Ты у меня под кожей Юлия Резник
        Когда мы познакомились с Быстровой, я был желторотым солдатом, а она - моим инструктором по спецподготовке. А ещё самой красивой женщиной из всех, что я когда-либо видел. Немудрено, что я влюбился, как дурак. Как оказалось - это не лечится. И пусть с тех пор многое изменилось - я стал влиятельной фигурой в структурах разведки, обзавёлся связями и влиянием, меня на ней все так же клинит. И не оставляет мысль взять ее без спроса. Просто потому, что с недавних пор она у меня в руках.
        ГЛАВА 1
        Ринат
        - Первый, что там у вас?
        - У нас все чисто.
        А значит, группа заняла свои позиции и готова действовать. Ждут лишь мою отмашку. Но я почему-то с этим не тороплюсь. Смотрю из окна бронированного микроавтобуса на пролетающие мимо машины. Скольжу взглядом вверх, туда, где между невысоких домов исторического центра виднеется серое полотно неба, и мысленно еще раз все просчитываю. В моей работе не место накладкам. Все должно пройти согласно утвержденному плану. От и до.
        - Ринат Ильич… - нервничает сидящий со мной рядом альфач, - время.
        Голос Гуреева звучит неуверенно. Потому что главный здесь я, как ни крути. И поторапливать меня - решение, за которое в иной ситуации может здорово прилететь. Впрочем, на этот раз я лишь отрывисто киваю и возвращаю внимание к мониторам, на которые выведены изображения установленных в доме камер. Медлю секунду, прежде чем по давнишней армейской привычке склоняю голову к плечу и бросаю в гарнитуру короткое:
        - Тогда поехали.
        Дальше все идет по накатанной. Кому-то происходящее может показаться адом, но для меня это просто разминка. Задержание какого-то там замминистра - это вам не операция по освобождению заложников из заминированного здания, находящегося под контролем двух десятков отбитых на всю голову боевиков. А так… Можно сказать, рядовое событие.
        В дом Быстрова группа захвата проникает с торца, через крышу. Чтобы не спугнуть. И чтобы вышла красивая картинка для новостей - об этом тоже забывать не стоит. Вопросу освещения задержания генерала в моем плане отведена своя немаловажная роль.
        Быстров даже не успевает выйти из-за стола, когда его заламывают. Сработано идеально.
        - У нас посторонние! - звучит голос третьего. Переключаю внимание на другой монитор и краем глаза успеваю заметить, как один из бойцов, применив силовой, сбивает с ног женщину. Это может быть кто угодно, но её я узнаю, кажется, сразу. И не иначе как от неожиданности меня позорно ведет.
        - Какая-то баба. Как она сюда попала?!
        - Это дочка Быстрова, - проясняю ситуацию и приближаю картинку. Мне еще предстоит выяснить, как она очутилась в доме, а пока до этого не доходит черед. И лишь в затылке начинает противно покалывать, когда я вижу тонкую струйку крови, стекающую из уголка ее рта, и боль, затаившуюся в глазах. Боец довольно бесцеремонно заламывает Саше руку, толкает ее лицом в пол и наваливается сверху, вдавив коленку ей между лопаток. И вроде бы ничего такого. Опять же, все стандартно. Если бы на месте Саши была любая другая женщина, я бы, скорей всего, промолчал, а тут в один момент завелся: - Какого хрена ты разлегся, третий? - цежу, отмахиваясь от бурлящих внутри чувств и желания навалять этому уроду, пожаром распространяющегося по моим венам. - Делом займись. Мы еще не закончили.
        - А с этой что?
        - А эту к остальным веди. Там решим.
        Боец стремительно поднимается. Не ослабляя захвата, начинает тащить Сашу за собой вверх по лестнице. За широким шагом тренированного альфача угнаться сложно. Но Саше каким-то образом удается и это. Она замедляется лишь на секунду, проходя мимо камеры. Поднимает взгляд и смотрит так, будто точно знает, что та установлена именно здесь. Прямо в мои глаза смотрит. Мое сердце в груди предательски подскакивает и со всей дури ударяется о ребра, как всегда при виде этой роковой для меня женщины.
        Хватаю балаклаву, надеваю на голову и выхожу. Не надо, чтобы меня здесь видели. Но с другой стороны, моя прямая обязанность - проконтролировать происходящее. Обыск, выемку - все. Надо, чтобы шоу выглядело натурально.
        Редкие прохожие шарахаются в сторону. Хотя при мне даже оружия нет. Толкаю дверь. Взлетаю вверх по ступенькам на нужный этаж, заранее предупредив парней о своем приближении. Ребята уже полным ходом работают, когда я захочу в кабинет - уютную, со вкусом обставленную комнату, в которой за какие-то пару минут все умудрились перевернуть вверх дном.
        - Сейф вскрыли?
        - Так точно.
        Киваю и, больше не в силах противиться окутавшему меня мороку, перевожу взгляд на Сашу. Она сидит на стуле, руки скованы за спиной, отчего ее тяжелая грудь выпячена вперед и кажется еще больше. С трудом гашу желание стащить с себя пиджак, чтобы прикрыть ее сию же секунду. Мне кажется, на неё пялится каждый мужик, присутствующий в комнате, хотя это не так. Со мной работают гребаные профессионалы, которых не сбить с толку так просто. Один я ведусь… До сих пор ведусь, как пацан последний. И пялюсь, жру её взглядом. Облизываю. Шикарную гриву волос, идеально вылепленные скулы и пухлые губы. Соскальзываю ниже. Задерживаюсь на проступивших под тонкой блузкой сосках. Сжавшихся от холода или страха? И южнее. На все такую же, как я запомнил, узкую талию, крутые бедра, обтянутые разошедшейся по шву юбкой, точеные ноги, тонкие щиколотки и слишком длинные, как для женщины, ступни с алым педикюром.
        - Немедленно объяснитесь, на каком основании идет обыск и представьтесь!
        Голос Быстрова звучит почти нормально. Почти. Лишь в конце немного срывается, выдавая его волнение. Тертый калач. Сразу видно. Обычно в таких случаях даже взрослые мужики плачут, как сопливые барышни.
        - Вы арестованы по подозрению в превышении должностных полномочий, в мошенничестве, совершенном в особо крупном размере, и получении взятки должностным лицом.
        Саша вздрагивает. Оторвавшись от разглядывания своих коленей, впервые поднимает на меня взгляд, а секундой спустя округляет губы. Странная реакция. И если бы это не было глупостью чистой воды, я бы решил, что она меня узнала по голосу. Но такого быть не могло. Это я по ней сохну вот уже сколько лет. А Саша… Не думаю, что она вообще обо мне вспоминает.
        - Это ошибка!
        Я игнорирую замечание Быстрова и вместо этого равнодушно интересуюсь:
        - Свои права и обязанности вы знаете, или разъяснить?
        - Не надо! - рявкает тот.
        - Вот и хорошо.
        - Я требую адвоката!
        Первый поворачивается ко мне. Я равнодушно пожимаю плечами:
        - Дайте Ивану Сергеевичу телефон.
        Заставляю себя собраться и, пока ребята заканчивают, вообще на нее не смотрю. Это несложно, когда есть на что переключиться. А вот от своих воспоминаний отделаться не получается, сколько я ни пытаюсь… Звуки, сопровождающие обыск, размываются и стихают. Картинка перед глазами рушится, идет пикселями. И меня воронкой засасывает прошлое.
        Мне было двадцать, когда я впервые ее увидел. В числе других ребят, отобранных для подготовки в элитные подразделения, мы прибыли на засекреченную военную базу ближе к ночи.
        - Нехилое такое местечко, - присвистнул один из парней, оглядывая чистенькие обитые белым сайдингом домики. На подготовке элитных войск, похоже, в нашем государстве не экономят.
        - Охренеть.
        Пацаны разношерстные, но лучшие каждый в своем. Я, пожалуй, самый мелкий в группе. Есть еще Костя Стриж, но он снайпер. Ему мускулы не нужны. Придирчиво разглядываю других ребят. Здесь мы все новички, дедовщины не будет. Но не факт, что будет легко. Мужики еще не отесаны. Стоят, вон, играют мышцами… Таким только дай кого-нибудь зачморить. Я на таких насмотрелся.
        Заселились без приключений. Часть и впрямь маленькая. Метрах в пятидесяти от КПП - штаб. Цветочки, яркая весенняя зелень. Даже непривычно как-то. Перед двухэтажным зданием штаба - плац. В глубине территории - отдельно стоящее здание столовой. Медсанчасть тут же с торца. Левее казармы, по правую сторону, очевидно, жилье, предназначенное для штабских. А за этой всей красотой - полигон. Все новенькое, как с картинки.
        На построение собрали сразу после на удивление вкусного завтрака.
        - Итак, с вашими личными делами я уже имел возможность ознакомиться. Пришел черед представиться мне. Майор Салимов. Для вас теперь я папа, мама, брат и сестра. А это наш личный состав…
        - Волку позорному ты папа, задница черномазая, - бормочет стоящий рядом парень. Я его сразу заметил. Гора мышц, вызывающий взгляд. Про таких говорят - сила есть, ума не надо. Как только комиссию прошел? Нетерпимых отбраковывают сразу.
        - Ты что-то сказал, сержант? - майор смотрит прямо и равнодушно, но у меня один черт приподнимаются волосы на предплечьях.
        - Никак нет!
        В шеренге устанавливается давящая на мозги тишина. Салимов нехотя отводит взгляд и начинает представлять наших инструкторов.
        - Капитан Абрамов - огневая подготовка. Лейтенант Курпатов - минно-подрывная подготовка…
        Специальная, радиотехническая, разведывательная… Становится неинтересно. Я начинаю тайком озираться по сторонам и в тот же миг замечаю ее. И все. Меня в бараний рог скручивает. Она даже в армейской форме выглядит, как фотомодель. Только те тощие, а эта… все при ней, в общем. И лицо. Удивительной красоты лицо.
        - Что же касается вашей психологической подготовки, то за это отвечает лейтенант Быстрова.
        Отовсюду слышатся улюлюканье и свист. Шум на секунду замирает, когда она подходит ближе, и в нем отчетливо слышится смех стоящего рядом со мной громилы:
        - А можно меня начать готовить прямо сейчас?
        - Да заткнись ты уже, - шепчу, так низко опуская голову, что подбородок почти касается груди. А потом совсем рядом я слышу ее голос.
        - Майор…
        - Командуйте, лейтенант.
        Саша подходит еще ближе. Становится нос к носу с придурком. Она так близко, что до меня доносится ее пряный запах. Любой другой женщине он бы вряд ли пошел, но эта… Я вдруг понимаю, что она не может пахнуть иначе. Член в штанах болезненно дергается. Кадык прокатывается по горлу. И следующий вдох дается с трудом, хотя она на меня даже не смотрит.
        - Ну, что, тогда прямо сейчас и начнем. Упал, отжался, - командует и задумчиво закусывает губы. - Сто раз для начала, думаю, в самый раз.
        В строю так тихо, что я отчетливо слышу звук собственного учащенного дыхания. Здоровяк выходит из строя, дурашливо улыбается и, опустившись на плац, с силой толкает землю. Мой максимум - пятьдесят раз. Но этот идиот делает сотку, рисуясь по полной. Правда, когда встает, выглядит он уже не таким заносчивым.
        - Как лихо она из тебя все дерьмо вытрахала, Жданов, - бросает кто-то смелый уже после отбоя.
        - Ничего, - хмыкает тот. - Я в ответ вытрахаю из нее дурь.
        - Губу закатай. Больно ты ей нужен.
        - Да она не особенно разборчивая. Че пялишься? Вы, что же, о ней ничего не знаете? - в тишине отчетливо слышен скрип пружин, когда Жданов переворачивается на другой бок.
        - А что мы должны знать? - проявляет любопытство еще кто-то.
        - Есть у нее замечательная традиция поощрять лучшего с курса сладеньким. - Жданов гаденько ржет. - Только не говорите мне, будто сомневаетесь, что среди нас лучшим буду я.
        - Гони! - разносится недоверчивый шепоток под потолком. - Ты как будто не знаешь, что за неуставные бывает.
        - А ей похрен.
        - Чего это?
        - Да того! Она дочка Быстрова. Вы не догнали еще? Ну, дебилы-то, ё-моё.
        - Ринат Ильич… Ринат Ильич!
        Выныриваю из потока воспоминаний.
        - Да, что у вас?
        - У нас все. Можем ехать.
        - Дайте мне протокол задержания. А впрочем, ладно. Потом.
        - А с этими что делать?
        Оборачиваюсь. Ловлю Сашин пристальный взгляд. Дергаю плечом:
        - Что-что… Отпускайте.
        Возвращаемся в контору, где я торчу еще бог его знает сколько времени. Отчитываясь непосредственно перед первым лицом. И контролируя дальнейший ход следствия.
        Я не чувствую ног от усталости, когда возвращаюсь домой. А тут еще звонок брата… Миша обращается ко мне не так часто, поэтому, когда он просит меня посидеть со своей годовалой дочкой, потому что у них с женой на работе случился очередной аврал, я без вопросов соглашаюсь. Мы гуляем с Машкой в парке у моего дома. Она только-только научилась ходить, и я коршуном слежу за каждым ее неуверенным шагом. Поэтому, наверное, не сразу замечаю притаившийся в тени деревьев силуэт. Но увидев, уже нисколько не сомневаюсь в том, что это Саша. Я её чувствую на животном уровне. Я только не знаю, зачем она здесь. Или… все-таки знаю?
        ГЛАВА 2
        Саша
        Надо встать. Надо что-то делать. Куда-то звонить… Кому-то. В конце концов, у отца хватает связей, и уж кто-нибудь мне точно поможет. Но я сижу, бестолково пялясь в стену, и не могу пошевелиться. В ушах шумит. Сквозь этот шум доносится ворчливый голос экономки, на которую случившееся, в отличие от меня, кажется, вообще не производит впечатления:
        - Нет, вы посмотрите, что эти свиньи наделали! Перевернули дом вверх дном и свалили, а ты, Галя, убирай. Так, выходит? Вот скажи, Александра Ивановна, они что, не могли взять, чего им там надо, и уйти, как нормальные люди? Зачем было вытаскивать ящики из стола полностью? Или опустошать книжный шкаф? А чем им мешал ковер? Даже шторы, ты только посмотри… Даже шторы помяли.
        Сглатываю. Кровь на лице берется корочкой и в этом месте кожу немилосердно стягивает. Стираю потек тыльной стороной ладони и опять опускаю руку.
        - Это такой психологический прием.
        Во рту сухо, как в пустыне, и язык шевелится с трудом. Я едва узнаю свой голос.
        - Прием? - удивленно переспрашивает Галя.
        - Ну, да. Так группа захвата деморализует объект.
        - Они меня деморализовали, когда ворвались в кухню с автоматами! Этого было достаточно. Я едва не поседела, вот тебе крест. Посмотри, до сих пор руки трясутся…
        - Мне очень жаль, - с остервенением тру лицо.
        - Эй, ты же не надумала реветь?
        Как будто я когда-то ревела! Качаю головой из стороны в сторону. Одной рукой опираясь на подлокотник, помогаю себе встать.
        - Саш, ты как вообще? - Галя неожиданно меняет тон, и я понимаю, что ее поведение до этого - чистой воды бравада. - Сильно они тебя приложили, ироды?!
        - Да нет. Все нормально. Не беспокойся. Мне нужно переодеться, - растерянно оглядываю себя в отражении зеркала. - Здесь случайно не осталось моих вещей? Не помнишь?
        - Да полно! Топай в душ. А я тогда первым делом наведу порядок у тебя в спальне. Эти козлы везде сунули свой длинный нос - там еще тот бардак.
        Киваю. Медленно плетусь в свою старую детскую. Сквозь непрекращающийся шум в ушах пробивается знакомый звук. Телефон обнаруживаю на каминной полке.
        - Привет! Я тебе уже сотый раз звоню, - возмущается в трубку моя лучшая подруга Наташа.
        - Извини, Наташ… Я не слышала. У меня тут проблема. Точнее у отца… Я… - теряюсь. Делаю глубокий вдох, - в общем, его арестовали. А самое смешное, что я никак не соображу, как мне быть дальше. Что делать? Представляешь? Никак не соображу.
        - Так ты у него на Никитской?
        - Да.
        - Оставайся там. И не делай глупостей. Я сейчас подъеду.
        Наверняка у Наташи полным-полно дел, и по-хорошему я должна ей возразить. Пообещать, что сама со всем справлюсь. Но я молчу, ведь и впрямь очень нуждаюсь в ее поддержке.
        Сбрасываю вызов, плетусь в ванную. Моя одежда безнадежно испорчена. Впрочем, это неважно. После всего, что со мной случилось, я бы никогда ее не надела, даже останься она цела. Стаскиваю ненужные тряпки. Сжимаю пальцами мраморную столешницу под раковиной и гляжу на себя в зеркало. Долгие годы терапии не проходят даром. Еще десять лет назад, если бы на меня вот так со спины напали, я бы со страху обделалась. А сейчас - ничего. Держусь. Только зрачки, как у наркоманки, расширены.
        Встаю под душ. С остервенением тру тело, которого касались чужие руки. Я не хочу вспоминать, не хочу прокручивать в голове, останавливаясь на деталях того, что случилось. И меньше всего хочу гадать - действительно ли это был он. Не почудилось ли мне с перепугу? Не выдаю ли я желаемое за действительное? Ведь, насколько я знаю, Орлов - не последний человек в структурах разведки. И не по чину ему принимать участие в задержаниях подобного рода, и вообще не по адресу. Но голос… Мне кажется, я бы его из тысяч других узнала. Как и присущую лишь ему одному пластику, которая с возрастом ничуть не изменилась. И которую он даже не потрудился замаскировать, хотя наверняка знал о моих прокачанных навыках одного из лучших в стране психологов-физиогномистов. Впрочем, его лица я не видала. Лишь глаза в прорезях маски.
        Глаза - зеркало души. Это точно. А у него глаза были чистые-чистые. Синие. Может быть Васильком его прозвали как раз из-за них, а не потому, что этот дурачок задаривал меня васильками, которые собирал каждое утро в лесу, окружающем базу. Василек, да… Как для бойца, не слишком грозное прозвище, из-за которого над ним постоянно подтрунивали сослуживцы. А Ринату, казалось, вообще до этого не было дела. Я редко видела настолько самодостаточных мужчин в столь юном возрасте. Может, этим он меня и взял? Тогда… Я ведь почти влюбилась.
        Закручиваю кран, выхожу из ванной. Надеваю толстый махровый халат и иду в кухню, чтобы сделать себе чаю. Первой приезжает Наташа. А следом за ней - адвокат отца. Мне все же удается его вызвонить, хоть и не с первого раза.
        - Ну, что там, Леонид Савельич?
        - Ничего хорошего, Саша. Им нужен козел отпущения - и очень похоже, что твой отец станет им. Ты знаешь, как у нас работает эта система.
        Я холодею. По позвоночнику рябью проходит дрожь. Папе хорошо за шестьдесят, и в последнее время у него начало пошаливать сердце.
        - Он хотел уйти на пенсию, но его упросили остаться. А теперь что получается? - нервно тру виски.
        - Я не знаю, - сокрушенно качает головой Кайдалов. - Пока его даже под домашний арест отпускать не торопятся.
        - Черте что. Когда я смогу с ним увидеться?
        - Сашенька, как только это станет возможно - я тебе сообщу. А пока собери ему самое необходимое. Передачку уж я как-нибудь пронесу.
        Спустя четверть часа адвокат отца ушел, оставляя после себя тягостное ощущение безнадеги.
        - Здесь есть чего-нибудь выпить? - интересуется Наташа, озираясь по сторонам. Кухня - наименее пострадавшее в ходе обыска место, и мы с подругой решаем обосноваться в ней.
        - Я не буду. Но ты, если хочешь, бери. Винный холодильник слева от обычного.
        - Зря. На твоем месте я бы здорово нажралась.
        - И это советует мой психолог, - с трудом растягиваю губы в улыбке.
        - В первую очередь, я твоя подруга, - резонно замечает Наташа.
        - И то так. Может быть, выпью потом.
        - А сейчас? Что ты сейчас думаешь делать? Есть какой-нибудь план?
        - Нет. Вообще никакого, веришь?
        - Не хочешь обратиться к своему Жданову?
        Резко вскидываю ресницы, и когда наши с подругой взгляды встречаются, медленно качаю головой из стороны в сторону. Несколько лет назад я решила, что взяла под контроль своих демонов и вполне готова начать нормальную жизнь - остепениться, остановиться на одном мужчине. Я действительно поверила, что созрела для отношений. Ко всем этим глупостям вроде «долго и счастливо»… Наверное, поэтому, когда мы встретились с Юрой на одном из совещаний в министерстве, и он уже ни на что не надеясь пригласил меня на свидание, я согласилась. Хотя в учебке он мне никогда не нравился, и переспала я с ним исключительно для того, чтобы поставить на место Орлова. Наказать его за ту боль, что он мне причинил. Как бы то ни было, со Ждановым мы встречались почти два года. Я думала, будто у нас все серьезно. И только никак не могла понять, отчего же он медлит с предложением руки и сердца. Несколько раз я даже непрозрачно ему намекала, что вполне готова к этому шагу, тогда как он уводил разговор в сторону. А я была слишком хорошим профессионалом, чтобы его не раскусить. Пусть с опозданием, но все же я поняла, что Юра никогда
не собирался на мне жениться. Я вообще не из тех женщин, на которых женятся.
        «Подстилка… Подстилка… Подстилка»… - звучит в голове.
        Которая, ко всему прочему, не становится моложе.
        - Может быть, тебе стоит попытаться узнать, кто стоит за этим делом, и…
        - И что?
        Наташа пожимает пухлыми плечами:
        - И попытаться на него выйти.
        - Смешно, но, кажется, это мне и так известно.
        Шампанское идет у Наташки носом. Она откашливается, смаргивает слезы с глаз.
        - Серьезно?
        - Орлов! Помнишь, я тебе рассказывала о симпатичном мальчишке, который мне васильки таскал в учебке?
        - Тот, который недобитый шпион?
        - Недобитых шпионов не бывает, - смеюсь, хотя в глазах стоят слезы. Еще чуть-чуть, и скачусь в истерику.
        - Так это же все упрощает!
        - Думаешь?
        - Ну да. Если он к тебе неровно дышит… - Наташкины глаза загораются азартом. - Послушай, он женат?
        - Насколько я знаю - нет. А ты к чему ведешь? - я сощуриваюсь, как если бы сама буквально пару минут назад не думала об этом.
        - Ты могла бы его обаять и попросить для отца снисхождения. Если он такой крутой - глядишь, чего и получится.
        - Поверить не могу, что это говоришь мне ты. Та, которая годами убеждала меня научиться ценить себя и свое тело.
        - Ну, я же не толкаю тебя к нему сразу в постель! - тушуется Наташа.
        - А чем, ты думаешь, мне придется расплачиваться? Если, конечно, допустить мысль, что до этого вообще дойдет? - цинизм слов царапает горло, душит. Я откашливаюсь и отворачиваюсь к стене. Сама не знаю, на что обижена. Ну, а что? Одним мужиком больше - одним меньше. Подумаешь… Такая незамысловатая логика всем понятна.
        - Сашка… Саш, извини. Я правда глупость какую-то сморозила. Это с перепугу - не иначе. Ну, прости дуру, Саш… - Наташа протягивает руки и с силой прижимает меня к себе. Я чувствую легкий исходящий от ее дыхания дух алкоголя и свежий аромат духов.
        - Конечно, глупость. Разве не глупо думать, что он через столько лет все еще во мне заинтересован?
        - Но ты ведь говорила, что после он тоже к тебе подкатывал? Хотя нет, не слушай меня! Бред это все. И тебе совершенно точно не надо. Не может быть, чтобы не было другого выхода.
        - Да, наверное.
        На самом деле выхода я как раз и не вижу. А соглашаюсь с подругой лишь для того, чтобы ее успокоить.
        - А что, если тебе с ним просто поговорить? По старой дружбе? От тебя же не убудет?
        - Господи, Наташка, я ведь тогда его клоуном выставила перед целым взводом.
        - Это когда оставила его без трусов в бане?
        - Ну да.
        - Он сам виноват. Не нужно было на тебя спорить! К тому же, судя по тому, что он потом еще не раз к тебе подкатывал, обошлось без душевной травмы.
        - Он слишком мужик для этого. - признаю очевидное.
        - Ну? Вот видишь!
        - Что ты мне предлагаешь?! - злюсь.
        - Так ведь я уже сказала. Поговори с ним.
        - Он - профессионал, - вздыхаю тяжело, - и не станет мешать личное с работой. К тому же, господи, Нат… Пятнадцать лет прошло. Я уже не та шикарная красотка, которая вскружила голову солдату. В иерархии мы давно поменялись местами.
        - Просто поговори с ним. Прямо сейчас! По горячим следам. Потом, как ты понимаешь, будет поздно.
        С сомнением кошусь на подругу. Не знаю, как быть. Тревога за отца звенит внутри, и в какой-то момент этот звон становится таким громким, что заглушает собой все другое. Голос совести, страх, сомнения… Я медленно поднимаюсь.
        - Знаешь, думаю, ты права. Мне действительно нужно поговорить с ним.
        - Хочешь, я поеду с тобой?
        Качаю головой из стороны в сторону - нет. Я не хочу. Потому что не знаю, кем выйду из этого разговора. Вполне возможно, это буду уже не я.
        - Я сама.
        - Может, тебе лучше взять водителя? Смотри, как у тебя дрожат руки.
        - Нет. Я сейчас только переоденусь, а потом поеду прямо к нему…
        Меня охватывает странное возбуждение. В доме отца не так уж много моих вещей. Я давно живу отдельно. По хорошему, мне бы заехать к себе, но я не хочу терять время. Поэтому ограничиваюсь найденными джинсами и свитерком. Провожаю Наташу до машины такси и сажусь в свою. Я не знаю, где живет Орлов. И еду к месту, где, по словам адвоката отца, его содержат, решив, что Ринат обязательно будет там. Паркую машину и жду, не уверенная даже, что он на самом деле здесь. Сколько так проходит времени - не знаю. Но когда я теряю всякую надежду, замечаю его внушительную фигуру. Он скрывается в салоне автомобиля так же стремительно, как выходит из здания. Я не успеваю выскочить из своей машины. Поэтому, недолго думая, еду за ним. Чтобы безнадежно отстать на въезде в элитный жилищный комплекс. Дальше нельзя - дорогу перегородил шлагбаум. Чертыхаясь, я бросаю свою БМВ и дальше иду пешком. Территория вокруг домов ограждена красивыми коваными заборчиками. На калитках висят домофоны. К счастью, мне удается прошмыгнуть во двор вслед за молодой парой. Я иду уверенно, будто точно знаю, куда и в отчаянии оглядываюсь по
сторонам. Его замечаю практически тут же. Его… и маленькую девочку, которую он держит за руку.
        ГЛАВА 3
        Саша
        Первое желание - сбежать. На мгновение оно берет надо мной верх, и я начинаю пятиться. Каблуки туфель вязнут в чем-то мягком. Я моргаю и опускаю взгляд на защитное покрытие, которым теперь устилают детские площадки в целях безопасности. В моем советском детстве о таком даже мечтать не приходилось. Вот не зря я совершенно не скучаю по тому времени. Сейчас жизнь гораздо лучше. Если бы только годы не бежали так быстро…
        На секунду теряю равновесие. Выпрямляюсь и будто с разбега наталкиваюсь на его взгляд. Бежать теперь - трусливо и глупо. Заставляю себя держать спину прямо, но подойти все еще не решаюсь. И продолжаю тупо на него пялиться.
        Я бы соврала, если бы сказала, что Орлов совсем не изменился. Это не так. Да только возраст ему к лицу. Он из той бесячей породы мужиков, которые с годами становятся только краше. Брутальнее и мощнее.
        Ринат опускает руку в карман, заставляя мой взгляд сползти ниже. Оказывается, я совершенно не готова узнать, что у него кто-то есть. А уж тем более дочь. Мой идиотский план на глазах идет трещинами. Я, наверное, выгляжу полной дурой, стоя вот так на краю детской площадки, будто набрав воды в рот.
        - Привет.
        - Привет. Какая неожиданная встреча.
        - Да мы вроде бы уже виделись, - иронично пожимаю плечами и обвожу взглядом его костюм. Ринат еще не успел переодеться, и теперь у меня нет никаких сомнений в том, что задержанием отца руководил он. Мой голос не дрожит просто чудом. И может быть, со стороны я выгляжу даже уверенно. Но градус паники внутри достигает критических отметок, когда я понимаю, что означает участие Рината в том, что произошло. Так просто люди его уровня к таким делам не привлекаются. А значит, все плохо. Все очень-очень плохо. И нет никакой ошибки в том, что случилось. И надежды никакой нет…
        - Туше, - он улыбается и достает из кармана телефон. Сверяется с часами на экране. Спешит куда-то? Или прикидывает в уме, когда появится его женушка? Может быть, у меня совсем нет времени, а я стою и как дура молчу. С другой стороны, а что тут скажешь? Все пошло не так, как я себе успела надумать.
        - Это - Маша.
        - Эм… Очень приято, - более идиотских слов и придумать сложно, но он застает меня врасплох. Я не имею совершенно никакого опыта в общении с такими крохами. Мне ей теперь тоже нужно представиться?
        Пока я судорожно соображаю как быть, девочка начинает пятиться в сторону. Ринат послушно отпускает маленькую ручку дочки, но ни на секунду не выпускает её из виду. Я всегда знала, что он будет хорошим отцом. В нем есть для этого все… И я буду последней сволочью, если влезу сейчас в его жизнь, что бы там у меня самой ни случилось.
        - Извини, я, пожалуй, пойду.
        Разворачиваюсь на пятках, делаю шаг, но в тот же миг его пальцы сжимаются у меня на запястье, и я остаюсь на месте.
        - Ты не сказала, зачем пришла.
        Его ладони горячие, но сухие. А пальцы смыкаются как раз там, где, срывая ритм, частит пульс. Он медленно ведет вверх-вниз по невротично дергающейся венке. Так, словно ему мало видеть мою панику, а нужно еще и осязать.
        - Это было ошибкой, - шепчу, облизав губы.
        - Что?
        - Мой приход сюда.
        - Ну, это мы еще посмотрим. Пойдем.
        - К-куда?
        - Ко мне. Не здесь же нам разговаривать, - пожимает плечами. - Кстати, как ты меня нашла?
        - Просто поехала за тобой от следственного.
        - Так это была твоя БМВ…
        Опускаю голову и киваю. Как мне вообще пришло в голову, что он не заметит слежки?
        - Машка, поросенок, оставь клумбу в покое!
        Ринат выпускает мою ладонь и подхватывает дочь на руки. Сейчас он такой расслабленный и домашний, что у меня екает внутри. Он органичен в любой своей ипостаси.
        - Я все-таки пойду… - осуществляю последнюю попытку сбежать.
        - Лучше Машку подержи. Мне нужно затащить коляску…
        И пока я глупо открываю и закрываю рот в безуспешной попытке найти подходящие слова, чтобы отказаться от этой миссии, вручает мне в руки девочку. Наши с Машей глаза встречаются. На моих висках выступает пот.
        - Привет, - шепчу я. Она улыбается беззубым ртом. Пот проступает на спине. Подобно ртути собирается в лунке позвоночника и медленно стекает вниз. Улыбка намертво приклеивается к моим губам. Они немеют.
        - Вот и все. Давай-ка эту красотку…
        Мой вздох облегчения настолько громкий, что Ринат в момент осекается.
        - Все нормально?
        - Угу. Она совсем на тебя не похожа, - говорю ему, только чтобы не молчать. Не похожа. Разве только глаза…
        - Это хорошо. Иначе мой брат расстроился бы.
        - Твой брат? - туплю я.
        - Угу. Отец этой сладкой крошки.
        - Так это не твоя дочь? - я открываю рот.
        - Нет, конечно. А ты что подумала? - Ринат вставляет ключи в замок, а я вообще не помню, как мы очутились перед дверью в его квартиру. Все, как в тумане.
        - Это неважно, - шепчу я, вытирая пот со лба.
        - Чай? Кофе? - он стаскивает туфли и ставит их в обувной шкаф.
        - Если можно, воды.
        Скрывая нарастающий интерес, тайком обвожу взглядом берлогу Рината. Она впечатляет. И размером, и обстановкой. Ничего вычурного здесь нет, но вся мебель добротная и функциональная.
        - Нравится?
        Я тру одну ногу о другую, ругая себя за несобранность, и киваю:
        - Мило.
        - Располагайся. Я на минуту отлучусь. Вымою Машке руки, а то где только они не были.
        Когда широкая спина Орлова скрывается за дверью ванной, я прохожу в кухонную зону. Падаю на барный стул и прячу лицо в ладонях. Это какой-то сюр… Сумасшествие чистой воды. Я не знаю, как в нем уживаются два настолько разных человека. Серый кардинал, координирующий работу, может быть, всех спецслужб, и… Машин дядюшка. Даже то, что он позволяет мне коснуться этой части своей жизни - странно. Очень странно. В его деле так не принято поступать.
        - Я слушаю, - говорит он, вернувшись в комнату.
        - А Маша где?
        - О ней не беспокойся. Ты же пришла обсудить возникшую вокруг твоего отца ситуацию?
        Не совсем, но с чего-то же нужно начать?
        - Да.
        - Я не могу сказать тебе ничего, кроме того, что уже известно адвокату Ивана Сергеевича.
        - Черта с два ты не можешь!
        Удивленный моей вспышкой Ринат чуть приподнимает брови. Его взгляд соскальзывает, задерживается на моих губах и опускается ниже. Прямо к моей яростно вздымающейся груди. Означает ли это, что он все еще заинтересован? Быстрым движением языка прохожусь по губам. И плотнее сжимаю бедра. Какая я дура все-таки! Не следовало мне спешить. Нужно было и впрямь заехать домой. Принарядиться. Накраситься, чтобы скрыть рану в уголке рта и тени под глазами, выдающие возраст.
        - Ты можешь все.
        Так же медленно его взгляд возвращается к моим глазам.
        - Боюсь, ты слишком преувеличиваешь мои возможности.
        - Да брось, Орлов. Все знают, кто у вас решает такие вопросы.
        Он ничего не отвечает. Просто смотрит. Так… внимательно, будто посредством глаз препарирует мои мысли.
        - И в чем, по-твоему, мой интерес?
        - Интерес? - бормочу, словно под гипнозом.
        - Да. Почему я должен тебе помогать?
        Я уверена - он давно уже знает, что я решила ему предложить. И от того его губы брезгливо кривятся, прежде чем он успевает вернуть на лицо маску невозмутимости. Я себя почти ненавижу в этот момент. Стыд бьет наотмашь огненной плетью. Вся моя бравада растворяется, исчезает. Будто оправдываясь, я умоляюще шепчу совсем не то, что планировала:
        - У отца сердце. Случись что - в камере он вряд ли получит необходимую помощь.
        Орлов молчит. Молчит так долго, что я, собравшись с силами, сама подставляюсь под перекрестный огонь его глаз. И в тот момент ломаюсь, не выдержав их чудовищной мощи.
        - Пожалуйста, - шепчу, облизав губы, - я для начала прошу не так много. - Хватаю его руку, глажу. Отец - это все, что у меня есть. И, если честно, сейчас я жалею себя. Не его. Ведь если с ним что-то случится, я останусь совершенно одна. А у меня и так немного причин держаться за эту жизнь. Отец, считай, самая стоящая.
        - Ты что… ты мне себя предлагаешь?
        В его голосе мне слышится металл. Я уже сломлена. И терять мне нечего. Даже гордости не осталось.
        - Ты же всегда обо мне мечтал.
        Ринат откидывается на спинку барного стула. Складывает на груди руки, не сводя с меня колючего злого взгляда. Да… Я не ошиблась. Он по-настоящему зол. Он, может быть, даже в бешенстве. Просто не показывает этого, прекрасно владея собой. На руках выступают мурашки. Я натягиваю рукава на ладони и ежусь.
        - С того времени утекло много воды. И как бы тебе сказать, чтобы не обидеть? Моя мечта значительно поблекла.
        Наотмашь. Почти смертельно. Что ж… я заслужила. И прав он. Прав, господи, зачем ему сорокалетняя тетка на пять лет старше? Я не просто дура. Я жал-ка-я. Жалкая дура. Худшей смеси вряд ли найти.
        - Хотя бы выпусти его под домашний арест. Пожалуйста.
        Можно еще добавить глупое бабское - «ради всего, что у нас было», но… Ведь ничего так и не случилось. Он причинил мне боль. Я - ему. И забыли. Потому что он снова прав, прошло черте сколько времени. И не только мечты поблекли. Но и воспоминания. Ничего не осталось, да. Зря я пришла.
        - Выпустить? А ты уже решила, что мне предложишь за это?
        Он насмехается надо мной. Я это понимаю. Но почему-то даже не злюсь. Есть в этой насмешке что-то еще, чего я пока не могу идентифицировать. Он как будто и над собой смеется.
        - Все, что угодно, - поднимаю ресницы. Мне не жалко. Для него - нет. Положа руку на сердце, я бы не отказалась испытать, наконец, как это - быть с ним. Под ним… Как угодно. Стоит об этом подумать, и кондиционированный воздух в комнате становится густым и тягучим, как мед. Им не дышишь, его с жадностью поглощаешь. Ожидание невыносимо. - Ну, так что?
        - Вот прямо все, что угодно?
        - Да, - выдыхаю остатки кислорода, и больше не дышу. Ринат отрывисто кивает.
        - Это все, что ты хотела сказать?
        Растерянно пожимаю плечами. Рядом с ним я почему-то совершенно не владею собой, хотя могу и регулярно практикую. В конце концов, выдержка - немаловажная составляющая моей работы.
        - Тогда не смею тебя больше задерживать.
        - Но… мы ведь ничего не решили?
        - Я не могу тебе обещать ничего конкретного. За исключением небольших поблажек там, где это будет возможно. И ничего сверх. Если тебя это устраивает, я заеду за тобой завтра в восемь.
        Его взгляд выжигает на моем лице дыры. Он как будто чего-то ждет, и, понимая это, я торопливо киваю:
        - Да, конечно.
        Сделка - сильно так себе. Но ведь и я в отчаянном положении. Сейчас я готова ухватиться за любой якорь, пусть даже такой хлипкий. Другого, один черт, нет.
        Я выскакиваю из-за стола, пока Орлов не передумал. Хватаю оставленную на столешнице сумочку и нечаянно задеваю своей ладонью его плечо. Ринат брезгливо отдергивает руку. Мои губы складываются в циничную улыбку. Да, у меня было много мужиков. А он весь такой чистенький, что аж тошно. Но знаете, что? По крайней мере, я никого не обманываю. Он может сколько угодно корчить из себя «я не такого», но стояк у него в штанах говорит об обратном. И может, я ни черта не знаю о чувствах, но в стояках я, какой-никакой, спец.
        Как выхожу из его квартиры - не помню. С трудом отыскиваю среди домов машину. Забираюсь в салон. И опускаю на руль гудящую голову.
        Я не была нимфоманкой. Ничего такого. Секс для меня был своеобразным стоп-краном. Когда я чувствовала, что жизнь выходит из-под контроля, что меня заносит куда-то в… счастье, я дергала за ручку и снова окунала себя в грязь. Наверное, тут возникает резонный вопрос, зачем? Знаете, иногда с женщиной происходят страшные вещи, после которых она просто не позволяет себе быть счастливой. Не считает себя достойной…
        Впрочем, и это тоже в прошлом, - проговариваю вслух, глядя на себя в зеркало заднего вида.
        Да. Это в прошлом! И точка. А то, что случится завтра - совсем другое. Это - сделка. И мои тараканы здесь ни при чём. Беру трубку. Набираю номер подруги.
        - Наташа?
        - Ну, слава богу! Я уже извелась вся!
        - Так чего не позвонила?
        - Боялась помешать. Как все прошло? Ты с ним поговорила?
        - Да.
        - И к чему пришли? Он дал тебе какие-нибудь гарантии?
        - Нет. Ничего конкретного. Просто пообещал некоторые поблажки.
        - Ну, это уже немало, не так ли? - осторожно интересуется Наташа.
        - Да. Конечно. Ты права.
        - Выходит, он решил помочь тебе по старой дружбе? Или…
        - Или, - шепчу я.
        - Сашка! - возмущенно шипит Наташа.
        - Да знаю я, Наташ. Знаю… Только не надо. Ладно? Ты бы сама на моем месте, как поступила?
        Ответом мне становится тяжелый вздох подруги.
        ГЛАВА 4
        Ринат
        Это хорошо, что у меня Машка. Благодаря ей я держусь. Что-то делаю. Улыбаюсь. Тогда как хочется все здесь разнести к чертям. И чтобы боль в кулаках отрезвила.
        - А теперь вертолет! Прямо в рот, прямо в рот…
        Машка родилась недоношенной. И очень плохо набирала вес. В какой-то момент вопросами ее питания озаботилась вся родня. Это стало просто идеей фикс - заставить кроху съесть побольше. Вот мы и изощрялись, кто во что горазд. Стихи придумывали, разыгрывали целые сценки, чтобы только впихнуть в нее лишнюю ложечку.
        Понятия не имею, как у моего здоровяка-брата родилась эта эльфийская принцесса.
        Зачерпываю еще пюре. Но Машка демонстративно выплевывает предыдущую порцию, и я откладываю в сторону баночку с детским питанием. Вытираю губки племяшки салфеткой, чмокаю хулиганку в лоб. И послушно беру на руки, когда она требовательно задирает их вверх. Улыбаюсь, даже несмотря на раздрай в душе.
        Да… Мой старший брат - огромный. Младший - тоже ничего. А я долгое время оставался самым тощим из них. Самым мелким. Так что в армейке меня поначалу никто не воспринимал всерьез.
        - Эй, Орленок, ты как на подготовку в спецуру попал?
        - Как все, - пыхчу, преодолевая полосу препятствий. Плетусь в самом конце. За мной только Костя Стриж. Ну, и рядом - Жданов. Тот, кажется, даже с дыхания не сбился, и если бы не я, он бы давно уже курил на финише. Но какого-то хрена ему приспичило поговорить. Нашел, блин, время. Еще немного - и я просто выблюю свои легкие. Или сдамся, упаду в грязь…
        - Говорят, у тебя как-то мозги неправильно работают. Не как у всех. Правда, что ли? Может, тебя из-за этого и взяли?
        - Может.
        - Не слишком ты разговорчив.
        Молчу. Во-первых, потому что реально не хватает дыхалки, а во-вторых, ну не хвалиться же мне результатами тестов, которые, в отличие от командования, лично мне вообще ни о чем не говорят? Подумаешь, великое достижение - необычная психологическая устойчивость. Лучше бы я был сильнее. А исключительная склонность к любого рода анализу - это вообще что? Думая об анализах, я представляю захудалую лабораторию, в которую как-то сунулся, проходя медкомиссию.
        В общем, все это кажется мне полным бредом. Чувствую себя самозванцем. Единственный плюс - то, что из-за гребаных тестов я провожу с Сашей намного больше времени, чем все остальные. У меня необычная программа подготовки, в которой основной упор делается на овладение мною всякими разными психологическими техниками и приемами. Если честно, я вполне мог не выходить на полосу. И выперся туда по доброй воле, чтобы мужики не считали меня слабаком. А теперь, вот, пожинаю последствия собственной дурости… Ну, не идиот ли?
        Но вот насколько идиот, понимаю лишь на финише, когда среди других инструкторов замечаю и Сашу. Картина маслом. Я весь в соплях и грязи. А над моими «успехами» ржет весь взвод. Сплевываю. Падаю и, перевернувшись на спину, гляжу на пролетающие мимо облака.
        - Эй, Орленок! - ложится рядом Жданов.
        - Чего?
        - Ты с Быстровой каждый день в учебке зависаешь…
        - И?
        - Может, в курсе, чего ей нравится? Ну, ты понял…
        - Нет. Что я должен понять?
        Металлический вкус крови во рту становится сильнее. Я сплевываю на сырую после дождя землю.
        - Трахнуть я ее хочу, вот что! А чтобы к ней подкатить, надо знать, что ей нравится. Сечешь?
        Желание вломить этому придурку просто невыносимое. Но, во-первых, за такое можно загреметь на губу, а во-вторых, меня могут вообще нахрен выгнать. Допустить такое я не могу. А потому лишь закусываю щеку, отчего вкус крови во рту становится вполне реальным. Если бы я сплюнул сейчас - слюна была бы розовой. Но главное, я молчу. Перекатываюсь на бок, упершись рукой в землю, встаю и иду прочь, хотя Жданов что-то зло орет мне в спину.
