Темная история в третьем роддоме Светлана Нарватова
        Станислав Борисович Дежнев - мужчина в самом расцвете сил. Работает Станислав Борисович заведующим отделением в роддоме. И несмотря на то, что Стас окружен женщинами с утра до ночи, он не женат. А может, именно поэтому. Когда молодость подходит к концу (а пятый десяток, нужно признать, уже конец молодости), хочется оглянуться и… Обрести второе дыхание, быть может? Как еще можно назвать то безобразие, в которое он дал себя втянуть? И главное - кому? Которая из «пипеток» его отделения сумела превратить роддом № 3 в его персональный дурдом? Вот бы знать…
        Светлана Нарватова (upssss)
        Темная история в третьем роддоме
        Глава 1
        - Станислав Борисович, с этим надо таки что-то делать, - раздался над ухом Дежнева зычный голос Фриды Марковны.
        Стас открыл глаза. Необъятная дама, главный специалист отделения во всём, включая нецензурную лексику, нависала над диваном в ординаторской, как памятник еврейской маме. К сожалению - не безмолвный. Молчать Мама Фрида не умела. Но, как она любила говорить (а говорить она любила), у такой большой женщины может быть один маленький недостаток.
        Завотделением сел, сбрасывая с ног плед. Ночь выдалась, как всегда. Вроде, ноябрь. Почему-то в ноябре детей рождается меньше. Но в смены Стаса роженицы словно сговаривались. Ночь в роддоме спокойным временем не бывает. Наследие тех эпох, когда женщины рожали на шкурах мамонтов в перерывах между дневными переходами. Самый сенокос - в три-четыре ночи. Только успевай. Хорошо, если акушерки толковые. И когда они есть. А если бестолковые и их нет, то вставай, Станислав Борисыч, к станку, и вперед, лови народ из ворот. И только приляжешь после ударного труда на благо родины - появляется Фрида Марковна. С этим действительно нужно что-то делать.
        - Что случилось? - поинтересовался Стас, потирая глаза руками и нащупывая очки.
        Надел. Очки были убрызганы… Дежнев даже думать не хотел, чем они были убрызганы. Когда он рухнул на диван в пять утра, сил протирать их уже не было. Поэтому он поднялся, добрел до раковины и промыл их с мылом.
        Когда Стас вытер руки, Фрида Марковна протянула ему листок офисной бумаги, на котором русским по белому было напечатано:
        «Не нужно стесняться заведующего отделением. Он женщинами не интересуется».
        Мотив знакомый, даже старый. Каждая новая медсестра, акушерка, лаборантка и даже уборщица в больнице, завидев холостого завотделением в самом расцвете сил, считала своим долгом его одомашнить. После очередной неудачи тема нетрадиционной ориентации заведующего снова становилась главным сюжетом устного народного творчества. Но до издания «в бумаге» дело дошло впервые.
        - Что вы порекомендуете? - спросил Стас, усаживаясь за стол и укладывая листок перед собой. Скотч на краях тут же приклеился к поверхности амбулаторной карты. Дежнев, тихо ругаясь, стал его отдирать.
        - Я таки рекомендую жениться, - выдала Фрида Марковна.
        - Ну что ж вы так сразу с утра, и к оперативному вмешательству, - огорчился Стас. - Может, всё же терапевтически попробуем?
        - Ви, Станислав Борисыч, категорически прошу прощения, уже скольких в больнице «терапевтически» попробовали? И сильно ли вам это помогло?
        - Фрида Марковна, вы меня осуждаете или ревнуете? - посмеиваясь, поинтересовался Стас, затирая пальцем место, откуда только что отодрал скотч, будто от этого поверхность бумаги восстановится.
        - Голубчик, я бы ревновала, если бы имела шансы. - Мама Фрида похлопала Стаса по плечу. Она глубоко и трепетно обожала своего супруга, профессора русской словесности Льва Моисеевича Михельсона. - А ви таки подумайте над советом старой еврейки. Подумайте! Помяните мое слово, этот лист появился неспроста!
        Конечно, Стас ей не поверил. Фрида Марковна пыталась углядеть персты судьбы повсюду, лишь бы перевести Стаса в женатое состояние. Симптомы обострились после того, как Мама Фрида выдала замуж обеих дочерей и женила трех племянников. Теперь весь нерастрачиваемый потенциал доставался Дежневу. Завотделением смял листок в комок и швырнул в мусорное ведро. И даже попал. Просто в тот момент он не знал, насколько сильно попал…
        Продолжение истории приключилось неделю спустя. Стас сидел в кабинете, заполняя бумаги. В дверь постучались, и на пороге появилась Наталья - дежурная узистка. Миловидная брюнетка с ямочками на щечках, одна из тех самых «терапевтически опробованных», но «не сильно помогших». Вообще-то они друг другу помогли. Он ей - примириться с изменой мужа, она ему… Она ему тоже помогла. Сколько можно помогать себе одной левой? Или правой. Наталья супруга простила (женщины - существа незлопамятные, отомстят и забудут), и встречи сами собой рассосались. Их периодический взаимоприятный перепихон не был осложнен чувствами. Наверное, поэтому расставание далось легко, а отношения сохранились приятельскими.
        - Привет! - улыбнулась Ната. - Ты, я гляжу, своих девок совсем в черном теле держишь, - заявила она, посмеиваясь.
        - В смысле? - Стас принял обычную позу для приема посетителей: локти на столе, пальцы сложены в замок.
        - В смысле, совсем они у тебя оголодали. Бабы, когда голодные, такие злые…
        Она вынула из кармана сложенную вчетверо бумажку, положила ее перед Дежневым и придвинула соседний стул.
        Стас развернул листок. На нем знакомым TimesNewRoman’ом было напечатано продолжение давешнего «производственного романа»:
        «Стесняться нужно мужчин. А Станислав Борисович - гинеколог».
        Ниже, - от руки, - развернулась целая дискуссия.
        «Чего, правда, стесняться? Что он там не видел?» - синяя паста, убористым почерком.
        «Как ваши «губки» улыбаются», - размашисто, гелевой пастой.
        «Он паходу импатент», - кривыми, как и текст, буквами.
        «Может наоборот гигант большого секса?» - округленько, почерком отличницы, жаль, с пунктуацией проблемы.
        «Гигант большого секса наоборот» и много-много скобочек-смайликов.
        «Дискуссия» Дежнева не задела. А вот первое высказывание, противопоставляющее «мужчину» и «гинеколога», отчего-то зацепило.
        - А с чего ты взяла, что это «мои девки»? - полюбопытствовал Стас. - Может, это пациентки блажат. Откуда дровишки, кстати?
        - Из женского туалета, вестимо, - как само собой, заявила Ната. - А печатали на вашем принтере. Видишь, полосу? - она ткнула на темно-крапчатый край листа. - Я на эпикризах у вас такую же видела.
        - Да ты просто Ната Пинкенторн, - похвалил бывшую любовницу Дежнев, стараясь не подать виду, что ситуация ему неприятна. - Миссис Марпл отдыхает.
        - Ах, Станислав Борисович, Станислав Борисович! В прошлом веке живете. Даже позапрошлом. Нынче девушек принято сравнивать с Виолой Таракановой.
        - Фу, Ната. Ну, неужели тебе было приятно, если бы я назвал тебя, - он брезгливо поморщился, - Таракановой.
        - Она хотя бы молодая, - подмигнула Наталья. - Ладно, пошла я. А ты с девчонками-то своими разъяснительную работу проведи. Не дело это.
        И впрямь, не дело. Не дело, чтобы приходящие специалисты учили его, как командовать в отделении. Стас альфа-самцом не был. Ну, сами подумайте: «гинеколог» и «альфа-самец»? Ложится женщина без исподнего в гинекологическое кресло, а к ней между коленей тестостероновый громила протискивается. Это уже не гинекология получается, а настоящая порнография. Лидерские замашки в медицине хороши в хирургии и на скорой помощи. А остальные специалисты, и особенно - «женские врачи», должны быть воплощением деликатности. Стас таким и был. Но он был мужчиной. И, как любой мужчина, не любил, когда ему указывали, что делать. И когда его ставили в ситуацию, в которой ему указывали, что делать.
        Глава 2
        Поэтому на следующий день Дежнев собрал у себя юное поколение сотрудниц отделения. Остальные Стаса если не боготворили, то крайне успешно делали вид, что боготворят. В конце концов, он действительно врач от Бога. Никогда не впадал в панику, в любой ситуации был корректен и ровен со всеми, вне зависимости от возраста и внешности. Мужчина-гинеколог просто не может себе позволить непрофессиональное поведение. То, на что закроют глаза у врача-женщины, у мужчины раздуют до размеров слона в кубе. Только молоденькие девчонки, не нюхнувшие «пороху», не узнавшие на своей шкуре, каково это - оказаться в безвыходной ситуации, из которой тебя за уши вытащит завотделением, - могли нарушить корпоративную этику. Таких девиц в отделении было четверо.
        Первая - легкомысленная Ангелина, Геля, смешливая модница, помешанная на нарядах, косметике и ногтях. Акушерка, пришедшая после колледжа. Работала она дольше других, пару раз получила «по ушам» за попытки установить «неуставные» отношения с заведующим, но упорно продолжала охоту на Стаса. Она была очень даже ничего, что спереди, что сзади. Вот только сверху, в голове, было пусто, как в вазе эпохи Тан. На взгляд Стаса, там даже пыль не задерживалась. Только ветер выл. От тоски и одиночества.
