть почти всё, что вы воспринимаете за день - это работа двух, или, кому не повезло - одного глаза.
        Засветились улыбки, в зале раздался смешок, а магистр немного успокоился.
        - Кстати, а хотите, я вам сейчас покажу часть моего мозга? - он взялся за свои волосы сверху, приподняв их ото лба, сделал вид, будто собирается оторвать верх черепной коробки, а затем улыбнулся, увидев недоверчивые лица многих зрителей. Симпатичная девушка в переднем ряду широко расширила глаза и отрицательно покрутила головой.
        - Да нет, всё не так страшно, я вовсе не буду вскрывать себе череп, - усмехнулся он. - Просто сейчас, глядя мне в глаза, вы видите частицу моего мозга, а я, соответственно, вашего. И это не красивая метафора, это действительно так. Дело в том, что глаз - это и есть часть мозга, только вынесенная на периферию. На самом деле, когда плод формируется в теле матери, то из той ткани, что позже станет головным мозгом, появляются две крошечных камеры - глазные пузыри. Именно они со временем станут нашими глазами, а их стволы - частью зрительного тракта, ведь мозгу жизненно важно понимать, что происходит вокруг него, поэтому эволюция и создала такой прямой механизм передачи информации.
        Алекс на секунду замолчал и развёл руки в стороны в вопросительной позе.
        - И тут возникает вопрос, а как, собственно, мы видим? Ну, то есть, как именно происходит этот процесс? Самый простой вариант ответа звучит так: глаза как бы находятся в режиме съёмки этакого непрерывного видео, которое передаётся по нейронам. Прямая трансляция в мозг, примерно так, все верно? - задал он вопрос залу и, не дождавшись, ответил. - Нет! Ответственно вам заявляю - ничего подобного! Даже близко! А почему? Потому что нервы, дамы и господа - это не провода и по ним не передаётся ничего, скажем так, материального. Никакая частица не сможет попасть по нейронным сетям из пункта А в пункт В. Между проводами, несущими электрический ток, и нейронами, использующими электрический импульс, который называется потенциал действия, огромная разница. Такая же, как между письмом, написанным от руки, и звонком другу. И в той, и в другой ситуации какая-то информация переносится. Но в случае с письмом один физический объект попадает из одной точки в другую, а в другом… поняли разницу, да? Итак, нервные клетки не могут передать изображение.
        Алекс почувствовал, что его понимают и это придало ему силы. Он даже улыбнулся той симпатичной девушке в красном платье, сидящей в первом ряду. А она не отвела взгляд.
        - Но не только это мешает мозгу осуществлять трансляцию, - продолжил Александр своё объяснение. - Дело в том, что нейроны передают импульсы, которые имеют электрохимический характер, то есть, обратите внимание, не только электрический, но и химический. Между двумя нейронами есть синапс, в который одна нейронная клетка выбрасывает определённый химический состав нейротрансмиттеров, простите за такой сложный термин, а другая воспринимает его. Я не буду сейчас задерживаться на этом процессе, скажу лишь, что через химический коктейль нейромедиаторов достаточно сложно передать изображение. Вернее, это невозможно. Налейте в стакан воды, бросьте туда акварельные краски и попробуйте взболтать этот состав, чтобы он превратился в портрет Джоконды. Конечно, я утрирую и упрощаю, но это для того, чтобы вы поняли - ни о какой видеотрансляции объектов не может быть и речи.
        Алекс подошёл к высокому стулу, взял с него бутылку воды, которую раньше туда поставил, и сделал несколько больших глотков, смочив пересохшее горло. Затем продолжил.
        - Кроме того, приглядитесь. Некоторые из вас смогут увидеть каждый волосок на моей голове. Это значит, говоря техническими терминами, что мы воспринимаем окружающие нас предметы в очень высоком разрешении. И изображение должно немало весить, если перевести все в мегабайты. Но у нашего зрительного нерва нет мощностей, чтобы передать видео такого качества. Там же не оптоволоконные кабели протянуты, понимаете? Там тонюсенькие нейроны.
        И ещё, сколько же мы тогда кушать должны, чтобы такие энергозатраты обеспечить? По центнеру зерна в день? Нет-нет, всё не так. Наш мозг очень бережно расходует энергию. Поэтому, то, как мы видим, совершенно не похоже на процесс видеосъёмки и видеотрансляции. Так как же тогда мы видим, друзья? Интересно узнать?
        Публика ответила одобрительным шумом, и Алекс облегчённо выдохнул в глубине души. Дрожь в ногах и руках постепенно стала спадать. Он уже гораздо спокойней оглядел зал и заметил, что девушка в красном платье необыкновенно красива. Причём, она снова не отвела свой взгляд.
        - Для начала давайте повторим устройство глаза. Повторение - мать учения, как говорится. Итак, глаз представляет собой камеру, заполненную жидкостью. Свет, попадая через хрусталик, проходит через эту внутриглазную жидкость и падает на сетчатку. При этом изображение переворачивается снизу вверх и слева направо. Сетчатка состоит из колбочек - рецепторов, отвечающих за восприятие цвета и остроту зрения, и палочек, благодаря которым мы можем видеть в темноте. У них огромная светочувствительность, им хватает нескольких фотонов, чтобы возбудиться. В принципе, похоже на строение фотоаппарата, верно?
        Несколько человек в зале утвердительно покивали.
        - А вот и нет! Дело в том, что, условно говоря, в фотоаппарате свет проходит через объектив и попадает на матрицу, а оттуда по проводам уже идёт в процессор. Глаз же эволюционен, то есть, устроен менее разумно, чем творение человека. Дело в том, что нейроны, которые передают информацию в мозг, находятся перед сетчаткой, а не за ней. Понимаете? То есть свет, чтобы попасть на палочки и колбочки, сначала проходит через несколько плотных слоёв нейронов. Если вернуться к аналогии с фотоаппаратом, то свету пришлось бы пробиваться через толщу проводов, прежде чем добраться до матрицы. Понятно, что получаемое изображение было бы не самого лучшего качества. В итоге мы приходим к тому, что глаз ужасно несовершенен. Если бы его кто-то проектировал, то за такую конструкцию он получил бы твёрдую двойку. Всё дело в том, что глаз, как и всё в этом мире, эволюционирует в условиях полнейшего хаоса, приспосабливаясь к огромному числу внешних факторов, но об эволюции как-нибудь в другой раз.
        Алекс покашлял и развёл руками.
        - А сейчас самое ужасное: глаз не видит. Да, он воспринимает свет и цвет, но это больше похоже на двухмерную нечёткую мозаику, чем на ту картинку, которую мы с вами наблюдаем. Он, конечно, участвует в создании образа, но на очень примитивном уровне. С работой коры головного мозга эти нейроны даже сравнивать нельзя. Глаза лишь извлекают информацию, а вот выстраивает всё то, что вы видите - сам мозг, вернее, его зрительная кора. Именно поэтому можно ослепнуть от удара по затылку, где, собственно говоря, и располагается зрительные отделы мозга. Сейчас я попью, и продолжу дальше.
        Алекс опять подошёл к высокому стулу за водой. Несмотря на то, что он волновался уже меньше, пот все равно бежал градом, во рту пересыхало быстрее, чем он восполнял запасы влаги в организме. Девушка в красном поглядывала на него, немного прищурив глаза.
        - Чуть не забыл сказать, - продолжил Александр. - Всё же есть одно место на сетчатке, над которым не нависают плотные слои нервных и ганглиозных клеток. Прямо напротив зрачка, в центре, есть небольшое углубление, очень плотно набитое колбочками. В одном квадратном миллиметре центральной ямки находится примерно сто двадцать тысяч колбочек. Для сравнения: за пределами ямки число колбочек не превышает шести-семи тысяч на квадратный миллиметр, причём каждая конкретная колбочка соединена со своим одним единственным нервным волокном. И хотя сама ямка занимает менее миллиметра площади сетчатки, она передаёт в мозг примерно пятьдесят процентов всей визуальной информации. Совершенно не похоже на фотоаппарат, согласитесь.
        К чему это приводит? Это значит, что прямо перед собой вы видите со стопроцентной остротой. Проведите эксперимент: вытяните вперёд руку прямо перед собой, и поднимете два пальца вверх - их ногти вы будете видеть отлично. А вот всё вокруг, увы, уже более размыто. И ещё, чем дальше от центра, тем ниже качество изображения, и тем меньше цветность. Если вы продолжите смотреть прямо, а руку с пальцами отведёте в сторону, на периферию зрения, то увидите лишь смутные очертания: формы, контуры, движения. Хотя мы-то с вами этого не воспринимаем, считая, что абсолютно всё видим резко и отчётливо. Но нет - глаза лишь разбивают картинку на фрагменты, на детали, и только мозг складывает её в единое целое. И делает он это очень нестандартно. Секундочку.
        Алекс снова подошёл к бутылке и приложился к ней, сделав пару глубоких глотков. Девушка в красном платье положила ногу на ногу и покачала прелестной туфелькой.
        - Да, и ещё, - решил оживить своё выступление Александр. - Представьте, что поздно вечером вы возвращаетесь домой через парк, и вдруг справа от вас раздаётся какое-то шевеление в кустах. Периферийное зрение тут же отреагирует - в течение сотых долей секунды, если говорить о скорости. Ядро глазодвигательного нерва моментально получит сигнал, и глаз тут же повернётся, чтобы объект попал в зону наиболее острого зрения - как мы с вами уже знаем, это центр зрачка. Это рефлекторный процесс, не требующий осознанного осмысления. После этого вы моментально начнёте буквально «ощупывать» источник движения.
        А теперь очень важная информация! Прежде, чем попасть в зрительные отделы мозга, зрительный нерв проходит через таламус. Это такой сенсорный фильтр, который пропускает в кору наиболее важные сигналы. Рядом с ним, кстати, находится много интересных отделов мозга. Например, гиппокамп, который отвечает за долговременную память, четырёххолмие среднего мозга, ответственное, собственно, за зрение, миндалина, которая формирует эмоциональную память, и гипоталамус, влияющий на эндокринную систему с её гормонами. Плюс органы обоняния. Всё это вместе создаёт этакий центр первичного восприятия и узнавания.
        Поэтому, если вы увидите в кустах нечто, чьи детали (а помните, что вы видите ещё только детали) покажутся вашему эмоциональному мозгу опасными, то вы побежите. Например, он увидит быстрое перемещение какого-то предмета по направлению к вам: долговременная и эмоциональная память дадут мгновенную оценку, передадут её гипоталамусу, а тот даст команду на выброс адреналина и кортизола. Информация ещё только обрабатывается корой, а вы уже улепётываете.
        Алекс показал быстрое движение, зал улыбнулся и магистр, улыбнувшись ему в ответ, продолжил своё объяснение:
        - Таламус находится прямо в центре зрительного нерва, на полпути к коре мозга. Поэтому и срабатывает он раньше. И миндалина тоже. Это значит, что любая информация, попадающая в мозг, сначала приобретает эмоциональный окрас. Через таламус проходит и слух, и зрение, и обоняние, и тактильные ощущения. То есть вначале мы чувствуем всё, с чем соприкасается наша сенсорная система, а уж потом обрабатываем разумом. Это значит, что эмоциональное мышление всегда срабатывает раньше, чем мышление рациональное. И в этом есть плюс: мы можем отреагировать мгновенно и спастись. Но есть и минус: сенсорные ощущения могут нас обмануть, ведь они не идеальны. Почему? Потому что мы видим только, скажем так, черновик. Именно поэтому мы можем шарахнуться в тёмном парке от бродячей кошки. Секундочку.
        Магистр снова попил воды.
        - И раз уж мы затронули чувства и ощущения, то давайте поговорим вот о чём. Представьте, что вы надеваете шерстяную кофту, которая сильно колется. Сначала вы испытываете дискомфорт, но уже через несколько минут покалывания перестают чувствоваться, хотя колючая кофта никуда не исчезла. Бывает такое, да?
        Или вы сидите на скучной лекции. Преподаватель что-то нудно медленно читает, и через некоторое время вы уже его не слышите, хотя он продолжает говорить. Знакомо?
        Другая ситуация. В аудитории жарко, а вы в тёплой кофте и вскоре начинает чувствоваться запах пота. Сначала вы его ощущаете, но через некоторое время запах исчезает. Хотя, конечно, он никуда не может деться, и взгляд соседки по парте красноречиво об этом говорит.
        Это привыкание, или, говоря научными терминами, фильтрация сенсорной информации, за которую, собственно, и отвечает таламус. Процесс этот достаточно интересный, о нем я подробно рассказываю на своих лекциях в ликее, но сейчас речь не о нём.
        Приведу ещё один пример. Если вы положите руку себе на колено, то сначала ощутите его поверхность, а потом перестанете её воспринимать, так как тактильная информация от руки заглушается как ненужная. Так почему же тогда то, что мы видим, никогда не исчезает? Ведь даже если вы смотрите на нудного преподавателя в шерстяной кофте, он всегда остаётся на своём месте. В чем причина?
        Зал явно не знал, что ответить, и Александр продолжил после паузы.
        - Оказывается, всё дело в том, что наш взгляд никогда не останавливается. Вообще. Глаза постоянно прыгают с места на место. Этот процесс называется саккады, то есть микродвижения глаз. Несколько раз в секунду орган зрения находит себе новую точку в пространстве и её ощупывает. Четверть секунды - скачок, четверть секунды - скачок; всегда, когда открыты глаза. То есть в нас постоянно заливаются всё новые потоки информации, которые затем поступают в часть мозга, называемую латеральным коленчатым телом.
        Если бы глаз остановился полностью, то тогда видимая картинка бы исчезла. Вот у лягушек нет саккад, поэтому они не видят неподвижные тела. У них тоже происходит фильтрация сенсорной информации, и всё ненужное не воспринимается. Кстати, проводили подобные опыты и с человеком: стабилизировали изображение на сетчатке, и поле зрения становилось пустым, картинка исчезала, человек переставал видеть. Но к счастью, сам по себе глаз этого сделать не может.
        В нашем мозге миллионы нейронов постоянно занимаются активнейшей работой, даже если мы лежим на диване и читаем газету. Да, кстати, и во время чтения мы не бегаем глазами по строчкам, а делаем серию саккад, сосредотачивая внимание на первых и последних буквах слов, их длине и общем контексте текста, простите за тавтологию. В детстве мы учимся читать сначала буквы, потом слоги, слова, а затем легко пролетаем целые предложения. Глаз зафиксировал, передал в мозг, прыгнул, опять зафиксировал и так далее. Эти прыжки настолько быстрые, что зрительная система не успевает, а может и не хочет их фиксировать. В итоге зрительные отделы мозга сглаживают этот поток информации, и мы видим целостную, привычную нам картинку безо всяких рывков.
        Буквально за сотые доли секунды информацию обрабатывают рецепторы, затем одну десятую секунды она идёт в мозг, и ещё примерно десятая доля уходит на обработку этой информации. То есть, три-четыре раза в секунду наш мозг видит новый объект, причём скорость может быть и больше. Саккадические скачки хоть и являются хаотичными, но больше всего напоминают именно ощупывание предмета, чтобы понять его основные свойства: форму, движение, цвет. Если мы смотрим на человека или животное, то в первую очередь обращаем внимание на глаза, нос, рот. Причём, несмотря на высокую скорость передачи данных, нужно признать, что мы всегда видим прошлое, то есть то, что уже случилось долю секунды назад. Но об этом позже.
        Александр снова подошёл к бутылке и допил последние глотки. Девушка в красном платье накручивала на пальце локоны волос.
        - А пока давайте разберёмся в том, что же видит глаз? - предложил Александр. - Во-первых, повторюсь, он видит двухмерное пространство. Нужно признать, что это так. Глаз не имеет никакого представления о трёх измерениях, только объединённая информация от двух глаз даёт мозгу сведения об объёме. Во-вторых, различные фоторецепторы отвечают за разный функционал. Некоторые клетки отвечают, скажем так, за расположение предметов: наклонные, горизонтальные или вертикальные линии. Другие - за движение, причём количество таких нейронов на порядок выше, чем предыдущих. Почему? Да потому что заметить бегущего к нам или от нас зверя важнее, чем одиноко стоящее дерево, например, согласны? С точки зрения эволюции это так.
        А что же происходит после саккадического скачка? Сначала глаз распознаёт картинку в очень грубом разрешении, но за несколько сотых долей секунды изображение становится резче, в нём проявляются детали, а его чёткость возрастает до двухсот раз. Определённая группа нейронов реагирует на разные длины световых волн и регистрирует цвета. Более, скажем так, продвинутые скопления нейронов сетчатки - ганглиозные клетки отвечают за контуры предметов и их формы. Ещё одни - за текстуры объектов. То есть в течение следующей четверти секунды из изображения извлекается вся необходимая информация, которая сохраняется в кратковременной памяти и, что самое важное, сравнивается с тем, что хранится в памяти долговременной. Это значит, что во время некоторой части зрительного процесса мы… слепы.
        Алекс развёл руками, как бы призывая зрителей в свидетели, что он и сам в это не может поверить.
        - Означает ли это, что мы видим всего четыре кадра в секунду, выражаясь языком кинематографа? - обратился он к залу. - Нет, конечно же, это не так! Ведь, как я уже сказал, мы воспринимаем непрерывный динамический поток информации, а не просто сменяющие друг друга картинки, как в кино. Наши глаза намного сложнее кинокамер и работают по иному принципу, поэтому они и называются зрительным анализатором. Три-четыре саккадических скачка по плотности информации равны пятидесяти-шестидесяти кинокадрам в секунду, просто потому что сам принцип передачи данных более эффективный.
        Например, представьте себе два квадрата - белый и чёрный. Глаз не будет, подобно камере фотоаппарата, переносить каждый видимый пиксель себе на матрицу. Он быстро, с помощью саккад, пробежится по контурам и изгибам и передаст примерно следующую информацию: два объекта, с вертикальными и горизонтальными линиями, заполненные белым и черным цветом, без текстур, без движения. Минимум затрат, максимум эффективности. Чистая математика, ибо сам процесс зрения построен именно на преобразованиях Фурье, но это тема отдельного разговора.
        Алекс немного приостановился, засунул руки в карманы и продолжил.
        - Сейчас нужно лишь понять, что нервные импульсы закодированы возбуждением разных микро-отделов мозга. От фоторецепторов импульсы поднимаются вверх, скажем так, по иерархии, все более усложняя фрагменты картинки, и доходят до ганглиозных клеток, о которых я сказал ранее. Это некие первичные анализаторы информации, миллионы аксонов которых и составляют зрительный нерв, который идёт от сетчатки в мозг. В целом, одна светочувствительная клетка связана примерно с двумя сотнями тысяч нейронов зрительной коры, представляете насколько это сложный механизм?
        Причём глаз - это только начало. Ведь после того, как нерв попадает в таламус, он разделяется на несколько потоков и далее идёт в латеральное коленчатое тело…
        - Позвольте?! - раздался громкий голос и на сцену вышел невысокий человек с пышной бородой. Следом за ним семенила та невысокая девушка, которая встречала Алекса на входе. Марина, что ли? Она смотрела на Церебрауна и делала страшные глаза. Бородач дошёл до середины сцены, повернулся к залу и заявил:
        - Уважаемые дамы и господа! К сожалению, мне придётся прервать выступление нашего гостя. Произошло недоразумение! У нас была заявлена тема «Современный взгляд на мир», в которой спикер должен был вам рассказать, как изменилось представление людей о самих себе после Великого Потопа. Уважаемый Александр Церебраум не совсем верно отразил тематику и поэтому подготовил совершенно иное выступление, поэтому мы вынуждены прервать его доклад…
        - Да пусть рассказывает! - донеслось из зала.
        - Да, да! - послышались возгласы со всех сторон. - Пускай до конца расскажет! Какая разница? Интересно же! Будьте любезны! - зашелестели первые ряды.
        - Будь человеком, борода! Организаторов на мыло! Сами виноваты, что не проконтролировали! Э, слышь! - свистнули с галёрки.
        - К сожалению, это невозможно, - потряс руками человек с бородой и отрицательно покачал головой. - Это противоречит нашим правилам. У господина Церебраума даже не подготовлена презентация, а это нарушение…
        В зале послышался гул, с задних рядов снова засвистели. Между тем бородатый повернулся к Алексу, опустил микрофон и просительно, но вместе с тем требовательно произнёс, что, к сожалению, тому нужно уйти со сцены, так как он нарушает регламент работы конференции. Церебраун почувствовал, что краснеет и сразу же вспомнил женщину, что выступала перед ним. «Не в то время и не в том месте», - так, кажется, она сказала.
        Алекс покорно кивнул и направился было за кулисы, как вдруг раздался негромкий, но очень властный голос откуда-то с первого ряда:
        - Но ведь правило о трёх вопросах из зала, как мне кажется, никто не отменял?
        Бородатый человек хотел было ответить отрицательно, но внимательно вгляделся в вопрошающего и глупо заморгал. Зал, почувствовав слабость, тут же загудел сотней голосов сверху донизу:
        - Да, да, три вопроса! Никто не отменял! Бородуля, давай по чесноку! Имейте совесть! Правила диктует, а сам их не знает! Ага, бороду отрастил, а ума нет! Доктор, будьте добры, ответьте на три вопроса! Та баба убежала, и этого туда же?! Нет уж, позвольте! Церебраун, погодь-ка! Соблаговолите, уважаемый!
        - Хорошо-хорошо! Это да! Это действительно по правилам! - бородач остановился и энергично закивал. Потом вскинул вверх руки, тряся ладошками по бокам головы, как слон ушами. - У вас есть право на три вопроса! А я умываю руки! - он демонстративно потёр ладони и потопал за кулисы.
        - Ну, х-х-хорошо, - неуверенно протянул Алекс. - С кого начать?
        Сразу несколько человек в зале вскинули руки. Выбрать было сложно, взгляд упал на мужчину в галстуке. Обычно на конференции приходили одетыми более неформально. Может, поэтому он его и выделил: тот показался ему более интеллигентным.
        - Вот тот человек в костюме, да, да, вот, справа! - показал на кого-то Церебраун. - Прошу вас!
        В зале медленно поднялся дородный мужчина с двойным подбородком в пиджаке со значком на лацкане. Он оглянулся вокруг и произнёс:
        - Товарищи! Я скажу, что являюсь депутатом, вернее, кандидатом в депутаты по своему одномандатному округу! И по ходу моей деятельности возникают различные эксцессы! И то, как люди глядят на эти процессы, нам знать до крайней степени необходимо! Особенно современные, так сказать. Нам жизненно важно это муссировать. А что тут сейчас мы увидели? Пришёл человек, рассказывает нам, как на всё это смотреть! Но не то! Совершенным образом! И вообще, откуда пришёл, кто его к нам послал? И с какой, понимаете ли, целью? Не засланный ли это казачок?
        - Вы не могли бы яснее задать свой вопрос? - прервал его конферансье.
        - Мог бы! И сейчас сделаю это, уж будьте уверены! Я, между прочим, тут от народа! Это он меня, значит, назначил от его имени управлять и вопросы, кому мне лично надо задавать! По какому праву, поинтересуюсь я, было занято место другого человека, который хотел бы донести до нас взгляды на современный мир? Я ради него сюда и явился! А вместо этого, что я получил? Вернее, я вообще ничего не получил за свои честно заплаченные деньги!
        - Наворованные! - донеслось с галёрки, и в зале раздались смешки, а дядька повернулся на окрик и затряс в ту сторону кулаком.
        - А ты иди, докажи, а потом гавкай!
        - Ваш вопрос то в чём заключается? - перебил его конферансье. - Либо вы сейчас задаёте вопрос, и мы засчитываем его за первый, либо вы не задаёте вопрос и садитесь.
        - Я задам вопрос, задам! Но прежде мне нужно получить ответ! Я это так просто не оставлю. Я муссировал и буду муссировать…
        - Или вопрос, или садитесь, и я отключаю ваш микрофон! - не выдержал и повысил голос конферансье.
        - Мой вопрос! - толстячок сжал зубы и на несколько секунд замолчал. - Вопрос мой, значит, будет такой. Вы вернёте деньги, если я не увидел, куда пришёл?
        - Вернём! Я сам из своего кармана вам отдам. - Кивнул головой конферансье и добавил вполголоса, как бы про себя: - Впрочем, вы привыкли жить за счёт наших карманов.
        Зал хохотнул, а дядька сел, сделав в вид, что не услышал.
        - Второй вопрос! - повысил голос конферансье и вопросительно повернулся к Александру. - Принимайте решение, кто будет задавать второй вопрос. Только на этот раз постарайтесь выбирать более тщательно, не совершайте ошибку повторно!
        - Хорошо, - улыбнулся ему Алекс и незаметно подмигнул. - В следующий раз буду выбирать с умом!
        Магистр повернулся к залу, покрутил головой влево-вправо, пробежался по поднятым рукам и показал на молодого парня в бежевой толстовке и со смышлёными глазами.
        - Давайте вы, может?
        - Да, спасибо вам больше, Александр, - парень живо соскочил с места. - У меня вопрос, который меня волнует, как дизайнера. Правда ли что левый глаз видит правым полушарием, а правый - левым. Зачем это? Как это объяснить? Спасибо!
        - Краткость - сестра таланта! - похвалил его Александр, широко улыбнувшись. - Вам спасибо за вопрос! Это очень интересная тема, и я отвечу сразу: нет, не так. Это распространённая ошибка, и на самом деле все происходит иначе. Сейчас я попробую объяснить это как можно более понятно.
        Церебраун на несколько секунд задумался и погладил подбородок, как бы подыскивая слова.
        - Поделите область зрения перед собой на два сектора: левый и правый, - начал объяснение Александр. - Условным центром будет середина носа. Так вот, всё, что находится справа от носа, обрабатывается левым полушарием. А то, что слева - правым. Это понятно? Хорошо, слушайте дальше. Хрусталик переворачивает изображение сверху вниз и слева направо. Поэтому всё, что находится справа, попадает на левые стороны сетчатки, и наоборот. Дальше информация от правой части сетчатки обоих глаз идёт в правое полушарие, а от левых - в левое. Посередине они частично встречаются и образуют зрительную хиазму - место пересечения волокон зрительного нерва.
        Полушария нашего мозга воспринимают всё по-разному. Левым полушарием мы лучше понимаем детали, читаем, считаем, каталогизируем, если можно так сказать. А правым - видим мир в широком смысле, образами воспринимаем его целостную картину. Это нужно учитывать, поэтому вам, как дизайнеру, скажу, что текст лучше всего располагать справа, а изображения - слева. Это не значит, что картинка увеличит продажи вашего заказчика, это означает, что мозгу так будет чуточку проще. Я ответил на ваш вопрос? - спросил Александр, приподняв брови.
        - Даже на два, - покивал головой парень в толстовке. - Спасибо! И ещё микро вопросик, разрешите?
        - Ну, хорошо, давайте.
        - Скажите, а видеоконнекты когда-нибудь будут?
        - Микро-ответ. Скорей всего да, потому что такие разработки ведутся. Но пока внятных результатов нет, даже клинические исследования ещё не начались. Следующий вопрос?
        В зале вновь устремились ввысь десяток рук.
        И тут Алекс сделал выбор, который в корне изменил его жизнь. Бесповоротно. Навсегда. Это произошло, словно где-то там, в градиенте от одного цвета к другому, потому что началось изменение не прямо сейчас, а возможно, в тот момент, когда ему позвонили по телефону. Или, когда он выбрал, что всё же поедет в Авилею. Или в десятке других случайностей и решений, которые возникают в каждую секунду жизни.
        Александр Церебраун снова обратил свой взгляд на красотку в красном платье в переднем ряду. Она сидела, приподняв руку чуть вверх и держа её в районе чудесного декольте.
        - Вот девушки у нас сегодня вопросов ещё не задавали.
        Он показал рукой прямо на красавицу.
        А она пристально посмотрела на него.
        - Что ж, был выбран последний вопрос! - возвестил конферансье. - И я его одобряю, коллега.
        Он понизил голос, как бы по секрету сказав это в микрофон. В зале засмеялись. Девушка изящно поднялась со своего места и несколько секунд ловила на себе восхищённые взгляды мужчин, льющиеся со всех сторон. Потом изучающе-заинтересованно пристально посмотрела на Алекса и промолвила:
        - А вы женаты?
        ***
        - Нет, я мудак!
        Алекс сполоснул лицо холодной водой и поглядел на себя в зеркало. Оттуда глядела опухшая рожа с небритой щетиной. Он увидел мутные глаза и спросил у них:
        - Ты почему такая тупая мудила?
        Глаза в зеркале на несколько секунд задумались, и веки покорно опустились.
        - Потому что, бя-бя-бя! - промычал он, обречённо достал щётку, намазал на неё пасту и медленно начал чистить зубы. В голове снова и снова пробегала картинка с той злосчастной конференции. Он старался отгонять дурные мысли, но они продолжали лезть под кожу, погружая его в воспоминания, которые были ему неприятны. И чем больше он старался об этом не думать, тем чаще они вплетались в его мысли. «Бесит меня обсессия, бесит целую сессию», - вспомнил он студенческую поговорку времён курса навязчивых состояний. Сейчас, похоже, у него нарушилась гармоничная связь между лимбической системой и лобной долей коры, именно поэтому в голову чёрными тараканами ползли непрошеные мысли. Конечно, как человек знающий, Александр пытался взять себя в руки и занять разум размышлениями. Какими? Да любыми, лишь бы отвлечься; например, о состоянии влюблённости.
        Влюблённость - это не любовь, каждый знающий человек понимает. Потому что влюблённый не видит недостатки, любящий же - принимает их. Влюблённость основывается на всплеске дофамина, так называемого гормона радости. В определённых отделах мозга меняется состав гормонального коктейля, и мы начинаем лучше запоминать всё происходящее с помощью бури в миндалине, отвечающей за эмоции, и гиперактивности в гиппокампе, кодирующем память. Это объясняет высокую чувствительность и сильную восприимчивость во время влюблённости. Кроме этого, возбуждается стриатум, и нам хочется ощутить нечто, похоже на желание съесть, выпить, выкурить и прочие человеческие хотелки. Это ощущение, когда жаждешь быть рядом с предметом своей страсти, а если желание не исполняется, то уровень дофамина падает, и тут же включается элемент печали и тоски. Весьма распространённое состояние среди влюблённых, кстати. А потом количество дофамина снова скачет вверх, от фантазий, например.
        Положительной стороной влюблённости становится тот факт, что дофаминовый всплеск повышает активность в лобных долях головного мозга, отвечающих за мышление. И люди начинают творить: писать стихи, сочинять музыку, петь или что-то ещё. Первая влюблённость пробуждает взрослые нейронные связи, как логические, так и творческие. Кто-то впервые начинает мечтать, кто-то строить планы, а кто-то - претворять их в жизнь.
        Вот Пушкин, например, всё время был влюблён, всегда на дофамине, так сказать, и поэтому творил, как жил. Он хоть и был чрезмерно эмоционален, но с годами, говорят, научился сдерживать свой пыл. А потом и состояние постоянной влюблённости перестало быть важным, ведь за предыдущие годы, часто используемые нейронные связи стали крепче, увеличивая скорость импульса. Короче говоря, талант развил в себе гения усилием собственного мозга.
        И Алекс, похоже, тоже влюбился в ту красотку с первого взгляда и сейчас получал всплеск дофамина каждый раз, когда думал о ней, и чувствовал такой же спад, когда понимал, что она никогда не будет рядом. Тут же развивалась апатия и появлялась депрессия. Словно наркомана без дозы, словно алкоголика без рюмки, словно сладкоежку без тортика, Алекса ломало от того, что жадный стриатум испытывал нехватку дофамина. А стриатум хоть и глупый, но мощный, он легко седлал мозг и зацикливал мыслительную спираль.
        Алекс это прекрасно понимал и всё равно не мог себя достаточно контролировать. Прошла уже неделя после конференции, и, вроде бы, нужно было забыть обо всём, что там происходило, но раз за разом он ловил себя на воспоминаниях о ней…
        Девушка была так прекрасна, так мила, настолько глубокий смысл таился в её глазах, что Александр не мог думать ни о ком и даже ни о чём другом. Он плохо спал, хотя раньше даже днём любил полчасика храпануть, не мог сконцентрироваться, работа валилась из рук, в мыслях творился полный бардак. Алекс даже начал отжиматься, хотя давным-давно уже забил на спорт. Аппетит перестал быть важен. «Какая, к чёрту, еда, если в крови прыгает норадреналин и не получается ни на чём сосредоточиться?», - беззвучно ругался он про себя.
        Но в то же время его состояние не было постоянной депрессией: Алекс пытался переломить себя, иногда переводя состояние в настойчивое желание что-то сделать, не понятно что, например, красиво одеться и куда-то пойти, а лучше не одному, а с ней - с той девушкой. Поговорить о глубоких вещах, понятных только им двоим, помечтать, сидя на берегу ручья, а потом снять комнатку в лесном хостеле…
        Алекс постоянно думал обо всём этом, даже не собираясь принимать тот факт, что его фантазии, держась за ручку, уходят все дальше и дальше от реальности.
        Наташка с работы вообще перестала интересовать, и как женщина, и как человек. Она с подозрением вглядывалась в его лицо, когда он глупо улыбался и пел себе под нос. Алекс уже не фантазировал - он грезил наяву, заплывая в такие заоблачные дали, что вздрагивал, когда возвращался в наш бренный мир. Ему хотелось делать что-то важное и цельное, нести людям счастье, быть примером для детей, да и самому уже обзавестись ребёнком! А что, пора! Видимо, у Алекса случился дофаминовый передоз, его прям пёрло! Надень ему треуголку - и вперёд, захватывать мост через Дунай и мчаться к Аустерлицу.
        Замечтавшись за чисткой зубов, Алекс в очередной раз ушёл в мир грёз, но внезапно вздрогнул от гулкого звука падающей кастрюли и грубого мата, донёсшегося от соседей сверху. Он распахнул глаза и снова приметил себя, смотрящего в зеркало в обветшалой ванной с развешанными на верёвке носками. Увидел свою опухшую рожу, с щетиной и лохматыми грязными волосами. Уровень дофамина и серотонина резко уменьшился, накатила тоска, захотелось повеситься, ну, или хотя бы выпить водки. Снова вспоминалась та конференция.
        И ведь, малака, он же мог с ней поговорить! Если бы не тот пень в пиджаке, который потом докопался до него за кулисами. Молол какую-то чепуху, отвлекал, дёргал за рукав, Алекс что-то ему невпопад отвечал, а в это время девушка прошла рядом, приостановилась, словно хотела что-то сказать, немного постояла с улыбкой, понимающе кивнула головой и вышла. Когда он отвязался от этого типа и выскочил на улицу, её уже не было. Кинулся к остановке, но там никого не нашёл; уже потом сообразил, что такая девушка могла приехать только на мобиле.
        А он - мудак! Надо же было так обосраться! Ведь она же задала ему третий вопрос, на всю огромную аудиторию:
        - А вы женаты?
        И надо же было ему, мудиле толсторогому, сострить:
        - Да! На науке!
        - На какой ещё науке?! Малака ты тупая, что ты за туфту несёшь и кому задвигать её будешь?! Чтоб тебя за хвост, да по вымени! - ругался он сам на себя последними словами и боялся посмотреть в глаза отражению. Это сейчас он целыми днями сочинял ответы и мог бы выдать с десяток блестящих фраз, типа: «Нет, ведь я ждал вас всю жизнь!» или «Неужели вашей матушке нужен зять?». Но тогда он спорол то, что первое пришло на ум, и теперь ненавидел себя за это. Чтобы смыть с себя ощущение фиаско, Александр переломился, спустил трусы и полез в холодный душ.
        ПЕРЕЛОМ
        Через пять минут Алекс уже брился, старательно намазывая пеной щёки, не глядя себе в глаза. Ну, а что в них можно увидеть, кроме пустоты? Любимое прежде дело давно не греет: заставляешь себя вставать, разогревать завтрак, выходить из дома - всё через силу, без удовольствия. Дни становятся однообразными, унылыми, скучными. Зачем уходить на работу? Зачем приходить домой? Зачем вообще, что-то делать, если жизнь это тлен? Однажды она закончится, тогда страдания, страсти и прочая херня окажутся погребены под толстым слоем сырой земли. А в чём тогда смысл?
        Идёшь себе поутру, а вокруг сотни людей куда-то спешат, к чему-то стремятся, чего-то пыжатся, за чем-то гонятся, так и хочется им всем крикнуть: «Люди-и-и, чтоб вас всех! Остановитесь на секундочку, посмотрите на себя, задумайтесь! Да через сто лет никого из вас в живых уже не будет, и ничего после вас не останется - ни имён, ни дел, ни мечтаний ваших! Никто и никогда не вспомнит, что вы вообще когда-то существовали! Вы - биомасса, толпа людей, каждый из которых считает себя единственным и неповторимым. Ну не обманывайте себя! Ведь вы просто пыль на дороге, которую смоет дождь, она стечёт в канаву и станет грязью под ногами таких же уверенных в своей уникальности…».
        Но тут Алекс разозлился на свои мысли, заскрежетал зубами:
        - А ты сам-то? Ты-то кто такой? Чем ты отличаешься от них?
        Испустив вздох, не зная, что сказать, Алекс взялся за бритву:
        - Я не такой, как все. Я обыкновенный, - ответил он сам себе.
        Мысли снова побежали по замкнутому кругу. Для чего он живёт, да и вообще, что такое жизнь? Алекс не знал ответа на эти вопросы. Иногда хотелось поймать суть, но чего-то вечно не хватало: то ли знаний, то ли времени. Работа днём, отдых от неё - ночью. Три перекуса: котлетки, пюрешка, гречка - на более разнообразную еду не было денег. Получка, вычитаем аренду за квартиру, минус коммуналка, традиционная «питница», иной раз длящаяся до воскресенья, да и до понедельника бывало. И вот это назвать жизнью? То отдел номер раз, то лаборатория, то ночные смены. Недавно с зарплаты на крыс скидывались. Наука докатилась, малака.
        - А с на-ами ничего-о-о не происходит, и вряд ли что-нибу-удь произойдёт, и вряд ли что-нибу-у-удь произойдет, - протяжно и грустно провыл он, медленно брея шею:
        С самого детства Алекс ощущал себя ненужным, брошенным, бесцельно болтающимся по океану жизни. Работа ради работы - не вариант, это понятно. Тогда что вариант? И какие они есть, эти варианты? Наверное, их может быть не один, и не два, и не пять, но какой из них верный? Конечно, можно попробовать поискать ответ, но проще согласиться с тем, что никаких вариантов нет. И ходить на работу, и приходить домой, чувствуя, как разливается по телу пустота. Чем её глушить? «Как это чем? Водочкой, брателла, водочкой!», - скажет дружбан, пацик через пацика* (через знакомых) передаст по цепочке, и вот уже собирается стайка. Сидишь, чирикаешь, пивом запиваешь. И вроде отдыхаешь, а вроде и не устал.
        Но так ведь тоже нельзя! - Алекс добрил последние волоски на шее и замер. - Нужно уже что-то решать в жизни, куда-то двигаться, но куда? Куда?! Да без понятия! Знать бы точно, где он может пригодиться, где его место, в чём смысл жизни, в конце концов, тогда бы Алекс все силы приложил. А сейчас… как говно, простите за выражение, в проруби болтается. Живёт только сегодняшним днём, без планов и перспектив, даже не пытаясь заглянуть за горизонт событий.
        Почему у него всегда всё вот так? Почему все нормально живут, а он один такой невезучий? Сколько лет он спрашивал себя, в чём причина, что он совершил не так, где оступился? Почему у других дети, дом, путешествия, счастливая жизнь, а у него рутина, скука и хандра? Что, гамота твою за ногу, он делает не так, а? Почему все важные решения, что он принимал в жизни, в итоге оказались бредом сивой кобылы?
        Алекс в тысячный раз вспомнил, каким взрослым он себе казался в детстве, когда, не слушая мольбы матери и плача сестрёнок, уехал из дома к отцу, в Союз. Тогда он думал, что совершил первый мужской поступок, который папа оценит по достоинству. Но оказалось, что тому, мягко говоря, было наплевать на отрока. Постоянные переезды, многомесячные папашины командировки, беспросветное одиночество, из-за которого он однажды чуть не умер… - тут Алекс цокнул и поморщился, порезав кожу, - м-да, решение уехать к отцу было огромной ошибкой. Сейчас, через двадцать лет, это ясно, как божий день.
        Да и потом он ничего хорошего в жизни не угадал - захотел стать доктором, пошёл учиться в ликей на выбранную профессию, и что в итоге? - Алекс взглянул в зеркало, оглядел обвисшую ванную с развешанными трусами и пожал плечами. Хотя, раньше он всё же любил работу - исследования, лекции, ученики. Но потом всё как-то поостыло и скисло: денег нередко хватало только на лабораторных крыс, да и этого недостаёт порой. Выделяют же так, крохи. Оборудование устарело, диссертации в самом полисе нельзя было защитить, только в Союзе, а там диссертационной комиссии нужно два-три года ждать. За это время технологии вперёд ускачут. Пока защитишь диссетруху - она уже никому и не нужна. Можно, конечно, дисскомиссию купить, это быстро и надёжно. Так все ушлые и делают: покупают диплом и становятся кандидатами, а то и докторами. Так и мчатся тройки диссертационных комиссий, неся науку куда-то вскачь, и вместе с ней несётся он, Александр Церебраун, или Алекс, как он сам себя всю жизнь называл.
        А ещё, помнится, в высшем ликее у него появился гениальный план стать великим учёным. Ох, сколько надежд было, сколько фантазий! Алекс воображал себя новым доктором Уотсоном, причём, вовсе не тем, что прятался в тени Шерлока Холмса, а другим - великим гением, первооткрывателем структуры ДНК.
        И что в итоге? Сколько лет он что-то пыжился, искал, экспериментировал, от скольких выгодных предложений отказался, бросил престижный Аквилейский ликей, вернувшись снова в занюханную Ахею. И что? К чему это привело? Да ни к чему! Всё коту под хвост!
        С кислой миной Алекс добрил щёки. Вроде умный человек, а ничего в жизни понять не может. Всё, буквально всё, к чему он прикасается, идёт по кривой. Тридцать лет человеку, а так ничего в жизни не понял, ничему не научился, никуда не пришёл. Хотя, - он вскинул брови, - вот, выступил на конференции, хоть какой-то сдвиг в биографии. Алекс сполоснул лицо прохладной водой. Нагревать её ради бритья он не любил: водообогрев нынче дорог, да и вообще, холодная вода полезнее.
        Немного взбодрившись прохладой, выйдя из душевой и покрутив писькой у зеркала, чтобы избавиться от грустных мыслей, он принялся одеваться. Сегодня Алекс решил отвлечься и развлечься, поэтому его путь лежал в сторону коллеги по работе - тридцатипятилетней Наташки, что работала завхозом у них в ликее. Они встречались уже пару лет, но пока несерьёзно. У неё нынче день рождения, сына забрала бабушка, и ждала она лишь его одного. Не сказать, чтоб он уж очень и рвался в её сторону, выглядела она постарше своих лет и была, пожалуй, полновата, но зато титьки у неё - что надо. Да и день рождения опять же. По-свински было бы не прийти. В общем, решился, пошёл; себе взял водки, а ей сладенького вина. Всё нормально, завтра и послезавтра выходной, а сегодня короткий день. Почему бы не нахлобучиться?
        Он хлопнул на дорожку рюмочку дешёвого башкирского самогона для поправки самочувствия, приоделся, побрызгался одеколончиком, накинул любимую кожанку, вышел из дома, по дороге спросил у тёть Магдалены за здоровье, поздоровался с дедом Никоном, завернул за угол, и потопал было к остановке, но тут настроение испортилось окончательно: навстречу попался управляющий домом. Алекс не любил этого дотошного дядьку, вечно интересующегося подробностями чужой жизни. Молодой человек быстро поздоровался и хотел было пройти мимо, но тот остановил его и принялся нудно разглагольствовать о какой-то ерунде, не давая вставить ни слова в свой монолог. Пользуясь тем, что имеет право на выселение жильцов, управляющий любил устраивать допросы с пристрастием или читать пространные лекции, объясняя это тем, что по уставу дома все его обитатели должны поддерживать высокую общественную мораль и он, как ответственное лицо, обязан быть в курсе всего, что происходит с жильцами. Управдом уже привык к тому, что жители дома терпеливо и подолгу его выслушивали, когда он изъявлял желание поучать кого-то уму-разуму. Так и сейчас,
Алекс кивал и поддакивал, делая вид, что внимает. Только через десять минут он смог, наконец, с ним распрощаться.
        По пути к остановке молодой человек зашёл в магазинчик дяди Гаспара, где продавали всякую всячину. Подмигнул в зеркало витрины своему высокому темноволосому отражению в черных брюках с небольшим клёшем, широко улыбнулся продавцу лавки и протянул руку:
        - Драсьте, дядь Гаспар. У вас есть тянучка?
        - Да, мой дорогой друг, для тэбя конечно же есть всё, что угодна, тэбэ с каким вкусом? - неторопливо ответил ему старый усатый армянин и расплылся в гостеприимной улыбке.
        - Да без разницы, - махнул рукой Алекс.
        - Эй, Гаяне, - с акцентом крикнул Гаспар куда-то в сторону. - Принэси нашему гостю Искандеру тэнучку со вкусом «без разницы». Она в вэрхнем углу.
        Гаяне, тётушка со смешливыми морщинками у глаз, вынесла в хрустальной чаше синюю продольную пластинку, передала её Алексу и, прищурившись, хмыкнула:
        - Куда так вырядился, красавчик? Опять придёшь пьяный, поздно ночью? А?
        - Да я, тёть Гаяне, на свидание собрался, - завертелся, как уж на сковородке Алекс. - Посидим, винишка попьём. Ладно, побегу, некогда мне, опаздываю, - начал он было уходить от темы разговора.
        - Слышу я уже, вон в пакете твоё вино брякает. Две бутылки. Вино и водка, так ведь? Алек, ты, давай, тётю Гаяне за нос не води. К мымре к этой своей пошёл? - начала было она.
        - Оставь ты парня в покое, нэ мальчик он уже, моя дорогая Гаяне. Мы с тобой в его возрасте нэ лучше были. Вспомни себя! Какая ты была? И такой же красивый осталась! Как же я лублу тебя, свэт моих очей, - обнял её за талию и поцеловал в щеку дядя Гаспар. Пока та таяла от этих слов, Алекс поспешил в сторону остановки, не забыв признательно махнуть дяде Гаспару рукой.
        - Деньги-то хоть есть? - донёсся сзади голос Гаяне. Он повернулся и послал ей воздушный поцелуй.
        Старики тепло к нему относились. Тётя Гаяне была старинной подругой его матери, и все своё детство он видел перед собой образец женщины красивой и верной, строгой и справедливой. Алекс до сих пор её немного побаивался. А дяде Гаспару он помог в позапрошлом году, когда у того начались приступы лёгкой эпилепсии, устроил его на стационар к ним в ликей. Тогда Гаспару пришлось похудеть и подобреть. Правда гастрономические пристрастия дали о себе знать, поэтому сейчас он, скорее, раздобрел и подобрел.
        Остановка была примерно в полукилометре от его дома. Кампус Мессена находился в самом верхнем северном углу полисной сетки, а он жил почти на окраине третьего пояса их кампуса, чуть не доходя до начала внутреннего лесного периметра. Поэтому электротробус ходил сюда не часто, и, судя по расписанию, недавно уехал, значит, следующего ждать ещё минут двадцать. Алекс направился было к остановке, но тут сзади слева раздался звук подъезжающей легковушки. Мобиль немного постоял невдалеке, а потом подкатил прямо к Алексу.
        - Привет, земеля! - из водительского окна высунулась дружелюбная круглая физиономия. - Скажи, пожалуйста, как до мясокомбината добраться?
        - Да ты что, браток, - рассмеялся Алекс, - мясик в Лаке, ну, то есть в кампусе Лакония находится. А мы в Мессене, в северной филе. Далеко проехал, разворачивайся.
        - Бли-и-ин, - протянул парень, почесал нос и задумался. - Что делать то? Слушай, садись со мной, покажи, как правильно ехать, а я тебя довезу потом, куда надо, а?
        Алекс пожал плечами, тем более что ему было в ту сторону. Как бы раздумывая, он начал обходить мобиль спереди и вдруг заметил на пассажирском сиденье ещё одного человека. Почему-то это ему сразу расхотелось ехать: больно не понравились недобро блеснувшие глаза пассажира. И, остановившись, он постучал рукой по капоту:
        - Не, браток, у моей подруги сегодня день рождения, так что не могу. Давай я тебе так объясню?
        Водитель озадаченно посмотрел на своего соседа. Возникла пауза, но через секунду пассажирская дверь распахнулась, и из неё выскочил высокий худой молодой белобрысый парень в светлом спортивном костюме. Он сморщил губы и сплюнул:
        - Эй ты, комон! Прыгай назад, покажешь, как доехать, а потом беги на все четыре стороны, понял?
        - Не, я же сказал, я не поеду, я иду на праздник, - напрягся Алекс и начал отступать назад. - Но объяснить могу.
        - Я тебе щас сам объясню! - повысил парень голос. - Повторяю последний раз - садись в мобилу и поехали! Тяпа!
        Тут из задней тонированной двери вынырнул ещё один паренёк. Явно спортсмен, судя по внешнему виду. В это время длинный обошёл мобиль и двинулся в сторону Алекса.
        - Эй, эй, парни! - выставил руки в успокоительном жесте Алекс. - Может, вы что-то перепутали?
        - Ты сам-то ничего не попутал в этой жизни? - Сплюнул длинный, подходя ближе. - Ты чухаешь меня? Я чё не понимаю, о чём базарю? Ты чё, дурака во мне впалил? - делано возмутился он в поиске причины для скандала.
        - О! Это не ко мне вопрос, - не подумав, ляпнул Алекс.
        - А к кому? - не понял его оппонент.
        - Это к психиатру, - выдал Алекс и только потом понял, что зря он это сказал, так как глаза длинного мгновенно округлились, а ноздри раздулись. Он попытался сгладить ситуацию. - Парни, успокойтесь и езжайте, куда ехали. Мне с вами не по пути. Понятно?
        - Ты чё рычишь, щурёнок? По какому ты не по пути? Тебе нормально сказали делать, а ты тут круги рисуешь? Шутки шутишь? Комон! Я не доктор, как ты, но успокоительное могу выписать. Вот смотри, - сказал длинный и вытащил из кармана продолговатый предмет, что-то типа трубки с резиновой ручкой. - Это «димедрол». Он готовится в два приёма: достать, и, - тут он с силой выбросил вперёд руку, как бы отбивая мяч теннисной ракеткой, - встряхнуть.
        Трубка сработала, как телескоп, выпустив из своего чрева сужающийся стержень с большой металлической шишкой на конце. Длинный протянул трубку поближе Алексу, как бы показывая её устройство, а потом резко без замаха ударил ей по лицу. Удар плашмя пришёлся в челюсть возле уха, мир мгновенно задрожал, и тут же второй спортсмен, Тяпа, подскочил, смазав ему кулаком в зубы. Кровь брызнула на лицо из разбитой губы и закапала на рубашку, глаза ответили слезами, затуманив взор. От боли Александр разжал руки, попятился, размахивая руками, пакет с бутылками грохнулся об асфальт, мир было покачнулся, как это время чья-то рука схватила его за рукав и потащила за собой.
        - Пойдём, телёнок, - услышал он рядом с собой насмешливый голос и ощутил толчок. Его дёрнули за воротник, и он почувствовал унизительный пинок под жопу. Вздрогнув от удара и резко вытерев глаза, Алекс понял, что длинный тянет его за плечо в мобиль, а он, на самом деле, как телёнок идёт на поводу. Пинок под задницу ещё горел, удар «димедролом» жёг кожу, кровь струилась по горлу. И тут злость на самого себя взорвала эмоциональную систему Александра. У него и так было повышенное содержание гормонов, а сейчас вообще бомбануло! Надпочечники выстрелили в кровь тройным зарядом адреналина и норадреналина, те резко подняли уровень глюкозы в крови, зарядив Александра огромным количеством чистой, нерастраченной энергии, закипевшей во всех его мышцах. Адреналин вызвал страх, норадреналин - ярость, за доли секунды организм пришёл в состояние «бей или беги». Поток эмоций разбил плотину рассудка, ярость пересилила страх, норадреналин оказался сильнее, и Александр сделал свой выбор.
        Он схватил длинного за ухо, сжал со всей силы, поворачивая его лицо к себе, и в это же время, с бешеным криком «с-с-сука», впечатал ему лбом прямо в переносицу. Длинный как шёл, так и упал, отпустив воротник и схватившись за нос. Алекс тут же подхватил у него выпавший «димедрол», развернулся и подлетел к Тяпе. Тот сначала было выхватил из кармана нож и начал размахивать им, но пара резких ударов этим опасным телескопическим предметом и бешеное лицо быстро понизили его боевой дух. В глазах Тяпы начало проступать сомнение, нож в руке смотрелся неуверенно. В выборе «бей или беги» он явно выбирал второе. И тут, внезапно, у Тяпы изменилось выражение лица, его удивлённый взгляд уставился куда-то за спину Алексу. Тот инстинктивно попытался отследить направление его взгляда, и повернул было голову, как сзади раздался мерзкий треск. Алекса что-то больно ударило в шею, он дёрнулся вперёд и упал на подкошенных ногах, как сноп. Ещё пару секунд его сотрясали конвульсии. Все тело словно парализовало, и он отключился.
        *
        Очнулся Алекс практически сразу же, почувствовав, как завязывают руки каким-то широким тросом. Мысль сработала мгновенно, он немного напрягся, окостыжив локти, и тем самым выгадал себе несколько миллиметров.
        Связав, его небрежно кинули на заднее сиденье и захлопнули дверь. Все это время Алекс притворялся, будто он в полуобморочном состоянии; хотя, может, это было не притворство, а простое желание спастись от ещё одной такой встряски. С ним сделали что-то ужасное - кожа на затылке, куда пришёлся удар, пылала огнём.
        Слева от него, на заднее сиденье плюхнулся спортсмен Тяпа. Дерзко ухмыльнувшись, он пнул ногу Алекса, мол, чего разлёгся. Прямо перед похищенным завалился на пассажирское сиденье длинный. За руль сел здоровяк водитель, и, обернувшись назад, сочувственно спросил у Александра: «Ты как, живой, земеля?». Пленник молча посмотрел на него туманным взором. Не дождавшись ответа, и переведя взгляд на длинного, водитель достал из кармана электрошокер с двумя выступающими рожками и усмехнулся: «Два дня заряжал в этот раз. Мощно рубануло. В следующий раз три дня буду заряжать».
        - Поехади, Андоха, - прогнусавил длинный. Одной рукой он держался за ухо, а второй вытирал что-то у себя с лица.
        «А-а-а, так ты шокером рубанул, падла, - подумал Александр, сглотнув кровь из сильно разбитой губы. - А этот длинный пидор, значит, тоже нехило у меня отхватил, не сопли же он там, а, поди, кровушку с лица стирает». Алекс злорадно ухмыльнулся. Он чувствовал боль, но не ощущал страха. В нем разливался прилив гордости за себя, и он нёсся на его волнах. Как будто услышав его мысли, длинный обернулся назад. Его лицо действительно было в крови, нос вроде сломан, возле уха все испачкано в крови. «Может, я и ухо ему оторвал», - засмеялся сам себе Александр, хотя взгляд длинного не давал повода для веселья. Тот прогундосил:
        - Я дебя, бдядь, деберь пдосдо дак не одбущу, даже если Аддал одбусдид! Я дебя на гузги борву, зуга! Я дебя…
        Но его слова мгновенно стали звучать как будто где-то далеко. Мозг Александра уловил «Аддал», распознал, что это «Аттал», и мир резко изменился. Ярость исчезла, страх захлестнул его целиком, и Александр запаниковал. Он вдруг очень отчётливо и ясно ощутил, что обратно домой может не вернуться, ни сегодня, ни вообще. Внутри что-то опустилось. Наверное, похожее чувство испытывают те, кого ведут на казнь: как будто жить осталось всего минуту, и никакого спасения нет. Это не ужас, не отчаяние, не жалость к себе, это все вместе взятое и возведённое в степень.
        Кто такой Аттал? О! Аттал был легендой полиса. Это значит, что о нём все слышали, но мало кто видел. Некоторые скептики даже сомневались, что он существует на самом деле, но всё равно боялись. Поговаривали, что Аттал замешан в историях с исчезновениями и жестокими убийствами. Страшней всего были слухи о том, что он закапывал людей живьём, чем наводил ужас не только на обывателей, но даже на геронта и астиномоса полиции. Говорили, что он может делать в Ахее всё, что ему захочется, но никто не мог сказать, правда это или нет. И по какому такому праву, если да?
        Истории об Аттале стали появляться ещё во времена его ранней юности, когда они с отцом только-только переехали в строящуюся Ахею. Помнится, однажды пропали три хулигана из соседней Арсинойской филы. Это были на всю голову отмороженные ребята, которые за пару лет до этого, ещё будучи малолетками, изнасиловали школьницу за стройкой, тогда им это сошло с рук. Дальше - больше, и через некоторое время они стали настоящей грозой всего кампуса. А потом в один прекрасный день - исчезли, и больше их не видели никогда. Полиция проводила расследование, расспрашивали всех в округе, даже его, тогда ещё почти ребёнка. Но никто ничего не мог сказать. Как сквозь землю провалились и всё. Вот тогда впервые поползли слухи, что есть какой-то Аттал, то ли мафиози, то ли Робин Гуд, то ли маньяк, который закапывает людей в землю живыми.
        В другой раз из окна выкинули очень богатого мужика, который купил несколько квартир и стал держать притон на южной окраине их кампуса. Репутация у него была так себе, как и его проститутки - наркоманки с лихорадочным взглядом, работающие на износ, чтобы заработать на дозу дживки, так называли какой-то наркотик в дни его юности. Потом тяжёлая наркота пропала из полиса, так Алекс её и не попробовал. В общем, тело этого мужика со следами пробоев нашли на карнизе подъезда, и тоже никаких следов. Опять пошли слухи, что это дело рук Аттала.
        Как-то до полусмерти отмутузили алкоголика, который избивал свою мать так, что она бегала и орала ночами под окнами. Вроде люди тоже за Аттала говорили, но тут многие сомневались. Короче говоря, Аттал был таким человеком, даже перед именем которого Алек испытывал безотчётный страх ещё с детских пор. Помнится, вечерами, сидя у костра в лесу за третьим поясом, они с пацанами рассказывали друг другу жуткие истории о «чёрных могильных руках», о погребённых заживо людях и о том, как один из них пытался выбраться из могилы. Будто бы он вырыл было себе ход наверх, но задохнулся почти у самой поверхности, когда пальцы его уже торчали из земли. Его начали откапывать, и он даже перед смертью что-то сказал, и, будто бы, это то, что ему сказала сама смерть, и тот, кто это услышит, тоже умрёт…
        - …ды понял меня, зука? Ды подял деберь, что я с добой сделаю? - прорвался сквозь его мысли наглый голос длинного.
        - Кащей, да успокойся ты, - миролюбиво заступился водитель Антоха. - Пусть оклемается парняга.
        - Сдышь, Андожка, ды до вообще чизденьгим вызокчил. Зо звоим жогером, - тут длинный Кащей резко повернулся к Тяпе и взмахнул рукой. - Бдя, Дяба, вбдавь мне, зука, дос! Не могу дак говорить, зам зебя не подибаю. Ды же убеешь, бдадан.
        - На, сначала, - Тяпа лениво качнулся вперёд и, вытащив из кармана куртки блестящую фляжку с красным кожаным футляром, передал её длинному Кащею. Тот сделал добрый десяток глотков, выдохнул, задохнувшись от крепости напитка, глубоко вздохнул и наклонил голову веред. - Давай!
        Тяпа очень мягко, профессионально прошёлся руками по носу и нащупал место смещения, потом поднёс один кулак к месту перелома, а вторым резко ударил по нему, как молотком. Кровь хлынула из носа прямо на белую рубаху Кащея, но тот всё равно удовлетворённо замычал. Минут двадцать они ехали в полной тишине, нарушаемой только кряхтеньем и сморканьем Кащея. Он открыл окно и закурил, понемногу отпивая из фляжки, пока Тяпа не возмутился. Получив свою флягу обратно, тот жадно присосался, пока не выпил её, по всей видимости, до дна. Когда он глотал, Алекс внимательно её рассмотрел - это была плоская медная фляжка грамм на триста-четыреста. На красном фоне кожаного футляра было выгравировано изображение с двумя дымящимися стволами. В воздухе отчётливо запахло алкоголем. Вскоре Тяпа начал глупо улыбаться, язык у него развязался, и, по всей видимости, он решился поболтать.
        - Чё смотришь, доктор? Фляжка понравилась? Ручной работы, между прочим! А у тебя такой не было и не будет никогда! А?
        Никто не стал продолжать диалог, и Тяпе пришлось поднимать новую тему.
        - Вот чё сейчас нельзя в салоне биты возить, да? Вот раньше можно было, так она всегда под рукой. А тут в багажнике за колесом, да нахрен она там нужна? Какой-нибудь бык такой, как этот сегодня, - махнул он на Алекса, - попадётся, и чё, побежишь сначала багажник открывать, колесо доставать? Все такие махаются, а ты типа решил резину поменять, - засмеялся Тяпа своей шутке. - На шипованную.
        - Да, Тяпа, и не говори, - поддержал его захмелевший Кащей, потерявший гнусовость. - Раньше куда веселее было. Помнишь, мы с тобой быков на движах* (дискотеках, тусовках) ломали? Подъедем на трёх четырёх мобилах, биты в руки, через охрану как масло пройдём, ещё и погрозим, чтобы копов не вызывали.
        - Ага, - заулыбался Тяпа, погрузившись в воспоминания.
        - Слышь, Антоха, у нас тогда житуха вообще весёлая была, - повернулся Кащей к водителю. - Когда молодыми были. Мы с Тяпой как-то на движ пришли, сидим, пьём, телочки с нами танцуют, и тут какой-то бык начал рогами мотать, задели его видите ли. Ну, мы дали ему по роже, чтобы не мычал. А он сбегал, ещё пять-шесть голов своего стада привёл, и начали рамситься…
        - Ага, там прикол был, - прервал его Тяпа. - Там Кащей такой говорит: «Вы знаете, кто я? Я ващета Кащей», а один из них и отвечает: «Да? Так у тебя смерть в яйце что ли?».
        И Тяпа в голос заржал, Антоха тоже заулыбался, а Алекс совершенно не понял истории. Кащей сначала недовольно промолчал, а потом прикрикнул на Тяпу, чтобы тот со своей трепотней не вмешивался в его рассказ.
        - Так вот, мы бы их там сами всех постелили, но с нами кобылки, сам понимаешь. Мы, короче, помирились такие вроде с этими быками, вышли с движа, сразу за пацанами слетали и обратно приехали уже на четырёх мобилах…
        - Три, по-моему, было, - начал было Тяпа.
        - Да завали хлебало, Тяпка! - прикрикнул Кащей. - Видишь, я человеку историю рассказываю. Короче, приехали на четырёх мобилах, влетели в зал и ка-а-к начали всю эту шалупень битами стелить. Там просто полный разгром был, диджею даже прилетело, - он хмыкнул. - Вот времечко то было. И биты можно было носить, и всё всех устраивало, не то, что сейчас.
        - Да-а-а, прикольно раньше было! У самого молодость бурная, всякое бывало, - покивал головой Антоха и замолчал было, но вдруг добавил. - Хотя, с другой стороны, то, что их запретили, тоже есть плюс в этом. Вот у меня у маминой подружки дочь еёная как-то тоже давно пошла на движ. С девчонками, с друзьями веселятся, танцуют. И тут шум, гам, влетают какие-то уроды, начинают махаться, и ей случайно тоже достаётся. Еёный парень за неё вступился, так ему прилетело так, что он теперь чистой воды инвалид. Битой, кстати, прилетело. С одной стороны, снизу, просто челюсти с зубами нет - все раздробили в сопли. Я видел его как-то, это тихий ужас - следы от скоб, швы… А они ведь ничего никому не делали, просто пришли отдохнуть.
        - Да, это уже полный беспредел, конечно, - серьёзно покивал головой Кащей. - Базаров ноль, биты опасная штука, их можно только здравым пацанам давать.
        Вся покивали и помолчали.
        - А где дело то было? - вдруг подал голос сзади уже изрядно осоловевший Тяпа.
        - Чё?
        - Где было то это, когда челюсть сломали?
        - А в этом вроде, в Сиреневом тумане. Знаешь?
        - Ну да, в Сиреневом тумане. Точно! - опять усмехнулся Тяпа.
        - Знаешь, говорю, где это?
        - Знаю, знаю. Хорошо знаю. Очень хорошо знаю, - продолжал ухмыляться поддатый Тяпа, глядя осоловевшими глазами в затылок Кащею.
        Разговор смолк. А минут через пять Тяпа свесил голову, Кащея тоже укачивало, но тут Антоха спросил его:
        - А этого типа то зачем Атталу везём?
        - Не знаю. Мне этот… мне Берет сказал его доставить, вот мы и доставляем. Ваша-то многоуважаемая ахейская бригада с утра гуляет, отпускники херовы, вот нам и приходится отрабатывать.
        - Пусть отдохнут ребзя, весь год в суматохе.
        - А ты чего с ними на Фракийку не двинул?
        - Так я ж уже полгода не пью. Всё, завязал!
        - И поэтому на Берег не едешь? Серьёзно?
        - Серьёзно! Чего мне там трезвому делать?
        - А чего вдруг решился на трезвянку сесть?
        - Да-й, есть одна ерунда на постном масле!
        - Антоха набухался и на нашего Берета начал барагозить. - подал голос с заднего сиденья вроде спящий Тяпа. - Тот, конечно, его уработал за пять сек. А потом…
        - Да, да, да! - засмеялся Кащей, глядя на Антоху. - Вспомнил я эту историю, пацаны прикалывали. Берет сказал, что ещё раз выпьешь - отрубит палец. А он с этим не шутит, я знаю. Ну как мизинец-то, цел?
        Антоха усмехнулся, поднял вверх кулак с разжатым мизинцем и подёргал им.
        - Ладно, палец, - обернулся Кащей к Алексу, - вот что он с этим уродом сделает? Может, живьём его в землю закопает, может, голодным собакам кинет, не знаю. Но прежде я все равно попрошу, чтобы он мне его отдал на пару часов.
        Кащей внимательно посмотрел на Алекса и с угрозой произнёс:
        - Карачун тебе, белобрысый. На ремни буду резать, ребра переломаю, зубы выбью, бля, да я тебя так отмудохаю, что мама родная не узнает. Даже на опознании, - сострил он и засмеялся своей шутке. Антоха тоже засмеялся.
        Наусмехавшись вдоволь, Кащей повернулся, вгляделся в дорогу, зевнул, потом ещё раз и вскоре бросил водителю:
        - Ты по федералке* (федеральной трассе) не езжай, цинканули, там пост будет стоять, а у нас этот цуцик связанный, и я весь в крови. Не остановить не смогут, там же камеры. Что мы им скажем? Так что лучше по местке потрясёмся.
        - Да я уже усё продумал, я сверну на развилке, не волнуйся, Колян, - впервые он назвал Кащея по имени.
        - Ладно, Антоха. Ты сам все знаешь. Я покемарю полчасика, а то этот нежилец мне все лицо искромсал, гнида. Бошка болит, нужно отдохнуть немного.
        - Давай, давай. Подъедем, я разбужу.
        Через несколько минут он свернул с трассы, вскоре дорога стала хуже, пассажиров начало немного потряхивать и укачивать. Вскоре Кащей вырубился, Тяпа даже похрапывал, повесив голову на грудь, а Алекс замер, лихорадочно размышляя. Время - понятие относительное и определить, как оно течёт, достаточно сложно. Вот сейчас, например, он принял какое-то решение, его захлестнула волна гормонов и эмоций, и секунды поползли, а не побежали. Конечно, время не замедлилось, просто восприятие начало работать с усиленной мощностью, и в мозг поступало больше информации ото всех органов чувств.
        Страх, да и вообще любая сильная эмоция, заставляет запоминать больше подробностей, чем обычно, и тогда человек думает, что его вселенная замедлила свой ход. Хотя ничего извне не меняется, просто за это время человек впитывает и перерабатывает больше данных, чем обычно, ведь это позволяет лучше прогнозировать ситуацию в критические моменты. Сейчас Алекс воспринимал мир, как бы с широко открытыми глазами, увеличивая объем знаний о текущем моменте через расширенные зрачки. Страх заставил его принимать какое-то решение и он обрабатывал в несколько раз больше подробностей, чем обычно: лес за окном, в гору подъем, все спят, везут в ад. Алекс даже не заметил, как его мозг рассортировал огромное количество данных и вынес вердикт. Ответ сам пришёл на ум и вселился в мысли.
        Отбросив возражения, он сделал выбор, и с этой поры Александр уже не ждал, а выжидал. И, в один из моментов, когда Антоха начал бубнить какую-то песенку себе под нос, пленник открыл замок двери. Тот глухо щёлкнул, но водитель даже не обернулся. Вместо этого мобиль стал снижать скорость, может быть, потому, что они ехали под нехилым уклоном вверх. Тут Алекс решился. Он резко открыл заднюю дверь, подвинулся к краю… и в ужасе остановился, посмотрев на пролетающий внизу асфальт.
        И упустил момент, потому что в это время, с криком «Э!» его за ногу схватил ещё косой ото сна Тяпа. Александр от безысходности ухватился за ручку над дверью, вцепился в неё и въехал свободной ногой в заспанную морду Тяпы. Тяпа разжал руки, промычал что-то, но тут же дёрнулся, чтобы снова сцапать пленника. Мысль работала молниеносно. Александр, сжав двумя руками потолочную ручку, подтянулся на ней, подогнул к себе обе ноги и с силой их распрямил, целясь Тяпе в голову. Тот принял удар и, брызнув осколками, врезался головой в боковое стекло мобиля, а Александр вылетел в противоположную сторону прямо в открытую дверь, вместе с оторвавшейся ручкой, которую он держал связанными руками.
        Удар о дорогу пришёлся на спину и часть правого бока. Его подбросило вверх, а потом он, по инерции, ещё несколько раз перевернулся, сильно ударившись рукой обо что-то, заорал, покатился по дороге и, наконец, замер, прижавшись спиной к асфальту. Поскуливая от боли, Алекс чуть приподнялся. Да, любимая кожаная куртка приказала долго жить, левый локоть и предплечье горели острой болью, тупо отдававшейся по руке и уходившей в рёбра, но, в принципе, всё было не так уже и страшно. Он был жив, местами даже цел, испуган и переисполнен желания бежать отсюда как можно дальше. Ещё сидя на асфальте, его взгляд выхватил, как мобиль проехал чуть дальше, затем резко затормозил, двери открылись, и из них выскочил Кащей, а за ним и Антоха. Александр не стал дожидаться, что произойдёт дальше - он пружиной вскочил на ноги, перемахнул через дорожное ограждение и стремглав помчался по насыпи вниз.
        Так он ещё никогда не бегал! Скатившись, Алекс выскочил на твёрдую почву и полетел сквозь траву, постепенно становившуюся все гуще и выше. Да и земля оказалась не ахти какая, в ней встречались какие-то борозды, ямы, кучи земли. «Как по минному полю бегу», - подумалось ему. Он обернулся - за ним мчались Кащей и Антоха. Тяпа, по всей видимости, встряпался в стекло и теперь нехорошо себя чувствовал, поэтому его не было видно. Здоровенный Антоха заметно отставал, тогда как поджарый Кащей быстро догонял убегающего. Расстояние снижалось с каждой минутой, гликоген в мышцах - тоже. Дыхание стало неровным, появилась одышка - долгие годы без спортзала давали о себе знать. Связанными спереди руками, Алекс мог лишь раздвигать высоченную траву, выставив их на манер тарана у корабля. Кащею приходилось легче - он бежал след в след по проторенной до него тропе, а вот Алекс нет-нет, да снижал скорость, боясь провалиться в какую-нибудь яму. И точно, как накаркал!
        Прямо перед ним разинула рот огромная дыра в земле, метра в два в ширину и пять-шесть в длину. Беглец замер на краю, разбегаться не было времени, и он помчался вокруг неё, прилично сократив расстояние между собой и погоней. Оббежав яму, Алекс повернул голову и увидел, как Кащей разгоняется и прыгает. Сил уже не было, левая рука нестерпимо горела, лёгкие - тоже, через несколько секунд все должно было закончиться. На последнем дыхании Алекс поднажал, понимая, что этого хватит лишь на долю минуты. И он бежал. Бежал. Бежал. Секунды таяли… но его так никто и не догнал. Раздумывать о причинах не было времени.
        Только добравшись до подножия возвышенности, он позволил себе на секунду обернуться назад. Из-за густой травы погони не было видно. Он снова бросился вперёд, где возвышалась громада холма. И нужно принимать решение - либо двигаться налево по такой же местности, либо забираться наверх, в лес. Алекс выбрал второй вариант. Сверху и видно лучше. Хотя тяжелей. Наверх, сука, не то, что вниз. Вообще. Не то. Уф-ф. Алекс был весь мокрый от пота, пылало лицо, ноги затвердели камнями, грудь ходила ходуном, рука просто невозможно тукала. И тукала, и тукала, и тукала. «Это перелом, мать его», - вдруг понял он.
        Обернувшись с середины холма, Алекс увидел Антоху и Кащея, ковылявших вместе. Белая с красными следами крови спортивная куртка Кащея стала ещё и чёрной от жирной грязи. Антоха переваливался с ноги на ногу, неся своё здоровенное тело. Он показал пальцем на Александра, Алекс сматерился и припустил дальше наверх, превозмогая всё на свете. Добежав до вершины, он понял, что стоит наверху самого первого холма, а за ним их целая гряда, один другого выше. Он заметил, что следующий холм справа вверху оброс густым непроходимым ельником, и припустил в ту сторону.
        Спуск вниз дался ему полегче, хотя лес становился более плотным, и начали попадаться поваленные деревья. Почва стала жиже, в нос полезла москитня. Каждый шаг давался с трудом, земля липла к обуви, в одном месте даже пришлось на пару секунд остановиться, чтобы вытащить ногу из жидкой трясины. Силы покидали, пот катился градом, лёгкие разрывало от горячего неровного дыхания. «З-з-сдавайся, з-з-сдавайся», - жужжало в ушах комарьё, колени предательски дрожали, страх проникал в каждую мысль, но он бежал, бежал и бежал.
        А через пару десятков шагов земля стала твёрже, заболоченный участок кончился, и начался очередной, дьявольски сложный подъем. Вся кусачая нечисть моментально сгинула, но путь наверх стал настолько трудным, что вскоре он просто побрёл в изнеможении. Крики догоняющих были слышны позади, но они тоже без сил еле плелись за ним следом. Шли медленно, но неуклонно. В голове стучала кровь, - там-там-там, - в повреждённой руке вторило, - тум-тум-тум. Шаг за шагом, шаг за шагом. Дыхание вырывалось с хрипом, который невозможно было заглушить. Силы были на пределе.
        Еле добравшись до вершины холма, он некоторое время трусил по плоской поверхности, а затем начал крутой спуск вниз. Лес тут был гуще и хуже, прямо перед ним раскорячились здоровенные, выдранные с корнем, стволы вековых сосен. Тут в голове у Алекса словно раздался щелчок, он почувствовал энергию второго дыхания и, что есть мочи, припустил вперёд с новыми силами.
        В быстром темпе он буквально пролетел метров двадцать по ломкой весенней траве, потом вернулся по своим следам назад, стремглав залез на упавшее дерево, добежал до его вывороченного из земли корня метров четырёх в диаметре и перепрыгнул через него. Закрывшись им, как ширмой, от преследователей, Алекс нырнул в густой ельник и на кончиках пальцев посеменил дальше. Травы тут не было, зато в изобилии рос мох, хорошо скрывавший звук его шагов. Пройдя так несколько сотен метров, он резко повернулся под углом в девяносто градусов и побежал в другом направлении. Звуки погони затихли позади. Дыхание стало приходить в норму, и он двигался лёгкой трусцой, постоянно оглядываясь назад. Никого.
        Только через полчаса он обратил внимание на своё состояние. Рука сильно болела, боль была тупой, начинаясь от предплечья, она уходила вверх по руке. Когда его связывали, он немного раздвинул руки, увеличив между ними расстояние, и, наверное, вполне мог бы понемногу освободить их, но, увы. Левая распухла, и не давала возможности избавиться от пут. Каждое движение вызывало гримасу боли на его потном и грязном лице, поэтому превозмогая все, он бездумно шагал и шагал. Его мучил кашель, он еле сдерживался, чтобы не расхеркаться во всю мощь своих лёгких. Зверски чесались щеки, горела огнём разбитая губа.
        Примерно через час передвижения по холмистому лесу, Алекс заметил, что порядком стемнело. Куда идти? Не зная ответа на этот вопрос, он двигался прямо. То спотыкаясь об торчащие кочки, то получая ветками по лицу. Усталость навалилась на плечи. Ноги еле передвигались. Алекс просто плёлся, падая, поднимаясь и снова падая. Вскоре лес начал меняться - густой хвойный бурелом с неровной землёй постепенно перешёл в полуголый лиственный лес. В городе-то южная зелень уже вовсю брызгала в глаза, а здесь берёзки только пустили почки и, местами, негусто распушились свежей листвой. Тут его взгляд выхватил то, чего здесь не должно было быть - старый деревянный столб с остатками проржавевших проводов.
        Алекс заковылял к нему и, подойдя вплотную, прислонился и без сил повалился на колени. «Столб, столбушко», - прижался он к нему щекой и прикрыл глаза. - «Куда же мне идти, родненький, куда?», - спросил он у столба, и в глазах было выступили слезы отчаяния. Хорошо, что чувство юмора снова помогло. «Иди, куда шёл, а потом поверни направо», - ответил он сам себе, изобразив деревянный голос столба. Невесело усмехнувшись, Алекс глубоко вздохнул, поднялся на ноги и двинулся дальше.
        Через сотню метров он неожиданно очутился на широкой грунтовой дороге, шедшей прямо посреди леса. Справа возвышался очередной холм, слева дорога вела в низину. Опять очутившись на перепутье - идти вниз или вверх, он снова отчего-то выбрал более тяжёлый вариант. Может, прислушался к совету столба. Солнце двигалось к закату, но в лесу ещё было неплохо видно, и, приближаясь к вершине холма, Алекс понял, что становится заметным.
        Он отошёл с середины дороги на два шага в лес, и, скрытый густыми зарослями, побрёл вдоль неё. Уклон вверх стал почти вертикальным, градусов семьдесят, не иначе. Взбираться приходилось, неловко держась связанными руками за выступающие корни и наваленные там и сям камни, хотя рядом, посреди тропы, были выдолблены лестницы, стилизованные под камни. Чертыхаясь, беглец взбирался все выше и выше. Конечно, идти по лесу было гораздо сложнее, чем по дороге, но вскоре он понял, что не зря это сделал. Поднявшись на вершину, Алекс обернулся и увидел свет фар в низине. Были заметны чьи-то фигуры и мобиль. Кто это, враги или просто туристы? Рискнуть или нет? Страх взял верх над другими чувствами и, повернувшись спиной к светящимся фонарям, он поковылял дальше.
        Через некоторое время лес погрузился в полумрак. Немного спасала луна, да и то она иногда скрывалась за тучами. Слуховая и зрительная система напряглись, на периферии сетчатки обострилось палочковое зрение. Глаз перестал распознавать цвета, острота зрения упала, зато светочувствительность выросла в десятки раз. Даже тусклого лунного света, разливающегося вдоль дороги хоть немного, но хватало. Одно зрение для света, а другое - для темноты. Так решила эволюция.
        Он передвигался в полшага от дороги, в тени раскидистых деревьев. Мрак сгущался. Вдруг где-то слева, в лесу, заухала сова. Алекс пригнулся, напрягся и в панике выставил перед собой связанные руки. Сердце бешено забилось, ноги стали ватными. Он замер, боясь сделать хоть шаг. Но больше не было слышно ни звука. И он принялся глубоко дышать и успокаивать себя:
        - Так, это всего лишь птица. Алекс, это птица, что ты как баба?! Нечего бояться. Бояться нечего, тебе говорят. В лесу водятся звери, некоторые из них не спят по ночам. Да ведь? Так и должно быть, Алекс, так и должно быть. Не ссы. Успокойся, успокойся, старина. Это сова или ещё какая-то птица. Всего лишь птица. Тебе нужно успокоиться и отвлечься. Лучше подумай о другом. О чём о другом? Ну, не знаю, например, кто эти люди и почему они к тебе пристали. Собери мозги в кучу и прикинь. Думай голова, думай. Попробуем начать сначала. Итак, кто эти уроды? Откуда они взялись на мою голову? Они определённо не из нашего кампуса, и не из Лаконии, и не из Аргона, не местные, короче говоря. Никогда раньше их не видел. Но они знают, кто я! Длинный сказал такую фразу, мол, я не доктор, как ты. Значит, они в курсе, кто я такой. А ещё Кащей сказал, что работает на Аттала, и это очень плохо. Очень, очень плохо.
        Тут он представил, как его живого закапывают в землю, и страх снова охватил его целиком.
        - Погоди, Алекс, не спеши. Они могли просто припугнуть Атталом, а сами… Да кто они, гамота их за ногу, такие? За что? Почему? Кому он, малака, так насолил? Может, по пьянке с кем-то разругался? Может… что? Что это за…? Что это за хрень?
        Выглянувшая из-за туч луна вдруг осветила путь перед ним, и он почувствовал, как мурашки пробежали по спине, и волосы встали дыбом. Ужас, какого он не ощущал даже во время погони, захлестнул его разум, приковав к земле. Он не мог заставить себя сделать даже вдох, тело просто застыло. Так, должно быть, чувствовали себя древние люди, когда видели в двух шагах разъяренного хищника, но перед ним сейчас не было никого живого!
        Прямо посреди густого леса, на большой поляне, возвышалась глухая стена высотой в пятиэтажный дом. Она имела зубчатые вершины, похожие на скальные, но это точна была стена - правда, без окон и дверных проёмов. Возможно, попади он сюда днём, он бы непременно бросился изучать это странное сооружение в глухом лесу. Но сейчас его уставший мозг был напряжён до предела, глаза плохо различали предметы, и образы, которые возникали в его голове, были преувеличено окрашены страхом, а события нынешнего вечера так расшатали его психику, что было достаточно чего-то подобного, чтобы у Алекса от ужаса подкосились колени. Он поплыл вниз и как сквозь сон почувствовал, что рухнул на землю, прикоснувшись спиной к дереву. Неловко навалившись на него, Алекс отключился.
        *
        Проснулся он часа через четыре, от жуткого холода. Несмотря на то, что было уже начало апреля, земля ещё недостаточно прогрелась. Его трясло, ныли почки, зуб на зуб не попадал, тело было словно набито песком и ватой. Алекс не сразу смог подняться на ноги, сначала он просто повалился на бок и только после пяти минут борьбы с самим собой встал сперва на колени, а уже потом, опираясь на берёзку, попытался выпрямиться. На это тоже ушло время. Сказать, что ему было хреново, значило ничего не сказать.
        Почему-то он сравнил себя с заржавевшим Жестяным Дровосеком, которого Дороти, кстати, нашла именно в лесу. После вчерашнего забега ноги превратились в два бетонных столба. Руки, до сих пор замотанные широким двухцветным тросом для буксировки мобилей, онемели и посинели от холода. Левая рука была в полтора раза толще правой, тупо ныла и на каждое прикосновение посылала сигналы острой, режущей боли. До сих пор болела шея в том месте, куда здоровяк Антоха воткнул электрошокер. Ребра стонали. Дико хотелось пить, спать и жить.
        Вспомнив о страшной стене в лесу, Александр обернулся назад. Она никуда не исчезла, но в предрассветной мгле уже не выглядела так пугающе, как вчера. Действительно, над лесом возвышалась огромная вертикальная стена, метров сто в длину. Алекс обошёл её, но сзади она выглядела уже как обычная покатая скала, с разбросанными там и сям огромными валунами. Они лежали друг на друге, создавая впечатление каменной кладки. Что это, творение человека или природы? И та, и другая версия выглядели правдоподобно. Спереди, там, где камни были плоскими, и как бы подогнанными друг к другу, это сооружение, действительно, выглядело неприступной стеной, построенной людьми, а с тыла можно было подняться по склону почти до самого верха даже со связанными руками, как по обычному холму.
        Присев несколько раз, чтобы разогреть ноги, Алекс пошёл на приступ твердыни. Получилось это не сразу. Тело отказывалось двигаться, а вместо сосредоточенности на том, куда лучше ступать, в голове реверсом крутилась дворовая присказка: «Лучше нету красоты, чем пописать с высоты». Чуть не поскользнувшись на огромном полукруглом валуне, покрытом утренней влагой, Алекс наконец смог подняться на самую высокую точку, на которую можно было забраться в его положении. Будь у него развязаны руки, он бы мог залезть и повыше, но увы, не в этот раз.
        Хотя и с этого места он мог рассмотреть, что справа, примерно в километре, пролегала широкая просека. В предрассветной тьме было сложно разобрать точно, но вроде бы там тянулась высоковольтная линия. Как река впадает в океан, так и линия электропередач должна была привести его к цивилизации. И Александр с облегчением вздохнул. Он приметил, что солнце брезжило по левую руку. Это значит, что у него есть ориентир и ему уже не сбиться с проложенного курса. Старясь держать свет слева от себя, он заковылял строго на юг. Казалось бы, вскоре все должно было закончиться, но не тут-то было.
        Углубившись в лес метров на сто, он услышал громкий треск сучьев. Алекс остановился. Сначала было не так страшно, как накануне ночью, но он почувствовал, что засосало под ложечкой. Надпочечники в очередной раз за последние часы выбросили в кровь порцию адреналина, содержание глюкозы резко выросло, и Алекс почувствовал прилив сил. Сердце забилось чаще, дыхание стало быстрее, мышцы переполнились глюкозой и кислородом, он снова вошёл в состояние «борись или беги». Но окончательное решение ещё не было принято.
        И тут он услышал звук - глубокий, хриплый, низкий рёв. «Медведь», - пронеслось в голове у Алека, и он мгновенно ощутил, как в его организме просыпается ещё одна реакция на страх: синдром раздражённого кишечника, как учили их в ликее, или попросту «медвежья болезнь». Может быть, это был какой-то другой зверь, лось, например, но Александр представил себе голодного, злого медведя с облезлой шкурой, и коварный гормон панкреозимин начал вмешиваться в работу кишечного тракта. Воздух испортился моментально, хорошо хоть, что он стоял с подветренной стороны, иначе мишка бы его точно учуял.
        А может и учуял, потому что треск повторился, и на этот раз, как показалось Алеку, намного ближе. Не раздумывая, он выбрал вторую из двух возможностей, предлагаемых мозгом. Ни о каком «борись» речи уже не шло, только «беги», причём очень и очень быстро. Круто развернувшись и даже не подумав о том, что медведь легко может его догнать, Александр припустил со всей дури туда, куда глаза глядели. Куда только тяжесть в ногах делась?
        Да никуда она не исчезла, оказывается, потому что через полкилометра запал кончился, с каждым шагом бежать становилось все труднее, но он, выдыхаясь всё больше, делал это до тех пор, пока, запнувшись за ветку, не рухнул на прошлогоднюю листву. И замер.
        Мир вокруг него погрузился в тишину, прерываемую лишь сольной трелью какой-то ранней птахи. Беззвучно матерясь, Алек перевернулся с больной руки на спину, закрыл глаза и напряжённо вслушался предрассветный лес. Сил, чтобы встать, уже не было, оставалось только одно - лежать и слушать. Если медведь погнался за ним, то Алек пожелал бы только одного, чтобы все закончилось как можно скорее. Смерть? Пусть! Невозможно уже было выносить этот постоянный страх, преодолевать усталость, терпеть боль. Лучше умереть, провалиться в неизведанную яму вечного сна, чем снова и снова побеждать и проигрывать в этой безумной схватке с собственным организмом. Так думал он, готовясь к смерти или увечью.
        Но ничего не происходило - и он просто лежал. Никто не гнался за ним, ни одна живая душа не хотела его сожрать и выплюнуть. Чуть погодя, кряхтя, Алекс еле встал на ноги, повернулся левым боком к солнечному свету и медленно побрёл сквозь пробуждающийся весенний лес. Все вокруг щебетало и радовалось весне, вокруг потного лица жужжала мошкара, из-под ног выскочил какой-то маленький зверёк, но Александр даже не обратил на него внимания. Его мысли напоминали бутерброд с жевательной резинкой вместо масла - вроде бы жуёшь что-то съедобное, но пережевать не можешь. Он устал так, как никогда до этого.
        Через некоторое время Алекс вышел на просеку. Посмотрел налево. Потом направо. А куда идти-то? Где цивилизация? «Ай, будь что будет», - подумал он и побрёл на запад. Это уже потом, позже, он открыл карту местности и узнал, что, если бы он направился в обратном направлении, то вскоре вышел бы к старой, но ещё использующейся железной дороге с небольшой станцией. А так впереди его ждало почти двадцать пять километров до ближайшего союзного городка. Правда до него Александр так и не дошёл.
        *
        Солнце твердо встало над горизонтом и стало припекать спину, да так сердито, что пот покатился в три ручья. Снять чёрную кожаную куртку не было никакой возможности, это было понятно даже ежу, что преспокойно перебежал ему дорогу. Сломанная рука… про неё лучше вообще не стоит ничего рассказывать. Если бы Алексу предложили сейчас её ампутировать, чтобы больше не терпеть тупое тукающее нытье, иногда перемежающееся с острыми ударами, переносящими резь из области запястья куда-то под ребра, то он, наверное, серьёзно бы задумался над этим вопросом. Потому что боль не затихала ни на минуту. Связанные руки можно было либо держать поднятыми к плечу, либо выставлять их перед собой. И так, и так было больно и неудобно. Горло настолько пересохло, что даже глотательные движение вызывали ощущение, словно по глотке водили наждачной бумагой. Язык превратился в сухой пенёк. Дико хотелось жрать. Но это была меньшая из бед, поэтому он старался не обращать внимания на чувство голода. Хотя с каждым часом это получалось все хуже. Хорошо, что ещё не было позывов в туалет - видимо, вся влага при погоне вышла.
        Александр брёл по лесу вдоль просеки. Идти под палящим солнцем он уже не мог, а в лесу от зноя хоть немного спасали ещё редкие кроны деревьев. Он углубился чуть дальше в лес, потому что растительность там была гуще. Именно этого его и спасло.
        Потому что внезапно он почувствовал лёгкий запах дыма. Не пожара или костра, а именно печного дыма. Алекс вздрогнул, принюхался и стал медленно передвигаться на запах, старясь не потерять этот еле ощутимый дух жизни. Казалось, что он весь обратился в один большой обонятельный рецептор, пытающийся не потерять след молекул сгоревшего дерева в густом коктейле лесных ароматов.
        Вскоре он вышел на еле заметну тропинку, которая и привела его к добротной одноэтажной деревянной избе с высокой двухскатной крышей. Широкие бревна ещё не успели потемнеть, хотя и свежесрубленным дом тоже не казался. Над ним вился еле заметный дымок. Вокруг не было ни души.
        Стараясь справиться с волнением, Александр поднялся по низкому крыльцу и постучал ногой в дверь. Никто не отозвался. Тогда он попытался толкнуть её плечом, но, кроме резкой боли в руке, тоже ничего не добился. Спустившись, Алекс обошёл дом вокруг. Два окна, занавешенных плотной тканью, поленница берёзовых дров в нескольких метрах, деревянный сарай, колода для колки дров - вот, пожалуй, и все, что смог заприметить его уставший мозг.
        - Эй, есть тут кто-нибудь? - крикнул он несколько раз, но ответа, увы, так и не получил. Тогда он доковылял до двери, ссутулился, облокотился на неё спиной, сполз вниз на деревянный пол, прикрыл веки и исчез в забытьи.
        **
        Александр захлебнулся от тошнотворного запаха жареного лука, спирта и открыл глаза. Он лежал на широкой скамье у стены, под головой топорщилась перьями жестковатая подушка, а сверху на нем пахла коровой короткая шубейка. Его руки были развязаны, на левой была надета длинная, до локтя, прозрачная перчатка с отрезанными пальцами. Алекс узнал - это был фиксогель, которым лечили переломы. Его намазывали в несколько слоёв и за несколько часов он затвердевал снаружи до состояния камня. Фиксогель практически не был заметен и лечил переломы за две недели. Правый рукав был завернут до локтя, в сгибе, где пригрелась пахнущая спиртом ватка, немного жгло, как от укола. Пить не хотелось. Кто и когда успел о нем позаботиться, он не знал.
        Рядом что-то шоркало и трещало, как будто водили лопаткой по раскалённой сковороде. Он поднял голову и заметил седого мужчину в коричневом свитере и синих джинсах. Тот склонился над дымящей плитой и, по всей видимости, был причиной лукового духа.
        Приподнявшись на лавке, Алек скинул с себя полушубок и выдохнул. Голова после сна пока плохо соображала, но чувство благодарности к этому человеку уже переполняло его. Он оглянулся по сторонам и сипло выдавил пересохшим горлом то единственное, что можно было в этой ситуации: «Здравствуйте!».
        - Очухался, скиталец? - сразу обернулся старик. Его узкое лицо с морщинами вокруг глаз обрамляла небольшая седоватая бородка, которой он дёрнул:
        - Ты кого в таку глухомань в одной обутке забрался?
        Александр непонимающе вытянул вперёд голову и поморгал глазами. Старик показал взглядом на ноги Алекса и тот обнаружил, что на нем всего один ботинок. Где потерял второй, он не помнил.
        - Где я? - вместо ответа посмотрел он осоловевшими глазами на старика.
        - В лесу, вместе с лосями и парой медведёв, - так же нейтрально ответил старик, заметно окая. - Ясно? А теперича моя череда спрашивать. - Он отложил лопатку для жарки, снял фартук с каким-то гербом, вплотную подошёл к парню и скрестил руки на груди. - Ты кто такён бушь, паря?
        - Я… Меня зовут Александр Церебраун, я из Ахеи, из Мессены, если быть точнее.
        - Неблизко дело, - недоверчиво покачал головой старик. - А как в наши пикули забрёл?
        - Да, так вышло…, - развёл руками Алекс, глядя снизу-вверх. Боль пронеслась по сломанной руке, но уже гораздо терпимее.
        - А кого вышло то? - с любопытством отозвался старик.
        - Да я и сам не знаю, - честно ответил Александр. - Подошли люди, избили, потащили в мобиль, повезли куда-то.
        - А что за люди таки, мил человек? - прищурился старый.
        - Не знаю я их, ни разу в жизни не видел! Может, из других кампусов, но не из нашего, точно. Знаю только, что одного зовут Тяпа.
        Старик наморщил лоб и дважды отрицательно помотал головой.
        - А второго звали Кащей, тоже помню, - добавил Александр.
        - Как, звали? Кащей? - недоверчиво переспросил старик.
        - Ага, Кащей! - кивнул скиталец. - Ну и имечко у него.
        - Ты прям, как в сказке побывал, - усмехнулся дед.
        - Только вот ничего сказочного я не заметил.
        - Бабы-Яги там, случаем, не пробегало?
        - Не, никакой бабы с ними не было.
        - Да, с кем только не пересечёшься на своём пути, - непонятно протянул старый. - На кой ты им нужен то был, мил человек? Не так же просто тебя в мобилку запихали. Ась? Или темнишь ты?
        Алекса захлестнула волна злости, он приложил правую руку к груди и заговорил, постукивая ей и постепенно повышая громкость со скоростью.
        - Да не знаю я, дед! Я обычный магистр медицины, работаю в ликее, преподаю, иногда делаю операции. Вернее, ассистирую. Ясно? С чужими бабами не встречаюсь, если ты об этом! Даже не дрался уже лет пять! Я вообще ни к чему такому не причастен! Что тебе ещё сказать?! - его голос задрожал и чуть не сорвался на крик.
        - Слышь чё, ты это, угомонись, паря! - выставил ладонь старик и окинул острым взглядом. - Кого возбухаешь то, как дикошарый, язви тя в душу?! Чё те, бес в задницу влез? Ты сам лучше мозгой пошеруди - я тут месяцами один живу, со мной токмо ружьишко для острастки, да топор, да нож, да матушка природа. Вот с ней я всё время и балакаю. А человечьего-то обчения, почитай, и нету. И тут ты в одной чуне у моего порога нарисовался. Весь в ремках, изволоханый, культяпка поломата* (оборванный, грязный и сломана рука). Я тебя в дом затащил, руку починил, гидрогелью сквозь зубы впульнул, укол вона поставил. А ты ещё на меня же хайло и разевашь, и хабалишь ишшо! В моём же доме! Совесть-то есть у тебя? - Старик серьёзно посмотрел ему прямо в душу, и Александр ясно осознал, что зря сорвался.
        - Прости меня, дед, это нервы, - извиняющим тоном произнёс он, пытаясь объясниться. - Ты пойми. Я вчера пошёл к подруге своей, у неё день рождения был. И тут эти налетают, шокером шарахнули, я только в мобиле и очнулся. Считай, на полном ходу из неё выскочил, руку вон поломал, потом почти сутки по лесу от них убегал. Нервы стали ни к чёрту за последний день. Причём, я ж ни в чём таком не виноват! Дед, ты…
        - Погоди-ка, картошка-то! - всплеснул старик руками и побежал к плите. - Бушь картоху с луком? Голодный, поди.
        - Пока не могу сказать, - отозвался Александр, чувствуя одновременно дикий голод и брезгливость к жареному луку. - А тебя как зовут, дед? Давай хоть познакомимся.
        Старик молча пошебуршил в сковороде, потом, не торопясь, снова подошёл к Алексу и поглядел из-под бровей так, что тот поднялся под его острым взглядом. Старый протянул руку и, глядя в глаза, веско сказал:
        - Зовут меня, мил человек, Ринат Мансурович. И лучше всего называть меня на вы, потому как старше я тебя годов на сорок, не мене. Не надо дед Ринат - не люблю фамильярностев, да и какой я тебе дед? Зови меня Ринат Мансурович, а фамилия моя тебе без надобностев. Понял? - с ударением на последний слог спросил старый. Это было сказано так веско и так строго, что Алекс без внутренних возражений принял эти условия.
        - Все понятно, Ринат Мансурович. Извиняйте, если что не так говорил, ещё не отошёл я. Голова гудит. А меня зовут Александр, - второй раз представился он, сжимая крепкую руку старика. - Можно тоже без фамилии, у меня её хрен выговоришь.
        - Да ты хохотач, - усмехнулся и оборвал рукопожатие Ринат Мансурович, направившись к плите. - Ну что, Шуран, можа, всё жа перекусишь?
        - Шуран? - переспросил Алекс. - Что это за имя?
        - А ты не знашь что ли? У нас Александров завсегда Шуранами называли. Нормально слово, безо всякой подвохи, если что. Но, если не по нраву, то могу и по-другому.
        - Не-не. Просто никогда такого не слышал раньше, - вежливо улыбнулся Шуран. - Мама звала меня Алекос, а все остальные называют просто - Алекс или Алек.
        - У вас русских в полисе нет что ли? - Приподнял бровь Ринат Мансурович.
        - Есть, конечно, но мало и в основном они в других филах живут. У нас в Асклепионской филе больше греков, чуть меньше турок и киприотов. Болгары, румыны, итальянцев большая диаспора, французы, египтяне есть, башкир ещё огромная семья, казахи, - как школьник перед учителем старательно вспоминал он. - Все хорошо говорят на двух языках, конфликтов нет…
        - Лады. - Ринат Мансурович снова вернулся к плите и продолжил спокойным тоном учителя. - Слухай сюда тогда, мил человек, Алекс - это неверно. Алекс, по-нашему Алексей - означает «защитник», Андрос или Андрей - мужчина, али человек. То ись, имя Александрос или Александр можно перебрить как защитник людской. Это более крепкое имя, чем просто Алекс, понял? - опять с ударением на втором слоге вымолвил Ринат Мансурович. - Короче, Шуран, гуси в гусли, бушь картоху с луком, или, может, пельменьи тебе отварить, заточишь?
        - О, пельмени это самое то! - обрадовался молодой человек смене темы и появлению более вкусного блюда в меню.
        - Давай, сварганю тобе пельменьев. Так, и ещё…, - старик критически глянул на одежду Шурана, - тебе бы перерядиться, мил человек. - Ринат Мансурович направился к старому комоду, пошерудил в нем и кинул Александру тёплую кофту, да старые, но чистые джинсы. - Сымай пока манатки, вот тебе моя одёжка, чистая, поглаженная. А то твоей теперича только полы подтирать. Надеть-то смогёшь?
        Получив утвердительный ответ, и ещё раз взглянув на измождённое лицо путника, старик вздохнул:
        - Слышь-ко, горемычный, у меня водочка есть, говорят, от нервы помогат? Бушь?
        - Да, давайте, Ринат Мансурович немного, граммов пятьдесят. Не откажусь, - разлился в улыбке счастливый Санёк, благодарно переодеваясь.
        - Да хоть сто писят, - легко отозвался Ринат Мансурович.
        - А вы то хоть будете? - спохватился Шуран.
        - За компанию тожа можа, тяпну рюмочку. Давай, переряжайся и айда ись* (переодевайся и иди кушать).
        *
        Через час, выпив больше полбутылки на двоих и изрядно опьянев, Шуран выкладывал старику все свои приключения. Рассказал про то, как его пытались заманить хитростью, о том, как он нос сломал длинному, как вылетел на полном ходу из мобиля и потом бежал по лесу. Шёпотом поведал ему и про Аттала, который закапывает живых людей в землю. Чувствуя прилив доверия к старому человеку, спасшему его, он делился всеми мыслями, тревогой, страхом, неуверенностью, сопровождавшим его по дороге, постепенно облегчая свою душу. Ринат Мансурович внимательно слушал рассказ, цокая и качая головой. В конце истории он глубоко вздохнул и произнёс:
        - Вот ты хапнул горя, мил человек. Так за что, гришь* (говоришь), они тебя?
        - Да ни за что, в том то и дело! Я в ликее преподаю, иногда на конференциях выступаю, - весомо, с гордостью добавил Шуран заплетающимся языком. - Ничего не крал, не убивал, ни в каких разборках не участвал, - не смог выговорить он и старательно повторил, - не участво-вал. Сколько думал, так ни к чему и не пришёл, - подвёл он итог. - Хрен его разберёт, что этим сукам от меня понадобилось. Вы же мне верите? - вдруг спросил он и посмотрел пьяными глазами на Рината Мансуровича.
        Тот ответил не сразу.
        - Очень, Шуран, странна история. Верю аль не верю, это токмо время скажет.
        Воцарилось неловкое молчание, прерываемое швырканьем чая - Ринат Мансурович запарил какую-то лесную травку. Обиженный Шуран в тишине доел последний пельмень и дрогнувшим голосом решился на вопрос, который его давно интересовал:
        - Скажите, Ринат Мансурович, а вы меня сможете вывести из леса, а? Мне домой нужно, в Мессену. Мне на работу завтра, или послезавтра - я что-то уже запутался в днях.
        - Ты, того, не спеши особо, - поставил старик чашку на стол. - Вывести то я тебя выведу, но токмо не прям щас. Пусть твоё барахлишко сначала, как следоват, высохнет, я печку на ночь растоплю. Отойти тебе надо, силов набраться, а то ты вона как ухайдакался. Сегодня ещё у меня перекантуешься, а завтра в вечёр дома бушь, а то ужо темнёхонько, куды на ночь глядя? Под балдой то!* (Выпивший то!) Да и я с тобою вместе! На завтрась давай? Договор?
        - Договор, - с облегчением вздохнул Алекс, сам не желая снова лезть в сгущающиеся сумерки.
        Ринат Мансурович допил чай, поставил чашку в блюдце, немного помолчал, и, глядя в осоловевшие глаза Шурана, опёрся на руки, серьёзно спросил:
        - Расскажи хоть о себе, мил человек? Интересно тебя послухать, чем живёшь, кого робишь?
        - Так я, Ринат Мансурович, говорил же, работаю в ликее, магистр, ассистент хирурга. Преподаю студентам общую теорию нейрологии. Иногда сам профессор Гавриловский приезжает из Аквилеи, читает свежие примеры практики. Операции несложные проводим, но тоже редко. Гавриловский известный учёный, но у нас бывает нечасто. Все же самое современное оборудование в Аквилее, ну, и он, соответственно тоже там. А я тут, пытаюсь научить два десятка оболтусов, ассистирую при операциях, мышек недавно вот купили-скинулись, теперь хоть опыты немного проводим. Денег ни на что не хватает, наука то у нас союзная, не полисная. А они в свои центры вкладывают денежки, а наши по остаточному принципу, значит…
        - Эт ясно-понятно, денег всем всегда не хватат, кончай жалиться, - махнул рукой Ринат Мансурович, - я про другое грю, ты то сам куды движешься, ты мне так и не прояснил?
        - Да как не ответил-то? Ассистент хирурга, магистр нейрологии…, - непонимающе промямлил Алек.
        - Я тебя про иное пытаю, - отрубил Ринат Мансурович, - куды идёшь-то ты?
        - Никуда не иду, - помотал головой парень. - Вы в каком смысле спрашиваете?
        - Никого не понимашь ты, что за человек?! Таку просту вещицу смикитить не могёшь? Куда тебе ещё проще объяснить? - развёл руками старик и нашёлся. - Смотри, Шуран, пример, пошёл ты в булошну что-то купить. Потопал по дороге прямо, потом повернул вправо…
        - У нас налево.
        - Я вообще грю* (говорю), в принципе. Завернул оглобли, сунулся в магаз, прошёл мимо, значит, кассы к полке, положил в котомку, допустим, буханку, молоко и кольбасу, вышел, встретил шапошного знакомца, пожал ему пятюню и потыкал обратно. Дома налил молочишка, сделал бутик, положил кольбасу на язык и съел. Если покумекать мозгой, то ты знал - для чего и куды тобе следоват идти. То ись, чтоб скушать бутик с молоком, ты смикитил план и провернулся, зацепив по пути случайку. А вот если всё то же само, но только в размахе всей жизни? Я тебя об том и мурыжу - ты куды идёшь-то?
        Выпивший Шуран ничего не понимал. Вот, правда, вопрос стрика показался ему белибердой. Какой магаз? Какая кольбаса? Но спрашивать это было неудобно.
        - А что за случайность вы имели в виду, Ринат Мансурович? - пожевав губы, ответил он вопросом на вопрос. Старик хмыкнул.
        - Да ты ловкий тип, мил человек, будь то шамела - я тебе вопрос, а ты мне обратку. Ну да ладно, давай я ишчо раз втолкую, раз ты такой дубоватый. Идя по дороге в магаз, то твердо знашь, куда и зачем шлёпаш. А теперь прикинь к носу, что ты вышел с дому и не шаришь, куды шагать. Куды в таком случае ты придёшь? Не понятно ведь?
        - Точно! Совсем нет.
        - И для чего ты идёшь?
        - Для чего? Тоже не ясно.
        - Ты вот нынче где бродил?
        - В лесу. Всю ночь, и весь день.
        - Куды ты, Шуран, шёл в том лесу?
        - Непонятно. Хотя нет, потом придумал.
        - Вот, а пока не знаешь, никуда не придёшь.
        - Я потом вдоль линии высоковольтной двинул.
        - Сызнова тебе толкую - когда не знашь, куды идти - не знамо, куда и придёшь. Верней всего - никуда. Тут уж как свезёт. Вот тогда в твою жизнь и проходят случайки. Когда хороши, а когда и не шибко. Понял? А теперь ответь на вопрос - куда ты идёшь? Да не мне, а себе! И не спеши с ответом.
        *
        Старик встал и начал убирать со стола. Шуран морщил лоб. Он вроде бы что-то понял, но весьма смутно. И, чтобы побороть это неприятное чувство, решил сменить тему.
        - Ринат Мансурович, а вы лесник тут?
        - Кого? - прищурился хозяин дома, и тут же утвердительно кивнул. - Да, что-то навроде лесника.
        - А чем тут занимаетесь? Скучно же всё время одному, - покрутил Алекс ложкой.
        - Кому скучно, кому нет. - Поставил Ринат Мансурович тарелки в раковину. - Книгу пишу.
        - О! - удивился Шуран. - А про что книга будет?
        - Про спрос. Кто спросит, тому в нос, - добродушно рассмеялся старик. - Так. Историческа книга.
        - Интересно, должно быть. А у меня с историей как-то не срослось ещё со схолы. Учителем был математик, он предмет плохо знал и преподавал его, естественно, тоже плохо.
        - Понятно всё с тобой, - подавил смешок Ринат Мансурович. - А после схолы книги-то не разрешают у вас отоваривать?
        - Сказать честно?! - словно не слыша вопрос, продолжил Алек. - Этот математик - он историю не любил, и нас не научил любить. Я, сейчас уже как преподаватель, так могу сказать - главное, это заинтересовать человека и тогда он сам будет задавать вопросы. Успевай только отвечать. А в противном случае получится, как у меня. Нет, ну, то есть я знаю историю, но очень поверхностно. Без любви.
        - Жалко малёха, - старик налил Шурану большую кружку пахучего травяного чая и снова сел за стол, - ведь история, как наука - это кладезь человеческих премудростев, да ещё и весьма отличных от обычной жизни трафаретной. Вот, был случай, к примеру. Хошь, расскажу? Всего малюсеньку строчку он занимат во всемирной истории, а какой знатный! Хошь?
        - Ага, - заинтересованно кивнул Шуран и отхлебнул чаёк.
        - Слухай. - Ринат Мансурович поудобнее устроился и начал. - Однажды, две тыщи лет назад, ещё зелёный Юлий Цезарь плыл по Средиземному морю учиться премудростям. Годов двадцать ему было или где-то так. В Эгейском море их корабль догнали пираты. А он был из родовитой семьи, и потому они на месте не кончили, а запросили за его выкуп. Примерно вагон и маленьку тележка золота. А он им знашь кого ответил?
        - Нет, - пьяненько покачал головой Алекс. - Сказал, что он бесценный?
        - А он им и грит, мол, вы шибко с дэшку за меня запросили, мне перед людями будет зазорно. Вы, грит, увеличьте сумму в два или три раза, не помню ужо сейчас, и тогда будет ровно - полюбас! Пираты сперва аж обурели, а потом, покумекали и ерепениться не стали. Наоборот, отнеслись с почётом.
        Я скажу тебе, Шуран, что в те лихи времена берег Эгейского моря был прибежищем басмачей всяких мастей. Островки, бухточки, заливчики - настоящие ебеня, попробуй отыщи иголку среди сена, где там злодеи скрываются? Вот в таких местах они и строили свои сарайки на песке - тепло, влажно, палку кинул, вот те и дупло, где ночевать. В такой дупле Цезарь и жил с ними почти месяц. Рыбалил, в карты играл, похлёбку ел, дурачился, баб тискал, в общем, стал своим среди чужих. Только они пираты, а Юлий - пленник, и этого, мил человек, он никогда не размыкал в голове. Не раз, выпив вина, говаривал, что когда калым заплатят и его отпустят, то он провернётся и всех их распнёт на крестах. Те только смеялись с этих слов.
        Через како-то время привезли золото, довольны пираты раскланялись, и Цезарь отчалил домой. Только, когда он добрался до ближнего римского порта, то сразу нанял флот и отправился в обратку. Лиходеи морские, радуясь богатой плате, вина набузгались и гулеванили вовсю, а тут Юлий Цезарь с легионерами нарисовался. Всех повязали, конечно. Так он и деньги выкупные взад вернул и ишчо заработал, потому как награбленно пиратами себе прибарахлил, а их покарал на крестах, как и сулил. В Риме тогда всех бандюг распинали. Спартак, кстати, примерно в те же годы был тако же казнён.
        Ринат Мансурович долил себе в кружку остатки чая из заварочника и внимательно посмотрел на Шурана.
        - И вот всё то, про что я тебе шарманку кручу, занимат одну масеньку строчку в истории людской, - он показал кусочек мизинца. - Это всего лишь часть жизни одного человека, страница, которую ты не узришь даже в программе схолы, а зря! Потому как за следующим листом будут спрятаны строки ещё более лепые, чем те, про что я тебе только что поведал. Был бы умным, сказал бы, что это всего лишь прелюдия к деяниям человека, которые переломили весь античный мир. Но это ужо, как чешут языками, совсем друга эпопея.
        - Да, классный рассказ. Я даже не знал такого, я вообще думал, что Цезарь - это салат, - Шуран устало поморгал пьяными глазами.
        - Ага, а Наполеон - торт, - в шутку сплюнул Ринат Мансурович и замолчал. Но вскоре поднял указательный палец вверх и продолжил:
        - Вообще история - она учит. И даже то, что я сейчас поведал, это повод для тебя пошевелить мозгой, покумекать для себя. Обмикить этот сказ про Цезаря к какому решению он тебя подведёт? Как думашь?
        - Распять.
        - Да хоть раз шесть. Кого распять то?
        - А тех, кто меня схватил… Кончея этого, Тяпу. Козлы они. - Медленно проговорил Санёк. Его глаза уже слипались, видно, накопившаяся усталость ещё не полностью прошла. Он сам не заметил, как стал клевать носом и тогда Ринат Мансурович предложил ему двигать на боковую.
        Он отдал парню свой добротный матрас, себе же подстелил несколько толстых половиков. И через несколько минут Шуран уже похрапывал на широкой скамье, но на этот раз раздевшись, на матрасе и под одеялом. Спал он так крепко, что не заметил, как Ринат Мансурович встал с кровати, протиснулся в небольшую комнатку за шторкой и дёрнул за верёвочку. Сверху бесшумно спустилась удобная лестница. Ринат Мансурович бросил острый взгляд на парня, а затем поднялся наверх, в мансарду. Лестница так же бесшумно поднялась за ним следом.
        **
        Утро прошло в молчании. Шуран не любил болтать по утрам, особенно с похмелья, и старик, по всей видимости, в этом был с ним схож. Облились холодной водой на улице, посмеялись над тем, как Алекс нелепо пытался сполоснуться, держа сломанную руку над собою, перекусили чаем с бутербродами. «Интересно, а где он берёт хлеб, масло и ветчину?» - закралась в голову мысль и растворилась в утреннем хаосе мыслей. Собирались они недолго. Гость еле натянул порядком изгвозданные, но целые и сухие штаны в клёш с разводами грязи. Ринат Мансурович подарил парню один из своих свитеров, коих у него было достаточно. Так и сказал: «Бери, тебе нужнее». Ещё ему достались резиновые сапоги старика, старые, но довольно крепкие. Сверху он надел свою изрядно порванную, но вполне ещё живую кожаную куртку. Разорванный рукав пришлось разрезать, потому что опухшая рука с намотанной на неё шиной не пролезала.
        Вышли они засветло, часов в семь. Апрельский ветерок был свеж, даже холоден. По оврагам и овражкам бежали многочисленные ручейки, в низинах ещё кое-где дотаивал последний снег, а вокруг уже вовсю зеленел свежий уральский лес.
        Шли споро. За спиной у старика болталось бадажок да ружьишко. «Медведи тут ходят. Два самца после спячки. Голодные, злые», - пояснил он, прихватив винтовку у выхода. Первое время топали все так же, молча. Потом Шуран не выдержал:
        - Ринат Мансурович, простите, что интересуюсь, но все же, о чем книгу то пишите?
        Старик долго молчал. Шуран уже подумал было, что зря спросил, ведь вчера на этот вопрос он так и не ответил. Но тут Ринат Мансурович произнёс:
        - Про Потоп, мил человек.
        - Про Великий Потоп?! - обрадовался и удивился парень. - Ой, это очень интересно. Про обе волны?
        - Три, - перелез через поваленное дерево Ринат Мансурович.
        - Что три? - перепрыгнул за ним следом Шуран.
        - Я чаю, что их три, - он показал соответствующее количество пальцев.
        - Ух ты, а я и не знал! Нас в схоле учили, что было две волны. После первой уровень океана поднялся на четыре метра, а после второй…
        - Три метра восемьдесят девять сантиметров был первый подъем воды, который медленно тянулся цельных два года, - перебил его старик. Судя по довольному тону, Ринат Мансурович говорил на свою излюбленную тему. - А Втора волна схоронила половину люду земного; за четыре месяца беспросветного паводка вода поднялась почитай на тридцать пять за лишком метров, потом небольшой стопарь на пике, уханье вниз почти на два метра и теперешнее затухание. Считатся, что уже накрепко и надолго, но я в своей книге хочу донести, что нужно поджидать третью. И ныне мы, возможно, живём в переломный момент!
        - Третью? Ничего себе! - не поверил Шуран, но вида не показал. - А можете, хотя бы в общих чертах, про что конкретно будете писать?
        - Сперва о причинах, конечно. У меня, вишь ли, были знакомые геологи и климатологи, которы мне обстоятельно так обсказали, по полочкам. Один даже был в Антарктиде, когда всё полетело к ебене фене, прикинь к носу?! Он тогда жил на «Прогрессе», готовил новый поход в центер континента, на исследовательску станцию «Восток». Должны были какое-то озеро там особым образом прознавать. Так он еле спасся, чуть ли не за день до извержения вулкана на ближайшем самолёте свистанули на большу землю, сложно воспаление бронхов он там подхватил. Представляй, как свезло? Так что он мне много интересного трепалом раструбил. Жаль того, что я тогда не брал на карандаш, так что эту часть книги по памяти пришлося писать.
        Они перешагнули через упавшее дерево.
        - О последствиях отдельно большую главу вот недавно докончил. Самая, знашь, тяжкая часть, высадная, тоже много историй из первых рук. Товарищ мой по Индии кочевал, ох и назырился же он. Бангладеш когда под воду ушёл, там, почитай, сто мильонов человек зараз потонуло. Сто мильонов, отобрази мозгой?! Страна нищая, спасать некому. К океану было нельзя подойти, грит, на многие километры вонизма стояла от зачирвивевших тел. А в Китае? А в Германии! А в Бельгии с Голландией! А в Англии! А в Америке что творилось? Ты-то того не застал, а я хорошо помню. Весь мир тогда словно запаршивел - жратвы нет, жилья нет, ничего нет, все под воду ушло. Да и у нас чай не лучше было. Что Питер, что Ростов, что Новгород, что я уж про мелки города молчу. Питер-то ладно, там хоть успели людей, и даже музеи вывезти, ещё во время Первой волны. А в Ростове с Краснодаром? Утром были мильоны людей - вечером никого не стало. Тяжко писать об этом, мил человек, - старик глубоко вздохнул, и долгое время шёл молча.
        - Ринат Мансурович, а о полисах наших?
        - Конечно! А как? Я же сюда причапал в самом начале, исчо когда Аквилея только зачиналась!
        - Ого! - вдруг удивился и даже восхитился Ринатом Мансуровичем Шуран. - Вы видели зарождение полисов, вы хотите сказать?
        - Да, я и не такое видал. Я, мил человек, много интересного могу обсказать, много, - ухмыльнулся сам себе старик. - Об этом и пишу!
        - Ого! Скажите, а о чём прямо сейчас? Простите за любопытство, если что, но это действительно интересно. Очень интересно! - у Шурана даже загорелись глаза.
        - Нынче… нынче я перешёл к главе про «путинку», - после недолгого молчания ответил Ринат Мансурович. - Я ж неплохо ведаю, как она зачиналась. Корень, первые шаги, застройку и сам процесс, и большу политику. Вот про это всё! Как она тяжело проходила вначале, как спасла десятки мильонов людей, как стала главной рубловаркой Союза…
        - Простите, что перебиваю, со всем уважением, но я, к своему стыду, даже не знаю этого, - даже приостановился Алекс, - мы как-то её в ликее не особенно изучали, у нас же сами знаете, усиленное изучение собственной истории. Историю России мы мало проходим, только начиная с Союза, с того периода, как на её территории появились первые полисы. Поэтому о «путинке», как вы её называете…
        - А вы чего, не так, а иначе кличете? - удивился и даже обернулся назад старик.
        - Нет, у нас она просто - Союзная трасса «Путь», - обошёл через колючий кустарник Шуран.
        После очередного непродолжительного молчания Ринат Мансурович взвешенно высказал своё мнение:
        - «Путь», конечно, хорошо название, но у нашего брата «путинка» в ходу.
        - Ринат Мансурович, простите, а почему вы сказали, что «путинка» спасла десятки миллионов?
        - Ну, так, а как, мил человек? Когда Первая волна хлестанула, «путинка» люду-то сколько вывезла? Мильоны. А во время Второй волны? Там самая населённая часть Китая под воду ушла, Крым вон за ночь островом стал. Робили без устатку в три смены, двадцать четыре часа в сутки. Вас что, этому не учат что ли?
        - Нет, нас учат, что Союз пустил на свою землю переселенцев-потопчан, чтобы основать полисы, и добирались они сюда по «Пути». Вот и всё. Нет, я знаю, конечно, что ещё до Потопа власти придумали идею создать уникальный путепровод, соединяющий континент…
        - Да не! - отмахнулся Ринат Мансурович. - Не так все было! Это нынче мелют, мол «путинка» возникла, как итог мудрой политики, ля-ля-два ноля… А тогда как срослось на самом деле? Просто в один прекрасный момент европейски и азиатски страны не стали покупать у России нефть. Забили в одну годину; а вскорости и на газ туда ж. Чья именно была задумка, нынче уже доподлинно не обскажешь, хоть я и силился. Можа и ничья, просто стало незачем; как-то так изобрелось, что почти весь мир за сколько-то годов перешел на новы ресурсы, а мы остались ни с чем и ни о чём.
        В общем, за те годы хозяйство страны так согнулось, что не разогнуть. Бунты начались в стране, и в центре, и на юге, у нас машину губера камнями расшатали, слышал поди этот сказ, нет? Нет?! Обурели ваши учителя, и кого только в схолах ваших обучают, ежели вы таких пустяшных вещей не знаете? Я малой был, но помню, как у нас на Урале у владельца универмага хату сожгли за то, что цены на еду взвинтил. Сгорел вместе с семьёй, что ты? И никто не пожалел! Вот когда посыпалась вся шелуха по заграницам, тогда и вызрела окончательно национальна идея? Знашь, кака?
        - Какая?
        - Поскорее свалить из России - вот наша национальна идея. Я тебе так скажу, Шуран, страна была на волоске! В общем, мил человек, время было тяжкое, народу жилось плохо.
        Рассказчик глубоко вздохнул и уже с другой интонацией продолжил.
        - Как всегда, спасло нас чудо. Где-то в те времена, за несколько годов до потопа, китайцы закинули удочку о крупном проекте, мол, дайте нам возможность построить жэдэшку-ширококолейку* (ширококолейную железную дрогу) от Китая до Германии. Скорость тогда была не така, как ныне - всего пятьсот-шестьсот километров в час. Но реклама «От Пекина до Берлина за один день» везде вертелась.
        Тут наши скумекали, что поток людской меж Западной Европой и Восточной Азией никак не привязан к ситуации стране. То ись можно было просто дать связать крупнейшие цивилизации планеты каналом сообщения и наживать на этом пузо. Главное, тогда не прошляпили и ухватили суть - чем больше торгового и пассажирского трафика потуда-посюда, тем больше возможностей. Чичас погляди сам - эко-туры в Сибири, рай на Фракийке, каналы Аквилеи, Горный Алтай; сплавы, походы, экотуризм, дневные остановки - прикинь сюда купеческо дело, прибавь перевозки грузов, пошлины за транзит - всё несёт благо и мир между культурами. Тогда, конечно, о таком даже и не мечтали.
        Шуран внимательно внимал, а Ринат Мансурович пригладил бородку и, всплеснув рукой, довернул.
        - Потом наши китайцам воткнули обратку. Грят им, мол, ладим дорогу обоюдно, расходуем общи мощи, но уважаемый Китай, как сотоварищ, будет только до Уральских гор, хотя и это, конечно, нехилая земля. Китайцы и так и сяк, но Россию все равно не объедешь - южнее тогда полный хаос, да и сейчас не лепей - и руками хлопнулись. Потом наши законтачились уже с немцами и продолжили ваять путь на пару от Урала аккурат до Берлина. Назвали это «Путь», народ сразу переиначил в «путинку», и по ней начали летать вагоны. Опыта да знаний набрались и там, и там. Этот был первый путь, шаришь что-то в этом? Нынче он зовётся «синяя линия» или «промка». Проходит по малолюдным землям, чтобы ничего не мешало высокой скорости…, да ты сам знашь это, кого я распинаюсь?
        Короче гря, потом смекнули, что чисто для пассажиров можно заварганить отдельну белу ветку, узлы которой смыкались бы в больших городах с богатой историей и культурой, чобы рублы в провинцию нести. Упор сделали, ну вот как сейчас, на удобстве. Прикрутили хорошо, кликнули спецов со всего мира, затеяли отсев, и, в общем, вышло баско. Можа кое-где и вызывает напрёки, но, утки в дудки, всё нормально. Тебе как? Ну вот, мне тоже нравится. Семь лет петкались, но сделали сами и в другие страны тянуть пошли. Страна более-менее начала выбираться из задницы. Тогда ещё принялись было строить туристическу зелёну ветку, и тут навалилась хмарь - Первая волна.
        Конечно, сразу переткнулись сначала на спасение люда, потом на стройку. Нас-то не сильно задело. Да Геркулесовы Столбы с помощью «путинки» построили… зряшно или не зряшно, нынче тяжело судить. Спасла ли дамба людей, али больше погубила - бесконечно можно языком перетирать. Давай о другом.
        После Первой волны всё с ног на голову переербнулось. Европа хиреть начала не потому, что она потопла частями, а от того, что заледеневать начала вскорости. Это сейчас там чистая Сибирь, а тогда всё токмо зачиналось, и жить ещё можно было. Ветров таких, как нынче, не бывало. А у нас наоборот, теплеть начало. Там всё рушилось и мёрзло, а у нас «путинка» работала, деньгу приносила, да ещё и теплело. Опять перекос нарисовался, вроде как все страны запаршивели, одна Россия в плюсах. Конфликты, язви тебя в душу начались!
        Только вроде, за пару годов маленько с ними сладились, как Вторая волна. И тут полный пизнец! По-другому и не смогёшь сматериться! И вот, сначала все силы кинули на западну Европу, Нидердланды, правда, не успели нормально уберечь, еле немцев-то вытащили с французами. В Индии и рядом с ней не было «путинки» - так там почти сто пясят мильёнов полегло в первые же недели, кто от воды, кто от голода. В Китае, даже с их мощными каналами, и то триста мильёнов смертей. У нас все вроде сначала было нормально, Питер-то успели ещё в первую волну перевезти, это то знашь?
        - И книги читал и фильм смотрел!
        - Знашь? Ну, хоть что-то! А потом прорыв Геркулесовых Столбов, и всё… - Ринат Мансурович всплеснул руками. - Сколько люду там утопло, это же не описать. Вот и работала несколько лет «путинка» на износ. И полисы стали тогда возникать, и Союз создали, и я сюда приехал. Об этом книгу и буду писать. О том, что мир меняется, всё меняется, а люди остаются прежними.
        Старик покашлял.
        - Я, правда, этот самый момент не застал…, - добавил он горестно.
        - А вы где были? - спросил уже порядком запыхавшийся парень.
        - Где я был, там меня уже нет. - Отрезал Ринат Мансурович, явно не желавший заострять на этом тему. И замолчал. Молчал долго, а потом, пожевав губами, продолжил, - В глухой одиночке сидел.
        - Ого! А за что вас? - Сразу же округлил глаза Алекс.
        - Толковать о том не будем, - мотнул головой старик. - Скажу токмо, что именно тогда же суки ввели расправу «по свому желанию», это то ты знашь? Нет?! Вас и такому не учат? Ну, Шуран, это вообще ни в каки ворота уже! Что у вас за обучения такая позорная? Тада слухай пуще. За некоторы проступки людей стали приговаривать к пожизненному заключению в глухой одиночке. А знашь, что такое глуха одиночка? Это, мил человек, когда ты годами сидишь в серой хате два на четыре и никого не вишь, и ничего не слышь. С крохотным окном в замкнутом периметре. А камерека такая, знашь, глазу не за что зацепиться. Несколько раз в день в кормушке появлятся еда сверху или уборна снизу, по времени. За плохое поведение снижают кислород в камере. Ни время не знашь, ни год. Бошка кипит уже на вторые сутки, а что говорить, когда пройдёт год, али два, али… - Рината Мансуровича даже передёрнуло от воспоминаний. - Да ладно, не о том болтанка! Так вот, я про то, что тогда и появилась «смерть по желанию» - это када суждённый сам выбират, когда расстаться с жизнью.
        - Про глухую одиночку, я, конечно же слышал, а вот о смерти по желанию в первый раз! - быстро прервал его Шуран.
        - Что такое смерть по желанию? Хорошо, что нынче её уж нет. А так… Когда человек долго сидит и готов на стену лезти, то он сам по своёй хотелке имеет право потребовать себе смерти. Многие так и делали - кто через три месяца, кто через год, а кто-то и на следующий день! Я тоже не раз кумекал про то, чтобы пойти на это дело.
        Алекс изумлённо расширил глаза:
        - И что же вас удержало?
        Ринат Мансурович чуть задумался и легонько кивнул головой:
        - Книги.
        - Книги?
        - Да. Однажды мне стали давать книги. Когда ты не знашь, куда голову свою деть, чтобы с ума не свихнуться, то книга для тебя это спасение. Кажная буква - блаженство неземное, кажное слово - целебный настой, кажная мысль - рай обретённый. Тело в клети, а мысль на свободе, вот что это. А ты, вообще, кстати, знашь, что такое книга в широком смысле?
        - Что? - заинтересовался Шуран.
        - Вот прикинь к носу. Один человек всю жись шерудит мозгой, делат кого-то, опыта набирается, ума. А потом раз - и пишет книгу. А другому человеку уже не надо через ту же граблю проходить, он просто берёт и читат. И вот то, на что первый потратил всю жизнь, второй за пару дней узнат. Вот я так же хочу сделать.
        - Знаете, Ринат Мансурович, я с удовольствием её прочитаю! Прямо ждать буду вашей книги, - запрыгал по кочкам Шуран.
        - Добро, подпишу тебе даже, - довольно рассмеялся Ринат Мансурович. - Погодь, я отолью. А ты иди, с тропинки не сходи только.
        Старый немного отстал, а Шуран не спеша побрёл по тропе. Ринат Мансурович догнал его через пару минут и что-то неразборчиво произнёс.
        - А? - обернулся скиталец, не сбавляя шаг, и в тот же миг по грудь ухнул в какую-то яму. Благо, что она была сухая. В горло сразу забилась земля, глаза запершило пылью и прелыми листьями, паутина налипла на лицо.
        - Ну что ты, как слуга народов какой-то! Грю же, осторожно, яма тут! - подбежал старый и протянул ему руку, помогая выбираться. - Нельзя же идти вперёд, глядя назад! Запомни!
        - Что запомнить? - кряхтя, переспросил Санёк, вылезая из ямы.
        - Нельзя, грю, идти вперёд, глядя назад! Под ноги нужно смотреть, а не рот разевать.
        - Ага! Да я так, задумался… А что это такое, могила какая-то?
        Яма и правда была похожа на неглубокую могилу.
        - Овраг это, - буркнул старик и побрёл дальше. - Двигай за мной по пятам. Уже на секунду нельзя отпустить, чтобы ты куда-нибудь не буркнулся. Не отставай, и это, давай послушам тишину, обдумать мне кой чего надо.
        Ринат Мансурович перестал говорить, и достаточно долго они шли молча. Старик, щурясь и что-то бормоча под нос, а Шуран, отряхивая брюки и вытирая пот со лба. Топать по весеннему лесу два дня подряд - сомнительное удовольствие. Организм старательно потел, сердце колотилось, в голове крутилась одна и та же фраза: «Нельзя идти вперёд, глядя назад».
        Вдруг Алекс вздрогнул - недалеко в лесу громко закаркала ворона - три раза, потом ещё два. Старый замер, выждал секунду и неожиданно заухал совой. Да так похоже! А ворона ответила двойным карканьем, и все стихло. Ничего не объясняя, Ринат Мансурович направился дальше и вскоре сообщил, что им нужно повернуть возле этой старой сосны с тремя параллельно растущими ветвями, похожими на вилку. Пройдя минут пять, паренёк внезапно увидел высокий трёхметровый забор с коваными штырями на самом верху. Он как бы выныривал из лесной глуши, и издалека его вряд ли можно было заметить. Создавалось впечатление, что лес становился гуще, возможно, деревья специально так часто насадили, чтобы скрыть забор. Возле огромных, широких кустов малины скрывался небольшой проход, который вёл в густой ельник, а за ёлками пряталась низенькая, еле заметная дверь. Ринат Мансурович вытащил из-за пазухи шнурок, на котором висел трёхгранный ключ. Он вставил его в небольшую щель между тремя кирпичами, надавил, и дверь тихо подалась вперёд. Старик пригнулся и прошёл внутрь. Александр последовал за ним, нырнул в проём и вынырнул в
сказке.
        СКАЗКА
        Перед ними расстилался парк, с беседкой, озерцом и мостиком над ним, с извилистой каменной дорожкой, временами переходящей под уютный тенёк аллеи заморских деревьев с узкими кронами. Через пару сотен метров рощица резко оборвалась, открывая великолепную картину с массивным тёмно-серым деревянным домом посреди чудесного пейзажа. Рядом высились ещё какие-то постройки, издали доносился шум пилы, и все это напоминало весьма зажиточное подворье. Не хватало только бегающих крепостных.
        Немного пройдя вперёд, гости завернули за угол и оказались на заднем дворе огромного терема с весьма нестандартной рубкой - не «в лапу», как принято, а иначе - с большими промежутками между далёко выступающими венцами. В центре площадки, за домом, на постаменте стояла позолоченная статуя коня. Солнце сияло высоко в голубом небе, и поэтому статуя переливалась и горела огнём.
        Тем временем в правом флигеле дома приоткрылась одна из трёх дверей, ведущих сюда, во внутренний двор, и навстречу им вышел крепкий парень средних лет, в чёрном военном берете, с прищуренными глазами и поцарапанным возле глаза лицом. Ринат Мансурович подал руку для рукопожатия: «Здорова, Валера!». Тот спокойно, но учтиво пожал её и поздоровался.
        - Со мной, - небрежно показал Ринат Мансурович на Алекса.
        Валера критически оглядел спутника, молча кивнув головой.
        - Где будку поранил? - мотнул головой старик на царапину.
        - Да это так, бандитская пуля, - уважительно произнёс боец.
        - У себя он? - задержался старик возле двери, потянув ручку.
        - Хозяин никуда не выходил. - Лаконично отозвался мужчина.
        - Давай, заходь, - открыл дверь Ринат Мансурович, жестом пропуская парня вперёд себя. Сделав шаг в полутёмное помещение, тот понял, что попал в кабинет - справа стоял книжный шкаф, с потолка свисала люстра, слева горел и грел камин за отлично вычищенной стеклянной дверцей. Посреди комнаты расправил плечи широкий стол, а перед ним, спинками к вошедшим, уперлись в пол два деревянных кресла. В одном из них кто-то сидел. Самого человека не было видно, выдавали только руки на подлокотниках.
        За столом солидно восседал импозантный джентльмен с седыми висками - весь его вид выражал уверенность в себе, респектабельность и силу. Он внимательно поглядел сначала на Алекса, потом на старика, входящего следом.
        - Здорова, Иваныч! Вот, привёл к тебе хорошего человека. - Ринат Мансурович показал рукой на парня. Серьёзный мужчина более внимательно пригляделся, словно ощупывая лицо и внешний вид Александра, затем постучал мизинцем с золотой печаткой по столу, поднялся, подошёл к старику, уважительно пожал ему руку и, приобняв, промолвил:
        - Здравствуй, дорогой мой, Ринат Мансурович! А кто этот юноша? Что-то я его не признаю!
        - Его зовут Александр Церебраун, и он грит, что ты его искал.
        Вдруг из кресла, подпрыгнув, вскочила долговязая фигура с двумя черными синяками под глазами и пластырем на носу. Кащей, а это был он, ткнул в Александра пальцем, и гаркнул во всю глотку:
        - Аттал, вот эта сука! Я тебе про него и говорил!
        *
        Аттал Иванович вперил взор в Алекса в третий раз, ещё более внимательно. Потом обернулся к Кащею, строго поглядел на него и прикрикнул: «Николай, сядь, закрой рот и помалкивай!»
        Александр почувствовал, было, холодок между лопаток, но тут как раз по этому месту легонько ударила ладонь Рината Мансуровича, стоявшего позади: «Не дрейфь, Шуран, я тебе ведь обещал, что сегодня дома будешь».
        - Александр, - после небольшой паузы начал Аттал Иванович и широко развёл руки. - От себя лично и от лица моего непутёвого сына, - он кивнул головой на Кащея, - приношу искренние слова сожаления сим его поступком. Его разнузданное поведение не соответствует моим ожиданиям. Действительно, я приглашал вас к себе, но приглашал как друга, как дорогого гостя. Вне всяческих сомнений, то, что произошло - лишь досадное недоразумение, игра случайности, ежели можно так выразиться! Поэтому прошу вас присесть на соседнее кресло и ни о чём не беспокоиться, уже сегодня вас довезут до самого подъезда вашего дома в полной целости и сохранности. И более никто не будет вам досаждать! - повысил он голос в конце и снова грозно обернулся на Кащея. - Верно? Николай?
        Александр тут же подумал заявить претензии о нанесении имущественного, так сказать, ущерба, но потом вспомнил, что перед ним сам Аттал и благоразумно решил не предъявлять их вслух. Аттал Иванович кивнул, закончив разговор, затем приобнял старика, ещё раз извинился, и они отошли в дальний угол, о чём-то разговаривая. Протяжно выдохнув, Александр легонько хлопнул в ладоши, оглянулся, плюхнулся во второе кресло и нагло посмотрел на Кащея. Тот сидел молча - красный, как рак, глядя строго перед собой, и вдруг, не поворачиваясь, прошипел сквозь зубы:
        - Чё, с-сука, зыришь?! Я тебя потом все равно подловлю. Сиди и трясись, что за тобой охота началась. Гандон ты штопаный!
        Шуран промолчал.
        - Чё молчишь, гнида? Я же знаю, где ты живёшь! Мы с пацанами как-нибудь тебя возле дома и дождёмся. Я тебе тогда лично все зубы «Димедролом» выхлещу, - цедил сквозь щёлку губ красный от злости, как свёкла, Кащей.
        - Смотри, не пёрни от натуги, Кончей, или как там тебя, - как сплюнул, выдал Александр.
        - Ты, сука, на ремни тебя порежу! - вскочил Кащей.
        - Николай! - вскричал из дальнего угла Аттал. - Я поражён и твоими поступками, и твоей риторикой! Разговаривать так в присутствии наших многоуважаемых гостей - это моветон! Тем более ты и так уже такую кашу заварил, что нам с уважаемым Ринатом Мансуровичем приходится её расхлёбывать. И, вместо извинений, ты дерзишь и непотребно ругаешься! Отвратительное поведение, молодой человек, и оно тебя не красит! Я вынужден приказать тебе более не появляться мне на глаза, пока я сам не позову, а сейчас изволь выйти вон из кабинета, чтобы я тебя в глаза не видел! Вон! - добавил он уже более спокойно и показал рукой на дверь.
        У Кащея раздулись ноздри и загорелись щёки, он резко дёрнулся, развернулся, налетел на журнальный столик, разлил бокал воды себе на брюки и на полном психозе вылетел из кабинета. А старшие тем временем, переглянувшись, продолжили еле слышный диалог, о чём-то договорились и вскоре вдвоём подошли к Александру. Тот поднялся и инстинктивно пожал руку, которую ему протянул Ринат Мансурович.
        - Давай, мил человек, боле по ночам по лесу-то не шастай! Лучше по дороге, по пути, так сказать! Так что счастливо оставаться, а я потопал в обратку домой, к вечеру только допеткаю поди-кось. Так что всего тебе, Аттал! - он приобнял и похлопал того по спине. - И это, вороны в коробы… с Колькой нужно покрепче быть, да и Алиске накажи, чтобы мозгой ужо шевелила, хватит им уже обоим шароёбить непутёвым.
        Он махнул на прощание рукой, дружески похлопал хозяина дома по плечу и вышел. Аттал Иванович и Александр остались одни. Хозяин дома замешкался:
        - Чай, кофе? - он попытался изобразить гостеприимство, но получилось плохо.
        - Нет, спасибо! Кстати, чем могу быть полезен? Вы говорили, что хотели пригласить меня к себе, - Алекс робко улыбнулся Атталу, чуть приподняв брови. Тот понятливо кивнул, взял под локоток и мягко повёл к двери, ведущей внутрь дома.
        - Пойдёмте со мной, молодой человек, сейчас вам всё станет понятно. - Аттал открыл вторую дверь из комнаты и попросил Алекса снять грязные сапоги, предложив домашние тапочки. Они в молчании пошли сначала по коридору, а затем начали подниматься наверх по полукруглой широкой деревянной лестнице. Хозяин обернулся к гостю, произнеся вполголоса:
        - Признаюсь честно, приглашал вас вовсе и не я.
        - Не вы? А-а-а, - выдавил он. - А кто тогда?
        - Моя дочь, Алиса. Это она попросила позвать вас.
        - Алиса? Но… но я не знаю никакой Алисы!
        - Вы совершенно правы, молодой человек. Именно поэтому она и настояла, чтобы я помог ей в этом. Ей самой неудобно это делать, поскольку вы и впрямь не знакомы с нею, а видите ли, Алиса слишком воспитанная девочка, чтобы…
        Он запнулся об лесенку, выдавив протяжное: «с-с-с» и через мгновение продолжил:
        - Она моя единственная дочь, и ради неё я готов на всё, даже достать луну с небес, не то, что какого-то преподавателя из ликея, пусть и такого уважаемого, как вы, - приправил он острый момент щепоткой лести. - Но я, понимаете ли, очень занятой человек, поэтому мне пришлось перепоручить это своим помощникам, а они, сами видите, меня подвели. Поставили в очень неудобное положение, за что я уже извинился. А делаю я это весьма и весьма редко, чтобы вы понимали. - Аттал постучал по двери с табличкой «Завхоз», и открыл её. - Милая, к тебе гость, которого ты ждала. Александр, доктор который. Что?
        - Пусть заходит говорю, папуля! - раздался громкий звонкий голос из комнаты. - Я одета, все в порядке!
        Аттал показал рукой на дверь, улыбнулся, похлопал по плечу и направился обратно. А Александр сделал шаг вперёд.
        *
        - Здравствуйте! - Александр, в принципе, догадывался, что это может быть она. Вернее, он очень сильно этого желал, а сам не верил, конечно, что такое бывает! Но это действительно оказалась та самая чудесная девушка из первого ряда со злополучной конференции «Две двойки». Да, это была она! И более того - девушка хотела его увидеть! Может быть, она тоже все прошедшие дни о нем мечтала? Конечно мечтала! Он же сразу понравился этой красотке, она сама неприкрыто намекнула об этом на весь зал, между прочим! А кто ему жениться предложил почти, не она разве?
        От сладких мыслей Алексу мгновенно стало так хорошо, что он забыл и про погоню, и про перелом. Ему показалось, что он смог бы пережить вдвое больше, лишь бы быть сейчас здесь - в этом месте, в двух шагах от неё. Алекс глядел и не мог наглядеться, глупо улыбаясь и приглаживая заляпанные грязью брюки. Алиса… Её звали Алиса! Какое чудесное имя! Конечно, Алиса, разве этого ангела могли бы назвать иначе? Она сидела к нему спиной за широким изящным столиком с огромным зеркалом перед ним и глядела на Алекса в отражение.
        «Ну что, узнал?», - молча улыбнулись её глаза.
        «Конечно узнал», - беззвучно расплылся он в широкой, от души, улыбке.
        «И как я тебе?», - она встала и раскинула руки, демонстрируя прекрасное летнее платье выше колен с красивым вырезом на груди.
        «У меня нет слов», - промолчал он, восхищённо глядя на неё в зеркало.
        Она скромно потупила глаза, а затем бросила на него такой взгляд из-под ресниц, что сердце его забилось чаще, а кровь ударила в лицо. Наконец, Алиса повернулась, и, грациозно ступая навстречу, промолвила:
        - Здравствуйте, Саша. Меня зовут Алиса, и я очень вас ждала. Как вас встретили?
        - О, встретили замечательно! Высший класс! Как дорогого гостя! В лучших традициях гостеприимства! Никогда бы не подумал, что так… - разошёлся Алекс, сам недоумевая, какую чушь несёт.
        - Послушайте, а что с вашим лицом? - прервала его девушка. - Вас били? И почему у вас рука на перевязи? Что с вами произошло, Александр? Ваша одежда…
        - Алиса, Алиса, не переживайте! Ничего страшного. Повздорил с ребятами у себя в полисе. Но вроде все обошлось благополучно. Не волнуйтесь!
        - Просто… я не ожидала вас увидеть таким, таким… помятым! - нашлась она и вдруг нахмурилась. - Надеюсь, это никак не связано с моим отцом?
        - Нет, нет! Что вы! Наоборот, именно Аттал Иванович помог мне! Очень ему благодарен! Весьма… - оправдывался Алекс.
        - Да, мой папочка такой, вечно он всем помогает, - понимающе перебила его она. - Надеюсь, что вам не больно? Ничего, что я вас к себе позвала, а вы в таком состоянии?
        - Нет-нет, что вы! После общения с вами я в два раза быстрее выздоровею. Врачи так и сказали: мол, вам пойдёт на пользу общение с красивой девушкой, улучшит, так сказать, эмоциональное состояние. Правда, я только рад! - обсыпал её комплиментами Алекс.
        - Ну, хорошо, спасибо! - даже слегка порозовела Алиса. - Вы знаете, я ещё тогда хотела с вами поговорить, но вы были увлечены беседой с этим дяденькой. Вам удалось, кстати, ответить на его вопросы? Присаживайтесь, пожалуйста.
        - Ой, - махнул он рукой и сел в просторное мягкое кресло. - И не вспоминайте. Мне кажется, что это городской сумасшедший. Я так и не понял, что он у меня хотел спросить, так что лучше бы я тогда с вами пообщался. - Алекс присел в предложенное ею кресло.
        - Скажите, Александр… простите, не запомнила ваше отчество.
        - Да, можно просто Алекс!
        - А можно Шурик? - приподняла она бровь.
        - Ну-у, да, конечно, - неуверенно произнёс он. - Почему бы и нет? Пожалуйста, как вам угодно… - опять понёс он ахинею, смутился и замолчал.
        - Шурик, может быть, чай или кофе хотите? - выручила его Алиса.
        - От кофейка не откажусь, буду весьма признателен.
        Алиса нажала на кнопочку.
        - Настасья, завари-ка нам с другом кофе!
        - Это не Настасья, это Луиза. Настя в полис уехала.
        - Ой, Луизушка, это ты? - сразу же изменила тон Алиса, - Дорогая, раз уж ты на кухне, то будь добра, завари, пожалуйста, нашему гостю чашечку хорошего кофе. Так, как ты это делаешь только для своих. А?
        На той стороне ответили положительно, Алиса отключилась и тут же повернулась к Шурику, продолжая разговор:
        - Скажите, а почему ваше выступление прервали? Вы и правда подготовили совсем не то? - она удивлённо приподняла брови.
        - Видите ли, Алиса, если честно, то да, - Шурик смущённо улыбнулся, - это правда! Я, признаться, совершенно не был готов. Да, да, не удивляйтесь. Я приехал и пытался объяснить организаторам, что никак не могу выступать, но девушка, которая меня встречала, куда-то убежала… и вот, мне пришлось импровизировать.
        - А почему же вы тогда сразу не ушли с конференции?
        - Как вам сказать? Два момента: это репутация и, наверное, Принцип.
        - Принцип? Люблю людей с репутацией и принципами.
        Так они непринуждённо болтали ещё некоторое время, до тех пор, пока дверь не открылась, и, плавно покачивая бёдрами, в комнату не вошла красивая женщина с кожей цвета молочного шоколада, светлыми волосами, эффектной фигурой и в очень короткой юбке. Она была одета так, как будто принимала участие в ролевых эротических играх: корсет со шнуровкой спереди, белый передник, чулки на подтяжках в мелкую сеточку, высокие каблуки. Лицо горничной искрило лучиками лукавства, а тело орошало воздух запахами флирта и лёгких цветочных духов. Её кудри широкой волной растекались, образуя локоны, подчёркивающие прекрасное личико с хитро-грустными глазами и мягкими сочными истинно-африканскими губами. Она обернулась к Алисе, и, вопросительно подняв брови, бархатным голосом задала вопрос:
        - Совсем забыла спросить, а какой кофе приготовить твоему гостю?
        - Вы какой кофе будете, Шурик? - повернулась к нему Алиса.
        - Я не знаю, - Шурик немного оторопел, - А какой есть?
        - Есть с белой пеночкой и шоколадной крошкой.
        - Может быть, сделаешь что-то попроще?
        - Конечно, как пожелаешь, милая.
        - Помочь? - уточнила Элис.
        - Нет, я справлюсь.
        - Спасибо тебе!
        Луиза улыбнулась.
        - Ещё чего-нибудь хотите?
        - Н-нет, - неуверенно ответил он.
        Луиза проницательно взглянула и вышла.
        - Алиса, - шепнул Шурик. - Это ваша горничная?
        - Нет, что ты, - засмеялась девушка. - Луиза часть семьи.
        - Она так странно одета. Очень, я бы сказал, очень необычно.
        - По-видимому, сегодня папа захотел, чтобы она надела именно это.
        Саша непонимающе моргнул.
        Алиса неохотно объяснила:
        - Видите ли, Шурик, много лет назад муж Луизы задолжал моему папе крупную сумму денег и не захотел возвращать. А моему папе нельзя не отдавать, надеюсь, вы это понимаете. Поэтому его жена поселилась у нас до тех пор, пока тот не вернёт рублы* (деньги). Но у него всё не получалось это сделать, задолженность росла, и тогда папа предложил ему оставить Луизу у нас насовсем, тогда он простит долг. Тот думал, думал, но согласился, потому что не было других вариантов. Луиза со временем обжилась, привыкла и полюбила моего отца. А как не полюбить, ведь у неё двое детей, их нужно кормить, поить, в частные пансионы отдавать. Да ещё хочется, чтобы мобиль подарили, одели с ног до головы, отправили в косметический салон и прочее. Да и в интимной жизни они, между нами говоря, нашли друг друга, я так понимаю. В общем, с тех пор Луиза живёт у нас.
        - А-а что она делает?
        - Она делает всё, что ей скажут, но делает это с душой, вот в чем кайф. Сейчас такой кофе принесёт, закачаетесь, - положила Алиса руку на грудь. - Да не о ней разговор. Я же вас пригласила по своему вопросу.
        - Очень интересно, слушаю вас, - тут же закивал головой Шурик, переключаясь.
        Алиса надолго замолчала и крутила локон, как бы не зная, с чего начать. Глядя на это, Шурик негромко и проникновенно произнёс:
        - Начните с начала, так будет понятней.
        Кровь застучала у него в висках, когда Алиса кивнула, робко улыбнулась, набрала в грудь воздух и начала:
        - Видите ли, Шурик… Несколько месяцев назад я рассталась со своим молодым человеком. До этого у нас было четыре года совместки. Мы часто ссорились, но всегда мирились, хотя это уже не важно. Скажу только, что мы разошлись по его глупости, он устроил скандал на вечернике, пьяный. В общем, это было нечто отвратительное. Он сказал, что я слишком худая для него, представляете? При всех наших общих друзьях и подругах, - голос её сбился, но она справилась. - Я, конечно, решила порвать с ним раз и навсегда. Но… вы знаете… мне кажется, что я до сих пор люблю его. Но, в то же время, понимаю, что это может быть привычка, - поспешила добавить она. - И я подумала, а что между нами было не то? Анализировала, размышляла и пришла к выводу, что он… наверное, он просто недостоин меня, понимаете? Просто мне даже не о чем поговорить, с ним попросту неинтересно, он, как большой ребёнок, с которым мне приходится возиться. Я устала, поймите меня. Я терпела его много лет, но больше не могу - всё, предел. В общем, мы разбежались. Но у нас общая компания, и мы иногда встречаемся. И тогда я вроде бы чувствую что-то: может,
это любовь, или не знаю, как сказать, но от этого сердце разрывается, не могу понять, хочу быть с ним или не хочу. Я осознаю, что я просто-напросто не могу принять решение, но… не могу и всё, понимаете?
        И от этого у меня депрессия такая началась: то плачу, то веду себя, как дура. Что я только не перепробовала, даже пить начала, потому что так проще, - она понизила голос. - Наркотики, лёгкие, конечно, пьянки, гулянки, случайные знакомства. Думала, в Аквилейский высший ликей в этом году повторно поступать, да куда там, - девушка махнула рукой. - Месяца через два экзамены, а я всё, как ватная кукла, хожу - ни до какой учёбы дела нет. Встряски не хватает, - и Алиса с жалобой в глазах посмотрела на Алекса. - Как мне разобраться в себе, Шурик, дружочек? Что мне делать?
        А тот сидел, обдумывая услышанное. Было больно, было неприятно - как удар по печени, когда все нутро замирает, и дыхание застревает в лёгких. Хотя, на что он надеялся? Что она встанет на колено и сделает ему предложение что ли? Ой, малака! Ой, остолоп! Он начал обзывать сам себя, и чуть было не прослушал её последние слова. Только когда она замолчала и вопросительно посмотрела ему в глаза, он слепил какое-то подобие равнодушного лица и спросил:
        - А чем, собственно, я-то могу помочь? - как бы непринуждённо, погладил подбородок дрожащей рукой Шурик.
        - Как? Вы же доктор по мозгам! К кому же ещё обращаться? Я уже ездила к наркологам, к психологам, к разным шарлатанам, пока, наконец, вообще не перестала им верить. Такого наговорят! Меня один раз Луиза спасла, я хотела себе вены резать после одного психиатра. Мы с ним разругались, представляете? Он начал мне выкладывать своё гнилое мнение обо мне, причём все так подчёркнуто вежливо, как будто по книжке, с терминами и всё такое, даже вспоминать противно. И тут, спасибо боженьке, я ваше выступление услышала и подумала, что вы тот, кто мне поможет. Вы разбираетесь в том, что…
        - Ваш кофе, друг мой. - Луиза прервала их разговор, неслышно подойдя по толстому персидскому ковру к их столику, поставила на него поднос с приборами и вдруг положила руку Алексу на плечо. - Надеюсь, что вам тоже понравится.
        Алекс почувствовал, как от прикосновения по его телу словно пробежала волна.
        - Спасибо тебе, Луиза, милая, - девушка послала ей воздушный поцелуй.
        - Благодарю! - склонил голову Алекс, пытаясь разобраться в своих ощущениях.
        Луиза молча кивнула, одарив их улыбкой, и, не спеша покачивая бёдрами, лёгкой кошачьей походкой вышла из комнаты. Оглянувшись у самого выхода, она словно обняла Алекса спокойным взором, повела ресницами и исчезла из вида, оставив после себя сладкий аромат.
        - Ей сорок лет, если что, - усмехнулась Алиса, глядя на отвисшую челюсть гостя и возвращая его внимание к себе. - Так вот, продолжу разговор, Шурик. Я бы хотела, чтобы вы мне помогли, объяснили, в чём тут дело, может быть, таблеток или процедур каких-нибудь прописали. Я хочу снова восстановить своё «потерянное я». Это так один психолог мне сказал - вам, говорит, нужно найти своё «потерянное я», и прописал десять сеансов у себя. Я ему сказала, чтобы он попробовал поискать своё «потерянное я» у себя в заднице, и ушла.
        - Жёстко вы с ним, - вдруг от души рассмеялся Шурик. - Но я вряд ли вам помогу, Алиса. Я не психолог…
        - Да мне и не нужен психолог… - перебила она его. - Мне нужен тот, кто бы излечил мою израненную душу. Я хотела с вами об этом поговорить ещё там, на конференции, но вы были заняты, поэтому… Шурик, дружочек, помогите мне! Может быть, мне нужно попить антидепрессанты, что вы на это скажете? Вы же можете прописать? У меня даже есть список, добрые люди подсказали, что именно нужно выкупить. Дружочек, не откажите бедной девушке! - взмолилась девушка и посмотрела на него жалостливым взглядом. - Александр, исцелите мою душу, заклинаю вас!
        - Алиса! - он взял чашечку кофе и сделал глоток. Напиток действительно был отменным. Ни лучше, ни хуже - в самый раз. Он выпил и замолчал, не зная, что ответить: - Поймите, я не лекарь человеческих душ, и я не прописываю антидепрессанты, тем более, что я не верю ни в какие души вообще!
        - Как это не верите? Вы в душу не верите? - удивилась Алиса и махнула на него рукой. - Да неправда! Как можно в душу не верить?
        Шурик засмеялся и поставил кофе на столик.
        - Алиса, поймите меня, пожалуйста. Наверное, я неправильно выразился. Я учёный, и не могу так - верю или не верю. Я либо знаю, либо проверяю, если сомневаюсь. На этом стоит наука - подвергать критической оценке и проверять опытным путём или математическими расчётами. Так вот, современная медицина не признает наличия души.
        - Мало ли, что не признает. Но ведь как-то человек чувствует, эмоции испытывает, сопереживает, в конце концов!
        - Вы сейчас только что сказали о миндалевидном теле и зеркальных нейронах - отделах головного мозга. Всё, что мы чувствуем, происходит благодаря их активности. Как простейшие эмоции, такие, как страх или ярость, так и более сложные - социальные: ревность, например, или гордыня. Эмоции испытывает мозг, кроме этого, он вбрасывает в кровь определённый состав гормонов и медиаторов, чтобы мы это ощущение почувствовали всем существом. Вот это совместное состояние мозга и тела мы и описываем каким-либо словом, например, любовь. Есть более сложные эмоции, например, эмоция детской радости при виде зимней горки, с которой можно скатиться.
        - Погодите, дружочек, что вы такое говорите? - она вновь его перебила. - Все знают, что душа находится в районе сердца! Ведь говорится же - «почувствуй сердцем», например. Вы хотите сказать, что сердце не чувствует?
        - Алиса, сердце - это мышца. Просто учащённый сердечный ритм и частое дыхание - та самая реакция на гормоны и медиаторы, о которых я только что говорил. Заметьте, что и сердце, и лёгкие находятся в середине грудной клетки. Именно поэтому, ощущая последствия, а не причины, мы принимаем ложное решение, что душа и эмоции располагаются где-то в районе сердца. Чувства испытывает мозг, а тело или иные органы - надпочечники, например, или гипофиз - на это реагируют, выбрасывая в кровь гормональный коктейль. Сердце - лишь моторчик, который двигает кровь по нашему телу - оно не может чувствовать.
        - Постойте, Шурик! - Алиса явно растерялась. - А как же интуиция? Говорят же - «как сердце чувствовало»?
        - Принцип тот же. Я думаю, хоть могу и ошибаться, что за интуицию отвечает старый, рептильный мозг и части эмоциональной лимбической системы, так сказать середина нашего мозга. Вообще, многие вещи, которым придаётся мистический характер, в итоге оказываются работой нейронов. Например, люди, побывавшие в коме или пережившие клиническую смерть, говорят о том, что чувствовали, как поднимаются вверх, видели своё тело сверху…
        - Подождите, я об этом знаю, знаю, - оживилась Алиса. - Они рассказывали, что могли летать по операционной, видели себя сверху. Это-то как объяснить? Только с помощью души!
        - Алиса, вы не дослушали, - нетерпеливо постучал он пальцем по столу. - То, о чём говорят эти люди, лишь иллюзия. Ведь реальность каждого из нас, - Александр поднял руки перед собой ладонями вверх, - это только то, что рисует мозг. Я ведь на лекции успел об этом сказать, вроде бы, или нет? Ну, так слушайте тогда. То, что мы видим, создаётся из мельчайших деталей, на которые глаз разбивает абсолютно всё, что видит. Дальше информация раскладывается, будто по каталогам: горизонтальные линии обрабатываются одними нейронами, вертикальные - другими, наклонные - третьими. Цвета определяются отдельно, движение тоже. Всем этим занимается наружное коленчатое тело, которое находится, условно говоря, на пути между глазами и зрительной корой.
        И уже в коре эти фрагменты, скажем так, распределяются по слоям, а потом сливаются во всё более сложные объекты. Причём, на каждом последующем этапе реальность усложняется, потому что сначала подключаются шаблонные вещи - тень, перспектива, цвет, текстура, а в высших отделах даже прогнозирование направления движения. Подумайте, какой анализ нужно провести за мизерную долю секунды, чтобы отбить удар кулаком, летящий в лицо на огромной скорости?
        Александр поднял палец перед собой и повысил голос:
        - Но это не всё! Алиса, вы представьте себе, всё то, что мы видим - это волны от миллиарда миллиардов вибрирующих атомов в нашем поле зрения. Наша сетчатка регистрирует длину волны, происходит преобразование Фурье, и сигнал уходит наверх по сети прямо в мозг. По дороге он обрабатывается памятью и эмоциями, а затем интерпретируется. По сути, зрительная часть мозга работает с объектами, динамически складывающимися из того, что мы видим, и что мы об этом помним. Эмоции, как мы знаем, маркируют памятные события, позволяя им легче вспоминаться.
        Алиса потёрла лоб, с трудом понимая, что Саша говорит, а он тем временем продолжал:
        - Структуры слоями накладываются друг на друга по иерархии, то есть мозг создаёт сложную картинку из простых объектов. Вернее - две. Одна отвечает на вопрос «что?» и формирует объекты в поле нашего зрения, складывает их, как пазл, условно говоря. Вторая отвечает на вопрос «где?» и создаёт пространственную динамичную картинку - пазлы становятся трёхмерными, а изображение в них живым, двигающимся. Потом картинки «что?» и «где?» тоже, в свою очередь, сливаются, и это окончательное изображение получает конечную рациональную оценку. Или эмоциональную - если мы перевозбуждены, например.
        Доктор сделал непонятный жест.
        - Дальше из всех этих разрозненных частей формируется некий паттерн, который определяется корой головного мозга как какой-то объект или группа объектов. Подключаются ассоциации. Например, если мозг понимает, что к нему приближаются какие-то недовольные люди с шокером в руках, то тут же всплывают подробности из прошлого опыта - гопники, драка, боль и так далее. Причём, самое интересное заключается в том, что после того, как кора мозга распознала гопников, то их образ перестаёт быть объективным, поскольку вместо этого в голове создастся своя, уникальная картинка происходящего.
        Алиса глупо пожала плечами, не успевая понимать, а её собеседник, по всей видимости, уже не на шутку разошёлся:
        - Напомню, что зрительный путь идёт от глаз в таламус, а уже оттуда, через наружное коленчатое тело, в затылочную часть. Но! Из зрительной коры обратно, в таламус, мчится в шесть раз больше знаний! Мозг вычитает ненужные траты на получение той информации, что уже есть. То есть, прошлый опыт сравнивается с новой картинкой, и добавляется именно такая информация, какая считается важной. У всех она разная, потому что в неё входят личные воспоминания конкретного человека, его отношение к происходящему, ожидания от этой ситуации, текущее настроение и ещё тысяча разных мелочей. То есть мы с вами смотрим на одно и то же, но в голове у каждого формируется своя, как бы это выразиться, точка зрения, окрашенная радугой субъективных эмоций. Конечно, мир вокруг нас абсолютно реальный, просто все мы интерпретируем его по-разному. Понимаете?
        - Да, это я вроде поняла, - она покрутила головой с непонимающим видом, - но причём тут внетелесный опыт?
        - Ой, точно! Так вот, Алиса, возвращаясь к вашему вопросу. - Александр пожевал губы. - Итак, мы выяснили, что всё видимое нами - это пространственная ментальная картинка, созданная зрительной системой. Надеюсь, что вы понимаете - мы можем перемещаться только в ней, а никак не в реальном мире, да? Ничто не выскочит из тела, так как не во что перемещаться. Всё происходит внутри живого мозга - и разум, и эмоции, и даже умение ходить.
        А вот когда нарушается работа отделов мозга, отвечающих за осознание границ своего тела, а есть и такие отделы, представьте себе - это угловая извилина, тогда человеку становится трудно перемещаться в пространстве. У нас в ликее, кстати, сейчас один такой больной до сих пор лежит на реабилитации. Заново учится ходить, не понимает, где заканчивается он, и начинается окружающий мир.
        Эта самая ангулярная извилина как раз-таки соединяет информацию от различных долей мозга, и именно там мы распознаём границы собственного тела. Нарушение работы угловой извилины приводит к тому, что человек начинает беспомощно барахтаться в той пространственной картине, которую создал мозг, и тогда можно увидеть себя, парящего сверху, например. Вот так. Всё это - и то, что мы видим, и то, что мы чувствуем - результат работы миллиардов нейронов. Поэтому человек не летает по операционной, он перемещается в ментальной картинке, которую создал его мозг. Значит, если была травма или в мозг поступило слишком много какого-то вещества, то легко можно потеряться в просторах вселенной и летать хоть по космосу, хоть по операционной.
        - То есть, вы всё же хотите сказать, что души нет? - раздула ноздри Алиса.
        - Я хочу сказать, дорогая Алиса, - успокаивающе произнёс Алекс, - что я так думаю. А учёным свойственно ошибаться, ведь, вообще, наука - это дитя ошибок. Но, исходя из моих знаний, я считаю, что никакой души нет - есть только мозг и его работа, состоящая из огромного количества сложнейших процессов.
        Алиса молчала. Было видно, что разговор почему-то доставляет ей неприятные чувства.
        - То есть вы действительно хотите сказать, что души, которая болит и мучается, предчувствует беду - не существует? Что любовь и другие эмоции - это лишь работа мозга?
        - Да. И влюблённость, и ревность, и все остальные чувства.
        Алиса снова погрузилась в мысли.
        - А экстрасенсы? Телепатия? Люди видят события, которые будут, предсказывают будущее. Как вы это объясните?
        - Никак не объясню, я в этом не разбираюсь. Знаю, что измерений больше, чем те четыре, что мы можем ощутить сенсорной системой нашего тела, а что там в тех измерениях творится - мне не ведомо. Могу сказать лишь - если человек что-то увидел или представил - это точно работа мозга. Пока нейроны не создадут картинку, мы её не увидим. Вот за это я ручаюсь. Как бы то ни было, внетелесное тесно связано с соматическим.
        На этот раз молчание затянулось, и Шурик решил немного сменить направление разговора:
        - И ещё, поймите, Алиса, - он неуверенно улыбнулся, - я не психолог и не нейропсихолог, я преподаватель нейродисциплин. Это разные вещи. Нейропсихолог сначала делает томографию мозга, потом биохимию крови, возможно, возьмёт экспресс-анализ ДНК, после этого начнет создавать вымышленные ситуации и сканировать паттерны поведения. Одна, максимум две недели плодотворной работы, и карта вашего мозга будет нарисована. Тогда уже начнутся восстановительные процедуры, может, и медикаменты дадут. Вон, болезнь Паркинсона, например, за сорок лет до её возможного развития начинают лечить слабой стимуляцией чёрной субстанции…
        - Да я прекрасно понимаю это, - перебила его Алиса, непонимающе фыркнув, и, сменив тон, перешла в наступление. - А почему вы не нейропсихолог, кстати? Вы же неплохо знаете черепушку, а эти мозго-психологи прилично зарабатывают.
        - Ну, как сказать… - развёл пальцы Шурик и чуть помолчал, - понимаете, я всегда хотел стать великим учёным, получить Союзную премию или Нобелевку, на худой конец. Хотел делать научные открытия, совершать невозможное! Я с самого юного детства мечтал стать таким, с того момента, как впервые очутился на залитом светом пороге госпиталя, - Алекс словно окунулся в прошлое. - Я же был, мало сказать - ошарашен, я был потрясён! И уже с самого младшего ликея знал, куда мне идти! Я выбрал медицинский профиль, отучился два курса в Аквилейском ликее, потом вернулся и закончил Ахейский, сейчас пошёл в магистратуру, поскольку мне больше научная деятельность нравится, если честно, чем преподавательская. Сейчас нужно кандидатскую защищать, но пока некогда. На работе дел по горло, - врал Александр, пытаясь произвести впечатление и скрыть личный кризис. - Исследованиями хочу заниматься. Я пока ещё ничего нового не открыл, хотя есть кое-какие наработки, конечно…
        - Так, а почему вы не нейропсихолог? Вы так и не ответили на мой вопрос. - Алиса вернула нить разговора в нужно русло. - Что вам мешает, не могу понять?
        - Так это же совсем другой путь, - непонимающе заморгал глазами Алекс. - Одно дело открытия совершать, и совсем другое - обычная врачебная практика. Этим же нужно всё время заниматься.
        - А сейчас вы чем занимаетесь? Какие открытия совершили? - Подняла брови Алиса.
        - Ну-у-у, - начал он накидывать пуха. - Преподаю в Ахейском ликее, несколько раз ассистировал профессору Гавриловскому. Он очень известный человек! Начинал у нас в Ахее, потом перебрался в Аквилею. Знаменитый нейрохирург!
        - Я знаю его, он папин знакомый. Вы тоже хотите таким стать? Нейрохирургом? - чуть улыбнулась Алиса.
        - Не уверен, - пожал плечами Шурик. - Даже операции - это уход в работу, в рутину, а не открытия и не достижения. Несмотря на всю славу, память о хирурге забудется лет через десять. А я… я хочу большего! - и тут он смущённо заулыбался. - Я, наверное, выгляжу очень честолюбивым?
        - Честно говоря, нет, - проронила Алиса, - вы вовсе не похожи на такого человека.
        Возникла неловкая пауза. Шурик покраснел, а девушка, чтобы замять неприятный момент, тут же продолжила, всплеснув руками:
        - А что это я вас-то допрашиваю на отвлечённые темы? Не для того я вас позвала. Я бы хотела, наоборот, услышать ваше мнение по своему вопросу. Мне-то что делать с моим молодым человеком? Дайте совет!
        - Да чёрт его знает, милая Алиса, - обиженным тоном начал Шурик, закидывая ногу на ногу и скрещивая руки на груди. - Или вернитесь к нему, или найдите нового, что я вам ещё могу сказать? Если вы расстались по вашей вине, то нужно либо извиниться, либо забыть об этом.
        - Извиниться? - вновь прервала его девушка. - Ну, уж нет. Я знаю столько ругательств, что хватит на несколько человек, а вот извинений, - она задумалась, - нет, ни одного не помню. Особенно, если я-то ни в чём не виновата!
        Алекс взглянул на неё немного исподлобья:
        - Ну, если виновен он, то либо прощайте его, либо больше никогда с ним не разговаривайте, или ещё миллион других вариантов может быть. Что тут подсказать? Я, правда, не могу дать совет в вашем случае. Это ваш путь, и вам принимать решение, куда на нём свернуть. Где есть любовь, туда и нужно стремиться, я так думаю.
        - А что такое любовь, Шурик, дружочек? - раздражённо повысила голос Алиса. - Что это за зверушка-то такая, объясните мне! Вы же учёный, вы должны знать такие банальные вещи.
        - Алиса, все это очень индивидуально, но с точки зрения…
        - Не нужна мне ваша точка зрения, Шурик, - вдруг, недослушав, вскочила и заходила по комнате Алиса, - у меня своя есть, спасибо боженьке! И не нужно мне ничего говорить об этом!
        - Да и я не против! - улыбнулся Шурик, чтобы снять нервозность. - Я считаю, что у каждого должна быть своя точка зрения. Лишь бы эту точку навязчиво не навязывали, а все остальное - мелочи.
        - Дружочек, вот вы даёте советы, а сами ничего не знаете! - Алиса погрозила ему пальчиком. - Нам вместе хорошо, он любит меня, хоть и дурак, конечно! Думает, что он вытерпит и не прибежит! Но я, как хочу, так всё и происходит. По крайней мере, так раньше происходило. Спасибо боженьке, всё для этого имеется, - поправила она себе грудь. - Но когда он при всех такие глупейшие просто вещи говорит и делает, то это никуда не годно! Всё время чушь порет… У него ведь, что на языке, то и на уме - одни амбиции без желания понимать простейшие вещи. Папа сто раз ему говорил, что для возвышения нужно ещё и репутацию создавать! А если он ведёт себя, как пятнадцатилетний подросток, так чего же он удивляется, что и я меняю своё отношение, - укоряла она кого-то, глядя Шурику в глаза. - Когда он не пытается даже ухаживать, это что, любовь такая? Ничего не дарит, никуда не возит - это что, любовь, по-вашему? Нет уж, как он, так и я - так ведь? Если он ко мне так, то я ему вообще весь мозг вынесу! Вот такая у нас любовь! - она враждебно посмотрела на Алекса. - Так что же вы молчите, Шурик? А по-вашему, что такое
любовь?
        - Алиса, простите меня, - замялся, было, он, - если я вас разочарую, но я не особо в этом силён, были, конечно, но… - взмахом перста он предупредил её реакцию, - однако, я могу рассказать это только с точки зрения науки…
        - Мне эта ваша наука до одного места, у меня своё правильное мнение есть! - Алиса цокнула и отвела глаза, а потом, без паузы, повернулась. - Так что же там наука говорит, не молчите уже, ну же?
        Алекс неохотно продолжил.
        - Ну, клинически установлено, что с физической точки зрения любовь - это усиленное выделение дофамина и окситоцина, плюс активизация полосатого тела и островковой доли, в то же время формирование определённого рисунка нейронных связей и так далее. И… - он заговорил быстрее, понимая, что она сейчас взорвётся. - Алиса, Алиса, мне сложно сказать, в чём именно у вас проблема. Я, правда, могу только предполагать, а это антинаучно. Поэтому могу сказать, что вам показано съездить к нейропсихологу хорошему, не пожалеть денег и двух неделек в стационаре. Там анализы возьмут, то да сё, мозг отсканируют, динамические тесты проведут для проверки, спец посмотрит, и вы получите более-менее ясную картину. Я и сам, наверное, в ближайшие дни так сделаю, - тяжело усмехнулся он себе.
        - А у вас то, что не так? - вдруг удивлённо поглядела Алиса.
        - Фрустрация у меня! - недовольно буркнул он и посмотрел в окно.
        - Это когда живот болит? - спросила она.
        - Да. Типа того.
        - Ясно.
        И разговор затих.
        *
        - А знаете что? - вдруг встрепенулась она через секунду.
        - Что? - грустно ответил он.
        - А давайте я вас подвезу, а по дороге просто поговорим? Не обо мне, не о вас, не о мозге или душе. Просто, я не знаю… О погоде там, или любимых книгах. Как вам идея?
        - Идея? Отличная идея! Я буду этому очень рад, - чуть повеселел Шурик, - Хотя-бы до узла вашего докиньте. Мы, кстати, где находимся?
        - Аргон. Вернее, в десяти километрах от Аргона. А вы что, разве не знаете, куда приехали? - удивилась Алиса.
        - Меня на мобиле везли, поэтому я не сориентировался, - неловко оправдался вынужденный путешественник и предложил: - Можете добросить до остановки, а дальше я уж сам, на электробусе. Я в Мессене живу, кстати.
        - В Мессене? Вот это совпадение! - отчего-то обрадовалась она. - Нет уж, Шурик, вы ко мне явились, проявили уважение, поэтому я должна вам помочь - довести до дома! Поехали. Я пойду у папы отпрошусь. Вас он мне точно разрешит проводить.
        - А что, обычно не разрешает? - вытаращил глаза Шурик.
        - Я… просто, понимаете, я немного наказана, поэтому нахожусь под таким, - она нервно похихикала, - негласным домашним арестом. Но для вас, я думаю, он сделает исключение. Подождите минуточку, дружочек.
        И она торопливо скрылась за дверью, оставив его одного в этой светлой комнате с окном почти во всю стену и очень дорогой, изящной мебелью. Алекс потёр сначала подбородок, а затем и лоб, поглядел на грязные брюки и разорванный рукав куртки. Почему он её не снял? Как он к девушке пришёл в таком виде? Что она о нём подумала?
        Да ничего - у неё парень, которого она любит, а ему исповедалась, как… как доктору. И зачем он только сюда попал? Только хуже стало, твою ж мать! Что в его жизни вообще происходит? Малака, ну почему у него вечно так? Делаешь, делаешь, а всё не в ту сторону! Может быть, прислушаться к Ринату Мансуровичу, он про какой-то путь втирал. Типа смотри, куда идёшь что ли? Или что-то такое? А как тут путь выбирать, если только успеваешь уворачиваться от летящих в харю приключений.
        И когда это все началось? А, это он знает - с конференции. Точно! Его злоключения начались с конференции. И что такое там было, что изменило его судьбу? Да ничего особого, череда нелепых случайностей, каждая из которых немного поменяла направление пути.
        Он ведь мог в то утро никуда не пойти? Мог. Причём, даже в самом простом случае - если бы банально проспал. Или если бы болела голова, то он тоже никуда бы не попёрся, но она почему-то не болела.
        И вечером предыдущего дня, в пятницу, он вполне мог бы уехать к Наташке, например! И тогда никто бы до него не дозвонился. Но он решил идти домой, хотя она звала! А всё потому, что надел утром дырявые носки, и ему было стыдно.
        В то злополучное утро он вовремя добрался до Ахейского узла, и маглев подошёл через несколько минут. Если бы он хоть немного опоздал на станцию, то приехал бы в Аквилею на тридцать минут позже, и нигде бы не выступил.
        И вот что такое судьба, как не череда бесконечного выбора из множества вариантов обычных случайностей? Неужели его путь зависит от больной головы, дырявых носков и пунктуального машиниста маглева? Что или кто определяет, куда поворачивать? Пусть даже эти повороты незаметны, а выбор - неочевиден…
        - Это я! Всё-всё, я отпросилась! - Алиса забежала в комнату и радостно продолжила. - Подождите, сейчас захвачу свой кардиган. И поехали, поехали скорее, мой милый Шурик, дружочек вы мой! В путь!
        И завертелось.
        *
        Уже когда они ехали по федеральной трассе в направлении дома Алекса, Алиса предложила обращаться друг к другу на «ты». Он с удовольствием согласился на её предложение стать друг другу чуточку ближе. Девушка лихо крутила баранку своего красного мобиля и с улыбкой подмигнула:
        - Какие планы-то на сегодня? Выходной же ещё! - спросила она.
        - Я даже и не знаю. Вроде никаких: в душ сходить, переодеться, сапоги снять хотя бы!
        - А я думала, что сапоги и разорванная куртка - это твоя парадная форма одежды, - залилась счастливым смехом Алиса. - Давай так поступим - я тебя высажу у дома, а сама поеду к своей подруге, она тоже у вас в Мессене живёт, в Арсинойской филе. Ия Курочкина, знаешь?
        - Не-а. Она молодая?
        - Да нет, взрослая уже, ей двадцать два.
        - Ой, двадцать два - это ещё детский сад. Поверь словам опытного тридцатилетнего! - веско произнёс Шурик, картинно выпятив нижнюю губу.-
        - Кхм-кхм, вообще-то мне самой двадцать один! И что-то не похоже, чтобы я ходила в детский сад, уважаемый Александр! - смеясь, произнесла она. У Алисы был замечательный голос: искристый, звонкий, радостный. Она завораживала каждой частичкой себя, и душа его пела просто от того, что он находился рядом.
        - Так что?
        - Что?
        - Мы увидимся?
        - Где?
        - У Ии Курочкиной!
        - У Ии?
        - У Ии, у Ии!
        - Хорошо, у Ии, так у Ии. Давай, я подойду к ней! А куда?
        - На бульваре Аристомена. Знаешь, где это?
        - Знаю, это в Арсинойской филе! А я в Асклепионской живу.
        - Так вот, там, возле булочной, арка есть, а за ней трёхэтажный особняк.
        - Тоже знаю! Там наша золотая молодёжь полисная собирается. Всегда у фонтана мобили стоят дорогие.
        - Да-да, это мои друзья! А Ия - дочь хозяина дома. И сегодня там вечеринка. Если бы не ты, то я бы на неё не попала, - она заговорила торжественным голосом. - Поэтому, за моё спасение из лап огнедышащего дракона - то есть папы, я приглашаю вас на этот бал, сеньор Александро! - снова рассмеялась Алиса.
        - Давай! Хороший план! Я - за! - радостно согласился он.
        Тут мобиль резко дёрнулся вперёд, когда Алиса решила обогнать тихоходную старушку «теслу». Пользуясь паузой, Шурик решился:
        - Алиса, можно тебя спросить?
        - Спрашивай, конечно!
        - А почему на конференции ты задала вопрос, не женат ли я?
        В ответ Алиса звонко рассмеялась и ответила:
        - Я бы тоже хотела тебя спросить - а почему ты именно мне предложил задать третий вопрос?
        - Ты подняла руку, я подумал, что ни одна девушка ещё не спрашивала…
        - Да не поднимала я руку, Шурик, дружочек! - с усмешкой прервала его девушка. - Ты просто показал на меня, и поэтому мне пришлось импровизировать! Я вообще не знала, что именно у тебя можно спросить!
        - Как не поднимала? Я же видел!
        - Да нет! Чистая правда! Я сначала хотела отказаться, но увидела, что весь зал смотрит на меня. И вот, выдала первое, что пришло на ум! - снова залилась она звонким смехом. - Ты уж прости, я ляпнула, не подумав! Что в голову взбрело, то и спросила. Но ты очень хорошо ответил, остроумно, мне понравилось!
        - Ой, я болван! - в ответ расхохотался он, обрадовавшись неизвестно чему.
        Так, болтая всю дорогу, и непринуждённо смеясь, они доехали до Мессены. Алиса высадила его на своротке с трассы, недалеко от дома, и, шёркнув резиной, полетела в центр полиса. А Шурик понёсся на крыльях счастья к себе по короткой дороге, через небольшой парк. Выбежав сквозь узкий проход в аллее акаций, которая служила живой изгородью, он бросился к подъезду и сначала даже не расслышал окрика.
        - Молодой человек! Александр! Минуточку!
        Он вздрогнул и повернулся. К нему спешил управдом, близоруко приглядываясь и громко вещая:
        - Александр, Александр, постойте. Хотел у вас уточнить, что за молодые люди на мобиле искали вас позавчера? Я им сказал, что вы пошли на остановку, но мне показалось… Александр, что с вами? - выдал управляющий, подойдя поближе. - Почему вы в таком виде?
        Алекс стоял перед ним с лохматыми волосами и разбитым лицом, в разорванной куртке, с левой рукой на перевязи, в испачканных джинсах и грязных сапогах. Чтобы избежать новых вопросов, он торопливо ответил:
        - Здрасьте! Да вот, ездили с друзьями в лес… за грибами, и вот, несчастный случ…
        - За грибами? В апреле? - сузив глаза, оборвал его на полуслове местный начальник. - По-моему, вы мне лжёте, Александр! Вы опять пили, и, судя по всему, ещё и дебоширили. Я бы хотел поставить вам на вид, что в нашем доме это категорически запрещается делать!
        - Так и я не делаю, - начал оправдываться Александр и возразил. - Я что, с кем-то в доме поругался или окно кому-то разбил?
        - Но ведь можете же, можете? - не унимался управдом. - По пьяной лавочке!
        - Да по какой лавочке? - возмутился Алекс. - С чего вы взяли то, вообще. Ничего такого я не мог!
        - Мог, я говорю! Что с пьяницы возьмёшь!
        - Какого пьяницы?! Вы слова то выбирайте!
        - Что?! Да вы как со мной разговариваете, молодой человек?
        - А как с вами разговаривать? Чего вы ко мне прицепились, я шёл по своим делам…
        - Прицепился? Это я прицепился? Знаете, что?! А поставлю вопрос о вашем выселении на следующем же общем собрании! Расскажу и про внешний вид, и про ваши пьяные загулы до рассвета, и про наш сегодняшний разговор. Прицепился я к нему, видите ли! Я значит, да? Знаете, кто вы? Да вы просто дурак! Пьяница и дурак!
        С этими словами он в гневе развернулся и размашисто зашагал в сторону своего небольшого офиса, а Алекс побрёл к себе, чувствуя себя оплёванным. С тяжёлыми думами он поднялся наверх, подогрел воду и угрюмо залез в ванну, но отойдя в тёплой воде от потрясения, Шурик вспомнил об Алисе и подкрутил настроение на плюс. Быстро сполоснувшись и перекусив, чем попало (в холодильнике было старое молоко, хлеб, замороженная рыба и пучок петрушки), Александр переоделся в парадную форму, начистил туфли, надел лучший костюм, поправил галстук и направился на бульвар Аристомена.
        В пути его терзал внутренний диалог с управляющим. И так и этак он пытался оправдаться перед собой и перед ним: давил интеллектом, сражал сарказмом, ставил в тупик - в общем, классически махал кулаками после драки. Но вопрос о выселении постоянно возвращал его в реальность. Он понимал, что это не пустые слова, а значит, придётся идти с извинениями, нести какой-то подарок, уговаривать, пресмыкаться, как он это называл. И никуда не деться, ведь тут удобно жить - и до остановки недалеко, и оплата не очень высокая, да и вообще - привык уже. Мысли его витали, пока, наконец, неизвестным образом не перетекли в оду Алисе. И он повеселел.
        Настроение улучшилось, уровень серотонина поднялся, поэтому вскоре он сменил точку зрения. То есть он начал рассуждать о той же проблеме, но глядя на неё под другим углом. Например, а почему это он должен оправдываться? Что он, на помойке себя нашёл? На собрании всегда можно спросить, кому, интересно, он помешал? Никому! Может, он болтается по двору пьяный? Не было такого. Может, он кому-то отказывает в помощи? Нет. Кстати, некоторые жители по его протекции или обследовались, или лечились у него в ликее. Вот он всех их обойдёт и попросит сказать на собрании своё слово. А почему нет? И вообще, может быть ему поставить на голосование вопрос о смене управляющего? Ну, а что? Если к нему так, тогда он в ответ сделает революцию. Посмотрим ещё, кто кого. А оправдываться перед этим существом он не будет! Мерзкое чувство возникает, когда пытаешься оправдаться - это касается любых ситуаций, и тут, и на работе. Это сразу принижает, делает зависимым. Александр решил, что больше никогда в жизни не будет этого делать.
        Хотя, если он проиграет на собрании по голосам, то выселят, и к гадалке не ходи. Ну и ладно! Что управляющий ему там скажет, что Алекс, мол, пьёт? Так пускай тогда…
        Размышляя таким образом, он не заметил, как добрался до бульвара Аристомена и скользнул под аркой в тенистый сад. Взглянув на красивый трёхэтажный особняк, молодой человек вошёл внутрь, по дороге продолжая спорить с мерзким управляющим в своей голове.
        - Э! Ты это, кто такой? - раздался окрик, и крепкий молодой парень перегородил путь Александру.
        - Я? Я к хозяйке, к этой, как её… - сбился тот с мысли.
        - Слышь, чё надо тебе тут, а? - уже с какой-то угрозой в голосе произнёс парняга. Он был раза в полтора шире в плечах, но почти на голову ниже Алекса. Сломанный нос и уши завершали картину, создавая законченный образ типичного борца.
        - Я с Алисой, - неуверенно начал, было, он, но вовремя остановился, вспомнил свою недавнюю мысль, сменил тон и прекратил оправдываться, - я от Аттала Ивановича, вообще-то, приглядываю вот за его дочкой. - Он поправил наглаженный костюм, чувствуя себя в роли босса мафии, как минимум. И сразу перешёл в наступление. - А ты кто такой, парняга?
        Круглое лицо крепыша мгновенно изменилось. Он тут же протянул пятерню, сделавшись радушным и радостным.
        - Так бы сразу и сказал! А меня Лёха зовут. Лёха Молодой. Я на Витю Комара работаю! Будем знакомы!
        - Будем знакомы, Лёха.
        - Я тут за охрану как бы отвечаю.
        - И как, получается?
        - Что получается?
        - За охрану отвечать?
        - Так это, как сказать, - растерялся Леха. - Вроде получается.
        - Ну, пойдём тогда, проводишь до Алисы, а то я тут в первый раз.
        - Пойдём, пойдём, - весело махнул рукой крепыш и повёл наверх по мраморным ступеням туда, где громко играла музыка. Леха заливался соловьём: - Ты, это, извини, что я так резко. Просто все пьют, в бассейне купаются, а я, как видишь, на охране сегодня. Да ещё не отошёл со вчерашнего, башка трещит. Ты это, особо не напрягайся, у нас тут по-своему весело. Все друг друга давно знают, чужих нет, я с пацанами перетру насчёт тебя, расскажу, что ты свой. Ты, если что, не обращай внимания, они все пьяные. Мы в отпуск недавно пошли, завтра уезжаем на три недели со своими девчонками на Фракийский берег, в горы. Четвёртый класс, все включено. Рай! А тут уже третий день гуляем, провожаемся. Красота! Так что ты это, располагайся. А вот и Алиса, - и он повысил голос. - Элис, к тебе пришли!
        Действительно, в глубине комнаты, на огромном бежевом диване сидели пять девчушек. Алиса расположилась посредине и через трубочку допивала огромный пол-литровый бокал. Справа, за барной стойкой разговаривали разговоры трое крепко сбитых парней, двое были в одних шортах, без рубах. Один из них сидел в кресле, второй - на барной стойке, а третий стоял, скрестив руки. В комнате царил полумрак, играла музыка, шторы заглушали солнечный свет, но в дальнем конце распахнутые настежь двери открывали прекрасный вид на зелёный сад, где, по-видимому, и располагался бассейн, потому что на одной из дверей сушилось широкое полотенце.
        Все повернули головы к Алексу и оглядели его сверху донизу. Девушки с интересом, парни с вопросом. Леха Молодой подошёл к ним и что-то растолковал. Те понимающе покивали и подняли вверх правые руки, приветствуя его. Он ответил кивком и тоже поднял руку, показав открытую ладонь. А Леха потопал обратно вниз, подмигнув Алексу по дороге.
        - Шурик, иди сюда, давай познакомлю с моими подругами, - перекрикивая музыку, немного нетрезвым голосом воскликнула Алиса и сделала приглашающий жест.
        Алекс ещё раз кивнул парням, как бы говоря, что он тут с дружескими намерениями, и приблизился к девушкам. Некоторые улыбнулись ему, Алиса цокнула языком и подмигнула, а крайняя слева девушка восточной внешности похлопала рукой по дивану рядом с собой, приглашая присесть на свободное место. Покуривая кальян, она раскинулась на правом боку, на мягких подушках, в коротких спортивных шортах и белой свободной майке. Девушка подняла большие выразительные узкие чёрные затуманенные глаза, посмотрела ему в душу и спросила:
        - Давайте знакомиться, сударь? Присаживайтесь, оцените кальян с великолепным табаком и кусочками индийского ароматизированного гашиша. Замечательная штука. Куришь себе потихоньку, куришь, а потом идёшь и кушаешь! Кстати, хотите печеньку?
        Он оторопел от такого предложения, не зная, что сказать, как в ту же минуту её соседка - пьяненькая блондинка с округлым подбородком подняла бокал вина и произнесла весёлым пьяненьким голосом:
        - Так это вы и есть тот самый Саша, спаситель нашей Лиски? Давайте знакомиться! Меня зовут Марго, а эта девчоночка рядом со мной, - она похлопала восточную девушку с кальяном по попе, - Рита. Но не Ритка, запомните это! - и погрозила пальцем.
        Девушка имела смазливое личико и выдающиеся формы, её короткая полупрозрачная туника больше показывала, чем скрывала. Не сказать, что она была пышкой, скорее, имела сочные пропорции.
        Следом за ней, закинув ногу на ногу, сияла великолепная Алиса, приглаживая шёлковые русые волосы, игриво покачивая туфелькой и удивленно поглядывая на гостя.
        - Шурик, да тебя прямо и не узнать! Принарядился, похорошел, галантный кавалер, ей богу! Я весьма довольна собой, что тебя пригласила. Знакомься, это мои подружки, не важно, как их зовут, всё равно не запомнишь, да и их парни будут против вашего невинного, но очень откровенного знакомства, - и кивнула на двух оставшихся девушек.
        Повернув голову и оглядев их, Алекс удивленно приподнял брови и тут же загрустил от того, что оделся, как кретин, потому что следующая за Алисой рыжая девушка сидела в одних трусиках и лёгком полотенце, наброшенном на плечи. Она крошила пластиковой картой белый порошок на небольшом плоском блюдце, стоящем на резном столике. Стол был низеньким, поэтому девушка достаточно глубоко нагнулась вперед, и от этого полотенце просто свесилось с шеи вниз, как и грудь девушки. Хорошая грудь, ничего не скажешь. А девушка между тем так увлеклась своим процессом, что даже не обратила на Алекса никакого внимания.
        Пятая, кудрявая девушка в синем купальном костюме, больше напоминающем тоненькие ниточки с кусочками ткани, видимо, только что покрасила ногти, по крайней мере, в руках у неё были закрытый красный бутылёк и кисточка. Девушка сидела, поджав под себя ноги и дуя на пальцы рук.
        - Вы откуда такой нарядный, гражданин, с симпозиума? - спросила она и, не дождавшись ответа, снова стала дуть на свеженакрашенные ногти.
        Саша растерялся, не зная, что ответить.
        - Девчонки, дайте человеку оглядеться! - весело скомандовала Алиса. - Шурик, дружочек, садитесь вон там - у Риты, покурите кальянчик, а мы тут с девочками ещё посекретничаем чуток, хорошо?
        - Ладно, ладно, - молодой человек покраснел, понимая, что выглядит инородным телом в этой разбитной компании, смущенно пригладил брюки, присел рядом с Ритой и расслабил галстук, чтобы хоть немного соответствовать ситуации.
        - А я вас знаю. - Сразу же произнесла Рита и протянула ему шланг кальяна. - Я в нашем ликее на экологическом профиле училась, направление сельского хозяйства, а вы на медицинском преподавали вроде бы?
        - Да, да, - рассеяно ответил он, принимая мундштук. - Именно так.
        - Вот, попробуйте тогда кальянчик, господин препод! Он великолепно расслабляет разум, не хуже ваших лекций.
        - Спасибо, не откажусь, - чтобы избавиться от неловкого чувства, Саша взял трубку кальяна с медовым запахом губ Риты, сделал несколько глубоких затяжек и закашлялся.
        Тут в разговор влилась Марго - девушка в полупрозрачной тунике. Она подвинулась поближе, качнув грудями, и заговорила громким шёпотом.
        - Лиска сказала, что на вас кто-то у вас в полисе напал? И вы сдали сдачи, да? Ой, молодец! Скажите, а вам нравится драться? Вот мой муж говорит, что для него драка, как хороший секс, отлично снимает напряжение и бьет по мозгам. Я никогда не дралась в жизни и не хочу даже пробовать. Мне неприятно бить человека по лицу или по любой другой части тела, не понимаю, как это можно сравнить с занятием любовью. Секс - это круто! А вы как к этому относитесь? - безапелляционно уточнила она.
        - Отлично, просто отлично! - лилась в это время беседа на другом краю стола. - Знаешь, Алиска, по-моему, ты просто в край уперлась! Он нормальный парень: занятой, деловой! У него потенциальных возможностей больше, чем у наших вон вместе взятых, особенно у моего, - рыжеволосая девушка с полотенцем, накинутым на плечи, мотнула головой в сторону парней. - Да, иногда не хватает времени на тебя, он в работе, но и у нас такая же история! Мышка, скажи? - Ия прекратила толочь белый порошок и кинула взгляд на кудрявую Светку, высоко подняв свои тонко изогнутые брови и тускло сверкнув уставшими голубыми глазами.
        Светка поправила ниточки купальника, быстро оглянулась назад, на одного из парней, словно нехотя открыла рот и негромко сообщила:
        - У нас уже тесной и глубокой связи не было знаете сколько? Недели три наверно! Приходит ночью, и спать сразу. Бывает, что даже выпивший, и то! Так раньше-то сразу на меня лез, а тут дрыхнет. И храпит, представляете?
        На левом фланге дивана тем временем шел другой, не менее важный, разговор:
        - А знаете, почему её зовут Рита, а меня Марго? - поджала под себя аппетитные ноги блондинка с пышными формами. - Потому что мы обе Маргариты. Я, она и я, представляете? И мы не сёстры! Поэтому мы и придумали себе такие непохожие имена, чтобы нас не путали. Просто у обоев… у обеих… у обоих имён есть достоинства и недостатки. Риту иногда называют Риткой, и ей это не нравится. Зато её можно уменьшительно-ласково называть - Ритуля. А у меня звучное имя - Марго, но с ним ничего не поделаешь, Маргуля - некрасиво ведь звучит, да?
        В это время справа рыжая Ия уперлась локтями в колени и уже потирала нос, закатив глаза. Алиса внимательно и немного злорадно разглядывала её профиль. Девушка была не менее красива, чем она, но теперь в этой красоте присутствовал неуловимый налет увядания: тёмные тени под глазами, небритые волоски подмышкой, секущиеся локоны.
        - Ну как? - поинтересовалась у неё Алиса.
        - Уже начинает! - та несколько раз вздохнула и поморщила нос. - Мурашки побежали. И жарко стало.
        - Сейчас я тебе усилю ощущения! - Алиса потянулась, протянула руку, взяла в ладонь свисающую грудь подруги и мягко её сжала, погладив. В ответ рыжеволосая Ия закатила глаза и издала утробный, глубокий стон.
        Шурик вытаращил глаза на Элис, мнущую грудь соседки, и не сразу услышал, как Рита взмахнула пушистыми ресницами и неспешно проговорила:
        - Вы мне когда-то нравились!
        - Что?
        - Вы мне нравились!
        - Я? Нравился? Но почему? - пытался собрать в кучу мысли уже изрядно обкуренный и обескураженный происходящим Алекс.
        - Просто нравились и всё! Вы же встречались с Иркой Ромашиной?
        - С кем? Да, да, было дело, - пересохшими губами произнес молодой человек. - Хорошо, что тогда встречи между студентками и младшим научным составом ещё были не запрещены. Ей тогда только стукнуло восемнадцать, мне уже двадцать четыре, вроде бы. Она взрослый подросток, я подрастающий взрослый…
        - А мне тогда шестнадцать было! Как давно мне было шестнадцать, и какой же я была дурой, когда не ценила каждую секунду жизни в этом возрасте, - плавным голосом сказала Рита и внимательно посмотрела на соседку. - А некоторые так и остались детьми!
        Марго махнула на неё рукой и тут же сменила тему разговора:
        - Представляете, все едут на отдых, а мой не едет, потому что он не пьёт, и что ему, типа, там с пьяной компанией делать? А раз он не едет, то и я не еду, представляете? То есть все мои девчонки на Фракийском берегу будут загорать, а я тут в Ахее москитов кормить. Все будут на пляже валяться, а я носки стирать! Справедливо, да? - завелась она. - Ему уже все сказали! Уже все подходили! И Мирон, и Светка даже - мы, говорит, присмотрим за ней. А он уперся, как олень на новые ворота и трясёт рогами! Хорошо, хоть Лиска тоже в полисе остается, будет не так одиноко!
        - Трясёт! Рогами! - тем временем во весь голос рассмеялась Рита.
        Справа же наоборот тихо зашушукались:
        - Отсыпь мне чуток, на пару раз. Да давай я сама, - взяла пакетик Алиса.
        - Друга что ли тоже угостишь? - спросила Ия, настороженно глядя суженными зрачками на уменьшающееся количество зелья.
        - Не знаю пока, посмотрим. Он сейчас, когда переоделся, конечно, более-менее, а так - провинциал провинциалом. Живёт где-то на окраине, в третьем поясе. Там дороги ещё не бордюром, а по старинке - поребриком выложены.
        - Аська, где откопала-то такого красавца? - спросила Ия, вытерев пот с лица.
        - Ой, Ийка, дружочек, не томи ты мою душеньку разговорами, дай отдохнуть красной девице, - Алиса положила пакетик с порошком в сумочку, повязала себе невидимый оренбургский платок на голову и откинулась на подушку с почти пустым бокалом в руках, пристально глядя на подругу.
        - Светка, а тебе он как? - обернулась рыжая Ийка к кудрявой соседке.
        Та перестала махать пальцами, нагоняя воздух на покрашенные ногти.
        - Болван болваном, чё могу сказать! - улыбнулась Светка и послала Алексу воздушный поцелуй.
        Тот вообще расплылся - и от этого, и от общей атмосферы, и от почти неприкрытой груди рыжеволосой девушки, и от нехилой порции гашиша, которого в табаке было не кусочками, а целыми кусками.
        - Привет, милый, - вдруг плавно соскочила с места Рита и, покачивая бедрами в обтягивающих коротких шортиках, поплыла навстречу одному из парней, который направлялся в их сторону. «Попа, как орех, так и просится на грех», - пронеслось в голове у Алекса.
        Крепкий широкоплечий накаченный парень с развитой волосатой грудью и рельефными мышцами рук подошёл, нахмурив брови, и встал рядом, засунув руки в карманы. Рита подбежала к нему, обняла за талию и потерлась головой о его шею. Тот тут же улыбнулся, обнажив белые красивые зубы и перестав выглядеть пугающим.
        - Привет, меня Сэм зовут, я тут старший. Это Рита, моя девушка, ну, ты в курсе, наверное, уже, да? - пробасил он ровным голосом и протянул руку. Александр из вежливости встал и крепко пожал её:
        - Алекс.
        - Работаешь на Аттала Иваныча, говорят?
        - Скорее, помогаю из дружеских побуждений, - Саша понизил голос. - Кое у кого сейчас сложный период в отношениях, сам понимаешь.
        - Да! Они вечно ссорятся, но потом мирятся, - покивал головой Сэм. - Пойдем с нами постоим, чё ты тут с кобылками, скучно наверное?
        - Пойдем, пойдем. Девочки, Алиса, я к парням, не теряйте! - произнес Алекс, которого не на шутку накрывало* (наркотик оказывал влияние).
        - Возвращайся, любимый, - поцеловала Рита Сэма в щеку.
        *
        Мужской разговор был более динамичен и касался извечных семейных ценностей.
        - Я на работе уже прописался, копец! Привет, я Мирон! - лишь на секунду повернулся, чтобы представиться, крепкий мужчина в распахнутой рубашке с коротко подстриженными волосами, и снова продолжил втолковывать что-то своему товарищу, сидевшему на барной стойке с бутылкой пива. - Домой прихожу - спать валюсь, сил вообще ни на что не хватает, братуха. Хочу Светке на день рождения мобиль купить. Розовый. А она на меня ещё за это и сердится, прикинь? Что я стал меньше времени ей уделять. Но я не обращаю внимания, скажу я вам, я упираюсь и делаю. Теперь-то ты меня понимаешь?
        У него чуть заплетался язык, как у выпившего, но в целом Мирон выглядел вполне себе бодрым.
        - Нипель, - подал Алексу руку сверху вниз худощавый парень с острыми скулами и хмельными глазами и снова обернулся на Мирона. - Не, не понимаю, друган! Зачем ты так ради неё убиваешься? Я же вижу, что ты же вообще с работы не вылазишь. Я бы уже давно коньки отбросил. Ты же в прошлом месяце сколько объездил?
        Этот даже немного приплясывал плечами, хотя музыка была гораздо спокойней.
        - Четыреста двенадцать точек за месяц, братуха, прикинь!
        - Четыреста двенадцать?! Да ты дебил, ты че себя расходуешь то так быстро? Четыреста двенадцать! Тормозни, друган! Светка это оценит, думаешь? - и Нипель сделал несколько глубоких глотков из бутылки.
        - Оценит! Еще как оценит! Я почти накопил. После приезда подарю, братуха. Но есть ещё кое-что - я пока молчок про мобиль, ничего ей не говорю, только вам. И вы молчите тоже. Вот когда мы на Берег приедем, я ей об этом расскажу. Заценили мысль? Она, как узнает про сюрприз, весь отпуск меня облизывать будет, я тебе говорю, братуха! В предвкушении подарка, ну и чтобы меня отблагодарить, конечно. Ну как? Круто я задумал? А если наш общий знакомый свою отпустит с нами, то я знаешь чё? - он понизил голос, но было слышно, - я их уговорю на троечку без вопросов!
        - С м-м и м-м? - удивлённо промычал Нипель, запикивая имена.
        - Да, да, и я вместе с ними, братуха! - счастливо засмеялся Мирон, поглаживая намечающийся живот и наливая себе в рюмку виски.
        - И что, снова не расскажешь, как было? - сурово подкинул дровишки в костерок разговора молчаливый Сэм.
        - Не-а! - оскалил Мирон зубы в усмешке.
        - А чё так?
        - Да меньше знаешь, крепче спишь, Сэм!
        - Не понимаю этого, - развел руками Нипель и допил бутылку пива. - Что такого-то - пацанам рассказать о своих половых подвигах? Сейчас же рассказываешь! Кого стремаешься ты, друган? - он почему-то вопросительно посмотрел на Алекса, который с каждой минутой все больше проваливался в ватную перину индийского гашиша и уже мало чего понимал.
        - Да никого, братуха! - развел руками Мирон. - Ты сам посуди мозгой-то! Вот я сейчас пьяный, обнюханный сижу, языком треплю. Какой с меня спрос? Никакого. Ромчиком с самого утра заправляюсь третий день подряд, сам уже не понимаю, чего несу. Так ведь? Одни пустые слова и пьяные базары. Я прав? Я прав, скажу я вам! - сам себе ответил он. - А вот когда я сделаю, что хочу, то тогда я произведу действие, братуха. Что-то будет создано, понимаешь? Какая-то ситуация. И дальше она уже не рассосётся сама по себе, как пустая болтовня, она начнёт жить, может быть, во что-то перельётся, и этого уже не остановить. Когда действие произведено, его невозможно перемотать назад. И там, в этой ситуации, мы с её мужем ругаемся рано или поздно, девки наши попадают под чужие языки. И в какие дали это нас потом заведёт, никто не знает. Но! Между этой неприятной ситуацией и абсолютным спокойствием - всего одна вещь!
        - Какая, Мирон?
        - Золото.
        - Какое ещё золото, друган?!
        - Молчание - это золото, братуха! - ответил тот, пошлепал себя по животу, бахнул рюмаху и, довольный, откинулся на спинку кресла. - «Кто много звенит - тому некогда думать» - как говорит один умный человек, - шумно выдохнул он.
        - Да с чего ты взял, что никто не узнает?
        - А никому не выгодно, понимаешь? Мне? Я только что рассказал. Вам? Так вы только пьяные разговоры слышали. Девкам? Моя не из болтливых, сами знаете, да и вообще, моей даром не нужно кому-то рассказывать, что она нашу постель с кем-то делит, да и той тоже.
        - Да он её не отпустит, ты чё! - фыркнул Нипель, открывая новую бутылку. - Он же знает, что она как бахнет* (выпьет) пять капель, так сразу у неё передок жим-жим на подвиги.
        - Да все они такие, братуха, - махнул рукой Мирон, снова откручивая крышку бутылки с алкоголем. - Все они такие, сам знаешь.
        Нипель опустил голову и удручённо покивал головой.
        - Не все! Вон, Ритка у меня не такая! - вдруг не согласился немногословный Сэм и расправил огромные волосатые плечи. - И Алиса тоже. Да, Алекс? - обернулся он к тому.
        - Не знаю, пацаны. Я в личные отношения людей не лезу, - Алекс засунул руки в карманы и покачнулся на каблуках. - Я за здоровье, так сказать, отвечаю, - многозначно высказался он, смутно понимая, что говорит. Парни вроде кивнули и опять начали разговаривать о своих делах, как через минуту к Алексу повернулся Мирон и, прищурив залитые синькой глаза, уточнил:
        - А чего у Алисы со здоровьем?
        Алекс облизнул сухие губы - его сильно накрыло с гашиша, и он в этом разговоре принимал участие, как зритель в кинотеатре на интересном, но не очень понятном фильме. А когда из фильма вдруг обернулись в зал, и, гладя на него, спросили: «А чего у Алисы со здоровьем?», то Алекс даже немного растерялся, не зная, что ответить.
        *
        Тем временем, в другой части огромной комнаты Алиса говорила, не задумываясь:
        - Кстати, за здоровье вот ты сказала. У нас баба одна с работы мне недавно предъявлять начала. А мы с ней, короче, для её семьи разрабатывали план питания, всё просчитали, сделали заказ на неделю и всё - до свиданья-до свиданья. А потом она мне давай названивать, на встречи приглашать. Я, на свою голову, сходила и как охерела - она там мне целую личную драму выложила. Столько начесала, что я, под конец, как выжатый лимон была, аж тошнило, не поверите.
        - Да, бывают такие - ноют и ноют, - покивала Ийка, пригладив рыжие волосы. - У этой-то какие проблемы? Мужик изменяет?
        - Её, видите ли, парень бросил.
        - Бывает, - Марго закатила глаза.
        - Она считает, что виновата карма.
        - Что? Серьёзно? - усмехнулась Рита.
        - Ага, представь! - рассмеялась Алиса.
        - Карма влияет на начало, а дальше сама.
        Произнесла Светка, оторвавшись от ногтей.
        - Ой, Мышка, ты наш маленький философ доморощенный, бороды тебе не хватает! - засмеялась Алиса.
        - Есть борода. Вон внизу, на бугорке чернобурка лохматится, - тут же нашлась Светка, показав глазами вниз, и подруги грянули хохотом.
        - Так вот, девки, - продолжила Алиса после снижения уровня смеха. - Она говорит, что в прошлой жизни с кем-то несправедливо поступила, и люди отвечают ей так же. Все её бросают, мол, все подставляют и пользуются добротой. А она ангел небесный, вся такая правильная - чёлочка, воротничок, юбка по колено, короче сама добродетель, бантика не хватает. А так-то сама заучка, родители обеспеченные, дали образование, много знает всякой белиберды из попсовых книжек и считает себя умной. И я вот, слышите меня, с ней рядом нахожусь, а саму от души воротит. Вроде и девка неплохая, но общаться просто невозможно.
        - А чего невозможно? Она что, воздух портит что ли? Воняет? - тонко засмеялась Марго, но никто не поддержал.
        - Причём тут воняет?
        - А чё? У нас в школе была учительница, так от неё постоянно воняло потом и кошками, мы её Стинки звали, - попыталась обелиться Марго. - Тоже рядом было невозможно находиться.
        - Ничем от этой не воняет, просто она какая-то не такая. То ли у неё завышенная самооценка, то ли она слишком приторная: улыбается чё-то, льстит, лебезит, видно, что всё у неё не по-настоящему. И ещё она постоянно жалуется - на погоду, на друзей, на парня, который её бросил, на родителей, на правительство даже. Просто вынос мозга, девки!
        - И как ты с ней общаешься?
        - Да никак! Я её просто отсекать начала, поняли? Отсекать! А она мне знаете чё? Ты, мол, такая-растакая, бестактная. А я ей знаете чё? Я ей - ладно, пусть я бестактная, а ты тогда какая - тактная что ли? - все хохотнули, а Алиса продолжила, подметив, что Светка даже не улыбнулась. - Она тогда и завиляла. Я ей говорю - и без тебя, мол, дел по горло, с подругами раз в месяц вижусь…
        - Да, послушай, кстати! - щелкнула пальцами Марго, - ты нас точно забывать начала!
        - Девки, да некогда мне!
        - Вот она, дружба-то вылазит!
        - С этой у тебя есть время, значится?
        - Да-да, да-да! А с нами, значит, уже нет?
        - Да, блин, я сама уже жалею, что с ней встретилась! Я аж ощущала, как она высасывала мою душу. Я серьёзно, девки! Она в меня вцепилась, что есть мочи, мы же друзья, говорит! Я говорю - какие друзья, ты чё, краля, берега попутала? Мы с тобой не подруги. Женская дружба - это нечто другое, чем у нас с тобой.
        - Я вообще считаю, что многие думают, будто дружить - это нести друг другу горы всякой ненужной пурги. Мне кажется… - начала, было, Светка.
        - Так ты просто Мышка, - со смехом перебила её Алиса. - И если ты всегда молчишь и выслушиваешь, то это же не значит, что все должны быть на тебя похожи?
        - Главное - это выслушать и дать дельный совет, - вдруг раздался с галёрки голос Риты, и её чёрные миндалевидные глаза сомкнулись, словно подтверждая это.
        - Ой, какая ты прям умная, - сразу отреагировала Алиса. - Главное, не перепутать совет с нравоучением, да ведь?
        Рита промолчала, покосившись.
        - А ты, Мыша, запомни, что всем присутствующим на твои проблемы насрать сто куч, - снова обернулась к Светке Алиса. - У каждого, копни только чуть, сразу найдутся тысячи отговорок, чтобы не помочь, когда будет нужно. Помяни моё слово!
        - Ты набухалась что ли? - неприязненно встряла в разговор рыжеволосая Ия.
        - А чё это? - дерзко ответила ей Алиса.
        - Много лишнего ты говоришь, бабёшка.
        *
        - Не любитель я много говорить, ребята. - Алекс погладил себя рукой по подбородку, что-то обдумал и высказал. - Да что там скажешь на глазок, про здоровье-то? Нужна же проверка. А распространятся о том, чего не знаешь, да ещё в отношении других людей - это большая ошибка, не так ли? - тактично ушел от ответа Алекс, глядя на Мирона.
        - Ты это верно сказал, - помолчав, веско произнес пьяным голосом Мирон. - Давно с Атталом двигаешься?
        - Да как сказать. Я бы, может, и поделился сроками, но разные люди в них вписаны, у всех свои дела, свои секреты. Сказал одному, ушло другому, а третий сделает выводы. Так ведь по жизни?
        Алекса несло.
        - Да, братан. В точку задвинул! Дай пять, - протянул ему лапу Мирон. - В нашем деле язык должен быть короткий, а ум - длинный, так Аттал Иваныч говорит.
        - Вот-вот, - важно покачал Алекс головой, - и в этом мы с ним тоже солидарны.
        - А ты по жизни в какую сторону пылишь?
        - Что? Не понял. - Выбился из темы Саша.
        - Откуда халву берешь? - встрял Нипель.
        - Каку халву? - почти растерялся Алекс.
        - Ты чем занимаешься? - пояснил Сэм.
        - А! Я вообще-то… вообще… доктор.
        - Кто? - в упор вытаращился Мирон.
        - Айболит? - заплёл языком Нипель.
        - Что болит? - недопонял магистр.
        - Да не. Я так. Шутейно, - отъехал, было, Нипель, отворачиваясь и вихляя, словно на шарнирах, но не смог удержаться от любопытства. - Ты нерусский что ли?
        - Знаете, меня часто об этом спрашивают, - рассмеялся Алекс. - Мой папа русский, но он поздно узнал о моем существовании. Да, так тоже бывает, - парень грустно покивал головой. - В общем, мы с ним познакомились, когда мне было лет десять, но это долгая история, и не нужно о ней здесь. А мама родилась в Македонии, в горах, она по национальности гречанка, и вся мамина, ну то есть наша семья - греки, я с ними вырос, поэтому иногда не въезжаю в русские шутки. Есть такое. Но так-то я в основном русский, - сбивчиво объяснил Алекс и прищурил красные глаза.
        - Ладно, братан, всё понятно, - расслабился Мирон. - Бухнёшь с нами?
        - Да, чё не бухнуть, пацаны, - улыбнулся Алекс. - Давайте бухнём!
        - Точно русский, - хлопнул по колену и захохотал Нипель.
        *
        - Аська, ты нерусская что ли, нормальных слов не понимаешь? Ты достала уже парня теребить! Отпусти его, чего ты исполняешь! Он же от тебя насовсем ушёл, зачем ты его опять к себе недавно звала? - втолковывала соседке Ия, зажав полотенце крестом под грудью. - Что ты его маринуешь, как томат в банке? Уже мне, Алька, уже мне его жалко становится. Перестань ты его ерошить, в конце концов! - с наездом высказывалась рыжеволосая девушка.
        - Курочка, очнись, да какое твое дело вообще? - пощёлкала пальцами Алиса, будто проверяя подругу на вменяемость.
        - Так ты определись с пациком* (парнем, молодым человеком)!
        - А тебе-то какая разница, дружочек! - ехидно произнесла Алиса.
        - Может, тут, знаешь ли, ещё есть желающие с ним поближе сойтись, так сказать, - внезапно ответила глупостью Ия.
        - И кто же эти желающие? - затаила дыхание и понизила голос Алиса.
        - Да вот есть такие! - поглядела на неё шальными глазами обнюханная Ия и вытерла пот со лба.
        - Ты что-ль? - зло бросила Алиса.
        - Пусть даже и я! - дерзко ответила Ия. - А Нипель возражать не будет, ты ведь знаешь, ему наплевать! - она повысила голос и явно играла на публику.
        - Не много ли захотела, сучка обожратая?!
        - Это я сучка? - завелась Ия. - Слышь, овца!
        - Давайте успокоимся? - раздался голос Риты.
        - А ты не командуй тут! - скомандовала Алиса.
        - А ты голос не повышай! - повысила голос Рита.
        Остальные промолчали: Светка делала вид, что сосредоточилась на ногтях, Марго заинтересовалась коктейлем. За девичьим столом воцарилась нервная тишина. Алиса заметила взгляд Шурика, ответила ему, показав головой в сторону выхода и вопросительно подняв брови. Тот кивнул в ответ.
        - Ладно, я поехала тогда, - поднялась Алиса и делано поклонилась. - Спасибо вам, дружочки, за добрую встречу.
        - Ладно тебе, - сменила гнев на милость Ритка, - давай, посиди с нами, а то опять на месяц пропадёшь.
        - Ну, коне-е-ешно, оставайся, лапуля, - пьяненькая Марго похлопала её по попе. - Они просто пьяные, обнюханные и накуренные. Не обращай на этих дурёх внимания, оставайся, если что, я тебя смогу спрятать за своей широкой грудью, - пошевелила она статью.
        - Нет-нет. Спасибочки, конечно, подружки, но мне пора! Я возьму пузырек, ладно? - без спроса схватила она чуть початую бутылку рома, стоящую на столе. - Мне и правда нужно ехать, Шурика вон домой завезти.
        - Сама, смотри, не заедь под него, - под общий смех заявила Светка, трогая наконец подсохшие ногти.
        *
        - О чем вы там смеялись? - спросил её Шурик, когда они попрощались со всеми и спускались вниз.
        - Да так, про Мышкины ногти. Красит их весь день, девчонки говорят.
        - Да, да, - громко рассмеялся он, - я заметил. А почему, кстати, ты Свету Мышкой назвала?
        - Так она мышка и есть. Я ж эту сучку кудрявую сто лет знаю, с детства, она всегда молчком, да молчком, как мышка.
        - Понятно, - произнёс Алекс, не зная, о чём продолжить разговор и спросил первое, что пришло в голову. - Ну что, Элис, какие у тебя планы?
        - Планы? Да, собственно… никаких, - девушка на секунду задумалась. - Домой не хочется, день ещё не закончился, с ними скучно - они пьют уже который день. Я как-то не очень люблю пьяных, - вышагивала она с бутылочкой рома в руке. - А знаешь что? Поехали на Прудок? Посидим, пообщаемся.
        - Поехали. Круто! Я там отдыхал несколько раз, красивое место. Дорогое только.
        - Да, недешёвое, - согласилась она в раздумье. - Но не обязательно в ресторан идти. У меня там лавочка есть, можно присесть на бережку, ром вот попить, - показала она бутылку.
        - А тебе отец ничего не скажет? - вдруг проявил он заботу.
        - Нет, я позвоню ему по домашнему коннекту, он увидит, что я действительно из дома, и нормально к этому отнесется.
        - Так у вас дом на Прудке?
        - Да, у меня там дом. Мы возле него мобиль оставим, а сами пойдем к берегу, там и дорожка красивая извивается между каштанами.
        Шурик тут же воодушевился.
        - Давай, я - за! Если что, я потом пешком до дома уйду - мне вдоль озера и налево.
        - Отлично, а то я не очень хотела бы ехать ночью пьяная за рулем, - одобрительно покачала головой и так уже вполне охмелевшая девушка.
        На том и порешили.
        *
        Но, пока они добирались до Прудка, сгустились тучи, а когда они подъехали к дому, зарядил ливень. Пришлось срочно забегать в дом. Когда зажегся свет в коридоре, то выяснилось, что у Элис сильно промокло платье. Алисе пришлось отлучиться на пару минут, и вскоре она вернулась в длинном махровом розовом халате с котятками и белых мягких тапочках, а промокшее платье, встряхнув, повесила возле камина. По всей видимости, на сегодня поход на Прудок отменялся.
        Оглядевшись, Алекс восхитился внутренним убранством маленького, но уютного домика, обставленного со вкусом. Его уже отпускало с гашиша, но в голове до сих пор плыл туман, поэтому он ёрзал в кресле, не зная, что делать дальше. В это время Элис, нажав на кнопку пульта, разожгла электрический камин, подвинув к нему сушилку, затем достала бокалы, лед и колу, положила две большие тряпичные салфетки на столик и этими создала уют.
        Сначала молодые люди молча выпили по полбокала коктейля, алкоголь подействовал и вскоре небольшое отчуждение, сквозившее между ними весь день, понемногу сошло на нет.
        - Будешь «снег», Шурик? - спросила Алиса, первой прервав молчание.
        - А что такое снег? - приподнял брови Алекс, хотя прекрасно это понимал.
        - Это наркотик. Очень мощный, предупреждаю, - прищурила глаза девушка.
        - Никогда не пробовал, - молодой человек развел руками и тут ответил честно.
        - И это хорошо, Шурик, и это хорошо, - она схватила сумочку и начала в ней рыться, - потому что к нему можно быстро привыкнуть, если силы воли нет. Ийка с Нипелем, вон, плотненько уже сидят. Она скоро сторчится в сопли* (плотно подсядет на наркотик), будь уверен. У неё уже бессонница началась - это первый предвестник. И потеет постоянно. Скоро дозу увеличит и запараноит.
        - А что дальше?
        - Психушка, что ещё? Выйдет дурой. У некоторых башню сносит: из окон прыгают, кислоту пьют, глаза себе выкалывают. В общем, одна дорога.
        - Ого, - испугался Алекс, находясь под действием гашиша, - так, может, и нам не стоит употреблять?
        - Да не! Спасибо боженьке, мне можно - я редко, да метко, дружочек, - нашла она порошок и насыпала чуток на мизинчик. - Себе в удовольствие, понимаешь? В удовольствие-то можно, да ведь? - она повернулась с блаженной улыбкой. - Да и сила воли у меня ого-го! Хочу - употребляю, хочу - нет. Так что, будешь?
        - Я не знаю, - замялся Шурика. - Просто никогда не пробовал.
        - Ну вот, мы сейчас и распробуем, - сказала она и вдохнула в себя порцию порошка. - Первый раз - самый лучший, я тебя уверяю! - потёрла она нос, взяла Алекса за большой палец, насыпала туда из скомканного пакетика «снег», и протянула трубочку.
        - А ты помнишь свой первый раз? - с совершенно наигранным беззаботным видом поинтересовался он, принимая трубочку дрожащей рукой и вдыхая вторую дорожку.
        - Я не люблю об этом вспоминать, - нахмурилась она, но Алекс этого уже не заметил. Он не успел ещё отойти от порции наркотика из кальяна, как смешал его сначала с ромом, а затем посыпал «снегом», и уже через пару минут переполнился эйфорией эндорфинов, счастьем серотонина и таким количеством мотивирующего дофамина, что даже вскочил с места и заходил по комнате. Он как будто сначала нырнул в сугроб после баньки, а затем вынырнул оттуда добрым молодцем.
        - Ого! Ого! - такими междометиями оценил эффект Алекс.
        - О-го-го! - передразнила она, пританцовывая, сидя в кресле, и тоже, по всей видимости, чувствуя приход* (удовлетворение от приёма наркотика).
        В ответ Алекс посмотрел на девушку так, что она даже засмущалась, как бы принимая его игру. А он не играл - на его глазах Алиса преображалась, превращаясь из прекрасной Золушки в ослепительную принцессу. Это порождало в нем такую бурю неподконтрольных разуму чувств, что он ощутил всю совокупность влюбленности, страсти и желания. Причем последнее чувство настолько преобладало над всеми остальными, что уже через пять минут он осыпал её комплиментами, а она, задорно смеясь от всей души, заставила его сесть в кресло, успокоиться и выпить ещё «Куба либре».
        - Шурик, дружочек, - звонко заливалась Алиса. - Мы же договаривались о книгах разговаривать, вот давай и поговорим. Какая у тебя любимая книга?
        - Камасутра, - ни секунды не задумался он, чем вызвал у обоих приступ оглушительного хохота. Отсмеявшись, они начали острить, вспоминая сегодняшний день. Алиса рассказала, как она удивилась, когда в её комнату ввалился помятый Алекс в порванной куртке, но вообще выпала в осадок, когда затем он вышел из дома в сапогах. Посмеявшись, они переключились на ребят, у которых недавно были в гостях. Алиса болтала, не переставая, словно тренируя язык:
        - Вообще Ия с Нипелем живут, как два чужих человека. Едят, разве что, за одним столом, а спят в разных кроватях с разными людьми и считают это нормальным, представляешь? Нипель давненько с наркотой балуется, да и она тоже, причём это он сам её и подсадил на эту гадость, жалеет сейчас, наверное. Однажды, давно уже, Нипель с кем-то переспал под этим делом и Ия ему тут же отомстила с каким-то армянином. Он об этом, конечно, узнал, и ты знаешь, всё у них стало рушиться прямо на глазах, ты не представляешь как быстро. Собачатся постоянно, друг друга куда подальше посылают, а раньше… Ты бы знал, какая это пара была, Шурик, ох, ты бы знал! Он ведь её на руках носил, я в прямом смысле это говорю, да что там, Ия планировала замуж за него выйти, детей думала завести, они даже кольца купили. У них вся жизнь была, как праздник! Один большой непрекращающийся праздник - с алкоголем, танцульками, наркотиками. А потом закрутилось и понеслось!
        Зрачки у Алисы стали настолько огромными, что Алекс буквально тонул в них.
        - Просто сейчас всё иначе. Нипель совсем тупой стал в последнее время, прямо уже чувствуется сильная разница с тем, каким он был до этого. Он «снег» нюхает и «джет» курит через день, да каждый день. Вот точно дойдет до того, что папа выгонит его к чертовой матери, он уже как-то говорил об этом. А Ия все время его провоцирует, сучка тупая, с чужими мужиками заигрывает, типа, чтобы он обратил внимание. Очень вызывающе себя ведет, как шлюха какая-то, иной раз. Да ты сам видел. Голосисая* (без лифчика) ходит, типа она вся раскрепощенная такая - молодость, радость, топлесс, как у них говорится. А на самом деле - просто чтобы он увидел и заревновал. Я уже не знаю, то ли это она все ещё его доканывает, то ли ей понравилось? Ийку в последнее время прям несёт на приключения, особенно, когда обнюхается. Не понимаю, что она хочет? Все ждет, что Нипель психанет и что-то сделает, непонятно что. Морду ей набьет что ли?
        Рассказывая об этом, девушка мягкими движениями поглаживала кожу на шее и между ключиц.
        - Так вот, хоть Нипель и тупой, но умней Антошки, по крайней мере. Марго с ним живёт уже года четыре, три из них в браке, законном, а тот как был водилой, так им и остался - до старости дотянет с баранкой в руках, наверное. Я прямо так и вижу его стариком с геморроем на старой мобилке. И будет Маргушка женой шофера, и это с её-то внешностью, ты видел? У неё пятый размер, всё свое! Ни одной морщинки, круглая, как шарик, сдобная, как булочка. Мужики к ней так и липнут, как мухи на навоз. И что она с ним забыла? Сейчас Маргуша моя лучшая подруга из всех этих овец. Бездельницы они тупорогие: сидят целыми днями, сплетничают за спиной, деньги своих мужиков тратят, стервы. Светку я давным-давно знаю, она моей закадычницей была, а потом к Ийке переметнулась. Да она всегда такой была - падкой на всё блестящее. Всему вечно завидует, Мышь. Это кличка у неё такая - Мышка.
        Алиса вытерла капельки пота со лба. Алекс тоже ощутил испарину, ему захотелось раздеться, но он не стал этого делать, конечно.
        - Из них всех только Ритка более-менее, мебелью какой-то приторговывает, ещё и в Аквилею, в высший ликей поступать тоже хочет, как и я. Двигается куда-то, сучка узкоглазая. Сэм у Ритки хоть и хороший парень, он мой старый друг, но тугодум, мягко говоря. Хоть папа и говорит, что уважение возрастом не добывается, но пока он старшим в бригаде Вити Комара считается и подчиняется только Вите. Ему уже двадцать семь, вроде, а остальным парням по двадцать пять или что-то типа того. Мой парень… мой бывший парень… - она поперхнулась, - он их на несколько лет помладше. - Алиса закашлялась и перевела разговор. - А видел, какой Сэм здоровенный, видел? Одним взмахом может с ног сбить! Я сама была свидетелем. А так-то Сэм добрый парень, я давно его знаю. Да я всех давно знаю! Со Светкой даже в одном классе училась в схоле, представляешь?
        Алиса взяла бокал и стала водить пальцем по кромке бокала. Шурик загляделся, не в силах оторвать взора от подобной красоты.
        - Да и с Ийкой мы тоже вместе стали двигаться в ликее. Её отец старинный друг моего папы, поэтому мы с ней раньше были немного знакомы и быстро сошлись. Светка с нами конечно - раз она моей подругой была с допотопных времён, как говорится. И как-то так получилось, что сейчас Мышка с Мироном живёт, представляешь, как все запуталось? - криво усмехнулась она. - Эх, какое золотое время было, спасибо боженьке за те времена. Я тогда и начала со своим бывшим встречаться, Мирон со Светкой, Антоха с Марго, Сэм тогда один был ещё, и Ия тоже одна. Они, кстати, несколько недель вместе гуляли, но не получилось у них, разные они, сам видел.
        Девушка поджала ноги под себя, отчего её халат призывно распахнулся. Алекс почувствовал, что ему стало трудно дышать.
        - Так вот, а потом папе понадобился водитель, я Марго об этом случайно сказала, а она сразу же говорит - типа, пусть на Антоху посмотрит. Тот с самого детства мобилями увлекается, в шестнадцать лет водительские получил, прикинь? У кого сейчас в этом возрасте права? Единицы же! Да и Мирон с Сэмом за него слово сказали. В общем, с тех пор Антоха работает у нас. Потом папа Нипеля к себе взял - он наш родственник какой-то дальний. Он раньше, в детстве, тоже жил у нас, а потом уезжал на много лет, поэтому был свой и быстро влился в компанию. Ийка в него сразу без памяти влюбилась, как собачонка. И закрутилось. Чуть позже Сэм встретил Риту, не помню где… привёл, познакомил, и она тоже с нами стала гулять. Вот такая компания! Эх, какое время было! Сказка, да и только! Гулеванили ночами, пели песни, купались в озере, пили пиво. Я тебе серьезно говорю - у нас тогда самая крутая компания в полисе была, все парни работали на Аттала, а мы с девчонками все как на подбор - красотки, ты же видел да?
        Он покивал с широко открытыми глазами и впервые открыл рот:
        - А сейчас?
        - А сейчас… сейчас всё не так, - скисла она. - Я, как ты знаешь, разошлась со своим. Ия с Нипелем тоже. Ну как, они ещё держатся вместе, типа. Живут в одной квартире, я бы так сказала. Раньше делили семейное пространство, а сейчас - совместную жилплощадь. Тут решили, что вместе поедут на Фракийский берег, типа, в последний раз, может, там что-то получится - восстановить отношения. Хотя я сомневаюсь, конечно. Очень сомневаюсь. Они себе туда уже гору «снега» заказали, а это значит, что там будет то же самое, что и здесь. Если ты делаешь то же, что и всегда, как можно ждать, что что-то изменится? Я не понимаю! Думаю, что там они окончательно разосрутся* (разругаются), и на этом всё.
        - А ты?
        - А я… А я туда не еду. С ними. Потому что, - погрустнели её очи. - Я наказана отцом. Д я и не хочу, если честно, - неуверенно хмыкнула она. - Марго, наверное, тоже не поедет - её Антоха-то тут остается, поэтому он и жену не хочет отпускать. И правильно делает, Маргушка хоть и неплохая девка, но потаскушка, между нами говоря.
        Алиса допила бокал, Алекс последовал её примеру и заново разлил ром, разбавив его колой.
        - Из них всех я только про Ритку ничего плохого сказать не могу, хоть и стерва она, конечно, та ещё: вертит своим мужиком как хочет, но так хитро это делает, что Сэм думает, будто сам всё решает, наивный. А вот Мышка - да она мышка и есть - всё молчком, молчком. Правда, может подколоть, конечно - язык у неё острый, но она чаще прячет его за зубами. Да и Мирон у неё одинаковый, тоже слова лишнего не скажет, типа по понятиям чести и всё такое. Вообще, хотя Сэм и считается старшим по возрасту, но главный у них всё равно будет, мне кажется, Мирон. Просто это он по многим вопросам принимает решения. К его советам даже папа прислушивается. Был бы он немного посдержанней, меньше своё мнение выпячивал - так сейчас бы о-го-го. Папа говорит, что у Мирона есть потенциал, потому что прёт вперед и не оглядывается!
        - Просто нельзя идти вперед, глядя назад! - вдруг, в первый раз прервав монолог, к месту вставил Алекс, вспомнив чью-то фразу.
        Алиса расширила глаза и удивленно поглядела на него, восторженно сказав:
        - Шурик, да ты меня просто поражаешь!
        От её слов и действия «снега» его окатило волной такого блаженства, что ему чуть не стало плохо. Состояние счастья мгновенно сменилось на тревогу, тут же возникло чувство беспокойства, ибо высокий уровень дофамина может не только доставлять удовольствие, но и ввергать в панику. Алекс принялся было затравленно озираться и тяжело дышать, но прикосновение её маленькой теплой и мягкой, как шёлк, руки быстро успокоило и снова окунуло в нирвану, где они вдвоём мгновенно нашли темы для разговора, перепрыгивая с погоды на любимые блюда, потом на музыку и места, где они были. Минуты летели, когда Алиса болтала обо все на свете, а Алекс слушал, получая от этого несказанное удовольствие. Иногда он довольно оглядывался вокруг - комната напоминала уютнейшее в мире место, где всем нам хочется быть. В голове звучало: «Дом, милый дом», а слова Алисы мягко играли на чувствах его души: определённые составы нейромедиаторов усиленно щекотали нейронные синапсы, многократно усиливая свое присутствие в разных частях мозга. С того момента, как они приняли «снег», их состояние изменилось, он ощущал, что стал другим
человеком - уверенным в себе, открытым, отзывчивым, чувствующим мир на смысловом уровне.
        Часа через два, выпив на двоих бутылку рома, но будучи почти трезвыми из-за продолжающегося действия «снега», они переключились на работу. Оказалось, что Алиса преподавала правильное питание и активный образ жизни, у неё были даже свои ученики. Вместе они отдыхали, занимались спортом, танцами, посещали косметологов, гуляли по лесу, ходили на концерты, играли в гольф и бридж, путешествовали. Всё это организовывала Алиса, неплохо зарабатывая, ведь богатые люди любят хороший досуг. Когда она сказала, сколько денег ей эта деятельность приносит ежемесячно, Алекс удивленно присвистнул и почесал затылок.
        Он не ожидал, что на такой, как ему казалось, ерунде можно делать неплохие деньги, он то думал, что чем крепче работаешь, тем больше получаешь. А оказалось, не нужно сидеть по ночам над тетрадями или выполнять двойной план по количеству лекций, достаточно подумать, придумать, и тогда начнёшь зарабатывать, а не получать. Как просто! Тут он вспомнил про свою беспросветную унылую жизнь, загрустил и очень некстати ощутил, как наркотическое возбуждение спадает, уступая место классическому опьянению. С каждой минутой жар рома в крови ощущался все сильнее, а сугробы «снега» в лабиринтах нейронных связей таяли, как под полуденным солнцем.
        Алиса, по всей видимости, чувствовала то же самое, потому что её речь перестала быть связной, а радостная улыбка все чаще становилась брезгливой:
        - Некоторые мои ученицы вообще… Представляешь? Я им одно говорю, а они другое делают и потом удивляются. Одну тупицу уже полгода учу не употреблять пищу с содержанием холестерина, объясняю, что, в конце концов, жирная пища - всякие там яйца и мясо доведут её до инсульта…
        - Да нет, не доведут, - икнул Шурик.
        - Как это не доведут? Что ты, дружочек! Холестерин, то есть молекулы холестерина, входит в состав этого… липо… липо-чего-то-там… Жира, короче говоря. Он может быть как высокой плотности, так и низкой. Шурик, я всё это знаю, что ты! И вот эти жиринки скапливаются в кровеносном сосуде, на его стенке, из-за чего он сужается, и, в один прекрасный момент, происходит закупорка. Поэтому пища, богатая холестерином - печень или яичный желток, например, вызывает инсульты…
        - Э-э-э, нет, не вызывает, - пьяно вздохнул доктор.
        - Ты о чем, Шурик, как не вызывают-то? - чуть повысила голос Алиса.
        - Ну так, не вызывают и всё.
        - Да почему же? Сосуды в мозге какие? Кровеносные. Холестерин где? В крови. Жир попадает в сосуды и вызывает инсульт.
        - Нет!
        - Да как нет-то?! Что ты меня бесишь-то?! Шурик, дружочек, не надо так со мной разговаривать! - разозлилась Алиса.
        - Ну, так я правду говоря… говорю, то есть, - уже немного заплетающимся языком ответил он, глядя в её осоловевшие глаза.
        - Какую правду? - начала нервничать она. - Какую ты мне правду хочешь донести? Что в мозге нет крови? Ты дурак что ли? Ты мне тогда так и скажи!
        - Я же нейрохирург, я как бы врач…
        - Как бы срач ты, Шурик! - не на шутку завелась она. - Ты что, хочешь со мной поспорить что ли? Когда мы едим жирную животную пищу, то в крови накапливается много липо…, этого, я только что тебе говорила, как он? Этот…
        - Липопротеин, - подсказал Шурик.
        - Да! Много липопротеина, но не простого, а именно низкой плотности! Липопротеин низкой плотности, - старательно проговорила она. - Этот жир, как грязь в трубах, уменьшает проводимость кровеносных сосудов! Это называется «плохой» холестерин. А когда это происходит в мозге, то он может человека убить или сделать инвалидом, когда закупорит кровеносный сосуд и создаст тромб, который и станет причиной инсульта. Это значит, что пища с низким содержанием холестерина - это лекарство от инсультов, что я и говорю своим ученикам. Ну что, ты и с этим готов поспорить? - раздув ноздри заявила она, ожидая, что Шурик сдастся.
        - С этим. Готов, - пьяненько рассмеялся парень.
        - Ах, так! Хорошо, господин доктор. Хорошо! И на что мы спорим? - спросила она в полной уверенности, что тот откажется.
        - Хоть на что, - непонятно почему развеселился Шурик, глядя на неё косыми глазами.
        - А хоть на что! Без разницы тебе, значит? - разошлась пьяная девушка. - Дружочек, а ты рискуешь! Ой, рискуешь, мальчик! Не боишься, что потом испугаешься, если проспоришь?
        Шурик отрицательно икнул и прикрыл рукой рот, испуганно улыбнувшись.
        - Ну давай-давай… хотя, подожди… давай сначала до конца «снег» подметём* (употребим наркотик). А то что-то я в пьянку ухожу, нужно поправиться.
        Она открыла пакетик со «снегом» и высыпала его на стол, сделав две дорожки. Отсыпав себе чуть побольше, Алиса глубоко втянула порошок через стеклянную узорчатую трубочку с белоснежной змеёй на тонком стекле, потом протянула её Шурику, который повторил все манипуляции за ней.
        Его моментально вернуло назад, хотя и не так далеко как в первый раз. Но даже от повторной дозы он почувствовал в себе могущественную силу убеждения, дьявольскую уверенность в собственной неотразимости и небывалую чёткость мышления. И в то же время наркотик не овладел им полностью: молодой человек всё ещё чувствовал себя немного пьяным. «Неплохое ощущение», - подумалось ему, когда он снова, словно нырнул в сугроб, вынырнув из колодца с живой водой.
        Алиса тоже преобразилась. Один лишь взгляд на неё снова вернул его в ту секунду, когда она поднялась навстречу в красивом платье. В тот миг он, словно попал в сказку и до сих пор оставался в ней, чувствуя себя её главным героем. Сейчас Алекс готов был сделать все ради неё, что угодно, лишь бы…
        - Так что, - бодрым тоном ворвалась в его мысли Алиса. - Ты готов спорить?
        - Спорить?! Всегда готов! - бодро воскликнул он.
        - Тогда, если ты проспоришь, то ты должен мне одно желание, согласен?
        - Какое желание? - дерзко уточнил Шурик.
        - Я пока ещё не придумала, но ты должен поклясться, что выполнишь его по первой моей просьбе! Любое желание, дружочек! Ты сам сказал, что готов спорить хоть на что. Или сдаешься, мальчик? Отказываешься от своих слов? - брала она его на слабо.
        - Нет-нет. Спорим. А что за желание может быть? Примерно?
        - Даже и не знаю, что сказать. Может вполне невинное, типа съездить со мной за покупками, а может и посерьезней, всякое может быть. Моё желание и всё. Так что, дружочек, ты готов? - она состроила глазки и облизнула кончиком языка губы.
        На Алекса снова накатило так, что он еле сдержался. Он чувствовал, что просто хочет её всей своей сущностью без остатка. По крайней мере, с точки зрения физиологии его тело было готово к этому на сто процентов.
        - Спорим! - и он пожал её мягкую руку, ласковую, как молоденькая кошка.
        - Погоди. А если я проиграю? - бархатным голосом промурчала она. - Что мне для тебя сделать? М?
        - Знаешь что, Алиса? Сделай тогда мне минет! - вдруг услышал он собственный голос в ушах и немало поразился глубине и правильности ответа.
        Девушка словно поперхнулась, её лицо внезапно поменялось, она растерялась, не зная, что ответить:
        - Что ты сказал? Что мне сделать?
        - Если проиграешь, то отсоси мне, Алиса, - на этот раз уже менее уверено произнёс он и пристально на неё поглядел. - Хотя, конечно, ты можешь отказаться от своих условий и спора. Ты же девочка, что с тебя возьмешь?
        - Я девочка, и что с меня возьмешь?! Мне? Тебе? Отсосать?! - повторила за ним она, не веря в то, что услышала. - Ты вообще охамел, дружочек? Ты за свои слова отвечаешь, вообще?!
        - Я отвечаю. А ты? - перебил её он.
        - Я-то за свои слова отвечаю, понял?! И если ты…
        - Так что тогда, принимаешь условие? - он протянул ей руку.
        В её глазах возникло сомнение, поплясало немного и исчезло. Алиса раздула ноздри, твёрдо пожала ему ладонь и сказала жестким тоном:
        - Хорошо. Ладно. Если проиграю я, то сделаю тебе минет, дружочек, хотя я очень и очень в этом сомневаюсь, но если проиграешь ты, в чем я уверена, то ты от меня так просто не отстанешь! Ты у меня поскачешь, как козленок вокруг колышка, слышишь? Ты так просто…
        - Хорошо! Ну что, замазали?
        - Замазали! - веско, по-мужски произнесла Алиса, разжав его ладонь. - Давай, дружок, попробуй мне рассказать, что я не права.
        *
        - Ладно, слушай, - ответил Алекс, ощущая в себе ораторский талант, помноженный на знание тематики, - вот скажи мне, Алиса, ты знаешь, что такое герпес?
        - Герпес? - переспросила она. - Знаю. Это когда простуда на губах и иногда на половых органах есть, но редко. У меня не было ни разу. А при чём тут герпес, вообще?
        - А при том, - начал Алекс, - что простой герпес встречается у восьмидесяти процентов населения, и, в основном, не вызывает ничего, кроме пузырьков на губах, ты это правильно заметила. Но иногда этот вирус попадает в мозг, по обонятельным нервам, например. И тогда он может привести к его разрушению: у одних людей развивается хроническая усталость, другие чувствуют несуществующие запахи, у некоторых развивается слабоумие, бывает, что пациенты даже умирают. В Аквилее недавно был интересный случай, когда женщина перестала свою кошку узнавать: она не могла вспомнить, что есть такие звери как кошки. Короче говоря, один и тот же вирус вызывает разные последствия. Всё зависит от того, где он живёт и развивается - в кровотоке тела или головного мозга. Это понятно?
        - Понятно, и что? - фыркнула Алиса.
        - Слушай дальше. Это значит, что кровеносная система тела и кровеносная система мозга различаются. Между ними существует препятствие, которое называется гематоэнцефалический барьер - этакая граница между головным мозгом и всем остальным телом. Он не даёт различным веществам: бактериям, вирусам и прочей гадости из крови, циркулирующей по телу - попасть в совершенно другую, более чистую кровь. По сути, этот барьер является защитником мозга от многих чужеродных веществ, которые легко могут его разрушить. Я тебе так скажу, что даже иммунные клетки не могут проникнуть сквозь него, их словно стена не пропускает. Кислород проходит, спирт, впрочем, тоже, да и крошечные частицы наркотиков, вот как сейчас. А крупные частицы, увы, к сожалению многих фармацевтов - нет. Можно придумать крутую действующую молекулу, но она окажется чересчур крупной для барьера.
        А липопротеин, содержащий холестерин - это огромная белково-липидная молекула, слишком большое соединение, чтобы пройти через ГЭБ, как называют барьер нейрологи. Поэтому уровень холестерина, содержащийся в крови, напрямую не связан с уровнем холестерина в мозге.
        Да, в мозге есть свой холестерин, он жизненно необходим для формирования новых синапсов между нейронами и для создания миелиновой оболочки, обволакивающей аксоны, если ты понимаешь, о чём я говорю. Вообще, ты не поверишь, но мозг - это орган с самым большим количеством холестерина в нашем теле, и это, повторюсь, не связано с питанием напрямую. В мозге есть специальные глиальные клетки, которые называются астроцитами, они и вырабатывают то количество холестерина, которое нам необходимо. Вот такие дела.
        Поэтому, повторюсь, что ГЭБ - это такой барьер, который физически не сможет пропустить холестерин из крови в мозг, а это значит, что жирная пища напрямую не может вызвать инсульт, то есть ты проиграла, Алиса.
        Алекс широко улыбнулся.
        *
        Алиса облизнула сухие губы и покашляла в кулачок - ситуация складывалась анекдотичная. С одной стороны, она действительно проиграла и не может нарушить слово, но этот парень, хоть он и симпатичный в целом хочет нереальную вещь. И что делать? Просто на первом и даже десятом свидании такое поведение для нормальной девушки её круга считалось всеми, да и Алисой тоже, аморальным. Хотя, в это же время состав наркотических веществ в крови легко проникнул через ГЭБ, взбудоражил мысли, что-то внизу её живота заполыхало, и она внезапно пришла к мысли, что грязные танцы на сегодня - это не так уж и плохо. С другой стороны:
        - Я проиграла, признаю. Но вот скажи мне, Шурик, ты же вроде доктор? Умный причем, наверное, да?
        - Такой, - замялся от неожиданного вопроса Шурик, - нормальный.
        - А раз ты нормальный, то почему на такую хрень со мной поспорил?
        - Ну, ты же согласилась. По сути, ты сказала: «Да, я согласна». А сейчас уже не согласна?
        - Шурик, подумай сам, - отмахнулась от его сарказма девушка. - Как ты себе это представляешь? Вот я встаю на колени перед тобой, расстегиваю ширинку, достаю и все прочее… Вот так?
        - Как-то так, ага, - дурачком засмеялся Шурик.
        - А прикинь, я бы блеванула! - вдруг бросила она.
        - Чего? - не поверил Шурик.
        - Ты же весь вечер не мылся, вот бы я не вытерпела запаха и блеванула прямо тебе на штаны? - пояснила она подробней. - Прикинь, какой психологический шок у тебя бы остался на всю жизнь? А потом бы я ещё показала пальцем на твою пипиську и расхохоталась. Представил? У тебя бы год потом не стоял, - зло ухмыльнулась она. - Ну что, не ожидал такого поворота, дружочек?
        Шурик что-то промолчал в ответ. Да, он не ожидал такого, если честно.
        - Да ты не бойся, ты нормальный парень. Просто ты не с той карты зашел. Сразу с козырей начал, - вдруг победно засмеялась она, как бы прощая его.
        - Да брось ты, с каких козырей? - попытался глупо отшутиться он. - С тузов?
        - Да, да, с них, - погасила она улыбку. - Ну что, дружочек, как будем проблемку решать? Пойми, у нас так не принято.
        - Что не принято?
        - Вот это всё - не принято!
        - А как у вас принято?
        - Ха, - хакнула она, а потом задумчиво хмыкнула. - Хм!
        - Ты пойми, - попытался объяснить он, - я же не знаю, что для тебя значило мое предложение. Может, ты из тех, кто не против лёгких связей? А как мне узнать, не проверив? Понятно? Вот ты расскажи мне, пожалуйста, что для тебя значил мой вопрос, растолкуй мне, ведь для того, чтобы тебя услышать, нужно, прежде всего, выслушать.
        - Ха, - повторила она, собираясь с мыслями. - Наверное… наверное, сначала я была поражена, услышав такое, потому что считала тебя таким типичным парнем во френдзоне, а ты вдруг оказался другим. Потом я была раздосадована проигрышем, затем обескуражена тем, как мне придется исполнять твою ставку. Мы с тобой вообще плохо знакомы, я первый день тебя знаю, и ты мне такое предлагаешь! Для меня это шок, у нас так не принято, Саша.
        - Да я понял, а как принято-то, скажи? - он пристально в неё вглядывался.
        - Принято сначала почувствовать к объекту страсти сильную эмоцию.
        - Я чувствую, - выпалил он. - Вот, правда, я чувствую!
        - Что ты там чувствуешь? Шевеление в штанах?
        - И это тоже. Но всё же, я чувствую, что… что я, наверное, влюбился, - открыто улыбнулся Саша, и Алиса вдруг почему-то покраснела. В камине треснуло полено.
        - То есть ты попросил меня отсосать, потому что влюбился? - после долгого молчания она сощурила глаза и недоверчиво вытянула мордочку.
        - Да, выходит так! - расплылся в довольной улыбке тот.
        Алиса глубоко вздохнула и посмотрела на люстру.
        - Мужики, вы вроде умные все, некоторые даже учёные, магистры, а такую херь несёте, просто нет никаких слов!
        - Ты сейчас с кем разговариваешь? - хохотнул он.
        - С тобой, дурачина! - махнула она рукой. - Ты понимаешь, что для того, чтобы добиться всякую уважающую себя девушку, тебе нужно научиться о ней позаботиться? А в чём я твою заботу увидела? Ни в чём. Все вокруг моё. Мобиль мой, дом мой, ром мой, спасибо боженьке, «снег» вон и тот тоже мой, - она саркастически улыбнулась.
        «Мобиль папин, дом папин, ром и „снег“ у Ии взяты», - подумал он, но вслух сказал: - Конечно, никакой заботы от меня ты ещё не видела! Но я постараюсь…
        - Постараешься? Постарается он… - хмыкнула она. - А что это значит? Повезёт или не повезёт?
        - Нет, скорей не так, - ответил он прямо. - Скорей, захочу или не захочу!
        - Ах, вот как? То есть ты ещё можешь меня и не захотеть? Ты это хочешь сказать, или я ошибаюсь?
        - Что ты, что ты?! Ты абсолютно права. Могу и не захотеть, вдруг ты мне минет не очень прикольно сделаешь, - все так же хохмил, не уступая, Алекс. - Проиграла ведь, не поспоришь.
        - Я вообще сейчас до этого с кем разговаривала? - внезапно разошлась она. - Ты не услышал что ли ничего? Ни одного аргумента? Мне повторить? - и зашагала по комнате.
        - Нет, нет, я все помню! Я же в адеквате* (адекватный). Ну, давай не сейчас, потом, когда сама захочешь, договорились? А вдруг? Однажды? А если? Что тут такого? Мы ребята молодые, чего нам? - пошёл он на мировую. - Давай отложим на потом этот вопрос. Я же всё понимаю, а сейчас ты тогда давай уступка за уступку. Сможешь сделать мне небольшое одолжение? - вдруг уже более спокойно произнес он, переводя тему. - Ничего криминального.
        Она повернулась к нему и ехидно уточнила.
        - Что за одолжение?
        - У тебя тут есть другой халат? - озабоченно сдвинув брови, спросил Алекс.
        - А-а-а, - озадаченно произнесла Алиса, - ну есть, а что?
        - А какой он, можешь мне вкратце рассказать?
        - Обычный халат, коротенький, лёгкий.
        - А ты можешь его надеть?
        - Надеть? А зачем?
        - Любоваться!
        - Мной?
        - Да!
        Алису пробрала дрожь, начавшаяся между ног и пронесшаяся вдоль позвоночника, рассыпавшись ярким приходом возбуждения в мозг. Она протяжно и глубоко вздохнула, а кожа на груди, которую открывало неглубокое декольте, покрылась розовыми пятнами. С неестественной улыбкой, с выражением на лице - «ох, уж эти поклонники!», грациозно покачивая бедрами, Алиса молча ушла в другую комнату переодеваться.