        Может, у меня и впрямь какая-то «необычная психологическая устойчивость»? - впервые приходит в голову, но в ту же секунду я переключаюсь, не успев додумать эту мысль до конца.
        Что ей нравится… Что ей нравится?
        Ей нравится сладкое, но почему-то она пьет ужасный черный, как ночь, и горький, как слезы, кофе. Ей нравится Кант. Она сама так сказала, но, как вы понимаете, эта информация - хреновый плацдарм для подката, особенно когда ты сам этого Канта в глаза не видел. Точнее не самого Канта, его труды! Ну, вы поняли…
        Ей нравится гроза. Когда гром бабахает так, что стекла в окнах подпрыгивают. Это выяснилось, когда прямо во время нашего с ней занятия на базу обрушился ливень. Забыв обо всем, Саша подошла к окну, открыла его настежь и стояла так, в полупрофиль, кажется, вообще меня не слыша, пока стук дождя не стих. А еще ей нравятся васильки. Букетик с ними стоял у неё на столе. Цветы давно завяли, но она не спешила их выбрасывать. И время от времени поглаживала красивыми длинными пальцами поникшие лепестки.
        На следующее занятие я впервые принес ей цветы.
        Звонок домофона врывается в мои воспоминания непрошенным гостем.
        - Па-па! - говорит Машка.
        - Думаешь, уже освободился? - ухмыляюсь племяшке, иду в коридор и вывожу картинку на экран.
        - Па-па!
        - Да папа, папа. Ты, никак, соскучилась?
        Машка кокетливо прячет личико у меня на шее. А я на секунду зажмуриваюсь, впитывая в себя ее тепло. Сейчас Миша ее заберет, и я опять останусь один. Тогда как прямо сейчас мне не помешала бы компания.
        Я не хочу думать о предложении Саши. Потому что оно ничего не значит. На моем месте мог оказаться кто угодно. Случайно ловлю собственное отражение в зеркале и удивляюсь тому, как сильно проступили желваки на моих скулах. Выдыхаю. Но напряжение не спешит покидать мое тело и, кажется, становится только сильней с течением времени.

* * *
        - Фух, ну и денек! Никаких сил нет. - Миша врывается в мою квартиру ураганом. Такой энергичный и деятельный, в противовес словам.
        - Зайдешь перевести дух?
        - Зайду, чего не зайти? Привет, моя принцесса! Этот олух тебя не обижал?
        Притворно возмущаюсь, потому что именно такой реакции от меня ждут, и первым иду в кухню. Вдруг понимаю, что голоден. Еще бы - за целый день у меня во рту не было ни крошки.
        - Голодный?
        - А что, у тебя есть че пожрать? - удивляется Миша.
        - Нет. Картошки хочу пожарить. Надо было мне тоже селиться поближе к мамочке, - привычно подкалываю старшего, который, не будь дураком, и впрямь купил себе квартиру в одном подъезде с матерью, а потому, в отличие от меня, никогда не голодал.
        - Ариша отстранила мать от готовки, - Миха перехватывает дочь поудобнее, садится за стойку и мечтательно откидывает голову. Ариша - это его жена. Брат от нее без ума. Как и мы все. Я безумно за него рад. Вот бы только собственное одиночество на фоне его семейного счастья так сильно не бросалось в глаза...
        В памяти не вовремя всплывает наш разговор с Сашей.
        - Ты что… ты мне себя предлагаешь?
        Нет, я не дурак, и сразу понимаю, к чему она клонит, просто… Еще на что-то надеюсь. И не жалея себя, хватаюсь за струны, что со звоном обрываются у меня внутри, в безуспешной попытке соединить их воедино.
        - Ты же всегда обо мне мечтал.
        Самое дерьмовое как раз то, что она права. Я о ней мечтал, да. И спустя гребаных пятнадцать лет я все еще о ней мечтаю. Хочу даже больше, чем сделать следующий вдох. Но не так же, мать его! Не так. В ту секунду я её не хочу. Я её почти ненавижу.
        - С того времени утекло много воды. И как бы тебе сказать, чтобы не обидеть? Моя мечта значительно поблекла.
        Кровь приливает к ее щекам. На какой-то миг мне кажется, что она пошлет меня куда подальше. А потом я вижу, как Саша ломается… И все. Она не нравится мне такой. Другое дело - дерзкая Саша. Та Саша, которая бросила меня в бане со спущенными штанами, узнав, что я на нее поспорил. И пусть это сделало меня посмешищем в глазах десятков бойцов, я не мог не восхищаться тем, какую изощренную месть она придумала. Как филигранно все провернула. И как я повелся только?
        - Хотя бы выпусти его под домашний арест. Пожалуйста.
        - Выпустить? А ты уже решила, что мне предложишь за это?
        Даже не пытаюсь скрыть насмешку в голосе. Но я ведь не над ней смеюсь! А над собой. Над этой идиотской влюбленностью, с которой не могу справиться даже при помощи самых хитрых психологических приемов, которыми в совершенстве владею.
        - Все, что угодно.
        Я зажмуриваюсь, чтобы она не увидела в моих глазах демонов, которых выпустила своими словами. И которых я никак не могу взять под контроль.
        - Ринат!
        Моргаю.
        - Да? Извини, кажется, я задумался.
        - Угу… У тебя как вообще, все хорошо?
        - А что мне будет? Вот. Почисть картошку, я пока сковородку найду.
        - Надеюсь, мы с Машкой не помешали ничему важному?
        С хлопком закрываю дверцу шкафчика и оборачиваюсь к брату.
        - Ты это о чем?
        - О дамской сумочке в коридоре.
        Откладываю злосчастную сковородку и выхожу в холл. И правда. Саша забыла сумочку. Высыпаю содержимое на столик. Угрызений совести по этому поводу не испытываю.
        Жвачка, зарядное, флакон духов, ключи и блокнот в кожаном переплете - вот и весь скарб. Телефона нет. Может, позвонить? Сказать, что сумка у меня осталась? Подумав, отказываюсь от этой мысли тут же. Не думаю, что готов услышать её сейчас. Когда захлестывают ревность и злость. Почему ревность? Да потом, что я знаю, кто ее трахает. Даже интересно, почему она не обратилась к нему. Нет, расчет-то, конечно, верный. У Юрца нет нужного влияния. Но как он смотрит на то, что его баба предлагает себя другому?
        Затылок сводит. Я задираю лицо к потолку и судорожно глотаю воздух.
        - Эй, мужик… Ну, что с тобой, а?
        - Нормально все. Картошку почистил?
        - Я тебе что - кухонный комбайн? - притворно возмущается Миша, но в его глазах лишь беспокойство. Он для меня как отец. Я не хочу добавлять ему беспокойства. Поэтому, проходя мимо, похлопываю по плечу:
        - Мих, я действительно в норме. А бабы… они же кому хочешь мозг вынесут, правда?
        - Ха! Кому ты об этом рассказываешь?
        - Что так? - ухмыляюсь, зная, что за них с Аришей я теперь уж точно могу не волноваться. А значит, у Михи очередная надуманная проблема.
        - Да вот. Опять моя женушка наставила себе смен! А ты, значит, Миша, справляйся без внимания жены как хочешь.
        - Ты не выглядишь несчастным, - смеюсь я.
        - Ну-у-у, признаться, чувство вины делает её… эм…
        - Все-все! - машу руками. - Слышать ничего не хочу. Пожалей младшего брата, который не ведал ласки вот уже сколько дней!
        - А как же эта? - осторожный вопрос и кивок в сторону коридора, где так и осталась злосчастная сумка.
        - А с этой мы до сладкого не дошли. И не знаю, дойдем ли.
        Я, наверное, последний идиот, раз отказываюсь, но… Ничего не могу с этим поделать.
        Картошка подгорает, разговор с братом помогает отвлечься. Злость на Сашу возвращается, лишь когда они с Машкой уезжают, потому что та начинает капризничать. Не помогают ни душ, ни полуторачасовая силовая тренировка в зале. Ближе к утру я понимаю, что совсем отказаться от неё не могу. Даю себе зарок не погружаться в это так уж слишком. Понаблюдать. За ней… За собой. Что, если я реагирую на нее рефлекторно? Не попробую - не узнаю. В конце концов, никто меня не заставляет идти на уступки и с разбега сигать к ней в кровать. Разработка Быстрова велась не для этого. У меня свой план. В который я не собираюсь посвящать посторонних. Всему свое время. Все вскроется, когда я посчитаю нужным.
        Пятницу провожу на автомате. Даже работа с Быстровым проходит будто сквозь меня. Злюсь. Но все мои попытки отвлечься - тщетны. Саша пробралась в мои мысли и прочно обосновалась там. Вечера жду, как манны небесной. Но стрелки, кажется, вообще не движутся. Ей звоню ровно в шесть. Томлю специально. Хочу, чтобы она рассердилась, послала меня куда подальше, но в ответ на мое «Я заеду за тобой в восемь. Будь готова», она лишь взволнованно спрашивает:
        - Тебе прислать адрес или…
        Я знаю, где она живет. Черт! Я вообще все про неё знаю. Но, напустив равнодушия в голос, бросаю:
        - Присылай, конечно. Я, знаешь ли, не телепат.
        ГЛАВА 5
        Саша
        К тому моменту, как я возвращаюсь домой, напряжение в теле становится просто чудовищным. Я уже принимала душ в квартире отца, но опять чувствую себя грязной. И хоть это ощущение идет изнутри, хоть я знаю, что от него водой не отмыться, все равно первым делом иду в ванную. Соль, пена… Немного вина. А впрочем, почему немного? Я одна, и от страха сводит желудок. Или это от голода? Пока не передумала, бегу в кухню. Беру бутылку и самый большой бокал. Возвращаюсь в ванную и, наполнив его до краев, делаю жадный глоток, прежде чем раздеться. Воду я специально сделала погорячей. Она обжигает ногу, когда я переступаю через бортик ванны. Шиплю. В один присест осушаю бокал до дна. Горячая вода снаружи, холодное Розе внутри. Как мне кажется, идеальное сочетание. На пустой желудок одной порции более чем достаточно, но я решаю на этом не останавливаться. Глупо хихикая, наливаю себе еще. И ложусь в воду. Мои глаза закрыты. А на обратной стороне век транслируют кино из прошлого. Я знала, что этого мне не избежать. Я знала… Потому и пила.
        На закрытой военной базе я служу третий год. Не так долго, но за это время каких только парней я ни повидала. Впрочем, Орлов Ринат Ильич… - веду пальцем по его личному делу - что-то совершенно особенное. Это понимают, кажется, все. Кроме него самого. Он же, как и большинство мужиков, зациклен на внешнем. Тогда как его уникальность скрыта внутри. Мне предстоит сделать так, чтобы он это понял. Иначе просто не выйдет раскрыть его исключительный талант. И найти ему применение.
        - Чего ты боишься, боец? - бросаю последний взгляд на васильки, которые появляются у меня на столе теперь каждое утро, и отхожу к доске.
        - Я ничего не боюсь, - тут же вскидывается этот глупый. Конечно, у него полно страхов. Страхи присущи нам всем. Просто мальчикам с детства внушают, что страх - это что-то плохое. Вот он и хорохорится передо мной. И в этом его основная ошибка.
        - Зря!
        - Почему это? - Ринат сощуривается, отчего его взгляд, проникающий через узкие щелочки глаз, становится острее лезвий.
        - Потому что страх сохраняет нам жизнь. Именно страх подсказывает, что нам угрожает опасность и заставляет действовать, - запинаюсь, споткнувшись о его скепсис. - Кажется, мои слова не произвели на тебя должного впечатления, боец, - сухо замечаю в конце.
        - Лучше бы я занимался со всеми. Почему остальные тренируются до кровавых соплей, а я - нет?
        Подхожу ближе, прекрасно зная, как это на него подействует. Опираюсь бедром о парту, а сама наклоняюсь ниже, вышибая этим из него дух.
        - Что ты видишь, глядя на их тренировки?
        - Силу!
        - А в чем для тебя заключается сила?
        - Глупый вопрос.
        Его взгляд затуманивается. Дыхание становится поверхностным и частым. Опасные игры, но я почему-то не могу отказать себе в удовольствии. Мне никто не дарил цветов. И никто не смотрел на меня так, как этот влюбленный мальчик.
        - Курс подготовки спецназа испытывает солдата на психическую стойкость - только и всего. В нем человека вновь и вновь доводят до края, пока его психика не станет настолько сильной, что он будет уверенно браться за любое задание в любой ситуации. Или пока он не сломается, - наклоняюсь к нему еще ближе, ощущаю аромат мыла. Оно самое простое, но… мышцы внизу живота предательски сокращаются. - И тут мы подходим к главному. Этих, - киваю в сторону окна, - просто испытывают.
        - Тогда почему не испытывают меня?
        - Потому что тебя не нужно испытывать. В мире, где все играют мускулами, эти самые мускулы, - кладу руку ему на предплечье, - на самом деле ровным счетом ничего не значат. - Пальцами другой руки касаюсь лба.
        И тут совсем неожиданно он приподнимается со своего стула. Застываем нос к носу.
        - И для тебя?
        Мои глаза удивленно распахиваются, а нужные слова не находятся в ставшей вдруг необычно легкой голове. Каким-то совершенно непостижимым образом он умудряется меня переиграть на моем же поле.
        - Ты забываешься, сержант, - сиплю я и отступаю.
        - Я хочу принять участие в марш-броске.
        Знал бы он, что его ждет, сказал бы спасибо, что его так трепетно оберегают.
        - У тебя другой план подготовки.
        Я отступаю к столу, а когда вновь поднимаю взгляд, наталкиваюсь на его. Немигающий и до чертей упрямый.
        В себя меня возвращает звук бьющегося стекла. Похоже, я уснула и во сне нечаянно столкнула бокал на кафельный пол. Упав, тот разбился вдребезги. Выйти из ванны, не порезав ногу, оказывается не так уж легко. Но лежать в остывшей воде и дальше - не вариант.
        Веник и совок, хранятся здесь же, во встроенном шкафу. Осторожно сметаю и выбрасываю осколки. Решив, что моим ступням больше ничего не угрожает, смело шагаю к крючку на котором висит халат. Голая женщина в зеркале синхронно повторят мои движения. Я выпрямляюсь, внимательно ее разглядывая. Скольжу придирчивым взглядом от собранных на макушке волос, вниз по безупречно красивому и гладкому, несмотря на возраст, лицу, высокой груди, тонкой талии, ниже…
        - Да пошел ты, Ринат! - усмехаюсь пьяно. - Пошел… ты. Поблекла я, видите ли. А вот ни черта!
        Шмыгаю носом и иду, пошатываясь, прочь. Ужасно хочется спать. Я не нахожу в себе сил перезвонить Наташе и… Жданову, хотя вижу их имена в пропущенных. Не успеваю даже додумать мысль, за каким таким чертом я вдруг понадобилась последнему. С Юрой мы расстались не лучшим образом. В последнюю нашу встречу я довольно доступно ему объяснила, куда он может идти со своей незамысловатой логикой в отношении меня и... В общем, с тех пор мы ни разу не виделись. Так что мне действительно есть над чем подумать, но сонливость берет свое.
        Просыпаюсь от того, что во всю глотку орет будильник. Вчера у меня был выходной, а сегодня - два семинара и три лекции у старших курсов. Надо вставать. Но пока не получается даже просто пошевелиться. Кажется, у меня и волосы болят. Не следовало мне столько пить.
        Со стоном переворачиваюсь на бок и жмурюсь, потому что пробившийся сквозь занавески луч света бьет мне прямо в глаза. Заставляю себя подняться. Первым делом - две таблетки от головной боли и много-много минералки. Взахлеб. Потом душ и гораздо более плотный макияж, чем обычно.
        Взгляд замирает на стрелках будильника. Ровно восемь… Через двенадцать часов мы увидимся с Ринатом снова. Телом несется дрожь. Я облизываю губы и выхожу из квартиры.

* * *
        Свою работу я обожаю. А студенты обожают меня. За креативность и интересные примеры, с помощью которых я вывожу даже самую скучную лекцию. Но сегодня я сама не своя - то и дело теряю нить повествования, делаю долгие паузы и непозволительно долго смотрю в окно.
        Между лекциями звоню Наташке. Извиняюсь, что не сделала этого раньше, и при первой же возможности сбрасываю вызов, так как очень жду и боюсь пропустить звонок от Рината. А тот, будто нарочно, не торопится мне звонить. Весь день я провожу как на иголках.
        В шесть часов! Он снисходит до звонка только в шесть часов вечера! Когда до выхода из квартиры остается всего ничего. А я не собрана. И абсолютно не готова куда-то идти. Впрочем, может, от меня этого и не потребуется? Вдруг, его сценарий не подразумевает выхода в люди? Осекаюсь. Обвожу растерянным взглядом бардак, который устроила. Выбирая идеальное платье, я перерыла весь свой гардероб. И теперь моя спальня больше походит на барахолку. Прибавь к этому разбросанные по гостиной студенческие доклады и пустую бутылку в ванной… Ужас. В панике растираю виски.
        Ну почему он не потрудился даже рассказать мне о своих планах на вечер?! Разве я так много прошу? Нет! Мне просто нужно знать, он трахнет меня сразу или после.
        К черту! В любом случае, я не ударю лицом в грязь…
        Хватаю чулок, но мои пальцы дрожат, и натянуть его получается только с третьего раза. Красивое полупрозрачное белье. Пояс. Ужасно сексуально. Особенно на контрасте с красивым, но строгим платьем под горло, под которым не ожидаешь увидеть такого.
        Из украшений выбираю широкое кольцо и сережки. Больше всего времени уходит на прическу. У меня очень густые волосы, и я все еще воюю с ними, укладывая то так, то так, когда в дверь звонят.
        Дрожь с рук перекидывается на все тело. Меня слегка потряхивает, когда я открываю замки. Прислоняюсь лбом к прохладному дереву двери и, не дыша, замираю. Время, которое у Рината уходит на то, чтобы подняться, мне самой кажется вечностью. Так странно… Я прокрутила в голове тысячи вариантов этой нашей с ним встречи, но все равно не угадала, как та пройдет.
        - Привет. Шикарно выглядишь. Это тебе.
        Моргаю. Но картинка перед глазами не только не рассеивается, но становится еще отчетливее, потому что Ринат поднимает букет ирисов повыше. Я неловко забираю цветы из его рук. Горло отчаянно сжимается.
        - Мои любимые…
        - Я думал, ты любишь васильки.
        Ловлю себя на том, что кусаю губы.
        - Те, что ты дарил, я любила.
        Ринат вздергивает брови, а я отвожу взгляд.
        - Зайдешь? Или мы поедем к тебе? - спрашиваю, когда неловкая пауза затягивается. Не могу избавиться от ощущения, что Ринат вытянулся, хотя это совершенно точно не так. А вот я, наоборот выше, чем в учебке, потому что на каблуках, и наши глаза находятся на одном уровне. Но каким-то непостижимым образом именно он занимает собой каждый миллиметр пространства. От пола. До потолка.
        - Если ты не против, мы поедем в спортивный бар.
        - Спортивный бар? - мое удивление так велико, что ему уступает даже неловкость. Обвожу Рината растерянным взглядом. А ведь он и впрямь одет очень… демократично. Нет, сколько стоят подобные тряпки, я, конечно, в курсе, но непосвященный человек в жизни не догадается. На нем джинсы и модное поло… И это все ему очень идет. Меня настораживает только одно. На фоне Рината я в своем платье и на каблуках выгляжу очень странно.
        - Да. Спортивный бар. Мы с друзьями договорились встретиться. Выпить пивка. Посмотреть матч. Я подумал, тебе может понравиться. Женщины там тоже будут.
        Выпить пивка? Посмотреть матч? Звучит так буднично, будто передо мной соседский парень, а не один из самых влиятельных мужиков из всех, что я знаю.
        - Тогда, наверное, мне стоит переодеться.
        - Вообще-то мы уже опаздываем, - он косится на часы и, не оставляя мне выбора, отступает в сторону, пропуская меня к выходу первой.
        Я так остро ощущаю его присутствие. Парфюм, дыхание… Он настолько реальный, а ведь мне до сих пор кажется, что это все сон. Интересно, а после бара мы поедем к нему или ко мне?
        - Саша…
        - Да?
        - Просто расслабься и получай удовольствие от этого вечера.
        Прячу смятение за слабой улыбкой. Киваю. На улице становится чуть легче, но когда за нами захлопываются двери машины, наваждение возвращается. Здесь им пахнет еще сильнее. Аромат дорогого парфюма заводит меня ничуть не меньше запаха простого детского мыла. И страх… Он тоже заводит.
        Ринат ведет машину уверенно и спокойно. Не рвет. Не орет на идиотов, которых на дороге хватает. Оказывается, мне так мало надо, чтобы тяга к нему вернулась. Страх липкой лентой сковывает грудь. Я не хочу, чтобы он мне нравился так уж слишком. Но это выше меня.
        - Меня до сих пор не пустили к отцу, - говорю, откашлявшись.
        - Ты ему ничем сейчас не поможешь.
        - Но я хочу его, по крайней мере, увидеть! - голос неожиданно быстро срывается. Я замолкаю, удивленная скоростью с которой теряю контроль. Нервы ни к черту. А ведь мне нужно держать себя в руках. Иначе вообще ничего не добьюсь.
        - Я посмотрю, что с этим можно сделать.
        В горле булькают тысячи слов. Просьб… Оправданий. Я молчу лишь усилием воли, понимая, что сейчас он не оценит моей болтовни.
        Мы паркуемся у неприметного бара в одном из спальников. Менее пафосного заведения трудно найти. Наверное, я совсем ничего о Ринате не знаю. Как-то не вяжется у меня его образ с этим местом. Или… напротив?
        - Ты не волнуйся. Мои друзья хорошие люди. Я каждого едва ли не с пеленок знаю. С некоторыми в одном классе учился.
        Мне даже слышать это странно. Неужели кто-то в состоянии пронести дружбу через столько лет, несмотря на то, кем стал? Это говорит о столь многом... Я не хочу, чтобы Ринат мне нравился. Я не хочу, да! Но он мне нравится с каждой секундой сильней.
        Нервным жестом откидываю волосы за спину и тянусь к сумочке, чтобы достать помаду. В тот же миг Орлов тоже зачем-то наклоняется, и мы оказываемся нос к носу. Сидим так чуть-чуть или, может быть, целую вечность. А потом он меня целует.
        ГЛАВА 6
        Ринат
        Вот тебе и «не буду в нее погружаться»… Неужели я правда думал, что это возможно? Да мне ее просто стоит увидеть, и всё… Всё! О какой дистанции речь? Когда она так близко, что я слышу её сочный запах, а в глазах вижу тлеющий огонек. А ее вкус… Это же вообще что-то за гранью. Жадно слизываю его. Веду языком. Скольжу пальцами в тщательно уложенных волосах в странном желании нарушить эту хорошо продуманную безупречность. Стереть глянец, под которым она, настоящая, отгораживается от мира. А впрочем, к черту мир! От меня отгораживается…
        Отстраняюсь немного и начинаю пальцами размазывать помаду по лицу. Хочу её рот голым. Он такой беззащитный без яркой вызывающей краски. Губы припухли, наверное, я причинил ей боль, когда, не сдержавшись, стал легонько покусывать.
        - Ринат. - Собственное имя в ее исполнении отдает в груди тянущей болью. - Что ты делаешь? Я же теперь полчаса это оттирать буду!
        Что ответить, не знаю. Прохожусь ладонью вверх по шее, глажу скулу, толкаюсь пальцами в рот. Дергаюсь, как от удара, когда она неожиданно уступчиво принимает их и начинает бесстыже сосать, глядя на меня из-под отяжелевших век. А там уже не тлеет, там горит. И я вместе с ней полыхаю.
        Где-то за пределами нашего мира звучит громкий смех. В ту же секунду кто-то бесцеремонно барабанит в окно. Саша испуганно отшатывается в сторону. Я чертыхаюсь. Нашариваю кнопку стеклоподъемника. А пока стекло опускается, слежу за тем, как она, отведя взгляд, открывает дрожащими руками сумочку, чтобы достать пудреницу. Делаю глубокий вдох и с трудом заставляю себя переключиться на давнишнего приятеля, который, не скрывая интереса, заглядывает в окно.
        - Привет, Дим.
        - Какие люди! Я подъехал, смотрю, ты - нет?! - радостно скалится тот. Димка на два года старше, а с его женой я сидел за партой с первого по пятый класс. Юлька Сафронова… А вот, кстати, и она.
        - Я-я, - усмехаюсь. - Привет, Юль…
        - Привет, Орел. Дим, ну, что ты человеку всю дорогу перегородил, он даже выйти не может! Иди, я тебя обниму. Соскучилась жутко! Сто лет не виделись, занятой ты наш человек.
        Спрыгиваю с подножки прямо в Юлькины объятья.
        - Ох, и здоровый же ты стал.
        - Ага! Наел ряху, - искренне восхищается Димка, а Юлька возмущенно тычет его в бок:
        - По себе людей не судят! Тут мышцы - камень. Ты, Орлов, чего это удумал? В культуристы на старости лет податься?
        - Да брось. Так, занимаюсь немного для себя. Да погоди, мне еще девушку нужно выпустить… - смеюсь и мягко высвобождаюсь из захвата Юлькиных рук.
        - Твоя? - шепчет та, с любопытством вытягивает шею, будто это последняя возможность разглядеть мою спутницу.
        Моя ли? А вот хрен его знает. Пожимаю плечами и, стараясь об этом не думать, обхожу капот, чтобы открыть Саше дверь.
        - Ты как, в порядке?
        - Да.
        Задерживаю в своей руке ее ладонь. Пристально вглядываюсь в лицо. Она чуть бледнее обычного, но это нормально в сложившейся ситуации.
        - Дим, Юль, это Александра. - Вот и все, без подробностей. Да и вряд ли они нужны, если Сашка - первая женщина, которую я привожу со стороны в нашу компанию.
        - Очень приятно! - тараторят синхронно.
        - Ну что, будем заходить? Или тут постоим еще? Вечерок чудный.
        - Духотища такая! Как хотите - а я внутрь, - гудит, обливаясь потом, Димка.
        - Пойдем, Юль. Вечерком потом насладимся. Наши-то небось уже все собрались. Одних нас ждут.
        Юлька кивает и всю дорогу, что мы идем к бару, не сводит с Сашки глаз.
        Нашу компанию замечаю сразу. Она самая многочисленная и шумная, несмотря на то, что вечер только начался. Конечно, и тут мы с Сашей оказываемся в центре внимания, но через пару минут начинается матч - истинный гвоздь программы, так что довольно быстро народ переключается - кто на трансляцию, кто на свежие сплетни. А я хоть и могу следить одновременно и за тем, и за другим, не спускаю глаз с Саши. Выдыхаю, лишь когда, с подачи Юльки, та невольно вовлекается в бабский треп. Через полчаса её напряженные плечи немного расслабляются, и она даже начинает смеяться, а через час - соглашается на второй бокал Гиннеса.

* * *
        - Поешь, - шепчу я, - вот этот сыр в кляре очень вкусный.
        - И брусничный соус к нему - чудо как хорош! - поддерживает меня Катюха. С ней мы знакомы меньше всего. Кирилл - мой друган детства, женился на ней недавно. Он один в нашей компании, за исключением меня самого, так долго холостяковал. Остальные женились, разводились, рожали детей - в общем, все по классике. Многие обзавелись штампом в паспорте еще в институте, застолбив девчонок, которых знали с детства. А ведь я тоже, можно сказать, тот еще однолюб.
        Убаюканный гулом застольных речей, закрываю глаза и уношусь в прошлое.
        Для того чтобы принять участие в марш-броске, мне приходится идти аж к самому Салимову. Просто нет сил терпеть насмешки Жданова и его прихлебателей. А еще очень хочется проверить себя. Потому что тесты тестами, а вот реальное испытание на пределе физических возможностей - это совсем другое.
        - Эй, Василек! Слышал, ты замахнулся на марш-бросок?
        Переворачиваюсь на другой бок, чтобы не смотреть на этого идиота.
        - И на кой оно тебе? М-м-м? Никак на Быстрову решил произвести впечатление? За цветочки эта сучка не дает? - смех, который подхватывают несколько человек, звучит так, будто принадлежит гиенам.
        - Отвали от него, Жданов, - бросает Костя Стриж.
        Косте-снайперу в будущей отработке отведена немаловажная роль. Он может себе позволить идти против лидера. Да и просто он - отличный парень.
        - Да я ж ему добра хочу, Костян. Запомни, Василек, если Быстрова кому и даст, то мне. Готов поспорить.
        Замираю. Привстаю, опираясь на руку, и поворачиваю голову:
        - Давай.
        - Я не баба, чтобы тебе давать, - гогочет Жданов. Смешно ему… Сплевываю на пол и уточняю:
        - Давай поспорим. Она такую гниду, как ты, и близко к себе не подпустит.
        Да-да. Тот давний спор был изначально об этом. А о том, что она подпустит меня - речи вообще не шло. Это потом Жданов все переиначил. И до Саши дошла уже его искаженная версия. Если бы не это, кто знает, чем бы тогда все закончилось? Может, у нас с Сашкой уже бы тоже были дети, как у всех за этим столом.
        Открываю глаза и встречаюсь с ее внимательным взглядом. Осознав, что я поймал ее за подглядыванием, Сашка резко отворачивается. Старательно делает вид, что её захватила Юлькина история. Но ее щеки розовеют. Она смущена. И это трогательное смущение заставляет мое сердце биться чаще.
        Саша… Сашенька. Сашка.
        - А как вы познакомились?
        Я, наверное, должен был быть готов к такому вопросу. Но на деле он застает меня врасплох. Саша вновь напрягается. И чтобы ее успокоить, я соскальзываю рукой со спинки дивана ей на плечо и ободряюще сжимаю.
        - Александра Ивановна была моим инструктором.
        - Инструктором?! Как романтично! Ребята, вы только представьте. Она - офицер, он - влюбленный солдат. Наверное, у тебя не было никаких шансов, Орленок.
        На самом деле был. И не один. Но это лишь между нами с Сашей. Поэтому со смехом я соглашаюсь:
        - Ни единого. Безответная любовь разбила мне сердце.
        - Ох, и крепкая же ты женщина, Александра Ивановна, - восхищенно цокает Юлька, - Ринатик наш тот еще ловелас. Клянусь, в разное время в него были влюблены все девчонки в классе.
        - Эй! И ты тоже?! - в притворном возмущении вскипает Димон.
        - Нет, я одна устояла, - хохочет Юлька, уворачиваясь от загребущих рук мужа. - И вот еще… Александра Ивановна.
        - Просто Саша, - слабо улыбается та.
        И я невольно вновь возвращаюсь в прошлое. Как раз к тому дню, когда она не устояла на самом деле. Оказалось, для этого мне было достаточно загреметь на больничную койку.

* * *
        Это происходит на третий день марш-броска. Легкая боль в боку, которая беспокоит меня вот уже несколько дней, становится такой интенсивной, что у меня при каждом движении темнеет в глазах. Мы отрабатываем в условиях, максимально приближенных к военным - четыре часа на сон, никаких перекусов, и сухпаек только в холодном виде, поэтому поначалу я грешу на жрачку. Никому не жалуюсь, просто молча терплю.
        - Ты что-то херово выглядишь, - замечает сопровождающий группу медик.
        - Нормально, - шепотом отмахиваюсь я. Впереди ответственная задача - атака на движущийся объект. Я не могу провалить единственное порученное мне задание, поэтому, сцепив зубы, наполняю очередной презерватив розовой жижей. Такие снаряды у нас вместо гранат. Отрабатываем попадание в цель. Где-то вдалеке слышится гул мотора. Действуя максимально бесшумно, протягиваю руку за автоматом, и в тот же миг меня скручивает адская нестерпимая боль. Я валюсь навзничь. Последнее, что слышу - обеспокоенный голос одного из бойцов.
        В себя прихожу в палате. Скольжу расфокусированным взглядом по белому потолку, изборожденному сетью трещин. Снова выключаюсь, а очнувшись в следующий раз, начинаю водить по сторонам головой.
        - Ринат… Слава богу. Ну, и напугал ты нас всех.
        Саша! Ее голос узнаю сразу.
        - Что случилось? - облизываю губы.
        - Перитонит. Еле довезли тебя! Ты почему, гад такой, не сказал, что тебе плохо?! Что и кому ты хотел доказать?
        - Тебе… - шепчу.
        - Что - мне? - моргает Саша, и, клянусь, я вижу слезы у нее в глазах.
        - Тебе доказать. Что мужик.
        - О господи, Орлов. Доказал?! А если бы ты умер, а если бы тебя не вытащили… Что тогда? Ты обо мне подумал?
        - Я только о тебе и думаю, Быстрова. Ты все это время у меня перед глазами стоишь. С первого дня, как увидел.
        Она шокированно округляет рот, ее ресницы трепещут, и, явно не в силах справиться со своими эмоциями, Саша резко отшатывается. Да только кто ж ей позволит теперь? С непонятно откуда взявшимися силами хватаю ее за руку и только ближе к себе притягиваю.
        - Ч-что ты делаешь? - шепчет она, не отрывая взгляда от моих приближающихся губ.
        - Целую тебя, лейтенант. Целую…
        - Гол! - врывается в мои мысли дружный ор. Я стряхиваю обрывки воспоминаний, кошусь на Сашу. Похоже, вопрос о нашей первой встрече выбивает ее из колеи даже больше, чем я мог подумать. Она напряжена гораздо сильнее, чем в самом начале вечера. Наклоняюсь ниже, почти касаюсь ее уха губами:
        - Хочешь уйти?
        Саша хочет. Я знаю. Вижу. Но в то же время она боится того, что произойдет потом, и не спешит приближать эту неизвестность. А я так надеялся, что до нее дойдет… Встаю так и не дождавшись ответа.
        - Эй, вы что, уже уходите?
        - Угу. У нас завтра ранний подъем, так что думал лечь пораньше.
        - Ранний подъем с субботу?
        - Ну, да. Мы за город планируем выбраться. На уик-энд.
        - Живут же люди! - притворно завистливо вздыхает Мирина. - А я своего все зову-зову, а он денег жмет.
        - Это кто жмет?
        - Да ты и жмешь. Скажешь, нет?
        Прощаемся со всеми под аккомпанемент спора Маринки и Егора.
        - Хорошие у тебя друзья, - замечает Саша, когда мы усаживаемся в машину.
        - Не жалеешь о потраченном времени?
        - Нет, - она раздвигает губы в улыбке и опускает руку мне на колено. Ясно, к чему она клонит. Я сознательно замедляю дыхание. Так гораздо проще контролировать свою злость.
        - Куда мы едем?
        - К тебе.
        - У меня не убрано, - прячет за улыбкой нервозность, но ни черта у нее не получается. Упираюсь локтем в стекло. Тру лоб. Я растерян. Диаметральные по своей сути эмоции разрывают меня на части. Я могу получить ее. Но я не хочу получить ее так.
        - Я не буду подниматься.
        - Не будешь? - Саша широко распахивает глаза. Её нервозность проступает сильней, когда она резким, ломаным каким-то движением отбрасывает за спину волосы. - Послушай, но я бы хотела увидеться с отцом и…
        - Чтобы увидеться с отцом, тебе достаточно просто попросить, Саша. Необязательно раздвигать передо мной ноги.
        Она открывает рот, но тут же его захлопывает, так что клацают зубы. Отворачивается к окну и сидит, будто в рот воды набрав, аж до самого дома. Ее эмоции выдает лишь невротично дергающаяся жилка на шее. И уголки опущенных губ.
        - Завтра я заеду к пяти утра. Будь готова, - говорю, паркуясь у ее дома.
        - К пяти утра? - ее брови удивленно взлетают вверх. - Я думала, ты шутишь.
        - Нет. Мой друг построил за городом отличный СПА-комплекс. Ехать часа два. Но оно того стоит. Думаю, тебе не мешает снять напряжение.
        Саша вскидывает на меня злой взгляд, резко кивает и от души шмякает напоследок дверью.
        ГЛАВА 7
        Саша
        Не сдержавшись, что есть сил хлопаю дверью, но в тот же момент жалею о своей вспышке. Машина у Рината шикарная. С ней нельзя обращаться так. К тому же подобные выходки не добавляют мне очков в глазах самого Орлова, но… Как он думал, я отреагирую? Ему вообще знакомо такое понятие, как сделка?! Ведь именно сделку мы с ним и заключили. Так какого черта он теперь воротит от меня нос? Чего добивается? У договора всегда две стороны. И лично я готова выполнить взятые на себя обязательства.
        - Чтобы увидеться с отцом, тебе достаточно просто попросить, Саша. Необязательно раздвигать передо мной ноги.
        Как же чудовищно это звучит!
        В такт стуку каблуков в ушах пульсирует кровь и колотится сердце. Я хочу понять. И не понимаю… Что вообще происходит, а?
        Поднимаюсь к себе. Сбрасываю с ног туфли. Сажусь на банкетку и начинаю растирать гудящие ступни. Если бы он сказал мне, куда мы едем - я бы подобрала более соответствующий случаю наряд. А так его друзья наверняка решили, будто я вырядилась, чтобы произвести на них впечатление. Интересно, он всех своих любовниц знакомит с ними? Наверное. И наверняка каждая из шкуры вон лезет, чтобы им понравиться в надежде, что это поможет задержаться рядом с Ринатом.
        Нет, все же я ожидала совсем другого. Может быть, поэтому то, что происходит в реальности, производит на меня настолько неизгладимое впечатление. Самое смешное, что мне всё-всё в этом вечере нравится. И бар, оказавшийся на самом деле довольно-таки неплохим, и улыбчивые лица друзей Рината. Их простота, незамысловатые разговоры о жизни и даже не всегда удачные шутки, над которыми все равно смеялись. Видно, что эти люди друг за друга горой. Сейчас такую дружбу нечасто встретишь. И совершенно невольно я проникаюсь этим всей своей сутью.
        Все портит лишь финал. Ожидание смерти всегда хуже ее самой. Ринат наверняка это знает. И зачем-то специально держит меня в напряжении. Зачем?
        Вздыхаю. Сгорбившись, иду в спальню. Раздеваюсь и ложусь в кровать. Знаю, что не усну без таблетки снотворного. Запиваю пилюлю водой, устанавливаю будильник и, несмотря на жару, укрываюсь с головой одеялом. К черту все. Я хочу просто выспаться, чтобы с новыми силами встретить завтрашний день.
        Просыпаюсь по сигналу ровно в четыре утра. Могла бы поспать и подольше, если бы собрала вещи в дорогу с вечера, а так приходится пожинать плоды собственной лени. Плетусь к гардеробу. На этот раз я, по крайней мере, в курсе планов Рината. Кладу в спортивную сумку купальник, смену белья, кофту, сарафан и на случай, если вечером тот решит вывести меня в ресторан - коктейльное платье. Я готова. У меня остается пятнадцать минут на то, чтобы, никуда не спеша, выпить кофе. На кофемашине по умолчанию установлен режим «латте», я замираю и в последний момент меняю его на «эспрессо». Густой напиток горчит намного сильнее предательских слез. Я пью и глажу пальцами лепестки ирисов, которые чуть подвяли, потому что я забыла поставить их в воду.
        Ровно в пять Ринат звонит в домофон. Впускаю его, в последний раз окидываю взглядом свое отражение в зеркале.
        - Привет.
        Он улыбается уголками губ и на секунду отворачивается, чтобы закрыть за собой дверь. В просторном коридоре мне в тот же миг становится тесно. На самом деле рядом с ним мне тесно даже в собственной коже. Хочется сбросить ее, как это делает змея. Стать другой, лучшей версией самой себя. И от осознания этого становится ужасно страшно. Ведь что бы я ни сделала теперь - моего прошлого не изменишь.
        - Привет.
        - Ты в прошлый раз забыла у меня сумочку. А вчера уже я забыл её тебе вернуть.
        - Ох… А я даже и не заметила.
        Забираю потеряшку и, зачем-то распахнув молнию, заглядываю внутрь. Что хочу там увидеть? Не знаю. Просто тяну резину.
        - Так ты готова?
        - Угу.
        Откладываю сумочку и тянусь к баулу с вещами, но Ринат меня опережает. Взваливает сумку на плечо, отчего его мышцы обозначаются сильней и выступают вены. Во рту пересыхает. И нет, никакой он не культурист, чтоб там Юлька ни говорила. Но он… идеален. Худой, но не тощий. Мускулистый, но не раскачанный до смешного. Заматеревший, но не обрюзгший, как тот же Жданов.
        Наши взгляды встречаются. Я сглатываю, однако во рту действительно настолько сухо, что этим я делаю только хуже. Горло немилосердно дерет.
        - Все в порядке? - мне кажется, его глаза под непроницаемыми стеклами солнцезащитных очков смеются. А я, наверное, и есть смешная. Именно так себя ощущаешь, когда после долгих никому не нужных метаний решаешь себя продать, а потом выясняешь, что ты и даром никому не нужна.
        - Да, можем идти.
        От моего голоса веет могильным холодом. Настроение опускается до нуля.
        - Пробок быть не должно. Может, доедем даже быстрее, чем планировал. Это действительно хорошее место для отдыха.
        - Ты планируешь там со мной спать?
        - А это все, что тебя волнует? - мне кажется, что Ринат крепче вцепляется в руль.
        - Я хочу знать, что меня ждет.
        - Говоришь так, будто я веду тебя на заклание. Хотя на деле…
        - На деле я тебе сама предложила себя. Можешь не напоминать. Я это прекрасно помню.
        Ринат резко выворачивает руль. Съезжает на поросшую пыльной давно не кошеной травой обочину и бьет по тормозам. Оглушенная волнами исходящей от него ярости, я в страхе вжимаюсь в кресло.
        - Хотя на деле там отличное место. Тебе понравится. Я заказал курс массажа и СПА-процедур.
        Он не говорит - он цедит. Мое тело охватывает дрожь. Я часто возвращаюсь к нашему прошлому и, возможно, поэтому забываю о настоящем. О том, что он больше не тот влюбленный в меня мальчишка, с которым я бешено целовалась, забывая вообще обо всем. Он - человек, наделенный едва ли не безграничной властью. Безжалостный и опасный. Человек, от которого зависит судьба моего отца. И моя судьба тоже. И, кстати, вполне возможно, что этот человек до сих пор на меня обижен. Мужчины злопамятны, а в свое время я здорово проехалась по его гордости. Такое простит не каждый. Так почему, даже осознавая это, рядом с ним я забываю, кто я, а кто он? Не потому ли, что сам Орлов ведет себя так, будто решил по-настоящему за мной поухаживать? Взять хотя бы эти цветы, или встречу с друзьями… Или злосчастный СПА.
        - И-извини.
        Ринат бросает на меня еще один долгий взгляд, кивает чему-то своему и снова выезжает на дорогу. Его глаз я не вижу, они надежно спрятаны за стеклами очков, а потому трудно судить, что он на самом деле чувствует. Пока я мечусь, не зная, как поступить, чтобы сгладить ситуацию, Орлов включает радио громче. Намек более чем прозрачный. Остаток дороги молчим. Так что к месту отдыха я приезжаю взвинченной до предела. Ринат прав - мне надо расслабиться. Но его присутствие этому не способствует. Особенно, когда я понимаю, что для нас заказан-таки один на двоих номер.
        - Красиво. Не возражаешь, если я займу эту половину шкафа?
        - Валяй. Я-то вещей, считай, и не брал.
        Разговор прерывает звонок телефона. Он достает последней модели айфон, смотрит на экран и, бросив мне «Я на минутку», выходит на балкон, ясно давая понять, что этот разговор не для моих ушей. Пожимаю плечами и берусь за сумку. Я не из любопытных. Как раз успеваю разложить свои немногочисленные пожитки, пока он наговорится.
        - Все нормально? - спрашиваю, когда Ринат возвращается.
        - Угу, - отводит от меня равнодушный взгляд и сверяется с часами, - завтрак начинается в семь, так что мы как раз вовремя.
        - Ты пойдешь так?
        - Нет, пожалуй. Сразу шорты надену. Да и ты можешь переодеться в купальник. После завтрака у нас по плану бассейн.
        От этого его «у нас» у меня теплеет внутри. Опасное… Очень опасное чувство.
        - Сразу после еды не рекомендуют плавать, - бурчу из вредности, а сама глаз не могу отвести от его тугой задницы. Собственно, почему бы и нет? Раз уж он решил переодеться при мне, наверное, глупо скромничать. Хорошо хоть спиной повернулся.
        Интересно, означает ли это, что мне тоже не стоит стесняться? Тянусь к краю сарафана, но в последний момент понимаю, что не могу вот так… Не могу! Хватаю купальник и трусливо сбегаю в ванную.