        Вторая - огненно-крашенная Марго, брошенка двадцати пяти лет от роду, в одиночку растящая двухлетнюю дочку. Познав коварство мужчин, она отзывалась о них исключительно в парнокопытном смысле. Впрочем, и женщин она любовью не одаривала. Маргарита тоже была акушеркой, но уже с опытом и стажем, хоть и не большим. Она появилась полгода назад, но до сих пор Стаса старалась избегать.
        Приятно-пухленькая русоволосая Оленька, медсестра. Она недавно перешла в родильное отделение из хирургии. Не сошлась характером с тамошней «хозяйкой». С Валентиной Петровной редко кто характером сходился, да в основном помалкивали. А эта попыталась старшую медсестру жизни учить. Лишняя жизнь у нее в запасе, что ли?
        Таня, «ординаторка» в очках и с длинной темной косой. Самое последнее приобретение отделения. Тихая. Въедливая, как термит. Она хвостиком ходила за Фридой Марковной, к которой Дежнев ее прикрепил. Татьяна просилась к нему. Но Стас пока не дошел до стадии, когда передача профессионального опыта становится смыслом жизни. И вряд ли дойдет. Альцгеймер пожрет его раньше. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Не приведи, Господи. Однако, факт: лозунгами минзрава о наставничестве на волонтерской основе Дежнев не проникся.
        Стаса вообще трясло мелкой дрожью от мысли о том, что творится в нынешней медицине. С каждым годом средний уровень практикантов в роддоме падал всё ниже. Поэтому, видимо, министерство решило не тратиться на бесполезное обучение и отменило интернатуру. А зачем? Пусть все идут в поликлиники и приемный покой. Врачи-универсалы, мать его, заглядывающие в интернет, чтобы назначить лечение от ОРВИ. И ведь остается лишь восхищаться комплексностью решения проблемы. Сколько зайцев одним выстрелом: сэкономили и на обучении врачей, и на пенсиях пенсионерам. А что? В живых останутся только самые здоровые или опасливые, которые лечатся сами, травками и уринотерапией. А остальных - на опыты юным дарованиям. Поскольку без интернатуры практика будет набираться исключительно опытным путем.
        Как ни странно, ординатура пока сохранилась. В основном, платная. Но врачом нынче вообще быть не дешево. Мало того, что пройди повышение квалификации, так еще и в конференции раз в год поучаствуй. За двадцать тыр каждая. Это если у тебя одна специализация. А если упаси боже, две? Разве в госучреждении можно себе позволить такую роскошь? И останутся вскоре в поликлиниках и роддомах одни фельдшеры да акушерки. А к врачам-специалистам придется в столицу ехать. М-да. Поэтому Стас предупредил Маму Фриду, чтобы та до ста двадцати лет про пенсию даже думать не смела. Работать кто будет? «Танечки»?
        И без того взвинченный Стас вошел в «штопор» и стал показывать фигуры высшего пилотажа. То есть покатил «бочку» на подчиненных. Ни на кого-то конкретно, а в целом. О том, что имеют место случаи нарушения профессиональной этики. И они, как медики, должны понимать, что врач, как и пациент, пола не имеет. Но раз уж кому-то из них так любопытна его личная жизнь, то женщинами он интересуется. Но исключительно за пределами работы. Потому что на работе это непрофессионально. И даже аморально. Стас распинался перед «пипетками», а сам тем временем пытался вычислить «писательницу». «Первопечатницу», так сказать. Поведение девиц было предсказуемо. Марго брезгливо крутила носом. Геля строила глазки, особенно на той части речи, которая касалась личной жизни. Оленька смущенно улыбалась, поглядывая на завотделением, как в песне, «искоса, низко голову наклоня». И лишь Татьяна цинично копалась в смартфоне.
        - Татьяна Егоровна, вы вообще слышали, что я говорил? - не выдержал Стас.
        - Конечно, Станислав Борисович. - Ординаторка встала и протараторила, как отличница на уроке: - Вы интересуетесь женщинами профессионально. Врач пола не имеет. Это аморально. Правда, я не поняла, что именно.
        И в этих руках - будущее российской гинекологии! Оленька захихикала. Геля открыла рот. Судя по старательно округленным губкам - это была не упавшая челюсть, а выставка достижений. Марго удостоила ординаторку внимательного взгляда. Стас тоже ее взглядом одарил, когда вправил себе челюстной вывих и поймал на кончике языка тройку первых пришедших на ум выражений.
        - По-моему, я несколько не так выражался, - с тонким намеком на тяжелые последствия произнес он.
        - Я тезисно, - покрутила Татьяна в воздухе ладошкой и невинно улыбнулась.
        Вот же засранка. И наказание не впендюришь. Типа, просто дурочка. Просто не подумала, что сказала. Эх, за что ж ему такое наказание? Ведь Лизка уже вот-вот должна была выйти. Так ведь нет, Гад-кий супруг отправил ее в очередной декрет. С одной стороны, они поступили мудро. В их возрасте нужно пользоваться моментом, пока АМГ не упал ниже единицы. Как врач Стас ее понимал. Как руководитель - плевать хотел на репродуктивные планы Горских. Скинул бы сейчас эти разборки на Лизку. Она всю молодежь в ежовых рукавицах держала. Нет, всё это Дежневу категорически не нравилось.
        Глава 3
        Завотделением покинул ординаторскую раскаленный, как чайник. У Татьяны в голове почему-то всплыла неадекватная случаю картина. В Харбине на чайной церемонии она видела глиняную фигурку мальчика, которую кипятком польешь - и он выдает из причинного места струищу чуть ли не через весь стол. Вот почему-то такого мальчика сейчас напомнил Тане Дежнев. «Стимул - реакция», как говаривали классики теории условного рефлекса. Предсказуемо, ожидаемо, физиологично. Но забавно. Если наблюдать со стороны.
        «Мальчик» помещение покинул. «Описываемый» женский состав - остался. Ни с кем из них Таня не была знакома близко. Так, изредка пересекались на сменах. Она порылась в памяти. Пожалуй, Станислав Борисович собрал здесь весь молодняк отделения. Нужно отдать должное, ему быстро удалось локализовать источник заразы. Татьяна почему-то думала, что забавы еще долго останутся незамечены и безнаказанны. Бдительным оказалось око Саурона в белом халате. Хотя, какой он белый? Голубой он. Таня тихонько вздохнула про себя. «Прилетит вдруг волшебник в голубом балахоне, и бесплатно покажет кино…» Кино показал. Так себе кино оказалось. Чисто, артхаус из birth hоuse. На самом деле, хотя «birth» в переводе с английского - «рождение», birth hоuse - это не «роддом», а «родной дом». Роддом будет «maternity» - матернити. Очень точное название с позиции русского человека, который там работает. Таня зевнула. В отличие от остальных зрительниц представления, она была с суток. Красный диплом медколледжа не слишком помог ей в борьбе за место в медвузе - больше дали упертость и доступ к учебной литературе. Зато он дал
возможность подрабатывать на полставки медсестрой. На стипендию ординатора в чужом городе не проживешь. А если и проживешь, то не прокормишься. Ночь выдалась беспокойной. Наверное, поэтому и мысли у Татьяны скакали, как горные козлы по снежным скалам.
        - Слушай, ты зачем его так? - спросила Ангелина, бойкая брюнетка-акушерка в экстремально коротком халатике.
        - А чего он так нас? - Нападение - лучше, чем оправдания, Таня это прекрасно знала. - Тоже мне, приз зрительских симпатий нашёлся… Все просто умирают тут без подробностей его личной жизни.
        - А мне интересно, - призналась Ангелина, поерзав на стуле. - И вообще, он такой, мужчина видный. Приятный.
        - Мужик - и мужик! - отрезала Маргарита, акушерка. Она выглядела ровесницей Тани, плюс/минус пара лет, минус пять килограмм, плюс кудрявая шевелюра, с трудом умещающаяся под больничным колпаком.
        - Ой, понятно, тебе сейчас и Бред Питт с Робертом Паттисоном «мужик - и мужик», - отреагировала Геля, которая, видимо, была в курсе личной жизни акушерки.
        - Тебе нужно оставить его в прошлом, - с сострадательной улыбкой произнесла Оля, медсестра с глазами-блюдцами и славой правдоискательницы. Похоже, о личной жизни Риты не знала только Татьяна. Возможно, единственная в отделении. - Иначе никогда не встретишь своего единственного. Ты должна освободить для него место в жизни.
        Таня еще раз зевнула. По-хорошему, нужно идти. Но раз тут, в довесок к кино, бесплатные посиделки доморощенных психологов, то грех отказываться.
        - А я и не хочу никого искать! - возмутилась Рита. Ее обычно зовут «Марго», вспомнила Таня. - Да и кому я нужна с прицепом? - опровергая предыдущее заявление, добавила акушерка.
        - Зря ты так, - утешила ее Ольга. - Ты молодая, красивая, стройная.
        - Ой, я тебя умоляю! Рыжая, конопатая и тощая, - возразила Марго. - А молодость не требует специфического лечения и обычно проходит сама.
        - Ты не должна ставить на себе крест! - взывала местная мать Тереза к… совести или самолюбию, может?