        «Один-один - схватка продолжается», - подумал Александр, оставшись один. Её не было минут десять, и половину этого времени в доме явно слышался шум душа. Затем шикарная девушка с подведёнными глазами появилась в очень коротком кружевном халате телесного цвета. Он был таким лёгким, что буквально струился по телу. Неспешной, возбуждающей походкой красавица прошлась перед ним, по дороге включив негромкую музыку. Потом все так же неспешно остановилась в нескольких сантиметрах от него, обдав запахом духов и горячей женщины. Сердце Алекса застучало, как после быстрой пробежки, в руках почувствовалась дрожь, в голове творился хаос. А Алиса, как будто не замечая оторопь молодого человека, присела в соседнее кресло и стала задавать какие-то непонятные и бессмысленные вопросы. Что-то отвечая невпопад, безуспешно пытаясь вникнуть в суть, он восхищенно её разглядывал.
        Минут через пять сила «снега» опять стала сходить на нет, взоры обоих затуманились, в то время как женский вокал в музыкальном треке определенно настраивал на лирическую волну с сексуальным подтекстом. Алкоголь снова побеждал, поэтому дальше всё происходило так, словно мелькали кадры в испорченном кино.
        И вот.
        Они вдвоем.
        Медленно танцуют.
        Целуются перед камином.
        Играя, он покусывает её за шею.
        Она томно шепчет ему: «Я без трусиков»
        Тут же, возле камина, он проникает ей под халат.
        Она, умудренная опытом, тянет его за руку на кровать.
        Он плюхается на спину, а она - сверху.
        Он расстегивает халатик, и тот падает вниз.
        Кладет руки ей на бедра и скользит по её телу вверх.
        Она начинает извиваться, но вдруг вздрагивает и замирает.
        Обнаженная, она встает с кровати и затворяет дверь в спальню.
        ТУМАН
        Утро мгновенно окунуло в похмельную реальность: в голове слышался бой курантов, во рту словно переночевали кони, живот бурлил, в ушах шумело. Настроение было настолько дерьмовое, насколько это может быть, потому что вчера организм потратил запасы серотонина, дофамина и их рецепторов, оставив мозгу только депрессивные нейро-коктейли, помноженные на общее паршивое состояние организма. Алекс поднял было голову, но тут же рухнул вновь от удара резкой боли в затылке и висках. Только через несколько минут борьбы с собственным телом он смог принять более-менее вертикальное положение. Шум в голове стих, а через минуту из ванной комнаты вышла Алиса, завернутая в широченное полотенце, и поглядела на него мутными воспалёнными глазами:
        - Тебе надо идти, - сквозь силу произнесла она. - Одевайся.
        - Алиса. Мне херово, - в изнеможении произнёс он.
        - И мне, Шурик, тоже хреново. Поэтому тебе нужно как можно скорее одеться и пойти домой поспать. Хотя, сегодня же понедельник. Тебе на работу! - невесело усмехнулась она. - Бедняга.
        - Я могу и не ходить… - начал, было, он. - Скажу, что заболел.
        - Можешь ходить, можешь не ходить, мне без разницы. Главное, чтобы ты сейчас свалил куда-нибудь, - она прикрыла глаза и пару раз махнула пальцами в сторону двери.
        Алекс в отчаянье посмотрел за окно туда, где только стало светать, а с травы поднималась дымка тумана. Впереди ему светило часа полтора до дома пешком. «Зато приду трезвым», - попробовал он себя успокоить. Кивнув Алисе, Шурик медленно начал надевать трусы и тут вспомнил, что вчера они…
        «Что они вчера?» - попытался он вернуться назад сквозь туман похмелья, но ничего не приходило на ум. - «Что было у них с Алисой, ведь что-то же было?» - Алекс туго соображал, в голове была каша, хотелось засунуть два пальца в рот и очистить себя всего - с головы до ног. Словно в дымке, перед ним пролетали кадры, как он одевался, искал рубашку, как пытался поцеловать её на прощание, но получил лёгкий шлепок по щеке, как выходил на зябкий утренний воздух и брёл по мокрой траве. Проходя сквозь парк, обрамлявший Прудок - озеро в центре кампуса, территория вокруг которого считалась элитной, Алекс пересёк небольшую лесополосу и вышел на дорогу, ведущую в Асклепионскую филу, в которой он жил.
        Он еле плёлся, понимая, что так плохо ему давно не было. Конечно, сказывалась нехватка позитивных гормонов, влияющих на эмоциональную систему организма. Безусловно, плохо соображала голова, потому что расшатанная печень не вырабатывала необходимого для мозга количества глюкозы. Вдобавок алкоголь практически уничтожил запасы магния в организме, что привело к чрезмерному нервному возбуждению, и, соответственно, к аритмии, раздражительности и ознобу. Да ещё нутро выворачивалось наизнанку и просилось наружу. Но хуже всего было то, что после пьянки он ничего не помнил - как выключило с того момента, когда он предложил малознакомой девушке, да ещё дочери самого Аттала, да ещё такую дешёвую вещь! Причём, вот это он помнил, а всё остальное забыл, малака! Какое-то время он пытался воспроизвести хотя бы один миг из прошедшей ночи, восстановить в памяти её обнажённое тело, губы, соприкосновения тел… Но всё было бесполезно. Замычав от подавленности и стыда, Алекс спрятал лицо в ладонях, да так и пошёл. Всё вышеперечисленное в его голове слилось в одну кашу-малашу и взаимно усилилось, поэтому состояние и
настроение его были весьма и весьма паршивыми, мягко говоря.
        Алекс попытался хоть как-то отвлечься и занять разум. Он поглядел на часы - время шесть часов сорок минут, если сейчас идти домой, то дойдёт туда к восьми, а в восемь тридцать ему нужно быть на работе, то есть он не успеет даже умыться. Так лучше, может быть, тогда сразу двинуть на работу, но тогда он окажется там примерно в семь двадцать, а здание открывается без десяти восемь, и тогда придётся полчаса стоять и ждать. Не найдя решения, Алекс глубоко вздохнул и, поколебавшись, потопал в ликей, уйдя в себя и не глядя на окружающую его реальность.
        **
        После Великого Потопа нужно было срочно восстанавливаться и приводить цивилизацию в порядок. По самым скромным подсчётам, для этого понадобилось не менее четверти века, то есть работать пришлось не только поколению «потопчан», но и их потомкам. Надо было многое поменять в кратчайшие сроки. Не было времени на то, чтобы впустую тратить десять лет на бестолковое воспитание детей в школе, давая им знания, которые не пригождались и поэтому забывались за ненадобностью в ближайшие годы. Это же самое касалось высшего образования, подготавливающего молодёжь к жизни в вымышленном мире. Да, бывали исключения, спору нет, но они лишь подтверждали общее правило - прежняя идея обучения устарела, как экскременты мамонта. Нужна была новая система.
        Конечно, тут же появились скептики, которые посчитали данную идею реформации несостоятельной. Они принялись хмурить брови и говорить о невозможности менять то, что, в целом, успешно существовало десятилетиями. Тут же в высоких кабинетах нашлись те, кто соглашался с подобным консервативным настроем, ибо смена парадигмы образования напрямую влияла на то, каким станет общество уже лет через пятнадцать-двадцать. Вырастить поколение умных людей себе на голову - это необдуманный поступок с политической точки зрения, ибо глупые тянутся стадом, куда их поведут, а разумные имеют свою точку зрения. С дураками намного легче - им наплевать на всё, кроме борща, примитивных сериалов и вспузырившихся треников, а вот с теми, кто с головой - с ними ж заколебёшься, их же стандартное существование не устраивает, им реальную жизнь подавай! Ишь чё!
        Поэтому, наверное, никакой реформы так бы и не случилось, если бы не Великий Потоп. А там уже деваться некуда - пришлось, скрепя сердце, расцепить скрепы и начать меняться. Суть новой системы образования как раз и заключалась в том, чтобы максимально подготовить ребёнка к реальной жизни - причём сделать это так, чтобы он входил в неё уверенно, со знанием дела. Бессмысленную борьбу за получение академических оценок отменили, поскольку вызубрить материал, а потом пересказать его, получив оценку - не находит применения нигде за пределами школы, кроме, быть может, самых низкооплачиваемых профессий.
        Жизнь не терпит шаблонов, она зиждется на новых подходах, постоянном движении вперёд, взлётах и падениях, эпохах Средневековья и Возрождения. Конечно, основное качество людей - животное умение приспосабливаться к меняющейся обстановке, но есть в нас и человеческое желание творить нечто прекрасное, иметь вкус к жизни.
        Вот этому раньше не учили в школе. Не приближали к реальности, а давали устаревшую теорию. Да, детям нужно уметь бегло читать и быстро считать, да нужно знать классиков и основы алгебры с геометрией, но необходимы и предметы, обучающие логике и практическому праву, знанию своего организма и нейропсихологии, а также генетики и эволюции, физики и химии, биологии и астрономии - для осознания глубины окружающего мира.
        Главное, всё это должно быть в удовольствие, потому что знание без положительного эмоционального подкрепления плохо откладывается в памяти. Чтобы процесс запоминания происходил правильно, во-первых, стремились добиваться заинтересованности детей, дабы они сами принимали решение учиться, а во-вторых, старались исключать любой стресс, ибо он сбивал ребят с курса. Поэтому основными критериями новой системы образования стали две вещи: получение максимума интеллектуальных знаний, необходимых для полной творческой жизни, а также стремление научить детей просто-напросто получать от неё удовольствие. Но легко сказать, а как сделать? Сотни тысяч школьных преподавателей, десятки тысяч сотрудников вузов - их-то как обновить?
        «Делай из проблемы задачу, и тогда она решится» - так говорили мудрые люди. Поэтому решение проблемы нашлось… и многое изменилось. Теперь, после окончания учёбы в схоле, лет в тринадцать, полисные дети поступали учиться в младший ликей. На первом курсе, помимо обязательной теории, два раза в неделю ребятишки посещали практические занятия, пробуя свои силы в какой-либо профессии. Всего в первый год обучения они узнавали девять специальностей, на каждую из которых уходило по месяцу практики. На втором курсе можно было заменить три профессии на выбор, а на третьем, четвёртом и пятом - по четыре. Так в возрасте семнадцати лет некоторые ученики успевали попрактиковаться аж на двадцати четырёх различных работах, и поэтому к концу юношеского возраста многие уже понимали, что им нравится делать в жизни, а что - нет. Тем более что за работу платили - когда треть, когда полставки. Так решали первую задачу - подготовить детей к взрослой жизни.
        А в восемнадцать лет начиналось углублённое изучение теории по тематикам, что больше всего интересовали студентов, и тогда количество профессий сменялось качеством образования. Ученики высшего ликея получали знания о предмете от теоретиков и конкретику от практиков, нередко становясь связующим звеном между ними и даже родоначальниками новых направлений, ведь на стыке полученных знаний чаще появлялись свежие идеи.
        Наиболее престижными у них, в Ахейском ликее считались кафедры «УПС» (Управление путей сообщения), «МИФ» (Механика, информатика, физика)», «ЗБС» (Здоровье, биоинженерия, спорт) и ещё, пожалуй, «Кварта» - гуманитарная кафедра с известными выходцами - знаменитыми художниками, музыкантами, поэтами. Архитектурный профиль «Кварты» был настолько силён, что давал фору даже проектировочному бюро «МИФа», выполняющему крупные инженерные заказы и зарабатывающему на этом огромные деньги.
        Александр преподавал на довольно слабеньком нейро-профиле «ЗБСа», и в последнее время дела там шли неважно. Ведь совсем рядом, всего в семистах с небольшим километрах, в Аквилейском ликее, располагалась известная на весь союз кафедра «Нейрологии и развития мозга» под руководством профессора Гавриловского, оснащённая самым современным оборудованием для изучения мозга и операций на нём. Лучшие хирурги, учёные и преподаватели стекались туда, как мухи на мёд, потому что при кафедре был выстроен великолепный научно-исследовательский центр с огромным госпиталем и невероятным Александровским парком, с потерями, но перевезённым сюда аж из самого Питера много лет назад.
        Именно там, в шуме молоденьких дубов, будучи студентом первого курса высшего ликея, проходил практику и Алекс, но на втором курсе он влюбился и не смог сдать выпускной экзамен, а потом погорячился при разговоре с профессором Гавриловским и пулей вылетел из ликея. Затем, впрочем, без проблем, поступил на кафедру ЗБС в Ахейском ликее, закончил её и остался преподавать после учёбы. Сейчас, находясь на подсосе Союзного министерства инженерии и науки, преподаватели получали необходимый денежный минимум зарплаты и совсем мизерный научный - на исследования. Обучать обучали, но открытий не делали, и, в общем-то, прозябали. И Алекс, естественно, тоже. Его надёжным союзником на этом нудном поприще был Юджин - друг и верный на протяжении последних лет. Они вместе учились, а потом и сами обучали ликеистов на «ЗБСе», но по разным профилям - Юдж преподавал «психонейроиммунологию».
        У Юджина был сегодня выходной, а это значит, что он сто процентов сидит дома и сочиняет свои стишки. Сашин друг уже давно забил на карьеру, работал, конечно, но так, для галочки, чтобы оплачивать аренду и огромные счета за электричество. Всё свободное время он уделял каляканью, как называл его стихоплетство Алекс. Зато у Юджина хоть какое-то хобби было, а вот у него самого ни с чем особо не складывалось. «Какая-то размазня, а не человек. Всё не так идёт. Всё через жопу. Но почему?» - упрекнул он сам себя.
        Алек вечно принимал какие-то не такие решения, или с ним что-то случалось. Самой первой нелепостью было в возрасте десяти лет уехать от матери из Македонии, потому что ей не хватало денег, чтобы прокормить всю семью. Она уговаривала, плакала и молила, но Алекос был непреклонен и улетел из Македонии в Союз, к отцу в Аквилею. Он до сих пор считает, что это было вердикт самому себе. В юности выбрал медицину, хотя сейчас понимал, что лучше бы педагогику. Затем зачем-то ушёл в нейропрофиль, потом придумал совершить открытие и долго над чем-то безуспешно бился, но ни к чему не пришёл. Оказывается, и тут он выбрал путь не туда. И вот так всю жизнь, малака!
        Пока он думал такие грустные думы, его состояние, естественно, ухудшалось. Свежий утренний ветер бодрил, конечно, но желание сесть на унитаз, потом сходить в душ, съесть бутерброд и лечь спать, никак не выходило у него из головы, но до этого было ой как далеко. А хуже всего было то, что он ни черта не помнил. Что у них было с Алисой? Какая она без одежды? Сколько раз и подолгу ли у них всё происходило? И, самое главное, выполнила ли она обещание, данное ему в споре? Как он ни ломал голову, так ничего не вспомнил из этого - и именно этот факт был самым невыносимым!
        Как и следовало ожидать, он пришёл в ликей пораньше и добрых полчаса ждал в рассветной тишине прихода уборщицы. На работе он пытался что-то поделать, но безуспешно - хорошо хоть, что по понедельникам у него не было лекций. Помучавшись до вечера, он понуро поморосил к другу.
        **
        Купив по дороге четыре пинты пива, вскоре он уже стучал в дверь Юджа. Тот, как всегда, открыл только минуты через две.
        - Дрочишь ты все время что ли? Никогда сразу дверь не открываешь, - почему-то раздраженно буркнул Алекс с порога, стряхнул с волос морось, и протянул ему пакет. - Держи, я пивасика принес.
        - Здорова! - ответил Юдж, впуская. - Заходи, коль не шутишь.
        - Да какие уж тут шутки, - снял обувь Алекс и направился на кухню. Юдж, ценой уменьшения комнаты, воткнул перегородку между кухней и остальной частью полости в бетонной коробке дома. Строительные компании называли такие комнаты «студиями», холостяки - «одиночками», а семейные - «малосемейками». Детей в доме почти не было.
        - Пишу вот… задумался, музыка играет, наушники, - оправдывался Юджин.
        - Господь дал тебе крайнюю плоть, но ты решил открыть сыромятню. Ладно-ладно, рукоблудничай себе на здоровье, - не слушая его, махнул рукой Алекс и сел на диван, пока Юдж доставал из мини-холодильника пельмени и молоко, заталкивая туда пиво. - Значит не помирился со своей? - он огляделся. - Опять быка включил* (заупрямился) и не извиняешься? С Кулаковой по новой?* (онанируешь)
        - Да пошёл ты в хер дырявый, - вдруг вспылил друг. - Не спрашивай лучше ни о чём. Сам знаешь, у неё одна песня - денег нет, как с тобой жить и детей от тебя заводить?
        - А ты что?
        - Ничего. Сижу вот, стихи пишу.
        - Ну, а что она?
        - А она ушла, - раздражённо ответил Юдж, - Алек, чего ты до меня докопался?
        - Да ты просто малака!
        - Чего это я малака?
        - Потому что ерундой занимаешься. Женщина же не молодеет с годами, ей семью нужно, а ты калякаешь себе в стол какую-то писанину. Кто её читать будет, Юдж, я тебе как другу говорю, кому она даром нужна? У тебя такая симпотная деваха - добрая, хорошая, а ты…
        - Да ты меня-то пойми, Алек, - морщился Юдж. - Она пилит меня всё время, семь дней в неделю, а я наушники надену и пишу, пойми меня, пишу! Я словно и живу только в этот момент, а потом снова оказываюсь в этой серости будней. Мне самому с собой хорошо, наедине, но и её я не могу отпустить, люблю потому что. Просто… я понять что-то хочу, разобраться в жизни и, когда я пишу, то мне кажется, - неуверенно замялся он, - что у меня получается разобраться.
        - Да в чём ты разобрался, Юдж? - Алек плюхнулся в старенькое кресло. - Ну-ка, скажи мне? Ты посмотри, где ты и как ты? Я, конечно, не лучше, но я-то холостой, а у тебя девушка, и ей хочется жить красиво. А что ты ей можешь дать, Юджин? Оглянись вокруг, - усмехнулся Алек, поганя всё вокруг своим настроением, но, заметив обиженное лицо друга, тут же воспринял его эмоции микродвижениями своего лица и с извиняющей интонацией произнёс, - Ну ладно, друг, ладно, не лезу я в вашу личную жизнь. Извини, Юдж, если задел словом, просто плохо мне, давай лучше пива уже бухнем.
        - А что такое? - тут же простил друг. - Кстати, поведай, где ты сегодня был, Алек, человек с мутными глазами? - достал из холодильника две бутылки пива и сел на мягкий диван Юдж.
        - О-хо-хо! Устраивайся поудобней, дружок, ты такого ещё не слышал, - с ковбойской усталостью произнёс Александр, открыл бутылочку сначала другу, потом себе и не спеша рассказал большую часть истории Юджину, исключая упоминания Аттала, конечно, а тот внимательно слушал, попивая пиво и удивлённо качая головой. Алекс что-то ещё долго бы рассказывал, ведая о своих злоключениях, приключениях и огорчениях, но в конце третьей бутылки почувствовал облегчение в теле, получив взамен сильную вялость и апатию. Никакого желания поддерживать разговор не стало, поэтому он сделал ход конём и попросил Юджа почитать стихи. Тот сначала отнекивался, но потом сдался и очень мягко и немного устало прочитал что-то личное:
        Уходя, не прощайся словами, ведь слова - это лишняя пыль,
        Всё проходит, вода точит камень, каждый миг превращается в быль.
        И не слушай обид и упрёков, и не нужно чего-то в ответ:
        Всё забудется. Всё. Понемногу. Через год. Через несколько лет.
        Уходя, расставайся без фальши - оттолкнувшись от самого дна,
        Ты придумаешь, что будет дальше.
        И пойдёшь в это дальше одна.
        Когда он закончил, Алекс спал.
        ***
        Месяц прошёл как в мутном сне. Это были тяжёлые семьсот часов, во всех смыслах этого слова - он чувствовал, как втрескался в Алису по уши, просто не мог думать ни о ком и ни о чём другом, кроме неё. Она чудилась ему во встречных девушках, он вздрагивал, когда слышал похожий голос или видел очертания лица, напоминающие о ней, её образ приходил к нему во сне ночами. Алиса была на страницах книг, которые он читал и в музыке, что слышалась порой. Приближался сезон сессий, но Александр настолько потерялся, что не вошёл ни в один из экзаменационных советов с двойным окладом, он просто забыл об этом, а на работе целыми днями шатался и бесцельно пил кофе. Для вида он смеялся со всеми и в эти минуты даже немного отогревался душой, но всё равно съедала Шурика тоска-печаль.
        У него обострился тот самый дофаминовый передоз, что будоражит несчастные мозги любого влюблённого. Помимо повышенной возбудимости и страстного желания, повышенный дофамин давал и побочки, выраженные в падении количества серотонина. В такие минуты Алекс становился беспокойным, неуверенным, раздражительным, невнимательным, зато острее чувствовал любую боль - как физическую, так и душевную, просто потому что оба эти чувства завязаны на серотонине и даже обрабатываются по соседству.
        Влюблённость - не что иное, как рост содержания дофамина в стриатуме. Следствием этого становится сильная концентрация на том предмете, даже при воспоминании о котором повышается приток этого приятного медиатора. По тому же принципу, кстати, работают человеческие пристрастия: мы фокусируемся на них, они становятся важнее всего на свете, мешая лобным долям размышлять трезво. Многое теряет свою цену - дружба, родители, образование.
        Иногда влюблённость перерастает в депрессию, поскольку в состоянии пониженного серотонина и повышенного дофамина мы становимся ранимы - ревнуем, обижаемся, грустим. Кажется, что мир несправедлив, всё против нас, и жизнь погружается в болото меланхолии. Мы легко вступаем в конфликты, отчего, кстати, нередко между вчерашними пылкими влюблёнными вскипают бешеные ссоры из-за безобидной шутки.
        Вот такое безрадостное состояние царило и в душе у Алекса. Он бесконечно вспоминал Алису, он только о ней и мечтал, и даже понимая суть электрохимических процессов у себя в голове, не пытался с этим абсолютно ничего поделать.
        Боялся ли он Кащея? Да он про него просто не вспоминал вообще, не до того как-то было. Да и Наташка теперь его совершенно не прельщала. Алекс просто видел в ней говорящего человека и ни чувствовал к ней абсолютно ничего. Она не раз надевала свой самый откровенный наряд с настолько глубоким декольте, что видны были ареолы сосков. Падали все мужики в ликее, особенно учащиеся юноши. Даже женщины с откровенной завистью таращились на её шикарный бюст, шипя вслед бессильные ругательства, а всё потому, что старшему проректору такой вид сотрудницы ужасно нравился. Короче говоря, никто не оставался равнодушным. Кроме Александра.
        В его мыслях была только она - Алиса. Алиса. Алиса.
        Сколько раз он порывался съездить к ней, но всегда останавливал себя. Ну как он, в конце концов, покатит к её дому - на велике? Может, ещё короткие штанишки наденет? Подумывал одолжить мобиль, но, малака такая, не у кого. Да и вообще, что он может дать дочери богатейшего человека полиса? Двадцать метров квартирёшки да скромную зарплату преподавателя? Кто он в это мире? Что он в нём делает? Да и вообще, нужно ли задавать себе такие вопросы или лучше попытаться смириться? Алекс не знал правильного ответа, и от этого настроение нашего героя падало всё ниже, хотя, признаться, ни на какого героя он никак не был похож - и Александр это прекрасно понимал! Жилось ему тяжко настолько, что и жить-то, собственно, не хотелось. Лишать себя жизни, пожалуй, нет, но вот уснуть и не проснуться, это, наверное - вполне. Его обессиливала опустошённость, особенно рано утром и поздно вечером.
        Размышляя таким образом, понимая, что может никогда больше не увидеть Алису, вздыхая, вдыхая и выдыхая, Александр не спеша подходил к своему дому. Сегодня было ужасно ветрено, и в лицо летела пыль с дороги, но Алекс не торопился домой, потому что начинался май, все вокруг уже было зелёное и пушистое - природа благоухала. Старики говорили, что раньше в этих местах в начале мая только-только пробивались почки, а теперь уже с середины апреля тёрлось щекой о кожу настоящее тёплое лето. Великий Потоп, конечно, сильно поменял климат на планете, но у них в Союзе многое изменилось в лучшую сторону. Там, где раньше тёплый сезон длился три-четыре месяца, теперь он продолжался семь, прерываясь лишь на холодный дождик в ноябре и небольшой снежок с января по начало февраля. За несколько десятков лет мягкий климат превратил суровую уральскую природу в цветущий заповедник.
        Конечно, многие километры страны оказались погребены потопом. Питер, например, покрывала тридцатиметровая толща воды, с двумя островками-отшельниками «Красносельской возвышенностью» и «Дудоровой горой», да верхними этажами домов, постепенно исчезающими в пучине. Александр был в этих местах на экскурсии лет пятнадцать назад - до сих пор картина стояла перед глазами. А на юге Средиземное море так широко разлилось, что превратило устье Дуная в Дунайское море длиной более шестисот километров, создав на своих берегах туристический рай под названием Фракийкий берег. До Южных Карпат на севере и Балканских гор на юге было полчаса езды, поэтому в случае возможного потопа можно было легко спрятаться там, тем более что в горах уже была создана необходимая инфраструктура, вот её и сдавали внаём желающим. Хорошо на Фракийском берегу, как в раю. Да и настоящее лето там начиналось ещё в марте, на месяц раньше.
        Зато сейчас, в начале мая, у них, в полисе Ахея, что на Урале, всё цвело и пахло. Алекс прошёл через сосновую рощу, заботливо посаженную в центре северного угла их кампуса - Мессены. С изменением летних и зимних температур стал редеть хвойный лес. Конечно, сосновых рощ и ельника хватало, особенно в низинах, но без вмешательства людей на открытой местности хвойные леса понемногу бы исчезали. Поэтому в Ахее раз в год, в середине апреля, проводили праздник Дубравы, когда жители выезжали на пикник за периметр полиса, на опушку леса, сажали деревца, чаще всего крымскую или пицундскую сосну. У них даже свой ландшафтный дизайнер был, который указывал, какие саженцы куда садить, да где дорожки делать. Хороший полис у них, вообще-то, и жители тоже хорошие, и климат замечательный.
        Каменная преграда Уральских гор мешала ледяным ветрам Северной Атлантики проникать вглубь континента. Лишь иногда, пару-тройку раз за зиму, плотный холодный ветер, накапливаясь, переваливал через горные хребты и с ускорением устремлялся вниз, неся с собой снег и вьюгу, но, как правило, через пару дней исчерпывал себя, растворяясь в тёплом воздухе. Да, за Уралом было хорошо, в то время как Великая Русская равнина промерзала основательно. Ветры Северной Европа, покрытой льдами, каждую зиму проникали глубоко на восток, поэтому страны, не прикрытые холмами или горами, понемногу прекращали своё существование - выживали лишь самые стойкие. Суровые люди Восточной Европы не уходили со своих земель, продолжая расширять города и полисы, пряча их от ветра за многокилометровыми зелёными шубами смешанных лесов. Когда-то давно учёные мужи пришли к очевидному решению, что для спасения от Северо-Атлантических метелей нужно засаживать территорию морозостойким лесом, поэтому большая европейская часть Союза была теперь покрыта густой тайгой - не вся, конечно, поэтому зимние метели нещадно молотили одинокие колосья
по замёрзшему жниву.
        Зато в лесах ветер резко сбавлял скорость, соприкасаясь с миллиардами листочков, иголочек, веточек, кустиков, веточек подлеска, стволов и крон. Через триста метров, за границей лесного массива, он стихал до пяти процентов от скорости ветра. Полисы строились посреди леса и не выше пяти этажей. Дома, как правило, располагались в небольших проулках, сливающихся в реку извилистой общей дороги, ведущей из филы - автономной жилой территории, в которой проживало по двадцать-двадцать пять тысяч человек. Филы сливались в более крупное муниципальное образование - кампус. И уже кампусы, соединяясь, рождали собой полис, как в территориальном, так и в политическом смысле. Кампус мог быть большим, состоящим из шести или даже десяти фил, либо средним - в него входило от двух до пяти фил.
        В каждой филе располагались кольцевые дороги, называемых поясами. В центре, то есть внутри первого пояса размещались: местная администрация, огромное здание схолы с детскими садами, госпиталь с поликлиникой, торгово-развлекательный центр, рекреационные зоны - парки, скверы или вот Прудок, как в Арсинойской филе. Второй пояс был застроен двухэтажными жилыми домами и таунхаусами - там жили люди с достатком, причём нередко на первых этажах домов устраивали офисы компаний, кабинеты предпринимателей или магазины. А в самом густонаселённом третьем поясе, в пятиэтажках, проживала основная часть жителей. Как правило, сразу за третьим поясом начиналась лесопарковая зона - в некоторых местах её прорезала кампусная объездная дорога, но в основном на этой территории или прокладывали дорожки для гуляний или застраивали дачами.
        В кампусе Мессена в основном жили греческие и русские семьи, но встречались и датчане, и французы, и немцы, и турки. Причем турки, почему-то, чаще селились именно в Арсинойской филе, где испокон жила многочисленная татарская семья Бусурмановых. Дядя Гаспар как-то рассказывал, что Бусурмановы приехали в Мессену из полузатопленного Крыма в самом начале существования полиса: старый Наиль, его жена, бабка Амина и пять их детей, лет двадцати-тридцати. Спустя некоторое время сюда стали переезжать их родственники, друзья, родственники друзей, игрались свадьбы, рождались детки. Крымские татары скупали частные дома во втором поясе и заселялись целыми подъездами в третьем. В юности из-за своей многочисленности молодые Бусурмановы были армией, которую просто невозможно было разбить. Хотя они редко вмешивались в их дворовые подростковые драки фила на филу. Старшие не разрешали.
        Татары, вообще-то, держались немножко особняком, но с турками Бусурмановы сошлись очень хорошо, соприкасаясь не только вероисповеданием, но даже иногда и языком. В их речи часто проскальзывали похожие словечки, что не удивительно, ведь турки с татарами, оказывается, родственные народы. Молодые парни Бусурмановы, войдя в возраст, почти поголовно переженились на турчанках, а вот девки Бусурмановы турецких холостяков не очень-то впечатляли почему-то и уезжали к мужьям в другие кампусы, создавая там новые семьи, новые фамилии.
        Появлялись детишки, которые росли и со временем сливались в дворовые компании, а некоторые из них перевоплощались в банды. Драки между филами в его юности были всегда. Да, впрочем, так было заведено во всех кампусах Ахеи. Молодёжь, жившая в одной филе, объединялась по территориальному принципу, вне зависимости от национальности. В Мессене самой сильной считалась Асклепионская фила, в которой он и прожил последние двадцать лет - сначала с отцом, а потом, когда тот уехал жить в Союз, один.
        У них была действительно сильная фила, в их схоле училось больше всего детей - почти пять тысяч человек. Конечно, половина были девчонки, две трети - малолетки, но оставшаяся часть была практически непобедимой. Тем более что только у них в филе работала самая сильная во всём полисе спортивная школа имени Попенченко, которую в народе называли «По печени». Алекс тоже занимался там всё детство и юность, бездумно перепрыгивая с одного единоборства на другое, но никогда не становясь каким-либо выдающимся спортсменом - так, вторые-третьи места на городских соревнованиях. Хотя некоторые знакомые ребята становились не только чемпионами Ахеи, но и не раз выигрывали Золотой кубок Союза полисов. Он вспоминал, как раньше…
        - Шурик! - знакомый, давно мучавший его душу голос всколыхнул сердце. Отказываясь поверить, он замер и закрыл глаза. Потом резко открыл их и медленно повернулся.
        Это была Алиса.
        *
        - Шурик, как хорошо, что я вас нашла, - Алиса громко крикнула и махнула ему рукой так, что даже прохожие обернулись. На ней была накинута розовая тонкая жилетка, голубые джинсы и бежевые кеды. Девушка смущённо улыбалась, подзывая его к себе. Боже, она была прекрасна - хрупкая, юная, безупречно красивая, притягивающая к себе взгляды. Шурик остолбенел и очнулся только, когда какой-то проходящий рядом мужик пробасил:
        - Тебя такая девушка зовёт, а ты как телепень!
        И Шурик побежал к ней. Остановившись подле в нерешительности, он замер и как можно более спокойно сказал:
        - Здравствуй. Те.
        - Привет, Шурик, дружочек, мне срочно нужна твоя помощь, - она мягко положила ему руку на плечо. - Пойдём, в мобиль сядем.
        Сев и захлопнув дверь, Алекс почувствовал внимательный взгляд Алисы и утонул в её глазах. А она в это время быстро заговорила:
        - Шурик, послушай меня. Мне нужна помощь. - Она сглотнула, и её глаза увлажнились. - Папа умирает.
        - Аттал Иванович умирает? - очнулся и не поверил Алекс. - Но что с ним могло?..
        - Инсульт, - произнесла она, недослушав. - Кровоизлияние.
        - А точно? Кто ставил диагноз? - сразу начал пытаться помогать Алекс.
        - Профессор Гавриловский в Аквилейском госпитале, - отрицательно покачала она головой, и Шурик стих. Это все меняло. Имя Гавриловского слишком много значило в научной среде, чтобы отрицать его мнение.
        - Алиса, скажи, чем я могу помочь? - решительно выдохнул он.
        - Я бы хотела, чтобы ты, знаешь, посмотрел на него, бумаги медицинские почитал, у дядь Вити должны быть. Сможешь? Скажешь потом его диагноз русским языком, что да как. Мы должны знать, Шурик, понимаешь, я должна знать правду. - Нижняя губа Алисы задрожала, и по щеке мелькнула вниз слезинка.
        - Конечно, конечно, Алиса, какие вопросы, поехали! - заволновался Шурик.
        - Погоди-погоди, а у тебя паспорт с собой? - она сбила его с мысли.
        - Паспорт? Зачем, Алиса, зачем мой паспорт? - удивился он.
        - Там есть такая формальность… - замялась она и вдруг психанула со слезами. - Шурик, а не все ли тебе равно? Хочешь помочь моему папе или нет, ты так прямо и скажи! А то - то да, то нет!
        - Конечно хочу! Это, сейчас, погоди, сбегаю за паспортом! - и Шурик помчался домой.
        Через пять минут, запыхавшись, он забрался в её мобиль, и Алиса дала по газам.
        По дороге Алекс успел сто раз извиниться и даже получить в награду её смех.
        Алиса призналась, что тоже не помнит ничего с той ночи, причём с начала.
        Александр не стал углубляться в эту тему, а перевёл разговор на её отца.
        Элис ответила, что Аттал был на дне рождения, где и случилась беда.
        А ещё сказала, что нужно быть свидетелем что-то типа завещания.
        Для этого нужен совершеннолетний житель Ахеи. С паспортом.
        Алекс понятливо покивал, и они болтали, пока не приехали.
        Она побежала переодеваться, а его оставила на кухне.
        Прежде показала ему на чайник, на сахар, на стул.
        Алекс огляделся. Он сидел на большой кухне -
        Между ней и залом была широкая стена.
        Вдруг в зал кто-то вошёл, вроде сел.
        А может, и нет. Что-то сшуршало.
        И потом наступила тишина.
        Алекс тихо хлебал чай.
        Выйти в комнату?
        Остаться тут?
        Решение.
        *
        - Здорова, Валера, брат! - загрохотали быстрые шаги, и раздался резкий голос. - Чё, прикемарил чутка?* (задремал?)
        - Здорова, Комар. - Послышался вздох дивана, с которого приподнялись. В воздухе пронёсся шлёпающий звук рукопожатия.
        - Был у Аттала-то? Видел, как его скособочило? - снова послышался колкий голос, взвинчиваясь. - А ведь он с самого начала тогда говорил, что у него башка трещит. Тукает, говорит, у глаза. Потом приехали, винишка выпил, вроде, всё прошло. А на утро встаёт…
        - Где всё произошло то? Вы же к Микеле на день рождения поехали? - было слышно, как снова плюхнулся на диван Валера.
        - Так на денюхе все и скомкалось! Я ж тебе рассказываю! Сначала вроде без изменений было, до трех утра бухали, всё нормально. А часов в девять он встаёт, в зал выходит - справа рожа опустилась вниз, нога плетется, рука висит. Я сижу за стойкой, пивком похмеляюсь, а тут такая картина. Я ему: «Чё с тобой, Аттал?». А он на меня смотрит выпученными глазами, второй рукой чё-то машет и мычит: «Э-э-э». Я за Мишкой бегу к нему наверх, в спальню. Открываю дверь, а он там с двумя бабами спит, с голыми, - усмехнулся Комар. - Одна рядом лежит, а у второй во рту…
        - Короче, Витя, не томи, что там дальше было-то? - раздраженно перебил Валера.
        - Валера, так я тебе и говорю! Я заорал, мол, Иванычу плохо! Все вскочили, побежали вниз, а он там стоит посредь комнаты, глаза свои пучит и нам так уверенно, с интонацией: «Э-э-э-а-а». Я чуть не засмеялся, не при всех это будет сказано. Но реально, не смешно. Микеле его усадил на диван, сам в штаны влетел и побежал. Кричит: «Я за врачом, он профессор, сосед мой». Я хожу туда-сюда по комнате. Жду. Одна из девок халат накинула, сидит, молчит, губы кусает. А вторая вскочила, шторы, говорит, нужно задернуть, покой нужен для нервной системы, форточки открыла. К Атталу подбежала, попросила прилечь, несколько подушек под голову и спину положила, пледом укрыла. Тазик зачем-то притащила, на пол поставила и голову в эту сторону на бок повернула.
        «Молодец. Всё правильно сделала», - подумал Алекс, а Витя Комар продолжал.
        - Первая потом убежала наверх, уже одетая сверху спустилась, молча сумочку на плечо, ноги в каблуки и за дверь. Та девка, которая за Атталом ухаживала, сказала потом, что ту муж дома ждёт и прибьёт, наверное. Он её вчера до девяти вечера отпустил, а она только в десять домой явится. Утра. Ещё пьяная. И без трусов, забыла их там, прикинь, - загоготал Витя.
        - Витя, не тяни резину за уши. Чё там с хозяином дальше?
        - Так я и говорю. Долгонько Морозини не было, час где-то. Он потом с дядькой седым прибежал. Мозгокрутом, ну этим, врачом по голове, Гаврильским что ли? В допотопных очках такой.
        «Гавриловским», - щелкнуло в голове у Алекса. И он ещё внимательней прислушался.
        - Тот говорит: «Нужно срочно в больницу, на ризограф!»
        «Томограф, малака, МРТ-томограф», - снова мысленно поправил его Алекс.
        - Микеле убёг за мобили, а Гаврильский в это время ему какой-то укол сделал, прямо в живот почему-то. Через минуту Мишка ко входу подъехал на допотопном ещё автомобиле, бензиновом, здоровенном, жип называется, знаешь, да? В общем, Мишка со мной вперёд, Аттала сзади положили, а Гаврильский рядом с ним сел, под голову подушек наложил, окна открыл, и рванули мы в Аквилейский больничный городок. По дороге Гаврила уколы делал в живот, в нос брызгал, хотя чё брызгать, соплей то нет? В общем, приехали, и сразу в реанимацию. Меня в приемном покое оставили бумажки заполнять, а Микеле с Гаврильским дальше пошли. И почему-то меня в реанимацию не впустили, а им даже слова не сказали?
        - Почему-почему? Потому что он дож Аквилеи, - фыркнул Валера.
        «Микеле Морозини! Точно! Дож Аквилеи! Ни - хе - ра - се - бе!», - беззвучно открыл рот Алекс и взялся руками за голову, ощущая масштаб личностей, о которых шла речь. Он приехал в Аквилею в восемь лет, без копейки в кармане, круглым сиротой. За долгие годы Микеле пробился с самого дна до должности первого человека в полисе. В самом крупном полисе Союза двадцать два больших двухсоттысячных кампуса, только официально там проживало пять миллионов человек! Политика, управление, безопасность, инфраструктура, социалка - всё это находилось в руках одного человека - дожа Аквилеи, звезды и любимца прессы Микеле Морозини. И это про него, охренеть, сейчас рассказывает какой-то мужик с резким голосом. А он, Алекс, подслушивает.
        Нужно как-то исправлять ситуацию. Но как? Ладно бы сразу вышел, извинился, так нет! Он просидел здесь до того момента, когда выходить было уже неловко. И небезопасно, наверное. А эти двое тем временем продолжали.
        - Потом врач какой-то спустился ко мне, сказал, что операцию делать нельзя. Уже не операционабельный, - тем временем скорбно продолжал Витя Комар. - Показал мне снимок, там полбашки черным пятном. Говорит, кровоизлияние, но, мол, сильный мужик, сердце крепкое, может, пролежит несколько дней, а потом помрёт, скорей всего. Шанс выжить есть, но крохотный, - и Витя глубоко и очень скорбно вздохнул.
        «Что за бред, при чем тут сердце? Как это возможно вообще с кровотечением?» - вдруг подумал Алекс, а Комар после недолгой паузы продолжил уже с оттенком сомнения.
        - Но ты знаешь, Валера. Что-то меня гложет.
        - Что такое? - донеслась настороженная интонация.
        - Понимаешь, когда его уже грузили на скорую, чтобы домой везти, то прибежал Гаврильский, в коридоре сунул мне в руку автошприц и пачку ампул. Сам трясётся, глаза снуют. Вот, говорит, совсем забыл вам передать, вы ему колите, это обезболивающее. Иначе, говорит, быстро может умереть. И в проход юркнул. Я сначала подрастерялся. Не хотел ставить даже. Но потом врач в скорой, который со мной поехал, на уколы посмотрел, сказал, что это для разжижения крови, при инсульте их ставят, и люди даже отходят, бывает. Хотите, говорит, я сам поставлю? Ага. Показал мне, как ставить, там ничего, оказывается, сложного нет. Поднес к руке, он запищал, на курочек небольшой нажал и шмальнул. Потом мы Иваныча на «путинку» погрузили и сюда привезли. Вот так и лежит три дня уже. Иногда глаза открывает, смотрит на меня, взгляд такой понимающий, что-то пытается сказать и снова в кому впадает.
        «Что за херню он несет? Какая ещё кома? Три дня с геморрагическим инсультом на полбашки? Без операции? Что-то пытается сказать, находясь в вегетативке?«* (вегетативное состояние человека, когда он полностью лишён сознания).
        - Я пока никому ничего не говорил. В Аквилее несколько человек знает: ты, я, Алиска, ну и наших пару ребят…
        - Да нихера подобного! - вдруг повысил голос Валера. Судя по шагам, он нервно заходил по комнате. - Я чего хотел увидеться-то?! Короче, сегодня мне весточка пришла, что в полис закатились Вуйчики!
        - Ах, они с-с-суки волосатые! Откуда спознали? - зашипел Витя Комар.
        А Алекс засмеялся про себя. Не вуйчиками, а вейчиками в его детстве называли игрушечных толстых гномиков со смешными рожицами и писюном. И у них, действительно, были торчащие в стороны длинные волосы. Он представил, как они закатываются в город, и от этого его пробирал смех.
        - Вот с-суки! Откуда узнали? И это, кто их спалил? - тяжело произнес Витя.
        - Миша Постовой. Сегодня его смена. Сижу, говорит, возле розетки* (заправка для электромобилей) на трассе в сторону Афона. Подъезжает мобила и из неё выходит Каспер Вуйчик. В сортир сходил и дальше поехали. Постовой сказал, что в мобиле был ещё один или два человека, непонятно точно. У него зрение плохое, а в госпиталь не хочет ложиться, мудила толстый.
        - А Постовой откуда Вуйчиков знает?
        - Так он сюда из Ганзы приехал, как не знать? Но давненько приехал, пацаном ещё. А сейчас вон какую ряху отъел, килограмм сто двадцать весит, не меньше. И Каспер его не узнал короче. Постовой сразу мне на коннект, я пулей лечу на южный въезд, а там нигде мобиля ихнего нет. Он свернул где-то на въезде, догадываешься куда, браток?
        - С-с-сука, - по всей видимости, легко догадался Комар.
        - Да, да! В «Слепой Пью», куда ещё, - явно иронизировал Валера.
        - Уж сто раз пожалел, что продал им «Туман», блять! Это же надо было, переименовать «Туман» в какого-то «Пью», хер его за ногу! «Слепой Пью» - это же надо так мой любимый бар назвать. Аттал же меня сто раз предупреждал, что добром дело не окончится. И, кстати, Каспер именно тогда он у меня ручку спер, тварь такая, когда «Туман» у меня покупал! - психовал Витя. - Я же ему, суке, в лицо сказал…
        - Да, сто раз ты уже это рассказывал, - перебил его Валера. - Короче, я подъехал к «Туману», вышел из мобиля за несколько домов, к заднему входу прокрался, а там свежие следы прямо в подсобку.
        - Я тоже там мобилку ставил, - с ненавистью отозвался Комар.
        - Вот я тебя и набрал, чтобы увидеться и рассказать, - закончил Валера.
        - Вуйчики, суки! Ненавижу их, особенно эту тварь Каспера. Фуфел тряпочный! Если бы не Симон, давно бы порезал эту прилизанную свинью на куски.
        - Да нормальные они парни, браток, - остановил его Валера.
        - Да хера там лысого, нормальные они! - явно не торопился соглашаться Витя.
        - Ты их чё знаешь-то? А я лет пятнадцать уже! Я ещё помню времена, когда мы были молодыми, - с ностальгией произнес Валера и добавил. - А у Симона ещё были волосы. Мы тогда неплохо жили, Витя. Дружно, без ссор. Где мы свернули мимо? Почему все пошло не так?
        - Потому что ты древний динозавр, Валера! - вдруг раздался насмешливый голос Алисы, и её каблучки застучали по мраморному полу. - Привет, дядь Вить! Что вы тут делаете, я думала, что вы уехали? Где Шурик?
        - Какой ещё Шурик? - Удивленно ответил Комар.
        И тут Алекс понял, что пора и ему появиться из-за кулис кухни.
        - Э-м-м. Я здесь, - смущенно вышел из арки Шурик. Ему было очень стыдно, и поэтому его щеки залил багряный румянец. В нескольких метрах от него недоверчиво застыл незнакомый сухой пожилой мужчина среднего роста, который, обернувшись и прищурившись, неприязненно посмотрел ему в глаза. Чуть подальше оперся на огромные напольные часы его собеседник - более молодой, уже знакомый, но тоже не менее недружелюбный субъект. Это был тот самый Берет, мимо которого они проходили, когда его сюда впервые привел Ринат Мансурович. Он засунул руки в карманы и всем своим видом явно выражал недовольство, как ситуацией, так и конкретно Алексом. Посреди большой комнаты, с какими-то документами в руке и с улыбкой на лице, обратила взор на Алекса Алиса.
        - А ты что ещё за хрен с горы? - вдруг выпалил тот, что стоял ближе. Судя по голосу, это был Витя Комар. - Ты откуда нарисовался такой нарядный, а, фраер?
        - Это мой друг, дядь Вить, - сходу вступилась за него Алиса. - Он доктор. Нейролог. Приехал папу посмотреть, - сразу нашлась она.
        - Здравствуйте, я Александр Церебраун. Я действительно доктор. Простите, я не хотел вас подслушивать. Просто вы так быстро начали диалог, что мне было неловко вмешиваться…
        - А подслушивать ловко? - перебил Комар, подойдя поближе, и ткнув указательным пальцем и мизинцем в грудь.
        - Простите. Я не думал даже слушать ваш разговор, просто…
        - Да нихера не просто, малый, - вытащил Комар из-за спины пистолет и с угрозой наклонил голову.
        - Дядя Витя! Дядь Вить! Убери, пока в ногу себе не попал, - раздраженно прикрикнула Алиса. - Человек приехал посмотреть папу, а ты вытащил ствол и начал махать. Он же доктор. И вообще, видишь ведь, покраснел он, извинился. Что ты налетел-то, ей богу? Что за секретные разговоры тут у вас?
        - Да никаких секретов, - неуверенно обернулся на неё Комар. - Так, стоим, разговариваем.
        - А что обсуждаете-то, поделись?
        - Да ни про что, - замялся Витя и с надеждой обернулся в сторону Валеры.
        - И долго они тут ни про что разговаривают? - перевела взгляд на Шурика Алиса.
        - Да нет, не очень… - промямлил он. Валера и Витя недобро повернули голову в его сторону, причем Комар до сих пор не убрал пистолет из руки. И вдруг Алексу пришла в голову спасительная мысль, - он решил воспользоваться ситуацией, чтобы выручить мужиков, явно не желающих делиться своими секретами. - Алиса, джентльмены обсуждали здоровье вашего отца. И я услышал пару любопытных фактов от вас, Виталий, - показал пальцем Шурик на стоящего перед ним Витю Комара. - Вы сказали, что иногда он открывает глаза и смотрит. Скажите, он делает это разумно? Сознательно?
        - Как те сказать? - не сразу нашелся Комар, обескураженный внезапной переменой темы, тем, что внезапно ему приходится отвечать на вопросы чужака и особенно тем, что его назвали Виталий, хотя он Виктор. - Нормально. Смотрит, как будто хочет что-то сказать, губами шевелит, мычит, но непонятно ничего.
        - Просто… - Шурик посмотрел на Алису. - Можно мне рассказать про инсульт Аттала Ивановича?
        - Да, - кивнула она неуверенно головой. И тогда Шурик, переводя взгляд с Алисы на Комара, а с Вити на Валеру, торопливо начал необычную лекцию:
        - Судя по тому, что вы рассказали, у него инсульт в левой половине головного мозга. Вы упомянули, как у него отнялась правая сторона, верно? Вот. Это значит, что нарушена деятельность противоположного - левого полушария. У нас правое полушарие отвечает за работу левой части тела и наоборот. Это же подтверждает и тот факт, что он потерял речь. Зона Брока, отвечающая за речевые функции, находится в левой части мозга. Она у него тоже пострадала, поэтому он говорить физически не может, у него нейроны погибли. Нужно ждать, пока не появятся новые нейронные связи, отвечающие за речь.
        Алекс всплеснул руками и недоумённо продолжил.
        - Здесь для меня все понятно, но дальше начинаются несостыковки. Вы говорите, что к нему приехал профессор Гавриловский, небольшого роста такой, седой, верно?
        - Ага, - кивнул ничего не понимающий Комар. - В очках.
        - Он сделал укол в область возле пупка…
        - Ага, в живот, я тоже удивился. В вену же нужно! Врач называется!
        - Нет, все правильно. При инсульте, в первые несколько часов, жизненно важно ввести специальный белок в переднюю брюшную стенку, оттуда препарат очень быстро всасывается. Этот белок, как бы вам объяснить, он важен для работы иммунной системы и, кроме того, помогает остановить воспалительные процессы в мозге, которые начинаются без притока кислорода к клеткам. Что и происходит при инсульте. В общем, тут всё понятно.
        - Да что понятно? - продолжал возмущаться Комар. - Мы когда в мобиле ехали, он ему несколько раз нос закапывал. Я ему говорю, что у Аттала нет соплей, что ты ему насморк лечишь, лекарь!
        - Это тоже правильно, - возразил Алекс. - Скорей всего, это тоже биорегулятор, который помогает остановить поражение тканей. Вообще, к действиям Гавриловского никаких претензий в самом начале нет, он всё делал правильно. Но дальше начинаются странности. Например, в больнице вам какой-то врач сказал, будто пациент умрёт, и операцию делать нельзя. А Гавриловский передал вам лекарства, вы сказали, что кроворазжижающие…
        - Ага, для разжижения крови, врач в скорой подтвердил, - подтвердил Витя.
        - Потом нужно посмотреть, кстати, что это за инъекции, - отвлекся Александр. - Так вот, дело в том, что при геморрагическом инсульте…
        - Ага, геморройном каком-то, он тоже так сказал… - снова кивнул Витя Комар.
        - При этом обширном инсульте такие лекарства не дают. Тут поможет только операция - трепанация черепа, если кровоизлияние произошло в полушария, или дренаж устанавливают, если кровь в желудочках скопилась, или пункцию, когда череп иглой прокалывают. Короче говоря, так как это серьезное кровоизлияние в мозг, то чем быстрее будет удалена кровь, тем лучше. Тут никакие лекарства не помогут. Сами попробуйте таблеткой кровь остановить.
        - Вот он падла! Специалист называется… - набычился Комар, а Алиса нахмурилась, внимательно глядя на Шурика.
        - Нет, вы не понимаете. Вы говорите, что Аттал Иванович находится тут несколько дней, причём он открывает глаза и разумно на вас смотрит. Верно? - снова спросил об этом Александр.
        - Ну да, - в который раз кивнул Витя.
        - Не сходится у меня, понимаете? Тогда ещё вопрос - когда вы с Атталом Ивановичем ждали Гавриловского, ну, в самом начале, в доме Морозини, он терял сознание?
        - Нет, не было такого. Слабость была у него, с трудом шевелился и говорил, но был в сознании.
        - Он храпел? Его рвало? Не мочился под себя?
        - Да что ты такое говоришь, парень?! Ничего такого не было! Чтобы Аттал обоссался? Он себя в любом состоянии контролирует, чтобы ты знал. И тогда тоже было плохо, но он держался.
        - Вот, Виталий! И это значит, что у него не геморрагический, а ишемический инсульт! - выпалил Алекс и торжественно посмотрел на всех присутствующих. Те недоумённо переглянулись.
        - И-и-и что? Прости, я не поняла, - присела на краешек кресла Алиса. Да и остальные сделали непонимающие лица. Пожалуй, только Валера выделялся - похоже, он не столько слушал Шурика, сколько рассматривал что-то в Алисе.
        - Это значит, что у него нет кровоизлияния. Просто один из сосудов, снабжающих головной мозг кровью и кислородом, закупорился, и часть клеток умерло, скорей всего, где-то в левой части, в областях, отвечающих за моторные и речевые функции. Поэтому Гавриловский дал лекарства для растворения тромба, поскольку это возможность быстрее спасти как можно больше клеток. Если бы у Аттала Ивановича был геморрагический инсульт, то один такой укол убил бы его. Представьте, кровь и так льется в мозг, да ещё пациент получает препарат, препятствующий образованию тромбоцитов. Всё, это смерть!
        Но врач дал ему такое лекарство, и оно не убило, а, скорей всего, помогло. Значит, это точно ишемический инсульт, тем более в быстрые сроки остановленный. Кроме того, вы говорите, что он смотрит на вас, что-то пытается сказать. При обширном геморрагическом инсульте это невозможно - там человек попросту переходит в вегетативное состояние, говоря по-простому, превращается в овощ. И это опять же подтверждает, что у него ишемический инсульт.
        - И что дальше-то? - опять покрутила головой Алиса.
        - А дальше-то, - торжествующе выдал Шурик и выдержал паузу, - что Аттал Иванович может вовсе и не умереть.
        - Как так? - вытаращил глаза Витя.
        - А вот так. Конечно, нужно сначала лекарства посмотреть, чтобы проверить мою мысль. Где они?
        - Вот тут лежат, на полке, - Алиса вскочила, подбежала к полке и принесла Шурику пакетик с медикаментами. - Вот это из больницы дядя Витя привез. Тут все лекарства.
        Шурик посмотрел на инъекции и кивнул головой:
        - Да, это антикоагулянты, их только при ишемическом инсульте назначают. Они ещё и со снотворным эффектом, чтобы в первые дни пациент больше спал, так восстановление проходит быстрее, поэтому он и спит все время и изредка просыпается. А вот эти таблетки - это ноотропы, для ускорения реабилитации.
        - Да, он как проснется - мы ему укол ставим, - кивнула Алиса и поправилась. - Луиза ставит. А таблетки под язык.
        - Всё верно, но тогда я не понимаю, почему на снимке было видно кровоизлияние? Где, кстати, снимок?
        - А он не дал мне его, - развел руками Витя.
        - Как не дал? А амбулаторная карта есть?
        - Нет-нет, ничего такого нету.
        - Дядь Вить, может, ты забыл где-то? - повернулась Алиса к Комару.
        - Нет, Лисён, стопудово. Мне вот эти красненькие таблетки дали в скорой, и эти уколы Гаврилин дал. Бумажек никаких нет больше. - Дядя Витя Комар явно чувствовал себя неловко, вспоминая, куда он мог задевать столь важные документы. И ещё раз отрицательно ответил, - Нет-нет. Точно, врач из госпиталя точно ничего не отдавал. Он всё с собой унес…
        - Скажите, Шурик, а он что, будет жить? - взволновано перебила оправдания Вити Алиса, не заметив, как Валера все ближе подбирался к ней, напряженно во что-то всматриваясь.
        - Вот этого я сказать не могу. Если раньше у него не было инсультов? Не было? Ну вот, тогда есть шансы, что он пойдет на поправку. Но… конечно, я ничего предсказать не могу, может быть и летальный исход, к сожалению. Тут я бессилен, конечно, но шансы на выздоровление есть.
        - Значит, он может и умереть в любой момент, и остаться жить? И зависит это мельчайшего случая? - задумчиво начала кусать себя за губу Алиса.
        - Да, сейчас всё зависит от случая, вот такой парадокс Шрёдингера, - неуместно попытался пошутить Шурик, хоть этого никто и не понял.
        - И что делать? - спросила она сама себя, но Шурик ответил, не заметив этого:
        - Ничего, к сожалению. Сейчас все зависит от него самого, от желания жить…
        - Послушай-ка, девочка, - вдруг раздался немного зловещий голос Валеры, который теперь уже стоял прямо за спиной Алисы. - А куда это ты с хозяйскими доверенностями собралась?
        *
        Алиса вздрогнула.
        Все взоры обратились к ней.
        Валера показал на документы в руках Алисы и сказал: «Это доверенности, которые выдал Аттал».
        «Что за доверенности?», - спросил, чуть наклонившись вперед, Витя.
        «На распоряжение всей собственностью Аттала, браток», - в тон ему ответил Валера.
        «А как ты об этом узнал?», - критически оценив сказанное, задал непростой вопрос Комар.
        «Хозяин берёт меня на сделки же. У меня право второй подписи», - напомнил Валера.
        «Я не въехал, что в этих документах важного?», - ещё не осознал Витя.
        Валера: «Собственность Аттала. И наша с тобой тоже».
        Витя прищурил глаза и поглядел на Алису.
        Она бросила умоляющий взгляд.
        И Александр произнес.
        *
        - Джентльмены, - попытался взять ситуацию в руки Алекс. - Давайте всё обсудим…
        - Слушай, дядя достань воробушка, - Витя Комар хоть и был ниже ростом, но по статусу явно находился выше. - Ты, конечно, уважаемый доктор и все такое, но давай мы свои вопросы сами порешаем, хорошо? - он легонько ткнул Шурика в грудь. - А ты сам останься пока, я с тобой ещё не закончил.
        Тот растерялся.
        Валера в это время словно ястреб навис над Алисой. Та вжала голову в плечи и злобно ощерилась, между ними сквозила неприкрытая ярость.
        - Послушай меня внимательно, девочка - отдай-ка мне документы по-хорошему, - повелительно, упирая руки в боки, грозно заявил Валера, дыша злостью.
        - А то что? Пошёл ты! Не отдам! - Алиса убрала руки за спину. - Я… Я являюсь единственно возможным доверенным лицом. И по закону о доверенных лицах не имею права посвящать третьих лиц в содержание документов, - дословно пересказала она ему закон. - В том числе… передавать их в чужие руки.
        - Послушай, но ты ничего не сможешь с ними сделать, у меня же вторая подпись, - напирал он.
        - Ага, мечтай! Сделки по продаже недвижимости может засвидетельствовать любое третье лицо, старше двадцати пяти лет, дееспособный гражданин Ахеи, - дословно процитировав, фыркнула она и кинула быстрый взгляд на Алекса.
        - Так ты что, девочка, ваще дура? Ты что… недвижку хозяина хочешь продать? - изумился Валера Берет.
        Алиса поняла, что ляпнула, не подумав. А Валера, не давая ей опомниться, гаркнул, нагружая. - Ты что, стерва малолетняя, рамки по бокам перешагнула? Ты куда ноздри запилила, девочка?
        - А ты че орешь на меня, мудила! - отбиваясь, повысила голос Алиса, косясь на Витю Комара. - Дядь Витя, как он со мной разговаривает? - и снова повернулась к Валере. - Ты думай, на кого пасть разеваешь, на дочь твоего хозяина!..
        - Которого ты уже почти похоронила?! У которого недвижку хочешь продать?! - он взглянул на багровеющего Витю, и тут его глаза расширились. - Ты что, девочка, и вправду хочешь слить почти четверть всей недвижки в полисе?..
        Алиса только захотела ответить отказом, как у Валеры в глазах мелькнула искра озарения:
        - …братьям Вуйчикам?!
        Эти два слова сразили Алису, её лицо моментально пошло пятнами, окрашенными красками испуга, и она даже пошатнулась. Девушка тут же попыталась держать себя в руках, но получалось плохо.
        - Почему сразу Вуйчикам? Кто сказал? Вовсе это не они, а другие братья, - понесла она ахинею.
        - Послушай, Лисёна, - с выражением боли на лице вмешался в разговор Витя. - Кончай дуру гнать. У тебя всё на лице написано. Лучше отдавай документы по-хорошему…
        И тут она снова собралась с духом.
        - Нет, и всё! Нет, дядь Вить! Я не имею права передавать их третьим лицам. Они будут со мной, и, вообще, я вольна распоряжаться ими по своему усмотрению…
        - Ты пойми, дуреха. Не надо этого делать, - как можно спокойней начал увещевать Витя Комар. - Подпишешь ты документы - Аттал выздоровеет, он же войну начнёт, чтобы всё обратно вернуть. Люди погибнут. Тебя в дурку закатают, чтобы признать недееспособной. Да и доктора твоего на куски порежут, если подпишет такое, тут нечего даже тереть-растирать, жопу учить подтирать. - Дядя Витя поглядел на Сашу таким взглядом, что у того по телу побежали мурашки. - А не выживет Аттал - внутри полиса война начнется. Валера прав, тут есть и наша доля, мы тоже её без боя не сдадим. Мне-то пофиг, я Вуйчиков ненавижу и так, они же у меня, сама знаешь, они у меня ручку сперли…
        - Да знаю я!
        - А знаешь, кто мне её подарил?
        - Да ты миллион раз это рассказывал про этого клептомана! Задолбал уже, дядя Витя! Я взрослая женщина, и не надо со мной, как с маленькой. Я всё сама понимаю! Но документы останутся со мной, и не надо спорить, по всем законам и понятиям я права! Так что лучше не лезьте ко мне, особенно ты, мудила в берете! Я понятно объясняю?! Вот и всё! Шурик, пойдем со мной, нам нужно идти!
        И она, зажав документы в руки, направилась к проходу, уверенная, что Саша побежит за ней.
        Девушка даже не поверила, когда ей в спину раздалось:
        - Алиса, ты знаешь, я соглашусь с дядей Витей. - Алекс помял руки, бормоча первое, что приходило в голову. - В случае если ты подпишешь документы, а потом узнается, что Аттал Иванович жив, то тебя могут шлёпнуть, ну, я хотел сказать - убить, чтобы потом в суд никто не пришел. И Аттала Ивановича убить, пока он в таком состоянии, чтобы обезопасить себя. Нет человека, нет проблемы - так ведь? Или признать сделку недействительной, как вот дядя Витя говорит.
        Алиса остановилась у выхода из комнаты спиной ко всем. И замерла.
        А у Алекса сошлись здравый смысл и инстинкт самосохранения.
        - Я считаю, что лучшим выходом для вас было бы сейчас поехать к этим Вейчикам и просто с ними поговорить. Объяснить, что Аттал Иванович жив, что скоро пойдет на поправку и так далее.
        - Ты об этом так думаешь? - прервала его словоизлияния девушка, чуть повернув голову.
        - Да, я так считаю, Алиса! - твёрдо ответил он, глядя ей в спину.
        И тут она медленно повернулась к нему, сделал пару шагов и процедила, глядя прямо в глаза:
        - Да ты кто тут, нахуй, такой, чтобы такое думать? Ты откуда вообще вылез, мальчик? А? Ты кто такой? Ты какое вообще право имеешь тут стоять и качать свое мнение? А ты чё уставился, мудила?! - она резко обернулась к Валере.
        Валера молча показал ей фак, а потом ещё один. Дядя Витя покачал головой, глядя на эту сцену со смесью удивления и боли. Алекс начал было испытывать прилив злости, но чувство любви заглушало его, поэтому он безмолвно стоял, ощущая ежесекундные смены настроя и температуры.
        Алиса глядела на него из-под прищуренных глаз:
        - Ну, так что, ты пойдешь, или ты мальчик, и что с тебя возьмешь? - отомстила она ему.
        Алекс помолчал, ноздри его затрепетали, щёки покрылись румянцем и он произнёс:
        - По-моему, ты путаешь хорошее к тебе отношение со слабостью, а тёплые чувства с глупостью.
        И упрямо скрестил руки на груди, глядя на неё прямым взглядом. Алиса хмыкнула:
        - Знаешь, я давно заметила за людьми такую особенность - тот, кто много обещает, делает меньше всех. Наверное, у тебя все силы ушли на то, чтобы языком чесать, да?
        Александр не шевелился.
        - Ты просто трус! Я презираю таких!
        Алиса ещё раз с отвращением посмотрела на него, развернулась на каблуках и выскочила, хлопнув дверью. В комнате воцарилась звенящая тишина.
        Мужчины не смотрели друг другу в глаза. Комар ожесточенно тер лоб, Алекс стоял весь красный, как рак, Валера отошел первый, усмехнувшись: «А ты спрашиваешь, Витя, почему мы с ней кусаемся постоянно? Вот почему. Погляди на свою Лисёну, будьте любезны», - и посмотрел на Алекса. - «А ты, браток, не вешай нос». Алекс рассеяно кивнул. Тишина не успела сгуститься, как Берет отвёл Комара в другую часть комнаты и чуть слышно произнёс.
        - Так, Витя, у тебя парни ещё не приехали? Кто сейчас в наличии?
        - Кто-кто? Антоха-трезвенник вон в мобиле сидит, парится. Остальные до сих пор на Фракийском берегу, в горах, без связи. А у тебя?
        - Да хер их разберёт. Лето, работы мало, я уже три дня Кащея не видел, совсем распоясались, салаги. Опять, наверное, забухали с Тяпой! Как уедут в деревню, так и хлещут по нескольку дней, а хозяин спустя рукава на это смотрит, - поднял и выпятил губу Валера. - Жуйченки умотали по нашим делам в Союз, приедут послезавтра. Так что я один!
        Он бессильно сжал кулаки. Витя Комар ответил, пожевав губами.
        - Доктор правильно говорит - нужно к Вуйчикам ехать. Причём прямо сейчас, пока эта дура до них первая не добралась, какого-нибудь другого свидетеля сделки не нашла и не продала всё к херам собачьим!
        - А я согласен, - серьезно поглядел на Комара Валера. - Я с ними нормально договорюсь. Мы пуд соли вместе съели! Только доктора надо брать - он должен подтвердить с медицинской части. Понял, я к чему?
        - Доктор, - Витя кивнул, обернулся к Алексу и безапелляционно произнес. - Ты поедешь с нами!
        - Я? - изумился тот. - Я-то от какой организации?
        - От общества «Аттал и компаньоны», - усмехнулся Валера.
        - Надо ехать! - отрезал Витя, тут же продумав план. - У тебя важная роль учёного человека - просто скажешь, что ты доктор, покажешь свою ксиву* (документ), по-научному пояснишь мнение, распишешь все - мол, подорожник приложим, три раза плюнем через плечо, и выздоровеет Аттал Иванович! Только в терминах чтобы все это прозвучало, понял меня? Всё! Всё я сказал! Доктор, ты русский язык понимаешь? Вот на нём молчи и слушай дальше! Некогда мне тут тереть-растирать, жопу учить подтирать.
        *
        В отличие от Антохи, Алекс не очень удивился ему. В том, что тут не парк такси, и водитель по кличке Антоха, скорей всего, тот же самый, что недавно двинул ему шокером, Алекс не сомневался. Антоха же вытаращил глаза и растянул рот в дурацкой улыбке. Витя не обратил на это внимания, Валера буркнул: «Знакомы, что ли?».
        - Берет, это же тот парняга, помнишь, я про него говорил, что… - Антоха вытянул указательный палец, показывая на Алекса, который сначала не понял, какой ещё берет, и только потом вспомнил, что так зовут Валеру.
        - Тоха, потом будешь рассказы рассказывать, сейчас слушай сюда план, - мрачно отрезал Витя. - Доктор, и ты тоже! Наш план должен быть простым, как лук, но жалить, как стрела, - начал Витя. - Поэтому что мы делаем: сначала заходим с заднего двора, чтобы внести эффект внезапности, причем эту неожиданность не отдаем до самого конца, держим себя уверенно - на понтах! Антоха, будешь вертеть в руках рацию, как будто на связи, будто нас слушают две бригады. Валера, ты скажешь, что тут все наши вокруг собрались, если начнется борьба-стрельба, то сразу шмальнут по окнам и вступят в бой. Я тебя перебью и объясню этим гнидам, почем халва…
        - Витя, может быть, лучше я дальше скажу? Вдруг ты вспылишь?
        - Ты сам сейчас не пыли мне тут, Валера! Я умею держать себя в руках, не парься! - эмоционально скакнул Витя и продолжил немного на повышенных тонах. - Так вот, план такой: я им говорю, что всё нормально, Аттал идет на поправку. Доктор, и тут ты, блин, жалко, что без очков - короче, ты говоришь, что ты действительно доктор.
        - Может, халат белый надеть? У нас тут есть один, - добавил Валера и ответил на удивленный взор Вити. - Коротенький только. Луизин.
        Витя отрицательно махнул головой, мол, перебор, и продолжил:
        - Валера - ты на фоксе всю встречу, ты у нас самый сильный боец. Антоха, в карман кастет положи, вдруг чего! В руке рацию не забудь. И молчишь всю дорогу, понял? Доктор, ты просто стоишь и киваешь гривой, где попросят. Три предложения скажешь: жив, здоров, мол, идет на поправку дорогой наш Иваныч, а потом молчишь. Уяснил? Ну, хорошо. Я возьму с собой ствол на всякий случай. Всё-всё, Валера, даже не обсуждается, ствол возьму, не на прогулку едем, а к Вуйчикам, а с ними нужно держать ухо востро!
        *
        - Ох, по говну тебя месили! - выругался Витя, когда его на повороте навстречу подрезала какая-то мобилка, а затем юркнула в переулок, не успел он даже очухаться. - Вот полудурки! Понапокупают прав! Козлодои, в рот их всех наоборот!
        Он так ругался всю дорогу и уже закипал, вылезая из мобиля на тесной улочке, прилегающей к заднему двору бара с вывеской «Старый Пью». Раньше это здание, под названием «Туман», принадлежало ему, но какое-то время назад Комар, скрепя сердце, уступив алчности, продал его братьям Вуйчикам. При подписании договора взял с них двадцатипроцентную предоплату и до сих пор не получил остального. Нет, они отдают, конечно, но понемногу и очень редко.
        В мобиле, не сдержавшись от злости, на эмоциях, Комар рассказал Алексу историю о том, как у него с Вуйчиками вышел пренеприятный конфликт. Во время сделки по продаже бара они крепко выпили, и Витя несколько раз выходил в сортир по нужде, а Вуйчики оставались в кабинете одни. Каспер Вуйчик известен своей привычкой присваивать чужое, но тогда, отмечая сделку, пьяненький Комар об этом забыл, и только на следующий день обнаружил, что потерял ручку:
        - Сама, прикинь, ручка из чистого золота, со вставками из черного дерева, а наверху рубин. Один этот рубин, я спрашивал у Армяна-ювелира, стоит, как целый дом. И дело-то, пойми, не в том, сколько она столько стоит, просто, какой человек мне её подарил?
        - Какой? - заинтересовался Алекс.
        Валера покашлял, а Витя вдруг вздрогнул, задумался и поджал губу:
        - Молодой ты ещё, парень, такие вещи знать. Да не в этом дело! Дело ведь в другом - я же ему предъявил, Касперу-то! - Комар быстро завёлся до злобы. - Ты, говорю, собака сутулая, ты зачем мою ручку скомуниздил? А он смеется в ответ - не знаю, говорит, никакой ручки, впервые слышу. Не признаётся фуфел тряпочный! Сука!
        Комар ударил ладонью по колену, но сумел себя сдержать.
        - Ладно, Доктор, давай помолчим, ха-рэ уже языками-то чесать. Некогда мне тут вам тереть-растирать, жопу учить подтирать, - резко сказанул он, отвернулся лицом к стеклу, скрипя желваками и всматриваясь в низкие серые тучи и небольшие капельки весеннего дождя на стекле.
        А через некоторое время Антоха посмотрел в зеркало заднего вида на Алекса, произнёс только им двоим понятные слова и подмигнул:
        - Я специально тогда притормозил.
        Алекс вгляделся в простодушные Антохины глаза и понял, что, да, так оно и было, но не нашелся, что сделать, и молча прикрыл глаза в благодарственном «спасибо». Тот понимающе моргнул. Дальше они ехали в полной тишине, и, пребывая в ней же, через некоторое время, Витя Комар, Валера Берет, Антоха и новоиспеченный Доктор добрались до бара «Туман».
        *
        У заднего входа пахло печёными пирогами, возле кадушки развалилась поленница дров да кривоногая скамья. Местность возле «Тумана» была, по сути, больше лесом, чем полисом, который ограничивался количеством жителей, живущих в нём, и густым сосняком. Чем дальше от центра, тем больше встречалось хвойных деревьев, вписанных прямо в городской пейзаж. Их целенаправленно сажали везде, и так часто, как можно - это было необходимо, чтобы уберечься от зимнего холода, текущего с ледников Северной Европы. Высаживали гем-хвойные* (генно-модифицированные хвойные) породы, одинаково устойчивые к теплу и холоду. Их хвоя была даже приятней, ибо в ней почти отсутствовала горькая смола.
        Лес рос везде. Он защищал и давал материал для строительства - чем дальше от центра кампуса, тем больше домов из натурального материала. На окраинах, после третьего транспортного пояса, раскинулся частный сектор. Расстояния между домами составляли и двести, и пятьсот метров, а вскоре и он, в свою очередь, распылялся в девственный лес, в некоторых местах превращаясь в туристические маршруты, кемпинги и дальние кордоны: один домик на километры чистого, как слеза, леса.
        Бар «Старый Пью» располагался в дальнем пригороде и был чем-то вроде добротной допотопной шашлычки, куда частенько залетали компании справлять дни рождения. Иногда к задней двери заведения подъезжали грузовые мобили, чтобы сгрузить левое пойло, да просроченный фарш. Вот туда и вела тропинка, по которой они шли, оставив мобилу у подлеска в паре сотен метров, за поворотом. Компания неслышно подошла к двери, возле которой приткнулась скамейка с банкой, полной окурков. Алекс пригляделся - рядом с этой импровизированной пепельницей валялась очень знакомая вещь - плоская бутылка в красном кожаном чехле с двумя дымящимися стволами.
        - Ну что, Витя, может, всё же я с ними поговорю? - громким шёпотом спросил у Вити Валера, отвлекая внимание Алекса.
        - Да что ты, Валерчик! Я себя держу в руках! Кремень! - раздражённо зашипел Витя. - Всё порешаю самостоятельно в лучшем виде! Вы сами, ребятки, главное без нервов, поняли?
        Все кивнули. Встав к двери, Валера Берет вытащил из кожаных ножен нож, спрятал его в рукав и посмотрел на Антоху. - Готов, щегол?
        - Ага, - облизнул губы Антоха и посмотрел на Витю Комара. - Витя, ну чё?
        - Парни, входим смело, если что, у меня ствол. Доктор ты так, для виду больше, - взвинченный Комар посмотрел в расширенные от страха глаза Церебрауна. - Не дрейфь, паренек, папа с тобой. Короче, заходим, спокойно говорим, объясняем, что Лисёна не приедет, что вокруг наши бригады, давайте договариваться без шуму и пыли. Всё ясно? Ну, тогда нечего тут тереть-растирать, жопу учить подтирать. Пошли, давай, Валера, ключ на старт!
        Валера Берет распахнул дверь, и они влились в бар. В свете тусклых ламп серебрилась пыль, справа в углу, посреди нескольких пустых столиков, расположился танцпол с шестом. За одним из них листал бумажки толстячок с усиками, а в центре, глядя через широкие окна на пустую парковку, качался на носках здоровенный лысый мужик в ослепительно белом итальянском костюме. Этакий медведь, в сотню с лишним килограммов живого сильного мяса. По всей видимости, он их даже не услышал, поскольку в заведении играла ритмичная музыка.
        Напротив заднего входа возвышался торец барной стойки, за которой бармен мирно вытирал стакан и удивлённо поднял брови, глядя на них. На звук открывшейся двери обернулся и нахмурился субъект в сером плаще до колен. Остановившись, развернувшись и внимательно присмотревшись к входящим, он резко повернул голову. Проследив за его взглядом, Александр увидел ещё одного здорового мужика в черном костюме итальянского покроя. Тот раскинулся на кожаном диванчике, покуривая сигару, разгадывая кроссворд и небрежно крутя в руке толстую золотую ручку с инкрустированным зажимом и красным камнем на кончике. Его тщательно уложенные волосы блестели, возле ног небрежно валялась дорогая деревянная трость, и от него буквально разило респектабельностью. Мужчина едва успел поднять взгляд, оценивая возникшую ситуацию, как ему в лицо прогрохотал голос Комара.
        - Ах ты, сука такая, Каспер, фуфел тряпочный, ты все-таки скомуниздил её, вата перечная! - Заорал Витя, вскинул руки в распальцовке, и сделал несколько шагов к курящему мужику в черном костюме. - Ты же, лярва, клялся здоровьем матери, что не брал, гнида ты подкожная, пробитая вовсю! Ты же, падла косматая, весь клифт мне забрызгал слюнями, что ты в глаза её не видел, петух ты, доходяга!
        А тот, в стильном черном костюме, прямо на глазах налился кровью, рывком откинул журнал в сторону, подался вперед и, встав на ноги, прорычал медведем:
        - А ты попробуй, забери, Комарик. Я тебя этой же ручкой опущу во все твои дыхательные и пихательные! Если ты со мной будешь так разговаривать, я твой хобот комариный вытащу и в жопу тебе вставлю по самое нихочу. Нет тут никакого твоего больше, петушара! Ты за ручку переживаешь? Так я скоро вообще всё твоё возьму и тебя отымею, девочка ты в порванных трусах! Понял? Всё! Твоё! Себе заберу! Будешь жопой торговать на вокзале! Кто ты тут такое, ваще…
        Последнее слово смешалось со звуком выстрелов и криками Вити Комара: - На, на, возьми, попробуй, тварь, на! - шесть раз нажал он на курок в конце каждого слова.
        Каспера ударило сначала в плечо, развернув и отбросив на диван, потом четыре пули хаотично вгрызлись в грудь, плечо и дважды в руку, выплевывая из тела ярко-красные брызги. Одна ушла в стену.
        Александр, как в замедленной съемке, в упор таращился на стреляющего Комара, вздрагивая от каждого выстрела, как вдруг услышал справа грохот, а через пару микродвижений глаз увидел, что голова Комара разлетается, словно арбуз, и кожными рецепторами ощутил себя мокрым от забрызгавшей его крови, мягкого желе мозга и кусочков костей. Время потянулось так медленно, что Алекс ясно услышал, как субъект в сером пальто перезаряжал винчестер, увидел, что безголовое туловище Комара завалилось назад, и очень чётко ощутил, что следующий заряд вполне может принадлежать ему. Поэтому Саша инстинктивно поднял плечи вверх и зажмурился, ожидая скорой смерти.
        Но не успел «серый» хотя бы наполовину поднять свое оружие, как в шею ему, смачно шмякнув плотью, прилетел острый армейский нож. Субъекту в плаще хватило ярости отбросить оружие, вцепиться и вытащить из себя нож, как в ту же секунду, захлебнувшись попавшей в лёгкие кровью, он упал на колени, зажимая свое горло двумя руками и пытаясь остановить хлещущую кровушку.
        В это время справа раздался шум. Оказывается, здоровый мужик в белом костюме успел добежать до бара, вытащить небольшую биту и кинуться в их сторону. Бармен, поддерживая босса, тоже схватил бутылку за горлышко и перепрыгнул через стойку. Толстячок ошарашенно остался сидеть за столом.
        Валера Берет кинулся вытаскивать свой нож из судорожного булькающего горлом субъекта в сером. Бармен ринулся к нему наперерез, а Антоха с воплем бросился на здоровенного быка в белом костюме, благо, что он и сам был довольно крупным парнем. Но здоровяк неожиданно легко увернулся от бегущего буйволом Антохи и с криком: «Ты тоже стрелял, пидор?» ударил его коротким ударом слева, попав в глаз. Антоха даже не успел ответить, лишь отшатнулся, как получил толчок в грудь, отбросивший его назад, а затем последовал жестокий прямой удар ногой в пах. Он был нанесён так мощно, что от подобного удара рёбра, несомненно треснули бы. Антоха открыл рот в безмолвном крике и наклонился вперед, прижимая руки к причинному месту.
        Бугай тем временем деловито ухватился за биту двумя руками, размахнулся ей и со всей дури ударил сверху вниз по бритому затылку водителя. Отчетливо раздался хруст, Антоха что-то хрюкнул, забрызгал кровью белоснежные туфли мужика и повалился на пол.
        Не мешкая ни секунды, медведь в итальянском костюме с испачканными туфлями поднял глаза на Александра, поскольку тот находился рядом. Их отделяло несколько шагов, и вдруг это расстояние начало быстро сокращаться. Мозг Саши бросил все свои силы на анализ одной единственной мысли: «бей или беги». Мысль даже не успела обработаться, как древние части мозга автоматически отреагировали, и Александр успел схватить табурет, пытаясь закрыться от удара. Бита и стул встретились с такой силой, что бита отлетела, а табуретка выпала из рук. Тогда битюг сжал два молотоподобных кулака и заорал от исступления.
        Сложно предсказать, что было бы дальше, если бы, на его счастье, тут же на здоровяка не налетел сбоку Валера Берет, распоров тому ножом руку. Но бугай, казалось, даже не ощутил боли, поскольку он тут же кинул своё тело в наступление на нового врага. Размахивая дальними крюками, он чуть было не попал по Валере, а тот, еле уйдя от свирепых ударов, выставил перед собой окровавленный нож, защищаясь. Мгновенно оглянувшись по сторонам, силач тут же сграбастал тяжёлый стул со спинкой и кинул его в сторону Валеры. Тот пролетел было мимо, но зацепил голову в районе уха. Берет пошатнулся, неловко плюхнулся на задницу, нож выпал, сознание помутилось, Валера вытянул руку перед собой, словно пытаясь остановить приближающегося, и заорал было: «Симон, это ж я, Берет»! Но сразу же замолчал, получив удар ногой в подбородок, и рухнув навзничь, почти потерял сознание.
        Следующий удар, несомненно должен был убить Валеру, но вдруг кто-то руками вцепился геркулесу в шею, сзади, так, что у того перехватило дыхание и потемнело в глазах. Он начал крутиться по залу, пытаясь сбросить Александра (а это был он). Влево-вправо, влево-вправо крутился амбал - ничего не помогало. Затем он остановился и зачем-то начал скручиваться вниз, прижимая подбородок к груди. Александра потянуло было вслед за ним, как бугай резко распрямился и внезапно Алекс получил такой мощный удар затылком в нос, что брызнули слезы, руки разжались, земля под ногами пошатнулась, он потерял равновесие и рухнул спиной вниз, больно ударившись обо что-то поясницей.
        Здоровяк в два шага подскочил к нему, придавил ногой и начал всем своим весом давить на грудную клетку. Александр схватил его левой рукой за штанину, дёргая в тщетной попытке убрать всё тяжелеющую ногу с груди. А та давила, как безжизненный и безжалостный пресс. Мысли разлетелись чайками по пустынному берегу, крича и кружась над морем, солнце садилось, огромная туча застилала небосвод, галька на берегу начала больно упираться в тело, острая, как нож. «Нож, это нож под спиной!», - внезапно пронеслось в голове. Александр открыл глаза, уставившись прямо в горящий ненавистью взгляд человека, который через несколько секунд раздавит его жизнь. И тут перед ним почему-то пронеслось удивленное выражение лица Тяпы, Александр что-то вспомнил, испуганно расширил глаза и посмотрел за плечо здоровяку. Инстинктивно обернувшись назад, тот пропустил ту пару мгновений, которых Александру хватило, чтобы вытащить из-за спины нож Валеры Берета, с криком перерезать сухожилие у голени и потом быстро воткнуть два раза куда-то под колено.
        Заорав, здоровяк мгновенно ослабил давление на грудь и, соскользнув вялой ногой на пол, накренился на порезанную сторону. В это время Александр, вцепившись одной рукой в полы пиджака, с криками «на, на, на», раз за разом продолжал всаживать острейший нож сзади в поясницу и печень гиганта до тех пор, пока тот не грохнулся наземь. Еле выползя из-под ног этой туши, Александр вдруг почувствовал, что голиаф схватил его рукой за воротник и тащит к себе. Вместо того, чтобы упираться, Александр наоборот, резко рванул вперед и в падении засадил нож по самую рукоять прямо между ключиц исполина. Великан с ненавистью поглядел ему в глаза, что-то попытался сказать, но лишь булькнул кровью, несколько раз дёрнулся и затих.
        Александр уткнул голову его в плечо и тоже обмяк.
        Через несколько секунд возле его головы раздался тяжелый, запыхавшийся голос Валера Берета. Тот, тяжело дыша, похлопал по плечу и произнес: «Твоя победа, мужик. Достойная победа. Достойная, мужик. Но нам нужно подниматься».
        Еле встав на дрожащие ноги, Александр сел на стул и выронил нож из рук, которые просто ходили ходуном. Его всего трясло, шейные мышцы напряглись: «ы-ы-ы», - что-то такое смог он выдавить из себя в ответ. Саша был в таком состоянии, что просто не мог. Что не мог? А ничего не мог - только сидеть и всхлипывать.
        Берет состроил понимающую мину, вытащил из тела здоровяка нож, обтёр его и деловито пошёл осматривать поля боя. Победа в лучших традициях царя Пирра - вроде и победили, а вроде хрен его знает. Симон Вуйчик был убит с особой жестокостью. Ему ударили в грудь, сделали сито из спины и прошлись по ногам, отчего под ним разлилось целое море крови. Её кровавые щупальца уже докатилась до Антохи, который покоился в позе кающегося грешника, согнувшись в коленях, с разбитым в щепки затылком. В метре от него сидел за столом толстяк с бледным, как мел лицом, и со страхом смотрел на Берета. Склонив голову, Валера зыркнул на него, приложил указательный палец к губам и повернулся в другую сторону.
        Убитый им мужик в кроваво-сером плаще валялся на спине, вытаращив глаза в потолок и зажимая горло руками. Валера подопнул ногой его винчестер, но трогать не стал. Бармен лежал на животе и не шевелился. Берет подошел к тому, что осталось от Вити Комара, присел рядом с телом на корточки и прикрыл свои глаза руками на несколько секунд. Потом, тронув туловище за плечо, он, как бы говоря прощальные слова, поднялся. Обернувшись в сторону Каспера Вуйчика увидел, что тот находится на последнем издыхании - грудь и руки были залиты кровью, Каспер медленно дышал, правая рука билась на диване, как рыба, выброшенная на лед.
        - Надо было мне с ними разговаривать. Хотя… - поднял пистолет Вити Комара Валера Берет. Он подошел к двум чемоданам, стоящим в углу зала, приподнял один из них, тот оказался достаточно тяжелым. С громким стуком Берет бросил его на стол, пригляделся и щелкнул замками. Открыв, Валера вытянул лицо и негромко присвистнул.
        - Ого, да тут всё очень по-серьёзному!
        Задумчиво помолчав, что-то оценивая, он закрыл чемодан, кинул взгляд на толстяка, который всё также, вытаращив глаза, сидел за столом. Валера облизнул губы.
        - Слышь, уважаемый, а ты-то кто таков будешь?
        Все, что было описано выше, случилось буквально за пару минут. Толстяк за столом с трудом мог воспринять, что произошло, и просто мелко дрожал. Он несколько секунд не мог заговорить, а потом начал строчить короткими очередями, как из пулемёта:
        - Я нотариус. С правом регистрации. Я работаю на Аттала Ивановича. В Аквилее. Нотариальное бюро мистера Конти. Я и есть мистер Конти. Я вас, Валерий, знаю. Мы вместе ездили. С Атталом Ивановичем. На Кружиху. Помните? Вы ещё тогда пили вино. И я пил вино. Я почему-то не думал. Что вы придете. И что все будет вот так. Алиса Атталовна должна была. Приехать и подписать бумаги. И эти, и другие. Я сделки провожу и регистрирую - сделки, браки - всё регистрирую. И больше ничего не знаю.
        - Хотел, значит, всю хозяйскую недвижку слить? А тут, видишь, я приехал. - Берет сел перед ним на перевернутый спинкой вперед стул и постучал по нему стволом. - А что ж, ты, гнида, от Аттала-то так быстро отскочил, а?
        - Так никуда я не скакал. Ничего не сливал. Вы поймите. Всё же договорено было.
        - Что договорено?
        - Что я буду регистрировать сделки. И контракт. Сказали, Алиса Атталовна сказала, что Аттал Иванович скоро скончается…
        - Сплюнь, рожа! - несильно похлопал его пистолетом по щеке Берет, - хозяин живее всех живых. Это ты сейчас сдохнешь! - и тут он вдруг сузил глаза и медленно спросил. - На кого, говоришь, нужно было переписать имущество?
        - Две трети на Симона и Каспера Вуйчиков и треть…
        - На, тварь! - внезапно раздалось сзади. Оказывается, пока они слушали, что говорит нотариус, сзади очухался бармен. Во время бойни он упал, сражённый ударами Валеры, а потом пришёл в себя и, по всей видимости, сейчас решил отомстить, схватив валяющийся винчестер и вздумав поиграть в крутого парня. Идея его была проста - выстрелить в спину Берету, потом разнести в клочки второго. О том, что его планам не суждено было сбыться, он не подумал.
        Александр едва успел повернуть голову, как Берет с силой ударил пяткой в пол и завалился вместе со стулом, уходя от возможной угрозы. Рефлекс не подвел, потому что в эту же секунду раздался выстрел. Грудь толстяка очутилась на линии огня, взорвавшись мясом и костями.
        - Ё! - ещё только вздрогнул от выстрела Доктор, а в это время Валера, уже лежа на спине, два раза выстрелил бармену в ноги, прострелив оба колена. Истошно заорав, тот упал вперед, ударившись руками, со сжатым в них винчестером, о твердые деревянные доски. «Клик, клик» - ещё два раза нажал на спусковой крючок Берет, но восьмизарядный «глок» только растеряно щёлкнул механизмом.
        Тем временем бармен стоял на карачках и истошно орал во весь рот. Вдруг его сумасшедший взгляд наткнулся на лежащего Берета, и, превозмогая боль, сжав зубы, он принялся наводить ствол винчестера прямо на Валеру. Тот понял, что подняться не успеет - он весь перед ним, как на ладони, и между ними всего два столика, с поднятыми наверх стульями. Замерев, Берет наблюдал, как черный зрачок ружья медленно вглядывается в его душу.
        Вдруг раздался звук, похожий на тот, когда делают отбивные из свинины.
        Это Доктор со всего размаха врезал бармену битой по спине так, что у того разъехались руки, и он рухнул. Валера моментально вскочил, подбежал к поверженному, поднял его за волосы и несколько раз, со всей силы, ударил лицом об пол. Потом, опять же за волосы, приподнял оглушенного, прислонил к барной стойке, вытащил из своего кармана платок, с его помощью взял ружье, приставил ствол к подбородку бармена, взял того за правую руку, положил его большой палец на крючок и нажал, прикрывшись рукой от разлетающихся кровавых ошметков.
        И тут Алекс понял, что его жизнь никогда не будет прежней.
        ДОМ
        Александр вышел на задний двор, в полном умиротворении сделал глоток бодрящего зелёного чая и легко выдохнул. Ему было хорошо, даже несмотря на то, что за последнее время он пережил немало, возможно, больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Впрочем, некоторые моменты Алекс с удовольствием бы стёр из памяти, но вместо этого продолжал слишком часто и эмоционально о них думать, прекрасно, осознавая, что тем самым ещё сильнее формирует эти воспоминания. Лишь огромным усилием воли Доктор пытался не вспоминать ужасающую бойню в «Тумане», ускоренно перематывая в голове кровавый эпизод, в котором жадность Каспера Вуйчика сгубила не только этого фраера, но и ещё шестерых человек…
        Хотя следующий кадр был не менее напряжённым - они с Беретом и двумя чемоданами вышмыгнули из проклятого богами бара, что называется, огородами, стараясь оставаться в тени деревьев. Компаньоны дали небольшой круг и подошли к мобилю со стороны подлеска. Никого не было.
        - Я тут подумал, - Валера открыл задний багажник мобиля и закинул туда два чемодана, - что Витя, ещё с тех пор, когда продал бар, очень сильно хотел вернуть его назад. Всё время говорил, что хочет остаться в «Тумане» навсегда, - Берет захлопнул дверцу, обернулся назад и покачал головой. - Что ж, его мечта сбылась.
        Закрыв багажник, он взмахнул рукой, приглашая вернуться назад - в здание с мертвецами. Алекс молча медленно отрицательно покачал головой. Валера устало произнёс: «Нам полюбас нужно закрыть тему, иначе по ДНК спалят и заметут. Надо, Саня, надо». С огромной неохотой Алекс послушался. Они возвратились на место бойни, и Доктор вошёл внутрь, превозмогая себя, но не смог пройти дальше двери, ощутив приступ тошноты от вида истерзанных тел. Его ноги задрожали, Саша тяжело навалился на дверной косяк.
        В это время Валера бодрой походкой, словно не замечая вида крови и внутренностей, размазанных по полу, аккуратно, чтобы не испачкаться, подошёл к барной стойке, тихонько посвистел и принялся бить бутылки с крепким алкоголем - одну за другой, расплёскивая его вокруг: водку по шторам, текилу по площади бывшего бара, а ром - по периметру. Вот он взял большую бутыль с самогоном, глотнул из неё, крякнул и пошёл поливать трупы врагов. Когда горючее закончилось, схватил пару зеленых бутылок дорогого абсента и щедро окропил тела Антохи и Вити Комара. Оприходовав почти всё, что могло гореть, направился на кухню, открутив там вентили двух баллонов с газом.
        Затем, глубоко вздохнув, Берет прочертил жидкостью из последней бутылки путь от ближайшего тела до двери и замер, вдыхая пары разнообразного алкоголя, буйно витавшие в воздухе, потом ещё раз оглядел поле битвы, как будто запоминая всё до мелочей, и чиркнул спичкой.
        Огонёк побежал по дорожке, растекаясь в стороны и быстро охватывая помещения. Соучастники мигом выскочили из бара, Валера Берет не стал прикрывать за собой дверь: «Чтоб кислород поступал, и ярче горело». Отбежав на приличное расстояние, подельники остановились на пригорке в тени деревьев и молча обернулись назад. Сквозь окна было видно, как внутри пылал огонь, в один момент он с шумом вырвался из дверного проёма. Только тогда, словно успокоившись, Валера кивнул Саше, и, навсегда отвернувшись от охваченного пламенем бара, парочка украдкой, сквозь подлесок, рысью устремилась к мобилю.
        Они не успели отъехать далеко, как здание взлетело на воздух, ударив по окнам. Валера и Александр даже кожей почувствовали взрыв и узрили в зеркалах заднего вида взвивающееся позади пламя. Однако они были уже далеко, и не знали, что за несколько минут до огненной вспышки дверь ещё больше приоткрылась, и из неё показалась рука, кто-то подтянулся на ней и пополз сквозь жидкое пламя к выходу.
        *
        Первое время соучастники ехали в молчании. Наконец, Валера Берет хриплым голосом произнес, быстро оторвав взгляд от дороги:
        - Доктор, а ты вообще-то мне жизнь спас! Два раза причём, - и замолк, крепко сжав руль.
        - Я сам в оцепенении от всего произошедшего, - попытался выразить свое ощущение Алекс, глядя на трясущиеся руки. - Это какой-то… полный… не знаю, как сказать?..
        - Ты не поверишь, насколько я с тобою солидарен! И это, Доктор, это, - замялся Берет, словно не зная, стоит ли произносить подобные слова, - я твой должник по гроб жизни. Я сегодня дважды смерти в глаза посмотрел, и ты меня оба раза оттуда вытащил. Я этого не забуду! - Валера похлопал правой рукой Сашу по плечу.
        - Да ладно! Живы будем - не помрём, так же как-то у нас говорится? - нервно усмехнулся Алекс.
        - Ага! - усмехнулся Берет и замолчал. Саше тоже не очень хотелось разговаривать. Он мало что понимал и не заметил, как примерно через десять минут, после того, как выехали на трассу, Валера свернул на второстепенную дорогу, с той - на местную, дальше на устойчивую, потом на грунтовую, а потом они уже пылили по лесной. Вскоре Берет остановил мобилу возле дерева с еле заметной красной, хотя, скорей, уже серо-коричневой тряпкой на одной из веток.
        - Пойдём, - он вышел из мобиля, забрал из багажника два чемодана и двинулся вглубь леса по еле заметной тропинке. Перехватив по пути один из них, за ним следом двинулся Саша. Почти сразу стало видно ветхий железобетонный одноэтажный недострой. Подойдя ближе, Берет забрал у Алекса второй чемодан, велел посторожить у входа, а сам проник внутрь. Чуть пошебуршав, и несколько раз сматерившись, он вскоре, отряхиваясь, вынырнул обратно - уже без чемоданов.
        Назад тронулись в обратном порядке - Саша впереди, Берет позади.
        Саша отчего-то заволновался, он прямо чувствовал затылком взгляд Валеры, и даже вздрогнул, когда услышал настороженный голос:
        - Сань, ты ведь понимаешь, что мы принесли сюда очень ценный груз. Кивни, если понимаешь? Вот так. Так вот, ты должен знать, что этот груз останется здесь, хотя бы потому, что ты сам ни за что не найдешь сюда дорогу. Но, на всякий случай, я хочу предупредить тебя - Саня, даже не ищи путь сюда и никому не говори о нем. Скажу по секрету, убить тебя сейчас так же легко и просто, как земляничку сорвать и скушать, особенно, когда я с ножом сзади, а ты безоружный впереди.
        Алекс споткнулся и встал.
        - Да иди, Доктор, чего ты! Хотел бы убить - убил бы без этих соплей ещё там, в «Тумане». Но ты мне жизнь сегодня спас… два раза, поэтому я твой должник, я тебе обязан по понятиям чести. Доктор, ты это… просто держи язык за зубами, а я в ответ… например, буду оберегать тебя изо всех моих сил. А силы у меня все же есть, ты видел. Так что скажешь, Саня, согласен на такой договор?
        Некоторое время они шли молча. Наконец Алекс обернулся назад и протянул руку, которую Валера крепко пожал. Их глаза встретились, они кивнули друг другу. А уже у самого мобиля Валера сделал Доктору второе серьёзное предложение - на тот момент он считал, что обдуманное.
        - Во-первых, - сказал тогда Берет, - если люди Вуйчиков узнают, кто это сделал, то тебя прямо у дверей квартиры насмерть забьют. Я знаю этих архаровцев: они и не на такое способны, так что пока тебе лучше пожить у меня, под моей охраной. Так будет надёжней. А во-вторых, хозяину нужен хороший спец по мозгам, и, если я не ошибаюсь, ты - это и есть он. Ты же Саша Доктор?
        - Ну, - Алекс как бы смирился с новым прозвищем, - вроде Доктор.
        - Тогда какие вопросы? Будешь у нас жить, хозяина поднимать, чтобы он побыстрей встал на ноги! Нам нужно его скорейшее выздоровление, иначе… - он не стал договаривать. - То есть без тебя мы никак.
        - Так у меня ж работа, ликей, ректор будет против… - растерялся Алекс.
        - Да брось ты, в самом деле! Какая работа? Аттал Иванович - хозяин Ахеи. Все решим по звонку, ректоров-корректоров, всех во всём убедим и переубедим, - хохотнул Берет, находясь уже, по всей видимости, в отличном расположении духа.
        - Ты знаешь, Валера, - не сдавался Алекс. - Я просто… у нас с Алисой вышло недопонимание… понимаешь? Ты сам видел!
        - У нас с ней тоже недопонимание, как ты выразился, давным-давно, и ничего страшного. Но ты не ссы - Алиски в доме нет, сто процентов - смоталась давно в Аквилею. У неё там хата своя, она же не у нас живёт. Иногда бывает, конечно, когда наказана. Но сейчас хозяин в коматозе, кого ей бояться, уже смазала лыжи, и к гадалке не ходи. Так что ты насчёт этого не переживай. Ну, что ещё? Условие то ведь простое - ты никого ничему не рассказываешь, а я за тебя подпишусь. То есть дам слово Атталу, что всё, о чём ты узнаешь в доме - будешь держать в себе, не расплёскивая. В случае чего, Аттал спросит с меня со всей силы, а я с тебя - в сто раз хуже. Это я тебе не угрожаю, если что, просто у нас такие понятия - если один человек за другого поручится, то спрос с обоих, но мне, как поручителю, придётся тебя шлёпнуть, иначе шлёпнут меня. Вот так. Уяснил? А чтобы этого не случилось, просто всегда молчи обо всём, что видел, слышал и даже думал, и тогда всё будет, как в раю. Несложно ведь?
        - В-вроде несложно.
        - Так что тогда?
        - Ну, раз пошла такая пьянка, - согласился Алекс, понимая, что держать язык за зубами, в принципе, не составит большого труда. - Остаюсь! Но вот что главное - чтобы Аттала Ивановича поскорее на ноги поставить, его сначала нужно будет снова отправить на нейросканирование, можно к нам в ликей, кстати, а потом ежедневно медсестру в дом привозить и увозить: после инсульта больному показан достаточно большой перечень восстановительных процедур, лекарств, специалистов. Сможем это сделать?
        - Не вопрос! Замётано, господин Доктор! - впервые за день улыбнулся Валера.
        ***
        Доктор вылил старый чай в клумбу, зашёл в дом, плеснул из заварника свеженького, вернулся обратно на свежий воздух и вдруг улыбнулся во весь рот - он был счастлив. Да, недавно он чуть было не умер, причём не один раз. Но с другой стороны - остался ведь жив. Да ещё каждое утро просыпался не в своей «комнате-студии», которая в проектной документации значилась как «бетонный отсек индивидуума (с удобствами)», а в нормальном деревянном доме, с лесом вокруг. Конечно, Саша боялся за своё здоровье, которое потом вполне могли попортить Кащей или парни из бригады Вуйчиков, но пока он находился на территории Аттала - он был хотя бы неприкосновенен. И не только потому, что за защиту отвечал Валера Берет, и даже не оттого, что Аттал Иванович был самой авторитетной фигурой на десятки километров вокруг.
        В свой самый первый вечер в доме он по секрету узнал от краснолицей горничной Настасьи, что за периметром домохозяйства, за забором живёт какой-то Леший - и в лютый мороз января, и в июльскую жару за всем, что творится в округе, наблюдает пара опытных глаз, по-собачьи преданных Атталу. Пока Саша уплетал рассольник, словоохотливая кухарка вполголоса впотай поведала о том, как несколько раз тщеславные искатели приключений тщетно пытались залезть на вершину полисной иерархии, тёмной ночью взлезая с оружием на верхушку одного из деревьев. Она своими глазами видела, как лесной житель Леший показывал трофейные гладкоствольные и нарезные ружья этих спесивцев - красивые бесшумные орудия лишения жизни. Куда девались их хозяева, Настасья, конечно, ведом не ведала, однако знала, что в качестве предупреждения у Лешего уже были выкопаны могилки в лесу, как бы кричащие молчаливым ртом, что жизнь человечья скоротечна. По-видимому, кухарка всерьёз боялась лесного жителя, потому как поведывала обо всём чуть ли не шёпотом и даже пару раз перекрестила рот, когда произносила его имя.
        Однако стряпуха даже не предполагала, что лесной житель полагался не на нюх и инстинкты: там и сям по огромной территории вокруг дома были разбросаны электронные жучки в виде маленьких камешков, реагирующих на движение. И прямо сейчас датчики регистрировали, что в домовладении находилось пять человек: Аттал, Луиза, сам Леший, собственно, Настасья и новенький Доктор. Врачи и медсестры приезжали по утрам, а потом их увозили назад, но сегодня никого из чужих не было, потому что выходной, да и Валера с утра уехал по делам с молодыми братьями Жуйченко. Кстати, нужно же рассказать ещё об одних братьях в нашем повествовании.
        Ещё в детстве братьям Жуйченко в насмешку меняли в фамилии букву Ж на букву Х и хохотали до упада. Это продолжалось до тех пор, пока в девять лет старший не поступил в школу смешанных единоборств и не подтянул за собой младшего. Вскоре братья Жуйченко научились колотить, потом бить, а затем и жестоко избивать насмешников. И, как отрезало, знаете ли. Старшему в ту пору было двадцать три, и младшему тоже двадцать три - парни родились с разницей в несколько минут - но этого хватило, ибо они выросли совершенно разными: старший - злопамятный, младший - злорадный; старший - жёсткий, младший - жестокий; старший - бьёт, а младший - добивает. Сейчас, когда они стали работать на Аттала, то их уже побаивались в кампусах Ахеи.
        Вскоре они попали в бригаду Аттала, их поставили отвечать за периметр домовладения, а недавней вершиной триумфального взлёта братьев служил тот факт, что они пили пиво с теми самыми Вуйчиками, чем Жуйченко невероятно гордились, ибо боссы Ганзы были для них путеводной звездой, маяком, зовом сирен, тем более, что даже фамилии их были немного похожи. И те несколько часов, что они недавно провели на шашлыках у Аттала вместе с Вуйчиками, возвысили Жуйченко в собственных глазах. Правда, сияние славы слепило недолго, ровно до тех пор, пока после всего лишь трехдневной отлучки в Союз, они не вернулись в совершено иной мир. По возвращении обратно, их бригадир Валера Берет обрисовал обстановку: братьев Вуйчиков больше нет, Кащей с Тяпой исчезли, Витя Комар и Антоха погибли, Аттал без сознания.
        Новость о сгоревшем баре с трупами пришла в Ганзу через пару дней, вместе с обгоревшими до головешек телами его боссов, остатки которых привезли на маглеве из Ахеи и, не дожидаясь вскрытия, скоропостижно похоронили. А ещё через пару дней журналисты разнесли по союзным новостям известие о жутком происшествии в «Слепом Пью».
        Начальнику полиции Ахеи пришлось срочно брать под козырек и изображать вид активных поисков причастных, в то самое время как Валера пил чай у него в гостиной. Затем они вместе пытались обмозговать, что делать дальше, но пока ни к чему не пришли. В конце вялой дискуссии решили, что Валера подождёт выздоровления Аттала и приезда бригады покойного Вити Комара, а потом сам уедет на какое-то время на Фракийский берег, чтобы о нем немного позабыли. Берет с нахмуренными бровями и ликованием в душе согласился на этот весьма уместный план.
        Оттого он был весел, словоохотлив и уже несколько вечеров выпивал с Алексом. Их разговоры, как всегда у мужчин, прыгали от обсуждения единственно верного политического пути до смачных прелестей баб. И вот, не далее как вчера, в благостном расположении духа, за второй бутылкой отличного грузинского вина Берет растолковывал Доктору текущее положение дел.
        - Ганза теперь, значит, без боссов осталась. Вместо Вуйчиков там нынче Пика и Скачок - парни они жёсткие, но не близкие друг другу, поэтому сейчас поведут себя, как руки без головы, вернее без двух голов, - и он со вздохом поглядел на Сашу. - Короче, у них пока непонятно, кто главным будет, но на днях этот вопрос закроют, иначе, наверное, назначат другую бригаду на полис, как-то так. Хотя… это будет очень непросто, - Берет даже закусил губу.
        - А что значит «назначат бригаду на полис»? - с любопытством спросил Доктор.
        - Ты чё, с луны что ль свалился? - хмыкнул Берет. - У каждого полиса есть бригада, или несколько бригад, и в каждой бригаде есть старший - бригадный. А над ним хозяин полиса, ну или босс, без разницы. Вот в Ганзе Вуйчики называли себя боссами, а Аттал у нас зовется хозяином Ахеи. Короче, он отвечает за полис.
        - То есть, как это отвечает?
        - Как-как, жопой об косяк! Что ты, как маленький? Хозяин, как бы тебе объяснить… у него есть все права на полис, - Берет тут же нахмурил бровь, - но и обязанности, соответственно, тоже. Если что-то не так идет, а такое иногда происходит, то приходится всё это разгребать нам - бригадным. Витя Комар, царствие ему небесное, отвечал за нападение, то есть за любые силовые акции, за получение денег, короче, за всё, что не касалось защиты, потому что за это отвечаю я. Подробности, извини, раскрыть не могу.
        - Ничёси. А какие права у хозяина?
        - Как какие? Рубить рублы* (Зарабатывать на полисе деньги), в первую очередь. Хозяин имеет право на процент от прибыли полиса. Чем больше зарабатывает полис, тем богаче хозяин. А ещё хозяин имеет преимущество при строительстве каких-либо зданий - за счёт собственных денег, разумеется. Поэтому Атталу, как ты уже понял, принадлежит примерно… очень много зданий во всех кампусах: торговые центры, арендное жилье, коммерческое, частное, да много чего. Я почему об этом спокойно говорю, да потому что, короче, всё законно - делаешь план, утверждаешь на общественных слушаниях, инвестируешь, а потом получаешь прибыль. Вот на эти деньги мы и живем. Просто это особо не афишируется.
        - А если он начнёт воровать? - спросил заинтересованный Доктор, за долгие годы жизни впервые услыхавший о такой схеме.
        - Кто? - не понял Валера.
        - Хозяин, - неуверенно произнес Саша, а Валера захохотал.
        - Доктор, ты чё?! У кого воровать-то? У себя самого, что ли? Ты из своего дома потащишь вещи? Нет! Ну вот. А Аттал к тому же очень хороший хозяин, поэтому полис и процветает!
        - Ну, а вдруг, - не унимался Саша. - А если наворует, да сбежит за границу? Что тогда?
        - Все продумано, не волнуйся! - показал пятерню Валера. - Обратного пути нет. Иначе случится… - замялся Берет, видимо, не желая болтать больше, чем нужно.
        - А что случится-то? - всё же крутил сверло вопроса молодой человек. - Между нами, конечно! Слово чести!
        - Что-что? - недовольно произнёс Берет. - Тогда жизнь твоя не будет стоить даже ломаного гроша, а Исполнитель нарисует тебе на лбу три дырочки калибра семь, шестьдесят два.
        - Какой ещё исполнитель?
        - Исполнитель! Погоняло* (прозвище) такое. Что не понятного-то? Человек, который убирает оступившихся людей.
        - Не понял, убивает, что ли?
        - Убирает. Оступившихся. Людей. - взвешивая каждое слово, внятно произнёс Берет. - Мы все тут ходим в двух шагах от ямы. Поэтому тот, кто оступается, иногда в неё падает. Короче, смотри, - Валера залез за ворот футболки и вытащил половинку медной монетки, висящую на кожаном ремешке. - Это ломаный грош, и его можно положить на один глаз. Тот, кто получит вторую такую монету, имеет уже две монеты, чтобы передать их Харону и отправиться в вечность. И с тех пор такой человек должен будет очень и очень, очень и очень чётко думать, что каждую в текущую секунду говорит и делает, потому что после второго предупреждения жизнь человека не будет стоить даже такого ломаного гроша. И тот, кто это не поймёт даже со второго раза, однажды может проснуться мёртвым, с тремя огнестрелами в затылке, в закрытой изнутри на окна и двери комнате. Такое уже бывало - несчастный случай, - задумчиво высказался Валера и странно поглядел на Алекса. - А украсть полисные рублы и сбежать - это безо всяких предупреждений верная смерть. От Исполнителя не скрыться, пробовали уже.
        - Значит, у тебя есть первое предупреждение? - разглядывал разломанную напополам монету Саша, в то время как Берет, не отрывая глаз, следил за ним.
        - Да, Саня, есть, - перевёл взгляд и наигранно ухмыльнулся Берет, бережно спрятав грош за ворот. - У Каспера Вуйчика, царствие ему небесное, был ломаный, а у Симона, по-моему, нет. У Вити Комара тоже не было грошей. Вроде косячит, орёт на всех… орал, вернее, а всё с рук сходило. Значит, по-крупному не косорезил* (не совершал серьёзных проступков).
        - А ты за что получил ломаный грош?
        Валера сморщился, вспоминая, и ответил очень неохотно:
        - Я поступил, как тебе сказать, не по понятиям, то есть не совсем по понятиям. Я… я…. - он помолчал, глубоко вздохнул, потёр руками нос и неуверенно продолжил, - Я криво поступил, понимаешь? Не подставил, но что-то вроде этого, - тут голос его скакнул вверх. - Но до этого, браток, предали меня, обманули, причём очень сильно! А вместо извинений я получил такое предложение, что послал на хер своего прежнего босса. Короче, тогда я решился… на один шаг, не буду говорить какой. Не буду, уймись! Но, чтоб ты понимал, я за этот проступок получил всего один грош - вот этот, а Слава-то Аетин - два.
        - Два? Слава Аетин? А кто это? - уточнил Саша.
        - Кто такой Слава Орлан? - выпучил глаза Валера. - Ты что, из деревни вообще? Это хозяин Элама, хотя, наверное, откуда тебе знать?
        - Погоди. - Александр выпрямился. - У Ахеи есть хозяин - Аттал Иванович. И у Элама хозяин - Слава Аетин, как ты говоришь. В Ганзе были Вуйчики. И у Альбиона, наверное… Послушай, Валера! - вдруг пронеслась мысль у Доктора. - Так значит, что и у Аквилеи есть хозяин?
        В ответ Берет расхохотался, а затем внезапно раскашлялся:
        - Конечно есть!
        - Это Микеле Морозини? - спросил Саша, уже предчувствуя утвердительный ответ, но был разочарован.
        - Да нет, Мишка Морозов, он так - дож Аквилеи, просто официальное лицо, - Берет презрительно махнул рукой, - А над ним… - тут Берет даже протрезвел. - Хотя, постой… что-то я разболтался, язык у пьяного вперёд разума бежит, так у нас говорят. Короче, пойду-ка я, браток, на боковую, - внезапно прервал он разговор и, покашливая, направился в свою комнату в доме хозяина.
        **
        На дворе ещё моросило, но уже по убывающей. Крупные капли медленно падали на деревянные тропинки-гати, покрытые антискользящим покрытием. Сначала заискрились камни фасада, когда дождь почти успокоился, и стало проглядывать солнышко, а потом заблестели мокрые светло-серые бревенчатые стены дома, и засверкали кованые стальные уголки на крыше. Двор расцвёл, вдали словно отряхивалась от лучиков красавица баня, такого же, как и дом, необычного серого цвета. В воздухе запахло неповторимой лесной свежестью, и, словно по волшебству, на улицу выпорхнула темнокожая Луиза в расшитом цветочками русском крестьянском платье выше колена. Она распахнула объятия и обняла весь мир, такою навсегда и оставшись в памяти Саши.
        - Луиза, - чуть вскрикнул он, прервав прекрасное мгновенье и суетливо спускаясь со ступенек гостевого домика.
        Девушка вздрогнула, обернулась на крик, вгляделась, нерешительно махнула в ответ и, чуть подумав, направилась навстречу.
        - Ну, здравствуйте же, Сан. Я думала, вы спите.
        - Чего же вы так думали, милая Луи?
        - Настасья говорила, вы днём всегда храпите.
        - И вы, увы, не часто через порог двери.
        Они улыбнулись друг другу, и Александр продолжил.
        - Замечательная погодка сегодня, Луиза! А запах какой, чувствуете? Лесом, цветами пахнет, хорошо-то как!
        - Хорошо! - она расплылась в белозубой прекрасной взаимной улыбке.
        - А айда со мной чай пить? - вопросил Доктор. - У меня свежий заварился, с саган-дайля!
        - А пойдёмте, - залихватски махнула она и направилась к нему, подхватив под руку. Выглядела Луиза, конечно, ужасно привлекательно в этом легком воздушном платье, разрумянившаяся, с льняным ободком на голове. Она впорхнула на веранду гостевого дома и, изучив текущую обстановку быстрыми поворотами головы, присела на удобное плетёное кресло.
        - Наливайте, Сан! Ничего, что я вас так называю? Я от Аттала услышала…
        - Аттал Иванович говорит: «Саня», но пока у него получается смешно - «Сан». Сан Доктор - так он меня называет. Звучит как курорт в Мексиканском заливе.
        Она улыбнулась. А затем озабоченно нахмурилась:
        - Как думаете, скоро он в себя придёт?
        - Думаю, что в ближайший месяц точно будет, как новенький. У него лишь частичная амнестическая афазия… - он поставил чай на нагревающую поверхность и сел рядом.
        - Что, простите?
        - Афазия. Ну, то есть нарушение речи. А слово «амнестическая» означает, что у него будут трудности с… как бы это выразиться, с воспоминанием… со вспоминанием слов.
        - Да, я уже заметила это. Он очень долго раздумывает, прежде чем сказать что-то, поэтому фразы получаются какими-то рублеными и упрощёнными, что ли, - Луиза покусала пухлую губу.
        - Вы ему подсказывайте если что. Книжку с картинками видели, которая на столике лежит? Там самые часто забываемые фразы и слова. Вот, листайте её, а он пусть вспоминает и почаще повторяет их - это поможет скорей восстановиться.
        - Скажите, Сан, - Луи посмотрела ему прямо в глаза внимательным взглядом. - Только честно. Это у него надолго?
        - Нет, не переживайте, Луиза, - успокоил её Доктор, глядя в заварочный чайник. - Это раньше реабилитация проходила несколько лет, а сейчас новые технологии, терапия, лекарства - так что сроки лечения мы ускорим до трёх недель, максимум месяца. И вообще, ему повезло. Потому что была бы у него моторная афазия, например, так вы бы его голос не раньше, чем через полгода услышали. Бывают случаи, когда речь вообще не возвращается, и человек может только мычать. А у Аттала Ивановича всё гораздо проще, ему просто тяжело вспоминать названия предметов, плюс небольшие трудности с произношением, но это скоро пройдёт, вот увидите. Пока привыкайте, что он будет говорить односложными фразами, слова некоторые пропускать, ну и речь немного замедлится - вот к этому нужно быть готовым. Но он очень сильный и вдумчивый человек, такой… я бы сказал, солидный. И это ему поможет.
        - Что… что вы имеете в виду? - внимательно вслушивалась Луи.
        - Я вижу, что он сначала произносит фразу в голове, а потом уже её высказывает вслух, - пояснил Доктор. - И… это выглядит внушительно, вызывает уважение, по крайней мере, у меня. Я рад, что инсульт не вызвал у него нарушений логических конструкций, то есть он ясно мыслит. Единственное, как я уже сказал - это проблема с подбором слов, но в скором времени всё пройдёт. Главное, чтобы сейчас он не нервничал, не переживал, не волновался. Это нужно совершенно исключить! Клинические испытания показали, что любые скачки давления или эмоциональный стресс при нынешней терапии могут губительно сказаться на его здоровье, вплоть до того, что изменятся черты характера, или появятся новые привычки, например. И сложно сказать, пойдёт ли это ему на пользу, поэтому сейчас ему показано спокойствие и только спокойствие - тогда всё будет хорошо, я вам обещаю.
        - Спасибо вам, Сан. Я поняла: не волновать его понапрасну. Хорошо. А вам спасибо! Вы делаете большое дело, что спасаете Аттала. Он стоит этого, поверьте, - она взяла его за руку в жесте признательности.
        - Охотно верю, Луи. Думаю, что через пару недель он будет, как новенький. А сейчас давайте чай пить!
        - Давайте, Саша, - обрадовалась женщина, закинув ногу на ногу. - Кстати, мне нравится, что вы меня называете Луи, а то Луиза, на мой вкус, иногда звучит как-то слишком официально.
        - А мне и так, и так нравится, - ответил он и внезапно перескочил на другую тему, вскочив и сняв чайник с нагревающей поверхности. - Скажите, Луи, вот вы говорите, что Аттал Иванович достоин, чтобы его спасать. Но я не понимаю, почему? Что он такого делает для полиса? Я слишком мало его знаю, а Витя Берет не очень разговорчив. Аттал Иванович, впрочем, тоже… - неудачно пошутил он.
        - Да, тут не любят бросать слова на ветер, - покивала головой Луиза и попыталась ответить. - Не знаю, как вам сказать, Сан. Просто поверьте мне, что Аттал - он добрый и отзывчивый, и ещё он нужный человек в полисе, без него - никак. Я не могу объяснить понятней, просто поверьте мне, Сан.
        - Я бы с удовольствием, Луи, но, прошу прощения, - он понизил голос, - у нас ходят очень, я бы сказал, противоречивые слухи об Аттале Ивановиче.
        - А что за слухи?
        - Разные-образные!
        - Правильно говорить разнообразные!
        - Так я так и говорю - разные-образные!
        - Ой, все! Вы нерусский, это точно, - рассмеявшись, махнула рукой Луиза.
        - Да русский я, русский, - широко улыбнулся Сан и налил уже ей чай. - Просто я поздно стал изучать язык, лет в десять, поэтому некоторые слова до сих пор не прижились, так сказать.
        - А почему так поздно? Вы раньше в другой стране жили?
        - Ну, - начал он, - я до этого жил с матерью в Греции, потом в Союз к отцу переехал и за остальные две трети прожитых лет успел стать настоящим русским. Хотите, докажу? - Алекс разошёлся не на шутку, пытаясь произвести на красивую женщину хорошее впечатление. - Итак, я пил водку под песни Высоцкого и плакал, представляете? И три раза перечитал «Войну и мир» в разном возрасте. Я знаю русский рок. А однажды мы с друзьями вышли после фильма «Прощай, Питер!» - он про то, как город медленно уходил под воду - мы несколько часов сидели на лавке и молча курили. Тогда ещё в полисах кинотеатры были, помните их? Помните? А потом мы с отцом переехали сначала в Ганзу, потом сюда - в Ахею, и вот тогда я впервые услышал про Аттала.
        - И что о нем говорили? Очень любопытно! - оживилась она, погладив ладонями ноги цвета молочного шоколада.
        - Знаете что, Луи? А давайте я отвечу на ваш вопрос, а потом вы ответите на мой, согласны? Ничего сверхсекретного я спрашивать не буду, только то, что мне можно знать. Просто очень хочу для себя понять простую вещь. Если не захотите ответить - не отвечайте. Хорошо?
        Приподняв глаза, она немного задумалась и… согласилась. Тогда Сан погладил подбородок и глубокомысленно неспешно начал рассказывать ей о своём нелёгком детстве, бурной молодости и выдающемся настоящем, споткнувшись на неясном будущем. Луиза задумчиво опустила взгляд долу, а затем медленно подняла и вежливо спросила:
        - Интересная история, но меня интересует, прежде всего, что, всё-таки, говорили там у вас за Аттала?
        - А, про Аттала Ивановича? Что он… - даже замялся сбитый с мысли Сан и налил чай себе. - Ну, говорили, что Аттал Иванович, со всем к нему уважением, людей… м-м-м… побить даже может… до смерти. Или заставить пропасть. Вот какие-то такие истории.
        Луиза пожала плечами, глотнув ароматного чаю.
        - Ты знаешь, Сан… Он жёсткий человек, но не жестокий. А все эти сказки с похищениями, только между нами, ладно? Всё это выдумки, чтобы держать людей в страхе. А иначе никак. Те, кто его совсем не знает, думают, что Аттал тиран и злодей, но на самом деле он очень заботливый, сердечный - глянь, сколько живности вокруг него: и собаки, и люди, вон, даже для ласточек своими руками сделал гнездо. Ты же сам видел, и, кстати, ты заметил?
        - Что именно?
        - Ты не заметил?!
        - Скажи мне, что конкретно я не заметил?
        - Что мы перешли на ты!
        - А-ха-ха-а, а ведь верно! Стали друг другу ближе, так сказать. Вот это да! А раз так, то ответь мне, дорогая Луи, на мой вопрос, я же ответил на твой, - он попил из своей чашки.
        - Ну и настырный же ты, - засмеялась Луиза, обнажив прекрасные коралловые зубы, контрастирующие с её тёмной кожей. - Ладно, давай, задавай свой вопрос. Но я отвечу, только если захочу!
        - Договорились! Скажи, пожалуйста, ты его жена?
        - Чья?
        - Ты жена Аттала?
        - Нет-нет, что ты! - усмехнулась она. - Я что-то типа домохозяйки?
        - Домохозяйки? Но… Луи, но ты так странно одеваешься… Не сейчас, конечно, а вот тогда, когда я тебя впервые увидел. Сейчас ты очень мило выглядишь. Извини, конечно… но домохозяйка в моём представлении, выглядит несколько иначе.
        - Почему я так одеваюсь? - прыснула она, ничуть не смутившись. - Да я, знаешь ли, иногда, когда в доме никого, кроме нас с Атталом нет, вообще не одеваюсь. Как тебя сказать - для нас это игра. Игра, которая превратилась в реальную жизнь. Понимаешь?
        - Да, наверное, я это и имею в виду, - закивал Сан. - Просто домохозяйка - это все-таки что-то другое. А у тебя не так, ты… иначе.
        - Да, ты прав, я на особом счету, - согласилась она и сделала глоток ароматного чая. - Я… как тебе объяснить? Я тут давно живу, лет пять-шесть. Я создаю дому душу, которой у него не хватает. Я друг, родственник, близкий человек для Аттала. Наверное, я больше любовница, но от слова любовь, понимаешь?
        - Понимаю, Луи, прекрасно понимаю, - не совсем понял он. - Ты и выглядишь как любовь, - выкрутился он комплиментом, а она залилась счастливым смехом. Уже через несколько минут, попивая бодрящий чаёк и весело хохоча, гость и хозяйка скакали с темы на тему, как горные бараны по почти отвесной стене беззаботной болтовни между ещё полными сил организмами, дышащими нерастраченной энергией хорошего настроения.
        - Луи, а тебе тут не страшно? - вдруг спросил Сан. - В лесу, одной, если Аттала нет.
        - А кого мне бояться? Тем более, что за забором живёт Леший. Ему Аттал жизнь свою доверяет, а это, знаешь, многого стоит.
        - А какой он - Леший? Страшный?
        - Да вовсе нет! - рассмеялась она. - Он, кстати, хороший дядька, с бородой такой окладистой. Зимой за валенками приходит, они на печке лежат.
        - Не видел тут печь.
        - А она есть, представляешь? - рассмеялась Луиза и добавила. - Тут много всего есть, чего ты не знаешь, не переживай.
        Тут послышался шум открываемых железных ворот, и по гравию с песком зашуршали шины. Луиза подбежала к дверям веранды гостевого домика, пригляделась и радостно произнесла:
        - А вот и ты, крошка!
        **
        Алиса вздрогнула, когда включила в комнате свет и увидела в кресле напротив двери сидящего Валеру Берета с чётками в руках. Обернувшись, она заметила по бокам ещё две фигуры и безошибочно угадала братьев Жуйченко. Девушка инстинктивно дёрнулась назад, но её остановил глухой окрик.
        - Стоять-бояться! - громко просипел Валера: вчера он просидел с Доктором до поздней ночи на прохладной веранде и немного простыл. - Лучше не дергайся, девочка.
        Алиса беспокойно задышала и вдруг ощерилась:
        - Какого хера тебе тут надо? - и обернулась к Жуйченко. - А вы чё, берега попутали?
        Валера прищурился:
        - Поговорить мне с тобой надо.
        - Поговори. На улице вон. С жучками своими, - не растерялась девушка. Братья переглянулись и насупились. Валера прохрипел дальше.
        - А ты не дерзи, девочка. Ситуация сильно изменилась.
        Алиса побледнела, предчувствуя самое плохое.
        - Что-то случилось с отцом? Что с ним?
        - Выйдете, парни, - он махнул рукой. - Разговор не для ваших ушей. Подождите меня на улице.
        Те кивнули и вышли, довольные, что не будут участвовать в разборке с дочерью Аттала. Берет долго жевал губами и, наконец, ответил.
        - У хозяина все в порядке, не переживай. Когда Атталу Ивановичу будет получше, а это будет очень скоро, - похрустел шейными позвонками Валера, - я могу ему сказать, что твоими первыми словами были не «Как здоровье у отца? Я, бессердечная тварь, уехала от парализованного отца и даже ни разу не приехала, простите меня», а «Какого хера тебе тут надо?»
        Алиса облизнула губы. Ответила менее резко.
        - Зачем ты приехал?
        - За тобой, за чем же ещё? - подчеркнул он слово «чем».
        - Как здоровье у папы?
        - О, так ты, наконец, решила это узнать?
        - Я спрашиваю, как папы? Я пыталась до Луизы дозвониться…
        - …но у неё нет и не было коннекта, - издевательски закончил Валера.
        - Что с отцом, говори, скотина?
        - Ох, я ещё и скотина? Это я скотина, который всё добро хозяина спас, да? Тот, кто из твоих цепких лапок вытащил, не дал всю недвижку хозяина Вуйчикам слить? - он довольно помолчал и лениво бросил. - Короче, с твоим папкой все в порядке, на поправку идет. Доктор говорит, что через пару недель полностью придет в себя, начнет нормально говорить, а через месяц будет как раньше, ничем не отличить. Может, даже чуточку лучше, потому что некоторые черты его личности могут измениться, Доктор сказал. Так что у Аттала все отлично, в отличие от тебя, красотка. Он меня к тебе и отправил, кстати.
        - Почему ты приехал, а не дядя Витя? Это он должен был…
        - А нету больше дяди Вити, - издевательски произнес мужчина.
        - Как это нет? А куда же он, по-твоему, делся? - спросила девушка.
        - Убили твои Вуйчики, девочка, хорошего человека - дядю Витю Комара. Убили зверски, я тебе так отвечу, Лисёна, - выделил он последнее слово, которым любил называть её Комар.
        Алиса медленно побелела, прижала руку к шее, попятилась назад и шлёпнулась на пуфик возле двери. У неё задрожали губы, а глаза увлажнились.
        - Как убили? - наконец выдавила она дрожащим голосом. - За что?
        - А за твои шутки с имуществом Аттала, красотка! - словно ударил, презрительно произнес он. - О заварушке в баре ты, наверное, уже слышала. И знаешь, что две черные головешки на пепелище - это они и есть - те самые Вуйчики, боссы Ганзы, которых ты пригласила на сделку. Ещё один неопознанный труп - это тело твоего любимого дяди Вити. Вот такие дела, Лисёна.
        Воцарилась долгая тишина. Алиса поморгала-поморгала, пытаясь избавиться от слез, но подбородок предательски задрожал, и девушка, уткнувшись в кулаки, глухо захныкала. Валера безжалостно смотрел на неё:
        - Хозяин меня за тобой прислал. Он, как говорить начал, сразу же спросил, где ты? Я пока ничего ему не ответил, просто сказал, что ты уехала. Возможно, по делам. Короче, Аттал Иванович пока не знает, сколько тебя не было, и ещё он не в курсе про твое участие в сделке, но скоро он может все узнать - как ты, во время болезни отца, решила продать всю его собственность. Понимаешь, красотка, что именно я могу ему рассказать?
        Снова обрушилась тишина. Алиса испуганно посмотрела на Валеру, сглотнула, слезы перестали бежать, а в глазах по очереди проступил страх, злость и смирение.
        - Что… Что ты хочешь от меня?
        - Что я хочу? Хм, а что же я хочу, интересно? - издевательски задумался он, глядя на неё веселыми глазами, и подмигнул.
        - Снова жариться с тобой? - презрительно бросила она.
        - Заметь, не я это предложил, - хохотнул он. - И это тоже.
        - Говори прямо, не тяни резину, чего тебе от меня надо?
        - Я хочу твоего полного и беспрекословного подчинения.
        Алиса замерла, а Берет продолжил.
        - Всегда и во всем. Чтобы ты делала только то, что я скажу, глотала, и просила ещё…
        Тут Алиса взорвалась.
        - Чтобы я… тебе… да пошёл ты! - и показала ему оттопыренный средний палец.
        - Я пошёл, значит, да? - спокойно поцокал языком Валера. - А ты знаешь, что там, в сгоревшем баре, нашли ещё тела? Одно из них принадлежит дяде Вите, как я и говорил, а другое, - Валера сделал паузу, - мужу твоей подруги Марго. Да-да, красотка, Антоху убили, и тоже по твоей воле. Что ты на это скажешь своей подружке, когда она вернется с отдыха, я ума не приложу? Что ты решила погреть ручки на отцовском добре, но вместо этого погубила дядю Витю и Антоху? Что ты пацанам расскажешь?
        Алиса просто окаменела от этой новости. Она закрыла ладонями пол-лица, глядя на гостя глазами, полными боли и слез.
        - Короче, девочка, давай решай, - воспользовался оглушенной, словно хуком в челюсть, Алисой Валера. - Или мы всё красиво преподносим, что ты об этом вообще не в курсе, что уезжала подавать документы в институт, бла-бла-бла, и я там тебя нашёл. И что регулярно отца навещала. И что Вуйчики погибли смертью храбрых за то, что попытались Вите рублы за бар не отдать, поэтому и началось месиво. Красивая история - ничего лишнего. Ты молчишь, я молчу - так что делай выбор, девочка. Или хозяин что-то новое узнает о тебе… или я. Ты поняла, что я имею в виду? - и он побегал языком по губам.
        *
        Через полчаса они уже подъезжали к Аквилейскому транспортному узлу, где погрузили мобиль на второй уровень пульмана-паркинга, а сами прошли в пассажирский пульман. Маглев стремительно набрал скорость, и через несколько минут они летели по дюкеру* (закрытой скоростной магистрали) на скорости свыше семисот километров в час в Ахею. Рассевшись в вагоне первого класса в уютных креслах, спутники поглядели друг на друга, как бы оценивая. Понимающие Жуйченко сразу ушли в бар, а Берет с Алисой остались вдвоём на широком двухместном кресле. Девушка смотрела в цифровом окне дешевую мелодраму, а Витя с усмешкой изучал её профиль, фигуру и ноги в облегающих брючках.
        - Валера, наш уговор не означает, что ты можешь вот так на меня пялиться! - не глядя на него, прошипела Алиса. В её приглушенном тоне звенела сталь.
        - Я могу делать с тобой все, что захочу, девочка, - фыркнул Берет, положил руку на её колено и продолжил вкрадчивым тоном. - И когда захочу. Как раньше, помнишь, как ты любила? Вот скоро мы приедем в дом, и ты снова будешь учиться ходить по струнке и слушать дядю Валеру. У хозяина есть своя Луиза, а у меня будет своя Алиса, - схохмил он и погладил её ногу. Зря, кстати, потому что девушка мгновенно налилась краской, повернулась, скинула его руку, подвинулась поближе и тихонько произнесла сквозь сжатые зубы:
        - Я вот что хотела бы тебе пояснить, дядька Валерка. Папа - он никого и ни за что не прощает. Кроме одного человека - собственной дочери. И, если всё когда-то откроется, то меня-то он пожалеет, спасибо боженьке, а вот тебя, Валера, человека, который уже перешагивал за понятия, кстати, он жалеть не станет. Конечно, у нас с тобой договор, но ты тоже знай, что если ты перейдешь за рамки, то я в душевном отчаянье расскажу отцу, как ты меня когда-то изнасиловал. И сделаю это так, что он мне поверит всей душой, - она показала на себя двумя большими пальцами. - Может, вполне может быть, что папа ничего тебе не сделает - дело-то прошлое. Но, Валера, отношение к тебе резко изменится, вот увидишь. А там разные неприятности могут произойти. Поэтому, Беретик ты мой дорогой, лучше не лезь, туда, где узко, а не то уздечка лопнет!
        Сказав это, Алиса откинулась в кресло, и стала смотреть дальше свой дурацкий фильм. Валера раздул ноздри, и начал было:
        - Ах ты, паскуда мелкая…
        - Слышь, ты, гнида! - прошипела она, снова повернувшись к нему. - На ту сделку Вуйчики должны были привезти уйму денег, и что-то я не слышала, чтобы кто-то вернул их назад в Ганзу или отдал отцу. А? Что ты об этом скажешь?
        Валера долго готовился к такому вопросу, чтобы ответить, не моргнув:
        - Что?! Никаких денег там не было. Ни я, ни Доктор не видели. Он подтвердит, если что.
        - Какой ещё доктор?
        - Да твой Доктор. Саня который. Ты же сама привела его в дом, хотела на сделку запутать, а мы его с собой в «Туман» взяли. Короче, Доктор никаких денег не видел, так он и скажет. Кстати, это он старшего Вуйчика и убил.
        Алиса округлила глаза.
        - Что? Кто убил?!
        - Твой Доктор, - хмыкнул Берет. - Порезал Симона, как дуршлаг. Хирург, блин, долбаный.
        Алиса медленно повернула голову в сторону цифрового окна и поглядела в него пустыми глазами. Разговор смялся и прервался. А Валера, тем временем, менял боевой настрой на весьма дурацкое расположение духа. Он-то шел на понт* (блефовал), говоря, что сможет рассказать Атталу, как по вине Алисы Вуйчики приехали покупать почти треть весьма ликвидной недвижимости полиса. Это были квадратные километры плодородных полей в саване торговых комплексов, доходных домов, развлекательных заведений и тому подобного - они давали основной доход Атталу.
        Хозяин не тратил деньги на золотые унитазы - он создавал прекрасный город, вкладывая полученное в его же развитие. Он строил полис, в котором нравится жить, потому что этот полис и был его жизнью.
        Так вот, если бы Валера рассказал хозяину всю правду о том, что Вуйчики приехали скупить недвижимость Аттала, то первый вопрос от хозяина звучал бы так: «а где тогда рублы* (деньги), Валера?». Потому что Вуйчики не могли явиться на сделку без денег, уже заранее посчитанных, и договора купли-продажи, заверенного в нотариальном бюро Конти, царствие ему небесное. Это не семечки на базаре покупать. Алиса права - раз они приехали с деньгами, но были убиты на сделке, значит, кто-то эти денежки прибрал к себе. А кто, интересно, если в живых остались только Берет и Доктор?
        И Валере уж очень не хотелось отвечать на этот вопрос хозяина, потому что денег в тех двух чемоданах было столько, что Берет сам смог бы отстроить целый кампус. Не сейчас, конечно, а однажды, лет так через пять-семь, уйдя по выслуге лет. Да и в ближайшее время он хотел отпроситься у Аттала Ивановича на длительный отдых, чтобы переждать, пока кипиш с Вуйчиками утихнет. И там тоже часть денег вполне бы пригодилась для беззаботной и веселой жизни на Фракийском берегу.
        Одно его грызло. Секрет богатства знал не только он, но и Саня Доктор. Если бы тот не спас его жизнь, причем дважды, то Берет ни на секунду не задумался и сразу бы свернул ему шею, как курёнку, ещё там - в «Тумане», или потом - в лесу. Но убить своего спасителя означало навсегда перестать уважать себя любому человеку, любой расы, веры и духовной предрасположенности. Валера не смог перешагнуть через подобное нарушение понятий чести, поэтому он просто не сделал никакого выбора, решив, что нужно подождать, и всё рассосётся само собой.
        Но, как оказалось, что быть ждуном - тяжкий груз. Потому что теперь каждый день и каждый час, каждую минуту Валера находился в состоянии небольшого напряжения, думая о том, что однажды Саша случайно проговорится, и это ожидание постоянно терзало его разум. Сейчас он всё чаще думал о том, как бы поскорее спровадить Доктора домой до того момента, как хозяин придёт в себя полностью, иначе возникают риски. Говоря прямо, Валера уже проклинал тот час, когда он сам же, дубина такая, пригласил Сашу жить у них в доме и лечить Аттала Иваныча. Тогда Берет отчего-то подумал, что единственного свидетеля, знающего секрет, нужно держать как можно ближе к себе, а оказалось, что наоборот.
        Тем более что усилиями Саши Аттал быстро шёл на поправку, а в процессе лечения доктор и пациент всё больше общались между собой, причем Валера не всегда при этом присутствовал. Как сегодня, например, когда Аттал Иванович проснулся, зевнул и медленно, но уже достаточно внятно приказал ему привести Алису. Соскучился, говорит, а та не звонит, боится потревожить, наверное - пребывал в заблуждении хозяин. Валера давно ждал этого приказа и уже продумал, как и что он скажет Алисе при встрече. Со всех сторон выходило, что она в его руках, и от осознания этого факта Берет даже немного потел в предвкушении чего-то сладкого.
        И вот, сегодня всё вроде бы пошло по плану, пока эта сука не выдала свой монолог. А ведь она права, стерва - если её довести, то она сможет отцу такого насочинять, и про деньги упомянуть, даже во вред себе - Алиса ведь долбанутая на всю голову, Валера в этом уже успел убедиться много лет назад, когда она была ещё молоденькой стервочкой. И кто кого тогда изнасиловал - вопрос! А теперь-то она совсем заматерела, набралась гонору, такая стерва стала, что у него жгло между ног от предвкушения, как он оседлает её, возможно, даже сегодня.
        Поэтому Берет ну никак не ожидал такого поворота, поэтому сейчас напряженно размышлял, пытаясь обыграть ситуацию. Думал-думал, и уже в Ахее, когда они забирали мобиль с пульмана-паркинга, дернул её за руку и, как можно спокойней произнес вполголоса:
        - А все-таки наша договоренность действует, не забывай это, девочка. Ты сказала, что ко мне отношение изменится? Так и к тебе тоже, не забывай это. Когда хозяин узнает, что ты хотела натворить, то он тебя простит, да, скорей всего простит, но перестанет верить вообще. И будет постоянно думать, что ты его бросила в самый тяжелый момент. Когда он был при смерти, ты решила продать всё, что он заработал за целую жизнь - и как думаешь, он к этому отнесётся? Ты тоже подумай об этом, девочка! - и, пройдя мимо, Берет шумно плюхнулся на переднее сиденье мобиля. Алиса даже сглотнула от его правоты, в то время как они с Жуйченко-младшим садились на заднее. До боли сжалось в груди её, когда она увидела на всегдашнем месте Антохи - за рулём, наглую рожу Жуйченко-старшего. Вспомнив об Антохе, о дяде Вите Комаре, об изувеченном болезнью отце, о своих ошибках, Алиса прижала руки к лицу и от души зарыдала.
        Проплакала она почти всю дорогу. Только у кованых ворот дома Алиса успокоилась, размазав по щекам слёзы, и вздрогнуло сердце от радости, когда она увидела полные любви глаза и услышала:
        - А вот и ты, крошка!
        Алекс был свидетелем шумной встречи, рыданий и возгласов счастья двух женщин. Одной, только вступившей в пору молодости, энергичной, красивой, успешной, но глубоко несчастной от своих ошибок, от любовных терзаний, от навеки сломанной, как ей казалось, судьбы. И другой - полной понимания жизни и ощущения огня любви, осчастливленной детьми и спокойствием в душе. Настолько разных и в то же время настолько близких друг другу людей. Алексу даже стало неловко смотреть на их слезы, и, махнув рукой Валере, он вернулся в свой уютный двухкомнатный гостевой деревянный рубленый домик.
        ***
        С тех пор прошла неделя.
        Алису он все это время не видел, хотя ежедневно бывал в доме, как лечащий врач Аттала, ведь, благодаря новейшим способам восстановительной медицины, больной быстро шёл на поправку. Сон и спокойствие давали мозгу восстановиться, ежедневные массажи и разминания конечностей воссоздавали физическую память, как у них в ликее называли формирование новых нейронных связей в моторной зоне полушарий. Никто в доме не рассказывал Атталу о том, что произошло в дни его болезни. Доктор объяснил, что хозяину дома сейчас дают очень сильные препараты, и любой стресс может повлиять на здоровье весьма трагическим образом. Об этом в обязательном порядке предупредили всех, в том числе и новоприбывшую Алису.
        За это время девушка ни разу не показалась на глаза Алексу, да и Луиза зашла к нему всего один раз - позавчера. Они снова пили чай, а потом даже по бокалу грузинского вина, которое так любил Аттал, поэтому в доме его было много. В гостевом домике, в погребе, тоже стояло немало разных бутылок, поэтому Доктор вечерами, а сейчас уже и днём, частенько ходил навеселе. В этом приподнятом состоянии он тогда и спросил у Луизы, когда они сидели на втором этаже - на балкончике и глядели на лес в сгущающихся сумерках, освещаемые яркими лампами противомоскиток:
        - А почему ты отсюда не уедешь, Луи?
        - А зачем? - удивилась она, гладя ножку бокала.
        - Ну, я не знаю. Ты, вообще, можешь отсюда уехать?
        - Конечно, могу, я частенько выбираюсь к своим детишкам. У меня старшему мальчику уже десять, а девочке восьмой год. Они учатся в одной из лучших схол Аквилеи.
        - Это в которой?
        - В четвертой Палатинской.
        - А-а-а. Дорогое, скажу я тебе, местечко.
        - Это ты мне говоришь? Это я тебе скажу, Сан!
        - Слыхал, конечно, там ставки у преподов - космос!
        - Не то слово! Зато и учат их лучшие из лучших, представь?
        - Представляю! Это одна из лучших схол по качеству выпускников!
        - Всё верно, Сан. Раз в две недели я могу к ним свободно приезжать, хоть на все выходные - там домики для родителей можно арендовать. Так что я свободно уезжаю из дома, как соскучусь. В последнее время уж очень часто, у сына сильно изменилось поведение, неуправляемый какой-то становится, и младшая на это смотрит, и тоже… Ой, да, не будем о грустном.
        Сану даже стало неловко от её расстроенного вида.
        - А забрать их можно? - участливо вопросил он.
        - И где им жить? - хмыкнула она. - Это дом Аттала. И тут живут только его дети.
        - М-да, - вздохнул Сан. - Но… но ты сама… сама тут? По своей воле?
        - Конечно, Сан! - словно очнувшись, даже всплеснула руками от возмущения она. - Конечно, по своей! Я осознанно решила тут жить. Может быть, однажды, через много лет, я и уеду отсюда навсегда, но к этому времени мои детки будут вполне самодостаточны, чтобы маму обеспечить. Да и Аттал никогда меня не оставит, он мне уже квартиру купил в Ахее. Я тебе говорила, что он очень хороший человек, у него доброе сердце, и я благодарна ему до кончиков пальцев.
        - Ты удивительный человек, Луи. Правда. - Сан прижал руку к груди. - Я больше не знаю таких людей, как ты. Кто-то ходит на работу к семи утра, кто-то ждет пятницы, как свободы, кто-то до смерти не может заработать на кусок жилья, а ты проходишь мимо всего этого, ничего не замечая. И имеешь всё, что захочешь. В чем твой секрет?
        Луиза задумалась и неторопливо пожала плечами.
        - Сан, я вот так сразу не могу дать тебе однозначный ответ. Я часто думала об этом - что такое моя жизнь, и как она создается. Но… не смогла понять её. Возможно, и у меня раньше всё как-то сумбурно происходило, путь вилял, как говорится. Например, я легко могла тогда не поехать к двоюродной сестре на день рождения, и никогда бы не встретила своего будущего… бывшего мужа. Но я поехала. Сначала почувствовала, что он влюбился в меня с первого взгляда, а потом поняла, что он готов ради меня на всё. Да и он мне понравился как-то… внешне… внутренне. Решила - а почему бы и нет? Впрочем, он долго меня добивался, таких, знаешь, больше ценят, чем скороспелок. Полгода, наверное, ему отказывала, говорила, что отец моих детей должен быть обеспеченным мужчиной. И, знаешь что? - Луи невесело усмехнулась. - Он стал им… Стал ради меня. Однако, став таким, каким хотела я, он перестал быть собой, - она ненадолго прервалась. - Тем более что я ему немного в этом помогала, в силу своих… способностей. Затем мой супруг устроился на работу в престижное место, у него получалось, он справлялся, правда, двигался постепенно,
не торопясь. Но однажды я увидела шикарный дом и начала его подзуживать, давила на чувства… поэтому он пошёл, и взял взаймы у Аттала. А потом, как это часто бывает, не смог вовремя вернуть, потому что на работе начались неприятности. В общем, затянули с выплатой настолько, что я перепугалась и уговорила его сбежать, он сопротивлялся, говорил, что так нельзя, но я его убедила.
        Луиза встала с кресла, подошла к перилам, задумчиво поглядела в сгущающийся сумрак леса за стеной. Сан старался не пялиться на её стройные ноги, но получалось плохо. Тут она внезапно повернулась, перехватила его взгляд, и, словно не замечая, продолжила.
        - Нас поймали прямо на Аквилейском центральном узле. Атталу оставалось щелкнуть пальцами, как муж оказался бы в тюрьме за побег от долга - это в самом лучшем случае. Я бы лишилась, как его жена, всего имущества и осталась на улице, а детей бы отправили в полисный детский пансионат или в «божедомку», - её голос дрогнул. - Я преподавала в «божедомке», это хуже, чем детский дом, поверь мне. Я никогда бы не пожелала для своих детей такого засирания мозгов. Когда нас поймали, я подумала, что всё - мой мир рухнул, а жизнь обречена, но Аттал предложил мне подумать. Я обдумала его предложение, приняла решение, и вот я тут.
        - А что же муж?
        - А муж объелся груш! - она прислонилась к стене.
        - Ох, непростая у тебя история, ох, непростая! - посочувствовал Сан.
        - Да, это был очень сильный жизненный урок. Он меня многому научил.
        - Да? И чему же?
        - Я больше не использую чувства других людей в своих целях. Наоборот, я стараюсь насытить чувства, которые питают ко мне.
        Сан поднял брови.
        - И как, получается?
        - Ты очень любопытен, я погляжу, - мягко и совсем необидно засмеялась Луи.
        - Ладно, не буду я лезть в чужой вопрос, уж прости меня, - поддержал её смех Сан и внезапно перевёл тему разговора. - Ты мне лучше расскажи, пожалуйста, я до конца не могу понять, кто самый главный над Аквилеей, по положению вроде Микеле Морозини, но ведь это не он, а кто тогда?
        - Как кто? Ильсид! - непонимающе посмотрела она.
        - А! Ильсид? А я почему-то подумал, что Морозини главней! - вывернулся Сан.
        - Ильсид чуть ли не воспитал Микеле, что ты. У них разница лет в двадцать, не меньше. Морозини очень хороший человек, он мне нравится гораздо больше, чем Ильсид.
        Тут она допила бокал, подмигнула ему и тоже перевела разговор:
        - Алиса, кстати, передает тебе привет и извиняется. Она разболелась в первый же день: температура, слабость и не только. Очень похудела, бедная моя крошка, недавно только на поправку пошла, но пока ещё из комнаты не выходит. Я измучалась с ними обоими, честное слово. Алиса плохо себя чувствует, попросила Аттала приказать, чтобы в её комнату только я могла заходить, и никто больше. Поэтому я или с ней, или с ним, вот только сегодня выдалась свободная минутка, решила тебя навестить.
        Они ещё немного поболтали, и Луи упорхнула обратно в дом. Пару раз, выходя на крыльцо, он видел, как колышется легкая шторка возле окна на втором этаже, и видел за ней женскую фигуру, но лицо скрывала тюля вуаль. Кто это был, Саша не разглядел.
        Каждый день он ждал, что однажды раздастся стук в дверь, и на пороге появится она: та, чье лицо не выходило у него из головы, та, мысли о которой терзали его по ночам, та, что с легкостью подставила его под смертельную опасность. Жить целую неделю рядом с ней, ощущать её незримое присутствие, но не слышать звонкого смеха, не вдыхать аромат кожи, не любоваться омутом очей было сладкой, отчаянной мукой, углублённой алкоголем. День и ночь он пребывал как будто во сне, накручивая круги вокруг дома, в ожидании, что она вот-вот даст о себе знать.
        Алекс ждал её появления каждое утро, когда заходил в кабинет Аттала и замечал его улучшающееся состояние, когда днём бесцельно прогуливался по территории домовладения, поглядывая на окна дома, и особенно вечерами, приговаривая в одиночестве бутылочку вина из огромного запаса Аттала. Ожидание не оставляло ни на секунду, поэтому, однажды утром, услышав стук в дверь, Алекс резко подскочил с кресла и стремглав побежал открывать.
        Увы! На пороге стоял один из братьев Жуйченко. Алекс путал близнецов, поэтому не мог понять, который из них к нему зашел. Он замечал, что те его недолюбливают, но все же вежливо протянул руку, и… не увидел ответного жеста. Наоборот, Жуйченко сунул руки в карманы и так вызывающе уставился, что Алексу пришлось отвести глаза.
        - В чем дело? Что-то не так? - спросил Доктор как можно более дружелюбным тоном.
        - Всё не то, и все не так! - глухо ответил тот.
        - Не понял.
        - И не надо!
        - У нас что, есть повод для разногласий? - уточнил Саша.
        - Есть! - отрезал тот.
        - Сможешь конкретизировать? - бил образованностью Доктор.
        - Я все могу - и конвезировать, и кастрировать, - быковато ворочал головой туповатый Жуйченко.
        - Молодец. Многостаночники нынче в цене, - как бы уважающим тоном съязвил Саша, не собираясь терпеть хамство. - Ты, вообще, че пришёл-то? Ерундой поболтать или по делу?
        - По делу, - выпустил воздух крепыш. - Тебя хозяин зовёт, он на крыльце ждёт.
        - Ну, тогда я к нему, - сделал ручкой Алекс, обошёл Жуйченко и спустился с веранды на тропинку. - Увидимся!
        - Встретимся! - мрачно ответил верзила ему вслед.
        Алекс шёл по тропинке, ощущая спиной враждебный взор и недоумевал, по какой причине он вызывает негатив. Вроде бы дорогу никому не перебегал, наоборот, их босса на ноги ставит, отбил нападение врагов, вернее, помог отбить. В чем дело? Может быть, это как-то связано…
        - Алиса! - прошептал он имя, которое пронеслось у него в голове, когда, завернув по тропинке вправо, заметил её на широкой удобной скамейке, стоящей возле дорожки в глуби вишнёвого сада. Словно услышав его шёпот, девушка оторвалась от какой-то книжки, в её взгляде пронёсся беспокойный вопрос… и тут, наконец, она увидела его. Алекс широко открыл глаза, и его гипофиз выдал такой набор гормонов, что сердце буквально взорвалось и застучало в висках. Алиса не шевелилась.
        Несколько секунд между ними был слышен только шелест ветерка на тонких пушинках листвы.
        - Шурик! - вдруг приветливо улыбнулась она, обрадовавшись. - Иди сюда, садись рядом! - как ни в чём не бывало, она похлопала рукой по скамье подле себя.
        Шурик не заставил себя ждать и через пару мгновений был у её ног, в фигуральном смысле, конечно. Он сел возле девушки и широко улыбнулся, блуждая влюблённым взглядом по каждой её ресничке, замечая бледность кожи и похудевшие, заострившиеся черты, от чего она, казалось, стала ещё прекрасней. От такого внимательного разглядыванья восхищёнными глазами она даже чуть зарделась, но вслух весело произнесла:
        - Не надо так на меня смотреть, я чувствую от этого себя весьма смущённо! - озорно рассмеялась она и прикоснулась к его руке. - Давай, рассказывай лучше, как ты тут обжился?
        Шурик оглядывал её, переполняясь чувством эйфории, глупо улыбаясь, и ответил невпопад:
        - Я очень по тебе соскучился, Алиса! Как твое здоровье, кстати?
        - Нормально, спасибо. Иду на поправку. А как у тебя дела?
        - Если сказать честно, то я бы ответил, что не очень.
        - Не очень? - переспросила Алиса. - Что такое?
        - Тебя давно не видел. От этого мне плохо.
        - Ой, ты в своём репертуаре, дамский угодник! - улыбнулась она и снова коснулась руки. - Не можешь без комплиментов.
        - Алиса, ты мне правда очень понравилась, вернее, и сейчас нравишься, - сбился было он, но пришёл в себя. - Просто у нас всё так непонятно закончилось, и я…
        - Шурик, милый Шурик, - перебила его она. - Давай не будем усложнять, я вот, например, вообще сейчас уже ничего и не помню - что там между нами было или не было, кто знает? Да ведь? Это у вас, у мужиков память хорошая: кратковременная, долговременная, двигательная там, а у нас одна - девичья. Чего не помним, того и не было значит. Ладно? - убеждала она его. А он качал головой, соглашаясь непонятно с чем. - Я, конечно, помню, что мы с тобой много выпили тогда, да ещё и вынюхали немало, поэтому…
        - Тот вечер был лучшим в мой жизни, - вдруг откровенно признался. - Я жалею, что испортил память о нем наркотой и алкоголем. Я бы хотел всё исправить…
        - Шурик, дружочек, говорю же, давай не будем об этом, - мягко перебила она. - Не то сейчас время, согласен? А о том, что произошло во время нашей последней встречи… ну, ты понял, о чём я? Документы, подписи и всё такое. Слишком много трагического случилось, поэтому теперь стараюсь забыть всю эту ситуацию, как страшный сон. Спасибо боженьке, что мы с тобой живы остались, и папа поправляется. Поэтому и тебе не стоит перебирать прошлое! Да ведь?
        - Понимаешь, Алиса, нельзя не вспоминать, - вздохнул он, повторяя рассуждения Мирона. - Когда действие произведено, его невозможно перемотать назад. Например, если я что-то услышал, увидел, почувствовал, и это произвело на меня впечатление, то оно останется в памяти. Это же не игра, в которой можно что-то отменить. Всё произошедшее - оно со мной, понимаешь? И может, останется на всю жизнь, я ведь не могу произвольно забыть. Вообще, чем больше я об этом думаю, тем чётче происшествие прорисовывается в моей памяти, хотя бы потому, что во время воспоминания, я снова испытываю сильные эмоции. Даже на физиологическом уровне у меня в голове происходят изменения - становятся толще и быстрее нервные связи, создающие физический каркас ментальной картинки - так отрисовывается моя память о том событии.
        - А ты не изменяешь себе, господин преподаватель, - вдруг рассмеялась она. - Ничего, что я не конспектирую?
        - Всё в порядке, на экзамене проверю уровень твоих знаний, - поддержал шутку Шурик, понимая, что, действительно, лекции сейчас ни к чему.
        - Кстати, очень интересно, и какая именно ментальная картинка обо мне отрисовалась в твоей памяти? Расскажи! - вдруг поинтересовалась она.
        - Думаю, тебе это будет неинтересно…
        - Нет-нет, я настаиваю! Мне бы хотелось понять, какой я выгляжу со стороны в чужом воспоминании. Давай-ка, рассказывай! - уперла девушка руки в боки, положив книжку на скамейку.
        - Алиса… - заупрямился Алекс.
        - Рассказывай, я тебе говорю! - настаивала она.
        - Да что сказать? - наконец решил он высказать, что накипело. - Я же понимаю, что ты меня хотела использовать в своих целях. Причем втёмную, вот что обидно. Может быть, если бы ты рассказала мне всё напрямую, то я бы ради тебя сто раз подписался под этим очень непростым документом. Я понимаю, что за эту подпись с меня могли бы спросить даже жизнью. Но ради тебя я бы сделал это, сто процентов! А когда я понял, что ты меня просто хочешь использовать, то я тогда и сказал, что ты путаешь хорошее отношение со слабостью. Но ты обозвала меня трусом и наговорила много нехороших слов в присутствии уважаемых людей. Представь, каково мне…
        - Ну ладно, ладно. Ишь ты, критик! - оборвала она, внезапно закипев. - Использовали его, видите ли. Все у него плохие, один он хороший. А как мне было не психовать, если вы поголовно ошибались, а я была совершенно права? Или, может быть, ты хочешь мне ещё что-то высказать? А? Я ведь вижу, что хочешь! Давай! Режь правду матку, не стесняйся, говори откровенно!
        - Если откровенно, то… - Алекс замялся и вдруг произнес. - Короче, Алиса, я тебя люблю! Вот тебе правда. Вот тебе откровенно. И я вовсе не считаю, что ты злая, просто никто не видит в тебе то, что вижу я, а я вижу только хорошее. Мне кажется, что ты замечательный человек, просто скрываешь это под маской. Но я всё равно люблю тебя такой, какая ты есть.
        Разговор вспыхнул на этой ноте и погас. Вдалеке послышалось, как кто-то рубит дрова.
        - Э-э-э, спасибо, - медленно ответила она, быстро остывая и понимая, что это не тот ответ, которого ждет, вернее, на который надеется Шурик. - Только ты зря думаешь, что я хорошая - это просто у меня зла на всех не хватает. Но за комплимент спасибо.
        - Пожалуйста! - все же улыбнулся он, делая вид, что нисколько не обескуражен таким положением дел. Алекс знал, что в этом деле нельзя полагаться на случай - Алиса необычная девушка, и её придется добиваться. А это тяжёлый труд, протяженный во времени. Это понятно, но… надежда на взаимную любовь рухнула, и где-то в глубине души зародилось чувство, которое нельзя описать, можно только ощутить. Но он нашёл в себе силы: - А ещё у тебя очень красивые глаза, Алиса. Я гляжу в них и никак не могу наглядеться.
        Девушка промолчала, потупив очи долу. Они ещё несколько минут посидели молча, но вскоре Алекс поднялся и сообщил, что его ждет Аттал, поэтому нужно спешить. Алиса облегченно покивала головой, как бы соглашаясь, что да, к папе нельзя опаздывать. Поднимаясь, Алекс отряхнул колени и задал ей неожиданный вопрос:
        - Алиса, а почему Жуйченко косо на меня смотрят, ты не знаешь, случайно? - он поглядел ей прямо в глаза, но на этот раз они светились не любовью, а любопытством.
        - Так что тут знать, - усмехнулась она. - У них всю жизнь братья Вуйчики были на первом месте, ты не знал? Они же их манеру поведения даже копировали и побрились наголо, чтобы подражать Симону, царствие ему небесное. А ты их идолов взял и в гроб уложил, - ответила Алиса чужими мужскими словами.
        - Ох, ты! - поморщился Алекс. - Не знал, не знал. Похоже, я тут наживаю себе врагов с огромной скоростью!
        - Да ладно, не парься! - усмехнулась она. - Пока ты лечишь отца, к тебе никто не подойдет. Да и защитники у тебя есть.
        - Ты? - с надеждой улыбнулся он.
        - Валера Берет. Мне сообщили, как он им сказал, что если они на тебя даже косо посмотрят, то он обоим пистон вставит.
        - Что сделает?
        - Отвешает дюлей.* (Побьет)
        - А-а-а! Так это значит, мне Валеру нужно благодарить. А я почему-то подумал, что ты тут мой главный защитник.
        - Я тоже на твоей стороне, не парься, - наконец улыбнулась Элис. - Но я сегодня уезжаю, поэтому…
        - Уже? Так быстро? - встрепенулся Алекс.
        - Так я же снова в Аквилейский ликей поступаю! Экзамены, сессии, как говорится. Нужно ехать в Аквилею, спасибо боженьке. Вот, сижу, готовлюсь.
        - Ну что ж. Тогда не буду тебе мешать, ни пуха тебе ни пера, - разочарованно развел руками Алекс и хлопнул по бедрам. - Ну ладно, я пошёл. Пока, Алиса!
        - Пока, Саша! - помахала она рукой, и Алекс, оборачиваясь, направился к южному крыльцу, где, разомлев на солнышке, в кресле качалке расположился сам Аттал Иванович, хозяин полиса Ахея, состоящего из семи кампусов, расположенных вокруг одноименного Ахейского узла Союзной трассы «Путь».
        *
        - Здравствуй, Сан Доктор, - невесело усмехнулся Аттал, сидя в солнцезащитных очках в плетеном кресле на широкой веранде возле входа в кабинет. Речь его текла медленно, как пересохший ручей меж камней. Он провёл рукой по небольшой щетине с проседью и показал на кресло подле себя. - Присаживайся, будь любезен. Как видишь, решил косточки погреть. Солнечными витаминами запастись. Скучно стало одному, вот и послал Жуйченко за тобой, - между предложениями хозяин дома делал паузы, словно отделяя фразы одну от другой. - Дабы пообщаться как добрый хозяин с гостем. А то мы с тобой, как доктор с этим, как его… которого лечат… как его?..
        - С пациентом, - подсказал Алекс, усаживаясь.
        - С пациентом, конечно. Кстати, - он пристроился поудобнее. - Я вот об этом и хотел поговорить - об одной, скажем так, проблеме. Видишь ли… Э-э-э… Слова стал забывать, да и язык подводит. Поведай, что со мною происходит?
        - Аттал Иванович, как бы вам сказать, - терпеливо начал Алекс. - Дело в том, что у вас инсульт поразил левое полушарие мозга, отвечающее за речь. Вообще, левое полушарие поражается в несколько раз чаще, чем правое, поэтому проблемы с речью бывают у больных довольно часто.
        - То есть это более-менее нормально? - медленно проговорил Аттал.
        - Да, а в вашем состоянии - тем более. У вас амнестическая афазия, но мы её достаточно успешно лечим. Вы же видите, что каждый день состояние улучшается?
        - Вижу, что состояние улучшается, - кивнул головой Аттал. - Медсестра хорошая. Очень терпеливая. Э-э-э… Мы с ней книжку с картинками листаем. Так я лучше вспоминаю слова. Получается, кстати. Еще она начинает говорить какую-то… эту, как её? Не слово, не словосочетание, а эта… как её? - Аттал покрутил ладонью.
        - Фраза?
        - Да, фразу начинает, а я продолжаю. И тоже лучше. Песни даже пели как-то, - тихонько посмеялся хозяин. - Язык тренируем: то высуну его, то в трубочку сверну. Как… э-э-э… ребенок, ей богу. Таблетки каждый день. - Тут он стал серьезным. - Никогда раньше не пил их вообще. Послушай, Саня, расскажи. Что со мною произошло?
        - Ну, что могу сказать? Ишемический инсульт, - пожал плечами Доктор. - То есть тромб закупоривает кровеносный сосуд, к клеткам мозга не поступают кислород с глюкозой, и сосуды погибают. А нейроны не восстанавливаются, увы. Это значит, что человек или теряет определённые функции, например, не может ничего делать рукой, или мозг перестраивается, и тогда другие, неповреждённые нейроны, берут на себя эти функции.
        - Понятно, - задумался Аттал, - нейроны. Э-э-э… таблеток-то зачем так много, раз не восстанавливаются уже? Горстями ведь пью.
        - Аттал Иванович, просто у каждого препарата своё назначение. Одни препятствуют дегенеративным изменениям, другие улучшают мозговое кровообращение, третьи нормализуют метаболические процессы в нервной системе. Ноотропы, конечно, без них никак, потому что…
        - В живот постоянно что-то колют, Саня. Болит уже всё, - прервав его, пожаловался хозяин.
        - Так нужно, Аттал Иванович, потерпите. Это очень мощное лекарство, специальный фермент, у которого масса восстановительных свойств. Например, он не даёт разрушаться тканям, уменьшает размер повреждения и так далее. Правда, ну очень много положительных свойств. А колоть его нужно только в переднюю брюшную стенку и никак иначе. Именно этот укол вам сделал профессор Гавриловский в самом начале, и за это нужно быть ему благодарным, конечно. Если бы не его помощь, то итог мог бы оказаться гораздо плачевнее. Гораздо, Аттал Иванович. Вообще, первые шесть часов с начала течения инсульта, так называемое «терапевтическое окно» - это самое важное время для больного: если вовремя успеть сделать необходимые уколы, то это сильно поможет в дальнейшем. Вам помогло, как видите. А вы сами-то помните, как всё произошло? Первые часы. Сможете описать симптоматику?
        - Помню. Хорошо помню, - кивнул хозяин. - Рассказать?
        Доктор подумал и кивнул.
        - Я отдыхал на дне рождения товарища…
        - Микеле Морозини?
        - Всё-то ты знаешь, - поморщился Аттал Иванович и не спеша продолжил, чуть понизив голос. - Да, у него. Мы с одним моим…. э-э-э… с моим коллегой туда поехали. Помню, у меня голова разболелась. Но потом приехали, выпили, вроде получше стало. Э-э-э… Много выпил, вынужден признаться. Да и шашлыка немало съел. Из-за стола пораньше ушёл. Потому что, э-э-э… какие-то провалы в памяти появились - то имя чьё-нибудь забуду, то историю начну рассказывать, и не помню продолжения. Сам над собой смеялся. Хотя не смешно, отнюдь, а досадно. Говорю им, мол, всё ребятушки, мне достаточно. И пошёл спать. Уснул махом.
        Утром встал, такое ощущение в теле, представляешь… Как бы описать? Как ногу отсидел. Знаешь такое состояние? Так вот, а я как будто полтела отсидел. Встаю, кружится, всё какое-то мутное, соображаю плохо, голова трещит, будто лопнет. Думаю, это как его? Ну, это… - он пощелкал пальцами, вспоминая слово, - плохо бывает после алкоголя…
        - Похмелье?
        - Похмельe, верно. И немота не проходит. Иду, а меня качает. К зеркалу подхожу, а у меня лицо перекосило, и слюна течет из губы. А я этого не чувствую! Занервничал, конечно, к ним пошёл. Ну как пошёл, побрёл еле-еле. Правая рука не поднимается, нога, как будто на ней полдня просидел, не отходит.
        В комнату захожу, смотрю - Комар. Это мой товарищ, ты не знаешь. Сидит, похмеляется. Я хочу ему что-то сказать, а вместо этого непонятные звуки. Он переполошился. Девочка тут подбежала. Э-э-э… Мы с ней вечером общались, выпивали. Симпатия была, - он вообще понизил голос. - Я думал, что пойдем вместе спать. А видишь, как вышло? Она сразу меня уложила на диван, подушек накидала под голову, утром уже. Главное, шторы закрыла, потому, как свет глаза резал, думал, не переживу. Помню, один глаз сильно болел. Весьма неприятно. Знаешь, как при температуре, только очень резко. И… э-э-э, эта, как её, и голова тоже. Я хотел таблетку попросить. Начал говорить, никто не понял, что мне нужно. Я тогда и догадался, что случилась беда.
        - Испугались?
        - Отнюдь, вовсе не испугался. Даже любопытно стало. Но ощущалось, как не в своей тарелке. Будто я на себя со стороны смотрю. Вроде бы понимаю, что я - это я, но в то же время наблюдаю себя, как другого человека. И вот внутренне мы постоянно с собой говорим, внутренний… э-э-э… внутренний диалог такой ведём - а тут он исчез! И кое-что из памяти пропало - прекрасно видишь предмет, пытаешься вспомнить, но никак! Не могу объяснить тебе. Всё неестественно, как будто грибов объелся? Ел когда-нибудь грибы? Эти, как их…
        - Опята? Ел.
        - Сам ты опята. Эти, ну… Ну?
        - Грузди?
        - Какие грузди? - чуть не сплюнул Аттал. - Несъедобные. Поганки, но не эти, с красной крышкой.
        - Шляпкой.
        - Шляпкой. Не они, в общем.
        - Красноголовики?
        - Да ну тебя в пень дырявый! - ни с того ни с сего разнервничался Аттал. - Говорю, не они, не съедобные. От которых это, как его…
        - Мухоморы?
        - Да чтоб тебя! Не эти, говорю же не с красной шляпкой! Другие! Психические! Ну? Не понял?
        - Галлюциногенные, что ли?
        - Но! Догадался, наконец! Они! Ел их? Нет? Ну, тогда не поймешь. Состояние, как их наелся: звуки чересчур громкие, свет слепит, голоса людей неприятно слышать, и не всё понятно. Они говорят мне что-то, а я пока дослушал до конца - начало забыл. Но самое необычное, что я словно перестал думать. Чёрт, не могу объяснить! - раздражённым тоном продолжал Аттал Иванович. - Как будто я… как тебе сказать? Э-э-э… Да что б тебя! Словно осознаю всё, что вижу. Осознаю, но не могу по полочкам разложить. Сейчас лучше, сейчас есть общее понимание - это друзья, это враги, это мои планы на будущее, а это воспоминания. А тогда все смешано: факты, люди - всё в кучу. Главное - мне было на это совершенно наплевать! Если бы я тогда понял, что умираю, то отнёсся бы спокойно. Вот как. Почему так, кстати?
        - Понимаете, - подбирал слова Алекс, пытаясь успокоить возбуждённого хозяина дома, - просто левое полушарие отвечает за логику, структуру, детали. И когда оно вышло из строя, то вы лишились внутреннего каталога, где хранятся многие понятийные вещи. По сути, из ваших действий исчезли логика и упорядоченность, поэтому вы как бы смотрели на мир в целом, но не могли описать его понятийно.
        - Смотрел на всё в целом, да, - подтвердил Аттал, сбавляя тон. - Сейчас уже лучше, намного! Хотя тоже есть проблемы. Я тут попробовал прочитать письмо, что написала Луиза, - он заговорил доверительным шепотом. - Послушай, Саня, я буквы некоторые не узнаю. Вижу букву, знаю, что знаю её, но не узнаю, а?
        - Ну, что могу сказать, Аттал Иванович? Небольшая алексия. Пройдет, не переживайте.
        - Пройдет, не переживайте, - недовольно проворчал хозяин. - Скорей бы уж. Когда в голову ударило - тогда, у Морозини - я вообще. У него надпись на стене. Сто раз её видел. А тогда лежал, глядел и не мог прочитать. Какие-то черточки, значки, ничего не понятно. Страшно было, - вспоминал Аттал, противореча самому себе.
        - Да уж, - как мог, поддержал разговор Алекс.
        - Голова болела, болела. Как в… э-э-э… в колокол били. Хорошо, хоть та девочка шторы закрыла. Свет резал эти, как они, блять! Как они? Но! Глаза. Чуть не помер, ей богу! Главное, не мог мысли в кучу собрать. Никаких планов или там воспоминаний. Комар мне говорил, говорил, а я не понимал. Ничего не понимал, Саша, - глубоко вздохнул хозяин и замолчал. - И сейчас такое бывает. Но уже редко. Спасибо тебе, Сан Доктор.
        - Да не за что, Аттал Иванович, всегда рад вам помочь, - учтиво и уважительно отозвался Алекс. - А что дальше было, помните?
        - Что дальше было? Помню. Хуже стало. Когда в… Э-э-э… В мобиле ехали. Отключаться стал. Они что-то говорили. А я ни черта не соображал. Только видел на их лице эти… как их? Когда ощущают.
        - Чувства?
        - Да. Нет. Почти. Эти, как их…
        - Эмоции?
        - Да, эмоции. По лицам понимал, о чём они говорят. Или что думают. Но слов уже не разбирал. Комару спасибо. Очень заботился обо мне. Он как приедет, отблагодарю его.
        - Откуда приедет? - сглотнул слюну Алекс.
        - Он отдыхать поехал. Скоро должен вернуться, - отмахнулся хозяин дома. - Не заморачивайся, ты его не знаешь. Э-э-э… Так вот. В больнице я вообще отключился. Только дома очнулся. И стал приходить в себя уже тут. Это ты знаешь. Первое время было тяжело. Помню, ты говорил, Луиза говорила, Валерка. Но ничего не понимал. Звуки, звуки, а смысла нет. Сейчас лучше. Намного. Почти здоровым себя ощущаю. Хожу даже, хоть и хромаю. Свет уже не это… как его?
        - Не мешает?
        - Нет. Другое слово хотел. Но ты тоже правильно сказал. Не так мешает, как раньше. Ещё очки вот темные нацепил, чтобы полегче. А вот запахи беспокоят. Особенно в доме. Э-э-э… Мне кажется, что даже пыль воняет. На улице хорошо. Тоже пахнет всем. Но приятно. Знаешь, что мне тогда помогало? Нет? Сон. Каждый раз просыпался и лучше. Прямо лучше, почему так? Хотя, давай сам догадаюсь. Этот, как его? Ну как он? Ну? Блин, ты же доктор по ним… по мозгам - вот! Я правильно понял, что во сне мозг отдыхает и перестраивает там всё внутри. Да? Так?
        - Ну да, в целом вы правильно поняли. Вы в первую неделю спали процентов девяносто времени. Сейчас всё меньше и меньше. Сон действительно идёт на пользу, помогая скорее восстанавливаться.
        - Хорошо, - вздохнул Аттал. - Вроде разобрался теперь, что у меня в голове происходит.
        - А что-то мучает сейчас? - с профессиональным любопытством поинтересовался Алекс. - Может быть, испытываете дискомфорт при выполнении каких-то задач?
        - Испытываю, Саша, испытываю. Сосредоточиться тяжело. Э-э-э… Мысли разбегаются. И ещё чувствую, что нервным стал. Раньше такого не было. А сейчас раздражаюсь по каждой мелочи. Словно на взводе.
        - Ну, судя по всему, у вас неплохо получается себя контролировать, - похвалил собеседника Саша. - Да и в целом, вот сейчас мы с вами разговариваем, а я почти не чувствую пробелов в нашем диалоге. Речь у вас правильная, понятная. Вроде всё хорошо, на мой взгляд. Но с эмоциями - да, лучше научиться контролировать, потому что часто используемые нейронные сети имеют привычку закрепляться, становясь привычкой. Однако, вы большой молодец, идёте на поправку, опережая график.
        - Ты думаешь?
        - Да, я уверен.
        Аттал даже откинулся назад и чуть улыбнулся. Видно, одобрение другого человека, да ещё и доктора, положительно повлияло на него.
        - Хорошо, - ещё раз вздохнул он, на этот раз с облегчением. - Я рад, что поправляюсь. Скажи только, зачем мне надевают на здоровую руку… Э-э-э… Эту, как его?
        - Повязку?
        - Да, повязку. Весьма раздражает. Со здоровой-то может убрать уже, а?
        - Аттал Иванович, ну, смотрите, какая вещь. Представьте, что вы хотите научиться играть в баскетбол. Но тренируетесь, играя в футбол. Через месяц изменятся ли ваши показатели в баскетболе?
        - Нет, конечно. Что за вопрос?
        - Вот. Так и сейчас. Ваша здоровая рука - это футбол. А больная - баскетбол. Поэтому на здоровой руке повязка, чтобы вы её не использовали. Сейчас вы учитесь пользоваться больной, и тогда скоро она тоже станет здоровой. Мозг - это структура, которая очень экономно подходит к использованию ресурсов. Если чем-то вы не пользуетесь, значит мозг считает, что это не нужно, и вы теряете навык. Поэтому сейчас мы принудительно заставляем ваш мозг обучаться по новой. Кстати, это уже дает хорошие результаты. Вы чувствуете?
        - Да. Чувствую, - согласно покивал головой Аттал. - Могу уже ложку держать.
        - Это ещё начало! - продолжил Доктор. - Скоро у вас начнется интенсив, когда вы будете больной рукой делать максимум специальных упражнений на время. Сейчас мы вас только к этому процессу подготавливаем. Потом начнётся очень важный усиленный курс реабилитации, после которого вы очень быстро вернете себе здоровую руку. Практически без последствий. Даже пуговицу застегнуть сможете.
        - Даже пуговицу застегнуть смогу, - невесело повторил Аттал. - Охренеть, как круто!
        - Аттал Иванович, а на следующей неделе у вас начнутся новые тренировки, связанные с улучшением речи. Языковые игры, тесты. Несколько специалистов будут приезжать и по очереди с вами заниматься. Целыми днями, на протяжении примерно двух-трех недель. Придется много говорить, писать, читать и даже рисовать. Чем активней ваш мозг будет работать, тем быстрее он восстановится. Обязательно включим программу по самоконтролю. Клинические испытания показали, что во время интенсива многие отрицательные симптомы инсульта проходят очень быстро - бывает, что за несколько дней. Так что скоро будете разговаривать, как раньше.
        - Детский сад, ей-богу, - покачал головой хозяин, но было заметно, что он доволен и тем, что ему помогают, и, самое главное, что у него получается быстро выздоравливать. - Чего тебе? Не видишь, мы разговариваем?
        Алекс обернулся и увидел, что к ним с глупым и подобострастным выражением лица приближается один из Жуйченко.
        - Аттал Иванович, извините. Там ребята приехали. Мирон, Сэм и Нипель. - Проводить к вам или сказать, чтобы подождали?
        - Непременно! Пусть идут сюда, мои ребятушки, - вдруг во весь рот заулыбался Аттал, становясь похожим на добродушного собаковода, соскучившегося по выводку любимых щенков. - Ахейская бригада приехала!
        *
        - Привет, парни, - добродушно рассмеялся Аттал и неуклюже привстал, встречая Сэма, Мирона и Нипеля.
        - Аттал Иваныч, что с тобой? - загудел человек-скала Сэм, по всей видимости, не вылезавший из открытых спортзалов Фракийского Берега и ставший за месяц как будто ещё мускулистей.
        - Прихворнул малость! - ответил хозяин, по очереди приобняв их здоровой рукой и плюхнувшись обратно в кресло. Он кивнул в сторону: - Доктор вон говорит - скоро на поправку пойду. Да, Сан?
        - Да, Аттал Иванович, - заулыбался Саша Доктор и встал навстречу парням, протянув руку: - Рад вас видеть, пацаны.
        А они, как всегда бывает после долгой отлучки, кинулись к нему обниматься, будто знали друг друга всю жизнь.
        - А вы что, знакомы? - вопросительно просипел Аттал и озадаченно поиграл бровями.
        - Конечно, Иваныч, - не полез в карман за словом Нипель и хохотнул. - Семь лет по тюрьмам да по лагерям, вместе на нарах чалились, зону топтали.
        - Ты, топтун! - хрипнул Аттал и нахмурился. - Балабол ты, вот кто! Э-э-э… а где Витя?
        - Какой Витя? - не понял Мирон и с вопросом повернулся к Нипелю, который посмотрел на Сэма, а тот удивленно пожал плечами.
        - Витя Комар. Какой ещё-то? - раздраженно бросил хозяин.
        - А мы-то откуда знаем, Аттал? - развел руками Мирон. - Мы же вот, только что с Берега приехали. Бабы разъехались по домам с барахлом, Лёха Молодой тоже к себе погнал, а мы сразу к вам.
        - А Витя, что, не с вами был? - начал закипать Аттал.
        - Нет, хозяин, - вдруг раздался спокойный голос, и из дома появился Валера с беретом в мнущих его руках. - Витя с ними не ездил.
        - Как это не ездил, Валера? - повернулся к нему Аттал, заметно нервничая. - Ты же мне сам сказал, что… э-э-э… что он с ними поехал отдыхать!
        - Я не мог сказать другого.
        - Не мог сказать другого? Ты чё несешь, Валерка? Вы тут все вокруг ебанулись, что ли? - вдруг в бешенстве заорал Аттал, попытался вскочить со своего плетеного кресла, но чуть не завалился набок, еле успев ухватиться за подлокотник. - Эй, люди, в рот вас всех наоборот! Это я, все тот же Аттал! Живой и почти… э-э-э… здоровый! Что тут творится, блять? А? Я вас спрашиваю?
        - Видите ли. Это я во всем виноват, Аттал Иванович, - вдруг подал голос Саня, понурив голову и пытаясь успокоить внезапно взбеленившегося хозяина дома.
        - Доктор?! Вот от тебя я такого вообще не ожидал, спасибо тебе на карман, - поднял руку к голове Аттал и замолчал. Потом ответил уже немного остывшим голосом. - В чём виноват?
        - Видите ли, - повторил Сан Доктор. - В течение месяца и даже больше, с момента, когда начали ставить уколы от инсульта и нейростимуляторы, никакого волнения больному испытывать нельзя. Это чревато негативными последствиями вплоть до изменения характера, проблем с психическим состоянием и так далее. Поэтому мы и сказали… - он помолчал, - что Витя уехал. Солгали по медицинским соображениям. Просто вам категорически нельзя нервничать!
        - Ладно. Хорошо. - Аттал выдохнул, пытаясь успокоиться. - Хорошо. Нельзя, я понимаю. Но где, блять, тогда Витя? - Аттал гневно посмотрел на Доктора, а тот перевел взгляд на Берета.
        Валера сглотнул и сказал:
        - Вити нет.
        - Валера, что, блять, значит, Вити - нет? - опять повысил голос Аттал.
        - Витю убили.
        - Как убили? - воскликнул Мирон. Сэм прижал ладонь ко рту, Нипель вытаращил глаза, а застывший Аттал смог лишь произнести: - Кто убил?
        - Его убил… его убил телохранитель Вуйчиков, - не смея поднять глаза на босса, ответил Валера, облизнув пересохшие губы.
        - Телохранитель? Серый, что ли? - недоверчиво прищурился Аттал. - Витю убил Серый? Это… это что тогда Комар должен был сделать, чтобы его шлёпнул Серый?!
        - Витя… - Валера облизнул губы. - В общем, Витя грохнул Каспера Вуйчика. Из пистолета.
        - Витя! Грохнул! Каспера! Вуйчика! - присел Нипель и вытаращил зенки. - Охуеть!
        Аттал поднялся, глубоко задышал, оперся рукой на подлокотник и сел обратно в кресло, шумно выдыхая.
        - Так. Так, так. Ни хера себе вы меня новостями кормите, ребятки! - было заметно, что новость выбила его из колеи. - Э-э-э… это когда-нибудь, конечно, могло. Но ведь не так. Не так, не так. А что Симон? Он ответил?
        - Да… - Валера сглотнул. - Симон убил Антоху. Битой. И чуть не убил меня.
        - Ёп твою душу медь, - выдохнул Мирон, перескакивая взглядом. Сэм опять прикрыл рот рукой, Нипель обхватил голову руками, Аттал глубоко и протяжно простонал. Слышно было, как где-то в кустах стрекочет кузнечик, и шумят в лесу деревья. Наверное, в этот миг каждый прощался с убиенными товарищами, вспоминая последнюю встречу и произнося про себя слова, которые нельзя выразить вслух, или думал, что будет дальше, а может, в голове у них царил мысленный вакуум, кто знает?
        - И это… Симон больше никому не предъявит, потому что… - Валера облизнул губы. - Симона тоже вальнули.
        - И Симона шлёпнули? - округлил глаза Мирон, словно очнувшись. - Поебистика какая-то! Но ведь он… Симон ведь неубиваемый! Его-то как смогли?
        - Зарезали. Ножом.
        - Симона замочили ножом? - не поверил здоровяк Сэм. - Да ну, нах! Блин, он же бычара такой, с ним даже я не справлюсь. Не, не, не! Не может быть, чтоб его убили.
        - Не умирает только тот, кто не рождался, - строго ответил Аттал, уставившись в пустоту, а затем резко вскинул взгляд на Валеру. - А меня интересует другое - кто ж это сподобился выщелкнуть Симона Вучика? Не ты ли?
        Берет отрицательно покрутил головой, выдержал паузу и скосил глаза в сторону Алекса:
        - Вон, это Доктор его размотал.
        - Доктор! Убил! Симона! Вуйчика! - ещё раз присел, обхватив голову Нипель, и куда-то пошёл на согнутых ногах, как на шарнирах. - Ебануться, девки гнутся!
        Снова воцарилась тишина. Алекс почувствовал, как краснеет под взглядами всех присутствующих, и смог лишь развести руками да кивнуть.
        - Охренеть, ребятки, охренеть. Э-э-э… Еще что-то мне нужно знать? - безжизненным голосом произнес Аттал, глядя в пол.
        - Да, хозяин. Ещё… Колян Кащей и Тяпа пропали… - тихим голосом произнёс Берет.
        Аттал глубоко вздохнул, поднес руку к глазам и так просидел несколько минут недвижимый. Его руки заметно тряслись. Наконец он медленно произнес, поперхнувшись:
        - Что значит, пропали?
        - После бойни они исчезли. Вы как тогда Коляна выгнали, они с Тяпой в доме не появлялись, но по работе исправно ездили, мы виделись регулярно, а потом вдруг потерялись сразу. Я поначалу думал, что опять в деревню уехали и квасят там, у них же такое бывало. Проверил всё и вся, но до сих пор ни слуху, ни духу. Они ведь ещё на нашем рабочем мобиле укатили, я пробил по базе - нигде у нас мобила не всплывала, ни на розетке, ни в сети. Нигде не появлялись, никто их не видел. Коннект молчит. Мобиль не фиксируется. Пропали куда-то парни, хозяин, - Берет сказал последние слова чуть не шёпотом, опустив плечи.
        Уже в который раз хозяин замолк. На этот раз надолго. Никто даже не шевелился, кроме Нипеля, который достал из пачки сигарету и прикурил, несмотря на существующий запрет Аттала.
        - Вот это мы отдохнули! - наконец со стеклянными глазами вымолвил Мирон.
        - Вот это я приболел! - наконец слабым голосом вымолвил Аттал Иванович и с трудом поднялся. - Ладно, Валера, ребята, погнали… э-э-э… в кабинет. Всё расскажешь по порядку. Доктор, а ты иди, - начал было он, но увидев вытягивающееся лицо, махнул рукой, - ладно, заходи тоже. Берет за тебя подписался, так что можно.
        Пропустив всех вперед себя, Аттал обернулся, глубоко вздохнул и обреченно поглядел в небо, по которому поползли тучи.
        *
        Уже через полчаса, выслушав лаконичный рассказ Валеры, в котором тот упустил истинную причину побоища и историю с двумя чемоданами, Аттал Иванович отдавал первые приказы:
        - Так, Мирон, ты поедешь к этой, как её, к Марго. Расскажешь, что Антохи не стало, убили вместе с Комаром. Как-то так преподнеси, что он не один умер, а защищая Витю, который тоже героически погиб от этой, как его, - пощёлкал он пальцами и вспомнил, - от вражеской пули. В общем, так, чтобы ей полегче было. Скажешь, что за них уже отомстили, что погиб не зря. Э-э-э… Это ей тоже поможет. Потом решим, как с ней быть, с деньгами и вообще. Только…
        Аттал пристально поглядел на Мирона и сморщил лицо:
        - Только в трусы ей, блять, не лазь, чтобы утешить!
        - Аттал Иванович, какие разговоры…
        - Какие разговоры… Ты мне… э-э-э… зубы то не заговаривай, знаю я всё за тебя! И за Нипеля тоже! А ведь так нельзя, сколько я раз говорил?! Всем вам говорил! - голос хозяина дома дрожал от ожесточения. Аттал кинул грозный взгляд на Мирона. - Слаба у Антохи баба на передок, так ведь это не этот… э-э-э… не повод! Все, кому не лень Маргушку отжарили - и вдвоём, и как кому нравится! Это разве по понятиям - жену друга жарить? А сейчас так вообще! Это ты не с бабой поваляешься на диване! Это ты отношение к покойному, как это, к покойному другу таким образом выразишь. Смысл в том, что ты как бы скажешь всем нам, что тебе наплевать на своего погибшего… э-э-э… товарища!
        - Да Аттал Иваныч, да вы чего?! Я что, не понимаю будто…
        - Иваныч, ты чего на человека напал? Всё он понимает! - встал на защиту друга Нипель.
        - Да чё он понимает? Ты сам-то чё понимаешь?! - уже откровенно разорался Аттал, переключаясь на другую цель. - Ты сторчался уже, Юрка, погляди на себя! Как слуга народов, ей богу - жаришь всё, что шевелится, башкой не думаешь! Я тебя выгоню к чертовой матери, чтоб тебя осёл копытом! Я об этом уже не раз говорил - ты дождёшься! Парни приехали загорелые, а ты белый, как… э-э-э… блять, как её? Как поганка, в рот тебя наоборот! По ночам поди свистел* (употреблял наркотики, алкоголь и до утра танцевал на дискотеках), днём отсыпался, так? Ты… - он заметил, что Доктор внимательно слушает и тут же примолк. - Ладно, проехали, потом поговорим.
        И принялся дальше отдавать приказания.
        - Сэм с Мироном, сначала заедете к Лёхе Молодому и его спортсменам, пусть летят сюда. Потом и погоните на эту, как её, в центре которая…
        - На Агору? - подсказал Мирон.
        - Но! Конечно на Агору, куда ещё?! Там зайдёшь в гости и к нашим. И в герусию, и к архонту. Как бы после отпуска желая со всеми встретиться-обняться. Скажешь, что у нас все отлично. Всем всё ясно?
        Сэм молча кивнул.
        - Витя умер, бар сгорел, куча трупов, - подал голос Мирон. - С этим как быть? Спросят же.
        - Да, Витя умер. И Антоха, - тяжело вздохнул Аттал, задумываясь. - И это тоже нужно как-то подать. Непременно! Что-то верное, с точки зрения… ну, вы поняли. У кого какие идеи? А?
        Все молчали, делая задумчивый вид.
        - Лес рук, я погляжу, спасибо вам всем на карман, - недовольно пробурчал хозяин дома. - Я тоже ума не приложу. Каша в голове. Давайте кумекать, ребятки, иначе мы попадём под такой, как его, под такой каток… Да, кстати, Валерка, - повернулся к нему Аттал, - ещё раз проверь насчёт Кащея и Тяпы. Пробей по всем хатам, где они могут быть, по бабам, притонам, борделям, этим, как их… э-э-э… пансионам благородных девиц - везде! Если они на мобиле были, то должен он хоть где-то проявиться? Пусть парни Морозини у себя пробьют, вдруг он в эту… э-э-э… в Аквилею укатил? Пусть все розетки проверят, где-то же мобиль должен подзаряжаться? Если с Колькой что-то случится, то всё произошедшее в баре покажется детской… э-э-э… детской сказкой. - Он покачал головой. - Славка Орлан мне, да и всем вам, этого не простит, вне всяких сомнений. Да что там, я сам никогда себе не прощу! Все всё поняли?
        Валера утвердительно кивнул головой:
        - Понял, Аттал Иванович, проверю всё, что можно.
        - Проверь всё, что можно. Хорошо. - Устало прикрыл глаза Аттал и снова поднял их на окружающих. - Так. Вернёмся. У кого какие идеи родились? Как из этого, как его, из этого дерьма выбраться? Думайте, ребятушки, думайте. Нам нужна причина. Люди будут задавать вопросы, э-э-э… почему Аттал убил Вуйчиков? Кто прав, а кто виноват? Что нам ответить?
        Комнату сразу наполнило молчание, прерываемое лишь порывами ветра за стеной и поскрипыванием стула.
        - А можно мне сказать? - вдруг осторожно произнёс Саша, взявшись за край стола.
        - Валяй, - кивнул Аттал, устало прикрыв глаза.
        - Я могу ошибаться, но, я думаю, что можно так сказать: мол, не захотели братья Вуйчики отдавать оставшиеся рублы за бар, вот Витя их вызвал к себе…
        - Вызвал к себе! - фыркнул Нипель. - Ну, ты загнул.
        - Или выманил к себе, это не важно, - махнул рукой Саша. - Главное, на встрече Вуйчики окончательно отказались отдать деньги, выхватили стволы, а Витя с Антохой в ответ разбили их наголову, хоть и ценой собственной жизни. А это не так-то было и просто - завалить братьев! Ведь все это знают! Причём, Аттал Иванович, всё это произошло ровно в то время, когда две трети бригады не было в полисе, так ведь? То есть вы остались в полисе малыми силами, но всё же победили! Все аргументы на вашей стороне, верно?
        - Так. И что? Продолжай, - кивнул Аттал, открыв веки.
        - Вообще, можно сказать, что вы… отбили нападение соседнего полиса, - развивал идею Доктор.
        - Какое ещё нападение соседнего полиса? - недоверчиво вытянулся Аттал, а Валера Берет очень и очень напрягся. Разговор коснулся такой темы и в такой обстановке, что ему даже думать об этом не хотелось. В эти секунды он чувствовал, что балансирует на краю ямы, в которой можно вполне оказаться погребённым заживо.
        - Как какое нападение? - увеличил градус напряжённости Доктор. - Давайте абстрагируемся. Они заявились к вам в полис, так? Они хотели кинуть вашего помощника, верно? И приехали с оружием. Так поступают только враги. А, может быть, Вуйчики приехали вовсе не для того, чтобы забрать бар, а чтобы захватить весь полис, пока его хозяин в отключке? Но ваши люди отбили атаку, уничтожили верхушку враждебного полиса, а сейчас вы собрали силы и готовы преподать урок любому другому наглецу. Ведь война в нашем обществе - легальна, а стычки - нет. Вот. И ещё надо сказать, что вы в полном порядке, ходите на рыбалку и охотитесь на крупную дичь. И непременно на вашем столе каждый день свежее мясо. Так и нужно подать, мне кажется. Или я ошибаюсь?
        Мирон внимательно поглядел на Сашу и прищурился, словно увидел впервые. Валера Берет мало что соображал, для него детали разговора пронеслись в тумане страха, и сейчас он просто понемногу отходил. Сэм морщил лоб, плохо понимая полученную информацию. Юра Нипель в голове строил воздушные замки на песке. Аттал Иванович недовольно поглядел на Доктора и с желчью в голосе проворчал:
        - Херню ты какую-то придумал, Сан. Не знаешь, так не трепли говорилкой! Как, блять, братья могли на меня напасть, если они мои… э-э-э… друзья? Знаешь, что чаще всего приводит к ошибкам?
        - Н-н-нет, - неуверенно ответил Доктор, слегка ошарашенный от появления новых слов в лексиконе хозяина дома и настолько неуважительного отношения к себе.
        - Чаще всего к ошибкам приводит недостаток этой, как её, информации. Один человек узнает несколько фактов, на их основе делает вывод. А другой - знает больше, и это приведёт его к совершенно иному… э-э-э… как это слово называется?
        - Выводу?
        - Умозаключению, - заострил Аттал. - Из-за такого и происходят, в основном, конфликты, кстати. Есть такая притча о том, как поспорили друг с другом - конфуцианец и буддист, чьё учение вернее. День спорят, два, три. Наконец, выясняется, что конфуцианец ни разу в жизни не читал… э-э-э… буддистских книг, а буддист - конфуцианских. Вот и получается, что они три дня спорили о том, чего не знают - так и у тебя. Ты делаешь вывод, не зная, что братья были моими… э-э-э… друзьями, и именно я привёл Вуйчиков в полисы. Понял? Это именно я повлиял на то, чтобы они стали боссами Ганзы - это моё решение было! Мы с ними, как это говорится? Долбаная башка, ничего уже не соображает! - Аттал снова начал психовать и щёлкать пальцами. - Мы с ними пуд соли вместе съели. Вон Валерка не даст соврать. Поэтому, когда ты говоришь, что они могли приехать в полис, чтобы с помощью оружия… это, как его… захватить Ахею - ты говоришь о том, чего не знаешь. Этого просто не может быть, потому что быть не может.
        Аттал замолчал, недовольно откинувшись на кресло. Тут взял слово Мирон:
        - Аттал Иванович, вы правы, конечно, но и рациональное зерно в предложении Доктора есть. Думаю, что нужно сказать как есть, но немного приукрасить: что братья поссорились с Витей Комаром из-за бара, Каспер не спешил отдавать ему деньги за «Туман», а Витя к нему в последнее время относился очень плохо - и все это знали. На этом фоне вспыхнула неприязнь, переросшая в смертоубийство. Все её участники мертвы, то есть виноватых искать не нужно. Никакой политики - сплошная бытовуха.
        - Сплошная бытовуха, - согласно покивал Аттал. - А почему я не появляюсь?
        - Потому что скорбите о друзьях: о Вите и об Антохе. Из-за траура не появляетесь на публике. Доктор прав. Отходите от смерти друзей, охотитесь на крупную дичь, и - как ты сказал, Саня - на вашем столе непременно свежее мясо. По-моему, норм.
        Аттал Иванович долго тёр подбородок. Наконец посмотрел на Мирона, затем на Доктора и кивнул.
        **
        Всё прошло, как по маслу. Тем более что Луиза, которая была ещё и личным секретарем Аттала, собственноручно написала доброжелательное письмо архонту, что являлось теперь большой редкостью и ценилось, как признак искреннего уважения. Аттал подписал. Мирон поехал улыбаться и балагурить на Агору - деловой, административный, торговый и развлекательный центр полиса, встречаться с демократически выборным руководителем - архонтом и геронтами - членами законодательно органа - герусии. У людей Аттала везде был свободный вход, поскольку ему принадлежало почти треть всей жилой и торговой недвижимости полиса.
        Помимо авторитета, хозяин полиса обладал невероятно мощным бюджетом, часть которого тратилась на защиту и нападение. Защитой руководил Валера Берет, отставной вояка, участник локальных военных конфликтов, краповый берет, если это кому-то о чём-то говорит. Атталу он нравился за то, что никогда не задавал лишних вопросов, всегда выполняя свою работу без сучка и задоринки. В жутких переделках бывал верный Берет, умудряясь выходить сухим из воды, разя врагов налево и направо, голыми руками и холодным оружием, не щадя ничего и никого, отчего биография его покрылась сгустками кроваво-красных пятен. Но Аттал знал, что, как только тот выйдет из-под защиты хозяина Ахеи, то вряд ли сможет отбиться от желающих перерезать ему глотку и закопать поглубже в сыру землицу. Вот поэтому Аттал и доверял Валере самое ценное - сохранность своей жизни и собственности от любой угрозы извне.
        Берет не любил внимания к своей персоне, поэтому в полисе его мало, кто знал. Зато весьма известными персонами были двое: приёмный сын Аттала - Колян Кащей и его приятель Тяпа. Молодые парни работали под началом Валеры, занимались спокойным и неопасным делом - собирали с предпринимателей легальную плату за аренду недвижимости. Этот скучный процесс, выражавшийся в простой передаче наличности из рук в руки, не нёс никакого риска, зато давал им репутацию «людей Аттала» среди коммерсантов полиса, а вместе с ней уважение и даже страх, которыми Кащей уже привык пользоваться.
        И вот теперь Колька и Тяпа пропали, а это плохо. Очень и очень плохо. На Тяпу наплевать, а вот с Колей посложнее, поскольку у него есть настоящий отец, и зовут его Вячеслав Аетин, он же Слава Орлан, хозяин Элама, член Большого Совета, бывший друг и злейший враг Аттала. Когда-то давно Коля оказался в доме Аттала, где и провёл всю свою юность и молодость, со временем став его названым сыном и потеряв связь с отцом биологическим. Но родственные корни никто не отменял, поэтому, если с сыном Славы Орлана что-нибудь случится, то, несомненно, грянет такая война, по сравнению с которой бойня в баре покажется детской шалостью. И кого Аттал сейчас сможет противопоставить четырём опытным бригадам Славы Аетина, а?
        Вне всяких сомнений, придётся братьев Жуйченко подключать. Сейчас-то они занимаются защитой территории и разными мелкими поручениями - Аттал пока не пускал их в дело, приглядываясь, но, по всей видимости, время настало. Был ещё Лёха Молодой и его спортсмены, но это совсем юная поросль, пристяжь, их даже в дом не допускали. Как таких вводить в игру? На неопытных и надежды меньше, да и вообще, как говорит Ильсид, посылать необученных в бой - это всё равно, что собственноручно вонзать им нож в спину. Кто-то, может быть, взлетит, но таких будут единицы. А остальные сгорят.
        Очень жалко, очень, что не стало здоровяка Антохи. Добрый парень был, хороший, надёжный и тупой - то, что нужно! Плюс водитель от бога - мобиль всегда был исправен, заряжен, чист. Антоха работал в бригаде Комара - те больше двигались по полису, решая массу непростых вопросов со сложными людьми. С Антохой можно было идти и в бой, и в разведку. Жалко его.
        Но ещё жальче опытного и почти родного Витю Комара, который раньше отвечал за нападение. Только он умел, чертяка, так хорошо убеждать неразумных, пугать храбрых и ломать упрямых. Кем сейчас его заменить? Некем же совершенно. Сэм, Мирон и Нипель работали под началом Комара, за эти годы парни прошли с ним огонь и воду, а медных труб в их деле не полагалось. Все трое нормальные ребята, но до Вити ни один не дотягивает, конечно. Сейчас, когда его не стало, оголилось нападение, и нужно было кого-то ставить на вакантное место.
        По идее, можно Мирона, он напоминал самого Аттала в молодости - сообразительный, чёткий, спокойный, но слишком дерзкий и всегда со своим мнением. Будет перечить! У него слишком часто на многие вопросы возникают свои ответы, своё мнение, а так нельзя, покуда Аттал у власти.
        Сэм слишком флегматичен и часто тормозит, когда нужно спешить, поэтому не пойдёт. Ребята его уважают и прислушиваются к его мнению, он топит за справедливость и понятия чести, но этого мало, ибо в их деле нужен острый ум и быстрая реакция, а Сэм не таков. Зато верный и сильный.
        Родственничка, Юрку Нипеля бы, он мог справиться - парень ведь отнюдь не глупый, но, стерва такая, сторчался! Аттал думал, что после того, как Нипель станет жить вместе с Ийкой, дочерью его старого компаньона Жорки Курочкина, то тот возьмётся за голову и образумится. Но нет, его так и продолжало тянуть на баб, наркоту и поиск приключений. В семье не без урода, как говорится.
        Короче, заменить некем! Не Доктором же! Впрочем, Сан нормальный парень, к нему бы тоже приглядеться, но нет времени. Да и Лулу говорит, что надо бы держаться от него подальше, хоть она и не чувствует от него прямой угрозы. Вообще, Атталу ужасно не нравилось, что Саша слишком мало с ними, но уже так много знает, однако Валера за него поручился, а Берет слов на ветер не бросает. Сам факт того, что Доктор умудрился завалить Симона Вуйчика и Кольке по физиономии настучать - кое-чего стоило в глазах Аттала.
        Эх, Колька, Колька. Вот бы мозги парню, цены бы не было - напористый, самоуверенный, в меру наглый, но, увы…
        Примерно что-то такое, но в более замедленном темпе, обдумывал Аттал Иванович, сидя глубоким вечером за столом с верным Беретом, уставшим Сэмом, ошарашенным от внезапного возвышения Лёхой Молодым и внимательным Доктором, попивая чай с ромом и закусывая виноградом. Чуть оттаяв от потрясений, размягчив мозги алкоголем, парни рассказывали друг другу, как отдохнули, смеялись над курортной любовью Лёхи, морщились и грустили, когда Берет в пятый раз расписывал им битву в Тумане. А Алекс только мотал головой и твердил, что для него все пронеслось, как в тумане и он ничего не помнит.
        Вдруг, посреди истории в комнату вошёл один из Жуйченко и сообщил, что к воротам подошли два мужика и какая-то баба с ним.
        - Берет, посмотри, кто там! - повернулся к соседу справа Аттал. - Без серьёзной причины никого не впускай!
        - Будет сделано, - отрапортовал тот, вскочил и вышел вместе с Жуйченко наружу. В эту же секунду в комнату вошла обворожительная Луиза в строгом брючном костюме и сообщила, глядя Атталу в глаза:
        - Там у входа стоят люди.
        - Я в курсе, и что?
        - Я знаю одного из них, вернее одну.
        - Да, и кто это?
        - Бо. Жена Замеса.
        - Жена Замеса? Бо? Я её хорошо знаю! Умная девочка.
        - Я тоже её знаю. И я полностью согласна с твоим мнением, Аттал Иванович. Думаю, что она просто так бы не приехала, без веской причины.
        - К воротам Берет ушёл, если что-то серьёзное, то он пропустит их. Или расскажет, в чем дело. Э-э-э… Лулу, милая, не волнуйся и останься с нами, - показал он на пустое место подле себя и кивнул парням. Сэм занял стойку, надев на руку кастет. Леха Молодой встал между Атталом и дверью, Доктор остался сидеть на месте, Луиза присела и скушала виноградинку.
        Через некоторое время раздались шаги, и в дверь вошёл сначала один из Жуйченко, затем какой-то высокий бритый парень в мокром плаще, за ним взрослый мужик пониже в светло-коричневой куртке, под которой виделся добротный синий костюм. Затем простучала каблуками молодая хрупкая привлекательная женщина в тонком пальто и широкополой ажурной шляпке. Она оглядела обстановку: проскочила взором по лицам стоящих, а потом сидящих, с улыбкой задержалась на прекрасных чертах Луизы, чуть кивнула Атталу и поглядела прямо в глаза Александру.
        БО
        Карие очи, чуть подведённые и слегка раскосые. Жаркие, со смолой поволоки в обрамлении длинных ресниц. От одного их взгляда напрягаются сердечные мышцы, а кровь в венах поднимается до температуры кипения так, что сразу же хочется сделать что-то невероятное: разбиться о землю или подарить звезду, а потом вечность таять под их жаром или взрываться ночами тысячами Везувиев. О, да! Истинно говорят, что только такие глаза могут вызвать весь вихрь эмоций, от страсти до изнеможения.
        Она вглядывалась ласковым взором в бесконечную даль улицы, едва заметная улыбка играла на её милом лице, и было совершенно ясно, что девушка любила этот полис всем сердцем. Вернувшись сюда после долгого и утомительного пути, она сразу почувствовала, насколько близки ей эти узкие улочки, выдыхающие аромат прованских роз на подоконниках. Скорей всего, именно запах, и ни что иное, вызывал такое пьянящее ощущение - тот лёгкий полет вседозволенности, который бывает только в юности.
        Она любила эти места. Каждый дом был родной: хотелось подойти, потрепать его по шершавой каменной щеке и потянуть ноздрями знакомый воздух. Внутри дворов благоухало: чем-то старым пахли камни, сплетнями разило от старичков, подстригающих цветы и перекидывающихся между собой ироническими замечаниями, от ярко-выкрашенных деревянных лавок веяло пересудами да вечерними поцелуями, а верёвки, натянутые на сушильном дворике, отдавали прищепками и широкими грудями прачек. Это не удивительно, ведь даже мякоть груш, растущих в огромных кадках вдоль стен, на вкус напоминала женщин, заселявших эти дома. Их окна были нараспашку день и ночь, а дома славились обилием детей и молодёжи. Эти юные создания в расклешённых джинсах сидели на балконах вторых этажей, просунув ноги меж прутьев решёток, поглядывая на прохожих и обсуждая их походку, причёску и голос. Бо тоже была там, среди них, с аппетитом грызла сочное яблоко и, как и все остальные, облизывала взглядом женщину, стоявшую прямо посреди дороги, уверенно и грациозно подперев упругие бока руками.
        Она что-то кому-то говорила… впрочем, было неважно, что и кому, поскольку никто и никогда не придавал этому значения. Десятки глаз были устремлены лишь на неё - в ожидании, когда она ответит на их зовущие восторженные взгляды. Дни, а может и недели, пролетали, если она, хотя бы на долю секунды, случайно обращала внимание на изумлённого счастливчика, который тут же терял дар речи и забывал, как нужно дышать. Ни один художник, ни один поэт не смог бы описать, как её светлые локоны рассыпались по обнажённым плечам цвета молочного шоколада, как сочные губы чуть приоткрывались в едва заметной улыбке, а миндалевидные, чуть подведённые очи вглядывались вглубь души, поражая в самое сердце. В её внешности уже не жила молодость, но она была полна той сочной женственности, что в любом возрасте притягивает мужчин.
        Основная сложность заключалась в том, что на такую роль требовался кто-то особенный: с идеальной внешностью и чистым внутренним миром, таким, что и мужчины, и женщины, увидев её, должны были влюбиться с первого взгляда. Это могла быть только она и никто другой. За советом пришлось идти прямо к продюсеру. Тот, как всегда перебирал бутылки и был в обычном творческом опьянении: «Что за идиот! Да не ты, а тот, кто впустил тебя сюда. О чём ты говоришь? Я же не волшебник, чтобы достать тебе самую востребованную актрису для дурацкой роли женщины на улице. Ты соображаешь, сколько это будет стоить? Кто с ней будет договариваться? А что это, вообще, за кино такое?!». Режиссёр слышал ответы и кричал на них вопросы, затем предложил выпить и успокоиться, и, в конце концов, пьяный в дрова, сдался.
        Она встретила улыбкой, полуобернувшись из-за спины. Пейзаж полыхал яркими красками, и нещадное солнце, и блестящий песок, и даже вода переливались сочными красками, отражаясь от тёмной кожи девушки тёплым бархатным светом. Веяло женским теплом и свежим солёным морем. Её глаза и тело были по-прежнему прекрасны, но… совершенно не такими, как нужно. Глядя на красавицу, хотелось восхищаться, но не любить безумно, как это было раньше - словно то чувство ушло навсегда, выполнив свою роль.
        Она была целиком открыта солнцу, только янтарное с черным полотенце немного перехватывало её фигуру в районе ягодиц. Улыбнувшись, она произнесла: «Однажды приходится изменяться в последний раз. Прежде я постоянно преображалась, и, если моим парням подобные изменения не нравились, то я меняла их или объясняла, что с нынешнего дня я другая, а они уже пытались сжиться со мною новой. Чаще всего это у них не выходило, и тогда я уходила от них. Но теперь я - жена, я - мать и у меня дети, которых я не могу покинуть. Пойми, что я уже не имею права становиться иной, ведь у них нет возможности выбирать, останусь ли я их мамой или нет - теперь я мать, это мой последний, самый дорогой и правильный образ».
        Она была права, и уже поэтому не смогла быть такой, какой было нужно для роли той женщины, стоящей посреди дороги. Поэтому ей пришлось уйти, оставив о себе прекрасную память и лёгкий аромат духов. Но почему-то солнце, облегающее её фигуру, не исчезло вслед за ней, а продолжало все также ярко светить. Лучи били прямо в глаза так, что приходилось щуриться и закрываться руками от ультрафиолета. В конце концов, свет стал практически невыносим, и Бо проснулась.
        *
        Невероятный сон. Бо закрыла глаза, чтобы досмотреть последние «кадры» сновидения, теряющие резкость и исчезающие из памяти, словно песчинки, уносимые ветром. Она было бросилась догонять их, но слишком быстро отстала; от этого неприятное чувство царапнуло её ржавым когтем и настроение тут же испортилось. Наверное, Бо относилась ко сну слишком серьёзно, буквально, как ко второй жизни. Она считала так: треть своего существования человек спит, но не просто пребывает в состоянии бесчувственного полена, а проживает некую, пусть не столь логичную и последовательную, как реальную, но всё же жизнь. Если учесть, что сегодня человек живёт в среднем восемьдесят с лишним лет, то представить сон иной гранью бытия - значит получить дополнительно почти тридцатку. Неплохой такой вариант.
        Тем более что Бо любила поспать, но не столько потому, что нуждалась в постоянном отдыхе от дел насущных, сколько из-за снов, приходивших к ней довольно часто. Причём они отличались друг от друга: во время дневного сна, например, сюжеты сновидений разворачивались вокруг каких-то обыденных дел, текущих неразрешённых вопросов, зато рано утром ей виделись яркие эпизоды далёкого прошлого и люди, которых она не видела уже очень давно. Вот сегодня в её сне отчего-то появилось какая-то знакомая женщина с тёмной кожей, возможно, её давняя подруга из «божедомки», но так ли это, уже не вспомнить - обрывки сна безвозвратно улетучились.
        Эх, если бы это чувство можно было сохранить в памяти, но оно быстро-быстро исчезало, усугубляя дурное расположение духа. Конечно, было бы хуже, если бы ей приснился кошмар: бессмысленный, бестолковый, в котором нередко приходилось или драться с врагами, или убегать от неведомых монстров. Причём, как это часто бывает, бежать-то особо и не получалось - ноги не слушались или вязли в болоте, хотелось кричать от ужаса, но не удавалось издать ни звука.
        Бо на секунду приоткрыла глаза, поглядев на бело-серый потолок и снова погрузилась в размышления о кошмарах, которые в последнее время довольно часто тревожили её. Из таких снов она всегда вырывалась не то что с плохим настроением, а с чувством жуткого, всепоглощающего страха, в поту и с бешено колотящимся сердцем. В первые секунды просто дрожала, приходя в себя, не осознавая, что это было лишь видение.
        Отчего-то нелогичное, хаотичное, безумное действо заставляет переживать такие ужасы, которые не встретишь и в самой суровой реальности? Бо всегда хотелось, чтобы хоть кто-нибудь объяснил ей, почему такое происходит? Отчего считаешь, будто тот нелепый бред, что нам снится, правдоподобен? К чему по ночам приходят люди, о которых, вроде бы, давным-давно не вспоминаешь? Как толковать ночные грёзы, и есть ли в них смысл? По какой причине беспокойные видения посещают частенько, а счастливые и радостные - редко? Можно ли избавиться от кошмаров, и зачем они преследуют нас? Почему спросонья мы ничего не можем понять? Какого чёрта сюжет сновидения испаряется из памяти за считанные секунды? И для чего он, вообще, нужен, этот самый сон, неужто без него нельзя? Может быть, есть способ избавиться от него, тем самым увеличив продолжительность осознанной жизни на целую треть?
        Хотя, наверняка, мы спим не просто так, и то, что мы видим по ночам, имеет какой-то смысл. Бо снова попыталась вспомнить хотя бы небольшую часть увиденного и попыталась интерпретировать это, усиленно потирая лоб. Там были дети - да, точно, какие-то дети, и они означали, по всей видимости, что в тридцать лет пора бы задуматься о них, наверное, так. Да, кстати - мать! Она с усилием вспоминала, как чья-то мама говорила, что не может оставить детей, может быть, это намёк на то, что Бо выросла сиротой и не знала материнской любви? Вполне возможно. Дальше. Маленький южный городок на берегу океана - это маленький южный городок на берегу океана, тут ничего объяснять не нужно - наверняка, просто организм хочет отдохнуть. А вот при чём здесь режиссёр? Да хрен его знает! Вот бы найти кого-то, кто бы смог объяснить ей, что такое сон, и как его можно трактовать.
        Бо потёрла ладонями лицо и повернула голову влево. Оливия спала, чуть приоткрыв рот, зажав между ног одеяло. Её маленькая грудь светилась загаром под ярким утренним светом. Впрочем, девять часов это уже не вполне утро, но ещё и не тот момент, когда нужно силой выталкивать себя из-под одеяла на холодный кафельный пол.
        Оливия ночевала, ну, как ночевала - жила у Бо уже который месяц. Она вдрызг разругалась со своим братцем и не нашла ничего лучшего, как решиться изменить свою жизнь, скинуть шмотки в чемодан, примчаться из Альбиона в другой полис и с потёкшей тушью на щеках и бутылкой дешёвой граппы в руках заявиться этой же ночью к Бо. А Бо тогда уже давненько как жила одна, расставшись с парнем, с которым несколько лет пыталась строить отношения.
        Но это было в прошлом. И с тех пор у неё уже давненько никого не было.
        Возможно, она искала того единственного и неповторимого, а может быть просто не хватало терпения жить с кем-то. Пытливый ум девушки на полном автомате изучал избранника, обгладывая его до косточек. Как бы кто ни ухищрялся, как бы ни пытался под неё подстраиваться, Бо всегда замечала истинное лицо человека. Просто стоило однажды прислушиваться к совету старика Конфуция, который говорил о том, что если вникать в причины поступков людей, то загадок в них не останется.
        Но это сейчас.
        А много лет назад, пережив потерю единственного мужчины, которого она любила в своей жизни, Бо сошла с дистанции и превратилась в жалкое подобие себя самой - на тот момент одной из самых молодых и преуспевающих девушек полиса, жившей в счастливом замужестве с таким же молодым и преуспевающим бригадиром братьев Вуйчиков - хозяев Ганзы. Первые годы после его таинственного исчезновения она вообще никого к себе не подпускала, просто не могла, но потом потеряла надежду и попыталась начать жизнь сначала. Встречалась с одним, потом со вторым, затем с третьим три года - думала уже, что нашла того самого, а он оказался… не тем, и наступила пустота.
        Правда, недавно в её жизнь ворвалась Оливия сначала на недельку, да так и осталась, скрасив грусть своей беззаботной и бесшабашной жизнью. И, слава богу, пустоты поменьше - есть о ком заботиться и наставлять на путь истинный. Словно услышав мысли Бо, молодая девушка открыла глаза и в сонном забытьи промурчала, что хочет спать, но что ещё больше хочет в сортир, а затем, ёжась и щурясь, вылезла из-под одеяла и, шлёпая тапочками, совершенно голая, припустила до ветру.
        Бо глядела ей вслед одним глазом - эта девчушка вполне её устраивала. Проворная, ласковая, верная - она проходила все жёсткие стандарты холостячки, да ещё умела готовить так, что пальчики оближешь. Смышлёная Оливия, которую Бо, любя, называла Оливкой, уже через неделю после приезда по протекции устроилась официанткой-услужницей в таверне «Билли Бонс», до недавнего времени принадлежавшей братьям Вуйчикам. Поначалу всё шло хорошо, Симон знал, что эта девочка от Бо, и строго-настрого запрещал её трогать.
        Но, после того, как обоих хозяев полиса привезли в закрытых гробах и спешно похоронили в глуби кладбища, посреди рядовых могил обычных людей, то таверна, несколько доходных заведений, полулегальная торговля дурью, совершенно легальная проституция, сбор «пошлины» с коммерсов и другие плюшки перешли в руки Пики. Вообще, следующими по иерархии должны были быть Скачок, Юсуф и Пика - именно в такой очерёдности, но последние каким-то неведомым образом стали первыми, и, как всегда бывает в таких случаях, ничего хорошего в итоге не произошло.
        Пика хоть и давно работал на остепенившихся Вуйчиков, но начинал наёмником; да, по существу, им и оставался. Маленького роста, худой, наглый, резкий, со стволом в специальном кармане пиджака и с узкой тонкой пикой, умело спрятанной сзади в брючном ремне. После смерти боссов новый хозяин резко перескочил с унылой службы на благо полиса на очень прибыльные разбойные рейды по территории Союза. Сначала они выжидали несколько дней в каком-нибудь городе, чтобы зарыться в песок и пробить чё почём, потом, по плану, в один прекрасный день - серия хлопков* (краж, грабежей или взломов), и старыми, ещё российскими разбитыми дорогами, обратно.
        Такие приключения нравились не всем бригадным - риск-то большой, а навар - не шибко. Причём, за ними накопилось уже столько эпизодов, что когда поймают, то точно в глухом лесу бесчеловечно казнят, оставив привязанными к дереву в одном носке - на прокорм миллиардам комаров и москитов да голодным лесным зверюшкам, сгрызающим даже кости. А что делать? В своём полисе коммерсы прочухали* (бизнесмены узнали), что сначала братьев, а потом и Скачка не стало, и, когда Пика пришёл за данью к шалавам, то сутеры* (сутенёры) восстали с ружьями, торгаши где-то не открыли, где-то полицию вызвали. Вот и пришлось бригаде Пики делать рейды по дальним просторам необъятного Союза.
        При Вуйчиках иерархия, конечно, совершенно другая была: не такая, как сейчас. Вообще, смерть братьев вызвала перекос в бытии многих пацанов. Например, у Скачка, как оказалось, слабые лёгкие - он долго не протянул под водой в старом карьере с гирей в ногах. У Юсуфа оказался такой же слабый дух, ведь когда Пика взял оставшихся парней - двух своих, одного скачковского, одного оставшегося в живых вуйчиковского, поехал к Юсуфу и рассказал ему об инциденте со Скачком, то тот всё понял с первого раза и подписался под клятвой верности, благодаря чему и остался жив. Юсуф был в бригаде в ранге советника, поэтому умел мыслить разумно.
        Вообще, смерть Вуйчиков не сразу, но постепенно сказывалась и на жизни всего полиса в целом. Если раньше братья силой своего характера, веса и железных кулаков с кастетами сдерживали вражду кампусов, то Пика для этой роли оказался слабоват. Уже тот тут, то там на стройке вспыхивали драки, пока ещё не массовые - обычные молодёжные, но это вполне могло снова привести к кровавым баталиям как раньше. А до Вуйчиков тут было такое, что одно время новости из Ганзы больше походили на сводки с мест сражений, с убитыми и ранеными.
        У них в полисе говаривали, что тот, кто проектировал полисную сетку Ганзы, был не шибко башковитым парнем. Потому что изначально запланировали три кампуса, стоящих на расстоянии два километра друг от друга - вроде бы всё, как и предусматривал стандартный план, привязанный к координатам карты. Затем чудак-человек в каком-то министерстве решил, что в одном будут жить исключительно русские «потопчане», во втором - немецкие, с севера Германии, в основном из Любека, Гамбурга, Данцига, а в третьем - чехи и поляки. Чтобы, значит, не было розни промеж них, пространства между кампусами, согласно утверждённому в Союзе плану, оставили под спортивную застройку и отдых - парки, фитнес-площадки, торговые центры. На бумаге это выглядело отлично, но через полгода стройка замерла из-за отсутствия денег, оставив поле, усеянное стенами, перекрытиями, балками, котлованами и траншеями - и у молодёжных компаний, которые толпами собиралась на этой ничейной территории, появилось место, где можно полазить.
        Детская церковно-приходская школа-интернат, которая в обиходе называлась «божедомка», стояла на окраине немецкого кампуса. Там жило множество русских немцев, поэтому в школе училось немало ребят, свободно разговаривающих на двух языках. Некоторые сироты, как и сама Бо, проживали прямо там, на окраине, окнами на стройку и растущий полис. Кстати, первыми его назвали Ганзой переселенцы с севера Германии. Так само собой и закрепилось. Европейцев пребывало много, намного больше, чем русских «потопчан», первоначально переселявшихся, в основном, из-под Питера, Великого Новгорода, Кёнигсберга. И вроде бы сначала всё шло хорошо, но вскоре стали возникать противоречия: разные подходы, взгляды, историческая память…
        Первым бургером* (бургомистром) Ганзы избрали тогда ещё сравнительно молодого поляка из Силезии Гилли Градского, будущего основателя Хольмгарда - общественной организации, которая объединяла немцев, пострадавших от потопа, то есть почти весь немецкий кампус. Они прославляли немецкий уклад жизни, ценности, обычаи и через некоторое время их влияние возросло. Со временем появился налёт пропаганды, что сказалось на молодежи, которая принялась сколачиваться в дружины, быстро усвоив силу дисциплины и локтя. Изначально намерения были благие, но хольмгард-югенд подрастал и поигрывал мускулами.
        Вскоре на ничейной территории между кампусами заполыхали драки. Появилась вражда. Русская молодёжь обзывала немцев «дойчами» и «фрицами», а те бросались в ответ «иванами» и «аршлохами». Шли месяцы. Подростковые разборки хоть публично и порицались взрослыми, но иногда вызывали улыбки одобрения, когда молодая поросль рассказывала о своих ратных подвигах. Так как дрались небольшими компаниями, то победы и поражения случались и с той, и с другой стороны. В принципе, всё было терпимо до тех пор, пока однажды ситуация резко не накалилась. Иваны убили двух фрицев!
        Возмущение захлестнуло германцев от мала до велика. В немецкой прессе были напечатаны очень неприятные для самолюбия русских оскорбления. Те сразу же в ответку забились на бой* (ответили, договорившись подраться) - кампус на кампус. Именно тогда случилась первая крупная битва, впервые в разборку организованно вклинились «гарды», как называли у русских «Хольмгард». Произошёл существенный количественный и качественный перевес в пользу немцев, и русских в тот день буквально разметали.
        Но, несмотря на проигрыш, количество стычек только возросло: то тут, то там вдоль границы кампусов парни и даже девки схлёстывались в драках. Поначалу в боях на ничейной территории принимала участие только младшая молодёжь, но потом и родители «гардов» стали махать кулаками. Русские всегда отвечали на удар, поэтому немцы не удивились, когда возникла школа кулачного боя «Русич», куда сразу записалось несколько сотен парней - и совсем пацанов, и взрослых, уже женатых. На стройке нередки стали сломанные руки, рёбра, жизни с той и с другой стороны. Однажды немцы пришли в кампус русских, чтобы для острастки пройти сквозь него. Но русские набросилась на них, завязалась драка, кого-то случайно убили.
        В отместку иваны целой демонстрацией пошли в немецкий кампус и разбили там все окна. Происшествие попало на перо к журналистам, а затем вылилось в международный скандал, даже знаменитый прокурор Союза, Нибуров приезжал - весь полис бегал смотреть на известного человека. Он вроде уладил конфликт, но чин через несколько дней уехал, а проблемы остались, и страсти продолжали кипеть. Особенно после того, как начальником полиции стал Ганс Штрюммер. Так-то нормальный дядька, но вот его сын входил в группировку самых отмороженных парней «Хольмагрда». Если бы не это обстоятельство, то все закрутилось бы иначе, наверное, но…
        В общем, однажды германцы и скандинавы в очередной раз разгромили русских. Победа немцев оказалась настолько резонансной, что немцы весь вечер веселились на стройке, а некоторые взрослые жители кампуса даже привезли своим оболтусам-победителям несколько бочек пива и вместе с молодыми отметили победу. В общем, показывали всем своим видом, что победили. Женщины смеялись, музыка играла, а Бо из своего окна наблюдала, как у недостроя старшаки «Хольмгарда» вместе с сыном начальника полиции жестоко избивали Митьку Котлина.
        О котлинцах у них в «божедомке» вот, что рассказывали.
        Жили-были девять родственников: трое детей, пять племянников и, собственно, сам дядя Макар Котлин, бригадир из строительного треста, детина двухметрового роста с пудовыми кулаками. И его сыновья, и сыновья трёх его сестер не отставали от Макара: половина - высоченные, жилистые, а вторая - чуть ниже, коренастые. Старший из этой плеяды, Толян, был хоть и пониже отца - под метр семьдесят пять, но, судя по всему, ничуть его не слабее. Как-то выпивший Макар поругался с женой, начал орать на неё и поднял было руку, как Толян с одного удара повалил отца на пол, с тех пор Макар на жену не орал, а старшего начал уважать и считать за равного.
        И вот однажды котлинцы в почти полном составе вышли погулять на стройку, выпив водочки на дне рождения Макара. Сам виновник торжества в это время спал богатырским сном, хорошо набравшись. И Митьки с ними не было, тот, хоть и пришел в себя, пока ходил по дому с костылями. Поэтому топали всемером, по дороге разговор их свернул на «Хольмгард» и на то, чтобы тех проучить. Градусы дали в голову и, свернув, ребята двинули напрямки через стройку к немецкому спортивному клубу. Дело было под вечер.
        Уже на подходе Толян с Володей отстали, чтобы справить малую нужду, и тут навстречу оставшимся внезапно из полутьмы вышел коллектив в чёрных куртках численностью с десяток настроенных крепко подраться старшаков «Хольмгарда». Взревев лужеными глотками, «гарды» с ходу ринулись на котлинцев, те - навстречу, и они схлестнулись. Бой шёл с переменным успехом ровно до тех пор, пока во фланг врагам не влетели Толян с Володей, с ходу уработав* (сбив с ног) нескольких немцев своими пудовыми кулаками. Тогда один из «гардов» схватил арматуру с приваренной к ней крестовиной и бросился на котлинцев.
        На следующий день тело этого парня нашли с проломленным этой же арматурой черепом. Он оказался сыном Ганс Штрюммера, начальника полиции Ганзы. И вот тогда понеслось!..
        *
        Оливия прервала воспоминания Бо, с громким хлопком двери выйдя из душа, на этот раз хотя бы с полотенцем на волосах. Все так же шлёпая ногами в больших ей тапочках, (бывший парень Бо выходил из ванны босиком, оставляя за собой мокрые следы, и это всегда её бесило), она прошествовала на кухню мимо кровати. Кухней, конечно, это было сложно назвать: по сути, Бо жила в комнате с прихожей, большой кроватью, деревянным шкафом, входом в крошечный санузел, маленьким столиком, двумя старыми креслами, кухонным гарнитуром и дверью на балкончик. Всё это называлось студией, и такую мог позволить себе взять в беспроцентную ипотеку почти каждый житель полиса. Или снимать, как Бо, что было дешевле и проще.
        Оливия налила родниковой воды в турочку, насыпала туда кофе и помешала, поставив на огонь, пока Бо со вздохом вылезла из кровати, поправляя короткую балахонистую мятую застиранную до стёртых ушей Микки Мауса майку. Поправляя торчащие дыбом волосы, она направилась в туалет, чтобы справить все необходимые утренние потребности, а затем взять потрёпанную трубку, раскрашенную причудливым фрактальным узором, забить её щепоткой душистой травки и сделать «хапучино» - так она называла первый из пяти или шести дневных приёмов тетрагидроканнабинола. Бо не считала себя наркоманкой, уверяя себя, что всё в порядке, а вот Оливия с чего-то отрицательно относилась к этой привычке. Девчонка укоряюще посмотрела на Бо, потом почесала голую попу, сморщила лицо и сказала непривычное:
        - Бо, ты это, не кури щас. Я очень настоятельно тебя прошу.
        Бо замерла по дороге в туалет:
        - Чего это? - обернувшись, удивленно посмотрела она.
        - Я тебе вчера же говорила.
        - Чего говорила? - непонимающе нахмурилась Бо.
        - Так это, брат придёт.
        - Какой брат, Оливия? - повысила голос Бо.
        - Мой брат Оливер.
        - А нехрена эта сволочь сюда придёт?
        - Бошечка, милая…
        - Эта скотина сюда придёт?
        - Ты сказала…
        - Ничего я подобного не говорила! Я впервые об этом слышу, Оливка! - немного неуверенно произнесла Бо, зная свою ухудшившуюся память.
        - Придёт он, короче. Скоро уже. Вот. - Вздохнула Оливия.
        - Как придёт, так и уйдёт! - резко прибавила звук Бо и направилась в уборную. - Я эту скотину видеть не желаю, и ты это знаешь!
        - Знаю, конечно.
        - И именно эта сволочь довела тебя до того, что ты уехала из родного полиса, ты забыла? - остановилась Бо у входа в совмещённый санузел и помахала указательным пальцем.
        - Нет, не забыла.
        - А чё ты тогда перед ним расстилаешься-то, помогаешь говнюку этому?
        - Брат он мой, - выдохнула Оливия и умоляюще посмотрела на подругу. - Не ходи сегодня с утра в ванную, пожалуйста. Поговори с ним, я тебя прошу, Бошечка, ну пожалуйста! Родимая моя!
        Бо всплеснула руками и удручённо вздохнула - по всей видимости, утренний «хапучино» отменялся. Она фыркнула и удалилась в клозет на все ежедневные утренние процедуры, но без той, самой главной, что всегда взрывала её мозг, погружая его в нейронный шум.
        - Ну, хоть кофе хороший сготовь, - выкрикнула она, сидя в маленьком помещении, куда еле влезали нагретый девушками унитаз, раковина с ведром и крошечная душевая кабинка.
        Вскоре, выйдя из ванной, плотно завёрнутая в широкое полотенце, она уселась в кресло за маленький столик, где любила пить кофеёк. Бо была уже взрослой девочкой и она понимала, что некоторые части её тела выглядят не так, как десять лет назад, поэтому не любила ходить без одежды. Думая о своём, поглядывая на обнажённую подругу, она спросила:
        - А зачем он придёт-то, Оливка?
        - Я даже и не в курсе… - начала было та, помешивая кофе, но под пристальным взглядом Бо быстро заговорила. - Знаю только, что ему работа нужна. Он меня просил, чтобы я к Пике подошла, он же каждый день у нас в «Бонсе» отдыхает со своими. Говорит, мол, подойди, он же всё равно тебя знает, скажи, что брат у тебя нормальный парень и хочет просто поработать на тебя, ну, то есть на Пику, и всё такое. Так это, Бо, я ему отказала, конечно, что ты так на меня смотришь?! Я же не дура! Я Пику боюсь, как огня, вообще обхожу его стороной. Так что, вот и всё, что я знаю. А брат сейчас ко мне каждую ночь, когда моя смена, приходит с Лойером. Я им оставляю, что от посетителей недоеденного осталось, а то у них вообще пожрать нечего, похудели оба… - сняла турочку с плиты девушка.
        - И что ты так о них заботишься-то? - возмущённо спросила Бо. - Ты забыла, что на позапрошлой неделе было?
        - Я все помню, но что я…
        - А ты забыла, что брат твой при всех назвал тебя малолетней лесбухой и шалавой? - не унималась Бо. - Забыла? А я - нет, как он и меня обосрал с ног до головы! Кто я только у него не была?! Причём, согласись - я тебе это уже говорила - ни слова правды! Да и откуда он, английское говно, прости меня, пожалуйста, столько русского мата знает? Отборного, причем! - женщина явно завелась.
        - Так это, у нас весь дом русский был, в котором мы выросли. У нас англов и шотов в филе немного, в основном славы и сканды. Мы сами приехали туда совсем ещё маленькими, так что шотами почти и не были, у нас отец русский, поэтому мы по-английски дома вообще никогда не разговаривали, мать у нас из Шотландии. В нашей компании Оливера звали Англичанином, но никаких проблем не возникало никогда, - перелила кофе из турки в чашку Оливия.
        - Зато тут, в Ганзе, у него может возникнуть столько проблем! - подалась вперёд Бо. - Если бы мой Замес услышал слова этого индюка, то он бы ему их в глотку обратно затолкал с особой жестокостью, знаешь? Твой Англичанин, конечно, крепкий парень, но у Замеса сил на двоих таких бы хватило, да ещё на этого придурка Хлоя или Лойя, как его там?
        - Да Лойер, вообще, нормальный парень, зря ты так, - вдруг вступилась Оливия.
        - Да пошли они оба в жопу, пусть обратно в свой Альбион валят. Тебя братец там доставал, а сейчас и сюда приехал, и меня вписал в скандал!
        - Он защищал меня, - насупилась девушка, взяв кофе за ручку и неся его Бо.
        - Да это тебя от него самого защищать надо! Чем иметь такого брата, лучше вообще никого не иметь! Долбоёб какой-то, ей богу! - не унималась Бо.
        - Так это, просто не везет ему по жизни. Он парень способный, но не знает, куда себя применить. Пей, пожалуйста! - поставила девушка кофе на столик.
        - Знаешь что, пускай себя применит в качестве обёртки под коровью лепешку, - сама не поняла, что сказала Бо. - Спасибо за кофе, лапуля. - Она отхлебнула, зажмурившись. - Ты мне расскажи, давай, что твой умный парень задумал? Чего ему от меня надо?
        Оливия пожала плечами и пошла наливать себе.
        - А ты знаешь, я уже догнала! - бросила Бо ей вдогонку. - У него с тобой не вышло к Пике подкатить, и сейчас твой братец думает, что я, жена Геры Замеса, пойду в бригаду к Пике и уговорю его взять на работу твоего Англичанина? Да? Так он придумал, верно? Типа, все мы тут одна большая счастливая компания!
        Поняв по испуганным глазам Оливии, что, наверное, верно, Бо снова пригубила кофе, секунду помолчала, вдыхая аромат, и продолжила.
        - Все бы хорошо, но твой Англичанин не знает двух вещей. Во-первых, мой Замес был другом и бригадиром Симона Вуйчика, а вот Пику он всегда гнобил. А во-вторых, после исчезновения Замеса, Пика отжал у меня всё, что осталось от мужа, поэтому я ненавижу этого пидора так, что готова глотку ему разорвать, - от злости Бо сделала большой глоток и сморщила лицо, обжёгши язык и горло. Покашливая, она продолжила: - И хера лысого я к нему пойду - к Пике. Только если на могилу, чтобы плюнуть. Вот этой информации до Англичанина твоего никто не донёс, да?
        Впрочем, её недовольство на этом только начало расти, поскольку прошел час, а Англичанина все не было. Конечно, Бо время зря не теряла, обдумывая произошедшее, показательно-возмущенно развалившись в кресле и листая журнал, в то время как её квартирантка смущенно-виновато и очень долго готовила завтрак, поглаживая себя по волосам на лобке. Она, как и многие представители нового поколения, не признавала одежду, считая, что те, у кого прекрасное тело, могут не стесняться его, а гордиться им, подобно грекам. Конечно, на улице ходить в обнажённом виде не полагалось, но были территории, где разрешалось находиться без одежды: на пляжах, например, в специальных природных кемпингах, в некоторых тренажёрных залах и банях, в любых непубличных местах с разрешения собственника, в Аквилее так вообще целый кампус официально разрешил у себя натуризм. Ох, времена, в прежние годы такого не было, конечно!
        Бо вздрогнула, когда в дверь постучали. Оливия накинула на себя коротюсенькую тунику, подбежала к двери, разглядела в глазок лицо брата, с облегчением нажала на кнопку, замок щелкнул, и в студию порывисто вошёл её бритоголовый брат по имени Оливер, по кличке Англичанин. Осмотревшись, он сел на подлокотник кресла, а Бо это прямо ненавидела.
        Явился братец не один, а со своим другом Лойером - чернобровым индюком с грустными глазами. Тот сначала тоже присел было на подлокотник, но тут же соскочил, увидев, как Бо закатила глаза и, толкнув друга, взглядом попросил привстать.
        - Чего вам надо, господа англичане? - как можно более едким тоном произнесла она, когда они выпрямились перед ней.
        Парни переглянулись, не зная, как начать.
        - Хорошо, спрошу проще, - аж обрадовалась Бо. - Какого хера вы сюда припёрлись?
        - Ак, мы это, извиниться хотели. Сорян* (извини), если чё… - начал было Англичанин, но тут же сбился с курса, - но ты это, сама начала! Можно ведь было по-мирному всё порешать, а то вы налетели, как курицы…
        - Слышь ты, петух эдинбургский, отчего-то твои извинения вообще никак на меня не действуют. Может, ты мне скажешь сам, почему? Или, может, вам лучше просто уйти, джентльмены? Лично я вас сюда не звала! - она посмотрела на Лойера и помахала ему ручкой.
        Олли Англичанин обидчиво поджал губы, но промолчал. Бо знала, куда бить. Она сразу поняла, что парни на полной безнадёге, раз кормятся чуть ли не отбросами, живут в каком-то заброшенном доме, ходят мыться в общественные бани по утрам за копейки, там же и стираются, что у них полная жопа, раз они пришли к той «дырявой суке», которую не так давно пьяный Англичанин обложил трёхэтажным матом.
        Когда сестра сбежала от его опеки, Оливер почти полгода старался о ней не вспоминать, до смерти обиженный её неблагодарностью. Всю жизнь Олли оберегал сестрёнку, с юности вытаскивая её из рук разных подлецов, которые, как он думал, все скопом и по одному хотели над ней надругаться. А Лив, как он звал сестру, вместо признательности сорвалась в Ганзу, да ещё поселилась у этой извращенки, с которой они спят в одной кровати. И эта сука посмела назвать его петухом? Да кто дал ей такое право?
        - А ты сама-то, кто такая, чтобы так разговаривать? - он обидчиво задрал нос.
        - Слышь, малыш, ты так дома с пацанами сопливыми разговаривать будешь! - Бо ударила ладонью по подлокотнику, выйдя из себя. - А тут ты будешь слушать! Понял? Хочешь узнать, кто я такая? А я, мальчик, жена Геры Замеса, только за имя которого тебя пол Ганзы порвёт на куски, понял?! Мой муж был лучшим другом Симона Вуйчика, они втроём с его братом - Каспером здесь всех держали, и в Сталинграде, и в Райхе. Его весь полис уважал. Спроси хоть у кого - тут никто бы не посоветовал тебе ещё раз на меня смотреть лишний раз, не то что голос повышать. Скажи спасибо сестре, что не дала мне тогда парням из бригады Вуйчиков пару слов сказать, чтобы вам обоим руки с ногами переломали и на заброшенном перроне Ганзейского узла вывалить, как мешки с говном, - на одном дыхании выпалила Бо. - Теперь понял, кто я такая?
        Олли замялся, облизнул пересохшие губы и извиняющимся тоном заговорил.
        - Понял, понял. Сорян, Бо, если что не так. Мы парни простые, из Альбиона. У нас там тоже всё по понятиям, короче, ты тоже пойми…
        - Да мне похер на ваши понятия! У меня свои есть - не хуже! - Бо села поудобней, закинув под себя ноги. - Чё вы сюда приехали-то? Тут вас никто не ждёт, дуйте обратно, джентльмены. Чего молчите, а? Если он не умеет говорить, может ты, черноглазый, справишься?
        - Уважаемая Бо, если я вам расскажу, шо с нами приключилось, то вы сильно удивите глаза, - впервые открыл рот Лойер. - Конечно, мы могли бы расписать всё в ярких красках, но зачем засорять ваше драгоценное время лишней требухой? Мы тут только потому, шо Оливия за вас обсказала, шо вы хороший человек. Я знаю Оливию - она не из тех, кто сначала говорит, а потом думает…
        - Да перестань ты, в самом деле! - прервала его Бо. - Что ты мне туфту втираешь? Давай рассказывай, за что вас из Альбиона турнули?
        Лой потёр нос и ответил своим певучим акцентом.
        - Пусть я упаду на этом месте, если я не прав, но мне кажется, шо нам просто завидовали!
        - Завидовали? - изумилась Бо. И Оливер тоже удивился. А Оливия так вообще вытаращила глаза.
        - Да, а шо такого? - подтвердил Лой. - Мы с Олли в Альбионе жили так, шо все думали, будто мы выпили и немножко полихачили. В сравнении с нами, все остальные имели скучный вид, а мы имели рублы. Мы просто думали за то, шо это навсегда, но, как у нас говорят, если хочешь рассмешить жизнь, расскажи ей про слово вечность. И вот теперь мы тут, прошлая жизнь там, а между здесь и там разница приличная.
        - Языком ты горазд молоть, я это поняла. Я не поняла, почему вас всё же из Альбиона двинули? - Бо не давала себя сбить.
        - Поверь мне, Бо, мы не совсем можем обратно. У нас там, - Лойер помялся. - Там один гешефт остался незакрытым.
        - То есть? Говори прямо.
        Лой искоса поглядел на Оливера.
        - Я там денег должен, - неохотно произнёс Олли, прервав молчание.
        - О, так вы ещё и фуфлогоны! - всплеснула руками Бо и повернулась к Оливке. - Твой братец-то, погляди, вообще забил на реноме. И как вы тут прописываться собрались, добры молодцы?
        - Я это, короче, вот и хотел перетрещать… - начал бритоголовый Англичанин, спутанно рассказав о сложной обстановке у них в полисе, о временной нужде и диком желании попасть куда-нибудь, где бы научили уму-разуму. Они недавно услышали, что братьев Вуйчиков убили, и сейчас, наверное, в бригаде будут нужны крепкие молодые парни с опытом, вот и приехали из Альбиона в Ганзу.
        - Кто-то вас тут ждёт, прямо, - фыркнула Бо. - Тут и без вас полно желающих в бригаду попасть. На косой козе сюда не заедешь, джентльмены.
        - А как можно, разрешите поинтересоваться? - опять вклинился Лойер.
        - А ты умней, чем кажешься, - кинула в его сторону взгляд женщина. - Так вы что, значит, в бригаду к Пике хотите? - она сделала задумчивый вид.
        - Чертовски хотим, - мрачно кивнул Оливер, - потому и пришлось к тебе прийти.
        - Хм, - Бо задумчиво почесала висок, - а надо ли мне думать, как это сделать?
        - Может, пока позавтракаете? - как бы случайно прервала разговор Оливия, получив два восторженных утвердительных мужских взгляда.
        Через некоторое время, в течение которого Англичанин с Лойером поглощали двойные порции каши с маслом и чая с бутербродами, Бо подошла столу-столешнице, на которой они ели, облокотилась и подумала: «Так вот к чему приснился режиссёр. Кажется, мне повезло, и, наконец, я сама смогу поставить пьесу». Однако произнесла совсем другое:
        - Я могу постараться вас прописать, но нужно понять одно: мне то зачем это надо?
        - Шо означает это ваше «постараться»? - подал голос Лойер.
        - Это значит - поговорить, чтобы рассмотрели ваши кандидатуры, так сказать. Я же не могу гарантировать, что вы пропишетесь. Вдруг вы два осла, и ваше место не в бригаде, а в стойле, верно? - подняла брови Бо. - Я вас не знаю, в конце концов.
        - Ак, так-то да, - с набитым ртом уверенно произнёс Олли. - Ты нас главное подведи. А там мы сами.
        - Ты не мальчик, чтобы тебя за ручку вести, - резко ответила ему Бо. - И мы не в младшей схоле. Я расскажу, что нужно правильно сделать и поговорю за вас с парнями из бригады, а там - куда кривая выведет. Только так. Вы мне лучше скажите, вам то что нужно в бригаде?
        - Шобы иметь, где жить, а не бегать, как биндюжник, - тут же отозвался Лой.
        - Мы согласны с твоими условиями, Бо, - проглотил пищу Оливер и закивал. - Я буду чертовски тебе благодарен за это! Мы будем с Лойером благодарны! - добавил он на укоризненный взгляд друга.
        - Благодарен он, - фыркнула Бо. - Тогда объясни, мне-то это зачем? Что я получу взамен?
        Парни задумались. Надолго. До тех пор, пока она сама не прервала их молчанье, сказав, что хочет поговорить с Англичанином один на один. Так-то ей было наплевать, она могла бы и при всех рассказать, но эта таинственность придавала налёт серьёзности её мероприятию. А задумала она очень и очень жёсткую штуку, серьёзно повышающую ставки в игре под названием жизнь.
        **
        Англичанин с Лойером шли рядом, пока второй не спросил у первого.
        - А шо она там тебе втирала с глазу на глаз, Олли?
        - Да так, - отмахнулся тот.
        - Шо так-то, Олли? Я тебя вижу насквозь, даже сквозь штаны и майку. Или ты теперь сам по себе? Может, мы теперь по отдельности будем еду кушать? - резко бросил Лойер.
        - Такая фигня, браза, - замявшись начал Олли. - Короче, пойдём сначала отойдём в нешумное место, а?
        Выйдя за жилые постройки последней линии, они молча направились в сторону небольшого поселения, которое пересекала дорога, ведущая к заброшенному Ганзейскому узлу. По ней теперь редко ездили, только за продуктами и обратно. Чтобы жить, жители деревенек выстроили базар для любителей домашней птицы, молока, мяса, сыра, колбасы, огурчиков с помидорками, зелени и прочей снеди, за которой приезжали жители «Райха». И те фермеры, что хорошо работали, неплохо зарабатывали! Их называли «кулаками» - только с положительным акцентом, означающим «крепкий, волевой». А тех, кто выпивал и скатывался вниз почему-то называли «комбеды».
        Ганзейский узел уже долгие годы был закрыт. Давным-давно, в наказание за беспорядки, власти Союза решили законсервировать транспортный узел, и с тех пор значительной части полиса приходилось ехать на допотопной электричке за сорок километров до ближайшего союзного города, чтобы добраться сначала до «Пути», а оттуда уже куда угодно. Либо по обычной асфальтированной дороге, но она находилась в ужасном состоянии, да и мобилей в Ганзе было мало. Деревенька стояла на отшибе, поэтому жизнь продолжалась только рядом с центральным базаром, а дальше затухала, превращаясь в кладбище домов с забитыми окнами.
        Пройдя по краю рынка, они свернули на узкую безлюдную улочку. Англичанин приостановился, сделал загадочное лицо и достал из кармана пистолет.
        - Видал?
        - Тю! Стреляет пульками или на пистонах? - даже открыл рот Лойер, крутя ствол в руках. - Ты где такой блестящую штуку нашкондыбал, Олли?
        - Бо дала. В смысле ствол дала, - уточнил юморист. - Она сказала, что это, он мне понадобится.
        - Позволь проявить интерес, на кой хер она тебя стволом зарядила, Олли? Ты за это у неё узнал? Где он тебе приспичит, она не уведомила? - недоверчиво скривился Лой.
        - Конечно узнал, что ты думаешь, без тебя не разберусь, что ли? - Англичанин уверенно засунул ствол за пазуху, повернулся и потопал в сторону базара. - Просто Пика чертовски любит подарки, особенно оружие, короче, поэтому ему нужен какой-то гив* (подарок). Если подарить ему ствол, то он должен будет чем-то отблагодарить, понял? И мы попросимся, чтобы нас на испытательный срок взяли. Взяли на срок. А там уже дело за нами. Я чего подумал, что это всё выгорит, - уверенно покивал головой Оливер. - Я так подумал.
        - И шо за хений тот план придумал? - покрутил носом Лойер.
        - Кто, кто? Мы с Бо, я бы сказал, что даже больше я, чем она. Думаю, что я.
        - Я, я, головка от часов «Заря», - цокнул губами его недоверчивый спутник. - А ей-то на кой такие мансы нужны, не сказала? Шо она с того поимеет?
        - Сказала, мол, она бы в ответ хотела, чтобы я стал в бригаде её глазами и ушами. Я, короче, ответил, что не финкер* (стукач). Она мне доводы, что она не ментовская, а своя, бригадная. Я подумал, что хоть бригадная, хоть парадная, но для виду согласился. Но ты не думай, я в любой момент её на хер пошлю, и всё!
        - Ой, раньше у тебя только по пятницам голова не работала, но ведь сегодня среда. - Лой принял задумчивый вид. - Значит, она начала не работать ещё и по средам? Ты шо, Олли, и взаправду хочешь кинуть Бо?
        - Да наплевать мне на эту хуку* (шлюху)! Я, может, последний раз в жизни её увидел! Да и вообще, она просто пуху накидывает, что знает тут всех, и за неё голову оторвут. Раньше бы оторвали, а сейчас кто она? Сейчас кто? Травкой барыжит, на это и живёт. Гера этот её, говорят, смотался в Союз с какой-то бабой сто лет назад, так что не парься. - Олли хмыкнул. - Я за неё уже всё узнал. Всё узнал. Вот такая история.
        - Олли, из истории ясно, что матушка Тереза была доброй женщиной, но и она бы тебя отмутузила за то, что ты думаешь, как лось. Я вчера ходил на базар, торговался за лосиные мозги - так это не твои, случаем, были?
        - А что такое? - возмутился Оливер.
        - А за Лив ты подумал?
        - А что Лив?
        - А шо Лив за это скажет, шо ты её подруге фуфло вотрёшь? Это ведь она тебя подвела к Бо, ты за дело сначала подписался, а потом отписался?
        - Какая она ей подруга? Не парься ты! Мы в бригаде пропишемся, хату арендуем стометровую и будем жить, как коты в масле, браза. Как коты! Кто такая Бо? А кто такие мы будем, а? Я потом Лив к себе перевезу, и нет никакой подруги! Нет подруги, а мы есть!