* * *
        В ресторане с удивлением понимаю, как же на самом деле голодна. От поджаренного хрустящего бекона исходит изумительный аромат. Жадничая, я нагружаю себе полную тарелку. Сверху - яичницу, тосты, побольше зелени. Набрасываюсь на еду. И осекаюсь, наткнувшись на его взгляд. Откладываю приборы. Нащупываю салфетку.
        - Я выпачкалась?
        - Нет.
        - Тогда почему ты так смотришь?
        - Любуюсь. Люблю, знаешь ли, когда у женщины хороший аппетит.
        За хороший аппетит я расплачиваюсь безжалостными тренировками в зале. После тридцати уже невозможно есть и не поправляться. Если ты, конечно, не ведьма.
        - Вполне возможно, я умру в планке, сгоняя это добро.
        - Тебе не понадобится стоять в планке.
        - Это почему же?
        - Потому что есть масса более приятных способов согнать жирок.
        Приборы, которые я вновь взяла, звякают о тарелку. Хорошо, что я ничего не жевала в этот момент - не то бы наверняка подавилась. Чувствую, как вверх по груди растекается жар. Обычно у брюнеток более смуглая кожа. Румянец на такой практически незаметен. Я же, как та Белоснежка. Кровь с молоком.
        - Я тебя смущаю? - тихо спрашивает Ринат.
        - И не надейся. Нет такого, что бы могло меня смутить в разговорах о сексе. Собственно, как и в нем самом.
        Я не знаю, зачем это говорю! Хоть убейте - не знаю. Наверное, не хочу, чтобы он питал какие-то иллюзии на мой счет. Потому что, когда они развеются, мне будет больно. Мучительно больно. Невыносимо. Смертельно. Как уже было однажды, когда я узнала, что Ринат на меня поспорил. Я ведь тогда почти поверила в целительную силу его любви.
        - А кто вообще говорит о сексе?
        - Нет? - не знаю, куда себя деть со стыда. - Тогда о чем ты говоришь?
        - О массаже и СПА-процедурах.
        Ринат касается губ салфеткой, хотя они безупречно чистые, откладывает в сторону и медленно встает.
        - Ринат… - выдыхаю я ему в спину, но он даже не оборачивается.
        - Пойдем, Саша… Я, кажется, вижу свободные шезлонги. Надо успеть занять, пока никто другой этого не сделал.
        Более идиотской отговорки найти трудно. СПА-отель, в который он меня привез, наверняка очень дорогой. Никаких толп отдыхающих здесь нет и близко. Я опять все испортила. У бассейна между нами устанавливается натужное молчание.
        Дура! Ну, какая же я дура…
        Ринат стаскивает через голову футболку. Снимает шорты. Чуть в стороне от нас плещется стайка девиц. Их интерес я замечаю сразу. Потому что сама женщина, и до того, как со мной случилось несчастье, изменившее меня навсегда, я точно так же, как они, заглядывалась на красивых парней, обсуждала с подружками их достоинства и глупо хихикала… Это было так давно, но с тех пор ничего не изменилось. Так что я ничуть не удивляюсь, когда самая бойкая девица - милая рыжуля с пышными формами, провожаемая смешками подруг, выбирается из бассейна и походкой от бедра шагает прямиком к Орлову.
        Нет сил на это смотреть. Нет сил и желания. Меня душит глупая ни на чем не основанная обида. Обида не на Рината, и даже не на себя. На жизнь… Почему мужикам подчинены все времена года, тогда как женщине в распоряжение дана лишь весна?
        Понимаю, что плачу. Плачу! Я… взрослая тетка, обросшая, казалось бы, непрошибаемой броней. Пряча слезы, закрываю глаза, разбегаюсь и с разгона сигаю в воду. Теперь моих слез никто не увидит, и даже красноту глаз можно списать на воздействие хлорки.
        Плаваю долго. Разными стилями, пока не выбиваюсь из сил. Как будто я не на отдыхе, а как минимум готовлюсь к олимпиаде.
        - Наплавалась?
        - Угу, - забираю из рук Рината полотенце и, делая вид, что вытираю волосы, тайком оглядываюсь по сторонам.
        - Кого-то ищешь?
        - Нет!
        - Хорошо. Тогда вытирайся поскорей. Уже пять минут, как начался наш сеанс в СПА.
        - Почему же ты меня не поторопил?
        - Кажется, плаванье доставляло тебе удовольствие, - отвечает он тихо. И опять его слова, эти странные интонации… заставляют мое сердце биться чаще, разгоняя кровь.
        - Спасибо, - срывается с языка. Хотя ему вряд ли понятно, за что я его благодарю, и вообще… как-то не в тему звучат мои благодарности. Зато от души. Если честно, я даже не помню, чтобы какой-то другой мужчина относился ко мне и моим желаниям с такой чуткостью. Я думала, что в бассейне выплакала все глаза, но навернувшиеся на них слезы убеждают меня в обратном.
        ГЛАВА 8
        Саша
        - Сюда, мадам…
        Несмотря на плохое настроение, улыбаюсь девочке-балийке. Она очень приветливая и услужливая. У нее милый акцент. Да и это её «мадам», которое она повторяет при каждом удобном случае - сплошное умиление.
        - Вы можете принять душ, после чего вас ждет джакузи. Вы уже выбрали, какой экстракт будем добавлять в воду?
        - Нет… А из чего выбираем?
        - Лаванда, роза, валериана и хвоя. Наверное, роза, да? - улыбается девушка еще шире и косится в сторону другой комнаты, в которой переодевается Ринат. Ее предположение понятно. Я с мужчиной. Ванна с лепестками роз - наверное, самая популярная в таких случаях.
        - Нет. Я бы предпочла валериану.
        Мне не помешает немного успокоиться. Валериана - то, что нужно, да.
        Если балийка и удивляется, то виду не подает. Низко поклонилась и, снова заулыбавшись, напоминает:
        - Первым делом душ, мадам. Все необходимое я приготовила.
        Под необходимым подразумеваются халат, шапочка, одноразовые трусики и тапки. Моюсь, разворачиваю трусы. Ну, уж нет. Черта с два. Я ни за что не решусь появиться перед Ринатом топлес. Интересно, а Орлов наденет это сомнительного вида бикини? Представив его в таком виде, начинаю давиться смехом. Подобные скачки настроения явно не к добру. Усилием воли беру себя в руки. Натягиваю на тело мокрый купальник и иду в комнату с королевских размеров джакузи. Залипаю на открывающийся из окна во всю стену вид. Лес, излучину реки, переливающуюся серебром на солнце.
        - Забирайся в воду. Отсюда картинка не хуже.
        Как я могла не заметить Рината?
        Киваю, поднимаюсь по ступеням и осторожно ступаю в ванну. Морщу нос от странного запаха, исходящего от воды. Орлов, до этого внимательно наблюдавший за мной, закусывает щеку.
        - Это валериана.
        - А-а-а…
        - Все верно? Ты же ее хотела?
        Ну вот! Он опять надо мной смеется. Сажусь резко, своей ногой задеваю его икру, поросшую короткими жесткими волосками. Я настолько наэлектризована, что это незначительное касание током проходит по телу. Отдергиваю ступню и отъезжаю задницей к самому бортику. Максимально далеко от него.
        - Да. Её, - облизываю губы. - Ты не против?
        - Абсолютно.
        К счастью, наедине мы остаемся недолго. К нам присоединяются две массажистки и, заняв каждая свое место, синхронно приступают к массажу воротниковой зоны, пока остальное тело разогревается. И это такие обалденные ощущения, что на некоторое время я теряю бдительность и забываю об Орлове вообще. Меня убаюкивают волшебные движения рук, звуки легкой музыки для медитации и успокаивающие ароматы трав. Я расслабляюсь и снова чуть глубже сползаю в бурлящую воду. В тот же миг моей ступни касаются его пальцы.
        - Извини.
        - Саш, расслабься, - повторяет он, не открывая глаз. А я, наоборот, не могу себя заставить закрыть их. Смотрю, как смуглые руки балийки скользят по его покрытой брызгами воды коже, и с ревностью отмечаю, как хочу быть сейчас на ее месте. Пальцы Рината сжимаются на моей щиколотке. Проходятся вверх-вниз. С губ срывается тихий вздох. В тот же миг его глаза открываются. И этот взгляд из-под отяжелевших век, кажется, лишает меня всякой воли. Если бы мы были одни, я бы умоляла его, чтобы он не останавливался. Чтобы потушил пожар, причиной которого стал.
        - Мадам, нужно перейти на стол.
        - Да-да, конечно.
        Резко встаю, в голове кружится. Балийка подает мне полотенце, и я кутаюсь в него, краем глаза отметив, что Орлов таки побрезговал одноразовыми трусами. Но ведь это в ванной. А сейчас ни мне, ни ему без них не обойтись. Минеральный скраб наносится на все тело. Точно так же, как и жижа для обертывания. Довольно неловкая ситуация, которую максимально корректно разруливают балийки. Ринат уже лежит на столе, когда я возвращаюсь, переодевшись. Взгляд в пол, тело прикрыто огромным полотенцем. На секунду мне даже становится жаль, что я не могу его рассмотреть повнимательнее. Но я тут же одергиваю себя.
        Скраб, душ, обертывания… И вот мы в жиже из водорослей, пованивающих морской капустой, наконец, остаемся одни.
        Дискомфорта больше нет. Мне так хорошо, что я не могу не сказать:
        - Спасибо тебе.
        - За что?
        - За этот день. Я давно так не расслаблялась.
        - А теперь расслабилась, значит?
        - Да. Насколько могла. Ситуация с отцом это не то, что можно легко отпустить.
        - Я понимаю.
        - Правда?
        - Угу. Саш…
        - М-м-м?
        - А как ты узнала, что мы со Ждановым на тебя поспорили?
        - Случайно подслушала треп ребят.
        - Круто ты меня тогда обломала.
        - Ты заслужил.
        - Да, наверное. Если бы мы спорили на то, что я с тобой пересплю.
        - А на что же вы спорили, если не на это? - удивляюсь я.
        - На то, что этого не сделает Жданов. Я сказал, что ты в жизни не подпустишь к себе такую гниду, как он.
        По прошествии стольких лет, наверное, глупо реагировать так, но… у меня в носу щиплет и в горле случается какой-то коллапс. Приходится несколько раз сглотнуть, чтобы я смогла выдавить:
        - Как видишь, ты ошибался.
        - Если бы ты не уехала, мы бы все прояснили еще тогда.
        - Это ничего бы не изменило.
        Мне хочется верить, что не изменило бы. Мне жизненно важно верить! Иначе… Нет, к черту сослагательное наклонение. Но когда я закрываю глаза, меня целиком поглощает прошлое.
        Об их пари со Ждановым я действительно узнаю случайно. И это становится для меня шоком. Нет, на что способны замкнутые в одном пространстве сопляки, я прекрасно знаю. Так что сам факт спора отнюдь не становится для меня неожиданностью. А вот то, что в нем участвует Ринат - единственный мужчина, которому я позволила настолько к себе приблизиться... убивает. Ведь я обнажила перед ним душу, я ему поверила, тогда как думала, что веры во что-то светлое во мне уже не осталось. Ради него я собрала себя по кусочкам, замазала трещинки, содрала струпья с незаживающих ран. А потом - один нечаянный разговор, и все мои усилия идут прахом.
        Я помню тот день, как вчера.
        - Саша, девочка моя, я уже не могу…
        - Ну, хорошо-хорошо, - шепчу я. Так удивительно - еще вчера рядом с ним я горела костром до неба, а сегодня с трудом терплю на себе его ставшие вдруг чужими руки, - задержись сегодня в бане. Я приду.
        - Ты серьезно? - его глаза горят.
        - Конечно, серьезно. Неужели похоже, что я шучу?
        Ринат снова набрасывается на меня, но я ухожу от его объятий, сославшись на то, что в кабинете нас запросто могут увидеть. Занятие заканчиваю на автомате. Внутри все звенит. Я разлетаюсь на части… Единственно, что удерживает меня воедино - упрямство и желание ему отомстить, прежде чем от меня самой ничего не останется. Погружаюсь в какой-то транс. В нем провожу остаток вечера, в нем иду на свидание к Ринату. До этого мы никогда не заходили с ним далеко. Максимум - он ласкал мою грудь через одежду. Может быть, потому, что меня лишили этого - прелюдии, предвкушения первого раза, с ним я не хочу торопиться и по максимуму наслаждаюсь совершенно невинными поцелуями и ласками. Меня они заводят. Но прямо сейчас я преследую совсем другую цель.
        Ринат ждет меня в самом дальнем закутке. Полностью одетый. Вскакивает, когда я захожу и запираю на засов дверь. Его слегка потряхивает. Вижу, как он волнуется. Мальчики всегда волнуются, когда перед ними женщина постарше. Еще немного, и в штаны кончит, а мне это совсем не надо. Тянет ко мне руки, однако я не позволяю себя коснуться.
        - Не так, - командую я. - Кругом!
        - Саша…
        - Кругом, сержант! Ты что, не слышал команды?
        Он удивленно вскидывает брови, но потом, решив, что происходящее - такая игра, улыбается во весь рот и послушно отворачивается. Я веду ладонями по его бокам. Он дрожит как осиновый лист. Как трогательно! - мелькает издевательская мысль. Расстегиваю ремень. Широкий, солдатский. Ну, а каким ему еще быть? Выдергиваю из петелек. Стаскиваю через голову футболку, а чтобы он ничего не заподозрил, скольжу губами вдоль позвоночника. Сейчас аромат мыла на его коже гораздо сильней.
        - Саша, Саш… Мне кажется, я уже не могу. Подожди, солнышко…
        Сдергиваю с него штаны вместе с трусами. Они стреножат его в щиколотках, но он этого даже не замечает, продолжая толкаться бедрами в стену и вряд ли контролируя себя.
        - Саш…
        - Попроси меня хорошо.
        - Пожалуйста, я хочу тебя.
        - Очень хочешь?
        - Очень. Никого так не хотел.
        Прикусываю его холку, завожу за спину одну руку, другую.
        - Что ты делаешь?
        - Сковываю тебя.
        - Зачем? - он такой обезоруживающе доверчивый. Моя улыбка больше походит на оскал. Я прочно стягиваю его запястья армейским ремнем. Проверяю на прочность и, полностью удовлетворенная, отхожу в сторону.
        - Саша… Ты куда? Саш? Что происходит?
        - Даже не знаю, сержант. Наверное, ты проигрываешь спор.
        Его глаза широко распахиваются. Я улыбаюсь и под его недоверчивым взглядом выхожу из бани. На секунду прислоняюсь к шершавому дереву лбом. Еще немного - говорю себе. Нужно просто дойти до своего домика. Делаю первый шаг, второй. У плаца замечаю группку парней во главе со Ждановым.
        - Бойцы… Там вашему товарищу нужна помощь, - киваю в сторону бани.
        Взаимовыручка - одно из основных правил здесь. Мужики непонимающе на меня косятся, но все же идут, куда велено. Я представляю картину, которая их там ждет, я полностью довольна собственной местью. Я… разлетаюсь на куски под громкий гогот добравшихся до бани бойцов и их скабрезные шуточки.
        - Мадам!
        - Да? - с трудом прихожу в себя.
        - Уже можно смывать…
        Водорослевое обертывание смывается не так просто. Я с остервенением тру себя мочалкой и когда возвращаюсь к массажному столу, чтобы завершить СПА-курс положенным массажем, моя кожа розовая, как у новорожденного поросенка. Ринат уже лежит на столе, и на этот раз справившись быстрей меня. Я укладываюсь на живот и отдаюсь в умелые руки массажистки. Размеренные поглаживания погружают меня в легкий транс. От кончиков пальцев на ногах вверх. Выпадаю из реальности и вновь в нее врываюсь. О, да… Это невероятно хорошо. Замираю, когда пальцы подбираются к внутренней стороне бедер. Я думала, мы уже закончили с ногами, странно. Странно и невыносимо приятно. Я чуть сильней развожу ноги. Руки тут же проникают глубже. А вот это уже точно ненормально. Резко оборачиваюсь. И замираю с открытым ртом. За спиной - Ринат. А балиек уже и след простыл.
        - Ч-что ты делаешь?
        - Массаж. Ляг, тебе будет хорошо.
        Ляг? Как будто это так просто! Меня раздирают сомнения. То, что он делает, настолько приятно, что я не могу отказаться от этого, но и смотреть, как его пальцы скользят так близко к самому сокровенному, не могу тоже. Поэтому послушно ложусь. От моей сонливости не остается следа. Я вся - натянутый до предела нерв. По мере того, как его пальцы продвигаются глубже, с моих губ начинают срываться странные звуки. Я настолько мокрая, что если он меня коснется…
        - Аа-а-ах… - всхлипываю, когда его пальцы задевают мои налившиеся губы. Хочется, чтобы он не останавливался, хочется впустить его глубже. Но он отступает на изначальные позиции. Касается губами ямочек на пояснице. Поглаживает кожу на ягодицах. Мне мало этого. Я бесстыже привстаю.
        - Ринат…
        - Попроси меня хорошо.
        Я понимаю, что он возвращает нас в ту сцену из далекого прошлого. Теперь он хочет, чтобы я просила. И я слишком слаба, чтобы не сделать этого.
        - Пожалуйста, - хриплю я, - я хочу тебя.
        - Очень хочешь?
        - Очень.
        Он касается лбом моей ягодицы и таки скользит вниз по моим губам, пока не добирается до бугорка клитора. Пачкает его моими соками. Делает скользким, усиливая ощущения. Я опускаюсь, придавливая его руку своими бедрами, и отчаянно трусь. Мну в руках полотенце, прежде чем Ринат высвобождает их и заводит за спину.
        - Что ты…
        Одну, вторую. Перехватывает свободной рукой, прочно меня фиксируя. И тем самым выталкивая меня на какой-то совершенно новый запредельный уровень похоти.
        - Пожалуйста.
        Бедра подаются вперед. Мне мало одной стимуляции клитора. Я хочу ощутить его глубоко в себе. Всегда этого хотела… Два пальца одним слитным движением медленно-медленно погружаются внутрь. Я скулю, движения ускоряются. Трение самого чувствительного местечка о полотенце невыносимо. Равно как и настырные толчки. Я взрываюсь в самом мощном оргазме за всю мою жизнь.
        ГЛАВА 9
        Ринат
        Саша скулит и бешено сокращается вокруг моих пальцев. Я сжимаю зубы на её безупречно гладкой ягодице, а рукой снова и снова тараню ее изнутри. Меня ведет. Я так в свой первый раз не дрожал, как дрожу сейчас. А моим стояком при желании можно запросто забивать гвозди. Мне безумно хочется сгрести в кулак её волосы, заставить прогнуться и с силой насадить Сашку на себя. Только вот сейчас все для нее. Я так для себя решил, а потому держусь. Но, в то же время не в силах остановиться и больше ее не касаться, снова и снова бесстыже исследую пальцами.
        - Ты как? - спрашиваю, когда Саша, стараясь на меня не смотреть, переворачивается на бок и садится. Мне открывается прекрасный вид на ее профиль и тяжелую грудь с крупными потемневшими от прилившей крови сосками. Скорее всего, и между ног прямо сейчас она тоже темная. Сочная, женственная, безупречная…
        - Я нормально.
        - Саша, посмотри на меня.
        Она оборачивается, но прежде выжидает пару секунд, видимо, собираясь с силами. Её взгляд расфокусирован, губы припухли. Наверняка она кусала их, в безуспешной попытке заглушить крики. В следующий раз я буду умнее и обязательно найду, чем занять ее рот. Мысли о том, что я с ним сделаю, может быть, совсем скоро - заставляют поджаться яйца.
        - Тебе было хорошо? - поднимаю руку и веду костяшками пальцев, очерчивая контур ее груди, не сдержавшись, захватываю сосок и, глядя ей в глаза, легонько его выкручиваю.
        - Было. Теперь я… теперь я, наверное, должна вернуть любезность? - откашливается она.
        Прикосновения к ее коже жгут. Сашка тянется ко мне, но я отрицательно качаю головой и отступаю в сторону.
        - Боюсь, наше время вышло. Тебе лучше одеться.
        Протягиваю Саше халат и терпеливо жду, когда она завяжет поясок на талии. Из СПА выходим вместе. Сашка притихла. А я не мешаю ей осмысливать происходящее. Должна же она понять! Что ей не надо мне себя продавать. Что я и так для нее все что хочешь сделаю. Что я, как отдал ей всего себя желторотым, так до сих пор с этим и живу…
        - И что теперь?
        - Теперь, думаю, мы поужинаем и прогуляемся в окрестностях.
        - Прогуляемся? - недоверчиво приподнимает брови Саша.
        - Угу. А что? Что-то не так?
        - Нет. Все в полном порядке.
        Она опять злится. Я это чувствую. Злится, никак не в силах поверить, как мне кажется, в очевидное. В то, что для меня это все не игра. Что я на самом деле хочу быть с ней. Хочу, чтобы все у нас было как у нормальных людей. Чтобы она сама меня захотела. Потому что я - это я. Потому что только со мной она будет счастлива. Потому что только со мной она видит свою дальнейшую жизнь. Потому что без меня вообще никакой жизни не будет. Потому что я - не те мужики, которыми она без успеха пыталась то ли заткнуть брешь в душе, то ли… Я не знаю.
        Конечно, я сам не оставил ей выбора. И действительно вынудил Сашку обратиться ко мне. Теперь я это понимаю. Как понимаю и то, что не мог поступить иначе. У меня просто не осталось других вариантов. Я столько лет пытался до нее достучаться - и все впустую, что когда у меня появилась возможность её прищучить - не раздумывал ни секунды. И… заставил… ее… прийти. Но быть со мной я её заставлять не собираюсь. Тут выбор за ней. Все, что я могу - постараться сделать так, чтобы Саша сама захотела остаться. Вот только после того, что случилось в СПА, я не уверен, что избрал верный способ. Кажется, она только еще сильнее замкнулась. Может быть, я поспешил, и не надо было… вот так, нахрапом? С другой стороны, как иначе? Я хочу, чтобы она четко понимала, от чего отказывается. Секс в отношениях играет немаловажную роль. И когда кроме него вас связывает не так уж много, хороший секс - неплохой повод держаться вместе. А там, глядишь, появятся и другие. Я все еще не теряю надежды, что Сашка поймет, какое счастье ей досталось. Усмехаюсь кончиками губ.
        - Может быть, десерт?
        - Нет. Я устала и, если ты не против - сразу лягу спать.
        Только восемь часов, а я планировал выжать из этого дня максимум, но я вижу, что Саша действительно на пределе, и решаю ей уступить. Мы возвращаемся в номер. Сашка переодевается и тут же ныряет под одеяло. Я же не тороплюсь. Боюсь, если лягу к ней в том состоянии, что нахожусь сейчас, просто не выдержу. И что-нибудь непременно испорчу.
        - Я в душ.
        Закрываю за собой дверь, приспускаю штаны и, упершись ладонью левой руки в стену над бочком унитаза, сплевываю на правую. Мне нужно остыть, а способа лучше для мужиков пока не придумали. Закусив губу, толкаюсь в кулак. Для того чтобы спустить, хватает нескольких сильных движений. Я весь день нахожусь на взводе, так что это не оргазм, это - избавление от муки. Никакого удовольствия, только чувство легкой гадливости. Но иначе я не усну.
        Включаю кран. Тщательно мою руки. Набираю полные горсти холодной воды и плещу в лицо. Когда возвращаюсь - Саша уже даже светильник выключила. Шурша простынями, укладываюсь рядом и притягиваю ее к себе. Не думает же она, что я позволю ей спать вот так - на самом краю? Накрываю ладонью низ живота. Попка Саши утыкается в мой пах. Тут бы я и посыпался, если бы не передернул, а так - ничего. А так - терпимо. Я закрываю глаза и, к удивлению, очень быстро проваливаюсь в сон.
        Из-за того, что лег намного раньше обычного, просыпаюсь тоже рано. Саша сладко спит. Я веду по ее щеке пальцами, а следом встаю, понимая, что уже не усну. Делать нечего - я решаю позаниматься. Час в спортзале и получасовой заплыв. Я, похоже, один такой жаворонок.
        Когда сворачиваю тренировку, у бассейна открывается ресторан. Идея побаловать Сашку завтраком в постель рождается внезапно и с каждой минутой кажется мне все более удачной. Я делаю заказ, терпеливо жду, когда его приготовят, и иду вслед за официантом с тележкой аж до самого номера, где его отпускаю.
        В душе шумит вода. Я отвожу столик со снедью на террасу и возвращаюсь к двери. Медлю недолго, прежде чем ее толкнуть. Даже понимая, что, скорее всего, та закрыта на замок, мне нужно немного времени, чтобы собраться с силами. Проворачиваю ручку и… да чтоб его. Картина маслом. Саша под душем - зрелище, на которое я готов любоваться часами. Прислоняюсь спиной к стене. Складываю на груди руки. И залипаю на ней. В какой-то момент Саша резко оборачивается. Наши взгляды встречаются. Руки, которыми она только что скользила по своему телу, замирают… И безвольно свешиваются вниз. По лицу, губам, плечам, животу и ногам ручьями стекает вода. Я сглатываю собравшуюся во рту слюну.
        - Там завтрак готов, - киваю в направлении комнаты и выхожу от греха подальше. Увиденная картинка скручивает меня в бараний рог. Сгибаюсь пополам. Хватаю воздух. Су-у-ука, как же я ее хочу. И ведь за пятнадцать лет я к такой реакции должен был привыкнуть, но какой там? Каждый раз удивляюсь бешеной силе своего желания. Она - мое наваждение. Если бы я верил во всякие привороты, решил бы, что Сашка меня приворожила. Но я ведь в здравом уме. Если не считать того, что на ней свихнулся.
        Чтобы остыть, хватаюсь за телефон. Работа всегда помогает отвлечься. К тому же Быстрову вчера вызывали скорую, и хоть проблема выеденного яйца не стоит, как меня заверили, я все равно дергаюсь. Справляюсь о его здоровье, а когда сворачиваю разговор, встречаюсь взглядом с Сашей. Она подслушивала. Не то чтобы я говорил о чем-то секретном, но.
        - Какой же ты урод…
        - Что, прости?
        - Ты же знаешь, что для меня значит отец! Как ты мог? Почему не сказал, что ему плохо? - голос Сашки дрожит. Она едва владеет собой, ее хорошенько так потряхивает. А пальцы, которыми она вцепилась в узел на полотенце, посинели, словно у трупа.
        - Послушай, ничего серьезного не случилось…
        - Какая разница?! Почему ты мне не сказал? А, постойте! Кажется, я знаю. Вдруг не подвернулось бы другого случая меня трахнуть, так?
        - Возьми себя в руки. Ты несешь полный бред!
        Мой ледяной тон заставляет Сашу поежиться. Она обхватывает себя за плечи и шагает к шкафу.
        - Ты как хочешь, а я собираю вещи.
        - Это идиотизм. Мы и так планировали сегодня вернуться.
        - Я возвращаюсь сейчас. А ты можешь оставаться столько, сколько потребуется. Я попрошу кого-нибудь, чтобы меня забрали.
        - Неужто Жданова? - сощуриваюсь я. Всего одно слово - а я уже в стойке и готов рвать. - Ты так и не поняла, что он за урод?
        Саша молча отворачивается к шкафу и начинает выгребать из него вещи. Но я заведен, и мне нужны ответы. В несколько шагов преодолеваю разделяющее нас расстояние, хватаю ее за руку и разворачиваю к себе.
        - Я задал тебе вопрос!
        Мысль о том, что сейчас она вернется к другому - наждачкой снимает с меня налет всякой цивилизованности. И вот я стою перед ней - обученный миллиону техник владения собой, и не черта не владею! Я весь - оголенный провод.
        - Может, он и мудак, но, по крайней мере, Юра не играет на моих чувствах.
        - А я, по-твоему, значит, играю?
        - Нет? А все эти цветочки, ухаживания и нелепые попытки убедить меня в том, что я для тебя что-то значу?! Зачем, а, Ринат? Думаешь, я не знаю?
        - И зачем же? - сощуриваюсь.
        - Ты просто хочешь меня трахнуть! Всегда хотел. Вот и вся причина.
        - Зачем бы я стал прикладывать столько усилий? Ты от меня полностью зависишь, забыла? Захотел бы тебя завалить - уже давно бы это сделал. - бью словами наотмашь, в отместку ей. Потому что нет сил справиться с ревностью и бешеным нравом. Хочу, чтобы ей было так же больно, как мне. Нет! Больней…
        Она вздрагивает. Потом зябко ежится. Смотрит в пол, а следом кивает, тихо соглашаясь:
        - Ты прав. Так что мне надо сделать, чтобы увидеться с отцом?
        И эта ее покорность - она с ума меня сводит. Хочется ее хорошенько встряхнуть, чтобы встали мозги на место. Но вспышка ярости отнимает кучу сил. Я сажусь на край кровати, чувствуя себя столетним старцем.
        - Ничего не надо, - тру лицо. - Я отвезу тебя.
        Сейчас только выдохну немного. Закрываю глаза и запрокидываю голову к потолку. Убеждаю себя, что не случилось ничего нового. И что мне просто нужно набраться терпения, потому что с ней иначе никак. А без неё… а без нее я уже пробовал. Не понравилось.
        Сквозь гул крови в ушах до меня доносится легкое шуршание. Медленно открываю глаза и перехватываю ее руку.
        - Что ты делаешь? - сиплю я, глядя на нее, сидящую на коленях, сверху вниз.
        - А на что это похоже?
        Саша настойчиво дергает рукой, ясно давая понять, что хочет, чтобы я ее отпустил. Ее глаза - две черных пропасти без дна. Они заманивают меня и лишают воли. Разжимаю пальцы, и в тот же миг она проникает рукой под резинку моих шорт.
        - Ты же хотела ехать, - с трудом ворочая языком, напоминаю я.
        - Это не займет много времени.
        Она обхватывает мой объем ладонью, и ее и без того широко распахнутые глаза становятся еще больше.
        - О, да, Саша… - хмыкаю я, - Все эти годы ты бегала от единственного человека, способного вытрахать из тебя всю дурь.
        Опустив взгляд с поволокой, Сашка дрожащими пальцами освобождает мою дуру. Дышит жадно, как будто желая надышаться впрок.
        - У меня, наверное, и не получится… - в противовес словам, она с нескрываемой жадностью лижет губы.
        - Прости, детка, но уже поздно.
        Это и злость, и похоть, и желание наказать… Резким повелительным движением наклоняю ее голову. Она неуклюже подчиняется, но я промахиваюсь, оставляя головкой влажный след на щеке.
        - Рот открой.
        Саша проходится языком по губам, и выполняет мою команду без разговоров. Я шиплю, когда она случайно задевает плоть острым краем зубов.
        - Шире. Спрячь зубы и расслабь горло, - не делая ей никаких поблажек, толкаюсь сразу весь. У нее на глазах выступают слезы. - Ты же этого хотела, правда? Теперь тебя все устраивает? Теперь… все так, как… ты хочешь?! Мы разговариваем на понятном тебе языке?
        Накрываю ее горло ладонью, чтобы ощутить, как наполняю его и растягиваю, а второй - зарываюсь в волосы. Я хочу наказать ее, а наказываю сам себя. Мне бы остановиться, да только назад нет дороги.
        ГЛАВА 10
        Саша
        К удивлению, меня приводят не в камеру, а в просторную залитую светом комнату с большим окном.
        - Папа! - не сдержав эмоций, шагаю к отцу и, упав перед ним на колени, сжимаю в руках что есть силы: - Как ты? Как твое здоровье? Я пришла сразу, как только это стало возможным. - Папка…
        Я всю дорогу уговариваю себя держаться, но стоит увидеть отца - и все, слезы начинают литься из глаз непрерывным потоком.
        - Так, Александра, ну-ка прекрати мне это безобразие. И встань, наконец! Что ты передо мной, как перед иконой, расселась?
        - Да, конечно-конечно. Сейчас, - как в детстве, ладонями утираю щеки и, покачиваясь, встаю. - Ты только не волнуйся.
        - А кроме тебя здесь никто и не волнуется. Отставить слезы! Взрослая баба, а все туда же.
        - Есть отставить, - шмыгаю носом.
        - Ты заболела, что ли?
        Сначала я даже не понимаю, почему он так решил, а когда доходит, вспыхиваю до корней волос и резко отвожу взгляд. Как будто отец может по глазам догадаться о том, чего мне стоил этот визит, если уж не смог понять по осипшему голосу.
        - Нет. Я в порядке.
        - А с горлом что?
        - Ничего особенного. В одной из аудиторий сломался микрофон, и мне пришлось всю лекцию читать на повышенных тонах, - моя ложь звучит вполне убедительно, хотя я все еще не могу найти в себе силы взглянуть на отца прямо. - Да что мы все обо мне?
        - А у меня, знаешь ли, новостей никаких.
        - Как это? А допросы? Чего вообще от тебя хотят? Это же все… неправда? - вопрос звучит слишком наивно. Отец морщится.
        - Что именно?
        - То, в чем тебя обвиняют. - Я оседаю на стул. Ясное дело, что обвинения сфальсифицированы, и то, что своим вопросом я будто бы усомнилась в этом, выводит отца из себя. Он краснеет лицом и цедит:
        - Ты в своем уме?!
        - Извини. Я просто ужасно волнуюсь.
        - А я тебе русским языком повторяю - не стоит. И сырость мне здесь разводить тоже ни к чему.
        Качаю головой. Спорить с папой бессмысленно.
        - Я читала предъявленные тебе обвинения и консультировалась с…
        - Я не просил тебя в это лезть.
        - А что, об этом разве нужно просить? Я думала, что как дочь имею на это право по умолчанию.
        Отец хмурит кустистые брови. Так и не сев, исподлобья озирается по сторонам. Ах, да! Здесь же наверняка установлены камеры и… Интересно, Ринат смотрит на меня прямо сейчас? А если да, о чем думает? Вспоминает ли то, что произошло в номере отеля, или я для него уже пройденный этап? А для меня? Останется ли это в прошлом хоть когда-нибудь? Пока не похоже, что такое может случиться. Я до сих пор ощущаю вкус его ярости. Как будто это её Орлов выплеснул мне в рот, а не…
        - Послушай меня, Саша!
        - Да? - трясу головой и плотнее сжимаю бедра.
        - Ты в это дело лезть не станешь.
        - Но…
        - Разве я непонятно выразился?
        - Учитывая то, что ты ни черта мне не объяснил - да, непонятно! - невольно срываюсь на крик. Я вовсе не тихоня и, если приспичит, запросто могу показать зубы. Мы с отцом застываем, буравя друг друга взглядами, полными упрямства.
        - Я со всем разберусь сам. И никаких инициатив от тебя не потерплю. Это не просьба. Это - приказ.
        Пытливо всматриваюсь в его глаза. Что-то не сходится. И от того, что я никак не могу уловить, что конкретно, меня охватывает тревога.
        - Я твоя дочь - ты не можешь мне приказывать.
        - Именно потому, что ты моя дочь - я прошу тебя оставаться в стороне! Хоть раз в жизни ты можешь поступить так, как тебя просят?
        Такой невинный, казалось бы, вопрос, а у меня внутри расцветает огненный цветок боли. Я всхлипываю. Вскидываю руку и касаюсь горла, будто не в силах поверить, что это я издала этот звук.
        - Да твою ж мать, Саша! Я не это имел в виду…
        Самое сложное в механизме психологической травмы то, что ты никогда не знаешь, когда тебя вновь настигнут ее последствия. Иной раз кажется, что ты все преодолел, и что прошлое больше над тобой не властно. Ты живешь обычной жизнью, строишь ее по кирпичику, радуешься, а потом чье-то неосторожное слово или поступок - и все… ты снова в аду. На той дискотеке, где все началось, и после которой моя жизнь разделилась на «до» и «после».
        Сколько бы я ни прорабатывала эту проблему, я до сих пор не могу избавиться от мысли, что сама виновата в случившемся. И это больнее всего. Отец тысячу раз предупреждал меня об опасности. Но кто слушает родителей в шестнадцать лет? На ту злосчастную дискотеку в город я сбежала из части, наплевав на строжайший запрет. А приключения меня нашли сами. Когда я поняла, в какую попала опасность - было уже слишком поздно.
        - Пожалуйста, пожалуйста… я не хочу…
        - А зачем ты тогда как шлюха вырядилась? - чужие руки проникают под юбку, сжимают до боли кожу, царапают её и мнут. - Эй, мужики, слышь, че говорит? Не хочет!
        - Да эта шлюшка еще добавки будет просить! - кто-то заходит за спину.
        Их смех. Звуки рвущейся одежды, оглушающе громкий звон пряжек. Моя боль и страх, от которого мутится сознание… В плену меня продержали тринадцать дней. Это я уже потом узнала, когда меня, полуживую, каким-то чудом нашли менты. После они, конечно, просили описать насильников. Но я так и не смогла вспомнить их лиц. Может быть, похитители были в масках, или же было слишком темно. Но скорее всего мое потрясение было таким сильным, что мозг просто стер их из памяти.
        - Саша!
        Отчаянно трясу головой:
        - Да, пап. Я слушаю.
        - Ты же знаешь, что ни в чем не виновата, и я вообще не о том, да?
        Да. Знаю. И своей головой я это как никто другой понимаю. Еще бы! Я же, мать его так, психолог. Я по полочкам могу разложить все свои реакции, я знаю, откуда они исходят. Чего я не могу - так это избавиться от мысли, что будь моя юбочка в тот день подлиннее, а майка хоть немного скромнее, со мной ни за что бы не случилось беды. Несмотря на все свои знания и прочее заумное дерьмо.
        - Пап, перестань. Прошла тысяча лет, я уже и не вспоминаю о том, что было.
        Замолкаем. Отец ведет ладонью ото лба к макушке, ероша по-армейски короткий ежик волос. Сколько я его помню - он всегда носил эту незамысловатую прическу.
        - Время свидания окончено, - напоминает нам невысокий плюгавенький мужчина в штатском. Ну, вот! А я даже ни о чем толком расспросить не успела.
        - Что я могу для тебя сделать, папа?
        - Ты можешь не мешать. У меня все под контролем.
        Это как? Я чего-то не знаю? О каком контроле речь, когда даже адвокат признает, что наши дела плохи? Наверное, мне не мешает все это хорошенько обдумать. Может быть, в следующий свой визит мне удастся разговорить отца чуть больше?
        - Хорошо, - вздыхаю. - Но хоть приходить к тебе можно?
        - Только не части. Живи своей обычной жизнью. Если что - позвоню. Мне тут телефон обещали выдать.
        Киваю. Наверняка такой щедрости поспособствовал Ринат. А значит, мне нужно поблагодарить его. От мысли, что мы скоро снова увидимся, меня бросает то в жар, то в холод. Нам ведь так и не удалось поговорить. Я совершенно не представляю, чего мне ждать. От него… От судьбы. От этой ужасной ситуации, в которой мы оказались.
        - На выход!
        Первым из комнаты выводят отца. Слава богу, на этот раз обходится без наручников. Армейская выправка дает о себе знать. Можно позавидовать тому, как прямо папа держит спину, а вот в его походке что-то неуловимо меняется. Будто тяжелей становится шаг.
        - Мне велено вас проводить.
        Вздрагиваю. Киваю вернувшемуся за мной мужичку и безропотно иду следом. А у выхода понимаю, что проводить-то меня велено вовсе не к Ринату, как я почему-то решила.
        - Постойте, мне нужно увидеться с Орловым, - возражаю я.
        - Ринат Ильич уехал.
        - Вот как…
        А дальше что? Ну, не просить же этого постороннего незнакомого мне мужика передать Ринату спасибо? Нет, пожалуй, до такого я еще не докатилась. Поэтому, равнодушно кивнув, я безропотно вставляю свой временный пропуск в слот, дожидаюсь, пока откроется турникет, и выхожу в душные сентябрьские объятия. Такси приезжает быстро. Забрасываю сумку с пожитками на заднее сиденье, усаживаюсь сама. Машина трогается с места, минует стоянку, и тут я замечаю припаркованный Мерседес Рината. Никуда Орлов не уехал. Он просто не захотел меня видеть. Вот и все. Побрезговал. Неужели дошло, кто я есть?! Неужели понял, что я его просто не стою…
        «Так! Стоп!» - резко торможу себя. Прикладываю к ноющим вискам пальцы. Нет, это даже поразительно - то, с какой легкостью я готова в очередной раз макнуть себя в грязь. Выходит, Наташа права? Выходит… я себя снова наказываю? Почему спустя столько лет мне нужно так мало, чтобы меня накрыло? Когда я открываю сумку, чтобы достать телефон, мои руки легонько подрагивают.
        - Наташа!
        - Ну, слава богу! Я в последнее время только и делаю, что тебя теряю. Как ты? Как все прошло?
        - Ты можешь ко мне приехать?
        - Насколько ты не в порядке? - осторожно спрашивает подруга.
        - Нет-нет. Все не так плохо. Мне просто нужно…
        - Проговорить это вслух?
        - Да, наверное. Я действительно в норме и подожду столько, сколько нужно.
        - У меня еще две встречи. Одну могу отменить.
        - Нет! Не стоит.
        - Точно?
        - Сто процентов.
        Отбиваю вызов, пока Наташка еще чего-нибудь не придумала, и отворачиваюсь к окну. Мне душно, несмотря на работающий в салоне кондиционер. Прислоняюсь лбом к раскаленному стеклу. Что он там у меня спросил?
        - Ты же этого хотела, правда? Теперь тебя все устраивает? Теперь… все так, как… ты хочешь?! Мы разговариваем на понятном тебе языке?
        Да, наверное. Так действительно было понятнее. На самом деле гораздо труднее мне было осознать, почему он так сильно на мне зациклился. Это ведь ненормально, правда? Ну, какой мужчина его уровня и возможностей стал бы пятнадцать лет добиваться бабу? И нет, дело не в том, что я себя недооцениваю. Просто… это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Так не бывает.
        Но чего я добилась в итоге? Вряд ли мы теперь станем любовниками. Скорее всего, он просто раз и навсегда вычеркнет меня из своей жизни, поставив галочку «done». А я… Я наконец избавлюсь от своих иллюзий, которые, я только теперь это понимаю, заняли слишком много места в моем разодранном сердце за те три дня, что я провела с ним. И это такое облегчение! Потому что иллюзии опасны. Потому что разбитые иллюзии - боль.
        Так какого черта я плачу?
        Тебе понравилось, как он за тобой ухаживал - признай! Ты потому и поспешила все испортить.
        Голоса в голове становятся навязчивей, громче. Я затыкаю уши и со стороны, наверное, выгляжу как безумная. Таксист пялится на меня в зеркало заднего вида, его губы шевелятся. Он спрашивает, в порядке ли я… Так мило.
        - Просто тяжелый день.
        К счастью, мой дом совсем близко. Выскакиваю из машины, взлетаю на свой этаж. Мечусь по квартире, не находя себе места. Я уже почти жалею, что все испортила. Может быть, стоило… Что? Продлить агонию? Он бы все равно ушел. Рано или поздно. Ты все сделала правильно, Быстрова, сработала на опережение. Сама подумай! Ни один мужик не вынес бы твоих тараканов, Быстрова, но…
        Он ведь даже на меня не спорил! А только эта мысль давала мне нужную злость, чтобы держать его на расстоянии. Когда злость стихала, я сознательно принималась накручивать себя, но теперь не могу сделать даже этого!
        Откуда же ты взялся - такой идеальный?! Ненавижу! Его. Себя. Ненавижу уродов, которые сломали мне жизнь. Ненавижу то, что они, безнаказанные до сих пор, где-то живут и радуются жизни, тогда как я - спустя столько лет, не живу… не дышу, а только обманываю и себя, и других, делая вид, что в порядке. О, это так просто! Я мастерски овладела искусством имитации. Рядом с тем же Ждановым мне чудо как хорошо удается отыгрывать свою роль. А вот Орлов… Я в нем как в зеркале вижу все свои сколы.
        ГЛАВА 11
        Ринат
        - Рассказывай. Что у тебя случилось?
        - Случилось? У меня? - отвожу взгляд от плавающих в бокале кубиков льда, над которыми медитирую вот уже добрых полчаса, и перевожу на своего младшего брата Тёму. Разница у нас небольшая, мы погодки, и поэтому очень близки.
        - Ну, не у меня же, - закатывает глаза Артем.
        - Да ничего… - пожимаю плечами. - С чего ты взял?
        - С того, что ты третий раз за эту неделю приезжаешь ко мне с вискарем.
        Кошусь на бутылку старого доброго Джека Дениелса. Действительно? Вот это я дал. Скрывая собственное замешательство за ухмылкой, бросаю:
        - Пользуюсь моментом, знаешь ли. Тебя нечасто теперь поймаешь в городе. Как там, кстати, твой интернат?