        - Я вот знаю некоторые способы… - вмешалась в глубоко воспитательную, но совершенно бесполезную беседу Геля. - Вот смотри. Чтобы забыть своего бывшего, представь себе его лицо. И мысленно дорисуй ему рожки. Или усики, как у Гитлера. Или бородку козлиную.
        - Он и без нее козел! - отрезала Марго.
        - Вот! А с бородкой он станет смешной козел! И эта наша цель. Представлять бывшего в нелепом виде один раз в день по столовой ложке. Через неделю он уже не будет вызывать серьезных чувств. Так. Просто клоун-козел.
        Глаза закрывались сами собой, и перед глазами Татьяны предстал Станислав Борисович. Таня мысленно приделала ему красный клоунский нос. Нет, клоунский нос ему не шел. А бородка шла. Когда Татьяна впервые увидела Дежнева, он был с бородкой.
        Таня хотела стать врачом, сколько себя помнила. Но шансов хорошо сдать ЕГЭ в поселковой школе не было. Поэтому она поступила в медколледж. Вот тогда-то, на практике в роддоме, она и увидела Станислава Борисовича в первый раз. Страшно подумать, это было восемь лет назад. Именно тогда Татьяна поняла, чего хочет. Она хочет стать врачом. Настоящим врачом-акушером, чтобы работать вот здесь, с этим человеком. Целеустремленности Татьяны Зуевой хватило бы на маленькую космическую ракету. Поэтому она поступила в медуниверситет, пробилась на бюджетное место в ординатуру по акушерству и даже - что уж совсем из ряда фантастики, - попала сюда, в отделение Дежнева. Все эти восемь лет он был для нее путеводной звездой. Но мечты - слишком хрупкие творения, чтобы выдержать встречу с суровой реальностью. Конечно, придя с направлением ординатора, Таня не ждала сакраментальной фразы: «Ужель та самая Татьяна?» Она не рассчитывала, что ее вспомнят. Хотела. Но не надеялась. Она надеялась, что обратит на себя внимание как молодой перспективный специалист. Увы. Дежнев избавился от нее, как от прилипчивой пиявки. Фрида
Марковна, ее наставник, была замечательным специалистом. Она была требовательна, компетентна и даже помогла с устройством на полставки. Но разве об этом мечтала Татьяна? Она мечтала о Станиславе Борисовиче, который оставался всё так же неженат, и всё так же недоступен. К сожалению, чувствам, в отличие от мечт, до суровой реальности не было никакого дела. Таня видела завотделением каждый день. Каждый божий день он проходил мимо и, не узнавая, здоровался. А у нее тряслись руки, и заплетался язык. Таня мысленно дорисовала ему рожки. Рожки Дежневу неожиданно пошли. В комплекте с бородой. Зуева вздохнула.
        - Что-то ты совсем расклеилась, барышня, - сурово заметила Мама Фрида пару недель назад. - В роддоме нет места мелким личным неурядицам. Не дело это! А ну, встряхнись! Нужно собраться с силами, - она понизила голос. - И совершить что-нибудь безрассудное.
        - Думаете, поможет? - спросила Татьяна, самой себе в тот момент напоминая ослика Иа.
        - Даже если не поможет, то, таки, повеселишься, - резонно заметила Фрида Марковна.
        Вот Таня и веселилась. Дежнев, перед тем, как уйти, заявил, что если кому-то хочется пообщаться с ним на личные темы, верхний ящик его стола к услугам любопытных. Татьяна дождется, пока все разойдутся, и продолжит развлечения.
        Глава 4
        После обхода и визита к главврачу по кадровому вопросу, Станислав Борисович вернулся в ординаторскую. Раньше у него был свой кабинет, но почему-то здесь, среди копошащихся коллег, он всегда чувствовал себя уютнее. Здесь легче было переносить боль утрат и подпитываться радостью побед. Поэтому, став «большим начальником», Дежнёв стол свой не освободил, используя кабинет завотделением лишь для приема посетителей. А когда больнице выделили финансирование на еще один кабинет УЗИ, с легкостью отдал его под нужное дело. Помещение было безлюдно. Ничто не напоминало об утреннем жарком спиче в защиту профессиональной и корпоративной этики. Стас вскипятил чайник, бросил в кружку разовый пакетик черного чая, взял из «благодарственной» коробки «Коркунова» конфетку и сел на свое рабочее место. Слева лежала стопка, мать ее, карт, пробуждая нездоровое желание вылить на них тот самый свежезаваренный чай. Подводя итог еще не завершившегося дня, завотделением вывел новую примету: «Если день начинается с «пипеток», к вечеру неизбежна клизма». Главврач даже до вечера ждать не стала. На вопрос, где Стас возьмет новых
врачей на вакантные ставки, Валерия Ефимовна ответила, что у них родильное отделение. Рожайте.
        - А ничего, что у нас отделение патологии? - напомнил Дежнев.
        - Нынче, Станислав Борисович, не время привередничать. Так что кто родился, того и воспитываем. За вашего ординатора хватаемся двумя руками и держим. Правильно держим, Станислав Борисович. Нежно, но крепко. Не мне вас учить, вы мужчина опытный… - похлопала Валерия Ефимовна заведующего отделением по плечу.
        Конфетка подтаяла в теплой комнате и оставила шоколадный след на пальцах. Стас открыл верхний ящик, где хранил салфетки. И обнаружил листок, на котором было напечатано: «Злой вы какой-то, Станислав Борисович. Когда у вас в последний раз женщина-то была?» Терпение Дежнева держалось буквально на ниточке. И вряд ли этот шов можно было назвать состоятельным. В общем, Стас вытер пальцы, и размашистым почерком прямо на том же листке написал: «Если своими сочинениями вы пытаетесь предложить себя в качестве женщины, то боюсь разочаровать: Из 90-60-90 больше всего меня возбуждают 120 IQ». До конца смены он устроил еще пару разносов младшему медицинскому персоналу, заполнил карты, посмотрел результаты обследований пациентов, поправил одно назначение, и с чистой совестью, но плохим настроением направился домой. Размышлять, когда у него в последний раз была женщина.
        А утром в его столе лежал другой листок, на котором было напечатано: «А-а-а. Вы предпочитаете в мозг… Так это у нас вчера групповуха была? А девчонки-то и не знают».
        Вчера Стас был совершенно уверен, что «стенгазеты» - дело рук Ангелины. Большого ума они не требовали, а записка с головой выдавала истинные мотивы. Теперь же Дежнев задумался. Не то чтобы тезис о «групповухе» был высокоинтеллектуален. Но Гелины потенции превосходил. И дело даже не в нестандартной оценке ситуации. То, что выглядит оригинальностью, нередко оказывается проявлением альтернативной женской логики. Нет, записка содержала намек на самоиронию. А самоирония - однозначная заявка на мозги. Тогда кто? Из имеющих мозги в отделении, помимо себя, Стас еще знал Лизу и Маму Фриду. Но Лизы не было физически. А Мама Фрида не стала бы использовать слово «групповуха». М-да. Вопрос…
        Дежнев уложил листок на столешницу и нацарапал уничижительный ответ: «Для тех, кто не понял с первого раза: меня привлекает не всякий мозг. Одноклеточные не вызывают во мне сексуального влечения». И быстро убрал листок в стол. Недостаток мозга у одноклеточных обычно с лихвой компенсируется чувством собственного величия и объемами обид. Очередной обход прошел в приподнятом настроении на фоне повышенного уровня любопытства. Пройдет «первопечатница» тест на одноклеточность или нет? Увы, по завершению обхода в ящике всё было, как прежде. И после плановых операций. Завотделением даже ушел работать с документами в пустующий кабинет УЗИ. Но, увы, к вечеру декорации так и не изменились. Стас испытал некоторое разочарование от того, как легко сдалась его визави. А потом его вызвали к многоводной роженице с диабетом, и ему стало не до глупых записок.
        Зато утром его поджидал очередной образец эпистолярно-принтерного творчества: «У одноклеточных нет мозга, Станислав Борисович. А у нас на четверых даже 240 наберется! Кстати, вы так и не ответили на вопрос».
        «Не ответил», посмеиваясь про себя, согласился Стас. Если хочешь разговорить собеседника, просто повтори его последние слова. Это как выдернуть пробку, затыкающую фонтан. Предвкушая поток, который прорвет его реакцией, завотделением провел «летучку» и пошел домой. Интересно, эти «240» - это самоирония и недооценка соперниц? Если они соперницы. Не жмет ли вам корона, Станислав Борисович? Что-то не заметно в обозримом пространстве очереди кандидаток в постельные грелки. Стас последние полгода так утрахивался работой, что о женщинах думал сугубо как об объекте профессиональной деятельности. А теперь он шел домой после ночной смены, а у него энергии было еще на три подвига и одну женщину.
        Наполненный кипучей субстанцией, Стас совершил первый подвиг. Расчистил Авгиевы конюшни, то есть навел порядок дома. Когда дом - место, где ты спишь (иногда), он постепенно покрывается слоем хлама. Дежнев выдраил квартиру. Распахнул шторы. Открыл окна. Дышать сразу стало легче. Просто фэншуй какой-то. Закончив уборку, Стас понял, что про три подвига он погорячился. А вот от женщины бы не отказался. Чтобы приготовила ужин. За неимением женщины Дежнев поимел доставку из знакомого фастфуда. За деньги, зато без моральных издержек и гарантированно вкусно. Он вытянулся на диване, пощелкал новостные каналы на телевизоре, убедился, что мир не поумнел, и пошел спать.