        Лой недоверчиво вздохнул, но дал себя уговорить, сбавив тон.
        - А ну как она не переедет?
        - Да куда она денется? Конечно, переедет! - фыркнул Англичанин и показал пальцем. - О, смотри, ломбард. Давай зайдём, а?
        **
        Вечером этого же дня друзья находились на пороге таверны «Билли Бонс», который представлял собой двухэтажный дом, выстроенный в испанском стиле буквой «П», с огромным внутренним двором. В центре, на небольшой возвышенности, находился широкий танцпол - посреди него возвышалась тумба с танцующими девушками в коротких юбках. Из просторного заведения доносилась громкая, но приятная музыка.
        На первом этаже заведения полукругом располагались открытые и закрытые ресторанчики, то есть человек мог прийти покушать блюда любимой кухни, пообщаться, потолковать за кружкой пива или чего покрепче, пока женщины танцуют. Обстановка располагала к лёгкому беспечному отдыху. На втором этаже всё было немного серьёзней: там жили букмекерские конторы, горела неоном вывеска стрип-бара, зазывала рекламой небольшая гостиница, частенько посещаемая сотрудницами бара. В центре разместился офис братьев Вуйчиков, чьё место сейчас занял Пика. Вернее, он так решил, и никто, кроме Скачка, не выразил протест. А все знают, что стало со Скачком.
        У входа в дом друзей ждал невысокого роста смуглый мужик в добротном синем костюме, с угрюмым лицом, густыми бровями и, по всей видимости, сложным характером.
        - Это вы, что ли, от Бо? - поинтересовался он недобрым тоном.
        - Да, - ответил Олли Англичанин, выбрасывая окурок.
        - Нижняя Салда, - сплюнул тот. - Погнали. Только не говорите Пике, что вы от Бо, а то он вас покарает на месте. Я сам всё скажу, как надо, - развернувшись, он направился по дорожке между ресторанчиками и танцполом. На них никто не обращал внимания - в это время суток тут было довольно многолюдно.
        - А ты чего в плаще-то? - обернувшись, мрачно спросил незнакомец у Оливера, когда они прошли шумное место и начали подниматься на второй этаж.
        - Так я же Англичанин, - пошутил тот. - Англичане всё время ходят в плащах, когда не пьют чай. Всегда так.
        Хмурый не ответил на шутку. В полном молчании они прошли мимо охранника на крыльце, внимательно вглядывающегося в лица гостей. Шагая по лесенкам, неприветливый мужик обернулся к Лойю через голову Оливера.
        - Если этот Англичанин, а ты, значит, Лойер?
        - Тю, Олли, мы тут ещё не успели поздороваться, а уже популярны, - произнёс не унывающий Лой и ответил на вопрос, - таки да, вы совершенно правы. Я и есть тот самый Лойер.
        - А ты сам-то кто будешь? - чуть развязано спросил Англичанин, вышагивая пританцовывающей походкой по дощатому полу.
        - Я? Я - Юсуф, - веско произнёс угрюмый и открыл дверь, впуская их в легендарный офис братьев Вуйчиков.
        Это было солидное помещение, отделанное в пиратском стиле. На стенах висели перекрещённые шпаги, в углах расположились макеты португальских каравелл, венецианских галер и испанских галеонов, везде присутствовали элементы корабельного такелажа. За тяжёлым деревянным столом играли в нарды три человека. Перед ними стояла почти допитая литровая бутылка рома, пустая тарелка из-под стейков и задача отыграть своё или не отдать чужое. Они были так увлечены, что не обратили внимания на вновь вошедших.
        - Пика! - окликнул Юсуф невысокого худощавого мужика с короткой стрижкой. - Пика! - повторил он.
        - А? Чё те? - даже не обернулся тот, поглощённый игрой.
        - Я тебе вон парней привёл, - кивнул на вошедших вместе с ним Юсуф.
        - Зачем мне парни, я же тебя за кобылкой посылал, слышь! - не глядя, буркнул Пика и, высунув язык, заржал. Остальные подхватили.
        - Парни, говорю, приехали в Ганзу. Из Альбиона. Мы же с тобой о них разговаривали. К нам просятся, говорят, что тоже в теме.
        - В какой ещё теме? - обратился Пика к своим собутыльникам и издевательским тоном произнёс. - Пацаны, вы что-нибудь знаете про тему?
        - Про какую тему? - пьяно проговорил один из них.
        - Вот и пацаны интересуются, о какой теме речь? - наконец повернулся к Юсуфу Пика.
        - Да короче, Пика, не грузи, - начал злиться Юсуф. - Я тебе людей привёл, а ты сам разбирайся. Не хочешь - домой отправлю, хочешь - тут оставлю, ты только своими шуточками меня не доводи.
        - Ладно, не горячись, Юсуфчик, все будет хорошо! Конечно, перетрём с парнями. Эй, парни, чё вам надо? - он весело повернулся к гостям.
        - Вечер в хату, Пика. Меня зовут Олли…
        - Олли? У меня сестру так зовут - Оля! - заржал он вместе с собутыльниками. Англичанин поморщился.
        - Пика, мы это, с партнёром…
        - Надеюсь, не с половым, слышь? - снова схохмил Пика и опять загоготал. Остальные поддержали.
        - Да не, мы это, пацаны нормальные, по понятиям живём. Мы не с пустыми руками, мы с подарком!
        - Ох, как. С подарком! А чё за подарок? - Пика тут же поднялся с лавки и потянулся, хрустнув телом.
        - Ствол! - с гордостью сказал Оливер.
        - Ствол?! - удивился Пика. А Юсуф, стоящий рядом с парнями, напрягся.
        - Реальный ствол! - Англичанин медленно достал из-под плаща большую деревянную коробку, которую прятал где-то под мышкой.
        - Чё там? - показно отпрянул Пика. - Чё за пекаль?
        - Коробка это, - не понял его Олли, - её открыть надо.
        - Хера себе вы фокусники, ребята, - усмехнулся Пика и уже с радушным видом принял коробку. Выждав секунду, открыл и… увидел красивый старинный пистолет.
        - Чё это за херь, слышь? - выстрелил воздухом изо рта Пика.
        - Старинный пистолет. Чертовски старинный. Вы же вон - собираете! - показал Англичанин на увешанные оружием стены.
        - Кто-то собирал, собирал, да не высобирал, - помолчав, невнятно произнёс Пика и вдруг ответил нормальным тоном. - Хотя… почему бы и нет? Вон, напротив стола стена пустая, - и снова с издёвкой начал. - Юсуфчик, дружок, приколоти подарок на стеночку, слышь! Там и дырочки уже для тебя есть, маленькие, как ты любишь, - медовым голосом произнёс Пика. Остальные заржали.
        - Лядь, - выругался Юсуф и послушно пошёл за молотком и гвоздями.
        - Где-то я видел такой пистолет, - сказал один из собутыльников, разглядывая его. - Но не помню - где.
        - Ладно, привыкайте пока, слышь, - повернулся к пацанам Пика. - Считайте, что на испытательный срок попали, на месяц. Время пройдёт, если нормальные, то в бригаду попадёте, если обосрётесь - пеняйте на себя, я такое не прощаю. Поняли, слышь?
        - Поняли, поняли - прозвучало два голоса.
        - И хорошо, что поняли. А сейчас двигайте туда, в углу два стула, там пока сидите, завтра подробней разберёмся…
        - Так это, нам жить негде. И жрать ещё, короче, - без обиняков произнёс Англичанин.
        - Жрать вам дадут тут, два раза в день. И спать тоже здесь будете.
        - В гостинице? - усмехнулся Олли, предчувствуя удачу.
        - В подсобке! - наступил мечте на хвост Пика. - Всё в долг, естественно. Потом заработаете - отдадите, и тогда уже пропишетесь. Подписываетесь под этими условиями, слышь?
        - Подписываемся, подписываемся, - раздались две клятвы.
        - Всё, идите в угол, пацаны, пока там будете сидеть, приглядываться.
        Довольные, они пожали ему руку и сели на два стульчика в глубине комнаты. Пика примостился на прежнее место, а Юсуф в это время начал прибивать подставку к стене. Англичанин подмигнул Лойеру, мол, с ним не пропадёшь, видел, как всё ловко удалось?
        Негромкий разговор за столом продолжился, и, судя по поглядываниям, он касался новеньких. Однако через некоторое время на столе появилась новая бутылка, и векторы сменились. Олли зря ждал какого-то призыва присоединиться, его не последовало, а разговор за столом перешел на баб и на проблемы, с ними связанные. И вдруг друзья вздрогнули, когда прозвучало имя Бо.
        - …вот я Бо тогда и говорю, твой муж когда-то попортил мне немало крови, слышь. Вы его уже не застали, этого говноеда Геру Замеса? Нет? А я-то с ним вместе протопал, мама не горюй, - гнул пальцы Пика.
        - Ты протопал, погляди-ко. Не ты один, не забыл? - подал голос Юсуф, проходящий мимо Пики с молотком и огромным желанием одним ударом снести этому гандону голову.
        - Да, да, да, Юсуфчик, я помню, я никогда ничего не забываю, и ты это очень хорошо понимаешь, мой дорогой, - снова медовым голосом произнёс Пика. Собутыльники заржали, а тот продолжил. - Юсуфчик, ты прежде, чем с молоточком справишься, спустись вниз, мой дорогой, я же тебя уже давным-давно просил, чтобы ты привёл ко мне девчулю рядышком посидеть, старые мои косточки погреть. А ты всё мозги мне компостируешь, столярничать вздумал, стенку долбить. Так что пистолетик свой потом приколотишь, а пока захвати мне новенькую, она ко мне ещё не приходила, слышь. Раньше Симон за неё говорил не трогать, а теперь-то грех не распробовать. Давай, беги, мой голубок…
        Усмехнувшись, после того, как взбешённый Юсуф умчался на первый этаж, Пика продолжил, обращаясь к собутыльникам, кивая в сторону захлопнувшейся двери:
        - Урод, бля. Это Герка, кстати, его к нам подтянул. У Замеса было своё слово в бригаде, он третьим человеком был, слышь. Многие вопросы решал, за защиту отвечал, внутрянкой ведал, короче. Они с Симоном близкие, с Каспом они, конечно, нормально общались, но со старшим вообще - ни разлей вода. Замес же тоже в боях без правил участвовал, как и Симон, поэтому у них много общего, понимание жизни одинаковое, так можно сказать. И Симон… Симон доверял ему полностью. Зря, оказалось. - Пика хмыкнул. - Но лично мне он был неприятен, как человек, такой вечно, слышь, на гоноре, мол, он самый великий, а остальные где-то внизу. И с ним нормально не порамсишься* (не поспоришь), он сразу норовил в дыню вмазать* (ударить по лицу). Сам-то тоже такой: выше среднего роста, хоть и пониже братьев, конечно, но очень вёрткий, жилистый, мастер спорта по дзюдо, в каких-то спецвойсках служил, затем на гражданке уже стал чемпионом по смешанным единоборствам. Хоть я его и не любил никогда, но кривить не буду - пацик был мощный - сила, слышь!
        - И чё, Симона бы уработал* (побил)? - спросил один из собутыльников.
        - Не, Симона бы не смог, а вот с Каспером были у них драки, хотя… сложно сказать, кто кого побеждал. Касп тоже был рубака, лишь бы порамситься, слышь.
        Остальные согласно закивали головами, соглашаясь, как вдруг хлопнула дверь, и раздались шаги.
        - Пика, она не может прийти! Говорит, что работы много, что хозяин уволит, в общем, уперлась и ни в какую, - прервав его, развел руки запыхавшийся вошедший Юсуф.
        - Юсуфчик, ты мне что за ботву втираешь? - не понял его Пика, постепенно повышая голос. - Я тебе давным-давно дал задание: пойти вниз, взять кобылку и привести ко мне, слышь. Я не спрашивал, есть ли у неё её гребаное мнение, хочет она или нет. Так что поговори с хозяином и придумай что-нибудь, мне тебя учить, что ли, как надо работать? - вдруг завелся и взвился Пика, даже соскочив с места.
        - Не надо меня учить…
        - Так и сделай всё красиво, - показал ему пальцем на дверь Пика, и тот вышел пунцовый от стыда и злости. А Пика весьма довольно рассмеялся.
        - А что с ним случилось-то? - спросил один из собутыльников.
        - С кем?
        - Ну, с Герой этим, с Замесом.
        - Точно никто не знает, слышь. Был Замес, да весь вышел. Куда вышел, тоже непонятно. Поехал с корешами, ну, с Вуйчиками, на Большой Совет. Все туда приехали - и Ильсид, и Слава Орлан, и Аттал, и они, значит. Тогда создавался новый полис - Элам, и, типа Замес на кандидатуру хозяина рассматривался. И вроде всё прошло хорошо, потому что обратно Вуйчики уже без него приехали, рассказали потом, что в Совете его нормально приняли и на испытательный срок взяли. Там условие такое было, что ты принимаешь предложение и всё! Переходишь в другой статус, типа положенца, ну вы поняли, слышь. Домой уже не едешь, даже за вещами, а сразу попадаешь в другой, ну этот, ну вы поняли, в иной мир типа. Но он, как уехал - и с концами. Обратно не вернулся. И вот потом пацаны знакомые сказали, что встречали его в Эламе с какой-то кобылкой, а после слухи дошли, что он с ней в Союз умотал, слышь. У неё там папа замминистра или что-то такое. В общем, слился наш Геруня и из Ганзы, и из Элама, оставив Бо одну. Она, кстати, тогда поприкольней была, чем сейчас. Женский век недолог. Как говорит достопочтенный Ильсид: «От бабьего
лета до первого снега путь короткий»…
        - А ещё говорят, что его завалили* (убили), - перебив, пьяно хмыкнул один из собутыльников.
        - Всякое брешут, не слушай! - отмахнулся Пика. - Нет, не могли его шлёпнуть без ведома братьев, а они говорили, что он точно живой. Не очень любили эту тему поднимать, потому что Замес вроде нормальный пацик был, а сам, оказывается, рублы прикарманивал, недвижку покупал и на Бо оформлял. Это уже потом выяснилось, Касп мне об этом по секрету рассказал и приказал сделать так, чтобы Бо всё добро вернула назад. Тогда я к ней приехал и говорю, что твой муж когда-то попортил мне немало крови…
        Вдруг за дверью раздался крик, и в комнату буквально втолкнули девушку, так сильно, что она запнулась и упала. За ней влетел взмыленный Юсуф и второй парень - охранник, что стоял на лестнице.
        - Орать начала, - как бы извиняясь, начал Юсуф…
        - Да брось ты пресмыкаться, ну начала и начала, чё ты елозишь-то? - небрежно отмахнулся от него Пика, повернулся к девушке и присел на корты. - Кобылка, слышь, ты чё? Ты не понимаешь русских слов или тебе особое приглашение нужно? Ты чё?
        - Хер через плечо, - выпалила девка из-под распущенных волос, спадавших на лицо, а Оливер и Лойер вскочили с места. Пика отмахнулся от них, типа, я сам все решу, не прыгайте, мальчики. Охранника он тоже отпустил, отослав жестом руки обратно на лестницу.
        *
        Пика подошёл к девушке, нагнулся и похлопал её по щеке:
        - Слышь, родная, ты не перепутала берега? Будешь так базарить, мы тебя щас на всех пацанов распишем, вертолётиком в кругосветочку отправим, да, пацаны? - усмехнулся он, удивлённо глядя на Англичанина, который, подойдя вплотную, произнёс:
        - Не трогай её, Пика.
        - Чи-и-иво?* (Что?)
        - Это моя сестра.
        - Твоя кто? - в недоумении повысил голос тот. - А какого хера она тут делает, слышь? - ляпнул тот глупость, но потом сразу нашелся. - Парень, ты хер с трамвайной ручкой не перепутал, слышь? В первые десять минут испытательного срока хочешь нарваться на серьезные дюли* (тумаки), что ли? - он выпрямился и пошёл на Англичанина. - Ты чё себе думаешь, слышь? Чтобы я…
        - Пика, - вдруг второй раз ворвался охранник, выпалив: - Очень срочно, Пика. Там Боря Меняла пришел, кричит, что его хлопнули* (говорит, что его ограбили). По жесткачу* (с побоями), отвечаю, сам посмотри на него!
        - Так, вы трое, - сразу начал командовать Пика, - забились в самый дальний угол! Англичашка, и сестру свою с собой забирай, держи там на привязи! Сейчас порешаю за беспредел и вами займусь. - Он ещё секунду вглядывался в серые глаза Олли, дождался, пока тот, схватив сестру за руку, отступил в дальний угол, а потом повернулся к двери. - А ты Юсуфчик, чё встал? Там пистолет ещё на стену не приколочен, а ты без дела маешься, займи свои ручки шаловливые, слышь, - заржал он, и собутыльники подхватили.
        Юсуф поджал губы, охранник вышел, махнул кому-то рукой и снова зашел, а следом за ним вбежал худой человек с тонкой козлиной бородкой, одетый в джинсовый костюм. На его скуле красовался здоровенный кровоподтек, переходящий в синяк, а сам он имел очень разозленный вид.
        - Здорова, здорова, Пика! Как я рад тебя видеть! Ох, какая со мной сегодня мудатня произошла, ты бы знал Пика, ох, ты бы знал, - запричитал мужичонка.
        - Рассказывай давай с начала, Боря, что там с тобой за беда-печаль приключилась, всё разрулим! - лёгким жестом махнул выпивший Пика.
        - А приключилось такое, Пика, что меня, Борю Менялу, хлопнули какие-то нездешние наглецы! Ворвались ко мне, ствол приставили к башке, я начал было что-то им предъявлять и рассказывать, а они сразу же мне двинули по роже, видишь?
        - Вижу, вижу! Взяли на хлопок, говоришь? Залётные? А на что же они покусились, негодяи? - хохотнул Пика.
        - В том то и дело, Пика! На безделушку! Эти два дебила забрали пустышку совершенную и даже ни рубля денег из кассы не дёрнули! Деревенские лопухи, точно тебе говорю! Не местные, иначе бы ко мне не ломанулись. Но проблема то в другом, Пика! Эти два мешка с говном увидели у меня на столе наручники, и один из них, придумал, тварь, меня к батарее приковать. Чтобы я ментам не стуканул, говорит. Я! Прикинь? Я - ментам? И из-за этой грёбаной херомантии я там столько просидел возле батареи, что чуть не обосрался, Пика, прочухай* (почувствуй), про что я тебе разговоры разговариваю! Реально, всё так и было! Ей богу, Пика, я едва не обдристал себе штаны!
        - Ладно, ладно, давай без подробностей, слышь! Чую я, что ты чуть не обосрался. Так на что хлопнули-то тебя, Боря? Перстень, поди, какой старинный, из меди с зеленым стёклышком? Ты это любишь… - уважительно смеялся над ним Пика, ведь стараниями Менялы сбывалось все, что его бригада добывала на просторах Союза.
        - Нет-нет - на безделушку, сын в схоле выменял копию старинного пистолета, ему цена две копейки, а я его покрасил старилкой и за сорок рублов на продажу выставил. На кой им он нужен был, уродам? И где теперь эти говнюки, и где пистолет, за который рублы заплачены, и где мне все это искать, ты мне это скажи?
        - Не этот пистоль, погляди-ко? - вдруг раздался голос Юсуфа с другого конца стола.
        Боря обернулся, прищурился и, помедлив, кивнул:
        - Этот, этот! - успокоившись, произнёс Боря и облизнул губы. - А откуда он у вас?
        - Вспомнил! Я у тебя этот пистоль и видел, - довольно сказал один из собутыльников, подтверждая сказанное Менялой. - На деревянной витрине у тебя стоял.
        - Точно, точно - там! - быстро покивал головой Меняла.
        - Боренька, а уж не эти ли ребятки тебя опрокинули, слышь? - медленно развернулся и, показав на забившуюся в углу троицу, вопросил Пика.
        - Где? А! Вон они! - вдруг разглядел их Боря Меняла в полутемноте и зарычал, тыкая пальцем. - Вот эти пидоры, Пика, вот они, говноеды! Мочи их, ублюдков! Мочи их, Пика!
        В тишине стало слышно, как поскрипывали половицы пола.
        Оливер сглотнул, Оливия учащённо задышала, Лой негромко пробормотал:
        - Нам уже пора начинать думать, чтобы тихонечко идти.
        - Ну что, цуцыки, молитесь! - цокнул языком Пика, потирая руки. - Первый раз, слышь, первый раз вижу таких ебланов, которые бы за десять минут завалили испытательный срок. Сколько лет живу - никогда в жизни подобного долбоящерства не встречал. Вы решили у меня же украсть, и мне же впаять? Да вы просто попутали настолько, что…
        - Я и девку эту знаю! - вдруг прервал его Боря. - С ней Бо живет!
        - О как?! И ещё, оказывается, с этой сучкой Бо живёт? - вдруг очень громко удивился Пика и повернулся к Боре. - То есть, что значит живёт, слышь?
        - Вроде, как говорят, что Бо ещё стала немножечко би… - неуверенно начал Меняла.
        - Так Бо «подлиза» стала, оказывается? - расхохотался Пика. - Ой, дела, ой, насмешил, слышь! Прикиньте, пацаны - Бо то у нас, оказывается, у вот этой вот красоточки… Ой, Боря, как я рад, что ты ко мне сегодня заглянул! Я и вопрос твой решил на ходу, да ещё и за это подарков получил - целых три. Хороший вечер у нас сегодня ожидается, пацаны, не ожидал, что так весело будет! - продолжал потирать руки Пика и потихонечку направился в их сторону. - Сначала мы вот что сделаем, слышь: по очереди оприходуем девку, как я и говорил, на столе её расстелем и в два ствола по кругу отжарим. В уши спички воткнем, неглубоко, будет кочевряжиться, поглубже засунем - глухие шлюхи выше ценятся, запомни это, пока ещё слышишь, слышь, - нагло поглядел он в глаза Оливии и бросил взгляд на Оливера. - А эти два хера с горы пусть наблюдают, как их сестренку басотой шпилят* (занимаются групповым сексом). И пока мы её приходуем во все дыры, эти пускай… не знаю даже, потом с ними решим, может и их девочками сделаем, а, пацаны? - широко открыл рот и высунул язык в показном смехе Пика. Пацаны заржали, медленно придвигаясь. Юсуф,
где стоял, там и остался, а охранник возле двери запер её на ключ.
        Напряжение настолько возросло, что даже замигал свет в лампочке, висевшей подле Лойера.
        - Ты её не тронешь! - вдруг раздался хриплый от волнения голос, и Англичанин выдвинулся вперёд, выставив кулаки. Оливия спряталась за спину Лойя, тот оглядывался, перебирая варианты, но ничего не находил - в этом пустом углу без окон и дверей ничто не могло помочь им избежать участи.
        - Что ты там сказал, я не расслышал? - остановился Пика, молча опустил руку за спину и медленно вытащил из тайника в поясном ремне тонкую пику в виде буквы Т с длинной обоюдоострой ножкой.
        - Я сказал, не трогай её! - кулаки Англичанина затряслись от злости.
        Лицо Юсуфа в это время приняло вопросительную форму, он глядел вверх, вспоминая, обыскал ли он этих двоих?
        - Ещё раз, что ты там прокукарекал? - Пика почти вплотную подошёл к Олли и крепко сжал в одной руке пику, похожую на штопор с острым прямым лезвием.
        - Я тебе сказал, ты её не тронешь! - твёрдым голосом повторил Англичанин, глядя тому в глаза и широко раздувая ноздри.
        - Что, что, я не расслышал, миленький? - откровенно нагло сложил вторую руку в трубочку Пика, прижал её к уху, повернулся этой стороной к Олли и поглядел на остальных с ухмылкой, мол, готовьтесь ребята, сейчас будет весело. - Повтори-ка ещё, я не расслышал, голубок!
        - Значит, не расслышал? - со злостью спросил его Англичанин.
        - Ага, не расслышал, малышка моя! - все так же передразнил ржущий Пика, высунув язык.
        - Сейчас расслышишь! - Англичанин вытащил из кармана плаща ствол, мгновенно взвёл курок и бахнул прямо в повёрнутое к нему ухо Пики.
        **
        - Тра-та-та, тра-та-та, бум-бум-бум, - задрожали и запричитали трубы, когда Бо залезла в крошечную душевую кабинку, чтобы немного погреться вечерком в горячей воде.
        - Твою же дивизию! - с раздражением ответила им молодая женщина, безуспешно пытаясь не обращать внимания на мерзкие дребезжащие звуки.
        - Вот какой идиот это делает, а? Посрать же нормально не дадут, - тут же гулко загундел из санузла в соседней квартире старик-сосед и постучал по стене. - Бо, у тебя, что ли, трубы засрались, я спрашиваю? А? Посрать, говорю, нормально не дадут!
        - Чтоб ты вконец обосрался, старый пердун, - подумала Бо, но, вздохнув, крикнула совсем другое в сторону вытяжки. - Не, дядя Пападос, не у меня. Сверху вроде.
        - Сверху? А я говорил им, а они мне что? Не слушают старших, а потом засерается всё. А?
        - Так ты бы взял, да помог молодым, прочистил бы им трубу, - она заорала погромче.
        - Я свою-то не могу прочистить, как следовает, а ты говоришь, - закряхтел на унитазе старый Пападос и затих.
        Трубы тоже замолчали, и Бо вздохнула было с облегчением, расслабилась в горяченькой водичке, как вдруг раздался стук во входную дверь.
        - Да что же будешь ты с ними делать?! - в сердцах сплюнула в воду Бо и замерла, надеясь, что звук не повторится. Но в дверь постучали ещё раз, уже громче.
        - Твою же армию и флот! - в гневе повторила Бо и, кряхтя, вылезла из кабинки. Потянулась было за полотенцем, но, не обнаружив того на месте, вспомнила, что забыла его на кровати. Чертыхаясь, она выбежала на носочках в комнату, капая и оставляя за собой мокрый след, а в дверь продолжали настойчиво стучать. Наспех вытерев волосы и обмахнув тело, Бо накинула сверху линялый халат и подошла к двери.
        - Кто там, черт тебя разнеси?! - недовольно спросила она.
        - Бошечка, это я, - раздался приглушённый взволнованный голос Лив.
        - А чего ты, без ключа, что ли? - раздражённо начала Бо, открывая замок, и замолкла, когда в комнату вошла испуганная Оливия, а за ней ошарашенный Лойер, насупившийся Юсуф и смущённый Оливер. Злая Бо с мокрыми волосами, в старом халате только глядела на них и возмущенно хлопала глазами, уперев руки в боки. Впервые за последние несколько минут в комнате воцарилась тишина - гости безмолвствовали. Все, с кем хозяйка встречалась взглядом, отводили взор, нерешительно стоя возле входной двери.
        - Что ж, кто будет кофе? - прервала неловкое молчание Лив.
        - Никто не будет, - недовольно отрезала Бо, скрестив руки на груди и не трогаясь с места, - пока не объясните, какого хера вы тут делаете?
        - Бошечка, милая, ты не ругайся, плиз… - начала было Оливка, присаживаясь в старенькое кресло, но её прервал Юсуф.
        - Бо, я тебя очень уважаю, конечно, но ты сама во всём виновата… - строго начал он.
        - Юсуф, и я тебя уважаю и буду уважать ещё больше, если ты мне без лишних разглагольствований сможешь объяснить, чего вы припёрлись? - парировала Бо, уже догадываясь, что её план по внедрению Англичанина пошёл в задний проход, - и что там с этими гавриками приключилось? - тоном хозяйки произнесла она, взяла с вешалки огромное тёплое красивое махровое розовое полотенце, накинув сверху на манер тоги, чтобы спрятать под ним выцветший халат.
        Все посмотрели на Оливера.
        - Короче, Бо, я это… я убил Пику, - неуверенно произнёс ужасно смущенный Олли, делая шаг вперёд. - Из того ствола.
        - Из какого такого ствола, Англичанин? - пристально глядя ему в глаза, медленно-медленно произнесла Бо, покрываясь мурашками и понимая, что действие закрутилось гораздо сильней, чем она задумывала, и, кроме этого, она может внезапно остаться крайней в этой некрасивой истории.
        - Из того, про который я тебе рассказывал, - ничуть не смутившись, ответил Олли, вызывая уважение Бо и гримасу вопроса у Лойера, когда добавил. - Тот, который ты посоветовала выбросить, короче.
        Бо пару секунд не отводила взгляда от парня, внимательно вглядываясь в черты его лица.
        - А что ж ты… а что ж ты не выбросил? - медленно произнесла она, присев в своё любимое кресло и выгнав оттуда Оливию фразой: «Чего расселась? Сделай гостям кофе» и снова повернулась к Оливеру. - Почему не послушал моего совета?
        - Ак я это правильно сделал, - не смутился Олли. - Иначе бы Пика изнасиловал Лив, а нас порезал на куски. Порезал бы!
        - Слушай, парень, если бы ты не хлопнул Борю Менялу, то вышли бы оттуда живыми и целыми, - вмешался раздражённый Юсуф.
        - Ты ещё и хлопнул Борю Менялу, Оливер? - наклонив голову набок, спросила Бо у смущённого Олли. - Ты говна объелся, что ли? И чё, и чё дальше? - заинтересованно она поглядела на Юсуфа, закинув ногу на ногу.
        - В общем, этот молодец забрал у Менялы из лавки состаренный пистоль, который стоит копейки, и подарил его Пике…
        - А Боря, значит, припылил к Пике за защитой. - Закончила за него Бо и с интересом поглядела на Олли. - Да-а-а, Англичанин, ты редкостный… Англичанин.
        - Так он ещё, погляди-ко, во время хлопка умудрился Менялу приковать наручниками к батарее, тот полдня просидел, чуть не обосрался прямо в штаны. Только вечером его нашли и отстегнули, - добавил Юсуф и громко фыркнул. - Знаешь, зачем его приковал? Чтобы Боря не пошёл к ментам, представляешь? Боря Меняла - к ментам, это ж нужно было додуматься?!
        Бо саркастически покачала головой, взглянула в сторону Лойера, бросила взгляд на Оливию, а затем перевела взор на её брата.
        - Да уж… Олли, поведай нам, как эти ребята рядом с тобой ещё живы?
        Тот пожал плечами, а Бо продолжила.
        - Знаешь, в чём твоя основная проблема? Ты мало думаешь. Хотя, нет - это вторая проблема. А главная заключается в том, что, если тебе дать ёршик для унитаза и инструкцию, как им пользоваться, то ты всё равно провалишь задание - или ёршиком жопу вытрешь, или утопишь его в унитазе.
        Юсуф фыркнул, а Олли покраснел и стиснул зубы. Бо ещё раз внимательно пригляделась к нему, а потом обернулась к Оливии.
        - Оливка, расскажи брату, что умный человек не будет постоянно лезть коту в сфинктер. Надо же иногда и головой думать, а не только тем местом, на котором сидишь.
        - Ты знаешь, Бо, зря ты так, - после секундной паузы серьёзно ответила ей девушка, кипятя в турочке кофе. - Олли ведь сегодня спас нас. Реали, спас. Если бы не он, я не знаю, что бы с нами стало.
        - Интересно! А кто эту кашу заварил, я стесняюсь спросить! - громко заметил Юсуф. - На кой хрен вы Борю Менялу хлопнули, а? Как можно его к батарее приковать? Он же вор по жизни - ему такой расклад не по мастям! Оливер, да ты нынче просто ёбу дался, ей-бо!
        - Я дико извиняюсь, шо влезаю в ваши сплетни, - хрипло подал голос Лойер довольно-таки раздражённым тоном. - Но в ваших словах столько яду, шо вы рискуете в ём захлебнуться по самые хланды. Я вам за своего друга Олли могу столько рассказать, шо мы потом сможем взять обычные деревянные счёты и насчитать, шо вы неправы! Между нами говоря, если бы не Олли, то мы бы все сейчас лежали рядом, в самом скорбном смысле. Он мне жизнь спас, он Лив жизнь спас, на этом точка, и никакого продолжения не следует. Потому - хотите обсудить его недостатки, то делайте это не при ём и не при мне, не портите нам слух, я вас умоляю!
        - Ишь ты, заступник, - фыркнула Бо. - Если вы так в нем уверены, так объясните, что за херню он заварил?
        - И главное - как её расхлёбывать теперь? Вот это нам нужно понять. Давайте немного успокоимся и обдумаем, хорошо? - мягким голосом, разряжая обстановку, подал голос Юсуф, удобно располагаясь во втором кресле, в то время как красный, словно рак, Олли так и стоял посреди комнаты, поворачиваясь то к одному, то к другому комментатору. - Сначала в том, как это выглядит для нас. Это очень просто - человек сам встряпался в своё же.
        Бо повернулась к Оливии.
        - Твой браток, Оливка, брат, конечно, парень неплохой, только ссытся и глухой, да ещё одна беда - в угол гадит иногда. Согласна? Вижу, что согласна. А тебе, Лой, я скажу немного поубавить свой пыл, ты не глупый парень - сам видишь, что в голове твоего друга немножечко бардак, и давно не прибирались. Согласен? Согласен.
        Потом погладила виски.
        - Юсуф, вопрос надо решать, я с тобой согласна. Кстати, где тело Пики, джентльмены?
        - Там он до сих пор, - несмело отозвался Англичанин. - Лежит. Молчит.
        - Пика не молчит, Олли, он - не молчит! - Бо нервно постучала пальцем по подлокотнику. - Он кричит и просится на бумагу к ментам, на подпись к судье и на упаковку тебя в глухую одиночку. С этого нужно начинать, - жёстко произнесла она. - Где Меняла и остальные?
        - Там остались, в «Билли Бонсе». С ними один мой - контролирует. Я пока старший по рангу, поэтому приказал там сидеть, пока мы не съездим… - замялся Юсуф.
        - Куда? - насторожилась она.
        - К Атталу Ивановичу, куда ещё? Пусть он разруливает.
        - С чего это он? - округлила глаза Бо. - Иваныч в Ахее хозяин, а не в Ганзе. Раз ты старший теперь, тебе и решать, что делать.
        - Стоп! Стоп! Стоп! - повысил тон Юсуф, горя пунцовыми от смелости и стыда щеками. - Я хочу, чтобы сейчас это все поняли, все! Я старшим в Ганзе не останусь. У нас полбригады нет, причем самых основных пацанов, и я на такую историю с оставшимися не подпишусь. Нахер мне это надо? Недавно на ровном месте начался конфликт с Атталом, а через месяц-другой снова война между кампусами вспыхнет. Мы, если останемся, то с пацанами в ней сгорим, в прямом смысле этого слова, поэтому я не буду старшим в Ганзе, мне не потянуть. Не, не, не. Пусть наверху решают, а я пас.
        - Понятно. А чего вы ко мне приехали? - уточнила Бо.
        - Это я посоветовал, - Лойер хрипло подал голос.
        - Зачем? - недоуменно посмотрела на него она.
        - За советом, конечно, - ответил за него Юсуф.
        - Не даю советов, - Бо резко одёрнула халат.
        - Мне нужно будет что-то сказать Атталу.
        Лой уважительно поглядел на Юсуфа.
        - И? И что же ты ему расскажешь?
        - Вот, я пришёл посоветоваться.
        Олли моргнул, потеряв нить.
        Юсуф поддёрнул бровями.
        Оливия разливала кофе.
        Лойер почесал нос.
        А Бо вздохнула.
        *
        Все смотрели на неё, а она судорожно пыталась выстроить в голове такой вариант ответа, который был бы им понятен. Вот если бы она могла передавать чувства (хотя уже, говорят, были такие индивидуумы, которые умели), то все было бы намного проще. Но она не знала, как это делать. Говоря прямо, Бо не думала о том, как правильно сформулировать ответ, не подбирала правильные слова и примеры…
        Внезапно нахлынули воспоминания. Она и он - молодые, дерзкие, решительные, умные, красивые, успешные, влюблённые… а потом тишина и пустота. Вопросы. Вопросы. Ответы, которые не устраивали своей нелепостью. Пустота без него. Пустота без мыслей о нём. И вдруг запершило в горле, а потом, как дамбу, прорвало и понесло сквозь пробоину грязь, ил, дохлую рыбу; под тяжестью воды рухнул было каркас, который Бо успела в себе возвести, и она, не сумев сдержать чувств, закашлялась, не сразу ответив. Девушка помолчала, уткнувшись в кулак, затем привстала, приподняла Юсуфа за локоток, потянула за собой, вышла с ним в подъезд, благо, что там было темно, и с ходу выдала громким шепотом:
        - Я скажу тебе так, Юсуф. Ты знаешь, однажды, много лет назад, я дала совет одному известному тебе человеку: я сказала ему, чтобы он не сомневался, чтобы ехал на Совет, что он достоин всех вершин в мире, а я всегда буду рядом с ним. Он поцеловал меня на прощание, вышел из дома, сел в мобиль и состроил мне в окно козу из пальцев. Я помахала ему рукой и с нетерпением стала ждать назад на следующий день, но больше я никогда не видела Герку - ни живым, ни мёртвым. Это был худший совет в моей жизни, и с тех пор я не занимаюсь этим неблагодарным делом. Поэтому я не могу ничего тебе посоветовать, уж ты извини.
        Тут она развела руками, но Юсуф не собирался сдаваться.
        - Я тебе в ответ скажу, Бо, - он тяжело выдохнул, подойдя поближе, - по-моему, прости за столь личное высказывание, всё дело в том, что ты до сих пор ждешь Замеса назад. Есть такое? Есть? Бо, послушай меня - это было очень давно. Пора забыть о прошлом, пора подумать о будущем. Есть другие люди вокруг, жизнь не останавливается…
        - Может быть, ты и прав, - помолчав, неохотно покивала головой она. - Но я всё равно больше не хочу никому помогать, а тем паче давать советы.
        Юсуф посмотрел ей в глаза, пожевал губами и, как бы нехотя, произнёс, помявшись.
        - Я не знаю, надо тебе это рассказать или нет. Но сейчас, по крайней мере, я могу себе позволить, поскольку не нарушу понятия чести. Я могу теперь, в общем, короче, я могу поведать то, чего раньше не мог…
        - Это ты о чём? - вскинула брови Бо.
        - Пика умер. Пусть горит он в аду вечность и ещё пять дней. Я знаю, какие между вами были отношения и понимаю, что ты только рада, от того, что этот говнюк сдох. Но не про то разговор. Просто однажды Пика рассказал мне одну вещь, и пока он был жив, я не мог никому об этом говорить, но сейчас его уже нет, и братьев тоже, поэтому… - Юсуф выдержал паузу. - Короче, Пика как-то мне по очень сильной пьяни проговорился, что Замеса… что Замеса нет в живых.
        Бо вздрогнула, вслушиваясь в каждое сказанное слово:
        - Продолжай, Юсуф!
        - Замеса убили, Бо. Давно.
        - Когда? Когда это случилось?
        - Тогда. После Совета. Сразу же.
        - Кто к этому причастен? Вуйчики?
        - Вот это я не могу тебе сказать, - развел руками Юсуф. - Этого я не спросил у него. Сама понимаешь, чужие секреты доводят до могилы.
        Бо молча покачала головой, кусая нижнюю губу. Глаза её увлажнились, и она глубоко вздохнула, глотнув воздуха. А Юсуф добавил.
        - Я хорошо его знал. Он бы тебя не оставил, он другого замеса был. Весточку бы о себе прислал из любого места. Та сама знаешь.
        - Говорят, что его могли посадить в глухую одиночку…
        - Бо, если человек продержится так долго в глухой одиночке и выйдет оттуда, то он будет совершенно не тем, каким в неё зашел. Там через год, бывает, люди полными придурками становятся. А тут вон сколько лет-то прошло! Но дело-то не в этом. Просто тогда, когда Пика рассказывал мне об этом, он… впрочем, нет, я не могу сказать.
        - Говори! - приказала Бо, заметно волнуясь, и сверкнула очами.
        - Бо, ну, правда, тебе не нужно…
        - Говори! - сделала к нему шаг Бо и словно расправила крылья.
        - Бо, короче, он рассказал детали.
        - Не тяни резину, что ты как этот?! - бросила она гневный взор.
        - Короче, Аттал должен это знать.
        - Скажи честно, это Пика поведал, или ты сам недавно придумал?
        - Пика! Я клянусь - это его слова!
        Бо закусила нижнюю губу, а Юсуф, видя это, тут же продолжил:
        - Бо, просто посоветуй, как попасть к Атталу? - серьёзно сказал Юсуф. - Ты меня тоже пойми: я-то не могу просто так взять и поехать к нему. Знаешь ведь, что атталовские за какой-то косяк завалили Вуйчиков* (по какой-то причине убили братьев Вуйчиков)?
        - Еще бы не знать, весь Союз, наверное, говорит о резне в «Тумане». Мясо, говорят, да кости.
        - И куча непоняток, - добавил Юсуф.
        - Что ты имеешь в виду? То, что некоторые тела не смогли опознать?
        - Нет, не в том дело. Основная странность заключается в том, что братьев похоронили прямо из морга, закопали где-то посреди русского кладбища. А там чёрт ногу сломит. Иди, найди, кто, где лежит.
        - Так это же специально, типа, преступность должна быть лишена почести иметь достойную могилу.
        - Ну да, но раньше хоть отпевание было. Пацаны прощались, речи говорили. А тут раз - и менты справку выдали, что захоронение прошло успешно. Где, когда? Мусора всякого накидают, и вовек не найдёшь.
        - А менты-то что говорят?
        Пока Юсуф поднимал пласты этой животрепещущей темы, Бо обдумывала сложившуюся ситуацию. Сейчас, когда боссы Ганзы отдали свою душу дьяволу, когда вся её верхушка была уничтожена или сгрызла себя сама, а за главного, в итоге, остался Юсуф - к полису оставалось поднести спичку, чтобы снова разжечь пожар. Конечно, давняя вражда «Сталинграда» и «Райха», двух единственных кампусов этого полиса, ослабела с тех пор, когда много лет назад Вуйчики железной пятой втоптали всех зачинщиков в прах: братья убивали парней, мужиков и даже женщин - всех, кто сеял рознь. Их много раз пытались сгубить, но это закончилось в тот день, когда Симон Вуйчик, Каспер Вуйчик и Гера Замес втроем голыми руками отбились от двенадцати человек, причем четверых из них убили, в том числе начальника полиции Ганзы и его помощника. Двое стали инвалидами. Вражда между кампусами внезапно прекратилась, а Вуйчики, пользуясь страхом, начали политику личного обогащения.
        Теперь их не стало. А напряжённость осталась. Пару драк на стройке, и всё начнётся заново.
        Но пока все смотрят, кто будет за главного. Сначала Вуйчиков не стало, потом Скачок исчез, нынче пришла очередь Пики, и остался один Юсуф, человек, большей части полиса, в принципе, неизвестный. И он правильно рассудил, что Ганзу кто-то должен возглавить, и решать это нужно высшему руководству: Атталу, как минимум, если не самому Ильсиду. Хотя, Ильсид, вроде бы, отошел от дел, она слышала, значит, по старшинству решать вопрос должен был Аттал. Или Слава Орлан. Они ведь равны по статусу. К Атталу сейчас нет смысла ехать, это точно - Юсуфа могут убить ещё на подъезде к дому. «Защита» у него работает четко. «Нападение», впрочем, тоже не уступает - вон, завалили самих Вуйчиков и глазом не моргнули. Короче говоря, похоже, выход только один - ехать к Славе Орлу.
        Но, с другой стороны, это было бы совершенно неправильно по понятиям чести: братья Вуйчики раньше дружили с Атталом, они вообще с самого начала работали с ним, а вот с ребятами Славы Аетина, наоборот, имели весьма натянутые отношения, покоящиеся на многочисленных трупах. Поэтому у Славы они встретили бы весьма прохладный прием, причем, Аттал бы оскорбился, и непонятно, как на это мог отреагировать сам Ильсид - он не поощрял такие прыжки. Это значит, что ехать всё же нужно к Атталу. А как?
        - Так что, Бо, - прервал её размышления Юсуф. - Как нам добраться до Аттала?
        - Добраться-то доберемся… - медленно сказала Бо и задумчиво добавила: - Как думаешь, по понятиям чести Атталу уже можно рассказать мне подробности? Вуйчиков нет, Пики нет, значит он мне теперь может пояснить, что произошло с Герой, как думаешь? Я правильно трактую понятия?
        - Слушай, а ты права, Бо, - Юсуф вцепился за шанс. - Давай вместе съездим к нему, и ты это спросишь? Реально, все же умерли, значит, по понятиям, можно уже поделиться, особенно со своими. А ты своя.
        - Ага, поделится он, - недоверчиво покачала головой Бо.
        - Я тебе ещё один секрет расскажу, - сильно понизил голос Юсуф. - Я слышал, что Аттала жахнул инсульт, что плохо соображает. Так что сейчас ты сможешь его легко раскусить, я уверяю.
        Молодая женщина задумалась, глядя долгим взглядом на Юсуфа и принимая решение.
        *
        А в это время Лойер шепотом выспрашивал у Англичанина, загнав того в угол в прямом и переносном смысле:
        - Олли, шо за лажу сейчас слышали мои бедные уши? Как такое вместе срослось, шо ты сначала втирал за то, будто она тебе ствол дала, а теперь выходит, шо она советовала его выбросить? И где мне искать правду, друг? В каком справочнике?
        Англичанин посмотрел долгим взором в пустоту окна и смешно скосил глаза. За окном накрапывал мелкий дождь, и дул промозглый ветер.
        *
        Когда они добрались до Аттала, уже стемнело. Бо куталась в летнее пальтишко, проклиная себя, что не достала из шкафа утепленное демисезонное с высоким воротником. В мобиле было теплее, и она подумала, не поискать ли предлог и не возвратиться ли назад к шлагбауму - в тепло и уют на колесах, но тут же отбросила эту мысль. Молодая женщина чувствовала вину за всё, что произошло. Конечно, Англичанин был полным придурком, но ствол-то дала именно она, и это свершившийся факт, от которого нельзя откреститься. Она снова внимательно поглядела на него.
        Бритый Олли тоже зябко заворачивался в свой всепогодный, видимо, давно не стиранный плащ, вышагивая с зубочисткой во рту по мокрому асфальту по правой стороне дороги, извивающейся в густом чёрном лесу. Он нервно озирался, хотя бодрился каждый раз, когда оглядывался на Бо. Сама она чувствовала себя очень неуверенно, хоть и не могла объяснить почему. Один Юсуф твердо шагал посреди освещенной широкой извилистой дороги. Было тихо. Очень тихо. Из тёмного леса сквозило сырым воздухом и запахом земли, сверху лился мелкий противный дождь. И ей вдруг стало страшно: то ли от этой пугающей тишины, то ли от внезапного понимания, что в такое неспокойное время с ними всякое может случиться просто в силу случая.
        А такое бывает! Например, она приютила Оливию, а у той оказался весьма невменяемый братец, с которым невозможно находиться рядом, но у него вдруг проявилась та самая черта, которая в давние времена называлась честью, потом превратилась в понятия, а затем эволюционировала в понятия чести. Её сложно описать в каких-то терминах или характеристиках, но она была. Как так?
        Может, всё дело в случайности. Бо нередко понимала, что её просто несёт по жизни, и не понимала, почему? Цепь невероятных, но совершенно предсказуемых событий привела её из уютной постели сегодня утром в темноту и сумрак летней ночи, где она находилась в сию минуту. Всего лишь три часа назад ребята уговорили её взять свой мобиль, чтобы не рисковать лишний раз, потому что, если бы они приехали на бригадном, ганзейском, то последствия могли быть непредсказуемыми ещё на подъезде. Причём, она сама подала идею, что ехать нужно именно к Атталу, а никак не к Славе Орлану.
        Впрочем, Бо на всякий случай тогда добавила, что ехать нужно Юсуфу одному, дабы не напрягать «защиту» Аттала лишний раз. Однако Юсуф не обрадовался такому предложению. В ответ он заявил, что не намерен в одиночку лезть под пули и возьмет с собой Англичанина, как виновника всех произошедших событий. Тот тоже решил минимизировать риски и поэтому сделал предложение Бо поехать вместе с ними, так как она единственная, кого хорошо знает Аттал, а без неё их закопают живьём. Бо отказалась, аргументировав, что вертела всю их компанию на одном интересном месте, и не пошли бы они глубоко в соседнее с ним отверстие. Тогда они вдвоём воззвали к её уму, великодушию и помощи ближнему. Бо попросила джентльменов не заниматься сексом с её мозгами, не оплодотворять их, и выразила надежду, что они не подавятся своими экскрементами, когда будут употреблять их на завтрак.
        И никто бы её не убедил, если бы Лойер не уточнил:
        - Бо, меня дико интересует один момент. Когда нас с Олли порежут на сырокопчёную колбасу - это ладно, но когда в Ганзе русские с дойчами снова начнут друг друга зубами рвать, так ты на тот пейзаж будешь наблюдать-таки с чашечкой чая или без?
        Он не ожидал, наверное, что этот вопрос ударит её в самое больное место. За доли секунды перед её глазами пронеслись люди, судьбы, чувства. Бо хорошо помнила те страшные побоища, в которых схлестывались «Сталинград» и «Райх». «Божедомка» - церковный детский дом, в котором она выросла, стоял на самой окраине кампуса, как раз напротив разваливающейся стройки, с видом на ржавый кран и рухнувшую стену одного из недостроенных зданий. Частенько, сгрудившись тесной кучей, они всей группой, в десятки глаз глядели в окно на воодушевленные толпы идущих в одном направлении и потом панически бегущих в обратном. Она много раз видела тела, корчившиеся в лужах крови, сломанные руки, ноги, ребра. А однажды, пацаны из «божедомки» тоже по глупости ввязались в драку, их разбили, они побежали назад, во двор приюта. Противники ворвались на их плечах следом, разнесли всё к чертям, выбили окна и подожгли сарай с курицами и козой Мартой. Бо смотрела на побоище через открытое окно и до сих пор слышала, как жалобно блеяла козочка в пламени пожара, а рискнуть её спасти так никто и не решился.
        Ветер с дождем хлестанул по лицу, выбив воспоминания и вернув в текущий момент. Они молча шагали по широкой мокрой асфальтированной дороге посреди чёрного страшного леса. Вдоль дороги были установлены фонари, освещающие путь, причем они были настроены так, что яркий свет бил в глаза, но за пределами дороги вообще ничего не было видно - просто стена тьмы, хоть глаз выколи. Зато из леса они были видны, как муравьи на ладони. Возможно, именно из-за этого Бо нервничала, а может, и нет. Сложно объяснить, но всю дорогу от шлагбаума, перегородившего путь с километр назад, её не отпускало чувство, будто за ними наблюдают. Прямо ощущала чужие глаза на своей спине. И Олли вон вертится, как уж на сковородке, наверное, что-то чует. Один Юсуф идет себе вперед деревянным шагом, возможно, он тоже боится, да и как тут не бояться?
        Они простучали подошвами и каблуками по небольшому мостику вдоль болотца. От воды несло тиной, и Бо пришла мысль, что было бы невероятно паршиво закончить свои дни в этом месте. Проклиная себя за такое решение - попереться с ними в логово врага их полиса - она тут же обрывала себя и говорила, что не пожалеет о своём выборе. Бо решила окончательно выяснить, кто отдал приказ, и кто непосредственно исполнил* (убил) её Замеса, если это было действительно так. На этом всё. Жизненная миссия была бы полностью выполнена - так она решила. Аттал знает ответы на вопросы, значит, нужно было поехать в его логово, всё просто. А там - будь, что будет.
        Конечно, своим решением она укрепила мужество Юсуфа и Англичанина, которые довольно долго ожидали на улице, пока Бо надевала чистую одежду, надеясь, что в самом худшем случае она будет гнить в земле в хороших и дорогих вещах. Сапоги на тонком каблуке, чулки, лучшее нижнее бельё, любимое чёрное платье, легкий серый плащ и широкополая тёмная летняя шляпка стали бы её последними проводниками в мир теней.
        Лойера она волевым решением оставила с Оливией, чтобы было кому о ней позаботиться, в случае чего.
        Сейчас, вышагивая второй километр, Бо уже сомневалась, что сделала правильный выбор, надев каблуки. А вот со шляпкой вышло очень хорошо, по крайней мере, дождик намочил ей только низ платья, в отличие от Олли, бритая голова которого была уже мокрой. Юсуф же прикрывался кепкой.
        Вдруг впереди замигал огонёк. В темной непроглядной ночи леса он казался живым и радостным чудом. Настроение поднялось, и компания ускорила шаг. Шагов через двести они подошли к двухметровому забору с острыми коваными решётками сверху и остановились перед тяжёлыми железными воротами. Над ними возвышался массивный козырёк необычной формы, с толстыми прутами, направленными вниз, как зубья вилки. На самой двери был отлитый из бронзы крупный дверной молоток в форме страшной рожи, зажавшей в зубах кольцо с увесистой нашлёпкой.
        Юсуф поднял было руку для удара молотком по наковальне, как услышал хрипение справа в динамике:
        - Чего надо? Вы кто такие припёрлись?
        - Мы к Атталу Ивановичу. Я - Юсуф.
        - Да мне насрать. Чё надо, говорю?
        - Мы к Атталу Ивановичу пришли…
        - Он не принимает. Вертайтесь взад.
        - Мы к нему по очень важному делу!
        - Да хоть по какому. Валите отсюдова!
        - Я из бригады Вуйчиков. Теперь ясно?
        В ответ раздалось молчание. Потом из-за двери снова донесся хриплый, вроде бы уже немного другой голос:
        - Ни хера себе вы с друзьями смелые. Кто с тобой?
        - Со мной ещё Оливер, он из Альбиона, и Бо.
        - Не понял, говори попонятней - ибо что?
        - Да нет. С нами Бо - жена Замеса!
        - Какого такого ещё балбеса?
        - Да не балбеса, а Замеса…
        - Говномеса?
        Голос был явно издевательский.
        - Слышь, ты, говнюк! - гневно воскликнула Бо. - Ты рот свой закрытым держи, если в голове мыслей нет! Если бы ты это сказал в лицо Замесу…
        - Если бы да кабы, я вас щас сложу в гробы! - прервал её наглый голос. - Давай, зови своего балбеса, или он заболел и остался дома?
        - Он был нормальным бригадным пацаном и погиб вообще-то! - поставив на место засранца, громко сказал Юсуф, глядя в железную дверь. - Долго мы тут будем стоять? Когда нас впустят?!
        - Я почём знаю? - удивился голос. - Я ни у кого не спрашивал. Хочешь стоять под дверью - стой, хочешь - иди в лес, грибов порви или за шишкой на дерево слазь. Сюда тебя никто не приглашал, я к тебе не приходил, это ты сам тут нарисовался…
        - Я… Мы не к тебе, а к Атталу пришли, он должен нам помочь разобраться в важном деле.
        - В каком ещё деле?
        - А этого тебе знать не велено. Твоё место - ворота ночью сторожить, а наше - с Атталом разговаривать. Будешь потом извинения просить…
        - Смотри, как бы сам…
        За дверью раздались быстрые шаги. Внезапно волевой голос задал вопрос:
        - Кто это, назовитесь!
        - Я Юсуф, из бригады Вуйчиков.
        - Понятно. Дальше.
        - Меня зовут Оливер, - впервые открыл рот парень.
        - Ты ещё кто такой?
        - Он со мной, - раздался женский голос.
        - А ты кто?
        - Я Бо.
        - Кто?
        - Бо. Жена Геры Замеса.
        За дверью помолчали.
        - Зачем пришли?
        - А ты сам кто такой? - спросил его Юсуф.
        - Я Валера Берет.
        - Привет, Валера.
        - Привет, Юсуф. Так все же, зачем пришли?
        - За советом.
        - Прямо сейчас, под ночь?
        - Это не терпит отлагательств. Иначе весь полис полетит к чертям.
        - А чё такое? Говори, если важно.
        - Пику шлепнули!* (Пику убили)
        - Как шлепнули? Наглушняк?!* (Насмерть)
        - Если хочешь знать детали, то Пике шмальнули в голову и он забрызгал мозгами весь кабинет. Так что скорей всего да, наглушняк, - нервно процедил Юсуф.
        Берет помолчал.
        - Как это произошло?
        - Мы так и будем через дверь разговаривать? - вдруг возмутилась Бо.
        - Да. Пока я не пойму, стоит ли вас впускать, - резко ответил Берет. - Так что, почему это произошло?
        - Детали рассказывать не буду. Это для ушей Аттала Ивановича информация.
        - Ладно, - обдумывал Берет. - А кто сейчас за Пику?
        - Сейчас… никого, - со стыдом ответил Юсуф.
        - Как никого? Кто старший в полисе?
        - Так никого. Нет старшего.
        - А Скачок? Он же был.
        - Скачок тоже умер.
        - Ого! А ты?
        - А я живой.
        - А кто Пику хлопнул?
        - Англичанин, - ответил Юсуф.
        - А это ещё кто? - переспросил Берет.
        - Это я! - сглотнул слюну Олли Англичанин.
        *
        - Головка от шотландского буя! - произнёс Аттал, скрестив пальцы, сидя в широком кресле у каменного камина. Юсуф только что в общих чертах описал ему сложившуюся ситуацию, и все ждали хозяйского решения. Но Аттал не торопился с выводами. - Сами-то чего делать думаете, хлопцы?
        На противоположной стороне стола с разными эмоциями напряжённо молчали три человека, пока хозяин дома рассматривал их в упор. За его спиной, немного в тени, во втором кресле восседала роскошная темнокожая дама, её крашеные ногти на тонких пальцах легонько постукивали по поверхности подлокотника. В кабинете изо всех приборов ярко лился голубоватый свет, создавая немного зловещую атмосферу, нервирующую новоприбывших гостей. В целом, ситуация для Аттала выглядела так:
        Самый молодой из них, бритоголовый парень по имени Оливер Англичанин имел весьма расстроенный и встревоженный вид. Было из-за чего - он убил старшего в Ганзе и за этот косяк вполне мог быть ликвидирован. Но в его пользу было несколько веских доводов: во-первых, Англичанин пришёл сам, ночью, не побоялся, во-вторых, Ганза являлась, на данный момент, вражеским полисом, и убийство его высшего руководителя считалось скорее подвигом. А сам Оливер, вроде, толковый парень, нужно подумать на его счёт, но не сейчас.
        Рядом с Англичанином положила подбородок на руки Бо. Аттал очень давно её не видел. Она сильно изменилась, хотя сложно было сказать, как именно. Да, она по-прежнему хорошо выглядит, красива, и, наверное, все так же умна, как и раньше, но без огонька. Погасла. Глаза не светятся. Хотя, наверное, из неё просто испарилась молодость. В отличие от мужчин, Бо была безмятежна.
        Третьего, Юсуфа, Аттал знал давно. Тот пришёл в бригаду к Вуйчикам много лет назад, почти в самом начале. Хозяин дома чувствовал к нему неприязнь - это было давнишнее дело, впрочем, и сейчас ситуация не лучше. Конечно, Юсуф никогда не был первым храбрецом или отличным бойцом, но, чтобы вот так, при всех заявлять о своей беспомощности… С другой стороны, он умел рассуждать здраво и абсолютно правильно понимал, что полис идёт ко дну, а отвечать придётся его хозяину. Юсуфчик не был дураком, поэтому и имел статус советника при Вуйчиках - к его мнению всегда прислушивался сам Симон. Тот факт, что он много лет прожил в бригаде братьев без единой царапины, значил многое. Из тех первых пацанов выжили далеко не все. Как ни был силен и уверен в себе Замес, а тоже…
        - Бо, ты-то сейчас чем занимаешься? - внезапно спросил её Аттал и поскрёб щетину.
        - Хернёй в основном, Аттал Иванович, - бесцветным голосом ответила молодая женщина. - Давайте о моей скромной персоне позже, я вас очень прошу! Там люди сидят с трупом в одном помещении уже несколько часов. Я думаю, скоро он начнёт вонять. Нужно что-то думать.
        - Да, в этом ты не изменилась, - кивнул головой Аттал и повернулся к Юсуфу. - Я предлагаю следующее. По понятиям, я такие э-э-э… эти, как их? Э-э-э… такие вопросы я решать не могу, тем более сейчас, во время конфликта с Ганзой. Юсуф, Валера, собирайтесь вдвоём, поедете к Ильсиду…
        - Ильсид же отошёл от дел, - начал было Юсуф.
        - Тебя что, хорошим манерам не учили? - раздражённо прикрикнул на него Аттал. - Тебе не говорили, что перебивать нехорошо? Особенно старшего, особенно в гостях, особенно, когда решают твои… э-э-э… эти, как их? Проблемы! А?
        - Извините, Аттал Иванович, - виновато проговорил Юсуф, понурив голову.
        Аттал насупился, но вроде отошёл.
        - Мобиля нет, - вдруг веско вставил Берет. - Алиса же на нём сегодня уехала, только завтра к обеду обратно доставят. Ваш личный в ремонте до сих пор, а Кащей на нашем… Ну, вы поняли.
        - Чёрт, точно! - выругался Аттал. - А вы на чём, хлопцы? - поглядел он на Бо.
        - На моём мобиле, - неохотно произнесла Бо, предчувствуя что-то нехорошее.
        - Так, Юсуф с Валерой, садитесь за её мобилку. Всё, Бо, без возражений, и летите, этими, как их, э-э-э… соколами в Аквилею. Там едете прямиком к Морозини. Непременно находите его, где бы он ни был. Говорите, что от меня, по крайне срочному… э-э-э… делу. Луиза, черкни пару строк, я подпишу. Пересказываете ему всю историю, от начала до конца, и просите связаться с Ильсидом. Потом, то же самое рассказываете ему. Получаете эту, как её? Эту… обратную связь. Едете обратно. Без приказа Ильсида не возвращаетесь.
        - Аттал Иванович… - начала Бо, но тот перебил её.
        - Бо, всё, я сказал! Ты же понимаешь, что мы тут не в шутки играем. Сегодня возьмём э-э-э… мобиль, завтра отдадим, в чём эта, как её? Эта, ну как её?
        - Проблема? - подсказала сзади Лулу.
        - Проблема. В чём проблема, Бо? Вы с Англичанином останетесь у меня в гостях, завтра домой уедете. В чём сложность?
        - Да я не об этом. Вы не распорядились насчёт тела Пики, с ним что делать?
        - А-а-а, Пика же ещё, бронзовая ты струя! Так, Валера, Юсуф, прежде чем в Аквилею ехать, сначала дуйте в Ганзу, там двигаетесь в сторону забегаловки этой, как её?
        - Таверна «Билли Бонс», - подсказал Юсуф.
        - Да, «Билли Бонс». Едете туда и там решаете проблему. Валера, проследи, чтобы все в этом были задействованы. В равной этой, как её, э-э-э… в равной степени. В том числе и Юсуф.
        - Что это значит, Аттал Иванович? - удивился Юсуф. - Я-то тут причём? Это вон он убил, а не я…
        - Это значит, Юсуф, что ты, - Аттал снова вспыхнул злостью, - что ты так и не научился не перебивать старших людей, э-э-э… в рот тебя наоборот! Хотя, я об этом предупреждал тебя, предупреждал! Но основной твой косяк в том, что ты, допустил, чтобы твоего босса завалили!
        - А я там один, что ли, был? - защищался обиженный Юсуф. - Мне чё, надо было на ствол лезть с голыми руками? За Пику? Да я бы него плевка своего пожалел, Аттал Иванович. Я за эту гниль.
        Аттал зыркнул и молча вымолвил, глядя за правое ухо Юсуфа:
        - Сейчас, блять, ты будешь делать то, что скажет Валера Берет. Пояснить? Ты своего хозяина не защитил - на тебе косяк. И на твоих руках, значит, его… э-э-э… как она? Эта, - он пощёлкал пальцами. - Кровь, да, кровь. Значит, нужно исправлять ошибку или непременно платить за неё. Выбирай сам, фуфел ты тряпочный или пацан нормальный! По понятиям это так, а как иначе? А вот Олли останется тут, он за сестру впрягся, баклана наказал, Пику не знал почти - никаких этих, как их там? Никаких претензий нет. Это говорю я, Аттал. Все всё поняли?
        Юсуф послушно кивнул, опустил глаза и тихо произнёс:
        - Да.
        - Тогда слушай мою команду! Бо и Англичанин, вы остаётесь у меня. Лулу, напиши записку Микеле, потом угости старую знакомую чаем или чем покрепче. Бо, давай ключи от мобилы. Берет, Юсуф, берёте э-э-э… мобилу и двигаетесь по маршруту: Аргон - Афон - Ганза - Аквилея и обратно. Молодой, Сэм, на охрану периметра, подмените Жуйченко, пускай идут спать. Всё! По коням. Доктор, Олли, вы оба со мной. Решим вопрос с ночлегом.
        *
        - У меня переночуешь, - кивнула Лиза. - Я к Атталу уйду спать, а ты на моей кровати ляжешь. Постельное я поменяю… - уже около часа женщины сидели на закрытой веранде, попивая подогретое винишко. Погода второй день не ладилась, по ночам веяло прохладой, поэтому они кутались в тёплые пледы.
        - Да не, Лиз, не надо, - начала было отнекиваться Бо, но та её перебила:
        - Не спорь. Всё равно бельё менять нужно было, вот новое и постелем. Сейчас Аттал вернётся, и насчёт друга твоего решим, где он ночевать будет. Или вы вместе спите? - Лиза приподняла бровь.
        - Ты что? Какой он мне друг? Я его сегодня утром только нормально узнала. И то он мне мозг за это время успел вынести. Так что пускай спит как можно дальше от меня.
        - Вот как? А я думала он твой…
        - Не. Это брат девочки одной знакомой, - махнула рукой Бо, мягко щурясь от неяркого света, льющегося ей в лицо из большой уличной лампы. Было тихо, только кузнечики стрекотали. Комары и москиты не докучали, поскольку специальное покрытие на уличных лампах отпугивало насекомых. Изобретение пользовалось спросом, с такими лампами можно было не бояться укусов кровососов, несущих риск заразиться какой-нибудь из разновидностей малярии. Много лет назад, после Второй волны, климат сильно изменился, тысячи квадратных километров вечной мерзлоты превратились в нескончаемые болота, количество кровососущих насекомых увеличилось в десятки раз, и «болотная лихорадка» из неведомой абстрактной болезни превратилась в суровую реальность. Болезнь постоянно мутировала, в первые годы жителям бывшего умеренного климатического пояса приходилось несладко, ибо медицина не справлялась с возросшим потоком заболевших. Каждую весну начинались страшные эпидемии малярии, уносящие в могилу сотни людей. Более-менее везло только людям с первой группы крови, как оказалось, они более устойчивы к возбудителю болезни, чем остальные…
        - Так что? - прервал её размышления голос Луизы.
        - Что? Что ты сказала? - словно очнулась Бо.
        - Я говорю - и как он тебе? Англичанин этот.
        - Как сказать? Ты в каком смысле имеешь в виду?
        - Ты сказала, что нормально его узнала. Вот я и спрашиваю, как он тебе? Толковый? Умный? Симпатичный? Может быть…
        - Тебе он понравился, что ли? - удивилась Бо.
        - У меня профессиональный интерес. Я просто хочу получше понять человека, а для этого желательно сложить свои ощущения и твои размышления. Ты не заметила разве, что его Аттал приметил, нет? Я-то это чувствую.
        - И что это значит?
        - Это значит, он вполне может у нас прописаться. Поэтому мне нужно его изучить как можно тщательней.
        - А! Но тогда ты задаешь неправильные вопросы, - сделала из бокала приличный глоток Бо.
        - А как надо? - не стала спорить Луиза.
        - Понимаешь… Нужно более широкими понятиями оперировать.
        - Какими ещё понятиями? - вопросила подруга Аттала.
        - Вот сама посуди, Лизок. Олли Англичанин, на мой взгляд, это такой парень… такой неплохой, в принципе, который по-любому на помощь придёт и даже в очень сложных обстоятельствах впряжётся* (вступится), и защитит. За ним, вроде, как за каменой стеной. Но! Есть одно но. Дело в том, что он из тех людей, которые сами и создают неприятности. Англичанин недавно только в Ганзу приехал, а уже такую кашу заварил! И ещё не раз заварит, ты мне поверь, а расхлёбывать её придётся всем, кто рядом с ним. А вам это надо? Помнишь, как у нас в «божедомке» говаривали - так он парень не плохой, просто ссытся и глухой, и ещё одна беда - в угол гадит иногда. Короче, сестра, если Олли выживет в наше нелёгкое время, то поумнеет, заматереет, опыта наберётся. А пока… Он взрослеет, мы стареем, вот такие дела, Лиз.
        - Стареем, - подтвердила Луиза и замолчала.
        - А ты мне сегодня приснилась, - усмехнулась Бо.
        - Приснилась? Что я делала? Учила церковную лабудень?
        - Да нет. Помнишь, как мы тогда на пляже отдыхали? На экваторе.
        - …На экваторе. Ликейский экватор встречай на экваторе!
        - Да, когда-то мы с тобой были молодые, Лизок…
        Бо подняла бокал вина и душевно спросила.
        - Как живёшь-то, сеструха?
        - Нормально живу, сестра!
        Женщины чокнулись и обменялись улыбками, даже не замечая, что в это время в комнату вошёл Аттал. Он вытер ноги об коврик, и Лулу обернулась на шум.
        - Аттал, душа моя, ты куда запропастился? Я уже все очи изглядела, - в показном порыве она прижала руки к груди и с любовью заулыбалась. - Исчез куда-то, и ни слуху, ни духу.
        - Я уже вижу, что бутылка тоже исчезла, ни слуху, ни духу! - притворно заворчал Аттал, снимая с плеч дождевик, подходя к ним нетвёрдой походкой и целуя её в лоб. - Да я тоже с этими, как их, с парнями выпил немного.
        - С кем это? - удивилась Луиза.
        - С Доктором, да с Англичанином. Они вместе в гостевом доме поживут, я э-э-э… Оливеру вторую комнату дал. Посидели немного, пообщались. Доктор, оказывается, выпивать изволит. Погреб мой опустошает. Я ему сказал, чтобы он это, как его, тормознул, он сюда не закладывать за воротник приехал, - с этими словами хозяин вылил себе в бокал вино, которое недопили женщины. - Но мы вместе с ребятишками бутылочку полусладкого одолели.
        - После рома вино? Тебе не поплохеет, дорогой? - нахмурилась Лулу.
        - Да что ты, голубушка, мне даже лучше стало, я меньше, это, как его, торможу. И к тому же, я ведь меру знаю, не забывай, - и тут же переключил тему. - А слушай, он, оказывается, неплохой… э-э-э… паренёк, я непременно хочу опробовать его в деле и, вполне возможно, забрать к себе. Что скажешь, Лулу?
        - Ты про какого из них? - уточнила девушка.
        - Про Англичанина, конечно, про кого ещё? Энергичный молодой человек, мне такие решительно нравятся. Да и вообще, мне эти, как их, дыры-то нужно затыкать. У меня зашаталась избушка, и здоровья меньше, и верных людей не хватает. Прости, Бо, что мы тут о таких… э-э-э… внутрисемейных делах разговариваем, - сказал он, садясь в своё кресло неподалёку от женщин и замечая саркастическую гримасу Бо. - Но я просто знаю, что дальше тебя не уйдёт. Кстати, а ты что насчёт Олли скажешь?
        - У Бо другое мнение об Оливере, - тут же ответила за неё Луиза.
        - Да? Какое же? - заинтересовался Аттал, сделав хороший глоток.
        Бо поглядела на Лизу, поглядела на Аттала и чуть пожала плечами:
        - Я бы не советовала брать Англичанина. По крайней мере, сейчас.
        Аттал Иванович в задумчивости покрутил языком под губами и вдумчиво произнёс, прищурившись:
        - Почему же? Поясни свою мысль, если не сложно, - и неохотно добавил. - Пожалуйста.
        - Насчёт Англичанина?
        Аттал кивнул.
        - Ну-у-у, - протянула Бо. - Здравый парень, как мне показалось, но слишком, как бы это сказать… Он не видит даже на два шага вперёд, не говоря уж о трёх. Горячий, импульсивный, резкий, как понос. Такой может натворить дел, а если вы за него впишетесь, то получите на ровном месте неприятности. Мне кажется…
        - Да херня это всё, не трепала бы ты говорилкой, если не знаешь! - ни с того ни с сего психанул Аттал, но, заметив укоризненный взгляд Лулу, сбавил тон и поправился. - Прости, Бо. Просто я вынужден с тобой не согласиться. Нет идеальных людей, поэтому мне нужно понять, в чём он силён. И ещё, не стоит сразу давать ему никаких сложных… э-э-э… сложных поручений. Пусть учится постепенно. Скажем, пока у меня водителем побудет, например. А то Жуйченко так ездит, руки бы ему оборвать с этими, как они там называются?
        - С ушами?
        - Не.
        - С головой?
        - Не.
        - С ногами?
        - Но! С ногами. Все ямы собрал. Антоха, конечно, водилой от бога был, царствие ему небесное. Так что, пускай Англичанин пока посидит у меня за баранкой* (поездит за рулём мобиля). Он говорит, что умеет.
        Бо развела руками, мол, хозяин - барин.
        - Ребятушки уехали решать проблему. Уж прости, что пришлось конфисковать твой мобиль, Бо, - продолжил Аттал, резко переключившись на другую тему. - Но сама понимаешь, такое дело - Алиса, дочь моя, не далее, как э-э-э… нынче вечером, на нашем к себе в Аквилею укатила. То есть, это пока мобилу обратно доставят, пока сюда пригонят. Блять! - вспылил он, злясь непонятно на кого, махнул рукой и залпом выпил весь бокал. - Кстати, Бо, чего хотел спросить…
        - Аюшки* (что), Аттал Иванович?
        - Ты-то сама чем занимаешься?
        - Хернёй, я же вам уже говорила.
        - Да я понял, а какой именно хернёй? - не унимался Аттал.
        - Давайте вы мне про свои дела расскажете, Аттал Иванович, а потом уже я вам…
        - Барыжишь травкой, говорят?* (продаешь марихуану) - недослушал Аттал.
        - Всё-то вы знаете, Аттал Иванович, - произнесла Бо недовольным тоном. - И зачем вам столько всего знать, скажите на милость?
        - Чтобы всё контролировать, зачем же ещё? Говорят, что умножающий знание… э-э-э… умножает печаль. Соломон так сказал, - хозяин дома поднял палец вверх. - А вот я с ним категорически не согласен, поскольку уверен в правильности мнения уважаемого мною Ильсида, а он говаривал, что сила в знании! До потопа все так говорили, поэтому и развивались так, как мы - их эти, как их… э-э-э… потомки, даже близко не можем! Когда разбираешься в жизни - то только тогда и живёшь по-настоящему, поняла меня? - снова повысил голос разошедшийся Аттал, встал было с кресла, но покачнулся и сел обратно. - Ой, что-то я зря на понижение пошёл. Мотает уже.
        - Давай уже, заканчивай пить, дорогой, - грудным тоном произнесла Луиза, - Тебе сейчас нужно контролировать себя. Хочешь, я тебе чай зелёный запарю? Потом массаж и баиньки.
        - А, давай. Завари, солнышко. Может, и поправит.
        Луиза погладила его по руке, улыбнулась Бо и вышла из веранды, покачивая широкими бёдрами, в то время как удивлённая гостья уставилась на хозяина дома, впервые слыша от него: «солнышко». Обычно он бывал суров и не баловал людей подобными эпитетами. Хотя… Она уже много лет не видела и не слышала Аттала, может, он и размяк с годами. В это время подвыпивший хозяин наклонился к ней поближе и заговорил вполголоса, жарко дыша перегаром.
        - Бо, хотел обсудить с тобой тему одну. Слышишь?
        - Слушаю тебя, Аттал Иванович.
        - Внимай и на ус мотай. В Ганзе сейчас старшего нет. Я думаю, что Ильсид на днях соберёт этот, как его, Совет, и полис кому-то из нас достанется. Варианты разные есть, не скрою, - он горделиво усмехнулся. - В том числе и весьма интересные… Так вот. Если ты занимаешься… э-э-э… дурью, то, может, поработаешь на меня? Я со всех сторон прикрою, а ты… э-э-э… сеть в Ганзе создавай и продавай нормальные объёмы. Барыши большие пойдут, вне всяких сомнений. С этой, как её, мать её за ногу, с этой… с травки какая прибыль, она же легальная? Поэтому я скажу тебе как правильно, - Аттал ещё понизил голос, - надо «снег» толкать на всю Ганзу. Тогда и польётся манна с небес. А? Что скажешь? - он заговорщицки подмигнул, хитро прищурившись, и провёл ладонью по щетине.
        Бо цокнула языком и отрицательно мотнула головой.
        - Не, Аттал Иванович, со всем уважением. Спасибо, но я откажусь. Сейчас я этим делом занимаюсь, поскольку законно, и на жизнь более-менее хватает.
        - Так у тебя же разрешения нет на торговлю, или я чего-то не знаю?
        - Нет и нет, что тут сказать? Ну, поймают, ну, штраф выпишут. Не страшно. А вот заниматься запрещёнкой, да ещё и тяжёлой, я совершенно не хочу. Чревато, знаете ли!
        - Чем чревато? - раздул ноздри Аттал. - Я тебя прикрою, я же говорю!
        - Ага, - саркастически хмыкнула Бо. - А потом у вас что-нибудь случится, не знаю что, и я останусь один на один со всеми желающими меня упечь в глухую одиночку на несколько годиков, чтобы я потом на полусогнутых вышла из тюрьмы и попала в открытые двери психушки.
        - Да ничего не случится! Просто делай, что я скажу, Бо!
        - В том то и дело, что я давно разучилась делать, что скажут другие. - Бо тоже понизила голос. - Вы ведь, несомненно, меня понимаете, Аттал Иванович?
        - Да, ну тебя! - даже отвернулся он и сплюнул, а потом, помолчав, добавил в сторону. - Как знаешь.
        - Это хорошо, спасибо. А тогда давайте же поменяем тему разговора? - откинулась на спинку Бо.
        - Ладно, быть по сему! Давай, хоть и знай, что мне весьма досадно твоё поведение, - он снова повернулся к ней. - У меня, кстати, ещё к тебе вопрос есть. Послушай, когда я входил, ты назвала Луизу сестрой. Вы родственницы, что ли?
        - Аттал Иванович, я уже на один ваш вопрос ответила. Поэтому, давайте сейчас я у вас кое-что спрошу, а потом вам дам ответ?
        - О, как! Но, но, давай! Только не про деньги! - всхохотнул он.
        - Я не про деньги! - она вперила в него взор. - Я про Замеса!
        - А что Замес? - удивился Аттал и даже глазом не моргнул.
        - Расскажите, где он? Давно хотела задать вам этот вопрос.
        Тут Аттал Иванович состроил недоумённую физиономию.
        - Как где? В Союзе живёт, ты ведь и сама об этом знаешь!
        - Знаю, а ещё говорят, что его убили сразу после Совета.
        - Ты чего хоть? Он ведь два месяца в Эламе жил боссом!
        - А вы сами его там видели? - уточнила Бо. - Лично вы!
        - Я - нет! - отрезал Аттал Иванович. - Мне некогда чужими полисами заниматься, знаешь ли. У меня в своём работы хватает. Но ребятушки говорили, что встречали его там: сначала одного, а потом с какой-то дамой. Э-э-э… и в Союзе, говорят, в самой Москве его видели с ней же, и она…
        - …и она дочка замминистра, - прервала его Бо. - Слышала уже сто раз эту историю. И, как я выяснила, распространял её в своё время Пика. Но я слишком хорошо знала Замеса, чтобы поверить в эту сказку…
        - Бо, что ты от меня хочешь? - оборвав её, неохотно повысил голос Аттал. - Я знаю только, что у него в Эламе… э-э-э… плохо получалось руководить, говорят. Он не вывез коляску, Бо. - Хозяин понизил голос и заглянул ей в глубину глаз. - Замес не справился. Я знаю, что толковую команду набрать у него, как это, не вышло, что по деньгам тоже не сходилось. Жители роптали, строители жаловались, эти, как их… э-э-э… инвесторы ругались… Весьма возможно, ему было совестно перед тобой, ведь ты так в него верила! Да ещё кобылка эта с панталыки сбила! Вот и потерялся твой Замес на просторах Союза и поэтому не показывается на глаза. Стыдно ему!
        Бо отвела взгляд и несколько раз сглотнула, поморгав глазами, чтобы не заплакать. Потом взяла себя в руки, глубоко вздохнула и продолжила.
        - А что за кобылка? Кто такая, вы знаете?
        - Да откуда? Мне заняться больше нечем, что ли? - немного заплетающимся языком произнёс Аттал. - Вуйчики вроде знали. Чего ж ты у них не спросила?
        - Спрашивала я. До поры до времени постоянно к Симону приставала с вопросами - что да как? Он молчал, мол, не может сказать, по понятиям чести, так сказать. А потом… Потом я перестала спрашивать.
        - А что такое? Почему? - заинтересовался хозяин.
        - Поругались мы с ним, - неохотно произнесла Бо.
        - И в чем же причина была? - поинтересовался он.
        - Так, - она неопределённо отмахнулась. - Ерунда.
        В это время Луиза, переодевшись в ночное, внесла заварочный чайник и фарфоровую кружку.
        - Лизок, - неестественно засмеялась Бо, переводя тему разговора. - Знаешь, Аттал Иванович спрашивает, не сёстры ли мы?
        - Сёстры? - удивилась Лиза. - А разве мы похожи? Ты светлая, а я тёмная.
        - Да нет, - мягко хохотнул Аттал. - Она назвала тебя сестрой, когда я заходил. Вот я и спросил.
        - Ну да, сёстры, можно так сказать - насмешливо фыркнула Лулу, ставя приборы на столик. - Я - сестра Елизавета, а она - сестра Божена. Мы ж вместе в «божедомке» были: я после ликея преподавала сектоведение, кому скажи, так никто не поверит, - звонко засмеялась она. - А Бо жила там, собственно. В «божедомке» все сёстры - от младенцев до наставницы. Мне было… сколько ж мне было? Двадцать два, вроде бы. А Бо лет тринадцать. Но, несмотря на это, мы с ней как-то сдружились.
        - Да ты что?! - удивился Аттал и посмотрел на Бо. - Так ты сирота? А я этого про тебя не знал, представляешь?
        - Я не люблю вспоминать об этом, - сморщила нос его гостья.
        - И что, тебя на самом деле Божена зовут? Жена бога, типа того? - засмеялся хозяин дома.
        - Ой, всё, Аттал Иванович. Вы крепко набрались, я погляжу, - Бо встала с места, подошла к окну и стала вглядываться в беспросветную темень ночи.
        - Да ладно, ладно! Бо, ну всё! Не серчай, иди сюда, давай посидим, пообщаемся. Я сто лет с тобой вот так не сидел, не разговаривал, - примирительно закричал из кресла заметно пьяный Аттал и обнял стоящую рядом подругу. - Слушай, Лулу, а почему я тогда на твоём… э-э-э… этом, как его, на выпускном фото из «божедомки» Бо не видел? Я много раз тот снимок смотрел, ты там такая сексуальная, в рясе, - смеясь, похлопал он её по попе и поцеловал туда же. - А Бо на фото не видел!
        - Так меня там и не могло быть, - отвернулась от окна Бо. - Меня же выгнали прямо перед выпускным!
        - Ой, точно! - вдруг звонко рассмеялась Лиза. - Тебя же выгнали! Аттал Иваныч, ты бы знал, ты бы знал, за что её выгнали! Ох, накуролесила она так, что потом очень долго вспоминали!
        - Бо, расскажешь? - заинтересовался хозяин дома.
        - Да ладно вам, - отмахнулась от неё Бо. - Это дело прошлое!
        - А за что? Расскажи, расскажи, - впервые за весь день по-детски развеселился Аттал. - Бо, я тебя уже давно вроде… э-э-э… знаю, а оказалось, что совсем незнаком. Что там она учудила, Лулу? Расскажи, давай!
        - Рассказать? - спросила Лиза и поглядела на Бо.
        - Как хочешь! - самодовольно усмехнулась та.
        - Короче говоря, у нас в «божедомке» раз в год, весной, за пару месяцев до конца учёбы проходил смотр. - Лулу отрыла крышечку чайника, поглядела внутрь и поставила завариваться дальше. - Со всей округи съезжались святые отцы, иереи да игумены, садились в зале, по иерархии, обычно, впереди самые тучные. Всё, как всегда: ученики на сцену выходят, класс за классом - кто поёт, кто пляшет, кто стихи рассказывает. Самодеятельность, в общем. А Бо тогда у нас отличница была, но игуменья Серафима её не любила…
        - Мы тогда с парой девчонок увлекались естественными науками, наперекор настоятельнице, - вставила Бо пять копеек.
        - Причём Бо ещё у меня на сектоведении отличницей была, - продолжила Лулу. - И вот, за несколько месяцев до смотра, Бо сообщила матушке Серафиме, что хочет выступить сольно и продекламировать отрывок из «Мудрости Соломона». Настоятельница насторожилась, но Бо добилась своего, на зубок выучила - у неё память такая была, лучше всех в «божедомке». Говорю же, она у нас на отлично училась.
        Так вот, настал момент, когда приехали приглашённые, и даже епископ, представляешь? Никогда не приезжал, а тут целый епископ заявился. Началось представление: сначала прыгают маленькие, весь зал умиляется и хохочет. Потом постарше, читают стишки о родине и боге, а в конце - старшие: некоторые ещё дети, другие уже вполне себе созревающие девушки, как ты видел на нашем выпускном фото. Так вот, и тут выходит Бо. Это какой-то ужас! - Лулу, всплеснув руками, закрыла ладонями щёки. - Во-первых, она в шортах. Во-вторых, у неё вырез на груди. Гляжу, святые отцы стали переглядываться, нахмурились, заперешёптывались, но епископ ничего, молчит. Настоятельница вся побелела, хотела было согнать её со сцены, но тут Бо выкидывает длань и выдаёт что-то типа… Бо, я не помню уже… про что ты там говорила?
        - Не помнишь? А я наизусть до сих пор помню, впрочем, и «Мудрости Соломона» тоже.
        - Так что, ты сможешь рассказать, что ты там… э-э-э… это, как его, исполнила? Интересно! Расскажи, а? - откинулся на спинку кресла Аттал.
        Бо усмехнулась, подумала, скинула с себя плед, оставшись в великолепном чёрном платье, встала в позу и вдохновенно продекламировала:
        - Сегодня, братья и сестры, я расскажу вам о тех далёких временах, когда Римской империей правил император Тиберий. Тогда, больше двух тысяч лет назад, рабов, бунтовщиков и изменников было принято казнить страшной казнью - распятием - мучительной смертью для тысяч виновных и безвинных. В те времена, если раб убивал своего хозяина, то по решению суда казнили всех остальных рабов в доме, вне зависимости от их возраста и количества. Так юный Юлий Цезарь распял на крестах своих похитителей, а чуть позже его друг - Марк Красс прибил к крестам вдоль Аппиевой дороги шесть тысяч восставших рабов вместе с их славным вождём Спартаком.
        Годы шли, но казнь через распятие оставалась неизменным жестоким атрибутом римского общества. Всех бунтовщиков рано или поздно ждал один конец: сначала тащить на себе тяжеленный патибулум - поперечную балку, а потом быть жестоко прибитым к самому кресту. Это делалось так: несчастному вбивали огромные железные гвозди в руки, отчего человек испытывал адскую боль. Потом прибивали ноги и водружали крест. Боль в руках моментально давала о себе знать, когда вес тела вгрызался в кровоточащую плоть ладоней. Чтобы приглушить боль, человек опирался на ноги, но в это время гвозди, пробившие ступни, взрезались в кости и мясо несчастного. Это мучение продолжалось часами или днями, кому как повезёт - иные бедолаги не могли умереть по два-три дня. Некоторым, из жалости, перебивали железным прутом голени, считалось, что после этого смерть наступала быстрее. Люди умирали от болевого шока, от жажды, от инфекций, да от чего угодно. Тяжёлая, мучительная смерть.
        Так погиб и Иисус из Назарета. Ведь в то время Иудея была римской провинцией и подчинялась её законам, а управлял ею прокуратор империи Понтий Пилат. Он остался в веках не только как человек, приговоривший к казни сына божьего, но и как один из худших правителей провинций в истории. Понтий был алчен, жесток и безжалостен, он насиловал и оскорблял, грабил и убивал, его боялись враги, друзья и даже его собственная семья. Говорят, что иногда, в минуты милосердия, он любил не распинать, а вешать людей, ускоряя их гибель, и смотреть, как они болтают ногами, синея в петле. А Пилат в это время пил разбавленное вино, и хохотал, наблюдая за тем, как жизнь покидает бренные тела.
        В связи с этим у меня вопрос ко всем присутствующим. Я сама на него не могу ответить, и потому мне становится страшно. Скажите, если бы во времена императора Тиберия и прокуратора Пилата людей вешали на виселице, а не распинали, то символом христианства сейчас была бы петля, а не крест?
        *
        - Слушай, ты чё, так ему и сказала? - пьяненько прошептала Луиза.
        - Прямо так! - воскликнула Бо, закрываясь рукой от веток, возникающих из темноты.
        Они шли по дорожке, прогуливаясь вокруг дома. Настроение было приподнятое, душа требовала продолжения банкета. Луиза уложила Аттала спать, даже обойдясь без массажа, потом спустилась к Бо, и тут дамочки решили прогуляться да подышать свежим воздухом. По дороге они разговорились о бывших: Бо с упоением рассказывала, как выгнала мужчину, с которым прожила несколько лет - он много говорил, да мало делал. Дорога петляла, как и их ноги, пока возле гостевого домика подвыпившие не увидели свет в комнате с открытым окном и не услышали распалённую алкоголем речь.
        - Я тебе так скажу, Олли, - за пять минут до этого веско втолковывал Доктор. - Я - доктор, я реально доктор, из настоящей больницы. Я на операциях тоже там присутствую, и кровь видел не раз. Вообще, заметь - и это медицинский факт - мозг врачей менее активно реагирует на боль другого человека. И знаешь, почему? Вовсе не потому, что врачи - черствые люди, нет, не из-за этого. Если просто, то в самом центре нашего лба находится центр осознания всего происходящего, туда сходится вся полученная информация от органов чувств, и именно там она анализируется. Этот центр умеет регулировать эмоции, понял? И знаешь, я вроде неплохо с этим управлялся, на операциях сам режу и зашиваю, но чтобы вот так живого человека ножом завалить, это, я тебе скажу - отвратительно! Когда нож проходит сквозь тело, то прямо чувствуешь мерзкий, мерзкий хруст мышц, связок, костей. Видишь его лицо и, зная анатомию, понимаешь, что этот человек ощущает! Это отвратительно, поверь мне! От-вра-ти-тель-но!
        - А мне вот нет! Лекс, браза, поверь мне! Мне не отвратительно! - громко заговорил пьяный голос, принадлежащий Оливеру. - Я своего знаешь как уделал? Знаешь? Рассказать? Нет? Ну, слушай, короче.
        Я тогда пришёл к Пике прописываться, вдвоём с пациком одним, моим бразой. По договорённости, естественно - там за нас поговорили с кем надо. Поговорили, короче. Просто к ним в бригаду сейчас чертовски много народу просится! И, как-бы сам понимаешь, попасть в число людей, которым это удалось - шансы близки к нулю. Короче, прихожу, значит. Меня его близкие подвели, представили, всё чинно, солидно. Я их знаю, они меня тоже, как выяснилось, поэтому на респекте, стоим, трещим. Потом за стол сели, выпили немного. Пика мне даже сказал, типа, парни, не надо вам хату в центре снимать, дорого же, давайте к нам, у нас гостиница, кобылки, стрип-бар, всё к вашим услугам. Короче, начало встречи было ништяк. Всё ништяк было.
        И тут, надо же, какой-то фэгот забегает и начинает на нас жаловаться, что мы ему наваляли, короче. Забегает и жалуется. А я его на самом деле в то утро так, для острастки, пугнул, я же не знал, что он возьмёт и обосрётся со страху. Короче, он прибежал, перед Пикой чуть на колени не упал, вон они говорит, меня обидели так, что я обдристал штаны. Тот руками разводит, видит, что неудобно, но решать вопрос надо. Надо вопрос решать. Оказалось, что Пика этого, который обосрался, как бы крышует* (патронирует). Короче, зарамсились мы* (поругались мы). Он мне слово, я ему два. Сначала на респекте, а потом оба чертовски разошлись. Меня систер уже за рукав тянет, говорит, мол, Олли, брат, остынь, опять…
        - А сестра откуда там взялась?
        - Какая сестра?
        - Ты говоришь, что сестра тебя за рукав тянула. Ну, вы же с другом вдвоём пришли?
        - Вдвоём. Вдвоём, конечно, - замялся Олли. - Просто… Просто она тоже к нему потом пришла, короче, по какому-то своему вопросу. Я же говорю, у нас много было взаимных связей. Чертовски много связей, - выкрутился он. - И вот, она меня оттаскивает, и тут он про неё что-то неприличное говорит. Можно было стерпеть, но я не из таковских. Я ему говорю тогда, короче, извинись, а он ни в какую. Ни в какую. И на этой почве у нас скандал ещё дальше. Я ему спокойно: «Слышь, браток, ты за все понятия перешагнул, возьми свои слова назад или поплатишься жизнью». Он мне: «Ты посмотри, сколько моих человек вокруг, а ты один, что ты мне, мол, сделаешь? Вертел я вас всех». И добавил про меня, про бразу моего и про систер. И я ему говорю: «Что-то я тебя не расслышал, зато ты меня сейчас расслышишь!». Достал ствол и выстрелил ему прямо в лоб, короче.
        - Ничего себе! А Юсуф сказал, что ему ухо разнесло.
        - Так это, да, ухо, - замялся Олли, - я просто промахнулся.
        - Ничего себе промашка! - засмеялся Доктор. - Руки тряслись, что ли?
        - Ничего у меня не тряслось, уважаемый, - завёлся с пол-оборота Англичанин, - просто Пика в этот момент к пацанам своим повернулся, боком как бы, неожиданно, и вот так получилось, короче.
        - Извини меня, Олли, - погасил усмешку Алекс. - Но просто как представлю…
        - Мы вам не помешаем, мальчики? - мягко произнесла Луиза, входя в гостиную комнату гостевого домика. - Мы с Бо проходили мимо, услышали голоса и подумали, а не зайти ли к вам на огонёк!
        - Девочки, девочки! Конечно, конечно! - тут же вскочил и засуетился Олли, ошалевший от вида двух красивых подвыпивших кобылок. - Мы всегда рады прекрасным мадамам! У нас немного не прибрано, сорян, - тараторил он, собирая со стола мусор и кидая его в стоящее рядом ведро. - Вот, присаживайтесь на диван или на кресло.
        - Оливер, - вдруг задала ему вопрос Луиза, остановившись у порога, постукивая каблучком и глядя на него с игриво-вопросительной улыбкой, - А вы случайно не курите? Сан-то точно некурящий, он доктор, ему нельзя.
        - Курю! - как в подвиге признался, мужественно ответил Англичанин. - А как иначе?
        - А не угостите ли даму сигаретой, а то в этом краю никто не курит, кроме вас! - утвердительным тоном сказала она.
        - Конечно, Лизанька! - фыркнул Оливер и развязанной походкой направился к ней. - Давай я тебя провожу! Разделю, так сказать, в компании!
        Он взял её за локоток, и парочка удалилась. Бо в это время уселась во второе удобное кресло, развалилась и поглядела на Алекса. Тот вздохнул и спросил, чтобы заглушить намечающуюся неловкую паузу:
        - Вам вина, может быть?
        - Давайте. А что пьете?
        - Э-э-э, Киндзмараули.
        - Прекрасный выбор.
        - Ещё есть Хванчкара.
        - Да вы ценитель вин!
        - Ну да, есть немного!
        - Вы знаете, я счастлива, что Грузию с её виноградниками не затопило. Двести метров над уровнем море - вот, что значит, повезло.
        - Да, увы, не так, как виноградникам Бордо и Тамани, согласитесь?
        - Вы правы, Саша. Кое-что до Потопа было лучше, чем сейчас.
        - Сыр, может быть? Хотите кусочек?
        - Нет-нет, бокала вина достаточно.
        - Мне просто хочется угостить вас.
        - Ну, хорошо, давайте кусочек сыра.
        - Возьмите, я тоже возьму. Так что, выпьем?
        - Давайте. За что, кстати, мы с вами будем пить?
        - Даже не знаю. Ну, например, может, за знакомство?
        - Банально. В употреблении алкоголя должен быть смысл.
        - Тогда за мир во всем мире? У этого тоста хотя бы благая цель.
        - Зачем пить за то, чего никогда не будет? Давайте выпьем за удачу?
        - Я не против, за удачу, так за удачу! А почему за удачу, кстати?
        - Так вы же тот самый Саша Доктор, если я не ошибаюсь?
        - Нет, не ошибаетесь. Но вообще-то в миру меня знают, как Александра Церебрауна, магистра нейрологии Ахейского ликея, - он не смог удержаться, чтобы не похвастаться и немного тщеславно спросил. - А почему тот самый?
        - Очень приятно, Александр. А меня, как вы, наверное, уже знаете, зовут Бо. Как почему, Саша, ведь это вы убили Симона Вуйчика?
        - А откуда вы знаете?
        - Так… рассказывают всякое.
        - Мне, конечно, лестно, что обо мне рассказывают. Но я противник того, чтобы это известие ушло в народ. - Саша поёрзал. - Я в этом плане весьма скромный молодой человек.
        - Конечно. Сугубо между нами - это вы сделали?
        - Я. А вы что, его знали?
        - Знала, знала. Причем очень хорошо.
        - Вы меня за это осуждаете?
        Бо чуть помолчала, потерев пальцами уголки рта.
        - Наверное, нет. Симон не был плохим человеком, хоть и жалости к нему я не испытала. А вот Каспер… знаете… я скажу, что убив его, вы очистили мир от многих нехороших людей.
        - Почему же это от многих?
        - Как почему? Потому что вы запустили цепную реакцию, когда один за другим ушли на свет иной несколько персон - они того стоили, впрочем, - она на секунду прикрыла глаза и открыла их уже с улыбкой. - Но что же мы не пьём? Мы же подняли бокалы за удачу.
        - Кстати, а почему за удачу? Вы так и не объяснили.
        - А что тут непонятного? Вы убили Симона и остались живы. Это огромная удача, которую нужно ценить. Я знаю всего лишь одного человека, который поднял руку на старшего Вуйчика и остался жив.
        - Да? И кто же это?
        - Это вы - Саша Доктор.
        *
        - Вы выясняете, кто из вас доктор? - насмешливым тоном спросила Луиза, возвращаясь с улицы. - О! И попиваете винишко? А мне почему бокал не налили? Ах, вы негодники!
        За ней почему-то в смущенном настроении, пряча глаза в пол, неуверенно плёлся Англичанин. Луиза как будто и не замечала в нем перемены.
        - Олли, ну что же вы застыли? Налейте даме вина! - она присела на диван, закинула ногу на ногу, отчего тонкий ночной халат распахнулся, обнажив лоснящуюся тёмную кожу бедра, и повернулась к Бо. - О чём толкуете, друзья?
        - Рассуждаем об удаче, Луи! - устало улыбнулся Сан. - Понять бы, куда её деть, эту удачу.
        - Как куда? - откликнулась Лиза. - На улучшение жизни.
        - И зачем её улучшать? - усмехнувшись, спросил Сан.
        - Как это зачем? - нараспев произнесла Луи, принимая из рук примолкнувшего Англичанина бокал с вином. - Чтобы радоваться ей.
        - Но для чего?
        - Чтобы она была счастливой.
        - А для чего? Какой в том смысл, я имею в виду?
        - То есть? - вопросила Луиза. - Не могу сказать, что поняла тебя.
        - Ну, смотри, мы все рано или поздно умрём. То есть, в итоге все мы завершим путь в одном месте - в земле сырой. Но ведь в этот момент жизнь каждого человека теряет смысл! Так зачем к чему-то стремиться? Вот, что я имею в виду.
        - Сан, так этот огромный промежуток времени между датами на памятнике нужно тоже чем-то заполнять! - Лиза покрутила бокалом, вкушая ароматы красного полусладкого. - Можно в мусорке копаться, можно на яхте на Фракийском берегу греться, можно где-то посредине. Как сам захочешь.
        - Так, а в чем её смысл?
        - Как тебе сказать. Жизнь - это не смысл, жизнь - это, как бы тебе объяснить, это процедура, а приятная она или не очень, - Луиза пригубила, - решай сам.
        - А как вы, Бо, относитесь к этому мнению? - подвыпивший Алекс старался поддержать светскую беседу с бокалом руке.
        - Как сказать… - Бо уже допивала свой. - Я в чем-то согласна с Лизой, это огромное количество процессов, формирующих то, что считается объективной реальностью. То, что видит наш глаз, так сказать.
        - Видит наш глаз, даже так? - удивился Алекс, подняв брови.
        - Процессов, точно! - щёлкнула пальцами Луи и усмехнулась.
        - Я, между прочим, училась в Аквилейском ликее на физмате.
        - Ого! Ничего себе! - Оливер впервые подал голос, оторопев.
        - Я понимаю, - продолжила Бо, - что может объяснить жизнь.
        - И что же это, интересно? - все пристально поглядели на неё.
        - Физика, - лениво ответила девушка. - Она знает, по каким законам живёт мир, и это открытые знания, между прочим. Нас хорошо учили в высшем ликее, давали только то, что расширяет знания: математика помогла выстраивать доказательства, логика учила абстракции, химия приводила к пониманию принципов эволюции и прогнозирования хода событий. Кстати, пара присутствующих здесь парней запустила у нас в Ганзе такие процессы, что полис полетит ко всем чертям, - вздохнула Бо.
        - Почему это? - удивился Алекс настолько быстрой смене темы.
        - Потому что в Ганзе теперь нет боссов. Значит, между Сталинградом и Райхом однажды снова начнётся конфликт, причём, я думаю, очень быстро. И никто ничего не сможет сделать, потому что поддержание безопасности - это внутреннее дело полиса. У Ганзы настолько большие расходы на социалку, что она не может позволить себе содержание нескольких отделов полиции. Денег в полисе и так нет, так ещё и Вуйчики куда-то общак дели, никто не знает, где он. Жопа полная. Вот почему Юсуф отказался от руководства полисом, я его понимаю, очень хорошо понимаю. Не хотела бы оказаться на его месте.
        - Ладно, давайте не будем о плохом, Бо, Сан! - остановила её Лиза. - Лучше вернёмся к нашему разговору и спросим, что думает насчёт смысла жизни мистер Англичанин. Оливер, а?
        - Что, я не понял? - откликнулся тот, как будто задумавшись о чём-то очень серьёзном.
        - Я говорю, что каждый из нас видит жизнь по-своему, а как видите её вы?
        - Я? Как я вижу жизнь? Как сказать? Так и скажу, короче! Знаешь, - сказал он и затем поправился, - знаете, Луиза, я считаю так! - заговорил Англичанин с немного резкой интонацией. - Что жить надо так, чтобы, как в последний день: чертовски мощно, на полную катушку! Я так считаю, короче! Завтра может не наступить, так почему бы не пожить просто здесь и сейчас, а?
        - Ну, тоже, в принципе, верно! - закивал головой Алекс.
        - Да нихрена! - впервые не согласилась с ним Бо.
        - Почему это? - удивился Александр.
        - Живя лишь сегодняшним днём, не планируешь завтра. А если ты не планируешь завтра, то тогда завтра планирует тебя.
        **
        - Что там вчера, как сходила? - проснулся Аттал и обнял ладонью обнажённую грудь Лулу. Та лежала на спине с открытыми глазами и всматривалась в себя в зеркало в рамке на потолке: её кожа цвета шоколада удивительно гармонично сочеталась с бледно-голубым шёлковым постельным бельём. - Не напилась?
        - Доброе утро для начала. - Довольно сухо ответила женщина, продолжая себя созерцать.
        - Прости, милая. - Он чмокнул её в щеку. - Ты у меня самая красивая в мире женщина!
        - Я вижу, дорогой. - Произнесла Лулу, наконец, повернулась к нему, широко улыбнулась и провела рукой по шёлковой простыне там, где у него сходились ноги.
        - Я по-другому начну. Как здоровье, солнышко? - сразу изменил Аттал интонацию.
        - Здоровье отличное. Хорошее вино, хорошая компания, с чего бы хворать? Знаешь, мне кажется, что я ещё немного пьяна.
        - Звучит заманчиво. Может быть? - он скользнул рукой с груди вниз.
        - Может, - убрала она руку. - Но сначала о делах!
        - Да, сначала о делах.
        - Насчёт Олли.
        - Внимаю!
        - Бо права!
        - Не брать?!
        - Я не советую!
        - А что случилось?
        - Просто он дурачок!
        - Что такое он натворил?
        - Он ко мне стал приставать!
        - Что он стал? Приставать? К тебе?
        - Да! Не волнуйся, душа моя, я ему сказала, что он не прав. Все рассказала за «жили-были», как ты выражаешься.
        - А он чё?
        - Имел бледный вид.
        - Ладно, понятно, - проговорил Аттал напряжённым голосом. - А что ты почувствовала от него?
        - Лично к тебе он испытывает огромное уважение, даже какой-то восторг щенячий…
        - Так что тогда? Пусть дурак, главное, чтобы верный дурак, - Аттал приподнялся на руке.
        - От него, как бы поточнее выразиться… от него опасностью веет. Причём, не к тебе лично, но ко всему, что тебе принадлежит. Не могу это точно описать. - Луиза потёрла виски. - Может быть, Олли своим безмозглым поведением может повлиять на какие-то твои дела, может ещё что-то. Я не знаю точно. Но… чувствую, что он здесь лишний, даже не так… От Англичанина несёт каким-то несчастьем, как будто ты что-то хочешь сделать, а он не даёт, вот такое от него ощущение. Но, если ты с ним не соприкасаешься, то чувство угрозы пропадает. Точнее не могу сказать, прости.
        Женщина жалостливо на него взглянула.
        - Ладно, Лулу, не переживай. Я услышал то, что хотел. Хотя и очень жаль, потому что… э-э-э… на первый взгляд мне паренёк понравился. Но ты знаешь, я верю твоему дару, ты никогда меня не подводила. - Аттал погладил её по щеке. - А что Бо?
        - Бо как всегда. Почти не изменилась. Я сама с ней впервые поговорила за три года.
        - А я уже лет восемь, а то и десять, наверное, не видал её.
        - Мы-то встречались первое время, после…
        - Да, я знаю это. И что она?
        - Говорит, что не знает, для чего и куда ей нужно идти. Женщину в бригаде не примут, а становиться чьей-то кобылкой не хочет… Хватит, говорит. Да и не получается у неё что-то с мужиками. Сейчас вон с девкой живёт.
        - Слышал я эту историю. Что у неё внутри?
        - Что внутри? Силы есть, но смысла нет.
        - Понятно. Стоит её к нам подтянуть?
        - Зачем, если она не видит пути?
        - В этом я с тобой согласен.
        Аттал неохотно уточнил.
        - А Доктор? Как он?
        - Саша? Простой.
        - Ничего себе, простой! Ты в курсе, что до этого он э-э-э… отмутузил Кащея так, что тот потом ходил с разбитым носом и синяками под глазами.
        - Помню его таким, видела. Это Доктор сделал? - как будто бы искренне удивилась Лулу, хотя, конечно, слышала об этом.
        - Да. Представь себе. А потом Симона убил.
        - Да я знаю, то есть все знают.
        - Мне больно слышать твои слова, дорогая. Может, у меня паранойя, но мне кажется, что слишком, слишком много людей в курсе произошедшего: и Доктор этот многое знает, и Бо, и даже Англичанишка этот.
        - Дорогой, никто из них ничего не расскажет. Все понимают, что за нарушение понятий чести, их жизнь не будет стоить и ломаного гроша. Ни за кем из наших гостей нет ощущения предательства, а от Сан Доктора по отношению к тебе я чувствую лишь уважение и страх.
        - Помилуй, Лулу. Это есть у каждого, кто со мной контактирует, - самодовольно хмыкнул хозяин дома, приподнимаясь. - Как он в целом?
        - Нормальный парень, только лёгкий он какой-то, воздушный, будто живёт одним днём. Не чувствую к тебе ничего плохого, только желание помочь, может быть. Плохо только, что он тоже не видит свой путь. Не ясно, пересекается ли его жизнь с тобой или нет, иногда прикоснусь к нему и чувствую, что его судьба где-то рядом с твоей идёт, как будто накладывается одна на другую, а иногда они настолько разные, что совершенно никакой связи.
        - Так это просто, - отрезал Аттал, вставая с постели. - Сейчас он меня лечит, а потом снова вернётся в свою шарашку, коли ему так жить нравится.
        - Нравится-то нравится, но он мне рассказывал, что делать, говорит, там нечего: стоящего дела не дают, оборудования нет, приборов нет, никакого развития нет.
        - Где нет?
        - В нашем Ахейском ликее.
        - Что-то я не слышал об этой проблеме, ну-ка, давай поподробней…
        *
        - Здорова, Олли! - зевая, произнёс Алекс, одной рукой поглаживая себя по животу, а вторую подавая Оливеру. - Как спалось? Чего бледный? Блевал?
        - Да-й, накатило, - хмуро вымолвил Англичанин. - Съел, наверное, не то.
        - Наверное. - Не стал спорить похмельный Александр. - Кофе заварить?
        - Не. Пью травяной чай с… с саган-дайля, - прочитал с жестяной банки Англичанин и добавил. - Жалко, что простого английского нет.
        - Ага, - потёр глаз Саша, - открыл дверцу шкафа и уставился внутрь, соображая, а что ему тут, собственно, надо. Закрыл. Потом снова отрыл и взял банку с кашей.
        - А чего ты там вчера с Луизой не поделил? - спросил его Саня.
        - Кто тебе сказал?
        - Я тебе говорю.
        - Да так! - махнул рукой Англичанин.
        - Давай, колись, - по-дружески произнёс Алекс, ставя банку с кашей обратно на полку и доставая кофе. - Я её давненько знаю. Может, что тебе и подскажу.
        Олли встрепенулся, обдумал и кивнул головой, торопясь рассказать.
        - Лекс, браза, рассказываю только тебе. Короче, решил я вчера к ней подкатить.
        - К Луизе?
        - А к кому ещё? К ней, конечно.
        - Ну, ты даёшь, Олли. И что она?
        - Что она. Сказала, что я ебанутый.
        - Ух, как! Хотя, она может. И почему?
        - Потому что я предложил перепихнуться.
        - Прямым текстом?
        - Прямее некуда.
        - Ну, как так можно? Олли! Ну, это перебор, знаешь ли! Ты девушку первый раз видишь и такое предлагаешь! Ты бы ей ещё отсосать… - тут Александр споткнулся и запнулся.
        - Что отсосать? - недопонял Оливер.
        - Да так, - отмахнулся Алекс. - А что она тебе ответила?
        - Ак, она мне с улыбочкой так нежно сказанула, что если у меня в голове вместо мозгов говно, то не нужно вонять через рот. Представляешь? Не нужно вонять через рот, если нет мозгов! Это дословно. Сказала, что я сейчас нахожусь на территории Аттала и предлагаю его женщине перепихнуться. И что, если она расскажет об этом хозяину, то мне секатором отрежут дик* (мужской половой орган), а потом заставят сожрать его с помощью ножа и вилки. Сожрать свой дик! И знаешь что? Я поглядел в её глаза и понял, что она не шутит. Не шутит, Лекс! Я думаю, что она даже видела, как кто-то съедал его, да ещё без соли. Веришь, никогда никому об этом не говорил, но я, короче, испугался, Лекс! Испугался. Это страшно, я тебе отвечаю! Только строго между нами, прошу тебя! Между нами! - он умоляюще прижал палец к губам.
        - Конечно, о чем разговор?! - даже возмутился Алекс.
        - Ты, говорит, не суетись, - торопливо продолжал рассказывать Олли. - Мужчина в суете - это не тот мужчина, которого хочет видеть рядом с собою женщина. Не тот.
        - А потом чего?
        - Ничего. Обратно вернулись. Она весь вечер об этом вроде не вспоминала. На прощанье даже приобняла, а на ухо сказала, что если мне будет не о чем поговорить, то тогда лучше не открывать рот, а просто помолчать и подумать. Молчун, говорит, умнее болтуна. И вот…. поэтому сегодня я с самого рассвета не сплю - сижу, молчу, думаю, пью горячий чай и бегаю в сортир. В сортир бегаю.
        - Обосрался?
        - Да нет! - отмахнулся Олли. - Говорю же, чай пью, уже литра три выпил, наверное. Чая. Вот и бегаю.
        - Много не пей!
        - Почему?
        - Сейчас Аттал Иванович с секатором зайдёт, а ты от страха обоссышься и горячим чаем ноги обожжёшь. А ожог - это больно, - не сумел сдержаться от смеха Алекс.
        - Багер ты, Лекс! Вот тебе смешно, а мне обидно, тебе говно, а мне повидло - так у нас во дворе говорят.
        - Говорят, в Москве кур доят, какие ещё пословицы вспомним? Ладно, не обижайся, Олли. И можешь не переживать, пока ты в домовладении - никто тебя не тронет. Ты под законом проксении.
        - А кто такая Проксения?
        - Местная святая, - отмахнулся Алекс, - так что, ни за что не переживай. Ты тут в гостях, значит, ничего с тобой не будет.
        - Рили?
        - Исходя из моих данных - совершенно точно! - успокоил его Александр.
        В это время в комнату стремительно вошла Бо и оглядела их.
        - Юсуф с Беретом приехали. Пойдём, Саша, тебя зовут. Оденься поприличней. Олли, ты жди здесь, тебя не приглашали.
        Алекс кинулся надевать рубашку, а вскочивший было Оливер тяжело вздохнул и плюхнулся назад, стукнув по подлокотнику кулаком.
        *
        Они постучали и вошли. В кабинете за столом напрягся в тяжелой позе Аттал. В креслах перед ним устроились Берет с Юсуфом. Чуть позади хозяина дома сложила руки на груди Луиза, прислонившаяся к шкафу. Сэм и Мирон расположись на диване. Переступив порог, Бо тут же заняла единственное свободное место - на стуле в углу. А Алекс, стараясь ступать неслышно, облокотился на стену подле подоконника.
        Все оглянулись на вошедших.
        Аттал кивнул, Берет промолвил.
        - Давай, Юсуфчик, все собрались.
        - Короче, приехали мы к Морозини.
        - С Ганзы начинай, - приказал Аттал.
        - А что там? Мы там всё норм сделали.
        - Рассказывай в деталях, я всё хочу знать.
        - Но ведь… Я думал, может с глазу на глаз.
        - Юсуф, ты опять решился со мною спорить?
        - В общем, - Юсуф понурил голову, понимая, что при многих свидетелях рассказывает такие вещи, которые вообще не стоило бы произносить вслух, однако страх перед хозяином дома оказался сильнее, - приехали мы в «Билли Бонс» и… в общем… распилили тело Пики на части, погрузили в багажник, отвезли на карьер, там засунули в мешок, накидали камней и сбросили в ствол затопленной шахты.
        В это время Берет поглядел на Аттала и легонько кивнул.
        - Ты принял в этом участие? - хозяин пристально глядел на Юсуфа.
        Тот покраснел, сглотнул и произнёс.
        - Да. Берет проследил за этим.
        Аттал поглядел на Берета. Тот кивнул повторно.
        - Хорошо. Так. Что у Микеле?
        - Всё быстро. Тот выслушал нас и ушёл, сказал ждать. Часов через пять, рано утром, нас разбудили, дали кокаина чуток для бодрости, и Морозини передал слова Ильсида, что… - Юсуф замолчал.
        - Что сказал Ильсид? - нахмурил брови Аттал.
        - Что в полисе нужно назначить временно исполняющего обязанности. И этот человек… В общем, он сказал нам, кто это может быть…
        - Кто? Не тяни резину, Юсуф! Что ты, как этот! - занервничал Аттал.
        - Короче говоря, Ильсид предложил назначить временно управляющим… Сашу Доктора?
        - Кого-кого? - подал с дивана голос Мирон и ошарашенно покосился на Сэма, в то время как тот отвечал ему немигающим и непонимающим взглядом. Бо в упор уставилась на Сашу. Луиза перевела взор на Сана. Берет вытаращился на Саню. Поджал губы и опять кивнул. Юсуф повернулся назад, чтобы тоже получше разглядеть Александра. Аттал Иванович напряжённо смотрел прямо перед собой.
        - Кого? - переспросил уже сам Саша Доктор, отталкиваясь от подоконника.
        - Тебя, Саня! - подтвердил слова Юсуфа Берет. - Я сам это слышал и видел.
        - А кокса не много вам дали? - уточнила Луиза.
        - Совсем чутка, чтоб взбодриться, только и всего.
        - Из памяти ничего не выпало? - сухо произнёс Аттал. - Не запамятовали чего ненароком?
        - Есть ещё кое-что, но сначала нужно дождаться ответа Саши Доктора, - перевёл взгляд Берет.
        - Какого ответа? - занервничал Доктор.
        - Ответ, согласен ли ты временно управлять Ганзой?
        - Я не совсем, признаться, понимаю, что от меня хотят…
        - Александр! - раздался громкий и напряжённый голос Аттала. - Ильсид - самый авторитетный человек среди нас, и он спрашивает у тебя, будешь ли ты временным управляющим Ганзы?
        - Аттал Иванович, а почему я-то? - В ответ развёл руками Саня.
        - Потому что… э-э-э… потому что Ильсид так сказал, - вздохнув, ответил хозяин.
        - Подождите… я правильно понимаю, что Ганза - это, на данный момент, одно из самых неприятных мест среди всех полисов Союза?
        - Да, - кивнул головой Аттал и добавил. - Худший полис.
        - Понятно, спасибо. Я правильно понимаю, что там недавно убили всю верхушку, вплоть до последнего бригадира?
        - Это так, - уныло покачал головой Юсуф. - И ты к этому тоже руку приложил, кстати.
        - Я помню, благодарю. И что там жестокий кризис, нет работы, в полисе нет транспортного узла, и многие жители выживают только лишь тем, что каждый день ездят на работу в соседние союзные города?
        - Ты прав, Саня, - Мирон глубоко и сочувствующе вздохнул. - На электричке туда и обратно каждый день. Не сказка, скажу я вам.
        - И что немецкий более-менее кампус заполнен, а русский кампус - так только на треть? И там всё настолько плохо, что многие уезжают из Ганзы навсегда.
        - Точно! - лаконично выразилась Луиза. - Ты неплохо представляешь себе ситуацию.
        - Я жил там с отцом, правда недолго, всего полгода. Ещё до погромов. Скажите, я правильно понимаю, что эти два кампуса до сих пор между собой воюют?
        - Пока ещё нет, но скоро снова завоюют. Только у нас не два кампуса, у нас там есть ещё и третий, - добавила Бо. - Он называется Хаб. Какие-то мудаки спроектировали так, что этот кампус оказался на другой стороне «Пути». Теперь, чтобы до него добраться, нужно сначала доехать до ближайшего переезда и пилить несколько километров обратно по федеральной трассе до Хаба. Сейчас там несколько сотен человек живет, так, вдоль трассы, что-то типа небольшого посёлка: огороды, сады какие-то, самострои, ларьки для проезжающих по федералке.
        - Ясно. Спасибо, Бо, за уточнение. Я правильно понимаю, что мне предлагают этим всем этим блядством руководить?!
        - Правильно Саша, совершенно правильно.
        - И на кой чёрт мне это?!
        - Да кто ж знает?
        - А кроме меня некому, что ли?
        - Выходит, что так, Саня!
        - А у меня нет никаких причин принять предложение.
        - Ты прав.
        - Тогда я откажусь. Спасибо!
        - Ты уверен?
        - Уверен! Я не готов в тридцать три года заканчивать свою жизнь самоубийством, а иначе это никак не назвать.
        - Тебе решать. Ты сам выбираешь свой путь.
        - Я понимаю. И я говорю - нет!
        - Как скажешь, Доктор, - тут же с тщательно скрываемой радостью и сквозящим в голосе сожалением произнёс Берет. - В этом случае тебе нужно собирать вещи и уезжать домой. Мне поручено тебя проводить.
        - Что? Почему?
        - Ильсид так сказал, - серьезно покачал головой Юсуф.
        - Но ведь лечение ещё не закончено. Атталу Ивановичу требуется длительная реабилитация, в противном случае есть риск…
        - Ты сам сказал, что я быстро иду на эту, как её, на поправку, - прервал его словоизлияния хозяин дома. - Поэтому поступать будем так, как сказал Ильсид.
        - Через три дня он назначил Большой Совет. И добавил отдельно, что если к тому моменту Саша Доктор не решится, то тогда они обсудят иную кандидатуру. - Юсуф развёл руками. - Какую - неизвестно.
        Повисло недолгое тягостное молчание.
        - Ну, всё, Сан Доктор, увы, - встал из-за стола Аттал и развёл руками. - Тогда тебе немедля надлежит уехать отсюда.
        Все без исключения смотрели на Александра, а тот стоял, ощущая взгляды многих людей, чувствуя себя камнем в зыбучих песках, и понимая, что он возвращается в начало - туда, где он был никем.
        НАЧАЛО
        - Слушай, ты кто такой, вообще, обсос дырявый, завали хлеборезку! - резко прокричал Жуйченко, открыв окно и свирепо топорщась на водителя, которому сам только что чуть-чуть не помял кузов мобиля. - Ездить научись, придурок! - бандитский прикид и лысая голова напугали мужика, и тот посчитал за лучшее ретироваться.
        По приказу Берета один из братьев Жуйченко докинул Александра до Аргона и даже не стал дожидаться, когда Алекс захлопнет дверь мобиля, а сразу нажал на газ и рванул в обратную сторону. Разговор у них в дороге так и не сложился. Алекс попытался объясниться, сказать, что он сожалеет о смерти Вуйчиков, но получил резкий ответ Жуйченко.
        - Послушай, парень. Скоро мы с братом станем такими же, как были Каспер и Симон, царствие им небесное. Поверь, мы повторим их путь, вот увидишь. И тогда мы с тобой ещё встретимся, ты это учти! Понял?
        Что тут можно было сказать? Конечно, он понял, что тут непонятного? Поэтому ему оставалось только молчать, и всю оставшуюся дорогу Алекс глядел в окно. Сначала злился на водителя, но потом вспомнил, что на дураков не обижаются. Поэтому он решил переключиться и принялся с добрыми чувствами перебирать в памяти последние минуты до отъезда. Расставание действительно вышло тёплым.
        Сразу же после оглашения приговора к нему подошёл Аттал Иванович, пожал руку, сердечно поблагодарил за заботу и, чуть приблизившись, сказал:
        - Слышал, что у тебя в ликее проблемы с научным… э-э-э… с научным оборудованием. Решим вопрос в ближайшее время, не переживай. Ещё раз спасибо тебе за всё, Сан Доктор, - усмехнулся он, а Алекс и Луиза улыбками поддержали эту общую для них троих шутку. Она взяла его руку обеими своими, мягко сжала, немного принуждённо улыбнулась и пожелала удачи.
        Берет только кивнул: «Я тебе ещё провожу».
        Сэм с Мироном похлопали Доктора по спине, пониженным голосом сообщив, что непременно увидятся с ним в Мессене, и он сам знает, где именно.
        Юсуф сухо протянул пятерню.
        Бо промолчала, выйдя в дверь вместе с ним. И только во дворе она прислонилась к стене и спокойным голосом произнесла:
        - А я думаю, у вас бы получилось!
        - Что получилось? - приостановился Алекс.
        - Быть хозяином полиса.
        - Что вы, Бо! Я же просто доктор!
        - А что, доктор не может быть хозяином?
        - Наверное, может, Бо. Но, к сожалению, я не умею!
        - Всё просто. Чтобы научиться, нужно, прежде всего, учиться!
        В это время из дома стремительно выскочил Берет в отличном расположении духа. Он был доволен любым вариантом выбора - и так, и так он избавлялся от опасного присутствия Алекса вблизи Аттала.
        - Пойдем, я провожу тебя до гостевого домика, а потом до ворот, как вещи соберешь. Жуйченко тебе довезет до узла, если что. И от хозяина расчёт передам, с премией, - он похлопал себя по внутреннему карману. Довольные друг другом они направились было по тропе от дома, как сзади снова раздался голос Бо.
        - Саша!
        Он обернулся назад.
        - Всё же я в вас верю!
        И она сделал козу из пальцев. Алекс усмехнулся, кивнул и побрел вслед за Беретом. Рядом топал Жуйченко. Валера, видимо, решил поговорить напоследок и, полуобернувшись, заговорил.
        - Послушай, Саня. Наш уговор остается в силе. Ты молчишь обо всём, что было и тут, в доме, и вообще, с самого первого дня. Все базары, расклады, положухи, мокрухи, тёрки* (разговоры, перспективы, положение дел, убийства, ссоры) и прочее. Мы все знаем, что ты это знаешь, но об этом никому не расскажешь. По понятиям чести, так? Как договаривались? Ну, вот и отлично!
        Потом Валера приостановился и отослал Жуйченко заводить мобиль, а сам, дождавшись пока тот удалится на достаточное расстояние и покрутив головой, внезапно злобно прошипел:
        - Доктор, сука, ты что вчера придумывать начал? Какое нападение на полис? Я чуть не сдох, пока ты эту чушь хозяину втирал. Ты что, решил меня проверить? А? Мы же с тобой договорились, что ты молчишь в тряпочку о том, что там произошло! На кой хер ты об этом начал базарить? Меня аж заколотило вчера! - и он показал на дрожащие руки.
        Саня спокойно дождался, пока Берет закончит психовать, и посмотрел ему прямо в глаза.
        - Скажи, Валера, кроме нас с тобой кто-нибудь знает о реальных причинах произошедшего?
        - Что?
        - Я говорю, кто-нибудь знает, что на самом деле там произошло?
        - Кто знает? Ты. Я. Алиса ещё кое-что.
        - Вот. Алиса. А если однажды Алиса решит отцу об этом рассказать? Может такое быть?
        - Может, от этой стервы всего можно ждать, - сжал челюсти Валера.
        - И вот когда Алиса расскажет отцу, что Вуйчики приехали сюда прибрать к рукам полис, то что ей Аттал скажет?
        - Что?
        - Что он уже слышал эту версию, но Вуйчики - его друзья, они сто лет вместе и не нужно придумывать херню, потому что этого не может быть, потому что не может быть никогда. Понял теперь? Аттал Иванович из тех людей, которые верны своему слову. И, если он один раз что-то сказал, то потом он уже не переобуется* (не изменит своего мнения).
        Валера медленно покивал головой, переваривая то, что произнес Алекс, а потом горячо произнёс:
        - Я вижу, что не ошибся в тебе, мой друг! Ты голова, правильно придумал! Короче, я беру свои слова обратно и извиняюсь. Доктор - ты мозг, и далеко пойдешь, поверь мне. Пусть не в нашей теме, так в любой другой. И не забывай, что я остаюсь верным своему слову и помогу тебе в любой, самой крайней ситуации. Короче, если я тебе понадоблюсь по важному делу, то приезжай в герусию, на втором этаже кабинет номер такой-то, там сидит начальник финансового отдела, скажешь ему, что нужна помощь - и вскоре тут об этом узнают. Запомнил?
        - Кабинет номер такой-то, начальник финансового отдела. А как его зовут?
        - У него на двери написано, поэтому не запоминай.
        - А если это будет не тот?
        - Торт, не торт, Саша. Просто приди и скажи. И всё передадут. Понял?
        - Понял, - кивнул головой Алекс, и мужчины крепко пожали друг другу руки.
        **
        Чуть позже он уже подъезжал к своей остановке. Выйдя из электробуса, он увидел знакомую до мелочей картину: ржавеющие гаражи, исписанные краской, прибитые к деревьям толстые ветки вокруг костровища, кусты и деревья - в общем, все то, что называлось лесной периметр и окаймляло один кампус, отделяя его от другого. Оглядевшись вокруг, он сказал: «о-хо-хоюшки-хо-хо», и потопал по направлению к дому с пакетом в руке. Вокруг зеленело лето, на туфлях привычно оседала пыль с дороги, в траве стрекотали кузнечики. Через некоторое время Алекс дошел до магазина дяди Гаспара и тут вспомнил, что дома-то нет никакой еды. Впрочем, в кармане рубахи у него была приличная пачка денег, которой рассчитался с ним Аттал, и он впервые задумался о том, куда её потратит. Решил, что разумней начать с покупки пищи, приятной душе и телу.
        - Вай, кто к нам пришел! Гаяне, душа моя и счастье, погляди, кто к нам явился?! Это же наш Алек! Как долго я тэбя не видел, мой дорогой друг! - Гаспар вышел из-за прилавка и подошел чтобы обняться.
        - Ай, красавчик! - воскликнула Гаяне, - Ты где пропадал, почему забыл тетушку Гаяне? Уже какой месяц тебя не вижу, не слышу.
        - Несколько недель меня не было всего. - Алекс обнял и её. - Просто в другом месте жил. По работе послали.
        - По работе, значит? - ухмыльнулась она. - И как эту работу зовут? Уж не та ли это работа, что приезжала за тобой на красном мобиле?
        - Там долгая история, теть Гаяне, потом расскажу! И нет, и да, - ушел от ответа Алекс. - А сейчас зверски хочу жрать, иначе не скажешь! Простите меня, дядя Гаспар, со вчерашнего дня ничего не ел. Дайте мне что-нибудь вкусного, очень прошу, - с этими словами он вытащил увесистую пачку денег. - И чтобы быстро приготовить.
        - Зачем готовить? Гаяне, душа моя и сэрдце, положи парню нашей долма, и побольще, нэ жалей. А ты, Алик, садысь, не отнэкивайся, сейчас мы собэрем тэбе покущать на сэчас и на потом. А завтра, или когда хочещ, заходи к нам вэчерком, посидим, щащлик сдэлаем, вино попьем. Если не сегодня, то хоть когда, в любой дэнь. Бэз дэнег, просто от души!
        Через некоторое время, с чувством глубокой благодарности и тяжелым пакетом Алекс направился домой. По дороге он спросил у деда Никона за здоровье и поздоровался с тетей Магдаленой. Завернув за угол соседнего дома, Алекс вошел было в свой двор, как нос к носу столкнулся с управляющим. Тот аж взвился, завозмущавшись пронзительным голосом, будто привлекая к себе внимание, хотя никого рядом не было:
        - О-го-го, а кто это к нам пожаловал? Сам господин Церебраун собственной персоной - заслуженный должник и пьяница! Ой, простите, вы же не пьяница, вовсе нет! Вам же нельзя говорить правду, вы сразу начнёте базлать* (ругаться), что к вам, видите ли, цепляются! А ещё вам, оказывается, можно то, что другие жители себе не могут позволить! Да? Все, значит, вовремя платят за аренду, один господин Церебраун, видите ли, изволит задерживать на два месяца, да ещё и на звонки дверь не открывает. Я уже две недели захожу к вам каждый вечер, квитанции заношу и, что думаете, не слышу, как вы там прячетесь от меня?! Деньги пропили, теперь платить нечем, да? Думаете, можно от меня сбегать, как трусливая…
        - Слышь ты, потрох говяжий, ты хлеборезку-то прикрой, а то слюни летят! - Доктор в мгновение ока сделал угрожающее выражение лица, нахмурив брови и выставив челюсть. В голове его промелькнули сотни прекрасных трехэтажных выражений, которые он узнал за последний месяц. Все его тело пронзило величие спокойной, уверенной ярости. Он потыкал пальцем в грудь остолбеневшего управдома. - Если у тебя в голове вместо мозгов говно, то не нужно вонять через рот, потому что нормальным людям неприятен такой запах! А когда людям неприятно, то они делают страшные вещи.
        - Послушайте, как вы?..
        - Ты, вообще, русский язык знаешь? Знаешь? Вот тогда на нём и помолчи! Чем меньше рот раскрываешь, тем зубы целее, стоматологи говорят. Когда с тобой нормальные люди разговаривают, то ты просто стоишь и гривой машешь…
        - Что вы себе позволяете? Да я на вас жаловаться…
        - А ты чего такой смелый стал, у тебя, может быть, здоровья много? Так это можно легко вылечить. Слышал истории, когда люди здоровья лишались за один день? Слышал? Так вот, я - тот, кто пишет эти истории. Понял? Истории болезни называются. Ты же знаешь, кто я?
        - Вы? Вы Александр…
        - Я - Доктор! Я нездоровых людей издалека вижу. Поэтому могу сходу тебе поставить диагноз - если ты будешь так и дальше скакать козлом, то скоро вполне можешь почувствовать очень сильную боль в голове, потеряться в пространстве, а потом закончить потерей сознания, возможно переходящей в кому. Может быть, даже выживешь, если, конечно, выдержишь удар.
        - К-к-какой, какой удар? - даже отступил назад управдом.
        - Апоплексический, какой же ещё? Я же доктор. Понял? Нет? Твои проблемы. Ладно, бывай тогда, некогда мне тут тереть-растирать, жопу учить подтирать. На вот, - он снова вытащил из кармана котлету денег и отсчитал, - это долг за два месяца, это вперёд ещё за два, это за уборщицу, пусть через день ко мне приходит, это на - покрась наш подъезд, а то ходить стрёмно.
        Он сунул в руку ошарашенному управдому несколько купюр, похлопал его по плечу, потрепал за щеку и, посвистывая, направился домой. Алекс был счастлив. Войдя в подъезд, он поглядел на себя в зеркало на первом этаже и увидел довольную физиономию в отражении.
        Был ли это тот же самый Александр, что всего лишь пару месяцев назад выскочил из двери, спеша на день рождения Наташки с двумя бутылками в пакете? Вроде бы, с виду не изменился, только в хорошем костюме, а не в кофте со штанами. Но за это время в его жизни произошло столько событий, что он уже не мог оставаться прежним. Интересно, понял ли он тогда, что пути, которые приводят нас куда-то, всегда начинаются с перекрёстков, на которых мы решаем, куда идти?
        Этот вопрос прокрался было ему в голову, но в ту же секунду в нос ударило такое зловоние, что он закрыл глаза и сморщил лицо. Его квартира, дверь в которую он только что открыл, встретила Алекса тухлым запахом месячной давности, исходившим от покрытых плесенью яиц на плите, кастрюли с уже живым супом и сгнившей рыбы в мусорном ведре. Под ногами лежало несколько платежек, подсунутых под дверь упрямым управдомом. Кровать была расправлена, потому что в свое последнее пребывание он забыл её застелить. Окна выходили на закат, поэтому сейчас, в жаркий летний день, тут творился ад - духан с запахом тухлятины, въевшийся даже в простыню.
        Остаётся признать, что при виде родного дома его чуть не вывернуло наизнанку, и он первым делом бросился открывать окна.
        **
        На следующее утро Александр надел свой старый свитерок, потёртые штанёшки, новые мокасины и направился ни свет, ни заря на работу в ликей. Причин тому было три.
        Во-первых, дома было решительно невозможно находиться. Как только мысли касалась чего-то, связанного с неприятными запахами, то тут же выключался фильтр сенсорной информации, и он явственно ощущал витающую в воздухе вонь. Стараясь не думать о зловонии, он постоянно о нём думал, поскольку мозг не понимает частицу «не».
        В самый первый раз его чуть не стошнило ранним утром, в тот миг, когда Алекс проснулся и закашлялся от тяжелого запаха. В голову тут же полезли смрадные мысли о том, что он неудачник, растяпа и балбес - целых семь лет назад ненадолго въехал в эту жилплощадь, позабыв, что нет ничего более постоянного, чем временное. За это время Алекс лишился сил, утратил желание и потерял направление пути.
        Ему никогда не нравилось жить тут, на первом этаже, достаточно низко, чтобы быть в курсе всего, что происходило с проходившими возле его окна людьми. Неподалеку располагался магазин, в котором продавали алкоголь, и Алекс понемногу стал в нем частым гостем. Вид из окна тоже не располагал к созерцанию: на переднем плане дерево, прибитое к нему ржавое баскетбольное кольцо, кусты, дорожка до магазина, косой забор, пустующая сломанная скамейка и торец стены следующего дома, да и на заднем ничего интересного - живая изгородь из кустов акации и несколько южных тополей, закрывающих беседку, где он иногда пропускал рюмочку с соседями по дому.
        «Бытие формирует сознание», - подумал он, вставая с постели, и добавил новую для себя фразу: «как и сознание бытие». То, что нас окружает, формирует настроение, мысли, эмоции, которые, в свою очередь, влияют на физическое изменение мозга. Чем меньше у человека стимулов, социальных связей, новых знаний, сложных задач, тем быстрее мозг деградирует, и со временем этот процесс становится необратимым - особенно с возрастом.
        Во-вторых, ещё вчера Саша Доктор был видным членом серьезной компании решительных людей, а сегодня Алек Церебраун снова никто, и зовут его никак. И это «никак» лишало его моральной опоры, смысла, чтобы жить. Он понимал, что перед ним в очередной раз стоял выбор: бей или беги. Но он не знал, кого бить и куда бежать, вот в чем проблема. Это выбивало почву из под ног и засасывало вниз - в компанию к вкусному подслащенному башкирскому вискарьку, легко и беззаботно приносящему временное спокойствие. А ещё к болтливому языку, низкому самоконтролю и постепенному разрушению мозга.
        Александр хорошо знал, что постоянное употребление алкоголя в крупных количествах сказывается на мозге медленно, но верно. У них в ликее, кстати, на медблоке, какое-то время жил мужик-алкоголик, у которого стремительно разрушался гиппокамп, и катастрофически быстро ухудшалась память, соответственно. Когда у бедолаги начались провалы, он, чтобы заполнить их, начал придумывать себе и окружающим истории о собственной жизни. Со временем мужик этот так заврался, что обманул сам себя и полностью ушел в выдуманный им мир. А так как гиппокамп продолжал разрушаться, то и мир его каждый день начинался с чистого листа. Сначала отказала декларативная память, а потом ещё и процедурная. Ему было выделили палату, какое-то время проводили исследования, кормили, поили, а потом вытурили в психушку, когда он начал забывать ходить в туалет и стал делать это под себя. Ещё было дело, тоже на исследовательском эксперименте, проживали две тетки, очень похожие на мужиков и ещё друг на друга. Они не знали, что под воздействием спирта гипофиз меняет полярность половых желез - тогда мужчины со временем становятся похожими на
плохих баб, а бабы - на отвратительных мужиков.
        Они не знали, а он знал, и это омрачало радость от регулярного принятия алкоголя. Хотя, вроде бы, а что ещё делать в дождливый летний день, как не сидеть с бутылочкой крепкого спиртного за каким-нибудь занятием? Или с друзьями, например? И тут он вспомнил про Юджина. И про ликей.
        И про Алису.
        Алекс застонал.
        Сегодня ночью Александр пришел к выводу, что не может без неё. Это не выдумки, а самая что ни на есть правда. На данный момент единственная правда, за которую он мог ручаться - или он будет с ней, или ему нет смысла жить - вот и всё. Алекс не мог не думать о ней, как не мог не думать о витающей вокруг вони, хоть это, конечно, и не очень удачное сравнение. Постоянное пережёвывание в голове одних и тех же мыслей было похоже на помешательство, поэтому, чтобы не сойти с ума, он усилием воли начинал думать о чем-то другом. Например, о ликее. И о друге Юджине.
        Он знал, как работает мозг, понимал, что поясная извилина не может переключиться, если её не переключить, а это значит, что нужно было хоть что-нибудь делать. В любом случае, сидя дома и в одиночку бухая, можно быстренько превратиться в овощ с проросшим в кресло корнем, поэтому пока в голову пришла только одна идея - пойти на работу. Тем более, что был конец июня, и не то что обучение, а даже экзамены уже закончились - на работе учить некого, можно ничего не делать, да ещё и рублы рубить* (получать деньги). С другой стороны, этого добра у него сейчас столько, что можно сидеть дома и бухать очень долго. Так что…
        Хотя нет - дома воняло. Поэтому он принял решение и на следующее утро направился в ликей: к Юджину, зарплате и уходу в работу. Что это будет за дело, которое сможет занять его возбужденный ум, Алекс не знал. Только по дороге у него забрезжила идея, и Алекс решил попробовать её осуществить.
        **
        - …вот так всё и было, - закончил рассказывать Алек Юджу, когда они утром вдвоем сидели в одиночестве в только что открытой ликейской столовой. Он умудрился так совместить правду и вымысел, что все сплелось в итоге в историю о пожилом дядюшке, который жил где-то на краю Ахеи, чуть ли не в избушке.
        - Алек, это ты там столько заработал, что мокасины фирменные купил? - не поверил ему старый приятель, разрезая эскалоп тупым ножом и кладя его в рот.
        - А я не говорил, что он бедный, - усмехнулся Алек, попивая противный кофе и пряча ноги под стол. - Там такой дяденька, обеспеченный. Раньше руководителем какой-то компании был большой, денег накопил достаточно. Я ему помогал от инсульта отойти, он остался благодарен и, прикинь, даже пожертвование решил сделать нашему ликею. По крайней мере, пообещал.
        - Обещал, говоришь, - все так же скептически жевал деревянный эскалоп Юджин. - А знаешь, что обещанного три года ждут? А на пятый забывают.
        - Не! Там четкий мужик. Сказал - сделает! Кстати, Юдж, вот именно об этом я и позвал тебя поговорить с утра пораньше!
        - М? - Юджин откусил прямо зубами новую порцию твердого мяса.
        - Давай наше исследование продолжим, а?
        - Какое исследование? - с набитым ртом произнес Юджин.
        - Про восстановление нервных клеток! Помнишь, мы с тобой на последних курсах ликея об этом мечтали? Даже теории какие-то писали. У меня все конспекты остались, если что. Послушай, нам скоро привезут новое оборудование, причем, список закупок, скорее всего, я сам могу составить - вот и напишу, что нам нужно. Давай всё купим и совершим открытие в нейрологии? А? Дружище?
        Юджин даже перестал работать челюстями и с удивлением поглядел на Александра. Потом сделал знак - подожди-подожди - и начал усиленно жевать. Алекс с некоторой нервозностью ждал, в нетерпении постукивая ногой по полу. Наконец Юдж прожевал, сглотнул и выдал:
        - Дебил?
        - Почему?
        - Нахрена?
        - Что нахрена?
        - Нахрена это нужно?
        - Ну, мы же с тобой хотели…
        - Ты чего несешь, друг мой, Алек?!
        - Что такое, ты объясни? Я не понимаю.
        - Сколько Хьюбел шел к Нобелевке, вспомни?
        - Лет двадцать, не скажу теперь точно, забыл уже.
        - Вот! Двадцать! Двадцать долбаных лет долбаной жизни!
        - Ну и что?! Зато нобелевка! Или союзка! Зато весь мир будет знать!
        - Алек, кто тебя будет знать? Десять таких же, как мы, ботанов из соседнего ликея? Дружок, очнись! Кому они нахрен нужны - эти исследования? Кто Хьюбела знает в этом мире, кроме нас с тобой? Никто! Потому что бренно это всё! - Юджин явно выкладывал то, что у него давно накипело. - Ничего не имеет смысла! Наша жизнь - это капля в море времени. Вопрос в том, как долго по водной глади вечности будут идти круги от того, что мы делаем! В основном, существование огромной массы людей никак не сказывается на поверхности воды. Мы, люди, как пыль - падаем и тонем в океане вечности.
        - Ну, братец, загнул. Я мало что понял - если все бренно и временно, то зачем ты, например, тогда живешь?
        - Наука - временна, жизнь - мимолетна, а поэзия - вечна!
        - Ну тебя в баню, с твоей вечностью и твоими дурацкими стихами! - Алек со звоном поставил почти пустую чашечку кофе на блюдце. - Все мозги мне запутал.
        - Что значит, запутал? - неожиданно равнодушно вопросил Юдж.
        - Вот ты мне скажи, ты куда идешь? - порывисто ответил вопросом на вопрос Алек.
        - Никуда. Сижу, котлету ем.
        - Да я не про это. По жизни куда идешь?
        Юджин на пару секунд задумался, жуя эскалоп.
        - Тоже никуда. Сижу, говорю, ем котлету.
        - Вот ты всю жизнь эту котлету и будешь жевать! - в сердцах бросил Алек.
        - А ты так нет, - фыркнул невозмутимый Юджин.
        - Ты пойми, нужно двигаться куда-то!
        - Так я двигаюсь!
        - Куда?
        - Стихи пишу!
        - Это неверный ответ! Я спрашиваю тебя, куда ты идешь, а ты мне отвечаешь, что ты делаешь. Это два разных вопроса, если что! Я тебе задал вопрос… - тоном ментора начал Алекс.
        - Слушай, Алек, если не хочешь услышать, куда ты можешь пойти с такими вопросами, то лучше не задавай их, ладно? - перебил его и внезапно напрягся обычно спокойный Юдж, постепенно заводясь до громкого шепота с разлетающимися изо рта крошками. - Я могу сказать, куда тебе идти, хочешь? Далеко и надолго! Нехер меня жизни учить! Ты сам-то докудова дошёл, чтобы поучать, а? Месяц его не было, у богатенького деда пожил, наслушался его пересудов, обратно нарисовался и начал рассказывать, кому что делать! Ты сначала сам добейся, а потом учи людей, куда им идти, ладно?
        Видно было, что Юджин психанул. Алек редко видел его таким, поэтому замолчал от греха подальше. В тишине, прерываемой лишь звяканьем стаканов в служебной комнате столовой, они молча доели завтрак и поднялись из-за стола.
        - Ладно, Юдж, не сердись! - примирительным тоном сказал Алек. - Ты прав. Меня столько времени не было, и, вместо того, чтобы узнать, как ты поживаешь, начал вываливать на тебя кучу информации. Пойдем лучше, я с тобой постою. Ты же будешь курить?
        - Я всю жизнь курю после завтрака, - проворчал Юджин, но было видно, что он подобрел и расслабился.
        Стоя под козырьком, спасающим от июньского дождя, продолжавшегося по нескольку недель, Алек спросил:
        - Ну что, как со своей-то, помирился? - и улыбнулся, надеясь на положительный ответ.
        - Ага, помирился, - дрогнувшим голосом произнес Юдж и закурил. - Ушла она от меня к другому. А меня послала.
        Пару минут парни стояли молча. Алекс молча протянул руку к сигаретам, Юдж в ответ подал ему открытую пачку и зажигалку. Алекс, сплюнув, закурил и тут же закашлялся. А Юджин, глядя куда-то вдаль, продолжил:
        - К какому-то мажору. С мобилой. С квартирой двухкомнатной во втором поясе, прикинь?
        - Да ты чё?! - искренне расстроился Алек. - Вот малака! Он наш, местный, из Мессены?
        - Да нет, какой-то богатенький маменькин сынок из Мегары, вроде!
        - Я знаю его?
        - Нет, я и сам его не видел никогда. Она, оказывается, когда от меня ушла, то у подружки поселилась. А у той компания. И этот хмырь там оказался. Ну и…
        - И чего делать будешь?
        - Ничего, а что тут поделаешь?
        - Ну, возвращать её как-то будешь?
        - После того, как она с ним переспала? Нет! - Юдж даже замахал руками. - Ни за что!
        - Но ты же её любишь!
        - Сегодня люблю, завтра разлюблю - такой уж у меня характер!
        - Врёшь ты все!
        - Да ну тебя! Поверь мне, Алек, это конец! У нас уже ничего не может начаться с начала - это я тебе говорю совершенно верно и откровенно!
        И разговор опять прервался, уступая место нервному курению. Алек курил не в затяжку, раздувая щёки и тут же выпуская дым. Первым не выдержал сам Юджин:
        - А ты слышал про Гавриловского?
        - Нет, а что с ним?
        - Умер.
        - Как умер? Когда?
        - Купил новый мобиль, спортивный. Не справился с управлением и на полной скорости влетел в дерево! Представляешь? Вместе с женой!
        - С ума сойти. И что?
        - Никто не выжил!
        - Обалдеть! Ёкарный-бабай!
        - Вот-вот, он самый! Он же твоим научным был, когда ты в Аквилейском учился?
        - Да, Гавриловский, - покивал Алек и неохотно продолжил, - но знаешь, мне с ним не повезло, хоть о мёртвых и не принято говорить плохо.
        - Припоминаю, что у вас конфликт был. Я только не помню, по какой причине?
        - По какой, по какой? Он меня со второго курса выгнал за то, что я экзамен не мог сдать, поэтому я сюда, на ЗБС, поступил…
        - На третий курс, - кивнул Юдж, - тут мы с тобой и познакомились.
        - Может быть, останься я в Аквилейском ликее, жизнь бы по-другому сложилась. Я слышал, что Гавриловский всегда помогал своим студентам, к себе их подтягивал. Я разговаривал с одним из них, он хоть и жаловался, что приходится много работать, проводить бесконечные опыты, но зато и задачи достойные, и темы диссертаций интересные, и, бывает, даже какие-никакие деньги с грантов перепадают.
        - У меня так и было, - вставил свои пять копеек Юдж и гордо покивал головой. - Даже научную работу опубликовали с моим именем.
        - Вот! А у меня не так. Наш Романыч почему-то ко мне не очень относился, ну, сам знаешь. Помнишь, на какую тему диссертацию защищал по его требованию? Нет? «Комиссуротомия мозолистого тела при хирургическом лечении эпилепсии», прикинь?
        - Как-то так, - поморщился Юджин, - не очень современно.
        - Вот именно. То есть и с точки зрения карьеры, и с точки зрения научного вклада - один сплошной пшик. Так что, - махнул рукой Алек и вздохнул.
        Помолчали. Затушили сигареты. Юджин вскинул брови.
        - У нас, кстати, новый проректор? Слышал?
        - Ничего себе! А кто?
        - Профессор Дубинкин.
        - Вот это перестановки!
        - Ага. А что следует за перестановками?
        - Что?
        - Ты не понимаешь?
        - Нет, - напрягся Алек.
        - Зря ты на работу приперся, мужик. Отметился уже?
        - Отметился, - насторожился Алекс. - А что?
        - У нас инвентаризация началась. Новое начальство же!
        - Гамота тебя за ногу, - аж поморщился Алек. - А когда?
        - Вчера, - устало усмехнулся Юдж. - Так что это на две недели, если не больше. В этом году в отпуск больше народу отправили: нас человек десять всего на весь ликей работает.
        - Твою ж! - процедил Алекс, понимая, что теперь уже не отвертеться от огурца в заднице - то есть тщательной переписи всех предметов, находящихся на огромной территории ликея: начиная от дорогущей аппаратуры и заканчивая скрепками для бумаги. Ситуацию осложняло то, что на каждый кабинет нужно было заполнять отдельный лист и заверять его у старшего по должности. А если в актах «было» и «стало» обнаруживалось отличие, то мероприятие перерастало в оперативно-розыскные действия местного масштаба.
        В первый день он проинвентаризировал двадцать семь кабинетов, домой пришел без рук и ног и уснул было. Вскоре выяснилась, что его противомоскитка перегорела. А на дворе теплое лето, весь день шел затяжной дождь, к вечеру тучи рассосались, солнышко нехило протопило баньку - стало жарко и влажно. В квартире весь день настежь открыты окна, поэтому налетело столько москитья, что от их писка и укусов уснуть стало решительно невозможно, причем убийство кровососущих тварей ничего не давало, потому как через открытые окна на похороны каждого убитого прилетало с десяток его скорбящих родственников. А после того, как Алекс закрыл окна, стало ещё хуже - навалились духота и сладковатый невыветрившийся душок. Пришлось снова открыть окно, рискуя подхватить нередкую в их местности малярию, залезть с головой под простынь и пытаться не обращать внимания на постоянные писки и укусы, иногда проникающие под ткань.
        Раньше, говорят, москитов тут не было. Прилетели они с севера, из Сибири, после того, как на территории тайги и тундры поднялась среднегодовая температура, оттаяло множество болотцев, и открылись нескончаемые залежи природного метана. Вроде живи теперь, осваивай природные запасы, да радуйся. Однако откуда-то взялись москиты. Оказывается, их личинки научились выживать мягкой зимой на дне болот, в иле или грунте. Вскоре их стало так много, что порой возникали вспышки малярии. Штаммы, бывало, менялись по три раза за сезон. Лекарства не успевали разрабатывать, поэтому почти все здания были оборудованы антимоскиткой, иначе никак…
        Саша аж вздрогнул от страха, когда вспомнил, как в детстве переболел малярией. До сих пор в его памяти было живо то утро, когда он проснулся из-за ощущения, что ему до смерти холодно, аж до мурашек. Его дико колотило. Мальчик еле встал, нашёл в шкафу ещё одно одеяло, с трудом накрылся им и попытался уснуть. Но не смог, потому что вскоре он, по-видимому, быстро начал отогреваться, и со временем ему стало ужасно жарко - так, что даже башка начала трещать. Сашка скинул с себя оба одеяла, потом пижаму, потом его стало тошнить от жары. Раскрасневшись, он долгое время тихонько стонал: «Пить, пить, пить». Но дома никого не было - на третий месяц его переезда в дом к отцу, тот уехал на заработки.
        Сначала Сашкины щёки разрумянились, потом зарделись, а затем и запылали, во рту пересохло до безумия, и одновременно он начал потеть, потеть, просто истекать влагой. Жажда переполняла, высасывая из него последние соки. В голове стали возникать какие-то образы, он, то впадал в полубессознательное состояние, то снова выныривал в реальность, пытаясь что-то кому-то сказать. Единственное, что Сашка запомнил, так это то, как боролся с собой, уговаривая не умирать. Просто невероятным напряжением воли он просил, требовал и умолял себя не умирать. Потом температура спала. Откуда-то появились силы доползти до кухни, попить воды, ещё и ещё, пока не напился, наверное, на день вперёд, и только затем в изнеможении, без сил упасть на кухонный диванчик. Это был страшный день. Сашка сильно испугался тогда.
        А через три дня испугался снова, ещё сильнее, потому что приступ повторился. И тогда, сразу после его окончания, он пришёл сначала в себя, а затем и в больницу - маленький одиннадцатилетний мальчик, месяц назад переехавший из жаркой горной Греции в прохладный климат Ахеи.
        Он как сейчас помнил те ощущения, когда впервые переступил порог госпиталя и увидел сотни ярких ламп, сиявших в мягкой бело-зелёной цветовой гамме интерьера огромного здания с ярко-красным крестом снаружи. Он был поражён. Впечатлён. Может быть, тогда он и решил стать доктором?
        **
        На следующее утро Алекс притопал на работу с невыспавшимся видом. Сегодня ему нужно было инвентаризировать хозблок, а это сумасшедший дом, мягко говоря! Там один только перечень предметов составлял сто семнадцать страниц. Да ещё Наташка была его заведующей и заодно подругой, по крайней мере, раньше, у неё на складе регулярно что-нибудь пропадало.
        - А ты попробуй, проживи без навара, - разводя руки, говорила она. - Даже трубочист на руку нечист, как говорится. Там прихватишь, тут продашь - так, глядишь, на тушь, да на помаду насобираешь.
        - Малака ты, на какую помаду? - ругался он тогда. - Нам новый электроскоп не могут купить, а ты себе на новую мебель уже наприхватывала.
        Наташка смеялась и лезла ему в трусы.
        Да-а-а, Наташка. Сколько лет они вместе были? Почти два года. И что значит, были? Спали вместе, это точно. Пили вместе - частенько. Любили ли друг друга? Не понятно. Как понять, что такое любовь, если она у всех разная? Вот и выходит, что…
        С этими мыслями Алекс вытащил из кармана ключ-вездеход от всех дверей, воткнул в замочную скважину, повернул, открыл дверь, привычным движением включил свет и увидел, как прямо перед ним, на широком столе с зеленым сукном, сорокапятилетний усатый проректор по учебной части, по прозвищу Тараканыч, стоя со спущенными штанами, жарил лежавшую на спине, широко раскинувшую ноги, тридцатипятилетнюю заведующую хозяйственной части, Наташку. Парочка сначала зажмурилась от света, потом разожмурилась, повернулась и в упор поглядела на Александра. Тот не нашел ничего другого, как сглотнуть и заявить:
        - Я тоже рад вас видеть, коллеги!
        И вышел в коридор.
        Он закрыл дверь, сделал пару шагов и остолбенело остановился. Нет, он не ревновал её. Нет, не обижался - понятно, что пару месяцев без мужского тепла для женщины её темперамента трудно перенести. Нет, он не хотел бы, чтобы у них что-то продолжалось или началось снова. Нет, он больше не испытывал к ней чувств. Но, гамота тебя за ногу, два года же вместе были! Неужели нельзя было по-человечески расстаться, а? Настроение его рухнуло. Нет, не от Наташки, а от того, что она усилила и усугубила негативную волну, созданную неприступной и такой далёкой Алисой.
        **
        Наташка, конечно, потом его нашла, они о чем-то поговорили, он сказал, что точно - нет, теперь никаких отношений быть не может в принципе, ни за что, и это он ей говорит совершенно верно и откровенно! Затем сходил на перекур с Юджином, пообедал в столовой, поковырялся в носу, в общем, не в этом суть - главное, что весь день ощущение полнейшего одиночества всё сильнее наполняло его. В душе расползалась какая-то невыразимая тоска, какая бывает в минуты возвращения на нелюбимую работу на следующий день после райского отпуска. Хотелось… да ничего не хотелось, оставалось лишь терпеливо переходить из аудитории в аудиторию, заполняя акт описи инвентарными номерами.
        К вечеру он узнал, что Юджин свалил пораньше и даже не зашёл за ним. От этого настроение в конце дня стало такое паршивое, будто в душу нагадили драные кошки. Поэтому, после окончания работы, Алекс не стал спешить домой - он неторопливо завершил все дела, выключил свет в аудитории, вышел из здания и неспешно побрёл домой пешком напрямик, не сворачивая к остановке. Последний электробус проехал мимо него и притормозил было, но Алекс махнул водителю рукой, покачал головой, и тот двинулся дальше.
        Александр медленно брёл вдоль дороги. Вечернее солнышко уютно золотило тротуар и согревало тело, лениво шумели клёны, а в синем небе с криками носились стрижи. Идти было легко, даже темень в душе на время спряталась в глубины. По всей видимости, дожди закончились, значит, приближается жарынь - так у них называли вторую половину лета. Уже многие годы с конца июня или середины июля по начало сентября становилось невозможно находиться на солнцепеке, который жег во всю силу, до трещин иссушая землю. Кое-где в лесах и полях приходилось даже прокапывать сеть водных артерий, чтобы растительность не погибала. В Аквилее, которая располагалась гораздо южнее их полиса, руководители вложили огромные суммы, чтобы построить и так украсить сотни каналов, что они немедленно стали мировой достопримечательностью. У них в Ахее пока до этого не дошли - просто берега засаживали плакучей ивой, что тоже, впрочем, выглядело неплохо.
        *
        Примерно через полчаса Алекс вышел на то место, где его в первый раз высадила Алиса. Опять вспомнив о ней, он снова было сдулся, но все же смог усилием воли переключился на другие мысли, подумав, что, может быть, не стоит идти домой, и не лучше ли забежать к тете Гаяне с дядей Гаспаром в гости на кружечку вина? Тем более, что они сами приглашали, да и антимоскитку у них нужно купить, кстати, - щёлкнул он пальцами.
        Поэтому он двинулся не по прямой дороге в сторону дома, а свернул направо и потопал вдоль аллеи акаций. Эта густая живая изгородь отделяла дома третьего пояса от дороги. Через равные промежутки в ней были проделаны узкие проходы - входы во дворы, хотя ими редко пользовались, из-за этого тропинка почти заросла травой. Немного не доходя до прохода к своему дому, он услышал чьи-то голоса. Там, за живой изгородью, слева располагалась беседка, стоящая в тени трех огромных тополей, и в ней иногда собирались соседи, чтобы выпить-покурить или поиграть в шахматы.
        Можно было бы свернуть в знакомый двор, подойти к мужикам, поздороваться, но он пошёл дальше, к соседним домам, где располагалась лавка дяди Гаспара. Проходя мимо, он услышал знакомый голос:
        - Да завали хлебало, Тяпка! Чё ты вечно лезешь, а? Сбегай лучше до остановки, погляди, не подошёл ли электробус.
        Алекс насторожился и встал, как вкопанный. Второй голос подтвердил его опасения:
        - Сам иди да сходи! Я тебе чё, нанимался?
        Это был Тяпа. А первый, значит, это Кащей, сто процентов. Тут вмешался третий голос, уже незнакомый:
        - Тяпа, да ты чё?! Не в дружбу, а в службу. Ой, извини, я хотел сказать наоборот. - И хрипло засмеялся.
        - Тяпа, в натуре. - Это уже был четвертый голос, очень низкий, глухой. - Давай, давай, двигай. Мы, что ли, побежим? Осторожно только, не светанись!* (не будь обнаруженным)
        Послышались удаляющиеся шаги. По всей видимости, Тяпа все же потяпал в противоположную сторону, к остановке. А вот Алекс замер, боясь пошелохнуться. Люди, с которыми он совершенно не хотел бы встречаться, находились всего в десяти шагах от него, за зелёной стеной акации. Они явно кого-то поджидали с остановки, и он даже догадывался, кого именно. Отличное место выбрали - в тени, за деревьями - хоть откуда иди, они тебя увидят, а ты их - нет. В это время из беседки донеслось:
        - Кащей, а ты уверен, что он тут? Может, он приехал и уехал?
        - Не, пацаны, всё четко. У меня управдом тут прикормленный. Я ему сказал, что когда этот хмырь появится, чтобы мне цинканул* (сообщил). Вот он и слил, что эта гнида тут два дня уже чалится, что продуктов принес, на работу ходит - значит, завис надолго.
        - А где он тогда, как думаешь? Три часа уже ждем.
        - Может, набухался? Этот управдом говорит, что пьет капитально, где-то бабок нехило натырил* (украл много денег), с увесистой такой котлетой ходит* (носит с собой большую пачку денег). Так что у нас, пацаны, помимо этого тела для битья, ещё и куш намечается! Нормальный вам подгон, пацаны?
        - Малорик, Кащей. Нормуль варганишь!* (Хорошо работаешь!) Я отцу скажу, что ты парень с головой. Осталось проверить вас с Тяпой в деле. Мы…
        О чем они говорили дальше, Алекс уже не слышал, потому что сначала на цыпочках, а потом во всю прыть убегал все дальше от злосчастного места.
        **
        К дяде Гаспару Алек не пошёл, потому что в голове царил кавардак, и старики сразу бы это заметили. Да и эти ублюдки были рядом, могли начать прочесывать местность. Что сейчас делать, он не знал. Деньги находись в квартире, с собой только незначительная сумма. Домой не попасть, это и к гадалке не ходи. Надо было что-то делать, а что - непонятно. Куда идти? Может, к Юджину?
        Придумано - исполнено. Через пятнадцать минут он уже стучал в дверь Юджа. Тот, как ни странно, открыл почти сразу, испуганно глядя голубыми широко открытыми глазами, полными надежды, но, увидев Алекса, внезапно скис и обречённо направился вглубь комнаты. Александр вошел вслед за ним. В квартире было темно, лишь на столе стояла тусклая лампа, освещавшая бутылку светлого алкоголя, рюмку и кусок сыра.
        - Пить будешь? - произнес Юджин ровным голосом, плюхаясь на стул.
        - Буду, - подтвердил Алекс и закрыл за собой дверь. - А ты чё раньше ушел и за мной не зашёл? Обиделся, что ли?
        - На обиженных воду возят - так мне батя говорил. Когда это я научился обижаться? Нет, тут другое дело.
        Юдж на носочках потянулся за рюмкой, достал, дунул в неё, выгоняя пыль, и произнес:
        - Моя сегодня позвонила. Попросила, чтобы пораньше домой пришел. Я думал, что простила, сразу отпросился, бросился сюда. Гляжу, сидит возле подъезда, ждёт. Я к ней, вроде как не спеша, а она говорит, что приехала за вещами - купальник забрать и ещё какие-то оставшиеся платья. Я к ней, а она меня послала. Я за руку её взять хотел, а получил на три веселых буквы ответ. Вот так! - и разлил алкоголь по рюмкам. - Давай, выпьем, не чокаясь, до дна. - И с этими словами опрокинул содержимое внутрь.
        Алек без колебаний последовал вслед за ним и моментально почувствовал вкус спирта, настоящего медицинского спирта. Он уже приготовился скривиться, сморщиться и громко выдохнуть, как внезапно испытал послевкусие в горле, а вместо тяжелого удара по гортани ощутил аромат можжевельника.
        - Что это, Юджин?
        - Джин.
        - Точно, Юджин, джин. - Алек щелкнул пальцами, а Юдж, не теряя времени, разлил снова. - Между первой и второй промежуток небольшой?
        - Давай, братуха! - кивнул головой Алек.
        Минут через десять они уже настроились на одну волну, и разговор плавно потёк.
        - Ну, так и чё, Юдж? - пытался отвлечь его Алекс. - Что скажешь, насчет создания лаборатории и исследований? Не обдумал? Может, рискнём?
        - Не, Алик, не обдумал. Вернее, обдумал и - нет, не хочу ничего такого.
        - Но почему бы не попробовать-то, Юдж, ведь нас профинансируют?
        - Ты - молодец, конечно. Оборудование тебе привезут и всё такое. А ты подумал о том, что кроме лаборатории понадобятся люди, и я говорю не только о лаборантах, а о том, кто будет настраивать это всё, ремонтировать да банально убираться в помещении! Не подумал?
        - Слушай, ну это мелочи, Юдж! Ну, правда. Мы со всем этим легко справимся, давай попробуем, а? Давай начнём сначала?
        - Не, Алик, не уговоришь ты меня, - Юджин подошел к окну и закурил. - Да и вообще, кто весь день работает, тому некогда зарабатывать - так, кажется, говорится.
        - Юдж…
        - Брось, дружище, ты меня не уговоришь по простой причине, что я не хочу таким заниматься. Ты же знаешь, что мне этого ничего не нужно, я другого хочу и к другому стремлюсь. Даже рублы* (деньги) мне нужны только затем, чтобы было на что прожить, пока я стихи пишу. Поэзия, поэзия - вот, в чем мое призвание. Еще увидишь, однажды я стану известным на весь мир, и тогда знаешь, что? Она сама ко мне, сама приползет. Дай только срок, - пьяно закивал Юджин, разговаривая, будто сам с собой. - И я ещё подумаю, прощать мне её или не прощать! Я это сделаю, я смогу, поверь, ты сам увидишь!
        - А как сможешь-то?
        - Что?
        - Как ты хочешь это смочь?
        - Не понял.
        - Путь мне расскажи. Путь до цели.
        - До какой цели?
        - Юдж, братишка, ты не тормози. Ну, вот выпустишь ты книжку, почитает она твои стихи, и что дальше случится?
        - Как что, Алек? Вернётся ко мне! - без тени сомнения выпалил Юджин.
        - Юдж, ты умный, нет? Она твоей была пару лет и ушла из-за того, что ты забивал на неё, потому что писал стихи. А теперь ты хочешь написать такое, чтобы она вернулась к тебе назад? Где логика? Ты, вообще, сам себя понимаешь?
        Юджин хотел что-то сказать, даже набрал в легкие воздух, но, выдохнув, передумал.
        - Алик, давай не будем об этом, я тебя прошу. Можно просто посидеть, поболтать, а? Вот мне и так плохо, да ещё ты усугубляешь со своими разговорами.
        - А мне так не плохо?! - рассердился Александр. - У меня у самого дурацкая неразделённая любовь. Как в детстве, ей-богу! Я тоже не могу не думать о ней, ты представь! Я! Магистр нейрологии! Не могу изменить свои мысли, представляешь?
        - Можешь, - безапелляционно заявил Юдж.
        - Не могу, - покачал головой Алек.
        - Слушай, ты сам всегда говорил, что человек не может ничего, что находится вовне его. Но с тем, что происходит внутри, особенно, если это касается мыслей, он может делать всё, что ему захочется. А? Твои слова?
        - Мои, - кивнул головой Александр. - Я пытаюсь.
        - Не надо пытаться, Алик. Делай, а не пытайся - это разные вещи!
        - Да как делать? Она меня в упор не видит, в то время как я для неё готов умереть! И ты мне говоришь, что я не понимаю и усугубляю, так сказать. Да мне самому в петлю лезть хочется уже.
        - Не надо в петлю - это пошло! - отмахнулся Юджин. - Чего хорошего пару дней с синей рожей висеть? Это пока тебя опомнятся! У нас мужик из соседнего подъезда как-то неделю провисел, в ушах черви завелись. Вонь была - на весь этаж, его соседи говорили.
        - Опять ты про свое! Вечно ужасами какими-то кормишь! - разлил по рюмкам Алекс и добавил. - Ненавижу, когда воняет.
        Парни помолчали, думая каждый о своем. Долго молчали. Это только с очень близкими людьми можно долго ничего не говорить. С малознакомыми людьми так редко получается - обычно многие хотят заполнить пространство вокруг себя бессмысленными словами. А вот с со своими можно промолчать хоть день-деньской.
        - Давай помянем Гавриловского. Так-то неплохой был мужик!
        - Давай. Нормальный был дядька, несмотря ни на что.
        Они не чокнулись, снова создав тишину.
        - А всё-таки, - прервал её Алекс. - Насчет науки вообще никак?
        - Вообще, - повернулся к нему Юдж, выглядевший серьезно. - Я просто не понимаю, зачем мне это надо? Зачем нужна наука, когда открытия делаются в научных лабораториях, но никак не у нас, в глуши. А что в ликее? То инвентаризация, то отдел номер раз, то ночные смены. Да и в любом случае, процесс займет долгие годы, а мне некогда.
        - Что тебе некогда?
        - Некогда тратить свое драгоценное время на то, что я не хочу. Я только недавно осознал, что самая большая ценность - это не любовь, и не деньги. Это время. Наверное, я говорю банальности, но я прямо ощутил силу времени. Всё восполняется, а оно - нет.
        - Так и на что ты тогда хочешь тратить свое время?
        - Алик, ты же знаешь. На стихи.
        - Гамота, Юджин, но зачем? Вот ты мне объясни, а?
        - Это мой путь, я это чувствую!
        **
        Алекс остался ночевать у Юджина. Тот постелил ему на полу, возле кровати, а сам вскоре вырубился. Александр моча лежал в темноте и таращился в непроглядную темень. Оказывается, Юдж спал в кромешной темноте - свет его бесил - противомоскитка была выключена, и из-за этого окна закрыты. В комнате было темно и душно. Терпимо, но душно.
        Александр размышлял, что ему тут делать в ликее? Снова учить молодежь, которая не хочет учиться? Балбес на балбесе, нормальных ребят - единицы. И то - сегодня он нормальный, а завтра хрен пойми какой. Да и вообще, Алик сегодня весь день жевал Юджину про путь, про цели, а сам… лежит на полу на свернутом вдвое одеяле и ждет неведомо чего. В одиночку он не будет заниматься исследованиями, да и прав Юдж, смысла нет никакого. Бабушка надвое сказала, получится или не получится, а время, и вправду, уйдёт. Молодость точно. Всё, что от неё осталось, так вернее.
        Ещё он чувствовал, что по-настоящему полюбил. Эмоции захлестывали его, когда в памяти возникала Алиса: её искрящиеся глаза, улыбка, звонкий смех. Конечно, девушка пыталась сыграть на его чувствах, обвести вокруг пальца, но Шурик не обижался, он простил её и мечтал только об одном - хотя бы ещё раз встретиться с нею, прикоснуться к её коже, почувствовать запах духов. И тут Алек отчётливо осознал, что эта встреча может никогда не состояться. В конце концов, она дочь хозяина полиса, а он всего лишь мелкий преподаватель ликея. Она красива, богата, умна, обаятельна, и ему не светит даже находиться рядом с ней, не то что…
        В бессилии Алекс сжал кулаки, поднёс их ко лбу и стал долбить костяшками по голове - несильно, но вполне чувствительно. Он глубоко задышал, пытаясь перескочить с этой темы на другую: что делать, что делать? Гамота, домой не сунуться. Там этот урод с Тяпой и ещё какими-то битюгами. Управдом, малака, ответит за своё, мразь такая, когда-нибудь и до него дойдут руки! Но сейчас вообще непонятно - что делать, куда идти?
        Алекс ворочался и ворочался, даже не пытаясь отбиться от въедливых мыслей.
        - А если Кащей поймает? Убить, наверное, не убьет, но покалечит, это точно. Они вчетвером, я один, из Юджина помощник никакой. Отхайдокают* (побьют) так, что всю жизнь буду кровью харкать, эти парни не из шутливых. Он на таких у Аттала насмотрелся.
        И тут снова нахлынули воспоминания о доме, Аттале, Луизе, Берете, и, конечно, об Алисе, которая с каждой секундой становилась все дальше и неприступней.
        Сон не шел, да ещё посреди ночи Юдж принялся попёрдывать. Не пердеть, а именно попёрдывать: то громко, то шёпотком. Постепенно воздух в комнате стал меняться - он и так-то был достаточно затхл, а сейчас вообще сгустился, как в камерах Аушвица. Третью ночь нюхать вонь - это вам не на курорте отдыхать, знаете ли. Тёмные мысли накладывались на повторяющиеся всполохи размышлений о пути, Алисе, Кащее, перемежаясь со сценами хрипящего Симона Вуйчика и разлетающейся головы Вити Комара.
        Алекс только было задумался о чем-то нейтральном и начал погружаться в дремоту, как вскочил Юджин, включил свет и принялся что-то судорожно писать. Это продолжалось полчаса, в течение которых Алекс хотел просто встать, послать всех и вся к чертовой матери и уйти ночевать на улицу, но вместо этого делал вид, что спит, психуя с закрытыми глазами. Когда Юдж закончил писать и лёг, выключив свет, Алек снова было начал клевать носом, но сквозь дрёму прорвался громкий прерывистый звук - Юджин мощно захрапел.
        Уже на рассвете Алекс отрубился на полчаса, но вскоре проснулся от ужасающей духоты. Поняв, что больше так жить невозможно, он вскочил и подошел к окну, приоткрыв штору. На востоке занималась заря, было видно, как воздух дрожал от утренней свежести. Тогда Алекс решил выйти на улицу, влез в свою нехитрую одежонку, подошел к столу, чтобы накалякать записку Юджину, и сразу заметил, что на грязной скатерти лежал лист бумаги, на котором, без единой помарки, было написано неровным, но понятным почерком:
        Бесспорно, она хороша! Плевать, что редкая сука!
        Ей предлагают обычно в кровать,
        а вы тут… и сердце… и руку?!
        Нет, всё понятно - глаза, ресницы! Надеюсь, вы понимаете,
        что верность ее продлится
        до первой веселой компании?
        Да, ее тело на высоте! И, боже, какие губы!
        Но каждая сволочь будет хотеть
        забрать ее ночью из клуба.
        Ей будут писать записки. Касаться ее грудей.
        Да, кстати, в её списке
        есть несколько ваших друзей!
        Многие знают её без прикрас, на отдыхе и в работе.
        И сам я, признаться, бывал не раз
        промеж ее ангельских бедер.
        Все были в укромных местечках, там у ней - мягко, там - тесно…
        А вы вдруг купили колечко?!
        А вы её, раз - и в невесты?!
        Умна и немного стервозна, красива и сексуальна…
        Придете с работы поздно
        Ан нет ее! На свидании!
        Нет, даже того хлеще! дурдом! голова кругом!
        Они - на кровати вдвоем
        С вашей старинной подругой!
        Нет, я не сплетник, что вы! Нет, я не наговариваю!
        Это не чушь бредовая!
        (зачем вы так больно в харю мне?)
        Я просто, я просто сплю, мне снится она обнаженной!
        Я просто… её люблю…
        Я сам бы… её… в жены…
        Алекс прочитал, покачал головой со вздохом и написал на чистом месте, внизу листа, широким почерком: «Я ушёл. Алек».
        **
        Когда Алекс вышел во двор, то его легкие чуть не разорвались от счастья. Солнышко уже выглянуло из-за плеч горизонта и вовсю лезло целоваться в небритые щёки. Свежесть стояла такая, что можно было глотками пить воздух, переполненный капельками влаги от испарявшейся росы. Стояло самое лучшее время для начала нового дня.
        Алекс бодро зашагал в сторону ликея, думая, что зайдет с заднего входа, ведь у него есть ключ-вездеход, с этим не проблема. Вопрос в том, где потом жить, и на какие деньги есть и пить? Рублы есть, конечно, но они дома. А как попасть домой? Может, послать Юджина? Наверняка эти козлы его не знают, поэтому тот пройдет мимо них, пакетик с собой какой-нибудь прихватит с картошкой, для маскировки - типа, местный. Войдет в подъезд, проверит его, поднимется на самый верх, потом спустится обратно и откроет дверь в квартиру, стараясь не светиться, возьмет с полки вазу, в ней деньги, сунет их в мешок с мусором - он стоит под рукомойником, и двинется в сторону помойки. Там они встретятся и уберутся оттуда подальше. Максимально удобный план, лишь бы Юджин не зассал.
        В принципе, денег достаточно, чтобы скрыться, снять квартиру подальше, во втором поясе кампуса, например. На пару месяцев, ну, на три, максимум. А дальше что? Ликейской зарплаты не хватит. Конечно, можно было вызвать Валеру Берета, но что он ему скажет? Что его Кащей обижает? Даже не смешно. Что ему жить негде? Попросить его устроить на работу куда-то? Так они о таком, вроде бы, не договаривались. И что делать, и куда идти?
        Погруженный в свои мысли, он даже не заметил, как оказался в Арсинойской филе, где свернул на бульвар Аристомена, пересек небольшую площадь с круглой чашей фонтана, и бросил рассеянный взор на арку во двор, где располагался особняк отца Ии Курочкиной. По-видимому, так звезды сошлись, что в этот самый момент оттуда выскочил нервный Нипель с дорожной сумкой. На дворе самое начало утра. Кроме них на улице, естественно, нет ни одной живой души, поэтому Нипель тут же увидел его, приостановился и снял солнцезащитные очки.
        - Оба-на, какие люди! Санёк, здорова! Ты чего тут?
        - Иду вот. На работу.
        - А я вещи забираю.
        - Ты уходишь, что ли?
        - Да.
        - А чего так?
        - Мы с Ийкой слишком разные люди, чтобы жить на одном периметре, я так решил.
        Саша подошёл к знакомцу, пожал ему руку, а тот, немного нехотя, продолжил.
        - Наши отношения подошли к концу, - Нипель открыл дверь и кинул сумку на заднее сидение.
        - И куда ты сейчас думаешь?
        - Куда? В дом, куда ещё? К Атталу.
        - Это же на север, через ликей, по дороге?
        - А! Так, конечно! Довезу тебя, не вопрос. Прыгай.
        Сев в мобиль, Нипель сходу завёл шарманку:
        - Сегодня поедем с Атталом к Ильсиду в Аквилею, там у них Большой Совет - будут решать, кого на место Вуйчиков двигать, хотя - стоп. Я этого тебе не говорил, а ты это не слышал, договор? У нас с этим строго, ты знаешь. Ты, вроде, свой, и на встречах Аттала не раз присутствовал, но всё равно, я бы хотел между нами этот разговор оставить.
        - Без проблем, Нипель. У меня с Беретом об этом договор, так что не беспокойся.
        - А-а-а, ну тогда без вопросов. Берет, кстати, о тебе высокого мнения, и Иваныч - тоже. Не за то, что ты доктор, хоть и за это тоже - ты здорово Аттала на ноги поставил. Молодец, всё по науке, Иваныч рассказывал…
        - А за что тогда?
        - Что за что?
        - За что высокого мнения?
        - А! За то, что ты - Саня Доктор. Ты сделал большое дело, никого не подвёл, и вообще, по понятиям чести… ты нормальный пацан, тебя у нас уважают.
        Нипель поглядел на Алекса так, что стала ясна абсолютная искренность его слов. И после их произнесения в воздухе повисла долгая приятная тишина, обрамляемая звуками проносящейся дороги. Они проехали мимо Агоры, свернули на второй кольцевой пояс полиса и полетели по прямому пути, по направлению к ликею. Он уже показался невдалеке, как прозвучало:
        - Знаешь… - Алекс помолчал, опустил голову, почесал затылок, помассировал голову, протер глаза и сказал: - Знаешь, я, наверное, поеду с тобой, Нипель.
        - Куда?
        - Домой.
        - А где ты живешь?
        - Не, не к себе домой.
        - А куда?
        - К Атталу.
        **
        Нипель сначала молчал, но потом прервался, постучав пальцем по рулю:
        - Ты же на работу шёл?
        - На работу.
        - А чего передумал?
        - Вспомнил пословицу.
        - И что это за пословица?
        - Кто весь день работает, тому некогда зарабатывать.
        - А, да, - хмыкнул Нипель. - Хэ-хэ. Слыхал я такую.
        - Вот и я тоже слыхал.
        - А чё к Иванычу?
        - Хочу пожить немного как человек.
        - В гостевом домике, что ли?
        Доктор наморщил бровь:
        - Нет. Вообще не у вас, может, а в другом полисе. Неважно - где.
        Просто мне очень хочется нормально пожить, как человек.
        Полной грудью. Свежим ветром. Чтобы наперекор.
        Насколько хватит сил, пусть даже на день.
        Зато это будет самый честный день.
        Самый настоящий.
        Понимаешь?
        Слушая его, Нипель согласно кивал головой и ответил:
        - Нет.
        Но потом уточнил.
        - А ты уверен?
        - Да. Я решил.
        Так произнес, глядя прямо перед собой, Александр. И вздохнул:
        - Короче, Нипель, я еду к Атталу, хочу с ним поговорить.
        - А он тебя, думаешь, ждет?
        - Думаю, допускает такую мысль.
        - И что? Ты у нас пропишешься?
        - Нет. Не у вас.
        - А где?
        - Давай сначала доживем до этого времени, а потом я тебе расскажу?
        - Не проблема, братуха. - Нипель согласно кивнул головой и постучал по штурвалу. В разговоре появилась пауза, которую заполнил вот такой вопрос:
        - Ты будешь «снег», Саня?
        - Не-не! - замахал руками Алекс.
        - Да давай, чё ты? Качество!
        - Не, правда не буду, Нипель, - Саша мягко коснулся его плеча. - У меня сегодня длинный день, важные разговоры могут быть, серьезные решения нужно принимать, не хочу это делать на нетрезвую голову. Откажусь, ты не серчай.
        - Ладно, Саня, не качай* (не утруждай себя объяснениями). А я бахну, с твоего позволения. У меня по жизни нет никаких разговоров и решений.
        Нипель остановился на обочине, достал плоскую коробочку с символом «Инь-Ян», открыл её, сверкнув зеркальным дном, затем достал из кармана порошок в пластиковом кулечке, посыпал его на отражение, свернул купюру и втянул себе в мозг дорожку «снега». Тот начал по спирали взбираться вверх, с каждым витком всё сильнее погружая в измененное состояние счастья, оптимизма и уверенности в себе. Лицо Нипеля менялось на глазах, пальцы с силой забарабанили по штурвалу, челюсть зажевала жвачку, он топнул педалью газа, и разговор потёк:
        - А я вот, видишь, вещички забрал от своей. Всё, разбежались с концами.
        - А чего так?
        - Да так, мелочи жизни.
        - Помириться-то не хочешь?
        - Кто? Я? Нет! Я же сам её и послал на три веселых. Невозможно жить вместе, я тебе говорю. Весь мозг мне вынесла! Задолбала вот по сюда! - он воткнул вилку пальцев себе в горло.
        - Сложный характер?
        - Не то слово, Саня! Хотя, с другой стороны, нормальный у неё характер, просто она плотно на «снег» присела - как залезла в сугроб* (затяжной наркотический трип), так там и живет, не вылазит, снеговиков у себя в мозгу лепит. Я тоже, конечно, не принц на белом коне, есть за собой косяки, не отрицаю, но я не веду себя так по-свински, по крайней мере. Короче говоря, не буду забивать тебе голову, Саня - просто поверь, что она делает очень некрасивые вещи, а потом ещё и мне предъявляет. Постоянно! Я задолбался это слушать!
        - А чё такое?
        - Чё такое? - переспросил Юра Нипель. - Да далеко ходить не надо! Вот, поехали мы с ней на Фракийский берег. Перед этим сели, поговорили, решили вроде, что нервы друг другу трепать не будем, дадим отношениям последний шанс, договорились всё начать сначала. Договорились! И что ты думаешь? Нас хватило на день. На один долбанный день, прикинь?! Хотели начать всё сначала, а подошли к концу, так сказать.
        - Поругались?
        - Не то слово! Но не сразу, заметь! Мы, короче говоря, тупо остались в отеле на берегу Фракийского моря, чтобы поваляться на песочке, выпить бокальчик коктейля, расслабить нервишки. Ребята нас с собой звали, а мы решили потюлениться там, без напряга.
        - А они куда?
        - Сэм с Риткой двинулись в горы, смотреть на какого-то Децибела, что ли? Не знаешь? Серьёзно? Ну, слушай тогда. В общем, в скале вырублена рожа мужика. Не слышал? Прямо огромная рожа в огромной скале, прикинь? Сэм потом рассказывал, что римляне, мол, много миллионов или тысяч лет назад, не помню уже, захватили эту страну. Целую страну, представляешь? Всех несогласных пустили под сенокос. Они всегда так делали, это мне Сэм сказал, а ему экскурсовод. И назвали страну в свою честь - Романия, то есть, а сейчас Румыния. Так вот, аборигены, которые в стране жили, сопротивлялись до тех пор, пока не погиб их самый главный царь, а потом подчинились. Вот этот вот Децибел какой-то - его в скале вырубили - и они на него поехали смотреть.
        А Мирон со Светкой поплыли на остров, на Фетешти, тоже прогуляться, попутешествовать, поплавать, позагорать. Они звали нас с собой, типа, встряхнуться, но мы, я тебе уже говорил, остались, где были. Марго с ними поехала, мол, они поручились перед Антохой за неё, что за ней присмотрят, - Нипель похихикал о своём. - Он только тогда её и отпустил с нами, кстати - когда Мирон договорился с Антохой, царствие ему небесное.
        - А вы?
        - Все уехали, мы остались одни. Сидим. Чё делать-то? Давай бухнём хоть? На курорт ведь приехали. Давай! Бухнули. Потом «джета» курнули. Потом «снегом» запорошили. И понеслось… в этот же вечер вдрызг разругались. Она как нюхнула, сразу свои замашки включила - слово за слово, друг друга на хер пару раз послали! Говорю же, не получается у нас нормально, вот беда. Не можем мы терпеть друг друга.
        И Нипель глубоко вздохнул, пригорюнившись, а Саня решил проявить немного мужской солидарности.
        - Может, это и к лучшему. Сложно терпеть, когда другие с твоей женщиной…
        - Не понял!
        - Ну, она же тебе изменяет, да? - участливо поинтересовался Саня.
        - Кто?
        - Ну, Ия.
        - Ты ебанулся, что ли? - на высокой скорости отвел удивленные глаза от дороги Нипель, поглядел на Александра, и их мобиль качнуло. - С чего ты это взял?
        - Ну, так. Это. Не знаю. Извини, если не так, - заторопился Саня. - Я просто подумал, что из-за этого…
        - Да нет, ты чего? - Нипель расслабился. - Она же не шлюха какая-то. Всякое, конечно, может быть, но я особо её не замечал, если ты об этом. Хотя, ты знаешь, я не исключаю… но мне как-то похер, если честно. Просто она так себя ведет, что мне просто на это наплевать! Ты бы знал… - и Нипель махнул рукой, задерживаясь сознанием на негативном моменте. - Вот мы тогда из-за этого поругались сразу, в первый же день. Я психанул и ушёл в клуб, там знакомые мои тусовались. А Ийка набухалась и уснула в номере. Утром вернулся - она ещё спит. Я еле на ногах держусь, поэтому падаю на кровать и просыпаюсь от шума: мне администратор в дверь стучит и кричит, что моей жене угрожает опасность. Я срываюсь, бегу, прилетаю на пляж, а там прикинь что? Оказывается, моя благоверная с утра набухалась и пошла загорать. А она у меня загорает без верха…
        - Да, я видел, - вставил пять копеек Алекс.
        - Где видел? - наморщил лоб Нипель.
        - Когда познакомились, в доме у Ии. Помнишь, я туда с Алисой пришел? Там и увидел. Удивился тогда, что Ия без верха - в одном полотенце на плечах.
        - Да она всегда без верха, сейчас же так утверждено.
        - Нормально всё утверждено, люди сами решили.
        - Нормально, ничего не говорю. Я сам голосовал.
        - И я голосовал. А по другим вопросам как?
        - Я подписался за полные права женщин.
        - То есть ходить хоть обнаженной?
        - И жить с другими женщинами.
        - Я так же проголосовал - в точь.
        - А ты что насчёт мужиков вписал?
        - Мужикам жить друг с другом? Против.
        - О, Санёк! Мы с тобой совпадаем по типажу!
        - Знаешь, ничуть не жалею, что так проголосовал!
        - И я ни капельки! Раз уж решили узнать мнение - и вот.
        - Только тетушки под шестьдесят обламывают иногда на пляже.
        - В этом я с тобой согласен, Саня. У всенародных решений есть минусы.
        - Просто, когда своя, и висит до пупа, то не красиво. Даже классные имплы* (импланты) смотрятся уже неестественно. Хотя, ты знаешь, сейчас некоторые взрослые тетушки неплохо выглядят, медицина нынче творит чудеса!
        - Вообще, точняк! Бывает прямо огонь! Бывает, шестой десяток, а выглядит, как девочка. Ну, нравится им ходить с голыми титюшками, ну пусть ходят. Я и своей так же говорю. Сиськи же у неё классные!
        - Хорошие, согласен.
        - Всё свое!
        - Правда? А я думал…
        - Нет, нет - у неё натуральные.
        - Повезло!
        - Не то слово. И она нормально, без стеснения, насчёт этого дела. У неё и мать, и сестра так на балконе загорают. В порядке вещей. Они ж не русские, по материнской линии, из Испании, у них так принято было. Нет, конечно, они голые по улицам не ходят, но на пляже, например, вполне. Просто такая основа, что женщина имеет такие же права, как и мужчина, в том числе и право ходить с непокрытым верхом. Я тоже так считаю, братуха.
        - А у нас по-другому в полисе! Я имею в виду, по-другому загорают, - решил тоже поделиться историей Саня.
        - А как у вас? - заинтересовался Нипель.
        - У нас лёжа загорать можно хоть голыми, а вот ходить по пляжу только в купальнике, ну, или хотя бы в плавках. И бабам, и мужикам.
        - Так тоже верно, - покивал Нипель, - а то, бывает, сидишь, и перед тобой идут, письками трясут. Неприятно же? А если пьёшь или ешь в это время, так вдвойне!
        Саня понятливо покивал.
        - Я как-то был у родственников Ийкиной матери, в Испании, там, где ещё тепло, с восточной части, - продолжил Нипель. - У них недалеко от дома пляж, так там выходишь в сторону моря и минут через пять просто не увидишь никого в одежде. Почти все голые, прикинь?
        - Да, этим не удивишь теперь, Нипель! У нас некоторые тоже полуголые тусуются на пляжах.
        - У вас! - фыркнул Нипель. - А у нас вообще больше половины. Даже на Агоре топлес вечеринки устраивают. Мы постоянно туда ходим, особенно в июле-августе, в пекло. Да и сами у себя устраиваем. Бассейн, тент натянем, пивко. Рай! Ага! Мы даже свой соляриум купили…
        - А что это?
        - Не знаешь, что ли? Такой аппарат - заходишь, глаза закрываешь, и тебя с ног до головы тоненькими брызгами - швах! Потом лампы включаются, и ты тут же высыхаешь. На теле образуется такая тонкая плёнка…
        - А-а-а! Я читал об этом! От рака кожи, груди…
        - Да, это эта штука. А чё? Он безвредный, да и по деньгам не так дорого, если брать сразу на банду. Вот мы на всех распилили, и вышло недорого, и за девок не беспокоимся, и за себя тоже. Стопроцентная защита от лучей. Мы с Ийкой частые гости на таких движухах, потому что они у Ийки дома и происходят. Да и на другие тоже приглашают - а чё, всё ведь через меня идёт!
        И тут Нипель вздрогнул, как от испуга, а Саша уточнил.
        - Что идёт?
        - А-аюшки?
        - Что идёт?
        - Что идёт?
        - Ты сказал, что что-то через тебя идет…
        - Не, - ответил Нипель, - Ничего не идёт.
        - Но ты сам сказал, что через тебя… - Александр присмотрелся к Нипелю и продолжил. - Впрочем, ладно, вопрос снят, я понимаю. А из-за чего тебя администратор-то разбудил, ты так и не дорассказал?
        - Администратор?
        - Ну, ты рассказывал, что пришел из клуба. Ия спала. Потом ты уснул, а тебя разбудил администратор, что с ней…
        - А, ну! Я и говорю! Я бегом бегу туда. Прибегаю, значит, на пляж. А там охрана сцепилась с турками. И моя рядом полуголая бегает, орёт. Я к ней. Короче, выясняется, что она утром загорала сначала у бассейна, набухалась, ушла домой спать, выспалась, я даже и не слышал, и пошла валяться уже на общий пляж. Идёт туда, ложится на шезлонг рядом с баром, чтобы недалеко ходить, а рядом загорают эти турки - молодые парни, им лет по восемнадцать, немного подвыпившие - и тут моя, в тонюсеньких трусиках и шляпке. У них, понятно, шишка набухла, они давай флиртовать, коктейльчик ей заказали, второй, третий - и Ийка поплыла. Очнулась, говорит, когда меня через дырку в заборе пропихивали - с пляжа уводят. Стала упираться, а они ни в какую, не отпускают. У них уже чайники-то свистят, попробуй остановиться. Она заорала. Охрана прибежала. Эти, пока её тянули, трусы с одной стороны у неё порвали, она их придерживает одной рукой, а второй турков бьет. Народ сбежался. Кипишь. Я её еле в номер увел.
        Поревела. Выпила. Уснула. Ночью я стал в бар собираться, она зенки только продрала, но туда же - я, говорит, пойду с тобой. Ладно, пошли. Сделали по снежной дорожке, и повеселело. Потом она мне там, когда спустились, сама предложила выпить и поговорить. Сама, заметь! Мы заказали бутылку, хотя знали - снег если вместе с алкухой употреблять, то последствия могут быть разные. Решили рискнуть. Я только помню, как сели за стол, и больше ничего! Как корова языком слизала - ничегошеньки не помню вообще! А оказывается, я там накидался в дрова* (много выпил) и отжарил какую-то кобылку, прямо в сортире. И все это происходило при Ийке! Прикинь?!
        - Как при Ийке?
        - Да я без понятия! Я же говорю, что ничего не помню! Но это не главное. На следующее утро, она с самого рассвета, как проснулась, так сразу нанюхалась и набухалась и, знаешь что - снова пошла голая загорать к туркам! Представляешь? Вот это ты можешь мне объяснить? Что там в её рыжей голове происходит, а? Она извращенка какая-то, что ли? Тебя вчера чуть в кругосветку не пустили, и ты возвращаешься на то же, сука, самое место, а? Саня, ну скажи!
        - И что там с ней случилось? - настороженно поинтересовался Саня, переживая за возможное развитие событий.
        - Что случилось? Турки подошли к администратору - мол, вы нас вчера хотели выселить из отеля, говорили, что это мы зачинщики, а посмотрите, что происходит. И знаешь что?
        - Что?
        - Это нас, сука, выселили!
        - Как выселили?!
        - Очень просто, Саня! С чемоданами. И рублы* (деньги) не возвращают, так как в правилах указано, что по законам Фракийского берега находиться обнаженными можно только на территории отеля и бассейна, а насчет общественного пляжа не написано. Да фактически там треть полуголая загорает, но юридически мы нарушили правила! Ты представляешь, какой геморрой?
        - Охренеть! - искренне посочувствовал Саня.
        - А геморрой, как ты знаешь, сам себя не вылечит! Надо что-то делать, а что? Наши-то разъехались - и Мирон, и Сэм - то есть мы с этой дурой вдвоем, денег почти нет - там же всё включено было. Хорошо, я догадался ночью сходить в клуб и весь запас «снега» слить. Ты не представляешь! Разобрали за пару дней! Ночей, вернее. А мне пришлось все оставшиеся три недели жить на сушняке, ну как, у Мирона ещё было. Вот мы на его запасе и просидели весь конец отдыха. А у него чё было-то? С гулькин нос, он же редко употребляет, да и Светка у него - противница. Поэтому изредка, по одному разу, и всё. Там же вообще нельзя купить, я бы мог денег занять, конечно, но негде! В Союзе с тяжелой наркотой тяжело, сам знаешь.
        - Зато с лёгкой легко, - иронично хмыкнул Алекс.
        - Это да, это точно, - хмыкнув, подтвердил Нипель и задумался.
        - А что дальше? - подтолкнул к продолжению разговора Алекс.
        - Дальше? А что дальше?
        - Ты про наркоту рассказывал.
        - Про какую ещё наркоту? Ничего я об этом не знаю…
        **
        В это время, почти в тысяче километров от дороги, по которой мчались Александр с Нипелем, в душном кабинете с видом на горы сидел комиссар Корнилов. Он возглавлял отдел по борьбе с наркотиками Фракийского Берега - территориальной зоны, входящей в состав Союза. Берег на самом деле представлял собой два берега, окружающих Дунайское море - разлившееся на несколько километров вширь русло одноименной реки. Оно докатывало свои теплые волны до прибрежного города Калафат, раскинувшегося на противоположной стороне от крепости Видин Баба. Именно от неё и до самого Черного моря шумел новый туристический рай: море, горы, чистейший воздух и уникальный климат. Дождливый период длился всего два месяца, а всё остальное время - загорали, танцевали, путешествовали, влюблялись, в общем, отдыхали приезжающие со всего мира. Конечно, не обходилось и без сложных ситуаций, когда буйные гости резали друг друга ножами и скидывали с вершин. Но это не касалось комиссара Корнилова. Он отвечал за наркоту. Вернее за то, чтобы её тут никогда не было. И её не было.
        И вдруг, в один прекрасный день, он узнает, что в одном из ночных клубов крупного города-курорта Русе появилась крупная партия наркотиков, причём, это оказалась мощная штука, с которой, как он знал, потом слезали единицы - «снег». Сначала он не выносил сор из избы, но потом - ежемесячный отчет, и скандал мигом прогремел на весь Берег, даже кмет* (глава администрации) взял дело под личный контроль. А комиссар Корнилов не собирался лишаться должности. Более того, когда он копнул, то пришел к мнению, что тема-то весьма перспективная! Но обо всём по порядку.
        Сначала он выяснил, кто в тот вечер был в клубе. Это не сложно - у всех чипы со счётом, персональными данными, билетами, подписками и прочей ерундой. Потом начал опрос тех, кто был замечен и доставлен в отделение полиции. На Фракийке употребление не наказывалось, но всех замеченных полагалось ставить на контроль. Выяснилось, что многие из них брали наркоту у ранее судимого Сковороды - местного барыги. Но некоторые из задержанных сообщили, что получали её у какого-то незнакомого парня, причем у него товар был намного чище и убойнее. Складывалась картина, в которой пронырливый Сковорода закупался, разбавлял и перепродавал. А покупал он, вполне возможно, у этого незнакомого парня. Но кто это?
        Барыга не скажет до тех пор, пока его не припрут. Пришлось ждать, прежде чем удалось взять его с поличным, конечно, при продаже наркоты. Предложив скостить год глухой одиночки на пять лет строгого режима, он выудил у Сковороды признание, что действительно, тот закупался у некоего парня по кличке Нипель. Среди списка пришедших в клуб на самом деле оказался некто Юрий Ниппель. Выяснилось, что за день до этого, судя по его истории посещений, он был изгнан из хорошего пятизвездочного отеля, где проживал с виновницей выселения - двадцатидвухлетней Ией Курочкиной. Оба вели себя неадекватно, как сообщили в отеле. И он, и она являлись жителями Ахеи - полиса, расположившегося далеко на Урале.
        У Ахеи были свои внутренние законы, и там гораздо более либерально относились ко многому, что не поощрялось у них, на Береге - к тяжелым наркотикам, например. Но у них была своя собственная полиция, и именно ей в таких случаях приходилось разбираться с происшествием. А как она работает - известно всем. Вон, бойню в «Слепом Пью» так и не удалось раскрыть. Кто, кого и зачем убил, до сих пор непонятно. Рука руку моет. Если передать дело ахейским ментам, то это верный тухляк - никого не найдут, а Ниппель этот растворится, поэтому нужно было самому. Но как? Как?
        Вдруг проскочила мысль.
        Ахея относится к Союзной трассе «Путь». А там, в отделе профилактики правонарушений, у него друг по академии служит начальником, и у него есть динамическая база всех, кто передвигается по «Пути». То есть можно попытаться выследить его пути и связи. Отличная идея! Так что же он тогда сидит?
        Корнилов вскочил со стула, и стал собирать в сумку бумаги со стола.
        **
        …в общем, у нас не то чтобы сложные отношения с Ийкой, но типа того, - крутя штурвал, продолжал Нипель. - Просто у меня, знаешь, бывают интрижки. Она обижается, конечно. Может быть, и мстит как-нибудь, но я не думаю, что… Короче, из-за этого мы ругаемся или игнорим иногда друг друга по две-три недели, когда далеко зайдем. Я, конечно, виноват, но что я могу поделать? Природа такая. Мужчины же это, патриархальны, а женщины моногамны, вот так и получается. Кстати, когда мы миримся - то это всегда самый бурный секс в мире, я тебе говорю! Но в итоге ничего не меняется - хотели начать сначала, а получилось начало конца.
        Нипель загрустил. А Саня произнёс.
        - Да, тяжело тебе, понимаю, дружище, хоть я бы так не смог. Не то что делить любимую с другим человеком, но даже и думать о такой возможности. Это как… приведу пример: вот есть у тебя зубная щетка, к примеру, да? И ты даешь чистить ей зубы другому, совершенно незнакомому тебе человеку, к которому априори относишься плохо. Представил? Неприятно? Вот и я про это. Пусть, кто хочет, смотрит на мою щетку, но чищу ей только я. И, если кто-то другой ей воспользуется, то я не буду даже заморачиваться, а просто куплю себе новую. Так же я отношусь и к отношениям. Вот как! - выдал поучительный монолог Александр.
        - Загнул кучеряво ты! Вроде не поспоришь, - закивал головой Нипель. - Но я другого мнения, у меня к этому иное отношение, и всё тут! Потому что ты сейчас о щётках, а я о людях - а твоя женщина, это не твоя щётка, заметь! Я думаю, что все мы немножко звери, и эти инстинкты не скрыть. Вот такая у меня точка зрения, и она моя - такая, как есть, согласен?
        - Это, конечно! - покивал Саша. - Тут я с тобой полностью согласен - о вкусах не спорят. Только я не хотел женщину щёткой называть, я имел в виду сходство ощущений. А ты давно, кстати, с Ией знаком?
        - Давно, - махнул - Нипель. Я тогда пришёл как-то по делам Иваныча к её отцу. И мы с ней чё-то разболтались, друг другу понравились - она же красотка, я тоже ничего. Дело молодое. И затусили. А когда я узнал, что у неё подружка - это Алиска, дочь Аттала, то я вообще, чуть в осадок не выпал. И всё. С тех пор мы с ней. Сначала хоть и бедно жили, но очень хорошо, прямо не разлей вода. Всегда вместе.
        Потом папа у неё в Союз внезапно уехал, и начались предъявы* (претензии). Она же дочь богатого человека, компаньона Аттала - дяди Жоры Курочкина. Привыкла, что много денег, а когда папы не стало, и денег он не оставил, то тут мы и сели. Она ко мне, а я чё? Я привык с одной кобылкой, да потом с другой, без привязанностей, короче. Пацан в бригаде, вечно полуголодный, ну, чтобы стремление было в денежном смысле, а тут такая катавасия. Я к Атталу - мол, так и так, дайте дело. Он говорит, есть дело… Но там, короче, тебе не интересно будет. И вот, я начал тему одну. Сам на неё подсел, и Ийку дуру подсадил. Причем слезть невозможно - тут и бабки, и кайф. Так и живём.
        Нипель замолчал и нервно повел головой, крепко держа руль. Челюсть его ходила, язык все время облизывал губы, поэтому выдержал в молчании он очень недолго.
        - В этом году распадётся наша компашка, я уверен. - Он глубоко вздохнул, крепко сжав в руках руль. - Слишком сильно все изменилось. Ийка меня не любит, выгнала вон, Антоху вообще убило, Марго одна осталась, у Элис, считай, тоже полный раздрай в отношениях. Не везет девке, хотя и он вечно на неё жалуется - она же тоже не подарок!
        - А ты что, знаешь её молодого человека?
        - Конечно! Мы вместе сколько лет двигались - с самого детства, считай! Это сейчас реже. Я их с детства знаю, они с Алиской тоже с зелёных соплей знакомы, лет с пятнадцати встречаются, если не раньше. Мы всегда думали, что они с Коляном поженятся, он даже кольцо ей дарил, представляешь? А оно вон как вышло…
        - А с каким Коляном? - уточнил Александр.
        Нипель чертыхнулся, наехав на камень, и бросил в ответ:
        - Как с каким? С нашим. С Колькой Кащеем.
        *
        Весь оставшийся путь прошёл в болтовне, изобильно хлещущей из Нипеля. Она не проникала в голову Алекса, расступаясь, словно солнечный ветер от магнитного поля Земли. Он сидел оглушённый, чувствуя, как в груди что-то перегорело, превратившись в выжженную пустыню, дымящуюся, но ещё покрываемую всполохами пламени чувств. Мысли его текли, как кровавая лава по буйной зелени цветущего сада, а одна из них воспламенила то громадное древо, что он взрастил из своих фантазий - оказывается, Кащей - молодой человек Алисы.
        Это была какая-то катастрофа, не иначе. И ведь почти за месяц пребывания в доме никто об этом так и не сообщил - ни Алиса, ни кто-либо другой. С другой стороны, а что, кто-то был обязан это сделать? Он кого-то просил? Спрашивал? А о чем спрашивать? И кого? Почему бы об этом у себя не спросить, а? Вот сейчас куда он едет? От чего он бежит?
        Алиса к нему непонятно как относится. Как к другу? Нет! Скорей, как к знакомому, с которым не очень-то и хочется видеться, как к человеку, несколько раз мелькнувшему в её памяти - как-то так, наверное. Да ещё, оказывается, тот самый неприятный Кащей - её молодой человек! Охренеть, бред какой-то! И этот парень явно его ненавидит и, скорей всего, хочет отдубасить до полусмерти, как минимум, вон уже и банду собрал новую. Ежу понятно, что добром это не закончится. Единственный, кто на его стороне - это Аттал… Но он, впрочем, как-то не очень дружелюбно отреагировал на предложение Ильсида. Скорей всего, потому, что, непонятно по какой причине, доктор Саша вдруг становится как бы равным ему, хозяину Ахеи - причём незаслуженно. Он же не заслужил! С какого перепугу, собственно? Да ещё и покойные Вуйчики в биографии. Поэтому, вроде бы, причин ставить его хозяином Ганзы - нет.
        Так, давайте подумаем оптимистично. Кто соперники понятно, но кто - союзники? Наверное, Луиза. Она немного странная, но, как человек, очень… - Алекс задумался. - Очень приятная, и как женщина, и как собеседник с острым умом, а её красота лишь подчеркивала эти преимущества. К ней тянуло, а вот к Берету отчего-то нет, хотя, подумав о нем, Саша ощутил прилив того простого приятного чувства, которое часто называется дружба, но такая дружба - на расстоянии. Наверное, им вместе будет иногда комфортно выпить и поговорить, но не так, чтобы постоянно. И ещё Алекс знал, вернее, сильно надеялся, что это единственный человек, который не предаст. Он вспомнил его слова: «Доктор ты далеко пойдёшь». Хотя… эта фраза не произвела на него того чувства, что вызывали несколько слов, сказанные Бо.
        А ещё Бо. Это она вышла с ним за дверь и тоже сказала что-то важное:
        «Всё же, Саша, я в вас верю!».
        Надо же, эта девушка, Бо - в него верит!
        Так почему бы тогда и ему не поверить в себя, а?
        *
        Понимая, что скоро он будет снова у Аттала, Александр запаниковал, вдруг понимая, что назад пути нет. Все мосты сожжены, а опоры разрушены. В животе забурчало, то ли от страха, то ли от голода, ведь левое полушарие его мозга потратило немалое количество энергии на составление прогнозов. А раз обработка этой информации занимала у Александра всю оперативную память, то он думал именно об этом, ничего сложного - причинно-следственная связь. И по всем признакам выходило, что дело его - швах. Однако мыслить об этом контрпродуктивно, поэтому, чтобы переменить негативный настрой, он начал использовать технику изменения направления мыслей. У всех были свои способы - Александр, например, принялся размышлять о вопросе, который он обдумывал уже несколько лет. Это его успокаивало. Он понимал, что на самом деле мы живём в хаосе событий - просто броуновское движение на всех уровнях, от красных гигантов до ароматов кварков. Нас окружает восхитительная энтропия, когда в полном беспорядке рушатся миры и люди, создавая своей гибелью почву для новых и новых людей и миров. Мы живём в хаосе, где есть время, как для
случайности, так и для выбора, тесно связанных друг с другом, как две частицы квантовой запутанности - куда один, туда и другой - так коннект работает, кстати. И лишь одна только вещь связывает этот хаос в единую цельную историю.
        Вернее, лишь одно - левое полушарие. Именно оно плетёт нить нашей жизни, пытаясь упорядочить всё на свете: совместить правду и вымысел, реальные и придуманные воспоминания, чувства и эмоции, факты и догадки. Потому что это удобно. В бытовом смысле неудобно одно - у каждого левое полушарие своё, индивидуальное, поэтому истории даже об одних и тех же событиях у разных людей различаются. Удобно другое - данные в памяти постоянно обновляются.
        Что он знал об Аттале? Убийца, какой-то страшный мафиози, закапывающий людей в землю. Так все говорили! А что оказалось? Милый собеседник, хороший человек. Да - резкий. Но не нужно забывать, что и жизнь у него непростая, потому что он хозяин Ахеи. А ему, Алексу, гамота его за ногу, предложили стать хозяином Ганзы. И, судя по тому, что они подъезжают к воротам дома Аттала - он решился дать на это добро, - Александр сглотнул от волнения.
        Стараясь побороть вновь нахлестнувший на него страх, Саня глубоко задышал, успокаивая давление и нервы. Сосредоточившись на себе, он даже не заметил, как они подъехали к гаражу на заднем дворе. Алекс подождал, пока Нипель откроет ворота и въедет внутрь, оглядывая эту знакомую местность, уже не казавшуюся такой уютной и домашней, как несколько дней назад.
        Товарищи направились к офису на заднем дворе дома, но в это время с переднего крыльца навстречу вышел сам Аттал, вытирая салфеткой губы и недовольно хмуря взгляд. Следом за ним с саркастической усмешкой, а-ля «я же говорила», появилась Луиза. Откуда-то из-за флигеля показался Валера Берет. Датчики у них тут, что ли? Судя по настроению хозяина, он явно не был доволен появлению Александра. Расспросив, что да как, Аттал безрадостным голосом пожелал Сану удачи и пригласил его разделить с ним завтрак, а на Нипеля зыркнул так, что тот сразу почуял неладное. И не зря.
        *
        Через несколько часов они вчетвером ехали в почти пустом первом классе, на втором этаже огромного пульмана, несущего их из Ахеи в Аквилею. И всю дорогу Аттал распекал Нипеля:
        - Юра! Ты потерялся! Куда ты движешься, щегол? Как с закрытыми глазами идёшь, проснись уже давай! Я тебя к себе… э-э-э… это самое, в водилы взял, чтобы ты хоть немного в чувство пришёл, а ты опять на кумарах* (употребил наркотик). Косячишь через раз* (часто совершаешь ошибки). Я тебе говорю как твой босс - ты, Юра Нипель - косячишь!
        - Да чё я через раз косячу-то, Иваныч?! - начал было молодой человек, но Аттал прервал его.
        - Ты билет на чьё имя взял? - он прищурил глаза.
        - На чьё?
        - Послушай, это я тебя спрашиваю, на чьё?
        - На своё…
        - А я тебе что насчёт этого говорил?
        - Что?
        - Это я тебя спрашиваю, что?
        - Что не нужно на своё. Да ладно, Иваныч, чё тут, до соседнего полиса сгонять…
        - Чё тут? - переспросил его Аттал, краснеющий со злобы. - Ты хоть представляешь, куда мы едем, фуфел ты тряпочный?
        - На Совет.
        - Точно, на Совет. И о чём мы там будем говорить?
        - Не знаю.
        - А ты подумай, подумай.
        - Да не знаю я, Иваныч.
        - А я знаю! Мы будем говорить там о том, в первую очередь, как мои парни расхреначили всю… э-э-э… эту, как её, всю верхушку Ганзы. За это ответ-то мне держать, не тебе!
        - Чё-то забыл я…
        - Я тебе и говорю, косячишь! Ты инфантилен, ленив и не думаешь о последствиях, а это приведёт к тому, что ты вскоре всех нас под этот самый, под монастырь подведёшь. Если какая-то заварушка начнётся, то тебя вычислят, и к… э-э-э… этой, как она, в рот её наоборот? Бронзовая ты струя, как её зовут? К гадалке! И к гадалке не ходи! А ответ снова мне держать!
        Он перевёл глаза с Нипеля на Доктора.
        - По вашей, кстати, вине, молодой человек!
        Саша только сделал виноватое лицо и развёл руками.
        - Вот-вот, только руками и можете разводить, - пробурчал Аттал. - Сначала Кольку отделал, а потом ещё и Симона замочил. Спасибо тебе на карман!
        - Ну а что мне надо было?! Ждать, пока Симон меня убьёт? Или Кольку вашего терпеть?
        - Какого Кольку? - уточнил Мирон, наморщив переносицу.
        - Какого, какого! - передразнил его Аттал. - У нас их миллион, что ли? Нашего! Всю морду ему разбил всмятку, как раз перед вашим отъездом. Ты-то не видел его.
        - Ничёси! - удивился Нипель. - Не знал об этом!
        - И я! - добавил Мирон. - А из-за чего, Аттал?
        - Из-за одной принцессы, подсказать какой?
        - Ничёси - часть вторая! - опять поразился рассказу Нипель и вытаращился на Сашу. - Так вона ты чего у меня выспрашивал про Алису и Кащея?
        - Вот это ты, Саня, даёшь стране угля. - Мирон покосился на Доктора и похлопал его по плечу. - Ещё Кащея замотал! Сила!
        Алекс молчал, поджав губы. В это время Аттал поднял с пола кожаный портфель, залез в него и достал оттуда пистолет. Он задумчиво поглядел на ствол и рукоятку, перевернул его и протянул Доктору.
        - На, это твой теперь. Смотри, не поломай только.
        - Мой? - удивился Алек, принимая подарок.
        - Твой. У меня с детства в кармане ствол.
        - Но… я не умею стрелять. Что это?
        - Парабеллум. Хорошая машинка.
        - А зачем, я не умею стрелять!
        Аттал медленно поморгал.
        - А затем, что едем мы, Сан Доктор, в весьма непростое место. И там нас могут ждать весьма непростые вопросы. И не факт, что мы ответим на них и вернёмся оттуда… э-э-э… целыми и невредимыми. Колю нашли? Нет, не нашли. А когда меня Слава Орлан спросит, а он всегда спрашивает, заметь! Так вот когда он спросит - а где мой сын? Что ему отвечу? Что я болел и забыл спросить, как у него дела? А если Кольки в живых нет? А?
        - Да живой он, - прервал его Алекс. - Не волнуйтесь.
        - Живой? Откуда знаешь? - недоверчиво, но с надеждой спросил хозяин и вперился взглядом в Доктора.
        - Они ж меня у дома поджидали. Кончей, Тяпа и ещё двое, я их не знаю.
        - Когда это было? - в упор уставился Аттал.
        - Не далее как вчера.
        - Ты в этом уверен? - с надеждой и облегчением спросил Аттал.
        - Я Кончея с Тяпой ни с кем не смогу перепутать, уж вы поверьте!
        - Верю, понятно, - произнёс Аттал Иванович, которому ничего не было понятно на самом деле. - Ну да ладно, - он замолчал, жуя губу. - Потом поглядел на Алекса. - Ах, так вон ты чё сюда решился?.. - усмехнулся Аттал и покачал головой. Его раздумья никто не смел прервать, пока хозяин не заговорил снова, но уже более мягко.
        - В любом случае. Мы едем на встречу и навстречу… э-э-э, с этими, как бы это выразиться, неизвестным… э-э-э… последствиям. А ты, Нипель! - Аттал снова повернулся к провинившемуся и повысил голос. - Купил билет на своё имя, а в случае шумихи и проверки оно всплывет! Я сколько раз тебе говорил - перепрошей чип или отключи и возьми бумажные документы, они специально сделаны.
        - Да я в отеле их забыл или с бумажником потерял… - начал было оправдываться Нипель, но Иваныч снова прервал его, разнервничавшись.
        - А я тебе и говорю - ты много стал косячить, чтоб тебя осёл копытом! Разве ты не понимаешь, что в нашем деле это крайний этот, как его, крайний риск? Я миллион слов извёл, пытаясь передать тебе верное направление нашего совместного пути, а слова нужны, Юра, только для того, чтобы объяснить этот самый путь. Если смысл передан, то слова больше без надобности, понял? Но я до сих пор их на тебя трачу. Что это значит?
        - Что?
        - Что ты до сих пор не понял их смысл! Нужно чувствовать глубину всего, а ты по… э-э-э… этим, как его, по верхушкам шаришься. Как слуга народов какой-то.
        - Кто народов? - переспросил Доктор.
        - Слуга народов, - ответил ему Аттал. - Так Ильсид называет всяческих бездарей, которые… э-э-э… жизнь, скажем так, просирают: на работу ходят штаны просиживать и ничего полезного не делают - беспутные, вот как Юрка Нипель наш.
        Тот только возмущенно-саркастически-виновато хмыкнул и отвернулся в сторону, обидевшись.
        - Слугами народов Ильсид называл, как их там… э-э-э… бездарей, ещё в ту пору, когда мы жили в Союзе, - усмехнулся вроде отходящий от спора Аттал. - Началось с того, что однажды он крепко, скажем так, повздорил с одним из них, разъярился и вместо «народного слуги» сказал «слуга народов». Что-то типа, чей ты там слуга… э-э-э… народов? Вот и служи! Потом долго смеялись. Так и повелось! Интересная была заварушка тогда, - хозяину хлынули в голову воспоминания, от которых он даже откинулся на кресло, а лицо его приняло гордый и довольный вид. - Может быть, не было бы её, так и мы с вами тут сейчас не сидели.
        - А что за заварушка-то? Можно о ней, или не по понятиям? - тут же спросил Нипель, стремительно пытаясь перевести разговор в другое русло.
        - Да уже ничего секретного, давно это было! - махнул рукой Аттал Иваныч.
        - Аттал, ещё полдороги ехать, расскажите, время есть! - поддержал друга Мирон.
        - Долгая история, - сощурился было их собеседник, но тут, с добродушной улыбкой, к ним присоединился Доктор.
        - Аттал Иванович, будьте так любезны, поведайте нам эту любопытную историю!
        Аттал, падкий на лестное слово, хмыкнул, почесал нос и произнёс.
        - Полноте, ладно. Время до Аквилеи ещё есть, потому так и быть, расскажу вам историю про слугу народов, - он задумался, решая, как лучше начать. - Я ещё молодой был, намного моложе вас даже, лет семнадцать, наверное. И жилы мы тогда в одном российском городке небольшом, сером, грязном, как многие тогда были, с соответствующим органом во главе…
        СЛУГА НАРОДОВ
        Александр Петрович Провалов комфортно устроил своё мягкое место в кресле Главы города почти шесть лет назад, однако ещё никогда за это время день не тянулся для него так томительно. Минутная стрелка волочилась за часовой, словно пьяный, но робкий портовый матрос за благовоспитанной барышней.
        Для того чтобы скоротать ожидание, Александр Петрович ещё со вчерашнего дня загадал, что непременно решит накопившиеся с позапрошлого месяца дела, поэтому он приехал в администрацию не в двенадцать часов, как обычно, а «сосранья», как он выражался. С суровым лицом пригласил замов с докладами и даже подписал документы, до которых несколько недель не доходили руки (а потом некоторые прочитал). Ещё полчаса убил, в очередной раз осиливая смысл игры «сапёр», и почти до полудня в задумчивости расхаживал по кабинету, изучая вверенный ему город из окна, пока не настало время обедать. После борща, пюре с котлетами и ста граммов беленькой Александр Петрович заперся в комнате отдыха, раскинулся на мягком кожаном диване и попытался соснуть было пару часов, но почему-то даже не зевалось. «Зря, ох зря», - подумал Глава. - «Надо было вчера подолее за столом посидеть, попозднее бы лёг, попозже бы встал, похмелился, пока то да сё, глядь вечер наступил. Позавчерась так сделал и во вторник тоже, чего вчера не додумался?!».
        Минутная стрелка не торопилась. В гнетущей тишине отчётливо раздался протяжный неприятный звук - это лопалось терпение Александра Петровича. Три часа, четыре, четыре пятнадцать, четыре двадцать две, двадцать три. «Тьфу ты, сволочи, что делают», - непонятно на кого злился Глава.
        Когда время подошло к пяти, Александр Петрович отпустил секретаршу Оленьку домой, ласково потрепав её по мягкой попе. Оставшись один, он погасил свет в приемной и с шумом плюхнулся в расшатанное Оленькой же кожаное кресло. Долгожданного звонка все не было, оттого Глава немного нервничал, кусал ногти и запивал их крепким кофе. Телевизор смотреть не хотелось, разглядывать голых девок в интернете - тоже. Нетерпение расползалось по всему телу, как клякса в школьной тетради в самом начале сочинения на тему «Смысл жизни «Героя нашего времени».
        Сызмальства Александр Петрович ненавидел эти сочинения, размышления и ливерную колбасу, зато обожал праздники, хотя уже тогда их предвкушение изрядно его раздражало. Вот и теперь, в ожидании заслуженного презента, огромная фигура Провалова не находила себе места, шумно вздыхала и теребила свой письменный прибор.
        Тайна нетерпения раскрывалась просто: глава города должен был сегодня получить свои кровные, не совсем, правда, праведно заработанные три с половиной миллиона рублей. Город был далек от федеральных распилов бюджета, и даже такая незначительная сумма была ему на руку. Это в центре можно заработать в тысячи раз больше - там такие же чиновники покупали себе участки земли вдоль шоссе, отдыхали в президентских номерах на курортах Европы и устраивали вечеринки, приглашая в сауны звезд эстрады. Там было всё, что только мог получить от жизни начальник его ранга, а здесь…
        Хотя и тут не так уж и плохо. За несколько лет в должности Главы, Александр Петрович добился ощутимых результатов, вырос в собственных глазах и раздался вширь. Город нёс постоянный стабильный доход. Конечно, сначала он не понимал, как это делается, но добрые люди подсказали - и понеслось. В первые месяцы правления, ещё осторожничая, он сдал в аренду своей сестре, по частям, несколько тысяч квадратных метров муниципальной недвижимости. Та отдала её в субаренду примерно в четыре раза дороже; конечно же, по письменному распоряжению Главы. Так семейный тандем вступил в стадию первичного накопления капитала.
        Потом муж сестры возглавил фирму, которой муниципалитет передал исключительные права на размещение рекламы в пределах города, и тандем стал монополистом в этой области - фирма продавала рекламные площади другим организациям, платила копейки в бюджет, а разницу оставляла себе. Счет пошёл на сотни тысяч. Ежемесячно.
        Сколотив небольшое состояние, семейный бизнес стал разрастаться со скоростью геометрической прогрессии. Сын сестры за копейки приобретал квартиры на первых этажах центральных улиц города, рушил стены и открывал там залы игровых автоматов. Через год он уже устраивал презентации собственных турагентств, казино, сети аптек и двух супермаркетов. А вскоре расторопный племяш начал ставить на территории города автозаправочные станции: пусть иногда рядом с жилыми домами, но кого это, в конце концов, волновало? А если какой-нибудь недалекий борец за права начинал вставлять палки в колеса, то тут официальная власть показывала всё, на что способна: наглые писульки поднимались на смех, а заявления в правоохранительные органы, если и принимались, то в ответ прокуратура прекрасно умела строчить отписки, да и суд был далёк от справедливости. Все эти муниципальные органы годами работали в одном большом здании в центре города и со временем связались в один большой клубок взаимных интересов, родственных связей и дружеских уступок.
        Со временем коллектив расширился, в него вошли старинные друзья Александра Петровича, ближайшие родственники и коллеги. Приятель по институту предложил интересную схему: организовать единый центр коммунальных платежей, куда бы люди платили за свет, воду, отопление, ремонт и так далее. Оттуда деньги переводились поставщикам услуг, а небольшая разница пошла в карман. Сказано - сделано. И эта незначительная сумма, помноженная на количество жителей и поступавшая ежемесячно, позволила потом институтскому товарищу прикупить четырнадцать гектаров земли в одном из живописнейших мест - рядом с заповедником на берегу реки и сделать себе и своим друзьям ранчо с лошадьми. Там и у Провалова вскоре вырос охотничий домик.
        Компания родственника бывшей жены выигрывала тендеры на доставку для администрации канцелярской продукции и бумаг. Фирма подруги сестры - на поставку воды во все муниципальные учреждения. Коммерческая организация друга племянника за год приватизировала шестнадцать крупных зданий, согласно постановлению Главы города, который получал со всех сделок свой лакомый кусочек - откат в пятнадцать процентов.
        Потом однажды приехали проверяющие от губернатора. Три дна гуляли по баням, саунам и иным проститутошным, на четвертый день похмелились, пожали друг другу руки и уехали с портфелем денег. Благо, что этих чемоданчиков накопилось уже предостаточно.
        Почувствовав безопасность, банда пошла вразнос.
        Искусственно обанкротив ЖЭКи (а это оказалось не очень сложно), некие организации за копейки скупили их имущество, транспорт, оборудование и основали управляющие компании. На удивление, их соучредителями стали бывшие руководители этих самых ЖЭКов и, конечно же, любимый племянник.
        Были дела и помельче: создание резервного фонда Главы города и его растрата, переоборудование кинотеатра в ночной клуб, продажа муниципальной недвижимости за бесценок, создание сайта города в двадцать восемь раз дороже реальной цены. В общем, ничего серьёзного, так, на семечки. И на эти деньги сестра купила себе шале во французских Альпах, а племянник - знатный участок земли прямо в заповеднике, где построил трёхэтажный особняк.
        Глава, ощущая себя чуть ли не главой клана, начал ездить на работу к обеду, а иногда и вовсе пропускал пару деньков - это называлось «работать с бумагами». Чаще всего его можно было встретить в ресторане или в офисе нового ночного клуба (девчата там подбирались - самый смак!). Иногда он пропадал на несколько недель, выезжая с дипломатической миссией на Кипр.
        С подчиненными Петрович общался свысока, любил на оперативках обложить крепким шоферским матерком. Это отчасти компенсировалось тем, что Провалов почти не вникал в то, как выполняются поручения - управленческая рутина была ему не очень интересна. Был зам, которого назначили сверху и который всё решал. Впрочем, было бы неверным считать, что он относился плохо ко всем своим работникам. Например, глава был учтив и вежлив с теми, кто принимался на работу по протекции сверху, а ещё лучше он обходился с симпатичными женщинами: некоторые сотрудницы попадали на должность через его постель, ну, а как иначе находить подходящие кадры? Нужно ж испытать, так сказать.
        Провалову особо не приходилось задумываться над тем, чем нужно заниматься. Приказы спускались сверху, выполнялись сотрудниками администрации и контролировались замом. Главе города приходилось лишь раз в неделю выступать по местному телевидению, рассказывая о своих планах и размышляя о тяжелой экономической обстановке в стране, в принципе, большего от него не требовалось. Александр Петрович посмеивался и считал, что жизнь удалась.
        Однажды, перед сном, голову Главы посетила мысль, от которой он зажмурился, как кот: он, Александр Петрович Провалов, теперь единоличный хозяин этого города! Ну, действительно, решения «быть или не быть» чему-либо он принимал самолично. «Быть» стоило приличных денег, очень и очень приличных денег. И все же эти прохвосты предприниматели как-то выкручивались и находили их. На аппетит Александр Петрович никогда не жаловался, потому быстро учился иметь копеечку практически со всего, на чем можно было заработать. Он знал, что правление его хоть и абсолютное, но временное, и оттого старался всюду поспеть хапнуть.
        В прошлом году он, вернее его заместитель, провернул шикарную операцию: сверху включили административный ресурс, вложили в Провалова хорошие деньги и он с блеском выиграл вторые муниципальные выборы. А чего тут не выиграть? Губернатор приехал несколько раз для показа, возможным конкурентам временно перекрыли бизнес, чтобы не прыгали выше головы, вызвали пиарщиков из Екатеринбурга и раскатали местное население, как тесто под скалкой. Впрочем, Провалову не понравились выборы, потому что там, под светом телекамер, нужно быть другим и выглядеть много лучше, чем он есть на самом деле.
        А Александру Петровичу всегда претила шумная жизнь. Хорошая водочка, богато накрытый стол, своя веселая компания да симпатичная деваха с маслянистыми глазами - вот и всё, что тешило его широкую в кости душу. Хотя, надо признаться, аппетит у него рос, как на дрожжах, как, впрочем, и жадность, а каждая заработанная сотня тысяч радовала его, как в детстве конфетка с орешками. Да что греха таить, три с половиной миллиона - сумма тоже не маленькая, если потратить её с чувством, с толком, и расстановкой, именно эти черты всегда были присущи Александру Петровичу. Помнится, в детстве, он даже новогодние лакомства не сразу съедал, а прятал в укромное местечко и растягивал на пару недель.
        Чтобы побороть нетерпение Глава в который раз задумался о том, на что он потратит столь щедрую дотацию в его семейный бюджет: можно вложить их в покупку земли на Кипре. Александр Александрович уже много раз бывал в одном чудном месте - сначала с женой, потом с Леночкой из бухгалтерии (ох, хороша была, чертовка маленькая!), потом два раза вот с Оленькой. Красивое место, тепло, недорого, самое то старость коротать. А можно сделать как его зам по финансам - тот купил несколько квартир в Москве и теперь сдает их в аренду. Умница Дима: и прибыль постоянная, и недвижимость в собственности. Правда, зам зарегистрировал квартиры на дочерей, а вот у Провалова в этом плане произошёл казус.
        С женой он развёлся несколько лет назад, не вытерпела она его постоянные кутежи и баб-хохотушек, которых он по пьяной лавочке притаскивал даже домой. А сын, да что говорить, сын совершенно не оправдал его надежд: обучался в лучшей школе и лучшем лицее, Глава тратил бешеные бабки на репетиторов, но всё было бесполезно. В восемнадцать лет сынуля подсел на наркотики, из института его «перевели» в нарколечебницу, причём второй раз он лечился вообще в Германии. Впрочем, вот уже четыре месяца вроде бы держится, дома, конечно же, не ночует, говорит, что у девушки живет, но выглядит прилично: Провалов несколько раз руки проверял - следов нет, деньги, как раньше, с отца не требует. Может, толк какой и будет. И неплохо было бы с этих денег купить ему подарок, давно мечтал парень о мотоцикле - хорошем, японском. У него уже был такой, но он его разбил по пьяной лавочке.
        А можно для Оленьки купить квартиру, а то уйму денег на гостиницу уходит, не напасёшься, а на работе - как-то неприлично уже. Оленька - бабенка неплохая, смешливая зараза, но до утех не шибко охоча, ей больше страны импортные подавай. Зато не глупа: знает английский и немецкий, языком она вообще владеет в совершенстве, чего греха таить, но… Леночке из бухгалтерии она и в подметки не годится. Та была маленькая, легонькая, как пушинка, а глазки зеленые, блудливые. В постели такое вытворяла - всю душу из него высасывала, на ноги потом встать не мог. Да как на грех приехал однажды замминистра из области на охоту - молодой ещё, лет тридцать-сорок всего, и как-то так вышло, что Леночка к нему переехала. Провалов хотел было её обратно вернуть, а как воротишь - соперник в министерстве работает, отец его в правительстве области, мать в избиркоме - как ни крути, не было шансов никаких. Ну да ладно, не о том думы.
        Можно машину новую купить, а что, он уже два года на одной и той же ездит, пора бы и честь знать! Нет, служебный авто бизнес-класса, конечно, всегда в личном распоряжении, и внедорожник тоже - на рыбалку там съездить или на охоту, но душа чего-то свежего требует, неугомонная. Впрочем, - оборвал он сам себя, - журналюги разорутся опять, надо меру-то знать. Его машинёшка-то вроде обычная, только тонированная, а внутри спрятана комплектация максимальная, плюс все возможные пакеты, вплоть до ручки вариатора из чистого серебра в тончайшей выделки коже.
        А можно в доме паркет дубовый постелить и заказать художникам картину в полный рост, и на второй этаж не мешало бы домашний кинотеатр побольше купить, ну, и ещё чего-нибудь по мелочи.
        Мысли о деньгах, новой машине, Олечке, Кипре, Ильсиде, подарках, покупках мелькали в его уставшей голове, и без того мутной после вчерашних и позавчерашних возлияний. Кстати, об Ильсиде. Раньше он был известным в городе полубандитом-предпринимателем, но очень специфичным: он не занимался куплей, продажей, стройкой, производством, обслуживанием населения и прочими видами предпринимательства.
        Ильсид прибирал к рукам.
        В случае неповиновения - убивал.
        Ильсид создавал свой мир и был в нём хозяином.
        Провалов в то время работал в одной строительной шарашке и до сих пор помнил, что имя Ильсида тогда упоминали почти со священным трепетом. Ни один из его конкурентов из мира криминала не выжил, хотя все были ребята серьезные, бывшие спортсмены. Никто не хотел перебегать ему дорогу, поскольку его холодная осторожность и расчётливая смелость сметали всех на своём пути. Уже тогда говорили меж собой - мол, если кто перейдет ему дорогу, тот обязательно пропадёт с концами.
        Ходили слухи, будто в детские годы Ильсид увлекался спортивным ориентированием и хорошо знал всю местность в округе: леса, поля и, особенно, болота. Есть тут гиблые места - трясина такая, что ногу засосет, нипочем одному не выбраться. Там-то и исчезали наиболее рьяные конкуренты, остальные от греха подальше уехали в другие города. Со временем стал Ильсид единоличным хозяином в городе.
        Тогда произошел показательный случай - одного из сотрудников администрации поймали на хищении, причем на достаточно большую сумму. Конечно, было ясно, что, если и предъявят ему обвинение, то дадут условку. Говорят, что Ильсид приказал показательно наказать виновного для острастки. Уже на второй день пребывания чиновника в СИЗО, тот внезапно осознал неправедность своей жизни и покончил с ней, ударив себя грязной заточенной ложкой в печень, от чего получил воспаление крови и скоропостижно умер. А жена этого чиновника почему-то тоже вдруг отказалась от всего имущества в пользу муниципалитета. Никому ничего объяснять было не нужно, и воровать перестали.
        Но вскорости Ильсида самого посадили, вроде бы из-за конфликтов с вором в законе, державшим всю область. Подкинули наркотики, приплели того чиновника с ложкой в спине и упекли, имущество конфисковали, продали за копейки и думать о нём забыли. И вот пару лет назад он вышел, сначала исчез из поля зрения, но не так давно Александру Петровичу сообщили, что Ильсид не только объявился, но ещё и хочет заняться бизнесом и будто бы просит Провалова ему в этом помогать. В накладе, мол, никто от такого сотрудничества не останется.
        Провалов ещё подумал тогда - дескать, дошло, наконец-то и до этого упрямца, что нельзя в России не брать на лапу. Все-таки тюрьма может образумить человека, в чувство привести, сейчас, небось, покладистей стал. Там такие учителя живут, на зоне-то, что даже хорошего человека смогут сделать уголовником. А вор с вором, как берег и паром - всегда найдут друг друга. Нынешний Ильсид должен был выйти сговорчивым, да и власть нынче не та: теперь он - Глава города, а все остальные подчиняются и платят, если хотят зарабатывать. Руководители силовых ведомств с ним в одной упряжке, поэтому бояться, вроде, некого.
        И все же Провалов осторожничал, потому сотрудничать начал с малого. Сначала Ильсид победил на аукционе за три маленьких объекта муниципальной недвижимости, потом ему перешёл обанкротившийся молокозавод, который хотели распродать под офисы, затем были по частям переданы в аренду несколько крупных объектов на территории бывшей мебельной фабрики. Это так, мелочи.
        Но на этот раз речь шла о серьёзном деле - о шестидесяти гектарах земли в границах города. Чтобы не привлекать лишнего внимания, эти земли были поделены на шестнадцать лотов, каждый из которых в разное время должен был быть выигран аффилированными структурами Ильсида. Других бы попросту не допустили, придравшись к ошибкам в оформлении конкурсной документации.
        Именно сегодня за несколько лотов сразу Александр Петрович и должен был получить свой законный откат, свою лакомую четвертину - три с половиной миллиона рублей. Потому-то Провалов и томился весь день в предвкушении сладкого мгновения, когда к нему приедет человек и привезет заветный конверт. У Ильсида не было репутации кидалы, да и в прошлые разы все происходило без заминок, но теперь разговор шел о значительной сумме, и Глава окончательно успокоился бы только тогда, когда денежка легла в его бронированный сейф.
        Вдруг Провалов вздрогнул от телефонного звонка и схватил трубку.
        - Алло, - сказал он нетвердым голосом, но потом взял себя в руки и уже продолжил уверенно. - Провалов слушает!
        - Александр Петрович, с вами говорит Аттал.
        Этим странным именем звали уж очень молодого и не по годам молчаливого человека, который в прошлый раз привозил бабки* (деньги) от Ильсида.
        - Слушаю тебя, Аттал.
        - Александр Петрович, до нас дошла информация, что нашим с вами сотрудничеством заинтересовались некие лица. Поэтому продолжать работать по той же схеме теперь не совсем безопасно. Я предлагаю вам на этот раз самому приехать к нам, тем более, что моё руководство хочет поближе с вами познакомиться - так сказать, чтобы наши деловые отношения переросли в более тесные, личные.
        - Не понял! Кто заинтересовался? И что, Рин… - начал было Провалов.
        - Не нужно лишних слов по телефону, Александр Петрович, - оборвал его на полуслове собеседник. - Все вопросы давайте обговорим при личной встрече. Через пять минут за вами приедет автомобиль и довезёт вас до места назначения. Вы не против?
        - Я даже не знаю, мы так не договаривались, - неуверенно промямлил испугавшийся Глава.
        - Так что мне передать своему руководству, что вы отказываетесь? - спросил Аттал.
        Несколько секунд жадность боролась со страхом. Как и следовало ожидать, страх проиграл.
        - Хорошо. Жду! - выпалил Провалов и плюхнулся в кресло. Ехать туда казалось ему небезопасным. Но, опять же, три с половиной миллиона. Да и к тому же, они делали дела вместе, значит, повязаны одной верёвочкой. А ещё это означает, что взгляды Ильсида изменились, а это даёт надежду, что тот просто хочет напоить его дорогущим коньком и подогнать деваху под бочок. Да ещё три с половиной миллиона. Но с другой стороны, а безопасно ли это?
        Пока Александр Петрович изводил себя внутренней борьбой, к заднему входу подъехал чёрный тонированный внедорожник, и мысли главы прервал телефонный звонок: «Выходите, машина на месте». Провалов сразу же вспотел, как бывало с ним в минуты эмоционального подъёма, и начал торопливо собираться.
        *
        - Куда едем? - сразу же спросил Провалов у Аттала.
        - За город, в «Плутон».
        Глава знал этот небольшой ресторанчик, раньше он принадлежал грузинской группировке и назывался «Друза», но с выходом из тюрьмы Ильсида, ситуация, по всей видимости, изменилась не в пользу ребят из Кутаиси. Путь до ресторана прошёл в молчании. На все вопросы Аттал отвечал односложно - мол, там всё расскажут и объяснят.
        По дороге Провалов от скуки задумался о себе и своей жизни, подперев рукой щеку. Когда-то он, простой сельский парень, и думать не гадал, что станет главой города. До тридцати лет работал шофёром, возил землю да навоз. Летом получалось неплохо подхалтурить, поэтому денег всегда было достаточно. По крайней мере, хватало, чтобы платить за общагу, весело гулять и менять девчат. Потом произошёл трагический случай - одна из его подружек забеременела и ни в какую не захотела делать аборт. Пришлось жениться, но семья с тех пор всегда была у Провалова по значимости гораздо ниже рыбалки и футбола. Ему нравилась простота существования в общежитиях, ни к чему не обязывающие отношения после попоек, поэтому необходимость копить деньги на квартиру и жить всё время с одной и той же женщиной, которая быстро обрюзгла, на некоторое время вогнала его в глубокую депрессию - Провалов начал пить, и эта привычка сохранилась у него до сей поры.
        Но всё же семья повлияла на него: он немного остепенился, и его даже пригласили на более престижную работу, где поручили возить начальника. Тот был мужик умный и пробивной, постоянно получал повышения, и Провалов рос вместе с ним. Однажды случилось так, что шефа забрали в Москву, а его водитель остался тут. Всплеснув руками о горькой судьбинушке, он попил недельку, с горя устроился в одну из строительных шарашек и так бы проработал там всю жизнь за баранкой, пока однажды не раздался телефонный звонок, изменивший его жизнь.
        Ему предложили (он боялся даже в это поверить, но это, черт побери, было так!) стать мэром города. С одной стороны, это было похоже на ахинею - чтобы водила со стажем вдруг получил приглашение на такую должность, но на самом деле всё объяснилось просто: приближались выборы, а его бывшему начальнику срочно понадобился тут верный человек, который бы не задумываясь, выполнял все поручения. Город стоял возле трассы, ведущей к узлу недавно построенной «путинки», многие транспортные компании основали здесь свои филиалы, то есть входили в сферу интересов бывшего руководителя.
        Провалов несколько дней пил и думал в компаниях, думал и пил в одиночку. Бояться, вроде, некого - все свои. Обмозговав все плюсы и минусы, он так и не стал отказываться, тем более, что направлять его деятельность должен был местный олигарх - тоже один из людей бывшего патрона. Сам «кошелёк» не мог избираться, и репутация рейдера тут не при чём, просто судимости очень сильно уменьшали шансы на избрание или требовали очень серьёзных финансовых вливаний. В выборы Провалова было вложено всего несколько десятков миллионов рублей, наняты нужные люди, поэтому первая в его жизни избирательная кампания прошла успешно, как и планировалось. Образ «своего парня», располагающая улыбка на широкой ряхе и проскальзывающие матюги сделали своё дело - кандидат из народа победил со значительным перевесом. И вот уже несколько лет бывший шофёр рулит целым городом, его бюджетом и людьми. Воистину - кто был никем, тот станет всем.
        «А может, потом попроситься ещё выше?», - вдруг щёлкнуло в проваловском думательном аппарате. - «А чего? Я успешно тут справляюсь - всё моё, кручу, как хочу. Задания выполняю, нареканий почти нет. Сдал, принял, как по накладной. Начальство довольно. Конечно, есть кое-какие загвоздки, но у кого их в наше время нет? Может быть, попроситься поближе к центру? А может в Крем…».
        Резкая остановка прервала благостные размышления Александра Петровича. Прищурившись, он посмотрел в лес, исчезавший в тонировке сумерек. Сосновый бор шумел, загородный клуб тускло светил окнами-глазницами, пахло мясом и хвоей. Путь до парадного входа был ярко освещён, негромко играла музыка… но Провалова почему-то повели в обход, по тропинке к чёрному входу. Было довольно темно, по дороге он постоянно спотыкался и чертыхался.
        - Почему бы нормально не зайти, не видно ж ни хрена? - плюнув в лес, спросил Провалов. - Я вам тут что?
        - Конспирация, - даже не глянул на него Аттал.
        - Конспираторы херовы, - буркнул Глава.
        Добравшись, наконец, до чёрного входа, они спустились по витой лестнице в цоколь.
        - Подождите здесь, - молодой человек остановил Провалова и поднялся наверх.
        - Черт знает что такое, ёптыть! - выругался Александр Петрович и огляделся - Какого хера?!
        Он находился в подсобном помещении, у стен стояли грабли, метлы, носилки, навалена куча мешков, посреди этого хлама приткнулся стол и два стула. Было холодно и сыро. Не успело раздражение главы города достигнуть предела, как послышались шаги и через несколько секунд в подвал спустился сам Ильсид, Аттал шёл за ним следом. До этого Ильсида он видел только раз, давным-давно, когда тот приезжал к ним на стройку. Он вспомнил свой тогдашний страх, поэтому, при виде бывшего хозяина города, глава поспешно засунул своё раздражение поглубже и засветился самой радушной улыбкой: «Ильсид, дорогой! Как я рад тебя видеть!», и потянул обе руки для крепкого и торжественного рукопожатия.
        - Садись! - резко ответил Ильсид и не подал руку.
        - Не понял?! - начал было Провалов, - как это, собственно…
        Но тут произошла необъяснимая вещь - Ильсид тяжело задышал, раздул ноздри, подошёл к Провалову, ухватил его левой рукой за лацкан пиджака и со всей мочи въехал главе города кулаком в глаз, потом повторил, потом ещё раз в ухо и уже затем отпустил порвавшийся пиджак сжавшегося от боли Главы. Провалов ойкнул и упал ничком на широкую задницу. Схватившись за глаз и ухо, он вытаращился на Ильсида и открыл рот. Хотел было что-то сказать, но со страху выдавил лишь что-то похожее на «ы-ы-ы-ы».
        - Садись, я тебе говорю! Вот же стул, зачем на земле сидишь? - усмехнулся Ильсид. - Чего мычишь, давно не били?
        Главу города Александра Александровича Провалова действительно много лет никто не трогал, изредка правда нагибали из центра, но он к этому привык, как к производственной необходимости. Но вот так - кулаком, за ухо, в глаз! И за что? Кстати…
        - За что? - подал голос Провалов, кряхтя и поднимаясь.
        - Отряхни говнобак и падай на стул, - повернулся к нему спиной Ильсид. - Не торопись, сейчас все перетрём постепенно.
        - Просто я не понимаю… - хотел было возмутиться Глава, но, споткнувшись о жёсткий взгляд, быстро сел на предложенный стул.
        Ильсид испытующе разглядывал Провалова и усмехался. Потом сказал:
        - Скажи мне, кто ты? - тут у Провалова мелькнула мысль, что, возможно, Ильсид обознался, принял его за какого-нибудь другого человека, вот почему и ударил, и такое отношение. Поэтому он сразу выпалил:
        - Кто я? Я здешний мэр!
        - Ты здешний хер! Кто ты?
        - Я Провалов!
        - Говновалов ты, а не Провалов! Я тебя ещё раз спрашиваю, кто ты?
        - Я, я не знаю! Что, что вы хотите от меня услышать? - замялся Александр Петрович.
        - Ты мудак, что ли, дикошарый? Я хочу услышать, кто ты есть такой?
        - Но я… я же вам все сказал! Я руководитель этого города! Что вы от меня ещё хотите? - начал ныть Глава.
        - Ты сам слышишь, какую бодягу несёшь? Глава, руководитель. Крыса ты серогорбая, вот ты кто. А я тебе скажу, кто ты. Хочешь?
        Провалов испуганно кивнул головой, не зная, чего ожидать.
        - Ты, сука, слуга народов. Народ избрал тебя, вот ты и служишь ему, так?
        - Меня избрали. Пятьдесят семь процентов голосов, что я достоин…
        - Не базарь, клоун, не на заседании. Напомни мне, чей ты слуга?
        - Народов, - путаясь в склонении, пробормотал Провалов.
        - Точно - ты народов слуга. То есть холоп ты, а не хозяин. А оттого ты холоп, что ты и думаешь, как холоп и по-другому просто не умеешь! Вот скажи мне, Провалыч, за какие такие заслуги тебя назначили рулить городом?
        Провалов буркнул что-то невнятное.
        - Правильно, - зло посмотрел на него Ильсид. - Ты того не знаешь. Подумай башкой, неужели за то, что ты умел баранку крутить и движок перебирать? Нет? Тогда за что? Сказать тебе? Сказать? Да потому что ты - исполнительный холоп. Делаешь, как прикажут, инициативы не проявляешь. Прислуживаешь, как верный пёс, но одного не шаришь.
        Ильсид наклонился поближе к Главе и задал ему простой вопрос.
        - Скажи мне, холоп, на какие барыши город будет крепнуть в ближайшие двадцать лет? Что шары выпучил? Ты вообще когда-нибудь об этом мозгой думал, псина? Что? Иногда? Не ссы людям в уши, ты думал только о том, как ещё больше бабла срубить, пока срок не кончился. А знаешь, почто ты не думал о завтрашнем дне? Нет? Так я тебе поясняю ещё раз, как шибко одарённому - потому что ты холоп! А холоп не думает о завтрашнем дне, знаешь почему?
        Провалов боялся что-либо отвечать. Ильсид помолчал и ясно продолжил.
        - Потому что. За него. Об этом. Думает. Хозяин. А холоп не прикидывает к носу, что будет завтра или через год, потому тебе и не важно, что будет после конца твоего срока. Холоп не планирует на завтра, и ты живёшь от выборов до выборов. Холопу лишь бы украсть незаметно, а потом загаситься - так и ты воруешь там, где плохо лежит. Холоп глупый, ему лишь бы пожрать послаще, да покемарить у титьки - так и ты жрёшь, бухаешь, баб щупаешь, и нет тебе дела до всего остального. Холопу главное, чтобы его не били - так и ты вину сваливаешь на тех, кто ниже. А если сверху с проверкой приедет другой такой же холоп, то с ним можно и поделиться, так ведь? Холоп не умеет робить нормально, да и не хочет. Кем бы ты ни был, большим начальником или сявкой последней - ты будешь мыслить, как холоп и делать также. Понимаешь, о чём я? Ты ведь не можешь нормально руководить, потому как ты привык, чтобы тобой управляли и говорили, куда идти и что делать.
        Ильсид немного помолчал, указал пальцем на Провалова и удивлённо поднял брови, а голос его зазвенел.
        - И тут возникает непонятка - если ты слуга, то с какого перепугу ведёшь себя, как хозяин? Нет, такого не бывает, у нас принято по ноздрям судить. Если, например, женщина ведёт себя как шоболда, то никто не скажет, что она порядочная. Если кто ворует у своих, то крыса он запомоеная и живёт у параши. Тут всё просто. Даже если просто украл и спалился, то прямиком по эстафете в Магаданскую область. А у вас шибко интересно получается! Вы все слуги народа, но народ живёт в хлеву и кормится отбросами, а холопы в это время на Кубу летают, на Бали загорают, капустой башляют. Ладно бы умные были или смелые, но ведь тупень на тупне, лишнее слово боитесь при начальстве вякнуть, ничего другого, как бумажки перебирать не умеете, лупите, как тараканы в барабаны. Ни инициатив, ни прогресса - одна привычка: бабло сосать у народа. Ты мне попробуй объяснить, что за система у вас гнилая? Тот, кто ведёт себя, как холоп, тот должен знать место своё и жить, как холоп. Коли ты сосёшь у народа, так и веди себя, как народный сосун. Но, а уж ежели рискнул хозяином стать, то и спрос с тебя ровно такой. А скажи-ка мне,
клоун, как должен вести себя хозяин? Чего притух-то, давай думай, бивень ты носорожий!
        Провалов несколько раз открыл рот, попытался что-то сочинить, но Ильсид махнул на его испуганное блеяние рукой и как школьнику внятно проговорил:
        - Он думает о том, как будет развиваться его хозяйство, как будут люди жить, за счёт чего кормиться. Хозяин защищает всё то, что ему принадлежит и никому не даст это отнять или пограбить. Не дай бог, кто позарится на его доходы или на землю. У слуги можно забрать, у хозяина без боя на смерть - не получится. А ты даже кобылку свою отдал, холопская твоя душонка, чмошник. И запомни ещё - хозяин не ворует, хозяин забирает сколько ему надо, и каждый видит, сколько он забрал, потому что хозяин не прячется, потому что он - хозяин, а ты - шакал, тащишь у своих же людей, с кем ты живёшь бок о бок, даже у сестры, мразь. И делаешь это так, чтобы никто не знал. Кто ты после этого?
        Провалов шмыгал носом и таращил слезящиеся глаза.
        - Ты хуже, чем холоп, ты - крыса позорная, тебя под шконарём жить, а не в коттедже с паркетом. На стариков хер положил, на детей, на молодёжь, на всех! Нашёл способы, как деньги бюджетные между своими запилить. Да и не ты это придумал, тебя просто поставили и сказали, где можно кормиться. Подписываешь документы и гребёшь за это филки. А подумал ли ты, что в детских садах штукатурка отпадывает, и зимой отопление отключают, что бабки старые годами откладывают с пенсии на похороны, чтобы их в гробу, а не в ящике схоронили, что люди живут, как свиньи?
        Ильсид прервал эту продолжительную тираду, немного помолчал и продолжил с дрожью в голосе:
        - Ты бывал в Измоденовском рабпосёлке? Он же входит в твоё ведение, ты должен был там бывать, но тебя, гнида, по-моему, ни разу там не наблюдалось! Сука ты пробитая! Так вот я сам тебе расскажу занятную историю, как там тётка моя родная живёт. Слушай. У них там изобрели новый способ ремонта крыш. Знаешь какой? Их, сука ты позорная, летом битумом заливают. Осенью залили, зимой весь битум от мороза лопнул, весной вода через трещины к ним домой полилась. В хате потоп, тетя с зонтом в туалет ходит. Так ты мне скажи, гниль, почему я должен терпеть, что тетка моя живет, как в хлеву, а ты в это время месяц на Кипре ром бухаешь?