        К удивлению для всех, после развода Артем ударился в благотворительность. Взял на обеспечение расположенный в области реабилитационный центр для людей, отстающих в развитии, и теперь безвылазно там торчит, обучая бедолаг ремеслу краснодеревщика. Вот такой парадокс - его приглашают на мастер-классы в Токио, Лондон, Нью-Йорк и Париж, а он сидит в своем Зажопинске и, кажется, даже счастлив. Зря мы только переживали. Если бы я знал, что это поможет Тёме справиться с депрессией - сам бы сослал его в деревню. А так только нервы мотал, наблюдая за тем, как он мучается.
        - Приезжай, посмотри, если тебе это так интересно.
        - А вот возьму и приеду.
        - Приезжай, - повторяет. - Там такая красота… Даже дышится легче. Я решил туда перебраться с концами.
        - Серьезно?
        - Угу. Дом взялся ставить. Место выбрал классное. В излучине реки. Там вид - озвереть просто. Обрывистый берег, древняя крепость, храмы, купола…
        - Звучит по-стариковски.
        Артем улыбается, толкает меня в плечо и отправляет в рот напиленный кое-как сыр.
        - Попробуй, овечий. Ему восемь лет. У нас в деревне такие деликатесы! М-м-м. У вас таких нет.
        Послушно беру кусочек, чтобы уважить брата, и даже делаю вид, что мне понравилось. Хотя я не чувствую вкуса. Ни сыра вкуса, ни жизни… не чувствую. Только виски - и то лишь потому, что оно обжигает горло. Беру стакан и махом осушаю. Подхожу к окну. Сую руки в карманы.
        - Так, ну вот опять начинается.
        - А?
        - Бэ! Рассказывай, говорю. У тебя на работе что-то не ладится?
        Вздергиваю бровь. О моей работе с домашними мы не говорим. За столько лет они научились не задавать вопросов. Нет, конечно, и мать, и братья имеют очень отдаленное представление о том, чем я занимаюсь, но вряд ли на самом деле до конца осознают весь масштаб. Оно им и не надо. Так безопаснее. Да и спокойней.
        - Нет. На работе все тихо, - максимум того, что я могу сказать.
        - Тогда дело в бабе…
        - Какой такой бабе?
        - Да ладно тебе. Я все знаю.
        - Что знаешь? - недоуменно приподнимаю брови.
        - О том, что у тебя появилась женщина. Мне Миха рассказал.
        Ах, Миха… Который увидел у меня в коридоре женскую сумочку и что-то там себе уже насочинял. Может, это семейное? Выдумывать то, чего нет. На ровном месте начинаю злиться. Впрочем, злость - это хорошо. Это очень хорошо. Злость - топливо, на котором я держусь все это время. Не будь во мне этой злости, я бы уже пришел к Сашке. Наплевав на гордость и здравый смысл. А так вот уже пять дней прошло, и я - кремень. И лишь в мои сны врываются воспоминания. Она на коленях… Предательские постыдные сны. Я, просыпаясь, втрахивая себя в матрас. И с каждым днем все сильней себя ненавижу. За то, что подобрал с ее стола объедки. За то, что с такой жадностью их поглощал, и мне казалось, будто я ничего вкусней в этой жизни не пробовал. За то, что вот уже пять дней я испытываю физическую ломку. И мне так хочется новой дозы, что я держусь на волоске. На воле, которая у меня вроде как необычайно крепка. На той воле, от которой почти ничего не осталось.
        - Не надо, Артем. Я не хочу об этом говорить, не сейчас, ладно?
        Тёма смотрит на меня долго. Присвистывает и ведет по голове рукой.
        - Хотел бы я посмотреть на ту бабу, которая умудрилась сделать это с тобой.
        Что «это» - даже не хочу уточнять. Наливаю себе еще.
        - Слушай, а чего мы тут как сычи сидим?
        - А что ты предлагаешь?
        - Поедем куда-нибудь, развеемся.
        - Восемь часов, - с сомнением говорю я.
        - Ну, и что? Самое время. Чего смотришь? Выручай брата, я, между прочим, почти два месяца как нетраханный.
        А что? Может, это выход? Забыться. В ком угодно. К бабке не ходи - это будет брюнетка. Они всегда брюнетки - бабы, лиц которых я даже не помню, потому что на их месте всегда представляю её… Всегда её.
        Это ненормально. Я знаю. Я даже как-то пытался избавиться от этого своего заеба, попробовав блондинку. У меня не встал, несмотря на то, что девочка, в общем-то, была красивая и очень старалась меня расшевелить.
        - Ну, поедем, если тебе так приспичило, - бормочу я, хотя прекрасно понимаю, что Артем это все затеял отнюдь не для себя. Он видит, что мне не по себе, и пытается найти способ вывести меня из этого состояния. Хрен он, конечно, сработает, но я не могу не попытаться и не подыграть ему. Не хочу, чтобы Тёма переживал. Ему и так хватает поводов для беспокойства. А я… я брат, у которого все всегда хорошо. Вот пусть он и дальше так думает.
        В клубе я в последний раз был тысячу лет назад. Зал переполнен, но столик для нас находится. В отдалении от танцпола, где более-менее тихо. Заказываем выпивку, закуски. Обсуждаем прошлую выставку Артема в Нью-Йорке, которая прошла с грандиозным успехом. Мы такие разные - Артем, я и Миша, толку, что родные братья. Один - краснодеревщик, другой - врач, а я - кто я? У моей профессии нет даже названия. Я есть, есть моя работа, какие-то важные процессы в государстве и за его пределами, которые я один отслеживаю и держу на контроле, но копни глубже - и меня нет. И после меня ничего не останется. Другое дело Артем - он своими руками создает из дерева настоящие произведения искусства. Или Миша - сколько жизней он спас, Машку вон родил, опять же! А я… я, может, тоже спас. Ценой других жизней. Дерьмо. В самоанализ меня затаскивает редко, но крепко. Терпеть этого не могу.
        - Знакомый мужик. Где-то я его видел.
        Делаю вид, что тянусь за боулом с тунцом, а сам исподлобья озираюсь по сторонам. И… твою же мать! Жданов. А с ним - я не хочу смотреть, не хочу, впрочем, мне это даже не надо, я кожей чувствую, что рядом с ним - она. Су-у-ука. Стакан в руке лопается, как будто он не из стекла сделан. Артем вскидывает на меня обалдевший взгляд.
        - Эй, у тебя кровь! Ты че творишь-то?
        Похер. Я глаз от нее не могу отвести. Сашка для Жданова принарядилась. Платье вроде скромное, но на ней сидит так, что все мужики вокруг облизывают её голодными взглядами. А может, на них так действует волнами исходящий от нее секс. Он ведь во всем. В каждом движении и жесте. В том, как она поправляет волосы, как складывает ярко накрашенные губы, когда говорит. В движении пальцев по краю бокала, и в томном прищуре глаз.
        - Ринат! Твою мать, брат, возьми салфетку.
        На секунду отвлекаюсь, красное перед глазами рассеивается, и я, наконец, замечаю кровь. Боли в руке не чувствую, хотя порез глубокий.
        - Спасибо, - сиплю.
        - Ты мне объяснишь, какого черта вообще происходит? Ты знаешь этого хрена?
        - Я знаю их обоих.
        Артем смотрит то на них, то на меня. В его глазах - недоверие и понимание, как ни странно.
        - Твоя баба?
        Что тут скажешь? Я молчу и только плотнее сжимаю челюсти, а лучше бы, конечно, зубы на глотке Жданова, который что-то говорит Сашке. Та улыбается и кивает. А потом встает со своего места, берет сумочку и, просканировав помещение взглядом, шагает в толпу.
        - Тём, не жди меня.
        - Послушай, я не думаю, что это хорошая идея…
        Но я ухожу прежде, чем брат успевает обосновать. Чужие лица, разгоряченные алкоголем и танцем тела. Рев басов может поспорить с ревом в моей голове. Я то теряю Сашку в толпе, то вновь выхватываю ее макушку. Она идет к туалетам. Я замираю в тени у двери. Инстинктивно уходя из-под наблюдения камеры, чей зоркий глаз замечаю в углу под потолком. Считаю до ста, потом до трехсот. На счете четыреста восемьдесят семь Сашка выходит. Хватаю ее за руку. Дергаю на себя. Застываем нос к носу. Ее глаза удивленно расширяются, а дыхание сбивается враз.
        - Сейчас ты пойдешь со мной.
        - Но я…
        - По доброй воле, или нет - выбирать тебе.
        На самом деле выбора я ей не оставляю, когда, сжав руку на ее запястье, начинаю тащить к выходу. Я шагаю размашисто, меня подгоняет ярость. Чтобы за мной поспевать, Сашке приходится едва ли не бежать на своих каблучищах.
        - Постой! Что ты делаешь?! Я не могу взять и уйти так…
        - Ты уже ушла.
        Машу рукой, но такси проезжает мимо. Еще не решив до конца, что буду делать дальше, достаю телефон из кармана. Свалить-то отсюда надо в любом случае. И желательно подальше. Зажмуриваюсь, чтобы дождаться, когда очередная волна ярости пойдет на спад и я смогу рассмотреть на экране гребаный значок приложения Убера.
        - Ч-что ты делаешь?
        - Вызываю такси.
        Удивительно, как спокойно звучит мой голос. Но почем-то мой размеренный тон не успокаивает Сашку, а скорее напротив. Я чувствую дрожь страха, которая проносится ее телом.
        - З-зачем?
        - Чтобы отсюда уехать.
        - Я на машине.
        - Что?
        Незначительная деталь, но она напрочь рушит ту картинку действительности, что я выстроил у себя в голове. Ни одна баба не станет брать свою машину, если у нее по плану продолжение вечера с мужиком. Или она думала забрать тачку со стоянки после?
        - Ты с ним трахалась?
        - Ч-что? - Сашка растерянно моргает.
        - Ты трахалась со Ждановым, после меня?
        Она пялится на меня во все глаза, и я буквально вижу, как страх в них гаснет, уступая место совершенно другому чувству. Чувству неприкрытой необузданной ярости.
        - Нет, только перед, - усмехается она и с силой выдергивает руку. А я не позволяю. В ответ со всей дури дергаю ее на себя. Так что она врезается в мою грудь, и даже клацают зубы. Никогда не бил женщину, но сейчас прямо хочется.
        - Зачем? Просто скажи… Зачем ты… после… Я же…
        Все, что я сейчас ни скажу, прозвучит глупо и по-бабски. Я же… что? Я же сдохну за тебя, если понадобится? О, какая патетика! До слез, сука… чтоб его все. Потому и молчу. Глотаю, жру слова из своей гребаной речи. А они, застревая в горле, вспарывают мне глотку.
        - А как еще?! Ты забыл, что сделал с моим отцом?! Забыл, где он находится? Что ты мне предлагаешь? Просто сидеть и смотреть на это? Сложа руки сидеть?! - она орет и, все же каким-то образом освободившись, обеими руками бьет меня в грудь, толкает. - Я его пять дней не видела. Пять… гребаных дней! Я ничего о нем толком не слышала.
        - Кто ж тебе мешал? - ору в ответ. Сашка замирает. И только глазами хлопает. Раз, другой. Её кулаки разжимаются, и руки плетьми падают вдоль тела.
        - Что ты хочешь сказать?
        - Кто тебе мешал прийти его навестить?
        Она устремляет взгляд в пол и проводит двумя ладонями по волосам, приглаживая их к ушам. Облизывает губы, снова трет… на этот раз шею.
        - То есть ты хочешь сказать, что я… Я могла прийти… - с шумом дышит носом, - и меня бы вот так запросто взяли и впустили?
        - Вот так запросто взяли бы и впустили.
        Она снова отворачивается. В сумраке стоянки не сразу замечаю, что она начинает дрожать. Ночи в начале сентября довольно прохладны, но от раскаленного за день асфальта парковки волнами исходит жар. Ее дрожь не от холода. В ней снова что-то рушится и ломается. Наверное, ложные представления о жизни в целом. И в частности - обо мне.
        - Ключи…
        - Что?
        - Говорю, дай ключи. В таком состоянии ты не поведешь. Это самоубийство.
        Саша колеблется, но когда я протягиваю руку, послушно достает из сумочки брелок и вкладывает в мою ладонь.
        - Послушай, ты после не позвонил… Я решила, что…
        - Что пора переключаться на Жданова. Я понял, - сам пугаюсь от того, как буднично звучит мой голос. Ведь с какой стороны ни посмотри, ситуация - хуже некуда. Любой уважающий себя мужик бежал бы от нее со всех ног. Но мне почему-то кажется, если я выстою, моя награда в виде любви этой женщины с головой окупит все мои усилия.
        Я завожу мотор. Сашка сглатывает:
        - П-прости.
        Она тоже понимает, что ситуация ненормальная. Просто ничего не может изменить. Киваю.
        - Что касается твоего отца…
        - Да?
        - В пределах разумного, там, где это не будет мешать интересам следствия, я сделаю для вас все, что в моих силах. Надеюсь, ты понимаешь, что у меня в руках сосредоточена вся полнота власти и другие…
        - Я понимаю, - перебивает она. Хорошо. Хорошо, что мне не нужно это договаривать. Потому что, мать его так, это унизительно. А у меня еще осталось какое-никакое достоинство.
        - Тогда, надеюсь, ты понимаешь и то, что пока мы вместе, никаких других в непосредственной близости от тебя я не потерплю.
        Сашка отчаянно трясет головой. Мы надолго замолкаем. Только мотор ее БМВ урчит. Не дело, что я сажусь за руль после выпитого. Да только, если я и был пьян, события вечера здорово меня отрезвили.
        - У меня никого не было. Я ни с кем… Я…
        - Я понял. Спасибо, что сказала.
        ГЛАВА 12
        Саша
        Это немыслимо, но очень похоже на то, что Ринат меня на самом деле ревнует. Об этом свидетельствует исходящая от него ярость. И то, с каким трудом он ее обуздывает. Его сильные плечи напряжены, всегда плавные движения непривычно резки. Он даже дышит будто бы через раз. И смотреть на то, как этот сильный мужчина мучается, просто невыносимо. Но еще больше невыносима моя глупая вера в то, что мне это все не чудится. С моих губ невольно срывается путанное:
        - У меня никого не было. Я ни с кем… Я…
        - Я понял. Спасибо, что сказала.
        Хорошо, что он меня перебил. Я просто не знаю, как это закончить. Все слова, что приходят на ум, вызывают внутри лишь чувство гадливости. Чувство, которым мне с ним совершенно не хочется делиться.
        Как он сказал?
        - Тогда, надеюсь, ты понимаешь и то, что пока мы вместе, никаких других в непосредственной близости от тебя я не потерплю.
        Пока мы вместе… Это даже звучит, как что-то невероятное. Я зажмуриваюсь. Тайком перекатываю на языке эти его слова. Словно пробую их на вкус. Мне страшно просто до дрожи. Я и дрожу, отчего замысловатые сережки в ушах начинают едва слышно позвякивать. Ринат отвлекается от дороги. Бросает на меня долгий взгляд. Мне совсем не весело, но я улыбаюсь в ответ онемевшими бескровными губами. А когда он вновь сосредотачивается на дороге, медленно-медленно выдыхаю. Это так невыносимо - вдруг осознать, что, несмотря на заполонивший тело ужас, во мне полным-полно и других чувств. Предвкушения… Шальной, неправильной какой-то радости, в причине которой мне даже самой себе страшно признаться.
        Пока мы вместе…
        А что потом?
        Трясу головой, отгоняя ненужные мысли. Но они все равно навязчиво лезут в голову. Я вновь слышу голоса - «Насколько тебя хватит, Быстрова? Когда ты все испортишь? Неделя? Месяц? Два? Господа хорошие, принимайте ставки!».
        Я вдавливаю пальцы в кожаную обивку сиденья.
        - Куда мы едем?
        - Ко мне.
        Закрываю глаза. Два слова, его неподражаемые интонации… Я завожусь в мгновение. Вспыхиваю, как спичка.
        - Понятно, - облизываю губы. Молчание сплетает вокруг нас двоих плотный кокон, и мне так хорошо в нем. А потом телефон в сумочке оживает, и все рушится. Ринат приподнимает бровь. Его цепкий взгляд вновь наполняется холодом. Проходит по мне. Наверняка он понимает, что на том конце связи Жданов, оттого и бесится.
        - Не хочешь ответить? - улыбается слишком цинично.
        - Нет. Это Юра. Если возьму трубку - придется ему соврать.
        - Зачем же врать? Скажи, что между вами все кончено. - Взгляд Орлова жжет. - Ну, чего молчишь? Возьми трубку!
        - Мы с ним давно расстались, - шепчу я. - Жданова я послала еще до отцовского ареста. За несколько недель до него.
        - Вот как? - его голос звучит недоверчиво. И это странным образом меня обижает.
        - Что бы ты обо мне ни думал, но я не стала бы с тобой спать, если бы у меня с кем-то другим было что-то серьезное.
        - А сегодня…
        - А сегодня он предложил встретиться. Говорил, что хочет помочь. Вот я и согласилась. На самом деле эта встреча меня ни к чему не обязывала. Впрочем, я, наверное, все же напишу ему, что мне стало нехорошо.
        Быстро набираю сообщение в Телеграм, отправляю под все тем же колючим взглядом Орлова и перевожу телефон в авиарежим.
        - Ну вот, больше нам никто не помешает, - отгоняю обиду прочь и улыбаюсь.
        - Это хорошо. Мы почти приехали.
        Выглядываю в окно. И правда, за стеклом уже знакомые заборчики, детская площадка, красивые ухоженные дома в окружении клумб и зелени. В окнах темно. Только желтые пятна фонарей окутывают округу мягким золотистым свечением. И луна, застрявшая в ветках совсем молодого клена.
        - Ох…
        - Что такое?
        - А ведь ты тоже был в клубе не сам. Выходит, я нарушила твои планы?
        Ринат идеально ровно паркуется. Оборачивается ко мне и пожимает плечами:
        - Я был с братом. Он как-нибудь переживет мой уход.
        - Тот брат, у которого дочка?
        - Ты, кажется, удивлена, - замечает Ринат, прежде чем первым шагнуть в подъезд. И пусть по этикету наверняка положено пропускать вперед даму, я ничуть не обижаюсь, когда Орлов поступает именно так. Напротив, понимание того, чем он руководствуется, вышибает из меня дух. Он - воин. Даже в таких мелочах. Если бы в подъезде нас подстерегала опасность - Ринат бы принял основной удар на себя. Рядом с ним я чувствую себя удивительно защищенной. Но в то же время настолько беззащитной в своей перед ним слабости, что мое сердце заходится в груди.
        - Не обращай внимания. Просто я - старовер. Из тех, кто верит, что после рождения детей их молодые родители уже не ходят по клубам. Сейчас все иначе…
        - Ты говоришь как старушка, - неожиданно улыбается Ринат. Может быть, впервые за этот вечер улыбается вот так открыто. А мне, напротив, становится ужасно грустно.
        - Неудивительно. Мне почти сорок.
        - Никому об этом не говори. Все равно не поверят. И кстати, со мной был другой брат. Младший.
        Ловлю себя на том, что с жадностью поглощаю каждое слово Орлова. Я ведь совершенно ничего о нем толком не знаю, тогда как безумно хочу знать о нем все вообще.
        - Сколько же у тебя братьев?
        - Два. Мишка и Артём. У Мишки Машка. А у Артема пока никого. Он недавно развелся.
        Болтовня помогает отвлечься. Так что я почти спокойна, когда за нами захлопывается дверь в квартиру. Лишь когда Ринат включает свет и оборачивается, возвращается неуверенность. И страх опять же возвращается, но главное - предвкушение.
        - И все они - шпионы? - мой голос постыдно дрожит. Как будто я девчонка сопливая, у которой намечается первый раз. Как бы много я отдала, чтобы мне позволили выбрать, когда он состоится и с кем… Как бы много!
        - Нет. Что ты. Они гораздо более приличные люди.
        Я откидываю голову и смеюсь. Ринат подталкивает меня к банкетке, а когда я, все еще посмеиваясь, сажусь, опускается рядом и принимается расстегивать ремешки на моих босоножках. Это настолько неожиданно, что я не успеваю ему возразить. И положить конец этому действу. Так и сижу, зная, что все меня выдает - и ставшее ненормально частым дыхание, и взгляд враз остекленевших глаз. Он еще ничего не сделал, а я уже завелась до предела.
        - И… И кто же они? - шепчу, едва ворочая языком.
        - Мишка - заведующий травмой. Врач от бога, - ведет по щиколотке пальцем, ощупывает выпирающую косточку. - Артем - один из самых известных в мире краснодеревщиков.
        Воздуха становится все меньше и меньше…
        - Как интересно. Так ты говоришь, у тебя одна племянница.
        - Угу.
        - Наверное, вы ее очень балуете.
        - Очень. А ты хочешь?
        - Чтобы меня баловали?
        - Это само собой. Но вообще я спрашиваю о детях.
        Опускаю томно задранную к потолку голову и встречаюсь с его немигающим взглядом.
        - Хочу ли я детей? Нет!
        Я резко высвобождаю ногу и встаю, хотя один черт не могу сделать ни шагу. Рассевшись у моих ног, Ринат перегородил мне все пути к отступлению. Нарочно ли? Или так просто совпало? Впрочем, теряться в раздумьях мне не приходится. Потому что Ринат тоже встает. Он не слишком высок, но когда я без каблуков - все равно на полголовы меня выше. Я вызывающе вздергиваю подбородок. В его глазах застыл очередной вопрос, на который мне совсем не хочется отвечать. Поэтому я поднимаюсь на цыпочки и, заставляя его заткнуться, целую. Сначала ямку под горлом, следом шею, резкую линию подбородка. Сама не замечаю, как вовлекаюсь в процесс. Принимаюсь слепо шарить руками по его широкой груди, выдергиваю полы рубашки из-под ремня, желая поскорее коснуться.
        - Обожаю, как ты пахнешь… - шепчу, ни разу не покривив душой. Я действительно обожаю его запах и вкус… Я его по всякому пробовала и теперь могу судить об этом с полной уверенностью. Воспоминания о том, как он трахал мой рот, разгоняют желание до запредельного уровня. Развожу полы рубашки в сторону и, затаив дыхание, кладу обе руки на его голую грудь. Глаза Рината темнеют, он заведен, но пока только позволяет себя ласкать. И лишь когда я, смущенная, утрачиваю всякую смелость, бесцеремонно толкает меня к стене и касается моего рта. Я ждала взрыва страсти. Однако поцелуи Рината неторопливые и тягучие, а движения рук на моем теле - ласковые и плавные. И это прекрасно… наверное. Вот только мне хочется его совсем не так. Я хочу его такого же дикого и необузданного, как в том гостиничном номере. Отстраняюсь. Перехватываю ладонь и веду вверх по своему телу к шее. Моя грудь тяжело вздымается. Я опускаю будто свинцом налитые веки, прижимаю его ладонь к своему горлу и замираю на несколько мгновений, будто напоминая о том, как оно было.
        - Хочешь так? - сжимает пальцы. - Любишь жестко?
        - А ты… - спрашиваю, едва ворочая языком, - разве нет? - Он молчит, а я спешно добавляю: - Пять дней назад ты был очень жестким.
        - Пять дней назад я хотел тебя наказать. Унизить…
        - И тебе это понравилось. Просто признай.
        Ринат молчит. Но когда вновь набрасывается на мои губы - от его цивилизованности ничего не остается. Я не знаю, кто из нас более дикий. Это не просто секс, это - борьба. И в ней то я побеждаю, то он. Мы кружимся, сбиваем с полок книги, сувениры и мелочь. Бьемся о стены. Платье трещит по швам. Ринат чертыхается, дергает пуговички, а не справившись - собирает у горла ткань и просто дергает вниз, разрывая к чертям собачьим.
        Я с шумом дышу и, заведенная его внезапной агрессией, на подгибающихся ногах отступаю к кровати.
        - Ляг! - командует он.
        - Сними брюки! - вношу встречное предложение, а чтобы показать свою готовность идти на уступки, ложусь. Под его беснующимся взглядом подтягиваюсь на локтях, чтобы грудь в разорванных тряпках смотрелась более выигрышно. Мне так нравится, как он жрет ее взглядом. Но даже этого мало… Облизываюсь, когда он в отместку таки щелкает пряжкой ремня.
        - Хочешь моего парня? - усмехается.
        - Он хорош. Ну же… Давай, Орлов… - облизываю губы. - Покажи мне его.
        Я еще никогда не имела дела с таким объемом, и от предвкушения все внутри сладко сводит. Я убеждаю себя, что именно от предвкушения, да. А вовсе не потому, что со мной, наконец, он. Единственный, кого я всегда хотела.
        Ой, дура! Ой, дура! Как же ты будешь жить потом? Без него… Как ты будешь жить, а, Быстрова?!
        Его брюки вместе с трусами падают к ногам. Я всхлипываю. Меня трясет от того, что он просто на меня смотрит. Прямо сейчас Ринат может делать со мной все, что угодно, и я ему все позволю, потому как больше себе не принадлежу. Я… больше… себе… не принадлежу. В глазах вскипают слезы. Я не могу допустить, чтобы он увидел их. Поэтому, прежде чем Ринат успевает ко мне присоединиться, переворачиваюсь на живот.
        - Хочешь задом?
        - Да… Хочу. Впрочем, постой… - слизываю слезы, но, как бы мне не отказывал контроль, об одном я никогда не забуду. - Презерватив. У тебя есть презерватив?
        - Секунду.
        Он справляется быстро. Но все равно эти несколько десятков секунд для меня превращаются в вечность. Поднимаю попку выше, а лбом, напротив, утыкаюсь в подушку. Соски наждачкой царапают простыни.
        - Хорошая девочка, - шепчет он, растирая выступивший сок по припухшим складкам, и второй рукой зарывается в мою гриву.
        - Пожалуйста… Ринат.
        - Вот так? - он погружается резко, выбивая из меня крик. - Надо полагать, это «да»? - тянет меня за волосы.
        - Да, господи, да! Да…
        Ягодицу обжигает резкий шлепок. Я ойкаю и зажимаюсь. Он выходит, несмотря на отчаянное сопротивление мышц, и снова в меня въезжает.
        - Сожми! - его во мне так много, что мышцы с трудом подчинятся. Зато наградой мне - его хриплые задушенные стоны. Запредельное удовольствие - просто знать, что он хочет меня так сильно. Этим хочется пользоваться. Но еще больше хочется знать, а есть ли вообще предел? Потому что, когда он так глубоко во мне, моя власть над ним кажется обманчиво безграничной. Но ведь я знаю, что это самообман. Мне просто хочется в это верить, потому как сама я так могу провести всю свою жизнь. Сколько бы мне не отмеряли. Ради этого не страшно и умереть. Вообще ничего не страшно. И ничего не жалко.
        - Ринат… Хороший мой. Ринат…
        ГЛАВА 13
        Саша
        Меня будит оглушительный раскат грома. Я резко подхватываюсь и некоторое время просто сижу, глупо хлопая глазами, прежде чем понимаю, где я и почему. Щеки обжигает жар, я медленно оглядываюсь, но в кровати кроме меня никого нет, и лишь тянущая боль внутри напоминает о том, что здесь происходило еще совсем недавно.
        - О господи, - шепчу я. - О господи!
        Как я вообще выжила после того, что случилось? Как осталась прежней после сумасшедшего взрыва, который меня настиг? Ведь это действительно странно - разлететься на мельчайшие атомы, чтобы потом вновь собраться в той же последовательности, в том же порядке… Я же в том порядке собралась, не так ли?
        Путаясь в одеяле, вскакиваю с кровати и подлетаю к зеркалу. Зря я, конечно, боялась. Никого нового в отражении нет. Это все еще я - Саша Быстрова. Только немного более возбужденная, чем обычно - в глазах шальной блеск, волосы всклочены, а губы припухли. И те губы, и эти, растертые его…
        - Быстрова! Немедленно прекрати! - со стоном прячу лицо в ладонях. Я, наверное, все же распутница. Но мне хочется его еще и еще. Почему Ринат ограничился одним разом? Видит бог, мне теперь, чтобы им насытиться, нужно… эм… несколько больше. Намного, намного больше на самом деле.
        Я концентрируюсь на физическом, намеренно не позволяя себе большего. Думать о собственных чувствах глупо. И страшно. Трясу головой. Отхожу к кровати. Замечаю аккуратно сложенные на стуле рубашку и брюки. А вот моего платья нет. Ну, еще бы. Оно определенно не подлежит ремонту. Наверняка Ринат посчитал, что лучше его сразу выбросить. Так-то оно так, но ведь кроме этого платья у меня в его квартире нет никаких других вещей. Недолго думая, натягиваю на голое тело рубашку Орлова. Она пахнет им. Я пахну им. Здесь все пахнет им, но теперь еще немного и мною. От осознания этого я испытываю странное удовольствие. Мужчины не любят, когда женщины начинают метить свою территорию. Но мне удается провернуть этот трюк незаметно. Аромат - это вам не зубная щетка, не духи и не халат, будто бы между делом поселившийся в ванной. Это что-то неуловимое, но такое же безусловное, как женские тапочки в коридоре. И хоть я понимаю, что все посторонние запахи выветрятся, едва Ринат сменит простыни, прямо сейчас и еще, по крайней мере, несколько часов они будут здесь. С ним. А я? Я буду? Определенно мне стоит выяснить, какие
у него планы на этот день. Что, если мне следует убраться? Не самая приятная перспектива, но… Вполне реальная. Мне следует напоминать себе об этом почаще, потому как уж слишком велико искушение - забыть.
        Нервным движением приглаживаю волосы и отправляю длинные пряди за уши. Внутри все вибрирует и дрожит, с каждым шагом во мне становится все меньше уверенности. Квартира Рината огромная. А я не успела запомнить расположение комнат. В первый раз, когда я здесь была, мы дальше кухни не уходили, а во второй - было вообще не до этого. Поэтому сейчас я иду медленно, озираясь по сторонам. Задерживаюсь взглядом на предметах мебели, мелочах, вновь расставленных по своим местам, открываю и закрываю двери, мимо которых прохожу. Интерьер многое может рассказать о хозяине дома - мне ужасно любопытно. Рината нахожу в кухне.
        - Привет. Я проснулась, а тебя нет.
        - Эм… Да. Тут к нам неожиданно нагрянули гости.
        - Привет! - улыбается мужчина, которого я почему-то не заметила, и машет мне рукой. Я киваю. Резко опускаю взгляд. Пуговички на рубашке я застегнуть не потрудилась. Вот же черт!
        - Привет. Извините, я… Я сейчас. Мне надо.
        От стыда горят щеки. Несусь в спальню, захлопываю за собой дверь и замираю посреди комнаты, чтобы отдышаться. Конечно, ничего непоправимого не произошло, но мне все равно не по себе. Дверь открывается. Мне не нужно оглядываться, чтобы узнать, кто пришел.
        - Мне нечего было надеть, - зачем-то говорю очевидное. - И я не знала, что ты будешь не один.
        - Я тоже не ожидал, что Артём нагрянет.
        - Артём? Твой брат? - я оборачиваюсь к Орлову и в ужасе распахиваю глаза. - Представляю, что он подумает.
        - Он подумает, что мне очень повезло, - тепло в глазах Рината здорово сбивает с толку. Оно прокатывается по всему телу и сворачивается в груди мягким комком.
        - Знаешь, наверное, будет лучше, если я подожду здесь, пока он уйдет.
        - Зачем это?
        Отвожу глаза, неловко пожимаю плечами:
        - Наверняка ты не планировал нас знакомить.
        - Почему это?
        Зачем это? Почему это? Его вопросы злят! Ведь ответы на них довольно очевидные, но Ринат для чего-то заставляет меня их озвучить. И это унизительно. Хотя, казалось бы, в этом мире существует великое множество гораздо более серьезных поводов, из-за которых мне следовало бы переживать.
        - Потому что я вряд ли задержусь в твоей жизни надолго.
        Он подпирает задницей стену. Демонстративно складывает на груди руки и чуть наклонят голову к плечу. Все это - не отводя от меня взгляда. Чувствую себя редкого вида бабочкой в руках свихнувшегося энтомолога.
        - А что, Александра Ивановна, ты куда-то спешишь?
        Зарываюсь пальцами в волосы. Самое унизительное, что прямо сейчас я ведь и выгляжу черте по какому! Непричесанная, расхристанная, с осыпавшейся под глазами тушью, которую так и не смыла. Почему я вообще решила выпереться к нему так? Думала, его заведет мой потасканный вид? Я даже в душ не сходила. Дура…
        - Знаешь, мне не помешало бы освежиться. Ты сможешь мне приготовить какие-нибудь вещи? Джинсы, футболку…
        - Ты не ответила на мой вопрос. Ты куда-то спешишь?
        - Нет.
        - Тогда что тебе мешает задержаться в моей жизни надолго?
        Он не может всерьез этим интересоваться! Это… это жестоко. От разворошенной кровати меня отделают всего два шага. Я преодолеваю их и сажусь на край. В полупрофиль к Орлову.
        - Да брось, Ринат. Ты же знаешь, что сейчас происходит.
        - Я-то знаю, - соглашается он. - Вот только не уверен, что наши с тобой версии совпадают. Так что с радостью выслушаю твою.
        - Разве тебя не ждет брат?
        - Брат убедился, что я тебя не убил, и теперь наслаждается завтраком.
        Я невольно вновь поворачиваюсь к Ринату. Во рту пересыхает.
        - Почему ты должен был меня убить?
        - Потому что моя женщина была с другим. Я… эм… немного… как бы это сказать? Расстроился.
        - И ты еще утверждаешь, что он ничего плохого обо мне не подумает, - устало шепчу, яростно растирая лицо ладонями. Моему вчерашнему макияжу ничто уже не повредит. И нет, ничего нового со мной не происходит. Я уже сталкивалась и с открытым пренебрежением, и с невысокой оценкой моих моральных качеств тоже. Но то, что у брата Рината обо мне сложилось наверняка не самое лучшее мнение, неожиданно больно царапает меня изнутри.
        - Да ничего он не подумал, говорю же. Ему просто интересно на тебя посмотреть.
        - Я не обезьяна в зоопарке!
        - Ты первая женщина, с которой я его знакомлю.
        Да ладно! Так не бывает! Не бывает, и… все. Я даже думать не хочу об этом. Поэтому еще раз повторяю:
        - Ты не можешь не понимать, что происходит.
        - Но я все еще хочу услышать твою версию.
        - Значит, мою версию? Ладно. Если тебе так нужно, чтобы я произнесла это вслух… Пожалуйста. - Я вскакиваю. Волосы падают на лицо, и я вновь заправляю их за уши. Давно обещаю себе сделать стрижку, как у всех сорокалетних теток, да не доходят руки. - Все твои действия сейчас направлены на то, чтобы поднять самооценку, которую я уронила однажды, сказав тебе нет. И уж, конечно, прослушав не один курс по психологии, ты и сам это прекрасно знаешь. Как знаешь и то, что твой интерес сойдет на нет очень быстро. Сразу же, как ты почувствуешь себя в достаточной мере удовлетворенным.
        - Звучит очень по-научному.
        Ну почему? Почему он смеется?! И под простачка косит. Вон даже голову чешет, наверняка нарочно выводя меня из себя.
        - По-научному? Это весь твой ответ? - шиплю.
        - Могу добавить только, что ученые то и дело ошибаются.
        - Ты смеешься надо мной, - отворачиваюсь, плечи опускаются вниз, будто на них обрушивается вся тяжесть мира. А он подходит сзади. Обнимает меня со спины и, выпуская тысячи мурашек из своих укрытий, ведет прохладным носом вниз по моей скуле:
        - А ты надо мной не смеешься, Саш? Ты сама-то веришь, что моему непомерно раздутому эго мог повредить какой-то там отказ? Я ж не мальчик, Сашка. Хоть и бегаю за тобой, как пацан.
        Говорит это и целует, целует… А у меня все внутри заходится. От глупой надежды. И дикого страха. Я не знаю, чего в этом коктейле больше. Я пока вообще не готова анализировать. Разворачиваюсь, забрасываю руки ему на шею и отдаюсь поцелую. Пусть все идет, как идет. В конечном итоге чья-то возьмет. Но это будет потом. А сейчас - только он. Только я. И никого кроме.
        - Солнышко мое. Девочка ласковая… Сашка.
        Я с ним себя девочкой и чувствую. Маленькой глупой девочкой.
        - Я дико извиняюсь, но тебе тут звонят.
        Отшатываюсь в сторону. Артем смотрит на нас с нескрываемым интересом. Но я замечаю и притаившееся в его глазах беспокойство. Хотела бы я сказать, что для него нет причин, но я была кем угодно, да только не лгуньей. Я сама до жути боюсь происходящего. И тех последствий, что оно за собой повлечет.
        - Это по работе.
        Киваю. Он мог бы не объяснять. Я и так понимаю, что дело серьезное. По иным поводам вряд ли ему вообще звонят. Мне стоит почаще напоминать себе о том, с кем я имею дело.
        - Ответь. А я пока схожу в душ. Ты только выдели мне вещи, когда освободишься, - привстаю на цыпочки и шепчу ему прямо в ухо, когда он уже прикладывает к другому трубку. Ринат улыбается мне, кивает, а потом вместе с братом выходит из комнаты, полностью сосредоточившись на беседе.
        Когда я выхожу из душа, на столешнице возле раковины аккуратной стопкой лежат сложенные джинсы и футболка. Все, как я просила. Переодеваюсь и иду на звук гудящей кофемашины.
        - Эм… А Ринат…
        - Еще разговаривает.
        - Вот как? Я - Саша, если что, Александра.
        - Очень приятно, Александра. Я - Артем. Будешь кофе?
        - Я могу и сама приготовить…
        - Да брось. Поухаживать за дамой - святое дело. Ринат сказал, что ты - преподаватель психологии?
        Это он, конечно, очень обобщил, но я киваю, соглашаясь. Неожиданно Артема поглощает эта тема, и у нас завязывается оживленная беседа. Когда Ринат возвращается, мы обсуждаем возможности социализации бездомных.
        Я запинаюсь на миг, скованная его взглядом.
        - Не хочу прерывать вашу беседу, но нам нужно отъехать.
        - Нам? - я с намеком обвожу ладонью свой незамысловатый лук. Джинсы, которые мне пришлось подкатить на щиколотках, и футболку размера оверсайз. Нет, сейчас такая мода, что при желании я вполне могу сойти за хипстера, но мне привычней совсем другие наряды.
        - Угу. Ты только не волнуйся, ладно? Но твоему отцу опять вызывали скорую. Он в порядке, но, думаю, ты захочешь его навестить.
        Чашка звякает о блюдце. Я вскакиваю.
        - Да, конечно. Я… только сумочку возьму. Извини, Артем…
        - Ты не спеши так, мне самому еще нужно одеться.
        - Ну, раз такие дела, я пойду. Провожать меня не надо.
        Слова Артема доносятся до меня как сквозь сон. Ринат что-то ему отвечает и торопливо выходит из кухни. Я иду вслед за ним.
        - Он точно в порядке?
        - Абсолютно.
        - Этот арест его убьет, - мой голос дрожит, я старательно отгоняю панику, но она захлестывает меня волнами.
        - Ничего подобного. Я не давал такой команды.
        - Мне не до шуток, Ринат.
        - Мне тоже.
        Он ловко вдевает запонки, а вот с галстуком что-то идет не так.
        - Я просто не понимаю… Ты же не думаешь на самом деле, что он может сбежать?
        - Не думаю.
        - Тогда почему ты его не выпустишь под домашний арест?! - я завожусь, и мой голос звенит. - Ты обещал мне… обещал содействие.
        - Вот именно. Я обещал. И ты едешь к отцу.
        В интонации Орлова закрадывается металл. Ну, вот опять! Я забываю, кто он. И что я не могу от него требовать что-то сверх того, что Орлов дает мне по доброй воле.
        - Конечно. Извини… я… просто очень сильно волнуюсь.
        Он сухо кивает и пропускает вперед, очевидно, решив, что в его квартире мне ничего совершенно точно не угрожает.
        ГЛАВА 14
        Ринат
        - Ринат Ильич! Тут к вам…
        Отрываю взгляд от монитора, тру уставшие глаза. В дверном проеме один из моих помощников, за плечом которого маячит Сашкина макушка. Дождь за окном и не думает стихать. Небо сплошь затянуто свинцовыми тучами, отчего в комнате непривычно серо, как для этого времени суток. Все же зря я не включил свет. При таком освещении я Сашку даже рассмотреть толком не могу. Хотя очень хочется. Я успеваю дико по ней соскучиться за те полтора часа, что она провела с отцом.
        Отрывисто киваю. Сергей без слов понимает намек и, пропустив Сашу вперед, прикрывает за собой двери. Замираем друг напротив друга. Молчим. Только крупные капли что есть силы барабанят по металлическому водостоку.
        - Твой помощник сказал, что ты меня ждешь, - наконец нарушает молчание Саша.
        - Ну, конечно. А что, у тебя были другие планы?
        Выхожу из-за стола, щелкаю выключателем. Сашка моргает. После сумрака комнаты яркий свет больно бьет по глазам. На это я и рассчитывал. Дезориентировать ее на секунду, чтобы понять, как она себя чувствует на самом деле?
        Саша все еще в моих джинсах и футболке. Это лишний раз доказывает, что я не спятил, и она действительно была со мной. Сглатываю. Скольжу взглядом по ее совершенному лицу. Никогда прежде я не видел ее такой домашней, настоящей и… растерянной. Мне нравится, как она выглядит без макияжа, с собранными в небрежный хвост волосами.
        - У меня? - отчего-то удивляется она. - Нет. У меня нет никаких планов.
        - Тогда ты не против провести этот вечер со мной?
        На самом деле вряд ли я ее отпущу. Даже если у Сашки на сегодня запланирована миссия по спасению мира. Я, очевидно, потерял разум, когда думал, что в принципе смогу это сделать. Теперь, наконец, ее получив. А ведь нетрудно было догадаться, чем все закончится. И что, вкусив Сашку однажды, я лишь сильней разожгу свой аппетит. Выходит, я специально себя обманывал. И демонов своих дразнил. Знал ведь, что, однажды выпустив, ни за что не смогу вернуть их обратно. Знал, и все равно допустил то, что случилось.
        - Нет, я не против, - лижет губы, - но мне нужно заехать домой. Переодеться. И, если я буду снова ночевать у тебя, - делает паузу, а я киваю, давая понять, что она все поняла правильно, - взять кое-какую косметику. Моя кожа настолько сухая, что лопнет, если я улыбнусь.
        Зажмуриваюсь и буквально вижу, как мои демоны нехотя прячут зубы. Все же есть один способ их укротить. Этот способ - быть с ней. Иного не существует.
        - А купить мы, что тебе нужно, не можем? - вношу встречное предложение.
        - Купить?
        - Ну, да. Если сейчас рванем на другой конец города, полвечера простоим в пробках.
        На самом деле существует и другая причина, почему я не хочу ехать к Саше домой. Эта причина - ревность.
        - И потратить прорву денег на то, что у меня уже есть?
        - Я довольно обеспеченный парень. Вряд ли ты меня обанкротишь. К тому же, помнится, кое-кто должен тебе платье.
        Сашка вспыхивает моментально. Опускает взгляд к носкам туфель и закусывает губу.
        - Ты действительно хочешь поехать в магазин?
        - Угу. А потом заедем в ресторан. Что скажешь?
        - Я думала, у тебя много работы.
        Работы у меня и впрямь невпроворот. Кошусь на экран компьютера. Пожимаю плечами:
        - Поработать я могу и дома. Это не проблема.
        - Ну, смотри. Как знаешь.
        - Тогда жди меня в том месте, где я тебя высадил. Хорошо?
        - Не слишком хорошая конспирация.
        - Это лучше, чем вообще никакой. Да и прятать я тебя не собираюсь.
        - Что, правда? И ты не боишься, что отношения с дочерью того, кого ты собираешься посадить, могут поставить под сомнение твою беспристрастность?
        Смотрю ей прямо в глаза:
        - Нет. Не боюсь.
        - Ну да… Конечно. Кто я такая, чтобы ради меня менять свои планы, правда? К тому же ты, наверное, вообще ничего не боишься.
        Последнюю фразу Сашка бормочет, шагая к двери.
        - Ты неправа.
        - Что? - оборачивается.