        Глава 5
        Когда Стас проснулся, за окном царила ночь. Однако будильник настаивал, что уже утро. Организм отказывался мириться с обманом зрения и требовал доспать. Дежнев нажал отсрочку и укрылся с головой пледом. Интересно, что там насочиняла «пипетка»? Мысль вспорола вязкую дремоту, как лазер - метастаз. Сонливость как рукой сняло. Дежнев побрился, подпевая музыкальному каналу. Может, не очень в тон, - со слухом у него было хуже, чем с руками, - зато с душой. В больнице завотделением одаривал коллег сияющей улыбкой. Но когда уже третий встречный поинтересовался, не нашел ли Стас работу получше, понял, что внутренний фонарик стОит притушить. А то слухи пойдут, сплетни… Главврач опять вызовет. Душеспасительные беседы начнет. Оно надо? До ординаторской Дежнев держал лицо, но чуть не скатился в банальный «Й-есс!», обнаружив в столе очередной листок. «А говорили, что мы можем спрашивать о вашей личной жизни, что угодно. Ай-ай-ай! Нехорошо обманывать!», - вот, что было там напечатано. «По-ве-лась!», - мысленно пропел Стас, прищелкнув пальцами. И пока не набежали зрители, написал: «Как можно! Я говорил, что вы
можете спрашивать, что хотите. Хоть про длину моего пениса в эрегированном состоянии и среднюю продолжительность коитуса. Но я не обещал, что вам отвечу».
        Ощущая себя мужественным советским бойцом, от которого подлый фашист получил гранату, завотделением переоделся в зеленный медицинский костюм. Мальчишеское шило свербело в сфинктере анального отверстия и звало на подвиги. Вышеупомянутый сфинктер чуял, что добром дело не кончится. Но сидеть на месте все равно не получалось. Взяв для серьезного вида несколько бумажек со стола, Стас посмотрелся в зеркало. Бумажки не помогли. Серьезного вида не получилось. Торжество справедливости цинично полыхало из-под очков, как прожектор перестройки. Два прожектора. Завотделением вернул бумаги на место, заложил руки за спину и прогулочным шагом отправился дозором по владениям.
        Припоздавшие сонные барышни и дамы разного возраста и степени беременности несли баночки на анализы и себя - на взвешивание. Некоторые здоровались, некоторые еще недостаточно проснулись, чтобы выделять заведующего отделением из фона. В конце коридора находилась процедурная. Утренние уколы еще не начались, и скамеечки у дверей были пусты. Однако внутри работа кипела, судя по женским голосам. Стас собирался заглянуть внутрь, но услышал из-за приоткрытой двери: «А теперь закрой глаза, и представь этого мужчину у себя за спиной…» - и передумал. Может же заведующий, измученный тяжелым обходом, присесть на скамеечку отдохнуть? В телефоне покопаться, например. Кстати! Он вынул телефон и перевел его в беззвучный режим.
        Глава 6
        - …Нет, ну какой дурой нужно быть! Он же женат!.. - пробивался сквозь завесу Татьяниных мыслей звонкий голосок Ольги.
        Сегодня они дежурили вместе. Таня фактически была медсестрой на замену и ею затыкали дыры. Вот и сегодня ее попросили подменить работницу из Ольгиной смены. Та села на больничный с ребенком, а уколы сами в попы не поставятся, как точно подметила старшая медсестра. Оля продолжала трыдндеть про события вчерашнего сериала, но Зуева пропускала ее слова мимо ушей. Разве картонные драмы мыльных опер могут сравниться с накалом страстей, что закрутились в ящике офисного стола? Станислав Борисович оказался трудным пациентом. Агрессивным. Недоверчивым. Несговорчивым. Его реакции и веселили, и задевали. Веселили предсказуемостью. Задевали тем же. Восемь лет Дежнев был для Татьяны недостижимым идеалом. Принцем в белом халате. Воплощением спокойной уверенности, компетентности, ответственности и интеллекта. Тех качеств, которые Зуева ценила в мужчинах выше всего. Но это еще не всё. Станислав Борисович был для нее эталоном мужской красоты. Не слащавой, как у эстрадных «альтернативов». Не брутальной, как у бойцов ММА. Не экстравагантной, как у Бенедикта Камбербэтча. Простой, человеческой мужской красоты, на
которую хотелось смотреть. И смотреть. И смотреть. И иногда трогать руками. В общем, Дежнев был персональное «всё» Тани Зуевой. Поэтому осознание, что кумир оказался таким же мужским шовинистом, что и прочее большинство игреконосителей, стало для Татьяны потрясением. С другой стороны, как говорили великие устами Гели: «Хочешь избавиться от прошлого - сделай его смешным». Резкие ответы завотделением вызывали желание подразнить. Таня чувствовала себя корноухим котом, который вновь и вновь забирается на забор соседского дома, чтобы позлить цепного волкодава. И ей было интересно, как именно отреагирует волкодав Дежнев на очередную с-котскую проказу. А дуры из телевизионных мелодрам были ей глубоко до лампочки.
        - Ой, Оленька, - появился в помещении новый голос, спуская Таню на землю. - Ты не представляешь!..
        На кушетку для инъекций уселась рыжая Марго. Взгляд ее было полон вселенской скорби.
        - Ну что? - Оленька присела рядом с акушеркой, сжимая пальцами ее руку. - Опять звонил?
        Маргарита мрачно кивнула.
        - А ты? - продолжила допрос Оля.
        - А я говорю: «Чего тебе надо?»
        - А он?
        - А он: «Я ж отец».
        - А ты?
        - А я: «Какой ты отец? На день появишься, на полгода исчезнешь. Ты не отец, а дятел-мозгоклюй».
        - А он?
        - Обиделся, - вздохнув, ответила Марго. - Сказал, что все бабы - стервы, и сами не знают, чего хотят.
        - А ты чего хочешь? - поинтересовалась Оленька.
        - Не знаю, - пожала плечами Маргарита.
        - О! - Ангелина сунула голову в дверь процедурки, и слово заиграло новыми красками и смыслами. - Что, шеф снова собирает?
        - Нет, мы просто, - ответила Оленька.
        - Да? - спросила Геля тоном «А что показывают?» и присела на вторую кушетку.
        - Маргарите бывший звонил, - тут же по секрету «настучала» Оля.
        - И? - с теми же интонациями уточнила Ангелина.
        - Стервой обозвал, козел, - не стала размениваться на мелочи медсестра.
        - Козел, - согласилась Геля. - Это не твой типаж мужчин, - сообщила она рыжей.
        - Слава Богу! - отреагировала на это заявление Марго.
        - В смысле, тебе нужен другой, - пояснила Геля.
        - Мне бы с одним как-нибудь справиться, - с сомнением ответила рыжая.
        - Не в этом смысле. Смотри, сейчас ты закроешь глаза… - выдала Ангелина оксюмороновую фразу. - И будешь представлять, что я скажу. Готова?
        Маргарита послушно сложила руки на коленях и кивнула.
        - Представь себе мужчину напротив себя. Вы стоите лицом к лицу. Что ты чувствуешь?
        - Так бы и дала, гаду!
        - В каком смысле «дала»? - не удержалась Таня с насмешкой, за что получила три укоризненных взгляда. Татьяна повинно склонила голову и замахала перед носом руками крест-накрест, демонстрируя, что её здесь нет, и звуки из ее угла девушками причудились. И вернулась к своим ампулам. Пальчиками. А ушами, разумеется, осталась в разговоре.
        Марго подняла кулак и мелко потрясла им, демонстрируя, как именно она бы она дала и как тяжело ей сдерживаться.
        - У-у-у! - подвыла она.
        - Это позиция «мужчина-соперник», - пояснила Геля. - Некоторые женщины любят острые ощущения, чтобы как на войне. Чтобы соперничество. Но это разрушительные отношения. Такие отношения хороши для любовников, но семья, построенная на соперничестве, обречена. Мужчина уйдет из такой семьи.
        - Почему мужчина? - возмутилась Марго.
        - Потому что женщины часто любят играть в мужчин. А мужчины в женщин - редко. Когда мужчине нужен соперник, он идет на ринг. А дома он хочет видеть уютную кошечку, красивую, ласковую и удобную.
        - Ой, Гель, ты сама додумалась? - с придыханием спросила Оленька.
        - Нет, конечно, в книжке прочитала, - возмутилась Ангелина.
        Таня представила себя лицом к лицу со Станиславом Борисовичем. Он стоял, перекрестив руки на груди, и насмешливо смотрел из-под очков. Таня почувствовала себя провинившейся школьницей. В общем, соперничества не выходило, как Зуева ни старалась.
        - А теперь закрой глаза, и представь этого мужчину у себя за спиной, - велела Геля.
        Таня представила, хотя велели не ей. Почему-то Станислав Борисович прижимался к ней всем телом. Его руки лежали у нее на груди, и явно не с диагностическими целями. Он целовал ее в шею, и под ушком, и в попу упирался… Татьяна встряхнулась. Так, вот не нужно увлекаться всякими «видениями». А то так вот напредставляется, а ей еще целый день работать. В мокрых трусах.
        - Представила? - уточнила читательница психологической литературы.
        Марго кивнула.
        - И как?
        Рыжая пожала плечами:
        - Никак. Не представляется.
        - Совсем? - уточнила Ангелина.
        - Ну, представляется какой-то мужик. Стоит там. Неуютно. Мало ли, чего замышляет. Маньяк, может.
