Охота светской львицы Анна Ольховская

        # Ничего нет страшнее мести разъяренной женщины. Тем более если она богата, умна и красива, а ее соперница - жалкая моль, рифмоплетка-неудачница. И как мог звезда эстрады, герой женских грез певец Алексей Майоров предпочесть эту убогую прилипалу Анну Лощинину ей - блестящей светской леди - Жанне Кармановой?! Ну, ничего, взвоют еще в унисон любовнички, покажет им Жанна почем фунт лиха! Майорова выставит мерзким извращенцем и посадит в тюрьму, а его музу отправит в Таиланд, в элитный притон - развлекать любителей острых ощущений…
        Анна Ольховская
        Охота светской львицы
        ЧАСТЬ 1
        ГЛАВА 1
        М-да! И что же мы имеем на сегодняшний вечер из еды? Странно, но трехминутное тупое разглядывание двух баночек йогурта (обезжиренного, между прочим!) и пакетика с невероятно полезной проросшей пшеницей почему-то не превратило эту диетическую гадость в две славные сочные котлетки и тарелочку жареной картошки. Я с надеждой закрыла глаза и усиленно занялась материализацией своих мыслей. А что, со всех сторон жужжат: мысли материальны, слова материальны, не думай о плохом, думай о хорошем - и все будет супер!
        Так, как это делал герой Стругацких? Глаза закрыты, сосредоточиться и представить то, что тебе нужно, как можно четче. Все, вижу, вижу! Вот она, тарелочка, широкая, славненькая, с цветочками по ободку. А на ней, на тарелочке, паром исходят две румяные котлетки, картошечка жареная, янтарная, хрустящая, еще пофыркивает после сковородки. А еще, а еще - керамическая мисочка с грибочками маринованными, лучком пересыпанными да маслицем политыми. Мням! Ой, запах-то какой вкуснющий! Ура, получилось!
        Я открыла глаза, томясь в предвкушении. Упс! Вся моя материализованная красота куда-то испарилась, а йогурт и пшеница показались еще омерзительнее. Внезапно рядом послышались возня и сопение. Я оглянулась. Понятненько. Каждый вечер одно и то же. Сила воли и зверский аппетит опять выясняют отношения. Причем если еще неделю назад сила воли загоняла аппетит под плинтус одной левой, то сегодня все было грустно. Аппетит стал абсолютно зверским, даже чудовищным, а моя неудачная попытка стать волшебницей и вовсе превратила его в монстра. У силы воли не было шансов. Она осталась мерзнуть в пустом холодильнике, рассказывая йогурту и пшенице пошлые анекдоты. А меня эта гнусь, этот монстр, этот сволочной аппетит пинками погнал в магазин.
        Как поется в набившей оскомину песне: «Я за ним - извини, гордость, я за ним одним, я к нему одному». Точно. За ним. За тортом. И за мясом, и за картошкой. Ну ее в «Космо», диету, не мое это, не мое. И ведь знаю, что не мое, знаю, что не быть мне пугливой ланью, а снова влезла. Или, вернее, не влезла. В классные супермодные брюки, которыми хотела Лешку удивить. Вернется он через две недели с гастролей - а я вся такая модная и хитовая. И внезапная такая. И непредсказуемая. И порывистая. И… О чем это я? А, Лешку поразить решила. Хотя после недавних событий Майоров меньше всего расположен к внезапности и непредсказуемости, он вообще хотел мне охранника навязать, еле отбилась (см. книгу Анны Ольховской
«Ребро Каина»). Чего ее бояться, эту Жанну, ей, думаю, сейчас не до нас. Генерал Левандовский такую облаву через Интерпол устроил, ой-ей-ей!
        Кто такие Лешка, Жанна и генерал Левандовский? Лешка, он… мы… Так, господа, должна вам сказать, что чересчур обширный словарный запас периодически устраивает мне бяку. О, прочувствовали? Вкусили изысканнейшего слога? Бяка! Как много… да что ж такое-то, а! См. комедию А.С. Грибоедова «Горе от ума».
        А теперь по существу. Я - Анна Лощинина. Жизнь моя до недавнего времени была довольно скучной и однообразной. Зато спокойной. Живу я в небольшом городе, в двух часах езды от Москвы, работаю журналисткой на вольных хлебах. Имею массу знакомых и пару-тройку хороших друзей. А еще - лучшую подругу (куда ж без нее!), которая терпит меня еще со школы. Татьяну Старостенко, она же - Таньский. Жизнь катилась себе тихонечко, изредка подпрыгивая на небольших ухабах, пока ей, жизни, это не надоело. Скорости ей захотелось, видите ли, ралли приснились! И понеслось.
        Вначале я, совершенно неожиданно для себя, обнаружила вдруг в собственных закромах способность писать стихи. А еще - тексты песен. Благодаря которым и познакомилась с суперзвездой российского шоу-бизнеса Алексеем Майоровым. Около полугода мы общались с ним заочно, по телефону и через Интернет. Ни он, ни я не анализировали наших отношений, нам просто было хорошо говорить и молчать вместе. А что дальше - не задумывался никто. В июле у Алексея намечался перерыв в гастрольном графике, и вот тогда я и должна была приехать в Москву для работы над новым альбомом Майорова. Не сложилось, в Москву под моим именем приехала моя бывшая одноклассница Жанна Карманова, еще со школьных лет фанатично влюбленная в Алексея Майорова. Мы с ней неожиданно как-то пересеклись в городе, Жанна узнала, что я собираюсь ехать к Алексею и что он в лицо меня не знает. И решила действовать.
        А надо отметить, что мадам Карманова, в девичестве Евсеева, привыкла добиваться своего любой ценой. Удачно выскочив в свое время замуж за гениального фармацевта Михаила Карманова, Жаннуся теперь стала одной из богатейших дам нашего города. Ее муж владел собственной фармацевтической компанией «Карманов-фарма», где наряду с разрешенными лекарственными препаратами разрабатывал и те, которое заказывали ему представители криминального мира. Впрочем, услугами Михаила пользовались и некоторые типы из спецслужб. В числе таких разработок была и методика полного стирания одной личности и замена ее другой. Человек больше не помнил, кем он был, он становился другим. И именно эту методику Жанна взяла на вооружение для достижения собственных целей. Понадобилось ей наказать свою бывшую лучшую подругу, посмевшую в свое время увести у юной Жанночки парня, - наказала. Причем и парня тоже. И в коттедже Кармановых появились новые слуги - горничная Ксюша и садовник Павел. Они же - Артур и Алина Левандовские, родители очаровательной девчушки Инги по прозвищу Кузнечик. То, что ребенок остался без папы и мамы, Карманову
абсолютно не заботило. У девчонки ведь еще есть бабушка и дедушка. Правда, одного не учла Жаннуся - дедушкой Кузнечика оказался генерал ФСБ Сергей Львович Левандовский. Но до поры до времени это ей не мешало.
        Ко мне тоже была применена та же методика, и я стала санитаркой в психушке по имени Уля. А Жанна, как я уже упоминала, отправилась в Москву. Но обмануть Алексея ей не удалось, он мгновенно распознал подмену. И начал свою игру, чтобы узнать, что же случилось с его Анной?
        Много чего произошло до того, как мы с Лешкой все же встретились. Оказалось, что Майоров давно знал семью Левандовских и с трепетной нежностью относился к маленькой Инге. Разыскивая меня, он обнаружил пропавших Артура и Алину, сообщил об этом Сергею Львовичу, но генерал не успел, его сына и невестку из коттеджа успели убрать. А убрали в ту психушку, где работала я. В общем, я помогла ребятам сбежать, а потом все закрутилось, связалось в тугой узел, и на сегодняшний день мы с Лешкой - две половинки одного целого, семья Левандовских считает меня чуть ли не дочерью, с Кузнечиком мы лучшие подружки. Михаил Карманов теперь работает под жестким контролем генерала Левандовского. Жанне удалось сбежать за границу, прихватив капиталы мужа. Сергей Львович не оставляет ее в покое и абсолютно убежден, что мадам Карманова в Россию больше не сунется. Если бы! Я-то знаю Жанну лучше, ее мстительность можно сравнить только с ее же больным самолюбием. И оставить нас с Лешкой в покое она вряд ли согласится. Хотя…
        Да ну ее, Жанку! Аппетита она мне не испортит!
        Я неслась к магазину, повизгивая от нетерпения, на что прохожие реагировали довольно нервно. Чудаки, это я еще не в голосе, ослабела от голода. Вконец распоясавшийся от безнаказанности и моей покорности аппетит уселся мне на шею и завыл «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед». Так что, несмотря на обычную для конца ноября слякоть и скользоту, доскакала до ближайшего супермаркета я довольно быстро, причем даже ухитрилась не угваздаться по самую холку.
        Всю последнюю неделю я старалась обходить это место стороной, моим приоритетом на протяжении диеты был магазинчик «Здоровое питание», расположенный недалеко от редакции газеты, для которой я сейчас готовила материал. Из-за чего, кстати, у нас с Лешкой разгорелась нешуточная война. Он настаивает на моем окончательном и бесповоротном переселении в Москву. На его стороне тяжелая артиллерия в лице Кузнечика и ее родителей. После того, что нам пришлось пережить вместе, малышка прикипела ко мне всей душой. Да и я, если честно, тоже. Алина атакует меня ежедневными звонками, предлагая различные варианты с работой, один заманчивее другого. Артур шлет через Интернет фото домов, где они присмотрели для меня подходящее жилье. Кстати, к Артуру, единственному из жертв Кармановой, память так и не вернулась. Михаил действительно старался исправить зло, сотворенное его женой, неважно, что было тому причиной - угрызения совести или страх перед генералом Левандовским. Я лично склоняюсь ко второму, но кто знает? В общем, после курса лечения в клинике Карманова память восстановилась и у Нины, бывшей Марины, кухарки,
которую Жанна просто выкрала из Питера. Господи, сколько же горя принесла эта неясыть людям! Когда я увидела мужа и детей Нины, приехавших забрать ее из клиники домой, я чуть не разревелась: вся боль, весь ужас, пережитый этими людьми за долгие месяцы разлуки, оставили свой след в их глазах, и хотя сейчас они были радостно-возбужденными, сияли от счастья, но эта боль никуда не ушла, она останется с ними навсегда. А вот у Артура дела шли неважнецки. Удивительно, но память и навыки музыканта вернулись к нему очень быстро, он снова занял свою исполнительскую нишу, но вспомнить свою жизнь до эксперимента Жанны Кармановой не смог. Конечно, Михаил не прекращал поиски средства, способного помочь Артуру, генерал не оставлял его в покое, но пока все оставалось по-прежнему. Алину Артур снова полюбил и в новой жизни, будучи Павлом, хоть с этим проблем не было. Дочку же и родителей он так и не вспомнил и теперь строил отношения с ними заново. С Ингой проблем не было: Кузнечик любого привяжет к себе в считаные минуты. С отцом и матерью оказалось сложнее, Артур очень хорошо к ним относился, был благодарен за
помощь, но… не мог назвать их «мама» и «папа». Вернее, он старался, но, забывшись, опять обращался по имени-отчеству. Мне было очень жалко Ирину Ильиничну и Сергея Львовича - вроде нашли сына, а вроде и нет. Ирина Ильинична совсем извелась, а генерал Левандовский с еще большим ожесточением искал виновницу бед его семьи по всему свету. Но Жанна словно в воду канула.
        В общем, Майоров и компания с редкостным упорством тянули меня в Москву, а я упиралась. Не могу сказать, чтобы я вовсе не хотела туда перебираться, просто не хватало решимости уехать. Это ведь мой город, я здесь родилась и выросла, здесь могилы моих родных, здесь треть населения - мои друзья и знакомые, здесь Таньский, наконец! Хотя что касается Таньского, то моя любимая подруга, услышав, что Лешка хочет забрать меня в Москву, стала уговаривать меня на переезд. Она танком наезжала на мои аргументы и плющила их в блинчик, обзывала меня разными нехорошими словами, из которых воспроизвести можно только «дура ненормальная», а остальное -
«…», «…», «…» и т. д. Но глубоко-глубоко, на самом дне серых глаз Таньского затаились тоска и грусть. Она думала, я не замечу! Да мы знаем друг друга с первого класса, уже целых… В общем, долго. И она надеется что-то скрыть от меня, дурында! Короче, никуда я пока не поеду, а дальше - посмотрим. Лешка все равно без конца на гастролях, а когда возвращается, я его уже жду.
        Но сейчас он уехал, а я, чтобы не выть от тоски, работаю, как и раньше, журналистом на вольных хлебах. Снова приходится иметь дело с любезной Людмилой Петровной, она же Людочка, зам. главного редактора нашей областной газеты. Хорошо, хоть Людочка не знает о моем непосредственном участии в скандале с четой Кармановых, эхо которого до сих пор сотрясает наш город. Иначе давно распяла бы меня на стене своего кабинета и изрешетила дротиками любопытства.
        А возле редакции этой самой газеты и находится магазин «Здоровое питание», постоянным клиентом которого я являлась последние семь дней и благодаря изысканному ассортименту которого стала желудочно неудовлетворенным кадавром, а не интеллигентной, полной чувства собственного достоинства дамой. Но теперь - все! Я вернулась к тебе, о мой супермаркет!
        Счастливая, я с наслаждением толкала перед собой тележку, в которой уже практически не осталось свободного места, все было забито разной вкуснятиной, а сверху громоздилась коробка с тортом. Таньскому я брякнула с мобильного, и она уже с космической скоростью, в нашем городе равной скорости троллейбуса, двигалась в сторону моего дома. Мы решили помянуть безвременно покинувшую меня диету.
        На моем пути в сторону кассы обнаружился прилавок с копченостями, и я решила прикупить еще и колбаски. На витрине сверху лежала уже взвешенная и упакованная продукция. Перебирая куски колбасы, я искала нужный сорт, как вдруг… Машинально взяв в руки пакет с копчеными ребрышками, обратила внимание на то, что они какие-то уж очень, как бы это правильно сформулировать?.. Худые, что ли. Обычно ребрышки - это аппетитные мясистые штучки, да еще и с сальцем. Но эти! По-моему, хрюшки, чьи бренные останки я держала в руках, скончались от истощения. Жалкие косточки были едва обтянуты пленкой даже не мяса, а жил. Кошмар какой-то, интересно, как сия продукция называется? Их нужно назвать: «Кости. Копченые. Оно вам надо?» Я перевернула пакет в поисках этикетки и, взвизгнув, выронила его из рук. Дремавшая за прилавком продавщица от моего визга вмиг проснулась и судорожно ухватилась за колбасный нож устрашающих размеров. Не обнаружив никого, кроме меня, она обрушилась на меня со всей силой пролетарского гнева:
        - И чего вы так орете, женщина, совсем с ума сошли, что ли?
        - Э-э-э-т-т-т-о-о-о что? - проблеяла я, указывая пальцем на валяющийся пакет с ребрами.
        - Где? - продавщица навалилась на витрину, стараясь разглядеть, что там у меня под ногами. Витрина жалобно пискнула, вслед за ней испуганно пискнула я, поскольку мадам увидела наконец валяющийся на полу товар, который она сама недавно заботливо упаковала. Личико стало пунцовым, глазки почти выкатились из орбит, размахивая ножом, она заверещала:
        - Ах ты, нахалка! Люди тут работают, стараются, а потом приходят сумасшедшие всякие и начинают товар на пол кидать и ногами топтать! Эй, Коля, иди сюда!
        К нам направился шкафообразный охранник; выражение его лица приятного вечера мне не обещало. Вокруг начали уже собираться покупатели, версии происшедшего выдвигались самые разные.
        - Ну чего тут у тебя, Зина? - лениво осведомился подошедший Коля, до жути похожий на одного своего тезку, Коляна, встреча с которым уж точно не принесла бы мне ничего хорошего.
        - Так вот эта, представляешь, хвать с витрины ребрышки, хрясь их на пол и ну топтать! - зачастила Зина.
        Коля удивленно воззрился на меня:
        - И чего это вы, гражданочка, пьяная, что ли?
        - Все было совсем не так, - начала я, но Зина не выдержала:
        - Так я что, вру, да? Ах, ты…
        - Погоди, Зина, дай гражданочке сказать, - остановил фурию охранник, отчего сразу стал для меня славным и симпатичным.
        - Ну вот, - я осмелела, - я взяла пакет с этим, с этой… С товаром, в общем, но, увидев название, испугалась и выронила это на пол. Но я его не топтала! Мне и в голову не придет по человеческим останкам топтаться, а вы ими торгуете, да еще и не скрываете этого!
        Услышав мои слова, толпа взволнованно загудела, а Зина растерялась:
        - Какими еще останками, вы чего?
        - А вот! - обличительно указала я на поднятый Колей пакет с ребрами. - Читайте, что здесь написано!
        - «Ребрышки крестьян», - прочитала стоявшая рядом женщина и ойкнула.
        Из притихшей толпы выскочила старушка, выхватила из корзины пакет с такими же ребрышками и метко запустила ими в Зину. Той удалось увернуться, а старушка заголосила:
        - И что же это делается, люди добрые! А я-то обрадовалась - дешевые, вот и взяла, а этикетку-то и не прочитала, очки дома забыла! То-то кости тощие такие, в деревнях ведь плохо сейчас, голодно, так они чего удумали - крестьян на убой! - Старушка впала в транс, высота ее голоса приближалась к ультразвуку, толпа угрожающе загудела.
        На шум выскочила администратор магазина. Она взяла в руки пакет, прочитала и устало проговорила:
        - Сколько можно, Зина, просила ведь - вводи информацию в весы правильно, так ведь до абсурда дойти можно. Вот и дошли. А вы, женщина… - повернулась она ко мне. - Ладно, бабка, она старая, но вы-то! Вы соображаете, что говорите? Вы сюда смотрели? - администратор указала на витрину, где на горке костей красовался ценник «Ребрышки по-крестьянски». - Зине нашей лень полностью вписывать название, она и выдала не «по-крестьянски», а «крестьянские», электроника сократила, и получилась ерунда. Вы же взрослая, интеллигентная вроде женщина, - продолжала упрекать меня администратор, я же пылала от стыда, казалось, алое сияние моих ушей окрашивает лица окружающих в приятный розовый цвет.
        Но тут Коля, приглядывавшийся ко мне все более внимательно, наклонился к начальнице и что-то прошептал ей на ухо. Лицо женщины прояснилось, и она громко сказала:
        - Все, граждане, расходитесь, здесь вам не цирк. А вы пойдемте, - ласково поманила она меня за собой, - вас без очереди рассчитают.
        Ошалев от происходящего, я покорно двинулась за администратором в сторону касс. Когда меня уже почти рассчитали, мой мобильный завопил голосом Винни-Пуха из мультика: «Ой-ей-ей-ей, спасите, помогите!» (Помните, как Пух застрял в норе Кролика? Вот этот вопль я и поставила на номер телефона Таньского, поскольку в детстве мы звали друг друга Винни и Пятачок.) Коля, маячивший неподалеку, нервно дернулся, и тут я вспомнила! Когда у меня только появился мобильник, в этом же магазине вышла забавная история, после которой окружающие остались абсолютно убеждены в моем душевном нездоровье. И помогал мне тогда сумки нести этот самый Коля. Так, теперь ясно, мысленно усмехнулась я, слушая по телефону возмущенный вопль Таньского по поводу моего отсутствия дома. Скандал был погашен из-за боязни, что я впаду в буйство. Ну что ж. Мы, психи, такие. Теперь всегда буду ходить только в этот магазин, пусть боятся! Зато вежливое обслуживание мне обеспечено.


        ГЛАВА 2
        Когда содержимое тележки перекочевало в пакеты, оказалось, что их, пакетов, получилось аж четыре штуки. «Ничего себе! - мысленно присвистнула я. - А все ты, скотина!» Но аппетит, который я пыталась упрекнуть, сделал вид, будто меня не слышит, и лишь нетерпеливо ерзал у меня на шее, желая побыстрее попасть домой.
        Хорошо, хоть Таньский прибыла пораньше, и я направила ее себе навстречу. Так, она должна бы уже и появиться, ага, вот и моя болтливая тележка. В дверях появилась мрачная личность: больше всего, похоже, Таньскому хотелось громко, во всеуслышание, сообщить, что она думает по поводу подруги, но, увидев количество и размер ноши, возле которой стояла эта самая подруга, она примерзла к полу с совершенно очаровательным выражением лица, оценив которое охранник Коля еще больше утвердился во мнении на мой счет. Повернувшись к нему, я мило улыбнулась и прощебетала:
        - А вот и моя подружка пришла. Мы с ней в больнице познакомились, в одной палате лежали. Очаровательнейшая особа и, что удивительно, не замужем. А вы, Коля, женаты?
        - Да, да, конечно, - пролепетал бедняга и поспешил ретироваться.
        - Жаль! - заорала я ему вслед. - А у моей подруги есть замечательная коллекция колюще-режущих предметов, испытанных ею в деле! - Коля перешел на спринтерскую скорость и скрылся в подсобке.
        - Ты чего разоралась? - Таньский подошла ко мне. - Что за ерунду несешь про какую-то коллекцию?
        - Шалю вот, - скромно потупила я глазки. - От голода совсем умом тронулась, - заметив приоткрывшуюся дверь подсобки, громко добавила: - И вообще, у меня осеннее обострение! - Дверь захлопнулась.
        - Ага, понятно, - Таньский осмотрела торбы. - И как мы это дотащим, по-твоему? Вьючных верблюдов на парковке я что-то не заметила.
        - Ой, да ладно тебе! - махнула рукой я. - Здесь же недалеко, будем добираться короткими перебежками. Главное, чтобы ручки у пакетов выдержали.
        - Жаба ты жадная, - грустно констатировала подружка и, взяв два пакета, потащила их к выходу.
        - На том стоим, - просопела я, грузно шагая под тяжестью своей половины ноши.
        Домой мы добрались практически без потерь, правда, выглядели к концу похода не очень презентабельно, думаю, у прохожих наш вид рождал одну и ту же ассоциацию:
«Это кто?» - «Кто-кто, конь в пальто». Уточним: не кони, а лошади, причем одна из лошадей, Таньский, в рыжей дубленке. Ей пришлось хуже моего, поскольку, когда зверский аппетит пинками выгонял меня из дому, я схватила первое попавшееся одеяние. Им оказался пуховик, в котором я мусор выношу. Не совсем «от-кутюр», но братские чувства у местных бомжей я в нем пока не вызываю. Зато плестись с сумками мне было не в пример легче, а вот Таньский… Она недавно купила себе славную рыжую дубленочку и, естественно, собираясь в гости, не могла отказать себе в удовольствии покрасоваться, хотя на улице было от силы два градуса мороза.
        В общем, когда мы ввалились в квартиру, Таньский была похожа на обмусоленный щенком ботинок, поэтому я не стала бухтеть, когда моя подружка, сбросив дубленку и побросав в прихожей пакеты, первым делом бросилась в ванную.
        Пока она там плескалась, я разобрала покупки и занялась подготовкой сокрушительного ужина. Выпущенная из холодильника сила воли укоризненно на меня посмотрела и обреченно ушла в угол за батареей. Греться и дуться.
        Когда посвежевшая и порозовевшая подружка вышла из ванной, завернувшись в мой халат, процесс готовки был в самом разгаре.
        - И почему я все это терплю? - грустно обронила Таньский и, взяв нож, занялась салатом. - Ведь как обычно бывает у интеллигентных людей? Приглашение в гости означает, что ты придешь нарядная, тебя встретят у накрытого стола, предложат тапочки, усадят поудобнее, чтобы из окна не дуло, и под бутылочку легкого вина можно вести беседы о вечном. О мужиках, например. А тут? Я, как положено, навела немыслимую красоту, прибыла в гости, причем, прошу обратить внимание, не с пустыми руками, а с бутылочкой того самого легкого вина - и что? Вначале меня используют, как ишака, нагрузив неподъемными торбами, в результате чего вся немыслимая красота была смыта трудовым потом. Едва я, слегка освежившись, вышла из ванной, отчаявшись выглядеть достойно и завернувшись в этот убогий халат, мне, гадко ухмыляясь, предложили почетную должность кухарки!
        - Это ты с кем сейчас разговариваешь? - полюбопытствовала я. - Если с едой, то, Таньский, пора.
        - Куда пора? - не поняла еще не вышедшая из образа униженной и оскорбленной подруга.
        - На обследование к психиатру! - Я злорадно хихикнула. - Симптомчики у тебя того.
        - Чего «того», чего «того»! - голосом Василия Алибабаевича заблажила Таньский.
        - Дурдом по тебе плачет, вот чего! Это я тебе как узкий специалист говорю!
        - Так, сейчас один узкий специалист станет совсем узким, когда я его в лапшу порублю! - подруга воинственно замахала ножом. - Меня, в довершение ко всему, оскорбляют!
        - Ага, - радостно закивала я. - А еще я сейчас по поводу твоей фигуры начну изгаляться.
        - Ой, держите меня семеро! - Таньский, закончив строгать салат, полезла в холодильник за майонезом. - Кто-то, похоже, считает себя очень хитрой и надеется, что доведенная до отчаяния подруга, закончив приготовление пищи и накрыв стол, не выдержит издевательств и, рыдая и заламывая руки, унесется в ночь. Так вот вам, - в нос мне уперлась вымазанная майонезом фига, - не дождетесь!
        - Не удалось! - Я прищелкнула пальцами. - Что ж, придется с тобой поделиться. Можешь взять те две помидорки, вот еще тебе огурчик, и бери, от сердца отрываю, два, нет, три кусочка хлеба! Уф, молодец я, правда?
        - Умгум, молодец, - согласилась подруга, с удовольствием дегустируя собственноручно приготовленный салат. - Ты, главное, не останавливайся, говори. А я буду слушать.
        - А Таньский слушает да ест. За вами должок, мадам, получите, - моя фига, в отличие от ее, была чистенькой, так что небольшой перевес в битве титанов остался на стороне Таньского.
        Ох, каким же все было вкусным! После недели «здорового питания» и кусок вареной колбасы покажется мечтой гурмана, но без ложной скромности отмечу, что стол мы с Таньским соорудили славный. Конечно, до Анжелы нам далеко, но она ведь профи, а мы - так, любители.
        Когда был утолен первый, а потом и второй, и третий голод, мы решили посмотреть телевизор, поскольку наелись так, что даже разговаривать не было сил.
        Я нажала на кнопку пульта. На экране появилась заставка «Вести», затем диктор стал читать анонс программы.
        - Ой, новости, ну их, - заныла Таньский, - от них только изжога начнется, переключи на что-нибудь веселенькое.
        - Сейчас, - я снова взяла пульт в руки, но…
        На экране появилось изображение чудовищно искореженной машины, диктор что-то говорил о серьезной аварии, прозвучала фамилия «Майоров». Пульт выпал у меня из рук, голова закружилась, видимо, я побледнела так, что Таньского пулей снесло с дивана, она обхватила меня руками, прижав к себе:
        - Что ты, Аня, еще же ничего не ясно, давай подождем, скоро сюжет целиком покажут.
        - Это она, - выдавила я.
        - Кто?
        - Жанна. Я же говорила, она нас в покое не оставит. Господи, Лешка… - Сердце сжалось и словно перестало биться. Кровь в венах застыла. В голове - вязкая пустота. Нет боли, нет света, нет звука. И меня нет. Кто-то трясет меня за плечи, а потом бьет по щекам. Зачем, не надо, пустите, я пойду. Но этот «кто-то» настойчив до безобразия. Наконец я с трудом открыла глаза и увидела над собой испуганное лицо Таньского.
        - Ты чего дерешься? - прошептала я.
        - А ты чего? - подружка всхлипнула. - Глаза закатила и - хлоп. Дыхания не слышу, сердца не слышу, синяя лежит вся. Я сама чуть не умерла от ужаса, хорошо, твой Майоров позвонил. Он мне и сказал, что делать. Видишь - получилось.
        - Подожди-подожди, - я приподнялась, - кто позвонил?
        - Да Майоров твой, - сквозь слезы улыбнулась Таньский, - он и сейчас на проводе, ждет.
        Я выхватила трубку и дрожащим голосом спросила:
        - Лешка?
        - Я, зайцерыб, я, - теплый Лешкин голос растопил лед в венах и запустил сердце. Но, похоже, оттаяла не только кровь, поскольку из глаз потекли слезы, и я захлюпала носом. Услышав эти звуки, Лешка зачастил: - Успокойся, со мной все в порядке, я вообще не хотел тебе говорить, но проныры-телевизионщики раньше меня на место аварии успели.
        - Как - на место аварии? Так тебя в машине не было?
        - Ну да. Нам пора было на концерт ехать. За мной, как обычно, машину прислали, но я задержался, ответ на твое письмо заканчивал, а поскольку хотелось подробно описать все свои желания, которые я собираюсь осуществить после возвращения… - я покраснела, Таньский с любопытством уставилась на меня, а Лешка продолжал: - Поэтому я решил ехать позже, в автобусе с музыкантами. А в моей машине поехал Виктор.
        - Как он, что с ним? - заволновалась я. Лешкин администратор мне нравился, славный парень, да и помог он здорово Лешке в моих поисках.
        - Неважно, - чувствовалось, что Майоров искренне переживает, Виктор стал ему настоящим другом. - Он сейчас в реанимации, а я не могу к нему поехать, концерт никто не отменял, люди уже слышали об аварии, толпа собралась возле концертного зала, волнуются. Вот отработаю программу - и в больницу. Если Виктора можно перевозить, отправлю в Москву.
        - А сам?

        - А мне придется ехать дальше. Впереди еще две недели гастролей.
        - Как же ты без администратора?
        - Ничего, думаю, справлюсь.
        - Лешка, глупый, я чуть не умерла, - я снова всхлипнула.
        - Да я сам чуть не умер, - дрогнул Лешкин голос, - звоню, а трубку берет твоя подружка и истерически вопит, что ты услышала новость, упала и не дышишь. Весело, правда?
        - Весело, - хрюкнула носом я.
        - То-то. Правда, надо отдать должное твоему Таньскому, она все сделала правильно, и ты, смешной хомяк, снова со мной. И пожалуйста, не пугай так больше деда Леху, дед Леха старенький, дед Леха и помереть может.
        - Только попробуй, - пригрозила я, - умру следом и покажу там тебе небо с овчинку.
        - Вот теперь это точно ты, - удовлетворенно вздохнул Лешка, - узнаю брата Колю. Ладно, я пошел, пора начинать. Целую. И спасибо тебе.
        - За что?
        - За то, что ты есть у меня, за то, что пишешь письма, на которые хочется побыстрее ответить, и за то, что я задержался сегодня, дав волю своим эротическим фантазиям.
        - Да вы, сударь, просто маниак какой-то! - манерно прогундосила я. - В вашем-то возрасте, любезный, о профилактике простатита заботиться следует, а не эротическим мечтаниям предаваться.
        - Ах, вот так, значит? - угрожающе зарычал Лешка. - В безопасности себя ощущаем и хамим любимцу публики? Так ведь я вернусь скоро, наглый жабс, и тогда уж - не обессудь.
        - Начинаю дрожать от ужаса, - хихикнула я и, облегченно вздохнув, положила трубку.


        ГЛАВА 3
        Остаток вечера мы с Таньским провели плодотворно: поревели от радости, что с Лешкой все в порядке, потом выпили за это, поревели от жалости к Виктору, потом выпили за него, поревели от ужаса перед природными катаклизмами, потом выпили за МЧС. Потом не помню. Надо же и отдохнуть, верно?
        Как хорошо, что следующее утро оказалось субботним! Иначе сослуживцы Таньского были бы весьма озадачены внешним видом своего бухгалтера, а у начальства появились бы подозрения по поводу ее профпригодности и порядочности. Да и я не излучала шарм. С такими опухшими физиономиями только бутылки под скамейками собирать. Да, господа, вынуждена в очередной раз констатировать, что сочетание слез и спиртного дает просто сногсшибательный результат!
        Когда я выползла на кухню, там уже сидела мрачная подруга и шумно хлебала кофе из большущей кружки.
        - Привет труженикам Крайнего Севера! - бодро просипела я, наполняя кофе емкость не меньше.
        - На себя посмотри, мечта оленевода, - буркнула Таньский. - Вечно с тобой так. Ведь принесла же бутылочку легкого вина, хотелось провести вечер красиво, изысканно. Ага, щас! Опять банально нажракались!
        - И почему банально? - обиделась я. - Вовсе даже фантазийно получилось! И бутылочку твою мы первой выпили, еще до новостей, помнишь?
        - С трудом.
        - Алкашка ты, Таньский.
        - На себя посмотри, - подруга вяло огрызнулась.
        - А что я? Я лично прекрасно все помню. Или почти все. Значит, опьянела не сильно. А ты вообще ничего не помнишь, следовательно - что?
        - Что? - заинтересовалась Таньский.
        - Следовательно, при равном количестве потребленного спиртного ты отключилась раньше, а быстро пьянеют кто? Алкаши. Мы, люди мало и редко пьющие, дольше сохраняем связь с реальностью! - гордо закончила я свою лекцию.
        - Не тарахти, - отмахнулась подружка, - а лучше в зеркало пойди загляни. «Ты все поймешь и все увидишь там!» - провыла она дурномявом.
        Остаток утра мы посвятили восстановлению руин, в которые превратились наши лица. Звонил Лешка, сообщил, что отправил Виктора в Москву. Состояние тяжелое, но он выкарабкается. По поводу аварии пока не ясно - случайность это или нет. Да и, похоже, местным гаишникам (или гибэдэдэшникам?) не очень хочется возиться с этой историей. Вот если бы сам Майоров пострадал - пришлось бы напрягаться, а так… Лешка оптимистично уверял меня, что злого умысла в происшедшем нет, дело обычное: дорога скользкая, встречную машину занесло, и она врезалась в автомобиль, в котором находился Виктор. К тому же удар пришелся как раз с той стороны, где сидел Виктор. А удар был нехилый, поскольку встречной машиной оказался «МАЗ». Спасла администратора подушка безопасности.
        Несмотря на Лешкин оптимизм, на душе у меня было неспокойно. Я ведь точно знаю, что Жанна рано или поздно даст о себе знать. Она не из тех, кто умеет проигрывать, она злопамятна и мстительна, ночная хищница, неясыть.
        Пока Таньский была со мной, мне удавалось отвлекаться от происшедшего, но, когда подруга ушла, сомнения набросились на меня с удвоенной силой и изгрызли так, что я не выдержала, схватила телефон и набрала знакомый номер.
        - Инга Артуровна Левандовская слушает! - прощебетал звонкий голосок.
        - Привет, госпожа Левандовская, - улыбнулась я.
        - Улечка, это ты? - радостно завопила Кузнечик. - Ты почему так долго не звонила?
        - Да мы же с тобой всего три дня назад разговаривали, зверюшка вредная! - притворно возмутилась я.
        - Не всего три, а целых три, - поправила девочка. - Улечка, а ты слышала, что с дядей Витей случилось? Вот ужас, правда? Бабушка с дедушкой, мама с папой, я - мы все так испугались, когда новости услышали, дедушка сразу бросился дядьке Альке звонить, а у него занято и занято.
        - Это он со мной разговаривал.
        - Я знаю, дядька Алька нам сказал, когда деда до него дозвонился. Мы и обрадовались, и огорчились. Дядю Витю жалко очень. Дедушка до сих пор расстроенный ходит, сердитый, все время куда-то звонит.
        - А он сейчас дома, дедушка твой?
        - Ага, в кабинете сидит.
        - Дай ему трубочку, пожалуйста.
        - Сейчас. Улечка, а когда ты в Москву приедешь, я соскучилась очень!
        - Скоро, малыш, я тоже скучаю. Целую тебя, птичка.
        - Я не птичка, я Кузнечик, - засмеялась моя маленькая подружка и побежала звать дедушку. У нас с ней игра теперь такая: я называю ее разными прозвищами, а она напоминает забывчивой Уле, как ее надо звать. Кстати, Кузнечик единственная, кому разрешается обращаться ко мне по имени, которым нарекла меня Жанна во время своего дикого эксперимента. Инга звала меня вначале Аннулей, а потом, хитрюга, сократила до привычной Ули. Но поскольку малышка была единственным светлым пятнышком в окружавшей меня тогда черноте, ее «Уля» не вызывала у меня отрицательных эмоций… Я вздрогнула, услышав в трубке раскатистый голос генерала Левандовского:
        - Здравствуйте, Анечка!
        - Добрый вечер, Сергей Львович!
        - Рад вас слышать!
        - Взаимно. Сергей Львович, извините, что беспокою, но из-за этой аварии места себе не нахожу. Вы ничего не выясняли?
        - Да выяснял, конечно. Мне это тоже не нравится. Прошло всего два месяца после тех событий - и такое происшествие. Сегодня весь день прозванивался по своим каналам - пока безрезультатно.
        - В каком смысле?
        - Я имею в виду, что выяснить причастность Кармановой к этой аварии не удалось. Пока, во всяком случае. Но я этого дела не оставлю, не волнуйся, Анечка, если там хоть что-то сомнительное будет, мои ребята шанса не упустят. Ты лучше скажи, как там Виктор?
        - Леша говорит, что отправил его в Москву.
        - А куда?
        - Я пока не знаю. Леша, когда звонил, спешил очень.
        - Ладно, я сам выясню. Ты когда приедешь в Москву?
        - Постараюсь побыстрее. Мне нужно статью закончить, а потом буду свободна. Я позвоню вам обязательно, Кузнечик ведь ждет.
        - Мы тоже ждем, Анечка. Ты столько для нас сделала, дочка, ты теперь нам родная.
        - Спасибо вам, Сергей Львович! - растрогалась я. - Передавайте всем привет от меня.
        - Обязательно. А ты Алексею от нас. Если у меня будут новости - сообщу. Ну все, будь здорова!
        - До свидания, Сергей Львович!
        Разговор с Левандовским меня не успокоил. Он тоже подозревает, что в этом замешана Жанна. Притихшие было сомнения, урча от нетерпения, набросились на меня снова. Так, похоже, выход один - с головой в работу.
        Следующую неделю я фанатично трудилась над статьей, да так, что напугала своим энтузиазмом всех, даже Людочку, а ее напугать сложно. Во всяком случае, когда я принесла готовый материал, мне выплатили гонорар сразу, не дожидаясь выхода статьи - случай для нашей газеты неслыханный.
        А в полюбившемся мне супермаркете мое вздернутое состояние тоже не осталось без внимания. Обслуживали меня исключительно вежливо, неподалеку неизменно маячил кто-то из охраны, вероятно, на случай неожиданного приступа буйства. Иногда ко мне присоединялась Таньский, и уж мы с ней оттягивались вовсю! Вчера, например, решили уделить повышенное внимание ряду хозяйственных прибамбасов - всякие там чистящие, моющие, освежающие и прочие средства. Мне действительно нужен был ополаскиватель для белья, но на глаза попалась синяя таблетка для унитазов - знаете, здоровенная таблетища, эдакий синий цилиндр сантиметров пяти-шести в диаметре и трех-четырех в высоту, их бросают в бачок унитаза для дезинфекции и подкрашивания воды. Обычно я не читаю, что написано на упаковке, но после случая с ребрышками это мое любимое занятие, столько всего интересного узнать можно! Вот и сейчас, вчитавшись, я тихо хихикнула. Таньский вопросительно посмотрела на меня. Я подсунула ей упаковку и показала пальцем нужное место. Подруга вытаращила глаза, а потом хрюкнула. Охранник Коля, которому сегодня досталась сомнительная честь
нас сопровождать, нервно заозирался. Я же, схватив упаковку, понеслась прямо к нему. Следом, бренча тележкой, рулила Таньский. Придав лицу максимально истерическое выражение, я начала тыкать упаковкой охраннику в лицо:
        - Это что, это что, я вас спрашиваю?
        - В смысле? - строгим голосом уточнил Коля, но дрожащая рука, которой он пытался отодвинуть таблетку от своего носа, выдавала его состояние.

        - А вот, инструкция, читайте!
        - И что тут не так? - удивился Коля, несколько раз перечитав пять строчек.
        - Ну как же, вот, смотрите, написано: «Не глотать».
        - Что, серьезно? - обалдел секьюрити. - А я и не заметил. Вот же чушь какая!
        - Вы не правы! - прижала я к груди руки. - О, как вы не правы! Это очень правильное указание, потому что, например, моя подруга, - показала я на Таньского, стоявшую с радостно-идиотским выражением лица, - обожает эти таблеточки, она неоднократно пыталась их проглотить, пока я не указала ей на инструкцию, а мы ведь женщины умные, верно, Танечка, мы все делаем по инструкции, вот она и оставила попытки их глотать.
        - Ну-у-у, э-э-э, вы молодцы, девочки, - заблеял охранник, взор его заметался по залу в поисках подмоги. - Что же вас не устраивает, я не понял?
        - Экий, вы, Коленька, несообразительный, - я укоризненно покачала головой. - Руководство магазина обязано дополнить инструкцию, раз уж производители не удосужились, хотя я им неоднократно писала!
        - Чем дополнить? - Коля впал в транс.
        - Надо дописать: «Не грызть»! - торжественно произнесла я, Таньский выхватила у меня упаковку, прижала к груди и, радостно облизнувшись, пустила слюни.
        Занавес.


        ГЛАВА 4
        Автобус, мягко покачиваясь, в очередной раз проверял точность измерения расстояния от нашего города до Москвы. Ехать было не то чтобы долго, на машине вообще около двух часов, но автобус - это вам не какой-нибудь юркий автомобилишко, это о-го-го! Или э-ге-ге, если это «пазик» или «лазик». Но я ехала на «ого-го», то есть на относительно новом междугородном «Икарусе», который считал ниже своего достоинства разгоняться больше, чем на 60 км/ч, солидно пыхтя, протискивался к перронам всех райцентровских автовокзальчиков, мрачно сверкая фарами, отдыхал там минут по двадцать - короче, путь до Москвы на «о-го-го» занимал больше пяти часов. Пора, милочка, пора освоить премудрости вождения, сдать на права и обрести наконец свободу передвижения.
        А пока, сидя у окошка и наслаждаясь «очаровательными» видами, характерными для поздней осени, я пыталась отбиться от навязчивых строчек, вертевшихся и зудевших у меня в голове:
        Серый город, серый снег,
        Слякоть.
        Будет лужами зима
        Плакать,
        Будет снег опять мешать
        С солью,
        А унынье - пополам
        С болью…
        Ну и что это, скажите на милость, что? Что за упаднические настроения? Все ведь хорошо, Виктора уже перевели из реанимации в обычное отделение, авария была случайностью, генерал Левандовский приложил все усилия, чтобы выяснить картину происшедшего, но не нашел никаких признаков злого умысла, обычный пьяный идиот за рулем «МАЗа». Печально, но обыденно. Лешка звонит мне каждый день, подбадривая и утешая, вгоняя в краску и веселя, я еду в Москву, где буду ждать его возвращения, навещать Виктора и ходить в гости к Левандовским. Вроде все отлично, а сердце сжимает мягкая лапа тревоги, я не нахожу себе места, хочется хныкать и кукситься. Нечто похожее творилось со мной летом, накануне того кошмара. Но что же еще может произойти? Ведь Жанночку я теперь к себе и на пушечный выстрел не подпущу. Опа, выстрел. А что, если эта дрянь решит отомстить простенько и без затей? Киллеры сейчас - дело обычное, вышлют вам прайс-лист, и готово. Думаю, за Майорова запросят много, а я так, оптом пойду.
        Чертыхнувшись, я ударила кулаком по подлокотнику, который, обиженно крякнув, упал. Мадам шестьдесят второго размера, занимавшая соседнее сиденье, вернее, полтора сидения, растекшись и на половину моего, всхрапнула и испуганно открыла глаза. Увидев, что ее телеса вторглись на мою территорию и вжали меня в окно, сопоставив это со сломанным подлокотником и моей разъяренной физиономией, она попыталась сгрести свой студень в кучу покомпактнее и занять оплаченное ею место.
        Эта возня отвлекла и развеселила меня. Да в самом-то деле! Что за гадость лезет в голову! Толстуха-соседка, решив, видимо, не спать больше, дабы я ее не придушила во сне, достала из торбы книжку, на обложке которой жгучий брюнет страстно обнимал знойную красотку, причем, судя по выпученным глазам красотки, у брюнета оказалась хватка удава. Раскрыв книгу в месте, отмеченном закладкой, нежная козочка погрузилась в мир «настоящих, пылких чувств». Закладка выпала из книги и спланировала мне на колени. Взглянув на нее, я улыбнулась. Привет, зануда, ты и здесь меня нашел! С календарика мне ослепительно улыбался расфуфыренный и напомаженный Майоров, застывший в нелепой позе. Заметив мою улыбку, толстуха вырвала у меня из рук драгоценный календарик и спрятала у себя на груди. У сердца. Вернее, на гигантском левом холме, под которым где-то глубоко-глубоко было закопано ее сердце. Я не выдержала и хихикнула, заработав откровенно враждебный взгляд соседки. Ну, Лешка, ну, проказник, лицом он как раз уткнулся в могучую сисю. Обязательно попинаю его сегодня, когда позвонит.
        Самое интересное, что о наших отношениях с обожаемым уже много лет половиной женского населения страны Алексеем Майоровым знали лишь близкие люди - Виктор, семья Левандовских и Таньский. Еще был в курсе Михаил Карманов, но он, в силу определенных обстоятельств, нем как рыба. Собственно, сами отношения, которые могли бы заинтересовать желтую прессу, длились чуть больше двух месяцев, но знали мы друг друга гораздо дольше. Впрочем, всего на полгода дольше, но сейчас кажется, будто всю жизнь. Эти полгода мы общались по телефону, позвонил мне Лешка, как автору заинтересовавших его текстов песен. А потом оказалось, что ближе и роднее этого внешне недоступного, замкнутого и эпатирующего своей необычной внешностью и нарядами эстрадного идола для меня нет никого. Странно, непонятно, необъяснимо, но это так - именно Лешка оказался той самой половинкой, с появлением которой мои сердце и душа обрели завершенность. И оторвать его от меня - значит, убить меня. Пафосно и избито звучит, но что же делать, если по-другому уже не будет. И у Лешки та же история. И десять лет разницы в возрасте не играют никакой роли,
прикипели мы друг к другу намертво. Нет, наживо.
        Но для широкой публики я - всего лишь автор текстов песен новой программы Майорова, с которой он теперь колесит по России. Надеюсь, так все и останется. То, что происходит в нашей жизни, не должно никого касаться. Да и фанатки не простят Майорову связи с обычной женщиной, одной из многих. Вот если бы это была звезда того же уровня - тогда да, тогда можно. Актриса там, певица, или, на худой конец, моделька, «мисс Чего-нибудь». Это понятно. А такая, как я, - непонятно. А нам и не нужно. Кроме того, все уже привыкли, что личная жизнь Алексея Майорова - табу. Никогда его имя не мелькало в желтой прессе в связи с каким-нибудь скандалом. Ни один журналист не нарыл ничего мало-мальски компрометирующего Майорова. И не мог нарыть, теперь-то я знаю, потому что порядочнее и честнее человека я не встречала. Не верите? И не надо, нам и так хорошо.
        Внезапно рядом со мной заквакал вантуз. Я с опаской посмотрела на свою соседку, неужели у нее не в порядке вестибулярный аппарат и сейчас она познакомит меня со своим завтраком? Учитывая габариты объекта, достанется и сидящим впереди. Но, присмотревшись, я облегченно вздохнула. Все в порядке, бабса не тошнит, бабс растрогался и решил всплакнуть. А что звуки издает такие затейливые, так это особенности организма. Боюсь предположить, что происходит в помещении, когда этот лютик храпит. Тем временем, нарыдавшись, дама трубно высморкалась, отлепила от сиси портрет Майорова, смачно поцеловала его и прилепила обратно. Экий ты, парень, прилипчивый!
        Наконец автобус дотрюхал до Москвы. Покатав нас еще с полчаса по городским улицам, он выбросил изрядно надоевшую ношу на автовокзале и удовлетворенно засопел, закрывая дверь. А меня атаковал маленький ураганчик по имени Кузнечик:
        - Улечка! - цепкие руки моей маленькой подружки сомкнулись у меня на шее, а владелица этих цеплялок, радостно вереща, висела на мне, обхватив еще и ногами.
        - Знаешь, Кузнечик, - пропыхтела я, бросая сумки и поддерживая ерзающую малышку, - ты все же не кузнечик.
        - А кто? - хихикая, заглянула она мне в глаза.
        - Обезьянчик, вот кто. Повисла на бедной Уле, словно обезьяныш на маме. Кузнечики так не умеют.
        - А откуда ты знаешь, что не умеют? Ты что, видела, как кузнечата на кузнечихах сидят?
        - Вообще-то, нет…
        - Ну вот, а говоришь, - победным тоном заявила девочка, - именно так кузнечики себя и ведут!
        - Инга, ты что, на Уле и домой поедешь? - смеясь, подошла к нам Алина.
        - Нет, домой мы на машине, мамочка, а вот до машины - на Уле. Тогда она точно не сбежит, - совершенно серьезно ответила Кузнечик, поудобнее устраиваясь у меня на руках.
        Алина расхохоталась, подхватила мои сумки, раз уж мне пришлось тащить непредвиденную ношу, и мы двинулись по направлению к машине.
        По пути, слушая неумолкающий щебет Инги, я украдкой посматривала на Алину. За два месяца бывшая Ксюша заметно похорошела, расцвела, из взгляда ушли загнанность и обреченность. Она снова была дома, в кругу любящих ее людей, а то, что память к ее мужу пока не вернулась, Алину не пугало. Она была абсолютно убеждена, что это лишь вопрос времени.
        Пока Алина укладывала мои сумки в багажник, я пыталась усадить в машину Кузнечика. Делом это оказалось непростым, поскольку разыгравшаяся малышка брыкалась, хохотала и цеплялась руками за дверцу. Пришлось применить запрещенный прием под названием
«щекотка», и только тогда удалось втолкнуть ребенка внутрь. Наконец все уселись, и Алина плавно вырулила со стоянки.
        - Алиночка, меня, пожалуйста, к Лешиному дому, адрес ведь знаешь? - устало откинулась я на спинку сиденья.
        - Никаких Лешиных домов! - категорично заявила Алина. - До приезда твоего ненаглядного поживешь у нас.
        - Но…
        - Не слышу! - оборвали меня. - Нечего тебе одной там сидеть целую неделю. Жалобы и пожелания - в письменном виде, в трех экземплярах, прошу передать генералу Левандовскому. Срок рассмотрения жалоб - месяц. О принятом решении вас уведомят.
        - Сильные, да? - я шмыгнула носом. - Справились, да? Супостаты!
        На заднем сиденье довольно хихикали.


        ГЛАВА 5
        С недавних пор Левандовские жили все вместе, после целого года неизвестности и слез Ирина Ильинична и Сергей Львович боялись отпустить от себя сына и невестку дальше чем на метр. Пока Артур лежал в клинике Карманова, генерал, поселив Алину с Кузнечиком у себя, буквально за две недели устроил обмен квартиры сына на соседнюю со своей. Думаю, стоило это ему немалых денег, но своего он достиг - отныне обожаемые дети всегда будут рядом. Меня поселили в апартаментах старшего поколения, поскольку у них были две свободные комнаты.
        Вечером в честь дорогой гостьи был накрыт стол, которому я не могу подобрать определение, убогое «обильный» здесь не прокатывает. Одно знаю твердо: ТАК на ночь напихиваться нельзя. Но милая Ирина Ильинична, не зная, видимо, как еще выказать мне свою благодарность, решила уморить меня вкуснейшей едой. Увидев гигантский стол, на котором теснилось немыслимое количество блюд (а ведь это были только холодные закуски!), я оказала стойкое сопротивление. И длительное. Целых сорок восемь секунд.
        В итоге в комнату меня впору было везти на тележке, да еще желательно по каменистой дороге, чтобы тележка подпрыгивала и толчки больно отдавались в том месте, которое сегодня вечером заменило мне голову. Если так пойдет дальше, к Лешкиному приезду я вырасту из всех одежек. Причем не в длину, а в ширину. Живо представив, как радостный Майоров вихрем врывается в комнату, где, шумно сопя и пыхтя от усердия, из кресла пытается выбраться бурдюк с салом, я ощутила омерзение к самой себе, обжоре. «Прелестно!» - послышалось карканье вороны из мультика о блудном попугае.
        Мобильник запиликал мелодией песни Майорова. Наклонившись, я вытащила из-под кресла сумку, выкопала в ее недрах телефон.
        - Привет, старый развратник, - произнесла слабым голосом я.
        - Ага, сразу два вопроса, - Лешкин голос был суров. - Во-первых, почему старый, во-вторых, что за голос, ни дать, ни взять - чахоточная тургеневская барышня? Или опять на диете?
        - Знаешь, Лешка, хорошо, что у тебя какой-никакой голос есть, - я грустно вздохнула, - хоть чем-то на хлеб в состоянии заработать, а вот что касается прозорливости и житейской мудрости, то в этом вы, сударь, полный ноль.
        - Попрошу аргументировать свои гнусные инсинуации! - нудно задребезжал Майоров.
        - И не пытайся меня сразить эрудированностью, я прекрасно знаю, что твоя настольная книга - «Толковый словарь русского языка». Теперь отвечаю на вопросы. Голос у меня слабый не от диеты, а от обжорства. Ирина Ильинична подвергла сегодня немыслимым испытаниям мою силу воли, а она, сила эта, подточена и изгрызена недавней борьбой, поэтому испытания не выдержала.
        - Нафаршировалась, - ехидно констатировал этот негодяй.
        - Ага, - уныло согласилась я, - и еще как! А по поводу первого вопроса - так ты, дед Леха, еще со Сталиным в семинарии учился, сам хвастался. А выглядишь замечательно благодаря тому, что в свое время спер у товарищей по партии секрет мумифицирования, разработанный для Владимира Ильича Ленина. Ты, Лешенька, главное, не прыгай так по сцене, а то еще ручка отвалится или ножка. Или еще что-нибудь очень нужное.
        - Редкая ты все же гадость, - загрустил Майоров. - И за какие грехи меня господь наказал?
        - Могу перечислить, за какие, - я оживилась.
        - Не надо! Лучше расскажи, как доехала, как устроилась…
        Следующие полчаса я выпытывала у несчастного подробности его интимной встречи с грудью моей соседки по автобусу, и, дождавшись красочных описаний того, как жестоко он мне отомстит, когда я буду в полной его власти, с чувством выполненного долга положила трубку. Всего какая-то неделька - и Лешка будет рядом.
        Утром мы с Алиной и Кузнечиком навестили Виктора. Если честно, выглядел он ужасно - там, где не было бинтов, виднелись синяки и кровоподтеки, беднягу всего истыкали капельницами и увешали аппаратурой. Представив, что это мог быть Лешка, я разревелась. Хорошо, хоть стрекот Кузнечика отвлекал в этот момент Виктора, а то расстроила бы парня. Он был еще очень слаб, поэтому врач вытолкал нас буквально через двадцать минут после приезда. Пригрозив Виктору, что не оставим его в покое и будем навещать каждый день, напугав его диким количеством пирожков, испеченных Ириной Ильиничной, мы вывалились из палаты.
        Позже, когда я вспоминала эти дни, проведенные у Левандовских в ожидании Лешкиного возвращения, меня не оставляло ощущение тихого счастья, пушистого домашнего уюта и запах сдобного теста.
        В день возвращения Майорова с гастролей все рухнуло.
        Поскольку Виктор все еще был в больнице, на вокзал встречать Алексея, его музыкантов и остальную бригаду поехали Артур, Алина и я. Кузнечика, несмотря на ее искреннее негодование, оставили дома. Подъехали мы на трех микроавтобусах с охраной, как сказал Виктор, поскольку фанаты Майорова всегда каким-то образом вынюхивают, когда и как он возвращается в Москву. Команда Шурочки Лапченко в счет не идет, они теперь в приятельских отношениях с Алексеем, который очень благодарен
«эскадрону Лапченко» за помощь в расследовании моего исчезновения.
        Как и следовало ожидать, на перроне собралась толпа народу, состоящая преимущественно из парней самого бандитского вида и безумных теток, напоминающих штатных кликуш. Восторженных лиц я что-то не заметила, как и букетов цветов.
        - Это всегда так? - недоумевая, спросила я у одного из охранников.
        - Нет, - нахмурился тот, - такого я не помню.
        Он отошел к своему шефу, они о чем-то посовещались, потом вместе подошли к нам.
        - Вот что, - голос начальника охраны был ровным и спокойным, но напряженный взгляд выдавал волнение, - похоже, тут что-то затевается. В каком вагоне Майоров?
        - В восьмом, - Артур тоже забеспокоился: - Что происходит, по-вашему?
        - Если бы я знал, - мрачно процедил шеф секьюрити. - Но из вагона Майорову лучше не выходить. Так, Игорь, Антон, Петр, - стараясь не привлекать внимания, негромко распорядился он, - по одному, не спеша продвигайтесь к месту, где должен остановиться восьмой вагон. Как только проводник откроет дверь, сразу прыгайте внутрь и блокируйте вход. Насколько я знаю, Майоров и его команда обычно занимают весь вагон, так что посторонних там быть не должно. Проводник, думаю, проблем не создаст. А я пойду договариваться с вокзальным начальством, чтобы вагон отцепили и загнали туда, куда посторонние попасть не смогут.
        - Я позвоню отцу, - достал телефон Артур, - думаю, помощь ФСБ нам не помешает.
        - Точно, - оживился охранник, - это все упростит. Возможно, я перестраховываюсь, но опыт мне подсказывает, что здесь намечается нечто неприятное. Буду рад ошибиться.
        К сожалению, опыт не обманул охрану. Когда, устало сопя, волоча за собой надоевшие ему до чертиков вагоны, к перрону подкатил тепловоз, толпа заволновалась. Люди, пришедшие встречать других пассажиров, недоуменно оглядывались. Я рванулась было вперед, но Артур успел схватить меня за руку:
        - Ты куда?
        - Как куда? - кудахтнула я. - Алексея встречать, естественно.
        - Ничего не соображаешь! - разозлился Артур. - Ты же слышала - дверь будет блокирована изнутри. Не хватало, чтобы ты начала скакать, как мартышка, под окнами с криками: «Лешенька, открой окошко, я запрыгну!»
        - Сам ты реликтовый гоминоид, - обиделась я, - мне при всем желании в окно не влезть. И вообще, по-моему, вы тут ерундой занимаетесь. «Блокировать двери, вызвать спецназ!» Может, еще парочку вертолетов подгоните?
        - Не мешало бы, - процедил шеф секьюрити, - похоже, началось.
        Не веря своим глазам, я смотрела на перрон. Охранники не подвели. Едва дверь восьмого вагона приоткрылась, они молниеносно запрыгнули в него, втолкнув обратно обалдевшую проводницу, и заперлись изнутри. В ту же секунду в окна и двери вагона полетели помидоры, яйца и какая-то непонятная гадость. Толпа волной нахлынула на вагон. Пассажиры, выходившие из девятого и следующих вагонов, в испуге метались по перрону, не в силах пробиться сквозь потное и орущее, многоголовое и многорукое чудище, яростно атакующее поезд. Слышался отборный мат, качки полезли на крышу, били в окна палками, кликуши орали наперебой, брызгая слюной. Сначала я не могла разобрать, что вопят эти сумасшедшие. Но постепенно из общего ора стали выделяться отдельные фразы, и над перроном понеслось:
        - Майоров - садист и извращенец!
        - Сволочь, верни детей!
        - Ты от нас не спрячешься, тварь!
        - Бей окна, вытаскивай этого…!
        - Куда ты дел мою девочку, падаль!
        Мне показалось, что я попала в какой-то параллельный мир. Нереальность происходящего била меня наотмашь, вколачивала в землю. Я беспомощно оглянулась на своих спутников, но, судя по их лицам, они понимали не больше моего.
        Тем временем ситуация накалялась, зазвенело разбитое стекло. Парни, похожие в своих блестящих кожаных куртках на черных слизней, полезли в окна, изнутри их выталкивали обратно. Сжав кулаки, я зажмурилась. Господи, что же это? Почему?
        Но тут раздались божественные звуки милицейской сирены, на перрон ворвались ребята в черных масках и камуфляже. В игру вступил генерал Левандовский.
        В считаные минуты был наведен порядок. Слизни, складированные аккуратными рядами, лежали мордами вниз на асфальте, вдоль вагона вытянулась цепочка спецназовцев, мимо них, ступая чуть ли не на цыпочках, проходили злосчастные пассажиры дальних вагонов, кликушествующие тетки исчезли, словно по мановению волшебной палочки.
        И пружина, сжимавшаяся у меня в груди, разом ослабела. Я опустилась прямо на декабрьскую слякоть и тихо заскулила.


