Когда я закрываю глаза Ава Рид
        Young Adult. Догоняя мечты. Романы Авы Рид #0
        После автокатастрофы шестнадцатилетняя Нора не может вспомнить, что происходило с ней за последние три года. Она пытается найти ответы на многие вопросы. О чем были ее мечты? Какие чувства на самом деле испытывала к своему парню Йонасу? Почему так часто она думает о Сэме, который когда-то был ее лучшим другом?
        Нора составляет список всего того, что хотела бы заново открыть для себя. Возможно, Сэм поможет узнать, какой она была до аварии? Но что, если, вспомнив все, она не захочет быть прежней Норой?
        Ава Рид
        Когда я закрываю глаза
        Ava Reed
        WENN ICH DIE AUGEN SCHLIE?E
        Wenn ich die Augen schlie?e В оформлении обложки использована иллюстрация: В оформлении авантитула использована иллюстрация: Используются по лицензии от Shutterstock.com
        Перевод с немецкого М. Дуденковой
        Художественное оформление Е. Тинмей
        
* * *
        Посвящается вам: Лора, Бьянка, Мария, Николь, Анабель, Тами, Нина, Алекс, Клаудия и Лора Г.
        Каждый день снова и снова вы демонстрируете мне, что самые строгие правила - это свои собственные. Вы верите в меня, когда я этого не могу. Вы - мой образец для подражания, моя мотивация, мои мастера дзен. Вы прикрываете мне спину, и не только в PUBG[1 - Cокр. от Player Unknown’s Battlegrounds - онлайн-игра в жанре королевской битвы.] или в DbD[2 - Cокращенное название от Dead by Daylight - многопользовательская игра в жанре survival horror.], но и в реальной жизни.
        Я люблю вас.
        Предупреждение
        В книге поднимаются или затрагиваются темы моббинга[3 - Моббинг - форма психологического насилия в виде травли сотрудника в коллективе.], самоповреждений и мыслей о самоубийстве. Прислушайтесь к своим ощущениям: вы готовы и хотите обратиться к этому или все-таки нет.
        Разумеется, больше всего на свете я желаю, чтобы вы прошли вместе с Норой и Сэмом их путь - тот, кто читал одно или несколько моих произведений, уже представляет себе, как я высоко ценю надежду и отвагу. Однако прежде всего мне хочется, чтобы вы знали, чего ожидать. Будьте осторожны, берегите себя.
        Если вам плохо, если вы стали жертвой моббинга и/или думаете покончить с жизнью, попросите помощи у друзей, близких, свяжитесь со специальными службами (например, позвоните в психологическую поддержку по номерам 0800-111-0-111 или 0800-111-0-222[4 - Единый общероссийский телефон доверия 8-800-2000-122.], звонок бесплатный).
        Обратиться за помощью - значит проявить силу, а не слабость.
        Меня зовут Нора
        В жизни, кроме этого, я ни в чем не могу быть твердо уверена. Потому что забыла частичку себя - и с ней очень многое.
        Что случится, если я потеряла себя и не смогу найти вновь? Как солнечные очки в прошлом году, как постоянно теряю заколки для волос.
        Вдруг я никогда не стану прежней? Или еще хуже - вдруг не захочу быть прежней?
        Вдруг я никогда и не была собой… Что тогда останется?
        1
        Нора
        Bishop Briggs - Dark Side
        - Лу, отпусти меня. Живо!
        Когда уже Луиза поймет, что я терпеть не могу с ней обниматься? Что на дух не переношу, когда она крепко прижимается ко мне всем своим худощавым тельцем, сдавливая руки и утыкаясь лохматой белобрысой головой в грудь? В большинстве случаев тем самым Лу портит мне весь аутфит - отчего дурость с объятиями становится еще противнее.
        В нос бьет аромат ее ванильно-абрикосового шампуня.
        Раздраженно вздохнув, я попыталась отпихнуть восьмилетнюю сестру, но она никак не отцеплялась. Лу не только невероятно упряма, но и куда сильнее, чем кажется на первый взгляд. Я толкнула настойчивее, и она, наконец, сдалась.
        Лу пришлось отпустить меня. Теперь она стояла, понурившись. Таращилась на меня зелеными глазами, так похожими на мои собственные. Выглядела она такой же недовольной, какой я себя чувствовала. Хоть в этом мы сошлись. Я невозмутимо выдержала взгляд сестры и вдруг заметила над надутыми губками следы ореховой пасты, которую та просто обожает. Светлая кожа, белесые волосы - поэтому и паста особенно выделялась.
        На мгновение мне стало стыдно. Опять я обошлась с сестрой слишком грубо - и так каждый раз. Ведь она не понимает или не хочет понимать, что мне ни к чему эти нежности и объятия. Ведь ей все надо говорить прямо, намеками не отделаешься.
        Обычно я сожалею о таком поведении недолго: опустив взгляд, обнаруживаю, что топ смят или испачкан едой, вот как сейчас. Жалость вмиг улетучилась.
        - И нечего так смотреть. Дуться должна я, потому что по твоей милости вечно хожу в заляпанной одежде.
        С каждым словом я повышала голос. Не нарочно. Лу попятилась от меня. Грустное выражение лица сменилось гневным, упрямым.
        - Ну что опять стряслось? - закричала мама снизу из кухни.
        Что стряслось? Да все то же, что и всегда. Опять меня довели до ручки. Ни минуты покоя! Ни когда он мне отчаянно нужен, ни когда я его хочу.
        Вместо ответа я бросила на сестру злобный взгляд и поплелась обратно в спальню, собираясь оценить масштаб катастрофы. Точно придется переодеваться, так что на вечеринку мы опоздаем. Элла меня убьет.
        - Ненавижу тебя! - яростно завопила Лу мне в спину.
        - Взаимно, - громко парировала я, хлопнув дверью.
        Это не дом, а психбольница. А вся семейка - психи. Одно мне ясно: вот получу аттестат, сразу же сбегу из этих четырех стен, из этой проклятой дыры, где коров, лугов и навоза больше, чем людей, оставлю позади эту нудную жизнь. Возможно, перееду учиться в другой город. Или отправлюсь за границу по программе Work and Travel, буду работать и путешествовать. Без разницы, что делать или где, главное - подальше отсюда.
        Месяца через три будут летние каникулы, а затем начнется последний школьный год: выпускные экзамены, написание заявок в университеты - или еще куда-нибудь. Мало ли, чем я захочу заниматься. Чтобы все получилось, надо сохранить успеваемость. С ней все неплохо, стабильная середина, а по немецкому и истории оценки даже отличные. Только в биологии я сильно отстаю. Ничего, как-нибудь наверстаю.
        Цель так близка. Не могу дождаться.
        Однако теперь надо вернуться в настоящее к возможной сложности - вот уж спасибо, сестрица.
        Посмотрим, что натворила Лу…
        Я подозревала, что так будет, но, только взглянув в большое белое зеркало в углу спальни, осознала степень шоколадного бедствия. Все старания насмарку. Бормоча ругательства, я стянула испачканный бежевый топ с пайетками и снова окинула себя в зеркале оценивающим взглядом. Наклонив голову и нахмурившись, я лихорадочно соображала, какой верх подойдет к черной узкой мини-юбке, полусапожкам и распущенным золотистым волосам: сегодня они падали на плечи особенно красивыми волнами.
        Со вздохом я опустила руки. Ничего. Такова печальная правда. Расстегнув пуговицы, я спешно приспустила юбку к коленям. Дальше она сама соскользнула на пол. Сапожок полетел в сторону, а я попыталась сбросить другой и, припадая на одну ногу, ковыляла к шкафу. Сейчас нет времени на смелые решения или примерку, нужно торопиться. Поэтому я натянула простые узкие джинсы, черный короткий топ и достала подходящие балетки - ноги точно замерзнут. Но выбор у меня невелик.
        К счастью, неброский клатч по-прежнему идеально вписывается в образ. Не придется откапывать новую сумку и перекладывать в нее все необходимое. Уже здорово.
        Одного взгляда на часы хватило бы, чтобы понять - я безнадежно опаздываю. Но тут раздался гудок машины. Значит, за мной приехали. Проклятье.
        Я нацепила вторую балетку, схватила сумку и сбежала по лестнице, которая протестующе скрипела и трещала под моими ногами. Внизу накинула на плечи куртку и распахнула дверь, крикнув родителям:
        - Я ушла!
        И не дожидаясь ответа, поспешила к черной машине Тима. Он снова назойливо засигналил.
        Ну и холод.
        - Да здесь я!
        Бр-р-р. Даже в куртке пробирает дрожь от ледяного воздуха. Тяжело дыша, я плюхнулась на мягкое заднее сиденье рядом с Эллой и быстро захлопнула дверцу машины.
        В салоне терпко пахло лосьоном после бритья, с которым Тим, как всегда, переборщил, сладковатым парфюмом Эллы и старой кожей сидений.
        Йонас, занявший пассажирское кресло рядом с водителем, обернулся ко мне, широко улыбаясь. Прическа у него безукоризненная, одна прядь намеренно падала на лоб. Тим совсем другой: его медно-рыжая шевелюра взлохмачена. Можно подумать, что он потратил на такую укладку не один час, но вообще-то ему плевать.
        - Ну как, детка, скучала по мне? - с кривой усмешкой спросил Йонас, лукаво блеснув карими глазами.
        Будто сам не знает. Прежде чем пристегнуться, я подалась вперед и легонько поцеловала Йонаса в губы. И ответила:
        - Разумеется. Всегда скучаю.
        Настроение улучшилось.
        - Ты когда-нибудь перестанешь опаздывать? - со смехом поддела меня Изабелла, она же Элла, моя лучшая подруга. Радостно пихнув меня в плечо, она в последний раз посмотрелась в карманное зеркальце.
        - Может, в следующей жизни, - пошутила я, откидываясь назад.
        Мы громко расхохотались. Как же я рада, что эту пятницу не буду киснуть дома вместе с родителями и сестрой. Наверное, они весь вечер проскучают у телевизора, смотря документальный фильм о природе, который Лу еще не проглотила, или детский мультик. Но это все в случае, если не будет хороших детективов - по пятницам они в приоритете.
        - Ну, погнали! - воскликнул Тим и газанул под ликующие вопли Йонаса.
        Мотор ревел, музыка грохотала, басы пробирали до костей, волоски на руках вставали дыбом, а по коже бежали мурашки. Я ничего не могла с собой поделать: мы с Эллой орали во весь голос, подпевали мальчишкам, смеялись все громче. Адреналин циркулировал по телу, радость от предстоящей вечеринки кружила голову. Здесь мне хорошо. Здесь меня понимают.
        К всеобщему счастью, в прошлом месяце Тим со второй попытки сдал на права, а машину получил прямо в рождественский Сочельник. Еще до повторного водительского экзамена. Подарок к Рождеству и заодно к выпускному. Родители Тима были совершенно уверены: он и практическую часть во второй раз не завалит, и выпускные экзамены в следующем году выдержит. Последнее для них было особенно важным. Хотя оценки у него не самые лучшие. «Хорошая лошадь прыгает ровно так, чтобы взять препятствие, ни на миллиметр выше» - таков девиз Тима по жизни. Сам он, будто лошадь, иногда сносил эти фигуральные препятствия, но у него оставалось время, чтобы все уладить.
        Этот подержанный «БМВ», в котором мы сидим, - просто подарок небес. В нашей дыре автобусы ходят с интервалом в целый час и только до десяти вечера, к тому же далеко не везде, поэтому автомобиль здесь означает свободу. В этом уголке мира нет ни метро, ни трамваев, а все водители автобусов знают твое имя и адрес. Изабелла и остальные хотя бы живут в маленьком городке: там есть железнодорожная станция, на ней останавливаются даже междугородние поезда. Так что друзьям повезло больше моего, ведь их путь в школу по утрам не напоминает путешествие Фродо в Мордор.
        Все, не хочу думать об этом сегодня. Хочу веселиться и наслаждаться каждым мигом.
        Я расплылась в улыбке. Да, вечер будет потрясающим.
        «Вечеринка года», - так называет ее Элла. Вообще, эта вечеринка - лишь одна из многих. Но за последние три года мы ее ни разу не пропустили. Рики тогда учился в десятом классе: он в пух и прах разругался с родителями и на выходных, когда те уехали отмечать годовщину свадьбы, закатил грандиозную вечеринку, чтобы позлить их и порадовать себя. К счастью, годовщина выпадала плюс-минус на начало второго учебного полугодия, и мы праздновали в середине февраля во время небольших каникул. Рики устраивал вечеринки вплоть до своего выпуска, даже в тот год, когда его не перевели в следующий класс. Везунчик Рики получил аттестат в прошлом году, но все равно устроил сегодня праздник. И пока есть эта вечеринка, мы будем там. Или пока есть мы…
        Дорога вела сквозь ночь. Окутанные мглой поля и деревья проносились мимо, тонкий туман дрожал над дорогой. Спустя полчаса за окном мелькнул город: дома, световые блики, все чаще вспыхивали фары встречных машин, однако вскоре это осталось позади - перед нами снова только тьма. И вот мы подъехали к маленькой загородной вилле, сверкающей разноцветными огнями. Тим припарковал взвизгнувший шинами «БВМ» в сторонке, выключил двигатель, и только теперь мы услышали музыку. Здесь, у самого леса, вечеринка никому не мешала. Ни яркий мигающий свет, ни музыка, сотрясающая каждый кирпичик дома, ни смеющиеся, танцующие, кричащие, пьющие подростки, которые, наверное, прямо сейчас развлекались за большой белой дверью. Некоторые стояли снаружи у входа: они о чем-то болтали, и их дыхание клубилось в морозном воздухе поздней зимы прозрачными облачками.
        Этим ребятам, кажется, очень весело, но я не собиралась следовать их примеру и решила пойти прямо в дом: очень замерзла, и от одного взгляда на них мне делалось холодно. Однако куртку я, как и друзья, оставила в машине, чтобы потом ее не забыть и не потерять.
        Мы в хорошем настроении вылезли из машины. Я вздрогнула от ветра, лизнувшего обнаженные руки. Тим с Эллой бросились вперед, чтобы поздороваться с друзьями, стоявшими у входа, и мы заторопились следом.
        Йонас взял меня за руку. Его ладонь теплая, и это очень приятно.
        Чем ближе к дому, тем громче музыка, ударнее басы, но это сущий пустяк по сравнению с тем мигом, когда Элла распахнула дверь и нас обдало горячим спертым воздухом. Мы внутри. Я заметила, что моим друзьям уже сунули в руки стаканы с напитками. Элла неосознанно покачивала бедрами в такт песне. Она уверенно вышагивала в высоких сапогах по темной напольной плитке, ее короткие крашеные фиолетовые волосы, обрамляющие узкое лицо, слегка колыхались. Толпа почти проглотила Эллу, но та еще раз обернулась, призывно махнула нам и закричала:
        - Идите же! Давайте отрываться!
        Радостно вскинув руку, Элла отхлебнула от своего стакана, а затем они с Тимом исчезли из виду. Последнее, что я разглядела, - ладонь Тима, скользнувшую пониже спины Эллы, и Кая с Фионой, наших друзей, которые пробились сквозь толпу и присоединились к ним.
        Заряжающая атмосфера вечеринки и распевание песен по пути сюда окрылили меня. Теперь это чувство усилилось, переходя в упоение. Особенно когда из прихожей мы попали в гостиную: положив руки мне на бедра, Йонас прижал меня к себе, развернул и утянул в долгий поцелуй - и веки у меня сомкнулись сами собой. Его тело, губы, ритмы музыки, смех на фоне, эта ночь - все будоражило кровь.
        - Мы опять в центре внимания, - прошептал Йонас. Он гладил меня по волосам, игрался с прядями.
        Я тоже чувствовала, что на нас смотрят. Со всех сторон. Иногда я ловила эти взгляды: кто-то быстро отворачивался, кто-то все равно продолжал в открытую пялиться. Мной восхищаются - неописуемое чувство! Возможно, большинство питает ко мне ненависть, ведь у меня есть то, чего нет у них: Йонас. Самый популярный, самый горячий парень в школе. Спортсмен, сердцеед, любимчик учителей. Все это лишь добавляет ему привлекательности. Честно - пусть думают, что хотят. Пусть завидуют молча.
        Улыбка на моих губах стала шире, я открыла глаза и посмотрела на Йонаса. Его волнистые волосы спутались, и таким он казался еще очаровательнее. Йонас обнимал меня, я ощущала тепло его тела.
        - Пялятся, и ладно, - улыбаясь, я кокетливо подмигнула Йонасу и увлекла его за собой в глубь дома. Хотела немного осмотреться, а потом поприветствовать друзей, немного поболтать с ними, побаловать себя стаканчиком-другим.
        Весь дом сплошной танцпол. Повсюду кружки, стаканы, бутылки из-под пива. Народу - не протолкнуться.
        Тесно прижавшись друг к другу, мы с Йонасом танцевали, окруженные и приятелями, и незнакомцами. Мы вращались, двигались вместе. Я покачивала бедрами, а Йонас покрывал поцелуями мои шею и плечи.
        - Нора, какая же ты сексуальная, - тихо проговорил он мне на ухо, сжимая в объятиях: как хорошо…
        Но тут произошло это.
        Не знаю, откуда взялось это странное давление, чувство, будто грудь сжало в тиски, когда Йонас медленно просунул руки под топ. Возможно, дело в том, что я знала, чего он хочет. Возможно, дело в том, что я представляла, как он этого ждал. Ведь ждал? С нашей последней близости прошел месяц - это был мой первый раз. Не только с Йонасом, но и вообще. Мы вместе почти пять месяцев, и совершенно ясно, что однажды это повторится снова.
        Вот только…
        Повернувшись к Йонасу, я обвила руками его широкие плечи и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать в губы. Я улыбалась, но это стоило мне больших усилий. Ну что со мной не так? Встречаюсь с замечательным молодым человеком, он мне очень нравится… Тогда в чем же дело? Что меня сдерживает и останавливает? Как это игнорировать?
        - Йонас, - прошептала я ему в губы.
        Раздался тихий вздох, я почувствовала на лице дыхание Йонаса. Он убрал руки. Я знала: он догадывался, что сейчас услышит. Слова, которые я твердила вот уже несколько недель: «Мне нужно время. Еще немного. Обещаю. Сейчас все сложно, особенно дома, и…»
        Отговорки. Не сомневаюсь, Йонас считал мои слова лишь отговорками. Но вслух об этом не говорил, за что я ему очень признательна.
        Во всяком случае, так было раньше.
        - Вот же! - тихо выругался он. Взгляд у него мутный, щеки слегка покраснели. - И долго ты будешь меня мучить?
        - Я не мучаю.
        Так ведь?..
        Мы перестали танцевать, будто две марионетки, которые не могут двигаться, ведь у них обрезали нити. Обстановка накалилась. А мы просто стояли среди веселившейся толпы и смотрели друг на друга. Удивительно, одной секунды достаточно, чтобы все изменилось. Одной секунды достаточно, чтобы человек превратился в кого-то другого.
        - Конечно, мучаешь. Сначала заводишь, а потом оставляешь с носом. Я хочу тебя, Нора.
        «А как же я? - раздался тихий голосок у меня в голове. - Значит, нормально, что ты хочешь переспать со мной, но плохо, что этого не хочу я? Не теперь. Не сейчас».
        Но голосок заглушили, задушили чувство вины, угрызения совести и вопросы, вызванные поведением Йонаса. Я никудышная подруга и законченная эгоистка? Я не обращаю внимания на его потребности? Я жажду этого не так сильно, как Йонас, значит, со мной что-то не так? В тот раз было больно, и я пока не готова сделать это снова.
        - Прости, - выдавила из себя я.
        И это так. Мне правда жаль. Но, видимо, это дела не меняет.
        Йонас оттолкнул меня, покачал головой и ушел. Сказал, мол, ему нужно побыть одному.
        На сердце было тяжело. Понурившись, я вышла из комнаты через другую дверь.
        Взгляды всех прикованы ко мне. К той, о ком раньше никто толком не знал, у кого до противного обычная правильная семья. К девушке, которая ничем особо не блистала, однако - как гласят школьные сплетни - в старших классах затесалась в самую крутую компанию школы. К подруге того самого Йонаса Вента, а он, вообще-то, ни с кем не встречается. Этого парня, быть может, ждет головокружительная карьера в футболе или легкой атлетике. Это парень, чьи родители, в отличие от своих сверстников, не копаются в земле, зато легко могут ее купить. Этому юноше достаточно только пальцами щелкнуть, чтобы все девчонки со вздохом упали в его объятия.
        Я схватила банку пива и сделала большой глоток, не обращая внимания на горький вкус. И игнорировала тяжелые взгляды ребят, встречавшихся мне на пути.
        В центре внимания, а не невидимка. Именно такой я хотела быть.
        Подняв подбородок, я шла по коридору в поисках укромного уголка, проталкивалась сквозь толпу веселившихся, обнимавшихся школьников. Забравшись на подоконник, я сделала глубокий вздох, затем снова отпила из банки. И вдруг меня осенило: вот что надо сделать. Найти Йонаса, извиниться и сказать, что я передумала. В конце концов, мы ведь встречаемся.
        Все в порядке.
        Подумаешь, большое дело.
        Не стоит из-за этого ссориться.
        Правда же?..
        Минуло несколько часов. Мы с Йонасом шли к Тиму и Элле. Эти двое уже страстно тискались в машине. От свежего воздуха меня мутило, и я цеплялась за Йонаса, чтобы не упасть. Через час после нашей стычки я нашла его и хотела объясниться, но он уклонился от разговора. Сказал, что надо было все обсудить в спокойной обстановке, в другом тоне и не на вечеринке. Но он не злился, и мы помирились. Я и не подозревала, что это принесет мне такое облегчение.
        Мы веселились вместе и наслаждались вечеринкой по полной. Танцевали, пели, целовались, смеялись, позабыв о всех заботах.
        Это восхитительно. Упоительно.
        Алкоголь тек по венам, сознание словно заволокло туманом.
        - Я поеду к тебе, - с трудом проговорила я.
        - Нора, тебе надо домой, - рассмеялся Йонас.
        - Нет, чушь какая. Нам необходимо помириться, - слова звучали так странно, языком я ворочала с трудом, он словно онемел.
        - Мы уже помирились.
        Я хотела пихнуть его кулаком, но промахнулась:
        - Придурок, сам знаешь, о чем я.
        - Идея заманчивая, но, думаю, лучше этого не делать. Ты едва держишься на ногах.
        Я собралась запротестовать. Просто из принципа. Но Йонас, открыв дверь машины, помог мне сесть и поцеловал:
        - Еще будет время.
        Все залезли в машину и устроились поудобнее. У меня перед глазами зарябило: пришлось ненадолго зажмуриться и сделать несколько глубоких вдохов. А еще сосредоточиться на том, чтобы сдержать тошноту.
        Вот загудел мотор, и я почувствовала, как машина тронулась с места. Я вслушивалась в разговоры ребят, но тут начала играть музыка.
        Барабанные перепонки норовили лопнуть - песни одна за другой гремели в машине на полной громкости. Я смутно слышала, как Элла хотела что-то рассказать, как пыталась перекричать музыку, вопли Йонаса и смех Тима.
        Тошнота немного отступила, и я наклонилась вперед, чтобы разобрать слова Эллы сквозь громкую музыку. К счастью, я не пристегнулась, и никакой ремень не мешал мне дышать.
        Сияя, моя лучшая подруга вложила мне в руки стакан. Понятия не имею, что там внутри.
        Подняв стакан, я отсалютовала Элле - алкоголь выплеснулся на штаны, и мой смех стал еще громче, потому что на подобные неприятности мне было пугающе наплевать. Топик пропитался потом, волосы липли к шее, а сердце бешено колотилось.
        Мы ушли с вечеринки одними из последних: сейчас раннее утро, может, около пяти часов, но на улице даже темнее, чем было вчера вечером, когда мы отправились к Рики.
        Скоро наступит день, через несколько часов взойдет солнце. В понедельник мы обо всем поговорим: об Элле, зажигательно отплясывавшей прямо на столе. О Тиме, который не бросил Эллу и геройски поймал, когда та потеряла равновесие. Обо мне, не позволяющей самому горячему парню школы ничего лишнего, но тот все равно не сводит с меня глаз.
        Повернувшись к Элле, я скользнула на мокром сиденье вперед и чуть не потеряла равновесие. Мы захихикали. Как не хочется домой! К надоедливой младшей сестре, к родителям, уверенным, что они знают все лучше всех. Обратно в до отвращения правильную жизнь.
        - Проклятье! - вдруг громко выругался Тим, но эти слова дошли до меня с задержкой.
        Машину вдруг сильно тряхнуло, и я услышала скрежет и треск. Стакан выпал из рук, меня дернуло вперед.
        И время словно замедлилось, но лишь на мгновение.
        Толчок.
        Второй удар сотряс машину и нас, в ней сидевших. Он сильнее, резче, быстрее. Громче. Он реальнее.
        Внутри у меня все перевернулось. Удар сбросил меня с заднего сиденья, швырнул к пассажирскому месту рядом с водителем, и я пролетела мимо него. Плечо пронзило болью, мир вокруг расплылся, исчез в непроглядном тумане.
        Непроизвольно закрыв глаза, я лихорадочно шарила руками в воздухе, искала хоть что-нибудь плотное. Опору, за которую можно ухватиться. Но тут я совсем потеряла ориентацию в пространстве.
        Все смешалось, превращаясь в хаос - шум, запах, ощущения, мысли.
        Крики, осколки, тьма, блики света, музыка, которая все играла.
        Боль.
        Удар.
        Все затянуло чернотой.
        2
        Нора
        Sasha Sloan - Dancing With Your Ghost
        Страшный холод. Тьма… непроглядная тьма.
        Незнакомая комната. Я озиралась по сторонам, отчаянно пытаясь найти выход. Кричала, стучала по матовым плиткам. Они выстраивались черными рядами одна за другой, превращаясь в море. Рыдая, я умоляла Пустоту о помощи, но в ответ слышала лишь насмешливое эхо. Я рухнула на пол. На мне белая ночнушка - впервые ее вижу. Это не моя. Ослепительно белая, без единого пятнышка, она похожа на свет, на язычок пламени в темноте.
        На свечу, горевшую в ночи.
        Я уткнулась лицом в колени. Голые ступни окоченели. Я цеплялась за ночнушку, будто она единственная моя опора.
        Придумать бы какой-нибудь способ сбежать из этого холодного места или хотя бы забыть о нем… И тут в моем пустом сознании появились образы. Я услышала чью-то речь. Веки налились тяжестью, а когда я закрыла глаза, то мысли стали яснее, голоса громче.
        Я почувствовала под собой песок. Рядом лежало большое цветастое полотенце, которое в лучах солнца казалось особенно ярким. Холод исчез, уступив место палящему влажному зною. Так жарко. И я больше не одна. Напротив сидел щуплый голубоглазый мальчик со светло-русыми волосами. Рядом с ним была красивая гитара.
        Мальчику лет девять или десять. Он смотрел на меня так доверчиво. С моих губ сорвались слова, громкие, четкие, решительные и немного детские:
        - Ты должен пообещать мне. И врать нельзя, Сэм.
        Я пропустила песок сквозь пальцы. Мальчик, скрестив руки на груди, нахмурился:
        - Отвечу иначе, и ты очень расстроишься. Я не хочу тебя расстраивать.
        - Неужели ты в это не веришь? - изумленно спросила я.
        - Не знаю, - покаянно признался он. - Но не хочу, чтобы ты плакала. Хочу, чтобы ты была счастлива.
        Я что-то ответила, но сама себя не услышала из-за заигравшей мелодии. Она возвышалась над всеми прочими звуками, словно Бог.
        Я резко распахнула глаза. Образы померкли, однако я все еще улавливала ту мелодию. И на душе потеплело. В каком-то смысле мелодия - часть меня. То, что я не могла ухватить, то, что не помнила, но знала, что оно есть.
        Вот бы узнать, что я ответила мальчику, вот бы забыться в нашем разговоре, снова почувствовать струящийся между пальцами песок, солнечные лучи на лице. Вот бы понять, что за мелодию я слышала. Однако образы угасли, а с ними и музыка. И сама я тоже исчезла.
        Снова только холод и тьма.
        Снова от меня осталась лишь часть.
        Я отчаянно пыталась поймать хотя бы одну-единственную значимую мысль, но они кружились в голове сердитым роем. Будто убегали. От меня.
        Этот миг - как первый из многих. Как начало.
        Я слишком хорошо ощущала свое тело, отчетливо слышала собственное дыхание, размеренные сильные удары сердца. И тут гигантской волной накатила боль: она захлестнула меня и погребла под собой. Тело свело судорогой. От чересчур резкого запаха дезинфицирующего средства нос и горло словно обожгло огнем. Однако особенно сильно болела грудь. С каждым вдохом казалось, что она вот-вот лопнет. В левую руку воткнута игла. Но хуже всего была головная боль, и я с трудом сдержалась, чтобы не закричать. Она нестерпима!
        Я с усилием разомкнула свинцовые веки. Ресницы слиплись, глаза отекли. Все было каким-то другим, ощущалось искаженным, незнакомым и тяжелым. Прямо как моя голова, которую я приподняла лишь на несколько сантиметров. В ней беспрерывно тукало.
        Кажется, прошла целая вечность, прежде чем у меня получилось из картинок, которые я видела, из мелочей, которые воспринимала, составить целостную историю. Рассказ, имеющий смысл.
        Белые стены, белые шторы, высокая кровать, скудно обставленная комната. Добавим к этому писк, запах, витающий в воздухе, трубки, подведенные к моей руке. Совершенно ясно - все плохо.
        Это больница.
        Стиснув зубы, я со стоном медленно приподнялась на локтях. Руки ослабли и не слушаются, поэтому приподняться удалось только с третьей попытки. Во лбу пульсировало так, что на глазах выступили слезы.
        Справа я увидела маму: она сидела, облокотившись о край кровати и опустив голову на руки. На одеяле - ее волосы, выбившиеся из косы. Они какие-то сухие и жирные одновременно, спутанные, с колтунами. Спина мамы мерно поднималась и опускалась - она спала. Левая ступня у меня затекла, и спасибо за это надо сказать Лу, свернувшейся калачиком в изножье кровати. Она лежала на моей ноге, обнимая любимую игрушку. Лу тихонько посапывала, на личике у нее крошки от пудинга. Я улыбнулась, сама не зная, почему. Мои губы, не выдержав натяжения, треснули, и я вздрогнула от новой боли.
        По щеке сбежала слеза. Я сглотнула с трудом - во рту сухо и противно. Трясущейся рукой я потянулась к стакану с водой, стоявшему рядом, сделала несколько глотков, но, почувствовав тошноту, тут же поставила его на место.
        И вдруг появилось оно - воспоминание. Нет, все воспоминания. Они замелькали в голове подобно кадрам диафильма. Только эти образы и воспоминания воспринимались как-то неправильно. Они словно не мои, а чужие. Вот мама смеется, глядя свою любимую мыльную оперу. Папа, читающий газету. Лу, которая смотрит на меня свирепо. Я даже помнила, чем ее рассердила.
        Но воспоминаниям чего-то недоставало! Да как такое может быть?
        Я нахмурилась, поджала губы в попытке отвлечься от надоевшей головной боли. Сердце забилось чаще, немного закружилась голова, но мне не до подобных мелочей. Надо разобраться, почему все ощущается так… неправильно. Чтобы это выяснить, я собралась с силами, сосредоточилась, подавляя жуткую боль, снова охватившую тело.
        И тут в дверях палаты появился папа с двумя кружками кофе в руках. Он лохматый, помятый, в неправильно застегнутой рубашке. Увидев меня, папа широко распахнул глаза, под которыми синели круги.
        - Нора, - ошеломленно прошептал он, чуть не уронив кружки на пол. Кофе немного выплеснулся, хотя на стаканчиках были крышки. Папа неверными шагами обошел кровать, суетливо поставил напитки на столик, а затем ласково, но настойчиво потряс маму за плечо. Его голос дрожал:
        - Она пришла в себя, Анна. Наша Нора в сознании.
        Голос папы сорвался. Он заплакал. Руки у меня совсем ослабли, и я рухнула обратно на постель. По моим собственным щекам побежали горячие слезы. Всхлипывать очень больно, мне казалось, что я вот-вот не выдержу. Каждый всхлип отдавался во всем теле. Каждая слеза обжигала кожу, пока стекала на подушку.
        Такого чувства я никогда раньше не испытывала. Мне было ясно: что-то изменилось. Что-то не так, как должно быть. Это не давало мне покоя, но я ничего не могла сделать. Я совершенно разбита, но цела. Как разбившаяся ваза, которую потом неправильно склеили по кусочкам.
        Я лежала, закрыв глаза. Сердце отчаянно билось о ребра, будто запертый в темнице узник, жаждущий вырваться на свободу. Я пыталась успокоиться, но это до безобразия тяжело. Паника таилась во мне, там, внутри, однако… я не знала, чем она вызвана.
        Возможно, это самое худшее.
        Неожиданно кровать зажужжала, и моя голова сантиметр за сантиметром начала подниматься. Теперь я могла сидеть прямо, не напрягаясь. Жужжание прекратилось, наступила тишина.
        Неуверенно приоткрыв глаза, я облизнула потрескавшиеся губы и взглянула прямо в лицо маме. На нем читались страх, надежда, любовь, отчаяние. У меня перехватило дыхание: все эти чувства такие явные, такие живые.
        Столько чувств.
        Столько всего испытано впервые.
        Слишком много, слишком много, слишком много…
        - Нора? Ты правда… в сознании? - задыхаясь, спросила мама.
        Меня хватило только на слабый кивок, короткий и почти незаметный, но этого оказалось достаточно, чтобы мама просияла от счастья. Всхлипывая, она схватила меня за руку. Ладони у мамы такие теплые, ее прикосновения успокаивали. Только теперь я заметила, как холодны мои пальцы. Мама покрывала поцелуями мой лоб, захлебываясь слезами, а папа беспрерывно гладил ее по спутанным волосам.
        - Что произошло? - хриплым тонким голосом поинтересовалась я.
        Вопрос тут лишний. Перед глазами стояли образы, я давно знала, что произошло, только не могла взять в толк, почему. И неизвестно, как события развивались дальше.
        В сознании всплыли лица Эллы, Тима, Йонаса. В глубине души я понимала, что надо бы спросить про них, побеспокоиться. Они мои друзья. Ну, вроде как. Сама не уверена.
        - Позову доктора, - кивнув нам, папа вышел из палаты.
        Мама достала из кармана джинсов скомканный платочек и вытерла слезы, размазав под глазами остатки туши. Левой рукой она все еще держала мою ладонь, а в правой - платочек, которым проводила по лицу. Мне неприятно - мама слишком сильно стискивала мои пальцы, однако в тот миг ей было это нужно. Она не могла отпустить мою руку.
        Дверь распахнулась. Вместе с папой вошел мужчина, одетый во все белое, - он идеально вписывался в обстановку палаты. Кожа загорелая, волосы темные и глаза карие. «Может, у него испанские корни?» - предположила я. К чему вообще такие мысли? Какое это имеет значение?
        У человека в белом высокие скулы и густые брови. Он серьезен, но взгляд у него добрый и открытый.
        Незнакомец подошел к кровати. На несколько секунд задержал взгляд на Лу. Сестра по-прежнему спала. Вдруг она громко всхрапнула, и только тогда незнакомец заговорил:
        - Замечательно, что ты пришла в себя, Нора. Как самочувствие?
        - Вы мой лечащий врач?
        - Да, так и есть. Я доктор Альварес. Ну, как ты себя чувствуешь?
        - Мне… В целом неплохо?
        Я вопросительно посмотрела на всех, кто был в палате. Да, конечно, у меня адские боли и ощущения какие-то странные, но я в порядке… Или лучше признаться, что больше всего мне хочется свернуться калачиком и зарыдать, потому что я сама себе чужая?
        - Звучит так, будто ты не уверена. Голова болит?
        Я на автомате коснулась затылка и прерывисто вздохнула: волос нет, лишь короткий ежик, поврежденная кожа и проволока. Я отдернула руку, будто обжегшись. Дыхание сбилось. Я дышала все чаще, у меня закружилась голова. Воздуха не хватало. Легкие словно сжались и не собирались расширяться. Прибор рядом вдруг запищал, и умолк, только когда доктор нажал какие-то две кнопки. Положив ладонь мне на лоб, доктор говорил что-то успокаивающее. Дышал вместе со мной.
        - Вот так, продолжай. Да, то что нужно, дыши. У тебя отлично получается, - доносился до меня его голос. Я сосредоточилась на этих словах, дышала в унисон с ним. И постепенно начала успокаиваться.
        Доктор Альварес отстранился и окинул меня вдумчивым взглядом.
        - Не нужно бояться. Травмы зажили, как и ожидалось, ты пришла в себя, и это добрый знак.
        - Что… В смысле, как?.. - В голове столько вопросов, но ни один я не могла сформулировать до конца, не то что вслух произнести.
        Лу заворочалась, но не проснулась.
        - Ты помнишь аварию? - Доктор Альварес пристально и внимательно наблюдал за мной. Родители тоже не сводили с нас выжидательных напряженных взглядов.
        С трудом сглотнув, я кивнула.
        - Да. Я все помню. Было утро, мы возвращались с вечеринки. Внезапно машину тряхнуло. Затем еще раз и еще… - прошептала я. С каждым словом, с каждым мелькнувшим воспоминанием мой голос становился все тише. На мгновение я закрыла глаза, спокойно вздохнула и выдохнула. Не хотела снова психануть. - И теперь я здесь.
        Последние слова прозвучали равнодушно. Я всматривалась в лицо доктора, ожидая его реакции. Он слега поджал губы и непринужденно наклонил голову. Но я-то все видела. О чем он думал?
        - Тебе больно?
        - Да, - призналась я. Болит все. Голова, руки, спина, ребра. Даже думать больно.
        Он кивнул, будто ожидал услышать такой ответ.
        - Ты все правильно поняла. Вы с друзьями попали в аварию. С ними все хорошо, если хочешь знать.
        Я нахмурилась, чувствуя странное беспокойство. Может, я ждала, что слова доктора всколыхнут что-то в моей душе. Однако ничего не произошло.
        - С уверенностью говорю тебе, через неделю-другую ты точно вернешься домой. Рана на голове быстро заживает, все кости целы, но есть сильные ушибы. Особенно пострадали ребра с левой стороны. Твои друзья отделались синяками и испугом, а вот ты вылетела через окно, потому что не была пристегнута, и получила различные порезы и черепно-мозговую травму. Это вызвало отек.
        Сбитая с толку, я смотрела то на родителей, то на доктора Альвареса.
        - Проще говоря, твои друзья заработали алкогольное опьянение, набили несколько шишек и после обследования в больнице разъехались по домам. А ты получила очень тяжелую травму, давшую отек на мозг. Внутричерепное давление было до опасного высоким. Это привело к кровоизлиянию в мозг. Его размеры удалось выяснить только при помощи компьютерной томографии. Мы провели трепанацию черепа - проделали у тебя в голове отверстие, остановили кровотечение и откачали жидкость. Благодаря этому внутричерепное давление снизилось и быстро нормализовалось. Повязку сняли, а через несколько дней убрали скобы. Твое самочувствие позволило перевезти тебя из реанимации сюда. В ближайшие недели лучше воздержись от физической активности, особенно подразумевающей высокую нагрузку или представляющей опасность для себя. Сильный стресс тоже противопоказан. Операция прошла без осложнений, однако…
        Он замялся. Почему?
        - Учитывая тяжесть и особенность травмы, было решено ввести тебя в искусственную кому. Постепенно уменьшали дозу препарата и в конце концов совершенно его исключили. Ввиду обстоятельств можно сказать, что тебе невероятно повезло.
        После этих слов мама снова тихо заплакала. Тон у врача такой, будто он рассказывал, что голубой цвет ему нравится больше красного. Лаконично. Бесстрастно. Буднично.
        - Мне в голове просверлили дырку?
        Из всего сказанного врачом я запомнила только это. Открыв рот, я прерывисто дышала. Меня бросило в жар. Это шок?
        - Все в порядке. Все отлично зажило. Надеюсь, скоро ты снова станешь прежней.
        Надеюсь… Надеюсь, он не ошибается.
        - Искусственная кома? - пролепетала я. - Это было необходимо? И неопасно? Сколько я здесь лежу?
        - С аварии прошло полмесяца. Я уже объяснил твоим родителям, что решение ввести кого-либо в искусственную кому хорошо обдумывается. Мы, врачи, никогда не принимаем его без причины. В твоем случае данная мера облегчила лечение после операции. Можно сказать, твой мозг перевели в спящий режим, и это было очень важно. Снизился риск необратимого повреждения, и в то же это время способствовало выздоровлению, потому что ты почти не двигалась. Основные функции твоего тела не работали. Не было волнения и боли. Согласись, несмотря на медикаменты, ты не чувствуешь слабости.
        «Не правда ли?» - сквозило в его словах. Он прав, поэтому я кивнула, стиснув зубы. Было все еще больно, а затекшие руки и ноги стали слишком чувствительными.
        Доктор Альварес взял меня за руку и загнул мои пальцы:
        - Чувствуешь?
        Я снова кивнула.
        - Хорошо. Просто отлично.
        Затем он подошел к изножью кровати, откинул одеяло и коснулся правой ноги - на левой спала Лу. Он щекотно провел по ступне колпачком ручки, и я дернулась.
        - Вижу, здесь ты тоже чувствуешь. С речью проблем не возникало, верно?
        - Нет. Говорить мне не сложно.
        - Хочу еще раз подчеркнуть, что, по нашему мнению, операция прошла успешно. Пока мы не столкнулись ни с одним свидетельством обратного. Скажи еще кое-что: ты помнишь дату рождения?
        Неожиданный вопрос доктора Альвареса заставил меня насторожиться.
        - Сможешь назвать свое полное имя, адрес и чем ты занималась в день аварии? - поинтересовался он.
        Кто-то просверлил у меня в голове дыру и ввел меня в искусственную кому… Я до сих пор под впечатлением от этого и с трудом сдерживалась, чтобы не закричать в голос. Почему доктор Альварес так невозмутим? Так спокоен. У меня внутри царил настоящий хаос. Хаос, отчаяние и сумятица.
        Чувства. Столько чувств.
        - Конечно! - запальчиво ответила я. - Нора Фрей, родилась шестого июня, а где я живу, вас не касается.
        Он и так давно это знал. Сомнений нет, в больнице родителям пришлось заполнить какие-нибудь бумажки, а страховая компания прислала все мои данные.
        - Верно, - доктор Альварес многозначительно улыбнулся. - Я задаю эти вопросы не из желания тебя обидеть, мне нужно исключить амнезию после аварии, отека или хирургического вмешательства. Так ты все помнишь? - он скептически смотрел на меня, следя за каждым движением, за каждой реакцией.
        - Да, - заявила я и вполовину не так уверенно, как собиралась.
        «Не знаю», - мелькнуло у меня в голове.
        - Могут быть незначительные провалы в памяти, но беспокоиться не стоит. Воспоминания постепенно вернутся. В случае, если это не произойдет и ты почувствуешь неладное, пожалуйста, немедленно дай знать.
        Я в очередной раз кивнула, избегая пристального взгляда доктора Альвареса, потому что больше не могла его выдержать.
        - Остальные тоже в порядке? - быстро поинтересовалась я, меняя тему.
        - В полном, - только и сказал доктор Альварес.
        Папа что-то спросил, и после недолгого разговора, в который я почти не вслушивалась, доктор Альварес вышел из палаты. Теперь я осталась наедине с родителями и Лу, которая ворочалась, потихоньку просыпаясь.
        К ноге снова прилила кровь, онемение прошло, но появилось болезненное покалывание. А я взгляда не могла отвести от младшей сестренки: она села, устало потирая глаза, сонно посмотрела на улыбающихся родителей. Повернув ко мне лохматую головку, Лу вдруг широко распахнула глаза и в изумлении приоткрыла рот. Ее губки задрожали, она крепко прижала к себе игрушку и замерла. А я вдруг осознала, что впервые по-настоящему на нее посмотрела.
        Я отчетливо поняла, что Лу ко мне испытывает, и чуть не задохнулась от чувства, неожиданно всколыхнувшегося во мне. Тихо плача, Лу сидела у меня в ногах, а я недоумевала: почему она не подвигается ближе? Почему не обнимает меня? В моих воспоминаниях она постоянно это делала. А теперь почему-то нет… И все же я попыталась улыбнуться.
        Я солгала.
        Доктор Альварес спросил, все ли со мной хорошо, все ли я помню, и получил утвердительный ответ. Теперь очевидно, что это была ложь. У меня тысячи воспоминаний, некоторые, возможно, не связаны между собой. И да, есть небольшие провалы, однако я помнила свою жизнь. Видела ее кристально ясно. Тем не менее голосок в голове никак не умолкал. Он все твердил: «Чего-то недостает!»
        «Мальчик, - вдруг осенило меня. - Мальчик и песок между пальцами…»
        Резко подняв голову, я взглянула на родителей, пальцами сжала белое больничное одеяло.
        - Я хочу увидеть Сэма.
        3
        Нора
        Zoe Wees - Control
        По лицу папы прочесть ничего невозможно, а вот мама очень растерялась.
        - Сэма? - переспросила она ошеломленно, недоверчиво. - Ты про Сэмюэля Рабе?
        Я снова посмотрела на сестренку, которая о чем-то крепко задумалась. Она уже вытерла слезы и тряслась не так сильно, как прежде. Лу сосредоточенно глядела то на меня, то на родителей, нахмурив лоб и прищурив уставшие глаза так, что они стали похожи на щелочки. Наклонив голову, она задумчиво поджала губки. И вдруг громко фыркнула.
        От Лу меня отвлекла мама.
        - Но ты не… Сэм ведь… - заикалась она.
        И умолкла, когда вмешался папа. Он положил руку ей на плечо, заставляя замолчать, и расплылся в широкой улыбке.
        Тогда что плохого было в моем желании?
        - Я ему передам.
        Я со вздохом кивнула, не обращая внимания на странное поведение мамы. Она тоже улыбнулась, сначала неуверенно, а затем все шире и шире. Обернувшись к папе, она накрыла его руку своею.
        - Сэм? - раздался нежный голосок Лу. - Думаю, я его знаю. Да, я его помню, - она снова задумалась.
        А почему бы и нет? Он есть почти в каждом моем воспоминании. Столько картинок, на которых мы вместе, ничего удивительного, что Лу и родители его тоже помнят.
        - Пойдем, малышка, пусть сестра отдохнет.
        - Но, папочка, Нора и так долго спала.
        Теперь улыбка тронула и мои губы. Да уж, не поспоришь. Судя по всему, я провела во сне очень много времени, но все равно чувствовала себя такой уставшей, будто не спала вообще никогда.
        - Как насчет мороженого? - отвлек сестренку папа и, не дожидаясь ответа, взял ее на руки.
        При слове «мороженое» Лу просияла. Обещанное лакомство заставило ее позабыть обо мне. Ну кто в восемь лет не питает слабость к мороженому?
        Поднявшись, мама убрала за ухо волосы. Она какая-то бледная. В воспоминаниях она выглядела иначе.
        - Я… - тихо начала мама.
        - Все хорошо. Не беспокойся, иди с ними, - перебила я, желая облегчить ей задачу. Только слепой не заметил бы, что мама очень устала. Я боялась, что она лишится рассудка, если проведет в этой стерильной пустой комнате еще немного времени. Я и сама близка к сумасшествию, хотя находилась в сознании какие-то полчаса.
        - Отправляйся домой. Возьми такси, отдохни. Мы с Лу полакомимся мороженым, я еще раз переговорю с врачом и позвоню Сэму, - папа устремил на маму полный любви взгляд. Ей явно нелегко принять это предложение. Ее внутреннее противоречие почти видимо, ощутимо.
        - Сколько ты уже здесь? - Я давно хотела об этом спросить.
        - Все в порядке, правда! Я…
        - С самой аварии, - неохотно признался папа.
        Понятно, почему мама так плохо выглядела. По всей видимости, она уже много дней не спала и не мылась. И не ела. Она была здесь, беспокоилась.
        Мне так жаль. Жаль. Это слишком…
        Запершившее горло свело спазмом, а на глазах навернулись слезы. Снова! Я как человек, который плывет по морю в дырявой лодке и пытается починить ее с помощью всего, что подвернется под руку. Но всего этого мало, недостаточно.
        - Мне жаль, - задыхаясь, прошептала я. И оказалась в объятиях мамы. Она была рядом, гладила меня по спине. Говорила, мол, все будет хорошо, она рада, что я вернулась.