        - Мужчина сзади - это «мужчина - родитель», - тоном лектора заявила Геля, и Татьяне с трудом удалось сдержать смешок. - Это заботливый мужчина, который принимает на себя ответственность и заботу. Тот самый мужчина, которого так хотят все женщины - который будет баловать и делать подарки…
        - «Папик», - хихикнула Оленька.
        - Почему «все»? - возразила Маргарита.
        - Ну, ты, конечно, не хочешь, - свысока ответила гуру межполовых отношений. - Отсюда все твои проблемы. Ты не готова принимать подарки и заботу.
        Рыжая акушерка надулась. А Таня подумала, что она, выходит, готова. И подарки принимать. И не только… подарки. Только вот никто не дарит. Как-то неправильно вё получается по Гелиным «штучкам». Наверное, они просто неправильные. Или Таня неправильная.
        - А теперь представь, что ты стоишь за мужчиной. В смысле, мужчина стоит к тебе спиной.
        - И зачем он мне нужен, если он спиной? - удивилась Марго.
        Таня была с ней согласна. Станислав Борисович перед ней не представлялся. То есть представлялся, конечно. Воображение у нее было богатое. Только он там стоял и стоял. Мало ли, зачем человек встал? Шел, задумался…
        - Ну, как? - возразила Оля. - Обнять его. Пожалеть… - продолжила она с трогательной улыбкой.
        - Вот Оля у нас предпочитает «мужчину-ребенка», - поведала Геля.
        - Все мужчины - большие дети. Это же всем известно, - заявила на это Оля.
        - В принципе-то, да. Вопрос, как этот большой ребенок будет вести себя с тобой? Конечно, если ты хочешь за ним всю жизнь сопли подтирать…
        Ангелине детеныши самцом явно не нравились. Но Оле на это было глубоко плевать:
        - Ой, а где ты теперь «мачо» найдешь? Мужики теперь пошли нежные и ранимые, - пояснила она.
        - Особенно, если их кухонным ножом, - поддакнула Марго и показала сжатой в кулак рукой, как именно нужно. Сверху вниз.
        - Рита, ты, это… Валерьяночку попей, - посоветовала Оля и похлопала подружку по руке.
        - Да я так, к слову, - стала оправдываться рыжая, но Геля взглянула на нее с опасением. - Я правда ничё такого…
        - Ладно, а теперь представь, что мужчина рядом с тобой, сбоку…
        Таня представила. Станислав Борисович стоял возле нее. Но смотрел в другую сторону. Вроде рядом, но Татьяну не замечал.
        Однако в следующий момент увидел.
        Потому что вошел в процедурную.
        Глава 7
        Стас и дальше бы продолжил греть ухо возле процедурной, как тот царь «позадь забора», но со стороны палат, перекатываясь уточками, потянулись первые пациентки. Дежневу ничего не оставалось, как сыграть свою роль заведующего отделением. Он встал, убрал смартфон в карман, показательно взглянул на часы и решительно шагнул в процедурную. И обнаружил, что девиц, вопреки голосам, было не три, а четыре. Вся компания в сборе. Включая его тайную визави, которую он минут десять назад учил, о чем еще его можно спросить.
        - У нас тут что, заседание женсовета при полном кворуме? - поинтересовался Станислав Борисович, нахмурив брови.
        - Никак нет! - отрапортовала ординаторка, по-военному приложив руку к медицинскому колпаку. - Готовимся к утренним инъекциям! Другие приказания будут?
        А ведь раньше молчала как рыба. Интересно, кто она по знаку Зодиака? Тьфу! Глупости какие антинаучные в голову лезут…
        - А Маргарита Васильевна и Ангелина Михална к утренним инъекциям какое отношение имеют? - поинтересовался Дежнев у зарвавшейся (или завравшейся) Зуевой.
        - Способствуют повышению морального духа! - продолжила Татьяна в том же стиле.
        Вид лихой и придурковатый был нарушен сползшими на нос очками, которые хозяйка поправила изящным жестом выставленного среднего пальца. Вроде и не оскорбила. А так, показала, что и как она клала на его недовольный вид. Возможно, даже непроизвольно. Но очень удачно.
        - Арбайтен, девочки, арбайтен! - скомандовал Стас, громко хлопнув в ладоши, отчего три девицы на кушетках словно выпали из прострации. - У нас тут не санаторий!
        - А концлагерь, - тихо пробурчала под нос ординаторка.
        - Что? - переспросил Дежнев с намеком.
        - А больница, - с дебиловатой улыбкой исправилась Татьяна. Коза драна.
        - То-то же, заключенная Зуева. А теперь - все по рабочим местам! Вас там под дверью женщины ждут, не колоты. А вы лясы точите и плакаты по стенам развешиваете. Совсем я вас распустил! - посетовал Стас и, пользуясь тем, что все на рабочих местах, вернулся в ординаторскую.
        Он вынул из ящика листок. Помедитировал. Кто из четырех? Ангелина оказалась не такой дурой, как казалась. С другой стороны, начитанность - еще не ум. Особенно, начитанность гламурными журналами. Хочет? Хочет, еще как. Глазки закатывала, сиськи выкатывала, и вообще подкатывала. Наверное, видит в Стасе того самого «папика». Конечно, теперь, когда платная медицина открыла для специалистов возможность подработать, Дежнев не перебивался с хлеба на воду. Но, по его скромным расчетам, потребности Гели покрыть бы не смог. Ни сексуальные, ни материальные. Понимает ли это Геля? Вопрос. В том числе, об ее интеллекте. Не исключено, что Ангелина на нем просто разминается перед борьбой за золотые медали. В смысле, бриллиантовые колечки. Поэтому, хочет-то хочет. Но чего?
        Маргарита. Агрессивна, импульсивна, темпераментна. Может? Может. И юмор есть. Хоть и специфический. Если она, то вряд ли с серьезными намерениями. Так. Яд сцедить. Уж лучше на бумагу, чем на кухонный ножик, а потом им и приласкать… М-да. Вариант рабочий.
        Татьяна. Пожалуй, она - главный претендент. Точнее, была бы, если бы проявляла к Стасу хоть какой-то интерес. Но идея любопытная. Девочка с потенциалом лидера. Вон как быстро отреагировала на опасность в его лице. Пока остальные спрятались за воображаемым кустиком и трясли хвостиками, эта отлаялась за всех. Напоследок еще и за ляжку цапнула. Для профилактики. Может, однозначно. Только оно ей надо?
        Ольга? Вряд ли. У этой материнский инстинкт гипертрофированный. Впрочем, женщины - непредсказуемы. А женская логика рациональными методами необъяснима. Возможно, это всё проявление заботы. Мол, не волнуйтесь, девочки, ничего страшного в мужчине-гинекологе нет. Забота о будущий мамочках. Шарфик надел? Обед скушал? Теплые носочки не забыл? Бабу поимел? Нет? Нехорошо. Для здоровья необходимо. Желательно пару раз в неделю. Но хотя бы раз. Очень такая… забота. Правда, тезис о «групповухе» в эту картину не укладывается. Но отбрасывать не будем. Пусть живет.
        Итого. Ху их ху, пока не понятно, но интересно.
        Станислав Борисович еще раз взглянул на листок и подумал, что всё-таки палку перегнул. Но вымарывать не стал. Что уж. Однако ниже дописал: «А вы мужчину с какой стороны предпочитаете?» Потом подумал, и дописал ниже свой сотовый. Ожидание по полдня напрягало. Убрал листок в ящик и занялся картами новеньких.
        Глава 8
        - Вы как хотите, а я побежала, - отмерла Марго, когда дверь за Дежневым захлопнулась. - А то СтасБорисыч нам щаз тотальный холокост устроит.
        Она подскочила с кушетки, как теннисный мячик от корта.
        - Холокост - это же когда евреев, - проявила эрудицию Оленька.
        - Я тебя умоляю, - Маргарита развела поднятые ладони от себя вниз. - Когда зав в таком настроении, у него все евреи, кроме Фриды Марковны.
        И подорвалась по делам.
        - Гель, ну что там с мужичиной рядом? - жалобно попросила Оля.
        - Это мужчина-партнер. Но здесь такие не водятся, - она подмигнула. - Всё, девчонки, пока. Увидимся!
        Она сделала «чмоки-чмоки» и тоже упорхала. А в дверь заглянула первая беременяшка.
        После завтрака Таня готовила капельницы, когда в процедурную заглянула Лидия Геннадьевна, медсестра из Ольгиной смены, и сказала, что Дежнев велел Татьяне подойти в пятую палату. Прямо сейчас.
        Если бы поймал, или просто решил устроить разборки, позвал бы в ординаторскую. Или в кабинет УЗИ, где, как пугали опытные, у Дежнева хранился «ковер», на который вызывались особо провинившиеся. Но Станислав Борисович приглашал в палату во время обхода. Наверное, какой-то любопытный случай, решила Таня, поправила волосы под колпаком и направилась, куда сказали.
        - Это Татьяна Егоровна, наш ординатор, - представил ее заведующий. - Она будет присутствовать при обходе. Валентина, - обратился он к девушке, на краешке кровати которой он сидел. - Скажите, пожалуйста, какой у вас срок беременности?
        Девушке на вид было лет двадцать, не больше. Она была худенькой до изможденности. Лицо со впалыми щеками почти просвечивалось. Халат девушки был развязан, а сорочка поднята, открывая животик, округло выступающий над простым хлопковым бельем.