        Провалов действительно зачастил в последнее время на Кипр, к теплому солнышку и сочным большегрудым аборигенкам, поэтому не знал, что ответить и беспомощно развел руками.
        - А знаешь, сука, куда в том доме канализация стекает? Нет? А я тебе скажу - в подвал! Да, да, прямо в подвал! Я видел собственными глазами, как в подвале говно плавает. Правда я зимой у неё был, в холод, но и то запах такой приторный. Представь теперича, какая у них летом вонь ужасная, особенно у тех, кто на первом этаже живёт. Мухи роятся тучами. Раньше насос прямо во двор все это перекачивал из подвала. Дети в песке играют, а рядом речка говна течет. А потом и насос сломался, так прямо из подвала в подъезд и на улицу несколько дней дерьмо вытекало. Пришлось МЧС вызывать. Что, вижу, вспомнил этот случай? И что ты сделал для решения этого гемора? У тети из подвала до сих пор так парит, что все стены и потолок в плесени, даже перила гниют, а с потолка вода бежит, сука ты тупорылая! Там же дети живут, мразота!
        Тут Ильсид с притворным удивлением развёл руками.
        - И, блять, самое страшное то, что никому до этого нет дела: ни тебе, ни другим чинушкам, ни тёте моей, в принципе. Она уже привыкла к говну и каждый месяц исправно платит за капитальный ремонт и содержание дома. Пенсия у неё десять тысяч, из которых четыре она отдаёт за то, чтобы жить в доме с говном в подвале и мокрым потолком. Ты, клоун, должен вести хозяйство, а не из людей животных делать. Да знаю я, - отмахнулся он, - что не специально, просто ты холоп и по-другому не можешь и не умеешь. Потому что ты сам такое же говно, как и то - в подвале. И оно без дела болтается, и ты также.
        Ильсид снова остановился, глядя на реакцию Провалова. Тот хлопал глазами и хлюпал носом.
        - Да не менжуйся, просто ответь мне на один вопрос, - продолжил Ильсид, не сбавляя обороты, - ты, вообще, не дебил случайно? Почему я так думаю? А ты ответь мне на вопрос - на кой хрен тебе понадобилось посреди города ставить себе дом? На кой хрен тебе вообще понадобилось выкупать территорию детского садика, и на ней, сука, ставить трёхэтажный коттедж с кованым забором и гаражом на несколько машин? Ладно бы в городе всё было благополучно, но ведь через дорогу от тебя стоит пятиэтажка, в которую забыли провести электричество. И из твоих окон, придурок ты лагерный, каждый день виден дом, в котором вместо света вечером второй год зажигают керосиновые лампы! Ты мне скажи, ты почему такой мудак? Тебе вообще, что ли, насрать, что в городе всего три достопримечательности: разрушенная церковь, пятиэтажка без электричества и твой трёхэтажный коттедж? Ты кому хочешь доказать, что у тебя денег больше всех? Старикам с пенсией в десять тысяч или безработным ребятам молодым? А? Перед кем понтуешься, тварь?!
        И тут Ильсид не сдержался и, не вставая, резко ударил Провалова в ухо, а потом в нос. Кровь хлынула в ту же секунду, запачкав дорогущий пиджак и рубашку. Глава зажался, всхлипнул и заплакал, вытирая манжетами кровь с лица. Подождав пару минут, Ильсид продолжил, успокаиваясь:
        - Лепень походу дорогой, ничего, бабло есть - новый купишь. Теперича скажи мне, ты же прекрасно знал, что ни на что не годен. Ты не болта не рубишь ни в коммунальном хозяйстве, ни в строительстве, ни в политике. На кой хрен ты полез во власть?
        - Я не лез, - пробубнил сквозь кровь и слезы Провалов. - Меня народ выбрал!
        - Какой народ? Какие выборы? Ты чего мне лепишь, лохадей?! Ты вот только меня за фраера не считай, я не электорат, я Хозяин. Ты же голоса покупал за двести рублей и стакан водки. Я даже знаю, сколько ушло пиарщикам из Еката, сколько агитосам, сколько отвалили в избирком, и сколько у кого осталось в кармане. А ты за это потом отдал земли на юго-западе и три карьера. А карьеры те раньше были моими, и работали на них мои люди. Но людей моих уволили, а карьеры продали. И, сука, стоит то, что ты отдал за пять предвыборных лимонов, как минимум, в десять раз больше! Холопья твоя башка! Да кому я об этом говорю? Ты же в этом не сечёшь совершенно! У тебя мозги только и думают о том, как бы с откатов побольше получить, с кем бы выпить да секретутку свою отжарить.
        Ильсид заходил по комнате.
        - И ещё, для информации, вся недвижимость, которую я выиграл и ещё выиграю - была раньше моей. Поэтому я своё возвращаю, а мне за это ещё и платить приходится. Ты понимаешь теперича, почему я зол и на тебя, и на твоих чинушек. Так вот, всё бабло* (все деньги), что я отдал за свою же землю и свои предприятия, ты мне вернёшь! Не надо глаза округлять, я тебе подскажу, как это сделать с минимальными для тебя жертвами.
        - Но, Ильсид, помилуйте. Я те деньги истратил давно, нужно было платить…
        - Я так и думал, что из-за денег ты смелость почуешь. Не надо передо мной тут гривой трясти, выбор у тебя невелик. На том свете тебе все равно ничего не пригодится. Ну да ладно, об этом после.
        А пока условие следующее: времена изменились, и я тоже меняю тактику - ты будешь работать на меня, город поднимать, рабочие места создавать, как говорится, искупать ошибки - скажи спасибо, что не кровью. Воровать я вам не дам, ты меня знаешь - кого поймаю, живьём похороню. Зарплату, небось, вовремя получаете? Ну, а кто бы сомневался! Вот и получайте её, на чужое глаз не косите. Вы - слуги. И служить должны, и выполнять свою работу так, чтобы человек один раз пришёл, сообщил о проблеме, а вы вывернулись наизнанку, но сделали. А как иначе, вы же слуги, мы вам за это деньги платим, вообще-то. Ты согласен?
        - Но они работают все же, пытаются…
        - А не надо пытаться - нужно делать! Если они все время пытаются, и ничего не меняется, значит на хер их оттуда, пусть дворниками идут. Работа попроще, и на чистом воздухе. Если ты тупой, то приведу тебе пример. Науку преподам.
        Каждая работа оценивается результатами. Ты, как шофер, должен был сделать за день несколько рейсов - это твой результат. Его можно посчитать и сравнить с другими. А вы думаете, что в вашей гнилой системе это не работает, ваш труд не оценить, поэтому можно на всё забить? Я тебе так скажу - вы конкретно ошибаетесь! Хозяин всё видит. Если он понимает, что людям живётся плохо, а управляющий развлекается в свое удовольствие, то знаешь, что он делает? Он вызывает его на ковёр и бьет морду, ровно, как я тебе сейчас. Если тот не справляется ещё раз, то мигом становится пастухом, а то и свинаркой.
        Вот не дай бог, ты порядок не наведешь у себя в конторе, я отвечаю, что спесь с вас буду сбивать плетью! И начну с тебя, поверь. Запомни, Провалыч, вы слуги народа! Поэтому будете служить, как полагается. А если слуги возомнят себя хозяевами и пальцы гнуть начнут, то я эти пальцы пообломаю. Я не утрирую, заметь, я реально буду ломать пальцы, руки и головы. Или они научатся людьми быть, или уйдут на другую работу, или калеками останутся - других вариантов я им не предоставлю.
        Ильсид встал и прошелся несколько раз взад вперед. Остановился возле Провалова:
        - Я ещё напоследок с тобой вот по какому поводу хотел поговорить - твой нарк малолетний мозгами в папку видно уродился. Ты, наверное, ещё не догадываешься, что все твои лечебницы прахом пошли. Что ты глаза округлил? Надеялся, что утряслось? Ну, спешу тебя обрадовать - ты мудак, если не понимаешь, что такое синтетика. Знаешь, что это значит? Значит, что уже не обойдется - издохнет твой сынуля через пару лет от передоза или от гепатита, или в дурке, или просто, как пёс в канаве.
        - Я проверял! У него руки чистые, не может быть! Он же деньги у меня не просит теперь! - застонал Провалов.
        - Бивень ты - он это курит и нюхает. И бабло не просит, потому что барыжит* (торгует наркотиками). Мешает синтетику с сахарной пудрой и малолеткам в школе продает, а у кореша моего дочка в одиннадцатом классе учится. Вот он её заприметил и давай склонять… Ну, ничего, попался, теперича не отъедет.
        - Где он, что с ним? В полиции?
        - Ты думаешь, мы бакланы конченые, чтобы сына главы города ментам сдавать? Мы с ним по-другому поступили. Да не ссы, не шлепнули его. Пока. Кисти рук правда сломали, так что он ещё долго не сможет говном своим травиться. Сейчас пока в гараже сидит, кумарит его. Если выживет, то через месяц-другой выпустим. Будет ещё барыжить - загасим так, что не сможет больше ложку держать никогда. А в третий раз, извини, исчезнет он с лица земли, как чуждый людям элемент. Да ты не трясись, если он не индюк, то придет в себя. А нет - так нет. И Германии твои не помогут, я тебе говорю, можешь поверить.
        Ильсид прервал свой монолог и внимательно посмотрел на Провалова. Тот сидел весь какой-то помятый и жалкий, в залитом кровью костюме, с распухшим носом и подбитым глазом, но Ильсид не испытывал ни капли сочувствия.
        - Короче, на этом наше рандеву подходит к концу. Предъявы к тебе следующие: за то, что город опустил, мы тебя опустить должны, что это такое - ты в курсе, объяснять не надо. У меня есть пару сидельцев, которым не западло будет тебя на болт натянуть, в прямом смысле этого слова. За то, что крысятничаешь, мы отожмем у тебя всё имущество - хату, тачки и квартиры перепишешь, на кого я скажу. За то, что сын твой барыжит в школах - тоже тебе ответ держать. А за то, что карьеры отдал - ты мне лично должен.
        Выбора у тебя нет, расплачиваться за всё придется. Мы тебя не чуханём только в одном случае, если научишься руководить. Газ, тепло чтобы были, чтоб в моем городе люди не мерзли. Будешь рассчитываться за косяки, сделаешь следующее: назначишь своим замом моего человека - он видный экономист. Предыдущего - на хер уволишь. Сам будешь работать! Займешься людьми, будешь следить за дисциплиной, всех тупых - к чертовой матери, ищи толковых. Но это не сразу, в течение полугода, без революций. Все понятно?
        Научись делать красиво! Если нет понятия красоты, то книжки почитай, с людьми умными поговори. Сделай так, чтобы людям жилось хорошо, они после смерти улицу в твою честь назовут - глядишь, и потомки будут помнить, а иначе - гнить тебе в сыром болоте, Провалыч, как пить дать - гнить!
        - Может, мне лучше уйти с должности, Ильсид? - поперхнувшись, спросил Провалов.
        - Вот не надо только мне сейчас порожняк гнать! - завёлся Ильсид. - Какая разница? Я все равно на следующих выборах своего человека посажу. А тебе ещё нормально осталось, отработаешь долги. Да ты не ссы, свезло тебе на старости - учиться будешь, на пару лет маразм отсрочишь. Хоть и ржавый ты человек, но есть маза хозяйские повадки перенять, нигде этому не научат. За пару лет сделаю тебя нормальным руководителем, если с головой дружить будешь, может, и на новый срок останешься. Но дело-то не в этом, главное люди будут тебя добрым словом помнить, а не как сейчас. Всё понял? Всё понял, спрашиваю?
        - Да, да, да, я все понял, Ильсид! - часто закивал головой Провалов. Он уже было подумал, что не выбраться ему отсюда живым, поэтому был готов обещать все, что угодно.
        - Но смотри, если мне цинканут, что ты по-новой тупого включаешь, то спрошу с тебя вдвойне, вкури это. А рамситься со мной тебе не по масти, даже не думай. Выкуплю, что стукануть решил - зажмуришься! Это тоже уясни.
        - Уже! Уже уяснил, Ильсид! - опять закивал головой Провалов.
        - Тогда свободен пока. Руку тебе не подаю, грязный ты, чушкарь. Вот очистишь своё имя, тогда, может быть, мы с тобой пообщаемся в более нарядной обстановке. Всё. Крути педали, пока не дали.
        Аттал провел Провалова наверх, снова посадил на заднее сиденье автомобиля и повез обратно. Его лихорадило, мысли прыгали в черепной коробке, подобно пьяной обезьяне:
        «И что теперь делать, как быть, ёптыть? Основное - что живой остался, слава тебе… но как он со мной? Живой зато, а ведь он мог бы и шлепнуть наверное? Да конечно, чего я спрашиваю, сам знаю. Надо всё отдать обратно! Бог дал, бог взял. А что я своим скажу? Что меня в подвале побили? Меня! Главу города! Я же хозяин? Или он хозяин? А как я своим скажу, что я теперь не хозяин? Как это - обратно все отдавать? И дом? И второй дом? И квартиры все? И работать? Да что же это получается, господи ты боже мой! Но главное жив!
        А как он меня в глаз. И нос разбил. Как завтра на работу? Нет, на больничный пойду, нельзя же с такой рожей. И сестре тоже все отдавать? Говорил ей, чтобы не на себя записывала, так нет же. А она ведь не отдаст, это как пить дать! Так не только она, никто же не отдаст! Племяш-то удавится, но не вернет… А Ильсид их заставит, как миленьких, пусть только попробуют! Узнают тогда, каково это. Они деньги гребут, а я за все отдуваюсь. Фу-у-у! Живой! А ведь мог бы, скотина лагерная! И закопали бы в лесу, а потом ищи свищи. Зэки эти на нашу голову, не дна им, не покрышки.
        И главное, что я ему сделал такого? Ну, продал какие-то там карьеры, ну и что? Велика потеря - новых накопаем! Сам ничего не понимает и ещё учить меня вздумал. Я тут столько лет как руковожу и без него прекрасно. Может не отдавать? Или придётся? Глаз больно, а что делать?
        Всё ведь знает, куда и сколько денег и кому. Кто-то среди своих стучит! Кто? Или телефоны прослушивают и жучки, наверное, в каждом углу. Как их найти, жучки эти? Да и какая разница, все равно теперь. Уходить надо, или он не отпустит уже? А как он меня опустить хотел, прямо так, что ли? Как в тюрьме? Господи ты боже мой, я этого не вынесу. Нужно всё отдать, всё отдать!
        Всё!
        Всё?
        Всё, что столько лет зарабатывал кровью и потом? Ему взять и отдать? У меня столько мебели, вещей, куда их увезти? Или с ними отдавать? А-а-а, не хочу, не могу я! Пусть убивают, не отдам! Мне бы ещё пару лет отсидеться, да перевести все потом в офшор. А там пусть ищет, ни за что не найдет. Уеду на Кипр, на охраняемую территорию - пусть попробует найти. Или прямо сейчас все перевести на счета? А если узнает? И дома быстро не продать, а бросать жалко. Столько денег, столько работы. Узнает, что распродаю - убьёт ведь. Или опустит сначала?
        Что делать, что делать? Ольку на кого оставить, смотаться и с собой её взять? Или? Да ну её на хрен, другую найду. Лишний груз только, а пользы никакой. Надо быстро, быстро решать. Если уезжать сразу, то придется всё оставить: и сестру, и племяшку бросить тут, пусть сами разбираются, да и не знает он, может быть, о них. Хотя, вряд ли. Ну, это их проблемы. Сколько добра пропадёт! Может, всё сжечь и уехать? Нет, он меня сам потом сожжет. И опустит ещё. Опустит и сожжёт.
        И тянуть нельзя, он не будет ждать, сразу же начнет командовать. Учить он меня вздумал, скотина! Кто я ему? Холоп я значит? Ага, как же! Я хозяин города, я Глава! Я сам все знаю, что нужно делать! Все прекрасно знаю и без него! О, боже мой! Что делать, что делать?
        А может? Да нет! Хотя, а вдруг! А что это собственно я? Он бывший уголовник. Я глава города. Я хозяин, не он. Я Поликарпычу позвоню, пусть его накроют, или что они там ещё делают! Схватят его да посадят. За покушение! Он же покусился на меня. Скажу, что хотел преступным путем завладеть имуществом города. Точно! А я не дал, обратился в полицию. А Поликарпыч его посадит и, может, убьют там его. Да пусть сразу посадят и сразу убьют! Сколько за это отдать? Да что я мелочусь? Отдам Поликарпычу три миллиона и весь хрен до копейки! Нет, три много. Миллиона два с половиной, а, нет, два миллиона отдам! Пусть зажрётся ими. А Ильсида этого убьют! Это же надо до такого додуматься: Главу города похитить и пытать. Да я ему! Я в городе хозяин, я ему покажу ещё! Он у меня попоет! Скажу Поликарпычу, чтобы его тоже опустили. Полтора миллиона за это не пожалею. Нет, миллион двести. Да что там, и миллиона хватит, и даже много за это будет. Поторгуемся.
        Так решено: приезжаю, звоню Поликарпычу, пусть ко мне приедет и решим дальше, что делать. И чего я боялся? Я-то ведь чист, а он разбойник, бандит! Я власть, а он? Слуга народов, видите ли! Пусть сначала научится говорить правильно, а потом уже! Он у меня попляшет ещё! Я ему покажу, где раки зимуют. А пока уеду в отпуск, прямо завтра. Пусть все утрясется, как только Поликарпыч все обустроит, приеду обратно, да и дело с концом.
        И жив остался, а это хорошо! Или лучше всё отдать?»
        Примерно так размышлял Провалов по дороге до работы. Ещё час он метался по кабинету и пил коньяк с водкой. Потом резко остановился и плюхнулся в кресло, закрыл лицо руками и замычал что-то непонятное, качаясь из стороны в сторону. Выдохнул. Взял в руки телефон, набрал номер, прикрыл трубку рукой и глухо произнёс: «Алло, Юлий Поликарпович, Провалов беспокоит. Слушай, у меня к тебе дело…»
        *
        На следующей неделе по городу прошел слух, что Александр Петрович в очередной раз уехал в отпуск вместе с сыном. По прошествии месяца начали говорить, будто в отпуске он заболел, и приезд обратно задерживается. Потом некоторые стали поговаривать, что он перевёл все свои деньги за границу и уехал туда с концами. По крайней мере, сейф на работе оказался открытым и пустым. Однажды его секретарша в кабаке, пьяная, в слезах отчаяния утверждала, что у Провалова был на Кипре дом, наверное, теперь он спокойно уехал туда, и будет доживать в нём старость без неё. Слух пошёл, а Глава все не объявлялся.
        Тут у областного начальства начали возникать вопросы: как это - мэр взял и исчез? По факту пропажи возбудили уголовное дело - полиция, прокуратура. Затем подключилась счётная комиссия - и открылись ужасающие растраты, факты хищений и коррупции. Заместителя Главы взяли под стражу, сестра с мужем успели скрыться за границу, а племянник стал ежедневным посетителем следственного комитета. Потом раскрыли махинацию с единым центром платежей, правда, её удалось замять за внушительную сумму. Затем выяснили столько всего, что за дело взялась генеральная прокуратура. Пытались дело замять, но сами чиновники начали трепать по углам.
        Что тут началось! Разговоры за бутылкой водки на кухне стихийно переросли в споры на лавочке у подъезда, потом настал черед громких рассуждений в курилках на работе. Когда же эту тему затронул молодой журналист из местной газеты, а потом перепечатали федеральные новости, то терпение обывателей лопнуло, как трубы в мороз. Недовольные жители потянулись к зданию администрации нервно курить и устраивать митинги, дерзкие борзописцы - показывать с трибун секретные документы о воровстве чиновников, кокарды на фуражках - проверять документы и неофициально поддерживать демонстрантов. Затем следующий кандидат в мэры выложил немаленькую сумму, и в город понаехали репортёры с центральных каналов. Тут поднялась такая шумиха, что чиновники побежали с работы, как крысы с корабля. Страсти полыхали, утихая лишь во время выпусков новостей и показов сериалов. Полетели начальники, всё выше и выше, до тех пор, пока губернатор не ушёл в отставку
        Градус терпения народа зашкалил за сорок по Цельсию и подбирался к крепости перцовки. А как же, глава города с семьёй скрылся за границей, обворовав город! Такого ещё не было. То есть было, но не так публично…
        Полиция подключала свои силы, разыскивая беглеца, но безуспешно. Шум поутих, поток сенсаций обмелел, и через пару месяцев об этом стали благополучно забывать. Но тут - на тебе! В городе объявился сын Провалова: бледный, худой, с искорёженными руками. Он понятия не имел, где его отец, и ни в какой отпуск вместе с ним он не уезжал. На вопросы, где же он сам пропадал столько времени, ничего вразумительного он не мог ответить. Говорил, что сидел в каком-то подвале. А в это время пришли ответы на официальные запросы о том, что Провалов за территорию страны не выезжал и за границей не объявлялся. Тогда все начали переглядываться и пожимать плечами, не в силах разгадать этот ребус. Короче говоря, не врали люди, когда говорили, что тот, кто перейдёт хозяину дорогу, обязательно пропадёт с концами.
        Таков он был - Ринат Мансурович, по кличке Ильсид.
        PARABELLUM
        - Ринат Мансурович - это Ильсид? - в сотый раз повторял про себя Саня, мотая головой и до сих пор ни веря в это. - Да как такое возможно-то? - он ковырялся вилкой в тарелке, вспоминая хижину в глухом лесу и её старого хозяина с острым взглядом.
        Вот уже полчаса Аттал, Доктор, Мирон и Нипель вкушали заморские яства и общались меж собой. Они расположились за столом в шикарном ресторане фешенебельного отеля, под завязку заполненного обеспеченными людьми. У входа постоянно сновали мобили, прямо как в допотопные времена; услужники в смокингах лавировали между расторопных портье.
        Говорили на общие мужские темы: про политику, спорт и баб. Впрочем, Александр в разговоре практически не принимал участия. Во-первых, потому что проворно ел. Во-вторых, он ужасно нервничал. Собственно, Саша кушал только для того, чтобы не было заметно волнения. Он ещё не отошёл от неожиданной новости, от обилия роскошных платьев, от изысканных блюд, разложенных на серебряной посуде, от миллионов вопросов, крутящихся в голове. Попасть с ровного места на должность исполняющего обязанности хозяина худшего из полисов - это вам не шаньги мазать. С чего начать? Что делать и, главное, как? Алекс не представлял, и от этого рубашка подмышками уже изрядно пропотела. Он настолько ушёл в себя, что даже вздрогнул от неожиданности, когда Аттал хлопнул его по плечу и произнёс:
        - Послушай, Саша, будь добр, проводи меня до уборной! Хочется справить малую нужду, но… э-э-э… эта, как её, нога ещё подводит. Подсоби старику?
        - Конечно, Аттал Иванович, - Саня взял его под локоток и потихоньку направился в сторону, поддерживая больного. Аттал заметно захромал.
        - С вами все в порядке? - забеспокоился Доктор.
        - Все хорошо, сейчас пройдёт, вот увидишь, - как будто подбадривая себя, закивал хозяин.
        Завернув за угол, они вышли в пустой длинный коридор, ведущий к дверям мужского и женского туалетов. Через пару шагов Аттал оглянулся по сторонам, резко дернул Саню за руку, и они стремительно вошли боковую в дверь с круглыми окошками и надписью «staff room», за которой суетились служащие отеля. Отбросив хромоту, выздоровевший больной махнул ошарашенному Доктору, они бодрым шагом прошли через кухню с расставленной на высоком столе едой, влетели в другие двери, спустились на два этажа вниз, остановились и прислушались. Никого. Затем Аттал Иваныч нажал на маленькую кнопку возле непримечательной двери, она отворилась, открыв вход в пустое офисное помещение. Войдя внутрь и закрыв за собой засов, Аттал и Доктор замерли, повернувшись лицом к тишине. Внезапно из темноты одного из кабинетов на свет вышел мужчина с бакенбардами, в широкополой шляпе из чёрной кожи. Он кивнул, подошёл, поздоровался и повёл за собой.
        Отворив ключом проход, спутники оказались в какой-то подсобке, прошли возле нескольких стеллажей, заваленных всякими инструментами, и очутились перед дверцами лифта, по всей видимости, грузового. Усатый нажал на красную кнопку - сим-сим открылся. Кабина тронулась так мягко и плавно, что было непонятно, куда они поехали - вверх или вниз. Вообще, похоже, что вбок, как бы это ни было невероятно. Наконец лифт распахнулся, выпустив пассажиров в пространство, напоминающее тот же самый коридор, в который они вошли в ресторане пять минут назад - даже картины на стене висели похожие. Только завернув за угол, они увидели не ресторан, а просторную уютную гостиную в обычном жилом доме со светлой мебелью. На окнах трепетали от ветерка ажурные занавески, за окнами шумели яблони и груши, посреди комнаты простёрся ниц низенький столик на четырёх ножках, который окружали удобные кожаные кресла.
        Слева развалился смуглый человек с явно южно-италийской, этакой греческо-латинско-арабской внешностью с тонкими усиками. На нем топорщился добротный серый костюм в тонкую полоску. Он искоса поглядывал на Александра жёлтыми глазами и не моргал.
        Правее него восседал здоровенный лысый дядька с орлиным носом и жёсткой челюстью. Закинув ногу на ногу, мужчина перебирал чётки, сложив руки под мощной грудью. Взгляд его тоже не светился дружелюбием.
        Зато следом дружелюбно усмехался старый приятель из лесного домика - благообразный старичок Ринат Мансурович, по прозвищу Ильсид.
        Он радушно кивнул Атталу и Алексу, и те сразу же прибодрились. Ильсид указал старшему из них на единственное кресло справа от себя, приглашая присесть. Других свободных мест не было, кроме расположенного на небольшом расстоянии двухместного потёртого кожаного диванчика. Ильсид показал глазами и произнёс:
        - Садись туда, мил человек.
        Александр послушался, в то время как Аттал вообще без каких-либо признаков хромоты подошёл к итальянцу.
        - Тино! Мой друг, Тино Плаци! Как ты поживаешь?
        - Рад видеть тебя, Аттал Иванович, - тот встал, и они пожали друг другу руки.
        Затем Аттал Иванович повернулся к дядьке с орлиным носом.
        - Здорово, Орлан.
        - Здогово, Аттал.
        Они оба сжали кулаки и ясно слышимым стуком ударились костяшками.
        Ильсид чуть привстал и приобнял гостя, который, совершив необходимый ритуал рукопожатий, сел на свободное кресло. Александр с шумом плюхнулся на диван.
        - Это вообще-то братишек кресло, - с угрозой, укором и как бы ностальгией произнёс Тино.
        Александр устроился немного уважительней. Потеряв интерес к его персоне, присутствующие обернулись друг к другу.
        - Как здоровье, Аттал? - в упор спросил Ильсид.
        - Нормально всё, Ринат Мансурович. На охоту вон уже с парнями хожу, - неопределённо махнул рукой Аттал.
        - Мясо, говогят, на столе каждый день? - с заметной картавостью произнёс сидящий напротив Слава Орлан. Аттал прищурился.
        - Да. Люблю отведать дичь. Чем более дикая, тем вкуснее.
        - И как Вуйчики на вкус? - парировал Слава Аетин.
        - Хм. - Хмыкнул Тино Плаци.
        - Вуйчики? Они куда шли, туда и пришли. Это был их выбор.
        - А не твой?
        - А у меня, Славочка, один выбор - не давать никому вторых шансов. И тебе это известно лучше всех.
        Их пикировку прервал Ильсид.
        - Ладно, парни, хорош базарить, давайте по делу. Братов Вуйчиков ужо нет, спросить не с кого за то, что нашли их с ружием на полисе Аттала. Это факт.
        - В баге «Слепой Пью», котогый они купили, отметьте. Они находились в своей собственности, вообще-то! - сразу же подоспел Орлан.
        - Но за который не заплатили, как договаривались, заметьте, - апеллировал к закону Аттал - Кинули своих же. Не сдержали слово. То есть поступили не по понятиям чести. Как с этим быть, Слава?
        - Да, Аттал в этом деле правый. - Мигом решил их спор Ринат Мансурович. - Я спытал, что Вуйчики вложили Комару токмо треть того, чего сулили. И ничего боле. Значит, они кинули Витю, то ись Иваныч прав - браты поступили не по понятиям чести, за это и были проучены. Вуйчики, видать, чаяли, что Комар елупень, а он им обратку насовал. И доказал это собственной ценой. Все согласны? - обвёл он собрание взором, получив в ответ утвердительные кивки. - Что?
        - Я хочу сказать, - веско промолвил Аттал. - Про Вуйчиков.
        - Давай. - Тут же ответил Ильсид.
        Аттал Иваныч выдержал небольшую паузу, прежде чем начать:
        - Симон и Каспер были моими надёжными, - он закашлялся, - товарищами на протяжении многих лет. Конечно, они не давали заскучать, и нам вместе частенько приходилось попадать …э-э-э… в эти, в переплёты. Всё было. Но! С ними можно было быть уверенным за свой… э-э-э, этот, как его… - он пощёлкал пальцами, - за свой тыл, они никогда не нарушали слово и не предавали. А это, скажу я вам, дорогого стоит в наше время.
        Он искоса взглянул на Славу Орла, и по какой-то причине тот раздул свои широкие ноздри. Аттал, словно не замечая этого, продолжил:
        - Да, они были не подарок, и даже у меня с ними иногда возникали недоразумения время от времени. А уж вы, - он кивнул на Тино и Славу, - не понаслышке знали их вспыльчивость и…э-э-э… как это? Да хрен с ним! С Вуйчиками было непросто, это так. Но и без них будет непросто…
        - Особенно тебе. Особенно во время болезни, - сокрушился Плаци.
        - После болезни, - отметил слово интонацией Аттал.
        - Ты кого хотел сказать-то, мил человек? - отвлёк его от пикировок Ильсид.
        - Я хотел сказать, Ильсид, - повернулся к нему Аттал Иваныч и, по всей видимости, потерял нить разговора, - я хотел сказать, что… что я хотел сказать? Что без них будет непросто, а ещё… что за парней надо выпить, - нашёлся он. - Мы все вместе слишком много пережили, чтобы не помянуть Симона и Каспера добрым… э-э-э… словом.
        - Или молчанием, - снова вмешался в разговор Орлан.
        Ильсид подумал, кивнул, встал, подошёл к трельяжу с резными деревянными дверцами, вытащил бутылку крепкого напитка и переноску для рюмок на шесть персон, разлил на пятерых, кивнул Александру, чтобы тот подошёл поближе. Они, не чокаясь, выпили и расселись обратно.
        - О том, какие дела зависли за Вуйчиками, мы побазарим отдельно. А нынче я познакомлю вас с Шураном, который дал добро на время взять Ганзу на поруки, - спокойно произнёс Ринат Мансурович, внимательно вглядываясь в лицо Доктора.
        - Мадонна! Стать хозяином Ганзы? Сейчас? Ебаниссимо! - фыркнул Тино Плаци.
        - Тогда пгедлагаю выпить за этого товагища, тоже не чокаясь, - саркастически усмехнулся Орлан.
        - Не гоже хаять пацана раньше времени, - вступился за Алекса Ильсид. - Всё же это он сумел укатать самого Симона, почитайте одним голым ножом. Да ещё Кольке Кащею морду раскровякал.
        Тино Плаци расширил, а Орлан сузил глаза, словно пытаясь пронзить Алекса взглядом. У Аттала до предела напряглись мышцы икр от остроты затронутой темы, но Доктор поспешил ответить и оправдаться:
        - Я бы не сказал, что всё это сделал специально. Просто так получилось, - он развёл руками и покачал головой. - Кончей сам лез. Тем более, их было трое, а я один. А Симон… я просто защищал свою жизнь. И я жалею, что послужил причиной смерти вашего товарища.
        - Что сделано, то сделано, время назад не вернуть, - философски заметил Тино.
        - Специально или не специально, но за всё нужно платить. Это вегняк!* (наверняка) - бросил куда-то вбок Слава.
        - Кончай бухвостить* (болтать не по делу), пацаны, - прервал рассуждения Ильсид. - Вертай базар в русло. Мы пробили* (проверили) Шурана - никаких косяков* (нарушений) за ним нет: парень башковитый, доктор, фурычит за мозги, если что, в доме Аттала вёл себя достойно, так, по крайней мере, грит сам Иваныч.
        Аттал Иванович кивнул.
        - Потому, - продолжил Ринат Мансурович, - навяливаю вам выбор. Кто подпишется за то, чтобы Саша Доктор стал временным хозяином Ганзы? Кто супротив? Кто уклонился? Тино Плаци, давай - ты первый пропиши.
        Невысокий мужчина покрутил усики и приторно произнёс:
        - Если человек сам хочет умереть в самом расцвете сил, как я могу этому помешать? Конечно, это его выбор. Но все же я, как добрый католик, не могу голосовать за такое решение, потому что, как учит нас святая церковь, я должен возлюбить ближнего, как самого себя. Как же я, любя, могу отправить пусть незнакомого человека, но все же тварь божию на страшную смерть в грязи и зловонии Ганзы? Поэтому моё решение будет таким - я воздержусь, отдав судьбу несчастного в руки божественного провидения.
        Сказав, Тино Плаци пригладил усы и откинулся на спинку кресла.
        - Хитрец же ты, Тино. Ну, хорошо, - произнёс Ильсид. - Слава, ты как?
        Орлан нахмурился, поглядел на свои ногти и начал, не поднимая глаз.
        - Этот пагень мне не знаком, поэтому сложно ожидать от меня какого-то пгодуманного гешения. Я скажу так - он убил нашего собгата Симона…
        - Да ты сам уже лет десять, а то и пятнадцать, мечтал его с братом прикончить, - фыркнув, прервал его Аттал, - но не смог, не дотянулся.
        - Ладно. После драки кулаками не машут, - остановил его словоизлияния Ильсид, - давайте опосля побалачите. Слава?
        - Хогошо. Тогда я скажу иначе, как есть. - Орлан упёрся руками об колени, наклонившись вперёд. - Хозяин - это человек, котогый самостоятельно гешает пгоблемы и пгевозмогает тгудности. Но если человек не спгавляется, то он - это значит, что он хгеновый хозяин. Зачем нам с вами в собгатьях, так сказать, хгеновый хозяин?
        - А откуда ты знаешь, что он хреновый? - возразил Аттал.
        - А что мы знаем о Доктоге, кгоме того, что он геально доктог? - громко пробасил огромный Орлан. - Из поликлиники, так сказать, участковый. И вдгуг этот человек бегёт, да садится на хозяйство в самом гнилом полисе Союза. Да там же всё по пизде пойдёт! Был бы наш пацан, а то кто? Кто?! Ну, не Доктог же! И это уже втогая пгичина относится к нему отгицательно. Поэтому я пготив! Мне больше нечего сказать.
        - Кстати, - вдруг снова вкрадчиво подал голос Тино. - Александр, тебе нужно знать, что если большинство присутствующих за этим столом будет против тебя, то живым ты отсюда уже не выйдешь, потому что слишком много знаешь. Это тебе просто для понимания серьёзности момента.
        Алекс сглотнул и криво улыбнулся, сделав вид, что ему нисколько не страшно. Ильсид в это время продолжил:
        - Тино, хорош пужать парня. Аттал, что ты скажешь?
        Аттал в это время задумчиво сидел, глядя куда-то в сторону, размышляя над какими-то словами Орлана.
        - Аттал! - погромче повторил Ильсид, прервав его блуждания во мраке извилин.
        - А? Я? Я скажу, что подписываюсь за Саню. - Медленно придя в себя, глухо произнёс тот. - Тоже не буду объяснять, почему. Кому надо, тот знает. Скажу, что в нём есть какая-то… э-э-э… жилка. Я думаю, что у него может получиться.
        - Краткость - сестра таланта, - усмехнулся Ильсид. - Тогда и я тряхну мастями. Но! Только после того, как сам Доктор растолкует нам, зачем он сейчас здесь, и куда его ведёт путь?
        Александр вздохнул, поняв, что ему все же придётся давать ответ на вопрос, который он всегда боялся задать себе сам. Но на него пристально смотрели четыре пары внимательных глаз. Пришлось отвечать:
        - Зачем я сюда пришёл? Наверное… Наверное, потому что поверил в себя и захотел проверить свои силы. А куда я иду? Думаю, что туда, где свежий воздух. И свобода. Вот, как-то так.
        - А хорошо сказано, - ответил Аттал. - Ёмко.
        - Пусть так, пусть так. А как ты понимашь понятия чести? - продолжал испытывать его Ильсид.
        - Не думаю, что можно описать слово честь в точных выражениях. Наверное… Не нарушать слово. Не предавать. Не кидать своих. Не болтать. Не тупить. Как-то так…
        - Да, не предавать и не кидать своих, это ты в точку! - покивал Аттал.
        Ильсид неторопливо размышлял. И, наконец, произнёс.
        - Я знаю тебя совсем малёха, Шуран. Но ты кажешься здравым парнем. Поди, докажи это делом. А я подписываюсь за тебя. По итогу, у нас два голоса за, один голос против и один уклонился. То ись, Саша Доктор - ты становишься хозяином Ганзы. Поздравляю.
        Все глядели на него в упор. Доктор встал с кресла, ошарашенный масштабом случившегося, но он сумел, по привычке, быстро справиться со стрессом.
        - Спасибо, Ринат Мансурович, я попробую, но хотел бы тоже сказать слово.
        - Говори. Теперь у тебя есть свой голос на Совете.
        - Я хотел сказать, что мне нужны кое-какие гарантии…
        - Гагантии? Какие ещё гагантии? - возмутился было Орлан.
        - Погоди, Слава, не кипишуй. Что за гарантии, мил человек? - поинтересовался Ильсид.
        - Ринат Мансурович, за мной гоняются Кончей с Тяпой и ещё с какими-то двумя мужиками. Так вот, если они будут пытаться меня убить, то мне придётся не за полисом смотреть, а защищать свою жизнь. А это, как говорится, две большие разницы. Все понимают, что конфликт многое усложнит и не приведёт ни к чему хорошему. Прошу уважаемых участников Совета решить этот вопрос.
        - А ты откуда узнал, что Колян за тобой охотится? Ветег пгинёс? - уточнил Орлан.
        - Да все просто, на самом деле, - заранее подготовил ответ Александр. - У меня управдом прикормленный. Я ему на семечки даю, а он сливает информацию. Недавно он меня заранее встретил на остановке и сказал, что возле подъезда меня поджидают какие-то долбоёбы - это управдом так сказал, не я! Мы отошли в сторонку по тропинке, он и говорит - смотри, мол, видишь в беседке у дома долбоёбы какие-то сидят - я пригляделся, и точно - узнал Тяпу и этого второго, Кончея.
        - Кащея, - недовольно поправил Орлан.
        - А, ну да, Кащея, я не так уж хорошо знаю русские басни. Вот и всё. Ну, и ещё управдом рассказал, как они меня искали и даже к нему подходили с расспросами. Он им наплёл, что я забухал и приду только ночью, пьяный. Долбоёбы же, он сказал. Ну, я его, конечно, поблагодарил, подкинул на чай, а сам поехал к кобылке своей, всю ночь её окучивал на мягкой постели, пока эти господа сидели на нашесте, меня ждали. Так что всё обошлось. Но кто знает, не придут ли они снова по мою душу, и поэтому все же прошу решить вопрос с Кончеем.
        - Кащеем, - вставил Аттал.
        - Да, прошу прощения, путаю всегда.
        - Резонно, - кивнул Ильсид и поглядел почему-то на Славу. - Надо тебе решить вопрос, ведь это твой преемник!
        Тот быстро ответил:
        - Я поговогю с сыном, может, и отговогю, но обещать не буду, - Орлан поставил ударение на первых словах и поглядел на Аттала. - Он же сейчас у меня живёт, ты не знал? Так что, может, он согласится, а, может, и нет. Колька у меня пагень самостоятельный, я ему, в отличие от некотогых, сгазу дело дал, а не тянул кота за…
        - Давай без «может», - прервал его отчего-то раздражённый Аттал. - Скажи Кольке, что это слова Ильсида. Он обязан их исполнить, если ты это помнишь! И передай от меня привет! - бросил он сквозь зубы.
        - Пегедам, пегедам, не волнуйся! - ехидно сморщив губы, хмыкнул Слава Аетин.
        - Лады, вроде порешали. Больше никаких добавок нет? Ну, и лепо. Рассыпаемся тогда, - подытожил Ильсид и повернулся к соседу рядом. - Аттал, ты ещё в Аквилее пока?
        - Да, к Алисе хочу съездить, раз уж тут нахожусь, - утвердительно ответил на вопрос Аттал Иванович.
        - Тогда давай так - погоди чуток на улице, мы с Шураном словами перекинемся, планами притрёмся, а потом я его через трёхэтажку выпущу. Встретишь там его, на площадке. Затем проводи парня до Ганзы, представь местным. Сам лично скажи, что по воле Совета. Тебя там крепко уважают. - Аттал расплылся довольный. - Ну, и так далее.
        - Хорошо, Ринат Мансурович.
        - Всё тогда, развалились! - Ильсид поднялся, подтвердив окончание встречи.
        На этом компания распрощалась, а Александр удостоился чести пожать всем руки. Впрочем, к своему удивлению, скрестив ладони с Орлом, он не почувствовал во взгляде того угрозы, а в рукопожатии ярости - тот попрощался довольно спокойно, а Тино Плаци даже похлопал по плечу. Когда все удалились, Ильсид предложил гостю сесть на свободное место и спросил.
        - Кого думаешь дальше делать, мил человек?
        Доктор поднял глаза к потолку и тяжело вздохнул.
        *
        - Без понятия, Ринат Мансурович, - осторожно положил руки на подлокотники кресла Александр. - Пока просто пытаюсь снизить риски. Может, у вас есть совет?
        - Может, и есть, - медленно заметил старый и быстро кивнул. - А начал ты метко! Кащей - это нелепость, котору нужно учесть. Молорик, что врагов выводишь до битвы, всё верно! Вишь-ли, у других-то хватит мозги оставить тебя в покое, а у него нет. Он на любу гадость способный. И ты это тоже на ус верти.
        - Я уже всё учёл Ринат Мансурович. Но я как-то спокоен в его отношении. Наверное, сделал скидку на возраст.
        - То ись?
        - Ну, он же ещё немелиз. Я пробивал по нашей базе.
        - Не понял, что за немелиз такой? Слышал тако новомодное словечко, но не знаю подтекст. Объясни, коли можешь, поясней.
        - Тут всё просто. У него, возможно, префронтальная кора ещё недостаточно созрела, так сказать. У некоторых до двадцати пяти, бывает, не полностью миелинизируются лобные доли, и поэтому…
        - Кого, кого, ещё раз? - не понял Ильсид, - Поясни ишчо попонятливей.
        - Ну, попонятливей, так попонятливей, - Доктор почесал бровь. - Смотрите, каждый нейрон в мозге имеет аксон - такой вытянутый отросток, который тянется к другим клеткам, чтобы передать сигнал. Этот отросток со временем покрывается миелином - веществом, состоящим из жиров и белков, которые обматывают нейрон в несколько слоёв, словно изолента, чтобы увеличить скорость импульса. Если сравнить два аксона: один, плотно обёрнутый миелином, а другой без миелина, то скорость импульса может различаться раз в сто. Очень похоже на изоляцию электрических проводов.
        - А при чём тут Кащей? - наморщил брови Ильсид.
        - Так я к чему? Когда у человека полностью заканчивается миелинизация - это означает, что мозг окончательно созрел. Смотрите, у нас есть префронтальная кора, которая отвечает за то, что мы называем взрослой жизнью. Она находится впереди, где глаза и лоб. Так вот, она миелинизируется в последнюю очередь, представляете? Мы строим планы на будущее, принимаем взвешенные решения, ощущаем силу воли именно в этой части. Она же, кстати, может подавлять эмоциональные порывы. Однако, до тех пор, пока не сформирован, то есть полностью не миелинизирован этот отдел - не сознание управляет эмоциями, а наоборот. Просто потому, что скорость импульса эмоциональных отделов пока выше, и они быстрей воздействуют на систему принятия решений. А префронтальная кора полностью миелинизируется в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет в среднем, и только тогда начинает управлять эмоциями.
        Например, замечали, что малыши не могут остановиться, когда плачут? Хоть как их уговаривай, они не перестают базлать* (громко кричать). Всё потому, что аксоны из префронтальной коры, отвечающей за сознание, ещё не дотянулись в нужном количестве до лимбической системы, руководящей эмоциями. Зато миндалина, как раз-таки отвечающая за простые эмоции, полностью была готова ещё во время беременности матери. Поэтому в первые годы жизни эмоциональная система руководит многими действиями ребёнка, а у некоторых это продолжается аж до двадцати пяти лет. Но в целом, к совершеннолетию, то есть в среднем к двадцати одному году, подавляющая часть молодёжи уже обладает полностью сформированным мозгом.
        - Так вот почто паспорт нынче после скрининга мозга дают?! - догадался Ильсид и удивлённо поднял брови, озарённый второй догадкой. - А-а-а, вона откуда это слово «немелиз», типа «немиелизированный», да? Точно, точно! Значит, так называют молодых без паспорта?
        - Да, всё верно. Кстати, это мы перед выдачей паспорта проводим комплексное обследование мозга и выявляем какие-то патологии или сбои. Собственно, вы правы, именно мы выдаём заключение о том, разрешено ли человеку стать совершеннолетним. Наш ликей четыре раза в год привлекают, платят неплохо кстати, - подтвердил Александр. - Но это не главное. Мы и в целом отслеживаем состояние людей. Иногда находим такое…
        - Ладно, давай об ином, времени не лишку, - привычно остановил словоизлияния Шурана Ильсид. - Насчёт Кащея ты покумекай* (подумай) хорошенько. Ты делашь ему скидку, что он «немелиз», но он-то тебе льготный не пропишет - слишком злопамятный, то есть злой, и память хорошая, усеки это. И житья не даст, несмотря на отсталость нейронов и всего прочего, поэтому лучше заранее крепись по полной! Мы не можем напрямую ввязаться в ваши тёрки, потому как не по понятиям, то ись тебе надобно самому выводить его из игры, так что, давай - мозгуй, как это потолковей сварганить* (получше сделать).
        - Хорошо, я подумаю над этим, Ринат Мансурович.
        - Пошевели, пошевели мозгой хорошенько. Хочешь мира - готовься к войне, как говорится, - произнёс старый и, усмехнувшись, резко поменял тему разговора. - Кстати, а ты не вздрогнул, когда узнал, что я - это я?
        - Удивился, честно говоря! Не то слово! - подтвердил Шуран.
        - А когда узнал это?
        - Когда сюда ехали.
        - А до этого что?
        - До этого не знал.
        - Хорошо парни работают! - похвалил Ильсид. - Тот, кому есть что сказать, должен уметь молчать.
        - Согласен. - И тут Шуран добавил вопросительную интонацию. - Ринат Мансурович?
        - Аюшки?
        - Разрешите, спрошу?
        - Дерзай.
        - А почему Кащей - сын Славы Орла, а жил у Аттала?
        - Хо! - хокнул Ильсид. - Хороший вопрос, - надолго призадумался он. - Как бы тебе ответить, мил человек? У нас ведь тут в каждой избушке свои поибушки, - поскрёб он подбородок. - Вишь ли, когда-то давно Слава шибко наподлил Атталу. И, чтобы загладить свою вину, Орлану пришлось, как бы тебе растолковать, отдать свого родного сына в качестве, скажем так, заложника. Поэтому лет с десятку, если не боле, Колян отрочествовал у Аттала, там снюхался с Алиской и, я думал, уже стал частью его семьи, а сейчас вон оно чё, обратно припылил* (вернулся) к отцу родимому.
        - Вот это да, - недоверчиво вытаращил глаза Шуран. - Никогда о таком не слышал.
        - Чобы к отцу возвращались?
        - Нет, чтобы детей в заложники брали. Это что-то, ну, невероятное.
        - Вот тебе очевидно и невероятно, привыкай к иной жизни, - выпятив нижнюю губу, кивнул Ильсид. - В общем, с той поры робяты и не дружат.
        - А до этого дружили?
        - Да кто их там разберёт, Тальку с Носачём, дружили они или кружили-выкруживали…
        - Кто? Я не понял.
        - Не понял, значит и не надо, - добродушно отмахнулся Ильсид. - Ты мне лучше по полочкам расфасуй, что в Ганзе делать собирашься?
        - Ну, первым делом войду в положуху…
        - Перед входом постучи, - хмыкнул Ильсид.
        - Короче, пойму чё-почём, и дальше по ситуации. Как-то так…
        - Да, немудрён план, - съехидничал старый. - Здорово ты все продумал, в рюшечках, - продолжал иронизировать Ильсид. - А ты знашь, мил человек, кто энти ребята из бригады Вуйчиков? Те, что нынче остались в живых.
        - Н-н-нет пока.
        - Тогда зараз сообщаю, что это верные головорезы, клейма ставить - места не найти. И они тебя с первого взгляда не любят - уже по факту твоего пребывания в этом мире, Шуран: за всё, что ты для их бригады сотворил, за смерть Вуйчиков. Это значит, что пока ты бушь входить в курс, парни газанут, чтобы попробовать тебя на силу. С самой первой минуты. Ты для них, как коза в сером сарафане. Так что ты будь готов.
        - Всегда готов, - невесело выдохнул Алекс.
        - Вообще-то, первоходам всегда скощуха* (снисхождение к тем, кто что-то делает впервые), но, думаю, что у тебя скощухи не будет, - произнёс Ринат Мансурович, после чего повисла длительная пауза. Внезапно идея приехать сюда сулила настолько большие проблемы, что в животе молодого хозяина удручённо заурчали внутренности.
        - Не ссы раньше времени, мил человек, - понял его состояние Ильсид. - Там не рай, но и не ад. В самой Ганзе, в целом я имею в виду, живут здравы люди, и в том, и в другом кампусе. И бугры там реальные* (руководители - суровые и компетентные люди) - Гилли Градский, Митяй Котлин и другие, пожиже. У кажинного из них есть сильные стороны, иначе бы они не были в положении, однако, у любого человека есть и ахиллова пята - перпеуг, жмотство, непрозорливость. Учитывай это. Многие живут сегодняшней суткой, как слуги народов: они не видят свого пути, не выбирают его, у них всё по случайке* (случайно). Поэтому дам тебе пару советов: думай на несколько шагов вперёд, просчитывай варианты. Хотя, ты знашь, чёткая наметка не всегда несёт плодород* (точное планирование не всегда приносит результаты), потому как в нашей жизни непостоянство - самая постоянная вещь. Жисть, ведь она разная быват: когда накроет, а когда силу даст. Всё по настрою - как сам себе задашь, так и пойдёт. Знашь, невелик человек, а столько может, что диву даёшься. Хошь, я расскажу тебе одну историю для бодрости? - хлопнул в ладоши Ринат
Мансурович.
        - Конечно, конечно, почему бы и нет?! - весело, чтобы скрыть внезапный испуг, ответил Шуран и сел поудобнее в кресло.
        - Тогда слухай… - Ильсид тоже развалился в своём кресле. - Много годов тому назад жил на свете Наполеоне Буонапарте, или Наполеон, как зовём его мы в простонаречном обиходе. И вот единова* (однажды), в самой молодости, Директория, то ись правительство, послало его в Итальянскую армию - а это, чтоб ты вник, сорок тыщ оборванных, упетканых* (уставших) и голодных людей. Ярыги, а не солдаты, одним словом. Они воровастили, пьянили и грабствовали бедное население в окрестностях города Ниццы, в общем, вели себя непотребно. А нашему молодому енералу нужно было, ни много, ни мало, заставить эту ватагу без пяти минут отступников сражаться, мил человек, с превосходящими их регулярными армиями противника.
        И вот Наполеон, зелёный двадцатичетырёхлетний бригадный енерал, метор с кепкой* (невысокого роста), так сказать, не чета тебе - дылде, прибыл в ентот бордель. Там на него сверху вниз, почёсывая бакенбарды, уставились несколько здоровенных громил - уже опытных, прожжённых войной офицеров. Конечно, они начали напирать ростом и пытаться его настращать. А тот сходу выдал, что они не выше, а длиннее, и, если они будут и дальше пыжится, то он укоротит их ровно на бошку. В общем, в коротки сроки Бонапарт взял ситуацию в кулак и намотал на него всю армию. Пришлось немного расстрелять, но дисциплину Наполеон утвердил с самого начала.
        Тогда усмирённы, но ещё зубаты солдаты заканючили - а когда же жрачка подоспеет и мундиры новые? В ответ Наполеон влез на барабан, кинул вверх руки, разборчиво описал их паршивую картину, припечатал, чтобы они поглядели на себя, на свою худую одёжу и замызганный вид. «Солдаты! - воскликнул он, - вы голодны, грязны, вы досыта наелись речей и обещаний! Хватит ждать, пока нам укажут путь. Война должна сама себя кормить и приносить богатство! Идите же за мной, и я приведу вас в самые плодородные страны, и вы получите столько еды, денег и славы, сколько сможете унести! Я приведу вас в землю обетованную, братья мои!» И толпа взвеселилась!
        А ведь он их потом туда и привёл, куда обещал. Но это не суть. Знашь, как они зашуровали после речи на барабане? Ринулись всмятку разбивать вражески войска, одно за одним, одно за одним, пока не расхерачили их всех - то ись почти все армии почти всех европейских стран, используя два метода, - вкрадчивым голосом произнёс Ильсид. - Сказать, каких?
        Александр заинтересованно покивал.
        - Наполеон умножил скорость передвижения и стянул кулак армии в одном месте. Все солдаты той поры ходили с единовой скоростью - семьдесят шагов в минуту, а его войска - сто двадцать! За помощью этого воины Наполеона стали мчаться брызже, а потом, прямо перед битвой, войска сплотнялись для мощного удара, яко кулак в полёте. У него даже пошла в ход поговорка, сейчас вспомню, погодь. А, вот: «Сила армии - это её масса, помноженная на скорость»!
        - Почти как уравнение Эйнштейна, - ухмыльнулся Александр, тоже пытаясь произвести впечатление образованного человека.
        - А как там?
        - Энергия какого-либо объекта равна массе, умноженной на скорость. Скорость света, правда, в квадрате.
        - Вот вишь, знать, Наполеон был прав! - усмехнулся Ильсид. - И что это значит?
        - Что? - не понял Шуран и поморгал.
        - Это я тебя спрашиваю, что?
        - Не знаю. Не думал.
        - Вот и подумай, мил человек, подумай! Никогда лишним не быват мозгой пошерудить.
        - Подумаю, Ринат Мансурович. Просто… просто я не люблю давать быстрые ответы. Всё нужно взвесить… - по привычке ушёл от ответа Шурик.
        - Точно. Взвесь, время есть. Но немного. Кстати, - он залез в карман пиджака и вытащил пачку денег. - Это тебе.
        - Не, не, не! - замахал руками Алекс.
        - Слышь чё, не ерепенься. Это тебе на первое время деньжат, - не обратил внимания на возражения Ильсид. - И не надо отнекиваться, тут не мильён - так, на месяц, не больше. Поэтому не теряй скорость! И набирай вес. Если ты понял, о чём я.
        - Постараюсь понять.
        - Ну, и хорошо. Что?
        - А что было дальше? Про Наполеона.
        - А дальше была война. И уже на ней он доказал свои речи о том, что войско баранов, возглавляемое львом, всегда одержит победу над войском львов, возглавляемых бараном. Так и запиши!
        - Запишу, - добродушно усмехнулся Доктор.
        - Но самое главное, Шуран, - доверительно понизил голос Ильсид. - Нужно понимать, куда идёшь, без этого никуда. И тогда случайности станут не случайны, - произнёс Ильсид, поднялся и подал на прощание руку.
        *
        Алекс направился по какой-то лестнице вниз вслед за человеком в шляпе. В одной из комнаток оказалась ещё одна дверь, которая, в свою очередь, вывела их в ярко освещенный подвал, где, через серию проходов, они попали в небольшое общее пространство с деревянными сараями. Человек в шляпе остался внизу, кивнув Доктору, чтобы он в одиночку поднимался наверх. Через семнадцать секунд Алекс уже вышел на освещенную улицу прямо из подъезда обычного жилого дома. Со двора вела единственная тропинка, переходящая в переулок и выводящая на небольшую площадку на естественной возвышенности. Оттуда открывался прекрасный вид на одну из площадей Аквилеи с журчащим фонтанчиком посреди. Тут, под открытым небом, разместились кафе, в одним из них скучал Аттал.
        Он искренне обрадовался появлению молодого человека, похлопав рукой подле себя и приглашая присесть. Тут было довольно тихо, хотя чуть позади громко шумела улица.
        - Как поговорили? - начал Аттал Иванович.
        - Ну, как сказать. Познавательно, - не совсем уверено ответил Доктор.
        - Что Ильсид?
        - Историю рассказал. Про Наполеона.
        - Он мастер рассказывать истории, это да. Что ещё?
        - Ещё он дал совет. И я вот хотел узнать у вас, Аттал Иванович, как думаете, стоит ли следовать советам Рината Мансуровича?
        - Безусловно, молодой человек, безусловно! Если Ильсид говорит, то по делу.
        - Ну, тогда он посоветовал… правда, я не знаю, можно ли мне об этом?
        - Сан, я тебе сейчас первый помощник! Что Ильсид насоветовал?
        - Не знаю, нужно ли это вам рассказывать, Аттал Иванович?
        - Что рассказывать, Сан? Заканчивай… э-э-э… мысль.
        - Как вам сказать… - как бы не решался Александр.
        - Давай уже, не тяни, - поморщился авторитет.
        - В общем, тогда в «Тумане» был кое-кто.
        - И кто же? - нахмурился Аттал.
        - Я думаю, что Кащей.
        - Кто? Кащей?
        - Ну, вернее, мне так кажется…
        - Не понял, что ты темнишь? Говори яснее…
        - Мы, когда ко входу в «Туман» подходили, там стояла скамейка, а на ней фляжка…
        - И чё?
        - Это фляжка Тяпы.
        - Так. И чё?
        - А Тяпа никогда не ходит без Кащея, все так говорят.
        - Так.
        - Вот.
        - Что вот?
        - Ну, вот.
        - Что вот-то, Сан?
        - Говорю же, Кащей там был. Наверное.
        - Это ты как определил? По… э-э-э… фляжке, похожей на Тяпину?
        - Ну да.
        - Ох, Сан, Сан! - зацокал Аттал. - Не делай ты скоропалительных выводов. Вот с чего ты взял, что это фляжка Тяпы? Она может быть чья угодно.
        - Не, у Тяпы ручной работы, с двумя дымящимися стволами. Крутая такая! Красная.
        - Слушай. Да, точно, - медленно покивал головой Аттал, внезапно вспоминая. - С этими, как ты сказал… э-э-э… со стволами. Была у него такая, я видел.
        - Вот.
        - Опять вот! И что ты доказал? Тяпа мог там её забыть раньше? Мог. Да ведь и Кащей с Тяпой могут ходить отдельно?
        - Могут.
        - Тогда с чего Кащею быть там, где находится Тяпина фляжка?
        - Да не знаю я! Показалось мне, что он вроде там был. А может, и не было, придумалось все. Я поэтому вам ничего раньше и не говорил. В общем, вы правы Аттал Иванович, не слушайте меня, - махнул рукой Доктор. - Не слушайте!
        - Ладно. Ладно. Не буду. Ильсид больше ничего не просил рассказать?
        - Нет, вроде больше ничего, - отрицательно ответил Сан и замолчал.
        - Ладно, тогда я тебе кое-что скажу от себя лично. - Аттал поскрёб подбородок. - А скажу я тебе вот что - не доверяй в Ганзе никому.
        - А почему? - перебил его Саша.
        - По кочану. Можешь доверять - твоё право, - равнодушно ответил Аттал Иванович. - Пойми, с этого дня тебя никто защищать не будет. Никто не будет помогать, ни советом, никак. Ни я, ни Ильсид, ни, упаси-мя-бох, Орлан с Плаци. Но! - он решил проявить немного благородства. - К ребятам моим можешь обращаться с предложениями, если сочтут нужным - впрягутся* (помогут), я мешать не буду. У нас с этим просто - внутри всё строится на взаимовыручке. А ты, видишь ли, среди нас уже свой. Понял? - с ударением на последний слог уточнил Аттал.
        - Понял! - с тем же ударением ответил Александр.
        - Ну, что ж, если понял, пойдём в мобиль, поехали к Алисе.
        Алекс просиял.
        **
        Алекс пригорюнился.
        Он дорого бы дал, чтобы пойти наверх вместе с Атталом. Туда, где жилая она - самая прекрасная на свете девушка с восхитительным именем Алиса. Но хозяин отрицательно покачал головой - ему нужно было пообщаться с ней один на один, увы. И Доктор с парнями остались ждать внизу, возле подъезда. Нипель чесал нос, Мирон зевал, Алекс надеялся на чудо.
        Тем временем Аттал развалился в кресле, наблюдая, как его красавица-дочь готовит бутерброды. Он восхищался ей: её красотой, грацией и особым остроумием, которое иногда вызывало у него приступы оглушительного хохота. Аттал Иванович любил её той любовью, вернее, той тональностью любви, которая бывает у хорошего отца к дочери, которой он гордится. Конечно, она его иногда подводила, что говорить, но сейчас вроде молодец, снова взялась поступать в престижный ликей, дома сидит - учит. Однажды, возможно, она станет хорошей женой хорошего мужа. Вон какая красавица выросла!
        Он не знал, что Алиса вчера купила зелёный билет на экзаменах, то есть уже практически поступила и по этому случаю вчера выпила в одну каску* (в одиночку) две бутылки вина и донюхала остатки «снега», поэтому с утра её немного штормило, на душе скребли кошки, да и голова не очень хорошо соображала. Впрочем, чтобы избежать подозрений, на всякий случай Алиса прилежно зевала, пытаясь показать, что не выспалась из-за учёбы.
        - Как в целом-то поживаешь, доча?
        - Нормально, пап.
        - Как успехи в учёбе?
        - Тоже ничего. Успеваю. Учусь.
        - Понял тебя. Холостая или с кем-то?
        - Холостая. Что-то я подустала от отношений, пап. Да и некогда - готовлюсь к поступлению с утра до вечера. Не до женихов, знаешь ли, - она чуть повернулась назад, показав профиль, и снова старательно принялась готовить бутерброды. - Много приходится зубрить, чтобы поступить.
        - Ничего страшного, дочь, не отвлекайся, готовься, - успокаивающе высказался папа. - Всему своё время. Всему своё время.
        - Да и не могу пока найти достойного. - Алису решила чуток облегчить душу. - Или просто мне так не везёт? Может, судьба моя такая, что липнут всякие не такие. Хочешь, чтобы один вернулся, но вместо него оказывается другой. Понятно ведь, что мы не пара, так зачем лезть, я вот этого понять не могу? В любви признаваться, зачем всё это? Неужели он и вправду что-то о себе думает?
        - Это ты про кого? - Аттал Иванович даже выпрямился в кресле, хотя знал ответ.
        - Да про Доктора этого. Влюбился в меня, в рот глядит, пылинки сдувает. Бесит.
        - Наплюй, ерунда это. Ты лучше скажи, бывшего-то своего видишь? Кольку?
        И тут Алиса вздрогнула так, что из рук на пол со звоном выпала кружка.
        Аттал замолчал. Подумал что-то, почесал нос, задал вопрос в упор.
        - Алиса, а зачем на встречу в… э-э-э… «Туман» приехал Коля?
        - Это всё не так! Это кто, Берет проболтался?
        - Может, и он, а, может, и кто другой.
        - Папа, я этого не знаю!
        - Что не знаешь?
        - Пап, я вообще не в курсе, был ли там Колька, или его не было. Если был, то я не знаю, зачем он туда приехал. Я не видела его уже давно, мы с ним расстались, папа, ты это можешь понять?! - Голос Алисы задрожал и начал срываться. - Ты понимаешь, что Коля собирался делать мне предложение, он ухаживал за мной всю мою юность и молодость, мы любили друг друга, и где он? Папа, скажи мне, где он? - и она ни с того ни с чего разрыдалась. - Я бы на всё пошла, чтобы вернуть Колика обратно. Это всё ты виноват!
        - Я? - Удивился Аттал, озадаченный такой резкой переменой темы и настроения.
        - Ты! - ткнула пальцем в его сторону Алиса. - Зачем ты его тогда выгнал? Ты сказал, чтобы он не показывался, пока его не позовут. Мы до этого хоть каждый день виделись, а тут он вообще потерялся.
        - Так вы же разбежались к этому времени?
        - Ну и что!
        - Алиса, ёпрст, ты же мне сама плакалась, что больше его не любишь! Что он тебе весь… э-э-э… этот, как его, мозг вынес, и ты видеть его не хочешь!
        - Ты ничего не понимаешь! Не понимаешь! Я Колю люблю и всю жизнь его любила, понимаешь?! - дочь размазывала макияж по щекам.
        - Алиса, шляпа полосатая! Грёбаный компот! Ты же говорила, что разлюбила! - психанул Аттал и вскочил из кресла.
        - Может тогда и разлюбила, а сейчас нет! И это ты во всём виноват! И Доктор этот твой - если бы не он, может, всё бы сложилось иначе! Зачем ты его к нам привёз тогда?!
        - Так ты сама попросила же! - совершенно распсиховался Аттал. - Сама попросила, чтобы я его к тебе привёз, чтобы он проконсультировал, помог выбраться из это, как её, из депрессии!
        - Он мне никогда, этот Доктор, не нравился! - громко рыдала в ответ Алиса. - Умничает всё время, какие-то шутки дурацкие, вокруг меня носится, как дворняжка. Мне с Коликом было лучше, но ты его выгнал! Зачем ты это сделал?
        - Так он накосячил, Алиса, перед Ильсидом меня подвёл!
        - Да насрать мне сто куч, папочка, перед кем он тебя подвёл! Я хотела быть первой леди полиса, а теперь я всего лишь паршивая студентка! - её голос дрожал от слёз.
        - Какой ещё первой леди полиса? Ты чего несёшь, чтоб тебя осёл копытом?! - начал орать Аттал. - Что значит, тебе насрать?
        - Папа! Ты меня не понимаешь совсем! - почти закричала Алиса. - Я хотела быть известной, успешной, богатой, с лучшим мужчиной на свете! Я хотела быть, как Мария Морозини - звездой полиса, а, может, и всего Союза! Я могла такой быть, но где я теперь, папочка? В жопе! В глубокой жопе!
        *
        Раздражённый Аттал вышел во двор и плюхнулся на лавку у подъезда.
        - Поехали!
        - Куда поедем-то? - пошёл заводить технику Нипель.
        - В жопу, куда ещё? В Ганзу эту вашу, конечно! - Резко ответил Аттал, и уже через пару часов в том же составе они мчались по «Пути» из Аквилеи в небольшой союзный городок, чтобы оттуда добраться до Ганзы. Шурик вертел в руках книгу - подарок Ильсида - она называлась «Сто великих сражений». Мирон с Нипелем рубились в шашки на соседних креслах, а Аттал молчал, тяжело дыша, переваривая какие-то свои мысли и глядя незрячим взором в иллюминатор по правую руку от Доктора.
        В душе Александра поднималась волна гордости от того, что ему приходится сидеть на соседнем кресле с самим хозяином Ахеи. Гордости за себя, за Аттала, за жизнь. И тут же внезапно рождался страх, вернее, сомнение - предвестник страха - а не сон ли это, не кончится ли, не успев начаться. Да ещё голова закипала от осмысления того, что пытался сказать Ильсид. Александр напрягал голову и терзался мыслями, но ничегошеньки не мог придумать. Хотя…
        - Аттал Иванович?
        - Оу? - не поворачивая головы, хмуро отозвался авторитет.
        - А можете рассказать мне, пожалуйста, про Ганзу? Хочу понять, чем придётся руководить, - как можно более вежливым тоном спросил Алекс. - Вы же в этом деле самый опытный человек. Может быть, совет какой дадите?
        Мирон поставил щелбан Нипелю за проигранную партию. Аттал, словно очнувшись, повернулся к Доктору, внимательно на него посмотрел и уточнил:
        - А ты сам-то что за Ганзу знаешь?
        - Что я знаю? - переспросил Доктор и начал отвечать. - Ну, это был второй полис, возникший после Великого Потопа. Не очень удачный. Что ещё? В полисе два кампуса, хотя, говорят, что на самом деле три.
        - Ага, - кивнул Аттал.
        - Изначально, по какой-то причине, в один кампус поселили только русских…
        - Откуда переселили-то, в курсе?
        - Конечно! Я же немного жил там и своим был - дворовым пацаном. Поэтому хорошо помню, как у меня были друзья из затопленного Питера, Ростова-на-дне…
        - На-Дону.
        - Сейчас-то на дне.
        - Сейчас на дне, согласен, - даже немного улыбнулся Аттал. - Кто ещё, помнишь?
        - Из Краснодарского края у меня была девочка - Мила, первая любовь. Из Одессы, Кишинёва ребята, в схоле училось много из Евпатория. Волгоградские, конечно, да даже из Владивостока, и этот, сосед по парте у меня был - Ченка, он из Хабаровска. А классная руководительница из Калининграда, много про камни нам рассказывала вместо химии, - погрузился он было в воспоминания, но Аттал вернул разговор в русло.
        - А кого во второй заселили, помнишь?
        - Во второй? Немцев и ещё датчан, шведов и ещё кого-то, не помню точно - я политикой никогда особо не интересовался. Ну, и вот. Потом начались между кампусами разногласия, даже КГБ и национальная гвардия разбирались. Убили там полицейских - что-то такое ещё помню, но в остальном слабоват. Я там жил год всего, а после уехал с отцом к нам, вернее, к вам - в Ахею. Ещё до всех этих событий.
        - Понятно, - Аттал приподнялся и выкрикнул. - Мирон! Мирон! Иди сюда. Садись вон напротив. Садись. Расскажи товарищу Доктору за Ганзу. Что - почём, хоккей с… э-э-э… с мячом. Мирон у нас спец по Ганзе - он тоже там вырос. Давай, Мирон.
        - Так ты тоже жил в Ганзе? - удивился Мирон. - Не знал!
        - Я в детстве, год или чуть меньше, - поспешно ответил Александр.
        - А я там до двадцати с чем-то лет жил, всех знаю, все меня знают: и котлинские, и гарды. Что значит, про Ганзу, значит, тебе рассказать? - Мирон махом пересел и пожал плечами, будто разминаясь. - Тогда слушай про Ганзу…
        - Иваныч, а можно я с вами посижу? - выкрикнул с параллельного ряда Нипель. - А то тут нифига не слышно.
        - Ла-а-адно, садись, - протянул Аттал. - Давай, Мирон, начинай уже.
        Все сели поудобней и Мирон начал.
        - Короче говоря, Ганзу когда начали создавать, то планировали, что это будет что-то типа кооперации. Как и в Аквилее, сначала создали транспортный узел, соединили с белой веткой Союзной трассы «Путь», и заселение пошло. В Ганзе суть расположения полиса заключается в том, что в семидесяти километрах южнее находится крупный узел синей ветки, соединяющей промзоны…
        - По-по-по!* (О-го-го!) - удивился Алекс. - То есть ещё и транспортный узел промышленной ветки находится недалеко от Ганзы?
        - Совершено верно! Я ж говорю, уникальное месторасположение! Поэтому задачей Ганзы сразу стала торговля, сам понимаешь. Брать крупные партии товара с синей ветки, потом по дорожной трассе до полиса и через белую ветку, через Аквилею, распространять мелкий опт по другим полисам и городам Союза.
        - Хорошая идея!
        - А я тебе о чём? Так поначалу и складывалось, причём очень, скажу я вам, неплохо. Полис был ещё крошечным, домов триста, а в нём уже появился первый миллионер - Кудлатый Бёрн, так его звали. Норвежец, вроде бы. Тогда все о Бёрне заговорили, даже в Союзе, и знаешь, мне кажется, что именно его успех начал привлекать других людей, в основном с севера Европы. Полис начал расти понемногу, первым бургером* (бургомистром) стал поляк Гилли Градский - хороший мужик, знаю я его. И он меня, визуально. Градский давно уже от дел отошел, но до сих пор многое может - он серый кардинал немецкого кампуса, не меньше. Через какое-то время богатства у него стало намного больше, чем у Кудлатого Бёрна. Кстати, это Гилли создал Хольмгард, не знаешь?
        - Футбольный клуб такой знаю - это да.
        - Да, сейчас уже клуб. Но сначала это было объединение жителей, пострадавших от Великого Потопа. В ту пору в полис прибыло почти десять тысяч «потопчан» из затопленных городов Франции, Бельгии, Дании, севера Германии, да отовсюду. Поэтому в Хольмгард вошли… собственно, все новоприбывшие в него и вошли; и их дети тоже, сам понимаешь.
        А в русском кампусе людей мало было - у Союза тогда не было денег вовремя строить жилье. Возводили, конечно, но медленно. Немцы обустраивались быстрее, их становилось больше, в том числе и в руководстве, поэтому множество полисных законов прописывались ими. Законы в Ганзе, чтоб ты знал, называются «скра». «Кто пишет „скру“ - тот и мажет икру», так стали говорить. Ведь оно как вышло? Огромную кучу ресурсов, направленных на создание всего полиса, немцы влили в свой кампус. Причем по вполне понятным причинам - в русской части достраивали только первую филу, а в немецкой уже третью заселяли. То есть всё по закону, по «скре», так и пошло. Сейчас полиция и администрация тоже находятся под дойчами и скандами* (германцами и скандинавами). Короче, у них дела пошли, у нас - нет.
        - Когда хозяина нет, то хозяйство валится! - веско кивнул Аттал Иванович.
        - А что русские? - заинтересовался Алекс.
        - Так в русский кампус людей не очень много приезжало. Говорю же, селиться было негде, да ещё один застройщик сбежал с деньгами дольщиков. Скандал за скандалом. Только поутихло, люди пошли, как опять конфликт - в русском кампусе убили немецких барыг, толкающих наркоту. Убийц не нашли, но там свои были причины. Потом наши коммерсы кинули немцев, потом ещё пару раз швыранули* (обманули) дойчей, предоплату получили и смылись в Союз. Короче, вскоре на Немецком Дворе состряпали приказ, запрещающий жителям немецкого кампуса поддерживать гражданские отношения с жителями русского: нельзя было торговать, давать или брать в долг, даже обмениваться чем-то.
        - Дурачьё! - прокомментировал Аттал. - И те, и другие.
        - Дальше больше. Дело было осенью, из окрестных союзных деревень к нам на ярмарку приехали крестьяне продавать урожай. Все дёшево, понятно дело. А к немцам не поехали, мол, своих только кормить будем - славян. Естественно, дойчи, не утерпев, собрались несколькими сотнями бюргеров и тоже заявились. За скидку, знаешь, немец удавится. Наши им, мол, вы же сами не захотели торговать с русскими, валите на хер, дойчи. Слово за слово, драка началась: все орут, толкаются, ничего не понятно. Я тоже был там, видел. Какую-то бабку задавили в давке, представляешь? Расследование установило, что смерть наступила в результате несчастного случая, сам понимаешь, дойчи же расследовали. А дед еёный, бабки этой, потом пришёл к немцам, пытался справедливости найти, да где там - его полиция прямо из Немецкого Двора на улицу выставила. Так он прямо возле дверей сидел, плакал, потом окно у них разбил со злости, и деда, представьте себе, за это на десять суток посадили.
        - Да, было такое, помню, - важно покивал головой Аттал Иванович.
        - Так вот, через несколько дней наши, почти всем кампусом пришли днём на Немецкий Двор и забросали его камнями, разбив вообще всё, что можно было разбить в округе. Ты что! Международный скандал на весь Союз, журналисты отовсюду понаехали. Сам генеральный прокурор Союза тогдашний - Сабыр Нибуров приезжал, я его видел собственными глазами, хоть и мелкий ещё был. В общем, разрулил он ситуацию, заключил Нибуров мир и уехал, а мы обратно остались.
        Сначала нормально всё было, спокойно. Но однажды русские привезли на узел большую партию товара, вроде бы живого леса, не помню, и оставили его на грузовом перроне. У них что-то сломалось в транспортном маге, и, по чистой случайности, перрон на это время арендовал Улаб Гослар - немецкий авторитетный дядька. Мы с ним тоже немного знакомы. Так вот этого Улаба русские однажды на рублы кинули. Но не эти, а другие, просто их звали одинаково - однофамильцы. Короче говоря, Улаб приехал на узел, смотрит, а на его арендованной платформе лежит груз, в накладной увидел фамилию, подумал, что это его должник и забрал товар себе.
        - А ты же говоришь, что немцам с русскими было нельзя торговать… - на всякий случай уточнил Александр.
        - Так это случилось уже после Нибурова мира. Он-то признал этот документ незаконным. Короче, слушайте дальше. Ситуация так и не разрешилась, напряжение снова стало нарастать, да ещё молодёжные драки между кампусами подогревали. Тогда, кстати, немцы стали свой кампус называть «Райх», а русские, в ответку, свой - «Сталинград». И пошло-поехало. Иногда драки превращались в настоящие бойни, с ранеными и убитыми. Дойчев же было в три-четыре раза больше наших, поэтому наши бились нещадно, в мясо, сам понимаешь!
        - Да, про это даже в новостях говорили, - вспоминал Алекс.
        - В общем, кое-какой перелом наступил, когда в «Сталинград» переехала семья Котлиных. Братья, сёстры: у всех дети - здоровенные такие лбы. Самый главный у них тогда был старый дядя Макар: метра два ростом, руки с гирю, царствие ему небесное. Я его плохо помню, но сыновей и племянников его хорошо знаю. Что греха таить, любят они подраться, это факт. Как-то раз немцы жестоко избили одного из их семьи, тогда «котлинцы» знаете, как отомстили? Кто-то из них в драке убил сына начальника полиции Ганзы, представляете? После того случая в полис опять понаехали комиссии всякие из Союза, КГБ, полиция, прокуратура, национальная гвардия - кого только не было, все хостелы оказались забитыми. Некоторых котлинцев посадили в СИЗО. Тогда русские собрались и поехали в Москву митинговать - требовать выпустить Котлиных. Им этого не простили, по-видимому, потому что через несколько месяцев власти решили…
        - Забрать у Ганзы узел! - за знанием дела опередил его Доктор.
        - Точно! - Мирон щёлкнул пальцами. - У Ганзы забрали узел и перенесли его в ближайший союзный город, за сорок километров от полиса. И раньше так-то немного было желающих поселиться в этом месте, а после - так вообще. И ни о какой торговле уже не могло идти и речи. Нельзя же торговать, не имея остановки на людном маршруте. Нет, обычную железную дорогу оставили, чтобы люди могли на электричках до работы добираться, я имею в виду тех, кто в Союзе работал, а грузовые перевозки кончились, многие обанкротились.
        Даже такая ситуация возникла: на носу показались выборы, и в первый раз за историю Ганзы никто не согласился избираться, чтобы стать бургомистром, представляешь? Людей пришлось уговаривать, одного бюргера даже оштрафовали за многократный отказ. В общем, еле-еле нашли желающего. Говорят, что сам тогдашний начальник полиции, Ганс Штрюммер, пообещал помощь в управлении городом. Выбрали одного баклана…
        - Подъезжаем, парни, - вдруг прервал рассказ Аттал Иванович. - На выход с вещами.
        - А потом в полисе показались Вуйчики. Тогда всё и закрутилось! - спешно досказал Мирон, и компания потянулась к выходу.
        *
        Вот они подъехали ко входу в большое двухэтажное деревянное заведение в виде буквы «П», с тонкой стенкой, соединяющей ножки. Внутреннее пространство буквы в основном было заполнено столиками со стоящими на них стуликами. В центре, на каком-то постаменте возвышалась тумба с пилоном. Внутри взору предстала геометрическая картина из двух параллельных и одной перпендикулярной им фронтальной галереи на первом этаже. В них располагались ресторанчики, как указывали вывески. Видимо, пару помещений пустовало.
        На втором этаже, в центре, бельмом на покрасневшем глазу рдели ажурные двери, совершенно не сочетавшиеся с экстерьером здания. Над крышей реял чёрный Веселый Роджер с перекрещенными костями. Слева наверху по порядку столпились помещения, с логотипчиками над ними: «Брокерская контора», «Ставки», «Рулетка». По правой стороне расположились, похоже, стриптиз бар и гостиница. «Удачное решение», - подумал Александр, когда Аттал направился к лестнице на второй этаж. Все устремились за ним, а сверху, из-за перил, уже выглядывала голова Юсуфа. Он сразу вперил взор в Александра, будто бы беспечно вышагивающего под палящим солнцем.
        - Решился малец, погляди-ко! - негромко сказал он и устремился пожимать руку гостям.
        Через пять минут остатки бригады Вуйчиков сидели на стульчиках и креслах, а над ними возвышались Аттал с парнями.
        - За этого человека! - он ткнул пальцем в Доктора. - Подписался я. За этого человека подписался Ильсид. Да! Именно этот человек собственноручно убил Симона Вуйчика, моего хорошего… э-э-э, товарища и вашего босса. Но, именно он будет хозяином Ганзы. Всем понятно? Зовут его Саша Доктор. Прошу любить и жаловать. Есть вопросы?
        - То есть Саша Доктор становится хозяином полиса?
        - Да, Юсуф, Саша Доктор становится хозяином полиса. Всем остальным это ясно? А?
        - Ясно, ясно, Аттал Иванович…
        Поговорив ещё несколько минут, Аттал с парнями ушли, оставив Александра один на один с угрожающей тишиной новой стихии. Он приветливо всем улыбнулся, но в ответ увидел лишь нахмуренные брови и злобные взгляды.
        **
        На обратной дороге, после долго молчания, глядя стеклянным взором в проплывающий мимо окон мобиля пейзаж, Аттал чуть обернулся и обратился к Нипелю, сидящему позади в центре:
        - Юрка, ты же Тяпу хорошо знаешь?
        - Как сказать, Иваныч. С одной стороны, хорошо, с другой - вон он куда-то смотался и ни слуху, ни духу. Понятно, что это Кащей его увёл, но все же…
        - Я тебя о другом спрашиваю. Знаешь, у Тяпы… э-э-э… фляжка была?
        - Знаю, конечно. Её все знают, - он хохотнул.
        - Опиши её, будь другом.
        - Красная такая, с двумя стволами на ней. Он же подбухивает, я тебе давно говорил.
        - Чья бы корова мычала…
        - А куда вам эта фляжка? - поинтересовался Мирон.
        - Да так, что-то в голову пришло. Слушайте, а как думаете, в опасное, это, как его, в опасное место Колька бы один, без Тяпы, пошёл?
        - Ну и вопросы, Иваныч, - хмыкнул сзади Нипель.
        - Просто хочу кое-что понять, парни. Так что, без Тяпы смог бы?
        - Вря-я-яд ли, - протянул Юрка. - Если в опасное, то он бы ещё и меня до кучи взял или Антоху, царствие ему небесное!
        - А на встречу с Вуйчиками он бы один поехал?
        - На тот свет, что ли? - юморнул Мирон.
        - Нет, я имею в виду, не сейчас. Раньше. Просто, э-э-э… теоретически, если бы однажды Вуйчики застолбили встречу, то Колька бы на неё пришел без Тяпы, один?
        - Не, не пришел бы, - уверенно ответил Мирон.
        - Я тоже думаю, что без него не пришёл, - подтвердил Нипель.
        И Аттал задумался.
        *
        Вернувшись, хозяин дома долго не мог найти себе места: что-то мучило его, терзало, не давало спокойно сесть в любимое кресло и выпить. Кстати, в последнее время он заметил за собой, что пристрастился к алкоголю, хотя раньше такого не примечал. Вообще, он вроде бы как будто изменился: исчезла знаменитая сдержанность, куда-то делась привычка красиво изъясняться, используя лексикон интеллигентного человека. Раньше это было важно, а теперь вдруг стало лишним, что ли, как шелуха.
        Он заметил, что частенько срывается и нервничает даже по пустякам. Аттал Иванович списывал своё состояние на постоянный, непрекращающийся стресс и огромное количество дел, которые нужно было срочно решать. Однако вместо этого, он чаще всего откладывал их на потом, не понимая, что всё быстрее накапливает в себе раздражение, напряжение и апатию. Наверное, поэтому бокал коньяка всё чаще появлялся в его руке, помогая перебороть негативные мысли. Но не сегодня. Его думы были совсем о другом, изнутри грызло смутное чувство - интуиция словно подсказывала, что он видит детали чего-то большого и важного, но не может сложить всё это в единую картину.
        Махнув рукой и допив бутылку, он не нашёл на её дне ни спокойствия, ни ответов на вопросы. Тяжело поднявшись, Аттал направился нетвёрдой походкой на поиски алмаза своего сердца - женщины, которую он захотел с первого взгляда и даже в своё время разработал целый план, чтобы она бросила мужа, оставила детей и отдалась ему целиком. Дорогая игрушка, исполнявшая всего его желания, ценный советник, видевший людей насквозь, ведьма, умевшая чувствовать энергетику других людей, любимая женщина, мнению которой он доверял - всё это воплотилось в темнокожей брюнетке Лулу.
        Аттал застал её в гостиной. Она читала книгу, лёжа на животе на диване, подложив подушку под голову. На ней была короткая рубашка, не скрывавшая полные, округлые очертания шоколадных ягодиц, всегда приводивших его в трепет и возбуждавших аппетит. Лулу была без белья, и в другое время Аттал непременно бы этим воспользовался, но сейчас его мысли были заняты другим, поэтому он просто присел рядом, взял в руки её узкие ступни и стал массировать лёгкими движениями большого пальца.
        - Как твои дела, дорогой? - мягким голосом произнесла Лулу, не отрываясь от книги.
        - Нормально дела, - вздохнул Аттал. - Что читаешь, дорогая?
        - «Скотный двор» Оруэлла перечитываю. Там всё как в жизни, всё как у нас - одни пашут, как кони, другие верят любой чуши, как стадо овец, а руководят всем типичные свиньи.
        - И как это относится к нам?
        - А так. Хоть в мире все и равны, - Луиза захлопнула книгу и обернулась. - Но некоторые равнее других, дорогой.
        Аттал усмехнулся, почему-то не выдержав её взгляд, и по очереди поцеловал маленькие пальчики на ногах.
        - Я с тобой посоветоваться хотел, солнышко. Гложет меня что-то, не могу понять, что именно.
        Лулу перевернулась на спину, закинула подушку под голову и, приложив вторую ступню к щеке Аттала, провела ей по его щетине.
        - Ты опять небрит, раньше я за тобой такого не замечала, дорогой. Впрочем, ладно, лучше расскажи, душа моя, что тебя тревожит?
        - Даже не могу объяснить… - вздохнул Аттал и потёрся о мягкую кожу ее стоп. - Разборка в этом, как его, в… э-э-э…в «Тумане», смерть братьев и Комара. Не сходится что-то, но не могу понять, что именно.
        Луиза молчала, внимательно слушая.
        - Понимаешь, до меня дошла информация, что вроде бы, там, в этом, как его, э-э-э… опять забыл, в «Тумане» был мой сын. Хоть это и не точно, но есть такие подозрения. Что он там делал, если Валера говорит, что на встречу они поехали вчетвером, потому что Кольку с Тяпой не могли найти? Непонятно.
        - С каких пор ты стал называть Кольку сыном? - приподняла брови Лулу.
        Аттал покусал нижнюю губу прежде, чем ответить.
        - Он… Ты знаешь, после удара я понял, что… что смертен. И могу отдать концы в любую секунду своей… э-э-э… этой, как его…
        - Жизни…
        - Да, жизни. В любой момент, Лулу, абсолютно в любой. И кому тогда всё останется? Кому достанется полис? Вити нет в живых. Алисе? Алисе?! Я много сил в неё вложил, но до сих пор не вижу, чтобы это дало плоды. Я думал, что время сделает её умнее, но нет - в её голове до сих пор… э-э-э… как их, всё время забываю… э-э-э… мозгов-то не лишку, оказывается.
        - С чего ты это взял?
        - Видел её и говорил с ней. Я, говорит, мечтаю быть первой леди полиса. Можешь представить? Оказывается, она хочет выйти из тени, хочет какого-то общественного… общественного внимания. Типа, как жена Мишки Морозини, быть первой леди Аквилеи. Чтобы все её знали, как звезду, и за каждым чихом следили! Я слушаю её и думаю, что она со своими мыслями легко может нас всех под… под монастырь подвести! Это ж надо такой дурой быть, чтобы ко всей нашей делюге и к себе пытаться… э-э-э… эти, как их, взгляды привлечь? Я думал, она умнее, но, оказывается, вырастил на свою голову такую балду! Вся в мать, моего ничего не передалось, ни грамма! Алиса выросла такой же тупой шлюхой, как и её мать!
        Аттал внезапно психанул. Было видно, что эта тема режет ему по сердцу. Он зло дышал, сдерживая порыв, затем продолжил.
        - Но и она мне мыслишку подкинула. Я её осторожно на тему Коляна и этого, как его… э-э-э… «Тумана» начал пробивать - она сразу молчит, дурочку строит, разговоры на другую тему переводит, ещё и орёт на меня, можешь представить?
        Аттал постучал кулаком по дивану.
        - Была бы мелкой, всю жопу бы испорол! А сейчас что с ней сделаешь? Вот она и наглеет! Ладно, не об этом сейчас! - он отмахнулся, - Она мне тогда и говорит, хочу, говорит, с Колькой жить… люблю больше этой, как её там?
        - Жизни.
        - Жизни, да! А я ещё до этого подумал - вот помру, кому всё достанется? Полис, бизнес, активы, деньги. Э-э-э… недвижка… Кому? Лулу, я бы тебе отдал, не поверишь, так тебя же отработают на следующий день, всё обратно отберут и жизни лишат, несомненно. И тогда получается, кому мне хозяйство оставить? Чтобы легитимно.
        Аттал покрутил головой по сторонам, словно пытаясь отыскать счастливчика.
        - Кому? Только Кольке, больше некому. Некому! Правда, всё это время я ничему его не обучал - только исполнять приказы, но то дело поправимое. Чтобы научиться - нужно учиться, как говорит Бо. И тут, как Алису услышал, так щёлкнуло - раз она хочет быть с Коляном, так пусть женятся! У них-то полис никто не отберёт: Алиса - моя дочь, Колян - сын Славы… нет, Коля - это мой сын! Это я вырастил его, значит это мой сын! Я как на Совете услышал, что он вернулся к Орлану, то в этот же миг понял, что потерял не просто… э-э-э… не просто приёмного, а настоящего сына.
        Аттал скорбно покивал, молча поджав губы.
        - Да ещё всё это время постоянно переживал, где он, как он, живой ли? Я же его сколько лет рядом с собой держал. Наверное… Наверное я бы многое сейчас отдал, чтобы вернуть его. Очень многое. Вместе с ним я потерял будущее…
        Его голос задрожал, но он справился.
        - Нужно подумать, как вернуть его обратно. Но сначала нужно историю с этим, как его… с этим, - Аттал пощёлкал пальцами, - с «Туманом» нужно решить вопрос. Был там Колька, не был, или это Ильсид, э-э-э… собака старая, придумал нас с Коляном краями развести - это же его любимое занятие! Подговорил Сана, чтобы тот наболтал мне лишнего. Хотя, ты знаешь, есть… э-э-э… есть подозрение, но только подозрение, что Валерка Берет тоже как-то в этом замешан. Однако в чём конкретно, я не могу понять. И это тоже меня, как это… гложет, солнышко моё, прямо думать не даёт ни о чём другом. Может, ты сможешь увидеть тут что-то?
        Луиза задумалась, потёршись затылком о подушку.
        - А с чего ты решил, что Берет замешан?
        - Видишь ли, когда я спросил у Алисы, был ли… э-э-э… в «Тумане» Колька, то она очень занервничала и ляпнула, не Валера ли это разболтал?
        - Может, обмолвилась?
        - Может быть. А может, и нет, - закусил губу Аттал.
        - Знаешь, что я тебе скажу, - Луиза выпрямилась, рывком подвинулась ближе к нему, отчего её рубашка задралась, обнажив линии бёдер, смыкающихся внизу живота. Женщина заговорила ему на ухо вполголоса. - Скажу тебе, что от Берета в последнее время фонит каким-то страхом, не могу описать точно. Он не даёт к себе прикоснуться, но даже на расстоянии что-то из него льётся.
        Луиза пододвинулась ещё ближе.
        - И я подумала: ты вот что сделай - спроси у него, зачем в «Тумане» был ещё один человек? Только ничего не добавляй больше, просто выслушай, что он ответит, а потом уже принимай решения. Валере давно уже удаётся скрывать от меня свои чувства, но я чувствую, хорошо чувствую, что он темнит, но вот что именно, не могу понять, - она потёрла ладони, как бы подыскивая подходящее определение. - Он не предаёт тебя, не желает тебе зла, но что-то в нём всегда не даёт мне покоя, ты же знаешь, я к нему немного с недоверием отношусь. Есть причины.
        - Знаю, дорогая, знаю, но Валерку я проверял очень много раз, чтобы в нём сомневаться. На нём слишком много крови, и без меня ему просто не выжить, - Аттал потёр лоб. - А может, мы просто параноим?
        - Может быть, дорогой, - уселась к нему на колени женщина и, прислонившись к уху, томным шёпотом произнесла, - Но лучше перестраховаться. Как говорится, хочешь мира - готовься к войне.
        ***
        - Ну что, парни, какие дела? - неуверенно начал Саша Доктор.
        - Дела, как сажа бела, Доктор. Ты ж сейчас босс, значит?
        - Значит, да, - попытался говорить солидно Алекс.
        - А до этого, говорят, в больнице лечил?
        - Не совсем. Я преподавал теорию.
        - Теоретик, значит? И зачем ты к нам нарисовался, теоретик? - в голосе вопрошающего, чьего имени Доктор не знал, появилась наглая, пренебрежительная интонация, которую заметило правое полушарие головного мозга Алекса, и он тут же выдал равнозначный ответ.
        - Херово, говорят, у вас тут дела. Нужно разобраться - чё-почём.
        - Чё-почём - это хоккей с мячом! - в голосе собеседника появилась угроза. - У нас тут темы серьёзные, и хочется понять, что господин теоретик будет делать в ситуации, когда через пару недель немцы пойдут лупить русских? Вуйчики пресекали это, а что ты сможешь, товарищ Саша Доктор?
        - Что-нибудь, да смогу.
        - А если не сможешь? Лично я этого опасаюсь, - вклинился в диалог Юсуф, пытаясь сгладить ситуацию.
        - Так, парни, давайте пока не будем рассуждать? - Доктор выставил перед собой ладонь.
        - А почему бы и нет? А я вот хочу рассудить, например, - не унимался наглый тип. - Ты не думай, мы Ильсида и Аттала уважаем, только нашими боссами были Вуйчики, а потом Пика. Ильсид и Аттал не наши боссы, они не могут нам приказывать - они могут предложить, а мы можем рассмотреть их просьбу.
        - Так что же вы об этом Атталу не сказали?
        - А мы тебе говорим, Доктор.
        - Ну. Я слушаю вас.
        - Короче, - наглец начал излагать свои пожелания, приняв надменный вид, - Нам должны рублы за три месяца. Юсуф - не наш босс, он нам их не должен. Но теперь-то ты за главного! И мы решили вот чё: достанешь нам деньги - докажешь, что на самом деле заслуживаешь быть боссом. Не достанешь - ну, извини! Шанс у тебя был. Так что ты ответишь, Доктор?
        Александр вдруг раздул ноздри, потом погасил рывок, посчитал про себя до трёх и произнёс:
        - Я отвечу, что я прибыл сюда десять минут назад. И ещё ни в чем не разобрался. Твои слова, как ветер пронеслись, и я их даже не запомнил. Давай начнём с начала. Я здесь по просьбе Ильсида и Аттала. Они поручились за меня. Хочу напомнить, что если что-то пойдёт не так, как мы с вами договорились при Аттале, то эти два очень злопамятных товарища… А знаете, что означает злопамятных? Нет? Что люди злые, и память у них хорошая! Так вот, конфликт между нами приведёт к их ответным действиям. Вы же тоже это осознаёте? Осознаёте? Хорошо. Теперь дальше - насчёт денег. Мы сначала посмотрим, как рублы собирались в копилку и как из неё доставались. Если вдруг увидим, что были нарушения, то ещё посмотрим, кто кому должен. Надеюсь, все всё поняли?
        - Ты особо батон-то не кроши, Доктор! - в голосе наглеца стали исчезать вызывающие нотки, но он спешил сдаваться.
        - А я не крошу - с нажимом ответил ему Саша, - Я объясняю, что меня сюда позвали делом заниматься. А если мне в этом будут мешать, то я наверх цинковать* (жаловаться вышестоящему руководству) не буду. Я применю цивилизованный способ: просто кого-то уволю, а кого-то найму. Желающих принять участия в вашем деле - полно!
        - Погодите, погодите, парни. Давай по-простому поговорим, - снова вклинился Юсуф.
        - Вот это ты правильно говоришь. Чем проще, тем лучше. Короче, постанова такая - я сейчас сначала в курс дела войду, а потом обсудим ваши вопросы. Понятен пень? Понятен?! - и он пристально поглядел на Юсуфа.
        - Понятен! - тот согласно покачал головой.
        - А остальным?
        Последовала тишина.
        - Молчание - знак согласия. Я никого ничем не хочу пугать и предостерегать не стану, мы сейчас с вами просто разговариваем, как нормальные люди - без шелухи. Нам нехер рамситься* (незачем ругаться), парни, когда можно договариваться, я же понятно изъясняюсь?
        - Да вроде понятно…
        - Тогда, пацаны, Юсуф, для начала, скажите-ка, пожалуйста, где тут можно пожить? В доме Вуйчиков?
        Оторопев от неожиданности от слова «пожалуйста», парни притихли, но затем рьяно начали отвечать, перебивая друг друга:
        - Так это дом братьев - это же их личный дом.
        - Не общаковский же, мы им не можем распоряжаться. Не-е.
        - Их семья там живёт, вообще-то.
        - И в гостинице тоже нельзя, там расписано на неделю вперёд!
        - Можно комнату снять, но тут, в центре, дорого. На окраине можно, но общак Вуйчики куда-то подевали, так что в любом случае снимать не на что. Сами сидим, кукуем. Вот такие натюрморты, - подытожил Юсуф.
        Саша без удовольствия слушал ответы.
        - А что у русских? Как там дела?
        - Да хрен знает. Вуйчики со Сталинградом как-то договаривались, жили мирно, имели долю. В их дела не лезли, но получали какой-то процент. Что теперь, как теперь? Не знаем! Со смертью Вуйчиков никто и копейки не перевел. Мы собирать чё-то не едем. Страхово* (страшно).
        - А в Райхе как обстоят дела?
        - Местные коммерсанты пока дают. Но некоторые уже за второй месяц задерживают, тянут, говорят, торговли нет совсем.
        - Да уж. Ситуация ни к чёрту. А вы как раньше с Пикой зарабатывали?
        Раздалась тишина, и никто не спешил её прерывать.
        - Понятно. Ваше дело. Как жизнь-то вообще?
        - Да так, Доктор. Не спрашивай, жизнь - хоть за хер держись. Тебе спасибо.
        - На здоровье. А вы знаете, где живёт Бо?
        **
        - Боже мой, какие люди?! - удивилась Бо, открыв дверь. - Вы с официальным визитом, Александр, или так, поболтать?
        - Поболтать с официальным! - выбрал третий вариант Доктор.
        - Заходи, заинтриговал, - она сделала приглашающий жест.
        - Благодарю, - применил приём вежливости Алекс.
        - Какими судьбами в наших краях?
        - Да вот. Принял решение.
        - Ого! А почему вдруг?
        - Ну, ты же веришь?
        - Во что верю?
        - В меня.
        - Как сказать…
        - Так и скажи, как оно?
        - Как оно накакано, говорят.
        - Думаешь, у меня не получится?
        - Главное, Саша, что ты сам об этом думаешь.
        - Я думаю? Я думаю, что надо хотя бы попробовать!
        - В этом вопросе я с тобой солидарна, - повеселела Бо. - А что ко мне пришёл? Поделиться радостью? Кофе, кстати, будешь?
        - Кофе? Растворимый?
        - Обижаешь! Молотый!
        - Молотый - это хорошо.
        - Покрепче, послабее?
        - Где-то посерединке.
        - Ладно, посерединке так посерединке. - Бо направилась в ту часть комнаты, которая была как бы кухней. - Значит, решился стать хозяином Ганзы? Что теперь делать планируешь?
        - Да вот, хотел посоветоваться, - огляделся Саша, засунув руки в карманы. - В Сталинград хочу съездить, поглядеть, как там чего.
        - Может, и хорошая идея. Почему туда? - загремела посудой Бо.
        - Разобраться для начала. Кто там за главного, знаешь?
        - Да нет там никакого главного. Есть уважаемые люди, типа Митяя Котлина. Можно с ним поговорить.
        - А ты бы к кому поехала первым делом? Посоветуй, а?
        - Слушай, Саша, - почему-то напряглась Бо, крепко зажав пустую чашку в руке. - Извини, пожалуйста, но я зареклась кому-либо давать советы. Поэтому…
        - Ну, Англичанину же посоветовала?
        - Причём тут Англичанин? - не поняла она. - Это совершенно не то!
        - А что не то? У вас с ним что, какие-то отношения?
        - С кем? - даже опешила девушка.
        - С Англичанином.
        - Да не мели ерунды, Доктор. - Бо фыркнула. - Какие отношения, откуда?
        - Тогда почему ты ему даёшь советы, а мне нет?
        - Потому что!.. Ой, да господи божешь ты мой! Что ты за ересь несёшь? - девушка со стуком поставила чашку на стол.
        - Просто… Ты же просто можешь мне сказать, к кому бы ты поехала в первую очередь? Ты местная, а я тут, кроме тебя, вообще никого не знаю! И ничего, понимаешь? Как мне решения принимать, наугад, что ли? Я учёный, я не умею наугад! - расстроено бросил он.
        Бо более внимательно оглядела Александра.
        - Саша, я тебя понимаю. И ты меня пойми. Я тебе уже сказала, к кому ехать, что ты ещё-то хочешь узнать?!
        - К кому? К этому, к Макару?
        - К Митяю! Макара давно в живых нет, - это дядя его был. Так что тебе нужно к Митяю Котлину, да.
        - Ладно, спасибо. Бо, ещё один вопрос: кого порекомендуешь в бригаду взять?
        Бо помялась, но высказала своё мнение.
        - Я бы на твоём месте взяла двух.
        - Кого?
        - Англичанина и Лойера.
        - О! Я знаю Олли Англичанина! А что за Лойер?
        - Друг Олли, нормальный парень, очень неглупый, на мой взгляд. И спокойный, по крайней мере, немного притормаживает суматошного Оливера. Какой он в серьёзном деле, сказать не могу, не знаю. А вот Англичанин кипишной, но, знаешь, правильный пацан. Про таких говорят - за ним, как за каменной стеной. Верный, не кинет.
        - Ладно, спасибо, - признательно качнул головой Саня, но уточнил, - Правда у меня Олли вызывает небольшое сомнение, на мой взгляд, он слишком импульсивен.
        - Возможно, импульс тебе не помешает - ускорение, так сказать, - усмехнулась Бо. - Отвечу тебе так - если надумаешь взять Олли себе, то держи его рядом и не позволяй давать тебе советы. Лучше сам говори, что ему делать, тогда Англичанин не подведёт. Просто есть люди, которые думают, а есть те, которые делают. Оливер не из тех, кто думает, если ты понимаешь, о чём я.
        - Вроде бы понимаю. Спасибо, - снова признательно кивнул Саша. - Ещё вопрос можно?
        - Давай. Только не думай, что я безвозмездный автомат по раздаче советов, - улыбнулась она, снимая турочку с газа и разливая кофе по чашкам. - Я могу ошибиться, и тебе нужно это знать, поэтому решения принимай сам. А теперь задавай свои вопросы, чем смогу, тем помогу, - она помахала ложкой для сахара, как дирижёрской палочкой.
        - Ещё раз спасибо, - от души ответил Доктор, - Договорились. Вопрос такой: как зарабатывает хозяин полиса, на что живёт? Тут мне сказали, что раньше в бригаде за процент работали. Я так понимаю, что сдавали что-то в аренду, или я ошибаюсь? Аттал вот сдаёт недвижку, например. Все это знают.
        - Так Атталу очень много недвижимости принадлежит. Ты знаешь, как он начинал?
        - Нет. Расскажи. Спасибо большое, - произнёс Саня, принимая из её рук чашечку кофе.
        - Как бы тебе это описать? - начала Бо, взяв свою чашечку и присаживаясь на уголок кровати. - У него было вначале три кампуса. Он с них стартовал. Ещё до этого, на примере Аквилеи и Ганзы, было установлено, что только три кампуса, объединённые системой взаимной торговли и общими нормами права, могут успешно совместно расти. Так вот, он стал хозяином почти застроенного трёхкампусника, получая с этого куш. Все деньги, что шли ему лично, он вкладывал в строительство. Нежилая и жилая недвижимость, сети, коммуникации, ну, ты понял. Очень много всего. Эти квадратные километры сейчас сдаются в аренду и несут абсолютно стабильный доход, который идёт уже не в бюджет, а Атталу в карман. Кроме того, подумай, в скольких бизнесах он финансово заинтересованное лицо? Какой-нибудь торговой сети нужно зайти, они - к нему. Он в доле - они в полисе. И так во всём. Аттал очень богатый человек, но его богатство в его полисе.
        - А я думал, он налоги как-то себе забирает?
        - Налоги? Налоги - нет. За налоги от самого Ильсида может прилететь серьёзно, с этим лучше не шутить. В Ахее, да и во всех полисах очень жёстко с этим. Бюджет города - святое. Там всё под таким надзором, за каждую мелочь спрашивают. В герусии серьёзные спецы сидят в бухгалтерском деле, комар носа не подточит. Он лишнюю копейку не даст потратить, Аттал в этом плане молодец - хороший хозяин. Поэтому у вас и растёт полис.
        - Ну да. Уже восьмой кампус, ходят слухи, хотят строить.
        - Вот видишь. А в Ганзе не так.
        - А как здесь?
        - Вуйчикам тут принадлежит несколько заведений и всё. Это я знаю точно. Торговли никакой нет, узлы далеко, кампусы умирают. Многие в Аквилею уехали жить. Поэтому братья тупо «под крышу» взяли всех предпринимателей и имели свой доход. А как с ними поспоришь, они в своё время начальника полиции не побоялись убить, и ничего им за это не было! Что уж об обычных бюргерах говорить. Вот на этом страхе и жили. Говорят, ещё что-то со строительными тендерами полисными мутили* (мошенничали), но точно никто не знает. Так что сейчас плохи дела. Тебе надо либо пытаться тоже коммерсантов нагнуть, а они не очень дружелюбны, либо всё же научиться бюджет пилить, но неизвестно, как.
        - Да ни хочу я никого нагибать, Бо. И пилить ничего не хочу. Я бы полис поднять хотел, вон что, - помотал головой Александр и вздохнул.
        - Что?
        - Полис поднять.
        - Как ты его поднимешь?
        - Возьму и подниму. Аттал же смог.
        - Ты это сейчас на полном серьёзе со мной говоришь?
        - Бо, ну я же понимаю, когда можно шутить, а когда не нужно.
        - Так. Хорошо. И как же ты это хочешь сделать, мой дорогой друг?
        - Это ты расскажи, как это лучше всего сделать? Я-то не местный, я не знаю.
        Александр выглядел настолько сосредоточенным и деловитым, что Бо повнимательней вгляделась в его глаза и разглядела в них какой-то вопрос, на который, как ей показалось, только она может дать ответ. И как-то у неё всё само произошло. Будто вдруг внезапно щёлкнули и завелись давно стоявшие часы: побежала секундная стрелка, за ней подтянулась минутная, качнулась часовая, и закрутилась жизнь, и завертелась…
        Произошло нечто неуловимое, что нельзя описать, можно только ощутить. От этого внезапно нахлынувшего чувства на её глазах даже выступили слёзы. Она показала ему жестом, чтобы он подождал, и подошла к окну. Долго глядела в него, что-то думала и, наконец, негромко произнесла, полуобернувшись:
        - Извини, наверное, я всё же не смогу тебе помочь.
        - То есть? - уточнил Саша.
        - Просто… Что делать? Я… Я не знаю, что делать!
        - Так давай и узнаем, а?
        Бо внимательно в него вгляделась.
        Вздохнула.
        Долго прислушивалась к себе.
        И решилась.
        - Я пока не могу сказать, готова ли я к приключениям. В тоже время… я бы потратила немного времени, но нужно понимать… - Бо всё никак не могла решиться. - Я же могу сойти на любой остановке, ведь верно?
        - Конечно, как скажешь.
        Тогда Бо громко хлопнула в ладоши, как бы начиная новый отсчёт, и быстро заговорила.
        - Давай для начала поищем Лойера и Англичанина. У меня есть мобиль - это раз. И я знаю, кто поможет их найти - это два.
        - Вопрос: мы приедем и что скажем? Здрасьте?
        - Ты абсолютно прав, Доктор. Нам нужен план.
        - У тебя есть план? - с надеждой спросил Саша.
        - Есть, если ты о гашише. Или ты не о гашише?
        - Нет, я не о гашише. Я о более важных вещах.
        - А вот этого, извини, нет. Это надо придумать!
        - Давай. Я согласен. Может, вместе подумаем?
        - Знаешь, не будем время зря терять. Пока мы размышляем, поехали Оливию найдём, она знает, где Олли, а по дороге поговорим.
        - А кто такая Оливия?
        - Это сестра Оливера.
        - А! Та самая?
        - Какая та самая?
        - Которую Оливер защищал?
        - Ну да, это она.
        - И ты с ней живёшь?
        - Да, тоже верно.
        - Вы с ней вместе?
        - То есть извини?
        - Ну, Оливия - вы с ней вместе?
        - В каком плане - мы с ней вместе?
        - Ну, вы же с ней спите?
        - А ты чё, не спишь, что ли? Бессонницей страдаешь?
        - Да я не об этом! Говорят, что вы спите на одной кровати.
        - А где ж нам спать? Сам видишь, у меня одна кровать и кухня в комнатушке. На потолке, что ли?
        - Да нет, я о другом. Оливия - она твоя девушка, вы в отношениях?
        - Саня, да ты маньяк какой-то! То ты меня обвиняешь в связях с Оливером, то с его сестрой. У тебя все в порядке, ты не озабоченный, случайно? - она иронично прищурилась.
        - Прости, Бо, прости меня! - Доктор от души рассмеялся. - Ладно, проехали. - Отсмеялся он. - Больше не будем о личном. Ты мне вот что скажи, что нам, то есть мне, лучше сделать в первую очередь?
        - Я не знаю, Саня, давай покумекаем.
        *
        Лойер, Англичанин, Бо и Александр пили пиво за круглым столом в биргартене под открытым небом, под сенью тополей. Доктор угощал. Лойер и Англичанин были довольны: во-первых, они впервые за много дней сытно поели, да ещё и пили пиво на халяву, во-вторых, их пригласили в бригаду, в-третьих, они участвовали в самом настоящем военном совете.
        - Итак, чего делать-то будем? - прихлебнул из бокала тёмного напитка Олли и поглядел на дружка.
        - Не знаю, как у вас, а лично я без совершенного понятия. - Лойер откусил огромный кусок кошерного мяса и принялся энергично жевать, поглядывая на Сашу и Бо. - Собирать дань в Сталинграде - чревато. В Райхе - тоже. Давайте думать на четыре головы, может, среди тут родятся здравые мысли. Например, я считаю…
        - Я ещё чего хотел рассказать, - прервал его Англичанин, понизив голос. - Слушайте, короче. Мы ж с Лойем в немецком кампусе сейчас живём, там в кнайпах* (пивнушках) уже вовсю обсуждают, что давно русским дюлей не давали* (не избивали). Бояться-то некого теперь, смеются. Поставим их на кулаки, говорят - уж я не знаю, что это значит.
        - Я знаю, - хмуро ответила Бо. - По закону Ганзы, любой предмет в руках во время драки рассматривается как оружие, и если человека поймают даже с палкой, то на его голову обрушился кара - Союз за этим строго блюдёт. Поэтому много лет назад, ещё до Вуйчиков, безоружные немцы зашли всем Хольмгардом в русский кампус и просто прошли его неспешно насквозь, а тех, кто попадался на пути, лупили нещадным боем. Голыми кулаками. И потом ещё пару раз так делали, только уже в меньшем масштабе. Вот это и называется у них «поставить на кулаки», - невесело рассказала Бо и добавила с ноткой отчаяния, - Я не знаю, как избавить полис от войны. Саша, я и правда не знаю! - развела она руками. - Вуйчков нет, а вражда осталась, и сдерживать её некому. Осталось спичку поднести, и снова вспыхнет.
        - Ну да, Бо, это понятно, - вздохнул Доктор и отодвинул бокал с пивом. - А вот что делать - не понятно!
        - Почему не понятно? Надо просто весь Райх перебить, да и всё, - забрал отодвинутый бокал Англичанин и прихлебнул, подмигнув.
        - Да, это выход, конечно, - невесело усмехнулась Бо, и ей в ответ раздалась тишина, прерываемая глухим шумом биргартена, стоящего в тени раскидистых тополей, почти пустого в будний день. К столику подошла большегрудая услужница в зелёном с коричневыми вставками платье, наклонилась, забрала пустой бокал и спросила:
        - Что-нибудь ещё желают господа?
        - Два пива, таких же пышных, как твои дыньки, - весело ухмыльнулся Англичанин и насмешливо подмигнул Лойеру и Доктору. Первый засмеялся, а вот Лекс почему-то нет, и Олли озадаченно поглядел в его сторону. Однако тот отрешённо глядел в пространство, уставившись в свои мысли, вылупив глаза и совершенно не обращая внимания на происходящее. Даже Бо не удержалась:
        - Саш, с тобой все в порядке? - на всякий случай уточнила она. - Ты чего замолк?
        - Ты знаешь, а Оливер прав, - произнёс он, глядя вслед уходящей услужнице.
        - Чертовски прав! - расхохотался Олли. - Вон какие спелые сисюхи!
        - Нет, я не о том. Пора бить Райх! - уверенно произнёс Саша.
        Оливер аж подавился, а Лойер уставился на Александра.
        - Отличная идея! - съязвила Бо. - И сесть в глухую.
        - Я имею в виду, что нужно делать это с умом.
        - Саша, ты хочешь разжечь конфликт?
        - Да, я думаю, что нужна драка.
        - Но зачем? В чём смысл?
        - Смысл есть, считаю.
        - Ты серьёзно?
        - Серьёзней некуда, ребята. Послушайте. Я ещё не уверен до конца, просто, - Александр побарабанил пальцами по столу. - Просто конфликт в любом случае произойдёт, верно? Если дамба рухнула, то жди воды, так говорят в народе. Поэтому нам нужно строить лодку, а не плотину.
        - Лекс, слушай, ты меня, конечно, извини, но что-то я нихера… - начал Англичанин.
        - Сам посуди, Олли, - словно не слыша его, продолжил Саша. - Однажды Райх схлестнётся со Сталинградом. Это произойдёт с огромной вероятностью, так?
        - Так оно, но…
        - А раз так, то нам нужно быть на волне, а не под нею. Согласен? Бо, Лойер, а вы что молчите?
        - Док, а ты дай больше подробностей людям, - попросил Лой. - А то мы уже и не знаем, шо и подумать про твою психику.
        - Давай прямо, - уточнила Бо. - У тебя есть какой-то план?
        - Нет никакого плана - есть понимание. Оно прямо сейчас возникло, поэтому мне сложно сформулировать, но… Вот смотрите - в полисе существуют две силы, верно? Чтобы управлять, нам нужно возглавить одну из них и победить вторую. Верно? Верно. Других-то вариантов нет. Или у кого-то есть мысли?
        Александр оглядел товарищей. Те ответили отрицательно.
        - Продолжаем размышлять. Если встать во главе, то кого? Немцев или русских? Я подумал: немцев фиг возглавишь, там Юсуф с остальными будут палки в колёса вставлять…
        - Какой там Юсуф?! Что он может, если реально рассудить? Ты вообще не в ту сторону думаешь, Саша, - пренебрежительно выдохнула Бо. - Сегодня и всегда самый главный человек в Райхе - это старый Гилли Градский. Сейчас он, можно сказать, держит весь кампус. Ещё там есть Улаб со своими парнями, они жёсткие ребята, взрослые уже мужики, цеховики. Пару раз пересекалась с ними - их тоже на хромой козе не объедешь, но они помельче масштаба. А Юсуф - он так, - Бо презрительно покрутила кистью, - Я очень давно его знаю. Он хороший мужик, но по сравнению с Гилли, можно сказать, никто, и зовут его никак. Градский не даст тебе даже близко приблизиться к управлению своим кампусом, даже не надейся.
        - А в Сталинграде котлинцы. Они нас тоже могут так напугать, шо мы будем икать от страха, как маленькие дети, - начал спорить Лойер. Оливер тоже взбодрился, и открыл было рот, но Бо не дала им возможности продолжить базар:
        - Ребята, успокойтесь. Я повторяю для особо одарённых: в Райхе - Гилли Градский, с ним все «гарды», - она подняла палец. - Да, Хольмгарда юридически нет, но участники-то остались, почти все живы-здоровы. Это теперь уже больше общественный ресурс. И политический. Полиция в кампусе тоже под Градским. Чиновники под его дудку пляшут. Он вроде бы частное лицо, но многие вопросы решает. Вот его точно не обойдёшь мимо и с ним не договоришься, потому что тебе, Саня, нечего ему предложить! - со знанием дела сообщила Бо.
        Алекс согласился и угрюмо покачал головой, но вдруг что-то пришло ему на ум:
        - А у русских есть такой человек? Ну, то есть ли такой авторитет, который держит кампус?
        - Не-а. Там матушка анархия. Гилли Градский только в «Райхе» имеет голос, а русском кампусе сто лет уже не бывал. Митяй Котлин считается самым авторитетным человеком в Сталинграде, но я бы не сказала, что у него есть какая-то возможность руководить кампусом. Если Градский может повлиять на результаты выборов бургомистра, например, то Котлин - это, скорее, самый уважаемый мужчина в кампусе. Да за ним семья Котлиных - она очень большая, в ней много крепких мужиков, но это не тот ресурс, если ты понимаешь, о чём я. Не политический.
        - Вроде дошло. Но в любом случае, я за то, чтобы ехать в Сталинград! - твёрдо произнёс Александр. - Я вообще-то сам русский, чтобы ты тоже понимала глубину происходящего!
        Три пары внимательных глаз смотрели на него, пока Англичанин не выпалил своё решение:
        - Я с тобой, Лекс! Я тоже русский, хоть и наполовину шотландец, так что я - за.
        Лой не удивился, а Бо с сомнением повторила ранее произнесённые слова:
        - Приедем к ним, и что дальше? Что мы скажем? Здравствуйте, ребята?
        - Нет, мы скажем, что придумали план. Правда, пока не совсем.
        - То есть ты хочешь ехать к русским, но не знаешь зачем?
        - Я знаю, Бо, какой вопрос себе задать, это главное!
        - Поясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду?
        - Если есть вопрос, то и ответ найдётся.
        - А ты в этом полностью уверен?
        - А что, есть ещё варианты?
        - Нет, вариантов нет.
        - Тогда - в путь!
        - В путь.
        **
        Вскоре вся компания, за исключением работающей в «Билли Бонсе» Оливии, уехала в Сталинград. Почти на все наличные ребята сняли на пару месяцев симпатичный двухэтажный каменный домик недалеко от Волги. Жильё им всем понравилось. У каждого появилась собственная комната на втором этаже, а на первом их объединяла общая гостиная с креслами, стареньким диванчиком, печкой со стеклянной закопчённой дверцей и круглым столом посредине. Там они проводили совместные вечера.
        - Лекс, а что мы тут тусуемся и ничего не делаем? - уже на следующий день спросил у него нетерпеливый Англичанин. - Мы сюда что, отдыхать приехали? Давай уже что-то мутить?
        - Что именно? - спокойно ответил Доктор.
        - Ак, я не знаю… - начал было Англичанин.
        - Вот и я не знаю, - остановил его Доктор. - Оливер, торопись медленно. Я поставил перед собой задачу и теперь решаю, как воплотить её в жизнь. Но для этого мне нужно отвлечься, заставить мозг работать в фоновом режиме. В общем, сначала я продумаю, что мы будем делать, а уже потом буду действовать, договорились? Не стоит скакать галопом по Европам и махать шашкой наобум, согласен?
        - Так-то оно так, - нехотя согласился молодой и горячий Англичанин, и на этом разговор оборвался, чтобы повториться на следующий вечер. Но Саша только отмахивался от него, слушая, как Лой рассказывал историю своего родного Альбиона - самого дальнего полиса, тоже относящегося к Аквилейскому узлу, вместе с Ахеей, Ганзой и Эламом.
        - У нас как было? Синьор Тино Плаци с компаньонами вложили свои кровные и в первую очередь построили инженерку* (инженерные коммуникации) на участках. Стока денег вбухали, шо я бы за полжизни не прогулял, хотя, если с Оливером, то поднатужились бы и справились за год, наверное. Но никто не захотел, шобы мы провернули такой рекорд. Пусть теперь локти кусают и ими же давятся, жлобы. Да не о том разговоры. Слухай дальше.
        Всё сделали в тютельку, шо комар носу не подточит: и энергия солнца, и био-переработка мусора, и метановые поля, не буду всё перечислять, вы не запомните и так. Срослось, как у нормальных людей, и даже немножечко лучше. Шо дальше. На этой земле разрешили создавать кооперативы, прокредитовали их под ипотечный госпроцент, ноль девять, по-моему, точно не скажу, помню, шо хорошая цифра, была бы женщина - женился б на такой.
        Лойер почесал нос.
        - Так я тебе шо хочу сказать, Док. Ты не поверишь, я захотел моргнуть, закрыл глаза, открыл, а уже всё раскупили: и одноэтажки, и двушки, и таунхаусы, и многоподъездники, и всё вокруг. Смели, как дефицит на распродаже. Считай на пальцах - кооперативу не нужно ни заказчика, ни застройщика, не надо нести расходов на инженерку, на аренду земли и уплату процентов за всё это, сомнительное удовольствие. Дёшево и сердито, согласись, для пайщика-то.
        Кооперативы у нас создавались махом, тут же голосовали, выбирались, находили через тендеры подрядчиков и строили по частям. Сначала сети, например, и тогда следующие - те, кто строит фундаменты, их перепроверяли, очень серьёзно причём. Потому как с момента приёмки работ ответственность за объекты переходила новому подрядчику. Стены, кровля, внутренняя отделка, социальные объекты, общественные пространства - всё у нас взаимосвязано. Ландшафтный план застройки тоже утверждали всем кооперативом.
        Но самая красота - это юридические схемы…
        Видя, что Доктор буквально заслушивается его объяснениями, Лойер рассказывал, пояснял тонкости и был весьма счастлив, что его знания кого-то заинтересовали. Бо тоже прислушивалась, но с гораздо меньшим интересом, а вот Англичанин больше молчал, что удивительно, кстати. Лишь однажды, день на третий, наедине, Оливер признался Алексу в чём причина его молчаливости:
        - Ты знаешь, Лекс, я ведь раньше чертовски много языком чесал. Без остановки. Просто не мог слышать паузу в разговоре, мне всегда хотелось её заполнить. Всегда. А потом до меня дошло, что нужно сначала думать, а потом говорить, короче. И, если поговорить не о чем, то лучше помолчать. Но для меня это чертовски сложно, потому что я не смогу остановиться, если начну. Поэтому сейчас я учусь молчать, как думаешь, получится?
        - Неиспользуемые нейронные связи медленно исчезают - это основа основ.
        - То есть? Я в медицине не силён, если что, ты мне по-простому лучше.
        - Чем меньше ты чем-то занимаешься, тем хуже у тебя это получается. Например, твоё желание болтать - это некий паттерн поведения, зашифрованный в определённой взаимосвязи нейронов из различных отделов мозга. Чем реже ты чем-то пользуешься, тем связи слабее, а чем чаще, тем сильнее. То есть психика влияет на физиологию и наоборот. Так что разучиться можно, да и научиться несложно. Иногда даже за две-три недели. Тем более, что поведенческие модели меняются намного проще, в отличие от умения ходить, например, хотя бы потому, что это разные отделы мозга.
        - Что-то я мало, чего понял. Ты мне прямо скажи, получится у меня или нет?
        - А это уже от тебя зависит, Олли. От твоей силы воли, твоего самосознания.
        - Ни черта мне не понятно! - недовольно произнёс Англичанин и замолчал.
        - Знаешь, что умные и уважаемые в нашей среде люди говорят о молчании?
        - Что?
        - Что молчун умнее болтуна.
        - М-м-м, - промычал Олли, запоминая эту фразу.
        - Вот видишь, у тебя уже получается! - обратил на это внимание Лекс.
        Олли только недовольно мотнул головой, впрочем, втайне польщённый, что его похвалил сам Доктор. Но болтать без умолку он действительно почти прекратил, поэтому Алекс чаще всего беседовал с Бо.
        - А вообще, несмотря на то, что пока непонятно, как действовать, мне нынешняя ситуация нравится, - говорил ей Доктор.
        - И чем же? - иронизировала девушка.
        - А тем, что всё ясно. Есть влиятельные друзья - это Аттал Иванович и Валера Берет, которые всегда придут на помощь, есть враги - это Слава Орлан и его сын Колька Кащей, они вставляют палки в колёса и мстят. Вот они - незыблемые основы, на которых я буду строить свою стратегию! - торжественно произнёс он, гордый наличием таких авторитетных товарищей и не менее крутых соперников.
        - Как знать, как знать, - негромко произнесла Бо, - иногда и самый прочный фундамент даёт трещину.
        - Надеюсь, что не в моём случае, - самоуверенно парировал Саша.
        **
        Однажды, в обычный день, после еды, Бо и Александр пошли немного прогуляться вдвоём по запущенной набережной, и как-то так вышло, что они разговорились об отношениях. Бо вкратце поведала о своей судьбе, умудрившись отделаться общими фразами. Доктор тоже не стал рассказывать ни о чём личном, лишь грустно промолвил, что найти теперь вторую половину практически невозможно. Но внезапно девушка категорическая не согласилась с молодым человеком:
        - Саша, ты абсолютно неправ. Ведь эта история о двух половинках строится на платоновском мифе об андрогинах. Сказке, понимаешь? То есть этого никогда не существовало. Например, в этом же самом мифе говорится: что-то там, что у людей раньше было четыре уха, четыре ноги и руки, два лица, а ещё что-то про срамные места, типа, срамных мест два, а про другое я вам и рассказывать не буду, потому что там вообще запредел! Понимаешь теперь? Это просто миф, который все принимают за реальность. Нет никаких вторых половинок, и не было. Есть либо люди, с которыми хорошо вместе, либо люди, с которыми плохо. Но почему-то многие всерьёз ищут свою вторую половинку, хотя это так же нелепо, как мечтать жить с четырьмя руками и двумя срамными местами.
        - Да, ты права. Наверное, так нужно мозгу, - небрежно ответил Алекс.
        - Нужно мозгу? - повернула она голову и сузила глаза. - И зачем же?
        - Понимаешь, левому полушарию необходимы истории. Сказки, романы, мифы - не важно что.
        - Не поняла я, - наморщила брови Бо. - Это ты о чём?
        - Видишь ли, когда мозг человека взрослеет, он, то есть человек, конечно, а не мозг, начинает ощущать своё место в череде событий. И ему хочется понять, а что было до этого? Так уж устроены мыслительные процессы левого полушария. Оно пытается узнать то, что более-менее реально - своё прошлое, прошлое отцов, дедов, прадедов, остальных поколений и всего мира вокруг. Рождается желание познать историю, так можно сказать. Но представь себе ветхие времена, две-три тысячи лет назад. Какая там история? Не сдохнуть бы с голоду. Однако прошлое, то есть история, нарратив, если говорить научно - они всё так же были важны, просто жизненно необходимы левому полушарию. И что тогда он делает?
        - Что же, интересно?
        - Тогда мозг рождает мифы, Бо. Так появляется всё - любовные романы и различные религии, человеческая мораль и нормы поведения, представление о предопределённости и судьбе. Всё это мифы, созданные левым полушарием.
        - Зато человечество верит мифам! - со знанием дела сказала Бо и уточнила. - Хотя ты прав, не боги их рождают, но люди!
        - Это верно! - подтвердил Саня, нахмурился и вдруг ушёл в глубину собственных мыслей. Повисла пауза, прерываемая лишь вскриками птиц.
        - Саш, а ты и правда доктор? То есть я имею в виду не погоняло* (прозвище), а специальность? - с любопытством спросила Бо.
        - Нет, - открыто улыбнулся он. - Вернее, не совсем. Я, конечно, на операциях тоже ассистирую, но, скорее, я теоретик. Я преподавал нейродисциплины у нас в Ахейском ликее.
        - Ух ты, как интересно, - непонятно чему обрадовалась Бо. - А скажи, пожалуйста, ты про сон что-то знаешь?
        - То есть? - уточнил он.
        - Про сон. Для чего он нужен, например, и как это устроено, - заинтересованным тоном пояснила она. - Давно хочу понять смысл своих сновидений, но не всегда получается. Так что, ты что знаешь?
        - Ну, кое-что, конечно, знаю, но не глубоко. У нас не было специальной лаборатории, чтобы проводить эксперименты. Скорее, мои знания основаны на неких общих принципах. А что ты хотела узнать? - наконец осведомился он.
        - Всё! - выпалила Бо. - Я хочу понять всё: есть ли вещие сны, как правильно их толковать, да и не только - много всего.
        - Ну, если ты думаешь, что можно утром открыть сонник и прочитать, что значит то или иное сновидение, то я тебя разочарую, - по-доброму улыбнулся Саша. - Это ерунда на постном масле. Во снах есть смысл, но вовсе не такой, чтобы он имел какое-то конкретное значение. Например, что для тебя значит, скажем, цыплёнок? Вот первое, что придёт в голову.
        - Цыплёнок? - не поняла она. - Не знаю даже… Так одного кретина у нас во дворе звали. Ты это слово сказал, и его образ у меня в голове всплыл.
        - Вот, - подтвердил Саша. - А у меня цыплята ассоциируются с тем, как мама в детстве водила меня в контактный зоопарк, там я их брал на руки и гладил. И так у каждого человека, поэтому любой сонник точен, как часы без стрелок.
        - Хорошо. Принято! - с нажимом ответила ему Бо. - Но у меня ещё много вопросов. К примеру, отчего во сне всё настолько нелогично? Начинается с одного, откуда-то возникает что-то другое, потом вообще всё меняется? Ведь я же правильно понимаю, что сон - это продукт работы мозга? Так почему бредятина такая снится?
        - Ну, это, на самом деле, несложно. Ты правда хочешь, чтобы я объяснил? Просто это за пару слов не рассказать.
        - Хочу! А время у нас есть, - решительно кивнула Бо и обратилась было в слух, но тут же решила показать свою осведомлённость. - Я, кстати, кое-что знаю. Есть быстрый сон, когда нам снятся сны и двигаются глаза, и медленный, когда мы просто спим. Эти две фазы несколько раз за ночь меняются. И ещё я знаю, что во время сна мы, как бы правильней сказать… во время сна мы перерабатываем разную информацию. Верно?
        - Да, всё практически правильно, кроме того, что сновидения приходят к нам и во время медленного сна, который отвечает за декларативную память, а быстрый сон - за процедурную память. Но на этом не буду заострять внимание, расскажу в другой раз.
        - Ага, меня всё же больше волнует вопрос, почему ж нам снится бессвязный абсурд?
        - Да, в общем, ответ будет прост. Мозг работает на определённых нейромедиаторах - это примерно, как гормоны, но только в мозге. Так вот, днём нервная система в основном, скажем так, функционирует на серотонине и норадреналине. Конечно, есть и другие медиаторы - глутамат и гамма-амино масляная кислота, например, но содержание двух первых имеет особенное значение. Днём твой мозг, условно говоря, работает на этом топливе, позволяя размышлять, запоминать, строить планы, концентрировать внимание и так далее. Зато ночью их содержание резко падает, и ты теряешь возможность делать всё вышеперечисленное. Кстати, именно серотонин влияет на то, что мы можем отличить реальность от сказки, можешь себе представить? Поэтому при дефиците этого нейротрансмиттера во время сна, теряется возможность подвергнуть происходящее критической оценке. Наш внутренний скептик спит вместе с нами, а за происходящим наблюдает, условно, маленький эмоциональный ребёнок. В метафорическом смысле, - уточнил он.
        - Да я поняла, продолжай, - Бо взяла его под локоть.
        - Кроме того, основной зоной, ответственной за обработку информации и выстраивание логических связей в мозге человека является лобная зона, или префронтальная кора, по-научному. Так вот, во время сна её активность очень сильно понижается, и наше логическое мышление практически перестаёт работать, вот почему сны настолько хаотичны и непредсказуемы. Но самое интересное знаешь в чём? - деловито усмехнулся Саша. - В том, что мозг-то этого не понимает, поэтому он воспринимает всё, как будто это происходит в реальности, пусть даже в отсутствие причинно-следственной связи. Поэтому ты особо не удивляешься, если разговариваешь во сне с умершими людьми или убегаешь от трёхголового утёнка. - Саша не заметил, как они с Бо пошли в ногу. - Вспомни, что когда ты просыпаешься, то не сразу приходишь в себя, а сначала пребываешь в таком непонятном состоянии - так вот, это как раз таки потому, что префронтальная кора медленно включается. Как правило, подобный процесс занимает минут пять-десять, вот почему спросонья мы плохо соображаем.
        - То есть ты хочешь сказать, что всё, что мне снится, не имеет смысла? Это просто белиберда? - вопросила Бо.
        - Нет, я такого не говорил, - серьёзным тоном ответил Саша. - Сон - это очень важная штука, но об этом я чуть позже расскажу, а сначала ещё кое-что объясню: вот смотри, как я и говорил, во сне у нас плохо работает префронтальная кора, которая совместно с гиппокампом отвечает за кратковременную память. Именно поэтому мы так плохо помним сновидения - просто потому, что не можем их структурировать и обработать так, как это необходимо для запоминания. Зато те части мозга, что отвечают за память долговременную, наоборот, сильно активизируются - это значит, что все наши воспоминания за прошедшую жизнь имеют возможность проявиться в сновидении, тем более, что одновременно с этим включается отдел, ответственный за узнавание лиц. Вот почему во сне мы видим людей, о которых не вспоминали много лет или заново переживаем то, что случилось с нами в раннем детстве. А так как логика не работает, то всё, что хранится в долговременной памяти, может легко перемешиваться друг с другом, создавая бессвязные истории.
        - Получается, что мозг просто берёт из нашей памяти любые события и тасует их, как колоду? - не поверила Бо. - То есть всё же получается, что это нечто бестолковое?
        - Да нет же! Осторожно! - Доктор поддержал Бо, когда она, заговорившись, чуть не споткнулась о камень на дороге. - Мозг продолжает работать, но если в период бодрствования он, скажем так, более рационален, то во время сна главную роль играют эмоциональные центры. Например, представь, что ты целый день нервничаешь и беспокоишься, и это твоё эмоциональное состояние плавно переходит ночью в сон. Таким образом, общий фон всех твоих сновидений будет тревожным, и уже на него, словно колечки на пирамидку, мозг накидывает какие-то ассоциации из долговременной памяти, связанные с опасением или страхом, например. И сны снятся соответствующие. Поэтому можно сказать, что во сне первую скрипку играет наш эмоциональный мозг, или лимбическая система, если говорить правильно. А также та часть, что называется передняя поясная кора - она, по сути, является центром самосознания, вот именно поэтому мы всегда являемся действующими лицами сновидений. Редко кто сможет похвастаться, что видел во сне кино, в котором принимали участие совершенно чужие люди, а главным героем был какой-то посторонний человек. Вторым важным
элементом лимбической системы, которая активизируется ночью, является миндалина, ответственная за эмоции и реакцию «бей или беги». Вот почему нередко во сне мы, собственно, проявляем агрессию или убегаем от кого-то, а также испытываем страх, ярость, бессилие, возбуждение, радость и другие чувства, вырабатываемые миндалиной.
        - Вот! Кстати! - воскликнула Бо. - Давно хотела узнать, а почему я во сне иногда убегаю, но меня не слушаются ноги, или кричу, но рот не открывается? Это какой-то комплекс? Или скрытое желание убежать от проблем?
        - Бо, я же тебе говорил, что нельзя однозначно толковать сновидения. - Саша, азартно размахивая левой рукой, снова не заметил, как Бо неосознанно прижалась ближе. - Да, может быть, это метафора ухода от каких-то сложностей в жизни, а может, и нет. На самом деле, причина того, что ты не можешь пошевелиться во сне в другом. Как я тебе уже говорил, когда мы спим, то понижается уровень норадреналина и серотонина, зато очень сильно возрастает содержание ацетилхолина - этот нейромедиатор критически важен для памяти, а во время сна как раз таки происходит оценка дневного опыта и его перенос в долговременную память. Если человек мало спит, то его интеллектуальные способности понижаются, ухудшается память и падает способность…
        - Погоди, Саша, а при чём тут сны, в которых я не могу убежать или закричать? - вернула разговор в нужное ей русло Бо.
        - А, точно. Извини, отвлёкся. Во время быстрого сна, когда мы чаще всего и видим сновидения, мозг начинает играть совершенно по другим правилам. Например, нервные импульсы, идущие от мозга через спинной мозг к мышцам, не проходят, и человека как будто парализует на время.
        - Но ведь во время быстрого сна двигаются глаза? - тут же подметила Бо.
        - Двигаются, - усмехнулся Доктор. - Потому что глазные мышцы не проходят через ствол мозга, а вот те сигналы, что идут через спинной мозг, в том числе и по челюстным нервам, блокируются. Поэтому, когда убегаешь или кричишь, то мозг понимает, что он подаёт сигналы бегства или крика, но организм его не слушается. Твоё сознание это всё осознаёт и тут же начинает паниковать, а сон из просто негативного становится кошмарным. Так что не волнуйся, такие сновидения случаются у всех людей на планете и не означают ровным счётом ничего. Однако если подобные сны приходят каждый день, то нужно задуматься, потому что это означает постоянно возбуждённую миндалину в состоянии страха или ещё какой-то негативной эмоции.
        - Погоди, Саша, ты только что сказал, что сны нельзя толковать? - даже чуть приостановилась Бо.
        - Нельзя толковать прямо, - согласился с ней Саша. - Но косвенно можно понять, просто записывая по утрам содержание снов, ведь если ежедневно вести такой дневник снов, то вскоре станет понятна общая картина психического состояния. Например, когда человеку постоянно снятся кошмары, это говорит о какой-то негативной эмоциональной нестабильности, если ты, конечно, понимаешь настолько сложную терминологию, - подколол он девушку.
        - Да ну тебя, умник, - она шутливо ударила его по руке, улыбнувшись. - То есть сон - это такой критерий эмоционального состояния, и не стоит толковать его содержание?
        - Можно и так сказать. Кстати, если тебе ежедневно снится какой-то кошмар, то попробуй изменить его сценарий, и ты увидишь, как что-то в твоей жизни поменяется, и волнующая тебя проблема уйдёт.
        - То есть как это? Не поняла тебя, - Бо становилась.
        - Как тебе сказать?.. - Саша поскрёб затылок и, покрепче прижав её руку, двинулся дальше, отчего Бо ничего не оставалось, как тоже продолжить путь. - Приведу пример. Раньше, давным-давно, ещё во время учёбы в ликее мне постоянно снился один и тот же сон, будто в мою квартиру кто-то проникает, даже не проникает, а ломится чужак. И я помню, что я в страхе закрываю дверь на замки, а какой-то человек колотится в неё, выбивает или открывает ключами, или перекусывает дверную цепочку - всегда по-разному, а я прячусь, убегаю куда-то. И так долго, очень долго, пока однажды, как раз после лекции по сомнологии, кстати, я не решил, что так больше нельзя. Я стал каждый день прокручивать в голове план, что я не пускаю врага в дом, а борюсь с ним и побеждаю. В конце концов, это мой сон, он происходит у меня в голове, и я сам могу решить, каким он будет. Так вот, где-то через неделю постоянного прокручивания этого сценария в реальности, мне снится, что ко мне опять лезет посторонний, и тогда я, вместо того, чтобы убегать, открываю дверь и начинаю его выталкивать, завязывается драка, я вроде побеждаю, но тут,
представляешь, ему на помощь бегут другие. Но я настолько, по-видимому, себя накрутил, что, представляешь, подпрыгиваю во сне, хватаюсь руками за какую-то трубу над входом и начинаю ногами их выпинывать - просто бить подошвами по их мерзким харям. В итоге они сбежали, а я стоял на пороге, глядел им вслед, а потом проснулся с новым чувством - с ощущением победы. И помню, что оно долго со мной оставалось, и даже по жизни помогало, наверное. Кстати, вот мы и до дома добрались!
        - Ничего себе заболтались, я даже и не заметила, - удивилась Бо тому, что они сделали такой большой круг и снова вернулись назад.
        *
        Казалось, что разговор о сновидениях подошёл к концу, однако уже следующим ранним утром Бо проснулась от громкого стука. Она вскочила, включила свет, с ошарашенным видом озираясь вокруг, словно не понимая, что здесь, собственно, происходит. Может быть, это сон? Но тут стук раздался снова - видно, ей это всё же не приснилось. Девушка поморгала, откинула одеяло, и, прикрывая грудь рукой, в одних тоненьких трусиках, на цыпочках, подкралась к двери.
        - Кто там? - спросила она шёпотом, но, понимая, что её не слышно, громко повторила, - Кто там?
        - Это я, Саша, - раздалось из-за двери.
        - Что случилось? - осведомилось она.
        - Ничего! Вернее, нужно поговорить.
        - Поговорить? Сейчас? Прямо ночью?
        - Уже шесть часов утра. Лучше сейчас.
        - Так срочно? Погоди тогда, я оденусь.
        Придерживая ладонями перси, она развернулась и припустила в ванную. Сполоснув лицо и прополоскав рот водой с зубной пастой, накинув свой второй, новый халат, она вернулась и, открыв дверь, вышла в коридор. Взлохмаченный доктор с каким-то взбудораженным видом прохаживался взад-вперёд. Увидев её, он быстрым шагом приблизился, и напряжённым громким шёпотом произнёс:
        - Мне кажется, я придумал.
        - Что придумал?
        - Придумал, как победить Райх. Вернее, не так, не придумал - мне во сне приснилось.
        - Чего тебе приснилось? - Бо еле соображала спросонья, но Саша не обратил на это внимания.
        - Мне приснилась плотина.
        - Плотина? Какая плотина?
        - Ну, обычная плотина. Огромная такая, а я внизу стою и вижу, что вода просачивается сквозь неё. Сначала понемногу, капельками, но потом вижу, что трещины поползли, и они всё больше, больше, и ручейки потекли. А дамба прямо такая - здоровенная, воды за ней много, как Гибралтарская, видела её на картинках? Как она называлась?
        - Геркулесовы Столбы, - напомнила Бо и зевнула.
        - Точно. И вот она огромная такая махина, а я внизу стою, маленький, и понимаю, что если она прорвётся, то меня сметёт. И всё, что вокруг, тоже будет снесено, понимаешь? Как будто из книжки про Великий Потоп. А ручейки всё больше и больше, и в одном месте прямо прорывать начало - расселина образовалась, вода стала хлестать. Ну, думаю, всё - кранты. Оборачиваюсь, чтобы убежать, и вижу, что за мной люди стоят, то ли живут они здесь, то ли тоже посмотреть пришли. Я понимаю, что ещё минута-другая, и нас всех снесёт к чертям собачьим.
        - Это сон такой? - опять зевнула не выспавшаяся девушка и потёрла глаза руками.
        - Сон конечно, - нетерпеливо бросил он и продолжил. - И тут у меня в руках оказывается мешок.
        - Мешок?
        - Мешок. И я начинаю в него эту воду собирать, но он быстро наполняется и от давления воды не рвётся, но тоже протекает, и тогда я беру ещё один мешок и кладу первый во второй, потом второй в третий, и я вот уже не один, а все эти люди мне помогают. Мы вместе держим этот мешок, вернее, несколько мешков, и начинаем обратно давить, как бы прижимая к дамбе. И пока мы воду держим, какие-то рабочие, то ли знакомые, то ли незнакомые, специальной замазкой покрывают трещины в дамбе, и они понемногу затягиваются, и вода перестаёт течь. Причём как-то так получается, что эта замазка прямо против течения просачивается и затвердевает, образуя кристаллическую решётку. То есть если бы напора воды не было, то эта замазка бы не подействовала, понимаешь? Без напора воды она не работает! Понимаешь меня?
        Бо поморгала с таким видом, будто пыталась осознать хоть что-то, но пока ничего не получалось.
        - А потом мы взяли этот мешок, связали его края, какими-то шнурками затянули, и всё - вода из дамбы не бежит, трещины заделаны, а вода, вместо того чтобы прорвать плотину и всё разрушить, мирно покоится у нас в руках. В мешке.
        - Так, - протёрла руками глаза Бо. - И чего дальше.
        - Бо, - проникновенно произнёс Доктор, понизив голос. - Мне кажется, я понял, что нужно делать - нужно ехать к Митяю и обсуждать.
        **
        - Давайте покубатурим, коль не шутите. У меня сегодня есть свободное время, но его немного. Всё будет зависеть от разговора, - постучал пальцами по шершавому кулаку Митяй Котлин и выразительно поглядел на Александра и Бо. Компания сидела в беседке на берегу Волги. - Я в своё время договаривался с Вуйчиками, что они не лезут сюда и получают за это рублы. Теперь их нет. Ни братьев, ни денег, соответственно.
        - Ну, так они и не лезут, - усмехнулся Доктор. - Договор-то не нарушается. - Митяй сразу же недобро на него посмотрел:
        - И чё ты хочешь сказать? Что теперь ты хочешь получать с меня деньги?
        - Ребятушки, давайте разговаривать, а не бычиться, - приподняла руки вверх Бо. - А то так мы ни к чему не придём. Митяй, мы вовсе не за этим приехали. Выслушай нас сначала, хорошо.
        Тот, недобро глядя, молча кивнул.
        - Ты сам понимаешь, что по экономике, только минимум двухкампусовые, а оптимально - трёхкампусовые полисы имеют шанс на хоть какой-то рост. Появляется финансовый оборот…
        - Ты поаккуратнее с выражениями, мы же пацаны простые, такие термины не рубим, - фыркнул Митяй Котлин. - Да ладно, я шучу. Понимаю, конечно. И чё дальше?
        - Короче, вам, нам, вам и нам надо вместе развиваться…
        - А ты-то сама где, кстати, Бо? Там? Или у нас?
        - Я у нас, Митяй. Но я и там тоже.
        - И за ваших, и за наших?
        - У меня нет этого.
        - Чего «этого» у тебя нет?
        - У меня нет ни наших, ни ваших.
        - А что тогда у тебя есть, Бо? Поделись.
        - Я тебе так скажу, Митяй. У меня есть свои!
        - Ах, вот как, свои? Понимаю. Понимаю. Ну, да ладно. И чего вы ко мне-то приехали, уважаемые свои? - голос Митяя не терял агрессии.
        - С одним предложением.
        - С каким?
        - Давай мириться с Райхом?
        Котлин даже ошалел.
        - Чего?! Ты сама поняла хоть?! Ты чего, вообще, такое говоришь? Идти к ним на поклон? Как побитые собаки? Да никогда на Руси такого не было и не будет! - как огонь вспыхнул Митяй. - Если ты за этим приехала, то тогда забирай своего архаровца!..
        - Нет, Митяй, - спокойно произнёс Александр, не дав тому договорить. - Это не она приехала, это я с ней приехал к тебе с совершенно другим предложением - абсолютно противоположным, и ты его ещё не выслушал.
        - Это с каким таким противоположным? - резко остыл Котлин.
        - Понимаешь, Митяй, я - Доктор, - начал издалека Александр. - И я точно знаю, что геморрой сам себя не вылечит.
        - И? Это что-то должно означать?
        - Должно. Чтобы победить - надо биться. И я хочу предложить тебе расхерачить Райх. Раз и навсегда. - Доктор сцепил пальцы и в упор посмотрел на Митяя. Тот молчал, внимательно вслушиваясь. Саша продолжил:
        - Видишь ли, нельзя идти вперёд, глядя назад.
        - Можно, если не смотреть, а оглядываться.
        - Смотреть и оглядываться - разные понятия.
        - В этом я с тобой согласен, Доктор. И что?
        - То, что немец придёт, но мы будем готовы.
        Митяй внимательно пригляделся к Доктору.
        Вот с этой секунды время поскакало быстрее.
        *
        - Ванька, иди сюда быстрей, тебя одного ждём! Так, теперь все в сборе? Все. Начнём. Это мой товарищ - его зовут Саня Доктор. Он новый босс Ганзы, за него подписались Аттал и сам Ильсид.
        Митяй Котлин показал на Александра вытянутым указательным пальцем и мизинцем. Несколько взрослых мужиков, сидящих на скамье в спортзале, вытирали вспотевшие шеи и уважительно закивали. Подошедший Ванька, сильно похожий на Митяя - только без морщин и с бородой, прислонился к шкафчику.
        - Кстати, это он убил Симона Вуйчика.
        Котлинцы ещё раз взглянули, ещё более уважительно.
        - Но это не всё. Доктор приехал к нам с интересной идеей. Он предлагает, - Митяй сделал паузу, выставив вперёд челюсть, - ни много, ни мало, он нам предлагает расхерачить Райх!
        Головы заинтересованно и удивленно вытянулись. Один дядька даже привстал. А Митяй продолжил:
        - Но делать это по науке, а не срать вприсядку, поняли? Немцы для нас сейчас - это геморрой. А геморрой, как вы можете догадаться, он сам себя не вылечит, доктор правильно говорит. И нам нужно что-то с ними делать, что-то решать. Мы можем вечно враждовать, но лет через десять здесь будет деревня, а через двадцать - пустующие филы, кладбище жизни, как говорил мой дядя Макар. Конечно, мы можем к ним, к дойчам, пойти, договориться, да? Но это похоже на унижение.
        - Точно! Не с руки нам унижаться! - закивали мужики. - Мы на енто несогласные.
        Митяй полуобернулся и кивнул Доктору, мол, продолжай.
        - Ну, в общем, парни, - взял тот слово. - Никаких унижений - и не то, и не так, поскольку мы можем совершенно по-другому поступить. Договориться. Но договор с позиции побеждённых всегда слабее позиции победителя. Аргументы слабее, так сказать. Поэтому, сначала нам нужно разбить их! - вступил в разговор Доктор. - А потом уже, как победители, продиктовать свои условия.
        - Прям разбить?
        - Разбить! Поняли?
        - Поняли! А чё не понять?
        - Но нужно будет тренироваться.
        - Потренируемся, какие проблемы-то?
        - Отлично, приступаем с сегодняшнего дня, а?
        - А чё будем - приёмы учить? Или отжиматься сто раз?
        - Не, парни. Снова не то и не так, сейчас важно создать тактику.
        - О! Это не хабарики добивать! И не у лабаза топтаться! Это мы завсегда!
        - Погодите, парни. Стоп, - оборвал их Ванька. - Сначала нужно всё продумать.
        - Так это понятно, что продумать, - прервал его Митяй. - Но только не затягивать с этим, а прямо сейчас решать. Просто Райх рано или поздно до нас докопается. Это совершенно точно, мы все понимаем. У нас два варианта: либо снова прятаться по углам, либо дать им отпор. Вот и надо покубатурить, как это сделать.
        Мужики переглянулись. Бородатый Ванька, по-видимому, самый авторитетный из них, высказался:
        - Ты прав, батя. Они уже разговоры ведут, что снова возьмут нас на кулак, как в старые времена. Это нельзя. Потому нужно немца бить самим. Вопрос только в том, зачем это нужно уважаемому Сане Доктору. И можем ли мы ему доверять?
        Тот выступил немного вперёд и попытался объяснить.
        - У меня, парни, интерес простой. Меня назначили боссом Ганзы, и, если вы с немцами снова схлестнётесь, и уже тем более, если они вас на кулак намотают, то опять начнётся вражда кампусов. В этом случае моё назначение ничего не стоит - что можно сделать с полисом, в котором идёт гражданская война? Ничего, понятное дело. Поэтому я хочу, - Доктор обвёл всех взглядом. - Я хочу, чтобы Сталинград объединился с Райхом, так у нас будет хотя бы шанс вытащить полис из ямы. А иначе… сами понимаете, лет через десять вашим детям будет негде жить.
        Мужики снова запереглядывались, не зная, что сказать. Но тут снова подал голос бородатый.
        - А тебе какое дело до наших детей?
        Доктор сказал то, что первое пришло в голову:
        - Потому что мои тоже будут жить в Ганзе.
        Иван хрустнул костяшками. Митяй внимательно глядел на сына. Остальные пацаны молча обдумывали слова. Доктор ждал. И тут бородач высказался:
        - Я понял тебя, Саша, и… ты меня убедил. Батя, - Ванька повернулся к Митяю, - Я подписываюсь на это. На стройке уже две крупных драки было - рано или поздно полыхнёт. Мы в стороне не останемся, так что лучше попытаться победить, чем быть побеждёнными. Так ведь? Слово и дело?
        - Слово и дело, сын, слово и дело, - произнёс Митяй. - Я, в принципе, тоже с Саней согласен. Не знаю, получится ли у него поднять полис или нет, но, если он хочет хотя бы навалять дойчам, то я его поддержу. Я - за мир, бог мне судья, я не хочу войны, но она обязательно начнётся, если мы не будем к ней готовиться. Как там говорится? Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет, так говорится! - и нижний торец его верхнего кулака дважды врезался в верхний торец нижнего.
        Но Александр не знал этого выражения, и в его сознании нечаянно всплыл футболист с мячом.
        *
        Вскоре, там же, в кабинете тренера, состоялся боевой совет. Александр стоял перед столом, на котором он разложил маленькие гантельки и зажимы для штанг в виде какого-то плана. Пятеро «котлинских» внимательно наблюдали за ним.
        - Смотрите, нам нужно сделать две вещи. - Доктор внимательно на всех поглядел, как бы оценивая. - Первое - создать тактику боя, то есть каждый должен понимать, что и для чего он делает. План такой: на каждого из вас будут ориентироваться примерно пять-семь парней побашковитей. Их задача - повторять всё, что делаете вы и исполнять приказы. Вы отступаете - они за вами, вы нападаете - парни нападают тоже. Пусть каждый из ваших подопечных соберёт костяк своих друзей и родственников, и так по иерархии. В итоге мы должны подтянуть примерно тысячу человек в центре и человек по триста с флангов. Вы и ваши подопечные будут задавать тон всей битвы, поэтому от нашей согласованности будет зависеть исход боя.
        Кроме того, думаю, что на помощь прибудут мои знакомые из Ахеи, и с ними будут русские из разных полисов, боксёры из школы «Попенченко», знаете же? Кстати, ветеранов ваших «Русичей» тоже найдём, пусть отведут душу.
        - А чё нас находить-то? - хмыкнул один из мужиков. - Мы уже тут.
        - Отлично, - поднял большой палец Алекс. - Сейчас самое главное - это понять, что наша вторая задача - не только уметь нападать и отступать, но ещё и вдохновлять окружающих. Мы с вами составим фронт - самый центр нашей обороны, и мы должны его удержать любой ценой.
        - Ещё нужно, чтобы всё сказанное осталось в тайне, - озабоченно проговорил Митяй.
        - Да, я об этом позже хотел сказать. Но раз уж… Короче, нам необходимо выстроить защиту и нападение, причём так, чтобы никто со стороны не смог понять, как именно эти две субстанции взаимодействуют. Защита отвечает за то, чтобы никто не проник в планы того, о чём мы сейчас говорим.
        - Нужна контрразведка, ты хочешь сказать? Я в военно-морской разведке служил, кое-что понимаю, - подал голос Ванька Котлин.
        - Да, да, конечно, обязательно обсудим. Но это потом! Сейчас у нас более практическая задача - нам нужно ввести противника в заблуждение. План уже нарисовался. - Саша обернулся к Митяю. - У вас есть молодёжь годная?
        - Есть конечно! У нас все в одном месте тренируются - тут, на виду.
        - Отлично! Пусть они теперь каждое утро бегают недалеко от стройки и мячик пинают, типа тренируются.
        - У стройки нельзя! Немцы сразу спалят* (узнают об этом).
        - Вот и прекрасно, пусть видят. Это такой ход, чтобы ввести их в заблуждение. - Александр обвёл всех взглядом. - Кстати, ребята, ещё раз хочу спросить, вы осознаёте, что мы не в игрушки играем? Что речь идёт о серьёзном деле?
        - Конечно, Доктор, о чём базар!* (о чём разговор!)
        - Тогда все мы с вами должны договориться, что будем жить по понятиям чести? Вы что-то знаете об этом?
        - Да, слышали, вроде, хотя, как бы…
        - Я объясню. Понятия чести одинаковы для всех - это такие общечеловеческие нормы, как бы попроще объяснить? Вот, например, предать дружбу или близких людей - это по чести?
        - Нет, нет, - вразнобой ответили мужики.
        - Издеваться над тем, кто слабее - по чести?
        - Тоже нет, - твердо произнёс Ванька Котлин.
        - А трусить, когда защищаешь женщин и детей?
        - Нет, не по-людски это, - веско проговорил Митяй.
        - Так вот, это и есть понятия чести, пацаны. Они общеприняты, просто у нас за их нарушение очень серьёзная ответственность. Очень, - он внимательно оглядел мужиков. - За отступление от понятий - смерть. Вот такие правила. Что скажете?
        Все притихли. Митяй Котлин осторожно спросил:
        - Правила-то нормальные. Но зачем нам под ними подписываться? С ровного места брать на себя то, за что можешь сдохнуть.
        - Всё просто, - Саша серьёзно поглядел Митяю в глаза. - С ними понимаешь, что свои же не подставят, не предадут и не сбегут, что это будет настоящая война, а не пляска с бубном. Что скажете на это?
        - Справедливо так-то. Но…
        - Кроме того, у нас ставки высоки. - Доктор не дослушал. - Если мы хотим принять бой и выиграть его, то нам нужно максимально сузить распространение информации, как правильно сказал Иван. Всё должно быть в секрете. Раскрывать что-то можно только в нужное время и только нужным людям. Так что, пацаны, договор? Живём по понятиям чести?
        - Договор! - первым подал руку Доктору Ванька Котлин, а за ним все остальные присутствующие мужики положили на рукопожатие свои ладони, соорудив несокрушимый союз, который сверху, словно печатью, захлопнул ладонью Митяй.
        - Тогда слушайте сюда, ребят. Война - она выигрывается не на поле битвы, а в умах. Я спец по мозгам - я знаю, что говорю. Итак, смотрите. Мы не можем напасть на Райх, ведь тогда именно к нам в кампус приедут нацгварды из Союза и покарают весь Сталинград. Поэтому нам нужно, чтобы инициатором нападения были дойчи, а мы бы защищались. Мы подумаем, как это сделать. Но! Оборона - это ведь не столько пассивная защита, сколько хорошо замаскированное нападение. Наша цель - хорошенько дать противнику по мозгам и контратаковать его. Мы не только знаем, насколько важно одолеть врага физически, но и самое главное - вселить в него страх! Мы понимаем, как хорош противник в натиске: парни рассказывали, что самые сильные немцы бегут в первых рядах и проламывают любую защиту - это нужно учесть и блокировать врагу такую возможность. Кто-нибудь из вас занимается стройкой?
        - Ванька вон у меня, - кивнул на сына Митяй, - неплохие домишки ваяет.
        - Отлично! Тогда мы с тобой попозже ещё и этот вопрос обсудим, - Александр деловито кивнул бородачу. Тот ответил:
        - Конечно! Говори, что нужно - сробим!* (сделаем!)
        - Отлично! Дальше. В Райхе считают себя непобедимыми бойцами, они в этом уверены на сто процентов. Но! В этой уверенности - их слабость, потому что немцы вряд ли будут просчитывать наши шаги так, как постараемся это сделать мы. Поэтому мы используем вот какую тактику на поле боя: пока первая линия обороны…
        И тут Александр постарался понятно изложить свою картину боя. Он подвергся критике, попытался на неё правильно ответить и всё же сумел до конца рассказать план:
        - …И так раз за разом. Понятна мысль?
        - Вроде да, - не очень уверенно произнёс Иван.
        - Я потом ещё раз подробней объясню, обязательно. И ещё сто раз. Главное, при нашей малочисленности - сделать фронт узким, чтобы они не смогли прорваться во флангах и окружить нас. В этом случае, большая часть их толпы не сможет принять участие в битве, потому что будет находиться позади своих же, оставаясь в вынужденном резерве.
        - Толково придумано! - уважительно покивал Митяй.
        - Дальше. Сначала мы их останавливаем и выматываем, а потом контратакуем - как именно, я ещё до конца не решил, потому что место нужно сначала найти, где всё это будет происходить. Стратегию нужно продумывать и с точки зрения тактики, понимаете, пацаны?
        - Да, да, - уверенно заявили все «котлинцы», не желая прослыть недалёкими.
        - И самое главное - не надо думать, что враг будет пассивен! Он обязательно будет реагировать. Это я и про её последствия битвы тоже. Нам нужно продумать, что же делать дальше, после победы? Какой сделать ход, чтобы кампусы не раскусались на долгие века, а, наоборот - подружились. Вот это основное! Цель войны - это мир!
        - Но в то же время, хочешь мира - готовься к войне! - щелкнул пальцами мудрый Митяй.
        **
        - Прекрасно! Вот это хорошо! - Александр удовлетворённо закивал. - Ты прав, Вань!
        Место действительно было отличным. Старый трактор без колёс приткнулся недалеко от огромного проёма - скорей всего, с этого участка забора кто-то из русского полиса давно уже выломал и украл плиты, и оттого зияющая выбоина в стене раззявила пасть на стройке - вечном куске раздора между двумя кампусами Ганзы.
        Трактор ржавел на холме справа от прохода, метрах в двадцати от него. Между ним и стеной можно было накидать хлама из ржавых железяк - сделать баррикаду и замаскировать. Чуть ниже и дальше начинались руины какого-то цеха с рухнувшей крышей - отличное место для засады. Слева, сразу возле прохода, ершились заросли ельника, затем небольшая поляна и песчаный склон. Местность хоть и тяжела, но проходима. Позади темнело здание ни разу не работавшего кинотеатра, с запылённой неоновой надписью «Родина».
        - По центру, в принципе, можно - думал про себя Александр, - расставить через промежутки «котлинских» - они не побегут и будут держать фронт.
        Всё же Митяй с парнями - мощные ребята, башковитые, резкие, уверенные в себе. Их порода не измельчала: и дети, и племянники, и внуки Котлина-старшего оставались силой, с детства воспитываемой в духе единства. За прошедшие две недели мужики, парни и их родственники много тренировались в закрытом зале, спрятанном в подсобках недостроенного подземного паркинга. Они учились видеть друг друга на поле боя, понимать причины действий чужих и планировать собственные.
        Худшее качество воина в строю - неумение понять обстановку. Как писал Сунь-Цзы: «Война - это путь обмана». Но обмануть противника - мало, необходимо напугать, связать руки, дезориентировать. В общем, нужно чем-то серьёзно потрясти германцев - взять не напором, а манёвром, не числом, а умением, не силой, а страхом. И Александр придумывал, объяснял, планировал, ошибался, переделывал, показывал, учился и тренировался вместе с ними, пытаясь вбить навыки.
        Во-первых, бойцам необходимо было научиться передвигаться, быстро и внезапно меняя направление удара, заставляя останавливаться противника, пугать и распылять его силы. Нужно было научиться и бить, и отбивать, причём делать это быстро и одновременно, единой силой. Умножить массу на скорость, как говорится.
        Во-вторых, Доктор сразу установил рамки и границы, ответив мужикам на вопрос - что, если они кого-то убьют в толпучке? Александр призвал их подумать самим - за убийство спросят. Опять нацгвардия и КГБ из Союза приедут с военным карантином, закроют многих в тюрьмы. Тогда война не остановится, а раз так, то битва будет бесполезна. Поэтому он пытался убедить их в непреложной истине, что мёртвый враг не источает страх так, как это может делать живой, но напуганный противник. Тысячи проигравших вызовут эпидемию паники во всём Райхе. Им нужно было не просто разбить германцев в одной стычке, у них задача другая - взять на испуг весь кампус, поэтому он поставил перед ними цель - бить, но ни в коем случае не убивать. А уж он придумает, как сделать, чтобы на поле боя не было холодного оружия. Мужики и пацаны хорошо обдумали предложение и приняли его. Митяй сам поговорил со всей своей многочисленной роднёй, которая его просто боготворила, и сказал, что настала пора дать немцам мзды, как шутили в старые времена.
        - …Они считают нас вторым сортом, обложили налогами, забрали себе деньги на наше развитие. Так вот, пусть знают, что наша обратка* (ответное действие) справедлива, тяжела и неотвратима! Но, пацаны, запомните сами и перед боем скажите всем - никаких бит, никаких кастетов, никаких тюрем. Нам не нужны смерти, нам нужна чистая победа! Они хотят намотать нас на кулак, но это мы размотаем их так, что поджилки затрясутся. Пацаны, мы будем биться как в последний раз и вернёмся назад со щитом или на щите. Главное, мы отвоюем нашу честь и нашу свободу! Это говорим мы, русские люди, вне зависимости от нашей национальности! Мы верим, что побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто к победе своей неуклонно идёт! - триумфально закончил Митяй свою пламенную речь.
        А в это время Бо уехала в Райх, выпила вина со знакомой журналисткой, и на следующий день в прессе появилась заметка, что в русском кампусе желают померяться силами. Благочестивые обыватели недовольно запыхтели - конечно, русских можно поставить на место, но есть ли смысл, ведь это снова приведёт к обыскам, арестам и прочему: опозданиям на работу, письменным свидетельским показаниям в полиции - куча такого ненужного беспокойства, зачем это нужно? Автор статьи надеялся, что взрослое поколение удержит своих чад от стычки, и в кампусе будет спокойнее, однако, наоборот, напряжение так и засквозило в воздухе.
        А вскоре в Райхе узнали, что русские действительно начинают тренироваться: бегают по утрам, бьют по воротам, пинают мяч. Многие устремились к стройке, чтобы воочию в этом убедиться, некоторые брали с собою объективы, рассматривали подробности. Так и есть, тренируются, малолетние блядса. Что задумали эти иваны?
        Ответ не заставил себя ждать! Через несколько дней утром в немецком кампусе стены многих домов оказались заклеены самиздатовскими объявлениями-афишами. Они гласили: «Эй, Райх, нам с тобой нельзя драться, иначе последуют жёсткие санкции в отношении зачинщика, а мы чтим закон. Но мы можем предложить вам, дойчи, померяться силами в спорте. На стройке есть заброшенный завод, все знают это место. Там стена. В ней проход, где трактор ржавый стоит. Проход как раз в ширину футбольного поля, мы замерили. Стена будет естественным препятствием, и она позволит нам избежать конфликта. Мы хотим выиграть вас в футбол! Повторим - мы не являемся зачинщиками и хотим доказать своё превосходство в спорте через матч. Сыграем в футбол, дойчи?».
        Как бы в подтверждение своих слов, малолетки в Сталинграде начали усиленно тренироваться аж по два раза в день. Только на этот раз мячей стало больше.
        - Вот что оказывается! Значит, боитесь настоящей мужской драчки и хотите победить хотя бы в футболе? Хорошо, скоро вы получите пинок в свои пять букв, шайсэ! - зачесали руки в Райхе. Их футбольная команда - знаменитый клуб «Хольмгард» - тоже собрала свой сильнейший состав и начала усиленные занятия, да и остальная молодёжь Райха, на ажиотаже, тоже активно и массово бросилась заниматься спортом, бегая по утрам.
        Впрочем, более старший возраст отреагировал отрицательно, понимая, что спортивный конфликт вполне может перерасти потом в бойню, которая приведёт к новым санкциям. Некоторые родители подростков даже запретили им в решающий день выходить из квартиры - по полису стоял плач прыщавых малолеток, вдруг ощутивших чувство братства. Многие тайно сбегали, собираясь в толпы и шествуя по улицам, распевая бравые песни. Людская река стекалась на стройку.
        Дело шло к Битве у Стены.
        СТЕНА
        За день до этого дня пацаны и мужики из Сталинграда выстроили стадион. Ну, как выстроили, с немецкой стороны стены выложили из тонкой фанеры и досочек его очертания. У себя схитрили: впереди, с лицевой части ограждения, на показуху, тоже приколотили на гвоздики фанерку, зато сзади вбили в землю здоровенные жерди, приделав к ним поперечные перекладины, уперев эту конструкцию подпорками, замаскировали сверху опять же фанерками.
        Следуя инструкции, ещё утром, за несколько часов до предполагаемого матча, полицейские Ганзы усыпали территорию возле пролома в Стене маячками, которые выглядели, как мелкие камешки, поэтому не были заметны, и, работая на разных видах излучения, исключали возможность обнаружения. Хаотично разбросанные по периметру площади, они определяли всех, кто находился в зоне их действия. Те, у кого не было разрешения полиции - специальной отметки, в эту же секунду считались нарушителями закона «О мире и порядке» и попадали под действие СУК* (Союзного Уголовного Кодекса).
        Границы импровизированной площадки досмотра полиция оцепила специальными информационными колышками, натянув между ними ленту. Незакрытыми остались только два больших прохода с каждой стороны, где были установлены микроволновые пропускные аппараты - «искатели», одновременно улавливающие определённые химические соединения и имевшие возможность распознавать металл, оружие, да всё, что угодно. Только пройдя через такой детектор, можно было получить электронную отметку-разрешение на нахождение в периметре.
        В тот день немецкие и русские болельщики муравьями высыпали на место матча, шустро проходя через «искатели» и быстро заполняя территорию вокруг стадиона. Жителей Райха было заметно больше, чем русских, раза в четыре, не меньше. И те и другие лавинами покрыли всё прилегающее к стене пространство.
        Проём имел длину чуть больше сотни метров, поэтому в него вписали длину поля, а ширину растянули перпендикулярно забору.
        - Русиш швайн, не могли нормальный стадион построить?! Нас бы попросили, блёдманы! - немцы брезгливо ощупывали тонюсенький заборчик из фанеры, криво прибитой на хрупкие стружечные доски, и делали презрительный вид, а русские, по-видимому, где-то уже успели тяпнуть водочки для храбрости, потому что настроение у многих было залихватское. Из окон и даже крыш домов обоих кампусов, выходящих на стройку, напряжённо глядели женщины, вооружившись биноклями и сердечными каплями. Вид с крыш был самым лучшим, кстати.
        Матч начался по всем правилам и представлял собой довольно интересное зрелище с красивыми передачами. Немецкая команда «Хольмгард» была одной из сильнейших во всём Союзе, и их болельщики не сомневались в победе. Однако спокойствие продолжалось недолго, ровно до тех пор, пока на третьей минуте удар молодого футболиста Васьки Зайцева по мячу не привёл к травме носа очень уж азартного и громкоголосого болельщика. От силы удара у того вдребезги разлетелись очки, и юшка хлынула на ворот рубахи. Немецкая часть мгновенно притихла и устремила взгляды сначала на этого бедолагу, а потом и на виновника в полосатых гетрах и бутсах. Тот только остановился, развёл руками и выкрикнул:
        - Звиняй, немчура, по случайке!* (Извините, друзья, это вышло совершенно случайно)
        - Их шайсе нихт…* (Мне всё равно) - пробормотал раненый немецкий зритель, вытирая рукавом кровь, неодобрительный шум прошуршал по первым рядам, постепенно перекинувшись на задние. Какие-либо возвышенности для улучшения обзора эти русские аршлохи, конечно, не соорудили, поэтому сзади ничего не было видно, и информация назад передавалась в искажённом виде, заставляя нервничать.
        - Вас из дорт?
        - Вайс нихт.
        - Валирен?
        - Хёлле! Из вайс нихт!*
        (Что там? Не знаю. Проигрывают? Чёрт! Я не знаю!).
        Не успели задние ряды обсудить достигающее их недовольство, как впереди опять зашумели. Раздался чей-то громкий крик:
        - Заец, аршгайге, вас ист дас фюр айнэ шайсэ?* (Заяц, мудак, что за херню ты творишь?), - а потом кто-то добавил на ломаном русском, - Ми тебя виловым исчо, хурэ, сука!
        - Чтобы выловить, нужен крючок! - послышался насмешливый ответ. - А у тебя не крючок, а стручок* (намёк на небольшой детородный орган), - русская половина грохнула смехом. На немецкой шутку не поняли, но явно осознали, что это что-то обидное:
        - Заец, хальт ди фотце! Ду хаст айн гроссэс мауль, швулер, дрэксау. Фэрпис дихь!* (Заяц, заткни хлебальник! Ты слишком много болтаешь, гомик, грязная свинья. Вали на хер!) - заорали самые злые.
        - Дурака узнают по тому, что он много болтает! - выкрикивали умеренные.
        В ответ им нагло засвистели подростки из Сталинграда, наблюдающие за матчем чуть слева - с высокой кучи мусора, зажатой между стеной и ржавым грузовиком. Они затопали ногами, дружно подняли вверх средние пальцы вверх и закричали «фик дихь, немчура».
        - Ах, вы, говнюки, - заорали молодые немцы на своём языке. - Нищеброды, даже летом ходите в дедовских сапогах, русские лапти! Поделом вам - свою лень оплачиваете бедностью!
        Малолетки на высоких трибунах, действительно обутые в старые тяжёлые боты и грязные одежды, не обращали внимания на грубую речь дойчей и не прекращали показывать немцам международный знак «иди на хер», крича обидные ругательства, как на родном языке, так и на немецком.
        Стороны дошли до кипения, но никто не решался сделать первый шаг, пока вдруг на стадион не вылетел какой-то полуголый пузатый мужичок в одних шортах. Он подбежал к центру, повернулся спиной к немцам и нагнулся, одновременно снимая с себя штанёшки. На его бледной заднице полукругом было написано: Deuts Leck mich am Arsch* (немец, поцелуй меня в жопу).
        И Райх не выдержал.
        Раскидав в щепки хрупкое ограждение стадиона, первыми ринулись футбольные фанаты, потому что, когда мужичок надел шорты, на их тыльной стороне, в филейной части, находился логотип футбольного клуба «Хольмгард». За ними взревели остальные. Маячки мгновенно передали сигнал о пересечении границ, и на дисплее в ЦБП (центре безопасности полиса) цвета их айдишников загорелись красным.
        Русские футболисты и фетарш* (толстяк) еле успели унести ноги со стадиона, как первая шеренга нападавших раскидала хлипкую оградку, мигом пересекла поле и со всего разбега ударила ногами в хрупкую фанеру, уверенная в том, что махом сметёт ограждение. Но, на своё удивление, немцы со всей дури влетели в крепко сколоченные доски, подкреплённые сзади прочными жердями. Отчётливо послышался хруст ноги в одном месте и, через секунду, в другом.
        - Фердаммтэ шайсэ! - первая волна нападающих беспорядочно смялась. Не успели они понять, что произошло, как им в спину врезалась толпа наступающих, образовав кучу малу. Справившись с первым потрясением, самые смелые атакующие попытались выбраться из скопления тел, перебравшись через ограждение, но не тут-то было - в упор полетели кулаки русских. Они были рассредоточены и имели возможность манёвра, так как на них, в отличие от немцев, не давили сзади и по бокам. Уже через пару секунд, сбитые крепкими ударами, дойчи полетели назад.
        Однако напор сзади нарастал, людская масса давила сотней тел, поэтому Райху удалось сделать прорыв сначала в центре, потом ещё в двух местах, и вот ограждение рухнуло, как плотина. Сталинградцы, под началом Митяя Котлина, начали медленно отступать под напором, а немцы, соответственно - увеличивать плацдарм на той стороне Стены. Дикий ор на двух языках раздавался на километр вокруг, ожесточение нарастало, как вдруг, внезапно, после залихватского свиста, русские побежали назад.
        - А-а-а, - взревели немцы, предчувствуя победу. - Ауфхолен швуле! - ринулись они следом. Однако отступление длилось не так уж и долго, потому что, пробежав метров двадцать, немецкие бойцы налетели на свежие силы, сквозь которые просочилась первая отступающая линия русской обороны. Уставшие немцы ощутили преимущество свежих молодых мужиков, жаждущих битвы, в то время как измученные сталинградцы во главе с Иваном, тяжело отдыхиваясь и вытирая кровавые лица, заняли вторую линию обороны.
        Высоченный Митяй Котлин с ходу принялся навешивать противникам таких дюлей, что шум стоял, и в стороны летели подмётки* (наносил существенный ущерб противнику). Воспитанный суровым флотским духом, он экономно расходовал силы и посылал не больше двух подач по телу врага: нос-челюсть, челюсть-челюсть, нос-под дых - на, ещё в челюсть - готов!
        - На, бля, хурэ, сука, лови подачу, фах, данч тебе, а-а-а, фикь дихь, куда прёшь, глаз-глаз, шайсэ, ах ты тварь, на, мистштюк, сучий потрох бляжий сын, ац, дави их, пацаны, руку, руку сломали демоны, хальт ди фотце, гаси немчуру, - раздавалось со всех сторон.
        Когда через пять минут бешеной схватки Митяй оглянулся по сторонам, то с тревогой увидел, что его бойцов уже немало убыло, и совсем юные ребятишки еле успевали утаскивать их в тыл, где те очухивались. Силы покидали оставшихся бойцов, в то время как немцев всё прибывало и прибывало, казалось, что им не будет числа. Как только один из них падал, ему на смену выскакивали двое новых.
        Радостно ёкнуло сердце, когда наконец-то раздался оглушительный свист восьмёркой, и теперь уже уставший старший Котлин с облегчением почувствовал, как сзади в битву снова влетела отдохнувшая первая линия во главе с его сыном. Потомок принял удар на себя, а тем временем уставшая вторая линия обороны Сталинграда в изнеможении рухнула на измятую траву, отплёвываясь кровью и вытирая лбы. Так или иначе, но фронт удержался и стабилизировался.
        Постоянный напор немцев вперёд немного снизил натиск по флангам, где сложились свои узлы защиты. Слева, у ельника, в первой линии бились парни из Ахеи: Мирон, Нипель, Сэм и юные боксёры из школы имени Попенченко. Парни Аттала явились по первому зову товарища, когда узнали, что намечается драчка, да ещё и захватили с собой спортсменов во главе с коренастым Лёхой Молодым и его друзьями-борцами. Валера Берет приехать не смог, потому что его куда-то забрал с собой Аттал Иванович.
        Парни не могли отказать себе в удовольствии посмотреть футбол из первого ряда, поэтому, конечно, сразу же оказались на острие атаки. У них на левом фланге было не так уж много людей, как в центре, поэтому их сильно теснили, да так, что они уже объединились со второй линией обороны своего левого фланга и дрались вместе. Сэм, казавшийся неловким здоровяком, на деле оказался неплохим самбистом, раскидывающим врагов в стороны. Мирон держался, работая хуками и джебами, завернувшись в уютное тепло своих локтей и кулаков со сбитыми костяшками. Нипель, притворяясь неопытным бойцом, заманивал врагов в ловушку ближнего боя и тогда начинал херачить уставших немцев локтями и коленями. Это выглядело устрашающе, кровь лилась рекой. Здоровенных футбольных фанатов в желто-красно-черных футболках парни вышибали, как девочек. Но всё это было каплей в человеческом море левого фланга, еле сдерживавшего свои позиции.
        Зато на правом фланге молодые пацаны оборонялись с трибун-баррикад, особо не напрягаясь. Высота куч составляла метра полтора, но, чтобы взобраться на них, нужно было пройти через цепи лупивших ботами малолеток и их семнадцатилетних «старшаков». Впрочем, туда особо никто уже и не лез, потому что зимние тяжёлые ботинки теперь не казались такими смешными. Вторую линию обороны правого фланга вообще не было видно - она спокойно ожидала в рощице, за завалами завода, в сотне метров от баррикад. Там хмурились взрослые уже мужики, ветераны, те самые «русичи». Возглавлял вторую линию Англичанин. Лой тоже был на правом фланге, но у него была своя задача - уже много раз он бегом поднимался наверх на баррикады, к пацанам, взбирался на ржавую кабину трактора, чтобы проверить, стоит ли идти в бой, и каждый раз сбегал назад - к «русичам».
        - Нет, рано ещё, парни! Ждём, пацаны, ждём! Скоро там пузанчики пойдут, тогда и рванём, а пока надо потерпеть. Ждём!
        В это время центр поменялся уже три раза, сильно выдохся и раздулся вниз, как надувной шарик с водой. Фронт стал шире, людей на метр обороны приходилось меньше. Некоторые обессилено отползали в сторону, нежно придерживая сломанную верхнюю конечность, ключицу, ребро, голову, ногу или иную часть тела. Молодые ребятишки, почти дети, напрягая худенькие ручонки, с трудом вытаскивали раненых в ближний тыл, чтобы тех не затоптали в пылу боя. Именно оттуда, с небольшого холма, Александр смотрел на разворачивающееся перед ним действо, прекрасно понимая, что пока держит все узлы обороны в своих руках. Рядом с ним нервно суетился молодой пацан в шапке набекрень. Его звали Сенька, по прозвищу Свистун - за умение залихватски свистеть, естественно.
        Доктор ждал сигнала от Лойера, но его всё не было. Сердце молодого командующего бешено колотилось, однако он останавливал себя, пытаясь перебороть страх неудачи. Александр видел, как разваливается левый фланг, который сильно потеснили. В центре тоже поубавилось людей, а передышки между сменами первой и второй линии обороны сократились до пары минут. Люди быстро уставали, а подмоги не было. Подле него собиралось всё больше раненых: некоторых притаскивали без сознания, другие орали благим матом, когда им накладывали шины на переломы. Один голосил без остановки - ему вышибли глаз, который стекал по щеке, оставляя розовый след. Невольно задержав взор на окровавленном лице несчастного, Алекс вздрогнул и усилием воли переключился на бой. Положение складывалось ужасающее. Конечно, у него был небольшой резерв «русичей», ждущий битвы в берёзовой роще, но, если бы он сейчас бросил их на помощь левому флангу, то остался бы совсем без подкрепления. Тем временем, ситуация всё больше выходила из-под контроля, а Доктор никак не мог принять верное решение.
        И вот настал момент - то мгновение, когда появляются сомнения. В такой миг не думаешь о том, что сомнение порождает совершенно иные поступки, нежели уверенность. Потому что приходится думать - а так ли нужна эта победа? Готов ли стоять до конца, или, может, стоить отступить? Что делать? Что?
        Для Александра этот самый момент настал, когда не только на левом фланге, но и уже в центре две линии обороны русских бились совместно. К немцам прибывали новые силы из тыла, а к нашим - нет. У Сталинграда почти не было резервов, но он стоял до конца. Котлинцы цепью выстроились по фронту, от левого до правого флангов. Переглядываясь, они держали фронт, порядком потрёпанный и уставший. Число бойцов сократилась почти втрое. Силы были на исходе.
        - Стоять, ребята, нам отступать некуда, за нами Родина! Ни шагу назад! - прорычал Митяй, чтобы не упасть, схватившись левой рукой за ворот своего бородатого сына Ивана, тоже отбивающегося из последних сил.
        Силы были на исходе.
        Настал момент сомнений.
        И Александр стремглав бросился прочь.
        *
        Пробежав метров сто влево, он вгляделся вдаль и увидел, что левый фланг пятится назад, уступая и ельник, и небольшую полянку. Вдалеке виднелся приходящий в себя Нипель в порванной рубахе, поднимающийся с песка с разинутым в крике ртом и желанием биться до конца. Он, словно почувствовав взгляд Доктора, обернулся и, показав большой палец, снова бросился в бой. Мирона не было видно в гуще, Сэма тоже.
        Александр ринулся обратно и заметил, что центр ещё сильнее просел. Люди держались из последних сил, вот-вот готовые упасть замертво, но не сдаться. Костяшки их рук сбились в месиво, лица были покрыты вражеской кровью, дыхание с хрипом вырывалось из лёгких. Вдоль всей линии фронта котлинцы в чёрных бушлатах глыбами стояли под напором массы, рассекая людскую волну на брызги. Они надеялись на него.
        Внезапно решение пришло само собой. Доктор бросился к отдыхающим раненым и что есть мочи заорал:
        - Пацаны, остались только мы! - и показал на левый фланг, распадающийся на отдельные очаги сопротивления и уже почти не сдерживающий противника. - Пацаны, кроме нас некому! Погибнем, но не сдадимся! Пацаны!!!
        - А-а-а! - заорал одноглазый парень в тельняшке, которого уже успели забинтовать на скорую руку, вскочив на ноги и отталкивая санитара. - Полундра!
        - А-а-а, ура-а-а! - подхватили избитые, переломанные, истекающие кровью люди. И появившаяся из ниоткуда третья линия обороны во главе с самим Александром кинулась затыкать возникающую дыру. Немцы вздрогнули, когда в них с фланга врезалась орущая ватага с окровавленными лицами. Этот испуг передался дальше, окатив дойчей волной чёрной паники. Доктор колотил всех и всюду, где видел чёрно-жёлто-красные цвета, разбивая костяшки кулаков до мяса. Вот он заметил Мирона, отбивающегося сразу от трёх взбешённых немцев, и, не раздумывая ни секунды, с ходу подставил одному подножку сзади и прыгнул на спину второму, повалившись вместе с ним на землю. Рыжий немец в порванной одежде вынырнул из-под Александра и заскочил на него сверху, неистово молотя по плечам и лицу, пока чей-то резкий удар коленом в нос не смёл его с Доктора. Нипель, а это был он, подал руку главнокомандующему, помогая подняться, и устало произнёс разбитыми губами: «Держимся, брат, держимся!». В это время Мирон вмазал своему противнику боковым в челюсть, и тот упал на подкосившихся ногах. Немцы сбавили напор, поддавшись страху от вида
качнувшихся назад товарищей.
        Александр кивнул Мирону, оценив обстановку, и стремглав помчался назад. Вернувшись на своё место, он увидел, что положение дел в центре стало катастрофическим. Было ясно - немцы прямо сейчас прорвут фронт и вырвутся в тыл. Он до последнего держал резерв правого фланга - «русчией» - для атаки, но сейчас отчётливо понял, что через пару минут центральная линия обороны будет снесена, и тогда никакой резерв уже не поможет.
        Поэтому, приняв решение и яростно зарычав, он крикнул Сеньке: «Свисти два по три, свисти, давай!», и Свистун зашёлся. Через минуту из-за стены разрушенного завода, с раскатистым криком «ура-а-а!» хлынула резервная сотня. Доктор помчался им навстречу, что-то крича и показывая на поредевшую полосу обороны. Англичанин издалека вскинул вверх кулак, показывая, что понимает, что от него требуется, и ринулся на подмогу фронту. В тот самый миг, когда они ворвались в гущу нападающих, на крышу ржавого трактора выскочил Лой и широко замахал красным флагом.
        Александр мигом обернулся на Кондрашку:
        - Давай, Свистуля, давай, родимый - в наступление!
        Кондрашка сморщил нос и так оглушительно-залихватски свистнул соловьём, что Доктор даже зажмурился. Разожмурившись, он понял, что уже ничего уже не сможет скоординировать и, засучив рукава, бросился в бой. Что-что, а драться Александр умел. Он влетел в гущу событий и погрузился в то состояние, когда нет мыслей, вопросов «зачем» и «почему» - есть только ярость толпы, ощущение локтя товарища и запах крови на своих губах.
        А через мгновение с трибун-баррикад посыпался десант жаждущих боя молодых пацанов, возглавляемых Лойером. Эти длинновязые прыщавые дьяволы, прыгая на головы с полутораметровой высоты в зимних ботах, внушали страх и ужас: во-первых, потому что падали они на пузатых мужичков в румынских штанишках, итальянской обуви и венгерских рубашках. Это были зеваки из арьергарда, которые на свою голову зачем-то боязливо зашли за ту сторону стены, как бы принимая участия в битве, но в то же время удобно отсиживаясь в тылу. На этот раз им не повезло, потому что молодые русские парни били их твёрдыми ботами по хрупким голеням. Стремительная река наступления с тыла разрезала толпу немцев, отсекая голову и тело наступления от его символических ног. Ноги, кстати, тоже весьма символично втопили со стройки обратно в кампус.
        Раненый-перераненый левый фланг с ахейцами во главе из последних сил также перешёл в яростное контрнаступление и соединился с правым буквально через несколько минут. Часть уставших воинов, замыкающая окружение, тяжело дыша, выставилась в защиту, чтобы отсечь возможные попытки прорыва через стену, а остальные начали напирать в тыл окружённых немецких войск, усиливая у тех панику и создавая давку. Толстячки вскоре кончились, и на смену им пришли уже повоевавшие и бегущие назад. Им было страшно, и они бились, как загнанные в углу крысы, чуть ли не до самой смерти, не жалея ни себя, ни врага.
        И тут раздался крик и визг - с западного склона холма, на котором располагался Райх, бежали женщины: с палками, в платьях и юбках, кто-то уже без туфель. Они громко кричали на немецком, а одна даже трясла на бегу сковородой. Дикое зрелище! Им наперерез кинулись трое бледных полицейских, призывая одуматься. А молоденькие русские пацаны, вставшие на стражу поперёк пролома в стене, переглянулись, утирая лбы, мол, как с бабами воевать будем?
        В это время получивший новые силы центр собрал волю в кулак и тоже пошёл в наступление на туго сужающийся, как сфинктер, обруч врагов. Немцы, ощутив угрозу, пытались вырваться из кровавого круга, но русские раз за разом отбрасывали их, пока не перешли в полноценное контрнаступление на перекошенные от страха лица врагов. «Железный ветер бил им в лицо, а они все шли и шли вперёд, и снова чувство суеверного страха охватывало противника: люди ли шли в атаку, смертны ли они?..» - писали о таком в прошлом.
        Отбросив попытки вырваться, германцы инстинктивно сгрудились вместе, тем самым лишая себя манёвра; на них давили сбоку, спереди и сзади. Стоящие в центре просто превратились в толпу, смятую со всех сторон и лишённую разума. Некоторые русские уже схватили слабо закреплённые жерди, нередко с прибитыми к ним останками ограждения футбольного поля, и начали двигать перед собой, образуя таран. Дойчи сбивались в деморализованную испуганную толпу, крича от боли и ужаса, видя перед собой оскаленные кровавые лица. Дальнейшая оборона стала бессмысленной. Фронт рухнул.
        Немцев молотили в головы, животы, плечи и во всё, во что можно было попасть. Дойчи очутились в безысходном положении, впрочем, как и русские пареньки, стоящие на охране стены: сотни женщин из Райха почти добежали до их арьергарда в авангарде. Лица мальчишек уже морщились в неприятном ожидании, как в вдруг бюргерши сбавили ход и почти остановились - над полем битвы раздались крики, переросшие в громкий всеобщий вопль, эхом разлетавшийся по всей округе:
        - Гиб ауф! Их гибе ауф!* (Сдаёмся!)
        Но никто из русских не думал останавливаться, ибо злоба охватила людей. Злость за унижение и за свой долгий страх перед врагом, которого, оказывается, можно бить. Месть пронизывала их насквозь, разбитые до мяса губы призывали покарать ворогов окаянных. Ощущение победы на плечах, испуганные, с кровавыми ресницами лица врагов взывали вогнать им испуг настолько глубоко, насколько это было возможно. Сам Доктор вынырнул из разгара боя, споткнувшись, упал и, поднимаясь, внезапно понял, что не продумал заранее, каким будет приказ об окончании боевых действий. И глаза его расширились от испуга, когда он осознал, что от жестокой мести до случайной смерти - один шаг. А любая смерть приведёт в Ганзу КГБ со всеми вытекающими.
        И тогда Александр сделал то, что, наверное, должен был сделать. Он сунулся за пазуху своей старой порванной кожаной куртки, вытащил пистолет и поднял дрожащую руку вверх. Три раза - сначала два, а потом ещё один - дёрнулся затвор парабеллума, вогнав всех в оцепенение. Война замерла. Некоторые вздрогнули и вжали голову в плечи, другие кинулись врассыпную, а Доктор рявкнул что есть мочи: «Хорош воевать, пацаны! Всё! Победа!».
        Вдалеке устало вскинул руку окровавленный Митяй и протяжно заорал «По-бе-да-а-а!». Его зычный глас тут же подхватили стоящие рядом мужики, и радостный вопль «ура-а-а» понёсся над толпой, перекрыв даже истошные «гиб ауф!» немцев.
        *
        Александр, покачиваясь, еле стоял на потяжелевших ногах, тяжело вздыхая и окидывая взором поле битвы.
        Он видел, как победители и побеждённые в изнеможении валились на землю - кто на локти и колени, кто на спину, остальные их перешагивали, делали пару шагов и повторяли действия предыдущих. Люди заполняли пространство, как воздух, выпущенный из шарика, многие поддерживали сломанные конечности или стонали, спрятав лицо в ладонях. Кто-то лежал без сознания, у других хлестала кровь, несколько человек извергали из себя пищу. Некоторые безучастно смотрели в небо, наверное, чувствуя примерно то же, что и князь Андрей Болконский. Кто-то тихонько плакал, а кто-то навзрыд рыдал. Один безудержно хохотал, не в силах остановиться.
        Со стороны русского кампуса с рёвом подъезжали экипажи скорой помощи с врачами и санитарами, которые мгновенно оказывали первую помощь, как своим, так и чужим, в первую очередь стремясь попасть к тяжелораненым, вне зависимости от национальности. Тут и там замелькали носилки. Сразу же показалась женщины из Сталинграда, бежавшие с бинтами и перевязками к русским и немцам, обессиленно сидевшим друг меж друга, абсолютно одинаковым в слое кровавого грима - уставшим, побитым, всяким. Бо была где-то среди них. Александр увидел её мелькнувшее лицо, она ободряюще улыбнулась ему и исчезла в толпе.
        Немки уже без помех пробирались среди раненых, разыскивая своих мужей, детей и братьев. Заметив, что русские помогают подняться и подставляют плечо избитым воинам обеих армий без разбора, они без лишних размышлений протянули руку и открыли сердца бывшим врагам. Тем более, что, в основном, это были те самые юные защитники правого фланга в тяжёлых ботах.
        Вот в поле зрения показался Сэм. Слегка пошатываясь, он добрёл до одного из экипажей скорой помощи, о чём-то поговорил с водителем, а через секунду уже забирался внутрь мобиля, захлопнув за собой дверь со второго раза.
        Взгляд Александра выхватил, как недалеко на носилках уносили Ваньку Котлина, за ними еле поспевал санитар с капельницей. Какой-то врач в перепачканном кровью халате озабоченно подбежал и похлопал лежащего по бородатой щеке - тот не отреагировал. Доктор заволновался, но тут ему на плечо легла тяжёлая рука, раздался нервный голос Англичанина:
        - Босс, погнали туда, там буча.
        - Олли, я не… - начал он, но не договорил. Обернувшись, стратег увидел, как в центре поля брани кто-то, действительно, начинал распылять возмущение, собирая вокруг себя гурьбу, поэтому Доктор, поколебавшись, принял решение и устремился туда.
        - В чём проблема, пацаны? - гаркнув грубым басом, влетел он в толпу, окружившую двух человек, и увидел ответ на свой вопрос.
        Молодой парень, брызгая слюнями и отборным русским матом, запинывал юного немца лет пятнадцати, который съёжился на земле, обхватив голову руками. Парень не замечал никого и ничего вокруг до тех пор, пока ему не прилетела крепкая затрещина от Доктора. Ошалевший от крови, он кинулся было и на него, но моментально сбросил спесь, не столько из-за экспансивной позы Алекса, сколько благодаря стволу, который до сих пор тускло поблёскивал у того в руке.
        - Стопарни, земеля!* (Остановись, земляк!) - как можно спокойней процедил Доктор, отступив на пару шагов назад.
        - Чё? - ещё взвинченный от ярости тяжело задышал тот. - Ты чё, ваще?! Я чё, не имею права наказать немчуру? Я бился…
        - Все бились, - перебил его Александр и широко расставил ноги. - Все вокруг тебя бились. А теперь объясним мне, ты кто такой, чтобы наказывать?
        Оппонент сглотнул, заворожённо глядя на воронёный парабеллум и не зная, что сказать.
        - Я кто? Я же русский, - замотал головой парень.
        - Так и я тоже, - нахмурился Доктор. - Только скажи мне, пацанчик, с каких это пор русские лежачих запинывают, а?
        - Да ты чё?! Эта сука землю будет грызть… - снова начал заводиться тот.
        - Не надо мне тут гнать порожняк, малец! - повысил голос наш герой. - Дыши потише, будь пониже, когда с тобой старшие разговоры разговаривают. Ты мне на вопрос ответь, ты чё по жизни хочешь? Делить или умножать?
        - Чёт я не совсем, это, догоняю…
        - Ты за рога или за движение вперёд? А? За смерть или за жизнь, я тебя спрашиваю? - вдруг угрожающе повысил голос Александр и прижал левой рукой запястье правого, как бы предлагая себе выдохнуть и успокоиться. Их окружало множество людей, и все они невольно вздрогнули и переглянулись. - Мы их победили?
        - Победили.
        - Это правильно?
        - Правильно! Но этот урод…
        - Да наплевать мне! - завёлся Доктор. - Мы только что победили. Не нужно унижать человека дважды, не делай из него врага - делай друга.
        - Из этой гниды - друга? Да я его, знаешь!.. - психанул парень со слезами в голосе, уже не в силах сдерживаться. - Он мне столько сделал говна, этот мелкий пидор, что я хочу ему всю еботину раскочевряжить, чтоб он кровякой землю залил! Ты пойми меня, мужик! Он мне жизнь сломал, тварь! Что мне его любить, что ли, прикажешь? Я ненавижу эту суку так, что могу голыми руками ему могилу выкопать!..
        Парень осмелел, увидев, что позади него начала собираться горстка недовольных авторитаризмом возникшего из ниоткуда командира.
        - Тогда бери лопату и копай сразу много могил! - гневно оборвал парня Доктор, взмахнув стволом. - Потому что месть приводит к войне, а война - к смертям, блять! К настоящим смертям вот этих вот людей, которые сейчас вокруг тебя стоят, - он показал на них всех ладонью. - Их тоже в землю закопают, а виноват будешь ты, понял? Лично!
        Аргументы в речах Доктора и пистолет в его руке повлияли на мнение окруживших их людей, и недовольные начали рассасываться.
        - Нож тебе в печень, ты и сам не вечен! - вдруг вставил стоявший Англичанин, которому наскучило слушать эту трепотню. Он выступил вперёд, как бы прикрывая Саню. - Не спорь лучше с Сашей Доктором, парень. Он знает, что говорит. И я знаю, что говорю.
        - Спорить с хозяином Ганзы - вообще плохая затея! Лучше перестань жевать нам эту туфту, - добавил кроваво-красный Лойер, чтобы все стоявшие услышали и удивлённо запомнили нового авторитета.
        - Саня, у тебя там всё нормально? - с толпой котлинцев подошёл Митяй. - Помочь чё?
        - Не, Митяй, спасибо, брат! Вроде сами разобрались. Да ведь?
        Доктор молча поглядел в глаза парню.
        - Да? - переспросил хозяин Ганзы.
        Тот затравленно кивнул и спиной отступил в толпу, а Доктор демонстративно убрал пистолет обратно в кобуру.
        Инцидент вроде бы был исчерпан.
        *
        Разошлись небыстро. Какой-то шалопай подогнал на поле боя несколько пивных пятидесятилитровых пивных бочек, и пышные дамочки из местных биргартенов, волею судеб оказавшиеся в гуще события, причём в фирменной рабочей одежде (дело-то было днём), вскоре с привычными шуточками принялись разносить пиво. Какой-никакой, а первый контакт завязался. Русские были настроены миролюбиво, может быть, потому, что Митяй Котлин и все пацаны источали необычайное радушие.
        Саша забыл рассказать старшему Котлину о том, что его сына увезли на скорой помощи, поэтому Митяй до самой ночи находился на поле брани - помогал раненым, пил пиво, смеялся с мужиками. Уже и бравые ахейцы в главе с Мироном уехали к себе, и даже Доктор умотал с пацанами домой, а Митяй не спешил уходить с побоища, окидывая его ясным взором и раз за разом спрашивая себя, почему, собственно, давно нельзя было этого сделать?
        Что мешало ему, да и другим русским, набраться смелости и совершить то же самое раньше? Не было предводителя? Возможно. А сейчас, получается, есть? И кто же этот первый номер? Доктор? Но тогда он, Митяй, кто? А что это такое - быть во главе? Главный - это который? Тот, кто берёт на себя ответственность или тот, который знает, куда идти? Очень важный вопрос, ведь ответственности на себя Митяй Котлин мог взять столько, сколько у другого сил бы не хватило, а вот куда идти, он, увы, не знал. Да и сейчас не особо понимал, что нужно сделать, чтобы эта победа не стала окончательным поражением Ганзы. А это было важно, ведь триумфы приходят и уходят, а будни остаются.
        Митяй Котлин был совершенно прав - время понеслось дальше уже на следующее утро. В первое время многие участники купались в лучах славы, когда союзная пресса ринулась собирать драгоценные свидетельства очевидцев и интервью. СМИ, КГБ и полиция принялись искать зачинщиков. Общественность была фраппировна.
        Но уже через три дня новые события сменили общественный интерес, и публика переключилась на что-то другое. Тускнеющую информационную картину немного разбавил тот факт, что союзная полиция возбудила уголовное дело по факту массовой драки. А после этого публика навсегда утратила интерес к очередной заварушке в Ганзе.
        Однако сотрудники КГБ Союза весьма детально проработали инцидент, обратив внимание на многие факты. Были отслежены все участники битвы, определена групповая принадлежность, выстроена криминалистическая версия, даны вероятностные заключения, опрошены тысячи свидетелей, участников происшествия и пострадавших. В ходе процессуальных действий следственный комитет собрал необходимое количество материалов и дал им оценку.
        В первую очередь выяснилось, что начали акт агрессии жители кампуса с преимущественно немецко-скандинавским населением. Также к делу были приобщены письменные доказательства - листовки (прил. в мат. дела), в которых жители кампуса с преимущественно славянско-тюркским населением призывали решить многолетнюю вражду (подтв. в мат. дела) с помощью распространённого спортивного соревнования - футбола. Однако в ходе состязания между соперниками возник конфликт, выраженный в массовых нецензурных оскорблениях с той и другой стороны, что послужило основанием для эскалации конфликта. Причиной нападения послужил тот факт, что неизвестный полисный сумасшедший продемонстрировал всем голые ягодицы посреди футбольного матча, что иногда бывает на соревнованиях такого рода. Вследствие этого, кампус, называемый в просторечье «Райх», совершил нападение на второй кампус, называемый «Сталинград».
        Впрочем, жители пострадавшего кампуса смогли отразить нападение и, более того, оказав сопротивление, сумели одержать победу. Подтверждением сего является тот факт, что более десяти тысяч человек слышали крики жителей «Райха», призывающие к пощаде - это подтверждают и сами участники массовой драки. Однако, несмотря на разногласия и противоречия между кампусами, в дальнейшем победители оказали первую медицинскую неотложную помощь тяжелораненым с обеих сторон, тем самым добившись того, что во время битвы практически удалось избежать смертей.
        Практически. Ведь через три дня, не приходя в сознание, при транспортировке в маглев до Аквилеи, скончался Иван Дмитриевич Котлин, верный муж, хороший отец и надёжный сын безутешного отца. Это была единственная жертва Битвы у Стены.
        ***
        - Мы собрались здесь, чтобы почтить памятью моего сына, - начал Митяй, возвышаясь в огромном зале, не вмещавшем людей, так что многие стояли снаружи и слушали через широко раскрытые окна. - Он был замечательным парнем, добрым другом, в первую очередь мне, его отцу. Да, Ваня был моим другом, и я очень этим горжусь. Его воспитывал не только я, многие из вас приложили руку и слово к характеру Ваньки, спасибо вам за то, ребята.
        Многие молча закивали, соглашаясь со словами Митяя.
        - Он вырос вместе с Ганзой, приехав сюда ещё ребёнком. Ванька впитал в себя дух нашего кампуса, и его жизнь была непосредственно связана с вашей. И вот мы здесь, а его нет. И никогда больше не будет. Никогда больше я не взгляну в его глаза. Это горе, пацаны, это горе.
        Митяй замолчал. Было слышно, как неподалёку шумят тополя, и поёт печальную песню невинная птаха. Переборов душившие его слёзы, Митяй продолжил.
        - Это горе, которое мне нести всю мою жизнь, стараясь не упасть под её тяжестью. А что тогда остаётся делать? Что делать? Мстить? Ведь месть - это то, чем можно занять мысли и руки, сжав их в кулаки, верно? - он вскинул взор, оглядывая всех вокруг.
        В возникшей тишине стало слышно, что ветер стих, и птичка замолчала. Пальцы Доктора, сидящего слева от Митяя, мелко задрожали, когда он услышал последние слова безутешного отца. А затем прозвучало и его имя.
        - Однажды Саша Доктор сказал, что если кто-то надумает мстить, то пусть копает много могил, потому что в них ляжет немало людей с обеих сторон. Я долго думал над этим… я долго думал… - он замолчал и мелко покачал головой, - И согласился. Начав мстить за сына, я приму решение, которое погубит многих из вас, моих родных, друзей и товарищей - вас и ваших детей. Погубит их будущее. - Митяй обвёл всех взглядом. - Сегодня почтить память моего сына приехал сам Гилли Градский, человек, который не нуждается в представлениях.
        Справа от стоящего и говорящего Митяя сидел полноватый старенький дедушка, с седыми волосами, морщинистой кожей и усталыми глазами. Он понимал речь без переводчиков и легонько кивал в такт речи, как бы плавая подбородком по волнам вечности. За его спиной, весь в синяках, стоял его юный внук - тот самый парень, которого били лежачего после победы.
        - Это дань уважения, - продолжил Митяй. - И знак добрососедства. Нам нужно будет учиться смотреть друг на друга без вражды. Это сложно, но можно. Можно. Хотя Ваню этим не вернуть…
        И замолчал, переполняемый чувствами, затем продолжил дрожащим голосом.
        - Возможно, кто-то меня осудит… возможно, не отрицаю…
        Митяй прокашлялся. А все слушающие замерли вместе с ним, легонько и бесшумно расступаясь, когда девушки с чёрными платками на головах пошли разносить водку и солёные огурцы.
        - Много плохого было между Сталинградом и Ганзой: и смерти, и искалеченные жизни, и ненависть. Мы могли бы бесконечно воевать друг с другом, мстить за друзей и родных. Но! - Митяй обвёл всех взглядом. - Недавно я услышал правильные слова о том, что нельзя идти вперед, глядя назад! Если мы будем бесконечно вспоминать старое и перетирать ошибки прошлого, то всё останется по-прежнему. Поэтому я принял решение, что не буду мстить за смерть сына… и призываю вас этого не делать. Мстить случайности - это всё равно, что бороться с потопом. Это мои, Митяя Котлина, вам слова. А теперь давайте помянем Ваньку, стоя, не чокаясь.
        **
        И Сталинград, действительно, отказался мстить Райху. От пострадавших русских в Союзный суд поступило заявление о примирении сторон и просьба об отказе в возбуждении уголовных дел к значительному количеству немецкоязычных мужчин, которые вполне могли бы иначе схлопотать нешуточные тюремные сроки. В итоге суд, конечно, наказал весь полис, но мягче мягкого - денежным штрафом. Благодарные немцы заплатили долг сразу и полностью. Появился первый контакт, и отношения потеплели.
        Но будни шли, победа уходила на задний план, люди погружались в привычное состояние обычных хлопот, да житейских забот. Делегации из обоих кампусов собирались в рабочем порядке, решали вопросы и придумывали, что делать. Однозначно было утверждено, что многострадальную стройку нужно сносить, и строить нечто объединяющее, какое-то пространство для взаимного соприкосновения культур. Может быть, парк… Но где взять рублы? Денег-то нет! Немцы, если напополам, то нашли бы инвестиции, но раз у русских с финансами плохо, то от этих денег ни жарко, ни холодно. И не понятно, что за парк будет - может, продолжение той же бесконечной стройки? Да ещё у русских воруют, с ними каши не сваришь - скомуниздят, а скажут, что потеряли. Не! И немцы развели руками, мол, у самих в карманах пусто.
        Люди с выжиданием смотрели на Доктора, а он - на них, не понимая, что ему делать дальше.
        **
        Однажды Саша сидел у окна на первом этаже съёмного дома, и пил чёрный чай с бутербродом. Утро выдалось туманным, чувствовалось приближение осени. Багряный лик восхода золотил его лицо и щурил веки. Все спали, конечно, а вот Доктору сон не шёл, потому как вопрос с тем, куда идти дальше, решён не был. С одной стороны, ему жить можно, пацаны из Сталинграда выделили денежку - на жильё-быльё хватает. Но это, конечно, не те деньги, чтобы строить полисы. А без постоянного улучшения изменений не будет, а если будут, то только вниз, в агонию стагнации. Но тогда всё теряет смысл. А куда идти, и какой должен быть путь, он не знал.
        Его размышления прервали шаги и сонно-довольный голос.
        - Привет, Сашка! - взлохматила ему волосы только что проснувшаяся Бо, в коротком халатике усаживаясь рядом. - Чего ты, милый друг, не весел, отчего ты нос повесил?
        - Эх, Бо, знала бы ты мою тоску-кручинушку, - шутливо, но с долей правды ответил он на приветствие и горестно отхлебнул чая.
        - Говори, что за беда с тобой приключилась, авось помогу доброму молодцу, - дунула она в кружку и включила чайник.
        - Да так. Думаю, куда идти.
        - Так это, пойдём со мной?
        Александр поглядел на неё и неожиданно поинтересовался.
        - А ты-то куда потопала с ранья, сегодня же выходной?
        - Решила рвануть за грибами. Поехали, не хочешь?
        - За грибами? Ничего себе! У вас уже есть?
        - Конечно! Первый урожай. Поедешь?
        - Я, между прочим, старый грибник!
        На том и порешили.
        *
        Через час они вышли с небольшого пригородного узла и неспешно пошагали по лесной тропинке, уводящей вглубь рощи. Сначала ребята шли молча, слушая шелест ветра, вкушая аромат хвойного леса и любуясь пылью, оседающей на резиновых сапогах. Наконец парочка свернула на дорожку к ещё летнему, но уже и осеннему разноцветью рощи, и вскоре Алекс с Бо очутились на пригорке, с которого открывался живописный вид на всю округу. Вокруг пестрели краски всех цветов - от юно-зелёного до старчески-бордового. Дышалось хорошо, во всю грудь, особой летне-осенней свежестью. Где-то невдалеке грохотал дождь, воздух влажно озонировал, и внезапно, как по волшебству, в небе расцвела радуга. Должно быть, последняя в этом году.
        - Красиво! - замерев, промолвила Бо. - Радуга радует глаз.
        - Да, и мне она нравится. Впрочем, и многим людям тоже.
        - Скажи, Саш, это у нас врождённое или приобретённое?
        Александр так залюбовался, что до него не сразу дошло.
        - Извини, Бо, но что ты имеешь в виду? Чувства к радуге?
        - Да! Вернее - нет! - запуталась Бо, рассмеявшись. - Не только. Просто я давно хочу понять, почему у многих людей есть схожие чувства. Вот любовь к радуге и восторг по этому поводу, например. У многих же одинаковые ощущения, но как так происходит? Откуда это берётся?
        - А, ты о том, что есть какие-то общечеловеческие нормы, которые одинаковы у всех, я правильно понял? - удивился её вопросу Сашка и, получив утвердительный кивок, призадумался перед ответом. - Знаешь, Бо, это генетика, я бы даже сказал, что это генетический детерминизм, в котором я не особо силён. Кое-что пояснить смогу, хотя не сказать, чтобы…
        - Как можешь, так и объясни, - вздёрнула подбородок Бо. - Ты только понятней излагай.
        - Хорошо, давай попробуем, - Саша с улыбкой кивнул, жестом пригласил её снова вернуться на тропинку, и они направились вглубь леса. - Насколько я знаю, не существует конкретных генов, отвечающих за определённые качества людей, вернее, сообществ людей. Например, желания жить в мире, терпимости, общих моральных ценностей, восприятия цвета, кстати. Или звука. Они ведь у всех примерно одинаковые, согласись?
        - Соглашусь, - осторожно кивнула Бо, пнув камешек.
        - Или вот, например, порицание антисоциальных пороков. Ведь ты знаешь, что склонность к дружелюбию больше присуща людям, чем тяга к вражде? Никто не хочет смертей, насилия и казней. А те, кто хочет крови, всегда получают её, поэтому многие кровавые династии прекратили свой род навсегда, вместе со своей ДНК. Кроме того, постоянные распри повышают тестостерон и тем самым снижают иммунитет, что приводит к частым болезням и ранней смерти. А что нужно современным людям? Все хотят жить долго, радоваться жизни и путешествовать. Это усваивается не сразу, а эволюционно, накапливаясь в поколениях.
        - Ты думаешь, что люди до сих пор эволюционируют? - удивилась Бо, наступив на веточку.
        - Конечно! - фыркнул Саша. - А как иначе? Просто шаг эволюции - примерно пятьсот, а может и тысячу лет, и он не очень заметен на первый взгляд. Это может быть мельчайшее изменение, которое немного поменяет, например, характер нейронных связей в небольшой части префронтальной коры. И только через тысячи лет, сравнив человека из будущего с нынешним, можно будет ощутить разницу. Например, возьми современных людей и тех, кто жил в средневековье. У нас всё одинаковое - руки, ноги и даже объем мозга, но в чём-то мы различаемся, да ведь?
        - Так-то оно так, - Бо засунула руки в карманы, - просто я не могу понять, как это происходит?
        - Это очень просто. Посмотри на количество пород собак и кошек. Если начать отбирать определённые признаки, то через несколько поколений скрещиваний появится что-то новое. Вот и люди, по большей степени, так или иначе, со временем становятся более миролюбивыми, потому что в противном случае мы бы сами себя уже истребили. Человечество погубило столько видов животных, что просто удивительно, как существующие ещё остались живы? Раньше везде, где ступала нога человека, всё гибло и разрушалось. А сейчас этот процесс утих, то есть, по-видимому, некий эволюционный порог мы прошли и сейчас решили жить непосредственно в природе.
        - Так всё-таки, у людей это врождённое? Или приобретённое?
        - То есть ты хочешь спросить, что на нас влияет - ДНК или реальная жизнь?
        - Да! Это передаётся с генами или само по себе? - Бо поискала глазами дорожку, по которой они должны были выйти на знакомое ей грибное место.
        - Повторюсь, что я не силён в генетике - не ходил на факультативы, поэтому знания поверхностны, - развёл руками Саша. - Знаю лишь, что наши гены достались нам по наследству, от папы и мамы, а им от их папы и мамы. Они хаотично соединяются, образуя неповторимый геном, с которым нам и предстоит прожить всю жизнь. Но! В то же время мы и сами влияем на то, какие гены включатся, а какие за всю жизнь так и не проснутся. Можно устроиться на низкооплачиваемую работу, с начальником-садистом, получать маленькую зарплату, постоянно находиться в стрессе, отчего кортизол, соответственно, станет перманентно высок, включит определённые гены, те увеличат количество холестерина в крови, и однажды всё закончится сердечным приступом с летальным исходом. По статистике, больше всего сердечно-сосудистых заболеваний приходится на людей, имеющих низкий доход и комплексующих из-за этого.
        - Тогда я не понимаю, если такие люди обладают более высокой смертностью, то почему они не вымирают? Ведь в этом принцип естественного отбора. - Бо потянула Сашу за рукав, показывая на поворот.
        - Тут всё просто, на самом деле это на первом курсе проходят, прямо вдалбливают. У нас теперь высокое качество жизни, поэтому люди живут долго, до семидесяти, а то и восьмидесяти лет, но репродуктивный период, когда появляется потомство, начинается лет в двадцать, то есть намного раньше. Поэтому ДНК без проблем передаётся дальше.
        - Так почему же ДНК тогда с этим не борется? - Бо пожала плечами. - Ведь это противоречит естественному отбору.
        - Да потому что ДНК не умеет думать - это продукт хаоса.
        - ДНК? Продукт хаоса? - не поверила девушка.
        - Конечно! Ты знаешь, что в твоей ДНК на порядок больше геномов различных вирусов, чем геномов человека? Чего только там не намешано, чёрт ногу сломит, хорошо, что я на кафедру генетики не пошёл.
        - Так ты тоже считаешь, что всё происходящее является хаосом? - Бо даже остановилась.
        - Не знаю, никогда об этом не задумывался. А ты что скажешь?
        Девушка медленно двинулась дальше, пытаясь чётче сформулировать свою мысль.
        - Смотри, как я вижу: сейчас моя жизнь проходит совсем рядом с твоей, но у каждого она отличается тем, чем заполнены часы, дни, недели, месяца и годы с момента рождения, а ещё тем, что человек в это время чувствует. Всё рядом, но всё раздельно. И у каждого из нас свой путь. Но так как нас много, наши пути переплетаются в хаотичном порядке, без какой-либо связи или плана, влияя друг на друга. Например, однажды я смотрела со своего балкона на подвыпившую агрессивную компанию, и вижу, что прямо к ней из-за гаража заворачивает мой сосед дядя Миша, усатая гнида. Ходит он тут постоянно, у него чуть дальше бетонный бокс, он там ставит свою колымагу. И вот этот говноед идёт себе и вдруг резко напрягается, потому как понимает, что компашка жаждет кого-то позадирать, поэтому его появление приходится как нельзя кстати. Я нахожусь совсем рядом от этого действа, стоя на балконе, и наблюдаю, как он прямо, знаешь, вписывается в неприятности. Сначала его начинают толкать, а потом бить. А я пью кофе и в этот миг отчётливо осознаю, что мы находимся рядом друг с другом, но у нас разные пути. И так у всех. И вот я
хочу понять, как на это влияет ДНК?
        - Ой, Бо, давай об этом поговорим как-нибудь в другой раз, а?
        - То есть ты мне не можешь ответить, я так понимаю?
        - Бо, я могу тебе ответить, но это займёт полгода.
        - Почему так долго? Я что, глупая, по-твоему?
        - Да с чего ты взяла? Я не говорил это!
        - Не говорил, но подумал ведь?
        - Ничего я не думал даже…
        - Сашка, погоди-ка!
        Бо остановилась на развилке, замерев и подняв вверх палец в полусогнутой руке, явно вспоминая, в какую же сторону нужно идти, и, выбрав верное направление, указала туда перстом и продолжила другим тоном.
        - Ладно, Саня, забыли; давай тогда не будем раздувать эту тему, раз ты в ней не особо силён! А то мы начали с радуги, а закончили дядей Мишей, - улыбнулась девушка. - Мы, вообще-то, выбрались в лес грибов пособирать, вот и давай нарвём рыжиков каких-нибудь…
        - Да какие рыжики, Бо? Сейчас уже маслятам время пришло.
        - Это у вас в Ахее так, потому что вы дальше от Европы.
        - Ну да, наверное, - согласился он. - У нас ещё жарко.
        - Ага, а у нас-то уже чувствуется - скоро осень.
        Пара оглянулась назад в подтверждение слов.
        - Да и дождей побольше, наверное, поэтому и мужики пожиже, - вдруг вздохнула о своём Бо.
        - Ну да, а у нас в Ахее все ребята статные, у вас же какие-то малорослые, - внушительно подтвердил с высоты Доктор.
        - Так тут Казань рядом, поэтому татар в русском кампусе много, да и из Питера, и из Ростова тоже здоровяков-то не больно много приехало. Котлинцы, наверное, самые высокие, а вот в Райхе парни чуток повыше, заметил?
        - Ещё бы не заметить… - вспомнил недавнюю битву Александр и повторил. - Но у нас, в Ахее, средний рост ещё выше.
        - Это просто у вас черногорцев много, - фыркнула Бо, - за счёт этого и средний рост выше - общеизвестный факт, между прочим
        - У нас всяких полно, - усмехнулся Александр. - И факт ли это? Не знаю, не знаю.
        - По крайней мере, так люди говорят.
        - Про ваш полис тоже много чего говорят.
        - И что же, например? Чего там о нас лопочут?
        - Что скандинавы, к примеру, не любят жениться.
        - Не скажи! У меня был скандинав, так он женатый был.
        - То есть как? - без особого желания задал вопрос Александр.
        - Да вот так. Полгода встречалась с парнем и только потом узнала, что он женат, представляешь? Я чуть дара речи не лишилась. На хер его сначала послала, а он чуть ли не на коленях приполз, клялся, говорил, что только меня без ума любит! Ой, да тебе не интересно, не буду рассказывать…
        - Нет, нет, - Алекс взял её под локоть, видя, что девушке, возможно, нужно выговориться. - Расскажи.
        Бо неохотно поморщилась.
        - Да что рассказывать? Он меня любил, причём, на самом деле, страстно любил. Такие пируэты исполнял, столько денег тратил, что просто отношениями это не назовёшь. Мобиль мне подарил вот. И ни разу не обмолвился о нём, даже сейчас, хотя мы уже давно не вместе. Я тогда как-то успокоилась, смирилась с этой, с его женой и параллельной жизнью. Он же чуть ли не на коленях стоял, плакал, говорил, что не может её оставить, что дочь с сыном любит. В общем, я махнула рукой и жила себе, коптила небо. А потом знаешь, что поняла? Что это у него любовь, конечно, но больше к самому себе. Ни ко мне, ни к ней, жене его, а к себе, любимому! Да и вообще, они с супругой, значит, вместе мчатся по семейному пути, а я на запасном прохлаждаюсь. Разбежались мы, а ведь три года вместе были, представляешь?
        - То есть ты всё это время жила с ним, понимая, что не туда идёшь не с тем человеком?
        - Да-а-а, - махнула Бо рукой.
        - А почему так? Почему у нас всегда вот так? - задумался о своём Алекс.
        - Да чёрт его знает! Удобно было. Комфортно, - ответила ему Бо.
        - А потом что? - пнул Саша шишку.
        - Потом мы объяснились, я поплакала и отпустила его. Я пришла к выводу, что не стоит жить ради удобства. Его высокопарные слова о высоких чувствах, на самом деле, лишь оправдание себя, своей инфантильности, мне кажется. Он не обо мне, а только о себе думал. У него-то в жизни всё срослось - молодой ещё, рублы есть, живёт и с той, и с этой. Разнообразие - класс! Как себе любимому в этом отказать? Жена на крючке из-за детей, а я - из-за денег. Но на самом деле, знаешь, что это? Мне тогда показалось, что это эгоизм - не думать о других людях и их чувствах. Ведь я же плакала, я ночи не спала, пока однажды не пришла к выводу, что с его стороны - это просто мерзкая полость! И тогда я решила, что не буду с ним никогда. Всё! Точка! Лучше я займусь собой!
        - И? - он поднял брови. - И что ты решила сделать?
        - Я? Что я решила? Я решила стать лучше, чем была на тот момент. Во многом. Курить вот бросила, хотя до этого всю жизнь не могла. Бегаю несколько раз в неделю, в любую погоду. Да и в себя не пропускаю никаких негативных мыслей, никаких лишних эмоций. Силу воли воспитываю.
        - То есть если тебе дать сигарету, то ты не закуришь?
        - Зачем, если я не курю? - усмехнулась Бо и поглядела смеющимися глазами в его душу.
        - Понятно. Достойно всяческой похвалы, признаю, - он отвёл взгляд.
        - Просто я осознала, что однажды мне всё равно придётся делать выбор, и лучше я сделаю его сейчас, чем потом. Это я и о сигаретах, и о своём бывшем. И мне стало наплевать на его «удобно». Я поняла, что такое любовь, и это явно была не она. Ладно, Саш, давай не будем об этом. Правда, чего душу бередить?
        - Хорошо, только ты мне только расскажи, что такое любовь? Раз уж ты поняла. Есть ли она на самом деле, или ее придумал кто-то? - видно, Алекса глубоко задевала эта тема, раз он решился на такой горький вопрос.
        Бо надолго замолчала. Наконец ответила вопросом:
        - Радуга была красивая?
        - Чего? Я недопонял тебя.
        - Радуга, говорю, красивая?
        - Конечно, но при чём это тут?
        - Ты сейчас сможешь её описать?
        - Что?
        - Ты сегодня ещё не выспался, Сашка, - дружелюбно усмехнулась она. - Я тебя спрашиваю, ты сможешь описать радугу с тем же ощущением, насколько красивой она тебе кажется?
        - Да нет, наверное, - немного подумав, сложно ответил тот.
        - Вот так же сложно говорить о любви. Невозможно описать чувство, его можно только ощутить самому. Хотя, если представить радугу без одного цвета - это, наверное, и будет любовь.
        - Бо, а почему без одного цвета?
        - Потому что радуга с семью цветами - это влюблённость, а с шестью - любовь.
        - Ха, интересное предположение, - усмехнулся Саша представленному. - А какой цвет исчезает, интересно?
        - Красный - цвет безудержной страсти.
        - А почему не фиолетовый, например, или оранжевый.
        - Да ты чего, Сашка? Оранжевый исчезнуть не может, иначе он разрушит гармонию градиента, поэтому радуга способна лишиться только крайних цветов - или фиолетового, или красного. И она лишается цвета страсти и влюблённости - красного! Фиолетовый - это цвет полного равнодушия, мы даже так говорим: «да мне на тебя фиолетово», что означает «мне на тебя наплевать». Иногда радуга любви сгорает до этого цвета и тогда, действительно, становится параллельно. Поэтому, как бы это ни звучало нелепо, когда кончается влюблённость - начинается любовь. Ведь влюблённость просто на многое закрывает глаза, а любовь любит, даже зная недостатки, прощая и принимая их.
        - Да ты философ, Бо, - уважительно покивал головой Сашка.
        - Да нет, просто я это на себе прочувствовала, - ответила Бо.
        Повисла неловкая пауза, и вдруг девушка весело спросила:
        - А ты? Женат? Дети? Внуки?
        - Не, я шалопай, - махнул Сашка.
        - Холостой, что ли? - уточнила она.
        - Да, молодой ещё, щегол! - ответил он.
        - Не хочешь об этом говорить? Ты скажи, я…
        - Да всё нормально. Просто не люблю насчёт неё…
        - Сам смотри, не хочешь - не рассказывай.
        - Так, а ничего такого. Влюбился в девушку.
        - А что она? Сбежала, или упаси боже, что-то…
        - Не. Просто, как это… не было взаимности у нас.
        - То есть ты её не любил? А! Это она тебя не любила?
        - Да, она меня так и не полюбила, ведь я не из их общества.
        - И… У вас что-то было, или это такая платоническая любовь?
        - Какая платоническая? Мне ведь тридцать лет?! Конечно же было!
        - Прости, не хотела тебя обидеть. И что ты? Разлюбил? Влюбился снова?
        - Нет, не разлюбил. Я до сих пор её люблю, но, знаешь, уже без красного цвета.
        Они улыбнулись друг другу и намёку на радугу, давно сгоревшую в солнечных лучах.
        - Ты её сейчас каким цветом любишь? Оранжевым или Жёлтым?
        - Я и сам не понимаю, люблю, конечно, но с открытыми глазами.
        - То есть? Что значит - с открытыми глазами? Не моргая? Как удав?
        - Да нет! Регулируя лобными долями активность амигдалы - вот так.
        - Круто! Правда я мало что поняла! Но слово «регулируя» даёт надежду.
        - Да ты всё верно поняла, люблю её, люблю, но всё же контролирую себя.
        - Это радует, Сашка, это радует. Однажды… Ладно, кстати, вот мы и пришли.
        И действительно, через пару шагов они вышли из леса на узкую поляну, в конце которой возвышалась громадная насыпь Союзной трассы «Путь» метров десять высотой. Слева её прерывал арочный проём, на вершине которого гудела проезжающим составом квадратная коробка закрытого моста, а под ним «путинку» прорезала небольшая речушка, шумя о камешки.
        - Тут перейдём на ту сторону «Пути», там, за насыпью, в лесочке, у меня есть одно тайное местечко - можно красноголовиков настричь полную котомку, - лыбилась Бо.
        - А что, разве можно перейти на ту сторону? - вдруг изумился он.
        - Да, конечно. Тут речушка бежит, неширокая вроде, но на тот берег не перепрыгнешь. Строители почему-то не стали её в трубы закатывать, мост над ней сделали. Мы сейчас её, кстати, по шлакоблокам перескочим, добрый человек какой-то проложил дорожку - вон она, видишь?
        И верно. Примерно через пять минут, перескочив под мостом по квадратным здоровенным блокам, возвышающимся сантиметров на двадцать над водою по кривой диагонали вдоль течения реки, на другую сторону реки и «Пути», Александр спросил.
        - Послушай, Бо, получается, что мы сейчас прошли прямо под трассой, а это значит, что Хаб уже на этой стороне?
        - Да, вон он, на том холме. Видишь домишки? Это он.
        - А что шумит? Та самая федеральная трасса в Союз?
        - Да, собственно, Хаб благодаря ей и живёт себе потихоньку. Деревня деревней, молоко да картошку водителям продают.
        - А что, в Ганзе про этот мостик не знают?
        - Да как сказать? Грибники знают, а так-то кому он нужен, в лесу-то?
        Александр очень медленно произнёс:
        - Я скажу кому.
        - Кому же?
        - Мне!
        *
        Приехав в Ганзу, Александр попросил Бо приглядывать за Лойером и Англичанином, пока он на день-другой съездит к себе домой, в Ахею. Надо по делам. Потом расскажет.
        Взял мобиль и уехал.
        Всю дорогу он напряжённо думал, похлопывал себя по коленке, барабанил пальцами и стучал носком ботинка по полу. Ему нужно было найти Валеру Берета, и он знал только один способ, как до него достучаться, не привлекая внимание Аттала. Прибыв на центральный Ахейский распределительный узел, находившийся в Афоне, Доктор подождал десять минут, пока мобиль спустили с платформы и помчался до Агоры - центра кампуса. Там Саша припарковался и спешным шагом устремился в герусию, где и нашёл кабинет номер такой-то. Открыв дверь и увидев начальника, Доктор без стука зашёл внутрь и как можно наглее сказал:
        - Мне нужно срочно увидеть Валеру Берета.
        Сухопарый дядька за деревянным столом молча кинул усталый взгляд на вошедшего и затем снова опустил его в кипу лежавших перед собой бумаг, буркнув:
        - А вас здороваться не учили, молодой человек?
        - Я повторяю, мне нужен Валера Берет, - приказным тоном ответил Алекс.
        - Вообще-то, Валера Берет был на Фракийском берегу.
        - Есть его номер? Вернее, до него можно?..
        - На Берегу нет связи, или вы и об этом ничего не знаете, так же, как и о нормах приличного поведения? - всё так же заносчиво-нейтрально произнёс дядька и в упор уставился на Доктора, но тот не отступил:
        - Послушайте, дядя, вам сейчас придётся подняться с места и начать судорожно искать Валеру, потому что, если он узнает о промедлении по вашей вине, то он кое-кого взгреет по полной, - начал нагнетать Саша.
        Дядя за столом не испугался. Он поцокал языком, покачал головой и спокойно ответил.
        - Вы ошибаетесь, молодой невежа, меня он не взгреет, как вы говорите.
        - Это интересно почему?
        - Потому что я настоящий профессионал - это первое. Я трачу свой выходной, чтобы разгрести бумажки и дать отчёт, в то время как остальные, видите ли, соизволят не отвечать на звонки и…
        - Дядя, первое понятно. А что второе?
        - Второе? Что второе? Наверное, то, молодой человек, что Валеру искать не нужно. Он уже здесь. Это два, а больше мне вам сказать нечего.
        И снова погрузился в свои бумаги.
        - Ну, и где же он? - нетерпеливо начал было Доктор, но дядька резко перебил, не поднимая головы:
        - Где, где? В Верхней Салде! В столовой сидит, на обед ушёл, что непонятного?
        Доктор успел бросить «спасиб, дядь» и ринулся вниз. Уже через две минуты, оказавшись в пустой столовой и обнявшись с удивлённым Беретом, он плюхнулся за его стол, покрытый красной скатертью в белую клеточку, заказал себе компот и булочку, облокотился, выставил голову вперёд, поближе, и полушепотом сразу перешёл к делу.
        - Помнишь, мы с тобой в баре были? С Вуйчиками.
        - Так, - сразу же насторожился Валера и перестал жевать.
        - Помнишь два чемодана? - Алекс понимал, что пошёл на риск.
        - Говори, - предельно осторожно, но уже сквозь зубы процедил Берет.
        - Не скалься, дружище, - сразу перешёл на примирительный шёпот Доктор. - Ты как их хочешь в легал превращать, можно поинтересоваться?
        Берет, набычился и сжал губы. Его лицо побледнело, а ноздри раздулись. Было видно, что приближается взрыв, но Доктор не унимался:
        - Валера, пожалуйста, сначала выслушай, а потом психуй или радуйся.
        - Чему радоваться?
        - Я предлагаю тебе их легализовать.
        - Легализовать?
        - Смотри - у меня есть Ганза. Так?
        - Так.
        - Короче, до Ганзы проложена дорога от Уральского узла синей промышленной ветки.
        - Знаю! Так ей никто не пользуется!
        - Это ей сейчас не пользуются, раз у Ганзы узел забрали! Но дело в другом. Дальше, за кампусами, проложена «путинка», а после неё, прямо на федеральной трассе стоит третий кампус - Хаб.
        - Да, я видел его. Село какое-то - десять домишек.
        - Ага. Но дело в том! - Доктор перешёл на громкий взволнованный шёпот, - Слушай теперь внимательно, Валера! Через «Путь» есть проход к этому кампусу!
        - Какой ещё проход?
        - Недалеко, в одном месте бежит речушка, там нет сплошной насыпи сверху. По мосту пролегает «путинка», а снизу арочный проём метров семь в ширину.
        - Я понял конструкцию, и что дальше?
        - А дальше следи за мыслью: мы берём, строим дорогу от Ганзы до моста - это километра три вдоль «путинки», кидаем две трубы большого диаметра вдоль русла реки, засыпаем их сверху, получается мост…
        - Получается мост под мостом?
        - Да, ты точно уловил. Слушай дальше. Потом мы строим ещё километр дороги от моста до Хаба и там подходим напрямую к союзной федеральной трассе.
        - Так, и что это значит?
        - Ты ещё не допёр? Что мы сможем торговать со всем Союзом, даже минуя Аквилею! Компании будут брать крупный промышленный опт на синей ветке, везти его в Хаб, а Ганза предоставит услуги транспортного такого соединения: склады, мелкооптовые базы, логистические центры. Короче, обеспечим удобство, создадим условия, и деньги польются. Если мы сделаем упор на скорость и нарастим массу, то поднимем Ганзу с колен. Понял теперь? - довольно откинулся Доктор.
        - Понял, - спокойно произнёс Берет. - А я тут причём?
        Алекс снова подвинулся ближе и заговорил интригующим шёпотом.
        - Послушай, Валера. Мы строим дорогу, возводим возле неё всю инфраструктуру: гостиницы, офисы, стоянки, погрузчики, хранилища - всё для купли, продажи и транспортировки. Сдаём это в аренду, получая легальную прибыль, или торгуем сами. Вкладываем серые рублы, а получаем легальные, свои, честно заработанные. А? Как тебе план?
        Валера поднял глаза вверх и вытянул губы в трубочку. Он явно что-то обдумывал.
        - То есть я вкладываю свои, а получаем мы все вместе? - ответил он.
        - Ты получаешь деньги обратно и ещё долю - это безусловно. Но и я тоже зарабатываю. Всё по чесноку* (всё честно). Ты получаешь, потому что не работаешь, а я зарабатываю по противоположной причине - двигаясь с утра до вечера.
        - И сколько ты хочешь? - напрямки спросил Берет.
        - Тридцать процентов прибыли, - тщательно взвесив, ответил Алекс.
        - Не много? - даже успокоился Валера, предполагающий, что доктор попросит пятьдесят. - Давай двадцать!
        - Тогда двадцать пять! - примирительно ответил Александр. - И я беру на себя все вопросы строительства, бухгалтерию, считай, управление. Я же не один буду работать, мне зарплату нужно платить, строить, контролировать. А тебе - только рублы пересчитывать. Ну что, давай попробуем перевести деньги из неживого состояния в живое, а? Веришь, что получится? - задал главный вопрос Александр.
        - Верить-то верю, но нужно детали обсудить, дьявол кроется в мелочах, - через три секунды обдумывания ответил Берет и положил руки на стол. - Как мы это сделаем? Нужен же план. Схему денежную разработать или чё там?
        - Я и это обдумал. Слушай дальше! Мне тут Лой недавно рассказывал, как у них в полисе это делали. Там разрешили создавать кооперативы, которые бы собирали деньги на строительство жилья малоэтажного.
        - Так щас у всех сделали, вроде.
        - Да я не об этом. Лойер рассказывал интересные юридические схемы, как там пользуются кооперацией. Смотри - кооперативы создаются при органе управления, например, при муниципалитете. Он их может контролировать, проверять бухгалтерию и так далее.
        - Так, и что?
        - А то, что внутренние документы кооператива не сможет посмотреть никто, кроме главы муниципалитета или союзной прокуратуры. За Немецкий Двор я всё решу, а прокуратуре с чего проверять? То есть никто не сможет узнать, откуда рублы в кооперативе. Запишем туда десять тысяч человек, и пусть считают, кто сколько сдал.
        - А как это мы их запишем?
        - Сыграем на патриотизме, призовём скинуться на обновление полиса. Общественное движение, типа. Назовём всё это дело, не знаю, Гильдией Ганзы, например. А что, патриотично. Начнём под это привлекать рублы. Но, по-настоящему, с желанием сделать, а не просрать деньги. По сути, это будут инвестиции каждого в будущее - своё и своих детей. Я сам скинусь. Но и ты, Валера, внесёшь деньги - под разными именами, с разных счетов, все ведь не проверишь. Это будут инвестиции, и каждый получит с них проценты пропорционально затраченным суммам, понимаешь? Кто-то даст десять рублей, а кто-то десять миллионов…
        - Хм, хм, хм. Дай подумать. Можно же частями вносить, наверное?
        - Ну, наверное, можно. Но нужно у бухгалтерии уточнить.
        - А кто за бухгалтерию? Кто за финансы отвечает?
        - Не знаю, Бо, может, попрошу. Если захочет…
        - Слушай, Саня, если что, у меня есть спецы по этому делу, не волнуйся, - успокоил Берет, внезапно заряженный уверенностью Доктора и предстоящей прибылью. - А за юридические темы кто?
        - Лойер. Он со мной работает. Шарит хорошо.
        - Не слыхал о таком. Что это за перец такой?
        - Дельный паренёк, кореш Олли Англичанина.
        - Этого знаю. Вроде нормальный, но кипишной.
        - Исправляется уже. Его хочу в нападение поставить.
        - А кто в защите, Доктор? Это важно, тут доверие нужно.
        - Пока сам, Валера, пока сам. Людей особо нет. Сам понимаешь.
        - Ты хорошо поднимешься, Саня, я в тебе не сомневаюсь, - ответил Берет, загоревшись и потирая руки. - Если я дам тебе рублы, Саша, то с чего начнём?
        - Пока создаём кооператив и собираем деньги, проектируем дорогу, объявляем конкурс. Основным условием работ сделаем долговечность трассы. Чем выше срок жизни полотна, тем больше шансов победить в конкурсе. Ну, и плюс ещё разные условия…
        - А если дорога придёт в негодность?
        - Тогда за свой счёт пусть ремонтируют.
        - А если сбегут, разорятся, умрут, в конце-…
        - Застрахуем. Мы всё застрахуем, Валера. Всё!
        - А дальше? - Валера жадно вникал в детали плана.
        - Схема простая: пайщики вносят деньги и получают паи - от одного до бесконечности - чем больше денег вносит пайщик, тем больший участок земли он получает. Причём я уже подумал, что самые шоколадные места будут в Хабе возле трассы, у моста, так как там будет скапливаться транспорт, а ещё у въезда и выезда из полиса. Там и получат землю основные пайщики, а остальные - равномерно вдоль дороги. Сначала мы построим путь в Хаб, а затем начнём возводить здания, завозить станки для техстанций, открывать магазины, заключать сделки. Тут пускай все члены кооператива подключаются. Чем больше людей, тем лучше. Будет только одно правило!
        - Какое?
        - В кооперативе, то есть в Гильдии, должны состоять участники из двух кампусов. Мне нужна дружная Ганза, а не хрен пойми какая.
        - Хм, хм, хм! - похмыкал Берет. - Не знаю, не знаю! Я подумаю ещё, потому что точно вопросы возникнут. Главное, чтобы с финансовой точки всё было в ажуре, чтобы я никак не мог спалиться, ни при передаче денег, ни при получении прибыли. Кое-какие мыслишки на этот счёт у меня появились, нужно обмозговать, конечно, но, в целом, в целом, - Берет поднял глаза и шумно выдохнул, - я подписался. Предварительно мы на твоих двадцати пяти процентах прибыли договорились?
        - Договор!
        Они ещё раз обменялись улыбками, а затем и крепким рукопожатием.
        Закончив с официальной частью, Доктор поинтересовался:
        - А ты-то каким образом тут оказался, ты же на Берегу должен быть?
        - Да я на несколько дней всего сюда. У хозяина отпросился, дела проверить типа. Задолбался я уже там с Атталом по самое нихочу!
        - А чё ты, как вышло-то так?
        - Да я ему намекнул, мол, может, после всех приключений дашь мне отдохнуть месяцок на Фракийке? Обдумаю, говорит, а потом заявляет, знаешь что? Я, говорит, с тобой поеду, и Луиза тоже, мол, все отдохнём. Я сначала уши развесил, но уже там, на Берегу, выяснилось, что я, как человек Аттала, становлюсь как бы шофёром для сладкой парочки, которая хочет отдохнуть на полную, пока я трезвый сижу за баранкой. Другого водителя им не нужно, типа безопасность важнее. Я уже взмолился, чтобы он меня отпустил на недельку сюда, дела проверить. И знаешь что? Он мне три дня дал! Три дня! Один из них я точно оставлю здесь, потому что дел накопилось, а может и три! Так что…
        Берет разочаровано махнул вилкой и продолжил было кушать горбушу с пюрешкой, но не удержался и добавил вполголоса:
        - Знаешь, хозяин очень сильно изменился после болезни. Я тебе как его доктору говорю. Стал меньше продумывать дела и больше нервничать, торопиться… Ворчит всё время, ругается чё-то. Бу-бу-бу, бу-бу-бу, только это от него и слышно. Раньше он будто другой человек был, конечно… И это, ещё чё хотел сказать, - Валера приблизился так близко к лицу Доктора, как только смог, хотя в столовой они были вдвоём, - Однажды подходит такой ко мне и говорит: «А чё это ты, Валерка, мне не обо всех рассказал, кто в „Тумане“ был?». Я чуть в осадок не выпал от такого вопроса.
        Алекс хотел было что-то сказать, но передумал, а Берет продолжил:
        - А я же на самом деле ничего ему про Конти-то не сказал, чтобы он не задавал вопросы, с какого это хера там оказался его нотариус.
        - И что ты? - настороженно поинтересовался Алек, отчего-то не решаясь сообщить Берету о том, что Аттал, скорее всего, имел в виду не Конти, а Кащея.
        - А что я? Сказал, что забыл, вылетело из головы, и всё тут. Наплёл ему, мол Витя Комар, царствие ему небесное, в тот раз решил перестраховаться и позвал на сделку Конти. Типа для надёжности, чтобы Вуйчики не смогли кинуть* (обмануть). Аттал поверил вроде бы, а чего бы и не поверить, да ведь? Короче говоря, больше он про это и не вспоминал.
        Доктору полегчало, да ещё наконец-то принесли заказ - компот и булочку. В эту минуту он почувствовал, что зверски голоден, и тут же набросился на нехитрую еду. Кончено, он сочувствовал Атталу, да и Берету сопереживал - всё-таки работа на себя хоть и сложная, но доставляет больше удовольствия, чем отработка на дядю при полном контроле и подчинении. Впрочем, каждый выбирает сам, подумал Доктор, откусил половину булки и запил кусок со счастливым видом. Алекс был счастлив!
        Серьёзные мужчины ещё немного пообщались, допили, доели и разошлись. Валера направился в кабинеты герусии, а Александр решил забежать домой, раз уж был у себя в Ахее.
        **
        Ещё ранним вечером или поздним днём, как можно описать время в районе четырёх часов, Алекс подъезжал к своей филе. Причём, первый раз в жизни за рулём мобиля! От этого события удовольствие переполняло его ещё по дороге, когда он, насвистывая старичков «Кассейбиан», крутил руль, бесшумно мчась на электромобиле по трассе, ведущей из Афона через Аргон и Лаконию в Мессену, размышляя по дороге в своё удовольствие.
        Мобиль, конечно, удобное средство передвижения, жаль, что дорогой по стоимости и весьма затратный в эксплуатации. Все полисы были так или иначе привязаны к «Пути», получая от него весь проходящий трафик, в том числе и электричество. Но маги* (маглевы) требовали так много энергии, что порой жители получали всего тридцать процентов от нормы, да ещё по завышенным тарифам, которые постоянно росли. Поэтому большие холодильники могли себе позволить лишь состоятельные люди, а кондиционеры - только сущие богачи. Да что там, электрочайники то были не у всех. А уж о постоянных зарядках мобиля и говорить не стоит. Его ликейской зарплаты точно не хватило бы. Конечно, можно было купить солнечную плёнку на крышу, но она, парни говорили, легко пылится и выходит из строя, даже просто помыть нельзя - можно испортить. Малака! Никак учёные не могут повторить допотопные технологии. А управдом как-то рассказывал… Кстати! - Алекс горделиво захохотал про себя. - Вот этот толстожопый пердун вытаращит глаза, когда увидит, что Доктор въезжает во двор на мобиле! Вот обосрётся от зависти!
        Алекс заулыбался и помчался быстрее, представляя картины одна другой радужнее: как он небрежной походкой проходит мимо этого засранца и что-нибудь этакое ему говорит. В таком благодушном настроении через некоторое время Александр уже пылил по знакомым улицам, ощущая на себе удивлённые взгляды прохожих и изредка махая рукой знакомым. Несмотря на то, что он жил в кампусе не с самого рождения, а лет с одиннадцати, он знал многих, как и они его. Одноклассники, одногруппники, студенты, их родители, друзья, товарищи, знакомые, пациенты и те, что из разряда «на лицо знаю, здороваюсь, но как зовут, не вспомню», попадались по дороге. Некоторые удивлялись и потом долго смотрели вслед, другие махали рукой и делали вид, что не произошло ничего необычного, третьи бубнили что-то себе под нос, а остальные просто не обращали внимания. Они были разными людьми, но их объединяло одно - всем им было наплевать на Александра и всю его жизнь, поэтому уже через пару минут забывали о нём, погружаясь в рутину своих бегущих по кругу мыслей и забот.
        А он, окрылённый успехом, по дороге к своей квартире решил заехать к дяде Гаспару и тёте Гаяне. Давно он что-то у них не был, да и их прошлое приглашение как нельзя кстати всплыло в памяти. Купив букетик цветов и литровую бутылочку красного вина, он завернул к ним. Старики обрадовались: Гаяне засмущалась и даже прослезилась, принимая подарок, а дядя Гаспар тут же повесил на дверь табличку «Закрыто», отставил в сторонку вино, купленное Алеком, спустился вниз, в погреб, и принёс оттуда графинчик с тёмным коньком или бренди, сразу и не разберёшь.
        Напиток оказался таким приятным и душевным, что парень засиделся у стариков до поздней ночи, с удовольствием слушая рассказы о маленьком себе, о своём молодом отце, с которым он нынче редко виделся, да и раньше не особо часто. Вскоре хозяева начали вспоминать о событиях из собственной жизни, и путь повествования плавно перешёл к их детям. У Гаяне с Гаспаром было четверо взрослых уже ребят, которых Алек никогда их не видел, а тут выпили крепкого напитка, расслабились и понесло их на те самые застольные беседы пожилых людей, поднимающих наверх драгоценные пласты прошлого, ворошащих труху былых событий и незаметно меняющих саму паутину памяти.
        - Я родила ему первого в семнадцать лет, мы назвали его Иглесио, в честь моего кумира юности - Иглесио Карнавальо, ты слыхал о таком? О! Божественный голос, я дважды была на его концертах, а однажды мы с девками даже…
        - Моя дорогая Гаянэ, свэт моих очэй, расскажи парню интерэсное щто-то, а не про твои хали-гали! - поднял вверх бокал Гаспар, выпил из него глоток и снова откинулся в мягкое массажное кресло. - Начала про дэтэй, так нэ скачи по карнавалам, а так и скажи - у нас два сына и ровно столько же дочь. Старшего зовут так-то, остальных так-то. Нэ знаэт Алек этого петуха-певца-танцора, зачем ему твои истории?
        - Ай, тебе лишь бы перебить, - махнула рукой Гаяне. - Дай мне дорассказать мальчику про концерт, ему точно будет интересно, какие они раньше были. Нынче таких днём с огнём не сыщешь!
        - Куда ему это?! - спорил с ней Гаспар, - Где ему это надо?! Зачем сорить бэседу тем, что нэ интэрэсно человэеку, а? Скажи ей, Алек, дорогой!
        - Дядя Гаспар! - вдруг вклинился в их спор Алекс. - Тётя Гаяне, можно я у вас спрошу, что мне будет интересно услышать, а вам - рассказать мне? А? Чтобы без споров…
        - Канэшна! - снова поднял вверх бокал хозяин дома и ещё чуток выпил. - Вот так и надо! Вот это мужское слово, маладэц! Спращивай, нэ стэсняйса, дарагой.
        - Я бы тогда хотел узнать про ваших детей. У вас же их четверо…
        - Четверо, да.
        - А как вы любите стольких детей?
        Гаспар с Гаяне непонимающе переглянулись.
        - Ну, я имею в виду, ведь нельзя их всех любить абсолютно одинаково. Значит, кого-то меньше, а кого-то больше, что ли? То есть, есть какой-то не очень любимый ребёнок, или как?
        - Зачем нэлюбимий? Нэт никакой нэлюбимих! - даже потряс головой Гаспар.
        - Так, а как тогда вы их любите? - повторил Алек свой вопрос.
        - Так и любим. Они же все разные! - тоже не поняла Гаяне.
        - Ну и что?
        - У тебя просто детей нет, ты не до конца понимаешь это чувство. Нельзя любить одинаково разных людей. Ты же понимаешь? Нет? Не понял? Тогда, тогда… вот смотри, я приведу тебе пример, - тоже сделала глоток из бокала тётушка и на пару секунд задумалась. - Скажи, ты любишь сестёр?
        - Сестёр? - недопетрил* (не совсем точно понял смысл вопроса) Алек.
        - Да, сестёр.
        - Люблю.
        - А ты любишь мать?
        - Ну… люблю, а причём тут это?
        - Согласись, что сестёр ты любишь, как сестёр, а мать - как мать, да ведь?
        - Ну, как бы да…
        - И так ко всему на свете нужно относиться, - легко произнесла она. - Мы любим Иглесио или Азата…
        - Второго сына я назвал Азат, в чэсть дэда! - снова поднял бокал Гаспар, потряс головой и совершенно законно выпил за деда.
        - Или девчонок - Франческу и Милену…
        - Милена - в чэсть бабки моэй, - подлил из графина Гаспар, прищурился и показал на напиток. - Хорош? Пятнадцать лэт в дубовой бочке стоял и ещё стоит. Много. Бочка целый.
        - Ничего, что я говорю, когда ты меня перебиваешь? - недовольно продолжила Гаяне. - Так вот мы любим всех, но по-разному. Только я - детей, а Гажо, по всей видимости, коньячок свой! - она показала на Гаспара, и Алекс впервые в жизни услышал домашнее имя, которым жена называла мужа.
        - Эй, моя ласточка! Моя любимая Гаяне! Как же я люблю тэбя такой, когда ты злишься, э! В этий минута ты очень-очень красивый, как луч луна по глади вода.
        - Да ну тебя! - засмеялась она и шутливо махнула рукой. - Вечно ты.
        А Алек не унимался.
        - И всё-таки, тетя Гаяне, что такое любовь? Вы знаете?
        - Конечно, знаю! - тётушка даже возмутилась. - У меня муж, четверо детей, двое внуков уже, родители, родня, друзья - я много кого любила и люблю! И всех по-разному. Как я могу мужа любить, как маму? Никак. Как я могу старшего сына любить, как второго? Или как дочь? Никак. У меня с каждым из них свои воспоминания - как я переживала во время болезни, ночами держа на руках, как провожала в схолу, как ждала у окна. Помню, как бегала по траве на покосе с Иглесио, тогда других детей у меня не было, и я отдавала свою материнскую любовь ему без остатка. Как ехала с Азатом три дня без денег на поезде, ещё старом - по «железке», как её называли. Как рожала старшую дочь прямо в деревенском домике в Италии: попёрлись с Гаспаром путешествовать, когда была уже на восьмом месяце, дура. Чуть не померла во время родов, бабушка Франческа тогда еле откачала, поэтому и дочь так назвали.