        Мама с усилием оторвалась от меня, собрала вещи и, тихо плача, вышла из палаты вместе с папой и Лу.
        - Скоро вернемся, - пообещал папа прежде, чем закрыть дверь.
        Теперь, оставшись в одиночестве, я глубоко вздохнула. Теперь семьи здесь нет, и хаос чувств в душе начал успокаиваться. Будто он решил поспать, отдохнуть. Однако хаос не исчез навсегда. Он вернется.
        Каждый предмет мебели, каждая деталь здесь оказывали на меня разное впечатление. Я окинула палату взглядом и вдруг заметила на противоположной стене небольшую картину. Она висела над маленьким столиком и стулом с мягкой обивкой. На ней было изображено дерево. Картина - единственное яркое пятно, только на ней совсем не было белого цвета. С каждой минутой в палате становилось все холоднее, она внушала странное чувство, которое прочно угнездилось во мне.
        Холодно.
        Закашлявшись, я натянула одеяло повыше. Как бы подавить это странное чувство? Повернув голову направо, я посмотрела в окно. Небо заволокли темные, плотные тучи. От взгляда на них делалось жутко. Полная противоположность белизне палаты. Они очень холодные, но почему-то казались живыми.
        Я наблюдала за постоянно менявшимися тучами. Глаза слипались. Тучи словно песня или фильм, от которых клонило в сон.
        - Она спит. Давай заглянем позже, а пока позволим ей отдохнуть.
        Я знала, чей это голос. Папа вернулся. Я дремала с закрытыми глазами: не спала и не бодрствовала.
        Другой голос ответил, что хочет остаться. Он тоже казался удивительно знакомым и чужим одновременно, и я не представляла, что делать, как на него реагировать. Поэтому лежала и выжидала.
        Все тихо. Слышно только, как стучало мое сердце, и как юноша, которому принадлежал другой голос, мерил шагами палату. Не выдержав, я открыла глаза. И увидела Сэма.
        Он правда здесь. На нем синие джинсы, болтающиеся на бедрах, мешковатый свитер. Волосы у Сэма немного длиннее, чем в моих воспоминаниях, а вот глаза прежние. Такие же большие и голубые. Смотрели пристально. Я с трудом оторвалась от его глаз. Мне хотелось рассмотреть Сэма целиком. Я разглядела с десяток веснушек, и это только у него на носу. Сэм стройный и жилистый, но не такой, как раньше. Я помнила его очень худым, щуплым. Вырос? Еще как. Когда это произошло? Почему у меня всего лишь одно-два смутных воспоминания о том Сэме, стоявшем передо мной сейчас? Короткие, мимолетные фрагменты, смазанные картинки. Но не больше.
        - Я подожду за дверью, - сказал папа.
        Я не обратила на него внимания. Меня целиком и полностью занимал Сэм.
        Сэм не издал ни звука, даже в лице не поменялся, однако я ощущала, что он тоже меня разглядывал. Знать не хочу, что именно он видел: если я выглядела так же, как себя чувствовала, надо было попросить Сэма уйти. Мне неприятно. Вид у меня наверняка был жуткий. Однако это роли не играло. Это не важно.
        Взяв стул, стоявший у столика под картиной с деревом, Сэм сел к окну: по небу все неслись свинцово-серые тучи.
        Я не могла выдавить из себя ни слова. Сказать бы: «Привет» или «Здорово, что ты здесь», но ничего не получалось. Даже улыбнуться, потому что лицо словно окаменело. Думаю, Сэму было не легче. И все же мы не сводили друг с друга глаз. Смотрели и смотрели. Меня охватило одно из сотен чувств, которые я испытала, придя в сознание.
        Чувство глубокое, захватывающее, мощное.
        Оно подобно возвращению домой.
        В тишине, повисшей в палате, нет покоя. Нет, она кричащая, дикая, бурлящая. И несмотря на ее громкость, я не понимала, что она пыталась мне сказать.
        - Почему ты захотела меня увидеть?
        Сэм вдруг заговорил, и это застигло меня врасплох. Его слова меня потрясли. Он спросил так, будто в моем желании было что-то необычное и странное, может, даже удивительное. Что-то неправильное. Голос Сэма стал ниже, но не утратил той мягкости, которую я помнила.
        - Потому что…
        «Потому что я тебя помню», - собиралась ответить я. Помню лучше, чем все остальное. С Сэмом связаны хорошие воспоминания.
        По непонятной причине я передумала и, проглотив эти слова, объяснила:
        - Потому что ты мой друг.
        Сэм недоверчиво уставился на меня, приподняв темные брови. На его лбу пролегли две-три складки. Ответ его явно поразил. Сэм открыл рот, будто собираясь что-то ответить, но затем задумчиво поджал губы.
        Мы молчали.
        Я заметила, что ямочка на левой щеке Сэма стала глубже.
        - Ты в порядке? В смысле… - со вздохом взъерошив свои светло-русые волосы, Сэм опустил руку на колено. - Твой отец полагает, что все хорошо, но… Ты правда в порядке?
        Дело не в том, что он сказал, а как он это сделал. Он не сводил с меня своих голубых глаз, к радужке становившихся серыми. Сэм глядел на меня слишком серьезно. Узкое выразительное лицо было обращено ко мне. Эти слова, этот внимательный пронизывающий взгляд, этот мрачный голос, этот вопрос тяжелым грузом легли на грудь. Они давили, мешали дышать.
        «Да, я в порядке!» - хотела закричать я. Просто: «Да!» Но не получалось. Что-то внутри удерживало слова, не давало им сорваться с губ. Что-то внутри останавливало меня. Оно в панике трясло головой, будто говоря: «Это не так, ты не в порядке». Однако я не верила. Не желала верить. Я в порядке.
        Сэм наблюдал за мной, смотрел слишком пристально.
        А я? Раз не могу сказать: «Да», значит, кивну… Хотя моя затекшая шея была резко против. Я все же кивнула, и Сэм принял такой ответ. Я поняла, что он не до конца мне поверил. Сэм как открытая книга. Однако он молчал, уставясь на пальцы, которые нервно заламывал.
        - Что ты помнишь? О нас с тобой.
        - Многое, - напустила туману я, тяжело сглатывая. Во рту липко, а язык ворочался с трудом.
        - Достаточно много? - хрипло уточнил Сэм.
        Достаточно?
        В каком смысле?
        Я лихорадочно размышляла, с чего он вообще задал этот вопрос. Нет, что-то я упустила. Иначе и быть не могло. Иначе почему Сэм спросил… Я в нерешительности нахмурилась. Мы поругались? Я принялась копаться в памяти, пытаясь найти ответ на это «достаточно» и на весь вопрос в целом. Одну за другой откладывала в сторону картинки, на которых был Сэм. Воспоминаний много. Но все они бесполезны. Ничего примечательного. Почему так? Что не так с воспоминаниями?
        Я словно остановившиеся часы, словно ястреб со сломанными крыльями. Словно зебра без полосок или дерево без корней.
        Вот картинки, отчетливые и яркие. Они навсегда останутся с нами. Мимолетные кадры прошлого. Но ценными и особенными воспоминания становятся лишь благодаря чувству, с которым мы их связываем. Чувству, похожему на музыку. Мелодия, прикрепленная к воспоминанию.
        Ее нет.
        Картинка - это лишь картинка. Картинки кружились у меня в голове немые, бессвязные и не могли дать ответ.
        Ну, конечно! В эту секунду меня осенило. Вот почему ощущения такие странные. Теперь ясно, почему после пробуждения на меня нахлынуло такое великое множество чувств, отчетливых, мощных. Теперь я поняла, в чем загвоздка.
        В отчаянии, в шоке я уставилась на Сэма. Из глаз покатились слезы, щеки пылали, в груди жгло. Ничего не в порядке. Вообще ничего. Я солгала, сказав, что помню себя. Это не так. Я не помнила, что чувствовала, когда мама испекла мне на шестнадцатилетие любимый пирог. Что чувствовала, когда впервые поехала на велосипеде. Не знала, почему плакала, получив от родителей в подарок на десять лет морскую свинку. Я грустила? Мне хотелось чего-то другого? Или то были слезы радости?
        Все, что я когда-либо чувствовала… исчезло.
        Я сажусь на койке, ошеломленная и подавленная.
        - Помоги мне, Сэм, - с мольбой прошептала я.
        Он не ответил.
        Я видела, как он задумался, заметила, как он понял: что-то не так. Не выдержав этой оглушительной тишины и взгляда Сэма, я закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов. «Все вернется на круги своя, - мысленно заверяла я сама себя. - Я снова стану прежней Норой. Сломанные вещи не всегда бросают и выкидывают. Иногда сломанное удается привести в порядок, починить. Спасти».
        Вдох, выдох.
        Я скомкала в пальцах одеяло.
        Все будет хорошо…
        - Почему именно эта мелодия? - сиплым срывающимся голосом поинтересовался Сэм.
        Глаза открылись будто сами по себе. Сбитая с толку, я мысленно повторила слова Сэма. О чем он?
        - Какая мелодия?
        - Которую ты только что напевала.
        Я в замешательстве уставилась на Сэма. Я что-то напевала?
        - Ты даже не заметила, - догадался Сэм. Наклонив голову, он скрипнул зубами. И вскочил, разрушая тем самым иллюзию покоя и безмятежности, которые излучал до этого. Сэм ходил туда-сюда по палате: он то хватался за голову, то прятал в ладонях лицо, то потирал шею. И выражение его лица - вообще-то их были тысячи сразу.
        Я осторожно окликнула его:
        - Сэм?
        Я в растерянности, не хватало еще, чтобы Сэм тоже запутался.
        - Дай мне секунду. Одну малюсенькую, - процедил он, будто слова причиняли ему боль. Его плечи, грудь вздымались и опускались в такт участившемуся дыханию.
        И вдруг я задышала вместе с ним. Часто хватала ртом воздух, будто мне не хватало кислорода. Неважно, как глубоко я дышала - все равно задыхалась. Легкие горели.
        Страх проник в меня, смеялся надо мной: «Не жди от него помощи, тебе не стать снова целой. Ты сломана, и никто тебя не починит. Ни он, ни ты сама».
        - Нора? Нора! Ты меня слышишь?
        Сэм больше не метался по палате, он вдруг оказался рядом с моей койкой. В его глазах плескалась тревога. Я попыталась сморгнуть пелену паники. Дышать нечем…
        Пронзительный писк заставил содрогнуться. Выключите его! Выключите!
        Я зажала уши, но писк был слишком громкий. Хотела закричать, но вместо этого до крови закусила губу, еще крепче прижала ладони к ушам, раскачиваясь взад и вперед, как маленький ребенок.
        Комната наполнилась голосами. Мешанина звуков и хаоса.
        В какой-то миг я заметила доктора Альвареса. Он поддерживал меня за голову, и я немного успокоилась. Он посветил мне в глаза фонариком, приподнял сначала левое, а затем правое веко. Он говорил со мной. Во всяком случае, губы у него шевелились, но я ничего не слышала - только писк, собственное дыхание, бешено бьющееся сердце и тот голос в голове, который все насмехался надо мной.
        Доктор Альварес отпустил меня, и в следующее мгновение невыносимо противный звук смолк. Я увидела испуганную Лу, которая смотрела на меня, тесно прижавшись к папе. Рот у нее перепачкан мороженым. Она цеплялась за папин свитер. Губы папы поджаты, он бледнее, чем был раньше. Рядом со мной - доктор Альварес. Туман постепенно рассеялся, взгляд у меня прояснился. На лбу выступила испарина.
        - Все хорошо. Тревога сработала, потому что сердцебиение Норы до необычайного участилось. Возможно, это произошло из-за стресса, - укоряющий взгляд доктора Альвареса устремлен на меня, но обращался он к папе.
        Я обнаружила, что Сэм еще здесь. Я желала ухватиться за последнюю искру надежды, которая тлела во мне…
        - Сэм, тебе лучше уйти, - несмотря на всю строгость и решительность, с которыми папа произнес эти слова, он был спокоен.
        Я хотела воспротивиться, хотела громко закричать: «Нет! Он пока не может уйти».
        Только благодаря Сэму я еще не сошла с ума.
        Я умоляюще посмотрела на Сэма, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Он не пошевелился, не выполнил просьбу папы - хотя это была не просьба. Пока что. Нет, Сэм молча глядел на меня, и кажется, будто в этом молчании заключено множество слов.
        Я задержала дыхание. И не выдыхала, пока не услышала ответ Сэма, который спас меня от удушья.
        - Хорошо, - прошептал Сэм.
        Он обращался не к папе.
        4
        Сэм
        Fleurie - Hurts Like Hell
        Чувствуя подкатывающую тошноту, я схватил со столика куртку и быстро вышел из палаты. Оказавшись в коридоре, я с глубоким вздохом сполз по шершавой стене.
        Я в больнице. У Норы.
        Издав сухой смешок, я потряс головой. Невероятно.
        Я понятия не имел, почему пришел. Понятия не имел, почему сказал Норе, что помогу. Неважно, с чем.
        Возможно, меня привели сюда потрясение, вызванное звонком отца Норы, и любопытство.
        Может статься, я здесь из-за прошлого, которое давно пытаюсь позабыть, потому что мысли о нем причиняют боль. Мы с Норой жили в разных мирах. Она где-то существовала, но больше не имела отношения к моей жизни. Так было много лет.
        Но этот день все изменил. А именно тот миг, когда я согласился приехать и навестить Нору. Я собирался быть серьезным и непоколебимым, но стоило мне переступить порог ее палаты, как вся моя решимость пошатнулась. Больше всего на свете я желал пуститься наутек.
        Несколько спутанных прядей вокруг бледного лица, испещренного царапинами и порезами, которые почти зажили. Нора беспокойно шевелила пальцами, руки у нее все в ушибах и синяках, глаза налиты кровью. Проклятье, выглядела она паршиво. И все же… И все же это Нора. Девчонка, с которой мы вместе росли. Девчонка, напевавшая ту мелодию.
        При виде Норы на больничной койке в глубине души зародилась вера, что Нора вернулась. Вера… совсем слабая.
        Неважно, что мною двигало, жалость или надежда. Я согласился помочь Норе, и теперь оставалось только молиться, чтобы все побыстрее закончилось, а мы вернулись к прежней жизни. Нора к своей, я к своей. Нас больше ничего не связывает и вместе не держит. Слишком многое произошло.
        Почему-то чувствуя себя очень вымотанным, я со вздохом надел куртку, обмотал шею шарфом. На улице холодно. К счастью, дождя или снега нет, иначе ехать на скутере было бы совсем неприятно. Проклятый ветер дул со всех сторон. Шлем с перчатками я забыл в палате Норы. Попросить родителей забрать меня отсюда? Нет, этот вариант никуда не годился. Они стали бы приставать с вопросами о Норе, а я не хотел на них отвечать. Не уверен, что мог на них ответить. В последний раз мы с Норой разговаривали в восьмом классе. Общались мы все реже. Намного реже. О том, что случилось позже, я предпочел бы просто забыть. После этого я перестал считать Нору другом. Она стала той, кто портил мне жизнь. Кто смотрел, как ее портят…
        Я невольно бросил взгляд на левое запястье, хотя сквозь ткань толстовки ничего было не видно.
        Словами не передать, как я ненавидел больницы. Ненавидел мелодию, которую напевала Нора.
        Школе срочно нужно потратиться на новые шкафчики. Каждый раз, открывая шкафчик, я боялся, что дверца вот-вот отвалится: и утром, когда доставал учебники, и в обед, когда клал их обратно.
        Прозвенел звонок, первая перемена закончилась. Я положил в шкафчик толстый учебник по математике и вытащил нотный лист, чтобы тот не помялся. Другие ученики, смеясь и болтая, проходили или пробегали мимо, а я смотрел на ноты, которые уже успел нацарапать. Это лишь первый набросок. Уже много лет это лишь…
        Смех за спиной стал громче. Я собирался положить нотный лист обратно в шкафчик, но тут кто-то вырвал его у меня из рук.
        - Что это тут у нас? Типа песню пишешь? - осведомился Йонас так громко, что его услышала, наверное, вся школа.
        Щеки у меня вспыхнули. Я очень разозлился.
        Нора стояла за Йонасом. Рядом - Тим с Эллой, Кай и кто-то еще. Все они смотрели на меня свысока, только Нора уклонялась от моего взгляда.
        Как мне хотелось поговорить с ней! Мы не общались уже много недель, и я не совсем понимал, почему Нора меня избегала. И что вообще происходило. Ее интересовали Йонас и его компания, но… она правда хотела стать одной из них? Всегда хотела? И значит, нам в одночасье стало нечего сказать друг другу?
        - Песня для… Норы? - с наигранным удивлением приподнял брови Йонас.
        - Отдай, - процедил сквозь зубы я, силясь забрать нотный лист, но Йонас со смехом подбросил его в воздух.
        - Покажи-ка, - подхватив лист, Кай принялся потешаться надо мной вместе со всеми. Только Нора молчала.
        Это не ее песня, а наша. Наша мелодия, которую я постоянно наигрывал на гитаре. Особенно когда Норе было плохо. Много лет я бился над мелодией, задумав превратить ее в песню, но это оказалось непростой задачкой. Из-за придурков, теперь потешавшихся над моими трудами, легче не становилось.
        - Милота какая, малыш Сэмюэль запал на Нору? - пропищала Элла, и я снова попытался перехватить нотный лист, но безуспешно. Йонас выше и сильнее.
        Вдруг раздался громкий хруст, треск, и я замер. Йонас рвал бумагу, рвал ноты, а также воспоминания, связанные с ними, все те мысли, которые я в них вложил. Я услышал прерывистый вздох. Нора. Я знал это так же твердо, как если бы вздохнул сам.
        Йонас швырнул ошметки бумаги мне в грудь, и я рефлекторно их подхватил.
        - Идиот, отцепись уже от Норы. И купи себе что-нибудь полезное, ходячий мешок для старья, - выплюнул Йонас, смерив меня таким взглядом, будто я был лишь грязью на его дорогих «Найках».
        И тут Кай указал на дверцу моего шкафчика: там висели две полароидные фотографии. Их сделала Нора. Мы вместе улыбались в камеру.
        - Какой же ты фрик, Рабе, - хмыкнул Кай.
        Элла захихикала еще громче, и Тим тоже присоединился.
        Второй звонок.
        - Сталкер, - прошипел Йонас, срывая фотографии.
        Я - не сталкер. Я - друг Норы. Я с удовольствием бросил бы это ему в лицо, но слова застряли в горле.
        Нора стояла рядом.
        Нора была здесь, но молчала.
        Дверь справа от меня вдруг открылась, спугнув воспоминание. Я поспешно спрятал левую руку.
        Леонард Фрей. Один, без младшей дочери, которая похожа на него куда больше, чем Нора. Лишь глаза у них одинаковые, зеленые.
        - Немало времени прошло, - произнес он.
        Я сдержанно кивнул.
        Замечание явно лишнее. И дело не только в том, что теперь я мог смотреть в глаза отцу Норы, не запрокидывая голову. Лео и Анна мне всегда нравились, они были отличными родителями и людьми. Возможно, они и сейчас такие. Я знал их столько, сколько себя помнил. С тех пор как мы с Норой пошли в детский сад. Наши родители хорошо дружили, во всяком случае, пока мы с Норой были вместе. А вот потом общение уменьшилось и постепенно сошло на нет. Мама с папой усердно работали. Возможно, они не столь умные и популярные, сколь другие родители, но я все равно их люблю. Родители Норы мало от них отличались - и раньше мы оба были такими же.
        - Послушай. - Он со вздохом потер небритый подбородок. - Понятия не имею, почему Нора захотела тебя увидеть, но я рад, что ты пришел. Сам не могу сказать, почему, но я… Знаю, вы не особенно дружите, и все же думаю, это многое значит для Норы.
        Я с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. «Не особенно дружите». Да мы вообще больше не друзья.
        Почему? Все просто: Нора стала популярной. А я - нет.
        «Популярные», - мысленно повторил я. Странное слово. И очень субъективное. Не уверен, что Нора и ее новая компания действительно популярны. Что они могут называться «друзьями». В смысле, такими друзьями, какими были когда-то мы с Норой. Может, Йонас, Тим и остальные просто зависают вместе, втайне упиваясь собственной крутостью, красотой и заставляя других чувствовать, что они недостаточно хороши, чтобы стать частью этой компании. И никогда не будут достаточно хороши…
        - Она может позвонить, когда вернется домой. А теперь мне пора.
        Мне нужно пространство и время для себя. Я должен немедленно убраться отсюда.
        - Конечно. Я передам Норе. Врач полагает, что через неделю ее выпишут.
        Я напряженно кивнул, охваченный беспокойством, и отошел от отца Норы. Мне не хотелось показаться грубым, но это было чересчур. Непривычно, ошеломляюще. Я не знал, как со всем справиться.
        - Спасибо. До свидания, господин Леонард.
        Глупо, но почему-то мне кажется неправильным обращаться к отцу Норы на «ты». Не дожидаясь его реакции, я быстро зашагал по светлому гладкому полу к лифтам. Зашел в первый попавшийся и нажал на кнопку первого этажа. Музыку в лифте я ненавидел почти так же пылко, как больницы. Да, это какое-то безумие, но на свете существовала музыка, которую я на дух не переносил.
        С громким «дзинь» лифт открылся, я пересек просторный вестибюль и вышел через раздвижные двери на улицу. Как бы хотелось сказать, что случившееся в больнице ничего не поменяло в спокойной жизни, которую я себе отвоевал. Но что-то мне подсказывало - это только начало.
        5
        Нора
        Matt Maeson - Cringe (Stripped)
        У мужчины круглое и не по-зимнему загорелое лицо. Крючковатый нос, пронзительный взгляд, одет он в голубую униформу. Пододвинув стул к моей койке, он сел.
        Прямо как Сэм.
        Сердце сжималось, я незаметно ерзала, пытаясь устроиться поудобнее. Виной всему нервозность. С визита Сэма прошло три дня. Доктор Альварес и родители ни сном ни духом не ведали, что все не очень хорошо и в моей памяти есть провалы. Я им не призналась. Ведь… мне же сказали, мол, это нормально. Сказали, что все уляжется. Я просто должна в это верить.
        Коллега полицейского вышла за дверь вместе с мамой и папой - у нее остались какие-то вопросы. К тому же доктор Альварес сказал, что я могу переутомиться, общаясь с большим количеством людей.
        Поначалу Лу не хотела оставлять меня наедине с чужим человеком. «Незнакомцам доверять нельзя», - заявила она.
        - Рад, что ты очнулась, Нора. Как самочувствие? - выглядел полицейский дружелюбно, говорил так же. Он сидел, скрестив ноги и держа на коленях какую-то папку: в ней листок бумаги и ручка.
        - Неплохо, - только и сказала я.
        Думаю, этот вопрос - чистая формальность. Нет смысла упрекать полицейского в равнодушии, просто мы оба знаем, что я рассказываю далеко не все. Особенно о том, что творится у меня на душе. Это лишь начало разговора, который приведет к совсем другому исходу. Полицейский не хотел переходить сразу к делу, он прощупывал почву.
        - Твой врач сообщил, что травмы, раны и ушибы хорошо заживают. Тебе невероятно повезло.
        - Знаю, - ответила я куда резче, чем хотела. Слова полицейского задели что-то внутри, растревожили. Честно признаться, из-за слов полицейского мне стало стыдно, ведь я понимала, что была на волосок от смерти. Ведь осознавала, как глупо мы себя вели.
        Коротко кивнув, полицейский взял ручку и щелкнул ею.
        - Ты, конечно, устала, но мне нужно задать еще несколько вопросов, касающихся твоих друзей и того вечера.
        Затем полицейский зачитал мои данные, и я все подтвердила.
        - Прекрасно. Ты, без сомнений, знаешь, что это был не простой дорожный инцидент с участием дикого животного. Здесь замешан алкоголь и есть пострадавший. Твой друг, - полицейский пробежался взглядом по строчкам, - восемнадцатилетний Тим Данке получил водительское удостоверение за пять недель до инцидента. Согласно протоколу, вскоре после этого его задержали вместе с неким Йонасом Беком. Алкоголь в крови составил 0,3 промилле.
        - Что? - прошептала я, заламывая пальцы.
        - Судя по реакции, ты об этом не знала.
        - Нет, я понятия не имела…
        Точно ли? Я судорожно покопалась в воображаемом ящике с воспоминаниями, но ничего не нашла. Тим с Йонасом в самом деле катались на машине пьяными?
        - В день аварии Тим снова сел за руль в нетрезвом виде. В его крови обнаружено 1,1 промилле. Тебе было известно, что на вечеринке он употреблял алкоголь?
        - Нет, я…
        Проклятье. Я прочистила горло, потому что голос срывался. Во рту горьковатый привкус. Я спрятала трясущиеся руки под одеялом.
        - Нет. Я сама что-то выпила и ничего не замечала.
        - И ты не спрашивала его, ведь так?
        Покачав головой, я опустила взгляд. Наверное, надо было спросить, но честно говоря, у меня даже мысли об этом не возникло. Я думала лишь о себе, о своей жизни, о трудности, которую теперь едва ли могла понять, об отношениях с Йонасом. Меня снова охватил глупый стыд.
        - А остальные об этом знали? - еле слышно поинтересовалась я, на миг закрывая глаза.
        Пожалуйста, пусть он ответит: «Нет».
        - Нора, - произнес полицейский таким голосом, что по коже побежали мурашки. Я резко распахнула глаза и сосредоточилась на полицейском.
        - Так знали? - повторила я настойчивее.
        - Они неправильно оценили ситуацию. Изабелла знала, но была слишком пьяна и не могла ясно мыслить. У нее случилось алкогольное отравление. Йонас сначала все отрицал, но затем признался. Он подозревал, что Тим выпил, но не догадывался, насколько много. Думал, тот обошелся одной банкой пива. Судя по промилле, Тим выпил банок пять-шесть, если не больше.
        - Ясно.
        Не мне их упрекать. В том, что они не знали, не догадывались о состоянии Тима. В том, что допустили все это. Они не виноваты, что я сидела в машине, смеясь и веселясь, не виноваты, что я, в отличие от остальных, не пристегнулась.
        - Ты поехала по доброй воле?
        - Да.
        - Помнишь, что было после того, как ты села в машину?
        - Помню, но немногое, - не стала лукавить я. Взяв с прикроватного столика стакан воды, я стала жадно пить - меня почему-то обуяла жажда. Будто из-за мыслей о том вечере и алкоголе у меня случилось обезвоживание.
        Облизнув губы, я снова сосредоточила внимание на полицейском:
        - Мы с Эллой сидели сзади. Из колонок на полную громкость играла музыка, у меня в руках был напиток Эллы, и тут… Я, занимавшая наполовину левое, наполовину среднее сиденья, немного наклонилась вперед, Тим вдруг вскрикнул, и машину тряхнуло в первый раз. Мы тогда подпевали игравшей песне. Меня подташнивало, настроение было хорошее, но на вечеринке я очень устала. А дальше все происходило очень быстро. Я попыталась за что-нибудь ухватиться, но безуспешно. Стакан с напитком выпал из рук, я не соображала, что происходит, где верх, а где низ. Затем - еще один толчок, и сразу за ним последовал третий. Понятия не имею, что именно случилось, однако… больше я ничего не помню. Стало темно. Вот и все.
        «И я этому очень рада!» - чуть не сорвалось у меня с губ.
        - Ты вылетела из машины через окно и…
        - Прекратите! - зажмурившись, я закрыла ладонями уши, будто маленький ребенок. - Не желаю об этом слышать.
        Довольно. Это куда больше, чем я хотела знать. Больше, чем могла вынести.
        Больно. Это чересчур.
        Как здорово, что тогда мир вокруг заволокла тьма, что я не помнила, как выпала из машины, как, наверное, рухнула на дорогу. Я рада, что не видела всего происходившего с машиной, с друзьями. Рада, что не чувствовала сковывавший меня холод той ночи, что не задавалась вопросом, сколько времени пройдет прежде, чем встанет солнце или нас найдут. Не мучилась тревогой за друзей. Я не хотела представлять, как лежала там, истекая кровью, плача, в страхе, что меня вот-вот переедет машина. Я была в сознании, просто потом все забыла, или сразу отключилась? От удара или от боли?
        Не хочу это знать. Это слишком, слишком, слишком.
        Я не хотела думать и переживать все случившееся снова. Надеялась, что воспоминания об этом никогда не обрушатся на меня. Боли в ногах, плечах, голове вполне достаточно. Боли, пульсировавшей за ребрами, и снаружи, и внутри груди.
        Бум-бум, бум-бум, бум-бум.
        Этой боли хватит, другой мне не нужно. Не нужно!
        С губ сорвался тихий всхлип - он будто разорвал меня пополам и соединил снова, - но я подавила его в зародыше. Проглотила и спрятала.
        Я быстро смахнула незаметно покатившуюся по щеке слезу. Затем будто на автомате убрала прядь, упавшую на лоб.
        Взгляд незнакомца я чувствовала очень отчетливо. Возможно, я была чересчур резкой или недоверчивой. Надеюсь, что он отнесся к этому с пониманием.
        Я почти все забыла, но авария оставила неизгладимый след, вонзила когти в мой мир. Этого знания достаточно. Мне не нужно помнить леденящие кровь чувства, которые я испытывала той ночью, я могу их представить.
        - Если у тебя возникнут вопросы или что-нибудь случится, свяжись, пожалуйста, со мной или моей коллегой. У твоих родителей есть наши визитки, - перевел тему полицейский, чему я никак не препятствовала.
        Он встал, отнес стул на место, взялся широкой ладонью за ручку двери, и тут я остановила его:
        - У Тима теперь проблемы?
        Полицейский нерешительно обернулся:
        - Против него возбуждено уголовное дело. Авария серьезная, поэтому штрафом и несколькими допросами дело не обойдется. Разбирательство займет несколько недель, а затем Тима лишат водительских прав. Доброго дня, Нора.
        - До свидания, - прошептала я в оцепенении.
        Слова полицейского эхом отдавались в голове и никак не затихали.
        Как такое могло произойти? Как мы это допустили?
        Я опустила голову на подушку. Кажется, мне тяжело даже просто находиться в сознании, тело очень устало.
        Возможно, надо дать всем больше времени. Больше времени, чтобы исцелиться. Больше времени, чтобы измениться. Стать лучше. Однако это очень нелегко.
        Родители и доктор в один голос твердили, мол, у моих друзей все в порядке, но по правде это не так. На Тима завели дело.
        Они злы на меня? У Тима будут неприятности из-за меня и моих травм? Поэтому они не общаются со мной? Или есть что-то еще, о чем я пока не знаю?
        Я поинтересовалась бы у друзей, но мой телефон разбился. Попросить у родителей их мобильные, чтобы позвонить Элле, Тиму или Йонасу? Не думаю, что могу это сделать. После всего произошедшего - нет.
        6
        Нора
        Demi Lovato - Smoke & Mirrors
        Вот и настал этот день. Меня выписали.
        Разумеется, перед этим врачи не по одному разу проверили мои данные, но, видимо, все было в полном порядке. Во всяком случае, с бумагами.
        Мне строго-настрого наказали следить за своим состоянием, передвигаться медленно и беречься. Меня все устраивало, потому что, как ни прискорбно это признавать, я по-прежнему ощущала в теле отголоски той аварии.
        Родители с врачом не преувеличивали, говоря, что она была тяжелой.
        После общения с полицейским мне даже слышать не хотелось о событиях той ночи, однако прошло несколько дней, а я никак не могла выбросить их из головы. Как-то раз я попросила родителей рассказать мне о случившемся. Не подробно, лишь в общих чертах. И папа принес заметку из «Газеты Шаумбурга», на случай, если я захочу взглянуть. Сказал, мол, на фотографиях там только машина, меня и друзей нет, а сама статья написана сухо.
        В общем-то, мое отношение к аварии никак не изменилось. Я по-прежнему не горела желанием в деталях представлять, что тогда произошло. И все же одно дело услышать об этом от незнакомца, и другое - приняв осознанное решение, спросить у родных или прочитать статью в газете. Однажды мне все равно придется разобраться со случившимся.
        Кивнув папе, я лишь пробежала статью глазами.
        Машину Тима не узнать. Просто смятая груда металлолома, лежащая на боку в канаве. Эксперты полагали, что машина перевернулась дважды. По лобовому стеклу сразу ясно, какой силы был удар, выбросивший меня из машины. По заключению полицейских, был гололед, водитель сел за руль в нетрезвом состоянии. Машина ехала со скоростью 50 км/ч, что является превышением, столкнулась со взрослым оленем, затем заскользила на дороге и упала в канаву.
        Я ничего не помнила… Сама была слишком пьяна.
        Эта фотография. Этот текст. Я будто читала историю про кого-то другого. Да, история жуткая, однако… страха, испытанного мной, она не вызывала. У меня не возникло никаких образов, никаких чувств. Никакого ужаса. О нас с друзьями в статье говорилось мало, и за это я автору очень благодарна.
        Почему Тим ехал так быстро? Почему, напившись, он сел за руль? Почему мы это допустили? Почему я не пристегнулась?
        Эти вопросы терзали меня с самого разговора с полицейским. Я прочитала статью, и мы с родителями все обсудили.
        Они злились на моих друзей, не понимали, почему мы вели себя так беспечно. Возможно, поэтому мама с папой всегда уходили от ответа, когда я спрашивала об Элле, Йонасе и других.
        Все иногда ошибаются. Однако ни для кого не секрет, что подобные ошибки совершать нельзя…
        Я со вздохом зачесала волосы назад и попыталась заплести хлипкую косичку. Кончики ломкие, корни немного жирные. Самой противно, однако я побаивалась мыть голову, как обычно. Все думала о проплешине на затылке. Там еще несколько дней назад кости черепа фиксировали зажимы.
        Я старалась об этом не вспоминать.
        Где-то через неделю мне разрешат пойти в школу, но лишь с условием, что постлечебный осмотр у доктора Баха пройдет успешно. Доктор Бах - нейрохирург с частной практикой, живший по соседству. К нему меня направил доктор Альварес. Если на этом контрольном осмотре не выявят ухудшений или других отклонений, путь в школу будет открыт. А вот спорт мне противопоказан.
        Замечательно. Скоро все вернется на круги своя.
        Я радовалась, что поеду домой. Там нет всей этой белизны, незнакомых звуков и мигавших по ночам ламп.
        Наконец я по-настоящему пришла в себя. Боль утихла, но лекарства еще приходилось пить. Позавчера я впервые встала без чьей-либо помощи: до этого или ноги подкашивались, или кровообращение играло со мной злую шутку. А знаете, что самое лучшее? Мне не нужна реабилитация. Тело функционировало. Со мной все хорошо.
        Мне уже объяснили, что легкая амнезия может присутствовать, это совершенно нормально. Поэтому я не стала беспокоиться, когда томатный суп, который мне принесли, на вкус оказался просто отвратительным. Маму это очень удивило: «Ты ведь обожаешь томатный суп».
        Еще меня воротило от рисовых хлебцев, которые довольный собой папа принес тайком. Я проглотила два и с улыбкой поблагодарила. Папа ведь был уверен, что делает мне приятное.
        Я помнила суп и хлебцы. Помнила, что ела их много раз. По словам родителей, эта еда мне нравилась. Неужели авария повлияла на вкусовые предпочтения? Наверное, потом все снова стабилизируется. Наверное, мне просто нужно время - так утверждали врачи, и я успокаивала себя этим, но в глубине души совсем не верила в такое развитие событий. Оно казалось неправильным и ошибочным, хотя я понятия не имела, почему. Это глухое чувство как тень, притаивавшаяся в дальних углах переулка, как легкие мурашки, бегущие по шее.
        - Ты готова? Лу ждет не дождется, когда старшая сестра вернется домой. Мама, наверное, вся на нервах - варит-жарит. Кухня напоминает поле брани.
        Мама готовит, когда хочет поразмыслить. По ее словам, так думается легче. Или она убирается - выпускает пар. А папа в подобных случаях просто много разговаривает.
        Папа терпеливо ждал, держа в руках дорожную сумку, которую собрала и привезла сюда моя мама. Она хотела, чтобы у меня были какие-то вещи и я чувствовала себя комфортно. Я представляла, что, выписавшись, пулей вылечу из палаты, из больницы, и никакие силы меня не удержат. На деле все оказалось иначе. Я окинула взглядом помещение, в котором провела много дней - чаще всего во сне или слушая аудиокниги. Палата стала чем-то вроде остановки. Сравним ее с комнатой ожидания в аэропорту. Часть пути пройдена, и это воспринималось очень отчетливо.
        От вида больничной койки мне сделалось дурно.
        Надеюсь, Норы, лежавшей здесь, больше не существует.
        Просто безумие чистой воды… Мне страшно. Я никому об этом не расскажу, не могу рассказать. Как? У меня нет слов. Однажды один из наших учителей сказал: «Не можешь что-то объяснить? Значит, ты сам этого еще не понял». Наверное, это применимо не ко всем областям и обстоятельствам, ведь жизнь куда сложнее этого неубедительного высказывания, однако в тот миг мне казалось, что учитель был прав. Во всяком случае, ко мне и моей ситуации его слова подходили.
        - Да, поехали домой.
        Я ковыляла рядом с папой по коридорам больницы. На мне удобные ботинки, свободные великоватые брюки, принадлежавшие маме, и плотный свитер. Мои вещи в стирке, поэтому мама одолжила свои.
        Папа ободряюще улыбался. Он не отходил от меня ни на шаг, на случай, если мне понадобится помощь. И это здравая мысль, потому что я все еще нетвердо стояла на ногах.
        Попрощавшись с милыми сиделками и медсестрами - доктор Альварес ушел час назад, - мы покинули больницу.
        Свежий воздух.
        Стеклянные двери больницы остались позади. Я вдохнула полной грудью, наслаждаясь колючим ветром, пахнувшим холодом прямо в лицо. Чудо как приятно.
        Спустя несколько минут я устроилась на переднем сиденье старенького вишневого «Ауди-80»: допотопная приборная панель, кресла обиты серой тканью. Мама считала машину по-настоящему жуткой и уже года два уговаривала папу купить новую, но он беззаветно влюблен в эту старушку. Все, кроме него, не сомневались, что машина вот-вот развалится на винтики. В июне папа снова получил сертификат TUV[5 - Организация, контролирующая безопасность продукции на территории некоторых немецкоязычных стран.] на еще два года. Узнав об этом, мама чуть не расплакалась.
        Со стороны водителя дверь с дребезгом захлопнулась. Я потерла замерзшие руки. Что ж, к нашему приезду домой машина как раз прогреется.
        - Вот, пока я не забыл, - потянувшись к заднему сиденью, папа протянул мне смартфон, который я видела первый раз в жизни.
        Взяв его, я непонимающе посмотрела на папу. Тот улыбнулся и повернул ключ зажигания. Взревел мотор.
        - Твой мобильный… - улыбка папы померкла. - В общем, я подумал, что лучше купить новый. Ты сможешь восстановить симку, но вот фотографии и контакты, к сожалению, утеряны навсегда. Наши с мамой номера в этот телефон уже внесли.
        Вырулив со стоянки, папа переключился сначала на вторую, затем на третью передачу, и мы поехали в сторону скоростной магистрали. Домой!
        - А еще там есть номер Сэма, - продолжил папа. - Я позвонил ему на домашний сообщить, что тебя сегодня выписывают, и он продиктовал свой мобильный.
        Сэм. Я часто видела его во снах и часто спрашивала себя, что из этого было воспоминанием, а что нет.
        Спросить о Сэме мне не хватало духу. Что-то мешало. Но ведь это я захотела увидеться с ним и попросила его о помощи… Я покрутила в руках новый телефон. В нем лишь три строчки, три простых номера.
        «Сэм», - мысленно повторила я. В сознании всплыло его задумчивое лицо, веснушки сияли на бледной коже, будто звезды в небесах.
        - Спасибо, - выдавила из себя я, улыбнувшись. Вдруг папа решит, что я не рада подарку. Мне правда все это не по душе. Да, телефон нужен, но он стоил очень дорого. А лишних денег у нас в семье не водилось. После инсульта маме пришлось оставить работу шеф-повара. Она из-за этого часто грустила. Папе было тоже нелегко. Он работал в унылой конторе социального страхования, хотя всю жизнь мечтал о карьере архитектора. Но папа никогда не жаловался и делал для нас все, что только мог.
        - Луиза ради этого разбила свою свинку-копилку, - со смехом сообщил папа, покачав головой.
        Я ошеломленно уставилась на него:
        - Не надо было этого делать!
        - Разве ее отговоришь? Твоя сестрица бывает жутко упрямой. Она хотела во что бы то ни стало подарить тебе накопленные двадцать евро. И была очень довольна. - Папа пожал плечами. - Как отец я не вправе мешать дочери делать то, что приносит ей счастье. Пока от этого нет вреда. - Странно покосившись на меня, он снова уставился на дорогу.
        Заморосил дождик. Дворники с тихим скрипом скользили по стеклу то влево, то вправо, выписывая дугу. Тоска. Дворники смахивали капли дождя, и стекло становилось чистым, но затем все приходилось начинать сначала.
        Шорох дождя убаюкивал. Мне нравился этот звук. Интересно, так было всегда?
        Хотелось бы спросить об этом папу, но… вопрос какой-то чудной. Кто, кроме меня, может знать, что мне нравится, а что нет? «Провалы в памяти, ничего страшного, так и должно быть, - убеждала я сама себя. - Чего зря тревожить родителей».
        Сэм. Лучше подумаю о нем. Я попросила Сэма о помощи, однако теперь… Я сидела в холодной машине, шел дождь, папа то и дело протирал тряпкой запотевавшее стекло. И меня одолели сомнения - нужна ли мне помощь? Сэм держался как-то отчужденно. Почему? Всю голову сломала, но ответа не нашла. Не нашла суждений, не нашла чувств. Просто образ, идущий за образом, мысль за мыслью.
        Нужна ли мне помощь Сэма? Понятия не имею. А вот ответы - еще как нужны. Спрошу Сэма и получу некоторые из них. В конце концов, он ведь согласился.
        Вдруг кто-то потряс меня за плечо. Я ненароком стукнулась головой о боковое стекло и села прямо. Дыхание сбилось, я быстро моргала - не сразу поняла, что все хорошо.
        - Приехали, - прошептал папа, отстегивая мой ремень безопасности, потому что я была немного не в себе.
        Дождь все моросил. Наверное, его однообразный перестук усыпил меня. Мы уже заехали под навес, который папа соорудил несколько лет назад. Капли дождя барабанили не по машине, а по крыше навеса.
        Я выпуталась из ремня, сонно протерла глаза. Папа уже взял вещи и открыл мне дверь. Только выбравшись из машины, я поняла, что в салоне была включена печка. Как же холодно! Ветер гулял под навесом, пробирался под одежду.
        - Ну и погодка, - пробормотал папа.
        Мы направились к входной двери. Мама ждала на пороге: наверное, она давно услышала шум мотора или увидела машину из окна гостиной. Лу с мягкой игрушкой в руках выглядывала из-за маминой спины.
        - Давайте шустрее, не то я замерзну насмерть, - поторопила мама.
        Лу захихикала.
        - Мама, так быстро не получится, - наставительно сообщила она. - Дело ведь не только в температуре. Важно учесть влажность воздуха и то, как долго ты находишься на улице.
        Лу часами с большим интересом смотрела по телевизору разные научные передачи. Она впитывала знания, как губка, ни капельки не просачивалось обратно. Пока другие дети смотрели странные мультики, вроде «Спанч Боба», Лу выясняла, что все акулы плавают, чтобы выжить, ведь только так они могут дышать. Или что самки ос жалят даже через несколько часов после смерти. А еще Лу знала: клубника - это не ягода, а орех.
        Закатив глаза, мама любовно потрепала Лу по голове, разлохматив ее коротенькую челку. Мы зашли в теплый дом, и я вздохнула с облегчением, когда дверь за спиной захлопнулась. В воздухе струился аромат горячего шоколада и корицы.
        - Пахнет потрясающе, - тихо заметила я.
        Мама зарделась:
        - Ой… спасибо. В смысле, это шоколадные кексы, которые… - тут глаза у нее округлились. - Шоколадные кексы!
        И она со всех ног бросилась на кухню, а папа расхохотался.
        Вдруг что-то коснулось моей ноги, и я удивленно посмотрела вниз.
        - Мэнни тоже по тебе скучала, - воодушевленно выпалила Лу.
        Огромный серо-полосатый мейн-кун потерся об мои ноги.
        Вообще-то бедную животинку звали Мануэлой. Но в какой-то миг сестра помешалась на «Ледниковом периоде», поэтому кошке пришлось жить с таким странным именем. Я сосредоточенно покопалась в памяти. Есть всего несколько воспоминаний о кошке, здоровой, как бульдог, но не такой тяжелой. Почти во всех я выгоняю ее из комнаты. Она мне нравилась или нет? Кто бы знал…
        - Я отнесу наверх твою сумку. Хочешь остаться здесь, внизу? - спросил папа.
        - Думаю, мне лучше прилечь. Ненадолго.
        - Конечно. Только будь осторожна, не торопись.
        Вслед за папой я поднялась по лестнице, повернула налево и замерла на пороге своей спальни. Ароматическая свеча, стоявшая на подоконнике, источала запах хвои. Кровать застлана свежим бельем - видимо, мама постаралась. Все так, как я помнила. Слева от кровати стоял гардероб, а рядом с окном - большое зеркало. Одна стена выкрашена в симпатичный зеленый цвет, старый деревянный пол прятался под бежевым ковром. Справа письменный стол и маленький книжный шкаф, заваленный в основном журналами. Рядом - моя скромная коллекция компакт-дисков и разноцветный пуфик. Я с облегчением огляделась по сторонам. Скромно и уютно. Места немного, но его хватит. Так что спальня мне понравилась. Даже очень. Любила ли я ее раньше? Думаю, да, иначе она выглядела бы по-другому. Хоть что-то в моей жизни не изменилось - некоторые вещи нравились мне раньше и нравятся сейчас.
        Это радовало.
        Кто-то коснулся моей ладони прохладными нежными пальцами, и я вздрогнула. Лу поспешно отдернула руку и пристыженно потупилась.
        - Прости. Знаю, ты этого не любишь, - прошептала она и выбежала из комнаты.
        Я смотрела ей вслед, озадаченно нахмурившись. Я не люблю? Что именно? Когда она трогает меня? Берет за руку? Но… но в этом нет ничего противного. Я просто задумалась и от неожиданности немного испугалась. Реакция сестры меня озадачила, но я не пошла за ней. Решила дать немного времени ей. Нам обеим. В тот миг я просто ничего не понимала.
        Папа оставил сумку у шкафа. Я, наконец, переступила порог спальни, села на кровать. В правой руке я все еще держала выключенный новый телефон.
        - Отдыхай. Захочешь пить - вот рядом с кроватью бутылка воды. Мы заглянем к тебе после обеда, а если ты будешь спать, то придем еще раз вечером. И успокоим Лу, объясним, что тебе нужен покой.
        - Она злится на меня?
        Папа улыбнулся:
        - Нет. Лу очень рада, что ты вернулась, просто переживает.
        С этими словами он закрыл дверь, и я снова осталась одна.
        Быть дома. Как это?
        Я опустила взгляд на телефон, и в сознании мелькнули лица Тима, Эллы и Йонаса. Я видела усмешку Йонаса, слышала смех Эллы… и крик Тима. Рев музыки в ушах, удар, еще один. Темнота. Меня швырнуло в сторону, и…
        Я распахнула глаза - сама не заметила, когда успела их закрыть. Задыхаясь, я жадно хватала ртом воздух, сжимала в вспотевших ладонях смартфон. Не ожидала, что так будет. Последние несколько дней я много спала. Многое я не поняла или забыла, когда проснулась. Многие воспоминания. Но та ночь мне не снилась.
        С аварии прошло много времени. Конечно, меня заверили, что с этой троицей все хорошо, но от них самих не было ни слуху ни духу.
        Друзья хоть раз позвонили или навестили меня в больнице? Может, мне просто забыли об этом рассказать? Хотелось бы верить…
        Я долго давила на кнопку смартфона, пока не загорелся экран. Первым делом выбила в контакты номер Эллы - я помнила его наизусть, - затем открыла Ватсап и написала ей.
        ЭЛЛА, ПРИВЕТ. ЭТО НОРА. МНЕ СЕГОДНЯ КУПИЛИ НОВЫЙ ТЕЛЕФОН. КАК ВИДИШЬ, НОМЕР ОСТАЛСЯ ПРЕЖНИЙ. Я СНОВА ДОМА. КАК ДЕЛА? ЧТО ТАМ У ТИМА С ЙОНАСОМ?