        ГЛАВА 6
        По дороге с вокзала в микроавтобусе было непривычно тихо. С нами ехали музыканты Майорова, самого Алексея пришлось везти под охраной спецназа в их автобусе. Я даже не смогла с ним встретиться, поскольку к автобусу он проскочил, окруженный плотным кольцом крепких парней.
        Ехали мы к Левандовским. Во-первых, там нас ждал Сергей Львович, у него уже была какая-то информация, а во-вторых, домой Майорову ехать было опасно.
        Я была завернута в куртку Артура, поскольку мое пальто после медитирования в грязной луже потеряло светский лоск и теперь обиженно скорчилось на соседнем кресле. Алина прижалась к мужу, словно боялась, что кто-то злой оторвет ее от родного человека. А я еще острее ощущала свое одиночество. Хотя Лешка ехал следом, всего в каких-то ста метрах от нас, я физически ощущала дикую боль, словно с хрустом, с кровью, без наркоза меня разрывали пополам. Вся маета, тоска, мучившие меня последние две недели, теперь радостно скалились и потирали потные лапки - вот тебе, получи!
        Кузнечик, наверное, уже знала о происшествии на вокзале, потому что, когда мы вошли в квартиру, она не бросилась, как обычно, с радостным визгом навстречу, а, широко распахнув глазищи, подошла ко мне, обхватила ладошками мою руку и спросила дрожащим голоском:
        - А… А где дядька Алька?
        - Он скоро будет, маленькая моя, - крепко обняв девочку, я захлюпала носом. - Он в другой машине ехал, следом за нами.
        - Уля, не пла-а-ачь, - залилась слезами малышка.
        - А сама-то? - Я из последних сил крепилась, но не выдержала и присоединилась к Кузнечику.
        Мы так самозабвенно рыдали, что послышались всхлипывания и со стороны Алины. Хорошо, хоть Ирины Ильиничны не было рядом, ей лишние переживания ни к чему. Очевидно, предусмотрительный Сергей Львович задержал ее в комнате.
        Минут через пять в дверь позвонили. Артур пошел открывать. На пороге стояли два гиганта в камуфляже, Алексея за их спинами почти не было видно. Один мальчонка, боясь наступить в лужу, которую мы успели наплакать, гулко кашлянул:
        - Здрасьте. Мне бы Сергея Львовича.
        - Да, Володя, слушаю, - из комнаты появился Левандовский в генеральской форме: когда ему позвонил Артур, он был на службе.
        - Вот, товарищ генерал, задание выполнено, доставлен в целости и сохранности.
        - Молодцы, можете пока быть свободны, - устало махнул рукой Сергей Львович.
        Парни посторонились, и в прихожую вошел Алексей. Артур закрыл дверь, Лешка бросил свои сумки, плюхнулся на банкетку и устало прислонился к стене. Увидев его измученное и бледное лицо, на котором, как Лешка ни старался скрыть, явно читались горечь и обида, я не выдержала. Каплей ртути перетекла к Лешке, обволокла его и, уткнувшись носом ему в шею, вдыхая самый родной в мире запах, заголосила с удвоенной силой. Следом подключились Алина и Кузнечик, из комнаты послышались подвывания Ирины Ильиничны. В общем, «Плач Ярославны» в исполнении грузинского хора.
        Мужчины молча переглянулись и начали действовать. Через несколько минут мы были в гостиной, Алина увела судорожно всхлипывающую дочку в ее комнату, Ирина Ильинична, утирая слезы, хлопотала у стола. Только для меня не нашлось отвлекающего занятия, и я по прежнему висела на Лешке, как бронежилет. Если только можно представить рыдающий бронежилет. Славно получилось бы: бой, одна из пуль попадает в грудь бойца, и тут его броник, приняв на себя удар, начинает истерически рыдать и вопить, что хозяин его совсем не любит. Эта воображаемая картинка разогнала слезы, хотя, возможно, они просто кончились, и я фыркнула от смеха.
        - Надеюсь, ты не высморкалась? - забеспокоился Лешка.
        - Вот ты, значит, как, - прерывающимся голосом пропыхтела я, все еще не в силах оторваться от него. - Я тут испереживалась вся, слез два ведра нарыдала, а он о чем беспокоится - не обсморкала ли я его кудри! Дубина ты стоеросовая!
        - Ага! - радостно согласился Лешка. - Буратино. Молодой и задорный паренек из полена.
        - Насчет полена согласна, - я смогла чуть-чуть ослабить хватку и даже подняла голову, заглянув в его теплые темные глаза. - А вот насчет молодости этого полена могу поспорить.
        - Слава богу, хомка, ты опять вменяема, - Лешка рассмеялся.
        - Это когда это я была невменяема? - возмутилась я.
        - Ну вот, теперь можно и поговорить, - удовлетворенно пророкотал Сергей Львович. - Все успокоились, пришли в себя. Давайте чайку попьем, пока Алина малышку уложит спать, а потом уж все вместе обмозгуем, как быть дальше.
        - А вы знаете причину сегодняшнего кошмара? - спросила я.
        - Знаю. И она, если честно, очень дурно пахнет, - Левандовский потер виски. - Но об этом позже, хорошо? Давайте-ка лучше пирогов поедим, которые Иринушка для дорогого гостя затеяла, - тепло посмотрел он на вошедшую в гостиную жену.
        В руках Ирина Ильинична держала блюдо, на котором, кокетливо выставив румяные пузички, горкой лежали пирожки, источая аромат, по сравнению с которым всякие там ароматы «от-кутюр» - просто струя скунса. Милые женщины, поверьте, если бы существовали духи с запахом сдобного теста, то у мужиков не было бы ни одного шанса. Ведь, если задуматься, поговорка насчет пути к сердцу мужчины верна на все сто двадцать процентов. Посудите сами, какие эпитеты в отношении женщин они предпочитают? Сексапильная, элегантная, изысканная? Ага, как же! Аппетитная, сочная, сладенькая - вот их лексикончик. И если от дамы будет исходить аромат сдобной булочки - объект вашей охоты побежит за вами, держа у подбородка баночку для сбора слюны.
        За время ужина все оттаяли, то, что случилось, казалось просто дурным сном, который не вернется, стоит только произнести: «Куда ночь - туда сон».
        Однако ночь еще только начиналась…
        После того как Ирина Ильинична ушла на кухню наводить порядок, за столом возникла неловкая пауза. Никто не хотел первым нарушать безмятежную атмосферу уюта и тепла. Наконец Сергей Львович молча встал, вышел в свой кабинет и вернулся оттуда с пачкой газет в руках. Он с отвращением швырнул их на стол:
        - Вот, полюбуйтесь на эту грязь.
        - Это что, желтая пресса? - с надеждой спросила я. - Так ведь кто ей поверит!
        - Нет, Аннушка, к сожалению, это одна из центральных газет, - генерал устало сел в кресло. - Конечно, в последние годы все издания, даже очень солидные, озабочены своим рейтингом и охотятся за жареными фактами, но эта газета обычно публикует материалы мало-мальски подтвержденные.
        - И что они могли нарыть? - недоверчиво спросил Алексей. - Я-то знаю, что кашу варить не из чего.
        - Читайте, сами увидите, - Сергей Львович откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
        Я протянула руку к газетам, веером рассыпавшимся по столу. Рука дрожала так, что впору было поддержать ее другой, если бы другая вела себя так же. Встретившись глазами с Алиной, которая жалобно смотрела на меня, не решаясь взять газету, я криво улыбнулась и храбро цапнула ближайший экземпляр. Поскольку руки все еще увлеченно разыгрывали «пляску святого Витта», развернуть газету мне удалось с третьей попытки. Следом за мной к столу потянулись все остальные, и гостиная на время превратилась в избу-читальню.
        Через весь разворот тянулся кричащий заголовок: «Грязная тайна Алексея Майорова!» Ниже был размещен ряд фотографий, расположенных попарно. Слева - снимок, сделанный, очевидно, во время концерта Майорова, на котором Алексей, улыбаясь, целует в щечку смущенную девочку, протягивающую ему букет цветов. Справа - фотография этой же девочки, но обычная, как на документах. И таких пар было пять. Ниже, по всей площади газетного разворота, были разбросаны в произвольном порядке еще несколько фотографий, с которых смотрели улыбающиеся детские лица. Там были не только девочки, но и мальчики. И, собственно, сам текст:

«Личная жизнь звезды отечественного шоу-бизнеса, мега-звезды нашей эстрады, любимца публики Алексея Майорова всегда оставалась тайной за семью замками. Везде и всюду, на всех тусовках он появлялся либо один, либо в компании своего администратора. Ходили даже слухи о его нетрадиционной сексуальной ориентации. Но правда, похоже, гораздо страшнее, чем такое, невинное по нынешним временам, пристрастие.
        Корреспондент нашей газеты, оказавшийся по семейным обстоятельствам в городе Н., решил сходить на концерт приехавшего туда на гастроли Алексея Майорова, тем более что родственник нашего корреспондента - работник Дворца спорта, где должно было состояться шоу. В общем, он оказался за кулисами. А поскольку наши сотрудники везде стараются найти материал для статьи, то и в этот вечер журналист прихватил с собой фотокамеру - авось что-нибудь и получится. Но ничего экстраординарного не произошло, концерт прошел, как обычно, на ура, и наш корреспондент сделал всего несколько снимков, в том числе и этой забавной малышки, Олечки Зайцевой (фото
№ 1). На следующий день Майоров отбыл дальше, а журналист продолжил решать свои домашние проблемы. Но через день по местному телевидению показали фотографию девочки, пропавшей без вести (фото № 1а). Нашему корреспонденту показалось, что он уже где-то недавно видел это лицо, и он решил посмотреть снимки с концерта. То, что он увидел, вы, уважаемые читатели, оцените сами.
        И тогда журналист, узнав дальнейший маршрут гастрольного тура Алексея Майорова, выехал в город, где должен был состояться очередной концерт. И ездил следом еще неделю, фотографируя всех детей, выносивших цветы. Вернувшись в Москву, он послал запросы в те города, где был недавно, на предмет пропажи детей. Результат заставил его похолодеть: еще в четырех из семи городов пропали девочки, накануне побывавшие на концерте Алексея Майорова! Не веря в такое чудовищное совпадение, журналист решил проследить маршруты предыдущих гастролей звезды и сравнить их с фактами пропажи детей. Не везде и не всегда, но в двух случаях из десяти даты пропажи детей совпадали с датами концертов Майорова в городах, где эти дети жили. Были эти дети на концертах или нет, доказать, к сожалению, нельзя, хотя измученные горем родители уверяют, что были. Их не фотографировал, к сожалению, никто. Но последние пять случаев говорят сами за себя: Олечка Зайцева, Кристина Лепинина, Галочка Онищенко, Людочка Ивановская и Риточка Малькина в недобрый час пошли на концерт своего любимого певца Алексея Майорова. Милые славные малышки в
возрасте от 8 до
11 лет на следующий день исчезли бесследно.
        Совпадение? Не знаем…»


        ГЛАВА 7
        Омерзение и страх. Чья больная фантазия могла породить всю эту гадость - понятно; но, надо отдать Кармановой должное: выполнено все было настолько правдоподобно, что мне стало страшно. Что же теперь делать? Очевидно, этот же вопрос зудел в головах остальных, поскольку все, даже Лешка, сидевший с растерянной физиономией, повернулись к генералу Левандовскому. Первой не выдержала я:
        - Что это? - Да, моя способность задавать изумительно толковые вопросы всегда при мне.
        - Это - статья в газете. - Каков вопрос, таков и ответ. Сергей Львович, сев на стул напротив Майорова, в упор посмотрел Лешке в глаза. Тот не отвел взгляда, только горько усмехнулся:
        - Что, Сергей Львович, сомнения одолели?
        - Извини, Алексей, - ничуть не смутился генерал, - служба приучила меня к тому, что в жизни возможно все, и человек, в котором был уверен, как в самом себе, способен преподнести самые неприятные сюрпризы. Понимаешь, я ведь, когда прочитал статью, первым делом навел справки об авторе. Этот парень никогда не отдает материал в печать, если сам не уверен в том, что пишет. Он абсолютно убежден, что за исчезновением детей стоишь ты. Единственное, что слегка поколебало его уверенность, - это сегодняшнее происшествие на вокзале. Газета со статьей появилась ближе к полудню, а через пару часов случилась вся эта катавасия. Ясно, как божий день, что речь идет о тщательно спланированной акции, поскольку никого из близких пропавших детей на перроне не было. Я хочу твердо знать, Алексей, прежде чем влезать в это дело: в написанном есть хоть сотая доля правды?
        - Знаете, Сергей Львович, - мучительно поморщился Майоров, - по законам жанра я сейчас должен был бы вскочить, с грохотом уронить стул и, униженный и оскорбленный, с топотом ускакать в ночь. Но за стеной спит Кузнечик, поэтому грохот отменяется. Патетические речи и битье себя кулаками в грудь - тоже. Я могу сказать только одно - тошно мне сейчас, ох как тошно! - и он опустил голову на судорожно сжатые кулаки.
        Я немедленно выпустила когти, и, распушив хвост и выгнув спину, зашипела на Левандовского:
        - Вы что, с ума сош-ш-шли?
        - Спокойно, Аннушка, спокойно, - Сергей Львович невольно улыбнулся. - Ишь какая защитница у тебя, Алексей! Того и гляди, глаза мне выцарапает.
        - Она может, - поднял голову Лешка, - и не только глаза выцарапать, но и голову оторвать.
        - Серьезно? - опасливо покосился на меня Левандовский, я с достоинством кивнула. Все рассмеялись, и возникшее было напряжение исчезло.
        - Так, други мои, - Сергей Львович прихлопнул ладонями по столу, - будем считать, что этот вопрос закрыт, Алексей здесь ни при чем. Это - тщательно продуманная провокация.
        - И мы все знаем, кто ее автор, - мрачно обронил Артур.

        - Возможно, - согласился генерал. - Но подумай, Алексей, вспомни: кому еще ты мог перейти дорогу, кто мог возненавидеть тебя до такой степени?
        - Такого накала страстей я больше ни у кого не вызываю, - уверенно проговорил Майоров, потом, хитро глянув на меня, продолжил: - Разве что… Но с противоположным знаком, надеюсь.
        - Пока - да, - угрожающе произнесла я.
        - Понятно, - Сергей Львович улыбнулся. - Значит, будем исходить из предположения, что за всем этим стоит мадам Карманова, встречи с которой я жажду все больше и больше. Надо отдать ей должное, разыграно все безупречно.
        - И опять эта тварь впутала в свои разборки детей, - не выдержала Алина, сама пережившая мучительную разлуку с дочерью. - Вот скажите мне, куда она спрятала этих девочек, что теперь с ними будет? Мне только непонятно, - повернулась она к свекру, - как получилось, что и раньше в городах пропадали дети, когда Леша приезжал туда с гастролями?
        - Ну, это как раз просто объяснить, Алиночка. Каждый день в России исчезают сотни детей. Достаточно было сопоставить график гастролей Алексея со статистикой пропаж: учитывая, что Майоров гастролирует часто и объездил практически всю Россию и ближнее зарубежье, совпадений по датам не могло не быть. Иногда это оказывались мальчики, но для дела главное, чтобы возраст ребенка был подходящим. Странно, что еще так мало совпадений - всего два из десяти. Хотя… Родители якобы уверяют, что дети были на концертах. Голову даю на отсечение: родители эти из разряда так называемых неблагополучных, за деньги подтвердят все, что угодно, поэтому и совпадений немного. Выбрали тех детишек, которые не очень нужны своим папе с мамой. А вот последних малышек, увы, похитили именно потому, что они понесли цветы Алексею, и это было снято.
        - Но все же, - не выдержала я, - как нам теперь быть? Ведь грязь хлынула, словно нефть из танкера…
        - Да, удар сильный, редкий по подлости, - согласился Левандовский. - Ведь тема-то какая выбрана - похищение детей. Майкл Джексон отдыхает. Я думаю, ты, Алексей, со своей защитницей поживешь пока у нас.
        - Где, здесь? - возмутился Лешка. - И не подумаю! Не хватало еще, чтобы свора журналистов обрушилась на вас! Они же покоя вам не дадут, даже Кузнечика теребить начнут и Ирину Ильиничну. Нет, нет и еще раз нет!
        - Да не кипятись ты! - Сергей Львович поднял ладонь. - Ишь, нахватался от подружки своей. Такой был спокойный парень, а теперь - огонь! Ты что с ним сотворила? - шутливо погрозил он мне.
        - Да так, знаете, по мелочи, - я скромно потупила глазки, - где сушеных толченых жаб в супчик подсыплю, где чайком из кладбищенской крапивки напою, где…
        - Хватит! - завопил Лешка.
        - Ну да, ну да, - Левандовский покачал головой. - Так вот, дорогие мои. Жить я вам предлагаю не здесь, а на нашей даче. Поселок тщательно охраняется. Из соседей там сейчас мало кто появляется, вот на новогодние праздники народ соберется, но до них еще три недели, за это время, думаю, удастся все выяснить и организовать мощную встречную волну. Помимо публикаций-опровержений надо будет пару-тройку телепрограмм с твоим участием, Алексей, организовать. Возможно, придется рассекретить ваши отношения, вы как, готовы?
        - Я - как Лешка, - я посмотрела на свою измученную половинку.
        - А мне скрывать нечего, - обняла меня половинка.
        - Вот и ладненько, - Сергей Львович поднялся, - так и порешим. А теперь пора отдохнуть, день был тяжелый. Ты где, Алексей, спать будешь? Вторую гостевую готовить?
        - Издеваетесь, да? - грустно вздохнул Лешка. - Давайте, давайте, добейте несчастного, чего уж теперь!
        - Ты еще слезу пусти, для достоверности, - улыбнулся Левандовский. - Ладно уж, иди, страдалец, твои вещи давно в Аниной комнате стоят.
        На следующее утро ровно в восемь у подъезда ждала служебная машина генерала Левандовского - «Вольво» с тонированными окнами. Мы с Лешкой, в котором сейчас вряд ли кто-нибудь узнал бы Алексея Майорова, настолько меняет внешность потрепанная кроличья шапка, очки в старомодной роговой оправе, с обмотанной лейкопластырем дужкой, и дешевая одежда, - не спеша вышли на улицу. Я тоже вырядилась в свое изгвазданное пальто, чтобы гармонировать с Лешкой. Выглядели мы, в общем, замечательно - ни дать, ни взять, два бывших интеллигентных человека, в простонародье бича, бредут за опохмелкой. Так мы и пошлепали со двора. Я настолько вошла в образ, что, заметив под скамейкой пустую бутылку, радостно заухала и рванула за добычей, но Лешка в последний момент ухватил меня за рукав.
        - Кончай идиотничать! - зашипел он.
        - Прости, - я вздохнула. - Все-таки великая вещь - система Станиславского!
        Тем временем из подъезда вышел Сергей Львович, импозантный, в генеральской форме, в папахе. Следом показались Артур и Алина с нашими вещами, которые они стали запихивать в багажник «Вольво». Наконец багажник сыто чавкнул и мрачно уставился на всех задними габаритами. «Фиг теперь откроете!» - выражала его наглая физиономия. Машина плавно тронулась с места. На переднем сиденье важно восседал генерал. Завернув в арку, машина притормозила, мы с Лешкой, сопя и толкаясь, залегли на заднем сиденье.
        Может, все эти предосторожности были лишними, но недооценивать противника нельзя. Если у Жанны хватило ума и средств раскрутить всю эту историю, то предполагать, что она ограничится одним скандалом, было бы наивно. На наше счастье, она в свое время перешла дорогу генералу ФСБ (хотя, если честно, большого счастья в том не было), и теперь Сергей Львович землю роет, чтобы найти и наказать мадам Карманову.
        А пока нам предстояло какое-то время путешествовать в весьма необычном положении, скукожившись на заднем сиденье, чем Лешка не преминул воспользоваться. Я безуспешно пыталась воззвать к здравому смыслу, справедливо напоминая, что мы:
        а) не дома, а в машине;
        б) в машине чужой;
        в) кроме нас, в машине еще два человека;
        г) да прекрати, наконец!
        Минут через двадцать Сергей Львович, посмотрев по сторонам и, вероятно, решив, что все спокойно, обернулся к нам:
        - Все, хватит безобразничать! Ей-богу, словно двух подростков везу! Садитесь-ка нормально и возьмите себя в руки.
        - А я что делаю? - удивился Лешка.
        - А ты взял меня в руки! - Я все еще не оставила надежду выглядеть достойно и целомудренно. - Немедленно отпусти, слышишь, что тебе Сергей Львович велел!
        - А то, что он велел, - Лешка уселся поудобнее, - как раз и является болезнью подросткового возраста, так что позвольте не согласиться с рекомендациями, себя в руки я брать не буду, тем более при даме.
        Сергей Львович от неожиданности поперхнулся, закашлялся, а потом затрясся от смеха. Водитель присоединился к шефу.
        Ха-ха-ха, очень смешно!


        ГЛАВА 8
        Поселок, где находилась служебная дача Левандовского, был скромен, безыскусен и непритязателен. Всего каких-то двадцать плевых домиков метров эдак на пятьсот, участочки - тьфу, и говорить не о чем, гектар, полтора - разве ж это участок? Так, лужок. Ох, простите, я никого не имела в виду. Что еще? А, да, оградкой все обнесено по периметру, мальчики служивые на воротах, в общем, ерунда.
        Когда мы въезжали в ворота этой ерунды, машина притормозила, и Сергей Львович, указав на нас охране, предупредил, что мы какое-то время поживем на его даче. К нам было велено никого без нашего ведома не пускать. Глядя на парнишку, которому генерал отдавал указания, я ощутила небывалый прилив гордости за наш военно-промышленный комплекс. Это же надо, пока наивные японцы сооружают игрушечных послов доброй воли и роботизированных собачек, наши умельцы уже сконструировали из манекена и катушечного магнитофона прелестного робота-человека. Как и в любом новом деле, пилотные экземпляры получились не очень удачными: стоит, тупо смотрит, лицо без признака мысли, кивает только, и то скрип слышен. Мальчонка, повернувшись всем телом (опять шею не смазали!), уставился на нас своими фотоэлементами… Хотя что это я, его глаза больше напоминали пуговицы от штанов, коричневые такие, с четырьмя дырочками. Этими самыми дырочками он обстрелял нас с Лешкой, запоминая, еще раз кивнул, и мы поехали к дому.
        Пока машина колесила по скромным коротеньким улочкам, тщательно очищенным от снега, Сергей Львович созвонился с группой сопровождения, ехавшей за нами от самой Москвы. Слежки не было, Карманова, вероятно, решила не светиться перед генералом.
        Потом Левандовский отбыл на службу, а мы стали знакомиться с нашим новым убежищем. В общем, понятно, почему Кузнечик предпочитала Лешкин дом, да и Артур с Алиной с удовольствием приезжали туда на шашлыки. Аура дома - не пустые слова. У Лешки она радужная и теплая, а здесь… Нет, сам дом был великолепен - два этажа, пять спален, три ванные комнаты, огромная гостиная с камином, сверкающая чистотой кухня со всеми наворотами, но у меня лично создавалось ощущение, что даже миксер с кофемолкой состоят на службе в ФСБ. Так и слышалось: «Первый, Первый, я Седьмой, мимо меня прошли два каких-то урода. Можно, я в них плюну?»
        Скорее всего, этот дом служил Левандовскому в основном для приема важных гостей. Ну что ж, побудем и мы таковыми.
        Холодильник, забитый продуктами до отказа, одышливо пыхтел и бурчал. Но, мерзавец эдакий, открываться не желал никак, плотно причмокнув дверь. Пришлось звать на помощь Лешку. Тот с важным видом вплыл на кухню.
        - Признавайся, глупый хомяк, без моих накачанных мускулов и могучего интеллекта тебе не обойтись? - пыжился зловредный тип.
        - Ну ладно, мускулы, хотя эти недоваренные макаронины я бы не рискнула так назвать. Но при чем тут могучий интеллект? Кстати, у кого ты его спер?
        - Я понимаю, чувство собственной неполноценности вынуждает тебя говорить подобные гадости центру вселенной и великому гуру, - высокомерно заявил гуру, он же центр, подходя к холодильнику, - а теперь смотри и учись. Так, подай-ка мне нож.
        - Какой? - я слегка обалдела.
        - Консервный, разумеется. Будем вскрывать, - мстительно уставился на холодильник Лешка. Рефрижератор ощутимо вздрогнул, и, когда Майоров потянул за ручку, открылся легко и без всякого чмока.
        - Ну что, убогонький суслик, - Лешка победно глянул на меня, - зацени интеллект!
        - Клоун, - мрачно констатировала я и, оттолкнув гуру от холодильника, занялась приготовлением обеда.
        - Зависть, повсюду зависть! - Лешка плюхнулся на табурет, приступив к своей любимой игре «133 способа мешать на кухне».
        Целый день мы не включали телевизор и радио, изо всех сил делая вид, что нам это ни к чему, у нас и так все хорошо. Вечером позвонила Кузнечик, ее звонкий голосок отогнал мрачные мысли, как колокольчик прогоняет злых духов. Она передала привет от дедушки, из чего мы сделали вывод, что новостей особых пока нет.
        На следующее утро я засобиралась в Москву, надо было навестить Виктора, ведь за него журналисты, не найдя Майорова, примутся в первую очередь. Вчера Сергей Львович должен был распорядиться о переводе Виктора в закрытый военный госпиталь. Пока я возилась в спальне, мучаясь от необходимости принятия судьбоносного решения - что же надеть, Лешка созвонился с Артуром, и тот пообещал отвезти меня к Виктору. Судя по обрывкам разговора, больной темы они не касались.
        Артур прибыл где-то через час. Я спустилась по ступенькам со второго этажа и направилась в прихожую. Лешка стоял в дверях гостиной, сжимая в руках кружку с кофе, и взгляд у него был… Не знаю, как объяснить, но он словно бы прощался. Навсегда. Я всхлипнула и, бросившись к Лешке, уткнулась ему в грудь. От неожиданности Майоров покачнулся, и кофе из его кружки выплеснулся на пол.
        - Ну что ты, глупая барабулька, что ты, - растерянно забормотал Лешка и, поставив кружку на столик у двери, обнял меня крепко-крепко. - Посмотри, что ты наделала, слонопотамчик, я так напрягался, кофе себе варил самостоятельно, а ты взяла и напоила им пол.
        - А ты чего? - прохлюпала я ему в свитер. - Стоишь, смотришь, словно брошенный плюшевый мишка с оторванной лапой.
        - Плохо ты знаешь детскую классику, - прошептал мне на ухо Лешка, - вот когда будешь читать стихи Агнии Барто нашей дочке, тогда и вспомнишь, что это зайку бросила хозяйка, а мишке хоть и оторвали лапу, и уронили на пол, но все равно не бросили, потому что…
        - Потому что я не смогу без тебя, - тоже шепотом закончила я и, подняв на Лешку зареванные глаза, спросила: - Какая еще дочка? Откуда?
        - Ну, толстый хомка, - рассмеялся Лешка, - а я-то, дурень старый, думал, что ты знаешь, откуда берутся дети. Ладно, Артур подождет, сейчас я тебе объясню по-быстрому. Так вот, - он начал расстегивать пуговицы на моей блузке.
        - Не надо! - шлепнула я охальника по рукам. Слезы высохли. Все будет хорошо, это все нервы, мерещится чушь.
        Лешка помог мне надеть дубленку, подаренную Алиной вместо моего испорченного пальто, развернул меня лицом к себе и, наклонившись близко-близко, так, что его глаза стали моей вселенной, тихо проговорил:
        - Постарайся побыстрее вернуться, зайцерыб, договорились?
        - Договорились, - выдохнула я и…
        Из дома я выскочила минут через десять, губы подкрашивала уже в машине. Долго извинялась перед Артуром за опоздание, но тот только ехидно улыбался.
        Сергей Львович слово сдержал, Виктора я нашла в отдельной палате супер-пупер-ведомственного госпиталя, куда входить можно, лишь миновав три металлоискателя, двух овчарок, пять блокпостов… Короче, если бы не Артур, меня туда не то что посетительницей - уборщицей бы не пустили. Не вызывает мой облик полного и безоговорочного доверия, что ты будешь делать!
        Виктор выглядел замечательно, нежные переливы желто-зеленых оттенков придавали его физиономии неземной вид. Земноводный, в общем. Похож был Витенька на юную кокетливую лягушку, о чем я и поспешила ему сообщить, сияя от радости.
        - Нет, скажи ты мне, человече, - с невыносимой тоской во взоре обратился Виктор к ухмыляющемуся Артуру, - чем я так прогневил небо: не довольствуясь тем, что послало мне вздорного, жадного и мелочного босса, готового за копейку гонять бедного Витюшу по бескрайней России, оно подсунуло боссу подружку, милее которой разве что разбуженный ударом по хвосту коралловый аспид?
        - Спасибо, Витюша, - чмокнула я в щечку страстотерпца, - твои комплименты, как всегда, изысканны.
        - Это когда я успел?
        - Ну как же? Ведь коралловый аспид - стройная юркая змейка потрясающей красоты, и ведь ты прав, чертяка, - я устроилась поудобнее на стуле, - это все обо мне. А теперь рассказывай, как ты?
        - Это лучше вы мне скажите, что за чушь я слышу со всех сторон? - из голоса Виктора разом исчезла игривость.
        Вместо ответа Артур молча вытащил из кармана сложенную газету и протянул ее Виктору. Пока он читал, мы молча ждали. Наконец Виктор поднял на нас глаза:
        - Авария не была случайностью, теперь я в этом окончательно убедился.
        - Почему?
        - Да потому, что, будь я на месте, никаких фотографий с концерта не было бы. Это одно из требований Майорова - запрет на фото- и видеосъемку, я всегда строго слежу за тем, чтобы оно выполнялось. Это даже написано на билетах и афишах Майорова, дабы потом никто не обижался, когда на входе отберут камеру.
        - А для чего такие строгости? - удивился Артур.
        - Да ведь с фотографий можно отпечатать плакаты, запись концерта - пустить на видеокассеты и продать. Это же бизнес.
        - Понятно, - протянула я. - Значит, тебя убрали, чтобы некому было отслеживать выполнение условия? А как же местные организаторы концертов?
        - Я тебя умоляю! - Виктор снисходительно махнул рукой. - Да они первые небось снимать бросились, чтобы подзаработать. Ладно, с этим все ясно. Что делать-то будем?
        - Ты - долечиваться, а мы с Лешкой в подполье ушли, - жизнерадостно улыбнулась я, хотя сердце почему-то вдруг заметалось в груди, словно хотело вырваться и улететь. - Спасибо Сергею Львовичу, он взял на себя организацию встречной волны.
        - Надеется прихватить Карманову, - хмуро обронил Артур. Любое напоминание о женщине, укравшей у него прошлую жизнь, вызывало, похоже, почти физическую боль.
        - Так что давай, выздоравливай, - я толкнула плечом Виктора, - через пару недель начинаются новогодние концерты, Алексею без администратора тяжеленько придется, верно?
        Посидев у Виктора еще минут двадцать, мы засобирались. У Артура на этот день были намечены какие-то дела, а я рвалась к Лешке. Странно, прошло всего два часа, как мы расстались, а я места себе не находила, всю обратную дорогу ерзала, вздыхала, включала и выключала музыку.
        - Да успокойся ты! - не выдержал наконец Артур. - Что с ним может случиться в охраняемом поселке? Да и сам Алексей вовсе не так безобиден, как может показаться на первый взгляд.
        - Извини, Артурчик, я все понимаю, - голос предательски дрогнул, - но ничего не могу с собой поделать. Знаю одно - беда, беда случилась, - я все-таки разревелась.
        - Тьфу, дурочка, - в сердцах бросил Артур, - что ты несешь, какая беда?
        Большая.


        ГЛАВА 9
        Я выскочила из машины практически на ходу, Артур едва успел притормозить. Расстегивая дубленку, позвонила в дверь, одновременно корча рожи камере видеонаблюдения. Камера, высокомерно поблескивая выпуклым глазом, на мои выходки не реагировала. Но почему-то никакой реакции я не дождалась и из дома, смотревшего на меня холодными равнодушными окнами.
        - Что ты топчешься? - подошел Артур. - То дождаться не могла, пока доедем, а теперь тянет резину.
        - Артур… - Я повернулась, увидев выражение моего лица, он перестал улыбаться. - Он не открывает. И не отвечает, - губы задрожали так, что говорить я уже не смогла.
        - Ладно, ладно тебе, - бодро заговорил Артур, - чего ты сразу в панику ударилась? Дрыхнет небось твой Майоров, вот и все дела. Давай, открывай сама. Надеюсь, ключи у тебя есть?
        - Н-н-не помню. - Я лихорадочно рылась в карманах. - А, вот какие-то. Это те?
        - Давай сюда, истеричка, - мой спутник выхватил ключи, и, открывая дверь, проговорил: - Пошли будить этого соню.
        Но Лешки в доме не было. Сбросив на ходу дубленку, я осмотрела все комнаты, Артур сбегал даже в подвал и на чердак. Пусто. Осознав это, я рухнула на первое, что попалось мне… В общем, не под руку. Попался столик для телефона, никак не ожидавший такого удара судьбы. От неожиданности столик крякнул, но пока держался, хотя его изящные ножки предательски дрожали.
        Глянув на мое опрокинутое лицо, Артур выхватил мобильник и набрал Лешкин номер. Долго слушал, но наконец отключил и растерянно посмотрел на меня:
        - Абонент временно недоступен…
        - Вот и все, - еле слышно произнесла я, - вот и все.
        - Ничего не все! - заорал Артур и, подскочив, встряхнул меня за плечи.
        Столик не выдержал и, прощально всхлипнув, развалился. Артур вовремя схватил меня за руку, так что у меня развалиться не получилось.
        Оттащив меня на кухню, Артур устроил меня на самом крепком стуле, сварил кофе и, вручив мне чашечку с ароматным напитком, снова взялся за телефон:
        - Алло, отец? Тебе Майоров не звонил? Да его дома почему-то нет. И мобильник выключен. Ладно, позвоню Алине, может, он ей звонил. Ага. Договорились. - Не глядя на меня, Артур начал набирать другой номер, но телефон неожиданно зазвонил сам. Я радостно встрепенулась, а Артур торопливо ответил:
        - Да, слушаю. Солнышко, а я собирался тебе звонить, у нас тут… - Очевидно, Алина недослушала мужа и что-то прокричала ему так громко, что это услышала даже я. Артур смертельно побледнел, бросил короткое: «Немедленно еду!», отключил телефон и выбежал из кухни.
        Я тупо смотрела ему вслед, не в силах встать. Все правильно. Я знала. Случилось. Артур вернулся уже одетый, в руках он держал мою дубленку. Словно куклу, поднял он меня со стула и натянул одежку.
        Все так же молча, ничего не объясняя, он усадил меня в машину, запер дом, и мы поехали. У выезда из поселка Артур вышел из машины, о чем-то переговорил с охраной и, вернувшись, уселся за руль. Посидев пару минут, словно собираясь с мыслями, он повернул ключ зажигания, и наша самобеглая коляска покатила к Москве.
        Наверное, надо было бы расспросить моего спутника, что случилось у него дома, что он узнал у охраны, но я словно впала в анабиоз. Вязкое оцепенение сковало меня, в голове тяжело колыхалась муть, по капле перетекая в сердце. Артур тоже не пытался начать разговор, он, стиснув зубы так, что на щеках перекатывались желваки, гнал к Москве на предельной скорости.
        У подъезда забытым снеговиком застыла Алина. Увидев машину мужа, она бросилась навстречу и, поскользнувшись, упала. Да так и осталась сидеть, словно силы оставили ее. Артур выскочил из машины, оставив ключи в замке зажигания, подхватил жену на руки и, говоря что-то успокаивающее, понес ее в дом. Я же, не в силах двинуться, осталась в машине. Минут через пять во двор влетела уже знакомая мне
«Вольво». Она остановилась напротив машины Артура, дверца распахнулась, и генерал Левандовский, без шапки, в расстегнутой шинели, бегом бросился к подъезду. У самой двери он резко затормозил, словно вспомнил о чем-то, и с недоумением посмотрел на машину сына. Потом подошел и заглянул внутрь. Увидев на переднем сиденье наспех слепленное чучело Анны Лощининой, а также ключ, торчащий в замке зажигания, Сергей Львович покачал головой и, тяжело вздохнув, выдернул ключ из замка, чучело - из машины и отнес все это в квартиру. Правда, надо отдать должное чучелу, оно передвигалось почти самостоятельно, только направление движения надо было задавать.
        Из квартиры шибануло запахом валокордина, причем ПДК была превышена раз в десять. Не раздеваясь, я протопала следом за Сергеем Львовичем в гостиную и снова уселась не глядя. Слава богу, на этот раз мне попался устойчивый пуфик.
        На диване сидели Алина и Ирина Ильинична, а из угла в угол метался Артур, почему-то в одном сапоге. Увидев отца, он остановился, и у всех троих лица на миг озарились безумной надеждой. Но генерал молча покачал головой, и свет в их глазах погас. Похоже, все слезы были уже выплаканы, но я ошиблась. Алина заметила наконец меня. Она встала, и, светски улыбнувшись, попеняла мужу:
        - Как же ты бросил Анну в машине, некрасиво это, - и подошла ко мне, - пошли, Аннушка, надо раздеться, чайку выпить.
        - Чайку? - тупо повторила я.
        - Да, горяченького, - щебетала Алина, помогая мне снять дубленку, но, похоже, заряд бодрости оказался мизерным, и, бросив мою одежду на пол, она обняла меня и горько зарыдала.
        Да, теперь я знаю, почему женщины живут дольше мужчин. Мы умеем плакать, и это спасает нас. От слез подруги в душе у меня словно что-то переключилось, липкая темнота колыхнулась и начала рваться в клочья, и я присоединилась к Алине.
        - Слава богу! - с облегчением выдохнул Сергей Львович. - А то я уже и не знал, что делать с этой заторможенной мадам. Так, давайте подведем итоги, прежде чем утонем в слезах наших женщин. Артур, тебе Алина рассказала, что произошло?
        - Да, в общих чертах, - устало проговорил Артур. - Всему может быть простое объяснение.
        - Чему - всему? - спросила я.
        - Инга пропа-а-ала, - провыла Алина, судорожно вцепившись в меня.
        - Кузнечик? И она тоже?
        - Да, - генерал мрачно кивнул, устраиваясь на диване рядом с совсем обессилевшей Ириной Ильиничной. Он бережно обнял жену: - Иринушка, родная моя, все будет хорошо, не волнуйся.
        - Нет, Сережа, - едва слышно произнесла та, - я чувствую, с нашей девочкой что-то случилось. Мы ведь, когда Инга не вернулась вовремя из школы, обзвонили ее подружек. Из школы они вышли все вместе, а потом Инга, как обычно, свернула в арку, которая ведет в наш двор. И все. Больше ее никто не видел… - Голос Ирины Ильиничны оборвался, она побледнела и обмякла в руках мужа.
        - «Скорую»! - заорал Сергей Львович.
        Врачи приехали на удивление быстро. Так же быстро погрузили Ирину Ильиничну в машину, включили сирену и унеслись в больницу.
        Мужчины уехали следом, а мы с Алиной остались дома. То она, то я периодически проверяли, работают ли мобильники. Работали. И молчали. Молчали и мы.
        Левандовские вернулись за полночь. К тому времени нас с Алиной прибило друг к дружке, словно две льдинки в водовороте. Мы сидели в углу дивана, свет не зажигали, нам было достаточно уличной иллюминации. Когда Артур щелкнул выключателем, мы подслеповато сощурились. Алина поднялась навстречу мужу и свекру.
        - Что там, как мама Ира?
        - Инфаркт, - голос Сергея Львовича дрогнул, - она в реанимации. А нас выгнали, велели ехать домой и не мешать. Может, у вас есть новости?
        - Нет, - покачала я головой, - тишина. Артур, а что тебе сказали охранники?
        - Какие? - не сразу понял он, о чем речь. - А, на даче. Примерно через полчаса после нашего отъезда Алексей с безумным видом выбежал из дома и помчался в сторону шоссе.
        - Может, именно ему сообщили о Кузнечике? - предположила я. - Ведь только что-то серьезное могло выманить Лешу из дома в такой ситуации.
        - Возможно, - генерал пристукнул кулаком по колену. - Черт, и почему я не оставил машину наблюдения у поселка!
        - Но откуда же вы могли знать… - начала я, но Сергей Львович жестко оборвал меня:
        - Должен был догадаться, профессионал хренов! Стереотип сработал: куда, мол, какой-то бабе до меня, не посмеет… А вот посмела! До внучки моей добралась…! Извините. И Алексей тоже хорош! Хоть бы позвонил, прежде чем нестись куда-то сломя голову! Взрослый вроде мужик!
        Генерал бушевал долго, видно, так ему было легче. Артур же держал все эмоции в себе, боясь еще больше расстроить жену, хотя было видно, с каким трудом ему это удавалось.
        По комнатам мы разбрелись часа в три ночи. Я пошла в душ, надеясь, что теплая вода хоть немного ослабит напряжение, сдавившее меня. Не получилось.
        Сон ходил кругами вокруг кровати, дразнил и издевался надо мной, придвигался почти вплотную и отпрыгивал, проводил перышком по глазам, а потом насыпал туда же песок. Но не позволил мне ухватить себя даже на часок.
        Рано утром, одурев от бессонной ночи, я сидела на кухне и пыталась взбодриться крепчайшим кофе. Словно тень, в кухню проскользнула Алина и села напротив. Мы молча смотрели друг на друга. Мы ждали новостей и боялись их.


        ГЛАВА 10
        День тянулся, словно хорошо разжеванный «Орбит», но выдувать из него пузыри желания не было. Несмотря на субботу, генерал уехал на службу, Артур и Алина - в больницу к матери. Я осталась дома дежурить на телефоне. Чтобы хоть немного отвлечься, занималась самой нудной работой - мыла посуду. Вся имеющаяся в доме посуда была перемыта три раза, и она теперь протестующе скрипела сверкающими боками, когда я брала ее в руки. В итоге мне пришлось искать себе другое занятие. Но другое занятие очень удачно пряталось, слышались только топот и хихиканье, когда оно меняло место дислокации. Наконец, устав от бесплодных поисков, я взялась за лежавшие на журнальном столике газеты, надеясь чтением убить время. Напрасно я это затеяла, времени подобное намерение не понравилось. Оно готово терпеть, когда мы проводим время, тянем время, даже когда теряем его, но убивать себя безнаказанно время не позволяет никому.
        Вот и сейчас, едва я развернула первую попавшуюся газету, на меня глянул смеющийся Майоров и гигантский заголовок: «Чьими слезами оплачена счастливая улыбка народного кумира?» А потом страницы плюнули в меня отвратительной гнусью. Я с отвращением отбросила газету, прикасаться к другим желание пропало.
        Ладно, посмотрим, что там телевидение предлагает. Взяла программу передач - так, похоже, сейчас новостных выпусков не предвидится. Что бы такое посмотреть, легкое и приятственное? О, вот, «Служебный роман».
        Я включила телевизор. Но почему-то вместо недотепистого Новосельцева на меня смотрел какой-то мордастый дядька и, брызжа слюной, орал что-то невразумительное. Потом кадр сменился, и появившийся на экране ведущий одного из самых рейтинговых ток-шоу попытался угомонить дядьку. Получалось плоховато. Странно, почему эти кадры не вырезали? И почему программа идет в неурочное время?
        В этот момент дали крупным планом ведущего, который зачастил:
        - Итак, впервые в прямом эфире ток-шоу «Поговорим о…». Скандал, связанный с Алексеем Майоровым, буквально взорвал страну. Наши телефоны не выдерживают шквала обрушившихся звонков, все хотят знать - действительно ли кумир миллионов причастен к тому, в чем его обвиняют? Накал страстей так велик, что мы были вынуждены срочно дать в эфир нашу программу, с трудом найдя в сетке вещания место. Надеюсь, нас простят поклонники фильма «Служебный роман», наш канал обязательно покажет эту замечательную картину позже. А сейчас нас больше волнует другая история. Мы собирались пригласить в студию самого Алексея Майорова, и он дал предварительное согласие, но потом исчез, найти его мы не смогли. Зато пришел его администратор, Виктор Корнилов, который в больнице все еще приходит в себя после страшной автокатастрофы. Спасибо вам, Виктор, за то, что, несмотря на не очень хорошее самочувствие, вы согласились прийти.
        - А как иначе? - гримеры тщательно замазали синяки Виктора, но вид его здоровым назвать было нельзя. - На фоне всего этого безумия кто-то должен сказать правду.
        - Мы постараемся разобраться в этой истории, - снова засверкал очками ведущий. - Также любезно согласился прокомментировать события куратор следствия по делу Майорова Сергей Львович Левандовский. Напротив них сидят родители пропавших Оленьки Зайцевой и Риточки Малькиной. Спасибо вам, что согласились прийти.
        На экране появились измученные лица несчастных родителей. Потухшие, выплаканные глаза матерей смотрели прямо в душу. В груди закипал гнев, появись сейчас здесь Жанна Карманова, от нее осталась бы кучка плохо рвущихся шмоток и истоптанное неаппетитное нечто. Но у всех остальных подобные чувства, похоже, вызывал Майоров. На экране засветились огоньки телефонных звонков. Ведущий попросил вывести один из них в студию. Зазвучал срывающийся женский голос:
        - Что же это получается, а? Маньяк и извращенец разгуливает на свободе, ему все нипочем, ведь у этого гада деньжищ немерено! Найти его не могут, как же! Да давно уже слинял ваш Майоров из страны, сидит теперь где-нибудь в Америке и в ус не дует!
        Звонок отключили, а ведущий повернулся к Виктору:
        - Что вы можете ответить на подобные заявления?
        - Только одно, - громко и внятно проговорил Виктор, - все, о чем пишется в этих статьях, - не более, чем мерзкая и отвратительная провокация, затеянная с целью опозорить и уничтожить Алексея Майорова.
        - А как же факты? - выкрикнул кто-то из зрителей.
        - О каких фактах может идти речь? - зарокотал голос Сергея Львовича. - Речь может идти только о подтасовке событий.
        - А фотографии?
        - Встречный вопрос, - спокойно парировал Левандовский. - Почему фотографии появились сразу после того, как был устранен администратор Майорова? Почему сняты именно те дети, которые пропали на следующий день? Каким это удивительным образом корреспондент ранее уважаемой мной газеты предвидел судьбу этих детей?
        Генерал продолжал, не оставляя камня на камне от, казалось бы, безупречной пирамиды обвинений. Его слова оказывали отрезвляющее действие, выражения лиц у присутствующих в студии менялись.
        От избытка чувств, от бесконечной благодарности к Сергею Львовичу, который, несмотря на обрушившееся на него горе, счел нужным появиться на ток-шоу и встать на Лешкину защиту, я разревелась, сидя у телевизора.
        Тем временем ведущий, прислушавшись к крохотному наушнику, поднял руку:
        - Простите, что перебиваю, но у нас срочный звонок.
        - Пока вы там сидите, - злорадствовал обладатель гнусавого голоса, чья половая принадлежность с ходу не определялась, - в соседнем доме менты накрыли притон, где, похоже, нашли вашего разлюбезного Майорова. Только он идти не может, в отключке, хи-хи-хи. А еще, говорят, детские вещички там обнаружили, рюкзачок розовый с брелочком-зайчиком…
        Речь торжествующего урода выключили, а камера крупным планом наехала на генерала Левандовского, чье лицо стало мертвенно-бледным. Не говоря ни слова, он бросился вон из студии. Все разом загомонили, и ток-шоу сменила реклама. Оцепенев, я продолжала таращиться в экран. Вдруг за спиной послышался шум, я оглянулась. В дверях стоял Артур, у него на руках висела Алина. Отбросив в сторону мешающий столик, я бросилась на помощь. Вдвоем мы уложили Алину на диван.
        - Что с ней, у Ирины Ильиничны все так плохо? - тронула я за плечо Артура, стоявшего на коленях возле дивана и державшего жену за руку.
        - Нет, маме уже лучше. Мы, когда вошли, услышали, как говоривший точно описал рюкзачок Инги…
        Ноги больше не держали меня, и я по стене сползла на пол. Вот так. Одним точным ударом была отсечена поддержка и помощь генерала Левандовского. Бедная моя малышка, славный Кузнечик! Где же ты, что с тобой? Что теперь будет с Лешкой?
        С трудом поднявшись, я побрела в отведенную мне комнату, где, двигаясь, словно сомнамбула, с грохотом роняла разные предметы, которым именно сейчас приспичило поиграть со мной в салочки. Я не разделяла их игривого настроения и, отводя душу, пинала все, что попадалось на моем пути. И тоска и безнадега уступили место злой четкости мышления. Что ж, разлюбезная моя бывшая одноклассница, я, конечно, существо доброе и радушное, иногда излишне доверчива и беззуба. Но только пока дело касается меня лично.
        Расставив по местам все, что недавно летало и падало, я не спеша принялась собирать и укладывать вещи. Вернулся Сергей Львович, они с Артуром о чем-то заговорили вполголоса, но я из комнаты не вышла. С вещами справилась быстро, поскольку большую часть я увезла на дачу. Черт, как же теперь забрать их оттуда?
        Я нервно дергала заевший замок сумки, когда в дверь тихо постучали.
        - Входите, - не прерывая своего занятия, пропыхтела я.
        - Что ты делаешь, позволь спросить? - поинтересовался Сергей Львович.
        - Да вот, замок заело, зараза, не закрывается никак! - Я в сердцах отбросила сумку.
        - Не уходи от ответа, Анна, - устало опустился генерал на ближайший стул.
        - Я не от ответа ухожу, я отсюда ухожу, - я старалась не смотреть на Левандовского. - Только вот не знаю, как свои вещи с вашей дачи забрать.
        - Зачем?
        - Как это - зачем? Носить ведь что-то надо, у меня их не так много, вещей. И пальто мое там, ничего, что грязное, я его в срочную чистку сдам, через полтора часа готово будет. Алинину дубленку я здесь оставлю, я ее всего пару раз надевала, думаю…
        - Прекрати! - жесткий окрик прервал мою истеричную болтовню.
        - А вот орать на меня не надо, - я спокойно повернулась к Левандовскому. - Я все понимаю, Сергей Львович, и хочу лишь облегчить вашу задачу.
        - Какую? - генерал прищурился.
        - Очистить ваш дом от всего, что связано с Майоровым. Он ведь, гад такой, и на самом деле извращенцем оказался, просто маньяк какой-то - не удержался и нагадил в доме, где его любили и ему верили! - заводясь все больше и больше, я перешла на крик.
        - А вот орать на меня не надо, - повторил мои же слова Сергей Львович, затем встал, подошел ко мне и, одной рукой взяв мою сумку, другой прижал меня к себе.
        Ну что это такое, елки-палки! Несгибаемый мститель, ледяная невозмутимость, символ трезвомыслия и мисс Холодный Расчет опять обрыдала чужую одежду.
        - Все, Аннушка, все, - он гладил меня по голове, и от забытой отцовской ласки я никак не могла прекратить плач.
        В комнату заглянул испуганный Артур.
        - Не знаю, что мы будем делать с нашими девочками, - обратился к нему отец. - Алина хоть немного пришла в себя?
        - Почти то же, что и здесь, - Артур прислонился к дверному косяку.
        - Веди-ка ты жену на кухню, ставь чайник на огонь, - распорядился генерал, - будем наших женщин чаем отпаивать и совет держать.
        - Какой совет? - автоматически спросила я.
        - В Филях, - Сергей Львович усмехнулся, - пошли, Аника-воин.