        - Существуют некоторые вещи, которых боюсь даже я, - отвечаю, напрочь проигнорировав первую часть ее замечания. Проигнорировав вовсе не потому, что мне не хватает смелости объяснить этой глупой женщине, как много она для меня значит, а потому что знаю - прямо сейчас она не готова меня услышать. И это возвращает нас ко второй части ее вопроса. К моим страхам. Которых во мне - через край. Я столько всего боюсь на самом деле. Боюсь, что она не справится. Не выдержит. Сломает. То, что есть. То, что может быть. Но вслух, конечно, я ни за что в этом не признаюсь. На мгновение между нами снова повисает тишина. Сашка кивает и выходит за дверь. Я выжидаю некоторое время, давая ей фору, складываю ноутбук, опечатываю кабинет и иду следом.
        За время, что мы проводим порознь, сумерки на улице сгущаются. Выезжаю со стоянки, огибаю квартал, чтобы подхватить Сашку у остановки. Ее тонкую фигурку я моментально выделяю из толпы. Притормаживаю.
        - Замерзла?
        - Нет. Там тепло.
        - А так и не скажешь, - остановившись на светофоре, демонстративно скольжу взглядом по острым пикам ее сосков. Сашкино дыхание обрывается.
        - Ринат… - шепчет она смущенно. Светофор меняет окрас на зеленый, я переключаю скорость и переплетаю наши пальцы. Не могу ее не касаться. Кажется, если отпущу - она опять убежит. Не знаю, избавлюсь ли я когда-нибудь от этого суеверного страха. От напряжения ноет в висках.
        В магазине Сашка неожиданно начинает капризничать.
        - Нет. Это очень дорогое платье… Оно мне совершенно точно не нужно.
        - Я же не прошу тебя за него платить.
        - Но я не хочу, чтобы за меня платил ты! - в её голосе мне слышится отчаяние. Вероятно она и сама его замечает. Потому что в тот же момент ее интонации меняются, становятся дерзкими и вызывающими. - Я лучше возьму услугой… Как насчет того, чтобы выпустить моего отца под домашний арест?
        Интересно даже, отдает ли она отчет, что делает со мной своими идиотскими словами? Наверняка. Сашка потому меня и провоцирует. И ей это удается с успехом. Расчет, очевидно, на то, что мне все надоест, и я уйду, оправдав ее ожидания. Вот только черта с два, Саша! Черта с два…
        Сощуриваюсь и делаю размашистый шаг, оттесняя её вглубь примерочной.
        - Все сказала?
        - Н-нет.
        - Продолжи в том же духе, и я вымою твой поганый рот с мылом.
        - Я просто…
        - Просто что? Думаешь, можно испытывать мое терпение безнаказанно? Зачем ты это делаешь? Дай угадаю. Ты боишься нормальных отношений просто до усеру! Я прав?
        - Нет… я…
        - Что ты?
        - Я… извини. Давай возьмем это платье, - она шарахается в сторону в безуспешной попытке меня обойти.
        - Вот так просто? Давай возьмем? А дальше что? Мне, очевидно, полагается забыть о твоих идиотских намеках? Ну, уж нет. Слишком поздно.
        - Послушай, на нас все смотрят…
        Оглядываюсь через плечо на девочку-консультанта, действительно пялящуюся на нас из-за кассы, и резко задергиваю шторку примерочной.
        - Ч-что ты делаешь?
        - Позволь мне кое-что объяснить.
        - А разве у меня есть выбор? - Сашка дерзит, как всякий человек, загнанный в угол.
        - Да! Хотя разве ты в это поверишь?! Тебе ведь нужно думать, будто тебя, бедолагу, принудили, да, Саша? Только так ты можешь быть со мной. В противном случае придется признать, что тебе это нравится! И что ты хочешь этого. Очень сильно хочешь.
        - Замолчи!
        - А я не буду молчать. И щадить твои чувства не буду. Ты-то мои не щадишь, а, Быстрова? Так как насчет правды?
        - Ринат, не нужно… Пожалуйста, я… - она закусывает губу и беззащитным жестом обхватывает себя чуть повыше локтей. Мне ее жалко почти до слез. Нас обоих жалко. - Мы купим это платье и все, что ты захочешь, купим. Я обещаю, что больше не буду… не буду…
        - Вести себя, как последняя стерва?
        - Да. Я ведь даже не знаю, зачем это делаю…
        - Все ты знаешь, Сашка.
        - Ладно! Черт с тобой! Я действительно… боюсь. До ужаса боюсь того, что происходит. Ты… это хотел услышать? - срывается на крик, из глаз брызжут слезы. И все… Этим она полностью меня обезоруживает. Напрочь сбивает запал. Её слезы - мой личный триггер.
        - Сашка, прекрати. Ты слышишь? Саш…
        - Ну, что? - шмыгает носом.
        - Я не стану гнать лошадей, обещаю. Мы будем продвигаться вперед так медленно, как только тебе потребуется. У меня лишь одна просьба. Скорее даже приказ.
        - Какой?
        - Прекрати эти свои проверки меня на прочность. Я все равно не оставлю тебя в покое. А вот дров наломаю влёгкую. Это да. Видит бог, от моих нервов ни черта не осталось.
        Глаза в глаза. Вижу в них всё - все ее страхи и всю ее боль.
        - Я постараюсь. Правда.
        - Вот и хорошо. Переодевайся, а я пойду это все оплачу.
        - Ринат…
        - Да?
        - Зачем я тебе?
        Ее колотит. И это не такая легкая дрожь, как вы могли бы подумать. Это настоящая трясучка, когда зуб на зуб не попадает.
        - Если я скажу тебе, что люблю, ты поверишь?
        - Н-нет, - если это возможно, Сашку начинает трясти еще сильней.
        - Ну, а если я скажу что-то другое - совру. Значит, нам пока не стоит касаться этой темы.
        Кивает так отчаянно, что я начинаю всерьез беспокоиться за сохранность её головы. Протягиваю руку и осторожно, как дикого зверя, глажу по щеке. Вкладываю в это касание всю свою уверенность и силу. Обещаю себе, что когда-нибудь непременно ее приручу. Предвкушаю, что испытаю, когда это случится.
        - Знаешь, я не буду снимать это платье.
        - Правда?
        - Угу. Пойду прямо в нем. Ты же не передумал идти в ресторан?
        - Нет. Ни в коем случае.
        Улыбаюсь ей ободряюще и отступаю. Не знаю, как долго продлится наше перемирие, а потому стремлюсь выжать из него все по максимуму. Оплачиваю покупки. Надо отдать должное девице на кассе - ей хватает профессионализма и такта выдержать покерфейс.
        - Сюда совсем не идут мои туфли, - говорит Саша, когда выходит из примерочной.
        - Значит, мы купим новые. Пойдем.
        И мы бродим по магазинам. Покупаем не только туфли, но еще и домашний костюм, несколько комплектов белья, два повседневных платья, два костюма - один брючный, а другой с юбкой. Будь у нас чуть больше времени, я бы полностью обновил ее гардероб, но Сашка явно устала.
        Заходим в первый попавшийся ресторан. Как оказалось, французской кухни. Свободных столиков не так уж и много, но для нас находится один. Открываю меню, но залипаю не на нем, а на Сашкиных пальцах, лениво перелистывающих страницы…
        - Ты знаешь французский?
        - Нет.
        - Серьезно? Не знаешь французского? - Сашка отрывается от меню и глядит на меня поверх толстой кожаной папки.
        - Почему тебя это так удивляет?
        - Ты же шпион, Орлов. Какой шпион не знает французского?
        - Наверное, тот, который специализируется на языках арабской группы, - смеюсь я. Смеюсь потому, что напряжение медленно отпускает. Её… и меня вместе с ней.
        - И ни одного слова по-французски? - почему-то стоит на своем.
        Я откидываюсь в кресле:
        - Ну, может быть, парочку. Одно из них - мушкетер. Это нас как-нибудь спасает?
        Сашка откидывает голову и громко смеется, привлекая внимание к нашей компании.
        - Ни капельки!
        - Что так? - наклоняю голову к плечу и впитываю, как змея тепло, ее улыбку.
        - Меню-то здесь на французском. И боюсь, мушкетера в нем нет.
        Понятливо киваю, делаю официанту знак рукой, а пока тот идет к нам через зал, осторожно сгребаю со стола Сашкину ладошку и под ее затуманенным взглядом касаюсь запястья губами. Ощущаю, как учащенно бьется пульс. И как замирает ее дыхание. Ну, ведь можем, когда хотим. Все у нас получается…
        - Готовы сделать заказ?
        - Если вы нам с ним немного поможете.
        Видимо, мы не первые, у кого возникают такие проблемы. Официант терпеливо нам объясняет, что если пролистнуть меню дальше, можно увидеть перечень на русском языке. Заказываем вино, традиционные блюда. Пока ждем, вспоминаем общее прошлое. Моем кости парням. Я практически о каждом что-нибудь да знаю. А Сашка с интересом слушает. И есть в этом что-то особенное. Не хочу, чтобы этот вечер заканчивался. Он начался не слишком хорошо, но его итог вполне меня удовлетворяет, а впрочем…
        - Саш, ты будешь десерт?
        - Нет. Я ужасно объелась. К тому же… - кусает губы, - думаю, самое сладкое меня ждет дома.
        - Это точно, моя хорошая. Можешь не сомневаться.
        ГЛАВА 15
        Саша
        - Ну, наконец-то! Я чуть в розыск на тебя не подала!
        Наташа выходит из-за небольшого столика мне навстречу и крепко обнимает. Я порядком опоздала, попав в затор, она уже успела заждаться.
        - Сразу в розыск? Не слишком ли круто? - невинно улыбаюсь, делая вид, что не замечаю озабоченного взгляда подруги.
        - А что прикажешь мне делать? Ты пропала почти на неделю. Такого не было… дай-ка подумать… да с тех пор, как мы познакомились, пожалуй, я ничего подобного не припомню.
        - Прости. Как-то мне…
        - Как-то не до подруг тебе было.
        - Это точно.
        Бросаю сумку на соседний стул, а сама плюхаюсь на диванчик. Внутри пузырится радость. Мне хочется обнять весь мир. Но я лишь закусываю расползающиеся в блаженной улыбке губы и, подперев щеку кулачком, отворачиваюсь к окну. Стекло сплошь залито дождем. За ним с трудом угадываются размытые очертания города, желтые пятна фонарей, неясные фигуры прохожих. Осень с каждым днем все настойчивее вступает в свои права. Моя самая счастливая осень.
        - Так, дорогуша, ты меня пугаешь.
        - А как я сама боюсь, Наташка-а-а! Знала бы ты, как боюсь... Иногда просыпаюсь посреди ночи, а его нет. И вроде бы мне уже стоит к тому привыкнуть, а ведь черта с два! У меня тут же на ровном месте случается приступ стенокардии. Сердце подпрыгивает куда-то к горлу. Я пытаюсь вдохнуть - и не могу. Тогда я вскакиваю и бегу… Каждый раз бегу, представляешь? Потому что только рядом с ним эти приступы удушья проходят. Естественно, нахожу его в кабинете. Ринат столько работает, что я вообще не понимаю, когда он спит. Так вот, представь картину, я вбегаю в комнату, дышу, как несостоявшийся утопленник… - с губ срывается короткий смешок, я забираю у официанта чашку латте и разламываю стик с сахаром, - Орлов отрывается от монитора, и на секунду наши взгляды сплетаются. И знаешь, что самое удивительное? Он ничего не спрашивает. Как будто все про меня знает. И понимает… все.
        - Так, может быть, это правда? Ну, ты же сама говорила, что он настоящий уникум. Что ему стоит тебя считать? Или по другим каналам узнать о твоем прошлом?
        Наташа очень деликатна, но я все равно вздрагиваю.
        - Нет… Нет, что ты! Ринат не стал бы ничего такого делать за моей спиной.
        - А как он догадался о твоей боязни отношений?
        Отвожу взгляд. Ответа у меня нет, поэтому я озвучиваю самую правдоподобную из своих версий:
        - Скорее всего, его выводы основаны на давнишних сплетнях. Ну, тех… Еще армейских. И моей жизни, конечно, тоже.
        - На том, что ты так и не отметилась замужем?
        - А хоть бы и так.
        - Ну-ну! Слушай, а ты не думала рассказать ему все, как есть? Ведь если у вас все серьезно, эта тема один черт всплывает и…
        - Кто говорит о том, что у нас серьезно?
        Наташка отводит ладони от своей чашки. Вскидывает на меня удивленный взгляд:
        - Да ты и говоришь. Вот только что… Как тебе без него не дышится. Если это несерьезно, тогда я даже не знаю. Еще скажи, что ты не понимаешь, как влипла.
        Сглатываю. Снова отворачиваюсь к окну. К любой бочке меда в комплекте всегда идет ложка дегтя. Для меня это - мой дикий страх. Ведь по большому счету Наташа права. Я влипла. Я так сильно влипла, что если позволить себе углубиться в эти мысли чуть больше, можно запросто тронуться. Поэтому я отгоняю их прочь и, как Скарлетт О’хара, обещаю себе подумать об этом завтра.
        - И страх, о котором ты мне рассказываешь, от этого как раз исходит.
        - Я знаю, Наташ. Просто… слушай, давай не будем? Считай, что я просто с тобой поделилась. На этом все. Зацикливаться на этом и дальше я не желаю. Сейчас мне так хорошо, что… Ну, не хочу я думать о плохом! Ведь это вполне объяснимо, правда?
        - А о будущем? О нем ты тоже не хочешь думать?
        Я как раз обдумываю свой ответ, когда мне на плечо ложится чья-то ладонь. Наташа демонстративно закатывает глаза, я оборачиваюсь.
        - Юра? Привет. Какими судьбами?
        - Привет. Да вот, ты не берешь трубку, а мы ведь так и не договорили тогда.
        Жданов возвышается надо мной всей своей мощью. То, что в учебке было горой мышц, с возрастом покрылось плотным слоем жирка. Он выглядит скорее грузным, чем внушительным. Когда-то густые волосы поредели. На лице проступила капиллярная сетка… А ведь ему всего тридцать пять. Почему я не обращала на это внимания раньше? Как вообще была с ним? Он ведь совершенно не в моем вкусе. Однако.
        - Знаешь, не думаю, что у нас остались общие темы, - качаю головой.
        - Это касается твоего отца, - выбрасывает свой главный козырь Жданов, не представляя даже, как высоко взлетели ставки за дни, прошедшие с нашей последней встречи.
        - Извините, я отойду, - Наташа машет у меня перед носом вибрирующим телефоном, спешно принимает вызов и действительно выходит из-за стола. Это нормально, ей часто звонят по очень важным и деликатным вопросам. Знаю, что на некоторые звонки она просто не может не ответить, но все равно немного злюсь на нее за это. Оставаться с Юрой наедине мне до тошноты не хочется.
        - Так что там с отцом? - нетерпеливо постукиваю пальцами. Жданов садится рядом со мной и начинает что-то с умным видом вещать. Лишь в середине его бессвязного монолога до меня, наконец, доходит, что ни черта он о деле отца не знает. И скорее даже, напротив, зачем-то выведывает у меня то немногое, что мне самой известно. Очень утомительный у нас выходит разговор. Смысл которого от меня ускользает.
        - Послушай, Юр, я не знаю, чего ты от меня хочешь, правда.
        - Я хочу тебе помочь.
        - Пока больше похоже, что ты хочешь каких-то грязных подробностей. Но, как ты понимаешь, их у меня нет.
        - Как и хороших новостей. Не так ли?
        - Что ты имеешь в виду?
        - Его же не торопятся выпускать. Значит, обвинения железобетонные. Если бы я знал, как все обстоит на самом деле, то мог бы ему помочь.
        - Спасибо, но правда не стоит. Мы справимся сами.
        - Саш, ну че ты носом воротишь, а? Все ж не чужие люди, а ты ведешь себя, как…
        - Как кто?
        Вижу, что у него на языке вертятся не самые лестные эпитеты. Но он глотает их и говорит совсем другое:
        - То в клубе меня одного бросаешь, то трубку не берешь! Какого черта ты о себе возомнила? Я тебе что, мальчик, м-м-м?
        Нет. Под конец Жданов все же срывается. В его голос закрадываются незнакомые мне нотки, в которых я безошибочно угадываю не только злость, но и угрозу. А вот это уж совсем неожиданно. Нет, я никогда не считала Жданова пай-мальчиком и в глубине души понимала, на что он способен, просто никогда не предполагала, что его дерьмо может быть направлено против меня лично.
        - Знаешь, думаю, наш разговор не имеет смысла. - Я встаю из-за стола, но Юра меня останавливает, накрывая мою ладонь своей лапищей.
        - Еще как имеет!
        - Ты разве не слышишь, что тебе сказала женщина?
        Только когда я слышу голос Рината, понимаю, в каком напряжении находилась во время разговора со Ждановым. Облегчение прокатывается по телу душной, отнимающей силы волной.
        - Орлов?
        - Жданов.
        Говорит ему, а смотрит на меня, не мигая. На дне его глаз - тревога. А еще что-то темное, страшное, но, как ни странно, успокаивающее всю мою панику.
        - Ты в порядке?
        - В полном.
        - Тогда пойдем.
        Я выхожу из-за стола, как будто только этой команды и жду. В ту же секунду в проходе показывается Наташа. Окинув нас любопытным взглядом, растерянно замирает. А я не знаю, как быть. Если Ринат встал на мою защиту, означает ли это, что он не против, чтобы о наших отношениях узнал тот же Жданов?
        - Представишь нас? - очевидно, понимая мою растерянность, Ринат берет ситуацию в свои руки. И это… это дорогого стоит. Я таю, напрочь забыв о том, с чего все началось. Просто стою, как дура, не в силах отвести от него глаз. Наверняка влюбленных.
        - Я - Наташа. Лучшая подруга этой девочки. - Наташа отходит, чтобы пропустить покидающего нашу компанию Жданова.
        - Хорошего вечера, Саша. Еще поговорим, - бросает тот напоследок, видимо, полагая, что последнее слово осталось за ним.
        - А еще я Сашкин психолог, - доверительно сообщает Наташа, будто не замечая его ухода.
        - Очень приятно, Наташа. А я - Ринат. Так что, сеанс скорой психологической помощи можно считать оконченным? Или я ему помешал?
        - Да какой сеанс? Мы просто так встретились. Поболтать, - тараторю я. - Как ты меня нашел вообще?
        - Так ведь ты сказала, где будешь, - он улыбается и незаметным движением начинает успокаивающе поглаживать мою руку. - А вот как тебя нашел Жданов?
        - Я не знаю! Клянусь тебе, я не знаю…
        - Т-ш-ш! Саш, я тебя услышал с первого раза.
        Краснею. Собственная горячность сейчас кажется такой глупой, но, боже мой, я так боюсь его потерять, что готова… на все готова.
        - Ребят, не хочу вас прерывать, но у меня тут срочное дело наметилось…
        - Уже убегаешь?
        - Угу. Прости. Да тебе, кажется, и не до меня вовсе, - Наташа снова меня обнимает, похлопывает по спине и тихонько шепчет в ухо: - У тебя все получится, Сашка. Ты сможешь. Ради такого-то мужика.
        Кажется, последнюю фразу она произносит все же громче, чем следовало, потому как Ринат выглядит ужасно довольным, когда я перевожу на него взгляд. Впрочем, очень быстро он вновь становится серьезным.
        - Едем домой, Саш. Мне нужно с тобой поговорить.
        Я и говорю, когда мы устраиваемся на диване в гостиной. Выкладываю все, как на духу. И лишь потом ко мне приходит осознание - никакой это, к черту, не разговор!
        - Ты допрашиваешь меня! - я поднимаю голову с колен Орлова, на которых только что лежала, наслаждаясь массажем головы. - Это никакой не разговор. Ты натуральным образом меня пытаешь!
        - Эм… Может быть, я немного увлекся, - Ринат виновато улыбается и протягивает руку, очевидно, чтобы меня вернуть в прежнее положение, но я, заведенная донельзя, лишь отшатываюсь в сторону.
        - Зачем? Ты мог бы просто меня спросить, и я бы все тебе рассказала!
        - Я нисколько в этом не сомневаюсь.
        - Тогда зачем? Скажи мне! - мой взгляд бегает по его лицу. Я искренне пытаюсь понять, и не понимаю. - Ты же не собираешься использовать мои слова во вред отцу?
        - За кого ты меня держишь?
        Делаю глубокий вдох. Усилием воли торможу собственный темперамент, глотаю необдуманные слова, о которых наверняка потом пожалею. Напоминаю себе о том, что мы взрослые люди. И что лучший способ все прояснить - диалог. Но моя паранойя - не слишком хорошее подспорье для разговора. По факту Орлов копает под моего отца. Вдруг я нужна ему только для того, чтобы…
        - Дыши! Слышишь, Сашка, дыши! - Хватаю воздух. - Ну, что ж ты за дурочка у меня такая? Уже накрутила себя? - вцепляюсь пальцами в его рубашку, трясу головой:
        - Просто скажи, что ты хотел выведать? Это первый раз, когда ты… когда ты применяешь ко мне эти свои секретные штучки?
        - Ну, какие секретные штучки?
        - Воздействие. Я не знаю, как это назвать! - Вскакиваю и ору. - Но ты в курсе, о чем я. Ты в курсе…
        - Да ничего я к тебе такого не применял. Так, разговорил немного. Заставил тебя вспомнить то, что ты бы даже при желании не вспомнила.
        - Почему ты так в этом уверен?
        - Да потому что тебе кажется, будто эти мелочи яйца выеденного не стоят.
        - А тебе?
        - А я могу почерпнуть из них данные, которых мне недостает. Но не для того, чтобы навредить твоему отцу, как ты себе надумала.
        Он разочарован. И это самое разочарование окутывает нас плотным густым туманом. Я так боюсь потерять в нем его, себя… Я так боюсь вообще навсегда потеряться.
        - Но я хочу знать, что происходит! Неизвестность сводит меня с ума!
        - Саша, ты ведь как никто должна понимать, что некоторыми вещами я не могу поделиться даже с тобой! - Ринат морщится, как от зубной боли. Я знаю… я знаю и, тем не менее, не могу не спросить.
        - И что же мне теперь делать?
        - Просто верь мне. Совсем скоро ты все поймешь, а пока просто… верь… мне. Пожалуйста.
        Киваю. Закусываю губу и шагаю к нему. Мы застываем друг напротив друга. Просто верить ему. Просто верить…
        ГЛАВА 16
        Ринат
        Если бы меня кто-то спросил, что есть секс для Саши, я бы сказал, что для неё это своего рода стоп-кран, который она срывает, когда понимает, что в очередной раз утрачивает контроль над жизнью. Это тихая гавань в неизведанных водах бытия. Берег, к которому она прибивается, почувствовав малейшее волнение. Это - безопасность. Обманчивая, потому что она исходит вовсе не из какого-то особенного доверия к партнеру, но лишь от того, что сам механизм ею доподлинно изучен и исключает всякие неожиданности.
        А еще я знаю, что секс для Сашки - кнут, при помощи которого она себя наказывает. Мне кажется, я даже понимаю, откуда это пошло… Но чем дальше, тем труднее мне с этим мириться. Я хочу, чтобы наш секс стал для Саши чем-то особенным. Избавлением. Я хочу, чтобы он стал ее освобождением от прошлого. Шагом в новую жизнь.
        - Подожди, Саш…
        - Что-то не так?
        Её взгляд расфокусирован, губы припухли от наших бешеных поцелуев.
        - Давай немного притормозим.
        - Ты меня не хочешь?
        Да какой там! Если она опустит взгляд - поймет, как ошиблась. Я хочу её до безумия, но я также хочу показать ей другую сторону отношений. Нормальных, здоровых отношений. И пусть сейчас все усложняется арестом её отца, может, оно и к лучшему? Ей нужно научиться мне доверять. А мне жизненно важно, чтобы она научилась.
        Конечно, допрос, который я учиняю Сашке, становится слишком серьезной проверкой на прочность. Испытанием, к которому она наверняка еще не готова, но… дьявол, я просто не смог вовремя затормозить. Стоит мне понять, что интерес Жданова кроется гораздо глубже его желания помочь своей давнишней любовнице, колесики в моей голове начинают вертеться с бешеной скоростью. Я вцепляюсь в эту информацию, как собака в кость. И меня уже не остановишь. Я два года бьюсь над этим делом! Два чертовых года веду разработку небольшой агентурной сети, через которую идет утечка крайне важных секретных данных. А тут зацепка, которую я чувствую сначала интуитивно и, только разговорив Сашку, понимаю, что нащупал что-то действительно важное. Жданов! Ведь он имел доступ в кабинет Быстрова… И вполне мог того подставить.
        - Ринат! - возвращает меня в реальность неуверенный Сашкин голос.
        - Дело не в том, что я тебя не хочу.
        - А в чем?
        - В том, что ты испытала стресс.
        - Разве? И что? Это что-то меняет?
        - Ничего. Просто тебе не помешает успокоиться. Может, сделать тебе горячую ванну? Что скажешь?
        Она не понимает. Я по ее растерянным глазам это вижу. Но, боясь меня обидеть, кивает.
        - Хорошо.
        - Пойдем.
        Ванная комната у меня огромная. Мы оба прекрасно размещаемся в ней. Пока Сашка, смущаясь, раздевается, я настраиваю температуру воды и нахожу баночку с ароматной солью.
        - Твоя подружка забыла? - не упускает возможности испытать мои нервы на прочность.
        - Нет. Я сюда не водил подружек. Ты первая. Но ты и не подружка, правда?
        Сашка в очередной раз тушуется. А я кошусь на дверь.
        - Если тебе нужно поработать - иди.
        - Нет, я…
        - Я же вижу, что ты весь как на иголках.
        - Если только кое-что проверить. Это не займет много времени.
        - Даже если займет - ни в чем себе не отказывай.
        - Ты уверена?
        - Помыться я смогу и сама.
        Саша притворно ворчит и, повернувшись ко мне своей обалденной попкой, опускается в воду. Я улыбаюсь. Может, не все так плохо, и зря я вообще волнуюсь?
        Конечно, я здорово покривил душой, когда сказал, что освобожусь быстро. Пока я не понимаю главного, как происходит передача секретных данных, ни о каком «быстро» речь вообще не идет. Я перелопачиваю тонны информации. Выуживаю то, что может стать зацепкой, по крупицам. Это кропотливый труд, требующий от меня предельной концентрации. Я отсекаю все ненужное прочь. И, поглощенный работой, напрочь теряюсь во времени. Сашка уже спит, когда я возвращаюсь в спальню. Кошусь на часы - ну, еще бы. До подъема два часа, а я еще не ложился. Мне бы выспаться, как следует. Мечты-мечты… Стаскиваю с себя осточертевшую рубашку. Бросаю на пол. Но вместо того, чтобы забраться в кровать, сажусь на тумбочку и в сумраке комнаты разглядываю Сашино лицо. Сегодня, пожалуй, первый день, когда мне не пришлось ее уговариваться остаться у меня ночевать. Это прогресс? Или я так достал её, что она просто решила сдаться?
        - Ну, и долго ты еще будешь на меня пялиться? - раздается в темноте ее совсем не сонный голос.
        - А что? Это запрещено? - улыбаюсь я.
        - Нет. Но еще можно поспать, а твой взгляд…
        - Что?
        - Не дает мне это делать! Вот что.
        - Это непорядок. Тебе действительно нужно выспаться, - забираюсь под одеяло и зарываюсь лицом в ее растрепанные волосы.
        - Вот именно. У меня днем жутко нудная лекция, - зевает и совсем недвусмысленно прижимается попкой к моему стояку.
        - А вечером мы едем к моим, не забыла?
        Она каменеет под моими руками. Лежит так, кажется, даже не дыша некоторое время, а потом медленно оборачивается.
        - Я вообще об этом в первый раз слышу.
        Ну, еще бы. Предупреди я её заранее о своих планах, Сашка бы бежала до Монгольской границы. У нее пунктик насчет всех этих вещей.
        - Выходит, я забыл сказать, что у мамы день рождения?
        - У твоей мамы?
        - Ага. У тебя ведь нет других планов?
        - Н-нет.
        Ну вот. Она опять едва дышит от страха. Скажите, что это не любовь!
        - Вот и прекрасно. Насчет подарка не волнуйся. Я давно его подарил.
        - Давно подарил подарок на день рождения, который будет лишь завтра? - она вцепляется в мои слова, как в спасательный круг. Приподнимается чуть выше и воинственно хмурит брови.
        - Ну, да. Мама затеяла ремонт в кухне, его я ей и подарил. Купил стройматериалы, нанял рабочих. Мебель обновил и технику.
        - В подарок на день рождения? - еще больше мрачнеет Саша. Конечно, это все притворство, за которым она прячет жрущий ее страх, но я с радостью ей подыгрываю.
        - Только под таким соусом она бы приняла мою помощь. Мама у меня жутко самостоятельная. Как и ты. Не зря ведь говорят, что мужики выбирают себе женщин, похожих на мать.
        Успеваю заметить, как дрогнули Сашкины губы, прежде чем она сжимает их в плотную линию. Молчит. И я молчу. Пусть переваривает. Слишком много сегодня на нее навалилось. И, наверное, мне стоило дождаться утра, прежде чем заводить этот разговор. Но я гоню коней, хотя обещал ей этого не делать… Гоню в каком-то суеверном страхе не успеть.
        - Ремонт - это не подарок. Нужно… что-нибудь для души купить.
        - Купим, - обещаю я и снова зарываюсь носом в ее волосы.
        Саша вздыхает, но терпит. А когда я оставляю ее в покое, устраивается на боку. Шуршат простыни. Ветер за окном треплет пожелтевшие листья клена и хлещет полуголыми ветками по стеклу. Тени, напоминающие руки приведений, качаются по полу, стенам, взбираются на потолок. Нужно спать, но совершенно не спится.
        - Я должна тебе кое-что рассказать, прежде чем мы окончательно сблизимся, - целую вечность спустя, тишину нарушает ее едва живой голос.
        - Ты мне ничего не должна, - уверяю я Сашку.
        - Нет, ты послушай. Пожалуйста… Однажды, в свой первый раз, я подверглась насилию. Это был не один человек… Их было много. На самом деле я даже не знаю, с-сколько. Сколько их было, представляешь? Я даже не знаю... - Сашку немного трясет. Я сильней прижимаю ее к себе. Растираю ее усеянные мурашками руки, плечи… Целую дрожащие веки.
        - Это неважно.
        - Важно. Потому что… Это наложило на меня отпечаток. Долгое время мои отношения с сексом были очень… нездоровыми. Через меня прошло много мужчин. Конечно, они ничего для меня не значили. Так, одноразовые связи... Я не считала, что достойна чего-то большего после того, что со мной случилось.
        - Я все понимаю. Но это ведь в прошлом. Так?
        - В прошлом? В прошлом… - она истерично смеется, сбрасывает мою руку резким движением плеча и подтягивается к изголовью. - Ты не можешь быть таким тупым! Тупым или… жестоким. Я же… Господи, Орлов, где твоя гордость? Чувство собственного достоинства… где? Зачем тебе такая, как я? Сейчас, когда ты все обо мне знаешь?
        - А зачем тебе этот приступ самобичевания, спустя столько лет? - Тоже завожусь. - Разве есть твоя вина в том, что тогда случилось?
        - Есть! Отец сто раз меня предупреждал, как я рискую! А я же глупой была. Мне хотелось быть такой, как все девчонки. Вырасти поскорей. Я ходила вся размалеванная, как потаскуха последняя. Сиськи торчком, юбка еле жопу прикрывает. Слушалась бы отца, со мной никогда такого не случилось бы.
        - С тобой бы это случилось, даже если бы ты была в рясе! Потому что таким был план этих мудаков. Им нужно было найти рычаги давления на твоего отца - они и нашли… - злюсь на то, что Сашка с таким бараньим упорством отрицает очевидное. Но вдруг осекаюсь.
        - Что ты такое говоришь? - она облизывает губы. - О каком заказе толкуешь?
        Осознание приходит ко мне холодком в затылке. Мерзкой прокатившейся по телу рябью. Сашка подползает ко мне на коленях, обхватывает лицо и снова повторяет:
        - О каком заказе?
        - Ты не знаешь, - я не спрашиваю, я констатирую вновь открывшийся факт и трусливо зажмуриваюсь, потому что прямо в этот момент на нее смотреть не могу.
        - Ч-чего не знаю? Ринат… Пожалуйста. Ч-что ты хотел этим сказать?
        Ее умоляющий взгляд сдирает с меня кожу. Я мог предположить что угодно, но то, что Быстров не посчитает нужным сказать Сашке правду…
        - Твое похищение… Оно не случайно. Я понятия не имел, что ты не в курсе.
        - Не случайно, - тупо повторяет Сашка и, словно в трансе, качает головой из стороны в сторону. А я даже не знаю, доходит ли до нее смысл моих слов.
        - Да… Твой отец долгое время оставался костью в горле для парочки вояк повыше чином, приторговывающих остатками еще советского оружия.
        - Значит, на меня вышли не случайно?
        - Нет.
        - Значит, отец выполнил требования этих людей?
        - Нет. Но он поставил на уши всех, кого мог, чтобы тебя найти. Иди ко мне, детка…
        Саша в таком шоке, что безропотно подчиняется, когда я обхватываю ее руками и притягиваю к себе.
        - Как он мог это от меня скрыть? Всю свою жизнь я думала, что виновата… Я гадала, как бы все сложилось, если бы… А выходит, от меня ничего не зависело? - Она поднимает на меня остекленевший от слез и непонимания взгляд. Хлопает ресницами, роняя с них хрустальные слезы.
        - Мне так жаль, девочка… Прости, пожалуйста.
        - За что ты просишь прощение? За правду?
        - Мне очень жаль, - повторяю и укачиваю ее в руках, как будто она - ребенок.
        - Я, наверное, страшный человек, но я никого из них не простила.
        - Я тоже, моя хорошая, я тоже…
        - Ты-то их даже не знаешь.
        Ну, это, конечно, спорное замечание… Не успеваю я додумать свою мысль, как Саша вскидывается. Вновь отползает от меня, впрочем, не отпуская взгляда. И там, в глубине ее глаз, по мере того, как она на меня смотрит, рождается понимание. Ее рука взмывает вверх. Она резко дергает горловину на старой футболке, будто та ее душит, и накрывает дрожащие губы еще сильнее дрожащими пальцами.
        Сколько мы так сидим? А черт его знает. В чем я уверен - так это в том, что обидчики Сашки должным образом наказаны. Я сам приложил к этому руку. И ни о чем не жалею.
        - Ты все-таки двинутый, Орлов, - спустя тысячи звенящих секунд тишины говорит Сашка и снова недоверчиво качает головой.
        - Ты даже не представляешь, насколько, - криво улыбаюсь, и она смеется в ответ сквозь слезы. Плачет. И снова смеется. А я даже коснуться ее боюсь. Почему-то сейчас боюсь, да. Саша, мне кажется, никогда еще не была такой хрупкой. Словно стекло старинной елочной игрушки.
        - Что еще ты обо мне знаешь?
        - Да, наверное, всё…
        Сжимаю в кулак пальцы, с удивлением замечая, как те дрожат.
        - И все еще здесь? Ты меня удивляешь.
        Сашка вредничает и бодрится из последних сил. Моя сильная… Такая сильная девочка.
        - Я здесь, и всегда буду. Привыкай.
        - Это сложно, - она ложится рядом со мной на подушку, и мы снова залипаем друг на друге. В глаза будто песка насыпали, вставать совсем скоро. Но я ни за что не прерву это хрупкое единение.
        ГЛАВА 17
        Саша
        Я весь день хожу, будто сомнамбула. Читаю лекции, о чем-то спорю со студентами, пью на кафедре чай, листаю содранные из интернета доклады. Отвечаю что-то кому-то, куда-то иду. Но все как во сне. Как в тумане…
        Перед уходом Ринат предлагает мне остаться дома. Взять больничный - он бы этому поспособствовал, и дело с концом. Но составить мне компанию он не может, я даже не прошу его об этом, почему-то ни на секунду не сомневаясь в том, что, будь у него такая возможность, он бы без всякой просьбы остался. А одной сидеть в четырех стенах мне совершенно не хочется. Кажется, в толпе будет проще. Отвлечься, переключится… Не думать о том, как со мной поступил отец. О прошлом не думать и о будущем. Но, знаете, самая большая глупость - бежать от своей боли в толпу. Я, будучи психологом, довольно часто повторяю вслух эту непреложную истину. Но почему-то, когда черед доходит до дела, по традиции наступаю на те же грабли, что и все другие люди.
        - Александра Ивановна, что-то ты сегодня больно задумчива. Будешь чай?
        - Нет. Я уже убегаю.
        - Куда-то спешишь?
        Сгребаю со стола ключи, телефон. Поднимаю взгляд на коллегу - симпатичную женщину лет на десять старше меня. Ну же, Быстрова, скажи! Ты можешь… Откашливаюсь, лижу вдруг пересохшие губы:
        - Угу. У матери моего мужчины день рождения.
        У моего мужчины. Я действительно так сказала! Распрямляю плечи, испытывая настоящую гордость за то, что смогла.
        Надежда Георгиевна цокает языком, желает нам хорошо провести время и снова отворачивается к кулеру с водой. Все как обычно. И даже потолок не рухнул от моих слов. Конечно, мне только предстоит осознать это в полной мере - и то, что он мой, и то, что он для меня сделал. И сколько… Но это потом. Начинать нужно с малого. Иначе у меня просто лопнет голова от всего того, что мне довелось узнать. Или разорвется сердце.
        Хватаю сумочку, торопливо сбегаю вниз по лестнице. Уже начались пары, но в коридорах все равно многолюдно. Прохожу, кивая студентам. Курить, вроде, не модно, но у крыльца один черт сигаретный дым стоит коромыслом, я морщусь и, обогнув толпу великовозрастных детишек, шагаю на тротуар, по которому пятнами расползаются лужи.
        Из-за дождя дорога домой занимает чуть больше времени, чем обычно. Ринат звонит, когда я, уже приняв ванну, мечусь у гардероба. Выбор наряда - это, конечно, не самая большая моя проблема теперь, но, отвлекаясь на простые задачи, я контролирую свою панику. И пока мне это удается. Не то чтобы я не косилась на дверь, с трудом гася в себе желание сбежать…
        - Саш, я тут немного задержался, но уже еду. Ты готова?
        - Да. Как раз выбираю, что надеть. Как думаешь, лимонное платье или синий костюм? Ну почему ты не предупредил меня об этом визите заранее? Я бы как следует подготовилась!
        Нет, все-таки паники во мне через край, и в конце она прорывается наружу.
        - Мы едем на день рождения моей матери, а не на прием к королеве, - целительным бальзамом на душу мне - уверенный, наполненный силой голос Орлова: - Надевай то, в чем тебе будет удобно. Я буду минут через двадцать.
        - Погоди! А цветы?! Цветы ты купил?
        - Купим возле дома.
        Ринат отключается. Я откладываю телефон и снова перевожу взгляд с платья на костюм. В последний момент выбираю платье. Пусть оно выглядит несколько легкомысленно, но в нем я кажусь себе моложе и беспечнее. Я улыбаюсь и встряхиваю волосами так, что они ложатся на плечи волнами. В двери поворачивается ключ. Я резко оборачиваюсь. Ринат в беспокойстве похлопывает ладонями по карманам, но стоит ему меня заметить, как он замирает. Ведет взглядом от моих туфлей, подвязанных на щиколотках красивыми бантами, вверх по ногам и выше. Трясет головой:
        - Никогда не привыкну…
        - К чему?
        - К тому, что ты на самом деле со мной.
        От его слов теплеет где-то в солнечном сплетении. Я закусываю губу. Подхожу ближе. Но с каждым шагом моя решимость тает, а заготовленные слова умирают, так и не родившись, в горле. Ненавижу себя за эту трусость! В глазах закипают слезы отчаяния. Он проделал такой путь ко мне, он столько всего сделал. А я не могу заставить себя ответить! Не могу… Что же я за урод такой?
        - Мне…
        - Что? - поднимает руку, ласково отбрасывает за спину мою гриву и неторопливым движением начинает поглаживать шею.
        - Мне тоже… не верится.
        Мне не верится. Что он настоящий. И что так бывает. Но если это мне только чудится, если я таки спятила… Не лечите меня, не надо. Вряд ли я теперь без него смогу.
        - Так, пойдем! - Ринат хватает меня за руку. - Не то…
        Не то мы ясно где окажемся. На стоянку спускаемся молча. Устраиваемся в салоне авто. За время дороги Ринат несколько раз пытается завести разговор, но тот не клеится, как я ни стараюсь. Все портит мое волнение. Я так переживаю о том, как пройдет наше знакомство с его родными, что просто не могу сосредоточиться ни на чем другом. Нет, конечно, я понимаю, что эти сомнения и страхи переживают все женщины на планете, но всему свое время, наверное. Может быть, когда ты юн, все воспринимается проще? Я же нахожусь в ужасе. В у-жа-се.
        На нужный этаж поднимаюсь, себя не помня. Все, что меня держит теперь - рука Рината. Сильная, мозолистая и ужасно горячая. Которой бы ему следовало придерживать коробку с сервизом, если на то пошло!
        - Хочешь, мы не будем этого делать? - мягко интересуется Орлов уже у самой двери.
        - Может, ты иди, а я… - договорить мне не дают. На лестнице раздаются голоса, а потом я вижу спускающуюся вниз по ступеням пару. Высокого крупного мужчину и симпатичную женщину с ребенком на руках. Господи, еще и ребенок! Маша… Как я могла забыть?
        - Ох, а вот и наша красотка! Вы посмотрите, какой у неё зачетный фингал! - Ринат отпускает мою ладонь и тянет руку к малышке. Я улыбаюсь бескровными губами ее родителям.
        - Привет, Ринат! Привет, Саша. Рада, наконец, с тобой познакомиться. Я - Ариша. Наши мужики мне все уши о тебе прожужжали, - улыбчивая молодая женщина, которая мне сама представилась, тепло улыбается и на секунду-другую сжимает меня в объятиях. У нее совершенно волшебные руки и улыбка. Жаль, что их недостаточно, чтобы справиться с напряжением полностью, но вот чтобы ослабить - вполне.
        - Наши мужики?
        - Ну, да! Миша, - Ариша кивает за спину, где, внимательно меня разглядывая, стоит тот самый здоровяк. - И, конечно, Артем.
        - Слушайте, а чего мы здесь стоим?
        - Действительно, звоните в двери.
        - Тут, наверное, и не заперто.
        И правда. Дверь гостеприимно открыта. Мы дружной толпой вваливаемся в тесный коридорчик.
        - Да поставь ты куда-нибудь этот коробок!
        - Погоди ты! Дай подарок вручить. Ма-а-ам!
        - Значит, пройди куда-нибудь. Из-за тебя не протолкнуться. Разуться, вон, и то не могу.
        - Никто не может, - смеется Ариша, - Лидия Сергеевна, ну, где же вы? Принимайте гостей! И внучку заберите, пока она еще не все тут облизала. Клянусь, Машка рождена, чтобы попробовать этот мир на вкус, - добавляет мрачно и все-таки первая умудряется изловчиться и скинуть туфли.
        - Или на зуб! - смеется Миша. Нас еще не представили, но из рассказов Рината я понимаю, что это и есть его старший брат. Тот, который заведует травмой.
        - Или на зуб. Думаю, это зависит от того, насколько мир будет благосклонен к нашей крошке. Да, маленький поросенок?
        Всех так много, и они такие шумные, что я не успеваю переключаться с одного на другого. И только растерянно улыбаюсь. Мать Рината - симпатичную хрупкую женщину, замечаю, наверное, позже всех.
        - Ох, мои хорошие, что ж вы тут стоите? Ну-ка, проходите скорей. Ринат… Ариша. А это Сашенька? Какая красавица, вы только посмотрите!
        - С днем рождения, Лидия Сергеевна, - наверное, было бы лучше, если бы цветы матери подарил Орлов, но поскольку они в руках у меня, мне не остается ничего другого, как вручить их.
        Мою неловкость трудно описать словами. Я не знаю, как лучше себя повести. Обнять? Здесь вроде все обнимаются, но ведь они - семья. Впрочем, долго ломать голову над этим вопросом мне не приходится. Лидия Сергеевна пресекает все мои сомнения одним махом, когда первой открывает объятия. И этим неожиданно затрагивает самые потаенные струны моей души. Моя мама умерла так давно, что… Ах ты ж, черт! Не хватало еще расплакаться.
        - С днем рождения, мама!
        - С днем рождения!
        - Слушай, ма, куда мне все-таки приткнуть этот коробок?
        - Да вон туда, на тумбочку ставь. Сашенька, давайте ваш плащ. Ринат, что ж ты за своей девочкой не поухаживал?
        В носу все сильнее щиплет. Ну, какая я девочка, вот казалось бы? А ведь приятно…
        - Так с бандурой этой, как тут поухаживаешь?