        На секунду я задумалась: может, поинтересоваться, оправилась ли Элла после случившегося? Инцидент ей снился? Она вспоминает его так же часто, как я? Когда мы сможем встретиться? Ходит ли она в школу? Но я решила повременить. Эти вопросы будут лишними.
        При мысли о школе я вздохнула. Скоро придется вернуться к учебе. Но я радовалась, ведь это означало, что все снова как прежде.
        Я еще раз скользнула взглядом по комнате: не хотела, словно какая-то отчаявшаяся неудачница, гипнотизировать телефон, надеясь, что Элла ответит. Она моя лучшая подруга. Точно есть причина, по которой она до сих пор со мной не связалась.
        Мое внимание привлекла пробковая доска над письменным столом. На ней висели десятки заметок и записок, но в основном фотографии, которые я пришпилила здесь и там. Вставать и подходить ближе не нужно, я отчетливо помнила эти снимки и могла распознать их прямо с кровати. Вот мы с Йонасом, Тимом и Эллой в городе. Большие солнечные очки, мороженое, улыбающиеся лица. Мы шикуем в мегаполисе, пьем коктейли. Помню, специально ради этого мы на автобусе доехали до Ганновера, а там пересели на поезд. У Эллы был день рождения, ей исполнилось семнадцать лет. Мы вернулись утром следующего дня, но из нас четверых только меня посадили под домашний арест на целых три недели. Другая фотография: мы с Эллой, одетые в бикини, отдыхаем в джакузи родителей Тима. Рядом полароидный снимок нас же, оставленных после урока, и так далее. Я выглядела счастливой.
        Была ли я счастлива? Без сомнений. В смысле, на фото я смеялась, окруженная друзьями. Эти снимки очень мне дороги, раз я их пришпилила к доске. Разве вешают на стену какую-то безделицу? Нет?
        А где тогда фотографии родителей, Лу, Мэнни? Ни одной нет. С Сэмом та же история. Их на доске не хватало.
        Неужели они ничего для меня не значили?
        По правде, я не знала. Складывала два плюс два, размышляла, стараясь подойти к задачке прагматически и логически, будто моя жизнь - пазл, который надо заново собрать из воспоминаний.
        Огромный пазл. И никаких чувств.
        Вдруг телефон завибрировал.
        ОМГ, ТЫ ЖИВА! МЫ БЕЗУМНО ЗА ТЕБЯ ВОЛНОВАЛИСЬ. В БОЛЬНИЦЕ ПРОБЫЛИ ВСЕГО ДЕНЬ, ТЕПЕРЬ ВСЁ ОПЯТЬ ХОРОШО. ШКОЛА - ОТСТОЙ, У ТИМА НЕПРИЯТНОСТИ. СКУЧАЮ, ХОХО!
        Я перечитала сообщение Эллы раз пять, но ничего не изменилось. У меня столько вопросов, что почти больно, у нее - ни одного. Да как такое возможно? А Йонас почему не пишет? Почему не звонит и почему у меня нет ни малейшего желания сделать это самой?
        Губы задрожали. Я убрала телефон, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы справиться с нахлынувшей тревогой. Снова подняв взгляд на доску, я внимательно рассмотрела снимки.
        И представила, что эти запечатленные мгновения были по-настоящему счастливыми.
        Просто представила…
        Сердце забилось быстрее. Я впилась пальцами в ткань тренировочных штанов.
        Вывод такой: запечатленные мгновения значили очень многое, ведь тогда я была счастлива, однако… Я не помнила то чувство. В памяти воскресали очевидные вещи - движения, последовательность, действия. Воспоминания об этом переполняли меня, но их было недостаточно… Проклятье!
        Со вздохом я спрятала лицо в ладонях. Никаких чувств. Никаких эмоций не сохранилось. Никакого личного мнения или точки зрения. «Все будет хорошо», - думала я в больнице. Теперь же казалось, что та надежда была ложной. Иногда что-то ломается или заживает совсем не так, как мы того ожидаем.
        На секунду я поверила, что моя жизнь стала или становится прежней. Это не так. И ошибкой было думать, что мне незачем просить кого-то о помощи.
        Помощь очень нужна. Нужен человек, с которым я смогу все обсудить. Единственный, кто приходил на ум, - это Сэм. Единственный, кому я хотела бы рассказать обо всем…
        7
        Сэм
        Lewis Capaldi - Lost On You
        Ну и погодка! Мерзкая слякоть и холод. Капли дождя стекали по шее - отправляясь в путь, я неаккуратно заправил под куртку шарф. Джинсы промокли насквозь, про старые ботинки и говорить нечего. Хорошо хоть, что нет ледяного дождя и снега. Во всем надо искать плюсы.
        В гараже я высушил старым папиным полотенцем шлем и положил его на сиденье, которое затем тоже хорошенько протер. Из носа текло, я постоянно шмыгал. Руки окоченели. Я забыл перчатки на кухонном столе, но возвращаться за ними не стал, потому что время поджимало. Понадеялся, что через два часа дождь перестанет. Или будет не таким сильным. Самым главным для меня было не опоздать к Киану и Лили.
        Готово. Убрав полотенце, я вышел из гаража и по лестнице поднялся в дом. По дороге услышал, как дедушка громко ворчит. «В один прекрасный день мама вышвырнет его в окно» - так сказал на прошлой неделе папа. Ему их перебранки казались невероятно забавными, потому что у этих двоих очень много общего. Мама так не считала и твердила, что пошла в бабушку. Та, к сожалению, умерла от инфаркта полгода назад, поэтому заботиться о дедушке стало некому. Теперь он переехал к нам: кресло-каталка, громкий голос и упрямая голова.
        По-моему, круто.
        - Ради бога! Лора, я еще не сыграл в ящик! Но это случится очень скоро, если ты и дальше будешь пичкать меня высушенными мертвыми овощами.
        - Брокколи не высушенные и не мертвые, - огрызнулась мама.
        - Да не в брокколи дело! - завопил дедушка.
        Посмеиваясь, я закрыл дверь и направился в столовую, откуда доносился тяжелый запах чего-то горелого.
        Дедушку понять можно, мама та еще повариха. С тех пор как дедушка поселился у нас, она не оставляет попыток приготовить что-нибудь съедобное - и всегда безуспешно. В последний раз мама сделала лазанью, которая напоминала кашу и на вкус была как рвота опоссума. Понятия не имею, какой вкус у рвоты опоссума, но полагаю, что такой же отвратительный.
        И все-таки мы с папой маму очень любим, поэтому, улыбнувшись, съели несколько кусочков. А вот дедушка не скрывал недовольства: громко ворча, поставил тарелку на пол, чтобы лазанью слопал Чуи. Но даже тот воротил от нее нос. Вообще-то пса зовут Чубакка. В нашей семье нет горячих поклонников «Звездных войн», просто шесть лет назад в отпуске мы нашли на заброшенной ферме тощего голодного щенка, больше похожего на спутавшуюся пряжу. Папе он напомнил вуки из «Звездных войн» - именно поэтому щенка назвали так. Он потолстел, вымахал в здоровую собаку, но я до сих пор путаю, где у него морда, а где задница.
        - Ума не приложу, как мать все это терпела, - пробормотала мама, забирая у дедушки тарелку.
        - Я задавался тем же вопросом, когда ты от нас съехала, - не остался в долгу он, скрестив руки на груди.
        Развеселившись, я остановился понаблюдать за этими двумя. Чуи дрых под столом, вытянувшись во всю длину. Дедушка посмотрел на меня поверх газеты, которую сжимал в руках.
        - Сэмюэль, - заговорил он своим низким голосом, - ты вымок до нитки.
        - Дедушка, на улице льет дождь. Чему тут удивляться.
        - Твоей матери следовало бы тебя подвезти, - проворчал он и снова уткнулся в газету.
        Дедушка любит маму, а она его. Эти двое просто очень похожи. Собственные черты, которые им не нравились, они теперь ежедневно видели друг в друге, будто в зеркале. Плохо, что бабушка умерла. Она держала их вместе, будто клей. Но ее больше нет, и нам всем придется к этому привыкнуть.
        - Ой, привет. Ты вернулся? Уже так поздно?
        Светло-каштановые волосы мамы растрепались, несколько прядей выбились из косы. Мама - секретарь в начальной школе неподалеку. После смерти бабушки она вынуждена работать на полставки, чтобы уделять время переехавшему к нам дедушке. «Так хотя бы два дня в неделю дома будет кто-то, кто сможет позаботиться о нем», - сказала она.
        Иногда к нам заглядывала сиделка, но только на час-два. На большее дедушка не притязал, да и возможности здесь ограничены.
        Папа точно еще на работе. Он строитель. Просыпается в шесть часов утра и возвращается домой где-то между шестью и восьмью вечера. Зависит от того, как прошел день на стройке, какая была погода и подбросит ли папу коллега.
        Сегодня мама могла бы отвезти меня к близнецам, которым я даю уроки музыки. Папа был не за рулем, и наш «Фольксваген Гольф», уже немного потрепанный, спокойно стоял в гараже. Но я никогда не позволял себя подвозить. У мамы своих дел хватало, а у меня имелся скутер. И вообще, чем старше становишься, тем больше начинаешь понимать. Что жизнь тяжела и сложна, что все не то, чем кажется. И как отчаянно родители ни стараются защитить своего ребенка, ничего у них не выходит. Порой они даже не замечают, что давно проиграли эту битву. Со мной это произошло в средней школе. Тогда я впервые осознал, что настоящие монстры - люди.
        Я постепенно стал понимать, что значит быть беднее других. Да, можно об этом подозревать, догадываться, но полное осознание придет внезапно. В лице таких типов, как Йонас.
        Мама с папой вынуждены трястись над каждым центом. Они много работали, прикладывали огромные усилия, но денег все равно не хватало. Странное дело.
        - Сэм, все хорошо? - с улыбкой уточнила мама, так и не дождавшись ответа на свой первый вопрос.
        Я кивнул и прочистил горло.
        - Да. Прости, я задумался. Пойду наверх, приму душ и переоденусь. А то все такое мокрое, что липнет.
        - Давай. Не хватало еще, чтобы ты простыл. Только скажи по-быстрому, как дела у близнецов?
        - Все по-старому. Киан треплет Лили нервы.
        «И мне тоже», - мысленно усмехнулся я.
        - Но оба очень внимательные, быстро учатся. А с какой самоотдачей они подходят к занятиям… Это удивительно!
        - Ты почувствовал страсть к музыке раньше этих двоих и до сих пор отдаешься ей без остатка.
        - Мне повезло.
        - Повезло, - прогнусавил дедушка. - Эк куда метнул! Юноша, не бывает такого.
        Мама закатила глаза, а я широко улыбнулся:
        - Пойду наверх.
        - Заказать пиццу? - крикнула мама мне в спину.
        Не успел я и рта открыть, как дедушка проворчал:
        - Разумеется, заказывай. Юноше хочется пожить еще годик-другой. И убери, наконец, эти брокколи, пересоленной картошке уже ничем не помочь.
        Они снова взялись спорить. «Интересно, как можно пересолить картофель, - мелькнуло у меня в голове. - Тут и вправду талант нужен».
        Мама закажет «Маргариту» или «Кальцоне». Мне нравилось и то и другое. Мама наизусть знала, что я предпочитал брать в тех немногих службах доставки, которыми мы пользовались.
        Устало переставляя ноги, я поднялся по лестнице. День в школе выдался неплохой: всего четыре урока, и на двух из них была замена. До чего приятно осознавать, что наступили выходные! Завтра наконец-то высплюсь. Выходные - это настоящее избавление.
        Сегодня Киан и Лили были требовательнее обычного, и все равно мне нравились эти непоседы. Уроки с ними приносили не только удовольствие, но и немного денег. Помимо близнецов у меня еще двое учеников, но те занимались нерегулярно. У Лили и Киана я чувствовал себя почти как дома. Оба не только хорошо играли на пианино и гитаре, но и очень это любили. Одно дело просто учиться чему-то. И совсем другое - делать это с такой страстью. В первом случае можно получить необходимый навык, во втором - добиться мастерства.
        Наверху маму с дедушкой совсем не слышно. Дом у нас небольшой, но очень уютный. Я бы сказал, компактный. Коридор и лестница узкие. Специально для дедушки мы приобрели дорогостоящий подъемник вместе с креслом-каталкой, на котором он поднимался и спускался. Установить такое кресло на нашей лестнице - задача не из простых, но в конце концов все получилось. Точную цену всего этого мне так и не назвали. «Ничего страшного», - сказала мама. Но вечером я услышал, как она плакала в спальне, а папа ее утешал.
        Пройдя по серому ковру, я зашел в ванную. Там скинул мокрую одежду прямо на белую плитку, принял горячий душ. Затем пошел к себе в комнату и достал из ящика чистые сухие вещи: джинсы и приятный к телу свитер.
        Переодевшись, я с облегчением вздохнул. Так-то лучше.
        И все равно мне холодно. Я забыл включить отопление. Быстро выставил батарею на четверку - пусть спальня прогреется до нормальной температуры - и ударился головой о полку.
        Я живу в этой комнате, сколько себя помню, но хоть раз в неделю обязательно стукаюсь об эту заколдованную полку. Проклятье.
        Спальня у меня самая обыкновенная. Под потрепанным серым ковром, которому сто лет в обед, прятался местами испорченный ламинатный пол. В углу под большим окном, выходившим на юг, стоял темно-синий диван, на котором я спал. Рядом держатель с гитарой, сверху на полке около двадцати виниловых пластинок. И дедушкин старый граммофон. Другого дедушки, а не того, который брюзжал внизу. Отца папы. Он умер, когда я был совсем маленьким. Но кое-что нас объединяло - любовь к музыке. Во всяком случае, папа не уставал это повторять. Тот дедушка завещал мне свою коллекцию пластинок. Я редко их слушал из страха сломать, испортить. И сейчас включил музыку на стационарном компьютере, стоящем на письменном столе.
        В прошлом году я купил на собственные сбережения новый компьютер. Не планировал этого делать, просто предыдущий помер от старости. Ну, так посчитал дедушка, мол, Windows 98 свое отжил.
        В общем, теперь у меня новый компьютер. Надеюсь, что он долго протянет, выдержит выпускной и даже учебу в университете, если повезет. Покупка другого мне сейчас не по карману. Ладно, признаюсь, в этот раз я выбрал не самую дешевую модель, а компьютер, который поддерживал несколько игр без постоянных подвисаний и лагающих изображений. Играл я нечасто, но время от времени с большим удовольствием. Особенное предпочтение я отдавал приключенческим играм.
        На стене справа от двери - полка с книгами и журналами, наваленными друг на друга. В основном это комиксы и биографии.
        Я ненадолго закрыл глаза, вдыхая застоявшийся воздух. Стало теплее - шумная булькавшая батарея со своей задачей справлялась.
        Надо было сделать домашнюю работу, чтобы насладиться выходными по полной. Вчера я за нее так и не сел, потому что мои мысли блуждали далеко. Потому что я постоянно думал о той, кого последние несколько лет отчаянно пытался выбросить из головы. Но тот звонок все испортил. Все изменил.
        Вот ведь… Несколько дней назад на решение простейших задач у меня ушла целая вечность. Но так больше продолжаться не могло, до выпускных экзаменов остался год. Оценки меня не устраивали, я должен усердно работать. Я всегда замечал, когда учился спустя рукава. Не сказал бы, что имел точное представление того, как сложится моя жизнь после выпуска, чем я буду заниматься, но хотел закончить школу с хорошим аттестатом. Хотел, чтобы передо мной было множество распахнутых настежь дверей, а не сотни тех, в которые я с трудом протискиваюсь. Такого мне уже хватило с лихвой.
        Что потом? Да без понятия.
        Я сомневался, что уже должен это знать. Думал, что решу, когда придет время. Пока все происходившее здесь и сейчас сильно выматывало. Многих из нас.
        Куда подевался телефон? Я озадаченно поискал его взглядом. В ванной остался. Я достал мобильник из кармана джинсов перед тем, как залез в душ. Вспомнив об этом, я побежал в ванную. Телефон лежал на полке над раковиной.
        Идя обратно, я включил телефон, чтобы проверить заряд батареи, и чуть не споткнулся, когда увидел новое сообщение. Опустим тот факт, что писали мне нечасто. В основном родители или Филипп, с которым мы очень сдружились за этот год. А это сообщение пришло от человека, занимавшего мои мысли последние несколько дней.
        Написала Нора.
        Номер незнакомый, но, открыв сообщение, я увидел аватарку Норы в Ватсапе и затем прочитал ее имя в конце текста.
        Первым порывом было выключить телефон и убрать с глаз долой. Но я сел на диван, откинулся назад, глубоко вздохнул - и сделал в точности до наоборот. Прочитал сообщение девушки, от которой я столько натерпелся.
        Ладно. Поехали.
        СЭМ, ПРИВЕТ. ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ, С ЧЕГО НАЧАТЬ. НУ, НЕ СОВСЕМ. Я СНОВА ДОМА. ЭТО СТРАННО. ИДУ НА ПОПРАВКУ, ВРАЧИ ГОВОРЯТ, ЧТО ВСЁ ХОРОШО, НО… МНЕ ТАК НЕ КАЖЕТСЯ. Я СОШЛА С УМА? ПОТОМУ ЧТО ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ЧУЖОЙ.
        ЭТО, КСТАТИ, НОРА.
        Отложив телефон на покрывало, я уперся локтями в колени и опустил голову. Дыхание сбилось. Меня начало трясти.
        Не знаю, что теперь делать с Норой. Да, я пообещал ей помочь, хотя не совсем понял, как это сделать. Могу ли я это сделать. Но… теперь все безумно сложно.
        Какой ответ написать Норе? Что для меня она чужая уже много лет? Что я давно знать не знаю такую Нору? С тех пор, как начались издевки, переглядывания и насмешки - а ее не было рядом. Нет, ее не было рядом со мной. Не сказав ни слова, она отступилась от меня. Я и представить не мог, что так будет.
        Тогда я задумался: хуже тот, кто унижает, или тот, кто за этим наблюдает? Кто ничего не предпринимает. Этот вопрос мучил меня и теперь. И тот и другой причиняли боль, но по-разному.
        Многие вещи я не понимал. Не по молодости или глупости, просто кое-что понимать и осознавать не нужно. Кое-что просто омерзительно. Кое-что - просто чертовски плохо.
        Вот и все.
        Будто в трансе я поднял голову, взъерошил волосы. С глубоким вздохом взял смартфон и написал:
        ПРИВЕТ.
        …
        И что теперь? Я перестал печатать, пальцы зависли над дисплеем. Что написать? После всего произошедшего между нами как я могу ей помочь? Возможно ли это? Не уверен.
        По-видимому, она не помнит. Ничего.
        Я безрадостно рассмеялся, тихонько выругался. С Норой что-то случилось. Между нами - кратер, который нашими стараниями с каждым часом становился все больше. А Нора перепрыгнула этот кратер, будто его и не было. Как так? Плохо дело. Не то, чтобы этот кратер значил для меня многое, однако в нем заключалась огромная значимость. Он - история, которую нельзя просто перепрыгнуть.
        Будто ничего и не было… Для Норы так и есть. Я бросил мимолетный взгляд на запястье. Шрам на месте. Значит, все происходило взаправду. Все. У меня много других шрамов, но только этот приходилось скрывать.
        Жизнь на всех оставляет шрамы, хорошие и скверные, глубокие и нет. Шрамы на коже и глубоко внутри. Этот шрам напоминал мне, что отчаянная борьба не всегда приводит к победе. Что временами хочется только гармонии. Гармонии с самим собой и с окружающим миром.
        Я боялся, что все повторится. Выдержу ли я это еще раз?
        8
        Нора
        James Bay - Scars (Acoustic)
        Сэм что-то писал.
        Пока он не ответил, но уже печатал. Сэм прочитал мое сообщение. Увидев, как две галочки загорелись синим, я на мгновение задержала дыхание. После отправки текста я разнервничалась и целых две минуты пялилась в телефон, на собственные слова, ожидавшие, когда Сэм их прочитает.
        Это послание я переделала раз десять, набирала текст, а потом стирала. В итоге отправила, что получилось, пока не успела снова передумать. Написать Сэму - легко. Тяжело придумать, что именно написать. Говорят, сложнее всего сформулировать начало. Но нам-то оно без надобности, так ведь? Я знала Сэма. Он мой друг. Или уже нет? У меня столько воспоминаний о нас двоих - не хватит фотоальбома, чтобы вместить их все. Мы будто были вместе всю жизнь.
        Однако кое-что я не совсем понимала. Что-то вроде трещины. Совсем небольшой трещины - так сразу и не заметишь, - которая вдруг начала с пугающей быстротой увеличиваться. Это чувство каменной тяжестью лежало где-то внутри. Под ложечкой сосало, сердце было не на месте, но я никак не могла взять в толк, в чем же дело.
        Сэм все писал. Я по-прежнему сидела на кровати. В том же положении, в каком была, когда папа вышел из комнаты. И даже жуткая усталость не могла унять ветер внутри меня. Мне еще не хотелось спать. Не хотелось прилечь, хотя об этом молило тело, отвыкшее так много бодрствовать и двигаться. Я хотела дождаться ответа Сэма. Почему мне это так важно? Без понятия. Его сообщение никуда не убежит. Оно будет на месте часа через два, когда я проснусь. При условии, что Сэм его отправит.
        Однако я ждала. Ждала, сжав в руках телефон.
        Несмотря на носки, ноги мерзли. Руки тоже. И стоило мне потянуться к прикроватному столику за бутылкой воды, как телефон завибрировал.
        Дыхание перехватило. Дрожащими пальцами я открыла сообщение.
        ПРИВЕТ. РАД, ЧТО ТЕБЯ ВЫПИСАЛИ. ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ СЕБЯ ДРУГОЙ? В КАКОМ СМЫСЛЕ? И КАК Я МОГУ ТЕБЕ ПОМОЧЬ? ПОЧЕМУ ИМЕННО Я?
        Если бы я знала… Если бы сама понимала. Почему именно Сэм? Вообще я подумывала написать Элле еще раз или связаться с Йонасом, но не стала этого делать. Возможно, испугалась, что они поднимут меня на смех. Нет, это какой-то бред. Они мои друзья, две недели назад мы попали в жуткую аварию. Такое ни для кого не проходит бесследно. Они-то поймут меня, разве нет?
        Но я написала Сэму, а не им.
        Я УЖАСНО ИЗМОТАНА. ТОЛЬКО И ДЕЛАЮ, ЧТО СПЛЮ, НО УСТАЛОСТЬ НЕ ПРОХОДИТ. ВОТ СТРАННО, ДА?
        А ЕЩЕ ДОМА Я УВИДЕЛА НА ПРОБКОВОЙ ДОСКЕ ФОТКИ. СРЕДИ НИХ НЕТ НИ ОДНОЙ НАШЕЙ СОВМЕСТНОЙ. ПОЧЕМУ ТАК? И ПОЧЕМУ В БОЛЬНИЦЕ ТЫ СПРОСИЛ, МНОГОЕ ЛИ Я ПОМНЮ?
        МЫ ВЕДЬ ДРУЗЬЯ, РАЗВЕ НЕТ?
        Здесь было что-то еще, что-то очень важное, о чем я забыла. Я никак не могла отделаться от этого чувства, поэтому написала Сэму. Он ответил быстро.
        ОТДОХНИ. ОБСУДИМ ЭТО ПОЗЖЕ.
        Поджав губы, я помотала головой. Нет уж. Разумеется, Сэм не видел, как я отреагировала на его слова.
        НЕТ. ОТВЕТЬ! МЫ ДРУЗЬЯ?
        С каждой секундой дышать все тяжелее.
        МЫ БЫЛИ ДРУЗЬЯМИ.
        «Мы были друзьями», - эхом отдалось у меня в голове. Значит, теперь мы не друзья.
        У меня задрожали подбородок и губы. Грудь будто сжало в тисках, глаза жгло, зрение стало расплываться. Я тоненько заскулила, по щекам потекли слезы. Внутри будто прокатилось землетрясение, забушевал муссон.
        Рыдать и всхлипывать было больно.
        - Но почему мы перестали дружить? - задыхаясь, прошептала я и зажмурилась - слезы полились в три ручья. Спрятав лицо в ладонях, я дала волю отчаянию. Не было никаких сил держать все это в себе.
        Почему? Как так вышло? Ответов на эти вопросы у меня не нашлось. Однако я знала, что слова Сэма - чистая правда. Я хотела бы возразить ему, но, увы, у меня не было чувства противоречия, несогласия с ним. К тому же я не припоминала, чтобы Сэм когда-нибудь лгал. Или мне об этом неизвестно. Он написал правду… Как же мучительно это осознавать! Я рыдала, стараясь делать это как можно тише, чтобы никто меня услышал. Не хотела спрашивать у родителей, в курсе ли они. Ответ и так очевиден. Теперь понятно, почему мама так удивилась, когда я попросила позвать Сэма. Мы больше не друзья.
        СЭМ, МНЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ.
        Потребовалась целая вечность, чтобы напечатать эти простые слова. Перед глазами будто пелена, я видела все размытым. На экран то и дело капали слезы, что не облегчало мне задачу. В этот раз не пришлось долго придумывать ответ. Мои мысли занимало лишь это предложение, эти четыре слова, эти пятнадцать букв.
        Сэм, мне очень жаль. Это чувство испытано мной словно впервые, но в то же время мне казалось, что я его помню.
        МНЕ ТОЖЕ, НОР. МНЕ ТОЖЕ…
        Я чувствовала себя такой одинокой. Такой пустой и в то же время тяжелой. Будто воздушный шар, мнящий, будто это весь мир держится на нем, а не он является его частью.
        В носу щекотало, дышалось тяжело. Шее было жарко.
        Все-таки мне удалось уснуть. После сообщения Сэма я легла, накрылась с головой одеялом и плакала, пока не провалилась в сон.
        Я разомкнула слипшиеся, отяжелевшие веки, силясь окончательно проснуться и выяснить, почему рука наполовину онемела, шеей не пошевелить, почему-то нечем дышать. Проморгавшись, я сразу поняла, в чем дело. У меня на груди уютно устроилась Мэнни. Крупная кошка придавила мне руку, а голову положила на шею. Небольшие кисточки на ее ушах щекотали мне лицо. Я слышала тихое мурлыкание Мэнни, которое вибрацией отдавалось в груди. Боже мой, эта кошка просто гигантская.
        Погодите, а как Мэнни сюда попала? Дверь была закрыта, а из комнаты я вроде не выходила. Кошка умеет открывать двери? Она такая огромная, что, встав на задние лапы, дотянулась бы до ручки. Но вряд ли она стала бы так утруждаться. Вообще-то Мэнни очень ленивая.
        Мэнни дернула правым ухом, мазнув меня по щеке. Я осторожно попыталась выбраться из-под нее. Шею свело, поэтому я снова замерла и посмотрела в сторону двери, из-за которой доносился какой-то шум.
        - Ну куда же она подевалась? Такая огромная и так хорошо прячется! - услышала я приглушенный голос мамы.
        - Ой-ой! - воскликнула Лу.
        - Ты чего? Что… о нет.
        - Я была там совсем недолго, хотела посмотреть на нее… - оправдывалась сестра.
        «Теперь всем нам ясно, как Мэнни оказалась в комнате», - мелькнуло у меня в голове. Лу плохо закрыла дверь. Улыбнувшись, я снова закрыла глаза. Голоса мамы и сестры убаюкивали.
        - Ты ведь знаешь, Нора никогда не пускает Мэнни в свою комнату и не терпит, когда та валяется на кровати.
        Странно.
        Да, Мэнни тяжелая, пушистая и занимает на кровати очень много места. Но разве это вызывало у меня раздражение? Хм. Нет, ничего такого я не чувствовала. Скорее, наоборот, мне все нравилось. Неужели до аварии было иначе? Теперь я стала другой?
        За дверью послышались тихие шаги. Половица скрипнула, когда мама с Лу вошли в комнату. Я приподняла веки, чтобы взглянуть на них. Обе стояли, широко распахнув глаза и приоткрыв рот. Особенно удивленной выглядела Лу, которая молча смотрела то на меня, то на Мэнни.
        - Привет, - сказала я, понизив голос, чтобы не спугнуть кошку, которая безмятежно дремала на мне.
        Лу будто потеряла дар речи.
        - Привет. Кхм, - выдавила из себя мама. - Мы искали кошку, и вот она здесь. Мы заберем ее, ладно? А ты отдыхай дальше, - с этими словами она подошла к кровати.
        - Не надо, - воспротивилась я. - Пусть спит.
        - Точно? - в голосе мамы звучало сомнение.
        Тут еще Лу подлила масла в огонь:
        - Ты не любишь Мэнни. Все твердишь, что не потерпишь ее длинные бесящие волосы на ковре, одежде и особенно на постельном белье.
        Я лихорадочно порылась в памяти, ища подтверждение словам Лу. Нет, я верила, что сестра не солгала, вот только… Я ничего не помнила. Все было в точности, как она сказала? Без понятия. Я вела себя так постоянно или время от времени? В некоторых воспоминаниях я выгоняла из комнаты кошку или Лу с кошкой. Почему? Большой вопрос. Нет той ниточки, которая соединяла одно с другим. А без нее все теряло смысл.
        Спросить об этом маму или Лу? Тем самым я выдала бы себя, а мне не хотелось тревожить родных. Возможно, причин для беспокойства нет, и все, чего недостает, скоро вернется. «Доктор Альварес же сказал, что провалы в памяти - это обычное дело», - в очередной раз заверила себя я. Надежда на лучшее оставалась, в целом все было хорошо, и я не собиралась впутывать в свои проблемы семью.
        До поры до времени.
        Вместо того чтобы разубедить Лу или задать вопрос, который привлек бы внимание, я неуклюже объяснила:
        - Сегодня меня все устраивает.
        Сестра запротестовала:
        - Но…
        Тут мама обняла Лу, зажав ей рот рукой.
        - Ясно. Все хорошо. Мы оставим дверь открытой.
        И с этими словами она вытолкнула в коридор сестру, которая что-то мычала сквозь ее пальцы.
        - Мам, - окликнула я.
        Она замерла и посмотрела на меня.
        - Ничего страшного, если ко мне придут гости? До того как я снова вернусь в школу? - спросила я.
        - К нам заявится тот самый Сэм? - Сестру, которой удалось вывернуться из маминой хватки и освободить рот, распирало от любопытства. Теперь она с неподдельным интересом ждала ответа, взволнованно глядя на меня.
        - Может, и он.
        Я еще не спрашивала его. По неясной причине эта мысль пришла мне в голову только сейчас. Будет здорово, если Сэм придет сюда и мы поговорим. О том, почему мы перестали дружить, почему он все равно согласился помочь и выслушать меня, почему мне захотелось связаться именно с ним. Еще я собиралась разузнать у него, какой была раньше. До аварии.
        Мама кивнула:
        - Конечно. Дай знать, когда Сэм решит заглянуть. Вдруг он захочет поесть с нами.
        Как по команде в животе у меня заурчало. Со вчерашнего дня я не съела ни крошки.
        - Чего бы тебе хотелось? - с улыбкой спросила мама.
        Лу залилась смехом.
        Вопрос простой, если не приходится вспоминать, что ты ел раньше, что тебе нравилось, а что нет. Какой у этого вкус.
        - Пицца, - вырвалось у меня.
        Думаю, это отличный выбор.
        - Как всегда?
        Наверное, мама имела в виду пиццу с грибами, только она казалась мне совершенно неаппетитной. Я даже не представляла, какова эта пицца на вкус.
        - Только с сыром, пожалуйста.
        В конце концов, с сыром все вкусно? Позже я попробую все начинки, съем там много пицц, что мне станет плохо. Но пока нельзя привлекать лишнее внимание. Я как шпион - только шпионила за самой собой.
        - Закажу на всех. Вообще в холодильнике есть запеканка, но мы можем съесть ее завтра.
        Лу с радостным воплем пустилась в пляс по комнате. Мама, улыбаясь, покачала головой:
        - Осторожнее, не упади, в носках можно поскользнуться.
        - Да-да, - отмахнулась Лу, считая, что она из нас всех самая взрослая.
        - Я позову тебя, когда привезут пиццу, - сказав так, мама вышла из комнаты и закрыла дверь.
        Мэнни, лежавшая на мне, замурлыкала громче прежнего. Я наблюдала, как она вытянула передние лапы, выпустив огромные когти.
        Теплая кошка, мурлыкание - как это прекрасно.
        Опустив голову на подушку, я немного подремала. В какой-то миг как можно медленнее потянулась свободной рукой за телефоном, всем сердцем желая не разбудить Мэнни. Вот пальцы коснулись мобильника. Сосредоточенно поджав губы, я подтолкнула его к краю прикроватной тумбочки. Есть! Теперь я смогла спокойно его взять.
        Я перевернулась с бока на спину. Так гораздо удобнее, но все равно нелегко, если ты правша, но твоя правая рука оказалась в ловушке. Использовать телефон рукой, которой не получается даже почистить зубы, - это настоящее искусство.
        Я удивленно приподняла брови: два новых сообщения. «Надеюсь, одно из них от Сэма», - мелькнуло у меня в голове. Облизнув пересохшие губы, я попыталась ткнуть в нужное приложение на дисплее и не уронить при этом телефон себе на лицо.
        Нет, Сэм больше не написал. Оба сообщения от других людей. Одно от Эллы, другое от неизвестного номера. Я кликнула на него.
        ПРИВЕТ, ДЕТКА, ЭЛЛА СКАЗАЛА, ЧТО ТЫ В ПОРЯДКЕ И СНОВА ДОМА. У НАС ТОЖЕ ВСЁ ПУТЕМ. ПРЕДКИ, КАК ВСЕГДА, ДОСТАЮТ. НО ДА ЛАДНО, ДЕРЬМО СЛУЧАЕТСЯ. СКОРО УВИДИМСЯ?
        Йонас. Это сообщение от Йонаса. Моего парня.
        Телефон выскользнул из рук и упал мне на грудь. Я судорожно стиснула его сквозь чехол.
        Меня мутило. Я почувствовала, как кровь отлила от лица. «Дерьмо случается» - эхом отдавалось у меня в ушах, будто Йонас выкрикивал эти слова, будто повторял их снова и снова, бесчисленное множество раз. Закрыв глаза, я увидела его - всеобщего любимца, самоуверенного юношу с надменной усмешкой. Я знала, что нравилась ему, что мы встречались. Но теперь он стоял у меня перед глазами и твердил: «Дерьмо случается. Детка». Словно я - кукла. Словно то, что я могу сломаться, не имеет значения. Куклу легко заменить. И легко купить новую, если старая придет в негодность, - ведь порой дерьмо случается. Я не знала, подразумевал ли Йонас все это. Может быть, я все неправильно поняла, но разве это меняло дело? Я лежала в кровати, чувствуя себя очень паршиво из-за его сообщения. И совершенно неважно, что он имел в виду.
        Закрывая глаза, я хотела увидеть что-нибудь приятное, испытать счастье, тепло. Эти чувства помогли бы мне понять некоторые вещи.
        Заплакать бы, только сил нет, да и слез уже пролито немало. Поэтому я тихонько лежала, пытаясь забыть те слова, выдворить то чувство, точно нежеланного гостя из комнаты. Сообщение Йонаса очень меня ранило. Друзья отделались легко, но я все равно за них переживала, мне было не наплевать. И сейчас ничего не изменилось.
        Но каково пришлось мне? Чудо, что я вообще осталась жива! Я пьяная вылетела через лобовое стекло машины, за рулем которой сидел такой же пьяный водитель. Был гололед, ночь и туман. Я была в коме. У меня в голове проделали дыру. Я забыла, нравится ли мне кошка Мэнни и пицца с грибами. Или этот придурок Йонас!
        Ну да, конечно. Дерьмо случается.
        Вдох-выдох.
        Тут Мэнни завозилась и встала. Повернув голову, я увидела, как она спрыгнула с кровати и неспешно вышла из комнаты. Затекшая рука неприятно ныла и словно чесалась изнутри, поэтому я старалась не шевелиться. До чего мерзкое ощущение. Где-то через минуту рука немного отошла, и мне удалось сесть. Привалившись спиной к стене, я поправила подушку, чтобы устроиться поудобнее.
        Что ответить Йонасу? Я не понимала, почему первое сообщение, которое он прислал мне после аварии, получилось таким. Все, что я об этом думала, не укладывалось ни в одно сообщение в мире.
        «Сначала приведу мысли в порядок, - решила я. - Не буду заниматься трактовкой слов Йонаса, просто отвечу на его вопрос».
        НУЖНО ЕЩЕ ВРЕМЯ. УВИДИМСЯ В ШКОЛЕ, НАДЕЮСЬ…
        Немного поколебавшись, я все-таки написала о том, что меня беспокоит. Это далеко не все, лишь маленькая частичка, которая горела особенно ярко. Я отправила сообщение.
        НУЖНО ЕЩЕ ВРЕМЯ. УВИДИМСЯ В ШКОЛЕ, НАДЕЮСЬ. ПОЧЕМУ ТЫ НАПИСАЛ МНЕ ТОЛЬКО СЕЙЧАС? ПОЧЕМУ НЕ НАВЕЩАЛ, ПОКА Я ЛЕЖАЛА В БОЛЬНИЦЕ?
        Вот я бы навещала. Мне хотелось бы увидеть друга, побыть с ним рядом. По крайней мере, я попыталась бы попасть к нему.
        Нужно еще время. Кажется, будто я говорю ему это не в первый раз… странно.
        Отмахнувшись от этих мыслей, я кликаю на сообщение Эллы.
        ТЫ НЕ БРАЛА ПОНОСИТЬ МОЙ ЛЮБИМЫЙ ПУЛОВЕР? ТАКОЙ ГОЛУБОЙ С ПРИКОЛЬНЫМИ БУСИНАМИ. ЧТО-ТО НЕ МОГУ ЕГО НАЙТИ, ВСЁ ПЕРЕРЫЛА, ХОЧУ НАДЕТЬ ЕГО В ПОНЕДЕЛЬНИК. СПАСИБО!
        Они там с ума посходили? Я попала в параллельный мир? В зеркальное измерение? Может, я сплю или по-прежнему лежу в коме? У Эллы этих пуловеров больше, чем она сможет надеть за всю свою жизнь, по одному на каждый день в году - считая летние месяцы, когда она их не носит. Элла может не стирать свои пуловеры целый год, у нее все равно будет что надеть.
        С раздраженным вздохом я покачала головой. И сделала единственное, что в тот миг казалось мне имеющим смысл: проигнорировав Эллу, написала Сэму.
        ЗНАЮ, МЫ БОЛЬШЕ НЕ ДРУЗЬЯ, НО НЕ МОГ БЫ ТЫ НАВЕСТИТЬ БЫВШУЮ ПОДРУГУ И ПОМОЧЬ ЕЙ? МОЖЕТ, ЗАВТРА, ЧАСА В ДВА? НЕ ХОЧЕШЬ ЗАПЕКАНКИ? КАЖЕТСЯ, ОНА ИЗ ФРИКАДЕЛЕК И ДОМАШНЕЙ ЛАПШИ.
        Отправить.
        Помедлив секунду, я все же ткнула в клавишу. Терять мне нечего. Особенно в случае с Сэмом.
        ПРИЕДУ. ЗАПЕКАНКА - ЭТО ЗДОРОВО, КУДА ЛУЧШЕ, ЧЕМ БРОККОЛИ. ДО ЗАВТРА.
        Я хихикнула - сама не знаю, почему. Фразу про брокколи я не поняла. Мне просто было приятно, что он согласился.
        9
        Сэм
        Jacob Lee - Demons
        На дворе март. Погода капризная, холодно и ветрено. Думаю, больше в этом году снегопадов не будет, и меня все устраивает. Права я получу только летом, а до тех пор - никакого снега. Скутер и сугробы? Еще и слякоть с гололедом в придачу? Нет уж, благодарю покорно. Здесь, за городом, соль рассыпают плохо. Очень много обходных тропок и проселочных дорог, некоторые из них такие узкие, что машина, разбрасывающая соль, даже не пытается по ним проехать.
        По сравнению с последними днями погода переменилась в лучшую сторону. Солнце иногда проглядывало сквозь облака. На скутере до Норы ехать еще десять минут, но в ненастье их хватит, чтобы промокнуть до нитки.
        Нора жила неподалеку, но дорогу к ее дому я знал наизусть не только поэтому. В детстве я столько раз бегал по ней, что и не сосчитать.
        Спустя пять минут я был на месте, стоял перед ее домом и смотрел на белую входную дверь, к которой вела симпатичная каменная дорожка, окруженная клумбами. Весной на них цвели нарциссы и ландыши, летом время от времени - подсолнухи. Мама Норы любила цветы и свой маленький палисадник. Газон всегда был аккуратно подстрижен, а цветов росло столько, что хватало всем окрестным пчелам и шмелям. Сбоку всегда стояло с десяток ульев. Знать не знаю, там ли они сейчас. А за углом росли сирень и буддлея. Это дерево посадили мы с Норой, когда были маленькими.
        Проклятье. Высморкавшись, я глубоко вздохнул. Что я вообще здесь забыл?
        Надо сдержать слово. Ни больше ни меньше. Мы уже не дети и можем оговорить личные границы без лишнего драматизма. Не будем ворошить все, что произошло за последние несколько лет, - это дурацкая затея. Все кончено. Что было, то прошло. Оставим минувшее в покое.
        Камешки захрустели под ногами, и я неожиданно понял, что с каждым шагом уходил все дальше от изначального плана. Я возвращался в нашу с Норой историю… И не важно, хотелось мне этого или нет.
        Трель дверного звонка прокатилась по дому. Я услышал, как кто-то сбежал по лестнице, громко топая. Дверь распахнулась, и на меня с любопытством уставилась Лу.
        - Привет, Сэм. Давно ты к нам не заглядывал, да? - Улыбаясь, Лу окинула меня дружелюбным взглядом. Она всегда была очень прямолинейной. - Проходи.
        - Спасибо.
        Внутри тепло, пахло свежевыстиранным бельем. Я закрыл за собой дверь. Лу тем временем отогнала кошку. За последние годы эта животина вымахала еще больше - если такое вообще возможно. Принюхавшись, кошка одарила меня высокомерным взглядом. Значит, кое-что осталось неизменным. Эта кошка всегда считала общение со мной ниже своего достоинства.
        - Давай кыш отсюда, Мэнни. Имей уважение.
        Распушив хвост, кошка зашипела. Ну, как всегда. Наверное, от меня пахло собакой - или Мэнни я просто не по душе. Кошки странные. Никогда не питал к ним особой симпатии, увы. Собаки мне всегда нравились чуточку больше.
        - Ой, привет, Сэм. Хорошо, что ты пришел. И очень вовремя! Запеканка как раз готова, - сердечно поприветствовала меня Анна, мама Норы. Она подошла к Лу, вытирая руки полотенцем.
        Неловкости я не испытывал, но стоять в этом коридоре, таком знакомом, было необычно. Вот уж не думал, что окажусь здесь снова.
        - Нора наверху. Можете поесть у нее в комнате, если захотите. Лу с удовольствием отнесет вам еду на подносе, правда ведь?
        Девчушка закивала так радостно, будто ей сообщили, что она выиграла в лотерею.
        - Э-э-э, ладно. Спасибо, - выдавил из себя я.
        - Не за что.
        Анна увела Лу на кухню. Я за ними не пошел и бросил нерешительный взгляд на лестницу. Ноги были как из масла, от волнения сердце норовило выпрыгнуть из груди. Я еще не успел раздеться и мог быстренько дать заднюю, исчезнуть, отказаться от своих слов, объяснив, что так будет лучше. Для всех нас. Лучше для Норы, хотя она этого еще не поняла.
        Думая так, я повесил куртку в шкаф и снял ботинки.
        Затем я поднялся по лестнице. Так нервничал, что даже запыхался. Оказавшись у комнаты Норы, я вытер вспотевшие ладони о джинсы, на мгновение зажмурился… И постучал.
        - Входи, - приглушенно раздалось из-за двери.
        Тяжело вздохнув, я вошел в комнату.
        Здесь намного теплее, чем в остальной части дома, и на лбу у меня сразу выступила испарина. Нора стояла около кровати, одетая в черные легинсы, цветные носки и огромный свитер. Волосы заплетены в высокую косу. Наверное, так она скрывала рану на голове. Лицо у нее по-прежнему бледное, но не до мертвенной синевы. Нора всегда была хрупкой и миниатюрной, но теперь стала совсем тоненькой. Виной тому дни, проведенные в больнице, или она похудела еще до аварии, просто я этого не замечал? Последнее вполне возможно, потому что три-четыре года я не обращал на нее внимания.
        Это так же прекрасно, как и больно. Дыхание замерло в груди. Честно говоря, гнев и разочарование, которые я испытывал к Норе последние годы, не утратили своей силы. Но я приехал, поднялся по лестнице и постучался в дверь. Почему? По той же причине, по которой я всегда был рядом с Норой, даже когда она этого не хотела. Она дорога мне, и я очень хотел избавиться от этой привязанности.
        Только чувства нельзя включить или выключить. Кому, как не мне, это знать. Я отчаянно пытался найти этот выключатель.
        - Привет, - пробормотала Нора.
        Она нервничала. Об этом свидетельствовали не только ее поведение, голос, но и выражение лица. Раньше Нора нередко и с удовольствием рассказывала истории словами, взглядами и жестами. Громко или тихо, но всегда искренне. Она не уставала повторять, мол, правда может сильно ранить, но ложь причинит такую боль, которую и помыслить невозможно.
        Прошло время, и мы повзрослели, или захотели повзрослеть. И те слова Норы утратили свою значимость. Для нее самой уж точно. Не важно, было это нелегким решением или долгим процессом: итогом стало то, что Нора перестала рассказывать истории и обратилась ко лжи. Она уже много лет не смотрела на меня так, как сейчас. Это невыносимо.
        Во рту у меня пересохло. От всех этих переживаний я вспотел, и футболка под свитером липла к горячей коже.
        - Спасибо. В смысле, за то, что пришел сюда, - проговорила Нора, широким жестом обведя комнату рукой.
        - Может, присядем?
        Вдруг Норе станет плохо, и она упадет в обморок? Хотя скорее это сделаю я.
        - Да… Да, давай, - согласилась Нора и указала на кровать.
        Я неуверенно подошел. Она медленно села на краешек кровати и сложила руки на коленях.
        - Лу сейчас принесет еду, - услышал я собственный хриплый голос и тут же закашлялся. Самому от себя стыдно.
        - Ой, ладно, - Нора покосилась на меня. - Это мамина идея? Ты не против?
        - Нет, все хорошо, - пожал я плечами.
        Нора прикусила губу и беспокойно поерзала.
        - Нора, так зачем ты меня позвала? - решил уточнить я.
        - Ты еще играешь на гитаре? - с застенчивой улыбкой тихо спросила она.
        Я невольно нахмурился:
        - Ну да. И что с того?
        - Ничего. Просто я помню, что раньше ты постоянно играл на гитаре.
        Нора слишком близко, и я не знал, чего хочу больше: чтобы мы соприкоснулись плечами или отодвинулись друг от друга подальше.
        - Ты сказал, что мы были друзьями, - чуть слышно прошептала Нора. - Почему мы перестали дружить?
        Этого вопроса я и боялся, потому что неоднократно задавался им сам. Каждый день. У меня было две-три теории, согласно которым наше расставание с Норой обуславливалось несколькими важными факторами. Но на вопрос: «Почему?» ответить мне нечего.
        Так решила Нора, не я. Наверное, правильного ответа вовсе не существовало, только множество мелких отговорок, которыми мы прикрывались, пока не стали друг другу совсем чужими. Или захотели стать. Пока не были приняты решения, плоды которых мы пожинаем сейчас.
        Отвернувшись от Норы, я запрокинул голову назад и уставился в потолок.
        - Как твоя память? Что именно ты помнишь, а что - нет? И… улучшения же есть? - поинтересовался я.
        - Да без понятия. Доктор говорит, мол, провалы в памяти - это нормально. Беспокоиться не о чем. Некоторых воспоминаний недостает, но большинство остались на месте, просто они еще скрыты от меня, - ответила Нора, пожав плечами и отведя взгляд. Я последовал ее примеру. Мы сидели на кровати, подобрав ноги, - нервные и унылые фигуры.
        - С остальным дела обстоят намного хуже, - выдавила из себя Нора. Ее голос слегка дрожал.