        ГЛАВА 11
        Думаю, если бы кто-либо заглянул сейчас на кухню Левандовских, восторгу любопытствующего не было бы предела: где еще увидишь двух грустных свинок, по неосторожности сунувших пятачки в пчелиный улей! Мордочки их опухли так, что опознанию хрюшки не подлежали. Прижавшись друг к дружке, они продолжали похрюкивать и повизгивать, но звуки эти раздавались все реже и реже. Наконец двое мужчин, сидевшие напротив, решили, что пора действовать. Взяв уже подготовленные чашки с чаем, они рискнули вручить их свинкам. Чудны дела твои, господи! У хрюшек имелись обыкновенные человеческие руки…
        Крепкий, хорошо заваренный чай оказал на нас с Алиной реанимирующее действие, в голове у меня даже зашевелились, отряхиваясь и приводя себя в порядок, мысли, заваленные обрушившейся внезапно грудой горя. Я сфокусировала взгляд на Левандовском-старшем:
        - Сергей Львович, что же там произошло?
        - А ты в состоянии реагировать адекватно? - усомнился генерал.
        - Постараюсь, - я шмыгнула носом.
        - После звонка в студию я сразу поехал на место происшествия, адрес узнал без проблем. К счастью, хотя, как посмотреть, Алексей все еще был там, над ним колдовала бригада врачей «Скорой помощи».
        - Он… - помертвела я.
        - Не волнуйся, жив. Накачали его капитально разной дрянью, все вены исколоты. На первый взгляд - наркоман конченый. Но только на первый. Слишком уж здоровые вены. В общем, когда я приехал, в доме уже заканчивала обыск команда местного райотдела. Парни сказали, что поступил звонок, анонимный, судя по всему, звонил тот же (или та же), что и на телевидение. Был назван этот адрес, сказали, что слышен детский плач, крики, шум, музыка грохочет. Первый прокол. Дом расположен за Кольцевой, в полузаброшенной деревне, где всех жителей - пять старух и дед Пахом с берданкой. Все соседние дома заколочены, там просто некому слышать крики и музыку. Да и звонить неоткуда. Второй прокол: двор завален снегом, никто его особо не чистил, все следы видны четко. Так вот, там нет ни одного, подчеркиваю - ни одного детского следа, а я не думаю, что девочек носили на руках. В доме старательно воспроизведена картина оргии: бутылки, стаканы, шприцы, остатки закуски, обрывки одежды, видик с детской порнографией, - при этих словах меня передернуло, - а за кроватью, на которой лежал в отключке Майоров, действительно нашли
рюкзачок Инги. Спокойно, Алина, - Сергей Львович мягко посмотрел на вскинувшуюся невестку. - Наоборот, в этой ситуации есть свои плюсы. Теперь мы точно знаем, что малышка не стала жертвой маньяка, она жива и здорова, поскольку госпожа Карманова вряд ли рискнет причинить вред моей внучке. Кузнечик - ее страховой полис. Минут через десять после моего приезда врачам удалось привести Алексея в сознание. Он еще был очень слаб, но мог отвечать на вопросы. Увидев меня, он сразу спросил: «Что с Анной?» Оказывается, вскоре после вашего с Артуром отъезда ему позвонили якобы с поста ГАИ и сообщили, что ваша машина попала в аварию, вы серьезно пострадали, ты, Анна, в очень тяжелом состоянии, врачи, мол, боятся, что не довезут до больницы. И ты попросила доброго сержанта позвонить Алексею, позвать его, чтобы попрощаться. И что делает этот идиот? - в сердцах грохнул кулаком по столу генерал. Стол обиженно взбрыкнул и опрокинул стоявшие на нем чашки. Вытирая салфеткой разлившийся чай, Сергей Львович продолжил: - Вместо того чтобы позвонить мне, уточнить, правда ли это, вместо того чтобы попытаться дозвониться до
тебя, этот ненормальный несется, словно курица с отрубленной головой!
        - Не сердитесь на Лешку, я бы тоже забыла обо всем, если бы мне такое сказали.
        - Ромео и Джульетта великовозрастные, - не выдержав, улыбнулся Левандовский. - А дальше все было очень просто. Выбежал на шоссе, поймал попутку, отъехали с километр, почувствовал укол в шею, отключился. В себя пришел только сейчас. Я сдуру сообщил ему о Кузнечике, показал рюкзак, так парень снова отключился. Получил я от врачей по полной, - генерал почесал затылок, - но надо было решать, что делать с Алексеем. Учитывая все обстоятельства, милиция отпустить его не могла, но и арестовать и сопроводить в КПЗ тоже было нельзя, поскольку Майорову требовалась серьезная медицинская помощь. К тому же вокруг дома табунились журналисты, прикатили представители нескольких телеканалов, оцепление с трудом удерживало толпу. В общем, порешили так: Майорова отправить в закрытую клинику, жестко контролируемую ФСБ.
        - Только не говорите, что к Михаилу Карманову! - испугалась я.
        - Именно, Аннушка, именно к Карманову, - усмехнулся Сергей Львович.
        - Но почему? Ведь это же муж Жанны, вы убеждены в его лояльности?
        - Разумеется, нет. Но, во-первых, эта клиника известна лишь очень узкому кругу посвященных, так что журналистам до Алексея непросто будет добраться; во-вторых, рядом с Майоровым будут постоянно находиться четверо моих людей, сменяя друг друга; и в третьих, велика вероятность, что Жанна пойдет на контакт с мужем, надеясь на его поддержку. Наконец, официально, для прессы, Алексей будет находиться под стражей до окончания следствия.
        - А мне можно к нему? - Я вскочила с места.
        - Сядь, Анна, - устало проговорил генерал. - Вот как раз тебе и нельзя. Алексей очень просил не выпускать тебя из дома без сопровождения. А к нему уехал Виктор, помогать и долечиваться, так что один твой Майоров не останется. Вот придет в себя, очухается, тогда и беседуйте на здоровье. По телефону! А пока на повестке дня один вопрос: Жанна Карманова. Надо сосредоточить все силы на поиске этой твари. Найдем ее - найдем Ингу. И распутаем весь этот узел. В ближайшие же дни, девочки, мой вам совет - газет не читайте, телевизор не смотрите, иначе столько всего увидите и услышите! Ведь какая вкусная тема! Просто праздник для прессы и ТВ, даже приближающийся Новый год забыт.
        - А как удалось провезти Алексея через журналистский заслон? - поинтересовался Артур.
        - Да, в общем, ничего сложного. Сначала «Скорая», в которой везли Майорова, завывая сиреной, выехала со двора и направилась в сторону Москвы. Особо резвых журналистов, рванувших было следом на машинах, отсекли мои ребята, потом Алексея быстро перенесли в наш, служебный, реанимобиль, где его ждал Виктор, и тихо, без сирен, с двумя машинами сопровождения, отвезли в клинику Карманова. Мои отзвонились, у них все в порядке, доехали без проблем. Алексей сейчас в палате интенсивной терапии. Конечно, у дома, где все это произошло, журналисты порезвились всласть, сюжетов тоже наснимали, так что сегодня и завтра, если захотите все увидеть своими глазами, можете включить телевизор, хотя, повторяю, не советую.
        - Не захотим, - проворчала я.
        - Ну вот и ладно, - поднялся с места Сергей Львович, - а теперь - спать, устали все, надо отдохнуть.
        На следующее утро Сергей Львович и Артур отправились в больницу к Ирине Ильиничне. Алина тоже хотела поехать, но мужчины, переглянувшись, хором начали убеждать ее, что мать еще слишком слаба, что лишние волнения ей ни к чему, а Алина может не удержаться от слез и т. д. и т. п. Алина хотела было возмутиться, но я потянула ее за руку:
        - Ты что, не понимаешь, они просто не хотят оставлять меня одну, вдруг какую-нибудь глупость сотворю, я ж подвержена истерическим припадкам, забыла? Еще сбегу из дома, чтобы партизанскими тропами пробраться в клинику Карманова.
        - Да, с тебя станется, - улыбнулся генерал. - Раз уж нас вывели на чистую воду, не буду отрицать: я хотел бы, чтобы вы, девочки, побыли дома, никуда не выходили и никого не впускали. На всякий случай запишите номер мобильника одного из моих ребят, который сегодня дежурит возле нашего дома. Если что-то вас насторожит, звоните ему, не стесняйтесь.
        - А как его зовут? - спросила я. - У него оперативная кличка или порядковый номер?
        - Зовут его Илларион, - ответил генерал и, заметив оживление на моей физиономии, поспешил добавить: - Это имя, не кличка. И попрошу без дурацких шуточек в его адрес, он грузин и очень уважительно относится к своему имени.
        - Все понятно, товарищ генерал! - бодро отрапортовала я. - Никуда не ходить, никого не впускать, охрану не дразнить!
        - Вот именно, - Левандовский повернулся к сыну: - Думаю, девочки справятся, поехали к матери.
        А мы с Алиной занялись приготовлением обеда. Решили соорудить самые трудоемкие блюда. В меню у нас значились паэлья, руляда из курицы и торт «Наполеон». Битва с продуктами была в самом разгаре, причем, если честно, продукты нас побеждали, когда раздался звонок в дверь. Поскольку руки у Алины были по локоть в муке, к двери направилась я.
        - Не вздумай открыть сразу, в глазок посмотри! - крикнула мне вслед Алина.
        - Похоже, в этом доме всерьез меня никто не воспринимает, - недовольно бурчала я, заглядывая в глазок. С той стороны на меня внимательно смотрела пустота. Никого. Странно.
        - Кто там? - не терпелось Алине.
        - Самое интересное, что никого.
        - Наверное, дети балуются.
        - Возможно. Слушай, - внезапно пришедшая в голову мысль заставила меня пулей ворваться в кухню, - а вдруг там записка какая-нибудь, а? Вдруг что-то об Инге?
        Алина побледнела и бросилась к дверям, я едва успела схватить ее за руку:
        - Ты куда?
        - Ну как же, - вырывалась Алина, - ты же сама сказала, что там может быть весточка об Инге!
        - Может быть, а может и не быть. Может, там кто-нибудь стоит и ждет, чтобы одна из любопытных куриц высунулась.
        - Что же делать?
        - И это ее оставили за мной следить! - закатила глаза я. - Дитя неразумное, да и только! Забыла о горячем грузинском парне со звучным именем Илларион?
        - Ой, точно! Давай я ему позвоню, - Алина сунулась было со своими заляпанными руками к телефону.
        - Нет уж, иди тесто доделывай, я сама позвоню, где тут бумаженция с номером? Ага, вот она.
        Я позвонила Иллариону и объяснила ситуацию, после чего заняла позицию у дверного глазка. Минут через пять появился наш охранник. По направлению его взгляда я поняла, что у двери действительно что-то есть. Парень поднял это «что-то», рассмотрел, а потом позвонил.
        - Кто там? - голосом Сердючки из рекламы поинтересовалась я.
        - Илларион, - не принял шутливого тона охранник, - здесь только газета, я проверил. Возьмете или я генералу отдам?
        - Возьмем, - я открыла дверь, Илларион молча протянул мне газету и ушел.
        - Алина! - захлопнув дверь, позвала я. - Это не записка, это какая-то газета. Посмотрим? Здесь явно что-то есть, недаром ее нам принесли, давай посмотрим, а?
        - Давай, - тяжело вздохнула Алина, вытирая руки.


        ГЛАВА 12
        Газета была из разряда изданий, цвет которых, возможно, кто-то и сравнил бы с солнышком, но лично у меня от подобной прессы скулы сводит, как от кислотно-желтого лимона. Алина, похоже, испытывала те же чувства, поскольку ее перекосило довольно забавным образом, когда она рассмотрела название подброшенного подарочка.
        - Слушай, - жалобно посмотрела она на меня, - а может, не будем смотреть дальше? Это ведь самая желтушная из всех газета. Оно нам надо?
        - Вообще-то, не очень, - я почесала затылок, - ладно, подождем, пока вернется Сергей Львович.
        Мы мужественно положили пованивающую газетенку на банкетку в прихожей и помаршировали на кухню. Следующие полчаса я изо всех сил гордилась собственной стойкостью и выдержкой, вот только почему-то в руляду начала заворачивать не фарш, а тщательно удаленные из тушки куриные кости. Но я-то вовремя спохватилась, а вот Алина меланхолично начала отмерять стаканами соль для крема вместо сахара. М-да, синдром Ходжи Насреддина одерживал убедительную победу. Помните, как Насреддин запретил думать о белой обезьяне, иначе лекарство не подействует? Естественно, как только он упомянул о ней, как паршивка тут же начала вытворять мерзости в умах собравшихся. Приблизительно то же происходило и с нами.
        - Все, хватит, - я едва успела остановить Алину, когда та собралась два стакана соли бухнуть в молоко, - так мы с тобой наготовим черт-те чего. Одно из двух: либо мы немедленно читаем газету и, успокоившись, возвращаемся к готовке, либо… - Я запнулась.
        - Либо что? - с надеждой посмотрела на меня Алина.
        - Не знаю, еще не придумала. Но к продуктам нас в таком состоянии подпускать точно нельзя, если только в рамках конкурса «Обе руки - левые».
        И мы обреченно уселись на кухонный диванчик, крепко сцепившись за руки. Так и нашли нас вернувшиеся через полчаса мужчины.
        - И как это понимать? - слегка обалдев, спросил Артур, разглядывая картину, достойную кисти Шагала, только у маэстро два чучелка парят над городом, а здесь два чучелка застыли над грудами того, что еще недавно было качественными продуктами питания.
        - Мне Илларион сказал, что вам какую-то газету подбросили, - зарокотал вошедший следом Сергей Львович. - И как?
        - В смысле? - гордо уточнила я, с трудом отцепившись от Алины и стараясь придать себе вид спокойный и невозмутимый. Но вид этот, гад такой, никак не хотел придаваться, норовя соскользнуть куда-то за спину. А кого удивит спокойное и невозмутимое седалище?
        - В смысле - о чем пишут? - генерал усмехнулся.
        - А мы не читали, - пискнула Алина, - вы же запретили.
        - И вы удержались? - Артур недоверчиво посмотрел на жену.
        - И что удивительного? - Мне все же удалось нацепить на физиономию тот самый вид. - Понимаю, мужской стереотип мышления предполагает, что мы с Алиной, повизгивая от нетерпения и отталкивая друг дружку локтями, давно должны были зачитать эту вонючку до дыр, как и положено любопытным курицам. Три ха-ха! Сказано - нет, значит, нет!
        - Только два вопроса, можно? - поднял руку Сергей Львович.
        - Давайте.
        - Первый - где вы видели читающих куриц, и второй - почему эти самые курицы так судорожно сцепились лапками, когда мы вошли?
        Я не успела достойно парировать выпад генерала, потому что вернулся Артур с газеткой в руках. Держа ее, словно испачканный подгузник, Артур протянул свою ношу отцу.
        - На, возьми.
        - А сам почему не хочешь полюбопытствовать? - проворчал Сергей Львович, разворачивая переливающееся всеми оттенками желтого издание. Нужный материал, судя по всему, искать не надо было, лицо генерала сразу словно покрылось коркой льда. Минут пять он читал, но на большее Сергея Львовича не хватило, и он с отвращением отбросил листы. Я ловко подхватила их, и…
        - Аня, не надо, не смотри! - попытался остановить меня генерал.
        Строчки прыгали перед глазами, отплясывая замысловатую тарантеллу, и никак не хотели успокоиться и улечься в связный текст. Да я особо и не старалась вчитаться, мне было достаточно фотографий. Полуголые мужики в количестве трех, совершенно безумного вида, явно обколотые и обкуренные, хохоча, окружили плачущих девчушек. Один пытается влить в рот ближайшей к нему малышки вино, второй протянул руку и рвет маечку на плече другой девочки, а третий, широко расставив руки, не дает вырваться из круга остальным несчастным. И этот третий был не кто иной, как Лешка, мой Лешка, Алексей Майоров. На следующей фотографии Майоров тащит за руку к своему джипу упирающуюся девочку. Залитое слезами лицо ребенка повернуто к объективу. Инга, девочка моя, Кузнечик мой смешной…
        Снимки стали расплываться перед глазами, я по ставшей уже любимой привычке собралась было хлопнуться в обморок, но какая-то деталь царапнула мое меркнущее сознание. Сознание истерически заверещало и принялось отбиваться от царапающейся гадости. И попробуйте в таком дурдоме улечься в обморок! В общем, когда Сергей Львович попытался отобрать у меня газету, я вцепилась в нее так, что чуть не порвала:
        - Подождите, здесь что-то не так, дайте я еще посмотрю!
        - Здесь все не так, - стиснув зубы, проговорил генерал. - Я отдам снимки на экспертизу, возможно, они смонтированы. Если же нет… - Стараясь не смотреть в мою сторону, Левандовский набрал номер и сказал кому-то: - Немедленно отправить в клинику Карманова дополнительных людей, усилить охрану, контакты Майорова свести до минимума, к нему пока не пускать никого, включая его администратора.
        - Сергей Львович! - протестующе завопила я, но генерал поднял руку, словно пытаясь отключить звук в устройстве под названием «Анна Лощинина».
        - Я понимаю твои чувства, Аня, но пойми и ты. Количество доказательств вины Алексея растет, вот это, - потряс он газетой, - уже серьезно, тем более что машина на снимке с моей внучкой точно его. А в пользу Алексея - лишь его слова и дружба, которая нас связывает. Я и так сделал все возможное, чтобы помочь Майорову, но судьба Инги для меня гораздо важнее, чем судьба Алексея, ты уж извини.
        - Да понимаю я все! Но выслушайте же меня, наконец!
        - Ну что еще ты хочешь сказать? - устало проговорил Сергей Львович.
        - Посмотрите на снимки внимательнее, - заторопилась я, - особенно на тот, где эти уроды раздеты. Видите, вот, лже-Майоров руки растопырил?
        - И что тут необычного?
        - А то, что это точно не Лешка, и я могу это доказать! - торжествующе закончила я.
        - Каким образом? - генерал оживился.
        - Дело в том, что у Лешки на правом боку, под рукой, есть шрам довольно причудливой формы, напоминание о хулиганском детстве. Этот шрам совершенно не виден под одеждой, и даже под Лешкиными разлетаистыми сценическим костюмами, поэтому о нем никто не знает.
        - Кроме тебя? - уточнил, улыбнувшись, Сергей Львович.
        - Кроме меня, - изо всех сил постаралась не покраснеть я, - так вот, здесь лже-Майоров без рубашки, и, будь это действительно Лешка, шрам был бы виден под поднятой рукой даже на газетном снимке, уж очень он необычный. А у этого кожа гладкая, вы присмотритесь!
        - Ну-ка, ну-ка, - Левандовский, развернув газету снова, начал внимательно разглядывать фото. Наконец он поднял голову, взгляд его потеплел:
        - Повезло Алексею, ох, как повезло! Что бы он без тебя делал!
        - Но как же, - едва слышно проговорила Алина, - ведь этот, на снимках, просто вылитый Алексей.
        - Не думаю, - возразил генерал, - крупных планов здесь нет, снимки не очень четкие, это, скорее всего, двойник.
        - Ну конечно! - воскликнул Артур. - Вспомните, как Алексей водил за нос Жанночку с помощью своего двойника, Гриши Таратайкина. Тот мог добиться потрясающего сходства с Майоровым, чем Алексей и воспользовался.
        - А Жанна ему отплатила той же монетой, - задумчиво проговорил Сергей Львович, - причем в тройном размере. Не сомневаюсь, что на первом снимке - девчушки, упомянутые в первой статье. Мою внучку туда сунуть эта гадюка не рискнула, но все же задействовала в этой грязи.
        - Господи, бедные малышки, - Алина залилась слезами, - бедная моя доченька, до каких же пор эта сволочь будет измываться над нами, когда же вы поймаете ее!
        - Поймаем, Алинушка, обязательно поймаем, - поднялся Сергей Львович, - а сейчас я поеду к Алексею, надо предупредить его о возможных осложнениях, пусть будет готов к любым неожиданностям. Дополнительные люди, которых я послал туда, лишними в сложившейся ситуации точно не будут.
        - А мне можно с вами? - заранее зная ответ, жалобно спросила я.
        - Пока нет, - генерал был непреклонен.
        - Тогда отмените распоряжение насчет изоляции Лешки, пусть хоть Виктора к нему будут пускать, а?
        - Это - пожалуйста, - Сергей Львович улыбнулся. - Так, я уехал, ты, Артур, побудь с девочками, может, они все-таки закончат обед готовить.
        - Скорее, ужин, - проворчала я.


        ГЛАВА 13
        Скандал набирал обороты. Все средства массовой информации словно с цепи сорвались. Сергей Львович почти не спал, ему приходилось тяжелее всех, ведь Ирина Ильинична, хоть и пошла на поправку, но все еще была очень слаба. Как только жене стало получше, генерал перевел ее из муниципальной больницы в ведомственную, где вышколенный персонал беспрекословно подчинялся приказу оградить пациентку от посторонних контактов, не давать ей читать прессу и смотреть телевизор. Сергей Львович привез жене книги, чтобы ей было чем заняться, но Ирина Ильинична большую часть времени спала. Мы по очереди навещали ее, разумеется, ни слова не говоря о бушующем скандале, о фотографиях Инги. Совместно мы обсудили единую версию, которой и придерживались: Кузнечик у Жанны Кармановой, с ней все в порядке, ей дали поговорить с нами по телефону. Жанна требует, чтобы генерал посадил Майорова за решетку, тогда ребенка вернут. По большому счету, так оно и было, вот только на прямой контакт Карманова не шла и возвращать Ингу явно не собиралась. Во всяком случае, пока. Организованная ею акция приносила ощутимые результаты, страсти
накалились до предела. Обезумевшие родители, узнав на фото в газете своих детей, штурмовали прокуратуру, требуя суда над Майоровым. Они умоляли, рыдали, грозили. Они желали знать только одно: где их дети? Если Майоров арестован, то почему детей все еще не вернули? Что с ними, живы ли они? Прошло еще четыре дня. Лешка поправлялся очень медленно, накачали его какой-то сильнодействующей дрянью, да еще стресс…
        Я никак не могла понять, почему не публикуются опровержения, ведь уже было доказано и без моего свидетельства, что на снимках не Майоров, а его двойник, но генерал все оставлял по-прежнему. Он объяснял это тем, что Карманова способна выкинуть что-нибудь еще, а подвергать детей новым издевательствам ни в коем случае нельзя. Теперь же, когда у Жанны якобы все получилось, она может расслабиться и допустить ошибку.
        В принципе, я была согласна с Сергеем Львовичем, но меня настораживало состояние Лешки. Он все еще был очень слаб, какой-то вялый и заторможенный. Мне удалось пару раз поговорить с ним по телефону, и я не узнавала его. Левандовский объяснял это стрессом, но я-то знаю Майорова - он не способен впасть в меланхолию и стать осликом Иа. Я умоляла Сергея Львовича перевезти Лешку из клиники Карманова в любое другое место, мало ли в тайной канцелярии укромных больничек, но генерал оставался непреклонен. Он был абсолютно убежден, что рано или поздно, но Жанна объявится именно там. В общем, Лешка оказался живцом.
        Умом я понимала и одобряла тактику генерала, но душа рвалась на части. Я чувствовала, что Михаил Карманов участвует во всей этой катавасии, что он заодно с женой. Но Сергей Львович уверял меня, что лечением Майорова занимается вовсе не Михаил, да и из персонала клиники к Лешке не пускают никого. Для него привезли из Москвы отдельную бригаду медиков, вот они-то и выхаживают Майорова.
        Тоскливо было, ох как тоскливо! Артур и Алина переживали беду вместе, и, хотя изо всех сил старались поддерживать и меня, но мое одиночество рядом с ними ощущалось гораздо сильнее, и я старалась убегать из дома то в магазин, то в больницу к Ирине Ильиничне. Никто за мной не следил, никто не пытался покуситься на меня, а жаль. В таком состоянии я сама с удовольствием бы покусилась на кого-нибудь, хоть немного связанного с Жанночкой!
        И если первые мои самостоятельные выходы сопровождались скандалом и навязыванием в качестве провожатых парнишек Левандовского, то теперь я получила полную свободу передвижения, поскольку задействовать сотрудников для охраны столь малоперспективной особы было бы неоправданным расточительством.
        Я часто звонила Таньскому, моя подружка старалась отвлечь и развеслить меня. Вчера она придумала новую фишку - попросила купить в Москве плюшевого бобра. Она, видите ли, хочет подарить его на Новый год своей крестнице, которая обожает бобриков. Вот же придумала! Знает, чем меня занять - походами по магазинам. Дело увлекательное и грустные мысли напрочь устраняющее. И объект поиска выбрала подходящий. Сомневаетесь? А вы когда-нибудь видели в продаже плюшевых бобров? Нет? Вот и я нет. Непопулярный зверек, а жаль. Мне гораздо интересней лихой бобрик, чем армии, полчища мишек, зайчиков, собачек.
        Короче, посоветовавшись с Алиной на предмет массовой дислокации плюшевых игрушек и вооружившись списком мест этой самой дислокации, я отправилась на поиски. Спустившись в метро, остановилась у большой схемы линий метрополитена, чтобы составить оптимальный маршрут и не носиться по Москве, словно ополоумевший кенгуру. Да, непростая задачка, зато есть чем заняться сегодня. Я достала блокнот и принялась записывать, куда, как и в какой последовательности мне ехать. Внезапно над ухом раздалось сопение и меня обволок незабываемый аромат. Скунсы? Я с опаской оглянулась. Через плечо в мой блокнотик заглядывал, нет, заглядывала, впрочем, не уверена. В общем, существо, шмыгая носом, тупо таращилось на мои записи.
        - Ну и как? - поинтересовалась я.
        - Чего? - существо подняло на меня на удивление чистые, без красноты и мути, глаза. Видать, недавно бомжует, хотя в остальном уже догнало братьев по разуму.
        - Есть знакомые буковки? - участливо уточнила я.
        - Чего? - оказалось, глаза у существа не замутнены и мыслями тоже.
        - Ясно, - я постаралась побыстрее сделать расстояние между мной и питомником для вшей максимальным. Но омерзительная вонь еще долго резвилась у меня в носу, никак не желая покидать понравившееся убежище.
        Да, Таньский знала, что заказать. Я объехала уже три магазина, но плюшевых бобров не было нигде. Продавцы смотрели на меня слегка удивленно, но вслух мыслей по поводу пыльным мешком шлепнутых, которым подавай именно бобра, не высказывали.
        Следующим в моем маршруте оказался «Детский мир». Метро выплюнуло меня на
«Лубянке», и, следуя по указателям, как по нити Ариадны, я вышла из лабиринта метротавра прямо в магазин. И практически сразу уткнулась в настоящий город игрушек. У городских ворот стояли бдительные стражники, вручившие мне тележку. И я отправилась бродить по бульвару Кукол, проспекту Конструкторов, периодически въезжала в тупики Елочных Игрушек, шарахаясь от поющих педерастическими голосами Санта-Клаусов. Наконец, миновав площадь Героев Мультиков и едва увернувшись от липкой синей гадости, которой пытался обстрелять меня мальчуган, нацепивший перчатку Человека-Паука, я попала-таки в квартал Плюшевых Игрушек. Кстати, если вы думаете, что бродила я там свободно, наслаждаясь простором, так вот нет! До Нового года оставалось десять дней, и весь город игрушек был запружен, наводнен, забит - в общем, задыхался от толпы мам, пап, бабушек и прочих взрослых, выбиравших подарки своим чадам и елочные украшения. Поэтому приходилось буквально продираться сквозь толпу себе подобных, периодически сталкиваясь с ними тележками.
        В квартале Плюшевых Игрушек я провела минут сорок, вспотела, устала, заставила Таньского (надеюсь!) икать, а ее уши - пылать, вызвала подозрение у дежурных продавцов своими археологическими раскопками и все же нашла! В переулке Ручной Работы, в самом углу, сидел и рассматривал меня с любопытством бобер Герман. Так было написано на его этикетке. Стоил этот паршивец больше семисот рублей, но был он очарователен. И Герман знал об этом, во всяком случае, не удивился, когда, расплатившись, я не смогла сунуть его в пакет и потащила в руках. Кстати, еще когда я стояла в очереди в кассу, радиоточка магазина вежливо попросила:
        - Гражданка Лапченко, подойдите, пожалуйста, к справочному бюро.
        Автоматически отметив знакомую фамилию, я тут же забыла об этом. Минут через пять радионяня опять воззвала к гражданке Лапченко. Я как раз направлялась к одной из кафешек перекусить. На этот раз фамилия Лапченко прицепилась ко мне основательно. Лешка рассказывал, что ему в моих поисках очень помогла президентша его фан-клуба Шурочка Лапченко, к тому же оказавшаяся кузиной Анжелы, моей новой приятельницы. Пока я раздумывала над тем, Шурочка это или просто ее однофамилица, радио снова ожило и раздраженно пролаяло:
        - Гражданка Лапченко, отойдите от справочного бюро, не мешайте работать!
        Поперхнувшись от смеха соком, я решила посмотреть, что же это за гражданка такая.
        Проблем с определением местонахождения радиоточки не было, возмущенные вопли гражданки Лапченко слышались издалека. Идя на звук, я скоро обнаружила двух охранников, пытающихся угомонить разъяренную медведицу-гризли. Прямо скажем, получалось это у парней плохо, несмотря на несомненную спортивную подготовку. Наконец, исчерпав весь запас пожеланий в адрес полудурков, которые вначале позовут приличную женщину, а потом сами не знают зачем, медведица стряхнула повисших на ее шубе сторожевых, еще раз рявкнула, чтобы знали свое место, и повернулась лицом в мою сторону. Сердце мое тренькнуло, и я, забыв обо всем на свете, радостно заулыбалась. Это, без сомнения, была Шурочка - кто другой в разгар скандала с Майоровым нацепил бы на грудь значок (больше похожий на розетку с собачьей выставки, картонный кружок, обрамленный ленточкой в сборочку), с которого улыбался Лешка.
        Обратив внимание на сияющую физиономию незнакомой мадам, Шурочка мрачно спросила:
        - Интересно, да?
        - Очень! - радостно закивала я.
        - На самом деле блаженная или прикидываешься? - Тон еще не до конца вышедшей из амока гражданки Лапченко не предвещал ничего хорошего.
        - Скажите, вы ведь Шурочка? - Я все же рискнула подойти поближе.
        - Для кого Шурочка, а для кого Александра Семеновна, - удивленно протянула медведица. - А ты… А вы откуда меня знаете, мы разве знакомы?
        - Заочно - да, - кивнула я, - мне Алексей, - показала я глазами на значок, - очень много о вас рассказывал. Я давно хотела поблагодарить вас, вы ведь так помогли Алексею в моих поисках.
        - Так вы - Анна Лощинина?
        - Она самая, - едва успела ответить я и в следующую секунду ощутила, как тяжело приходилось несколько минут назад охранникам.
        Господа, мой вам совет: если вы когда-нибудь окажетесь в эпицентре торнадо, не дергайтесь, расслабьтесь и отдайтесь стихии. Есть шанс уцелеть.
        Я поступила именно так, поэтому после того как восторги Шурочки слегка поутихли, обнаружила, что еще способна держаться вертикально, и некоторые (в основном внутренние органы) части моего тела даже не пострадали. Затем меня понесло бурным течением, словно лодчонку за крейсером, к какому-то из выходов. Радостная Шурочка жаждала пообщаться со мной поплотнее, расспросить, как там Алексей, не нужна ли ему помощь, поделиться со мной переживаниями, в общем, меня вели в гости. Добровольно-принудительно.
        А почему бы и нет, в конце-то концов! Когда мы вышли через боковые двери на узкую улочку, Шурочка устроила меня в малолюдном тупичке и, попросив подождать буквально пять минут, пока она сбегает за чем-нибудь вкусненьким, с шумом унеслась. А я решила позвонить Алине и предупредить, что задержусь в гостях у Шуры Лапченко.
        Прижав бобра Германа к груди, я копошилась в сумочке в поисках мобильника. Краем глаза заметила, что в закоулок въехал какой-то фургончик, похожий на маршрутку. Водитель вышел и направился в сторону киоска с сигаретами. Наконец, телефон был найден, и я набрала номер Алины.
        - Слушаю, - ответила она.
        - Алина, это Аня, тут… - начала было я, но внезапно внимание мое привлек странный стук, словно бабочка билась в стекло. - Подожди минуточку, - бросила я в трубку и повернулась на звук.
        В стекло билась не бабочка. В окно подъехавшего фургона изнутри изо всех сил стучала кулачками бледная, испуганная, горько плачущая Инга.
        - Господи, Кузнечик! - вскрикнула я и, отбросив кричащий голосом Алины телефон и сумку, но почему-то прижав к груди бобра Германа, кинулась к фургону.
        Я судорожно дергала одной рукой дверцу, изнутри билась рыдающая малышка и, захлебываясь, твердила:
        - Улечка, миленькая, не уходи, не бросай меня!
        - Нет, солнышко, никогда, потерпи минуточку. - Я наклонилась, чтобы поднять валявшийся обломок кирпича: сейчас разобью к чертовой матери стекло и вытащу Кузнечика.
        Когда я разогнулась, передо мной стоял ухмыляющийся шофер фургона.
        - Ну что, рыбка, клюнула? - удовлетворенно хмыкнул он и прижал к моему лицу какую-то мерзко воняющую тряпку. Свою портянку, извращенец чертов?..
        Сознание меркло, последнее, что я увидела, была появившаяся из-за угла Шурочка с двумя пакетами, набитыми, очевидно, разнообразной снедью.

«Все хотят меня уморить, но получилось у этого парня», - вяло подумала я и отключилась.


        ЧАСТЬ 2
        ГЛАВА 14
        Мысли с грохотом ворочались в голове. Если честно, от них хотелось избавиться вообще, ну их к черту, мысли эти. Мешают, бередят, заставляют хотеть чего-то. А кстати - чего?
        Алексей лениво приоткрыл глаза. Так, похоже, скоро завтрак. «Это хорошо, - оживился желудок, - вот это как раз и есть главное в твоей жизни - хорошо покушать». Алексей радостно заулыбался и, поднявшись с кровати, пополз в ванную. Из зеркала на него смотрела сияющая счастливой улыбкой кретина физиономия. «А это что за урод? - слегка удивился Майоров. - Какой-то мятый, побитый молью мужичонка. Ишь, глазки мутненькие, тупенькие, щетинка неопрятная, улыбка очаровательная - дебил просто. Сейчас, видать, слюни пустит от полноты чувств. Стоп, так ведь это же я!» - открытие, прорвавшееся с боем откуда-то изнутри, сработало, словно выстрел в горах, вызвав лавину. Тонны холодного, обжигающего снега пронеслись в голове, кроша и ломая заросший паутиной мертвый лес, где давно выгорели эмоции, чувства, желания. Было больно, так больно, что Алексей упал на колени возле умывальника и обхватил руками голову. Казалось, ледяной смерч сейчас разнесет его на куски.
        Но когда через десять минут Майоров смог открыть глаза, оказалось, что глаза по-прежнему находятся в голове, голова на плечах, руки вроде на месте, ноги, да и все остальное, в целости и сохранности. Только вот слабость жуткая. Что это было? Черт, хреново как. Ухватившись руками за умывальник, Алексей с трудом поднялся. Теперь на свое отражение он смотрел с ужасом. Господи, что за истоптанный ботинок? В голове звенело, но звон уже не причинял боли, это, скорее, было похоже на ясное зимнее утро, когда прихваченные ночным морозом деревья чуть слышно позванивают. Вернулась четкость мышления, словно морозный узор на стекле, проступили воспоминания, снежинками на ладони заискрились чувства.
        Но зимняя сказка продолжалась недолго. Не такие они ребята, его чувства и воспоминания, чтобы долго сохранять изысканную сдержанность. Буквально через пять минут, вопя и размахивая сосульками, эта возбужденная толпа атаковала Майорова:
«Ты должен бежать отсюда!», «Тебя чем-то травят!», «Что с Кузнечиком?», «Почему не звонит хомяк?», «Надо найти Виктора!», «Надо…». «Молчать! - мысленно гаркнул Алексей. - Сам разберусь, брысь по местам! Буду вызывать по мере надобности!»
        Держась рукой за стенку, он с трудом вышел из ванной комнаты и побрел к кровати. Ноги были ватные, идти нормально не желали, волочились, цепляясь одна за другую. Тихо матерясь сквозь зубы, Майоров все же дотянул себя до кровати и швырнул отвратительно слабое тело на койку.
        Так, теперь надо постараться навести порядок в голове.
        Все, что происходило до того злополучного дня, когда Алексею позвонили якобы с поста ГАИ и сообщили об аварии, он помнил прекрасно. И ужас, встряхнувший его тогда и напрочь отбивший способность мыслить спокойно, Майоров ощущал до сих пор. Но вот события, последовавшие за уколом, стали какими-то мутно-серыми. Правда, сообщение о похищении Инги больно укололо сердце, и Алексей даже потерял сознание, но потом эмоции поутихли, все стало скучным и неинтересным. Хотелось одного - есть и спать. И чтобы все оставили его в покое. Даже телефонные звонки Анны стали напрягать Майорова, ибо вырывали его из такого сладкого и уютного забытья. В последние дни Алексей свел общение со всеми до минимума. Визиты генерала Левандовского были неизбежны, приходилось выслушивать его рассказы и делать вид, что они ему интересны. На самом деле Майорову было абсолютно безразлично - что там пишут в газетах, в чем его обвиняют, что с ним будет дальше. Алексея больше волновало, что сегодня на ужин. Три раза в день заходила медсестра, давала какие-то лекарства. Но, слава богу, ни о чем с ним не беседовала, молча делала свое дело
и уходила. Пару раз заглядывал его администратор, Виктор, но с ним Алексею вообще не о чем было разговаривать, а слушать ерунду о каких-то кознях Жанны Кармановой не хотелось. Подумаешь, воплощение мирового зла! Да плевать ему на эту Жанну, ему бы курочку жареную на обед, а все остальное - гори оно синим пламенем!
        Алексей мучительно поморщился. Похоже, он стал овощем, ведущим увлекательнейшую растительную жизнь. Понятно, что в этом виноваты лекарства, которые он глотал три раза в день. Но зачем? Он в клинике, находящейся в ведомстве генерала Левандовского. Зачем же его накачивают какой-то гадостью? Чтобы не убежал? Или это месть генерала за внучку? Неужели Сергей Львович поверил, что Алексей причастен к тем мерзостям, в которых его обвиняют? Что-то генерал говорил о новых фотографиях в газетах, но что конкретно, Майоров вспомнить не мог, он практически не слушал тогда Левандовского, неинтересно было.
        И все же почему сегодня утром Алексей вдруг очнулся? Вчера он, как обычно, принял лекарство три раза, те же розовые капсулы, по две штуки. Интересно, конечно, но главное - результат. Кстати, а ведь хомяк не звонил уже три дня. Обиделась, наверное. И правильно, между прочим, обиделась. Вспомнив, как он разговаривал последний раз с Анной, Алексей с досадой грохнул кулаком в стену. Так, погорячился с определением. «Грохнул» тут не подходит, скорее, слабо тюкнул. И что же теперь делать со всем этим добром - толпой вернувшихся эмоций и слабым телом? Ладно, будем решать задачи по мере поступления, а сейчас надо позвонить хомяку. Так, где телефон?
        Телефона на прикроватной тумбочке не оказалось. Алексей заглянул под кровать - пусто. Странно. Надо будет у медсестры спросить. А вот, похоже, и она.
        Но в палату вошел Виктор. Он молчал и внимательно смотрел на Алексея.
        - Слушай, ты еще подойди и подергай меня за нос, - не выдержал Майоров. - Да, физиономия та еще, но, к сожалению, это не маска. Свое, родное.
        - Ну слава богу! - Виктор улыбнулся. - Сработало!
        - Что сработало?
        - Ты по-прежнему удачно изображаешь гнилую тыкву?
        - Я, конечно, ослабел здорово, - засопел Алексей, приподнимаясь, - но поставить на место зарвавшегося подчиненного еще могу. Эй, медсестра, розги в студию!
        - Вот как раз медсестру звать не надо, - улыбаться Виктор перестал. - Во второй раз фокус с лекарством у меня вряд ли получится.
        - А я-то лежу, гадаю, почему вдруг меня сегодня так плющит, - откинулся опять на подушки Майоров.
        - Что, плохо?
        - Не то слово! Думал, концы отдам, но ничего, очухался. А сейчас постарайся кратенько обрисовать мне ситуацию.
        - Боюсь, кратенько не получится, - Виктор посмотрел на часы. - Сейчас медсестра придет с лекарством, не вздумай его проглотить, но и не сопротивляйся, чтобы она ничего не заподозрила. Ты лучше…
        - Не учите меня жить! - махнул рукой Алексей. - Лучше помогите материально.
        Виктор не успел ответить, как дверь открылась и вошла медсестра с подносом, на котором стоял стакан воды, а рядом прилегли, словно два розовых поросенка, капсулы с лекарством.
        - Как вы сегодня себя чувствуете? - ласково улыбнулась медсестра, но глаза ее при этом смотрели словно сквозь прицел снайперской винтовки.
        - Есть хочу! - невнятно прогугнил Алексей, загребая ладонью капсулы и отправляя их в рот.
        - Вот водичкой запейте, - протянула ему стакан надзирательница. Алексей шумно выхлебал воду и опять заныл:
        - Чего воду носишь, еду неси. Кому говорю!
        - Не волнуйтесь, сейчас принесу, - ласково прощебетала медсестра и, повернувшись, направилась к двери.
        - Скажите, пожалуйста, - бросился ей наперерез Виктор, - а когда Майоров придет в норму? Он здесь почти неделю, а результата никакого, по-моему, только хуже стало.
        - Вы что, медик по образованию? - невозмутимо спросила медсестра.
        - Нет, а при чем здесь это?
        - Тогда откуда вы можете знать, хуже больному или лучше?
        - Видно же.
        - А вы меньше смотрите, больше думайте, тогда, может, все и поймете! - медичка неожиданно сорвалась на крик.
        - Эй, хватит болтать, есть давай! - подал голос с кровати Алексей. Сестричка бросила на него полный ненависти взгляд и вышла.
        - Ну как я, справился? - Майоров самодовольно улыбнулся.
        - Что касается актерского мастерства - да, - сердито повернулся к нему Виктор, - но какого черта ты лекарство сожрал?
        - Обижа-а-аешь, - Алексей, пошарив в постели, вытащил еще более порозовевшие от хамского обращения капсулы. - Ловкость рук, батенька, штука нужная, на досуге потренируйся. Так, а теперь рассказывай.
        - Попал, ты, приятель, в мерзейшую историю, - начал Виктор.
        - Сам знаю.
        - О том, что было до твоего воцарения здесь, напоминать не буду. Кстати, ты находишься в клинике Михаила Карманова.
        - Что??? - Алексей вскочил было с кровати, но тут же рухнул обратно. - Сергей Львович другого места не мог найти? Теперь понятно, кто меня травит!
        - Не горячись, не все так просто. Карманова и его врачей генерал к тебе не подпускает, тобой занимаются медики из его ведомства, которых Левандовский отобрал лично.
        - Так получается, меня превращали в овощ с его разрешения?
        - Не думаю. Поверь, Сергей Львович к тебе очень хорошо относится, даже несмотря на последние публикации.
        - Кстати, а что там было? Генерал мне рассказывал, но я его не слушал.
        - А был там ты, тянущий за руку зареванного Кузнечика, и ты, участвующий в оргии с похищенными девочками.
        - Но…
        - Твоя Анна сразу сказала, что это не ты, и смогла доказать это. И сотри с лица эту блаженную улыбку, услышал о своем сокровище и поплыл. Серьезнее надо быть, сударь.
        - Завистник.
        - А как же! Так вот с фотографиями разобрались, но пресса об этом не знает, и сейчас в газетах и эфире такое творится!
        - Да уж, представляю.
        - Вряд ли, такого еще не было. Но генерал намеренно педалирует эту ситуацию, чтобы Карманова угомонилась и не придумала еще какую-нибудь гадость. А тебя тут держат в надежде, что она появится у мужа. Скорее всего, Михаил с ней заодно.
        - Понятно все, кроме одного - мной кто занимается?
        - Вопрос, конечно, интересный. Я давно подозревал, что с твоим лечением что-то не так, говорил об этом Сергею Львовичу. Не скажу, будто он отмахнулся, нет. Он отдал на проверку все лекарства, которые выписал тебе его врач. Все оказалось именно тем, что необходимо в такой ситуации, это подтвердили и другие медики. Но я заметил, что дает тебе лекарства всегда одна и та же медсестра, хотя их должно быть две. У второй неожиданно заболел ребенок, и осталась только эта. Я и решил, ничего не говоря генералу, попробовать подменить капсулы. Удалось только вчера, пришлось проявить чудеса сообразительности и изворотливости, но заменил я капсулы все три раза. И видишь - сработало.
        - А чем заменил, гений?
        - Да понимаешь, - Виктор отошел подальше от кровати. - По виду абсолютно похожим и, надеюсь, безвредным, оказался витаминно-минеральный комплекс для беременных. Ну, я и…
        - Задушу, скотина!


        ГЛАВА 15
        Осуществить угрозу не удалось, принесли завтрак. Виктор ушел к себе: он тоже состоял на довольствии, поскольку долечивался после аварии.
        После еды Алексей был полон энтузиазма заняться физподготовкой - пять раз обойти комнату по периметру, не цепляясь за стены. Но подлый желудок, не желая возвращения хозяина к активной жизни, заурчал умиротворяющий гимн сытости, и Алексей сам не заметил, как уснул.
        Сколько он так бездарно потратил времени, Майоров не знал. Сквозь сон он услышал, что в палату кто-то вошел, раздались приглушенные голоса. Алексей осторожно, стараясь не разбудить желудок, растормошил слух, звук стал четче, и Алексей узнал голос генерала Левандовского:
        - Доктор, скажите, что происходит? Почему Майоров до сих пор в таком состоянии? Вы же говорили, что поставите его на ноги за три, максимум за пять дней! Но прошла уже почти неделя, а динамика скорее отрицательная, чем положительная!
        - Честно говоря, Сергей Львович, я сам ничего не понимаю, - растерянно загудели басом, - скорее всего, дело в препарате, которым его накачали изначально, это было что-то новое, неизвестное. Во всяком случае, анализ крови до сих пор дает странные результаты…
        - Кто здесь? - невнятно пробурчал Алексей, решив вступить в игру.
        - Здравствуй, Леша, - повернулся к нему Сергей Львович, - ну, как ты?
        - Нормально, - безразлично обронил Майоров и уставился в потолок пустым взглядом.
        Генерал свирепо посмотрел на бородатого доктора. Тот беспомощно развел руками и, криво улыбаясь, сказал:
        - Ну, вы тут пообщайтесь, а я попозже зайду, хорошо?
        Как только дверь за ним закрылась, Алексей перевел взгляд на Сергея Львовича и тем же скучным тоном проговорил:
        - И где вы только такого эскулапа откопали, уважаемый генерал? Это же доктор Айболит какой-то, ему бы только гоняться за несчастными зверьками и пришивать им дополнительные конечности, делая из бедняг сороконожек.
        - Да вот, порекомендовали на мою голову, - Левандовский досадливо махнул рукой, потом на лице у него появилось озадаченное выражение. - Стоп-стоп, так ты…
        - Знаете, - рассмеялся Майоров, - вы выглядите так, словно сейчас споете: «Ой, а кто это такой просыпается, ой, а чьи это глазки открываются?» Любопытно было бы послушать.
        - Ах ты, паршивец, - Сергей Львович облегченно улыбнулся, - ты на кого тапкой стучишь? Совсем распустился, всякий страх потерял!
        - Виноват, ваше сиятельство, исправлюсь!
        - Рад, что ты вернулся, Леша, - обнял Майорова генерал, - теперь хоть часть груза с моих плеч свалилась. Но почему так внезапно? Тебе сменили лекарство?
        - Практически, - усмехнулся тот. - По распоряжению Виктора.
        - Не понял!
        - Сейчас объясню. - И Алексей вкратце обрисовал картину происшедшего. Картина получилась так себе, чувствовалась рука дилетанта, но суть уловить было несложно.
        Генерал сидел с непроницаемым лицом. После того как Алексей закончил дозволенные речи, Левандовский посидел еще минут пять, затем достал свой мобильный и набрал номер:
        - Александр? Подготовь мне к пяти часам весь материал на бригаду медиков, которая работает сейчас с Майоровым, особенно меня интересует медсестра. Только сделай это тихо, не привлекая внимания. Что значит - какой именно материал? На платье, черт побери! Все, что есть: где родились, где учились, где работали до нашего ведомства, кто родственники, где живут. В пять часов чтобы документы, если тебе так понятнее, лежали у меня на столе!
        - Строг, но справедлив! - усмехнулся Алексей.
        - А как иначе!
        - Да, Сергей Львович, я тут утром решил лекарство, принесенное мне заботливой сестричкой, не принимать, - вытащил из-под подушки капсулы Алексей. - Отдайте своим спецам, пусть выяснят, тот ли это препарат, который назначал мне врач.
        - Молодец, - улыбнулся генерал, пряча капсулы в карман, - надоест по сцене прыгать - ко мне иди, сделаем из тебя человека, нужного обществу.
        - Я подумаю. Скажите, вы не забирали мой телефон?
        - Нет, а зачем он мне?
        - Не знаю, - Алексей почесал затылок, - мало ли, по какой нужде.
        - По нужде, сынок, я телефоном не пользуюсь, - рассмеялся Сергей Львович, - ты поищи получше, кому он нужен, твой мобильный!
        - Да искал я! Нет нигде.
        - Ладно, буду уходить - у охраны спрошу, может, они в курсе. Что, небось по своей подружке соскучился? Да, она у тебя молодец, за тебя кого хочешь на куски порвет, а такая вроде спокойная, улыбчивая.
        - Как там Анна, кстати? - светским тоном осведомился Алексей, чем вызвал у генерала приступ буйного веселья:
        - Не ерунди, Леша! «Кстати», фу-ты, ну-ты, так и быть, поинтересуюсь! Передо мной-то не надо ваньку валять!
        - Где? - заглянул под кровать Майоров.
        - Что - где? - Сергей Львович оторопело посмотрел на него.
        - Ванька где, спрашиваю, которого надо валять?
        - Ну никакого уважения к органам! - сокрушенно покачал головой Левандовский.
        - Смотря к каким! - поспешил уточнить Алексей.
        - Умничаешь все, это хорошо. Ладно, мне пора собираться. Завтра приеду с результатом анализа лекарства, там и решим, что делать дальше. Вы тут с Виктором поскрипите мозгами, может, что-нибудь толковое предложите. А пока возьми мой телефон, переговори с Аннушкой, только недолго. Долго будешь потом болтать, со своего.
        - Спасибо, Сергей Львович, - Алексей взял аппарат, набрал номер: - Алло, хомяк? Кто это? Тише, не кричите, я ничего не понимаю, спокойнее, женщина, говорите внятно, кто вы и откуда у вас этот телефон? Лапченко? Шурочка, ты? Это Алексей. Да, да, Майоров. Что случилось, да не реви ты. Так, так, - чем дольше слушал Алексей сбивчивый рассказ, тем сильнее бледнело его лицо.
        Генерал с тревогой смотрел на своего подопечного. Тем временем Алексей, изо всех сил стараясь говорить спокойно, руководил Шурой:
        - Теперь слушай меня внимательно. Шум не поднимай, милицию не зови. Бесполезно. Собери все вещи Анны и поезжай по этому адресу… - Он диктовал адрес генерала, вопросительно глядя на него. Левандовский одобрительно кивнул. - Там тебя будут ждать бывшие Ксюша и Павел, помнишь, их Анжела фотографировала? Да, да, они, только их на самом деле зовут Алина и Артур. Так вот, у них дождись отца Артура, Сергея Львовича, ему еще раз все расскажешь, договорились? Вот и молодец, а теперь действуй, - и Алексей без сил упал на подушку. Пальцы его разжались, словно тело отключили от сети, и телефон упал на пол.
        Сергей Львович подобрал мобильник и присел на край кровати:
        - Что произошло?
        Майоров походил на обесточенного робота. Глаза потухли, лицо напоминало маску. Генерал потряс его за плечо - ноль эмоций. Тогда Левандовский взял графин с водой, стоявший на тумбочке, и выплеснул всю воду в лицо роботу:
        - А ну встать, слюнтяй!
        Вероятно, от воды робота замкнуло, и он вскочил, не скрывая ярости:
        - Да кто вам дал право…
        - Ты, - жестко ответил генерал. - И Анна. И мой сын. И Кузнечик. Все.
        - Извините, - тихо проговорил Алексей, - просто… Все повторяется.
        - Не мямли, говори толком, что произошло.
        - Это была Шура Лапченко, предводительница моих фанаток. Каким-то образом она умудрилась пересечься с Анной в «Детском мире» и пригласила хомяка, извините, Анну, в гости. Оставила ее буквально на пять минут у бокового выхода из магазина, чтобы сходить за деликатесами, а когда вернулась - увидела, как Анну какой-то мужик заталкивает в фургон. По словам Шуры, Анна была без сознания. Шура бросилась на помощь, но не успела, фургон уехал. Она говорит, что успела заметить в машине какую-то заплаканную девочку. Думаю, это была Инга, ею Анну и заманили. В общем, Шура сидела среди разбросанных вещей Анны и ревела, потом услышала какой-то странный пикающий звук и увидела мобильник. Похоже, Анна звонила кому-то, когда все это произошло.
        - Скорее всего, Алине, - Сергей Львович тяжело вздохнул. - Раз она собралась в гости, то должна была предупредить, чтобы мы не волновались.
        - Сергей Львович, объясните мне, - Майоров едва сдерживался, - почему Анна шлялась по городу одна? Я же просил никуда ее не отпускать!
        - А я вам не нянька, черт побери! - взорвался генерал. - У меня хватает забот - внучку украли, у жены инфаркт, сын не в себе, с тобой вот возиться приходится!..
        - По-моему, я вас ни о чем не просил. - Алексей выпрямился. - Да лучше бы я был рядом с Анной, тогда с ней бы ничего не случилось! Признайтесь, вы сунули меня в клинику Карманова, чтобы ловить Жанну на живца, верно? А что там будет с Анной, со мной - вас не волнует!
        Хрясь! Алексей, держась за подбородок, отлетел в угол комнаты.
        - Остынь, мальчишка! - генерал, потирая кулак, быстро вышел из комнаты.


        ГЛАВА 16
        - Людка!
        - Да, Жанна Феодоровна?
        - Что «да», что «да», ты куда подевала мою сумочку, корова бестолковая?
        - Я не трогала вашу сумочку, вы же запретили к ней прикасаться!
        - Не ври, ты обожаешь совать свой длинный нос в мои вещи!
        - Но я…
        - Замолчи! - раздался звук пощечины. - Я тебя, мерзавка, в доме у себя поселила, деньги бешеные плачу за ерундовую работу, а ты вместо благодарности воровством занимаешься? Дрянь подзаборная, вот выгоню, что делать будешь?
        - Не выгоняйте, Жанночка Феодоровна, миленькая, - плакала Люда. - У меня мама больна очень, деньги на лекарства нужны! Не брала я вашу сумочку, не брала!
        - А кто брал? Может, мой муж? Решил с дамской сумкой на работу поехать? Так, а это что за куча тряпок на полу? Почему мои вещи не убраны?
        - Вы вчера очень поздно вернулись, а утром я боялась вас разбудить, потому и не убрала.
        - Немедленно займись, да аккуратнее с платьем, оно от Кардена! Ха, а это что?
        - Сумочка. Я же говорила, что не брала…
        - Хм, так и быть, поверю. Ладно, убирай тут, а я пока в ванную.
        Михаил прислушивался к скандалу, который закатила его жена прислуге, и усмехался. Да, стерва Жанночка первостатейная, корыстная, жестокая, мстительная, лживая, но… Парадоксально, но теперь, когда Карманов абсолютно не заблуждался насчет своей супруги, ему стало гораздо легче и проще общаться с ней. Прежде, когда над головой жены сиял нимб верности и преданности любимому супругу, Михаил безумно любил Жанну, буквально боготворил ее, но ему приходилось напрягаться, чтобы быть достойным такой жены, чтобы она, не дай бог, не разочаровалась в нем. Ведь Жанне знакомо такое понятие, как честь, а это большая редкость в наши дни! Конечно, шок от прозрения был серьезным, на какое-то время Карманов расслабился, поддался эмоциям, и это очень дорого ему обошлось. Он фактически потерял свой бизнес,
«Карманов-Фарма» попала под жесткий контроль ФСБ и лично генерала Левандовского, который, в отличие от некоторых своих коллег, был категорически против экспериментов над людьми. Ни о каких коммерческих заказах больше речи не шло, Михаила вынудили заниматься только тем, что поручала ему контора. Четко отлаженная структура, на которую было потрачено столько времени и средств, рухнула в одночасье. Конечно, у Карманова еще оставались кое-какие связи, но сплести новую паутину оказалось практически невозможно. Левандовский отслеживал буквально каждый шаг, каждый звонок Михаила. Карманов старался изо всех сил хоть как-то ослабить хватку генерала: он сделал все возможное, чтобы вернуть память Артуру, но, увы, не получилось. И давление стало еще сильнее.
        Первое время Михаил был безумно зол на жену. Попадись ему тогда Жанна, участь ее ждала бы довольно печальная. Но изворотливая супруга знала своего мужа гораздо лучше, чем он ее, да к тому же чутье у Жанночки оказалось просто невероятным. Она исчезла из дома литовского партнера Карманова, где пряталась от генерала Левандовского, буквально за пару часов до того, как там появились молчаливые парнишки с неприметными лицами. Разумеется, Михаил сдал тогда жену с мстительным удовольствием, он даже был искренне разочарован, когда узнал, что Жанна скрылась, да еще успела все деньги со счета снять. Но прошло две недели, и Михаил с удивлением обнаружил, что злость и обида на жену куда-то испарились, а новые для него черты характера Жанны ему импонируют. Такая Жанна стала, как ни странно, гораздо ближе и понятнее. И когда спустя три недели Михаил услышал в телефонной трубке голос жены, он был искренне рад, но, разумеется, виду не подал.
        - Здравствуй, Жанна, - сухо ответил он на робкое приветствие супруги.
        - Миша, я… я не хотела тебе звонить, я думала, что прекрасно проживу сама, деньги есть, внешность есть, так что захомутать какого-нибудь западного жеребчика проблем не составит…
        - Так что же не захомутала? - поинтересовался Карманов.
        - Ты только, пожалуйста, не подумай, что я выкручиваюсь, мету хвостом, но оказалось, что мне нужен только ты.
        - Ага, и ты меня любишь, как любила все эти годы, - Михаил саркастически усмехнулся.
        - Нет, не так. Я действительно все эти годы жила с тобой по расчету. Когда-то я сделала правильный выбор, хотя дался он мне нелегко. Пожалуйста, постарайся меня не перебивать. Понимаешь, я действительно очень любила Майорова, любой другой мужчина был мне неприятен. Но надо было как-то устраиваться в жизни, надо было вскарабкаться на вершину, попасть в число сильных мира сего, чтобы разговаривать с Майоровым на равных. А пока мне нужен был ишачок, который привез бы меня на эту вершину. Не сердись, я пытаюсь честно тебе все объяснить. Вот я и выбрала тебя, хотя, честно скажу, поначалу мне приходилось очень тяжело, уж очень ты был, м-м-м, неприятным тогда. Но я чувствовала тот потенциал, который в тебе был заложен. И не ошиблась. Знаешь, Михаил, все эти годы я тебе действительно изменяла мало, потому что, как оказалось, остальные мужчины, даже писаные красавцы, тоже не вызывали у меня восторга, так зачем было рисковать? А потом появилась эта тварь Лощинина, и случилось то, что случилось. Я разрушила и свою жизнь, и твою. Меня смертельно оскорбили и унизили. Я не могу все это так оставить, не могу и
не хочу. И единственный человек, который мне нужен сейчас, - это ты. Только ты, я чувствую это, можешь понять меня. Твою жизнь тоже уничтожили, пусть и по моей вине. Неужели ты, поджав хвост, будешь послушной марионеткой старого козла Левандовского? Неужели ты будешь скрипеть зубами от бессилия, глядя на улыбающегося с экрана телевизора довольного и счастливого Майорова? Не верю. Разреши мне вернуться, разреши быть рядом, чтобы вместе все начать заново. Я клянусь тебе: вернее и надежнее партнера и помощника тебе не найти. Что касается супружеских отношений - решай сам. Я приму любые твои условия, только дай мне шанс.
        - Я подумаю, - голос Михаила был по-прежнему холоден. - Больше сама не звони, Левандовский может засечь тебя. Номер на экране моего мобильного твой личный?
        - Разумеется, нет. Я что, так похожа на идиотку?
        - Как тебе сказать? - Голос Михаила впервые за весь разговор потеплел, и Жанна, моментально это почувствовав, заворковала:
        - Так это же замечательно, отличная маскировка, верно, Мишенька? А звоню я с мобильника старой шведской калоши, которая думает, будто мне интересны ее нудные беседы. Агнес, овца безмозглая, так прониклась сочувствием к бедной русской, разлученной со своим любимым, что дала свой телефон на целый час, чтобы бедная Жаннет смогла наконец поговорить с дорогим ее сердцу человеком. Ведь у Жаннет собственного мобильника, увы, быть не может, ведь Россия - дикая страна, удивительно, что там неплохо учат иностранным языкам, кто бы мог подумать! Я едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться от смеха, когда эта Тортилла обучала меня премудростям мобильной связи. Но теперь, если разговор и засекут, - тебе звонила шведка Агнес, а зачем - придумай сам. Если только в твоем аппарате не завелись насекомые.
        - Нет, я провел дезинсекцию. Ну что ж, соображаешь, когда прижмет. Но с этого телефона больше не звони. У тебя есть личный?
        - Конечно. Записывай…
        - Так, - черкнул несколько цифр Михаил. - Я приму решение и сообщу тебе…
        Михаил перезвонил Жанне через три дня, намеренно выдержав паузу, хотя решение принял почти сразу. Он моментально сообразил, что жажда мести, изматывающая его жену, может помочь ему решить большую часть проблем. Пока Жанна, трубя в фанфары и размахивая шашкой, будет отвлекать на себя внимание генерала Левандовского, Карманов займется созданием новой сети, еще более хитроумной паутины.
        Возвращение Жанны осталось никем не замеченным, хотя осуществить это было довольно сложно и стоило немалых денег. Поселил Михаил жену поближе к Москве, в одном из многочисленных коттеджных поселков, выросших вокруг столицы. Жила Жанна абсолютно легально, дом был оформлен на ее новое имя. Завела прислугу - горничную и кухарку, в этот раз обошлась без фокусов, наняла через агентство, а Михаил по своим каналам проверил их послужной список. Вот только хозяйкой Жанна стала омерзительной. Она искренне считала прислугу людьми второго сорта и была абсолютно убеждена, что за деньги они вынесут любые унижения. Пока ей все сходило с рук, женщины терпели выходки хозяйки, уж очень большую зарплату им пообещали. Правда, заплатили пока только один раз, так и работают они чуть больше месяца.
        Приезжал Карманов к жене довольно редко, общались в основном по телефону. План действий был составлен быстро, Жанна активно занялась подготовкой, а Михаил даже увлекся этой игрой в кошки-мышки с Левандовским, ведь вопрос, «кто же кошка?», оставался открытым.