        - Девять, - ответила пациентка.
        Девять? Какие девять? На девяти неделях матка еще не выходит за пределы тазовых костей.
        - Вы обращались гинекологу по поводу беременности? - продолжал задавать вопросы заведующий.
        - Да, конечно, - закивала девочка. - Врач сказала, у меня двойня, - улыбнулась она. - Видите, как быстро растут.
        - Вы делали анализ на ХГЧ?
        Валентина закивала.
        - По анализу врач и определила, что двойня.
        - А на УЗИ вас направляли?
        - Зачем? - удивилась пациентка. - Врач сказала, что часто делать УЗИ вредно для ребенка. В двенадцать недель и пойду.
        Татьяна уже поняла, к чему ведет Станислав Борисович, и, увы, никаких двенадцати недель у нее, похоже, не будет. Случай действительно был редкий, где-то один на тысячу.
        - Как самочувствие? Есть жалобы?
        - Как самочувствие… Токсикоз, - пожала плечами Валя. - Есть совсем ничего не могу.
        - Давно?
        - С самого начала.
        - Давление?
        - Вроде, нормально, - ответила девушка. - Не помню, чтобы были приступы.
        - Мочу сдавали? Врач ничего не сказала?
        Девушка пожала плечами:
        - Вроде всё нормально.
        - Это хорошо, - кивнул Станислав Борисович. - Анализы с утра сдали? - и дождавшись ответного кивка, продолжил: - А к нам с чем обратились?
        Девушка засмущалась.
        - У меня… выделения начались… Кровь, - выдавила она.
        - Какого цвета? - невозмутимо уточнил Дежнев, словно не замечая реакции пациентки. Вот из-за таких ситуаций Таня и считала, что мужчинам не место в акушерстве и гинекологии.
        - Т-темные. Коричневатые.
        Сейчас попросит показать прокладку, поняла Татьяна. Однако, нет. Станислав Борисович обернулся к ней. Зуева кивнула, что всё поняла.
        - Татьяна Егоровна, пожалуйста, проводите Валентину Алексеевну на УЗИ, - попросил заведующий, отдавая направление. - А потом с результатами и пациенткой зайдите ко мне. Я буду в ординаторской.
        - Что-то с детьми? - испуганно спросила Валентина.
        - Давайте пока не будем торопиться с выводами, - Дежнев похлопал девушку по руке. - Сейчас вы сходите на обследование, и уже тогда мы будем о чем-то говорить.
        Дежнев покинул палату, и пациентка быстро одернула ночнушку и запахнула полы халата.
        - Что-то серьезное? - жалобно спросила она у Тани.
        - Станислав Борисович сказал идти на УЗИ, - напомнила Зуева.
        Она совсем не хотела становиться гонцом, приносящим дурные вести. К тому же пока не ясно, насколько вести плохие. И Станислав Борисович ее не уполномочивал. Узист в патологии был приходящий. Пришлось идти в другой корпус через длинный подземный коридор. Три мужика, сидящие под дверью кабинета ультразвуковой диагностики, пропустили двух барышень без звука. Врач тоже оказался мужчиной, монументальным, как белый медведь в полярную ночь. Таня его раньше не видела. Он познакомился с направлением, выяснил, что за группа поддержки сопровождает пациентку, и приступил к священнодействию.
        - Можно мне тоже посмотреть? - попросила Валентина.
        - Вы всё равно ничего не поймете, - честно ответил узист, которого тоже никто не уполномочивал.
        - Всё так плохо? - испуганно спросила пациентка.
        - Могло быть гораздо хуже, - всё так же честно признался врач. - Не волнуйтесь, сейчас Станислав Борисович вам всё расскажет. Он акушер-гинеколог, он со всеми тонкостями объяснит. Вытирайтесь пеленкой, - велел он.
        - А что с детьми? Всё нормально? - всё так же встревожено поинтересовалась девушка.
        - Мне очень жаль, - произнес мужчина приговор и распечатал протокол УЗИ. - Но вы не беременны.
        - А как же… - Валентина осела обратно на кушетку.
        - Ваш лечащий врач вам всё расскажет. Поверьте, он сделает это лучше.
        До ординаторской девушка шла в полной прострации, и если бы не Таня рядом, возможно и дорогу бы обратно не нашла. Впрочем, и без прострации она бы заблудилась в местных катакомбах. Валентина ни о чем не спрашивала, погрузившись в свои переживания. И Таня в глубине души радовалась, что объясняться с пациенткой придется не ей. Зуева заглянула в ординаторскую и обнаружила там Марию Юрьевну. Пожилая врач-акушер, кряхтя, налила себе чай и сообщила, что Станислав Борисович «в берлогу уполз, карты заполнять». Узист сегодня должен был придти после обеда, и Дежнев на правах главного оккупировал пустующий кабинет. Обычно опущенные жалюзи создавали здесь полумрак. Но сейчас из окна лился утренний свет. Дежнев поднял взгляд от бумажек. Зацепился им за пациентку. Потом посмотрел на Татьяну.
        - Врач сообщил Валентине, что беременности нет, - пояснила Зуева.
        - Сейчас совершенно точно - нет, - согласился завотделением, бросив взгляд в протокол. - Присаживайтесь. Валентина, вы знаете, как происходит оплодотворение?
        Пациентка покраснела:
        - Ну… Мужчина и женщина… - начала она.
        - Я не о том, как происходит половой акт. А что происходит уже после того, как сперматозоиды оказались в половых путях женщины?
        - Ну… Сперматозоид… сливается с… яйцеклеткой, - промямлила она, видимо, не понимая, почему врач спрашивает ее о таких глупостях.
        - На самом деле, все не так просто. У яйцеклетки, - Станислав Борисович поправил очки, правда, без хулиганства, указательным пальцем, - есть плотная оболочка, которая мешает сперматозоидам в нее проникнуть. Поэтому сперматозоиды работают сплоченной командой, растворяя оболочку. И, наконец, одному из них удается проникнуть. Он, отбрасывая свой хвост, пробивается внутрь, и в тот же момент срабатывает сигнализация, и яйцеклетка становится непроницаема для всех остальных сперматозоидов. Собственно, технически она на момент оплодотворения даже не яйцеклетка, а так, заготовка. Проникновение сперматозоида внутрь активирует процессы, и вскоре мужское ядро сливается с женским, и в итоге получается полноценная клеточка, из которой готов расти новый организм. Он получил половину генетического материала от мамы, вторую половину - от папы. Это понятно?
        Валентина закивала. Она вынырнула из своих переживаний, пытаясь осознать смысл того, что говорил доктор.
        - Но случается - очень редко, но случается, - что сигнализация срабатывает недостаточно быстро, или сперматозоиды проникают внутрь абсолютно одновременно. И тогда с женским ядром сливаются целых два мужских. И от этого новая клеточка с тройным набором хромосом начинает сходить с ума. Она внедряется в слизистую матки, и вместо того, чтобы нормально делиться самой, начинает наращивать ворсинки хориона, те корешки, с помощью которых зародыш получает питание от матери. Они перерождаются в пузырьки, и множатся, множатся, множатся. Это называется "пузырный занос". Хорион вырабатывают огромное количество ХГЧ - хорионического гонадотропина человека, гормона беременности. Поэтому ваш врач решила, что у вас двойня.
        - А ребенок? - тихо спросила Валентина.
        - Зародыш с таким генетическим набором нежизнеспобен, Валя, - сочувственно продолжил Станислав Борисович. - Но случается, что в яйцеклетке после проникновения двух сперматозоидов женского ядра не образуется. Ее называют «пустой». Тогда внутри сливаются два мужских ядра. И хотя, казалось бы, набор двойной, ничего хорошего из этого не выходит. Напротив, получается только хуже. Хорион не просто начинает безудержно делиться, он превращается в злокачественную опухоль и по кровеносным сосудам начинает разрастаться по всем организму. Но мы будем надеяться, что это не ваш случай. Пока на УЗИ явных признаков такого злокачественного поведения нет. Форма полиферирующая, то есть разрастание идет в полости матки. Но после операции в течение определенного времени вам будет необходимо сдавать анализы на ХГЧ, чтобы убедиться, что операция прошла успешно. В некоторых случаях необходимо пройти химеотерапию. Я обязан вас предупредить. Но мы будем надеяться, что у вас всё будет хорошо.
        Таня не знала, сколько из сказанного девушка поняла, но взгляд ее стал полностью осмысленным. Дежнев говорил спокойно, как лектор за кафедрой. И излучал уверенность, тепло и вызывал безоговорочное доверие. Как… Как солнце. Как можно жить без солнца?
        - А дети?.. - спросила она.
        - Если вы будете выполнять все назначения, то у вас всё обязательно получится, - пообещал Дежнев. - А теперь мы будем готовиться к операции. Татьяна Егоровна, поторопите лабораторию с анализами, пожалуйста.
        Глава 9
        Зуева упылила вместе с пациенткой. Девочка при более близком рассмотрении оказалась не настолько безнадежна. Лишних движений не делала, глупой инициативы не проявляла, симптомы опознавала. Или успешно делала вид. Глядела с восхищением. Всё-таки есть что-то в теплом огоньке восхищения симпатичной девушки, что ни говори. Не в том, который: «Я твой свет во мраке», и ты туда летишь, летишь, как дурак… А потом - тыдыщ! - обнаруживаешь себя в уродливой пасти глубоководного удильщика. Нет, в бескорыстном восхищении. Сразу хочется плечи расправить, живот втянуть, подбородок побрить… Впрочем, сегодня он и так бритый. И даже волосы причесаны, так что наметившаяся тонзура не слишком просвечивает. Умный, красивый, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил. Может, всё же Татьяна?..