        - В смысле? Значит, помощь тебе нужна не с воспоминаниями, а с чем-то другим?
        Покачав головой, Нора обхватила себя за плечи. Кажется, будто она с превеликим удовольствием забилась бы куда-нибудь в угол и свернулась калачиком.
        - Все… очень сложно.
        У меня с губ сорвался смешок. Очень сложно, да неужели.
        - Как и все в этой жизни…
        Взгляд Норы обжег меня, заставил умолкнуть на полуслове. Из легких словно выкачали весь воздух. В глазах у нее столько гнева, столько страха, столько отчаяния, что я забыл, как дышать.
        - Уж поверь, это мне известно. Я не забыла, как сложна жизнь, - слабый тихий голос Норы зазвучал твердо, решительно. - Каких-то воспоминаний нет, но это ерунда. Каким человеком я была, Сэм? Какой человек я сейчас? Я… я не помню себя. Воспоминания есть, но связать их не с чем. Там лишь пустота. Понятия не имею, какого мнения я придерживаюсь, что мне нравится, а что не нравится, какой у меня любимый цвет. Я вижу только то, что когда-то сказала или сделала. Знаю, что встречаюсь с парнем, но…
        Тут Нора осеклась, голос у нее сорвался. Хотел бы я что-нибудь ответить, но не мог.
        Проклятье. Как такое вообще произошло?
        10
        Нора
        Dean Lewis - Waves
        Взгляд Сэма весьма красноречив: сразу понятно, что он думает о моем откровении. Рассказать все это непросто, но объяснить еще сложнее. На месте Сэма я подняла бы себя на смех, сочла сумасшедшей. Ну серьезно, это как вообще? Разве возможно, чтобы человек помнил все, кроме собственных чувств? Звучит, как дурацкая шутка или сцена из треш-фильма. Только это правда, а не прикол или глупый розыгрыш - увы. Это моя жизнь.
        В той аварии пострадали не только мои тело и голова. И простым шоком я не отделалась. Авария отняла частичку меня самой, которую я не хотела терять.
        - Н-да, - произнес Сэм, нахмурившись и скривив губы. Мне даже показалось, будто рядом сидит тот самый мальчик из прошлого. Но он был поулыбчивее. - Кошмар какой-то. Я… я правильно понял, ты ничего не чувствуешь?
        Я улыбнулась и немного расслабилась.
        - Нет. Все я чувствую. Однако остались лишь те эмоции и суждения, которые я испытала и сформулировала после аварии. О чувствах, которые были раньше, я могу догадываться, но связь между ними и воспоминаниями исчезла.
        - Но чувства - это важная составляющая нас самих, наших воспоминаний и решений. Поэтому тебе их недостает.
        - В яблочко, - кивнула я, довольная, что Сэм понял. - В голове будто воспоминания о чужой жизни. О жизни другого человека.
        - И я помогу тебе разобраться, как все было раньше? Вернуть ту связь вообще возможно?
        - Понятия не имею, - призналась я. - Но надо попытаться.
        - И каким образом?
        На мгновение я задумалась. Над этим вопросом я билась не один час, но так и не пришла к какому-либо заключению. Эта задача похожа на заколдованный лабиринт, и я не знала, где выход.
        - Может, ты расскажешь мне кое-что.
        - Про тебя?
        - Да. Про нас.
        Сэм нервно взъерошил волосы, провел по ним рукой. Я с нетерпением ждала ответа. Рядом с Сэмом мне очень хорошо - и я хотела, чтобы ему со мной было так же.
        Почему мы перестали общаться? Разве кто-то отстраняется добровольно от вещей или людей, рядом с которыми так хорошо?
        - Что конкретно ты хочешь узнать?
        - Я…
        Спросить хотелось слишком многое. Надо подумать. Формулировать предложения ох как нелегко.
        - Не знаешь, с чего начать? Тогда запиши, - неожиданно предложил Сэм. - Запиши вопросы. Так будет лучше.
        - В смысле, написать списком? - удивленно уточнила я, посмотрев на него.
        - Да без разницы. Запиши вопросы, составь список того, что хотела бы заново для себя открыть. В конце концов, делай заметки, ставь напротив каких-то вещей галочки. Лишним не будет. Может, удастся отделаться от чувства, будто ты топчешься на месте.
        - Звучит логично. Я попробую.
        Охваченная эйфорией, я закатала рукава свитера. Наконец-то я согрелась. Целый день мерзла, хотя батарея работала. Кровообращение еще не наладилось. Боже мой!
        - Прости. Наверное, тебе очень жарко. Я установила регулятор на максимум, потому что…
        - Ничего страшного.
        Встав с кровати, я все равно убавила отопление и открыла окно, чтобы проветрить. Недолго постояла, дыша полной грудью, затем снова вернулась к Сэму. Он молчал, избегал моего взгляда. Я вдруг с болью поняла, что ему тяжело быть рядом со мной.
        - Значит, список. Составим его вместе? Я помогу, - предложил Сэм. Какие у него красивые глаза. Особенно, когда он улыбался или смеялся. Пусть смеется почаще.
        - Отлично, - я кивнула.
        Теперь мы сидели плечом к плечу. Это казалось таким знакомым. Я чувствовала себя спокойнее и увереннее с тех пор, как Сэм переступил порог комнаты. Будто ритм моей жизни с его появлением замедлился.
        - Мы попробуем все. Но вдруг ничего не поможет? И связь с воспоминаниями не восстановится?
        - В жизни не бывает иначе. Попытки, успехи, потери, победы и поражения. Приходится начинать сначала.
        - Ты говоришь так, будто все очень просто.
        Сэм тут же напрягся. Только слепой бы этого не заметил.
        - Я сказала что-то не то? Прости, не хотела…
        - Нет. Ты здесь ни при чем, Нор.
        - Сэм, расскажешь что-нибудь обо мне? Над списком я еще подумаю, выберу, что нам стоит попробовать. А вот этот вопрос вдруг пришел мне в голову.
        Сэм со вздохом посмотрел на меня. Я улыбнулась и очень обрадовалась, когда его губы тоже тронула улыбка. От него пахло мылом - я сейчас это почувствовала. Такой запах мне по душе.
        - Что ты хочешь узнать?
        - Расскажи про мое уменьшительное имя. Нор. Раньше ты часто звал меня так.
        - Ага. Но идея была твоя. В детстве ты сказала, что имя Сэмюэль мне не подходит, и решила сократить его. Мол, Сэм звучит приятнее и мягче. А потом тебе стало завидно - у меня было уменьшительное имя, а у тебя нет. И ты просто потребовала звать себя Нор. Вот такой у нас получился комплект, - теперь Сэм улыбнулся по-настоящему. На его левой щеке появилась ямочка, а блеклые веснушки будто танцевали на коже.
        - О да, - кивнула я. - Помню-помню. В детстве я была той еще оторвой.
        - Ты была маленьким диктатором, - пробормотал Сэм беззлобно.
        - В воспоминаниях о средней школе тебя почти нет. Нас с тобой.
        Улыбка Сэма исчезла. Он посерьезнел:
        - Тогда наши с тобой пути разошлись.
        Я ждала, что Сэм расскажет что-нибудь еще, объяснит. Но он молчал.
        - Почему, Сэм? Скажи. Мы поссорились?
        Сэм спустил рукава, закрыв руки. Меня это удивило, потому что в комнате по-прежнему было тепло.
        - Нет, не совсем. Просто так вышло. Мы изменились. Это произошло быстро. Мы больше не подходили друг другу. Стали несовместимы.
        - Звучит так, будто это было неизбежно, - заметила я. - Не верю.
        Покачав головой, Сэм опустил взгляд на собственные пальцы, которые он нервно разминал:
        - Ты всегда верила в вечность и постоянство. В нерушимость некоторых вещей. Никогда не хотел разбивать эту твою иллюзию, но давай начистоту: сломать можно что угодно, если очень постараться.
        В горле образовался ком. Поддавшись порыву, я прикоснулась к Сэму. Накрыла его руку своей и сжала. Мне было страшно - сама не понимаю, почему. Будто мое тело вспомнило, а сердце узнало что-то такое, чего я еще не осознала.
        Ладонь Сэма теплая и ненамного больше моей. Пальцами он шевелить перестал. Подумав, что Сэм сейчас вырвется, я ослабила хватку, а в следующую секунду почувствовала, как он взял меня за руку.
        Мы молча сидели. Меня мучили сомнения: надо ли выяснять, кем я была раньше? Тогда я очень обидела Сэма.
        И все же он здесь.
        - Послушай… - неуверенно начала я, но осеклась на полуслове, услышав стук в дверь.
        Лу ворвалась в комнату с подносом, и Сэм поспешно убрал руку, отодвинулся.
        - Это я! Еда скоро приготовится, - провозгласила Лу и отдала Сэму вилки. Убрав руки за спину, она странно приплясывала на месте.
        - Лу, все хорошо? - уточнила я.
        Сестра умоляюще посмотрела на меня:
        - Можно остаться? Пожалуйста! Я не буду мешать. Просто поем с вами. Здесь куда веселее.
        Я широко распахнула глаза, ошарашенная этой просьбой, и бросила вопросительный взгляд на Сэма.
        - Мы ведь будем есть на полу или на кровати, - помешкав, объяснила я. Лу и еда - равно большое свинство.
        - Ничего! - поспешила заверить меня сестра. - Я поем так или за письменным столом.
        - Я не против, - высказался Сэм, подмигнув Лу. Ее глаза засверкали от радости.
        - Ладно уж. В виде исключения, - разрешила я.
        Уверена, последние слова Лу уже не слышала. Восторженно запрыгав, она с воплями выскочила из комнаты и сбежала по лестнице. Я усмехнулась. Среди ликующих возгласов я расслышала громкое: «Спасибо!»
        - Лу выросла, но по-прежнему без ума от тебя, - прокомментировал Сэм, пока мы ждали сестру.
        Мне очень нравился его голос. Такой ровный, спокойный. Не высокий и не низкий. Сэм мог бы усыпить любого - не потому что он скучный или неинтересный, просто его очень приятно слушать.
        - Мне нужно в ванную. Сейчас вернусь.
        До прихода Сэма я выпила очень много воды, вот и приспичило. Как же здорово, что Сэм пришел! Рядом с ним мне спокойно, но я чувствовала себя какой-то неуклюжей, будто ребенок, недавно научившийся ходить или ездить на двухколесном велосипеде.
        Снизу донеслись голоса:
        - Не торопись, Лу. Сходи еще раз на кухню и возьми тарелки. Мне надо перемолвиться с мамой.
        - Ладно.
        Здесь, наверху, все прекрасно слышно. С улыбкой подойдя к перилам, я прислушалась. Лу громко радовалась, что будет есть в моей комнате, которая превратилась в парилку. Я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, но замерла, когда раздался голос мамы.
        - Мне не по себе.
        - Потому что Нора пустила Луизу в свою комнату?
        Видимо, папа, как и я, не понимал, что встревожило маму. Встав на цыпочки, я немного спустилась по лестнице и облокотилась о перила, чтобы лучше слышать маму с папой, которые разговаривали в столовой. Они старались быть тише, но стены в нашем домишке тонкие, так что суть разговора я улавливала без труда.
        - Именно! Она изменилась, неужели ты не замечаешь? Ей больше не нравится томатный суп или те странные рисовые хлебцы. В смысле… - замолчав, мама вздохнула.
        - Анна, она пережила аварию. Наша дочь еще не до конца поправилась. Надо сохранять спокойствие и ждать постлечебного обследования. Кроме того… - тут папа замялся, и я затаила дыхание. - Еще два-три года назад она терпеть не могла те рисовые хлебцы. Люди меняются.
        В ушах шумело. Так, спокойно. Вдох-выдох. Надо подняться обратно по лестнице, пока меня не поймали за подслушиванием.
        Быстро проскользнув в ванную, я прислонилась к двери. Сердце громко стучало. Что мне удалось выяснить? Мама заметила неладное. У нее на это особое чутье. Мне подтвердить ее догадки? Признаться, что у меня проблемы? Папа сказал, мол, несколько лет назад мне не нравились рисовые хлебцы. Что он имел в виду? Я ни с того ни с сего их полюбила, потом попала в аварию и снова разлюбила?
        Нет, ничего не сходилось. Я что-то упускала.
        Или… Может, я задавалась не теми вопросами? Ломала голову, почему после аварии мне перестала нравиться еда, почему теперь я спокойно пускала в комнату кошку или сестру. А ведь главный вопрос в другом - почему раньше мне казалось, что должно быть иначе?
        11
        Нора
        Jaymes Young - I‘ll Be Good
        Утро воскресенья. Я специально завела будильник на раннее время, чтобы поговорить с родителями, пока Лу не проснулась. К счастью, поспать сестра любила так же, как я, и по выходным вставала не раньше десяти часов. Поэтому со школой у сестры сложные отношения. Лу ее любила, потому что училась, читала, умничала днями напролет, и ненавидела, потому что ей приходилось просыпаться около шести часов, чтобы не опоздать на автобус, приходивший в семь. Лу считала, что подъем в шесть утра - это пытка нашего времени. И я с ней полностью согласна.
        Полдевятого. Я чувствовала себя совершенно разбитой. Не привыкла просыпаться так рано, к тому же сегодня полночи пролежала без сна, а потом ворочалась в полудреме. В какой-то миг пришла Мэнни и разлеглась, будто королева. Она оставила мне треть кровати, оказав тем самым величайшую милость, на которую только способна кошка. Полагаю, Мэнни пробралась в комнату, когда я ночью спустилась вниз попить. Такими темпами придется купить сюда кошачий лоток.
        Зевая, я потянулась и посмотрела на Мэнни: она перевернулась на спину и раскинула лапы. Все одеяло в шерсти. На чистку уйдет целая вечность.
        - Мэнни, чтоб тебя! Выметайся отсюда.
        Я бросилась к кошке, которая залезла в шкаф и теперь лежала в открытом ящике. В том, где хранились лифчики и прочее нижнее белье.
        Потрясающе!
        Я захлопала в ладоши, чтобы спугнуть Мэнни. Та с шипением выпрыгнула из ящика, попутно выкинув оттуда трусы, и пулей вылетела из комнаты. Вся распушилась, хвост трубой. Я очень злилась - опять недоглядела. Эта животина сведет меня с ума!
        Лу хотела кошку, так пусть следит за ней получше! Неужели это очень сложно? Теперь в комнате повсюду эти длинные мерзкие волосы. Опять придется их убирать. Великолепно. Кипя от негодования, я искала валик для чистки одежды и клялась, что побрею эту кошку налысо, если она еще раз сунется ко мне в комнату.
        Быстро моргая, я с удивлением огляделась вокруг. Что это было? Я что-то вспомнила… какое-то чувство. Чувство! Окончательно придя в себя, я с широкой улыбкой погладила Мэнни по животу. Кошка мурлыкала.
        - Ну и ну… Ты меня и вправду бесила, - прошептала я. Радость вмиг улетучилась, хотя я нашла еще один пазл из множества недостающих.
        Она мне не нравилась. Почему теперь все иначе? Почему шерсть Мэнни больше не вызывала раздражения? Что поменялось?
        Все эти вопросы и вчерашний разговор с Сэмом лишь укрепили мои намерения. Сэм вел себя так, словно сомневался, нравится ему быть рядом со мной или нет. Временами казалось, что ему грустно, но затем он улыбался. После еды мы еще немного поболтали. Он рассказывал о занятиях музыкой, о дедушке, который теперь переехал к ним, о том, что его мама так и не научилась готовить. Сэм умял две порции запеканки. Список и многое другое, занимавшее мои мысли, мы почти не обсуждали. Заговорить об этом было невозможно, к словам будто привязали увесистые камни. Слишком тяжело. Они слишком тяжелы.
        Ничего страшного, вот составлю список и пойму, что со мной творится. И почему. Здорово, если удастся выяснить, что случилось между нами с Сэмом, почему мы перестали общаться. Я узнаю Сэма заново, и… может, мы подружимся снова?
        Звучит очень просто. Не сомневаюсь, на деле все гораздо сложнее. Однако я полна решимости заполнить провалы в памяти и вновь обрести себя.
        Я чересчур бодро спрыгнула с кровати - по счастью, Мэнни это не потревожило - и направилась к шкафу, чтобы одеться. Вчера мама доставала оттуда какие-то вещи, но я все равно оказалась не готова к тому, что обнаружилось внутри.
        Увидев эти шмотки, я в изумлении отступила. Здесь есть хоть одни штаны свободного покроя? Я достала все имеющиеся джинсы, осмотрела и убедилась, что они либо обтягивающие, либо с низкой посадкой, либо рваные. Кроме них в шкафу нашлись мини-юбки и одни коротенькие шортики. Единственные штаны для занятия йогой в стирке. Будь моя воля, я осталась бы в пижаме, но делать нечего, пришлось натянуть узкие джинсы. Отыскать простенький пуловер сложности не составило, только вот я бы предпочла на размер побольше… Кстати, а куда делись мои старые любимые свитера и блузы? Этот вопрос не давал мне покоя.
        Ладно, разберусь позже.
        Это терпит.
        Я пошла в ванную - надо привести себя в порядок и снять пижаму. Хотя с последним можно не торопиться. Затем я тихонько спустилась, стараясь не разбудить Лу.
        Мама с папой обожали плотно позавтракать, но только по воскресеньям им в этом ничего не мешало. Одним дождливым воскресным днем обильный завтрак превратился в ритуал. Это я помнила.
        На выходных родители отсыпались, но всегда вставали не позже восьми часов и готовили роскошный завтрак. Булочки, круассаны, яичница, джем, домашний мармелад, фруктовая нарезка. Иногда мама даже пекла торт.
        Аромат топленого масла, маминого любимого чая и горячего кофе щекотал нос. Еще запах свежеиспеченного хлеба. Просто божественно. Жаль только, что проснуться пришлось так рано. Родители считали, что мы должны правильно расставлять приоритеты, если хотим позавтракать. К счастью, со стола они убирали только в пол-одиннадцатого, поэтому нам с Лу что-нибудь да перепадало.
        С наслаждением принюхавшись, я прошла по коридору в столовую. В большое окно заглядывало яркое солнце, его лучи освещали мамины белые занавески, дубовый стол, нежно любимый папой. В воздухе танцевали былинки, словно крошечные хрупкие звездочки, падающие с неба. Папа читал газету, а мама как раз ставила на стол хлебницу. Заметив меня, она озадаченно приподняла брови:
        - Нора? Доброе утро.
        - Ты о чем? - не понял папа, оторвавшись от чтения. При виде меня он опустил газету и в изумлении приоткрыл рот.
        - Лео, закрой рот, - прошептала мама.
        Я хихикнула. Их реакция ни капли не преувеличена. За всю жизнь я ни разу не просыпалась к воскресному завтраку. Сегодня утром я раз десять ставила будильник на повтор, бубня: «Еще пять минуточек». Разумеется, пролежала я не ничтожные пять минут, а куда дольше.
        - Ничего, если я к вам присоединюсь?
        Мама по-прежнему в недоумении смотрела на меня, а папа уже отложил газету и указал на стул напротив.
        - Конечно. Что будешь есть? Мама опять сотворила волшебство.
        Это точно. Для начала я решила выпить чаю. С едой лучше повременить. Есть не хотелось, к тому же я не знала, что из всего приготовленного мамой придется мне по вкусу. Ограничимся чаем.
        Мама неуверенно села за стол, папа безмятежно взял булочку и разрезал точно пополам. Он терпеть не мог неровные куски.
        - Все хорошо? - окинув меня скептическим взглядом, мама глотнула чай из своей гигантской кружки.
        Я вцепилась в горячую чашку, словно утопающий за соломинку.
        - Что-то болит? Нужно к врачу? Я заведу машину. Это голова или… - взволнованно продолжила мама, встревожившись. Ничего удивительного. Будь у меня дочь, которая пережила аварию, я, наверное, сошла бы с ума. Поэтому я быстро перебила маму, пока она ничего себе не напридумывала.
        Особенно, что-то плохое.
        - Нет-нет. Это… Мне просто хотелось поговорить с вами.
        Я нервничала все больше, а вот мама немного успокоилась. И все равно она посмотрела на папу, будто без слов пытаясь сказать ему: «Что-то не так». Сразу заметно, что в голове у нее гудит сирена, она настороже. Мне знаком этот взгляд. Как я уже говорила, у мамы особое чутье к нам, ее детям. Другое дело папа - словно ничего не заметив, он с улыбкой кивнул:
        - Всегда с радостью. Давай.
        - Да, ты можешь рассказать нам что угодно. Твоего отца больше заботит количество масла на булочке.
        Тем временем папа положил сверху кусочек сыра. Она уверен, что блюдо вкуснее, если в нем все распределено равномерно. Мама готовила пиццу - папа всегда сам занимался своей половиной и подходил к этому делу очень серьезно. Каждый ингредиент он клал отдельно, на определенном расстоянии от других. У мамы всякий раз случался нервный срыв от этого зрелища.
        Я вздохнула и сделала глоток, пытаясь привести мысли в порядок, выстроить слова в голове в правильной последовательности. Вкусный чай. Слегка пряный.
        Поставив чашку, я уткнулась в нее взглядом. На поверхности чая отражались солнечные лучи. Мама с папой ждали, когда я что-нибудь скажу. Пора начинать.
        - Вы говорили, что я изменилась. После аварии. Очень сильно? - произнесла я, подняв глаза на родителей.
        Мама выглядела ошарашенной. Папа положил булочку на тарелку и облокотился о стол, сплетая пальцы в замок. Они с мамой переглянулись.
        - Солнышко, о чем ты? - спросила мама.
        - Прошу, не надо, - покачала головой я. - Вчера вечером вы говорили об этом внизу, а я подслушала. Ты переживала, сказала, что я стала другой. Мне нужно знать, что это значит.
        Молчание.
        - Какой я была до аварии?
        Мама округлила глаза, а папа, прищурившись, строго уставился на меня.
        - У тебя провалы в памяти? - догадался папа.
        У мамы чутье на некоторые вещи, а у папы - умение быстро обобщать все.
        - Поехали к врачу. Срочно, - с этими словами мама отодвинула стул, но папа накрыл ее ладонь своею и сжал.
        - Не спеши, - сказал он. - Пусть Нора сперва расскажет, что к чему.
        Руки у мамы тряслись. Однако она кивнула и замерла.
        - Это не совсем провалы в памяти. Да, я помню не все, однако это не кажется чем-то неправильным… - Я скривилась. Ну почему не получается объяснить по-человечески!
        - Кое-чего нет, - наконец, выдавила из себя я.
        - Доктор Альварес говорит, что это не повод для беспокойства. В первые недели после аварии такое бывает, - заметил папа.
        Его невозмутимость придала мне сил, поощрила продолжить.
        - Дело не в этом. Я не врач, но понимаю, что не стоит бить в набат из-за нескольких утраченных воспоминаний, - ответила я.
        - Однако?
        - Как я изменилась?
        - Что тебя тревожит, Нора? - прямо спросил папа.
        Мы встретились взглядами. Ну, шансов у меня не было. Папу не переупрямить.
        - Воспоминания, которые сохранились… с ними что-то не так, - призналась я.
        - В каком смысле? - осторожно поинтересовалась мама.
        - Они есть… я… Боже мой, все так сложно! - Я в отчаянии застонала, убирая за ухо несколько прядей, упавших на лицо. - Чувств нет.
        Мама судорожно вздохнула.
        - Значит, ты все помнишь, но ничего не чувствуешь? - неестественно высоким голосом уточнила она.
        - Нет-нет! - Я поспешила успокоить маму. - Я чувствую. Могу чувствовать. У меня есть какие-то суждения. Но все это появилось недавно. Я не помню, что чувствовала до аварии. Это сложно объяснить, - я задумчиво потерла лоб. - В голове у меня картинки, которые показывают какую-то историю, однако не про меня, а про кого-то другого. Картинки будто нарисованы чужой рукой, это воспоминания незнакомки. Мне известны события, но я не понимаю, что чувствовала в тот миг. Нравилось мне это или нет. Мое отношение к этому исчезло. Просто испарилось.
        Никакой реакции.
        - Поначалу я не хотела об этом рассказывать, тревожить вас, но вчера случайно подслушала ваш разговор. Не весь. Но услышанное заставило меня задуматься. Давайте поговорим об этом, вдруг будет толк.
        Да, очень тяжело признаваться, что в тебе что-то работает неправильно. Это огромный шаг. Особенно в мире, где все всегда должно работать надлежащим образом. Ты исправляешь себя целиком и полностью, а в конце задаешься вопросом - а как вообще правильно? Какое-то сумасшествие. Понятия не имею, к чему эти мысли.
        - Звучит…
        - Сложно?
        - Да. Но я постараюсь понять, - папа улыбнулся.
        Я с облегчением вздохнула. Пока родители спокойны. Это замечательно.
        - Не знаю, как быть, - сказала мама.
        Я ее прекрасно понимала. Самой не ясно, что делать.
        - Подождем постлечебного осмотра, - предложил папа, и я кивнула.
        - Все это как-то связано с Сэмом?
        Ничего от папы не утаишь. Он снова взял булочку и надкусил. Вел себя так, будто разговор шел о погоде, а не о том, что у его дочери не все в порядке с головой.
        - Про мои тайные побеги ты тоже знал, да?
        Папа ухмыльнулся с полным ртом, а мама испуганно посмотрела на меня:
        - Ты тайком сбегала из дома?
        Ладно, у мамы просто развита интуиция, а вот с папой и его аналитическим умом лучше быть осторожнее.
        - Да, Сэм здесь тоже замешан, - ответила я папе. - У меня много воспоминаний о нем. Сама не знаю, почему, но он не выходит у меня из головы. Думаю, с его помощью я все улажу. Все выясню.
        - Вы с Сэмом дружили много лет.
        - Погодите, так что там с тайным побегом? - не унималась мама.
        - Поверь, все было прекрасно.
        Мои слова маму совсем не успокоили. Она недовольно пробормотала что-то себе под нос и скрестила руки на груди. В тот миг она очень напоминала Лу. Хотя способностями к дедукции сестра пошла в папу.
        - То есть Сэм поможет тебе разобраться с провалами в памяти.
        - Именно. И… будет очень здорово, если вы тоже поможете.
        Кивнув, папа снова откусил от булочки. Пока он жевал, никто не проронил ни слова.
        - Ты стала спокойнее, - неожиданно сказал он. - Ты никогда не была такой вспыльчивой, как Лу, но в упрямстве тебе не занимать.
        - Ну простите, это ваши гены виноваты.
        Мама вздохнула:
        - Гены папы. Не принимай я участие в родах, засомневалась бы, мои ли вы дети. От меня в вас почти ничего.
        Она улыбалась, поэтому эти слова прозвучали нежно.
        - Помню, что раньше мы часто ссорились, - произнесла я. - Особенно в последние годы.
        Никто не принялся меня разубеждать.
        - Мы с Лу мало общались? - расстроенно уточнила я.
        - Ты почти все время проводила с друзьями, - объяснила мама.
        - Так и должно быть. Это безумное и трудное время в жизни любого молодого человека. Еще и выпуск из школы на носу, - вступился папа.
        Я сделала глоток.
        - Это мой любимый чай. А вот ты его терпеть не могла, - прошептала мама, глядя на мою чашку.
        - Ну же, попробуй еще раз. Чай правда вкусный. И зимой в Рождество, и летом, охлажденный долькой лимона.
        С этими словами мама сунула мне в руки чашку с фруктовым чаем, слабо пахнувшим яблоком и корицей. Я недовольно скривилась. Сказала же, что хочу взять с собой в школу кофе, поэтому мне нужен специальный термос. Стильный и небольшой, чтобы влезал в школьную сумку. Но мама в своем репертуаре. Опять пытается всучить мне чай или воду. А ведь я давно не ребенок. Все классные ребята и девчонки пьют кофе.
        Пришлось глотнуть этого тупого чая, чтобы удовлетворить маму. Вкус неплохой, но я хотела не чай, а кофе.
        - Отвратительно. Фу! Кто вообще пьет такую гадость?
        На лице мамы мелькнули обида, гнев. Она отобрала у меня чашку.
        - Или чай, или сок. Вода - тоже хорошо. Еще я могу сделать тебе смузи…
        - Чтобы со стороны казалось, будто я пью зеленую блевотину?
        - Тогда ничего, - твердо припечатала мама.
        - Это нечестно! Другие же носят кофе, а такие термосы сейчас в моде! - вспылила я, гневно уставившись на маму. Какое разочарование!
        - Меня не волнует, что разрешают или запрещают детям в других семьях. Моя дочь не будет пить кофе, пока ей не исполнится шестнадцать лет. Разве тебе шестнадцать?
        Закричав от ярости, я бросилась в свою комнату. Дверь громко хлопнула, с треском врезавшись в косяк.
        Кажется, это случилось вскоре после моего четырнадцатилетия. В воспоминании у мамы другая прическа, а на кухне стоял старый холодильник.
        - Тогда мне очень хотелось кофе, - призналась я.
        Мама неожиданно улыбнулась:
        - Знаю.
        12
        Нора
        Billie Eilish - Six Feet Under
        Уравновешенность и понимание - еще несколько недель назад я отказала бы родителям в этих качествах. Поэтому была удивлена, когда они очень спокойно приняли новость о том, что голова у меня работает не так, как нужно.
        Это приятно.
        Мне стало легче.
        Здорово, теперь можно не беспокоиться о том, как я себя веду, что говорю. Я вздохнула свободнее, потому что поделилась своими переживаниями. Не только с родителями, но и с Сэмом. Это еще тогда было верным решением, а теперь - еще вернее. Понимаю, сравнительная степень звучит странно, но здесь по-другому не скажешь. Я сделала шаг вперед, однако до финиша еще далеко.
        В общем, в тот миг я думала так.
        Все вернее!
        Зайдя в спальню, я улыбнулась. Мэнни нет, кровать пуста. Наверное, кошка перебралась в комнату к Лу или устроилась где-нибудь в другом месте.
        В голове кружилось множество мыслей.
        Реабилитация займет еще какое-то время. Однако школьный год скоро закончится, и если я не хочу опозориться, надо выяснить, что делается на уроках.
        Схватив мобильный, я написала Элле:
        ПРОСТИ, ТВОЕГО ПУЛОВЕРА У МЕНЯ НЕТ. ТЫ ЕГО НЕ НАШЛА? ЧТО МЫ СЕЙЧАС ПРОХОДИМ НА НЕМЕЦКОМ И АНГЛИЙСКОМ? МОЖЕШЬ ПРИСЛАТЬ СПИСОК ТЕМ И ДОМАШКУ? ЕЩЕ ПО ИСПАНСКОМУ, БИОЛОГИИ И ИСТОРИИ? СПАСИБО
        Мы с Эллой выбрали одно и то же направление. И постарались сделать так, чтобы почти все предметы у нас были общими, даже спорт. Только она решила изучать религию, а я философию. Йонас и Тим посещали этот же курс. А вот с Сэмом я ни на одном предмете не пересекалась. Вроде бы он ходил на религию вместе с Эллой. И все? Странно.
        На каком направлении он учится? Что-то связанное с естественными науками? Или вообще с искусством?
        Из размышлений меня вырвал завибрировавший телефон.
        СМЕШНО, НОРА. ОЧЕНЬ СМЕШНО. НА НЕМЕЦКОМ МЫ ЧТО-ТО ЧИТАЕМ. КАЖЕТСЯ, КАКИХ-ТО «ФИЗИКОВ»[6 - Пьеса Фридриха Дюрренматта «Физики».]. НЕ СПРАШИВАЙ, ЗАЧЕМ МЫ ЭТО ДЕЛАЕМ. АНГЛИЙСКИЙ - ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ.
        ИСТОРИЮ УЧИ С ТОЙ ТЕМЫ, НА КОТОРОЙ МЫ ОСТАНОВИЛИСЬ В ПРОШЛОМ СЕМЕСТРЕ. ИСПАНСКОГО НЕТ, ПОТОМУ ЧТО ШМИТТИХА СЛОМАЛА НОГУ. НА СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛЕ БУДЕТ ЗАМЕНА. У МЕНЯ ГОЛОВА РАСКАЛЫВАЕТСЯ. ВОСКРЕСЕНЬЕ ЖЕ!
        Так, ладно. Надо заказать «Физиков» и продолжить учить испанский где-то с середины учебника. Все, больше ничего выяснить не удалось. Совсем забыла, что со школой у Эллы все сложно - она выкручивается, как только может. И весьма успешно. Оценки у нее хорошие. Из-за того, что я помогала и многое делала за нее.
        Я со вздохом уставилась в телефон.
        Придется позвонить прямо в школу и все разузнать. Никто из одноклассников не потрудился ввести меня в курс дела.
        СПАСИБО, ЭЛЛА. УДАЧИ В ПОИСКАХ ПУЛОВЕРА.
        По сообщению казалось, будто в жизни у меня все отлично, будто ничего не случилось, ничего не поменялось. Отправляя его, я думала: «Как же так? Почему лучшая подруга не может найти для меня слов? И самое худшее, почему я тоже не могу?»
        ШКОЛА - ЭТО МЕРЗОСТЬ. #NOTHINGCHANGED
        ВОТ СОБЕРЕМСЯ ЗАВТРА ВСЕ ВМЕСТЕ, И БУДЕТ КРУТО.
        Ничего не изменилось…
        Все изменилось!
        Только никто не заметил.
        РАЗВЕ ЧТО ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ. ПОКА СИЖУ ДОМА, А В ШКОЛУ МЕНЯ ПУСТЯТ ТОЛЬКО ПОСЛЕ ОБСЛЕДОВАНИЯ У ВРАЧА.
        ОТСТОЙ. ЛАДНО. ЗНАЧИТ, ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ. Я РАДА.
        Вот и все. Меня мучил вопрос - может, нехорошо желать большего? Больше разговоров, большей заинтересованности, большего участия?
        Просто большего.
        Задумчиво постучав телефоном по ладони, я положила его на письменный стол. Поискала пустой блокнот или записную книжку, взяла ручку и села за письменный стол. Здесь писать лучше, на кровати у меня точно затечет шея или разболится голова.
        За письменным столом я чувствовала себя увереннее.
        А вот ручку я держала не очень уверенно. Но стоило коснуться ею бумаги и начать писать, как стало легче.
        «Список того, что Норе нужно попробовать» - нацарапано скачущими буквами.
        Так-так-так. Наклонив голову, я задумалась. Что вообще внести в список? В мире есть множество вещей, о которых я прежде не знала и не догадывалась. Наверное, лучше сосредоточиться на том, что мне уже известно.
        И вот я написала первый пункт.
        1. Пицца.
        Я не сдержала улыбки. На уме одна еда: хотелось выяснить, что мне нравится, а что нет. Пицца, которую мы заказали позавчера, была вкусной. Сыр пришелся мне по душе. И мамина запеканка тоже потрясающая.
        Музыка. Как быть с ней? Любимые музыканты, группы или песни? Еще цвета. Какие кажутся особенно приятными? Мороженое? Картошка фри? Ну вот, опять я о еде. Животные. Какие мне нравятся больше других? Погода и климат? Ладно, это запишем. Холод я ненавижу - выяснила это, когда только выписалась из больницы. А что с растениями и ароматами? «Мне нравится запах Сэма», - от этой мысли кровь прилила к щекам. Нет, такое записывать не надо.
        Фильмы и сериалы? Выбирать есть из чего.
        Я записывала все, что приходило в голову, все ключевые фразы или понятия, даже сырые и незрелые. Ездить на велосипеде - люблю или нет? А гулять?
        Что по шмоткам? Этот пункт я подчеркнула дважды - не могла перестать думать о том, что обнаружила в гардеробе.
        Подняв глаза, я посмотрела на полароидные снимки. У меня есть полароид… Только вот где он? Я любила фотографировать? Список пополнил пункт Фотографии. Может, это мое хобби? Я вообще чем-нибудь увлекалась? Обязательно спрошу об этом Сэма - или друзей.
        Ай! Волосы спутались, и я случайно за них дернула. Какие-то они чересчур длинные. Вечно мешаются, лезут, куда не нужно. Заплетать их в косу мне не хотелось, ведь тогда будет видно рану на голове. Ни за что на свете.
        Волосы? Сменить прическу? - тут же появилось на листе. Нет. Я зачеркнула написанное. Волосы меня устраивали.
        Школа. Следующий пункт. И я с изумлением осознала, что школа не вызывала у меня отвращения. Мне известны мои слабые и сильные стороны, думая о них, я не испытывала отрицательных эмоций. Все равно надо удостовериться. Список пополнился еще одним пунктом - Интересуюсь языками и историей?
        - Чем занимаешься?
        - Черт! - Я так испугалась, что чуть не упала со стула. Рука дрогнула, и на листе бумаги появилась некрасивая линия. Так, возьму на заметку, что стол нужно переставить. Сидеть спиной к двери - не лучший вариант.
        Лу, стоявшая на пороге комнаты, вопросительно смотрела на меня.
        - Ты ведь прекрасно знаешь, что чертыхаться нельзя, - назидательным тихим голосом произнесла она.
        - А ты что здесь делаешь?
        Вопрос как вопрос, но Лу почему-то напряглась и принялась нервно теребить свою длинную футболку.
        - Я забыла постучаться… - чуть слышно пролепетала она.
        - Не страшно.
        Глаза у сестры сделались круглыми, как блюдца.
        - Правда? - пропищала она.
        Ну не постучалась, и что с того?..
        - Ага. С кем не бывает, - пожала я плечами.
        Услышав эти слова, Лу прошествовала в комнату.
        - Так чем ты занимаешься? Учишься? Тебе надо отдыхать.
        - Нет, мамочка, - пошутила я, и Лу захихикала. - Я просто набросала кой-какие заметки.
        - А зачем?
        - Ну ты и любопытная.
        - А ты чересчур скрытная.
        - Ты хотела сказать необщительная?
        - Может, и так, я ведь не всезнающая. Не переводи тему, - Лу бросила на меня укоризненный взгляд.
        - Ты видела Мэнни? Она спала со мной, а теперь куда-то запропастилась.
        - Дай-ка подумать… Наверное, Мэнни лежит на шкафу под лестницей. Она частенько так делает. Эй! Ты опять?
        Попалась.
        Но стоит ли рассказывать Лу все-все?
        - Это список?
        Проклятье.
        - Да. Я составляю список.
        Закусив губу, сестра подошла к столу.
        - Иногда ты о чем-то забываешь? В больнице папа сказал, что такое может быть, но переживать не нужно.
        - Все немного сложнее, Лу. Не могу подобрать правильные слова, чтобы все объяснить…
        - Ты все-таки попробуй.
        Я вздохнула. И выложила Лу все, как есть. Объяснить все сестре у меня получилось даже лучше, чем родителям, но не так хорошо, как Сэму. Или мне просто показалось. Такое впечатление, будто Сэм быстрее всех понял, в чем дело.
        - Ясно, - растягивая гласные, сказала Лу. - Ты записываешь всякое-разное. То, что хочешь попробовать.
        - В яблочко. Думаешь, это… странно?
        - Не-а, почему же? Это захватывающе, - сестра захлопала в ладони. Глаза у нее сияли. - Ты переживешь все в первый раз. Круто!
        - Не сказала бы.
        - Ты знаешь, что я имею в виду. Ты заново открываешь для себя ощущения, чувства. Испытываешь их впервые. Как же это здорово, Нора!
        Лу громко засмеялась. Я не могла поверить, что разговариваю с сестрой об этом. Что вообще с ней разговариваю…
        Лицо Лу вдруг приняло озабоченное выражение.
        - Я могу как-нибудь помочь? - шепотом спросила она.
        - Ты хочешь… помочь? В составлении списка?
        Она усердно закивала:
        - Я хочу помочь.
        На мгновение я растерялась:
        - Ладно?..
        Это прозвучало, как вопрос, а не ответ. Я просто не ожидала, что мои, судя по всему, очевидные проблемы с памятью вызовут у Лу такой энтузиазм. Интересно, у меня какая-то разновидность амнезии? Или нет?
        Лу вдруг подскочила ко мне и стиснула в объятиях, крепких, но быстрых. Я и рта открыть не успела, как сестра уже выбежала из комнаты.
        - Дай знать, когда начнешь пробовать некоторые вещи из списка! - прокричала она.
        О нет.
        Сэм ведь хотел, чтобы мы составили список вместе. Я совсем про это забыла.
        - Проклятье.
        Торопливо схватив со стола список, ручку и телефон, я бросила их на кровать - мне нужен рюкзак.
        - Да где же ты? - бормотала я, передвигая вешалки с одеждой, чтобы получше разглядеть кучу сумок, наваленных на нижнюю полку. - Ага!
        Выудив на свет маленький кожаный рюкзачок, я засунула в него свернутый список и ручку. А еще зонт, который нашелся в шкафу в самом низу. Я мельком посмотрела в окно - дождя не было, но он мог начаться в любой миг.
        В прихожей я схватила с вешалки шарф и теплую куртку, обулась и накинула на плечи рюкзак. Сунула в карман куртки телефон и заплела простую косу.
        Уже схватившись за дверную ручку, я вдруг осознала, что не могу просто уйти. Надо предупредить, что я иду к Сэму. Мама с папой будут переживать.
        - Мам? Пап? Вы тут? - крикнула я в сторону гостиной. Жалко, что я уже в ботинках.
        Из-за угла выглянула мама.
        - Папа ненадолго вышел в сад. Клялся и божился, что видел там крысу или бобра, - пояснила она, закатив глаза.
        - Он ведь знает, что крыса и бобер совершенно не похожи?
        И что бобры у нас не водятся - речушки слишком захудалые.
        - Хочется верить, - вздохнула мама и окинула меня взглядом. - Ты куда-то собралась?
        - Ага. Вот хотела спросить, можно мне выйти на улицу?
        - Спросить, можно ли выйти на улицу… - повторила мама, будто у нее заело пластинку.
        - Прогуляться, - добавила я.
        Моргнув два-три раза, мама уточнила:
        - Пешком до туда идти минут двадцать?
        - Наверное. Не знаю, давно не ходила той дорогой.
        - Как по мне, лучше бы тебя подвез папа. Ты уверена, что дойдешь?
        - У меня с собой телефон. К тому же гулять очень полезно.
        Мама кивнула:
        - Передавай Сэму от нас привет.
        Дверь открылась, дверь закрылась. Прохладный ветер кусал за нос. Зябко поежившись, я повыше натянула шарф, чтобы закрыть шею. Но с наслаждением глотнула чистого прозрачного воздуха, вдохнула полной грудью.
        Потихоньку переставляя ноги, я брела улочками, тропинками, полями и гравийными дорогами к дому Сэма. Этот путь я знала наизусть и шла, не задумываясь. Пахло мокрой травой. Как же здесь красиво, тихо и спокойно… Луга и рощи, раскинувшиеся до горизонта, радовали глаз. «Интересно, а раньше мне это нравилось?» - все думала я.
        Показался дом Сэма. Нос у меня как ледышка, и признаться честно, я запыхалась. Тело отвыкло от движения и теперь наказывало меня за эту неожиданную прогулку.
        Здесь ничего не изменилось. Маленький деревянный домишко с красной дверью выглядел по-прежнему очень уютным. Поднявшись по узкому крутому въезду, я нажала на кнопку звонка.
        Вот так, без предупреждения. Надо было черкануть Сэму по дороге… Вдруг его нет дома, или он занят, или не хочет со мной видеться. Об этом я совсем не подумала, просто взяла и примчалась. В доме залаяла собака. Значит, Чуи никуда не делся.
        Ситуацию усугубило то, что вместо Сэма дверь открыла его мать. Она в изумлении уставилась на меня своими большими серо-голубыми глазами, потеряв дар речи. Я, тяжело дыша, улыбнулась и помахала рукой. Наверное, вид у меня был совершенно идиотский.
        - Здравствуйте, Лора, - осторожно произнесла я, нервничая все сильнее. Мне просто хотелось навестить Сэма. В этом нет ничего дурного, мы росли вместе, так ведь? - А Сэм дома? - спросила я.
        - Ой, привет. Извини, - Лора вымученно улыбнулась. - Я просто… Сэм! - крикнула она в сторону лестницы. - К тебе пришли.
        Неловко кивнув мне, мать Сэма ушла. Я быстро пролепетала благодарность. И принялась ждать.
        Я стояла, покачиваясь: вперед-назад, вперед-назад. Наконец, раздался звук открывшейся двери, шаги Сэма на лестнице. Увидев его, я заулыбалась. Но Сэм посмотрел на меня в недоумении, и улыбка сползла с моего лица.
        Сэм подошел ко мне. У него очень милый носик. Это я еще в прошлый раз заметила. Тем временем Сэм все-таки взял себя в руки. Только по глазам понятно, как его удивило мое появление.
        Я невольно задумалась, сколько уже здесь не была. Почему? Почему я не навещала Сэма? Почему какие-то воспоминания на месте, а каких-то недостает? И как, во имя всего на свете, как мне выяснить, что именно я забыла и сколько? Это вообще реально? И есть ли в этом смысл?
        До этого я жила иллюзией, что все не так страшно, что у меня получится обрести контроль над ситуацией. Я думала, что знаю, какие события забыла, что представляю их количество. Но память работала не так. И забытые воспоминания тоже.
        - Нора.
        Глаза Сэма светились дружелюбием. Мне вдруг стало так тепло. Он смотрел на меня. На меня, на меня, на меня. Хотелось расплакаться и закричать, хотелось рассмеяться и обнять Сэма. Но в первую очередь я желала разобраться во всем, что произошло.
        - Привет, Сэм, - тяжело дыша, ответила я.
        13
        Сэм
        Sam Smith feat. YEBBA - No Peace
        Нора пришла. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить, осознать, переварить этот факт. Только потом я смог поздороваться с ней.
        Нора снова ворвалась в мою жизнь, я впустил ее - и это все изменило. Да, перемены могут дать шанс… Но какой? Шанс начать все заново?
        Даже если так, я не уверен, что у меня получится. Что я смогу простить Нору.
        И вдруг она улыбнулась, как та умная милая девчонка из прошлого. Как моя лучшая подруга. Как человек, который понимал меня без слов. Она видела во мне обычного юношу, с которым ей хотелось общаться. В общем, выбора у меня не было.
        Шанс, новое начало - да без разницы. Перемены, помимо всего прочего, могут полностью разрушить жизнь. И я этого боялся, потому что только-только отстроил ее заново…
        Моя жизнь очень неустойчива.
        - Прости, что без звонка. Я тут начала записывать разные вещи, делать пометки в списке, как ты советовал. И вдруг вспомнила, что тебе тоже хотелось в этом поучаствовать. - Щеки Норы покраснели, прямо как кончик носа.
        - И ты просто пришла сюда?
        - Именно. Гулять полезно, - она посмотрела на меня своими лучистыми глазами.
        Я стоял столбом, как полный идиот.
        - Заходи.
        С этими словами я отступил в сторону, пропуская Нору в дом, и закрыл за ней дверь. Нора скользнула взглядом по нашему маленькому коридору: он скорее квадратный, чем вытянутый прямоугольный. У стены справа - старый раскрашенный комод, сверху на котором стояла ваза с медленно увядающими розами. У другой стены располагался гардероб.
        - Все как раньше, - прошептала Нора.
        Понимала ли она, что говорит это вслух? Сомневаюсь. Ответ ей был не нужен.
        Нора аккуратно повесила куртку, засунув шарф в рукав. Обувь поставила в сторонке. Рюкзак она держала в руках. Поняв, что Нора готова, я сделал ей знак идти за мной.
        Нора пришла сюда впервые за много лет, еще и без предупреждения, поэтому я очень нервничал. Не потому, что в комнате бардак - я люблю чистоту и порядок, - просто это очень непривычно. Нора перестала быть частью моей жизни, и долгое время я из-за этого очень страдал.
        Теперь Нора снова здесь, и боль тоже.
        Я невольно потер левое запястье.
        Это в прошлом. И прошлое ворошить не нужно.
        Стараясь не выдать собственную нервозность, я уверенно вошел в спальню. Нора проследовала за мной. Она медленно повернулась на месте, будто силилась разглядеть каждый сантиметр комнаты. Здесь тоже мало что изменилось и не стоило такого внимательного изучения.
        - Книг стало больше, - вдруг заметила Нора. - Раньше у тебя были только комиксы. А теперь… Это биографии? - она заинтересованно наклонилась, чтобы рассмотреть книги.
        - Да. Читать их очень захватывающе.
        В дни, когда мне казалось, что лучше уйти, чем остаться, я увлекся историями о реальных людях. Мне были неважны их возраст, деятельность, происхождение. Читая биографии, я обнаружил, что не только моя жизнь тяжела и откровенно паршива, не только у меня есть подобные проблемы - у всех людей так. И это помогло. Я понял, что не такой уж и странный.