        - Никак! Это сделаю я. Александра, не соблаговолите ли скинуть плащ?
        Улыбаюсь Артему, который вышел из комнаты, и, театрально поклонившись, поворачиваюсь к нему спиной.
        - Ты свои руки загребущие к моей женщине не тяни.
        - А то что?
        - А то вырву.
        - Начинается! - закатывает глаза Ариша, прежде чем я успеваю испугаться.
        - Часто у них такое?
        - Постоянно. Но твой Ринат, кстати, тоже хорош.
        - Эй! Попрошу…
        - А что? Скажешь, ты не строил мне глазки, желая позлить брата? - воинственно подбоченивается Ариша.
        - Неужели ты занимался такими ужасными вещами? - удивляется Лидия Сергеевна. - Взрослые мальчики, а ведете себя, как дети.
        - Вот-вот! Слава богу, у нас дочь.
        - Да она такая хулиганка, что любому пацану даст прикурить! - ухмыляется Ринат, притягивая меня к себе. На секунду прижимаюсь щекой к его груди и перевожу взгляд на Машеньку, которая, воспользовавшись тем, что взрослые о ней в кои веки забыли, взялась намазывать обувным кремом пол и с тех пор здорово преуспела.
        Это же самое замечает и Миша.
        - Вот ты ж черт! А я как раз хотел вступиться за твое доброе имя! - бормочет он, подхватывая дочь на руки. - Ну, ничего-ничего, правда, принцесса? Мы еще посмотрим, кого на свет родит твой дядя.
        Моя улыбка медленно гаснет.
        - Ну, что, давайте скорей за стол!
        В суматохе проходим в комнату и рассаживаемся. Ужин накрыт в гостиной, но и здесь нам тесновато. Понимаю, что, в отличие от меня, Ринат рос в довольно скромных условиях. Может быть, поэтому ему и удалось сохранить в себе человечность, несмотря на то, кем он стал?
        - Так что все-таки в этой коробке?
        - Сервиз. Надеюсь, вам понравится.
        - Это Саша выбирала.
        - Ух ты! А мы в том году подарили маме супницу.
        - Посуды много не бывает. Семья растет!
        - И слава богу. Может быть, и Ринат с Сашенькой меня порадуют внуками. Я ведь сколько их ждала…
        Я молчу. Только за бокалом прячусь. Холодок идет затылком, стекает по позвоночнику, и я ежусь. За столом звучит смех, кто-то, кажется, это Артем, вспоминает забавную историю из детства. А кто-то даже приносит старый альбом. Фотокарточки в нем и цветные, и черно-белые. Я скольжу по ним взглядом, но ничего толком не вижу.
        - Саш… Эй! Скажи, что они совсем не похожи?
        - Кто? - облизываю губы.
        - Так ведь братья, - Ариша обеспокоенно сводит брови. - У тебя все хорошо?
        - Да. Да… Конечно. Совсем не похожи. Если только глазами, - замечаю очевидное и в панике кошусь на дверь.
        - Это точно! И у Машки, кстати, тоже Орловские глаза.
        Нет, я все-таки не могу. Задохнусь, если это не прекратится.
        - Извини, я отойду на минутку.
        - Туалет по коридору направо, - шепчет мне Лидия Сергеевна. Я благодарно киваю, потому что как-то надо отреагировать, а уже в коридоре меня ломает. Я вжимаюсь ладонями в край комода и, опустив голову, делаю жадный вдох. В тот же миг на мою талию ложатся ладони. Те самые. Надежные и горячие. Вчера я… вчера я во многом ему призналась. Но кое в чем сознаться так и не смогла.
        - Я не могу иметь детей, Ринат. Прости, я… должна была сказать тебе об этом раньше.
        ГЛАВА 18
        Ринат
        Обычно я соображаю очень быстро. Это одна из тех особенностей моей психики, о которой Сашка мне твердила еще в учебке. Но прямо сейчас мне нужно немного времени, чтобы все осознать. Чуть больше времени, чем секунда.
        Потому что я совру, если скажу, будто это ничего не меняет. Любой мужчина хочет своего продолжения в любимой женщине. И будь то рано, или поздно, я тоже его захочу. Отрицать это бессмысленно и жестоко.
        Наши взгляды с Сашей встречаются в зеркале. В ее глазах непонятная смесь - вызова, боли, надежды… Я успеваю их заметить прежде, чем ей удается затолкать их вглубь себя.
        - Возвращайся за стол. Я приду через минуту.
        - Знаешь, наверное, нам лучше уехать.
        Сашка зажмуривается. С ней опять что-то происходит. Там, внутри, под истлевшей маской самоконтроля. Но ее настроение настолько переменчивое, что я не всегда поспеваю за сменой ее эмоций. Как и на этот раз.
        - Тебе совершенно не обязательно уезжать. Я могу вызвать такси.
        Она отталкивается ладонями от деревянной поверхности комода и делает шаг назад. Я тоже вынужденно отступаю. И тут меня озаряет. Хватаю Сашку за руку до того, как она успевает уйти.
        - Ты же не думаешь, будто это что-то меняет между нами? - в мой голос невольно прокрадывается холод. Нет, то, что она сказала, конечно, производит на меня должное впечатление. Но как бы там ни сложилось, я не собираюсь от нее отказываться. Ни за что. А ведь Сашка именно так и подумала. И это после всего, что я…
        Вспышка злости ударной волной прокатывается по моему телу. Я живой человек, и как бы искусно я не контролировал свои эмоции, они живут во мне. Я не знаю, что мне еще нужно сделать, чтобы эта глупая баба мне поверила! Делаю шумный вдох. Иногда мне очень хочется ее встряхнуть. Или наорать на нее.
        - А разве мне есть смысл оставаться? - голос Сашки звучит иронично и… вызывающе. И я вдруг совершенно отчетливо понимаю, что она просто в ужасе. Саша до усрачки боится быть со мной - это мы уже выяснили, но еще больше она боится, что наши отношения закончатся.
        - Можешь не сомневаться.
        Моя уверенность отнюдь не напускная. Я знаю, что безвыходных ситуаций не бывает. Просто, чтобы найти выход, мне нужно чуть больше информации. Обещаю себе вернуться к этому позже, а пока наклоняюсь к Саше и легко касаюсь её губ своими. Конечно, она тут же включает игривую кошечку. Закидывает руки мне на шею, ведет острыми ноготками вверх по шее.
        - Кхе-кхе…
        Отлипаю от Сашки и, нахмурив брови, перевожу взгляд на младшего.
        - Чего тебе?
        - Мама отправила меня на поиски зажигалки. Ну, знаешь, чтобы зажечь свечи на торте.
        Нехотя пропускаю Артема вперед по коридору. Мы-то и впрямь всю дорогу перегородили.
        - А может, и не надо зажигалки, а? - оборачивается тот. - От вас-то самих можно прикуривать, - ржет.
        Саша прячет лицо у меня на груди, а я, как будто нам снова пятнадцать, тычу брату фак. Эта детская выходка чуть сбивает градус напряжения. Сашка тихо смеется.
        - Думаю, на торт все же нужно остаться.
        Когда мы возвращаемся в комнату, Ариша с мамой убирают грязные тарелки со стола. Саша вызывается помочь. Так она чувствует себя гораздо комфортнее, чем за просмотром наших детских фотографий. И теперь я понимаю, почему.
        Погрузившись в свои мысли, я упускаю момент, когда на столе появляется торт. Весь в цветах из крема и марципана, он, конечно же, сразу привлекают внимание Машки. Ловко извернувшись на руках отца, она успевает здорово помять макушку своими маленькими загребущими ручками до того, как Мише удается ее оттащить.
        - Вот же черт! Миш, ну, куда ты смотрел? - возмущается Ариша.
        - Ничего, считайте, это мой кусок! - смеется тот и начинает с аппетитом слизывать крем с Машкиных пальчиков.
        И мое сердце пропускает удар.
        Именно в этот момент до меня почему-то в полной мере доходит, что со мной такого, похоже, никогда не случится. Я не поцелую своего ребенка, не возьму его на руки, не засмеюсь в ответ на его шалость. Какого черта? Какого, спрашивается, черта я об этом думаю именно сейчас? Но главное, почему мне так больно от этой мысли? Я же о детях вообще никогда не задумывался. Так, знал, что когда-то они у меня непременно появятся. И на этом все.
        - Чай или кофе?
        Закусываю изнутри щеку.
        - Что?
        Сашка тоже выглядит так, будто едва держится. Нужно с этим заканчивать, как можно скорей.
        - Чай.
        Она улыбается, пододвигает чашку и льет в нее заварку из чайничка. Вокруг суматоха и смех, а я всего отчетливей слышу, как дробно бьется носик чайника о фарфоровый край чашки, потому что руки Саши дрожат.
        С проклятым тортом разделываюсь за пять минут. Целую мать и непрозрачно намекаю, что нам пора возвращаться домой. Но на то, чтобы со всеми проститься, уходит еще добрая четверть часа. Ариша с Мишей наперебой твердят, что нам нужно повторить встречу, Артем зовет к себе в деревню, а мама норовит всучить пару судков с салатами. Отнекиваться бесполезно. Терпеливо жду, когда она снарядит нам гуманитарку.
        - У тебя отличная семья, - говорит Саша, когда мы, наконец, выезжаем со двора. - Я всегда хотела брата. Или сестру… У детей должны быть братья или сестры.
        - Это последствия изнасилования? - вместо ответа я не слишком деликатно возвращаю нас к прерванному разговору.
        - Ч-что?
        - Твое бесплодие.
        Сашка делает шумный вдох. И так же шумно выдыхает, отвернувшись к окну. На стекле тут же собирается белое облачко конденсата.
        - Саш, ведь все равно придется об этом поговорить. Рано или поздно. Так, что? Это все из-за того давнего случая?
        - Можно и так сказать, - шепчет она.
        С моих губ срывается грязное ругательство. Одной рукой я подпираю лоб, второй бью по рулю. Саша вздрагивает и обнимает себя за плечи.
        - Извини, детка. Я… Наверное, мало я этим уродам устроил.
        Сгребаю ее холодную руку и подношу к губам.
        - Не надо! Еще не хватало, чтобы ты себя в чем-то винил, - голос Сашки звучит слишком устало.
        - Слушай, а это как вообще, точно?
        - Точнее не бывает.
        - С тех пор медицина шагнула далеко вперед и…
        - Я не могу иметь детей. Независимо от того, как далеко шагнула медицина. И я буду признательна, если мы перестанем это обсуждать.
        - Но ведь существует ЭКО, суррогатное материнство…
        - Для меня не существует! - кричит она мне в лицо. А потом, будто этот крик отнимает у нее последние силы, скатывается в едва различимый шепот: - Я пойму, если ты захочешь на этом закончить.
        Закончить? Черта с два! У нее идут месячные, я это точно знаю. А значит, с ее яичниками все в порядке. Или нет? Я не слишком большой специалист в этих вопросах. Притормаживаю на светофоре. Меня раздирает желание узнать как можно больше подробностей, но даже в тусклом свете приборной панели я вижу, насколько Саша измучена. Поэтому душу все свои вопросы, и дальше мы едем молча. В молчании поднимаемся в квартиру и снимаем верхнюю одежду. В молчании она стаскивает через голову платье прямо в коридоре и вскидывает вызывающий взгляд. На ней лишь ничего не скрывающий лифчик-паутинка и такие же трусики. Ну, и чулки. Туфли Сашка снять не потрудилась, и её ноги кажутся бесконечными. Она прекрасна. И она это знает. Хищно улыбается, ведет языком по губам и шагает ко мне.
        Все, как обычно, сводится к сексу. И это с той же силой меня злит, что и возбуждает. Поднимаю руки, чтобы немного притормозить. Но медлю, даю себе немного времени насладиться прикосновением её напряженных сосков, которые чувствую даже через рубашку. Шиплю. Сгребаю в кулак волосы и дергаю, запрокидывая ее голову. Это так просто - в очередной раз поддаться на Сашкину провокацию. Дать то, что она хочет. Жестко. Сильно. На грани боли. Притвориться, что это нормально. Я так делал, наверное, уже десятки раз. Трахал её, будто одержимый. Но больше я так не хочу.
        - Нет, Саша… Нет.
        Она осоловело моргает. Слишком возбужденная, чтобы сходу понять, почему все прекратилось.
        - Нет? - разглядывает меня, удивленно приподняв брови, и шумно дышит.
        - Нет.
        - Ты меня не хочешь, - облизывает губы. - Брезгуешь. Дошло, наконец…
        - Я хочу тебя.
        - Именно поэтому ты два дня подряд меня отталкиваешь. После других уже не так хочется, правда? Зная, что они…
        Не даю ей договорить. Отталкиваю к стене, так что она слегка прикладывается затылком. И вскрикнув, оглушенная, широко распахивает глаза. Я лишь усилием воли гашу вспышку ярости. Медленно-медленно одной рукой нащупываю ее руку, прикладываю к изнывающему члену, а второй ласково касаюсь ее щеки. Это убийственный контраст - ярость, которая меня раздирает, и нежность.
        - Что ты…
        - Тш-ш-ш…
        Большим пальцем сминаю ее губы. Приближаюсь лицом к лицу. Сдвигаюсь левее и просто дышу ей. С губ Саши срывается то ли всхлип, то ли вздох. Её пальцы на моей эрекции сжимаются. Она дергает ширинку, но я не позволяю ей проявить инициативу. Отрицательно качаю головой и подхватываю ее на руки.
        - Что ты делаешь? Я тяжелая, Ринат! Прекрати… Я сама могу дойти до кровати…
        - Просто помолчи.
        Отношу ее в спальню. Дверь закрыта, так что у входа случается некоторая заминка. Оно и к лучшему. Мне нужно собраться с силами перед тем, что я собираюсь сделать. Подношу Сашу к кровати и осторожно опускаю на постель. Она тут же подтягивается выше, но я не позволяю. Опускаю ладонь на ее гладкий живот. Устраиваюсь между ее ног на коленях.
        - Чем тебе не угодила кровать? - делано весело смеется Сашка.
        Веду вверх по ее безупречным икрам, пальцами ощупываю колени… Касаюсь небритой щекой бедра.
        - П-прекрати! Мне это не нравится…
        Врет. Я же кожей чувствую, как она заведена. Как пульсирует ее кровь, как сокращаются мышцы… Развожу ноги шире и целую внутреннюю поверхность бедра. Она течет. В тусклом свете прикроватных ламп я вижу серебристые дорожки на коже. Слизываю их, и меня так ведет, что я теряю всякую бдительность. Воспользовавшись этим, Сашка с силой меня отталкивает.
        - Я же сказала, что мне это не по душе!
        Она пытается встать, и ей это почти удается. В последний момент у меня получается ее удержать. Но так просто сдаваться Саша не собирается. Она брыкается, изворачивается, и в ходе борьбы каким-то чудом переворачивается на живот. Но уж тут я наваливаюсь на нее всем телом. Сопротивляться дальше бессмысленно.
        - Что тебе не по душе? Нежность? - хриплю ей в ухо. - Как именно тебе не нравится? Так?
        Едва касаясь, целую спину, веду языком вниз по позвоночнику и осторожно сжимаю в ладонях её попку. Я знаю, что она не считает, будто достойна этого. Как знаю и то, что если я не сломлю ее прямо сейчас, дальше все будет только хуже.
        Она всхлипывает и отчаянно бьется. Но наши силы и близко нельзя сравнить. Целую ее плечи, очерчиваю пальцами дуги ребер. Повторяю, какая она красивая, как сильно она заводит меня, как я люблю… А эта глупышка беззвучно плачет. О том, что именно плачет, я понимаю по тому, как начинает вздрагивать ее хрупкое тело.
        - Ты же не веришь мне, правда? В мою любовь… - Всхлипывает еще громче. - Знаю, что не веришь. Я тебе докажу… Хочешь? Ты только не брыкайся больше, ладно? Это все усложняет…
        Сашка влажно всхлипывает. Но затихает. И только ее плечи трясутся в безудержной дрожи. Я привстаю. Еще не до конца поверив, что моя взяла. Упираюсь ладонью в матрас. Так при желании она запросто может откатиться. Но ничего подобного не происходит. Тогда я медленно спускаюсь ниже. Поглаживаю ее, как норовистую кобылку. Медленно, успокаивающе. Разминаю одеревеневшие мышцы спины, сминаю ягодицы. Лишь когда Саша полностью расслабляется, осторожным движением развожу ее ноги. Конечно, было бы лучше, если бы она лежала на спине, но… Черт с ним! Прокладываю дорожку поцелуев вниз, пощипываю губами кожу. Сашка то стыдливо зажимается, то абсолютно бесстыже выпячивает попку, максимально открываясь для моих губ и языка.
        - Ринат… - шепчет в подушку, - Ринат… Господи.
        Переворачиваю ее на спину и, перед тем как продолжить, внимательно гляжу в ее блестящие от слез и желания глаза.
        - Ты не можешь этого хотеть, - шепчет упрямо, очевидно, все еще считая себя недостойной.
        Не отрывая от нее взгляда, сползаю вниз, чтобы наглядно ей продемонстрировать, как она ошибается. Я хочу. Я преклоняюсь.
        ГЛАВА 19
        Саша
        То, что делает Ринат, становится для меня потрясением. Катарсисом, которого я прежде не знала. Я не представляю, сколько это длится. Я напрочь теряюсь в случившемся. Может быть, проходит всего минута, а может, тысячи лет. Мне все равно. Время замирает в одной точке. Стрелки часов останавливаются, когда я начинаю свое погружение в бездну… О, да! Я сама… по доброй воле ныряю все глубже и глубже, несмотря на дикий страх утонуть. Зарываюсь пальцами в его короткие волосы, бессвязно что-то шепчу, мечусь на подушках и неистово подталкиваю бедра навстречу его умелому рту. И падаю… падаю… падаю. На самое дно. Почти смирившись с предстоящей смертью. Уже готовая ее принять. Как вдруг оказывается, что там, на дне, на этой чудовищной глубине под толщей всего того, что на меня давит сверху, дыхание утрачивает всякий смысл. И страх уходит, как уходит все напускное и ненужное. Остаемся лишь я и он. Он и есть моя жизнь. Он и есть эта глубина, до которой мне хватило смелости дотянуться. Я с громким криком растворяюсь в ней и проваливаюсь в забытье.
        Когда выныриваю - в комнате темно. Едва дыша, веду рукой по прохладным простыням. Я снова одна. Но нужна ли мне эта передышка? Переворачиваюсь на спину и вновь прокручиваю в голове события вечера. Прислушиваюсь к себе. Ну, и как мне теперь с этим жить? А без этого… как?
        Улыбаюсь. Чудом преодолев смущение, надеваю его рубашку и отправляюсь на поиски Рината. Не нахожу его ни в кабинете, ни в кухне. Растерянно переминаюсь с ноги на ногу посреди коридора. Со стороны террасы доносятся странные звуки. Будто кто-то… боксирует. Подхожу ближе. Так и есть. Ринат изо всех сил колотит грушу. В его ушах - эйр подсы, и, конечно, он не слышит звука моих шагов, а значит, я могу, воспользовавшись ситуацией, тихонько за ним понаблюдать. Мне нечасто выпадает такая возможность. Усаживаюсь на подлокотник кресла и залипаю.
        А между тем за окном светает. Еще блеклый розовый свет озаряет комнату, желтые листья кленов вспыхивают языками пламени, в отблесках которого я, кажется, вижу каждую капельку пота на груди Орлова. Мое сердце мучительно сжимается. Я не знаю, чем заслужила этого мужчину. Просто не знаю. Может, он и есть моя награда за то, что тогда случилось?
        - Давно тут сидишь?
        Вздрагиваю. Ринат стоит, распахнув настежь французское окно, и небрежным движением растирает полотенцем взмокшую голову.
        - Не знаю.
        - Не холодно?
        - Нет.
        Вдыхаю пахнущий морозной сыростью и палой листвой воздух. По ногам действительно тянет. Я ежусь то ли от этого, то ли от того, что не нахожу слов… Всегда не нахожу, хотя мне столько всего ему нужно сказать.
        А потом, как озарение! Ведь я могу ответить Ринату на том же языке, на котором он сам говорил со мной еще недавно. Он поймет. Потому что даже голос тела может звучать по-разному. Теперь я это точно знаю. Он меня научил.
        Медленно подхожу ближе. Глаза в глаза. Легко улыбаюсь и касаюсь его горячей груди ладонями. На контрасте со сквозняком прикосновение обжигает. Я судорожно втягиваю воздух и даже на секунду отдергиваю руки. Я вся - обнаженный нерв.
        - Мне надо в душ. Я ужасно потный.
        - Ничего. Тебе все равно предстоит вспотеть, так какая разница, когда это случится?
        Откуда во мне берутся силы шутить? Не знаю. Но мне нравится эта легкость. Я наслаждаюсь ей. И ему она по душе тоже.
        - Звучит как угроза, - Ринат склоняет голову к плечу, и в розовом свете зарождающегося утра сверкает белоснежная полоска его зубов.
        - О, нет. Это просто констатация факта.
        Подхожу еще на шаг ближе. Медленно наклоняю голову и целую его грудь. Языком не спеша слизываю соленые капли. И это вообще не противно.
        - Сашка…
        Я теперь не хочу брать его нахрапом.
        - Можно? - спрашиваю, будто в первый раз, поднимаюсь на носочки, целую его колючий от проступившей щетины подбородок, скулы. Замираю, позволяя ему выбирать - отвечать на мой поцелуй или нет.
        - Даже не сомневайся, - подтверждает он.
        Трогаю губами его приоткрытые губы. Медленно и тягуче. Эта новая сдержанность дается мне нелегко. Моя тяга к нему настолько ошеломляющая и непреодолимая, что я едва её обуздываю. Все внутри дрожит мелкой-мелкой дрожью. С губ срываются тихие скулящие звуки, хотя мы просто целуемся. Довольно невинно, надо сказать.
        - Ох, детка…
        Ринат не выдерживает первым и резко подхватывает меня на руки, заставляя ногами оплести его торс. Полы рубашки расходятся. Напряженные вершинки сосков с силой проходятся по жестким волоскам на его груди. Я запрокидываю голову и выстанываю что-то бессвязное. Слова сливаются в сплошной поток. Ринат освобождает одну руку и накрывает мою голову, чтобы удобнее было целовать. Его ладонь такая широкая, что мой затылок утопает в ней полностью, а я тону в окутавшей нас нежности и сползаю чуть ниже. Напряженная эрекция вжимается в сладкое местечко между моих ног, и при каждом шаге это болезненное надавливание становится все нестерпимее. Мне приходится напоминать себе о том, что это мое шоу. Поэтому когда мы оказываемся в спальне, я нехотя отвожу от себя его нежные руки.
        - Нет. Пожалуйста, позволь теперь мне… Можно?
        Пячусь к кровати, прочно удерживая Рината за руку. Сажусь. Весь мой опыт прямо сейчас - ничто. Меня сковывают неуверенность и страх.
        - Смелей, девочка. У тебя получится, - очень мягко и по-мужски уверенно подбадривает меня Ринат. С трудом нахожу в себе силы поднять на него взгляд. Глаза Рината полуприкрыты, и если не заглядывать в их глубину, можно подумать, что он абсолютно спокоен, но я-то вижу… вижу их шторм. И он подхватывает меня, придавая недостающую смелость.
        Поддеваю пальцами резинку на шортах и стаскиваю их вниз. Налитая тяжелая плоть мешает сделать это беспрепятственно. Я закусываю губу и помогаю освободить сначала ее. Веду большими пальцами по выступающим бедренным костям. По поджарому животу, дугам ребер. Взгляд Рината тлеет, дыхание учащается. Мне хочется кричать «я тебя люблю». Но пока я разговариваю с ним дрожащими руками, губами и своей нежностью. Опускаю ресницы, чуть сдвигаюсь влево и веду широко открытым ртом выше. Ринат начинает задыхаться. Его бедра приходят в движение. Он трется об меня, как большой кот. Обхватываю его поджарые ягодицы. И замираем так. Ни он, ни я не решаясь сделать следующий шаг. Лишь спустя несколько тактов сердца моего подбородка касаются его пальцы. Запрокидываю голову.
        - Мы можем этого не делать. У нас впереди вся жизнь.
        Может быть. Но мне сорок. И сколько там той жизни осталось? Уж точно мне ее не хватит, чтобы упиться им до конца. Я беру его неумело, но смело. Я беру его и все, вообще все, что эта жизнь мне дает. Я опять падаю, но мне с ним больше не страшно. Я знаю, что там на дне.
        - Нет, нет, подожди…
        Не дает закончить. Отстраняется. И опускается рядом, уткнувшись лицом мне в колени. Его сильная спина дрожит. Я утешающе поглаживаю его трясущимися ладонями. Немного сбитая с толку, не понимающая, что же произошло.
        - Я с тобой хочу.
        Ах вот в чем дело. Зарываюсь пальцами в его волосы и веду, как гребнем.
        - Хорошо… Если ты встанешь, у нас все получится, - снова улыбаюсь.
        Ринат кивает, но делает еще несколько глубоких вдохов, прежде чем встать. Мы ложимся на постель почти синхронно. Лицом к лицу. Но он и тут не торопится приступать к делу.
        - Что-то не так?
        - Нет… Все отлично. Я просто хотел спросить.
        Начало так себе. Ответы на его вопросы зачастую очень сложные, да и вообще прямо сейчас мне меньше всего хочется болтать. С другой стороны, после всего, что между нами произошло, я просто не могу ему отказать. Ни в чем. Поэтому я, стараясь не показать своего разочарования, киваю:
        - Так спрашивай.
        - Если нам не грозит нежелательная беременность… Не могли бы мы обойтись без резинок?
        Я потрясенно моргаю. Хочется спросить - что же ты делаешь, мальчик? Ты хоть понимаешь, что со мной делаешь своим доверием, а?
        Покалывание в носу - явный предвестник слез. Нет, я чистая. И нисколько не сомневаюсь, что у него с этим тоже все в порядке. Наверное, его предложение логично. Мне нужно соглашаться… наверное, нужно, да. Но горло будто перехватывает колючей проволокой. Я откидываюсь на спину и запрокидываю голову к потолку. И почти в тот же миг на меня взбирается Ринат.
        - Это ведь так хорошо, Сашка…
        - Ты… - сглатываю. - Ты с кем-нибудь…
        - Нет! С ума сошла?
        - Тогда откуда тебе знать?
        - Сама смотри… - удерживая вес собственного тела на одной руке, второй он подстраивает меня под себя поудобнее и делает первое поступательное движение. Влажная раскаленная головка проходится по моему самому чувствительному местечку. - Ну, как? Хорошо? - цедит сквозь стиснутые зубы и с шипением толкается в меня снова. - Саша?
        Я со всхлипом чуть развожу ноги. Он проникает глубже. Закидывает руку мне на бедро и отводит его в сторону, открывая меня сильней. Приставляет головку к входу, но не решается на последний шаг. Я жду и жду, когда это произойдет, а оно все никак.
        - Чего ты медлишь? - раздражаюсь я.
        - Ожидаю твоего позволения.
        Когда я первая подкидываю бедра, покалывание в носу становится нестерпимым. Когда нас обоих настигает оргазм, когда Ринат взрывается у меня глубоко-глубоко внутри, слезы вырываются наружу.
        - Сашка… Господи, Сашка… Я, кажется, сейчас подохну…
        - Я тебя тоже люблю… - смеюсь сквозь слезы. Он замирает на долю секунды, но тут же берет себя в руки, делая вид, что ничего такого не случилось. Понимая, что иной, более бурной реакции я, трусишка, могу и не вынести. Может, это и глупо, но мы просто делаем вид, будто признания раз в пятнадцать лет - это нормально. Так, можно сказать - рядовое событие. Подумаешь…
        - Боюсь, теперь нам точно нужно в душ.
        - Не спеши. Полежи так.
        - Зачем? - удивляюсь я.
        - Ты мне нравишься такая…
        - Испачканная?
        - Помеченная.
        - Фу, Орлов, ты настоящее животное, - притворно возмущаюсь я.
        - Угу. Так бы тебя и съел.
        Ринат склоняет темноволосую голову над моей грудью и принимается покусывать соски. А секундой спустя я понимаю, что он полностью во мне окреп и готов продолжать не только прелюдию.
        - Тебе точно тридцать пять?
        - А что?
        - Такая активность в твоем возрасте ненормальна.
        - Надеюсь, это не жалоба?
        - Н-не-е-ет. Ринат. О господи…
        Солнце поднимается все выше и выше. Золотит загорелую кожу Рината и выгоревшие кончики его ресниц, отражается в медных деталях винтажных светильников и люстры. В рассеянных лучах кружат частички пыли. Шевелится занавеска… И каждую деталь я вижу так отчетливо, будто только-только прозрела. Ощущаю себя в моменте. Здесь и сейчас. И это невероятно… невозможно прекрасно. Наконец почувствовать жизнь. До этого я все время бежала. То от кого-то, то сама от себя. И лишь теперь я остановилась. Прожила, прочувствовала каждый момент этой ночи. Теперь, что бы там ни случилось, эти мгновения останутся со мной навсегда. Я пронесу их через всю свою жизнь. Я буду вспоминать их с благодарностью. Даже если Ринат уйдет к другой, более достойной женщине. Это то, что он никогда у меня не отнимет.
        - Я люблю тебя…
        - Я люблю тебя.
        Так сложно. И так просто.
        - Кажется, мы опоздали на работу.
        Запрокидываю голову к потолку и смеюсь.
        - Который час?
        - Скоро восемь. Мне на самом деле нужно вставать.
        Реальность врывается в наш мирок тонкой телефонной трелью.
        - Тебя, кажется, потеряли.
        - Угу…
        - Ринат…
        - М-м-м?
        - А когда это все закончится?
        Конечно, я имею в виду дело отца и то, другое дело, для которого отцовский арест служит прикрытием. Я не глупая, и уже давно поняла, что с ним что-то неладное. Просто, внемля просьбе Орлова верить, я не задаю ему лишних вопросов. И по максимуму держусь в стороне. Впрочем, теперь, когда мне открылась правда об отце, это не так уж трудно. Я не знаю, чего во мне больше - злости на него, любви или боли.
        - Я надеюсь, что скоро, девочка. Я очень надеюсь.
        ГЛАВА 20
        Ринат
        - Ринат Ильич…
        - Да?
        - Вас Быстров требует.
        Отвлекаюсь от компьютера. Тру глаза. Со дня рождения мамы прошел почти месяц. Наш с Сашкой медовый месяц, как я зову его про себя. Это время ничто не может омрачить. Да, только чертова работа. Никогда еще она меня так сильно не напрягала. Вроде бы я все предусмотрел. Агентура работает на отлично. Информация стекается ко мне непрерывным потоком, но нам нужно знать, как и когда произойдет передача данных. В разработке сотни людей. Под плотным подозрением - десяток. Дипломаты, атташе, консулы… Иной раз кажется даже, что я вижу всю картину целиком, но потом понимаю - ни черта. Что-то все равно от меня ускользает. В цепочке, которая выстраивается в голове, отсутствует важное звено. Чтобы его обнаружить, мне нужно уехать. Я и так, не в силах оторваться от Сашки, слишком долго откладывал командировку. Но больше так не может продолжаться. Следует браться за ум. Надо отлипать от нее и заканчивать с этим дерьмом. Ну, сколько меня не будет? Неделю? Две? Это же не проблема. Или…
        - Требует? Ну-ну…
        Закрываю компьютер, но идти к будущему тестю не спешу. Не в том он положении, чтобы что-то требовать. Особенно после того, как я узнал, как Быстров поступил с Сашей. К Ивану Сергеевичу спускаюсь, когда стрелки переваливают за двенадцать.
        - Добрый день. Мне сказали, что вы хотите меня видеть?
        - Какого черта ты впутал в это дерьмо мою дочь?
        - Какое дерьмо?
        - Косишь под идиота?!
        Подхожу к окну, складываю руки на груди. Октябрь в разгаре, на выходные обещали чудную погоду, но пока опять хлещет дождь. Стекла залиты. Пейзаж за окном унылый и серый. Даже разукрашенные осенью деревья словно выцвели, потускнели.
        - Да нет. Это не мое амплуа. В данный момент я уточняю, что вы, Иван Сергеевич, имеете в виду.
        - Мой адвокат видел вас с Сашей! Какого черта, я тебя спрашиваю?! Ты впутал в свою паутину меня, но тебе этого показалось мало?! Теперь еще и моя дочь понадобилась? Она-то что может знать?
        - Ничего. Поэтому Сашу я, как вы выразились, ни во что не впутывал. Да и если на то пошло, Иван Сергеевич, вы мне тоже не особо помощник.
        - Так какого черта ты меня здесь держишь?! Я рассказал все, что мне известно. Я сделал все, что ты просил. Выполнил все наши договоренности.
        - Через ваше ведомство идет утечка крайне важных…
        - Да я уже тысячу раз это слышал, сукин ты сын! - Быстров вскакивает и шагает ко мне, красный, как помидор. - Я тебя спрашиваю, каким боком моя дочь к этому дерьму! Чего ты от нее хочешь?
        - Во-первых, смените тон, если хотите продолжить наш разговор. А во-вторых, я еще раз повторяю, наши отношения с Сашей абсолютно никак не связаны с порученной мне работой.
        - Не связаны, значит? Тогда какого черта ты трешься возле моей дочери?
        - Почему мужчина проявляет интерес к женщине?
        - Интерес? Какой такой интерес? Тычинки, пестики?
        Наверняка, если бы мог - он бы сейчас вцепился мне в глотку. Пожимаю плечами. Продолжать беседу в таком тоне я не собираюсь.
        - Что ты ей про меня наплел?
        Ах, вот оно что. Наконец мы подобрались к сути. Последний месяц Сашка игнорирует звонки отца. Мне это доподлинно известно, хотя разговоров на эту тему Саша старательно избегает. Вообще любых разговоров о плохом. Она как будто боится, что это нарушит установившуюся между нами гармонию. Наше тихое неокрепшее счастье.
        - Ничего. Это не в моих интересах.
        - А что в твоих? - стискивает зубы Быстров.
        - Её благополучие. Не слишком пафосно?
        - Да кому ты вешаешь лапшу…
        Вздыхаю.
        - Иван Сергеевич, назовите мне хоть одну причину, по которой бы я так рьяно прикрывал вашу задницу. Страховал вас, помещал под арест так, чтобы до вас не могли добраться и не могли подставить, когда там такая заваруха, что… сами понимаете.
        - Не понимаю! Тебя послушать, так ты ангел.
        Быстров еще петушится, но его голос уже не звучит так задиристо. И смотрит он на меня внимательней. Цепко, пробирая взглядом до костей.
        - Далеко нет. Но я люблю вашу дочь и ради ее спокойствия… как бы это сказать? Готов на многое.
        - Ты? Любишь? Мою Сашку?
        - Люблю. И очень давно. Так что, вы, уж будьте так добры, облегчите мне задачу. Просто пересидите. В игре замешаны большие люди. А вы самый лучший козел отпущения из всех возможных.
        Быстров откашливается. Чешет голову. Его взгляд насквозь прошит недоверием. Но еще он такой… словно пришибленный. Не ожидал. Понимаю, что не ожидал. Потому и прощаю. Тон, фамильярность, все то, чего другим бы не спустил ни за что.
        - А раньше ты, значит, этого сказать не мог?
        - Да я и теперь не считаю, что поступил верно. Просто вы задергались, а сейчас… В общем, это лишнее.
        - Хм-м…
        Вот и поговорили.
        - Что-нибудь еще?
        - Почему она ко мне не приходит? Это тоже часть твоего плана? Ей что-нибудь угрожает рядом со мной?
        - Нет. Саша не приходит, потому что на вас обижена. Она узнала детали своего похищения и… - пожимаю плечами.
        Быстров недоуменно соединяет брови:
        - Детали… - повторяет он, прежде чем с его лица сходят все краски, и оно становится белым-белым, как полотно. - Черте что. Столько лет прошло! Да какая разница… - бессвязно бормочет он. - А ты-то откуда…
        - А я все про нее знаю, Иван Сергеевич. Говорю же, у нас с Сашей долгая история.
        Быстров растерянным движением ведет ото лба к макушке. У него размашистая рука с не слишком длинными, будто наспех высеченными пальцами. И сейчас эти пальцы дрожат. Глядя на него, такого нового и разбитого, моя злость совершенно неожиданно трансформируется во что-то другое. Невольно я начинаю задумываться о том, как бы поступил, оказавшись на его месте. Смог бы признаться своему ребенку, плоти от плоти своей, в том, что это я, пусть и косвенно, виноват в том, что с этим самым ребенком случилось? Нашел бы в себе силы? Не дай бог встать перед таким выбором. Не дай бог…
        - Так это ты ей сказал?
        - Получается. Не специально. Просто не знал о том, что она не в курсе.
        - Выходит, Сашка до сих пор возвращается к тем событиям?
        Быстров выглядит по-настоящему раздавленным. На белом лице проступают некрасивые красные пятна. Еще не хватало, чтобы он мне тут окочурился.
        - Иван Сергеевич, думаю, сейчас вам лучше прилечь.
        - Возвращается?!
        - Прямо сейчас у Саши все хорошо, - уклоняюсь от ответа. - И я намерен сделать все, чтобы так оно и было.
        - А я ведь даже не нашел тех щенков.
        - У вас не было нужного доступа к информации.
        - Нашел бы - в землю зарыл… Своими руками бы, зубами вспорол им глотки.
        Иван Сергеевич вряд ли осознает то, что я нахожусь рядом. Его слова предназначаются не мне. Скорей всего, он сам с собой разговаривает. Наверняка не в первый раз.
        - Можете считать, что я это сделал за вас.
        Быстров осекается. Трет лицо руками и медленно их отводит, глядя на меня уже совсем по-другому. Пожимаю плечами:
        - У нас с Сашей очень долгая история, я уже говорил.
        Понимая, что на сегодня хватит с нас откровений, сворачиваю разговор и уверенно шагаю к двери. В спину прилетает запоздалое:
        - Удивительный ты человек.
        Оборачиваюсь:
        - Что выросло, то выросло.
        - Скажи ей, что мне очень жаль.
        - Думаю, вы скоро сами сможете ей все сказать. Сашка не умеет долго обижаться. Она вас любит.
        Возвращаюсь к себе. На телефоне - пропущенный от Саши. В последнее время она стала мне иногда звонить. А раньше - стеснялась. Говорила, смеясь, что не хочет меня отвлекать от шпионских дел. Как будто мне для этого нужно слышать ее голос. Глупая…
        Тянусь к трубке, но как раз в этот момент дверь в кабинет открывается.
        - Привет. У меня хорошие новости.
        - Да?
        - Угу. Легенда сама нашла тебя. Ты знал, что в Д* планируется концерт Ли Сеймур?
        Ли Сеймур - оперная дива. А еще - она мое прикрытие, когда того требуют обстоятельства. Давным-давно мы запустили слушок о том, что мы - любовники. Да-да, иногда решение самых сложных задач - весьма и весьма простое. К похождениям мужиков во всем мире до сих пор относятся снисходительно. Даже к слабостям таких персонажей, как я.
        Я моментально включаюсь в игру.
        - Когда?
        - В следующую пятницу. Что скажешь?
        - Я буду. Предупреди Ли. И организуй нам после встречу в посольстве. Все равно, под каким предлогом.
        Откидываюсь в кресле. Состояние, которое я испытываю, предвкушая скорую охоту, сродни наркотическому опьянению. Мой организм перестраивается в момент. Органы чувств обостряются до предела. Мозг включается на полную мощность, будто компьютер, выведенный из режима сна движением мышки.
        - Что-нибудь еще?
        - Нет. И знаешь, я, наверное, выпаду до понедельника.
        - Хочешь взять выходной?
        - Да. Прямо сейчас и возьму. Нужно… кое-что уладить.
        Уладить вопросы с Сашкой. Я не уверен, что она обрадуется моей командировке. Не думаю, что она готова к испытаниям наших отношений. Даже таким несерьезным. Бог его знает, как она вообще отреагирует. Хотя… имея общее представление о том, чем я занимаюсь, Сашка не может не понимать, что это требует моих отлучек.
        Выдыхаю и все-таки тянусь к трубке. Звоню. Но она сбрасывает. Пара у нее, что ли? Подтверждая мои догадки, следом приходит сообщение:
        «Я на лекции. Перезвоню через 15 мин».
        «Это последняя?»
        Я уже успел выучить Сашкино расписание наизусть, поэтому уточняю скорей для проформы. Чтобы не пугать ее лишний раз своей… эм… осведомлённостью о ее жизни.
        «Ага».
        «Я за тобой заеду».
        «Как скажете, мой господин».
        «А потом надеру задницу. За провокацию».
        «Одни обещания».
        Улыбаюсь, как идиот, и откладываю трубку в сторону. Наш флирт может длиться бесконечно. Натыкаюсь взглядом на не скрывающего своего интереса зама.
        - Что-нибудь еще?
        - Нет. Просто… Непривычно.
        Видеть меня таким. Да это и дураку понятно. На работе я совсем другой. Бесстрастный и холодный.
        - Иди, Стас. Займись делом.
        - Есть, займись.
        От офиса до Сашкиного универа по лужам уходит гораздо больше пятнадцати минут. Но она терпеливо меня дожидается. Раскрыв зонт, шагает, старательно обходя лужицы. Ветер треплет полы ее пальто и раздувает волосы. Те хлещут по лицу, Сашка морщится и отводит пряди плечом. Руки заняты сумкой, стопкой каких-то бумаг и, само собой, зонтом. Выхожу ей навстречу, под дождь. Который из вполне приличного превратился в мерзкую дробную морось. Помогаю ей устроиться в салоне.
        - Что-нибудь случилось? - улыбается Сашка, достает салфетки, которые растыкала по всей моей машине, трет лицо.
        - Нет. Почему сразу случилось?
        - Потому что еще только час, а ты уже свободен! Или нет? - осекается и, отлипая от своего отражения в зеркале, смотрит прямо на меня. А я почему-то тушуюсь. Идея поехать в деревню к Артему уже не кажется мне такой замечательной. В конце концов, Сашка наверняка побывала на самых лучших курортах мира, что ей та Тмутаракань?
        - Я вот подумал, может, ну его все?
        - Что именно? - Сашка закусывает губу, с трудом скрывая свое веселье. Залипаю на ней такой.
        - Давай куда-нибудь рванем, а? Хоть на пару дней.
        «Побудем вместе, насытимся друг другом, потому что потом я уеду, и хрен его знает, на сколько затянется этот отъезд». Последнее я не произношу вслух. Просто знаю, что новость о моей отлучке ее расстроит. И не хочу портить время, которое у нас осталось.
        - Есть какие-то конкретные предложения?
        - Думал сгонять к Артему в деревню. Там красиво. Древние крепости, храмы. Очень аутентично, но если ты пас…
        - Почему? Я очень даже не против.
        - Правда?
        - Ну, конечно.
        - Не знаю, как там с условиями.
        - Господи, Орлов, прекрати. Ты как будто не знаешь, что…
        - Что?
        - Что я с тобой и на жизнь в шалаше согласна, - шепчет Сашка и отворачивается, сделав вид, будто ей и дела нет до того, что своими словами она меня просто под дых бьет.
        ГЛАВА 21
        Саша
        Предложение Рината неожиданно сильно меня захватывает. Хотя почему неожиданно? Иной раз мне кажется, я соглашусь вообще со всем, что бы он мне ни предложил. Позовет с собой на дело - пойду. Скажет «прыгай с крыши» - прыгну. Да-да, это неправильно. Знаю. И вообще никуда не годится. Но… мне кажется, если бы я его попросила о том же - Ринат и сам бы не раздумывал ни секунды.
        Вы хотя бы представляете, как это - жить, осознавая, что у тебя за спиной - огромные-огромные крылья? Что, как бы ты ни оступилась, сколько бы сбивающих с ног испытаний ни выпало на твою долю, эти крылья тебя всегда подхватят? Укроют. И защитят. Нет? Я тоже не представляю. Я только-только начинаю свыкаться с мыслью, что это вообще возможно. Наташка надо мной смеется, а сама внимательно вглядывается в глаза, гадая, чего мне это осмысление стоит. Каких внутренних ресурсов. Потому что это все-таки нелегко. Верить. Это значит сломать себе, прежней, хребет и вот такой, полуживой, сигануть в пропасть неизвестности.
        - Платье, наверное, не надо?
        - Нет. Бери что-то удобное. И поторопись, хорошо? Хотелось бы добраться засветло.
        - Тогда оденься, Христа ради! - я запускаю в Орлова скомканной футболкой и вызывающе подпираю бока.
        - А то что? - улыбается этот провокатор. - Я тебя отвлекаю?