        - А младчую Милена - в честь мой бабка, - повторил Гаспар, потряс головой и снова выпил под укоризненный взгляд Гаяне.
        - Милена у нас хрупкая в детстве была, как веточка, да и сейчас такая осталась. Поэтому я долго с ней вместе ходила за ручку, у нас до сих пор очень тесные отношения остались. Вот и выходит, что дети разные, и воспоминания разные, и ощущения тоже. Поэтому мы любим их не больше, не меньше, а просто по-разному… Я люблю не какой-то абстрактной материнской любовью, я люблю каждого из них как отдельного конкретного человека. Это позволяет мне испытывать чувства ко всем, не ограничивая себя какими-то рамками. Я и тебя люблю, дорогой мой Алек, ты же это знаешь! И мамашу твою тоже, хоть она и неправа, я так до сих пор считаю, что тебя отпустила…
        - Я сам уехал!
        - Много ли ты сам понимал тогда - в десять-то лет? - махнула рукой Гаяне.
        - Да что ты к парну под кожу лезешь, зачэм? - встрепенулся Гаспар.
        - Подождите, дядь Гаспар. Тёть Гаяне, но ведь это вы мне про любовь к детям рассказываете, а я про другую - между мужчиной и женщиной.
        - Алек, мальчик мой, любовь не надо делить, она, как цветок - если разорвешь его на части, то он умрёт и не превратится в несколько других цветков. Вот сам подумай, сначала ты любишь тех, кто старше тебя - родителей, например. Потом - сверстников и ровесников, а потом начинаешь чувствовать нечто новое, когда у тебя появляются дети. И все эти ощущения, что цветут в твоём сердце, живые, они растут и меняются. Любовь между двумя взрослыми людьми произрастает из тех чувств, что возникают между ребёнком и родителем. Вот ты же специалист по мозгам, скажи мне сам, если никто не любит малыша, и он никого не любит в самые ранние годы жизни, то сможет ли он вырасти в человека с большим сердцем?
        - Исключения, конечно, могут быть, но, в целом, вряд ли, - отрицательно покачал головой Алек и даже поджал нижнюю губу. - Я бы даже сказал, велика вероятность, что у такого ребёнка будут проблемы с проявлением эмоций, да и вообще, там и с психикой явно не всё в порядке, и даже задержки в развитии возможны. Не у всех, но у восьмидесяти процентов таких детей точно. Это же сензитивный период - с рождения до трёх-четырёх лет, он очень важен для человека. Если в течение этого периода не вложить в ребёнка каких-то основных человеческих понятий, то, возможно, они никогда так и не проявятся во взрослой жизни.
        - Погляди, какой умный парень вырос, Гаяне, любовь моя! - туманным, но весёлым взором оглядел присутствующих Гаспар. - Я тэбе всэгда говорил, что наш Алек акадэмик станет или даже профессор! Моя голова вылечил, сам сколько всэго знаэт, так давайте выпьем…
        - Да подожди ты, Гажо! Дай человеку объяснить, он же о важных вещах спрашивает! - прикрикнула Гаяне на мужа и снова повернулась к Алеку. - Послушай меня, мальчик мой, чтобы понять, что такое любовь - настоящая любовь я имею в виду, нужно почувствовать все её грани. Вот будут у тебя дети, тогда ты и поймёшь, что можно любить много людей. Не кого-то больше, а кого-то меньше, а просто всех по-разному.
        *
        - Слюшай, Алэк, дорогой, оставайся у нас, я пойду, ещё принесу графинчик, а? Писидым, пагаварым! - уговаривал Алека глубокой ночью уже порядком осоловевший Гаспар и протянул ему бокальчик.
        - Нее, дядь Гаспар, извините, но мне домой надо. Я у себя в квартире не был уже очень давно. Да и вообще, помыться надо, отдохнуть, - собирался у порога Алек и внезапно пьяно расплылся в предвкушении. - Поэтому я лучше сейчас в мобилку прыгну и прямо к дому погоню, да ещё посигналю, чтобы упырь этот увидел!
        - Какой упырь? Ты о ком? - изогнула бровь Гаяне.
        - Управдом наш, этот, как его?..
        - Так его похоронили.
        Алекс сразу начал трезветь. Он наморщил брови, опустил бокал на стол, наклонился вперёд и внимательно вгляделся в Гаяне:
        - Как похоронили? Я про нашего управдома, в моём доме который.
        - Похоронили, - подтвердила она. - Не так давно, кстати.
        - Да, - подтвердил Гаспар. - Совсэм нэдавно.
        - А как? - изумился Доктор. - Почему?
        - Избили какие-то ироды, - резко вытянула Гаяне вперёд пятерню, будто отталкивая невидимого противника. - Нашли человека в беседке под утро, до полусмерти избитого. Он ещё дышал, потом уже в госпитале умер. Так отмутузили, что сломали рёбра, те проткнули внутренности, потеря крови… Страшно.
        - А кто его? - сглотнул Алек. - Поймали?
        - Нет, так и не нашли до сих пор! Ищут, говорят. Полисная полиция, союзная тоже, - вздохнула Гаяне. - Хоть он и не очень был приятный человек, но такого не заслужил.
        - Нэт, нэ заслужил! Собачий смэрть! - горестно потряс головой Гаспар.
        Быстро-быстро Доктор собрался, на посошок пить не стал, попрощался с радушными хозяевами и поплёлся домой пешком. На мобиле не поехал, возможно потому, что был пьян и не мог позволить себе сесть за руль в таком состоянии. Хотя, скорей всего, Алек просто придумал отрезвить свой разум на довольно прохладном вечернем воздухе Ахеи. Август доживал последние дни, жарынь спала, и начиналась очень тёплая затяжная осень с прохладными ночами. Природа освежала, но мысли не давали покоя. На душе было паршиво, хоть алкоголь и слегка смягчал это чувство.
        Александр хорошо понимал, что случилось с управляющим, и кто всему виной, кстати! И это, малака, он сам, а кто ещё-то?! Не случайно же всё это? Или случайно?! Да ну нахер! И зачем он придумал эту дебильную историю о том, что управдом рассказал ему о поджидающих бандитах? Зачем он её на Совете рассказал? А тогда это казалось так здорово, так весело и остроумно! Ой, мудила! По всей видимости, Орлан Кащею передал, и тот отомстил, собака! Ну, зачем, а? Ну, зачем он языком треплет всегда, когда не следует, а?
        - Как зачем? Чтобы обезопасить себя от Кащея! - вдруг откуда-то из левого полушария воскликнул внутренний голос. Но спокойней не стало, и ощущение гадливости не исчезло. Мысли потекли дальше. - Да, это был неприятный человек, но ведь он… Человек же… Он рос, был маленьким, учился, думал, мечтал, любил и ненавидел… Управдом - он такой же, как и я, и тоже, наверное, неплохой дядька, просто говнистый… Ой, или о мёртвых же только хорошо говорят?
        - Он меня сдал? Сдал. Рассказал, что я при деньгах? Рассказал. Если бы Кащей с бандой меня тогда поймали, то что бы они сделали? Тоже бы убили. Так что…
        Поддаваясь на логичные уговоры внутреннего голоса, чувство вины вроде бы ушло, уступив место глухому стыду и заставив идти быстрее. Размышления крутились в голове, как шершни возле пчелиного улья.
        - Я же мог простить? Мог ведь?! Но не простил и, получается, отомстил так, как этого человек не заслужил. И как теперь с такой мыслью жить? Ведь я мог просто проигнорировать обиду, но расквитался так, что разрушил и сгубил живую душу. Да ещё в таких муках, - Доктор представил страдания несчастного, и по лицу его пробежала такая волна отвращения к самому себе, что он даже поморщился.
        А дальше как накатило - возник захлёбывающийся в крови, бьющийся в агонии Симон Вуйчик, падающий без головы Витя Комар, разлетающийся затылок бармена, взрывающуюся грудь Конти, бледное лицо с синим затылком лежащего в гробу Ваньки Котлина, которого Доктор успел посчитать своим другом. Месть, месть, месть… Вот они, подлинные лики мести, этой случайной попутчицы судьбы.
        Простить - это быть выше. Не разрушать, а созидать! И как он этого не понимал раньше? Месть страшна, ибо она засасывает сначала по щиколотку, вроде несерьёзно, но постепенно топит в своей трясине человеческие души по самую макушку. Злость приводит к болезням, а гордыня затмевает глаза, так люди говорят. Зачем умножать страдания в этом мире, если можно их уменьшать? Ведь не так сложно было простить человека, а?
        - Сложно, сложно! - парировал внутренний голос. - Он пользовался своим положением и портил всем жизнь! Слабый бы простил, а сильный - ответил так, как у нас поступают, - вспомнил он Ганзу, Аттала, Ильсида и свою нынешнюю жизнь. - Он был говнистый человек, нехороший! И получил своё!
        - Так что теперь, убивать за это?! - взорвался Доктор и стал орать сам на себя про себя. - Я лично недавно говорил, при всей Ганзе, что месть - это удел слабаков, а не победителей. И что теперь получается? Что я вывернулся? Сам себя обманул?
        Гадливое отношение к самому себе, несоразмерность деяния и воздаяния давила на мозг и поедала изнутри. Совесть мучилась до тех пор, пока не вспомнилась комната с яблонями и грушами за окном и назидательный голос Ильсида:
        - Кащей тебе скидок не даст и житья тоже! Он злой и память у него хорошая - запомни это! Принимай меры и выводи из игры как можно скорей! Или ты его, или он тебя! - формировал Алекс свою память, домысливая в ней то, чего не было, и даже меняя местами причину и следствие, потому что Ильсид беседовал с ним не до, а после речи Алекса на Большом Совете. Да и управдом никакого отношения к Кащею не имел. Но это было уже неважно, ибо теперь воспоминание Александра изменилось, что и после продолжалось неоднократно.
        - Даже Ильсид сказал, что нужно действовать. Просто управдом попал не в то время и не в то место. Он совершенно случайно вписался в неприятности, как говорит Бо.
        Тут воспоминание о девушке придало ему энергии, Доктор прицокнул, словно очнулся, и заметил, что свернул с освещённой тропы в свой тёмный двор, тускло встречавший его одной лампой на пять подъездов.
        «Экономика должна быть экономной», - повторил Алек слова управдома, дернул ручку двери в подъезд, перевёл взгляд на прибитую бумажку, на который было написано «Осторожно! Окрашено!», и только потом почувствовал липкое ощущение на руке. Словно пытаясь смахнуть слизняка, он протёр правой ладонью левую и понял, что испачкал в краске обе руки.
        - Гамота тебя за ногу! - в очередной раз сматерился он, хотя раньше - никогда.
        Пришлось ещё раз браться кончиками пальцев за ручку двери, открывать, проскальзывать внутрь, в тёмный подъезд, подходить к своей двери и материться ещё раз, ибо ключ находился в переднем кармане новых брюк. Достать его без риска запачкать ткань, было невозможно. Чертыхаясь, он всё же, как мог, осторожно залез в карман и вытащил ключи. Открыв дверь и включив локтем свет, он, наконец, смог рассмотреть, что с ним приключилось.
        Во-первых, его ладони были раскрашены в красный цвет. Во-вторых, брюки, в которых он намеревался завтра ехать, оказались испачканными в нескольких местах, да и модный пиджачок тоже: на рукаве, у кармана и лацкана каким-то образом. Он горестно выдохнул, локтем открыл дверь в ванную комнатушку, включил воду и поглядел себе в глаза, признаваясь, что хуже всего было в-третьих - в квартире было чисто.
        То есть управляющий выполнил поручение своего жильца в точности, наняв человека для уборки квартиры и покрасив подъезд. Это словно подливало масло в воду из-под крана, не давая ладоням очиститься. Намыливая и смывая, намыливая и смывая, он окрашивал воду в цвет крови, но краска стиралась медленно, слоями. Доктор повторял утомительную процедуру раз за разом, произнося про себя:
        - Как жить с этим? Как с этим теперь жить?! Как теперь жить? Как?
        *
        Хмурым дождливым утром невыспавшийся Алекс вернулся на Ахейский узел, припарковал мобиль в пульман-паркинге, вышел на платформу подышать свежим воздухом и вдруг с удивлением обнаружил там Юджина с большой дорожной сумкой на колёсиках.
        - Юдж? Вот это встреча! Ты куда собрался? На море отдохнуть? - окликнул он его издалека.
        - О! Какие люди! - бросился к нему обрадованный Юдж. - Алекс, что с тобой! Не узнаю! Ты как успешный коммерсант! Свитер, сумка дорогая, штиблеты надраены!
        - Так я и есть коммерсант, строительством решил вот заняться, а то сколько можно хернёй маяться! - пожал протянутую руку Доктор и приобнял друга, похлопав его по спине. - А ты чего такой нарядный, на отдых, что ли? Куда решил сгонять?
        - Не, дружбан, уезжаю я. Уезжаю навсегда.
        - Как навсегда? Куда? - ошарашенно остолбенел Алекс.
        - Ещё не решил. Но уже продал комнатёшку свою, рублы на счёт закинул, ручную кладь с собой и погнал по Союзу-батюшке. Может, в полисе каком осяду или в наукограде, квалификация позволяет, а может, по миру подвигаюсь - сам ещё не знаю.
        - А что ты так? Внезапно как-то.
        - Да ты знаешь, давно уже хотел так поступить. Всё достало! Это раз! И ликей, и моя погасшая любовь, и наши унылые коллеги алкоголики, да и ты смотался. В общем, решил начать новую жизнь. Всё! Амба! - разошёлся Юджин.
        - Я рад. Ну а что тогда два?
        - Не понял?
        - Ты сказал, что всё достало, и это раз. А что тогда - два?
        - Два? Да как сказать… не знаю, - цокнул Юджин, покрутил головой и как-бы нехотя продолжил. - Видишь ли, тут я ночью проснулся, стих написал и уснул, а утром встал, прочитал и что-то понял. Как щёлкнуло. Вот тогда и решился, что пора. Хватит ждать, нам с тобой по тридцать лет, нужно или искать себя, или создавать.
        - Это двояковыпуклый процесс, - заумничал Доктор.
        - Сам ты двояковыкуплый…
        - Выпуклый…
        - Выкуплый… - не смог выговорить и широко улыбнулся Юдж. - Да хоть амфифильный. В общем, надеюсь, что не пропаду, себя создам или найду. Хоть, признаюсь, будет мне тебя не хватать, дружбан. Очень! Мне нравилось, как мы с тобой за всё - от атома до галактики могли обсуждать долгими вечерами и запивать это дело пивком, - похлопал он себя по пузику.
        - И мне, Юдж, и мне! - от избытка чувств даже приобнял его Алекс. - Ну, а что за стихи ты написал, раз они тебя с места сдёрнули?
        - Стихи?
        - Ну, ты сказал, что написал какие-то стихи и что-то понял…
        - Да так! Ой, вон, смотри, маг уже тянется, сейчас будет здесь. У тебя какой номер вагона?
        - Первый, а у тебя?
        - Восемнадцатый.
        - Вот и жизнь нас по разным пульманам рассадила, Юджин, - подал руку на прощание Алекс, наблюдая, как маглев быстро и плавно приближается к перрону.
        - Главное, что движемся в одном составе, мой друг, - ответил на рукопожатие немного грустный Юдж. Он уже повернулся было, чтобы пойти дальше, в свой восемнадцатый вагон, как его окликнул голос.
        - Так а что за стихи-то были, Юдж?
        Тот остановился:
        - Ты действительно хочешь их услышать?
        - Да!
        И тогда, сквозь нарастающий шипящий шум прибывающего широкоосного состава, Юджин прочитал ему то, что было начертано на листке бумаги, прижатом исписанным карандашом.
        Я не умею говорить «прощай», я не умею слушаться приказов,
        Я не люблю свои пустые фразы, в которых обещаю обещать.
        Я ночь за ночью познаю себя, я щупаю душою - кто есть рядом,
        Я ненавижу рамки и порядок, а если подчиняюсь, то скрипя.
        Я не пишу, бывает, года три, а после не могу остановиться,
        Я подхожу к черте, где цифра 30 меня пугает, сколько не хитри.
        Я знаю то, что путь ещё далёк, но все же за плечами половина,
        И у меня пока, увы, нет сына, хоть я давным-давно не одинок.
        Я не хочу, чтоб на последних днях, когда уже дряхлеть придётся телом,
        Понять, что я чего-то недоделал, и переделывать всё это второпях.
        **
        Уже через пару часов Александр возвратился в Ганзу, чем весьма удивил своих товарищей. Купив по дороге литровую бутылку башкирского рома и пару килограммов мяса, он направился в их общий дом, чем изумил его обитателей ещё больше, ведь Доктор всем сказал, что больше не пьёт. Зато, когда он разлил, начав совещание, и поведал им о плане обустройства полиса и о том, что сможет найти под него инвесторов, то вызвал сначала критику, потом сомнение, затем размышления и в самом конце принятие, закончившееся дружным возлиянием. Вечером приехала Оливия и сгоношила брата с Лойером отправится на танцы, где они уже стали знаменитыми из-за дружбы с хозяином Ганзы. Сам Саша Доктор, как, впрочем, и Бо, равнодушно отнеслись к предложению Оливки и вскоре остались вдвоём.
        Они ещё о чём-то поболтали, но в это время Алекс ощутил недогон, и мысли его потекли по знакомому пути - сходить бы в магазин и купить ещё бутылочку, или нужно себя контролировать? Раздумье затянулось, вскоре он полностью сосредоточился на внутреннем споре с самим собой. Бо заметила, что их диалог становится скомканным, и решила узнать причину. Доктор объяснился, неловко глядя на плинтус в углу и строя скорбную мину. Тогда Бо, тоже находясь в состоянии опьянения, предложила им не пить больше, но выкурить по сигаретке легкой травушки для поднятия настроения и небольшой эйфории. Алекс легко согласился, но с прискорбием сообщил, что, к сожалению, в его комнате они не смогут скоротать вечерок, так как у него бардак, и даже больше - свинарник и срач! Бо наплевательски махнула рукой, гостеприимно пригласив к себе.
        До этого Алекс никогда не был у неё в комнате, видел только малиновые очертания чего-то там. Оказалось, что это со стен спадали тяжёлые портьеры, образуя лямда-образный вход в её гарем. В смысле, в женскую половину дома, ту, что от слова «харам». Стены обтягивала атласная ткань, а над кроватью, на широких плетёных канатах, парил балдахин. В воздухе мягко и немного розово пахло духами.
        Бо подошла к своей заветной шкатулке, приоткрыла её, достала свою трубочку с жёлто-фиолетовым фрактальным узором, глубоко вздохнула, явно в предвкушении, и повернулась к Сашке.
        - Сто лет не курила, забыла уже запах и даже ощущения. Не помню, представь себе! - невесело усмехнулась она, доставая из пакетика немного душистых макушек, отламывая от них частички, забивая трубочку и предлагая её Александру.
        ***
        А вот о том, что было дальше, существует как минимум две версии, из которых, впрочем, потом сложилась одна - третья, мало похожая на то, что произошло на самом деле. На следующий день Алекс зашёл в комнату к сонному, ещё похмельному Оливеру, вернувшемуся под утро, запрыгнул на подоконник и с ходу начал рассказывать о произошедшем вчера вечером. Быстро перемотав начало, он приступил к сути:
        - …и тут меня накрыло. Сижу, так-то вроде всё контролирую, но сушняк дикий, хорошо, что Бо тоже пить захотела и мне налила. Я бокал поднял, а там вино! И под меня как вожжа попала, я стакан - хлобысь, второй - хлобысь! Плюс до этого рома выпил сколько. На понижение пошёл. И вот в таком состоянии на меня тоска накатила, знаешь ведь, как бывает? Бывшая вспомнилась, то, сё, захотелось с кем-то поделиться, рассказать, душу облегчить…
        - Ты про Алису, или как там её? - потёр заспанные глаза Олли, сев в кровати.
        - Да, да, про неё, представляешь?! И я что-то расчувствовался, но при Бо не стал ничего говорить, так, только сказал, что иногда, когда напиваюсь, то почему-то её, Алису вижу, как наваждение. Смотрю, Бо тема неприятна стала, и я тогда решил не заострять. Вроде всё нормально, забыли. Да и она сама тоже вина выпила. Мы бутылку раскатали, считай, на двоих. Раскраснелась, конечно, щёки горят, движения гибкие. Я вижу, завелась кобылка. И меня понесло! Пьяный же. Присели с ней на диванчик, он мягкий, но широкий, я сразу рядом, опа. Да ещё кровать с балдахином, прикинь? И запах в комнате такой приятный, и обстановка… Ну, держите меня семеро, сейчас, думаю, я тебя объезжу так, что неделю будешь вспоминать. У меня-то тоже давно никого не было, накопилась силушка. Я, короче, её на полуслове обрываю, начинаю целовать, и пошло-поехало! Она даже застонала, и, говорит, давай, может, избавимся от лишнего? Смотри, говорит. И тут она встаёт, представь себе, идёт к кровати, по пути скидывает с себя кофточку, прямо на пол, остаётся в платье, делает шаг, скидывает одну бретельку, ну, и так далее. И оборачивается на
меня. А сама такая… как цветок, который так и просится, чтобы его сорвали, понял?
        - Ого, вот это шоу, - обзавидовался Оливер, накидывая одеяло себе на чресла.
        - И не говори, Олли! Я чувствую, что у меня уже всё горит, мигом начинаю скидывать одёжку и вдруг вижу - с ней что-то не то. Какая-то она другая. Я только до половины успел раздеться, сразу бегу к ней, обнимаю, целую. А она, фигакс, вся как-то сковалась, как деревянная стала. Я ей говорю: «Бо, с тобой всё в порядке?». Она в ответ: «Саня, всё в порядке». Я говорю: «А чё тогда?» Она: «Ничё!». Прикинь? Я ей там на ушко шепчу - милая, хорошая. Она вроде тает, а потом раз, и говорит, мне, мол, в туалет надо. В туалет сходила, что-то там пошумела, выходит уже в халате драном каком-то. У меня, говорит, голова разболелась, спать хочу, давай до завтра. Прикинь? Сама же меня пригласила, почти разделась, а потом побрила! Есть ум у этой женщины или нет? Вот что у них с головой, ты мне скажи? Я вроде спец по мозгам, а женщин понять не могу, хоть убей. Зачем было приглашать, возбуждать? Вино, травка - зачем всё это? Чтобы меня домой отправить, а?
        - Ак, может, месячные начались внезапно? - предположил Олли, почему-то довольный, что у Алекса и Бо ничего не вышло. - У женщин же перед месячными вообще непонятно, в какую сторону мозги сносит. Непонятно. А за пару дней до начала так их просто чертовски бомбит, тараканы в голове играют на барабанах, короче. Так что ты не заморачивайся, она тебя захотела, а потом почувствовала… что мокрое дело, ну ты понимаешь. А она на мокруху не подписывалась. И всё.
        - Может быть, - легко согласился Доктор, ибо это как нельзя лучше оправдывало его конфуз.
        - И что ты, разозлился? - захотел понять глубину разлада Олли.
        - Ну, как сказать. Нет, не разозлился. Огорчился я, Оливер, сильно огорчился.
        - А я думал, вы с ней встречаетесь… - заметил Англичанин. - Любовь-свекровь и все дела.
        - Не знаю, не знаю, - отмахнулся Алекс. - А ты сам-то можешь сказать, что такое любовь?
        - Чего?
        - Ты сам-то знаешь, что такое любовь, говорю?
        - Откуда? Мы ребята неместные, - вдруг зевнул Англичанин. - Лекс, ты, короче, извини, но я три часа назад домой приехал, мне чертовски хочется спать. Дай покемарить, а?
        Доктор кивнул, и на этом обсуждение темы было закрыто.
        *
        А вот Бо же преподнесла эту же встречу в совершенно иной интерпретации и в другой обстановке.
        Так как Оливка жила и работала в немецком кампусе, то своей комнаты в съёмном доме у неё не было, поэтому, когда она приезжала в гости, то по привычке ночевала у Бо. Так и сегодня утром, вернувшись из клуба, девушка сразу завалилась в комнату подруги, разделась до заколки в волосах, нырнула под одеяло и мгновенно отрубилась. Когда через несколько часов Оливия проснулась, Бо уже не спала - она лежала рядом на боку с несчастным видом.
        - Ты чего? - шёпотом поинтересовалась девушка. - Голова болит?
        - Ага, - поморщившись и дотронувшись до лба, подтвердила Бо. - Мы ведь еще бутылку вина выпили после того, как вы уехали. После рома пить вино - не лучшая идея, это точно. Голова трещит, шея, позвоночник - всё гудит.
        - Сделать массаж? - заботливо предложила ласковая Лив.
        - Ты чудо, Оливка, - тут же согласилась и облегчённо вздохнула Бо. - Сделай, пожалуйста, особенно затылок, шею и вот здесь, - показала она куда-то на спину.
        - Поворачивайся, снимай ночнушку, где массажное масло? - сразу пришла на помощь подруга.
        Бо показала на тумбочку, затем повернулась на живот, задрала ночную рубашку и, перекинув её через шею, положила под голову. Обнажённая Оливия тем временем взяла масло, налила себе на руки, уселась на подругу сверху и принялась растирать той кожу мягкими круговыми движениями.
        - А что с Доктором? Что-то было или просто выпили и по комнатам разошлись? - пытливо спросила она.
        - Ох, Оливка, лучше не спрашивай… - вздохнула Бо, заинтриговав Лив.
        - Ого! Расскажи, расскажи, расскажи! Что было? - заёрзала она сверху и даже в нетерпении застучала ладонями по спине, как по барабану.
        - Да что рассказывать? - ещё раз вздохнула Бо. - Сначала сидели внизу, пили ром, допили, немного поговорили о том, о сём, о будущем, и тут он ко мне в гости напросился. Я вообще без подтекста, пошли, мол. Он в комнату зашёл и говорит, что у меня круто, а у него - срач, ну, мужик же, холостяк, что с него возьмёшь? Вижу, ему всё нравится, ходит, оборачивается, нюхает. Я ему предложила покурить…
        - Бо! - возмущённо прервала её Лив. - Ты же говорила, что бросишь!
        - Да я немножко, так, для поддержания беседы - оправдалась Бо и продолжила. - Забила я, значит, травки, раньше она, знаешь, такая была - душистая, лёгкая. А тут настоялась, оказывается, я же долго её не курила, вот и торкнуло так, что даже мне нехило захорошело* (марихуана подействовала сильнее, чем предполагала). Думала, что он начнёт клинья подбивать, а Сашка давай смеяться, болтать, ещё попить захотел. Накурился, в общем. Я вина ему налила, себе тоже. Зря, кстати, на понижение пошли. Та-а-ак голова сейчас болит, ты не представляешь! Я уже всё перепила, все таблетки, что в аптечке, а недавно снова покурила, сегодня утром, пока ты спала, и ты знаешь, в себя пришла, легче стало. Говорю же, это хорошее средство от головной…
        - Так он-то что, рассказывай?! Начал предпринимать шаги? - снова нетерпеливо заелозила Оливия по ягодицам подруги и сильно потёрла шею у затылка.
        - Ой, - даже поморщилась Бо и продолжила. - Дальше он зачем-то начал рассказывать про бывшую. Ты можешь себе это представить? Про Алису, бывшую свою. Вспоминает, мол, как наваждение.
        - Офигеть! Вот дурак!
        - Вообще! Рассказывал, что любит её и о ней постоянно думает. Меня аж затрясло, когда он о ней заговорил. Вот зачем он это сделал, скажи? Наверное, чтобы я не думала, что одна такая, а? Или подколоть решил?
        - Может быть, он просто не хочет серьёзных отношений? - подкинула мысль Оливия.
        - Может быть! Но я это уже проходила! - раздражённо ответила Бо. - Удобно жить в своё удовольствие - любить одну, пожаривать другую. Может, ему только секс от меня и нужен?
        - Да с чего ты взяла, что только это? А вдруг он просто устал быть один и ищет серьёзную спутницу жизни! - прошлась по позвонкам Лив.
        - Ага, устал! Если мужчина действительно ищет, если хочет добиться женщины, то он цветы дарит, ухаживает, так ведь? Ой, больно.
        - Потерпи, родная. Так конечно. В кафе водит, за ручку гуляет.
        - Вот! А если он сначала штаны снимает, то что это значит?
        - Я… Я не знаю… А что это значит?
        - Это значит, что ему в первую очередь нужно раздвинуть мне ноги, а до всего прочего и дела нет!
        - То есть он сначала штаны снял? - потёрла между лопаток кулачками Лив.
        - Он только штаны и снял, представляешь?
        - Ужас! - даже приостановила массаж Оливия, не веря, что мужчины способны на такую глупость.
        - Сел рядом, а у самого торчит в трусах! Хорошо, кстати, точит! - вдруг хмыкнула Бо.
        - Ну, хорошо - это сколько? - заинтересовалась Оливия.
        - Вот так как-то, - покряхтев, показала расстояние между ладонями Бо и добавила, - Но я вживую-то не видела, до этого дело так и не дошло.
        - А! Так у вас ничего не было? - опять остановилась Лив.
        - Нет, конечно! И этот, как все мужики - им одного нужно! Только постель! Без ухаживаний, без приятных слов, без отношений. Он ведь не понимает, что я не ем после шести, трачу кучу денег на косметику, одежду, на то, чтобы выглядеть притягательной, красивой женщиной. А для чего? Чтобы он, как кобель, завалил меня в кровать? Для этого? Нет, Оливка, не по мне это! Мне нужен нормальный мужик, которому важна моя душа, а не задница.
        - Но ты сама позвала его, Бо, и он понял это как намёк! - постаралась судить объективно Оливка, отрешённо поглаживая верхнюю часть попы подруги в районе поясницы. - Ты думала, что взрослый мужчина придёт в гости ко взрослой женщине, а затем вы будете пить чай, листать альбомы с фотографиями и разговаривать о поэзии?
        - А что он, по-твоему, подумал? - даже приподнялась на локтях Бо и обернулась.
        - Слушай, ты же не водишь к себе каждого встречного и поперечного, так ведь? Значит, приглашение что-то да значило. Наверное, он думал, что проведёт шикарный вечер с красивой женщиной, и этот вечер закончится бурным сексом. Что тут такого необычного?
        - Я не знала, что приглашать к себе - это что-то означает. Можно ведь пригласить просто по-дружески? В конце концов, его комната рядом, он вполне мог у себя переночевать. Никто никого не заставляет жариться, только потому, что его пригласили в гости? Всё по желанию, взрослые же люди, - оправдывалась Бо под мнущей её спину Оливией.
        - Всё равно, надо было где-то на нейтральной территории встречаться.
        - Да не это главное, я же тебе говорю, что сначала он стащил с себя штаны…
        - А что, ты хотела заниматься любовью в штанах? - вдруг стала защищать Доктора Лив.
        - Нет, но ведь сначала снимают верх! Штаны в последнюю очередь.
        Оливия сделала уморительную мордаху.
        - Это чем-то предписано, что ли? Кто-то, может быть, сначала носки снимет, а потом уже всё остальное. Кому какая разница? Так что, мне кажется, зря ты это…
        - Да не в этом дело, - снова вздохнула Бо. - Я бы, может, и легла с ним, но, представляешь… - тут она замолчала, как будто не желая рассказывать дальше.
        - Что, что? - загорелась любопытством Лив, даже наклонилась вперёд и легла грудью прямо на спину подруги, оказавшись губами у самого уха Бо. - Что он ещё натворил? Он извращенец, да? - быстро зашептала она.
        - Да нет, он начал меня успокаивать, говорить всякие приятные слова ласковые…
        - И? И что?
        - И назвал меня Алисой.
        - Вот мудак, - выругалась Лив и даже пришлёпнула.
        - Я думаю, что он даже сам не заметил. Но у меня в голове как-то всё сошлось, и то, что он штаны сначала снял, и Алиса эта, и то, что он её любит до сих пор. Короче, я сказала, что хочу сходить в туалет, а сама переоделась в халат и попросила его уйти. Вот так.
        - Да, Бошечка, вот так история, - переживая за подругу и почему-то втайне радуясь, что у той ничего не получилось, выпрямилась Лив и стала размазывать по своему животу прилипшее массажное масло. - Ты мне лучше вот что расскажи, он на тебя сильно обиделся?
        - Да не обиделся он, а вот разозлился - это точно!
        - А что ты хотела, нельзя показывать собаке кость, а потом угощать морковкой. И как только тебе в голову пришло совершить такой необдуманный поступок? На тебя не похоже, это всё травка твоя виновата, я тебе давно об этом говорю, - закончила она массаж и шлёпнула подругу по ягодице.
        - Спасибо большое, Оливка, вроде получше стало, - отозвалась Бо. - Да у меня самой ум за разум зашел. Я представила, а вдруг он решит, будто я шалава, которой нужен только секс? Короче, я тогда подумала, что если дам, то это на один раз, а потом я стану ему неинтересна. И…
        - И?
        - И тогда его потеряю. Всё в кучу смешалось в голове, и я сделала то, что сделала…
        - Я тебя понимаю, - вдруг заняла её позицию Оливия, соскользнув со спины и растянувшись рядом. - Может, ты и права. Секс на первом свидании - не лучший способ остаться с мужчиной.
        - Вот, вот, - снова приподнялась на локтях Бо. - С другой стороны, заодно и проверю, какой он. Если ему нужен был только интим - это одно, а если что-то большее, если я его чем-то зацепила, то у нас ещё есть шанс. В общем, такая проверка отношений.
        - Ну да. Может быть, - посочувствовала сложной ситуации Оливка.
        - Правда, вот сейчас я лежу, разговариваю с тобой и думаю…
        - Что думаешь?
        - А не дура ли я набитая, а? - жалобно спросила Бо, и её глаза увлажнились.
        - Тоже может быть, - полностью поняла её Оливия.
        - И что, есть какой-то выход?
        - Есть! Всегда есть выход, Бошечка моя милая.
        - И какой же?
        - Затащить его в постель и не вылезать оттуда пару дней, - распахнула объятия Лив, положив голову подруги себе на грудь и погладив волосы несчастной. - Но это уже зависит не от тебя, а от него.
        - А ещё, когда он уходил, то сказал, что между нами выросла стена. И возвела её я, - словно не расслышав слов Оливки, произнесла Бо.
        БЕРЕГ
        Стена рухнула. Пыль полетела в стороны после того, как у основания железобетонных плит синхронно рванули детонаторы, а два мощных экскаватора дёрнули за приваренные крючья. Преграда упала, как подкошенная, заслонив было серой пылью солнце, но вскоре гравитация взяла своё, и сумрак словно растворился, развеявшись в ветрах.
        Александр глядел на эту картину издалека, широко расставив ноги, с каской на голове, заложив большие пальцы в карманы. Он внимательно наблюдал за тем, как вокруг кипела работа - с помощью таких вот контролируемых подрывов строительная техника сносила накренившиеся остовы зданий, угрожающе окостыжившихся ржавой арматурой. Вечная стройка, полтора десятилетия разводившая кампусы, как широкая река далёкие берега, вдруг ожила и начала погибать.
        Всё менялось на глазах. «Русы» и «Дойчи» учились дружить, хоть пока это очень плохо получалось, но, по крайней мере, теперь эти национальные прозвища понемногу переставали носить негативный подтекст. Процесс объединения, начавшись сверху лидерами общественного мнения обоих кампусов, шёл одинаково быстро во всех стратах общества, сплачивая людей разных национальностей. Торговля соединяет, а война разобщает - все жители прекрасно уяснили простое правило человеческой цивилизации. А несогласные с этим имели право катиться из полиса на все четыре стороны. Хотя, признаться, таких было мало, потому что все уже по горло нажились в прежней Ганзе, и никто не хотел повторять ошибку.
        Немецкий Двор стал именоваться Ганзейским. В него вошло несколько новых членов из русского кампуса. На своём первом заседании законодательно-исполнительный муниципальный орган принял решение о частичной реставрации, частичном возведении нового участка скоростной четырёхполосной скоростной магистрали от расположенного неподалёку узла синей промышленной ветки к третьему кампусу своего полиса - Хабу, который, проходя под «путинкой», расположился вдоль федеральной автотрассы. Это означало начало эры оптовой торговли напрямую с Союзом, минуя главный узел их ветки - Аквилею. Кстати, по плану, новый путь должен был проходить аккурат на месте долгостройки, между русским и немецким кампусами.
        Вторым решением Ганзейский Двор разрешил всем желающим организовывать торговлю. Власти выдвинули только одно условие, чтобы членами коммерческих сообществ были жители минимум двух кампусов полиса. Либо на основе гражданских договорённостей, либо являясь членами одной семьи.
        Разрабатывать генплан постановили доверить известнейшему союзному архитектору Артуро Гальяни, который вскоре спроектировал прекрасную автодорогу, учитывающую изгибы ландшафта, словно скользящую по ним, как мужская рука по женской талии. Кафе, техобслуживание, дилерские центры, запчасти, магазины, бары, кабаки, и, конечно же, гостиницы - всё это должно было растекаться вдоль трассы, концентрируясь между Сталинградом и Райхом. А в Хабе уже начали расчищать участки под крупный транспортный узел. Хранилища контейнеров и транспортировка грузов, аренда мобилей и турпоездки в Союз, дешевые мотели и паркинги, и прочее, прочее, прочее должны были возникнуть в ближайшее время.
        В строительный кооператив понемногу вступали люди, видя, что работа началась по-настоящему. Валера Берет с нескольких тайных счетов завёл средства от лица дропов* (несуществующих людей), полностью профинансировав первый этап строительных работ. Пайщики заплатили за генплан и даже подарили его автору малахитовую шкатулку ручной работы. Бо договорилась о пресс-конференции, и знаменитый архитектор Гальяни рассказал на весь Союз о том, что за прекрасное дело огромного масштаба им предстоит.
        Вскоре полисный кооператив начал расти, как на дрожжах. В него потоком входили не только физические, но уже и юридические лица и тоже вносили деньги. Уверенность людей возросла, когда на их глазах рабочие подогнали технику, расклеили на подъездах объявления о начале взрывных работ, попросили не обижаться на шум и рьяно принялись за расчистку территории между кампусами. По задумке, на месте бывшей стройки планировалось проложить дорогу, но так, чтобы она не делила полис напополам, а наоборот - объединяла. Этого добились тем, что, во-первых, по дну оврага проложили путь, соединивший кампусы широкой, пока ещё грунтовой рукой дружбы. Во-вторых, непосредственно над оврагом было предложено создать изящный виадук - такой, чтобы он стал достопримечательностью полиса. Работы уже начались, так что строительная техника не простаивала ни минуты.
        И полис очнулся.
        Александр с Англичанином и Лойером денно и нощно мотались по объектам. Везде успевали - отдыхать не приходилось. Доктор предложил Бо нанимать людей и помогать по общим вопросам. Она согласилась вроде, но видно было, что не очень это ей и нравится. Оливия как-то рассказала Оливеру о том, что Бо спрашивала себя, чем бы хотела заниматься, но пока не видела ответа на свой вопрос. Да ещё и в личной жизни проблемы. Наверное, Оливия думала, что брат расскажет об этом Саше, но Оливер почему-то не рассказал.
        Валера Берет всё ещё жил с Атталом и Луизой на Фракийском берегу, но скоро должен был снова вернуться назад - на этот раз на неделю, а то и на две. Короче, со дня на день должен был приехать.
        Дорога сам складывалась перед Александром, создавая на месте бывших болот и топей путь - прямой, как стрела. Доктору оставалось только идти по нему, не сбиваясь…
        **
        За пару дней до планируемого возвращения Валеры Берета к Алексу прилетела записка: «Шурик, дружочек, приезжай ко мне как-нибудь, завтра, например. Захотела тебя увидеть, соскучилась! Целую, Алиса». И адрес.
        Александр внезапно подпрыгнул в воздух и, что есть силы, замолотил кулаками, заорав какую-то бравурную мелодию. Ему в ту же секунду захотелось на сцену - стучать на барабанах и зажигать залы взрывным ритмом, сделать всех счастливыми, добрыми, радушными, петь, веселиться и танцевать! Всё, что угодно, но не работать - это точно! Душа требовала выпить шампанского, а затем мчаться с цыганами на тройке с бубенцами. Короче, гулять и кутить! Поэтому он забил на дела, оставив Лойера за главного, взял рабочий мобиль и рванул по магазинам тратить честно заработанную первую зарплату. Костюмчик, пару рубашек, трусёшки, очочки ещё модные, как у термонавта, парфюмчик недешёвый.
        И уже на следующий день, с утра пораньше, в бодром настроении Саша уехал в Аквилею, по адресу, указанному в письме. Однако там, в двери, он обнаружил ещё одну записку с надписью: «Шурику». Открыл: «Дружочек, я не дождалась тебя и уехала в дом, догоняй»! Кавалер усмехнулся этой её то ли милой глупости, то ли игривой дерзости. Вздохнул и поехал в другой полис, вернее в дом к Атталу.
        Дверь открыла растрёпанная Настасья.
        - Дрась, тёть Нась*. (Здравствуйте, тётушка Анастасия). Я к Алисе.
        - Да, Саша, привет. Она велела предупредить, что будет у бассейна. Проводить тебя или как?
        Он вошел на территорию, до боли знакомую, но уже не казавшуюся такой родной.
        - Нет, нет, я сам, тёть Нась.
        - Хорошо, Саш, - добрая тётушка вытерла пот красными руками. - Я тогда на кухню побегу, заливное сегодня готовлю из зайца. Лиска, вишь, приехала нежданно-негаданно, - и убежала обратно в дом.
        Александр направился вдоль вишнёвого сада, окружавшего бассейн, и свернул на дорожку. Алиса сидела в кресле на другом берегу бассейна в купальнике телесного цвета, листая журнал. Увидев Алекса, девушка поднялась, помахала рукой и медленно вошла в воду. Он залюбовался тем, как плавно она погрузилась, проплыла под водой и вынырнула почти у его ног. Грациозно поднимаясь по ступеням римской лестницы наверх, Алиса шаг за шагом открывала себя ему. Сначала она показалась по пояс, и Александр увидел, что нет никакого купальника телесного цвета. Есть только тело. Молодое красивое женское тело. Каждая ступень возвышала её, открывая все линии искусного изящества и точёной красоты.
        Шурик вдохнул… и забыл выдохнуть.
        Алиса замерла на несколько мгновений.
        Мир остановился. А потом снова пошёл.
        Наверняка, постоянно оглядываясь назад.
        Оказавшись рядом с ним, Алиса провела влажной рукой по его плечу: «Привет. Раздевайся, будем загорать», и, как кошка, улеглась на спину в широкий ротанговый шезлонг. Алекс начал было расстегивать рубашку, но его как дёрнуло - он вспомнил глаза Бо, затем перед взором пролетела Ганза, строительство дороги и потеря времени, пока он мотался сначала в Аквилею, а потом в Ахею. От этих мыслей он нерешительно застыл. В это время Алиса, открыв великолепный рисунок обнажённого женского профиля, взяла со столика бокал, а второй протянула ему:
        - Присаживайся, Шурик. Попей ромчика с гранатовым соком, вкуснятинка.
        - Спасибо, неожиданно… - ответил он, уже без раздумий сбросил рубашку и взял бокал. - Алиса, а почему вдруг ты это?..
        - Соскучилась, говорю же. Присаживайся, рассказывай, как у тебя дела идут?
        - Спасибо, вроде всё хорошо, как у тебя? - он сделал пару глотков.
        - О! - Она провела рукой по груди и животу, как бы смахивая воду. - У меня всё отлично! Говорят, ты босс Ганзы сейчас? Или врут?
        - Ну, почему врут. Босс. Типа исполняющий обязанности босса, что-то вроде испытательного срока… Ага, испытательного, - он сглотнул, не отрывая глаз от маленьких розовых бугорков на вершине идеальных грудей.
        - Да? А что, есть такое? - удивилась девушка и надела тёмные очки.
        - Ну, как бы… Вроде бы есть…
        - Говорят, там у тебя стройка вовсю идёт?
        - Идёт, ага, - не мог оторваться от волн и долин её тела Шурик.
        - Слушай, дорогой, а ты не устал там?
        - Что? - он даже потряс головой, словно восстанавливая зрение.
        - Я говорю, ты не устал на своей стройке?
        - Устал, Алиса! - порадовался он её чуткости и пожаловался. - Как собаки пашем, с утра до вечера. Ни вздохнуть, ни прилягнуть, как говорится.
        - Дорогой, слушай, а может, поедем, отдохнём? - приспустила она очки и пристально поглядела на него.
        - Как?
        - Что как?
        - Как ты сказала?
        - Губами, как же ещё?!
        - Нет, ты сказала, поедем?
        - Да, я именно так и сказала. Не пешком же идти, - очаровательно улыбнулась она, снова нацепила темные очки и удобно улеглась с бокалом в руке.
        - Но ведь… А куда?
        - Предлагаю двинуться со мной на Фракийский берег.
        - С тобой? Вдвоём?
        - Нет, мы ещё вон Настасью возьмём с кухни и Жуйченко позовём из гаража! - залилась громким смехом она и понизила голос. - Вдвоём конечно, глупый. Мы… с тобой… на Фракийский берег… уяснил? У меня там номер почти забронирован, двухместный, с огромной кроватью и зеркалом над ней! Я отмечаю поступление в ликей, взяла на двоих путёвку с подругой, а она почему-то отказалась перед самым отъездом, и поездка пропадает. Поэтому я сразу вспомнила про тебя. Так что, ты поедешь?
        - А это когда? Ехать-то когда нужно?
        - Да завтра! Можно даже и сегодня…
        - Завтра? Я не могу, у меня работа.
        - Да подождёт тебя твоя работа.
        - Нет, нельзя, там сроки горят…
        Алиса сняла солнечные очки.
        - Так ты чё, отказываешься?
        - Как? Я? Да нет, наверное…
        - Нет? Ты не поедешь? - она даже приподнялась и села, заставив свою грудь удивительно нежно качнуться.
        - Стоп! Я такого не говорил!
        - Шурик, ну не томи ты девушку! Ответь уже что-то, - Алиса жалостливо заморгала ресничками и слегка раздвинула колени. - Ты поедешь со мной вдвоём на отдых или бросишь меня одну?
        - Ну, поехали. Поехали, чё! - махнул он рукой и сдался. - Можно и отдохнуть человеку. Такого нападало в последнее время… Только завтра, ладно? Сегодня мне нужно ещё всё утрясти. Там, договоры подписать, задания дать и прочее…
        - Хорошо! Тогда я завтра днём, часиков в двенадцать, буду в Аквилее. Встретимся в випе, а затем домчим до Берега на скоростном! Я сама забронирую нам каюту и отель, хорошо? Тебе только оплатить останется. Как тебе мой план?
        - Хороший план, Алиса, - вспотев от волнения, Шурик даже встал, а она вскочила вслед за ним, попрыгала, похлопав в ладоши, и повисла на шее, прижавшись своим мокрым обнажённым телом к его сухим светлым брюкам.
        **
        - А где Бо? - спросил Доктор, заходя в офис и стряхивая дождь. Погода тут была другая, конечно. Хотя, что лучше, августовская жара Аквилеи или прохладная сырость Ганзы - это ещё нужно было понять. Вот дома, в Ахее, сейчас хорошо - это точно, подумал он, вспоминая Алису, и улыбнулся, когда в его мыслях воскрес один эпизод. Короче говоря, они с Алисой проболтали ещё полчаса, причём всё это время он без отрыва глядел на её прекрасное тело, боясь спугнуть неловким словом их договорённость о поездке. Девушка выглядела так естественно, загорая голышом, что у Шурика даже не возникло мысли пристать к ней или хотя бы прикоснуться. Наоборот…
        - Та нэма её, приболела, говорит, - вернул его с небес на землю Лойер, не поднимая голову и подписывая какие-то документы.
        - Часто что-то Бо болеть стала, - потряс головой Алекс и недовольно нахмурил брови. - На работе её не застанешь.
        - Да шо-то не нравится ей, говорит. Но не поймет, шо именно. - Лой повернулся и взглянул на босса. - Бываит.
        - Бывает, - подтвердил Алекс и вдруг сменил интонацию. - Слушай, дружище, хотел с тобой поговорить. Я это… что-то надумал поехать, короче говоря, поехать отдохнуть.
        - Да ты шо! Отдохнуть? А куда, если не государственна тайна? - удивился Лойер, отодвинув карандаш.
        - Да-а-а, - замялся Доктор. - На Фракийский берег.
        - Тю! И шо? Надолго?
        - Думаю, на неделю. Плюс-минус, - соврал Алекс, надеясь, что так оно и будет.
        - Вот свезло, так свезло. Док, а шо ты мне скажешь за коннект, он там будет брать или где?
        - Лой, дружище, вот это я не спросил, не знаю. Может, и не будет. Но, скорей всего, да. Наверное.
        - Ой, шоб меня, забыл поинтересоваться, а теперь вспомнил. Ты один или с кем-то?
        - Да как сказать…
        - Да говори уже. Шо ты, как неродные люди, - вдруг широко улыбнулся Лойер. - С девушкой?
        - С девушкой, - не сдержавшись, побахвалился Шурик.
        - Ай, молодца! И с кем? С Бо? - искренне радовался за старшего товарища Лой.
        - Почему с Бо? - внезапно вновь нахмурился Док. - Мы с ней вроде без отношений.
        - А я думал… - растерялся Лойер. - Ладно, тогда с кем, если не секрет?
        - Да не секрет, в принципе-то, - хвастливо вытянул уголки губ Алекс. - Это Алиса, дочь Аттала.
        - Ого! Док, вот это ты даешь! И шо, у вас усё в самом деле или так?
        - Ну, как сказать? Вот сегодня, например, я её целовал полностью обнажённую. Так как ты думаешь сам? - Алекс чуть не лопался от самодовольства.
        - Сразу видно, сурьёзный мужчина имеет сурьёзную женчину! - Лой похлопал Дока по плечу. - А когда уезжаешь?
        - Завтра, но из Ганзы сегодня. Кое-что прикупить в дорогу надо. Англичанина уже не дождусь, наверное. Обскажешь ему, что да как, ладно? Пусть контролирует фронт работ, не даёт воровать. Я снова мобиль рабочий возьму, а завтра транспортникам на узел закину, они доставят обратно. Договор?
        - Договор. А Бо? Ей шо сказать?
        - А Бо? Не знаю. Скажи, что уехал, ладно? И ты не знаешь с кем.
        - Ладно, Док, поступай как знаешь. Хорошо тебе отгулять!
        Попрощавшись с Лойером, Алекс решил сначала первую задачу - съездил на стройку, подписал документы, проверил график сдачи работ, освежил в памяти имена ответственных, короче, решил вопросы.
        Потом принялся за вторую задачу - начал наскребать деньги на поездку. Он неплохо вчера потратился, так что бюджет значительно просел. Появилась тема для размышления: где взять недостающие рублы? Пересчитав, он убедился, что наличных явно не хватит, чтобы обеспечивать целую неделю девушку с запросами. Где взять? Занять? Не вариант, сразу разнесётся по кампусу, что у него денег не хватает, а это не комильфо. Так, что же делать? Деньги, деньги…
        - Опа! Точно! - он даже щелкнул пальцами, вспомнив, что у него в старой квартире осталась заначка. В вазочке, на шкафчике, припрятана хрустящая котлетка, вот и пригодится, чтобы положить её на булочку. Представив, как через несколько часов (очуметь!) он, скорей всего, сам будет жарить сосисочку между булочек, Алекс переполнился живительной силой тестостерона и, не теряя времени, двинулся на рабочем мобиле до узла, много лет назад перенесённого примерно на сорок километров из Ганзы в окрестности одного из городов Союза. Оттуда Доктор добрался до Аквилеи, где и пересел на Ахейскую ветку, практически повторив утренний маршрут к Алисе.
        Добравшись до своей квартиры, он собрал те немногие вещи, что остались от его прошлой жизни и сложил их в сумку. Достал из вазочки деньги, пересчитал и, удовлетворённый суммой, засунул их во внутренний карман. Затем сходил в домоуправление и навсегда выписался, заплатив немного пеней за что-то там, хрен их разберёт. Потом сложил свои пожитки в мобиль, доехал до дяди Гаспара и тёти Гаяне, оставил у стариков всё нажитое имущество, поколебавшись, занял ещё немного денег на всякий пожарный случай и, помахав рукой, направился в Аквилею, где и остался ночевать в дешёвой привокзальной гостинице.
        **
        На следующее утро, чисто выбритый и чертовски довольный, он вступил на скользкий путь только что вымытого перрона Аквилейского узла. Алиса должна была приехать минут через десять, но молодой человек на всякий случай решил явиться чуть пораньше. В ожидании девушки Алекс присел на лавочке возле лестницы в вип зону, куда у него ещё не было доступа. Он поставил у ног старую потёртую дорожную сумку, которая повидала, конечно, виды, но выглядела вполне себе стильно. Сейчас он всё больше сидел дома, но раньше, ещё в юности, Алекс довольно много путешествовал, повидал и заснеженную северную Европу, забираясь даже на ледяные острова Британского архипелага, и спускался в глубины океанов, проплывая на туристических субмаринах среди затонувших допотопных городов. Его всегда поражал вид этой застывшей в толще вод цивилизации, погребённой за считанные годы. Великий Потоп сильно изменил внешность планеты, конечно.
        Сначала что-то послужило причиной того, что в Антарктиде сошел крупный шельфовый ледник. Конечно же, в этом месте давление на поверхность земли резко уменьшилось, а там где тонко - там и рвётся, что и было доказано. Вслед за сходом ледника в этом месте сначала быстро выкипел оставшийся лёд, а потом бабахнуло так, что стена цунами высотой более тридцати метров снесла к чертям всё, что было не приколочено у берегов ближайших континентов. Да и то, что приколочено - тоже. Некоторые южные страны вообще перестали существовать в прежнем виде, потому что в Антарктиде взорвался ранее неизвестный громадный вулкан.
        Что было дальше, знают даже школьники младших классов: всего два дня продолжалось извержение вулкана, выбросив в атмосферу сотни миллионов тонн пепла и пыли, превративших огромные территории белоснежно-девственного льда Антарктиды в тёмно-серую массу, быстро таявшую под лучами солнца. Лишь спустя два года таяние прекратилось, и Антарктида вновь вернулась в прежнее криогенное состояние. Зато весь мир вздрогнул, потеряв почти четыре метра своей территории и получив огромные потери от остановки производства, гибели портов, а также голодные бунты и революции, предшествовавшие становлению нового порядка.
        Подводное течение, которое называли Гольфстрим, исчезло вскоре после извержения. По Европе снова поползли ледники, поэтому многие, на этот раз северные страны, со временем перестали существовать. Многие нации, привыкшие к комфорту, вдруг словно ухнули на дно выгребной ямы, заразившись там тифом. Профессии, не связанные с выживанием, превратились в ничто. Финансовая система рухнула. Появились зачатки нынешнего Союза, страны стали договариваться вместе попробовать пережить катаклизм. Правда, очень медленно и нерешительно.
        Но вскоре вулкан в Антарктиде снова взорвался с такой силой, что за несколько лет похоронил половину человечества, подняв уровень моря на тридцать четыре метра. Вторая волна смела все устои, границы и жизненные принципы. То, что до Великого Потопа считалось нормой, теперь превратилось лишь в воспоминание. Изменились контуры континентов, перестроилась и обновилась флора и фауна, многие виды живых существ остались только на страницах уцелевших книг. Сгинули целые народы, захлебнувшись под толщей воды, погибнув от голода и болезней, замёрзнув насмерть от ледяного холода.
        Изменилось почти всё. Только люди остались такими же.
        Великобритания зимой промерзала до самых недр Грампианских гор, Балтийское море ещё таяло на лето, а вот Ботанический залив уже практически не отмерзал, как и Северное море, превратившееся в безжизненный ледяной мир. Зимой Северную Европу насквозь продували студёные ветра, несущие постоянные снегопады. Британия, Франция, Германия, Бельгия и все балтийские страны стали местом, малопригодным для жилья.
        Лондона больше не существовало - от Дувра до Большого Виндзорского парка сначала разлилось море, которое потом замёрзло и больше не оттаяло. Ширина Сены увеличилась почти в десять раз, большую часть года редкие парижане перебирались по её глади только на снегоходах. Приморский город Берлин на зиму покидало больше людей, чем возвращалось весной. В Риме Тибр вышел из берегов так широко, что над полностью затопленным историческим центром возвышались лишь верхушки знаменитых холмов, Колизей вздымался посреди непересыхающего болота и волны плескались прямо у лестниц Базилики Святого Петра. Амстердам, Гамбург, Копенгаген, Стокгольм - остались лишь на страницах исторических книг, как и многие другие города мира.
        Можно сказать, что в этой свистопляске России повезло, хотя вряд ли можно назвать везением стремительную гибель Ростова-на-Дону (который сейчас называли Ростов-на-Дне), Астрахани, Краснодара, Калининграда и даже Великого Новгорода. Хорошо, что Санкт-Петербург начали эвакуировать ещё во время Первой волны, поэтому уцелели драгоценные экспонаты Эрмитажа и Русского музея. Человечеству, конечно, повезло меньше, потому что великий город навсегда перестал существовать.
        Впрочем, нет худа без добра - в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке существенно потеплело, средняя годовая температура пошла вверх, вечная мерзлота принялась таять, выделяя метан. Власти сначала не знали, что с этим делать, а потом научились его накапливать и использовать, как бесплатный источник энергии. И сейчас на месте бывшей тундры то тут, то там появлялись новые городки и полисы.
        Ни одна страна не выдержала такого мощного испытания стихией. Нужно было срочно объединяться, поэтому через несколько лет после Великого Потопа большинство восточноевропейских и среднеазиатских стран объединились в Союз - государственное образование, которое росло и ширилось, со временем превратившись в величайшую федерацию всех времён и народов. Возможно, этого бы не произошло, если бы за несколько лет до Потопа несколько стран не решили построить ширококолейную трансконтинентальную трассу «Путь» - высокоскоростную магистраль, соединявшую восток и запад Евразийского континента. Как кровеносная артерия, она питала новую страну, в считанные часы перевозя людей, имущество, пищу из одной части света в другую.
        Общечеловеческий путь не дал сгинуть цивилизации.
        После потопа жители многих европейских стран оказались без крова и средств к существованию. Хуже всего было то, что плодородные земли тоже оказались под водой, и людям просто некуда было идти, чтобы заново засеять землю и построить дом. Тогда и решили создавать по ходу «путинки» новые международные поселения, куда бы переселялись жители с затопленных территорий. Такие колонии получили название полисов. Их население имело союзное гражданство, они подчинялись законам Союза и платили союзные налоги в его бюджет. Но местное управление, местные налоги и вообще поддержание порядка возлагалось на сам полис. А самым первым и самым большим полисом на данный момент была красавица Аквилея - уральский центральный узел Союзной трассы «Путь».
        **
        На шумном Аквилейском узле всегда было людно. Но сегодня гомон стоял такой, что даже обычно спокойный Алекс матерился сквозь зубы. Правда, скорее всего, его нервировали не сотни шныряющих туда и обратно людей, а тот факт, что Алиса опаздывала уже на час. Чтобы не проглядеть её, он всё это время сидел на лавочке и ходил вдоль широкой лестницы, ведущей в «випку» - зал ожидания для привилегированных лиц, куда без пропуска не было хода.
        Эта взбалмошная папенькина дочка так сильно задерживалась, что Алекс почти осатанел от скуки и неопределённости и готов был убить её на месте. Поэтому он грязно выругался, когда девушка, наконец, появилась в белом легком комбинезоне с глубоким вырезом и великолепной шляпке. Следом за ней бежал услужник с увесистым чемоданом. Она легко и порывисто подошла к Шурику, чмокнула его в щёку, не останавливаясь, бросила: «Мы опаздываем, догоняй», и, потрясывая упругой попкой, плотно обтянутой комбинезоном, побежала наверх с пропуском в руке. Алекс уставился на покачивающиеся линии соблазнительных полушарий, что-то обречённо решил, махнул рукой, подхватил дорожную сумку и ринулся вслед за Алисой.
        Как ни странно, они вовремя успели на посадку и вскоре тронулись в путь. Первое время спутники молчали. Шурик усиленно делал обиженный вид и оценивающе оглядывался по сторонам, а Алиса отрешенно глядела в окно. Только сейчас Доктор заметил на шее и щеке девушки небольшую багровую царапину, но не обратил на неё никакого внимания, потому что был впечатлён обстановкой. Каюта, которую забронировала девушка, потрясала своей роскошью: кожаный диван, обитые бархатом стены, две кровати со шторками, зеркала, портьеры, картины и узкие панорамные окна, отличающие салоны класса люкс от пульманов эконом класса с их маленькими иллюминаторами.
        Молчание затянулось, поскольку Алиса была явно не в духе, а Алекс не желал начинать разговор первым. Он не знал, что сегодня утром Валера Берет приехал на день раньше и сходу свернул ей кровь, пытаясь всеми силами воспрепятствовать её отъезду. Валера рвался в Ахею с Фракийского побережья не столько по делам, сколько ради встречи с ней, мечтая о том, что Алиса будет ему беспрекословно подчиняться во всём и, прежде всего, в исполнении плотских фантазий, коих он накопил миллион с хвостиком. А Элис, прекрасно это понимая, с настолько же огромным желанием пыталась вырваться из окружения раньше, чем на её шее замкнётся кожаный ошейник с прищепками на сосках.
        Проблема была в одном - она потратила все свои деньги, чтобы заплатить взятку за поступление в институт, и ей срочно был нужен кто-то, кто бы мог сделать невозможное, выполнив ряд условий. Во-первых, у него или у неё должна быть достаточная сумма на двоих, причём Алиса могла бы свободно распоряжаться этими деньгами. Во-вторых, этот человек стал бы ей защитой от притязаний скотины Берета. В третьих, её репутация никоим образом не должна была пострадать, то есть спутник должен был быть только из её круга. Бедная девушка мучилась, прикидывая варианты, перебирая подруг, пока однажды совершенно случайно не узнала от них, что этот недотёпа Шурик стал (очуметь можно!) боссом Ганзы. И тут всё сошлось как нельзя кстати. Алиса придумала план по его соблазнению и разыграла, как по нотам. Дубина высунул язык и пустил слюну, словно дворняжка на кость. Такой предсказуемый, даже скучно становится.
        А сейчас, тщательно обдумав какие-то свои мысли, Элис повернулась к нему, обольстительно улыбнулась и произнесла только что придуманную ложь:
        - Знаешь, Шурик, ты мне, вообще-то, сразу понравился. Да и подружке моей тоже.
        - Ты была с подружкой?
        - Да, с подружкой, а ты что не заметил?
        - Нет! Я даже не запомнил! - рассмеялся удивлённый Алекс.
        - Эх! А она была от тебя без ума. Ты такой высокий, умный - настоящий идеал мужчины.
        - Никогда не слышал о себе такого, - довольно усмехнулся парень и размяк. - Передай ей спасибо, но на меня только ты произвела впечатление…
        - Да я знаю! - прервав, повернулась к нему левым профилем девушка, якобы в смущении. - Ты весь вечер пялился в мою сторону. Я, знаешь, за версту чую, когда меня глазами облизывают.
        - Да? - он вскинул брови. - Неожиданно. А тебе это нравится, что ли?
        - Когда как. Чаще всего приятно, не спорю. Но когда у мужиков слюни текут на рубашку - это бе-е-е, не по мне…
        - А я как пялился?
        - Достаточно приятно, больше, чем нейтрально, но меньше, чем «ой, мамочки»…
        - И на том спасибо, - хмыкнул Алекс.
        - Да ты хороший парень, ты мне нравишься, - вдруг хитро прищурила глаза Алиса с полуулыбкой, - а я тебе сразу приглянулась?
        - Да, я тебя быстро заприметил, - широко усмехнулся Шурик, вспоминая тот памятный день. - Ты очень сильно выделялась на общем фоне. И твой вопрос, и красное платье, и даже выражение лица - до сих пор всё отчётливо помню! - гордо ответил он.
        - Так что тебе понравилось - моё платье или лицо? - она кокетливо похлопала ресницами.
        - Отвечу тебе так, - он задумчиво погладил подбородок. - Я тебя заметил, благодаря платью, но именно твоё личико заставило меня пережить эмоциональный подъем и именно оно виновно в том, что я тебя полюбил.
        - То есть ты считаешь, что лицо важнее фигуры?
        - Конечно. И это не я считаю, а наш мозг, если что.
        - То есть? - не поняла девушка. - Прошу подробно.
        - Ну, для нас лицо человека и даже морда животного, кстати, важнее всего остального, что мы видим. Заметь, что на фотографиях, например, ты в первую очередь останавливаешь взгляд на лицах и легко считываешь их выражения. Скажу больше, ты ведь, наверное, и сама замечала, что можешь распознать человеческий лик даже там, где его нет - в очертаниях облаков, в рисунках на обоях и даже при взгляде на луну всё время чудится какая-то физиономия? Это эволюционная вещь, и ничего с ней нельзя поделать!
        - А как так получается? - заинтересованно спросила Элис.
        - Как тебе сказать?.. - задумался Алекс, - помнишь, я однажды тебе рассказывал, что наш мозг строит видимый образ из огромного количества мелких деталей: из линий, цветов, форм и так далее?
        - Помню, - кивнула девушка, - ты ещё рассказывал, что сначала изображение складывается из фрагментов, а потом зрительная система по порядку, как сказать, субординация - вот это слово, собирает из этих частиц всё более усложняющуюся движущуюся картинку.
        - Совершенно верно! - обрадовался Саша, довольный, что его нечаянная ученица так хорошо всё запомнила. - Так вот, распознавание лица тоже происходит подобным образом. Наверняка ты слышала выражение «похожие черты лица», когда мы говорим о людях, отдалённо напоминающих друг друга…
        - То есть лицо мы тоже разделяем на составляющие элементы? - перебила его девушка, догадавшись.
        - Точно! - щелкнул пальцами магистр Церебраун. - Каждый конкретный нейрон в области распознавания лиц, которая находится в веретенообразной извилине, отвечает за какую-либо черту. Мы распознаём такие параметры, как расположение бровей, глаз, носа, рта и ушей, расстояние между ними, а так же их форму, длину, толщину, цвет, размер, направление, фактуру и так далее - всего около пятидесяти характеристик. Когда мы видим лицо человека, то возбуждаются определённые группы нейронов, отвечающие за разные черты лица. А так как внешность у всех разная, то и нейронный рисунок лица одного человека всегда будет отличаться от другого.
        - А как запоминаем людей? Ведь отличить одного от другого, это лишь полдела.
        - Запоминаем? - переспросил он. - Ну, смотри. Представь себе пирамиду, у основания которой расположено множество нейронов, отвечающих за восприятие определённых черт лица. Поднимаясь наверх, черты группируются и усложняются, а на вершине пирамиды находится всего один или иногда несколько нейронов, которые суммирует в себе все данные, полученные снизу. То есть он, по сути, становится нейроном конкретной личности, ответственным за восприятие определённого человека. Именно это позволяет мгновенно запоминать и узнавать лица.
        - А почему мы запоминаем-то, я не пойму? Ведь мы видим сотни лиц, но многие из них стираются из памяти уже через несколько минут. Вот ты меня, например, почему запомнил?
        - Хороший вопрос, Элис! - похвалил он её. - Всё дело в том, что когда мы воспринимаем чьё-то лицо, то тут же реагирует миндалина, ответственная за эмоции, как ты помнишь. Чем сильнее эмоциональная реакция на человека, тем прочнее воспоминание. Поэтому, когда я впервые увидел тебя, то ты произвела на меня такое неизгладимое впечатление, что я тут же запомнил твой прекрасный лик раз и навсегда, - порадовал он её комплиментом, заставившим девушку счастливо просиять.
        Весь вечер они провели в приятных разговорах. Много пили, смеялись, шутили. Пассажирский маглев летел по тубусу дюкера* (закрытой скоростной магистрали) от Аквилеи до свободной зоны - Фракийского берега с крупным узлом в городе Русе. Уже часов в десять утра они должны были прибыть в место назначения. Алекс настолько расщедрился на вино, угощение и комплименты, что растопил её первоначальное расстройство, превратив к вечеру их в достаточно приятных собеседников. Конечно, это он заплатил за проезд, да и вообще, был готов к тратам, которые, по всей видимости, уже окупались. Текущее положение дел оставалось весьма располагающим, ведь двое выпивших молодых людей в одном номере - это не намёк, это повод.
        Но судьба распорядилась иначе.
        **
        Бывает, что день начинается с чего-то неприятного. Например, с лица чужого человека, громко храпящего на соседней подушке. С подъема на нелюбимую работу ранним утром. С мерзкой слякотной погоды за окном. С ругани за стеной. И тогда открываются два пути - загадить себе этим весь день или перешагнуть проблему. Второй вариант предпочтительнее, поскольку в этом случае неприятность остаётся позади, и её не приходится весь день таскать с собой, словно репей на рукаве.
        А вот Алиса в последнее время частенько выбирала первый вариант и начинала пачкать всё вокруг, даже несмотря на то, что от этого круг её подруг стал узок и неумолимо сокращался. Но ей на это было наплевать, поскольку Алиса искренне считала себя яркой звездой, принцессой, не имеющей соперниц, и, действительно, в Ахее Алиса такой и была - красивой, умной, обаятельной и богатой. Да ещё и дочерью самого влиятельного человека в полисе.
        Но когда девушка перебралась жить в Аквилею, то выяснилось, что таких, как она было множество: и красивее, и сисястей, и жопастей, и смазливей, и спортивней, и умней, и из мегаполиса, а не из провинции, как она. Откровенно говоря, Алиса сразу потерялась ещё в прошлом году, на стадии первой попытки поступления в престижный высший ликей Аквилеи. Когда она впервые подъехала к зданию главного корпуса, то поняла, что не будет парковаться на центральной стоянке, а объедет и остановится где-нибудь по соседству. Конечно, папа подарил ей отличный мобиль, спасибо ему, но он явно устарел, по сравнению с теми новейшими образцами техники, что она увидела у мальчиков и девочек, учащихся в Аквилейском высшем техническом ликее имени Майкла Фарадея. В ту же минуту, где-то в своей голове, из почти первой леди довольно крупного семикампусного полиса она превратилась в неизвестное никому ничтожество.
        Да ещё здесь всем было наплевать на её папу, потому что Аквилею вёл вперёд сам Микеле Морозини - фигура, известная всем жителям Союза и полисов, строившихся в ней. Микеле был любимцем публики и нередко его лик украшал обложки журналов и газет о светской хронике. О романах Морозини судачили все вокруг, его прекрасную супругу Марию обсуждали таблоиды, каждое его слово перетиралось и цитировалось. Казалось, что вся жизнь дожа Аквилеи на виду и вряд ли можно было скрыть от вездесущих фанатов хотя бы одну деталь биографии.
        Однако кое-что из его прошлого не подлежало разглашению: Микеле Морозини был человеком Ильсида - его креатурой и воспитанником. И её папа, широко известный в узких кругах, Аттал Иванович тоже был человеком Ильсида, но не таким влиятельным и, как выяснилось, практически никому в Аквилее не известным. Все они - и дядя Слава Орлан, и усатенький Тино Плаци, и даже этот Шурик Доктор, как его сейчас называли, были людьми Ильсида, хмурого старика, которого Алиса недолюбливала и боялась. Но не так сильно, как эту тварь - Валеру Берета.
        Алису аж передёрнуло, когда она вспомнила сегодняшнее утро. Открыв глаза нынче поутру, она обнаружила в своей спальне мужика средних лет, огульно оглядывающего её голый зад, торчащий из-под ночнушки. Это был Берет собственной персоной. Он стоял в двух шагах от кровати, засунув обе руки глубоко в карманы брюк и довольно улыбался. Но не долго, потому что дальше была истерика. Они орали друг на друга, совершенно не стесняясь, что их услышат - Настасья сегодня отпросилась, а Жуйченко были где-то за периметром.
        - Ты сама, сука такая, тогда попросила, чтобы я тебя отжарил! Сама! - орал на неё Валера.
        - Ты просто изнасиловал меня, грязная тварь! Ты же видел, что я пьяная и обдолбанная! - тон в тон отвечала ему она.
        - А чё, пьяные не жарятся? Мне кажется, о-го-го как! - тыкал в неё пальцем он. - И мы с тобой не раз это проделывали!
        - Чтобы ты сдох, скотина!
        - Да пошла ты, шлюха дырявая! А когда ты по утрам ко мне сама прибегала, ты тоже была пьяная, да? Когда просила, чтобы жарил тебя крепче! А?
        - Гнида, ненавижу тебя! Мразь! - попыталась плюнуть в него девушка, но от ярости и страха у неё пересохло во рту, и плевок не удался. Берет схватил её за руку.
        - Стой смирно, сучка! Сегодня ты будешь мне делать всё, что я прикажу, поняла? А то…
        - А то что? Ты скажешь, что спиздил все рублы, крыса? А?
        Тот даже отбросил её руку.
        - Что ты несёшь, лярва паскудная?! Что ты кому докажешь? - сквозь зубы процедил он.
        - И доказывать нечего! Доктор всё расскажет! И звиздец тебе! - Алиса аж брызнула слюной.
        - Какой Доктор? Что ты такое мелешь? - медленно нагнетал Берет, но сбавил обороты.
        - А ты не знал, что ли? - сделала она круглые глаза. - Сегодня мы с Шуриком вдвоём едем на Фракийский берег отдыхать, на месяц! Вообще-то, он теперь мой молодой человек, если что! Понял меня, извращуга грёбаный!
        - Что? Когда? Чё ты гонишь, он на стройке, в Ганзе… - набычившись, неуверенно начал Берет и поспешно добавил. - Вообще-то тебе отец приказал его дома дожидаться! Так что…
        - Да пошёл ты, дубина стоеросовая! Я твоим побасенкам верить не обязана, понял? Вообще, меня Сашка на перроне уже ждёт, мы с ним сегодня уезжаем. - Девушка залезла в свою сумочку, чтобы подтвердить свои слова. - Вот, погляди! Вот билеты, читай имена, читай даты, место назначения! Что? Что теперь? Ты будешь насильно жарить кобылку Саши Доктора, да? Может быть, я папе ничего и не расскажу, но Шурику - обязательно! Я всё так преподнесу, что он возненавидит тебя больше жизни, понял да? Он в меня влюблён по уши, как собачонка за мной бегает. Я вот так пальцем пошевелю, - она показала как, - и он станет твоим врагом до самой смерти! Что, скис, рожа небритая? Сдулся? - она сбавила темп, понимая своё превосходство. - Лучше отвали от меня, Валерик. Уйди, чтобы я тебя больше никогда не видела! Я - звезда этого полиса. И я буду первой леди, если не этого, так другого! И для этого у меня должен быть достойный спутник, а не жалкая левая ручонка моего папы, ты понял? Понял меня, ты?!
        Алиса, сама того не понимая, попала в точку. Действительно, Берету сейчас нельзя было делать Доктора врагом. Никак нельзя. Слишком много денег и интересов завязано на этом человеке, да и к тому же, Валера был его должником. Короче говоря, он раздул было ноздри, но в гневе скомкал свои желания и вылетел из комнаты, яростно хлопнув дверью и процедив «сука такая!».
        Выдохнув, Алиса огляделась по сторонам и принялась трясущимися руками судорожно собираться, в спешке накидав в чемодан всё, что попалось под руку, и буквально сбежала из дома. По дороге она заехала к подруге в салон красоты и как могла, привела себя в порядок: первым делом купила у неё же несколько грамм «снега», чтобы хватило надолго, и, вдохнув небольшой сугробик для настроения и вдохновения, Элис завернула в магазин, где на последние деньги приобрела одежду. Это заняло чуть больше времени, чем ожидалось и, судя по возмущенным глазам Шурика, она вроде бы немного опоздала, но ничего, потерпит.
        Впрочем, Алиса не собиралась портить себе первый день отбытия на отдых - тот самый, что она ждала долгие месяцы. Поэтому смилостивилась, лишь посмеялась про себя над нахмуренным Шуриком, даже не догадывающимся, какую бурю ему посчастливилось пропустить по её доброте. Парень ещё не знал, что Элис умела, мило улыбаясь, выбесить человека и довести его до нервного срыва. Кащея она всегда держала немного взвинченным, впрочем, понимая, что его такая игра тоже заводит. А вот с Доктором не получается, он вроде и влюблён в неё, но не всегда делает то, что ей нужно. Не поймешь его, короче говоря. Надо бы поближе познакомиться, узнать, что за птица, нащупать его слабые стороны - подумала Алиса и произнесла, глядя в обиженные глаза Алекса: «А знаешь, Шурик, ты мне, вообще-то, сразу понравился».
        **
        Вечером того же дня в их полупустой маг, в соседний пульман заселили роту солдат. И, когда наша парочка прошла через кафе, чтобы покушать в ресторане, на них, вернее, на неё, тут же обратили внимание десятки бритых лбов с молодыми голодными глазами, переполненными нерастраченной мужской половой силой. Вечером, когда Алекс и Алиса возвращались после ужина обратно, то им вслед полетели сначала подробные описания её прелестей, а потом и непристойные, возвратно-поступательные предложения. Наконец, почти у самого выхода, один особенно наглый солдафон шлёпнул её по заднице, и в этот момент ему прилетела оплеуха от Доктора, скинувшая лёгкую пехотную шапку с кокардой, обнажив бритую голову с огромным родимым пятном на голове, который он стыдливо интуитивно прикрыл рукой.
        Обстановка резко накалилась. Алиса испуганно округлила глаза, поскольку орава молодых вояк мгновенно окружила их, гомоня и угрожая. Алекс напрягся, когда на него накинулись все сразу, брызгая слюной и требуя немедленной сатисфакции. Он уже пропустил первый удар в скулу, как раздался бравый рык: «Смирна-а-а!». Служивые вздрогнули и вытянулись по струнке, а из тамбура, заправляя рубаху в штаны, вышел бравый усатый майор с брюшком и мрачно оценил ситуацию.
        - В чём дело, инфантерия? - гаркнул он. - Почему нарушаем беспорядки? Кто зачинщик - бегом ко мне! Нет зачинщиков? Вы что думаете - вы все дураки, а я один умный?! А, пехота? Молчите, сукины дети? Ну, погодите, шкуры, в роте разберёмся! Бего-о-ом, нелева-а-а, шага-ам-ма-а-арш! Да подберите ногу! Рядовой Горбач, а ты стой на месте, - добавил он, когда все повернулись и нестройным строем ринулись к выходу. Солдат с родимым пятном замер по стойке смирно у выхода.
        - Прошу прощения за беспокойство, мамзель! Больше такого не повторится, я ручаюсь, - воин в погонах обернулся на парочку, оглядел Алису, уважительно кивнул головой Доктору, подкрутил ус, отдал честь и поспешил было удалиться, но Алиса решила иначе.
        - Постойте, товарищ солдат, - едким голосом произнесла она.
        - Я вас слушаю, - остановился вполоборота он, немного побледнев.
        - А вы слышали о том, что бывает с военными, нарушающими закон?
        - Девушка, послушайте, это ещё молодые солдаты, глупые, всякое бывает.
        - Я вас ещё раз спрашиваю, вы слышали о том, что бывает, когда причиняют вред мирному населению?
        - Девушка, послушайте меня…
        - Нет, это вы послушайте! - повысила она голос и едко начала накалять ситуацию. - Я сейчас дойду до капитана маглева, чтобы оформить заявление. И тогда полетят ваши головы, ой, полетят! И ваши погоны, и этих молодых паскуд. У моего друга, заметьте, синяк, а это телесные повреждения, причинённые группой лиц, тем более, при исполнении воинского долга. Так вот, он сейчас напишет заявление, и тогда…
        - Я не буду ничего писать, - неожиданно вмешался в её диалог Доктор.
        - Что? - Алиса резко к нему повернулась и выдавила кривую усмешку. - Шурик, дружочек, что ты такое говоришь? Послушай, нам с тобой нужно их наказать! - тоном учительницы произнесла Алиса, пытаясь держать себя в руках. - Мы придём к их начальнику и скажем, что меня оскорбили, а тебя избили - вон, синяк намечается.
        - Нет, Алиса, я никуда не пойду! - упёрся Алекс.
        - Как это не пойдешь, я не могу тебя понять?! - задышала она чуть чаще, задыхаясь от переполнявших её эмоций. - Тебе не стрёмно самому-то? Ты что, боишься, что тебя там тоже поколотят?
        - Не неси пурги, Алиса, - пытался спокойно убедить её Алекс, криво улыбаясь. - Я же тебе говорю - я не пойду, ведь после огласки нашу историю сто процентов подхватят и по прессе разнесут…
        - Так тем более! - воодушевилась Алиса. - Я в этом году в Аквилейсикй ликей поступила, мне популярность не помешает! Пойдём, я тебе говорю, что ты, как баран на новые ворота?! - девушка дёрнула его за руку.
        - Послушай, - попытался её урезонить Алекс, кося одним глазом на замершего майора, выпучившего глаза. - Если скандал будет, так солдатиков этих всех подметут, поняла? Не зачинщика, а всех. Их вроде как-то уж очень сурово должны наказывать за конфликты с гражданскими.
        - Не вроде, а должны - я законы хорошо знаю. Ну и что? Насрать на них сто куч! Они все, все - ты видел сам - стояли и смотрели, языкам чесали, зубоскалили, уроды лысые, вот пусть и отвечают. Ты слышал, что они обо мне говорили? И тебе не стыдно после этого, а? Твою девушку и в хвост и в гриву, а ты боишься заявление написать. Шурик, дружочек, не долби мне мозги, пойдём, оформим инцидент, и их прямо сейчас уже арестуют! - потянула она его за рукав.
        - Алиса, ты чё, не поняла? - он отдернул руку. - Их из армии выгонят! И гражданства лишат!
        - И хер с ними! Шурик, ты что, дурак?! - вскипела Алиса. - Какая тебе разница?
        - Так ты же жизни парней разрушишь! - он тоже повысил голос.
        - Да насрать мне на них сто куч!
        - А как ты с этим будешь жить?
        - Я? Да великолепно! А ты что, я не поняла, подставишь другую щёку? Ты из этих, что ли, которые ссут дать сдачи?
        - Я из тех, кто за зло платит злом, но поступает по справедливости, понимаешь? - Алекс скрестил руки. - Я не хочу за слова платить делами, а за удар по лицу - хрустом позвонков. Мы потом руки не отмоем от этой грязи!
        - Что ты как этот?! - процедила она сквозь зубы. - Руки он не отмоет, видите ли! Ты просто себе оправдания ищешь, слабак! Ну и стой тут, жалей этих уродов. Я тогда одна пойду! Понял меня? - Алиса стремительно двинулась в сторону головного вагона, толкнув его плечом.
        - Нет, - спокойно произнёс Саша Доктор и задержал её за локоть. - Ты тоже не пойдешь!
        - Что ты сказал? Ты это и вправду произнёс? Или мне послышалось? Отпусти! - дёрнувшись, она вырвала его руку.
        Но Алекс был твёрд. Сегодня днём он услышал от неё случайно брошенную фразу, что даже несмотря на распоряжение самого Аттала, Алиса всё же уехала на отдых. Из этого Доктор сделал вывод, что возвращаться назад Алисе явно не захочется. Конечно, девушка могла послать его ко всем чертям и поселиться в двухместном номере одна. Но по какой-то причине Александр не верил, что она решится на это, поэтому он пошёл ва-банк:
        - Тогда я на ближайшем узле разворачиваюсь и еду обратно, - ровно произнёс он. - Поверь, Алиса, у меня есть дела в полисе, я знаю, чем заняться.
        Алиса зажмурила глаза и потрясла головой, как будто ей это послышалось.
        - Чиво-о-о?
        - Алиса, - повторил он. - Я сказал, что вернусь обратно, если ты так поступишь. Я это сделаю, несмотря на чувства к тебе, - твёрдо решил он, внутренне споря с собой. Сказал бы он то же самое, если бы бравый майор не стоял рядом, напряженно глядя на них круглыми, немного выпуклыми глазами, и часто помаргивая?
        Алиса в бешенстве посмотрела на Сашу, раздула ноздри, сузила губы и открыла рот, чтобы что-то сказать, но сдалась, делано бросив на него презрительный взгляд, фыркнув и быстро исчезнув в тамбуре.
        Майор в пилотке сглотнул, медленно сделал шаг в сторону, словно выйдя из места особого напряжения. Выдохнул. Он со страхом ожидал заявления со стороны обиженной парочки, что неминуемо привело бы к скандалу с его понижением по званию, всей роты - к пятимесячному увеличению срока службы, а зачинщиков - к воинской дисквалификации, что автоматически лишало их возможности стать гражданами Союза. А ведь многие шли в армию только для этого.
        Поэтому майор оценил поступок:
        - Рядовой Горбач! Бегом ко мне! - гаркнул он солдату, прижавшемуся к двери тамбура. Тот вразвалку подбежал. - Слухай мою команду! Когда я тебе говорю - руки по швам, ать твою растак! - свирепо гаркнул майор. Солдат выпрямился в спицу так, что стукнул челюстью. Офицер злобно сморщился. - Рядовой Горбач! Снял головной убор, салага! Встал смирно перед гражданином и громко: «Простите меня, я не достоин даже имени на могильном камне!». Что, я не слышу? Громче! Громче, я сказал, рядовой Горбач! Громче!
        **
        Конечно, в эту ночь у них ничего не случилось, несмотря на то, что Алекс пытался с ней хотя бы поговорить. Алиса закрылась шторкой, сказала: «Я сплю, отвали от меня» и больше не издала ни звука, хоть он и окликал её пару раз. Тогда Алекс лёг на спину и принялся молча сверлить глазами потолок. На душе скребли кошки.
        Вот он, вроде бы, лежит в паре метров от девушки своей мечты, они вместе едут отдыхать, вдвоём. Это ли не то, о чём он мечтал последние месяцы? Но Доктор вместо счастья ощущал лишь одиночество, впервые за долгое время, проведённое с новыми друзьями в Ганзе.
        И вдруг ему вспомнилась Бо, смешная такая сценка. Как-то вечером они сидели с Лойером и играли за столом, а девушка разлеглась на диване напротив, читая книжку.
        - Бо, давай с нами в крэпс? - позвал её Лой, обернувшись.
        - Бо не играет в кости, - даже не подняла она голову.
        Александр рассмеялся, довольный её остроумием. Усмехнулся он и сейчас, лёжа в холодной каюте с любимой девушкой и отчего-то думая о другой.
        **
        Наутро Алекс был разбужен музыкой, доносившейся из радио. Одетая Алиса уже сидела напротив и красила губы. Увидев, что он проснулся, девушка как ни в чём не бывало улыбнулась и дружелюбно произнесла: «Вставай, засоня!», таким тоном, как будто вчера ничего не произошло. Убрав помаду в косметичку, она встала и покрутилась: «Ну как я тебе?». На ней была белая маечка без лифчика и короткие шортики, а на ногах - лёгкие сандалии.
        - Ты готов к приключениям, сеньор Алесандро?
        - Я? Я готов! - сразу сел тот, задерживая одеяло на уровне чресел.
        - Вставай тогда, - весело скомандовала она.
        - Щас, ага, - он притворно зевнул. - Посижу немного и встану.
        - Некогда рассиживаться, через пять минут прибываем.
        - Щас посижу минутку и встану, - повторил он, покраснев.
        - Ты там что-то от меня скрываешь? - созорничала Алиса. - Вставай давай, прохиндей.
        - Отвернись, пожалуйста, тогда, - очень засмущался Алекс.
        Девушка звонко, но по-доброму очаровательно расхохоталась.
        - Утренний стояк? Ладно, я тогда в коридор выйду, а ты одевайся, надевай одёжку и двигайся за мной. Смотри, не сокруши тут мебель своим тараном, - весело хмыкнула она и вышла из каюты.
        Алекс был готов через три минуты, выскочив за ней с ручной кладью в руках. Своей и её. На перроне их встретил человек из гостиницы, в которую они направились на коач-мобиле с логотипом компании. Прибыв в пункт назначения, располагавшийся прямо на берегу Дунайского моря, парочка вынырнула из прохлады мобиля в тёплый, немного влажный рай, где зеленели пальмы и ласково шумел прибой. В паре сотен метров от места, где их высадили, прямо на берегу располагался отель.
        Фракийский берег был лучшей на планете международной территориальной зоной, входящей в состав Союза, с практически постоянным тёплым климатом. Там всегда было плюс двадцать пять-двадцать восемь и, чаще всего, безоблачно. Сюда приезжали жить со всего мира. Идеальная, продуманная застройка ландшафта местности, одна из лучших систем социальной коммуникации, транспортная доступность - всё это настраивало на оптимизм, если бы ни одно «но». Оно заключалось в том, что при проживании на Фракийском побережье налоги гражданина автоматически переходили в бюджет этой терзоны* (территориальной зоны). А налоги здесь - мама, не горюй! Поэтому жить на Берегу постоянно было дорого. Очень дорого.
        Так что чаще всего люди покупали там недвижимость, и затем сдавали внаём. Сюда приезжали отдохнуть в небольшие клубные гостиницы - иногда семейные, иногда респектабельные, иногда по интересам. Например, были даже пансионаты фанатов - только что они прошли по дорожке мимо «Клуба поклонников Стивена Кинга» и вышли к отелю «У моря», где была забронирован их номер: двухкомнатный, с диваном, креслами, камином в одной комнате и большой трёхместной кроватью под огромным зеркалом в спальне. Интерьерчик был неплох и достаточно стилен. Кровать потрясала, ожидания - тоже, и Александр в игривом настроении двинулся вперёд. Жизнь вдруг засверкала и стала переливаться!
        Алиса легко впорхнула в номер, сразу же пробежала через кухню-гостиную, открыла дверь на балкон и попала в Эдем в его идеальном состоянии. Шумели волны, берег был девственно чист, а вокруг зеленели пальмы. Выйдя из дверей стеклянной веранды, она убедилась, что соседи живут на комфортном расстоянии. Тогда Алиса вздохнула полной грудью воздух, раскинула руки широко в стороны и счастливо закричала, закружившись и закрыв глаза. Затем скинула шорты с майкой и бросилась в одних тоненьких красных трусиках прямо в тёплые воды седого Дуная.
        А к Алексу тем временем подошел услужник* (служащий, менеджер).
        - Извините, мне нужно получить от вас расчёт. На какой срок планируете тут остаться, на месяц, всё правильно?
        - Не, не, не! - замахал руками Алекс. - На какой месяц? На неделю, максимум.
        - На неделю? Но у вас забронировано на месяц!
        - Какой месяц, я тебе говорю? У меня работа, ты чё? Максимум неделю!
        - Но мы сдаём этот номер только на месяц, так что…
        - Так что - что? - наклонил голову Доктор.
        - Понимаете, у нас в эти дома заселяются надолго…
        - И что? Вы нас выселите? А как же «клиент всегда прав», или вас это не касается? - задал каверзный вопрос Доктор.
        - Как сказать, - замялся услужник. - Наверное, я неправильно выразился. Давайте обсудим, может быть? Просто поймите, что эти апартаменты сдаются на длительное время, а не на краткосрочное…
        - Я понял. Ты какие варианты мне предлагаешь?
        - Я предлагаю вам заплатить хотя бы за две третьих срока.
        - Каких две третьих, ты чего? Я же тебе говорю, у меня работа, а я там директор, понимаешь?
        - Так обычно же отпуска по месяцу… - робко возразил служащий.
        - Так это смотря, чем ты занимаешься. Иногда работа - это часть жизни, понимаешь? А на месяц отдохнуть от жизни - чревато.
        - Понимаю, - непонимающе ответил услужник. - Тогда давайте за половину.
        - Что за половину?
        - За половину срока, за полмесяца оплатите.
        - А сколько это? - уточнил Алекс.
        - Секунду, - служащий пересчитал и назвал сумму.
        - Сколько? - вытаращил глаза Алек.
        - Ой, простите. Это за месяц, а за полмесяца, секундочку, сейчас я, ага вот, так, вот сейчас появится… - бормотал услужник и назвал сумму меньше процентов на сорок. Доктора чуть отпустило.
        - Так, а за десять дней?
        - За десять дней не могу.
        - Ну, тогда считай неделю.
        - Хорошо, давайте за десять.
        - Совсем другое дело. Договор?
        - Вот договор, пожалуйста, тут и тут.
        Стороны контракта обменялись подписями под электронным договором, и деньги перетекли со счёта на счёт.
        **
        Как только Алекс закрыл двери за служащим, в комнату вошла полуобнаженная Алиса и стряхнула капли со лба, изящным движением вытерев лицо. С её груди на пол капали изумрудные слёзы счастья воды, дотронувшейся до столь прекрасного тела. Александр улыбнулся и протянул к ней руки, она нерешительно дёрнулась было вперёд, но как-то замялась, Алек сразу скис и, в общем-то, тут всё и закончилось.
        Чтобы преодолеть смущение, Алиса надела халат, достала две рюмки из бара и сказала:
        - Выпьем, Шурик, дружочек. Мы устроились?
        - Да, конечно, я всё оплатил, не беспокойся…
        - А я и не беспокоюсь, чего мне волноваться?
        - Нет, ничего. Ну что, будем располагаться?
        - Давай. Только вначале выпьем, не против?
        - Конечно, давай выпьем, - ответил Шурик, достал из бара бутылочку холодной ракии, они жахнули по рюмочке, и с этой минуты вечер полетел вскачь, а он, попав под её обаяние, таял на глазах, превращаясь в облако, плывущее над морем, исчезающее под ласковым солнышком и пьянеющее прямо на глазах. Сегодня он с утра ничего не ел - Алиса то сходила на завтрак в маглеве, а Алекс не успел. Поэтому с каждой стопочкой он окунался вглубь состояния, когда сознание понемногу затухает, затухает, затухает…
        - Эй, Шурик, не спи, у нас ещё много дел. На вот.
        С этими словами девушка подошла к своему чемодану, чего-то там повозилась, достала из его ручки небольшой пакет и высыпала на стол немного голубого порошка.
        - Это «голубой снег». Мощный и крутой! - пояснила она и вдохнула искрящийся снежинками препарат. Доктор повторил за ней, снова нырнул в знакомый холод и словно вынырнул из проруби, резко взбодрившись. За этот эффект наркотик и называли «снегом».
        Они размели по скрипучему сугробу, повредив слизистую носоглотки, запили водичкой и ушли в отрыв, направившись в круглосуточный ночной клуб, никогда не спавший и не отдыхавший. Это был «Маленький Лас-Вегас», и обстановка в нём поражала своей раскрепощённостью - загорелые услужницы почти без одежды скользили потными телами меж танцующей толпы, музыка настраивала на безбашенное веселье, тем более, что пойло было вкусным и дешёвым.
        Алекс отрывался так впервые за много лет, поэтому щедро пил с новыми друзьями вискарь за барной стойкой, зажигал с Алисой на танцполе, хлопал, когда она танцевала сольно, отгонял от неё какого-то пьяного чувачка и снова пил уже в гораздо большей компании, плясал канкан с хором местных кобылок, хохоча, оправдывался потом перед притворно недовольной подругой. В общем, было здорово, а главное, его девочка была что надо! Они снова и снова уединялись в туалетной комнате, вдыхая голубое топливо для весёлой вечеринки. Мозги заволакивало напрочь, потому что передоз дофамина побуждал совершать любые, даже самые безумные поступки.
        Было уже очень поздно, когда парочка возвращалась назад, в апартаменты. Впереди, по пустой извилистой дорожке писала нетрезвой походкой узоры Алиса, на тонких каблуках, в коротенькой юбочке и широкой футболке, доходящей лишь до середины живота. Александр парил за ней следом на крыльях блаженства. Подойдя к отелю, она обернулась, сняла через голову футболку и повесила на ветку дерева. Александр приблизился, сорвал её и прижал к лицу, почувствовав лёгкий запах духов и сладкий аромат пьянящего женского пота. Прямо у входя в отель Алиса отошла чуть в сторонку и стянула трусики. Александр и их подобрал, но нюхать уже не стал - положил в карман. Через минуту, пройдя через фойе и длинный пустой коридор, возле двери в их номер девушка расстегнула юбку, и та упала к её ногам. Алиса легко перешагнула через неё и вошла внутрь совершенно обнаженная. Алекс, зашвырнув юбку ногой в дверной проём, шагнул вслед за ней, захлопнув за собой.
        В комнате было темно, но лунный свет пробивался сквозь полупрозрачную тюль. Алиса расположилась на кровати в позе гибкой кошки, став на колени и расставив ноги достаточно широко, чтобы притянуть взгляд. Она мягко выгнула спинку, недвусмысленно призывая к страстному совокуплению.
        Но в это время Алекс вдруг остро ощутил, что не чувствует в себе мужской силы - внизу было вяло. Он мгновенно перепугался, зачем-то вспомнив, как вчера она ему отказала. И сразу, как нельзя некстати, в его памяти возник недавний конфуз, когда его совершенно без причины отвергла Бо. Воспоминания эти вовсе не стимулировали половую систему наполнять кровью пещеристые тела. Но, скорей всего, дело было не в воспоминаниях, а в другом - они на двоих вынюхали почти грамм «снега», наверное. Правда пару раз Алиса угощала новых знакомых, но это мелочи. С каждым употреблением он чувствовал в себе невероятный прилив эмпатии и отлив сексуального желания. Хотелось не объезжать кого-то в диком танце страсти, а просто прижать к груди, поговорить по душам, но никак не врываться под разными углами, всё глубже проникая в святая святых.
        Поняв своё состояние, Алекс испугался снова, испытав волну неуверенности и сомнения в своих силах, что опять же не привело ни к чему хорошему. А Алиса тем временем доверчиво ждала, призывно водя тазом из стороны в сторону. Тут Шурику стало стыдно так, что он почувствовал, как кровь приливает к лицу и шее. Жаль, что не к тем частям тела, к которым в этой обстановке следовало бы, подумал он и пообещал себе больше никогда в жизни не употреблять «снег», лишь бы его достоинство подняло голову. Но, увы и ах, мольбы оказались напрасны.
        Тогда Алекс полностью разделся, попытавшись продемонстрировать свой пыл с помощью старого доброго куни. Сначала он был встречен довольно тепло и влажно, но потом появился запрос на контакт иного рода, чего, к сожалению, Шурик удовлетворить не смог, чем вызвал искреннее удивление. В недоумении Алиса повернулась к нему, подвинулась поближе, взяла его причандалы в ладони, взвесила на руке и произнесла: «И что?». «Да вот как-то», - неловко улыбнулся он. - «Наркоты переел, наверное». Воцарилась тишина.
        - Знаешь, у нас с тобой до сих пор не улажен спор… - негромким шёпотом произнесла она.
        - Спор? Какой спор? - удивился он, соображая, что к чему.
        - Я тебе кое-что проспорила, помнишь? - промурчала она.
        И он вспомнил.
        Увидев в глазах понимание, чуть поглаживая его по животу, девушка сползла вниз и вобрала часть его тела в себя. Что он ощутил? Сначала тепло и влагу, понятное дело, а потом - неопытность. Вообще! Алиса просто не понимала, что нужно делать, тыкаясь языком и губами наугад. Это продолжалось минут пять, показавшись Алексу вечностью. «Да кончай уже муслякать», - чуть не вырвалось у него из уст, но застряло на уровне гортани, чтобы не обидеть девушку. Что ж, Алекс махнул про себя рукой и понял, что вечер, о котором он мечтал недели напролёт, скорей всего, испорчен.
        Но он ещё не знал насколько, потому что снизу раздался недовольный пьяный женский голос:
        - Ты что, импотент?
        - Чего? - удивился он, не поверив ушам.
        - Ты импотент, что ли, - развязанным голосом произнесла она.
        Александр даже немного отпрянул.
        - С чего ты взяла?
        - Так не стоит же! Значит ты импотент, я так понимаю? - произнесла она и икнула, инстинктивно сжав его тестикулы. - Что ты мне раньше-то не сказал, что у тебя синдром письки не стоиськи, или как он там называется?
        - Слушай, помолчи, пожалуйста, Алиса…
        - Я не понимаю, что ты сказал сейчас только что? Ты просишь, чтобы я заткнулась? - она отпустила его орган и встала с колен.
        - Нет, Алиса, я такого не говорил! Послушай меня…
        - Ты, блять, мне говоришь, чтобы я заткнула пасть? А не охуел ли ты, дружочек? - начала заводиться она, глядя в уматинушку пьяными глазами со слипшейся тушью. - Я себя не на помойке нашла, чтобы такое выслушивать! Понял ты меня, ты импотент сраный? Понял? - облизнула она пересохшие губы.
        - Алиса, успокойся, - с раздражением ответил он, тоже начиная заводиться.
        - Успокоиться? А то что? Ты меня своим писюном по попке начикаешь? - зло засмеялась она. - Так это не больно, он же мяконькай!
        - Алиса, не торопись чесать языком, пожалуйста! - сквозь зубы произнёс он. - Потише будь, а!
        - Ишь ты, культурный! И почему это мне нужно пиздеть потише, ну-ка ты мне поясни?
        - Потому что пиздеть - не шаньги мазать! А ты сейчас втираешь мне лыжную мазь в коньки, я ясно выразился? Ясно?! - он повысил голос.
        - Отлично! По просьбе почтенной публики я буду пиздеть потише, - усмехнулась она и пьяненько качнулась, выставив подбородок вперёд. - А то некоторые присутствующие не успевают охуевать! Ты чё, думаешь привёз девушку на отдых и можно её не жарить теперь, а? Или ты, может, по мужикам угораешь?
        - Да пошла ты! - он легонько толкнул её в грудь так, что она завалилась на кровать, а сам ринулся в соседнюю комнату. Алиса попыталась подняться и кинуться вслед за ним, но Александр, повернувшись в профиль, резко и как-то уж очень зло рявкнул:
        - Алиса, мы приехали в рай. Но даже в раю есть выгребные ямы. Давай умудримся с тобой не попасть туда в первый же день и не испортим себе отпуск, закончив его в самом начале, а?
        И тут до Алисы вроде бы дошло, по крайней мере, в её лице что-то изменилось. Нет, она ещё, конечно, долго истерила и грозилась наслать все кары, обещала рассказать всем о его маленьком сморщенном недостатке, но, в конце концов, прооравшись, уснула. Да и Алекса тоже вскоре сморило, хорошенько покатав перед отходом в сон на лопастях вертолёта.
        **
        Утром Доктор проснулся с головной болью и мощным стояком. Было такое раннее утро, что просто капец. Рассвет ещё где-то далеко раскрашивал небеса. Блевать не тянуло, и на том спасибо, хотя дико трещала башка и зверски хотелось жариться! Он попытался отлежаться, чтобы сбить эрекцию, но мочевой пузырь давил так, что пришлось вставать уже целиком. Зеркало в туалете показало мешки под глазами и воспалённые глаза, поэтому первым делом он сходил в прохладный душ и выпил бутылочку домашнего рассола, смешанного с айраном. Несколько таких средств всегда стояли в холодильниках гостей во многих отелях и гостевых домах, считаясь заботой о клиенте.
        Затем, обернувшись полотенцем вокруг талии, отпускник вошел в соседнюю комнату и увидел обнаженную Алису, лежащую на спине с открытым ртом, с подтёками туши на висках и бесстыдно откинутой в сторону ногой. Полотенце на чреслах сразу зашевелилось. Доктор подошел ближе, внимательно рассмотрел девушку и инстинктивно провёл пальцами по изгибам тела. Она даже не шелохнулась. Он дошёл рукой до груди и опять же неосознанно обхватил её, легонько ущипнув за розовую вершинку. Алиса глубоко вздохнула с закрытыми глазами и потёрлась щекой о подушку, а Алекс заметил длинную подживающую красную царапину у неё на шее.
        В этот момент гормоны начали брать верх, и тогда Доктор, не торопясь, плавно перешёл от поглаживаний до массажа, от массажа до лёгкого возбуждения, от возбуждения до проникновения, а после, повернув её на живот, доказал, что вчера она очень сильно ошибалась. Доказал один раз, потом второй, затем дополнительно подтвердил днём на пляже, под широким полотенцем и окончательно убедил в этом перед сном.
        Весь день Алиса была податливой, мягкой и послушной, делала всё, что ей говорят, пила рассол, немного кушала и, в основном, молчала, время от времени прерываясь на лёгкие постанывания. А в перерывах между подходами и повторениями девушка проваливалась в глубокий сон, похрапывая и пуская слюнку. На его удивление, она даже не сходила в душ и не умылась, лишь один раз освежилась в теплой воде Дунайского моря и то почти сразу вернулась обратно на берег, где и задремала, заботливо укрытая сначала полотенцем, а потом и его возбужденным телом. Алекс жалел её, похмельную, любуясь, целовал в закрытые глаза и нежно гладил по волосам. Чувство бесконечной любви овладело им, и ничто не могло испортить тот безмятежный, молчаливый день, память о котором осталась в его памяти навсегда.
        Вечером она ненадолго проснулась, скушала бутерброд, который приготовил Доктор, выпила стакан молока и так просительно-лилейно поглядела на него маслянистыми глазами, опухшими ото сна, что он не выдержал и снова овладел ею с таким изяществом, что она расписалась в его мужской состоятельности тремя глубокими царапинами на крепкой спине. После этого, крепко обнявшись, молодые люди уснули спокойным сном.
        На следующее утро Алиса разбудила его лёгким поглаживанием по органу, просыпавшемуся чуть раньше, чем всё остальное тело. Чувствуя себя не совсем свежим, он повернул её спиной к себе, обнял за живот и неторопливыми, мягкими движениями принялся погружаться в негу. Только через полчаса, переполненная окситоцином Алиса устроилась на его руке, обнимая Доктора за шею и покусывая за мочку уха.
        - Шурик, я и не знала, что ты такой ненасытный! - влажными глазами глядела она на него.
        - Да, я такой! - уверенно выдыхал он, поглаживая девушку по спине и попе.
        - Давно у меня подобного не было, - откинулась на подушку Алиса, глядя на себя в зеркало на потолке - Несколько месяцев уже, вот как мы с тобой в последний раз…
        - Последний раз был пару минут назад, - пошутил он.
        - Да я не о том. Просто сегодня мне по-настоящему очень хорошо, впервые за долгое время. Да и вообще, ты меня на удивление хорошо чувствуешь, понимаешь то, что я хочу. Спасибо боженьке, что я не оттолкнула тебя вчера, когда сквозь сон почувствовала твой палец у себя внутри, - мягко усмехнулась она. - Ты как-то сразу нашёл у меня то место, где особенно приятно, и я решила тебе не мешать. Все было в полудрёме, помню только, что почему-то было влажно, хотя я ещё не потекла. Ты свой палец облизал, что ли?
        - Да, - он попытался сдержать улыбку.
        - Вот какой ты у меня молодец, - промурлыкала она, поцеловав его в щёку. - Ненавижу, когда утром будят и сразу лезут насухую, да ещё требуют бешеных скачек с нечищеными зубами. Аж противно. Мне больше нравится, когда обнимут, погладят, и чтобы не спеша, с нежностью. Чтобы… Как бы это сказать?..
        - Проникновенно? - двусмысленно уточнил он.
        - Да! Проникновенно, - прыснув, подтвердила Алиса. - И вот так, как сейчас было. Медленно и сзади.
        - А тебе как нравится? На боку или сверху? - поинтересовался Алекс.
        - Сначала можно сбоку, а потом лучше сверху. Тогда ощущения более… Как бы это сказать?
        - Глубокие? - снова игриво подсказал он, и девушка залилась счастливым звонким смехом, который он так любил.
        - Да, более глубокие ощущения, - наконец ответила она. - Но больше всего мне понравилось, когда ты сделал это во второй раз, я ещё не успела отойти от первого, а ты продолжил. Вот это было здорово! В тот момент я знаешь, что поняла?
        - Что же? - заинтересованно спросил довольный половой гигант.
        - Что мы друг другу подходим. - Алиса оперлась на локти и серьёзно поглядела на Сашу. - Вот честно. Не могу описать точно, могу только поделиться ощущением. Понимаешь, до этого у меня был как будто какой-то груз на шее, после всего того, что произошло в дороге. Но после второго раза всё прошло, и я почувствовала такую лёгкость на душе, хоть ты и не веришь в неё, я помню. Не важно, главное, что мне стало легче, не знаю, почему. Но так хорошо-о-о, - потянулась она, как кошечка.
        - А на пляже как? Понравилось?
        - Ой, на пляже тоже было великолепно. И неожиданно. Я и правда не думала, что ты на это решишься, ведь за нами соседи могли наблюдать.
        - А они подглядывали, кстати, я видел, - фыркнул Алекс.
        - Какие? - удивлённо расширила глаза Алиса. - Те, что справа или слева?
        - Справа которые живут, за буковой рощицей. Мужик такой толстый, волосатый…
        - Да, видела я его. Всё время на меня пялился, когда я купалась, - сморщила нос девушка. - Жена у него такая неприятная, орёт на него постоянно. И тоже без лифчика ходит, фу!
        - Да, титьки у неё отвратные, конечно, - согласился Алекс.
        - А у меня? - тут же сжала свои аппетитные формы Алиса.
        - У тебя? У тебя просто супер! - и он обхватил одну из них.
        - И что, тебе понравилось, когда они за нами наблюдали?
        - Нет, Алиса, мне не очень приятно, когда на меня глядят.
        - А мне наоборот, иногда прямо башню сносит, если я вижу, что за мной подглядывают, - вдруг выпалила девушка. - Я так сильно от этого возбуждаюсь, что просто караул. Не всегда, конечно, - улыбнулась она, глядя на его отвисающую челюсть. - Под настроение. Вообще, честно говоря, такое у меня было всего пару раз. Однажды в парке, мы были сильно пьяные, и устроили разврат прямо на земле в кустах, люди в метре от нас ходили, представляешь? Я прямо ощущала на себе косые взгляды. А второй раз…
        - Слушай, давай обойдёмся без вечера воспоминаний, ладно? - вдруг недовольно прервал её Алекс.
        - А что, не нравится? - удивилась она, надув губы. - Ты что, собственник?
        - Не знаю, собственник или нет, но мне просто не по себе. Когда ты об этом рассказываешь, то мой мозг это представляет. Не очень приятно, я тебе так скажу, представлять, что ты с кем-то… ну, ты поняла, - даже поморщился Алекс.
        - А что тебе приятно, скажи? - девушка повернулась к нему, внимательно разглядывая выражение лица.
        - То есть?
        - Расскажи, что тебе нравится, что возбуждает? Может, какие-то ролевые игры, а? Папа с Луизой, например, это обожают. Причём, между нами говоря, она не просто переодевается, а прямо вживается в образ. Я так понимаю, что раньше у них это было что-то вроде игры, но потом стало частью реальной жизни. Не знаю почему, но это их обоих так заводит, что Луиза потом пару дней ходит враскорячку, - не стесняясь, раскрывала чужие секреты хихикающая Алиса. - А тебя что распаляет? Тебе не нравится, когда за тобой подсматривают, это я уже поняла. Может, самому нравится подсекать?
        - Подсекать? - не понял слова Шурик. - Подсматривать за кем-то, что ли?
        - Да нет. Вот смотри, если я сейчас лягу перед тобой вот так, - она отодвинулась от него, повернулась поперёк и широко раздвинула ноги, прямо перед его удивлённым, но заинтересованным взором. - А потом начну себя ласкать здесь и вот здесь, и вот так. Как тебе? Нравится смотреть? - игриво спросила она.
        - Да ты развратная девица, оказывается, - Шурик облизнул губы, не отрывая глаз. - Ты меня дразнишь?
        - Нет, что ты, - она закрыла глаза и продолжила тоном невинной девочки. - Просто я хочу, чтобы ты посмотрел, как я это делаю. Как тебе больше нравится, когда одним пальцем или двумя?
        **
        В мозге нет какого-то одного отдела, ответственного за сексуальное возбуждение. Скорей, их несколько, и каждый отвечает за что-то своё. Безусловно, одним из самых важных из них является лимбическая система - тот самый эмоциональный мозг, что побуждает нас совершать безумные поступки. Если мы видим какие-то эротические сигналы, например, раздвинутые ноги обнаженной женщины, ласкающей себя, то в организме пробуждается желание. Миндалина мгновенно реагирует, гипоталамо-гипофизная система посылает команду, заставляющую мужские половые железы вырабатывать тестостерон, а женские - эстроген. Кровь приливает, желание усиливается, а в это время префронтальная зона, отвечающая за самоконтроль, временно уходит на второй план, не в силах совладать с древним инстинктом, берущим верх.
        Переполненные кровью половые органы, опутанные огромной сетью чувствительных рецепторов, начинают вопить, умоляя спинной мозг поскорее активизироваться и начать уже что-нибудь предпринимать. Тот немедленно обращается за ответом в головной мозг, а там, вместо вдумчивого сознания, на запрос отвечает безбашенный хор эмоций, запускающих сладострастный процесс, пронизывающий всё тело и доставляющий огромное удовольствие.
        Разные пучки нервов передают наверх неодинаковые сигналы, поэтому каждый вид стимуляции приносит немного различающиеся ощущения. Например, анальный секс будет отличаться от обычного, а поглаживания в одном месте не будут походить на трение в другом просто потому, что качество и количество сигналов в срамном нерве, например, выше, чем в повздошно-паховом.
        Возбуждение нарастает с каждым толчком, и, чем ближе к оргазму, тем большее количество отделов мозга присоединяется к нейро-оргии, запоминая подробности, усиливая эмоции и выбрасывая всё больше и больше дофамина, окситоцина и вазопрессина. И в этот момент мы чувствуем, что сильнее доверяем, лучше чувствуем и становимся ближе к тому человеку, что страстно извивается, посасывая пальцы рук.
        И только орбитофронтальная кора, та самая, что бдительно контролирует наше поведение, недовольно бубня, отключается практически полностью, не в силах наблюдать за подобной срамотой. Именно в такие минуты соседи начинают слышать громкие стоны, переходящие во всхлипы и бурные крики, заканчивающиеся слезами счастья в уголках закрытых в истоме глаз.
        **
        - Алиса, а есть что-то, что тебе не очень нравится в сексе? - спросил Алекс, едва отдышавшись от очередного бурного заезда верхом. - Или ты в край озабоченная штучка?
        Девушка счастливо хихикнула, вытерла слезинки в уголках глаз и толкнула его в бок.
        - Это я озабоченная? Мне кажется, что в нашей компании из двух человек именно ты самый настоящий сексуальный маньяк. Жарит бедную девушку второй день подряд, без перерыва и остановок. Скоро мозоли будут, наверное, - Алиса дерзко поглядела на него, замерла на секунду и довольно чувствительно укусила его за плечо. Алекс хоть и был без сил, но тут же ответил на агрессию и, немного поборовшись, вцепился зубами в её левую ягодицу, рыча, словно бульдог. Так они ещё долго барахтались в постели, пока, наконец, не выдохлись, и Алиса не затихла, успокоившись на его груди.
        - Так всё же, расскажи, что тебе не нравится? - Доктор погладил её по волосам и щеке, - просто я хочу знать, что делать можно, а чего не стоит. Ведь что самое главное в интимных отношениях, ты знаешь?
        - И что же, просвети? - подняла она вверх брови.
        - Самое главное - это поговорить. Не держать в себе неудовлетворённость или надеяться, что партнёр догадается, от чего тебе хорошо, а просто взять и обсудить. Тогда, на мой взгляд, есть шанс, что чувства не затихнут через неделю, а будут жить долго и счастливо. Ты согласна? Нет?
        - Почему нет? Наверное, ты прав, - кивнула Алиса. - Но я вряд ли так сразу смогу сказать, что мне не очень нравится… хотя, нет - могу. Если честно, между нами говоря, то мне не нравится минет. Никогда его не делала и, знаешь, нет никакого желания.
        - Никогда? - удивился он и сглотнул, снова испытав чувство недавнего страха, что охватило его пару дней назад.
        - Никогда, - уверенно ответила Алиса без тени сомнения. - А что ты удивляешься? Я вообще тогда очень сильно испугалась, когда ты мне это предложил сделать. Тогда, в доме у Прудка, помнишь? Вот это я очень хорошо запомнила, кстати. А больше… Ты, наверное, мне не поверишь, но я и правда мало что припоминаю из того дня, если честно. Не знаю, но… Мне кажется, что когда я употребляю алкоголь со «снегом», то почти всегда на утро в памяти остаётся только стыд и ничего больше.
        - Стыд? - Алекс удивился настолько резкой перемене темы. - Ты что-то плохое делаешь в таком состоянии?
        - Нет, ты не понял, - полушепотом произнесла девушка, потирая висок. - Стыд от того, что я могла сделать что-то нехорошее, но точно в этом не уверена. Не понимаешь? Как же объяснить… Просто… Просто на следующий день всегда кажется, что все за моей спиной сплетничают и смеются, будто знают больше, чем я сама. А мне нечего… Вернее, я ничего не помню. То ли это алкоголь влияет, то ли «снег», не знаю. Ладно, не могу объяснить, - нервно махнула она рукой.
        - Я вроде бы тебя понял, - как можно спокойней промолвил Саша, внимательно глядя ей в глаза. - Кстати, этот «снег». Алиса, я хотел поговорить с тобой о нём. Ты знаешь, я не хочу больше употреблять его. Видишь ли, я попытался разобраться в этом наркотике, понять, как он действует на мозг, и кое-что меня настораживает, правда, пока не могу понять, что именно. Вот кстати, мы вчера «снег» не употребляли, и смотри, какой замечательный день…
        - Точно! Мы же вчера не нюхали и сегодня тоже, а я даже и забыла! - резко приподнялась на руке девушка, расширив глаза. - Слушай, а давай-ка по чуть-чуть, а?
        - Алис, я же говорю, я серьёзно. - Доктор пытался говорить убедительно. - В чём прикол обдолбаться до зелёных соплей, чтобы ничего потом не помнить? Бычий кайф, как мне кажется. Поэтому я не хочу видеть этот препарат ни рядом с собой, ни у тебя…
        - А ты мне кто, папочка, что ли? - внезапно огрызнулась она и отодвинулась. - Какое ты имеешь право мне ставить условия или ограничивать в чём-то?
        - Нет, не папочка, - он присел на кровати. - Конечно, я тебе не папочка. И это меня тоже, кстати, беспокоит.
        - Что именно? - фыркнула она.
        - Ну, - не сразу нашелся он. - Вот, например, скажи мне, Алиса, кто мы друг другу? Кто я для тебя?
        - Ой, всё! Дай мне время разобраться в своих чувствах, - внезапно раздраженно ушла она от ответа, вскочила с кровати, включила свет и направилась в гостиную, накинув по дороге легкий черный пеньюар. - Я же не смогу сделать выбор, пока тебя толком не узнаю. По крайней мере, эти слова мне всё время папа говорил.
        - Он прав, - кивнул Доктор. - Аттал частенько бывает прав.
        - Но иногда и ошибается…
        - Что ты имеешь в виду?
        - Так, ничего, - Алиса зашла в туалет, не закрывая за собой дверь. Через минуту из ванной раздался громкий голос:
        - А нюхать я сегодня не буду вовсе не потому, что ты так сказал, запомни! Просто у голубого «снега» толерантность пару дней, поэтому сегодня попрёт не так сильно, как завтра. Да, и ещё я хотела тебе сказать, что взяла наркоту с собой не для того, чтобы обдолбаться, как ты говоришь.
        - А для чего?
        - Для общения, Шурик, для общения. Просто чтобы нам с тобой избежать всех этих неловких моментов…
        - Каких неловких моментов? - не понял Алекс.
        - Каких, каких? Мы с тобой не так уж и хорошо знакомы, а в трезвом состоянии у малознакомых людей немного наберётся тем для разговора. Ты замечал, например, что под «снегом» или алкоголем мы болтаем, не замолкая, а когда на трезвяке, то нам не о чем поговорить? Ты не находишь?
        - Нет, не нахожу! - даже возмутился он. - С чего ты вообще это взяла? Мы же всегда нормально общаемся. Лично мне, например, с тобой интересно. А тебе разве нет?
        - Интересно со мной? И почему же это? - донёсся из туалета её заинтересованный голос.
        - Ты… ты необычная, - он не сразу нашел, что ответить.
        - Например? - проявила она интерес к разговору о себе любимой. - В чём я необычная?
        - Ну, например, например… Например, тебе абсолютно наплевать, как ты выглядишь по утрам, я заметил…
        - Тут ты прав! Вообще насрать сто куч! Спасибо боженьке, я всегда самая красивая! У меня идеальная внешность, чтоб ты знал, даже если я с утра, с похмелья и с грязной головой, - скромно ответил голос Алисы из ванной комнаты. - Но знаешь, под снегом я вообще кажусь себе абсолютно неотразимой и уверенной в себе. Я ничего не стесняюсь, могу даже пописать в твоём присутствии. Никаких комплексов.
        Алекс округлил глаза. Элис продолжила: «Знаешь, ты тоже необычный».
        - Я? И в чём же?
        - Ты, когда раздеваешься, первым делом снимаешь штаны, есть такое?
        - Да, ты права.
        - Это очень непривычно выглядит, если честно. Обычно наоборот.
        - Привычка. Это…
        - Потом расскажешь. А сейчас, дружочек, ты не мог бы выйти?
        - Выйти? Куда выйти?
        - Выйти прогуляться на пляж, например. Или сходить до магазина…
        - Не понял. Зачем?
        - Ох, ты какой непонятливый. Я хочу сходить в туалет, или тоже нельзя?
        - Ну, так сходи!
        - Шурик, ты дурачок? - Алиса, по-видимому, так жутко рассердилась, что даже выглянула из уборной. - Сходи, говорю, погуляй, пожалуйста, потому что мне нужно в туалет. По-большому, ты понимаешь теперь?
        - Тебе так сильно нужно в туалет, что ты меня отправляешь в магазин? - попытался он отшутиться. - За брандспойтом и огнетушителем, что ли?
        Алиса аж зарычала в ответ и кинула в него белым гостиничным тапком. Пришлось спешно накидывать футболку и ретироваться. Прогулявшись по округе, он нашел место, откуда можно было позвонить в Ганзу и очень обрадовался, услышав голос Лойера, сообщающего, что в полисе всё в порядке, работа кипит.
        Алекс вернулся обратно через час с двумя бутылками хорошего вина, сыром и пакетом всяческой вкусной снеди, которую нашел в магазинчике неподалёку. К этому времени Элис уже переоделась в лёгкое бежевое платье в синенький цветочек и заплела в волосы шелковую ленту, которую, впрочем, Алекс так и не заметил. Он залез в карман, вытащил небольшую коробочку и протянул:
        - Держи! Это тебе!
        - Мне? И что же это? - девушка открыла её и с удивлением достала серебряную брошку с зелёными камешками в виде листьев пальмы и надписью «Тракийски бряг».
        - Просто безделушка тебе на память.
        - Ой, спасибо, - улыбнулась Алиса уголками губ. - Я её потом на что-нибудь прицеплю, - и убрала за вазочку. Было видно, что она не очень рада подарку, возможно, из-за его невысокой цены и, как следствие, ценности для неё. Разговор было скомкался.
        - Не очень-то тут и романтическое место, я прогулялся, посмотрел, - неуклюже продолжил Алекс.
        - Да я на романтику не обращала внимания, лишь бы салон красоты был рядом, да магазины, да узел, чтобы пересесть на «Путь». - Алиса доброжелательно подхватила беседу, и воодушевлённый Алекс продолжил:
        - И море.
        - Да, и море на переднем плане, ты прав. От моря я прямо переполняюсь энергией, - добавила она. - Кстати, будешь завтракать?
        - Ты приготовила нам завтрак? Не может быть?
        - Может, может. Прошу к столу.
        - Ого! Ты сама это всё сделала?
        - Почти. - Ответила она и вздохнула, удивляясь его непонятливости. - Конечно же, я в отеле заказала завтрак и сервировку, и с твоего счёта расплатилась, дорогой, ничего страшного?
        - Нет, нет, всё в порядке, - как можно более беспечно отозвался он. - Конечно. Будь как дома.
        - Итак, на завтрак у нас протеиновый коктейль и пудинг. А ещё я заказала по энергетическому десерту и стимулирующему кофе. Хороший выбор, скажи?
        - Хороший. А только не было ли в меню, к примеру, котлеток с пюрешкой и молочком?
        - Каких котлеток? Ты бы ещё пельменей заказал, дружочек! - фыркнула девушка.
        - Так чего их заказывать? - выпучил он глаза. - Я их купил, вон в сумке лежат. На обед хочу сварить, ты будешь?
        - Я? Пельмени? Шурик, ты что, больной?! Ты что, будешь это есть, прямо со свининой?
        - Почему же? Со свининой не было. Я купил с индейкой и с лососем ещё.
        - С лососем? Нет, нет, не буду! - категорически ответила она и тут же передумала. - Ты себе вари, если хочешь, я у тебя несколько штучек попробую. А сейчас лучше коктейль со стимкофе выпью. И с десертом. Я на него, честно говоря, подсела. Уже не помню как давно.
        - А позавчерашний день помнишь?
        - Позавчерашний? А что там было?
        - Мы приехали сюда. Два дня тому.
        - Как мы сюда приехали, я помню. Но вот весь тот день - смутно, честно говоря, а начиная с бара, уже мало что припоминаю. Даже то, как добрались из клуба домой, вряд ли восстановлю в памяти, говорю же. А что такое?
        - Да так, ничего, - ответил он, довольный, что недавний конфуз почил в реке забвения.
        - Зато следующее утро хорошо припоминаю и то, что ты вчера исполнял на пляже под полотенцем, и потом перед сном - тоже, - она сытно улыбнулась. - Кстати, скоро уже полдень, а мы ещё ни разу за весь отпуск нормально на пляже не позагорали, - удивилась Алиса и продолжила. - Такого нельзя допускать, Шурик. Давай лучше возьмём завтрак и двинемся на пляж! А?
        - Да я не хочу! Давай тут поедим, - и Алекс решительно уселся за стол.
        - Почему не хочешь? - вздохнув, Алиса все же последовала его примеру.
        - Бесит меня!
        - Что тебя бесит?
        - Соседи бесят - те, что справа!
        - И меня они тоже раздражают, особенно жена!
        - Да, баба у него вообще - туши свет, бросай гранату.
        - А муж? Такая скотинища! Три унитаза в год меняет, поди!
        - Наверно! - засмеялся Алекс. - Отличная у тебя поговорка.
        - Это папина. Но, скорей всего, Ильсида. У них от него.
        - У кого это у них? - тут же задал вопрос Доктор.
        - У папы и у дяди Славы тоже.
        - Ты о привычках?
        - О многом.
        - Почему так?
        - Потому что все они когда-то были руками Ильсида. Дядя Слава отвечал за нападение, папа - за защиту. Если приглядишься, то сам заметишь, что многое из того, что они делают и говорят, и даже думают, идёт от старика, хоть об этом мало кто знает. Но теперь ты хозяин Ганзы, и тебе можно раскрыть кое-какие секреты.
        - Например?
        - Например, - Алиса грустно усмехнулась, - что Симон Вуйчик всегда мне конфеты в подарок привозил, с самого детства, а Каспер интересные истории бывало, рассказывал. Да, хорошие дядьки были, - погрузилась она в воспоминания, попивая коктейль. - А теперь я завтракаю с человеком, который убил старшего Вуйчика! Скажи кому полгода назад - никто бы не поверил, надо же.
        - Ну да, ты права. Жизнь в последнее время меняется поразительно быстро, - произнёс он чьи-то слова, всплывшие в памяти. - Так что, раньше они все работали на Ильсида?
        - Да, Шурик. Раньше все работали на старика, много-много лет, прежде чем он дал им свободу. Первыми свой личный полис, Ганзу - получили Вуйчики, но там какая-то тёмная история. Я почти ничего о ней не знаю, так что не буду врать. Слухи только, что оттуда тёрки и пошли.
        - А что за тёрки?
        - Так весь этот негатив между моим папой и дядей Славой Аетиным начался из-за Ганзы, насколько я знаю. А следующий полис - Ахею - получил мой папа. Вот тогда они вообще с Орланом разосрались, потому что тот считал, будто бы папа его обошёл. До сих пор не могу понять, с чего он это взял? Но не суть. Главное, знаешь, что дядя Слава тогда сделал?
        - Что? - давно уже было любопытно Доктору.
        - Он подослал к отцу убийцу, представляешь?
        - Охренеть! И чего дальше? Как его поймали?
        - Его и не поймали, он сам сдался, не решился отца убить. Зассал, наверное. Он пришёл к папе и рассказал, что Слава Орлан дал задачу его ликвидировать. Доказательства там какие-то привёл, даже на Большом Совете появился и показал на своего бывшего босса.
        - А это разве по понятиям чести?
        - А по понятиям чести то, что Орлан решил убить друга, а? Он по хорошему-то должен был заплатить за это смертью, но дяде Славе повезло, и он отделался жизнью другого человека.
        - Ага, понял. Жизнью Коли Кащея, которого отдали в заложники твоему папе? - догадался Алекс, и Алиса кивнула. - Жестоко, на мой взгляд.
        - Папа сохранил Орлану жизнь, напомню! - не согласилась немного раздражённая девушка.
        - Слушай, а почему тогда Орлана не убили, на самом деле?
        - Ха! Так я об этом тебе и говорю - это папа так проголосовал! Прямо там, на Большом Совете, - в её голосе прозвучала гордость. - Он тогда сказал, что не может приговорить к смерти друга, пусть и бывшего. Вот какой у меня папа!
        - А что с убийцей сделали?
        - С каким убийцей?
        - Ну, с тем, кому Слава поручил убить Аттала Ивановича.
        - А, ты про этого? - Алиса замолчала, недовольно посмотрела прямо в слепящее солнце за окном и произнесла со злостью:
        - Так это был Валера Берет.
        *
        Не каждый день Александр слышал такие новости. Да уж, болтливостью никто из ребят Аттала не отличался. Надо же! Так вот, оказывается, за что Берет получил ломаный грош… а Слава Аетин за это же самое - два! Как там Валера говорил? Что виновным в нарушении понятий чести присылают грош в качестве предупреждения, могут и второй, а третьего предупреждения не бывает, потому что жизнь человека в таком случае не стоит и ломаного гроша.
        С такими мыслями он закончил завтрак и вскоре направился с Алисой на пляж. Весь этот день они провалялись там, загорая, купаясь, выпивая и всего один раз сбегав в дом позаниматься сексом.
        От безделья они оба обессилели к вечеру, морально и физически. Поэтому после заката Алекс развалился на диване, решив вздремнуть, пока Алиса заперлась в ванной. Однако минут через пять девушка вышла оттуда совсем другим человеком - у неё резко изменилось настроение, глаза заблестели, она стала очень общительна, и, после бокала мартини, её потянуло на разговоры.
        - Знаешь, дорогой, я вообще не понимаю людей, которые шуток не секут, - с ровного места начала она, усаживаясь в кресло напротив дивана. - Я как-то своей подруге говорю - дай мне свои белые штаны поносить или продай, у тебя всё равно уже жопа в них не входит. Она обиделась, прикинь? Это Мышка, ты её знаешь, она же от Мирона залетела, так что теперь задницу реально на три размера распёрло. Так это она ещё на ранних сроках, что дальше-то будет? Я говорю ей, что мне смешно, почему ты из-за какой-то мелочи так переживаешь, дурочка? А она заревела и говорит, мол, ей и так неприятно, что жопа выросла, токсикоз, Мирон стал меньше внимания уделять, так ещё и я ей напоминаю об этом постоянно. А кто, кроме подруги, такое в лицо расскажет, заметь?
        Алиса села поперёк кресла, закинув ноги на подлокотник.
        - Ой, Шурик, она же реально дурой стала, Светка-то. Поглупела, обабилась, тьфу, противно даже, зачем так себя запускать? У-сю-сю, дурында тупая. Конечно, Мирон к ней охладел, а как иначе? Причём, ты пойми, дружочек, я же любя ей говорю, потому что настоящая подруга, а не какая-то такая, лишь бы языком почесать, знаешь ведь таких? Есть стервы - сплетничают за спиной, ты считаешь их близкими подругами, а от них потом прилетает… - голос Алисы задрожал. - Я же с этими сучками со всеми разругалась, потому что они все против меня ополчились, особенно эта тварь сисястая, ненавижу! - с ненавистью процедила она, изменив позу.
        - Это ты о ком? - уточнил Алекс, пристально вглядывающийся в её изменившиеся глаза с огромными зрачками.
        - Да, - отмахнулась она, - неважно. Сучки они. Напали на меня из-за мыши этой толстожопой. Это вообще не их дело было, понятно? Из них всех мы со Светкой, кстати, давнее всех знакомы, ещё со схолы. Поэтому я так с ней и говорила, как со старой подругой, а она не поняла, потому что тупицей стала, говорю же. И чего они в наш подружеский разговор влезли, я вообще не понимаю! Наверное, это Курочкина всех сгоношила, сучка завистливая! И Марго она подговорила, как пить дать!
        Алиса соскочила с кресла и заходила по комнате. Подойдя к бару, она налила себе полбокала мартини, почти залпом выпила его и только потом продолжила.
        - Мы с Курочкиной в ликее познакомились, а потом оказалось, что мой папа с её папой раньше вместе работали. Поэтому мы тогда с ней очень крепко сдружились, так, что одно время она даже жила у меня, когда нам было по восемнадцать лет. Знаешь эту историю? Нет? Короче, я тогда в очередной раз бросила Колика, но захотела как-то его разозлить, прямо, чтобы он от натуги пузом заскорбел, как Ильсид говорит. Вот Ийка у меня и жила.
        - А ты с Кащеем часто расставалась? - заинтересовался Алекс.
        - Не расставалась, а бросала! - отмахнулась девушка. - Миллион раз! C ним же невозможно жить, ты бы знал. Во-первых, он постоянно врёт, постоянно. Я ему киваю, типа, верю, а сама вот ни на столечко, - она показала мизерную часть мизинца.
        - Так надо было поговорить, объясниться… - начал было давать советы Алекс.
        - Думаешь, я не разговаривала? - фыркнула Алиса, снова взяв в руки бутылку. - Колик мне всегда отвечал, что он говорит правду, а это я сама вру. «Хорошо», - сказала я ему, - «ты говоришь, что я вру? Что ж, тогда я и буду врать, раз этого хочешь ты, но не я, запомни это, дружочек!» Всегда ему нужно найти во мне изъян, а сам-то хорош, гусь! Ведёт себя, как баклан, с дружками своими, такими же дебилами… Мы только года два назад стали более-менее мирно жить, а так - вдребезги ругались. Он однажды хотел меня даже дома запереть, но я ему сказала, что свобода - дороже жизни, и я буду делать только то, что сама захочу! Поэтому, Шурик, когда в следующий раз ты будешь говорить мне, что можно употреблять, а что нет, то мы с тобой поругаемся, это понятно? А тебе лучше не видеть меня, когда я скандалю, скажу откровенно! - вдруг завелась она, со злостью глядя на своего удивленного спутника.
        - Да я и не хотел… - начал было Алекс.
        - Вот и не надо! - раздраженно прервала девушка, наливая себе третий бокал. - Я беру от жизни всё, что хочу и получаю от этого удовольствие. А если кому-то не нравится, то пусть он помолчит со своей моралью, понятно? Я знаю себе цену! У меня есть привлекательность, ум, чувство юмора, я уверена в себе, и знаешь, что? Мужики ко мне липнут, как мухи на мёд, вот так! Просто мой статус позволяет мне впускать в зону ближнего общения лишь избранных. Понимаешь, как тебе повезло со мной сейчас, мальчик? - произнесла ему в лицо охамевшая Алиса.
        - Конечно, - произнёс он. - Как и тебе со мной, девочка.
        - Тебе не занимать самоуверенности, Саша! - саркастически хмыкнула она, сделав глоток и снова усаживаясь в кресло. - Впрочем, я рада твоему присутствию, потому что немного устала быть одна, - покрутила она локон.
        - А почему это ты одна?
        - Так ведь это, как его, - голос у Алисы захмелел, хотя она выпила не больше пары бокалов мартини. - С девками я вдрызг разругалась, обрубила концы, так сказать, - невесело усмехнулась она, - так что… кое-какие подружки есть в полисе, но в целом… Одна…
        - Да, одиночество - такая вещь, знакомая, - понятливо покивал Алекс. - Когда вроде всё комфортно, удобно, но как-то бестолково жизнь проживается. Бессмысленно.
        - Бестолково, тут ты прав. Я вроде в престижный ликей поступила, такая вся правильная, на факультет спортивной психологии, но вот сейчас думаю, а нужна ли она мне, эта спортивная философия? А, как думаешь?
        - Не знаю, Алиса.
        - И почему я со своим то встречаюсь, то расстаюсь, а? Почему? Ты же доктор.
        - Ну, Доктор.
        - Так объясни мне с научной точки зрения.
        - Научно объяснить не смогу, - начал было Алекс, но, подумав, решил продолжить, - но так, своими словами рассказать могу, хочешь?
        - Давай! Объясни мне!
        - Ты очень импульсивна.
        - Может так, - кивнула она.
        - И не очень любишь людей.
        - Да, не очень-то их и люблю.
        - Вот-вот. И ты их не уважаешь.
        - Да, ты прав, не больно уважаю.
        - Это чувствуется, и это неприятно.
        - Так что же мне предложит доктор?
        - Ничего не предложу. Просто ты хороший человек, я тебе об этом уже говорил, но с тобой сложно. Иногда настолько, что хочется отвернуться и уйти. И я не всегда понимаю, зачем ты специально возводишь стену? Если ты хочешь дистанцироваться ото всех, то зачем сближаешься? Если хочешь быть близкой, тогда почему не идёшь на контакт? Я не могу понять.
        - Ты меня не понимаешь? Даже так? - удивилась она, округлив глаза, как наседка.
        - Даже так. Просто, человек, когда становится ближе, то раскрывается полностью, и с таким человеком хочется быть. Ну, то есть хочется не только принимать чувства, но и отдавать. А ты хорошая, но с тобой тяжко, прости меня за прямоту. Ты как будто закрылась наедине со своими тараканами и не хочешь никому показать свои хорошие черты. И ещё…
        - Есть и ещё? - уголки её губ опустились вниз, и она часто-часто заморгала, имитируя желание заплакать, хотя в глазах плясали чертенята.
        - Есть. Ты любишь давить на людей, подчинять их своей воле, заставляя делать то, что тебе нужно. Разве не так? - пошёл он на обострение.
        - А разве это плохо? - Алиса высоко подняла брови вверх.
        - Плохо! - с нажимом ответил Доктор. - Ты мной пытаешься манипулировать, играть на чувствах, частенько заставляя ощущать себя не в своей тарелке. Как будто ты - это кукловод, а эмоции - ниточки, за которые нужно дёргать, чтобы добиться своего.
        - Так, а что в этом плохого-то, я не могу понять? - Алиса как будто насмехалась над Шуриком.
        - А то, что твои желания не являются примером добродетели, например. Они основаны на эгоизме и, кроме тебя, никто не получает удовольствия от происходящего. Создаётся впечатление, прости за прямоту, что ты любишь выводить людей из себя, чтобы узнать их болевые точки, и потом бьешь по ним, когда тебе что-то становится нужно. Ты выжимаешь людей, как тряпку, а затем вытираешь о них ноги. Причем делаешь это, возможно, не специально, просто ты так уже привыкла. Но это дурацкая привычка, Алиса. Она ужасная!
        - А что в ней ужасного? - продолжала криво усмехаться Элис. - Просто я такая, какая есть. Я знаю, чего хочу и иду к этому. Что тут плохого? Если кому-то не нравится, то пусть валит на все четыре стороны, я никого не держу.
        - В том-то и дело, Алиса! Ты никого не держишь, и поэтому люди с тобой надолго не задерживаются. Ты сначала притягиваешь, но затем отталкиваешь. Вот почему ты то встречаешься с людьми, то расстаешься. Раз ты никого не держишь, значит, никого и не можешь удержать.
        - Тебе тоже со мной не хочется быть? - вздрогнула она.
        - Нет, нет, - он успокаивающе выставил ладони. - Я тебя люблю, я уже говорил об этом. Но с тобой непросто, я об этом…
        Алиса сделал страдальческий вид и произнесла тоном маленькой обиженной девочки:
        - Прости меня, Шурик, что со мной непросто, но я пообещаю, что больше так не буду никогда-никогда!
        - Правда?
        - Нет конечно! - неожиданно вскрикнула Алиса и резко встала с кресла, пошатнувшись, как пьяная, и размахивая руками. - Почему это я должна жить по твоим условиям?
        - Да по каким условиям? - повысил голос он. - Я тебе об одном, а ты мне о другом.
        - А я тебе о том, что я не боюсь потерь и разочарований, Шурик. Я уже взрослая девочка и давно поняла, что быть хорошей - это такая скука! Я пробовала, но больше такого со мной не повторится! Никогда я не буду хорошей, потому что люблю, когда на меня смотрят, высунув язык, а сделать ничего не могут! Все такие, и ты такой! Только я тебе дала, а им нет! Я же тебя насквозь вижу. Ты хочешь, чтобы я думала, что ты мачо такой, да? А кто ты такой на самом деле, мальчик? Кто ты?
        - Я Алекс.
        - А кто я? А? Я-то кто?
        - Ты Алиса.
        Алиса вроде и не пила, но речь её становилась всё более непонятной. Язык заплетался, она медленно моргала стеклянными глазами и несла какую-то чушь, размахивая руками и расплёскивая содержимое бокала.
        - Вот-вот, я Алиса, дочь Аттала, хозяина Аквилеи. Я тебя раскусила - ты хочешь мне планку опустить, типа ты такой тут самец пришёл и будешь хозяйничать! Щас! Ага! Ты знаешь, что я тебе скажу? У меня от мужиков отбоя не было никогда, понял? Знаешь почему? Я делаю жизнь мужчины интереснее, ему со мной хорошо, потому что я не такая покладистая размазня, как миллионы самок вокруг. А я не самка, я сильная женщина! Я никому, слышишь, никому не подчиняюсь. И мужчина рядом со мной должен каждый день доказывать, что он сильнее меня, только тогда он сможет утверждать, что он настоящий мужик, а не такой тюфяк, как некоторые! Вот такой мне нужен!
        - Но ты же сама себе противоречишь! - он сузил глаза.
        - Я противоречу? Да что ты говоришь? Ишь ты какой умный выискался! И в чём же я противу-протива-противно речу? Про-ти-во-ре-чу, - старательно выговорила она, стараясь не сильно заплетаться непослушным языком.
        - Ты говоришь, что тебе нужен мужчина сильнее тебя, - не обратил на это внимания Алекс. - Но таким ты не сможешь управлять, потому что он не позволит вить из себя верёвки. Он не будет идти у тебя на поводу просто потому, что твои желания эгоистичны и частенько сумасбродны, я тебе уже об этом говорил. Умный мужик будет смотреть не на слова, а на дела, и когда он увидит, что ты заботишься только о своих дешёвых интересах, то тут же тебя бросит, потому что, ну, а зачем с такой жить?
        - Да?! - осклабилась Алиса.
        - Да! И ты сама это видишь на своём примере. Тебе нужен подкаблучник, который будет бегать за тобой, как собачка, высунув язык. Вот с такими ты умеешь управляться, таких ты можешь контролировать и манипулировать ими в своё удовольствие. Но ведь это не сильный мужик - это рохля. Поэтому я и говорю, что ты сама себе противоречишь - говоришь, что тебе нужен мужчина с характером, а на деле выискиваешь тех, кто будет держаться за твою юбку и потакать капризам.
        - Что ты говоришь! Какой ты, блять, умный! - она облизнула пересохшие губы и упёрла руки в боки. - Да все вы за мной бегаете только потому, что вас цепляет моя непокорность и непокабелимость!
        - Непоколебимость, может быть?
        - Может быть. Может, и она! Пойми, я - это я! А все остальные - жалкие пародии!
        - Алис, послушай, а ты сегодня много пила?
        - Что ты сказал? Я? Пила? А ты тогда топор! - пошутила она, высунув язык и поморгав осоловевшими глазами.
        - Алкоголя, говорю, много пила?
        - Ты шутишь, что ли, со мной, мальчик? Я же при тебе пару бокалов мартини выпила всего, вон, глянь в бутылке! - указала она, поводив пальцем. - Или ты ослеп?
        - А чего ты тогда такая пьяная?
        - Кто пьяная, я? Да ни в жизнь!
        - «Снега» не много вынюхала?
        - Да пошёл ты в жопу, понял?!
        - Понял, понял. - Алекс почувствовал, что его настроение портится, но постарался сгладить. - А пойдём-ка спать, дорогая? Я тебе голову поглажу.
        - Хрена лысого тебе, понятно? Вы мужики - такие. Вы всегда замечаете наши маленькие недостатки, как будто у вас такие большие достоинства, что прямо держись за него двумя руками, - Алиса покачнулась, чуть не упав. - А на самом деле, чё там, а?
        - Алиса, я тебя не понимаю…
        - И не надо меня понимать, мальчик! Все мужики - козлы, и ты такой же. Только приехал и начал командовать - это не пей, это не нюхай! А что ты мне дал, чтобы так себя вести, а? Рублы, может быть, или бриллиантами увешал, а? Я женщина, которая любит себя такой, какая я есть. Понял? Что? Что ты, блять, делаешь? Отпусти! Берега попутал, что ли, отпусти, тебе говорят! Ты, тварь, на, получи! - отбивалась она от Алекса, пытавшегося её обнять и успокоить. Но, получив ногтями по шее и груди, он оттолкнул её, взбешённый:
        - Да пошла ты на хер!
        - Если и пойду, то на такой хер, который стоит хотя бы, а не как у тебя, импотент сраный!
        - Вот, гамота! - в сердцах выругался Алекс и, в чём был, вылетел из квартиры, хлопнув дверью.
        Вернулся он глубокой ночью, когда она уже спала, тихонько посапывая. Тогда Доктор лёг на другую сторону кровати, свернулся клубочком и крепко задумался. Мысли блуждали, ни на чём конкретно не останавливаясь, потому что эмоции не давали сконцентрироваться. Он снова ощущал себя ненужным, покинутым и одиноким, как щепка посреди океана Алекс болтался по волнам, не понимая, то ли приближается к берегу, то ли удаляется от него. Его мир сузился до этой маленькой комнатки на берегу огромного моря, и не было никого, кто бы мог вдохнуть в него жизнь, заставляя стать больше и значительнее.
        *
        Тут он вспомнил, как совсем ещё недавно они прогуливались с Бо по набережной Волги и со смехом спорили о чём-то интересном. Тот разговор почему-то очень ярко запечатлелся в его памяти. Он как будто перенёсся туда и даже почувствовал, как с реки вдоль набережной дул несильный, но ощутимо прохладный ветер. На Бо был легкий чёрный плащ, который очень ей шёл, а над ними горели миллиарды звёзд. Она подняла на Сашку свои внимательные тёмно-карие глаза и ответила на какую-то его реплику:
        - Вселенная и должна расширяться!
        - Да с чего ты взяла?!
        - С того! Всё в мире или растёт, или гниет! И деревце, и вселенная. Наше тело постоянно обновляется, верно? Значит, оно растёт и перестаёт это делать только в гробу, начиная гнить. То же самое и со вселенной. Закон термодинамики, - произнесла молодая женщина после паузы. - Это второй закон термодинамики.
        Алекс непонимающе поднял брови.
        - Закон гласит, что в закрытой системе все стремится к энтропии, то есть к хаосу. А наша вселенная не показывает признаков увеличения хаоса, наоборот, она развивается от простых газов до тяжелых металлов, от одноклеточных до людей. Значит, она не стремится к энтропии. Значит, система открыта. А это означает только одно - она растет. Как только рост прекратится, она начнет стремиться к хаосу или гнить.
        Тогда он принялся спорить с Бо, считая её логику неверной, но сейчас, лёжа в кровати рядом с любимой девушкой, Алекс почувствовал себя этим самым деревцем, которое начинает гнить.
        **
        - Послушай, отлезь от меня! - раздраженно начала день Алиса, когда он утром прижался к ней в полудрёме. - Вообще не подходи ко мне сегодня.
        С одной стороны, было понятно, что у неё просто недостаток серотонина с дофамином, и она не может быть весёлой и дружелюбной. С другой - а не пойти ли ей уже на хер со своими закидонами? - примерно так подумал Алекс, вставая с постели. Но промолчал.
        Всё утро они молча провалялись на пляже, время от времени окунаясь в волны Дунайского моря, и до полудня не перекинулась даже парой слов. Шурик - потому что был обижен, а Алисе, по всей видимости, и так было хорошо. Лишь за обедом, когда они спрятались в номере от палящего солнца и выпили полбутылки крепкой ракии с тоником, их языки развязались. Разговор начался с пустяков, а затем плавно перетёк к воспоминанию о вчерашнем вечере. Оказалось, что Алиса опять ничего не помнит. И тогда Алекс решился:
        - Алиса, слушай, я тут немножко поразмышлял об этом «снеге» и, мне кажется, кое-что понял. Очень важное для тебя.
        - Хм, и что же именно? - лениво повернулась к нему девушка.
        - В нейрологии есть такое правило - те нейроны, которые одновременно возбуждаются, со временем создают устойчивую связь, так называемый клеточный ансамбль. Понимаешь? Нет? Ну, смотри. Представь, что маленький ребёнок учится ходить. Сначала он обучается стоять и держать равновесие - для этого различные группы нейронов мозга соединяются друг с другом, образуя связь. То, что видит зрительная кора, соединяется с тем, что ощущает вестибулярный аппарат, к этому подключается моторная кора, управляющая движениями ног, и так далее. Сначала связь не очень хорошая, но со временем ребёнок учится не только ходить, но и бегать, и прыгать. Чем больше нейронов совместно работают, тем прочнее и сильнее связь. Теперь понятно? Хорошо. Так вот, этот пример подходит для любого действия мозга - чем бы ты ни занималась, сначала это получается плохо. Но, если определённые нейроны постоянно вместе срабатывают, то между ними образуется связь, и чем чаще ты что-либо делаешь, тем эти взаимные контакты крепче. Так происходит процесс обучения в целом.
        - А при чём тут «снег»? - удивилась девушка.
        - А при том. Научение новым навыкам занимает время, и, если тебе что-то не нравится делать, то ты будешь учиться этому намного дольше. Зато, когда ты получаешь от чего-то удовольствие, то можешь гораздо быстрее учиться. Замечала? Всё дело в том, что есть ряд нейротрансмиттеров, таких, как дофамин, которые влияют на скорость обучения. Так вот, по всей видимости, «снег» вызывает мощный прилив нейротрансмиттеров, и связи в мозге растут очень быстро, как на дрожжах. Слишком быстро. И в этом есть кое-что пугающее.
        - И что же? - заинтересованно уточнила Алиса и даже поставила бокал на стол.
        - Смотри. Дело в том, что ты частенько употребляешь «снег» с алкоголем, верно?
        - Да уж не частенько! - махнула она рукой и задумалась. - Хотя, ты прав, в последнее время нередко. И что?
        - У тебя образуется, вернее, уже образовалась, нейронная связка между употреблением «снега» и состоянием алкогольного опьянения. Мне сложно сказать, как именно это работает, но я заметил, что нюхнув порошка, через какое-то время ты становишься пьяной - у тебя путается речь, походка виляет, ты ведешь себя, прости, пожалуйста, как будто бутылку выпила.
        - И на утро ничего не помню, - задумавшись, дополнила девушка.
        - Да, и на утро проблемы с памятью, - утвердительно добавил Алекс. - Но под «снегом», я заметил, ты прекрасно помнишь то, что было при прошлых его употреблениях. Всё это говорит о том, что нейроны создали в голове устойчивую связь между принятием «снега», пьяным состоянием и памятью. Вот так.
        - И как же разрушить эту связь? - она внимательно поглядела на него.
        - Очень просто. Не употреблять, - пожал плечами Доктор. - То, что не используется - исчезает. Мозгу невыгодно тратить энергию на поддержание связей, которые не нужны. Поэтому, чем меньше ты что-то делаешь, тем хуже это у тебя получается, пока не пропадает совсем. Таков механизм забывания.
        - Ладно, я тебя поняла. Постараюсь меньше употреблять «снег», раз уж он такой вредный, - улыбнулась девушка своей лучистой улыбкой, и Шурик растаял, не обратив должного внимания на слово «постараюсь». Затем её глаза чуть прищурились. - Хотя ты знаешь, кое-что я всё-таки помню. Хорошо помню. Например, наш с тобой спор, когда ты сказал мне, что жирная пища не может вызвать инсульт.
        - Напрямую не может, - поправил её Доктор и чуть напрягся, ожидая начала нового скандала.
        - Не важно, Шурик, напрямую или не напрямую, но пища всё же играет огромное значение в профилактике инсультов. Я много прочитала об этом и могу сказать тебе, что если ежедневно употреблять яйца, то риск инсульта вырастет на четверть, а йогурт и особенно клетчатка, наоборот, снижают его вероятность. Так-то! Поэтому, Шурик, это не я тогда проиграла, если быть честными, а ты!
        - Алиса, давай я тебе объясню, - он поднял ладони перед собой.
        - Давай, ты мне ничего объяснять не будешь, а мы просто выпьем?
        Шурик открыл уже было рот, чтобы возразить, но, по всей видимости, решил не начинать спор. Слишком свежи в памяти были вчерашние события. Поэтому оставшийся день они провели весело, допив эту бутылку ракии и половину другой. Потом в уматинушку пьяная Алиса весь вечер блевала, а он безропотно вытирал за ней вонючую жижу. Короче, парочка развлекалась, как могла.
        **
        Но уже на следующее утро похмельный Доктор не выдержал:
        - А мы долго так будем на пляже мариноваться, а, Элис?
        Она глубоко вдохнула в лёгкие воздух, качнулась в гамаке, медленно с ленью выдохнула и недовольно ответила:
        - Долго.
        Алекс потряс головой, как молодой бычок.
        - Долго - это, по-твоему, сколько? В днях или часах?
        Алиса закрыла глаза, запрокинув затылок назад и, откинувшись, чётко произнесла.
        - В неделях, дружочек, в неделях. Давай, ты расслабишься, а я сама буду решать, как нам отдыхать, хорошо?
        - А может, поедем…
        - И не нужно меня никуда звать, - оборвала его на полуслове Алиса. - Я всё равно никуда отсюда не поеду, мне и здесь хорошо.
        - А что хорошего-то? Целый день лежим, выпиваем, купаемся и всё. Не устала?
        - Вот именно - купаемся, загораем, лежим, выпиваем и всё! Как в раю, спасибо боженьке! Я могу часами валяться на солнце и от этого никогда не устаю. Шурик, - она лениво повернулась к своему спутнику, - я без моря жить не могу. Как можно не любить пляжный отдых, не пойму.
        - Так чего, малака, в нём хорошего?
        - Как тебе сказать? - она почесала носик. - Например… Например, я занимаюсь спортом, чтобы выглядеть хорошо. Скажи, у меня хорошая фигура?
        - Замечательная.
        - Вот видишь? А где я могу свои формы показать? Только на пляже. Причём, знаешь, - она хихикнула, - я всегда с собой чемодан тряпок наберу: брюки, платья, юбки. А сама, бывает, весь отпуск из купальников не вылезаю. Если честно, меня раздражает наша погода в Ахее, особенно зимой, ненавижу её. Я бы с удовольствием переехала жить навсегда сюда - в вечное лето, без забот и хлопот.
        - А разве тебе не скучно? Почему бы нам не съездить на экскурсии или просто погулять в горы, например?
        - Не, не для меня это. Я просто чувствую, что впустую растрачиваю дни, когда провожу их не на море. Идеальный отдых для меня - это тюлениться под жарким солнцем и купаться. Конечно, можно в пляжный волейбол поиграть, с аквалангом поплавать или на водных лыжах покататься, а потом снова загорать с бокалом в руке. Утром сходить на пляж, потом днём приползти в номер, покушать, что повар приготовил, поспать, а часа в четыре снова на песочек. По ночам в клубы, тусить на всю катушку, чтобы утром прийти из бара и сразу окунуться в море голышом, пока на пляже нет никого - вот это и есть мой личный рай, который я обожаю. А у тебя разве не так?
        Алекс пожал плечами.
        - Мне скучно от этого, Алис. И вообще, у меня к пляжному отдыху всегда было какое-то отвращение. Но я сейчас подумал, что, может быть, это таится у меня где-то в воспоминаниях детства?
        - А что было в детстве?
        - Ну, - Алекс потёр виски, - в детстве мы с отцом пару раз ездили отдыхать на море. И до сих пор я помню это ощущение: жара, как в бане, а ты тащишь чемоданы, потом едешь до места, весь мокрый от пота и влажности. На пляжах сутолока, дети голожопые базлают* (громко кричат), их толстомясые матери кричат, отцы заливают пивом своё пузо. Воняет кислыми шашлыками, варёными раками, пахлавой, вяленой рыбой. Все орут, куда-то зазывают, на пляже не протолкнешься, друг у друга на головах сидят. Галька острая, слизкие камни, покрытые водорослями или грязным песком, который в волосах, на полотенце, на зубах даже. Ещё и мусор в воде плавает. В гостиницу вечером вернёшься, а там духота, маленькие комнатки, в соседних номерах то бухают, то жарятся, то дети ревут всю ночь напролёт - это мой личный ад, который я ненавижу, - невесело ухмыльнулся Алекс, залпом допив утренний коктейль.
        - Не знаю, у меня всегда, с самого детства, было совершенно иначе - вот как сейчас. Папа всегда возил нас по дорогим курортам, с максимальным комфортом.
        - Кого это нас? - полюбопытствовал Доктор.
        - Меня и какую-нибудь из своих баб - их у него много было, пока Луиза не появилась, - лениво ответила Алиса. - Постоянно менял их, и каждая пыталась захомутать его. Кто-то через постель, кто-то через меня.
        - Что значит через тебя?
        - Да так. Видели, что папа меня любит, вот и строили из себя заботливых мамаш, учили жизни, делали вид, что заботились. И ни одной нормальной не было, все какие-то стервы, - в голосе Алисы послышалась горечь. По-видимому, они затронули неприятные для неё воспоминания. - Некоторые жили у нас пару недель, другие - по несколько месяцев. Но всё всегда заканчивалось одинаково - папа посылал их в жопу. Поэтому у меня была, наверное, сотня мамаш, если не больше, - хмыкнула она.
        - А где твоя настоящая мама? - спросил Шурик.
        Алиса промолчала.
        - Алиса.
        - А?
        - Я говорю, где твоя настоящая мама?
        Девушка снова промолчала.
        - Ты не хочешь об этом говорить?
        - Знаешь что, Шурик? - повернулась она, скривив губы. - Давай разговор на другую тему переведём, а? Мне стало даже приятно отдыхать с тобой, не будем портить это ощущение, ладно?
        - Даже приятно? - медленно повторил он.
        - Я в хорошем смысле, не обижайся, дружочек, - зевнув, отвернулась она.
        - Ага, понятно, - внутренне взял себя в руки Шурик. Разговор стих. Чтобы скрыть чувство обиды, Алекс взял в руки рекламный буклет и принялся его листать. Через несколько минут он нарушил тишину.
        - Слушай, Элис, а поехали в наркотур?
        - Куда?! - аж привстала на локтях Алиса.
        - В наркотур, в Карпаты? Я сейчас прочитал в буклете. Тут написано, куда можно съездить. И вот рядом, оказывается, есть такой национальный рекреационный парк, там, короче, ты сам выбираешь в каком месте остановиться - в лесу или у реки, или в горах, или у водопада - страниц двадцать описаний только. Написано, вот слушай, что можно заказать себе мастера по медитации или гида по туризму, или гуру по таинствам погружения в изменённое сознание. А это означает, что какие-то вещества дают, сто процентов. Хочешь побывать в таком вот необычном месте? Называется «Прелез».
        Алиса подняла вверх очки, серьёзно поглядела на него и вынесла вердикт:
        - «Прелез» - от слова прелестно?
        - Не знаю, возможно.
        - Хм. Ты знаешь, а мне нравится. Я и вправду что-то подустала уже валяться. Поехали, дружочек, прокатимся!
        Они быстренько собрали шмотки, закинули их в дом и погнали отдыхать. Перед тем, как выйти из квартиры, Доктор огляделся по сторонам, выключил свет в прихожей и вышел, закрыв дверь.
        ***
        Дверь открылась, и в переднюю медленно ввалилась Алиса с сумкой наперевес. Она разжала руки, баул рухнул на пол, а девушка в изнеможении села на пуфик у входа, прислонилась к стене и уставилась в пустоту. Лицо её стало меняться: сначала уголки губ опустились вниз, ноздри несколько раз дёрнулись, нижняя губа задрожала, девушка медленно сморщилась, словно пытаясь сдержаться, но через пару мгновений из глаз брызнули слёзы, и Алиса навзрыд зарыдала, всё громче и громче, в считанные минуты скатываясь в неконтролируемую истерику. Сползя на пол, она крепко обняла пуф, как будто отдавая ему всё своё горе.
        - Блять! Ну, почему так?! Почему-у-у?.. Почему?.. Почему?..
        Лишь спустя достаточно продолжительный промежуток времени, Элис нашла в себе силы подняться, всхлипывая, дойти до холодильника, налить полный трёхсотграммовый стакан крепкого куба-либре и, не отрываясь, выпить его. И сразу же второй.
        Затем девушка зашла в туалет, достала из под ванной пакетик со «снегом», высыпала его на стеклянную полочку у зеркала, но вдруг, скривившись, кинулась к унитазу и начала обильно блевать, тяжело дыша и размазывая по щекам снова появившиеся слёзы. Скопившаяся гнусь долго выходила из неё, в конце концов, оставив девушку без сил валяться возле унитаза, где она и задремала.
        Только под утро, потирая онемевшую шею, похмельная душа проснулась и поднялась. Тяжело покачиваясь на нетвёрдых ногах, Алиса скинула с себя уличную одежду, стянула джинсы с каким-то темным пятном на заднице и накинула легкую короткую домашнюю рубашку, одновременно включая воду, чтобы принять душ. Она поглядела в зеркало на свои ввалившиеся глаза и тёмные круги под ними, на мятые спутанные волосы с кусочками прилипшей рвоты, на расцарапаные до крови колени, на пустое выражение лица, задрав рубашку, пощупала синяк на плече и вздрогнула, когда вдруг раздался глухой стук в дверь.
        Алиса замерла на мгновение.
        - Тух, тух, тух, - удары настойчиво повторились.
        Девушка довольно злобно улыбнулась. Сполоснув лицо холодной водой и настроив в отражении презрительную физиономию, она быстрым шагом на кончиках пальцев подлетела к двери и открыла её Шурику, но вошел Валера, по прозвищу Берет. Алису аж передёрнуло, когда он по-хозяйски, делано не замечая её, быстрым шагом влетел в гостиную и громко произнёс:
        - Саша! Доктор, привет! Саня, ты где?
        - Нет его, - мрачно произнесла девушка, не закрывая дверь. - Он там остался.
        - Где?
        - В Нижней Салде! Не твоё дело! Ты вообще чё припёрся? Я же тебе сказала, что не хочу видеть твою рожу…
        - Тогда я сразу за тобой, - не слушая, прервал её Берет.
        - Ага! Щас! Да хера лысого! Ты чё, берега попутал? - она отступила назад, сжав кулаки.
        - Расслабься. Это приказ Аттала!
        - Да не звизди мне тут! Я тебе ещё раз повторяю, что не поверю твоим сказкам…
        - А я повторяю, что это сказал Аттал. На вот, читай. - Берет вытащил из кармана и подал ей записку, написанную знакомым почерком. - Читай, читай.
        Алиса осторожно взяла записку в руки, словно та была чем-то заражена и кинула быстрый взгляд. Она узнала руку Луизы, выводящую: «Приезжай, моя дорогая, и всё встанет на свои места. Я обещаю!» и вдруг услышала вкрадчивую речь Берета:
        - Возвращайся, Алиса, тогда наш договор будет расторгнут. И мы с тобой ничего друг другу не должны. Обнуляем, а? Идёт?
        Алиса промолчала, глядя чуть прищуренными глазами, и закрыла дверь.
        - Конечно, друзьями мы не станем, но давай в нейтраль хотя бы уйдём? Что скажешь? - негромко, по доброму, продолжал Берет. - И ты мне ничего не должна, всё, что было, уйдёт навсегда, и я никогда в жизни об этом не вспомню, клянусь! Только послушайся отца и вернись назад. Ты об этом не пожалеешь, я уверен.
        Сначала она ничего не сказала, а потом выдала, но уже без злости:
        - Да пошёл ты. Не надейся даже. И вообще, что стряслось, почему я вдруг вам так понадобилась? А? Говори, давай! Ой, блять, - поморщилась она от головной боли, стрельнувшей в висках.
        - На, кстати, это тебе! - Валера вытащил из кармана известный ей недешёвый мощный жутко дефицитный дофамино-магниевый восстановитель с прекрасным названием «Striatum», сходил до холодильника и захватил айран с рассолом. - Выпей и то, и это, и твоя жизнь превратится в рай. А я подожду тебя, пока ты собираешься, хорошо?
        - Нет, не хорошо! Сначала ты скажешь мне, что происходит, понял? - уже почти без нервов произнесла она, взяв подарки судьбы, вцепившись зубами в обёртку таблетки, вытаскивая и глотая её.
        - Я не могу тебе всё рассказать, это приказ Аттала, но я тебе отвечаю, что ты будешь рада. Я тебе клянусь, говорю же!
        - Что случилось? - девушка открыла бутылку. - Говори уже, не томи дуфу! - смазала она последнее слово, от души запив таблетку.
        - Чё ты там пробулькала? - усмехнулся он.
        Алиса фыркнула, забрызгав рассолом всё вокруг, закашлялась и произнесла надсадным голосом: «Берет, не смеши меня. Рассказывай, давай, что там у вас произошло?».
        - Ничего конкретного сказать не могу, могу лишь дополнить, что тебя ждёт не только Аттал.
        - Не только папа? А кто ещё?
        - Слава Орлан.
        - Дядя Слава? - Алиса не поверила своим ушам. - А он-то зачем?
        - Скоро узнаешь! Собирайся быстрее, я тебя прошу, а то на ближайший маг опоздаем.
        - Погоди, погоди! Папа и дядя Слава, что, помирились? - она широко раскрыла глаза.
        - Помирились. Теперь они вместе. Кстати, я тоже попал под амнистию, - довольно вздохнул Валера. - Вот это мне можно рассказать.
        - Не поняла. То есть тебя Орлан простил? - недоверчиво вытянула она мордочку.
        - Вряд ли, конечно, - сморщил нос Берет, - но руку пожал и сказал при людях, при Аттале, что на меня зла не держит. Уж очень много времени прошло.
        - Вот это новости! Но как так получилось? Этого не может быть! - отрицательно покачала головой Алиса.
        - Может, как видишь. Ничего больше не могу тебе сказать - приказ хозяина. Он сам хочет объяснить.
        - Погоди, раз папа и дядя Слава вместе, значит… Это значит, что и Колик?.. - недоговорила Алиса, боясь поверить. Берет ухмыльнулся, как бы подтверждая её догадку.
        - Я ничего тебе не говорил. Собирайся, поехали, сама всё узнаешь от отца.
        - Погоди, - в третий раз повторила Алиса, - дай с мыслями собраться.
        Она потёрла лоб, не зная, что сказать.
        - А ты зачем Саню-то искал?
        - Как зачем? То же самое сказать - что Аттал срочно вызывает тебя к себе. Он твой отец, а Сашка только любовник, поэтому приказы Аттала приоритетней, это по всем понятиям понятно. Кстати, где он, Доктор-то твой?
        - Может быть, твой, а не мой? - сыронизировала Алиса. - Остался он в горах и пусть себе там сидит, придурок!
        - Поругались, что ли? - поднял брови вверх Берет. - Почему-то я не удивлён.
        - Ой, всё! - отмахнулась Алиса, по-видимому, приняв какое-то решение. - Иди, давай, жди! Я тогда щас соберусь, записку ему накарябаю и за тобой. Полчаса максимум.
        - Полчаса? Чтобы собраться? - удивленно поднялся со стула Валера.
        - Ну ладно, тогда час, уговорил! - произнесла девушка и, наклонившись в короткой рубашке, залезла под кровать, чтобы достать чемодан.
        - Помочь? - цокнул языком мужчина, рассматривая открывшийся вид.
        - Валера, иди давай вниз, не тереби судьбу за усы, - фыркнула Алиса.
        Берет сложил губы в саркастической ухмылке, покивал и вышел из комнаты.
        Алиса достала чемодан, поставила его стоймя и села сверху, сморщив бровь.
        Задумалась.
        И вспомнила, как ещё два дня назад Шурик со смехом засунул этот чемодан под кровать, когда Алиса начала собираться в «Прелез».
        - Поедем налегке, Лисёна… - начал было он.
        - Не называй меня Лисёна, так только дядя Витя мог меня называть, - шикнула она, окидывая его недовольным взглядом. - Я тебе буду благодарна, - добавила она и поспешила перевести тему. - А чё с собой брать-то тогда? Как я без чемодана?
        - Надень кроссовки, джинсы, футболку. Одной дорожной сумки на двоих хватит. С собой возьмём по кофте, зубные щётки, ну, и смену белья.
        - И конфетки, - добавила Алиса.
        - И конфетки, - согласился Алекс.
        Алиса, как маленькая девочка, захлопала в ладоши и запела песенку, которую придумала на ходу:
        - Прелестно, прелестно, сегодня день чудесный, а мы поедем в «Прелез», - она сбилась. - А мы поедем в «Прелез»… Шурик, придумай рифму, а?
        - А мы поедем в «Прелез», покинув этот берег, - нескладно закончил он.
        - Да уж, поэт из тебя никакой, - саркастически хмыкнула Алиса, заталкивая в сумку коробку с нижним бельём.
        БРОД
        За последние сорок лет Карпаты стали общемировой здравницей, входящей в состав Фракийского берега, который, в свою очередь, был лишь небольшой частью огромной страны, раскинувшейся от тёплых вод Босфора до дымящихся кратеров Камчатки. Правда, в отличие от других терзон* (территориальных зон), здесь, на Балканах, было идеально всё - природа, климат и среда обитания. Фракийская «бесшумка» - усовершенствованный аналог аквилейской, огибала протяженный берег огромной подковой и в нескольких местах проходила под Дунайским морем, быстро добрасывая желающих до нужного города. Передвигаться было удобно, жить - здорово, но дорого, чертовски дорого. Только очень обеспеченные люди могли себе позволить постоянное проживание, и то во время важных сделок они улетали в Союз - там налоги стоили намного меньше.
        Фракийский берег не страдал от этого, ведь спрос на отдых в столь прекрасной природной зоне был высок, а значит, повышенные налоги отдыхающих бурлящим потоком без остановки лились в казну. Впрочем, для приезжих и проживающих это компенсировалось тем, что житьё-бытьё в терзоне было сравнительно недорогим, а возможностей хорошо провести время, отдыхая в клубах по интересам - неограниченное количество.
        По всему Берегу расположились места для любого отдыха, какой мог себе представить человек. Были огромные отели, куда на пару недель съезжались селебрити из Союза. Проживание там в этот период стоило невероятных денег, но гостиницы были переполнены, а продюсеры и отельеры довольно потирали руки. Основной упор делался на клубный отдых, когда в одном месте ненадолго собирались люди с определёнными интересами. Некоторые жили в резервациях, посвящённых какому-то историческому периоду или проводили свингерские вечеринки, круглосуточно танцевали в незакрывающихся ночных клубах или встречались за круглым столом, чтобы обсудить прочитанную книгу, пели песни под гитару или делали салат из морепродуктов.
        Другие приезжали насладиться пейзажами национальных парков, пожить недельку-другую на природе. Так как лёгкие наркотики, в том числе и умеренно-психоделические, были разрешены по всему Фракийскому берегу, то их правильное употребление за многие годы успело превратиться в традицию и обрасти своими ритуалами. «Прелез» был одним из таких клубов, предоставляющих услуги по погружению в изменённое состояние с помощью медитации, дыхательных практик, гипноза, психологических сеансов, единения с природой, созерцания и, конечно, галлюциногенов. Клуб раскинулся на огромной территории, поражая великолепными ландшафтами даже опытных путешественников.
        Коллективная медитация в ашрамах и молитвы в монастырях, одинокие кельи отшельников и тихие лесные отели, ночёвки под звёздным небом посреди живой природы и уютные дальние кордоны - много всего, сразу и не упомнишь, и за один раз не перепробуешь. Таков был «Прелез», поэтому раз за разом сюда приезжали за успокоением, отдыхом, релакасом и честным разговором с самим собой. Кое-кто даже оставался навсегда, в качестве новоиспечённого гуру, например.
        Таким был и Садхир, молодой то ли индиец, то ли араб, то ли иранец, сразу и не поймёшь. Сегодня утром ему поручили встретить новеньких - парочку, которая записалась на трёхдневное проживание с духовными практиками. В компетенцию Садхира входило достаточно много обязанностей, и ему было бы очень тяжело с ними справляться, если бы молодой человек здесь работал. Но Садхир не работал, он так жил, посвящая себя служению - учить приезжающих сюда прислушиваться к себе, понимать тот мир, что находится внутри и приводить его в согласие с внешней средой.
        Молодой гуру сразу заметил, что только что прибывшая пара была немного напряжена. Что ж, такое часто бывало между людьми, появляющимися здесь. Ну, ничего, это дело поправимое, подумал он, для этого Садхир и нужен. Радушно поприветствовав новеньких, он получил в ответ крепкое рукопожатие от высокого крепкого мужчины средних лет и лениво скользнувший надменный взгляд молодой и очень красивой девушки. Между этими двумя сквозило что-то невысказанное.
        В юности Садхир работал помощником слесаря, поэтому очень часто люди виделись ему как детали какого-то бесконечного механизма, которые он, Садхир, должен был «довести до ума», как говорил его бывший наставник Никитич, бригадир цеха механосборочных работ. Вот и сейчас в его представлении эта парочка выглядела, словно болт и гайка одинакового диаметра, но с разной резьбой. Нужно брать мечик или лерку и править резьбу гайки или болта соответственно. А может быть, ничего и не стоит делать, кто знает? Сначала надо разобраться в них самих, ведь ответы на все вопросы уже скрыты в каждом человеке, нужно лишь внимательно смотреть и слушать. Садхир подхватил её дорожную сумку и вздохнул, подумав: «Что ж, за три дня кое-чего можно добиться».
        Первым делом он направил их на тестирование - достаточно скучное мероприятие, в котором нужно ответить на сто шестьдесят вопросов с одновременным сканированием мозга. После завершения процедуры им дали чай с куском чуть сладкой лепёшки и направили отдыхать в комнату релакса - уютное помещение с журчащими по камням фонтанчиками, мерцающими всеми цветами радуги, и струящейся поглаживающей музыкой. В воздухе пахло благовониями с расслабляющим эффектом, а иногда проносился лёгкий возбуждающий аромат, дабы ожидающие своей очереди не заснули в мягких массажных креслах.
        Как оказалось, тест подтвердил первоначальные догадки Садхира - результаты ясно показали, что первые сутки молодые люди должны были провести отдельно друг от друга. Девушку следовало отвезти в живописную лесную хижину возле водопада с небольшим озером, а мужчине была предписана суточная медитация для начинающих в ашраме у Серой скалы, что располагался неподалёку. Что ж, это облегчало его труд, потому что Санди - так звали вновь прибывшего - оставался здесь, на попечение старого учителя Ганджарши, а вот с надменной девушкой Алисией Садхиру нужно было добираться к месту назначения наверх по извилистой лесной тропе. Впрочем, это его радовало по двум причинам. Во-первых, по пути можно было разговориться, понять, что её тревожит и ради чего девушка приехала за духовными практиками. Во-вторых, Садхир всё же был мужчиной, и нахождение рядом со столь прелестным существом наполняло его живительной огненной энергией, которую он очень любил. Две вещи всегда наполняли его сердце радостью - получение новых знаний и наслаждение от красоты женщин - и сегодня оно возликовало!
        Если её мужчине, Санди, было показано суточное голодание вкупе с обучением техникам пранаямы, то девушке, можно сказать, повезло. Её день пройдёт в отдыхе и умиротворении на фоне прекрасных горных пейзажей, а вечером, под наблюдением Садхира, она, если пожелает, сможет попробовать «трёхступицу» - набор специальных чаёв, шаг за шагом погружающих человека в психоделический трип и позволяющих увидеть себя со стороны. Молодой гуру любил этот ритуал, наблюдая, как после первой чашки люди расслаблялись, после второй - широко открытыми глазами смотрели на окружающий мир, который вдруг начинал жить собственной жизнью, а третья чашка открывала эмоциональные каналы и выводила за рамки своего тела. Жизнь становилась водной гладью, в которую глядел человек, видя в ней отражение собственных мыслей.
        Но этот напиток употреблялся только под строгим надзором гуру, потому как его эффект зависел от психологического настроя. Поэтому сначала нужно было убедиться, что человек готов, эмоционально стабилен и лишён страха. Как правило, весь день Садхир готовил ученика с помощью техник медитации концентрироваться на звуках природы и дыхании. После они долго беседовали, и уже ближе к вечеру молодой гуру принимал решение, готов ли ученик к «трёхступице» и, если готов, то сколько чашек ему позволено выпить. Весь процесс погружения в себя сопровождался мягкими, успокаивающими фразами наставника, контролирующего ученика от первой до последней минуты. Располагающая улыбка молодого гуру, его мягкий голос и внимательные глаза всегда действовали безотказно, и люди целиком доверялись ему, когда он вёл их по узкой тропинке подсознания. Впрочем, Садхира учили похваляться успехами по пути назад, а не вперёд, поэтому пока он не радовался раньше времени. И поступал совершенно верно, потому что с Алисией ему так и не удалось установить контакт.
        С самого начала девушка вела себя надменно, будто свысока. Скорей всего, ей не понравилось, что они с её молодым человеком проведут сутки отдельно. Садхир видел, как парочка ссорилась за зданием - Алисия была недовольна тем, что ей придётся куда-то идти пешком, да ещё в одиночестве, но, в конце концов, мужчина уговорил девушку и она, с недовольной миной на лице, нехотя, согласилась.
        По дороге до лесной хижины молодой гуру несколько раз пытался заговорить с ней, но Алисия отвечала односложно или вообще игнорировала. Истинно просветлённый умеет сдерживать себя, избавляясь от раздражения, как змея избавляется от кожи, - думал он и лишь улыбался уголками губ, ведя её вверх по неширокой облагороженной дорожке среди леса, шумевшего густой листвой. Они дошли до небольшого оврага, через который было перекинуто поваленное дерево с плоской верхней стороной для удобства переправы. Садхир перешёл первый и подал Алисии руку, но та даже не взглянула в его сторону, неловко балансируя, перебралась сама и победно ухмыльнулась, ступив на твёрдую почву. Точно так же она поступила, когда они подошли к броду, где несколько камней образовывали дорожку, по которой можно было перескочить на другой берег неглубокого ручья. Впрочем, камни были немного влажные, поэтому на последнем из них девушка не удержалась и немного промочила обувь. Предложенную Садхиром руку она снова проигнорировала. Что ж, он не обижался, понимая, что иногда молчание лучше слов. Кто знает, что у неё на душе? Возможно, скорбь,
невыстраданные чувства или несказанные слова мешали ей выговориться, а тревожные мысли или обида не позволяли приблизить нового человека.
        Погруженные в собственные размышления попутчики поднялись на вершину холма, добрались до небольшой хижины и вошли внутрь. Их встретила довольно аскетичная обстановка: небольшая печка, на которой можно было подогреть еду, малюсенький столик, узкая кровать для ученика и циновка на полу для учителя - вот, пожалуй, и всё. На расстоянии нескольких километров не было ни души, за исключением лесных зверушек. Слышался искристый шум водопада, располагавшегося неподалёку, пели птицы, сквозь небольшие окна в домик заглядывало солнце, создавая уют. Алисия присела на кровать, кинув сумку в угол, и пристально поглядела на Садхира:
        - И чё теперь?
        - Вы можете оглядеться, прогуляться до водопада, полюбоваться на здешнюю природу, а я затоплю печь и поставлю чай, - чуть наклонив голову, ответил молодой гуру.
        - Ага, понятно. А ты можешь выйти? - резко спросила она. Садхир даже растерялся:
        - Выйти?
        - Да, выйти. Я хочу переодеться и искупаться, и не желаю, чтобы на меня пялились, - почему-то раздражённо ответила девушка, глядя мимо него.
        - Конечно, простите, я не подумал, - пробормотал Садхир и выскочил из домика, недоумевая, чем же он так успел досадить этой красивой девушке. Он почувствовал у себя в душе всполохи раздражения, но вспомнил слова учителя Ганджарши: «Кто не отвечает злом на зло, уберегает две души - и свою, и чужую». Поэтому молодой гуру сел на небольшую лавочку возле двери, прикрыл глаза, выдохнул, а затем сделал глубокий вдох. И ещё раз, и ещё, чувствуя, как напряжение уходит, а беспокойные мысли останавливают свой беспорядочный бег.
        Он сидел так до тех пор, пока рядом не послышались шаги. Открыв глаза, Садхир увидел удаляющуюся фигуру девушки в мини-бикини с полотенцем на плече. Несколько секунд он заворожённо смотрел на её ягодицы, двигающиеся в плавном танце, пока не почувствовал, как в районе чакры свадхистаны, внизу живота, оранжевыми всполохами разгорается огненная энергия, расползающаяся по всему телу и путающая мысли. Садхир встряхнул головой, чтобы сбросить наваждение, и ушёл в дом, дабы растопить печь и заварить «трёхступицу».
        **
        Алисия вернулась через пару часов, довольная, на первый взгляд, но с каким-то стеклянным взором. Зато, по крайней мере, из её глаз исчезло то надменное выражение, что порядком его раздражало. Вокруг талии девушки было обёрнуто полотенце, зато купальный лиф-пушап подчеркивал соблазнительные полукружья грудей.
        - Что, сенсей, чаёк вскипятил? - хмыкнула она, увидев, что он загляделся на её бюст, но был на этом замечен, залившись краской смущения. - Давай, наливай.
        - Пока нельзя, ведь это не просто чай, - как можно спокойней ответил молодой гуру и рассказал, что такое «трёхступица». Девушка живо заинтересовалась, услышав, что чаёк-то не простой, а психоделический, даже подошла к печи и понюхала все три чашки, стоявшие на специальной подставке. Между поверхностью печи и дном чашек было несколько миллиметров, и за счёт этого чай не закипал, но в то же время был постоянно горячим, завариваясь именно так, как было предписано. Высокая температура воды была нужна для того, чтобы вынуждать человека делать маленькие глотки, а не пить залпом. Тогда эффект будет мягче, а принять его, соответственно, легче.
        - И что? С него реально прёт? - уточнила Алисия.
        - Э-м-м, - растерялся Садхир. - Я бы всё же назвал это погружением в себя. Он переводит вас в такое состояние, когда ваш дух выходит из тела, и вы можете посмотреть на себя со стороны.
        - Дух выходит из тела, говоришь? - усмехнулась она. - Я погляжу, вы тут по каким-то допотопным представлениям живёте. Ты что, не знаешь, что нет никакой души, а то, что ты называешь выходом из тела, это лишь иллюзия, которую создаёт один из отделов мозга? Не слышал о таком? Эх ты, деревня! А ещё учишь чему-то! - фыркнула девушка, снимая с себя полотенце, обёрнутое возле талии. - Ладно, иди уже давай, а я посплю пока, может быть.
        - Куда идти? - спросил он, отвернувшись в сторону, чтобы не видеть узкую полоску трусиков, едва закрывавшую венерин бугорок.
        - Как куда? Обратно, куда ещё?!
        - Нет, нет, Алисия. Я должен остаться тут, сначала мы с вами…
        - Что значит, нет? Что значит, остаться тут? - в привычной для себя манере перебила она его.
        - Я должен быть с вами до завтрашнего утра, наставлять вас…
        - Ты чё, дурак? - с угрозой в голосе спросила девушка. - Ты со мной хочешь ночь провести, что ли? А ты не охренел ли часом, дружочек? - начала заводиться она.
        - Да нет, просто…
        - Да нет, не просто! - на повышенных тонах отрезала Алисия. - Если мой молодой человек узнает, что кто-то ночевал вместе со мной, то он тебе знаешь, что сделает? Голову с жопой местами поменяет и скажет, будто так и росло, понял меня?
        - Вы мне, пожалуйста, не угрожайте!
        - У тя чё, зубы жмут? - цыкнула на него девушка. - С хрена ли ты стал такой резкий, как понос мерзкий? Ты мне беса не гони, я таких фраеров, как ты, за милю чую, уяснил? - она выставила вперёд мизинец и указательный палец, пытаясь подражать Кащею. Много раз Алиса видела, как её бывший парень осаживал непутёвых доходяг и сейчас легко копировала его стиль, тем более, что соперник с каждым словом сдувался, как дырявый шарик. - Я тебе по-русски сказала, что делать, а ты мне тут круги рисовать собрался, шнырь дешёвый?
        - Алисия, подождите, пожалуйста…
        - Я тормозов не жду, понял? Я же тебе нормально пока объясняю, что со мной ты ночевать не будешь. А если рискнёшь, то я в полицию заяву накатаю, что ты до меня домогался - это раз. Скажу своему парню об этом, а он, между прочим, босс Ганзы. И тогда сюда наши пацаны приедут и раскочегарят вашу богадельню так, что камня на камне не останется, уяснила это твоя бестолковка или нет? Да ещё журналюгам расскажу, как у вас тут в долбаном «Прелезе» к порядочным девушкам пристают. И полетишь ты, петушок, отсюда по наклонной вниз с волчьим билетом, понял меня? Для меня твою жизнь испоганить - это раз плюнуть, уяснил?
        Честно говоря, Садхир растерялся. Впервые за весь срок службы он подумал о том, что, действительно, ночевать с незнакомой девушкой вдвоём в лесной чаще со стороны может выглядеть довольно двусмысленно. С этой стороны она, пожалуй, была права. Хотя он уже несколько лет тут служил и никогда ещё подобный вопрос не поднимался.
        Но больше его напугали её речь и манера держаться. Ещё давно, в прошлой жизни, будучи помощником слесаря, он много слышал о криминальных авторитетах и поэтому отнёсся к угрозам со всей серьёзностью. Да, сейчас он молодой гуру, не желающий людям зла, обучающий их осознанно воспринимать мир, но если сюда приедут бандиты, то никто из них не будет интересоваться его душой - засунут нож по рукоятку под ребро, и кому ты что докажешь? Но ведь, если он уйдёт, то нарушит сам смысл процесса погружения в себя…
        - Алисия, пожалуйста, я не могу уйти, - смиренно ответил он, инстинктивно вжавшись в плечи. - Я должен…
        - Кому ты должен, тем прощаю, - нагловато выдала она, видя, что он почти сдался. - Я тебе всё по полочкам разложила, сынок. Ты реально охамел ко мне с такими предложениями соваться! Больше не поднимай эту тему, а то я тебе ещё и по хлебальничку ноготками заеду, замучаешься зелёнкой мазать. Давай, собирай манатки и дуй на базу, петушок. Завтра я тут до скольких должна находиться, а? - Алисия уставилась на него стеклянными глазами. - Ты чего, язык проглотил? А? Проглотил язык, говорю? Так это ты зря! Говорят, что он не переваривается и в заднем проходе потом застревает, - хохотнула она. - Так что, во сколько мне надо съезжать из этой халупы?
        - В десять утра мы обычно…
        - Вот. В десять утра завтра придёшь, меня разбудишь и отведёшь обратно. Понял? Я спрашиваю, понял?
        - Понял, - еле слышно ответил испуганный Садхир.
        - Наконец-то дошло. А теперь проваливай, я поспать хочу, надоел ты мне своим пустословием, - Алиса повернулась к нему спиной и расстегнула бретельку лифа, показывая тем самым, что его тут быть уже не должно. Забыв схватить свою сумку, Садхир выскочил из хижины и быстрым шагом понёсся вниз, всё ещё до конца не понимая, что случилось, и не веря в происходящее. Происшествие настолько выбило его из колеи, что он впервые за несколько лет утратил самообладание, и оттого мысли молодого человека заметались так, что назвать его сейчас гуру было бы неправильно.
        Садхир не понимал, что плохого сделал этой девушке? Ведь он был с ней добр и вежлив, он пытался наставить её на путь, хотел помочь взглянуть на себя со стороны… За что она его так? Он и в мыслях не мог представить, что возможно вот так, с ровного места, унизить человека, плюнуть ему в душу, растоптать то, чем он жил долгие годы. Какой же он учитель, если не смог объяснить самые простые вещи? Какой же он мужчина, если молодая женщина навела на него страх? Как он сейчас вернётся назад? Ему что, потом придётся объяснять Ганджарши, что его прогнали, как шелудивого пса? Зачем он тогда здесь? К чему это всё? Почему он такой невезучий?
        В расстроенных чувствах Садхир сел прямо на землю, обхватив голову руками, и принялся раскачиваться из стороны в сторону. Так продолжалось до тех пор, пока не пришла спасительная мысль, что всё не просто так - возможно, это испытание, которое ему просто нужно пройти. Поэтому молодой гуру глубоко вздохнул и выдохнул, затем снова и снова повторил это действие, выпрямив спину и закрыв глаза. Постепенно его мысли перестали прыгать испуганной обезьяной, а начали понемногу успокаиваться, пока, наконец, он не ухватил их за хвост.
        Начал он с раздумий о том, что всё в жизни переменчиво. Например, у него было отличное настроение сегодня утром, а сейчас оно испортилось. Но ведь не бывает вечных состояний - всё проходит. Как плохое с лёгкостью пришло на смену хорошему, так и наоборот, однажды в его душе воцарится спокойствие и умиротворение. Так почему бы не начать путь к счастью прямо сейчас? Зачем тянуть? Да, девушка поступила по отношению к нему несправедливо, но ведь он не знает, в чём причина такого отношения. Может быть, на неё повлиял тот конфликт с её мужчиной, что Садхир случайно подсмотрел накануне, или у неё в семье какая-то беда, да, в конце концов, просто могли прийти месячные и испортить ей настроение. Вполне может быть, кстати. Он же сам видел, что в ней накопился стресс и неудовлетворённые желания, вот поэтому она и ищет, на кого выплеснуть всю эту гадость, а он, Садхир, просто попался под горячую руку. Это значит, что нужно не ругать её, а пожалеть, не питать ненависть, а простить. Он не будет, подобно глупому ребёнку, зацикливаться на её недостатках, ибо это недостойно учителя. «Разлад без повода - признак
глупости» - так учил его Ганджарши. И если он не прекратит ругаться с ней у себя в голове, то будет подобен ослу, бегущему за морковкой, подвешенной на палке перед его мордой.
        Да, у него не получилось передать ей хотя бы ничтожную толику своих знаний, спокойствия, умиротворения. Да, она не услышит его речей и не погрузится в изменённое состояние, но, значит, такова её карма. Если бы он дал слепому фонарь, то разве это помогло бы тому? Нет. Тогда зачем ему об этом беспокоиться? В конце концов, они лишь две песчинки на просторах вселенной. Сегодня ветер судьбы ударил их друг об друга, но ровно так же завтра он разнесёт их на десятки километров, и они никогда больше не увидятся. Так что же Садхир тогда переживает и волнуется? Разве есть повод?
        Нет.
        Но что ему делать сейчас?
        Вернуться назад он не может, путь наверх для него закрыт, вниз - тоже. Молодой гуру решил, что он останется здесь и проведёт оставшееся время в медитации без мыслей. Оглядевшись, он увидел невдалеке огромный фикус с раскидистыми ветками. Найдя местечко поудобнее, Садхир сел в позу лотоса, прислонился спиной к дереву, закрыл глаза и сделал глубокий вдох.
        **
        Алиса выдохнула, когда этот сопливый дурак, считающий себя каким-то неимоверным мудрецом, в панике выбежал из лачуги. Девушка долго улыбалась, вспоминая его морду, перекошенную страхом, а ведь она просто смеялась над ним и накидывала пуха* (обманывала), желая избавиться от его надоедливого общества. Потому что задолбал он, честное слово.
        Элис встала на пороге хижины, уперев руки в боки, и внимательно оглядела всё вокруг, прищурившись от яркого солнца. Сложившаяся ситуация ей даже нравилась, хотя ещё сегодня утром она была вне себя от злости - Саша обманул её, пообещав, что повезёт в нарко-тур. Но, когда они прибыли в «Прелез», то оказалось, что никакими наркотиками здесь и не пахнет. Вместо этого Алиса увидела молящихся монахов, толстомясых обывателей, пытающихся обрести жизненное равновесие, каких-то мудаков с чётками в руках. Причём Шурику здесь понравилось, судя по всему, раз он тут решил остаться, да ещё и на несколько дней, придурок.
        И Алиса, вместо того, чтобы блаженно валяться на пляже и потягивать коктейль, была вынуждена напяливать на себя неудобный резиновый шлем и отвечать в нём на херову тучу дебильных вопросов. А потом ещё оказалось, что отдыхать они будут не вместе, а отдельно, причём этот полудурок Шурик останется там, а Алисе придётся переться вместе с этим хэчём Садиром, или как там его зовут, в несусветную даль, чтобы пожить, сука, в лесу. В лесу! Пипец какой-то, честное слово! Она попыталась высказать Доктору всё, что накипело, но он, собака такая, куда-то сбежал, оставив её на попечение этому мудаку в белых шароварах и рубахе по колено.
        Всю дорогу полудурок не затыкался, пытаясь разговорить её, приставал с какими-то изречениями, достал так, что она чуть было не послала его на хер ещё в самом начале пути. Алиса держала себя в руках, надеясь только на то, что они прибудут в современный удобный коттедж, где она хотя бы сходит на массаж и поваляется на шезлонге. Но, как оказалось, вместо этого они сначала полчаса поднимались вверх по дурацкому лесу, и в итоге оказались у задрипанной лачуги с деревянной кроватью и железной печкой. Когда она вошла внутрь, то просто чуть от ума не отстала - в такой халупе она в жизни ещё не была!
        Её первой мыслью было сбежать отсюда как можно скорее, но шум водопада привлёк внимание и заставил немного притормозить. И ещё кое-что не давало ей закатить скандал, послать всё и вся к чертям собачьим. Выставив под удобным предлогом этого недоумка за дверь, девушка быстро достала из потайного кармашка пакетик со «снегом» и сделала небольшую дорожку. Уже через пару минут настроение поменялось, поэтому, переодевшись в купальник, Алиса выпорхнула из хижины, оставив придурка ковыряться у себя в заднице, или что он там делал, и направилась по узкой дорожке к водоёму.
        Ей сразу понравился небольшой, но очень живописный водопадик и неглубокое озерцо с тёплой водой. Она даже нашла местечко, где можно позагорать и часик повалялась под солнышком, постелив на землю полотенце. Через некоторое время, когда эффект от «снега» стал спадать, ей пришлось возвращаться назад, рассчитывая, что этот Саддам, или как его там, уже свалил и можно будет сделать дорожку, не скрываясь, как малолетка.
        Но нет, идиот в белой простыне вместо одежды всё ещё был там и даже зачем-то растопил печку. Впрочем, он преподнёс ей приятный сюрприз, рассказав, что чай, который он приготовил, обладает наркотическим эффектом. Это была отличная новость, и настроение сразу поднялось, правда до той поры, пока болван не заявил, что хочет остаться на всю ночь вместе с ней в хижине. У неё аж дар речи пропал! Совсем дегенерат, что ли? И как таких остолопов на работу берут? - недоумевала Алиса. - Он всерьёз решил, что может остаться с ней наедине? Вот этот навозный червяк? В общем, её так бомбануло, что она решила не сдерживать себя, а высказать ему всё, что накопилось за целый день. Конечно, тузик испугался и сбежал, а как же иначе? Кто она, а кто он, в конце концов? Алисе даже немного жалко стало дурачка, впрочем, он сам заслужил такую участь и пусть теперь не скулит. Может быть, завтра она снизойдёт до него и великодушно позволит себе его простить. Но это завтра.
        А сейчас, когда дури свалил наконец-то, в её голове возник соблазнительный план: она сметёт ещё немного «снега» и разбавит его этой, как её, «трёхсупицей». В идеале должен получиться очень красивый микс, наверняка похожий на действие экстази. А уж этого добра она перепробовала немало, благодаря этой сучке Ийке и её недоделанному женишку Нипелю. Помнится, как-то раз они втроём положили на язык по небольшому разноцветному квадратику и весь вечер просидели прямо на кухне, заливисто хохоча без причины.
        Вспомнив те приятные ощущения, Алиса решила не тормозить и принялась притворять план в жизнь. По-быстрому переодевшись в шорты и футболку, она нюхнула ещё одну дорожку «снега». Настроение махом подскочило, и унылая обстановка хижины показалась ей довольно милой. Девушка даже пожалела, что прогнала этого балбеса, потому что с ним можно было хотя бы поговорить. А потрепаться хотелось так, что хоть сама с собой разговаривай. Но не с кем, сука, не с кем. Тра-та-та, тра-та-та.
        От этой мысли состояние стало ухудшаться, но тут же Алиса вспомнила про волшебную заварку, подбежала к остывшей печке и выпила залпом стаканчик. На вкус - ничего необычного, чай как чай, только холодный. Решив отвлечься в ожидании эффекта, девушка неторопливо прогулялась до водопада и вернулась назад. Нет, никакого прихода не чувствовалось. Тогда она махнула второй и ещё раз повторила этот же маршрут. Ничего. Бодряк от «снега» она ощущала: в горле сушило, ладони были потными, чувство эйфории наполняло лёгкие - в общем, всё, как надо. Но никаких галлюнов* (галлюцинаций) не было. Тогда Алиса махнула рукой и допила чай из последнего стакана. Подождав пару минут в лачуге и не почувствовав ровным счётом ничего необычного, девушка решила в третий раз прогуляться по тому же пути.
        Уже подходя к водопаду, Алиса ощутила какие-то изменения в восприятии, но всё было настолько слабо, что она списала это на то, что в лесу просто потемнело. Оглядев пейзаж, девушка решила насладиться им, присела на бережку и стала кидать камешки в воду, созерцая расходившиеся круги. Как всегда, вторая доза «снега», и так слабенькая, очень быстро прекратила своё действие, уступая место небольшой депрессии. Пытаясь настроиться на оптимистичный лад, девушка огляделась, решив усиленно созерцать красоту природы, чтобы удовольствие пожило в груди ещё немного. А любоваться было чем - осеннее солнце стремилось к закату, тени от деревьев стали длиннее, а в воздухе вибрировала какая-то лёгкая пыль.
        *
        Или не пыль? Алиса напрягла зрение, вглядываясь в сгущающуюся темноту леса, в которой засверкали звёздочки. Огоньки загорались и гасли между деревьями. Раньше такого она не видела и сначала подумала, что это, наверное, светлячки или что-то похожее, но, переведя взгляд на водную гладь, поняла, что и там начали мелькать всполохи разных цветов: зелёного, синего, красного. И тут Алиса поняла, что, наконец-то, её начинает забирать с психоделического чая. Обрадовавшись, она громко засмеялась вслух и удивилась - её голос изменился, он стал громче. Да и вообще, заметила она, многие звуки тоже поменялись.
        Вот ветер лениво прошуршал по вершинам крон и мягко дотронулся до волос девушки. В этот момент Алисе показалось, что она может различить шелест каждого листочка в их общем хоре. Даже водопад зашумел иначе, как будто разбиваясь на тысячи струй, журчащих на разные голоса. Через несколько минут напряжённого вслушивания Элис ощутила, что может слышать лес, как будто это было живое существо, пытавшееся ей что-то сказать, но что именно, она не могла понять, как ни пыталась. Сознание никак не фокусировалось, постоянно перескакивая с одного на другое.
        Огоньки продолжали кружиться вокруг неё, постепенно сворачиваясь в какие-то спирали. Казалось, что они тоже пытаются поговорить с ней. Рябь озера ожила, шушукаясь о чём-то своём, причём Алиса могла поклясться, что ещё немного, и она поймёт речь воды и даже сможет ей ответить. С каждой секундой девушка всё меньше осознавала себя отдельной личностью, постепенно вплеталась в общий ансамбль звуков, растворяясь в природе, становясь её частью - бесконечно важной и одновременно ничтожной, мелкой и незначительной песчинкой под ногами, звуком падающей веточки в бескрайней тайге.
        От этого ощущения её продрал озноб, но в то же время Алиса почувствовала, что сильно вспотела - подмышками было так мокро, как будто она находилась под раскалённым солнцем. Дрожь в теле не унималась, а лишь росла, неприятно выкручивая ляжки и икры ног. Чтобы понять, что там происходит, девушка поглядела вниз и ахнула, когда заметила, что вросла в землю: трава поднималась вверх, всё выше и выше, в какой-то момент просто превращаясь в Алису. Испугавшись, что теперь она не сможет ходить, девушка неожиданно для себя дёрнулась и неловко упала.
        Какое-то время она лежала неподвижно, пытаясь проанализировать свои ощущения, как вдруг по руке что-то поползло. «Змея», - пронеслось в её голове. Взвизгнув, Элис несколько раз тряхнула рукой, пытаясь сбросить гадюку, но та пробралась под футболку и спряталась где-то сбоку, леденя кожу. Страх прошёл сквозь тело волной, в панике Алисе пришла в голову идея, что змеи боятся воды, поэтому она стремглав кинулась к озеру. Но это у неё плохо получилось - Алиса до сих пор лежала на боку и только нелепо сучила ногами. Лишь неимоверным усилием девушка заставила себя подняться и тут поняла, что змея уползла. Или затаилась? Алиса замерла на полусогнутых ногах, ожидая, что анаконда (ведь это была она?) проявит себя, и напряжённо прислушалась.
        Водопад шумел прямо в ушах, мешая разобраться в ощущениях. Тревога подкатывала к горлу, вызывая тошноту. Звук растущей травы переплетался с запахом камней. Разноцветные огоньки продолжали скручиваться в спирали, мешая сосредоточиться. Усилием воли, встряхнув головой, девушка отогнала от себя крутящиеся завитки неопределённых форм и тут же заметила, как деревья вокруг, воспользовавшись тем, что она отвлеклась, вытянули руки и замахали пальцами веток, пытаясь дотянуться до Элис. Ей стало страшно, паника охватила её целиком, вызвав армию мурашек, прокатившихся от верхушки головы до копчика. По всей видимости, они и разбудили змею, которая, оказывается, всё это время пряталась под футболкой, и та мгновенно зашевелилась между лопаток и подмышками. Заорав, девушка кинулась куда-то в сторону, по пути вспомнив, что только вода может спасти её от укуса кобры.
        «Святая вода», - мелькнуло у неё в мыслях и уверенная в своей правоте Алиса кинулась в озеро, но, ступив лишь на шаг, поскользнулась на иле и упала на задницу, погрузившись руками в холодную зелёную слизь. Шорты промокли, по рукам сразу же заползали мерзкие многоножки, а змея свернулась в клубок на животе и зашипела. Завизжав, девушка залезла мокрыми и грязными руками под футболку и что есть мочи принялась выталкивать мерзкую тварь, но не нащупала её. Ощущение змеи улетучилось, как будто его и не было, уступив место холоду и адской пустоте в душе и животе, вызывая непреодолимую тошноту. Но, спасибо боженьке, вода помогла, и больше змея не приползала.
        Стало вроде бы чуть получше, и тогда Алиса поняла, что сидит в водоёме, вибрирующем миллиардами мельчайших кусочков, складывающихся в мозаику озера, водопада, воздуха и неба. Не вставая, девушка задрала голову вверх, глядя на темнеющие облака, а они внимательно наблюдали за ней, желая кинуться вниз, обхватить её туманом и растворить в себе. Она втянула голову в плечи и замерла, чтобы тучки не заметили её. Даже дышать перестала. Промокшие шорты липли к телу, вызывая приступы отвращения, но она терпела. И вот, улучив момент, когда облака отвернулись, Алиса приподняла таз и в позе паучка выбралась на берег.
        Впрочем, тут тоже было не лучше. Тьма в лесу сгустилась, а танцующие спирали там и сям создавали воронки в параллельные миры, которые затягивали и зазывали к себе. Чтобы не поддаться на их уловки, Алиса зажмурила глаза, но стало ещё хуже - завитки тут же переместились ей в голову и стали создавать там водовороты, затягивающие мысли и само её существо, превращая Алису в нечто, не имеющее имени, формы и смысла.
        В ужасе она открыла глаза и погрузилась в пучину звуков, несущихся со всех сторон и превращающихся в мерзкую какофонию. Алиса зажала руками уши, не в состоянии слышать адское стрекотание, которое, наверняка, издавал сам сатана. Ей казалось, что она находится в этом кошмаре настолько долго, что настала бесконечная ночь, которая кончится только после её смерти. Леденящий холод пробирал насквозь, проникая сквозь шорты, футболку и мокрые ноги, заставляя трястись челюсть и руки. В голову пришла спасительная мысль скинуть одежду, но это напугало Алису ещё больше, ведь без одежды она стала бы совсем беззащитной. Чтобы отразить атаку, ей нужно было где-то достать ещё больше одежды, но её шмотки находились где-то очень далеко, возможно, в другой вселенной, и что делать сейчас девушка не знала.
        Вскоре испуганное существо сидело, раскачиваясь и обхватив голову руками долгие дни, а может быть и годы, постепенно погружаясь в непроглядную тьму. Она мечтала, что однажды, может быть, в следующей жизни, её отпустит, и она сможет снова стать как раньше - маленькой беззаботной девочкой, сидящей на коленях у папы Тали. Алиса то открывала глаза, попадая в страшный мир тёмного леса, то закрывала их, проваливаясь в бесконечные штопоры красного, зелёного и синего цветов, вкручивающихся ей в мозги.
        Поняв, что единственным выходом покончить со всем этим кошмаром будет самоубийство, она приняла решение уйти в другой мир и даже вздохнула с облегчением, сделав такой выбор. Но для этого ей нужен был нож или хотя бы открывалка для бутылок. Пощупав руками вокруг себя, она ничего такого не нашла и тогда решила зубами перекусить вены на руке. Вцепившись запястье, Алиса укусила себя, громко заорав от боли… и тут же ненадолго пришла в себя.
        Она сидела на берегу озера, в темноте осеннего вечера, замёрзшая, в мокрых вещах, а вокруг неё негромко шумел лес, гудел водопад и стрекотали кузнечики. Девушка продолжала громко вопить до тех пор, пока не поняла, что её губы плотно сжаты, и на самом деле она кричит где-то у себя в голове.
        «Не бывает ничего постоянного - всё проходит, всё проходит», - пыталась она успокоить себя, но разноцветные спирали, отвлекая, снова и снова погружали её в то состояние, из которого она хотела вырваться. Алиса пыталась отвлечься и не думать об этом, но тем самым закольцовывала свои мысли, раз за разом повторяя одно и то же. Казалось, что этому не будет конца, и тут ей в голову пришла спасительная мысль, что где-то неподалёку её ждёт тёплая и уютная хижина. Нужно лишь было до неё как-то добраться. Причём идти нужно сейчас, пока не наступила полная темнота, иначе ей придётся ночевать здесь, в лесу. А тогда она сойдёт с ума, это точно.
        Алиса с трудом приподнялась и на дрожащих ногах, согнувшись в три погибели, направилась вглубь леса по уже еле заметной дорожке. Пройдя совсем немного, девушка втянула голову в плечи от ужаса окружающего её леса, нависающего со всех сторон. Казалось, что чернота вокруг только и ждёт, чтобы наброситься на неё и разорвать на части. Да ещё в лесу раздался какой-то громкий звук. Алиса вздрогнула, замерла как вкопанная, расплакалась и опустилась на колени, не в силах заставить себя подняться и продолжать двигаться вперёд. Ощутив коленями землю, ей стало чуть легче, и тогда она поползла на четвереньках, содрогаясь от рыданий. Неизвестно, сколько времени это продолжалось, пока, наконец, подняв голову, она не увидела, что деревья расступились, открыв полянку с хижиной на ней. Встав на дрожащие ноги из последних сил, страдалица рванулась к нему и стремглав влетела в дверь, даже забыв закрыть её за собой.
        В лачуге было темно, но Алиса помнила, что справа от входа располагалась деревянная кровать. Кинувшись туда, испуганная девушка нащупала её и забилась под койку. Не под одеяло, а непосредственно под саму кровать, прижавшись спиной к стене и стараясь даже дышать так тихо, как только можно. Ни о каком сне не было и речи, зубы стучали от ужаса и холода, спирали продолжали ввинчиваться в её мысли, слезы душили, и она вытирала их, смешивая с соплями, беспрестанно текущими из носа. Что творилось у неё в голове, можно лишь догадываться, ведь это продолжалось не час и не два, а вечность. Страх циркулировал по всему телу, не отпуская ни на миг и не позволяя отвлечься. Её колотило от рыданий и озноба.
        Спустя непонятно какое количество времени, где-то посреди ночи, Алиса почувствовала, что круговые движения начали терять силу, цветные вспышки стали серыми, дрожь утихала. И вдруг она поняла, что ужасно, просто безумно хочет в туалет. Сморщившись, девушка терпела, сколько могла. Сама мысль о том, что нужно вылезть из под кровати, выйти из хижины и помочиться на улице, казалась ей настолько невыполнимой и ужасной, что она решила держаться до последнего. Мысли путались, до смерти хотелось справить нужду, глаза слипались, ужас давил, давил, давил…
        В конце концов, сфинктер мочевого пузыря расслабился, горячая жидкость обожгла и согрела ноги, тело обмякло, и бедная девушка погрузилась в забвение.
        *
        Садхир в ужасе распахнул глаза рано утром, когда вспомнил, что оставил на печке в хижине «трёступицу». Он вскочил на ноги и замер, боясь представить, что Алисия вполне могла выпить напиток в одиночестве, да ещё и на ночь. Убеждая себя в том, что у неё должно было хватить ума не делать этого, он сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее двинулся к вершине холма. В конце он уже бежал со всех ног и остановился как вкопанный перед открытой настежь дверью.
        - Может она ушла на утреннюю прогулку? - спросил он себя шёпотом, боясь даже заходить внутрь, чтобы проверить свою догадку. Облизнув пересохшие губы, молодой гуру всё же смог взять себя в руки и переступил порог хижины.
        Никого.
        Кинув взгляд на давно остывшую печь, он увидел, что подставка под чай пуста, столик перевёрнут, а стаканы валяются на полу. Ещё не успев подумать к добру это или к худу, Садхир заметил боковым зрением какую-то лужу, вытекающую из под кровати и почувствовал острый запах аммиака. Нагнувшись и заглянув вниз, Садхир обнаружил лежащее в темноте тело. Он мгновенно покрылся испариной, предчувствуя самое плохое. Его руки затряслись, а ноги стали ватными, пока в голове проносились разные сценарии того, что произошло с ней вчера и что ожидает его сегодня. Решив, что ужасный конец лучше, чем ужас без конца, он прошептал: «Алисия».
        Никакого ответа.
        - Алисия, вы живы?
        Тишина.
        Аккуратно встав на колени, дабы не замочить одежду, он заглянул под кровать, нащупал её руку и резко дёрнулся назад, когда глаза Алисии распахнулись.
        - Алисия, вы живы?
        - А-а-а?
        - Алисия, с вами всё в порядке?
        - Что?
        - Это я, Садхир.
        - Саша, это ты?
        - Нет, это я, Садхир.
        - Саша?
        - Садхир.
        - Кто это?
        - Это я, Садхир. Что с вами, Алисия?
        - Что со мной?
        Поняв, что продолжение диалога не имеет смысла, он протянул ей руку и предложил вылезть из под кровати. Она коснулась его руки и тут же отдёрнула свою.
        - Не бойтесь, Алисия, я помогу.
        Алиса снова взяла его за руку и опять отбросила её.
        - Я сама, я сама, - прокряхтела она и, повошкавшись, вылезла на свет божий, щурясь от лучей рассвета, окрашивающего безоблачное небо.
        Увидев девушку, Садхир даже отпрянул, вытаращив глаза. Зрелище и впрямь было ужасающим. Её лохматые волосы свисали клочьями, испачканные в грязи и в чём-то зелёном, напоминающем водоросли. Глаза покраснели, возле губ запеклись коричневые сгустки. Одежда напоминала лохмотья дервиша, перемазанные той же субстанцией, что и спутанные космы. Шорты были влажные, и, по всей видимости, лужа мочи под кроватью появилась откуда-то из этой зоны. Вид завершали расцарапанные в кровь колени и голени. Увидев эмоции молодого гуру, Алисия тоже оглядела себя, недоверчиво взглянула на подтеки на полу и густо покраснела.
        В эту секунду Садхир встал перед выбором: отомстить ей за вчерашнее или проявить благородство. Он знал, что после приёма «трёхступицы» люди в деталях запоминают всё, что с ними происходило. И, если он сейчас начнёт надсмехаться над ней так, как это делала вчера она, то воспоминания врежутся в её память на всю жизнь. Лучшая месть из всех, что можно придумать. Сладкая. Возбуждающая. Справедливая.
        Алиса видела, как в его глазах стремительно проносились мысли. Конечно, она не могла догадаться, о чём они, но чувствовала, что сейчас молодой гуру стоит перед каким-то нелёгким выбором, и от его решения почему-то зависит её жизнь. Ей было стыдно, унизительно и страшно. Она боялась даже пошевелиться, ощущая, что любое движение может привести к непоправимым последствиям. Капельки холодной влаги стекали с шорт по внутренней поверхности бедра, но она даже не пыталась утереться. Всё продолжалось пару секунд, не более, но так крепко запомнилось, что память об этих мгновениях обжигала её спустя десятилетия, заставляя ворочаться в кровати, или не вовремя приходила на ум в самых неожиданных местах. Как и первые слова Садхира, что он произнёс:
        - Алисия, вам нужна помощь. Позвольте, я вам помогу?
        Девушка облегчённо обмякла и расплакалась.
        **
        Сначала молодой гуру предложил её дойти до озера и искупаться там, но она, к его удивлению, категорически, просто наотрез отказалась. Садхир пытался убедить, образумить, призвать к разуму - ни в какую. Тогда он вспомнил, что в чуланчике стоит ведро, и в его голове родился план. Натянув между деревьями крепкую верёвку, он накинул на неё простыню, создав импровизированную занавеску. Прихватив ведро и чайник, Садхир убежал на озеро, чтобы принести немного воды.
        В это время девушка нетвёрдой походкой зашла за ширму и скинула одежду, обхватив себя крест накрест за плечи. Её ещё слегка знобило, а в голове крутились воспоминания вчерашнего вечера. Сейчас, днём, многое из произошедшего казалось плодом больной фантазии, но в то же время оставалось правдой. Даже не так - истиной, которую невозможно было опровергнуть. Депрессия от «снега» тоже присутствовала, но более лёгкая, по сравнению с тем грузом, что пришлось пережить накануне. Хуже всего, что она чувствовала себя словно опозоренной.
        Через некоторое время раздались быстрые шаги, и через простыню раздался запыхавшийся голос:
        - Алисия, вот, возьмите ведро и пока сполоснитесь, а я пол… а я немного приберусь в хижине, ладно?
        - Ладно, а скажите…
        - Садхир.
        - Да, Садхир, простите. Скажите, пожалуйста, у вас тут есть шампунь? Мне нужно волосы как-то…
        - Шампуня нет, есть зола, сейчас принесу.
        И молодой гуру умчался в лачугу. Вернулся он достаточно быстро, Алиса ещё не успела обдумать даже, что он сказал. Из-за простыни показалась рука с глиняной миской, наполовину наполненной этой штукой, которая остаётся после сгоревших дров.
        - Что это?
        - Это зола.
        - И как это, что нужно делать? Посыпать голову пеплом и покаяться? - Алиса нашла в себе силы пошутить.
        - Нет, нет, - не понял он юмора. - Налейте воды в чашку, столько, чтобы получилось… Да давайте я сам, долго объяснять.
        Рука с миской исчезла, послышался шум воды, раздалось помешивание, и чашка показалась вновь. В ней была какая-то каша из этой самой золы и воды.
        - И что теперь?
        - Теперь втирайте это в волосы, а потом тщательно промойте. Кстати, можно и тело этим же составом протереть, потому что мыла в хижине тоже нет. Как вымоетесь, позовите меня, я ещё раз к озеру сбегаю, свежей водицы налью. Только она немного прохладная, так что…
        И, не договорив, молодой гуру умчался в дом. Судя по голосу, ему доставляло удовольствие заботиться о ней. Вспомнив своё вчерашнее поведение, Алиса зажмурила глаза и даже закрыла их рукой. Постояв так пару секунд, она встряхнулась и принялась втирать в себя серую смесь из миски. Вода действительно была прохладной, но девушка мужественно терпела, чувствуя, как пробуждается тело и разум. Зола плохо намыливалась и ещё хуже смывалась, но и эту неприятность Алиса решила перебороть. Вылив на себя последние капли воды, она выставила ведро за простыню, оно тут же исчезло, и шорох шагов прошуршал в сторону водоёма. Не успела она замёрзнуть, как ведро и чайник снова оказались на её стороне простыни. Сполоснув миску, девушка начала зачерпывать воду и обливать себя, вычищая золу, ил, грязь и скверные мысли.
        Элис не заметила, как позади неё взошло солнце, обрисовав силуэт девушки на влажной от капель воды простыне. Завороженный этим зрелищем Садхир замер по другую сторону, наблюдая, как её тень совершает плавные движения, приподнимая груди, проводя руками по животу и бёдрам, подмываясь между ног. Он представил, что она, влажная и нежная, вдруг появится из-за импровизированного занавеса и попросит… попросит вытереть её, например. Во рту тут же пересохло. Чтобы удержаться от обуревавших его чувств, молодой гуру пискнул: «Алисия, а у вас есть полотенце?» и в его воображении возникла сцена, когда он…
        - Есть, - прервала его мечтания девушка. - В дорожной сумке, сверху должно лежать. И там ещё джинсы, футболка и белье в белой коробочке, принесёте?
        - Да, да, конечно, - он с трудом оторвался от созерцания тени на простыне и умчался в хижину. Поколебавшись, он не стал рыться в сумке, а просто отнёс её целиком. Поняв, что девушка не будет просить вытереть ей спинку, Садхир повернулся и направился обратно в хижину. Алиса появилась на пороге через пару минут. Она полностью смыла с себя всю грязь снаружи и теперь выглядела замечательно, даже без макияжа и с припухлостями под глазами. А вот стыд и позор, запачкавшие её внутри, увы, так просто не отмывались, поэтому девушка избегала смотреть в глаза своему спасителю.
        Через четверть часа молодые люди собрались и направились вниз, в «Прелез». Путь прошёл в молчании, но иногда по дороге они обменивались смущенными улыбками. Уже прибыв на место, в тенистой буковой аллее Алиса робко дотронулась до плеча Садхира. Молодой гуру остановился, и тогда Алиса, странно дёрнувшись, произнесла:
        - Садхир. Спасибо вам большое за всё, что вы сделали. Спасибо, и… - она хотела от всего сердца извиниться, попросить прощения и облегчить душу, выплеснув слова раскаяния, но звуки застряли у неё в горле, так и не сорвавшись с губ. Слишком велика была пропасть между ними, чересчур редко она извинялась в жизни, чтобы сделать это сейчас, и Алиса сказала другое. - И, пожалуйста, никому не говорите, что там произошло, ладно? Вы же понимаете, что…
        Садхир понимающе кивнул:
        - Я понимаю. Прощайте, Алисия.
        Он резко повернулся и стремительно пошёл своим путём, чтобы больше не увидеть её никогда.
        **
        - Саша! - Алиса закричала, когда увидела своего молодого человека выходящим из какого-то круглого здания с соломенной крышей. Она отбросила сумку в сторону и побежала ему на встречу. Разбежавшись, Элис запрыгнула к нему на грудь, обхватив руками и ногами, как будто они не виделись бог знает сколько. Алекс удивился такому бурному изъявлению чувств, но, конечно, обнял, крепко прижав к себе. Их обходили люди, улыбаясь столь пылкой встрече двух любящих сердец.
        - Алиса, с тобой всё в порядке? - шепнул он ей на ушко. Но девушка молчала в ответ, а он, попытавшись её поцеловать, почувствовал слёзы, бегущие по бархатным щекам.
        - У тебя всё хорошо? - снова спросил он, понимая, что начинает заваливаться немного вперёд под её весом. Она была худенькой девушкой, но повисла на нём так неловко, что ему было неудобно её держать. И чем дольше, тем неудобней. Но не сбрасывать же её с рук у всех на глазах, в конце концов. Поэтому, заприметив невдалеке лавочку, Алекс вразвалку направился туда, сел сам и усадил Алису к себе на колени.
        - Давай, рассказывай, что произошло?
        - Лучше не спрашивай! - всхлипывала она. - Это было… это было чудовищно!
        - Что стряслось-то? - Доктор даже заволновался.
        - Не спрашивай! - повторила она и начала рассказывать. - Я ведь… Сначала я думала, что это будет просто прогулка в лес. Понимаешь?
        - Понимаю, чего тут непонятного, - он погладил её по спине, успокаивая.
        - А потом оказалось, что… - и тут девушка рассказала ему свою версию событий, достаточно сильно отличающуюся от того, что произошло на самом деле. Впрочем, хорошо хоть, что Садхир в её рассказе хотя бы не выглядел тупицей и бездельником. С её слов, девушка просто решила побыть одна и отослала гуру назад, а он, по всей видимости, забыл её предупредить, что чай обладает сильным психоделическим эффектом. Дальше шёл чрезвычайно эмоциональный рассказ, в котором она описала всё, что было можно без ущерба для самолюбия. Например, детали, касающиеся её пути к хижине на карачках или то, как она в ужасе забилась под кровать и обмочилась, девушка опустила. Зато красочно поведала о говорящем лесе, мерзкой змее и разноцветных спиралях, врезающихся в мозг.
        К удивлению Алисы, Доктор не сильно удивился и выглядел так, как будто не очень-то и поверил в рассказ. Это её так оскорбило, что она даже слезла с его коленей и села рядом, надув губы.
        - Ты такой спокойный, я погляжу, дружочек! Вот ты бы сам испытал, что мне пришлось, я бы на тебя посмотрела! - поджала губы Элис.
        - А никто тебя насильно на верёвке не тянул этот чай пить, да ведь? - с какой-то даже злостью хмыкнул Алекс.
        - Да! Не тянул! - возмущённо ответила девушка. - Но я же не подозревала, что он такой. Я была одна, ты остался здесь, мне было скучно, что мне оставалось делать? Смотреть на него?
        - Купаться, загорать, я не знаю. Ты же сама сказала, что там великолепная природа.
        - В гробу я её видела и в белых тапках, природу эту! - даже вскочила с места Алиса. - Больше ноги моей не будет в этом грёбаном месте! То, что я пережила никакими словами не описать, ты вряд ли вообще можешь представить, что там со мной творилось. Это просто ужас, кошмар, я даже передать не могу. А ты так спокойно об этом говоришь, как будто тебе на меня наплевать. Мне до сих пор страшно! До сих пор, слышишь? А ты сидишь, как бесчувственное полено, и молчишь. А ведь ты даже понятия не имеешь…
        - Всё я прекрасно имею, - ответил Алекс с таким пренебрежением, что Алиса даже потеряла дар речи. - Обычная реакция на психоделики. Если хочешь, я расскажу, что там с тобой происходило.
        - Да откуда тебе это знать? - в голосе девушке проскользнула паническая нотка, но, поняв, что Садхир никак не успел бы кому-либо поведать о приключившемся, она взяла себя в руки. - Впрочем, давай, попробуй! Посмотрим! Прекрасно он, видите ли, имеет представление. Да ты бы там от страха обоссал… Давай, рассказывай, умник! - она снова села на скамейку, скрестила руки на груди и поджала губы.
        - Ну, смотри. Судя по всему, ты попробовала галлюциногенный чай…
        - Надо же, какой ты проницательный! - скептически перебила она и закатила глаза, но Доктор так на неё посмотрел, что Элис замолчала.
        - Ты знаешь, что такое серотонин?
        Девушка фыркнула.
        - Я же не дура! Гормон счастья!
        - Не совсем так, - прицокнул Саша, - вернее, совсем не так. Серотонин притупляет боль и успокаивает центры отрицательных эмоций. Те ребята, что спокойно живут без нервов и радуются жизни - у них серотонина чуть побольше, чем у других. Короче говоря, серотонин отсекает всё лишнее, не имеющее особой важности. Это штука эволюционная, ведь если животное будет отвлекаться на ползающих муравьев и листочки на ветру, то долго не проживёт. Серотонин помогает сосредоточиться на важном сразу во многих отделах мозга: в сенсорных, то есть в тех, благодаря которым мы видим, слышим, чувствуем запахи, в эмоциональных, в двигательных, да практически во всех. Пойдём-ка, пройдёмся?
        Девушка кивнула, поднявшись с места. Саша сходил за сумкой, перекинул её через плечо и, взяв Алису за руку, направился по тропинке, продолжив рассказ:
        - Так вот. Галлюциноген вмешивается в работу серотонина, воздействуя прямо на рецепторы. Сначала страдают механизмы восприятия - зрение, слух, обоняние, вкус, появляются зрительные и слуховые галлюны. Кроме того, галлюциногены могут вызывать сильный приток крови к зрительной коре, что находится в затылочной части головы - это ты, наверное, уже знаешь. Происходит растормаживание всего несущественного, в обработку зрительной информации включается на порядок больше нейронов, соответственно, кора сильно возбуждается и как будто бы видит те объекты, которых на самом деле нет. Например, геометрические фигуры, кресты, разноцветные линии, волны, звёзды, да всё, что угодно. Знакомо?
        Алиса хмыкнула, но кивнула полу-утвердительно.
        - Из-за этого информация начинает искажаться - это тоже воздействие на серотониновую систему. Но это только начало, ведь одновременно нейронное возбуждение начинается и в других отделах мозга. Активно включается память, поэтому все события под галлюциногеном сильнее запоминаются, в том числе и потому, что лимбическая система бомбардирует мозг, вызывая бешеный всплеск эмоций. В таких отделах мозга как гиппокамп начинается усиленный нейрогенез, то есть размножение нейронов. Гиппокамп за что у нас отвечает, помнишь? Нет? За формирование долговременной памяти. То есть ты начинаешь видеть то, чего нет, сильно реагировать, и это впечатление очень чётко и надолго запоминается. Частенько люди, попробовав психоделики, запоминают подобный опыт навсегда. А прошлое, чтоб ты знала, влияет на будущее, но это тема другого разговора, - отмахнулся Алекс.
        - Погоди, погоди! - решила поспорить Алиса. - Так нервные клетки же не могут расти, говорят. Они не могут зарождаться, то есть размножаться.
        - В некоторых отделах могут. В гиппокампе - точно. Если ты будешь упорно учить что-то, связанное с долговременной памятью, то твой гиппокамп физически вырастет. В нём появятся новые нейроны и связи между ними. Но не суть. Главное, что ты видела галлюцинации и запомнила это крепко накрепко, верно?
        Алиса закатила глаза, как бы ни говоря ни да, ни нет. Доктор продолжил:
        - Наверное, психоделический опыт был бы не так силён, если бы с одновременным возбуждением нейронов и даже нейрогенезом в одних отделах, в других не происходило бы ровно наоборот: там настолько снижается кровоснабжение и падает нейроактивность, что часть нейронов даже погибает.
        - Погибает? - даже приостановилась Алиса. Было видно, что тема разговора испугала и заинтересовала её. - И что тогда происходит?
        - Не помню точно, сколько именно, но два отдела мозга почти полностью деактивируются - это части префронтальной коры и поясной извилины.
        Первая из них, медиальная префронтальная кора, отвечает за самоконтроль. Например, она регулирует наш эмоциональный баланс, то есть может заглушать или как-то менять определённые реакции миндалины. Если ты испугалась, а причин для страха нет, то эта часть мозга даст команду, и ты успокоишься. А что это значит? Организм восстановит дыхание, снизит частоту сердечного ритма, утихомирит кишечник и так далее. Но, если же работа медиальной префронтальной коры нарушена, то что мы получаем в итоге?
        - Страх! - уверенно ответила Алиса. - Который нельзя остановить.
        - Точно! - щёлкнул пальцами Алекс. - Мы не можем контролировать эмоции в таком состоянии, вот почему важно быть позитивным и иметь сильную волю или, что практикуется в «Прелезе», иметь рядом наставника, который успокоит и настроит на нужный лад. В этом и состоит суть их таинства. Гуру сначала регулируют твои эмоции, заряжают любовью к жизни, объясняют путь, который нужно будет пройти под психоделиками, а потом уже дают свои препараты. Тогда человек переполняется положительными эмоциями и, благодаря нейрогенезу в гиппокампе, запоминает это ощущение навсегда. Так что зря ты отказалась от гуру, - добавил он, а Алиса опустила глаза и покивала головой.
        - Зря, - чуть слышно подтвердила она.
        - Но и это ещё не всё. Как я сказал, приглушается работа ещё и задней поясной извилины. И тут начинается самое интересное, ведь эта часть мозга очень необычна. Во-первых, она как бы даёт оценку всему, что ты думаешь и делаешь. Она может остановить течение мысли, если та вдруг стала неприятной, например. Это тоже действие серотонина. А когда функция этой извилины нарушается, то мысли начинают бегать по кругу, как заезженная пластинка.
        Во-вторых, поясная извилина является таким центром, который связывает между собой разные отделы мозга, представляешь? Этакий регулировщик, который направляет все информационные потоки мозга. А под галлюциногенами эти потоки, ранее согласованные, вдруг перестают правильно обрабатываться и направляться. В итоге, привычная картина мира рушится, меняется восприятие времени и пространства, и даже координация движения тела. По сути, мозг даёт сбой и погружается в хаос. Мы слышим цвета, чувствуем звуки и видим то, чего на самом деле нет. Понимаешь?
        Алиса заинтересованно кивнула, покусывая губу.
        - Вся информация, попадая в мозг, становится лишь импульсами, несущимися с определённой частотой. Обычно они летят со скоростью мысли по заранее проложенному пути, но в этот раз серотониновые рецепторы дают сбой, и сигнал расходится. В итоге, что мы имеем? Привычное мироощущение рушится, активность мозга становится неуправляемой, человек теряет точку опоры, и вместе с этим из-за возбуждения зрительной коры появляются галлюцинации. Эмоциональная система даёт сбой, и мы перестаём контролировать свои ощущения - они тоже погружаются в хаос. Но самое главное, всё происходящее отчётливо запечатлевается в долговременной памяти, так что мы начинаем видеть окружающий мир иначе.
        Алиса внимательно слушала, по всей видимости, соотнося полученную информацию с тем, что она чувствовала вчера.
        - Вот так психоделики меняют наше мировосприятие. Ну как, я правильно описал твои ощущения, а? - закончил Доктор, пристально взглянув на девушку. Он присел на пустую скамейку и самодовольно откинулся назад, наблюдая за её реакцией. Саша выглядел таким самоуверенным, даже надменным, в то время, как Алиса стояла перед ним, словно провинившаяся школьница, поэтому неудивительно, что вместо ответа она поджала губы и вдруг выпалила с нервом в голосе:
        - Ой, ой, ой, какой ты догадистый! Прям молодец! Всё-то он знает, профессор кислых щей. Вместо того, чтобы поддержать, начал умничать, видите ли! Мороженку тебе купить, может быть, а? Что ты расселся тут вообще?
        - А что нужно? - у Саши даже вытянулось лицо от внезапной перемены настроения.
        - Ничего! Давай, Шурик, собирайся бегом, мы отсюда уезжаем!
        **
        А надо сказать, что весь предыдущий день Александр учился концентрироваться на дыхании. Кое-что у него получалось, но в целом - плохо. Он постоянно сбивался на хаотично пролетающие мысли. Раз за разом Саша вспоминал Алису, Ганзу, Бо, дела, от которых пришлось оторваться, Ильсида, Аттала, Митяя, Ваню Котлина, отношения между Райхом и Сталинградом, управдома, Кащея, свои руки, испачканные в красной краске. И, вместо расслабления, он снова и снова ловил себя на том, что сбился и нужно начинать фокусироваться заново.
        Да, он хорошо запомнил первые слова гологолового учителя Ганджарши: «Каждая ваша мысль всегда где-то начинается и всегда где-то заканчивается, уступая место следующей. Но между ними есть крохотный промежуток, так что попытайтесь его поймать и сконцентрироваться на нём. Слушайте дыхание, оно поможет».
        Ага, как же! Сколько Алекс ни пытался, с каждым разом у него получалось всё хуже. От этого настроение портилось, а в глубине души копилась злость, да ещё Алиса куда-то ушла с этим молодым индийцем или арабом, хрен разберёшь. Нет, Алекс, конечно, был в ней уверен, но, чёрт возьми, всякое же бывает. А вдруг он накормит её наркотой и воспользуется бедной девушкой? Да хотя, что за бред ему в голову лезет? Алиса и сама кого хочешь использует. Ну, а если этот молоденький ей понравится?
        Доктор прямо физически ощущал, как тягучее чувство недовольства захлёстывало, окрашивая серым цветом многие мысли. Он зачем-то пытался объяснить себе характер их с Алисой отношений, но не мог точно выразить кто они друга для друга. Друзья, любовники или никто? С одной стороны, он много раз спрашивал себя, любит ли её, и всегда получал из глубин сознания однозначный утвердительный ответ. Но, малака, в то же время он ненавидел эту её стервозность, вечное недовольство, вспышки злости, бешеные истерики и припадки безразличия. За те несколько дней, что они пробыли вдвоём на Фракийском берегу, Доктор потерял больше нервов, чем за несколько лет спокойной жизни до этого. И такое же количество денег, кстати. Бюджет сливался со страшной силой, поездка уже обошлась ему во столько, сколько раньше он тратил за полгода. Поэтому Алекс хотел получить за эти деньги хотя бы немного удовольствия, но пока всё складывалось ровно наоборот.
        Он знал, вернее, убеждал себя, что она хороший человек и всё, что от него требовалось - лишь быть с ней добрым, чтобы пробудить ответные чувства и проявить хорошие качества. Алекс действительно пытался это сделать, однако получалась какая-то ерунда. Да ещё вчера утром, в гостинице у моря, Алиса прямым текстом заявила, что она будет отдыхать, а он - оплачивать. Это высказывание вцепилось в мозг и теребило ему нервы со страшной силой. Мужское эго нецензурно возмущалось, поправляя манжеты пиджака и сурово сплёвывая на пол. Он её, значит, кормил, поил, оплачивал проживание, поездку, жарил каждый день, в конце концов, а в ответ вместо признательности получил такую вот блядскую фразочку.
        А ещё она бухала, блевала, нюхала свой «снег» и постоянно устраивала скандалы. Может быть, будь ему лет двадцать, Алекс бы смирился с таким поведением, но сейчас, в ашраме, во время медитации, он разбирал их взаимоотношения по частям, взвешивал все за и против, пытался разобраться в собственных чувствах и, в итоге, накрутил себя так, что под вечер на него накатила депрессия и замотала в своё колесо. Причём, он прекрасно понимал, что происходит в его мозге.
        Латеральная* (боковая) часть префронтальной* (передней) коры поднимала из памяти все вышеперечисленные тяжёлые воспоминания, поясная извилина зацикливалась на них, а миндалина в ответ выдавала отрицательные эмоции. Это состояние воспринималось мозгом, который искал причину стресса, находил её опять же в неприятных воспоминаниях, и процесс продолжался по кругу. Чтобы вырваться из него, нужна была встряска, Доктор сейчас бы с радостью окунулся в работу и забыл и Алису, и всё, что с ней связано, хотя бы на время. Но ему приходилось сидеть со скрещёнными ногами, с ещё несколькими десятками таких же придурков, как он сам, и тупо пытаться сконцентрироваться на долбаном дыхании! Но вместо блаженной пустоты, которой он добивался, в памяти всё чаще возникала Бо. Вернее, её слова, которые она произнесла совсем по иному поводу и совершенно о другом человеке.
        Однажды они с ней сидели в кафе, пили кофе, обсуждали знакомых, и Доктор задал ей простой вопрос:
        - Давно хотел спросить у тебя, Бо. Что ты скажешь за Аттала Ивановича? - Алекс отпил глоток чая и внимательно поглядел на девушку.
        - Он хороший мужик. Но ненадёжный человек, - чуть подумав, ответила Бо.
        - И что это значит? - легкомысленно спросил он, не ожидая, что ответ будет столь сложным.
        - Это значит, что с ним можно пить и есть за одним столом, но нельзя вместе жить или иметь общие дела. - Бо прихлебнула и блаженно зажмурившись. - Он скажет одно, а сделает совсем другое. Аттал такой человек, что подведёт, не задумываясь и, что самое плохое, будет уверен в собственной правоте. - Она открыла глаза и пристально поглядела на Сашу. - Хотя, в принципе, он неплохой дядька, но ты никогда не сможешь почувствовать себя уверенно рядом с ним. Никогда.
        Почему-то эти слова глубоко въелись в сознание Алекса, и сейчас он легко спроецировал описание Аттала на его дочь, хоть и в совершенно ином контексте. Доктор тоже не чувствовал себя уверенно рядом с ней, опасаясь, что девушка опять вытворит какую-нибудь глупость, причём она будет уверена в том, что права, а остальные дураки. Её словам также нельзя было верить, и, что самое ужасное, с ней тоже можно было пить и есть за одним столом, но вот жить вместе…
        Все эти размышления до ужаса терзали Доктора, а когда на следующий день заявилась Алиса и рассказала о своём дурацком происшествии, то Алекс чуть не заскрипел зубами от гнева. Вместо того, чтобы перенастроить своё мышление и расслабиться, эта дурында наелась психоделиков и устроила себе наркотический бэд-трип со всеми вытекающими. Это значит, что ближайшие несколько дней ужасные ощущения будут раз за разом накатывать на неё, и, чтобы избавиться от них, она снова начнёт жрать свой долбаный «снег», бухать, как в последний раз, и устраивать скандалы. Причём это за его же деньги!
        Доктор физически ощущал, как где-то глубоко внутри его переполняла и уже была готова прорваться накипевшая злость. То ли на неё, то ли на себя. Правда, Алиса в упор не видела его тяжёлого взгляда и, когда он закончил объяснять ей природу пережитых ею вчера страхов, капризно заявила:
        - Шурик, давай, собирайся бегом, мы отсюда уезжаем!
        - Чего? - переспросил он.
        - Ты оглох, что ли? Я говорю, давай, собирайся и поедем обратно. Я хочу принять душ, искупаться и отдохнуть на пляже.
        - А «снега» понюхать не хочешь и коктейльчиком запить? - тяжело задышал он.
        - Не твоё собачье дело! - психанула Алиса. - Захочу и понюхаю, и запью! Я тебе что сказала? Что бы ты манатки собирал, и мы…
        - Я вообще-то заплатил за три дня, - перебил он её, пытаясь быть спокойным.
        - И чё? - состроила она недовольную физиономию.
        - А это немалые рублы, я тебе так скажу! - сузил глаза Алекс.
        - И чё? - снова бросила она.
        - Хер через плечо! - чуть не взорвался Доктор, но сумел себя сдержать. - Ещё два дня тут проживём, а потом вернёмся.
        - Ты дурак, что ли, или глухой? - вскочив, вдруг закричала она, привлекая всеобщее внимание. - Я же сказала, что не останусь тут ни минуты. Ну-ка! Живо! Встал! И собрал! Вещи!
        - Завалила бы ты хлебало, Алиса Атталовна! - шипящим шёпотом произнёс он, чувствуя на себе любопытные взгляды. - Я же сказал, что никуда отсюда не поеду!
        - Слушай, ты, я тебе сказала, что нужно делать, вот и делай, и не надо мне тут круги рисовать…
        Неизвестно по какой причине у Доктора так бомбануло при её последних словах, что он зверски захотел её ударить. Но вместо этого Алекс соскочил со скамейки и помчался, куда глаза глядят. Алиса припустила за ним, догнала и, ухватив за рукав, развернула к себе:
        - Послушай меня, Шурик, дружочек…
        - Я тебе не Шурик и не дружочек, ты меня задолбала так называть! - внезапно разъярённо рявкнул он. - Я сейчас вообще не хочу слышать даже твой голос, понимаешь меня? Или ты настолько тупая, что тебе нужно два раза объяснять?
        - Да как ты со мной разговариваешь, козёл?!
        Алекс схватил её за плечо и сжал так, что она даже вскрикнула, а он прошипел ей в лицо:
        - Если хочешь, собирай сама свои манатки и езжай обратно. Хоть на Берег, хоть в Ахею, мне насрать. А я тебя видеть больше не хочу, понятно? Всё, пиздуй! - он несильно толкнул Алису, но та не удержалась и рухнула прямо задницей в клумбу. Пока она поднималась и отряхивалась у всех на виду, Доктор уже куда-то умотал. Кто-то бросился ей на помощь, но она со злостью отпихнула доброхота, схватила свою сумку и устремилась к выходу из «Прелеза».
        *
        Алекс ворвался в пустую комнату для медитаций, прислонился к стене и потихоньку сполз на пол, спрятав лицо в ладонях. Он просидел в тишине до тех пор, пока не раздались лёгкие шаги и кто-то не опустился рядом. Алекс повернулся, поглядев сквозь пальцы - это был учитель Ганджарши, лысый мужичок с пронзительными чёрными зрачками в центре внимательных светло-серых глаз. Доктор со стыдом отвернулся обратно в ладони.
        - Нехорошо ты поступил, Санди, - только и сказал учитель, усаживаясь в позу лотоса.
        Алекс затряс головой, соглашаясь.
        - Отвратительно, согласен, - Алекс ещё сильнее вжал лицо. Ганджарши немного помолчал и продолжил спокойным тоном:
        - Я сегодня говорил с Садхиром, это он сопровождал Алисию вчера на холм к водопаду. Паренёк рассказал, что твоя девушка выгнала его, и он ночевал в лесу. Да. А она, по всей видимости, выпила «трёхступицу» - это такой напиток, позволяющий уйти в мир грёз и видений. Обычно его принимают под строгим контролем, но она решила иначе. Да. Поэтому не сердись на неё, Санди, ей несладко пришлось сегодня ночью.
        - Я уже знаю, Алиса рассказала, - пробубнил Алекс в ладони. - Извините за неё. Я понимаю, что сегодня она эмоционально нестабильна, но…
        - Нужно было с ней как-то помягче.
        - Можно без нравоучений, учитель, пожалуйста. Пожалуйста.
        - Нет, что ты, я не могу вмешиваться в дела жены и мужа. Это ваше личное дело.
        - Мы не муж и жена.
        - А кто вы друг другу?
        Алекс надолго задумался, кусая губу, пока, наконец, не произнёс негромко.
        - Никто.
        - Никто? А я думал, что ты её любишь?
        - Люблю.
        - И?
        - Что «и»? Вы бы сами смогли с такой жить? - нервно повернулся к учителю Алекс, выставив руки, как краб. - Это кошмар какой-то, ей-богу! Сами же рассказали про то, что она ночью вытворила с этим вашим, как его зовут? А мне каково? Как каждый день такие выходки терпеть? Сил уже нет никаких!
        - Я тебя понял, Санди, я тебя понял, - шумно вздохнул гологоловый гуру, успокаивая Алекса. - Не буду учить тебя тому, в чём ты и сам способен разобраться. Да. Могу только сказать, что если ты действительно любишь женщину, то она всегда будет рядом с тобой, даже если вы на расстоянии, даже если вы друг для друга никто. А сейчас… Может быть, это и к лучшему, что сейчас вы разошлись в стороны. Это даст тебе время привести мысли в порядок. Ведь мужчина перестаёт думать благоразумно, когда острый женский язык будоражит разум, ты ведь понимаешь? А сейчас тебе первым делом нужно остановить тот бурный поток, что несётся в твоей голове. Да. Только абсолютный покой приводит к правильному выбору.
        - Выбору чего? - скептически поинтересовался Доктор.
        - Выбору пути! - смиренно ответил учитель Ганджарши.
        - Я знаю свой путь, и Алиса мне не мешает по нему идти, - раздражённо начал Доктор, но тут же остановился, задумавшись. - Даже нет, не так. Алиса и есть мой путь, учитель. Всё, что я сделал, всё, чего я добился - только для неё. Только для неё! Я был никем и стал кем-то, чтобы быть достойным находиться рядом с ней. Не будь Алисы, ничего бы не было. Понимаете?
        Алекс внимательно посмотрел на Ганджарши, словно пытаясь передать ему всю силу того, о чём он говорил, хотя, понятное дело, учитель не имел ни малейшего представления о том, что произошло с Доктором за последние полгода и что ему пришлось пережить.
        - Ты хочешь сказать, что без неё твоя жизнь потеряет смысл? - уточнил гологоловый гуру.
        - И да, и нет, сам не пойму, - Алекс снова уткнулся в ладони. - Она - мой путь или мой крест, не знаю уже.
        - А здесь ты не прав, Санди. Прости, что поправляю тебя, но я должен это сказать. - Ганджарши мягко коснулся его плеча. - У каждого из нас своя дорога, иначе… Подумай сам, если она сможет влиять на твои мысли и поступки, то тогда твой путь станет зависим от её решений, а не от твоих собственных. Хочешь, скажу, к чему это приведёт? В конченом счёте это приведёт к тому, что ты перестанешь делать выбор и потеряешь направление пути. Да. Ты будешь двигаться, не ведая куда, и, естественно, никуда не придёшь. Если ты решил, что Алисия - твой путь, то тогда будь готов к тому, что с этого момента и до самого конца жизни ты будешь зависеть от того, что придёт ей в голову, и двигаться туда, куда она прикажет. Да. А что, если она сама не знает, куда идти? Тогда вы оба будете блуждать кругами, всё время спотыкаясь об одни и те же камни судьбы.
        Ганджарши замолчал, а Алекс пытался осмыслить его слова. Тогда учитель добавил.
        - Если ты выбираешь чужую стезю, то постепенно превращаешься лишь в отражение. Да. Это закон, от которого никуда не уйти, Санди.
        - То есть вы считаете, что я должен отказаться от неё? - Алекс потряс головой, не понимая учителя.
        - Я такого не говорил, это ты сказал, - расплывчато ответил тот. - Я пытаюсь объяснить, что у каждого должен быть свой путь. Двое могут идти вместе, если глядят и двигаются в одну сторону, но у всех своя дорога. Да. Главное - пройти её осознанно, со смыслом, понимая каждый шаг. Цель может меняться, а маршрут и попутчики не должны приносить страдание и скорбь. Важно не только понимать, куда и с кем ты идёшь, но и чувствовать каждый момент движения и получать удовольствие от процесса.
        - А если не получается? Если всё идёт наперекосяк, тогда как? - было заметно, что Алекса что-то задело за живое.
        - Если ты сталкиваешься с проблемами вовне, найди их источник у себя внутри. То, что ты видишь в мире - это лишь зеркало твоих мыслей и решений. Да. Люди годами совершают одни и те же поступки, надеясь на счастливые перемены, но с ними ничего не происходит…
        - И вряд ли что-нибудь произойдёт, - понимающе добавил Алекс цитату из любимой песни.
        - Ты прав, Санди. Да. Чтобы в жизни начало происходить что-то хорошее, нужно выбрать свой путь и идти по нему, понимая, что каждый шаг является продолжением предыдущего и причиной последующего. Все мысли и поступки имеют значение. Настоящее рождается в прошлом и создаёт будущее - это непрерывный процесс.
        - Это я знаю, так работает мозг, кстати, - пробормотал Доктор.
        - Вот видишь, ты и сам это понимаешь. Измени настоящее, тогда изменится и будущее, чтобы что-то закончить, сначала нужно начать, а начав - довести дело до конца. Да. Если ты будешь горевать и предаваться унынию сейчас, то не жди, что завтра произойдёт чудо, потому что замыкаться в собственном несчастье - означает делать его сильнее. Как говорится, кто сеет ветер, тот пожнёт бурю. Да. Сейчас тебе нужно переключиться на что-то другое, и поиск пути - не самый худший вариант. Главное, искать его с упорством, не покладая рук, ведь терпение - украшение сильных мужей, так у нас говорят. Да. Сконцентрируйся на своём пути, и тогда всё пойдёт как нужно. Конечно, не сразу, но, если ты будешь прилагать усилия и не станешь сбиваться с курса, то однажды получишь то, что заслужил.
        - А как найти свой путь? - Алекс растопырил пальцы в вопрошающем жесте. - Как мне найти себя, как понять, что мне нужно делать? Скажите мне, учитель!
        - Нельзя себя найти, себя можно лишь создать, - отрицательно покачал головой Ганджарши. - Но в то же время нельзя себя создать, пока ты не нашёл себя.
        - И как тогда быть?
        - Пробуй, и прислушивайся к ощущениям. Задавай вопросы и находи на них ответы. Только так ты поймёшь, к чему лежит душа, что тебе нравится делать, и от чего ты получаешь настоящее удовольствие. Да. Сложно объяснить это состояние, его можно лишь ощутить.
        - Ну, как бы вы описали это ощущение?
        Ганджарши неторопливо погладил лоб большим и указательным пальцами и произнёс.
        - Однажды ты почувствуешь силу влияния твоих прошлых поступков и мыслей на то, что происходит с тобой в данный момент, и осознаешь их значимость. Надеюсь, что в этот же миг ты постигнешь самое главное - то, что настоящее точно так же меняет будущее. Это непрерывный и хаотичный процесс, который все называют по-разному. Да. Для кого-то это путь, для кого-то - поток, у всех течений и верований своя терминология.
        - А как это называется у вас?
        - Карма, Санди. У нас это называется карма.
        **
        Через день после этой памятной беседы Доктор возвращался обратно в гостиницу на берегу Дунайского моря. По дороге он много размышлял о том, что произошло с ним за последнее время и обдумывал разговор с Ганджарши, вернее то, что он из него понял. Гологоловый говорил с ним так, что у Алекса всё перемешалось в голове, и смысл доходил тяжело. Или просто он отупел в последние дни? Единственное, что стало ясно за три дня медитаций, так это то, что от Алисы нужно держаться подальше. У неё своя дорога, у него - своя. А любовь… да перетопчется, погорюет недельку-другую и забудет про неё. Что он, маленький, что ли? В общем, фронтальная кора головного мозга была настроена решительно.
        Жаль, что эмоциональная лимбическая система наплевала на этот настрой с высокой колокольни, потому что сильней всего Алекс надеялся застать Алису в номере, пусть не раскаявшуюся, но хотя бы спокойную. И не под «снегом», желательно. А если она будет немножко подшофе, то это даже к лучшему. По крайней мере, можно будет сесть и спокойно поговорить, а лучше отжарить её так, чтобы вся дурь из головы вылетела. Воображая себе их бурную встречу, Алекс даже завёлся, чувствуя, как внизу живота начинается беспокойное шевеление. Воспоминания о прекрасном теле Алисы побудили в нём огонь желания… и вздорные мысли о том, что можно как-то прожить и без неё, рассыпались в прах. Переполненный возбуждением Доктор быстрым шагом добежал до номера, на ручке висела табличка «не беспокоить», он распахнул дверь, предвкушая увидеть…
        Но в комнате было пусто. Алекс подскочил к шкафу, но там не было ни одной её вещи. Зато его новые штаны болтались на вешалке, распоротые ножницами во многих местах, у рубашек были отрезаны воротники, а пиджак он нашёл в унитазе в жалком состоянии и без пуговиц. Один сандаль валялся у выхода на пляж, а второй как сквозь землю провалился. В растерянных чувствах Алекс сначала не обратил внимание и только чуть позже заметил, что на зеркале на жвачку был прикреплён лист бумаги, на котором красной помадой красовались два слова: «Сам пиздуй!».
        Всё опустилось. У Доктора не хватило сил даже чтобы разозлиться, поэтому он просто сел на кровать и обмяк, и только значительно позже, еле собравшись с мыслями, сложил в пакет все испорченные вещи и выбросил в мусор. Настроение было отвратное, ничего не хотелось делать, кроме как купить бутылку ракии, нажраться до потери пульса и упасть на диван без сознания. Но что-то мешало расписаться в собственной слабости. Он знал, что если напьётся сейчас, то завтра начнёт с утра опохмеляться, а к вечеру снова будет в дрова. Всё же прав был гологоловый гуру Ганджарши, когда говорил, что сегодняшний день влияет на то, каким будет день завтрашний, хотя, наверное, учитель вкладывал в это изречение немного другой смысл.
        И Алекс лёг спать, хоть было ещё не очень поздно. Он долго ворочался в постели, пытаясь понять, как жить дальше. Может быть, ему следовало взять и рвануть обратно домой, в Ганзу, но не то что скупость, а какая-то врождённая рачительность заставила его принять решение дожить в своём номере несколько оставшихся дней, за которые было уплачено. В конце концов, можно съездить на экскурсию в какие-нибудь города Фракийского Берега и наконец-то почувствовать себя настоящим туристом, да и на гору с высеченным в ней Децебалом тоже было довольно любопытно посмотреть. Поэтому Алекс остался.
        Хотя, если бы он знал, что сейчас происходит в Ганзе, то, скорей всего, стремглав сорвался бы с места и, подобно Ясону, помчался туда даже в одном сандалии.
        **
        Но Алекс вернулся только через три дня. После покупки новых брюк и рубашки у него ещё оставалось немного денег на билет и на звонок Англичанину. Договорились, что тот должен был встретить его на железнодорожной станции Ганзы. Единственное, что Доктору не понравилась, так это интонация Оливера, ему показалось, что тот говорил каким-то не своим, деревянным голосом. Впрочем, это могли быть и проблемы со связью. Махнув про себя рукой, Доктор решил не заморачиваться по пустякам, и без того проблем хватало.