        - Хочешь что-нибудь попить?
        Надо было спросить об этом еще внизу.
        - Водички бы. Спасибо, - попросила Нора.
        По ней видно, что она еще не до конца оправилась после аварии.
        - Присядь. Сейчас бегаю, - слабая попытка улыбнуться.
        Я солгал бы, сказав, что не рад видеть Нору у себя в комнате. Просто это так необычно. Непривычно.
        Мимолетно.
        Внизу я столкнулся с мамой. Она стояла, прислонившись к кухонной тумбе, и будто ждала меня. Хочет обсудить внезапный визит? Да пожалуйста. Только пусть сама начинает разговор. Мне сейчас не до объяснений, почему Нора Фрей сидит на диване в моей спальне, голова забита совсем другим. Например, мыслями о том, почему я так рад, что Нора здесь…
        - Итак.
        Вот и начало. Вода журчала, наполняя стакан. Мама громко вздохнула:
        - Нора пришла.
        - Ага.
        - С каких это пор…
        - С каких это пор мы снова общаемся? - догадался я.
        Мама кивнула.
        - С тех пор, как я навестил ее в больнице.
        - В больнице? Что же ты молчал? Она в порядке?
        - Молчал, потому что не хотел об этом говорить, - коротко признался я, беря стаканы с водой.
        - Понимаю.
        - Теперь ей лучше. Она попала в аварию.
        Мама редко смотрит новости и совсем не читает газеты. Говорит, мол, от них одно расстройство.
        - Та ужасная авария на автостраде? Я о ней слышала, но не знала, что Нора находилась в машине. Но она была там, да?
        Я кивнул. Мама со вздохом потерла лоб:
        - Мне нравится Нора. Всегда нравилась. Вот только… Сэм, береги себя, ладно?
        - Ладно.
        - Я не настаивала, когда ты не хотел говорить на определенные темы, делиться с нами своими страхами. Иногда ты просто не мог сказать об этом. Тебе потребовалась терапия. Я ведать не ведаю, какое отношение Нора имеет к тем временам. Но вы неожиданно оборвали все контакты и очень долго не общались. А теперь, годы спустя, она так же неожиданно объявилась снова. Я переживаю. Так что пообещай мне. Пообещай, что побережешься.
        - Обещаю.
        Мама ничегошеньки не знает о тех событиях. Терапевты должны хранить врачебную тайну, а мне самому так и не хватило духу рассказать ей обо всем. Наверное, это было ошибкой. Мама не совсем понимала, через что мне пришлось пройти в школе, но могла соотнести одно с другим. Любой идиот в состоянии сложить два и два.
        - Кто стащил мои очки? Да чтоб вас! - раздался вопль дедушки из соседней комнаты.
        Мама закатила глаза.
        - Пойду проведаю его. Очки наверняка сидят у него на лбу, - с этими словами она похлопала меня по плечу и ушла с кухни.
        Я вернулся в комнату. Нора лежала на диване и смотрела в окно, открывавшееся вертикально. Оно было распахнуто так широко, что можно было на него лечь.
        Может, зря я пообещал маме, что поберегусь? Смогу ли я поберечься, ведь мой личный криптонит снова оказался на моей орбите.
        Я протянул Норе стакан. Приподнявшись, она взяла его и сделала большой глоток.
        - Мы всегда лежали на этом диване. По ночам искали, считали на небе созвездия. Однажды мы увидели падающую звезду и пожелали себе приключение. Одно большое.
        Я сел на диван рядом с Норой. Уже много лет не смотрел в окно с целью увидеть звезды.
        - Было дело. Ты тогда меня отругала, - вдруг вспомнил я.
        Нора рассмеялась:
        - Потому что ты загадал желание вслух! Тогда оно не сбудется, это всем известно!
        Наши взгляды встретились. В горле у меня словно появился ком. Нора всегда была очень красивой. В классическом смысле красивой, хоть и не идеальной. Но глядя на девушку перед собой, я видел не просто аккуратный остренький носик, большие круглые глаза и улыбку, заставляющую забыть собственное имя, - за всех не поручусь, но на меня она действовала именно так. Нет, я видел мечты, желания Норы, ее стремления к чему-то большему, ее тягу к приключениям, ее радость. Я распознавал жажду жизни, амбиции, темперамент. Она воспринимала мир иначе, чем я, - красочнее, круглее, мягче. Во всем сложном Нора замечала простое. Она расширяла мой кругозор.
        Так думал я, глядя на Нору. Мы улыбнулись друг другу, и я дернул рукой, будто собираясь прикоснуться к ней. Это меня отрезвило: в лицо словно брызнули холодной водой. Я неловко закашлялся.
        - Так и есть, - голос срывался, и я сделал глоток. - В общем, где тот список?
        Теперь лицо Норы выражало возбуждение. Поставив стакан, она покопалась в рюкзаке и достала сложенный листок.
        - Здесь немного. Честно говоря, получилось как-то сумбурно, - скорчила гримасу Нора.
        Я забрал список, чтобы пробежаться по нему глазами. Что ж, она не преувеличивала. Мало и сбивчиво.
        - Ты ведь многого не знаешь? Исчезли не только эмоции?
        Пождав губы, Нора вздохнула:
        - Нет. Кажется, что обычные воспоминания тоже пропали. Среди прочего те, в которых… - она умолкла, не договорив, вздрогнула, посмотрела на меня. Выражение ее лица вдруг смягчилось. - Наверное, те, в которых мы потеряли друг друга. Воспоминания о тебе. Ты сказал, что мы больше не друзья, но… мне кажется, что это не так. Не понимаю, почему.
        Она покачала головой, смяв в пальцах свой пуловер. У меня внутри все перевернулось, а сердце защемило. В больнице я спросил Нору, что она помнит, и еще тогда понял - с ней что-то не так. Но теперь казалось, будто она забыла намного больше, просто не хотела признаться в этом даже самой себе.
        Нора совсем забыла последние три года, о том, что мы не общались все это время. И теперь именно я помогаю ей искать воспоминания. Вот ирония.
        - Почему твои мысли крутятся вокруг прошлого? - пробормотал я. - Думай о настоящем. Думай о будущем.
        Кровь шумела в ушах, и я не знал, как со всем справиться. Раны еще не зажили.
        - Мудрые слова. Но прошлое тоже принадлежит мне. Особенно это прошлое. Разве нет? - Нора вопросительно посмотрела на меня. Наши взгляды снова встретились, и мне захотелось взять ее за руку, как раньше. Вспыхнуло желание защитить Нору. Но теперь… я себя-то защитить не в силах.
        «Вдруг тебе просто не понравится то, что ты увидишь там, в прошлом? - мысленно спросил я Нору. - У тебя появился шанс жить без груза в душе, почему бы им не воспользоваться? Незнание может оказаться благословением…»
        Вслух я ничего не сказал.
        - Потому что в прошлом мы были друзьями, - добавила она. Я снова не отреагировал. - С кем… С кем ты теперь дружишь, Сэм?
        С губ чуть не сорвался смешок. Я подавил порыв вскочить и прогнать Нору. Сама того не ведая, она разбередила рану.
        - С Филиппом. Мы знакомы несколько месяцев. Он ничего такой, временами рубится со мной в компьютер.
        Я не стал рассказывать, что никогда не виделся с Филиппом вживую, что встретил его в онлайн-игре. Что он живет на другом конце Германии, и я не могу назвать его другом - мы общаемся редко и очень мало.
        Вместо этого я сосредоточился на списке и перебил Нору, которая уже собралась что-то ответить на мои слова о Филиппе:
        - Может, разобьем по категориям? Или тезисы по-другому сформулируем. Список - это начало. Он должен быть предельно ясным. Он станет основой для других вещей, которые ты хочешь потом попробовать, - я выпустил лист из рук. - Ты ведь отдаешь себе отчет, что список ничего не расскажет тебе о прошлом? В результате ты выяснишь, как дела обстоят теперь, а не как это было до аварии.
        - Да, я понимаю, - в который раз поморщилась Нора. - Я уже поговорила с родителями, и они отнеслись ко всему на удивление спокойно. Надеюсь услышать от мамы с папой о том, что мне раньше нравилось и не нравилось. Что я обожала, что терпеть не могла. И ты тоже расскажи.
        Видит Бог, будь у меня возможность отказаться, я бы ею не воспользовался.
        - Что ж, тогда доставай ручку. Начнем.
        14
        Нора
        Jastin Jesso - Getting Closer (Acoustic)
        «Список Норы» теперь очень аккуратный. Его набело переписали на другом листе, потому что старый весь испещрен нашими пунктами и идеями. У Сэма почерк намного красивее моего, поэтому я не сопротивлялась и позволила написать все за себя.
        - Готово? - задумчиво спросил Сэм. Мне нравилось, как он смотрел на меня, спокойно, ласково, совсем не так, как это делал Йонас. В животе у меня порхали бабочки, я была взбудоражена, но при этом чувствовала себя в безопасности. Рядом с Сэмом… А не рядом со своим парнем.
        Йонас мне не писал. Я ему тоже. Он так и не ответил, почему не приходил в больницу, почему не навещал меня.
        Может, мы больше не встречаемся?
        - Нора?
        Голос Сэма вырвал меня из раздумий. Я слегка вздрогнула:
        - А? Да, прости. Думаю, все готово. Мне больше ничего на ум не идет. А тебе?
        Сэм покачал головой:
        - Нет-нет. Мы ведь хотим, чтобы список был четким и понятным. Тонкости и детали помогают лучше узнать себя.
        В этом наш план. Мне нужно какое-нибудь направление, ориентир. Выражаясь словами Лу: с чего-то надо начать. Я улыбнулась - сестренку всегда обуревала жажда деятельности.
        - Кстати, Лу с удовольствием бы нам помогла. Ты не против?
        - Порядок. Ты хочешь, чтобы она присоединилась к нам?
        - А почему нет? - я пожала плечами и тихо добавила: - Пусть помогает с отдельными пунктами.
        Сэм кивнул.
        - Ладно. Так и сделаем. Вот список, - он протянул мне лист. Я быстро пробежалась глазами по строчкам, над которыми мы бились последние два часа.
        Одни пункты заставляли отвлечься, вспомнить счастливые мгновения жизни, а другие - задаться вопросом. Например, пункт четвертый: «Поплавать в озере».
        - А я умею плавать?
        - Конечно, умеешь. Мы постоянно плавали. Ты забыла?
        - Нет. Просто из-за этой дурацкой забывчивости ум за разум заходит. Я сомневаюсь в воспоминаниях. Ни в чем не уверена. В смысле, вдруг мне не нравится картошка фри, что тогда?
        Между прочим, это второй пункт в списке. Но Сэм лишь рассмеялся. Смех у него спокойный, глубокий. Заразительный и искренний.
        - Если тебе не понравится картошка фри, я начну сомневаться во всем, во что раньше верил. Мы ведь говорим о картошке фри. Ее все любят.
        - Ну-ка, не дави на меня.
        Сэм снова засмеялся. Очень здорово видеть его таким.
        Я скользнула взглядом по красиво изогнутым, четким буквам, выведенным рукой Сэма. Как он сказал, список - это только начало, совсем маленький шаг вперед. Это мешанина из вопросов, предложений и просто слов.
        Еще мы отметили, что мне раньше нравилось, что нет, и оставили место для дальнейших комментариев. Мы с самого начала решили, что это пригодится, особенно в случае с музыкой и фильмами. И с книгами.
        - Я люблю читать?
        - Раньше ты очень много читала, но особенно любила мангу, - объяснил Сэм.
        - Почему у меня в комнате нет книг?
        Ни одной не видела. Ни манги, ни чего-то еще. Только журналы.
        - Они оказались тебе не нужны, и ты все отнесла в школьную библиотеку. Я пришел за книгой и видел, как ты передавала их библиотекарше.
        - Правда?
        Сэм молча качнул головой.
        - Впиши тогда мангу, - потребовала я, ткнув в пункт рядом с книгами.
        Книг и фильмов огромное множество, и поначалу мы не знали, как ко всему этому подступиться. В итоге решили, что сделаем небольшую подборку и выясним самое главное. Что мне больше по вкусу, манга или романы? На полках у меня одни журналы и еженедельники. Какие жанры и темы я предпочитаю?
        - Выглядит неплохо, да? - отвлек меня от мыслей Сэм. Я посмотрела на него.
        - Разумеется, вот только… Скажи, это странно, что я нервничаю? Со списком все в порядке, но я испытываю какое-то чувство и не могу его объяснить, - я со вздохом скривила губы. Звучит очень глупо.
        - Нет, ничего странного. На твоем месте я чувствовал бы то же самое, - Сэм почесал затылок, и от этого движения рукав его пуловера немного сполз, обнажая кожу, на которой что-то темнело.
        Я прищурилась и, не отдавая себе отчета, схватила Сэма за запястье.
        - У тебя есть татуировка? - что-то не припоминаю такого.
        Сэм тут же резко выдернул руку. Запястье снова скрылось под тканью пуловера.
        - Ага.
        - Давно она у тебя? В смысле, я видела ее раньше? Это что-нибудь значит? - вопросы хлынули, будто вода из переполненного стакана. Я ничего не могла с этим поделать. У Сэма есть татуировка. А мне казалось, что раньше ему это не нравилось.
        - Наколол в прошлом году, ничего особенного.
        Меня съедало любопытство, но я поняла, что для Сэма на этом тема исчерпана. Он уклонился от разговора, поведение стало сдержанным. На лице появилось мрачное выражение, он отвел взгляд. Может, он жалел, что сделал тату, поэтому не хотел об этом говорить? А может, я сунула нос не в свое дело.
        - Прости, у меня в мыслях не было тебя обидеть, - прошептала я, чувствуя себя откровенно паршиво. Мне правда жаль, что так вышло.
        Сэм ничего не ответил.
        - Пойду домой. Уже поздно.
        Это неправда. Просто мне казалось, что на сегодня хватит, Сэм уже сыт мною по горло. Держа список в руках, я решительно встала, взяла рюкзак и застыла на месте. Сэм тоже поднялся - мы оказались лицом к лицу. Я не желала расстраивать Сэма, не желала видеть грусть на его лице, хотя сама не понимала, почему это для меня так важно. Почему это чувство так сильно.
        - Не хочу об этом говорить, - тихо объяснил Сэм. На его щеках вспыхнул легкий румянец.
        - Хорошо, - с улыбкой сказала я. К моему облегчению, он улыбнулся в ответ. Медленно и робко, но улыбнулся.
        - С чего начнем? С первого пункта? - вдруг спросил он, указывая на лист.
        - Ой… Надо подумать, - я тоже заглянула в список. - Сначала надо разобраться с моим гардеробом. Сегодня вечером примерю все вещи, посмотрю, что мне нравится, что нет. С этим я сама справлюсь.
        - Раньше ты всегда ходила в штанах, - прошептал Сэм. - Время от времени надевала летнее платье, но юбки - никогда. Особенно короткие. Ты считала их неудобными. Но за последние несколько лет все изменилось.
        Он рассказал что-то о прежней мне. Сам, я его не спрашивала и не уговаривала. Поймав взгляд серо-голубых глаз, напоминающих море в шторм, я забыла, как дышать. Нет, все не так просто, есть что-то еще. Оно пряталось между строк и ускользало, когда я пыталась его поймать. Частичка, которая ни к чему не подходила, потому что многих других пазлов не хватало.
        Во всяком случае, мне так казалось. Может, я просто тронулась умом.
        - Вот как, - моргнув, пробормотала я. - Спасибо. Посмотрим, что будет дальше.
        Мы стояли друг напротив друга, словно незнакомцы, которые не совсем незнакомы…
        - Давай завтра попробуем еще один пункт?
        Выражение лица Сэма смягчилось:
        - Какой?
        - Озеро?
        Сэм озадаченно уставился на меня, широко распахнув глаза и приподняв брови.
        - На дворе март. Жуткий дубак, - ему холодно от одной мысли об этом.
        - Ага, но я не хочу ждать до лета. Ледяная вода нас не убьет, окунемся по-быстрому.
        Сэм боролся с собой - это видно невооруженным глазом. Он качал головой, хмурился, морщил нос. И в конце концов вздохнул:
        - Ладно. Замерзну насмерть - виновата будешь ты. Поверить не могу, что я на это согласился… - бормоча так, Сэм подошел к столу и взял телефон.
        - Что ты делаешь?
        - Хочу узнать, какая холодина будет завтра, - засмеялся Сэм и чертыхнулся. - Дождя нет, переменная облачность. Но… одиннадцать градусов. Только одиннадцать градусов. Ты представляешь, какой ледяной будет вода?
        - Одиннадцать градусов для марта нормально, - лихо усмехнулась я. - Даже тепло.
        Но мое искусство убеждения оставляло желать лучшего. Сэм ни капли не воодушевился.
        - Считай это приключением, - уговаривала его я.
        - Зайду за тобой. После школы. Около трех, - пробубнил он, выключив телефон и положив его обратно на стол.
        Запрыгав от радости, я с воплем бросилась Сэму на шею и стиснула в объятиях.
        Это стало потрясением для нас обоих.
        Я обнимала Сэма за плечи, вдыхала его запах, чувствовала его тепло - и то, как дрожали его руки. По телу растекалось уютное ощущение, там, где мы с Сэмом соприкасались, приятно покалывало. Очень приятно. Это будоражило.
        Вот бы стоять так вечно.
        - Нора, я замерз. Пойдем домой.
        - Разве зимний лес не прекрасен?
        - Да. Снег - это здорово, - проворчал Сэм.
        Я разочарованно фыркнула:
        - Ты даже не пытаешься сделать вид, что тоже в восторге! Я так рада. Снег выпал впервые за два года.
        Вчера вечером с неба повалили снежные хлопья. Стало белым-бело. Мы прибежали на опушку, потому что здесь было особенно красиво. Снег лежал на лапах елей, хрустел под ногами.
        - Я в восторге, - Сэм дрожал. Зиму он не любил. Я тоже, уж слишком холодно. Но я обожала снег, а без холода его не бывает.
        Смеясь, я подбежала по снегу к Сэму и крепко обняла.
        - Что… что т-ты де… делаешь? - опешил он.
        - Грею тебя, дубина.
        С губ сорвался тихий вздох. Воспоминания исчезли так же быстро, как появились. Кажется, тогда нам с Сэмом было лет одиннадцать-двенадцать.
        Что же случилось, Сэм? Почему мы потеряли друг друга?
        Закрыв глаза, я уткнулась Сэму в грудь. Макушкой я доставала ему до виска. Он ненамного выше меня, неширокий и легкий, а обнимать его так же приятно, как и Йонаса. Сэм меньше, тоньше, не такой внушительный, но это не делает его хуже.
        Он не давил на меня, он меня дополнял.
        Это безумие. Это…
        С глубоким вздохом я невольно прижалась к Сэму еще ближе, чувствуя, как он скользнул пальцами по моей спине. Он тяжело дышал мне на ухо, и этот звук сливался с биением моего сердца, образуя мелодию.
        Немного отстранившись, но не разомкнув объятия, я подняла лицо, как в замедленной съемке. Мы столкнулись нос к носу.
        - В общем… я… ты… - заикаясь, лепетал Сэм, и у меня с губ сорвался смешок. Голос у Сэма был хриплый, ломкий, а слова никак не складывались в предложения.
        - Спасибо, что ты есть, - прошептала я, устремив на него взгляд. На его дружелюбное лицо, большие глаза, веснушчатый нос, бледные губы, которые подрагивают, когда он заикается, - вот как сейчас.
        Как ошпаренный, он выпустил меня из объятий и отступил.
        - Пойдем, я провожу тебя до дверей.
        Сэм, который был со мной последние несколько часов, вдруг исчез.
        15
        Сэм
        Lauren Daigle - You Say
        Нора ушла. Теперь ее здесь нет.
        Пока никто меня не заметил и не окликнул, я торопливо поднялся по лестнице и заперся в комнате. Дыхание сбилось. И причин тому было много. Я ничего не соображал. Голова пуста, но мыслей великое множество. Такое вообще возможно? Нет, это полная бессмыслица.
        Я прижался спиной к двери, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Мне нужна передышка. Голова кружилась.
        Я закатал рукав пуловера. Татуировка надежно скрывала шрам, но я никогда не забывал, что он есть. Никогда. Благодаря внимательным родителям и последующей терапии я мог смотреть на него без страха. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы так было и дальше.
        Вспоминая тот день, я будто видел чужую жизнь. Это как смотреть через ту безумную штуку, в которой образуются узоры, искажаются изображения и все блестит. Кажется, это называется калейдоскоп.
        Теперь многое стерлось из памяти. Но я отчетливо помнил лица родителей, когда пришел в себя в больнице. Первым делом я подумал не о том, почему выжил, а удалось ли маме отмыть кровь с белых плиток и отстирать бежевые старые половики. Сначала мама плакала, а папа ругался, потом плакал папа, а ругалась мама.
        А я просто лежал.
        «Жизнь по-настоящему безумна, - думал я. - Некоторым людям не дают быть счастливыми, но и умереть не позволяют».
        Больше я не пробовал покончить с собой, но мысли об этом были. Я солгал бы, заявив, что после одной такой попытки все проблемы растворяются в воздухе. Что можно просто сказать: «Раз не вышло, значит, буду жить дальше». Или что получится сделать вид, будто этой атомной катастрофы в жизни никогда не случалось. Нет, после неудачного самоубийства будет плохо: первое время или всю жизнь. Это ужасно, и для каждого ужасно по-своему.
        Мне было все равно, жить или умереть. Я не видел ничего плохого ни в том, ни в другом. Нет, хуже всего оказался страх перед двумя вещами. Я боялся завтрашнего дня и всех за ним следующих, а также упреков, которые, без сомнений, на меня посыплются. Я боялся фраз, слов, которые впиваются в тело пистолетными пулями, разрывая органы, которые ранят, но не убивают. Но упреков не последовало. Был только один вопрос, который мне задавали как в течение двух лет, пока длилась терапия, так и после нее: «Почему?»
        Почему ты захотел уйти? Почему ты это сделал? Почему не нашлось другого пути? Почему твоя жизнь так плоха?
        И за всеми этими «почему» следовал немой вопрос: «Кто?» Терапевт догадался, родители, к счастью, нет. «Кто-то принуждал тебя к этому? Кто делает твою жизнь невыносимой? Кто и почему?»
        Кто и почему… Я думал о тех временах, когда все меня угнетало, и в одночасье из давно прошедшего и далекого это сделалось очень близким. В одночасье вернулась боль.
        Я разрыдался. Я рыдал, рыдал, рыдал - как маленький мальчик. Как мальчик, которым когда-то был. Как тот Сэм, который потерял свою Нору, а с ней и прежнюю жизнь. Как будто это произошло прямо сейчас. Возможно, это рыдал Сэм завтрашнего дня, который уже знает, что это произойдет снова.
        Больно.
        Мы были друзьями. Лучшими друзьями.
        Но для меня Нора была не просто другом.
        Это и теперь так - и одновременно не так. Я разрывался между желанием рассказать Норе обо всем, заявить, что она поступает нечестно, что она поступила нечестно, и желанием попросить ее забыть о прошлом. Это причиняло невыносимые страдания.
        Я плакал навзрыд, пытался успокоиться, но безуспешно.
        Вскрылись старые раны. Как же мне хотелось избавиться от них! Но не получалось. Никогда не получалось. Жизнь устроена иначе, а любовь - тем более…
        И я рыдал.
        А что мне еще оставалось?
        16
        Нора
        Ray Dalton - In My Bones
        До дома я добралась к вечеру.
        Часы, проведенные у Сэма, были чудесными, но утомительными, как и дорога туда-обратно. Мне было хорошо, хотя единственное, чего я хотела, - это немедленно лечь спать. Тело умоляло об отдыхе, но взбудораженность, любопытство и амбициозное желание снова обрести себя с помощью списка слились внутри в гремучую смесь, из-за которой я не могла уснуть.
        Ни одного нового сообщения. Ни от друзей, ни от моего парня.
        Это плохо, что мне все равно?
        Я подумала о Сэме. О том, как он смотрел на меня, как ответил на порывистые объятия, и о нагрянувшем воспоминании.
        Они всегда появлялись неожиданно и обрушивались на меня. Сказать честно, со времен своего пробуждения в больнице я пыталась не обращать на это внимания, пыталась забыть, что в темноте прячется куда больше, чем мне хочется признать. Моя память скрывает много того, о чем я пока даже не подозреваю.
        Прочь эти мысли! Они слишком жуткие.
        Энергично помотав головой, я попыталась подумать о другом, а именно о задаче, которая стояла передо мной сегодня: разобрать гардероб.
        Я хотела выполнить хотя бы один пункт из списка. Это внушило бы мне чувство, что я постепенно обретаю себя снова. А подобный успешный опыт мне очень нужен.
        - Ну, поехали, - пробормотала я, вытаскивая первую попавшуюся шмотку и бросая ее на кровать.
        Да уж. В гардеробе царил такой хаос, что мне показалось, будто вещей больше, чем было на самом деле. Но там просто следовало прибраться. Теперь одежда валялась на кровати так же беспорядочно, как до этого в отсеках и ящиках.
        Минуточку. Наверху есть что-то еще. Я присмотрелась к верхней полке. Она очень узкая, но на ней лежала какая-то вещь. Серо-голубого цвета. Жаль ростом я маленькая, не дотянусь. Я огляделась по сторонам, но не нашла ничего, что могло бы мне пригодиться. Только компьютерное кресло. На колесиках. А что, если?.. Голос в голове громко заявил, мол, это очень глупая затея. Да ладно, что такого может случиться?
        Подкатив к шкафу кресло, я неуверенно на него взобралась. Тратить на это много времени я не собиралась, хотела только взглянуть, что спряталось там наверху.
        Держась за спинку кресла, я медленно и осторожно выпрямилась, заглянула на полку и дотронулась до серо-голубой вещи. На ощупь она мягкая, но ткань толстая, тяжелая. Пуловер? Или толстовка. Нахмурившись, я потянула серо-голубую ткань на себя, но что-то помешало. Я дернула сильнее, обеими руками, напрочь забыв о том, что должна держаться за полку или за спинку кресла, чтобы не потерять равновесие. Толстовка поддалась, ролики под моим весом сдвинулись с места, я пошатнулась и вместе со стулом отъехала в сторону. Ухватиться за что-нибудь у меня не получилось, и я с громким воплем рухнула на пол. Приземлилась прямо на копчик. Ай, как больно! Тихо постанывая, я некоторое время сидела рядом со шкафом и адским стулом - ждала, когда голова перестанет кружиться. Такое падение не пойдет ей на пользу.
        Зато я смогла стащить с полки эту дурацкую толстовку. Она валялась на полу слева от меня. Капюшон у нее изрядно потрепанный, с торчавшей толстой ниткой. Наверное, из-за нее не сразу получилось достать толстовку.
        Она мне знакома. Я в восторге зарылась в нее лицом. Старый вытершийся рисунок с Микки-Маусом. Моя любимая толстовка.
        Я улыбнулась.
        - Боже мой! Нора? Ты в порядке?! - Мама почти кричала, и я испуганно вздрогнула, когда она ворвалась в мою комнату, резко распахнув дверь. За ней по пятам вбежала Лу.
        - Грохот был страшный! - укоризненно воскликнула сестра. Увидев меня, сидевшую рядом со стулом, она скрестила руки на груди. - Чем это ты занимаешься?
        Мама уже была рядом. Разглядывала меня, бережно обхватив мое лицо ладонями.
        - Со мной все хорошо, - успокоила ее я.
        Мама вздохнула с облегчением, отступила на несколько шагов и, не удержавшись на ногах, упала на кровать в груду моих вещей.
        - Ты хоть представляешь, как мы испугались? - прошептала она, трясущейся рукой откинув со лба несколько прядей.
        - Мама собиралась дать мне ужин, как вдруг потолок затрясся.
        - Простите. Мне не хотелось вас пугать.
        Я благоразумно умолчала о том, что полезла на крутящийся стул, имея в голове не до конца затянувшуюся дыру. Теперь сама эта идея казалась еще глупее, чем в тот миг, когда я решила воплотить ее в жизнь.
        Сделав несколько глубоких вдохов, мама огляделась:
        - Что ты делаешь? Разбираешь гардероб?
        Я кивнула, подняв с пола толстовку:
        - Ага. Смотри, что я нашла.
        Сначала мама с улыбкой покачала головой, а затем рассмеялась и забрала толстовку у меня из рук.
        - Я ее целую вечность не видела! Года три, если не больше. Раньше приходилось стирать эту толстовку каждые два дня. Особенно зимой, ты даже спала в ней. Ох, как же я ее ненавидела.
        - Она с Микки-Маусом! Круто! - воскликнула Лу, которая подошла ближе и села на кровать рядом с мамой.
        - Да. Папа купил эту толстовку Норе, когда ей было около девяти лет, - мама задумчиво нахмурилась, ее плечи дрогнули.
        Я таких подробностей не помнила.
        - Да, точно, - продолжила мама. - Мы собирались в Диснейленд, но ничего не вышло. Роды начались раньше положенного срока.
        Лу широко распахнула глаза.
        - Из-за меня Нора не поехала к Микки-Маусу? - спросила она с ужасом и печалью одновременно. Я рассмеялась.
        - Ничего страшного. Мы все радовались твоему появлению на свет, - успокоила Лу мама, поцеловав ее в лобик.
        - Это так.
        - Ты тоже радовалась? - удивленно уставилась на меня Лу.
        - Думаю, что да, - я скривила губы и тихо призналась: - Не знаю, не помню.
        Лу понимающе кивнула.
        - Но теперь я счастлива, что ты есть, - заверила сестру я.
        После этих слов на лице Лу расцвела самая замечательная улыбка, которую я когда-либо видела. Глаза у нее чудно сияли. Прижавшись к маме, она захихикала.
        Мама снова посмотрела на толстовку:
        - А потом ты перестала ее носить. Она стала тебе мала. Но ты все равно клала ее на кровать, будто амулет. И однажды… она пропала. Ты куда-то ее убрала.
        В голосе мамы звучала горечь, и я чувствовала ее каждой клеточкой своего тела. Ах, если бы я знала, почему…
        - Она валялась в шкафу, - произнесла я.
        - Ясно, - мама положила толстовку рядом с собой и окинула взглядом комнату, по которой были разбросаны вещи. - Это так задумано?
        - Здесь словно бомба взорвалась, - осуждающе заметила Лу.
        Мама постоянно напоминала мне, когда приходило время делать уборку. А вот Лу ничего говорить не нужно. Она обожала порядок.
        - Я хотела… Это чтобы…
        Вздыхая и охая, я встала. Боже мой, как болит копчик! Я его точно отбила. Доковыляв до рюкзака, я достала листок с заметками и протянула его маме.
        - Мы с Сэмом составили список. Очень хочу попробовать все это и выяснить, что мне нравится, а что нет. И почему. Одежды это тоже касается.
        - И я буду помогать, - с гордостью вставила Лу.
        Мама изумленно ахнула.
        - Правда? - она задумчиво вглядывалась в мое лицо.
        Я кивнула.
        - Ты теперь примеришь всю одежду и оценишь, по душе ли она тебе? - спросила Лу.
        - Не всю, но большую часть. Ну, таков план.
        - Список… интересный.
        - Первая попытка что-то упорядочить, - призналась я. - Завтра Сэм зайдет за мной после школы. Мы отправимся на озеро.
        Мама вскинула голову:
        - Нет.
        Это слово звучит твердо, будто оно высечено на камне. Сестра заканючила, чтобы мы взяли ее с собой. Думаю, ответ будет тот же.
        Я умоляюще посмотрела на маму:
        - Не заставляй меня просить. Мне нужно поехать.
        - Озеро в тридцати минутах езды отсюда, а на улице не май месяц, Нора. Тебя только выписали из больницы. Ты попала в аварию и перенесла операцию, - голос мамы сорвался на шепот. - Я не могу отпустить тебя.
        - Я поеду, мама. Я должна.
        Как бы мне хотелось объяснить это маме! Не могу я ждать лета или подходящего мига. Пора начинать собирать себя заново - боюсь, что иначе вообще ничего не выйдет. Я надеялась, что мама прочтет все это по моему лицу. Я видела, что она разрывается между тревогой и желанием исполнить мою просьбу.
        - Сэм будет со мной. Ничего не случится, - продолжила я.
        - Ты можешь заболеть. Подхватишь воспаление легких или что похуже.
        - Такое возможно. Но я не собираюсь сидеть в озере вечно.
        - Разумеется. Ты возьмешь с собой толстое полотенце и чистую, очень теплую одежду, в том числе и шапку, под которую спрячешь мокрые волосы. Перед поездкой выпьешь горячий чай с лимоном и хорошо выспишься. Приедешь на место, окунешься в озеро, выйдешь на берег, насухо оботрешься и сразу отправишься домой, где примешь горячий душ. Поняла? - гаркнула мама, будто какой-то сержант.
        На губах у меня появилась усмешка.
        - Горячий душ или ванная, - добавила я. - Отлично вписывается в мой список.
        - Не дерзите мне, дамочка!
        - Точно. Пока ты под папиным столом, веди себя прилично.
        Мы расхохотались. Лу неправильно произнесла эту фразу, и мы не восприняли ее всерьез. Папа говорил нечто похожее в шутку. Приблизившись к маме, я взяла ее за руку.
        - Спасибо, мама.
        - Я буду за тебя переживать.
        - Знаю, - приятно, когда кто-то о ком-то переживает. О ком-то думает.
        - Значит, я тоже еду?
        - Нет. Хватит мне одного ребенка, который поступает, как ему вздумается.
        Лу надулась.
        - Пойдем, оставим сестру в покое. Пора ужинать, - сказала мама.
        Лу уже собралась скатиться с кровати, когда слова невольно сорвались с моих губ:
        - Хотите остаться?
        Мама с Лу уставились на меня так, словно я превратилась в шестиглазого зеленого монстра.
        - Поможете мне решить, какую одежду оставить, а от какой избавиться. И расскажете, что я раньше любила носить, - неуверенно объяснила я.
        Лу восторженно захлопала в ладоши:
        - Модный показ! Йу-ху!
        - Хорошо. Сейчас… сейчас мы возьмем ужин Лу и вернемся?
        Это прозвучало как вопрос, и я улыбнулась:
        - Замечательно.
        Сестра радостно выскочила из комнаты, мама вышла следом. Пока они возились с ужином, я сложила свою любимую толстовку и устроила ее на подушке. Решила - пусть полежит здесь. Убирать толстовку обратно в шкаф я не собиралась. Хорошие вещи и воспоминания прятать нельзя, верно?
        Убрав стул обратно за стол, я занялась разбросанными вещами. Все штаны - джинсы, шорты, бриджи, без разницы - я свалила в кучу на коврик. Рядом появилась груда из платьев и юбок. Теперь на кровати освободилось место для мамы и Лу.
        Только я все рассортировала, как вернулись Лу с мамой. Мама принесла чашку… нет, две чашки чая. Одну она отдала мне. От напитка тянулся восхитительный фруктовый аромат. Я почувствовала острую признательность: мама позаботилась и обо мне. Лу осторожно тащила тарелку с бутербродами и нарезанными яблоками. Мама забрала ее у сестры, чтобы та смогла залезть на кровать и усесться поудобнее. Затем мама отдала тарелку Лу и села сама. Я поставила чашку чая на прикроватный столик.
        - Итак, с чего начнем? - спросила мама и подула, чтобы остудить чай.
        - С этого барахла на полу. - Я показала на валявшуюся одежду.
        - Тогда приступим! - воскликнула Лу, надкусывая свой бутерброд.
        И я начала свой модный показ.
        Это оказалось куда веселее, чем я ожидала. Переодеваться на глазах у мамы и сестры сложности не составило. Двое джинсов мне не подошли - слишком короткие или слишком узкие. Одно платье совершенно не понравилось, а на одних шортах, к сожалению, обнаружилось пятно, которое, если верить маме, уже никак не отстирать.
        Я стояла у зеркала, немного приподняв футболку, чтобы разглядеть подол юбки. Это узкая черная юбка с высокой талией. Очень узкая и очень короткая.
        - Ну… - я повернулась, покрутилась… Мне не нравилось.
        - По-моему, красивая юбка, - высказалась Лу.
        - Да, красивая, - прошептала себе под нос я.
        - Тебе идет, хотя, по-моему, она немного тесновата. Но самое главное, чтобы ты чувствовала себя комфортно. Нельзя носить то, в чем тебе неудобно, - выделила последнее предложение мама.
        - Как же так? Разве можно считать что-то красивым, но дурацким? - задумчиво посмотрела на маму Лу. Она настроена скептически.
        - Бывает. Вроде вещь не дурацкая, но в ней неудобно. Это не одно и то же, солнышко. Норе может нравиться юбка, даже очень, однако она не станет ее носить, потому что будет чувствовать дискомфорт. Хорошее самочувствие - это когда тебе хорошо, но ты не можешь объяснить, почему. Просто понимаешь, что все правильно. Это тяжело выразить словами.
        - Поразмышляю над этим, - сказала сестра.
        - Давай, - улыбнулась мама.
        Мы с Лу тоже заулыбались. Я прокручивала в голове мамины слова.
        Нет, мне нехорошо в этой юбке. Не имеет значения, как замечательно она сидит, из какой приятной и мягкой ткани сделана и как подчеркивает мою фигуру. Стоит пошевелиться - юбка тоже шевелится и слегка приподнимается. И все мысли об этом. О том, что юбка слегка задралась или сползла, что она слишком тесная. Я наклоняюсь, и она впивается в кожу, из-под нее видно нижнее белье. Эта одежда мне не подходит. Зачем я ее купила? Почему в воспоминаниях я носила эту юбку? И делала это довольно часто.
        - Ну что? - полюбопытствовала мама.
        Я помотала головой.
        Та же история повторилась со всеми короткими штанами, юбками и с некоторыми топиками, рубашками.
        Спустя несколько часов Лу уснула у мамы на коленях, чашки с чаем опустели, а я совсем вымоталась. Папа заходил час назад посмотреть, что мы делаем, но, увидев разгром в комнате, тут же сбежал.
        Вещей, которые я одобрила, в которых чувствовала себя естественно, комфортно и замечательно, в которых не думала постоянно о том, что на мне надето и хорошо ли оно сидит, оказалось намного меньше, чем не прошедших отбор.
        - Готово, - вздохнула я.
        - Это так, - согласилась мама, зевнув. - О чем задумалась?
        - Очень заметно, да?
        - Немного. Что случилось?
        - Сама посмотри. Эта огромная куча барахла была в моем шкафу. И… мне не нравятся все эти вещи. Либо не нравятся, либо плохо на мне смотрятся. Что они делают в моем шкафу? Не понимаю, - тихо призналась я. - В смысле, я же их носила. О многих я помню. Но… Почему?
        Я выжидающе посмотрела на маму. Ее взгляд, устремленный на меня, полон любви и безмятежности.
        - Иногда наши предпочтения меняются, иногда меняемся мы сами. Такое случается гораздо чаще, чем ты думаешь, и это совершенно естественно.
        Мамины слова меня не убедили. Нет, что-то не сходится. Разумеется, у всех вкусы меняются, и я не исключение… нет. Все не так просто.
        - Отнесу Лу в постель. Может, получится почистить ей зубы.
        - Ты о чем-то не договариваешь, да? - спросила я.
        Мама промолчала.
        - Это как с чаем и кофе? Я хотела эти вещи, потому что они крутые?
        Тишина. Мама осторожно выбралась из-под Лу, встала и взяла ее на руки.
        - Наверное, не без этого. Я считаю, что мои догадки тебе не помогут. Особенно если они окажутся неверными.
        - А если верными?
        Мама улыбнулась мне:
        - Тогда ты сама все узнаешь.
        Сегодня я заспалась, потому что до глубокой ночи думала над мамиными словами. Я ко всем выводам должна прийти сама? Или я обо всем узнаю, когда придет время? Вчерашние попытки уговорить маму помочь потерпели неудачу. Она лишь пожелала мне спокойной ночи и с Лу на руках вышла из спальни.
        В моей жизни такой же бардак, как и в гардеробе. Кажется, что я ничем другим не занимаюсь, только рассуждаю: «Вот это мне нравилось? Или я была к этому равнодушна? Или терпеть не могла?»
        Но теперь это сводит меня с ума.
        Разумеется, прибраться в шкафу намного легче, чем навести порядок в жизни. И то, вчера мне потребовалась целая вечность, чтобы сложить всю одежду обратно, аккуратно ее рассортировав. Оставшиеся шмотки я собрала в большие пакеты. Мама собиралась в ближайшие дни подарить их кому-нибудь или пожертвовать.
        Теперь пакеты стояли у стены рядом с дверью. Я думала чуть позже попросить маму заказать мне несколько новых вещей. Их привезли бы через три дня, и маме не пришлось брать меня в город - это, считай, кругосветное путешествие.
        Сэм скоро приедет. Мама собрала для меня гигантский рюкзак, в котором было все: нижнее белье, огромное пушистое полотенце и одно маленькое для волос, расческа, шапка и гнущаяся грелка, которая становилась горячей. Прибавим к этому теплую куртку, шарф и перчатки, которые мама уже подготовила.
        Как она сказала: «Ты все должна надеть, иначе забудешь».
        Термометр на веранде показывал 12,5 градуса. Теплее, чем мы рассчитывали, но вода все равно будет ледяной.
        Я сидела за письменным столом, уставившись в список. Пункт три я выполнила и могла с уверенностью сказать, что юбки - это не мое. В шкафу осталась лишь одна, простая и длинная. Мне нравились джинсы, все без исключения, и узкие, и широкие. Брюки тоже классные, но только если пояс не сильно жмет.
        Пункты четыре и девять - «поплавать в озере» и «душ или ванна» - я отмечу уже сегодня. Последний пункт вызывал у меня особое предвкушение. Что мне понравится больше? Разумеется, я уже принимала душ, с тех пор как вернулась из больницы, но у меня не было времени насладиться им по-настоящему. А поплескаться в ванне я еще не успела.
        Затем я подумывала поиграть с Лу или устроить киновечер. В зависимости от того, как сильно устану.
        Я со вздохом уронила голову на руки. Будет ли от этого толк? Через несколько дней - постлечебный осмотр. Надеюсь, рана хорошо зажила и все в полном порядке.
        Быстрый взгляд на телефон. Я им вообще не пользовалась, если не считать переписок с Сэмом в Ватсапе. Никаких соцсетей, сообщений. Никакого стресса.
        Только о Йонасе я часто думала. Особенно после того, как обнялась с Сэмом. Мне хотелось написать Йонасу, просто спросить, как у него дела. Как поживает Тим.
        Но я не писала. Почему-то не могла найти правильных слов. Глубоко в душе я разочаровалась в Йонасе. В юноше, которого считала другом, который испытывал ко мне чувства, но совершенно не интересовался мной и моим здоровьем. Он не потрудился позвонить, навестить меня. Еще я разочаровалась сама в себе, потому что желание увидеться с Йонасом невелико, а вопросов, касавшихся наших отношений, просто не счесть. Мне хорошо с Сэмом. Первым делом я связалась с ним, а не с Йонасом.
        Плохая из меня подруга. А еще я до сих пор зла на Йонаса за те проклятые слова: «Дерьмо случается».
        Протерев глаза, я села на кровати. Наверное, стоит просто ему написать.
        ПРИВЕТ. ОТ ТЕБЯ НИЧЕГО НЕ СЛЫШНО, И Я РЕШИЛА НАПИСАТЬ САМА. КАК ДЕЛА У ТИМА? ВСЁ ПЛОХО?
        НУ… У ТЕБЯ ВСЁ ХОРОШО? НАДЕЮСЬ, ЧТО ДА.
        Получилось не особенно красноречиво, но это просто сообщение в Ватсапе, а не докторская диссертация, так что плевать. И плевать, насколько пустячно это звучит.
        Сейчас я ничего не могу поделать. Пока я такая, какая есть.
        Раздавшийся звонок в дверь вернул меня в реальность. Я вскочила со стула, схватила телефон и сбежала по лестнице. Мама как раз открыла входную дверь. Сэм вежливо с ней поздоровался. На моем лице тут же появилась улыбка. Сэм поймал мой взгляд, и я подавила порыв снова его обнять. Просто подошла к нему, сияя от радости.
        - Привет, Сэм.
        - Привет, Нор, - ответил он, пытаясь сдержать усмешку, заигравшую на губах.
        - Готов?
        - Насмерть замерзнуть? Не очень.
        - Я тебя спасу, не беспокойся.
        Тут Сэм проиграл битву и широко улыбнулся. В глазах заплясали веселые искры, и он затряс головой в наигранном отчаянии.
        «Мы больше не друзья, но когда-то ими были, - мелькнуло у меня в голове. - Кто сказал, что мы не подружимся снова»?
        17
        Сэм
        James Bay - Break My Heart Right
        Это обман. На мгновение мне показалось, будто все, как раньше. Совершенно обыкновенный день, я пришел в гости к подруге, и она радостно меня приветствует.
        Однако теперь я не знал Нору по-настоящему. Она и сама себя не знала.
        И все же она - та самая девушка, из-за которой сердце норовило выскочить из груди. Я готов положить к ее ногам весь мир, если она позволит. Думаю, Нора об этом никогда не догадывалась.
        А если и догадывалась, то это уже неважно.
        Нора обматывала шею толстым шарфом, а ее мама в очередной раз объясняла, что надо будет сделать. Не ожидал, что Нора ей расскажет о нашей поездке. Может… Может, все же что-то изменилось.
        Вспыхнувшую надежду я подавил в зародыше. Нет, не думать об этом.
        - Вот немного денег, - мама Норы сунула ей в руку двадцать евро. - Вдруг придется заплатить за вход. Или за бензин, - она перевела взгляд на меня и улыбнулась.
        - Не нужно, - попробовал воспротивиться я.
        Мама Норы отмахнулась:
        - Берегите себя, ладно?
        Нора со вздохом закинула на плечи рюкзак, надела перчатки.
        - Да все будет хорошо. Сэм ведь со мной, - бросила она.
        Щеки опалило жаром. В плотной куртке стало очень жарко.
        - Я присмотрю за Норой, - пообещал я.
        «Видишь? Все путем», - было написано на ее лице.
        - Желаю вам повеселиться, но подозреваю, что вас ждет ад, - вдруг сказала мама Норы.
        Я рассмеялся. Не сомневаюсь, она права.
        Нора снова отмахнулась, уверяя, мол, мы позаботимся о себе. И вот дверь за нами закрылась.
        Солнце слепило глаза, на небе ни облачка. Безветренно, но как-то свежо. Не так холодно, как обещали синоптики, но и не настолько тепло, чтобы мысли об озере перестали вызывать у меня зябкую дрожь.
        Подойдя к скутеру, я достал из багажника второй шлем и протянул его Норе. Затем снова взял свой рюкзак, но на этот раз повесил его на грудь. Он намного меньше Норы и не будет мешаться.
        - Так и оставишь? - уточнила Нора, показав на рюкзак. Она осторожно водрузила шлем на голову. Волосы оставила распущенными. Наверное, коса как-то давила бы на рану, а это нехорошо. Нора приподняла визор, чтобы услышать мой ответ.
        - Ага. Ты ведь сядешь за мной, не хочу, чтобы тебе в грудь упирался рюкзак. И во время движения тебе будет удобнее держаться за меня, а не за скобу, - пожал плечами я, делая вид, что это не занимало мои мысли весь день с самого утра. Нора полчаса будет сидеть сзади, прижимаясь ко мне, касаясь меня. Впору громко взвыть от отчаяния. Я ведь просто человек. И не смогу игнорировать это, как бы мне ни хотелось…
        - Ну ладно, - вздохнула Нора.
        Надев шлем, я сел на скутер: пришлось придерживать его, пока Нора не устроилась поудобнее. Даже сквозь плотную куртку ее прикосновения жгли огнем. Час от часу не легче: Нора прижала свои ноги к моим и вцепилась в меня так, будто в жизни ей больше не за что было ухватиться.
        Проклятье, Нора.
        Тихо выругавшись, я завел мотор и надавил на педаль газа.
        Во время езды по проселочным дорогам и скоростным шоссе я ни на секунду не забывал, кто сидит за спиной. Но я не упрекал Нору. Она не виновата. Это было моим решением. Я принял его не сегодня и не вчера, когда она предложила поехать вместе к озеру. Это произошло намного раньше, в тот день, когда я согласился навестить Нору в больнице. Это единственное решение, которое чего-то стоило.