        После мастер-класса по работе с тяжелыми диагнозами ординаторка должна проникнуться. Если писала она, то, скорее всего, уймется. С одной стороны - хорошо. А с другой… С другой - жизнь снова станет пресной и предсказуемой.
        Стас потянулся, разминая пальцы. Сегодня он в ночь. Работы впереди: тащить - не перетащить. Хорошо, что он не учителем работает. Они работу еще и на дом берут. Зато у них ночных смен нет. Нет в мире совершенства. Куда ни кинь - всюду засада. Дежнев посмотрел в сотовый. Зачем он оставлял пипетке свой номер, если она ему не пишет? Станислав Борисович, конечно, всех припахал и дал пинка для ускорения. Но она могла бы и ответить. Что, долго, что ли?
        Таня пробралась в ординаторскую только после одиннадцати. Врачи были на плановых операциях. Девчонок сюда особо не приглашали. Разве что занести карты или анализы разложить. Татьяна тоже в ординаторскую не стремилась, но Фрида Марковна сказала, что переодеваться Зуева будет здесь, и даже стол выделила. А кто камикадзе, чтобы с Фридой Марковной спорить? Таня воровато подошла к столу завотделением, быстро выхватила из ящика листок, отвернувшись к окну, сложила его вчетверо и сунула в карман. Посмотрелась в зеркало, освежила помаду и неспешно направилась в служебный туалет. Она - не генерал, но и ей бежать по отделению только для того, чтобы прочитать ответ, не пристало. Закрывшись в помещении индивидуального пользования, Таня развернула листочек. И озадачено присела на краешек «фаянсового друга». Он что, флиртует? Станислав Борисович с нею флиртует?! Наверное, думает, что это длинноногая Ангелина. Хотя, кто же знает, о чем думают мужчины. Чем они думают, и думают ли вообще, когда речь заходит о женщинах. Впрочем, по «пенису» и «коитусу» вектор прослеживался. На занятиях по психологии рассказывали
про проекцию. «Сколько можно думать о сексе?» - вот каким был истинный смысл послания. - «Давайте уже о нем говорить!» Мужчины…
        Таня замечталась. Она и Станислав Борисович. Это было как… Как 31 декабря обнаружить дома возле елки живого Деда Мороза. То есть, прикольно, но ведь чудес на свете не бывает. Хотя Фрида Марковна не уставала повторять, что кто-кто, а врач должен верить в чудо. И убеждать в этом пациентов. Потому что в медицине всегда найдется место для плацебо. Номер заведующего Тане был известен. Для экстренных случаев. Просто теперь он предлагал использовать телефон для переписки. Очень благородно с его стороны, если бы не одно «но». Танин номер тоже знали. Если не Станислав Борисович, то старшая медсестра и Фрида Марковна - точно. А это, просите, не личная жизнь, а сплошное палево. Через квартал от больницы был торговый центр с точкой мобильного оператора. Но туда нужно вырваться. Дверь в туалет дернули снаружи. Таня быстро сложила листок, для конспирации нажала смыв и покинула помещение.
        Глава 10
        Стас заполнял историю родов. Предлежание ножное, роженица первородящая и скандальная… Задолбались все. Чтобы прямо совсем ВСЕ, Дежнев дернул в родзал ординаторку. Какое-никакое, а развлечение. Зуева, пока оказывала классическое пособие по Цовьянову, так забавно морщила бровки и прикусывала нижнюю губку … Ничего так, кстати, губка. Потом Стасу стало не до губок. В таких родах головка, проходя малый таз, передавливает пуповину. Пять минут с момента рождения ребенка до пупка - асфиксия. Десять минут - всё. Но девочки справились. Все втроем. И та, которая рожала, и та, которую рожали, и та, которая вторую у первой принимала. Может, и не зря Мама Фрида Татьяну хвалит. Нужно будет присмотреться. Стас протер брови пальцами. Телефон пиликнул сэмэской. «Снизу», - сообщил неизвестный абонент. Что «снизу», где «снизу», зачем «снизу»? Пока Стас пытался сообразить, о чем речь, подоспело новое сообщение «Мужчин предпочитаю снизу». О, как! Не прошло и двенадцати часов, как Пипетка проснулась. Под этим именем, «Пипетка», Дежнев и сохранил контакт.
        «Снизу - в смысле на коленях?» Ты посмотри на нее! «Верхняя» нашлась. Воображение нарисовало Стасу саба в ошейнике, стоящего на коленях перед затанутой в черную кожу Госпожой. «Любите доминировать?» - добавил он, посмеиваясь. Телефон молчал, пипетка думала, и Станислав Борисович вернулся к истории. Но стоило ему взять ручку, как раздался «пилик».
        «Мужчина на коленях и снизу - это что-то из области страпонового БДСМ. Боюсь, я не настолько продвинута в доминировании», - гласило сообщение.
        Она не думала, она писала. Лучше бы думала.
        «А вы зачем интересуетесь?» - прилетело следом еще одно, и вдогонку: «Вы, случаем, не из «этих»?» и подмигивающий смайлик.
        «Нет, я не из «этих»», - уверил собеседницу Дежнев.
        «Все вы так говорите», - заметила Пипетка. - «А потом @style «снизу на коленях»». Стас какой-то время пялился в текст, пока до него не дошло: «style» с собачкой - это догги-стайл.
        «У кого что болит, тот о том и говорит», - возразил на это Стас.
        «Стесняюсь спросить: а что тогда означал ваш пассаж про пенис, эрекцию и продолжительность коитуса?» - мастерски парировала Пипетка.
        Нет, так дело не пойдет. Стас совершенно точно не был альфа-самцом, но позволять девчонке вести в разговоре он не собирался.
        «Я не говорил, что люблю снизу на коленях», - вернул он разговор в более безопасное русло. И только потом до Дежнева дошло, что хрен редьки не слаще. Его-таки вынудили оправдываться.
        «Это у тебя какие-то странные фантазии», - решил он перекинуть с больной головы на здоровую.
        «А у тебя фантазии не странные?» - пришло в ответ. Завотделением прямо ощутил на языке это шершавое «тебя».
        «Давай вот не будем о моих фантазиях!» - поставил точку Стас.
        «И правда», - согласилась Пипетка. Завотделением просто умилился ее покладистости, но следом прилетело продолжение: «А то сначала - фантазии. Потом попросишь мое интимное фото…»
        Станислав Борисович рассмеялся в полный голос, вспоминая профессиональный анекдот про гинеколога, которому по дороге домой девица легкого поведения предложила за пять баксов «показать».
        «Не попрошу!» - пообещал Стас.
        «Я же говорила! Ты из «этих»», - прилетело следующее сообщение со смайликом, показывающим язык… - «Нормальный мужик обязательно бы попросил!».
        «То есть я - ненормальный мужик?» - уточнил Дежнев.
        «Во всяком случае, данный тезис нуждается в доказательствах», - пришло в ответ.
        «О! Так ты жаждешь доказательств?!»
        Вот оно! Вот ради чего затевался весь разговор, теперь Стас был убежден в этом абсолютно.
        «А ты решишься?» - И смайлик, чешущий в затылке.
        «Хочешь взять меня на «слабо»?» - спросил Дежнев, демонстрируя понимание процесса.
        По ту сторону эфира замолкли.
        То-то же.
        «Нет, думаю пригласить в одну темную-темную комнату», - прилетело где-то через пять минут.
        «В прозекторскую?» - уточнил Стас.
        «Ваши шутки, Станислав Борисович, не соответствуют ни вашему возрасту, ни статусу», - припечатала Пипетка и добавила смайлик, грозящий пальчиком.
        «Мой status* - в ваших руках» - намекнул Станислав Борисович.
        «Договорились. В 23.00 в кабинете УЗИ ваш status будет в моих руках. Если вы решитесь, конечно».
        * Прим: Лат. «status» - состояние, положение
        Глава 11
        Татьяна пребывала в легкой эйфории. Ножное предлежание - это серьезно. Такие роды всегда ведет врач. И хотя сегодня ими командовал Станислав Борисович, ребенка принимала Таня. Теоретически она всё знала. И даже присутствовала в подобной ситуации на практике. Но когда ребеночек идет в руки тебе - это совсем другое дело. Когда ты чувствуешь, как ножки на потугах прижимаются к ладони, с каждой - всё крепче. Вот они уже лезут с боков от прижатой руки, в которую теперь упирается упругая маленькая попка. Теперь можно рожать: ножки, ягодицы, туловище до пупка. Передышка. Нижний край лопаток. Внутренняя механика разворачивает ребенка. Теперь одно плечико. Другое. Головка. И вот в мир своими маленькими ножками пришла маленькая девочка. Дежнев был сторонником новых веяний в акушерстве. Он практиковал пережатие пуповины не сразу после родов, а когда она перестанет пульсировать. Кровь ребенка, пока он движется по родовым путям, противотоком затекает в пуповину. А потом, если сразу не обрезать, вместе со стволовыми клетками возвращается к нему в течение несколько минут. Легкие раскрываются постепенно… В общем,
всё очень физиологично, хоть пока и нетрадиционно.