        Выйдя из допотопной электрички и неспешно ступив на перрон, Саша расправил плечи и огляделся. Окунувшись из тёплого воздуха Фракийского Берега в прохладу Ганзы, Доктор поёжился, но взбодрился. Наконец-то этот долбаный отпуск подошёл к концу, и можно было снова ринуться в гущу событий, закатав рукава. Настроение чуть улучшилось, когда он заметил, как к нему приближаются Англичанин и Лойер. Радушно усмехнувшись, Алекс направился к ним навстречу, крепко обнял, приветствуя и понимая, что соскучился по парням. Те похлопали его по спине, но отчего-то не осмелились посмотреть в глаза. Обмениваясь ничего не значащими фразами, обтекая встречающих и провожающих людей, троица двинулась к выходу из узловой станции. Доктор пока не стал задавать лишних вопросов, понимая, что через пару минут и так узнает причину их беспокойства.
        Выйдя со станции, он бодро оглянулся по сторонам и зычным голосом спросил:
        - Ну что, хлопцы, где же наш мобиль? Куда идти, говорите.
        - Мы пешком, Доктор, - ответил Лой, опять глядя в сторону.
        - А что такое? Разве хозяин Ганзы должен ходить пешком?
        - Лекс, тут такое дело, - замялся Олли, рассматривая землю.
        - Парни, не канифольте мне мозги, говорите, что случилось.
        - Короче, Док, ты больше не хозяин Ганзы. Так решил Совет.
        АД
        - Здрась, дядя Папдос! - Бо подошла к подъезду своего дома.
        - Здорова, Бо. В магаз ходила? - ответил старик сосед, окинув её печальным взором.
        - Ага, картошка закончилась, - девушка хотел было пройти мимо, но грустный взгляд строго соседа почему-то заставил её присесть рядом. - Да кофейку ещё купила вот.
        Они немного помолчали. Пападос покашлял, достал из кармана кисет, вытащил папиросную бумагу, насыпал на неё табачок и, облизав, свернул цигарку. В воздухе завоняло дешёвой махоркой. Старик повернулся:
        - Ты где столь пропадала? В турне, что ль, ездила?
        - Ага, на отдых, - Бо дунула на вонючий папиросный дым.
        - Куда? На юг или, может, на севера, на руины цивилизации?
        - На руины, - согласилась она. - В Сталинграде работа подвернулась.
        - Ох, помотала тебя судьбинушка, - иронически хмыкнул дядя Пападос.
        - Ага. А ты чего задумался, старче? - повернула беседу в сторону Бо.
        - Да так, - поглубже затянулся он. - Помирать, наверно, надо.
        - Сплюнь, дядь Пападос. Чё мелешь? Тебе же жить да жить.
        - А нахера? - сплюнул он языком кусочек табака.
        - Чего нахера-то, не поняла?
        - Жить, говорю, на кой хер?
        - Ну, как, - растерялась Бо. - Чтобы жить, наверное.
        - Я всю жисть свою просрал, так что мне незачем…
        - Чегой-то ты шибко пессимистично, дядь Пападос.
        - Да-й! - махнул тот рукой. - Как есть, так и говорю.
        - Ты же не старый, чего на тот свет-то торопишься?
        - Зелёная ты ещё, Бо, вот и не понимаешь, к чему я.
        - Так расскажи мне, объясни молодой, почём халва.
        - Сколько про халву не говори, во рту слаще не станет. - Пападос снова глубоко затянулся и закашлялся. - Что я могу рассказать тебе, Бо? До седых волос дожил, а поделиться нечем. Всегда думал, что впереди ещё много всего, что жизнь только начинается, а погляди ж ка ты - стал старым пердуном и не заметил как. Я вить, Бо, по молодости лихой парень был, курить вон начал ещё в детстве, всё думал, что шибко крутой оттого сделаюся. Сейчас вона херкаю сутками напролёт, а никакой крутизны во мне нет, да и не было никогда, наверное. Так всё, понарошку, - высморкался дед и замолчал.
        - А ты чем занимался-то по жизни, дядь Пападос? - вдруг стало любопытно Бо.
        - Да много чем, всего и не упомнишь, - нехотя ответил тот. - А если подумать, как следовает, то ерундистикой какой-то. Там лопатой помашу, тут носилки поношу - вот и вся работа. Люди-то добрые семьи заводили, детишков растили, а я как к бутылке прилип, так и жил с ней, водку в глотку заливал.
        - Ты всю жизнь пил, что ли? - удивилась Бо.
        - Пил, - хмыкнул Пападос. - Не пил, а халкал. Алкаш я, Бо, вот тебе и весь сказ. Тоже с молодости пошло. Пивко, настоечки, винцо, водочка, самогоночка - это меня хлебом не корми, дай только в себя залить, да побольше, побольше. А потом, как очнусь, погляжу на себя со стороны, и такая мерзость на душе. Помню, один раз проснулся под кроватью обоссаный, грязный. Не помню уже, что за причина была. Да никакой не было, просто заливал всё подряд - одно, второе, третье. И вот стало тогда мне так плохо, что решил я завязать. И долго не бухал, полгода где-то, а потом по новому кругу меня засосало. И понеслось, и понеслось. Другие-то, глядь, карьеры себе сделали, внуков сейчас ужо воспитывают, а я всю свою жизнь потратил на то, чтобы пить, да чтобы с собой в завязках бороться. У людей каки-то цели в жизни, не суть каки - денег ли заработать, дом ли купить, детей выучить, а у меня что? Как бы бухнуть вечерком, да утром похмелиться. А когда в крайний раз бросил, то почитай, цельный год только и думал, чтобы не сорваться, а она мне знаешь, во сне даже снилась…
        - Кто? - вскинула подбородок Бо.
        - Водка, кто ещё-то, - затушил чинарик* (окурок) Пападос и зашёлся долгим кашлем. - Всю жисть и угробил на неё, а к чему, зачем? Люди живут с каким-то смыслом, а я как в юности в говно наступил, так все годы и потратил, чтобы выковырять его с подошвы.
        Лошадку, знаешь, привяжут к колышку, вот она и бегат вокруг него, круги наматыват. А люди сами себе колышки выдумывают и тоже вокруг их всю жисть и бегают. Кто вокруг работы заморачивается, а я вот вокруг водочки. Никакого резона от меня нет, ничего не вышло, так, пусто место. Помру, похоронят, а на другой день и забудут, что был такой Пападос на этом свете, - дрогнул голос старика, и он поджал нижнюю губу. Слёзы накатились на глаза Бо, и она даже вздохнула пару раз, чтобы успокоиться.
        Долго молчали, думали каждый о своём.
        - А чего ты пил-то, дядь Пападос? От радости или от горя?
        - Да не. От скуки, - буркнул дед. - От безысходности. Мужику, да и бабе, чего нужно? Знаешь?
        - Нет. Расскажи, - наклонила голову вбок Бо.
        - Что я тебе скажу? Понимать, для чёго живёшь, вот и весь сказ. Чтобы цель какая-то была: детишек ли воспитать, карьеру ли сделать, прожить ли достойно - у всех своя, обо всём и не скажешь. Главное, чтобы не вхолостую. Одни, глядь, в космос летали, другие - лекарству какую-то изобрели, третьи - всю землю обошли. Хоть что, главное, чтобы не впустую. Потому, когда впустую, тогда и водка появляется или наркота какая - и всё. Годы-то они махом пролетят, и не заметишь, как просрёшь всё на свете.
        - Так, если ты такой умный, чего ж раньше-то по пути своему не пошёл?
        - А не искал я его, вот в чём дело, Бо, - впервые повернулся к ней дед. - Не думал даже об этом никогда. Вот только недавно мысля така в голову пришла. Хорошая ж мысля приходит опосля, сама знаешь. Добрые-то люди об этом ишшо в молодости задумываются, а я, вишь, под старую жопу только разобрался. Некогда всё было, говорю жа. Пил, пил. Так всю жизнь и пропил. Помру скоро, в ад попаду, туда мне и дорога, хрычу старому. Все мы там окажемся, кто заместо хорошего дела потратил жизнь на ковыряние в заднице. А ты давай, не бери с меня пример, не живи вхолостую, а то будешь, как я, - отвернулся Пападос и вдруг изменил тон. - Слышь, а не к тебе ли вот тот ухажёр пылит?
        - Какой ухажёр? - проследила она за направлением его взгляда и увидела, что к ним направляется Саша Доктор с цветами в руке и несмелой улыбочкой на устах.
        *
        Увидев его, Бо вскочила, схватила пакет с продуктами и побежала к подъезду, даже не оборачиваясь на Сашины призывы остановиться. Он догнал её только на втором этаже, остановив недоумённым окликом:
        - Бо, да постой, в конце концов. Что с тобой?
        - Да ничего со мной. Просто дома дел много.
        - Так много, что даже времени на меня нет?
        - Ага, именно так! Так что всего тебе хорошего! - она махнула ему рукой и быстрым шагом направилась вверх по лестнице.
        - Бо, да погоди же ты! Какая муха тебя укусила? - размахивая букетом, Саша потопал следом. - Минутку-то ты можешь подождать?
        - Нет, я не могу, дела у меня, говорят тебе.
        - Ну, постой, Бо, ты что? Мы ж с тобой столько не виделись, а ты убегаешь.
        - Никуда я не убегаю, просто нужно идти.
        - Бо, что ты, как маленькая? Я ведь просто хочу пообщаться, поговорить.
        - У подъезда дед сидит, с ним поболтай.
        - Ну, ты чё, а? Ты на меня за что-то обиделась, что ли? Ты прямо скажи.
        Бо остановилась и обернулась.
        - Саша, я тебя прямо говорю - мне с тобой не о чем разговаривать. Ты уехал отдыхать, вот и отдыхай, чего ко мне-то припёрся? У тебя есть, с кем пообщаться и кому цветы подарить, так что не трать время зря - езжай к своей Алисе и с ней болтай хоть до посинения, а мне некогда, у меня своих забот хватает.
        - Погоди, Бо. Так ты на меня осерчала за то, что я с Алисой отдыхать уехал?
        - Да ничего я на тебя не осерчала! С чего ты взял? Ты свободный человек и можешь отдыхать хоть с Алисой, хоть с Анфисой, мне по барабану.
        - А что ты тогда злишься-то на меня, я не пойму?
        - Я злюсь? Да я спокойна, как удав.
        - Вот и хорошо. Давай всё обсудим, как взрослые люди.
        - Саша, я тебе уже всё сказала. До свидания.
        - Да что ты за человек-то такой! Пять минут не можешь уделить?
        - Пусть тебе твоя Алиса уделяет время! Всё, пока!
        Алекс аж сплюнул с досады.
        - Нет у меня никакой Алисы, понятно? Мы с ней разбежались, не сошлись характерами, если хочешь знать. Я последние дни вообще один там жил, а она обратно вернулась, даже неделю вместе не пробыли.
        - Бедняга. Значит, она тебя поматросила и бросила, поэтому ты решил вернуться ко мне, да?
        - Первый раз вижу, чтобы в одном предложении было столько ошибок, - спокойно ответил Саша.
        - То есть? - сбил с толку девушку его ответ.
        - Это не она меня бросила, а я её послал куда подальше. И к тебе я не возвращаюсь, потому что от тебя не уходил. У нас разве были какие-то отношения? Нет, не было. Мы дружили, общались и даже один раз пробовали переспать - неудачно, как ты помнишь. То есть никаких таких взаимоотношений между нами не было, разве не так? - развёл руками Алекс и вытаращил глаза.
        - Не было и не было, отвали тогда от меня! - психанула Бо и побежала вверх.
        - Бляха муха, Бо, да постой же ты! - догнал её Саша, вцепившись в руку. - Куда ты несёшься? Я же просто поговорить хочу, понимаешь? Если между нами случилось какое-то недопонимание, то от него нужно не убегать, а обсудить. Или ты думаешь, конфликты решаются сами собой, с помощью телепатии?
        - Я не чего не думаю, отпусти! - вырвала она руку, но, вроде бы, остановилась.
        - И на том спасибо, - как можно спокойней ответил он, пытаясь поймать её взгляд. - Расскажи, на что ты конкретно обиделась?
        - Ни на что, - глядела Бо куда-то в стену.
        - Снова да ладом! - хлопнул он себя по ляжкам. - А чего ты тогда злишься?
        - Ничего, - продолжала она рассматривать крашеную поверхность.
        - Бо, ну, правда, давай поговорим, как взрослые люди. Я понял, что ты на меня осерчала, потому что я уехал на отдых с Алисой. Признаю, что это была ошибка, и по отношению к себе, и к тебе, да и вообще, дурацкая идея. Честно тебе скажу, что я вообще не хотел с ней никуда ехать…
        - Ага, она тебя заставила, нож к горлу приставила, наверное, - буркнула Бо, не поднимая глаз.
        - Нож не нож, но это было её решение, а не моё. Вообще, она всё подстроила всё таким образом, что я не смог отказаться.
        - Конечно! Взрослого мужика сопливая девчонка запутала, так я тебе и поверила.
        - Слушай, Бо, даже пятнадцатилетние малолетки из здоровенных дядек лапти плетут, что уж говорить об Алисе. Она девка прожжённая, любого матёрого интригана за пояс заткнёт. Я тебе клянусь, что не планировал никуда уезжать. Они это всё специально подстроили, понимаешь? Чтобы я из полиса уехал. И когда они за моей спиной свои делишки провернули, то Алиса вернулась назад. Теперь тебе понятно?
        - Что провернули? - впервые поглядела на него Бо.
        - Как что? А ты не знаешь?
        - Нет. Что случилось?
        - Меня сняли.
        - В кино?
        - Не смешно.
        - Я не поняла просто.
        - Я теперь не хозяин Ганзы.
        - Как не хозяин, а кто? - она недоуменно поморгала.
        - Я теперь никто и звать меня никак, - Алекс поджал губы и поник. - По всей видимости, Алиса меня отвлекла этой поездкой, выманила на Фракийский Берег, а они воспользовались моим отсутствием и сняли с руководства.
        - Кто они-то?
        - Не знаю кто. Совет.
        - Тебя на Большом Совете сняли?
        - Ну да, пацаны так говорят. Три дня назад.
        - Ну-ка давай поподробней, что-то я ничего не понимаю.
        - Я сам ничего не понимаю, Бо. Я только сегодня вернулся и вот.
        - То есть ты хочешь сказать, что Аттал подстроил отъезд. А нахрена ему?
        - Говорю же тебе, я вообще не в курсе. Парни рассказали, что три дня назад, ближе к вечеру, к ним в Ганзу приехал Валера Берет и сказал, что утром собирался Большой Совет, и на нём было принято решение снять меня с Ганзы - я же был назначен временно как бы. А раз меня в полисе не было, то голосование произошло без моего участия. Вот. Поэтому Валера приказал пацанам собирать манатки и валить на все четыре стороны. Всё, больше им ничего неизвестно, я думал, может быть, ты что-то знаешь.
        - А, так вот ты почему заявился?
        - Блин, Бо, хорош уже, а! Я пришёл, потому что ты тоже член команды и, так сказать…
        - Никак не надо говорить, Саня. Команды-херанды. Иди вон деду Пападосу расскажи, он поверит, может быть. Хочешь, я тебе свою точку зрения поведаю? - спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила. - Когда всё было отлично, то ты про меня забыл. Вспомни, как перед своим отъездом ты даже ко мне не подошёл ни разу. Подожди, не перебивай, сейчас я говорю! - остановила она жестом его попытку оправдаться. - То есть когда у тебя всё здорово, то ты берёшь под ручку молоденькую каральку и едешь с ней отдыхать на Берег, а когда в твоей жизни происходят неприятности, то ты приходишь ко мне в задрипанный подъезд и просишь, чтобы я помогла. Я правильно тебя поняла? - с вызовом уточнила Бо. - Или я в чём-то ошибаюсь?
        Доктор молчал, набычившись и сжав губы. Бо заметила, что цветы в его левой руке заходили ходуном от напряжения, но продолжала:
        - То есть я для тебя такая палочка-выручалочка, чтобы решать проблемы, но когда они решены, то тогда можно будет снова цепануть молодую красоточку и…
        - Стоп, стоп! Остановись! - выставил правую ладонь впереди себя Доктор и замер в таком положении. - Скажи мне, Бо, что ты видишь?
        - Что я вижу? - не поняла она.
        - Да. Что ты видишь? - повторил он и поднёс открытую ладонь чуть ближе к её лицу.
        - Руку твою вижу, и что?..
        - Точно. Ты смотришь на кисть моей руки и видишь подушечки пальцев и линии на ладони, верно? Правильно? Но я-то вижу ногти и костяшки на кулаках, Бо! Ногти и костяшки! То есть мы с тобой глядим на одно и то же, но видим две разные картины. Понимаешь? Просто у тебя свой взгляд, а у меня свой.
        Так и эту ситуацию, - он опустил руку, - ты воспринимаешь со своей колокольни, а я со своей. И пока мы не обсудим и не придём к общему знаменателю, то так и будем бодаться, как два барана. Вот ты говоришь, что я припёрся к тебе за помощью. Блин, Бо, скажи на милость, чем ты мне сможешь помочь? Ну чем?! Да ничем! Максимум - это кофе нальёшь и то, вряд ли, судя по твоему настроению. Я вовсе не за этим к тебе пришёл, пойми наконец. И прекрати, пожалуйста, воспринимать меня, как будто я какая-то корыстная мразь, только и ждущая обглодать тебя до косточек и выкинуть на помойку. Ты же меня неплохо уже знаешь. Я ведь не такой, почему я должен тебе доказывать это, а? - завёлся Доктор так, что его голос сорвался на хрип на последних словах. - Я нормальный человек, который хочет нормальных человеческих отношений: дружбы, любви, я не знаю, взаимопонимания, сочувствия, в конце концов! Почему мне приходится доказывать, что я не сволочь? Ну, неужели ты не видишь это сама? Неужели ты действительно считаешь, что я явился к тебе, чтобы воспользоваться твоей помощью, а потом бросить, как использованный кондом? Бо,
ну, пожалуйста, включи мозги, я тебя очень прошу. - Тут Алекс выдохнул и уставился на кончики своих туфель. - И ты прости меня, если я в чём-то тебя обидел, это не со зла, я не хотел причинять тебе боль.
        В подъезде зазвенела громкая тишина. Бо немного наклонила голову, нахмурила брови и сжала губы гузкой, как бы принимая решение. Наконец, она произнесла.
        - А зачем же ты тогда решил ко мне явиться?
        - Ничего не я решал, просто захотел тебя увидеть. Ты мне можешь не верить, но я частенько вспоминал тебя там. Честно признаюсь, что в основном это случалось, когда мне было плохо.
        - Тебе было плохо? На Фракийском Берегу? Рядом с молодой красивой девушкой? - опять не поверила ему Бо.
        - Было. Причём довольно часто, - невесело хмыкнул он и поднял на неё глаза. - Я соскучился по тебе, вот поэтому и пришёл, думал, что посидим, поговорим.
        Но Бо упрямо не меняла саркастического выражения лица. И молчала. Тогда Алекс решил продолжить.
        - И вообще, Бо. Это ж ты виновата в произошедшем.
        - Я?! - изумилась она настолько, что потеряла дар речи.
        - Ты, - подтвердил Алекс. - Помнишь, тогда, когда мы пришли к тебе в комнату вдвоём? Ты ведь сначала меня соблазняла, разделась даже, а потом зачем-то обломала. Что к чему, я до сих пор теряюсь в догадках. Если бы это произошло, ну, если бы мы с тобой той ночью стали парой, то я бы точно никуда ни с какой Алисой не поехал - это как пить дать. И вот ещё ты говоришь, что я потом с тобой не разговаривал - так ведь и ты тоже не очень-то разговорчивой была, даже не здоровалась, а потом и на работу ходить перестала, помнишь? Так что, если будешь искать виноватых, то посмотри в зеркало, может, кого знакомого там увидишь, - улыбнулся Алекс, думая, что Бо засмеётся в ответ. Но он ошибся, и в этом своём предположении, и в том, что, обвинив девушку, можно дождаться от неё раскаяния. Хоть Доктор и был магистром нейрологии, но в женской психологии пока ещё плохо разбирался, потому что в ответ Бо едко прищурила глаза и начала:
        - То есть ты хочешь сказать, что это я во всём виновата? То есть ты. Поехал. На Берег. С малолетней кобылкой. Жарил её там.
        - Бо…
        - Не перебивай меня! - вскрикнула она. - И ты в этом меня решил обвинить? Меня?! А не пойти ли тебе куда-нибудь подальше?!
        - Бо…
        - Саша, пожалуйста, - её глаза увлажнились, а губы задрожали. - Убирайся-ка ты к чёртовой матери и больше не показывайся мне на глаза! Никогда! Я видеть тебя не хочу, я…
        - Бо! - взревел он так громко, что все, кто подслушивал их разговор сквозь замочные скважины, вздрогнули и прижали уши. - Я скучал по тебе! У меня кроме тебя никого! Ближе тебя никого тут! А ты! А ты! Да иди сама в пекло, Бо! - и, швырнув букет цветов к её ногам, помчался вниз по лестнице, со всей дури ударил кулаком в почтовый ящик и так громко хлопнул дверью, что над дверным проёмом вылетело стекло.
        **
        - Как ваше рандеву? - оторвался от бумаг Лойер и с хитринкой взглянул на вернувшегося Доктора. Тот только отмахнулся:
        - Да… Ничего хорошего, из огня да в полымя. Чтобы я ещё хоть раз с бабами связался, да ни в жизнь, - Алекс в раздражении скинул обувь и прошёл в гостиную. - Это же надо так, они ведь на ровном месте устроят истерику, да ещё и нас обвинят потом во всём. Пошли они все, блядский род!
        - Ой, вэй! Шо, разговор не удался? - резюмировал Лой.
        - Да какой там! Даже слушать меня не захотела. С той весь отпуск друг на друга проорали, и с этой то же самое. Да что ты будешь делать? - ожесточённо жестикулировал Алекс. - Ведь нет никакой логики, абсолютно! Всё переврут, как им удобно, все у них виноваты, одни они - ангелы во плоти, нимба над башкой только не хватает!
        - Женчины, - философски выдохнул Лойер и снова уткнулся в свои бумажки.
        Алекс принялся расхаживать туда-сюда по комнате, беззвучно ругаясь с кем-то в собственной голове, фыркая и потрясывая кулаками. Затем внезапно остановился, как будто на стену налетел.
        - Это же ты ей рассказал? - покосился он на Лойера.
        - Шо? - оторвался тот от чтения.
        - Ты, говорю, рассказал, что я с Алисой уехал отдыхать?
        - Не! Мы ж с тобою договорились, как взрослые люди, шо я с Бо про это молчок, - Лой выпятил челюсть и помотал головой. - Я только Оливии сказал и усё, - серьёзным тоном с нотками издёвки произнёс он.
        - Лойер, ну, капец, - всплеснул руками Алекс. - Ну, как так?!
        - Послухай, Док, а ты взаправду считаешь, шо босс может на две недели уехать куда-то и никто даже не поинтересуется, где он, шо он и с кем конкретно под одним одеялом спит? - изменил тон Лой. - Шо ты на меня смотришь, будто я говорю китайским иероглифом? Или я где-то неправ? Мне одному кажется, шо весь полис должен за это языки сточить до яростных мозолей? Ты ведь теперь не простой человек, ты известная личность! Я имею тебе сказать, шо за тебя не интересовался только дядя Сёма из мясной лавки и то, потому, как умер. Так шо привыкай.
        - К чему привыкать? - раздражённо ответил Док. - Это я когда уезжал, то был боссом. А теперь… - он махнул и отвернулся.
        - А шо теперь? Ты руки решил опустить? - пристально поглядел на него Лой.
        - Опустить руки? Лой, очнись, дружище! Меня ведь выгнали! Я теперь никто!
        - Мне кажется, шо человек сам в состоянии решать, кто он в этой жизни. Нет?
        - Лойер, конечно же, ты прав! Но быть или нет хозяином полиса, решаю не я.
        Лой пожал плечами и сморщил нос, как бы выражая своё несогласие, но не желая спорить. Алекс ещё немного поглядел на него, но тот снова занялся бумагами
        - А где Олли? - решил сменить тему разговора Док и заходил по комнате.
        - А я знаю? Хотя, знаю - уехал в Аквилею. Там сегодня выбирают нового хозяина Ганзы, вот он и смазал лыжи. Нам нужны сведения из первых рук, а не догадки, как сейчас.
        - А? Так вы с Англичанином хотите пойти на работу к новому боссу? - понимающе покивал головой Алекс, внезапно осознавая, что мечты окончательно разбиты, путь потерян, а самые близкие люди покидают его без угрызений совести. Но ответ Лойера его удивил.
        - Слухай, Док, я тебя, конечно, уважаю, но шо-то уже стал забывать, за шо именно! - недовольным тоном начал он. - Ты-таки срулил отдыхать в самый горячий сезон, а мы через твои любовные похождения остались на хозяйстве одни и шлёпались тут до недавнего времени без сучка и задоринки, попрошу это учесть в протоколе. Ладно, мы с Англичанином по-мужски это поняли, потому как эта Алиса, говорят, такая штучка, шо портки сами слезти хочут. Но теперь-то ты вернулся взад, и я не только не слышал от тебя мерси, так ты ещё туфту на нас погнал. Шо ты себе думаешь, шо мы с Олли, как два чумазых шлемазла, наденем лыжи и поскачем по асфальтам на другую сторону? Шо нас поманят куском пожирнее, а мы всё бросим и побежим? Таки так ты о нас представляешь? Ты скажи мне, Саша, ты меня и моего дорогого друга Оливера Англичанина за кого считаешь? За поцев, шо редьку на базаре тырят и её же жрут? Я дико извиняюсь, но скажу тебе как родному: Доктор - ты охуел!
        Лой выпалил последнюю фразу, бросил карандаш на стол, поднялся со скамьи и в упор посмотрел Доктору в глаза. Тот не знал, что ответить. Он впервые слышал, чтобы всегда спокойный Лойер так выражался. Подобных речей можно было ожидать от импульсивного Англичанина, например, но никак не от его сдержанного друга, и поэтому Алекс растерялся.
        - Лой, погоди… Я просто… Я же это… Ну… Ты пойми, я ведь теперь не босс, у меня всё отобрали, так зачем вам со мной вместе тонуть? Лучше, правда, идите работать на нового хозяина, я не обижусь…
        - Док, а шо я тебя не узнаю? - впервые за всю историю их знакомства перебил его Лой, - тебе эта Алиса мозги забеременела, или ты уже от возрасту соображать перестал? Ты прости, конечно, шо я с тобой без реверансов, но за шо тя уважать, когда ты раскис, как последний, знаешь сам, как его фамилия?!
        Алекс совершенно оторопел от такой реакции и теперь в замешательстве просто стоял и хлопал глазами. Лойер тоже молчал. Со стороны могло показаться, что друг напротив друга стояли два врага, готовых обменяться ударами. Но, на самом деле, в груди Доктора стало подниматься чувство благодарности, смешанной с уверенностью и ощущением дружеского плеча, на которое можно опереться. Он вдруг понял, что не одинок, и это придало ему силы. Поддавшись эмоциям, Док сделал шаг вперёд и протянул руку.
        - Спасибо, Лой. Спасибо.
        Размахнувшись, Лойер со шлепком крепко пожал протянутую руку и серьёзно ответил.
        - За шо спасибо? Я тебе вроде цветов не дарил. Включи память, Саша. Это ты выиграл Битву у Стены. Это ты придумал, как поднять полис с колен. Это ты нас поставил рядом и показал, куда идти. Потому ты будешь боссом до тех пор, пока сам не решишь сдать взад. Сейчас я говорю за себя, за Оливера и за всех тех людей, шо в тебя давеча поверили. А их много - не вся Ганза с тобой, но больше половины тебе в уважении. И нам нет никакого дела, шо там решила кучка старых пердунов на каком-то сраном Совете.
        Алекс задержал рукопожатие и долго вглядывался в его глаза, пока, наконец, не принял решение и, отпустив руку Лойя, хлопнул в ладоши.
        - Хорошо, Лой! Давай попробуем прорваться. У тебя уже есть какие-то мысли?
        - Да куда там? Пока только в общих чертах. - Друзья сели за стол, и Лойер принялся излагать. - Итак. Шо мы имеем? Сейчас у нас есть кооператив. Хорошая новость в том, шо оттуда нас никто не выгнал, плохая - мы там так и не были устроены. Мы ни пайщики, ни руководители, ни, тьфу-тьфу-тьфу, члены. А ведь я тебе предупреждал, шо надо устроиться так, шоб трудовая книга грела сердце, но ты сказал: «шо ты, Лойер, не нужно официально светиться».
        - Да, помню, - кивнул Док, наморщив лоб.
        - Короче говоря, сейчас мы получаем деньги по договорам оказания услуг, заблаговременно заключенных между мной - физическим лицом - и кооперативом. Я единственный, кто перестраховался, дай господь всяческих процветаний моей предусмотрительности.
        - Да, я знаю, - снова подтвердил его слова Алекс. - Молодец.
        - Как солёный огурец! Так вот, я имею тебе сказать, шо если руководство кооператива сдвинет баки и перекроет нам кислород, расторгнув договор, то мы пролетим, как фанера над Парижем. Теперь всё зависит от того, кто станет хозяином полиса. Юридически он не может влиять на руководство кооператива, но фактически, я думаю, - легко, как и тебе было. В конце концов, у него будет поддержка Совета, а это тебе не теребить висюльку.
        - С чего это ты взял? - нахмурил брови Доктор, вспоминая, как его самого просто бросили в воду и наблюдали за тем, выплывет или нет безо всякой поддержки.
        - Я вижу, шо ты не шаришь в колбасных обрезках! А с того, Саша, шо тебя сместили ведь не просто так, согласись?
        - Так-так, интересно. Продолжай.
        - Смотри сюда, когда тебя сюда позвали, то полис был канавой не интересной никому, кроме самых последних мух. Шо тут говорить - кругом одни расходы и никаких доходов, кому до этого есть дело? Но ты изменил атмосферу и, когда строительство дороги будет закончено, Ганза понесёт столько барышей, шо не нужен большой ум, шобы придумывать, куда тратить. За шо бы ни думали эти дядьки из Совета, в конченом счёте они думают за деньги. А ты для них - неизвестная фигура, хлопец не ихнего круга, и шо там у тебя в котелке, поди разберись. Поэтому они решили, пока ты жарил тело, своё и чужое, прости за каламбур, сместить тебя и назначить кого-то своего, в доску послушного. Думаю, шо это будет Юсуф.
        - Я вообще считаю, что всё было специально подстроено, - в ответ неподдельно горячо поделился своими мыслями Док. - Сто процентов в этой мутной истории замешан Аттал. Наверное, он подговорил Алису, чтобы она сдёрнула меня с места и временно вывела из игры. А я, дурак такой, поддался на её убеждения и уехал на Фракийку, пока они тем временем и замутили эту историю. Я думаю, что вот так всё и было.
        - А шо тут думать, вполне может быть, вполне, - кивнул Лой. - Но давай продолжим. Итак, они поставят сюда кого-то своего, преданного им. Например, Юсуфа. И дадут ему столько поддержки, шо ему нужно будет только донести, не расплескав. Думаю, шо они вложат сюда свои деньги, договорятся со всеми серьёзными людьми - и с Митяем, и с Гилли. А шо это значит?
        - Что?
        - Это значит, шо нас всех скоро скинут с хвоста, и до свидания. Договор расторгнут, мы останемся без денег. Согласен?
        - Да, это точно, - впервые задумался о своём будущем Доктор.
        - Поэтому нам нужно сейчас, кровь из носу, успеть войти в число пайщиков. И для этого нам понадобятся две вещи: во-первых, деньги, шобы купить паи, а во-вторых, согласие руководства кооператива. Впрочем, думаю, шо Митяй Котлин нам поможет и пролоббирует этот вопрос.
        - Да, да, ты прав, но где взять рублы? У вас с Олли что-то есть?
        Лой отрицательно покачал головой.
        - Шо ты, Англичанин и деньги - это несовместимые понятия. Он уже всё потратил, шо заработал, и даже шо не заработал - тоже. У меня есть немного, но мало, даже на один пай не хватит. А ты как, есть чего?
        Теперь пришла очередь отрицательно Алекса цокать языком.
        - Я всё просрал на Берегу. Да ещё в долги влез. Там плата за проживание или путёвки - просто космос, причём я же за нас двоих платил. Так что я на мели, - вздохнул Док, снова переживая детали произошедшего на отдыхе.
        - Ну, и всё. Значит, нам придётся занять денег у Митяя, ничего не остаётся.
        - Не хотелось бы, - процедил Док.
        - Есть другие предложения?
        Алекс закрыл глаза и потёр лоб.
        - Ага, понятно, - прокомментировал Лой.
        - Я только не согласен в одном, - вздохнул Док.
        - И шо, где я дал маху? - недоверчиво прищурился Лойер.
        - Я не думаю, что боссом будет Юсуф, - веско проговорил Доктор.
        - Нет? Но почему? Он же вроде их человек, я имею в виду, что он свой.
        - Аттал не верит Юсуфу, я точно знаю. Поэтому они назначат кого-то другого.
        В это время распахнулась дверь, и в комнату ввалился запыхавшийся Англичанин. Увидев Алекса, он кивнул: «Привет, Лекс. Хорошо, что ты здесь. Щас, я в сортир сгоняю, погоди» - по-быстрому скинул боты и кинулся в туалет.
        Олли появился минут через пять, вытирая руки полотенцем. Поздоровавшись с друзьями, он сказал:
        - Всё, выбрали нового хозяина Ганзы. И это не Юсуф, - многозначительно обернулся он к Лойеру. Док тоже окинул его взглядом «а я же говорил».
        - И кто? - засунул руки в карманы Алекс.
        - Ак я его не знаю, не слышал даже никогда, - почесал шею Англичанин.
        - Имя-то у него есть? - подал голос Лой.
        - Конечно есть. Короче, этот, как его, - пощёлкал пальцами Олли. - Кащей вроде. Да, точно, его зовут Кащей.
        - Гамота твою за ногу! - только и выдохнул Доктор.
        **
        Вряд ли можно осудить Сашу за то, что тем вечером он напился с друзьями, ведь у всего есть предел, в том числе и у человеческой стойкости. Неприятные известия потянули его вниз, он ощущал, что словно проваливается в тартарары. Конечно, водка не помогала выйти из кризиса, но падать в яму стало сначала чуточку легче, а после первой бутылки - так вообще весело, да и стресс с унынием, как рукой сняло. Последнее, что запомнил Доктор, это то, как Лой травит байки, Олли танцует на столе, а он сам поёт, не попадая в такт. Вечер пролетел, как миг, закончившись братанием и пьяными базарами. В таком состоянии многое становится невероятно важным, и хочется бесконечно обсуждать глобальные темы, превращаясь в эксперта во всём, кроме собственной жизни. Зато на утро эта самая жизнь прорывается сквозь похмельное состояние, медленно-медленно прогрызает норы в черепе и начинает рвать воспалённый мозг так, что хочется снова залить его чудесным алкогольным эликсиром. Чем меньше у человека целей, тем проще это сделать. Кто-то напивается каждый вечер, считая «состояние нестояния» спасением от серости будней, нелюбимого
спутника жизни, сопливых детей или маленькой зарплаты. Другие выпивают по выходным, попадая на несколько дней в синюю яму с сиреневым туманом, создавая тем самым искусственный праздник в фальшивой жизни.
        Немного пригубить для веселья - это вовсе не то, что напиваться регулярно, вырываясь из круговорота однотонных событий, вызывающих тошноту. Убегать от себя при помощи алкоголя, ненавидеть своё растолстевшее тело при взгляде в зеркало, ходить на нелюбимую работу, терпеть мерзких людей рядом, делать то, что не хочется - всё это нити одного полотна, достаточно плотного, чтобы заслонить настоящую жизнь. Но стоит сделать усилие, отодвинуть его в сторону и разглядеть за ним свой путь, как становится понятно, что эта ткань - лишь нарисованный камин в каморке столяра Антонио, по прозвищу «мастер Вишня».
        С такими мыслями в воспалённом разуме проснулся Александр Церебраун, по кличке «Доктор», и, выпив литр воды, на дрожащих ногах вышел из дома на прохладный сентябрьский воздух. В груди запричитало сердечко, выбиваясь из привычного темпа, желудок сморщился, как при изжоге, а печень дала понять, что она не вечная. Зато мозг работал так чётко, что мысли сами собой укладывались в штабеля одна на другую, формируя план. Прогулявшись до реки и сполоснув лицо холодными водами Волги, Саша вернулся назад, уже понимая, что необходимо сделать.
        - Во-первых, парни, - начал он, собрав своих помятых друзей, не понимающих, какого рожна их подняли в такую рань, - каждая собака в полисе знает, что мы тут живём.
        - И чё? - протер глаза Олли.
        - Ты сам сказал, что Кащей стал хозяином Ганзы. А это значит, что наши жизни со вчерашнего дня ничего не стоят. Он уже убил одного человека просто за слухи о том, будто тот мне помогает, - Доктор страдальчески скорчился. - Поэтому примите к сведению, что мы теперь находимся в зоне смертельного риска. Ещё раз скажу, что я не буду обижаться и думать про вас плохо, если вы примете решение от меня отколоться.
        Александр замолчал. Лойер зевнул. Оливер залез пальцем в нос, что-то вытащил оттуда и принялся сосредоточенно рассматривать.
        - В общем, надо чё-то делать… - неуверенно закончил Доктор.
        - Ак это, надо тогда другую хату искать, - почесал репу Англичанин.
        - Наверное, да. Лой, это… - Док замялся, - я займу у тебя денег, чтобы заплатить за квартиру?
        - Ой, я вас умоляю, займёт он, - поморщился тот вместо ответа. - Может, ещё под процент? Азохен вей, шо за стереотипы, аж тьфу. Дам, шо есть, на жрачку оставлю только.
        - Ладно, спасибо, Лойер. Я этого не забуду.
        - Брось, Док. А шо дальше?
        - Не знаю. Пока непонятно.
        - Да шо понимать? - удивился Лой. - Всё уже давно понято и даже немножечко забыто. Сходишь сегодня к Митяю, уговоришь его дать денег и выбить нам паи, так всё будет в ажуре. Понемногу пробьёмся в люди, и наше вам с кисточкой. А я пока Олли помогу хату найти новую - эту нам не потянуть, а без меня он такое гэ снимет, шо лучше не надо.
        - Хорошо, договорились. Пойду к Митяю, надеюсь, что он сможет помочь, - принял план Лойера Док. - Только давайте сначала перекусим, жрать что-то хочется, аж живот сводит.
        - Кишка кишке бьёт по башке, - согласно почесал пузо Олли.
        *
        Через час, распрощавшись с похмельем, Док пошагал к дому Митяя. Тот находился неподалёку, в живописном месте, на излучине реки, с прекрасным видом на желтеющий лес на противоположном берегу, на самой окраине кампуса. Возле дома стояли несколько мобилей, в том числе и тот, на котором ещё совсем недавно гордый Саша Доктор так лихо въехал в свой родной кампус.
        - Так, вот что ещё нужно попросить у Митяя, - задержал Алекс внимание на технике и позвонил в звонок. Через пару трелей дверь открыл молодой парнишка со знакомым прямым взглядом, точно таким же, какой был у Ваньки Котлина. Док тяжко вздохнул и спросил у паренька:
        - Привет, малой, Митяй-то дома?
        - А ты кто такой? - вопросом на вопрос ответил сорванец. Пришлось объяснять:
        - Я - Саша Доктор, слышал о таком?
        Пацан кивнул:
        - Слышал. Батя рыбалить ушёл на речку.
        - Далеко?
        - Дом обойди, под горушку спустись, он там.
        Поблагодарив мальца в тут же захлопнувшуюся дверь, Саша заметил тропинку, идущую вокруг забора, и пошёл по ней. Через пару минут, скользя по пологому берегу реки, над которой поднималась утренняя осенняя дымка, он заметил одинокую иву, поглаживающую воды Волги влажными листьями. А рядом, сгорбившись, сидел Митяй, медленно обернувшийся на шаги.
        - Здорова, Саша, - не вставая с раскладного стульчика, пожал он руку подошедшему Доктору. - Извини, что не предложу присесть. Некуда, сам видишь. Когда прибыл?
        - Недавно.
        - Новости все знаешь?
        - Уже в курсе.
        - А кто новый хозяин, тоже?
        - И это знаю. Кащей.
        - Хорошо, что держишь руку на пульсе.
        Они помолчали. Котлин пошевелил удочкой.
        - Чего пришёл? - поднял взгляд из-под кустистых бровей Митяй.
        - Так это, попросить кое о чём хотел, - ответил Доктор.
        - Не смогу тебе помочь, - сразу ответил Митяй.
        - А чего так? - удивился резкости Алекс.
        - Не велели, - закинул удочку тот.
        - Кто? - решил уточнить Док.
        Митяй молча поглядел на поплавок, положил удилище на вставленную в воду веточку с раздвоенным концом, вздохнул и поднялся со стула, отряхнув колени, сразу став одного роста с достаточно высоким Алексом.
        - Послушай, Саша, вчера в Ганзу приезжали серьёзные люди, они и озвучили решение Совета том, что новым хозяином станет этот молодой парень - Кащей. Я сомневаюсь, что абы кого могли поставить на такое место. Значит, это взвешенный выбор умных людей, и я должен признать его.
        - А кто за него подписался? Кто приезжал-то?
        Митяй поднял глаза влево и вверх, как бы обдумывая, стоит ли это говорить, но, по всей видимости, не нашёл причин скрывать.
        - Приезжали Аттал и Слава Орлан.
        - Вдвоём? - не поверил Алекс.
        - Вдвоём, - подтвердил Митяй. - Я слышал, что между ними война, поэтому сам удивился. Но вели они себя по-дружески, одинаково уверяли, что Кащей сможет поднять Ганзу и что они за него ручаются. Так что, видимо, теперь они вместе.
        - Слава и Аттал вместе? - опять не поверил Доктор. - Но ведь этого не может быть!
        - Может или не может, но оно так, - заметив, что Алекс собирается задать новый вопрос, Митяй жестом остановил его, продолжив. - Конечно, мы поговорили и о тебе. Аттал ответил, что ты был назначен временно, чтобы начать развивать полис. А нынче тебе на смену пришёл толковый парень, которому они со Славой будут всячески способствовать. Орлан добавил ещё, что твои полномочия закончились, и теперь никто не должен тебе помогать, иначе… - тут нижний торец его верхнего кулака дважды врезался в верхний торец нижнего, как бы показывая, что будет с тем, кто нарушит приказ. - Так что, извини. Я не хочу ссориться ни с Атталом, ни со Славой, да и причины никакой нет.
        - Нет причины? А как же наши с тобой отношения? Я думал, что мы друзья, - в упор поглядел на Митяя Алекс, но тот не отвёл взор.
        - Мы не друзья, Саша. И никогда ими не будем.
        Алекс аж оторопел от подобного признания, что-то внутри оборвалось, а Митяй всё так же спокойно продолжал.
        - Не спорю, я благодарен тебе за полис, из-за тебя мы вроде бы наладили взаимоотношения с Райхом, и у нас появилась какая-никакая надежда. Тут скрывать нечего - твоя заслуга. Но, Саш, у всего есть цена. И ценой новой жизни полиса стала смерть моего сына. Ванька вырос здесь, в Ганзе, в жестоких драках, и со своими, и с немцами, потом оттрубил три года в армии и там не раз бывал в горячих точках, вернулся на гражданку, практически без мой помощи создал строительную фирму, женился, сына завёл, а потом появился ты, и Ваньки не стало. Так скажи мне, Саша Доктор, кого мне в этом винить?
        - Ваня был моим товарищем…
        - Ваня был моим сыном! - резко прервал его Митяй, немного помолчал, а затем снова заговорил спокойным грустным тоном. - Я при всех как-то сказал, что я не буду мстить никому, кто так или иначе повинен в смерти моего Ваньки, но это вовсе не значит, что я забуду обо всём и особенно о том, кто всю эту движуху замутил. Поэтому мы не сможем быть друзьями, Саша. Ты мне ничего не должен, и я тебе ничего не должен. Извини, если ты думал иначе.
        - То есть просить тебя о чём-то бесполезно? - подытожил разговор Доктор.
        - Бесполезно. Я тебе не буду помогать, но и мешать не буду, - сухо произнёс Митяй и добавил. - Живи как умеешь.
        - И на том спасибо. - Саша подал руку, и Котлин-старший, не колеблясь, пожал её. - В любом случае, я тебе благодарен, Митяй. За всё. И особенно за Ваньку. Это был хороший парень, я горжусь, что бился рядом с ним.
        Разжав руку, Доктор повернулся, направившись вверх по склону. Митяй глядел ему вслед. Вдруг на полпути Доктор остановился и повернулся:
        - Митяй! - крикнул он. - Одолжи мобиль на несколько дней.
        Котлин-старший прищурился, подумав, а затем крикнул в ответ:
        - Это Ванькин мобиль был, не мой. Он бы одолжил - так что бери. Отдашь, как сможешь.
        - Спасибо, Митяй. Ты хороший человек! - выкрикнул Доктор и махнул рукой.
        Котлин не ответил на жест. Лишь когда Саша отвернулся и пошёл дальше, Митяй прикрыл глаза и долго-долго стоял так, не шевелясь.
        **
        Когда Алекс подъехал к своему съёмному дому, парней уже не было, по всей видимости, они умотали искать квартирку. Доктор после встречи с Митяем хотел было сразу рвануть к Атталу, но не решился. Во-первых, для того, чтобы о чём-то говорить, сначала нужно было понять предмет разговора и то, что хотелось бы в итоге из него извлечь. А Саша этого не знал, хотя и не сомневался в том, что сможет убедить больного Аттала в чём угодно. Во-вторых, всё же ему было немного боязно. Да, он неплохо изучил хозяина Ахеи, да, он был его лечащим врачом, да, у них сложились кое-какие личные отношения, но те воспоминания из детства, в которых людей закапывали живьём, до сих пор всплывали на периферии памяти, мешая бесстрастно размышлять о предстоящей встрече. Поэтому Алекс решил перенести встречу на неопределённый срок и вернулся назад.
        Дверь оказалась не заперта. За столом завтракала Оливия, налив себе глубокую чашку молока, накрошив хлебных крошек и каких-то ягод. Она уплетала за обе щёки, когда в дверях показался Саша, и поздоровалась с ним с набитым ртом, вызвав улыбку. Лив нравилась Доктору в самом хорошем смысле этого слова - она была бойкой девчонкой, весьма симпатичной и отчаянно весёлой. Алекс не знал, верить ли слухам об её любви к Бо, но, даже если и так, в этом он не видел ничего предосудительного - обаятельная мордашка и живые глаза вызывали у него желание потрепать её по щеке, как младшую сестрёнку, на которую невозможно разозлиться по-настоящему.
        - Кушай, кушай, не отвлекайся, - произнёс он, входя в комнату. - Давно приехала?
        - Вот только что, - не прожевав, ответила она. - Смену отпахала, притопала домой, а ключа нет, где-то забыла, дурында такая и не помню где, так что решила к вам поехать. А где брат, Саша, ты не знаешь?
        - По делам ушёл, скоро будет, наверное. Ты в ночь работала, что ли?
        - Так да! Ох, и сумасшедшая ночка была, в полисе до утра отмечали назначение нового босса… Ой, прости, я не хотела тебя обижать.
        - Вовсе ты меня не обидела, я же не маленький, что ты. - Алекс присел за стол напротив. - Что ешь такое?
        - Молоко с крошками и черникой. М-м-м, объедение, хочешь попробовать? Можно сахара для вкуса добавить, - Лив подвинула ему свою тарелку.
        - Не, с сахаром не буду, а так - попробую. Ты кушай, я себе в другую налью. Никогда такое блюдо не ел.
        - Да ты что? А я с детства его лопаю, вот держи молоко, ягоды в холодильнике, а хлеб я у вас одолжила.
        Тщательно соблюдая рецепт, Доктор смешал все ингредиенты и принялся жевать, одобряя её вкус. Чтобы не сидеть в тишине, он решил кое о чём её расспросить.
        - Значит, вечеринка на всю ночь? Кто был?
        - Кто был? Кащей со своими ребятами, человек пять - все молодые парни. Самый смешной у них Тяпа, ко мне даже приставал, представляешь?
        - А что, обычно никто не пристаёт? - отхлебнул из тарелки Саша.
        - Так да! А кто будет лезть, если все знают, что придёт мой брат и снесёт мозги?
        - Я думал, что об этой истории помалкивают.
        - Так оно и есть, - Лив доела последнюю порцию и сытно навалилась на спинку стула. - Просто земля-то слухами полнится, никто ничего точно не знает, но все боятся, на всякий случай. А что, меня это устраивает, не то напьются и распускают руки.
        - И Тяпа распускал?
        - Нет, что ты. Я ему понравилась, видите ли. Напился и предложил замуж за него выйти, - прыснула она, - даже цветов из клумбы нарвал и притащил вместе с корнями и землёй, вот дурында, - уже громко захохотала она, и Алекс поддался этому заразительному смеху. Отсмеявшись, он продолжил узнавать подробности.
        - А из наших, из полисных, кто-то был?
        - Юсуф с местными пацанами, но у них между собой какое-то недопонимание, мне показалось.
        - То есть?
        - Они сначала сидели за разными столиками - это раз, и с Кащеевскими практически не общались - это два. Юсуф так вообще пораньше ушёл, потом Кащей подсел к оставшимся пацанам, и уже тогда они разговорились и подружились. Стали вместе чокаться, тосты говорить, плясать. Вот тогда-то Тяпа сначала меня пригласил с ним потанцевать, а потом, уже ночью, замуж позвал. Но он уже вообще на рогах был, пьяный вусмерть. Так что я только смеялась.
        Доктор ел похлёбку и внимательно впитывал информацию. «А ведь Оливка может быть очень полезна», - подумал он.
        - Скажи, Лив, а как все вообще приняли нового босса? Дофига народу было?
        - Полный Бонс* (таверна «Билли Бонс»)! Но многие просто пришли по приглашению и особо в веселье-то не участвовали. Я бы не сказала, что кто-то особо радовался. Все присматривались, да принюхивались к новому боссу. Если хочешь моё мнение, то ты лучше был.
        - Спасибо, - хмыкнул Саша, - и чем же?
        - Да всем. Вот, например, зря он на людях напился. Понятно, что Кащей показывал, будто он теперь босс, ему всё можно и всё такое, но, мне показалось, что гости отнеслись к этому не очень. Ты бы так не поступил - это точно! Просто он молодой, наглый и, как это слово называется, самоуверенный чересчур. Кащей мне никогда не нравился, между прочим.
        - А ты что, давно его знаешь? - искренне удивился Саша.
        - Так да! - вылупила глаза Лив. - Ты что? Я ещё у Вуйчков работала, он уже тогда частенько к нам приезжал. А последний раз так вообще, прямо перед их смертью был.
        - То есть?
        - Тогда, когда Вуйчики это, закончились, он поздно ночью в «Билли Бонс» заявился, причём один, без Тяпы, а так-то они всегда вместе ходят. Сладкая парочка прям…
        - Погоди, - перебил её Саша. - Ты хочешь сказать, что он приезжал к братьям Вуйчикам за день до того, как их… ну, ты поняла.
        - Так да! Не за день получается, а в этот же день. Он приезжал ночью, они о чём-то долго беседовали в офисе. А уже утром Вуйчики с Серым сели в мобиль и уехали. И назавтра все узнали, что была какая-то разборка в Ахее, и их убили, а потом сожгли вместе с баром, - тут Оливка что-то вспомнила и вытаращила глаза. - Это ведь ты убил Симона, да? Ты там был, расскажи, а? Страсть, как любопытно!
        Доктор отмахнулся и ответил вопросом на вопрос.
        - А ты уверена, что всё это случилось вместе, я имею в виду то, что Кащей приезжал и Вуйчики умерли в один день?
        - Так да! - снова выпучила глаза Лив. - Уверена, конечно. Я запомнила, что ночью, когда Кащей приехал, стал ветер подниматься, у меня со столиков салфетки слетали, и даже вазы с цветами падали, вот какой был ветрище! А на утро, когда Вуйчики уезжали, я уходила со смены, и ветер не утихал. Я в короткой юбке была, и всю дорогу приходилось её прикрывать, чтоб она не парашютилась. Так что да, они виделись в этот день. А что, это важно? - поглядела Оливия непонимающим взглядом.
        Алекс лишь молчаливо и задумчиво пожал плечами.
        **
        На следующий день, примерно в полдень, поворачивая с пустой мокрой трассы на дорогу к дому Аттала, Саша Доктор посмотрел в боковые зеркала и бросил взгляд наверх сквозь лобовое стекло. По небу ползли низкие серые тучи, мелко моросил холодный дождь, застилая даль пеленой, сквозь которую ничего не было видно. Хорошо, что шлагбаум в лесу был открыт - наверное, это был хороший знак. Вообще, Алекс сегодня не хотел ехать, пытаясь отложить встречу на потом, но всё же усилием воли заставил себя.
        Затормозив у знакомых кованых ворот, Саша выключил мобиль и замер, собираясь с мыслями. Идти в логово, как он теперь представлял дом хозяина Ахеи, чертовски не хотелось: где-то глубоко крутилась мысль, что обратно он может и не вернуться. Страх перед хозяином дома был уже не таким, как раньше, но всё ещё бродил по лабиринтам подсознания. С другой стороны, ему необходимо было объясниться, иначе со стороны это смотрелось так, будто бы его выгнали взашей, как нашкодившую собачонку, а он только утёрся. Но ведь, в конце концов, именно Доктор вытащил Ганзу из болота, в котором она прозябала больше десяти лет, так что можно было бы и проявить чуточку уважения!
        Вообще, на сегодняшнем утреннем совете они с Оливером и Лойером поставили перед собой довольно амбициозную задачу - внушить Атталу свою точку зрения, прийти с ним к взаимному согласию и, план максимум, - сделать того своим человеком в Совете. А почему нет? Лой был совершенно прав - эти старые пердуны много о себе возомнили! Значит, нужно их ломать, если не силой, так убеждением. А на Аттала Ивановича он мог повлиять, по крайней мере, Олли в этом был совершенно уверен.
        Возбудив себя такими мыслями, Александр смело выбрался из мобиля, встал под тяжёлым козырьком у массивных ворот и постучал в дверь с помощью бронзового дверного молотка в форме дьявола, держащего в зубах кольцо. Тут же раздался наглый голос одного из Жуйченко:
        - Чё надо? Вали отсюда.
        - Зубами не щёлкай, Жуйка, я не к тебе, а к твоему хозяину.
        - Ты чё, охерел, докторишка?! Ты чё, рамсы попутал?! - раздался яростный вой из-за забора.
        - Я ж тебе сказал, Жуйка - фу, не гавкай, - как всегда в самый напряжённый момент Доктор сохранял спокойствие в голосе, хотя поджилки всё же потрясывались. - Команды «голос» не было.
        - Ты! Докторишка ебучий, да мы тебя…
        Но Док повернулся на сто восемьдесят градусов, потянулся, заложил руки за голову и неспешно направился к небольшой полянке подле ворот, не обращая внимания на грозное рычание. Конечно, он сильно рисковал, что никто ему так и не откроет, и, возможно, придётся уезжать не солоно хлебавши, но лучше пусть так, чем унижаться перед этими дворняжками на привязи. Алекс был готов ко всему и всё же вздрогнул, когда сзади послышался шум открываемой двери. Он обернулся рывком, ожидая нападения братьев, но в проёме показался Валера Берет.
        - Здорова, Саша, - издалека окликнул он, подошёл он и протянул руку.
        - Здорова, Валера, - крепко пожал её Доктор, глядя на товарища.
        - Какими судьбами? - не разорвал рукопожатие Берет.
        - Да так, с Атталом нужно потереть.
        - Об чём, если не секрет?
        - А разве не о чем?
        - Не знаю.
        - Так ты спроси у Аттала, может, он знает? - нахмурил брови Доктор. - Хочу узнать, почему меня дёрнули с Ганзы, когда я там всё настроил? Тебя-то бесполезно спрашивать, верно?
        - Верно, - подтвердил Валера и пристально оглядел партнёра по общему делу.
        - Что ж ты не вмешался-то? - очень тихо, практически не размыкая губ, спросил Алекс. - Там твоего интереса на херову тучу больше, чем моего.
        - Потом поговорим, - так же тихо ответил Валера и добавил уже громче. - Ладно, пойдём к Атталу. В конце концов, у тебя есть право.
        Бывшие компаньоны вошли на территорию дома сквозь ворота, по обеим сторонам которых стояли злобные волкодавы Жуйченко, готовые впиться в горло своему врагу.
        - Докторишка ебучий, мы тебя достанем! Тебе не жить, падаль! - с ненавистью произнёс один из них.
        - Нож тебе в печень, ты тоже не вечен! - как нельзя кстати вставил Доктор услышанную где-то поговорку и сплюнул тому под ноги.
        Валера сделал вид, что не обратил на перебранку внимания, и повёл Доктора к дому. По дороге Алекс не заметил красного мобиля Алисы, значит, тут её не было. И на том спасибо.
        Подойдя к дому, Берет забежал в кабинет хозяина, но сразу же выскочил обратно, сообщив, что там нет никого, поэтому неудавшиеся партнёры обошли здание и, войдя через парадный вход, попали в огромную гостиную, где взгляду Доктора представилась семейная идиллия - Аттал в желтом бархатном халате и красных тапочках полулежал на широкой тахте с книгой в руке, а позади него, за столом, раскладывала пасьянс Луиза, одетая в короткую домашнюю тунику с вышитыми огоньками пламени. Они оба взглянули на вошедших, ничем не высказав своего удивления. Наверное, хозяева уже были в курсе, кто к ним пришёл.
        - Здравствуйте, Аттал Иванович! Привет, Луи! - поздоровался Алекс и робко встал у входа.
        - Проходи, не стесняйся, - Аттал скинул ноги с тахты и жестом пригласил гостя присесть на табурет без спинки. Луиза еле заметно кивнула, не отрываясь от своего занятия. Валера хотел было приткнуться рядом, но хозяин дома его остановил:
        - Валера, а ты это, съезди-ка в полис.
        - Зачем? - широко раскрыл глаза тот, не понимая.
        - Зачем, зачем, - недовольно поморщился Аттал, - надо купить… Что нам нужно было купить, дорогая? - он повернулся к Луизе. Та ненадолго задумалась и ответила:
        - Прокладки закончились. Пусть купит пару упаковок.
        - Что купить? - недоумению Берета, казалось, не было конца.
        - Прокладки купи, тебе сказали, - абсолютно спокойно пояснил ему хозяин.
        - Вы хотите, чтобы я полчаса добирался до ближайшего магазина, а потом обратно для того, чтобы просто купить прокладки? - изумился Валера, впервые за всю свою карьеру услышавший такое распоряжение.
        - Ага, - даже улыбнулся Аттал.
        - Но, но… - он даже не знал, как реагировать.
        - Что но? Что-то непонятно? - Аттал прекратил улыбаться.
        - Но… Почему… Вернее, а каких прокладок? - совсем растерялся Берет.
        - На свой выбор, Валерик, - подала голос Лулу, а Аттал оглушительно захохотал.
        - Аттал Иванович… - начал было бригадир, но тот его перебил:
        - Всё, Валерка, свободен! Давай, метнулся кабанчиком.
        Берет недоуменно оглядел всех присутствующих, снял свой берет, затем снова надел его и вышел, стукнувшись об косяк. Аттал тут же убрал с лица благодушную улыбку, Луиза отодвинула в сторону карты, и две пары глаз вперились в несчастного Алекса. Тот мгновенно потерялся и поплыл, оставшись без малейшей поддержки.
        - Давай, рассказывай, зачем явился? - начал Аттал.
        - Так это, я, это самое… - всё, что он хотел сказать, вылетело из головы, и Алекс бестолково замолчал, теряясь под взором карих глаз Луизы. Пытаясь спастись от слабости, охватывавшей, словно спрут, Доктор взял себя в руки. - Я хотел поговорить о том, почему всё так произошло, - неуклюже начал он.
        - Поясни, - сомкнул брови Аттал.
        - Ну, я же всё нормально делал - Ганзу поднимал, и не пойму, почему меня списали, - бубнил гость, понемногу приходя в себя.
        - Куда тебя списали, Сан? - Аттал глядел на него, как на дурачка.
        - Аттал Иванович, ну, не надо. Я пришёл в Ганзу, когда она была никому нахер не нужна. Но я добился связи между кампусами, я придумал, как зарабатывать, я нашёл деньги, начал строить дорогу - и меня сняли. За что?
        - Да ни за что! - выглядел удивлённым хозяин дома. - За что тебя снимать, если ты вон какой этот, как его, вон ты какой молодец?
        - Тогда почему я больше не босс Ганзы? - чуть не вскрикнул Алекс.
        - Так ты и не был боссом. Ты что, забыл? Ты был временно исполняющим обязанности. А ты, наверное, подумал, что ты босс, что ли? - как бы догадался Аттал и делано расслабился. - Вон оно чё! А мы с Луизой сначала и не поняли, о чём ты толкуешь?
        - Так на Совете…
        - На Совете тебя временно поставили на полис - это было, не спорю. Только ключевое слово тут - «временно». И, когда время пришло, а оно пришло, как ты правильно заметил, то ты перестал им быть. Вот и всё. Поэтому я и не въезжаю, о чём ты сейчас базаришь.
        - Аттал Иванович, со всем уважением, но это же я начал поднимать полис с колен!
        - Купи себе за этот подвиг кило леденцов, да пососи, - хмыкнул Аттал. - Зачем ко мне-то нужно было ехать?
        Алекс замолчал, не зная, что ответить. Луиза тоже не раскрывала рта, слушая беседу, чуть наклонив голову. Тем временем настала очередь Аттала задавать вопросы.
        - Ты вот сейчас сказал, что ты ко мне приехал со всем уважением. А знаешь, я недавно с дочерью разговаривал, так она мне сказала, что нет у тебя ко мне никакого уважения! - Аттал впервые глядел на него так, будто приставил штык к шее, и теперь был готов воткнуть его по самую гарду и тут же пару раз провернуть, накручивая артерии на клинок.
        - Чё-ё-ё? - только и смог сказать Алекс.
        - Хер через плечо, - резко ответил ему Аттал и, опёршись кулаками в колени, продолжил. - Да и мою дочь ты особо не уважал. Она мне пожаловалась, что ты ей весь отдых испортил - руки распускал, орал на неё. Ты меня спросил, а теперь сам ответь мне - что это за дела, Сан Доктор? Или ты думаешь, что можно мою дочь обижать и остаться безнаказанным?
        - Это я её обижал? Да она… - начал было Саша, но, понимая, что жаловаться отцу на дочь не только бесполезно, но и небезопасно, решил сменить вектор. - Аттал Иванович, да вы сами попробуйте её обидеть! Ей ведь палец в рот не клади, у неё характер такой, что Алиса и слова против себя не даст сказать. Это я весь отдых защищался, как мог. И ещё, заметьте, я люблю вашу дочь и никогда бы не позволил себе сказать о ней плохое. Да, отдохнули мы не очень, это я признаю. Возможно, нам следовало узнать друг друга получше, прежде чем планировать совместный отдых.
        - Возможно… думать надо было головой, а не жопой, - проворчал Аттал, но сбавил пыл, втайне довольный, что дочь выросла именно такой. - Чего ругались-то?
        - Да по мелочам. Она любит на пляже отдыхать, а я на экскурсии ходить, ей нравятся вечеринки, а мне спокойный отдых, и всё в таком роде.
        - В таком роде, - недовольным тоном проговорил хозяин, - нечего было тогда девку с этой, как его, с панталыки сбивать, если не того. Она-то молодая, а ты уже взрослый мужик, поэтому вся ответственность на тебе лежит, понял?
        - Понял, конечно, я тоже так считаю, - поспешил согласиться Алекс. - Мужчина несёт полную ответственность за всё, что происходит с его женщиной. У нас с вами вообще очень много похожих взглядов, я, честно говоря, думал, что между нами установились неплохие отношения.
        - Между кем? - не понял его собеседник, сбитый с толку внезапной переменой темы.
        - Между вами и мной. Мы ведь много общались, пока я вас лечил и помогал восстановиться. - Доктор успокоился и начал применять свой заранее продуманный план манипуляции. - На практике обычно между врачом и пациентом устанавливаются какие-то добрые отношения.
        - Неужели? Что-то я не слышала об этом. Расскажи тогда, Сан, что это за отношения такие?
        - Ну, - смутился Алекс, не готовый к такому вопросу. - Просто пациент, как правило, испытывает, как бы это выразиться, благодарность к своему врачу за то, что тот его вылечил. И вот как-то так.
        - Благодарность? - голос Аттала прозвучал довольно жёстко. - По-моему, ты её получил от меня, причём в крупных купюрах. Или тебе не хватило? Или ты считаешь, что с меня можно поиметь и рублы, и ещё какую-то награду, а?
        - Да нет, я так не думаю, просто…
        - Нет, не просто, Сан Доктор. Ты меня вылечил, конечно, но за свои услуги ты неплохо получил. Поэтому не стоит надеяться на дополнительные… э-э-э… бонусы. Ты жил, пил, ел в моём доме и заработал приличную сумму. Так что на этом всё, больше тебе рассчитывать не на что. Понял? Что? Ещё какие-то вопросы?
        - Да, Аттал Иванович, есть, - Доктор, как мог, пытался повернуть разговор в нужное русло, - я ещё очень хочу узнать, почему на моё место назначили именно Кащея?
        - А что с ним не так? - зыркнул хозяин.
        - Ну, не знаю. Вы же его выгнали.
        - А это не твоё дело, понял? Этот парень - сын Славы Аетина и мне тоже, как родной! Мы с Орланом его с детства воспитывали. И воспитали этим, как его, хозяином, чтоб ты понял. У него всё есть для этого: родословная, связи, поддержка опытных людей, прекрасное… э-э-э… это, как его, будущее, а у тебя что? Вот ты кто такой? Докторишка из занюханного ликея. Я в твои годы уже такие дела творил, а ты? Скальпель да эта, как её, пипетка - вот и всё, что умеешь! Если бы не самодурство этого старого ду… э-э-э, старого Ильсида, то сидел бы ты в своём белом халате до седых волос и водку жрал. Это он тебя откуда-то поднял и зачем-то вцепился, как будто своих достойных парней ему мало. Так что Кащей - это наш пацан, свой, а ты среди нас чужой, уяснил?
        Тут у Саши Доктора проскочила мысль.
        - Я понял, Аттал Иванович. Я понял. Но скажите-ка, пожалуйста, сколько человек на Совете проголосовало за меня? - Александр замер. - Что сказал Ильсид?
        - А это не твоего ума дела, щурёнок, понял? У него башка уже не варит, вот и голосует, как дурень! - хозяин дома даже покраснел от злости. - И вообще, ты сейчас кто? Никто! Я тебе обязан что-то докладывать? Нет, не обязан, вот и заруби это себе на этом, как его, на этом, на носу.
        В этой злости, в этом ответе, казалось, не было ничего важного для Александра, но внезапно в его груди что-то зажглось. Сложно описать, что именно произошло, возможно, какой-то один нейрон вместо того, чтобы подать тормозящий сигнал, вдруг испустил возбуждающий импульс. А тот, пробежав по аксону, умножил себя, разойдясь по ветвящимся терминалям к другим нейронам. И те в ответ создали новые потенциалы действия, выбросили в синапсы коктейли из глутамата, возбуждая в геометрической прогрессии всё новые и новые нейронные сети. За доли секунды увеличилась активность мозга, повысился тонус всего тела, улучшилось восприятие и мыслительный процесс. Как маленький камешек, покатившийся с горы, может вызывать камнепад, так и невзначай брошенное слово, взгляд и даже интонация иногда меняет траекторию жизни человека. Так случилось сейчас, и Александр пошёл ва-банк, хотя, наверное, он даже не осознал этого до конца.
        - Хорошо! Но вот вы говорите, что Кащей сможет на моём месте больше, но когда мы бились в «Тумане», то он почему-то сбежал, а разве это по понятиям чести?
        - Да брось ты, это лишь твои домыслы! - Аттал сделал вид, что не хочет дальше слушать.
        - Нет, не домыслы. За день до того, когда всё это случилось, Кащей был у Вуйчиков. Он приехал к ним в «Билли Бонс», просидел там до утра, и сразу после этой встречи братья взяли с собой Серого и поехали в Ахею. Они заранее договорились о встрече в «Тумане», она не была случайной.
        - Что ты несёшь? Откуда тебе знать это? - неуверенным тоном начал было Аттал.
        - Оттуда, что я хозяин Ганзы. И поэтому должен быть в курсе всего, что там происходит и происходило! - несколько самоуверенно ответил Алекс.
        - Уже нет! Поэтому ты просто завидуешь ему и всё - вот, что я думаю, - фыркнул хозяин дома, не желающий менять свою точку зрения.
        - С чего бы это мне ему завидовать?
        - С того, что это он женится на Алисе, а не ты! - бросил Аттал.
        Доктора как будто ударило в грудь, он дёрнулся, но забыл, что хотел сказать или сделать. Он перевёл взгляд на Луизу, но та продолжала бесстрастно молчать. Новость так потрясла Алекса, что он несколько секунд просто моргал, а потом довольно глупо уточнил:
        - Алиса и Кащей женятся?
        - Женятся, женятся. Свадьба через месяц, уже приглашения рассылаются. И тебя, если я не ошибаюсь, почему-то нет в списке, - Аттал вдруг рассмеялся во весь рот, показывая жёлтые зубы.
        Он хохотал и хохотал, а Алекс сидел на неудобной табуретке, не чувствуя собственного тела, не понимая, что он тут делает и зачем пришёл. Картинка перед ним плыла, оранжевый халат Аттала сливался со всполохами огня на тунике Луизы, а черты их лиц путались с обликом бронзового дьявола на дверном молотке на воротах. Дальше всё происходило, как во сне.
        Доктор уставился на хозяина дома и произнёс:
        - Вы подлец, Аттал Иванович.
        - Чего-о-о? - полезли глаза на лоб у того.
        - Подлец, говорю, вы, Аттал! - Саша встал, глядя пустыми глазами куда-то в сторону хозяина дома и на высоких тонах начал. - Вы подослали ко мне Алису, чтобы она соблазнила меня и отвлекла от дел, чтобы уговорила уехать с ней на Фракийку, пока вы тут обстряпаете свои делишки за моей спиной. Вы хоть поняли, что сделали из своей дочери подстилку? А ведь я ею любил, по-настоящему любил! Но вы все поступили, как последние подонки, и вы, и она, и вся ваша пиздобратия! Побоялись мне в лицо высказать, да? Подумали, что я на Совете всё расскажу, чего я достиг! Я же, блять, из говна этот полис вытащил, я его на рельсы поставил. Теперь только конченый дебил не сможет воспользоваться моими плодами! А вы что сделали? Исподтишка украли и этому долбоящеру Кащею на блюдечке поднесли, да? Знаете вы кто? Вы…
        Алекс долго мог бы так надрываться, но, увы, не заметил, что ещё в самом начале его праведного монолога Луиза нажала кнопочку под столом, за которым сидела. И не успел Доктор договорить до конца, как сзади него словно из-под земли выросли братья Жуйченко, а разъярённый Аттал поднялся на ноги.
        - Парни, блять, вышвырните вон эту шавку, чтобы я её больше никогда не видел! - с презрением бросил он, даже не обращая внимания на Алекса. - А если эта дичь снова появится рядом с моим домом, то можете просто её пристрелить, как бешеную суку. А ты, чепухан, - Аттал повернулся к Алексу, но глядел куда-то мимо, за плечо, - а ты скажи спасибо, что Алиса просила тебя не трогать, иначе бы я тебя живьём похоронил под ближайшей берёзкой! Хуепутала ты тряпочная, барбос опущенный, в рот тебя наоборот! Уберите этого чертопаса, парни, пока я ему глотку не порвал! Хуйлармон-лепила-собачий депутат, на тебе, сявка, утрись!
        С этими словами Аттал смачно харкнул в Доктора, попав тому в шею. Тот не успел даже отреагировать, да и вообще что-либо сообразить, как сзади ему заломили руки, согнув в три погибели, и в таком положении вытолкали из дома. Спустившись с крыльца, Алекс было обернулся, но получил сильнейший удар в скулу, затем в затылок, в челюсть и коленом в грудь. Не удержавшись, он упал навзничь, тут же ему прилетело несколько мощных ударов ногами. Алекс тут же свернулся в клубок, приготовившись к худшему, но сверху раздался резкий голос Луизы:
        - Аттал Иванович сказал вам не убивать его, а вышвырнуть. Разницу понимаете? Понимаете, я вас спрашиваю?
        Получив утвердительные кивки, она повернулась и ушла в дом, даже не глядя на поверженного гостя. А того тем временем подняли, опять с силой завели руки за спину и потащили в сторону ворот. Уже у самого выхода железные пальцы, сжимавшие его, разжались, и в эту же секунду он получил два удара: первый - ужасный боковой в голень сзади такой силы, что чуть не треснула кость, второй - унизительный прямой пинок под жопу, отчего Алекс полетел, выставив вперёд руки и падая в пыль, сдирая ладони и кожу щеки.
        - Это только начало, докторишка, а дальше ты вздрогнешь. Будет, будет тебе нож в печень, падла! - бросили Братья Жуйченко в спину поверженному врагу, с громким стуком захлопнув дверь.
        Превозмогая боль в голени, Доктор поднялся, утёрся, сплюнул пыль изо рта, прикоснулся к кровоточащей щеке и оглянулся назад. Похоже, вместо взаимного согласия, он только что заполучил врага.
        *
        - Что-то я не понял, а чего это ты его пожалела? - в сердцах бросил разбушевавшийся Аттал Лулу, когда та вернулась с крыльца.
        - Алиса попросила его не трогать, вот я и позаботилась. Они ведь могли его убить, дорогой. И откуда у них такая ненависть? - Лулу обошла хозяина сзади, положила руки ему на плечи и принялась массировать, успокаивая.
        - Да и хер бы с ним, ты же слышала, что он мне предъявил?! Да ещё таким тоном! Да ещё такими блядскими словами. Фраер дешёвый, фуфел тряпочный, - снова психанул Аттал. - Ты, говорит, этот, как его, подлец, а дочь твоя - подстилка. Слышала, что эта гнида гнилым языком своим пропахала? Он что, реально думает, что я мог Алиску послать с ним туда, чтобы отжать у него… э-э-э, этот, как его… полис? Да что эта сучья морда себе позволяет, а? - он соскочил с места. - Дай я парням скажу, чтобы забили его насмерть, суку такую!
        - Дорогой, дорогой, отдохни, успокойся, я тебя прошу, - крепко обняла она руками и поцеловала в затылок. - Он не стоит того, чтобы ссориться с Алисой, тем более, сейчас. Подумай о девочке. У неё скоро знаменательный день, не нужно портить его смертью этого придурка. У него отобрали полис, вот он и бегает, истерит, как школьница, виноватых ищет. Ты же у меня сильный мужчина, не поддавайся его закидонам, ты и так, и так вряд ли с ним встретишься когда-либо. Доктор теперь уже всё - отработанный механизм.
        - Я даже имя его больше не хочу слышать! - всё ещё злился Аттал.
        - Ты больше никогда не услышишь о нём, дорогой, - Лулу, стоя сзади, обнимала хозяина за грудь, поглаживая и спускаясь всё ниже.
        - Но ты же слышала, что он сказал? Слышала? Он ведь меня этим, как его, подлецом назвал! А почему, Лулу, почему? Потому что он, сучок опущенный, придумал, будто я Алису…
        - Хватит об этом, дорогой, хватит, - руки Луизы спустились ниже живота, и мысли Аттала стали перескакивать на нечто другое, но хозяин пока ещё не растерял всю свою агрессию.
        - Надо же, всплыл откуда-то с ровного места, потом дома у меня жил, с дочерью моей спал, Кольку отхерачил, Симона завалил! Скажи мне кто об этом несколько месяцев назад - ни в жизнь бы не поверил! Вот чёрт дырявый, откуда он возник вообще, как в нашей жизни очутился, до сих пор понять не могу! Не взял бы его Комар с собой, может… - Аттал замер. - Да подожди ты! - Он убрал её руки и походил немного взад-вперёд.
        Обиженная женщина надула губу и снова села за пасьянс, исподтишка наблюдая, как хозяин трёт скулы. Наконец она не выдержала.
        - Что такое, дорогой?
        Аттал повернулся к ней и задумчиво произнёс.
        - А зачем его Витя с собой-то взял?
        - Не поняла, - отложила карты в сторону Лулу.
        - Смотри сама. Вуйчики приехали к Комару, чтобы или кинуть его, или отдать рублы назад, сейчас уже не у кого спросить. Для чего-то они прихватили с собой Конти, хотя на такую мелкую сделку брать этого, как его, - он пощёлкал пальцами, - нотариуса… Это в моей голове не укладывается. Но хрен с ним, может быть, они хотели, чтобы всё было максимально законно. Пусть так, хотя всё равно душок какой-то есть, да ведь?
        - Возможно, возможно, - уклончиво ответила женщина.
        - Возможно, - повторил за ней Аттал, - что там был Колька. Я не знаю, врёт этот лепила пробитый или нет, но от него я слышал две истории: сначала он про фляжку рассказал, а теперь про то, что Кащей был у Вуйчиков за день до мочилова в этом, как его, в «Тумане». Не пойму, то ли мстит он ему, то ли на самом деле это правда, что думаешь?
        - И тот, и другой вариант подходят, дорогой, - задумчиво ответила Лулу.
        - Но сейчас меня всё же другой вопрос интересует, я даже не могу понять, почему о нём раньше не задумался? - Аттал снова принялся задумчиво тереть скулы. - Зачем Комар вообще взял с собой на разборку Доктора?
        Лулу задумалась.
        - Доктор откуда взялся? - спросил хозяин и сам себе ответил. - Его привезла Алиса, чтобы изучить моё состояние. В этот момент в Ахею приезжают Вуйчики, чтобы порешать насчёт этого… насчёт бара, и опытный Витя Комар зачем-то берёт на эту стрелку* (криминальную разборку) какого-то паршивого преподавателя из ликея. Нахера спрашивается, а?
        Луиза сдвинула брови и задумчиво опустила подбородок на свой кулачок.
        - Хм-м, действительно, а зачем Витя взял на встречу Доктора?
        Аттал плюхнулся обратно на тахту, и парочка погрузилась в раздумья.
        **
        - Лекс, кто тебя так? - соскочил с места Олли. - Кто это сделал?
        - Да так, - отмахнулся Доктор. - Ерунда. Псы Аттала покусали, - невесело усмехнулся он, закрывая за собой дверь.
        - Мирон, что ли? - расширил глаза Англичанин.
        - Да не. Братья эти, Жучки, твари долбаные, - снял обувь у порога Алекс и пошёл умываться.
        - Да уж, чертовски борзые такие ребята, мне показалось. Ого, всю рожу расхерачили, всю расхерачили, - зацокал он, разглядывая проходящего мимо Лекса.
        - Угу, - буркнул Саша, включил воду в раковине и принялся споласкивать лицо.
        - Ак, чё ты с ними раскусался?
        - Не с ними, - намылил щёку Док, морщась от пощипываний в ранке, - с Атталом.
        - Рили? - не поверил Олли. - С самим?
        - Самее не придумаешь, - Доктор вытер полотенцем лицо и осторожно коснулся щеки, показывая Англичанину ссадины и кровоподтёки.
        - Дам!* (Чёрт!) - только и смог произнести тот, возвращаясь в гостиную, опускаясь на табурет и наливая себе чай из круглого чайника. - Что теперь делать, короче?
        - Если б я знал, Оливер, если б я знал. Никак не могу решиться ни на что, - покусал губу Алекс и сел рядом, фукнув в пустую чашку, выдувая пыль. - Да ладно, не будем о грустном, - решил переменить он тему разговора и плеснул себе немного чайку. - А где Лойер?
        - Пошёл Лив провожать, Ромео.
        - Почему Ромео? - не понял Саша.
        - Так он же к ней неравнодушен, - усмехнулся Олли.
        - Да ну? Никогда бы не подумал.
        - Что ты! Это ведь Лой уговорил меня сюда приехать. Он уже давно втюрился в систер, но она видишь какая…
        - Какая?
        - Какая, какая… Чертовски неправильная - вот какая. Всё у неё не так, как надо. Не так. С самого детства так, с юности вернее… - махнул рукой Англичанин.
        - Как не так, Олли? Чёт я не втыкаю.
        - Да что тут втыкать, все же знают, что она больше с девочками… ну, ты понял, короче. Я с ней знаешь, сколько ругался? Чертовски много раз! Вдрызг! Одну слат* (прошмандовку) даже из нашей квартиры за волосы выкинул! За волосы. Так Лив назло мне нашла себе какого-то ванкера* (ушлёпка) и стала с ним встречаться, дура малолетняя. Назло мне! В итоге мы с ней чертовски разосрались, она психанула, собрала все свои манатки и уехала из Альбиона в Ганзу. Я бы за ней не поехал из принципа, из принципа бы не поехал, - подчеркнул он, - даже не смотря на то, что у меня никого из близких больше не осталось. Никого не осталось, короче. Но ни в жизнь бы не поехал. Это всё Лой - нудил-нудил, нудил-нудил, ходил за мной по пятам, вот и вынудил. Плюс там и ещё были кое-какие причины, но это неважно, короче. - Олли улыбнулся. - Так что мы с тобой познакомились и сидим здесь, получается, из-за того, что этот лавер недоделанный любит Оливию. Так что я тут из-за него.
        - Да уж, весьма нелинейное развитие событий, - согласился Алекс, внезапно задумавшись о чём-то своём. Англичанин хотел было продолжить разговор, но вспомнив, что молчун умнее болтуна, долил чаю и замолчал. А Доктор, покусав ноготь на безымянном пальце, вдруг сам начал разговор:
        - Слушай, Олли, я вот что хочу тебе сказать. Я уже говорил на эту тему с Лойером, но теперь хочу и с тобой обсудить. И очень прошу, давай всё обдумаем, как взрослые люди, ладно? Я обрисую ситуацию, а ты вынесешь вердикт, объективное решение взрослого человека, так сказать, договор?
        - Договор, - заинтересованно ответил Англичанин и стал внимательно слушать, даже отставив чай в сторону.
        - Вот посуди сам, - начал Лекс, - шансов, что я снова стану хозяином - нет. Сам подумай, в голосовании принимали участие четыре члена Большого Совета: Ильсид, Аттал, Слава и Тино. Кто из них точно против меня? Аттал - хотя бы потому, что я бросил его дочь. Орлан - тут всё ясно, Кащей его сын. Тино - насколько я знаю, кореш Славы Аетина и пляшет под его дудку. То есть минимум трое против меня. С этим мы разобрались. Теперь дальше.
        Сейчас мы могли бы зарабатывать только на трассе: грузоперевозки, купля-продажа, облуживание и прочее. Это максимум, потому что нам неоткуда взять деньги на строительство каких-то объектов, типа кафе или логистических центров. Это понятно? - Александр сделал паузу и, получив полуутвердительный кивок, продолжил. - Но, чтобы управлять, нам нужно быть членами кооператива, а, чтобы ими стать, нам нужно приобрести паи. С финансами у нас, сам знаешь, скоро даже на жрачку не останется. То есть и с кооперативом мы пролетаем. Итак, что у нас остаётся?
        - Что? Я не знаю, - помотал головой Олли.
        - И я не знаю, - с прискорбием подвёл итог Алекс. - Кроме того, мы не можем влиться ни в одну бригаду, потому что везде нас считают врагами. Нас никто не поддержит, так как на этот счёт поступило специальное распоряжение Совета. В общем, дела наши - швах, и я не могу решить, в какую сторону нам двигаться. Вот не могу решить и всё, хоть убей!
        А теперь самое главное - всё вышеперечисленное касается только меня, а не вас. То есть если вы с Лойером отколетесь, то у вас появятся шансы. Вас вполне могут прописать в бригаде Кащея, например. Понемногу нарастите силу, войдёте в колею, подкопите деньжат, вступите в кооператив и заживёте, как люди. Понял?
        Александр откинулся на спинку стула.
        - Я обрисовал ситуацию и очень прошу тебя взвесить все за и против, прежде чем дать ответ. Так что скажешь? Я тебя убедил?
        Англичанин повторил за Алексом его движение: вытянул ноги и поудобней уселся. Он потёр лоб, помассировал глаза пальцами, потёр ладонью лицо. И не спеша ответил.
        - Ты во многом прав, Лекс. Да что там, ты во всём прав. Ты прав, короче. Но есть одно но.
        - И какое же?
        - Ты смотришь со своей позиции, а я со своей. Понимаешь?
        - Понимаю, чё тут не понять? Я сам недавно это же объяснял человеку одному. И что ты видишь со своей?
        - Что я вижу? - задумался Олли, прежде, чем ответить. - Я скажу тебе, Лекс, что я вижу. Я вижу всю свою жизнь, а это и есть моя позиция. Я вырос с сестрой в бедной семье. У нас не было денег даже на учёбу, поэтому мне рано пришлось идти работать. Чертовски рано. Но снотерам* (соплякам), таким как я, платили мало. Заработанного вечно не хватало, так что вскоре я оказался в банде. Другого пути у меня не было. Не было! А чтобы банда признала, мне приходилось делать очень нехорошие вещи - проявлять себя, так сказать. Все драться учились в секциях, а я - на улице. Это в спорте, короче, какие-то правила есть, а у нас одно: или ты завалишь, или тебя завалят. В конце концов, я выучился биться так, что другие просто боялись со мной связываться. Чертовски боялись, Лекс.
        Первый раз в жизни я убил человека в шестнадцать лет. В шестнадцать! Случайно увидел в магазине, как какой-то мужик достал бумажник, толстый такой бумажник, а я голодный был, как собака. Да, как собака. Я дождался его на улице и пошёл следом за ним, а когда он свернул в переулок, где строились новые дома, догнал его и ударил по голове кирпичом. Раза три-четыре. Сзади и сбоку. Он завалился на дорогу весь в крови, а я выхватил бумажник и убежал. Выхватил и убежал. Долго драпал, только в соседней филе спрятался в подъезде и отдышался. И знаешь что? Открыл кошелёк, а там нет денег. Он весь был набит письмами, любовными письмами, которые этому мужику писала какая-то баба, его любовница, или я не знаю кто. Не знаю, короче. Я нашёл лишь несколько мелких монет и всё, даже не одной купюры. Получается, что зря человеческую душу погубил. Поэтому гореть мне теперь в геенне огненной до скончания веков.
        Исповедавшись, Олли замолчал, уставившись в пол и покачиваясь на стуле.
        - Так, и к чему ты это? - вздохнув, развёл поцарапанными руками Доктор.
        - К чему? А к тому, что вся моя жизнь была вот такой. Вот такой, короче. Я тратил силы, даже не так… я причинял чертовски много зла людям, чтобы заработать мелочь и за один раз прожрать её в дешёвой закусочной. Я сейчас смотрю на себя со стороны и прямо ощущаю, что я не человеком был… я пиявка, которая цеплялась за всё, что может, и высасывает кровь. Хотя нет, пиявка хоть приносит пользу, а я хуже. Я хуже! Большой, сильный, здоровый мужик, а толку от меня меньше, чем от болотного кровососа, вот как. Даже меньше. Багер - вот я кто. Нет ни смысла, ничего.
        - Что-то я всё равно ничего не понял, Оливер, - качнул головой Алекс.
        - Ак что тут понимать, Лекс? Что понимать? Я ведь только рядом с тобой и стал человеком. Думать головой начал, как-то разбираться в жизни. Кем я был, я тебе сказал уже. А кем я стал? Кем? Одним из первых людей полиса. Я - бывший йоб, малолетний грабитель! А ты меня назначил защищать наше дело от грабежей и взяток. Меня! Я же всю ночь не спал, когда ты мне предложил! У меня тогда всё в голове перевернулось и встало как надо. Как надо встало! Я ощутил, что в этой жизни у меня есть место, и оно достойное, а значит, что и мне самому нужно быть чертовски достойным! Понимаешь теперь?
        - Ну, вроде, - неуверенно ответил Доктор.
        - Это ведь ты меня заставил задуматься, что такое понятия чести. Ты заставил. Что это не просто слова, а какой-то внутренний закон, который нужно соблюдать. А честь - это достоинство настоящего мужчины, а если нет чести, то вроде и жить-то как-то недостоин. Чертовски недостойно без чести! И ты мне объяснил, что молчун умнее болтуна. Помнишь, я раньше болтал без умолку? Всё я, да я - только и было слышно.
        - Ну, да, - ухмыльнулся Доктор и сделал усилие, чтобы не засмеяться и не подколоть товарища насчёт того, что кое-что не особо-то и изменилось.
        - А Лой?! - не почувствовал иронии Олли. - Кем был Лой? Курьером в какой-то юридической фирме, документы на велосипеде развозил. Лузер, короче. А кем стал? И тоже это ты его таким сделал. Так что, Лекс, не нужно нас гнать от себя! Мы в тебя верим, мы знаем, что у тебя всё получится, и мы будем рядом, чтобы тебе помочь. А то, что ты сказал, все эти объективные решения и всё такое - да и хрен с ним! Что-нибудь, да придумается, я даже не сомневаюсь. Я не сомневаюсь. Возвращаться мне некуда, короче, поэтому я останусь тут, с тобой. Тем более, что у меня тут непогашенные долги. Есть долги.
        - Ты занял денег, что ли? - не понял Лекс.
        - Нет, дело не в деньгах, - отрицательно покачал головой Оливер. - Когда я приехал в Ганзу, то первым делом чертовски напился и сходу наорал на Бо, короче. Чего я только ей не высказал, ты же меня знаешь, у меня, что на уме, то и на языке. Я, когда узнал, что они с Лив вместе живут, так меня прямо переклинило. И такого наговорил! Но знаешь в чём дело? В итоге Бо не только меня простила, она мне чертовски помогла и даже не побоялась поехать со мной к Атталу, хотя мы вполне могли живыми оттуда и не вернуться. Вполне могли! Поэтому я перед ней в таком огромном долгу, и за себя, и за систер, что, наверное, по гроб жизни буду его отдавать. Она очень хороший человек, и я к ней чертовски тепло отношусь и всё для неё сделаю, чтоб ты знал. Всё сделаю! Я бы с огромным счастьем стал для неё опорой во всём, может быть, даже начал бы добиваться её, чтобы она была моей женщиной, если бы не одно но… - споткнулся Олли.
        - Что за но? - удивился Алекс такому признанию.
        - Если бы она тебя не любила, - выпятив челюсть, ответил Англичанин. - Вернее, если бы она не любила именно тебя!
        - Чего? - вытянул лицо Доктор. - Что ты такое говоришь?
        - Лекс, ты меня извини, конечно, но, по-моему, ты один не замечал, как она на тебя смотрела. Ты один. А ведь вы чертовски хорошая пара! Чертовски хорошая!
        - Ну, с чего ты это взял, Олли? Я же тебе тоже рассказывал, как с ней разругался. Она видеть меня не хочет.
        - Да брось ты, Лекс! Брось! - отмахнулся Англичанин. - А ты чего ожидал? Что ты съездишь на отдых с другой кобылкой, вернёшься назад, и Бо сразу бросится к тебе на шею? Нет, браза, так дела не делаются. Девушку нужно завоевать.
        - Слушай, завоеватель, давай без твоих советов обойдёмся! - Алекс внезапно встал, прервав разговор, и с раздражением громко пододвинул стул вплотную к столу. - Ладно, я пойду к себе, посплю немного. Кстати, что насчёт квартиры? Нашли что-нибудь?
        - Неа, - отрицательно покачал головой Оливер. - Завтра с утра дальше пойдём, ты с нами?
        - Не, решайте сами, - отмахнулся Алекс и пошёл наверх.
        - Лекс! - окликнул его Олли. - Я в тебя верю, короче, ты обязательно что-нибудь придумаешь!
        Тот лишь вяло махнул рукой.
        **
        Прошло две недели, но Доктор так ничего и не решил. Время утекало, и ни одна здравая мысль не приходила на ум. Куда ни кинь - всюду клин. Бывшие друзья стали врагами, как Аттал, или равнодушными наблюдателями, подобно Митяю, а девушки, вдохновлявшие на подвиги, бросили. Скорей всего, Алекс не мог собрать мысли в кучу именно по этой причине: вместо того, чтобы планировать и изобретать, он только и думал о двух своих спутницах, вспоминал их лица и голоса, спорил с ними у себя в голове, заново переживая напряжённые моменты.
        И со временем стал замечать, что образ Алисы всё чаще ассоциировался с чем-то неприятным: со скандалами, руганью и несправедливым к нему отношением. Последним штрихом стала отвратительная сцена в доме Аттала, когда тот поведал о жалобах Алисы на испорченный отдых. Вот оно что! Она, значит, неделю сидела на его шее, нюхала наркотики, напивалась до потери сознания, скандалила, совершала какие-то идиотские поступки, но, оказывается, во всём виноват именно он. Это, гамота её за ногу, нечестно - это подло, в конце концов! - постоянно гудела в голове назойливая мысль, не давая сосредоточиться ни на чём.
        Отвлечься помогали лишь воспоминания о Бо, хотя бы потому, что тогда он отчего-то начинал ощущать вину и принимался пилить себя. С точки зрения логики, Алекс прекрасно понимал свою правоту - между ними не было никаких отношений, они ничем друг-друг не обязаны и всё такое. Но, когда Саша мысленно представлял себя на месте Бо, то многое менялось, и отчего-то он чувствовал себя виноватым. Возможно, поэтому всё чаще и чаще её образ становился всё ярче и ярче, затмевая черты Алисы, хоть и прекрасные, но лишённые той притягательности, что сближает мужчину и женщину, делая их одним целым. Правда, эти мысли только усугубляли его одиночество, делая каждый день всё более невыносимым.
        Конечно, рядом с ним остались Лой с Англичанином, но толку от них не было никакого. Они никак его не мотивировали двигаться вперёд, даже хуже - их пустые псевдооптимистичные разговоры с каждым днём всё больше нервировали Алекса, особенно сейчас, после переезда в небольшую холодную однокомнатную квартиру, где им приходилось ютиться втроём. Жильё было без мебели, поэтому они спали на полу, подложив на пол старые половики, которые нашли в кладовке. Но холодная осень уже вступила в свои права, батареи грели еле-еле, поэтому Док проснулся рано утром оттого, что продрог до костей. Еле шевеля затекшими членами, Алекс встал, поёжился и отчего-то неприязненно поглядел на своих товарищей, скукожившихся под накинутой верхней одеждой, за неимением одеял.
        Логический ум Доктора тут же потребовал разобраться в этом ощущении. Сложно сказать, что ему стало не нравиться в Олли и Лойе. Возможно, их молодость и поверхностные суждения о жизни, а, может, беспечная уверенность в нём, в то время как он никак не мог оправдать их ожидания. Впрочем, скорее всего, дело было вовсе не в этом. Просто, на его взгляд, парни жили только сегодняшним днём, даже не пытаясь заглянуть за горизонт событий, принимая жизнь такой, какая она есть в текущий момент. Конечно, так проще, потому что нет необходимости делать выбор и планировать своё будущее.
        А ведь это непростое занятие - взвесить за и против, просчитать возможные действия всех участников, понять их мотивацию и образ мыслей, учесть другие варианты событий, потому что, скорей всего, многое пойдёт не по плану. Нужно быть готовым к постоянному стрессу, так как мозг, как известно, не любит неопределённость. «Знакомый чёрт лучше незнакомого», - как-то бросил Англичанин, не подозревая, что этой фразой совершенно точно подметил всю сущность высшей нервной деятельности человека.
        Вот что действительно нравится мозгу, так это понятные предсказуемые ситуации, с которыми он уже сталкивался - так он прекрасно понимает, как нужно поступить. Но когда происходит что-то новое, и паттерны поведения не могут подсказать ответ, то серому веществу приходится сильно напрягаться, чтобы проанализировать обстановку и выдать хоть какой-то результат. Хорошо, когда есть время подумать, а если нет? В цейтноте очень легко принять неверное решение, полагаясь не на привычную логику и причинно-следственные связи, а, частенько, на эмоции и авось. Даже простое понимание этого факта вызывает тревогу и приводит к желанию всеми силами не допускать в свою жизнь неопределённость. Ведь кто знает, что там, впереди, неясно брезжит в тумане вариантов? Поэтому мы часто откладываем решения на потом, в том числе и те, которые касаются выбора направления жизненного пути. Или, что ещё проще, вообще стараемся об этом не думать, полагаясь на мнение других, тем самым делая их ответственными за то, что с нами происходит.
        Именно так и поступали парни, надеясь, что Доктор всё придумает и просто скажет, что нужно сделать. Но ведь это неправильная позиция! - злился на них Алекс. Да, мозг не любит напрягаться, и что теперь? Не думать вообще, что ли? Ещё на первом курсе высшего ликея, на одной из своих замечательных лекций, профессор Гавриловский заставлял заучивать наизусть: точно так же, как физические законы микромира нельзя применять к макромиру, так и принципы работы конкретного мозга нельзя слепо проецировать на нормы осознанной жизни, наполняющие человеческое существование смыслом.
        В качестве примера он приводил тот факт, что люди привыкли отсчитывать свой век годами, месяцами, часами и так далее. Но это не так, потому что человеческая жизнь измеряется количеством принимаемых решений. Если делать одно и то же действие хоть две недели, хоть двадцать лет, и за всё это время не совершить каких-то важных запоминающихся поступков, то в памяти этот период сольётся в один день. Многие люди годами ходят на работу, возвращаются домой, едят, спят, а потом, оглядываясь назад, понимают, что вспомнить-то, собственно, и нечего. Одно и то же изо дня в день, из года в год. Воистину, чем меньше судьбоносных решений, тем скучнее и бессмысленней существование.
        Конечно, сделать выбор, определяющий жизненный путь, непросто, а делать это постоянно - ещё сложнее. Принимать решение в условиях неопределённости, отчётливо осознавая, что тем самым меняешь свою судьбу - так вообще за гранью. И всё же, право слово - только поступая так, человек начинает жить осознанной, осмысленной и по-настоящему свободной жизнью.
        Понятное дело, что всего не учтёшь, и в любой ситуации есть место для случайности. Однако если приглядеться к ней внимательно, то можно заметить, что она всегда разная. Когда мы теряем направление пути, тогда всё валится из рук, в жизни наступает чёрная полоса, начинают происходить какие-то нелепые события, и тогда говорят, что «беда не приходит одна». Но, если мы уверены в том, что всё идёт по плану, цель ясна и находится прямо по курсу, то кажется, что жизнь решила завалить нас подарками. В игре случая многое зависит от нашего внутреннего настроя: когда мы идём по правильному пути, то получаем роял-флеш или каре, на худой конец, но если мы свернули не туда и попали в болото рутины, то даже простая пара двоек будет казаться манной небесной.
        Думал ли об этом Александр, сказать сложно (вообще, он плохо разбирался в покере), наверное, нет, иначе бы они не переехали из удобно расположенного двухэтажного дома аж с тремя выходами в эту тупиковую однокомнатную квартирку с еле живыми батареями и разбитыми стёклами в подъезде. Единственное кухонное окно выходило на загаженную детскую площадку со сломанной качелью и дальше на стройку, до которой ещё не дошла строительная техника, чтобы снести бетонные стены недостроенных зданий непонятного назначения.
        Продрогший Алекс залез в шкафчик, чтобы взять чай, но обнаружил, что тот закончился. Всё-таки Англичанин употреблял непомерное количество напитка, пачки нередко хватало лишь на несколько дней. А денег, которые Лойер положил в общую копилку, становилось всё меньше. Угроза голода висела над троицей, но Доктор никак не мог решить, какой следующий шаг им необходимо сделать. Не идти же чернорабочими на строительство дороги, честное слово!
        Сплюнув от такой мысли, Алекс нацепил на себя видавшую виды кожаную куртку с разодранным левым рукавом, в которой он был похож на бродягу, и вышел во двор, чтобы дойти до небольшого ларька с продуктами, расположившегося на самом краю кампуса, прямо возле застывших остовов недостроенных зданий. Как только он оказался на улице, холод сразу же забрался под одежду, напоминая, что в Ганзу пришла осень. Деревья уже сбрасывали желто-красную шелуху, воздух пропитался холодной влагой, над поверхностью земли постоянно висел мелкий дождь, почти невидимый, но чрезвычайно мерзкий.
        В отличие от Ахеи, спрятавшейся от атлантических вихрей за цепочкой Уральских гор, или Аквилеи, уютно расположившейся на далёком юге, посреди прекрасных пейзажей Кокшетауской возвышенности, Ганзе не так повезло. С наступлением осени холодные североатлантические ветра проникали на западные территории Союза, принося с собой сначала колючие дожди, а затем, зимой, нескончаемые снегопады на стыке атмосферных фронтов. Если бы не увеличение площади мирового океана, которое привело к глобальному потеплению климата, то все европейские территории уже давно превратилась бы в заснеженную пустыню. А так, ничего - восточная Европа не сказать, чтобы процветала, но жила. А вот западноевропейские страны, к сожалению, по большей части уже превратились в Сибирь, какой она была лет семьдесят назад: суровый край, в котором зима начиналась в сентябре, а заканчивалась в мае. Жаркое, но короткое лето не успевало отогреть почву, пропитавшуюся влагой, поэтому буйная растительность полностью погибла, уступив место низкорослым изогнутым деревьям, кустарникам и мхам. Сейчас даже сложно представить, что раньше на этих огромных
заснеженных территориях располагались огромные государства: Великобритания, Франция, Германия и многие другие, поменьше. Прошло каких-то несколько десятков лет, а мир так сильно изменился. Возможно, однажды, и их…
        Мыслительный процесс Александра прервался, когда ему навстречу из-за бетонной стены недостроя, ритмично отбивая такт ногами, выбежала девушка в спортивной одежде, видимо, совершающая утреннюю пробежку. Приближаясь к нему, она с каждым шагом сбавляла скорость, пока, наконец, не остановилась в нескольких метрах, недоверчиво вглядываясь и вытирая своё красное лицо, взмокшее от пота и дождя, с опухшими ото сна глазами. Алекс тоже замер, не веря в такую случайность. Вероятность, что подобное могло произойти, стремилась к нулю, ибо ранним мерзкопогодным утром, на краю кампуса, возле развалин стройки встретить её - было в принципе невозможно. Но это произошло.
        Перед ним, тяжело дыша после бега, стояла Бо.
        Саша замер, словно боясь её спугнуть.
        Девушка тоже молчала, вздыхая.
        Доктор криво улыбнулся.
        Бо не ответила.
        «Привет», - сказал Алекс.
        «Привет», - сухо произнесла Бо.
        «Бегаешь?», - задал он тупой вопрос.
        «Бегаю», - тоже очень незатейливо ответила она.
        На этом разговор смолк, стало отчётливо слышно, как шумит мириадами капель невесомый моросящий дождь и громко каркает ворона. Между ними повисла тишина, но они словно не замечали её, пристально вглядываясь друг в друга, словно в ожидании ответов на многие важные вопросы. Сложно сказать, о чём думала Бо в тот момент, но мозг Саши разрывался от анализа вариантов. Он ни в коем случае не хотел отпускать её, понимая, что следующей встречи может и не быть, но что делать прямо сейчас? Продолжать глупо стоять под дождём? Вести её в убогую комнатушку, где дрыхли Лой с Олли? Побежать рядом с ней в брюках и туфлях? Все варианты касались настолько дурацкими, но других не было, и Алекс продолжал тупо стоять и пялиться на неё, не понимая, какое решение будет правильным.
        Да ещё сильный ветер шумно прошуршал по полуоблетевшим кронам деревьев, и дождь припустил сильнее, намочив волосы и лица. Бо вытерла влагу с бровей и ресниц и неожиданно предложила, указав рукой: «Пойдем на стройку, спрячемся от дождя». Алекс облегчённо вздохнул, и они вдвоём припустили в сторону недостроенного трёхэтажного здания, застывшего возле огромного котлована с торчащими оттуда сваями. Забежав под крышу, Бо стряхнула с волос воду, оглянулась и уверенно пошла куда-то, Док молча двинулся за ней.
        - Куда мы идём? - не выдержав, спросил он через пару мгновений.
        - В штаб, - усмехнулась девушка.
        - Что за штаб?
        - Наш детский штаб. Тут же моя юность прошла, на стройке, - не поворачиваясь, ответила Бо. - Поэтому я все закоулки знаю, как свои пять пальцев, хотя и не была здесь лет десять, а то и пятнадцать, - она с грохотом оступилась, но удержала равновесие. - А ничего не изменилось, поди-ка ты, насрано только больше, - хмыкнула она, имея в виду небольшие кучки, раскиданные там и сям в одном из углов здания. - Здесь должен был быть полисный Дворец бракосочетания - на первом этаже, большой ресторан и гостиница - на втором и третьем. В Райхе потом построили свой Дворец, а в Сталинграде до сих пор кафе «Звёздочка» под это дело используется, - произнесла женщина. - Как видишь, не всегда планы совпадают с тем, что получается на самом деле,
        - Это точно, - вторил ей Доктор, но уже о своём. - По нашему плану, эту часть стройки должны были снести три недели назад, а сюда ещё даже техника не добралась. Вообще не понимаю, как они работают. Такими темпами им нипочём не успеть до весны подготовить всё для строительства дороги. Время-то идёт!
        - Время на твоей стороне, - вставила Бо.
        - То есть? - спросил он, но девушка не ответила, выругавшись оттого, что оступилась на куче хлама.
        В молчании пара поднялась по лестнице на второй этаж, перелезла через рухнувшее перекрытие и груды разбросанного битого кирпича, осторожно ступая, вошла в коридор с торчащими арматурами вместо одной из стен, повернула направо, протиснулась в дверной проём, наполовину закрытый накренившейся балкой, попала в узкую длинную комнату, в дальнем конце которой оказалась деревянная дверца с оторванной ручкой. Бо вытащила кирпич из того места, куда должен был входить засов, просунула туда руку, что-то подцепила и легко потянула дверь на себя. Их взгляду открылась небольшая комнатка, наполовину спрятанная под перекрытием третьего этажа, а наполовину мокнущая под отрытым небом. Под закрытой сверху частью помещения развалился сгнивший диван, покрытый плесенью, на полу валялись широкие доски, а в самом углу приткнулась печка буржуйка. Алекс удивлённо взирал, как Бо достала откуда-то из-под проёма под потолком большой, коричневый от старости пластиковый пакет, в котором оказались несколько спрессованных брикетов опилок в виде дров, коробок спичек и даже пачка сигарет, тут же рассыпавшихся в труху. Бо с
блуждающей улыбкой рассматривала это богатство, перенёсшись на пятнадцать лет назад.
        - Надо же, наши сигареты, - наконец произнесла она. - Мы вечерами сбегали из «божедомки», прятались тут и сидели здесь до поздней ночи. Обсуждали какие-то свои секреты. - Бо шумно вздохнула. - Как давно это было, как давно. А знаешь, Саш, давай попробуем печку растопить?
        - Печку? Ну, давай! - ответил тот.
        - Тогда ты попробуй разжечь, если спички ещё живые, а я порядок наведу.
        Минут через десять огонь в буржуйке весело играл, а Саша и Бо сидели на наскоро сооруженной скамейке из широкой доски и кирпичей вместо ножек. Пламя освещало их лица, не согревая, конечно, но хотя бы наполняя теплом одинокие души. Они долго молчали каждый о своём, не решаясь начать разговор, который мог оказаться последним.
        - Как твои дела? - наконец спросила Бо.
        - Нормально, - начал, было, он, но покачал головой. - Да нихрена не нормально! Всё наперекосяк. Не знаю, на что решиться.
        - Вернуться не пробовал?
        - Некуда возвращаться. Из ликея я уволился, из Ахеи уехал, в бригаду к Кащею я не пойду, потому что сама понимаешь, а в кооператив тоже не получается. Даже Митяй не на мой стороне, представляешь?
        - Представляю. С чего бы ему быть на твоей стороне, если он сына потерял из-за твоего плана.
        - Да, он мне так и сказал, - Алекс повесил голову, втайне недоумевая, что она смогла об этом догадаться, а он, несмотря на весь свой ум - нет. Они снова помолчали.
        - А как у твоей принцессы дела? - невинным тоном спросила Бо.
        - Нормально дела, замуж выходит. За Кащея, кстати, - фыркнул Саша и поспешно добавил. - Это мне Аттал сказал, я её так и не видел ни разу.
        Бо не удивилась новости, будто уже знала её:
        - Удивительная игра судьбы, ты не находишь?
        - Да нет, ничего удивительного, - ровно произнёс Алекс, обладая большим количеством информации по этому вопросу. - Так и должно было быть изначально.
        И снова повисла тишина.
        - Так ты до сих пор любишь её? - очень тихо спросила Бо, разглядывая носки своей обуви.
        - А что в твоём понимании любовь? - ответил вопросом на вопрос Алекс. - Только без метафор о радуге, прошу. Просто, я хочу, чтобы, говоря о любви, мы имели в виду одно и то же.
        - Ты хочешь, чтобы мы смотрели на одну и ту же руку и видели одинаковую картинку? - хмыкнула она, повторяя его недавнюю аналогию. - Но ведь это невозможно, кто-то всегда будет видеть, как ты говоришь, ногти и костяшки, а кто-то подушечки пальцев и линии.
        - Возможно, - уверенно ответил он, сидя рядом с ней, вытянув руки к печке и грея ладони. - Если смотреть с одной стороны, а не с противоположных. Вот как мы с тобой сейчас.
        Бо поглядела на него и, вроде бы, поняла, что он хотел сказать, согласно кивнув. Было видно, что девушка задумалась, но так и не смогла сформулировать ответ на его вопрос о любви. И тогда она спросила сама.
        - Ты сам то что можешь об этом сказать? А от меня второй раз уже пытаешься добиться ответа, а сам ни разу не сказал, что это чувство означает для тебя.
        Алекс пожал плечами.
        - Понимаешь… Я, конечно, могу об этом рассказать, но только как учёный, а не как поэт. Но женщинам обычно неинтересно, что такое любовь с точки зрения нейрофизиологии, им подавай стихов и возвышенных чувств, так что… - протянул он.
        - А вот мне было бы интересно узнать именно научную точку зрения на любовь, - встрепенулась Бо. - Так что давай, поделись. Интересно, как ты это себе представляешь.
        - Ну, на самом деле, всё очень прозаично. Огромную роль играют нейромедиатор дофамин и нейропептид окситоцин. Если упростить, то дофамин - это гормон страсти, а окситоцин - нежности.
        - Я читала об этом, - вставила свои пять копеек девушка. - Типа, что во время любви дофамин вызывает возбуждение, а окситоцин - ощущение привязанности. То есть ты хочешь сказать, что любовь - это лишь воздействие двух гормонов и всё?
        - Нет, конечно, - махнул рукой Доктор. - Самое важно заключается в том, где именно увеличивается содержание окситоцина и дофамина, ведь на каждый отдел мозга они действуют по-разному. Вот когда уровень веществ повышается в полосатом теле и островковой доле, то тогда и возникает чувство, которое мы называем любовью.
        Если мы влюбляемся, то очень сильно активизируется полосатое тело, или стриатум, если говорить научным языком. Вообще, эта часть мозга отвечает за принятие решений так же сильно, как и префронтальная кора, отвечающая за всю сознательную деятельность. Таким образом, стриатум помогает нам делать выбор, а, может быть, мы делаем выбор под его влиянием, сложно сказать. Но основная особенность заключается в том, что полосатое тело отвечает ещё и за удовольствие. Понимаешь, что это значит? Если что-то доставляет нам удовольствие, наркотики, например, еда или секс, то стриатум каждый раз подаёт сигналы в мозг, и мы принимаем соответствующее решение. Влюбляясь в какого-то человека, мы испытываем удовольствие быть рядом с ним, обнимать, целовать и так далее. И полосатое тело постоянно подталкивает нас делать это ещё и ещё.
        Причём стриатум отвечает не только за любовь, но и за сексуальное влечение. И, что очень символично, за каждое из этих состояний отвечают разные части полосатого тела, поэтому страсть и любовь различаются, но так, что мы, бывает, не в силах понять разницу. Мы думаем, что любим, но на самом деле просто очень сильно хотим секса, и наоборот.
        И ещё нужно знать, что полосатое тело возбуждается не только, когда мы получаем вознаграждение, например, обнимаем любимого человека или занимаемся любовью, но даже когда мы воображаем или ожидаем этого. Вот почему влюблённые получают удовольствие от мира грёз, мысленно рисуя романтические или эротические картинки в голове.
        - Интересно, - удивилась Бо. - А я этого не знала.
        - Так это ещё не всё! - продолжил вдохновлённый магистр Церебраун. - Во время любви снижается активность миндалины, которая, как ни странно, отвечает за эмоции - такие как страх, агрессия, тревожность. Именно поэтому во имя любимого человека или ради секса мы можем идти на подвиги и совершать безумные поступки. Так вот, когда активность миндалины падает, её место занимает соседний с ней отдел мозга - островок, который сильно возбуждается во время любви. Он, этот островок, очень необычен, мягко говоря. Во-первых, он придаёт значимость и, соответственно, помогает запоминать те события, которые с нами происходят в этом состоянии. Поэтому мы так хорошо помним первый поцелуй или секс с любимым человеком - ведь для нас это становится очень важным.
        Но, как и полосатое тело, островок имеет две стороны одной медали - помимо положительных эмоций, он может вызывать и отрицательные, причём, так же сильно. Если любимый человек изменил или не ответил взаимностью, например, то значимость этих событий так же гиперболизируется и врезается в память, вызывая злобные чувства. Поэтому выражение «от любви до ненависти - один шаг» в переводе на язык мозга означает два разных состояния одной и той же островковой доли.
        - Да уж, - пошевелила огонь палкой Бо, напряжённо о чём-то размышляя.
        - Кроме того, - не замечая этого, продолжил Доктор, - островок, как и полосатое тело, влияет на наши решения и поведение. Дофамин активизирует эти части мозга, мотивируя нас добиваться человека, которого мы любим. Понятно, что у всех это выражается по-разному: кто-то украдкой ловит взгляды и вздыхает, а кто-то прёт напрямик и сразу укладывает в постель. То есть, подводя итоги, могу сказать, что любовь выражается не только во всплеске эмоций, но и в жажде определённых действий по отношению к предмету любви. Человек сосредотачивает всё внимание, желая ощутить близость, прикоснуться, проявить заботу, да и вообще овладеть в прямом и переносном смысле. По сути, любимый человек становится целью, которую пытается достигнуть влюблённый. Как тебе такое объяснение? - повернулся он к ней и заметил в её взгляде какие-то перемены.
        - А ты любишь Алису? Или у вас только секс? - вместо ответа спросила Бо.
        - Так это, - Алекс даже растерялся от такого неожиданного вопроса. - Я это… Я не знаю, Бо.
        - Или ты её разлюбил? - с иронией уточнила девушка, пытаясь скрыть за юмором нешуточные эмоции, заставлявшие дрожать её руки.
        - Погоди, Бо, - он попытался взять ситуацию в свои руки. - Ты сначала ответь на мой вопрос - ты поняла, что я объяснил? Что любовь - это определённое состояние…
        - Поняла, Саша, поняла. Но для меня это всё отвлечённые понятия. Мне важно понять, что происходит между нами здесь и сейчас. - Девушка оторвала взгляд от угасающего огня и поглядела на Доктора. - У меня уже были отношения на два фронта, и я не хочу повторять их заново. Тебе легко рассуждать: полосатое тело, островок и всё такое. Но ты меня-то тоже пойми, мне-то каково, а?
        Алекс вздохнул, а Бо продолжила.
        - Вот ты говоришь, что от любви до ненависти один шаг, и за это отвечает какой-то отдел мозга. И что мне с этого, когда я на своей шкуре испытываю подобное? Что мне, легче станет, что ли? Ты на всё глядишь, как учёный на лабораторных мышей, а я не хочу быть такой мышкой! Я живой человек, и мне не нужны опыты над моей жизнью!
        - А вот что скажу тебе, Бо, - Алекс попытался сосредоточиться. - Возможно, это снова прозвучит снова как-то по-научному, но я по-другому не умею объяснять свои мысли. Так что потерпи, пожалуйста. Ладно?
        Девушка молча нехотя кивнула.
        - Смотри, ты - человек. И в моём сознании, не каком-то абстрактном, а моём, ты - это некий образ, узнаваемый веретенообразной извилиной и эмоционально-окрашиваемый как миндалиной, так и, по всей видимости, островком и полосатым телом, - осторожно добавил он, считая это чуть ли не признанием в любви, но, не получив понимания, продолжил. - И всё это вместе, в совокупности, создаёт некий нейронный рисунок, некую сеть. А другой человек, например, моя мама, имеет свой рисунок у меня в голове. И так все люди, с которыми я общаюсь, которых помню и испытываю к ним хоть какие-то эмоции, понимаешь? Каждый из них - это подобные нейронные связи плюс определённый состав нейромедиаторов и нейропептидов. У меня, у тебя, да и у всех остальных людей - всё то же самое.
        Причём этот рисунок динамичный, потому что постоянно меняются воспоминания, связанные с каким-либо человеком, и их эмоциональный окрас тоже. Отношения зарождаются и исчезают, влюблённость проходит, уступая место ненависти, черты лица стираются из памяти, и таких примеров миллион. И всё это ограничено только количеством людей, которых мы можем запомнить. Понимаешь, что это значит?
        - Что это значит? - повторила за ним Бо.
        - Что теоретически я могу любить какое угодно количество людей, но всех по-разному. Тебя я люблю так, а мою маму - иначе. Вот и выходит, что люди разные, и воспоминания разные, и ощущения тоже. Поэтому я люблю людей - не кого-то больше, а кого-то меньше, а просто всех по-разному, - пришли на ум Саши слова, слышимые им где-то ранее.
        - Ты хочешь сказать, что… - она сделала паузу, надеясь, что он продолжит.
        - Я хочу сказать, повторю, что любить можно хоть миллион человек, но всех по-разному.
        - А как тогда понять, с кем ты хочешь жить? Или, по-твоему, быть вместе можно тоже хоть с миллионом человек?
        - Ну, нет, конечно. Это невозможно. Я в этом плане придерживаюсь традиционного мнения, что жить вместе нужно парой - мужчина и женщина.
        - А как тогда понять, кто тебе нужен?
        - Не могу тебе сказать с точки зрения науки.
        - Жаль, конечно, - разочаровано заметила девушка.
        - Зато могу сказать, как я сам это понимаю. Моё мнение.
        - Давай, очень интересно, - с иронией фыркнула Бо, сглотнув.
        - Чтобы понять, надо расстаться со всеми, и тогда всё поймешь.
        - Что же ты понял, Саша? - саркастически хмыкнула женщина.
        - Что мне тяжело без тебя, - честно взглянул на неё Александр.
        - В каком смысле тяжело? - Бо криво улыбнулась уголками губ.
        - Мне без тебя очень плохо, Бо. И одиноко. И да, я тебя люблю.
        Алекс осознал, что именно он произнёс, только после того, как прозвучало последнее слово. И в эту же секунду Александр признался себе, что так оно и есть, да. Ещё пару мгновений назад он не был уверен в своём выборе, так сказать, стоял на перепутье, мучительно размышляя до скрипа в зубах. А потом - раз, сказал, и всё стало на свои места, как и должно было быть. Ему даже полегчало.
        Бо часто заморгала глазами.
        В печке что-то щелкнуло, и огонь погас.
        - Ты только себе не ври, - наконец произнесла она дрожащим голосом.
        - Не вру, - он спокойно глядел ей в глаза, не отводя взор.
        - Быть может, ты со мной просто хочешь переболеть неудавшиеся отношения с Алисой? - зачем-то больно ударила по его самолюбию Бо, совершенно не желая и не понимая этого. Алекс несколько секунд изучал грязный пол в заброшенной комнате, а потом произнёс:
        - Нет, это не так. Хотя с тобой мне будет значительно легче, я не отрицаю.
        - Может, я тебе нужна, как друг, как отдушина, чтобы суметь отдышаться?
        Доктор отрицательно покачал головой. Тогда Бо продолжила:
        - Ты сможешь перестать о ней вспоминать?
        - Вероятнее всего, что нет. Я с тобой честен.
        Бо неровно вздохнула и продолжала немного дрожащим голосом:
        - Ты будешь пытаться её вернуть? Ты будешь думать об этом?
        - Нет, я тебе уже точно говорю. Ни при каких обстоятельствах!
        Тогда Бо медленно задала главный для неё вопрос.
        - Скажи мне, Сашка, ты будешь её любить?
        Александр наконец поднял взор и с болью ответил.
        - Не хочу обманывать - я буду её любить, пока не разлюблю.
        - Тогда отвали и больше не рассказывай мне свои сказки про любовь! - с этими словами Бо соскочила с места и через секунду сама исчезла за дверью.
        - Постой, Бо, погоди! - он бросился за ней, но сразу же запутался в лабиринте комнат и в растерянности остановился. - Бо, ну, подожди! Бо! Ты мне нужна, Бо! Бо-о-о!
        **
        В этот же день Доктор возвращался с остановки, проводив Оливера и Лойера в Аквилею. До обеда троица успела плотно позавтракать чаем с сахаром и пришла к выводу, что раз денег нет, то их нужно заработать, поэтому придётся временно стать хотя бы чернорабочими или грузчиками. Конечно, в Ганзе это было невозможно сделать, потому что после такого нечего было и надеяться на восстановление репутации первых людей полиса. А парни всё же мечтали, что однажды это произойдёт.
        По итогам круглого кухонного стола единогласно постановили - ехать в центральный полис и там заколотить денежку хотя бы на пропитание. Тут же на голосование поставили второй вопрос о том, что Доктору заниматься подобным делом категорически противопоказано. Земля-то слухами полнится и, если кто-нибудь из Ганзы увидит Александра, таскающего мешки с мукой, то об его триумфальном возвращении можно будет забыть на много-много лет, а столько времени у них не было. На кухонных выборах два голоса - Лойя и Олли - прозвучали в поддержку такого мнения, один - против. Таким образом, большинством голосов Алекс был оставлен дома, пока двое его более молодых товарища отправились на заработки. После приобретения билетов, в кармане бывшего хозяина полиса оставалось денег на покупку двух-трёх пакетов молока и пары булок хлеба.
        Хрустя в кармане брюк сложенной вдвое единственной бумажкой, Док подходил к подъезду, как всегда задумавшись о чём-то своём. Он был настолько погружен в свои мысли, что не заметил, как его негромко окликнули, раз, второй, и только на третий Алекс встрепенулся и, вздрогнув, обратил внимание на источник звука. За бронзовеющими листьями низкорослой туи спряталась от чужих глаз крепкая фигура в спортивной шапке, громко сморкнувшаяся одной ноздрёй. Это был Тяпа. Он почесал шрам возле левого глаза, покатал язык по нижней губе и хмыкнул:
        - Здорово, Доктор!
        Первой мыслью Алекса было развернуться и стремглав рвануть, не разбирая пути, но дикий страх, вызванный бешеной активизацией миндалины в глубине мозга, был безжалостно погашен хладнокровным спокойствием префронтальной коры. Сознание задало себе единственный вопрос: «А куда бежать-то?», и, определив, что отступать физически некуда, дало команду телу принять бой. «И пусть даже это будет моя последняя битва», - так закончилась мыслестроительная деятельность Доктора, выбросив в кровь достаточно гормонов и окрасив происходящее в героические тона. Всё вышеперечисленное заняло чуть больше пары секунд, явственно отразившись микромимикой на лице Алекса и позволив зеркальным нейронам Тяпы моментально срисовать и понять его эмоции. Тот ещё раз хмыкнул и заявил:
        - Не боись, бить не буду.
        - А я и не боюсь, чего мне бояться? - как можно небрежнее ответил Алекс, но заострять не стал.
        - Меня за тобой послали, - развязано бросил Тяпа. - Попросили прийти.
        - Что-то я не очень горю желанием встречаться с Кащеем… - начал было Алекс, но его прервали:
        - Это не Кащей, не ссы, - сплюнул Тяпа.
        - А кто тогда? - недоумённо приподнял бровь Док.
        - Алиса, - абсолютно без эмоций ответил тот.
        - Алиса? - переспросил Алекс. - Что ты мне тут сочиняешь?
        - Я не большой мастак сказки рассказывать, если что.
        - Тогда с какого хрена тебе выполнять приказания Алисы, а не Кащея?
        - Не приказы, а просьбы - это раз. Алиса - это дочь Аттала - два.
        - И при чём тут Аттал, если твой теперешний хозяин Кащей, а он меня ненавидит.
        - За базаром следи, Доктор, - ощерился Тяпа, - какой он мне хозяин?
        В голове Алекса проскользнула мысль, что не всё так гладко в датском королевстве. И он решил прощупать почву.
        - Как это? Кащей теперь стал хозяином Ганзы, а ты работаешь на него, значит, он и твой хозяин, ведь так?
        - Я тебе сказал, Доктор, чтобы ты следил за базаром, - было видно, что эта тема Тяпе ужасно не нравится. - Он мой кореш, а не хозяин, заруби это себе на носу.
        - Но ведь ты должен ему подчиняться? - ковырялся в больном Доктор.
        - Какая тебе разница ваще?! - психанул Тяпа.
        - Как это, какая? Ты предлагаешь мне поверить, что не заведешь меня в какие-нибудь пикули, где мне переломают руки и ноги. Но как мне тебе доверять, когда я знаю, что Кащей - твой хозяин?
        - Блять, ты что, не вкурил?! - взвился Тяпа, окончательно выведенный из себя. - Не хозяин он мне! Вбей себе это в башку! Мы с ним равные должны быть! С каких херов он круче? С того, что у него есть авторитетный папа, а у меня нет? Он-то чего добился сам, без дяди Славы и без Аттала Иваныча? Аттала я признаю своим боссом, а Кольку - нет! - он брызнул слюной. - Теперь ты понял меня?
        - Вроде понял, но с чего бы это тебе помогать Алисе встречаться со мной, если у них с Кащеем скоро свадьба, а? Зачем, Тяпка, если, как ты говоришь, Кащей - твой кореш?
        - А затем, - зашипел раздраженный крепыш, - что для тебя и для него я - Тяпа, а не Тяпка! Понял? Я Тяпа, а не Тяпка! - повторил он, хищно раздув ноздри.
        Тут у Доктора что-то щелкнуло и он начал верить этому парню, которого угораздило родиться без серьёзных родителей, что автоматически ставило его на нижнюю ступень иерархии. Но верить в деталях - ещё не означает доверять во всём, и Алекс колебался до того момента, пока Тяпа, наконец, не вытащил из кармана спортивных брюк какую-то смутно знакомую коробочку и не передал её Саше.
        - На, держи. Сам смотри.
        Раскрыв её, тот увидел знакомую серебряную брошку с зелёными камешками в виде листьев пальмы и надписью «Тракийски бряг».
        - Хорошо, Тяпа. А если я не захочу пойти? - уточнил Алекс, захлопнув коробушку.
        - Не хочешь - не ходи, я так и передам Алисе, только и делов, - хмыкнул спортсмен, явно не испытывая желания тащить Доктора силком.
        Сомнений не оставалось - это действительно она позвала его на встречу. И, была не была, Доктор решился повидаться с ней. Почему он пошёл на такой шаг? Сложно было ответить. Может быть, он просто захотел её увидеть или желал, наконец, расставить между ними все точки над i. Кто знает?
        Алекс ведать не ведал, кто там его встретит: она одна или в компании со своим женихом, а, может быть, и с отцом? Он не знал, чем закончится встреча: дружеским миром или его смертью в глубокой могиле? Но какой смысл бояться, если отступать всё равно некуда?
        **
        По дороге Тяпа молча крутил баранку, неохотно отвечая на вопросы Алекса. Тому еле удалось вытянуть из молчаливого крепыша, что Кащей уехал на несколько дней на Фракийский берег, вроде как на переговоры, но на самом деле - отрываться и отдыхать, а его, Тяпу, с собой не взял. А когда Алиса попросила его передать Доктору просьбу встретиться с ней, то он согласился без лишних рассуждений. На вопрос, откуда тот узнал, где он, Доктор, живёт, тот только фыркнул: «Теперь это наш полис, Доктор, так что привыкай - мы всё знаем» и, ухмыльнувшись, надолго замолчал.
        В полной тишине случайные спутники въехали в туннели деловой части Райха. Возле подземного входа в одно из зданий Тяпа притормозил и скупо объяснил, куда нужно идти. Алекс вылез из мобиля, прошёл через карусельную дверь в широкий вестибюль, сверкающий холодными зеркалами в голубых рамах. Его встретил служащий в безукоризненно выглаженной синей рубашке. Узнав имя входящего, он заглянул в список, кивнул и повёл Доктора куда-то за собой вниз по ступеням.
        Через пару мгновений они оказались в ресторане с сияющей, словно покрытой инеем, вывеской «Хель». По всему периметру заведение было обставлено огромными аквариумами с лазурной подсветкой, в которых между кораллов плавали рыбки. Благодаря необычным растениям с синими и фиолетовыми листьями, расставленным в тяжелых горшках, похожих на куски льда, ресторан как бы разделялся на небольшие и довольно уютные помещения. Служащий повёл его по извилистым коридорам зала, а Алекс шёл и пялился во все глаза на свисающие с потолка необычные люстры и светильники, имитирующие сталактиты, искрящиеся тысячами сапфиров.
        В дальнем углу заведения, в широком стильном ультрамариновом кресле восседала Алиса, а перед ней на столе стояли наполовину пустая пол-литровая бутылка минеральной воды и два огромных белоснежных блюда с какой-то снедью. При взгляде на девушку он прислушался к своим ощущениям, но не почувствовал бурного всплеска эмоций, хотя что-то в груди не на шутку заволновалось.
        Заметив Алекса, Алиса широко улыбнулась, тяжело поднялась с места, сделала шаг к Доктору, потянулась на цыпочках и, приобняв, чмокнула в щёку. Со стороны создавалось впечатление, что встретились давние добрые друзья, а никак не бывшие любовники, недавно разругавшиеся в пух и прах.
        - Ваше меню, - протянул коричневую кожаную папку внезапно появившийся услужник. - Может быть, готовы что-то заказать сейчас? Чай, кофе или, может быть, тоже минеральную воду?
        - Кофе, пожалуйста, - ответил Док и неуверенно сел в противоположное от Алисы кресло, недоумевая, что бы это всё значило.
        - Как твои дела? - как ни в чём не бывало широко улыбнулась девушка и зевнула, закрыв рот рукой. - Ой, извини, не выспалась.
        - Нормально дела, - сухо ответил он.
        - Ты на меня, пожалуйста, не обижайся за то, что там произошло, - сразу заторопилась она и поглядела как будто бы умоляющим, но в то же время игривым взглядом. - Кто старое помянет, тому глаз долой, договорились?
        Алекс молча пожал плечами, ожидая продолжения.
        - Ты какой-то молчаливый, неужели не соскучился? - притворно надула она губки.
        - Да нет, просто хочу узнать, зачем я тебе понадобился?
        - Понадобился - слово-то какое! - всплеснула она руками. - Да просто захотела тебя увидеть и всё!
        - И поэтому послала Тяпу привезти меня? - не поверил он.
        - Да, именно поэтому! После того, что между нами было, мы вполне можем вот так встретиться вдали от чужих глаз и просто поболтать, разве нет? Мне кажется, мы стали близкими людьми. Так что, ты даже не поинтересуешься, как у меня дела? - капризно добавила она и подняла вверх брови.
        Доктор неопределённо снова пожал плечами.
        - Ладно, раз так, то скажу тебе, что ты прав - есть одна причина. Если тебе не интересно, как у меня дела, то давай сразу к ней и перейдём, - сказала Алиса обиженным тоном, сделав серьёзное лицо. - В общем, действительно, мне нужна помощь. Не бойся, ничего криминального, просто вопрос по твоей профессии и всё! Надеюсь, это возможно?
        - Слушаю, - насторожился он.
        - Как ты знаешь, я поступила в ликей на спортивную психологию, спасибо боженьке за это. Так вот, недавно мне пришлось перевестись на заочное обучение, потому что обучаться очно у меня не будет хватать времени. А на заочке нужно каждые несколько месяцев сдавать курсовые.
        - Я в курсе, я преподавал в ликее, вообще-то, - вставил он пять копеек.
        - Вот поэтому я к тебе и обратилась! - обрадовалась она. - У нас там всё как-то через одно место придумано. Сначала мы изучаем разные системы: нервные там или кровеносные. Потом опять эти же системы, по новой, дурдом какой-то…
        - Нет, это правильно продумано, - перебил он её. - На первой ступени, действительно, изучаются все системы тела, на второй - их взаимосвязь, на третьей - составляющие элементы каждой из систем на микроуровне. Это позволяет студентам не только глубже понять их, но и лучше запомнить благодаря трёхкратному повторению. Разработка профессора Гавриловского, кстати, - заметил Алекс, с грустью вспомнив своего покойного преподавателя.
        - А без повторения никак? - снова зевнула она.
        - Повторение - мать учения, так говорят. Но это ещё не всё - вы потом и теорию хаоса будут проходить, поскольку многие системы создаются и функционируют хаотично. Так что и математика тебя тоже ждёт.
        - Ладно, пусть так, - легкомысленно согласилась она. - Так вот, я выбрала для курсовой работы зрительную систему, раз уж я её неплохо знаю благодаря твоим рассказам, кстати. И вот, представь себе, курсач нужно либо вручную писать, прямо ручкой на бумаге, либо сдать устный экзамен - на выбор. Вот я и хотела бы, чтобы ты меня подготовил к экзамену, раз уж ты эту тему знаешь назубок. Так что скажешь, сможешь помочь? Подожди, пока не отвечай, я в туалет сбегаю, замучилась прям, - произнесла она, поднялась и тут же скрылась за поворотом. Доктор только глазами захлопал, глядя ей вслед.
        Алиса ждала помощи от самого беспомощного человека в полисе. Алекс пытался переварить сей оксюморон и поражался то ли её бесконечной глупости, то ли невероятной самоуверенности. Он пытался как-то логически объяснить поведение Алисы, но ничего не приходило на ум. Вдрызг разругаться с человеком, который тебя любит, бросить его, испортить ему одежду, тут же обручиться с другим и после всего этого набраться наглости, чтобы просить о помощи?! Происходящее никак не укладывалось у него в голове.
        «Может быть, у неё поехала крыша?», - искал он логичное объяснение поведению Алисы. Пытаясь собрать мысли в кучу, Док протянул руку к одной из бутылок с минеральной водой и только тут заметил остатки еды на дне почти пустых огромных блюд, стоявших на столе: в одном в рассоле плавали несколько маринованных грибов с луком, а во втором лежали две смятых ягоды клубники. «Клубника с маринованными грибами?», - подумал он, - «нет, у неё точно мозги набекрень, „снега“, что ли, пережрала?», - закусил он губу.
        Пока он размышлял, Алиса вернулась назад с брезгливым выражением лица.
        - Рыбой жареной воняет - не могу просто, будто не элитный ресторан, а забегаловка какая-то, - пожаловалась она. Доктор принюхался, но ничего не почувствовал.
        - Ещё цистит, собака такая, замучил. Вроде таблетки пью, а всё равно не помогает, - Алиса зачем-то посвятила его в свои интимные тайны. - Так что ты скажешь, дружочек? - Тут же перескочила она. - Сможешь помочь больной девушке?
        - Но чем помочь-то, я не до конца?…
        - Как чем? - перебила она. - Объясни мне так, чтобы я всё поняла и сдала устный экзамен, ты же умеешь. А то, как подумаю, что придётся всё вручную писать, так с ума начинаю сходить.
        - Но ведь… - растерялся он. - Прямо сейчас, что ли?
        - Конечно! У меня в сумочке бумага с ручкой есть, я запишу основные тезисы, чтобы не забыть, - потянулась она за сумкой.
        «Это бред какой-то, абсурд и ахинея», - подумал Алекс, даже не зная, что ответить. Во-первых, он впервые встречал человека, настолько лишенного чувства эмпатии. Во-вторых, заказное им кофе так и не принесли. В третьих, в целом, это был полный трындец. «Что у неё вообще в башке творится?», - недоумённо промолчал он.
        - Так что, сможешь? - снова спросила Алиса, вооружившись ручкой и подавив зевок.
        - Так я же вроде рассказывал тебе раньше, - неуверенно начал он.
        - Да я уже половину забыла, - она махнула рукой, беззаботно рассмеялась и скушала клубничку.
        Магистру ничего не оставалось, как глубоко вздохнуть и ещё раз объяснить прописные истины.
        *
        - Ну, давай начнём сначала, - магистр потёр левый висок, стараясь логически выстроить беседу, и, наконец, ухватился за начало. - Посмотри прямо перед собой и зафиксируй взгляд. Итак, сейчас ты видишь примерно на шестьдесят градусов вверх, на семьдесят пять вниз, налево и направо почти на девяносто, но лучше - прямо перед собой. А почему так? Потому что в центре сетчатки находится так называемое жёлтое пятно, то есть область максимальной остроты зрения. Несмотря на то, что эта зона очень маленькая, но обработкой полученной из неё информации занимается примерно половина нейронов первичной зрительной коры, находящейся в затылочной доле. То есть, чтоб ты понимала, больше ста миллионов нервных клеток обрабатывают около одного процента нашего зрительного поля.
        Часть нейронов зрительной коры реагируют на движение вверх, другие - только на движение вниз, а иные - лишь справа налево, некоторые отвечают за распознавание только горизонтальных линий, какие-то - за вертикальные или диагональные, и так далее. Причём на движущиеся предметы мы реагируем легче и быстрее, чем на неподвижные.
        А дальше - по иерархии. Нейроны объединяются в микроколонки, которые входят в состав макроколонок, отвечающих за распознавание, к примеру, всех видов наклонов, от нуля до ста восьмидесяти градусов. А макроколонки, в свою очередь, объединяются в гиперколонки, которые различают более сложные вещи: направление движения предмета, контуры, цвета и многое другое. То есть в своём поле зрения она видит всё, как будто микроскопический глаз. Рядом с ней, ряд в ряд, располагаются тысячи таких колонок. Это и позволяет нам получать изображение в таком высоком разрешении и понимать, что объект смещается. Причём в затылочной доле у нас работает не один зрительный слой, а тридцать, каждый из которых обладает своей специализацией.
        Итак, зрительные зоны, получив все необходимые данные, о том, что за предмет они видят и куда тот движется, разделяют информацию на два потока…
        - А! Это я помню, - прервала его Элис, - один называется «что?», и он отвечает за то, что именно мы видим, а второй - «где?», и он определяет, где именно находится предмет и как он движется.
        - Да, - кивнул головой удивлённый магистр, - всё верно. Канал, отвечающий на вопрос «где?», из затылка уходит наверх к теменным долям, где создаётся пространственный образ внешнего мира, и к двигательным центрам мозга, чтобы мы, например, могли схватить какой-то предмет или отбить удар. А канал «что» в это же время обращается к височным долям, где веретенообразная извилина сначала идентифицирует и классифицирует объект, миндалина эмоционально окрашивает его, а гиппокамп вспоминает всё, что с ним было связано до этого. Так мы понимаем разницу между пуговицей и змеёй.
        - Значит, вот таким образом мы и видим? - зевнула Алиса.
        - И да, и нет, - покусал губу Доктор. - Видишь ли, у мозга есть одна особенность. В центре него, между глазами впереди и первичной зрительной корой позади, находится этакий распределительный центр, который называется таламус. Именно туда поступает информация из сетчатки, прежде чем уйти в затылочную долю. И самое интересно заключается в том, что из зрительной зоны обратно в таламус идёт ещё больше импульсов - вот какая штука! Я тебе, по-моему, об этом рассказывал?
        - Не помню я. - Капризно ответила Алиса. - И что дальше? Что это значит?
        - Это значит, что мозг чрезвычайно упрощает процесс зрения, то есть всё то, о чём я говорил раньше. Вместо того, чтобы каждый раз получать огромное количество информации из внешнего мира, он просто сравнивает ту картинку, которая уже есть в зрительной зоне, с той, что поступает из таламуса, а пропускает в основном то, что различается, представляешь?
        - Не поняла, если честно, - девушка потёрла глаза.
        - Ну, вот смотри. Видишь, к нам наконец-то идёт услужник и несёт мой кофе. Так вот, вместо того, чтобы четыре раза в секунду по новой загружать в мозг всю видимую картинку: антураж ресторана, живые растения, панорамные окна, он просто дополняет её изменяющимися деталями, например, идущим официантом. Этакий метод вычитания. Спасибо большое, - кивнул он услужнику, поставившему чашечку кофе на стол.
        - А почему четыре раза в секунду? Это кто-то замерял? - спросила Алиса, когда гарсон ушёл, так и не дождавшись нового заказа.
        - Ты не помнишь? Я об этом рассказывал на конференции, - вздохнул магистр. - Каждые четверть секунды глаз делает быстрый хаотический скачок, который называется саккада, как бы ощупывая то, на чём концентрирует внимание.
        - А, точно! Ты говорил, что у некоторых животных нет таких саккад, поэтому они не могут видеть неподвижные предметы! - щелкнула пальцами Элис.
        - Да, ты права! - Док отпил первый глоток кофе и даже зажмурился от удовольствия, так давно он не пробовал этот бодрящий вкус. - Представь, как фокус зрения в определённый момент остановился на предмете, сначала он увидит его весьма расплывчато, затем проступит всё больше деталей и, когда максимальное количество сведений будет получено, саккадическое движение сфокусируется на новом объекте, а зрительная кора тем временем переработает полученную информацию.
        - То есть, - подытожила девушка, отложив в сторону ручку с бумажкой, - вот тогда, наконец, и появляется то, что мы видим?
        - Нет, не совсем так, - Доктор с сожалением оторвался от наслаждения кофе. - Затем изображение передаётся в ассоциативные зоны, где мы…
        - Погоди, - по привычке перебила его она, скушав последнюю клубничку, - что это ещё за ассоциативные зоны?
        - Ну, как тебе сказать - это самая важная часть мозга, по крайней мере, у человека она занимает процентов восемьдесят площади неокортеса. В этих областях разная информация складывается и интерпретируется. Тут к изображению подстраивается звук, запах, перспектива, понимание речи, социальные факторы, кратковременная и долговременная память и прочие элементы, позволяющие мозгу сформировать ту картину, что мы видим. Например, если очень упрощённо, мы понимаем, что человек, работающий в ресторане и приносящий нам кофе - это живое существо, он называется «услужник», у него есть определённые функции в этом заведении, именуемом «ресторан», и мы должны соблюдать принятые здесь правила. То есть ассоциативные зоны создают конечную картинку и наполняют её смыслом и эмоциями. Иногда, когда эти отделы поражаются, то могут возникнуть галлюцинации, кстати, - Алекс не смог удержаться, чтобы не подколоть её.
        Алиса сделала каменное лицо, показывая, что не оценила шутку.
        - Короче говоря, - продолжил он, - именно в ассоциативных областях формируется то, что мы считаем объективной реальностью.
        - Как это понимать - «мы считаем»? Разве реальность - это не то, что все видят одинаково? Вон, посмотри: рыбки в аквариуме плавают, люди за столиками сидят, жрут.
        - Ну, да, с одной стороны мы видим одно и то же, потому что зрительный механизм формируется генетически, и стадия первичной обработки изображения у всех людей одинакова, но затем подключаются те самые ассоциативные зоны, и воспринимаемая информация становится индивидуальной. У всех людей мозг хоть и построен по общим принципам, но различается в деталях, например, в количестве и способе связей нейронов в одной из зон коры или, например, в составе нейромедиаторов, выбрасываемых в синапс.
        - Подожди, подожди, подожди! - прервала его девушка, выставив перед собой две ладони. - Что-то я ничего не понимаю, так мы видим мир одинаково или всё же по-разному? Не могу понять, почему все мы смотрим на одно и то же, а получается, что у каждого своё?
        Доктор поднял глаза к небу, как будто пытаясь найти там ответ, и, по всей видимости, нашёл.
        - Вот смотри, у нас с тобой и у всех остальных людей два полушария, верно?
        Алиса снисходительно кивнула.
        - Так вот, правое полушарие в основном отвечает за восприятие визуальной информации так, как оно есть. То есть аквариум все люди увидят и распознают как аквариум, а рыбок как рыбок - потому что мы понимаем, по каким визуальным признакам одно отличается от другого. Всё просто. Есть определённые правила, они записаны в ДНК и особо не отличаются друг от друга, поэтому с точки зрения формы, все мы наблюдаем общую картину.
        А вот левое полушарие действует по другому методу. Оно классифицирует предметы, причём у каждого человека свой уникальный способ систематизации увиденного, он зависит от личных качеств человека, его воспитания, культуры, событий, эмоций и так далее. Это значит, что левое полушарие оценивает зрительную картину с точки зрения собственного опыта, а также функциональных характеристик.
        - Что ещё за характеристик? - уточнила Алиса.
        - Ну, как? Например, живое или неживое. У каждой из этих двух групп свои качества. Например, рыбка - живое, водоплавающее, маленькое, неопасное существо с плавниками. Даже маленький ребёнок, увидев её на рисунке, сразу скажет, что это рыбка, потому что его левое полушарие поместило образ в соответствующий функциональный каталог. Когда мы видим что-то в первый раз, то сначала правое полушарие даёт визуальную оценку, а уже потом левое пытается понять, к какой группе это отнести.
        Если упростить, то правое полушарие отвечает за форму, а левое - за содержание, правое - объективное, левое - субъективное. То есть мы видим одно и то же, но каждый по-разному. Так сказать, со своей колокольни, - грустно усмехнулся он, вспоминая недавно минувшие события.
        - То есть, - задумчиво произнесла девушка, - всё одновременно и объективно, и субъективно? Да как такое может быть?
        - Приведу такой пример, - вместо ответа сказал магистр, - представь себе какую-либо ситуацию, на которую смотрят сразу несколько человек. Так вот, каждый из них воспримет её немного иначе, чем остальные, и запомнит тоже по-своему. В конечном итоге получится, что все отразили реальность, но, в действительности, это будет не более, чем интерпретация события. Поэтому…
        - Всё, всё, я всё поняла, - отмахнулась девушка, не желая слушать дальше, - то есть теперь я всё знаю, как мы видим? Этого хватит, чтобы сдать экзамен, как думаешь?
        - Я бы так не сказал, - покряхтел Алекс, допивая кофе и поудобнее усаживаясь в кресле.
        - Почему это? - она потёрла глаза и подцепила вилкой последний гриб.
        - Потому что я ещё ничего не рассказал о латеральном коленчатом теле, которое передаёт информацию из таламуса в первичную зрительную кору, а у него немало особенностей и функций. Мы почти не поговорили о строении глаза и работе миллионов колбочек и палочек. Кроме того…
        - Всё, помолчи, я уже потеряла мысль! - с раздражением вскрикнула Алиса и с силой бросила вилку на стол. - Что ты раньше-то молчал, я же ничего не записывала! И ничего не запомнила! Ничего! - в её глазах появились слёзы. - Что, сложно было напомнить, чтобы я конспектировала? Ты как дурак какой-то!
        Алекс отвернулся в сторону и до боли прикусил губу, отчего-то ощущая себя паршивым актёром в дешёвой мелодраме, которую только что освистала публика. Всё, что ему прямо сейчас хотелось, так это немедленно покинуть сцену. Неизвестно почему, но именно в этот момент Доктор осознал, что любовь к Алисе, просачиваясь сквозь пальцы, уходит в песок. Его горячее чувство менялось прямо здесь и сейчас, уступая место холодной апатии.
        Алиса прервала его самокопание, сообщив обиженным голосом, чтобы он её немного подождал, и опять убежала в туалет. Вернулась Алиса уже через минуту и продолжила, как ни в чём не бывало.
        - Шурик, дружочек, - начала она, даже не понимая, как ему осточертели эти два слова. - А, может быть, ты за меня напишешь курсовую, а? Тебе ведь не сложно будет?
        - Что, прости? - даже зажмурился он, покачав головой, не веря в то, что услышал.
        - Напиши за меня курсовую, тебе ведь это легче лёгкого. Ты мне поможешь, а я тебя когда-нибудь тоже выручу. Так что, согласен? - улыбнулась она самой милой из своих улыбок. Однако ассоциативная кора Алекса отреагировала не так, как ожидала девушка, просто потому, что отношение изменилось. Одна и та же фраза, произнесённая разными людьми, вызывает различные эмоции, и, судя по ощущениям Доктора, Алиса в начале знакомства и Алиса сейчас стали совершенно непохожи друг на друга с точки зрения его мозга. С точки зрения формы она практически не изменилась, а вот содержание поменялось в корне. Поэтому Алекс не задумался с ответом.
        - Нет, конечно, - он даже поморщился.
        - Почему? - искренне удивилась Алиса.
        - По кочану, - серьёзно ответил Доктор.
        - Тебе что, сложно это сделать для меня?
        - Для тебя - да, мне сложно это сделать!
        - Что-то я тебя отказываюсь понимать, - впервые серьёзно поглядела на него она. - Так ты всё-таки обиделся на то, что я тебе испортила одежду? Ну, прости. Хочешь, я тебе за неё деньги отдам?
        - Ты знаешь, Алиса, иногда молчание лучше слов - так у нас говорят, - вместо ответа произнёс Доктор, поморщившись. - А тебе, порой, вообще не стоит открывать рот, вот мой совет.
        - Хамишь? - набычилась она.
        - Это я хамлю? - он подвинулся к ней поближе и быстро заговорил, выплёскивая всё, что накипело. - Алиса, вот ты мне объясни, ты испортила нам отдых, да ещё отцу своему про меня херни какой-то наговорила и после этого ты просишь, чтобы я…
        - Чего-о-о? - тут же перебила она и повторила. - Чего ты сказал? Это я испортила отдых? А ты ничего не перепутал, дружочек? Не перебивай меня! Скажи-ка, кто меня привёз в этот долбаный «Прелез»? А кто руки стал распускать? И кто послал меня? А? Или это не ты был? Послушай-ка, Шурик, давай не перекладывай с больной головы-то на здоровую! Ты сам сломал наши взаимоотношения и загубил всё путешествие, так что не надо сейчас ля-ля! - она презрительно скривила губы. - И это не я отцу херни наговорила, а ты! Это же надо таким мудаком быть, чтобы моему папе в глаза сказать, будто я специально поехала с тобой на Берег, чтобы папа воспользовался этим и втихушку выкинул тебя из Ганзы! Ты вообще понимаешь, кто ты, а кто мой папа? Да он в любой момент мог тебя в порошок стереть, жопу с головой местами поменять, потому что ты для него - пыль. Понял? Спасибо боженьке, что мой папа - Аттал Иванович, хозяин Ахеи, а ты мелкая сошка, которая не стоит и мизинца на его руке. Не перебивай меня, я сказала! И ты ему ещё посмел про меня какого-то говна наговорить! Да ты мудак, Шурик, ты бы знал, до какой степени ты мудак!
Конченый просто! Папа вообще не хотел, чтобы я с тобой имела что-то общее, не то что вместе ехать отдыхать. Я только сейчас поняла, как же он был прав! Если бы он тогда заранее узнал, что я решила укатить с тобой на Берег, то вообще бы меня никуда не отпустил! Цыц, я тебе сказала! Ты пойми, дружочек, что даже когда ты был исполняющим обязанности хозяина, ты был для него никем, а сейчас - так и подавно. И больше никогда не смей заявлять, будто бы я говорю какую-то херню и мне нужно прикрыть рот, потому что тебе, Шурик, тогда лучше вообще заткнуться в тряпочку, понял? - последние фразы прозвучали так громко, что люди за ближайшими столиками повернули к ним головы, с интересом прислушиваясь.
        С чувством выполненного долга Алиса откинулась назад в кресло и окатила Алекса победным взором, полным ледяного презрения.
        Пожалуй, только сейчас Алекс в полной мере ощутил, что значит смотреть на одну и ту же ситуацию с разных колоколен. Только что он объяснял Алисе, что все мы неодинаково воспринимаем одно и то же, и вот, не прошло и пяти минут, как Доктор убедился в этом на своей шкуре. Причём, даже спорить с ней не было никакого смысла, потому со своей точки зрения она была права.
        - Недавно я заглянула в своё будущее - и не увидела там тебя. Но, несмотря на это, я захотела дать тебе последний шанс, - наглым голосом заявила девушка, надев самодовольную личину, - надеялась, что ты попытаешься загладить свою вину, поможешь мне учиться и сдавать экзамены. Я думала, что тебе будет нужно моё покровительство, особенно сейчас, когда моего жениха назначили хозяином Ганзы, а ты… а ты снова стал никем. Но, по всей видимости, я ошибалась. Вместо того, чтобы поцеловать протянутую руку помощи, ты начал исполнять какие-то пляски с бубном. И знаешь, что-то я уже сомневаюсь, что тебе нужно помогать. В общем, даю тебе последний шанс - если ты меня переубедишь и докажешь свою покорность, то я замолвлю за тебя словечко, и Коля не станет трогать тебя. А он очень сильно желает это сделать, между прочим, особенно сейчас, когда я рассказала ему, как ты поступил со мной, и показала синяк на плече. Так что делай выбор, дружочек, и смотри не ошибись, - она бросила последние слова и взглянула на него с высоты своего величия.
        Александр молчал. Алиса не торопила, наблюдая за его реакцией и с трудом пытаясь скрыть блуждающую снисходительную улыбку. И Доктор ответил.
        - Алиса, я знаю тебя уже давно, согласись.
        - Согласна, и что дальше?
        - А по профессии я доктор нейрологии, хотя сейчас ещё только магистр. Это тебе известно?
        - Известно. И что?
        - А то, что у меня было достаточно много времени, чтобы изучить тебя и даже поставить диагноз.
        - Мне? Диагноз?
        - Тебе. И я уверен, что он совершенно точен.
        - Да? Мне очень любопытно будет услышать, какой он?
        - Ты ебанутая, Алиса, - совершенно спокойно сказал Александр.
        - Ах, вот даже как?! - растерялась она. - И это официальный диагноз?
        - Ой, прости. Ты ебанутая на всю голову - вот это твой официальный диагноз.
        - Так, так, так… Ты всё сказал?
        - Всё. Реально нечего добавить.
        - Что ж, Шурик, дружочек. Теперь послушай меня: только что ты получил очень могущественного врага, и я сделаю всё, чтобы жизнь твоя реально превратилась в ад. Ты уж мне поверь, что с сегодняшнего дня…
        - С сегодняшнего дня иди-ка ты, пожалуйста, в жопу! - Доктор не стал её дослушивать, достал из кармана последнюю купюру, презрительно бросил на стол и, не оборачиваясь, вышел.
        **
        Во мгле мерцающих огней подземной части Райха широко вышагивал бывший хозяин Ганзы. Засунув руки в карманы брюк, он шёл по узкой кромке тротуара, иногда освещаемой фарами редких проезжающих мобилей. Ещё утром, когда он отправлял Лойера и Оливера в Аквилею, было тепло, но сейчас, во второй половине дня, сильно похолодало. Алекс поёжился в тонкой кофте и пожалел, что не надел свою порядком износившуюся кожанку. Хотя, с другой стороны, разве мог он поехать на свидание в старой разорванной куртке? Нет, конечно.
        Хмурые мысли обуревали Доктора. Никаких надежд больше не было - все отвернулись, всё пошло прахом. Враги жаждали мести, знали, где он живёт и со дня на день должны были заявиться с последним визитом. Не было никаких сомнений, Алиса так накрутит мозги женишку, что Кащей, скорей всего, будет убивать жестоко и медленно. И никто не придёт на помощь. Парни уехали, да это и к лучшему - он сам заварил эту кашу, ему её и расхлёбывать, а они не должны пострадать. Валера Берет, наверное, мог бы чем-то помочь, но Доктор не хотел ввязывать товарища в конфликт, в конце концов, тот работает на Аттала и вряд ли смог бы прийти на выручку.
        Док не мог придумать никаких путей для выхода. Вернуться в Ахею? Так некуда - договор аренды старой квартиры он расторг, да и платить не чем. Можно было бы занять у тёти Гаяне с дядей Гаспаром, но перед отъездом на Берег он и так одолжил у них немалую сумму и до сих пор ещё не отдал, кстати. Попроситься пожить к знакомым? Но какой смысл, в Ахее его хоть где найдут люди Аттала, даже из-под земли достанут и туда же обратно закопают - хорошо, если мёртвым, а не живым. Скрыться в Аквилее или уехать в Союз? Смешно сказать, но даже на билет денег не было, а мобиль Вани Котлина уже давненько стоял за домом без зарядки.
        Ветер усилился, когда Алекс приблизился к выходу из системы туннелей, расположенных под деловой частью кампуса. Напольное покрытие узкого тротуара стало влажным, усилился шум и, выйдя под открытое низкое хмурое октябрьское небо, Доктор попал под холодный колючий ледяной дождь. Через несколько десятков шагов он уже промок, а ведь впереди была неблизкая дорога домой сначала сквозь малолюдную филу Райха, а затем по диагонали по стройке. Что ж, видимо и этот путь ему придётся пройти сполна.
        Только через полтора часа, вымокнув до нитки, он, наконец, добрался до квартирки. Открыв дверь, Алекс сразу скинул с себя хлюпающую обувь, похожие на половую тряпку грязные штаны, и мокрющую кофту с рубашкой. В квартирке было холодно: в целях экономии батареи ели грели, оставалось только вскипятить воду и налить её в тазик, чтобы хоть немного согреться.
        Хлюпая носками, Доктор вошел в комнату и испуганно вздрогнул - прямо перед ним, на кухне, на шатком табурете сидел Валера Берет и играл коробком спичек. От неожиданности Алекс отбросил вещи и замер в наполовину сползших мокрых носках и трусах. Берет оглушительно расхохотался при виде такого уморительного зрелища, Доктору же было не смешно, поэтому он молча стоял и смотрел на непрошенного гостя. А Валера всё не унимался и только чуть позже, утирая слёзы, успокоился и отдышался.
        - Ну и видок у тебя, Саня! Со стороны ты выглядишь, как общипанная курица, - опять хохотнул Берет
        - Да я и внутри такой же, - буркнул Док, протопав в ванную. Натянув старые спортивные штаны Оливера и свою полинявшую футболку, вернулся в комнату. - А ты-то здесь что делаешь? - недовольно поинтересовался он.
        - В гости вот зашёл, - с ухмылочкой ответил Берет.
        - Как-то ты странно, без приглашения, - покосился Доктор.
        - Аттал Иванович меня научил, спасибо ему за науку, - похихикал Валера. - Видишь ли, попасть в чью-либо квартиру проще простого, зато на хозяев это всегда производит такое впечатление, что люди, бывает, в штаны накладывают. Неожиданность и напор - вот два моих верных помощника. Я же теперь у Аттала за нападение стал отвечать, так что, как видишь, тренируюсь в таких вот штучках.
        - Поздравляю с назначением, - сухо произнёс Алекс, всё ещё недовольный внезапным вторжением. - А как ты меня нашёл-то?
        - Так тебя только ленивый не найдёт, Доктор. Уже все, кому нужно, в курсе, так что тут тебе ни от кого не спрятаться, если кто-то надумает подкараулить.
        - А что, есть такие? - присел на соседнюю табуретку Док.
        - Конечно! - махнул рукой Валера. - Скажи спасибо, что это я ещё как-то держу ситуацию, а то бы тебя давно уже оприходовали.
        - Спасибо тебе, - с теплотой в голосе произнёс Алекс.
        - Да не за что. Ты же мне денег должен, поэтому я и не даю никому тебя на части рвать. Я, кстати, об этом и пришёл поговорить.
        - Давай поговорим, - напрягся Алекс.
        - Давай, - дурашливо повторил Берет и вдруг стал серьёзен. - Смотри, какая ситуация вырисовывается. Ты взял у меня взаймы очень много денег, очень много, капец как много. Что ты тогда обещал мне? Что всё будет честь по чести, под твоим контролем, что я инвестирую в строительство и на выходе получу большой куш. Так оно?
        - Так, - кивнул Алекс.
        - А что у нас сейчас получается? Так или иначе, но контроль за всем перешёл к Кольке Кащею. У него списки всех пайщиков, в том числе и мои подставные. И вот, когда придёт время начинать застройку, то кто будет представлять мои интересы, кто будет голосовать от моего лица и ставить подписи в договорах, а? Несуществующие люди, что ли? А ещё я узнал, что для возвращения хоть каких-то денег из полиса, по закону, нужно, чтобы платёж был удостоверен руководителем кооператива в присутствии главного бухгалтера полиса и самого пайщика. То есть получается, что я рублы в стройку вложить-то вложил, а вот как мне обратно их получить, хрен его знает, правильно?
        Доктор промолчал.
        - Саня, ты прекрасно представляешь, какой капитал я внёс. Примерно половина всех работ профинансирована за мой счёт, если не больше. И что теперь? Кащей достроит дорогу в этом или следующем году, так? А дальше мои фиктивные человечки должны получить право на землю и на застройку? Но не получат, верно?
        Доктор продолжал молчать.
        - Кто будет получать и оформлять недвижку? Кто будет подписывать контракты от их лица? Кто будет строить? Кто? - развёл руками Валера. - А никто, Доктор! Потому что этих людей реально не существует! Что ты мне говорил? Что документы будут подписаны, печати поставлены, я через дропов* (несуществующих физических лиц) буду собственником кучи недвижимости и буду иметь с неё горы денег. Говорил?
        - Говорил, - односложно произнёс Доктор.
        - Так скажи мне тогда, Саня, - раздув ноздри выдохнул Валера, - как я сейчас смогу получить обещанные горы, когда ты больше не контролируешь ситуацию? Как?
        - Никак, - хмуро поглядел в окно Алекс.
        - Неправильный ответ, Доктор! - со злостью произнес Берет. - Потому что в нашем деле нельзя сказать одно, а сделать другое. Это вон мелкие людишки вокруг могут бросать слова на ветер, а у нас за них нужно отвечать. Молчун умнее болтуна, так у нас говорится, а знаешь почему?
        - Почему? - бесцветным тоном спросил Док.
        - Потому что молчуну не приходится нести ответ за сказанные слова. Вот ты бы промолчал, глядишь, всё было бы хорошо, а теперь нет, браток. Придётся расплачиваться.
        - Как? - перевёл на него взгляд Саша.
        - Я не знаю, как. Это ты должен мне сказать, как на моих счетах снова окажутся эти суммы, или как я стану обладателем кучи недвижки.
        - Но ведь я теперь не хозяин…
        - Да мне насрать, Доктор, кто ты теперь в полисе! - выпучил глаза Берет. - Я же тебе сказал, что за слова нужно отвечать!
        - Валера, ты же понимаешь, что я не смогу это сделать, - сгорбился Алекс и уставился в пол.
        - А вот это неверный ответ… но ты знаешь, я кое-что придумал, чтобы тебе помочь! - расплылся в широкой улыбке Валера.
        - Да? - встрепенулся Доктор, почувствовав надежду. - И что же?
        - Ты ведь понимаешь, что лично тебе я не могу причинить вред по нескольким причинам. Ты мне и жизнь спас, и деньги мои так или иначе завязаны на тебе, поэтому я нашёл другой способ мотивировать тебя к действию.
        - Какой ещё способ? - напрягся Алекс.
        - Я буду, Доктор, убивать твоих близких. Адрес твоего отца у меня есть уже, где живут мать с двумя сестрёнками я тоже разузнаю. Да не дёргайся ты так, Сань, я же не изверг какой. Сначала начну с тех, кто территориально ближе, я думаю, что это будут Лойер и Оливер, может быть, ещё Бо… - Саша вздрогнул. - Ага, точно, не промахнулся, а то я что-то сомневался, как ты к ней относишься. - Валера снова широко улыбнулся. - Эх, с удовольствием бы включил в список Алису, но она, видишь, особа неприкосновенная, да и, признаться, - тут он понизил голос, - я и сам тащусь от этой кобылки. Ох, что мы с ней раньше вытворяли, ты бы знал!
        Алекс так сильно сжал кулаки, что ногти впились в кожу. Но Валера продолжал, как будто не замечая.
        - А чтобы ещё сильнее тебя мотивировать, я придумал, что перед смертью буду им подробно рассказывать, почему они умирают и кто в этом виноват. Пусть знают ребятушки, что дружба с Александром Церебрауном адски опасна. А с Бо, думаю, я ещё немного развлекусь, девка-то хорошая, что тут говорить…
        - На-а-а, - резко вскочил со стула Доктор, одновременно замахиваясь для удара сверху вниз, чтобы врезать кулаком прямо в висок Берету. Но Валера, словно ожидая этого, легко поднырнул под рукой Алекса, не тратя ни секунды, со всей силы врезал ему правым локтем под рёбра и, продолжая движение руки, схватил Дока за шею у основания затылка, тут же сделал лёгкую подсечку впереди и, используя силу инерции противника, заваливающегося вперёд, с силой толкнул его. Потерявший равновесие Алекс остался без точки опоры и полетел, направляемый крепкой рукой товарища у себя на затылке, прямо в жесткое деревянное сиденье табурета. Через долю секунды Доктор со всей дури врезался правой частью лица в ещё тёплое, нагретое задницей Валеры ложе, и мир тут же взорвался тысячей разноцветных огней.
        Очнулся Доктор уже на полу, чувствуя боль, жжение и вкус крови, текущей из разбитого носа и губ.
        - Знаешь, в чём у нас с тобой разница, Доктор? - раздался голос Берета. - В том, что ты бьёшься, чтобы победить, а я - чтобы убить наверняка. Поэтому я всегда буду сильнее, запомни это, браток. Не стоит тебе со мной бодаться, поверь. Лучше направь свои силы на то, чтобы решить задачку, что я тебе задал, иначе…
        Валера присел на корточки рядом с поверженным врагом.
        - Иначе твои близкие люди начнут пропадать. И запомни, с каждым из них, прежде чем убить, я обязательно проведу разъяснительную беседу, и все они будут отдавать концы, проклиная тот день, когда связались с тобой, Саня Доктор.
        Алекс тяжело дышал, глядя снизу вверх на Валеру, который поднялся и пригладил брюки.
        - Ладно, я пошёл, можешь меня не провожать. Времени я тебе даю месяц, а после начну приводить свой план в действие. И не думай предупреждать, чтобы они пытались скрыться. С моими нынешними возможностями отследить их проще простого, но в этом случае я буду убивать их очень медленно, отрезая кусок за куском, пальчик за пальчиком. Пожалей уж ты их, особенно зайку Бо.
        Берет добродушно улыбнулся.
        - И не вздумай пытаться убить меня. Потому что в этом случае я начну с другого конца списка, например, с твоих сестрёнок, и тогда твоя жизнь превратится в ад. Так что давай, лежи и думай. Хорошенько думай, браток. Да, кстати. Я вспомнил, что там, в баре, Серый хотел убить тебя, но я вписался, воткнув ему клинок в глотку. Помнишь? Так что у меня перед тобой не два долга, а один. Эх, подумал бы я об этом раньше, остался бы ты, наверное, Санёк, в том же самом «Тумане», и не было бы всех этих проблем.
        С этими словами человек, на которого Доктор надеялся больше всего в этой жизни, вышел из квартиры. Саша закрыл лицо ладонями и протяжно застонал.
        **
        Решение пришло поздно ночью, когда Алекс ворочался, не зная, как уснуть. Кожа лица горела огнём, сильно болела голова, и дико тошнило, то ли от возможного сотрясения мозга, то ли от жизни в целом. Он истёр себе весь лоб в поисках путей, как вдруг среди всех вариантов явственно проступил один, решающий все проблемы сразу. Какое-то время Алекс обдумывал его, взвешивал за и против, но потом пришёл к мнению, что это единственно верный план. В тот же миг дофамин потопом захлестнул многие отделы мозга, и возбуждённый Доктор даже привстал, чтобы уже что-то предпринять, но по старой привычке лёг обратно, решив дождаться утра, которое, как известно, мудренее вечера. После принятия решения с его плеч упал тяжкий груз, и через несколько минут Алекс отрубился, заснув сном младенца.
        На следующее утро он резко открыл глаза, сразу же вспомнив вчерашние мысли. Ещё раз пробежав по ним, Док утвердился во мнении, что всё абсолютно верно, вердикт окончательный и обжалованию не подлежит. В одно мгновенье обуреваемый жаждой кипучей деятельности Алекс рывком соскочил, на этот раз даже не замечая холода, пронизывающего всё тело. Отжавшись двадцать раз, он направился в ванную комнату и через пять минут уже брился, глядя прямо себе в глаза.
        - Надо было давно тебе давно решиться на что-то, - сказал он вслух. - Чем чаще ты откладывал выбор на потом, тем больше, собственно, всё и откладывалось. И чего ты тянул? Искал лучший вариант, что ли? Так их не бывает, лучших-то. Везде есть плюсы и минусы. Ты ведь прекрасно знаешь, что это лишь левое полушарие создаёт в нём иллюзию упорядоченности, впрочем, в это же время, одновременно участвуя и в изменении реальности. По сути, нет никакого правильного выбора, есть только ощущение правильности. Когда все варианты кажутся неверными, то это не козни судьбы-злодейки, а всего лишь влияние встревоженной лимбической системы на орбитофронтальную кору, которая участвует в принятии решений, или ты не понимал этого? - снова спросил он себя. - Понимал, прекрасно понимал! И что нужно было в этой ситуации сделать, а, ослина тупорогий?
        Просто принимать хоть какие-то простейшие решения и следовать им, дабы дорсолатеральная зона включилась и тоже начала подкидывать более продуманные варианты. Наличие даже небольших лёгких целей синхронизировало бы баланс префронтальной коры и лимбической системы. Решение самых простых задач и достижение даже незначительных результатов активизировало бы полосатое тело, а затем за ними подтянулся бы и уровень дофамина и серотонина. В общем, в этом случае я бы смотрел на всё происходящее с уверенностью, а она, как известно, порождает совершенно иные поступки, нежели сомнение. Мой мозг стал бы выискивать способы достижения цели, и при их достижении, а потом и при воспоминании об этом, я бы получал удовольствие от того, что делаю. Чем чаще я бы использовал нейронный связи, улучшающие моё состояние, тем прочнее бы они становились - это же азы, гамота твою за ногу! Надо было поставить одну далёкую, но реальную цель, чтобы знать, куда идти, и несколько простых промежуточных, чтобы ощущать удовольствие от их достижения. Как всё просто на самом деле!
        А когда не знаешь, куда идти - непонятно, куда придёшь. Чем расплывчатей мечта, тем сложнее мозгу построить к ней путь и тем ниже его активность, и хуже синхронизация отделов. Долгое время не решаясь сделать сложный выбор и постоянно думая об этом, со временем столкнёшься с трудностями в принятии простейших решений. И тогда в жизни может действительно наступить ад и безо всякой Алисы, её папы, дорогого друга Валеры Берета и двух этих дворняжек Жуйченко. Как странно, список его друзей и врагов кардинально поменялся за последние несколько месяцев. Хорошо, что в белом списке остались Оливер и Лойер. Да и Бо, если честно, он считал очень близким для себя человеком.
        Вспомнив о девушке, Доктор поморщился, и тут же мысли снова перекинулись на всех людей, с которыми его свела судьба за последние полгода. Он вспомнил каждого из них, останавливаясь на их лицах, словах, поступках. Потом напряжённо попытался воскресить в памяти мать, отца, маленьких сестрёнок. Но Александр слишком давно их не видел, поэтому всплывали лишь какие-то несущественные детали, обрывки фраз из детства и юности. От понимания чего-то глубоко важного, родственного и тёплого душу захлестнула такая волна эмоций, что Алекс даже прикусил губу.
        Выдохнув, вдохнув, выдохнув, вдохнув, он окунул лицо в ледяную воду, фыркнул, выключил воду и ещё раз посмотрел в зеркало, кивнув самому себе. За несколько минут Александр очистил брюки от налипшей грязи, до блеска отполировал ещё влажные туфли, надел новую рубашку и даже побрызгался одеколоном. Затем подошёл к столу, взял табурет и поставил его на середину комнаты, прямо под люстрой, висевшей на толстом крюке. Он посвистел сквозь зубы, расстегнул и вытащил ремень из брюк, залез было на табурет, но тут в его голове прозвучали слова Юджина: «В ушах черви завелись - неделю воняло на весь этаж».
        Поколебавшись, Алекс слез, поскрёб затылок и, решившись, направился к своей дорожной сумке, что лежала в углу комнаты. Покопавшись в ней, он достал из потайного карманчика «Парабеллум» и дунул в дуло. Услышав глухой трубно-бутылочный звук, он кивнул, как будто удовлетворённый им, снова подошел к табурету, стряхнул с него кусочки грязи от туфель и замер, словно задумавшись о чём-то.
        Затем Александр Церебраун резко выдохнул, сел на стул, засунул ствол себе в рот и зажмурил глаза.
        ХОЗЯИН
        - Бам! Бам! - дважды простучало по стеклу.
        Алекс вздрогнул, открыл глаза и насторожился.
        - Бам! - по окну ещё раз скрежетнул камень.
        Доктор цокнул, доставая «Парабеллум» изо рта.
        - Бам! Бам! Бам-бам! - ударила целая горсть.
        - Что за ересь? - он подскочил к источнику шума.
        Пригляделся.
        Увидев, запомнил.
        Навсегда, на всю жизнь.
        До самого последнего вздоха.
        Во всех чертах, до мелких деталей.
        Так, что в любой момент мог воссоздать.
        Картину, на которой в лучах солнца сияла Бо.
        Подкидывая камешки и беззаботно лузгая семечки.
        Только от её вида в него вселилась надежда.
        Ему стало хорошо, опять захотелось жить.
        Но он одёрнул себя, понимая итог.
        Валера никогда не отступится.
        Неизбежного не избежать.
        И ему нужно сгинуть.
        Чтобы спасти Бо.
        Но она уже увидела его в окно и упрямо ждала внизу, даже не думая уходить, и делала ему знаки, мол, смотри - на улице солнце, птички… а, нет, птички уже не поют, но всё равно, давай выходи.
        «Малака, ну не прятаться же от девушки в квартире», - Алекс заметался в окне, не зная, что предпринять.
        - А Сашка выйдет? - вдруг крикнула девушка, увидев его в окне, и засмеялась. - А скиньте мячик!
        Доктор нервно прыснул в ответ, на секунду замер и ринулся вниз, в чём был, то есть при полном параде. Бо, конечно, удивилась:
        - По утрам мы в оперу, в лёгком кандибобере? - бросила она поговорку, глядя на его наряд. - Ты чего это такой нарядный, Саш?
        - Да вот, рад тебя видеть, поэтому и принарядился, - по-молодецки нашёлся Александр, в ту же секунду постигая, какую тяжёлую идею он недавно хотел привести в исполнение. Доктор представил, как мало отделяло его от той черты, после которой нет возврата, и даже вздрогнул от этой мысли.
        - Чего дрожишь? Замёрз? Сегодня вроде не холодно, да и не жарко, впрочем. Когда-то мои преподаватели говорили, что мы живём между пеклом и ледником. Я всегда думала, что это означает крайне некомфортные условия. - Бо раскинула руки и поглядела ввысь. - А выясняется, что тут очень даже неплохо.
        Доктор сделал последний шаг и, подойдя вплотную, положил руку ей на талию. Девушка не возражала. И тогда он приобнял её. Бо поглядела ему прямо в глаза и легко произнесла:
        - Если ты меня предашь, то это будет на твоей совести.
        - Нет, Бо, я не предам тебя, - горько отозвался он. - Но теперь это вообще ничего не значит.
        - То есть? Ты о чём?
        - Да так!
        - Как так-то, Сашка?
        Пришлось Доктору, сгорая от стыда, поделиться с ней всем, что с ним произошло. Парочка присела на лавочку возле соседнего подъезда, Бо достала из кармана семечки, угостила Доктора, и так, неспешно сплевывая шелуху в большую мусорную коробку, они довольно долго проговорили. Наконец, когда все семечки были сгрызены, а ей полностью стала ясна его ситуация, девушка откинулась на сломанную спинку скамейки и задумалась.
        Доктор внимательно посмотрел на неё.
        - Что ты мне посоветуешь, Бо?
        Девушка прищурилась от яркого осеннего солнца.
        - Не повторяй одних и тех же ошибок дважды, а трижды - тем более.
        - Это ты в каком смысле?
        - Во всех.
        - Я не совсем тебя понимаю.
        - Позже поймёшь, - отмахнулась девушка. - А сейчас просто объясни мне одну простую вещь, хорошо?
        - Ну, не знаю, наверное, хорошо, - удивлённо пожал он плечами.
        - Это не относится к тому, что ты мне рассказал, но… но это очень важно для меня… сначала нужно прояснить кое-что, - нескладно начала она.
        - Конечно, Бо, я внимательно тебя слушаю.
        - Ты говоришь, Саша, что любить можно сколько угодно человек, я правильно понимаю?
        - Да не, не правильно. Ты не сможешь любить сколько угодно, просто память не позволит. Только у небольшого количества людей встречается феномен фотографической памяти, когда они могут запомнить тысячи лиц. Хотя запомнить - это не значит любить, как ты понимаешь…
        - Хорошо, я поняла, - остановила его словоизлияние Бо. - Тогда ответь мне на такой вопрос. Вернее, это не вопрос… - Девушка сжала губы и решилась. - Короче… любить эту самую Алису ты можешь, конечно. Люби, как я тебе смогу запретить? Просто есть вещи, в которых нужно сделать определённый выбор, например, в том, с какой целью любить. Дружить по вторникам, пить чай по четвергам? О каких отношениях между вами мы говорим, Сань, а? Нужно решать…
        - Вообще ни о каких. - Он покачал головой. - Все решения уже приняты, и их не отмотаешь взад, каждый из нас сделал окончательный выбор, Бо. Ты сидишь тут, перед тобой сижу я, Алисы здесь нет. Думаю, что всё предельно ясно.
        - А мне кажется, что ни черта не ясно. Я уже прошла через любовь на два дома и, правда, Сань, не хочу повторения той же схемы. Спишь с обеими - не любишь ни одну - я так считаю.
        - Я не собираюсь с ней спать, Бо. Если регулярно пользуешься и там, и там, то это любишь себя, а не их. Ты же об этом сама говорила.
        - То есть ты хочешь сказать, что не собираешься, - она пощёлкала пальцами, - не собираешься совмещать?
        - Конечно! Нельзя же плыть на двух кораблях одновременно, особенно, когда они двигаются в разных направлениях.
        - Но ведь у тебя будет боязнь, что с той, с которой ты остался, допустим, не сложится так, как ты хотел…
        - Всё сложится, Бо, не порти себе нервы, - спокойно порекомендовал ей Доктор. - Я принял решение. И моё решение - это ты. Я люблю тебя, Бо. Действительно люблю.
        - Это ещё нужно проверить, - не сдавалась в пессимизме Бо.
        - Не нужно проверять, я всё уже испытал на себе.
        - И что?
        - Мне без тебя плохо.
        - А без неё?
        - Могу сказать, что прямо сейчас без неё хорошо. Ты даже не представляешь себе, насколько хорошо, - облегчённо просиял Доктор и снова стал серьёзным. - Так что ты мне скажешь, Бо?
        - Что я скажу? - закусила губу Бо. - Я скажу тебе, что, кажется, я тоже тебя люблю, Сашка. Хотя мне…
        Но Саша не стал дожидаться, когда она снова выскажется, а просто впился в неё долгим поцелуем.
        **
        - Наконец-то все снова в сборе, - довольно усмехнулась Бо, когда все ребята расселись за маленьким круглым столом. Всего лишь пару часов назад Доктор привёл её в свою ободранную хибару, а она за это время уже успела многое: испытать пыл любви и страсти и множественный оргазм, всплакнуть на его плече, поинтересоваться, почему он сначала снимает штаны, а затем, накинув его рубашку, прибраться в комнате и даже сделать её уютней, украсив окошко найденными в шкафчике шторками.
        Чуть позже в полис из Аквилеи вернулись Лойер с Оливером, уставшие, грязные, но с небольшой суммой денег и продуктами, которых хватит ещё на несколько дней. Парни искренне обрадовались Бо, которая уже почувствовала себя полновластной хозяйкой, вышагивая по квартирке в мужской сорочке и гольфах до колен. Тепло поздоровавшись с ребятами, она перехватила купленные припасы и тут же приготовила шикарный обед - макароны по-флотски с подливкой, бутерброды с сыром и большой заварник иван-чая с мёдом.
        В квартире было всего три табуретки, поэтому, пока мужики сосредоточено жевали, спеша набить брюхо, Бо стояла рядом, облокотившись на стол и глядя на них, как счастливая мать на непоседливых детишек, которых удалось наконец-то накормить. Конечно, львиную долю взоров получал довольный Сашка, жевавший макароны с сыром и не успевший до конца поверить в то, что всего лишь несколько часов назад он едва не забрызгал одну из стен этой уютной комнатушки таким же мягким желеподобным веществом, только состоящим из его собственных нейронов и глии. Доктор напряженно думал, пытаясь понять, что теперь делать, ведь заново повторить свой эксперимент со стволом во рту он уже вряд ли осмелится, а проблема-то никуда не делась…
        - Нужно что-то решать, - задумавшись и еле прожевав очередной кусок, проговорил он вслух.
        - А за шо решаем? - с набитым ртом уточнил Лойер.
        - Что бы не решили, я - за, лишь бы Бо каждый день так готовила, - сытно отрыгнул Олли. - Ой, сорямба, что так скудно.
        - Я сама расскажу ребятам, какой вопрос нужно решить. Ешь! - махнула на Сашу Бо и под аккомпанемент жующих челюстей рассказала им о визите Валеры Берета. Сначала они слушали вполуха, но, чем ближе девушка подбиралась к кульминации, тем внимательнее внимали ей ребята. И, когда она закончила, то в тишине стало слышно, как в окно бьётся разбуженная теплом и солнцем муха.
        - И шо будем делать? - почесал между глаз Лой, озадаченный мыслью, как бы не проснуться однажды утром немножечко мёртвым.
        Доктор только медленно покрутил головой, не в силах поднять взгляд на своих друзей. Англичанин тут же предложил порезать Берета на куски и скормить собакам. Лойер посоветовал всем вместе сбежать в Союз. Но они оба понимали всю тщетность своих идей. И только Бо не казалась растерянной, она глядела на всех сверху вниз в прямом и переносном смысле. Сначала Алекс, за ним Лойер и, наконец, Англичанин обратили все свои взгляды на неё. Девушка глубоко вздохнула, выдохнула и произнесла.
        - Что вы смотрите на меня? Да, у меня есть план. Вопрос в том, готовы ли вы идти до конца?
        - Так это, Бо, смотря в чём конечная цель твоего плана?! - не удержался Олли.
        - В том, чтобы Саша Доктор снова стал хозяином Ганзы, конечно, - серьёзно ответила Бо.
        - Ты серьёзно или просто захотела посмеяться над бедными людьми? - не поверил Лойер.
        - Знаете, ребята, Аттал попытался закопать нас, но он не знал, что мы зёрна, из которых на свет появится новая жизнь, - торжественно произнесла девушка. - И он ещё не догадывается, кто станет настоящим хозяином Ганзы.
        **
        Хозяин Ганзы Колян Кащей развалился в широком кожаном кресле самого большого и дорогого магазина одежды в полисе. Он лениво листал журнал и нетерпеливо ждал, когда из-за занавески покажется Алька. На следующей неделе у них были назначены традиционные мальчишник с девичником, поэтому сегодня жених с невестой выбрались за нарядами для предпраздничной вечеринки.
        Кащей восседал, как на троне, и вообще, чувствовал себя превосходно! Ещё никто в его годы, никогда за всю историю полисов, не становился хозей* (хозяином) в столь ранней молодости. Он первый, и он всегда будет первый, комон! Подбородок Коляна ходил вверх и вниз, раскачиваясь в такт музыке, льющейся по торговому залу. Рублы ляжку жгли - бюджет был не ограничен, поскольку так срослось, что в кооперативе денег немерено! Поэтому Кащей уже съездил отдохнуть на Фракийку, купил там себе охрененную чёрную техно-мобилу последней марки и, по секрету, решил подарить Альке на свадьбу новый женщинский миниатюрный мобильчик её любимого ярко красного цвета. Вызывающе красного, чтобы все знали, кто тут хозя. Да, теперь он сможет позволить себе житуху на полную катушку! Комон!
        Когда они снова сцепились с Алькой и переехали в Ганзу, то сразу сняли в аренду отличный коттедж в Гудлейской слободе - семь минут от полиса, и ты в раю на повороте Волги. Да! Зимой тут иногда холодало до минус десяти, но ниже температура-то уже не опускалась. Вполне себе комфортабельная погодка, отличный доман, крутая мобила, нарядная невеста, лёгкие рублы, работка - не бей лежачего - здесь сошлось всё, о чём он раньше мог только мечтать. Денег стало - куры не клюют. Кащей сразу же выкинул все свои старые вещи и накупил новых шмоток. Он давно хотел так поступить!
        Да, были какие-то недостатки, которые портили всю мазу. Эта стройка изрядно осточертела, особенно щас, в октябре, когда тут херачит дождь, и слякоть вокруг. Мокнуть там, какие-то бумажки подкорябывать, что-то согласовывать - зачем, если и так всё идёт ровно? Это дело подождёт, нужно решать задачи репутации. Местные авторитеты пока ещё не вкурили* (не поняли), что он за чел, и отнеслись к его персоне, как ему показалось, без нужной его чину уважухи, хотя дядя Аттал и папа Слава, конечно, нормально обработали этих старых пердунов. Колян аж сморщил лицо от удовольствия, вспоминая, как мощно прозвучало, когда Аттал и Орлан подписались за него, сказав ганзейским шишкам, что теперь этот парень - хозяин Ганзы, комон!
        И подходили к Николаю мужи: Гилли Градский, Митяй Котлин, Улаб Гослар и другие, и жали они руки друг другу, и говорили слова о дружбе и доверии, и преисполнился Кащей гордыней, почуял он своё господство над ними и задрал нос кверху, ощущая себя бронзовым памятником, величественно распростёршим свою длань над муравьями-людишками, суетящимися где-то там, у подножья. Но токмо неведомо ему было, ослоротому, знать, как горька судьбинушка умом скудного.
        Когда-нибудь все молодые люди сталкиваются с тем, что всё искусственно раздутое, всё, что не достигается своим трудом и талантом, всё, построенное на чужом горе, как-то само разрушается и пропадает, быстро превращаясь в тлен. Не важно, случается ли это через месяц или через несколько лет - итог один. Наверное, все однажды к этому приходят, и Кащей бы тоже однажды пришёл, но…
        Сейчас он ещё ничего такого не понимал и поэтому пока наслаждался жизнью, которая кардинально поменялась. Да и вообще, как-то всё гладко срослось. Вон только Алька, сучка такая, раньше любила, когда за ней подглядывают, а сейчас чё-то ширмой закрываться стала. Мол, до свадьбы нельзя и всё такое. Дичь какая! Изменившаяся Алиса немного напрягала так-то.
        Ещё доставала мерзкая погода, как оказалось, хмуролесая в Ганзе. Например, сегодня с самого с утра шлёпал холодный дождь, и, в общем, без мобиля на улице делать было нечего, поэтому в выходной день в магазе кроме них никого и не было. Юсуф уже добрых полчаса ждал их в остывающем мобиле (чтоб заряд не жёг), пока они с Алькой примеряют одёжку. Сам-то Колян почти сразу купил спортивный повседневный костюм песочного цвета - крутецкий такой, с полосками, комон! А эта курица придумала устроить какой-то маскарад, чтобы все подружки нарядились в одном стиле, поэтому добрых полчаса не могла определиться, чё ей надо - всё меряла и меряла, и вертелась, как сорока, типа там короче…
        Мысль сбилась, когда в магазине раздался звук открывающейся двери и послышался звонкий женский смех. Полуобернувшись в широком кресле, молодой хозяин Ганзы узрел, как в роскошно обставленное помещение входит блондинка в шубке по пояс, ультракоротком платье и ажурных чулочках. Он сразу узнал её - это была та официантка-услужница из «Билли Бонса», которую приметил Тяпка. Да что там говорить, Кащей бы её тоже с удовольствием потискал, да пока нельзя - если Алька узнает, то Аттал кастрирует полюбас. И как бы так объездить эту кобылку, чтобы никто не просёк? - разгорелись его глаза.
        Тут раздался ещё один возбуждённый женский голос, и следом за первой в магазин впорхнула женщина среднего роста в изящном сером пальто и облегающем строгом брючном костюме, громко рассказывая что-то задорное и размахивая руками в кожаных перчатках. Кащей пригляделся, пытаясь восстановить в памяти, откуда он знает это лицо? Он точно не раз видел эту красотку, но когда и где? Кто же это, ёп?!
        Кащей даже напрягся от двух потоков информации, одновременно пытающихся взять верх в конкурентной борьбе за право стать мыслью. И тут его добил третий удар, когда следом за кралями, уже дефилирующими по паркету на тоненьких шпильках, в проёме показался, сука, Доктор, скалящийся во весь рот. Кащей аж вздрогнул. А троица тем временем прошла в противоположную сторону и, по всей видимости, его, Коляна, так и не заметила. К вошедшим тут же подбежал услужник, уточнил, что они хотят, и повёл за собой в дальний отдел с нижним бельём.
        - Как тебе? - внезапно отдёрнула занавеску Алька, представ в вечернем серебристом платье в пол, с открытой спиной и двумя узкими треугольниками на груди, начинающимися от шеи и соединяющимися лишь в районе живота. Но Колян медленно переваривал поступившую сенсорную информацию недозревшими нейронами префронтальной коры, поэтому слабо отреагировал на появившийся внешний стимул в виде Алисы. Вспыхнув, девушка состроила злобное выражение лица и с шумом задёрнула шторку. Кащей сделал было вид, что ничего не произошло, как из отдела нижнего белья раздался громкий женский смех.
        Он обернулся и увидел возле одной из дальних примерочных кабинок этого суку Доктора без головы. За ширмой раздавались повизгивания - по всей видимости, обе кобылки переодевались вместе, а сам этот говнюк засунул свою дырявую башку за занавеску и наблюдал, как они там раздеваются. Кащей кипел от злости.
        - Несите ещё четыре комплекта нижнего белья и самые дорогие купальники, что есть! - раздался задорный девчачий голос, и тут Кащей затрепетал, представив, какая прекрасная картина разворачивается в кабинке. Несмотря на то, что Колян был уже взрослым и опытным мужчиной и даже стал хозяином Ганзы, но в его биографии ещё не было эпизодов с двумя девочками, хотя пацаны рассказывали…
        - Ой, щекотно, - звонко захохотал второй голос, когда Доктор почти полностью зашёл внутрь кабинки.
        - Всё, всё, иди, уже места нет, негде переодеваться, маньяк! У нас тут слишком жарко! - первая девушка, по всей видимости, шутливо выталкивала кавалера из примерочной. Тот и правда вышел из-за занавески, но затем быстро ринулся назад, в воздухе прозвучал отчётливый шлепок по попе, и раздались дружные взрывы смеха.
        Кащея аж заколотило от ненависти и зависти. Он соскочил с места и перескочил дальше, на общий диван, стоявший за фикусом в кадушке. Пальцы его рук ходили ходуном, он сжал челюсти и раздул ноздри.
        Тем временем собака Доктор перестал подглядывать за девками, успокоился и сел невдалеке, на винтажное с позолотой кресло, спиной к Кащею. Тот хотел было встать и зайти ему с тыла, но тут же задал себе вопрос - а зачем? Что он там будет делать? Бить его? Прямо тут? А если Доктор отобьётся и сам задаст ему? А если это случится при Альке? И почему он должен с ним драться, вообще?
        - Милый, куда ты ушёл, помоги мне застегнуть бретельку! - позвал Доктора томный голос из-за занавески.
        - А мне помоги снять трусики, - раздался второй звонкий голосок, и девчонки опять расхохотались на весь магазин.
        Кащей сгрыз и сплюнул ноготь.
        Снова отдёрнулась занавеска примерочной Алисы, и она предстала перед ним в обтягивающем белом обтягивающем платье чуть выше колен, с широкими вырезами по бокам, уходящими по телу к бёдрам, открывая обнажённую кожу и перехватывая ее тесёмочкой чуть ниже талии.
        - Может, так?
        - Алька, ты меня задолбала уже, давай что-нибудь нормальное выбирай уже, и пошли! - даже не повернулся Кащей.
        - Ты чё орёшь-то на меня? - огрызнулась она. - Можешь валить, я так и передам папе! Кто там ржёт, как конь?! - раздражённо повернулась и крикнула она в зал, оттуда раздался новый оглушительный взрыв смеха. Алисе, в отличие от Кащея, не было видно, кто там ржёт и что там происходит вообще. Не поворачиваясь, тот махнул рукой, забей, мол.
        Алька снова спряталась в примерочной, размером с огромный гардероб. К комнате была прикреплена услужница, которая потакала всем причудам клиентки. Многие покупательницы с продавщицами давно уже были подружками. Но в той части магазина, где нижнее бельё, сейчас, по новым правилам, не было услужниц, чтобы не провоцировать сексуальные домогательства. Кащей вспомнил, что давно, в детстве, мечтал выучиться на пятёрки и стать первым в мире услужником-мужчиной в дамском отделе нижнего белья, чтобы каждый день пялиться на голые титьки.
        - Какие же у вас сиськи, девчонки! Я просто восхищён! - вдруг в другом конце зала произнёс знакомый неприятный голос. И Кащей дёрнулся было на звук, готовый сжечь Докторишку лютой ненавистью, но, сдерживая себя, дрожащими руками схватился за журнал и уставился в него, старясь даже не слушать, что происходит в той стороне. Вскоре там всё же поубавился гвалт, по всей видимости, выбрали, что нужно.
        Колян тайком, как бы из-под руки, решил подглядеть и увидел, как сногсшибательные красотки дефилировали с сумками в одной руке, держа вторыми под ручку этого урода Доктора. «Нихрена себе, они напокупали», - подумал он, зная, сколько стоят вещи в этом магазине, и насчитав добрый десяток пакетов с символикой известных брендов. Трио весело прошествовало рядом, не обращая внимания на притаившегося Кащея, они прошли бы мимо, если бы не голос:
        - Шурик?
        Кащей поднял голову - перед ним стояла Алька в красном ультракоротком полупрозрачном платье, с вышивкой в виде сакуры, стыдливо прикрывающей своими ветвями и цветами самые интимные зоны. Она замерла от вида Доктора с облепившими его девушками. Кащей как увидел такую картину, так аж задохнулся! Пришлось даже со злостью бросать журнал на диван, хмуриться и угрожающе вставать. Но, к его удивлению, Доктор посчитал данный порыв очень слабым и встретил его, глядя на Кащея с убийственным спокойствием. Колян растерялся. Раньше под рукой кто-то всегда был из своих, а сейчас только Алька сзади.
        Их разделял всего лишь диван.
        Доктор переводил взгляд с Алисы на Кащея, улыбался уголками губ и молчал. Зато его девки довольно нагло в упор таращились на Алису, на Кащея и что-то там себе перешёптывались за спиной у своего спутника. Жениху с невестой стало не по себе, и тогда Алиса спросила первое, что пришло на ум:
        - А ты тут какими судьбами?
        - Да вот, приехали с девочками по магазам прошвырнуться, - спокойно улыбнулся Доктор. - Скоро мы с ними угоняем на Фракийку, отдохнуть на месяцок, ну, и решили приодеться. А вы как? Тоже, гляжу, к празднику готовитесь?
        - А чё? - сразу забуксовал Кащей.
        - Да нет, просто хотел вас поздравить, думаю, что вы хорошая пара, - беззлобно ответил Доктор.
        *
        Во время всей перепалки две пары женских глаз, серых и карих, тщательно изучали одну пару голубых, принадлежащих Алисе. А та в это время спрашивала себя, зачем она, дура такая, надела это дурацкое прозрачное платье? Как зачем? - ответил внутренний голос, - чтобы обратить на себя внимание Колика, который вскоре должен был стать её мужем, потому что, видите ли, так решили папа и дядя Слава. Проблема была в одном - они сначала это решили, а потом уже поставили её перед фактом, которого Алиса ну никак не ожидала.
        Это случилось после того, как Аттал однажды напился и решил повидать своего старого друга и врага - Орлана, который тоже отдыхал неподалёку на Фракийке. Там папа в разгаре разгоревшихся под влиянием алкоголя братских чувств, рассказал Славке Аетину, что дочь-то до сих пор без ума влюблена в Коляна, его сына. И чтобы дети были счастливы, он готов пойти на мировую. Орланыч тут же хлопнул своей ладонью об протянутую ладонь Аттала, заключил бывшего врага в объятия и через час бывшие друзья уже начали создаваться договорённости. Сначала стали разбираться, чем будет заниматься их младшее семейство. Так, идея за идеей, и родилась мысль поставить Коляна на хозяйство, а Доктора - скинуть. Аттал недолго сопротивлялся - между счастьем дочери и банальным кидком выбирать не приходилось.
        Да и ещё, оказывается, этого дрища на месте не было - он куда-то укатил отдыхать, хотя в Ганзе такую кипучую деятельность развил, что прямо диву даёшься. Аттал всё это время сидел в своей глуши и даже не знал о том, что тут творится. Дело в том, что он заменил Берета, переставив того с защиты на нападение, но тот пока только приступал к обязанностям, разбирался с ситуацией - и Аттал на какое-то время остался без внешней разведки. Поэтому, лично приехав с проверкой в Ганзу, настолько высоко оценил размах происходящего, что больше не сомневался в правильности своего выбора.
        Они с Орланчиком тут же собрали Совет, на который явился и недовольный Ильсид, конечно, как председатель. Он пытался было образумить их, но все трое дружно проголосовали за идею Аттала: Тино, конечно же, поднял руку вслед за Славой. Нахохлившийся старый Ильсид сразу покинул судилище. И всё.
        Дело было сделано, договорённости закреплены распитием двадцатипятилетнего коньяка, а Алиса, частично по чужой воле, частично по собственному решению, оказалась невестой Колика, про которого она не знала, что уже и думать. Ведь это он её бросил, когда узнал, что он несколько лет назад неоднократно изменяла ему с Беретом. Причём они расстались очень глупо - во-первых, он сделал это при всех, а во-вторых, заявил, что бросает её по причине излишней худобы. Конечно, какое-то время после расставания они часто виделись, но в тот день, когда в доме Аттала впервые оказался Шурик, папа почему-то выгнал Колика, запретив тому появляться в доме. Поэтому в следующий раз они увиделись только тогда, когда папу хватил инсульт, а взмыленный Кащей заявился к ней посреди ночи и выпалил, что им срочно нужно мириться, иначе…
        Алиса потрясла головой, прогоняя лишние воспоминания и снова перенеслась в тот день, когда она вернулась с Берега домой, где её встретили папа с дядей Славой и Коликом. Узнав о произошедшем воссоединении семей, под прицелом двух пар глаз, девушка и её бывший парень пообещали стать послушными детьми и любящими супругами, ибо отказаться от первых ролей динамично растущего полиса им было никак невозможно. Ведь это означало дико осадить всех своих бывших так называемых подруг, бросить им в лицо слова презрения, а потом, может быть, дать им шанс на прощение и простить всех, кроме этой сучки Марго.
        Поэтому, услышав предложение отца сочетаться браком с Коликом и стать первой леди полиса, Алиса быстро решилась, сказала «да», поцеловала жениха и даже получила чуток удовольствия в первую ночь, когда пьяный Колик извергнул семя в её расслабленное лоно.
        Время летело быстро, вот уже вскоре намечался девичник, недавно она разослала приглашения своим подругам и уже жаждала встретить их: кого-то помиловать, а кого-то сгнобить, даже не пригласив на свадьбу.
        На самом деле платье-то она себе давно уже выбрала и теперь просто бесила Колика, чтобы тот поегозил. Надев нечто самое вульгарное, что было в гардеробе, она отдёрнула шторку и увидела прямо перед собой Сашу в прекрасном дорогом костюме, а с ним под ручку двух каких-то кобылок, нагло уставившихся на неё своими серыми и карими глазами.
        Возникшая пауза изрядно затянулась. Все переглядывались. Кащей начал нервничать. Чтобы разрядить обстановку, Алисе пришлось начать самой, с первой попавшейся в голове мысли:
        - Шурик? А ты тут какими судьбами?
        - Да вот, поехал с девочками по магазинам, - спокойной улыбнулся Доктор. - Скоро двинем на Фракийку, отдохнуть на месяцок, а пока решили за одеждой заехать. Вы как? Гляжу, к празднику готовитесь?
        - А чё хотел? - Колик аж соскочил с места. Хорошо, что их разделял диван.
        - Что я хотел? Просто хотел вас поздравить, думаю, что вы хорошая пара!
        - Это точно. Она со мной - хорошая пара, а с тобой - нет, ты понял меня?
        - Конечно, понял. Более того, я с этим совершенно согласен. Абсолютно!
        - Ах, ты согласен? Ты согласен с тем, что теперь больше не «хозя» Ганзы?
        - Конечно, согласен. Я никогда «хозей» и не был. А ты чё, «хозя», что ли?
        - Я? Я - босс. Теперь я босс Ганзы, так люди решили.
        - Люди? Кстати, а сколько людей решало вопрос?
        - Не важно! Главное - не сколько, главное - кто?
        - Не-е-е, сынок. Это ты ещё в прошлом живёшь.
        - Какой я тебе сынок? В каком ещё прошлом?
        - Хозяев не выбирают, хозяевами становятся.
        - Я и стал! Меня утвердили как достойного!
        - Достойного чему и достойного чего, знаешь?
        - Я не втухаю, что ты имеешь под этими словами.
        - Да я вижу, ты, вообще, не вдупляешь чё, где, почём?
        Тут Кащей сломался. Он обернулся назад за поддержкой, но Алиса стояла в этом отвратительном платье и молчала, поджав губы, изогнутые вниз, делая вид, что не замечает его ищущего взгляда.
        - Но в то же время, я с тобой согласен, - продолжил Доктор, понижая тон, - чтобы стать хозяином по-настоящему, нужно пройти отбор, вынести общественную дилемму на голосование и честно избраться, да ведь? Если ты просекаешь, что я имею в виду.
        Поверженного было Колика спасла Алиса:
        - Но ведь тогда ты противоречишь сам себе?
        - Так вся наша жизнь сплошное противоречие.
        - Послушай меня… - Кащей забуксовал по новой.
        - Ой, чё тебя слушать! - вдруг перебила тёмненькая.
        - Меня? Я хозя Ганзы, и мои слова - это бронза в камне!
        - Ты сам-то веришь в то, о чём говоришь, паренёк?
        Вторая кобылка из «Билли Бонса» подключилась:
        - А кто много балаболит, тому некогда думать.
        - Надеюсь, сейчас все противоречия сняты?
        Это снова подала голос та, что в пальто.
        Похоже, что последнее слово осталось за ней.
        Но Кащей всегда привык оставлять его за собой!
        Он поднапрягся и выкрикнул убийственный вопрос:
        - А каково это, быть хозяином Ганзы, а потом потерять?
        - Ты правда хочешь это узнать? - поднял брови Александр.
        - Да, мне было бы очень интересно, в подробностях попрошу!
        - Ну, что ж, когда ты задаёшь вопрос, всегда получаешь ответ. Жди.
        - Чё ждать? - не понял Кащей. Но Доктор оставил этот вопрос без ответа.
        Он вскинул вверх руки, как бы в дружеском прощании, развернулся, взял под ручки своих девок и отправился дальше. Эти две кобылки на прощание опять многозначительно переглянулись, как бы критически оценивая Кащея, отчего тот даже немного съежился. А Алисе стало очень сильно стыдно за своё дебильное платье, за тупое зубоскальство Кащея, за всю свою жизнь, и она стремглав скрылась за ширмой.
        *
        - Блять, я когда-нибудь растерзаю эту суку! - нервно фыркнул Кащей, плюхаясь на заднее сиденье и сваливая покупки на переднее пассажирское.
        - Твою невесту? - хотел было пошутить Юсуф, заводя мобиль, но промолчал, конечно.
        Алиса молчаливо уселась рядом с женихом и уставилась в окно. Юсуф тронулся, и мобиль помчался по мощёным улочкам Райха. В воздухе царило напряжение.
        - О чём задумалась? - небрежно спросил Колик, зыркнув ревнивым глазом.
        - О нас с тобой, любимый, о нас с тобой, - со вздохом ответила девушка.
        - И что ты там себе придумала? - более высоким тоном спросил он.
        - Что Доктор, - она сделала паузу. - Что Саша Доктор прав.
        - И в чём? И в чём же он прав? - аж вскрикнул он.
        Алиса очень медленно, но отчётливо ответила:
        - Что мы с тобой подходим друг другу!
        - А-ха-ха-ха, - тут же расслабился он, притянул было её к себе и даже начал щупать за грудь, но Алиса скинула его руку. Кащей обиделся и снова отодвинулся в угол, глядя в окно. Но его хватило ненадолго.
        - Откуда у твоего дружка рублы? - внезапно спросил Колик.
        - Что? - Алиса даже вздрогнула от такого вопроса.
        - Говорю, откуда у него деньги, как думаешь?
        - Не знаю, вроде он должен быть на мели.
        - Вот и я думал, что на мели. А он - нет.
        - Не представляю, откуда деньги, - отрешённо произнесла Алиса и снова отвернулась, но разговор не прервался.
        - Ты не парься, Алька, я найду эту суку, вот сегодня же приеду и соберу всех! - вальяжно положил руку ей на колено. - Устроим охоту на грёбаного Айболита. Заодно проверю, что за бригада мне досталась. Задолбал он меня, Докторишка этот, пора ставить его на место, тварь такую! Я его закопаю, когда найду, бля буду, живьём, как Аттал делает!..
        Алиса тут же вздрогнула и неожиданно даже для себя выпалила:
        - Не смей даже думать такое!
        - Чё-ё? - аж сморщился Колян.
        - Через плечо, - зыркнула на него Алиса. - Я сказала - не смей даже думать об этом!
        - А чё это ты за него стала впрягаться? - обиделся и набычился Колик. - Мы же договорились, что я про вас с ним забываю, если ты тоже о нём забываешь! Так что объясни мне, какого хера ты сейчас за него впрягаешься, а?
        - С такого, что он папе жизнь спас вообще-то, - огрызнулась Алиса, - и полис наш защитил. Если бы тогда всё получилось, что вы с Вуйчиками тогда запланировали, то неизвестно…
        - Заткнись, пожалуйста, Алька, закрой свой поганый рот! - рявкнул он, нервно косясь на рулящего Юсуфа.
        - А я сказала - не трогай его, иначе никакой свадьбы не будет, понял? - взвизгнула она. - И закрой своё хлебало сам! Понял?!
        - Чего ты сказала?! Ты сама-то поняла ваще, овца, что ты сейчас только что сказала?! Да пошла ты во всю глубину! - завёлся Кащей.
        - Да пошёл ты сам в ещё более узкую щель!
        - Ты?! Из-за этой мрази свадьбу хочешь отменить? Да я тебя потом пороть буду, как суку, ты меня поняла?..
        - Послушай меня, дружочек! - она выставила в него указательный палец, как шпагу. - Ты уже прямо сейчас какую-то туфту мне пороть начал, так что никакого дальше может и не быть! Если ты меня хоть пальцем после свадьбы тронешь, то я папе расскажу…
        - А хер тебе, а не папа, поняла? После свадьбы я за тебя отвечаю, а не он. Так что ты у меня ещё попляшешь!..
        - Да пошёл ты к херам собачьим, женишок! - завопила она. - Ну-ка, останови мобиль немедленно! Юсуф, блять, останови, я сказала! Останови! - взвизгнула Алиса, и Юсуф начал понемногу притормаживать, а Алиса тем временем начала орать на Кащея: - Да пошёл ты сам, Колик, со всеми своими закидонами! Не смей даже думать, что после свадьбы сможешь меня трогать! Я тебе тогда все глаза выцарапаю, понял меня?
        - А ты какого хера вообще за него впрягаешься? А? - надсаживал глотку Кащей.
        - А за что ты его хочешь наказать? За то, что он с двумя кобылками под ручку гуляет, а ты с одной? Да? - истошно кричала девушка. - Тебе одной мало?
        - При чём тут это, дура? - он схватился за голову.
        - Иди в жопу, я сказала. Юсуф, останови, я тебе когда ещё приказала?! Останови, блять, я кому сказала?! - тут мобилка резко тормознула, Алиса вылетела из неё и куда-то побежала в лёгкой кожаной курточке под холодным моросящим октябрьским дождём, проорав напоследок. - Я отцу об этом всё равно расскажу! Кобель вонючий! Одной мало ему, две он захотел!
        *
        - Вот с-сука какая, стерва! Ты погляди на неё! Актриса по имени Алиса! Впрягаться за этого урода, а? Каково? Вот сучка! Скажи, Юсуф, ведь правда? - по всей видимости, Кащей решил одновременно выпустить пар и, как с детства учил Аттал, прощупать своего нового водилу* (водителя).
        Кстати, Юсуфа он начал презирать при первой же встрече, возможно, потому, что о нём плохо отзывался Аттал. Да и местные, Ганзейские пацаны, не очень-то и уважали этого дядю с вечно насупленными бровями. Теперь, кстати, это уже его, Кащея, пацаны. Колян довольно поморщился от осознания того, как легко он завладел людскими ресурсами - всё, как учили отцы.
        В самом начале, когда Колян только прибыл в Ганзу, он, по совету Аттала, постарался выжить Юсуфа из бригады. Сначала просто игнорировал - не помогало. Поэтому он сделал его своим водилой, что автоматически означало перевод в самые низы бригадной иерархии. Но Юсуф, вместо того, чтобы закуситься* (возмутиться) - стерпел и, даже наоборот, проявлял рвение. Однако людей нужно проверять и перепроверять, так старшие говорят. Поэтому в очередной раз Колян пробил* (проверил) Юсуфа, неожиданно задав непростой вопрос о своей будущей жене.
        - Вот сучка! Скажи, Юсуф, ведь правда?
        Но Юсуф не повёлся. Вместо ответа он притормозил, выключил двигатель, дёрнул ручник, повернулся и задал опешившему Коляну встречный вопрос:
        - Я схожу в лабаз за пивом, лады? Тебе купить?
        Кащей поморгал, пожевал губы и ответил:
        - Купить… Только светлого, нефильтрованного. Креплёного. И сигарет купи.
        Кивнув и неслышно хлопнув дверью, Юсуф вышел из мобилки. Колян остался сидеть на заднем сиденье, пытаясь собрать мысли в кучу. С Юсуфом, оказывается, нужно держать ухо востро, он не дурак, хотя хер с ним, чего он может, в конце концов? Основной вопрос в том, почему Алиса так хорошо относится к Докторишке? Хотя объяснение, что из-за отца, вполне правдоподобно, и такое может быть, - говорил он сам себе, вернее убеждал самого себя. - А, может, просто им там на Берегу было вдвоём хорошо, а? Вдруг он умеет что-нибудь этакое, м? Он же доктор, он знает, наверное, все приёмы. А если у него просто больше или толще, тогда что? - накручивал себя Колян.
        Хорошо, что Юсуф вернулся быстро, неся четыре бутылочки пива. Две он положил себе в дверь, а два пива и пачку сигарет подал Коляну.
        - Держи, мужик, после таких нервов нужно отдохнуть.
        Тот по-королевски кивнул, принял презент, открыл одну из бутылочек и сделал несколько глубоких глотков, затем закрыл глаза и протяжно выдохнул.
        - Хорошо-о-о, - Кащей откинулся на сиденье, и какое-то время они сидели молча.
        - Да, нужно почаще отдыхать и поменьше нервничать, так доктора говорят.
        - Не, не надо только о докторах, ладно? Давай всё, что о работе - в игнор.
        - На твоём месте я бы всё же выслушал кое-что, - проговорили Юсуф.
        - Что бы это ты выслушал? - недовольно наморщил брови Колян.
        - Вот ты у Алисы спрашивал, где Доктор взял деньги на всё это.
        - Тебя это не касается, понял? Тебе вообще нельзя слушать.
        - Я не о том. Просто я - местный, я здесь всё лучше знаю.
        - Ты хочешь сказать, что знаешь, откуда у него рублы?
        - Я пока не очень уверен, - Юсуф немного замялся.
        - А чё ж ты тогда? - скривился хозяин мобиля.
        - Я неплохо знаю одну кобылку из этих двух.
        Он попытался объяснить, но Коля перебил:
        - Какую? Что постарше или помоложе?
        - Ту, первую. Ту, которая постарше.
        - Так ты старшую знаешь? - заинтересованно подскочил Кащей, - слушай, я её тоже знаю откуда-то, но вспомнить не могу, кто это, ну - ка, напомни?
        - Ты что, это же Бо, жена Замеса. Ты помнишь Замеса-то, нет?
        - А-а-а, точно! - хлопнул по коленке Кащей. - Конечно, помню! Сто лет назад это было! Замес раньше к Атталу приезжал, когда я уже у него жил. С ней же и приезжал! Бо - жена Замеса, точно! Но она раньше моложе выглядела как-то!
        - Так она и была помоложе! - разулыбался Юсуф.
        От воспоминаний детства и пива настроение Кащея улучшилось, и он даже улыбнулся в ответ.
        - А ты-то её откуда знаешь?
        - Как это? Я с ней даже некоторое время встречался, - многозначительно и грустно хмыкнул Юсуф, включив дворники на лобовом окне, - и до сих пор в очень хороших отношениях. Нормальных таких, почти дружеских. Так что, мне кажется, я смогу разузнать хотя бы в общих чертах, откуда рублы летят* (откуда приходят деньги). По крайней мере, очень постараюсь, - чуть менее уверенно ответил он, - если ты мне доверишь такое задание.
        - Вот ты сначала постарайся, а потом уже огороды городи, - резковато ответил Юсуфу Кащей и приказал, откинувшись назад: - Узнай, лишним не будет, а сейчас вези меня домой, буду расслабляться сегодня, уж больно денёк выдался сложный. - Он снова глотнул пивка и распластался по мягкому заднему сиденью, подумав, как сильно должно быть промокла под дождём Алька. И злорадно ощерился.
        Через некоторое время они свернули к узлу, везущего пеших и мобильных из кампуса в Гудлейскую слободу. Конечно, можно доехать до дома и на мобиле, по дороге, но она находилась в крайне плохом допотопном состоянии, и поездка заняла бы в несколько раз больше времени. Вскоре они уже неспешно подъезжали к погрузочным платформам. Дождь закончился, небо просветлело.
        Тут Кащей заприметил, что на всех столбах висят какие-то афиши, а люди толпятся вокруг, читают, отрывают и сразу обсуждают. Когда Юсуф подрулил поближе, то Кащей сначала не поверил своим глазам. Внезапно осипшим голосом он приказал остановиться и вылез из мобилы. На ослабевших от выпитого пива ногах он подошёл к столбу, оторвал мягкими руками один из рекламных листков. На нём светилась гнусной улыбкой рожа Доктора, и на двух языках - немецком и русском - было написано: «Голосуй за Александра Церебрауна - нового кандидата в бургомистры».
        А рядом на столбе висела ещё одна агитка, на которой этот урод стоял рядом с каким-то толстомордым мужиком, сцепившись в крепком рукопожатии. Возле мордастого, на желтом фоне чёрными буками было написано: «Архитектор транспортной магистрали „Ганза“, академик Артуро Гальяни», а возле Доктора: «Разработчик транспортной магистрали „Ганза“, доктор Александр Церебраун». И через весь листок ярким красным цветом прорезаны слова: «Мы начали строить дорогу через Ганзу, нам её и завершать!». Чуть далее алела ещё одна листовка: «Восемнадцатого декабря сего года выборы бургомистра Ганзы. Приходи и проголосуй за тех, кто реально работает, а не болтает языком!», и снова снимок спокойного и целеустремлённого Саши Доктора.
        Колика аж подкосило, он попятился назад, как от удара, не веря своим глазам: «Доктор баллотируется в бургомистры?». Как во сне, он повернулся на деревянных ногах и потопал в мобиль.
        - Чё там раздают? - весело поинтересовался его водитель.
        - Вот, - хозяин полиса отрешённо протянул Юсуфу листовку. Тот выпучил глаза и даже, как показалось Кащею, побледнел.
        - Ох, плохо наше дело, - взглянув на бумагу, дрогнувшим голосом вымолвил Юсуф, заразив Коляна страхом. Добравшись до дома, тот передал своё паническое состояние Алисе, ещё мокрой и не успевшей отойти от сегодняшней встряски и прогулки под дождём. Кащей предполагал, что она устроит ему истерику, поэтому сразу, как только она открыла дверь и рот в приступе благородного гнева, он выдал ей:
        - Твой Доктор выбивается в бургомистры. Ты и теперь будешь его защищать?
        - Чего? Куда? В какие ещё бургомистры?! - высоким тоном вопросила Алиса, настроенная на скандал.
        - Алька, не врубай тупого, а! Какие могут быть бургеры* (бургомистры)? Такие, которые на Дворе сидят и всем управляют. На! Держи! - он сунул ей в руки листовку с изображением Александра, скинул пиджак прямо на пол и прошёл мимо неё в ванную. Алиса осталась в коридоре одна, держа в руках листок с изображением Саши и долго молча вглядываясь в него.
        Ссору пришлось отложить.
        **
        На следующее утро молодожены друг с другом не разговаривали, полностью игнорируя будущие вторые половинки. Колян молча позавтракал и свистнул Юсуфу, что нужно ехать к своему отцу, чтобы посоветоваться с ним и, словно не замечая Алису, удалился. Тогда она решила навестить своего папку - не то чтобы соскучилась, а просто, что хоть куда-то податься. Не одной же торчать. К тому же, план действий тоже бы не помешал, а кто, лучше родителей, умеет предложить хорошие идеи, а, может, и помочь их осуществить? Сказано - сделано.
        Алиса достаточно быстро преодолела семьсот километров, разделяющих Ганзу и Ахею, и уже днём встретила отца в саду-оранжерее, постригающим орхидеи. Хотя за плёнкой, на улице, было достаточно прохладно, в огромном пространстве продолжалось лето - растения согревали лампы, усиливающие тепло, исходящее из солнца. Аттал искренне обрадовался появлению дочери, бросил секатор и, устремившись, обнял её. Она стиснула отца в объятиях и прошептала на ушко: «Пливет, папаська». Аттал широко усмехнулся, ещё крепче прижал к себе и произнёс: «Привет, куколка». Тут её глаза чуть увлажнились, и она с любовью прижалась к отцу, снова становясь маленькой девочкой, любившей сидеть на коленях у папы Тали.
        Впрочем, единение длилось недолго, потому что уже через полчаса на кухне они начали говорить на повышенных:
        - Папа, да он меня вчера из мобиля под дождь выгнал. Одну! Вечером! Я пешком до дома добиралась! И ты предлагаешь мне не обращать на это внимания? П-ф-ф!
        - Я слишком хорошо тебя знаю, доча, - спокойно произнёс Аттал Иванович, нарезая салат за столом, - и думаю, что ты в этом конфликте была вовсе не бедной… э-э-э… овечкой, да ведь? Вполне может быть, что ты сама улей разворошила, а теперь ищешь ответственного за пчелиные укусы на своём теле. Давай лучше, рассказывай, из-за чего так поссорились?
        - Да так! - Алиса отвернулась от отца, как будто к плите за чайником.
        - Что-то ты часто стала ко мне… э-э-э… спиной поворачиваться, когда мы разговариваем, не заметила? - недовольно вопросил Аттал и усилил нажим. - Так из-за чего поругались?
        - Не из-за чего…
        - Алиса, шляпа ты полосатая! Ты чё, спорить со мной вздумала? - он повысил тон.
        - Я говорю не из-за чего, а из-за кого! - пошла на попятный испуганная дочь.
        - И из-за кого? - скрутил в спирали брови Аттал и яростно стиснул губы.
        - Из-за Шурика… из-за Саши Доктора, - несмело произнесла она.
        - Так, а этот чепухан тут при чём? - возмутился хозяин Ахеи.
        - При том… - запнулась Алиса. - При том, что он на выборы пошёл. В Ганзе. Бургомистром избирается.
        - Этот доходной по беспределу в бургерную лезет?* (Этот слабак, ни кого не спрашивая, избирается в бургомистры?) - изумился Аттал. - Он чё, собачий депутат, верхи с низами попутал, что ли? Скажи Кольке, пусть мочит говнюка, даже не раздумывает!
        - Мочит? - переспросила Алиса. - В каком плане мочит?
        - В прямом, - отрезал Аттал. - Пусть избавляется от него.
        - Как ты можешь такое говорить? Он же тебе жизнь спас!
        - Это не он мне спас, а Гавриловский, не забывай этого, - Аттал щёлкнул пальцами. - Кстати, надо к вам на свадьбу Гаврилу позвать - вот, кто мне… э-э-э… кому я жизнью обязан! А не этот твой…
        - Зачем мне этот Гавриловский на свадьбе, если я его совсем плохо знаю? - надула губу Алиса.
        - Затем, что за эту свадьбу плачу я, и на ней будут те люди, что я скажу, - спокойно ответил Аттал. - Заруби себе на этом, как его, на носу. Но сейчас о другом. Говоришь, Доктор в бургеры пошёл?
        - Да, - коротко бросила Алиса. - Папа?..
        - Что папа? - скупо ответил недовольный Аттал.
        - Не трогайте его, пожалуйста, ни ты, ни Коля, ладно?
        Хозяин дома покашлял, делая вид, будто объясняет малому ребёнку азы жизни.
        - Алиса, доча, ты пойми, что я к Сану, в принципе, нормально отношусь, - проникновенно произнёс Аттал, стремясь её убедить, - и, пожалуй, я действительно благодарен ему за лечение. Просто в тот момент, когда Доктор начал мешать вам нормально жить, он тут же стал моим заклятым врагом, понятно? А к врагам я не испытываю сочувствия там или… э-э-э… этой, как её, благодарности.
        - С чего ты взял, что Шурик мешает мне жить? - удивилась Алиса.
        - Как это? - выпучил глаза хозяин дома. - Ты же сама говорила, что любишь Кольку и пойдёшь на всё, чтобы с ним быть. А Доктор тебе не нравился никогда…
        - Папа, да ты что сочиняешь? - прервала его доча. - Не могла я такого сказать!
        - Да как не могла-то?! - возмутился Аттал. - Я в прошлый раз к тебе приезжал, ты мне плакалась, что Кольку любишь! Было такое? Было?! Было. Так что ты мне тут ежа лохматишь? Ты тогда же и сказала, что хочешь вернуться к этому, как его, к самому лучшему мужчине в мире, то есть к Кольке - это твои слова! Ты это говорила?
        - Говорила, - нехотя признала Алиса, что-то такое припоминая. - И что теперь?
        - Ничего теперь. Я всё устроил за тебя, со всеми договорился. Тебе осталось выйти за Кольку замуж, завести этих… э-э-э… детишков, жить счастливо и умереть в один день. А Сан Доктор пусть сейчас уйдёт с миром, или с войной, это уж как ему заблагорассудится…
        - Папа, прошу, не трогай Доктора, пожалуйста!
        - Да почему не трогать-то, если он вам мешает?
        - Мне он не мешает, пусть живёт так, как хочет!
        - Как? Ты сама сказала, что он в бургеры лезет?
        - Ну, и пусть лезет, кому какое до этого дело есть?
        - Алиса, мозги включи! - внезапно рявкнул Аттал, заставив её вздрогнуть. - Ты чё тупую-то включила?! Доктор же обратно этот, как его, кооператив под себя заберёт, а вы с Колькой что тогда делать будете? Сосисками на пару торговать?
        - Папа, вспомни, сколько сил Шурик на тебя потратил! - не слышала его дочь. - Он же из ямы тебя вытащил, а ты ему что?
        - А что я ему? - опять завёлся Аттал. - Я ему денег дал. Что, мало?
        - Так и он тебе мог бы рецептов навыписывать, но он же вылечил?
        - Дочь! Я ему благодарен, конечно, я могу ему в пояс поклониться…
        - Да не нужно кланяться, ты от него просто отстань. И Колику скажи.
        - Тебе-то это зачем? - ушёл он от ответа, сам переходя в нападение.
        - Низачем. Просто я хочу, чтобы Доктор жил, а мы уж найдём выход.
        - Погоди, ты его любишь? - медленно, неуверенно проговорил Аттал.
        - Папа, выслушай - просто я не хочу, чтобы на моих руках была кровь.
        - Ты можешь обещать, что не разлюбила того и не втюрилась в этого?
        - Обещаю, папа, что если вы его замочите, то я буду винить за это себя.
        - Ты-то тут причём? - у отца уже не хватало нервов продолжать диалог.
        - Я твоя дочь и будущая жена Коли - я при всём, что лично меня касается.
        - Дочь! - резко произнёс хозяин дома и замолчал на секунду, чтобы она лучше его услышала и поняла. - Ради того, чтобы ты была счастлива, я первый поехал к Славке Аетину, и я первый протянул ему… э-э-э… руку, хотя, должно было быть наоборот. Я договорился насчёт тебя и Коли, чтобы вы были вместе, как ты и хотела. Я послал Берета, чтобы он нашёл тебя на Фракийке, а это мне тоже кое-чего стоило, между прочим. Я поставил на кон свою эту, как её, свою репутацию и вообще всё. Поэтому прошу тебя, доченька, не проеби ничего, пожалуйста!
        Алиса молчала, кусая губы.
        - Выкинь Сана из головы, успокойся, и тогда всё будет хорошо, - уговаривал её Аттал. - У вас с Колькой впереди огромное… э-э-э… это, как его, будущее. Ты будешь первой леди полиса, у тебя будет всё, как ты хотела: известность, власть, деньги, семья. Но для этого нужно постараться, проявить выдержку, ты же это сама понимаешь, да ведь, дочь? Просто будь терпеливой, покажи мудрость, и тогда…
        - Папа, - твёрдо прервала его Алиса. - Я тебя поняла. Я обещаю, что буду хорошей девочкой. Только сделай так, чтобы Сашу оставили в покое.
        - Алиса! - повысил голос Аттал.
        - Папа! - не отставала от него дочь. - Не трогайте его, и вот тогда точно всё будет хорошо. Просто убеди Колика отлезть от Саши!
        - А если я этого не сделаю? - сузил глаза Аттал.
        - Что ж. Тогда всё будет плохо, - безэмоционально ответила дочь, и отец понял, что так оно и будет. Если Алиса всерьёз задумает что-то испортить, то она это сделает, даже если речь пойдёт о её собственной жизни и его, Аттала, репутации.
        И хозяин нехотя дал ей слово, что никто не тронет Доктора.
        **
        - Гад. Гад тебя видеть, - подал руку Коляну Орлан. - Ты погостить или по делам?
        - По делам, - как можно более серьёзно ответил Колян. - Одна проблемка нарисовалась, вот, думаю, может, ты подскажешь, что делать?
        - Пойдём тогда, пгисядем, выпьем по чагочке, - Слава сделал приглашающий жест, и отец с сыном сели за стол переговоров, на белой скатерти которого тут же появилась початая бутылка водки, две рюмки и банка солёных огурцов. Коля не очень любил горькую, но решил не вредничать и залпом жахнул первую рюмаху. Через некоторое время разговор завязался и плавно потёк.
        - Вот, смотри, в чём проблема, - Кащей вытащил из нагрудного кармана сложенную вчетверо агитку и показал её. - Докторишка решил пойти в бургомистры.
        - Ух ты! - удивился Слава. - Вот это новость! Мы его в двегь, а он в окно? Молодец, пагенёк!
        - Кто молодец? - напрягся Кащей.
        - Так Доктог этот, смотги-ка какой целеустгемлённый. А на пегвый взгляд выглядит, как ботинок.
        - А я думал, что ты на моей стороне, - обиженно произнёс Колян.
        - Не неси пуйги* (не говори ерунды), конечно же, я на твоей стогоне, - отмахнулся Слава. - Но это не значит, что я не должен замечать энейгию этого пагня. Нобогот, сейчас мы должны учесть всё, чтобы пгинять вегное гешение. Ясно?
        - Ясно, - кивнул Кащей и замер, ожидая ответа. Отец задумчиво залил в рот новую порцию и закусил.
        - Что мы имеем? Начнём с того, что отступать ему некуда, значит, он будет биться до конца. Худший вгаг - это тот, котогый не может пойти на попятную, потому что все пути отступления отгезаны. И Доктог как газ в такой ситуации, поэтому его не уговогить, не напугать и не купить. Я пгав?
        - Прав, - согласился Кащей. - Думаю, для него это принцип ещё.
        - Пгинцип? Да, вполне. Быть боссом, а потом стать никем - это стоит того, чтобы мстить. И я его пгегасно понимаю, иногда только пгинцип мешает людям отступить и толкает впегёд, на амбгазугы, - Слава покусал губу. - Тогда есть два пути. По кгайней меге, я только их вижу.
        - Так, и какие? - заинтересовался Колян.
        - Пегвый тоже касается денег. Я много газ финансиговал выбогные кампании и могу сказать, что это весьма затгатное дело, - Орлан разлил остатки водки по рюмкам и махом залил в глотку. - Что это значит?
        - Что? - насторожился Кащей, пьянея.
        - Что у него либо есть какая-то своя губловагка* (рубловарка), либо он деньги получает откуда-то со стороны? Вопгос - откуда?
        - И откуда? - как завороженный, повторил Колян и, сосредоточившись, добавил. - Своей рубловарки у него, вроде бы, нет.
        - Вгоде бы, - передразнил Слава с усмешкой, а Кащей в эту же секунду понял, что хозяин полиса не имеет права на такие словечки.
        - Просто я пробивал, но пока ничего не нашёл, - начал выкручиваться Колян и тут же добавил, вспомнив про Юсуфа, - но вообще-то, между нами говоря, я им в компанию крота* (шпиона) заслал, чтобы тот сливал мне инфу. Так что скоро всё узнаем, комон! Но пока мне известно, что своих денег у него нет.
        - Хогошо, молодец, что используешь кгота! - похвалил его Орлан. - Но если у него нет денег, то, значит, его кто-то спонсигует, пгавильно?
        - Правильно, - даже не подумав, согласился Колян.
        - А у кого в полисе есть деньги?
        - У кого? - в голове Кащея зашумело, водка давала о себе знать.
        - Это не я тебе должен сказать, а ты мне. Ты же хозяин? - как показалось Кащею, с издёвкой спросил Слава.
        - Я, - набычился и обиделся Колян.
        - Вот и подумай, кто может помогать Доктогу?
        - Не знаю даже, - потеребил Колян висюльки на скатерти.
        - Я думаю, что это могут быть только двое - Гилли или Митяй, вегно?
        - Да, наверное, ты прав, - тут же закивал Колян. - Больше ни у кого нет столько рублов нет.
        - Значит, кто-то из них помогает Доктогу. А они нам тёгли за то, что не будут впгягаться за Доктога* (обещали не помогать Доктору) и всё такое. Если кто-то из них нагушит своё слово, то… - Слава замолчал.
        - То что? - заинтересовался Кащей.
        - То ты впгаве покагать нагушителя, а я тебе в этом помогу. Всё, что получим с него, делим пополам. Замётано? - и широко улыбнулся, подмигнув.
        - Замётано! Комон! - ничего не понимая, радостно согласился Колян, радуясь, что у него такой мудрый и сильный отец.
        - Гадский вгяд ли замешен, как мне кажется, по моему, у них с Доктогом вообще нет никаких связей по жизни. Я тёг с ганзейскими - они за него в кугсах, но не конкгетно* (я разговаривал с ребятами из Ганзы - местные его знают, но плохо). Так ведь?
        Кащей неуверенно пожал плечами, а Орлан продолжил:
        - То есть с Гилли у Доктогом нет контактов. Зато с Котлиным у них отношения должны быть очень даже неплохие.
        - Вот это точно! - выпалил Колян. - Он же ездит на мобиле Котлина, что тут говорить?
        - Что? Ездит на мобиле? Вот видишь! - Орлан ударил себя по колену. - Значит, он и финансигует Доктога, сто пгоцентов!
        - Да, ты прав! - яростно закивал головой выпивший Кащей, - так что нам сейчас с Доктором-то делать?
        - Так я и говогю. Чтобы победить, нужно бить туда, где меньше всего ожидают удага. Когда говогящая голова идёт на выбогы, то она сильно зависит от денег. Если удагить по источнику доходов, то человек пгосто останется без гесугсов. А загплату людям нужно платить, агитацию заказывать, газетки печатать и всё такое. Лишишь человека денег - выбьешь почву из-под ног, он упадёт, и тогда добивай его ногами. Вегняк!* (Наверняка!)
        - Ага, понял, - обрадовался Кащей. - То есть, что, мне ждать, пока он не упадёт? Не стоит его мочить?
        - Тебе вообще нельзя его тгогать! - хмыкнул Орлан. - Если ты хоть что-то сделаешь пусть даже с кандидатом в буйгомистгы, то гасследовать дело будут не полисные, а союзные менты, понимаешь, что это значит?
        - Что? - путались мысли у Кащея в голове.
        - Что обязательно найдут и закатают в глухую одиночку. Пгичём, это даже за покушение. А за убийство - так вообще. В любом случае, подумают-то на тебя в пегвую очегедь.
        - Так-то да, - задумался Кащей, счастливый, что не придётся биться с Доктором, пусть даже и при поддержки всех пацанов из бригады. - Да ещё Алька сказала тут мне, что если я его трону, то она со мной разведётся. Вот.
        - Чего? - нахмурился Орлан. - И ты это позволяешь ей? Ты тегпишь от бабы такие выходки?
        - Нет конечно! - возмутился Кащей. - Я её под дождь из мобилы высадил за такие слова!
        - И пгавильно сделал! Нечего этому бабью позволять из себя вегёвки вить, иначе… - но Слава не стал уточнять, что произойдёт.
        - А как тогда Доктора устранить? - в очередной раз спросил Колян.
        Слава Орлан сделал жест, показывающий, что он размышляет над ответом, и какое-то время они сидели молча. Наконец старший произнёс.
        - Уясни, юнец, у тебя в полисе только два сильных сопегника - Гилли Гадски и Митяй Котлин. У Гадского много денег и поддегжка долбанного «хольмгагда», а вот у Митяя - мало гесугсов, но за него весь Сталингад. Есть ещё и Улаб Гослаг, но он слабоват, вгяд ли гешится на такое большое дело, - размышлял Слава. - Когоче говогя, нам нужно связать их силы.
        - А как это связано с Доктором?.. - начал было Кащей.
        - Не пегебивай! - резко перебил его Орлан и снова спокойно продолжил. - Тебе нужно понемногу их нейтгализовать. А лучше всего, натгавить одного на другого. Допустим, донести до Гилли информацию, что Митяй нагушил слово и втайне поддегживает Доктога. Тогда коалиция полисов объявляет войну Котлину, и мы начинаем газыггывать по мастям, сечёшь тему? Когда Котлин становится нашим вгагом, то Гадскому ничего не остаётся, как пгисоединиться к нам пготив Митяя, он же не попгёт против обчества, пгавильно? Но мы-то далеко, а Гилли - гядом. Вот им и пгидётся воевать пегвыми и, чем больше их поляжет и с той, и с дгугой стогоны, тем нам лучше. Нам нужно связать их силы, чтобы удагить туда, где ослабло. Понял идею? - наконец поглядел он в непонимающие глаза Коляна. - Газделяй и властвуй!
        - Вроде да, - ответил тот. - Только как быть с Доктором?
        - Доктог - это так, шелуха, - отмахнулся Орлан. - Мы его используем один газ, пгосто, чтобы газвязать войну. И всё, больше он не нужен. И его нет. Главное - это гасправиться с зубгами. С Гадским и Котлиным тебе не удастся овладеть полисом полностью - они будут контголировать каждый свой кампус, а ты - только кгошки подбигать.
        - А дорога? Доктор же строит дорогу, чтобы торговать…
        - Послушай меня, сынок, послушай взгослого, опытного человека, - степенно произнёс старший. - Люди делятся на две категогии: есть люди мига, которые деньги загабатывают в поте лица, не важно, тогховлей или вгачеванием, как Доктог этот, а есть люди войны, которые пгосто бегут себе то, что нгавится. Пусть пчёлки копошатся всё лето, но однажды пгилетят шегшни и за несколько часов забегут себе весь мёд. Так и у нас. Дгугие загабатывают всю жизнь то, что мы получаем за день. Поэтому сейчас тебе нужно гешить, кто ты - человек мига или человек войны.
        - Я - человек войны, комон! - пафосно выдал Кащей.
        - Тогда не тгать вгемя и используй ситуацию в своих интересах. Действуй жестко и бескомпгомиссно, ясно?
        - Ясно. Так все же, какой у нас план? И что с Доктором делать? - снова спросил Колян.
        Слава цокнул и покачал головой.
        - Слушай, это ты хозяин Ганзы, почему мне пгиходится объяснять тебе элементагные вещи?
        Кащей стыдливо потупил глаза.
        - Ладно, ещё газ для непонятливых. У тебя чегез неделю свадьба, так?
        - Так.
        - После свадьбы вы уезжаете на медовый месяц, так?
        - Так. На три недели.
        - Отлично. Что тебе нужно сделать за эти семь дней? Во-пегвых, сначала подстгоить всё так, чтобы по Ганзе пошёл слух, будто бы Митяй Котлин активно поддегживает Доктога деньгами. Мобиль пгивести в доказательство, кстати, и всячески эту тему задвигать. Погугаться с Митяем тоже было бы неплохо. Во-втогых, тебе нужно отлично отпгаздновать свадьбу, а на ней подойти ко мне и сказать: «Я всё сделал так, как ты сказал». И уехать отдыхать. А потом пгиехать в новый полис, уже усиленный и пгинадлежащий нам. То есть тебе, - поправился Орлан.
        - А Доктор-то что? - гнул свою линию Кащей.
        - А что Доктог? Когда ты вегнёшься, то не будет уже никакого Доктога, не пегеживай, - потрепал он Колю по плечу. - Главное, сделай своё дело, как надо. Тогда ты пгиобгетёшь надёжного отца, а я - вегного сына! - с пафосом произнёс Орлан. - Ну что, договогились?
        Колян стал серьёзен, он соскочил с места, торжественно произнёс: «Спасибо отец, я горд воевать рядом с тобой», и протянул руку Орлану. Тот секунду глядел на неё, затем медленно протянул свою и вяло пожал.
        **
        Вечером предновобрачные встретились: Кащей был счастлив, Алиса, вроде бы, тоже, они даже решили выпить вина. Разговорились. Колян набрехал ей, что папа, мол, посоветовал Доктора не трогать, потому что он в полисе фигура неизвестная, никто за него и так голосовать не пойдёт. Алиса в ответ тоже соврала, что она об Александре с папой и не разговаривала. В общем, оба остались довольны своей хитростью.
        На следующее утро Колик молча уехал по делам в таверну «Билли Бонс», оставив невесту одну. Когда она проснулась, его уже не было. Вечером жених не вернулся, не появился он и на следующий день - по всей видимости, загулял со своими дружками, такое с ним случалось не раз. Загулы могли продолжаться по нескольку дней, поэтому Алиса решила себя чем-то занять. Не сидеть же дома одной, как дуре?
        Несколько дней назад она разослала подругам письменные приглашения на девичник, но пока не получила ответа, хотя пошли уже третьи сутки с момента отправки вычурных строк в изящных открытках. В последнее время девушка чувствовала себя какой-то сентиментальной и надеялась, что скоро они все смогут снова собраться своими, как в старые добрые времена. Хотелось посидеть за общим столом, вспомнить былое, посмеяться, а, может быть, даже поплакать всем вместе об утраченных годах и людях. От одной только такой мысли у Алисы запершило в горле. Движимая эмоциями, она порывисто поднялась, вышла из тепла на холод улицы и задумалась, навалившись на стену дома.
        В голове витала одна потайная мыслишка - Алиса хотела на девичнике раздать всем приглашения на свадьбу, а Маргушке, сучке такой, сначала не дать, чтобы она разобиделась. Конечно, затем её можно простить… или нет? Пару недель назад, когда девушка продумывала этот мстительный план, Алиса совершенно не хотела извинять Марго, дабы та тоже почувствовала ту боль, что ощутила она. Но с тех пор гормональный фон Алисы существенно изменился, и ей отчего-то расхотелось играть с подругами в подобные игры, злить их или унижать. Да и вообще, она уже сто раз пожалела о том, что разругалась с ними перед своим отъездом на Берег. Нет, не правильно - они не разругались, а вдрызг разосрались, причём из-за какой-то невинной шутки девки раздули такую шебаршину* (происшествие чрезвычайной важности), хоть святых выноси.
        - Тьфу! - чтобы избавиться от грызущих память флэшбеков, Алиса сплюнула и безотчётно вышла из под навеса под хмурое небо Ганзы, в который раз прокручивая в памяти то неприятное событие.
        Тогда они сильно раскусались, конечно! После этого девки совершенно перестали с ней общаться, и она осталась одна. Сначала Алиса была даже счастлива, сбросив с себя груз этой ненужной социальной ерунды: встречи, тусовки, болтовня. Но потом заскучала по подругам. Не хватало их, непонятно почему, вот не хватало и всё! Она хлюпнула носом.
        Больше всего недоставало старинной подруженции Светки. Алиса сейчас с удовольствием посидела бы с ней, взяв за руку и выплеснув всё, что накипело на душе, поделившись самым сокровенным, от души поплакавшись в жилетку. Мышка всегда была свободными ушами для Алисы: с самого детства молчаливая подруга находилась рядом в горе и радости. Только она умела выслушать и понять, сочувствующе покивать, не перебивая и не давая дурацких бабских советов. Да что там говорить, в их компании Мышка была её единственной отдушиной, обладая редким для женщин качеством - молчать о том, что слышала.
        В этом она, конечно, разительно отличалась от болтушки Марго, рот которой не закрывался, наверное, даже во сне. «Язык длинный, да ум короткий», - так говорил о своей супруге покойный Антоха, царствие ему небесное, - тяжко вздохнула Алиса. - Да уж, эта Маргушка не отличалась продуманностью и часто совершала поступки под влиянием случая, как и в тот самый раз, за который Алиса хотела её наказать, суку такую! Мало того, что она болтает, не думая, так ещё и совершает дикие вещи, даже не пытаясь осмыслить их своими куриными мозгами. Маргушка - квохтушка, сисястая блядушка, - со злостью срифмовала Алиса, вспоминая слабую на передок подружку. Действительно, Марго частенько изменяла своему Антохе, тот иногда бил её смертным боем, но это помогало лишь на время, а потом она снова раскрывала объятия и раздвигала ноги перед очередным кобелём, жаждущим её пышного тела.
        Одна только Ритка умела иногда образумить Маргушку. Словно старшая сестра, она опекала всю их компанию, предостерегая от совершения ошибок и нередко давая дельные советы. С ней было спокойно - если Рита обещала помочь, то доводила дело до конца, а если и ругала, то всегда за дело. Именно к ней шли подруги, когда было нужно успокоить шальные мысли, разобраться в себе или решиться на какой-то трудный шаг. Ритка, создавалось впечатление, всегда ясно видела любую ситуацию, трезво оценивая плюсы и минусы. А ещё она очень не любила ссоры, стараясь сглаживать их, примиряя стороны конфликта тем, что искала в людях сходства, а не различия. Да - и она не пыжилась и не пыталась быть ведущей в их компании.
        В отличие от Курочкиной. С Ийкой Алиса уже несколько месяцев практически не общалась вообще, а та отвечала взаимностью. На самом деле, первый разлад с ней начался давно, скорей всего, больше года назад, с тех пор, как у Нипеля появились деньги, а Ия стала систематически употреблять «снег». Именно тогда в воспалённом Ийкином мозге, наверное, и родилась идиотская мысль, что теперь она может всеми командовать, хотя до этого всегда главенствовала Алиса. Ладно, пусть на это ещё можно было посмотреть сквозь пальцы, но когда она в прошлый раз при всех заявила о своих претензиях на Колика, то тут уж Алиса не сдержалась и обозвала её сучкой, хотя знала, что подобное выражение, означающее суку дворняги во время течки, считается в их обществе чрезвычайно унизительным. Впрочем, судя по поведению Ии, она и была самой настоящей сучкой, жарящейся с кем попало. Тут в сознании Алисы вспыхнули какие-то всполохи, нахлынули старинные воспоминания о тех деньках, когда им было по восемнадцать, они жили дружной семьей, были счастливы.
        И снова ярость сменилась на грусть, Алиса опять почувствовала себя покинутой. Погруженная в свои невесёлые мысли, она на автопилоте села в мобиль, включила двигатель и поехала, куда глаза глядят. Девушка подумала было съездить с проверкой в «Билли Бонс», но махнула рукой, - не очень-то хотелось видеть пьяную рожу жениха. Может, рвануть к себе в апартаменты?
        Но чё там делать одной, со скуки подыхать? Тем более что Алиса это уже проходила. В прошлый раз, когда девушка поругалась с подругами, то она моментально смоталась в свою квартиру в Аквилее. Ещё в прошлом году папа купил ей там апартаменты, с расчётом на будущую учёбу в ликее Аквилеи. Это была очень приличная фила в мирном таком, тихом кампусе. Там можно было делать всё, что угодно, например, бездельничать, болтаться из стороны в сторону, в общем - помирать со смертной тоски, ведь в Аквилее у неё никого не было - так, полузнакомые соседи и редкие знакомые, которых, конечно, не позовёшь на событие для близких подруг…
        - А что, если?… - вдруг пришла в голову шальная мысль. - А что, если ей самой проведать девчонок? Вот так, без предупреждения, просто сесть, приехать к девкам в Ахею и лично позвать на девичник? А?
        От этой идеи Алиса резко притормозила, взвесила за и против и, приняв решение, помчалась до ближайшего союзного города, чтобы успеть на ближайший маглев до Ахеи.
        **
        Когда Кащей принялся выполнять данное Орлану обещание, то сразу же поехал в «Билли Бонс», решив развить кипучую деятельность. Но, познакомившись с новыми стриптизёршами, передумал и решил отдохнуть, перенёс дело на завтра, а сам хорошенько загулял с новенькими до поздней ночи. Очухавшись следующим утром на диванчике в приват-комнате стриптиз-бара, в одной футболке и носках, он принял решение действовать жёстко и бескомпромиссно: вызвал Юсуфа и послал его к Митяю с требованием немедленно явиться в таверну.
        Всех остальных парней из бригады он собрал на первом этаже, а сам, в ожидании грозного гостя, выпил несколько кружек кофе, намахнул для храбрости грамм сто коньяка, закурил сигарету и, одухотворённый, уже фантазировал, как к нему на подворье войдёт Митяй, а он, Кащей, медленно спустится по лестнице вниз, брутально поведёт бровью и недовольно скривит рот. А когда Митяй протянет руку, он не подаст её в ответ, но скажет…
        - Босс, Митяя нет на месте, на охоту вчера вечером уехал, - ворвался в офис запыхающийся Юсуф, - но это, прямо у нас, тут, в «Бонсе», кушает Гилли Градский. Спустишься?
        - Гилли? Кушает? - растерялся Кащей и в замешательстве причесал грязные волосы рукой. Он не был готов к разговору с Градским.
        - Вообще-то он тут частенько завтракает. Один из ресторанчиков ему принадлежит ведь, - даже удивился Юсуф. - Так что, подойдёшь к нему? Он на топчане сидит, возле…
        - Дак я сам знаю, где топчан, иди, я щас спущусь! - суетливо прервал его Кащей, а сам, оставшись один, спешно затушил сигарету и помахал руками и плечами, как боксёр перед выходом на ринг. Быстро-быстро подышав и зарядившись энергией, он спустился, высмотрел Градского - седого деда с морщинистым лицом, заметил молодого паренька рядом с ним, подошел к ним, улыбаясь самой радушной в мире улыбкой, поздоровался, уточнил, можно ли присесть и, отряхнув сиденье, сел рядом на топчан.
        - Гэта мой унук* (это мой внук), Чезаре Градски, - поздоровавшись, Гилли показал на сидящего рядом молодого паренька, лет тринадцати. Тот жевал хорошо прожаренную маленькую немецкую колбаску с майораном. Кащей кивнул мальцу и тоже представился.
        - Привет, а меня зовут Колян Кащеев.
        - Слушай, хотел спросить, а почему у сына Славы Аетина фамилия Кащеев? Ты приёмыш? - внезапно бестактно спросил Чезаре, громко чавкая.
        Колян аж вздрогнул, но потом хмыкнул, типа услышал шутку, и сделал вид, что улыбнулся.
        - Нет, не приёмыш, просто там долгая история…
        - Расскажи, будь ласков, - неожиданно безапелляционным тоном предложил Гилли, дружелюбно показал на большую пиалу и продолжил скрипучим голосом. - Заодно испей з нами доброго чая, нашего союзнага, смачнага, грузинскага, а?
        - Да как бы… Я о другом хотел поговорить… - начал было Кащей.
        - Вось, пакуль пьёшь и погутарим* (вот, пока пьёшь и поговорим), - Гилли развёл руками в стороны, потом хозяйским тоном позвал одну из стоявших в ожидании девушек-услужниц в короткой юбчонке. Та послушно подбежала с полотенцем в руках, профессионально наклонившись в положение «defiledecollete», а Гилли делал заказ, привычно глядя прямо в декольте:
        - Красуня, принеси-ка нам яшчо адзин сундучок чая для госця. А я бы хацел* (хотел) замовиц* (заказать) нам з унуком* (нам с внуком) зайца, фаршированного качкой* (уткой), яечню* (яичницу) и два кавы «уан игл»* (кофе «one eagle»). - Он сделал заказ и повернулся. - Да живее! Так што, Кашшей, направду, почему у тебя прозвисча не такая, как у батьки, а?
        Кащею пришлось ответить вежливо натянутой улыбкой и рассказать деду с внуком то, чего их вообще не касалось. А самого Коляна тем временем внимательно изучал молодой Чезаре, глядя сквозь зубья вилки, на вершине которых истекала соками небольшая нюрнбергская колбаска. В голодном животе Кащея заурчало.
        По русскому обычаю он ожидал, что его тоже пригласят разделить стол, но это было, видать, не в традициях Градских. Поэтому Колян ограничился швырканьем невкусного чая без сахара, в то время как дед с внуком сначала с аппетитом скушали принесённую яичницу, а потом на двоих забодали по порции зайца с утиным мясом и выпили по чашечке ароматного кофе. Только к концу их завтрака к ним подбежала услужница, и он, наконец, смог заказать жирный свиной шашлык.
        - …вот поэтому я Кащеев, а отец - Аетин, - закончил рассказ он, когда они скидали обглоданные кости в пустые кофейные чашечки и сытно рыгнули.
        - А-а-а, уразумел, - вытер руки об лаваш и добродушно похлопал себя по небольшому животику старший Градский. Колян заметил, что левая рука Гилли меньше и суше правой. - А ты сам чего погутарить хотел?
        - Я вот что хотел рассказать, Гилли… - Кащей понизил голос и наклонился вперёд. Чезаре тоже было инстинктивно дёрнулся, но остановился, глядя на деда, вольготно развалившегося в широком кресле. Чуть помедлив, внук последовал примеру Гилли и откинулся обратно. Кащею ничего не оставалось, как следовать их примеру и тоже податься взад.
        - Я вот что хотел сказать, - ему пришлось говорить громче, чтобы быть услышанным, - мне тут весть донесли, что Докторишка в бургеры идёт.
        - Так, есть такая буква у этом слове, - проскрипел Гилли старинную поговорку, смысла которой уже не понимал никто.
        - И я пробил, что он, наверное, кем то финансируется. Выборы-то дело затратное.
        - И што? - отдыхиваясь от количества съеденного, жмурился на чуть тёплом октябрьском солнце старик Градский.
        - И я думаю, что этот спонсор… - нарочито замедлился Кащей, как бы ожидая их реакции. Но тут молодой Чезаре зевнул и, повернувшись к деду, сказал:
        - Спать охота, дедо!
        - И не кажи, куды мы стольки сожрали, а? Лопнуць можна, - тяжелым скрипучим голосом ответил внуку Гилли.
        - Придётся вечером одним кефиром обойтись, - взвешенно для своего возраста согласился Чезаре.
        - Я говорю, что знаю спонсора, - громче повторил недовольный Кащей.
        - Так ты уже казау гэта* (ты уже говорил это), Колян, - как бы с неохотой оторвался от дремотного состояния Гилли. - Забывся, что ли? Попей холинчика для памятци, грамма тры в день, перорально.
        Чезаре мелко хохотнул через нос. Кащей обиженно замолчал. Гилли продолжил.
        - Ладно, будя, я пошутил. И кто же ён, по твоей мерке* (по твоему мнению), спонсор гэтот?
        Кащей снова нагнулся к Гилли и громким шёпотом произнёс.
        - Я хотел бы это наедине, так сказать, обсудить, - он многозначительно перевёл взгляд на внука Гилли.
        - Так говоры, хто табе мешает? - проскрипел сытый Гилли.
        - Но я бы хотел без свидетелей…
        - А дзе тут свидетели? - Гилли поворчал шеей. - А, ты пра Чезаре? Так ён мой унук и наследник, у меня от яго нема секретоу. Можашь говориць пры ём.
        - Но я бы хотел… - в третий раз повторил Кащей, покосившись на Чезаре.
        - Я сказау, што у мя нема от малого секретоу, - скрипуче повторил Градский. - Не хочешь рассказывать пры ём - можаш вообще ничёга не казаць. Як хочешь!