        ГЛАВА 17
        Когда Жанна спустилась со второго этажа, Михаил уже завтракал.
        - Что же меня не подождал? - села она напротив мужа.
        - А зачем? Ты так увлеклась поисками своей сумочки, что я решил - это надолго.
        - Да ладно тебе, - намазывая абрикосовый джем на тост, Жанна улыбнулась, - подумаешь, погоняла слегка эту дурищу. Ничего, выдержит.
        - Наверное, - Михаил откинулся на спинку стула с чашкой кофе в руках. - Теперь о деле. Ты подготовила груз к отправке? Самолет завтра, транспортник летит с гуманитарной помощью, я все устроил, проблем быть не должно.
        - А зачем Таиланду гуманитарная помощь?
        - А гуманитарная помощь нужна всем, лапуля, стоит только предложить. Тем более что СПИД в этой стране - дело весьма и весьма обычное. Да и не все ли тебе равно? Главное, груз будет доставлен, и безо всяких проверок.
        - Ты у меня умница! - мурлыкнула Жанна.
        - Знаю, - Карманов ухмыльнулся. - Но ты так и не ответила на вопрос. Груз готов?
        - Конечно, готов. Почти.
        - Что значит - почти? Ты что, не поняла - самолет завтра!
        - Не кричи, котик, зачем так нервничать? Сегодня будет доставлена последняя, самая главная упаковка.
        - Ты все-таки решила отправить и ее. Смотри, чтобы не получилось как в прошлый раз. Уж очень этот товар непредсказуемый, может испортить всю поставку.
        - Не испортит, кто же ей разрешит, - хищно улыбнулась Жанна. - Я лично прослежу.
        - Ты? Ты решила отправиться в Таиланд сама?
        - Разумеется. Интересные дела, неужели ты настолько доверяешь Матвею, что решил его не контролировать?
        - Ну почему же… Я собираюсь отправить туда Юрия.
        - Юрий, конечно, человек надежный, но тебе не кажется, что в таком щекотливом деле лучше все контролировать самому?
        - Я не могу, ты же знаешь.
        - Знаю. Зато я могу. Поэтому и полечу. И пока товар не начнет работать и приносить прибыль, я никуда не уеду. Потом, когда дело будет поставлено на поток, мотаться туда может и Юрий, а пока я собираю чемодан. Полечу в турпоездку, Новый год в Таиланде по суперцене.
        - Молодец, обо всем позаботилась.
        - Мишенька, - мурлыкнула Жанна, - неужели ты все еще сомневаешься в моих способностях?
        Нет, как раз в этом Карманов больше не сомневался. Автором и вдохновителем скандала с Майоровым была Жанна. Михаил иногда поражался, насколько изощренно мыслила его жена, ей не нужна была простая месть, ей хотелось уничтожить Майорова.
        Вернувшись, Жанна начала сразу же теребить мужа, торопить, предлагая различные варианты действий. Но все выглядело довольно банальным, она и сама это чувствовала. К тому же Михаилу было необходимо отвлечь внимание генерала Левандовского, причем сделать это так, чтобы его, Михаила, никто не заподозрил.
        В общем, Жанна бесилась и срывала зло на прислуге, когда на горизонте появился Матвей Винников.
        Пересекся Михаил с ним случайно. Осторожно восстанавливая старые связи, нащупывая новые, Карманов искал себе нишу. В фармацевтическом бизнесе, в криминальном фармацевтическом бизнесе, Михаилу на данном этапе ничего не светило. Во время делового ланча с одним из воротил нефтяного бизнеса, бывшим клиентом
«Карманов-Фарма», для которого Михаил выполнил несколько заказов, к их столику подошел импозантный мужчина средних лет в безукоризненном костюме.
        - Арчибальд Игнатьевич? - обратился он к собеседнику Карманова. - Добрый день, искренне рад вас видеть.
        - Матюша, дружочек, - заколыхалась туша с простым славянским именем Арчибальд, - ты откуда взялся? Сто лет тебя не видел! Садись, садись с нами. Вот, Миша, познакомься, это Матвей, весьма толковый парень.
        - Очень приятно, - Карманов протянул руку.
        - А это, Матюшенька, гениальный Михаил Карманов, который несколько раз выручал меня.
        - «Карманов-Фарма»? - пожимая протянутую руку, внимательно посмотрел Матвей на нового знакомого.
        - Именно, Матюша, именно, - смачно обгладывал куриную ножку Арчибальд Игнатьевич.
        - Весьма наслышан. Но сейчас вроде у вас какие-то сложности?
        - Это еще мягко сказано, - Михаил тяжело вздохнул.
        - А кстати, - оживился о-о-очень крупный нефтяник, - Миша, а ведь Матвей как раз тот человек, который тебе сейчас нужен.
        - Вы уверены? - теперь уже Михаил пристально посмотрел на нового знакомого.
        - Абсолютно. Вы, ребятки, пообщайтесь поплотнее, и я уверен, что достигнете консенсуса. Считайте, что я рекомендую вас друг другу.
        Надо сказать, Арчибальд Игнатьевич не ошибся. Точек соприкосновения у Михаила Карманова и Матвея Винникова оказалось более чем достаточно. Господин Винников проживал во Владивостоке и занимался поставкой живого товара в страны Юго-Восточной Азии. Начинал Матюша с малого: совершенно легально отправлял в Таиланд наивных девушек, верящих, что они едут работать официантками и танцовщицами. Разумеется, работать дурочкам приходилось совсем в другой среде. За пару лет Матвей оброс связями, приобрел немалый авторитет благодаря своей деловой хватке и перешел на другой, более прибыльный уровень. Теперь не было никаких агентств по трудоустройству. Девушек просто похищали и переправляли по проверенным каналам в закрытые бордели, откуда не выходил никто. Дальневосточный край велик, поселков и деревень, расположенных вдали от основных дорог, более чем достаточно, и проблем со свежим товаром не было. А как у нас занимаются поисками пропавших - известно всем…
        Вот на какой ниве трудился стахановец Матвей Винников. И намолотил он приличное состояние, и решил вложить свой пуд золота в расширение бизнеса. Он выкупил небольшой отельчик в Таиланде, на острове Пхукет. Привлек его отель полной уединенностью, так как расположен был в довольно неудобном месте, в стороне от туристических маршрутов. Из-за такого на первый взгляд неудачного расположения отель был убыточным, хозяин не собирался вкладывать деньги в его реконструкцию и с радостью сбагрил свою собственность глупому русскому.
        Через полгода внешне ничего не поменялось, отель по-прежнему не значился ни в одном из каталогов туристических фирм. Но если бы бывший владелец заглянул в счета нынешнего, он повесился бы на собственном галстуке - такие баснословные прибыли ему и не снились.
        Отель моментально обрел бешеную популярность, но в очень узких кругах. Приехать туда можно было только по рекомендации. Стоило проживание запредельно дорого, но номера бронировались на полгода вперед. Территория вокруг отеля была обнесена высокой оградой, которую надежно охраняли по периметру мрачные парнишки, изъяснявшиеся исключительно на матерном русском.
        Назывался отель простенько - «Золотая рыбка». И выполнялись там любые три желания клиента. ЛЮБЫЕ.
        А в Москву Матюша приехал, чтобы подготовить поставку нового товара, эксклюзивного, так сказать. Надоели его клиентам тайские девочки и мальчики, им своих, русских малышей, подавай! И не убогих беспризорников, огонь и воду прошедших, а свеженьких, домашних, чистеньких. Желание клиента - закон! Вот в такой момент завсегдатай отеля «Золотая рыбка» Арчибальд Игнатьевич и познакомил Винникова с Кармановым.
        Ребята друг другу глянулись, Михаил моментально почувствовал: вот оно, дело, с которого можно было начать все заново! А Матвей оценил сообразительность и деловое чутье нового знакомого. Потом Карманов познакомил Винникова с супругой, которую отрекомендовал как помощницу. Жанну ввели в курс дела, и она буквально через двадцать минут беседы выдала вариант, от которого партнеры пришли в восторг. Молодец, Жанка! Это же надо такое соорудить: и первую партию можно укомплектовать детишками получше, и генерала Левандовского отвлечь, и поиски пустить по ложному следу, и Майорова уделать так, что не отмоется! Класс!
        Детальная разработка плана много времени не заняла, возможности Матвея, связи Михаила и энтузиазм Жанны позволили все подготовить в кратчайшие сроки.
        И гром грянул! Жанна искренне веселилась, читая газеты и смотря телевизор. Ну что, господин Майоров, сладко тебе? Думал, я утрусь и буду, поскуливая, сидеть в будке? Тебе, видите ли, нужна была Лощинина. Ничего-ничего, она скоро многим будет нужна. И довольно часто. Но, скорее всего, недолго. К сожалению, текучесть кадров в
«Золотой рыбке» большая. Желания ведь любые. И Артурчик безмозглый со своей женушкой получат свое. Сидели бы у Жанны в прислугах - дочка была бы цела. А так - извините. Малышка у вас славненькая, хорошенькая, первоклассный товар. Больших денег стоит.
        Жанне очень хотелось попасть в клинику, где находился Майоров. Хотелось лично взглянуть на его физиономию и порадоваться его унижению. Но, увы, нельзя. К тому же сейчас Алексей все равно мало что соображает, ему дают препарат, разработанный когда-то Михаилом для одного из заказчиков: тому нужно было, не вызывая подозрений, сделать из супруги пускающее слюни бревно, стать ее опекуном и получить бесконтрольный доступ к немалому состоянию, пользоваться которым можно было, только пока оставалась жива эта самая жена.
        Нет, Жанна вовсе не хотела, чтобы и Майоров превратился в кретина. Просто на первом этапе операции он не должен был путаться под ногами. А уж когда Лощинина и внучка генерала окажутся в «Золотой рыбке», тогда можно будет вернуть Алексея из нирваны. Хорошо, что в бригаде врачей ФСБ оказалась эта медсестричка, очень удачно получилось. Впрочем, Михаил и так нашел бы возможность посадить Майорова на свой препарат, но не пришлось ничего придумывать.


        ГЛАВА 18
        Алексей осторожно потрогал нижнюю челюсть. Да, ручка-то у генерала Левандовского тяжелая, приложил ощутимо и действенно. Истерика была погашена. Пугливо оглядываясь, вернулась способность мыслить трезво, и, хотя сердце от боли словно замерзло, хотя душа металась и выла от горя, пришлось заставить себя спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Но сконцентрироваться не получилось: в дверь постучали. Алексей не отреагировал. Обычно сразу после стука входили либо медсестра, либо врач. Но в этот раз дверь так и не открылась, снова раздался стук.
        - Ну и кто там такой робкий? - мрачно спросил Алексей. Дверь приоткрылась, в образовавшуюся щелочку просунулась какая-то дурацкая шапка на палке. Майоров невольно улыбнулся. Секунд через пятнадцать осторожно заглянул Виктор, все еще держа в руках палку, которая оказалась шваброй.
        - Кончай клоунаду, - Алексей досадливо махнул рукой, - заходи, нечего охрану веселить.
        - Ага, заходи, - проворчал Виктор, закрывая дверь, - думаешь, охота получить в лоб чем-нибудь тяжелым и вонючим?
        - Это что мы имеем в виду? - Майоров недобро прищурился.
        - Твой ботинок, конечно, - преданно глядя на шефа, ответил честный администратор.
        - Вонючий, говоришь, - Алексей начал подниматься с кровати, шаря глазами в поисках подходящего метательного снаряда.
        - Тихо, тихо, успокойся, не надо нервничать, вот, бросай, если хочешь, в эту чудную шапочку на славной палочке.
        - Палочка - это хорошо, - хищно ухмыльнулся Алексей, выхватывая швабру из рук Виктора. - Кстати, я не говорил тебе, что мой прапрапрапрадед - Влад Цепеш, он же Дракула?

        - Нет, - в ужасе прошептал несчастный. - А какое это имеет отношение к нашей беседе?
        - Дедуля-то мой получил прозвище Цепеш, то есть Нанизывающий, за то, что любил наказывать обнаглевших слуг очень незатейливо - на кол сажал. Ну, кола подходящего у меня нет, - подбросил швабру Алексей, - но, думаю, сей предмет тоже подойдет.
        - Все, я пошел, - Виктор повернулся к двери, - сейчас медсестру твою любимую пришлю, с успокоительным. Ты, главное, резких движений не делай. А то после разборок с генералом Левандовским что-то ты возбудился очень. Сначала орали, потом что-то роняли, потом генерал пронесся, разбрасывая искры и дымясь от злости. Вот и пришлось принять меры предосторожности, чтобы моему истерзанному аварией телу не нанесли очередных увечий. Но вместо того чтобы поблагодарить своего администратора за невиданную чуткость и отзывчивость, ему грозят кошмарным надругательством! Уйду я от тебя, сатрап!
        - Да иди ты куда хочешь, - отбросил швабру Майоров, - на самом деле это, пожалуй, самый умный твой поступок будет.
        - Что случилось? - посерьезнел Виктор. - Я думал, твое буйство связано с отказом от таблеток, может, это было что-то вроде наркотика, вот у тебя и ломка.
        - Ломка? - Майоров усмехнулся. - Что ж, ты прав. Ломает меня, сильно ломает, но не от таблеток. - Он замолчал и, с трудом поднявшись, отошел к окну.
        - Да что произошло, можешь ты мне сказать, черт тебя побери!
        - Не кричи, не привлекай лишнего внимания, - сухо обронил Алексей, не поворачиваясь. - Похитили Анну.
        - Когда? - одно из самых ценных качеств Виктора: информацию он воспринимал без дурацких переспрашиваний и бессмысленных выкриков.
        - Сегодня, буквально час назад.
        - Тебе звонили похитители?
        - Нет. Я сам набрал номер хомяка, хотел извиниться за прошлые беседы. Но трубку взяла Шура Лапченко, они пересеклись с Анной в городе и шли в гости к Шуре. В общем, на глазах у Шуры Анну затолкнули в фургон и увезли.
        - А номер фургона она запомнила?
        - Честно говоря, я не спросил, она билась в истерике, да и я… - Алексей повернулся к Виктору, лицо его было белее мела, сделать самостоятельно три шага от окна к кровати он уже не смог. Если бы Виктор не подхватил его, Майоров рухнул бы на пол.
        - Дело дрянь, - сквозь сжатые зубы проговорил он, очутившись наконец на кровати. - Я почти не могу двигаться. Препаратик-то с двойным действием, похоже. Бьет не только по мозгам.
        - Не спеши с выводами. Возможно, это результат стресса.
        - Не думаю. Скорее всего, Жанна намеренно обездвижила меня, чтобы я не смог ей помешать. Если бы я был рядом с хомяком, а не валялся здесь тупым бревном! - лицо Алексея дрогнуло.
        - А кстати, почему Анна бродила по городу одна? Ты ведь просил ее никуда не выбираться без сопровождения.
        - Из-за этого я и наорал на Сергея Львовича. И получил по морде.
        - Серьезно? - опешил Виктор. - Генерал вроде такой спокойный мужик.
        - Да достал я его, если честно. Проще простого обвинять во всех бедах кого-то. Ведь если бы я не разговаривал так с хомкой последние два раза, может, ничего и не случилось бы.
        - Глупости вот только говорить не надо! - возмутился Виктор. - При чем здесь разговоры? Просто расслабились все. У генерала забот хватает, не может он нянчиться с каждым, а за эти дни никто не беспокоил ни Анну, ни Алину, ни Артура. Все внимание было приковано к тебе, свистопляска в прессе и на телевидении - мрак! Такого я еще не видел. Вот и решили, наверное, что все страшное уже произошло.
        - Но зачем ей Анна? - выкрикнул Майоров. - Меня в грязь втоптала, в хилого старикашку превратила, это понятно, я ведь ее унизил, пренебрег ею. Но хомяка зачем?
        - А Кузнечика зачем? - тихо спросил Виктор. Алексей замолчал, судорожно сжав кулаки.
        - Теперь, думаю, стоит ждать вестей от Жанны, - медленно произнес Виктор.
        - Почему ты так решил?
        - А теперь у нее на руках все козыри, она может требовать чего угодно. Вы оба, и генерал, и ты, сделаете все, что она скажет. Разве я не прав?
        - Прав, - глухо ответил Алексей, отвернувшись к стене. - Боюсь, мы проиграли.
        - Эй, эй, парень, - Виктор тряхнул его за плечо, - ты что, все еще под действием лекарства? Опять вижу перед собой гнилой баклажан.
        - Да ладно тебе, - стряхнул руку с плеча Майоров, - чего ты пыжишься? Я могу, конечно, пылая комсомольским задором в очах, метаться по комнате и строить планы, достойные агента 007, а толку-то?
        - Слушай, а может, и мне попробовать тебе морду лица набить? - Виктор оценивающе посмотрел на шефа. - Похоже, после небольшого сотрясения твои мозги хоть ненадолго, но включаются.
        - Ты же сам только что сказал, что у этой гадюки все козыри на руках. А у нас ничего.
        - Ну почему же ничего, а Карманов?
        - И что Карманов? Если даже он и контактирует с женой, генералу установить это не удалось.
        - А медсестра?
        - Кстати, о медсестре, - Алексей оживился. - Вот через нее-то и можно выйти на заказчика.
        - Сообразил, наконец, - облегченно вздохнул Виктор. - А то валялся, как застиранные подштанники, и гугнил.
        - Та-а-ак, второй раз за последние полчаса распоясавшийся от физической немощи шефа администратор оскорбляет этого самого шефа. - Майоров грозно посмотрел на собеседника. Правда, от этой угрозы собеседник почему-то радостно заулыбался. - Да еще и ухмыляется, гад. Ну ничего, ничего, я скоро окончательно приду в себя и тогда припомню кое-кому и вонючий ботинок, и застиранные подштанники, и многое другое.
        - Ждем-с с нетерпением, ваше сиятельство, - Виктор поклонился в пояс. - Я тут намедни-с в клуб любителей садомазо записался, так что уж так рад, так рад буду, ежели-с ваше сиятельство своими царственными ручками лично удовольствие-с холопу доставят. Трепещу-с, предвкушая.
        - Иди уж, придурок, - рассмеялся Алексей, - после обеда заходи, обмозгуем, что дальше делать.
        Во время дневного обхода медсестры Алексей особо не напрягался, изображая из себя оголодавшего идиота. Уж слишком погано было на душе, чтобы лицедействовать, поэтому он просто лежал на кровати с закрытыми глазами. Медсестра легонько потрясла его за плечо. Алексей открыл глаза, в которых плескалась вселенская пустота. Медичка удовлетворенно улыбнулась и протянула послушному пациенту капсулы. Она уже не следила так строго, как в первые дни, принял Майоров препарат или нет. И так видно - принимает, эффект налицо. Ох, как ей хотелось дать этой скотине что-нибудь, от чего Майорова корчило бы и плющило, а потом пусть бы сдох в муках, извращенец! Но тогда никто и никогда не узнает, где же ее племянница, кудрявая хохотушка Ритуля. Ничего, скоро он все расскажет, Михаил Иванович ей обещал, что препарат деморализует человека, лишает чувств, воли, мыслей, а из желаний остаются самые примитивные. Этот мерзавец теперь либо жрет, либо валяется, тупо таращась в потолок. Еще пару дней, и он ответит на любой вопрос, ему теперь все равно, что с ним будет. И тогда наконец можно будет узнать судьбу несчастных
детишек. Господи, лишь бы они были живы…
        Задумавшись, медсестра вздрогнула, когда Майоров протянул ей пустой стакан. Замечательно. Она взяла стакан, поставила его на поднос и направилась к дверям. Оглянись сейчас медсестра, она бы очень удивилась. Пустота в глазах пациента сменилась нестерпимой, обжигающей яростью.
        После обеда Виктор не появился, и Алексей в очередной раз ощутил, как же плохо без мобильного телефона. Никто не звонил, никто не приходил, время, очевидно, решило эмигрировать в Эстонию и готовилось к новому образу жизни, перетекая из минуты в минуту с изматывающей медлительностью. И заснуть не получалось: едва он закрывал глаза, как возникали картинки одна другой страшнее. Алексей вспоминал время, проведенное с Анной. Его было не так много, как хотелось бы, но оно было. И он сделает все возможное для того, чтобы хомка не стала его прошлым.


        ГЛАВА 19
        Генерал появился на следующее утро, когда Алексей, дождавшись ухода медсестры, решил устроить физкультминутку. На физкультчасок сил пока не было, хотя двое суток без отравы явно пошли Майорову на пользу. Руки и ноги прекратили манкировать своими обязанностями. Накануне вечером Алексею пришлось немало попотеть, чтобы заставить эту банду, во-первых, действовать, во-вторых - действовать слаженно. После того как ему удалось три раза промаршировать по комнате, ни разу не ухватившись за стенку, он рухнул на кровать и моментально уснул, словно разгрузил вагон с мукой.
        Когда Сергей Львович вошел в палату, Алексей морской звездой распластался на полу.
        - Занятно, - генерал улыбнулся, - неужели энергии землицы-матушки решил закачать? Так ведь ты, дорогуша, на втором этаже находишься, да плюс подвал, так что до тебя мало что доходит.
        - Насчет мало что доходит - вы правы, - пропыхтел Алексей, поднимаясь с пола, - но все же доходит, поэтому сразу хочу извиниться за свою вчерашнюю истерику. А на полу я не просто валялся, я отжимания делал.
        - И как?
        - Три раза! Дайте мне буквально пару минут, чтобы освежиться, терпеть не могу пахнуть собой.
        - А как же насчет определения настоящего мужика? - поинтересовался Сергей Львович.
        - Это вы насчет «могуч, вонюч и волосат»?
        - Именно.
        - Так ведь нет в жизни совершенства. - Майоров вышел из ванной комнаты, вытирая полотенцем мокрые волосы. - Не могу я преодолеть дурацкие комплексы и гордо носить определение «вонюч». Но зато у меня остались «могуч и волосат».
        - Да нет, дружок, боюсь, у тебя осталось только «волосат», да и то благодаря прическе.
        - Это временные трудности, - Алексей уселся на кровать, - я работаю над этим вопросом. Сергей Львович, не томите, есть новости? Карманова не звонила? Мой мобильник так и не нашелся. Наверное, медсестра забрала, когда я бревном валялся. Кстати, а насчет медсестры что-нибудь удалось узнать?
        - Стоп-стоп, не все сразу! - поднял ладони генерал. - Давай по-порядку. Шура была у нас вчера, еще раз все рассказала, но ничего нового, никаких подробностей вспомнить не смогла. Она вышла из-за угла с покупками, увидела, как какой-то мужик прижал к лицу Анны что-то белое, Анна начала падать, и этот мужик затолкал ее в фургон. Шура побросала свои торбы и бросилась на выручку, но не успела, поскользнулась и упала. Фургон проехал мимо нее, едва не задев, но наезжать на Шуру водитель, видимо, не рискнул, учитывая габариты твоей преданной поклонницы. Единственное, что успела заметить Шура, когда фургон ехал мимо, - это лежавшую на сиденье Анну и прижавшуюся к ней плачущую девочку. Да, я тоже думаю, что в машине была Инга, - заметил генерал реакцию Алексея.
        - Но как они узнали, где ее искать, неужели таскали Кузнечика по всей Москве следом за Анной, дожидаясь удобного момента?
        - Вряд ли. Алина говорит, что Анна собиралась купить игрушку, плюшевого бобра, ее подруга попросила.
        - А что, бобры такая редкость, что их из Москвы тащить надо?
        - Оказывается, да. Но, скорее всего, подруга просто хотела отвлечь Анну, поручив ей поиски игрушки. Так вот, Алина составила маршрут, нарисовав его на листочке, - где какие магазины игрушек, нужные станции метро… И, похоже, кто-то изучил эту схему, когда Анна заглядывала в нее. А «Детский мир» с его закоулками оказался наиболее удобным местом для осуществления задуманного.
        - Значит, Анну постоянно кто-то вел, а глупый хомяк не заметил слежки, - Алексей опустил голову на руки.
        - Это не хомяк твой глупый, это я идиот, дубина стоеросовая, - мрачно проговорил Левандовский. - Правильно ты на меня вчера наорал.
        - Вовсе нет. Это моя вина, я плохо разговаривал с ней, вот она и полетела по магазинам, чтобы отвлечься.
        - Так, давай не будем ерундой заниматься, - прихлопнул ладонью по колену Сергей Львович. - Что случилось, то случилось, нам нужно решить, как действовать дальше. Единственное более-менее положительное в этой истории - мы теперь точно знаем, что Инга жива. А теперь с ней рядом Анна, и я, уж прости меня, Алексей, этому даже рад. Анна не даст малышку в обиду. Ты же ее знаешь!
        - Знаю, - Алексей горько улыбнулся. - За Кузнечика Анна будет рвать любого. До конца.
        - До какого еще конца! - возмутился генерал. - Да с них теперь будут пылинки сдувать, беречь, как зеницу ока!
        - Думаете? - с сомнением посмотрел на собеседника Майоров.
        - Уверен. Пока Карманова не звонила, но, думаю, скоро объявится. Теперь о медсестре. Здесь имеет место невероятное совпадение. Оказывается, наша медсестра, Евгения Исакович, является родной тетей одной из пропавших девочек, Риты Малькиной. Ну не мог я предположить такого, когда набирал бригаду для твоего лечения, никак не мог!
        - Так вы думаете, что ваша Исакович травила меня по личной инициативе?
        - Нет, не думаю. Скорее всего, тот, кто занимается тобой, использовал Исакович, узнав о ее беде. Как узнал - другой вопрос.
        В этот момент в дверь постучали, затем заглянул один из охранников:
        - Товарищ генерал, тут это, администратор просится. Обычно мы никого не пускаем, пока вы здесь, но он не отстает, говорит, у него что-то очень важное.
        - Раз важное - пропусти, - распорядился Левандовский.
        Через пару секунд появился взъерошенный Виктор:
        - Ничего себе порядочки! Бегу, спешу поделиться новостью горяченькой, а меня самым беспардонным образом пытаются послать подальше, перекрыв доступ к телу шефа. А я человек с израненной нервной системой и еще более израненным телом, со мной грубо нельзя, я…
        - Не бузи! - прервал поток красноречия Алексей. - По делу говори, раз уж прорвался. Кстати, где был вчера? Собирался ведь зайти после обеда?
        - Не получилось, - Виктор оседлал свободный стул, опершись руками о спинку. - Занят был очень, проводил разведывательные мероприятия, - на физиономии администратора появилось шкодливо-довольное выражение.
        - Ну-ка, ну-ка, поворотись-ка, сынку, - приподнялся Майоров, - покажи-ка личико. Та-а-ак, понятно, чем занимался, котяра блудливый, знакомое выражение наличествует на вашей препохабнейшей мордени. Разведывательные мероприятия он проводил! - Алексей повернулся к Левандовскому. - Синяки еще не сошли, а он уже гарцует, гусар!
        - А почему бы не совместить приятное с полезным? - ничуть не смутился Виктор. - Важен ведь результат, верно?
        - И как результат? - подал голос Сергей Львович.
        - Отличный, замечу без ложной скромности, - «разведчик» самодовольно улыбнулся. - Твоя личная медсестра, шеф, периодически созванивается с каким-то Михаилом Ивановичем, что было зафиксировано обслуживающим персоналом этой клиники, аппетитной пампушечкой Настей.
        - А как отчество Карманова? - обратился Алексей к генералу.
        Тот одобрительно хлопнул Виктора по плечу и пророкотал:
        - Ах, паршивец, ну молодец, ну удружил! Да Иванович Карманов, Иванович! - Левандовский оживленно потер руки. - Та-а-ак, Мишенька, вот ты и попался. Раскаялся, значит, постараешься исправить зло, причиненное твоей женой? Что ж, очень правдоподобно получилось, вот же осторожный черт! Вроде пасли его мои люди - и на тебе! Оно и понятно: первое время контроль был жесточайший, казалось, Карманов, как разумный человек, смирился с таким положением вещей. Вел себя безукоризненно, придраться было не к чему, вот контроль слегка и ослабили. Но, вижу, и этого было достаточно.
        - Ну хорошо, Карманов действует заодно с женой, утерся, значит, - задумчиво проговорил Алексей. - Но как мы можем использовать это? Времени у нас не так много, да и потом, если эта хищная парочка почувствует неладное, неизвестно, что они сделают с Ингой и Анной.
        - Нужно отвлечь их внимание от тебя, шеф, - предложил Виктор.
        - Интересно, каким же это образом можно отвлечь внимание от основного объекта этого внимания? - Алексей саркастически усмехнулся.
        - Валить отсюда надо, доцент, заметут ведь! - голосом Хмыря из «Джентльменов удачи» просипел Виктор.
        - А смысл валить, все равно найдут, да и куда я денусь?..
        - Валить надо с умом, чтобы наша парочка думала, что ты все еще здесь, и не дергалась.
        - Как это? - Алексей озадаченно посмотрел на своего администратора, потом лицо его прояснилось. - Постой, постой, ты думаешь?..
        - Именно, - улыбнулся Виктор.
        - Стоп, ребята, - не выдержал Сергей Львович. - Что-то я ничего не понимаю, вы о чем?
        - Не о чем, а о ком, - возбужденно заговорил Алексей. - Помните, к Жанне я послал вместо себя двойника, Гришу Таратайкина?
        - Ах, вот оно что! - Левандовский расхохотался. - Ну, стервецы, соображаете! Пока Жанна с мужем будут крутиться вокруг вашего Гриши, ты, Алексей, сможешь заняться восстановлением сил, которые, думаю, скоро понадобятся.
        - Главное - избегать прямого контакта Жанны с Таратайкиным, иначе все раскроется, - Виктор поднялся со стула. - Только вот как все провернуть?
        - Это-то как раз не проблема, - потер щеку ладонью генерал, - а вот согласится ли ваш Таратайкин?
        - За деньги Гришуня согласится на все, - усмехнулся Майоров. - Вы, Сергей Львович, возьмите с собой в Москву Виктора, он все устроит.
        - Идем, секс-шпион, - генерал направился к двери. - Давай в темпе, одевайся, жду тебя в машине.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство! - донеслось уже из коридора.
        - Умница у тебя администратор, - повернулся Левандовский к Алексею. - Только ветер, смотрю, в голове еще гуляет. Впрочем, как и у его шефа.


        ГЛАВА 20
        Уже в машине Левандовский, повернувшись к Виктору, сказал:
        - Так, давай-ка в первую очередь решим вопрос с этим вашим Таратайкиным. Разные ведь накладки могут быть - нет в городе, например.
        - Или пьян в сосиску, - тяжело вздохнул Виктор.
        - И такое бывает?
        - С завидным постоянством. Но, надо отдать Грише должное, нас он ни разу не подвел, на работе, так сказать, употребляет в меру.
        - Держи телефон, - протянул Сергей Львович свой мобильник, - звони этому деятелю, договаривайся о встрече, чтобы нам зря не мотаться.
        - Так, - Виктор почесал затылок, - что бы придумать такого, для Гришуни заманчивого?
        - Зачем придумывать? - удивился Левандовский. - Ты же ему работу предлагаешь, за деньги. Или вы его еще и уговариваете?
        - Еще чего! Просто господин Таратайкин довольно трусоват, и, учитывая, что Майоровым сейчас быть вовсе не престижно, Гриша может испугаться и банально удрать после моего звонка. А нам это надо?
        - Раз так дело обстоит - импровизируй.
        - Импровизирую, - буркнул Виктор, набирая номер. Когда ему ответили, он вдруг заговорил таким сексапильным женским контральто, что водитель чуть не выехал на встречную полосу: - Аллоу? Я бы хотела побеседовать с Григорием Бенедиктовичем Таратайкиным. Это вы? Прелестно! Меня зовут Виктория Эрнестовна, я являюсь арт-директором нового ночного клуба «Кокотка Клеманс». Слышали? Как мило, не ожидала, мы ведь только что открылись. Вы душка, Гришенька, я могу вас так называть? Да? А вы зовите меня Вика. Так вот, Гришенька, я слышала от друзей, что вы изумительно, бесподобно изображаете Алексея Майорова, это правда? Чудненько! У меня для вас есть очень интересное предложение, ангажемент на все новогодние праздники, буквально с завтрашнего дня, с 24 декабря и до 14 января. Оплата вас устроит, уверяю. Что надо будет делать? В этом-то и вся фишка. Вы же в курсе, что сейчас творится вокруг Майорова? Да? Ну вот, а мы задумали супер-шоу со стриптизом, где Майоров развлекается с девочками. Естественно, участвовать будут не девочки, а совершеннолетние девицы, но одеты они будут в гольфики и детские платьица. И вы
в роли Майорова! Очаровательно, правда? Публика валом пойдет. Ой, ну что это я все по телефону пытаюсь рассказать, давайте я к вам заеду! Когда? Через час вас устроит? Вы прелесть, Гришенька, с нетерпением жду встречи! Чао! - и Виктор нажал кнопку отбоя.
        - Виктория Эрнестовна? - смеясь, снова повернулся к нему Левандовский. - «Кокотка Клеманс»? Ну и буйная же у тебя фантазия, парень! А голос-то, голос! Семен мой, - генерал кивнул в сторону покрасневшего водителя, - так возбудился, что чуть не угробил нас!
        - Гениален, скромен, в быту неприхотлив, - начал загибать пальцы Виктор, - знаю очень много языков, недавно закончил изучать суахили, плету макраме, вышиваю болгарским крестом, черт, пальцев не хватает, а вторая рука телефоном занята. Кстати, возьмите его, и я продолжу.
        - Ты не макраме плетешь, ты языком много плетешь, Виктория Эрнестовна, - ехидно обронил Сергей Львович, забирая телефон. - Теперь о деле. Сейчас я отвезу тебя к Таратайкину и оставлю часика на два. Пока ты будешь объяснять Грише всю важность его миссии, я съезжу по своим делам, а заодно подготовлю все к предстоящей подмене. Номер телефона Григория Бенедиктовича остался в памяти моего мобильного, так что я тебя наберу, когда буду готов.
        Когда Виктор подошел к двери квартиры Григория Бенедиктовича, он услышал доносившиеся изнутри звуки «Бесаме мучо». Усмехнувшись, администратор нажал кнопку звонка и закрыл ладонью глазок. За дверью послышалось шуршание, затем Гриша, артистично откашлявшись, голосом завзятого сердцееда прогнусавил:
        - Кто там потревожил покой отшельника?
        - Это я, Виктория Эрнестовна, - простонал Виктор, - ну что же вы, открывайте быстрее, вы меня истомили совсем, я вся горю!
        Дверь незамедлительно распахнулась, на пороге стоял Григорий Бенедиктович. Очевидно, решив сразить будущую работодательницу, обладающую таким сексуальным голосом, наповал, Гришуня предстал в образе Алексея Майорова: парик, грим, яркий сценический костюм, удачно скрывающий разницу в телосложении, - сходство было, как всегда, потрясающим. Правда, когда Таратайкин увидел вместо загадочной арт-директрисы ухмыляющегося администратора самого Майорова, лицо Гришуни приобрело обиженное выражение, словно у мальчишки, нашедшего под новогодней елкой вместо конструктора «Лего» энциклопедию растительного мира средней полосы России.
        - Григорий Бенедиктович, вы - прелесть! - все тем же бархатным голосом заметил Виктор, входя в квартиру, где перешел на обычный стиль общения. - Ты бы посторонился, ишь, застыл, словно Горгону Медузу увидел. Эй, - пощелкал он пальцами перед носом окаменевшего Таратайкина, - памятник утраченным иллюзиям, очнись, твоя судьба пришла!
        Но, похоже, Григорий Бенедиктович вовсе не горел желанием слиться с судьбой в экстазе, ибо с неожиданной для памятника прытью вдруг бросился к распахнутой двери. Виктор едва успел схватить его за руку.
        - Пусти, пусти, - заверещал Таратайкин. - Я буду кричать, сейчас сосед выйдет, он после ночной смены отдыхает, шума не любит.
        - Во-первых, ты уже орешь, - Виктор втащил Гришуню в квартиру и захлопнул дверь, - во-вторых, бить за это сосед будет тебя, а в-третьих, я тебя, урода неблагодарного, спасаю, а ты выкобениваешься.
        - Это почему урода? - обиделся Григорий Бенедиктович. - И от чего, интересно, ты меня спасаешь?
        - Напоминаю, не «ты», а «вы», - Виктор легкими тычками в спину задал Таратайкину нужное направление, конечной целью которого была гостиная. - А спасаю я тебя, пародия на Алексея, от печальной участи быть разорванным в клочья или, на худой конец, просто и без затей избитым добрыми согражданами.
        - Это с какой стати? - возмутился Гриша, собирая жалкие остатки собственного достоинства.
        - Ты что, забыл, павлин ощипанный, как ты вырядился? - усмехнулся Виктор, усаживаясь в кресло возле двери. - Да появись ты сейчас в таком расфуфыренном виде на улице, тебя в лучшем случае сдадут представителям нашей доблестной милиции, и это, повторяю, в лучшем случае!
        - А почему это я должен на «вы», а вы меня на «ты»! - хорохорился Таратайкин.
        - А кто кого голого, завернутого в целлофан, на заднем сиденье машины вез? - Виктор с преувеличенным вниманием начал разглядывать свой кулак. - А кто кого вытрезвлял маканием в унитаз? А кто кому деньги платит, в конце концов? Еще вопросы будут, звезда стриптиза?
        - Нет, - буркнула звезда.
        - Замечательно. А теперь к делу. Тебе опять придется поработать Алексеем Майоровым.
        - Еще чего! - вскинулся Таратайкин. - Сами же сказали, это опасно!
        - Ты дослушай, полено, до конца, а потом взбрыкивай. Никто не предлагает тебе выйти, так сказать, в массы в нелюбимом сегодня этими массами облике Алексея Майорова. Мы же не звери какие-нибудь, ты нам дорог как память. От тебя требуется заменить Алексея в закрытой, тщательно охраняемой, заметь, ох-ра-ня-е-мой, клинике. Туда никого не пускают без особого распоряжения генерала Левандовского, так что никто тебя не побеспокоит.
        - Ага, лекарствами пичкать начнут, раз это больница, - опасливо поежился Григорий Бенедиктович.
        - Не мешало бы, конечно, вколоть тебе что-нибудь гораздо более действенное, чем бром, - Виктор кровожадно ухмыльнулся.
        - Нет!!! - в ужасе забился в угол дивана Гриша и, инстинктивно прижав ноги к животу, спрятал самое дорогое.
        - Ладно, ладно, шучу, не падай в обморок, знойный тигр.
        - Да, что за женщина была, что за женщина! - мечтательно проговорил Таратайкин, среагировав на прозвище, данное ему в свое время Жанной Кармановой. - Я не прочь бы с ней встретиться еще разочек!
        - А вот это как раз и не рекомендуется, - охладил темпераментного тигра Виктор, - встречи надо будет всячески избегать - до определенного момента. Иначе твоя любимица догадается, что в клинике не Майоров, и твоя миссия будет провалена. Денег при таком раскладе не получишь, понял?
        - Н-н-не совсем, - Григорий Бенедиктович подобострастно уставился на работодателя. - Уточните, пожалуйста, еще раз, что мне надо будет делать и какая оплата.
        - Уточняю. Скоро сюда приедет генерал Сергей Львович Левандовский. Он тебе объяснит, как ты попадешь в клинику. Там ты снова загримируешься под Майорова и останешься. В клинике ты целыми днями валяешься, ешь, пьешь, смотришь телевизор, но ни с кем, повторяю, ни с кем не общаешься! Ни с врачами, ни с охраной, ни с кем-либо из персонала. Из палаты не выходить, туалет и душ там есть, еду тебе будут приносить, а лекарства все отменили. Времяпрепровождение довольно скучное, но хорошо оплачиваемое. За каждые сутки, проведенные в клинике, получишь двойной тариф. Теперь все понятно?
        - Теперь все, - оживился Григорий Бенедиктович, услышав про двойной тариф. - А на сколько дней подмена потребуется?
        - Не знаю. По обстоятельствам.
        - А зачем Майорову из таких тепличных условий убегать? Опасно ведь?
        - Вот это как раз должно волновать тебя меньше всего. У тебя есть работа - займись ею. И чтобы ни у кого не возникло подозрений, что в палате не Майоров, ясно?
        - Не беспокойтесь! - Таратайкин гордо выпятил грудь. - Я профессионал!


        ГЛАВА 21
        Сергей Львович появился через полтора часа. Он привел с собой неприметного человечка с саквояжем, похожим на докторский. Таратайкин по распоряжению Виктора все еще оставался в образе Майорова, чтобы генерал лично мог убедиться в сходстве. Левандовский с ног до головы осмотрел застывшего навытяжку Григория Бенедиктовича и удовлетворенно пророкотал:
        - Ну что же, Виктор, вы с Алексеем оказались правы. С первого взгляда этот экземпляр не отличить от Майорова.
        - Рад стараться, товарищ генерал! - фальцетом выкрикнул Таратайкин.
        Сергей Львович и Виктор, переглянувшись, расхохотались.
        - Ой, не могу! - всхлипывал от смеха Виктор. - Да вы, господин генерал, просто магическое действие на людей оказываете. Этот барсук отродясь в армии не служил…
        - Вольно, - Левандовский махнул рукой. - Садитесь, товарищ Таратайкин.
        Все еще не вышедший из транса Григорий Бенедиктович попытался лихо развернуться, вспомнив уроки начальной военной подготовки, но широкие штанины сценического костюма захлестнулись вокруг ног, и бравый солдат упал на четвереньки. Так и пополз к креслу, устроившись в котором, опять замер, преданно таращась на генерала.
        Отсмеявшись, Сергей Львович повернулся к пришедшему с ним человеку:
        - Познакомьтесь, это Анатолий Петрович, мастер-гример. Приступай, Анатолий.
        Гример кивнул и, подойдя к Грише, оценивающе посмотрел на него:
        - Гм, неплохо для дилетанта. Это все убираем, - приговаривал мастер, снимая парик и обнажая роскошную шевелюру Григория Бенедиктовича, состоявшую из пяти, нет, все же из восьми, волосин. - А теперь попрошу закрыть глаза и не шевелиться.
        Следующие полчаса гример колдовал над застывшим Гришей. Наконец, удовлетворенно вздохнув, он отошел:
        - Готово.
        - Ничего себе! - изумленно присвистнул Виктор, разглядывая сидевшего в кресле благообразного господина с профессорской внешностью. Очки в тонкой золотой оправе, усы, аккуратная бородка, венчик седых волос вокруг сверкающей лысины. Повзрослел Гриша лет на тридцать. Правда, одет был благообразный господин несколько затейливо, но это несоответствие легко устранялось.
        - Молодец, Анатолий, - удовлетворенно улыбнулся Левандовский и обратился к Григорию Бенедиктовичу: - В прихожей найдете пакет, в котором лежат костюм, рубашка и галстук. Наденьте все это и возвращайтесь.
        Таратайкин послушно направился в прихожую. Через пять минут в комнату вернулся совсем другой господин. Гриша подошел к зеркалу, оглядел себя и, ничуть не удивившись, заныл:
        - Костюм великоват, плохо сидит, и рубашка тоже, шея торчит, как цветок в широкой вазе.
        - Да ты у нас кокетка, как я посмотрю, - усмехнулся Виктор, - причем кокетка романтичная, ишь, сравнения какие - шея, словно цветок в вазе! А по-моему, как щетка в унитазе! О, стих получился! И назову я его «Кокотка Клеманс».
        - Ладно, поэт, угомонись, - Сергей Львович поднялся, - делом надо заниматься. А костюм вам, любезнейший, - обратился он к Грише, - великоват потому, что подбирался для Алексея, ему ведь в этом костюме из клиники уходить, и если мешковатость одежды, как в вашем случае, можно скрыть под пальто, то тесный и узкий пиджак с брюками сразу бросятся в глаза. Я доходчиво объяснил?
        - Так точно! - снова вспомнил НВП Таратайкин.
        - Слушай, прекрати идиотничать, - прошипел Виктор, подходя к Григорию Бенедиктовичу вплотную. - Шутки кончились, начинается ответственный этап, и если один полудурок с внешностью профессора начнет в клинике изображать из себя фельдфебеля, он завалит все дело, а то, что после этого он станет полудурком с инвалидностью, нам не поможет.
        - Понял, понял, - Таратайкин испугался, - постараюсь.
        - То-то же, - Виктор повернулся к генералу: - А кстати, какая легенда у этого типа, в качестве кого мы его ведем?
        - В качестве медицинского светила, профессора, специалиста, исследующего воздействие на человеческий организм различных психотропных препаратов.
        - Заковыристо звучит.
        - Нормально звучит. Я пригласил профессора для обследования Майорова, чтобы установить причину затянувшегося выздоровления пациента. Это, - кивнул генерал на гримера, - ассистент профессора.
        - А как же врач, который занимался Алексеем все это время? Ведь лечащий врач должен присутствовать при консультации, а он сразу поймет, в чем дело, - пренебрежительно кивнул в сторону Таратайкина Виктор. - Без присутствия врача все будет выглядеть неправдоподобно, Карманов сразу догадается, что все это липа.
        - Всю прежнюю бригаду медиков, включая Исакович, я убрал из клиники сегодня утром, устроив предварительный разнос, - усмехнулся генерал. - Не справились с поставленной задачей, не поставили Майорова на ноги - вон из клиники. Я привезу из Москвы специалиста, он обследует Алексея и назначит курс лечения, осуществлять которое будут другие врачи, которые тоже приедут сегодня. На этот раз «врачами» будут мои ребята: думаю, операция вступает в завершающую стадию.
        - Если вместо медсестры появится здоровенный медбрат, это тоже может насторожить наших приятелей, - засомневался Виктор.
        - Разумеется, - согласился Левандовский, - поэтому будет там и девушка.
        - Симпатичная? - «профессор» оживился.
        - Симпатичная, и даже очень, - улыбнулся Сергей Львович, - вот только попытки развлечься с ней заканчивались печально, если девушка была не в настроении. Она у нас специалист по восточным боевым искусствам, знает все болевые точки, и не только болевые, - генерал многозначительно посмотрел на поскучневшего Гришу, - а еще и те, которые отвечают за работу различных органов. Ноги могут отказать, или руки, или…
        - Понял, учту, - пролепетал Григорий Бенедиктович.
        - Очень хорошо, что понял. А теперь пора ехать, - генерал направился к двери.
        - Сергей Львович, пока мы не вышли из квартиры, последнее уточнение! - замыкающий процессию Виктор поднял руку.
        - Да? - Левандовский остановился.
        - Ваши люди там, в клинике, да и водитель, Семен, кажется, - они в курсе подмены?
        - Нет. Все по-прежнему будут считать, что охраняют Майорова, таких накладок, как с Исакович, быть не должно.

        - А как же… - Виктор посмотрел на гримера. Тот усмехнулся и покачал головой.
        - Ты насчет Анатолия? - поднял брови Сергей Львович. - Не волнуйся, Толю я знаю давно, лично у него к Майорову претензий нет. Еще вопросы есть?
        - Нет, - отчеканил Виктор и, подхватив под руку «профессора», вышел из квартиры.
        Похоже, за время поездки Григорий Бенедиктович окончательно вжился в новый образ, поскольку из машины он выполз только после того, как Виктор придержал ему дверцу.
        - Благодарю, любезнейший, - прокряхтел профессор Таратайкин, нарочито не замечая свирепого взгляда Виктора. - Так, где ваш пациент, ведите скорее, а то на кафедре дел по горло!
        - Сюда, сюда проходите, Акакий Полуэктович, - ядовито улыбнулся Виктор, Гриша было возмущенно дернулся на «Акакия», но, взглянув на строгое лицо генерала, молча направился ко входу в клинику.
        По пути Сергей Львович и Виктор громко рассказывали «Акакию Полуэктовичу» историю болезни Майорова, так что за те десять минут, которые потребовались, чтобы добраться до палаты Алексея, практически весь персонал клиники знал о прибытии медицинского светила. Наконец «профессор» с группой сопровождения прибыли к месту назначения. С уважением глянув на мощных мальчуганов, сидящих у дверей палаты,
«Акакий Полуэктович» полюбопытствовал:
        - А это зачем, господа? Я думал - иду консультировать певца Алексея Майорова. Или это его личная охрана?
        - Да-да, разумеется, как же без личной охраны, - Виктор, вежливо улыбаясь, подхватил «профессора» под руку и буквально внес его в палату.
        - Нам не мешать! - приказал генерал своим ребяткам. Те молча кивнули и встали со стульев, загородив вход.
        Лежавший на кровати Алексей медленно сел, с любопытством разглядывая вошедших. Поскольку все молчали, он не выдержал первым:
        - Сергей Львович, я ценю вашу трепетную заботу о моем здоровье, но вам не кажется, что у нас сейчас несколько иная задача?
        - Ишь, какой вежливый! - усмехнулся Левандовский, усаживаясь на один из стоящих у кровати стульев. - Другой бы сразу заорал: «Ты кого привел, старый козел, мы о чем с тобой договаривались?!»
        - Но согласитесь, - Алексей приглядывался к «профессору» все внимательнее, - что суть и моего, и вашего вопросов одинакова, просто упаковка разная. Кстати, о сути… - Он вгляделся в «профессора» еще раз и хлопнул себя по коленям: - Гриша, сукин кот, это же ты!
        - Он у нас сегодня не Гриша, а профессор медицины Акакий Полуэктович! - ухмыльнулся Виктор, подталкивая застывшего Таратайкина в спину.
        - Как-как? - Майоров закашлялся от смеха.
        - Не «как-как», а Акакий.
        - Ой, не могу, - вытирал слезы Алексей. - И кто же его так назвал?
        - Я, - Виктор гордо выпятил грудь.
        - А себя он назвал Викторией Эрнестовной, - мстительно глянув на обидчика, настучал Гриша, - арт-директором ночного клуба «Кокотка Клеманс»!
        - Убью гада, - мрачно процедил Виктор, а Алексей рухнул обратно на кровать. - Кокотка? Клеманс? Эрнестовна? Ну, Витюша, ты попал!
        - Догадываюсь, - взгляд Виктора, обращенный на Григория Бенедиктовича, предусмотрительно спрятавшегося за спину генерала, радужных перспектив не сулил.
        - Все, посмеялись, и будет! - посмотрел на часы Левандовский. - Пора. Толя, приступай.
        На этот раз мастеру потребовалось около часа, но, когда он закончил, оказалось, что ничего не изменилось. На кровати по-прежнему сидел Алексей Майоров, а у дверей стоял профессор медицины Акакий Полуэктович. Правда, присмотревшись, можно было заметить, что Майоров слегка усох, а профессор, наоборот, возмужал. Но для этого надо было очень долго приглядываться…
        В общем, после консультации профессор, оставив рекомендации по лечению, отбыл в Москву вместе с генералом, а администратор Майорова остался рядом с шефом, чтобы следить за лечением.


        ГЛАВА 22
        Привязанный за поднятые руки к веревке, Михаил висел внутри гигантского колокола. Ему было очень неуютно, он не видел, что происходит вокруг. Послышались шаги, к колоколу кто-то подошел. Михаил в ужасе зажмурился, мысленно повторяя: «Уходи, пожалуйста, уходи, только не звони!» Не помогло. Колокол начал медленно раскачиваться. Звонарь должен приводить в движение язык колокола, но, очевидно, подошедшему совсем не хотелось прикасаться к Михаилу, и он предпочел заняться непосредственно колоколом. Амплитуда раскачиваний увеличивалась, Михаил в ужасе зажмурился, ожидая грохота, от которого лопнут барабанные перепонки, но… гора родила мышь. Раздалось лишь робкое «дилинь-дилинь». Снова. И еще раз.
        Михаил открыл глаза и несколько секунд таращился на подпрыгивающий мобильник. Черт, приснится же такое! Карманов взял попрыгунчика и, протирая ладонью заспанные глаза, сипло выдавил:
        - Кому там не терпится в такую рань?
        - Мишенька, не сердись, - мурлыкнула Жанна, - у нас здесь уже день, и я спешу поздравить тебя с Рождеством!
        - Да неужели? - усмехнулся Михаил. - Может, и рождественский гимн мне споешь? Откуда вдруг такая сентиментальность? И потом, сегодня канун Рождества, а само Рождество наступит завтра, 25 декабря, да и то не в России, а на гнилом Западе. Но ты-то, прелесть моя, сейчас на Востоке! Или в Таиланде тоже скачут вокруг елки и целуются под веточкой омелы?
        - Не знаю, как в Таиланде в целом, а в «Золотой рыбке» готовятся с размахом. Все номера заняты, съехались самые богатые из клиентов, Матюша взвинтил цены, обещая новогодний сюрприз в виде свеженьких, чистеньких, испуганных и наивных русских девочек.
        - Понятно, - на физиономии Карманова появилось довольное выражение, - наш процент, полагаю, остался прежним, Матвей не финтит?
        - Еще чего! - хихикнула супруга. - Кто ж ему следующую партию малышек доставит? Кстати, следующая партия понадобится очень скоро.
        - Почему?
        - Да ты бы видел глаза этих клиентов! Здесь они масочки добропорядочных членов общества сбрасывают, а под масочками - такие рыла! Мы с тобой, Мишенька, просто ангелы во плоти по сравнению с этими уважаемыми бизнесменами и бизнес-леди!
        - Что, и бабы там есть? - удивился ангел, почесывая карандашом под лопаткой, где, очевидно, прорезались крылья.
        - А как же! - хмыкнула Жанна. - В общем, после завершения этого рождественско-новогоднего тура товар, скорее всего, придет в негодность. Так что нужно срочно подбирать новый. Пора Майорова забирать из клиники.
        - Думаешь?
        - Уверена. Надеюсь, проблем не будет? Медсестра этому уроду исправно пилюли дает?
        - Да в том-то и дело, что до вчерашнего дня все было нормально, - Карманов досадливо поморщился, - а потом прилетел этот старый черт, генерал Левандовский, устроил своим медикам жуткий разнос за то, что они не справились с задачей и не поставили Майорова на ноги.
        - Ну и? - встревожилась Жанна.
        - Ну и повыгонял всех к… матери! А потом приволок из Москвы какого-то заросшего мхом профессора, тот проторчал больше часа, консультировал, видишь ли…! Не знаю, что он там наконсультировал, но через полчаса после того как профессор и генерал отбыли, в клинике уже суетилась новая бригада врачей из ведомства Левандовского. К ним, как ты понимаешь, подходов пока нет, на это понадобится время.
        - А пока ты будешь рыть свои подкопы и подходы, - заорала женушка, - эта скотина придет в себя и все полетит на…!
        - Не верещи, - холодно обронил Михаил, - много на себя берешь, милочка. Я сам разберусь, что мне делать. Конечно, все усложнилось, но за один день Майоров в себя не придет, а я постараюсь изъять его из клиники сегодня, в крайнем случае - завтра.
        - Не сомневаюсь, Мишенька, - снова замурлыкала Жанна. - Не злись, я просто нервничаю, обидно будет, если успешно начатое дело вдруг провалится! А без Майорова мы лишимся прикрытия, не сможем без риска для себя поставлять товар в
«Золотую рыбку», и бизнес заглохнет, едва начавшись.
        - Но все равно легенды с Майоровым надолго не хватит, менты будут землю носом рыть, чтобы найти его.
        - Ничего, думаю, годик эта сволочь поработает на нас, - безмятежно протянула Жанночка, - причем в здравом уме, так сказать. А я буду показывать ему фотографии того, что творили с его обожаемой Лощининой в «Золотой рыбке», а заодно и о девчонке Левандовских узнает подробности, и об остальных, которых будет похищать якобы он. И газетки будет читать, и по телевизору нужные программы смотреть, и окунется он у меня с головой в народную «любовь»! А когда мне это надоест, ты дашь ему препаратик, тот, стирающий личность, и запишем ему новую, которая будет абсолютно убеждена, что все эти мерзости сотворены лично им, Майоровым, и он - новый Чикатило. Только знаешь, Мишенька, - воодушевилась вдруг неясыть, - ты можешь отмерить такую дозу препарата, чтобы примерно через два-три месяца память вернулась к нашему другу Алексею, и уже после приговора он все вспомнил. Смертной казни у нас нет, получит Алешенька пожизненное, а там, за решеткой, ох, как не любят педофилов и извращенцев!
        - Да-а-а-а, женушка, ты не перестаешь меня удивлять. Ладно, с этим разобрались. А теперь скажи-ка мне, как там товар? Девчонки очухались после успокоительного? А Лощинина твоя?
        - Не совсем, - Жанна поскучнела. - Похоже, доза была великовата.
        - Естественно, я увеличил дозу. Представляешь, что могло бы произойти, если бы они очнулись раньше срока?
        - Да это понятно. Вот только Винников поначалу психовал, он-то надеялся, что клиенты смогут получить обещанный сюрприз уже сегодня, в сочельник. Но ничего, я его успокоила.
        - Каким образом? - заинтересовался Михаил.
        - Удалось его убедить, что сегодня достаточно показать клиентам товар, возбудить, так сказать, интерес. А после пусть подают заявки на каждый лот, называя свою цену. Победит тот, чья цена окажется больше. Дня два они будут предвкушать и придумывать развлечения с выигранной очаровашкой. За это время девчонки окончательно придут в себя, окрепнут, и можно будет запускать их в работу.
        - А Лощинина?
        - А Лощинина вначале понаблюдает за участью своего Кузнечика, - зашипела Жанна, - потом сама в дело пойдет. И на нее желающие найдутся, есть тут одна садо-лесбиюшка с богатой фантазией.
        - Что ж, молодец, ничего не скажешь, - одобрительно проворчал Михаил. - Только вот что. Раз уж все равно главное действие, при котором ты хотела бы присутствовать, переносится, давай-ка на пару дней сюда, в Москву. Встретить Майорова лично хочешь?
        - Не то слово, Мишенька! - обрадовалась супруга. - Это просто здорово! Так, тогда завтра вечером вылетаю, сегодня хочу в аукционе поучаствовать. Буду вылетать - позвоню. Встретишь?
        - А куда я денусь.
        - Значит, договорились. Ну все, побежала, целую.
        Отбросив телефон, Михаил с хрустом потянулся. Уже стоя под душем, он вспоминал разговор с женой и улыбался. Да, не зря он решил восстановить отношения с Жанной, из нее получился великолепный партнер в бизнесе, а любовницей она всегда была первоклассной. И даже хорошо, что в их жизни случилась история с Майоровым, иначе Михаил до сих пор относился бы к жене, как к любимой кукле. Ушла из его жизни настоящая любовь? Михаил саркастически усмехнулся. А что это такое, если задуматься? Честность, верность, преданность, желание уберечь, защитить, счастье единения, ощущение второй половинки - бла, бла, бла. Ерунда из слащавых книжонок. Ну обожал Михаил жену, ну боготворил, ну гордился - и что? Легко ему было? Нет. А сейчас - легко. Сейчас он уверен в преданности жены, поскольку у них общий бизнес, которому пунктик Жанны насчет Майорова только способствует, побуждая ее фонтанировать идеями.
        Михаил, насвистывая, расчесывал перед зеркалом мокрые волосы, когда мобильник снова запрыгал и забулькал. Рабочий день начался.
        - Слушаю, - Карманов пристально разглядывал в зеркале невесть откуда взявшийся прыщик на носу.
        - Мишенька? Приветствую! - утробно прочавкала трубка.
        - Рад слышать, Арчибальд Игнатьевич, - Михаил постарался впрыснуть в приветствие максимум энтузиазма. Эта жирная образина опять чего-то хочет, иначе бы никогда не стал звонить сам. - Как успехи? Как настроение?
        - С успехами все в порядке, - звуки, исторгаемые многоуважаемым Арчибальдом Игнатьевичем, больше всего напоминали хрюканье завоздушенных труб центрального отопления, - а вот настроение скверное, Мишенька, очень скверное.
        - Что случилось?
        - Да, понимаешь, заработался, дел навалилось хренова туча, и совсем забыл, что праздники-то новогодние - на носу.