        Я добровольно вернулся в эпицентр урагана, который разорвал меня. И есть два варианта развития событий. Нора или останется со мной, или уйдет. Больно будет в любом случае. Грядет битва, о которой девушка, сидевшая сзади, ничего не знает.
        Нет, Нора даже не догадывается, что ей тоже придется принять решение. И это решение только ее…
        Самое отвратительное, что с каждой минутой, проведенной рядом с Норой, во мне крепнет надежда, что она не уйдет. Что снова станет той Нор, которая обожала от души посмеяться, которая рассказывала истории. Отважной, любознательной девушкой, дружелюбной со всеми, кто дружелюбен с ней.
        Существует ли теперь такая Нора?
        В горле словно ком застрял. Мы приехали к озеру. Чувствуя легкую тошноту, я припарковал скутер и заглушил мотор.
        Надо гнать прочь эти мысли. Сейчас они мне ни к чему.
        В молчаливом согласии мы слезли со скутера, сняли шлемы. Норин я убрал обратно под сиденье, а свой взял с собой. К озеру прилегает огромный палаточный лагерь, но в это время года здесь малолюдно. Тем более день будний. И вообще, вход платный, так что на озере должна быть тишь да гладь.
        Мы направились к кассам.
        - Добрый день! - дружелюбно обратилась Нора к пожилому мужчине в толстых очках и сигарой во рту. - Мы хотели бы попасть на озеро.
        Кассир пробормотал что-то невразумительное. Мы не разобрали ни слова и недоуменно переглянулись.
        - Извините, как еще раз? - уточнил я.
        Кассир недовольно хрюкнул и все-таки вытащил изо рта сигару:
        - Плавать запрещено. Посидеть на берегу стоит три евро с человека.
        Не успел я слова сказать, как Нора широко улыбнулась:
        - О’кей.
        О’кей? Она что, не расслышала кассира?
        Однако Нора уже протянула в кассу деньги, полученные от мамы, и убрала сдачу.
        - Спасибо! - крикнула она, увлекая меня за собой, но тип в кассе ее уже не слышал.
        Пройдя через турникет, мы направились к озеру.
        - Жаль, что на озеро мы сможем только посмотреть. Не то, чтобы я хотел отморозить себе руки-ноги…
        - Брось, Сэм, - со смехом перебила меня Нора. - Мы оба знаем, что все равно искупаемся.
        Я озадаченно покосился на нее:
        - Да?
        - Ну конечно. Мы ведь не зря приехали.
        - Вдруг нас застукают?
        - В смысле, кто-то увидит, как парень с девушкой, дрожа, выбегают из воды, чтобы поскорее одеться? Думаю, он отнесется с пониманием.
        Я закатил глаза, хотя должен был рассмеяться.
        - Ладно, посмотрим, как будет. Это ведь так делается? Совершая что-то неправильное или запрещенное, приготовься взять ответственность и принять все последствия, - добавила Нора.
        Я чуть не споткнулся, услышав эти слова. Они легли на грудь неподъемной тяжестью и мешали дышать. Так могла сказать прежняя Нора, и от этого очень больно.
        Следующие несколько минут, которые заняла дорога к озеру, мы с Норой не перемолвились ни словом. Нора смотрела по сторонам, наслаждаясь погодой и прогулкой. Создавалось впечатление, будто она не скучала, не тяготилась затянувшимся молчанием.
        Луг закончился, и перед нами раскинулся песчаный пляж. Озеро довольно большое. Как я и ожидал, здесь все тихо. Ни души.
        - Ты в предвкушении? - спросила Нора, отпустив меня и скинув с плеча рюкзак. Она нервно улыбалась.
        - А ты да?
        - Еще в каком! - со смехом ответила она. - Надеюсь, купаться в озере так классно, что получится забыть о холоде.
        - Эй, все ясно - это твоя самая поганая затея.
        - Ну да. Но тебя никто не принуждал. Выходит, ты здесь по доброй воле.
        Я вздохнул. Не могу перечить Норе, хотя постоянно злюсь на себя за это.
        - Надо подойти к озеру поближе и повернуть направо. Там есть раздевалки. Быстренько искупаемся и переоденемся в сухое.
        Нора последовала за мной. Оказавшись на месте, мы бросили рюкзаки на песок. До воды меньше пяти метров, перед озером растут несколько деревьев, скрывающих нас от любопытных взглядов.
        - Не пора ли раздеться? - предложил я.
        И вытаращил глаза, осознав, что только что ляпнул. Вот болван. Я испуганно посмотрел на Нору, которая весело уставилась на меня, и поднял руки.
        - Не в этом смысле… Я имел в виду, что… - заикаясь, оправдывался я.
        Нора прыснула:
        - Все правильно сказал. Долой одежду.
        Она быстро сняла куртку, шарф, перчатки и бросила на рюкзак. Затем разулась и стащила через голову пуловер. Я же стоял столбом.
        - Сэм! - крикнула Нора, вырывая меня из размышлений.
        - Прости, - пробормотал я, заливаясь краской. И тоже разделся, оставшись в плавках, которые надел под джинсы, и в длинной рубашке, которую носил под свитером.
        - А могли бы пойти в крытый бассейн, - ворчал я.
        - Нет, нам нужно озеро. Бассейн - это другое.
        - Ага. Зато там тепло, Нор. Тепло!
        Нора, одетая в бикини, со смехом пританцовывала рядом, обхватив себя руками.
        Я тяжело сглотнул. Не потому, что мы стали старше, не потому, что Нора по-прежнему потрясающе красива. Нет, я просто заметил, что она вся в синяках. Они побледнели, но были различимы. Эта авария… Я стиснул зубы.
        - Боже мой! Холодно-холодно! - дрожа, пролепетала Нора. - Сэм, снимай рубашку, иначе в воде и на выходе из нее будет хуже.
        Нора сделала несколько шагов к озеру и остановилась, нахмурившись. Наклонила голову. Волосы она собрала в хлипкий пучок. Наверное, чтобы не намочить.
        - Все хорошо? - поинтересовалась она.
        Я медлил:
        - Да.
        Нет. Сниму рубашку - и Нора увидит мою татуировку. Но это полбеды, она надежно скрывает шрам. Просто…
        - Сэм, - прошептала Нора. Ее лицо смягчилось. Я увидел мурашки на ее коже и застыдился. Из-за меня ей приходится мерзнуть.
        - Может, я подожду здесь.
        - Ни в коем случае. Мы сделаем это вместе, - подойдя, Нора взяла меня за руку. Посмотрела на обнажившееся запястье.
        - Ели. Маленький лес. Красиво, - она осторожно повернула мою руку. - Что это значит?
        - Ничего особенного. Мне нравятся лес и покой. Они напоминают о том, что нельзя упускать из виду мелочи, - уклончиво ответил я хриплым голосом.
        Они напоминают мне о том, что в минуты тревоги и страха нельзя забывать о всем прекрасном, что есть в жизни.
        Нора подергала за рукав:
        - Расскажи, что случилось.
        От этой искренней просьбы меня пробрало до костей. Я не мог уйти от ответа или соврать. Врать я вообще никогда не умел.
        - У меня… У меня нет мышц, - выдавил из себя я, избегая пытливого взгляда Норы. - У меня нет мышц, как у Йонаса. Или других крутых ребят.
        Пришлось приложить немало усилий, чтобы эти слова прозвучали без насмешки или легкой зависти. Нора вдруг стиснула мою ладонь и заглянула в глаза. Она искренне улыбнулась, и во мне что-то рухнуло, давление уменьшилось. От осознания этого стало легче. Страх, что я недостаточно хорош, что никогда ей не понравлюсь, утих.
        - Не неси ерунды, Сэм, - спокойно сказала Нора. - Мышцы есть у всех.
        - Ты знаешь, о чем я.
        - Да. И я считаю, что это роли не играет, - пожала плечами она. - Кто-то более мышечный, кто-то менее. Это ничего не меняет. Человек не становится лучше или хуже. Верно? - ее улыбка погасла. - Сэм, почему ты так считаешь? Почему думаешь, что недостаточно хорош таким, какой ты есть?
        Последние слова Нора произнесла задумчиво, будто обращаясь скорее к самой себе, чем ко мне, и от осознания этого земля ушла у меня из-под ног.
        Воспоминания. Боль.
        Я должен контролировать дыхание. Свой гнев. Свое горе. Свои мысли.
        Все былое выбралось из потайных уголков сознания.
        Мне вдруг захотелось вырвать руку, закричать, мол, Нора сама все знает. Что она была частью всего этого раньше и, возможно, до сих пор является.
        Я с каждым днем разрушался все сильнее, а она держалась в стороне, потому что боялась разрушиться вместе со мной.
        Накатила паника. Глаза жгло. Но я не поддался. Сделал глубокий вдох.
        - Наверное, ты прав, лучше приедем в другой раз, - Нора хотела убрать руку, но я крепко сжал ее и покачал головой.
        - Нет. Нет, все отлично. Пойдем искупаемся.
        - Ты уверен?
        Я кивнул:
        - Да.
        Я отпустил ладонь Норы, стянул через голову рубашку и вздрогнул, оставшись без нее. Нора скользнула взглядом по моему телу.
        Она все еще стояла прямо передо мной. Она дотронулась до моей груди ледяной ладонью, и я прерывисто выдохнул. И холод был ни при чем.
        - Спасибо, Сэм, - тихо произнесла Нора.
        В этот миг я понял, что хорошее тоже может разбить сердце.
        Я невольно вспомнил все бесценные мгновения, разделенные с Норой. Ночи, которые мы провели без сна, потому что разговаривали. Случай, когда мы съели мороженое с двенадцатью сливочными шариками и по дороге домой нас вырвало. Я вспомнил те разы, когда забывал завтрак дома или он казался мне невкусным, и Нора делилась со мной своим. Мы вместе делали домашнюю работу, вместе ходили в школу. Можно по пальцам пересчитать те дни, когда мы не виделись. Когда у нас не было времени или желания. Это я научил Нору читать ноты, это Нора научила меня смелости. Но я забыл, каково это - быть смелым, когда Нора ушла из моей жизни.
        Я не знал, как сказать или объяснить все это Норе. Не хотел принести ей страдания, и не важно, как много страданий причинила мне она. Потому что она снова стала прежней Норой, и этой Норе будет чертовски больно узнать, какой она была. Больно узнать, что она сделала, - и еще больнее от того, что она не сделала.
        И в этот миг я осознал, что у меня никогда не было другого выбора, кроме как наладить отношения с Норой. Так себя ведут, когда любят. Дают любимым второй шанс. Особенно если те пытаются измениться. Стать лучше.
        И делают много хорошего, не причиняют боли…
        18
        Нора
        Jess Glynne - Take Me Home
        Я касалась теплой кожи Сэма, и холодный воздух ощущался не так уж и плохо. Рядом с Сэмом все не так уж и плохо…
        Нас многое связывает или связывало, но это не важно. Что-то нас разделяет, я убеждалась в этом все больше с каждой минутой, проведенной рядом с Сэмом. Но не понимала, в чем дело. Сэм еще тише, чем был раньше. Задумчивее. Люди меняются, это ни для кого не секрет. Тем лучше, что я узнаю Сэма заново. И таким необычным способом. Он словно аромат, который очень нравится, который о чем-то напоминает. Который влечет за собой воспоминания.
        Сэм как якорь.
        - Пойдем, - спокойно сказал он, взяв меня за руку. Так же, как я брала его за руку до этого. - Пока я не передумал.
        Мы вместе побежали к озеру. Вода захлестнула ноги, и я взвизгнула. Сэм прерывисто дышал и ругался.
        - Боже мой, - прошипела я.
        Чем глубже мы погружались в ледяное озеро, тем медленнее шли. Вода доставала до бедер, и я встала на цыпочки, втайне не желая, чтобы она коснулась живота.
        - Намного холоднее, чем я думал, - выдавил из себя Сэм, дрожавший всем телом. Нельзя его в этом винить. От солнца, сиявшего над нами, в это время года толку мало, каким бы ярким оно ни было.
        Я замерзла и покрылась гусиной кожей. Мурашки бегали даже по щекам.
        Вода достигла живота, и я тихо застонала. Это пытка.
        - Нора, не хочу это говорить, - начал Сэм, - но здесь надо действовать, как с пластырем. Быстро и больно.
        - Разве это что-то изменит? - поинтересовалась я, больше всего на свете желая с криками выбежать из озера.
        Сэм мой вопрос проигнорировал.
        - Ничего, если ты намочишь рану?
        - Нет, ничего, скобки убрали. И мне же приходится как-то мыть голову. А почему ты спрашиваешь?
        - Ныряем на счет три. Раз…
        - Погоди, что?
        - Два…
        Я взмолилась:
        - Сэм, прошу, не надо! Я передумала. Согласна на бассейн. Правда.
        - Три.
        И с этими словами он нырнул, утягивая меня за собой. Тело среагировало само, словно по команде. Как только толща воды сомкнулась надо мной, стало так спокойно, почти приятно, если не обращать внимание на холод, который словно вышиб из легких весь воздух.
        Оказавшись на поверхности, я протерла глаза. Сэм кашлял и ругался.
        - Вот же!.. Ненавижу озера. Они такие жуткие.
        - Что? - со смехом переспросила я, стуча зубами.
        - Да темно там. Везде могут подстерегать странные твари. Это безумно жутко.
        - Ладно, ты прав. Пойдем на берег.
        - Значит, тебе не нравится плавать в озере?
        - Наоборот. По-моему, это просто потрясающе. Но я не чувствую пальцев ног и непременно заработаю цистит, если сейчас же не выберусь на сушу.
        Вода стекала с носа Сэма, несколько капель сбегали по лбу и щекам к подбородку, дрожали на губах.
        - Раз тебе нравится, значит, это того стоило, - улыбнулся Сэм.
        «Мне нравишься ты», - хотела ответить я. Но сдержалась, проглотила слова, как тайну, о которой никто не должен узнать.
        Сэм кивнул в сторону пляжа, и мы сделали несколько гребков. К холоду привыкаешь. Теплее, конечно, не становится, но руки и ноги немеют, поэтому мерзнут не так сильно. Вода - это здорово. «Мне нравится вода», - мелькнуло у меня в голове, и я улыбнулась так широко, что щеки заболели.
        Ласковый ветерок подул на мою переохлажденную влажную кожу, и я почти услышала собственную дрожь. Все мышцы сокращались, чтобы согреть тело.
        Мы с Сэмом достали из рюкзаков полотенца, быстро закутались. Как же я сейчас благодарна своему пушистому полотенцу!
        - Сразу предупреждаю, больше я никогда на такое не пойду, - проворчал Сэм, но в его глазах я заметила лукавый блеск.
        - Что ни говори, это было замечательно. Держу пари, когда мы забудем о холоде, то обязательно сделаем это снова.
        - Это случится очень не скоро. Уж поверь, - поплотнее завернувшись в полотенце, Сэм потянулся к своим ботинкам и рюкзаку.
        Я схватила собственные вещи, и мы вместе зашагали к раздевалкам.
        Умоляю, пусть это окажется неправдой! Я еще раз подергала за ручку, но…
        - Заперто, - прошептала я.
        Сэм выглядел таким же напуганным, какой я себя чувствовала. Мы ломились в одну кабинку за другой, но все оказались закрытыми.
        - Чтоб тебя! - выругался Сэм. - Ну да, в этом есть смысл, купаться же запрещено, - прищурившись, он посмотрел на меня, и я виновато скривила губы.
        Я смотрела по сторонам, размышляя, что нам теперь делать. Нужно сбросить мокрые купальники.
        - Может, переоденемся за углом? За кабинками между деревьями, - предложила я, указав на это место.
        Сэм был настроен скептически:
        - Хочешь переодеваться на открытом воздухе?
        - Здесь никого нет. А нам срочно нужно надеть теплую или хотя бы сухую одежду. В общем, да. Раньше мы так и делали.
        По взгляду Сэма сразу понятно, что он обо всем этом думает. Раньше мы были детьми, которые плескались вместе голышом.
        А что делать? Альтернативы никакой, так что приходится пользоваться той возможностью, которая у нас есть.
        Я пошла вперед, Сэм поплелся следом. Я отчетливо слышала его шаги. Ничего лучше стены кабинки и нескольких деревьев у нас нет.
        Отыскав самый укромный уголок, я вытащила из рюкзака маленькое полотенце и нижнее белье.
        - Что теперь?
        - А теперь ты будешь держать передо мной полотенце, чтобы я смогла переодеться.
        - Ч… что? - Сэм покраснел. Я, кажется, тоже.
        - Ты будешь держать полотенце передо мной, - тихо, неуверенно повторила я.
        И пока не успела передумать, отвернулась, расправив полотенце, чтобы Сэм мог его взять. Прерывисто вздохнула, почувствовав прикосновение его пальцев к моим.
        - Не пялься, - потребовала я с усмешкой. Уверена, что Сэм никогда бы так не поступил.
        - Уже зажмурился, - пробурчал он.
        Я посмотрела на него через плечо. Сэм, крепко стиснувший веки, красный, как помидор, держал полотенце. Нет, он просто невероятный! Однако не стоять же ему так вечно, поэтому я вытерлась маленьким полотенцем, немного промокнула волосы и оделась. Осталось натянуть пуловер и носки, но с этим я справлюсь без помощи Сэма с полотенцем.
        - Можешь открыть глаза.
        Увидев, что я оделась, Сэм сложил полотенце и протянул мне.
        - Спасибо. Я все. Сейчас только надену пуловер, - я наклонилась, убирая волосы назад, а когда снова выпрямилась, встретилась взглядом с Сэмом.
        - Ты снова пела себе под нос.
        - Правда?
        - Ага.
        И Сэм напел ту мелодию, такую знакомую, что у меня на глазах выступили слезы. Я тоже запела. Она незамысловатая и легко запоминается, в ней всего несколько тонов, но мне кажется, будто это самая прекрасная музыка на свете.
        - Ты должен пообещать мне. И врать нельзя, Сэм.
        Я пропустила песок сквозь пальцы. Мальчик, скрестив руки на груди, нахмурился:
        - Отвечу иначе, и ты очень расстроишься. Я не хочу тебя расстраивать.
        - Неужели ты в это не веришь? - изумленно спросила я.
        - Не знаю, - покаянно признался он. - Но я не хочу, чтобы ты плакала. Хочу, чтобы ты была счастлива.
        - Тогда пообещай, что мы всегда будем дружить.
        Сэм медлил с ответом, и я погрустнела. Он наигрывал на гитаре, но даже эта песенка, мелодия, которую он сочинил для нас, меня не радовала. Сэм не верит в то, что мы будем вместе всегда…
        - А я вот обещаю. Мы всегда будем дружить, - прошептала я вместо него.
        Сэм задумчиво улыбнулся, продолжая бренчать на гитаре.
        - Нора? Все хорошо?
        Положив руку на плечо, Сэм озабоченно смотрел мне в лицо. Я больше не могла сдерживать слезы, потому быстро протерла глаза и моргнула раз-другой.
        - Да, - голос охрип.
        - А со стороны кажется, что нет.
        - Все хорошо. Я… только что вспомнила эту мелодию.
        - Понимаю, - Сэм убрал руку.
        - Я не сдержала того обещания, - печально прошептала я.
        Даже если Сэм собирался что-то ответить, я не дала ему ни времени, ни возможности.
        - Давай полотенце, тебе нужно переодеться.
        Что произошло? Что же произошло?..
        Сэм подвез меня прямо до дверей. Скутер затормозил в пяти метрах от дома. Теперь мы стояли напротив друг друга и молчали. Не потому, что сказать было нечего, просто никто не мог найти слов, чтобы выразить все. Иногда слов недостаточно. Иногда миг молчания способен сказать больше всего.
        Я сделала то, что хотела. То, что считала правильным. Нажав на кнопку звонка, наклонилась и поцеловала Сэма в щеку, вдохнула его запах. Сегодня от него пахло озером, в котором мы искупались, и немного бензином скутера.
        - Было здорово. Спасибо.
        Простые, бесхитростные слова. Ничего особенного, зато от самого сердца.
        Я заметила, как Сэм сглотнул, как дернулась его щека, и… на мгновение мне показалось, что он ответит на этот поцелуй. Но тут дверь распахнулась, и мы испуганно отпрянули друг от друга, будто нас ударило током.
        - Ладно. Я домой, - сказал Сэм.
        Он поздоровался с мамой и тут же попрощался. Я прикусила губу, чтобы скрыть улыбку.
        Дверь за мной захлопнулась.
        - Вы с Йонасом по-прежнему встречаетесь?
        Я, в этот миг снимавшая сапоги, удивленно посмотрела на маму.
        - А почему ты спрашиваешь?
        - Да так.
        Я приподняла брови, будто говоря: «Неужели». Пусть мама не думает, что только она умеет так делать.
        Она поводила рукой в воздухе:
        - Потому что со стороны кажется, что вы нравитесь друг другу. Сэм и ты.
        - Так и есть. Я так думаю. Но… мы просто…
        Мы просто кто?
        - Друзья? - подсказала мама.
        Я кивнула, потому что объяснять то, что сама не понимаешь, очень сложно.
        - Хорошо, - мама помогла мне с курткой. - Ну как? Насколько было холодно по шкале от одного до бесконечности?
        - Неописуемо холодно, - смеясь, ответила я. - Думаю немедленно принять ванну.
        - Отличная идея. Оставь рюкзак здесь, я позабочусь о мокрых вещах.
        - Спасибо. А где Лу с папой?
        - Лу собиралась сделать домашнюю работу, - сказала мама, и я вспомнила, что так и не выполнила свои задания, а ведь надо наверстывать упущенное. - Папа уехал мыть машину. На автомойку. Сегодня он прямо зациклился на чистоте.
        - Ты ведь не жалуешься?
        - Я последняя, кто станет ему в этом мешать, - ответила она с озорной усмешкой.
        Взяв телефон, я поднялась на второй этаж. Дверь в спальню Лу закрыта. Значит, сестра действительно занимается. Она обожает учиться, и я надеюсь, что так будет и дальше.
        На этот раз я сама заметила, что напевала себе под нос, пока набирала ванну. В воду я добавила немного специального масла, пахнущего оливками, и этот аромат наполнил всю ванную комнату.
        В телефон я заглянула впервые с тех пор, как Сэм уехал.
        Сообщение от Йонаса.
        У НАС ВСЁ ПУТЕМ. ОТЕЦ ТИМА РАЗРУЛИЛ СИТУАЦИЮ, ТОЛЬКО МАШИНА В ХЛАМ, И ПРАВА ОТОБРАЛИ. НО ЭТО МЕЛОЧИ. КОГДА УВИДИМСЯ? СКУЧАЮ.
        А вот у меня все не очень, спасибо, что спросил. Возможно, Йонас не тот человек, который может говорить о таких вещах. Я вздохнула. Он скучает по мне. А я? Без понятия. Пожалуй, есть только один способ это выяснить.
        ПРИЕЗЖАЙ ЗАВТРА. ВОТ И УВИДИМСЯ.
        Он ответил сразу.
        МОЖЕТ, ТЫ ПРИЕДЕШЬ КО МНЕ?
        Я прочитала это простое предложение несколько раз, пытаясь понять, что Йонас имел в виду. Он правда хочет, чтобы я навестила его сама, хотя только что предложила приехать ко мне? Я начала закипать, и тут телефон пиликнул, оповестив о новом сообщении.
        НЕТ, ПОДОЖДИ. Я ПРИЕДУ К ТЕБЕ. ВЕЧЕРОМ, ЧАСОВ В 5, НОРМАЛЬНО?
        В САМЫЙ РАЗ. Я РАДА.
        И это не ложь. Я рада, что увижу его, поговорю с ним об аварии, о наших отношениях. Может быть, мне удастся найти еще один кусочек пазла.
        В ванне я купалась меньше получаса. Затем вылезла, переоделась в пижаму, высушила феном волосы. Вывод такой: ванна согрела меня, я чувствовала себя просто великолепно, но лежать в воде было скучно. Я не могла по-настоящему расслабиться. Возможно, все дело в том, что голова занята мыслями. Бедная ванна ничего не могла с этим поделать.
        Внизу я увидела родителей. Они сидели на большом коричневом диване. На нем же в углу между двумя подушками на шерстяном пледе спала Мэнни. Мама с папой о чем-то говорили и посмотрели на меня, когда я вошла в комнату.
        - Согрелась? - спросила мама.
        Я кивнула.
        - Все хорошо? - это уже папа.
        Я снова кивнула и поинтересовалась:
        - У вас есть планы на вечер?
        - Папа, как всегда, хочет посмотреть новости. Больше ничего не планировалось. Я, может, почитаю книжку. Детектив. Я их не очень люблю, но этот очень хорош.
        Мама предпочитает драмы и классику.
        - А почему ты спрашиваешь?
        - Как насчет киновечера?
        - Это пункт из твоего списка? - усмехнулся папа.
        - Угадал.
        - Чур, я выбираю фильм, - хлопнула в ладоши мама.
        Папа застонал:
        - Ни в коем случае. Я сыт по горло Квентином Тарантино. На всю оставшуюся жизнь.
        - Невежда, - пробормотала мама, но папа не отреагировал. - После новостей включим фильмы. Думаю, Лу тоже присоединится?
        - Если захочет.
        - Спроси у нее. Она по-прежнему у себя в комнате.
        Я снова пошла наверх и постучалась к Лу.
        - Войдите, - донесся до меня голос Лу. Он звучал сосредоточенно и коротко. Оказавшись в комнате, я обнаружила, что сестра сидит на кресле-мешке и ругается.
        - Зараза! Это нечестно! - обернувшись ко мне, Лу надулась. - Ты меня отвлекла, и я проиграла.
        - Прости, Лу. Ты обязательно выиграешь следующий раунд в… - Я посмотрела на маленький телевизор сестры. Понятия не имею, во что она играет на консоли Nintendo Switch.
        - «Гарфилд Карт»[7 - Garfield Kart - гоночная игра на картинге.], - договорила за меня Лу. - Кот из игры похож на Мэнни. Только он меньше и толще. Мне нравится, - она тихонько хихикнула.
        - Сыграем вместе?
        Лу уставилась на меня широко распахнутыми глазами, приоткрыв от удивления рот:
        - Ты хочешь побыть у меня в комнате?
        - Разве я здесь никогда не была? - тихо спросила я.
        Лу печально покачала головой. Затем протянула мне джойстик и подвинулась, уступая место на гигантском кресле-мешке.
        Я в нем чуть не утонула.
        - Уф-ф-ф, так мягко!
        - Крутое кресло, да? Смотри, сюда жмешь, чтобы поддать газу, поворачиваешь вот так, а здесь тормоз.
        Лу показала мне, что нужно делать, все объяснила. Это почти как «Марио Карт»[8 - Серия компьютерных игр в жанре гонок.], только с котом.
        Игра началась - я продувала раунд за раундом. И никак не могла поверить, что продуваю. В игру для малышей. Лу надо мной очень смеялась.
        - Кажется, это не твое.
        Мы сидели плечом к плечу, и я покосилась на сестру:
        - Да что ты говоришь! Давай, покажи мне еще раз, как правильно играть.
        Лу забрала у меня джойстик и села прямо.
        - Кстати, чуть позже у нас будет киновечер. Давай с нами?
        Лу замерла:
        - Мы посмотрим «Ледниковый период»? Ты никогда не смотрела его со мной.
        Я сморщила нос - не уверена, что этот мультик мне понравится, но в просьбе Лу было столько любви, что отказаться невозможно.
        - Ладно. Но только первую часть.
        Я думала, что Лу обрадуется, но вместо этого она вдруг всхлипнула. Я обняла сестру и прижала к себе. И не знала, что делать, когда стало еще хуже. По лицу Лу градом текли слезы, хрупкое тельце сотрясалось в рыданиях.
        - Лу, - прошептала я, по-настоящему встревожившись.
        - Ты никогда меня не хотела, - задыхаясь и икая, ответила Лу. - Я всегда думала, что ты не хотела, чтобы я рождалась. Или что ты меня не любишь.
        На большее Лу не хватило, и она снова заплакала. Выронив джойстик, она обняла меня, уткнулась головой мне в плечо. Сердце у меня бешено билось: я боролась со слезами, с чувством стыда и вины.
        Я заставила сестру поверить, что не люблю ее. Даже не уверена, что хочу знать, каким человеком я была…
        Кто я, кто я, кто я?
        И кем я хочу быть?
        19
        Нора
        Amber Leigh Irish - Don‘t Give Up On Me (Acoustic)
        Я порвала список. Разорвала на мелкие кусочки, растерзала красивые, написанные Сэмом буквы и бросила ошметки бумаги на письменный стол.
        Это решение пришло молниеносно. Нет, честно говоря, оно явилось следствием медленного процесса, который начался, когда мы с Сэмом составили этот список.
        Теперь мне известно, что я предпочитаю душ ванне, что люблю соленое и сладкое, потому что попробовала и то и другое во время киновечера. Я теперь не считаю себя слишком взрослой, чтобы смотреть с семьей «Ледниковый период». Вопреки всем ожиданиям, фильм мне очень понравился. Я смеялась. Очень смеялась.
        Мне нравится озеро и Сэм, и…
        Я закрыла лицо руками. Теперь мне ясно: больше я ничего не хочу знать. О том, что было до аварии. Потому что в этом ДО мы с Сэмом не были друзьями, хотя он мне так дорог. Потому что прошлая я внушила сестре, что не люблю ее. Что она ничего не значит, что я ее не хочу. Не желаю выяснять, что еще скрывается в моем прошлом…
        Однако во мне осталась та трещина. Эта черная дыра. Эти тени. Эти голоса, которые нашептывали мне то, чего я не всегда понимаю. Это давление в груди, которое намекает - есть что-то, о чем я должна вспомнить.
        Может, позже. Может, не стоит так напрягаться. Может, мне просто нужно время.
        На часах ровно полдвенадцатого. Лу давно в постели, родители, без сомнения, тоже. Дверь в мою комнату закрыта. Я смотрела на список, которого больше не было. Мне в глаза бросилось слово, написанное на одном из клочков бумаги: «Музыка».
        В голове тут же заиграла мелодия, которую придумал Сэм. Он любил музыку, он сочинял ее.
        Да, я горячечно порвала список и минуту назад решила, что хочу оставить все, как есть, что мне нужно время. А теперь неведомая сила потянула меня к этому пункту списка. Схватив телефон, я упала на кровать и принялась наугад открывать музыкальные видео на «Ютубе». Песни тихим дождем стучали в голове. Одни я посчитала классными, другие не очень. Вскоре стало ясно, что у меня нет предпочтений в музыкальных направлениях, все зависело от песен.
        А что особенно нравится Сэму?
        Вдруг на экране выскочило его имя. Я рылась в контактах, а «Ютуб» закрыла.
        И я позвонила ему.
        Спустя несколько гудков Сэм ответил.
        - Да? - его голос звучал сонно.
        - Я тебя разбудила?
        Я почувствовала укол совести. Мой вопрос может и подождать.
        - Прости. Перезвоню завтра.
        - Нет, - Сэм прочистил горло. - Нет, ничего страшного. Ты в порядке?
        Услышав это, я расплылась в улыбке.
        - Да, а ты?
        - Немного устал, - пробормотал он.
        Я тихонько рассмеялась.
        - Сэм, а какую музыку ты любишь?
        - Разбираешься со списком?
        - Что-то вроде, - я не стала говорить, что порвала его.
        - Гм. Не знаю… я люблю классическую музыку, и рок, и поп, и некоторые песни кантри, - он вздохнул. - Этот вопрос сложнее, чем ты думаешь.
        - Понятно. Скажи, а что тебе нравится в музыке?
        - Ты что, собираешься бодрствовать всю ночь? - в его голосе звучала улыбка.
        - А ты будешь так долго рассказывать? Почему бы и нет?
        - Музыка - это искусство, это выражение. Музыка - это чувство. Сложно описать… Играя на гитаре, я рассказываю историю. Ее нельзя увидеть, в отличие от историй, записанных в книгах или воплощенных на картинах, зато можно услышать. Даже если мелодия без слов. Это помогает мне нечто отпустить - или поймать.
        Сэм объяснял, что делает музыку особенной, что она для него значит, а я закрыла глаза. Ведь его голос - моя новая любимая песня.
        Я спала совсем недолго, и снилось мне что-то сумасшедшее. Сны я помнила смутно и отрывками. Удивляться нечему, ведь мы с Сэмом легли за полночь. Сначала день тянулся медленно, но затем будто пустился галопом.
        Полшестого. Йонас опаздывал, а я выяснила, что терпеть не могу ждать то, что давно должно быть здесь. Терпеть не могу, когда кто-то не следит за временем.
        Я, раздраженная, сидела на диване в гостиной. Мама отправилась в сад посмотреть, что нужно сделать в ближайшем будущем, чтобы весной все выглядело прекрасно. Большинство цветов она уже вырастила или посадила. Лу увязалась за мамой.
        Папа работал, но скоро должен был вернуться.
        Родители не обрадовались, когда вчера перед фильмом я вдруг объявила, что мой парень придет в гости. Папа постарался скрыть свою неприязнь к Йонасу, а вот мама свою попытку с треском провалила. Нет, я ее понимала: в конце концов, Йонас был в той машине. Он, как и я, сел в машину к пьяному водителю. Нам всем было это по барабану, но я до сих пор не понимаю, почему. И все-таки я виновата не меньше других. Я не садилась за руль пьяной, но добровольно залезла в ту машину. В том, что я пострадала сильнее всех, нет ничьей вины.
        В итоге папа все-таки уговорил маму.
        Раздалась трель звонка. Я подпрыгнула, словно меня тарантул укусил, бросилась за угол и быстро распахнула дверь. От нервов сердце ушло в пятки. Я даже не представляла, чего ожидать. Что почувствую, что подумаю.
        Йонас стоял на пороге, многозначительно улыбаясь. Его вьющиеся светлые волосы безукоризненно уложены. Он больше и внушительнее Сэма, и взгляд у него другой. Не такой открытый и…
        Я незаметно качнула головой, отгоняя эти мысли. Зачем сравнивать Йонаса с Сэмом?
        - Привет.
        Йонас преодолел разделявшее нас расстояние - мне пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его, - и без предупреждения меня поцеловал. Накрыл своими прохладными узкими губами мои. В нос ударил его горьковатый запах, я ощутила, как он обнял меня за плечи. Руки у него теплые.
        Мы целовались. Тело без меня знало, что делать, словно поцелуй - это то, что выполняется, как приказ.
        Я ничего не чувствовала. Но это было не единственной причиной, по которой сердце зачастило, а легким перестало хватать кислорода.
        Целуясь с парнем, я не чувствовала ничего прекрасного или упоительного.
        Я уже начала паниковать, но тут Йонас отстранился. Теперь он улыбался еще шире, чем прежде, а я с трудом подавила желание вытереть губы.
        - Я правда очень скучал.
        «Я по тебе тоже», - таков самый подходящий ответ, но… Я не уверена, что он верный. В голове полная неразбериха.
        - Входи, - я отступила в сторону, давая Йонасу пройти, и закрыла дверь.
        - Прости за опоздание. Автобусы сюда ходят отвратительно.
        Это так. Я совсем забыла, что прежде Йонас никогда у меня не был. Он не ездил со мной на автобусе, не приходил ко мне домой. Он ни разу здесь не появлялся. Это я всегда ходила к нему. Он считал эту глухомань просто ужасной, и я с ним соглашалась. Я вспомнила, что из-за этого втайне хотела уйти из дома.
        Теперь мне здесь нравилось.
        - Шик, - пробормотал Йонас. Бросив куртку на перила, он окинул прихожую взглядом. Я подхватила его одежду и повесила, как следует. Маме пришлось пойти на уступки, так что пусть Йонас не разбрасывается своими вещами.
        Я тяжело вздохнула. Сегодня нервы у меня шалили, поэтому нужно расслабиться и не придираться к мелочам. Но тут Йонас ляпнул такое, что выбило меня из колеи:
        - Здесь тесновато.
        Я с удовольствием сунула бы ему в руки куртку и вытолкала за дверь. Из-за Йонаса у меня появилось чувство, что здесь плохо. А все потому, что его родители могут позволить себе дом, в котором прихожая больше моей спальни.
        Но я пошла вперед, поднялась по лестнице, сделав Йонасу знак следовать за собой. Оказавшись в моей комнате, Йонас оглядел ее точно так же, как до этого прихожую. На глаза ему попалась пробковая доска с нашими фотографиями.
        - Фотки огонь. Я помню каждый миг. Было весело.
        «А вот я не помню», - чуть не сорвалось с моих губ. Нет, не хочу, чтобы Йонас об этом знал.
        «За эту улыбку Йонасу многое можно простить», - мысленно заметила я. Даже то, что Йонас сказал о доме моих родителей. Возможно, я просто неправильно его поняла, и он имел в виду совсем другое.
        - Как поживаешь? Дома все хорошо? - спросила я, потому что испытывала потребность поговорить об этом. С глазу на глаз, а не по телефону.
        Йонас неспешно подошел ко мне. Я стояла посередине комнаты, нервно теребя свою длинную рубашку.
        - Да, все путем. Предки успокоились. Снова школа, тренировки, - пожал он плечами. - Все, как всегда.
        Сказав так, он опять прильнул к моим губам в поцелуе. Его слова метались у меня в голове, словно планеты, которые сошли с орбит и теперь не знают, куда им двигаться.
        Губы Йонаса смяли мои, этот поцелуй страстнее предыдущего. Хотелось бы насладиться им, но… у меня не получалось. Я пыталась, но ничего не вышло.
        Йонас положил руку мне на затылок, скользнул к шее, и я отпрянула, вскрикнув от боли. Сработал рефлекс. Мне не было по-настоящему больно, просто прикосновение к шраму напугало меня, и я действовала бесконтрольно.
        Йонас тоже попятился. Мы с одинаковым ошеломлением уставились друг на друга.
        - Черт, Нор. В чем дело? Ты в порядке? - в его голосе слышалось искреннее беспокойство.
        Тяжело дыша, я кивнула.
        - Прости. Это… Ты коснулся раны, которую я получила в аварии.
        - Проклятье. Я не хотел. Покажи мне еще раз.
        Повернувшись боком, я убрала волосы. Раздался шипящий вздох - понятно, Йонас заметил рану. Интересно, как она выглядит? Хотелось бы знать, но я не осмеливалась посмотреть на шрам в зеркало.
        - Это жуть, Нор.
        - Авария тоже была жуткой.
        Опустив руку, я снова обернулась к Йонасу. Между нами словно выросла стена. Невидимая, как воздух, твердая, как камень. Мы оба молчали. А ведь обсудить надо столько… Я засмеялась про себя. Как такое возможно? Нам есть, что сказать друг другу, и одновременно нечего.
        Нам нужно время. Как и всем в этом мире.
        Тишина стала неловкой, и Йонас решился на побег. Сказал, что не хочет меня тревожить, и честно признался, что его очень напугал шрам. Забавно. Он даже не спросил, как сильно все это напугало меня. Поцелуй на прощание, быстрый шепот, который я не разобрала, и фраза:
        - Увидимся в школе. Тогда ты совсем поправишься.
        Затем Йонас ушел, а мне сделалось страшно.
        Хуже всего, что я сразу же почувствовала острую необходимость поговорить об этом с Сэмом. Растянувшись в кровати на животе, я начала печатать в телефоне.
        МЫ С ЙОНАСОМ БЫЛИ СЧАСТЛИВОЙ ПАРОЙ?
        Сэм пишет…
        И ТЕБЕ ПРИВЕТ, НОР. ЗНАЕШЬ… ОБ ЭТОМ ЛУЧШЕ СПРОСИТЬ КОГО-НИБУДЬ ДРУГОГО.
        В отчаянии застонав, я прикрыла глаза. Меня навестил юноша, с которым мы были в отношениях. Мы встретились впервые после той ужасной ночи. И все прошло совсем не так, как я себе представляла. Это получилось неестественно. Коряво и даже принудительно. Будто мы оба не хотели видеться. Но это совершенно нормально. Я нервничала, он, без сомнений, тоже, это была не обычная наша встреча. Однако затем я вспомнила поцелуй. Чего-то не хватало. Мурашек. Желания, чтобы поцелуй повторился.
        Я открыла глаза. Пальцы запорхали по дисплею.
        ЙОНАС ТОЛЬКО ЧТО ЗАХОДИЛ… НЕ СКАЖУ, ЧТО ОН МНЕ НЕ ПОНРАВИЛСЯ. ДА И НЕЛОВКОСТИ НЕ БЫЛО. НО ЧЕГО-ТО НЕДОСТАВАЛО. В ЭТОМ ЕСТЬ КАКОЙ-НИБУДЬ СМЫСЛ?
        В ЛЮБОМ ЧУВСТВЕ ЕСТЬ СМЫСЛ.
        ТЫ ВООБЩЕ НЕ ПОМОГАЕШЬ.
        Я ТЕБЯ СРАЗУ ПРЕДУПРЕДИЛ, ТАК ЧТО УПРЕКАТЬ МЕНЯ НЕ В ЧЕМ.
        Последнее сообщение заставило меня улыбнуться. Я с удовольствием бы написала Сэму, как благодарна за все, что он делает. За то, что он есть. Просто так. Однако в сообщении я написала совсем другое.
        СЭМ, Я БЫЛА СЧАСТЛИВА?
        Понятия не имею, почему я спросила именно это.
        НАДЕЮСЬ.
        А ТЫ БЫЛ СЧАСТЛИВ?
        Я ждала. Прошла минута, другая…
        Но ответ я так и не получила.
        20
        Нора
        Jessie J - Who You Are
        Родители сразу заметили, каково мне. Понять это было совсем несложно. Тем утром на меня из зеркала уставилась бледная испуганная девчонка, которую я едва узнала. Папа взял отгулы, и они с мамой решили всю следующую неделю отвозить и забирать меня из школы. И сколько бы я ни уверяла, что в этом нет никакой необходимости, родители твердо стояли на своем. И втайне я была им очень благодарна.
        Мы ожидали в приемной. Между мамой и папой я чувствовала себя в безопасности, будто была чем-то очень хрупким. Лу с нами не пошла, она сидела в школе. Я с удовольствием поменялась бы с ней местами. Предстоял постлечебный осмотр, и мы все очень нервничали.
        «Вот она, романтика приемной»[9 - Wartezimmerromantik - популярный хештег в немецком инстраграме. Люди выкладывают фотографии из залов ожидания и приемных комнат.], - мелькнуло у меня в голове, и я тут же возненавидела это выражение. Знать не знаю, всегда ли так было, но сегодня я его ненавидела. Прямо сейчас, в эту секунду. Какая нелепость, на мой взгляд. Возможно, это смешно, потому что нет ничего менее романтичного, чем невзрачные холодные стены приемной, и любой придумает способ провести время получше. По-моему, чухня чухней. Приемная должна вызывать в нас благоговение, а не сарказм.
        Руки у меня вспотели. Как же страшно… Стало бы легче, будь я в состоянии внятно объяснить, что именно меня так пугает. На обычном обследовании я не боялась бы. Но это обследование - постлечебное. Я еще не до конца выздоровела. И да, я ненавидела выражение «романтика приемной».
        - Нора Фрей, - раздалось из динамика.
        Мы встали, мама схватила меня за руку. Я хотела выдернуть вспотевшую ладонь - вдруг маме неприятно, - но она сжала ее еще крепче. И не отпустила.
        Подошедшая помощница врача дружелюбно поздоровалась и сопроводила нас в один из процедурных кабинетов. На стенах в рамках висели картинки лесов, пустынь и гор. На полу лежал выцветший синий коврик. Перед светлым письменным столом - черные стулья. Мы сели на них и принялись ждать.
        Тишина убивала. Наша с родителями тревога казалась ощутимой. Но о чем нам беспокоиться? У меня ведь ничего не болело, головокружений не было. Пока все замечательно.
        Дверь открылась, и в кабинет вошел мужчина. Доктор Бах. Короткие темные волосы, угловатый подбородок, серьезный взгляд, который слегка смягчился, встретившись с моим.
        Сдержанно, но дружелюбно поздоровавшись, доктор Бах сел напротив нас.
        - Как ты, Нора?
        Этот вопрос доводил меня до отчаяния. Последние две недели мне постоянно его задавали.
        - Вроде хорошо, - пожала я плечами.
        - Судя по данным, которые мне прислал из больницы твой лечащий врач, операция прошла успешно. Никаких осложнений. Сегодня я осмотрю шрам. Надо удостовериться, что он хорошо зажил.
        Доктор Бах снова поднялся и попросил меня прилечь на кушетку в углу комнаты. Родители внимательно следили за происходившим.
        Пальцы доктора Баха приятно холодили мою разгоряченную кожу, успокаивали нервы, которые быстро трепетали, будто крылья колибри. Я повернула голову, чтобы доктору лучше было видно рану. Он убрал в сторону мои волосы. Прикосновение к шраму я едва заметила, это было совсем не больно. Только слегка зудело.
        - Чувствуешь?
        Осторожное надавливание.
        - Да.
        - Больно? Тянет?
        - Нет.
        - Хорошо, - отойдя, доктор Бах кивнул. - Спокойно садись прямо.
        Он улыбнулся сначала родителям, затем мне.
        - С раной никаких проблем нет, все зажило, можете не волноваться. Ни покраснений, ни отеков, ни воспалений. Это прекрасно.
        Родители с облегчением вздохнули. Мама взяла папу за руку.
        - Есть какие-нибудь жалобы? Не бывает сильных головных болей? Колющего ощущения в затылке или во лбу? Давления?
        Я покачала головой.
        - Тошнота, головокружение? - продолжил доктор Бах. Достав из нагрудного кармана маленький фонарик, он наклонился ко мне и посветил им в глаза, сначала в левый, потом в правый.
        - Нет. Со мной все хорошо, - выдавила из себя я.
        Доктор Бах кивнул:
        - Замечательно.
        - Нора, - прошептала мама, умоляюще посмотрев на меня. «Скажи ему», - сквозило в ее словах. Во взгляде папы я прочла то же самое.
        Разумеется, от доктора Баха это не укрылось. Слегка сощурив глаза, он пристально посмотрел на меня.
        - Есть что-то, о чем ты хочешь рассказать, Нора?
        Он пододвинул табуретку и сел напротив меня. Терпеливо ждал, предоставив мне необходимое пространство.
        Меня вдруг прошиб пот. Я услышала тикание. В кабинете где-то были часы. Тик-так, тик-так, тик-так… Кровь стучала в ушах, я впилась ногтями в кожаную поверхность кушетки.
        Из меня хлынуло, как из бутылки с водой, на которую надавили. Слова, вопросы, подозрения, чувства. Слезы.
        - Я помню не все. Я не помню ни одного захудалого чувства. И воспоминания последних трех лет исчезли, - заговорила я.
        Закончив, я почувствовала невероятное опустошение и усталость. Руки, которыми я цеплялась за кушетку, дрожали, а во рту пересохло.
        Доктор Бах молчал, но не сводил с меня пристального взгляда. Задумчиво потерев подбородок, он спросил:
        - Когда ты впервые это заметила? - его голос звучал почти ласково, убаюкивающе, словно колыбельная.
        - Сразу как пришла в себя. В больнице, - я облизнула пересохшие губы. - Я еще не знала, что случилось. Все было кувырком, я была сбита с толку.
        - Почему ты ничего не сказала? - это не упрек. Это искреннее любопытство.
        - Мне объяснили, что амнезия может быть после операции, это побочный эффект. Вот я и не переживала.
        - Понятно.
        - Доктор Альварес упоминал об этом, - добавил папа. - Однако также он говорил, что придется разбираться с провалами в памяти, если они не пройдут сами собой.
        - И они не прошли, - это уточнение доктора Баха казалось излишним.
        - Нет.
        Вздохнув, доктор Бах скрестил руки на груди.
        - То, что вы описали, называется диссоциативная амнезия. В медицине амнезия - это обширный спектр, и та, которую я упомянул, относится к наиболее сложным феноменам. Проще говоря, она многообразна.
        Мы внимательно слушали. Мама даже дышать старалась тише.
        - Нора, ты знаешь, в чем разница между симптомами и причиной?
        Я задумалась:
        - Не уверена. Причина - это триггер, да? Основание для чего-либо.
        Доктор Бах кивнул. Приободрившись, я продолжила рассуждать:
        - А симптом… Хм. По симптому можно обнаружить причину?
        Я не знала, как объяснить нормально, но доктор Бах согласился со мной.
        - Верно. Твоя амнезия - симптом. Реакция организма на причину, по которой становится ясно: что-то не так. Нас интересует причина или спусковой крючок, триггер. И их может быть много.
        - Спусковой крючок, - повторила я, мысленно перебирая ошметки воспоминаний, образы, которые в них есть.