        - Ладно, - поспешно сдался Кащей и заторопился. - В общем, я знаю, кто дал Доктору рублы на выборы.
        - Хто? - узкими щелками посмотрел на него Гилли.
        - Это Митяй Котлин! - выпалил Кащей и нахмурил брови.
        - О! Даже так? - искренне удивился Градский, округлив глаза. - И з чаго гэто ты узяу?* (И с чего это ты взял?)
        - Да так, - самодовольно ухмыльнулся Колян. - У меня везде свои люди, чтобы знать всё, что происходит в полисе. Так-то.
        Градский внимательно глядел на Кащея, не моргая.
        - Я просто вот, что подумал, - чуть менее уверенно продолжил Колян. - Что эту тему про Митяя нужно раскачать в полисе, чтобы все узнали про него. Он ведь говорил дяде Атталу и отцу одно, а сам делает другое. Сечёшь, Гилли? Люди думают, что Митяй нормальный мужик, а он против общества идёт. Так оно?
        Гилли заинтересованно переглянулся с озадаченным Чезаре и удивлённо отпустил уголки рта. Кащей воодушевился и продолжил.
        - Вот поэтому я и говорю, нам нужно Митяя поставить на место, а то он слишком много на себя взял. Давай, может, обоснуем народу, что Митяй за птица? Сейчас он поступает не как друг, а как враг, и нам нужно объединяться против него. Только вместе мы сможем его наказать за косяк! Ну же, комон! Нам с тобой нужно сплотиться, связать силы так сказать. За мной большие люди - они помогут, верняк! Ты просто раскачай по полису эту тему, и останешься на нашей стороне, сечёшь? А ты сам знаешь, Гилли, кто за мной стоит!
        - Хм-м-м… - Гилли со вздохом вырвался из мягких объятий кресла и сложил руки на стол. Колян опять обратил внимание на то, что руки Градского различаются. - Ты зараз выдвинул серьёзная обвинения супротив Митяя. Ён же* (он же) при усих подписался, што не будя дапамагать Дохтару, а ты гутаришь, што гроши на выбарчую кампанию идуць от яго. Гэта значит, што Митяй, по сути, фуфлогон. Потому, преж чим мы пряцагнем* (прежде чем мы продолжим), я должен сведать, аткуль такие ведомости?
        - Гилли, послушай, сведения верные, я тебе зуб даю! - и он провёл фалангой большого пальца по верхним центральным резцам. - Верняк! Сто пудов! Нам с тобой нужно объединиться против него, вот и всё!
        - Я разумею, Колян, но мне трэба ведать, откуль така молва? Я ж не магу собрать пацанов и сказаць, што Митяй вораг, тому што это адна срака на хвосце прынесла* (потому что одна срока на хвосте принесла). Сам разумеешь-то?
        - Да понимаю я, Гилли, - замялся Кащей, не зная, как вывернуться. - Но я же не могу тебе рассказать о своих людях под прикрытием?
        - Ну, тады я не змагу табе помочь, - развёл руками Гилли.
        Мозг Кащея напряженно работал, пытаясь найти аргументы, чтобы убедить старика Градского. Может быть, так?
        - Я тут недавно, - он понизил голос, как смог, - разговаривал с отцом, и он мне подтвердил, что так оно и есть. То есть мои сведения, плюс информация Славы Орлана уже многого стоят. Могу добавить только одно, - Колян выдвинул вперёд подбородок и громким шёпотом продолжил. - Знаешь, на чём двигается Доктор? Нет? На мобиле, который ему подарил Митяй Котлин, сечёшь? Как думаешь, это совпадение? Не-е-ет, не думаю!
        - Тяжко сказаць, Колян, - как бы нехотя признавая правоту Кащея, поводил бровями Гилли. - Тяжко. Покуль ничога не магу табе сказаць. Коли ты правый, коли Митяй на самай деле помогае Дохтару, то тады ён справду предатель свого слова. И достоин покарания. Погодь…
        Градский помолчал, обдумывая.
        - Давай вось што сробим* (Давай вот что сделаем), - медленно произнёс он. - Я сам навяду даведки* (наведу справки) и, як тильки дознаюсь, што Митяй виноватый, то тут жа кину виноунику сурьёзну предъяву. Сам ад себе* (сам от себя). И мы поглядзим, што бывае с тыми, хто вешае добрым людзям локшину на вуши* (лапшу на уши). Пиздоболов у нашем громадстве* (обществе) быть не можно, мы их будзем палить калёным железам. Вось так. Дагавор?
        - Договор! - обрадовался Кащей, довольный, что так легко смог уболтать Градского. Тот не только согласился с доводами, которые придумал Орлан, но и подписался под тем, что развяжет с ним войну, старый еблан. Довольный тем, что сделал всё так, как нужно, Колян распрощался с гостями и, размяв ноги, спустился с топчана на землю, оставив Градских одних.
        После его ухода Гилли и Чезаре переглянулись с серьёзным видом. Младший Градски был серьёзен и взволнован, зато в глазах старшего плясали чертенята.
        **
        Приехав в Ахею, Алиса утратила свой пыл и, вместо того, чтобы двинуть по подругам, свернула в Мессену к Прудку. Через некоторое время припарковалась у летнего домика их семьи, того, где они провели первую ночь с Сашей. Над полисом серело то же ненастное небо, что и в Ганзе, создавалось такое впечатление, будто она перешла с одной улицы на другую, а не пронеслась почти на семьсот километров севернее.
        Приняв решение сегодня не действовать, девушка почувствовала вялость в теле и такую слабость, что несколько минут не могла заставить себя выйти из мобиля. Наконец, она, кряхтя, вылезла, прошла несколько шагов и рухнула на лавочку возле входа в дом. Поглядела на рябь Прудка, матово темнеющего сквозь редкие деревца, заметила остатки раннего, по осеннему времени, заката и вдруг совершенно отчётливо вспомнила тот день, когда вдрызг разругалась с подругами.
        Тогда Алиса узнала, что вот-вот в полис вернётся Валера Берет и тут же в панике заметалась. Ведь от него не скрыться не то что в доме отца, но и даже в её Аквилейской квартире. Давным-давно, когда ей было лет семнадцать, у них с Валерой действительно были мимолётные отношения, которые продолжались полгода, не больше. Конечно, об этом никто не знал, ну, может быть, Луиза, тогда только появившаяся в их доме, о чём-то догадывалась. Но вскоре, когда у Валеры проявились откровенно садистские замашки, он был дважды или даже трижды послан Алисой на три весёлых непечатных буквы. И после этого их отношения стали ухудшаться в геометрической прогрессии, даже папа удивлялся агрессивному поведению своей дочери по отношению к его бригадиру.
        Не так давно, когда Берет неожиданно явился в её квартиру и поставил перед ней жесткий ультиматум, она под напором обстоятельств, конечно, пообещала подчиняться ему, но уж очень не хотелось ей держать своё слово. И, вроде бы, у неё неплохо получалось соскальзывать: за прошедшие пару месяцев Валере ещё ни разу не удавалось остаться с девушкой наедине и воспользоваться своим положением, но вот, по всей видимости, тяжелый момент настал - и Алиса запаниковала, пытаясь найти выход из ситуации.
        Ей нужен был кто-то, кто бы смог увести её подальше и от дома папы, и от квартиры в Аквилее, и вообще из полисов. Например, на Фракийский берег, где все данные шифровались, поэтому доступ к местонахождению человека и его коннекту был недоступен. Там можно было бы спокойно отдыхать, и, желательно, как можно дольше.
        Но где найти человека и деньги на отдых? С кем поехать? А если?..
        Может быть, предложить одной из подруг отдых вдвоём, как в старые добрые ликейские годы? Кстати, это мысль! Только с условием взять у той половину суммы взаймы, а потом уже, вернувшись, выпросить у папы деньги и погасить долг. Вроде бы, отличный план - значит нужно его выполнять!
        Итак, сначала Алиса узнала у Марго, что в воскресенье вечером компания соберётся у Прудка, на пляже. Хорошо. Тем более что несколько дней назад ей просто сказочно повезло: она помогла Нипелю перевезти крупный вес «голубого снега» и за неоценимую помощь в транспортировке опасного груза получила подгон* (подарок) - грамм пять отличного неразбавленного кайфа. Есть, чем поделиться с подругами - все, кроме Светки, не откажутся от угощения, сто процентов! Даже Ритка не устоит от одной маленькой дорожки.
        В то злополучное воскресенье, устав от ожидания, Алиса чуток нюхнула, чтобы убить время, и, действительно, почти до вечера беззаботно прокрутилась у зеркала, выбирая идеальную комбинацию нарядов. А когда выбрала простое летнее платье, то ещё раз нырнула в сугроб, запила двумя порциями мартини и покатилась вниз, как лыжник со снежного склона.
        Подъехав, Алиса ещё издалека увидела черноволосую Ритку и рыжую Курочкину - девки культурно отдыхали, играя в волейбол под тёплыми лучами заката. Главное, её, Алису-то, не предупредили - возмутилась про себя она - что там будет пляжная вечеринка - сами пришли в купальном, а она одна, как дура, в платье, да ещё и без нижнего белья. И, чтобы хоть как-то вписаться, ей пришлось скинуть босоножки и пойти по пляжу босиком, освещаемой вечерним солнцем, ощущающей себя божественной и бесподобной.
        Внезапно на входе, прямо у выхода из зоны туалетов, Алиса наткнулась на пьяненькую Марго. Приветственно закричав, та бросилась к ней, тряся крупными сиськами в тонюсеньком купальнике так, что зашевелилось в штанах у многих лиц мужского пола. Налетев, надышав свежим перегаром, обмуслявив мокрыми губами, прижавшись статью и взяв под ручку, она пошла рядом, тарахтя какие-то бессмысленные новости. Алиса в это время прямо ощущала, как по ним шарят нетрезвые плотоядные мужские взгляды, и почему-то это стало её ужасно нервировать, как и трясущиеся титьки Марго, и тяжелый запах водки изо рта. Сучка, как Антоха умер, так её понесло и вширь, и в бешенство матки, и в тупость. Что, было так сложно предупредить о купальнике? Не будет же она на публичном пляже купаться голышом, в конце концов!
        Разозлившись и отвернувшись от болтающей без умолку Марго, Алиса, смешно сморщив нос, поглядела в сторону прибрежного пляжа на Ийку и Ритку, играющих в лучах закатного светила в волейбол с какими-то незнакомыми ей пацанами. Тут Марго отвлекла её внимание, толкнув под рёбра и показав пальцем в дальний конец пляжа. Странно, их столик был сегодня не там, где обычно, в центре, у шумного и людного барного комплекса, а почему-то почти возле леса.
        - Лето больно жаркое. И шумное, - ответила на её вопросительный взгляд Марго. - Там под деревом прячемся в зной. С каждым годом всё жарче, - пояснила она. И, глядя на неё, облизнулся молоденький парень в красных шортах - по всей видимости, работник пляжа. Алиса заметила, что Марго тоже стрельнула глазом в его сторону, и шлёпнула подругу по голой заднице:
        - Маргулька, тебе с такими формами нельзя носить бикини с жопорезками.
        - А чё? - пьяненько хихикнула подруга.
        - Так ничё! Титьки вон уже размер шестой, поди?
        - Шестой! - гордо подтвердила подруга.
        - А задница - пятидесятый, даже тесёмки трусов не видать между булок, отъела ляжки! - Алиса снова пошлёпала рукой по широкой попе подруги, и ей внезапно захотелось больно укусить её, что переросло в желание шутить, да поострее, да позлее!
        - Лиска, больно! - воскликнула Марго, но рассмеялась. Худой парень в красных трусах продолжал смотреть ей вслед, не смея отвести взгляд от перекатывающейся волнами картины.
        Подойдя ближе к столику, Элис заметила сидящую в сени клёна Светку. Алиса помахала ей кончиками пальцев и цепко оглядела обстановку, направляясь для поцелуя. Марго, судя по всему, бухает в одну каску, потому что Мышка вон, сок пьёт. А чего это Светка-то такая толстая стала? Всего пару месяцев не виделись, а что Маргушку, что Мышку разнесло. Вот дура! Ого! Она ещё позволяет себе не встать при её виде?! Ах ты, мышь серогорбая!
        И Светка тут же мысленно была отправлена в аутсайдеры. Впрочем, вполне возможно, что и из-за располневшей фигуры. Марго-то та всегда была склонна к полноте, а после смерти Антохи вообще распустилась во всех отношениях, но Светка-то куда, тупица? Надо её взбодрить, как говорит Валера Берет, тварюга такая, конченная мразь, козлина - с такими мыслями Алиса подошла к Светке. Та сидела с растолстевшими ляжками, оплывшим животом, разбухшей грудью с венками, в бабьем купальнике, на допотопном пластиковом кресле и преглупо улыбалась снизу вверх.
        - Привет, Алиска! Подруж…
        - Ого, ты тоже коровушка стала, Мышка!
        - Да ладно, чё уж ты сразу…
        - Да чё, чё уж? Ты на себя-то, погляди-ко!
        - Что значит тоже, Лиска, я не поняла? - закудахтала Марго. - И вообще, не лезь к девке, она же беременная, а ты на неё напала! - добродушно попыталась развести скандал краями Марго.
        - Так ты чё, беременная? - ещё сильнее удивилась Алиса. - А от кого?
        - Как от кого? - аж побледнела Светка. - От своего Мирона, конечно!
        - А от кого ещё-то ей быть беременной, если она с Мироном живёт? - удивилась Марго и поправила свои огромные титьки, торчавшие из под треугольников лифа со всех сторон.
        - Я не знаю, от Нипеля, например! - фыркнула Алиса, пошутив. В этом одурманенном состоянии девушка ощущала себя выше подруг и просто не чувствовала морального барьера. Элис уже давно решила для себя так: то, что она думает - истина, а всё остальное - лишь потуги оспорить её проницательность и ум. Поэтому, в её понимании, жёсткие подшучивания над подругами были, скорее, снисходительными и, очевидно, должны были вызывать, как минимум, улыбки. Но девки на сей раз посмотрели на это иначе.
        - Ты чё, охренела? От какого ещё Нипеля я должна быть беременной? - тут же задрожала губа у Светки, а Марго нахмурилась.
        - А чё ты сразу буксуешь-то, овуляшка? - внезапно резко вспыхнула Алиса. Снежная смесь в нейронах и эмоциональное отражение неприятной ситуации с Беретом сделали своё дело - пламя норэпинефрина поглотило её:
        - Ты чё, ваще, на меня рот разеваешь, мышь?
        - Лиска, ты давай не барагозь сама-то! - сзади послышался недовольный тон Марго. - Девка беременная, куда ты на неё голос-то повышаешь?
        Алиса фыркнула, подумав о том, что окончательно исключает Марго из списка претендентов на Фракийку.
        - Маргуша, иди потряси своими телесами в другом месте, пока мы с Мышей разговариваем, а? - с наглой ухмылочкой ответила Алиса.
        Марго обидчиво поджала губы, отошла в сторонку к своей сумочке, висевшей на спинке стула, заметила, что Ийка с Риткой смотрят на неё, и помахала им руками, мол, дуйте сюда. Девки, переглянувшись, попрощались с парнями, игравшими с ними в пляжный волейбол, медленно пошли в сторону рассорившейся компании.
        - Идите сюда быстрее! - махнула им Марго, уронила, наклонилась и подняла сумочку. Пока она доставал из неё тонкую сигаретку и прикуривала, девки подошли к месту событий. На обеих были шорты, впрочем, у Ийки они скорее походили на трусы. И та, и другая отливали светлым шоколадом. Правда, грудь Риты закрывал лиф купальника, хотя ей, собственно, под ним совершенно нечего было скрывать - в юности её за глаза называли Д2С, что означало - «доска и два соска». А вот у всегда ходившей топлес рыжеволосой Ии, несмотря на равномерный матовый загар, полукружья были отчётливо заметны, особенно под глазами. Она похудела, скулы заострились, девушка сгорбилась и тяжело дышала, обливаясь потом, стекающим по овалам чуть опущенной оголённой груди.
        Какие-то ребята зажигали вечерний костёр, запахло дымом, повеяло обрывками воспоминаний, донесло ароматы бессонных ночей. Что-то мелькнуло, и Алиса тут же вспомнила их, когда они были закадычными подругами - юными восемнадцатилетними девчонками, весёлыми и бесшабашными. Как же им было хорошо в ту пору, а! Вот бы вернуться в юность! Постой, а что, если взять с собой Ийку? - родилась безумная мысль. - «Снега» хватит на двоих, может, пора уже помириться и отметить это дело многодневным наркотическим загулом с плясками и приключениями? Ведь верно? Лучший вариант! Бинго! - дофаминовый выброс изменил её гормональный настрой, и девушка как-то по-настоящему искренне улыбнулась Ийе.
        Та сначала не поверила, что Алиса действительно смотрит прямо на неё, и в её взгляде читается то самое чувство, что проскакивает между людьми, сближая их - оно называется дружбой, и по своей глубине похоже на любовь, но только без сексуального подтекста. А вот когда между друзьями происходит телесная близость, то дружба перестаёт ею быть, просто потому, что во взаимоотношения добавляются новые ощущения. Она не умирает, а уходит, уступая место новым воспоминаниям, эмоциям и перспективе. И тогда всё меняется.
        Конечно, Курочкина ничего этого не ощущала, просто, впервые за несколько лет, она вдруг разглядела ту самую Алиску - её озорную подругу юности. И ей захотелось открыться, обняться, простить, тогда она понеслась быстрее, словно на крыльях:
        - Привет, Алиска, сто лет тебя не видела…
        Но Светка перебила её с плаксивым видом:
        - Она говорит, что я от твоего Нипеля беременная! Представляешь? - и её нижняя губа затряслась ещё сильнее.
        - Кто говорит? - округлила глаза Ийка, словно споткнувшись о невидимую преграду.
        - Алиска вон сказала! - глубоко затянулась Марго и едко прищурилась от дыма.
        - Как от Нипеля? Ты чё, бабёшка, совсем, что ли, охренела? - слово в слово повторила за Светкой оторопевшая Ийка. - Ты с чего это взяла?
        И Курочка тут же вылетела из фракийского списка Алисы. Впрочем, девушка сразу благоразумно припомнила, что у рыжей лишних денег-то отродясь не водилось - она и за себя-то заплатить не сможет, не то, что за двоих. Что ж, оставалась Ритка - не самый плохой вариант, кстати, но сначала нужно было разрядить обстановку.
        - Да вы чё, девки! Я же просто пошутила! - неестественно засмеялась Алиса. - Вы что, шуток не понимаете?
        - А в чём тут шутка, дорогуша? - нервно вдохнула и выдохнула сигаретный дым подвыпившая Марго.
        - Да в том, что вы всегда вместе, вот и дети могут быть вместе, вот такая шутка, чё непонятного? - возмущённым тоном начала бухтеть Алиса. - Или у вас чего, юмора нет?
        - Ну, ты и дура, Алиска! - обиженно процедила Светка. Надувшись, она тяжело поднялась со стула, прошла мимо гостьи и в одиночестве ушлёпала в сланцах на берег Прудка наблюдать тёплый воскресный алеющий закат. Парень в красных трусах поглядел на часы, бросив последний взор на широкую задницу Марго, затем поднялся, со вздохом принимаясь за свою ежедневную работу. Он нанялся на лето спасателем на этот пляж: в его обязанности входило зажигать вечерами противомоскитные костры, расположенные по периметру и площади пляжа, а потом каждые два часа подкидывать по специальному брикетику, содержащему какие-то антиникотиновые токсины, абсолютно безвредные для человека, но парализующие комаров и москитов.
        Проследив взглядом за уходящей подругой, Ритка прощающим тоном проронила:
        - Ладно, девки, давайте мириться. Лиска, потом подойдешь к Светке, извинишься за неудачную шутку, помиришься…
        - С херов ли это я пойду извиняться? - сквозь зубы процедила Алиса и покачнулась под воздействием «снега» и силы тяжести. - Я ей не хамила, она первая начала.
        - А мне кажется, что ты первая! - снова взяла в руки сумочку Марго и опять потянулась за сигаретой. - Это ты первая сказала, что у неё ребёнок от Нипеля!
        - Да я объяснила, что пошутила! Что теперь, у вас принято на шутки обижаться и за них извиняться, что ли? И вообще, вы сто лет меня не видели и даже ни разу не поинтересовались, где я, как у меня дела, - обиженно заявила Алиса, - зато сразу напали и начали кусать!
        - Так и ты нами не особо интересовалась! - покусала нижнюю губу Ия. - Вон, у нас Мышка на третьем месяце, ты же этого не знала. А-яй-яй-яй.
        - Ты сама где пропадала-то? Или ты Доктором занята была? - с усмешкой спросила Рита, желая сбавить градус накала.
        - Да каким ещё Доктором? - неожиданно покраснела Алиса. - Нет никакого Доктора! На кой он мне? Так, один раз пообщались и всё…
        - А когда он у Аттала жил несколько недель? Ты ведь там тоже была, между прочим, в это время! - иронично заметила Марго, ещё не отошедшая от грубости Алисы.
        - Я болела вообще-то! - бросила та. - Неделю из постели не вылезала.
        - Из его постели-то? - фыркнула Ийка, а девки заржали.
        - Нет, из своей, - уничижающим тоном парировала Алиса. - Кто он такой, чтобы я с ним делила постель? - скривила она губы.
        - Как кто? - удивилась Рита. - Он же хозяин Ганзы.
        - Кто хозяин? - сощурила глаза Алиса и подалась вперёд.
        - Кто, кто? - выпустила дым Марго. - Доктор этот. Ты не знала?
        - Кто он? - недоверчиво переспросила у них Алиса. - Хозяин Ганзы?!
        - Так уже полмесяца, наверное.
        - Да нет, больше, месяц - точно!
        - Где-то так, половину или месяц.
        - Саша Доктор стал хозяином Ганзы? - шёпотом переспросила непонятно у кого Алиса, ошарашенная новостью. Сначала этот ручной зверёк отказался выполнять её просьбу, затем своими руками зарезал Симона Вуйчика, а теперь так вообще прибрал к рукам Ганзу! Бред какой-то!
        - Бред какой-то! - вслух произнесла она свои мысли. - Как он мог им стать?
        - Как-то стал и всё! - дула дым Марго. - Старшие на Совете выбрали.
        - Тише, Маргуля, не трещи лишнего в обществе, - остановила её Ритка. - И вообще, Алиска, иди уже давай к Светульке, да повинись перед нею.
        - Я никогда ни перед кем не извиняюсь, ты знаешь мою позицию! - отрезала Алиса, но, поняв, что Ритку-то она уже не сможет вычеркнуть из фракийского списка, добавила раскаивающимся тоном, - ла-а-адно, пойду, поговорю с ней. Только потому, что ты попросила, - предусмотрительно добавила она и побрела к воде, в сторону Светки. Та, с хорошо пополневшими бедрами и вообще неплохо округлившейся фигурой, оперлась на пальму, замерев в лучах заката. Алиса еле сдержала смешок, понимая, что со Светкиной силой воли похудеть обратно ей вряд ли светит. Девушка подошла и стала рядом, тоже вглядываясь в марево алеющего заката. А потом открыла рот:
        - Мышка. Слышишь меня?
        - А?
        - Отдай мне свои белые штаны?
        - Что?
        - Белые штаны отдай, ну, или продай.
        - Штаны?
        - Да, свои штаны, фирмовые, в обтягончик.
        - Но, но почему?
        - Так тебе они же всё равно больше не пригодятся.
        - Это с чего ты это взяла?
        - У тебя жопа не влезет, лучше мне отдай, а то моль поест.
        - Алиска, вот зачем ты такая сука?
        Светка повернулась и долго с обидой глядела на подругу детства. А та, как будто в смятении, уставилась в землю, и, после долгой паузы, подняв наглые глаза, с желчью ответила:
        - Затем, что я тоже хотела эти штаны купить. И тебе об этом сказала. А ты пошла и примагазила* (купила в магазине) их вперёд меня. Ты всё всегда у меня копируешь! Всегда! Но только почему-то ты от Мирона своего залетела, а мы с Коликом разбежались. И что, это всё по справедливости? Ты на Фракийку недавно съездила, отдохнула, а я тут одна оставалась. Сегодня подошла к тебе, а ты даже не поздоровалась - это как назовёшь? - ядовито процедила Алиса.
        - Послушай, подруга, что я тебе скажу, - закрыла глаза и потёрла руками виски Светка, задрожав подбородком и не сдержав эмоций, раздраженно произнесла. - Я молчать-то молчу, конечно, но всё слышу. У меня рот один, а уха два. И глаз тоже два. Знаешь, что я ими вижу? Как ты катишься под горочку! Со стороны-то виднее! Ничего я у тебя не копирую, ты преувеличиваешь, я тебе сто миллионов раз об этом уже говорила! Просто у нас вкусы совпадают - и всё! И да, можешь мне завидовать, что у меня всё хорошо, но ты сама во всём виновата - вот так я это назову.
        - То есть? Мыша, давай яснее, я не понимаю, о чём это ты распищалась! - поддразнивала она подругу, наблюдая за ней с едкой ухмылочкой.
        - Не понимаешь? Зато я тебя хорошо понимаю, очень хорошо! Я ведь для тебя кем была всегда? Кем? Мышкой?
        - Почему была? Ты ей и осталась! - фыркнула Алиса.
        - Вот-вот, тихоней-мышкой. Я молчала, пока ты болтала, поэтому я знаю о тебе всё. А вот что ты знаешь обо мне? - приблизила она лицо к подруге. Алиса подняла глаза вправо вверх и попыталась вспомнить. Поняв, что для этого нужно дополнительное время, она пошла в контратаку, прищурившись и повышая голос:
        - Да что ты обо мне знаешь-то? Чё думаешь, я тебе так всё и рассказывала? Ага, щас! Я тебе вот, с мизинчик, доверяла. И ничего, ты, дружочек, не знаешь! И то, что там злые языки брешут, так пусть завидуют молча! Особенно ты!
        - Вот в этом ты вся, Алиска, в этом ты вся! Ты ведь считаешь, что всегда была самая-самая из всех нас, да?! Самая успешная, самая авторитетная, да? Но знаешь, что я тебе скажу, подруга? Теперь это не так! А знаешь, почему? Знаешь? Просто однажды мы увидели твоё истинное лицо - и оно… и оно совершенно обычное, Алиска. А чтобы скрыть это, ты носишь маски, чужие лица. Или ты поспоришь, что это не так?! Ты же лицемерка, Алиска! Лицемерка! И мы обе это знаем, - вплотную приблизила Светка своё разозлённое, раскрасневшееся лицо.
        - Эй, эй, стой! Куда тебя понесло? - даже отстранилась Алиса. - Ты из-за того, что я пошутила про Нипеля? Ой, Светка, да ты что? Мыша, мы же с тобой старые подруги, и это просто обычная шутка. Обычная мелкая шутка, ты что? Мне даже сейчас смешно от того, что ты из-за этого распсиховалась! Ей-богу! Это же такая мелочь! - и она обняла её, крепко прижавшись, чтобы все увидели, будто они помирились. Её беременная подруга выдохнула, поверив и приобняв в ответ.
        - Это для тебя мелочь! Это для тебя всё шуточки! Ты живёшь в своей, в какой-то другой жизни, не по-настоящему, - с дрожью в голосе воскликнула Светка, ещё сильнее задрожав округлившимся подбородком. - А у меня, смотри: жопа выросла, живот вон появился, ноги распухли, Мирон домой приезжает поздно ночью, уезжает рано, вообще с ним мало видимся, не то что!.. Да ещё токсикоз страшенный, второй день только не блюю - а так уже месяц полощет с утра до вечера. И тут ещё ты со своими шутками беспонтовыми* (не очень приятными).
        Алиса отстранилась, наиграно улыбнулась, неудобно приобняла подругу за предплечья и неприятно потрясла:
        - Да успокойся ты! Я же так, любя, по-дружески. Умоляю тебя, не обращай внимания на меня и мой юмор, просто он не каждому даётся. В твоём весе вредно нервничать! Успокойся! Успокойся, я тебе сказала!
        - Ты знаешь…. ты права, - внезапно, на глубоком всхлипывающем вдохе, глубоко втянула воздух Светка, согласилась и тут же решила успокоиться. - Ты права! Это для малыша вредно, не буду волноваться больше, - она отдёрнулась, отошла на пару шагов назад и с нежностью погладила живот. - Да, ты права, Алиска! Давай… давай просто помолчим, - глубоко вздохнула она, снова прижалась к дереву и мягким движением оглянулась на закат.
        - Давай помолчим, - тут же решила не давать подруге передышки Алиса. - Просто мне от тебя было уж очень любопытно услышать, что я, оказывается, лицемерка.
        - Я тоже лицемерка, так что мы квиты, - неожиданно трезво ответила Света, продолжая глубоко дышать и глядеть на тускнеющие лучи.
        - То есть, значит, у меня мерзкое лицо? И я сейчас не самая красивая и авторитетная? Так, значит? Может, вы решили против меня объединиться? Или вы что-то замышляете против меня? - едким голоском вопросила Алиса, накручивая Светке нервы.
        - Нет, дело не в этом, Алиска, - медленно проговорила Светка, продолжая созерцать вечернюю зарю и не поддаваясь на провокацию. - Никто на тебя не точит зубы, не волнуйся. Просто у меня будет ребёнок, Нипель с Ийкой разводятся, у Марго умер муж, и ей не на что жить, а Рита поступила учиться в Аквилею, в высший ликей. Понимаешь ли, до тебя уже никому нет дела, у всех своих забот хватает. Вот так-то, подруга, - подытожила она, когда последний луч скрылся за горизонтом. - Эх, красота-то какая!
        - То есть ты хочешь сказать, что наша команда развалилась? - спросила Алиса первое, что пришло в голову. Разговор складывался не так, как она запланировала.
        - Нет. Видишь ведь, мы до сих пор все вместе.
        - Кроме меня, заметь! - сквозь зубы процедила Алиса.
        - Так это ты сама так решила.
        - Я? - удивилась Алиса. - Когда это?
        - А когда решила, что имеешь право сплетничать за спиной, чтобы потом другим прилетало, - недовольно ответила Светлана и внезапно бросила едкий взор со всполохами пляжных костров, отражающихся в чёрных, как уголь, зрачках.
        - Это ты о чём? - вздрогнула Алиса.
        - О том, что ты любишь придумывать про других то, чего на самом деле нет. Но, конечно, делаешь это с умом, за язык тебя не поймаешь, в этом ты спец, - протянула Светка, отворачиваясь от подруги. - И ведь никогда не докажешь, всё равно выкрутишься, Лиса Патрикеевна.
        Алиса промолчала, сильно сузив глаза, сбитая с толку внезапным спокойствием и серьёзными обвинениями Мышки. Она напряжённо размышляла - что, когда и кому рассказывала о Светке. Ложь, в первую очередь, опасна для самого лгущего, потому что приходится держать в уме множество деталей вымышленной информации, то есть мозг нерационально тратит ресурсы. И вот сейчас она никак не могла вспомнить, где промахнулась. Кстати…
        - Нет, это ты о чём, Мыша? - менее уверенно повторила она и добавила. - Я тебя не понимаю.
        - Всё ты понимаешь, Алька. Всё понимаешь. - Светка резко повернула голову, снова мерцая отражающимися кострами. - Кроме одного - я не мыша, а коша.
        Алиса презрительно ухмыльнулась и скривила губы. А пламя в отражении Светкиных глаз только разгоралось.
        - Ведь мы с тобой, лиса, лет десять как знакомы - почти полжизни. Я ж тебя, как облупленную! Все плюсы и минусы. Нет, мне, как бабе, с одной стороны понятно, что ты научилась подстраиваться, чтобы решать многие вопросы, у нас у всех есть такое! Но с другой, а ты сейчас сама-то хоть разбираешься, где заканчивается актриса и начинается настоящая Алиса? По-моему, ты ж уже вообще из образов не выходишь, я даже позабыла, какая ты настоящая была. Помню только, что другая. Не такая, как теперь. А Колька, наверное, тебя ту, прежнюю, любил. А эту, что сейчас, мне кажется, ненавидит. Поэтому он тебя и бросил, Алиска. Вместе с жопой, на которую ещё налезают белые штаны в обтягончик.
        Нижняя губа Алисы задрожала, она хотела что-то сказать, но вместо этого зашипела, как змея, заиграла желваками и со всей силы толкнула Светку. Та опиралась на хрупкую веточку, поэтому не удержалась на ногах и, нелепо взмахнув руками, неловко упала на задницу.
        - Ай! - сразу схватилась она за живот.
        - Ты чё, бля, делаешь? - издали заорала Ийка и кинулась к ним, Марго с Риткой бросились вслед. Сначала они подбежали к Светке, помогая той подняться, а потом накинулись на Алису, костеря её на чём свет стоит. А та и так уже закипала, но, услышав в свой адрес массу нелицеприятных эпитетов, взорвалась:
        - Вы чё, сучки, разлаялись?! Ша, псины!
        Все оцепенели: у Ритки на руках встали дыбом волоски, а поясница покрылась гусиной кожей, у Ийки потемнели и набухли соски, и стали торчать чуть не на сантиметр. Они обе застыли, не зная, как пропорционально ответить на это оскорбление. И только Марго не растерялась: схватила свою сумочку за лямки, размахнулась ею и со всей дури вмазала Алиске по мордасам.
        Алиса аж вздрогнула, вспомнив и как бы заново пережив тот пренеприятный момент, когда сумочка одной из лучших подруг со всем стандартным содержимым вдруг пропахала замком щёку и шею, оставив красный след на щеке.
        Вздрогнула и сразу как-то очнулась, снова осознав, что с тех пор прошло уже много времени, на дворе осень, темно, холодно, и нужно идти в дом.
        **
        После того, как Алисе удалось потерять разом всех подруг, ей пришлось последовательно пройти через унижение, боль, депрессию, стресс и страх перед приближающимся возвращением Валеры: все это, наконец, вылилось в идею любым способом уговорить Шурика на то злополучное путешествие.
        Тогда и родился план «обнажённой Афродиты, выходящей из воды».
        Да, после этого Алисе пришлось через многое пройти, но по сравнению с тем, что сегодня предстояло её кавалеру, это были, так сказать, цветочки с бабочками. Потому что день у Кащея не заладился с самого утра. Сначала он отдал приказ своим пацанам распространять информацию, будто Митяй Котлин - фуфлогон, но эти ссыкуны наотрез отказались говорить подобные слова вслух. Тогда он дал более щадящую команду - просто собирать информацию о том, что говорят в полисах за Митяя, спрашивать у людей, слышали ли они слухи, что Митяй фуфел? И он аж охерел от их трусливости, когда они и это не согласились делать, со скрипом жуя ему какую-то муть. В общем, дело двигалось с трудом.
        В офисе Вуйчиков, на втором этаже «Билли Бонса», Кащей распорядился сделать перестановку и ремонт, поэтому гоп-компания переехала на первый этаж, прямо в открытый ресторанчик под офисом. Его хозяин тут же начал терпеть убытки, потому что шумная ватага занимала три столика, практически ничего не заказывала, а, если и заказывала, то частенько не платила. Да и постоянные посетители сразу стали временными.
        Зато бригадным было весело. Обычно Колян с Тяпой и ещё пятёркой близких попивали напитки, иногда на халяву угощали подростков-переростков, и вот уже всякая шантрапа днём и ночью зависала в несчастном заведении, постепенно начиная считать себя новой боевой командой крутого пацика Кащея. Комон! - так говорил их предводитель, и они стали наглеть на глазах, превращаясь из обычных непосед в хамоватых и самоуверенных хулиганов.
        Кащей занял банкетный номер ресторана для почётных гостей и там сделал себе временный кабинет, чтобы отгородиться от толпы приспешников. Сейчас вот в этом самом помещении он громко орал на подчинённых, требуя беспрекословного подчинения начальству, то есть ему. Он бы, возможно, ещё долго надрывал глотку, но с улицы послышался очень-очень громкий шум двигателя. Не современное еле слышное сипение мобиля, нет… Это было то, ещё допотопное рычание мощного бензинового движка. Такие были у единиц, например…
        Колян сглотнул, насторожился, вышел из временного офиса в банкетке на открытый внутренний двор таверны и встал посреди шумящей толпы молодых и дерзких парней, тоже вскочивших с мест, услышав тарахтящий звук, который остановился аккурат напротив никогда не закрывающихся дверей «Билли Бонса». Хлопнули дверцы допотопного автомобиля, и через несколько секунд во внутреннем дворике показались три человека в камуфляже. Один из них, с винтовкой в руках, тут же занял место у прохода, двое двинулись прямо на Коляна. Они были одеты в потёртую армейскую форму и берцы, молодого широкоплечего парня Кащей не знал, а вот со старшим довелось видеться.
        Это был Митяй Котлин.
        Толпа узнала и напряглась.
        Митяй двигался, словно ледокол.
        Молодой резко замер с рукой за пазухой.
        И тут уже занервничала вообще вся публика.
        Митяй остановился пред Кащеем.
        Вперился в того взглядом:
        - Ну чё, Кащейка, я тут.
        Колян напрягся, не зная, что ответить. Два с лишним десятка пар глаз уставились на него, ожидая бойкого базара, жестких тёрок и сопутствующего блатного звона по всем понятиям. Но Кащей только что-то невнятно забубнил, разводя бодягу и гоняя по шпалам порожняк.
        - Пэ-послушай, мэ-мэ-меня, Ми-митяй. Я, то есть как тебе сказать, просто ты, как бы, наверное…
        - Не мекай, как коза, а говори за дело! Кто хотел предъявить за фуфлогона, тот в ответе за то, что я бросил все дела, чтобы раскидаться по мастям, - Котлин сплюнул под ноги и попал на носок ботинка Кащея.
        Тот сделал вид, что не заметил.
        - Я, это, Митяй, я ведь, не так всё было, если ты об этом. Я имел в виду, в общем, просто слухи пошли за то, что ты, вроде бы, говорят, но это не точно. Поэтому ты не так всё мог понять, чтобы ты понимал…
        Котлин сделал шаг вперёд, Кащей - два назад и вздрогнул, наткнувшись на ошарашенного Тяпу, неловко стоящего позади.
        - Митяй, просто слухи такие ходят, я потому и говорю…
        - Да, да, кто-то пускает парашу* (распространяет ложную информацию) по полису. Сарафан свистит, будто это ты предъявляешь мне за беспредел* (Ходят слухи, что ты обвиняешь меня в нарушении понятий чести), - не слушая оправданий, Митяй стал загибать пальцы. - Ты базаришь, что я насрал в уши правильным пацанам и прогнал сквозь них лажу, как говно по трубе* (Ты говоришь, что я обманул уважаемых людей и не сдержал своё слово). Значит ли это, что ты сейчас сможешь при всех расписать, кто фуфлогон и кого пора кинуть на раздербан* (Означает ли это, что у тебя есть доказательства нарушения понятий чести, за что полагается обременение в виде наложения санкций)? Или это базарил не ты, а придорожная шлюха с порватой сракой, а? - он хищно поднял верхнюю губу, обнажая ровные белые зубы с выступающими клыками.
        Кащей понял, что дальше отступать некуда, иначе его авторитет рухнет. Поэтому он огромным усилием воли заставил себя собраться.
        - Просто по полису ходят слухи…
        - И эти слухи разносит твой рот!
        Кащей осёкся.
        А Митяй озлился.
        «Билли Бонс» млел.
        Десятки глаз впивались.
        Кащей вдруг почувствовал,
        что его, закручиваясь, понесло
        по волнам, по обрывкам шёпотков.
        И что-то было нужно, но неизвестно что.
        Тогда он решился и бесцветно произнёс:
        - Просто базарят, что ты - фуфлогон.
        Котлин вытащил нож и застыл.
        Тут все вокруг окаменели,
        когда он замахнулся
        и резанул воздух,
        ударив в лоб.
        Крепёжная гайка рукояти ножа жамкнула прямо в самый центр лобешника Кащея и у того сотрясло мозги так, что подкосились ноги. Колян, как куль, рухнул на колени, испачкав пылью брюки. В глазах помутилось, потемнело, замелькали звёздочки, закрутились спиральки. Он помотал головой, как телёнок, и вздрогнул, когда лезвие острейшего ножа поранило кожу шеи, оставив сочащуюся рану.
        - Так что, Кащей, сын Орлана, кто из нас фуфлогон - ты или я?
        Митяй спросил так спокойно, будто принял для себя решение.
        Тогда Кащей со всхлипом ответил, вытирая кровушку из носа.
        - Это я фуфлогон, это я.
        И все это слышали. Все.
        **
        Алиса долго выбирала, к кому из подруг поехать первой. Поняв, что она, скорее всего, была неправа, и, возможно, ей даже придётся извиняться, девушка никак не могла принять нужное решение. Переступать через собственные принципы, особенно, если они впитались, став частью личности, всегда непросто. По логике, сначала нужно было гнать в Мессену к Ийке, а потом, возвращаясь назад, завернуть сначала в Лаконию к Светке, а затем в Мегару к Ритке. А к Маргушке в Аргон она вообще не хотела ехать, поскольку эта сучка посмела поднять на неё руку. Да и к Ийке тоже не было никакого желания заезжать, но, по всей видимости, придётся, всё же её Нипель их родственник.
        По всему выходило, что сначала нужно навестить Светку с Мироном. Тем более, что Светка всегда была мягкой и отходчивой Мышкой… Хотя, вот, оказалось, у мышек бывают зубки и они вполне могут укусить. Алиса понимала, что ей будет непросто, но она заготовила козырь - решила предложить роль подруги невесты и надеялась, что Светка не откажет. Кто из нормальных девчонок откажется стать одним из главнейших и почитаемых лиц на свадьбе? Дурочек нет!
        И вот сейчас, утром, в понедельник, Алиса подъехала к небольшому одноэтажному дому Мирона со Светкой, располагавшемуся в кампусе Лакония. Остановилась у дома. Шторы не пошевелились. Девушка вышла из мобиля, зябко кутаясь в куртку. До Ахеи редко докатывались холода. Несущиеся с ветром из заснеженных пустошей западной Европы, они огибали Уральские горы и мчались себе дальше, на просторы Союза, постепенно растворяясь в спокойствии лесов.
        Девушка тоже сначала была спокойна, но затем всё же занервничала, вспомнив свой поступок и пугаясь гнева подруги. Впрочем, Мирон тоже в вежливости упражняться бы не стал.
        - У-фу-фу, - выдохнула она.
        Пара жила в таунхаусе, в самом первом доме в начале извилистой улицы. Домики имели общие боковые стены двойной звуковой непроницаемости и плавно повторяли изгибы дороги. Каждый из них был уникален и идеально вписывался в общую архитектурную концепцию. Дом Мирона имел острые края и утончённые формы, гараж был открыт и пуст. Алиса робко постояла и, решившись, постучала в дверь.
        - Нема там никохо! - раздался глубокий женский голос, и из-за можжевелового куста, разделяющего домовладения, показалась широкая фигура тёти в тапочках на босу ногу и нахмуренными бровями. Выглядела она так, словно вышла на улицу высыпать коту корма или выкинуть мусор. - Ты до кохо?
        Алиса неловко начала:
        - Я к Светке. Не знаете, дома?
        - Кажу же, шо нема некохо.
        - А где они? Я их подруга.
        - Поихали до хоспиталя.
        - А что такое?
        - Яки-то проблемы.
        - У кого, у Светки, что ли?
        - Ага, захворала девка.
        - Что с ней?!
        - Ухроза выкидня.
        - Угроза выкидыша?
        - Друхой раз вже.
        - И как она?
        - Тяжко.
        - А Мирон?
        - С нею разом.
        - А где она щас?
        - На збережении.
        - А! На сохранении?
        - Вже второй раз, кажу.
        - А в чём причина, знаете?
        - Не разумею. Може впала хде.
        Алиса прикусила нижнюю губу и внезапно почувствовала такой страшенный прилив чувств, что еле сдержалась, чтобы не разрыдаться в голос. Она понимала, кто сделал так, что Светка упала, и, если у той случится выкидыш, виновника определить будет несложно. Руки девушки заходили ходуном, сердечко затрепетало, в горле запершил комок эмоций. Оказывается, что всё по-настоящему, и у каждого нашего действия или бездействия есть цена, которую нужно будет платить всю свою жизнь. До самого конца. И это невозможно забыть или перемотать назад, как когда-то сказал Саша Доктор. Зачем-то вспомнив о нём, она не смогла сдержать рыданий и разревелась, как девчонка.
        Более-менее Алиса пришла в себя чуть позже, очнувшись на могучей груди соседки, успокаивавшей её, обнимая и поглаживая волосы.
        - Ничёхо, ничёхо, с нею всё будет добре, не плач. Я бачила.
        - Что видели? - всхлипывая, поглядела снизу вверх Алиса.
        - Що она хлопчика нам народит. И мне нянчити принесёт.
        - Где это вы, интересно, видели, что она мальчика родит?
        - А я всё бачу. Око у меня - наперёд бачить. Я и тебя бачу.
        Алиса отстранилась от мягких телес женщины, отняв её руки от своих волос. Она вытерла слёзы и напряженно, со злостью спросила.
        - И что же вы видите?
        - Як що? Що ты брюхатая.
        - Что это значит? Я толстая?
        - Та ни. У тебе тож будя дитинка.
        - Какая дитинка? Я не понимаю вас!
        - А що тут разуметь? Скоро пузо полезет.
        - Какое пузо?! Чё вы несёте?! Ну, вас, в баню!
        - А мине-то на кой в баню? Це тобе там народить.
        Эти слова она проговорила уже ей в спину, когда Алиса резко повернулась и, отрицательно мотая головой, направилась к мобилю. Она шумно дула перед собой, как будто разгоняя наваждение и слова дородной бабы, которая, видите ли, видит всё наперёд. Придумает же тоже! Бачит она, ишь ты! Пузо, видите ли! Дитинку какую-то придумала! Шуточки она так шутит!
        Но в этот момент Алиса отчётливо поняла, что трёхнедельная задержка месячных - точно не шутка!
        **
        Кащей сидел в углу старого офиса Вуйчиков, среди разрухи ремонта, обдумывая произошедшее. Огнём горела ссадина на лбу, в голове метался пожар похлеще - было стыдно. Перед собой, перед всеми людьми, что видели его позор и, в первую очередь, перед отцом. Всю жизнь Кащей мечтал добиться уважения Орлана, чей ореол славы, словно маяк, светил перед ним столько, сколько он себя помнил. И вот, это время пришло, а он так опозорился! Мысли, словно всполохи пламени, не останавливаясь, прожигали связь воспоминаний, что теперь будут вспыхивать каждый раз до скончания дней. Если бы можно было приостановить бешеную скачку судорожных ассоциаций, возникающих в его воспалённой черепушке, то можно было бы отследить один любопытный заезженный мотив.
        Колян был маленьким ребёнком, когда их разлучили с отцом. Орлан, взбешённый предательством Аттала, послал в дом к бывшему другу опытного убийцу - Валеру Берета, а тот, ведомый какими-то своими идеями, сдал своего хозяина со всеми потрохами и заслуженно получил наказание в виде ломаного гроша. Сам Слава схлопотал сразу два - ему вообще повезло, что жив остался, просто на Большом Совете пожалели. Вернее, именно Аттал проголосовал против смерти Славы. Он сказал тогда: «Я не смогу простить этого человека, это так. Но я не могу и убить его, ведь он мой друг. Точнее, он был моим другом».
        В итоге Орлана простили, но наказали. Приговор оказался суров: у Славы Аетина отобрали одиннадцатилетнего сына и отдали мальчика на воспитание в дом Аттала. Многие считали, что хозяин Ахеи таким образом выцарапал себе заложника, и, возможно, в этом была доля истины. Но было и ещё кое-что - Аттал Иванович решил отомстить бывшему другу, воспитывая в мальчике те качества, которые ненавидит Орлан. Он потакал вздорному характеру Коли, поощрял вспышки жестокости, не обращал внимания на лень, всегда был дружелюбен, незаслуженно балуя сына Славы Аетина.
        А тот быстро привык к доброму дядюшке Атталу. Конечно, сначала молоденький парнишка мучился, ведь его отношение ко всему в жизни кардинально переменилось. Когда по решению Совета мальчика перевезли жить в чужой дом, он понял, что папа не всесилен, а вскоре пришлось услышать и то, что, оказывается, его отец опозорил свою семью, предал лучшего друга, попутал все понятия чести и достоин презрения. По крайней мере, Аттал говорил так, частенько повторяя, как Кольке повезло. И вправду - вместо сурового отца Орлана, держащего в кулаке его - тощего, сутулого воробья, он получил доброго дядюшку, настроенного панибратски: из спартанских условий отчего дома он попал в афинскую гимнасию, а аетинский стоицизм сменился атталовским эпикурейством. И ещё… в доме он сошёлся с Алисой. Всего через несколько лет, когда им обоим было примерно лет по пятнадцать, гормональный взрыв бросил их в объятия друг друга, а потом и в кровать.
        Аттал, когда узнал об этом, только всплеснул руками - что он мог поделать - молодость, глупость, сам был такой. Да и вообще, с годами у него поменялось отношение к Коле - оно стало мягче: поблекло чувство обиды на Орлана, поистрепались обрывки памяти, отношения в семье поменяли свой курс. Со временем Колян стал родным человеком с неплохими задатками, правда, пока без царя в голове, поскольку Аттал не спешил учить парня мудрости.
        С тех пор прошло много лет. Алиса с годами расцветала, раскрываясь новыми бутонами, благоухая и маня. Однако со временем Кащей стал замечать тёмные пятна на её лепестках - цветок был яркий, конечно, но терял былую свежесть и уже не так дурманил. А вскоре он ощутил в их отношениях третьего. Сложно описать, но он прямо чуял чужой дух. Алиса тогда изменилась, словно отстранилась от него, её настроение постоянно менялось: иногда она была истеричная, иногда заторможенная. А потом всё стало по-прежнему, как будто ничего и не было. И он простил, поверил в то, что тогда ему просто показалось.
        Через год снова удар - она его бросила, а сама уехала в Аквилею развлекаться чуть ли не два месяца. Колян тогда чуть с ума не свихнулся от своей отверженности, от ревности и воздержания. Еле-еле он вернул её себе - чуть не сдох, но добился и снова сошёлся. Правда, ненадолго, поскольку она снова его бросила. Тогда он плюнул на всё, сбежав из дома Аттала и приехав к родному отцу со слезами на глазах. Ему было восемнадцать лет.
        Однако у папы он не встретил того радушия, на которое рассчитывал, хотя больше семи лет со дня расставания они ни разу не виделись; конечно, вначале Слава делал попытки встретиться с сыном, но вскоре получил письмо, в котором юное чадо отрекалось от предка, понося последнего нелицеприятными эпитетами, впрочем, местами заслуженно. Поэтому, когда Орлан увидел у себя на пороге сутулого долговязого сопляка, отдалённо напоминающего ему себя самого в юности, сердце его дрогнуло, конечно, но не настолько, чтобы победить разум. У Славы Аетина уже было два ломаных гроша, а третьего не существовало, поэтому он не стал рисковать и отправил длинного тощего ребёнка в теле взрослого обратно к Атталу.
        Колику пришлось в панике снова добиваться Алисы, чтобы всё выглядело не как возврат из побега, а как воссоединение близких сердец. Что он только не делал, чтобы снова её заслужить, и вот, в один из дней она простила его, а он перевёз вещички от Тяпы, у которого жил. Колян только было выдохнул, как через какое-то время пришла чёрная новость - он узнал, что несколько лет назад ему не почудился третий в их отношениях - Алиса действительно ему изменяла. И не с кем-нибудь, а с бригадиром Коляна - Валерой Беретом. Это известие выбило у него почву из-под ног, он чувствовал себя, словно окунулся в грязь.
        Сначала Кащей держал обиду в себе, чтобы по-прежнему оставаться её молодым человеком и жить в доме. Ведь Аттал дал ему серьёзную работу - собирать с торговых точек пошлину, поэтому соскакивать и портить отношения с хозяином Ахеи Кащей не спешил. Уважение и страх множества людей вокруг, неплохие деньги, крутая тусовка, сильная бригада, мобиль иногда: что ещё нужно молодому амбициозному парню двадцати с лишним лет, пусть даже с Алисой на шее?
        А потом всё закрутилось - сначала он напился и при всей компании заявил, что бросает Алису, затем Аттал выгнал его из дома из-за этого урода Доктора, потом хозяина Ахеи парализовало, возник безумный план по продаже его имущества, в итоге произошла бойня в «Тумане» и паническое бегство, которое и привело его снова в дом к Орлану. Теперь уже всё выглядело серьёзно: ему двадцать два года, он уже не мальчик и вот, приняв самостоятельное мужское решение, вернулся в отчий дом. И действительно, отец поверил, ввёл обратно в свою семью, принялся учить своему ремеслу. Кащей снова возгордился, расправил плечи и рассутулился.
        Потом приплясали сваты от Аттала, и события посыпались на голову, как из мешка изобилия. Предложение свадьбы и обещание поставить молодого хозяином Ганзы получило безусловное взаимное согласие Орлана и благодарный вскрик радости Кащея, когда он услышал этот план. От него требовалось всего лишь терпеть Алиску и не вспоминать о её изменах, вот и всё. Да и та, вернувшись из неудачной поездки на Фракийку, тоже, быстренько обдумав, сразу приняла предложение стать первой леди полиса. Никого нельзя винить, люди сами выбирают свой путь. Тем более, когда он кажется для них самым простым, ясным и благополучным…
        Но не тут-то было! Всего лишь через месяц, после череды извилистых поворотов судьбы, он и оказался здесь - в углу старого офиса Вуйчиков, среди разрухи ремонта, запоздало обмозговывая произошедшее разбитым в кровь лбом.
        **
        Алиса заехала в Мессену и снова запаниковала. На её воспоминания о дружбе во времена беспечной юности накладывались кадры последних ссор и скандалов, а скачущий гормональный фон вкупе с тошнотой создавали в груди мерзопакостное ощущение. Да ещё слова дородной тётки никак не забывались, всё время всплывало её широкое розовое лицо, произносящее - «так ты же брюхата».
        - Тьфу ты! - сплюнула Элис. Конечно, она планировала однажды забеременеть, но рассчитывала, что это случится как-нибудь потом, через много лет, когда она будет взрослой женщиной. В её понимании, ребёнок должен быть дизайнерским: его нужно было предварительно запланировать, пройти все анализы, отобрать лучшие сперматозоиды отца, проверить их, оплодотворить яйцеклетку, отредактировать геном и уже потом имплантировать эмбрион в матку - чтобы всё было идеально, а не вот так, с бухты-барахты! Её аж передёрнуло.
        Чтобы избавиться от чувства страха, Алиса вцепилась в руль и начала уговаривать себя, что всё в порядке. Сбои в цикле месячных бывали у неё и раньше: то они придут на неделю раньше, то на неделю позже. Доктора говорили, что в этом нет ничего страшного. Но сейчас подошла к концу вторая неделя, и началась третья. Хотя! Она вспомнила, что в инструкции к таблеткам от цистита было написано о возможных нарушениях цикла, и выдохнула с облегчением - всё в порядке, никакой беременности нет, это просто сбой.
        С такими мыслями она добралась до Арсинойской филы в Мессене и повернула к дому Курочкиной. Припарковавшись, девушка остановилась, оглядевшись: газон зарос, сквозь песок дорожки пробивалась трава, под яблонями валялись сотни перезревших плодов, а по саду плыл сладковатый запах их гниения. Каждое дуновение ветра раскачивало ветви деревьев, и к ногам осыпались желтые листья - всё же осень в Ахее наступала позже, чем в дождливой Ганзе, хоть та и находилась южнее.
        Шурша опавшей листвой, Алиса добрела до входа в трёхэтажный особняк Курочкиных и позвонила в дверь. Выждав секунд тридцать, она снова нажала на звонок и долго не убирала палец. Никого. Что ж, и Ийки дома нет, может, это и к лучшему, хотя…
        За дверью раздались медленные шлёпающие звуки босых ног по мраморным ступеням. Было слышно, что какой-то человек подошёл к двери и замер.
        - Курочка, открывай давай, поговорить надо, - дружелюбным тоном произнесла Алиса и дёрнула ручку. Но дверь осталась запертой. - Ийка, это я! Ты чё там, умерла?
        Тишина.
        - Не смешно. Я же слышала, как ты спустилась! Открывай, поговорить нужно!
        Ни звука.
        - Курочкина, ты чего, оглохла? Я же не просто так припёрлась из Ганзы, чтобы у тебя под дверью постоять!
        Молчание.
        - Ийка, я по делу, тебе говорят. У меня свадьба вообще-то или ты не в курсе?
        Безмолвие.
        - Слышь, коза, ты чё?! Я же говорю, что у меня свадьба, и ты приглашена. Нужно обсудить, как нарядиться и всё такое. Хватит в игрушки играть, не смешно уже!
        Ни движения.
        - Ты охренела, что ли, овца?! Или тебя каждый день подруги на свадьбу зовут, а? Открывай дверь, я тут вечность стоять не намерена!
        Молчок.
        - Ты обиделась на что-то? Если обиделась, то извини! Всё? Теперь можно, наконец, поговорить, как взрослые люди? Или так и будешь прятаться под дверью?
        Тишь.
        - Ах ты, сучка такая! - внезапно взъярилась Алиса. - Ты чё о себе возомнила, а? Что я буду тут на колени перед тобой падать, что ли? Да пошла ты на хер, поняла?! Я к тебе приехала, чтобы пригласить на свадьбу, а ты мне даже дверь отворить не желаешь, собака ты сутулая?! Да пошла ты ещё раз! У меня в четверг в «Гефесте» девичник, и вот я всех приглашу, а тебя нет! Поняла, да?! Сиди тут в своей халупе одна! Открывай дверь, кому говорят! А ну, открывай!
        Тут сквозь дверь снова раздались шлёпающие шаги. Кто-то медленно-медленно поднимался вверх по лестнице, удаляясь. Алиса в ярости ударила рукой по двери, ушиблась и ещё пару раз врезала ногами. Но за дверью уже ничего не было слышно.
        С трудом сдерживая злость, девушка развернулась и направилась обратно в мобиль. Плюхнувшись на переднее сиденье, она снова вцепилась в руль и уставилась прямо перед собой, тяжело дыша. Внезапно её подбородок задрожал, лицо вытянулось, ноздри раздулись, а глаза покрылись тонким слоем влаги, которая чуть было не собралась и не пролилась солёными каплями по щекам. Но Алиса быстро взяла себя в руки, сглотнула, несколько раз помигала и, успокоившись, принялась судорожно мозговать, что же делать дальше. Может быть, к остальным уже не стоило и ехать? Если уж Курочкина себя так повела, то что будет при встрече с Марго? Алиса инстинктивно провела рукой по щеке и шее, там, где не так давно багровела царапина от удара сумочкой. А если и Ритка дверь не откроет. Тогда что? Нет, нет, ещё раз пройти через такое унижение они была не готова.
        Алиса совсем уже было решила возвращаться назад, домой, но тут же перед ней проявилась картинка, как она сидит на свадьбе, а рядом ни одной подруги. Колик-то сто процентов приведёт тучу своих дружков-раздолбаев, а ей как быть? Все же засмеют, потом будут болтать по углам, что у Алисы, дочери Аттала и первой леди Ганзы, нет близких.
        Тогда она всё же решилась ехать к Марго, так как Аргон находился по пути. В кампус можно было легко домчаться по скоростной дороге, в объезд, но Алиса зачем-то поехала через Асклепионскую филу, где жил Саша. Сама не понимая почему, она завернула к дому Доктора, дважды объехала его двор и, отчего-то психанув, яростно погнала к Маргушке, хоть та и бесилась, когда её так называли.
        Подъезжая к дому подруги в Герионской филе, девушка вдруг вспомнила, что после смерти Антохи той пришлось отдать жильё банку за долги по ипотеке, и это при смехотворной стоимости обслуживания в полтора процента годовых! Дурында Маргушка переехала обратно в свою старую однокомнатную квартирку в отдалённой и довольно бедной Порнайской филе, которую Антоха, царствие ему небесное, всё же успел им выкупить незадолго до смерти. Чертыхнувшись, Алиса резко крутанула руль, разворачиваясь, едва не сшибив кого-то по дороге.
        Добравшись до дома Маргушки, Алиса бросила мобиль неподалёку и поспешила к подруге. У входа в подъезд она столкнулась с каким-то усатым мужичком с маленькими глазами. Тот так плотоядно посмотрел на неё, что девушка даже скривилась. За ним тянулся шлейф дешёвого приторного парфюма, не отпускавший Элис до самой квартиры. Девушка одной рукой даже зажала нос, сморщившись от резкого запаха, который, казалось, пропитал всё вокруг, а другой постучала в дверь.
        Подруга открыла сразу и ошеломлённо растопырила глаза. Алиса удивилась тоже, поскольку Марго выглядела вот так: раскрасневшаяся, как после марафона, в полураспахнутом халате на голое тело, со всколоченными волосами и диким взглядом.
        - Привет, - опасливо начала Алиса. - У тебя всё в порядке?
        - Ого, Лиска! Привет. Ты откуда взялась?
        - От верблюда. Можно зайти?
        - Конечно, заходи, - Марго посторонилась, приглашая войти. Неприятный запах, казалось, преследовал Алису, поскольку ей даже показалось, что и в квартире тоже немного воняло, несмотря на распахнутую форточку. Бегло осмотревшись, девушка заметила смятую постель со сброшенным на пол одеялом, мокрую прозрачную стену душевой комнаты и две скомканные купюры на туалетном столике.
        - Я в душ собралась сходить, а тут ты, - замялась Марго.
        - Ничего страшного! - округлила глаза Алиса. - Я подожду, а ты пока сполоснись.
        Марго на секунду замерла, потом медленно кивнула и, искусственно улыбнувшись, направилась в душ, повесив халат на полузакрытую дверцу. Вскоре вода зашумела тропическим ливнем, прозрачная перегородка запотела, и стали видны лишь очертания тела подруги. Алиса перекатилась с пятки на носки, повертела головой, оглядывая квартиру, и заметила что-то интересное. Она подошла поближе к зеркалу, увидев, что по его краю были развешаны пожелтевшие фотографии. Больше всего фоток было с того самого времени, которое считалось в их компании золотым - дни их беззаботной юности и беззаветной дружбы. Вон они стоят, обнявшись: Ритка с чёрной короткой стрижкой под мальчика, румяная Марго с мороженкой в руке, рядом с ней заливается смехом счастливая Алиса - виновница торжества, её обнимает рыжеволосая Ийка, которой положила руки на плечи Светка. Вот портрет: Марго стоит на фоне моря с распущенными развевающимися волосами, в лёгком белом открытом платье с выпирающими из глубокого выреза грудями. Чуть ниже снимок, где они с Антошкой целуются на свадьбе. А вот парни, отдельными снимками: Нипель с Колькой, Сэм с Мироном и
Антохой. И, почему то, отдельно фотография Мирона. Странно.
        - Нашу молодость разглядываешь? - раздался сзади голос. Обернувшись, Алиса увидела Марго, завёрнутую в полотенце. Вернее в два, ибо второе было заспиралено на голове. Она уже смыла всю косметику, но даже без неё выглядела мило и как-то по-особому маняще. Маргушка, вообще-то, была девкой доброй и мягкой: легко прощала обиды, умела сопереживать, но только когда находилась рядом. О таких говорят, мол - с глаз долой, из сердца вон. Вообще, Марго не отличалась постоянством во всём, кроме какой-то внутренней теплоты, притягивающей к себе, как окно тёплой избы в морозную ночь. За это, наверное, Алиса к ней как-то по-особому относилась, может быть, даже любила по-дружески. Но, помня о шрамчике на шее, теперь уже немного и ненавидела.
        - Дай-ка я тебя обниму, - Марго подошла и порывисто обхватила подругу. - Ты прости меня за всё - лучше простить, чем проститься, правду ведь говорят?
        - Кто старое помянет, тому, как говорится, глаз долой, верно? - приветливо ответила ей взаимностью Алиса. - Давай хоть посидим, поболтаем, я же не знаю даже, как ты, что ты? Рассказывай, давай! Чай давай, может, пошвыркаем?
        И уже через несколько минут они пили горький чёрный чай, Марго достала из шкафчика какую-то настойку и подлила её в напиток, пояснив, что это целебный бальзам с Алтайских гор. Вкус был приятен и полезен, да и потом - семьдесят градусов давали о себе знать, побуждая расслабить языки. После второй кружки Марго, одетая в новый махровый халат с опушкой из меха на рукавах, расплылась:
        - А я, знаешь, решила - а ну его всё в задницу, живу, как живу - одним днём. Вот мы сколько с Антошей загадывали, что детей нарожаем, потом он дело своё откроет, а оно вон как вышло. В закрытом гробу хоронили - ну, ты-то не видела, тебя не было на похоронах…
        - Я не знала, подруга, я не знала о том, что он погиб, - скорбела вместе с ней Алиса.
        - Да ладно, я понимаю, понимаю. Ты с Колькой тогда поругалась и вырубила коннект, - Марго достала из ящика сигаретку и затянулась в тишине. - Короче, думали-думали, планировали, а теперь ни Антоши, ни детей, ни дома.
        - Забрали уже дом-то? - участливо поинтересовалась Алиса.
        - Я даже и не знаю, - махнула рукой Марго. - Как выехала, так ни разу и не была там, даже в переулок не заходила. Не могу, сердце кровью обрывается…
        - Обливается.
        - Да, обливается, - поморщилась Марго, вылив себе в новую кружку чая уже две рюмки настойки. Алиса благоразумно отказалась. - Бывает, хочется сходить, но как вспомню: мы же столько там прожили, столько пережили, и вот… Остаться с разбитым корытом, - Марго захлюпала носом. - Эх, Антоша-дурак, оставил меня одну-одинёшеньку на целом белом свете. Вот я с тех пор и живу одним днём. А что загадывать, если неизвестно, что завтра будет? Вот, грянет новый Потоп и снесёт всех, как в Ростове-на-Дне, за ночь. Так что… день прожила, да и ладно, - и Марго завсхлипывала.
        Алиса нерешительно приобняла Маргушку, некрепко прижала к себе и неловко похлопала её ладонями по влажным волосам на спине. Марго, тяжко вздыхая, вытерла глаза от набежавших слёз и вдруг что-то увидела за спиной Алисы. Вздрогнув, она внезапно отскочила от подруги, оттолкнув её, сорвалась с места, рванула к тумбочке, схватила мятые рублы и спрятала их в карман халата. Когда Марго обернулась, то взгляд её начал бегать из стороны в сторону, будто ей жутко неудобно. Разговор сразу скомкался, поэтому Элис решила прервать молчание и спросила в лоб:
        - Я что приехала? Спросить, пойдешь ко мне на свадьбу?
        - К тебе на свадьбу? - приподняла брови Марго. - С кем?
        - А ты что, письмо не получала? С Колей мы вот решили.
        - С Кащеем? - удивилась Маргуша. - Я думала, он ушёл.
        - Мы так, поругались серьёзно, а потом решились опять.
        - Вот это да! Я слышала, теперь он хозяином Ганзы стал?
        - Да, это так! А я теперь, как видишь, первая леди полиса.
        - Ого! - непритворно обрадовалась Маргуля. - Как круто!
        - Да, - скромно заулыбалась Алиса. - Ты придёшь ко мне?
        - Конечно же, приду, только с одним условием! Договор?
        - Погоди, с каким ещё условием? - оторопела её подруга.
        - Я хочу быть подружкой невесты! Вот тогда точно пойду!
        - Подружкой невесты? Ты? - и тут Алиса впервые задумалась. Действительно, а кто, собственно, будет подружкой? Ведь Ия отпала, Светка - непонятно, а согласится ли Ритка - это ещё под вопросом. Так почему бы не Марго? И Алиса приняла решение.
        **
        Аттал закрыл рукой лоб и глаза, громко выдохнул и откинулся на подушку, тяжело отдыхиваясь. Пот стекал ручьями, сердце трепыхалось, а по телу прокатилась судорога.
        - Ну как, хорошо? - раздался кошачий голос снизу.
        - Ох, Лизка, вымотала ты меня, - не отрывая ладонь ото лба, ответил запыхавшийся Аттал. - Выжала насухо просто! Сил нет, - он глубоко вздохнул и с шумом разогнал перед собой воздух. - Измотала старика…
        - Да ты у меня ещё далеко не старик! - проворковала Лулу из полусумрака, окружающего их брачное ложе. - Совсем изнахратил девку: пару раз я думала, что умру, вот как мне было хорошо, - в полутьме раздался сочный поцелуй снизу, и она, подтянувшись на руках, проползла вперёд, положив голову ему на низ живота. - Чай зелёный опять пил, что ли?
        - Да, - наконец убрал он руку ото лба и поглядел вниз. - А откуда ты знаешь?
        - Ты сегодня горький. В следующий раз съешь ананас в сахаре, будь ласков.
        - Вот оно чё! Как скажете, моя повелительница! - он зашелся смехом, потрясывая её голову своим животом. Чуть полежав в тишине, он продолжил чуть изменившимся тоном, - Я сегодня три капсулы выпил, под тремя-то намного всё дольше и крепче.
        - А одну если? Давно не пробовал?
        - Под одной может и не встать. Даже две - уже не так. Ладно! - Он отмахнулся от продолжения разговора, как от назойливой мухи. - Это, что я хотел?.. Как там у нас с приглашениями? Все придут?
        - Все конечно. Хотя нет, не все, - всё так же мягко продолжила она. - Врач этот, Гавриловский, не придёт.
        - А чё такое? - недовольно уточнил Аттал Иванович.
        - Да, видишь ли, помер он не так давно.
        - Кто помер, Гаврила? А чего это он?
        - Да разбился вроде, рассказали.
        - Упал, что ли, откуда-то?
        - Не, на мобиле в дерево влетел.
        - А откуда у Гавриловского мобиль?
        - Не знаю, дорогой. Купил, мне сказали.
        - Погоди-ка. - Он присел. - Разве не странно?
        - Да вроде нет, мне кажется, нет ничего необычного.
        - А мне вот кажется, - Аттала аж заколотило, он снял её голову с чресел, соскочил с ложа, подобрал трусы и быстро-быстро надел. - Мне - кажется! - махнул он рукой. - Ты что, не понимаешь? Всё когда началось? Когда я отключился с этим, как его, с инсультом. И прямо в это же утро всё повалилось в яму. Тут оказывается, что человек, принимавший во всём том участие, разбился на этом, э-э-э, на мобиле. Он же один из первых ко мне подбежал, это он, кстати, мне жизнь спас, а не Доктор этот ваш! - Аттал открыл холодильник. - Да и вообще, как так вышло, скажи мне, у Гаврилы этот, как его, мобиль? Почему он на нём разбивается насмерть? Не крыло царапает, к примеру, а сразу насмерть, а?
        - Причём он не один был, с женой, - уже серьезно добавила Луиза.
        - Вот, вот, вот. Ещё и с женой. И теперь никто ничего не знает.
        - Что не знает? Что-то я тебя не понимаю, Аттал Иванович.
        - А я тебе говорил, Лулу. С тех пор, как ты стала к детям ездить частенько, ты совсем перестала меня понимать! - слышно было, как Аттал ходит по бару босыми ногами и злится. Раздался звук наливающегося напитка.
        - Но я же не могу детей бросить! - умоляющим тоном произнесла она.
        - Конечно, не можешь! - он тут же сбавил пыл. - Ты что, не понимаешь, что эта, как её, ну, эта… жена всегда очень много знает о делах мужа? А они, оказывается, ушли в кювет оба. И ни шума, ни пыли - никто ничего не знает. Чисто сработано!
        - Дорогой, не параной, пожалуйста. Это случайность.
        - Случайность? Ты слушай лучше, а не перебивай! Повторяю: когда вся эта катавасия началась? С моего удара, то есть со дня рождения Морозини. Я же тебе рассказывал, что там мы в конце остались - я, Мороз и Витя Комар.
        - И бабы, - кинула она ревнивый взгляд.
        - Да никаких баб там не было, успокойся уже! - прикрикнул он. - Я ей об одном, а она мне снова, да ладом! Я тебе говорю, что из всех этих, как их, присутствующих, включая Гавриловского, в живых остались только Морозини и я. Причём, как мне Доктор рассказывал, я просто чудом остался жив. Как всегда, подфартило и всё! - веско бросил он. - Короче, у всех проблемы, один Мороз жив, здоров, благоухает! Тебе это ни о чём не говорит?
        Луиза молчала.
        - А потом случился этот, как его там. Забываю всегда, этот… Туман, и у нас всё звездой накрылось, сколько я людей за этот период потерял?! Минус три человека сразу, да плюс мне на месяц эти, как их… э-э-э… мозги набекрень, а если бы не Доктор, так полгода бы дураком корячился. Зато у Мороза - всё в шоколаде. Это тебе не странно? Там, в «Тумане», явно что-то непростое произошло! И ты ещё, как назло, тогда к мелким своим уехала!
        У Луизы обиженно дрогнули ноздри, и она отвернулась к стеночке.
        Аттал замолчал и прикусил верхнюю губу, затем сухо продолжил.
        - Колька мне не даёт покоя. Вернее… то, что он мог тогда там быть.
        - Зачем же ты ему руку протянул, когда предложил стать хозяином?
        Луиза задала вопрос, свернувшись калачиком, лёжа спиной к нему.
        - А затем. Я всегда мечтал, что у меня будет сын, Лулу. Я никогда тебе об этом не говорил, да и сейчас ни скажу… - не глядя на неё, он задумчиво заходил в трусах в полумраке по комнате. - А раз нет сына, то хотя бы этот, э-э-э, внук. Однажды мне предсказали, что у меня будет дочь и больше никого. Так и вышло. Моё семя мертво, ты это знаешь, и, кроме Алиски, у меня никого не может более быть. Но этот же человек предсказал, что дочь не продолжит моё дело. Я раньше в этом сильно сомневался, я же её воспитывал, но… но сейчас я вижу, что всё так. - Аттал шумно вздохнул. - И тот же самый предсказатель поведал мне, что всё же мой потомок найдёт в себе силы и пойдёт намного дальше меня.
        Я всегда об этом думал. Всегда! И придумал хороший план. Подумай сама: когда Алиса и Кащей снова сойдутся, то они начнут славный род! Я слишком хорошо знаю Орлана, я знаю, что у него сильные гены. На Кольке природа, похоже, отдохнула, а вот их с Алиской сын и будет тем самым потомком. И ещё бонусом получит в наследство два полиса - мой и Славкин. Когда всё случится - это будет лучшим окончанием моей жизни, Лулу. Вот тогда я пройду славный этот, как его, ну, этот… путь! - и он, выдохнув, резким движением выпил рюмку.
        **
        Алиса подъехала к юго-западным воротам «Радуги». В полисе Мегара, где жили Сэм с Риткой, нельзя было передвигаться на мобилях - вся огромная территория предназначалась сугубо для пешеходов. Конечно, это доставляло определённые неудобства, особенно, когда нужно было нести продукты домой, поэтому чаще всего жители заказывали на дом уже готовую пищу. В сотнях небольших частных ресторанчиках по соседству можно было выбрать вегетарианскую и мясную, повседневную и праздничную, да вообще любую кухню.
        С самого утра услужники спешили к своим клиентам по уютным улочкам, обвивавшим невысокий холм неровной ветвящейся спиралью, спускаясь вниз по всё более широкой траектории. С высоты птичьего полёта форма дорог филы напоминала паутину, лишь в одном месте спиралевидные пути улиц прерывались, переходя в брусчатку пасторальных мостиков, раскинувшихся над небольшой речушкой. Вода поступала из водохранилища за холмом, на самой вершине которого из камня был выложен водопад, несущий свои воды к подножию и дальше. Он с шумом падал вниз, разбрызгивая капли и перманентно создавая семицветное чудо, поэтому фила так и называлась - «Радуга». А река, соответственно, звалась «Радужкой». Она струилась вниз среди великолепных образцов горных пород, специально привезённых сюда с соседних шахт и выработок Седого Урала.
        Сэм с Ритой жили на улице Мильтиада - ребята купили добротный двухэтажный деревянный тёплый дом с юго-западной стороны холма. Вообще, многие дома в кампусе были построены из дерева. Конечно, лес, окружавший полисы, для нужд строительства не трогали - природа признавалась священной. Вместо этого на огромных территориях создавали хозяйства - кластерные предприятия, совмещающие научные и предпринимательские цели. Например, на специальных строевых делянках выращивали лес с изменёнными генными характеристиками, который рос в четыре раза быстрее обычного, был крепким и устойчивым к колебаниям климата. Конечно, саженцам необходима была постоянная обильная подкормка, состоящая из азота, фосфора, магния, калия и кальция. Поэтому тут же, в хозяйствах, помимо лесозаготовок, располагался животноводческий комплекс. Возле тех участков, где подрастали молодые деревья, жили домашние птицы, и на их навозе деревца примерно по два метра за лето. Затем на четвёртый год роста туда перемещали крупный рогатый скот, и сосны вымахивали за сезон на четыре и даже пять метров. Так как это было ещё и лесохозяйство, то в
опилках тоже недостатка не было, навоз щедро посыпали мелкой стружкой, обильно поливали, и деревья резво тянулись ввысь.
        В основном сажали сосну, пробовали экспериментировать с эвкалиптом, но ничего хорошего не вышло - деревья росли очень быстро, конечно, но при сушке сильно трескались и для массового быстрого строительства домов не годились. Его использовали иначе - морозостойкий эвкалипт вырастал на средних широтах до семидесяти метров, мог выдерживать двадцатиградусные морозы, но, самое главное, отлично останавливал порывы ветра. Лесные массивы эвкалиптов позволяли строить посреди них двадцатиэтажные дома. Это уже кое-где применялось, однако у деревьев была одна беда - они, конечно, выдерживали морозы, но только длящиеся не более трёх недель. Если холода задерживались надолго, а потом не наступало потепление хотя бы до нуля, здоровенные эвкалипты начинали болеть и нередко умирали, со страшным скрежетом падая вниз. Один раз дерево обрушилось на строящийся жилой дом, хорошо, что там в этот момент никого не было.
        Алиса знала все эти подробности потому, что Рита иногда рассказывала подругам истории со своей работы. С ранней юности девушка работала на таком вот кластерном хозяйстве, пройдя путь от девчонки-птичницы до супруги Сэма, который раньше регулярно приезжал туда за сбором местных налогов. Пару лет назад, после замужества, она ушла с предприятия и открыла своё дело - наладила производство мебели. Сейчас у четы уже был свой большой двухэтажный дом, причём большую часть денег на строительство заработала супруга! Однако если быть честными, то получилось это у неё только потому, что Сэм знакомил Риту с нужными людьми. Хорошо у них всё выходило - складно, тут тебе и любовь, и взаимопомощь, и рублы, вот бы ей так!
        Алиса прокручивала всё это у себя в голове, шагая по знакомым улицам Мегары. В её мозге совершенно спокойно соседствовало несколько одновременно запущенных нейронных процессов, например, вегетативный, обеспечивающий процессы дыхания, биения сердца, метаболизма. А ещё моторно-двигательный, отдающий команды ногам шагать так, чтобы преодолевать препятствия и двигаться вперёд. И, конечно, условно-лимбический - умеющий оценивать всё вокруг, опираясь на эмоциональную память, работающий синхронно, или не очень, с процессами глубокой обработки сенсорной и ассоциативной информации, называемой мышлением.
        Именно благодаря параллельной работе нескольких нейронных систем Алиса могла не только идти, дышать, видеть, слышать, но ещё и размышлять, и анализировать, и испытывать раскаяние от того, что именно на ней одной лежит вина за тяжёлую беременность Светки. Ведь, если с той что-то случится, то всё: никто и никогда из подруг ей этого не простит. Вон, сейчас даже Курочкина ненавидит её настолько, что не открыла дверь, а ведь всего год назад она была самой близкой, самой родной. Именно её Алиса всегда представляла своей свидетельницей, но вышло так, что ею стала Марго - не лучший выбор, честно говоря. Просто охренеть, какой расклад получается! - и девушка снова чуть не расплакалась то ли от ветра, то ли от избытка чувств, украдкой вытирая влагу с глаз.
        Подходя к двери дома Риты с Сэмом, она занервничала в ожидании какой угодно реакции. Но встреча, по счастью, оказалась вполне радушной. Подруга сразу пропустила её в дом, предложила чашку ароматного чая и посадила к пылающему камину. Сэм спустился вниз, на ходу натягивая тесную футболку на накаченные бугры мышц. Он тоже тепло поздоровался с Алисой и даже приобнял. Сначала поговорили о том, о сём, потом перешли к погоде, а затем понемногу добрались и до цели визита. Элис рассказала о свадьбе, пригласила их, и, к её удивлению, они оба вполне себе дружелюбно согласились. Воодушевившись, девушка попросила их позвать и Нипеля, потому что она никак не могла до него дозвониться, опять, наверное…
        Но тут Сэм прервал:
        - А ты что, не знаешь?
        - Чего я опять не знаю?
        - Про Нипеля не знаешь?
        - Нет. А что? А что с ним?
        - Как что? Его же закрыли.
        - Где закрыли? Ну, откройте.
        - Не открыть уже. Союз брал.
        - Какой союз? Я ничего не по…
        - Так, ребята, стоп-стоп-стоп, - прервала её разглагольствования Рита. - Давайте-ка я всё сама популярно объясню. Короче, несколько дней назад КГБ, наркоотдел «путинки» и менты с Фракийского Берега провели операцию и повязали нашего Нипеля.
        - Так он, вроде как, под защитой. Он же под защитой папы? - оторопела Алиса.
        - Под защитой, блин, - недовольно буркнул обычно молчаливый Сэм. - Мы для КГБ никто, и звать нас никак. Его и взяли по дороге - просто ночью, сонного, сняли с «Пути», увезли на досмотр и в сумке у него нашли два килограмма «снега». Вот так.
        Алиса тут же прокрутила в уме их последний разговор с Нипелем, в котором тот упоминал о каком-то «большом весе на увесистую сумму». Девушка осторожно сглотнула, потому что родственничек и её приглашал в попутчики до Фракийского Берега, предлагая нехило заработать и весело отдохнуть. А ведь она тогда чуть было не согласилась раздобыть денег перед свадьбой, вот только неожиданная встреча с Сашей настолько больно резанула по её чувствам, что Алиса напрочь забыла о предложении Нипеля. Только сейчас, впервые с тех пор, о нём вспомнила.
        - И что? И что будет с Юркой? - вдруг заколотилось её сердце, возбуждаемое гормонами, что порциями заливал в кровь гипофиз.
        - Да ничего хорошего, - глубоко вздохнул опечаленный Сэм. - Адвокат говорит, что это тридцать шесть лет строго режима.
        - Или шесть лет глухой одиночки, - прикусила губу Ритка.
        - Бляха ты медная, ёпа-мать твою итить! - Алиса закрыла лицо руками. - Что же это делается-то, люди добрые! Что ж она пристала, окаянная?! - непонятно, о чём, выпалила девушка и тут же, вздрогнув, плаксиво повысила тон, - Ой, я дура-то какая! - внезапно вспомнила она о своём одностороннем визите к Курочкиной. - Ой, я дура!
        - Чего это-то ты дура-то? - нахмурилась Рита.
        Пришлось с пунцовыми следами стыда на щеках рассказать о своём визите к Ийке. Впрочем, Сэм с Риткой простили её и за это - ведь Алиса не знала, что у Курочкиной такое горе. Да и горе ли? - пронеслось у неё в голове. Ведь она, вроде бы, разбежалась с Нипелем, то есть ей на него наплевать - а можно ли горевать о том, чего не ценишь? Интересно, как она себя сейчас чувствует. А, кстати?
        - И что, как сейчас Ийка? - тихо спросила Элис.
        - Плохо. Я мать её вчера видела на Узле - она приезжала, раз такое горе. Та мне и рассказала, что Ийка всё это время ничего не ест. Лежит на диване и молчит, говорит. А мать-то нынче обратно поехала в Союз на день-другой - вещи свои перевезти и сюда как бы уже надолго вернуться. С дочерью типа пожить.
        - А разве дядя Егор не приедет к дочери?
        - Нет, не может. Говорит, работы много.
        - Странно. У дочери беда стряслась, а он.
        Супруги переглянулись, Элис не заметила.
        - К Марго-то не заезжала? - Рита предложила ещё чаю, но Алиса отрицательно покачала головой. - Не. Ну, то есть да, к Марго заезжала.
        - Так да или нет? - нахмурил брови Сэм.
        - Да, к Марго заезжала. Нет, чай не буду.
        - И как она? Скучает по дому-то, наверно?
        - Не то слово. Плачет, жалко, говорит, дом.
        Рита цокнула языком и сморщила свой нос.
        - А я ей говорила - «Ты думай наперёд»! А она мне - «Не хочу, мне и так хорошо, всё и так складывается, как надо». Как, говорю, складывается, когда у тебя, похоже, вычитается? Ты пойми, объясняю ей, всё, что с тобой происходит сейчас, началось намного раньше. А то, что произойдёт потом, уже сейчас начинается. Она делает вид, что этого, типа, не понимает, - шлёпнула себя по коленке Рита. - Вот до чего сама себя довела - дом потеряла! Ну, как так, а?
        Расстроенная Алиса так и не решилась заговорить о Светке, понимая, что может вызвать у гостеприимных хозяев приступ неоднозначных чувств. Но Сэм сам завёл разговор, рассказал о её плохом самочувствии и о том, что завтра они поедут к ней в госпиталь, чтобы морально поддержать и Свету, и Мирона. В общем, Риткино участие в девичнике отменялось, поэтому девушка побыла у ребят ещё немного, а затем тепло распрощалась и направилась домой, наполовину довольная выполненной миссией.
        **
        Совершенно недовольный жизнью Кащей отмечал мальчишник, как в последний раз. Пойло лилось рекой, Тяпа снова блевал. Задолбал он в последнее время, честно говоря, то срёт, то блюёт, как пережрёт. О! Стихами заговорил! - Кащей наконец-таки довольно улыбнулся - он любил говорить стихами.
        Первыми подтянулись малолетки, затем все вместе пожаловали местные, ганзейские, бригадные. Все, суки, как один, старательно делали вид, что ничего не случилось, но, сука, чувствовалось, что думали они совершенно иначе, ироды. Поэтому Кащей наливал рюмаху за рюмахой и пил, и пил, и пил. Нюхать он не очень любил, а вот бухнуть - завсегда. Главное, чтобы весело, комон! Дабы выглядеть достойно, как номер один, он выставил пацанам выпивку с закуской в общем зале, а сам с бригадными уединился в банкетке, хоть и с открытой дверью. Мероприятие проводили только для своих, ресторанчик был закрыт для обслуживания.
        - А это кто там ещё? - безмолвно прищурился он в открывшуюся дверь, затушив сигарету прямо о стол. А, Юсуф, сука, задолбал уже. Папа Аттал велел от него избавиться, но пока не получалось, ведь просто так пацана из бригады не выкинешь, причин-то нет! О! Он же обещал чё-то у той кобылки, у Бо, разузнать за Доктора, а сам менжуется, соплежуй. Во, кстати, за это его и можно закошмарить, комон!
        - Эй, Юсуфча, иди сюда! - прикрикнул Колян, подзывая к себе к себе того. - Ну чё там, ты хотел разузнать по нашим делам, а сам шкеришься по углам. Так ничё и не прочухал?
        - Привет, Колян! - в ответ добродушно отозвался тот. - Поздравляю тебя с днём предстоящей свадьбы и желаю, чтобы семейная жизнь была счастливой. А это от меня подгон жиганский* (дружеский подарок), вот! - поставил на стол два пакета и радостно развёл руками.
        - Что это? - скривился Кащей.
        - Это тебе. Коктейль Молотова.
        - Какой ещё «коктейль Молотова»?
        - Водка, виски и ликёр, какой же ещё? - улыбнулся Юсуф.
        - Ты мне тут давай зубилы не заговаривай! - тормознул его Кащей. - Ты базарил, что кое-что поднимешь* (ты говорил, что кое-что разузнаешь) за Доктора, а сам подарками отфыркиваешься? Ты сразу баклань - узнал, откуда ветер дует или нет? Хотя за подгон спасибо, по-пацански! Уважил. Так чё?
        - Конечно, узнал! Но ты два дня не принимал никого, и меня не пускали, так что вот.
        - Что вот?
        - Я всё узнал.
        - Не томи уже душу.
        - Знаешь, откуда рублы?
        - Блять, Юсуф, давай уже, рожай.
        - Так я присяду? - Юсуф покрутил шеей.
        - Присаживайся, наливай вон и рассказывай.
        - Смотри, Митяй зарабатывает на Сталинград, а Гилли - на Райхе.
        - Да что ты говоришь? Вот новость-то какая!
        - Но вот кто держит Хаб, ты это знаешь?
        - Хаб? А чё там? Там же деревня?
        - Ага! А ты сам был там?
        - Не, мне говорили.
        - Говорили!
        - Ты давай пальцы не гни, рассказывай уже! Трёт чё-то, мнёт, нормально растереть не может! - разволновался Кащей и потянулся за новой сигаретой.
        - Так а чё говорить, Колян?! - простодушно развёл руками Юсуф. - В Хабе уже второй месяц стройка идёт - два терминала выстроено, туда арендаторы въезжают, дорогу начали в сторону «Пути» мостить, навстречу типа. Вот это всё и принадлежит Доктору! Он со всего Хаба рублы имеет!
        Кащей позеленел! Он уже несколько недель как босс Ганзы, но пока даже в Сталинграде был-то всего ничего, а в Хабе вообще и не показывался - некогда: дела и всё такое. А Доктор, сука такая, пользуется его непростой положухой и за его спиной на его, Коляна, территории рублы варит?! Тварь! И никто, сука, даже слова не сказал, а! Бестолочи, мудаки кругом! Всех, к херам, по кочкам раскидать! Он рассвирепел и расширил глаза, спеша разразиться бранью, но тут в банкетку вошёл бледный Тяпа и увидел Юсуфа:
        - Здорова, Юсуф, как жизнь?
        - Хоть за мотню держись. Как сам, захворал?
        - Ну, приболел немного: третий день пьём, плюс мальчишник.
        - Короче, давайте без гнилых базаров, да?! - сердито оборвал их Колян. - Потом облобызаетесь, а сейчас нам нужно порешать за головняк* (обсудить дела), комон! Слышь, чё Юсуфча чешет? Что Доктор в Хабе осел и с него рублы варит?
        - Доктор в Хабе? Так там деревня же?
        - Да, размечтался, там движуха идёт.
        - А чё там? Строительство, что ли?
        - Терминалы, дорога - всё его.
        - Ничё он присел, не жирно?
        - И я думаю - а не жирно?
        - Надо чё-то решать.
        - Поздно уже решать, парни! - вмешался Юсуф. - Там всё серьёзно. За главного там Доктор, с ним двигаются Бо и Оливия…
        - Точно, точно - Оливия, ту кобылку звали Оливия, - цокнул Кащей и щёлкнул пальцами.
        - Короче, они втроём уезжают на Фракийку, в какой-то дико дорогой отель. Типа отдохнуть перед предстоящими выборами, сейчас-то какая-то предварительная стадия, когда только листовками народ закидывают. Помнишь, ты же видел?
        - Помню, помню, - недовольно пробубнил Кащей.
        - Вот. Пока это всё, что я знаю.
        - Слышь, а откуда сведения? - насторожился Тяпа.
        - Его кобылка - Бо - она моя хорошая подружка, мы мутили даже много лет назад, я же тебе рассказывал уже, - пояснил ему Юсуф. - Так вот, мы иногда встречаемся с ней, ничего серьёзного, так, чаёк попить, поболтать. Несколько дней назад мы с ней довольно долго в кафе просидели - она всё делилась впечатлениями о новой жизни, немного про Доктора поговорили, про движухи и всё такое. Слово за слово, я её незатейливо раскрутил, и всё стало понятно.
        - Чё именно тебе понятно?
        - Так я и говорю - послезавтра они уезжают на Фракийку. Сейчас махнули в Аквилею за покупками, а потом сразу на Берег. И, чтобы обезопасить себя, свой бизнес, нанимают частных охранников - целое подразделение с оружием. Совсем скоро они приедут в Хаб.
        - Когда? - прищурился Колян.
        - Завтра, - ответил ему Юсуф.
        - А во сколько? - уточнил Тяпа.
        - Вот этого я не знаю, не узнал.
        - Не узнал он, - облизнул губы Кащей. - Это ж чё получается? Сегодня последний день, когда можно… туда наведаться? Так ведь?
        - Так… - замялся Юсуф. - Но ведь у тебя мальчишник?
        - В жопу мальчишник, - процедил Колян, рывком вставая и представляя, что вскоре он с гордостью скажет Орлану: «Я справился, ты можешь мною гордиться! Я уничтожил рубловарку Доктора и до смерти поругался с Митяем Котлиным! Я сделал всё, что ты просил, отец. Теперь я оставляю свой полис в твоих надёжных руках, а сам уезжаю со своей женой отдыхать! Комон!»
        **
        Алиса скучала за столиком в ресторане, ожидая единственного гостя - Марго. Да уж, девичник получался очень скромным: Ийка в трауре, Светка в больнице, Ритка не может, осталась одна Маргушка - что ж, хоть кто-то. Девушка тяжело вздохнула и в очередной раз принялась изучать меню: от вида мясных деликатесов на первой странице её снова чуть не вывернуло наизнанку, поэтому она быстро-быстро перелистнула несколько страниц и опять заказала себе рыбу и фрукты. Пока готовился заказ, девушка одна за другой ломала зубочистки.
        На самом деле, её крепко беспокоило то состояние, в котором она находилась: тошнота по утрам, сонливость, задержка месячных, отсутствие аппетита или, наоборот, желание съесть всё и сразу. Но больше всего бесила появившаяся слезливость - то, что раньше вызвало бы у неё беспечное фырканье, теперь заставляло сопереживать. Да ещё слова той толстой бабы, что она беременная, никак не выходили из головы, прямо зациклились в перманентном повторе. Страх, безотчётный страх удерживал её от покупки тест на беременность, поскольку Алиса боялась увидеть там положительный результат. Поэтому она приняла решение ничего не делать, надеясь, что проблема сама собой рассосётся. Однако одна и та же мысль продолжала бередить разум.
        Как там Саша говорил - у нас есть какая-то поясная извилина, которая умеет переключать мыслительные процессы и, если её работа нарушается, то человек не в состоянии остановить их, то есть мысли начинают бегать по кругу, как заезженная пластинка. А как восстановить работу этой самой извилины? Саша это рассказывал или нет? Сколько Алиса не вспоминала, так и не могла ничего припомнить, зато образ тётки, которая «бачит», сменился флешбеками: как они с Доктором купались, смеялись, целовались и занимались сексом. Затем всплыл кадр, как Саша выкрикнул ей в лицо, что больше не хочет её видеть, толкнул её и она упала на задницу у всех на виду. От стыда девушка зажмурила глаза и еле подавила очередной приступ плаксивости, с трудом проглотив вибрирующий в горле комок.
        За мыслями Алиса настолько погрузилась в себя, что не сразу заметила, как прошло уже немало времени, а Марго так и не появилась. Конечно, та всегда не отличалась пунктуальностью, но не настолько же опаздывать! Особенно на девичник перед свадьбой! Особенно, когда ты единственная гостья! Элис даже возмутилась от такого отношения к себе и затрепетала ноздрями, но тут же скомкала обиду, понимая, что лучше не портить отношения с подругой, тем более что Марго предстояло быть, на минуточку, подружкой невесты на свадьбе хозяина полиса. А это событие такого крупного масштаба, что всё обязательно должно пройти без сучка и задоринки.
        Чтобы отвлечься, Алиса в третий раз открыла свою записную книжку и принялась разглядывать список предсвадебных дел. Впрочем, за организацию мероприятия отвечала специальная компания, нанятая папой. От неё требовалось лишь появиться то тут, то там, сделать снимок, выбрать букет, примерить платье и так далее. Чтобы хоть как то принять участие в собственной свадьбе, они с Коликом решительно отказались от предложенного распорядительницей классического сценария, и, изрядно вымотав нервы организатору Дарье, остановились на том, что свадьба будет максимально эксцентричной. Гости должны были прийти в необычных нарядах - по задумке, обладатель самого оригинального костюма прямо на свадьбе получит от жениха с невестой подарок. Алиса уже купила необыкновенно красивое платье, утвердила список блюд, музыкальные композиции, оформление банкетного зала, и сейчас перечитывала перечень больше для важности, потому что скучающая одинокая девушка в почти пустом ресторане вызывает вопросы.
        Прошло уже довольно много времени, Маргушки всё не было, а шампанское в бокале исчезло и появилось вновь уже в третий раз, так что бутылка наполовину опустела. И вот, наконец, в фойе раздались шаги, Алиса вытянула шею в попытках разглядеть, кто пришел. Вроде она - по крайней мере, в зеркале гардероба отразилась какая-то девушка, по мраморному полу отчётливо простучали каблучки и на подмостках показалась… Ия Курочкина. Оглядев зал, девушка сразу же нашла одинокую Алису, тут же направившись прямо к ней.
        Она легко подошла, бесцеремонно отодвинула стул, присела. Критическим взором оценив стол, Ия заметила, что в бутылке осталось ещё немного шампанского, молча налила себе, подняла бокал вверх, словно для тоста, и, не моргнув глазом, опрокинула треть. Тем временем Алиса напряженно вглядывалась в лицо подруги - такое знакомое и такое… чужое. Под глазами Курочкиной темнели фиолетовые круги, которые не брал даже хороший тональник, ещё появлялись еле заметные морщинки у носа и глаз, впрочем, рыжие волосы были красиво уложены в причёску. Курочкина пришла в повседневной одежде: голубые джинсы и жёлтая обтягивающая водолазка без лифчика. Было заметно, что грудь немного опустилась вниз и разошлась в стороны. Отточенным движением гостья достала из сумочки пачку сигарет, вытащила одну, постучала по ней наманикюренным пальчиком и с удовольствием закурила, выдохнув воздух перед собой. Алиса сморщилась от дыма, и тут Ия решила заговорить.
        - Что-то ты, Аська, поправилась. Не беременна ли часом?
        Та вздрогнула, как от удара.
        - Н-н-нет. С чего это ты взяла?
        - У тебя на столе фруктовая тарелка и шпроты.
        - А яблочко с рыбкой под шампанское очень даже ничего.
        - Кхм, кхм, как плохо я тебя, оказывается, знаю.
        - Не так, как лучшая подруга?
        - В этом ты права, пожалуй.
        - Как будто не самая лучшая или вообще не подруга, интересно?
        - А что ты у меня-то спрашиваешь, ты у себя и спроси! - резко ответила Ия.
        - Почему же у себя? Нет уж, Курочкина! Ты этот вопрос себе задай! - со всё более сужающимися глазами ответила Алиса, распаляясь и по нарастающей вываливая всё, что накопилось. - А то, как вместе гулять и тусоваться - так мы с тобой лучшие друзья. Как жить по выходным со мной в одном доме… Не перебивай! - возбуждённо подняла она указательный палец. - Как вместе жить, так мы с тобой чуть не родственные души, две половинки одного целого! А потом, когда твой Нипель поднялся, когда деньги у вас появились, так оказалось, что твоя лучшая подруга, оказывается, Светка, а я, получается, не пришей к карману хрен! Так выходит? А ведь мы с тобой всю молодость вместе, столько общего, столько мыслей, столько планов! Но потом, когда я начала с Коликом жить, начались и твои заскоки. Ты ведь тогда конкретно изменилась, абсолютно! Начала завидовать, что у меня свой мобиль, что такой авторитетный молодой человек, что папа денег даёт, сколько хочу, а не с гулькин нос, как тебе. Да, да, не морщись - ты просто завидовала, признайся! Что бы у меня не произошло - ты всё время была недовольна, вспомни! Что бы я ни делала,
тебе ничего не нравилось: ни как я живу, ни чем я занимаюсь! Везде ты…
        - А ты тоже не забывай, из-за кого это всё началось! - перебила её Ия и спокойно дунула дымом в лицо. - Это ты меня тогда вышвырнула из дома, как нашкодившую кошку, а когда Светка у тебя спросила, что между нами произошло, то ты что ей ответила? Щас ты не перебивай, когда я говорю! - она грозно вытаращила глаза. - Ты заржала и сказала, что поматросила и бросила!
        - Да я пошутила! Я же…
        - Иди ты в жопу с такими шутками, понятно?!
        - Я же извинилась перед тобой тогда!
        - Ты эти извинения с собой забери, когда в жопу пойдёшь!
        - Ты же сказала, что простила меня!
        - Простила. Простила! - чуть повысила Ийка тон. - Но осадок-то остался! Так что не нужно мне тереть* (рассказывать сказки), будто это началось, когда Нипель стал подниматься. Всё закрутилось намного раньше, когда я ещё с ним даже не встречалась! - тон ещё немного повысился. - А сейчас ты по всему полису распускаешь слухи обо мне, проститутку какую-то из меня делаешь, хотя сама-то не лучше: сначала раздвинула ноги перед Доктором, когда он был хозяином Ганзы, а как Коляна поставили, так ты под него прыгнула. И кто из нас шлюха после этого? А, подруга?
        Ийка со злостью затушила сигарету прямо во фруктовую тарелку. Алиса было закипела и даже оскалила зубы, подняв верхнюю губу, как вдруг, вместо того, чтобы привычно взорваться, поникла плечами и устало произнесла, не глядя подруге в глаза:
        - Да обе мы хороши, Курочка. И я, и ты. Просто… сказать честно? - Алиса подняла глаза, - просто мы воспринимаем одно и то же, но каждый по-разному. Так сказать, со своей колокольни, - грустно усмехнулась она, вспоминая недавнюю встречу с Сашей. - И, наверное, уже никогда друг друга не поймём, Ийка. Никогда.
        Ия тоже что-то захотела сказать, даже открыла рот, но потом, по всей видимости, передумала, как-то по-другому глядя на подругу. Прямо сейчас их разделял стол и барьер старой размолвки. Многое в их жизни невозможно было повернуть вспять, но, несмотря на это, девушки были настолько давно знакомы, что какое-то время молчали об одном и том же, а когда заговорили, то понимали друг друга с полуслова.
        - И чё смотришь?
        - А ты зачем тогда сказала, чтобы я Колика тебе отдала?
        - Когда это было?
        - Когда мы с Сашей Доктором к тебе пришли, помнишь?
        - И как он, кстати?
        - Вроде неплохо. Не хочу об этом, ответь на мой вопрос.
        - Это про Коляна?
        - Да. Мне нужно понять, зачем ты тогда мне это сказала?
        - Захотела позлить.
        - Ты просто захотела меня позлить? Тебе не нужен Колик?
        - Мне? На кой хер?
        Ийка даже фыркнула, представив это себе, а Алиса облизнула губы, понимая, что, знай она это обстоятельство раньше, некоторые её решения были бы иными.
        - И ты хочешь сказать, что ты с ним никогда не встречалась?
        - А ты меня с Марго не путай! - жёстко выдала Ия и бахнула ножкой бокала по столу. - У меня есть Юрка.
        «У тебя уже нет Юрки», - хотела произнести Алиса, но сдержалась, а вот глаза не сумели, и Ия это заметила, процедив:
        - Видишь, ты какая, Аська. Злорадная стерва.
        - Я же ни слова не сказала! Что ты вечно придумываешь то, чего нет, а, Курочкина? - защищалась Алиса. - Невозможно с тобой!
        - Ладно, ладно, давай без лишнего, а то опять сейчас с тобой разосрёмся! - повысила голос Ия. - Лучше сменим тему, иначе, как всегда.
        Помолчали. Алиса три раза резко выдохнула неслышно внутри себя и задала так волнующий её вопрос:
        - Как Светка поживает? - даже похолодела она. - Болеет?
        - Да всё нормально у неё, угроза миновала. Уже лучше.
        - Скажи мне честно, Мышка сильно злится на меня?
        - Конечно, злится. Ты её толстожопой обозвала.
        - Да нет, за то, что толкнула - сильно злится?
        Ия непонимающе скривила губу вправо:
        - А ты её там тоже толкнула, что ли?
        - Погоди-ка, что значит «тоже»?
        - Как что значит? Ты не знаешь, что ли? Её какой-то мужик в магазе толкнул, месяца полтора назад, когда вы с Доктором на «фракийке» загорали, кстати. И она упала прямо на асфальт животом, да ещё с такой силой: локоть сломала, бедро сильно ушибла, думали, выкидыш будет - еле-еле спасли. И вот сейчас она уже во второй раз на сохранение будет ложиться. Или класться, как правильно?
        - Не знаю, мне кажется, что ложиться. Хотя…
        Она неуверенно покачала головой, и беседа снова прервалась.
        - А я, вообще-то, Маргушку ждала, - хмыкнула Алиса и, поднявшись, нетвёрдой походкой направившись к мини-бару, взяла оттуда вторую бутылку шампанского. - Ты будешь?
        - Не знаю, я ещё сегодня не ела. Я это-то выпила, и меня развезло…
        - Угощайся фруктами со шпротами. Они с маслицем, обволокут желудок.
        - Я вижу, как тебя уже нехило разволокло, - ухмыльнулась Ия.
        Алиса улыбнулась глазами, открыла новую бутылку, откупорив её практически без пены и брызг, и, расплескав шампанское, разлила по бокалам.
        - А ты зачем тогда Светку-то толкнула? - снова надавила на больную мозоль Ия, сделав большой глоток. - Знала ведь, что она пузатая.
        - Да пошла она, - беззлобно ответила Алиса, успокоенная тем, что это, оказывается, не она виновна в тяжелом состоянии беременной подруги. - Повторюша она, дядя хрюша.
        - Повторюша? - ещё одним большим глотком запила вопрос Курочкина, нахмурив брови. - Это ты про что?
        - А ты будто не понимаешь? - закатила глаза Элис. - Ты прекрасно знаешь, чем она меня бесит, Мышка-то! Она всегда делает то же, что и я, как будто своей головы у неё нет! И это с самого детства было. Только я куплю себе что-то, как она тут же бежит и берёт один в один. И в прошлый раз - я же тебе рассказывала тогда - по весне поехали вместе с ней в торговик на Агору, я смотрю - брюки классные, вот прямо на меня, денег только не хватало. Я ещё ей сказала, чтобы не вздумала даже, а она тут же, вот тут же, пошла, купила их и на себя напялила, мышь серогорбая!
        - А-а-а! Помню, помню эти брючки, в обтяжечку такие, да?
        - Вот-вот, они самые! - Алиса сделала какой-то утверждающий жест и пролила часть шампанского на стол. - Она всегда так, всегда! Просто хочет быть похожей на меня, но раз ни манер, ни ума нет, то она тупо копирует! Я даже раньше знаешь чё? Я специально на какую-нибудь стрёмную вещичку заглядывалась в её присутствии, интересовалась, сколько стоит, а потом не покупала. И что? На следующий день. Она. Именно в этом приходила в ликей! Всё слижет, надо или нет! - нервно жаловалась подвыпившая Алиса. - Это, вообще, нормально?
        - Да. А я думала это закончилось ещё тогда, когда мы мелкие были, - с ностальгией подтвердила Ия.
        - А вот и нет! Ладно - вещи! Она же потом ещё и походку изменила, представляешь? Даже слова, вот мои слова и фразы себе передирала, смеялась, как я, и всё такое. Это уже ни в какие ворота!
        - Я припоминаю что-то, вроде бы на третьем курсе Светка даже красилась, как ты, - участливо покивала головой Ия. - Ей это ужасно не шло, кстати, особенно, когда она тоже осветлилась.
        - Во-о-от! И все это видели, спрашивали меня даже, почему Мышка так себя ведёт. Так ведь это мы подростки ещё были без мозгов. Но сейчас-то уже взрослые девушки - всем за двадцать, сейчас-то почему она такая же осталась? У неё что, своего мнения нет, своей индивидуальности, а? Ты понимаешь, Курочка, что меня это капец как напрягает!
        Ийка индифферентно пожала плечами.
        - Мне кажется, - Аська перешла на шёпот, - что она и с Мироном тогда стала встречаться, чтобы быть похожей на нас с Коликом. Я тебе больше скажу, по секрету, что она даже в постели со своим, наверное, пыталась делать то же, что и мы с Колей. И зачем я ей всегда всё рассказывала, этой мыши?
        - А ты не пыталась с ней поговорить? - поинтересовалась подруга.
        - Да миллион раз! Мышка мне всегда отвечала, что у нас вкусы совпадают, что просто мы любим одно и то же. Я её спрашивала, неужели у неё нет своего личного мнения. Почему, говорю, ты, как пиявка, присасываешься и просто один в один, а? Понимаешь, о чём я?
        - Понимаю, - допила второй бокал шампанского на голодный желудок Ия и, поколебавшись, произнесла. - У нас с ней то же самое.
        - Ах, да, - довольно пьяно процедила Алиса. - Теперь это же твоя лучшая подруга. И? Она у тебя тоже слизывает? Я имею в виду… ну, ты сама поняла. Тоже копирует?
        - Тоже, - Ия взяла бутылку и налила себе ещё полбокала. - Светка даже асекс… асесс… ак-се-ссу-ары приобретает один в один. И в гостиную себе такой же большой диван купила, как у меня, представляешь? Даже цвет одинаковый. Только знаешь, что? Я на это не обращаю особого внимания.
        - Почему? Разве ты не можешь ей сказать, чтобы она прекратила?
        - Могу, конечно, - пожала плечами Ия. - Но, говорю же, я к этому иначе отношусь, не вижу ничего плохого. Ну, нравится ей то, что я покупаю, ну, хочет она быть похожей на меня, и что теперь? Просто, я такой человек…
        - Подожди, - прервала её Аська. - Ты хочешь сказать, что тебе неважно, если она с тебя обезьянничает?
        - Вообще не важно. Вот вообще! - несколько раз медленно закрыла и открыла глаза Ия. - Мы же женщины. Всем нам хочется выглядеть замечательно. Я и сама, чего там, бывает, покупаю какую-то вещь, если она на других хорошо смотрится. Либо! - Курочкина подняла указательный палец вверх. - Либо, если другая бабёшка выше меня по статусу, и у неё есть аксекс… аскекс… ну, ты поняла, если у неё он есть, то мне, почему-то, сразу хочется иметь такой же. Вот хоть убей! Так что я прекрасно Светку понимаю. Пусть подражает, не вижу в этом ничего плохого. Я даже больше скажу - мне это нравится. Если меня копируют, значит, у меня есть вкус. Если она мне подражает, то я её кумир. Кумир! И это… это меня водуше… во-оду-шевля-ет! - старательно проговорила она уже заплетающимся языком. - Да и вообще, сейчас, если мы куда-то вместе идём, то заранее договариваемся, что на нас разная одежда и другие детали гардероба. Мы ведь теперь взрослые девочки, Алька, а не малолетние сикушки, так что…
        - Вот тут ты права, Курочка! Это в пятнадцать, ну, пусть в шестнадцать лет, нормально всё копировать, но в нашем-то возрасте! Куда?!
        - Вот именно, Аська, вот именно! Тебе бы тоже не помешало стать старше и переставать на этом зацикливаться. Ну, нет у Светки вкуса, ну, слизывает она у других - ну, и чёрт с ним, в этом её можно понять. Может быть, однажды она найдёт свой стиль и перестанет, в конце концов. А вот то, что ты злишься на неё - вот это уже перебор. Потому что тебе, взрослой, состоявшейся бабёшке, со статусом и прочими делами, уже не престало на этом заморачиваться. Иначе про тебя можно сказать, что ты размышляешь на уровне малолетней сикушки с ватными мозгами. Тем более, что у Светки много положительных качеств: например, она никогда никому ничего про тебя не расскажет, есть такое?
        - Есть, она же Мышка, - хмыкнула Алька.
        - Дальше. Она всегда придёт на помощь. Ночью её вытащи из кровати и скажи, что она нужна - встанет, оденется и даже слова не скажет. Светка?
        - Светка.
        - От неё голодным не уйдешь: она всегда накормит, напоит и приютит, если надо. Такая она?
        - Ну, такая.
        - Без «ну». Никогда не позавидует, никогда не предаст. Если разозлится, то отойдёт через пять минут. Это Светка?
        - Светка.
        - Так какого чёрта ты начинаешь копаться в недостатках человека? Неужели тебе мало её достоинств? Алька, вы ведь с ней вместе с самого детства, но, как ты правильно заметила, теперь она моя лучшая подруга. А почему так вышло?
        - И почему же? - осоловевшими глазами посмотрела на неё Алиса.
        - Да потому: раньше ты была позитивная кобылка, а сейчас в каждом ищешь всякую гниль, вот правда, просто плохие качества выколупываешь и на этом заморачиваешься. А зачем? Мышка отличная бабёшка и замечательный друг. Я вот только это в ней вижу, а до всего другого мне и дела нет, я даже и не замечаю, как она обезьянничает. Насрать сто куч! Но ты! Ты-то так со всеми! Вот возьмём Марго, давай?
        - Давай! - Алиса потянулась за яблочком и рыбкой в масле.
        - В последнее время ты с ней в основном общалась, так?
        - Тах! - засунула она в рот то и другое одновременно.
        - А кто тебе по морде съездил сумкой, а?
        Алиса поперхнулась, вытащила изо рта за хвост обкусанную рыбу и, сморщившись, бросила её на тарелку, продолжая кашлять.
        - Вот, что и требовалось доказать! - покивала головой Ийка. - Твоя же лучшая подруга тебе же и впулила. А всё почему?
        Алиса стучала себя кулаком по груди и не отвечала на вопрос.
        - А потому, - продолжила Курочкина, - что ты даже не посочувствовала её горю. Антошка умер, и сколько раз ты к ней после этого приезжала? Просто, чтобы рядом посидеть, вместе пореветь? А? Да ни разу? И на похоронах тебя не было. И вообще ты хер забила, если говорить откровенно. А тогда так вообще жирной коровой её назвала…
        - Када? - продолжала покашливать Алиса.
        - Тада! - с нажимом ответила Курочкина. - Когда на пляж приехала. Ты ведь ей сказала, что у неё задница растолстела? Вот зачем?
        - Как, зачем? - отдыхивалась Алиса. - Потому что у Маргушки уже не задница, а срака! Кто, кроме подруги об этом расскажет? Вот кто?
        - Во-о-от! Вот в этом ты вся! То, что у неё муж умер, ты не заметила, а то, что жопа растолстела - вот тут ты обратила внимание!
        - Да потому что я больше, чем ты знаю! - начала оправдываться Алиса, понимающая, что лучшая защита - это нападение. - Вот ты на меня наезжаешь, что я такая-сякая, про подругу забыла, а у неё муж умер и всё такое. А ты знаешь, дружочек, что на их с Антохой свадьбе эта твоя любимая Марго жарилась не скажу с кем в туалете? И это был не её жених, между прочим! А ты знала…
        - Я знала. Это был Юрка, - совершенно спокойно ответила Ия, снова вытащила сигарету и закурила. Кончики её пальцев подрагивали.
        - Ты знала и ничего не сделала? - удивлённо распахнула глаза Алиса.
        - А чё я сделаю? - пожала подруга руками. - Он всегда такой был.
        - Но ведь ты могла же…
        - Да ничего я не могла, - устало выдохнула облако дыма Ия. - Я же как влюбилась в него, так и бегала за ним, как Каштанка, да что я тебе рассказываю, ты и так лучше других это знаешь. Сначала-то у нас всё было, как в сказке, хоть и жили в комнатушке с душем на кухне, помнишь ведь? Вот. Но для меня тогда это был просто рай. Мы с ним гуляли, целовались, занимались любовью по много часов подряд. Но однажды… однажды что-то… что-то изменилось, даже не помню, как… в общем, я узнала, что у него есть другая.
        - Это он ещё без денег был?
        - Да-а! Я, бывало, стипендию больше получала, чем он зарабатывал.
        - А кто на него позарился-то?
        - Так, бабёшка какая-то. Я, когда узнала, такой скандалище закатила!
        - А он в ноги упал, наверное?
        - Ага, щас! Он вещи начал собирать. Так что это я в ногах-то валялась.
        - Ох-хренеть легче! Серьёзно?
        - Серьёзней некуда. Но Юрка в итоге пообещал её бросить. И бросил.
        - А дальше что? Как пережила?
        - Да никак я не пережила. Он через пару месяцев другую подцепил. И началось всё по новой. Я и уговаривала, и просила, и умоляла, и угрожала - бесполезно. Один раз даже застукала их с какой-то бабёшкой. Причём, я её узнала - она в магазе работала продавщицей, в Мегаре. Я потом к ней пришла в её смену, начала скандалить, а выяснилось, что она вообще не в курсе обо мне. Думала, говорит, что одинокий, холостой. В общем, спустила на тормозах!
        - Ну, ты даёшь, подруга! - обалдело высказала свою точку зрения Алиса. - Да если бы я узнала, что моего Колика какая-то шалава замотала, так я бы уничтожила обоих, на куски порвала бы, тварей таких! - завелась она не на шутку. - Я бы даже разговаривать с этой поблядушкой не стала, всю морду бы расцарапала и ей, и ему! Да как ты с ней ещё разговаривала? Я бы…
        - Так она ведь такая не одна, с кем я познакомилась, - Ия невозмутимо прикурила от истлевшей сигареты новую. - Их потом ещё несколько было. Одна женатая, с двумя детьми: ни фигуры, ни мордахи, что он в ней нашёл, не знаю. Другая какая-то с придурью оказалась, такие вещи исполняла, я даже рассказывать не буду - просто, как клещ, впилась, у нас даже перед дверью спала, представляешь? Ещё одна всерьёз его увести пыталась - сама пришла, всё мне рассказала, мол, у них такие отношения, такая любовь до гроба, что мне нужно его отпустить. Прямо так.
        - А он чё?
        - А что он? Как узнал об этом, тут же её к чёрту послал и сказал, чтобы больше не показывалась на горизонте.
        - А ты чё?
        - А что я? Сначала терпела.
        - Зачем терпела-то? Почему не бросила?
        - Любила, - тут её лицо дёрнулось, и явно проступила такая боль, что у Алисы всё затрепетало в душе. Если бы это продолжалось ещё немного, то девушка не смогла бы удержаться от рыданий, но Ия взяла себя в руки, перебив эмоции глубокой затяжкой. - До сих пор люблю.
        Алиса хотела что-то сказать, но вместо этого покашляла и, после секундного раздумья, спросила:
        - Может, ещё бутылочку откроем?
        - А! Давай! - махнула рукой Курочкина.
        Начав третью, разговор побежал дальше.
        - Я их всех ему прощала. Ты не представляешь, как мне было больно. Как мне было тяжело. Ночи не спала, когда он гулеванил. И никогда, ни разу не признавался, пока улики вообще уже не оказывались неопрово… неопровержимыми. И что я только не делала: истерики ему закатывала, так он из дома начал уходить на пару дней. Однажды узнала случайно о свидании с одной бабёшкой. И вот с утра достала его пиджак, погладила рубашку и на дверь повесила. Он такой, типа, что ты делаешь, а я ему, мол, так у тебя же сегодня с новой любовницей встреча, вот я и не хочу, чтобы ты в грязь лицом ударил. Ох, он разозлился тогда: вазу разбил, орал на меня полдня, но к ней не пошёл, что интересно! А один раз четыре дня его дома не было, я всё это время места себе не находила: ни ела, а он пришёл в уматинушку пьяный, разделся и бухнулся спать, а от самого чужой бабой пахнет и перегаром. Я тогда на кухню пошла, помню, нож взяла и решила оттяпать ему хозяйство под самый корень…
        - О-о-о! - округлила глаза и рот Алиса.
        - Не решилась, конечно, - залпом выпила полбокала Ийка. - Знаешь, я уже всё перепробовала: и игнорировала его, просто, как будто не замечала, и к себе не подпускала, и умоляла бросить это дело, и разговаривала по душам - ни черта.
        - А Нипель-то что говорил?
        - Что он говорил? Всегда обещал, что это в последний раз было, или, что это не серьёзно - без любви, одна постель, или вообще без постели - просто они, видите ли, общаются без всяких последствий. Врал, как всегда. Я ведь от него два раза уходила, Алька.
        - И чё?
        - Ничего. Всегда обратно возвращалась, - голос Ии предательски задрожал, и она замолчала. - В последний раз на коленях умоляла, простить меня, - уже шёпотом продолжила девушка. - Ползала перед ним, унижалась.
        - Ё-моё… А мне-то почему об этом ничего не рассказывала? - чуть ли не со слезами вопросила Алиса.
        - Ты бы сама такое кому-нибудь поведала? - вопросом на вопрос ответила Курочкина. - Светка только знала, конечно. Даже перед ней было стыдно, когда всё вот так. Я же знала себе цену! Сама ведь помнишь, как за мной ведь полликея бегало, я ведь мисс третий курс была, а видишь, как оно вышло - Юрка жарит всё, что движется, а я за ним бегаю, как собачонка, высунув язык. Кому об этом расскажешь?
        - Но ведь о другом-то ты мне рассказала, - начала Алиса.
        - Так это уже совсем иное. Аттал поставил его отвечать за наркоту, он стал употреблять, и тогда вообще башню сорвало. Один раз меня угостил, второй, третий, и понеслось. Это я уже под «снегом» подцепила какого-то армянина, про которого тебе рассказывала. У Юрки тогда очередная пассия появилась, вот я и решила отомстить. Только… - Ия замялась, но, мотнув рыжеволосой головой, продолжила. - Только он не один был, их двое было. Да! - зажмурила она глаза, увидев вытягивающееся лицо Алисы. - В два ствола, как в порнухе, чего только мы с ними не вытворяли. Вот так я ему отомстила, подруга. Вот так. Но это было один раз. Так что зря ты на меня наговаривала, что я с каждым встречным…
        Алиса не знала, что сказать в ответ, поэтому она взяла свой бокал и молча выпила его до дна.
        - Потом у меня ещё была пара интрижек, но там ничего серьёзного, до постели не доходило. Юрка догадывался, наверное, но никогда не показывал виду, а я не акцентировала внимание, да и вообще… Просто под «снегом» всё становится проще, а многие важные вещи теряют свой смысл. - Ия говорила еле слышно, кусая губы. - Я берегла свою честь для любимого, а ему она оказалась не нужна, и… и тогда я начала раздаривать её другим. Я гордилась своей внешностью и фигурой, но раз ему было наплевать, то я сначала перестала скрывать её от других, а потом и вовсе прекратила беречь. Зачем, если ему не нужно? Я думала, что моя жизнь будет похожа на праздник, а оказалась, что она не стоит и гроша. Тогда я возненавидела наши отношения, мы стали ругаться по мелочам, просто придираться друг к другу. А потом…
        Если до «снега» у нас был какой-то шанс. Помнишь, он же мне даже предложение делал, кольца купил, но затем… затем всё потеряло смысл. Да, под наркотой было весело, но когда отпускало, то я видела, что жизнь катится вниз, всё хуже и хуже. Юрка стал «джет» курить, начал косячить в делах, наперёд уже ничего не планировал, так, день прожил, ну и ладно. Один плюс - со временем бабы его вообще перестали интересовать, только если выпьет и в сугроб нырнёт (употребит «снег»), то тогда ещё что-то пытался. Но, - Ия грустно улыбнулась, - уже и вставал-то у него через раз. Мы когда на Фракийку поехали, напились, нанюхались, а там какая-то бабёшка его цепанула и в сортир повела. Прямо при мне. Ну, я выждала пару минут и за ними следом. Захожу, а эта кобылка мне уже навстречу из дверей вылетает. А Юрка возле писсуаров стоит с глупой рожей, штаны расстёгнуты, причиндалы наружу… висят. Не встал, оказывается. Она, видимо, ртом пыталась, но всё равно ничего не вышло у них.
        Алиса прикусила нижнюю губу, слушая эту историю немного отстранённо, как будто пытаясь ухватить что-то в памяти, но воспоминание выскальзывало. А Ия продолжала.
        - Да он и на меня хрен положил, во всех смыслах этого слова. Однажды расплакался даже, говорит, по утрам стояк пропал. Несколько месяцев без секса, представляешь? И вот как такое может быть? На Марго у него нет-нет, да поднимался, он мне сам рассказывал. Вот ни с кем не может добиться, а к ней приедет, пока Антоха на работе, и вроде что-то там у них получится. Поэтому я и к Марго уже как-то так стала относиться, по-родственному, что ли, - невесело хмыкнула Ия.
        - Трындец какой. Я просто не могу в это поверить, - ошарашено раскачивалась на стуле Алиса, обхватив голову руками, и вдруг дёрнула подбородком вверх. - А почему разбежались тогда? Раз уж ты ему всё прощала: и наркоту, и кобылок?
        - Так он раньше всегда предохранялся - гелем мазал, чтобы никакую заразу не подхватить. А как-то, насколько я знаю, вечеринка была, причём «снег» у него закончился, и он там просто набухался. По-видимому, всё заработало, шалаву какую-то подцепил и отжарил её без геля.
        - Ох, ты, блять! - аж прикрылась рукой Алиса. - Заразился?
        - Триппером, - грустно подтвердила Ия. - И меня заразил. Неделю слизь с гноем оттуда текла, представь себе. Вот тогда у меня что-то перемкнуло, я собрала его манатки и выкинула их во двор. Он, как всегда, пришёл под утро, начал стучаться, а я ему дверь не открыла, сказала, чтобы катился к чёртовой матери, что видеть его не хочу, слышать, думать о нём. Всё ему высказала, козлу такому!
        - А он?
        - Взял чемодан и уехал.
        - А ты?
        - А я, помню, сползла на пол возле двери, разревелась, а потом задумалась. Знаешь, за что? Вот кто бы мог сказать пару лет назад, что Ия Курочкина, дочь Егора Курочкина, гордость Ахейского ликея, дважды медалистка, трижды стипендиантка… что эта золотая девочка станет наркоманкой, будет терпеть блуд своего гражданского мужа и однажды подхватит от него гонорею. Ну, кто мог такое сказать? Я тогда многое обдумала, Аська, подумала, что всё, дальше уже некуда. Это край. И решила завязать со «снегом». Вот. С тех пор не употребляю. Даже алкоголь и то выпила в первый раз сейчас. До этого - не-а. И ломало… ломало меня, ты не поверишь как. Двенадцать килограммов потеряла, еле выжила. Я тогда думала, думала, что всё, оттолкнулась ото дна - теперь наверх поплыву, Юрку вылечу, уедем отсюда куда подальше. А тут раз - и его закрыли. И всё.
        - Что всё-то Ийка, что всё-то? Ну, посадили его, так ты же сама его выгнала! Хрен с ним. Живи и радуйся!
        Ия поставила бокал с шампанским и помолчала.
        - Знаешь… Просто я сейчас… я сейчас стала замечать… как дышу. И вот, порой, я выдыхаю воздух, выдыхаю, а зачем его вдыхать - не знаю. Не знаю.
        Алиса прикусила кожу на кулаке. Ия уткнулась в ладони, но плача не было слышно. Так продолжалось несколько долгих секунд, пока, наконец, Алиса не решилась прервать тишину, сменив тему.
        - Ийка, а ты на свадьбу ко мне придёшь? Будешь свидетельницей, а?
        Ия ответила, не отнимая рук от лица.
        - Нет, Аська, не приду, ты уж меня прости, подруга. У меня траур, у меня горе. Я по всем понятиям не могу веселиться, да и не хочу, - она раздвинула пальцы, чтобы видеть Алису, и продолжила. - Несколько дней назад моего Юру приняли, а я буду петь и плясать, что ли? Нет, нет, не могу, не буду. Да ты и сама понимаешь, что я тебе объясняю, - девушка снова сомкнула пальцы.
        Алиса понимающе покивала головой, укусила себя за губу и неуверенно задала новый вопрос:
        - Ийка, можно тебя ещё спросить?
        Подруга утвердительно промычала в ладони.
        - А кто тебе сказал, что я о тебе, ну, как сказать, нехорошее рассказываю? - неуверенно начала Алиса. - Это… это Доктор? Это тебе Саша Доктор про меня рассказал?
        - Да с херов ли Доктор? Аська, ты чё? - удивлённо отняла руки от лица Ия. - Я ж Доктора твоего один раз и видела, тогда, весной, когда ты его ко мне привела. И всё.
        - А кто тогда? - искренне удивилась Алиса.
        - Как кто? - развела руками Ийка. - Женишок твой! Колик.
        **
        Колян грыз ногти, ибо предстояло принимать непростое решение. Свадьба послезавтра. Приедет отец со своими корешами, папа Аттал - со своими, да ещё много народу из Ахеи: знакомые пацаны с подругами. Родители сказали: «Приглашайте всех, кого хотите», и Кащей не стал скупиться. У Алиски, наверное, кто-то придёт, девки-то - точно! Да бес с ними, ведь самое главное - это Орлан и то слово, что он ему давал. Как быть с этим? Вроде бы, просрал по всем фронтам, но есть одно но. Если бомбануть по бизнесу Доктора, то можно будет сказать: «Я сам решил свою проблему, отец!» Ну, или как-то так.
        Он судорожно прикурил сигарету. Что делать с Доктором? Что делать с Хабом? Надо что-то решать, но что? Тут его взгляд упал на стол, где стояли бутылки с «коктейлем Молотова». А что, если? Мысль озарила вспышка: нужно просто сжечь там всё к херам собачьим! Блять, комон! Всё предать огню, комон! Сжечь! Сжечь всё и весь хрен до копейки!
        От прилива гормонов Кащей аж вскочил на ноги и начал боксировать с тенью. Тяпа с Юсуфом внимательно вгляделись в него.
        - Я знаю, что мы сделаем. Собирай пацанов, - непонятно к кому обратился Колян.
        Тяпа огляделся, развёл руками и спросил:
        - Каких пацанов?
        - Блять, Тяпка, ты чё тупишь опять?! Наших, блять, пацанов! Бригаду. Щас поедем в гости к Доктору, там повеселее позажигаем!
        Тяпа сморщился, кивнул и ушёл. Юсуф остался один на один с Коляном. Тот снова сел на место, делая глубокие затяжки и мутно глядя сквозь табачный дым на подчинённого, подумал: «Почему Юсуф? Почему его так зовут? Юсуф. Юсуф, бля. Вот бы мне такое погоняло* (прозвище). Не Юсуф, конечно, а, может быть, что-нибудь похожее, типа, я не знаю. А то - Кащей! Стрёмно как-то уже. Это раньше был молодой пацик, а теперь стал хозяином полиса - мне по масти нужно иметь ровное погоняло!* (мне по рангу иметь хорошее прозвище!) Не Кащей, а какой-нибудь Голландец? Хотя нет, звучит не прикольно - Голландец какой-то. Не. А, может быть, Голланд тогда? А что? Хотя, Колян Голлан - нет, тоже не так звучит. Николай Голландец? Или Никола Голландец! О, круто! А если Никола Голланд?! Комон! Лучше, чем Кащей так-то. Ваще! Никола Голланд! Комон! Или Никола Голландец?».
        Что думал Юсуф сказать сложно, но, облизнув пересохшие губы, он начал:
        - Это… Колян. Я вот, что хочу сказать. Что бы ты там не придумал, тебе нужно будет одно - прикрытие. Алиби то есть.
        - Чё? - наморщил моську Кащей, отрываясь от размышлений.
        - Алиби. Если ты сейчас решишь что-то… э-э-э… предпринимать, то тебе нужно будет алиби, будто бы в это время ты был тут и отмечал.
        - И чё?
        - Я мог бы остаться здесь, в «Бонсе», и делать вид, будто продолжается мальчишник, чтобы потом, в случае чего, ты мог подтвердить, что в это время был здесь. Алиби ведь не само по себе делается.
        - А я как?
        - Через кухню на задний двор можно выйти, там только перелезть через забор нужно, и всё - ты на тропинке. Мобилы на стоянке стоят - никто ничего не увидит. Потом тем же путём обратно.
        - А ты чё?
        - А я и говорю: я пока тут всё организую так, что комар носу не подточит. Все свидетели будут единодушны, что вы находились здесь - и ты, и Тяпа и остальные пацаны.
        Колян сел, налил себе в рюмку водки и залпом влил её в глотку, даже не закусив. Занюхав кулаком, он наклонился вперёд:
        - Слышь, Юсуфча. Мне говорили, без обид, что ты немного трусоват. Между нами, есть такое?
        Юсуф облизнул губы и осторожно ответил.
        - Я бы назвал это не трусостью, а целесообразностью.
        - То есть?
        - Я предпочитаю думать головой, а не работать руками - за это меня Вуйчики и держали при себе. Просто кто-то привык действовать кулаками, а я…
        Тут раздался шум, и в банкетный зал ввалились остатки бывшей бригады Вуйчиков с Тяпой во главе. Они настороженно вперились в своего предводителя, который плотоядно заухмылялся, глядя мимо них. Он мгновенно забыл про Юсуфа, медленно встал, сжал руки в кулаки, выпятил челюсть и громовым голосом произнёс:
        - Сегодня великий день, запомните его! Сегодня, парни, мы с вами уничтожим рубловарку Доктора. Мы спалим всё дотла, и тогда полис станет полностью наш! У меня есть план действий, и я знаю, куда идти! Через месяц мы заживём так, что кто не с нами, тот против нас! Это говорю вам я - Никола Голланд, хозяин Ганзы! Комон! Что вы так смотрите на меня?
        ***
        - Что вы смотрите на меня? Да, у меня есть план. Вопрос в том, готовы ли вы идти до конца? - Бо упёрла руки в боки.
        - Так это, Бо, смотря в чём конечная цель твоего плэн?! - не удержался Олли.
        - В том, чтобы Доктор стал хозяином Ганзы, конечно, - серьёзно ответила Бо.
        - Ух, ты, ёжкина мать! Вот так раз! - аж вздрогнул Саня Доктор, выронив вилку.
        - А я вполне себе за такой кипиш, ежели он без голодовки, - согласился Лойер.
        - Я за такое тоже подпишусь, - тут же отозвался Олли. - Чертовски этому рад!
        - Вот видишь, все - за, Сашка! Ты-то как сам? - внимательно поглядела на него Бо. - Готов подняться?
        - Погоди, погоди, погоди! - выставил обе руки вперёд Алекс. - Что значит, стать хозяином Ганзы? А как же Кащей? А как Аттал с Орланом? Бо, ты это, того…
        - Это ты того, а я этого, - с нажимом ответила Бо. - У тебя два выхода: бей или беги - ты ведь сам мне об этом говорил. Вопрос в том, что ты сейчас выберешь? Решай. А я уже потом свой план обскажу.
        Доктор молча поднялся и заходил по комнате, размышляя. Так продолжалось пару минут в полной тишине.
        - Да вроде бежать-то уже некуда, Бо, так что нужно драться, - вдруг остановился и вымолвил он. - Но надо ведь понимать не только куда идти, но и как это сделать. Обдумать, взвесить за и против…
        - Большие дела нужно делать сразу, а не кумекать за это до вечера, - на удивление беспечно высказался Лой. - Я запарился ждать, давайте уже что-нибудь рисковать?
        - Ой, а можно добавочки? - щенячьим взглядом посмотрел на хозяйку стола Оливер, вообще не переживая.
        Бо выскребла со дна остатки макарон по-флотски и расписала их диспозицию. Она была проста: сейчас они там, где всё плохо, путь до станции, где хорошо, предстояло пройти тяжелый.
        - Но шанс есть, - Бо выдержала театральную паузу, - через полтора месяца в полисе выборы бургомистра. Да, сегодня это весьма условная фигура, целиком и полностью зависящая от хозяина полиса, так повелось ещё со времён братьев Вуйчиков. Но нельзя забывать, что нынче именно бургомистр, по закону, контролирует кооператив. Значит, выявляет факты нерационального использования денег, а может, и воровства. Став бургомистром, Саша Доктор разом обрубит подсос для Кащея и стоящих за ним Аттала с Орланом. Кроме того, с момента выдвижения он получает дипломатический статус и защиту союзной полиции и КГБ, а с этими службами никто шутить не будет. Даже Валера Берет. Но, самое главное - в случае победы он становится легитимным Хозяином.
        - Так это ещё нужно, чтоб люди проголосовали, - прервал её монолог Алекс.
        - Это второй вопрос, ты за него не переживай, - отмахнулась Бо. - Я знаю, кто тебе это сделает так, как нужно, не беспокойся. Необходимо лишь с авторитетами договориться, чтобы они включили, так сказать, административный ресурс и выступили лидерами общественного мнения.
        - Я, конечно, дико извиняюсь, но хто, простите, поедет до Митяя, шобы ему эту идею презентовать? - вмешался Лой.
        - Не надо к Митяю ехать, он не поможет, - и от этого отмахнулась Бо. - Нам нужен Гилли.
        - Ну! Гилли? Я ж его совсем не знаю! - затряс головою Доктор.
        - Зато он тебя знает! Ты его внуку вагон здоровья спас! Малыш Чезаре у тебя в долгу. Что, не помнишь? Вспомнил? Вот! - довольно улыбнулась Бо. - Но мы поедем не помощи просить, а предложуху предлагать.
        - Что за предложуха? - наконец оторвался от добавки Олли.
        - Видишь ли, Митяй свою позицию неоказания помощи Доктору высказал однозначно. А он слова на ветер бросать не будет. Это означает, что Митяя придётся принуждать к миру, а вот с Гилли ещё можно договориться на взаимном интересе.
        *
        Градский встретил их у себя довольно радушно, несколько раз целовал руку Бо и постоянно напоминал девушке о её красоте. Та светилась счастьем смущения и цвела, а Доктор шёл рядом, неловко улыбался и любовался ей. Внук Градского - Чезаре, благообразный подросток с красиво причёсанными волосами, смиренно находился подле деда, он, в основном, молчал. Наконец, гости и хозяева присели, немного поболтали ни о чём и, в конечном итоге, приступили к главному.
        Александр начал беседу:
        - Вот вы посудите сами, уважаемый Гилли. Сейчас кампусы живут в мире, и от того, кто победит на выборах, зависит, будут ли эти отношения длительными. Например, если вы продавите туда своего человека, то Митяй, да и все сталинградцы, подумают, будто на их мнение наплевали. И начнут вставлять палки в колёса. Если бургомистром вдруг случайно станет котлинский, то опять же, жители Райха возмутятся, верно? Если же на пост замочит нос человек Кащея, то за его ушами будут торчать Аттал с Орланом. Все три ситуации патовые. Поэтому мы бы хотели предложить компромисс.
        - И што гэта за кампрамис такой? - погладил себя по подбородку Гилли сухой и морщинистой левой рукой.
        - Я бы хотела предложить выдвинуть кандидатуру Саши Доктора, - внесла свою лепту в нить разговора Бо. - На ближайших выборах бургомистра, что будут через полтора месяца.
        - Вось гэта да! - удивлённо вырвалось у него. - Сурьёзная заявочка. Но ведь тохда… Ты што, Дохтар, супротив совета пойдзёшь? И не страшна?
        - Страшно, как не страшно-то! - пожал плечами Александр. - Но удача сопутствует храбрым, так говорят. Будем на неё надеяться.
        - Ты личишь себе храбрецом, а вот гатов ли жиццем рызыкнуть? Вось в чим пытание.
        - Что, недопонял?
        - Дед говорит, что ты на словах можешь храбриться, конечно, но готов ли рисковать жизнью? Вот в чём вопрос, - перевёл Чезаре, с любопытством ожидая ответа Доктора.
        - Как война рождается из побед, так и человек рождается из свершений, - спокойно ответил Александр, обдумав вопрос, - я так считаю. Чтобы куда-то прийти, нужно, прежде всего, идти. Даже если страшно.
        - Ты усё продумав? - сжал губы Градский.
        - Всё не всё, но многое. Я, вообще, сторонник мнения, что за сложное дело нужно браться сразу - чем больше обдумываешь, тем хуже, - невесело ухмыльнулся Алекс.
        - Гляди, гляди, ибо будуть пытать як з разумелого!
        - Что, простите?
        - Дед говорит, что в нашем деле будут спрашивать, как с понимающего, - опять перевёл Чезаре.
        - А это мне известно, - кивнул головой Доктор. - Я согласен!
        - У нас есть адна складнасть: я подписався, што не прыйду тябе на допомогу, Доктар, а я фуфло прогонять не магу. Сам разумеешь!
        - И не нужно, - вставила Бо. - Доктору не нужно помогать, Гилли. Ты мне помоги.
        Гилли Градский пристально вгляделся в женщину.
        - Да, я тоже осознаю, что тогда и с меня будут спрашивать, как с понимающей, - ответила на его немой вопрос Бо. - Но помогать мне ведь никто тебе не запрещал? Так ведь?
        - Ну, глядзите робяты, хлопцы и девчаты, - помотал головой Гилли. - Тобе да памочь можно, Бо. А у чим мой интарэс, подумали?
        - А твой интерес, уважаемый Гилли, вот в чём, - снова взяла слово Бо. - Кащея сюда кто поставил? Аттал и Орлан, верно? Значит, они заинтересованы в том, чтобы залезть в Ганзу. Сейчас полис вон как развиваться стал, тут денег можно заработать - хулиард! Поставят сюда своего эти два уважаемых человека и начнут прибирать всё и вся к рукам очень быстро, не успеешь оглянуться, как твоё станет чужим. Да что я тебе рассказываю, Гилли, ты, наверное, и сам сто раз это обмозговал. В роли главного в полисе нужен кто-то нейтральный. А за Сашей нет никого - это раз. И главное, он будет отличным посредником между тобой и Митяем - это два. Ведь всем понятно, что один на один у вас ничего не выйдет. Слишком глубоки корни многолетней вражды, так сказать.
        - Хм-м, - хмыкнул Гилли и, что-то вспоминая, поглядел куда-то вправо вверх, а затем на Доктора. - Узамен раннешнай розни ты хочаш случить нас дружбой, тем самым поставив могутность абодвух на службу самому сабе, - и повернулся к Чезаре. - Вучись, унук! Вун як с пешак у дамки можно скакнуть.
        - Так что вы решили, Гилли? - спросил его Алекс.
        - Ты будзеш слухать мяне? - вопросом на вопрос ответил Градский, сузив глаза.
        - Нет, Гилли! Не буду! - сразу же отрубил Доктор. - Вернее, я, конечно, могу прислушиваться к вашему мнению и к мнению Митяя тоже, но решения буду принимать самостоятельно. Иначе никак, сами понимаете. Когда у корабля два капитана, то судно идёт ко дну.
        Гилли Градский выслушал, снова задумчиво погладил подбородок сухой рукой, перекинулся взглядом с внуком, оглядел всех и чуть заметно кивнул Бо, прикрыв глаза.
        - А шо Кашчэй, як яго скинуть?* (А как сбросить со счетов Кащея?)
        - Есть мыслишки, - потёр пальцами Доктор.
        *
        Тут маховик закрутился быстрее, потому что следующим этапом планировалось ликвидировать Кащея. Не физически, конечно. Сошлись на таком плане: так как с момента выдвижения кандидата на выборах он автоматически становился неприкасаемой фигурой и переходил под защиту союзной полиции и КГБ, то, если бы Колян напал на Саню, ему за это сразу же бы светил арест.
        Конечно, на внутреннем совещании Александр не мог не высказать мысль, что есть один очень важный момент, который многие упускают - эмоциональная нестабильность всегда существенно влияет на процесс принятия человеком решений, подвергая его риску непродуманных стратегий. Если выбить врага из колеи, то он, движимый страстями, начнёт нервничать, волноваться, искать причины. Покажи такому беспокойному красную тряпку ложной цели, и он направит все свои силы, чтобы поразить её, налившись кровью и желчью. Поэтому Саша предложил в первую очередь вывести Кащея из себя, спровоцировав ответные безумные действия.
        Этот вопрос застопорился. Бо предлагала помимо Кащея дестабилизировать и Алису тоже, вывести их обоих из игры, как двух человек, принимающих совместные решения, но Алекс твёрдо настаивал только на одном Коляне. Саша предлагал драку, а Бо говорила о моральном превосходстве. В конце концов, несмотря на упрямое нежелание Алекса ввязывать в это дело Алису, большинством голосов утвердили план Бо. Правда, он долго не мог осуществиться из-за того, что Алиса с Кащеем практически всегда находились в окружении бригады - к ним было попросту не подступиться. Но вот, за неделю до свадьбы, от Бо поступило долгожданное сообщение, что в ближайшее воскресенье эти двое выедут за закупками в один из самых дорогих магазинов одежды в полисе.
        Тогда и наступил тот самый час икс, когда, непринуждённо болтая, они вошли в дверь почти пустого торгового зала и сразу заметили справа от себя гнусную рожу Кащея. Сделав вид, что в упор его не видят, троица, громко посмеиваясь, ушла в зал женского белья. Им было плохо видно Коляна в зеркале, но ребята знали, что он бдит. По легенде, Доктору, Бо и Оливии нужно было создать образ людей, лопающихся от сытости и богатства, поэтому они принесли с собой в сумках несколько пакетов с огромными фирменными лайбами и принялись их вытаскивать. Доктор тем временем засунул голову в кабинку и, прикрывшись ширмой, наблюдал в щёлочку за реакцией Кащея. Ребята рассмеялись, когда Алекс шёпотом кинул Бо детскую обзывалку:
        - Вот и дожила ты до преклонных лет, у тебя в пакете с пакетами пакет.
        - Несите ещё четыре комплекта нижнего белья и самые дорогие купальники, что есть! - весело прокричала Оливка, и ребята снова расхохотались. Девушка сорвала с себя кофточку и предстала в лифчике.
        - Закрой срамоту-то, - недовольно произнесла Бо и ущипнула подругу:
        - Ой, щекотно, - звонко взвизгнула Оливка, Доктор почти полностью влез внутрь кабинки, чтобы более незаметно подглядывать за Кащеем, и нечаянно толкнул Бо спиной.
        - Всё, всё, иди, уже места нет, негде переодеваться, маньяк! - И шёпотом добавила: - Выйди, мы пока действительно бельё померим, скидки видел, какие хорошие? Да ещё акция - четыре по цене трёх. Иди, иди, мы мерить будем, - и Бо, отвернувшись от него, расстегнула и приспустила брюки.
        Алекс вышел было из примерочной, но тут же махом повернулся назад, быстро заглянул внутрь, шлёпнул Бо по румяной попе и был таков. Довольный собой, он рухнул на кресло спиной к Кащею и беспечно принялся листать журнал, закинув ногу на ногу. Девки тем временем решили повысить градус ненависти к себе со стороны Алисы. Они не знали, что она их практически не слышит в своей примерочной.
        - Милый, куда ты ушёл, помоги мне застегнуть бретельку! - начала Бо.
        - А мне помоги снять трусики, - внезапно добавила Оливия, и девчонки расхохотались на весь магазин.
        Чуть позже, померив и купив по два комплекта нижнего белья, троица направилась из магазина, обвешанная десятком пакетов. Услужник, знавший размер их покупок, удивлённо расширил глаза, но, получив свёрнутую трубочкой наличную купюру, тут же благоразумно сузил их и галантно поклонился, расшаркиваясь. А Алекс громко добавил, чтобы разозлить Кащея:
        - Какие же вы киски, девчонки! Я вами просто восхищён!
        Но тот никак не отреагировал. Что ж, по всей видимости, придётся уходить ни с чем, потому что Колян затаился в глубине магазина, за кадушкой с фикусом, и никак не реагировал на провокацию. Поумнел, что ли? Так бы они и ушли не солоно хлебавши, но тут внезапно распахнулась занавеска примерочной, и пред ними предстала удивлённая Алиса в очень коротком и почти прозрачном платье с изображением розовых растений, едва закрывающих интимные зоны. Кащей аж вздрогнул и крякнул с досады, увидев её в таком виде, но Алька не обратила внимания на жениха, уставившись на проходящего в двух метрах от неё Доктора, чей голос она услышала.
        - Шурик? - удивлённо произнесла она.
        Пришлось Кащею бросить журнал, который упал с дивана на пол. Забияка тут же распетушился, приняв грозный вид, но Доктор, оторвав взгляд от Алисы, поглядел на ухаря так спокойно, без эмоций, что тот даже растерялся. Доктор не знал, что ответить и просто молчал, медленно переводя взгляд с Алисы на Кащея. Он слышал, что Бо с Оливкой начали перешёптываться у него за спиной. Молчание затягивалось, и его прервала Алиса:
        - А ты тут какими судьбами?
        Алекс что-то ответил ей, но что - он так и не смог потом вспомнить, хоть убей.
        **
        Следующий пункт плана вытекал из предположения, что если уж Кащей не решился напасть сразу, то всё равно захочет отомстить за унижение, собрав свою бригаду. По крайней мере, ребята ожидали, что смогли вызвать у него злость, ревность, зависть и другие эмоции, которых должно хватить, чтобы Колян воспламенился, приняв решение найти и покарать. Где живёт Доктор, он знает - по крайней мере, Тяпа точно в курсе.
        И вот, этим же вечером, троица друзей затаилась возле своего дома в засаде, решив в первую очередь обездвижить бригаду, когда те заявятся. Наверняка, приехав, вся банда скопом направится в подъезд, тогда нужно будет подкрасться к мобилю и подсунуть под днище батареи одноразрядник - прибор, выжигавший огромным скачком напряжения всю электросистему мобиля к чертям собачьим. Аккумулятору в этом случае гарантирован полный карачун, причём ремонт обходился в треть стоимости мобиля и не являлся гарантийным случаем.
        Во вторую очередь планировалось завалить Кащея, выцепив его либо сегодня, когда всей бригаде придётся идти обратно пешком, либо на днях, подкараулив возле дома. Завалить, в смысле сломать руку или ногу, главное - оставить в живых, чтобы потом Аттал с Орланом не устроили кровавую вендетту. Нужно было показать всему полису, что новый хозяин слаб и на него не нужно ставить. Этот план, откровенно, не был гладким, и Бо пыталась убедить парней отказаться от него, чтобы не разжигать пламя ненависти, но Доктор хотел надолго вывести Кащея из игры и отомстить за Алису. У Олли чесались кулаки, и он тоже желал подраться. Лойеру же не хотелось выглядеть трусом на их фоне. Он сильно нервничал, хотя, если признаться честно, то очко жало у всех троих, когда они в темноте поджидали банду Кащея недалеко от подъезда, благо, что райончик тут был не ахти какой - с сараями и гаражами.
        Однако мужчины зря переживали - в эту ночь Кащей отчего-то не приехал мстить. Не было его и на следующий день. Парни заволновались, ибо всё шло не так, как задумывалось. Впрочем, они начали переживать ещё сильнее, когда вечером приехала Бо и поведала, что Колянчик уехал за помощью к папе. Вот тогда компания сильно напряглась, потому что воевать с бригадой Кащея это одно, а с людьми Орлана - другое. Ребята решили не рисковать и не только отказаться от своего плана, но и срочно переехать в другое место. Причём, они проделали это, как в шпионских романах: той же ночью бесшумно прокрались к себе в квартирку, собрали вещи, с осторожностью вынесли пожитки, затем долго бежали по тёмному лесу к остановке, тряслись на электробусе в одну сторону, а затем на мобиле Бо помчались в противоположную, за последнюю линию, в сторону ветхой деревушки у заброшенного Ганзейского узла. С потушенными фарами они проехали мимо базара, свернули в проулок и, наконец, подъехали к покосившемуся домишке - его Оливеру и Лойеру раньше сдавал вечно поддатый селянин.
        Со времени их отъезда ничего в домике не изменилось, даже дрова лежали в сенках. Поэтому первым делом ребята растопили печь и вскоре, разомлевшие от тепла, начали клониться ко сну. Бо оставила их, а сама уехала домой. Вернулась обратно она только через пару дней, снабдив термосом вкусной каши и ворохом непонятных новостей. Оказывается, когда Колян вернулся от отца, он не принялся судорожно искать Доктора, как они полагали, а забухал в «Билли Бонсе». Они немного обсудили эту ситуацию, но так ни к чему и не пришли: глупость это, или понты, или хитрость? Дальше - больше. Оказывается, Кащей хочет распространить по полису слухи, будто Митяй Котлин фуфлогон, потому что поддерживает на выборах Сашу Доктора, хотя обещал Атталу и Орлану этого не делать. Парни глядели на небритые рожи друг друга, не в силах понять, что здесь, собственно, происходит? Женщина оставила им пищу для размышлений, немного еды и снова пропала на пару дней.
        Когда Бо добралась до них во второй раз, поздно вечером, ребята уже выли, не в силах больше находиться в четырёх стенах. Однако на этот раз Бо заявилась не одна, а с молодым Чезаре. Тот поведал удивительную весть, что, действительно, к ним с дедом подваливал Кащей и просил объявить Митяя Котлина фуфлогоном. Дед, конечно, выведал всё, что нужно, и посчитал, что всё это задумка Орлана. Наверняка тот хочет стравить Градского и Котлина лбами, а потом, разбив их по частям, забрать весь полис себе. Поэтому не далее, как сегодня утром он, Чезаре Градски, имел честь разговаривать с самим Митяем и передать ему то же самое, что и им сейчас.
        - А что Митяй? - задал вопрос Доктор.
        - Митяй взял сына и зятя и поехал в «Бонс».
        - А он был настроен серьёзно? - уточнил Лойер.
        - Они взяли с собой стволы и ещё прихватили ярость.
        - Надеюсь, что он не убьёт Кащея, - прикусил губу Алекс.
        - Вижу, ты не за себя, а за полис беспокоишься. Как хозяин.
        - До хозяина мне ещё далеко. Но и Кащею, оказывается, не близко.
        Когда Бо приехала в третий раз, то она вошла к ним, не скрываясь, заявив, что угроза миновала и можно съезжать. Ребята щурились, впервые за продолжительный срок выйдя из добровольного заточения на яркий дневной свет, такой редкий в Ганзе в это время года. Сначала Алекс удивился, когда девушка открыто привезла всю их честную компанию к себе домой. То есть не совсем к себе. Оказывается, через стенку от квартиры Бо временно освободилась жилплощадь, и там можно было немного пожить.
        Алекс, Лой и Олли расположились в этой квартирке, в которой, судя по запаху, не так давно жил какой-то крепко выпивающий мужик-холостяк. Не нужно быть мастером дедукции, чтоб такое установить: парни, когда прибирались, выкинули четыре мешка бутылок, ворох нестиранного мужского белья и запылённую искусственную вагину. Впрочем, в этот же вечер Доктор как-то так незаметно переехал от них в соседнюю квартиру, к своей даме сердца под бочок.
        *
        Бо с Александром лежали под одеялом, с улыбкой глядя на исписанный амурчиками потолок над кроватью. Пальцы их рук переплетались, словно две судьбы. Несколько минут назад между ними произошло то, что нередко бывает между людьми их возраста и пола, поэтому чувство счастья, умиротворения и нежности молекулами окситоцина, вазопрессина и дофамина циркулировало по телу и мозгу. Они молчали каждый о своём, но вместе о чём-то общем - об отношениях между людьми.
        Доктор размышлял о том, зачем дружные молодые районы со временем превращаются в гетто? Что это? В какой конкретно момент жители перестают считать окружающую территорию своим домом и сужают волнующее их пространство до входной двери в квартиру? Кто именно скажет, почему мы перестаём узнавать соседей в лицо? Может быть, потому что нет общедомового участка, где могли бы встречаться обитатели близлежащих домов? Или совместного парка с тропинками, спортивной и детской площадками перед несколькими домами. Утром бы там тренировались спортсмены, днём гуляли дети, их родители и бабушки с дедушками, а вечерами собиралась молодёжь. И за каждую сломанную вечером доску на скамейке с них спрос был бы уже утром.
        Кстати, а где эти юные сорванцы будут проводить свободное время зимой? В подъездах и подвалах? Нет, так не годится - нужно что-то дельное придумывать. Вот, например… например, тёплые бесплатные спортзалы зимой будут переполнены - это сто баллов! А что, если использовать эти два огромных пустующих ангара в южной части Сталинграда, как детские спортивные школы? Сделать их, не знаю, круглосуточными, укомплектовать там тренажерами, всякими площадками. А?! Да ведь точно! Вот, где будет коваться золотая молодёжь Ганзы, - заулыбался Саша, представляя себе будущих олимпийских чемпионов. - И управдомов в филы набрать бы хороших. Таких, чтобы слово держали, как тот… - вспомнил он тяжёлый для себя случай и загрустил. - Ну, вот что я за человек-то такой! Нехороший…
        А Бо в это время думала о сопернице. Судя по тому, что она узнала об Алисе - эта девушка была обычной малолетней стервой, каких много вокруг. Их даже немного жалко, потому что они, как правило, по верхушкам скачут, не вдумываясь в суть, хотя именно там, в глубине, таятся ответы на многие вопросы. А вникнуть стоило бы, потому что сознание созидает бытие, и жизнь стервы со временем превращается в непрекращающуюся войну со всеми.
        Каждая стерва однажды терпит своё первое поражение, а потом и последующие. Да, одна сделает выводы и наберётся опыта, зато другая начнёт винить всех, кроме себя, ведь она-то идеальная. Поэтому вместо взросления такая королевна со временем скатится в полнейший неадекват: перестанет слушать советы, будет обижать тех, кто её любит, начнёт грубить и фальшивить, плеваться и лгать. Это продолжится до тех пор, пока стерва не начнёт физически ощущать, как жизнь проносится мимо, заставляя её в одиночестве вертеться в замкнутом круге. Годы ускорят свой бег, подруги выйдут замуж, а у неё не произойдёт ничего хорошего. Если и случится что, то всё окажется не так. А всё потому, что мир стервы наполнен тем, что она сама в него вкладывает…
        - Бо, а как думаешь, от чего зависит, какой человек?
        - То есть? - оторвавшись от размышлений, уточнила Бо.
        - Как понять, какой человек хороший, а который - плохой?
        - Даже не знаю, что и сказать. - Бо пожала плечами. - А что?
        - Не, ничего. Просто для себя понять хочу, что хорошо, а что нет.
        - Так это просто. Живут по понятиям чести - хорошо, нет - плохо.
        - Это значит, всех под одну гребёнку, получается? Все, как один?
        - Так ведь понятия нигде не записаны. Каждый трактует сам.
        - Интере-е-есно. Правил нет, но за их нарушение - смерть.
        - Ага. Так и живём, Сань. И понятий не нарушаем, заметь!
        - Ладно. Только ты так не ответила, что такое человек?
        - Ты спрашивал о другом - почему люди все разные. - Бо задумалась, глядя в потолок. - Наверное, потому, что у всех чуточку различается ДНК, может, поэтому? Ты Доктор - тебе лучше знать.
        - Да ничуть не лучше, я тоже гадаю. Для меня это значит, что изначально строения тела, лица, глаз - у всех людей разные, кроме, может, однояйцевых близнецов, - потёр лоб Александр. - Это значит, что устройство мозга у всех людей тоже разное, причём там мы имеем дело с настолько микроскопическими различиями в доли долей миллиметра, что черты характера даже этих самых однояйцевых близнецов, и, частенько, их судьбы тоже, складываются весьма неодинаково.
        - Есть такое, - покивала Бо.
        - Это значит, что мозг у всех устроен по-разному, - он вошёл в свою стезю. - Однако реальность у каждого своя. Субъективная.
        - Но у всех людей на планете ДНК совпадают на девяносто девять целых девяносто девять сотых процента. Это общеизвестный факт, - добавила Бо.
        - Это значит, что и наша субъективность весьма объективна? - спросил в потолок Доктор.
        - Ой, загрузил, - легко махнула на него Бо и приподнялась на локте, чтобы отпить воды из стакана на тумбочке возле кровати. - Я уже ничего не понимаю. Скажи-ка мне лучше проще - люди, вообще, сильно отличаются друг от друга?
        - Ну, как сказать. Дай мне тоже попить. Спасибо. - Он отхлебнул и продолжил. - Пусть с точки зрения ДНК мы почти одинаковые, но вообще, между нами говоря, все люди отличаются аж по шести сотням признаков, причём только семь процентов из них касаются расы и цвета кожи. Всего семь процентов! А остальные отвечают за прочее, начиная от оттенка глаз или толщины запястья.
        - Ладно, Саша. Ты бы это, заканчивал мне лекции читать, - коротко улыбнулась она. - Ты же знаешь, что мы, девушки, любим поговорить вовсе не о науке, а о вещах, более романтичных. Например, о наших ощущениях.
        - Может быть, чувствах?
        - А какая разница? - насмешливо фыркнула счастливая Бо. - Это одно и то же.
        - Ну, ты что, Бо! Ощущение - это не чувство. Ощущения почти механически вырабатываются миндалевидным телом, да и всей лимбической системой, а вот чувства мы должны сначала обработать в ассоциативной зоне дорсофронтальной коры головного мозга. Потому что чувства состоят сначала из памяти, далее - из эмоционального отклика на воспоминания, затем - из личностных суждений, объективного опыта и даже текущей обстановки, из которой делается прогноз на будущее. Всё это вместе взятое, смешанное и взболтанное, называется таким словом, которое простыми эмоциональными категориями не оценить и не описать. Например, «хандра» или «гордость и предубеждение», или «на дне»… Что?
        Бо посмотрела на него так, что он почувствовал себя дураком. Но у всех свой дурак в голове. Поэтому не описать.
        СВАДЬБА
        Свадьба начиналась торжественно. У крыльца коттеджа в Гудлейской слободе Алису ждала золочёная карета, запряжённая тройкой лошадей, неторопливо жующих сено. Невеста вышла из дома и вдохновенно оглянулась по сторонам: ночью выпал первый снег, мир вокруг преобразился, окрасив всё в тончайшие оттенки. Девушка остановилась, дав паре профессиональных фотографов сделать великолепные снимки: её белоснежная шубка и муфта из меха белого песца как нельзя удачно гармонировали с бледно-розовым подвенечным платьем, а идеальный макияж подчёркивал прекрасные черты лица. Алиса сегодня выглядела великолепно, она была невероятно счастлива и хотела, чтобы это мгновение длилось вечно, но холодное осеннее солнце светило, уже не грея, поэтому она с сожалением двинулась дальше, подозвав к себе остальных. Специально приглашённые модели в нарядных платьях быстро окружили невесту, желая ей любви и посылая воздушные поцелуи, позируя фотографу, изображая безудержную радость. Однако чуть карета с невестой тронулась, как они сняли с себя платья и улыбки, да поехали на следующее по графику мероприятие.
        Тем временем карета устремилась по дороге. Алиса высунулась в окно, на прощанье помахав рукой фотографам, и умчалась прочь, сопровождаемая блеском вспышек. Как только они скрылись за поворотом, ощущение праздника у неё тут же улетучилось. В этой жёсткой блестящей тарантайке было холодно, изо всех щелей поддувал мерзкий ледяной воздух, солнце спряталось за тучи, шубейка на плечах не грела, спасала только муфточка для рук. Спасибо боженьке, что вскоре карета остановилась, и подмёрзшая невеста быстро пересела в припаркованный возле дороги тёплый люксовый мобиль. Захлопнув за собой заднюю дверь, она счастливо вздохнула, ощутив тепло, и замерла, увидев за рулём Валеру Берета.
        - Ты чего тут? Охерел? - начала было она, но Валера перебил:
        - Это Аттал Иваныч приказал. Я здесь, правда, ни при чём.
        - Что ж ты не отказался, раз такой принципиальный?
        - Может, хотел тебя проводить последний раз.
        - Знаешь, ты меня однажды проводил!
        - Алиса, это ты тогда предложила!
        - Берет, что ты ко мне прилип?
        - Да ничё я к тебе не прилип.
        - А чё тебе от меня надо?
        - Да ничё мне не надо.
        - А чё тогда, Берет?
        - Я тебя люблю.
        - Что? Что ты меня?
        - Я говорю, люблю тебя.
        - Это нынче любовью зовётся?
        - Я не о том, что было, а что сейчас.
        - Что сейчас? Тебе ж нужно подчинение!
        - Я думал, тебе нравится мне повиноваться.
        - А я думаю, ты конченый мудак, Валера Берет!
        Он не сразу нашёлся, что ответить прекрасной невесте в день её свадьбы, поэтому решил использовать заранее приготовленную речь:
        - Алиса, я хотел сказать, что люблю тебя…
        - Валера, ты мудак.
        - Алиса, я люблю тебя и знаю, что пусть…
        - Валера, ты мудак.
        - Что пусть ты это и скрываешь в душе…
        - Валера, я официально говорю тебе в последний раз, что ты мудак. Ты конченый мудак. А у меня с мудаками не может быть ничего, послушай по буквам: ни-че-го общего с му-да-ка-ми! То есть поясняю для особо одарённых: конкретно с тобой, Валера по прозвищу Берет, у нас настолько разные пути, что ты себе даже и не представляешь. Ты понял меня?
        Валера, по-видимому, понял и всю оставшуюся дорогу молча и яростно крутил руль мобиля, нервно подрагивая телом. Впрочем, Алиса также не светилась благодушием. Вообще, она не любила вспоминать, что между ними произошло много лет назад. А раз не любила, то и не вспоминала, поэтому можно лишь сказать, что девушка дважды его предупреждала, прежде чем возненавидеть. И Берет это знал, как и то, что Алиса тогда, в первый раз, сама его соблазнила, а сейчас, когда он признался ей в любви, то эта сука ответила, что он конченый мудак! Что за ёб твою ладошку! - руганулся Валера про себя.
        В нервном молчании они добрались до Дворца бракосочетания, где Алису уже ждали Аттал с Луизой. Хозяин был одет в элегантный смокинг, а его дама сердца - в умопомрачительное платье со стразами и бриллиантовое ожерелье. Оба улыбались: Аттал радушно, а Луиза немного фальшиво, как показалось Алисе. Девушка с облегчением вынырнула из мобиля, оглянулась по сторонам и, к своему неудовольствию, не обнаружила признаков Колика.
        *
        Коляну было некогда - он нервничал, прохаживаясь взад и вперёд по допотопной железнодорожной станции в посёлке рядом с Райхом, и курил одну сигарету за другой. Парень плевался на потрескавшиеся плиты, читал матерные надписи на стенах остановки и обдумывал по пятому разу одни и те же мысли: «Вообще, это мой полис. С каких это щей я должен делать так, как он сказал, а? Я приехал к нему за помощью, но он же, по факту, её не оказал! Я ему чё, пацан - штаны на лямках? Я взрослый мужик, и решаю свои проблемы сам! Вот так вот, комон! С другой стороны, я ведь слово дал, что сделаю…»
        Колян отвлёкся от мыслей, когда показался третья по счёту электричка. В предыдущих двух отца не было, а тем временем час бракосочетания приближался. Ну же! Иначе придётся ехать без отца, а он за это очень обидится. Но и на свадьбу опаздывать не стоит, там ведь Аттал ждёт. Давай же, давай, комон!
        По-видимому, его мольбы были услышаны, потому что Слава в окружении свиты с достоинством вышел из вагона. С ним был человек тридцать близких. Кащей сразу взял себя в руки и с улыбкой устремился к отцу. Они крепко обнялись на перроне. Орлан, чуть отстранив от себя сына, внимательно рассмотрел его, прежде чем спросить:
        - Ну что, сын, ты сделал, что я тебя пгосил?
        - Да, отец, я справился со своей проблемой.
        Он повернулся, пригласив двигаться за ним.
        - Не понял, о какой пгоблеме ты говогишь?
        - Я уничтожил рубловарку Доктора, комон!
        Колян указал налево, предлагая спуститься.
        - Так. Понятно. А что ты скажешь за Митяя?
        - Да всё в порядке, мы с ним злейшие враги.
        Они, а за ними остальные, сошли по лестнице.
        - Ты хогошо себя пгоявляешь, сын. Это твой?
        - Теперь я уж могу позволить себе такие вещи.
        Кащей с ухмылочкой распахнул дверь мобиля.
        - Где ты на него, позволь спгосить, нагубил?
        - Как где? В кооперативе. Я ж хозяин Ганзы!
        Орлан удобно уселся на пассажирском сиденье, следом за руль сел сам Кащей. Они оказались вдвоём в мобиле, остальных гостей поджидал комфортабельный электробус. Тронулись. Орлан пристально оглядел сына с головы до ног.
        - Коля, а почему ты так стганно одет? Я не стал спгашивать это пги всех, но что за кеды, что за полупокегский пиджачок и кепи на башке. Ты в этом на свадьбу собгался идти? Где ногмальный стгогий костюм?
        - Мир меняется, и мы меняемся вместе с ним, отец! У нас современная свадьба - это значит, что каждый одевается, как он хочет. Мы сначала думали всё по классике сделать, а потом придумали необычную свадьбу. Даже замутили такой конкурс, типа самый странный костюм получает от молодожёнов приз: путешествие на Фракийку. Я вот гопарём разрядился, а Алиска ещё не знаю кем. Да все должны удивить, комон! Сейчас модно такие свадьбы делать, кстати.
        - Как знаешь, конечно. Но это не солидно, в нашем кгугу это не пгинято.
        - Отец, да брось! Просто у нас эксцентрическая необычная свадьба.
        - Что значит, бгось, я не понял? Ты как со мной газговагиваешь?!
        - Отец, у меня сегодня свадьба. Давай потом поспорим, ладно?
        - Нет, не ладно! Не ладно, - Орлан всё же сбавил обороты, но продолжил интересоваться. - Какую ты там пгоблему гешил? Что за губловагка была у Доктога?
        - Это был Хаб, отец. - Хмыкнул Кащей, не отрываясь от дороги.
        - Что значит, Хаб? - Орлан наморщился. - Целый кампус, что ли?
        - Да. Не весь кампус, конечно, а склады, да клуб какой-то строился, ещё что-то, плюс техника строительная рядом стояла, а мы ночью приехали и всё сожгли к херам собачьим! - легонько заржал Кащей. - Махом вспыхнуло. Мы эти, брикеты использовали - они же долго горят. А экскаваторы керосином облили и подожгли. Как факелы потом пылали. Один взорвался - бу-у-ум! Пять минут, и всё уже в огне, если бы не Тяпка, то вообще бы без последствий! Задолбал он меня, баклан! - Колян ударил ладонями по рулю. - Гнать его пора!
        - А что такое?
        - Так, короче, нас же много пацанов было: в один мобиль не влезали, а я Альке мобиль на свадьбу купил…
        - Да ну? Бабе? Мобиль? - не поверил Орлан.
        - Конечно. Ей папа первый мобиль на восемнадцать лет подарил вообще-то!
        - Ох, балует вас Аттал, балует. Не умеет он детей воспитывать, лучше бы не бгался! Ладно, что там дальше, что этот твой Тяпа натвогил?
        - Да этот баклан сел за руль Алькиной подарочной мобилки, недешёвой кстати! Туда-то доехали без приключений, и там всё норм, но, когда обратно удирали, он разворачивался и задом ка-а-ак въехал в забор или в столб, не понятно было, темнота. Потом по дороге остановились, посмотрели - а он, оказывается, фару левую разбил и заднее крыло помял, прикинь?! А я сегодня дарить должен был, и чё теперь делать, не знаю!
        - Да уж. Ну и ладно, отгемонтигуешь, да потом подагишь, ничего стгашного с Алькой твоей не случится. А чё с Митяем? Газнёс про него туфту?* (Рассказал о нём ложь?)
        - Не совсем, - вильнул в сторону Кащей, укорачиваясь от ямы на дороге.
        - То есть? Поясни?
        - Я только начал это делать и сразу с ним раскусался, - пошла плохая дорога, и мобиль затрясло по выбоинам.
        - Давай-ка поподгобнее. Что значит, гаскусался?
        - Подрался, можно так сказать.
        - И кто кого?
        - Никто никого.
        - Как такое может быть?
        - А вот так! - Кащей снял кепи.
        - Ого! - Орлан уставился на синяк.
        - До крови разбил, аж память отшибло.
        - Чем это он так тебя? Это не бита, не кастет…
        - Ножом, обратной стороной, где ручка, железка там.
        - Как это было? Он один был или с бгатвой? Твои впгяглись?
        - Нет, не впряглись, - яростно фыркнул Кащей. - Зассали все, суки!
        - Значит, бгигаду нужно менять, понял? Даже не думай оставлять твагей!
        - Да понял я, понял. Короче, с Митяем раскусался и рубловарку Доктора сжёг.
        - Ладно, посмотгим, что с этим можно сделать. Плохо, что не газнёс за него туфту.
        Кащей скривился, хотел было заявить, что отец так ни в чём ему и не помог, поэтому предъявлять за несделанные дела, вроде как и не имеет права, однако не решился заводить такой базар, тем более, что впереди показался Дворец бракосочетания с толпой поджидающих их людей.
        - О! Алиска уже тут!
        - И Талька на месте.
        - Кто такой Талька?
        - Это кличка Аттала.
        - Я не знал об этом!
        - Ты многое не знаешь, сынок. Давай тогмози. Ну! Чё ты? Вот так. - указал Орлан сыну и закряхтел, вылезая из новенького мобиля, - Здогово, сват! Здогово, невестка!
        - Здравствуйте, дядь Слава!
        - Опаздываешь, Орланчик!
        - Коля, ты как вырядился?!
        *
        - Как ты себя чувствуешь, дорогой? - в который раз спросила Колика невеста. - Волнуешься?
        - Да ничё я не волнуюсь, - уже раздражённо ответил Колян. - Чё ты пристала? Привет! - подал он руку подошедшему гостю и указал пальцем. - Шампанское в буфете, иди в очередь, там нальют.
        Гости, разбившись на группы, вели разговоры. Прекрасная Луиза в ослепительном платье доброжелательно улыбалась всем, постоянно переходила от одной компании к другой до тех пор, пока её под ручку не увела Мария Морозини - жена Микеле Морозини, которого уже обступили гости, уговаривая с ними сфотографироваться. Дож Аквилеи - крупнейшего полиса Союза, привычно красовался и, благожелательно улыбаясь, принимал обожание, впитывая его с тщеславием публичной персоны.
        Аттал собрал вокруг себя серьёзных людей и вёл с ними светскую беседу. Не менее могучая кучка образовалась и за спиной Орлана. Чуть позади стоял старик Градский с внуком и несколькими пацанами. Кащей крутил вокруг башкой, озираясь, и даже вздрогнул, когда к ним подлетела полноватая розовощёкая женщина с ярким маникюром и затараторила:
        - Здравствуйте, молодожёны! Меня зовут Катарина, и я ведущая брачной церемонии. Именно мне выпала честь повести вас на лодке супружества в мир семейного счастья. Хочу сказать, что я буду безумно счастлива провести торжественный обряд, полный искренних чувств и взаимной любви. Пока вы вместе, вашему кораблю не страшны ни мели, ни бури. Напомню, что в конце мероприятия ваш первый общий документ скрепит отношения, в котором вы принесете клятвы любить друг друга, после чего обменяетесь кольцами верности. Можно ли их получить, кстати?
        - Коля! Тебя спрашивают! - одёрнула отвлёкшегося жениха Алиса.
        - Чё?
        - Тебя спрашивают. Где кольца?
        - Какие кольца?
        - Обручальные, какие ещё-то?
        - А чё ты у меня спрашиваешь? Спроси у распорядителя. Щас! - Он повертел головой. - Дашка, эй, Дашка, иди сюда! Иди!
        - Да, Николай Вячеславович, что угодно?
        - Кольца передай вон этой, комон!
        - Но ведь… Ведь у меня нет колец, - растерялась распорядитель.
        - Дарья, что значит, нет? - психанула Алиса. - Вы забыли привезти кольца?
        - Почему? Нет! Мы же вместе с вами их купили, а потом Николай взял себе сразу.
        - Ничё я не брал! - возмутился Колян. - Ты чё несёшь? Нахрен мне кольца?
        - Как не брали? Вы же сказали, что кольца должны быть у мужа.
        - Не помню я ни про какие кольца!
        - Это было при вашем друге, вон, при том.
        - При каком? Тяпке, что ли? Да чё он помнит, шланг?!
        - Извините, можно вас? Да, вас. Скажите, я кольца отдавала?
        - Какие кольца? - тормозил Тяпа. - А, кольца? Да, было такое дело.
        - Что такое ребята? Коля, Алиса, есть какие-то проблемы? Что произошло? - пришел на ругань Аттал.
        - Ничего страшного, папочка, просто Колик, похоже, где-то потерял наши кольца!
        - Да ничё я не терял! Чё вы на меня все гоните-то, не брал я кольца никакие, - взволнованно защищался Кащей.
        - Брал! Я сейчас тоже вспомнила, при мне ж это было. Постой… - Алиса уставила в него палец. - Ты говорил, что убрал их в карман костюма! Пощупай, пощупай, во внутреннем посмотри!
        Алиса и все её гости наблюдали, как он засуетился.
        Кащей резко засунул руку в карман и вдруг замер.
        - Вы же сами сказали, что свадьба эксцентричная.
        - Сказали. И что дальше, где кольца, Николай?
        - Остались в том костюме, в том, в свадебном.
        - Чёгт возьми, Колька! Куда ты дел костюм?
        - Я ведь, я не знал, что вот так получится!
        - Что получится-то, Колик, говори уже!
        - Я просто выкинул в мусоропровод!
        - Ты что, новый костюм выбгосил?
        - Да я бы его второй раз уже не…
        - Что, бля, значит, выбгосил?
        - Выкинул его, а чё такого?
        - Да ты охерел, Колюнь!
        Это подвёл итог Аттал, все замолчали, а он продолжил:
        - Но, но, но, не нужно киснуть! - он похлопал в ладоши. - Давайте разговор на потом отложим. Сейчас некогда выяснять отношения! - и увидев расширяющиеся от возмущения ноздри консервативного Славы, добавил, - надо как-то решать проблему! Так, распорядитель, как тебя, Дарья, и ты, Катарина, давайте что-нибудь придумаем. Через сколько… э-э-э… через сколько минут церемония?
        - Через пять, через пять минут, - расширила глаза Катарина.
        - Понятно. А можно её перенести?
        - Нет, на сегодня мест нет. Только на завтра, на шесть вечера.
        - Блин! Да как такое может быть? На сегодня вообще никак?
        - Нет, никак, - побледнела Катарина.
        - Пегенесите, мы вам денег заплатим.
        - Нет, я не могу нарушать инструкцию. Извините меня, но я не могу.
        - Я тебе, блять, нагмально заплачу!
        - Нет, нет, нет, у меня инструкция.
        - Ты в курсе, вообще, на кого батон крошишь? - поддержав напор Орлана, наехал на дамочку Аттал. - Этот паренёк - хозяин Ганзы.
        - Хозяин Ганзы? Какой ещё хозяин? - не поняла она, совершенно лишившись краски на лице. - Подождите, я заведующую позову, может, она сможет вам помочь? - убежала Катарина, не дожидаясь согласия.
        Орлан кивнул и так посмотрел на распорядителя Дарью, что та приготовилась к худшему. Вся толпа минуту стояла молча, отводя друг от друга взгляды. Кащей тёр щёки, Аттал чесал нос, Алиса с Дарьей отошли, что-то оживлённо обсуждая, Гилли шептался с внуком, Тяпа собирался с мыслями, а Слава Аетин нервничал. Наконец явилась огромная такая тётя с пышной кучерявой шевелюрой и пачкой бумаг в руках. Ростом и весом она превосходила, пожалуй, даже здоровяка Орлана. Домна громко пробасила, хмуро оглядев компанию:
        - Кто предлагал взятку?
        Вопрос завис в тишине, прервать которую никто не решался, гости просто молча таращились на монументальную управляющую.
        - Никто никакую взятку не предлагал, - наконец прервал затишье Аттал. - Что вы такое говорите? Кто-нибудь слышал о взятке? - он обернулся к своим. Те вразнобой ответили:
        - «Нет», «Нет», «Ничего подобного», «Не было такого», - зароптала толпа
        - Вот видите, нет никакой взятки. Речь шла совершенно о другом. Послушайте, - он подошёл поближе. - Просто этот парень - хозяин Ганзы, и мы как бы попросили…
        - Я - работник Министерства учёта Союза, - чеканя слова, прервала его громадная женщина, - у меня нет тут никаких хозяев, уважаемый гражданин. - Заведующая надменно поглядела на Аттала. - Попрошу вас это запомнить. У нас порядки одинаковы для всех: всё с душой, но по регламенту. Регистрируйтесь без колец, раз такая ситуация. Или что-то придумывайте, вон, из проволоки сделайте, например.
        - Где ж её взять, проволоку-то? - удручённо спросил Кащей.
        - Это не ко мне вопрос - это вам в Министерство снабжения нужно обращаться, то есть в совершенно другую инстанцию, - холодно бросила она, окинула всех тяжёлым взглядом и растворилась в просторах Дворца.
        - И чё делать? - панически оглядывала всех Алиса.
        - У меня… у меня есть кольца другой пары, которая после вас брачуется. - Проблеяла бледная Катарина, стоя рядом с поддакивающей сзади Дарьей. - Я могу вам их одолжить, вы их временно наденете, потом снимете и мне отдадите. Может, так?
        Все переглянулись.
        - Ладно, давайте, - махнул рукой бледный Кащей.
        Дальше события разворачивались, как на обычной свадьбе. Заиграла музыка, молодые и их гости вошли в огромный зал, все окружили жениха с невестой полукругом, замолчали, музыка смолкла, и бледная Катарина начала церемонию. Алиса плохо запомнила речь этой дамочки, урвав только: «рассказав о красоте её глаз, он навсегда оставил в её сердце след, а она задела его душу тем, что не отвела взора», «говорят, что много лет назад людей разлучили на две половники, и теперь нужно найти свою», «любовь может быть только к одному человеку», «судьба - это высшее предназначение, каждый должен понимать, что неспроста он сегодня здесь оказался» и прочие словосочетания.
        А затем начались стандартные вопросы. Сначала они были заданы Коляну, но потом пришла и очередь Алисы встряхнуться, когда она услышала слова Катарины.
        - А вы, Алиса, желаете ли взять в мужья этого человека? Алиса?
        - Да.
        - Является ли ваше желание искренним и свободным от мнения других людей, по доброй ли воле вы заключаете этот брак?
        - Да.
        - Даёте ли клятву стать вашему супругу заботливой женой, доброй хозяйкой, верным другом и матерью его детей?
        - Да.
        - Тогда, Николай и Алиса, в знак любви и преданности, в соответствии с Конституцией Союза, я официально объявляю вас мужем и женой. Теперь вы можете обменяться кольцами, которые издревле считаются символом верности и нерушимости брачного союза, и, наконец, можете поцеловать и поздравить друг друга.
        Кащей, которому казалось, что гости только и делали, что обсуждали его косяк с кольцами, слушал вполуха и даже пропустил половину ответов невесты. Ещё в самом начале церемонии жених, услышав сзади слева чей-то звонкий смешок, подумал, будто это потешаются над ним. Он втянул голову в плечи и принялся коситься, пытаясь подглядеть, кто там, сука, позади стоит. Отвлёкшись, жених тут же потерял визуальный контакт с ярко накрашенным лоцманом лодки супружества, несущей его в мир семейного счастья. Только почувствовав толчок локтем невесты, он усилием воли переключил внимание, услышав лишь последние слова: «можете поздравить друг друга». Неловко повернувшись растерянным лицом к невесте, он подал ей руку для рукопожатия и сказал: «поздравляю». Алиса даже вздрогнула, но пожала. В зале заулыбались такому милому случаю, но мнительного Коляна снова захлестнула волна подозрений, что все вокруг продолжают насмехаться над его историей с выкинутым пиджаком.
        И чуть не пропустил момент, когда миловидная девушка поднесла им алую подушечку с кольцами. Как в тумане, он видел, что его невеста, улыбаясь, взяла широченное кольцо, Колян протянул ей ладонь с нервно сжатыми пальцами, Алиса поглядела ему в глаза и… случайно надела кольцо сразу на два пальца - безымянный и средний.
        - Ой, ой, ой, - сразу запричитал Кащей, - ты чё, ты чё?
        - Ах, прости, пожалуйста, - бросило в краску девушку.
        Кащей с усилием стянул с двух пальцев кольцо, снова отдал его ей, и, неловко улыбнувшись, Алиса уже правильно надела символ любви и верности. Кольцо было большевато, мягко говоря.
        - Как карандаш в стакане, - снова услышал он чей-то женский смешок сзади.
        - А теперь пусть жених наденет кольцо невесте, - во весь рот улыбаясь, произнесла Катарина. Колян последовал инструкции: дрожащей рукой взял обручалку, поднёс к пальцу Алисы, и тут они оба поняли, что оно не налезет даже на верхнюю фалангу пальца.
        - Гулливер с лилипутом женятся, по всей видимости, - сквозь зубы процедила Алиса, лихорадочно соображая, что же делать.
        - Верняк, жопа с мизинцем, - жёстко высказался Колян.
        - Точно! - промелькнуло у Алисы. - Давай на мизинец.
        - Что? Что на мизинец? - еле слышно переспросил он.
        - На мизинец надевай, тебе говорят, - прошипела она.
        И Кащей, поняв идею, принялся вкручивать кольцо в мизинец - настолько оно было маленькое. Первую костяшку проскочили быстро, а вот со второй пришлось повозиться. С огромным усилием, но всё же злосчастный символ нерушимых уз влез на палец, и, хоть со стороны было не очень заметно, но многие это увидели, а кто-то даже прошептал:
        - На мизинец - значит, понарошку.
        - Да цыц ты!
        - А что, у меня бабка так говорила.
        - Я тебе: тсс!
        - А теперь молодожёны могут поцеловать друг друга, в добрый путь вам, новая семья!
        *
        - Снимайся, снимайся! - со скрежетом зубов кряхтела Алиса, стоя в уборной и пытаясь сорвать с мизинца золотой обруч. Палец уже начинал темнеть, а кольцо всё никак не желало слезать. Да ещё дверь очередной раз постучали:
        - Алиса, у меня через семь минут следующая церемония, открывайте, вам говорят! Алиса!
        - Сейчас, подождите! - нервно вскрикнула невеста.
        - Да сколько можно ждать! - тоже повысила голос бедная Катарина, у которой впереди ещё предстоял нелёгкий рабочий день, а нервы уже были на пределе. - Что вы там делаете?!
        - А вам какое дело?
        - Как какое? Кольцо невесты у вас! Алиса!
        - Да не могу я! Не могу я эту хрень снять! Твою ж мать!
        - Откройте дверь. Откройте! Кому говорят? Вот… - изнутри звякнула щеколда, и Катарина ворвалась. - Где, где? Показывайте! Блин! Да что ж вы сразу-то не сказали? Ну-ка, стойте тут. Палец уже у неё посинел, дурёха какая! - и, оглушённая атомной дозой эмоций, Катарина, неловко ступая, побежала куда-то наверх, ругаясь на ходу. Через минуту она вернулась опять же с заведующей, весьма, к слову, недовольной происходящими сегодня событиями. Домна, железной рукой схватив запястье Алисы, недовольно пробасила:
        - Почему на мизинце?
        Все промолчали. Алиса опустила глаза, а Катарина, наоборот, подняла к небу. Поняв, что ничего не понятно, управляющая отточенным движением достала из под воротничка иголку с леской, с первого раза просунула её между кольцом и кожей, немного раскроив последнюю, затем плотно, плотно намотала леску на фалангу перед кольцом, ближе «к выходу», взялась с другого конца за иголку и принялась сначала медленно, а потом всё быстрее разматывать леску. За считанные секунды колечко скатилось с руки и исчезло в огромных ладонях. Женщина-монумент передала трофей, окинула всех тяжёлым взором и снова молча исчезла в недрах Дворца.
        Катарина, этот ярко накрашенный лоцман на пути из холостого дрейфа в пристань супружества, покрепче сжала в дрожащих руках символ семейных уз.
        - Уф-ф-ф, всё! Теперь до жениха, забрать его кольцо и бегом, бегом на церемонию, уже опаздываю! - Катарина повернулась к невесте. - Так где он, Алиса, где ваш жених?
        - А я откуда знаю?! - пожала плечами девушка. - Но мы вместе в уборную зашли. Значит, наверное, он в мужском туалете. Или вышел уже.
        - Нет, нет, он не выходил, я за вами следом шла и его не видела.
        - Значит, он до сих пор там, в мужском. Идите, постучитесь.
        - А почему это я должна стучаться. Это же ваш супруг?
        - Но там и другие мужчины вполне могут быть!
        - Ну и что тут такого? Вы же жениха ищите.
        - Ага! И по мужским туалетам трусь!
        - Да при чём тут? А как позвать?
        - Я не знаю, это ж вам надо!
        - Да как вам не стыдно?
        - А у меня не видно.
        - Я же с душой!
        - У меня её нет.
        *
        - А чё тогда есть?
        - Амфетамин. «Снега» вообще не достать. Нипель, сука, не вовремя сел.
        - Ам-витамин? Так это детские витаминки такие? - удивился Кащей.
        - Нет. Это какой-то старинный наркотик, - веско сказал Тяпа.
        - Наркотик - амвитамин, не знаю я такой. А чё под ним?
        - Да как со «снега», говорю же, несёт немножко.
        - Ну, как несёт? Мне бы для уверенности!
        - Дак под ним уверенно, конечно!
        - Ладно, давай тогда. Чуток.
        - Чуток, так чуток. На.
        - Нюхать? Так?
        - Дак так.
        - О!!!
        *
        - Николай Вячеславович, Николай Вячеславович!
        - Что это? Кто это? Кто-то постучался? Тяпа?
        - Да, да, да, это в дверь колошматили.
        - Кто там стучится? Чё кому надо?
        - Это я стучалась, Николай.
        - Кто это, чего надо?
        - Это Катарина.
        - Дальше чё?
        - Кольцо.
        - Чего?
        - Отдайте.
        - Какое кольцо?
        - Чужое. То, что вам дали.
        - Так бы стразу и сказала. Заходи.
        Когда женщина несмело вошла, Тяпа скромно мочился в писсуар, а Кащей вытирал под носом, глядя на себя в зеркало и делая вид, что сморкается. Катарина тут же отвернулась от Тяпы.
        - Заходи, чё ты, не стесняйся, все свои уже.
        - Я бы… мне бы… кольцо бы… да идти.
        - Да на своё кольцо! И где оно? А нету.
        - Как нет, Николай, где же оно тогда?
        Колян в недоуменье вытаращил глаза и уставился на свои ладони. Пошевелил пальцами. Повертел кистями. Поиграл фалангами. Пошлёпал ими себя по щекам и, будто не замечая реакции потерянной женщины, хлопнул в ладоши и устремился к выходу, по пути громко крикнув:
        - За мной, Тяпа, погнали на свадьбу, комон! Вот теперь я чувствую, что всё будет круто! Ух, как круто!
        - Что мне теперь делать? Меня же уволят, - сморщилась и захныкала женщина.
        - Да пошла ты, клюшка! - захохотал Кащей и был таков.
        Лицо Катарины лучше было не видеть.
        *
        «Петрово подворье», где праздновалась свадьба, располагалось тут же, через бульвар от Дворца бракосочетаний. И, пока все гости ожидали молодых в фойе, а потом бурно аплодировали им, несколько человек незаметно отделились от общей массы и вышли из здания Дворца. Вместе с ними исчез и Орлан.
        Спустившись к гостям, Колян поискал глазами отца, но заметил только папу Аттала, он заволновался было, но тут его мысли мгновенно изменили течение: он воодушевился от рукоплесканий в свою честь и сосредоточил внимание на изменении сознания - его движения стали резкими, Кащей заиграл губами, то собирая их в улыбку, то разбирая в усмешку. Раздались хлопки шампанского, полились было первые тосты, но тут музыка в зале немного стихла, намекая на то, что пора перемещаться в соседнее заведение. Все как-то интуитивно поняли ситуацию и стали собираться к выходу.
        В это время парни Орлана заканчивали проверку «Петрова подворья» на наличие передатчиков в помещении и отсутствие яда в пище. Проблем не обнаружилось, как Слава и ожидал - он прямо чувствовал, что полис, по сути, становится его хозяйством. Отец жениха засунул большие пальцы за кармашки жилетки, барским взглядом оглянул добротное немецкое заведение и улыбнулся своим мыслям.
        - Аттал-то понятно зачем в полис лезет - он хочет тут «снег» пгодавать. «Это бизнэс, просто бизнэс», - с ударением на «э» произнёс он у себя в голове. И тут же продолжил мысль: - Но надо его осаживать, а то подсадит на нагкоту весь полис, потом получим здесь гетто. Нужно газделиться, пускай он в Сталингаде габотает, а я на Гайх сяду - с немцев можно геальные гублы поиметь. Главное - не давить, но и не давать слабины. Так-то будет хогошо, так-то будет славно, - Орлан даже начал притопывать ногой, чрезвычайно довольный собой.
        Тогда, на Берегу, они сразу обсудили с Атталом все тонкости. Мужики-то уже пожившие, тёртые, с сединою на висках, серьёзные, страшные, никаких восточных церемоний, каждое слово - только по делу. Раньше он думал, что вражда их будет вечна, до смерти, а вот, поди ж ко ты - встретились два непримиримых друга и обо всём договорились. Хотя всего лишь пару месяцев назад Орлан ни за что бы не поверил, что будет стоять рядом с Атталом на свадьбе детей.
        - Эх, Талька, Талька, с босых ног вместе - дгузья не газлей вода, но всегда в сопегничестве друг с другом. Утгом газдегёмся, вечегом из одной тагелки суп швыгкаем, днём кгапиву вичками чехвостим, ночью окошки в упгаве бьём. Хогошо жили, дгужно. Я ж ещё на его сестге, на Тёмке жениться собигался, цагствие ей небесное. Не спуталась бы она тогда с этим Адиком, чёгт бы его, покойничка, побгал, так, может, и до сих пог в миге бы и жили, - сплюнул Орлан, пошёл перепроверять своих и с ходу принялся посылать всех «с хега на хег». А было за что: окна плотно не закрыли портьерами, искатель на входе не включили, болваны, поваров не обшмонали* (не обыскали). Он так зыркнул на бригадных, что те зашкерились* (он так свирепо поглядел на своих помощников, что те отвели глаза).
        В это время с улицы послышались весёлые возгласы. Толпа гостей наконец-то вышла из Дворца на мощёный булыжником бульвар, спеша попасть под объективы свадебных фотографов. Все торопились засветиться на как можно большем количестве снимков. Все, кроме Орлана со своими пацанами и Гилли Градского, который в эту секунду неторопливо входил во внутреннее помещение «Петрова подворья» - массивного сооружения с залом на сто двадцать человек и огромным двором. Гилли отворил дверь с наклеенными на неё четырьмя золотыми звёздами, увидел отца жениха, не спеша подошёл поближе и присел за ближайший к Орлану стул.
        - Гад. Гад видеть тебя в добгом здгавии, Гилли, - подмигнул ему Слава.
        - Гауно ты… гауно у нас не бывау, Арлан, - тут же ответил Градский.
        - Вот, видишь, где повелось свидеться - на свадьбе детишков. Постагел ты, Гилли. В шигину гастёшь. В могщинах весь. Как гука?
        - Рука у порядку, робит сабе поманеньку, - он посгибал пальцами сухой левой руки. - А я, Славошка, да, старэю, старэю. Няма во мни таго духу, што был ране. Иные часы настают, иные людзи прыходзят к нам на замену. Молодозь дышет у спину!
        - Мы ещё повоюем, Гилли. Пока они там подгастут, пока силу почуют, с десяток лет есть точно. У меня. Насчёт тебя не знаю, не знаю, - недобро усмехнулся Орлан.
        - Я ужо за годами не гонюся. Я радуюся, што младое поколенне будзе годна нас. И больша нас, и лепше. Што гэта будут мощные хлопцы, и жить оны будуть по поняцием гонару. По меньшей мере, у меня так. Как у тебе - не ведаю, - ответил подачей на подачу Градский.
        - Что значит, не ведаешь, как у меня? У меня сын - хозяин полиса, его жена - дочь Аттала, я - отец, Аттал - тесть. По-моему, всё отлично! - уверенно расправил плечи Слава.
        - Усё, да не усё!
        Орлан молча развёл руками, состроил злобно-ухмыляющуюся рожу и задал ироничный вопрос:
        - И что, по-твоему, это должно значить?
        - Як што? - состроил удивлённое лицо Градский. - А то ты не ведаешь?
        - Не знаю что? Гилли, ты не темни, лучше. Что я не знаю?
        - Што Коля Кашчэй пры усих подписався.
        - Под чем опять он подписался?
        - Што ён фуфлогон.
        - Чё-ё-ё?! Чё ты сказал?! Чё ты щас сказал?! Ну-ка, блять, повтоги! - мгновенно взъярился Орлан, раскинув крылья пальто.
        - Ты рот-то на мяня широко не раскрывай, Арлан, ты всё ж пока в моим кампусе находзишься. Я же тоби не сказки рассказываю, я прауду кажу пра то, шо он так при усих заявив, человек сто слыхало. Идзи и у их у всих спроси. Усе гэта подтвердзят! - довольно устало, но очень спокойно ответил ему старый Гилли. - А мне не трэба высказывать прэтэнзии, гэта не я подписався под тем, а твой сын.
        - Кто его подписал? - злобно ощерился Слава, уже зная ответ.
        - Миця, хто ж яшче? - Градский легко сдал давнего недруга.
        - А что сказал Коля? - настороженно спросил Орлан.
        - Сказау, што он фуфлогон, упав пред им на колени.
        - Пегед Митяем?
        - Да перад усими.
        - Ты это сам видел?
        - Гэта весь «Бонс» видел.
        - Ты это сам видел, спрашиваю?
        - Мой унук видел. Мне таго достаткова.
        - Я спрашиваю тебя, Градский, ты лично видел?
        Гилли со скрипом встал, опираясь на стол, прокряхтел: «ох, спина, спиношка мая», и поближе подошёл к Орлану.
        - Ты гэта у сына спытай, хай ён сам скажет. А мене, павтаряу, у маим кампусе допыты не ладзь* (допросы не устраивай). Не трэба ладить войну на свадзбе, дрэнная прымета. И ышчо. Ты ведаешь, што у твояго сына новое погоняло?
        - Какое ещё погоняло?
        - Никола Голый!
        Орлан остолбенел, не зная, что ответить. Видя это, хитрый Гилли покашлял в кулак и пошёл в наступление.
        - Послухай, Слава, поясни мне, а што вы лезетце да нас без попыту?* (что вы лезете к нам без спроса?). Без паваги* (Без уважения). А гэта ж мы з дядьком Мицяя Котлина ставарили полис, а не гэти ваши браты Вуйчики. Што Симон с Каспером на всё гатовае прысели, што вы з Атталом хаспада нарысовались, хер сотрёшь. Ихали бы вы лепше до дому и свого Кашчэя забирали з собой. Як гэтат Никола Голый зараз будзе полисом править?* (Как он теперь будет управлять полисом?). Не можно ж фуфелу ходзяином быть, не можно. Люди не зразумеют, Славошка.
        С такими словами старый развернулся и вышел из ресторана. А Орлана охватила такая злоба, что он, дождавшись, когда старик закроет дверь, устремился к камину, сдёрнул и согнул одну кочергу, отбросил, сцапал вторую, скрутил её в петлю, затем схватил блестящую витую шуровку, напрягся, натужился, поднатужился ещё… и сдался, поникнув плечами.
        *
        Хоть Кащей собирался всё время находиться рядом с отцом и папой - Орланом и Атталом, но сначала потерял из виду первого, а потом и второго. Толпа завертелась в вихре первого вальса; загудели клаксонами мобили, захлопали пробками бутылки шампанского, захохотали девчонки, зазвенело стекло бокалов. Сразу навалились гости, тосты и поздравления, мешая думать и соображать. Коляна несло, Алису тоже. Она просто очумела от такого количества знакомых, малознакомых и совершенно незнакомых лиц, которые что-то говорили, трепали по щеке, лезли целоваться в губы, плакали, желали, пели и плясали, и крылья эту свадьбу в даль несли - как они орали в микрофон, выступая перед молодожёнами.
        Но ещё больше она одуревала от того, что началась свадьба, народу полно: мужчин, женщин, кобылок каких-то незнакомых, пацанов - бригадные тут, полисные, ахейские, аквилейсике, аетинские, ганзейские, всякие, но нет ни одного её друга и ни единой подружки. От ощущения крайнего одиночества среди толпы становилось так горько на душе, что ей хотелось рыдать - не плакать, вытирая украдкой слёзы, а рыдать, горько, тяжко, в голос. Потому что без друзей, как без части себя, что они с собою уносят. Но она не рыдала, конечно, она улыбалась, поскольку была невестой и, как подобало, светилась счастьем, которое омрачал лишь жених.
        Этот сукин сын сегодня, по-видимому, не только оделся в пижонский костюмчик и потерял кольца, так ещё нажрался какой-то наркоты и теперь не унимался ни на секунду: у него ходила челюсть, которую он безуспешно пытался остановить, пальцы играли на невидимом пианино, бесконечно шевелясь, иногда прерываясь на монотонное щёлканье средним и большим, ещё и ногой в такт притопывал, даже под поздравления ритм выбивал. Единственное, что его выручало, так это уверенность и словосочетание: «я на эмоциях сегодня, ребзя, просто я на эмоциях», и все радовались и обнимались с Кащеем.
        Время проносилось мимо со страшной скоростью. Вот все зашли с улицы во внутреннее подворье, расселись за столы, рядом с Коликом плюхнулся хорошо поддатый Тяпа, как свидетель, а стул подле Алисы всё пустовал, ибо Маргушка так и не явилась, несмотря на обещания, да и Ритка с Сэмом тоже. «Где подружки-то твои?», - уже сто раз спросил разгорячённый алкоголем Тяпа, вызывая у невесты желание дать этому сычу в морду. Но ей приходилось растягивать улыбку и отшучиваться. И всё же факт оставался фактом - никто из близких друзей не приехал и, по всей видимости, уже не приедет. И это не какой-то дурацкий розыгрыш, а беспощадная реальность, с которой приходилось мириться. Алиса уставилась перед собой пустым взглядом, с натянутой искусственной улыбкой. Время неторопливо бежало, оставалось только терпеть.
        Вдруг Алиса прищурилась, заметив, как в фойе мелькнули и скрылись в гардеробе три новые фигуры. А через минуту троица показалась за столиками гостей. Невеста радостно вскрикнула, разглядев сначала здоровяка Сэма, а за ним и остальных: Марго с Ритой. Она радостно вскочила из-за стола и бросилась к ним, порывисто обхватив сразу обеих за шеи. Девчонки засмеялись, а Сэм своей широкой лапой хотел было разворошить ей волосы, как он это делал всегда, но, увидев специально собранную причёску, лишь слегка коснулся их сверху.
        Обрадованная Алиса, наобнимавшись, потащила было их усаживать за столики, как вдруг обратила внимание на наряд Марго, скинувшей тонкую накидку. На той вызывающе вздымалось полукружьями обтягивающее красное платье в пол с невероятно широким декольте, что, с учётом особенностей её бюста, смотрелось, прямо скажем, грандиозно. Натянутая, как нервы невесты, узенькая тесёмочка, соединяющая две половинки ткани, прикрывающей грудь, держалась из последних сил, будто готовая лопнуть в любой момент.
        И в таком наряде Марго должна была сесть за стол рядом с ней, - подумала Алиса, - а как иначе, она ж свидетельница.
        Невеста тут же представила, куда сместится акцент множества глаз, ранее устремлённых лишь на неё, и переобулась на ходу:
        - Марго, мы это, решили без свидетелей.
        - Как без свидетелей? А вон Тяпа сидит.
        - Да он просто присел, набухался, и всё.
        - Так я тоже так же с краешку присяду…
        - Ты лучше с ребятами за стол садись…
        - Ага, щас-ка, я же подружка невесты!
        - Я говорю же тебе, что без подружки!
        - Лиска, но ты ведь мне сама обещала!
        Было видно, что девушка вот-вот начнёт возмущаться, притягивая глаза и уши гостей к своей персоне, но её вовремя успокоила Рита, которая произнесла ровным тоном:
        - Марго, послушай Алису, она сегодня невеста. У неё свадьба. Просто пойдём и сядем все вместе за один стол. Давай в такой день не будем портить подруге праздник, хорошо?
        - Но ведь она мне обещала, - обиделась Марго.
        - Ты мне тоже много чего обещала, - поджала губы Алиса. - Например, явиться на девичник и на тожественную церемонию.
        - Хорошо, хорошо, хорошо! Без подружки, так без подружки! - Марго вскинула руки и в одиночестве поплыла к свободному столику, сопровождаемая добрым десятком мужских взглядов. Сэм, извинившись, направился к столику Аттала, чтобы поздороваться и засвидетельствовать всем почтение, а Рита состроила извиняющую физиономию и с искренней улыбкой поглядела на невесту, приобняв её за локти:
        - Ты извини нас за опоздание, Алис, просто у Светки опять приступ, мы все в госпиталь ездили, в Аквилею. Так что вот. Опоздали.
        - Опоздали? - расширились от ужаса глаза Алисы, и задрожали губы. - Выкидыш?
        - Да тьфу на тебя! Какой выкидыш? У Светки всё нормально, просто третий раз за месяц ложный вызов, слава богу, что ложный. В общем, пока то да сё, на маглев опоздали - и на регистрацию не успели, и сюда тоже. Так что мы пойдём перекусим тогда, а то жутко голодные с дороги, потом тебя поздравим, а затем уже зажжём. Да ведь, подруга?
        - Да ведь! - от души рассмеялась Алиса. - Пейте, гуляйте, дорогие гости, - громко крикнула радостная невеста, и гости ответили ей взаимностью.
        *
        На правах отца невесты Аттал встал из-за стола с рюмкой в руке. Глава Ахеи оглядел всех, а все его: после болезни и продолжительного отдыха он весьма погрузнел, да уже успел наклюкаться, мешая коньяк для сугреву с шампанским для веселья. Хозяин сделал легкий жест в сторону звукооператора, тот сразу убавил музыку, настроил свет и направил звукоулавливатели в сторону тостующего. В зале стало светлее, на шести экранах над головами вспыхнуло его изображение, и расставленные вокруг динамики произнесли.
        - Друзья. Родня. Братва. Я рад приветствовать вас на это самой лучшей в мире свадьбе! Ура!
        Все заорали, захлопали в ладоши, и кто-то даже свистнул. Аттал весомо поднял вверх руку, и снова раздалась тишина.
        - Я хочу сказать, что сердечно поздравляю моих дорогих детей - Колю и Алиску. Вы все знаете, что я одинаково сильно люблю их обоих. Свадьба - это рождение новой …э-э-э… этой, как его, семьи, да, и новых детей. Это продолжение жизни, я вам говорю. И это правильный путь, да ведь, правильный?
        Все снова одобрительно загалдели и захлопали.
        - Дети мои. Я знаю, что этот путь однажды приведёт вас к рождению сына. Я уверен, что это будет мальчик! - он с вызовом повысил голос, и часть гостей одобрительно его поддержала. - И этому мальчику придётся, с вашей поддержкой, надеюсь, с поддержкой… э-э-э… этого, как его, свата, и, конечно же, с моей помощью преодолеть все страхи и сомнения и войти в этот, как его?
        - В лучшую жизнь? - вякнул Тяпа.
        - Да какую лучшую жизнь? В этот!
        - А! Выйти в люди, вы имели в виду?
        - Да не выйти, а войти. В этот, как его…
        - В огеол славы, - подсказал Слава Орлан.
        - Да. В ореол. Славы. - Скупо повторил Аттал.
        Некоторые с непониманием почесали затылок.
        - Но самое главное вот что! Я принёс с собой подарок - вот он. - Аттал достал из внутреннего кармана узкую бардовую шкатулочку и поднял вверх. - Тут мой подарок! Вот он! Но! Подарю я его не Алисе, и не Коле. Я подарю его тому ребёнку, который появится в результате их брака. На, сын, открывай, смотри, что там!
        Он протянул коробочку Коляну, но тот усиленно шевелил губами и не сразу среагировал. Тогда соскочила Алиса взяла подарок, крепко обняв и расцеловав отца. Тут очнулся Кащей, ринувшись обнимать и жать руку тестю. Затем молодые вместе открыли коробочку.
        - Тут золотой ключик, папа!
        - Да, дети мои, этот ключ поистине золотой. Это ключ, - Аттал выдержал эффектную паузу. - Это ключ от Ахеи. Ибо ребёнок, родившийся в этом браке, получит самое ценное, что есть у меня - он получит в наследство полис Ахею! Это говорю вам я - Аттал! Пусть все услышат и запомнят мои… эти, как их, э-э-э… мои слова!
        У Коляна остановилась челюсть, Алиса вытаращила глаза, все в изумлении переглянулись.
        *
        - Что, может, уже поговорим? - первый прервал тишину Митяй Котлин, оглядев остальных.
        За несколько дней до свадьбы, в уютной комнате отдыха большой деревянной бани, обмотавшись полотенцами, отдыхали три джентльмена. Полный и старый Гилли Градский шумно отдыхивался после парилки на широком шезлонге, Митяй Котлин разливал по кружкам квас, а Саня Доктор резал мягкий солёный сыр. Компания отдыхала мирно, хотя настороженные взгляды каждого из троих нет-нет, да пронзали тёплое помещение. Особенно часто зыркал Доктор, с любопытством оглядывая своих спутников. А смотреть, поистине, было на что.
        На левом плече и белой груди старика Градского розовели два крупных зарубцевавшихся пулевых отверстия - вот, наверное, почему с левой стороны рука у него была намного суше, чем с другой. Впалая грудь вмещала татуированные изображения двух женщин, изрядно, впрочем, потускневших и обвисших. Вдоль предплечья был наколот кинжал, обвитый змеёй, причём, скорей всего, оружие и пресмыкающееся набивались разными мастерами в разное время, поскольку кинжал выглядел так, будто его колол новичок-любитель, а вот змея отличалась филигранностью работы.
        У Котлина татуировок не было, зато шрамов… Поперёк спины через позвоночник проходил широкий и протяжённый прямой рубец, начинавшийся у лопатки и уходящий вниз до самой поясницы. Плохо зашитый след от ножа красовался справа от живота, изгибаясь в районе печени. На обоих запястьях розовели следы, как будто от каких-то шипов. На левой голени двумя полукружьями темнели глубокие коричневые шрамы, похожие на следы от укуса. «И как это ему удалось в живых остаться после такого?», - размышлял Саша, как вдруг его мысли прервал вопрос Митяя, на который тут же откликнулся Гилли:
        - Што ж, давай пагаворым, Мицяй. - Медленно покачал головой старик, как бы размышляя с чего начать. - Вот посуди сам, мы з табой подписалися, шо не будзем дапамагаць Дохтару. Потаму я яму и не дапамагаю.
        - Как так? - удивился Митяй.
        - Я трошки пособляю Бо, ты знаешь гэту дивчинку.
        - Знаю.
        - И вось яна задумала двигать на ближайших выбарах в Ганзе адну вельми интэрэсную кандыдатуру.
        - Уж не Александра ли нашего Доктора, осмелюсь предположить? - сыронизировал Митяй, бросив взгляд на Сашу.
        Гилли неопределённо пожал плечами и промолчал. Митяй продолжил:
        - Двоякая такая ситуация складывается, Гилли. И так, и так можно на этот вопрос посмотреть. Да, формально Доктору ты не помогаешь, но фактически… А ты, вообще, не боишься рисковать, рассказывая мне об этом?
        - Нет, Миця, не баюся. - Тяжко вздохнул старик. - Яшчё зусим недавно я б гэтого не сробил, но теперь ты разумеешь, што ани хочуть нас краями развесци и адзин за адным жахнуть. Ты же сам разумеешь?
        - Я понимаю тебя, Гилли. - Митяй протянул ему кружку. - Хорошо понимаю.
        - И пры таких раскладах аставаца аднаму табе не в масць. Славочка с Атталом цебя вкатают. Проста вун из баньки выйдзешь вечарам, и в цебя пулька прылетит. Ты ведаешь их звычки* (Ты знаешь их привычки).
        - Знаю, Гилли, знаю, - Митяй задумчиво отпил глоток из своего стакана. - И тебе тоже одному оставаться не в жилу, согласись?
        - Но ты не побояуся травиць самого Арлана. - Старик понизил голос. - Но нашто?* (зачем?) Бить яго пацанёнка пры всих - гэта сурьёзный рыск. Можна была и помягчей.
        - Нельзя помягче, Гилли. Мне ж отступать некуда. Они в любом случае с меня начнут, сам знаешь. И тут предо мной разворачивается два пути, - Митяй привстал со скамьи, - или Орлан бьёт меня, но на этот случай я дал задание всем своим детям, племянникам и внукам отомстить Орлану. Кто-нибудь из них да устроит кровавую вендетту.
        - Или?
        - А второй путь заключается в том, что он может и не признать пацанёнка за своего.
        - Что значитц, не прызнаць?
        - А ты не понимаешь? Кащейка не так давно вернулся к отцу, а до этого лет десять жил с Атталом. Дошло? Они с Орланом ещё не родные, не притёрлись. Орлан же такой мужик - чтобы стать для него своим, нужно грудью пулемёт закрыть, как минимум. А тут бах-бах, он узнаёт, что Кащейка фуфлогон. Как он поступит? Впряжётся за фуфлогона, что ли? Или как?
        - Я-то не ведаю, Мицяй.
        - И я не знаю. Поэтому решил проверить, - с какой-то злостью выдохнул Митяй.
        Повисла долгая тишина. Саша Доктор молчал в тряпочку. Котлин поглядел на него в упор, но Саня не отвёл взгляда, и Митяй продолжил, обращаясь снова к Гилли:
        - Для меня другой вопрос важен: а мы с тобой фуфлогонами не станем? Мы ведь подписывались не помогать Сане Доктору. А что получается теперь?
        - Хто Дохтару дапамагае? Я - ни. Я Бо дапамагаю. А чым именна, так гэта ужа наша з ей забота.
        - Гилли, Гилли, - прервал его Митяй, - давай уйдём от лирики. Потому что по факту ты предлагаешь нарушить слово чести. Ты знаешь, что я на такое не подпишусь.
        - Ничога подобнаго я не прапаную* (не предлагаю). Я дау Бо грошей и познакомиу её з Чезаре. Вось и усё. Дзе тут парушение паняций гонору?* (Где тут нарушение понятий чести?)
        - Ха! А деньги-то ты ей дал в долг или так?
        - А гэта ужо наши з ей справы* (наши с ней дела), и никога не касается. Кажу тильки адно - ты можаш гэтак же договорица. И нияких прэтэнзий.
        - Мочь-то могу. Но дело-то в другом, Гилли. - Митяй потёр лоб, прежде чем высказаться, затем поднял взгляд и вдумчиво заглянул в глаза Гилли. - Ты серьёзно хочешь пойти не только против Аттала и Орлана, но и против всего Совета?
        - Не, я не иду супротив Совета, Миця. Я чую, што Ильсид не падтрымау* (Я знаю, что Ильсид не поддержал) Арлана и Атала, када на Совете устало пытание аб том* (встал вопрос о том), хто стане гаспадаром Ганзы. Так што Ильсид за их не должён впрягтись.
        - Откуда ты это знаешь?
        - Да адна сарока на хвосце прынесла.
        - Вечно у тебя сороки новости приносят, - недовольно отхлебнул вкусный свойский квасок Митяй. - Так что ты думаешь, у нас есть шансы завалить их?
        - Нет, нет, нам не трэба их валиць, Миця. Нам патрэбна иная политыка.
        - Какая ещё политика? - аж подался назад Митяй. - Ты о чём, Гилли?
        А тот, полуобернувшись, обратил приглашающий взор на Доктора. Саша подошёл к беседовавшим старейшинам с тарелкой нарезанного сыра.
        - Угощайтесь, тут есть мягкий, твёрдый, сильно- и слабосолёный сыр. Не против, если я присоединюсь к вашей увлекательной беседе?
        - Давай, Саня, конечно.
        - Дзякуй за сыр.
        - Пожалуйста. Итак, о чём спорите?
        - Я кажу Мице пра палитыку.
        - И что же такое политика в вашем понимании, уважаемый Гилли?
        - Палитыка, малады чаловек - гэто умение договариваца, а не пырхаць па углам, не махаць кулаками и не трясци писюном. Не умеешь договариваца - значиць, херовый палитык. Кажуць, щто вайна - гэта продолжение палитыки иным шляхом* (Говорят, что война - это продолжение политики, только другим путём). Але гэта не так. Вайна - гэта неуменне прыходзиць да кансенсусу. Вайна начынаеца там, где заканчиваеца здаровы смысел. Ваююць те, у каго на большае мазгоу не хватае.
        Паглядзи на гэтых - Арлана с Аталом. Што за людзи? Коли ты пришоу в госци, то будзь добр проявиць увагу к хазяевам, так? А то уявили сябе гаспадарами, а сами на дваых аднаго пацана выхаваць не здолели* (воспитать не сумели). Пудзила* (Чучело) какое-то палучылась, гэтат Колян. Ён же сабе, чуете, паганяла новае прыдумау.
        - Какое?
        - Никола Голлан.
        - Как-как? Никола Голан?
        - А чё, нормальная погремуха!
        - Да! - засмеялись все. - Никола Голый!
        - Никола Голый фуфлогон, во!
        - Ха-ха-ха! Никола Голый!
        - Лучше Кончей!
        - Ты прав.
        Все досмеялись и снова повзрослели.
        Тогда Котлин принялся задавать Гилли вопросы, абсолютно не смущаясь стоящего рядом Алекса.
        - А зачем нам с тобой Саша Доктор? - прямо спросил Митяй.
        - Таму што для развиця полиса нам трэба минимум три кампуса.
        - И что? Думаешь, что мы с тобой сами не сможем поднять полис?
        - Ничога мы не сможам, пакольки кажны з нас цянет одьяло на сябе.
        Котлин задумался. Видно, его мучали сомнения. Он не решался.
        - И как же, по твоему, мы будем помогать Доктору?
        - Мы не памагае Олександру, мы памагае Бо.
        - Хочешь поднырнуть под понятия?
        Гилли пожал плечами.
        - Но потом будут вопросы, почему он стал бургомистром?
        - А гэта вопросы уже не к нам, это пусть у людзей спрашивают?
        - У каких ещё людей, Гилли? Мы же тут с тобой основные в Ганзе?
        - У тех людзей, яки прагаласуюць за яго. У Ганзе основные - гэта людзи.
        Доктор поглядел на Градского с уважением.
        - Так что, Митця? Што скажашь?
        Митяй Котлин в задумчивости поскрёб щетину.
        ***
        Слава Аетин погладил гладко выбритый подбородок и встал. На этот раз все взгляды были обращены на него. Огромный мужчина с широким и жёстким лицом, с полуседыми волосами, полностью тёмными только в одном месте - надо лбом, со строгими, но очень живыми глазами. Он исподлобья неторопливо оглядывал гостей, заставляя сына ждать. Затем повернулся:
        - Ну что сказать тебе, Николай?
        Орлан как бы ненадолго задумался.
        - Знаешь, я недавно газговаривал с твоим дгугом - Тяпой, и он поведал мне о тебе удивительные вещи! Какой ты, оказывается, замечательный пагень. Очень кгутой, кгуче вагёного яйца! Молодец! Тяпа, геспект тебе тоже! - и он, как бы дружески, ударил сидящего рядом свидетеля Тяпу тыльной частью кулака сверху вниз по темечку. Тот сунулся вниз от удара, опрокинул лицом бокал, но сделал вид, что понял шутку и широко улыбнулся. Челюсть получающего поздравления Кащея ходила туда-сюда, так что отец нервным шёпотом произнёс, приблизившись вплотную:
        - Пегестань жеваться, когда я с тобой газговагиваю.
        Усилием воли Колян подавил дрожание. Орлан сделал шаг назад и снова заговорил громко, чтобы слышали все.
        - У тебя сегодня свадьба, так что говогить что-то плохое я не имею пгава. Поэтому сейчас я хочу пожелать тебе и твоей супгуге только одного - главного. А что в нашей жизни главное? Как известно, это у нас, конечно же, здоговье! Поэтому будьте здоговы, пусть в вашей жизни как можно геже появляются газличные доктога! Занимайтесь спогтом, бегайте по лесу, пгыгайте чегез ямы. Это полезно, говогят! Избегайте вгачей, вот мой первый совет. Особенно бегеги от доктогов жену - ей желательно тебе детей гожать!
        Алиса обидчиво вздрогнула, царапнув вилкой тарелку.
        - Чего ещё вам пожелать? - Орлан презрительно оглядел невестку и тут же пронзил Кащея острым взглядом. - Вот тебе конкгетно, Николай, желаю быть внимательным… быть внимательным пегед выбогом, какая догога вегная, а какая - нет. Только учти, что частенько назад пути уже не бывает, и твой выбог сказывается на всём последующем пути. И говно такой же внимательности тебе желаю при офогмлении документов - смотги, под чем подписываешься, потому что с тебя, как с хозяина, двойной спгос. Но об этом ни здесь, ни сейчас и, навегное, уже не со мной. Так что следи, под чем подписываешься - это мой втогой тебе совет!
        Орлан опустил голову и секунду спустя продолжил:
        - А сейчас пгими от меня два свадебных подагка.
        Ему поднесли сзади две большие чёрные коробки с застёжками - одну прямоугольную, а вторую квадратную. Сначала он взял в руки одну из них и щёлкнул её замками. Крышка открылась, показав обитую бархатом внутренность. Внутри сиял матовый воронёный ствол прекрасного ружья, с деревянным прикладом и гравировкой на нём. Орлан поднял повыше, чтобы все увидели.
        - Это гужьё Бондагчука - знаменитое на весь миг огужие, его даже в кино показывали. Я дагю тебе его, Николай, чтобы ты мог убегечься от всех, кто посягает на твой дом. У этого инстгумента замечательные хагактегистики, и в умелых гуках он может больше, чем сам Господь Бог! А вот в неумелых он не стгашнее веника.
        - Спасибо, спасибо, отец! - и Кащей ринулся было пожать отцу руку, но тот остановил его.
        - Погоди, это ещё не всё.
        Кащей в нерешительности остановился. Слава открыл вторую коробку.
        - Тот подагок был от вгагов, от тех, кто снагужи. А этот - чтобы вгаги не завелись у тебя дома. Как говогил великий Ницше: «Собгался к бабе - возьми с собой плеть».
        Он поднял над головой вторую, квадратную, коробку. В ней покоилась свёрнутая спиралью огромная чёрная нагайка с массивным латунным оголовком.
        Кащей рассмеялся, Алиса просверлила взглядом тарелку, Аттал прищурил глаза. Гости отреагировали по-разному, в зависимости от принадлежности к той или иной семье: кто-то усмехнулся, кто-то нахмурился.
        - Будь стгог с теми, кто в твоём доме и с теми, кто за его пгеделами. Не давай воговать у себя, не пгощай измен, не тегпи обид, не нагушай слова, не лги своим, не чини зла понапгасну. Тегпи, где нужно тегпеть, бей, где нужно бить, но, смотги, не пегепутай одно с дгугим - в общем, живи по понятиям чести.
        Пока Кащей переваривал, Орлан внимательно пригляделся к нему:
        - Я слышал, что ты пгидумал себе новое погоняло?
        - Да, есть такое, отец! - горделиво бросил взгляд на заинтересованных гостей Кащей.
        - Никола Голый?
        - П-п-почему Голый? Голланд!
        - Голум?
        - Голланд! Никола Голланд!
        - Всё, всё, тепегь услышал! Итак, дгузья, я заканчиваю свою гечь. Вот пегед вами стоит новый хозяин Ганзы - Никола Голан. Взгослый, самостоятельный муж, готовый к пгедстоящим пгиключениям. Вы спгосите, буду ли я помогать ему в делах? Отвечу - нет, не буду. Ведь всем известно, что хозяин должен уметь самостоятельно пгевозмогать тгудности и искать способы гешения пгоблем. Если у него это не получается, то он хгеновый хозяин, и ему нет места сгеди нас.
        Поэтому вот что я тебе скажу, Коля. С этой минуты ты отгезанный ломоть - тепегь у тебя своя семья, свои заботы. Надейся только на себя, и тогда, быть может, сумеешь загаботать ногмальную гепутацию. Так что пгими мои подагки и мои пожелания к сведению, потому что тебе это пгигодится по жизни.
        Орлан поднял с пола и протянул Кащею две коробки, тот перехватил их за ручки, не понимая, что дальше делать. Гости тоже напряжённо молчали, не зная, как трактовать пожелание Орлана. Тогда Слава махнул всем рукой, погладил себя по животу и закончил:
        - А тепегь, извините, мне нужно в согтиг.
        Люди разразились нервным хохотом, а Слава поднялся и неуверенно сделал пару шагов, словно позабыв, куда нужно идти.
        Тут же ему в спину раздалось:
        - Погоди, сват, провожу!
        *
        Аттал свирепо встал из-за стола. В то время как Кащей не понял одну половину тоста, а Алиса - вторую, Аттал Иванович прекрасно уяснил обе и завёлся не на шутку:
        - Нужно ж проводить дорогого гостя!
        - Пговоди, коль не шутишь!
        - А в чём тут шутка?
        - Да ни в чём.
        - Погодь.
        Аттал догнал его уже в коридоре, один на один, и схватил за локоть.
        - Ты чё творишь, блять! Я же с тобой по-людски хотел, что же ты свадьбу-то подобосрал, а? - зашипел он.
        - Это я обосгал? - без нервов удивился Орлан, открыл дверь в уборную, жестом пригласил Аттала войти, закрылся на замок и повернулся к свату - А не хозяин ли этого ггёбаного полиса?
        - Не понял? Ты сейчас о своём… э-э-э… сыне говоришь!
        - О сыне? Да, это я говогю о сыне, котогый десять лет назад отгёкся от меня.
        - Но от этого же он не перестал тебе быть сыном?!
        - Возможно. Вопгос тепегь лишь в том, не пегестаю ли я быть отцом?
        - Чёрт! Ну что ты несёшь, Орлан, что ты несёшь?!
        - Я говогю, как есть, Аттал. Отцовские чувства тоже пегегогают.
        - Ты что, не можешь принять пацана обратно?
        - Так он сам не идёт, как видишь. Фуфлогоном вон стал.
        - И что? Это твой сын на минуточку! Твой!
        - Нет, Аттал, это твой сын, ты его таким воспитал.
        - Каким - таким? Каким я его воспитал?
        - Ты сам всё видишь. Фуфелом тгяпочным.
        - И что теперь? И что?! Это сын! Сын!
        - Давай ещё газ, Талька, если твоя пагализованная башка совсем пегестала сообгажать. Мой… и твой сын подписался пги всех под фуфела. Пги бгигаде. Пги левых попутчиках. Пги всём честном нагроде! - зло ощерился Орлан. - Это как?
        - Как, как?.. Жопой об косяк! - выпалил Аттал. - Да, подписался! Да, при всех! И что теперь? Я назвал его этим, как его, сыном. Что мне теперь, отвернуться от него? А? Я действительно считаю его своим… э-э-э… сыном и поэтому впрягусь за него даже при косяках. Но вот, что я не думал, так это то, что ты соскочишь на первой остановке. Здорово ты переобулся прямо на ходу, погляди-ка! А с кем мы договаривались работать вместе? Не с тобой ли?
        - Ага. Великий тгиумвигат: Аттал, Оглан и их общий сын Кащей. Несокгушимая сила, да? Ты всё кгасиво гассчитал!
        - Что ты?.. Что ты имеешь в виду? Ничего я не рассчитывал, Славка! Очнись!
        - Да, да, да! Втигай мне баки. Гешили, что Кащей с бгигадой лошков, плюс ты с одной оставшейся бгигадой и я, этак скгомненько, с четыгьмя сегьёзными командами опытных бойцов. И, когда война начнётся, то две тгетьих гасходов пгидётся нести Оглану. Такой гасклад? Да? Мои пацаны в дгаке лягут, а вы в это вгемя…
        - Славка, ты чего несёшь, бля? - вскриком перебил его разгневанный Аттал. - Я вообще ни на какую… э-э-э… эту, как её, войну не подписывался. Мы с тобой о чём договаривались? Колян берёт на себя руководство полисом. Женим детей. Я двигаю «снег». Ты сидишь на коммерсах* (предпринимателях) и не мешаешь мне со «снегом». Такой был уговор? Воевать с Митяем и Гилли вообще ты предложил, а не я! Мне на них насрать сто куч!
        - Так я своего слова в этом уговоге и не нагушал! Пгосто пегвоначальные условия-то изменились! Договог начинался с того, что Колян бегёт на себя гуководство полисом. Ещё газ. Гуководство. Полисом. А сейчас такое не пгойдёт. Начало изменилось, значит, изменился и конец. Ганзой же не может пгавить фуфлогон? Не по понятиям!
        - Может!
        - Это как такое может быть?
        - Как, как? Жопой об косяк! - второй раз не ответил на резонный вопрос Аттал. - Это - мой сын! И я за него впрягусь! Значит, он сможет править, понятно? Но учти - мы трое будем знать, что ему помогал именно я, а не ты, и однажды…
        - Почему тгое? Это уже все знают. Я только что об этом всем пгисутствующим объявил, - засмеялся Орлан, - что хозяин должен уметь самостоятельно пгевозмогать тгудности.
        Аттал психанул:
        - Друган! Ты все берега попутал…
        - Нет, не попутал - это газ! И нет никаких дгуганов - это два! Ты как его воспитал? Кем ты его воспитал, Талька?! - одновременно сжал губы и кулаки Орлан. - Он умеет только указки получать, а сам мозгой думать-то не обучен! - он постучал себе по лбу, - и башка у него, чтобы в неё алкашку вливать, а не гешения принимать - слуга нагодов какой-то! Почему ты не обучил моего сына, как следует, Талька, а?! За десять лет не обучил! Почему? Во что ты пагня пгевгатил?! - гневно закончил он. - Кем он стал, благодагя твоей науке?! Фуфелом?
        Слава тяжело отдышался, смиряя гнев.
        - Вот ещё и поэтому, вот поэтому мы тепегь уже точно никогда не станем обгатно дгузьями, ты сам это понимаешь. Ты специально это сделал, Аттал? Ты это сделал специально! Пгевгатил моего сына в говно! Я говогил недавно слова, что частенько назад пути не бывает. Быть может, ты невнимательно слушал мой тост…
        - Наоборот, сват. Я очень внимательно выслушал тебя, - изменил направление разговора Аттал, повернулся в профиль и продолжил сквозь презрительно сжавшиеся губы, - и понял, что ты нехороший человек. Ты опозорил Кольку при всех! И Алиску тоже! Ты опозорил своих же перед чужими!
        - Я опозогил? Это Колька перед всеми обосгался! Символично, что мы об этом говогим именно в согтитге, ты не находишь? Да и Алиска твоя тоже хороша!
        - А с ней-то, что не так? - зашёлся Аттал.
        - Как что? Она сначала жагилась с Доктогом на пляжах Фгакийки и тут же вышла замуж за Кольку. Тебе самому-то не смешно?
        - Ты сам на это согласился и подписался, что так оно и будет!
        - Тепегь уже не будет. Всё изменилось! Он не сможет быть хозяином, мы оба это понимаем! То есть условия, на котогые мы изначально договогились - нагушены.
        - Орлан! Очнись! - вскипев, прыснул паром злости Аттал. - Ты кидаешь сына в трудную минуту?! Это перебор, Славка! Это не по-людски! Ты косячишь, как блудень…* (поступаешь очень плохо…)
        - Мне кажется, Талька, - перебил его Орлан, - у нас с тобой газличные тгактовки того, что хогошо, а что плохо. Мне кажется, что впгягаться за фуфлогона - стгёмно. Я думаю, что и Ильсид меня поддержит.
        - Щас-ко! Сейчас хер тебя Ильсид поддержит, если что. Можешь даже к нему не соваться после всего произошедшего. Ты его тогда на Совете, как будто по печени ударил, когда подписался на моё предложение.
        - Да уж, тут вы меня загнали в угол, - дёрнулся и изменился в лице Орлан. - Но из каждого тупика есть выход, ты это знаешь.
        - Славка, давай без лирики. Подведём, э-э-э, этот, как его?
        - Итог.
        - Да, подведём итог. Так что, ты с нами будешь держать полис или срываешься?
        - Нет, Талька. Не сгываюсь. Я пгосто отклоняю ваше любезное пгедложение.
        - То есть ты не будешь оставаться в Ганзе? - с волнением спросил Аттал.
        - Нет, Аттал, не буду. - Слава цокнул языком. - Двигайтесь сами.
        - Я правильно понимаю, что ты отказываешься от прав?
        - Пгавильно. А значит, и от обязанностей тоже.
        - Откуда такой пессимизм, Славяныч?
        - Эта идея обгечена на неудачу!
        - Ты не веришь в сына?
        - Хм. Нет, не вегю.
        - Ну а вдруг?
        - Увидим.
        Аттал уничижающе оглядел Орлана и, отщёлкнув шпингалет, молча вышел из туалета. У порога он повернулся и замер, как будто желая ещё что-то сказать, но, не решившись, с шумом захлопнул за собой дверь. По-видимому, добавить было нечего.
        *
        - Что я ещё хочу добавить, - произносила в это время Луиза, стоя с бокалом в руке и завершая свой праздничный тост. Алиса и Колян глядели на неё с застывшими улыбками, как это принято у женихов с невестами, принимающими бесчисленные поздравления. Луиза откинула вьющиеся локоны и внимательно оглядела всех своими миндалевидными глазами с поволокой:
        - Я скажу вам, молодые люди, что важнее всего в жизни любовь. Впрочем, эту банальную вещь вы и сами знаете. А вот как объяснить, что такое любовь и возможно ли описать её словами? - Луиза пожала плечами, шесть экранов над головами повторили за ней, а в дюжине колонок прозвучало. - Думаю, нет, ведь у всех она разная. Например, для меня любить - означает создавать семейный очаг и уют, быть самым близким человеком для родных мне людей и находиться рядом в трудную минуту, так ведь, моя дорогая? - повернулась она к Алисе.
        Та быстро закивала, поморгав, а Луиза мягко продолжила.
        - А чтобы это объяснить наглядно, я бы хотела, чтобы к моему пожеланию присоединились и другие гости, - она обернулась в захмелевший зал. Расскажите мне и невесте с женихом, конечно же, что это чувство значит для вас. Вот ты, свидетель Тяпа, - Луиза поглядела на захмелевшего друга Кащея, - скажи, что такое любовь?
        Все на свадьбе знали, кто такой Аттал. Почти все понимали, кто такая Луиза и что отказывать ей в просьбе не стоит. Поэтому Тяпа начал судорожно включать мозги:
        - Я думаю, что это, короче… чтобы можно было обнять там, тусануть, не знаю, - как-то растерялся парень и крепко сжал пальцы в замок. Луиза оценила жест:
        - Ты имеешь в виду, быть вместе?
        - Да, да! - закивал обрадованный Тяпа. - Быть вместе! Точно!
        - А можно я? - поднял руку поддатый парень в жёлтой рубашке и привстал. - Я знаете, как скажу? Любовь это холод в разлуке, ощущение тепла днём и жара - ночью!
        В зале хохотнули.
        - Вычитал где-то! - махнула в его сторону рукой ширококостная бравая тётя в бархатном платье и высказалась сама. - Я ужо слышала такое! Но лучше запомнила другие слова: не помню, кто сказал, что любовь - это то, ради чего стоит жить и ради чего стоит умереть. Вот это, я думаю, и есть настоящее чувство! Сильное! - махнула она вилкой.
        - А мне кажется, что любовь - это то, что приходит со временем, знаете, вот когда пропадает первая влюблённость, когда ты начинаешь видеть недостатки человека и, что самое главное, когда принимаешь их вместе с ними. Вот это, наверное, любовь? - очень проникновенно и слегка задумчиво произнесла интеллигентная барышня в красивом строгом платье. - Разве нет?
        - Может быть! Но, скорей всего, когда жертвуешь чем-то ради любимого человека, - развёл руками сутулый дядька в кашемировом пиджаке, - не знаю, можно ли пожертвовать жизнью, но, если человек принёс в жертву что-то важное во имя чувств, то это, к гадалке не ходи - точно любовь. Сам через это прошёл, знаю, что говорю! Поэтому…
        - А вот для меня - это желание родить для любимого человечка ребёночка! - сладким голоском продолжила вместо него деваха в широком платье для беременных, сидевшая за одним из столиков, набитых орланскими пацанами и их подругами. - Да ведь, милый? - обернулась она к пареньку рядом, жующему рыбий хвост. Тот вытаращил глаза, застыв с полным ртом, но его спас товарищ:
        - Любовь - это страсть, пацаны! Не страсти - нет отношений, нет любви! Точняк?
        - Нет, не так! Любви вообще нет! Я проверял - её не существует!
        - А вот и существует! У меня любовь! Я вышла замуж за человека, дала ему слово быть с ним в богатстве и бедности, и с тех пор, худо ли бедно, мы много-много лет вместе. Вот это и есть любовь. Чтобы как со свадьбы, так и до конца.
        - Что до конца?
        - Всю жизнь прожить с одним человеком. А ты, Хаврошка, чего молчишь?
        - А что за вопрос-то? Кто такое любовь? - тот вытер усы. - Мою соседку так зовут - Любовь. Вы про неё? Или вы не про неё?
        - Ты, вообще, кого-нибудь любил, Хаврошка? - спросила его женщина с одуловатым лицом, сидевшая напротив.
        - Соседку? - наморщил лоб он.
        - Всё понятно, идём дальше, - прервала их разговор Луиза. - Кто следующий?
        - А я вот свою историю расскажу, можно? - покраснев, робко начала тоненькая девушка в летнем платьице. Все кивнули ей. - Однажды. Однажды мне было очень плохо. Не буду говорить, почему. Это долгая история. В общем, тогда он, мой молодой человек, подошёл ко мне, прижал к себе, поцеловал, и сказал: «Как бы я хотел, чтобы вместо тебя было плохо мне». И тогда я крепко обняла его и сказала: «Теперь я знаю, что ты меня по-настоящему любишь». Вот такая история!
        Гости улыбнулись ей, а какой-то конкретный мужик с печаткой на мизинце, сидевший за столом с Орланом, выдал очень низким, глухим голосом:
        - Любовь - это, в первую очередь, дружба, мне кажется. Чёткая! Когда ты знаешь, что не кинут, не сдадут, спасут в любой ситуации.
        - А я думаю, что по-настоящему может любить лишь мать своё дитя, - со вздохом промолвила сидящая рядом с ним седая женщина со следами былой красоты, потрепав конкретного мужика по ершистым волосам. - Вот эта любовь единственная, что останется навеки, а остальное - так, песок на ветру.
        - Или вот когда не ревнуешь, доверяешь там, не психуешь, не дёргаешься по ночам - где он, с кем он, - немного нервно произнесла нескладная тётя своему порядком окосевшему мужу. - Тогда и женщина расцветает и её чувства к нему тоже.
        - Мне кажется, что любовь - это преданность. Своей семье, жене и даже любимому делу. Вот я так живу. - Твёрдо произнёс кто-то из атталовских.
        - Любовь - это когда держат за руку и смотрят в глаза, и становится так сладко, что хочется полюбить весь мир, - молоденькая девушка в жёлто-розовом платье нежно приобняла своего парня, у которого тут же покраснели уши, а друзья вокруг расхохотались.
        - А что вы смеётесь? - снова привстала с места ширококостная бравая тётя в бордовом платье. - Что смешного? Девка правду говорит! Думаете, любовь - это вкусный борщ по утрам и тёплая постель по вечерам? Нет, нет, сто раз нет!
        - Давайте уже прекратим спор, пажа-л-ста! - томно проговорила мадам из-за соседнего с Атталом столика. - Научно доказано, что любовь - это космическая энергия! Она есть везде. Нужно лишь уметь к ней подключиться! И всё-у!
        - Да, да, я тоже об этом слышала. Это такой энергетический поток, который несёт и несёт, - подтвердили с орлановской стороны.
        - Что вы говорите такое! Куда вас несёт? Это же чистая физиология, как вы не понимаете? Просто природа так распорядилась - для продолжения рода нужно, чтобы мужчина с женщиной вместе совершили половой акт и родили ребёнка. Вот для этого природа и придумала любовь.
        - Это вообще иллюзия, её не существует - правильно парень говорил! Я тоже на своей шкуре…
        - Это секс!
        - Да, да, да! - загалдела молодежь.
        - А когда возраст настанет, тогда что? - вскукарекнул дедок из чьей-то родни. - Тогда любовь пропадёт? Когда ужо всё! Когда не фурычит ничего!
        - Тогда и жить не для чего! - ответил кто-то из молодых.
        - Много ты понимаешь! - обиделся дед.
        - Вы спрашиваете, что такое любовь? - громко спросила дама с ярко накрашенными глазами. - Это Бог! Вот тут говорили, что это какая-то энергия, к которой нужно подключиться. Ерунда всё это! Любовь посылается нам за праведные поступки и забирается за грехи. Пока мы не узрим Бога нашего у себя в душе и в сердце, мы не познаем любовь и будем после смерти страдать в геенне огненной…
        - Когда я влюблена, я пою, - бесцеремонно прервала её совсем юная девчонка в коротком обтягивающем платьице без бретелек. Она цокнула языком, как будто вытаскивая застрявшую в зубе пище. - Для меня желание петь - и есть любовь.
        - А более близкие отношения? - с намёком спросил холостяк из местных, ганзейских. - Это разве тебя не интересует?
        - Ну… - задумалась она, а все примолкли, ожидая ответа. - Физическое влечение ты имеешь в виду? Не сказать, чтобы желание секса меня бередило, хотя и это важно, конечно. Скорее, хочется быть рядом, чувствовать тепло…
        - Да даже на расстоянии можно, - подал голос молодой одинокий мужичок. - Настоящая любовь такая, что даже не нужно взаимности. Не надо требовать её, ведь можно просто любить. Тихо. Спокойно. Одному.
        - Не согласна! Не согласна! - вскрикнула тётушка с кудряшками. - Категорически не согласна! Любовь не может быть безответной, иначе это просто шиза какая-то. Только взаимные чувства двух людей можно считать любовью. Всё остальное - это психушка и капельницы!
        - Любовь - это когда две половинки души находят друг друга! - Ещё раз продемонстрировал себя поддатый парень в жёлтой рубашке. - Тогда и появляется любовь - это знают все!
        - А я просто люблю, когда мне комфортно. Если рядом с мужчиной спокойно, то тогда я счастлива, - подала голос девушка в белой майке, шортах, кроссовках и маленькой фате на ободке.
        - Я знаю только, что любовь живёт три года… - начал было дядька в синем свитере, но его тут же осадили:
        - Это враки! Мы с моей уже тридцать лет вместе и до сих пор любим друг друга. Так что не надо ля-ля. У нас пятеро детей и двое внуков!
        - Вот-вот! Любовь-то ваша инстинктом размножения, наверное, называется!
        - А не надо обострять!
        - Я не обостряю. Просто я тоже считаю, что любви не бывает!
        - Любовь - это болезнь, которая проходит после лечения временем, - в третий раз глубокомысленно вклинился все тот же поддатый парень в жёлтой рубашке.
        - Я скажу, что любовь существует! Кто-то говорил, что она должна быть взаимной. Я не буду спорить, скажу только, что любящий человек не чувствует эгоизма, а ценит и дорожит объектом своей любви, - отчётливо произнесла Рита. - И ещё скажу, что любовь держится на доверии - это её основной фундамент. Перестаёшь доверять - рушится фундамент и любви, и дружбы. Нужно научиться доверять, и тогда можно расслабиться.
        - Это всё бабы виноваты! - подал пьяненький голос тот, кого называли Хаврошкой. - Как говорится: «сука не захочет, кобель не вскочит».
        - Это вы о чём вообще?
        - О любви, о чём же ещё.
        В зале неодобрительно загудели, и у него отключили датчики улавливания звука, прикреплённые к рубашке, поэтому никто не услышал его прощального всхлипа: - И чего обиделись, я же правду сказал!
        - Любовь - это быть на одной волне. Пусть не во всём, но во многом! - заполнила пустоту молодая ахейская девчонка в корсете и прозрачной широкой юбке, под которой проглядывали чулки в сеточку. Вся одежда на ней была белого цвета с чёрным кантом.
        - Да, согласен! Это совпадение интересов! - поправил очки длинный худой парень в потёртом пиджаке. Из ганзейских.
        - При чём тут интересы? Я же говорю - быть на одной волне.
        - В резонансе, что ли?
        - Сам ты резонанс! - закипела девчонка и изобразил рукой волну. - Просто быть вот так вот вместе!
        - А вот мне сорок семь лет, и я до сих пор не могу понять это чувство. Иногда это желание просто находиться рядом, а иногда нападает дикая страсть…
        - Вам сорок семь? Выглядите на тридцать максимум!
        - Спасибо!
        - Мне кажется, но я не уверена, что это привязанность, может быть, привычка…
        - Я вот считаю, что любовь - это, в первую очередь, уважение. Я вот своего мужа уважаю и очень ценю. Для меня это главное. А вот всё остальное - детский сад, развлечение для молодёжи! Вот! - снова махнула рукой тётушка с короткой причёской и сердито взглянула на своего раскрасневшегося мужа, опрокидывающего стопочку за стопочкой.
        - Любовь - это когда в животе вот так - фур-фур-фур, и ничего не можешь с собой поделать, и мысли только о нём, и готова за ним на край света, жить в шалаше - не важно, лишь бы рядом!
        - Так это гормоны…
        Тут звукорежиссёр отключил их голоса, и снова героиней прямого эфира на шести экранах осталась одна Луиза:
        - Видите, какая штука. Любовь вроде бы на всех одна, но каждый её видит по-своему! Поэтому я хочу пожелать молодожёнам, чтобы их понимание этого великого чувства полностью совпадало. Любите друг друга всем сердцем, дорогие мои!
        ***
        То, что происходит прямо сейчас, тянется корнями в прошлое. Нередко невзначай оброненное слово приводит к глобальным изменениям в жизни. И это не потому, что так распорядилась судьба, или случай, или божественное провидение. На самом деле мы живём в безумном хаосе событий, а хаос, как известно, создаёт структуру. Просто с нашим масштабом мышления мы не можем её разглядеть, ведь она весьма протяжённа во времени по сравнению с мгновениями человеческой жизни.
        Что-то подобное обдумывала Бо, сидя на берегу и окидывая взором унылую гладь озера, обрамленную жёлто-зелёной листвой, местами уже переходящую в бурую бронзу, блестящую в лучах осеннего солнца. Красивое место. Да и вообще, тут, в продуваемом северным ветром Поволжье, жить хорошо, хоть и не так, как в Аквилее, например.
        Туда, в «Степную Венецию», как её называли, ежегодно приезжали сотни тысяч человек, чтобы просто полюбоваться невероятной архитектурой полиса. Там, на возвышенности Кокшетау, несколько больших и малых озёр соединили сетью каналов, раскинули над ними мосты и мостики, взяли трафик с «Пути», на котором появился собственный одноимённый узел и такой полис отгрохали, что со всего мира туда слетались люди, вкладывая деньги в его развитие. И какого хера она, Бо, торчит в этой долбанной Ганзе, скажите на милость?
        Девушка беззвучно сплюнула, сказав «тьфу ты!». Чего она тут забыла? Кого караулит? Давно бы уже переехала в Аквилею, куда-нибудь пристроилась - и понеслась бы душа в рай! А тут что? Травкой торгует и её же покуривает. И те, кому надо, и те, кому не надо - в курсе. Да ещё слезть с дурмана не может или не хочет: тут одно из двух - пока не бросишь, не узнаешь. Короче, застряла она в Ганзе. Ждёт с моря погоды. А чё ждать, кого? Саню?
        А где он, Саня Доктор-то? Бросил её одну, а сам уехал тогда со своей красоткой на Фракийку отдыхать. Что он ей тогда в подъезде напел? Что он вообще никуда с ней ехать не хотел, а она его чуть ли не заставила. Кому он эти сказочки рассказывает? Сам-то верит хоть в то, что говорит, интересно? Заврался уже, как и все мужики. Правильно тогда, что его с хозяйства скинули… Бо снова сплюнула, сделав злобное лицо, но нижняя губа предательски задрожала. А ведь она-то, дура, развесила уши: Саша поглядывал на неё с улыбкой, всегда ласково разговаривал, обнимал нежно, хоть и несмело, но, главное, у него какой-то путь был свой. И что? Она оказалась лишней на этом пути… или просто тупицей, оттолкнувшей хорошего парня?
        В очередной раз её глаза увлажнились, но Бо много-много раз поморгала, глубоко подышала, и всё прошло. Вовремя. Невдалеке послышалось шуршание мобиля, вскоре показался Юсуф. Найдя девушку взглядом, он улыбнулся, быстрым шагом поспешил к ней, подойдя, наклонился для поцелуя к сидящей Бо, подождал секунду, не дождался никакой реакции, чмокнул её сам в щёку и присел рядом, неловко улыбаясь.
        - Привет, рад тебя видеть. Как ты?
        - Хорошо, Юсуфчик. Ты как?
        - Я тоже ничего.
        - Красиво тут.
        - Хорошо.
        - Зачем звал?
        - Поговорить бы.
        - Давай поговорим. О чём?
        - О новом хозяине Ганзы - о Кащее.
        - О Кащее? Как интересно. Слушаю.
        - С ним надо что-то решать, - выпалил накипевшее Юсуф.
        - А что такое? - Бо наклонила голову чуть вбок.
        - Просто он весь полис под монастырь подведёт, поверь мне.
        - То есть?
        - Бо. Если я скажу, то об этом будем знать только я и ты, да ведь?
        Девушка поколебалась, надо ли ей это, хочет ли она брать на себя ответственность за то, что услышит… Но, после некоторого спора с собой, любопытство все же победило.
        - Говори.
        - В общем… - Юсуф понизил голос, заговорив полушёпотом. - В первый же день он взял наличку из сейфа «Билли Бонса», часть взносов из кассы Гильдии, купил и себе на эти деньги мобиль, невесте мобиль, а затем…
        - Стоп-стоп! Погоди. Какой невесте? А кто у него невеста?
        - Как кто? Ты не знаешь, что ли? Все в курсе - это Алиса.
        - Алиса? - сильно удивилась Бо. - Какая ещё Алиса?
        - Как какая, Бо? У нас одна Алиса - дочь Аттала Иваныча.
        - Так она же с Доктором недавно на Берегу отдыхала?
        - За ней отец послал туда, нашёл и обратно привёз.
        - А-а-а, так вот почему…, - Бо прикусила язык, - вот почему она уехала с Фракийки, оказывается? Погоди, погоди, ты хочешь сказать, что Саню не только с полиса скинули, но ещё и кобылка, с которой он… - Бо не смогла подобрать слово и продолжила без уточнения, - и Алиса теперь выходит замуж за Кащея?
        - Типа того. Сане крупно не повезло, что тут говорить…
        Они замолчали, думая каждый о своём.
        - Ага! Вот оно что?! - вдруг воскликнула Бо, ударив себя по лбу. - А я-то думала… а я-то думала, как они хотят свой союз скрепить?
        - То есть? Кто они? Какой союз?
        - Ну, смотри, - Бо заговорила быстро, - прошла молва, что Аттал с Орланом снова подружились и ставят Кащея хозяином на полис. Они вдвоём приезжали сюда за него подписываться, а в Ганзе никто против и слова не сказал. Верно?
        - Верно.
        - Но я вот что подумала - уж очень быстро они снова сцепились. Для этого должна быть какая-то причина. Понимаешь, когда на поверхности всё гладко, значит, какой-то повод вполне может быть спрятан в глуби. Ставки слишком высоки, и однажды может случиться так, что рублы станут выше отцовских чувств, тем более, что Кащей не настоящий сын ни одному из них. Должно было быть что-то ещё, что бы объясняло причину им самим не лезть в Ганзу. А свадьба Алисы и Коляна сразу всё ставит на свои места.
        - Да что она объясняет-то, Бо?
        - Юсуф, ты чего? Думалку включи! Это продолжение их с Орланом пути - и личного, и совместного. Колян станет тут хозяином, Алиса - первой леди, потом родятся внуки и так далее. Я думаю, что они будут помогать детям с Ганзой, инвестициями там…
        - Вот тут ты ошибаешься, - ухмыльнулся Юсуф. - Что-то я не вижу их помощи. Наоборот. Они уже полис попилили и теперь собираются доить его.
        - Вот же волки! - сплюнула она в третий раз, удивившись новой привычке. - По кампусам поделили, что ли? И кому Райх достался?
        - Опять ошибаешься, Бо, - снова расплылся в ухмылке Юсуф. - Они поделили не по кампусам, а по сферам влияния.
        - Как?
        - Я не знаю, можно ли тебе об этом говорить, - замялся Юсуф.
        - Зачем-то же ты начал этот разговор, значит, сейчас подходишь к самому интересному, верно? - вопросом на вопрос парировала она.
        - Как сказать… - Юсуф осёкся, затягивая с ответом и, словно обрубив, вдруг выпалил: - Короче говоря, Аттал будет тут «снегом» торговать, а Орлан возьмётся трясти коммерсов. Такой расклад.
        - М-да, невесело, - протянула Бо, понимая, что теперь из Ганзы придётся точно валить. А ведь она тут всю жизнь…
        Юсуф перебил её мысли, с волнением затараторив.
        - Вообще невесело, Бо, ты права. Вообще! Вот поэтому я и приехал к тебе! Просто мне самому нужно понять, куда мне идти. Меня сейчас несёт вместе с ними, и я не знаю, куда занесёт. Как в реке, знаешь, бывает - вода бьёт по камням бурным потоком, не разбирая пути - вот и я сейчас так же, Бо. Я так устал, ты не поверишь…
        - Поверю, Юсуф, поверю. Ты не очень хорошо выглядишь для своих… сколько там тебе? Полтос?
        - Какой полтос, Бо? - невесело хмыкнул он. - Сорок четыре ещё.
        - А! Так ты ещё молодой?