«А у меня на носу прыщ, и это волнует меня гораздо больше», - подумал Михаил, но вслух произнес:
        - Это же вы себя не бережете, Арчибальд Игнатьевич, надо, надо и об отдыхе думать. Но я-то чем помочь могу? Я больше по другой части, вы же знаете! А если по моему профилю проблемки есть - всегда рад услужить!
        - Не хитри, Миша, не считай меня старым тупым жирдяем, - словно прочитал мысли собеседника Арчибальд Игнатьевич, - или ты забыл, кто познакомил тебя с Матвеем?
        - Да что вы, конечно, нет! И безмерно благодарен вам за это.
        - Хорошо, что благодарен. Так вот, я хотел бы Новый год встретить в Таиланде, в Матюшиной «Золотой рыбке». Люблю это местечко, грешен. А тут еще Винников завлекалочку всем своим клиентам разослал насчет свеженького отечественного эксклюзивчика. Искуситель чертов, знает, чем поманить. Так что сделай-ка мне номерок люкс, из самых дорогих, с 26 декабря до 7-8 января.
        - Но, Арчибальд Игнатьевич, мне буквально полчаса назад звонила жена, у них там переаншлаг, все номера бронировались заранее, мест нет.
        - Это, Мишенька, твои трудности, - прохрюкала трубка, - они меня не интересуют. Завтра уже 25-е, так что давай, подсуетись, чтобы 26-го я был там. Жду сегодня же твоего звонка! - и благодетель отключился.
        - Скотина жирная! - в бессильной злости швырнул Михаил телефон на кровать. И ведь придется как-то выкручиваться, Арчи злопамятен и смертельно опасен.


        ГЛАВА 23
        Левандовский привез «профессора» на одну из конспиративных квартир. Похоже, ею давно не пользовались, пылью все заросло основательно, да и на кухне обнаружилась лишь язвительная прощальная записка от тараканов, откочевавших всем табором к соседям.
        - Ну что ж, Леша, - осмотрев это запустение, повернулся Сергей Львович к своему спутнику, - жилище, конечно, так себе, но главное - здесь тебя никто искать не будет. Телефон работает, телевизор имеется - если захочешь узнать о себе много интересного, а продукты и одежду я тебе привезу завтра утром, сегодня уже поздно. Вещи возьму те, что ты оставил на моей даче. Продержишься, не умрешь от голода?
        - Да ладно вам, - проворчал Алексей, стаскивая парик, - еще недавно жратва была моей единственной и пламенной страстью, но теперь ее номер в моей системе ценностей - седьмой.
        - Ага, все же в первой десятке.
        - Разумеется, я же нормальный мужик, и пиво люблю с рыбкой сухой, но это потом. Сергей Львович, все время хотел спросить, но в этой суматохе как-то не получалось. Уже установили, что было в капсулах, которыми меня пичкала ваша Исакович?
        - Да с сегодняшнего дня она уже не наша, хотя ей об этом еще не сообщили, чтобы хозяину не пожаловалась, - помрачнел генерал. - А в капсулах какой-то совершенно новый лекарственный препарат, весьма заинтересовавший наших психиатров.
        - Кармановский эксклюзив, - Майоров со злостью шваркнул париком о стенку.
        - Эй, эй, осторожнее с реквизитом, - поднял парик Левандовский, - мне Толя за порчу имущества плешь проест, придется самому такие штуки таскать.
        - Извините, - буркнул Алексей. - Осточертело, если честно, что эта сволочь по-прежнему вытворяет все, что ему заблагорассудится. И это несмотря на очень-очень жесткий контроль, - закончил он, не глядя на генерала.
        - Да, недооценили мы Михаила, - недобро усмехнулся тот. - Что ж, на ошибках учатся. Со вчерашнего дня Карманов находится под плотным наблюдением, распечатки его телефонных разговоров мне передают каждые два часа.
        - В смысле - распечатки? Полностью текст разговора?
        - Нет, для этого нужно установить дополнительное оборудование, завтра к вечеру, думаю, наладят. Пока же мы знаем, когда и на какие номера звонил сам Карманов и с каких номеров звонили ему.
        - Есть что-нибудь интересное?

        - Вчера не было, звонили в основном его партнеры, которые нам хорошо известны.
        - А он?
        - Тоже ничего интересного. Посмотрим, может сегодня будет что-нибудь любопытное.
        - Должно же быть! - Алексей в сердцах пнул ни в чем не повинный пуф, за что был наказан облаком пыли. - Ведь уже почти два дня прошло с момента похищения Анны, а-а-а-пчхи, а эта зараза Жанна все не объявля-а-а-апчхи!
        - Будь здоров! - улыбнулся Сергей Львович. - Видишь, резких движений здесь делать не надо, себе дороже. Ты вот что, - укладывая в портфель парик и очки
«профессора», проговорил Левандовский, - ты займись-ка генеральной уборкой, а то пока, я вижу, чихал ты на наши дела.
        - А пылесос есть? - вытирая выступившие после приступа чиха слезы, просипел Алексей.
        - Если честно - не знаю, - пожал плечами Левандовский. - Не найдешь - способом наших бабушек управишься.
        - Это как?
        - Эх, молодежь! - снисходительно похлопал Алексея по плечу генерал. - Берешь влажную простыню, набрасываешь, предположим, на диван, и выбивалочкой аккуратненько проходишься по всей поверхности дивана. Вся пыль на простыне и останется. Только учти, простыня должна быть не мокрой, а чуть влажной, иначе спать тебе на мокром диване.
        - Я лучше на полу лягу, - проворчал Майоров, - чем на ночь глядя заниматься чудовищно сложным делом. Это же тренировка для спецназа, а не бабушкин способ!
        - Лентяй ты, - вынес приговор генерал и направился к двери. - Ладно, устраивайся, отдохни хорошенько, завтра, надеюсь, будет много дел.
        Оставшись один, Алексей с тоской оглядел убогую обстановку однокомнатной квартиры. Продавленный диван, два пуфа вместо кресел. Колченогий журнальный столик, трехстворчатый шкаф с обвисшими дверцами, которые при попытке открыть их протестующе скрипели. Заметив в углу телевизор, Алексей подошел к нему поближе, ожидая свидания с ламповым отечественным черно-белым чудом 1969 года выпуска. Но, к немалому удивлению, обнаружил вполне приличный «Панасоник». И даже с пультом. Минуты три Майоров решал - включить ему телевизор или ну его. «Ну его» победило. Хотелось спать, причем без кошмаров.
        И все же, как лечь на этот диван и не задохнуться? Алексей почесал затылок и решился-таки попытаться найти пылесос. Долго пытать себя не пришлось. На бытовой технике ведомство генерала, слава богу, не экономило - пылесос тоже оказался современным, бесшумным и очень простым в обращении. Во всяком случае, через двадцать минут в комнате можно было смело измываться над пуфами и прыгать на диване.
        Алексей постелил постель, принял душ и решил посмотреть сон. Может, хомка приснится.
        Но посмотреть ничего не удалось. Казалось, только прилег, глаза закрыл, а уже кто-то за плечо трясет. Алексей, натянув на голову одеяло, попытался пнуть этого кого-то ногой. Не попал. Одеяло самым безжалостным образом сдернули и куда-то зашвырнули, а голос генерала Левандовского пообещал:
        - Если через минуту не примешь вертикальное положение, устрою тебе холодный душ, прямо здесь, в постели. Сколько можно дрыхнуть, сурок!
        - Издеваетесь, да? - простонал Алексей, все же садясь на диване и пытаясь протереть никак не желающие открываться глаза. - Я только что лег, пластался тут уборщиком казенных апартаментов.
        - Ты глазоньки-то продери наконец, - откуда-то издалека порекомендовал Сергей Львович, - да на часики посмотри, уборщица!
        - Е-мое, одиннадцать! - Алексей начал лихорадочно одеваться. - Ничего себе прикорнул!
        - Выздоравливаешь, значит. Идем на кухню, я уже чайник на огонь поставил, попьем кофейку, ты поешь. Вещи твои в сумке, в прихожей.
        - Завтрак - это хорошо, - невнятно проговорил из ванной Майоров, орудуя зубной щеткой, - но меня больше интересует другое: есть новости?
        - Пока ничего интересного. Звонил Виктор, в клинике все спокойно, никто ничего не заподозрил. Гриша ведет себя безупречно.
        - То есть валяется в парике на кровати и ест от пуза, работяга, - усмехнулся Алексей, присаживаясь к столу.
        - Валяется на кровати и ест, как ты говоришь, от пуза, Алексей Майоров, ни у кого в этом нет ни малейших сомнений, а это главное, - налил себе кофе Левандовский.
        - Ну да, конечно. И все же, неужели нет ничего интересного у Карманова?
        - Пока нет, но… - начал было Сергей Львович, но в этот момент запиликал его телефон. - Да, слушаю. Так. Опа! Серьезно? Очень хорошо, просто замечательно! А когда наладите прослушку? Через пару часиков? Молодцы. Закончите - отзвонитесь.
        - Что там, что? - нетерпеливо дернул рукой Алексей и опрокинул на себя кофе. - Ч-черт, горячо!
        - Вот именно, - улыбнулся генерал, - очень горячо. Сегодня утром Карманову звонили двое. Оба раза с мобильного. Первый раз Мишу потревожила некая Керженцева Люсьена Филипповна.
        - Думаете, Жанна?
        - Возможно. Но второй звонок гораздо интереснее, поскольку Миша понадобился весьма мерзопакостной личности, Арчибальду Игнатьевичу Письяукову.
        - Кому-кому?
        - Тому-тому. Фамилия у деятеля такая - Письяуков. Гордится Арчи своей фамилией, ни за что ее не сменит, а тех, кто позволит себе хотя бы хихикнуть по этому поводу, обычно ждет участь незавидная, кем бы ни был обидчик.
        - Да кто он такой, ваш Арчибальд Игнатьевич, серый кардинал нашего бизнеса или крестный отец всея Руси?
        - Ну что ты, господин Письяуков не настолько крут, но и не мелочь. Причем во всех смыслах. Он один из тех, кто оседлал нефтяную трубу и качает из нее денежку. Но среди своих коллег по бизнесу, так сказать, Арчибальд Игнатьевич весьма приметен. Эдакая омерзительная жирная жаба, которая никогда не решает свои проблемы цивилизованно. Если есть способ уладить дела с минимальными затратами - можешь не сомневаться, Арчи воспользуется именно им, как бы ни смердел этот способ. А уж что касается его интимных пристрастий, - генерал брезгливо передернулся, - тут мрак полный. Если честно, мои коллеги давно этого деятеля прижать хотят, но уж очень сильные у него связи наверху, а поймать Письяукова на горячем не удалось ни разу. И вот, пожалуйста, - эта гнида лично звонит Карманову. Ну ничего, - Левандовский потер руки, - через пару часов мои спецы наладят прослушку, и дело сдвинется с мертвой точки. А чтобы ускорить этот процесс, я распущу слух, что забираю Майорова из клиники. Зашевелятся, вот увидишь!
        - Хотелось бы, - Алексей подошел к окну. - Снег пошел. Сегодня ведь канун католического Рождества, мы с Анной надеялись на эти пару дней вырваться в Прагу или в Вену… - Он прижался лбом к стеклу.
        - На Новый год съездите. И мои с вами поедут, Инга давно хотела в Диснейленде побывать. Вот и свозите ее туда, да и сами развлечетесь. Я вам обещаю.
        - Не надо, Сергей Львович, - глухо проговорил Алексей, не оборачиваясь, - лучше не загадывайте.


        ГЛАВА 24
        Михаил сидел в своем кабинете и мучительно соображал, как же ему отделаться от Арчибальда Игнатьевича. Ничего толкового в голову не приходило, без конца высовывались гнусные мыслишки, держащие плакат: «Нет человека - нет проблемы!» Но, к великому сожалению Карманова, такой заманчивый в своей простоте способ ему не подходил, не та фигура пухлый Арчи, чтобы его можно было убрать без риска и печальных последствий для себя.
        Михаил с хрустом переломил карандаш и раздраженно швырнул обломки в уже довольно внушительную кучку таких же. Предупредительная секретарша каждое утро ставила в стаканчик на столе не менее двух десятков карандашей, причем Карманов предпочитал уродовать хорошо заточенные, качественные экземпляры; дешевенькие «Конструкторы» претили его тонкой душевной организации.
        Испуганно всхлипнул внутренний телефон. Михаил, поморщившись, нажал кнопку громкой связи:
        - Да.
        - Михаил Иванович, - раздался голос секретарши, - тут к вам пришла Сучкова, уборщица наша. Я ей объясняю, что прием по личным вопросам по вторникам, а сегодня пятница, но она не уходит.
        - Ладно, пусть заходит, - буркнул Карманов и отключился.
        Дверь приоткрылась наполовину, и в образовавшуюся щель просочилась Раиса Сучкова, совмещавшая работу уборщицы с ремеслом стукача. Работала она в клинике с момента основания и за эти годы не подвела своего хозяина ни разу, поэтому была у Михаила на особом счету. Раисе он доверял безоговорочно еще и потому, что вынюхивала и подслушивала Сучкова не только ради денег, а еще и из любви к самому процессу. Даже во внешности уборщицы было что-то крысиное - длинный острый нос, близко посаженные глазки-бусинки, тонкие ручки и довольно объемная попа, удобно устроившаяся на коротких нижних лапках, бр-р-р, на ногах. Всякий раз, когда Михаил встречался с Раисой, ему хотелось украдкой заглянуть ей за спину - не волочится ли следом длинный хвост.
        - Ты зачем ко мне в кабинет явилась? - зашипел Карманов, как только за уборщицей закрылась дверь. - Я же тебе сто раз говорил: сюда не приходить.
        - Так дело-то очень срочное, Михал Иваныч, - ничуть не смутилась Сучкова.
        - Ну что там такого срочного? - Михаил слегка поутих.
        - Майорова у нас забирают, вот чего, - предвкушая хорошее вознаграждение за усердие, зачастила Раиса. - Я как раз этаж мыла, где он лежит, так слышала, как генерал ихний с новым доктором разговаривал. Он, генерал, видать, только приехавши был, в шинели стоял, мордень с мороза красная, ну вот…
        - Стоп, хватит ерунду нести, - оборвал ее Карманов, - по делу говори.
        - Я и говорю - генерал врачу сказал, что завтра переводит Майорова в какой-то ведомственный санаторий, что с мозгами у него, у Майорова, теперь вроде ничего, но он очень слабый, так его надо на ноги поставить. Вот его в санаторий и повезут, там процедуры всякие, душ Шарко…
        - Заткнись, Рая, дай подумать. - Михаил встал из-за стола и зашагал по кабинету, перекатывая в ладонях очередной карандаш.
        Уборщица, ничуть не обидевшись, присела на край стула и, сложив передние лапки на груди, застыла в терпеливом ожидании. Наконец Михаил быстро подошел к столу, вернул вспотевший от ужаса карандаш в стаканчик и, вынув из кошелька купюру, протянул ее просиявшей Сучковой:
        - На, возьми, заслужила. А разнюхаешь еще какие-нибудь подробности - например, когда точно будут перевозить, как это будет происходить, - получишь в два раза больше.
        - Не сомневайтесь, Михал Иваныч, все узнаю! - взвизгнула от избытка энтузиазма Раиса.
        - Ну-ну, давай, - Карманов махнул рукой, давая понять, что высочайшая аудиенция закончена.
        Так, значит, завтра Майорова увозят с его территории, он начал приходить в себя. Что ж, это и хорошо, и плохо. Хорошо, что начал приходить в себя: к моменту возвращения Жанны из Таиланда этот тип должен полностью восстановиться, чтобы оценить по достоинству замысел своей «обожательницы». Плохо, что придется поторопиться с изъятием Майорова из клиники. Хотя… Михаил откинулся на спинку кресла и, сцепив руки на затылке, ухмыльнулся. А почему, собственно, плохо? Наоборот, очень даже хорошо, что генерал затеял перевозку Майорова, только переедет пациент совсем не туда, куда рассчитывает Левандовский.
        Карманов взял лежавший на столе мобильник и набрал номер:
        - Серый? Приветствую. Да, я. Слушай, ты можешь сегодня вечером подъехать ко мне? Часикам к семи? Сможешь? Замечательно. Да я хотел тебя с мальчиками на завтра пригласить на охоту. Да. Да, именно, ты правильно понимаешь. В общем, давай сегодня в семь в моем коттедже. Ну, парень, ты же был там, тебе еще хозяйка очень понравилась. Нет, сегодня ее не будет, она в отъезде. Но кухарка осталась та же, так что на хороший ужин можешь рассчитывать. Ну что, до вечера?
        Положив трубку, Михаил вышел из кабинета, на ходу бросив секретарше, что будет через полчаса. Он решил еще раз пройтись по этажу, где находилась палата Майорова, лично оценить обстановку.
        На этаже царила полная идиллия. Охранники, которым, похоже, порядком надоело торчать у дверей, с азартом резались в карты. На посту медсестра из вновь прибывшей бригады и медсестра из клиники склонились над глянцевым журналом, оживленно что-то обсуждая. Раиса с ожесточением терла тряпкой подоконник, намереваясь, очевидно, отполировать его до блеска. В общем, все были при деле.
        Михаил уткнулся в предусмотрительно захваченные из кабинета бумаги и с озабоченным видом медленно направился в сторону палаты Майорова. Из соседней палаты вышел администратор, Виктор, кажется, и, холодно кивнув Карманову, зашел к шефу. Михаил, что-то бормоча себе под нос, дошел до окна, расположенного напротив палаты Алексея, сделал вид, что погрузился в чтение, и стал прислушиваться к голосам, доносившимся изнутри. Охрана не обратила на владельца клиники никакого внимания.
        - Там этот, упырь, по коридору шастает, - донесся до Михаила голос администратора. Майоров пробормотал что-то неразборчивое. Виктор громко рассмеялся и ответил:
        - Да и фиг с ним, завтра тебя уже здесь не будет. Ты как, ходить уже можешь? Ну-ка, продемонстрируй.
        Через пару минут до Михаила донесся грохот и возглас Виктора:
        - Черт! Похоже, завтра придется тебя на носилках тащить, маньяк из тебя ерундовый, ты и белочку сейчас обидеть не сможешь.
        Охранники наконец заметили, что возле вверенного им объекта задержался тип, имени которого в списках посетителей не значится. Один из них нахмурился и в упор посмотрел на Карманова. Не отрывая взгляда от бумаг, Михаил отклеился от подоконника и неспешно двинулся дальше. Услышанное весьма порадовало его, дело упрощалось. Лично Майоров никакого сопротивления оказать не сможет.
        Вернувшись в кабинет, Михаил взглянул на часы. Ох ты, уже три часа, а вопрос с Письяуковым еще не решен. Придется звонить Матвею, а этого Карманову ой как не хотелось. Любые взаимные уступки партнеры измеряли долей прибыли. И почему этот жирный скунс не позвонил Матвею лично?
        - М-да? - раздался в трубке сочный баритон Винникова.
        - Матвей, привет, это Михаил.
        - Мог бы и не представляться, неужели я не узнаю своего друга, брата, можно сказать!
        - Матвей, мне утром Письяуков звонил.
        - И что хотел?
        - Что хотел, что хотел, - проворчал Михаил, - к тебе он хочет, в «Золотую рыбку», с завтрашнего дня, да еще и в номер люкс!
        - Где он раньше был, интересно! Где я ему теперь номер найду? Ты же знаешь, что на свеженький товар у меня слетелась толпа ценителей, мест нет.
        - Да я об этом говорил, но Арчи и слышать ничего не хочет! - Михаил раздраженно доламывал оставшиеся карандаши. - Ждет вечером результата. А ссориться с ним, ты же знаешь, себе дороже.
        - Та-а-а-ак, - задумчиво протянул Винников, - возможно, мне удастся уладить проблему, но, сам понимаешь, мне это влетит в копеечку. И тебе тоже.
        - Понимаю, - вздохнул Михаил. - Так что, оформлять мне его на завтрашний рейс до Бангкока?
        - Оформляй. А обратным рейсом, скорее всего, к тебе направится Жанна. Ты в курсе?
        - В курсе, - Карманов улыбнулся, - и с удовольствием поменяю Арчибальда Игнатьевича на нее.
        - Кто бы сомневался! - хохотнул Матвей. - Ладно, оформишь - позвони, чтобы я его встретил.
        - Всенепременно!
        Михаил, чтобы окончательно закрыть этот вопрос, сразу же созвонился со своим человечком в одной из турфирм и договорился насчет оформления Арчибальда Игнатьевича Письяукова в горящий тур в Таиланд. «Горели», естественно, третьесортные отели, но это было неважно, никто ведь и не собирался туда ехать. Главное - официальное, так сказать, прикрытие поездки.
        Через час Карманов выслушивал снисходительную похвалу Арчибальда Игнатьевича, мысленно желая своему собеседнику всего самого «теплого». В копеечку ему влетела эта жирная скотина, но ничего, Арчи потраченные на него деньги оправдает.
        Ну что ж, а теперь можно заняться подготовкой завтрашней операции, больше ничего Михаила не отвлекает. А сосредоточиться не помешает, если завтра сорвется - все очень и очень усложнится. Ведь девчонок новых для «Золотой рыбки» насобирать - дело несложное, вон их сколько в одной Москве - домашних, доверчивых, чистеньких. А вот свалить еще раз все это на Майорова без самого Майорова не получится. И не только раз, а еще, и еще, и еще. Нужен хорошо отлаженный, безопасный конвейер.
        Поэтому завтра промаха быть не должно.


        ГЛАВА 25
        Утро 25 декабря выдалось не очень сказочным. Рождество хорошей погоды не принесло, за окном брезгливо трясли ветками деревья, да и взъерошенные неопрятные вороны, устроившие с утра свару, торжественности дню не прибавляли.
        Но Михаила Карманова серость и унылость этого дня абсолютно не напрягали. Он был болезненно оживлен, предстоящая операция занимала все его мысли. К тому же впервые за несколько недель он лично разрабатывал план и лично должен был его осуществить. Все предыдущие хитросплетения и ловушки придумывала Жанна, Михаил и Матвей были лишь исполнителями, и такое соотношение сил всех устраивало. А сегодня Михаил должен был доказать партнерам и в первую очередь жене, что он в состоянии единолично справиться с любой задачей, иначе роль лидера перейдет к Жанне.
        Запрыгал мобильник. Михаил схватил трубку:
        - Слушаю.
        - Михал Иваныч, это Раиса, я все узнала! За Майоровым сегодня в два часа дня придет перевозка, вроде микроавтобус какой-то, название я не разобрала.
        - А кто поедет с ним?
        - Я слышала, как генерал сказал администратору майоровскому, чтобы он вместе с шефом ехал.
        - И все?
        - Нет, еще два врача и медсестра из новых.
        - А охрана?
        - А насчет охраны я не совсем поняла. Вроде еще машина пойдет следом, чтобы в микроавтобусе не тесниться. Но точно не скажу.
        - Ты молодец, Раиса, справилась, - похвалил Михаил энтузиастку, - свой сладкий пирог заслужила, к Новому году тебя ждет ощутимая премия, не сомневайся.
        - Я нисколечко и не сомневаюсь, Михал Иваныч! - заверещала Сучкова. - Вы всегда слово держите! Мне еще покрутиться там, послушать?
        - Не надо привлекать к себе лишнее внимание, а то еще насторожатся, займись своими прямыми обязанностями. В понедельник зайдешь ко мне в кабинет - рассчитаемся.
        - Вот спасибочки, Михал Иваныч! - ликовала Раиса. - Я тогда пойду?
        - Иди, Рая, иди. До понедельника, - Карманов, нажав кнопку отбоя, минуты три сидел в кресле, задумчиво вертя в руках крохотный аппаратик.
        Поскольку сегодня была суббота, Михаил в клинику не поехал. Он никогда не бывал там в выходные дни, если только его не вызывали в случае форс-мажора. Конечно. Ну да ничего. У него в клинике, помимо Раисы, еще есть глаза и уши, а как же без этого! Это ведь его, Карманова, вотчина, и даже сейчас доверенных лиц среди персонала хватало. Причем друг о друге они не знали, каждый считал, что он единственный помощник босса, и все самозабвенно стучали один на другого.
        В течение ближайшего часа отзвонились еще четверо из команды соглядатаев. Все они в той или иной степени подтвердили информацию Сучковой, добавив некоторые подробности - микроавтобус будет темно-зеленый, «Фольксваген Шаран», а машина сопровождения - черная «Волга». Услышав последнее, Михаил усмехнулся. Контора есть контора, без черных «Волг» мы никак не можем! Что ж, план, составленный вчера за ужином, вполне осуществим, основная проблема будет сосредоточена в этой самой
«Волге». Врачи, сопровождающие Майорова, вряд ли причинят беспокойство. Правда, там еще и администратор будет, но Михаил сомневался, что этот парень способен проявить чудеса героизма. Ради чего головой рисковать?
        В общем и целом расклад оставался прежним. Карманов позвонил Серому и сообщил тому время начала операции и марки машин. А после отправился туда, где Алексею Майорову предстояло провести самый, пожалуй, увлекательный год своей жизни.
        Примерно без четверти два на территорию клиники въехали «Фольксваген» и «Волга» и, остановившись у входа, с трудом подавили в себе желание хорошенечко отряхнуться, ведь эта омерзительная грязь, налипшая на сверкающие бока, просто невыносима! Но ничего не поделаешь, пришлось терпеливо стоять и ждать, пока хозяева соизволят ехать дальше. И нет бы бензинчику плеснуть в качестве компенсации морального ущерба! Жди, как же. Даже ноги никогда не чистят, так и прутся с комьями слякоти, от которой потом весь корпус зудит и чешется!
        Поскольку двигатели не были заглушены, машины стояли и бухтели до тех пор, пока не появились долгожданные пассажиры. В попытке доказать всем, что он вовсе не так слаб, как может показаться на первый взгляд, Майоров отказался от носилок и решил путь до машины проделать самостоятельно. Но, похоже, переоценил собственные возможности и буквально повис на плечах своего администратора и одного из врачей. Несмотря на мглистую оттепель, звезду укутали так, словно везли в Арктику поохотиться на белых медведей - дубленка, песцовая шапка и унты сделали Алексея совсем неузнаваемым, только длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам, указывали, кто тут, собственно, Майоров.
        Виктор, помогая шефу спускаться по ступенькам, громко ворчал:
        - И ведь говорил я тебе, Алексей, давай носилки возьмем, так нет, уперся. Стыдно ему, видите ли! А чего стыдиться, ты же не виноват, что тебя всякой гадостью тогда накачали.
        - Ничего, - пыхтел Майоров, - дойду!
        - Дойдет он, - не успокаивался администратор, - это я с тобой до ручки дойду! Давай аккуратненько, голову береги, - началась погрузка звезды в микроавтобус.
        Из-за угла за всей этой возней наблюдал один из охранников клиники. Когда все наконец расселись и машины, помигивая фарами, двинулись к выезду на шоссе, он достал телефон и, набрав номер, тихо проговорил:
        - Все, выехали. Да, как и собирались - в «Шаране» Майоров с администратором и медики, а охрана - в «Волге».
        Попетляв минут десять по лесной дороге, небольшая кавалькада выбралась на шоссе и повернула в сторону Москвы. Мужичонка, копавшийся в двигателе заглохшего на развилке «Запорожца», проводил машины внимательным взглядом и тоже вытащил мобильник. До чего же удобно совершать гадости в эпоху сотовой связи!
        Однообразный пейзаж за окном действовал усыпляюще, и через полчаса с места, где сидел Майоров, послышалось похрапывание. Он спал так сладко, что не проснулся даже тогда, когда автомобиль стал сбрасывать скорость. Дорога впереди была перекрыта машинами с включенными мигалками, сосредоточившимися возле двух покореженных иномарок. Тут же стояла «Скорая» с поднятым капотом, из-под которого клубами валил пар. Один из гаишников, заметив подъехавшие машины, пошел к ним навстречу. Подойдя к «Шарану», он постучал в окно водителя. Тот опустил стекло:
        - Что случилось?
        - Старший лейтенант Волков, - козырнул гаишник, - нужна ваша помощь.
        - А в чем проблема?
        - Авария, видите, там двое пострадавших, а у «Скорой» из ближайшего райцентра радиатор закипел, обалдуи чертовы, - лейтенант раздраженно посмотрел в сторону местных эскулапов. - Раненых надо срочно в больницу доставить, а у вас, я вижу, свободные места есть.
        - Извините, но мы спешим, - начал было отнекиваться водитель, но, увидев посуровевшее лицо гаишника, залебезил: - Да вы поймите, я лицо подневольное, тоже на службе, мне прикажут - повезу.
        - А кто вам приказать должен?
        - Я, - из машины сопровождения вышел один из охранников.
        - И кто этот «я»? - повернулся к нему лейтенант. Охранник достал удостоверение и раскрыл его перед носом гаишника. Глаза последнего недобро сузились, и, отводя рукой протянутые красные корочки, он сухо проговорил:
        - В случае, когда жизни потерпевших угрожает опасность, я имею право реквизировать любое транспортное средство, и никто мне препятствовать не может, даже такая грозная контора, - он повернулся к коллегам и крикнул: - Эй, несите раненых сюда, эта машина отвезет их в больницу. И пусть врач со «Скорой» с ними отправляется.
        - Стоп, стоп, браток, ты что, не понял? - удивленно посмотрел на гаишника охранник. - Тебе что, погоны надоели?
        - Отойдите и не мешайте! - рявкнул на него лейтенант. К охраннику подошли еще трое, но и гаишник не остался в одиночестве. Сказалась давняя нелюбовь милиции к
«старшему брату», возможность насолить конторе не хотел, похоже, упустить ни один из подтянувшихся к коллеге пятерых гаишников. Охранники переглянулись, а потом старший, решив, видимо, уладить дело миром, проговорил:
        - И чего ты уперся, а? Тебе что, машин мало на шоссе, обязательно к нам надо прицепиться? Ведь потом утонешь в объяснительных, и это в лучшем случае.
        - Машин-то много, а вот микроавтобус один пока попался, ваш, - спокойно ответил ему гаишник, - а времени у меня нет, раненые в тяжелом состоянии, это тебе ясно? Да шевелитесь вы там, грузите носилки в микроавтобус, живее, живее! - заорал он на врача и санитара со «Скорой», которые топтались с носилками у дверей
«Фольксвагена»
        - Так это, - шмыгнул носом санитар, - двери-то закрыты.
        - Сидоренко, помоги-ка водиле вспомнить, как дверцы в его машине открываются! - распорядился лейтенант.
        Охранники занервничали, но применить силу не решались. Старший достал мобильник и попытался набрать номер, но у него ничего не получалось. Чертыхаясь, он повторял попытки снова и снова. А тем временем пострадавших кое-как разместили в «Шаране», правда, носилки пришлось оставить, они мешали даже в сложенном виде. Врач тоже втиснулся в микроавтобус, причем места ему не хватило, и он устроился на полу. Проснувшийся Майоров растерянно переводил взгляд со своего администратора на неожиданных попутчиков. Виктор лишь недоуменно пожал плечами.
        - Что застыли? - заорал лейтенант. - Трогайте, вы что, угробить людей хотите! А вы, коллеги, - усмехнулся он, повернувшись к охранникам, - не беспокойтесь. Их сопровождать будет одна из наших машин, - сделав упор на слове «наших», продолжил он. - А когда раненых довезут до ближайшей больницы, ваш автомобиль сможет следовать туда, куда нужно вам.
        - Мы сами поедем следом, не утруждайтесь, - мрачно бросил старший, направляясь к
«Волге», - пошли, ребята.
        - Э-э-э, - покачал пальцем лейтенант. - Не выйдет.
        - С какой стати? - обалдел от такой наглости охранник.
        - Знаю я вашу контору, потащите раненых не в ближайшую больницу, а в ту, что вам по пути, - ехидно улыбнулся гаишник, в то время как его коллеги окружили охранников, отрезая им путь к «Волге».
        - Ты что, совсем тупой или притворяешься? - старший с бессильной яростью наблюдал за тем, как вверенный ему объект выруливает на шоссе и в сопровождении машины с мигалками уезжает. - Ты хоть понимаешь, что твоей службе… пришел?
        - Ничего, переживу как-нибудь, - лениво ответил гаишник. - Через десять минут можете ехать куда хотите.
        - Ребята, запомните номера машин этих кретинов, - устало проговорил старший.
        - Ага, запомните, - хмыкнул лейтенант. - А лучше запишите.


        ГЛАВА 26
        Подгоняемый вопящей и мигающей машиной, «Фольксваген» летел по шоссе. Раненые громко стонали, вид у них был довольно печальный, окровавленные бинты вряд ли можно было назвать украшением.
        - Куда ехать-то? - оглянулся водитель на врача со «Скорой».
        - Через пару километров поворот направо будет, не пропустите, - озабоченно проговорил тот, наклонившись над одним из раненых. - Если можно, побыстрее, этот совсем плох.
        - Куда уж быстрее, - проворчал водитель, - одни уже долетались, хочешь, чтобы и мы угробились? Побыстрее ему!
        Действительно, поворот направо нарисовался довольно скоро. Правда, выглядел он как-то неважнецки, не очень походил на дорогу, по которой часто ездят машины.
        - Нам точно сюда? - засомневался Виктор. - Неужели больница может располагаться в такой глухомани?
        - Какая глухомань! - обиделся врач. - Просто до хорошей дороги, ведущей к больнице, еще довольно далеко, мы, так сказать, огородами подъедем, я же говорил - времени у нас в обрез.
        - Вот застрянем в этой грязище, столько времени тогда сэкономим! - продолжал скрипеть водитель, поворачивая на разбитую гравийку.

«Фольксваген» мстительно затрясся, прыгая по колдобинам и ухабам. Раз уж вы, господа, настолько повредились умом, что унизили приличный немецкий автомобиль ездой по такой чудовищной дороге, - получите! Пассажиры стойко терпели неудобство, только раненые стонали все громче.
        Гравийка вела сквозь довольно густой лес, признаков жилья пока не наблюдалось.
        - Скоро ваши огороды закончатся? - повернулся Виктор к врачу.
        - Еще минут пять езды, а потом будет развилка. Налево, и буквально через три километра мы на месте.
        Действительно, после развилки, еще немного попрыгав, «Шаран» недоуменно уткнулся бампером в глухой забор, окружавший одиноко стоящий дом. Больше вокруг не было ничего, кроме леса.
        - Это что, больница? - ошарашенно спросил Майоров.
        - Нет, дружочек, это твой новый дом, - ухмыльнулся «врач». - А ну, все на выход!
        - Еще чего, никуда я не пойду! - капризно бросил Алексей и отвернулся к окну. - Сами убирайтесь!
        - Пойдешь, еще как пойдешь! - резко поправившийся «раненый» ухватил его за воротник дубленки, приподнял и потянул к выходу.
        - Виктор, сделай же что-нибудь! - покраснев от удушья, прохрипел Алексей. - Эта сволочь меня сейчас задушит!
        - А ты не упирайся, - невозмутимо произнесла сволочь.
        - Виктор!
        - Шеф, я бы рад помочь, но тут ребятишки из гаишки подскочили, - администратор опасливо косился на окруживших «Фольксваген» «гаишников».
        - Все на выход! - гаркнул один из подошедших, многозначительно покачивая пистолетом.
        - Что, собственно говоря, происходит! - возмущенно спросил один из медиков. - Вы понимаете, кого вы задерживаете? Или решили выслужиться, преступника поймать? Так наш генерал давно утряс все вопросы с вашим начальством!
        - А вот это вряд ли! - все столпившиеся у машины дружно повернулись навстречу вышедшему из ворот человеку. - Никто со мной ничего не согласовывал, я в этом не нуждаюсь!
        - Господин Карманов? - недоуменно спросил возмущавшийся врач. - А вы тут что делаете? Неужели вас не предупредили, что мы забираем пациента?
        - А может, я не хочу, чтобы его у меня отняли? - ухмыльнулся Михаил. - А может, я с ним сроднился навеки и хочу, чтобы мы жили вместе?
        - Э, нет, я не по этому делу, - проворчал Алексей, настороженно глядя на Карманова из-под низко надвинутой шапки. - Не буду я с тобой жить. И с женой твоей не буду, хоть она и хороша, чертовка! - причмокнул, не удержавшись, он.
        - Хороша Маша, да не ваша! - пребывающий в эйфории от удачно проведенной операции Михаил не заметил увесистого тычка, которым администратор наградил шефа. - Но побеседовать ты с ней сможешь скоро, обещаю!
        - Я так и знал! - Виктор пнул ногой колесо машины. - Я говорил Левандовскому, что тебе…, доверять нельзя, что ты побежишь за женой, виляя хвостом и пуская слюни! А генерал мне не верил! «Все под контролем, все под контролем!» Вот тебе и под контролем, черт, черт, черт! - жестокое избиение колеса продолжилось.
        - Ну-ну, не горячитесь, милейший, а то изуродуете несчастную машину, - снисходительно проговорил Михаил, за что «Фольксваген» благодарно мигнул ему фарами. - Давайте-ка лучше в дом зайдем, зачем мерзнуть?
        Подталкиваемые в спину стволами пистолетов пассажиры микроавтобуса, включая и водителя, нехотя вошли во двор. За глухим двухметровым забором скрывался от постороннего глаза крепкий бревенчатый дом, построенный, похоже, довольно давно. Но нынешний обитатель слегка усовершенствовал наследие предков, и дом после
«тюнинга» можно было смело именовать как минимум дачей. Во дворе стоял генератор, обеспечивающий дом электричеством, на месте бывшего колодца красовалась мини-водокачка, бесперебойно снабжающая дом водой. На крыше вытаращились в небо спутниковые тарелки. У самых ворот пристроился небольшой домик, в двери которого приветливо ухмылялся еще один обладатель могучего интеллекта. Возле будки на длинной цепи бесновался гигантский лохматый пес.
        - Это что, концлагерь? - Виктор задумчиво смотрел на колючую проволоку, тянувшуюся по верху забора.
        - Ну, концентрационным бы я его не назвал, - вежливо ответил Карманов, - поскольку концентрировать массу народу здесь не собираюсь. А так, в принципе, да, лагерь. Для этого, - кивнул он на мрачно сопящего Алексея.
        - Но позвольте! - снова возмутился тот же врач. - А что будет с нами? Понятно, что, как бы мы вас ни убеждали в нашей лояльности, рисковать вы не захотите. И отпускать нас не собираетесь. Так что - закопаете на заднем дворе? - при этих словах медсестра с побелевшим от ужаса лицом тихо вскрикнула и, нелепо взмахнув руками, упала. К ней бросился было ее коллега, но один из конвоиров оттеснил его плечом и вопросительно взглянул на Карманова.
        - Видите, что вы наделали? - укоризненно покачал головой тот. - Зачем же о таких ужасах в присутствии женщины говорить? Так, ребята, - обратился он к своим подручным, - пусть кто-то из вас отнесет девушку в одну из комнат, которые мы приготовили для наших дорогих гостей. Да смотрите там, без фокусов мне! - крикнул он вслед радостно сопящему Кинг-Конгу, подхватившему девушку на руки. - Развлечения потом, запрешь ее - и во двор, охранять будешь вместе с остальными. А вы, любезный, - обратился он к врачу, распахивая перед «гостями» входную дверь, - неужели вы настолько испорчены, что могли подумать будто бы я, я, Михаил Карманов, способен закопать таких милых людей на заднем дворе? Фи, что за моветон! Проходите, друзья, проходите, располагайтесь поудобнее, - продолжил Михаил, входя в просторную комнату, которую с некоторой долей условности можно было назвать гостиной. Во всяком случае, наличие разнокалиберных кресел, стульев и двух диванов наводило на мысль, что это не спальня. И не кухня.
        Посадочных мест хватило всем. Одежду свалили кучей на одном из кресел. Майоров, забившись в угол дивана, злобно поблескивал глазами из-под длинных спутанных прядей. Администратор уселся рядом с ним и выжидательно смотрел на Карманова. Медики и водитель устроились на стульях, стараясь держаться поближе друг к другу. В дверном проеме, не выпуская из рук оружия, привалились к косяку «раненые». Остальных своих людей Карманов отправил охранять дом снаружи - мало ли что.
        В комнату царственным шагом вошла тишина, надменно взглянула на присутствующих и, довольная увиденным, собралась было величаво устроиться на люстре, но звон стекла смутил недотрогу, и, покраснев от стыда, она ретировалась в лес душить там все звуки.
        Михаил, плеснув себе в пузатый бокал коньяку, поудобнее устроился в мягком кресле, стоявшем несколько обособленно, и с довольной улыбкой поднял бокал:
        - Ваше здоровье, господа!
        - Кончай клоунаду и говори по делу, - не поддержал игривый тон хозяина Виктор. - Что дальше?
        - А дальше, друзья мои, - продолжал сиять Карманов, - все пойдет просто замечательно. Мой любимый певец Алексей Майоров будет теперь жить здесь, помогая мне в становлении моего нового бизнеса, поскольку старый он, паршивец эдакий, - Михаил шутливо погрозил пальцем, - уничтожил. Правда, не столько он, сколько его подружка, но то был результат их совместных усилий. А результат оказался для меня довольно печальным. Остался Мишенька почти нищим холопом генерала Левандовского. А разве такое положение вещей может устраивать? Конечно же, нет. Вот и пришлось искать новое применение своим талантам. И благодаря подсказке моей умницы-жены, - Карманов испытующе посмотрел на Алексея, ожидая его реакции, но Майоров не произнес ни слова, уткнувшись взглядом в собственные носки. Отпив глоток из бокала, Михаил продолжил: - Так вот, благодаря Жанниной изобретательности нам удалось совместить приятное с полезным - и наказать тебя, шалун Лешенька, за твои пакости, и заставить работать на нас, прикрывая наш бизнес.
        - А что за бизнес-то? - полюбопытствовал Виктор.
        - Подробности жаждет объяснить моя супруга. А она, - Карманов посмотрел на часы, - она сейчас в воздухе находится.
        - Взлетела на воздух? - с надеждой вскинулся Виктор. - Неужели справедливость восторжествовала?
        - Ха-ха-ха, - Карманов медленно похлопал в ладоши, - очень смешно. Браво. Жанна в самолете, в Москве будет через пять часов.
        - Ночью? Какая жалость, а нам так не терпится повидаться! - не мог угомониться Виктор. Алексей не произнес ни звука, похоже было, что он сломался окончательно.
        - Резвишься? - Михаил поднял брови. - А что, порезвись напоследок.
        - Как это - напоследок? Вы же сказали, что закапывать не будете!
        - Закапывать - нет, а переделывать - да, - ухмыльнулся Карманов. - И станете вы у меня совсем другими мальчиками и девочками. Будете помнить и знать только то, что я сочту нужным. Вы еще и помогать мне станете с невиданным энтузиазмом.
        - Никогда! - возмущенно подскочил один из врачей.
        - Никогда заканчивается в понедельник, - Михаил отставил пустой бокал, - а сейчас пора по местам, спать.
        - Вы что, кормить нас не собираетесь? - встревожился вдруг Майоров.
        - Да, похоже, мой препаратик еще действует, - усмехнулся Карманов, - тебя по-прежнему волнует лишь еда.
        - И ничего подобного, не только! - огрызнулся Алексей.
        - Очень хорошо. Жанна будет рада. Завтра утром и пообщаетесь.


        ГЛАВА 27
        Самолет Жанны приземлился в три часа ночи. Паспортный контроль оттяпал приличный кусок времени, и, выходя в зал прилета, Жанна в очередной раз похвалила себя за то, что взяла в дорогу лишь небольшую сумку. Большая же часть пассажиров ее рейса сгрудилась у веселой и пустой багажной карусели толпой вьючных верблюдов, ожидающих поклажи. Покатались бы, что ли, от нечего делать? Ждать ведь еще ой как долго.
        Выйдя к толпе встречающих, Жанна сразу заметила мужа и по его довольной физиономии поняла, что все получилось.
        - Здравствуй, Мишенька, - радостно улыбнулась она, - как наши дела?
        - Все в порядке. - Михаил забрал у жены сумку и, в очередной раз почесав самолюбие за ушком впечатлением, которое производила его красотка на окружающих, собственническим жестом привлек ее за талию к себе и поцеловал.
        Всю дорогу до машины и в машине Жанна выспрашивала у мужа подробности операции с Майоровым. В конце концов Михаил не выдержал и довольно резко попросил помолчать. Ничуть не обидевшись, Жанна поудобнее устроилась и даже слегка вздремнула.
        Домой они добрались около пяти утра. Из сторожки доносился храп бдительной охраны, чей сон был грубо прерван пинками разъяренного Карманова. Популярно разъяснив парнишкам некоторые неизвестные подробности их происхождения, Михаил вернулся к жене, все еще сидевшей в машине.
        - А ты чего ждешь? - буркнул он. - Давно бы уже дома была.
        - Фи, - сморщила носик Жанна, - не хватало еще в туфлях по снегу прыгать. Я сапоги там оставила. Достаточно того, что шубу пришлось тащить.
        - Уж и тащить, - усмехнулся Михаил, наблюдая за спотыкающимся охранником, который торопился открыть ворота. - Твоя норка от силы грамм пятьсот весит, не надорвешься. Ну вот, подвез к самому крыльцу, выходи.
        Жанна выпорхнула из машины и, поднявшись по ступенькам к двери, остановилась, дожидаясь мужа. Карманов, чертыхаясь, возился с ключами. Вскоре замок сдался на милость победителя, и Михаил распахнул перед супругой дверь:
        - Вперед, к победе коммунизма!
        - Нет, лучше - к победе карманизма, - Жанна вошла в окутанный вернувшейся из леса тишиной дом. Правда, тишине опять было не очень комфортно, поскольку концентрация мужских особей в доме приближалась к казарменной, и сводный хор храпунов заставлял тишину мучительно морщиться.
        - Ну что, будить народ? - посмотрел на часы Михаил. - Рановато, конечно, но если тебе не терпится…
        - Нет уж, - возразила Жанна, разглядывая в зеркале свое слегка помятое после долгого перелета лицо. - Мне нужно отдохнуть, привести себя в порядок. Я ведь лицом к лицу с Майоровым еще не сталкивалась, наше общение ограничивалось телефонными разговорами. И теперь хочу, чтобы собственное ничтожество он ощутил в полной мере.
        - Парадный выход королевы, - Карманов понимающе улыбнулся, - что ж, свой триумф ты заслужила. Ожидаю незабываемого бенефиса.
        - Не сомневайся, - зрачки Жанны сузились.
        К полудню все было готово. Жанна замечательно отдохнула, приняла ванну и теперь добавляла последние штрихи к своему сногсшибательному облику. Она даже слегка волновалась.
        А на первом этаже тем временем все уже давно ждали появления главного действующего лица. Хотя все - это громко сказано. В гостиной находились Михаил, сидевший в своем любимом кресле, Майоров, снова забившийся в угол дивана, и Виктор, расположившийся рядом с шефом, словно заботливая нянька. Медиков из ведомства Левандовского оставили в их комнатах под замком. К симпатичной медсестре проявил определенный интерес один из «раненых», и, надо сказать, девушка была совсем не против такого интереса. Во всяком случае, пробравшийся к ней ночью парень все еще оставался там, в комнате. Его сотоварищи, завистливо переглянувшись, вытаскивать счастливчика из любовного гнездышка не стали. Пусть уж резвится, они и сами справятся, чего тут охранять! Врачи сидят тихо, не ерепенятся, поэтому на этаж хватит одного человека. Двое расположились у входной двери, чтобы одновременно держать в поле зрения и находящихся в гостиной, и вход. А остальная братия, несмотря на строгий приказ Карманова охранять дом по периметру, резалась в сторожке в очко. Что они, совсем больные - бродить по двору в такую мерзкую погоду! Кто тут
появится, в такой дыре? Если же и появится, так дорога одна - через сторожку. А по периметру пусть собака бегает, ее с цепи спустили для этого.
        - Ну, здравствуйте, господин Майоров! - торжествующий голос Жанны заставил Алексея вздрогнуть. Виктор успокаивающим жестом положил руку ему на плечо, и вскинувшийся было Майоров лишь сжал руки в кулаки и опустил голову.
        - Что же вы глазки-то отводите, Лешенька, - наслаждалась произведенным впечатлением Жанна, спускаясь по лестнице. - Или ослепли от красоты немыслимой?
        Алексей молчал. А посмотреть и в самом деле было на что. Роскошные волосы медового оттенка красиво обрамляли точеное лицо Жанны. Искусно наложенные тени делали ее глаза просто огромными, переливающимися всеми оттенками зеленого. Золотистый загар, приобретенный за пару дней в Таиланде, повышал уровень сексапила на порядок. Даже Виктор, уже знакомый с Жанной, зачарованно следил за плавными движениями их главного врага, не в силах оторвать взгляд от аппетитного бюста, обтянутого тонким белым свитерком. Михаил самодовольно следил за спектаклем. Хороша, чертовка, ничего не скажешь!
        А Жанна тем временем подошла к Майорову вплотную.
        - Вам привет большой от дамы сердца вашей, от Анны Лощининой. Лично передать не может, занята очень, свой долг мне отрабатывает.
        Алексей по прежнему молчал, опустив голову, лишь побелевшие костяшки судорожно сжатых пальцев выдавали его состояние.
        - Что-то он молчаливый какой-то, - Жанна повернулась к мужу, - не кричит, ножками не топает, не грозится раздавить и уничтожить. Может, он еще не все понимает?
        - Да все он понимает! - махнул рукой Михаил. - Трус он просто, твой Майоров, лицом к лицу не привык объясняться, его стиль - гадить исподтишка, ты же знаешь!
        - Похоже, что так. Но с этого момента ему придется делать то, что я ему скажу. А ну, - командным тоном прикрикнула Жанна на Майорова, - голову подними, слизняк! В глаза мне смотри, кому говорю!
        Плечи Алексея затряслись, он обхватил голову руками. Жанна топнула ножкой:
        - Он еще и разрыдался, урод! Миша, ты все же перестарался с препаратом, сделал из Майорова тупое бревно!
        - Каким был, таким и остался, не волнуйся, - успокоил жену Карманов. - Я же говорю - трус.
        Жанна вцепилась рукой в длинные волосы Алексея и потянула голову вверх:
        - Я же тебе ясно сказала - в глаза смотреть!
        Волосы остались у нее в руке, обнажив лысоватую голову с маловразумительными прядками. Обладатель этой роскоши испуганно таращился на стремительно теряющую человеческий облик Жанну.
        - Ты??? Опять ты??? Убью, сволочь!!! - и утонченная дама, мигом превратившись в разъяренную помойную кошку, набросилась на лже-Майорова, норовя вцепиться ему в лицо.
        - Виктор, помоги, она ведь меня действительно убьет! - завизжал Григорий Бенедиктович, вжимаясь лицом в колени и прикрывая лысину руками. Виктор обхватил плюющуюся и рычащую Жанну за талию и оттащил от жертвы.
        - Михаил, ты кретин! - орала нежная женушка обалдевшему Карманову. - Это же не Майоров, это тот самый…, который меня в прошлый раз…! Тебя обвели вокруг пальца, олух, дебил, идиот! - продолжала плеваться нектаром душистая лилия, не оставляя попыток вырваться из рук Виктора. - Какого… ты сидишь! Где твоя охрана, почему ты позволяешь этому… меня лапать!
        - Всю жизнь мечтал полапать гадюку, - пропыхтел Виктор, с трудом уворачиваясь от длиннющих когтей беснующейся Жанны.
        - Да отпусти ты эту гадость, - раздался вдруг в гостиной голос, заставивший Жанну моментально затихнуть. Виктор с удовольствием освободил свою подопечную и устало сел на диван рядом с трясущимся Таратайкиным.
        Жанна медленно обернулась. В дверях стояли настоящий Майоров и генерал Левандовский. Плескавшаяся в глазах Алексея ненависть, густо перемешанная с отвращением, словно мобилизовала Жанну, придав ей сил. Она схватила лежавший на столе мобильник мужа и стремительно бросилась на второй этаж.
        - Ирина, Петр, немедленно заберите у нее телефон! - мгновенно сориентировался генерал, но выскочившие из своих вроде запертых комнат «медики» опоздали буквально на полсекунды. Жанна влетела в спальню и захлопнула дверь перед носом преследователей.

«Медики» начали было ломать дверь, но неожиданно она распахнулась, и довольно улыбающаяся Жанна спокойно отдала телефон «медсестре». После чего, облокотившись о перила, не спеша проговорила:
        - Теперь можно и побеседовать. О погоде, например. Или о кулинарных рецептах. Обо всем остальном я буду говорить лишь в присутствии нашего адвоката, который едет сюда. И учтите - он в курсе, кому предъявлять претензии в случае нашего с Мишей исчезновения.
        - Ловкая, дрянь! - с невольным восхищением заметил Левандовский, усаживаясь в одно из кресел.
        Михаил не двинулся с места. В окно он видел, что двор оцеплен людьми в камуфляже, его же парнишки вдумчиво изучали структуру снега у себя под носом, «медики» выволокли аккуратно упакованных «раненых», причем тот, который воспылал страстью к медсестре, охал и стонал от боли, а физиономия у него была слегка деформирована.
        Выражение лица Карманова оставалось невозмутимым, но мысли в голове метались, периодически сталкиваясь друг с дружкой и матерясь. Черт побери, неужели опять провал! С таким трудом удалось наладить новый бизнес, да что же это такое, в самом-то деле! Молодец все-таки Жанка, с адвокатом как мгновенно сориентировалась, может, еще и потрепыхаемся.
        Михаил плеснул в бокал коньяку и обратился к спускавшейся по лестнице жене:
        - Тебе налить?
        - Да, пожалуйста, - улыбнулась Жанна и, подойдя к Майорову, томно потянулась: - Какой же ты дурак, Лешенька, какой дурак! Ты даже не представляешь, что потерял.
        - Я не потерял ничего. И никого, - сухо ответил Алексей. - Анна скоро будет дома, а таких, как ты, на Тверской огромный выбор.
        - Дрянь! - Жанна попыталась влепить ему пощечину, но Майоров перехватил ее руку и с такой силой оттолкнул ее от себя, что дама отлетела к ногам мужа.
        - Но-но, поосторожнее, - злобно прошипел Михаил, помогая жене подняться и усаживая ее в кресло. - С женщиной все-таки дело имеешь, дубина!
        - Ага. Ну да. С женщиной, - Алексей подошел к дивану, на котором почти прекратил трястись Таратайкин. - Подвинься, Гриша. Вот так. Спасибо. Ну, Григорий Бенедиктович, ты у нас просто герой дня. У тебя все почти получилось.
        - Почему же почти? - расхрабрился Гриша. - Дама до последней минуты не догадывалась, кто перед ней. Кстати, - оживился герой дня, - а как насчет прибавочки?
        - За что это? - возмутился Виктор.
        - Так ведь гляньте, какие когти у этой красотки! Она чуть не испортила мне лицо!
        - Чуть-чуть не считается, - пропел Виктор.
        - Но…
        - Эй, любезные, - брезгливо обронила Жанна, - избавьте нас, будьте так добры, от этой базарной торговли. Тошнит.
        - Да неужели? - всплеснул руками Майоров. - Вас может тошнить от торговли? Не лукавьте, госпожа Карманова, а как же ваш бизнес?
        - Вы о чем? - непонимающе посмотрела на него Жанна.
        - О бизнесе, который вы ведете вместе с Винниковым, - Сергей Львович вплотную подошел к Кармановой. - И моли бога, тварь, чтобы с детьми ничего не случилось иначе никакие адвокаты тебя не спасут.
        - С какими детьми? - Жанна продолжала разыгрывать дурочку. - Вы что, этих, - кивнула она в сторону Виктора и Гриши, - детьми считаете? Так с ними ничего и не случилось. Ну, привез сюда Миша этого урода, думая, что он Майоров, так это по моей просьбе, каюсь. Хотела отомстить за унижение. Как? А сюда должны были прибыть журналисты из крупных газет и телекомпаний, вот им я бы и сдала этого извращенца. И справедливость бы восторжествовала! - издевательски ухмыльнулась Жанна. - И таблетки Мишенька давал по моей просьбе, уж очень мне не хотелось, чтобы преступник ушел от наказания. А вы о каких-то детях! Дети - это к нему, - показала она бокалом на Майорова.
        - А как же привет, который ты передала только что от Лощининой? - решил проявить инициативу Гриша.
        - Пошутила, - пожала плечами Жанна.
        - Умница, - Левандовский, забрав со столика коньяк, вернулся в кресло. - Но к встрече со страстными любительницами таких красоток, как ты, готовься. В камере тебя ждут.
        - Еще чего! - Жанна небрежно откинула прядь волос. - За желание сдать Майорова народу ничего мне не будет, мой адвокат не зря свой хлеб ест. А больше за нами с Мишенькой ничего нет!
        - Говоришь, нет? - генерал пригубил коньяк и одобрительно кивнул: - Хороший напиток выбрали, господин Карманов.
        - У меня все хорошее, - невозмутимо ответил Михаил. - И коньяк, и жена, и адвокат.
        - Да кто бы сомневался, - улыбнулся Сергей Львович. - Расслабьтесь, ребята. Подождем вашего адвоката, если хотите. А пока я вам расскажу, что сейчас в мире происходит. В частности, в Таиланде. На острове Пхукет. В отеле «Золотая рыбка», - с каждым словом голос генерала становился все тверже. - Интерпол давно заинтересовался слухами о некоем отеле в Таиланде, где творится беспредел. Так что мои сведения о господине Винникове и его «Золотой рыбке» стали для этой организации рождественским подарком. Одним самолетом с очаровательным Арчибальдом Игнатьевичем в Таиланд вылетели два сотрудника Московского отделения Интерпола, а с ними и мой сын Артур. Алексей тоже рвался, но, увы, ему светиться пока нельзя. Пока! - генерал поднял указательный палец. - Но, думаю, уже завтра, в крайнем случае, послезавтра, все похищенные вами дети, в том числе моя внучка Инга, а также Анна Лощинина смогут дать обширнейшие показания по этому делу. И повторяю еще раз, специально для тебя, гадина, - указательный палец переместился в сторону судорожно вцепившейся в ручки кресла Жанны, лицо которой цветом сравнялось с
московским снегом, то есть стало серым. И грязным. Грязным от ненависти, исказившей точеные черты до неузнаваемости. В кресле нахохлилась неясыть. А генерал чеканил дальше: - Моли бога, или, скорее, черта, чтобы детей не тронул ни один извращенец. Тогда у тебя есть шанс уцелеть…
        - Жанна Федоровна, не отвечайте! - раздался дребезжащий тенорок.
        Все оглянулись на голос. У входа в сопровождении двух гигантов в камуфляже стоял щуплый седой господинчик в криво застегнутой дубленке. Один из гигантов прогудел:
        - Товарищ генерал, этот гражданин говорит, что он адвокат Кармановых, Сюльжин Моисей Борисович. Документы в порядке.
        - Пропусти, раз документы в порядке, - с любопытством разглядывал взъерошенного адвоката Левандовский. Гиганты расступились, и господин Сюльжин, не спеша расстегивая дубленку, вошел в гостиную.
        - Михаил Иванович, - обратился он к мрачному Карманову, - надеюсь, вы вели себя разумно, и на инсинуации этого господина, - указал он на генерала, - не реагировали?
        - Инсинуации? - Сергей Львович вскинул брови.
        - Именно! - с достоинством повернулся к нему адвокат. - Голословные обвинения, ничем не обоснованные.
        - Обоснования прибудут завтра, я уже говорил вашим клиентам, чтобы они на этот счет не беспокоились. - Левандовский усмехнулся. - А вы, господин Сюльжин, готовьтесь к встрече с представителями Интерпола.
        - По какому поводу, позвольте поинтересоваться? - удобно устроился на стуле Моисей Борисович.
        - По поводу отеля «Золотая рыбка».
        - А где же такой отель находится?
        - На острове Пхукет, в Таиланде, - терпеливо отвечал Сергей Львович, не понимая, чего добивается этот назойливый адвокат.
        - Ах, какая жалость! - Сюльжин удрученно покачал головой. - Вероятно, любопытное было местечко.
        - Почему было? - холодея от недоброго предчувствия, спросил Алексей.
        - Ужасная беда, катастрофа! - трагическим тоном возвестил Моисей Борисович, хотя его лисья физиономия ничего, кроме предвкушения хорошего гонорара, не выражала. - За новостями надо следить, господа! В результате сильнейшего землетрясения на страны Юго-Восточной Азии обрушилось гигантское цунами! Десятки тысяч погибших! Остров Пхукет находился под основным ударом стихии. Боюсь, что от вашего отеля, как его - «Золотая рыбка»?.. Так вот, от него мало что осталось, уплыла рыбка, скорее всего, в океан.
        Звенящую тишину, воцарившуюся после этих слов, взорвал визгливый хохот Жанны.