        - Я считаю, что в твоем случае спусковым крючком стала авария. Несчастный случай и связанная с ним травма вызывали амнезию. Но, на мой взгляд, здесь кроется нечто большее. Говоришь, исчезли не все воспоминания? Ты почти не помнишь последние три года?
        - Да, - пролепетала я.
        - Возможно, три года назад случилось нечто такое, что тебя очень тяготило. И так продолжалось до самой аварии.
        - Этого я не понимаю… Почему я не помню? Почему… - Я запнулась, охваченная отчаянием.
        - Нора, - снова привлек мое внимание доктор Бах. - Через подобное проходят многие люди. Любое поворотное событие, любая травма тяжелы для всех по-разному. Амнезия - это не просто симптом, это защитный механизм. Итак, в какой-то миг или промежуток времени тебя что-то тяготило, и это привело к травме. Было необходимо сгладить впечатления от конфликта или происшествия, которое выбило тебя из колеи. Амнезия стерла травму, и ты снова обрела равновесие. Поэтому ты не помнишь эти три года. Однако в некоторых ситуациях тебе становится не по себе, хотя ты сама не знаешь, почему. У тебя возникают вопросы, мысли. Некоторые из них могут тебя особенно зацепить. В большинстве случаев они указывают на проблему, на первопричину.
        Все это слишком. У меня слов нет.
        - Получается, что авария сработала как триггер к совершенно другой причине, и та, в свою очередь, привела к амнезии Норы? - спокойно уточнил папа.
        - Таков мой диагноз, поставленный на основании того, что описала и рассказала Нора. Прежде всего на это указывает временной промежуток, специфическая выборочная потеря воспоминаний.
        - И… что мне теперь делать? - прошептала я, уставившись в собственные руки, сложенные в замок.
        - Я советую поговорить с кем-нибудь об этом, чтобы не только найти триггер, но и проработать его.
        Встав с табуретки, доктор Бах направился обратно к письменному столу и что-то напечатал на компьютере.
        - Норе необходим покой, - обратился он к моим родителям. - Вам дадут направление к подростковому психологу. Она очень известная. Первый сеанс состоится очень скоро, но последующие встречи придется ждать дольше. Однако я настоятельно рекомендую примириться с этим. Для Норы сеансы с психологом будут полезны и во время выздоровления, и после него.
        Родители согласились.
        - В понедельник Нора хотела пойти в школу… Наверное, мы лучше оставим ее дома, - добавила мама.
        - Не вижу в школе ничего дурного. Нора здорова, говорит, что чувствует себя хорошо. С физической активностью стоит повременить еще неделю-другую, а вот школа - хороший способ отвлечься. Возможно, это поможет, если Нора окажется в привычной для себя среде.
        Родители пообщались с доктором Бахом еще, прояснили некоторые вещи, но этот разговор прошел мимо меня. Я просто сидела и мысленно повторяла все, что рассказала сама, и слова доктора. В моей жизни произошел некий конфликт, который был для меня таким тяжким бременем, что я о нем забыла. И он как-то связан с моими чувствами.
        Как-то связан с Сэмом.
        Осознание этого было подобно удару кувалдой. Сэм… Он - первый, о ком я подумала, придя в себя после аварии, кого захотела увидеть. Рядом с ним мне хорошо. Мы больше не друзья, но когда-то ими были. Сэм. У меня в голове столько воспоминаний о тех временах, когда мы дружили.
        Может, Сэм больше не хочет дружить со мной? А помогает теперь из жалости?
        Я надеялась, что этот осмотр внесет в происходящее ясность. Теперь у моей проблемы появилось имя, но яснее от этого не стало.
        Вопросов прибавилось, а не убавилось.
        В машине было свежо, слегка пахло очистителем стекол. Папа включил обогреватель, мама достала смартфон.
        - Позвоню психологу прямо сейчас, - объявила она, прижав телефон к уху.
        Папа ждал, когда заведется машина. А что я? Залезла в салон, пристегнулась и теперь сидела. Давно я так не уставала. Разговор с врачом очень вымотал.
        От чего меня защищала эта амнезия?
        Несколько дней назад я порвала список, который мог помочь мне узнать себя заново. И что теперь? Опять мне придется иметь дело со своим прошлым Я.
        - Добрый день, это Анна Фрей. Я хотела бы договориться о первом сеансе для своей дочери Норы. Нас к вам направил доктор Бах.
        Тишина.
        - Да, все так.
        Я слышала невнятное бормотание женщины на другом конце линии.
        - Хорошо, - мама бросила на папу полный удивления взгляд. - Уже? Было бы великолепно. Спасибо. Завтра в полдесятого. Да, поняла.
        Снова бормотание.
        - Так долго? - прошептала мама. - Да, отлично. Спасибо. До встречи.
        - Ну и? - посмотрел на нее папа.
        - Сеанс состоится утром в четверг. Нам повезло, какой-то пациент отменился. Но мне дали понять, что это лишь первый визит, который продлится полтора часа. В случае, если возникнет необходимость в терапии и других мерах, Норе придется ждать по меньшей мере четыре месяца.
        - Четыре месяца! - хохотнул папа. - Это какая-то шутка. Разве при острой необходимости человек должен ждать так долго? Не лучше ли прибегнуть к помощи кого-нибудь другого?
        Он недоверчиво покачал головой. Мама промолчала. Наверное, она думала о том же самом.
        Машина повернула. Посмотрев, как папа переключил на третью передачу, уже я достала телефон. И уставилась на него, как на инородное тело.
        Амнезия. Травма. Конфликт. Триггер.
        Та авария. Йонас. Тим. Элла.
        Сэм.
        Как все это связано?
        Моя жизнь - разбросанные детали пазла, и никто не знает, как соединить их друг с другом.
        Открыв Ватсап, я помедлила. Но меня тянуло, как магнитом. Я хотела написать Сэму, поделиться с ним всем.
        Через три дня я пойду в школу впервые после аварии. Это страшно. От одной мысли об этом к горлу подкатывает тошнота.
        Я БОЮСЬ, СЭМ.
        21
        Сэм
        Lewis Capaldi - Bruises
        Только что началась большая перемена. Привычно слившись с толпой, я как можно незаметнее выбрался из класса, прошел мимо шкафчиков и оказался за стеклянной дверью. Теперь - в сторону библиотеки и актового зала, который надо пересечь, чтобы попасть в музыкальное крыло. В актовом зале во время перемены зависали почти все ученики, кроме тех, кто уходил на улицу тайком покурить.
        Я мог проделать этот путь и открыть дверь в музыкальный класс 2b даже с закрытыми глазами. Никто не обращал на меня внимания.
        Так было не всегда.
        Быть заметным не всегда хорошо.
        Я подоспел вовремя: преподаватель Брюлль отворил для меня смежную комнату, а затем отправился в учительскую. Он почти два с половиной года вел у нас музыку и давно позволял мне проводить большую перемену в этой комнатушке. Это единственное, что помогало мне скрашивать невыносимые школьные будни.
        Здесь мне никто не мешал. Я мог слушать музыку, мог заниматься ею сам. Здесь не нужно ни с кем разговаривать или оправдываться за то, что я такой, какой есть.
        Пока никто не жаловался.
        Сбросив рюкзак, я размял плечи. Еще час, и я пойду домой. Вместе с обедом я достал из рюкзака и телефон. С тех пор как Нора снова появилась в моей жизни, я каждый час проверял сообщения. Есть в этом что-то жалкое.
        Откусив от бутерброда с сыром, я сел на стул и открыл новое сообщение. И чуть не подавился. Отложив еду, я написал ответ. Сообщение от Норы пришло три минуты назад.
        ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? ГДЕ ТЫ?
        «Она боится», - мелькнуло у меня в голове. Я очень разволновался. Галочки стали голубыми, Нора ответила, но это меня совсем не успокоило.
        В МАШИНЕ С РОДИТЕЛЯМИ. МЫ ЕДЕМ ДОМОЙ. НЕ ХОТЕЛА ТЕБЯ БЕСПОКОИТЬ. Я БЫЛА НА ПОСТЛЕЧЕБНОМ ОСМОТРЕ И… У МЕНЯ ПРАВДА АМНЕЗИЯ, СЭМ. АМНЕЗИЯ. ВРАЧ СКАЗАЛ, ЧТО ОНА - ПРОСТО СИМПТОМ, ПРИЧИНА КРОЕТСЯ ГЛУБЖЕ. ЗАЩИТНАЯ РЕАКЦИЯ ОРГАНИЗМА. ЗВУЧИТ БЕЗУМНО. ПО СЛОВАМ ВРАЧА, КАКОЕ-ТО СОБЫТИЕ ПРОШЛОГО ОЧЕНЬ МЕНЯ ТЯГОТИЛО И ОБРЕМЕНЯЛО, ПОЭТОМУ ТЕПЕРЬ Я ВСЁ ЗАБЫЛА. ВСЁ, ЧТО С НИМ СВЯЗАНО. ВОТ ТАКАЯ ЗАЩИТА. ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ?
        Мне стало дурно. Голова закружилась. Меня бросало то в жар, то в холод.
        Нора куда ближе к разгадке, чем думает. Мое желание защитить ее так же сильно, как и осознание, что я ничего не могу. Меня самого защитить некому.
        Нора боится.
        Я боюсь.
        Это все чертовски страшно. Меня вот-вот вырвет. С тех пор как Нора познакомилась и подружилась с Эллой, все пошло под откос. Моя лучшая подруга стала совершенно другим человеком, а моя жизнь превратилась в настоящий хоррор. Я ничего не хотел. И не ожидал, что мне хватит сил жить дальше. Что станет лучше. Но я смог, и жизнь наладилась. Я снова стал невидимкой.
        Авария. Список. Сообщения.
        Нора узнает правду, это лишь вопрос времени. Она выяснит, кем была.
        Есть только одно обстоятельство, о котором она не знала - и никто не знал. Оно спрятано под моей татуировкой. Мои родители знали, мой бывший терапевт тоже. В школу об этом не сообщили, мама с папой ничего не сказали, потому что я умолял их об этом. Потому что тогда все стало бы хуже, я уверен.
        ТЫ В ПОРЯДКЕ?
        Я должен спросить об этом, я должен получить ответ.
        ДА. НАСКОЛЬКО ЭТО ВООБЩЕ ВОЗМОЖНО В ТАКОЙ СИТУАЦИИ.
        Я вздохнул с облегчением. Нора в порядке.
        СЭМ, ЧТО ЖЕ МНЕ ДЕЛАТЬ?
        Если бы я знал… В горле застрял ком, есть расхотелось. Меня тошнило.
        Я думал, что ненавижу Нору. За то, что ее не было рядом, когда я в ней нуждался. Но сейчас, по прошествии времени, я задался вопросом: а могла ли она что-нибудь сделать?
        Нет, я ее не оправдывал. Нора увидела, как надо мной издевались. Как меня унижали.
        Однако теперь я ее понял.
        Она боялась. Как и я сам.
        Боже мой! Что же с нами стало?
        22
        Нора
        Bishop Briggs - Water
        После визита к врачу я только и делала, что спала, поэтому выходные пролетели, будто облака за окном. Пару раз мы с Сэмом переписывались, так, чуть-чуть, но мне все равно становилось лучше. Вчера пришло сообщение от Эллы. Она интересовалась, правда ли, что я возвращаюсь в школу. А вот Йонас больше на связь не выходил.
        - Звони, если что-нибудь случится, договорились? Я сразу же тебя заберу.
        Отпустив руль, мама взяла меня за руку. Мы на школьной парковке. Утро понедельника, на часах полвосьмого. До первого урока всего ничего, и от волнения меня мутило. Хотелось вцепиться в сиденье и остаться в машине.
        Но я отстегнула ремень безопасности, попыталась улыбнуться, чтобы успокоить маму. И с глубоким вздохом пообещала:
        - Хорошо, позвоню.
        - В час я снова буду здесь.
        - Я могу вернуться на автобусе. Раньше я всегда так делала.
        - Вот еще, трястись в нем сорок минут. Пожалуйста, позволь мне хотя бы на этой неделе отвозить и забирать тебя, хорошо?
        Наклонившись, я обняла маму и прошептала ей на ухо:
        - Спасибо.
        Она погладила меня по спине.
        Открыв-таки дверцу, я с рюкзаком в руках выбралась из машины. Меня обдало струей холодного воздуха, я застегнула куртку, спасаясь от пронизывающего ветра, и помахала вслед маме. Школьная стоянка. Тут парковались и родители, привозившие детей, и старшеклассники, и учителя, которые как раз отчитывали школьников, куривших на автобусной остановке. Вокруг кипела жизнь, и я чувствовала себя чужой.
        Мне как-то не по себе.
        Я медленно направилась в сторону бокового входа, через который можно попасть на верхний этаж, и тут заметила Тима, Эллу и Йонаса в компании Фионы и Кая. Они, смеясь и болтая, сидели на лавочке в маленькой деревянной пристройке, от которой до школы метров пять. Фиона и Кай встречаются, и они лучшие друзья Эллы.
        - А-а-а, Нора! - завопила на весь школьный двор Элла, и все, кто стоял поблизости, обернулись. Я и так ловила на себе взгляды еще с тех пор, как вылезла из машины, но теперь на меня откровенно пялились. Пусть они прекратят. Пусть прекратят таращиться, шушукаться, следить за мной. Неважно, что они думают, но я - живой человек со своими чувствами, а не броский заголовок в газете! Так что незачем на меня пялиться, разинув рот.
        - Нор снова с нами! - крича так, Элла бросилась ко мне с распростертыми руками и сжала в объятиях. Я и забыла, какая она сильная.
        - Доброе утро, Элла, - посмеиваясь, проговорила я. - Рада тебя видеть.
        Элла окинула меня сияющим взглядом, наконец, прекратив душить, будто змею. Краем глаза я заметила, что остальные ребята тоже направились к нам.
        - Это твой новый лук? Чутка… мрачновато? Н-да… Но я все равно счастлива, что ты вернулась.
        Остальные ребята как раз подошли к нам, а я стояла и слушала, что Элла думает о моих джинсах, ботинках, свободном худи.
        - Привет, - вот и Йонас со своей кривой улыбкой. Он впился в мои губы быстрым, но чувственным поцелуем, который по непонятной причине заставил меня вспыхнуть. Наверное, потому что у меня не было даже возможности отстраниться или сказать: «Нет». Потому что я сомневалась, хочу ли целоваться…
        - Милота какая, она вся красная! Будто раньше вы никогда не целовались, - захихикала Элла.
        Усмешка Йонаса стала еще шире. Он обнял меня за талию, прижимая к себе. Теперь я увидела Тима, который пока не произнес ни слова.
        Мы смотрели друг на друга. Я растерялась: что делать? И просто сказала:
        - Привет.
        Тим какой-то робкий. Кажется, я никогда не видела его таким.
        - Привет, Нор. Как жизнь?
        - Все отлично.
        Только теперь Тим искренне улыбнулся. Йонас шутливо пихнул его кулаком.
        - Говорил же, что все нормуль. Нора крутая. Все, проехали.
        Проехали? Что?
        - Все только об этом и говорят, - встряла Элла, с наигранным недовольством покачав головой. - Нор снова в школе, и все внимание приковано к ней. Счастливица!
        Последние слова обращены ко мне, но я никак не понимала, к чему Элла клонит. Ей завидно, потому что все будут шептаться у меня за спиной, перемывать мне кости? Этого ли стоит желать?
        - Ваша авария просто нечто. Читал статью в газете, - Кай рассмеялся, и льнувшая к нему Фиона тоже.
        - Ребят, мы это уже обсуждали, - голос Тима звучал раздраженно, хотя он пытался это скрыть.
        Они правда говорят о той аварии, как о чем-то классном? У меня нет слов.
        - Ребят, вернемся к теме. Пока я не забыл. Соберемся в пятницу у меня? В маленьком уютном кругу? Дом будет свободен, - Кай подмигнул нам.
        - Ясно, мы будем, - ответил Йонас.
        Элла радостно закивала:
        - Супер. До встречи!
        Попрощавшись с нами, Фиона и Кай вошли в школу. Я разглядывала Йонаса, Тима и Эллу - людей, рядом с которыми стояла, с которыми общалась, - и осознавала… что не знаю их. Нет, я почему-то их не знаю.
        Прозвенел первый звонок.
        - Пойдем скорее. Мне до урока надо забежать к секретарю.
        Не встретив возражений, Йонас потянул меня за собой. Элла скрылась в туалете, а мы пошли в учительскую. Молча. Тут Йонас снова меня поцеловал. Не только внезапно, но и слишком страстно, на глазах у людей - и снова я не сопротивлялась. Лишь слегка отвернулась. Йонас этого не заметил. Не заметил, что я не хочу целоваться. Надо было что-нибудь сказать… Я не обязана целоваться с Йонасом всегда или только потому, что он хочет.
        Тим ждал вместе со мной перед кабинетом секретаря - у них с Йонасом совместный урок.
        - У тебя все хорошо? - спросила я.
        Он кивнул и улыбнулся не так, как раньше. Искренно и открыто.
        - Все в порядке, - тут он нахмурился, взгляд посерьезнел. - Нор, прости. Мне правда жаль.
        И только теперь я разглядела неуверенность в Тиме и в том мальчике, которого он прятал за этой маской. Почувствовала, что он говорит от самого сердца. Да, факт остается фактом - авария произошла, Тим пьяным сел за руль, но я ему поверила. И простила. В отличие от остальных Тим, как и я, понимал весь ужас аварии и не видел в ней поводов для шуток.
        - Знаю. Мне тоже жаль, - я взяла его за руку. Никогда так раньше не делала, но сейчас это казалось правильным, поэтому я поддалась порыву. Ненадолго. - Пообещай, что больше не будешь. Не сядешь за руль после того, как выпил. И плевать, что скажут или подумают другие. Это того не стоит.
        - Обещаю, - прошептал Тим.
        Я отпустила его руку.
        Прозвенел второй звонок. Я попрощалась и собралась пойти в класс, но растерянный взгляд Тима меня остановил.
        - Мы всегда ждем Йонаса, - выдавил из себя он.
        - Урок ведь начался, - возразила я.
        - Да, но…
        Я пожала плечами:
        - Йонас и один не потеряется.
        Тима эти слова почему-то рассмешили.
        - Увидимся, Нор.
        Все прошло куда лучше, чем я опасалась.
        Такие у меня были мысли.
        Но кое-кого не хватало: Сэма.
        Я ни разу его не увидела. Ни в промежутках между уроками, ни на большой перемене, ни после.
        И на другой день тоже.
        С выходных от Сэма не было ни слуху ни духу. Сегодня уже среда. Мы немного пообщались после осмотра у врача, но теперь в эфире тишина.
        Сколько раз я собиралась написать Сэму, но не решалась? Не считала. Много. Я не хотела его нервировать или понапрасну грузить.
        В коридоре такой гвалт, что можно оглохнуть. Иногда мне казалось, будто вторая перемена еще шумнее первой. Почему-то было такое чувство.
        Но шум затих, стоило мне погрузиться в раздумья. О воспоминаниях, об аварии, о жизни - какой она была и какой стала, - о том, что может произойти. О прошлом, о будущем. О выпускном.
        Училась я неплохо, но из-за больничного, мучительных вопросов и тревог сильно сдала позиции. Надо освоить пропущенный материал… я покачала головой. Это займет время. Мне нужно многое изучить.
        Опустив взгляд в пол, витая мыслями в облаках, я старалась избегать людей. Потому что мне невыносимо надоели эти взгляды и повышенное внимание. Потому что я просто Нора, а не гостья с другой планеты. Как же мне надоели зависть, презрение и прочие чувства, которые ко мне питали одноклассники. Знать не хочу, что они обо мне говорят. Лучше бы перестали. Не важно, есть рядом Йонас и другие ребята или я одна. Я будто музейный экспонат, который запрещено трогать, который никому не понятен. Его зачем-то выставили напоказ, всем интересно, что же такого особенного в этом экспонате…
        Всего несколько шагов мне удавалось не замечать окружающих. Пока я в кого-то не врезалась.
        - Простите, я не… Сэм?
        Я испуганно уставилась в лицо другу, которого искала целых два дня. А вот он ни капли не удивлен. Мы стояли у входа в актовый зал, который располагался в центре школы, рядом с широкой колонной, и в тот миг я не обращала внимания на суету вокруг себя. Мне даже не пришлось прилагать усилий. Ведь в этот миг…
        Сэм был здесь.
        Я не сдержала улыбку, заигравшую на губах.
        - Привет.
        Сэм тоже заулыбался.
        - Привет, - ответил он.
        Я даже рада, что шла, не глядя по сторонам. Иначе я не врезалась бы в Сэма.
        - У тебя есть минутка?
        - Вообще я собирался… - начал он, и меня захлестнуло разочарованием. - Я собирался в музыкальный класс.
        - Ты упражняешься на переменах?
        - Иногда.
        - Сэм, хочу… - я осеклась, не закончив предложение. Кто-то окликнул меня по имени.
        - Нор, вот ты где!
        Йонас.
        Сэм попытался уйти, но Йонас преградил ему путь. Все ребята в актовом зале тоже сгрудились около колонны.
        - Посмотрите-ка, какие люди. Давно не виделись. Забыл, что должен оставить Нору в покое?
        Чего? Затаив дыхание, я растерянно смотрела то на Йонаса, то на Сэма. Что происходит?
        Стиснув зубы, Сэм вздернул подбородок:
        - Будто тебе есть до нее дело.
        Дыхание у меня сбилось, сердце трепыхалось в груди. Я не могла взять в толк, что имеют в виду Йонас и Сэм. Не понимала, почему во взгляде Сэма столько холода, гнева и, тем более, почему Йонас смотрит с таким пренебрежением.
        - Исчезни, - процедил Йонас.
        Я его не узнавала…
        Сэм разозлился еще сильнее.
        - Ты вообще появлялся в больнице? Хоть раз всерьез спрашивал, как Нора себя чувствует? Хоть раз захотел действительно это узнать? Хоть раз поинтересовался, через что ей пришлось пройти?
        Йонас навис над Сэмом. Меня сковал страх. Я хотела что-то сказать, вмешаться, но не могла выдавить ни слова. Йонас не ответил - Сэм не отступил.
        - Тебе плевать на Нор. Ты только и умеешь отпускать тупые шуточки.
        Какой просторный коридор.
        - Эй! - закричал Йонас в сторону гостиной. - Я дома и со мной Нора!
        Прежде я у Йонаса не бывала. Мы вместе две недели, и он захотел показать мне свой дом. Огромный, просторный, стильно обставленный. Потолки метра четыре высотой. Светло и неброско, но мне не хватало уюта.
        - Папа, наверное, в конторе. Мама тоже работает, и…
        - Молодой человек, не несите ерунды. Ваша мать никогда по-настоящему не работала.
        К нам вышел мужчина средних лет в элегантной рубашке и брюках. Можно подумать, это была шутка, но по его тону и выражению лица становилось ясно - он говорил серьезно. Так что он мне не особо понравился.
        Мужчина протянул мне руку:
        - Так ты девушка моего сына?
        Что это, любопытство? Не знаю. Взгляд, которым он меня окинул, был скорее оценивающим.
        Я неуверенно пожала его руку:
        - Да, меня зовут Нора. Приятно познакомиться.
        - Может, у тебя получится донести до моего сына, что ему нужно усерднее учиться. Глупыми шуточками и очаровательной улыбкой в жизни ничего не добьешься.
        - Пап, - возмутился Йонас.
        Ему от происходившего было так же неловко, как и мне.
        - Тройка по математике? Серьезно?
        - Что, будем обсуждать это прямо сейчас?
        - Ты должен выкладываться на полную и прекратить лажать. Если четверка - большее, на что ты способен, я серьезно задумался бы.
        Мне хотелось провалиться сквозь землю. Очень неловко, что отец Йонаса отчитывает его прямо при мне.
        - Я-то думал, что четверка по немецкому - это плохо, но вот оно как! Боже, неужели я вырастил идиота? Ты правда умеешь только отпускать тупые шуточки?
        - Пойдем, Нор. Мы наверх.
        Йонас взял меня за руку, и я пошла следом, чувствуя спиной взгляд его отца.
        - Заткни пасть! Ты ни черта не знаешь, лузер.
        Я ловила ртом воздух, взгляд метался из стороны в сторону. Воспоминания липли ко мне, не отпускали. Я словно потеряла ориентацию в пространстве.
        - Йонас, - задыхаясь от испуга, позвала я и попыталась оттащить его за руку от Сэма, но он вдруг вырвался.
        Меня как парализовало. К горлу подкатила тошнота.
        - Никого не волнует, что ты там думаешь.
        Йонас толкнул Сэма. Так сильно, что тот споткнулся о чью-то ногу и упал. Окружившие нас ребята вытаращили глаза, зашептались и загоготали. Они смеялись над Сэмом. Йонас с усмешкой наклонился к Сэму, глядя на него сверху вниз. Сэм густо покраснел.
        - Вы только посмотрите на него. Он даже бегать не умеет.
        Йонас высмеивал Сэма, который растянулся на асфальте во дворе школы. Ему подставили подножку. И не в первый раз. Тим хлопнул Йонаса по плечу. Еще несколько ребят хихикали, прикрывая рты.
        Все таращились на Сэма, потешались над ним, а тот собирал свои вещи, и никто не пытался ему помочь. Пенал, выпавший из рюкзака, ланч-бокс, который кто-то пнул, чтобы Сэм не смог его поднять.
        - Опля. Сорри, случайно вышло.
        Это ложь. Я это знала. Но не шевелилась. Вдруг подошла Элла. Мы знакомы всего два-три месяца.
        - И с этим ты дружила? - пренебрежительно спросила она.
        Я вздрогнула. И выдавила из себя:
        - Да. Вот идиотизм?
        Надеюсь, это прозвучало правдоподобно. Я избегала взгляда Сэма.
        - Полный. Он никак не отстанет. В смысле, он повесил у себя в шкафчике твою фотку и написал тебе песню. Вот же фрик. Но теперь ты с нами. Как здорово, что мы подружились, Нор. Без тебя на уроках истории и немецкого было очень тошно.
        Обняв, Элла увела меня прочь. И я пошла. Я шла, шаг за шагом, и не оглядывалась.
        - Пойдем, парни. Я умираю с голоду! - крикнула ребятам Элла.
        И прошептала мне:
        - Кстати, как тебе Йонас?
        Нет.
        Не в силах вздохнуть, я привалилась к стене. Голова вот-вот взорвется, глаза застилала пелена. Нет, не было такого. Это… не могло произойти. Слишком много образов, слишком много воспоминаний и чувств. Слишком много всего и сразу.
        Я нашла взглядом Сэма, который в этот миг приподнялся. Я хотела к нему, хотела помочь, но выражение его лица не давало мне сдвинуться с места.
        В нем столько гнева. Столько отвращения.
        Между нами вдруг образовалась пропасть размером с целый мир.
        А я? Я стояла… Я просто стояла, как дура.
        К нам подошел какой-то учитель:
        - Что здесь творится?
        - Ничего, господин Вольф. Сэм просто споткнулся, - дружелюбно ответил Йонас.
        - Ну-ну, - поправив очки, учитель оглядел всю картину. - Мне сказали, что здесь драка.
        - Нет. Должно быть, вышло недопонимание. Небольшое разногласие. Ничего особенного.
        Любимчик учителей. Мечта всех девушек. Спортсмен. Йонас, герой старшей школы.
        Я поняла, что учитель Вольф поддался его очарованию и силе убеждения. Он не стал допытываться.
        - Значит, все в порядке.
        Учителям так проще. И нам тоже.
        Слова протеста застряли в горле. Мне не хватало воздуха. Сэм закусил губы. Его лицо скривилось от боли.
        Земля ушла у меня из-под ног.
        Элла подбежала к нам. Она что-то сказала Йонасу и окликнула меня. Надо пойти с ней, перемена вот-вот закончится, но…
        Кто-то взял меня за руку. Мои ноги будто зажили своей жизнью. Я вдруг перестала видеть Сэма.
        Я пошла с ними. Я ушла. Снова.
        Вот я и выяснила, кем была раньше и кем являюсь теперь.
        Я - трусиха.
        23
        Сэм
        Harry Styles - Falling
        Это словно дежавю.
        Ушла. Нора ушла.
        Оставив меня на полу. Посреди школы.
        Разве можно быть таким дураком? Таким слепцом? Как можно поверить или понадеяться, что Нора изменилась и снова стала той девушкой, которую я знал. С которой хотел быть. И не только как лучший друг…
        Толпа вокруг рассосалась, все снова позабыли о моем существовании. Я с трудом встал на ноги. Поморщился. Упал я неприятно, ноги и спина ныли. Увы, но болели не только они… Страдала моя душа.
        Тихо выругавшись, я собрал свои разбросанные вещи.
        Перемена как раз закончилась, нет смысла идти в музыкальный класс. Поэтому я просто стоял, уставившись в пустоту. Мне хотелось спросить Нору, почему она снова так поступила. Ничего не сделала. Почему она…
        Ах, к черту. Глубоко вздохнув, я пригладил волосы. А важна ли причина? Для меня да. Мне казалось, что Нора хотела что-то сделать, но затем… Она выглядела потрясенной, остолбеневшей. Неужели все вспомнила? К счастью или к сожалению?
        Звонок на второй урок уже был. Я поплелся в класс. Все думал, вычеркнуть Нору из своей жизни или нет. Потерпела ли вторая попытка крах, упустила ли Нора свой второй шанс.
        Я не знал.
        24
        Нора
        Лорд Хурон - The Night We Met
        - Нора, хотела бы ты начать с чего-то конкретного? Может, есть какая-нибудь тема или вопрос, который особенно тебя беспокоит с тех пор, как произошла авария?
        Передо мной, скрестив ноги, сидела женщина лет сорока. Лицо у нее вытянутое, крашеные рыжие волосы заплетены в аккуратную косу. На ногтях - красноватый лак под цвет волос. Голос спокойный, приятный, мягкий. Она им прекрасно владела.
        Помещение, в котором я сидела на светлом диване, выглядело уютным, но пустоватым. Сразу видно, что это кабинет, а не жилая комната.
        Доктор Мартен невозмутима и расслаблена. Она излучала спокойствие, внушала доверие. Она сама терпеливость. Хотя на разговор у нас меньше двух часов.
        И я задумалась над ее вопросом, чтобы действительно начать с того, что меня волнует.
        Как ни крути, ответ был один - Сэм.
        То, что случилось вчера… Засело глубоко внутри, и я боялась, что никогда от этого не избавлюсь. Как от распространяющейся опухоли.
        Я написала Сэму. После школы. Сообщений десять, в большинстве из которых говорилось, что мне жаль. Что я не сообразила, не поняла. Сэм не ответил, но он и не обязан.
        Потому что подобное произошло не в первый раз.
        И я рассказала. Рассказала незнакомке передо мной об аварии, о том, какие чувства и мысли она у меня вызывала, о внезапном порыве увидеть Сэма - я не могла найти слов, чтобы описать, насколько особое место он занимал у меня в голове и сердце, но он сказал, что мы больше не друзья. Рассказала о постлечебном осмотре. Психолог кивала, время от времени задавала уточняющие вопросы и делала пометки.
        Дойдя до вчерашней драки, я вдруг перестала быть собой. Будто кто-то другой рассказывал эту историю вместе со мной.
        - Звучит безумно, да? - нервно заламывая пальцы, спросила я в конце.
        - Нет, Нора. Ничего подобного. Я лишь удивлена, как хорошо ты со всем справляешься. То, что ты доверила мне, - очень серьезно.
        Из моей груди вырвался смешок.
        - Я не справляюсь, - призналась я. Руки вдруг затряслись. Поверить не могу, что сказала это вслух.
        - Ты несешь тяжкое бремя. Я считаю, что первый шаг ты сделала, проговорив все вслух и признавшись самой себе. Да, ты помнишь не все, но осознаешь, что тебя что-то тяготит. Это куда важнее.
        - Не уверена, хотела ли я это осознавать, - прошептала я и заплакала. - Я больше себя не понимаю. Я себя не узнаю. Ни сегодня, ни вчера, и уж точно не в воспоминаниях, которые постоянно всплывают и обрушиваются на меня. Понятия не имею, кем я когда-то была.
        Психолог протянула мне пачку носовых платочков. Вытащив один, я высморкалась. Громко и сильно.
        - Может статься, что конфликт, который тяготит тебя, никогда не проявится полностью. Сейчас твое тело находится в обороне, подняты все щиты. Но ты сама замечаешь, что в них есть трещина, через которую просачивается одно-другое воспоминание, - она ободряюще посмотрела на меня. - Ты чувствуешь, что человек, которым ты являешься, - это Нора?
        - Вы имеете в виду, не притворяюсь ли я?
        - Именно. Тебе комфортно?
        - Думаю, да.
        Кроме тех случаев, когда я бездействую, глядя, как один человек унижает другого.
        - Тогда руководствуйся этим, а не решениями, которые когда-то принимала.
        - Это сложно, когда не помнишь прежние решения.
        - Напротив. Я не говорю, что ты должна проигнорировать все произошедшее или отмахнуться от него. Но я убеждена, что в твоей ситуации лучше сосредоточиться на настоящем. Нора, не требуй от себя слишком многого. Не жди от себя слишком многого.
        - А как быть с Сэмом? - запальчиво воскликнула я. - Что тогда случилось? Почему… Почему все так сложно?
        Две, три секунды она изучала меня взглядом, затем слегка наклонила голову.
        - Ты знаешь, что такое моббинг?
        - Вроде бы.
        - Можешь объяснить?
        Я сосредоточенно нахмурилась, подыскивая нужные слова, но ничего не вышло.
        - Давай тогда я объясню?
        Я кивнула.
        - Когда один человек постоянно обижает другого, смеется над ним, делает из него изгоя, разыгрывает или плетет интриги, когда один человек намеренно атакует его словесно или физически - все это называется моббингом. В классическом сценарии есть три группы: жертва, хулиган и зрители или сообщники. Да, термины наталкивают нас на мысль, что размежевать всех очень просто, но это не так. Вот возьмем Йонаса. Если я правильно поняла, его самого дома унижает отец, и он компенсирует это моббингом. Моббинг означает контроль. Моббинг означает, что один ставит себя выше другого.
        В каком-то смысле жертвами являются все. Нет, я не пытаюсь приуменьшить значение чьих-либо дурных поступков или оправдать их дурное поведение, просто показываю, что корень проблемы лежит куда глубже, чем можно предположить исходя из терминов. Хулиганы в большинстве случаев собираются в группы, а жертвы часто одиноки. И в одиночку шансов у них почти нет.
        Слова, которые срывались с ее губ… их смысл резко контрастировал с деликатностью, с которой она об этом говорила. Я с огромным удовольствием заткнула бы уши.
        - Те, кто моббят, не всегда злые. Часто ими движет неуверенность, страх, желание быть замеченными. И они достигают всего этого за счет жертв. Остальные нередко задаются вопросом: «Почему никто не вмешивается? Почему никто ничего не говорит? Почему все смотрят или принимают участие во всем этом?» Ответ прост: страшно. Страшно самому превратиться в мишень. Страшно пойти против коллектива.
        - Но они ведь знают, что это неправильно. Как же так? Как они это терпят?
        - Это ты мне скажи, Нора.
        Ни упрека. Ни сострадания. Ни осуждения. Лишь честный взгляд.
        - Я не знаю. Вчера… я словно впала в ступор.
        Йонас, толкнувший Сэма. Я, которая стояла, бездействуя.
        - Тебе было страшно.
        Меня накрыло новой волной, слезы потекли по лицу. «Да, да, да!» - хотелось закричать мне.
        Я не стала вмешиваться, потому что была парализована от непонимания. Поджидавший глубоко внутри страх выпрыгнул из тени, вцепился в меня, поставил на колени.
        Я боялась, что не смогу стать собой. Что потеряла себя.
        Что я давно себя потеряла.
        А с этим и дорогих мне людей.
        25
        Нора
        Aidan Martin - Hurting You
        Увы, слезами горю не поможешь - иначе забот бы у меня не было, потому что плакала я очень много.
        Плакала на сеансе у психолога, в машине по дороге домой, в кровати. Никак не могла успокоиться. В какой-то миг Лу легла рядышком. Я хотела попросить ее уйти. Хотела заявить, что не заслуживаю ее беспокойства. Человек, который был со мной всю жизнь, которого я безумно любила, лежал на полу, а я не помогла ему. Во второй раз. Во второй, даже не в первый. Мы с психологом поговорили о моббинге, и мне пришлось признать, что это неприятное слово вошло в мою жизнь. Поселилось в ней, словно вирус, поразивший мой организм.
        И я ничего об этом не помнила.
        Я не пошла в школу. Ни сегодня, ни вчера, после психолога. Родители на это ничего не сказали, не стали меня принуждать или ругать. Элла и Йонас молчали, зато - удивительно - написал Тим и спросил, все ли у меня хорошо. Я не ответила.
        Психолог сказала, что с удовольствием будет и дальше работать со мной, помогать, но в ближайшие месяцы у нее очень плотный график. Я записалась в лист ожидания. А до тех пор придется мне в одиночку разбираться с собой и своими мыслями. В одиночку.
        Лу вот считала, что нельзя оставлять человека одного, когда ему грустно. Это довело меня до слез. Сестра лежала рядом и спала: до этого она посмотрела на моем планшете «Ледниковый период-2», хотела рассмешить меня, и я смеялась ради нее.
        Почти девять вечера. Мама с папой, наверное, сидели на диване в гостиной, смотрели детектив. Пятница - время криминальных фильмов.
        Я проверила телефон. Новых сообщений нет. Только множество тех, которые я отправила Сэму. Сейчас их станет еще больше.
        МНЕ ЖАЛЬ. Я НЕ ПОНИМАЮ, ПОЧЕМУ ЙОНАС ТАК ПОСТУПИЛ. ПОЧЕМУ Я НЕ ВМЕШАЛАСЬ…
        Пожалуйста, Сэм. Пожалуйста. Я тихо умоляла телефон показать мне сообщение от Сэма. Но чуда не произошло.
        ПРЕЖДЕ Я ЧАСТО ТЕБЯ ОБИЖАЛА?
        Я не желала этого знать, но… Неведение не уберегает от мук. Наоборот. Иногда из-за неведения еще больнее. Об этом мне следовало бы догадаться.
        ТЫ НИКОГДА МЕНЯ НЕ БИЛА, ЕСЛИ ВОПРОС В ЭТОМ.
        Я чуть не рассмеялась от облегчения. Пришлось зажать рот ладонью, чтобы не разбудить Лу.
        ТЫ ОТВЕТИЛ.
        ПОХОЖЕ НА ТО.
        Это единственное, о чем у меня нет нужды задумываться, нет нужды понимать. За это я просто благодарна.
        Я громко вздохнула. Так больше продолжаться не может. Надо поговорить с Йонасом. О том, что случилось позавчера, о наших отношениях.
        Я ТЕБЯ ЧАСТО ОБИЖАЛА, ДА?
        НУ ОТВЕЧУ Я, И ТОЛКУ? ЛУЧШЕ НЕ СТАНЕТ НИ ТЕБЕ, НИ МНЕ.
        НЕ ОТВЕТИШЬ - ЛУЧШЕ ТОЖЕ НЕ СТАНЕТ.
        Покачав головой, я поджала губы так, что стало больно.
        ДА. ТЫ ЧАСТО ДЕЛАЛА МНЕ БОЛЬНО. НО ЭТО БЫЛО ДАВНО. Я ОСТАВИЛ ВСЁ…
        В ПРОШЛОМ? ЭТО СЛУЧИЛОСЬ ПОЗАВЧЕРА.
        Я ЖЕ СКАЗАЛ, ЧТО МЫ БОЛЬШЕ НЕ ДРУЗЬЯ. МЫ ИЗМЕНИЛИСЬ.
        А ЕСЛИ Я ХОЧУ БЫТЬ ТВОИМ ДРУГОМ? ЧТО ТОГДА, СЭМ?
        Не дожидаясь ответа, я потихоньку слезла с кровати, стараясь не разбудить Лу. Схватила джинсы и какую-то рубашку, которая валялась поблизости, и ушла в ванную переодеваться. Мне без разницы, сочетается ли одежда, хорошо ли я выгляжу. Я заплела аккуратную косу, почистила зубы. Спускаясь вниз, написала Йонасу.
        МОЖЕМ ПОГОВОРИТЬ? Я ПРИЕДУ?
        ТЫ ХОЧЕШЬ ПРИЕХАТЬ? СУПЕР. МЫ РЕШИЛИ, ЧТО ТЫ ПЕРЕДУМАЛА.
        Вот ведь. Совсем из головы вылетело - сегодня вечером у Кая посиделки. Одно хорошо, он живет неподалеку. На машине ехать меньше десяти минут.
        Ну, теперь я не отступлюсь.
        - Мам, пап? Подвезете меня кое-куда?
        Родители уставились на меня. Они лежали рядышком на диване. Папа еще в повседневной одежде, мама - давно в пижаме. Между ними устроилась кошка.
        - В такой час? Что-то случилось? - мама села.
        Папа молча смотрел телевизор.
        - Все очень сложно, такого объяснения хватит?
        Папа усмехнулся, но мама - кремень.
        - Дорогуша, вчера ты весь день прорыдала в кровати, почти ничего не ела, а теперь хочешь, чтобы мы тебя куда-то отвезли, и твое объяснение - это «Все сложно»? Попробуй еще разок.
        - Пожалуйста. Мне надо поговорить с Йонасом, прояснить кое-что важное.
        - Это не подождет до завтра?
        - Мне нужно к Каю, это…
        - Здесь рядом. Я знаю.
        В отчаянии я перевела взгляд с мамы на папу, который как раз встал.
        - Я отвезу ее. Досмотри фильм, потом расскажешь мне, кто убил священника.
        Мама набрала в легкие воздух, собираясь возразить, но передумала и сдалась.
        - Забрать тебя позже?
        - Наверное, я переночую у Эллы. Если нет…
        - Позвони нам.
        Как здорово, что мама это предложила. Положа руку на сердце, я сомневалась, что рассчитывать на Эллу - хорошая идея. Понятия не имею, подруги ли мы - и хочу ли я с ней дружить.
        Кивнув маме, я последовала за папой в прихожую, он как раз надевал куртку.
        - Лу у тебя в комнате?
        Я сунула ноги в ботинки:
        - Да, спит на моей кровати. Пусть останется там, если захочет.
        Папа улыбнулся мне. Казалось, будто он очень горд мною.
        Разве на то есть причина?
        - Что такое? - спросила я.
        Папа промолчал. Мы сели в машину. К счастью, дождя не было.
        Всю недолгую поездку мы молчали. Я смотрела в окно и вздрогнула, заметив свет фар другой машины. Воспоминания об аварии мелькнули в сознании, дыхание сбилось.
        Сейчас пройдет, сейчас пройдет. Я в папиной машине, пристегнутая, здесь со мной ничего не случится. Все хорошо.
        Эта мантра успокоила мои потревоженные нервы. Впервые с аварии поездка на машине подействовала на меня так. Впрочем, до этого я не ездила куда-то ночью.
        - Вот мы и на месте.
        На верхнем этаже горел свет, за задернутыми шторами двигались тени.
        - Мне стоит заволноваться?
        - Нет. Ну, наверное, - робко улыбнулась я.
        Папа кивнул:
        - Ладно. Позвони, когда нужно будет тебя забрать. И неважно, во сколько. Поняла, Нора?
        - Спасибо тебе.
        Сказав это, я вылезла из машины и направилась по узкой дорожке из гравия к входной двери. Кай жил в старинном, великолепно отреставрированном фермерском доме. Громкая музыка была слышна даже снаружи, и я заподозрила, что дружеские посиделки мутировали во что-то другое. И окончательно в этом убедилась, когда дверь открылась и на пороге показался очень пьяный Кай, который радостно меня поприветствовал.
        - Нора! - восторженно завопил он, зачем-то растягивая гласные. - Проходи в мою обитель, в мою Casa[10 - Исп. Casa - дом, домашний очаг.]. Ну ты знаешь: mi casa, ju casa[11 - Мой дом - твой дом.].
        Я не стала говорить, что этот дом принадлежит не ему, а его родителям, что он забыл про глагол-связку, что способности к языкам у него нет. «Терпеть не могу Кая», - вдруг осознала я.
        - Йонас здесь?
        Внутри стояла духота, пахло водкой, чипсами и ванильным освежителем воздуха. Вот уж мерзкое сочетание.
        Кай закрыл за мной дверь. В доме было слишком жарко, поэтому я быстро стянула с себя куртку и перекинула ее через руку.
        - Йонас, твоя горячая подружка пришла! - проорал Кай в сторону гостиной.
        Пришлось приложить немало усилий, чтобы не закатить глаза.
        Обойдя Кая, я пошла навстречу Йонасу. В дверях гостиной я остановилась. Здесь несколько ребят-выпускников, а также Фиона, Элла, Тим и Йонас - он-то мне и нужен. В общем и целом человек пятнадцать. Очевидно, что это вечеринка. Судя по пустым бутылкам, она началась давно и быстро набрала обороты.
        Кто-то здоровался со мной, звал, перекрикивая музыку, подмигивал. Элла танцевала, прильнув к Тиму, который коротко поприветствовал меня, помахав рукой. А вот Элле, похоже, нет дела, что я приехала, что я два дня не появлялась в школе. Ей плевать. И это моя лучшая подруга? Да ладно?
        - Детка, круто, что ты приехала, - Йонас скользнул рукой по моему бедру. - Даже в этом унылом шмотье ты очень горяча. Просто с ума сойти.
        Он попытался поцеловать меня, но я отстранилась. От него несло перегаром.
        Казалось бы, после всего того, что с нами случилось, что нам пришлось пережить, они должны быть сыты по горло этой дрянью. Но я ошиблась.
        - Можем поговорить? Наедине.
        Остальные наблюдали за нами. Как же я это ненавижу! Они постоянно начеку: когда кто-нибудь сделает то, что можно будет обсудить. Словно стервятники, ждущие чьей-нибудь смерти, чтобы сожрать его тело. В этот миг мне все стало ясно. Странное дело.
        Вопя, Кай протанцевал в гостиную, и все радостно поддержали его криками.
        - Понятно. Давай выйдем.
        Мы выскользнули в коридор и прикрыли дверь, ведущую в гостиную, - теперь не придется орать, чтобы слышать друг друга.
        Йонас стоял рядом, касался моих рук, скользя пальцами по коже, хотел притянуть меня к себе.
        Пока мужество и желание разобраться во всем не успели меня покинуть, я спросила:
        - Что ты устроил позавчера? Я о Сэме.
        - Серьезно? Ты об этом хочешь поговорить? - скривился Йонас. Он раздражен.
        - Зачем ты его толкнул?
        - Он налетел на меня, - усмехнувшись, Йонас прижался ко мне, поцеловал в щеку, затем спустился к подбородку. От отвращения хотелось кричать.
        - Неправда, - я настойчиво отпихнула его от себя.
        - Да брось. Что с тобой такое? Какая муха укусила?
        Этот вопрос так меня разозлил, что я не сразу нашлась, что ответить. Йонас считает все произошедшее какой-то шуткой?
        - Йонас. Мы… Мы поступили по-скотски.
        - Авария… - начал он.
        - Речь не об этой треклятой аварии! - перебила я.
        - Ты про того мелкого ботана? Тогда я не вижу проблемы. Может, тебе поехать домой и отлежаться. А то у тебя крыша едет или что-то типа того.
        - Не говори со мной так, - прошипела я немного тише и мягче, чем хотела. - Ты толкнул Сэма. И это не в первый раз. Ты потешаешься над ним…
        «И мне неизвестно, сколько это уже длится, - подумала я. - Знать не знаю, что там еще происходило. Того, что есть, вполне достаточно. Это ужасно».
        Вслух я ничего не сказала.
        Йонас сухо рассмеялся:
        - С каких это пор ты снова заинтересовалась этим типом? Никто не заставлял тебя вписываться в нашу компанию. Это ты хотела дружить с нами, Нора. Зря мы тебя приняли.
        - Вот дрянь.
        Все ручки выпали у нее из рук и рассыпались по грязному полу библиотеки. Одна закатилась под шкаф, но девушка этого не заметила. Я наклонилась и передала ей ручку.
        - Спасибо, - она положила ее к остальным и снова села за стол. Перед ней лежали какие-то заметки.
        - Сожжение ведьм? Очень захватывающая тема. Удачи, - я собралась уйти, но она удержала меня.
        - Подожди. Ты что-нибудь об этом знаешь?