        - Да не очень уже, Бо. Немолодой я уже. Понимаешь? Немолодой уже! Я взрослый мужик! И тут приходит парнишка безголовый и начинает немолодым мною руководить. Я многое в жизни повидал. Многих пережил. И я вижу, что он глупый, алчный, с кучей ещё подростковых комплексов. Я понимаю, какой этот Кащей из себя, и знаешь, что?
        Бо вскинула подбородок.
        - Я сравниваю его с Доктором. И вижу разницу.
        - А зачем ты мне об этом рассказываешь?
        - Так ты же с Доктором общаешься.
        - Я? Да с чего это ты такое взял?
        - Вы с ним в одном доме…
        - Что в одном доме?
        - Жили вместе…
        - Я?! С ним?
        - А разве не так?
        - Ну, и? И что дальше?
        - Вы всё время вместе были.
        - Просто работа, ничего личного.
        - Какое там! Вы с ним духом похожи.
        - И? Поэтому мне жить с ним прикажешь?
        - Ладно, это ваше личное дело, я в него не лезу.
        - Вот и не надо вмешиваться. Я с Доктором - никак.
        - Да понял, понял, я ваще по другому делу. По личному.
        - Чего ты хотел? Только просто, без византийских церемоний.
        - Я бы хотел… Я бы хотел получить от тебя совет. Ты умная женщина, это все знают. Просто я бы… - Юсуф сморщил лицо, соединив кустистые брови в одну полоску, и решился. - Бо, подскажи мне, что делать, а? Куда идти?
        Та пожала плечами.
        - То есть? Я тебя не понимаю.
        - Просто скажи мне, куда нужно двигаться, а?
        - Уезжай отсюда куда подальше. Что я тебе могу ещё сказать?
        - Да куда я поеду? Я полжизни во всесоюзном розыске, ты же знаешь! Это тут по липе* (по поддельным документам) я ещё как-то двигаюсь, а в Союзе меня любой в охапку загребёт. То есть из полиса мне никуда не деться. А что я умею в свои сорок четыре? Да нихера. Кому я нужен? Аттал меня не примет, у Орлана своих до хера, мне до них далеко. То есть теперь мне сто процентов придётся под Кащеем этим жить, выполнять его указания. А я не хочу, Бо, я не могу больше! Они мне все вот тут уже! - он провёл по горлу. - Я не знаю, что мне делать! Не знаю! Куда идти, а? Куда?
        Бо задумчиво поглядела на него пару секунд и неторопливо ответила:
        - Я тоже не знаю, что тебе ответить, Юсуф, - женщина развела руками. - Правда, мне нечего тебе сказать. Чтобы понять, куда идти, нужно много думать. А я о твоих проблемах впервые слышу, какой совет я тебе могу дать? Никакого.
        - Слушай, Бо, я тут вот что подумал.
        - Что, Юсуф?
        - Может быть, мы с тобой вместе?..
        - Что вместе?
        - Уедем куда-нибудь. И прорвёмся…
        - Мы с тобой?!
        Бо спросила это у него такой интонацией и с таким видом, что Юсуф всё понял, закрыл рот и больше не издал ни звука. Так они сидели долго-долго, вглядываясь в гладь озера, обдуваемого тёплым сентябрьским ветерком.
        Наконец Юсуф прервал молчание:
        - Это, Бо. Хотел ещё кое о чём у тебя спросить…
        - Ну, если это не о нас с тобой - спрашивай.
        - Про Сашу Доктора. Ничего, что я о нём?
        - Да ладно, Юсуф, говори уж, раз начал.
        - Насчёт полиса и Алисы хотел узнать.
        - Давай не тяни. В чём вопрос-то?
        - Скажи, Бо, тебе его не жалко?
        - Почему его должно быть жалко?
        - Просто он, скажем так, всё просрал.
        - Ага, и что дальше? Я-то здесь причём?
        - Просто чувство жалости вызывает у вас…
        - У кого это у нас, Юсуф? Что-то я не пойму.
        - Бо. Иногда женщины из жалости к мужчине, ну…
        - Ты хочешь меня спросить, не вернусь ли я к Доктору?
        - Это не я хочу тебя спросить, это ты задай себе такой вопрос.
        Юсуф повернулся к ней, но Бо, внезапно вспылив, соскочила с места:
        - Ладно, Юсуф, хватит на сегодня риторических вопросов и пустой болтовни. Я уже чувствую себя, как на плохом интервью, - со злостью выпалила она. - Ты лучше сам-ка мне скажи, что насчёт Кащея придумал? Раз ты говоришь, что он наличку взял, потратил на себя. Ты-то что собираешься делать с этим? Предъявлять ему?
        - Да ничего я не придумал, Бо. И делать ни хера не собираюсь, ни предъявлять, ни-хе-ра! - Юсуф поднялся, устало отряхнул колени и, вяло махнув рукой, медленно потопал к мобилю. Чуть отойдя, обернулся: - Я его тупо пережду, Бо. Просто время действует против него. Рано или поздно он слетит, как слетели и Вуйчики, и Скачок, и Пика по своей борзоте. Они в земле, а я ещё живой. Живой. Так что Юсуф пока затаится, будет подчиняться и жить потихоньку. Вот такой план.
        - Хреновый план, Юсуф. Барабошиться ты будешь, а не жить. Пойми ты это, наконец, в свои сорок четыре года.
        Тот быстро отвернулся, сжав зубы, и широко зашагал прочь. Бо осталась на месте, немного поглядела ему вслед, а затем снова опустилась на порядком повядшую траву. Быстро стемнело, исчезли тени, загорелись первые звёзды, а она, не отрываясь, смотрела вверх, наблюдая, как далеко-далеко в небе несётся огромный камень. Ну, просто очень огромный, чуть ли ни с четверть Земли. Причём летит очень быстро: от Пекина до Берлина домчится всего за два часа - во много раз быстрее самых быстрых «магов».
        Почти не моргая, Бо вглядывалась в Луну (а это была она), притягивающую своим ликом взгляды всех, кто может её видеть. За миллионы лет триллионы глаз устремлялись в её сторону, но лишь микроскопическая часть их обладателей могла разумно объяснить, что это за пятно светится на небосклоне. Только человек - один из десяти миллиардов видов живых организмов на Земле, сумел разгадать секрет спутника.
        Так и Бо. Все на неё смотрят, но никто не в силах разглядеть, кто она на самом деле. Никто. Кроме Замеса. И Доктора.
        - Ба! - рывком выдохнула она воздух, пытаясь перестроить мысли на что-нибудь другое. Не разбирая, переключилась на Юсуфа. Скинула мысли, не желая думать о чужих проблемах. Вспомнила, как он сказал, что женщины могут вернуться к мужчинам из жалости. Всплыл образ Сашки. Скинула. Не смогла. Снова скинула мысли о нём, опять не смогла. Потому что, а кто он такой вообще? Какой он на самом деле, этот Доктор? Может, он тоже такая же луна, светлая с одной стороны и тёмная - с противоположной? Какой он? Да кто его знает. Другой какой-то.
        Вон, Юсуф, например, жалуется, что его несёт куда-то, будто по реке… а ведь от Сашки она никогда не слышала подобных речей. Он, как будто не беспомощно барахтался в потоке житейского моря, а целенаправленно двигался, рассекая волны уверенными гребками. Доктор не ломался перед трудностями, а искал пути выхода. Как он говорил? «Когда рушится дамба, то нужно строить лодку». И Бо была с ним в этом абсолютно согласна.
        А ещё он не растрачивал свою жизнь на бесцельные вещи. И это тоже было верно. Разве мы просыпаемся по утрам, чтобы ходить или ездить в какое-то место, где ежемесячно платят деньги? Ведь это, как говорил дядь Пападос, земля ему пухом, означало вбить самому себе колышек и бегать вокруг него по кругу. Большая часть людей тратит огромное количество очень ограниченных временных ресурсов, чтобы заработать рублы, чтобы купить на них еды, чтобы была энергия ходить на работу. Бред же! Вот у Доктора получалось иначе - его дело и жизнь сплетались вместе, словно нити судьбы. И это тоже нравилось Бо.
        Но вот в чём они действительно были близки по духу, так это в отношении к семье. Однажды Бо и Саша разговорились на эту тему, и девушка внимательно выслушала точку зрения Александра, с каждым словом понимая, что их мнения совпадают на сто процентов. Они оба считали, что семья помогает обрести смысл, направить на путь истинный, что дети - это стимул для жизни и роста, что взаимоотношения смягчают стресс и облегчают будни, потому что забота создаёт веру в будущее и в собственные силы. Помнится, Доктор рассказывал, как, несмотря на то, что у семейных мужчин уровень тестостерона падает, наличие за спиной близких людей делает их более амбициозными и, как следствие, даёт дополнительные характеристики: у кого-то развивается храбрость, у кого - уверенность, у некоторых - хитрость, у большинства улучшается иммунитет.
        Да и в целом, если Юсуфа несло, то Доктор двигался сам, если один просто плыл, как полено, то второй пробивался сквозь волны. Это значит, что второй видел цель, а первый - нет. Вот и вся разница. Впрочем, о камни судьбы, по всей видимости, их било одинаково больно. Потому что оба плыли в одиночку. И некому было подать им руку, чтобы затащить на лодку.
        **
        Впрочем, Юсуфу, например, вскоре неожиданно повезло, потому что спустя некоторое время он всё же ухватился за руку помощи. И протянула её, как ни странно, именно Бо.
        Их вторая встреча выглядела совершенно иначе. Стояла уже поздняя осень, деревья мокли под холодным мерзким дождиком, что моросил, не переставая, низкие тучи плыли, не давая солнцу выглянуть даже на миг. Хотя синоптики и обещали, что в ближайшие дни должно немного потеплеть, но пока было довольно прохладно и мрачно. По всей видимости, тёплая поздняя осень в этом году откладывалась.
        Однако, несмотря на это, настроение у Бо было приподнятое. Всего пару дней назад, греясь у костра в их старом штабе, Доктор признался ей в любви. Хоть и сделал это совершенно по-дурацки: на колено не упал, цветы и кольцо не подарил, возвышенных речей не произнёс, просто сказал, что ему без неё тяжело, и, только расставшись, он понял, что любит её. Эх, хорошо-то как! - улыбнулась Бо, но тут же её улыбка сползла, когда она вспомнила своё долбанутое поведение. Вместо того, чтобы вцепиться в него и ответить взаимностью, она устроила бабскую истерику: начала ему предъявлять, куда-то побежала, в общем, повела себя, как дура набитая. Хорошо, что мужчины иногда относятся к женщинам с пониманием, закрывая глаза на их нелепые выходки. А уж если Доктор признался в любви, то простит, сто баллов - простит. И Бо вновь повеселела.
        На этот раз она предложила Юсуфу встретиться в шашлычной «Молли и Анзор», которую держала высокая наглая и пробивная Молли и её муж - маленький и толстенький проныра Анзор. Сейчас парочка занималась строительством доходного дома в Хабе, как и многие другие жители Ганзы, поэтому хозяева бывали у себя в заведении редко. А шашлычник Карен был слишком глуховат, староват и глуповат, чтобы хоть что-то понимать. В общем, отличное место для тайной встречи.
        В пустующем заведении рано утром никого не было, Каренчик рубил мяско на заднем дворе, а Бо въедливо интересовалась отношением Юсуфа к ситуации в полисе. Выяснилось, что оно резко негативное. Затем она уточнила насчёт Кащея и Алисы, получив аналогичный ответ. Потом попросила рассказать, что Юсуф думает за Доктора, за Ганзу и, вообще, за жизнь. Долго слушала спутанные мысли и, что-то решив для себя, прервала на полуслове демагогию, без обиняков предложив распутать его извилистый путь, при условии, что Юсуф станет верен лично ей. И, после секундного колебания, он согласился.
        Так в бригаде Кащея у Бо появились глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, язык, чтобы выражать мнение, и руки, чтобы рулить, куда нужно. Это Бо спланировала поездку в магазин одежды, чтобы спровоцировать Коляна на ответные действия. По плану, тот должен был напасть на уже зарегистрированного кандидата в бургомистры Ганзы - а это означало, что дело попало бы под особо строгий контроль союзной полиции и КГБ, и зачинщика можно было спокойно вывести из игры. Но всё пошло не так, как они рассчитывали: вместо нападения, Кащей с Алисой уехали к отцам за помощью, чем изрядно не только насмешили, но и напугали наших ребят, поскольку отцы, по всей видимости, впряглись.
        Казалось уже, что дело летит ко всем чертям, однако внезапно вмешался случай. Как гром среди ясного неба, прозвучала новость о том, что Митяй прилюдно опустил Кащея, подписав его под фуфела. Никто ничего не понимал, кроме того, что теперь можно было бы расслабиться, наблюдая, как сойдутся в драке новоиспечённые противники. Но Бо решила не полагаться на случай и довести задуманное до конца. Именно по её задумке Юсуф привёз на мальчишник ящик «Коктейля Молотова» и рассказал байку о том, что стройка в Хабе принадлежит Сане. От Юсуфа Бо знала, что Колян в делах полиса совершенно не шарит и понимала, что малолетний «хозя» захочет уничтожить рубловарку Доктора, как только о ней услышит. Бинго!
        Но две вещи могли испортить её план: вмешательство пацанов из бригады и продуманные советы Аттала или Орлана, которые помогли бы Кащею разобраться в происходящем. То есть надо было сделать так, чтобы первые были пьяны, а добраться до отцов-советчиков он бы не успел, таким образом, Кащей бы сделал выбор в ограниченное времени под влиянием ложной информации. Так что…
        Бо словно пришла на состязание шахматистов и выиграла их всех. В карты. В подкидного дурака.
        ***
        Марго чувствовала себя дурой.
        Она поддалась на уговоры Алисы, когда та упросила её быть подругой невесты на свадьбе, хотя после того случая с сумкой по морде, Марго была уверена, что их отношения закончились раз и навсегда, бесповоротно. Она частенько обдумывала ту ситуацию, то радуясь, фантазируя встречу подруг за бокалом мартини, то злясь, представляя, как окончательно рвутся канаты натянутых отношений. Однако вышло по-другому - не так, как загадывала Марго. Потому что загадать и запланировать - это две большие разницы, как говорится.
        А дурой себя она чувствовала от того, что трижды за сегодняшний день согласилась делать то, чего не желала. Причём все три раза в этом её убеждала Ритка.
        Сначала - когда они с Сэмом заехали за ней и, вместо того, чтобы мчаться на выкуп невесты, поехали в госпиталь к Светке, которая уже в третий или четвёртый раз ложилась на сохранение. У той была какая-то редкая проблема: что-то с шейкой матки, вроде бы на неё сильно давил плод, и она приоткрывалась. Плюсом ко всему, повысился уровень каких-то там мужских гормонов и сахара в крови. В общем, была нормальной красивой девкой, а стала больной тёткой в больничном халате с дыркой позади. И главное, при каждой госпитализации она звонила подругам, умоляя приехать и поддержать. Блин, ну не каждую же неделю им теперь в госпиталь бежать? Понятно, это важно, и всё такое, но у неё так-то и свои дела есть. Тем более что Светка, когда они приехали, вполне спокойно валялась в палате, болтала с соседками по палате и чувствовала себя, по всей видимости, замечательно.
        Во второй - когда, опять же, вместо того, чтобы успеть хотя бы на церемонию бракосочетания, они ринулись к Ийке, дабы уговорить её пойти к Алисе на свадьбу. Светка ляпнула сдуру, что она-то не может поехать по уважительной причине, а вот Ийка… И Сэм тут же закивал, мол, да-да, Ийке тоже надо на свадьбу ехать, а то не по-пацански получается. Ритка и Марго стали его отговаривать, убеждая, что на церемонию опоздают, но, если тот чего себе втемяшит в голову, его ж нипочём не переубедить.
        Короче, поехали за Ией. Та сильно сдала после того, как Нипеля закрыли: круги такие под глазами, скулы торчат, одежда засалена. Начали было разговор, но она сразу же перебила и пояснила свою точку зрения. И, в принципе, вполне резонно объяснила, что у неё траур и гулять не по понятиям: муж сидит, да и вообще, сами, мол, на меня посмотрите - какая свадьба? Сэм, Ритка и Марго переглянулись, понимая, что - да, и там, и там Ия права.
        А ещё Ийка задержала их бессвязным рассказом о том, что, скорей всего, Алиска беременная от Кащея. Ритка вслед добавила, что тоже заприметила округлившиеся формы подруги. Марго, конечно, поддакнула, хотя никаких изменений не разглядела. Сэм молчаливо кивнул. За сплетнями и обсуждением они не заметили, как пролетело время, и в итоге опоздали и на выкуп, и на торжественный обряд.
        В третий раз Марго почувствовала себя дурой, когда Ритка уговорила её сесть на галёрку вместо обещанного места подружки невесты в центре зала. В итоге их вместе с Сэмом и Ритой посадили за какой-то узенький треугольный столик в ебенях. Марго-то надеялась, что сможет найти на свадьбе перспективного мужчину, поэтому и оделась с расчетом привлечь к себе максимум внимания. А что в итоге? Кто её тут сейчас увидит, в полутьме?
        Марго раздула ноздри, вспомнив, как бесцеремонно Алиса отказала ей в почётном месте. Наврала с три короба, сучка такая, что свидетели отменяются! Да ещё и Ийка рассказала им, как бы по секрету, что Алиска беременная, просто никому не хочет сообщать, по-видимому. И что получается? Алиса заманила её на свадьбу, наобещав золотые горы, притворившись, будто они настоящие подруги, а на самом-то деле даже не удосужилась рассказать о ребёночке? Куда это годится? Это, вообще, что такое?
        Марго сжала кулачки и загадала, что, когда ей дадут слово для поздравления, она использует единственный шанс оказаться замеченной. И она его не упустит, уж поверьте. Девушка так накрутила себя, что со злостью высказалась Сэму и Рите:
        - Не думала я, что мы вот так однажды встретимся.
        - Как «вот так»? - Рита что-то подцепила вилкой с тарелки и с аппетитом закусила, в то время как Марго залпом выпила очередную рюмашку вермута с джином.
        - А то ты не понимаешь? - сморщилась она от крепости напитка.
        - Не понимаю, объясни, - сочно хрустнула веточками рукколы Рита и поглядела на Сэма. Тот целеустремлённо пилил ножом роскошный кусок мяса, не собираясь отвлекаться на бабскую болтовню. Марго даже удивилась:
        - А что тут непонятного? Ты пойми: мы, если подруги, то мы подруги, а если нет, то нет. И когда одна из них не рассказывает о своей беременности, то это похоже на недоверие. То есть дружбы-то никакой и нет, получается? Мы с Лиской столько лет вместе, давно знаемся, родные, можно сказать, люди! А что по итогу? Где искренность? Где доверенность, я вас спрашиваю? Или можно выборочно кому-то говорить об этом, а другой, значит, и доверять не стоит, да? Или это потому, что у одной муж хозяин Ганзы, а у меня уже никого нет, и я теперь не пришей к плечам кафтан? Так выходит?
        - Я думаю, что не так. Некоторые просто держат это в тайне, - спокойно парировала Рита, жуя салат. - Вообще, мне кажется, что это нормально - не говорить никому про беременность, особенно на ранних сроках, когда сама ещё не свыклась с мыслью. Когда страшно - это чревато выкидышем, ты же понимаешь. Поэтому кто хочет, пусть скрывает, а кто не хочет, пусть рассказывает. Кстати, реально есть сроки, когда стоит опасаться выкидыша. И чем меньше в этот период женщина испытывает стресса, тем лучше.
        - А вообще, - веско промолвил Сэм, доев сочный кусок мяса. - Дружить - это значит вместе что-то делать, общаться там, и всё такое. Но не обязательно выкладывать всё подряд. Есть же какие-то общие интересы? Вот по ним и надо двигаться. А не хочет человек за это говорить, так и не надо, его дело. Зачем ты ей условия дружбы ставишь, что это за понятия такие?
        - Ладно, давайте заканчивать с этим. Скоро подходит наша очередь поздравлять, надо выглядеть прилично. Смотри у меня! - Рита погрозила ей пальцем и повернулась, а Марго залпом выпила новую рюмку джина с вермутом и наигранно-ласково произнесла. - Кончено, я же понимаю. Свадьба…
        А сама подумала, что не даст в четвёртый раз сделать себя дурой, и зашептала себе под нос, репетируя:
        - И пусть это свадьба по залёту, но я всё равно за вас счастлива! Нет, не так. Дорогие Коля и Алиса, я рада за вас, хоть это и свадьба по залёту. Хотя, нет…
        Тут раздался шум.
        *
        В заведение влетели мужчины в форме. Это были местные, ганзейские, менты. Они остановились у входа, явно недоумевая, куда попали. Музыка смолкла, и вся свадьба уставилась на них. Старший мент сначала тоже замер, но увидев побледневшую распорядительницу Дарью со свёрнутым сценарием в руке, он сначала несмело, а потом всё более уверенно сделал несколько шагов вдоль стены, направляясь к ней. От её испуганного вида его решимость увеличилась, тем более что трое подчинённых, отойдя от первого удивления, бросились за ним следом. Однако сие действие продолжалось недолго, ровно да тех пор, пока взгляд офицера не выхватил в толпе гостей лицо Микеле Морозини. Сначала он не понял, что это дож Аквилеи, затем вздрогнул, обернулся и ещё раз вгляделся в гостя, сидевшего за столом рядом со своей не менее известной супругой. Мент, мягко говоря, оторопел и так резко тормознулся, что в него чуть не врезались остальные. Микеле не стал терять момент, жестом подозвал офицера к себе. Когда тот приблизился и нагнулся, взял его за пуговицу, притянул поближе и шёпотом спросил:
        - Тебе чего тут, капитан? Только говори мне прямо в ухо.
        - Мне чего? Мистер Морозини, мне арестовать нужно…
        - Так, так, так. И кого ж тебе тут нужно арестовать?
        - У меня официальное задание. Мне нужно подвергнуть, так сказать, аресту Николая Кащеева и его сообщников.
        Микеле удивлённо поднял брови.
        - Вот как? Кащея и сообщников? Ну-ка, капитан, пойдём-ка со мной пообщаемся, - Морозини неспешно поднялся с места, скинув на стол салфетку с колен, выпрямился, бросил ясный взгляд на Орлана и Аттала, и так зыркнул на музыкантов, что те тут же повысили темп, заиграли хиты электро-свинга, и вскоре даже старички бросились отплясывать под «Паров Стелар», позабыв об инциденте. А Микеле, любезно попросив супругу подождать его десять минут, встал и неспешно двинулся в комнату отдыха, бросив менту:
        - Иди со мной. А твои пускай пока вон за столик прислуги сядут, скажут, что от меня. Их там покормят. Лады?
        - Слушаюсь!
        - Входи.
        Войдя в небольшое помещение с креслами и диванами, Микеле жестом пригласил мента присесть на единственный стул, что тот послушно и сделал. А через пару мгновений в комнату ворвались озабоченные новоиспечённые сваты. Кащей тоже было хотел сюда пойти, но отец, проходя мимо, с силой похлопал его по плечу, усаживая обратно в кресло. Короче говоря, когда за ними захлопнулись двери, тогда и началась потеха. Сначала Микеле представил напуганному менту одного мужчину.
        - Это Аттал Иванович из Ахеи. Слышал о таком?
        Мужик побледнел и осунулся.
        - А это Слава Орлан из Элама. Слыхал о нём?
        Мент стал одного цвета с мундиром.
        - Я представляться не буду, ты меня и так знать обязан. А раз обязан, тогда объясни нам, какого чёрта ты сюда припёрся? Здесь авторитетные люди свадьбу своих детей празднуют. Будь добр, растолкуй нам, что ты здесь делаешь? Эй, очнись. Эй!
        - Мне, мне, - зажевал губами мент, - мне приказано было арестовать К-к-к… Николая Кащеева и сообщников.
        - За что арестовать? - зыркнул на него Аттал.
        - За поджог, - мёртвым голосом пролепетал мент, - за поджог имущества Ганзейской Гильдии в Хабе.
        - Чего? - не понял Морозини, переспросив.
        - Чьё, чьё имущество он сжёг? - прищурился и вытянулся Орлан.
        - Кооператива. Ганзейской Гильдии. - Снова произнёс страшные слова полицейский. - Несколько большегрузов, тяжёлые экскаваторы, бетономешалки, две малоэтажки, но самое главное - только что отстроенный учебный корпус младшей и средней схолы. Новый - муха не сидела. Из-за него молодёжь то в Хаб и хотела ехать. А теперича это затормозит стройку.
        - А кто такое, вообще, сказал, что это Колька сделал? - чуть прищурился Аттал.
        - Да никто не сказал, - мент вдруг отчего-то почувствовал в себе силу и залепетал уже уверенней. - Записи есть с нескольких камер разных ведомств. Как поджигали - есть, как врезались в дерево, как сюда приехали. Я сам видел. Лица есть. Пробили мобили по номерам - оба куплены на имя Николая Вячеславовича Кащеева. Установлено уже, что им же были незаконно взяты на это деньги из кассы кооператива. Следствие считает, что таким образом он пытался скрыть пропажу денег, компенсировав их страховкой…
        - Да у него бы мозгов на это не хватило! - фыркнул родной отец, а приёмный недовольно на него покосился. Микеле повернулся к мужчинам:
        - Так, парни. Думаю, тут какая-то ошибка. Колян, конечно, парень… непростой, но не настолько же?! Поэтому я предлагаю всем успокоиться и порешать ситуацию. - Морозини сделал успокаивающий жест рукой. Мент снова взбодрился.
        - Послушайте, мистер Морозини. У меня простое задание: выявить наличие двух мобилей и вмятину от удара на одном из них, в случае удостоверения факта, брать оперативников и арестовывать подозреваемых Кащеева и соучастников, либо вызывать подмогу. Вот.
        Что-то незаметно изменилось в воздухе, возможно, помогло чувство уверенности, когда за тобой сила Союза. Вера победила дрожь перед известными именами, и мент решился:
        - Уважаемые господа. Сообщаю вам, что мне поручено арестовать Николая Кащеева и соучастников. И, именем закона Союза и законов Ганзы, мне придётся это сделать. Извините.
        Воцарилась тишина, которую нарушил Аттал:
        - Знаешь, кто Коля Кащеев?
        - Нет.
        - Он вообще-то жених на свадьбе.
        - Жених?
        - А моя дочь - его невеста. Ты это учти!
        - Невеста?
        - Чё ты, как попугай? Давай-ка договоримся!
        - Договоримся?
        - Ты чё, как дятел, капитан! Давай завтра приходи!
        - Что, я не понял?
        - Завтра приходи и арестуешь всех - всю их шайку сцапаешь.
        - Нет, нет, у меня приказ!
        - Скажешь, что только на следующий день утром прочитал, и всё!
        - Я так не могу, со мной ребята!
        - Ребятам по бутылке коньяка, а тебе от нашего стола свадебный подгон.
        - Но ведь… я тогда, если узнают, то ведь…
        - А ты никому не говори, земеля. Тогда и не узнают. А мы тут все неболтливые.
        Мент испуганно поглядел на дожа Микеле Морозини. Тот хранил молчание, прикрыв глаза. Аттал достал из кармана крупные купюры и принялся их пересчитывать. Орлан хрустнул кулаком. И как-то всё образовалось.
        *
        После того, как мусора незаметно ушли, трое мужчин поглядели друг на друга.
        - Быстго газгешился наш спог, - подал голос Орлан, искоса взглянув на Аттала. - Я выигал!
        - На что спорили? - поинтересовался Морозини.
        - Я говогил, что эта идея изначально обгечена на неудачу.
        - Какая идея?
        - Идея под названием «Никола Голый на хозяйстве в Ганзе».
        Микеле хмыкнул и спросил:
        - Я слышал, что его тут подписали под фуфлогона?
        - Да.
        - И ещё он, оказывается, спалил схолу в Хабе?
        - Точно.
        - И скоро менты придут его арестовывать.
        - Есть такое.
        - То есть ему нужно сегодня сваливать.
        - Пгямо сейчас.
        - Да, лучше щас, от греха подальше.
        Микеле со Славой понимающе глядели друг на друга.
        - Аттал, что ты молчишь? Надо увозить пацана. Но куда? К кому он поедет? Аттал, очнись!
        - Я думаю, - впервые открыл рот Аттал. - Что он, наверное, поедет ко мне. Я правильно понимаю, Слава?
        Тот выставил вперёд челюсть и плавно покивал головой.
        - Он может и к Мишке, как сам захочет…
        - Лучше не надо, - отозвался Морозини. - У меня в Аквилее ещё и союзная полиция есть, не только своя. Поступит ориентировка на розыск - и они его найдут, даже к гадалке не ходи. Парни работают на совесть. И вообще, почему ко мне, а не к тебе, Слав? Это ведь твой сын.
        - А мне его тоже не надо. Это совсем не тот пагень, котогого я отдал Атталу. Это не мой сын.
        - То есть ты своих детей оцениваешь с точки зрения - нравится или не нравится? - гневно вскричал Аттал.
        - С точки згения - достоин или не достоин! - парировал ему Орлан.
        - И что? По-твоему, Колян не достоин?
        - Ты не у меня спгашивай. Ты у себя спгоси, - жёстко ответил Слава. - Или вон у Мишки…
        - Нет, нет. Свои семейные дела решайте сами, я вмешиваться не буду. Вообще, господа, мне пора к супруге! - он сделал прощальный жест и открыл дверь, чтобы выйти.
        *
        Когда дверь распахнулась, на пороге возник растрёпанный Кащей. Он, то ли подслушивал, то ли пытался войти в этот момент. Увидев Морозини, Колян вытянулся по стойке смирно и неровно улыбнулся. Микеле смерил его взглядом сверху донизу, хмыкнул и прошёл мимо. Коляну же ничего не оставалось, как войти в комнату отдыха.
        Кащей понемногу приходил в чувство, правда пальцы до сих пор прыгали, словно исполняли «Полёт шмеля» на невидимом пианино, челюсти же, хоть и огромным усилием воли, но всё же жених удерживал в более-менее спокойном состоянии. Колян нервно оглядел двух спорящих отцов и, не зная, с чего начать, вскричал срывающимся голосом, обращаясь к Орлану:
        - Ты ничего не хочешь сказать мне, отец? Тебе Тяпа всё рассказал, да? Не слушай его, он просто… В общем, не нужно ему верить! Ты сделал неправильный вывод, это я тебе говорю!
        - Да? - Орлан зло ухмыльнулся. - А что тогда пгавда?
        - Что я, короче, это… - начал было Никола Голый, но выдохся, так и не найдя вдохновения. Его отпускало, хотелось посидеть, подолбить в окно, ну, или выпить горячего чайку и взбодриться. Вместо этого приходилось бодаться с родным отцом при приёмном папе. От всего происходящего Кащей погрузился в смятение, ничего не шло в голову, и поэтому Орлан легко перехватил инициативу.
        - Когда много говогишь - некогда думать.
        - Дак с чего ты взял, что я много говорю?
        - Так у тебя балаболка - на шее наколка.
        - Чё? - немного обиженно начал Колян.
        - Хег чегез плечо. Базагишь ты много.
        - Так-то да, иногда лучше промолчать.
        Эти слова с участием добавил Аттал.
        Кащей молча обижено поджал губы.
        - Бойся того, кто молчит. - Грозно процедил Орлан.
        - Почему? - только и нашёлся, что спросить Кащей.
        - Молчит - значит, думает. - Ответил за Славу Аттал.
        Орлан сделал шаг назад, чтобы держать их обоих в поле зрения, и глухо проговорил:
        - Вот, вот, послушай своего пгиёмного папу, Николай. Он тебе плохого не посоветует, но, видимо, и ничему хогошему не научит.
        Аттал фыркнул. А Слава продолжил.
        - Я тебя вот о чём попгосить хочу, пагенёк. Не называй меня больше отцом, а? Потому что я тебе не отец, ты мне отказную как-то даже написал, помнишь?
        Кащей что-то встрепыхнулся сказать, но Слава не дал ему произвести ни звука.
        - Скотину ловят за ухо, а человека - за язык, загуби себе это на носу и не хлопай глазами! За последние несколько месяцев я тебя неплохо узнал, Николай. И я доволен, что я лишь твой генетический отец, а не настоящий. Однако, судя по всему, и Аттал-то тебе тоже не настоящий папа, а?
        Аттал молча исподлобья наблюдал за этой сценой, перекидывая взгляд с Орлана на Кащея, который заметно растерялся и часто захлопал глазами. Он выглядел маленьким ребёнком, которого незаслуженно обидели, наказав и поставив в угол. А у Славы вдруг с лица исчезли острые черты, и он даже с какой-то теплотой и сочувствием произнёс:
        - Ты, может быть, даже и не виноват, что таким стал. Однако вот, что я тебе скажу, Коль. Мужчина взгослеет лет в тгидцать, начиная обдумывать слова и поступки. Нет, кто-то и в двадцать пять, кто-то даже ганьше, а некотогые так до стагости подгостками и остаются. Но в сгеднем - лет в тгидцать. А до этого - что сказали, то и делают, без мозгов, пгямо, как ты сейчас. Так что не дгейфь, может, на тебя эта ситуация как-то подействует и быстго станешь мужчиной. А пока… - Орлан сжал челюсти и твёрдо произнёс: - Пока мы со своими гебятами сгываемся с этого мегоприятия. Уж пгостите, не могу больше тут оставаться, гнетёт всё. Да и тебе, Колян, надо сваливать. Ты хоть знаешь, что поджёг?
        - Что я поджёг? - не понял Кащей, проглотив обиду. - Знаю. Техника какая-то, клуб ещё, брёвна строительные.
        - Сам ты бгевно, - сплюнул Орлан. - Вон, пусть тебе папа гасскажет. А я пгощаюсь и даже гуку жать вам не буду, некогда на это вгемя тгатить.
        С этими словами Слава Аетин развернулся и вышел из комнаты отдыха.
        *
        - …Дорогие жених и невеста! Пусть эта свадьба по залёту, но я за вас безумно рада! От всего сердца хочу пожелать вам любить друг друга и самое главное, верить в это. Ведь если не будет веры, то семейная жизнь рассыплется в прах, как у меня… Нет, не так…
        После того, как на свадьбу ворвались менты, прошло уже минут десять, но ни Аттал, ни Орлан, ни Морозини не появлялись обратно, а без них никто не осмеливался продолжить поздравления. Впрочем, это обставили, как танцевально-музыкальную паузу, и оркестр продолжал зажигать так, что летели подмётки, а деревянный паркет вибрировал, выбивая из мельчайших трещинок пола миллиарды невидимых пылинок. Марго красила губы, стоя в одиночестве возле огромного зеркала в полный рост, в курилке, недалеко от выхода. Не так давно мимо прошли четыре мента и их начальник, одобрительно обшарив её фигуру вдоль и поперёк. Но девушка не обратила на это внимания, всецело поглощённая заучиванием поздравления.
        - Ну и пусть, что это свадьба по залёту, всё равно я за вас счастлива! Вы, конечно, хорошие ребята, но я думаю, что вам пора больше времени проводить друг с другом, а не с нами, вашими друзьями. Потому что теперь вы становитесь отдельной от нас ячейкой, так сказать, общества. То есть семьёй.
        Вот прошёл очень задумчивый Микеле Морозини. Он глядел прямо перед собой, потирая виски, и даже не кинул взгляд в её сторону.
        - Видно что-то приключилось, - забилось сердечко у Марго. - Что, интересно? - Она кинула помаду в сумочку и устремилась в зал, успев увидеть, как Микеле что-то пояснил испуганной распорядительнице Дарье и грозно поглядел на уставших музыкантов, чтобы те не сбавляли темп. Те, вытирая взмокшие лбы, продолжили концерт, хотя многие гости уже выдохлись и вернулись за столики, разливая по бокалам вино и разговаривая по душам, морщась от громкой музыки. Некоторые потянулись на свежий воздух, к выходу, поэтому зал немного опустел, и Марго в одиночестве села за свой столик - Рита и Сэм танцевали. Впрочем, через минуту возле неё оказался весьма интересный кавалер из свиты дяди Славы, и между ними завязался приятный разговор. Настроение Марго стало было меняться в лучшую сторону, но уже через некоторое время их беседа грубо оборвалась, поскольку в зал вошёл сам Орлан, жестом подозвал старших и что-то сурово сказал. Те, услышав, собрали своих и зачитали устный приказ:
        - Сгываемся и едем домой. В темпе.
        Бригады моментально схватили манатки, пацаны забрали своих девчонок и, накрутив усы водителю электробуса, исчезли, как будто их и не было. Свадьба наполовину опустела, а Марго снова осталась одна. Негативные мысли снова принялись за своё:
        - Дорогие мои Коля и Алиса. Конечно, сегодня нам будет не хватать дяди Славы, но давайте продолжать радоваться, хоть мы и собрались на этой свадьбе из-за залёта. Нет, ерунда какая-то получается…
        Марго покусала губу, размышляя, и тут заметила, как из комнаты отдыха стремительно выходит Аттал, а за ним, играя пальцами, плетётся поникший Колян. Дядя Аттал подозвал Сэма, нескольких своих родственников, и повёл их к чёрному выходу, что-то объясняя на ходу. А Кащей подполз к Алисе, судорожно сидевшей на месте и в оцепенении наблюдавшей за происходящим с приклеенной улыбкой на лице. Жених наклонился к невесте, что-то сказал ей на ухо и кивнул головой в сторону выхода. Она выслушала, медленно-медленно повернулась и отрицательно покрутила головой. Тогда Колян разгневался, шлёпнул её по плечу, раскинул пальцами в нетерпении и что-то рявкнул - из-за музыки было непонятно, но звук раздался громко. Музыканты запереглядывались, сбавив обороты. Несколько последних оставшихся танцоров разошлись по углам, откуда принялись озираться по сторонам, оглядывая стремительно пустеющее пространство. Рита встала недалеко от чёрного входа, куда ушёл Сэм, в волнении скрестив руки на груди.
        - Похоже, поздравления отменяются, - сочувственно произнесла Марго, чувствуя, что трезвеет, и поднялась, повесив на плечо сумочку. В её груди забурлили чувства, и стало жалко подружку до слёз.
        - Бедная Лиска! - ей безумно захотелось подойти и обнять подругу, сказать слова поддержки, ободрить, прижать к груди. Марго было невыносимо больно смотреть, как искажается лицо бедной девочки, как она еле сдерживается, чтобы не заплакать, но пытается делать спокойный вид, приглаживая бахрому платья и переставляя с места на место свой бокал. Сердечко Марго так и трепыхалось, пока та глядела на разнесчастную бедненькую малышку.
        Марго уже было шагнула к ней, как в зал стремительно вернулся Аттал, в звенящей тишине гулко простучал каблуками по паркету, подошёл к спорящим брачующимся и бросил отчётливо слышимые слова, поддержанные гулким эхом:
        - Всё, всё, свадьба закончилась! Собирайтесь. Дальше можно не продолжать.
        ***
        - Ну, ну, продолжай, - заинтересованно дёрнул подбородком Доктор. Над ними ярко синело яркое осеннее небо, вокруг зеленели хвоинки, яркими красками дышала ранняя малоснежная зима. Кое-где под лучами уходящего солнца оплавился снежок. Дышалось легко и приятно. - И что дальше?
        - А что дальше? Аттал забрал Алису с Коляном и в темпе укатил в Ахею. Вовремя, кстати, потому что через полчаса приехала союзная полиция. Шутка ли - массовый поджог оборудования и здания уже построенной схолы. Такие новости не часто возникают, чтобы их упускать, - со знанием дела произнесла Бо. Она легко ступала по оргнастилу природной тропы, извилисто бегущей вдоль замёрзшей реки. - А Тяпа - дурак, что остался. Ему велено было забрать все подарки и двигать вслед за всеми. Но он, то ли бухать там начал, то ли бутылки недопитые собирать, но, в общем, замешкался - и его приняли* (арестовали). Тяпа ведь соучастник. И ещё парочку из старой бригады Вуйчиков тоже. А двое в бегах.
        - Так, понятно. Одной проблемой меньше. А что Кащей?
        - Ничего. О нём не слышно. О твоей любимой тоже.
        - Да какой опять любимой?! - зыркнул Доктор.
        - Я так, шуточки себе шучу, - расплылась Бо.
        - Ты шути лучше в другом месте, ладно?
        - Как скажешь, мой генерал! - Бо вскинула руку в военном приветствии, и они вместе прыснули со смеху. Он притянул её к себе и поцеловал в шею, а потом нежно укусил. Она взвизгнула и вжала голову в плечи, оросив звуками смеха округу. Вскоре, чуть запыхавшись, пара вышла на нижнюю смотровую площадку возле хижины смотрителя. Тот регулярно очищал её от снега и посыпал её свежесобранной сухой хвоей, поэтому и там, и сям на ней обнимались парочки, нередко страстно целуясь, нередко ещё стесняясь. Считалось, что любовь тех, кто вместе встретит воссияние «Сердца Урала» - ежевечернее включение иллюминации горного озера, будет вечной. И легенда даже какая-то прилагалась.
        Со всего Союза сюда приезжали влюблённые, чтобы посидеть вечером вдвоём, накрывшись одним пледом и попивая чай. Да что там говорить, нередко и родители этих ребятишек впервые поцеловались именно здесь, в центре Союза, у озера «Сердце Урала», имеющего с высоты птичьего полёта форму сердечной мышцы, не формально, конечно, а фигурально, символически.
        Саша с Бо поднялись чуть выше по деревянным ступенькам, пролегающим по левой дуге озера, и вышли к нише с ограждением. С нее был плохо виден сам Тальков-камень, так называлась отвесная скала у озера, зато тут было малолюдно. Взобравшись наверх - огляделись:
        - А помнишь, ты спросил у меня, что такое любовь?
        - Да, а ты ответила, что не можешь её объяснить.
        - А я и теперь не смогу, Саш. А ты сможешь?
        - Смог бы, но как передавать ощущения?
        - Наверное, никак. Хотя, есть способ.
        - И какой же, интересно знать?
        - А ты попробуй, догадайся.
        Он вгляделся в её глаза.
        Она заглянула в его.
        Их губы слились.
        *
        Чуть позже, спускаясь к каменистой возвышенности по возвратной тропе, Бо взяла Доктора за руку.
        - Сань, сегодня Лой с Оливером придут нас поздравлять.
        - С чем поздравлять? - недоумённо наморщил лоб Саша.
        - Как с чем? С новосельем. Вина принесут, Лойер сказал.
        - А-а-а, - рассеяно бросил Доктор, думая о чём-то своём.
        Бо какое-то время шла молча, затем продолжила разговор.
        - Саш, а ты бы хотел детей?
        - Не знаю, - он покусал себя за нижнюю губу. - Говорят, что у родителей только и разговоров, что о детях.
        - И… и что? - не поняла она.
        - А я бы пока хотел говорить только о нас с тобой.
        Бо искоса стрельнула глазами:
        - То есть ты не хочешь детей, я правильно понимаю?
        - Не знаю, Бо, - вздохнул Саша. - Просто меня самого воспитывали не так, чтобы я осознавал, каково это, быть хорошим отцом. Поэтому я боюсь, что не дам ребёнку чего-то того, что должен. Мне кажется, я не готов. Да и не до этого сейчас.
        Бо пожала плечами и отпустила его руку. Разговор угас. Они молча прошли мимо высокой вертикальной скалы, покрытой древним лишайником. Дальше путь делился: он шёл либо к выходам, коих было три - «короткий», «исторический» и «природный», либо на петляющую обводную тропу - к десяткам разбросанных вокруг озера хижинам и небольшим домикам, встроенных в пейзаж. Доктор решил пойти по короткой тропе.
        - Слушай, Сань, - снова повернулась к нему Бо, шагая по дощатому настилу. - А вот ты бы… как бы тебе объяснить? Ты бы, к примеру, мог, интересно было бы узнать, вылечить кое-какую психологическую, так сказать, проблему. Как специалист, что ли…
        - Ну, мы ж не дикари какие - лечить психику без предварительного изучения мозга, без сканинг-теста и проб биохимии, - усмехнулся он. - А что у тебя такое? Шиза замучила?
        - Сам ты шиза! - несильно толкнула его в плечо Бо. - Просто… просто есть одна проблемка. Не буду говорить, какая именно, главное, она есть, и я не знаю, что с ней делать, - медленно, с трудом подбирая слова и потирая указательным пальцем над верхней губой, говорила девушка. - Вроде и пытаюсь перебороть, но пока не получается, хотя уже много чего…
        - Ой, это просто - чтобы решить проблему, сначала назови её, - беспечно сказал Саня, не дослушав до конца.
        - То есть? Как это понять? - вопросила она, недовольная, что её перебили.
        - Ну, смотри. - Доктор сел на своего любимого конька. - В том месте, где мозгу важно запомнить и обработать больше информации, он подключает большее число нейронов или увеличивает их миелинизацию, короче - добавляет мощности. А та часть мозга, что не используется, наоборот, теряет эти мощности, поскольку в голове всё происходит в условиях жёсткой конкурентной борьбы за энергию, за белок, за глюкозу и кислород, в конце концов.
        И ещё, от того, чем занят разум, зависит и то, что происходит с мозгом. Представь себе тропинку через лес: чем чаще и больше по ней ходят, тем тропа становится более протоптанной, но, если перестанут ходить, она вскоре зарастёт сначала травой, а потом и деревьями. Вот по такому принципу работает и мозг. Когда у тебя есть какая-то проблема, и ты о ней часто думаешь, то, во-первых, этот воображаемый путь становится шире, а во-вторых, ты тратишь на процесс постоянного обдумывания множество ресурсов.
        Так вот. Называя проблему, так сказать, «по имени», мы её конкретизируем. Например, если тебя что-то беспокоит, то ты просто должна конкретно понять, что именно, а потом принять решение, стоит ли тебе топтать эту тропинку и куда она приведёт, то есть нужно ли тратить на это время и энергию. Всё просто.
        Они вышли из леса на живописный верхний балкон возвратной тропы и остановились на небольшой площадке, недалеко от выхода, где уже обнимались несколько парочек. Саша повернул лицо к небу и замолк, с довольным видом наблюдая пламенеющий закат огромного яркого шара, озаряющего равнину и окрашивающего белую порошу в небесно-голубой цвет. Редкие снежные шапки на ветвях деревьев медленно приобретали фиолетовый окрас, а тёмные тени от двух фигур на вершине утёса соединялись, перекрывая друг друга. Бо искоса поглядела на него, и ей показалось, что Саня слишком задрал нос, поэтому она решила созорничать, ухватив его под руку:
        - Сашка, а если ты такой умный, то почему ты сам не придумал, как стать хозяином полиса? Вроде бы просто, как ты говоришь, назвал проблему, и всё. А? Взял бы, да решил.
        - Так вот не знаю, Бо, не знаю. Почему-то я в эту сторону даже и не подумал, - с досадой проговорил Алекс, шлёпнув себя по лбу и даже не заметив издёвки в её голосе, Он повернулся к ней. - А я тоже хочу тебя спросить, расскажи мне уже, а как ты-то такой план сконструировала?
        - Да я особо не думала. Всё, вроде, и так понятно было, - невозмутимо пожала плечами Бо. - Нужно было, во-первых, убрать Кащея. Во-вторых, как-то вернуть тебя обратно в полис. В-третьих, приближались выборы. Просто для меня это всё сошлось, и, как видишь, всё получилось. - Точно так же, с довольным видом, поглядела на далёкий закат Бо и от души улыбнулась.
        - Мощно ты, конечно, залепила насчёт выборов, - с лёгкой завистью продолжил Александр. - Если честно, я бы никогда до такого не додумался.
        - Да ты знаешь, - честно высказалась она, глядя вдаль, - говорю же, как-то всё само сошлось. Я, конечно, думала над решением, пыталась представить себе путь, примерно как ты сейчас рассказывал, но… совершенно не ожидала, что получится именно так.
        - Это понятно! Кто же знал, что Кащей начнёт с Митяем кусаться, да ещё схолу сожжёт с техникой, сука такая! - выругался Саша. - Это ж нужно до такого додуматься - украсть из кассы деньги и поджечь Хаб, чтобы получить страховку. Только, думаю, не сам до такого догадался, подсказал, поди, кто. Аттал, наверное - мозги бы вышибить этой собаке!
        Доктор закипел от злости, прикидывая, во сколько обойдётся покупка новой техники и строительство схолы.
        - Не нервничай, Саша, - успокаивала его истинная виновница произошедшего.
        - Да я и не волнуюсь. Просто… ладно, давай о другом, - смирился он с неизбежным. - А Юсуфа-то как тебе получилось уговорить перейти на нашу сторону? - повернулся к ней Саша.
        - Да никак. Юсуф сам предложил встретиться. Я выслушала его и подумала, что он может быть нам полезен. Предложила помочь нам, Юсуф и согласился, правда, при одном условии.
        - При каком ещё, интересно, условии? - насторожился Доктор.
        - Таком, - чуть замялась Бо. - Мы принимаем Юсуфа в бригаду.
        - Юсуф входит к нам в бригаду? - изумился Саша. - С хера ли?!
        - Потому что я так с ним договорилась, - убеждала Доктора она.
        - Чем же он будет заниматься, это твой Юсуф? В защиту пойдёт?
        - В какую защиту? Угомонись, Отелло. На Двор хочу его послать.
        - На Двор, значит? И что он будет делать? А почему, кстати, туда?
        - Мне кажется, что именно там Юсуф будет лучше всего работать.
        - Погоди, погоди. Послушай меня, Бо, любимая моя девочка. Я бы хотел, чтобы ты меня сразу услышала. - Он вытянул перед собой руку в знаке стоп. - В своём полисе я сам принимаю решения. Это понятно? И о приёме в бригаду, и о назначении куда-либо ещё. Мы взрослые люди, и понимаем, что два капитана на одном корабле обязательно сядут на мель. Давай не будем портить наши отношения? Это я - Саша Доктор. Это я - хозяин Ганзы. А ты - моя любимая женщина, главный советник и будущая мать моих детей. Поэтому не нужно подменять меня и плыть впереди корабля. Ты согласна с этим?
        Бо как-то иначе взглянула на Доктора, то ли с хитростью, то ли с уважением. Задумалась. Поиграла желваками. Окинула взором Сашу и произнесла:
        - Хорошо, Саш. Я согласна, - она покивала головой. - Знаешь, такое выражение есть, типа, почему меняются названия министерств? Потому что несколько человек делят кабинеты. Так вот, я бы не хотела с тобой ничего делить, я бы хотела только умножать, Саша. Только умножать, - влажно дрогнувшим голосом произнесла она.
        Он приобнял её. Крепко. И так они стояли, пока огненный шар не коснулся линии горизонта. У Доктора от этого вида возникла ассоциация с горизонтом планирования, а у Бо - с горизонтом событий.
        - Кстати, я бы ещё вот что хотел умножить! - перевёл он тему разговора. - Мне бы не помешало знаний набраться в управлении делами полиса, а то я не понимаю даже, за что хвататься в первую очередь…
        - Чтобы научиться, нужно, прежде всего, учиться. А жизнь сама тебя натаскает. И на деньги. И на власть. И на знания…
        - Да я вообще про другое, - отмахнулся он, повысив голос. - Я тебя про конкретную технологию спрашиваю, а не про какую-то абстрактную философию. Мне твои обобщённые фразы не нужны.
        - Ну, так и не спрашивай тогда ни о чём, раз такой умный! - вдруг взвилась она и, на что-то обидевшись, пошагала по тропе к выходу.
        - Бо, малака, да что с тобой сегодня такое?! - вслед ей свирепо воскликнул он. Она не ответила. Короче говоря, до мобиля они шли молча. Но когда сели в салон, и Бо захлопнула дверь, она повернулась к Саше, виновато улыбнулась, протянув ему загнутый крючком мизинчик правой руки:
        - Мой дед говорил, что не надо воевать с русскими - с ними лучше всего дружить. А мы же с тобой русские люди? Ты русский, Саня? - двигатель тихонько загудел, и они медленно-медленно поехали.
        - Русский, я русский, конечно.
        - Вот и давай тогда тем более дружить. Не знаешь, как? Правда? Смотри, это просто. Сделай так же мизинец. Согни. Да, вот так, и опс, зацепляемся ими, ага. Давай: мирись, мирись, больше не дерись, если будешь драться, я буду кусаться, а кусаться не при чём, буду драться кирпичом, а кирпич ломается - дружба начинается. Всё, помирились, - засмеялась она и, притянув к себе, поцеловала его в щёку, на секунду оторвав взгляд от грунтовой дороги.
        - Странные у нас традиции, - тоже, как истинный грек, успел он чмокнуть её в ответ. - Кстати, давно хотел кого-нибудь спросить, а почему есть англичанин, немец, китаец, американец, но все они отвечают на вопрос - «ты кто?», и только русский отвечает на вопрос - «ты какой?». Почему так?
        Бо пожала плечами и закрутила волосы в кольцо.
        - Как, почему? Потому что русский - это не национальность, это, как бы тебе сказать, это состояние души, - нашлась она. - Ты можешь быть татарином или башкиром, украинцем или белорусом, помором или казаком, сибиряком или кавказцем, да хоть македонцем или португальцем, какая разница? У тебя мать из Греции, мои родители из Словении, а мы с тобой русские.
        - То есть ты гордишься быть русской? - он приподнял брови.
        - А почему бы и нет? Раньше русские выигрывали войны, спасая десятки стран от захватчиков, потом сохранили миллионы жизней, приютив у себя «потопчан» со всего мира, сейчас русскими считает себя большая часть жителей полисов, причём всех полисов: и наших, и сибирских, и европейских. - Бо даже встрепенулась. - Мне, кстати, очень понравилось, что немцы с австрийцами сделали на Алтае - даже Фракийскому Берегу с его сервисом форы даст, какая там красота!
        - А на Байкале?!
        - Да, там тоже сильные полисы. Хорошо живут.
        - Мне кажется, если бы и наши люди перестали себя обманывать, то мы бы зажили счастливей.
        - Да, Лизка тоже так говорит.
        - Кстати, давно хотел спросить. А откуда ты знаешь Луизу?
        - Как откуда? Она ж у нас в «божедомке» преподавала. Совсем молоденькая, только после высшего ликея, скромная мулаточка такая - совсем не похожа на себя нынешнюю. Мы там с ней подругами стали, хоть и разница в годах приличная. Долго дружили, а потом уже как-то с годами растерялись: и некогда стало, и у всех своя жизнь. А тут вдруг снова сошлись - хмыкнула Бо.
        - Вы, кстати, с ней чем-то похожи, - покивал Доктор.
        - Мы? Похожи? - удивилась девушка. - Да мы больше различаемся, поверь мне на слово.
        - И чем же?
        - Много чем. Привычками, темпераментом - она такая кипишная, а я с детства флегма. Но, наверное, главное, - задумалась она, - тем, что я всегда планировала, а она предсказывала.
        - То есть? - не понял Саша.
        - Понимаешь, есть у неё такой дар, - неопределённо пожала печами Бо, - она хорошо чувствует людей. Вот поэтому, наверное, Аттал за неё и держится, - объехала она кочку, выезжая на шоссе. - Да не наверное, а точно.
        - А ты, значит, всегда планируешь наперёд?
        - Да, как-то так сложилось - я всегда думаю, что будет дальше - через год, например. Так мне проще: когда я понимаю конечную точку, то мне легко составить путь.
        - Так значит, я прав, когда говорю, что вы с Луи похожи, - довольным тоном произнёс Саша.
        - Не поняла тебя, почему это?
        - Потому что префронтальная кора головного мозга как раз таки и отвечает за предсказывание - это раз, и за планирование - это два. Вот почему мне сразу пришло в голову, что вы напоминаете друг друга.
        В ответ Бо поглядела на него таким взглядом, что он понял - с умничаньем пора заканчивать. Какое-то время парочка ехала молча.
        - Вот, наконец-то, нормальная дорога. Давай музон на полную, да погоним побыстрей? - и, не дожидаясь его ответа, девушка втопила педаль в пол, врубила ещё допотопный альбомчик The Black Keys, и они помчались, наслаждаясь открывавшимися из окон видами.
        - Слушай, Бо, - вдруг Доктор повернул ручку громкости на убавление. - Всё же хочу у тебя спросить - мы ж с тобой не чужие люди, а ты что имела в виду, спрашивая о проблеме? Это ты про что? Что не так?
        Бо помолчала, усмехнувшись и сбавив скорость. Доктор продолжал на неё глядеть, так что девушке пришлось признаться:
        - Видишь ли - я злоупотребляю.
        - То есть ты употребляешь себе на зло?
        - Да нет, наверное! - неуверенно ответила она.
        - Дай угадаю. Это травка? - заинтересовался Доктор.
        - Ой, давай всё, Саня, - напряжено бросила Бо. - Проехали.
        - Ты сегодня чего на взводе? - осторожно поинтересовался Саша.
        - Сам ты такой! Ничего я не на взводе! - психанула она, ударив по рулю.
        Не ответив, Саша отвернулся к окну, молча наблюдая за пролетающим пейзажем.
        - Извини, - наконец прервала молчание Бо, как будто и ничего не случилось. - Скажи мне, я правильно понимаю, что, если постоянно думать, как бы употребить, то серое вещество настроится на поиск?
        - Что-то типа того, но не то, - немного отрешённо произнес он, но продолжил. - Окончательное принятие решений зависит от того, в каких точках вопрос - «как делать» соприкоснется с вопросом - «что делать».
        - Это метафоры?
        - Нет. Это процедурная и декларативная память. Это научные термины, поэтому я могу не продолжать, если хочешь.
        - Нет уж, будь добр, объясни, - с иронией ответила девушка.
        - Ну, зачатки памяти есть даже у рыб. Процедурная, в основном основана на привыкании и рефлексах. То есть у нас изначально в генах прописана тяга к упорядоченности. А вот декларативная память сильнее всего развита именно у людей. Она требует работы гиппокампа и кодирует всё на свете: события, цифры, лица, наши воспоминания. И именно она помогает создавать будущее.
        Бо задумалась.
        - А память - она как фундамент? То есть я имею в виду, на неё можно полагаться?
        - Не-е-ет, что ты, - усмехнулся Доктор. - Память пластична, как и сам мозг. Твои воспоминания меняются каждый раз, когда ты о них, собственно, вспоминаешь или, наоборот, забываешь. Представь, что ты увидела какое-то событие: оно становится этакой осью пирамиды, на которую ты нанизываешь свои чувства об этом, дальнейшие размышления, мнения других людей, последующие события и так далее. Причём эта пирамида бесконечна, потому что память постоянно трансформируется под влиянием всего вышеперечисленного.
        - А можно перестать думать о чём-нибудь?
        - Можно.
        - А как?
        - Не думать об этом. Чем больше ты не думаешь - тем больше ты не думаешь.
        - Лихо ты загнул.
        - Эт не я загнул, эт так учёные люди загнули.
        - А если хочется, если в удовольствие? - вопросила она.
        - Что в удовольствие? - уточнил он.
        - Что-то делать в удовольствие.
        - Не понимаю я тебя, Бо.
        - Нравится употреблять что-нибудь, например? Как от этого отвыкнуть? Как не думать, когда хочется?
        - Понимаешь, центры удовольствия находятся в мозге рядом друг с другом, и физически, и психически, конечно же. Поэтому нередко активация центров, связанных с алкогольным или наркотическим опьянением, автоматически усиливает условный потенциал действия целых скоплений соседних нейронных связей. Вот ты достала свою красивую трубочку для курения марихуаны, и в этот же момент твой мозг отреагировал на неё, как на дозу наркотика, а всё потому…
        Но Бо недослушала, отчего-то снова разозлившись.
        - Вот, Сань, раз уж у нас сегодня день разговоров начистоту, то позволь и мне сказать пару слов?! Давай с тобой хоть раз просто поговорим, а? Ты чего мне постоянно лекции читаешь, как студентке какой. Ты же можешь нормально общаться с людьми, дорогой ты мой хороший?
        - Могу вроде.
        - Вот давай тогда.
        - Так ты ж сама спросила! - возмутился Александр.
        - Теперь сама и отвечу! - вскрикнула Бо.
        - Нихрена я вас, баб, не понимаю! Что у вас с мозгами не то?! - психанул в свою очередь он. - Каким местом вы думаете? И если в мозге затекло, то выйдите из мобиля, походите, булки растрясите немножко, пусть кровь обратно к нужному месту прихлынет. А то: то-да-потому, то-да-потому!
        Он так по-дурацки всплеснул руками, что Бо хотела было что-то ему ответить, но вдруг её пробрала внутренняя смешинка, она подавила её и долго ехала, сдерживая улыбку. На этот раз молчание первым прервал Саша.
        - Бо?
        - М-м?
        - А почему ты вернулась ко мне?
        - Просто.
        - Просто что?
        - Просто я заглянула в будущее, а тебя там нет.
        Саша повернулся и долго глядел на профиль любимой женщины. Оставшуюся дорогу ребята провели в тишине. Так они добрались до транспортного узла, дождались маглев, погрузили мобиль на пульман-паркинг и ушли в пассажирское отделение. Вскоре маг набрал скорость и полетел по дюкеру* (закрытой скоростной магистрали) в союзный город, находившийся в сорока километрах от Ганзы.
        *
        Через пару часов они уже припарковались на полисной многоярусной парковке, от которой можно было дойти пешком до дома. У стоянки рос небольшой опавший листвою лесок, и блестело замёрзшее болотце. Летом тут хуже, конечно, было - постоянно кровососы лезли - поэтому на этом месте паркинг и возвели. Выйдя из мобиля, он приобнял её за талию и чмокнул в щёку.
        - Помнишь, ты мне сказала, что для того, чтобы научиться, нужно, прежде всего, учиться?
        - Помню. Рада, что и ты запомнил, - счастливым голосом ответила она, как ни в чём ни бывало. За это, наверное, он ей всё и прощал, хотя вряд ли об этом думал - мысли были увлечены другим:
        - Так я всё же хочу от тебя добиться - как мне научиться всем этим делом заправлять?
        - Чем именно?
        - Ну, вот Ганзой, например? Одно дело кооперативом управлять, а другое - целым полисом. Откуда знаниям-то браться? Я ж не понимаю ни хрена! Ты ведь мой главный советник, вот ты и подскажи!
        - Разберёшься. Поступай по справедливости, исходя из здравого смысла.
        - Но надо же строить систему. А системы пока нет - всё на кумовстве.
        - Да, есть такая проблема, вернее, задача. Значит, её надо решить.
        - Как мне добиться, чтобы все смотрели в одном направлении?
        - Учись, учи и проверяй - правило простое, люди говорят.
        - Проверить - это одно, а вот как понять, куда идти?
        - Тут рецепта нет. Тут нужно подключать мозг.
        - Бо, надеюсь, ты мне в этом поможешь?
        - Надеюсь, что помогу, дорогой.
        - Ты в сомнениях, дорогая?
        - А разве есть повод?
        - Думаю, ты найдёшь.
        - Ты знаешь, что бесценно?
        - Что же бесценно, моя дорогая?
        - Научиться молчать - вот, что бесценно.
        - Бо, я не понимаю, мы с тобой ругаемся, что ли?
        - Нет, с чего ты взял? Или ты сам хочешь поругаться?
        - Нет, Бо. Я не люблю ругаться - я за мир в семье. Иначе никак.
        - Я тоже. Просто я сегодня на нервах, извини. Сама не своя весь день.
        - Что стряслось с тобой сегодня? Кащеевские недобитки встрепенулись?
        - Да нет. Я всегда такая перед красными днями. Ничего личного - это ПМС.
        *
        Так, мило болтая, они подходили к своему съёмному дому. В руке Бо синел, желтел и белел букет с полевыми цветами и изумрудно зелёными травами, который Саша купил пять минут назад возле базара. Как истинный джентльмен, он открыл дверь ключом, широким жестом пропустив даму перед собою:
        - Мадам, извольте прошествовать в ваш шикарный дворец с лоджией!
        - Вы весьма учтивы, монсеньор. И какие у нас дальнейшие планы?
        - Я на кухню за вином и продолжим более интимный разговор.
        - М-м, отличный план. А я тогда цветы в вазочку поставлю.
        Бо завернула в зал, а он - на кухню, по ходу включая свет.
        Но вдруг раздался звук вдребезги разлетевшейся вазы.
        - Бо? - по рукам и ногам Саши пробежали мурашки.
        - У нас гости, - неживым голосом произнесла она.
        - Не волнуйся, Бо, это всего лишь Валера Берет.
        - Нет, это не Валера, - бесцветно ответила Бо.
        - Берет сдох, - произнёс знакомый голос.
        ***
        За Катарину, кстати, не беспокойтесь.
        Она нашла кольцо возле туалетов.
        Прямо на ковре лежало, тут же.
        А потом курьер привёз вино.
        Посылка. Ящик. Анонимно.
        Домна Михална пришла.
        И каждый вечер они
        сядут за рюмкой,
        болтают себе,
        почём зря,
        а жизнь -
        идёт.
        ПО ПОНЯТИЯМ ЧЕСТИ
        Валера Берет в нетерпеливом ожидании вышел на веранду и привычно провёл рукой по шершавой поверхности перил из сухостойной сосны, ощущая кожей шероховатости, трещинки и червоточины. По всей видимости, доски, из которых сделано ограждение и пол террасы, а также наличники на окнах, изготавливались из упавших деревьев, долгое время пролежавших в сырой земле - вот откуда щербины и рытвины. Зато рубленные бледно-серые бревенчатые стены дома отличались крепостью и однородной фактурой, которую не могли покоробить ни время, ни влага, ни жук. Помнится, не так давно, под бутылочку Аттал Иванович поведал, как долго искал мастеров, которые бы смогли срубить ему дом именно из сухостойника. Многие отказывались, потому что неделями бродить по лесам и топям, выискивая уснувшие деревья, потом чуть ли не вручную тянуть их из земли вместе с корнями, а затем доставлять по непроходимым болотам - задача, с которой справится далеко не каждый. Впрочем, находились спецы, которые хоть и дорого, но делали, потому что знали тонкости.
        На самом севере, в условиях чрезвычайно жёсткого климата, хвойные деревья растут очень медленно, поэтому со временем приобретают исключительную плотность, к концу жизни становясь твёрдыми, как камень. Иногда, когда корни сосны умирают от старости или холода, то дерево как бы впадает в анабиоз и десятки лет сохнет, получая твёрдость скальной породы. На поперечных спилах стволов, рубленных «в пахту», было заметно, что годичные кольца расположены невероятно тесно. Берет прищурился, пытаясь подсчитать, сколько лет дереву, но сбился где-то на середине, на девятом десятке колец. Понятно, почему строители давали пожизненную гарантию.
        На Валерин вкус, цвет дома можно было и поменять - уж больно блеклым он казался. Когда он заикнулся об этом Атталу Ивановичу, то тот обозвал его ослом, покрутив пальцем у виска. Сказал, мол, сухостой практически не впитывает краску или пропитку, да и вообще, природа уже постаралась на славу, из-за этого брёвна почти не подвержены гниению, а значит, идеальны для жилья. Хозяин был прав - внутри дома всегда было комфортно: в жару - прохладно, а в холод - тепло, и даже пахло как-то по-особенному уютно.
        Берет ещё раз провёл рукой по прекрасной текстуре дерева и подумал, что он сам чем-то похож на сухостой - такой же крепкий, сухой, непробиваемый, практически бессмертный. Из скольких передряг ему удавалось выбираться живым - не сосчитать. Погибали враги и друзья, пули и ножи сражали тех, кто рядом, а Валера всё стоял, вцепившись зубами в жизнь, как дерево в землю корнями. Ничего его не брало, наоборот, он набирался крепости, мужал и креп, а теперь так и вовсе подфартило. Правда, началось всё отнюдь не гладко.
        Вчера вечером со свадьбы вернулся поникший, расстроенный, постаревший Аттал Иванович в сопровождении небольшой свиты и, к огромному удивлению Валеры, с женихом и невестой, которых он здесь совершенно не ожидал увидеть. Хозяин был настолько подавлен, что по приезду ни с кем не захотел разговаривать, сразу ушёл к себе, бросив: «Никому не входить!» Молодожёны заперлись, как это всегда бывало раньше, в комнате Алисы и притихли. Гости устроились в гостевом домике, самостоятельно продолжив банкет. Берет заволновался, подошёл было с расспросами к Луизе, но та знаком велела ему держать рот на замке и, напряжённо хмурясь, без стука вошла к хозяину в кабинет. Валера возмущённо нахмурился - он себе такого не мог позволить.
        Вообще, Берет был раздражён из-за того, что его даже не пригласили на свадьбу. Аттал сказал, мол, извини, Валерка, но Орлан не желает видеть рядом своего старого помощника, который его опрокинул. Берет покивал, но понял, что, скорей всего, дело ещё и в Алисе - та тоже с радостью бы вычеркнула его имя из списка гостей. Да и с бывшим подчинённым - Кащеем - хороших отношений как-то сразу не сложилось, а в последнее время они вообще испортились. Колька стал наглым, грубым, словно выплёскивал накопившуюся злость. Может быть, о чём-то догадывался, но вряд ли… В общем, выяснилось, что не так уж и много людей было радо ему на торжестве.
        И тогда, расстроившись для виду, он предложил хозяину сделать молодожёнам хоть какой-то подарок от себя, например, снять дорогой свадебный лимузин, чтобы довезти невесту до Дворца бракосочетаний. После добавил, потупившись, что да, он согласен - у них с Алисой давно сложились непростые взаимоотношения, но ему бы хотелось каким-либо образом выразить своё уважение, дать понять, что он желает ей только хорошего. Аттал Иванович подумал-подумал, прикинул, сколько он сэкономит на аренде мобиля, и согласился, разрешив доставить новобрачную из коттеджа в Гудлейской слободе до Дворца бракосочетаний. Берет возликовал от того, что удалось так легко убедить старика, а заплатить за мобиль во имя исполнения своей мечты - это сущие пустяки!
        Мечта же у него была такая: Валера на полном серьёзе полагал, что Алиса до сих пор его хочет, просто прячет желание под давлением моральных норм. Нет, ну, правда, как можно сравнить его с другими? Ведь он - тот самый Валера Берет, теперь уже официально правая рука её отца, ответственный сначала за защиту, а нынче уже и за нападение, взрослый мужчина с импозантной сединой в волосах, надёжный защитник и замечательный любовник. Да, иногда он любит пожёстче и погорячее, обожает доминировать и чувствовать себя господином, надевать на партнёршу наручники и ошейники, пользоваться паддлом и флоггером, причинять боль и унижать, ну и что с того? Берету казалось, что и девушке это нравится, просто она скрывает свои запретные желания и на самом деле снова зверски хочет с ним жариться до потери сознания, как это было много лет назад. А то, что она ведёт себя, будто стерва - так это лишь элементы тонкой игры, нужно лишь усилить напор - стена падёт, и Алиса снова со стоном раздвинет ноги, изнемогая от желания. Знаем, проходили!
        Берета переполнила жгучая страсть, застилающая разум, когда он представлял, как жарит невесту на заднем сиденье мобиля прямо в день свадьбы. Он верил, что в такой день девушка ему не сможет отказать, и даже чуть не кончил, вообразив, как сначала поимеет её орально, а потом, не вытирая инструмент - анально. Его руки дрожали от нетерпения, когда накануне он собирал аксессуары и возбуждающий лубрикант для жёсткого, умопомрачительного секса, а в голове крутилась фраза, способная, по его мнению, растопить её сердце и увлажнить лоно: «Алиса, я люблю тебя и знаю, что, пусть ты это и скрываешь, но в душе тебе хочется принадлежать мне. У нас с тобой остался последний шанс, о котором мы никому никогда не расскажем - дорога до Ганзы и только мы вдвоём на этом пути. Так давай вступим в половую связь и запомним произошедшее на всю жизнь». Вроде бы отлично! В общем, Берет подготовился к встрече основательно.
        Однако всё вышло не так, как планировалось. Вместо раскинутых ног, закинутых на плечи, он наткнулся на стену непонимания и грубые ругательства. Валера обиженно поджал губы, прокручивая в памяти инцидент и вспоминая её неприязненные, грубые, обидные слова о том, что он мудак. В один миг хрустальная мечта разлетелась на множество кусков, разбив его сердце. Мудак он, видите ли! И почему она с ним не хочет, сучка такая? Как она его: и мудозвоном, и мудоёпселем, и в хвост, и в гриву! Вот с Доктором как-то ведь она снюхалась, шлюха дырявая!
        Берет оскалил зубы, вспомнив про должника. Недавно он узнал, что Санька пытается стать хозяином полиса и даже идёт на выборы. Берет ухмыльнулся. Понимает Санёк, что Валера слов на ветер не бросает, видно, серьёзно Доктор боится за жизнь своих драгоценных друзей и родственничков, раз на такое подписался, чтобы отдать долги. Что ж, придётся пока подождать, посмотреть, что там у него получится - вдруг тот правда сможет вернуть себе власть над Ганзой. Тогда придётся отменить расправу, дать шанс возвратить положенное, с процентами, конечно. Хотя, - правая рука Аттала удручённо покачал головой, - это маловероятно, ведь за спиной Кащея стоят два таких колосса, как Аттал и Орлан. Так что, скорее всего, ничего у Доктора не получится, поэтому всё же придётся подключать жёсткий вариант. Берет недовольно поморщился, понимая, через какие испытания придётся пройти бывшему товарищу. Не то чтобы Валере нравилось убивать и мучить людей, просто, ну, а как с ними иначе? «Бизнэс, просто бизнэс», - как всегда говорил его бывший хозяин Слава Орлан - и Берет вторил ему.
        Тут же мысли перескочили на вчерашние события. Ни Аттал, ни Луиза, ни Кащей, ни, конечно же, эта сучка Алиса не соизволили объяснить Берету, что же всё-таки случилось на свадьбе. Да и хер с ними, он вчера вечером налил рюмашку, разговорив одного из близких родственников Аттала, и пьяненький Хаврошка обо всём растрепал: про забытые Кащеем кольца, про свадебные подарки Славы, про речь Аттала, про ментов и прочие события.
        Пока тот чесал языком, Берет злорадно ржал про себя во весь голос, делая сочувствующую физиономию и печально кивая головой в такт рассказа. Так им и надо свиньям: не захотели его на свадьбу приглашать, не стала с ним в мобиле жариться, назвала его мудаком - вот и получите, распишитесь, полный мешок ослиного дерьма. Понятно теперь, почему все без настроения, - успокоился он и снова расхохотался про себя. - Сами они мудаки!
        А днём Аттал позвал Берета к себе. Тот собирался было удалиться на сиесту, но тут же вскочил, по-быстрому привёл себя в порядок и побежал к хозяину, недоумевая, чего тому понадобилось. Босс молча сидел в тёмной комнате с задёрнутыми шторами у зажжённого камина, ссутулившись и накрывшись старым пледом. На полу кучей валялось вчерашнее платье Луизы, мерцая камешками, а в бокале, Валера пригляделся, торчал кусок ткани, похожий на скомканные трусики, хотя Аттала, по-видимому, это не смущало. В комнате воняло перегаром и сигаретами, а хозяин держал в руке початую бутылку коньяка. Раньше старик никогда себе такого не позволял, видно, сильно на него стрессы повлияли - совсем стал на себя не похож. Вон, оброс, как дикобраз! Весь какой-то растрёпанный и мятый.
        Аттал молча показал Валере на кресло рядом и, вздохнув, промолвил:
        - Садись, Валерка. Садись. Вон сюда падай.
        Тот послушно пристроился, облокотившись на подлокотник.
        - Ты, наверное, уже знаешь, что произошло на свадьбе?
        Берет полуутвердительно кивнул. Аттал хмыкнул носом и продолжил.
        - Короче говоря, ещё вчера я думал задействовать тебя в этой, как её, в Ганзе, чтобы расширить зону нашего… э-э-э… присутствия, так сказать. Но, как видишь, Колька нас подвёл, и сейчас мы остались без полиса. Остались без полиса, - медленно повторил он, задумчиво глядя на огонь.
        - Хозяин, я и без Коляна смогу поднять там нашу тему… - начал было бодро Берет, но вздрогнул, когда Аттал рявкнул:
        - Заткнись, блять! Пасть не разевай, когда хозяин с тобой говорит! - заорал взбешённый непонятно чем Аттал и ткнул в него скрюченным пальцем. Берет закрыл рот, понимая, что день у босса не задался, поэтому не стоит лезть туда, где узко, а то уздечка лопнет, как говаривала Алиса.
        - Короче, - через какое-то время, как ни в чём не бывало, спокойным тоном продолжил хозяин дома, - план по завоеванию Ганзы временно откладывается. Вообще, вся наша наступательная… э-э-э… эта, как её там, блять? Ну, эта? Деятельность! Деятельность временно откладывается. Не до того сейчас, нужно разобраться во всём, охолонуться, дела в порядок привести.
        Хозяин налил себе в рюмку на палец конька и чётким движением опрокинул её в рот, не закусывая. Вздрогнул. Продолжил.
        - На твоё бывшее место, в защиту, я поставил Мирона. Он же будет заниматься сбором денег, а то некоторые пидарасы полагают, - ноздри Аттала раздулись, - что мне можно месяцами не платить. Ничего, одному другому… э-э-э… эти, как их, пальцы сломаем - освежу им память, что платить нужно вовремя. Скоро все вспомнят о своих словах, скоро все вспомнят о своих клятвах, - медленно процедил он, глядя на огонь.
        На этот раз хозяин дома долго молчал, прежде чем произнести:
        - Колян подвёл меня. Сильно подвёл. Я ему доверил такое дело, а он просрал, Беретик, всё просрал. Ну почему так случается, что ты доверяешь… э-э-э… людям, а они просерают, а, Валерка? - он скорбно поглядел в глаза своему помощнику. Тот пожал плечами и отвёл взгляд, мол, а я почём знаю.
        Аттал снова повернулся к огню и продолжил.
        - Пока нападение откладывается, и ты можешь немного отдохнуть. Не знаю, насколько долго, может две недели, может два месяца, а может и год. По настроению посмотрим. Не знаю пока. Так что с текущего момента можешь считать себя в отпуске. И это, - не отрываясь от огня, Аттал достал из кармана халата трубку, насыпал туда табак, забил, высек огонь и пахнул пару раз. В воздухе запахло легким цветочно-конопляным ароматом, - и это, - повторил он, - Хаврошка должен был сегодня ехать на Фракийку отдыхать, но вчера так накидался, что сегодня ни петь, ни свистеть. Можешь взять его этот, как его, э-э-э… билет, я потом ему другой куплю.
        - Не понял? - уточнил Берет.
        - Что, блять, непонятного? - опять с ровного места взъелся хозяин дома. - Если есть желание, то можешь собирать чемодан и прямо сегодня ехать на свою долбанную Фракийку. Сам же просил меня этот, как его? Ну, этот-то? Как его за ногу? Язык смозолил! Отдыхай, короче. Никаких наступательных операций мы проводить не будем, - он набычился, глядя в камин. - Долги только подобьём. Спросим со всех.
        - А я при этом разве буду не нужен? - учтиво наклонил голову Валера.
        - С толстопузых коммерсов пыль вытряхать? Пускай, вон, Мирон с Сэмом занимаются, в помощь им Коляна с Жуйченками дам, пусть тоже учатся, сопляки. А ты когда приедешь обратно, то свою собственную… э-э-э… бригаду нападения соберёшь. Сможешь? - доверчиво обернулся к Берету Аттал.
        - Хозяин, да я… да я смогу, не то слово! - чуть не лопнул от внезапной волны признательности, гордыни и неожиданности Валера. - Конечно, Аттал Иванович, спасибо! Спасибо вам! Я… Я оправдаю! Клянусь!
        - Не клянись, Беретик, не клянись раньше времени. Ладно! - хлопнул он по подлокотнику кресла. - Харэ болтать. Давай. Если поедешь, то тебе сорок минут на сборы. Мирон повезёт Сэма домой, тебя по дороге на узел закинет…
        - Так я на своей… - начал было Валера.
        - Твою… твою я Лизке отдам, - прервал его Аттал. - Хочет она всё же забрать детей из интерната.
        - Сюда перевезти, что ли? - удивился Берет, зная нелюбовь хозяина к детям.
        - Да хер его знает! - психанул тот, с силой выбив трубку об массивную медную пепельницу. - Тебе какое дело? Иди давай, отступник, ой, этот… э-э-э… отпускник!
        - Я так вам… я так вам признателен, Аттал Иванович, вы бы знали! - Валера вскочил и приложил руки к груди. - Вы бы знали! Я правда! Я оправдаю доверие, Аттал Иванович, я клянусь! Я оправдаю! Я всё сделаю!
        - Ладно, ладно, хватит болтать, - отмахнулся от него Аттал. - Иди уже, иди! - отвернувшись, налил в рюмку коньяк и залпом опрокинул в глотку. А Берет, благодарно кивая башкой, вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.
        **
        Он не был бы так восторженно настроен, если бы знал, какой разговор состоялся между хозяином дома и его женщиной после того, как вчера вечером она вошла в эту же дверь в обворожительном вечернем платье с переливающимися стразами. Закрыв за собой, женщина молча продефилировала к шкафу, стуча острыми каблучками по паркету и блистая в пламени люстры. Остановилась возле библиотечного шкафа, дотянулась до верхней полки, взяла пачку сигарет, вытянула из неё одну, положив остальные обратно, подошла к Атталу, распластавшемуся в изнеможении в кресле, села в соседнее, чиркнула огнивом, подкурила и расслабилась, развалившись в мягкой коже. Молчание затянулось настолько долго, насколько это бывает только у близких людей.
        Наконец Луиза негромко промолвила.
        - Заходила к ним. Кольку не нашла, Алиса спит - умаялась девка. Досталось ей, конечно, сегодня, бедолаге, - она с усилием выдохнула дым. - Ох, Аттал Иванович, ты бы слышал, как она рыдала на протяжении всего пути обратно, ты себе не представляешь. Даже я вымоталась, а уж какой у неё тяжёлый выдался денёк. Колька - тот сам, конечно, во всём виноват, а вот ей-то за что? Хорошо хоть, вся эта история закончилась, столько нервов, столько всего…
        И замолчала, вздыхая о приключившихся бедах.
        Аттал негромко произнёс скрипучим голосом:
        - А ведь это ещё не всё. Это не вся история.
        - То есть? - осторожно произнесла Луиза.
        - То есть у неё есть начало, и нет конца.
        - Ты, Аттал Иванович, проще говори.
        - А что проще? Колян меня предал.
        - Предал тебя? - сузила очи она.
        - И Алиса. Алиса тоже предала.
        - Аттал, я ничего не понимаю.
        - Они меня предали, Луиза.
        - Когда? Когда это было?
        - Когда меня жахнуло.
        - И что произошло?
        - Он меня предал.
        - Я не понимаю.
        - Она предала.
        - Аттал, что…
        - Предали.
        - Аттал…
        - Лулу.
        Аттал отвернулся, крепко прижал руки к глазам, и его плечи начали содрогаться в рыдании. Луиза никогда его таким не видела, поэтому от удивления не знала, что и делать. Она замерла с крепко зажатой сигаретой, нерешительно уставившись на подавленного хозяина дома. Только через пару минут он, отдышавшись, вытер глаза, взял себя в руки и вскоре со слабостью было покончено. Прижав ладонь ко лбу, Аттал продолжил ровным голосом.
        - Вы когда с Алиской ушли в… это, как его, в купе, все остальные расселись, а, мы, значит, с Колькой вдвоём остались, ехали и разговаривали. Он под какой-то наркотой был, мне показалось.
        - Тебе не показалось. Это амфетамин или что-то похожее, - подтвердила Луиза.
        - Короче говоря, Колян от всего происходящего охерел. Я его на этом подловил и выдал, что всё знаю: как он ездил к Вуйчикам, как они с Тяпой были в этом, как его… всё время забываю, в Тумане, когда там произошла бойня, что на встрече присутствовал Конти. Короче, взял его на понт, будто Алиса мне всё давным-давно рассказала. Колька… - Аттал тяжело вздохнул. - Колька расплакался и выложил… э-э-э… и выложил историю.
        - Какую? - вцепилась в него взглядом Луиза.
        Хозяин дома ответил, пожевав губы.
        - Помнишь, когда меня в голову ударило? Тебя не было, ты к мелюзге своей уезжала как раз…
        - Аттал, - резко оборвала она, - мы с тобой договорились моих детей не касаться!
        - А я и не касаюсь, я дальше рассказываю, - спокойно продолжил он. - Меня привезли сюда… э-э-э… в дом из этого, как его, из госпиталя. Тогда Комар всем сообщил, что жить мне осталось три дня - так Вите врачи в больнице сказали. Конечно, все в панике - никто не знает, что делать. И тут Кащею приходит весточка от Вуйчиков, типа надо словиться и обсудить положение дел. Встречаются. Братья ему причёсывают, что если я умру, то всё моё имущество перейдёт в собственность полиса. Поэтому они предлагают совершить… э-э-э… это, как её, совершить сделку. Пока я жив, доверенность Алисы действующая, значит, ещё можно заключить договор и мирно продать всё моё имущество. Деньги вкладывают Вуйчики и получают за это две третьих, а Кольке, значит, достаётся одна треть, при условии, что он берёт замуж Алису. Тот соглашается, конечно. Едет к Алисе и убеждает её провести сделку. Конечно, она отвечает согласием, иначе после мой смерти Алиса осталась бы ни с чем.
        Луиза выпучила глаза и замерла, боясь пропустить хоть слово. А Аттал безэмоционально продолжил.
        - Вот почему Колян и правда был там, у этого, как его, у «Тумана», вместе с Тяпой. Но он смотался перед бойней - Алиса набрала ему на коннект и предупредила, чтобы он уезжал оттуда как можно быстрее, потому что на ту стрелку выдвинулись Комар с Беретом, Доктором и Антохой. Тогда я понял, зачем им Сан Доктор понадобился - для количества просто. Просто для количества.
        - А как Комар о Вуйчиках узнал? - насторожилась Луиза.
        - Не представляю. Но Витя был мужик прозорливый, и как только он проведал о возможной продаже полиса - сразу ринулся в бар. Алиса, узнав об этом, цинканула* (сообщила) Коляну о скором визите ахейской бригады. Кащей с Тяпой мигом сорвались прямо с парковки… э-э-э… «Тумана», даже Вуйчиков предупредить не успели, - процедил Аттал. - Вот почему Колян сразу же сбежал от меня к отцу. Пересрался просто.
        - Погоди, то есть Вуйчики приехали в Ахею, чтобы…
        - Чтобы купить две трети моего имущества, Лулу. Две трети, прикинь? - зазвенел голос Хозяина, повторяя. - А Коляну одну треть, значит договорились отдать. Он так с Алисой и уговорился, мол, та по доверенности продаёт, а Кащей её тут же замуж берёт, и она официально становится первой леди полиса…
        - Так вот почему братья с собой Конти привезли?! - догадалась Луиза. - Он единственный мог такой договор удостоверить. Да ещё и конфиденциально.
        - Да, так оно и было, - устало покивал Аттал. - Алиса с Коляном решили продать моё имущество, Лулу. Всё, что я собирал всю свою жизнь, они всё это хотели пустить на раздербан. Понимаешь? Всё, что по частицам, по крупицам складывал, строил, за что жизни многих людей положены - в один миг, просто, - он прищёлкнул пальцами. - Всю мою жизнь - вот так! - и он щёлкнул пальцами ещё раз. - За секунду. Просто по-идиотски, из-за случайности, - хозяин дома задумчиво помолчал, прежде чем продолжить. - Впрочем, случайность ли?
        Луиза слушала, боясь упустить хоть слово.
        - Я думаю, - медленно продолжил хозяин дома, - что Гаврила приложил к этому руку, поставив мне неправильный диагноз. Это не врачебная ошибка, а преднамеренное фуфло. Или то, что он потом купил новый… э-э-э… этот, как его, мобиль и насмерть разбился на нём - тоже совпадение?
        Женщина молчала, не зная, что ответить. А Аттал долго крутил головой, вглядываясь в узоры половых досок:
        - Ох, сколько мыслей бродит в моей голове, милая, ты бы знала. Особенно мне интересно, кто придумал этот план? У Вуйчиков, царствие им небесное, ум длинным не был, и такую партию братья разыграть были не в состоянии. Лулу, я Симона с Каспером много годов знал, они бы не догадались до такого, зуб даю. Тогда кто? Остаётся один человек - Мишаня Морозов! Подмешал мне какой-то гадости у себя на денюхе, меня клинануло, и он…
        - Да не чувствую я от него зла, Аттал, не чувствую, вот хоть убей, - устало покачала головой Луиза. - Я специально сегодня на свадьбе и с Микеле, и с Марией, и пообнималась, и пообщалась, если бы что-то было - я почуяла бы, Аттал. Но нет за ними злого умысла, небольшое чувство вины от него к тебе идёт, не знаю уж, за что, но зла Морозини к тебе не испытывает. Даже наоборот, когда мы заговорили о том, что ты поправляешься, от него повеяло облегчением. Это ведь не подделать! Если бы он действительно хотел тебя кинуть, то я бы вот так это почувствовала, - Лулу щёлкнула пальцами.
        - Да и вообще, зачем ему это нужно? - внезапно согласившись, подтвердил её слова Аттал. - Он от моей смерти ничего не получит, не выгадает. Ну, ушла бы треть Коляну с Алиской, а две трети Вуйчикам - и что? Да и вообще, у него целая Аквилея есть, куда ему наша зашатанная Ахея сдалась? Ладно, хрен с ним, - отмахнул мысли хозяин дома и прищурился. - Может, чего от других почувствовала?
        Луиза глубоко затянулась и, выдохнув дым, произнесла.
        - Да у всех по-разному. Орлан не дал к себе прикоснуться.
        Аттал одобрительно хмыкнул, узнав натуру Славы Аетина.
        - А что Колян? Каким он тебе, вообще, сегодня показался?
        - От Кольки фонило. Это всегда бывает, когда человек пьяный или под наркотой. И страх сквозил, и растерянность вперемешку с эротическими волнами и нетерпением. Спутанное очень сознание, не чёткое.
        - А у Алисы?
        - Ой, лучше не спрашивай. У неё как будто пробило что-то и хлещет, и хлещет. Алиска без сил домой вернулась, я её под руку вела - ноги ватные. В купе наблевала, пока ехали. Тяжко девке.
        Аттал закрыл лицо руками и какое-то время так сидел. Потом произнёс изменившимся тоном:
        - Алиса. Колян. Это ужасно, Лулу, это ужасно. Но меня беспокоит другое… - он потёр виски.
        - Что, мой дорогой?
        Аттал начал поглаживать себя по лицу:
        - Видишь ли, в этом, как его, ну, в этом-то, в «Тумане», была охрененно серьёзная деловая встреча - купля-продажа всего, блять, моего недвижимого имущества, - он помолчал, выравнивая встрепенувшееся дыхание. - Что означает наличие денежной массы в качестве физического средства обмена - либо в рублах, либо в металле, либо в камнях, либо в облигациях и далее по списку, ведь без денег сделку бы признали ничтожной. Конти никогда бы не заверил такой договорю. Да и Колян рассказал, что Вуйчики должны были привезти общак Ганзы. Понимаешь, к чему я веду, дорогая?
        - Кажется, да, - она потёрла виски. - Но на пожаре ничего не было обнаружено.
        - То есть что получается? Кто последний вышел из «Тумана», тот и прихватил?
        - А кто там? А! Берет же с Доктором в живых остались, то есть ты думаешь?..
        - Я думаю, что оба они в курсе, где деньги. Более того, я сам знаю, где они.
        - Подожди-погоди. А ты с чего взял, что они оба должны быть замешаны?
        - Да потому что на эти деньги строится Ганза! Я-то гадал - откуда рублы?
        - И что теперь делать? - растерянно произнесла шокированная Луиза.
        - Время собирать камни: возвращать деньги, наказывать виновных.
        - Я думаю, что твои догадки нужно проверить. Не мстить сгоряча.
        - Конечно, моя милая, конечно, не тревожься. Я уже приказал.
        - Как ты с ними поступишь? - напряжено задала вопрос Луи.
        - Пока не знаю, - ответил Аттал, и она ощутила поток лжи.
        Они взглянули друг другу в глаза, но Луиза отвела взгляд.
        - Всё будет хорошо, не парься, милая, - мягко сказал он.
        - Ты, ты убьёшь их обоих? И Валеру, и Сашу Доктора?
        - Нет, что ты! Я ведь не зверь какой? Пожурю чуток.
        Женщина снова почувствовала враньё и издёвку.
        - Аттал, скажи мне честно. Что ты сделаешь?
        - Берета отправлю на отдых - давно просил.
        Опять обман, снова неправда в его речах.
        - Что с Саном? Он же ведь ни при чём.
        - Кто? Доктор? Лепила-хуйлармон?
        Вспыхнула злость, Лулу отшатнулась.
        - Сморкач гнилой, собачий депутат!
        Всплеск безумной ярости, взрыв.
        Луиза понимала: не уговорить.
        Аттал Иваныч пошёл вразнос.
        Берет однозначно обречён.
        Валеру уже не спасти, нет.
        А за Сашку она побьётся.
        Доктор излечил Аттала.
        Отбился от Вуйчиков.
        Поднял со дна Ганзу.
        Переборол себя.
        Да и Бо с ним!
        - Эх, была не была! - подумала Луиза, расслабилась, улыбнулась, участливо покивала, сделав вид, что да, она с ним согласна, и, накрыв его руку своей, ласково погладила, шепнув:
        - Давай лучше пока обо всём забудем, дорогой. Утро вечера мудренее. У нас и так выдался слишком тревожный день, чтобы усугублять. Нужно поскорее выходить из депрессии, иначе засосёт, ты же знаешь? Может, пока не будем раздувать, дорогой, а лучше пожаримся, как следует, а?! Как мы с тобой любим - с огоньком! Уйдём от всего хотя бы ненадолго. На пару часов!
        Не дожидаясь его ответа, Лулу привстала, взяв два глубоких бокала для вина, и, мягко покачивая бёдрами, направилась к камину. Подняла с полки бутылку двадцатилетнего коньяка, с усилием открыла, налила граммов по сто с горкой, но не вернулась обратно, а неторопливо присела у камина. Ухватив щипцы, зацепила ими несколько брикетов и бросила в очаг, отчего они ярко вспыхнули сине-зелёным цветом и судорожно стали сужаться до тех пор, пока, наконец, не загорелись неторопливым жёлто-красным пламенем с фиолетовой окантовкой. Тогда Лулу поднялась с колен, повернула ручку выключателя, и свет в кабинете погас. Теперь комнату освещал лишь разноцветный каминный огонь да блеск бриллиантов на шее и страз на платье. Её тёмная кожа моментально слилась с полумраком, словно растворившись в нём. Лишь через несколько мгновений, понемногу, по чуть-чуть, её образ стал проступать сквозь сумрак.
        Женщина замерла подле камина, спокойно и чуть устало всматриваясь в Аттала, пока не поймала его взгляд. Затем медленно вытащила из волос алмазную заколку, позволив волосам свободно рассыпаться по плечам, и неожиданно лёгким движением расстегнула пояс с бриллиантовым цветком, небрежно бросив его на мягкий ковёр под ногами. Чуть повернувшись к огню, чтобы её было лучше видно, Лулу принялась что-то расстёгивать на талии, спереди, сзади и по бокам, пуговица за пуговицей, до тех пор, пока нижняя часть вечернего платья, прошуршав, не упала к ногам. Девушка легко перешагнула её, продемонстрировав взору заинтересованного Аттала, коротенькую прозрачную вуаль, едва прикрывающую тоненькие трусики и пояс, к которому крепились ажурные чулки в тонкую сеточку.
        Мягко повернувшись к хозяину дома спиной, она покачалась, по очереди перенося вес тела с одной ноги на другую, отчего её округлые ягодицы заиграли, притягивая пристальное внимание хозяина дома. Тем временем женщина плавно расстегнула молнию сбоку и лёгким движением скинула с себя верхнюю часть платья, оставшись в тонком бюстгальтере. Полуобернувшись, Лулу томно поглядела на Аттала и, развернувшись всем телом, открыла его взору нежные перси в quarter cup bra - открытом лифе, контурно поддерживающем грудь снизу, оставляя её при этом открытой три четверти и заставляя соски торчать вверх. Не давая Атталу опомниться, Лулу встала в профиль, пластично изогнулась, выгнув попу, и медленным движением стянула с себя трусики, оставшись таким образом в бюстгальтере, прозрачной, ничего не скрывающей нижней юбке, поясе, чулках, туфлях на тонком каблучке и бриллиантовых украшениях, сверкающих в пламени камина. Её тёмная матовая, немного лоснящаяся кожа переливалась на свету, а красные части тела ясно проступали из темноты.
        Лулу взяла в руку трусики, скомкала, засунула их в один из бокалов, приподняла второй, всё так же плавно покачивая бёдрами, продефилировала перед лицом хозяина дома, села на подлокотник соседнего кресла, отставив одну ногу так, чтобы он мог всё в деталях разглядеть, и подала ему фужер с подарком внутри. Аттал принял его, несколько раз шевельнул ноздрями, вдыхая ароматы, взглянул ей пристально в глаза, залпом выпил всё до капли и, поставив на стол пустой бокал, произнёс:
        - Я всё равно его не прощу, даже и не проси!
        Луиза, как ужаленная, вскочила с подлокотника, яростно на него поглядела и так же неистово плюхнулась обратно в кресло, скрестив руки и ноги. Она выставила вперёд свои полные африканские губы и, помешкав, сняла с шеи жемчужное колье с бриллиантовыми вставками, с рук - по браслету, стянула кольцо с огромным камнем и демонстративно бросила на стол, мягко скользнув тёплой кожей полных грудей по холодной коже кресла, и утекла обратно.
        Аттал невозмутимо поднял бровь.
        - Это что-то должно означать?
        Луиза ответила не сразу.
        - Нет. Просто я устала.
        - От меня устала?
        - От алмазов.
        - Почему?
        - Давят.
        **
        - Дядь Валера, хватит кресло давить, садись давай! - бодро крикнул Мирон, открывая дверь мобиля и с улыбкой глядя на зазевавшегося и замечтавшегося Берета. - Давай, давай, отпускник, а то без тебя уедем. Кидай барахло своё в багажник.
        - А где Сэм? - весело ответил Валера, хватая чемодан и приближаясь к мобилю.
        - Дрыхнет вон сзади, выпивоха! Я почему его и везу - он же до сих пор проспаться не может! - разошёлся словоохотливый Мирон, вылезая. - Так вчера накидался, что ни петь, ни свистеть!
        - Сэм ведь непьющий, - закряхтел Валера, заталкивая багаж в багажник.
        - Вот тебе и непьющий, - хохотнул Мирон. - Всю свадьбу держался, а вечером накатило. Больно день, говорит, суетной выдался, моталки туда-сюда, устал, короче, доходяга. Выпил рюмочку, вторую, потом типа ваще ничего не помнит. Я только утром его нашёл, на полу, представляешь, с бутылкой в руках. С совершенно пустой бутылкой Сам сообрази, до какого свинства он намастрячился. Я теперь знаешь, как буду называть его? - хлопнул Мирон по дверце.
        - Как? - захлопнул багажник Валера.
        - Сэм Выпивоха. А чё - нормальное же погоняло? - загыкал Мирон, сморщив нос, залезая в мобиль.
        - Сэм Выпивоха, - весело хмыкнул Берет, садясь на переднее сиденье. В мобиле воняло алкоголем, на заднем сиденье, неудобно согнувшись в три погибели, дрых здоровяк Сэм. С сиденья Валере было видно лишь его испачканные в чём-то руки, скрюченные ноги и пустую бутылку, валяющуюся на полу. Берет плюхнулся рядом с Мироном, дружески хлопнув его по плечу кулаком, как равный с равным, и довольно развалился в кресле.
        - Как ты?
        - Нормуль. Как сам?
        - Как видишь, босс отпустил.
        - Красавчик! Я бы тоже с огромным…
        - Так ещё короче - с открытой датой, прикинь?
        - Везёт же кому-то! - с завистью прицокнул Мирон.
        Он тронулся, и всю дорогу, пока выезжали из леса, мужики проболтали о том, о сём, о работе, о делах, о бабах, о свадьбе. Мирон рассказывал, как вчера весь день мотался по госпиталю, и позавчера тоже. Светка ужасно трусила, что ей скоро рожать - какую-то книгу прочитала про неудачные роды, и это замотало её мысли по кругу: «не рожу, не перенесу, умру». Запретить бы этих писателей, которые такую муру пишут, что людям потом читать неудобно.
        А Берет, словно не слыша, делился планами, как он загудит так, что вся Фракийка вздрогнет. Как будет нюхать кокс и запивать его текилой, слизывая соль с сосков знойных мулаток, танцующих под южные ритмы. Вот так, перекидываясь ничего не значащими друг для друга историями, они выехали за шлагбаум, и уже было добрались до поворота на трассу, как сзади донеслось.
        - Бля, бля! Мирон, бля, останови мобилу, Мирон! Я… мне блевать надо… - замычал вдруг Сэм с заднего сиденья, пытаясь подняться. - Да нахер я пил вчера?
        - У моей тоже токсикоз, и она на позапрошлой неделе постоянно блевала в унитаз. Я ей подхожу и говорю - чё, водяного вызываешь?.. - как ни в чём не бывало продолжал балаболить водитель.
        - Бля, Мирон! Тормози! Мирон, тормози уже, а то я тебе мобиль уделаю! Ой, плохо мне, бля! - раздались сзади гортанные звуки, предшествующие извержению.
        - Да остановись ты уже, Мирон! - прикрикнул Берет, и только тогда тот начал притормаживать.
        - Ой, бля, ой, бля! - продолжал курлыкать Сэм, пока Мирон наконец не остановился. Было слышно, как он нащупывает дверь, чтобы выбраться. Сэм каким-то образом задел правую щёку Валеры, тот недовольно обернулся, вдруг раздался треск, и в шее у Берета что-то взорвалось. От удара его голову так сильно отбросило, что он со всей дури врезался в боковое стекло, отчего оно покрылось сетью трещин, а в воздухе почувствовался запах палёной кожи.
        - Давай ещё раз, - послышался голос Мирона, и шею Валеры ещё раз пронзила острая боль, парализующая мышцы и сознание. Его затрясло.
        - Шок… - успел подумать он, прежде чем отключиться. Очнулся Берет секунд через пятнадцать от того, что вокруг его шеи затянули ремень безопасности. Однако душить не спешили. Сознание постепенно приходило в себя, но тело оставалось обездвиженным. Да и очень крепкие руки Сэма держали оба конца петли, душа и не давая двигаться. Огромным усилием воли Валера смог лишь немного разомкнуть глаза и сквозь пелену увидел Мирона, что-то набирающего шприцом из ампулы. Берет не понимал, как, но он знал, что нужно бороться, не дать использовать это, не дать, не дать! - и, заскрипев зубами, концентрацией немыслимых сил он перехватил руку.
        Но в эту же секунду на шее сильнее стянулась удавка ремня, а Мирон, удивлённо глядя, легко стряхнул слабую хватку Валеры, поднял локоть повыше и пару раз врезал тому по роже, отчего голова беспомощно вздрогнула под ударами и, поникнув, свесилась. Тогда ответственный за нападение неспешно и уверенно вонзил в шейную артерию иглу.
        *
        Очнулся Валера от ощущения тесноты в мышцах, от сковывающего тело недостатка кислорода, от боли в лице и шее, от тошноты, от страха, от холода. А когда бедолага, наконец открыл глаза, то увидел, что лежит в какой-то узкой коробке с чёрной бахромой на концах, над ним сереет зимнее небо, а вокруг неторопливо машут голыми ветками берёзы, раскачивающие худющих ворон. Тогда Берет понял, что это не коробка, а гроб, и его вновь продрало до костей от дикого ужаса. Он сам несколько раз бывал в этой берёзовой роще возле болотца, откуда они возвращались всегда в меньшем количестве, чем приходили. Валера вздрогнул, когда тишину зимнего леса прервал резкий возглас:
        - О, наш субъект шары открыл, Аттал! - послышался знакомый голос, и к Валере поспешно похрустели по снегу шаги. Через миг в поле зрения показался Аттал и склонился.
        - Очухался… э-э-э… смертник? - оскалил зубы хозяин и ударил его ладонью по щеке - раз, другой, третий, распаляясь. - Вот сейчас и размалюй мне, падаль, куда ты шёл, собачий бивень, куда ты ехал враскоряк? Куда ты нёсся, ратник безголовый, чертопас ты опущенный, а? - Аттал прищурился, приблизившись левой стороной лица. - Ты чё, забыл, кто в будку свет подаёт? Кто ломти тебе колбасные кидает? Ты, фуфел тряпочный, куда собрался двигать в одну каску? Отдыхать удумал на мои рублы, а, чепухан ты грёбаный насквозь? Куда ты лез, сычёныш? Чё молчишь? Нечем крыть - ходи валетом, в рот чих-пых, соси конфету! - тут Аттал наклонился ещё ближе к пленнику и перешёл на шёпот.
        - И что, как тебе сейчас тут лежать, ежей лохматить? Страшно, наверное? Неприятно? Думаешь, что так нехорошо, что так неладно было, да? Что перемотать назад и всё бы переделать, лишь бы не оказаться тут и здесь. Но поздно, - цокнул он, распрямляясь, - поздно. Всё. Последняя попытка израсходована. Ты знаешь, что у нас делают с суками, ты отлично это знаешь.
        - Ат-ат-аттал Иванович, по-послушайте, уважаемый мною человек. Ведь я же на вас… столько лет… от смерти сколько раз спасал… - забормотал Валера.
        - Спасал, было дело, спасал, - согласился Аттал, поджав губы и покивав головой. - Но только всегда по моей подсказке, а не по своей, этой, как её, не по своей инициативе, так сказать. А что сие означает? Что ты выполнял приказы, а не лез напрямки, так что, увы, с этим отмазоном не пропёрло. И чё, ещё какая-нить попытка будет? А?! - он вскинул брови. - Я спрашиваю, будут ещё версии, почему ты можешь оказаться по ту сторону жизни?
        - Хозяин, Аттал Иванович, дорогой, - завертел головой Берет. - Да я же, за вас же! Я же пасть порву за вас, любому пасть порву! Я не сука! Да я же, мне же, меня же убьют, если я предам вас! Хозяин! Как вы этого не понимаете? Меня бы уже Исполнитель давно нашёл, если бы я против вас попёр! Моя жизнь тогда не стоила бы и ломаного гроша! Если бы я предал сначала Славу, а сейчас и вас, мне же не жить тогда! Мне ж не жить, хозяин! Ну, зачем бы я вас стал предавать?
        - Вот в этом я с тобой согласен! Тебе не жить, тут ты прав! - сдержано засмеялся Аттал. - Хотя… - он словно споткнулся, задумавшись, затем нахмурил брови и поглядел на Валеру взглядом, наполненным воспоминаниями и сомнением.
        - Хозяин! - встрепенулся Берет, почуяв надежду. - Вы же обещали, Аттал Иванович! Вы обещали мне! Помните? Когда посылали за Алисой на Фракийку! Вы сказали, что если я найду её, то за вами должок. Что ж вы убьёте того, кому должны? Нет ведь, не по-людски, Аттал Иванович. Но я же со всем уважением! Я вас не предавал, клянусь!
        - Ладно, ладно, хватит. Помню я, - буркнул Аттал, как будто недовольный признанием. - И чё, ты хочешь, чтобы я тебя освободил?
        Валера поглядел, сделав жалобный вид.
        - Я правда вас не предавал! Я честно…
        - Где мои деньги? - оборвал Аттал.
        - Что? Какие деньги? У меня нет.
        - Где, блять такая, мои рублы?
        - Да я не знаю ни о каких…
        - Ты мне шкуру не три!
        - Отвечаю, не в курсах!
        - Я всё знаю, блять, Берет!
        - Вы о чём, я понять не могу?
        - Где то, что Вуйчики привезли?
        - Да Вуйчики же Комару торчали…
        - Мне Колян всё рассказал, не мели!
        - Он опять херни спьяну навыдумывал!
        - И Алиса тоже подтвердила всё сказанное.
        - Они вместе напридумывали лажу какую-то!
        - Берет, лучше по-доброму скажи, где мои рублы?
        - Да про что вы говорите, хозяин? Я правда не рублю!
        - Ах, так тебе популярно рассказать? Думаешь, я леплю горбатого и заливаю тебе за воротник? Нет, парнишка, - снова похлопал его по щеке хозяин. - Хочешь послушать? Слушай. Хоть ты и знатный… э-э-э… шкуродёр, но и я не из тех, кто бодягу разводит. Я ведь в курсах, что Вуйчики приехали покупать мою недвижку, пока я в отключке расслаблялся. Конти с собой прихватили, чтобы это дело занотариатить. И рублы, конечно - не в кредит же покупать, - усмехнулся он. - Но вы с Витей, Антохой и Доктором весь жуткий план похерили благополучно, спасибо вам на карман! Уполовинились только, умножившись на рублы, с другой стороны. Деньги испарились, а вы с Доктором… э-э-э… мизинцами схлестнулись! И потом тут вдруг вылазит, что откуда-то во вшивой Ганзе берутся сурьёзные деньги на строительство целого кампуса и, блять, дороги к нему. Конечно, красиво звучит для лохов, что эти, как их, что пайщики скинулись. Но я решил поинтересоваться, и не далее, как сегодня утром, навёл справки в их бухгалтерии и выяснил, что в Гильдию больше всего внесли тридцать девять человек, а остальные так, крохи. И интересная штука, Валерик! -
подвинулся поближе Аттал, как будто боясь, что его подслушают берёзы. - Там есть деньги Гилли и его денежных мешков, там есть Котлинских жён паи, но семьдесят процентов, сука, составляют переводы с моих, Валера ты Берет, счетов. С моих, блять ты доморощенная, в рот тебя осёл копытом, бронзовая ты струя! К ним только ты, помимо меня, имел доступ. Ты воспользовался моими дропами в своих целях, переведя с них рублы, что ты спиздил в… э-э-э… этом, как его, в Тумане. Так что сейчас не трепли говорилкой, а по-хорошему всё размалюй, где оставшиеся деньги. - Он изменил интонацию. - И тогда, возможно, я не поступлю с тобой по-плохому.
        Аттал взглянул на Берета исподлобья, нахмурив бровь, а тот прохрипел пересохшими губами.
        - Что в вашем понимании по-плохому, хозяин?
        - Закопать тебя живьём, естественно.
        - Тогда… что тогда по-хорошему?
        - Перерезать тебе глотку.
        Валера одеревенел.
        - Выбирай сам.
        *
        Три простейших эмоции: ярость, страх и удовольствие человек ощущает почти точно так же, как и другие млекопитающие. При виде врага, желающего нашей смерти, миндалина мгновенно связывается с памятью гиппокампа и затем на полную катушку использует возможности гипоталамуса - важнейшего центра управления организмом, ведающего вопросами температуры тела, давления, сердцебиения и прочими функциями вегетативной системы. Однако гипоталамус важен ещё и потому, что он управляет гипофизом - крошечной железой, выделяющей гормоны со скоростью, в сотни раз превышающей движение ресниц при моргании. Гипофиз, в свою очередь, моментально вбрасывает в кровь гормональный коктейль из кортикотропина, на который мгновенно реагирует ещё одна железа - надпочечники, а вырабатываемый ею адреналин повышает давление, увеличивает количество глюкозы в крови и ускоряет метаболизм. И вот уже млекопитающее готово драться не на жизнь, а насмерть, или спасать свою шкуру бегством. Это и есть та самая реакция «бей или беги», когда решения принимаются в зависимости от того, какого гормона в крови больше: если адреналина, то мы, скорей
всего, испугаемся и побежим, а при большем количестве норадреналина - ринемся в драку.
        Таким образом надпочечники действуют не сами по себе - они реагируют на команды гипофиза, который, в свою очередь, подчиняется гипоталамусу, ответственному за исполнение приказов миндалины. То есть эмоции не только напрямую влияют на физическое состояние человека в каждый текущий момент, но вместе с этим преображают и принятые решения, тем самым создавая совершенно иной путь.
        И человек, и зверь избегают смерти - это инстинкт самосохранения. Однако только люди, загнанные в угол, находясь в ситуации, когда реакция «бей или беги» не имеет смысла, утихомириваются, и тогда, по принципу обратной связи эмоционально-гормональная система тоже успокаивается. Животное в этом случае может замереть и впасть в ступор, а вот человек, освобождаясь от аффекта, начинает судорожно размышлять, принимая в эти секунды самое главное решение. Хотелось бы… хотелось бы сказать, какое оно - это самое главное решение, но ведь у всех всё по-разному: кто-то обречённо смиряется, кто-то борется до конца, кто-то навсегда меняется, кто-то укрепляется в своих мыслях.
        Берет оказался в капкане, хуже - он очутился в гробу без единого шанса на восстание из мёртвых. Валера потел на жутком холоде, понимая, что жизнь его закончится прямо тут и прямо сейчас, но не мог в это поверить. Как так? Как с ним? Как могло такое произойти? Он же выжил там, где другие умирали через день, он умел убивать изо всех известных предметов: от карандаша до снайперской винтовки. Он прошёл через столько поворотов, море крови и девятнадцать зарубок только на ноже, чтобы умереть сейчас? Вот прямо сейчас? Вот так вот? И всё? Он же, как сухостой! Или уже нет? И тогда Валера испугался, да так страшно, что он сначала онемел, а потом еле прохрипел мёртвым голосом:
        - Что в твоём понимании по-плохому, хозяин?
        - Закопать тебя живьём, естественно.
        - Тогда… что тогда по-хорошему?
        - Перерезать тебе глотку.
        Валера зажмурился.
        И вытаращил глаза.
        - Но ты же мне обещал!
        - За мной должок - я говорил.
        - Так отпусти меня за этот долг, а?
        - За это я просто поступлю по-хорошему.
        Услышав такие слова, Берет взвыл и ударился затылком о покрытую бархатом гладь гроба, и ещё, и ещё, и стряс бы себе, наверное, голову, если бы Аттал не остановил приступ его слабости хлёстким ударом по губам. Валера распахнул глаза, увидев перед собой лицо хозяина с немного перекошенным, онемевшим уголком рта и пустыми от лютого безумия глазами. Аттал поближе наклонился и зашипел.
        - Я знал, что ты жаришь Алису, но прощал, потому что ты был полезен.
        Валера закатил глаза, содрогаясь от конвульсий, бивших изнутри.
        - Я знал, что ты жаришь Алису, когда она жила с Коляном.
        Валера не смог поднять свои веки. В груди трепетало.
        - Я знал, что ты вовсю пробитый извращенец.
        Валера почувствовал, что нервы сдают.
        - Но ты был полезный потаскун.
        У Валеры закипела кровь.
        - А ныне ты - мертвяк.
        Тут Берет замер.
        И решил.
        *
        Приняв решение, ему внезапно стало спокойно. Поняв, что пути назад уже нет, Валера сделал главное - признал это. Тогда в один момент что-то изменилось, и Берет пришёл в себя. Его мысли перестали метаться сквозь переднюю поясную кору, как безутешный призрак Павла Первого через стены давно ушедшего под воду Михайловского замка. В этот момент он захотел закончить свою жизнь, но сделать это так, чтобы отжарить всё это грёбанное семейство в целом, и эту поганую сучку в частности! Раз уж не получилось оприходовать её ещё разок по-настоящему, раз ей не хочется чувствовать его внутри себя, раз она считает его мудаком, то пусть поплатится за всё сразу, пусть ощутит, как его возмездие грубо входит сзади, разрывая её нежную судьбу в кровь, оставляя на ней багровые следы и жгучие ссадины.
        В этот момент он поменял свой путь. А вместе с ним пути многих других людей. Берет устало поднял глаза и искусственно испуганным голосом снова торопливо принялся уговаривать бывшего хозяина:
        - Хозяин, если я расскажу тебе, как всё было на самом деле, если я расскажу тебе, как всё было, то ты меня отпустишь? Я всё тебе без утайки выложу, только отпусти меня. Я исчезну, я спрячусь, и ты про меня забудешь навсегда, зато ты многое узнаешь про людей, которым доверяешь. Я ведь всё знаю. Я тебе всё расскажу. Ты всех крыс со своего корабля выгонишь, век воли не видать! Очистишь бригаду от сук, хозяин!
        Аттал даже замер от неожиданности. Заинтересовался.
        - И про деньги расскажешь?
        - Всё, без утайки, как на духу.
        Аттал распрямился и поправил очки.
        - Я подумаю.
        - Не обманешь?
        - Я подумаю.
        Берет облизнулся и нерешительно начал причитать.
        - Это всё Алиса.
        - Что?
        - Это всё Алиса придумала. Она послала Кащея к Вуйчикам, чтобы он уговорил их подписаться на это дело.
        - На какое дело? - угрожающе раздул ноздри Аттал, сжав зубы.
        - Продать твой полис, какое же ещё? - как будто удивился Берет. - Ты же сам мне это только что подтвердил. Вот как всё было: на этот раз Колян бросил Алиску, не знаю уж за что, наверное, ты-то в курсе…
        Аттал дёрнул подбородком, мол, что дальше?
        - Так вот. С тех пор она всем говорила, что они расстались по взаимному согласию, но это было не так. В общем, она пошла вразнос, снюхивалась со всякими недоносками. Это именно тогда Алиса пригласила к нам Доктора.
        - Доктор, с-с-сука, - сплюнул Аттал, услышав ненавистное имя и отреагировав, как бык на красную тряпицу. - Знал бы, убил бы при первой встрече, говноеда. Я же тебе тогда нормально приказал доставить ко мне его, без проблем.
        - Хозяин! - принялся обиженно оправдываться связанный в гробу Валера. - Ты мне сказал доставить его. Я парням передал, чтобы они притащили его к тебе…
        - Блять! Между доставили и приволокли - большая, жёваный ты хер, разница! Доставить - это вежливо взять и привезти на место со всем этим, как его, блять! Со всем уважением, а притащить - это как Кащей с Тяпой сделали! И сами по… э-э-э… по рогам получили, и меня подставили, и Доктора с Ильсидом каким-то образом связали. Ну что, блять, за мудаки со мной работают?!
        - Хозяин, у меня, наоборот, представление о слове «доставить», как о трупе, о неживом человеке. А то, что Кащей сделал, я бы назвал не притащить, а арестовать…
        - Ты, блять, э-э-э… этимолог грёбаный! Тебе три шага до могилы, а ты диспуты устраиваешь? Совсем фляга свистит? Давай возвращаться в начало. Ничего ты мне не рассказал этакого, понял? Я не знаю, Алиса ли подговорила Вуйчиков или Вуйчики Кащея, мне ясно одно - они думали, что я через пару дней умру. Что им оставалось делать? С их точки зрения они совершали неглупый поступок, так что…
        - Ничего ты не знаешь, Аттал Иванович! - вытаращил глаза Берет.
        - И чего, по-твоему, я не знаю? - недоверчиво хмыкнул Аттал.
        - А того, что Алиса знала о твоём неопасном положении.
        - Откуда ей это было знать? Гаврилович сказал - всё!
        - Насвистел он! И Алиса знала это, и Комар знал.
        - Алиса знала? И Витя Комар? Но откуда?
        - Так Доктор же нам об это сказал!
        - Доктор? А он-то как, вообще?..
        - Его же Алиса привезла!
        - И что случилось?
        - Он тебя осмотрел.
        - Ну, ну, а дальше-то что?
        - Узнал у Вити, что произошло.
        - В это я вник, ты дальше тарахти!
        - Что дальше? Доктор поставил диагноз.
        - Что за диагноз? Мне из тебя щипцами тянуть?
        - Не надо щипцами. Саня сказал, что ты поправишься.
        - Погоди, то есть дочь знала, что я очнусь? А что дальше?
        - Алиса заскандалила, заорала, что всё равно будет первой леди!
        Аттала аж ударило в грудь, а Берет продолжал убивать:
        - Они с Колькой знали о том, что ты выздоровеешь.
        Аттал почувствовал, что земля уходит из под ног.
        - Просто она всегда хотела быть звездой.
        Аттал припомнил эти слова дочери.
        - У Кащея тоже есть амбиции.
        - Так оно, - подумал Аттал.
        - Они тебя предали!
        Хозяина повело.
        Он качнулся.
        Не упал.
        *
        - Хозяин, а ты теперича простишь меня? - даже с издёвкой задал вопрос Валера после того, как к покачнувшемуся Атталу подскочили перепуганные Сэм с Мироном. Он со мстительным злорадством наблюдал за состоянием хозяина Ахеи, которого словно хрястнули обухом по голове так, что до него даже не сразу дошёл смысл вопроса. Поэтому Валере пришлось повторить:
        - Так что, хозяин - сдержишь слово? Или напиздишь как всегда?
        Тот встряхнул головой, набычился, оттолкнул приблизившихся парней, даже фыркнул на Мирона. Приблизив побагровевшее лицо, он зарычал сквозь зубы:
        - Нет, Валерка, сукин ты сын! Нет уж! Ты же знаешь, что не прощу, - медленно приходя в себя, ответил его бывший хозяин, отдыхиваясь. Внезапно он расширил глаза, вспомнив: - Кстати! А деньги? Где деньги, сука? - встрепенулся Аттал, досадуя, что сначала не выведал у смертника, куда тот дел награбленное. - Говори, а не то…
        - Я, в отличие от тебя, своё слово держу, - горделиво бросил Берет, пытаясь расправить стянутые верёвкой плечи. - И про деньги расскажу. - Он поёрзал, пытаясь выбраться из туго закрепленных пут - тщетно. - Ш-ш-што рассказывать? Потратился я. Давно хотел их в легал пустить, а тут Доктор подвернулся, вот я и сообразил, куда состояние пристроить. Да, ты прав, это я влил с твоих дропов туеву хучу рублов* (инвестировал через подставных лиц много денег) в Гильдию Ганзы, и теперь они все в стройке.
        - Сука ты! Всё влил! В Ганзу, блять! Ох ты и придурок, Берет! - Аттал покрутил головой, сжав виски руками, и тяжко выдохнул. - Нет, чтобы… Эх, - махнул он рукой. - Да хера ли тогда с тобой разговаривать? Давай кончать с этим делом, не люблю долго прощаться, на слезу тянет старика, - нервно хмыкнул он. - Есть последнее желание? Не просись на волю, бесполезно…
        - Я понял, - снова бестактно прервал хозяина Берет, глубоко задышав. - Есть желание - Санька не трогай. Он случайный человек.
        - Этот человек всю жизнь мне исковеркал!
        - Я понимаю, но лучше не лезть в игру случая.
        Аттал скривился, будто услышав полный вздор.
        - Ладно тебе. Я поговорю с ним, а там посмотрим.
        Берет благодарно кивнул, принимая такой вариант.
        - Скажи ему, что только первый закончился. Он поймёт.
        - Я тоже понял, не волнуйся. За первым кончится и второй.
        Берет глянул на хозяина, глубоко вздохнул и выдохнул слова:
        - Да не тяни уже, Аттал - режь давай! Мне больше нечего сказать.
        - Не, - брезгливо ответил босс, - кровища хлынет, испачкаюсь ещё. Не.
        Валера побледнел, предвкушая беду. Даже не так - он посинел от ужаса, представив, как его, совершенно живого и здорового человека, живым закапывают в землю, в которой он так и остается гнить. Сначала заколачивают крышку, а затем орущего отправляют в безжизненное зимнее чёрно-белое безмолвие берёзовой рощи на окраине болот, заталкивают в широкую пасть земли, засыпая ею же сверху. И от этого страх расползался волнами по телу, потому что норадреналин - гормон ярости, имеет, увы, весьма кратковременный период действия, и, когда его действие заканчивается, в крови остаётся лишь погружающий в ужас адреналин.
        - Да ты не бойся, - захохотал Аттал Иванович, глядя на испуганного подручного и неторопливо вынимая из кожаного чехла под левой рукой широкий кинжал. - Я не буду тебя живым закапывать, я же обещал, что не буду. Ох, ты, трусишка. И резать я тебя не буду, не ссы. - Он откинул полы пиджака Берета и провёл по его груди, ощупывая рёбра. - Я тебя заколю! - деловито произнёс он, найдя какую-то точку на теле жертвы. - Во-первых, крови меньше. Во-вторых, - он приставил нож к выемке между рёбрами, - напоследок на твою… э-э-э… твоей рожей налюбуюсь. Кстати, ничего больше не хочешь мне сказать? Нет? Ну и сдыхай тогда, гниль! - и Аттал Иванович, надавив сверху, с силой всадил остро отточенный нож между рёбер Берета, в его непрерывно бьющееся сердце, разрезая стучащий красно-бордовый комочек пополам. От дикой боли, от ярости и страха у Валеры вылезли глаза из орбит, он выпучил их, вздув вены на шее, и, уставившись в самую суть Аттала, прохрипел:
        - Ты мудак, хозяин! Какой ты муда…
        Аттал резко вытянул кинжал вращательным движением, и внутреннее кровотечение с такой силой хлестануло в разные стороны, что последнее слово Берет выхаркнул уже вместе с окрашенной гемоглобином плазмой, вырывающейся из его рта алыми сгустками, смешанными со слюной. Он затрясся, выгнулся и опять потрясся, конвульсируя в одном ритме с кровью, разливающейся прямо внутрь тела. Потом ещё что-то прокряхтел, зажмурился и, пару раз вздрогнув, окостыжился, приоткрыв рот с вывалившимся посиневшим пеньком языка.
        Хозяин долго глядел в обезображенное судорогами синеющее лицо Валеры, затем залез за ворот одежды усопшего, нащупал сломанную монету, вытащил, хмыкнул, сдёрнул цепочку, разорвав в самом слабом месте, неторопливо оглядел медяшку и уже хотел было бросить её в слякотную жижу могилы, но сжалился и закрыл ею один глаз усопшего, дабы тому было хоть чем-то расплатиться с Хароном - пусть даже позорным ломаным грошом.
        **
        Стыд начинается в гиппокампе. Он возникает при воспоминании события и эмоционального отклика на него. При этом активизируются миндалины, а также островок, который усиливает ощущения, придавая им значимость и заставляя чувствовать дискомфорт. Приходится отмахиваться от мыслей, заглушая активность памяти. Но сознание рано или поздно возвращается к неприятному событию просто потому, что в передней поясной коре, например, недостаёт серотонина. Даже если дашь себе приказ об этом не думать, всё равно через пять минут обнаруживаешь в голове тот же самый непрерывно прокручивающийся лейтмотив. И так весь день, а кому особо не повезло с событием или психическим состоянием, то гораздо дольше. Хорошо, что многие интуитивно находят единственный верный путь для выхода из него - через деяние.
        Мозг может сознательно обрабатывать только один мыслительный процесс, поэтому переход в деятельность, не важно, какую, всегда перебивает стыд, страх, неуверенность, отчаяние, горе и прочее, прочее, прочее. Исключив из ежедневного мыслительного рациона сладко-горькое блюдо самобичевания и загрузив себя делом, можно перескочить даже через серьёзные потрясения. Хотя нет, не перескочить, а, скорее, начать долгий путь вокруг пологого холма вверх по спирали, когда шаг за шагом, незримо поднимаешься выше под градом, тучами и солнцем. Главное - двигаться. А укрывшись от ударов судьбы пледом, сидя в комнате с закрытыми шторами, сто процентов попадёшь в яму депрессии.
        Человек может пребывать в двух видах возраста - глупом и разумном, вне зависимости от количества лет. Тот, кто выбирает дорожку вниз, навсегда остаётся глупцом, а вот постоянный опыт в преодолении пути наверх, напротив, учит, обогащая новыми знаниями. В глупом возрасте учиться не обязательно, ибо и так всё знаешь - кто с кем спит, и кто кому чего сказал. Зато что-то другое - очень поверхностно. В умном возрасте во многом сомневаешься, но кое-что всё-таки понимаешь. Часто время делает человека мудрее, семья заставляет учиться планировать, с детьми приходит понимание сути и смысла жизни, а основной жизненный урок звучит так - нужно видеть свой путь и прокладывать его одновременно, ведь знать ещё не значит делать. Да и делая, получается далеко не всегда. Цели сбиваются, ноги устают, желание проходит, и тогда снова скатываешься вниз.
        И вот здесь важно вовремя остановиться и просто честно с собой поговорить - а туда ли ты идёшь, те ли люди рядом с тобой, ты, вообще, счастлив путешествуя по жизни рядом с ними? Ведь нельзя шествовать вместе по жизни, глядя в разные стороны и двигаясь в противоположные направления. Лучше всего эти вопросы обсудить в самом начале, чтобы потом, через годы, например, не проснуться в кровати с совершенно чужим человеком.
        Этим утром, когда Алиса вошла утром в ванную комнату, то сразу заметила Коляна, сидевшего в ванне в полутьме. Её жених, хотя, какой жених - уже муж, обхватил мокрые худые ноги и уставился в какую-то точку в неведомом пространстве, сидя по локти в воде.
        - Я его покараю! - каркнул он в пустоту, когда Алиса включила полный свет и недоумённо уставилась на него, моргая спросонья.
        - Началось в колхозе утро, - без эмоций выдохнула лохматая Алиса с синяками под мутными глазами, завёрнутая в безразмерный махровый серый плед. Она прошла мимо, по дороге пощупав воду кончиками пальцев. - Остыла уже вода-то, каратель.
        - Я его покараю! - снова произнёс Колян, словно не слыша.
        - Ты, мститель мелководья, вылезай давай уже из пучины, простынешь. Дай мне помыться. Ты, вообще, кого опять покарать удумал? - недовольно буркнула Алиса, поднимая крышку унитаза и замечая забрызганный стульчак. - Ты чё тут, всеми силами старался в дырку не попасть?
        - Я говорю, что я его покараю! Юсуфа, суку такую! - ударил по воде Колян, взметнув ввысь капли, которые тут же осели на пол.
        - Я тебе швабру сейчас дам - будешь подтирать свои брызги! - со злостью бросила ему Алиса, потянувшись за чистым полотенцем. Сначала вытерла им сидушку, затем бросила на пол и отшвырнула ногой к ванне, прямиком на образовавшуюся благодаря усилиям Коляна лужу.
        - Это Юсуф меня подставил, он мне намолол туфты про Хаб! Я покараю его! - он повернулся к ней взбудораженным лицом.
        - Ага, - зевнула Алиса, задирая импровизированный подол и усаживаясь на унитаз. - Ванну потом за собой помыть не забудь.
        Тут же зажурчало, а девушка обмякла и надолго расслабилась, закрыв глаза. Кащей злобно отвернулся и, вздрогнув, включил в кране кипяток. Послышался гул, и пошла горячая вода. Два звука заполнили белое кафельное безмолвие, как вдруг журчание по унитазу смолкло и донеслось:
        - Коль. - Произнесла Алиса ему в спину с какой-то неожиданной интонацией. - А мы можем нормально поговорить, просто как человек с человеком, без всякого пуха?
        Кащей удивлённо повернулся в профиль, навострив ухо. Алиса наклонила голову.
        - Помнишь, как мы с тобой разругались в самый первый день знакомства? Помнишь?
        Он еле заметно кивнул.
        - И потом постоянно ругались: и перед тем, как начали встречаться, и после. Мы с тобой всю жизнь ругаемся, но ведь всё равно жить друг без друга не можем. Вместе тяжко, а раздельно быть ещё тяжелее. У тебя так?
        Он медленно-медленно опустил подбородок вниз, соглашаясь, но всё так же, не поворачиваясь совсем.
        - Я долго думала о том, что же нас с тобой держало вместе все эти годы. - Алиса задумалась. - Знаешь, я решила, что это страсть. Я до сих пор помню, как ты на меня смотрел, когда пересёк порог нашего дома, а я вышла навстречу, держа папу за руку.
        - Я тоже помню этот день. Но тогда я не то, что захотел тебя, Алька, - впервые за долгие годы заговорил об этом Колян. Получалось немного неуверенно. - Я просто втюрился с первого взгляда. Мне было одиннадцать, откуда там страсть?
        - Ты хочешь сказать, что между нами не было страсти? - удивилась она, округлив очи.
        - Была, конечно, - он наконец повернулся и поглядел ей в глаза. - Лет в тринадцать началась. Я столько простыней измарал, думая о тебе ночами в этом возрасте, - грустно улыбнулся он. - Просто всё задрачивал вусмерть.
        Алиса фыркнула.
        - А помнишь, как ты постоянно на улице ко мне целоваться лез? - добродушно добавила она. - Лапал меня всё время, за жопу, за сиськи, как ненормальный какой-то, - она ударилась в воспоминания, но затем её улыбка поползла вниз. - А затем… охладел и бросил.
        - Я тебя не бросал, понятно?! Вернее, я бросил, но это ты! - Он повысил голос, закашлялся и торопливо заговорил дальше. - Это ты во всём виновата. Всё из-за твоего предательства. Мы любили друг друга, но ты нас предала.
        - Я же извинилась! - она тоже повысила голос.
        - И чё? От этого что-то меняется, комон?! - прикрикнул Колян. - Разве от этого что-то меняется, дура ты?! Я строил планы - хотел прожить с тобой всю жизь! В доме! Завести одного или двух ребёнков. А ты всё похерила в один миг! Ты предала меня и не только меня, но и наших малышей!
        - Каких малышей, Колюня? - она постучала по голове. - Очнись! Тебя со вчерашнего ещё не отпустило?
        - Я тебе так доверял, так доверял, а ты меня предавала! - его голос задрожал. - Я ведь жить не хотел - постоянно вспоминал наше с тобой прошлое, мне даже сейчас тяжело говорить, как ком в горле стоит, - он реально сглотнул, задрожав подбородком. - Думаешь, мне не обидно, что ты меня предавала?! Вишь, какой я стал? Посмотри на меня - схуднул на одиннадцать килограммов, кожа да кости. Вот уж точно - настоящий Кащей. Я с ума сходил от тоски. Если хочешь знать, у меня до сих пор нормально ничего не получается, я вообще жить без тебя не хотел! А сейчас готов уже под пулю…
        - Но ведь ты же сам меня тогда бросил, Коленька, - с нажимом ответила она, ненадолго привставая с унитаза. - На произвол судьбы! После стольких совместных лет! При всех! Ты знаешь, как у меня самооценка скакнула вниз? Знаешь? Сначала ты напился и плакался, в ноги кидался, а затем сказал, что я слишком худая для тебя и исчез. Ты головой-то размышлял, когда это говорил?
        - Я с тобой тогда старался разговаривать спокойно, но на самом деле меня колотило, знашь как! - ответил ей Колян. - Это ты сама! Я тебе сказал: «Ты мне изменила, поэтому нам надо расстаться!». А ты что в ответ? Ну ладно, говоришь, хорошо, гуляй, парнишка! Вот это, ваще, нормально? Причём я-то с тебя спрашивал за реальный поступок, а ты просто в ответ - «гуляй, парнишка»! Это нормально?
        - Нет, дружочек, не уводи в сторону! - завелась Алиса, сидя на толчке и размахивая руками. - У тебя точно кто-то был, я стопудово знаю, поэтому ты меня и кинул, чтобы самому в это время с какой-нибудь другой лярвой где-нибудь на Фракийке жариться…
        - Ты меня-то с собой не путай, - хлёстко бросил Колян, и Алиса прервалась, вздрогнув, как от пощёчины. - Я просто не видел понта в продолжении нашей совместки после того, как ты поюзалась передком и с Беретом, и с Доктором.
        - Я тебе сто раз уже говорила, что с Сашей начала встречаться уже после того, как мы расстались, вообще-то! А насчёт Берета мы с тобой сто раз обсудили - это была обычная юношеская глупость…
        - Которая многократно повторялась, да?! - с надрывом крикнул Колян.
        Алиса снова вздрогнула, покраснев. Её руки задрожали, она встала с унитаза и, запустив руки в бесформенные складки пледа, натянула трусы.
        - Зачем же ты тогда согласился на мне жениться? - с вызовом произнесла девушка, всхлипнув - Из-за Ганзы? Настолько хотел быть хозяином, что позарился на шлюху, да?
        - Да пошла она в жопу, эта Ганза, комон! - в сердцах выругался Коля. - Со всеми её Котлиными и Хуётлиными! Пусть Доктор с ней мучается - у него это хорошо получается, а я видел её в гробу, Ганзу эту - она мне даром не нужна! Мне только ты нужна, Алька, как ты не понимаешь, дура тупая? Сами подумай - как мне ещё надо было рыпаться обратно? Какие причины найти, чтобы вернуться? Я же тебя бросил! Насовсем! Перед всеми! Я не мог себе изменить, простив твои измены?!
        - Да не гони ты мне лапшу вдоль барабанных перепонок! Другая баба у тебя была! Вот ты и решил разойтись! - не унималась Алиса, понимая, что лучшая защита - это нападение.
        - Чё ты врёшь, чё ты всё время врёшь?! - побагровел он, то ли от кипятка, наполнившего ванну, то ли от ярости. - Ты! Ты жарилась сначала хер знает сколько раз с Беретом, а потом уехала с Доктором на Фракийку. А теперь что получается, я ещё в этом и виноват?! - Кащей аж выпучил глаза от злости. - Я виноват?
        - Ты мне что сказал? Что я стала очень худая, и тебе это сильно не нравится!
        - Что я должен был сказать тогда: «Почему ты бегаешь жариться к Берету?»
        - Ни бегаю я никуда! - взвизгнула Алиса. - Я с ним много лет назад порвала!
        - Да это он тебя порвал. Так порвал, что тебе стало меня не хватать! Верно?!
        - Нет, не верно! Нет, не верно! - у неё аж слёзы выступили на глазах. - Ты что думаешь, я кто, шлюха что ли? - она вытерла капли, побежавшие по щекам. - Я миллион раз тебе повторяла, что это произошло много лет назад, когда мы с тобой были совсем молодыми. Я была пьяная, и ещё в первый раз попробовала «снег», вот Берет и воспользовался моим состоянием. А потом… я не знаю, почему… просто так получалось, я не специально. Да, я ещё несколько раз жарилась с Беретом, но всегда любила только одного тебя!
        У Коляна затрясся подбородок, но он продолжал сидеть в ванне, закусив губу. Он слишком хорошо знал Алису-актрису, чтобы верить всему. А она тем временем продолжила дрожащим голосом, закрыв глаза рукавом.
        - Ты бы тогда так и сказал: «Я тебя не люблю» или «Ты меня больше не возбуждаешь»! Пусть это больно, но зато честно! А ты как поступил? Сказал, что бросаешь меня, потому что я слишком худая! При всех! У меня знаешь, сколько комплексов появилось?
        - Да пошла ты в жопу со своими комплексами! - взвился Колян, привстав из ванны, размахивая всем подряд. - Ты мне за Берета и за Доктора ответь, комон! А потом уже лезь со своими проблемами, понятно?
        - А что Доктор? - тут же успокоилась она, вытерев остатки слёз. - Что Доктор-то? Я тебе в сотый раз повторяю - ты сам меня отверг, и поэтому я через целых полгода, заметь, стала встречаться с другим молодым человеком. Просто потому, что вселенная не терпит пустоты, и мне нужно было чем-то или кем-то тебя заменить. С работой не клеилось, и я решила - будь, что будет. Если ты меня бросил, то пусть разбитое сердце займёт кто-нибудь другой. Это было сложно - да, но пустоту мне нужно было заполнить. Поэтому и приняла предложение Доктора уехать на Фракийку. Не с первого раза, заметь это! А всё потому, что ты решил, что я, видите ли, слишком худая для тебя!
        - Хорошо. Доктор так-то реальным пацаном оказался, пусть даже между нами конфликт. Ты мне за Берета лучше распиши, зачем к нему бегала? - он сел обратно в воду.
        - Я что сегодня, на допросе? Знаешь, как у нас говорят - я на твой вопрос ответила, ответь и ты на мой. - Алиса тут же продолжила, не давая Коляну времени очухаться. - Вот лучше ты мне расскажи, как чувствовал себя после нашего разрыва?
        - Как чувствовал? Как я мог себя чувствовать? - снова вскричал он. - Хреново, как ещё?! Знаешь, что я тогда не понял сразу? - он развернулся к ней всем телом. - Что нужно было сразу тебя зачеркнуть и вычеркнуть! А я столько промучился, ожидая, когда ты развернёшься. Я верил до последнего… но, когда узнал, что ты уехала с другим отдыхать. Меня подкосило! Меня просто подкосило.
        Алиса уставилась в сторону, затем вниз, потом молча закрыла крышкой унитаз и присела обратно. А Колян продолжал.
        - И до сих пор, хоть мы уже сутки, как муж и жена, ты ничего не сделала, чтобы вернуть нашу совместку. Ничего не сделала! Ты привыкла, что я всегда любил тебя и прощал всё на свете, привыкла вертеть мной, как игрушкой. Я лишь виноват, что был слишком мягкий к тебе. Чересчур мягок. - Кащей поглядел вправо вверх, как будто вспоминая. - А сейчас я чувствую, как мой шрам - тот шрам имеется в виду, где-то в глубине души - тот мой шрам зарастает.
        Вдруг Алиса негромко, но чувственно высказала:
        - А я тогда неделю валялась в кровати, даже не могла подняться. На работу вообще забила, только ревела круглые сутки, думала помру. Потом папа ко мне подошёл и сказал: «Дочь, хочешь, я его верну?». А я ответила, что не буду просить вернуться, навязываться, не давать проходу. Зачем? - она помолчала и всхлипнула. - Я ведь слишком худая для тебя!
        - Да успокойся ты со своими габаритами! Я же…
        - Мне было бы отвратительно извиняться! - словно не слыша, продолжила она. - Я бы чувствовала себя ничтожеством! Нет, ни за что! Никогда!
        - Знаешь, что, милая моя? Если человек по-настоящему любит, то гордость можно и в жопу засунуть! - безапелляционно отрезал Колян, строго нахмурившись. - Ведь мы с тобой, как два соседних пальца одной руки - где только вместе не были.
        - Нужно было идти извиняться, когда меня на хрен послали? Ты в своём уме, дружочек? Я что, на помойке себя нашла? Я даже просто физически слишком эмоциональна, чтобы такое выдерживать! Я бы умерла там.
        - Ага! И поэтому в Аквилею уехала одна, главное! Всех девок сучками назвала, а они тебе за это самой наваляли под хвост. Я тебя не узнаю, Алиса, - внезапно Кащей начал разговаривать с ней другим, более мягким тоном. - Раньше мы как всегда разбегались? Ты меня пошлёшь, но сама дома сидишь, скромнягу корчишь, - он негодующе втянул голову в плечи. - А тут я слышу, что ты сначала на тусу к Ийке съездила под ручку с Доктором, а потом вы на Фракийку вдвоём укатили. Ты меня как перед всеми выстыдила?! Это как понимать?
        - А ты как себя ведёшь? - она широко развела руки. - Дружочек, очнись! Ты меня при всех послал, значит, а я сиди дома и жди, когда же он заявится, ненаглядный?
        - А мне каково было, ты подумала? А мне каково? Сколько я пережил этой ревности, злобы какой-то, обиды, ненависти почти! И полное непонимание - почему? За что? Просто, понимаешь, я как один в погребе. И нет никого, что бы это чувство высказать, потому что тебя нет - ты уехала с Доктором! А ещё раньше бегала жариться с Беретом. Ну, почему, Алька, ёп тебя за воротник? Почему, почему? Думаешь, думаешь и начинаешь колупаться в своих недостатках, по сто раз в день гоняешь одну и ту же кашу в голове, жуёшь её, жуёшь, чешешь репу - а есть ли, вообще, любовь? Ведь тебя нет - и любви как будто тоже нет. Я каждый день выходил из дома и искал твои глаза, иногда даже путал с другими, везде пытался почухать… У меня ж подушки с твоим запахом.
        Колян снова отвернулся и уткнулся в колени, сказав в воду со злостью:
        - Откуда этот Доктор взялся на нашу голову? Если бы не он, то всё было бы, как раньше! И зачем только Аттал приказал Берету его притащить? На кой хрен ему понадобился вшивый Доктор? Мы его с парнями сграбастали, но потом оказалось, что нужно было это сделать тактично. А что, раньше нельзя было предупредить? - возмущался Кащей.
        Алиса молчала, задержав дыхание.
        - А потом он с тобой познакомился, и у вас закрутилось. До сих пор не могу понять, почему Доктор? Почему ты выбрала его? - с весьма ощутимой ревностью нервно спросил Кащей. - Вот почему, объясни мне, комон? Что во мне было не так, а? Ты скажи!
        - Да просто у нас с ним разница девять лет - он зрелый мужик уже, не мальчик. - Алиса старалась говорить максимально достоверно. - Саша жизни насмотрелся, ему семья уже нужна была, уют, хозяйство - это было как раз по мне. Он видит - девушка умная, скромная, вот и пригляделся ко мне. Девочки взрослеют быстрее и умнеют тоже, кстати. В двадцать лет женщины уже рожают детей, а вы ещё в этом возрасте думаете, в какую игру бы поиграть. А Доктор взрослый, повидал многого, захотелось спокойствия. Да и влюбился он в меня с первого взгляда, я это сразу почувствовала… Ты тоже в меня втюрился, как только увидел. Жалею только, что в пятнадцать лет тебе дала, а не до свадьбы дотерпела.
        - А чё так? - удивился Колик, заинтересовавшись.
        - Ничё! Это сейчас уже головой думаю, что нынешние бабёшки слишком доступны, легко идут на близкие отношения, поэтому парни их бросают, не думая. И те потом ходят по кругу и чешут репу - а чё это на них не женятся? Мужикам только одно надо - отжарить кобылку, а вот потом жениться они почему-то не желают. Не-е, сейчас бы я так не поступила, я бы была умнее и терпела до Дворца. Ну, или до помолвки хотя бы, как Ритка, например.
        - Просто, - развёл руками Колян, объясняясь. - Свадьба для мужчины - тяжкая штука, ты пойми. Холостой все деньги себе в карман, семейный - в общую кассу, то есть пашешь на полную, а зарабатываешь только половину.
        - Ишь ты какой! А то, что бесплатный секс в любое время дня и ночи? Что еда для любимого мужа на тарелочке? Тяжёлая, видите ли, штука. А что потом дети, пелёнки, распашонки, болезни, какашки? На чьих это плечах? В магаз ходить покупать…
        - Ага, покупать-то ты любишь - хлебом не корми, - буркнул Колян и перешёл в атаку. - А как ты хотела? Половина бюджета твоя - так будь любезна стать хорошей женой.
        - Что значит хорошая жена? - воткнула руки в боки Алиса, сидя на унитазе. - Служанка: принеси еду, подай, иди на хер, не мешай? Захотел - согнул, захотел - разогнул? Это в твоём понимании хорошая жена?
        - Я не знаю, что такое хорошая жена, - вдруг снова взглянул ей в глаза Колян, и голос его зазвенел. - Но я бы очень хотел, чтобы моя жена была именно такая. И тогда я точно ни с кем, кроме неё, не буду даже обжиматься по сторонам. Я буду работать для неё и дарить ей подарки. Я стану хорошим мужем. Не многие женятся по любви, и… я бы хотел тебе сказать… несмотря на то, что у нас всё так нелепо получилось… и свадьба, и перед ней, и Берег… Но я… Для меня любимая - одна, если и я для неё тоже буду один, понимаешь, о чём я? Я… ты знаешь, люди женятся, потому что девушка забеременеет, или потому что обстоятельства… так вот, я никогда так не хотел жениться, как по принуждению. Я бы хотел по своей воле… Даже если я люблю, то всё равно по своей воле, понимаешь?
        - Я вообще тебя не понимаю, если честно. Ты мне что раньше говорил? Что свадьба будет только тогда, когда на ноги встанешь. Мол, моя жена должна кататься на собственном мобиле, а не на общественном транспорте.
        - Да я купил тебе мобиль, но не успел подарить! Просто…
        - Рассказывай мне тут басенки! - перебив, недоверчиво махнула рукой Алиса. - Я что-то совершенно не видела, чтобы ты к этому стремился. Бухать - да, тут ты первый. А зарабатывать - тот же Мирон в десять раз больше тебя имеет. Правильно мне Светка говорила, что дом и мобиль - дело наживное, семья сама туда приведёт. Так что ты от ответственности убегал, милый мой, и никто тебя к этому не принуждал - врёшь ты всё!
        - Как это не принуждал, комон? Твой папа всегда меня вызывал, когда мы расставались! И давал намёками понять, что может легко выпнуть меня из бригады, если не помиримся. Поэтому мне приходилось с тобой мириться… Он всегда был за тебя, всегда заставлял мириться, только один раз на мою сторону встал, - буркнул он, внезапно прервавшись.
        - И в какой это раз? - мгновенно заинтересовалась Алиса, глаза её загорелись.
        - Не скажу, - ответил он.
        - Говори, я тебе говорю! - она сдвинула брови.
        - Нет, нет! - отрезал Колян.
        - Ты что, хочешь скрыть от супруги секреты в первый же день после свадьбы?
        - При чём тут? - начал было муж.
        - При том. Мы с тобой договорились: как один, так и другой, помнишь?
        Колян вспомнил, сглотнул, принимая решение, и уставился куда-то вверх, как будто проникая внутренним взором в верхнюю часть лобной доли, в дорсолатеральные зоны префронтальной коры, ответственные за планирование и самоконтроль.
        Алиса опытным взором заметила колебания.
        - А если вот так? - она неторопливо встала с унитаза и плавным движением скинула с себя тяжёлый плед, оставшись в одних розовых свадебных стрингах и белых чулках в тонкую сеточку, представ перед его взором такой неотразимой, растрёпанной, беззащитной, домашней, желанной, что у Коляна отпала челюсть. Он давно не видел её обнажённой. Сюда прибавился вчерашний наркотик в крови, да ещё эмоциональный сбой - и на него накатила такая мощная волна страсти, что он тут же ощутил жар внизу живота и полностью отключил мозги.
        Тогда, после продолжительной встречи, договорившись в присутствии родителей, что станут женихом и невестой и вместе сядут на ганзейский трон, они тоже оставались вдвоём на ночь, но… Колик сильно нервничал, долго что-то не получалось, потом всё же затвердело, и было даже неплохо, но очень недолго. Да и вообще, дело происходило в кромешной темноте, Кащей был сильно хмельной и мало что запомнил. Так что сейчас, впервые за много месяцев, Колян глядел на свою законную жену, которая уже никуда ни к кому не сбежит, и восхищался изгибами её плавных линий…
        Алиса приметила этот взгляд, но не подала виду.
        Кащей вздрогнул, очнувшись от прямого вопроса:
        - Так что?
        - Что?
        - Когда ж это папа впервые встал на твою сторону?
        - Когда рассказал мне, что ты жаришься с Беретом.
        - Что?!
        - Да.
        - Ты хочешь сказать, что мой папа рассказал, как я?
        - Да. Он сказал, что ему меня жалко, ведь я его сын.
        *
        Тут послышались гулкие шаги, они быстро приближались, грозно стуча по деревянному полу, и это было, на самом деле, удивительно, ибо ходить в обуви в доме Аттала было категорически запрещено. Звук стих, скрывшись в районе их спальни, затем оттуда донёсся звон, потом крик:
        - Где этим малолетние подонки?!
        Ему что-то ответила Луиза. Стук каблуков угрожающе быстро приблизился, остановился напротив незапертой двери. С ужасающим грохотом распахнув её ногой, в ванную комнату влетел Аттал. Он был взбешён, рот его перекосила злоба, казалось, будто с оскаленных клыков капает яд. Одна нога чернела от грязи - и на ботинке, и внизу брючины. Влетев, Аттал Иванович внёс частички нечистот на чистый кафельный пол, умудрившись наступить даже на белоснежный ворсистый коврик, оставив на нём тёмно-коричневое пятно.
        - Вы! Вы! Сучье отродье! - заорал он, тряся кулаками. - Вы что, блять, совсем берега попутали? Я вам чё, мешалка бетонная, чтобы так меня с дерьмом смешивать, а? Вы чё, краёв не чуете? Фраера трамвайные! - он обернулся к перепуганной Алисе, успевшей только прикрыть грудь и разинуть рот. - Оденься, ёп твою мать! - потом обратился к восставшему из ванной голому и мокрому Кащею. - И ты эти, как их, яйца прикрой, блять, что ты как долбоящер? - и продолжил, что было мочи, вопить. - Вы оба сами по себе такие тупорогие, или вас этому кто-то специально обучал? Вы чё творите, демоны?!
        Он проорал это в таком бешеном темпе, что никто не успел даже осмыслить происходящее. Между тем Аттал продолжал надсаживать глотку:
        - Что вы, блять, нахуесосили, полудурки хреновы?! Почему вы… э-э-э… мозгами не думали? Куда вы полезли в… э-э-э… в жопу без смазки?
        - Папа, папа, постой, ты о чём? - впервые ответила ему дочь, прикрываясь перекрещёнными крест-накрест руками. Колян тоже опомнился и закрыл паховую область ладонями.
        - Я о чём? Ты чё, считаешь отца… э-э-э… обсосом? Думаешь, что у меня после инсульта извилины распрямились? Да я в том месте, где вас зайцы в жопу драли - волкам в рот давал! - разозлённый Аттал в гневе опрокинул вешалку с халатами и полотенцами, стоявшую подле входа. - Да я вас всех урою! Поняли меня вы, двое? Я вас укокошу обоих! - взревел он. - Алиса - я тебе всю эту, как её, э-э-э… всю жизнь, с самого детства, говорил: «Алиса, не вырастай такой же тупой шлюхой, как твоя мать!». Сколько раз я тебе об этом говорил, но ты всё равно выросла тупой шлюхой!
        - Аттал, объясни в чём дело! - прикрывая достоинство левой рукой, потряс правой Колян. - Ты про что, я не вникаю?
        - Я про что? - даже удивился хозяин дома и переспросил. - Я про что? Я про то, Колюня, что вы с Алиской решили опрокинуть меня, пока я в бессознанке чалился. Да оденься уже, Алиса, э-э-э… вагина ты поперечная! Что ты стоишь, как лярва на панели?! Твой отец с тобой за дело разговаривает, а ты сиськами трясёшь, курица безмозглая!
        Алиса судорожно нагнулась и с бледным видом стала напяливать на себя плед. Кащей цаплей вышагнул из ванной, но, так как между упавшими полотенцами и ним оказался Аттал, его величество Никола Голый снова прикрылся руками, стоя на кафеле и дрожа от холода.
        - Вы что же, твари, решили меня на повороте уделать?
        - Аттал, я же тебе рассказал - мы думали, что ты умрёшь, и поэтому… - начал было Кащей, но хозяин дома гаркнул.
        - Да не чеши мне яйца, молокосос! Думал, втёр мне лажу? Показал тот же хер, только в левой руке? На тебе, выкуси! Алиса первая узнала, что я выживу! Да, доча? Доктор ведь вам с Комаром это понятно объяснил, надеюсь? Расписал, что я выживу и ничего продавать не нужно! Ты же знала, что я выкарабкаюсь, так почему ж ты Валере документы-то не отдала, сучка ты? Родного отца под монастырь подвести хотела? Решила первой леди стать, через батьку перешагнуть, гнида ты малолетняя! - Аттал повернул перекошенное злобой лицо к Алисе. Та только набрала воздух, чтобы что-то ответить, как внезапно сдулась, выдохнула, покраснела и сникла.
        - То есть вы решились меня похоронить живьём, ребятишки, так это нужно понимать? Скинуть мой полис, пока я в коматозе чалюсь? Что же вы за люди такие, чтобы отца родного-то, а? Сволочи вы! - орал хозяин дома, а Кащей недоумённо уставился в одну точку, словно силясь понять услышанное. - Неблагодарные! - Аттал ткнул в них пальцем по очереди. - Решили слить меня, да? Я же вас с детства воспитывал, понятия вам втолковывал, а вы просрали всю мою науку! И чуть было всё моё хозяйство не размотали! Я же всё для вас готов был сделать, а вы? Сучёныши ублюдские, паскуды мразотные, в этот, как его, в этот, в рот вас всех наоборот!
        Хозяин дома орал и орал. Колян всё не отмирал, медленно взмахивая ресницами, пока, наконец, не повернул шею и с идиотским выражением лица не уставился на Алису в упор. Та заметила его взгляд. Аттал тоже обратил внимание. Возникла пауза, которая, казалось, будет продолжаться вечно.
        Наконец хозяин дома произнёс более ровным тоном.
        - Ты хочешь сказать, Коля, что ты об этом не знал?
        Голос Аттала звенел надеждой, умоляя судьбу.
        - Хочешь сказать, она одна меня слила?
        Аттал с ненавистью оглядел дочурку.
        - Или ты не знал, что я выживу?!
        Но Коля словно не слышал.
        - Выпну только её, сын!
        Кащей молча думал.
        - Ты лишь скажи!
        Тишь давила.
        - Ты знал?
        - Знал.
        *
        - Нахрен ты сказал, что знал, придурок?! - буркнула Алиса, вышагивая с чемоданчиком на колёсиках по заснеженной дороге, ведущей до шлагбаума при выезде из домовладения. Сверху давило мрачное серое небо.
        - А что мне нужно было сказать - что не знал? Взял такой и слил жену, да? - гневно фыркнул Колян и прикурил сигарету. - На следующий день после свадьбы! Сама-то думай, что чешешь!
        - Нет, в этом вопросе ты молодец, муж мой, но… - она споткнулась о выбоину, чуть не упала и выругалась: - Ёкарный ты бабай, в рот тебя наоборот! Только на кой хрен ты сказал, что ты знал?!
        - Алька! - он аж на секунду приостановился и раскинул руки: - Ты чё, тупая? Твой собственный отец предъявил тебе за то, что ты хотела отжать его полис, пока он был в бессознанке! И ты не обосновала за обратное, комон! Он слил тебя, но ты моя жена! Ты чё, помыслила, чтобы я тебя кинул в такой закрутке? Да ты говна объелась, что ли, дорогая? Ты…
        - Ой, завали хлебало! - вдруг махнула на него рукой она и зашагала быстрее. - Ты и раньше головой не думал, а сейчас, похоже, вообще её отключил.
        - А чё я сказал? Чё я такого сказал?! Комон! - догнал её он. - Мне чё, за свою жену впрягаться не надо было, что ли? Нужно было тебя кинуть, я чё-то не пойму? Вместо того чтобы рычать, лучше объясни по-человечьи, нахера ты решила у отца полис угнать, если знала, что он выживет? Базар-то был, что Аттал ласты склеит, что доктора из Аквилеи за это подписались. А теперь звон доносится, будто ты знала, что он поправится, но ты ту весть в тайник зарыла…
        - Закрой рот, тайник! Ты сам недавно имущество Ганзы спалил в прямой трансляции! Я про такой идиотизм даже не слышала никогда! Да прекрати дымить в мою сторону, дышать уже нечем! Дай! - Алиса, шагая по дороге, прорезающей утренний зимний лес, гневно выхватила у Кащея наполовину выкуренную сигарету, хотела было чиркнуть в воздух, но, поколебавшись, поднесла ко рту, затянулась, закашлялась и всё же выкинула окурок в сторону. Тот ударился о щебень дренажной канавы и подгоняемый ветром побежал по камешкам, споткнулся и неспешно задымил. Кащей с сожалением оглянулся на него.
        - Алька, ты мне про это даже не напоминай! Я покараю его - я дал себе зарок!
        - Да кого ты покараешь, Коль? Вот скажи мне по правде? - теперь уже она приостановилась. - Из тебя каратель, как из жидкого говна пуля - знаешь, так говорят? Много вони, мало толку!
        - Алька, ты чё ваще исполняешь, а? Я за тебя, значит, подписался! Защищал! Меня вместе с тобой из дома выкинули, из бригады, из семьи! И ты, вместо того, чтобы быть благодарной, начинаешь…
        - Постой, постой, защитник ты мой стоеросовый! Я тебе всё популярно объясню, чтоб ты понял наконец. - Алиса встала, как вкопанная, и устало вздохнула. - Ты взаправду, на самом деле, считаешь, что я могла у отца полис отжать, зная, что он выживет? Ты чё, думаешь, я вообще, что ли, отбитая на всю бошку? Я просто не отдала Валере Берету документы, потому что это не его ума бумаги. Вот и всё! Да, действительно, Доктор сказал, что папа, скорее всего, выживет и пойдёт на поправку. Я ведь… я ведь обрадовалась, я так боялась, что он умрёт, а тут такое облегчение. Просто… Просто Берет требовал документы - доверенности, понимаешь? Все доверки, со всеми данными. Я ему их поэтому и не отдала, потому что ему не по масти их видеть. А он, сука, видимо повернул это так, будто бы я знала, что папа умрёт, и всё равно хотела продолжать сделку с Вуйчиками. Но я-то не хотела этого, понимаешь? Даже не думала в ту сторону! Я ведь что сделала? Я только тебя сразу же набрала на коннект, предупредила, чтобы ты сваливал оттуда вместе с Тяпой своим! И всё!
        Восстанови в своей башке. Ты к Вуйчикам съездил, они сказали, что если папа умрёт, то всё перейдёт в собственность полиса и мы останемся ни с чем. Ты же сам меня уговорил продать по доверенности всё его имущество, пока он жив! Ты ведь пообещал, что потом мы с тобой поженимся и хотя бы часть недвижимости останется в семье. Твои слова? Твои! Я и Доктора привезла, чтобы он поставил подпись, засвидетельствовал сделку, как дееспособный гражданин Ахеи, чтобы никто из наших не узнал об этом!
        Я вначале сама в шоке была, когда Саша Доктор папе такой диагноз поставил. Мы ведь уже ждали, что он вот-вот, ну, ты понял, что умрёт, короче. Гавриловский же подтвердил. А потом Саша Доктор говорит - «Аттал будет жить». Выслушал всю историю, что дядя Витя рассказал и говорит: «Алиса, с огромной вероятностью твой папа выживет». И я тогда ему поверила, понимаешь? И обрадовалась, что ничего не нужно продавать. А Берет вцепился мне в ухо - отдай документы да отдай документы. А я их просто не отдала. Вот и всё! Понял? Не сливала я отца и даже не думала об этом!
        Колян прищурился, хотя было уже темно.
        - Ты хочешь сказать?..
        - Да ничего я уже не хочу сказать, милый мой дорогой! Потому что полчаса назад ты сказал своим ртом моему, блять, и нашему общему папе, что ты якобы знал, как я хотела его подставить и продать полис! Ну, пиздец! Иди теперь и докажи кому-то обратное! - она смачно сплюнула и твёрдым шагом двинулась дальше. - Пиздоебистика какая-то!
        - То есть как это? Погоди! - он ухватил её за локоть.
        - Коля, муженёк, не тяни вола за яйца, когда вам с ним не по пути, - отдёрнула она руку. - Да, я хочу тебе сказать, что ты, оказывается, не только под фуфелом подписался, но и под тем, что мы с тобой папу кинуть хотели. И там, и там - с ровного места в дерьмо наступил и по сеням разнёс. Поздравляю тебя, муж мой, и аминь, наверное, да? - нервно пошутила она и потопала дальше, перекинув чемоданчик в другую руку. - Теперь мы с тобой оба никто, теперь мы с тобой муж и жена, а это значит, что нам идти в одну сторону. Так что пошли, давай.
        - Стой, Алька, стой, - безжизненно квакнул он ей вслед. - Я ведь, я ведь…
        - Да ничего, мой дорогой, ничего! - внезапно обернулась она и истерично рассмеялась: - Говорят, что во всём нужно искать плюсы! И вот. Я нашла один.
        - Плюсы? Какие плюсы? - пробубнил он.
        - Как какие? Один я точно вижу! Судя по тому, что папа рассказал - он знает, оказывается, многое, например, что я не отдала документы Берету. Но об этом были в курсе только четыре человека: я, дядя Витя Комар, Валера Берет и Саша Доктор. Я не рассказывала об этом папе - сто процентов, можешь мне поверить, - она ехидно усмехнулась. - Дядя Витя тоже не смог бы это сделать, царствие ему небесное. Значит, рассказал либо Доктор, либо Берет. Зная отношения папы и Саши, я бы назвала их общение на эту тему маловероятным. Понял, что это значит?
        - Понял. То есть не совсем.
        - Экий ты непонятливый. Если это не Саша, то такую подробность мог рассказать только Валера. Причём, ему пришлось бы и другие факты раскрыть - порочащие, так сказать, его честь и достоинство.
        - И чё? Чё это означает.
        - А это значит, дружочек, что Валеру Берета мы вряд ли когда-нибудь увидим.
        - Почему? Алька, объясни почему? Алиса!
        Она безнадёжно махнула рукой и в молчании направилась дальше быстрым шагом, а он поплёлся следом, продолжая добиваться от неё ответа. Когда парочка завернула за поворот и их голоса стихли, от сырого хмурого леса отделилась фигура в тёмной камуфляжной форме. Человек вышел на освещённую часть дороги, поглядел вслед молодожёнам, задумчиво пригладил густую окладистую бороду и затушил тлеющий окурок, вдавив его в камни дренажной канавы.
        ***
        - Валера Берет сдох! - разнеслось в квартире Доктора несколькими часами спустя.
        Перед тем, как эта фраза прозвучала, Бо включила свет в комнате, вздрогнула от испуга и выронила вазу, увидев пятерых суровых мужчин, поджидающих их с Сашей в темноте квартиры. От внезапности появления, от их угрюмого вида, от мгновенного понимания, что эти люди пришли сюда, скорей всего, забрать их жизни, на Бо накатил такой приступ страха, которого она не испытывала уже очень давно.
        Все происходило, словно в страшном сне. Ноги стали ватными настолько, что ей пришлось прижаться к комоду, чтобы не упасть. Она понимала, что сейчас ей необходимо бежать, куда подальше, но в нынешнем состоянии Бо не могла сделать ни шага. Руки и подбородок задрожали, словно под электрическим разрядом, во рту пересохло, а сердце заколотилось с такой силой, что, казалось, его стук был слышен на всю комнату.
        - Бо? - раздался взволнованный голос Саши откуда-то из кухни. - У тебя всё в порядке?
        - У нас гости, - осипшим голосом начала она, услышав в своей интонации неуверенность. Девушка перепугалась ещё больше и, чувствуя, как кровь отхлынула от лица и, скорей всего, от мозга тоже, смогла лишь выговорить эти три слова чужим, неестественным голосом.
        - Не волнуйся, это всего лишь Валера Берет, - пряча панические нотки с неживым смехом ответил Саша. Однако девушке от этой напускной бравады стало ещё хуже, потому что Доктор ошибался.
        - Нет, это не Валера, - бесцветно ответила ему Бо.
        Вот тогда и раздался знакомый голос Аттала Ивановича, который сухо и очень громко произнёс:
        - Берет сдох. - А потом добавил. - А теперь пришла очередь доктора по имени Саша.
        *
        Саше повезло, что в данный момент он находился на кухне, поэтому у него было время, чтобы прийти в себя. Ещё на стороне Доктора был тот факт, что его лобные доли уже полностью развились. Казалось бы, вот к чему сейчас разговор о префронтальной коре, когда речь идёт о жизни и смерти?
        А вот к чему - передний отдел коры больших полушарий мозга, спрятанный за толстой лобной костью - и есть мы сами. Именно там спрятано наше «я», там мы планируем и ищем пути решения, там мы оцениваем себя и других, там мы сравниваем и сопоставляем, и, наконец, именно там мы контролируем эмоции. Почти тридцать процентов неокортеса занимает именно префронтальная кора - это соотношение больше, чем у всех остальных видов на Земле. По сути, мы отличаемся от прочего живого мира размером лобных долей: чем они больше, тем более разумно существо - именно поэтому человек может оперировать огромным объёмом информации, анализировать и принимать решения, отдавая приказы практически во все отделы мозга отсюда - из командного пункта управления. Только префронтальной коре подчиняется такое большое количество мозговых структур, именно это делает её стратегом, учителем, доктором и охранником всех остальных отделов. Но в разных отделах сигналы обрабатываются с разной скоростью, например, эмоциональные отделы реагируют быстрее, поэтому ощущаем мы раньше, чем успеваем обдумать.
        Вот почему Доктору повезло. В отличие от Коляна, у которого лобные доли ещё недостаточно развились, у Саши с этим было всё в порядке. В отличие от Бо, которая столкнулась с нос к носу со врагами, он был отделён от них расстоянием и временем. Поэтому в считанные доли секунды Саша проанализировал ситуацию в условиях полнейшей неопределённости и, в первую очередь, принял решение успокоить миндалину, фонтанирующую нейротрансмиттерами страха. Сделав три быстрых глубоких вдоха и мысленно сосредоточившись, Доктор заткнул фонтан эмоций, отчего префронтальная кора перестала отвлекаться. Количество адреналина и кортизола в крови быстро упало, мысли начали приходить в равновесие, и, хотя волнение не удалось полностью перебороть, но ему стало гораздо спокойней.
        Саша унял страх, погладив его по холке, и принял решение не бояться Аттала. Да, говорят, что он закапывает людей, но, скорей всего, это враки. Доктор чувствовал, что до цели недалеко. Он уже ощущал себя главой полиса, поэтому решил взглянуть на ситуацию другими глазами - не Алика Церебрауна, ботаника-лаборанта из Ахейского ликея, а Саши Доктора - хозяина Ганзы. Да, далеко впереди ещё был день голосования, но Саня знал, что люди чувствуют, кто в дом хозяин и безотчётно выбирают того, кто предложит стабильную сытость - без скачков и потрясений. А это может предложить только он. И кто бы чего не говорил - Александр знал и чувствовал, что сегодня он прав и знает, куда идёт!
        С этими мыслями, задержав дыхание, Доктор проследовал в гостиную, выпустив воздух из лёгких перед самым выходом в свет. Показавшись из тёмного коридора, ступив в залитый огнями зал, Саша прищурился и бегло огляделся.
        Посреди комнаты, широко раскинув ноги в узком кресле, восседал небритый Аттал Иванович. Его тёплая темно-коричневая дублёнка из меха валялась на столе, а он комфортно раскинулся, перебирая чёрные чётки. За правым плечом скрестил руки на груди Сэм в ярко-жёлтой толстовке и меховой жилетке, а чуть правее качался на задних ножках стула Мирон, свесив руки со спинки стула с надетым на неё пуховиком. Слева от Аттала набычили морды братья Жуйченко: один стоял подальше, у окна, а второй свирепо морщил брови вблизи, грозно постукивая кулаками друг об друга.
        Справа от Саши, недалеко, на действо со страхом смотрела Бо, замерев, подняв перед собой руки и прижав их к груди. Она так и не вышла из ступора с тех пор, как включила свет в комнате и от испуга уронила вазу.
        Доктор уважительно кивнул Сэму с Мироном, дерзко подмигнул ближнему Жуйченко и, наконец, сам вышел на середину комнаты, бесстрашно уставившись сверху вниз в чёрные бесноватые глаза Аттала.
        - Поздновато ты, батенька, по гостям ходишь. Особенно, когда тебя не приглашали, - как можно более спокойно произнёс Саша, впервые обращаясь к Атталу на «ты».
        - А я без приглашения хожу, Сан Доктор, - ничуть не смутившись фамильярного обращения, прохрипел Аттал. - Когда меня под ребро задевают, я страшный становлюсь!
        - То-то я и гляжу - глаза красные. Осторожней будь, может и в голову прилететь.
        Все присутствующие напряглись.
        - Второй раз может в голову инсульт ударить, это я тебе как Доктор говорю.
        Все немного расслабились.
        - Как Саша Доктор, хозяин Ганзы, в которую ты вломился без приглашения.
        Аттал не понял экивок.
        - Послушай меня, хозя. Это я здесь решаю, куда мне можно, а куда нельзя…
        - Это ты в Ахее у себя решаешь, - сразу же отреагировал Саша. - А здесь, по всем понятиям, ты в гостях и подчиняешься законам гостеприимства. Всё верно я говорю или туфту гоню? А? И если кто мне скажет, что это по понятиям чести - заявляться в дом к чужим людям без приглашения, то пусть тот за это обоснует. У кого из вас есть доводы?
        - Я те щас всю морду расхерачу, понял? - самый агрессивный из Жуйченко шагнул вперёд, ударив себя кулаком в ладонь. - Как тебе довод?
        - А ты зря начал говорить без разрешения хозяина, пёс, - тут же бросил Саша в его сторону. - Не по масти скачешь, что тоже не по понятиям, заметь, Аттал. Или у тебя разрешено младшим вместо старшего на тёрках тявкать?
        - Осади, молодой, - резко отдал тому приказ Аттал, но тут же обернулся к Саше. - А ты чё такой смелый, Доктор? И ты, Бо. Вы чё не вкуриваете, лохи, что дела ваши плохи? - Аттал нагло подмигнул испуганной девушке, чтобы хоть как-то сбить спесь с обнаглевшего юнца. - Ты думаешь, что меня можно опрокинуть, а я утрусь и дальше двину? Ты думаешь…
        - Сразу поясни, будь добр! - Доктор продолжал стоять, широко расставив ноги и засунув большие пальцы в карманы брюк. - В каком это таком месте я тебя на повороте обогнал? Что-то я не помню такого. По-моему, это ты меня подвинул, когда посадил на полис этого, как его? Бо? - Алекс впервые обратил внимание на Бо, подбадривая её взглядом и отвлекая от зацикливания на судорожных скачках в глубинных отделах мозга.
        - А?! - она будто очнулась ото сна.
        - Как у Коляна погоняло-то новое?
        - У Коляна? Так это - Никола Голый.
        - Точно. Спасибо, милая. - Он показал ей руками на пол и на дверь, - и убери, пожалуйста, мусор. У тебя ваза разбилась. Вдруг кто порежется - кровища ещё на пол натечёт, а оно нам надо? Бо! Оно нам надо, говорю? Всё правильно - не надо. Сходи, милая, приберись, а то неудобно - у нас гости, видишь ведь. Веник и совок в кладовке.
        - Ладно, - понятливо кивнула она и скрылась с глаз долой.
        Один из Жуйченко дёрнулся было вслед за ней, но осёкся.
        Александр сразу сделал шаг в сторону, встав у него на пути.
        Аттал почувствовал, что теряет инициативу и усилил напор:
        - Остынь, молодой. Как ты уже слышал, Берет сдох. Перед смертью тебе привет передавал, кстати. Сказал, что первый закончился - теперь пришла очередь второго. Вот поэтому, уважаемый… э-э-э… второй, я к тебе и заявился. Этот крысёныш успел мне кое-что рассказать про тебя. Например, то, что тогда в этом, как его, в Тумане, вы прихватили чужие денежки.
        - Валера спрятал их в лесу, и я не знаю, где…
        - Не лей мне блевотину за воротник, я тебе говорю! - вспылил Аттал Иванович, ударив руками по деревянным подлокотникам кресла. - В каком ещё лесу? Ты дурака из меня хочешь сделать, что ли? Ты мне лучше баки не забивай, молодой. Я в курсах, что рублы ушли в Ганзу, причём ушли с моих… э-э-э… с моих счетов…
        - Что-то я не помню твоего имени в списках пайщиков, - не дал договорить ему Саша.
        - Я сказал, что это мои счета, значит - мои! - начал закипать Аттал.
        - Так, а я-то не знаю, твои это счета или чужие. Без понятия вообще.
        - Не мажь мне батон маргарином, Санёк! Я в курсах, чё, кого и скока!
        - Погоди. А чего ты от меня хочешь? - чуть облокотился о стол Сашка.
        - Ты чё, Доктор? Я думал ты умный парень, а оказывается… - презрительно хмыкнул Аттал. - В общем, объясняю для особо одарённых: мне нужно, чтобы все рублы вернулись обратно - вот, что я хочу…
        - А чего ты ко мне-то припёрся, я не пойму? Собирай Совет, - посоветовал Саша. - Если деньги ушли от тебя, и ты в два счёта обоснуешь, что они твои, тогда всё вернётся обратно. Какие проблемы-то?
        Аттал помрачнел и сдвинул брови, Мирон еле погасил усмешку, Сэм продолжал невозмутимо молчать, а братья Жуйченко так и рвались сорваться с поводка.
        - Только на Совете тебе нужно будет доказать две вещи, - стараясь оставаться невозмутимым, продолжал Доктор. - Во-первых, что это реально твои счета и, во-вторых, как я уже говорил, что деньги на них принадлежали тебе. Вот только я не знаю, как ты на Совете объяснишь, что ты те рублы своими посчитал? Это ведь общак Ганзы, он по каким понятиям твоим-то стал, Аттал? С чего это баня упала? Как эти рублы могут быть твоими, если ты до сегодняшнего дня вообще о них не подозревал?
        Александр бросил спокойный взгляд на врага, Мирон вперил напряженный косой взор в своего босса, тоже ожидая ответа. Жуйченко ещё сильнее занервничали. Сэм что-то тяжело переваривал в голове. Аттал замялся, а Доктор продолжил, не давая опомниться:
        - Я напомню: это были деньги братья Вуйчиков, которыми завладел теперь уже покойный, как я понимаю, Валера Берет. И эти деньги - не твои, Аттал, заметь, Валера влил в Ганзейскую Гильдию. Не мне лично отдал, а всем людям, что состоят в кооперативе. Никто эти деньги у него даже не занимал - Берет их сам инвестировал, купив паи Гильдии. А я, можешь себе представить, до сих пор ещё не пайщик кооператива даже? Я вообще никакого отношения к Гильдии Ганзы не имею! Совершенно. И это всем понятно.
        Но тогда мне лично становится неясно, - Саша широко развёл руки. - Что ты, Аттал Иванович, и что вы, парни, и что эта свора, что вы делаете у меня дома без приглашения и с такими тупыми предъявами?
        - Но Берет купил паи с моих счетов! - заорал взбешённый Аттал.
        - Да мне наплевать, с каких счетов! - спокойным тоном ответил ему Саша и показал открытые ладони. - Просто поясни, с чего ты нарисовал, что это твои рублы? И не мне, а себе и пацанам вокруг тебя. Когда, в какой момент, они твоими-то стали? В какой момент я стал их должен, если Валера сам вложил их в Гильдию? Почему ты приходишь ко мне домой без приглашения и такую хуйню с меня спрашиваешь? Может, ты это придумал, когда тебя инсульт жахнул? На больную голову, а, Аттал Иванович? И если ты уверен, что именно твои деньги были перекинуты с твоих, как ты говоришь, счетов, так иди в полицию, подавай в суд, траться на приставов… с каких херов ты ко мне-то припёрся?
        - Ах, ты, с-сука! Меня под мусора подписать распетушился? А ну-ка, ребятки, мочите его, подараса! И бабу его тащите сюда! - свирепо заорал Аттал так громко, что его можно было услышать даже на улице. Он вытянул вперёд скрюченный указательный палец, подобно полководцу на поле рати. Лицо Саши Доктора удивлённо вытянулось от неожиданности, когда левый фланг, сцепившись с поводка, мигом ринулся, заставив Александра резко встать в стойку, ожидая града ударов. Братья Жуйченко неслись к нему, словно с низкого старта в замедленной съёмке - он даже видел, как мелькают их локти. Большая комната была пересечена ближайшим из них в мгновение ока, и Александр еле укрылся от страшного удара правой в голову, успев поднять локоть вверх и прижав согнутую руку к уху. Боль в плече лишь взбодрила Саню, заставив выбросить с небольшого разворота резкий правый крюк в челюсть. У первого Жуйченко из глаз посыпались звёзды, и он попятился назад, тряся башкой. Вместо того, чтобы добить, Доктор зачем-то ринулся ко второму, пытаясь его с ходу ошарашить, но тот умело перешёл в оборону и принялся изматывать. Ненатренированный
Саша быстро стал уставать, напрасно растрачивая энергию на фронтальные атаки.
        А за его спиной тем временем очухался первый, самый агрессивный, Жуйченко. Свирепо раздувая ноздри, он оглянулся на Аттала в поиске поддержки, но тот о чём-то орался с Мироном и совершенно не обращал на верного пса никакого внимания. Тем временем брательник, быстро вымотав врага, перешёл в наступление. Доктор начал сдавать назад. Тогда первый Жуйченко, хищно оглянувшись по сторонам, увидел висящую на крючке тяжёлую железную витую кочергу. Взбудоражено округлив глаза, он схватил её, и, возбуждённо подняв каминный прут, подкрался сзади.
        - Бам!
        *
        А чуть ранее по ту сторону фронта изумлённый Аттал глядел на Мирона, вцепившегося одной рукой в спинку стула, а второй - за полы пиджака Сэма, который сумел лишь дёрнуться в сторону битвы, и сейчас обескуражено остановился.
        - Вы чё встали, дауны? - прикрикнул Аттал, поторапливая их присоединиться к расправе над Доктором.
        - Аттал, а когда это стало по понятиям чести вчетвером на одного? - сквозь зубы кинул ему вопрос Мирон, не отпуская пиджак. - Сэм, - он обратился к другу, - ты обдумай, мы с тобой за что пришли Саньку с Бо убивать? - он снова повернулся к Атталу и быстро заговорил. - Аттал, а вы реально обоснуйте, с чего вы взяли, что это ваши деньги? По каким понятиям они ваши? И почему Доктор вам должен, поясните нам? За что нам его мочить?
        Сэм замер, как вкопанный:
        - Ты что, приказы хозяина выполнять отказываешься? За это знаешь, что положено по понятиям?
        - Я подписывался служить по понятиям чести, а не по непоняткам Аттала! - бросил скороговоркой Мирон. - Сэм, брат, прочухай сам, мы за что сейчас Бо с Саней убирать должны? Он ведь реально башкой долбанулся, ты же видишь? - указал он на Аттала. - У него кукуха улетела…
        Аттал взорвался и, что есть мочи, заорал:
        - Ты как с хозяином разговариваешь, гниль? Да я тебя заживо похороню, падаль! Ах ты мразо… - он сорвался на визг и тут же закашлялся, потеряв голос.
        - Да какой вы хозяин, Аттал? - вскочил Мирон, оттолкнув стул. - Вы вниз покатились, башка не варит уже! Хозяин - это тот, кто думает на шаг вперёд, а вы похоже…
        Тот, зарычав, потянулся за пазуху с намерением достать оттуда ствол, но там оказалось пусто.
        - Бам! - раздался звук, ударившейся об стену распахнутой двери, и трое взаимно-нелюбезных собеседников одновременно обернулись на шум, узрив, как в комнату с диким воем влетели Лойер с Англичанином. На своём пути эти чёртики из табакерки тут же встретили второго из братьев. В руках Лойера сверкала изумрудом бутылка шампанского, которую он хотел было с шумом разбить о лоб обернувшегося Жуйченко, но та, ударив, отскочила ото лба. Противник поплыл, но не упал. Бегущий следом Олли Англичанин с разбегу вмазал кулаком ему по морде, однако тот от удара словно взбодрился и, схватив одной рукой Оливера за воротник, попытался провести какой-то мудрёный бросок. Не смог. Завертелась борьба, длившаяся до тех пор, пока наконец Англичанин сильным толчком в грудь не оттолкнул от себя Жуйченко на расстояние вытянутой руки и не заехал резкими джебами: правой, левой, правой, приблизился прыжком и зарядил мощный апперкот в челюсть, от чего противник опрокинулся назад и рухнул, потеряв равновесие.
        Тем временем Лойер, ринулся к тому, что стоял позади Саши с кочергой в руках. Жуйченко мгновенно сориентировался и, с силой успев ударив сзади ничего не подозревающего Доктора по правой ноге сверху вниз, резко выставил загнутую железяку перед собой, чтобы остановить бегущего Лойя. Вероятно, именно это обстоятельство вынудило его вложить в первый удар не всю силу - мощная атака сзади подкосила Доктора, но так и не переломила ему ногу в районе бедренной кости, на что первоначально рассчитывал Жуйченко. Но Саня всё равно свалился на пол и с громким ором обхватил бедро руками.
        Понимая, что витая, кованая шумовка длиннее гладкой зелёной бутылки, а это, в свою очередь, означает неминуемое поражение в извечной мужской битве - у кого длиннее, Лой в сотые доли секунды взвесил все за и против и, приняв неверное решение, легкомысленно кинул в пса бутылку. Тот легко отбил её, словно битой, и, недолго думая, размахнулся и врезал пяткой кочерги с наскока сверху, случайно попав в район перед ухом Лойера. Раздался смачный хрустящий удар, висок Лойя взорвался красными брызгами, голова неестественно мотнулась в сторону, за ней последовали шея, плечи, пока, наконец, всё тело парня, накренившись и откинувшись назад, как у брошенной марионетки, не рухнуло на пол, забрызгав пол кровью.
        Англичанин, только что уделавший одного брата, тупо уставился на капли крови, увидел повёрнутую под безжизненным углом голову друга, утопающую в растекающейся под ней алой лужице, и, подняв взгляд, сфокусировался на ошалевшем Жуйченке, удивлённо раскачивающемся с кочергой в руках.
        - А-а-а! - взревел Оливер.
        С ходу одолев разделяющее их расстояние, согнувшись в три погибели, он торпедой врезался головой в живот врага, уронив его на пол. Тот не успел осознать происходящее, как Англичанин запрыгнул на него сверху и с яростью врезал лбом в беззащитное лицо Жуйченко. Затем ещё, ещё и ещё пару раз с размаху сверху вниз с ужасающей злостью, пока черты лица не превратились в кашу. Голова верного молодого пса Аттала моталась из стороны в сторону.
        Сэм дёрнулся было к нему, но Мирон его перехватил, чуть не повиснув на мощном корпусе друга. Саша катался от боли по полу, Аттал орал на своих подчинённых, Сэм пытался отцепиться от Мирона, и никто не обратил внимания, как взбешённый Англичанин вскочил с тела поверженного врага, схватил с пола выпавшую витую шумовку и начал махать железным кованым прутом, как клюшкой для гольфа, разбивая в кровь со слизью мягкую черепушку Жуйченко, брызгая сгустками костей на стены и вопя что-то несусветное.
        В этот миг Сэм со всей своей исполинской дури оттолкнул Мирона, отчего тот грохнулся на пол, и молча кинулся на Оливера сбоку. Тот настолько увлёкся экзекуцией, что даже не понял, каким чудом он вдруг оказался оторван от пола, и, совершив сальто, с ускорением распластан на полу. От силы удара он остался без воздуха в лёгких и кочерги в руках. Сэм ударил огромной ногой, но промахнулся, потому что Англичанин юлой провернулся по полу, вскочил, ушёл от медленного удара исполинской руки и нанёс ужасающий боковой удар тыльной частью кулака в область за ухом Сэма. Тот зашатался, и Олли кинул железный кулак прямо в челюсть здоровяка, повредив осознанное восприятие. Не останавливаясь, он тут же подскочил к оглушенному Сэму, выстрелив ногой в корпус, отчего тот согнулся в три погибели. Оливер мгновенно закончил раунд мощнейшим приёмом древнего боя «пахают» - в прыжке вмазав коленом в челюсть.
        Черепная коробка Сэма сделала резкий скачок в сторону, отчего мозг, плавающий внутри, прыгнул по инерции вслед, ударился о стенку черепа, отскочил и снова ударился о противоположную строну черепной коробки. Мягкая желеобразная жидкость внутри завибрировала, вызывая сотрясение мозга, от которого Сэм тут же свалился на корячки.
        Всё произошло настолько быстро, что встающий с пола Мирон и вскочивший с кресла Аттал даже не успели обдумать, что именно произошло. Алекс же, отходящий от сильнейшего удара, видел совершенно другую картину. На его глазах, словно в замедленной съёмке, поднимался с пола бешеный Жуйченко, наливаясь кровью и немного покачиваясь на носках. Глядя в глаза Доктору, пёс залез в карман, вытащил и надел кастет. Саша принялся торопливо подниматься, забыв про боль и понимая, что если он не встанет, то может уже больше никогда не подняться. Вдруг Жуйченко поглядел за спину Доктору, и у того поднялись все волоски на загривке, когда он ощутил дежавю - ощущение, словно с ним такое уже где-то происходило. Это сильное чувство, которое возникает на реакцию, когда мозг ощущает, что определённый рисунок скоплений его нейронов в разных отделах мозга одновременно возбуждается, пробуждая воспоминание. Сейчас Саша вспомнил дикий взгляд Симона Вуйчика и то, как он в последней надежде поглядел тому за спину.
        Но, похоже, Жуйченко не блефовал. Взревев, он кинулся мимо Доктора к Англичанину, только что пославшему Сэма в нокаут ударом колена в челюсть. Олли успел повернуться и тут же отшатнулся, поскольку оставшийся в живых налетел так мощно, что Оливер не успел отреагировать и случайно открылся, тут же пропустив пару хороших ударов в печень, в грудь и, наконец, в солнечное сплетение. У Олли перехватило дыхание, однако, вместо того, чтобы размякнуть, Англичанин собрался и даже попытался контратаковать. Но Жуйченко, отпрыгнув назад, тут же перешёл в атаку и, нырнув головой вниз, вкатил мощнейший свинг по длинной траектории, попав кастетом в район под глазом. Мир задрожал, а потом и вовсе разлетелся на куски, когда враг перешёл в добивание серией ужасающих ударов. Не выдержав, организм Оливера отключился, он взмахнул руками и рухнул, как сноп.
        Словно очнувшись, тяжело дыша, Жуйченко обернулся на ошарашенного Мирона, который медленно приближался к полю боя, затем вдаль - на стоящего в оцепенении Аттала, и, проследив за взглядами обоих, увидел у своих ног сначала Лойера в луже подтекающей под голову крови, сливавшейся вместе с кровью брата и медленно текущей общим тёмно-красным ручьём. Ещё что-то мычал Сэм, обхватив голову руками и пытаясь подняться. Рядом с ним, не двигаясь, ничком раскинул руки и раскрыл окровавленный рот Англичанин. Жуйченко сначала недопёр до конца, увидев безжизненное тело брата, и, лишь подойдя враскачку поближе, осознал произошедшее, рухнув рядом с измочаленной головой человека, которого знал всю свою жизнь. Он истошно заорал, прижимая кулаки к груди. Это продолжалось до тех пор, пока его взгляд случайно не натолкнулся на Доктора, который еле стоял, державшись за ногу, и не заметил валяющуюся между ними кочергу с кусочками слипшихся волос. Опустив широко открытые глаза, Жуйченко снова уставился на разбитую в кашу голову брата и тут до него дошло, чьи же это волосы налипли на кочерге. И вот тогда, снова взревев
сотней диких псов, он бросился сначала к витой шумовке, сохватал её и, истошно крича благим матом, кинулся к Доктору, беспомощно обхватившего двумя руками свою ногу. Последнее, о чём были мысли Александра, так это о том, куда запропастилась Бо.
        *
        А Бо никуда не запропастилась. Вначале она побежала в кладовку и обшарила две боковые полки. Пусто. Затем кинулась на кухню, залезла на стул и принялась высыпать крупы из разных банок с сыпучестями. Пусто. Услышала истошный вопль, вроде бы, Сашин. Заколотила себя руками по голове, когда на глаза навернулись слёзы. Затем, не думая, побежала в спальню, открыла шкаф, залезла рукой на третью полку слева, пошарила - пусто. Скинула всю одежду с одной полки, с другой, со всех. Сашины крики стали стихать. Послышался чей-то звероподобный громкий рёв. Бо сползла по стенке, плюхнулась на пол, сгорбилась, обхватив себя руками, и, словно окуклилась, перестав воспринимать окружающий мир.
        Потом дёрнулась, вскочила, забежала в коридор, залезла в боковой карман куртки. Точно! Тут. Она вытащила парабеллум, перезарядила, как Доктор её учил. Истошный рёв послышался ещё раз. Бо ринулась в комнату, выбежав из двери позади Саши. Под воздействием гормонального вброса девушка воспринимала картину значительно шире, чем в обычном состоянии: она увидела, как на Сашку летит урод с разбитой в кровь мордой и кровавой кочергой в руке, не раздумывая, подняла руку и три раза нажала на курок, всадив в него весь оставшийся в парабеллуме боезапас.
        Жуйченко как на стену налетел. Он споткнулся, сделал шаг назад, потом ещё пару шагов вбок, выронил кочергу, судорожно сжав руками шею и выпучив глаза. Как выяснилось позже - одна из пуль пробила лёгкое, вторая ушла «в молоко», зато третья попала в горло, перебив дугу аорты. Это верная смерть. Жуйченко рухнул ничком, как подкошенный, и ещё немного подёргался, выпуская волнами кровь.
        Все как-то сразу притихли. Оглядываясь по сторонам, Мирон выдохнул, еле-еле поднял Сэма, с трудом взвалил его тушу на себя и дотащил до диванчика. Аттал в оцепенении так и замер возле кресла, сжимая и разжимая обрюзгшие пальцы с поломанными ногтями. Бо удивлённо разглядывала парабеллум в своих руках, словно не понимая, как такая небольшая игрушка смогла лишить жизни целого человека. Доктор, сильно хромая, опустился на колено к Лойеру, пытаясь прощупать его пульс, но тщетно. На глаз друга натекли кусочки мозговой ткани в сгустках крови, и уже одно это не давало абсолютно никаких шансов.
        Тогда Доктор стремглав повернулся к Оливеру. Неужели и он? Нет, всё в порядке. Дышит, но в отключке. Ему бы нашатырки, но где её сейчас взять? Ладно, главное, жив - остальное потом. Саша поднял голову, когда Бо, словно во сне, подошла к нему, с отвращением сунула ствол и покосилась на ногу убитого ей Жуйченко, всё ещё конвульсирующую в агонии. Затем перевела взгляд на тело Лойера, и её губы предательски задрожали. Тяжело охнув, Доктор поднялся, тихонько похлопал её по плечу, как бы успокаивая, а затем направился к Атталу с пистолетом в руке, тяжело дыша ненавистью:
        - И что, Аттал Иванович? Добился своего? Хочешь сказать, что это стоило жизни парней? А? Твоя глупость, Аттал. Она разве стоила жизни парней, скажи мне?
        Аттал набычился и молчал. Саня продолжал:
        - Твоя малакия стоила тебе всего полиса - сам погляди. Кто у тебя остался на сегодня из бойцов? Лёха Молодой и его школьники? Ты потом с ними на меня воевать пойдёшь?
        Аттал бросил быстрый взгляд на Мирона. Саша понял:
        - Не гляди на Мирона, я его к себе позову. Не считаю за предательство, когда уходят от того, кто живёт не по понятиям чести. Мирон, слышишь меня? Пойдёшь ко мне?
        Аттал с презрительным страхом оглядел неприятеля и с гримасой покосился на Мирона, пытающегося привести в чувство Сэма. Тот повернулся, прекрасно понимая ситуацию, и сказал своё слово тихим голосом.
        - Людей уважают за поступки. Прежнего Аттала я уважал. Я считал его достойным человеком, потому что он поступал по понятиям чести. Когда хозяин вызывает уважение - вот это по понятиям чести. А сейчас, Аттал, спросите себя, вам есть, за что себя уважать? - ноздри Мирона задрожали, когда он вскрикнул последние слова.
        Мирон замолк, а Доктор тут же перехватил инициативу:
        - Был бы ты какой-нибудь из стада - никаких вопросов. Но ты - хозяин, поэтому с тебя двойной спрос. Тем более что ты пришёл ко мне домой блядским способом. Хотел убить меня исподтишка, убить мою женщину, моих друзей. Ты явился спросить с меня чужих денег, о которых раньше даже и не знал, потому что рублы были переведены со счетов, к которым ты не имеешь никакого отношения, в виде вкладов в организацию, в к которой я никак не числюсь. Аттал Иванович, ты вслушайся, что я тебе сказал! Ты сделал всю вот эту хуйню по отношению ко мне. В то время как я - хозяин Ганзы! И три трупа в оконцове! Аттал Иванович, ты, блять, голову включи! Ты, вообще, соображаешь, что ты натворил?!
        Доктор добавил жести последним словам, кинув их в морду Аттала. Тот дёрнулся, как от пощёчины, но снова промолчал.
        - Ты убил моего хорошего друга Лойера, - ненадолго замолк Доктор, прикусив губу. - Ты напал первый, у меня дома. Я видел всё, что произошло, ты видел, все это видели. Мои парни отбились. Моя женщина отбилась.
        - Я тоже от вас отбиваюсь, Аттал, - устало бросил Мирон. - Пускай «ломаный грош» присылают - мне плевать! Я не хочу с вами одно дело делить. Да, Саня, я пойду к тебе, - он крикнул, чтобы все слышали.
        Сэм приходил в себя, глядя мутными глазами на ствол в руках Доктора. Аттал сглотнул, понимая, что тут ему, скорей всего, и лежать следующим.
        Но Доктор проявил мудрость. Он не стал загонять врага в угол, не стал унижать, и распушать перья, коих у него и не было. Он отрёкся от мести.
        - Послушай меня в последний раз, Аттал! Услышь, что я до тебя хочу донести. Я ещё, конечно, выборы не выиграл, но вот прямо сейчас я на все сто стал Хозяином. Так что мне победить - это раз плюнуть. Тебя на хозяйство сколько человек выбирало - двое? Трое? А когда за меня тысячи проголосуют, что ты на это скажешь?
        Глаза Аттала забегали.
        - Но мы можем быть на равных. Ты - хозяин в Ахее, а я - в Ганзе. Живите своей жизнью у себя и не лезьте к нам, а мы не будем лезть к вам. Всех чужих и враждебных мы будем по-своему привечать - у нас тут тоже место болотное, топкое. Поэтому… Если не против, то можешь валить отсюда, Аттал, и знать, что я не хочу продолжения кровавой битвы. Я хочу мира, а не войны. Ты понял меня? Понял? Я предлагаю тебе снова обрести право на жизнь ценою взаимного мира.
        Тут Бо прервала молчание, с напряжением в голосе выкрикнув:
        - Знаешь, что, Аттал? Мы - все, кто сейчас находится здесь, кто слышит меня - мы все абсолютно разные люди с разными интересами. У многих из нас нет ничего общего, кроме одного - у каждого из нас есть честь. И мы все живём по её понятиям. Ты хотел отнять нашу жизнь, но мы остались живы, и честь наша осталась жива. Но ты теперь будешь жить без чести! Скажи, Аттал, а разве это жизнь?
        Тот злобно глядел на неё, не мигая, затем уставился на Доктора, не веря, что останется в живых после всего произошедшего.
        - Иди, - Саня показал глазами на дверь и повторил, поскольку тот озирался, словно, не веря в происходящее. - Иди, Аттал.
        Тут, пошатываясь, встал Сэм.
        - Подожди. Хозяин. Подожди, я с тобой. - Он оттолкнул Мирона и даже не поглядел на него. - Я с тобой, Аттал Иваныч. - Сэм поднялся на ноги, тяжело пошагал за боссом и грозно бросил, не оборачиваясь:
        - А ты, Мирон, забудь о нашей дружбе. Ты для меня теперь никто! И вы все теперь для меня никто, поняли? Я не предаю хозяина. Верность остаётся верностью. А ты забыл это, Мирон. Ты теперь для меня не существуешь!
        Сэм догнал хозяина и вдруг покачнулся, ударившись плечом об косяк двери, Аттал поддержал здоровяка, обхватив его за талию, и так, пошатываясь, они покинули залитую кровью комнату. За ними с шумом захлопнулась дверь и всех оставшихся оглушила тишина. На какие-то секунды лица окаменели, превратившись в маски.
        Мирон прикусил губу, глядя им вслед, его нижняя челюсть мелко дрожала. Бо не видела этого, потому что глаза её застилали слезы, она вытирала их резкими движениями, сидя на коленях между бездыханным Лойером и беспамятным Оливером. А Доктор словно оцепенел, глядя в одну точку перед собой, ломая голову, в каком месте он свернул не туда, где начался тот путь, который закончился смертью друга?
        **
        - Вот, вроде бы живёшь себе, планируешь наперёд, строишь прогнозы, а потом - бах! - Саша щёлкнул пальцами. - Случай. И всё меняется не то что в одночасье, а, как бы это выразиться, за несколько минут! Почему так? - он с задумчивым видом вышел из ванны, с обмотанным вокруг чресел полотенцем и в мягких махровых тапках, которые так любила его дама. - Я не понимаю! Думаешь, что будет вот так, а оно оказывается совершенно иначе. Ну, почему, кто-то может объяснить?
        - Физика. - Лениво ответила Бо.
        - Что физика? - переспросил Саша.
        - Физика, говорю, сможет объяснить.
        - И как же она объясняет случайность?
        - Просто. Ведь наш мир - он нелинейный.
        - Бо, ты меня, конечно, извини, но я слабо…
        - Смотри, Саша. - Бо в спортивной мужской майке с широкими вырезами по-турецки сидела на своей кровати. Девушка прикуривала из продолговатой деревянной трубочки крохотный коричневый комочек гашиша и, судя по цвету её розовых глаз, делала это уже не в первый раз. - Смотри, - задумчиво повторила она, долго-долго выдыхала, а потом надолго замолкла и даже вздрогнула, когда он окликнул её: - Бо!
        - А?
        - Куда?
        - Что куда?
        - Куда смотреть-то?
        - Куда хочешь, туда и смотри.
        - Нет, ты сказала мне, что наш мир нелинейный.
        - Ага, так оно. - Бо положила трубочку на тумбочку. - Нелинейный.
        - А что это значит-то? Ты начала говорить, что физика объясняет случайность.
        - Так это, - почесала она нос. - Как тебе объяснить? Вот раньше нам что говорили в ликее? Я ж в Аквилее на кафедре физики училась.
        - Ну, я знаю, ты рассказывала.
        - Так вот, как нам говорили так: ребята, девчата, не парьтесь, никто не просит точности - просто сведите нелинейные уравнения к линейным, и будет вам счастье. Вот мы так и делали. Однако знаешь, что? Реальность оказалась намного сложнее, потому что в ней присутствует хаос.
        - Ух, ты, - задумчиво почесал череп Саша. - И что дальше?
        - Если попытаться вообразить, как выглядит хаос, то он, как физическое явление, всегда представляет собой нечто, называемое аттрактор…
        - Как трактор - запомнил, - схохмил Саня.
        - Аттрактор, а не трактор, - поправила его Бо. - Как бы тебе объяснить, что это такое? Представь… представь себе некое множество вариантов развития ситуации, которые невозможно предугадать, потому что малейшее изменение первоначальной траектории, любой внутренний или внешний фактор, оказывает влияние на конечный результат и приводит к непредсказуемым последствиям. Если ты понимаешь вообще, о чём речь. Я тоже умею говорить по науке, ты заметь! - она горделиво усмехнулась. - Так вот это и есть хаос. Однако если наблюдать его в течение, - она ненадолго замолкла. - М-м-м, я не знаю, в течение огромного количества времени, то хаотичное поведение всегда складывается в некую систему. Всегда. Представь, что тебе нужно выбрать три цвета: красный, зелёный и синий. Ты можешь выбрать любой, и практически невозможно спрогнозировать, какой именно цвет ты задумал. Но с течением времени вырисовывается некая последовательность, некое множество состояний, к которому стремится система - это и есть аттрактор.
        - Я правильно понял, что аттрактор - это то, во что самоорганизуется хаос?
        - Примерно да, аттрактор - это такой, скорее, хаотичный порядок, просто в другом масштабе. Как бы объяснить?.. Когда ты находишься в хаосе, то ты его не видишь, но если приподняться над ним, поглядев свысока, то тогда станет видна система.
        Алиса прищурено моргнула.
        - Только не забывай, что мы живём в динамическом, - она покрутила собранными в шар руками, - постоянно изменяющемся мире, поэтому аттрактор не статичен - он существует в виде движущегося многомерного образования, которое называется фрактал. Понимаешь, о чём я?
        Саша понимающе быстро покачал головой, поглаживая себя по животу.
        - Да, я знаю, что это такое. Нам в ликее вкратце объясняли фрактальную геометрию, когда мы изучали системы организма.
        - Ага, кровеносная система? Так значит, ты даже можешь знать, что такое бифуркация?
        - Ну, что-то помню. Это когда кровеносный сосуд делится на ветки, потом опять и опять, образуя сеть. Аксоны же нейронов разделяются на отростки по тому же принципу. Да и вообще, так выглядит дерево в лесу, да и эволюционное древо тоже…
        - Всё-всё, я поняла, что ты знаешь, о чём говоришь, - она понимающе кивнула. - Ты прав - тот самый момент, когда система разветвляется, называется точка бифуркации. Это и есть элемент хаоса в устойчивой конструкции чего-либо. Любой момент выбора - всегда неопределённость в точке бифуркации.
        - А-а-а, я понял. - Он почесал затылок. - Например, нервный импульс идёт по аксону, и это абсолютно предсказуемое действие. Но, дойдя до этой, как ты говоришь, точки бифуркации, сложно предсказать, по какому терминалю пойдёт сигнал к другому нейрону.
        - Да-да-да. Потому что любой внешний или внутренний фактор, даже самый невероятный случай - такой, как взмах крыла бабочки, может повлиять на то, по какому пути будет развиваться ситуация, понимаешь? На любом уровне. Именно поэтому, когда ты прогнозируешь наперёд, то не можешь учесть всё, потому что любое случайное изменение в одной из точек бифуркации может привести к абсолютно противоположному результату.
        - Погоди, но ведь, если подумать… Предугадать конкретный путь нервного импульса, действительно, сложно, но ведь, в целом, всегда образуются некие системы - паттерны поведения, например. И усреднённое движение импульса становится более-менее понятным.
        - Так, а я тебе о чём говорю?! Хаос самоорганизуется, поэтому из множества непредсказуемых вариантов со временем вырисовывается последовательность. Столкнувшись с ней нос к носу, ты её не заметишь и не поймёшь, но, отдалившись, станет заметна структура - паттерн, как ты её назвал.
        - То есть то, что Аттал решил заявиться к нам в дом, то, что появились пацаны, что Лой погиб - это просто случайные события, возникшие в неких точках бифуркации, я правильно понял?
        - Да! - она хлопнула себя по колену. - Это элементы неопределённости, которые невозможно предугадать. Всё, что мы пережили, произошло благодаря цепочке событий, начавшихся, быть может, несколько месяцев или даже лет назад. Пути, которые приводят нас куда-то, всегда начинаются с перекрёстков, на которых мы решаем, куда идти. Хотя, чаще всего эти повороты незаметны, а выбор - неочевиден.
        - То есть наша жизнь в каждый момент времени - это непредсказуемый хаос, но с более широкой перспективы он самоорганизуется в нечто упорядоченное?
        Бо задумалась, прежде чем ответить.
        - Жизнь, на мой взгляд, это и есть такой аттрактор, постоянно изменяющийся фрактал. Вроде бы, каждое конкретное действие, решение или мысль не имеют смысла, но в целом, со временем картинка складывается в некий путь с более-менее понятной траекторией. Например, я знала человека, царствие ему небесное, вы в его квартире жили, кстати. Так вот его жизненный аттрактор состоял из периодов запоя и выхода из него, и так раз за разом. Он и сам это понимал, говорил, что бегает по кругу, как конь на привязи.
        То есть, отвечая на твой вопрос: случайность - это абсолютно верный признак нелинейного мира, в котором мы живём. Выбор направления в этих самых точках бифуркации - это, мой дорогой, всего лишь игра случая, зависящая от сотен внутренних и внешних факторов. Однако, так или иначе, со временем хаос складывается в жизненный аттрактор, который мы привыкли называть судьбой.
        - Тогда… - Саша задумался. - Давно об этом размышляю. А как думаешь, слепой случай создаёт судьбу или осознанный выбор пути всё же влияет на случайность? Есть какая-то научная теория на этот счёт?
        Бо задумалась, чувствуя, что в горле сильно пересохло и говорить становится всё сложнее, но через силу всё же продолжила.
        - Сложно сказать, Саша, затрудняюсь ответить. Ведь как говорит об этом наука?
        - Как? - спросил Саша, моргая красноватыми от усталости глазами.
        - А так, что и классическая, и квантовая физика - зависят от начальных условий!
        - Слушай, Бо, я постепенно перестаю тебя понимать. Ну, зависят, и что дальше?
        - А то, Сашка, что хаос, как бесконечный фрактал, не имеет ни начала, ни конца.
        - И типа поэтому в хаосе нет начальных условий? - обмозговав, дал ответ Саша.
        - А ты поумнее, чем выглядишь, - подколола Бо, ощущая дикую сухость во рту.
        - Но! Заметь! Любой момент становится началом пути. Всё зависит от решения.
        - Вот не сможешь не сумничать?! Иногда с тобой просто невозможно говорить.
        Доктор только фыркнул, а девушка поспешила сменить тему, потому что стало уже вообще невмоготу.
        - Любимый, будь добёр, принеси своей уставшей женщине водички. - Бо развалилась на подушках, поправляя маечку, чтобы ничего не торчало наружу. - Что-то сил никаких нет.
        Саня погладил её по ноге, вскочил, хлопнул себя по голым ягодицам и пошлёпал на кухню.
        - Тебе тёплой или холодной?
        - Той, где скорость атомов больше!
        - Бо, ну кончай загадки загадывать, какой?
        - Конечно, тёплой, Саш! Меньшая скорость у льда.
        - Да ну тебя в баню! Умничает она. - Доктор налил в стакан воды из графина и, с удовольствием выпив, продолжил. - Мы, кстати, на третьем курсе высшего ликея изучали математическую теорию хаоса, поскольку эволюция склонна к хаотичному поведению, так что я немного в курсе. Энтропия и всё такое…
        - Э-э-э! Я тебе так скажу - не нужно энтропию из второго закона термодинамики путать с хаосом жизни. - Бо облизнула сухим языком пересохшие губы, медленно подбирая слова. - То, что происходит с эволюцией, нельзя описать терминами микромира. Каждое измерение существует по своим законам. Запомни это! Микромир и макромир связаны, но, тем не менее, это миры с разными законами.
        - А как эти миры соотносятся?
        - Как-то так - в градиенте.
        - А. Так же, как мозг?
        - То есть это как?
        - Ну, у нас в нейрологии нечто похожее наблюдается. - Саня глотнул воды. - Например, все структурные элементы мозга взаимно перетекают друг в друга тоже, как в градиенте. Нет такой, условно говоря, детали, которая бы отвечала за нечто конкретное - за сон, например, или за зрение. Это всегда некая совокупность. Да и с масштабом нечто похожее происходит, ведь нейроны работают по одним правилам, состоящие из них системы мозга - по другим, а сознание - так это вообще тема отдельного разговора. - Он наконец налил и ей воды. - Нам, кстати, фракталы приводили в пример, когда объясняли возникновение мыслей или эмоций - они снова и снова возвращаются к себе, через систему повторений и самокопирования формируя нечто новое. Разум - это постоянное движение вперёд, это динамика пластичного мозга, позволяющая человеку творить внешний мир, во как я умудрился загнуть! На, держи, - он подал ей водички.
        Бо, скользнув взглядом по его бёдрам, чреслам, животу, груди и рукам, приняла стакан.
        - Спасибо, дорогой. Я знала, что ты не дашь своей женщине умереть от жажды…
        - Я могу угомонить и твою телесную жажду, если ты понимаешь, о чём я?
        - Ой, сам угомонись, давай просто полежим, позалипаем на поговорить.
        - Давай.
        Он прилёг рядом, накрылся одеялом, накрыл её - в комнате было свежо - и, расслабившись, утонул в подушке. Она тоже закрыла глаза, нащупала его руку, крепко сжала и выдохнула.
        Так прошло минуты две. Потом она спросила.
        - О чём думаешь?
        - Что? А. О пацанах.
        Они помолчали.
        - Тяжело, конечно, слов нет. Но ты это, я хочу тебе сказать, - Бо приоткрыла глаза, повернувшись к нему. - Я тебя очень прошу. Прекращай одно и то же в голове гонять, а? Ни к чему это - затягивает, знаешь ли. Да и бухать тоже надо завязывать, а то ты уже неделю не просыхаешь, дорогой мой человек.
        - А ты сама-то тоже тогда кончай без остановки дурь курить.
        - Так ты тоже куришь.
        - Так ты тоже пьёшь.
        Он повернулся к ней, и какое-то время они глядели друг другу в глаза.
        - Надо завязывать, да? - с сожалением в голосе спросил Доктор.
        - Да, пора, Саш, пора - дел невпроворот. Да и выборы сами себя не выберут.
        - Просто я о пацанах не перестаю думать, - он откинулся на подушки. - И вообще обо всём произошедшем. Такая тяжесть накатывает, что только алкоголем и спасаюсь, а когда покурю, то только хуже становится.
        - Думаешь, мне не тяжело? Я сама уже измучалась. Как вспомню - Оливер лежит без сознания, а рядом с ним лужа крови из головы Лойя, - Бо аж передёрнуло. - Расскажи хоть, как Оливер? Более-менее в себя пришёл?
        - Да! - отмахнулся Доктор. - Не знаю, пришёл или не пришёл. Я же тебе говорил: сидит в квартире и тоже бухает, но в одну каску и очень жёстко - очень! Вчера попытался с ним поговорить, а он в дрова: глаза стеклянные, ни петь, ни свистеть. Я ему про то, что пора уже отходить, а он мне давай рассказывать, как для Лойя могилку копал. Сначала, говорит, ломом землю разбивал, потом лопатой рыл…
        - Где похоронили-то хоть? Ты так ничего и не ответил, когда я спрашивала.
        - Где, где? На кладбище, конечно. В Ганзе, в новом секторе.
        - А раньше почему не мог мне об этом сказать?
        - Почему, почему? - с внезапным раздражением вспылил Доктор. - Не хочу вспоминать об этом, - он с досадой покусал губу и нехотя ответил. - Мать Лойера приезжала.
        Бо широко раскрыла глаза и прикрыла рот рукой.
        - И вот… Пришлось мне встречать её, объяснять, как это произошло, что-то выдумывать про несчастный случай. Даже вспоминать не хочу. Как она рыдала, истерики закатывала. Когда на кладбище приехали, так вообще вой подняла, начала на могилу бросаться. Я давай оттаскивать…
        Саша закрыл лицо руками и несколько раз провёл по нему ладонями, словно отгоняя воспоминания.
        - Не хочу думать об этом, Бо. Пожалуйста.
        - Я не настаиваю, Саш, конечно, - с жалостью произнесла она, погладив его. - Просто я бы хотела хоть цветочки на могилку положить, он ведь и мой товарищ был.
        - Съездим, потом обязательно съездим. Я обещаю, - тяжко выдохнул он.
        - А тех двоих?
        Доктор промолчал.
        - Жуйченко-то куда дели?
        Саша потупил глаза, кусая губы.
        - Извини, Бо, пожалуйста, но не могу…
        - Ты мне, своей женщине, не скажешь, где?
        - Бо, дорогая моя, зачем я буду рассказывать то, что тебе знать не нужно? И дело не в том, что я не доверяю тебе, а в том, что я оберегаю тебя от опасностей. Понимаешь меня?
        - Ладно, твоё дело. Не хочешь говорить - не говори. - Бо сделала вид, что не обиделась. - Твоё дело. Тогда я тебе скажу, что Оливка ревёт всё это время горькими слезами. Еле на работу вытолкала, чтобы в болото не засосало. Сам знаешь, что если надолго заскорбишься, то под жизнь поднырнёшь…
        - Ну да, - отрывисто бросил он и не стал продолжать. Женщина натянула одеяло повыше:
        - Давай тогда спать, что ли?
        - Давай, - Доктор лениво чмокнул Бо в щёку и сполз пониже. Затихли было, но не прошло и минуты, как донеслось.
        - А про Мирона-то можешь рассказать, или мне это тоже знать не обязательно?
        - Бо, я тебя умоляю! Вот ты чего обижаешься?
        - Ничего я не обижаюсь.
        - У Мирона всё в порядке, я отправил его… - Саша сделал паузу, - я отправил его в Хаб. Кто знает, что Атталу в голову придёт? Поэтому у Мирона задание подобрать пару ребят покрепче и обеспечить охрану кампуса, а то какой-нибудь придурок, типа Кащея, снова решит в Герострата поиграть.
        - А что дальше думаешь делать? - Бо с любопытством снова повернулась к нему.
        - Для начала думаю не принимать решения в одурманенном состоянии, - он выдохнул. - Будет день и будет пища. Давай с завтрашнего дня тормознём и на свежую голову подумаем?
        - Давай. - Подтвердила она. - Но я всё равно боюсь.
        - Чего боишься, любовь моя? Ничего не бойся, всё будет в ажуре.
        - Ты же сам сказал, что Аттал обязательно в спину ударит. Он ведь не из тех, кто за добро отвечает добром - попомни мои слова. Нужно его опасаться, Саш, да и Ильсид, знаешь ли, может Исполнителя послать за тобой.
        - Да за что?
        - За всё хорошее.
        - Я ничего не нарушал.
        - Ему расскажи, когда поймает.
        - Ну, что ты, Бо, зачем ему меня ловить?
        - Ильсид должен проявиться, иначе не по понятиям.
        - Да я знаю. Но у меня есть, что сказать Ринату Мансуровичу.
        ***
        - Грят, тебе есть, что мне сказать?
        - Есть, Ринат Мансурович, здрасьте.
        - Здорова, Шуран, садись рядышком.
        - Спасибо, Ринат Мансурович, как вы?
        - Да ничего, барабошимся помаленечку.
        Они дружелюбно улыбнулись и расселись.
        - На выборы собирашься? - спросил Ильсид.
        - Вроде как, да. Я в избирком подал документы.
        - И как думашь, проканает? - прищурился старый.
        - Я другими категориями мыслю, уважаемый Ильсид.
        - А как ты ныне думашь? Я можат уже не догоняю чего?
        - Всё вы понимаете, Ринат Мансурович - я вопрос порешал.
        - Ну, порешал, так значит, порешал. Я же не лезу в доглядки.
        - Спасибо большое за понимание. Как здоровье, хотел спросить?
        - Вошкаюсь малёха, как вишь. Я хоть и старый дед, но ещё могутной.
        - Я тут от людей узнал, что вы легенда. Это же вы строили первый полис?
        - Эх, болтун глупее молчуна. Всё расскажут, демоны. Ну да, это я легенда, да.
        - Тогда хочу вам сказать, - расплылся Доктор, - что горжусь сидеть рядом с вами.
        - Так и я горд, Сань, - ответил Ильсид. - Потому как с недавних пор и ты - легенда.
        И они одновременно, как-то даже по-приятельски усмехнулись друг другу: Шуран чуть громче, а Ильсид почти беззвучно, а потом, сунув руки в карманы курток, долго сидели на лавке на стоянке возле туристической тропы, молча улыбаясь своим мыслям, глядя в непостижимо прекрасные дали и дыша свежим морозным воздухом.
        - Что насчёт свадьбы растолкушь? Как так всё склеилось?
        - Само получилось, - развёл руками Шуран. - Случай.
        Ильсид удивлённо приподнял брови и промолчал.
        - Совершенно не понимаю, зачем он схолу сжёг?
        Саша пожал плечами, а Ильсид ответил на свой же вопрос:
        - Наверное, просто Кащей - непутёвый, да и всё тут. И Алиса вместе с ним така же беспутна девка вышла - нынче оне иль вместе сгинут, иль уравняют один ёного, либо одно из двух. Поэтому случейно или неслучейно, но они высеклись из темы, а значит, ты всё сладил, как надо. Да и мне отрадно, что ты, Шуран, мои советы ценишь - вишь, пригождаются. А Колян, немелиз он или не немелиз, но руки и ноги у него есть, хоть и голова не варит, вот потому он и сжёг твою схолу. Такое уже не раз бывало в истории.
        Доктор уважительно промолчал.
        - Ты лучше мне скажи, мил человек, чего про Аттала порешал? - прищурился старик.
        Саша развёл руками.
        - Что я могу сказать? Я не хотел этого, Ринат Мансурович. Не желал смертей его Жучек, не хотел, чтобы мой товарищ Лой погиб. Он сам пришёл ко мне домой с оружием в руках. Это его выбор, не мой.
        - Всё так, всё так, - Ильсид покачал головой. - Токмо заместо молодого Кащея у тебя более взрослый враг нарисовался, и я тебе сразу грю, что тут шибко просто не бут. Я Аттала знаю с юных пор, и он, вот те зуб, не тот, кто тебе спуску даст.
        - Ринат Мансурович, можно я вас прерву? Я знаю, о чём вы хотите мне сказать, но давайте посчитаем, - Саша встрепенулся и начал загибать пальцы, - Антохи у него нет, Вити Комара нет, Мирона нет, Нипеля нет, Жуйченко нет обоих, Берета нет…
        - То ись как Берета нет? - неожиданно выдал свою неинформированность Ильсид.
        - Так, - ответил Доктор. - Аттал за что-то его угробил. Не знаю о причине, он мне не объяснял, но всё так. И это меняет дело.
        - Меняет, - медленно и задумчиво ответил Ильсид.
        - Поэтому я жду от Аттала удара, но не сразу.
        - А вот это ты зря, - поспешил не согласиться с его мнением старик. - Это понапрасну. Аттал тянуть не будет. Послухай, что я тебе грю и накрути на ус. Накрути!
        Саша серьёзно покачал головой, вслушиваясь в окружающую тишину, нарушаемую лишь дуновением ветра, да скрипом головетких деревьев.
        - Кого про полис думашь? Кумекал уже чего? - доброжелательно и ненастойчиво спросил Ильсид. - Расскажешь, куды путь держишь?
        - Кое-чем могу поделиться, но не всем, - с ноткой самодовольства ответил Шуран, довольно скрестив руки на груди.
        - Дак да, понятно.
        - Ну, я сам хотел, кстати, с вами посоветоваться. - Саша пристально взглянул на Ильсида и в быстром темпе начал. - Считаю, что перво-наперво нужно выиграть выборы, а потом уже всё остальное. Когда стану бургомистром, ко мне перейдёт контроль над Ганзейской Гильдией, значит, по сути, я уже легитимно буду ей управлять. Назначу нормального руководителя кооператива и продолжим строительство, а то сроки не просто поджимают, а горят. Кащей ведь, собака такая, совсем забросил дела, ничего не пульсе не держал, поэтому всё пошло по кривой: никто не работает, все в носу ковыряются. Так что для начала нужно эту проблему порешать.
        А потом… потом думаю найти инвесторов на Хаб. Может вы, кстати, Ринат Мансурович, поучаствуете? Хорошая тема - прибыльная. Транспорт, грузоперевозки и всё прочее.
        - Ох, Шуран, не знаю, что и грить. Я, вишь ли, давно от делов-то открестился. Живу себе помаленьку в избушке, книжки листаю. Но, знашь, что? Своя корова в рогоже всех дороже, я отказа тебе не чиню. Дай мне время, я для начала покубатурю на досуге чё кого. Я, чтоб ты знал, вообще ничего не делаю, покуда все тонкости не расчухаю. Как там, гришь, по плану? Хошь из Ганзы транспортный узел сделать? А прибыток куды пустишь?
        - Прибыль - в развитие и улучшение, а полис - нет, это не только транспортный узел будет. У меня есть мечта - хочу его в дальнейшем под науку и технологии заточить, как деньги пойдут. Потому что перевозки - это, конечно, хорошо, но не хотелось бы, чтобы Ганза превратилась в этакое депо с машинистами, грузчиками и торговым людом. Я вижу её совершенно другой: хочу, чтобы среди жителей было как можно больше научной и технической интеллигенции, ведь это совершенно другой уровень полиса, понимаете? Высокооплачиваемые специалисты, инженеры - они не пойдут кампус на кампус воевать! Поэтому мне нужно как можно больше довольного среднего класса, пусть люди в парках гуляют, а не на площадях собираются.
        - Ладно-складно, толково, толково. - В раздумье ответил Ильсид, погладив седоватую бородку. - А вот как, в пример, ты смогёшь в полис такой грамотный люд привлекать? Есть намётки?
        - А чего там? Я тоже, как и в Аквилее, сделаю бесплатный вид на жительство с арендой жилья для всех, кто сможет доказать, что является особо талантливым и опытным учёным или инженером. У меня, кстати, недавно друг так уехал кочевать по наукоградам да полисам - искать своё место. Если зацепится где-нибудь, то через пять лет сможет получить гражданство. Вот и я в Ганзе так же хочу внедрить. Плюс льготы молодым семьям, садики, схолы и всё такое.
        - Знатно, годно, хорошо. А темы какие качать будешь?* (Какие отрасли экономики примешься развивать?).
        - Технологии, думаю, в первую очередь. Высокотехнологичное производство, биомедицина, кибер, трансплантаты, нейропластика, омоложение - я же во всём этом, хоть немного, но понимаю. Как говорится, чтобы научиться, нужно всего лишь учиться, так что разберусь понемногу. Главное, чтобы в полис как можно больше талантливых людей приезжало, чтобы стимулы им были и прочие плюшки. Хочу, чтобы было много людей из среднего класса - умных, состоявшихся, деловых. Понимаете?
        Ильсид кивал в такт, соглашаясь.
        - Расчухал я, про что ты! Расчухал. Тада хочу тебе подсказаньку одну дать. Послухай, лишним не будет. Знашь, у нас в детстве были такие штуки - компьютеры?
        - Слыхал.
        - Вот. И я чутка помню, какие-то обрывки, но, в общем, тада на тех компьютерах была игра така - города строить. Симулятор, вроде - не помню, как называтся уже. Но зато хорошо в башке отложилось, что когда варганишь квартал с учёными или инженерами, к примеру, и, вообще, со знающим людом, то им надо иные забавы. Не понял? Гля, если обычным работягам достаточно пивнушки с разливайкой, то книжному грамотею, профессору какому, нужны совсем иные интересы: ему культуру подавай - качество жизни, другим словом. Тятер какой, бульвары, городска среда, короче говоря. А иначе какого лешего они к тебе поедут? За зарплатой? Так у них и сейчас, поди, с этим нет проблемы. А запросы-то у них - ого-го! Так что не надейся, будто они ломанутся к тебе, как муха на навоз. Можа, лучша всё ж таки остановиться на транпортном узле, а не мастрячить эти твои технологии-хренологии? Обмозгуй хорошенько, надо ли тебе таки заморочки?
        - Спасибо за мысли, Ринат Мансурович, я обдумаю, конечно, - потёр подбородок Саша. - Но, скорей всего останусь на своём. Хочется мне, понимаете, чтобы в полисе было много умных людей, тогда и развиваться мы будем совсем по другому пути!
        - Так башковитыми править то сложней! - не уступал Ильсид. - Ты им слово, а они тебе два. Им ведь туфту не впаришь!
        - Так я и не буду впаривать! Я наоборот, хочу, чтобы они сами меня стимулировали расти, тогда и полис будет развиваться вместе с нами! - в глазах Доктора светилось воодушевление. - Кстати, Ринат Мансурович, хотел спросить, пользуясь случаем: а вы ещё какой-нибудь удачный пример можете привести из истории про то, где и как такое было, чтобы хорошо управляли? И как такое получалось? Может быть, подскажете, дадите направление? Добрый пример - он на нужные мысли наводит.
        - Да, да, дай покумекать. Ну-ка, ну-ка, - Ильсид поднял очи к небу, размышляя. - Хм-м-м, примеров тому малость есть, какой бы для тебя вышукать? - он потёр лоб. - Про того же Наполеона мог бы продолжить, но тот плохо кончил, когда один против всего мира попёр. Так что… Вот в греческой истории, к примеру, тоже бывало такое, если начинать с раннешних пор. Тот же Перикл, к примеру, - оживился он.
        - А что он?
        - Что? Могу слово за его замолвить. - Ильсид горделиво выпятил вперёд челюсть, словно речь шла о его ученике или близком родственнике. - Во-первых, он умел мозгой шурупить и люду пояснять свои передумки. Во-вторых, всех путёвых посадил в самоуправление, затулупил часть налогов на оплату их труда. Но воткнул краеугол в стройку, куда надобно кучу работного люду и ещё более, тех, кто создаёт житьё. Сразу слетались купцы всех мастей, потому как надо кормить столько харь, сбывать шмотьё и материал. И промышленно дело подтянулось - потому, как по той же причине. Всё на зрелой конкуренции. Ишшо помню, как Перикл твёрдо не принимал на лапу, а это зарубка, что и мздоимства при ём было мало.
        - Умный парень! Могу сказать, между нами, что это доказывает высокий уровень развития его мозга! - как всегда решил блеснуть знаниями Доктор.
        - То ись? - не понял Ильсид.
        - Это один из шагов эволюции мозга.
        - Не совсем тебя понял, парень, кого ты мне говоришь!
        - Как объяснить? Наша дорсолатеральная зона префронтальной коры…
        - Шуран, давай проще, а? Для меня это ужо конкретный перегиб, не втыкаю я!
        - Ну, ладно. - Док поскрёб висок, соображая, как доступней объяснить. - В общем, наш мозг, как и всё живое, эволюционирует. И наиболее развитой в этом плане является как раз таки префронтальная зона, которая находится впереди, где лоб. Она отвечает за концентрацию внимания, контролирует сигналы из низших отделов мозга, например, какие-то импульсивные поступки или эмоции. В общем, эта часть коры формирует наше поведение, причём у человека она развита больше, чем у любого другого вида на земле.
        Именно она заставляет нас бросать пить и курить, это она не даёт нам жрать на ночь, по сути именно эта зона и является в каком-то смысле силой воли. Любые эгоистичные желания, непродуманные поступки, постоянная ложь, антисоциальные действия - это показатель недостаточно развитой дорсолатеральная части коры головного мозга. А вот мораль, принципы и справедливость можно считать признаком развития, преобладания человеческого над звериным, грубо говоря. Причём вместе с этим развиваются и такие нужные характеристики, как понимание причинно-следственной связи, логика, критическое мышление.
        Так вот, алчность, которую испытывает взяточник, наличие корыстных личных интересов, нечестные поступки, несправедливость - это явный симптом отсталости в развитии дорсолатеральной зоны. С точки зрения эволюции, мозг современного хапуги более примитивен, чем мозг этого вашего древнегреческого Перикла. Поэтому я и сказал, что он был достаточно высокоразвитым человеком для своего времени. Да и для нынешнего тоже.
        - Да уж, недурно ты в этом сечёшь, - похвалил Ринат Мансурович.
        - Зато вы хорошо знаете историю, - сделал ответный комплимент Саша.
        - Это истинно - что есть, то есть, - покивал головой довольный Ильсид. - А всё, почему? Потому как нужно чтить прошлое, вить оно создаёт будущее, а наша жизь, мил человек, и есть этот процесс. Так у нас в школе было заведено.
        - А вы в школе ещё учились? - удивился Саша.
        - Само собой! Это вы сейчас в своих схолах - непонятно, какую науку вам дают, а я учился ещё в старой доброй российской школе. До сих пор памятую, как у нас висел портрет Максима Горького на уроке истории… баского писателя, кстати - писателя-поэта. Не читал? Нет? Почитай, бут время. Так вот, над доской висел портрет, и было написано: «Не зная прошлого, невозможно понять подлинный смысл настоящего и цели будущего». До сих пор это помню, вызубрил за школу-то. Это истина - я тебе говорю!
        Внезапно подул ветер, и сосны вмиг зашумели.
        - Прошлое рождает будущее, - повторил Ильсид.
        - Да, вы правы, - согласно покивал головой Доктор.
        - В яком же смысле? - подслеповато моргнул старик.
        - Ну, так оно и есть. - Тоже повернулся к нему Доктор.
        - И ты хочешь сказать, что смогёшь привести примеры?
        - Конечно. Ведь это ж доказано было ещё в прошлом веке.
        - Да? Я что-то не слышал таку историю. Смогёшь рассказать?
        - Ну, ладно. М-м-м, - задумался он, соображая, как начать. - Знаете, как работает память?
        - С дэшку есть знаний, - уверенно выпятил губу Ильсид, сложив руки в замок на колене. - «Навострил казак уши», - как у нас говорят. Мне в прошлый раз глянулось то, что ты толковал про эту свою кору, да и тогда ты неплохо пояснил за миелинизацию, поэтому я почитал книжки. Было любопытно. Так что насчёт того, что прошлое создаёт будущее?
        - Ну, вот смотрите: память - это то, что вы используете не только для хранения информации, но и для работы с ней, верно? То есть вы не можете брать какие-то образы, строить фразы, даже видеть без участия памяти. Вы даже видите так - мозг при помощи саккад сравнивает то, что хранится в памяти, с тем, что происходит в реальном времени. Собственно, мы с вами - это синергия вашей памяти, в том числе и эмоциональной, с эволюционной надстройкой в виде сознания. Память, как известно, кодируется и обрабатывается в гиппокампе, который постоянно выискивает какие-то похожие образы для всего. Поэтому, задумайтесь, если у вас чего-то нет в памяти, то это прям сложно представить, верно ведь? Например, вообразить, как выглядит тропический фрукт «замболдай».
        - Есть такое, - усмехнулся старый. - Не могу наметать себе даже обёртку.
        - Так вот, когда вы пытаетесь прогнозировать будущее, происходит то же самое. Вы используете воспоминания, внутренним взором собирая картинку из тех пазлов, что у вас есть. Если нечего вспомнить, не важно, видели ли вы это сами или прочитали в книге, то и грядущее воображается блекло. Ведь перспектива образованного человека намного шире, точнее и яснее, чем у узколобого неуча. А различает их одно: количество знаний, сохранённых в памяти. Поэтому я и согласился с вами в том, что прошлое формирует завтрашний день. Ведь на языке мозга это звучит похоже - без памяти невозможно ясно представить будущее.
        - Главное - уметь держать уровень, оставаясь в настоящем, - вдруг серьёзным тоном повёл черту Ильсид. - И никогда не упускай того из виду, что вот прошла Первая волна, за ей другая, мир переербнулся много раз, но… люди остались теми же. Ты думашь, что они меняются, эволюционируют себе, но всё не так, всё не так. Считашь кого-то другом, а он оказыватся врагом, доверяшь человеку, а он тебя кидат - вот она человечья порода. Ты ещё не раз в том убедишься, помяни мои слова.
        Ильсид недобро насупился и, вдруг хлопнув рукой по скамейке, шустро поднялся.
        - Ладно, Шуран, что-то холодно становится, как бы не отморозить себе чего важное. Пойдём-ка обратно, к мобилям.
        И, не дожидаясь согласия, пошаркал по дорожке. Доктор вскочил и двинулся рядом, а старик тем временем продолжил.
        - У людей друга система замера - они или растут, или гниют, как и всё живое. Я тебе совет дам: по делам блюди, не по словам. Дело есть за спиной - смотри да кумекай, кто тебе мешат? Хотя сложно распознать порой, в рост или в землю человек тянется, в основном, у всех где-то посрединке, - высморкался Ильсид одним носом и замолчал.
        Доктор, выждав паузу, решился задать вопрос.
        - Ринат Мансурович, а вы случайно не знаете, как понять, решение правильное или нет? Просто всегда думаешь, так поступить или этак, и не знаешь, на что решиться. У вас, может быть, есть какой-то свой метод, чтобы понять, куда идти?
        Старик ответил не сразу.
        - Нет тово метода, Шуран. Простая чуйка, что до всего нужно допереть пробой да ошибкой - то ись импирическим путём. Ты ж сам токмо раскочегаривал, что чем шире опыт, тем резче перспектива. Больше шаришь - меньше падашь, так всё и работат.
        - Это понятно, но ведь часто бывают ситуации, когда не знаешь, какое направление выбрать.
        - Так вить нет волшебного принципа, просто с умом принимай путь, куда идти, и следи, куды двигашься. Куды идёшь, туды и придёшь в конце концов. Когда понимашь, куда топать, тогда и решения верные принимашь, и случай оказывается в пользу. Говорится, что, мол, дорога возникат под ногами идущего. Я бы добавил, что под ногами знающего конец пути, так вернее. Я всё объяснить тебе не сумею, но ты молодчик, спрашивашь, - широко улыбнулся Ильсид. - Вопросы, мил человек, интересная штука - как только они заканчиваются, заканчиваемся и мы вместе с ними.
        Ильсид веско произнёс эти слова, заложив руки за спину, и снова замолчал, как бы подчёркивая их вес и значимость. Доктор воспользовался паузой.
        - Ну, вот давайте по-другому попробую спросить. Я понимаю, что путь у каждого свой, и его не описать. Но как, скажите мне, Ринат Мансурович, - продолжил Саня, - как вы тогда понимаете, что сбились с пути? Если путь не описать, как вы говорите, то, как его понять?
        - Погоди, - Ильсид пригладил бородку и задумчиво посмотрел на него. Секунд через тридцать он спросил:
        - Скажи мне, Шуран, тебе раньше нравилось ежедневно шлёпать на нелюбиму работу? Вспомни, что ты в то время чухал* (чувствовал)? - задал он короткий вопрос.
        Саша наморщил лоб, вспоминая эти монотонные будни, ни к чему не приводящие, никуда не ведущие. Как он, действительно, топал на работу под низким небом и февральским дождём. Как однажды поскользнулся в зимне-весенней грязи, упал прямо в лужу, выронил туда же документы. Как через силу, через холод еле отапливаемого помещения, где жил, заставлял себя вставать по утрам. Как в одиночестве жевал холодный завтрак за кухонным столом. Вспомнил такие же скучные вечера с невкусным ужином, остывающий интерес к работе, ежедневную жвачку рутины. Вспомнил вонь в квартире. Брюзжание управдома, порицания на работе, бессмысленные опыты…
        Такой была его жизнь, пока в неё не начал вторгаться алкоголь - тогда она стала ярче, но пошла под уклон. И поскакали мысли по кругу: зачем уходить на работу, зачем возвращаться с неё? Работа днём, отдых от неё - ночью. Без денег, без смысла и удовольствия. Он много раз хотел что-то изменить, но прошло несколько лет, прежде чем на самом деле что-то поменялось. Это случилось тогда, когда он по ошибке поехал на конференцию «Две двойки». А если бы не поехал?
        Он аж вздрогнул.
        - Я помню - это неприятные ощущения, - ответил Шуран.
        Ильсид кивнул, подняв брови, мол, ну, давай думай дальше, развивай мысль.
        - И что? При чём тут ощущения? - криво улыбнулся Доктор.
        - Паршивое дело всегда неприятно, как его не назови, Шуран. У кого мысля смурная, у того и всё в сраму. А жись - что такое? Это процесс, тебе ли не знать, учёному человеку? И тут сам решашь, какой она будет. Хошь - муторной, хошь - отрадной. Могёшь гордиться тем, что делашь, а могёшь презирать. Решай сам. Помни токмо, что дни пролетают быстро - чем больше тянешь, тем меньше времени успеть перевести с минуса на плюс.
        - То есть… то есть вы хотите сказать, что жизнь нужно научиться не только понимать, но ещё и… чувствовать?
        Ринат Мансурович скорчил забавную физиономию, пригладил бородку жестом старого китайского монаха и важным голосом произнёс:
        - Мне больше нечему учить тебя, ученик. Теперь ты знаешь столько же, сколько и я. Всему остальному тебе научат враги.
        ***
        Саша проснулся от того, что его будила Бо.
        - Стучатся, Саша!
        - Кто? Куда?
        - В дверь!
        - Кто там?
        - Не знаю я!
        - Ща, погоди-ка!
        Саша вскочил, еле продирая глаза, накинул шорты и ринулся к двери, захватив по дороге кухонный нож.
        - Кто там? - крикнул он в домофон.
        - Это я - Мирон!
        - Ты чего в такую пору?
        - Открывай, Саня, там дорогу заваливают!
        Доктор махом распахнул дверь, сунув нож в карман куртки, висевшей возле стены.
        - Кто, где? Что случилось?
        Мирон влетел, запыхавшись, сел на лавку и тут же сбивчиво принялся докладывать.
        - Короче, я сегодня ночью решил заночевать у Изи в «Израэль Хэндсе», новой харчевне, которая прямо возле моста под Путём. Как выезжаешь и сразу направо…
        - Я знаю, где это, - прервал Саня. - И что дальше?
        - Короче, шум среди ночи. Я на улицу выбегаю, а там два грузовика подъехали и вывалили две кучи щебня прямо у переезда, поперёк дороги. Я к ним. Чего, кричу, творите, демоны! А они мне в ответ мычат, что типа решение суда выполняют. Главный выскочил, бумажки какие-то показывает. Я ему в ответку ору, чтобы он ими подтёрся и обратно загружал, что вывалил. Тот, короче, перепугался, говорит, что они люди подневольные, и уже утром приставы приедут проверять работу, а они, начиная с ноля часов одной минуты сегодняшнего дня, обязаны засыпать путь. И бумажкой своей машет!
        - Кто машет-то?
        - Бригадир ихний.
        - Чем машет?
        - Исполнительный лист какой-то на решение суда. Засыпать проезд под мостом.
        - Гамота тебя за ногу! Бо! Бо! - прикрикнул он, но та уже выскочила в гостиную, одеваясь на ходу. - Бо, срочно собираем малый совет. Мне нужен Юсуф, мне нужен Оливер и вы двое. В темпе нужно решать, что делать. Говорил мне Ильсид, что нужно сразу ждать ответки! - хлопнул Доктор себя по лбу. - Малака ты, стоеросовая!
        *
        Через час все были в сборе. Александр как раз успел кое-что обдумать.
        - Так, Юсуф, ты езжай на Ганзейский Двор, узнай всё, что можно предпринять. Бо считает, что твоё место именно там - поближе к чиновникам, подальше от криминала. Не против? Сможешь?
        - Саша! Конечно! Не против! Всеми руками - за! Постараюсь оправдать доверие…
        - Хорошо, Юсуф, давай докажешь делами, а лирику оставишь на потом!
        Александр вгляделся ему в глаза и повернулся к следующему.
        - Мирон, ты езжай обратно на дорогу, к мосту, постарайся придумать, как остановить их настолько, насколько сможешь. Бумаги возьми, разрешение на строительство и прочее. Если не сможешь приставов переубедить, то соглашайся с ними, гривой кивай, но водителей и этого бригадира предупреди: пусть разгружают, но не на дороге, а рядом. Знаешь, там, как из-под моста выезжаешь, напротив харчевни, сбоку овраг? Я думал, потом его засыпать, парковку сделать. Так вот, пускай там выгружают. Понятно, что это ненадолго, приставы быстро просекут, но хотя бы какое-то время выгадаем. Сможешь?
        - Думаю, да. Убеждать-то я мастак!
        - Замечательно! Олли, малака, ну и видок у тебя!
        - Прости, босс, - выдохнул перегаром Оливер, действительно выглядевший и пахнувший отвратительно.
        - Бо простит, а мне некогда, - деловито ответил Саня. - Давай беги в ванную, приводи себя в порядок, бритву одноразовую и мыло там найдёшь. Я тебе дам свою одёжку, переоденешься в чистое. Поешь, кофе выпьешь, в чувство придёшь и следом за Мироном - будешь помогать ему уговаривать водителей не сыпать соль на рану.
        - Да я и сам справлюсь, - недовольно бросил Мирон. - Не надо мне помощников.
        - Я не сомневаюсь, но два кулака хорошо, а четыре лучше. Так что давайте парни без споров. Мирон, ты за старшего, скажешь Олли, что делать. Бо! - больше не обращая на Мирона и Оливера внимания, обернулся к подруге Саша, - на тебе сложная вещь: если эти гады всё же успеют засыпать путь, то фуры встанут, а водители поднимут хай. Нужно придумать, как разрулить их недовольство - у них ведь контракты горят. Ночью трафик небольшой, но утром мобилей скопится по ту и эту сторону «Пути» тьма тьмущая. Я не знаю, что, но что-то надо с этой ситуацией делать.
        Бо взяла себя за голову, пытаясь сообразить.
        - Блин, я тоже не знаю, что, но что-нибудь придумаю Саш.
        - Мирон с Олли неподалёку будут, они помогут, если чего.
        - А ты куда?
        - Я по-быстрому смотаюсь к Градскому и Котлину, предупрежу, поговорю, обсужу. Я их должен сам предупредить и успокоить. На носу выборы, если дорогу перекроют, то… Вы сами понимаете. А потом тоже рвану к мосту, вам на помощь, надеюсь, что уже днём приеду.
        - Ох, ни пуха тебе, ни пера.
        - К чёрту.
        *
        - К чертям собачьим этих старых упырей, весь день с ними потерял, - жаловался вечером уставший Саша растрёпанному Оливеру. - Котлин вроде бы ничего отреагировал, с пониманием, а вот Градского не удалось уломать - упёрся, как баран. Говорит, что если дорога к Хабу будет перекрыта, то и Райх за меня не проголосует и потребует обратно свои деньги из Гильдии. Я, говорит, понимаю, что ты не сможешь отдать, поскольку рублы в оборотке, поэтому ищи способы решить проблему. Просто на ходу переобулся человек, как так можно?
        - А что, его право, - пожал плечами Олли, вообще не понимавший, зачем боссу идти в политику, ведь можно сейчас полис просто нахрапом взять с их-то бригадой. - Да и хрен с ними, просто придём на место Кащея, сядем в Бонсе и будем за старших, а? Начнём собирать с коммерсов, как все.
        - Ты, собиральщик! - тут же психанул взвинченный Саша. - У нас задача наладить стабильный легальный приход, а не лезть в карман к чужим людям. Нам кровь из носу нужно, чтобы меня люди выбрали, тогда всё будет легитимно, а то, что ты предлагаешь - это хрень собачья! - Доктор махнул рукой. - Ладно, не о том сейчас разговор. У тебя какие новости?
        - Всё ладом, босс! Бо молодец: сразу давай водителей лечить* (уговаривать), что это недоразумение и всё порешаем, подождите, мол, пару часиков. Мирон тем временем с приставами чертовски жёстко закусился* (поругался), собрал водителей из фур, на свою сторону их перетянул и пошёл с теми разбираться, чтобы не сыпали больше щебень под мост. Я сначала тоже пытался порешать, а затем Мирон отправил меня в офис Ганзейской Гильдии.
        - Тебя? В офис? И что? - насторожился Саша, зная весьма посредственные способности Оливера в дипломатии.
        - У меня всё норм вышло! - уверил его в обратном Англичанин. - Приходило несколько человек жаловаться, я с ними вежливо и культурно поговорил, как Бо учила. Они вроде всё поняли и ушли. Потом опять пришли - уже больше их. Я им снова культурно - идите, говорю, нахер!
        - Оливер, малака ты альбионская! Ты чего?! - прижал ладонь ко лбу Саня.
        - Ак, а чего они начали орать? - тот развёл руками в недоумении. - Я же им по-русски, а не по-английски объяснил, что всё будет окей! А они начали мне тут хвостом крутить - кто будет за лоссы* (убытки) отвечать, кто будет платить за простой? Ну, меня как стегануло!
        - И чего ты сделал? - напрягся Саша, ожидая худшего.
        - Да ничего особого. Я им чертовски вежливо, просто как матери родной, пояснил, что по закону такие вопросы решаются или бургомистром, или руководством Гильдии. А их сейчас никого нет, потому идите-ка вы лесом со своими претензиями. А если вернётесь в третий раз, то я кому-нибудь фэйс расколошмачу* (ударю в лицо).
        - Олли, господа бога душу мать! Что ты?! Ой, слов нет! Хотя… молодец, порешал, как мог, молодец! - внезапно сменив гнев на милость, успокоился Саня. - Но всё же, это же наши клиенты, можно было бы и полегче. Ты их тоже пойми - у людей работа…
        Тут раздался шум в прихожей, и через секунду в комнату ввалился грязный, как чёрт, Мирон. Саша вскочил ему навстречу:
        - Ну, как дела?
        Тот в изнеможении плюхнулся на стул, вытянув ноги.
        - Уф-ф. Нормально, Саня, всё нормально. Вроде разрулили немного. Я сначала мужиков из колонны дальнобоев собрал, объяснил, что к чему, попросил помощи - одному-то несподручно, а вместе веселей. Короче, мы встретили новый рейс этих щебёнковозов, что дорогу засыпать приехали. Объяснили им по-человечьи, что они не правы. Они у нас реально сгрузили всё в овраг, как ты учил, - ощерил зубы довольный Мирон. - Так это ещё не всё. Я нашёл трактор, он те кучи, что на дороге были насыпаны, раскидал, в сторону сгрёб, и, короче, караван пошёл. Ночные все проехали под мостом, утренние тоже, но уже не все, потому что потом приставы союзные приехали. Сразу оцепили дорогу, повесили знаки, что проезд запрещён. А фуры всё прибывают и прибывают. Тогда я, короче, в новый отель пришёл и договорился, чтобы всем дальнобоям дали места переночевать, а фуры на стоянке разместил - всё бесплатно, конечно. Думаю, потом с хозяевами и отеля, и парковки добазаримся как-нибудь?
        - Молодец, Мирон! - с восхищением отозвался Саша, не замечая недовольную физиономию Оливера. - Всё правильно сделал.
        - Правильно-то правильно, но у нас время до завтрашнего утра, босс, - вернул его с небес на землю Мирон. - С приставами порешали, что сегодня продолжать отсыпать не будут, дождутся пояснения суда по нашему запросу. Но только до завтрашнего утра. Если мы не обжалуем документ, то заново начнут засыпать, и там уже ничего не поделаешь. Союзные приставы - их ничем не запугаешь - вызовут полицию и повяжут всех.
        Доктор и Англичанин переглянулись, переваривая услышанное. А Мирон добавил:
        - Пожрать бы. С самого утра ничего не ел.
        Саша только встал, чтобы посмотреть, что есть в холодильнике, как хлопнула дверь, и вошёл Юсуф.
        - Привет! Ну, что там во Дворе? - тут же изменил траекторию движения Доктор.
        - Всё плохо, ребят, - прямо у входа начал Юсуф, опустив руки. - Читал судебные документы, материалы дела. В общем, оказывается, «Путь» подал на Гильдию Ганзы в суд, и тот вынес решение, что самовольная прокладка дороги под веткой запрещена нормами безопасности путепровода.
        - А нас почему в суд не позвали?
        - Позвали. Юрист Ганзы ходила на процесс, я с ней сегодня разговаривал, полдня документы изучал, пытался понять, что можно делать. Реально, по закону мы не имели права там ничего строить, нормы землепользования не позволяют, потому что это земля Союзной трассы «Путь». Нам нужно было получить согласие, но сейчас это сделать уже невозможно, потому что руководство путепровода сильно на нас разозлилось за то, что мы без спроса на их, получается, земле проложили дорогу и стали зарабатывать.
        - Да что за гамисета такая творится! - Саня хлопнул рукой по стене. - И чего сейчас делать? У нас контрактов столько заключено. Всё же сгорит с неустойкой. Разоримся же!
        - Перед выборами, - хмуро подтвердил Мирон.
        Доктор взялся руками за голову.
        - Что делать? Что делать? Что делать?
        В дверь постучали.
        - Это Бо, наверное.
        - Я открою, - Олли ринулся на звук и через пару минут вернулся с ошарашенным выражением лица. Мирон вытаращил глаза, Юсуф недовольно нахмурился, а у Саши отпала челюсть, когда он увидел входящую. Он бы так и молчал, глядя, как баран на новые ворота, но тут Алиса сделала милое личико и наигранно-весело произнесла:
        - А вот и я!
        - Как ты нашла?
        - Все знают дом Саши.
        - Зачем ты сюда заявилась?
        - А куда мне, извините, нужно идти?
        - Как? Как куда? К своему мужу, конечно!
        - Если мы разругались, то куда ж мне податься?
        - Тогда к Атталу Ивановичу. Сюда ты зачем явилась?
        - Мой отец меня бросил, и я пришла к отцу своего ребёнка.
        - К отцу своего ребёнка? Какого ребёнка, Алиса? Ты чего несёшь?
        - Я на третьем месяце, если чё, - она показала живот, обтянутый кофтой.
        Тут опомнился Мирон и молча пододвинул ей стул, приглашая присесть.
        - Мирон, похоже, ты здесь единственный настоящий джентльмен.
        - Алиса, зубы не заговаривай. Рассказывай, зачем пришла.
        - Говорю же вам, что я пришла к отцу своего ребёнка.
        - Элис, ну что ты несёшь? Какого ещё ребёнка?
        - У меня будет карапузик, видишь живот?
        - А я тут причём? У тебя же есть муж!
        - Мой муж - не отец ребёнка.
        - А кто же тогда отец?
        - Саша, это ты!
        - Кобздец!
        Эти слова произнесла Бо, которая неслышно открыла дверь и, услышав женский голос, лёгким шагом вошла в комнату. Алиса бросила быстрый надменный взгляд на соперницу и торопливо продолжила.
        - Да, это так. Меня начало тошнить ещё тогда, на Фракийском Берегу. Мы же с тобой много этим занимались, и вот. Но ты не подумай, что я пришла сюда что-то просить - наоборот, у меня к тебе предложение. Ты только послушай! Мой отец, Аттал Иванович, при всех на свадьбе сказал, что мой ребёнок получит ключи от Ахеи. То есть, когда я рожу лялечку, то формально ребёночек станет наследником Аттала. Потом, когда мы всем скажем, что это наш с тобой сын, то ты получишь в управление Ахею, пока наша ляля не подрастёт. А когда вырастет - просто станешь его советником. Подумай хорошенько, Саша, ведь Ахея - это огромный и очень богатый полис, не то что эта долбанная вшивая Ганза. Что ты тут забыл, ты ведь птица другого полёта! Тебе нужен простор, тебе нужны другие масштабы. Например, Ахея. Но только находясь рядом со мной, ты получишь её на блюдечке. И, конечно же, я обещаю быть тебе послушной и верной женой. А с этим мудаком Кащеем я завтра же разведусь, заявление через суд подам. Мы будем жить счастливо, у нас будет ребёночек, а ты станешь практически хозяином огромного полиса, вот какое моё предложение. Так
что ты на него ответишь?
        Александр молча поглядел на Алису, поджав губы.
        Бо не спускала с него взгляда, ожидая вердикт.
        Алиса в душе ликовала, предвкушая победу.
        Англичанин отрицательно мотал головой.
        Глаза Юсуфа бегали по всем подряд.
        Мирон напряжённо размышлял.
        Все ждали решения Доктора.
        А он не знал, что сказать.
        Ну, не знал, вот и всё.
        Не по-ни-мал!
        И точка.
        КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