        ЧАСТЬ 3
        ГЛАВА 28


«Ах, как кружится голова, как голова кружится!» Нет, я, безусловно, очень уважаю любимую певицу моей бабушки Клавдию Ивановну Шульженко, но когда ее слегка дребезжащий голосок повторяет одну и ту же фразу в сто сорок восьмой раз, хочется кого-нибудь убить. Но пока, похоже, кто-то старается добить меня. Последнее, что я четко помню, - ошарашенный взгляд Шурочки Лапченко и валяющиеся в слякоти деликатесы. А потом - чернота, в середине которой старинный патефон издевается над не менее пожилой пластинкой, злокозненно царапая беднягу своей тупой иглой. Результатом усилий этого тандема, собственно, и является повторяющийся снова и снова отрывок из песни Шульженко. Изредка из черноты проступают чьи-то смутно знакомые лица, Клавдию Ивановну сменяет невнятное бормотание, но потом какая-то гнусь кусает меня в руку, и незамысловатый вальсок начинает терзать меня с новой силой.
        Но голова ведь действительно кружится. А еще зверски болит. А еще… Стоп - стоп, господа, неужели мадам Шульженко за… мгм, замолчала, в общем? Ну да, точно, я слышу странные звуки, но это, слава богу, не песни. И патефон убрался из моей головы, удрученно волоча за собой запиленную пластинку. И, похоже, я вспомнила, как управлять этой грудой плохо подогнанных частей, именуемых Анной Лощининой. Вот, уши уже транслируют пойманные звуки, правда, мозг отказывается идентифицировать услышанное. Больше всего это похоже на стрекот цикад, перемешанный с шумом прибоя. Но, учитывая то обстоятельство, что в декабрьской Москве с цикадами неважно дела обстоят, вывод напрашивается один: патефон запилил не только пластинку, но и мои мозги. Хотя… Ура, я все поняла! Я нахожусь в магазине экзотических животных и насекомых, и в этом магазине неисправен сливной бачок унитаза, вот вам и шум прибоя! Ну что, разве я не умница, а? Работают мозги, работают, родненькие! Так, теперь нужно вспомнить, где панель управления зрением. Надо же осмотреться, оценить ситуацию с помощью своего могучего интеллекта. О, вот кнопка открытия
век. Нажимаем. Роллеты двинулись с жутким скрипом. Так, четкость изображения так себе. Покрутим колесико настройки, фокусируем - та-там! Готово!
        Ну и что это грязновато-белое перед глазами? Что-что - потолок. Какой-то в этом магазине потолок убогий, весь в трещинах, в углу паутина, в центре которой удобно устроился владелец этого гамака.
        Максимально сконцентрировавшись, я заставила шевелиться всю кучу деталей. Возмущенно вопя, куча подчинилась, хотя некоторые мерзавцы вместо того чтобы облегчить участь хозяйки, бросились строчить жалобы в профсоюз органов тела. Ну и черт с ними, обойдусь как-нибудь.
        Всего каких-то пять минут титанических усилий - и вот я уже сижу! Правда, голова по-прежнему кружится, да и с фокусировкой беда - в глазах все двоится. Я зажмурилась и потрясла головой. Честное слово, больше никогда не буду стучать по своему старенькому телевизору кулаком! Это, оказывается, зверски больно! Помогает, конечно, вижу теперь нормально, но метод все же варварский.
        Оч-ч-чень интересные помещения бывают в зоомагазинах! Какая-то комнатушка, стены которой очень напоминают саманные сарайчики моей станичной бабушки. Такие же неровные и грубо обмазанные непонятно чем. Из обстановки в комнатухе находился лишь застеленный тряпьем топчан, или лежанка, или… Черт его знает, как называется это сооружение, но именно на нем я и сидела сейчас. Больше в этой дыре не было ничего! И вообще, больше всего моя резиденция напоминала кладовку. В первую очередь - размерами. И в последнюю тоже. А еще дизайнер этого помещения увлекался, похоже, Средневековьем. Дырка, сквозь которую протискивался в мои апартаменты неожиданно яркий солнечный свет, больше напоминала крепостную бойницу, но никак не окно.
        Но самое интересное, что шум доносился вовсе не из-за двери, как следовало ожидать в зоомагазине, а именно со стороны этого «окна». Мы с мозгом тупо уставились на эту сиятельную дырку. Дырка уставилась на нас. Игру в гляделки проиграли мы, я не выдержала и, поскрипывая и побренькивая, поволокла отечественное изделие, оно же мое тело, к свету.
        Удивительно, но любитель Средневековья не затянул окошко бычьим пузырем, как можно было ожидать, а просто застеклил его, особо не напрягаясь по этому поводу. И оно даже открывалось, потому что было украшено таким чудом, как шпингалет. Мы поиграли с шпингалетом в увлекательную игру «Фиг откроешь!», в которой все же победила я. Протестующе хрипя, оконце открылось. Размеры его не позволяли высунуться наружу, максимум, что можно было показать миру - вытянутую руку с любым милым сердцу знаком. Но увидеть кое-что можно было. И увиденное вогнало меня в ступор.
        В распахнутое окно ворвался не только оглушительный стрекот цикад, не только шум прибоя - ворвался, вломился, захватил все пространство вокруг меня запах, невозможный в декабрьской Москве, потрясающий запах моря, цветов, солнца, запах лета!
        Это же надо, какой качественный глюк - задействовал слух и обоняние, а теперь подключил еще и зрение. Метрах в ста от меня на берег лениво накатывались изумрудно-синие волны. Ха, на берег! На великолепнейший песчаный пляж, чистенький и вылизанный. И пустынный, хотя лежаки на нем стояли. Ослепительно-голубое небо не могло быть настоящим, таких красок не бывает в реальности, только на картинках. О солнце я вообще молчу. Нет слов. Одни мысли. Одна глупее другой. И ни одной конструктивной. Могучий интеллект спасовал, сдался самым позорным образом, выдав на-гора потрясающий глубиной вопрос: «Это как это?» Почти сразу же откуда-то из-за спины прозвучал другой:
        - Любуешься? - если честно, смысловой наполненностью вопросец тоже не поражал, он был из разряда «Ты спишь?».
        - Жаннуся, дорогая моя, - повернулась я к вошедшей заклятой подруге, - неужели ты настолько прониклась чувством вины, что решила сделать мне новогодний подарок - поездку к морю? Ты просто прелесть!
        - Чувством вины? Я??? - Выражение триумфа на кукольном личике ретировалось, уступив место другому, с очаровательным названием «злобная харя». Я не знаю, какую речь заготовила Карманова для первой аудиенции, но сейчас ей явно пришлось импровизировать, причем было видно, что в джазе девушке делать нечего: - Да ты! Ты наглая…! Я, видите ли, виновата! А сама! С Майоровым! Ты! Я! Уничтожу! В ногах ползать будешь!
        - Зачем? - Я с интересом наблюдала за повизгивающей одноклассницей.
        - Что - зачем? - Жанна оторопела, причем я почти наяву увидела, как эскадрон ее мыслей шальных на полном скаку остановился, поднимая тучи пыли.
        - Ползать, спрашиваю, зачем? - ласково улыбнулась я. - Ты решила вспомнить далекое детство и поиграть в военно-патриотическую игру «Зарница»? Тогда вспомни, что в боевых действиях я участия никогда не принимала, по полям с игрушечным автоматом в руках не ползала, мое место было у походного котелка. Вы, ребята, тогда почему-то вообразили, что я умею готовить. И чудо кулинарного искусства, которое у меня получилось, ты, думаю, вряд ли забыла.
        - Да, такое не забывается, - усмехнулась Жанна. Похоже, у барышни с психикой совсем беда - мгновенные смены настроения не к добру. А Карманова тем временем подошла к моему царскому ложу, двумя пальчиками брезгливо отбросила тряпку, служившую, судя по всему, одеялом, уселась и, заложив ногу за ногу, начала разглядывать меня со странным выражением лица.
        - Другим боком повернуться? - смиренно спросила я. - Но сразу предупреждаю - интересного в нем не больше, чем в этом. Вот если бы ты мне устроила ванну горячую, с пеной, шампуньчик хороший, одежку по сезону, тогда - да, тогда было бы на что посмотреть.
        - А знаешь, Нюрок, при других обстоятельствах мы могли бы стать подругами, - задумчиво проговорила Жанна. - Ты, похоже, совсем не такая серая мышь, какой казалась мне в школе. У нас, оказывается, есть много общего.
        - Пол, - продолжала улыбаться я. Стоять мне надоело, ноги уже не держали, но сидеть в моих апартаментах можно было только на лежанке, а там уже удобно устроилась Жанна. Приближаться к своей симпатии ближе чем на метр я не рисковала, выдержка могла подвести меня, а для полноценного удушения силенок было маловато.
        - В смысле - пол? - Жанна перевела взгляд вниз. - Ну да, пол грязноватый, а чего ты хотела, номер люкс?
        - Общего у нас с тобой, повторяю, только пол, - терпеливо пояснила я, - женский который. Вот, в общем, и все.
        - Как же, а наша с тобой любовь, Лешенька Майоров? - хищно ухмыльнулась Карманова. - А теперь вот и другая моя гостья, твоя милая маленькая подружка.
        Ч-ч-черт, как хочется отвернуться к окну и разреветься. Но такого удовольствия я своей очаровательной однокласснице не доставлю, вон как жадно вглядывается она в мое лицо. Пришлось просить прощения у обиженной когда-то силы воли и призывать ее на помощь.
        - Думаю, Алексей сможет по достоинству оценить твою заботу о моем здоровье, - невозмутимо ответила я. - За организацию чудесного отдыха его любимой женщины он, возможно, подарит тебе свой плакат с автографом. А за то, что ты оказалась настолько любезна, что решила оздоровить и маленькую Ингу Левандовскую, Леша, так и быть, осчастливит тебя новым диском, на котором все песни, между прочим, на мои стихи. И знаешь, я, пожалуй, тоже тебя отблагодарю, диск у тебя будет суперэксклюзивный, с автографом не только исполнителя, но и одного из авторов. Улавливаешь, как тебе повезло?
        - В одном ты права, Нюша, - Жанна поднялась с кровати и, подойдя к двери, оглянулась, - Майоров действительно сможет по достоинству оценить твое времяпрепровождение в этом райском местечке, я позабочусь об этом, не сомневайся. Мы с ним долго будем смаковать подробности твоего отдыха. Жаль, что будет он недолгим.
        - Ну вот, а я так надеялась! - разочарованно бросила я ей вслед.
        - Ну-ну, - усмехнулась Жанна. - Резвись. Через часок тебя переведут в другое место, где ты сможешь привести себя в порядок.
        - Вот это и на самом деле здорово! - обрадовалась я.
        - Еще бы не здорово, - загадочно посмотрела на меня Карманова, - а вечером будет очаровательная тусовочка, готовься, ты должна выглядеть на все сто.
        - Да на все двести! - пообещала я захлопнувшейся двери.


        ГЛАВА 29
        Ох ты, елочки с палочками, до чего же долго тянется часок, когда в помещении нет туалета! Возмущению моему не было предела, вернее, он был, предел этот, но стенка его истончалась с каждой минутой. А потом уже с каждой секундой. И удивляться нечему, возмущение-то накапливалось долго, с момента моего похода по магазинам. А сколько с тех пор прошло времени - понятия не имею, но, судя по внутреннему напряжению, много. Воз-му-ти-тель-но! Эй, гады, вы бы хоть ведро какое-нибудь поставили!
        К тому моменту, когда у двери в мои апартаменты раздалось шевеление, передвигаться без риска я уже практически не могла. Скукожившись, сидела на кровати и злобно смотрела на мерзкую дверяку, которая издевательски медленно, можно сказать, позевывая и потягиваясь, начала открываться. В образовавшемся проеме стоял щуплый смуглый парнишка, одетый в легкую рубашку и широченные шорты, благодаря фасону которых у меня, несмотря на критическое положение, мгновенно запрыгала в голове детская песенка: «А у лилипутика ножки тоньше лютика». Все, для меня этот стройняга теперь Лютик.
        Ничего не подозревающий о своем новом имени Лютик молча смотрел на меня узкими глазами. Казах, что ли? Хотя нет, больше на вьетнамца с рынка похож. Да какая, собственно, разница, главное, чтобы в самое нужное в мире для меня место отвел. Не зря на Руси оно нужником называется.
        - Ну, посмотрел? - сквозь сжатые зубы процедила я. - А теперь бегом, рысью, к ближайшему туалету меня веди, иначе сам пол мыть будешь, понял?
        Ни слова не говоря, Лютик поманил меня рукой. Ура, наконец-то! Вот сейчас я быстренько добегу, уже-уже вскакиваю… Погорячилась. Бежать, похоже, не получится, передвигаться я могу медленно, с достоинством, правда, в полусогнутом виде, да и ножки иксом свело, только от колена расходятся. Ну и ладно. Все равно - с достоинством, пусть и пингвина, страдающего геморроем.
        Наверное, при других обстоятельствах я смогла бы по достоинству оценить открывшуюся мне совершенно фантастическую картину. Но внимание мое было сконцентрировано на себе, любимой. Медитировала я, в пупок себе смотрела. Или чуть ниже. Поэтому небо, море, деревья, цветы - все сливалось в общий фон, мимо которого я и ковыляла. И ковыляла. И снова ковыляла. И дорога все не кончалась. Я преодолела просто гигантское расстояние, уже сто двенадцать метров, а вожделенного помещения с надписью «WC» все не было.
        - Издеваешься, да? - остановившись, свирепо посмотрела я на Лютика, невозмутимо вышагивавшего чуть впереди. - Я же тебе русским языком сказала, куда мне надо. Иначе придется залезть вон в ту чудесную клумбу.
        Лютик не произнес ни звука, лишь рукой показал направление движения. Метрах в двухстах (кошмар, не дойду!), возле высоченной ограды обособленно стояло несколько аккуратных одноэтажных домиков. К ним вела всего одна выложенная камнем дорожка, вьющаяся сквозь какие-то красивые, но колючие кустарники. Прорваться сквозь такую красоту было бы довольно проблематично. Возле домов прохаживались несколько охранников, причем парнишки были явно славянского происхождения.
        Завидев ковыляющего по дорожке больного пингвина, мальчики оживились. Скучно им, бедолагам, жарко, развлечений никаких.
        - Эй, ребята, смотрите, кого Тхан привел! - радостно заорал один из секьюрити. - Ну и ну, интересно, это что, спецзаказ чей-то? У нас любитель убогих появился, ценитель калек и обожатель подержаных грязнуль?
        - Знаешь, родной, - проскрипела я, на минуту отвлекшись от углубленного самосозерцания, - ты вот что, ты шоколадки «Натс» больше не кушай, не поможет.
        - Какой еще «Натс»? - оторопел шутник.
        - Во-о-от, я же говорю - не поможет. Заряжать-то нечего.
        Тех пяти минут, которые понадобились мне, чтобы доползти до домика, к которому подошел Лютик, все же хватило охранникам на переваривание услышанного. Реакция была предсказуемая - радостное ржание вперемежку с незатейливым матом.
        Но все это было неважно, поскольку я в очередной раз убедилась в правоте армянского радио насчет местонахождения души. Ох, как же ей, душе, полегчало! Я даже смогла адекватно реагировать на внешние раздражители - решила порасспрашивать моего молчаливого проводника. Не получилось. Когда я вышла из санузла, в помещении никого не было. Заранее зная результат, я все же подергала ручку входной двери. Заперто, конечно, но попытаться стоило. Ладно, пойду осмотрюсь пока.
        А осматривать, собственно говоря, было нечего. Стандартный одноместный номер. Без балкона. Окна были, как в старых железнодорожных вагонах, где в каждом купе старательные юмористы стирали букву «к» и искренне веселились, глядя на получившуюся фразу: «зарыто на зиму». Вот и у меня было зарыто. Окончательно и бесповоротно.
        Но зато в комнате имелись кондиционер, телевизор и небольшой столик с плетеными креслами. И, разумеется, кровать. Шкаф для одежды находился в крохотной прихожей. Заглянув туда, я с облегчением обнаружила новое белье, с бирочками и в упаковке, а также пару открытых сарафанов, шорты, купальник и три майки, тоже новые. Отличненько, а теперь - в душ! Благо, заботливые хозяева снабдили меня всем необходимым - от зубной щетки до полотенец.
        Стоя под теплыми струями воды, я пыталась проанализировать ситуацию. Но, если честно, понять ничего не могла. Какая-то ерунда получается - меня похитили, чтобы привезти в шикарный отель, расположенный явно не на территории России. Мне предоставили одежду, отдельный номер, а если еще и накормят - я запутаюсь окончательно!
        Запуталась. Поскольку за то время, пока я плескалась, кто-то принес мне завтрак - круглые булочки, масло, яйцо на подставочке и апельсиновый сок. Правда, нож и вилка были пластмассовые, но это как раз понятно. А больше понятного не было ничего. Ну и ладно, разберусь после, а пока воспользуюсь любезностью хозяев и позавтракаю.
        Одежда, приготовленная для меня, оказалась великоватой. Жаннуся, конечно же, выдала желаемое за действительное. Не такая уж я и толстая, как ей хотелось бы. Но от сарафанов пришлось отказаться, они ведь и так открытые, а когда еще и по размеру больше чем надо, то и нескромному взору открывается больше чем надо. Причем это больше чем надо все время норовит лихо выпрыгнуть из укрытия и улыбнуться солнцу. Мигом представив себе реакцию бабуинов-охранников на такую непоседливость отдельных частей моего тела, я остановила свой выбор на шортах и обычной Т-образной майке, или, как любят называть это изделие в наших магазинах, - фуфайке. Всегда тихо радовалась, читая на этикетках это пушистое слово. Интересно, какой ценный работник легкой промышленности обозвал бельевой трикотаж словом, применяемым обычно к чему-то теплому и зимнему. Для меня лично фуфайка и телогрейка - близнецы-братья. Нет, сестры, они ведь все же женского рода. Не в меру разыгравшееся воображение услужливо подсунуло мне картинку: кряхтя и шумно сморкаясь при помощи двух пальцев, я выползаю в шортах и рваной телогрейке погреть старые
кости под ярким солнцем. На голове у меня древний заячий треух, в зубах -
«козья ножка». Баба Щукарь на прогулке.
        Восхитившись и поаплодировав воображению, я вежливо попросила глюк убраться из моей головы. Паршивец сделал вид, что не услышал, и баба Щукарь, обсморкав крыльцо, выдала на-гора кокетливую улыбку, демонстрируя прекрасно сохранившиеся три зуба, и, игриво шевеля бровями, направилась в сторону одного из охранников.
        В бессильной злости мне оставалось только наблюдать за выходками двойника, но, слава богу, щелкнул замок входной двери. Вплывшая в комнату Жанна выглядела великолепно. Тоненькие полоски бикини скрывали лишь самое необходимое. Самое-самое. А больше скрывать Кармановой было нечего, тело у нее все-таки красивое, ничего не скажешь. К тому же Жанночка успела слегка загореть, и ровный золотистый цвет кожи смотрелся еще выгоднее рядом с моим, напоминающим лягушачье брюхо, - белесым с прозеленью. Да и с фигурой у меня все не так гладко, как у этой красотки, я предпочитаю носить закрытые купальники. Впервые за все время знакомства с Лешкой в мою душу просочился примитивный бабский страх: а что будет, если Лешка увидит меня рядом с Жанной? Причем вот такую Жанну с вот такой Анной?
        Вероятно, на моей физиономии все же что-то отразилось, потому что Жанна, снисходительно глядя на меня, пропела:
        - Ну что, начинаешь постигать на собственном горьком опыте смысл старой русской поговорки «не в свои сани не садись»?
        - А мне, собственно, ничей Саня и не нужен, - пробурчала я, занятая выдворением бабства со своей территории. Бабство проявляло редкое гадство и выдворяться не желало категорически. Пришлось применить запрещенный прием и раздавить его бронзовым памятником Майорову работы Церетели. Уф, все, теперь можно и поговорить. - Мне моего Леши достаточно. Ты лучше рассказала бы, что это за райское местечко?
        - Нравится?
        - В целом - неплохо, - я уселась в одно из плетеных кресел, - но в мои планы не входила такая резкая смена климата, это может плохо отразиться на здоровье.
        - Не волнуйся, Нюсенька, - расположилась Карманова в кресле напротив, - не успеет.
        - Кто не успеет? - не поняла я.
        - Резкая смена климата не успеет отразиться на твоем здоровье, - мило улыбнулась Жаннуся, - я не думаю, что ты пробудешь здесь долго.
        - Тогда тем более! - возмутилась я. - Организму для адаптации необходима минимум неделя, а если меня будут дергать туда-сюда, с севера на юг и обратно, слишком часто, я потом из болезней не вылезу.
        - Я же тебе сказала - не волнуйся по этому поводу, сейчас все объясню, и ты перестанешь напрягаться, расслабишься и попробуешь получить удовольствие. Так вот. Это райское местечко, как ты его назвала, расположено в Таиланде, на острове Пхукет.
        - Где-где?
        - Не перебивай, - досадливо поморщилась Карманова. - Отель этот называется
«Золотая рыбка», хозяином его является наш деловой партнер Матвей Винников. Назвал Матюша так свой отель не случайно, здесь исполняются три любые желания клиента. Любые, ты меня поняла? - Вероятно, я побледнела, потому что Жанна удовлетворенно кивнула. - Вижу, что поняла. Раньше для удовлетворения желаний клиентов Матюша обходился местным, так сказать, сырьем…
        Жанна в подробностях живописала, что ожидает меня, а что - Кузнечика. Она весело хохотала, предвкушая Лешкину реакцию на фотографии, которые поведают ему о нашей участи… В общем, настал ее звездный час.


        ГЛАВА 30
        Пока моя милая одноклассница вела свою партию, откуда-то из пыльных уголков моей души, чихая и отряхиваясь от налипшей паутины, выползла истерика. От нее омерзительно несло нафталином, но этот чудный аромат, судя по всему, совершенно не отпугивал моль, поскольку моя истерика довольно прилично была изъедена этой самой молью. Дырки в ней были, в истерике. Не пользовались ею никогда, вот она и обветшала. Но сейчас она лихорадочно приводила себя в порядок, чтобы со всем усердием приняться за дело. А вдруг хозяйке понравится, и она, хозяйка, переведет наконец-то такую нужную в женском характере черту из кладовки на верхние этажи, чтобы всегда теперь под рукой была.
        Сразу скажу, очень хотелось ей поддаться, очень. Заорать, завизжать, зарыдать… Уж очень безнадежной казалась ситуация. Да она и была такой.
        Но… Пока живу - надеюсь. Изо всех сил я шваркнула по истерике бейсбольной битой. И откуда только ее взяла? Но результат оказался впечатляющим - источенная молью истерика моментально рассыпалась в пыль. Но, зараза, пыли выдала столько, что я немедленно расчихалась. Причем до слез. И эти мои слезы доставили Жанночке искреннюю радость.
        - Ты что, все-таки умудрилась простудиться? - приподняла брови Карманова. - Или надеешься меня разжалобить? Не получится, раньше думать надо было. Теперь слезы можешь лить сколько твоей душе угодно - не поможет. А будешь плохо себя вести - доставишь нашим клиентам еще больше удовольствия. Они любят, когда их игрушки сопротивляются! Поняла?
        - Да, - угрюмо ответила я, вытирая слезы.
        Что ж, истерика мне, сама того не ожидая, все же помогла. Очень я удачно расчихалась, пусть моя заклятая подруженька считает, что я готова, испеклась. Надо ее уверенность закрепить.
        - Жанночка, очень тебя прошу, - размазывая ладонями слезы по щекам, прошептала я, - раз уж все так, как ты говоришь, - выдала судорожный всхлип, - то, пожалуйста, пожалуйста, посели меня вместе с Ингой Левандовской! - оборвав свою речь на верхнем «до», я обрушилась на кокетливый столик и в голос зарыдала. Столик неодобрительно крякнул - переигрываете, матушка! Но, очевидно, Кармановой так не казалось. Жанна была просто счастлива, а счастливый человек - добрый человек.
        - Ну, если ты так просишь, - Жанна, вытянув ногу, рассматривала безупречный педикюр, - я же ведь не зверь, я к тебе, в принципе, всегда относилась неплохо. Так что давай, собирай свои вещички, у тебя их не так и много, идем, устрою тебя с твоей девчонкой. Правда, учти, она живет вместе с остальными, у них двухкомнатный номер на шестерых, ты седьмой будешь. Спать придется на полу, я прикажу тебе матрац положить. Устраивает?
        - Ой, спасибо огромное! - Я вскочила и заметалась по комнате. - Сейчас, сейчас, я быстро! А куда вещи сложить?
        - Тхан! - рявкнула прелестница.
        В дверях появился Лютик. Жанна на английском приказала ему принести сумку. Лютик молча кивнул и вышел. Я сложила свой нехитрый гардероб стопочкой и только тогда обнаружила, что обуви-то у меня нет. С тех пор, как пришла в себя, я сверкаю босыми пятками. Направляясь в поход по магазинам в Москве, под джинсы я натянула теплые шерстяные гольфы и надела удобные ботинки на натуральном меху. Но за то время, пока меня перетаскивали с места на место, ботинки, равно как и дубленка, шапка и шарф, куда-то испарились. Так что очнулась я в свитере, джинсах и гольфах. Гольфы сняла еще в предыдущей комнатухе и засунула в карманы, а джинсы и свитер сменила уже здесь. И пусть мои вещички были отнюдь не первой свежести, но расставаться с ними я не собиралась. Аккуратно сложенные, они составляли основу одежной стопочки. На самом же верху робко пристроились зубная паста и зубная щетка.
        - А полотенце брать или там будет? - втянув голову в плечи, дрожащим голосом обратилась я к Жанне.
        - Бери, - хмыкнула та. - Ну что ты мнешься, что еще?
        - Ты только не сердись, но у меня нет никакой обуви, даже шлепанцев.
        - Да, действительно, это я из виду упустила. Но ничего, к вечеру тебе принесут наряд, который ты наденешь на сегодняшний аукцион, а заодно и обувь подходящую. Черт, ну где там этот болван застрял! - раздраженно обронила она и, поднявшись с кресла, направилась к двери, очевидно, намереваясь осчастливить окрестности трубным ревом.
        Но окрестностям пришлось остаться несчастными, впечатляющего ора они не получили. Не успела Жанна подойти к двери, как та распахнулась и на пороге появился запыхавшийся Лютик с удобным рюкзачком в руках. Увидев, что притащил бестолковый слуга, Карманова выдала весь запас английских ругательств, который знала. Но, поскольку английский язык весьма скуден в этом отношении, пламенная речь нежного цветка была украшена изящными вкраплениями русского мата.
        Я озадаченно смотрела на беснующуюся Жанну. Нет, все же я была права - с психикой у девушки явно не все в порядке. Моего знания языка вполне хватало, чтобы понять: пламя джихада в глазах Кармановой разгорелось из-за того, что Лютик вместо пластикового пакета, который можно было взять у охранников, бегал куда-то за рюкзачком, чем отнял у хозяйки столько драгоценного времени. И что здесь такого? Но, очевидно, для Жанны эта оплошность Лютика была непростительной, причем красотка не ограничилась только ором, влепив бедолаге полновесную пощечину. Лютик покачнулся, лицо его по-прежнему оставалось невозмутимым, но вот глаза… В них заплескалась жгучая ненависть. Та-а-ак, Жаннуся, благодаря твоей вспыльчивости и необразованности у меня, кажется, появился союзник. Если уж ты, милочка, находишься в чужой стране, не мешало хотя бы поверхностно ознакомиться с ее нравами и обычаями. Тогда бы ты знала, что в Таиланде у каждого человека есть свой дух - кхуан. Его «домом» является голова, поэтому к чужой голове ни в коем случае нельзя прикасаться, даже гладить детей по голове, а уж бить! Это проявление неуважения
к духу, человеку же наносится смертельное оскорбление.
        Тем временем Карманова закрепила свой «успех», выпроводив Лютика подзатыльником вон. Тяжело дыша, она повернулась ко мне и швырнула рюкзак:
        - На, упаковывайся, да шевелись, у меня еще своих дел куча.
        - Да-да, конечно, - я подобострастно закивала, мысленно повторив слова товарища Новосельцева из «Служебного романа»: «Подождет ваша куча!»
        Девочек поселили в одном из соседних домиков, возле которого в основном и толклись охранники. Первой в комнату вошла Жанна, я следом. Меня вначале никто не заметил, малышки, замерев на месте, испуганно таращились на Карманову, как бандерлоги на Каа. Я сразу увидела Кузнечика, моя маленькая подружка калачиком свернулась на кровати, прижав к груди бобра Германа! Это что же получается, я не выронила игрушку, когда отключилась?
        - Ну что, сопливки, - ласково произнесла Жанна, - как дела?
        Девочки молчали, только по щекам большеглазой кудрявой малышки, сидевшей на другой кровати, ручейками потекли слезы. Она не вытирала их, не хлюпала носом, не морщилась и не плакала в голос. Она просто испуганно смотрела широко распахнутыми темно-карими глазами на Карманову, а слезы текли и текли. Жаннуся поморщилась:
        - Ой, снова ты ревешь! Как тебя там зовут, все время вас путаю!
        - Рита, - шепотом ответила девочка.
        - А, да, Рита. Сколько можно рыдать, тебе ведь ничего плохого не сделали, правда? - опустив голову, Рита молчала, только слезы капали ей на колени. Жанна повысила голос: - Я спрашиваю - правда?
        От ее крика девочки сжались, как от удара. И тогда я вышла из-за спины Кармановой. Все взгляды сосредоточились на мне. Глаза Кузнечика расширились, а через секунду ее вихрем снесло с кровати, и вот моя родная малышка уже висит на мне, как обезьянка. Прижавшись крепко-крепко, всем своим худеньким тельцем, Кузнечик плакала навзрыд. Она так устала быть храброй и взрослой девочкой, самостоятельно справляться со всем тем ужасом, который обрушился на нее, что теперь, когда рядом появилась я…
        - Вот, я вам няньку привела, радуйтесь, - Жанна посмотрела на часы. - Так, я пошла. Чтобы после ужина, умытые и хорошо одетые, все были готовы! Ясно? - и, не дождавшись ответа, вышла.
        Я, придерживая судорожно рыдающую Ингу, прошла к ее кровати, попыталась уложить Кузнечика, но та вцепилась в меня еще крепче и заплакала еще громче. Пришлось, бросив рюкзак с вещами на пол, устроиться кое-как, не выпуская из рук малышку.
        Я сидела, слегка покачиваясь, легонько гладила Кузнечика по спинке и тихо напевала колыбельную из мультика «Умка»: «Ложкой снег мешая, ночь идет большая…» Всхлипывания становились все реже, тельце малышки постепенно расслаблялось. А остальные девочки, истосковавшиеся по материнскому теплу не меньше Инги, робко приблизились к нам, а потом прижались ко мне со всех сторон, словно котята к кошке. Они не брали меня за руки, не пытались обнять, они просто прижимались, прятались в такой надежной, такой уютной ауре взрослого человека, который, конечно же, защитит их, спасет их, поможет им.
        Наконец Кузнечик подняла ко мне зареванное личико:
        - Где же ты была так долго, Уля? Ты ведь больше не уйдешь, правда?
        - Правда, солнышко, правда, - улыбнулась я и подула на ее вспотевший лобик. - Я вас не брошу, я теперь с вами.


        ГЛАВА 31
        Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Кузнечик и остальные девочки смогли поверить в то, что теперь они не одни. Поверить и вспомнить о том, что они - дети, о которых есть отныне кому позаботиться, а значит, можно и посмеяться, и повизжать, и попрыгать. Удивительно гибкая штука все-таки детская психика! На бледные измученные лица детей вернулись улыбки, на щеках кокетливо подмигивали ямочки, а на носу у Кузнечика и еще у одной светловолосой девчушки, которая, подергав меня за руку, сообщила, что зовут ее Оля, вдруг, словно проснувшись, запрыгали веснушки.
        Девочки заговорили наперебой, стараясь привлечь мое внимание именно к себе. Кузнечик по-прежнему сидела у меня на руках, ей, вероятно, казалось, что, если она не будет крепко держать меня, я исчезну.
        А маленький женский коллектив уже начинал ревновать, им тоже хотелось обнять тетю Улю, как, с легкой руки Кузнечика, они стали меня называть. Объяснять девочкам, как меня зовут на самом деле, я не стала. Похоже, во всех жизненных коллизиях, связанных с Кармановой, быть мне Улей. Ну и ладно. Дома разберемся. Дома…
        Я автоматически отвечала на какие-то пустяковые вопросы, кивала и улыбалась, но если бы дети видели, что творится у взрослой тети в голове! Боюсь, авторитет мой был бы не просто подорван, а взорван. С криками «Горим!», «Срочная эвакуация!»,
«Тонем!», «Спасайся, кто может!» мои мысли, те, что еще могли держаться на ногах, бестолково метались в том довольно небольшом пространстве 57-го размера, которое было отведено им под место жительства. Остальные лежали в глубоком обмороке. Хоть бы одна возомнила себя конструктивной и выдала что-либо дельное. Нет. Погром в курятнике.
        Ура! Разбуженная гвалтом, проснулась способность к аналитическому мышлению и мигом выстроила в нужном порядке растрепанные и вспотевшие мысли.
        Так. Понятно, что девочки, собранные здесь - именно те, чьи фотографии были помещены в самой первой статье о Лешке. Рита, Оля, Кристя, Галя, Мила - имена мне сообщили в первую очередь. Плюс мой Кузнечик. Первая партия, как цинично назвала их Жанна. Я старалась не думать о том, какая участь нам всем уготована, а сконцентрировалась на том, как отсюда выбраться, причем всем? В первую очередь необходимо осмотреться и получше познакомиться с местностью, с территорией отеля. К сожалению, времени мало. Сегодня вечером - аукцион, где нас будут продавать. Господи, дай мне сил вынести это и помочь малышкам! А в «работу» мы пойдем, как только окончательно примем товарный вид, то есть окрепнем и посвежеем. Вялые, ослабленные перелетом игрушки милейшим существам, собранным на этом клочке земли, не нужны.
        В общем, у меня в запасе сутки, максимум - двое. Всего сутки или целые сутки? Ох, боюсь, что всего. Ведь у меня есть только одна, призрачная и почти невероятная, надежда. Надежда на помощь Лютика. Я не знаю, кто он и как здесь оказался, я не знаю его прошлого, возможно, у него за плечами немало дурного, раз он работает в таком месте. Но я знаю, что он - враг Кармановой. Свежеиспеченный, еще тепленький. Ради возможности отомстить женщине, смертельно оскорбившей его, Лютик и может стать нашим союзником.
        Как улучить момент и поговорить с ним? Английский, судя по всему, парню знаком, поэтому проблем в общении быть не должно, я с этим языком тоже неплохо справляюсь.
        Кто-то потянул меня за нос. Я с трудом вынырнула из мыслительного процесса и удивленно посмотрела на улыбающегося Кузнечика:
        - Тебе что, кажется, будто мой славный носик слишком маленький и его надо слегка вытянуть?
        - Не-е-ет! - рассмеялась моя маленькая подружка. - Ты просто очень смешно кивала сейчас. Девчонки уже давно тебе ничего не говорят, а ты сидишь с застывшей улыбкой, киваешь и мычишь: «Угу, мгм, мм?» Вот и пришлось тебя за нос вытаскивать к нам. Получилось, правда?
        - Правда, правда, - шутливо проворчала я под веселый смех девчушек. - Слушай, Кузнечик, а ведь я теперь и ходить-то толком не смогу, - огорченно продолжила я.
        - Почему? - девочка испуганно округлила глаза.
        - Да потому, что один такой увесистый, упитанный и просто гигантский слонопотамчик окончательно отсидел мне ноги, и меня теперь придется возить в инвалидной коляске или носить на носилках. Справитесь?
        - А мы сейчас тебя будем лечить! - радостно завопила юная хулиганка и, издав индейский боевой клич, повалила меня на кровать, пытаясь защекотать.
        Разумеется, у нее ничего не вышло, и через пару секунд лечению была подвергнута она. Но на помощь подруге бросились остальные девочки, и вот уже кровать под нами страдальчески охает и скрипит, а в окна бьется, пытаясь вырваться на волю, радостный визг и хохот.
        Эта нехитрая забава так отвлекла девчонок, что они напрочь забыли о том, где они и что с ними. Они просто очень-очень хотели закрыть глаза, сосчитать до ста, потом открыть их - а рядом улыбающиеся мама и папа, на кухне хлопочет бабуля, дразня вкуснющими запахами сдобного теста. И нет больше ничего: ни уколов, бросающих в яму обморочного сна, ни непонятных, а от того еще более страшных спектаклей с фотографиями, в которых участвовал дядька, похожий на певца Майорова, но Инга сказала, что это вовсе не ее дядька Алька. Девочки очень неохотно вспоминали то, что с ними произошло, но мне все же удалось по словечку, не спеша, составить более-менее ясную картину произошедшего.
        История похищения Кузнечика несколько отличалась от историй девочек. Кармановы особо не напрягались, придумывая всякий раз новые ситуации. Выбрав очередную жертву, ее пасли до тех пор, пока девочка не оказывалась на улице одна. Тогда к ней подходила очень красивая тетя, похожая на артистку (видимо, Жаннуся не могла отказать себе в удовольствии погонять адреналинчик в крови), и говорила, что она из съемочной группы нового фильма, случайно увидела в толпе такую прелестную девочку и не могла не подойти. Дитя мое, ты - просто находка, именно такой типаж на главную детскую роль мы ищем. Ты не против, если мы сейчас вот на этой красивой машине съездим на съемочную площадку, чтобы на тебя мог посмотреть режиссер? Что, надо у мамы спросить? А как же, обязательно, ты умница, кто же с чужими людьми без разрешения ездит! Пойдем, у меня в машине мобильник остался, позвонишь, и, если мама разрешит, поедем. Договорились? Отлично. Ингу же просто подстерегли в арке, ведущей к дому.
        А дальше - вонючая тряпка на лицо, потом - уколы. Иногда их не кололи, чтобы девочки могли хоть немного прийти в себя. В один из таких периодов и были сделаны снимки для газеты. Потом они оказались здесь, судя по всему, одновременно со мной. Но им, в отличие от меня, никто ничего не объяснял. В окно девочки тоже увидели и море, и пляж, и солнце, но радоваться этому не спешили, особенно после того, как утром к ним приходила эта страшная тетя (которая уже никому не казалась красивой) и ужасно ругалась, даже плохими словами, когда увидела, что никто не позавтракал и почти все лежат. Тетя выскочила, хлопнув дверью так, что аж стекла задрожали, и куда-то ушла, но плохие слова доносились еще долго. Тетя Уля, а что с нами будет?
        Абсолютное, безграничное доверие, сиявшее в глазах девчушек, убивало меня. Господи, маленькие вы мои, я же вовсе не великая и могучая волшебница, которая может мановением руки перенести всех домой. Я просто слабая и напуганная больше вас женщина, которая и напугана-то больше потому, что знает о том кошмаре, который ждет нас всех.
        Стоп, это еще что за мысли? Это кто тут слабый, кто напуганный? Та-ак, понятненько, хандра, в свое время тапком недобитая, незаметно прокралась в душу. Как там у дедушки Чуковского было? «Мы акулу Каракулу кулаком, кулаком, мы акулу Каракулу каблуком, каблуком!» С криком: «За Каракулу ответишь!» - хандра поспешила занять привычную позицию - под плинтусом.
        А я, строго взглянув на ожидавших ответа девочек, сказала:
        - Что с вами будет прямо сейчас - скажу.
        - Что? - Инга подпрыгнула от нетерпения.
        - Завтракать вы будете прямо сейчас, вот что, - грозно сдвинув брови, ответила я. - Или, если посмотреть на часы, обедать. - Взглянув и в самом деле на часы, я слегка обалдела. Четыре часа. Чего? Утра? Вряд ли. Дня? Тоже не получается, солнце почти в зените. Фу ты, это же у меня московское время. Лешкино. В Таиланде стрелки нужно переводить назад, а вот на сколько - не помню. Ладно, разберемся.
        - Мы не хотим есть, Уля, - нудила тем временем Кузнечик. - Голова болит, тошнит.
        - Понимаю, солнышко, - я погладила ее по голове, - но у нас с вами впереди очень трудная и ответственная задача, нам нужны силы.
        - Какая задача, какая? - наперебой затрещали девчонки.
        - Тс-с, - я приложила палец к губам, - не кричите. Вы же хотите уйти отсюда вместе со мной?
        - А у нас получится? - дрожащими губами прошептала Оля.
        - Обязательно, если будете во всем меня слушаться.
        - Будем, - ответила за всех моя маленькая подружка. Остальные лишь согласно закивали.
        - Тогда так. Во-первых, вам всем нужно искупаться, сразу полегчает, вот увидите. Потом - обязательно поесть, кто сколько сможет, но поесть надо. А после - хорошенечко выспаться, вечером будем спектакль разыгрывать.
        - Какой спектакль, зачем?
        - Мы с вами теперь агенты 001, 002 и так далее. Я - 007. По старшинству. А разыгрывать мы с вами будем слабых, запуганных, больных девочек, которыми на самом деле вы не являетесь, так?
        - Так! - дружно завопили агенты.
        - А я буду глуповатой и истеричной трусихой, попрошу не хихикать во время исполнения сольных номеров!
        Разумеется, все тут же захихикали.


        ГЛАВА 32
        Итак, мне удалось задать нужный тон. Моя команда с увлечением настроилась на игру, оставалось только держать их в этом состоянии, что было не так уж и сложно. Девочки все воспринимали через призму новой забавы, для них происходящее отныне становилось фильмом с приключениями, который, несмотря на все страхи, закончится хорошо.
        Глядя на возбужденных секретных агентов, я была абсолютно убеждена в том, что все делаю правильно. Конечно же, я приложу все силы, чтобы вытащить нас из этого
«рая», но… К сожалению, может случиться всякое, и я к этому готова!
        Нет, ну ты посмотри! От злости я скрипнула зубами. Эта дрянь, которой меня кололи, вызвала-таки неправильные реакции в моей голове. Дурь, раскиданная по пыльным углам за ненадобностью, зашевелилась и периодически засылала на командный пост своих агентов. То бабство гундело, то хандра подличала, а теперь вот пафос пыжится! Пошел, пошел, фу, место! Так, убрался. Замечательно, пойдем дальше.
        Моя вымытая, посвежевшая команда тем временем обнаружила, что не так уж их и тошнит, и на принесенный охранниками обед набросилась с нескрываемым удовольствием.
        После еды глаза у девочек стали слипаться, и без особых усилий мне удалось уложить их поспать. Через пять минут в комнатах раздавалось только вкусное посапывание, умотались мои подопечные, и немудрено.
        Пока я разглядывала бледные, с синими кругами под глазами лица девочек, на мягких лапах сон подкрался и ко мне. Сопротивляться ему я не стала: мне отдых тоже не помешает.
        Просопели мы ни много, ни мало - аж три часа. Но сон подействовал на секретных агентов самым благотворным образом. Глаза заблестели, на щеках даже сделал попытку появиться румянец. Но у него плохо получалось пока. Несмотря на работающие кондиционеры, было душновато. Так, надо организовать девочкам прогулку.
        Словно в ответ на мои мысли, входная дверь без всякого стука (еще чего, стучать, обойдетесь!) распахнулась, и вошел тот самый охранник, который отныне будет Натсом. Мерзко ухмыляясь, он бросил на пол мешок с кучей какого-то разноцветного тряпья:
        - Вот, здесь купальники. Выбирайте, переодевайтесь и через десять минут чтоб были готовы. Велено отвести вас на пляж. Ты, языкатая, - посмотрел он на меня, - тоже пойдешь. Там и для тебя обмундирование должно быть.
        - Ура! Купаться! - девчонки бросились к мешку.
        - Вы такой заботливый мужчина, это что-то! - захлопала я ресницами. Нет, все же в ладоши хлопать не так утомительно.
        - Через десять минут! - рявкнул заботливый мужчина и вышел.
        На этот раз Жанна соизволила положить для меня купальники трех разных размеров, чтобы я смогла подобрать нужный. Правда, они все были раздельными, вот же зараза! Ну и черт с тобой, переживу.
        Купальники нам выдали ярких расцветок, и девчонки мои сейчас напоминали стайку тропических бабочек, даже их бледные лица не портили впечатления. Да и на мне бирюзовое с золотом бикини смотрелось в целом неплохо.
        Понятно, что сейчас состоится первая, так сказать, презентация товара. А нам плевать: девочки ни о чем не догадываются, а я буду из любой ситуации извлекать выгоду для себя. Пусть пялятся, уроды, сколько хотят. Мы же воспользуемся неожиданной возможностью лета в декабре.
        А кстати, какое сегодня число?
        На пляж нас повели по той самой дорожке сквозь колючки. Мы прошли мимо бассейна, вокруг которого валялось несколько туш, оживившихся при нашем появлении, и, обогнув пулл-бар, вышли на пляж.
        На миг у меня перехватило дыхание. Девочки тоже замерли, а потом с криками и визгами понеслись к морю. Вернее, к океану. Господи, я на берегу океана! Да гори они огнем, все страхи и проблемы, в сундук их до лучших времен! К чертовой бабушке мерзкие рожи, окружающие нас. Нет, никто со своих лежаков не встал, вокруг отведенного нам места на пляже толпы капающих слюной «клиентов» не было. Что вы, господа, как можно, мы же цивилизованные люди! Нам и так видно, ни к чему пугать этих прелестных детей, пусть резвятся, пусть ведут себя естественно. А мы пока определимся.
        Я отключилась от этого всего, отгородилась звуко- и мысленепроницаемой стеной. Вода в океане была такой, такой… Словом, выбирались мы с девчонками из воды очень неохотно. А потом мы закапывали друг друга в песок, а потом просто валялись на солнышке, а потом снова плюхались в воду. Мы были одни на пляже, все остальные - манекены, декорации. Правда, глаза у манекенов были страшненькими, но это замечала только я. Малышня моя не видела ничего, кроме солнца, соленых брызг и мягкого песка.
        Обратно нас повели уже на закате. Девочки подрумянились, подзагорели, они оживали просто на глазах. То есть - принимали товарный вид.
        Опа! Возле пулл-бара стоял Лютик, о чем-то болтая с барменом. Я повернулась к охраннику, слава богу, это был не Натс. Заискивающе улыбнувшись, попросила:
        - Можно мне минералки в этом баре, очень пить хочется!
        - И нам, и нам! - запрыгали девочки.
        Охранник с сомнением посмотрел на нас, а потом махнул рукой:
        - Ладно, пошли!
        Как стая сорок, налетела моя команда на слегка обалдевшего бармена. Они без умолку трещали и теребили беднягу, создавая нужный фон. Охранник взял себе пива и устроился за одним из столиков. А я, оказавшись рядом с Лютиком, тихо проговорила на английском:
        - Я ненавижу женщину, оскорбившую тебя. Я уважаю твоего кхуана и приношу ему извинения за ее действия. Пожалуйста, помоги нам. Если мы убежим, этой женщине будет очень плохо.
        Лютик не произнес ни слова. Он посмотрел на меня ничего не выражающими глазами, потом развернулся и ушел.
        Теперь остается только ждать. Если он не сдаст меня Жанне, значит, шанс есть. Если сдаст… Что ж, хуже уже не будет.
        За то время, пока мы блаженствовали на берегу океана, нам принесли наши «вечерние» наряды. М-да, выбор был, похоже, обусловлен желаниями клиентов. На кроватях лежали платьица детсадовского фасона, щедро украшенные рюшами и кружавчиками. На каждом из платьиц пристроился соответствующий по цвету совершенно дурацкий чепчик. Из-под платьиц выглядывало что-то непонятное. Присмотревшись, я закатила глаза к потолку. Это же надо, и где только откопали такую «прелесть» - длинные кружевные панталончики. Завершали суперэксклюзивный наряд беленькие ажурные носочки и туфельки с закругленными носами.
        Разумеется, девчушки с радостным визгом бросились мерить это «великолепие». Кузнечик, с энтузиазмом присоединившаяся к остальным, вытянула панталончики и озадаченно уставилась на них:
        - Уля, а это что за странные брюки?
        - Это не брюки, глупышка, - рассмеялась я, - это раньше, лет сто назад, носили девочки вместо трусиков. Называется это чудо «панталоны».
        - Фу, ну и название, - сморщила конопатый нос Оля. - А нам их обязательно надевать?
        - Придется, - вздохнула я.
        - А зачем?
        - Сегодня здесь будет праздничная вечеринка, - я принялась импровизировать, - под названием «Магазин игрушек». Вы будете там куклами. Присмотритесь, ваши наряды - копия одежды дорогих фарфоровых кукол, неужели вы не видите?
        - Ой, и правда, - кудрявая Рита захлопала в ладоши. - Я видела такие, они очень красивые!
        - А теперь и вы будете этим вечером такими же красивыми куклами. В этом на сегодня и заключается ваша задача.
        - Но ты же сказала, что мы должны изображать бедных запуганных девочек, - хитро посмотрела на меня моя маленькая подружка.
        - Одно другому не мешает, Кузнечик, - улыбнулась я. - Вы будете несчастными, запуганными куклами, которые тупо смотрят на покупателей и все время хнычут. Кто из вас смотрел фильм «Приключения Буратино»?
        - Я, я, я, - запрыгали девочки.
        - Уля, ну что ты ерунду спрашиваешь? - Инга укоризненно посмотрела на меня. - Этот фильм раз двадцать по телику показывали, его все видели.
        - Очень хорошо, - удовлетворенно потерла руки я, - Мальвину помните? Ну вот, ее сегодня вечером и изображайте. Вопросы есть?
        Вопросов не было. Девочки с энтузиазмом принялись превращаться в Мальвин. Для меня почему-то вечернего наряда не нашлось. На мой матрац, лежавший на полу, были небрежно брошены светлые льняные брюки и льняной же топ. Шлепанцы оказались единственной моей обувью. В принципе, их вполне можно было носить с этим льняным комплектом, но я что-то не очень понимала замысел Жанны. Утром она сказала, что я должна выглядеть на все сто, а теперь - передумала? Косметики никакой возле своей постели я не увидела, спасибо, хоть расческу дали.
        Значит, пойду в этом комплекте и в шлепках. И, так уж и быть, причешусь.
        Вскоре мои секретные агенты действительно стали похожи на живых кукол. Девочек Жаннуся выбрала хорошеньких, причем разных типажей - кудрявая кареглазая пухленькая Рита, светловолосая худенькая Оля с голубыми глазами, крепенькая рыжая Галя, стройная шатенка Кристя и застенчивая пепельноволосая Мила с удивительной красоты зелеными глазами. Мой голенастый сероглазый Кузнечик с короткой стрижкой несколько выбивался из этого ряда длинноволосых малышек, но в ней была своя, особая прелесть - жизненная сила, бурлившая в моей маленькой подружке, могла привлечь к себе не одну пустую оболочку, лишь снаружи выглядящую как живой человек.