        Изабелла Фукс. Женская версия Йонаса Вента заговорила со мной. Поверить не могу. О ней говорит вся школа. Каждый мечтает с ней подружиться.
        Главное, не сойти сейчас с ума.
        - Немного. А что?
        - Мне нужно до завтра сделать этот реферат, иначе я пропала. Клянусь, я в этом ничегошеньки не смыслю.
        Мы улыбнулись друг другу.
        - Я, кстати, Элла, - представилась она.
        - Нора. И я знаю, кто ты.
        Я пересела к ней и начала писать ей реферат.
        Немного погодя в библиотеку пришел Сэм и заметил меня в компании Изабеллы. Наверное, он, как и я, не мог в это поверить. Поздоровавшись, он энергично помахал мне рукой, а я ему - совсем слегка. Он улыбнулся, а я почувствовала, как Элла буравит меня взглядом, и отвернулась от Сэма, будто мы незнакомы. Будто я стыжусь его. Он ушел, а Элла с любопытством наклонилась ко мне:
        - Это твой парень?
        - Сэм? - ошарашенно уставилась на нее я. - Нет. Мы просто друзья.
        - Правда?
        - А почему ты спрашиваешь?
        - Да так. Он очень странно на тебя смотрел.
        - Иногда он чудит.
        Понятия не имею, зачем я это сказала. Понятия не имею, почему так отчаянно захотела понравиться Элле.
        Йонас прав. С этого все началось, никто меня не заставлял. Я сама этого хотела. Стремилась вписаться в популярную компанию. Жаждала чужого внимания. Я не замечала, как сильно меня привлекало все это. Мне хотелось плыть по течению, не беспокоясь о том, что оно может нести меня в ложном направлении, все дальше от надежной пристани. Я прогнулась и позволила себе стать той, кем не являюсь. Кто бы мог подумать, что дружба с этими ребятами обернется давлением и принуждением? Я не помнила, что сама себя здесь заточила, забыла, что нахожусь за решеткой.
        Эти изнеженные вниманием ребята и девчонки, беззаботные, вечно счастливые. Их жизнь была очень захватывающей, волнительной, и мне хотелось так же. Хотелось новизны, приключений, популярности. Компании. Социализации.
        Мне хотелось нравиться. Я была так слепа и наивна…
        А как моя семья вела себя после аварии, как Лу плакала в моих руках, какие взгляды на меня иногда бросал Сэм… Я в отчаянии замотала головой.
        Я действительно изменилась. Такое чувство, будто я испортила не только тело, но и душу. Вместо храма сделала из нее мусорную свалку. Я ломала, уродовала, пока не перестала быть собой. Как черная дыра, которая пожирает себя и засасывает все хорошее, что есть поблизости. Потому что меня интересовала только я сама и никто другой. Все в моей жизни вращалось вокруг меня. Не вокруг моей семьи. Не вокруг Сэма. Только вокруг меня.
        - Думаю, нам лучше расстаться, - услышала я свой голос.
        Лицо Йонаса вытянулось.
        - Ты бросаешь меня?
        - Да. Приятного вечера.
        Я вышла из дома, дверь за мною закрылась. Я жадно вдохнула свежий воздух.
        Все кончено. Я чувствовала свободу. Да, в душе теплилась надежда, что Йонас поступит иначе. Признает, что был неправ по отношению к Сэму. Но он этого не сделал. Не вижу смысла продолжать с ним встречаться. И я не перегибала и не приукрашивала.
        Быстро накинув куртку, я отошла от дома и достала телефон.
        Мне совестно - опять папе придется ехать куда-то ради меня. Я добежала бы до дома, но дорога ведет через поля, да и час поздний.
        - Нора, чтоб тебя! Не смей поступать со мной так.
        Я уже набрала номер. Появившийся вдруг Йонас меня напугал. Держа телефон у уха, я обернулась.
        - Хватит орать. Ночь на дворе.
        - Да плевал я на это! Усекла? Рвать отношения здесь могу только я. И я не просто… кто-нибудь там!
        - Ты мертвецки пьян.
        На том конце линии ответили на звонок.
        - Алло?
        Я забыла, как дышать. Сэм. Я набрала его. Плохо дело!
        - Нора? Что-то случилось?
        На фоне бушевал Йонас, но я не обращала внимания.
        - Прости, я хотела позвонить домой, чтобы меня забрали, но нажала не туда.
        Ничего удивительного, ведь со времени аварии я внесла в контакты только пять номеров.
        - Где ты?
        Слышать в телефоне его голос так приятно, что я с удовольствием залезла бы прямо туда.
        - У Кая. Извини за беспокойство, я…
        - Буду через десять минут.
        - Сэм!
        Но он уже отключился.
        Йонас у меня за спиной расхохотался:
        - Серьезно? Ты звонишь этому сосунку?
        - Замолчи.
        Он встал прямо передо мной:
        - Почему замолчать, принцесса?
        Я начала закипать. Медленно, по-настоящему. Вместо того чтобы подавить это чувство, а с ним и все, которые мучили меня в последние недели, я выплеснула их наружу.
        - Потому что ты конченый ублюдок! - закричала на него я.
        На секунду он опешил от моего выпада.
        - Ах ты мелкая паршивая дрянь.
        Я вздрогнула.
        - Завтра утром ты об этом пожалеешь. Даже не пытайся приползти ко мне обратно.
        - И в мыслях не было, - пробормотала я, обхватив себя руками.
        - Не стоило оно всего этого дерьма.
        М-да, он пьян в стельку.
        - Ты жуткая недотрога.
        Я чувствовала себя все хуже, все ничтожнее с каждым словом, которое он выплевывал, с каждым шагом, который он делал.
        - Иди в дом.
        - Секс с тобой был отстойным. Ты отвратительна. Пустая трата времени, - его издевательский смех снова зазвучал у меня в ушах.
        Это больно. Внутри больно. Ноги у меня тряслись, дрожь отдавалась во всем теле. Я пыталась взять себя в руки, удержаться, не сломаться, пока он бомбардировал меня уничижительными замечаниями. Они сыпались, словно пули из пистолета, а я не могла собраться с силами, чтобы защититься. Я чувствовала взгляды других, понимала, что они наблюдают за нами через окно.
        С каждым новым оскорблением, с каждым движением я вздрагивала.
        Тут за угол завернул скутер Сэма. Я бросилась навстречу Сэму, мысленно умоляя его поскорее затормозить. Сэм остановился, слез и вытащил из-под сиденья второй шлем. Я быстро надела его. Сэм коротко кивнул, и мы вместе забрались на скутер. Йонас подошел к нам, злобно смеясь, но я прижалась к Сэму и зажмурилась. Отгородилась от мира.
        В ушах раздался рев мотора, но я почти не слышала его, не только из-за шлема: шум заглушало и мое собственное дыхание, еще и сердце колотилось так, словно вот-вот выпрыгнет из груди. Визор полностью запотел: как только улица, на которой жил Кай, осталась позади, я разрыдалась.
        То, что мы ехали домой, я видела сквозь узенький просвет.
        Сэм давно припарковался и слез со скутера, но я словно окаменела и не двигалась с места. Руки окоченели, я не чувствовала пальцы, лицо опухло от слез. Я никак не могла понять, почему Сэм здесь. Почему с самого начала, с того самого визита в больницу, он был рядом, не испытывая ко мне ненависти. Почему? Я ведь трусливо отвернулась от него…
        Наконец у меня получилось снять шлем и начать двигаться. Сэм молча следовал за мной. Я села на ступеньки перед домом, он сделал то же самое.
        Сидя плечом к плечу, мы смотрели перед собой.
        - Йонас - идиот, - вдруг сказал Сэм.
        - Еще какой, - шмыгнула я.
        - Так вы… больше не вместе?
        Я покосилась на Сэма, взглянула в его лицо. И ответила тихо, мягко:
        - Нет. Мы расстались.
        Сэм улыбнулся. Совсем чуть-чуть, но я заметила.
        - Расскажи, - задыхаясь, попросила я. - Пожалуйста, расскажи мне все.
        26
        Сэм
        Tom Odell - Heal
        - Ты помогла Элле с проектом, или вроде того. И с тех пор вы стали общаться, делать что-то вместе.
        Я думал, начать будет сложно, но это оказалось очень просто. Слишком просто.
        - Сначала я не замечал изменений. Но ты все твердила, мол, у тебя нет на меня времени, сделалась нервной, рассеянной. Родители тоже заметили эти перемены, но говорить с тобой было бесполезно. Ты воспринимала в штыки все их попытки. В какой-то миг ты прекратила со мной разговаривать, начала избегать меня в школе. Стала модно наряжаться, вести себя иначе. Я ничего не понимал. Но однажды Йонас и его шайка отловили меня в школе и заявили, мол, я должен прекратить звонить и трепать тебе нервы. И больше ты со мной не разговаривала. Буквально за несколько недель ты полностью исчезла из моей жизни, а когда я это осознал, было слишком поздно.
        Нора слушала внимательно, не перебивая, поэтому я решил продолжить.
        - Было больно, - признался я, тяжело вздохнув. - Но это даже не сравнится с тем, что произошло дальше.
        Я опустил взгляд и наклонился вперед, упершись локтями в колени. Мне легче говорить, когда я не вижу Нору.
        - Йонас на мне словно помешался. Вы тогда только начали общаться, но Йонас заинтересовался тобой, когда ты присоединилась к его компании. Все развивалось постепенно. Каждый день он давал мне новые оскорбительные клички, ставил подножки, толкал, подкидывал в рюкзак какую-то липкую вонючую дрянь. Они с дружками сочиняли дразнилки, писали мне мерзкие сообщения - разумеется, анонимно, им ведь не хотелось спалиться, - присылали обработанные фотки, высмеивающие меня. «Фейсбук», «Инстраграм», «Имэйл» - нигде мне не давали покоя. Я удалился из социальных сетей, сменил номер. И теперь никому не доверяю, ни с кем не дружу. Совсем ни с кем. Поначалу я надеялся, что моя лучшая подруга, которую я знал с раннего детства, что-нибудь скажет. Поможет мне. Будем честны, что я один мог сделать против Йонаса, Тима и всех остальных? - прерывисто вздохнув, я провел рукой по волосам. - У меня не было шансов. Особенно в самом начале этого кошмара, когда мне было четырнадцать-пятнадцать лет.
        - Сэм, я…
        - Нет. Прошу. Дай мне договорить. Я не смогу продолжить, если ты сейчас меня перебьешь.
        Я заметил, что она кивнула.
        - Так продолжалось несколько месяцев, а затем меня в первый раз избили. За школой. Они старались не попадать по лицу, поэтому побои были незаметны. Никто ничего не видел или не хотел видеть… Я не осмелился поговорить с учителем, который занимается проблемами школьников, или с классной руководительницей, потому что очень боялся. Вдруг они не поверят, вдруг не придадут этому значения, вдруг все станет только хуже. Учителя ведь не всесильны. Мне не хотелось, чтобы родители обо всем узнали. Чего их тревожить. Я ничего не рассказал, потому что чувствовал себя слабаком. Я готов был показаться кем угодно, но только не трусом - хотя теперь понимаю, что это глупо. Проблема-то не во мне.
        Меня прошиб пот.
        - Каждый день становился для меня испытанием, мне было тяжело даже проходить мимо твоих новых приятелей. Когда меня избили, это стало последней каплей, а Йонас с дружками шептались и смеялись у меня за спиной. У меня больше не осталось сил. Не было друзей. Никто не хотел иметь со мной дела - страшно стать следующим или прослыть некрутым. Ты редко присутствовала при травле. И порой это меня утешало. Но по утрам мне до тошноты и даже до слез не хотелось возвращаться в этот ад. Я плохо спал, постоянно болела голова или живот. Про телефон и интернет пришлось забыть - никаких приложений, никаких соцсетей, никаких сообщений, чтобы отгородиться от всей этой ненависти. Во всяком случае, онлайн. А вот в реальности все продолжалось, и, видит Бог, я пошел бы на что угодно, лишь бы это прекратилось. Я не сумел защитить себя. И что самое худшее, я стыдился своей слабости.
        Я медленно закатал рукав, чтобы обнажить татуировку, и показал ее Норе.
        - Я не выдержал, Нор.
        Во взгляде Норы читалось замешательство. Он метался между моим лицом и татуировкой. Я заметил, что она тихо повторяла мои слова. Между ее бровей пролегла складка.
        И тут глаза Норы широко распахнулись, и она в шоке уставилась на меня. Я пожал плечами:
        - Это случилось прямо перед летними каникулами. Никто не заметил, не удивился. Все думали, что я просто приболел. Занятия в школе уже закончились, когда я выписался из больницы и пошел на терапию, которая длилась до ноября. Было время собраться с силами, прийти в себя. Я часами играл на гитаре, общался с дедушкой, с родителями. Начал больше читать. Я был не одинок, мог заниматься сам собой, пока не подкрался новый учебный год. За три или четыре дня до начала занятий я набил татуировку.
        Нора зажала рот ладонью. Нет, я не в силах остановиться. Не теперь. Надо рассказать все до конца.
        - Сейчас мне ясно, что Йонас и его компания так самоутверждались. Тот, у кого все нормально в жизни, не станет травить другого. Это они убогие. Не мы…
        Мне навязали одиночество, отчужденность, и я не сопротивлялся. Ни дома, ни в школе, нигде я не чувствовал себя в безопасности, потому что Йонас и другие цеплялись за любую возможность унизить меня, какую могли найти. Потому что я не очень высокий, не очень мускулистый и спортивный, потому что мне нравится Нора. Потому что я ее по-прежнему люблю. Но это все повод, не нужна им конкретная причина, чтобы издеваться.
        - Но я - как они, - надломленным голосом произнесла Нора. - Сэм, я ведь тоже участвовала во всем этом. Не знаю… в смысле… - она всхлипнула, и от этого сердце у меня заныло. - Я почти потеряла тебя. И все потому, что слишком боялась.
        Она гладила татуировку, едва различимые шрамы - то, на что остальным всегда было плевать.
        - Я в ответе за это. Сомневаюсь, что смогу когда-нибудь загладить свою вину.
        Я накрыл ладонь Норы своей, и она остановилась. Ее пальцы так изящны и так холодны.
        - И мне так казалось. Долгое время. Но, вообще-то, в этом виноваты не только Йонас, Элла, Тим и другие. Не только ты, Нор. Это было и мое собственное решение.
        - От этого не легче. Ничего не исправить. Все, что мы сказали и сделали, - ужасно. И я это знаю.
        - Но это не только твоя вина. Так сложились обстоятельства. Все как-то навалилось, и вот появились эти шрамы. Теперь я это понял. Терпеть все одному сложнее. Издевательства изматывают. Нельзя травить человека, особенно за то, что он… другой. Слишком тихий или слишком шумный, слишком яркий или слишком простой. За то, что он помешан на музыке или не слишком популярен. Нельзя травить кого-то за что-то! Я не знал, за что они издевались надо мной, почему обзывали. Я не мог понять, что такого сделал, чем заслужил все это. Я и теперь не понимаю.
        - Ты не сделал ничего плохого, ничем это не заслужил. Мне так невыносимо жаль…
        Как бы мне хотелось вытереть ее слезы.
        - Сэм, почему ты меня не ненавидишь?
        - Закрой глаза.
        - Зачем? При чем тут это?
        - Нора, пожалуйста.
        - Но я и так ничего не вижу.
        - Точно?
        - Ну да. Слишком темно. И ты не ответил на мой вопрос.
        - Неправда. Вдумайся, Нора. Что остается, когда зримый мир больше не имеет значения? Что ты видишь, когда закрываешь глаза?
        Тогда Нора выполнила мою просьбу.
        - Скажи, что остается, Нор.
        - Когда я закрываю глаза… Я вижу себя. Только себя, - Нора запнулась. - Я вспоминаю, как когда-то мечтала о том, что люблю, что считаю чудесным, что делает меня счастливой. Никогда бы не подумала, что могу быть такой. Только собой. Настоящей Норой.
        - Я всегда видел тебя такой, - прошептал я.
        Нора открыла глаза. Мы оказались нос к носу, и тогда я сделал то, что давно хотел, - особенно рядом с ее домом, под буддлеей, которую мы с Норой посадили в детстве.
        Я поцеловал ее.
        27
        Нора
        Freya Ridings - You Mean the World to Me
        Сэм поцеловал меня.
        Это единственное, о чем я думала в ту секунду. Во мне ураганом бушевали самые разные чувства. Что я только что услышала. Что узнала.
        Мы с Сэмом больше не друзья, и виновата в этом я. Я превратилась в другого человека, перестала быть собой и тем самым заставила страдать дорогих мне людей. И себя заодно. Почему Сэм не возненавидел меня? Я ведь это заслужила. И все бы поняла.
        Ненависти нет. Сэм мягко касался своими губами моих. Нежный поцелуй. Умоляющий и всепоглощающий. Не будь я такой легкомысленной, такой эгоисткой, то отстранилась бы от Сэма. Потому что не заслужила этого.
        Но я не могла отстраниться.
        Моя рука словно по собственной воле легла Сэму на грудь. Я ответила на поцелуй, неожиданно такой родной. Внутри все сладко сжалось. Меня охватило счастье. С Йонасом все ощущалось не так, как теперь с Сэмом: тогда было принуждение. Я обманывала сама себя…
        Губы Сэма касались моих. Чувствовалось, что он осмелел - и я тоже. Наше дыхание смешалось, Сэм обхватил мое лицо ладонями так осторожно, будто я могла разбиться. Будто я - что-то бесценное.
        Разомкнув поцелуй, Сэм прижался своим лбом к моему. Мы тихо сидели так будто целую вечность.
        - Пожалуйста, скажи, что мне можно еще раз это сделать, - прошептал он.
        Не сдержавшись, я рассмеялась. Смеялась и плакала - я не заслужила Сэма. Потому что слишком поздно осознала, что мне дорого, что мне важно. Кто важен. Потому что принимала участие в этой жестокости.
        - Да, - кивнула я, придвинувшись к Сэму.
        Он обнял меня, прижимая еще ближе, и поцеловал снова.
        В этом поцелуе я будто узнавала Сэма заново, словно мы с ним знакомились вновь. Я целовала его в ответ, каждую секунду умоляя простить. За то, что я струсила и предала его.
        Больше я такой ошибки не совершу.
        - Ты уверена, Нор?
        - Поздновато спрашиваешь, нет?
        - Я серьезно, - он немного отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза.
        - Я тоже, Сэм.
        Серьезнее некуда.
        - Хорошо. Просто… все будет сложнее.
        - Понимаю.
        - Ты еще можешь вернуться, сама знаешь.
        Я фыркнула:
        - Не неси чушь. К кому вернуться? К Йонасу? К этим фальшивым друзьям? К жизни, которую не люблю? Ненавижу есть дурацкие рисовые хлебцы вместо нормальной еды, а еще вечно эти юбки… В какой-то миг я поверила во все, что себе внушила. Что терпеть не могу собственную сестру и кошку, - я тяжело вздохнула. - Нет. Я люблю тебя, Сэм. И не хочу, чтобы ты снова исчез из моей жизни. Хочу быть частью твоей. Прошу.
        - Они превратят нашу жизнь в ад.
        - Мне жаль… мне очень жаль, - я все твердила эти слова в надежде, что с каждым разом они будут звучать все сильнее, весомее и однажды выразят мою боль, сожаление, полностью искупят то, что я когда-то сделала, и мое бездействие тоже.
        - Я не сомневался, что так будет. Что однажды все начнется по новой. Боялся, что не выдержу. Но… с тобой мне все по плечу.
        Сердце болело от стыда и счастья и от любви.
        - На этот раз я не струшу, Сэм.
        28
        Сэм
        Andra Day - Rise Up
        Все как во сне. Замечательном сне.
        Я сидел с Норой перед ее домом, держал ее в объятиях и только что поцеловал ее. Я часто представлял себе свой первый поцелуй, чаще всего с Норой, но не питал особых надежд. Никто не захочет целоваться со скучным, долговязым парнем, вроде меня. Последние несколько лет я прятался в своем доме, словно улитка, и это обстоятельство вряд ли сыграет мне на руку и изменит ход дел. Молчу уж о травле и нападках со стороны одноклассников. И теперь, когда я поверил, что Нора снова разбила мне жизнь и сердце, все поменялось.
        Она больше не боялась. Надеюсь, она больше не испугается, а если и испугается, то найдет в себе силы перебороть это чувство. Нора даже не представляет, насколько сильной ей придется стать. Здесь она сидит со мной у собственного дома, в безопасности, но в школе будет не так. Для меня все начнется по новой - даже не сомневаюсь. Но на этот раз все иначе: я не один. Я буду бороться не в одиночку.
        Слега подрагивающими пальцами я заправил Норе за ухо выбившуюся прядь. Сердце бешено и громко колотилось, билось о ребра. И не собиралось успокаиваться, а все из-за улыбки Норы.
        Нора придвинулась так близко, насколько возможно, и, несмотря на холод этой ночи мне стало невероятно тепло.
        - В понедельник будет тяжело, да? - тихо спросила Нора.
        Я кивнул.
        - Сэм, я не буду прятаться с тобой.
        Я нахмурился. Она передумала?
        - И не смотри так. Я имею в виду, что не стану уступать им дорогу. Они такие же, как мы, обычные ученики. Довольно. Встретив их, я голову не склоню. И ты тоже, - с каждым словом ее голос звучал все тише и серьезнее.
        Затем она снова утянула меня в поцелуй, и я удивленно вздохнул. У Норы восхитительные губы, мягкие и теплые. Больше их я люблю только девушку, которой они принадлежат. Люблю, несмотря на ее ошибки. Потому что все мы принимаем решения, а жизнь не дает нам инструкций. И потому что я хочу верить, что каждый придурок, подобный Йонасу, однажды поймет, что моббинг не избавит его от личных проблем.
        Нора замерзла, я это чувствовал.
        - Тебе пора домой. Уже поздно.
        - Но тогда ты уедешь, - тихо заметила она.
        Я улыбнулся. Так широко, что щеки заболели.
        - Так напиши мне, или я позвоню сам, как только буду дома.
        - Звучит здорово. Слушай, а какие песни тебе нравятся? Дашь мне завтра послушать одну-две?
        Я кивнул, тихо смеясь.
        Нора вернулась. Это сумасшествие.
        Мы встали, обнялись, пожелали друг другу доброй ночи. Нора открыла дверь и скрылась в доме.
        За последние несколько недель произошло многое. Мне потребуется время, чтобы все переварить и осмыслить. Но сейчас действительно пора домой, не то мама свернет мне шею.
        Доехал я быстро. Припарковав скутер, попытался как можно тише проскользнуть внутрь и добраться до своей спальни. Но оказалось, что мама давно поджидала меня в коридоре.
        - Привет, - чуть слышно выдавил из себя я.
        Мама смотрела на меня, скрестив руки на груди. В конце концов, она мотнула головой, призывая пройти с ней на кухню. Значит, будет серьезный разговор, и мама не хочет никого разбудить. Поспешно скинув ботинки, я пошел за ней. На кухне горел свет. Я закрыл дверь, а мама набрала два стакана воды и протянула один мне. Облокотилась на кухонную тумбу, не сводя с меня глаз.
        В тишине ее вздох прозвучал очень громко.
        - Папа спит, у него выдался тяжелый день. Дедушка, как всегда, в постели и уже позаботился о том, чтобы мне жизнь медом не казалась… Теперь ты. Почему так поздно?
        Не дожидаясь ответа, мама сделала небольшой глоток. На уме у меня одна Нора, я все еще чувствовал прикосновение ее губ. Не желая встречаться взглядом с мамой, я нервно прочистил горло.
        - Ты был у Норы, да? - пробормотала мама. Поймав мой изумленный взгляд, она объяснила: - Ты красный как помидор, Сэм. Ты всегда питал к ней слабость.
        На лице у мамы было написано сочувствие, она улыбалась. Заметив это, я кивнул и тоже улыбнулся. Мама заслуживает того, чтобы я ей все рассказал.
        - Да. Мы немного посидели. Мам, я… я знаю, ты переживаешь, но все в порядке.
        - Я всегда буду за тебя переживать. Как и за Нору.
        - Последние три года были непростыми, - признался я, поставив стакан. - И Нора приложила к этому руку. Было бы нечестно скрыть это от тебя. Теперь Нора изменилась, - я перевел дух. - Все ведь совершают ошибки? - этот вопрос и меня самого вверг в отчаяние.
        - Сэм, - заговорила мама явно под впечатлением, - это сродни самоубийству.
        - Нора не виновата. В школе есть несколько типов, которые отравляют мне жизнь. Да, было тяжело, однако… Это я так решил, - последние слова прозвучали более пылко, чем мне хотелось.
        Скривив губы, мама кивнула.
        - Я принимаю, что нам с папой ты рассказываешь не все, что какие-то вещи ты проработал на терапии, но мне очень тяжело. Я люблю тебя. И очень грустно слышать, что Нора навредила тебе, хотя я подозревала, что без нее не обошлось. Но я постараюсь ее простить, как это сделал ты. Жизнь устроена сложно, и люди тоже. Это твое решение, ты уже взрослый, и мы тебе доверяем. Только прошу, береги себя. И обращайся к нам за помощью, если она тебе понадобится. Мы поддержим. Мы всегда тебя поддержим, - улыбнувшись, мама обняла меня. - Сэм, я так тобой горжусь.
        - Спасибо, - прошептал я, обняв ее в ответ.
        Мама погасила свет, и мы вместе поднялись наверх. Оказавшись в своей комнате, я выдохнул. Всегда думал, что, умалчивая о своих трудностях, я облегчаю маме жизнь. Но это была ошибка. Она знала достаточно, и легче ей не становилось.
        Надеюсь, что смогу выполнить ее просьбу беречь себя. Надеюсь, что я прав насчет Норы и неправ насчет нашего будущего. Меньше всего мне хочется, чтобы она пережила все, что выпало на мою долю. Честно говоря, я и сам не горю желанием пройти через это снова. Но что поделать, пока существуют люди вроде Йонаса, которые по каким-либо причинам самоутверждаются, унижая других, заставляя их чувствовать себя ничтожествами, - такое будет происходить и дальше.
        Я достал из кармана телефон. Одно новое сообщение. От Норы.
        ТЫ - ПЕРВЫЙ, КОГО Я ВСПОМНИЛА ПОСЛЕ АВАРИИ. ТЫ И НАША МЕЛОДИЯ. ВОЗМОЖНО, ТОЛЬКО ЭТО БЫЛО НАСТОЯЩИМ. ЧТО-ТО СВЯЗЫВАЛО МЕНЯ С ТОБОЙ. СПАСИБО, ЧТО НЕ ОТВЕРНУЛСЯ ОТ МЕНЯ.
        Сердце танцевало в груди. Счастливо, радостно, но в то же время спокойно. Сегодня оно билось уверенно.
        Вместе мы все переживем.
        29
        Нора
        П!нк - Wild Hearts Can’t Be Broken
        Сэм уже ждал меня. Вчера я легла слишком поздно и из-за этого проспала. Вот же! Заплетя простую косу, я надела свободные полинявшие джинсы, кроссовки и удобный черный пуловер. Схватила школьную сумку и бегом бросилась вниз.
        Папа наливал кофе в свой термос, а полусонная Лу жевала бутерброд с джемом. Рядом сидела мама.
        - Я ухожу, Сэм подбросит меня, - радостно объявила я им.
        Все вдруг замерли.
        - Сэм подвезет тебя до школы?
        - В яблочко. Мам, тебе не нужно возить меня. Ни о чем не беспокойся.
        Усмехнувшись, мама кивнула:
        - Рада за вас.
        Лицо у папы было такое, что я прыснула.
        - Нора выиграла в лотерею? Чему ты так радуешься? Что я пропустил?
        Как я и говорила, мои родители хороши каждый по-своему.
        Мама подошла к папе, который как раз закрыл термос, и потрепала его за щеку:
        - Ничего, милый.
        - Хорошего вам дня!
        Я чмокнула Лу и весело рассмеялась, почувствовав на губах вкус джема. Лу тоже захихикала. Помахав родителям, я схватила куртку и счастливая выскочила из дома. Сэм уже ждал меня.
        Восхитительное чувство - видеть, как он стоит у скутера, как протягивает мне шлем, как застенчиво улыбается.
        - Доброе утро, - сказал он.
        Я неловко поздоровалась - не знала, как говорить ему «Привет» после нашей беседы и поцелуя. Мы виделись на выходных, но тогда было легче. Сэм, судя по всему, испытывал то же самое: он напряжен, на щеках легкий румянец. Он надел шлем, и я последовала его примеру. Время у нас есть. Мы начнем становиться лучше вместе, учиться друг у друга.
        - Готова? - спросил Сэм, когда я наконец удобно уселась и прижалась к нему. Я показала большой палец, Сэм тут же надавил на газ, и мы поехали вперед, к началу новой жизни.
        - Я нервничаю, - тихо призналась я Сэму. Мы слезли со скутера и теперь стояли на школьной парковке. Здесь меня охватила тревога.
        Раннее утро, немного туманное, но не такое холодное, как предыдущие. День обещал быть замечательным, солнечным.
        Понедельник.
        Три дня назад я порвала с Йонасом.
        Три дня назад Сэм поцеловал меня.
        Три дня назад я получила второй шанс - не в ночь аварии или в миг пробуждения в больнице, - и я не упущу его.
        - Жалеешь? - улыбнулся Сэм. В его голосе слышалась неуверенность. Он выглядел заспанным, будто всю ночь не сомкнул глаз. Наверное, он на взводе, как и я.
        Я взяла Сэма за руку, переплела свои пальцы с его. Это придало мне сил.
        - Ни капли, - честно сказала я и улыбнулась ему в ответ.
        Держась за руки, мы шли по территории школы. На нас устремились взгляды, на мне они задержались дольше обычного. Все поглазели на нас, заметили, что мы держались за руки, что мы вместе, и теперь наступила следующая фаза: перешептывания. Сарафанное радио. Пересуды, сплетни, удивленные возгласы, разбор и анализ, за которым последует оценка.
        Мне все равно. Но это неприятно.
        У меня выступил пот. Я заметила, как Сэм опустил голову, и крепко сжала его руку.
        - Не делай этого, Сэм. Пожалуйста, - шепотом попросила я.
        Сэм тут же выпрямился. Я видела, что это стоило ему немалых усилий. Он бледен и молчалив. Совсем не такой, каким был в пятницу и в выходные, когда мы часами болтали по телефону, в субботу, когда я пришла к нему в гости с потрясающим фруктовым тортом, который испекла моя мама. Попросив испечь торт, я не рассказала ей о нас с Сэмом, но уверена - она догадалась, что мы теперь вместе. Это правильно.
        У нас нет совместных уроков. Придется ждать следующего учебного года, тогда мы сможем выбрать одни и те же предметы, до летних каникул уже ничего не изменить. На уроках мы будем поодиночке.
        Вдруг кто-то захлопал в ладоши.
        Йонас. Внутри у меня все задрожало, горло свело спазмом.
        - Вот и встретились два идиота!
        Он вразвалочку подошел, не сводя с нас высокомерного взгляда. За ним следовали Элла, Тим и Кай с Фионой. Тим избегал смотреть на меня, у Эллы на лице читались заносчивость и отвращение, Кай с Фионой просто ждали шоу. Я видела их насквозь, как никогда прежде. Мне жаль их. Их всех.
        - Сюда нельзя, - Йонас снова подал голос. Он возвышался перед нами, стоя между постройкой, в которой они обычно встречались, и входом, ведущим в нужное нам крыло.
        - Нор, ты меня ужасно разочаровала, - сокрушалась Элла.
        Не выдержав, я рассмеялась.
        - Могу сказать то же самое. Никак не пойму, почему когда-то хотела быть, как вы. Я наделала много ошибок, но то решение было самым отвратительным в моей жизни, - процедила я, не думая отступать. Только крепче сжала руку Сэма.
        - Ах ты неблагодарная сволочь, - рявкнула на меня Элла.
        От ухмылочки Кая меня тошнило. Неблагодарная? Я помогала ей с проектами, со всеми эссе, пару-тройку раз делала за нее домашнюю работу… Боже мой, как же слепа я была.
        Ответить я не успела - Йонас снова заговорил:
        - Проваливай, Нора. Здесь тебе ловить нечего. И забери с собой эту тряпку, - он двинулся к Сэму, но я преградила ему путь.
        Они заржали.
        - Мямлю защищает девчонка! - не унимался Кай.
        - Пойдем к другому входу, - сказал Сэм. - Это того не стоит.
        - Нет уж.
        - Слушай своего дружка, Нора, - Йонас вперил взгляд в Сэма. - Или кто он там.
        - Спасибо, но мне нравится этот вход, - я попыталась обойти Йонаса, но тут же столкнулась с Эллой и остальными. Сэм потянул меня за руку.
        - Без меня ты никто, - прошептал Йонас мне на ухо. Я содрогнулась - уж слишком он близко. На глаза навернулись слезы. От ярости. От бессилия. Меньше всего на свете я хотела, чтобы он видел меня плачущей.
        И я сдалась. Развернувшись, мы с Сэмом обошли школу - там расположен другой вход. Теперь внутри придется проделать еще один путь. Мой шкафчик и классный кабинет в другой стороне.
        Я ловила на себе взгляды, даже когда никто не смотрел, слышала перешептывания, даже когда вокруг молчали. Словно это призраки, фантомы. Словно они лишь у меня в голове. Йонас, Элла, Кай, Фиона, Тим - все, кто смотрел, все, кто аплодировал и смеялся. Кто принимал активное участие или стоял в сторонке. Все, кто боялись, все, кому плевать.
        Теперь я поняла, частью чего являлась. И возненавидела это.
        Вторник.
        Все, как вчера, только сегодня накрапывал дождь. При каждом удобном случае на нас пялились, высмеивали, показывали пальцем. Иногда обзывали.
        Не думаю, что скоро станет лучше. Уж точно не сегодня и не завтра. «Запасемся терпением», - так сказал Сэм. Ему ли не знать, что терпением я не отличаюсь. Терпение! Нам надо держаться.
        Сэм сидел в соседнем кабинете на математике, я - на немецком. Первый урок хуже других, но особенно плохи первые десять минут урока, потому что приходится снова привыкать к направленному на тебя негативу. Его надо игнорировать.
        - Достаньте учебники, откройте страницу 112 и сделайте упражнение 2b.
        Я взяла сумку, вынула учебник, и вдруг на пол упала записка. Схватив мятую бумажку, я развернула ее.
        Никто тебя не хочет, никому ты не нужна, подстилка.
        Голова закружилась, меня прошиб пот. Подписи нет. За партой передо мной сидит Элла, но записка может быть от кого угодно. От кого угодно. И это самое мерзкое.
        Совсем забыла, как сильно могут задеть слова. А знала ли я об этом вообще? Не уверена. Меня злило, что это лишь второй день, а мне уже не хватает воздуха. Меня злило, что Сэм в одиночку терпел все это целых два года. Но особенно меня злило, что я не рассказала о случившемся родителям. Понятно, почему Сэм этого не делал, но мне стыдно по другой причине. Пожалуюсь им - и придется заодно объяснить, каким человеком я была. Нет, не могу. Не могу поступить так с родителями. Нет…
        Среда.
        Сегодня мы сразу направились к другому входу. Я по-прежнему держала Сэма за руку.
        Больше я его не отпущу.
        - Все будет хорошо, - уверяла я Сэма во время большой перемены. Он ответил мне своей прекрасной улыбкой. Никто не улыбался мне так.
        - Знаю.
        Я не рассказала ему, что вчера получила с десяток сообщений, в которых меня высмеивали, переделывая под мое имя обидные шутки. Анонимность в интернете, невозможность узнать, кто скрывается за сообщениями без подписи, - все это делало моббинг легче. Быстрее. Он становится всеобъемлющим.
        Это ранит. Это ошеломляет. Это изматывает.
        Но я не сдамся.
        Эти бушующие волны угрожают не только мне, и я проплыву сквозь них.
        - Поедим сегодня в столовке? - предложила я Сэму.
        Поколебавшись, он согласился:
        - Я зайду за тобой после шестого урока.
        Сказано - сделано. Сэм ждал меня у класса. Мы вместе спустились вниз и пошли в столовую.
        - Тебе туда не хочется, да? - осторожно спросила я. Мы как раз были у входа в столовую.
        - Давно там не был, - вздохнул Сэм. - Это… нелегко.
        - Мы не обязаны это делать. Ты не обязан. Даже из-за меня, - я прикусила язык. Последние слова вырвались сами собой.
        - Нор, о чем ты? Пожалуйста, посмотри на меня.
        Я посмотрела. Глаза Сэма светились добротой, нежностью и пониманием, и у меня просто камень с души упал.
        - Пойдем внутрь и возьмем что-нибудь горячее. Столовая для всех.
        - Звучит не очень убедительно, надо еще потренироваться. Да, Сэм. Столовая для всех.
        И мы вошли: ладони вспотели от нервов, сердца бешено колотились. Я стала подозрительной до паранойи - казалось, что с меня не спускали глаз. Скажет кто-нибудь поблизости слово - и я сразу жду оскорбления в свой адрес. Как же… стыдно. Страх возник очень быстро. И от него не избавишься.
        Невозможно быть готовым к моббингу, даже если на первый взгляд кажется, что это не так. Для обидчиков это словно игра, правила которой они сами не до конца понимают. Им достаточно восхищения зрителей, чтобы насладиться мгновением триумфа, - они пока не осознают, что за это мгновение еще предстоит заплатить. Такие люди закрывают глаза на чужие страдания, даже если сами испытывают эту боль унижения, даже если она хорошо им знакома. Но те, кто молча наблюдает, кто аплодирует издевательствам… Что движет ими? У каждого есть свои причины, каждый к чему-то стремится и чего-то боится, и так трудно бывает понять позицию всех сторон.
        Все сложно. А должно быть очень легко.
        Остается только не уподобляться таким людям и вести себя дружелюбно. Раз уж решил быть хорошим человеком, будь хорошим до конца.
        Четверг.
        Закончилась вторая перемена. Еще один урок, и все. А теперь Сэму пора на музыку, мне - на историю.
        Последние три дня были очень изнурительными. Я даже не задумывалась, правильно ли я прощаюсь с Сэмом в школе. Обычно мы быстро обнимались или махали друг другу. Но теперь, стоя перед ним, я задалась вопросом: а что вообще между нами происходит? Мы встречаемся? Нет? Если да, прощаться надо по-другому.
        Сэм не уверен в чувствах? Я не уверена?
        Нет, я была уверена. Не хотела сомневаться.
        Я ни в чем не сомневалась, даже когда Йонас и его прихвостни следили за нами с другого конца коридора и тыкали пальцами.
        Наклонившись, я поцеловала Сэма. Легко, нежно, мне казалось, что так правильно. Смешки и отвратительные рвотные звуки ничего не меняли.
        Сэм опешил, залился краской. Но его глаза лучились счастьем.
        - До скорого, Нор. Я рад.
        Храня внутри то теплое ощущение, которое испытывала рядом с Сэмом, я пошла к шкафчику. Там крутились Элла, Тим и Йонас.
        У шкафчика я глубоко вздохнула, игнорируя их язвительные комментарии. Сейчас будет история, мне нужен учебник. Вокруг было суетно, дверца громыхнула, и я занервничала. Разве я не закрывала шкафчик?
        Увидев, что случилось, я забыла, как дышать. Что они натворили! Повсюду мед. Им были измазаны стенки шкафчика, он стекал по ним, пачкая учебники. Все испорчено. Краем глаза я заметила что-то темное, повернула голову и увидела слова, которые кто-то вдобавок ко всему намалевал черным маркером на дверце шкафчика.
        Шлюха.
        Лицемерка.
        Предательница.
        Подстилка.
        Неудачница.
        Ты - ничтожество.
        Сгинь.
        И так вкривь и вкось. Тут же висели фотографии обнаженных женщин, испражнений, мусорных свалок, грязных оборванцев - и ко всем прифотошоплено мое лицо.
        Слезы хлынули у меня из глаз, и я ничего не могла с этим поделать. Учебники не спасти.
        И мое самообладание тоже. Хлопнув дверцей шкафчика, я кинулась прочь - смех Йонаса и других подстегивал меня. Ноги будто превратились в желе, в горле жгло, я почти ничего не видела - просто бежала в сторону кабинета музыки.
        Я догнала Сэма, он еще не успел войти в класс. Заметив меня, он пошел навстречу, раскинув руки, и я упала в его объятия, вцепилась в него мертвой хваткой, потому что ноги уже не держали. Я плакала, рыдала.
        - Нор, что случилось? - донесся до меня голос Сэма. Он успокаивающе гладил меня по спине. Но ответить ему я не могла. Дыхания не хватало.
        - Что-то болит? Пожалуйста, скажи, - просил Сэм в отчаянии, но я только помотала головой.
        Мне нужно несколько секунд.
        Наконец, я сумела выдавить из себя несколько слов.
        - Я думала, что продержусь дольше. Думала, что я сильнее…
        - Знаю, - прошептал Сэм, и я не сомневалась, что он говорил правду. Он прекрасно понимал, что я имела в виду.
        Да, я отдавала себе отчет, что с каждым разом будет только хуже и тяжелее, но не представляла, как сильно меня это заденет.
        - Они измазали медом мой шкафчик. Все, что было внутри, теперь испорчено, все липкое. Повсюду непристойные слова. Не хочу говорить, какие именно, - я медленно отстранилась от Сэма, шмыгнула еще раз. Плакать сил больше не было.
        - Отвезти тебя домой? - Сэм смотрел очень серьезно. Казалось, его взгляд потемнел от ярости. Он злился на других, не на меня.
        - Нет. Я останусь. Хватит с них того, что они видели мои слезы.
        - Нор, мы…
        - Нет! - Я схватила его за руки. - Сейчас вернусь в класс и выскажу, что о них думаю. Но до этого загляну к директору и расскажу ему обо всем. Я так этого не оставлю. Я не позволю им победить.
        - Хотелось бы мне верить, что после похода к директору все прекратится, но, увы, это не сработает.
        - Промолчим - лучше не станет, Сэм.
        - Зато не станет хуже.
        Я обхватила его лицо ладонями и робко улыбнулась. Наверное, зареванной я выглядела просто ужасно. Но мне все равно.
        - Надо попытаться, Сэм. Мы такие же ученики, как и они. Об нас нельзя вытирать ноги. Найдутся учителя, которые нас выслушают.
        - Нет. Никто нам не поверит. Никто не вызовется свидетелем. Их слово против нашего, - тихо объяснил Сэм.
        Я громко всхлипнула - он ведь прав.
        - Нет, ошибаетесь. У вас есть свидетель.
        Сэм изумленно вскинул голову, я обернулась. Кто же это сказал?..
        - Тим? - пролепетала я.
        Он стоял поодаль, засунув руки в карманы, и печально смотрел на нас.
        - Мне очень жаль. Знаешь, после той аварии… Кое-что изменилось. Мне больше не хотелось быть таким. Не хотелось делать вид, будто не было ничего плохого в том, чем мы занимались, - он покачал головой. - Не понимаю, как все это могло произойти.
        - А как же Йонас, Элла и другие?
        - Да пошли они. И Элла тоже, - он со вздохом взъерошил волосы. - Она меня не любит. Я просто ее аксессуар, не больше. И сомневаюсь, что она мне вообще нравилась. Надо ли продолжать эти отношения.
        Я прерывисто вздохнула, обдумывая слова Тима.
        - Правда, простите меня. Ты, Нор, - Тим перевел взгляд на Сэма. - И ты, Сэм.
        Несколько секунд мы с Сэмом просто смотрели на Тима. Затем я подошла к нему и протянула ему руку. С улыбкой. Признать ошибку и извиниться очень трудно. Трудно и требует большого мужества.
        Он пожал мою руку.
        - Спасибо тебе.
        - Тогда пойдем к директору, - с этими словами Сэм подошел к нам, положил одну руку мне на плечо, а другой накрыл наши с Тимом ладони.
        Вместе мы со всем справимся. Вместе мы все изменим. Раскроем всем глаза на то, что необходимо увидеть.
        Мы двинулись к кабинету директора, и в сердце у меня вспыхнула надежда. Надежда и любовь: Сэм легко поцеловал меня в щеку. Взявшись за руки, мы побежали по школе.
        Меня зовут Нора
        В жизни это больше не единственное, в чем я твердо уверена.
        Я знаю не только свое имя, но и свою цену. За последние несколько недель я потеряла себя, нашла и потеряла снова. Наверное, этот процесс - тоже часть жизни. Как и ошибки, которые мы совершаем.
        Теперь мне известно: чтобы быть самим собой, требуется сила. Чтобы любить, требуется мужество. А чтобы не сойти с верной дороги, требуется достоинство.
        Конечно, это непросто, но теперь я не скажу: «Да», если на языке вертится: «Нет». Страх никуда не делся, но теперь я стала смелее - и могу постоять за дорогих мне людей. И за саму себя. У меня получается.
        Теперь вся моя жизнь - огромный список того, что нужно попробовать. Каждый день я буду узнавать что-нибудь новое, что мне нравится, а что нет. Что правильно.
        Я буду рада узнать себя снова.
        Благодарности
        Все мы когда-нибудь были преследователями, зрителями, попутчиками, жертвами, хулиганами или защитниками. Моббинг и социальное давление знакомы каждому из нас. Их существование нельзя отрицать, и нам следует делать все возможное, чтобы не опуститься до уровня обидчиков и помочь попавшему в беду. Каждый нуждается в содействии, понимании. Особенно это касается подростков, которым часто приходится бороться с травлей. Без помощи извне они не могут вырваться из этого порочного круга - причем как жертвы, так и преследователи.
        Эта история значит для меня очень многое. Долгое время она крутилась у меня в голове, и я рада, что рассказала ее. Своим способом. Надеюсь, вы вместе со мной полюбили Сэма, простили Йонаса и сумели понять Нору.
        Быть может, вам удалось что-то вынести из этой истории, хотя бы немного.
        Разумеется, над этой историей я работала не одна, у меня была огромная поддержка.
        Прежде всего меня вдохновляли лучшие друзья и коллеги, которым я посвятила эту книгу. Они принимают меня такой, какая есть. Они помогают мне увидеть лучшую версию себя, которой я могу стать. Надеюсь, у меня получается делать то же самое для них. Спасибо, дорогие PJ-Squad.
        Спасибо, Клаус. Без тебя ничего бы не получилось. Я с первого взгляда влюбилась в вас с Михаэлой, мои агенты.
        Спасибо, дорогая Сара. Ты хорошо поработала над текстом, сделала его более гладким и красивым. Ты самоотверженно бьешься бок о бок со мной. Спасибо всей команде Loewe за ваше участие и энтузиазм. Отдельная благодарность Стиву, Карине, Каро и Ясмин.
        Алекс, у меня нет слов, ты подобрал столько бесподобных каверов! Даже и не знаю, как тебя благодарить.
        Мама, папа, Саския, словами не описать, как много вы для меня значите. Без вас я не была бы той, кто я есть. Я люблю вас. И своего мужа - мою надежную гавань в бурные времена. Хотя на свадьбе он был очень категоричен в выборе фамилии. Что ж, оставляю эту маленькую победу за ним.
        И последнее, но не по важности: СПАСИБО ВСЕМ ВАМ - читателям, продавцам книг, блогерам. Спасибо, что покупаете, читаете и рецензируете мои книги, если повезет, рекомендуете их, пишете мне чудесные сообщения. Это самое лучшее. Вы - часть всего этого, вы - моя мотивация и весь мой мир. Спасибо, за то, что вы у меня такие сильные.
        Ищите меня в «Инстаграме» (avareed.books), заходите на сайт (www.avareed.de). Буду рада вашим фотографиям, сообщениям и отзывам.
        Берегите себя,
        ваша Ава
        notes
        Примечания
        1
        Cокр. от Player Unknown’s Battlegrounds - онлайн-игра в жанре королевской битвы.
        2
        Cокращенное название от Dead by Daylight - многопользовательская игра в жанре survival horror.
        3
        Моббинг - форма психологического насилия в виде травли сотрудника в коллективе.
        4
        Единый общероссийский телефон доверия 8-800-2000-122.
        5
        Организация, контролирующая безопасность продукции на территории некоторых немецкоязычных стран.
        6
        Пьеса Фридриха Дюрренматта «Физики».
        7
        Garfield Kart - гоночная игра на картинге.
        8
        Серия компьютерных игр в жанре гонок.
        9
        Wartezimmerromantik - популярный хештег в немецком инстраграме. Люди выкладывают фотографии из залов ожидания и приемных комнат.
        10
        Исп. Casa - дом, домашний очаг.
        11
        Мой дом - твой дом.