        - Ха! - задираю нос и отворачиваюсь к небольшой сумке, в которую мы складываем свои нехитрые пожитки. Делаю вид, что поправляю кое-как сложенную им парку, а сама кошусь на его отражение в зеркале. Орлов страшно довольный собой. Ухмыляется, послушно натягивает футболку. И от каждого движения мышцы на его руках и груди обозначаются под кожей четче. Вряд ли мне когда-либо надоест это зрелище. Рот наполняется слюной - так хочется очертить языком каждую выпуклость на его коже, каждую впадинку. Провести по ярко выраженным косым мышцам пресса, толкнуться в аккуратную лунку пупка и…
        - Саша… - звучит хриплый голос. - Девочка, ты играешь с огнем.
        - Не знаю, как тебе удается каждый раз заставлять меня краснеть.
        - Это талант.
        - Ага, - кисло замечаю я. - Ну, все, я готова.
        Однозначно нам следует поторопиться, потому что я не могу находиться с ним в непосредственной близости от кровати и не думать о том, как замечательно в ней можно провести время. Мы вместе чуть больше месяца, но, как оказалось, этого срока совершенно недостаточно, чтобы насытиться друг другом. Так, лишь на скорую руку перехватить, чуть утоляя голод. Ринат очень много работает, поэтому времени только на нас остается не так уж много. И мы пытаемся в него вместить столько всего… Заняться чем-то полезным вместе - приготовить обед или посмотреть фильм, потренироваться или просто поболтать, обсудив какие-то планы, заняться любовью, в конце концов, встретиться с близкими! Но этого катастрофически мало нам обоим. Наверное, он тоже это понимает. Потому и вырвался.
        - И что, никаких звонков и никакой почты? - недоверчиво интересуюсь я, когда мы уже устраиваемся в его машине.
        - Утомил я тебя с этим?
        - Да нет. Я же понимаю, что это твоя работа. Просто у нас такой период в отношениях, когда хочется постоянно быть рядом.
        - Период, значит? - ухмыляется Орлов.
        - Ну, ты же не думаешь, что так будет всегда, правда?
        Он молчит и только на меня в полупрофиль смотрит. А на дне его глаз - смешинки. Их мне тоже нужно переварить. Ведь так не бывает, правда? Так уже есть…
        - Черт, ну и заторы. Я думал, успеем проскочить.
        Киваю. Я уже сама тысячу раз прокляла эти чертовы пробки, из-за которых Ринату приходится то и дело дергать машину. Газ - тормоз, и снова газ.
        - Что-то ты совсем зеленая. Укачало?
        - Угу. Как будто токсикоз.
        - Тебе-то откуда знать, как это…
        Сглатываю. Меня уже даже не мутить начинает, хуже. Делаю глубокий вдох, чтобы удержать в себе нехитрый завтрак.
        - Черт, Саш, прости. Я ляпнул что-то, не подумав.
        Довольно часто я размышляю над тем, стоит ли ему сознаться в том, что на самом деле привело меня к бесплодию? Ведь важен сам итог. А не то, что ему предшествовало. Но эта ситуация наводит меня на совсем другие мысли. На мысли о том, что таких случаев будет еще великое множество. И чтобы их избежать, лучше все-таки кое-что прояснить.
        - Да брось. Ну, сказал и сказал.
        - Я не хотел причинить тебе боль.
        - Я знаю.
        Знаю. Но это один черт больно. Хотя уже и не так, как раньше.
        - Прости, - повторяет Ринат.
        - Ты спросил, откуда я знаю.
        - Да брось, Саш!
        - Нет-нет. Я должна сказать. Я… На самом деле я была беременна. Понимаешь, когда меня нашли, было уже поздно проводить какую-то профилактику. Прошло слишком много времени…
        Я заставляю себя на него смотреть. И потому вижу, как наполняется мутью его взгляд, как вздуваются желваки на скулах и как красивые губы сжимаются в тонкую бескровную линию.
        Это последняя моя тайна. Но я не знала, как сильно она на меня давит, пока не выложила ему все, как есть. А впрочем, еще не все.
        - Детка… - сипит он, и мы оба вздрагиваем, когда нетерпеливый идиот из машины сзади резко жмет на клаксон. Оказывается, уже давно включился зеленый, и только мы одни, погруженные друг в друга и в этот непростой разговор, того не замечаем. Орлов матерится под нос, проезжает пару метров, чтобы вновь уткнуться в хвост пробки.
        - Ну, а поскольку никаких детишек у меня нет, ты, наверное, уже понял, что я тогда сделала аборт. - Издевательский тон - моя защитная реакция. Почему бы и нет? Ведь я над собой потешаюсь. - К слову, бытует мнение, что это большой грех. И что бесплодие - своего рода наказание. А что по этому поводу думаешь ты?
        - Сашка, прекрати! - рычит Ринат. Бросает руль, обхватывает ладонями мою голову и вперемешку с короткими жалящими поцелуями шепчет: - Прекрати, слышишь?
        - Прости… Прости, - прячу лицо у него на шее, ненавидя себя за то, что так безобразно срываюсь. И глупости всякие говорю, чтобы скрыть боль. Как будто это возможно.
        - Я ведь даже не знаю, кто стал его отцом. Да и какая разница? Я их всех люто ненавидела… И пусть ребенок был ни в чем не виноват, я не жалею, что от него избавилась. Может быть, я чудовище…
        - Нет!
        - Нет?
        - Нет. Никакое ты не чудовище. Не льсти себе, - вымучивает шутку Ринат и даже, наверняка пересилив себя, растягивает губы в улыбке. Все это выглядит неестественно и натужно, но я все равно смеюсь. Не знаю, как у него получается каждый раз находить в разговоре со мной настолько верные и правильные слова.
        - Господи, Орлов, ты настоящий уникум. Где вас таких делают?
        Он улыбается чуть более по-настоящему, сгребает мою руку и вновь давит на газ. Во всем этом разговоре есть два существенных плюса - во-первых, между нами больше не существует тайн, а во-вторых - после такой встряски моя тошнота уходит, будто ее и не было. А потом и пробки остаются позади.
        Чем дальше мы отъезжаем от города, тем чище становится небо. Куда ни посмотри - леса-поля, щедро позолоченные осенью. Километров через пятьдесят я открываю окно - мне её мало видеть. Я хочу ею дышать. Этой сказочной нашей с Ринатом осенью. Несмотря ни на что, я испытываю странное умиротворение.
        - Я думаю, что, возможно, мне стоит поговорить с отцом.
        Ринат кивает.
        - Мы сегодня с ним виделись. Он как раз интересовался, почему ты не отвечаешь на его звонки.
        - А почему он у тебя об этом спрашивал? - удивляюсь.
        - Потому что его адвокат видел нас вместе и сделал соответствующие выводы.
        - О… И что ты ему сказал?
        - Все, как есть. А потом добавил, что ты не сможешь на него долго обижаться. И, как видишь, угадал.
        - Кто-то успел хорошо меня изучить.
        - Не сомневайся. Еще пятнадцать лет назад. У этого парня уникально работающие мозги. Помнишь?
        Киваю, не в силах сдержать улыбку. Отворачиваюсь к окну. Мы на возвышенности, с которой открывается шикарный вид на раскинувшуюся чуть ниже долину. Златоглавые соборы и купола. Есть что-то завораживающее в этой картинке. Меня окутывает чувство странного благоговения.
        - Как красиво, Ринат. Ты только посмотри!
        - Хочешь, остановимся?
        Раздумываю лишь секунду. Он притормаживает, но я накрываю его ладонь, лежащую на коробке передач, своей и качаю головой из стороны в сторону:
        - Нет. За выходные мы здесь все успеем облазить. А пока лучше и впрямь поторопиться.
        - Знать бы еще, куда ехать. Я ж тут у Тёмы в первый раз.
        Улыбаюсь, всерьёз не воспринимая его бурчания. Просто не могу поверить, что у Орлова могут возникнуть трудности хоть с чем-то. Он же… Орел! А Орлу с высоты полета все-все видно. На много-много километров вперед. Может, кому-то мои мысли покажутся глупой фантазией женщины, помешавшейся на своем мужчине, но мне все равно. Я знаю, что права. Есть что-то нечеловеческое и потустороннее в способностях Рината. В его великодушии. В его огромном сердце.
        - Ну, если я все правильно понял, это здесь… Да уж.
        Ринат явно не в восторге. Я же, напротив, полна воодушевления. Толкаю дверь, не спеша выхожу из машины, с интересом оглядываюсь по сторонам. Нашим глазам открывается деревянное двухэтажное здание, чуть в стороне - высокий амбар, а за ним - невзрачные халупки. То ли вагончики, то ли… Я даже не знаю, как это назвать. Шагаю вперед. Слышу, как за спиной Ринат разговаривает с кем-то по телефону.
        - Да! А я тебе что говорю? Мы уже здесь. В каком смысле? Ты сам нас звал! Почему не предупредили? Сюрприз хотел сделать, почему же еще! Эй, Саш, не ходи туда. Слышишь?
        Киваю, даже не обернувшись, а сама залипаю на открывшейся взгляду картине. Возле костра, разведенного в небольшом дворике между халуп, собралась странного вида компания.
        - Здрасте… А вам кого? - интересуется веселый парень. Вместо одной ноги у него - культя, на которую я стараюсь не пялиться.
        - Нам Артема Орлова.
        - Пойдем, Саш, - ложится на спину рука Рината, - он сейчас подскочит.
        - А вы ему кто? - интересуется другой мужчина, гораздо более старший на вид. Стараюсь не дышать - ветер в мою сторону, а пахнет он вовсе не розами.
        - Я его брат. Ринат. А вы…
        - Я - Лупатый, а это - Данька, Олигарх и Джим Бим. Мы тут это… как бы сказать?
        - На передержке у Артема, - радостно скалит зубы Данька - тот самый парень без ноги.
        - Мы что тебе - псы какие-нибудь? На передержке! - бьет по хлипкому, сделанному из фанеры столу Олигарх, так что подскакивают расставленные на нем рюмки и нехитрая закуска. Малосольные огурчики, запеченная картошка, колбаса.
        - Да ладно, Олигарх, не бузи.
        Переглядываемся с Ринатом, однако прежде, чем успеваем понять, какого черта здесь вообще происходит, замечаем спешащего к нам Артема.
        - Сча нас спалють, - со страшным говором резюмирует Лупатый, наводя на мысли о том, что подобного рода попойки Артемом не поощряются. С каждой секундой становится все любопытнее. Меня захватывает профессиональный интерес. И пока Ринат с Артемом здороваются и пытаются прийти к согласию о том, стоило ли нам сообщать о своем приезде, я разглядываю наших новых знакомых. По лицу я много чего могу понять о человеке - недаром ведь я - один из лучших в своем деле спецов. А тут, к тому же - занятно. Где еще я таких колоритных персонажей встречу?
        - Эй, что ж, мы даже и не обнимемся? - выводит меня из задумчивости Артем и распахивает объятья. Я уже почти привыкла к тому, что у них в семье так заведено, поэтому шагаю в них без колебаний.
        - Привет. Не хотела мешать вам собачиться.
        - Пустяки. Тебя я, милая, всегда рад видеть.
        - Эй! Руки, Артем, я же предупреждал.
        Ринат вроде шутит, а вроде и нет. Артем театрально закатывает глаза, но руки послушно убирает. Смотрит то на нас, то за спину, на своих подопечных.
        - Знаете, вы идите, мой дом вот по той дорожке в тупике. А я… задержусь. Мне кое с кем переговорить надо.
        Ага. Прав был Лупатый. Взбучки им точно не избежать. Прячу улыбку. А потом Ринат обнимает меня за талию, и мы возвращаемся к брошенной посреди дороги машине.
        - Как думаешь, кто все эти люди?
        - Бомжи… - хмурит брови Орлов. - Осталось только понять, каким к ним боком мой брат.
        - Хм…
        - Что?
        - Ну, допустим, Данька, Джим Бим и Лупатый… Первого я пока не просчитала, второй - наркоман в завязке, третий - после отсидки. А вот Олигарх… никакой он не бомж.
        - Это ты по кличке определила?
        - Нет. По лицу. Я же физиономист. Помнишь? Один из лучших, надо сказать, - добавляю обиженно.
        Иной раз мне кажется, что Орлов в своей крутости совершенно забывает о том, что я, в общем-то, тоже ничего. Единичный в своем роде специалист.
        Пока я барахтаюсь в своих обидах, Ринат резко бьет по газам.
        - Эй, ты чего? Кто-то под колеса выскочил?
        - Сашка, я дурак!
        - Неужели?
        - Кретин полный. Мне же ты нужна.
        - Я думала, с этим мы уже давно определились.
        - Да-да, но я о другом. Ты мне как спец нужна. В том деле, что я сейчас веду.
        ГЛАВА 22
        Саша
        - И ты даже расскажешь мне, что это за дело? - дразню Рината.
        - Нет. Этого я сделать не смогу.
        - Но ведь, в противном случае, я вряд ли смогу тебе помочь.
        Орлов смотрит на меня с сомнением, закрывает глаза и медленно качает головой из стороны в сторону:
        - Сможешь. Я только подумаю, как лучше это все провернуть. Зря я вообще сейчас завел этот разговор.
        - Ну, почему же? Мне польстило.
        - Что именно? - усмехается он и глушит мотор. Нашим глазам открывается домик. Совсем небольшой. Старый, но ухоженный. Весь утопающий в цветах. Пестрых хризантемах и астрах.
        - То, что ты решил, будто я достойна стать частью твоей команды.
        Ринат смотрит на меня долго-долго. Его взгляд абсолютно пустой. Мне трудно догадаться, о чем он думает, и от этого становится как-то не по себе.
        - Знаешь, если ты поняла это только сейчас, у тебя явно что-то не то с мозгами. Может, ты вовсе не такая умная, как принято считать!
        Орлов не орет, нет. Просто к концу тирады его голос холодеет настолько, что все кругом будто покрывается льдом. Облака на небе замедляют свой бег, ветер стихает в кронах и даже воздух, даже воздух начинает потрескивать, как это бывает лишь в лютый мороз. Жутко… Но почему-то именно такая его реакция усмиряет мой страх.
        - Может, ты и прав, - соглашаюсь я. - Но ведь на дураков не обижаются. Это закон. Ну же! Не дуйся…
        - Ты меня доконаешь, - вздыхает он, но послушно распахивает объятья, так что я с большим комфортом устраиваюсь у него на груди. Ухом прижимаюсь к сердцу. И слышу размеренные «бам… бам-бам».
        - Я просто никак не привыкну. Это сложно.
        - Знаю. Потому и терплю. Но видит бог, Саш, от моего терпения ничего не осталось.
        - Ты и так долго держался, - соглашаюсь со смехом. Удивительно то, как скачет мое настроение. Я словно на американских горках. Вверх-вниз. Так, что дух захватывает.
        - Пятнадцать лет, - подтверждает он.
        - Ну, голубки! В дом пойдем, или тут стоять будете? - прерывает нашу идиллию веселый голос Артема.
        - Да я уж и не знаю, рад ли ты нас видеть.
        - Рад! Еще как. А вот предупредили бы - так я бы такую встречу вам организовал! Пир на весь мир закатили бы.
        - И Лупатого бы с Джимом Бимом позвал? Это кто вообще?
        Артем отмахивается. Говорит, что так… никто. Жить им негде, а тут места полно для ночлега.
        - И что? Как долго они еще будут сидеть на твоей шее?
        За разговором мы проходим в дом. Внутри он такой же маленький, как и снаружи. Я с интересом осматриваюсь. Пока не похоже, что нам удастся выбить отдельную комнату. Даже интересно, как отреагирует Ринат, когда это поймет. Закусываю губу, чтобы не рассмеяться.
        - Пока не решим вопросы с их документами.
        - Ах, ты еще и в этом им помогаешь.
        - Подумаешь, нанял юриста… Слушай, чего ты завелся? Это вообще не твоего ума дело.
        - Ага. Как же! Да среди них кого только нет. Наркоманы, уголовники. Укокошат тебя, и пикнуть не успеешь.
        - Ты что, их уже пробил?!
        - Да у них это на рожах написано. Саш, скажи!
        - Не втягивай меня в ваши разборки, - отмахиваюсь.
        - И что же у них написано? - упирает руки в бока Артем.
        - Саш, скажи ему, я серьезно!
        - Хочешь проверить мои догадки? - вздергиваю брови. - Думаешь, я ошиблась?
        - Да нет же! Это чисто для моего непутевого брата.
        - Ну, ладно. Хотя какой же он - непутевый?
        - Вот именно, - бурчит Артем.
        - Так вот, Джим Бим - наркоман. Кололся лет… десять. В завязке долго. Но дается ему это нелегко.
        - Верно, - кивает Артем, глядя на меня с открытым ртом.
        - Лупатый сидел. Ходок много. Разбой, грабеж. Что-то такое. Попал, наверное, еще по малолетке. И закрутило.
        - А Олигарх?
        - Ну, не зря же ему дали такую кличку. С другой стороны, он не из тех, кто на дно опускается в поиске острых ощущений, значит…
        - Что?
        Смотрю на ошарашенного Артема и с улыбкой заканчиваю:
        - Значит, мужика хандра одолела. В депрессии он. Ему бы психолога хорошего. А не водку с бомжами жрать. Так, что? Я права?
        - Права, - кивает пришибленно и тут же спешно добавляет: - А вообще у нас алкоголь под запретом.
        - Да тут у вас целая коммуна, как я посмотрю. Со своими правилами и уставом, - удивляется Ринат.
        - Может, и так!
        - Тём, да ты не пыли. Я же тебя не отговариваю. Если ты чувствуешь, что занимаешься нужным делом… Дерзай. Просто осторожней, ага? Контингент тут у тебя специфический.
        Кошусь на погремушку, закатившуюся в угол… Кажется, даже Ринат еще не понимает, насколько специфический здесь контингент.
        - А детей ты тоже берешь под опеку?
        - Не-а.
        - Молодых матерей?
        - Нет. Почему ты спрашиваешь?
        Интересно, осознает ли Артем, каким настороженным выглядит? Например, тот же Ринат в момент просекает, что мой интерес не праздный.
        - Да так. Просто. Слушай, может, ты все же покажешь, где мы можем разместиться, и я состряпаю нам чего-нибудь на ужин? Не знаю, как вы, мальчики, а я ужасно проголодалась.
        И правда! То ли свежий воздух так на меня действует, то ли что-то еще, но… и аппетит проснулся, и хорошее настроение.
        - Конечно. Проходите в зал. Это все Ринат виноват - присел мне на уши.
        - В зал? - с кислым видом переспрашивает Орлов.
        - В спальне кровать-полуторка. Вы не поместитесь. А в зале диван раскладывается. Правда, пара пружин торчит.
        - Даже не знаю, что хуже. Узкая кровать или впивающиеся в зад пружины.
        - Ну, извините, - в который раз повторяет Артем, - я гостей не ждал. Не то бы подготовился к визиту вашей царской задницы.
        Орлов растягивает губы в белоснежной улыбке. Провокатор!
        - Прости, что мы тебе на голову свалились.
        - Ты тут ни при чем, конфетка.
        Чтобы позлить брата, Артем обхватывает меня за талию и подталкивает к входу в комнату. Щиплю его за бок, но руку не сбрасываю. Мне тоже хочется немного подразнить Рината. Уж больно мне нравится ревность в его исполнении.
        - Ну, как?
        Ничего так. Даже интересно. Два окна. Перед ними стол, накрытый расшитой скатертью. У глухой стены - тот самый диван. На противоположной - телевизор. Единственная деталь, привносящая в интерьер комнаты дух современности. А в углу - иконы. Десятки образов. Самых разных - маленьких и больших. Очень старых, потемневших от времени, и более новых.
        - Вот уж не думала, что ты религиозный.
        - Да это от прежних хозяев осталось. Рука не поднялась снять.
        Киваю. И будто прикованная, веду взглядом от одной иконы к другой. С интересом разглядывая.
        - Ты располагайся, а мы, если что, будем в кухне.
        Киваю, даже не оборачиваясь. Шаги за спиной отдаляются… Где-то неподалеку хлопают дверцы кухонных шкафчиков, звенит посуда, шелестят голоса, а я все стою и стою. Так странно. Трясу головой и отхожу в сторону. Быстро переодеваюсь в спортивный костюм - в доме немного прохладно. Когда выхожу из комнаты, в кухне уже вовсю кипит работа. Артем успевает растопить печь и раздобыть угощения. Спелые помидоры, перцы, огурцы. Квашеную капусту и грибочки. Под которые жареная картошечка, которую готовит Ринат, идет за милую душу. На то, чтобы накрыть деревенский ужин, уходит каких-то полчаса. С аппетитом набрасываемся на еду, болтаем и смеемся. А еще пьем! Вполне приличную самогонку.
        - Не жалеешь, что мы сюда приехали? - спрашивает Ринат, прежде чем с Артемом выйти из-за стола «на перекур».
        - Нет. Что ты. Я в полном восторге. Только устала немного.
        - Иди, отдыхай. Я скоро приду. Тём, ты нам постель выделил?!
        - В шкафу на второй полке. Берите, что нужно.
        Пока братья дышат свежим воздухом, я умываюсь, стелю постель и ныряю под одеяло. Ежусь, потому что простыни достаточно прохладные, а я уже здорово согрелась у печной грубы. И в секунду проваливаюсь в сон. Сквозь дремоту слышу, как в зал возвращаются мужчины.
        - Саш, мы тебе не помешаем, если посмотрим футбол?
        Не открывая глаз, заверяю, что ни в коем случае не помешают, и, перевернувшись на другой бок, опять засыпаю. Мне снится что-то ужасно приятное. Или не снится… С трудом возвращаюсь в реальность. Сквозь приоткрытые ресницы вижу, что футбольный матч в самом разгаре, и Артем, сидящий на полу в паре метров, полностью им поглощён. А вот Ринат… Когда он успел запустить руку под мою кофточку? Как вообще посмел, ведь мы же в комнате не одни! И пусть в ней царит сумрак, подсвеченный лишь голубоватым светом, идущим от телевизора… Шершавые пальцы скользят вверх по груди и задевают вершинку. Мое дыхание обрывается. Ринат понимает, что я не сплю. Конечно же, понимает, но не только не останавливается, но и заходит еще дальше. Сжимает пальцы сильней. Осторожно выкручивает. Закусываю край одеяла, чтобы не застонать вслух, и невольно подаюсь попкой назад. Он целует меня в затылок. Даже если Артем сейчас повернется, со стороны это будет выглядеть обычной нежностью… Ага, если не знать, где сейчас Орловские загребущие руки.
        - Вы только посмотрите на эту реактивную скорость! - кричит комментатор.
        Я замираю, потому что, в отличие от футболиста на экране, Ринат, кажется, вообще не спешит. Напротив, он выпускает мою грудь из ладони и начинает неторопливый спуск вниз. Он поглаживает мои ребра, ведет по линии живота к бедру. Замирает на толстой резинке спортивок.
        - Месси на фланге, смещается в центр… Его преследуют сразу два защитника Баварии, но он с успехом их обходит!
        Пальцы Рината проникают дальше. Задевают напряженный клитор, и с моих губ все же срывается тихий стон.
        - Пойду, покурю, пока ничего интересного! - вскакивает Артем.
        Ну конечно, ничего, всего-то решающий…
        - Гол! - заходится криком комментатор.
        Хлопает входная дверь, штаны опускаются к коленям, Ринат безошибочно находит вход и погружается в меня одним слитным тягучим движением.
        - Ты чудовище… Устроил такое при брате…
        - Он ничего не видел, - цедит Орлов сквозь стиснутые зубы. - Прогнись…
        А меня не нужно просить. Я, может, тоже чудовище. И мне ни капельки не стыдно. Пусть даже Артем догадался о том, что происходит под одеялом. Напротив, это добавляет происходящему неимоверной пьянящей пикантности. Плавные движения бедер сменяются более интенсивными. Интенсивные - почти нестерпимыми. Диван скрипит, спинка бьется о стену, я взрываюсь, впиваясь зубами в ладонь Орлова. И чувствую, как он в тот же миг выстреливает глубоко-глубоко во мне.
        - Ты совершенно аморальный, беспринципный тип.
        - И тебе это нравится.
        Да! Мне это нравится, только… как теперь смотреть в глаза Артему? Последний вопрос я произношу вслух.
        - Как-как? Он взрослый мужик. Вряд ли ты его хоть чем-нибудь удивишь.
        Ринат ухмыляется, перекатывается на бок и протягивает мне пачку салфеток. Я наспех привожу себя в порядок и на удивление снова очень быстро проваливаюсь в сон.
        Следующие дни мы проводим, как настоящие туристы. Артем много знает о здешних местах, поэтому нам даже гида не нужно. Он сам - отличный рассказчик. И человек. В особенный восторг меня приводит посещение одного из монастырей. Мы долго бродим по его территории, а потом, как-то не сговариваясь, решаем подняться в одну из церквей. В ящике на входе - платочки на любой вкус. Очевидно, для таких незадачливых туристок, как я. Выбираю небесно-голубой. Повязываю на голову. Ринат с Артемом терпеливо ждут, разглядывая красивую роспись в притворе. В храме никого. Звуки наших шагов отражаются от стен и растворяются где-то под куполами. У меня в руках всего одна свеча. Но я не знаю даже, есть ли какой-то смысл ее ставить, когда служба уже давно закончена. И вообще, можно ли… Пока Ринат с Артемом разглядывают резной иконостас, я подхожу к первому попавшемуся подсвечнику. Зажигаю свою свечу от дрожащего пламени лампады. Что обычно говорят в таких случаях?
        - Я для себя ничего не прошу… Просто помоги мне сделать его счастливым. Пожалуйста… Если можно.
        ГЛАВА 23
        Саша
        - Ты не хочешь уезжать, - говорит Ринат, внимательно на меня глядя.
        - Здесь так хорошо. И ты только мой.
        Признания, которые еще месяц назад я ни за что не смогла бы произнести вслух, не вспоров ими глотку, теперь даются мне почти без усилий. Нет, конечно, они не слетают с моих губ бездумно, как у других влюбленных женщин, и я все еще каждый раз перекатываю их на языке, перед тем как вымолвить. Но, по крайней мере, я больше не чувствую себя немой сломанной куклой.
        - Я и так только твой.
        Да… Он только мой. К этой мысли я тоже почти привыкла. Это стоит мне ежедневных встреч с Наташей и довольно интенсивной работы со страхом, но результат налицо. Ощущаю себя почти нормальной. Мне уже не хочется бежать от самой себя и от своих чувств. Я их принимаю. Я позволяю им прорастать вглубь себя. Я… позволяю им пускать корни.
        - Да, но там, - неопределенно машу рукой, - у нас остается не так много времени друг на друга. Может быть, задержимся? Хотя бы до утра. Если выедем часа в четыре - я успею к парам.
        На лицо Орлова наползает тень. Он раздумывает всего секунду, а потом отрицательно качает головой:
        - Боюсь, ничего не выйдет. Мне завтра нужно уехать.
        - О… Тогда конечно, - дергаю молнию на большой пластиковой косметичке и сгребаю в неё то немногое, что успела выложить - лосьон для тела и дневной крем.
        - Саш, мне тоже эта поездка серпом по причинному месту, но ты же понимаешь. Есть слово «надо».
        - Понимаю. Не обращай на меня внимания. Просто это очень неожиданно.
        - Я специально тебе ничего не говорил раньше. Так и знал, что ты скиснешь. Для женщины, которая столько времени делала вид, будто ей до меня нет дела, ты удивительно сильно от меня зависишь.
        - Это жалоба?
        - Ни в коем случае, - широко улыбается Орлов. - Ну же… Иди сюда.
        - Не пойду. Не то ты знаешь, где мы окажемся. Артем и так, наверное, думает, что я - падшая женщина.
        - Ему не до тебя. Ты видела тампоны в ванной? - физиономия Рината принимает озабоченный вид.
        - Угу. И погремушку в углу.
        - И мяч.
        - Интересно, что у него здесь происходит.
        - Я спрашивал. Но он идет в отказ и лишь отшучивается.
        - Ну и ладно. Захочет - расскажет сам. Не дави на него.
        - Это сложно. Один раз Тёма уже разводился. Не хотел бы я, чтобы он снова куда-то вляпался.
        - Твои опасения понятны, да только пойми, Тёма - взрослый мужик и поступит так, как посчитает нужным.
        - Да уж. А вот, кстати, и он...
        Артем заскакивает в дом непривычно хмурый. И сколько потом ни пытался сделать вид, будто все хорошо, ничего у него не получается. А впрочем, на нашем прощании это вообще никак не сказывается. Оно выходит очень душевным, несмотря ни на что. Тёма зовет приезжать почаще и угрожает нагрянуть к нам, так сказать, с ответным визитом. На том и останавливаемся. Напоследок он проказливо мне подмигивает. И хоть возвращаться в город мне совершенно не хочется, в дороге с моих губ не сходит улыбка. Грусть-тоска возвращается дома. Когда Орлов, едва переступив порог, берется собирать чемодан. Для приличия, предлагаю ему свою помощь. Но Ринат от нее с улыбкой отказывается. Да и чем я могу помочь? Все его костюмы и рубашки в идеальном порядке.
        - А плавки тебе зачем? И шорты…
        - Затем, что я лечу в теплые края.
        - Летишь? - я удивленно округляю губы, хотя, наверное, ничего такого в этой новости нет. Не знаю, почему я решила, будто он уезжает по месту. Слово «поездка» имеет довольно широкое значение. Прихожу к выводу, что просто выдавала желаемое за действительное. - И как надолго ты летишь? - уточняю, отгоняя зарождающуюся внутри панику.
        - Не знаю. На неделю, - говорит он, впиваясь в меня пристальным взглядом. - Может быть, дольше. Как пойдет.
        - Понятно. Тогда возьми и это поло. Оно тебе очень идет.
        - Да, пожалуй. Девочка…
        - М-м-м?
        - Я действительно не могу больше откладывать это дерьмо.
        - Я знаю, - похлопываю Рината по колючей щеке, поднимаюсь на цыпочки и целую. - Пойду приму ванну, чтобы не путаться у тебя под ногами.
        - Ты точно в порядке?
        - Угу. Я без тебя жила сорок лет. Неделю продержусь точно.
        Чего я не ожидала, так это того, что неделя выльется в десять дней, а десять дней - в две недели. И ведь мы даже толком не можем поговорить. Связи нет. Точнее, есть, но канал ненадежный. Я понимаю, что Орлов не имеет права рисковать, но все же… Господи, как я по нему тоскую! И как чертовски мне страшно.
        Может, если бы мы расстались как-то иначе, я бы так и не волновалась, но! В нашу последнюю ночь Ринат лег спать в кабинете. Знаю-знаю. Наверное, это ничего не значит, но… такое случилось впервые. И теперь я не могу об этом не думать. Не анализировать, не спрашивать себя, почему он так поступил. Хотя и пытаюсь.
        - Ну, что ж ты за дурында такая, Сашка! Да просто умаялся мужик, вот и уснул! - закатывает глаза Наташа, когда я принимаюсь в очередной раз углубляться в эту не на шутку меня обеспокоившую ситуацию.
        - Понимаешь, до этого не было ночи, чтобы мы не занимались любовью…
        - Вот ты и сама ответила на свой вопрос!
        - Что именно я ответила?
        - Ну, что ты затрахала мужика до полусмерти! Неудивительно, что он от тебя на диван и сбежал, - задорно смеется подруга и бросает в меня маршмеллоу, который ей подали к какао. Естественно, я понимаю, что она шутит. Я же не дура. Но почему-то один черт начинаю вяло оправдываться:
        - Неправда. Он сам проявлял инициативу. Почти всегда…
        - Да я ведь шучу! - озвучивает очевидное Наташа.
        - Ты правда думаешь, что мне не стоит волноваться?
        - Не-а.
        Этот вопрос я задавала Наташе уже, по меньшей мере, раз двести. Но мне жизненно важно, чтобы кто-то близкий, человек, которому я на сто процентов доверяю, озвучивал это снова и снова. Это словно аутотренинг.
        - Слушай, ты будешь есть свой пирог?
        Опускаю взгляд к тарелке. Мой любимый тирольский пирог с грушей. В нем жутко калорийный сливочный крем, а потому я себе его позволяю нечасто. В основном, в качестве поощрения за что-то, а тут… Заказала и только. Ничего не хочется. Пытаюсь вспомнить, когда в последний раз ела - и не могу. На нервах мысли о еде вообще не возбуждают.
        - Нет. Можешь взять себе, если хочешь.
        - Конечно, хочу! Я, в отличие от некоторых, диетами себя не морю.
        - У меня молодой любовник, забыла? - улыбаюсь грустно. - Мне нужно держать себя в форме.
        - Как будто у тебя когда-нибудь были старые.
        - Всякие были. Но сейчас, знаешь, я их лица даже не вспомню. Словно не было ничего и никого до Рината.
        - Тебя послушать, так можно подумать, будто у тебя этих мужиков был миллион! Но ведь это неправда. Просто ты еще советскими мерками меряешь, когда секса не было, и один партнер на всю жизнь считался нормой. Забывая о том, что в современном мире все устроено совершенно иначе. Ты вообще в курсе, какая средняя норма для женщины? Нет? Девять партнеров за жизнь. Я, между прочим, читала одно занятное научное исследование…
        - Наташка, не грузи…
        - Да я тебя отвлечь, дурочку, хотела.
        - Можешь считать, тебе это удалось.
        Кошусь на часы.
        - Спешишь куда-нибудь?
        - Нет. Просто нервничаю перед встречей с отцом.
        - Решилась все-таки? - Наташа отвлекается от пирога и чуть приподнимает брови-ниточки.
        - Да. Я тут, знаешь ли, так разозлилась! Подумала, какого черта, Сашка? Долго ты еще будешь позволять прошлому руководить твоим настоящим? Да, те события разрушили меня до основания. Но не случись их, я бы наверняка не стала той, кем я стала, собрав себя по крупицам. Папа, конечно, совершил чудовищную ошибку, но ведь он мой отец. У нас было столько хорошего… Помню, в детстве, каким бы уставшим он ни вернулся с работы, всегда находил время почитать мне сказку на ночь. Хотя читал он, надо сказать, паршиво. Без всяких интонаций. Зато громко и так… отрывисто, будто отдавал команды или устав чеканил. А вместо «вот и сказочке конец, а кто слушал - молодец», командовал мне «отбой».
        Я смеюсь, но с губ срывается всхлип. Веду по щеке рукой и понимаю, что плачу. Наташка удивленно на меня косится.
        - Слушай, с тобой точно все в порядке?
        - Конечно, - шмыгаю носом, - а что?
        - Гормоны не шалят? Ранний климакс не беспокоит?
        - Что ты несешь? - резким жестом отставляю чашку, и та с легким звоном опускается на блюдце.
        - Не знаю. Странная ты какая-то. Слушай, а месячные у тебя давно были?
        - Наташа! Это не смешно.
        - А если подумать?
        Это такие глупости, что думать о них я не желаю. Закатываю глаза, беру сумочку, которую оставила на соседнем стуле, и, выложив несколько купюр на стол, встаю.
        - Мне и впрямь лучше поторопиться. А то ближе к вечеру такие пробки!
        Наташка бормочет «ну-ну», чмокаю ее в испачканную сахарной пудрой щеку и выхожу из кафе, где мы частенько встречаемся за обедом.
        Где бы сейчас ни находился Ринат, а я ведь даже не знаю, где он находится, его помощь и содействие я ощущаю повсюду. Стоит мне подняться в изолятор, как меня уже встречают. И я не успеваю настроиться на то, что мне предстоит. Отдышаться… Меня преследует страх, что я не смогу, просто не смогу простить отца, несмотря на все те красивые и правильные слова, что сказала подруге. Прощение ведь идет от сердца, а не от ума и личного понимания правильного. Но все мои страхи развеиваются, стоит только увидеть папку. Кажется, постаревшего еще больше, с тех пор как мы виделись в последний раз.
        - Папа! - бросаюсь в его объятья. А тот подхватывает меня на лету, как в детстве! Прижимает к себе крепко, так что начинают трещать кости. Ведет холодными, я это даже через одежду чувствую, руками по моим бокам.
        - Сашка… Худющая какая! Тебя, что, не кормят?!
        - Кормят!
        - Не видно. Орлов совсем ослеп?! Ну, придет он ко мне!
        Смеюсь. Прижимаюсь щекой к щеке отца, лицом вжимаюсь в шею:
        - Он в командировке, - шепчу, прежде чем понимаю, насколько поторопилась. А что, если это - секретная информация? Но ведь Ринат ничего не сказал! В голове проносятся тысячи мыслей… Впрочем, мы столько не виделись, и, похоже, отец так извелся, что оставляет мою оговорку почти без внимания, сосредоточившись на другом. Моем питании, жизни, работе, наших отношениях с Орловым.
        - Ну, и что? Что конкретное он тебе предлагает?
        - Конкретное? Ты это о чем?
        - Замуж зовет? Или будете, как сейчас модно, в грехе жить?
        - Пап, перестань, - смеюсь. - Ты ведь атеист.
        Смеюсь, да… И отвожу тоскливый взгляд в сторону. Потому как, положа руку на сердце, я частенько представляю себя невестой. Подумайте, какая глупость! Мне сорок лет, и надевать подвенечное платье в таком возрасте просто неприлично. Но ведь мечты на то и есть мечты. В них ты можешь делать все, что угодно. Даже выходить замуж за Рината Орлова.
        - Ты понимаешь, что я имею в виду, Александра.
        - Штамп в паспорте ни на что не влияет.
        - Так обычно говорят те, кому не предлагают его поставить! - ворчит отец.
        - Что ж. Мне действительно не предлагают, - деланно весело улыбаюсь я. - И давай уже сменим тему. Лучше расскажи, как твое здоровье. Ты не думай, я каждый день у Рината справлялась. Даже когда очень злилась…
        - Саша… - сереет лицом отец.
        - Нет-нет! Ни слова об этом. Все в прошлом, пап, теперь все точно в прошлом.
        Отцу не слишком удается скрыть свое облегчение, так что окончание нашей беседы выходит несколько смазанным. Мы будто играем отрепетированные роли, но это действительно лучше, чем вспоминать и каяться. И очень утомительно, как оказалось. Из изолятора выхожу выжатой, словно лимон. И как назло, сталкиваюсь у входа со Ждановым.
        - Привет.
        - Привет. - Тот зачем-то увязывается за мной.
        - Была у отца?
        - Угу.
        - Говорят, его давно никто не навещал.
        - Да, почти месяц… - останавливаюсь у машины и открываю сумочку, чтобы достать ключи. Ветер пробирает до костей и подбрасывает вверх пожухшие остатки листьев.
        - Что ж, твой Орлов так занят своей певичкой, что не может тебе подсобить?
        Стискиваю брелок в кулаке, хотя очень хочется вцепиться в поплывшую рожу Жданова.
        - Понятия не имею, о чем ты.
        - Думаешь, я не знаю, что происходит? Все так же считаешь меня ни на что не годным тупоголовым громилой?
        - Я ничего такого не говорила.
        - А Орлов, значит, - святой? Да он сейчас другую трахает. Оперная певичка… Забыл, как ее…
        Он еще что-то орет, но я уже ничего не слышу. Во-первых, в ушах шумит кровь, а во-вторых, в моем БМВ отличная шумоизоляция.
        ГЛАВА 24
        Саша
        Нужно просто отъехать. Вон, на нас и так уже косятся люди. Трясущимися руками завожу мотор. Плечом вытираю слезы.
        Нет! Я, конечно, ему не верю. Ни на секунду не верю, но… Стоит мне представить, что это может быть правдой, как свет меркнет. И дело вовсе не в ранних сумерках поздней осени. И не в дожде, который стекает по лобовому стеклу, ведь я не удосужилась включить дворники. Вести машину в таком состоянии опасно, поэтому я притормаживаю, свернув в первую же подворотню на небольшой стоянке у захудалого ларька. Холод пробирает до костей, несмотря на работающую в полную мощь печку. Всхлипываю. Вжимаю пальцы в кожаную оплетку руля и опускаю на руки голову.
        Сколько так проходит времени? Не знаю. Усилием воли заставляю себя успокоиться. Эмоции сейчас не лучший помощник. А если мыслить трезво, всему можно найти объяснение. Ведь это очевидно, что Жданов специально меня настраивает против Рината. Его озлобила наша связь, катком проехалась по самолюбию. Для Юры это в принципе - личное оскорбление. И то, что Василек поднялся намного выше его самого, и то, что он, в конечном счете, получил меня. По факту отняв у Жданова единственное преимущество. Кем я буду, если ему поверю? Ясно ведь, чего этот козел добивается!
        Отрываюсь от руля. Неуверенно киваю своим мыслям. Да… Ситуация более чем понятна. Зря только раскисла.
        А как же его ночевка на диване? А плавки в чемодане, а…
        Сцепив зубы, заставляю заткнуться мерзкий голос сомнений. Подумаешь, уснул на диване! Не велико дело. Удивительно, как он раньше доходил до кровати с такими нагрузками. И каким-то чудом уделял время мне.
        Резко выкручиваю руль, включаю погромче музыку и вливаюсь в плотный дорожный поток. Все же мне не удается избежать вечерних заторов. И домой я попадаю только ближе к девяти. Моюсь, замираю у зеркала. Может, это и ненормально, но с тех пор, как Орлов уехал, я хожу в его рубашке, которую тайком выудила из корзины с грязным бельем. Она так вкусно пахнет Ринатом. Жаль, что с каждым днем аромат становится все слабее. Беру Орловскую туалетную воду, брызгаю на манжеты. Конечно, не слишком удачная замена. Мне не хватает запаха его тела, кожи, но за неимением лучшего сойдет и это.
        Да, я жалкая. Нельзя так растворяться в мужчине. Это опасно, я отдаю себе отчет… Но по другому не умею. Потому так долго боялась. Углубляться, привязываться, врастать.
        Я выгляжу измученной. Щеки запали, морщинки у глаз, с которыми я упорно борюсь, видны гораздо отчетливей, чем обычно, и даже филлеры не спасают от проступившей под ними черноты. Нужно лучше питаться. Прав отец. Я слишком осунулась. Ринат непременно заметит, когда вернется, и будет переживать.
        Иду в кухню, заставляю себя поставить воду на пасту. Режу овощи для подливки, мясо… Ловлю себя на том, что готовлю любимое блюдо Рината. В последний раз мы готовили его вместе, и вышло не слишком хорошо, ведь в самый ответственный момент Орлов сгреб посуду в сторону и занялся со мной любовью прямо на кухонном острове.
        Воспоминания вызывают улыбку. Я помешиваю лук и добавляю томаты. Руки грязные. Поэтому, когда звонит телефон, я теряю несколько драгоценных секунд на то, чтобы их вытереть. Хватаю гаджет, фейс ай ди сошел с ума и меня не узнает. Приходится ввести пароль вручную. Еще пара секунд. На экране сообщение от Жданова. А я так ждала какой-нибудь весточки от Рината. Разочарование не описать словами. Заношу палец, чтобы стереть… Вообще все стереть. Номер Жданова. Историю нашей переписки. Понятия не имею, почему не сделала этого раньше. Но зачем-то в последний момент открываю чат. А в нем всего одно фото. И короткое сообщение.
        «Надеюсь, своим глазам ты поверишь».
        Своим глазам, да… Вода на плите вскипает и с шипением начинает переливаться через края кастрюли. А я знаю, что, наверное, нужно выключить газ - огонь наверняка потух, но не делаю этого. Зачем? Смерти я не боюсь.
        Оседаю на стул. Удивительно, но прямо сейчас слез нет. Может, я их выплакала еще на стоянке? Как бы то ни было, мои глаза сухие. А потому я отчетливо вижу лица на фотографии. Могу рассмотреть их в деталях. Как Орлов придерживает за спину разодетую в пух и прах девицу, стоя в компании других празднично одетых мужчин и женщин. На некоторых из них традиционные арабские костюмы. Он, кажется, говорил, что едет в теплые края. И не соврал. Тут не соврал, да. Интересно, это Эмираты или Саудовская Аравия? Увеличиваю изображение. Скольжу пальцами по его прекрасному мужественному лицу. Улыбающемуся лицу. Опускаю изображение ниже. Туда, где его руки касается та самая девка.
        Я больше не пытаюсь убедить себя, что это все ничего не значит. Я кто угодно, но не дура. Я чертов физиономист. И могу сказать, что связывает двух людей, даже вот так… по фото. Довольно говорящему фото. И я могу не доверять себе, своему восприятию чертовой реальности, но в собственном профессионализме я уверена на все сто. Это то немногое в жизни, чем я горжусь. Поставь я и его под сомнение, что вообще от меня останется? А сейчас… еще что-нибудь есть? Отдергиваю ладони от телефона и обнимаю себя за плечи. О, да… По крайней мере, оболочка еще не истлела.