        ГЛАВА 33
        Часам к девяти в дом вплыла Жанна. Да, в очередной раз убеждаюсь, что духи, даже самые изысканные, летом превращаются в освежитель для туалетов. Облако парфюма, следовавшее за Кармановой, словно шарик на веревочке, заставило мою кукольную команду расчихаться.
        Не обратив на это внимания, Жанна оценивающе посмотрела на девочек и, довольная увиденным, повернулась ко мне:
        - Вижу, Нюрок, твое присутствие повлияло на девчонок самым положительным образом. Утром еще это были какие-то глисты заморенные, а теперь они очень даже ничего. Если и дальше дело пойдет такими же темпами, то вместо ожидаемых двух-трех дней девчонки придут в кондицию уже послезавтра!
        - В какую кондицию мы пойдем? - не удержалась от вопроса Галя.
        - В нужную, деточка, в нужную, - Карманова ухмыльнулась. - Ладно, хватит болтать, идемте!
        - Постой, Жанна, - я тронула ее за руку. - Девочки голодные, последний раз их кормили днем, а они еще не совсем пришли в себя после… - Я замялась.
        - Не переживай так, курица, за своих цыплят, - снисходительно похлопала меня по плечу победительница. - Там, где состоится наше шоу, для них накрыли отдельный стол. Ну что, тортиков хотите? - обратилась она к настороженно смотревшим на нее цыплятам.
        - Не зна-аем, - протянула моментально вошедшая в образ Инга и, добавив дрожи в голос, прохныкала: - Мы боимся-а-а-а!
        - Чего вы боитесь? - Карманова свирепо глянула на меня и выдавила из себя слащавую улыбку. Так себе, кстати, получилась улыбочка, на тройку. - Если вам чего эта тетя наболтала, так вы ее не слушайте, тетя не совсем нормальная. Никто вас трогать не собирается, вот вам номера, - протянула она девочкам разноцветные бумажные листочки с крупно прорисованными цифрами от 1 до 6, - прикрепите их булавками на подолы платьиц. Так, правильно. Сейчас мы пойдем в ресторан, вы сядете за свой стол и будете кушать все, что захотите. А тем временем вас станут вызывать по этим номерам, вы будете выходить на маленькую сцену, которая есть в нашем ресторане, и общаться с гостями. Отвечать всем радостно и приветливо, понятно? - проснулся опять в Жанне штурмбаннфюрер.
        Девочки молча кивнули и гуськом потянулись к выходу. Я замыкала процессию. Слегка замедлив шаг, я повернулась к Кармановой и шепотом спросила:
        - А где мой номер?
        - А ты сегодня в торгах не участвуешь, - мило улыбнулась Жанна.
        - Почему? Ведь утром ты говорила совсем другое!
        - Что, не терпится? Ничего, до тебя очередь тоже дойдет. А пока я решила попридержать тебя на складе, так сказать. Ненадолго, денька на три, чтобы ты вместе со мной могла полюбоваться на веселые приключения твоего Кузнечика. Славно развлечемся за бокалом хорошего винца, верно? - искренне радовалась Жаннулька.
        Я поспешно отвела глаза и стала вспоминать таблицу умножения на «восемь». Этот столбик мне всегда плохо давался. А сейчас я была просто обязана чем-то себя отвлечь, иначе наше с малышками освобождение грозило полететь в тартарары, пока я буду самозабвенно рвать Жанночку на куски. А ведь могу и не дорвать, помешают.
        А кстати, Карманова ни словом не обмолвилась о том, что ей известно о моем замысле. Значит, Лютик с докладом к «любимой» хозяйке не побежал. Оч-ч-чень хорошо! Вероятность успешного бегства повысилась с одной сотой процента до десяти процентов, а это ощутимый прогресс, согласитесь!
        Благодаря возросшему проценту и столбику на «восемь» я полностью отключилась от Жанниной трескотни. Вероятно, вид у меня был достаточно отсутствующий, поскольку Карманова перекрыла фонтан красноречия, посчитав, видимо, что я почти потеряла сознание от ужаса.
        До сверкающего тысячей огней местного центра развлечений мы дошли в полном молчании.
        Да, хозяин «Золотой рыбки» не поскупился на классных дизайнеров. Убранство ресторана под открытым небом поражало великолепием. Зал оказался не очень большим, поскольку отель был рассчитан на ограниченное число клиентов. Это понятно: трудно выполнить любые три желания толпы отморозков. А когда собирается камерная компания (не в смысле - тюремная, хотя это было бы ближе к истине), особей так сорок-пятьдесят, задача хозяина по удовлетворению прихотей этих особей существенно упрощается.
        В данный момент все постояльцы «Золотой рыбки» собрались в этом зале. Господа уже славно покушали и теперь сидели с бокалами, наполненными соответственно вкусу каждого. Все ждали кульминации вечера - обещанного аукциона. Они уже видели сладеньких на пляже и теперь подозрительно косились друг на друга - а вдруг кто из этих гадов перехватит мою ляльку!
        Вот, кстати, и ляльки! Ты смотри - куколки, самые настоящие! Ай да Матюша, ай да сукин сын! Вот затейник, знает, чем зацепить, как побольше денежек вытрясти. Да и… с ними, с деньгами, когда такие славненькие, такие чистенькие, такие испуганные и беззащитные, м-м-м…
        Не нужно было быть телепатом, чтобы уловить мысли существ, собравшихся в зале ресторана. Людьми назвать их язык не поворачивался, животными - тоже. И никаким блеском, никакими огнями, шелками и канделябрами нельзя было задрапировать эту кучу биомассы, вонь от их мыслей была основным украшением сегодняшнего светского раута.
        Мои секретные агенты по малолетству этого не почувствовали, они были по-настоящему увлечены событием: красивая одежда, красивый зал, танцевальная музыка, все сверкает, переливается - здорово! К тому же малышки были элементарно голодны и потому, завидев стол, щедро уставленный разной вкуснятиной, оторвать от него взгляд уже не могли. Но и подойти не решались, опасливо поглядывая на Жанну и вопросительно - на меня.
        - Так что же вы, - нетерпеливо прикрикнула на них Карманова, - вот обещанное угощение, налетайте! А ты, - небрежно бросила она мне, - ступай с ними садись. Когда будут вызывать по номерам, оттаскивай девчонок от еды и отправляй на сцену. Да смотри у меня, чтобы язык за зубами держала!
        - Хорошо, Жанна, как скажешь, - покорно кивнула я.
        - Все, идите. И чтобы без глупостей, - одноклассница резво поскакала к сцене, где уже устанавливали небольшую трибуну и проверяли звучание микрофона.
        Я взяла Кузнечика за руку, она крепко сжала мою ладонь.
        - Ну что, агент 001, - шепнула я, наклонившись к уху своей маленькой подружки, - задание помнишь?
        - Конечно, помню, не волнуйся, Улечка, - так же тихо ответила та. - А всю эту вкусноту нам есть можно?
        - Почему нет? - удивилась я.
        - Испуганные и несчастные девочки едят торт?
        - Еще как! У взрослых даже название болезни для таких случаев есть - булимия.
        - Буличто? - хихикнула вцепившаяся в другую мою руку рыжая Галя.
        - Булимия - обжорство на нервной почве, - я с трудом удержалась от ответного хихика. - И прекратить веселье!
        - Ладно, будем грустными-прегрустными булиманками, - тяжело вздохнула Кузнечик, и стайка грустных булиманок атаковала стол со сладостями.
        Мне же кусок в горло не лез. Нетерпение особей нарастало, концентрация мысленного смрада становилась невыносимой. На сцене появился привлекательный темноволосый мужчина средних лет.
        - Итак, господа, наша рождественская вечеринка продолжается! - бархатно простонал он в микрофон. - Я знаю, все вы уже заждались главного события нашего праздника - аукциона, но ваше томление окончено!
        - Ура! Браво, Матюша! Наконец-то! - зааплодировала биомасса.
        Ага, Матюша. Похоже, это господин Винников собственной персоной. Матюша, переждав взрыв восторга, продолжил:
        - Итак, мы начинаем! Девочки будут выходить по одной, вы можете задавать им вопросы, но, господа, спешу предупредить, вопросы должны быть нейтральными, чтобы не портить всем хорошее настроение и не пытаться намеренно обесценить лот. Надеюсь, меня все поняли правильно?
        - Ладно тебе, Матвей, мы же деловые люди, - раздался чей-то голос. - Разумеется, все будет цивилизованно, не сомневайся, начинай.
        Ух ты, какого мы о себе высокого мнения! Люди!
        Винников, откашлявшись, подошел к трибуне, вытащил откуда-то деревянный молоток и с упоением застучал им по не ожидавшей такой подлости трибуне. Несчастная ощутимо вздрогнула, а изверг продолжал лупить по ней своим молотком. Да, судя по всему, самой большой и несбывшейся детской мечтой Матюшеньки был барабан.
        Биомасса затихла. Винников торжественно возвестил:
        - Вашему вниманию предлагается лот номер один! Поприветствуем, господа, эту славную девочку!
        Цифру «один» ухватил себе мой славный Кузнечик.
        - Ну что ж, ни пуха тебе, ни пера. - Я старалась выглядеть оптимистично. - Не забудь, ты - Мальвина.
        - К черту, Улечка, - лукаво посмотрела на меня Инга.
        На сцену она вышла очень медленно и робко. Остановившись недалеко от Винникова, агент 001 принялась накручивать на указательные пальцы подол платьица, испуганно поглядывая в зал.
        - Господа, прошу задавать вопросы! - еще раз стукнул трибуне по макушке Винников. И господа понеслись:
        - Как тебя зовут?
        - Сколько тебе лет?
        - В каком классе ты учишься?
        - Как учишься - хорошо или плохо?
        - А ты дружишь с кем-нибудь из мальчиков?
        - А в музыкальную школу ходишь?
        - Скажи, что ты больше любишь - тихо посидеть и почитать или поиграть с подружками на улице?..


        ГЛАВА 34
        Инга изо всех сил старалась удержаться в образе Мальвины, но присущие ей живость и сообразительность все же скрыть не получалось. Организмы, собравшиеся здесь, не были дураками. Вопросы все сыпались и сыпались, и вот уже малышка начала улыбаться, рассказывая о бабушкиных пирогах, вот она звонко смеется в ответ на чью-то шутку… Ловко, незаметно, исподволь биомасса добилась своего - на сцене стояла настоящая, реальная, излучающая пьянящую жизненную силу Инга Левандовская.
        И особи прекратили задавать вопросы, им нетерпелось заняться делом. Винников, радостно улыбаясь, отпустил Кузнечика. Под шум аплодисментов мой наивный секретный агент подбежал к столу. Плюхнувшись на свой стул и жадно выпив стакан колы, девочка повернулась ко мне, глаза ее сияли:
        - Ну как, Улечка, я справилась?
        - Разве могло быть иначе? Ты же у меня умница! Все отлично!
        - Правда? - обрадовалась Инга. - А знаете, девчонки, все не страшно, а даже весело. Но я помнила, что я глупая и грустная Мальвина, и видите - у меня все получилось! А так интересно было, один дядька…
        Кузнечик трещала и трещала, девочки завороженно слушали ее. А я с трудом сдерживала слезы, глядя на происходящее в зале. Почему я решила, что у нас все так легко получится?
        Так, пора дать в лоб оптимизму, который, совсем распоясавшись, загнал чувство реальности в угол и забросал подушками самомнения. Оптимизм, конечно, штука хорошая, но уж очень хорошо рифмуется со словом «идиотизм». Ладно, учту.
        Тем временем из целой толпы желающих заполучить в качестве рождественского сувенира моего Кузнечика остались двое. Через пять минут счастливым обладателем лота номер один был торжественно объявлен тип, внешность которого, в общем, антипатий не вызывала. На первый взгляд - мужчина самый заурядный, откормленный, с пузцом, мордастенький. Кривоватый нос, борода, маленькие глазки - красавцем, конечно, назвать нельзя, но и уродом тоже. Но когда мальчонка повернулся к нашему столу, чтобы посмотреть на свою новую собственность, сердце мое испуганно хлюпнуло и провалилось куда-то в желудок.
        Из маленьких мутновато-зеленых глаз на мою малышку смотрело Зло. Волоски на моих руках встали дыбом, можно сказать, что я ощетинилась. С трудом подавив в себе желание зарычать, я крепко прижала к себе испуганно замолчавшего Кузнечика. Зло холодно усмехнулось и подмигнуло мне, а затем его оболочка повернулась к Винникову;
        - Матвей, когда я смогу забрать свой лот?
        - Юрий Алексеевич, дорогой, я же всем, в том числе и вам, объяснял - товар еще не совсем кондиционный, надо подождать пару деньков, - улыбнулся хозяин отеля.
        - Меня вполне устраивает его кондиция, - холодно отрезал Юрий Алексеевич, - я хочу забрать свою собственность прямо сейчас!
        - Ну-у-у, батенька, что за детские капризы. Я человек ответственный и берегу свою репутацию, поэтому подсовывать некачественный товар не буду ни за какие деньги.
        - Да какая вам разница, в конце-то концов! - вспылил-таки нетерпеливый клиент.
        - Большая, поверьте, очень большая, - начал объяснять Матвей. - Поймите, многоуважаемый Юрий Алексеевич, если я пойду на поводу у ваших капризов и отдам вам приз сейчас, то он придет в негодность гораздо быстрее из-за слабости и нездоровья. А оно вам надо? Через пару дней, когда более терпеливые участники аукциона начнут пользоваться своими окрепшими, веселыми и здоровенькими игрушками, вы останетесь ни с чем, потому что ваша уже будет ни на что не годна. И что тогда? - Матвей участливо смотрел на Юрия Алексеевича. Тот с минуту постоял в задумчивости, а потом махнул рукой:
        - Ладно, подожду! Но учтите, послезавтра, в воскресенье, я жду ее у себя в номере утром.
        - Непременно, не сомневайтесь, получите в лучшем виде! - торжественно пожал руку своему гостю Винников. Проводив его до места, Матвей вернулся на сцену: - Итак, лот номер два!..
        Все мои секретные агенты очень старались играть заданную роль. У них получалось, конечно же! Первые пять минут. А еще через десять минут они забывали, где находятся, и становились собой. Хохотушка Рита, застенчивая Мила, озорная Галя, очень правильная Кристя и хитроватая Оля. Выбирайте, господа, кому что больше по вкусу!
        Девочки, переевшие сладостей и перепившие газировки, поначалу оживленно переговаривались, делясь впечатлениями, а потом их начало клонить в сон. Но к этому моменту со сцены отпустили лот номер шесть - Олю, и к нам подошел один из охранников:
        - Идемте, - процедил он. - Вам пора.
        - Давно уже пора, - проворчала я, - дети засыпают за столом.
        Веселье в зале набирало обороты. Торги заканчивались, публика поторапливала Винникова, ведь ловить, собственно, было уже нечего. Обладатели рождественских призов самодовольно поглядывали на остальных, неудачников, которым придется довольствоваться опостылевшим местным сырьем.
        Зевая и потягиваясь, проданные куклы в помявшихся платьицах побрели за охранником. Я шла последней, рядом со мной молча вышагивала Инга. С тех пор как она встретилась взглядом с купившей ее особью, моя маленькая подружка не произнесла ни слова. Она просидела весь вечер, крепко прижавшись ко мне и не принимая участия в болтовне остальных девочек. Кузнечик очень внимательно следила за всем, что происходило в зале. И, боюсь, не по годам сообразительная малышка поняла если не все, то очень многое. Но пока она не задала мне ни одного вопроса, лишь сосредоточенно смотрела себе под ноги.
        Когда мы добрались наконец до нашего номера, я не стала загонять девочек в ванную перед сном. Бедняги и так дошли практически на автопилоте, их силенок хватило лишь на то, чтобы добраться до своих кроватей и стянуть платья и чепчики. Кое-кто смог даже снять носочки. А кто-то не смог. Через три минуты крепким сном спали все. Кроме меня. И Кузнечика.
        Все так же молча Инга прошла в ванную. Вода лилась долго, а вот плеска, который издает моющийся человек, слышно не было. Я сидела на своем матрасе, прислонившись спиной к стене, и ждала.
        Минут через сорок Кузнечик тихо вышла из ванной. В комнате было темно, но света фонарей, установленных на территории отеля, вполне хватало, чтобы увидеть заплаканное лицо моего агента 001. Заметив, что я не сплю, девочка остановилась в дверном проеме.
        - Ты что так долго, Кузнечик? - Я постаралась сделать вид, что ничего не замечаю. - Я уж думала, ты там лягушачьи перепонки на лапках выращиваешь, чтобы завтра удобнее в море плавать было. Давай-ка ложись быстрее, все уже спят давно.
        - А ты почему не спишь? - внимательно посмотрела на меня Инга, подойдя вплотную.
        - Тебя жду, мне ведь всех уложить надо.
        - Знаешь, Уля, - присела на корточки малышка, все так же внимательно всматриваясь в мои глаза, словно пытаясь увидеть в них ответы на мучившие ее вопросы, - ты только не ври мне сейчас, ладно?
        - Когда это я тебе врала? - попыталась было возмутиться я. Плохо получилось, прямо скажем, просто отвратительно.
        - Ну не врешь, - Инга вздохнула, - а придумываешь, как это всегда делают взрослые, когда не хотят говорить детям правду, считая их маленькими. Ну вот. Я тебя спрошу сейчас, а ты ничего не придумывай, скажи честно, хорошо?
        - Попробую, - разговора, как я и предполагала, было не избежать.
        - Я все время, еще с тех пор, как меня украли, думала - зачем, для чего? Что-то от дедушки хотели или от папы? А потом, когда нас фотографировали с тем дураком, совсем не похожим на дядьку Альку, я поняла - что-то надо от него. И тебя вот тоже украли - точно, будут с дядьки Альки деньги требовать. Но зачем тогда остальные девочки? Ну вот, - судорожно вздохнул наплакавшийся ребенок, - а потом нас привезли сюда. Я боялась, что тебя оставили в Москве, и так тебе обрадовалась, что забыла думать, зачем нас украли. - «Забыла думать» - смешной мой родной малыш! - А сегодня, после того, как тот дядька посмотрел на меня, мне стало так страшно! И я опять начала думать. Уля, пожалуйста, скажи честно - нас что, продали, как рабыню Изауру? И нас теперь заставят работать, и будут перепродавать, и мы больше никогда не вернемся домой… - Подбородок Кузнечика задрожал, и она, уткнувшись носом мне в плечо, снова заплакала.
        - Ну что ж, маленькая моя, - я погладила ее по голове, едва сдержав вздох облегчения - уф, пронесло, Инга не поняла главного, вообразив себя героиней старого бразильского сериала. С этим-то я справлюсь! - Не буду врать, как ты и просила. Да, собравшиеся здесь люди привыкли покупать себе живые игрушки. Официально рабство на нашей планете давным-давно запрещено, но ты девочка умная и понимаешь, что для людей с толстыми кошельками не существует запретов. Вот и захотелось им новой забавы - живых людей покупать. Ну что ж, позабавились - и хватит! - решительным тоном произнесла я и, взяв Кузнечика за плечи, заглянула ей в глаза. - Я тебе обещаю - завтра мы убежим. Все. А эти уроды пусть ищут себе другие игрушки. Правильно?
        - Да! - выдохнула девочка, поверив мне безоговорочно. Я ведь ей честно все сказала, и раз тетя Уля говорит - убежим, значит, так оно и будет!


        ГЛАВА 35
        Я уложила Кузнечика в постель, девочка уснула мгновенно, как и ее подружки. И слава богу, что она в состоянии выбрасывать из головы все плохое, это замечательное свойство, присущее детям, с возрастом у большинства людей становится рудиментарным, как копчик.
        У меня, увы, тоже. Груз ответственности за этих вкусно посапывающих детей раскатал меня в блинчик. На поиск выхода из практически безвыходной ситуации у меня ровно сутки. Послезавтра, в воскресенье, для всех без исключения девочек наступит час икс. Вслед за Юрием Алексеевичем и остальные участники аукциона пожелали забрать свои покупки в этот день. А какое же это будет число? Так, сегодня была рождественская вечеринка, а послезавтра - воскресенье. Титаническим напряжением мысли мне удалось сообразить, что сегодня пятница, 24 декабря. Господи, неделя до Нового года! Самая любимая мною пора, ожидание праздника! Нет, я даже не буду представлять, что творится сейчас в семьях этих девочек. И что происходит с Лешкой…
        Вон, вон, пошли вон! Замаячившие было в воображении душераздирающие картины шарахнулись от неожиданности в угол и наступили на лапу крепко спавшему животному инстинкту самосохранения. Не разобравшись спросонья, инстинкт заворчал и цапнул первую попавшуюся картину. ТАК с душераздирающими картинами еще никто не поступал, обычно при их появлении люди начинали биться в рыданиях и заламывать руки, но чтобы орать и кусать? Приличным страданиям тут делать нечего, мы уходим!
        Скатертью дорога. Так, с одним разобрались, правда, разбуженный инстинкт самосохранения подавал голос все громче и громче, но это даже хорошо. В разумных пределах.
        И все же - что мне делать? Понятно, что завтра девочек станут откармливать и выгуливать, чтобы они окончательно пришли в себя. Значит, целый день на пляже. Пока они будут плескаться в воде, я постараюсь прогуляться по территории отеля, чтобы составить хоть какое-то подобие плана побега. Сидеть и тупо ждать помощи Лютика я не могу, слишком уж мала вероятность того, что он рискнет помочь нам. Одно дело - отказаться сообщить хозяйке о моих замыслах, и совсем другое - пойти против этой самой хозяйки.
        Усталость и слабость давали о себе знать, да еще как давали! Одна уцепилась за левое веко, другая - за правое, и с песней «Эх, дубинушка, ухнем!» они дружно потянули мои веки вниз. Глаза захлопнулись, и эти мерзавки, слабость с усталостью, уселись на них сверху, не давая открыться. Двух минут, проведенных с закрытыми глазами, мне хватило, чтобы отключиться.
        Сон мне в этот раз попался какой-то бестолковый - звук есть, а изображения - нет. В абсолютной темноте он шлепал вокруг меня босыми ногами, тихо шептался и хихикал. Потом он грохнул дверью и бодро проорал Жанниным голосом:
        - Ну что, куколки, выспались?
        - Тс-с-с, - прошептал кто-то рядом. - Не кричите, тетя Уля еще спит.
        - Кто спит?
        - Уже никто, - сонно буркнула я, открывая глаза.
        - Кто рано встает, тому бог подает! - изрекла Жанна.
        - В твоем случае, скорее, черт, - огрызнулась я, выпав спросонья из образа побежденной.
        - Что-то мы не в духе сегодня. - Карманова не обратила внимания на мою оплошность. - А я забежала попрощаться. Улетаю на пару деньков, дошли наконец руки и до нашего с тобой Лешеньки. Сегодня Михаил заберет его из клиники и перевезет на новое место жительства. И согласись, Нюшенция, вполне понятно, что мне не терпится пообщаться с господином Майоровым лично, так сказать. Привет ему передать от тебя, рассказать о твоем житье-бытье. Но ты не волнуйся, я в понедельник вернусь. Эта команда, - кивнула она на девочек, - как раз начнет активно работать. А мы с тобой вместе за этим понаблюдаем. Но, к сожалению, недолго. Вчера вечером на тебя глаз положила одна стареющая прелестница нестандартной ориентации, отягощенная склонностью к развлечениям в духе маркиза де Сада. Она, кстати, попросила меня привезти ей из Москвы кое-какие приспособления, так что поверь, тебя ждет о-о-очень любопытное времяпрепровождение!
        Вот так со стороны посмотреть, отключив звук, - умилительная сценка получается! Красивая, модно одетая женщина, нежно улыбаясь, что-то ласково обещает своей бледной и измученной подруге. Вероятно, помощь и поддержку. Какая чуткость, вы только подумайте, такая редкость в нашем жестоком мире!
        А Жаннуся продолжала:
        - Ладненько, вы тут не скучайте без меня, отдыхайте, веселитесь, сейчас завтрак принесут, а потом - на пляж, купаться. Разве не замечательно, дети?
        - Кстати, о пляже, - ухватив за хвост промелькнувшую, еще не осознанную мысль, обратилась я к сияющей однокласснице. - Почти все девочки не умеют плавать, здесь не найдется каких-нибудь надувных кругов для них?
        - Не знаю, - Жанна пожала плечами. - Спрошу у Матвея. Может, купит в соседнем городке. Хотя вряд ли, зачем покупать на день!
        - Почему же на день? - с трудом сдерживаясь, спросила я. - Здесь ведь будут еще дети, разве нет?
        - Вообще-то, ты права, - Жанна внимательно посмотрела на меня. Похоже, какие-то сомнения затесались в ее мыслительный процесс, но она, как героиня Вивьен Ли, решила подумать об этом завтра. - Все, пока, я побежала!
        Послав нам воздушный поцелуй, прелестница упорхнула.
        Позавтракав, девчонки засобирались на пляж. Мой Кузнечик щебетал вместе с остальными, ничуть не напрягаясь по поводу открытия, сделанного ею накануне. Раз Уля пообещала, что убежим, - значит, убежим. Похоже, ситуация с аукционом за ночь превратилась для малышки в одну из историй про Индиану Джонса, в которой происходят всяческие невероятности и приключения, но в итоге храбрый Инди находит выход из любой ситуации. Правда, здесь сражаться с трудностями и побеждать врагов придется Улиане Джонс-Лощининой, но она гораздо круче Инди, она уже один раз спасла маму с папой Кузнечика, а теперь легко и непринужденно провернет операцию по спасению собственно Кузнечика, а заодно и себя, и всех девочек.
        Хорошо, хоть у моей подружки хватило сообразительности не делиться своим печальным открытием с остальными, иначе пришлось бы туговато.
        По дороге на пляж моя союзница подбежала ко мне и деловито спросила:
        - Для меня задание будет?
        - Обязательно! - так же деловито ответила я. - Ты назначаешься моим заместителем, я собираюсь пройтись по территории отеля, присмотреться, а ты будешь приглядывать за нашей командой, чтобы они не уходили ни с кем из местных гостей. Запомни: забрать вас имеют право только завтра, поэтому кто бы что ни говорил - сегодня ты смело можешь посылать всех подальше. Даже если вам будут угрожать - всех в завтра. Понятно?
        - Понятно, - хихикнула Инга. - Пусть ждут до завтра, а мы завтра…
        - Тише, ты что? - Я сделала испуганные глаза и покосилась на охранника, бредущего следом.
        Заместительница сделала жест рукой, словно закрывала рот на «молнию», и побежала к остальным.
        Увы, моим планам осмотреть территорию сбыться было не суждено, охранник, торчавший с нами постоянно, меня не отпустил. Пришлось бездарно проваляться полдня на пляже, физически ощущая, как драгоценное время неумолимо исчезает в белоснежном и мягком песке.
        Оптимизм, страдавший излишним весом еще накануне, худел прямо на глазах, причем безо всяких диет. Отличным сжигателем жира для него стали нетерпеливые владельцы девчушек - в том числе очаровашка Юрий Алексеевич - ненавязчиво расположившиеся вокруг нашей резервации. Не смогли удержаться, бедняжки, на расстоянии, приволоклись поближе и загадили все вокруг грязью своих мыслей. Хохочущие малышки, весело играющие на берегу и плещущиеся в океане, распаляли их воображение все больше и больше. Первым не выдержал Юрий Алексеевич. Он подошел к нашему охраннику и что-то прошептал ему на ухо. Тот отрицательно покачал головой. Организм с глазами преисподней продолжал настаивать, пытаясь всучить охраннику деньги. Но, похоже, господин Винников отлично вымуштровал свой персонал, поскольку охранник отодвинул протянутую руку с деньгами, взглянул на часы и скомандовал нам:
        - Собирайтесь, пора на обед.
        Еще больше подрумянившиеся на солнышке, а от того возмутительно похорошевшие девчушки быстренько подхватили свои вещички и, словно стайка бабочек в прозрачном пакете, потянулись за охранником. Изнемогшие владельцы побрели охлаждаться в океан, оставив на песке лужицы ядовитой слюны. А Юрий Алексеевич не мигая смотрел вслед Кузнечику, и от его взгляда я моментально замерзла, несмотря на жаркое солнце.
        В номере нас ждал обед, а также пакет с разноцветными надувными кругами. Ты смотри, Жанна все-таки передала мою просьбу Винникову. Очень хорошо, это будет план «В» - уплыть с детьми в океан. Но это только если провалятся планы «А» и «Б», которых у меня, правда, пока нет.
        А упало, Б пропало, что осталось на трубе? Идиотка Анна Лощинина там осталась, вот что. И именно что, а не кто, ибо удостоилась почетного звания дубины стоеросовой, а дубина - предмет неодушевленный. Вот и лежит теперь этот предмет на песочке и грызть готов этот песочек от злости и бессилия. День уже клонится к вечеру, завтра утром детей уведут и… Нет, уж лучше план «В». Не знаю, как мы доберемся ночью до пляжа, буду надеяться на удачу. Один раз она меня уже не подвела.
        А к истомившейся от долгого ожидания толпе присоединилась отвратительная жирная старуха, загоравшая топлес. Ее вторичные половые признаки свесились до пояса, стринги утонули в телесах и на их присутствие указывали лишь периодически выкапывающиеся из груды жира веревочки. Эта мадам Очарование оценивающе и по-хозяйски пялилась на меня, только что в зубы не заглядывала.
        Решено, план «В». Стиснув зубы, я молча шла с пляжа к дому, не реагируя на вопросы Кузнечика и не глядя по сторонам. Кто-то прошел мимо, задев мою руку. Я невольно оглянулась. Невежей оказался Лютик, невозмутимо продолжавший идти дальше. Господи, неужели…
        И только сейчас до меня дошло, что моя рука, та, которую задели, рефлекторно сжалась в кулак. А в кулаке что-то есть.


        ГЛАВА 36
        Это прожигало мне ладонь, я с трудом удерживалась от того, чтобы не посмотреть прямо сейчас на свою добычу. Но недаром мое второе имя Невозмутимость. Или третье?
        Я мужественно преодолела оставшиеся до нашего домика метры с веселой и непринужденной улыбкой. Правда, Кузнечик почему-то удивленно косилась на меня, но ничего не сказала.
        Однако как только наша стайка ввалилась в номер, маленькая союзница повернулась ко мне и, сочувственно гладя по плечу, участливо спросила:
        - Улечка, больно, да?
        - Что - больно? - озадачилась я.
        - Тебя ведь толкнул тот, из персонала, который злой тетке помогает, ты после этого так перекосилась вся, ужас просто!
        - Неужели так заметно было? - расстроилась я.
        - Не волнуйся, Улечка, - Инга прижалась ко мне. - Это только я такая наблюдательная, а остальные еще слишком маленькие, чтобы понимать.
        - Ах ты моя мисс Марпл, - пощекотала я Кузнечика.
        - Неправда, - малышка рассмеялась, - я, конечно, взрослая девочка, но ведь не старуха, как твоя мисс Марпл. Ты меня не отвлекай, ты ведь не ответила на мой вопрос - тебе очень больно?
        - Нет, тут другое, - серьезно произнесла я. - Ты же понимаешь, времени у нас осталось очень мало, а сделать надо много, поэтому иди покушай пока вместе с остальными, да поплотнее, силы нам понадобятся.
        - А ты?
        - Я тоже поем, чуть попозже, только забегу в ванную песок смыть.
        - Ты только недолго, а то мы все вкусное съедим, - и Кузнечик присоединилась к девочкам, с аппетитом уплетающим ожидавший нас в номере ужин.
        Да, все-таки банальная, набившая оскомину медицинская мудрость: «Солнце, воздух и вода - наши лучшие друзья!» - в очередной раз доказала свою состоятельность. Еще вчера утром в этом номере меня встретили бледные, заморенные, хнычущие хлюпики. Но два дня, проведенные на пляже, плюс хорошая еда с обилием фруктов совершили чудо - передо мной, весело хихикая и кидаясь виноградинами, сидели загорелые, румяные, жизнерадостные девочки с ясными озорными глазами. С тех пор как у них появилась я, дети перестали бояться, и это тоже в немалой степени помогло им стать такими, как сейчас.
        Что ж, посмотрим, что передал мне Лютик. Может, там просто тщательно нарисованная фига.
        Закрывшись в ванной и пустив воду, я развернула листок. Корявым почерком на плохом английском были нацарапаны несколько строчек, которые для меня сейчас были лучше всех шедевров мировой литературы, самым ослепительным откровением, которое когда-либо встречалось в моей жизни. В этих скрижалях моему алчущему взору открылась ИСТИНА.
        А заключалась она в том, что надо больше читать. И тогда будешь больше знать. И тогда на твоей стороне может оказаться парень по имени Тхан и протянуть руку помощи. Или ногу. Но это детали.
        Лютик почти повторил мой план «В», то есть предложил уйти через океан. Наземная территория отеля охранялась слишком тщательно, и шансов вывести толпу детей незаметно не было никаких. Лютик написал, чтобы я собрала девочек и ждала его с четырех до пяти утра, самое сплюшное время, надо сказать, когда ночь уже почти позади, и у всех, кто дежурит, глаза начинают неумолимо слипаться. Выдерживают только самые стойкие. Вот на это, видимо, и рассчитывал Лютик. Он писал, что ключи от нашего номера у него есть, катер для нас он подготовил, моя же задача состоит в том, чтобы обеспечить безмолвие моей команды. Дети не должны будут издавать ни звука.
        Время пошло. Странно, но сейчас, когда ожидание закончилось, закончились и мои переживания, мои волнения и страхи. Не то чтобы они совсем исчезли, куда от них денешься, но сейчас я согнала их в одну толпу и заперла в чулане своего сознания, чтобы не мешали. А у дверей посадила охранять тот самый инстинкт самосохранения, который у меня животный. Злая такая зверюга, с клыкастой пастью и острыми когтями. Так что никуда мои страхи не денутся, сбежать им не удастся.
        Пора поговорить с детьми. Из ванной я прошла в комнату, где наевшиеся девочки затеяли возню. Ко мне подбежала Инга:
        - А почему у тебя волосы сухие, если ты мылась? Ты что там делала все это время?
        - Составляла план побега, - невозмутимо ответила я и прошла к столу, где меня ждал уже остывший, но от этого не ставший менее вкусным ужин. Неизвестно, когда мы будем есть в следующий раз, поэтому мне, как и Винни-Пуху, не мешало бы подкрепиться.
        - Какого побега? - услышав мои слова, насторожились девочки.
        - Нашего, разумеется. Кузнечик, - я повернулась к своей помощнице, - я пока быстренько перекушу, а ты в это время объясни подружкам, что здесь происходит и что ждет вас всех завтра.
        - Хорошо, Уля, - кивнула Инга, - только ты недолго, а то мне не терпится узнать, как все будет.
        Девочки зачарованно слушали Кузнечика, словно она рассказывала не о них, а о ком-то другом, пересказывала фильм или книжку. А потом у Милы и Риты вдруг задрожали губы, и они захлюпали носами.
        - Эй-эй, вы чего рассопливились! - прикрикнула на них Инга.
        - Но ведь, - прохныкала Мила, - ведь ты сама сказала, что нас купили и завтра заберут, и мы никогда не вернемся домо-о-ой…
        Все. Начался рев. Придется подключиться мне. Спокойно, деловым тоном я объяснила девочкам, что домой мы обязательно вернемся, но для этого необходимо потрудиться. Как? Первая, и самая главная, заповедь - во всем слушаться меня. Беспрекословно. Договорились? Второе. Не хныкать, не плакать, не капризничать. Будет нелегко, мы ведь в чужой стране, но если все будут взрослыми и храбрыми, то мы справимся и Новый год встретим дома. Хотите? Еще бы! Тогда так. Приготовьте одежду, шорты у всех есть? Очень хорошо. Шорты, майки, на ноги носочки и туфли. Нет, никаких шлепок, возможно, придется плыть, и ваши шлепки утонут, а босиком вы далеко не уйдете. Туфли же с ремешками, так что не потеряются. Так. Всем без исключения, даже тем, кто умеет плавать, надуть круги. Кузнечик, я знаю, что ты очень хорошо плаваешь, но ты же не пробовала продержаться на воде два часа? Нет? А что может случиться в океане - неизвестно, поэтому круги наденут все. Конечно, спасательные жилеты были бы лучше, но будем исходить из того, что есть. Так. Сейчас всем ложиться спать. Подъем в четыре утра. Стоны и охи отложить до возвращения
домой.
        Мой строгий «учительский» тон подействовал. Все сосредоточились, посерьезнели и, тихо перешептываясь, улеглись. Круги надувать пришлось мне. Ладно, надо же чем-то себя занять, спать мне нельзя, будильника-то у меня нет. Да и не хочется спать, если честно, это довольно проблематично, когда в чулане орут и колошматят в дверь мои страхи…
        Я выбрала из оставшихся после ужина фруктов все яблоки, персики и груши. Виноград решила не брать, уж очень скоропортящийся продукт. Воду - тоже, лишняя тяжесть мне ни к чему, думаю, обойдемся сочными фруктами. Главное - добраться вдоль побережья до какого-либо отеля, где отдыхают нормальные туристы. Насколько я помню, отелей на Пхукете немыслимое количество, так что долго плыть, думаю, не придется. Но фрукты все же возьму. Рюкзачок, принесенный вчера Лютиком, пришелся как нельзя кстати. В нем замечательно устроились и фрукты, и маечки для каждой из девочек, и смена белья для меня. Пожалуй, стоит взять с собой оставшиеся круги, в сдутом виде они компактные и легкие, а могут пригодиться.
        Что ж, все готово. Интересно, который час? Часы мои куда-то пропали, а по звездам ориентироваться я не умею. Впрочем, по солнцу тоже. Могу определить лишь полдень, и то благодаря одному из первых отечественных сериалов, название которго сообщало, что в полдень тени исчезают.
        Похоже, я все-таки задремала, поскольку тихое царапание ключа в замке застало меня врасплох. Я напряженно смотрела на медленно, бесшумно открывающуюся дверь. Господи, пусть это будет Лютик! Спасибо, господи.
        Лютик проскользнул внутрь и так же бесшумно закрыл дверь, а потом повернулся ко мне:
        - Вы готовы?
        Как все же здорово, что Жанна подарила мне в союзники тайца, знающего английский. Конечно, Оксфордом здесь и не пахло, впрочем, и у меня тоже.
        - Да, сейчас подниму детей. Я дала им поспать, чтобы они не плакали.
        Лютик говорил отрывисто, словно каждая фраза давалась ему с трудом.
        - Идти тихо. Охрана спит. Выпили необычное пиво. Будут спать еще два часа. Я иду с вами.
        - Мы рады тебе, - улыбнулась я и пошла будить девочек.
        Вероятно, дети все же осознали всю серьезность положения, поскольку встали без единого хныка. Они не задали ни одного вопроса, настороженно глядя на Лютика.
        - Это дядя Лю… ой, дядя Тхан, - пояснила я им, - он нам помогает убежать. И тоже уходит отсюда.
        - Еще бы, - сочувственно прошептала Кузнечик, - работать у такой змеюки!
        - Все, отставить разговоры, - распорядилась я. - Ни звука чтобы не слышала. Идем за дядей Тханом медленно, не спеша. Смотрим под ноги, а не по сторонам. Круги надеть здесь, чтобы руки свободны были. Ну, с богом!
        Лютик недоуменно смотрел, как девочки натягивали на себя круги. Но когда я объяснила ему - зачем, он одобрительно кивнул. И мы пошли.
        Ночь была совершенно роскошная. Бархатное южное небо задрапировалось звездами от макушки до пяток, луна жеманно щурилась, довольная производимым впечатлением. Но было в этой ночи что-то очень странное, и я никак не могла понять - что. Мы шли к океану в звенящей тишине, слышался лишь шум прибоя. Никто, к счастью, нам не попался на пути, все шло на удивление гладко. Но что-то не давало мне покоя, зудело в голове, словно назойливый комар.
        И внезапно до меня дошло. Тишина и пустота. Словно в этой ночи не существовало никого и ничего, кроме нас. Понятно, что люди спят. Но насекомые, птицы, кошки, наконец! Ночная жизнь всегда наполнена звуками, но не сегодня. Или в Таиланде всегда так? Ладно, это не так уж важно. Странно, непонятно, ну и что?
        В конце пляжа, у небольшого пирса, качалось на привязи несколько яхт и катеров. Лютик подвел нас к одному из них и жестом пригласил внутрь. Неуклюже цепляясь своими кругами за борта, девочки друг за дружкой полезли туда. Я поднялась на борт последней. Лютик отрицательно покачал головой:
        - Выходи.
        - Почему? - обалдела я.
        - Будешь помогать мне. Мотор я завести не могу. Все проснутся. Будем тянуть. Долго. Пока не отплывем далеко. И еще. Вот, возьми, - и он протянул мне веревку.
        - Зачем?
        - Пусть дети обвяжутся этим. Если перевернемся - в темноте не потеряемся.
        И мы поплыли.


        ГЛАВА 37
        Естественно, катер не был оснащен веслами - зачем, если есть мотор? В нашем случае веслами стали мы с Лютиком. Обвязав себя вокруг талии веревками, мы закрепили их на носу катера. Веревку я отдала Кузнечику, поручив ей сделать из девочек бусы.
        В общем-то, плаваю я неплохо. Но медленно. И лягушачьим стилем. Поэтому помощница из меня, если честно, была аховая. Совершенно не к месту я вспомнила, как у нас во дворе два лабрадора катали детей на санках: это только казалось, будто тащат обе собаки, на самом же деле санки пер молодой, энергичный и глуповатый кобель Шон, вывалив язык чуть ли не до земли. А его родная бабушка Джина бежала неторопливой рысью, невозмутимо поглядывая по сторонам, и ее поводок, привязанный к санкам, заметно провисал. Такая же история получилась и у нас. Молодой парень энергичными гребками тянул катер в океан. Насчет языка его не знаю, мне видно не было, поскольку я сосредоточилась лишь на том, чтобы не мешать Лютику и хотя бы держать правильно заданное им направление. Моя веревка напоминала поводок Джины.
        Не знаю, заметил ли это Лютик, но, во всяком случае, он плыл целеустремленно, не останавливаясь. И все же продвигались мы мучительно медленно. Горизонт уже начинал светлеть, а мы еще не выбрались из бухты, в которой пряталась «Золотая рыбка». Желанный мыс, после которого нас уже не было бы видно и, самое главное, слышно, казалось, играл с нами, отбегая всякий раз, как мы к нему приближались. Лютик явно выдыхался и плыл все медленнее. Тогда я тихо окликнула его и предложила поменяться ролями - я потяну катер вперед, тем более что теперь, когда стало почти светло, направление нашего движения потерять было бы довольно сложно. Лютик согласно кивнул и сбросил темп, а я с энтузиазмом перехватила инициативу. И чуть не лишилась нижней половины туловища, когда обвязанная вокруг пояса веревка, сговорившись с катером, дружно потянула меня назад. Если эти гады будут продолжать в том же духе, мне только и останется петь вместе с Ларисой Долиной: «Половинка моя, половинка моя, как я по тебе скучаю!»
        Но с любопытством поглядывающее на нас из-за горизонта солнце подстегивало меня лучше любого кучера. Стиснув зубы, я гребла и гребла, не выпуская из виду вожделенный мыс. И он приближался! Мучительно медленно, практически неуловимо, как движение часовой стрелки на часах, но приближался!
        Не знаю, сколько я продержалась. Мне казалось, что целую вечность, но, скорее всего, минут тридцать-сорок, от силы час. А потом руки послали меня к чертовой бабушке и отказались работать. Морской капустой болтались они в воде и абсолютно не реагировали на команды нервных окончаний, от чего последние разнервничались еще больше. От бессилия я готова была заплакать, солнце уже встало над горизонтом и забрасывало нас своими зайчиками, до цели нашего заплыва оставалось метров двести, а я висела на веревке, словно поплавок.
        Что бы я делала без Лютика? Он снова перехватил у меня эстафету и поволок катер с бесполезным поплавком к мысу.
        И вот уже осталось пятьдесят метров… двадцать… пять… Ура! Мы справились! У Лютика, наверное от радости, открылось второе дыхание, его последние гребки были на удивление сильными, катер лихо выплыл за мыс и…
        От неожиданности я ахнула, соленая вода, воспользовавшись моей оплошностью, хлынула в мои легкие. Я начала захлебываться, с головой ушла под воду и забилась, словно пойманная рыба.
        Сразу за мысом на волнах качалась белоснежная яхта, на палубе которой в шезлонге сидел господин Винников собственной персоной и приветливо нам улыбался. Вокруг него живописно расположились все те же особи, которые купили девочек, моя старуха, впрочем, тоже была там.
        Хлопнула пробка, и шампанское плюнуло в Винникова, видимо, прочитав мои мысли. Но эта сволочь ловко увернулась и разлила пенящуюся жидкость по бокалам:
        - Итак, господа, согласитесь, стоило чуть-чуть потерпеть, пожертвовать парой часов сна, чтобы потом получить свои призы в такой пикантной ситуации! Помнится, герой Папанова утверждал, что шампанское по утрам пьют или аристократы, или дегенераты, так он был прав! - патетически возвысил голос Матвей и поднял руку с бокалом. - За нас, за аристократов духа, за хозяев жизни!
        - Не заговаривайся, плебс, - нашла в себе силы мило улыбнуться я. - К вам, отходы, в основном относится второй эпитет - дегенераты духа и дегенераты по жизни.
        - Поздравляю, Элеонора Иннокентьевна, - Винников отсалютовал бокалом старой жабе, - вам на этот раз достался оч-чень перспективный экземпляр! Справитесь ли?
        - Ну что вы, Матвейчик, - липко хохотнула жаба, - конечно, справлюсь! Вы мне ее сегодня отдадите?
        - Элеонора Иннокентьевна, миленькая, - приобнял кучу жирной плоти за плечи Винников, - вы же знаете условие Жанны.
        - Да знаю, знаю, - махнула лапкой Элеонора. - Но ведь она улетела, отдайте мне мою прелесть сейчас, а когда Жанна вернется, я что-нибудь придумаю.
        - Нет, увы - нет, - со вздохом ответил Матвей. - При всем моем уважении - нет. Иначе пострадает моя репутация. Все ведь знают, что слово Винникова нерушимо, верно, друзья? - повернулся он к остальной биомассе.
        - Верно! - забулькала она. - Мы ждали, и ты, Нора, подождешь. Поверь, предвкушение удовольствия не менее сладостно, чем само удовольствие. Ладно, Матвей, давай возвращаться!
        - Конечно-конечно, - закивал Винников, - только вытащим из воды эту парочку, я сейчас своим ребятам прикажу.
        - Не надо, - процедила я, - мы сами справимся, - и обратилась на английском к Лютику, безжизненно смотревшему на такой близкий и одновременно такой далекий берег. - Тхан, давай на катер, к девочкам. Еще не все потеряно, вот увидишь.
        - Конечно, увидит, - тоже на английском пообещал Винников, глядя на Лютика глазами акулы. - И остальные аборигены увидят, как хозяин наказывает за вредительство. Тхан, ты хотел залезть в мой карман, украв мой товар. Теперь ты сам станешь товаром. Я отдам тебя гостям. И всю твою семью - мать, отца, сестер и братьев, - Лютик, уже поднявшийся на катер, побледнел так, что лицо его стало пепельно-желтым. Заметив это, Матвей довольно захохотал: - Что, проняло? «Его пример - другим наука», - на русском процитировал он «Евгения Онегина» и, повернувшись к смакующим шампанское организмам, сказал:
        - Эта желтая обезьяна думала, будто сможет меня обмануть! Он, похоже, решил, что я нанимаю в охрану полных дебилов, которые не заметят, как он передает записку охраняемому объекту, а потом с радостью выпьют пиво, которым наш разлюбезный Тхан ни с того ни с сего решил их угостить. И вспыхнувший у него внезапно интерес к одному из катеров тоже не остался незамеченным. Сложить все это в целую картину, согласитесь, труда не составляло, поэтому я и пригласил вас вчера вечером на увлекательнейшую прогулку на яхте. Мы славно отдохнули, а потом не менее славно повеселились, наблюдая на наших мониторах реалити-шоу. Ну что, «последние герои», - обратился Винников к нам, - вы небось и не догадывались, что и территория отеля, и катер - все было напичкано видеокамерами, транслирующими все ваши передвижения! А было забавно, верно? - он снова повернулся к радостно скалящейся компашке.
        - Не то слово! - квакнула Элеонора. - Эти девчонки просто уморительны в своих кругах, а уж когда они стали обвязываться веревкой, чтобы не потеряться в темноте… - взмахнув дряблыми лапками, она визгливо захохотала, отчего ее телеса завибрировали, причем частота вибраций отдельных частей тела различалась, что в целом являло захватывающую картину.
        Вот так, с шутками и веселым смехом, двинулись мы обратно. Оживление, царившее на яхте, резко контрастировало с настроением на нашем катере. Поскольку к нам присоединились двое из охраны Винникова - один расположился на носу, а другой - на корме катера, разговаривать мы не могли. Да и не хотели. Все, даже дети, понимали, что мы проиграли. Естественно, нам с Лютиком приходилось хуже всех, ведь мы-то знали совершенно точно, ЧТО ждет девочек и нас.
        Берег приближался гораздо быстрее, чем недавно удалялся. На пляже уже собрались остальные гости. Среди них выделялся белесой кожей и внушительными размерами какой-то жуткий толстяк, которого я раньше не видела. Винников помахал ему рукой:
        - С приездом, Арчибальд Игнатьевич!
        - Спасибо, - утробно рыкнул урод. - С удачной рыбалкой тебя, Матюша! Наслышан, наслышан о ваших забавах, ну ты и затейник!
        - На том стоим, - Винников скромно потупил глазки.
        В этот момент яхта пришвартовалась к пирсу. Наш катер тоже подтянули, и охранники начали выталкивать нас вон. Девочки по-прежнему были в кругах, да еще и связаны одной веревкой. От страха они совсем растерялись, тянули в разные стороны, падали, чем вызывали еще более бурное веселье у благодарных зрителей.
        Наконец нас согнали всех вместе, в том числе и Лютика. Девочки хотели снять круги, но Винников распорядился оставить все как было, особи решили пофотографироваться на нашем фоне.
        Тусовка на пляже была в самом разгаре, в руках у некоторых появились видеокамеры, когда кто-то крикнул;
        - Эй, смотрите, вода ушла!
        Все оглянулись на океан. А там творилось нечто невообразимое. Словно кто-то опустил в океан гигантский шприц и втянул туда воду, которая вдруг резко ушла с берега. Пляж стал гораздо шире, на обнажившемся песке затрепыхались рыбы, заблестели раковины.
        - Матвей, твои штучки? - восхищенно хлопнул Винникова по плечу Жирдебальд Игнатьевич. - Молодец, обещал рождественские сюрпризы и слово свое держишь! Слушай, а как ты это сделал?
        - Я ничего не делал, - хозяин «Золотой рыбки» с тревогой смотрел на океан.
        - Тогда что это? - истерически взвизгнула Элеонора.
        - Не знаю, никогда раньше такого не видел, - растерянно протянул Винников.
        В этот момент я почувствовала, что кто-то дергает меня за руку. Я оглянулась. На меня озабоченно смотрел Лютик, протягивая мне свободный конец веревки, которой были перевязаны девочки. Я заметила, что себя он уже присоединил к этой связке, и вопросительно подняла брови. На нас никто не обращал внимания, все были увлечены необычным зрелищем.
        - Обвяжи себя. Быстро. Нет времени, - отрывисто проговорил Лютик. Я, не спрашивая ни о чем, торопливо обвязала себя вокруг талии. Рюкзак, кстати, я нацепила на себя еще в катере, автоматически, не задумываясь - а зачем он теперь нужен. Лютик тем временем продолжал: - Скажи детям - не кричать. Не плакать. Держаться за веревку. Если вода накроет с головой - не бояться. У них круги, выплывут…
        Я машинально переводила испуганным девочкам слова Лютика, они явно ничего не могли понять, как, впрочем, и я, но согласно кивали головами в ответ. Лютик все говорил и говорил. Внезапно он замолчал и, застыв, с секунду смотрел в океан, а потом крепко обнял трех ближайших девочек и прижал к себе. Я сгребла остальных, в числе которых оказалась Кузнечик, и только потом проследила за направлением его взгляда.
        Откуда-то из непонятных укрытий вылетел и поскакал по моему телу табун мурашек. Я стала пупырчатая, словно молодой огурчик. И такая же зеленая, скорее всего. От ужаса.
        Весельчак там, в океане, похоже, резко нажал на поршень своего шприца, поскольку на нас с немыслимой для воды скоростью неслась ВОЛНА.
        Не было неба. Не было берега. Не было океана. А была гигантская бурлящая стена воды. Всеядная, она поглощала все, попадавшееся ей на пути. Вот она уже чавкнула яхтой и прикусила катер. Вот она щелкает, как семечки, организмы, беспорядочно мечущиеся на берегу.
        Вот она улыбнулась нам…


        ГЛАВА 38
        Сколько продолжалось это небытие, я не знаю. Меня просто не было в обычной реальности, где существует время. Там, где мы сейчас находились, была одна вода. И больше ничего.
        Я не знала, что ласковая водичка, которая так освежает, так обволакивает и баюкает, может стать зверем по имени Хаос. Сметая все на своем пути, чудовище неслось все дальше, раздуваясь все больше. Оно торжествующе рычало, с хрустом выворачивая деревья и бросая их в свой бездонный желудок.
        Увлеченное своим победным шествием, чудовище не обращало внимания на маленькие неудачи, болтающиеся на его спине. Подумаешь, не получилось проглотить сразу эту мелюзгу - ничего, есть цели покрупнее. А этих можно отложить на десерт, прикопав в глубине.
        Нас уносило все дальше от берега. Но я осознала это не сразу. Перед глазами еще все кружилось и вертелось, соленая вода, переполнив желудок, фонтанами била из носа и рта, талия, скорее всего, была одним сплошным синяком, но веревка выдержала, не порвалась. Болело все тело, словно меня прожевали и выплюнули. Хотя почему словно - так оно и было.
        Пришла боль, за руку притащив упирающееся сознание. Мстительная сволочь, мое сознание швырнуло меня в реальность жестоко, безо всяких там бесед с психотерапевтом.
        Наверное, мне надо было бы сойти с ума сразу, едва я открыла глаза. Не получилось. Уж очень прочно я с ним срослась, с умом, чтобы с него так легко можно было спрыгнуть. А хотелось, если честно! Я увидела, что сжимаю в руках безжизненные тела девочек. Наверное, я заорала. Не знаю. Не помню.
        Вдруг рядом послышался надрывный кашель. Я оглянулась. А, да, Лютик. Еще одна крупная бусина в нашей связке. Он тоже крепко держал девочек, безвольно висевших на своих кругах. Но, в отличие от меня, он не орал, а тряс и теребил их, хрипя и откашливаясь. Он приподнимал их по очереди над водой и перегибал через круг, чтобы вода могла вытекать из носа и рта. Он боролся. С безумной надеждой я тоже начала трясти своих девчонок. Правда, должна признаться, я не могла делать это молча и целеустремленно, как Лютик. Я кричала, я плакала, я материлась. Загадочная русская душа, что поделаешь.
        От крика я уже охрипла, хотелось поднять голову к небу и завыть от бессилия, когда я вдруг услышала слабый шепот:
        - Ты чего так ругаешься, Уля? При детях нельзя так выражаться!
        Ну вот. Опять реву. Я точно скоро ослепну, нельзя же так издеваться над глазами - сначала океанская вода, потом слезы ярости и бессилия, а теперь - радости и облегчения.
        Почти одновременно с Кузнечиком закашляли и открыли глаза Мила и Кристя. Я повернулась посмотреть, как там дела у Лютика, и встретилась с его радостным взглядом. Он показал мне большой палец, кивая на свою отплевывающуюся часть нашей команды.
        Мы живы. Все. Невероятно, но факт - мы уцелели. И пусть мы уже очень далеко от берега, это даже лучше, потому что и отсюда видно, что Хаос еще не наигрался, а, словно чудовищный миксер, перемешивает в однородную массу деревья, дома, машины, людей… ТАМ уцелеть шансов нет.
        А у нас есть. Я повернулась к Лютику:
        - Спасибо тебе, Тхан. Ты спас нас. Ты и твоя веревка.
        - И круги, которые ты надела на детей, - впервые улыбнулся Лютик. - У нас хорошая команда, Ули.
        - Как ты меня назвал?
        - Ули. Я слышал, так тебя зовут дети. Я ошибся?
        - В общем, нет. Тхан, что нам делать дальше? Плыть к берегу?
        - Нет. Туда нельзя. Опасно.
        - Я и сама вижу. Тогда что?
        - Пока ничего. Держаться на воде. У нее, - показал Лютик на Галю, - круг почти пустой. Наверное, порвался. Придется ее держать. Это хуже.
        - Не волнуйся, у меня есть еще, - и я стянула с плеч рюкзак.
        - Ты молодец, Ули, - Лютик удивленно посмотрел на меня. - Ты умная.
        - А так сразу и не скажешь, верно? - по-русски проворчала я.
        - Что? - переспросил Лютик. - Я не понимаю.
        - Я говорю, нужно проверить круги у остальных девочек, и, если у них все в порядке, стоит надуть для тебя и меня. Так нам будет гораздо легче держаться.
        - Ты умная. Да. Это так, - окончательно утвердился в своем спорном мнении Лютик и принялся осматривать круги Риты и Оли, одновременно надувая плавсредство для Гали.
        У моих девочек, к счастью, все было в порядке, разноцветные дешевые игрушки оказались на удивление прочными. Дети уже не висели на них безжизненными куклами, они окончательно пришли в себя и теперь стайкой дельфинят окружили нас с Тханом.
        - Уля, а что это было? - высказала общий вопрос Оля.
        - Это было цунами.
        - Что?
        - Надо канал «Дискавери» смотреть, а не только сериалы, - сварливо ответила Кузнечик. - Тогда бы ты знала, что цунами - это огромная волна, которая получается от землетрясения где-нибудь на глубине. Правильно, Уля?
        - Правильно, Кузнечик, ты умница, - я улыбнулась. - Наверное, тряхануло прилично, потому что уж очень гигантское цунами, по-моему, на нас обрушилось. Хотя я никогда с этой штукой прежде лично не сталкивалась, у нас ведь дома с цунами как-то не сложилось. Сейчас у дяди Тхана спрошу.
        Но дядя Тхан с такой огромной волной тоже дела никогда не имел, он только слышал от деда, как это бывает и как нужно себя вести.
        Пока мы мило беседовали, нас унесло еще дальше в океан. Берега видно уже не было. Солнце палило нещадно, и скрыться от него можно было лишь под водой. Но почему-то не хотелось.
        - Пить хочется, - тоскливо протянула Кристя.
        - А мне, думаешь, не хочется? - угрюмо бросила Рита. - Всем хочется, жарко ведь. И во рту все такое соленое, тьфу, противно.
        - Так, детвора, - скомандовала я. - Все ко мне.
        Дельфинята подплыли. Я снова сняла свой рюкзак, правда, теперь управляться с ним было гораздо проще, поскольку я висела на прелестном розовом круге, щедро украшенном игривыми свинками. Он единственный оказался достаточно большим, чтобы я смогла в него втиснуться. Лютику повезло еще больше - ему досталась надменная утка, что вызвало бурю восторга у нашей команды. Лютик развернул круг так, чтобы голова утки оказалась у него за спиной, и теперь был похож на Тяни-Толкая из сказки о докторе Айболите.
        Когда я вытащила из рюкзака фрукты, девочки радостно захлопали в ладоши.
        - Учтите, - сказала я, вручая каждой по одному яблоку, персику или груше, - они тоже снаружи соленые, вытереть их нечем. Но жажду утолить должны помочь. Тхан, ты будешь?
        - Нет, пусть дети едят.
        - Ладно. Я тоже потерплю. Тут всего осталось три персика и груша, это будет наш неприкосновенный запас. Неизвестно ведь, сколько придется в воде болтаться, мало ли что…
        На меня напала болтливость. Вероятно, это была реакция на пережитое, я не замолкала ни на минуту и никак не могла остановиться. Я рассказывала девочкам разные забавные истории, веселя и отвлекая их. Поначалу у меня неплохо получалось, малышки даже иногда заливисто хохотали.
        Если посмотреть со стороны, картинка получается - сплошной сюр! Посреди океана, который с увлечением грызет побережье, болтается на разноцветных хлипких кругах, годных лишь для бассейна, стайка девчушек, весело и безмятежно хохочущих над трепотней тетки совершенно безумного вида, которая впала в детство и напялила на себя круг со свинками. Рядом с безмятежным лицом Будды (если можно представить Будду в круге-уточке) отдыхает на воде уроженец Юго-Восточной Азии.
        В общем, сплошной Сальвадор Дали. Сон, навеянный невыключенным радио в грозовую ночь.
        Через два часа я охрипла, девчата мои тоже подустали. Мерное покачивание на волнах - штука, конечно, приятная. Первые двадцать минут. А когда счет идет на часы - выйдет из строя самый крепкий вестибулярный аппарат. А если к тому добавить палящий зной…
        К вечеру этого бесконечно долгого дня нас умотало так, что мои дельфинята были на грани обморока. Да и я, если честно, грустно сидела вместе с ними на этой самой грани и размышляла: а не хлопнуться ли и в самом деле со вкусом в такой соблазнительный, такой славненький обморочек? Глядишь, и время быстрее пройдет!
        Ага, а кто будет следить за тем, чтобы ослабевшие девчонки не выскользнули из своих кругов? Веревка ведь на поверхности не удержит, а утонуть после всего перенесенного было бы обидно.
        Ночная прохлада слегка освежила нас, и девочки все же смогли уснуть.
        Лютик предложил мне тоже поспать, я проявила встречную инициативу. Мы немного поспорили, но к единому мнению так и не пришли. И теперь не спали оба.
        Не знаю, почему решил бодрствовать Лютик, но лично у меня случился приступ неизвестной мне раньше болезни - глубинобоязни. Осознание того, что подо мной сотни метров черной ночной воды, в которой плавают разные твари… Я не знаю, водятся ли в этих широтах и на такой глубине барракуды с муренами, но сейчас мне казалось, что под нами скапливаются полчища плавучих гадин и, со знанием дела поглядывая вверх на наши беззащитные ноги, бросают жребий - кому какая достанется. А еще ведь есть акулы, а еще - пираньи. Или нет, пираньи водятся только в пресной воде. Уф, сразу полегчало, пираний там нет.
        Да что же это такое, в самом деле! Зачем природа наградила меня таким богатым воображением! Нет бы подарить мне богатую шевелюру, например, а еще лучше - грудь. Вот это я понимаю - награда! А у меня не подарок, а просто издевательство какое-то, которое в данный момент услужливо показывает, как к нашим ногам приближаются жадно раскрытые пасти с немыслимым количеством зубов. Они все ближе, ближе, вот в поле зрения появляется моя беззащитная пятка, вот…
        - Тхан! - подпрыгнув в воде, взвизгнула я.
        - Что, что случилось? - испугался бедняга.
        - Там, внизу, кто-то есть, я это чувствую, - проклацала я зубами.
        - Конечно, есть, - с недоумением посмотрел на меня Лютик. - Рыбы. И зачем так кричать? Дети спят. Забыла?
        - Извини, - пробормотала я и, сопя от напряжения, попыталась вытащить ноги из воды и лечь горизонтально.
        Ха! В круге-то, со свинками! С рюкзаком! Лечь!
        Эксперимент завершился неудачей. Нет, ноги я из воды вытащила, и они теперь лихо торчали вверх. А вот верхняя половина туловища окунулась в водичку. И вернуться в исходную позицию оказалось довольно проблематично.
        Когда я, в очередной раз вдоволь нахлебавшись соленой воды, с трудом придала своему телу нужное положение, злость, кипевшая во мне, надавала воображению увесистых пинков, и оно убралось прочь вместе со своими инфернальными картинками.
        Рядом послышался странный звук, похожий на смех, замаскированный под кашель. Я свирепо посмотрела на Лютика:
        - Весело тебе, да?
        - Нет, - попытался нацепить маску Будды Лютик, но, не выдержав, рассмеялся. Получилось у него на удивление заразительно, потому что уголки моих сердито сжатых губ начали непроизвольно подергиваться, в носу защекотало, и вскоре посреди ночного океана было уже два хохочущих придурка. Мило, правда?

        Потом мы с полчаса говорили ни о чем, пока я не решилась все же задать давно мучивший меня вопрос:
        - Тхан, скажи, ты давно работаешь в «Золотой рыбке»?
        - Два месяца, - помрачнел Лютик.
        - А как ты туда попал?
        - Большая семья. Большие долги. Денег нет. А хозяин платит своим слугам много. Очень много. Двоюродный брат моего отца смог устроиться сюда. Он работает на кухне. Потом помог найти работу для меня. Меня взяли из-за английского языка. Я был очень рад. Первый месяц работал тоже на кухне. Потом хозяин перевел меня на обслуживание номеров. И я увидел… - Лютик замолчал. Я тоже молчала. Минуты через три он продолжил: - Там был мальчик. Тайский мальчик. Чуть постарше твоих детей. Он смеялся, когда его привезли. А потом я увидел, как русские охранники грузили большие черные мешки в фургон. Они уронили один. Мешок раскрылся. Тот мальчик… - Лютик стиснул зубы так, что на скулах проступили желваки. - Он умер страшно. Потом были другие. А вскоре привезли вас. Ты заговорила со мной. Ты знаешь наши традиции. Ты уважаешь мой народ. И я помнил того мальчика. И я решился. Но у меня ничего не получилось.
        - Неправда, мы же здесь, - тихо проговорила я.
        - Это случайность.
        - Нет, это судьба.


        ГЛАВА 39
        И все-таки сон сморил меня. На какое время - не знаю. Но когда я открыла глаза, солнце уже сидело на горизонте и болтало ногами в воде.
        А вода была тихой-тихой, спокойной-спокойной, словно сытый хищник, улегшийся поспать после славной охоты.
        Я посмотрела в сторону Лютика. Он помахал мне рукой:
        - Доброе утро, Ули!
        - Доброе утро, Тхан! - улыбнулась я. - Долго спала?
        - Не знаю. У меня же нет часов. Но не очень долго.
        - А ты так и не заснул?
        - Нет. Я думал. Нам надо плыть. Туда, - он показал рукой направление.
        - Почему туда?
        - Там наш берег. Теперь можно. Теперь там не опасно. Вода ушла.
        - Но с чего ты взял, что берег именно там?
        - По солнцу. Оно взошло там. Там - восток. Разве ты этого не знаешь?
        - Знаю, конечно, - я тяжело вздохнула, - но у меня топографический идиотизм.
        - Это что?
        - Я совершенно не умею ориентироваться в пространстве и могу заблудиться в трех соснах.
        - Где?
        Да, на английском наши идиомы звучат глупо.
        - Везде, - лаконично пояснила я. - Так что полностью полагаюсь в этом вопросе на тебя. Сейчас девочки проснутся, и поплывем.
        - Нет, - покачал головой Лютик, - надо будить. Плыть сейчас. Позже будет очень жарко.
        - И снова ты прав. Что бы мы без тебя делали? - Я принялась тормошить девочек.
        Просыпались они неохотно, капризничали. Но, открыв глаза и вспомнив, где они и что с ними, малышки, надо отдать им должное, моментально прекратили ныть.
        Поделив между ними оставшиеся фрукты, что было довольно проблематично без ножа, я объяснила своей юной команде задачу: всем плыть за дядей Тханом. Не болтать, чтобы не сбивать дыхание. Стараться изо всех сил. Все.
        И Лютик повел нас домой. Мне очень хотелось в это верить. Девочкам тоже. Они плыли дружной стайкой, сосредоточенно сопя и с надеждой поглядывая на горизонт: а вдруг появится берег?
        Берег не появлялся. Солнце поднималось все выше. Смущенно поглядывая на нас: извините, работа такая, - припекало все сильнее. А мы все плыли. И плыли. И плыли…
        Девочки устали, я видела это, но молчала. Стоит только сделать привал, и продолжить путь не будет сил. И еще меня толкала вперед надежда - вот сейчас, еще капельку, чуть-чуть - и мы увидим темную полоску земли.
        Внезапно сквозь плеск, сопровождавший наше продвижение, я услышала странные тихие звуки. Я не сразу сообразила, что это, но потом поняла. Подплыв поближе к девочкам, я поняла, что Мила и Оля плачут, да и у остальных глаза были на мокром месте. Даже у Кузнечика. Увидев, что я заметила ее слезы, малышка не сдержалась и заплакала в голос. Словно услышав сигнальный выстрел, к ней присоединились остальные. На дружный рев приплыл испуганный Лютик:
        - Что случилось, Ули?
        - Они выдохлись, Тхан. Они боялись признаться и держались из последних сил, но они выдохлись, - грустно улыбнулась я, гладя по головам мою рыдающую гвардию. - Придется остановиться.
        - Но тогда течением нас опять унесет в океан!
        - Я понимаю, Тхан. Я думаю, мы сделаем так. Только, пожалуйста, без возражений, это единственный выход, - я строго посмотрела на Лютика. - Ты плыви один…
        - Нет! - протестующе поднял руку он.
        - Тхан, пожалуйста, - едва сдерживая предательски подступившие слезы, произнесла я, - другого выхода нет. Дети не справятся, они слишком малы для этого. Я останусь с ними, а ты плыви. Плыви быстро. Найди людей. А потом найди нас… - И тут, пробив линию защиты, слезы все-таки хлынули. По моему, за сутки мои глаза стали вдвое меньше, теперь я понимаю выражение «выплакать глаза».
        Лютик с минуту смотрел на нас, затем лицо его словно окаменело. Он коротко кивнул мне:
        - Я вернусь, Ули.
        А потом стянул с себя круг, развернулся и поплыл. Быстро. Очень быстро. Так быстро, что, когда девочки, наплакавшись всласть, подняли на меня опухшие мордочки, его уже не было видно.
        - А где дядя Тхан? - все еще судорожно всхлипывая, спросила Галя.
        - Я отправила его за помощью, - Я постаралась как можно жизнерадостнее улыбнуться.
        - Но ведь без него мы не знаем, куда плыть? - Испуганный голос Кузнечика чуть не спровоцировал очередную серию рыданий.
        - Кузнечик, прекрати паниковать! - прикрикнула я на девочку. - А я-то думала, что ты, как моя первая помощница, сразу сообразишь, что мы с вами плывем слишком медленно и задерживаем дядю Тхана.
        - А еще мы слишком слабые, - Оля грустно вздохнула.
        - И это тоже, - согласилась я. - Вот потому-то я и заставила дядю Тхана плыть одного, без нас он быстрее доберется до берега и пришлет помощь.
        - Правда? - с надеждой смотрели на меня шесть пар глаз.
        - Правда! - твердо сказала я.
        Ха, мне бы мою уверенность!
        Но девчушки успокоились и принялись весело о чем-то щебетать. Через полчаса они отдохнули и затеяли брызгалки. Досталось и мне. Чтобы отвлечься, я с азартом включилась в игру, обрушивая на малышню залпы воды.
        Потом мы устали. Потом я рассказывала им сказки, по большей части выдумывая их на ходу. Потом мы поиграли в города. Потом…
        Солнце. В ушах звенел голос диктора: «Родители! Убедительная просьба - уведите детей с пляжа! Находиться на солнце после двенадцати часов опасно! Уведите детей с пляжа!»
        А куда я их уведу? Я могла лишь периодически обливать измученных девочек водой, но жажда, зной, усталость делали свое дело. Дети начали отключаться.
        Я металась от одной к другой, укладывая на кругах понадежнее, чтобы тонкие, исхудавшие тела не соскользнули в воду. Поливала алые, сожженные солнцем личики водой, смачивала этой же водой маечки, которые еще утром, перед началом нашего марша, достала из рюкзака и повязала им на головы вместо косынок.
        И все время с тоской поглядывала туда, куда уплыл Лютик. А может, и не туда. Они были такие одинаковые, эти стороны. Океан. На запад, на восток, на север - везде одно и то же. Океан.
        Рабочий день у солнца заканчивался. Оно устало брело на закат, потягиваясь и позевывая. Скоро ночь. А ночью нас точно не найдут, просто не увидят. И океан, лениво перекатывая нас с волны на волну, словно кот пойманную мышь с лапы на лапу, будет утаскивать дальше и дальше. Еще день, максимум два - и зной, действуя заодно с жаждой, сделают свое дело. Долго нам не выдержать. Жаннуся может быть довольна - ее месть удалась так, как она и задумывала. Мне придется пережить агонию девочек, воя от бессилия…
        Солнце, наполовину скрывшись за горизонтом, смотрело на нас с жалостью. Девочки понемногу приходили в себя. Господи, но что же мне делать с ними ночью? Смогут ли они уснуть?
        Кузнечик открыла глаза и, вяло взмахнув рукой, улыбнулась мне:
        - Эй, Уля, ты что, плачешь? Сколько можно! Тем более - сейчас. Или это от радости?
        - Ага, - хлюпнула носом я, криво улыбаясь, - от радости. Ты наконец-то пришла в себя. И девочки тоже.
        - А я думала потому, что дядя Тхан вернулся, - еще шире расплылась в улыбке малышка, глядя мне за спину.
        - Кто?
        - Дядя Тхан, - Инга удивленно посмотрела на меня. - Ты же сама сказала, что он вернется за нами. Он и вернулся.
        Затаив дыхание, я повернулась. В быстро наступающей темноте стремительно, словно стараясь обогнать ночь, к нам несся катер с самыми яркими в мире прожекторами. На носу катера стояли несколько человек, и один из них махал нам рукой.
        Два луча света от прожекторов поймали нашу команду и, соединившись, прогнали от нас ночь.
        Девочки смеялись и радостно хлопали руками по воде. С катера что-то кричали нам в мегафон. Что - разобрать я не смогла, звук был какой-то странный. Он накатывал волнами, становясь то слабее, то сильнее. Команда моя почему-то затеяла хоровод вокруг меня, к ним присоединился катер. А потом вдруг я увидела все словно сквозь мутное стекло. И в мои легкие хлынула вода…
        Господа, когда вы перебрасываете через перекладину ковер и начинаете со всей дури лупить по нему выбивалкой, знаете ли вы, что испытывает бедолага? Как-то не задумывались? Вот и я не задумывалась. До этого момента. Пока не пришла в сознание. Я лежала животом на чем-то твердом, руки и голова безвольно свисали, изо рта и носа, впрочем, из ушей тоже, журчали весенние ручейки. Кто-то старательно колотил меня по спине, а рядом слышались причитания Кузнечика:
        - Улечка, миленькая, пожалуйста, не умирай, нас уже спасли, не умира-а-ай…
        - Попробую, - прокашляла я, открывая глаза. - Только прекратите меня избивать, тогда у меня будет шанс.
        Крепкие руки подхватили и перевернули меня, аккуратно поддерживая голову. На меня ошалевшими от радости глазами смотрел Лютик. Оказывается, это он выбивал ковер.
        - Здравствуй, Ули, - дрожащим голосом проговорил он. - Ты вернулась.
        - Нет, Тхан, - хм, ну и звуки я издаю - точь-в-точь Хмырь из «Джентльменов удачи», - это ты вернулся. Как и обещал.
        - Правильно. Я обещал. Я спешил. Я боялся ночи. А ты взяла и утонула.
        Тут меня обступила моя бравая команда, закутанная в одеяла, и из их сбивчивых рассказов и истории Лютика картина получилась следующая.
        Лютик плыл долго. Он не знает, сколько, но очень долго. Отдыхал и опять плыл. Ему уже казалось, что он ошибся и плывет в другую сторону, не могло же нас за день отнести так далеко. Вообще-то, могло, но Лютик старался не думать об этом. Он думал только о том, что он, Тхан, - единственная надежда для шести измученных маленьких девочек и одной не менее измученной женщины. И не доплыть, утонуть он права не имеет. Упорство толкало Лютика вперед даже тогда, когда казалось, что сил больше нет. Открылось и закрылось второе дыхание, потом третье, потом четвертое. На исходе пятого Лютика заметили с рыбацкой лодки, на которой уцелевшие жители Пхукета плавали вдоль побережья в поисках выживших, искали пропавших родных, друзей, знакомых.
        Они отвезли Лютика на берег, к передвижному спасательному пункту, которые в больших количествах появились после катастрофы. Оттуда по рации вызвали катер береговой охраны. Весть о том, что где-то в океане помощи ждут семь чудом оставшихся в живых человек, заставила местные власти срочно прислать самый быстроходный и хорошо оборудованный катер. Лютик очень боялся не успеть до темноты, ведь направление он определял по солнцу.
        И все равно искали долго. Два часа катер метался по океану, а его команда до боли в глазах всматривалась в даль. Солнце садилось, на Лютика начали поглядывать с сочувствием, а кое-кто - и с сомнением. Но именно он, Лютик, первым заметил несколько крохотных разноцветных пятнышек на самой кромке горизонта.
        На палубе все радовались, хлопали Лютика по плечу, а он радостно кричал в мегафон, утешая и подбадривая спасенных. Все были на месте - шесть девочек и женщина, их было уже хорошо видно. Девочки махали руками, женщина лежала на воде неподвижно. Катер подплыл к группе вплотную, чтобы поднять всех на борт, и тут Лютик заметил, что девочки все на месте, а Ули - нет. Лишь пустой круг с игривыми свинками покачивался на воде.
        Лютик заорал и бросился в воду. Этого не может быть, как же это, он же вернулся, Ули ведь только что была здесь - мысли вихрем проносились в его голове, пока он отчаянно вглядывался в непроницаемо черную воду. Никого. Потом воду пронзили лучи прожекторов. Стало чуть светлее, и Лютик нырнул еще раз, так глубоко, как только мог. И там, на границе света и тьмы, ему вдруг показалось, будто он что-то заметил. Что-то, похожее на ладонь. И он ухватился за это «что-то». И это действительно была ладонь. Моя ладонь.


        ГЛАВА 40
        - Тхан, а где ты выплыл, возле отеля? - Я наслаждалась сладким, хорошо заваренным чаем, кружку с которым мне вручил улыбающийся парень в форме. Совершенно незнакомые люди, жители острова, на который обрушилась страшная беда, потерявшие родных и близких, так искренне радовались нашему спасению, что у меня навернулись бы слезы на глаза, но их, слез, не осталось. Я исчерпала даже аварийный запас.
        - Нет, - Лютик, к которому с двух сторон прижались Галя и Рита, с умиротворенной улыбкой поднял на меня глаза. - Поселок, где расположен лагерь спасателей, находится к западу от «Золотой рыбки». Километрах в сорока.
        - Ого! Сколько же ты проплыл?
        - Не знаю. Это сейчас неважно. Мы живы. Да. Живы, - и Лютик, прижав к себе девчушек, оперся о стену и прикрыл глаза.
        - Знаешь, Тхан, - я подсела к нему поближе, - всегда хотела иметь брата. Сильного, смелого, который не даст меня в обиду и будет драться за меня со всем миром. Но я никогда не думала, что мой брат живет в Таиланде, на острове Пхукет.
        - В Патайе, - смущенно улыбнулся Лютик.
        - Что - в Патайе?
        - Живу я в Патайе. Там моя семья. На Пхукете я только работал. Надеялся накопить денег. Мы с отцом давно мечтали. Маленькое кафе. Наше. Мама с сестрами готовят. Знаешь, как вкусно! - на лице Лютика появилось мечтательное выражение, но потом он погрустнел. - Теперь все. Надо искать новую работу. А где? Я специально учил английский язык. Сам. Старался. Это дает шанс получить хорошую работу. Но я неудачник.
        - Ты дурачок, братик, - я взъерошила черные и жесткие от соли волосы Лютика. - Какой же ты неудачник? Ты остался жив сам и сумел спасти нас в совершенно немыслимой катастрофе. А где сейчас эти, удачливые, твой хозяин и его гости?
        - Надеюсь, их едят рыбы, - стиснув зубы, проговорил Лютик.
        - Видишь? А мы живы и скоро будем дома. Представляешь, как волнуются сейчас твои родные?
        - Ничего, - опять широко улыбнулся Лютик, - зато потом будут рады тебе. Новой дочери. И моей сестре.
        Мы болтали, пили чай, а вдали уже показались береговые огни. Мало их было, огней, очень мало. Еще пару дней назад побережье напоминало Лас-Вегас своей иллюминацией. А теперь…
        Но реальную картину разрушений, оставленных наигравшимся Хаосом, я смогла в полной мере оценить лишь утром.
        Когда мы прибыли наконец на место, стояла глубокая ночь. Швартовались мы при свете собственных прожекторов. К этому времени моя измотанная команда спала глубоким, полуобморочным сном. Девочки совершенно не реагировали на то, что их берут на руки и куда-то несут. Они так безжизненно висели на руках спасателей, что я подбегала то к одной, то к другой и проверяла: дышат ли?
        Впрочем, подбегала - не совсем правильное слово. Ковыляла, хромала, ползла - будет вернее. А еще, по-моему, очень мешала парням, тащившим моих подопечных, путаясь у них под ногами. Но ребята молчали, их невысказанное пожелание озвучил Лютик:
        - Ули, - взял он меня за руку, - успокойся. Они живы. Просто устали. Пусть спят. Тебе тоже надо.
        - А куда мы идем?
        - Для вас приготовили отдельную палатку. Там, в лагере. Свет видишь?
        И действительно, впереди, метрах в двухстах, мерцали огоньки. Нам навстречу, возбужденно крича что-то на своем языке, бежали несколько человек. Треща без умолку, они подлетели к нам, перехватили спящих девочек и понесли в лагерь. Мы с Лютиком едва поспевали за ними.
        Палатка, в которую нас привели, показалась мне милее и уютнее любого пятизвездочного отеля. И пусть в ней едва поместились семь постелей, лежавших прямо на земле, пусть находиться в ней можно было только в полусогнутом состоянии, но постели были СУХИЕ, и на них лежала чистая и СУХАЯ одежда! Девочек осторожно уложили, знаками предложили устраиваться и мне, но я отрицательно покачала головой и повернулась к Лютику:
        - Тхан, пожалуйста, попроси их принести пресную воду и полотенца. Если можно, конечно. Если есть.
        - Зачем? - недоуменно посмотрел он на меня.
        - Посмотри на девочек. Посмотри на их руки, лица, на их губы. Они потрескались от соли, их буквально разъело. Мы же с севера, Тхан, у нас другая кожа, более чувствительная. Девочек необходимо хорошенько выкупать, но это невозможно. Поэтому я хочу обтереть их пресной водой, иначе завтра утром им будет совсем плохо. Очень больно.
        - Я понял, - кивнул Лютик и, повернувшись к столпившимся у входа местным жителям, обратился к ним на тайском.
        Через десять минут нам принесли ведро воды и полотенца. Вода, разумеется, была холодной, но это неважно, теплой я и не ждала. Главное - она была пресной!
        - Передай им, пожалуйста, - улыбнулась я Лютику, - что я очень благодарна. Всем. Но сейчас я справлюсь сама.
        - Точно справишься?
        - Точно, Тхан, точно. А кстати, где будешь спать ты?
        - Там, с ребятами, - махнул рукой куда-то в сторону Лютик. - Я пошел. Доброй ночи, Ули.
        - Доброй ночи, братик!
        Лютик повернулся к выходу и, подталкивая в спину все время оглядывающихся помощников, вышел из палатки.
        Больше всего на свете мне хотелось рухнуть так, в чем была, просоленной насквозь, на постель и уснуть. Но было нельзя.
        Я аккуратно раздела лежавшую ближе всех ко мне Олю и, смочив полотенце, начала тщательно обтирать ее. Бедные мои, они так намаялись, что не реагировали даже на прикосновения холодного мокрого полотенца. Я переворачивала Олю с боку на бок, терла довольно ощутимо, стараясь смыть как можно больше соли, но девочка даже не открыла глаз.
        Закончив, я натянула на Олю приготовленную одежду, очень похожую на пижаму, - широкие хлопчатобумажные светлые штанишки и такую же рубашку самого простого покроя, одевающуюся через голову. Но это была сейчас самая лучшая в мире одежда.
        Уложив Олю, я занялась остальными. Когда закончила с последней, Кристей, у меня осталось воды в ведре на самом донышке. И сил тоже. На донышке. На самом.
        Я поскребла по донышку и все же смогла немного привести в порядок и себя.
        Только когда я легла и блаженно раскинула руки, я поняла, что скребла по донышку не зря. Силы - что они, золотой запас Родины, что ли? Вот отдохну - и восстановятся. Но зато как же мне хорошо сейчас, как легко моей коже, как приятно те…
        Это нельзя сказать - заснула. Вырубилась. Именно так, словно кто-то повернул рубильник и выключил меня.
        Похоже, мое еще недавно резвившееся воображение тоже устало, поскольку впервые в жизни мне не снилось ни-че-го. Да и спала ли я? Во всяком случае, когда я услышала жизнерадостный возглас Лютика: «Привет, Ули! Ты всегда спишь так долго?» - то, перевернувшись на другой бок, раздраженно проворчала:
        - Отстань, Тхан! Я только что легла, у тебя совесть есть?
        - Я не понимаю, что ты говоришь.
        Интересно, почему? Фу ты, я же спросонья заговорила с Лютиком по-русски. Я села и, протирая глаза, забухтела на английском:
        - И зачем ты нас будишь, а? Куда нам спешить, дай отдохнуть, я от силы два часа поспала.
        - Два часа? - рассмеялся Лютик, входя в палатку.
        К этому моменту мне удалось распечатать глаза, и я заметила, что Лютик тоже переоделся. Вместо феноменальных шорт на нем были явно чужие джинсы, ветхие, но чистые. Чужие - потому что были коротковаты и одновременно широковаты в талии. Впрочем, Лютик, особо не комплексуя по этому поводу, подпоясался веревкой. Он присел передо мной на корточки и, наклонив голову к плечу, с преувеличенным вниманием начал разглядывать мое лицо.
        - У меня что, за ночь выросло что-то новое, чего не было вчера? - все еще злилась я.
        - Ты такая смешная сейчас, Ули. У тебя смешные волосы, смешные щеки, смешной нос. Так всегда бывает у русских женщин, когда они спят по пятнадцать часов?
        - Сколько? - недоверчиво посмотрела я на Лютика. - Ты врешь, наверное.
        - Нет. Вы спите уже пятнадцать часов. Я не хотел вас будить. Но идет машина. Я думал, вдруг вы захотите туда. Вот и решил вас позвать. А ты злишься, моя большая сестричка!
        - Куда - туда? Говори понятнее, Тхан.
        - Туда, где был отель «Золотая рыбка». Там будут разбирать завалы. Искать живых. Или мертвых. Я думал - может, там бумаги есть. Про вас. Я все равно поеду. Там же мой дядя. А ты поедешь?
        - Я не знаю. Нам с девочками надо поискать русских, а потом вместе будем добираться до Бангкока. А там пойдем в посольство.
        - Так ты не поедешь?
        - Скорее всего, нет. Впрочем, ты прав. Могла уцелеть документация твоего хозяина, а она может очень пригодиться мне в Москве, - задумчиво протянула я.
        История ведь еще не закончена, там, дома, бушует скандал вокруг Майорова, там эта змеюка Жанна, которая собиралась украсть Лешку из клиники… Конечно, девочки расскажут все, что с ними происходило, но, если бы удалось еще и бумаги Винникова добыть, было бы просто замечательно. Решено. Еду. Стоп, а как же девочки? Я оглянулась на свою команду. Они все еще спали, но это был уже совсем другой сон, да и выглядели девчушки иначе. Порозовели даже. Словно почувствовав мой взгляд, моя маленькая подружка сладко потянулась и открыла глаза:
        - Доброе утро, Улечка!
        - Добрый день, соня! - обняла я малышку. Господи, спасибо тебе за все!
        - Почему день, ты что, шутишь? - просопела девочка, прижавшись ко мне. Выглянув из-под моей руки, она улыбнулась Лютику и сказала на английском:
        - Привет, дядя Тхан!
        - Привет, племянница! - Лютик дернул ее за нос. - Ты отпустишь Ули со мной, нам надо кое-куда съездить?
        - Улечка, я не все понимаю, - подняла ко мне лицо Инга. - Что он говорит?
        - Он спрашивает - ты сможешь посидеть здесь вместе с девочками и подождать, пока я съезжу с ним в одно место?
        - Вы хотите поехать в «Золотую рыбку», да?
        - Да, солнышко, - я поцеловала ее в щечку.
        - Но зачем?
        - Хочу поискать документы, которые могут пригодиться мне дома. А может, и ваши вещички найду, не ехать же в Москву в этих пижамах!
        - Знаешь, Улечка, - оживилась вдруг Инга, - а я с тобой поеду!
        - Зачем? Не надо! - испугалась я. - Кузнечик, ты не понимаешь. Там, и не только там - везде - сейчас очень страшно. Вспомни, мы же видели из океана, что творилось на берегу!
        - Неправда, я все понимаю! - малышка возмущенно сжала кулачки. Проснувшиеся к этому моменту остальные девочки прислушивались к нашему разговору. - Я все видела! Здесь много людей погибло, я знаю! Но я не хочу оставаться здесь без тебя, Улечка, я боюсь! Я поеду с тобой! - и, прижавшись лбом к моему плечу, она расплакалась.
        Ничего не понявшие спросонья девочки все-таки сообразили, что Уля собирается куда-то уехать и оставить их одних. Они судорожно вцепились в меня и присоединились к Кузнечику. Я беспомощно оглянулась на Лютика:
        - Тхан, я не знаю, что делать. Я очень хотела бы съездить к отелю, но ты видишь, что творится. Они не отпускают меня, боятся.
        - Так возьми их с собой! - улыбнулся Лютик. - А дорога в Бангкок может начаться и оттуда. Правильно?
        - Да, но… Нас же семеро, в машине найдется место для всех?
        - Не бойся. Найдем, - махнул рукой мой тайский братишка. - Только сначала поешьте. Я сейчас скажу. Вам принесут. А потом поедем.
        Через полчаса мы сидели в кузове грузовика, в котором везли все, что могло понадобиться при разборке завалов, а также носилки, одеяла, фонари, воду. Кроме нас, ехали еще десять парней с серьезными, сосредоточенными лицами.
        Грузовик был крытый, чему я обрадовалась вдвойне. Во-первых, тент защищал от солнца, во-вторых - от той жути, в которую превратился земной рай, остров Пхукет.
        Я посадила девочек спиной к заднему борту машины, лицом к себе. Им не надо было видеть. Достаточно запаха…
        Ехали мы довольно долго, хотя преодолеть надо было всего сорок километров. Но дорога во многих местах оказалась размыта, кое-где мужчины выходили и толкали грузовик.
        Но мы все же добрались. Я выпрыгнула из машины и, пока парни помогали выбраться девочкам, походила туда-сюда, разминая ноги.
        Вскоре моя команда, прижимаясь ко мне и Лютику, с ужасом осматривалась. Уединенность отеля, расположенного, словно в раковине, в небольшом заливе, обернулась бедой.
        Цунами разнесло эту раковину, словно молоток - грецкий орех. Раздробило и разрушило все, до чего могло добраться. А добрался Хаос до всего, оставив на берегу руины. Я растерянно оглядывалась, пытаясь определить, где стоял домик, в котором жили мы. Не получалось. Все было перемешано, завалено, перепутано. Вряд ли нам удастся найти хоть что-нибудь. Или кого-нибудь.
        Я с сочувствием посмотрела на Лютика:
        - Может, твой дядя все же спасся, может, он ушел куда-нибудь до того, как пришла вода.
        - Может, - одними губами ответил тот. - Но я все же пойду поищу, помогу нашим.
        Приехавшие с нами парни уже разбрелись по территории, внимательно глядя по сторонам. По развалинам ходили люди в форме, а один, сгорбившись, сидел на обломке дерева. Что-то в его силуэте показалось мне знакомым, я напряженно вглядывалась, но человек был метрах в трехстах от меня, и разобрать, кто это, я не могла. Неужели уцелел кто-нибудь из местных гостей? Не дай бог!
        В этот момент человек, почувствовав, очевидно, мой взгляд, медленно обернулся…


        ГЛАВА 41
        Похоже, соленая вода все же проникла мне в голову и ощутимо подпортила ее содержимое, поскольку я тупо смотрела на то, как человек вскакивает, бежит к нам, спотыкается, падает, снова встает… А я все никак не могла сообразить - кто это? Пока не услышала отчаянный крик:
        - Папочка! - и Кузнечик бросилась навстречу бегущему.
        Так, за ночь у меня восстановился не только запас сил, но и запас слез. Моим глазам опять досталось. А еще у меня задрожали ноги, потом руки, а потом меня затрясло всю. Я упала на песок и впервые за эти бесконечно долгие часы заплакала громко, навзрыд. Накопленные за ночь слезы вымывали из моей души всю боль, весь ужас, все отчаяние и безнадежность, которые, словно смертельные вирусы, незаметно убивали меня.
        Смутно, словно сквозь туман, я видела, как к нам бегут люди, ходившие по развалинам, а впереди, обгоняя всех, - Лютик. Как возле меня опускается на колени Артур с прижавшейся к нему всем телом дочкой. По его лицу, безумно счастливому, текут слезы, он что-то говорит мне. Не слышу. Не вижу. Не понимаю. Тело сотрясается в конвульсиях, из горла рвется уже не плач, а какой-то хрип. Нечем дышать.
        Кто-то подхватывает меня под плечи, кто-то придерживает руки и ноги, и вот уже в рот мне льется вода. Холодная, чистая. Вкусная, но пить не могу. У меня не получается разжать зубы, тело мое меня совсем не слушается, пошло вразнос. Мне помогают, делаю глоток, другой…
        Минут через десять я пришла в себя окончательно. Правда, двигать руками и ногами мне по-прежнему было трудно, я распласталась на песке, словно морская звезда. Но мышцы век работали уже прекрасно. Я открыла глаза и смущенно посмотрела на столпившихся вокруг:
        - Всем привет! Артур, здорово я тебя встретила, правда?
        - Господи, Аннушка, - дрожащим голосом начал было говорить Артур, потом у него перехватило дыхание, он с трудом сглотнул и попытался продолжить: - Если бы ты только знала! Я… Я когда увидел… Я ведь искал ваши тела… - Лицо его мучительно исказилось, и он уткнулся в волосы дочери.
        И почему мужчины так стесняются плакать?
        Вечером мы уже были в Бангкоке, в гостинице. Двое из тех, что приехали с Артуром, оказались сотрудниками Интерпола, прилетевшими арестовывать господина Винникова и его гостей. Они летели в одном самолете с Жирдебальдом Игнатьевичем, любимым клиентом Матвея. Самолет прибыл в Бангкок в ночь на 26 декабря. Жирдебальд сразу же отправился в «Золотую рыбку», а интерполовцы с Артуром поехали к местным коллегам, чтобы скоординировать действия. Начало операции по отлову «Золотой рыбки» было намечено на 12 часов дня 26 декабря. Но цунами пришло раньше.
        Что пережил Артур, когда узнал… После всех тревог и волнений, после предвкушения встречи с дочерью, после нетерпеливого радостного ожидания - опоздать. На пару часов.
        После сообщения об ударе стихии на место трагедии был выслан вертолет. Пока летели туда, Артур еще надеялся, успокаивал себя: подумаешь, волна! Отсидятся в домах, на крышах, на деревьях. Почему-то память все время услужливо подсовывала картины европейских наводнений - вода на уровне окон, чинно плывущие машины, люди, ждущие спасателей на крышах. Никакой паники, все цивилизованно.
        Но вскоре Артур встретился взглядом с Бездной. Когда он увидел жуткий кипящий котел на том месте, где стоял отель, где находилась его девочка, в его мозгу словно что-то взорвалось. Адская боль, казалось, разнесет голову на куски, в глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. Артур перестал быть Павлом. Он вспомнил. Все. Но какой ценой! Память показывала Артуру все новые и новые кусочки прошлого - вот пухлая, радостно улыбающаяся беззубым ртом Кузнечик тянет к нему ручки, весело пуская пузыри, вот дочка делает первые шаги, вот две его самые любимые женщины, Алина и Инга, спят обнявшись…
        А вот беснующаяся стихия, отнимающая все это.
        Двое суток провел Артур на развалинах отеля. Они нашли много изуродованных тел. Все найденные, скорее всего, были застигнуты волной на пляже, поскольку тела их лежали снаружи. В том числе и останки господина Письяукова, их недавнего попутчика. А вот тела хозяина отеля, Матвея Винникова, не было. Возможно, его унесло в океан. Под развалинами искать было очень сложно, и интерполовцы улетели в Бангкок, чтобы организовать спасательную операцию. А Артур остался. Он часами, без сна и отдыха, ворочал обломки, звал, он искал и одновременно боялся найти…
        Интерполовцы привезли подмогу на следующий день. Дело пошло быстрее, нашли несколько тел местных жителей, работавших в обслуге. Нашли двух детей. Тайских детей. Мертвых. И никаких следов русских детей. У Артура затеплилась надежда, что ни девочек, ни Анны здесь не было. Пока ему не принесли перепачканного плюшевого бобра, на пятке которого было шариковой ручкой написано: «Левандовский». Его дочка давала всем своим игрушкам собственную фамилию…
        Артур бросился к месту, где нашли игрушку, ломая ногти, разбрасывал обломки, руками откапывал завалы. Ему молча помогали остальные.
        Они нашли еще много детских вещичек, доказывающих, что Инга была здесь не одна, отыскали женские джинсы и свитер, которые Артур сразу узнал, в них вышла из дома Анна.
        Вскоре Артур окончательно выбился из сил. Двое суток без отдыха. Он мог только грызть проклятые камни, руки же больше не слушались его.
        Он сидел на каком-то обломке, сжимая в руках бобра. Мысли тяжело ворочались в голове, тянущая боль в левой стороне груди стала уже привычной.
        Сзади послышался шум машины, потом кто-то заговорил на тайском.
        А потом по спине словно легонько провели пером, задержавшись между лопаток. Артур оглянулся и увидел нас…
        Как только я слегка пришла в себя, потребовала дать мне телефон. Но Артур свой где-то потерял. А интерполовцы отговорились тем, что после цунами мобильная связь в Таиланде, особенно в пострадавших районах, работает плохо. Вот и сейчас связи нет. Но как только приедем в гостиницу, пообещали мне, так сразу же можно будет позвонить домой.
        Но сразу не получилось, потому что и детьми, и мной занялись врачи. Стресс, обезвоживание, язвы от соли и еще что-то с труднопроизносимым названием - по всем показаниям нас надо было уложить в постель и утыкать капельницами. Что и было благополучно проделано.
        Вот и лежу теперь, раздраженно поглядывая на пластиковые мешочки, наполненные разными лекарствами. Вся эта толпа стоит, вернее, висит на подставках в очереди на доступ в мое тело.
        В дверь тихонько поскреблись.
        - Смелее, смелее, - крикнула я, - я надежно зафиксирована и потому не опасна!
        - Можно? - приоткрыв дверь, поинтересовался Артур. - Как ты себя чувствуешь?
        - Как презерватив, который наполняют водой, - мрачно посмотрела я на вошедшего. - С виду вроде невелик, а столько влить можно! Вот и со мной та же история. Видишь, - кивнула я на нетерпеливо переминающиеся пакеты, - это все мне. Жуть!
        - Инга с девочками тоже капризничают, - Артур расплылся в счастливой улыбке. - Не хотят лежать, к тебе просятся. Ты же их вторая мама теперь.
        - Прямо бразильский сериал, - попыталась я махнуть рукой, забыв о лекарствах. Конструкции угрожающе закачались, Артур подбежал и поддержал их, укоризненно глядя на меня:
        - Ты чего крыльями машешь? А насчет сериала - ты не права. Ты и на самом деле вторая мама всем этим детям, ведь благодаря тебе они остались в живых, и двадцать шестое декабря у них теперь будет вторым днем рождения.
        - Ну-у-у, - протянула я, отводя глаза, чтобы скрыть предательские слезы, которые, воспользовавшись временной слабостью хозяйки, совсем распоясались и текли, когда им вздумается, - тогда у них и второй папа есть, Тхан. Кстати, где он?
        - Да, я знаю, дочка мне рассказывала, - Артур отошел к окну и, глядя на переливающийся огнями вечерний Бангкок, сказал: - Я хотел забрать этого парнишку с нами, но он отказался. Сказал, что будет искать дядю. Но ты не волнуйся, я записал адрес его родных в Патайе, обещал сообщить им, что с их сыном все в порядке.
        - Ну вот, - я расстроенно хлюпнула носом, - из-за этой дурацкой истерики даже не смогла толком попрощаться!
        - Успеешь еще. Когда окрепнешь, - все еще стоял ко мне спиной Артур.
        - Когда окрепну, когда окрепну… Я тогда уже в Москве буду. И вообще, где обещанный телефон? Сам небось позвонил своим, а я даже не знаю, что там происходит! Жанна улетела отсюда, чтобы выкрасть Лешку из клиники, у нее что, все получилось?
        - С чего ты взяла? - Артур удивленно повернулся ко мне.
        - Да с того, что я не такая дурочка, какой кажусь! Весь этот детский лепет твоих интерполовцев насчет плохой связи! Ха! Три ха-ха! У них - и связи нет! Просто не хотят, чтобы я звонила. А значит…
        - Что - значит? - с интересом следил за моими логическими построениями Артур.
        - То и значит, - я свирепо посмотрела на него, - Кармановой все же удалось выкрасть Лешку, и звонить мне некому! Так бы сказали сразу и не морочили голову! - отвернулась я к стене, закусив губу. Но губа вовсе не хотела, чтобы ею закусывали, что она, селедка, что ли, и мстительно стрельнула в меня болью из трещинки. Пришлось губу выплюнуть. Артур подошел к моей кровати и, удобно устроившись на стоявшем рядом стуле, сказал:
        - Думаю, стоит рассказать тебе обо всем, что происходило после твоего похищения, по порядку. А то ты такого напридумываешь!…

        - Значит, обломилось Жаннусе с Лешкой, - задумчиво произнесла я, когда он закончил. - Почему все же мне не дают позвонить?
        - Ну почему не дают… - начал было юлить приятель, но я перебила его:
        - Перестань, у тебя плохо обстоят дела с враньем, не получается. Если с Лешкой все хорошо, хочу поговорить с ним немедленно! - А я уже и орать могу! Возвращаются силенки, возвращаются, родненькие!
        - Ладно, - решился Артур, - я хотел завтра поговорить, но, видимо, придется сейчас, не отвяжешься ведь.
        - А ты сомневался?
        - Скорее грел себя надеждой. Так вот. Там, дома, еще никто не знает, что вы живы…
        - Что??? - ошарашенно воззрилась я на собеседника. - Ты никому ничего не сказал? А как же твои, как Алина, они же с ума сходят!
        - Мало того, - Артур криво улыбнулся, - они не знают, жив ли я. После катастрофы я ни с кем не связывался, не было сил говорить… - Он с минуту помолчал, а потом, с силой проведя ладонями по лицу, встал и заходил по комнате. - А когда вы нашлись, позвонить мне уже не дали.
        - Кто не дал? - никак не могла сообразить я.
        - Интерпол, вот кто! - с силой грохнул кулаком в стену Артур. - Видите ли, после того, как отель Винникова вместе с хозяином и постояльцами смыло с лица земли, ты и дети - их единственные козыри. С вашей помощью они надеются накрыть всю сеть поставки живого товара, организованную Винниковым и Кармановыми.
        - Это каким же образом? Основываясь лишь на наших показаниях? И зачем все же скрывать, что мы живы?
        - Рассчитывают на эффект неожиданности, психологи хреновы! - Артур снова плюхнулся на стул. - На тридцать первое декабря назначено предварительное слушание по делу о похищениях детей.
        - Лешку судить будут? - помертвела я.
        - Нет. Алексей проходит в качестве свидетеля, обвиняемые - чета Кармановых.
        - Может, я чего и не понимаю, но мне все же кажется, что от ареста до суда проходит гораздо больше времени, чем пять дней.
        - Это не суд, а предварительное слушание, - вздохнул приятель, - но, если честно, и оно проходит не так быстро. А спектакль затеян ФСБ по просьбе Интерпола.
        - Хоть твой отец в курсе, и то хорошо.
        - Если бы!
        - Что, и генерал Левандовский ничего не знает?
        - Угу, - Артур опустил голову. - И тоже сходит с ума.
        - Они все сходят с ума. И еще этот суд! Без всяких улик, без доказательств! Это же просто фарс какой-то!
        - Вот-вот. Господа Кармановы чувствуют себя в полной безопасности. И вдруг появитесь вы.
        - Поня-а-а-тно, - покачала я головой. - Все. Кроме одного. Почему родные ничего не должны знать?
        - Чтобы не портить малину Интерполу, - угрюмо ответил Артур. - Боль должна быть настоящей, чтобы никто не почувствовал фальши. «Поймите, иначе горе придет еще в десятки семей!» - явно процитировал он кого-то. - Черт их всех побери - и Кармановых, и Интерпол!
        - Абсолютно с тобой согласна.


        ГЛАВА 42
        В гостинице мы провели еще почти два дня, в Москву вылетели только тридцатого декабря днем, на транспортном самолете МЧС.
        За это время мы пришли в себя окончательно. Девочки замучили нас просьбами позвонить домой, им так не терпелось поскорее услышать родные голоса, рассказать о своих приключениях! Артур, как мог, отвлекал детей, эксплуатируя интерполовцев по полной программе. Он возил девчонок на экскурсии, благо, в Бангкоке есть на что посмотреть, водил в кафе, катал на слонах, побывали они и на крокодиловой ферме.
        Я же, как только пришла в себя настолько, что смогла передвигаться не только на четвереньках, попросила отвезти меня в Патайю, к Лютику.
        Мои сторожа долго взывали к моему разуму, убеждая, что Лютик никак не может оказаться в Патайе сегодня, если вчера остался на Пхукете. Мне принесли карту и подробно, как умственно неполноценной, разъяснили, почему это невозможно осуществить без вертолета. Тем более что Лютик собирался оставаться на побережье до тех пор, пока не найдет дядю. Если мне так хочется попрощаться со своим спасителем, то меня, так уж и быть, отвезут туда, на развалины.
        Но на развалины я не хотела. Боялась, что мой непредсказуемый теперь организм опять подстроит какую-нибудь пакость, а тридцать первого декабря я должна быть в форме, мне предстоит финал чемпионата боев без правил.
        - Но вы хоть сообщили родным Тхана обо всем? - удрученно посмотрела я на вспотевшего от немыслимых усилий (да уж, замечу без ложной скромности, что убедить меня в чем-либо - штука сложная!) сотрудника Интерпола.
        - Разумеется, Анна! - облегченно вздохнул тот. - Еще вчера мы созвонились с властями Патайи, и нам клятвенно пообещали, что немедленно отправляют посыльного к семье Тхана. А также выдадут им материальную помощь, как пострадавшим от цунами.
        - Надеюсь, обещаниями они не ограничатся? - сомнение, прозвучавшее в моем голосе, очевидно, задело честь мундира интерполовца. Ибо он встал и, сухо обронив: - «НАШИ просьбы обычно выполняются, ВЫ-то должны об этом знать! Всего доброго!» - вышел.
        Это да. «Просьбе» Интерпола отказать проблематично. Выполняются они добровольно-принудительно. Прошляпят все на свете, тянут до последнего, а потом начинают придумывать психологические этюды, которые приносят столько ненужной боли нашим родным!
        Наконец наступило тридцатое декабря. Нас привезли в аэропорт и, минуя все таможенные и паспортные контроли, через служебные помещения вывели к самолету. Гигантский транспортник МЧС, привезший гуманитарную помощь для пострадавших районов, стоял, сосредоточенно глядя в небо. Под хвостом у великана зияла огромная дыра, куда, очевидно, и предстояло заходить нам. Рядом кто-то хихикнул. Я повернулась - кто же еще, Кузнечик! Она дергала Артура за руку:
        - Папа, пап, а мы что, в самолет через его попу пойдем?
        - Инга! - Артур закашлялся от смеха. - Сравнения у тебя!
        - Очень даже правильные сравнения, - продолжала хихикать девочка, - правда, Уля?
        - Ох, Кузнечик, - я тяжело вздохнула, - именно туда мы и пойдем. Хотя, если честно, мы оттуда еще и не выходили.
        - Как это? - удивленно переспросила Рита.
        - Неважно, - отмахнулась я. - Давайте-ка поторопимся, а то вы уже вспотели все.
        И немудрено. Поскольку мы возвращались из лета в зиму, то и оделись соответственно - джинсы, свитера, ботинки. Шапки, шарфы и теплые куртки были плотно упакованы в большие сумки, которые нес Артур. Всем этим нас снабдил Интерпол. Хоть какая-то польза. Компенсация за моральный ущерб.
        Вредины из Московского бюро Интерпола летели с нами. Они же, собственно, и организовали этот перелет. Правда, возникли кое-какие проблемы - на этом же транспортнике возвращались в Москву несколько уцелевших туристов из России и других стран СНГ. Мы видели их в зале вылетов аэропорта, когда шли сюда. Вокруг группки людей с очумелыми лицами крутилось несколько пираний с телекамерами, тыча объективами беднягам прямо в нос. Можно было не сомневаться, что парочка папарацци проникнет и в самолет.
        Понятно, что светить нас перед телекамерами нельзя, иначе все усилия полетят псу под хвост. Хотя, если задуматься, почему туда летит всякая ерунда? Оно псу надо?
        В общем, на летное поле нас вывели первыми, в самолете же спрятали в изолированный, но достаточно большой отсек. Учитывая, что лететь предстояло долго, а с нами были дети, интерполовцы позаботились обо всем - и о еде, и о воде, и о других бытовых нуждах.
        Загрузившись, мы постарались устроиться с максимально возможным в таких условиях комфортом. Дверь, ведущую в наш отсек, заперли изнутри. Потом еще около часа ждали, пока в самолет сядут остальные пассажиры, потом что-то загружали, стуча и брякая. Наконец раздался шум турбин, транспортник дернулся и покатил к взлетной полосе. Иллюминаторов в нашем отсеке не было, поэтому полюбоваться взлетом не удалось. И пусть! Таиланд, конечно, славная страна, но мое знакомство с этим тропическим раем как-то не задалось.
        Большую часть пути мы самым банальным образом проспали, так что дорога домой утомительной не была.
        После приземления самолета повторилось то же, что и при посадке в Таиланде, только с точностью до наоборот. Вначале стучали и брякали, потом вышли спасенные туристы, а минут через двадцать, когда все затихло, вывели и нас.
        Было темно, холодно. Дул пронизывающий ветер. Под ногами хлюпала слякоть. Но это была своя, родная темень, свой холод, свой ветер и такая привычная, самая замечательная в мире слякоть! Впору грохнуться на колени и, разбрасывая по сторонам комья этой прелести, истерически завыть: «Не нужен нам берег тайландский, чужая земля не нужна!» Конец фильма. Побежали титры.
        Нас быстренько погрузили в микроавтобус с затемненными стеклами, и мы поехали. Девочки оживленно болтали, толкались и хихикали. Они были дома. Завтра, им обещали, они встретятся с родителями, а потом будут елка, подарки, и теплый свет ночника, и мягкие мамины руки, и бабушка, вытирающая украдкой слезы, и папа, боящийся отпустить дочку от себя даже на минуту. А еще - восхищенные глаза одноклассников, слушающих рассказы о невероятных приключениях, популярность в школе, робкие ухаживания мальчика из параллельного класса. И постепенно страх, ужас, боль начнут забываться, стираться из памяти, останутся наиболее яркие, волнующие эпизоды. Но еще долго по ночам девочки будут просыпаться от собственного крика, в который раз встретившись глазами с Бездной.
        Нас привезли в какой-то подмосковный поселок и разместили в небольшом двухэтажном здании, очень похожем на ведомственную гостиницу. Девочек разместили в двухкомнатных номерах, Артур, разумеется, устроился с дочкой, а мне достался одноместный номер.
        После ужина детвора долго не могла угомониться, сказывалась смена часовых поясов. Они бегали из комнаты в комнату, причем чаще всего - ко мне, пытались смотреть телевизор, но никак не могли договориться, какая передача интересна всем. Светлая мысль разойтись по комнатам и посмотреть то, что хочется, у себя, им в голову не приходила. Это же неинтересно - по отдельности, надо всем вместе!
        В общем, уснула моя бравая команда часа в два ночи. А в десять утра нас должны были повезти на слушание дела.
        Я стояла у окна, прижавшись лбом к стеклу. Было темно, только вдали, на горизонте, словно выцветшее северное сияние, лениво переливались огни. Там не спала Москва. И там же, я знаю, не спал сейчас Лешка. Я зажмурилась, зажмурилась до слез и постаралась мысленно дотянуться до него, прикоснуться к нему, прошептать на ухо:
«Я здесь, я рядом. Я люблю тебя!»
        И у меня получилось! Я словно вылетела из тела, и с невероятной скоростью меня притянуло к какому-то совершенно незнакомому дому, вот я уже на уровне третьего этажа, вижу балкон, он открыт. И там, на балконе, в одном легком свитере, без куртки, стоит Лешка. Он обхватил себя руками за плечи и застывшим взглядом смотрит непонятно куда. Между указательным и средним пальцем правой руки тлеет сигарета, столбик пепла вырос уже с сантиметр. Господи, Лешка, на кого же ты стал похож, боль моя, сердце мое, душа моя! Измученное, осунувшееся лицо, на котором тоска оставила глубокие шрамы. Я подлетела к Лешке вплотную, попыталась обнять его, согреть его, я касалась губами его холодных щек, шептала ему все те слова, которые говорила, когда мы были наедине. Услышь же меня, пожалуйста! От отчаяния я стукнула по столбику пепла. Неожиданно он упал и обжег Лешке руку.
        Наконец-то! Лешка вздрогнул, взгляд его стал осмысленным. Он выбросил окурок, провел руками по лицу и тихо сказал:
        - Господи, зайцерыб, на минуту мне показалось, что ты здесь…
        - Тебе не показалось! - изо всех сил закричала я.
        Лешка растерянно посмотрел по сторонам. А меня вдруг с невероятной силой потянуло обратно. Нет, нет, не надо, пожалуйста, не надо!
        Я открыла глаза. Оказалось, что уже утро, я лежу, одетая, на кровати. Неужели мне все приснилось?
        Ровно в десять утра к крыльцу подъехал знакомый микроавтобус. Притихшие девочки молча сели в него. От вчерашней гиперактивности не осталось и следа. Казалось, я слышу, как быстро-быстро стучат их сердечки. Сегодня. Все закончится сегодня.
        У здания суда колыхалась, растекшись по всей улице, толпа. Честно говоря, не ожидала, что и у нас можно увидеть сцену, больше подходящую какому-нибудь американскому блокбастеру: милиция, сдерживающая тех, кому не удалось попасть внутрь; съемочные группы с разных телеканалов, репортеры с микрофонами в руках сосредоточенно трещат, глядя в объективы телекамер, журналисты с диктофонами и фотоаппаратами, то и дело плюющимися вспышкой.
        Все это мы успели рассмотреть, пока наш микроавтобус медленно, чтобы не задавить ненароком кого, ехал мимо главного входа. Внезапно толпа загомонила, забурлила. Подъехала черная «Волга», из нее вышли Сергей Львович, Алина и Лешка. Давление толпы увеличилось, милиционеры едва сдерживали людей, засверкали фотовспышки, к Лешке бросились репортеры. Что там происходило дальше - не знаю, наше средство передвижения свернуло за угол.
        Мы подъехали к тыльной стороне здания, тоже охраняемой милицией. Но здесь не оказалось ни одного зеваки, ведь основные действующие лица были на улице. И все же от дверей нашего микроавтобуса до служебного входа выстроили живую изгородь из крепких ребятишек в камуфляже, за широкими плечами которых разглядеть нас, мелюзгу, было практически невозможно.
        Быстро проскочив через этот импровизированный «ручеек», мы вошли в здание. Там нас уже ждали осточертевшие мне интерполовцы. Нет, я знаю, они очень помогли нам и Артуру, а что касается нынешних игрищ - так работа у мужиков такая. И все равно для меня они сейчас были единственной причиной разлуки - детей с их родителями, Кузнечика и Артура - с семьей, а меня - с Лешкой.
        Зал заседаний был на втором этаже, а нас провели в большую комнату на первом, оснащенную мониторами, по которым можно было наблюдать за происходящим в зале.
        Там уже собрались все действующие лица. У Кармановых, судя по всему, был очень неплохой адвокат, поскольку внешний облик обвиняемых никак не соответствовал образу циничных и жестоких похитителей детей. Жаннуся была абсолютно не накрашена, роскошную гриву волос она спрятала под дешевым паричком из искусственных волос, не менее роскошную фигуру удачно скрывал скромный брючный костюмчик, сшитый тружениками отечественной легкой промышленности. Загар был тщательно запудрен, и цветом лица Карманова напоминала мучного червя. В общем, перед нами сидела испуганная, ничего не понимающая библиотекарша. Или сотрудница какого-нибудь архива, то есть женщина, живущая на бюджетную зарплату. Мишаня полностью гармонировал с супругой, ему, впрочем, и маскироваться особо не пришлось. Достаточно было сменить костюм от Армани на продукцию фабрики «Ура героям Парижской коммуны!», не мыть голову дня три, вместо дизайнерских очков нацепить чудо в роговой оправе - и перед вами старший научный сотрудник тихо умирающего НИИ.
        На вопросы судьи и обвинителя они отвечали негромко, Жанна мяла в руках дешевый носовой платочек, заикалась и смотрела на своих мучителей глазами Кота в сапогах из «Шрека». Нет, она не имеет к пропаже детей никакого отношения. Да, Майорова они с мужем похищали, но лишь для того, чтобы высокие покровители этого извращенца не спрятали его опять от справедливого возмездия. Нет… Да… Лощинина? Да, знаю. Моя одноклассница. Пропала? Да что вы, не может быть!
        И так далее в том же духе. Михаил подпевал жене, партию они свою отрепетировали отлично, не сфальшивили ни разу.
        Вызывали родителей моих девчушек. Опустошенные глаза, черные от горя лица… Увидев своих мам и пап, мои секретные агенты захлюпали носами.
        Чем дальше шло заседание, тем больше накалялась обстановка в зале. Сначала тихо, потом все громче и громче нарастал ропот:
        - Это не суд, это фарс какой-то!
        - Деньги опять решают все!
        - Куда этим бедолагам против самого Майорова!
        Когда судья в качестве свидетеля вызвала Алексея Майорова, напряжение достигло апогея. Едва Лешка вошел в зал, как к нему бросилась мама Риты:
        - Что ты сделал с моей девочкой, мерзавец? Неужели у тебя совсем нет сердца, изверг! Мне жаль твою мать, ей сейчас хуже, чем мне…
        Она кричала и кричала, она старалась вцепиться Лешке в лицо, изорвать, исцарапать его в кровь, двое милиционеров пытались оттащить обезумевшую мать, а рядом со мной тоненько-тоненько, захлебываясь плачем, кричала Рита:
        - Мамочка, мамуля, это же не он, мамочка, пожалуйста! Дядя Витя, - сжав кулачки, повернулась она к одному из интерполовцев, - сколько мы будем тут сидеть, пойдемте же!
        - Скоро, Риточка, - ответил тот, не отрывая глаз от монитора, - совсем скоро.
        В зале добавилось охраны, милиционеры с трудом рассаживали людей по местам, Лешку отвели к месту свидетеля, и только угроза судьи прервать заседание утихомирила присутствующих в зале.
        Пока длилась заваруха, внимание всех было приковано к Майорову. А я смотрела на Жанну. Дамочка наслаждалась ситуацией, она просто лучилась торжеством. Михаил тоже довольно ухмылялся. Заметивший это адвокат что-то коротко шепнул своим подзащитным, и те моментально вернули на место маски запуганных интеллигентов.
        Допрос Майорова проходил как-то вяло, чувствовалось, что симпатии судьи явно не на стороне Лешки, поскольку он не мог доказать свою непричастность к похищениям. Впрочем, нельзя было доказать и его вину.
        Становилось ясно, что обвинение сдает свои позиции, из обвиняемых Кармановы вот-вот превратятся в народных героев, борцов за справедливость. Сергей Львович, побледнев, держался за сердце. Алина тихо плакала. Лешка… Ему, казалось, было безразлично все. Он смотрел на окружающих пустым взглядом, чем еще больше настраивал присутствующих против себя.
        Наконец «дядя Витя», сочтя, видимо, момент подходящим, взял мобильник и набрал номер. Спустя пару минут судье передали какую-то записку. Она прочитала ее, потом еще раз и еще раз. Затем, обведя зал растерянным взглядом, громко сказала:
        - Для дачи показаний в зал приглашаются свидетели со стороны обвинения:
        Инга Левандовская,
        Ольга Зайцева,
        Кристина Лепнина,
        Галина Онищенко,
        Маргарита Малькина,
        Людмила Ивановская,
        Анна Лощинина!
        В звенящей, пульсирующей тишине мы вошли в зал.
        И тишина взорвалась. И в этом взрыве было все: обезумевшие от счастья лица родителей, Алина, вцепившаяся в руку плачущего и не стесняющегося своих слез генерала Левандовского, жадно вглядывающаяся в смеющиеся лица мужа и дочери. Жанна, бьющаяся в истерике, Михаил, похожий на студень, в который положили мало желатина…
        Но это все было вокруг. Словно на экране кинотеатра. А здесь, сейчас была только нарастающая, крепнущая, ослепительно-яркая, неукротимая волна любви, нежности, счастья, которая стремительно неслась мне навстречу из сияющих Лешкиных глаз.
        И этому цунами я сопротивляться не стала. Я с облегчением утонула в нем.