        Соус в сковороде подгорает. Запах гари пробивается даже через сковавшее меня онемение. Встаю, снимаю сковородку с огня и с грохотом отправляю в мойку. Есть я точно не хочу. Ничего не хочу. Нет… Вру! Хочу, чтобы кто-то отмотал назад пленку. Я хочу забыть, стереть из памяти то, что сейчас увидела. Сделать вид, будто знать ничего не знаю. Притвориться, если хотите.
        Ломаным движением марионетки все-таки выключаю плиту. Как в бреду, возвращаюсь в спальню. Ложусь. Подгребаю под себя подушку, его подушку. Утыкаюсь лицом, зубами вгрызаюсь… Хорошо, что впереди выходные. Не думаю, что смогла бы выйти на работу. Сейчас, кажется, я даже пошевелиться не могу. Любое действие требует невероятных усилий. Поход в туалет подобен восхождению на Эверест. Каждый шаг - подвиг.

* * *
        Время будто останавливается. Кажется, я его чувствую. Оно горькое на вкус, как гречишный мед, и такое же тягучее. Я тону в нем, как муха, вязну… Ночь сменяется утром, утро - темнотой. Кажется, в окно вновь барабанит дождь, но я не уверена. А потом слышу, как в двери проворачивается ключ. Я так ждала этот звук, что ни за что его не спутаю.
        Вскакиваю. Ноги дрожат. То ли от голода, то ли от страха голова идет кругом. Комната передо мной раскачивается, пространство пульсирует, отдаваясь вибрацией в теле.
        - Сашка! Я дома.
        И ничего не важно. Я бегу, меня заносит на повороте, поэтому в его объятья я почти падаю.
        - Соскучилась?
        - Угу.
        - Я тоже. Безумно. Дай я на тебя посмотрю…
        Трясу головой и прячу лицо на его широкой груди. Господи, как он все-таки пахнет! Собой пахнет, не ей. Слава богу.
        - Ну, что ты прячешься? - и целует, целует. Мои наверняка свалявшиеся и плохо пахнущие волосы. Вот что я за дура? Нет бы - принарядиться к его приезду, чтобы… что? Иметь более конкурентоспособный вид? А хоть бы и так! Я ведь сама виновата, что такая проблемная. Что столько лет морочила ему голову. Что со мной он как на войне, а с той певичкой, о которой я всё-всё узнала, ему наверняка намного проще. Легче и беззаботнее. Так разве я могу винить Орлова? Винить его хоть в чем-то?
        - Не хочу, чтобы ты на меня такую смотрел. Я приболела немного. Пустяки.
        - Как это приболела? Ты была у врача? Господи, а что… а ты вообще когда в последний раз ела?
        Он сильнее. Поэтому, как бы я ни сопротивлялась, влегкую отводит мои руки в стороны и отступает на шаг.
        - Господи, Сашка… - повторяет.
        - Я выгляжу хуже, чем себя чувствую. Правда. Лучше расскажи, как все прошло… там.
        Я мазохистка, да. Мне хочется знать, было ли ему хорошо? И со мной? Хуже? Лучше? Шарю ищущим взглядом по его лицу.
        - Да никак не прошло, - хмурится Ринат. - Только время впустую потратил.
        С моих губ срывается облегченный вдох. Но в ту же секунду меня вновь настигает паника. А если он соврал?
        - Проходи! Что мы тут стоим? Ты, наверное, голоден? Хочешь, я что-нибудь приготовлю? Твое любимое… Или ты сразу в душ?
        - Я больше всего хочу знать, какого черта с тобой произошло, пока меня не было.
        - Говорю же, немного приболела. Что-то кишечное. Не бери в голову.
        Он смотрит на меня слишком пристально. Его явно не удовлетворили мои отговорки, и, с одно стороны - это проблема. А с другой… если он так тонко меня чувствует, если беспокоится, то его любовь никуда не делась?
        - Ладно. Душ мне и впрямь не помешает.
        Перед тем как уйти, Ринат еще раз крепко меня обнимает и целует. Сильно, до умопомрачения. Когда за ним закрывается дверь в хозяйскую ванную, я несусь в гостевую. В голове все так же кружится, но я шагаю под душ. Мою голову, наспех вытираюсь. Мчу к себе, чтобы одеться во что-то свежее… А в мозгу стучит - он вернулся. Он вернулся… Он снова со мной. А большего мне не надо.
        - Что у тебя здесь произошло? - звучит любимый голос. Тороплюсь к нему. Обвожу взглядом погром, который я оставила в кухне. И без того все подмечающий взгляд Рината впивается в меня крюками.
        - Я пыталась сварить макароны, когда почувствовала себя нехорошо. Извини, я сейчас все тут убе…
        - Сядь! - рявкает Орлов. - Ты едва стоишь на ногах. Какой уберу, Саша?! Ты у врача была? Я тебя второй раз спрашиваю!
        - Нет…
        - Когда это было?
        - В пятницу.
        - А какой день сейчас?
        Моргаю. Не могу вынести его взгляд. Настолько он сильный и злой, и давящий…
        - Воскресенье?
        - Вторник, - сипит тот, - собирайся.
        Как вторник? А как же моя работа? Почему мне не позвонили? Что я теперь скажу?
        - Саша!
        - К-куда? С-собираться?
        - Мы поедем к врачу.
        - Но…
        - Это не просьба. Одевайся. Немедленно. Или я потащу тебя туда силой.
        Орлов хватает меня за руку и действительно тащит к гардеробу. Бросает мне первые же попавшиеся джинсы и свитер.
        - Надевай!
        - Послушай, в этом нет совершенно никакой необходимости. Мне было нехорошо, да. Сейчас уже лучше…
        - Надевай, Саша… Не доводи меня до греха. Пожалуйста. Я чертовски устал.
        Понимаю, что прямо сейчас ничего спором не добьюсь. Да и, если честно, мне жутко нравится то, как он себя ведет. Наверняка я занимаю все его мысли. Я… Только я. Он даже Мише позвонил, чтобы проконсультироваться насчет нужного мне специалиста. Пришлось докладывать о симптомах.
        - Усталость, тошнота, боли в животе…
        - Рвала? - голос Миши на громкой связи все такой же зычный и ужасно деловой. Но мне все равно неудобно обсуждать с ним настолько интимные вопросы. Да и без толку это все. Ведь я не могу озвучить, что причина всему - мои нервы. Иначе придется объяснять то, чего бы мне не хотелось.
        - Один раз всего… - шепчу я.
        - Ринат, её к гинекологам один черт сначала погонят. Так что давай с этого и начнем. Я сейчас узнаю, кто из путевых на месте, и следом отзвонюсь.
        - У меня есть свой гинеколог, - возражаю вяло, понимая, что это ничего не даст. Так и есть. Орлов даже не считает нужным мне ответить. Лишь сильнее вцепляется пальцами в руль.
        В приемнике нас уже ждут. В обычных городских больницах мне еще бывать не доводилось. Но я настолько истощена, что нет силы даже осмотреться. Нас провожают в какой-то смотровой кабинет. За столом сидит женщина.
        - О, да вы едва на ногах стоите. Михаил Ильич уже коротко обрисовал мне ситуацию. Сейчас мы возьмем кровь на анализы и проведем осмотр. А вы… - переводит взгляд на Рината.
        - А я тут посижу. Не обращайте на меня внимания.
        В иной ситуации я бы с этим, конечно, поспорила, но сейчас просто нет сил. Мне хочется, чтобы все прошло побыстрее, и мы смогли бы вернуться домой. Туда, где он только мой. А я его…
        Осмотр в кресле проходит будто сквозь меня. Может, усталость берет свое, и я засыпаю.
        - Ну, что?
        - Ничего страшного. Вы не волнуйтесь. Мы сейчас проведем УЗИ.
        Ну, УЗИ и УЗИ. Раз в полгода я и так его провожу. Потому что женщинам моего возраста это положено делать.
        - Так-так. Ну, что ж… Кажется, в причине недомоганий мы разобрались.
        - И что же это?
        - Беременность. Обычная беременность. Ничего смертельного.
        ГЛАВА 25
        Ринат
        Мой супермозг сбоит. В голове вообще никаких мыслей. Она легкая и пустая. И, наверное, поэтому слова, произнесенные доктором, прокатываются в ней эхом.
        - Беременность. Обычная беременность. Ничего смертельного.
        - Это полный бред! - Сашка вскакивает с кушетки и в тот же миг начинает крениться в бок. Выхожу из оцепенения. В последний момент подхватываю ее под руку.
        - Не так резко, девочка, - произношу, задыхаясь.
        - Я хочу отсюда уйти! Прямо сейчас… - повторят Сашка, с остервенением поправляя на себе одежду.
        - А я бы вам категорически не советовала этого делать. Беременность поздняя, матка в тонусе. Вы абсолютно истощены.
        - Не слушай её! Это… это шарлатанка какая-то! Пожалуйста, давай уйдем, - на белом, будто неживом лице Сашки - ни кровинки. А из красок разве что черные круги под глазами. Она в панике. Дикой. Захлёстывающей. Той панике, что не поддается контролю и оборачивается истерикой. А ведь я и сам не то чтобы кремень. Прямо сейчас - нет… Прижимаю ладонью Сашкину голову к своей груди. Глажу по волосам. Облизываю пересохшие губы и заставляю себя собраться:
        - Вы уверены?
        - Молодой человек, я врач с сорокалетним стажем. Конечно, я уверена! - раздражается врачиха и дергает головой, отчего башня из волос на ее голове начинает смешно покачиваться из стороны в сторону.
        - Мы просто полагали, что у Саши бесплодие, и…
        - И новость о беременности стала для вас неожиданностью.
        - Полной неожиданностью, - сиплю я, а Сашка на моей груди всхлипывает и начинает мелко-мелко дрожать.
        - Что ж… Это все объясняет. Нет, я, конечно, могу пригласить другого специалиста, и он подтвердит мои слова, но уверяю вас, в этом нет совершенно никакой необходимости. Только лишний раз отрывать занятых людей от дела.
        Дверь в кабинет открывается.
        - Алла Яковлевна, тут Орлов… Ну, зав травмой, вас спрашивает.
        - Пусть проходит. Это же…
        - Мой брат.
        - Ну, вот он вам и подтвердит то, что я втолковать пытаюсь, - Алла Яковлевна встает из-за стола. - Михал Ильич, голубчик, я тут вашим родным весть о скором прибавлении принесла, а они не верят. Представляете?
        Миша вскидывает брови и дергает подбородком, мол, что так? Тебя поздравлять, или…
        - Не представляю, - бормочет.
        - Ну вот, сами полюбуйтесь, - поворачивает к старшему монитор, на котором застыло изображение, - видите?
        Мишка подходит поближе. Наклоняется к экрану, ладонями упирается в стол. Саша замирает в моих руках, медленно выныривает из своего укрытия и впивается в него напряженным взглядом.
        - Полюбовался. Красота! Вас таки точно можно поздравить.
        - Саш… Ты слышишь? Слышишь, что он говорит?
        Она резко дергает головой. Обхватывает плечи ладонями, ведет вверх. Трет лицо в каком-то странном и до ужаса беззащитном жесте.
        - Так я могу оформлять вас?
        - В стационар? - настороженно уточняет Миша.
        - Тут истощение, гипертонус и все прелести беременности в сорок.
        - Как сорок? - недоверчиво округляет глаза тот, будто сейчас возраст моей избранницы - самое важное. Я отмахиваюсь. Обхватываю щеки Сашки ладонями.
        - Девочка, тебе нужно лечь в больницу. Мы же не хотим, чтобы с малышом что-то случилось, правда?
        Мало что может выбить меня из равновесия больше, чем новости о скором отцовстве. Если честно, я уже почти смирился с мыслью, что никого у нас с Сашкой не будет. И даже стал находить плюсы в таком положении дел. Например, то, что мне ни с кем не придется ее делить и бороться за внимание. А тут… Просто нокаут.
        - Но как… Этого не может быть! Мне сказали, что…
        - Что не может, да. Я помню. Значит, они ошиблись.
        Сашка тупо кивает, но я не думаю, что она на самом деле осознает и принимает до конца то, что сейчас узнала.
        - Значит, мне нужно остаться здесь? В больнице?
        - Угу. Уверен, это ненадолго, - кошусь на докторицу.
        - Тут уж как пойдет, - пожимает та пухлыми плечами.
        - А как же ты? Я ведь даже ужин не приготовила, и дома не убрано… - тараторит совсем уж глупости и добавляет, запнувшись. - А я как… без тебя?
        - Ну, почему сразу без меня?! Куда я денусь? Я буду рядом, Саш, слышишь? Глаз с тебя не спущу.
        - Тогда мне, наверное, нужна какая-то одежда. И зубная щетка и… - нет, она все-таки не выдерживает и начинает беззвучно плакать. Господи боже мой.
        - Алла Яковлевна, давайте оформлять, - слышу уверенный голос брата. Он берет ситуацию в свои руки, пока мы с Сашкой пытаемся осознать, что произошло. Практически тут же они тактично выходят. И мы остаемся одни.
        - Сашка, Саш… Ну, ты чего ревешь? Это же такое счастье. Тебе-то и нервничать нельзя, прекрати.
        - Счастье. Да… - всхлипывает. - Счастье.
        - Ну, тогда тем более, зачем плакать?
        - А если я не сумею выносить, а если…
        - Тш-ш-ш! - прикладываю палец к её бескровным губам. - Зачем бы бог дал нам ребенка, если бы планировал его забрать?
        Мой вопрос Сашку озадачивает. И даже словно бы отрезвляет. Её взгляд проясняется, страх вытесняет какая-никакая осознанность. Она слабо улыбается и, вновь спрятав лицо у меня на груди, шепчет совсем мне непонятное:
        - Если у нас будет ребенок, ты не уйдешь…
        И такое в её голосе облегчение, что словами не описать. Оно настораживает меня уже тогда.
        - Я и так никуда бы от тебя не ушел. Никогда.
        Сашка что-то бормочет, тяжелеет в моих руках, кажется, окончательно дойдя до ручки. К счастью, благодаря Мише, палату нам выделяют довольно быстро. Даже не осмотревшись, укладываю Сашку в кровать. Её обкалывают, ставят капельницу, с трудом находя вену, и ненадолго нас оставляют одних. Я пересаживаюсь из кресла на край Сашкиной койки. Протягиваю руку и осторожно касаюсь рукой низа ее живота. Она такая худенькая, что моя ладонь как раз вмещается между тазовых косточек. Я пытаюсь осознать, что там, под кожей и мышцами, растет мой ребенок. Пытаюсь и… не могу. Мой ребенок - подумать только.
        - Значит, ты считаешь, что моя беременность - дар божий?
        Моргаю. Я-то думал, Сашка давно вырубилась. А она - нет.
        - А как иначе, с твоим-то диагнозом?
        - Я не знаю. С богом у нас сложились не самые лучшие отношения.
        - Может быть, я вас помирил?
        Сашка открывает глаза. Некоторое время смотрит на меня с непонятным выражением на лице, а потом запрокидывает голову и смеется. Я впервые за много-много дней слышу ее смех-колокольчик.
        - Ты всегда был о себе крайне высокого мнения, Василек.
        - Неправда. Я был очень скромным парнем.
        - И это тоже, - задумчиво кивает головой Сашка и теперь уж точно проваливается в сон.
        Целую ее в запавшую щеку. Ни жив ни мертв выхожу из палаты и с удивлением замечаю сидящего на стуле в коридоре брата.
        - Ты почему еще здесь?
        - Подумал, что тебе может понадобиться моя поддержка. На случай, если хочется нажраться, а не с кем.
        Усмехаюсь. Прислоняюсь к стене, откидываю голову. И только в этот момент ощущаю, как же я замахался.
        - Очень хочется. Но не могу.
        - Что так?
        - Да как обычно. Надо быть в форме.
        Со дня на день произойдет передача данных, но мы до сих пор не знаем, через кого. По-хорошему, мне вообще следует заняться работой. Я так и планировал сделать. Но Сашка смешала все карты.
        - Давай хоть домой тебя подброшу. Ты что-то совсем никакой.
        - Это можно, - не стал я отрицать очевидное.
        На стоянку спускаемся в тишине. Я ценю то, что Миша не задает мне лишних вопросов. Сейчас мне не хочется говорить. Потом я с головой уйду в работу и отсеку от себя любые эмоции. Но пока… Пока я могу насладиться своим тихим счастьем.
        - Так, когда свадьба? - интересуется Миша, когда притормаживает у моего дома.
        - Скоро. Как только я доведу до конца дело, над которым бьюсь.
        Следующие дни я работаю на пределе человеческих сил. Бесконечные совещания, сводки, переговоры… Шифровки. Ради этого дерьма мне приходится идти на огромные жертвы. Я знаю, как нужен Саше, но не могу быть с ней. Всё какими-то урывками. Неудивительно, что она будто отдаляется от меня с каждым днем. Становится все печальнее. И это, пожалуй, хуже всего. Лучше бы она злилась, как любая нормальная женщина. А она… Она не злится, нет. Она замыкается в себе. И оттого, что я понятия не имею, о чем она там себе думает, я просто схожу с ума.
        Где-то через неделю я вырываюсь к ней лишь под утро. Посещения сейчас, конечно, запрещены. Но по блату меня пропускают в любое время дня и ночи. Киваю постовой медсестре, плетусь через длинный коридор. Сашкина палата находится в тупике. Толкаю дверь. Свет выключен, зато фонари на улице горят так ярко, что он и не нужен. Без сил опускаюсь в кресло. Лбом упираюсь в край матраса. Удобного, ортопедического.
        - Пришел? - Сашка сонно моргает. Сон смягчает её черты. Разбивает маску настороженности, которая к ней будто приклеилась. И я вижу ее прежней - до боли родной. А потом она стряхивает сон ладонями, и все возвращается. - Который час?
        - Почти пять. Извини, что разбудил. Не мог вырваться раньше.
        - Ну, конечно.
        Черт! Она ведь понимает, чем я занимаюсь, так к чему этот сарказм в ее голосе?
        - Саша, я знаю, что уделяю тебе преступно мало времени сейчас, но ты же дочь военного. И понимаешь, что бывают такие времена, когда… черт! Ну не могу я иначе. Как бы ни хотел.
        - Ладно.
        - Нет! Не ладно! Я же вижу, что ни черта не ладно! Ты мне можешь сказать, что происходит?
        - Все хорошо. Правда… Я просто слегка волнуюсь, и мне… немного одиноко и страшно.
        - И чего же ты боишься? Потерять маленького? Так ведь опасность миновала…
        - Я, наверное, все-таки совсем пропащая, но, знаешь, я боюсь совсем не этого.
        - А чего?
        Она смотрит, будто не решаясь сказать, а потом все же тихо шепчет:
        - Я боюсь, что он - то единственное, ради чего ты еще приходишь.
        Веду рукой ото лба к макушке. Молчу, потому что, если начну говорить, не сдержусь. А она все-таки беременная. Сашка осторожно выбирается из постели.
        - Ты единственная женщина, с которой я когда-либо хотел быть. Я не знаю, что мне еще нужно сделать, чтобы ты мне поверила.
        - Не трахать других баб, пока я…
        - Я никого не трахаю! - рычу я.
        - Ну, конечно. А с той певичкой ты просто… - Сашка осекается на полуслове, вдруг осознав, что ляпнула. Но уже поздно! Чертовски поздно. Я ее услышал. Сигнал поступил в мозг.
        - О какой певичке ты толкуешь?
        - Это неважно, - тут же идет на попятный Сашка.
        - Нет, важно! Откуда ты это узнала? - сощуриваюсь.
        - Добрые люди просветили.
        - И ты поверила? После всего… ты просто взяла и поверила чертовым сплетням?
        - Нет, - шепчет она, опускает взгляд в пол и головой качает. - Нет. Я поверила своим глазам.
        - Что это означает? Что ты хочешь мне этим сказать?
        - Ничего! Я вообще ничего не хочу… Только чтобы ты остался… Со мной. - Губы Сашки начинают подозрительно дрожать, лицо кривится. Мое сердце рвется к ней. Но в то же время в голове звенит тревожный колокольчик. Я чувствую - вот оно! Подсказка, которую я искал так долго.
        - Саша! Посмотри на меня! Это очень важно… Я не спал ни с кем, кроме тебя, клянусь. Ли - это мое прикрытие. Вспомни, кто я… Ну?! Или ты думаешь, я могу свободно перемещаться по миру, не вызывая подозрения?
        Сашка опускает взгляд, но тут же его вскидывает. Теперь у нее не только губы дрожат, у нее дрожит подбородок, дрожат руки, тело дрожит. И вся она будто соткана из этой дрожи.
        - Как ты вообще могла поверить… - тут уж мне не хватает дыхания. Замолкая, жадно хватаю воздух. А пока прихожу в себя, Сашка сгребает телефон с прикроватной тумбочки, пробегается по экрану пальцами и сует мне под нос фото…
        - Откуда оно у тебя?
        - От Жданова. Он сначала наговорил мне всякого. Я не поверила. И тогда он это прислал…
        Колесики в моей голове начинают крутиться с бешеной скоростью. Тут и личное, и рабочее - все сплетается. Я судорожно вспоминаю расположение гостей в посольстве, где кто стоял, кто мог сделать это фото. То, что Жданов по уши в дерьме, я уже не сомневаюсь, но через кого он ведет передачу данных?
        - Саша, ты сейчас должна вспомнить! Говорил ли он тебе когда-нибудь о каких-то своих контактах или связях в ***?
        - Я не помню… Ты же знаешь Жданова, он постоянно чем-то хвастается, а впрочем, подожди… Кажется, у меня есть одна идея!
        ГЛАВА 26
        Саша
        Я не знаю мужчину, которого люблю. Думала, что знаю, но… ни черта. В следующую за нашим разговором неделю он открывается мне с совершенно неожиданной стороны. Он кажется таким отстраненным, холодным и жестким, что на ум приходит только одна мысль - все, я его потеряла. По глупости своей… потеряла. Из-за готовности поверить в худшее, тогда как он сделал, кажется, все, чтобы я в нем не сомневалась.
        Ринат больше не смеется. Не гладит меня по животику. Приходит предельно собранный, по-армейски скупо справляется о здоровье, садится в кресло у моей постели, достает лептоп и сидит так - когда полчаса, когда минут сорок, погруженный в работу. А потом уходит, сославшись на дела. И самое страшное, что я понимаю - он меня не наказывает таким демонстративным равнодушием и не стремится задеть. Он просто не может иначе, дойдя до предела. Он просто устал бороться со мной. За нас бороться, понимаете?
        Ну почему? Почему я такая дура?
        - Меня завтра выписывают.
        Орлов хмурит брови, захлопывает крышку Мака и ничего не выражающим голосом интересуется:
        - В котором часу?
        - Не знаю. Наверное, после утреннего осмотра.
        - Черт, - он проводит рукой по волосам, - завтра не самый лучший день.
        - Почему? Ты будешь занят?
        - Более чем.
        - Это случится завтра, да? Ну, передача данных? - впиваюсь в него напряженным взглядом, который на Рината не производит никакого впечатления. Он оставляет мой вопрос без внимания и даже не поднимает глаз. А впрочем, чего я хотела? Глупо было надеяться на ответ. Просто я так волнуюсь, как все пройдет… Так безумно волнуюсь! Я слишком долго зацикливалась на себе, забывая, как опасна его работа. А теперь, кажется, только об этом и думаю. Что, если его ранят в ходе операции или убьют? Господи, как я тогда буду жить? Для чего? Мою грудь обручем сковывает леденящий страх. Я сажусь на кровати, беру его за руку.
        - Ринат… - облизываю губы.
        - Не надо сейчас, Саша. Что бы это ни было, давай поговорим об этом, когда все закончится.
        - Но…
        - Ты же понимаешь, что мне нужно быть предельно собранным?
        Я замолкаю. Потому что понимаю, да. Одно дело - вычислить шпионов, а другое - поймать их за руку. Не факт, что все пройдет как надо. Далеко не факт. И хоть мне неизвестны подробности дела, общее представление о происходящем я все же имею. Нетрудно догадаться, что Жданов вляпался в дерьмо. Скорее всего, он готовится слить данные разработки секретного вооружения арабам. Не знаю, кто еще задействован в схеме, но я в курсе, что основное звено - его школьный друг Дмитрий Быков, занимающий должность первого секретаря в том самом посольстве, где были сделаны фото Рината с певичкой. Взявшись изображать из себя Отелло, Жданов здорово сглупил. Но как же часто именно такие глупости приводят к краху самых изощренных и продуманных схем.
        - Конечно. Извини.
        - Я заскочу за тобой в десять. Нормально?
        - Это необязательно, Ринат. Если ты занят…
        - Я отвезу тебя домой, а потом займусь делами. Прием все равно вечером.
        Прием… Значит, передача данных будет проходить на этом самом приеме? Так! Стоп… Домой?
        - К себе?
        - Что?
        - К себе домой или…
        Нет, я даже думать не хочу, что все между нами кончено. От этой мысли у меня все сводит внутри. Ну, почему он не хочет обсудить наши отношения прямо сейчас? Я бы рассказала, как много он для меня значит. Я бы смогла его убедить дать мне второй шанс. Я бы сумела…
        Паника нарастает приливной волной. Я невольно касаюсь ладонью живота. Наши взгляды с Ринатом встречаются, и… впервые я вижу что-то кроме равнодушия в его глазах. И это чувство - разочарование. Он игнорирует мой вопрос и, даже не попрощавшись, идет к двери.
        - Подожди! Подожди, не уходи так. Я… люблю тебя.
        Он замирает, сжав пальцы на дверной ручке. Низко-низко опускает голову. Поворачивается в полупрофиль, кивает и идет прочь.
        Время до утра тянется жвачкой.
        Ринат приезжает ровно к назначенному сроку. Кажется, еще более замкнутый, чем всегда. Я иду за ним совершенно потерянная. А потом доходит - ведь я впервые вижу его, что называется, «в деле». Он не отстранён, он собран. Ментально он вообще сейчас не со мной. И это… настоящий шок. Я будто прикасаюсь к чему-то высшему. Кому-то… То, что я сейчас ощущаю - не что иное, как благоговение.
        - Да, забыл сказать. Сегодня у тебя будет компания. Мама и Ариша с Машкой.
        - Они уже в курсе, что я…
        - В курсе. И очень счастливы по этому поводу.
        - А папе я так и не сказала.
        - Ничего. Скоро у тебя появится такая возможность. Его выпустят со дня на день.
        - Спасибо. Вообще за все спасибо. Я… - осекаюсь, вспомнив о просьбе Рината не углубляться в это сейчас.
        В квартиру поднимаемся молча. А там - настоящий праздник. Ариша с Лидией Сергеевной расстарались. И, кажется, даже Ринат немного обалдел от размаха. От розово-голубых гелиевых шаров, вьющихся под потолком, и задора, с которым нас встречали.
        - Розово-голубые - потому что мы не знаем, кто будет - мальчик или девочка! - улыбается Ариша и крепко-крепко меня обнимает. - А вы?
        - Что?
        - А вы еще не знаете?
        - О, нет… - оборачиваюсь к Ринату. Я ведь даже не спросила, кого бы он хотел больше. А теперь вообще не уверена, что он рад ребенку. Что, если я его отвратила от этой мысли своим идиотским недоверием?
        - Будет хорошо, если родится девочка! Подружка для нашей хулиганки. Правда, Ринат?
        - Я бы предпочел парня, - невесело улыбается тот. - С парнями меньше проблем.
        Я ежусь, понимая, на что он намекает.
        - Да что ты? - смеется Лидия Сергеевна. - Я воспитала троих и готова с тобой поспорить.
        - Поспорим в другой раз. Мне нужно ехать.
        Он уходит, и только устроившись за столом в кухне, я понимаю, что даже не поцеловала его на прощание. Все же Орлов намного дальновидней меня. Не зря ведь организовал мне компанию. Без которой я бы просто сошла с ума в тот вечер. Он все-все предусмотрел. Когда Ариша с Лидией Сергеевной засобирались домой, их сменила Наташа. По факту я ни на секунду не оставалась одна, иначе… Нет! Об этом думать я не хочу.
        - Может, выключим новости? У меня от них начинается мигрень.
        - Нет! - резко одергиваю я подругу. - Извини… Я жду кое-какой репортаж.
        Громкий шпионский скандал наверняка будет освещен в прессе. И пока Ринат не выходит на связь - это моя единственная возможность узнать хоть что-то.
        - Ну, как знаешь. Тебе вообще-то уже давно пора спать. Не забывай о ребенке!
        - Не забуду, - шепчу и сворачиваюсь в калачик на диване, устроив голову на коленях Наташи.
        - Все будет хорошо. Слышишь, горе луковое?
        - Будет!
        Если только он даст мне шанс. Я больше не налажаю. Ни за что. Никогда. И никогда… Никогда! Никогда… не стану в нем сомневаться. Но, главное, я не стану сомневаться в себе.
        Ключ в двери проворачивается лишь под утро. Мы с Наташкой уже давно разложили диван, спать без Орлова в нашей постели я не хочу, так что на ночевку устраиваемся в гостиной. Вскакиваю, бегу на звук. Застываю в проходе, жадно впиваясь взглядом в его лицо.
        - Ринат…
        - Все потом. Разбуди меня через четыре часа.
        Я киваю и отступаю в сторону, потому что Орлов прет напролом установленным автопилотом маршрутом. Иду за ним. Он падает навзничь на кровать. И тут же выключается. Как же нужно устать, чтобы уснуть в костюме и туфлях? Сажусь на колени у его ног и осторожно их стаскиваю. Хотя сейчас его вообще вряд ли что способно разбудить. С брюками приходится повозиться. Рубашку снять даже не пытаюсь. Я просто не смогу его поднять.
        - Саш, я пойду, слышишь?
        Отрываюсь от посеревшего лица Рината, которое я беззастенчиво рассматриваю, и перевожу взгляд на подругу.
        - Рано ведь… - возражаю вяло.
        - Не хочу вам мешать.
        Встаю и тихонько выхожу из комнаты.
        - Ну, смотри, как знаешь. Спасибо, что побыла со мной.
        - Да в первый раз, что ли?
        - Может, и не в первый. Но точно в последний.
        Наташка замирает с ботинком в руке. Проходится по мне взглядом-сканером.
        - Выглядишь ужасно решительной.
        - Я такая и есть.
        - Ну, дай бог, подруга. Честно говоря, я не знаю человека, который бы заслуживал счастья больше, чем ты.
        - Спасибо.
        В носу предательски щиплет. Я обнимаю Наташу на прощание и тихонько закрываю за ней дверь. По утрам меня все еще беспокоит тошнота, но прислушавшись к себе в этот раз, понимаю, что сегодня чувствую себя неплохо. Глажу живот, мысленно благодаря комочек внутри за покладистость, и иду в кухню. Каждый раз, когда папа возвращался с работы, с учений или какой-то другой важной командировки, мама встречала его, накрыв стол. Она говорила, что ничто не делает мужчину более сговорчивым, чем тарелка свежесваренного борща. Я ставлю кастрюлю на плиту. Потому что, видит бог, сегодня сговорчивость мне точно не помешает.
        Ринат возникает на пороге кухни, когда борщ уже сварен. А я, не зная, чем еще себя занять, берусь за приготовление жаркого.
        - Доброе утро.
        - Доброе утро.
        - Хочешь поесть? Я сварила борщ…
        - Спасибо. Но в следующий раз не стоит.
        Я теряюсь. Неуверенным жестом заправляю за ухо выбившуюся из хвоста прядь волос.
        - Я просто хотела тебя порадовать.
        - Тебе сказали больше отдыхать, так?
        Ах вот оно что! Он просто обо мне заботится. А я уже опять бог весть что надумала.
        - Мне это совсем нетрудно. Правда. Как все прошло?
        - Нормально. Но следующие дни будут жаркими. Жданов арестован. Ну, и все его пособники, конечно.
        Да, я знаю. Задержанием преступников дело не ограничится. Значит, Ринат опять будет под завязку занят.
        - Ясно. А раз так, выслушай меня сейчас. Это важно. А если затянуть, не факт, что я решусь на этот разговор снова.
        - У меня не так уж много времени…
        - А много мне и не нужно, - стою я на своем, понимая, что дальше так продолжаться не может. - В первую очередь, я хочу перед тобой извиниться. За все. Я знаю, что не подарок, что тебе со мной было сложно, что я постоянно все портила…
        - Звучит так, будто ты уверена, что это осталось в прошлом.
        - Так и есть. Поэтому, извинившись, я хочу также тебя поблагодарить. За терпение. За силу. За любовь. - Ринат слушает меня молча, положив ладони на стол, по обе стороны от парующей тарелки с борщом. И ничего нельзя прочитать по его лицу. Ничего! С каждым словом мне становится все страшней, но прекратить я уже не могу… И с отчаянной решимостью продолжаю: - А поблагодарив, я хочу дать тебе обещание. Я обещаю, что никогда больше в тебе не усомнюсь. Я обещаю, что никогда не повернусь к тебе спиной, что я всегда буду рядом. Шагать с тобой рука об руку. И что я не сойду с этой дороги, какие бы преграды нас на ней не ждали. Я обещаю, что буду любить тебя так сильно, как ты этого заслуживаешь. И да, я не обещаю, что будет легко, но клянусь, что я буду стараться. - Мой голос начинает дрожать, прежде чем закончить, я с отчаянием сглатываю: - К сожалению, я не могу изменить прошлого и не могу стать идеальной женщиной, но мне вполне по силам, наконец, позволить себе стать собой. Настоящей. Той женщиной, которая, теперь я в этом уверена, еще способна любить. Отчаянно любить. Безоглядно.
        - Звучит хорошо, - с той же абсолютной невозмутимостью Орлов берет ложку и окунает в тарелку. И это все? Вся его реакция? Не знаю, на что я рассчитывала, но точно не на то, что она будет такой… будничной. - С чего думаешь начать?
        Облизываю губы:
        - Мы могли бы пожениться. Тогда ты сможешь быть уверен, что я не сбегу, - шучу не слишком удачно.
        - Нет, - отправляет в рот первую ложку. Я удивленно округляю глаза.
        - Нет?
        - Нет. Мы не станем жениться.
        - Ты больше меня не хочешь? Ты… передумал?
        - Нет. Но я не собираюсь верить тебе на слово, Быстрова. Потому что слова ничего не значат.
        Растерянно моргаю. Ну, в какой-то мере он прав. Сам Орлов свою любовь доказывал делом. И теперь… наверное, пришел черед нам поменяться местами.
        - Ты хочешь, чтобы я прошла испытательный срок? - недоверчиво шепчу я.
        - Вот именно, - растягивает губы в белоснежной улыбке Ринат, бросая мне вызов. Самый большой вызов в моей жизни. - И не забудь, что это твой последний шанс, Быстрова. Второго не будет.
        ЭПИЛОГ
        Ринат
        - Ну, рассказывай. Какого черта у тебя происходит?
        Отрываю взгляд от телевизора, по которому идет какой-то тупой боевик. Всегда удивляюсь, что за идиоты пишут для них сценарии.
        - В каком смысле? - прикладываюсь к горлышку бутылки с безалкогольным пивом.
        - В прямом! Почему ты торчишь у меня? Почему не берешь трубку, когда тебе звонит… Черт! Я ведь даже не знаю, как ее назвать! Сожительница? Девушка?! Тебе не кажется, что ты сильно затянул с предложением руки и сердца?
        - На какой вопрос ты хочешь, чтобы я ответил? - улыбаюсь.
        - Можешь начать с начала! Какого черта ты находишься где угодно, но не со своей женщиной? Мы все волнуемся. Я, мать, Тёма… Клянусь, если бы я своими глазами не видел, как между вами искрит, подумал бы, что у вас всё разладилось.
        - Не-а, - слизываю пену с губ.
        - Я так и подумал, - хмурится Миша. - Тогда тем более непонятно твое поведение. Ей же вот-вот рожать.
        - Угу, - сыто улыбаюсь.
        - Ринат! - злится Миша. Знаю, хоть мы уже давно выросли, он тревожится о нас намного больше, чем следует. Мишка заменил нам с младшим братом отца. Иной раз мне кажется, что я для него до сих пор ребенок. - Я серьезно. Мать уже извелась. Ты бы хоть ради ее спокойствия женился.
        - Женюсь.
        - Когда?!
        - Когда придет время.
        Может быть, совсем скоро. Давно пора. Но мне так нравится дразнить Сашку. Я от этого испытываю непередаваемый кайф. Но гораздо важнее, что и она кайфует.
        - А почему бы не сделать этого прямо сейчас?
        - Она еще не прошла проверку.
        Ариша, которая до этого спокойненько утюжила вещи чуть в стороне, замирает и впивается в меня настороженным взглядом. Живот у нее просто огромный, и Мишка честно порывался ей помочь с глажкой, но она отказалась, сославшись на то, что устала сидеть без дела.
        - Кстати, я до сих пор не могу поверить, что вы так долго скрывали вторую беременность Ариши.
        - Не хотели перетягивать одеяло на себя. У вас с Сашкой первенец, так что вам и все внимание, - поясняет Миша, пожав широченными плечами. - Но! Ты уводишь разговор в сторону. Так о какой проверке ты толкуешь?
        - Ну, знаешь, проверка чувств. Я-то свои доказал. А Сашка в процессе. Не хочу спешить, знаешь ли.
        - А как это связано с тем, что ты не берешь трубку, когда она звонит?
        - Это - тоже своего рода испытание. Хочу понять, насколько она доверяет мне.
        Ариша с грохотом опускает утюг на доску и подпирает кулаками раздавшиеся бока. Она беременна двойней, поэтому её бока действительно раздавшиеся. Сашка примерно на таком же сроке выглядит намного меньше.
        - Часть проверки?! Ты спятил? Нет! Вы только посмотрите на этого идиота!
        Миша вскакивает с дивана, бросает на меня хмурый взгляд и подходит к жене, у которой едва только дым из ушей не валит.
        - Аришенька, конфетка, тебе нельзя волноваться…
        - А я и не волнуюсь! Я… я в ярости просто. Это же надо! Я думала, что не встречала человека умнее, а ты - полный кретин!
        - Я думал, это я - самый умный, - миролюбиво замечает Миша, обнимая жену двумя руками. Клянусь, если бы тот не сделал этого, она бы вцепилась мне в глотку. Я уже и сам не рад, что выложил все, как есть. У баб своя бабская солидарность. Не стоило и надеяться на понимание. Тем более что никто не знает подробностей наших с Сашкой отношений, а значит, просто не может понять, что мною движет.
        - Ариш, ну, ладно. И правда, чего ты взбеленилась? Просто поверь мне, что так надо.
        - Что надо?! Мотать нервы беременной женщине на сносях?! Ты хоть представляешь, какой это риск? Первая беременность! В таком возрасте. А у нее ведь анемия жуткая и… Да если на то пошло, ей рожать вот-вот! А что, если она звонит предупредить о том, что у неё отошли воды? А что, если ей плохо… Ты… ты… Уйди с моих глаз! Осел бесчувственный…
        Она еще что-то кричит. А я её уже не слышу. Как-то я совсем не подумал, что… Хватаю трубку, облизываю губы. Что, если Ариша права, и я заигрался?! Набираю Сашкин номер. Недавно я поменял фото абонента. Сашка на нем улыбающаяся и глубоко беременная.
        Гудки! И нет ответа.
        - Ох, ты ж, черт!
        - Ариша, это что? Это воды отошли, да?
        - Похоже на то, - соглашается Ариша намного более спокойным голосом. - Так, только ты не волнуйся…
        - Я позвоню в скорую!
        - Вот уж не надо отрывать людей от работы. Схваток еще толком нет, бери сумку, мы спокойно доедем сами.
        Перевожу взгляд с брата на невестку.
        - Ариш, милая, ты прости, что я тебя так расстроил, - каюсь я.
        - Ты тут ни при чем. Просто срок пришел, - отмахивается невестка. - Миш, что ты бегаешь? Сумка в коридоре.
        - Точно. Сейчас только ключи от машины найду!
        - Тебе бы сначала переодеться не мешало.
        Миша растерянно хлопает глазами, бьет себя ладонью по лбу и выбегает из гостиной, бормоча что-то вроде:
        - Хорошо, хоть Машка у матери.
        - Нас ты отвезешь, - вздыхает Ариша, глядя вслед убегающему мужу. - Он сейчас не в себе.
        - Это точно, - соглашаюсь с кривой улыбкой.
        Миша и впрямь не абы как взволнован. Даже не спорит, когда я указываю на свой Мерс. Садится к Арише на заднее сиденье. Бледный, как полотно. В отличие от мужа, та держится молодцом. Вот только всю дорогу сокрушается, что забыла подложить пеленку под зад. А я рассеянно повторяю, что ничего страшного. И бесконечно набираю Сашкин номер. Каким чудом до меня удается дозвониться тестю - не знаю.
        - Не знаю, где тебя носит, Орлов, но, клянусь, тебе лучше поторопиться!
        - Что-то случилось? - холодеет в затылке.
        - Еще бы. Моя дочь рожает, вот что!
        - Я сейчас буду дома…
        - А лучше бы ехал в роддом. Она уже там. Эх ты… - тесть, кажется, даже сплюнул.
        - Эй, Ринат, ты слышал, что тебе сказали?
        Притормаживаю на светофоре, оборачиваюсь к Мише с Аришей. Последние новости немного его отрезвили. Заставили собраться, в то время как я сам…
        - Эй! Хочешь, я поведу? Ты как вообще?
        - Нормально. Я… нормально.
        Нет, я идиот. Права Ариша. Не зря она на меня орала. И тесть своим презрением обдавал не зря. Я на самом деле заигрался. Мне понравилось. Я не мог поверить, что Сашка действительно отбросила страх. Каждый раз, вернувшись домой позже обычного, или уезжая по работе в командировку, я возвращался, опасаясь наткнуться на стену отчуждения, или сцену ревности, или… вообще ее не увидеть. Лишь недавно я начал привыкать к тому, что она дома. Улыбчивая и смешливая. Уютная, расслабленная, домашняя... Уверенная в себе. Привыкать к нашим посиделкам у телевизора, разговорам ни о чем, спорам... Привыкать к тому, что она целует меня, когда мы прощаемся или встречаемся снова, после работы. И всегда говорит «люблю». Без запинки говорит и без пауз! К тому, что, просыпаясь, я всегда вижу ее макушку, потому что лицо она прячет у меня на груди. К тому, что мы обговариваем нашу жизнь вперед на долгие годы. К тому, что в самом деле планируем кого-нибудь родить еще. И завести собаку. Я только-только привыкать начал, да… Я только-только более-менее расслабился. И все-таки перегнул… Перегнул палку.
        Слава богу, рожают Ариша и Сашка в одном роддоме. За обеих договаривался Мишка, так что мне остается лишь узнать, в какой родзал определили Сашу. На входе, как страж, Быстров. После тех событий он все-таки ушел на пенсию. Но многие до сих пор думали, что его «ушли», не понимая главного.
        - Где тебя только носило?
        - У Мишки был. Как это случилось?
        - Мы в ресторане обедали, когда началось…
        - Ну, я к ней. А вы бы домой ехали, это может затянуться надолго, а у вас сердце.
        - Мал еще меня учить. Да и роды у Сашки стремительные!
        - Какие?! - я толкаю дверь, прежде чем Иван Сергеевич успевает ответить. И тут же в уши бьет наполненный болью крик.
        - Вот так! Вот так, молодец. И теперь в самый последний раз! Тужься…
        Время замирает. Останавливается. Наверное, это все мой неправильно работающий мозг… Мне кажется, в тот момент он фиксирует вообще все, что происходит. Фрагментами. Вспышками… Яркий свет ламп, шорох одежды акушерки, гудение мониторов. И первый вдох моего сына. Я, кажется, его тоже слышу. Его крик, Сашкин плач.
        - Какой миниатюрный, три кило всего.
        - Орленок, - всхлипывает Сашка. - Василек…
        - Глазки еще могут поменять цвет.
        - Нет, - смеется сквозь слезы и смотрит на меня, - нет, эти глаза не изменятся.
        Я почти не дышу. В груди что-то ворочается, рвется сквозь плоть и кости. Шагаю вперед.
        - Сашка… Сашка, моя… Ты за меня выйдешь?
        - Прямо сейчас?
        - Ну, с кресла все-таки можно слезть, - шучу, сам не понимая, откуда берутся силы.
        - Я подумаю, - улыбается та. И нет ничего в тот момент, кроме ее усталой улыбки. А потом мне вручают сына. Я прижимаю его к себе. Касаюсь губами голубой шапочки и шепчу:
        - Ну, привет. Я твой папа.
        КОНЕЦ!