        Татьяна отпросилась у девчонок сбегать до магазина, взять вафельный тортик - отпраздновать почин. О том, что главное - купить новую симку, она никому не докладывала, разумеется. Тем более, так всё удачно сложилось. Зуева активировала карту сразу, выставив в настройках беззвучный режим. Большинство преступников попадаются на мелочах. А Татьяна - не преступница вовсе. Так. Мелкая хулиганка. Завотделением ждал от нее ответа в контексте Гелиного рассказа. Ай-ай-ай, Станислав Борисович, как нехорошо подслушивать. Ведь интеллигентный человек, заведующий отделением… А так спалился! Да ладно, что там. Теперь уже понятно, что ничто человеческое Дежневу не чуждо. Не такой уж он и идеальный. Но почему-то платоническое увлечение от суровой встречи с реальностью рассасываться не хотело. Наоборот, почему-то именно эти человеческие слабости делали Станислава Борисовича еще притягательней. Нет, Станислав Борисович, ни спереди, ни сзади, ни с боку, как вы ждете…
        «Снизу», быстро набрала она ответ на вопрос Дежнева. А потом сообразив, что это у нее весь день перед глазами его записка, а у него и другая жизнь есть, расшифровала: «Мужчин предпочитаю снизу».
        Ответ пришел практически сразу: «Снизу - в смысле на коленях?»
        Таня зависла. Возможно, Дежнев просто не знает о существовании позы «наездницы»?
        Экран вспыхнул, сообщая о новом сообщении. «Любите доминировать?» - спрашивал завотделением.
        Таня натянула перчатки. Пора в роддом, пока ее не хватились. Тортик с мишками в сосновом бору уже лежал в сумке. Те несколько минут, пока она, стараясь не поскользнуться на поворотах, рысью неслась на работу, она пыталась осмыслить прочитанное. Зуева знала, что Станислав Борисович не боится экспериментировать и применяет нетрадиционные методы. Но чтобы настолько…
        «Мужчина на коленях и снизу - это что-то из области страпонового БДСМ. Боюсь, я не настолько продвинута в доминировании», - написала Татьяна после того, как избавилась от пальто в сестринской.
        «А вы зачем интересуетесь?» - дописала она. - «Вы, случаем, не из «этих»?» И, подумав, добавила подмигивающий смайлик. Вдруг, сейчас она узнает страшное? Нужно, на всякий случай, продемонстрировать толерантность.
        «Нет, я не из «этих»», - ответил Дежнев практически сразу. Будто ждал ее сообщение. Или очень боялся, что его поймают.
        «Все вы так говорите», - ответила Таня, желая додавить клиента. - «А потом @style «снизу на коленях»».
        «У кого что болит, тот о том и говорит», - обиделся Дежнев.
        Ну, знаете ли!.. Чья бы корова безрогая мычала, про то, что болит.
        «Стесняюсь спросить: а что тогда означал ваш пассаж про пенис, эрекцию и продолжительность коитуса?» - быстро набрала Зуева.
        «Я не говорил, что люблю снизу на коленях».
        Правильно. На остальное-то возразить нечего! У нее все ходы записаны. На листочке. В сумочке. В кармашке на замочке. Таня быстро проверила - лежит.
        Телефон снова зажегся. «Это у тебя какие-то странные фантазии», - было написано в эсэмэске. Это когда они пили на брудершафт? И это у нее - у нее! - странные фантазии?
        «А у тебя фантазии нестранные?» - очень хотелось выделить это «тебя», но капслок выглядел бы некамильфо.
        «Давай вот не будем о моих фантазиях!» - потребовал Дежнев.
        Кто он такой, чтобы требовать, после его «снизу на коленях»? Таня хихикнула. Тут в ординаторскую заглянула Ольга.
        - Ну, как? Успешно? - спросила она, намекая на тортик.
        - Еще как! - ответила Татьяна, вручив коробку медсестре. - Я сейчас, быстро. Колготки только переодену.
        Оленька кивнула и вышла, чтобы не смущать.
        «И правда», - посмеиваясь, набрала Таня. - «А то сначала - фантазии. Потом попросишь мое интимное фото…»
        «Не попрошу!» - пришел ответ с плачущим от смеха смайликом.
        Ну, вас, Станислав Борисович, за язык - точнее, за палец, - никто не тянул.
        «Я же говорила! Ты из «этих», - припечатала, во всех смыслах, Таня. - «Нормальный мужик обязательно бы попросил!»
        «То есть я - ненормальный мужик?» - снова обиделся Дежнев.
        «Во всяком случае, данный тезис нуждается в доказательствах», - подколола Зуева.
        «О! Так ты жаждешь доказательств?!» - гласило ответное сообщение, и Таня присела на стульчик, прикрыв рот ладошкой, будто это могло вернуть переписку вспять.
        Что он имеет в виду под «доказательствами»? Жаждет продемонстрировать свое эрегированное достоинство? Да за кого он ее держит?! Точнее: кем он ее считает?! И правда. Кем? Он же не знает, с кем переписывается. Или знает? Может, он не просто так к Тане сегодня повышенное внимание проявлял? Может, вычислил? И это - такая проверка? Нет, не стал бы он так подставляться… Или стал бы?
        Нет, вот же старый греховодник! Правда, не такой уж он и старый. Просто уже не совсем молодой. А что, если… Она ведь может просто не прийти. «Динамо» - наша команда, если что.
        «А ты решишься?» - написала Таня. Нет, он же, блин, заведующий отделением! Интеллигентный человек!
        «Хочешь взять меня на «слабо»?» - прилетело в ответ.
        Это она его хочет взять на слабо? Кто тут вообще кого хочет взять? - окончательно запуталась Зуева. То есть, Дежнев всё это время считал, что она с ним заигрывает, получается? Кокетничает и соблазняет? Опа…
        Вот «опа», так «опа».
        Нет, Дежнев не знает, что она - это она. Наверняка думает, что это Ангелина с ногами от ушей, ногтями от локтей и мозгами от курей… Хотя, наверное, насчет «кур» Таня слишком. Просто рядом с такими особами очень хочется, чтобы у них хоть что-то было несовершенно. Ладно. Предположим, что Дежнев думает, что переписывается с Гелей. Значит, он не знает, что переписывается с Таней. Логично же! Значит, можно сделать что-то такое, в чем потом будут подозревать Ангелину. Так что можно ни в чем себе не отказывать. Тут главное - конспирация. Чтобы завотделением не мог ее разглядеть. А для этого нужно что? Темнота и замкнутое пространство. Темноту можно найти в служебном туалете и кабинете УЗИ. Туалет, по понятным причинам, отпадает. Остается кабинет УЗИ с плотными жалюзи, где и днем-то сумрачно. А ночью - вообще хоть глаз выколи. Ключ от кабинета хранился на посту. Только потом глаза адаптируются… Значит, нужно сделать так, чтобы потом уже ничего рассмотреть было нельзя. С помощью чего-то достаточно безличного, чтобы по нему нельзя было вычислить хулиганку… План вырисовывался. Зачем, Татьяна еще не знала, но
«как» - уже придумала.
        «Нет, думаю пригласить в одну темную-темную комнату», - написала она, честно предупреждая о намерениях.
        «В прозекторскую?» - пошутил Станислав Борисович.
        Она тут, может быть, готовиться грудью на амбразуру кинуться. А он шутит!
        «Ваши шутки, Станислав Борисович, не соответствуют ни вашему возрасту, ни статусу», - ответила Таня.
        «Мой status - в ваших руках», - ответил завотделением. Зав, мать его, отделением! Это не отделение, а публичный дом какой-то!
        «Договорились. В 23.00 в кабинете УЗИ ваш status будет в моих руках. Если вы решитесь, конечно», - трясущимися руками набрала Зуева и быстро, пока не передумала, отправила. И вышла из сестринской. Пока пациентки ужинают, им тоже нужно успеть перекусить.
        Глава 12
        До одиннадцати еще целый вагон времени, а у Стаса уже свербело в том месте, на котором он сидел. Как он, взрослый, разумный, заведующий отделением - на секундочку! - ввязался в такую авантюру? Как он мог договориться - дописаться! - до такого? Одно дело - просто завязать шуры-муры на работе. Это нормально. Где еще, если работа 24/7, фактически? Другое дело - завязать отношения с завязанными глазами. Идти, пардон, на свидание, если так можно выразиться, в темную-темную комнату, с определенными намерениями… неизвестно с кем. Хорошо, если это всё-таки одна из пипеток. А если санитарка баба Глаша? От, смеху-то будет…
        Да и если не баба Глаша. Как она, эта Пипетка из пипеток, вообще себе представляет механику процесса? Они встречаются и начинают рвать от страсти друг на друге одежды? Чушь какая… Так не бывает. Если людей ничего не связывает, ничего между ними и не случается. Поэтому, конечно, Станислав Борисович туда придет, девицу пожурит, на путь истинный наставит, пинка поддаст… Переписки, правда, жаль. Переписки будет не хватать. Может, ну, его, этот темный кабинет, эти наставления? Стоит ли оно, чтобы лишиться такого развлечения? А, там, глядишь, может, что-то путное выйдет. Если это не Ангелина.
        С другой стороны, в темный кабинет тоже хотелось, потому что нормальный мужик он или нуждается в доказательствах? Со своей точки зрения, Стас нуждался не в доказательствах, а в оздоровительных процедурах известного толка. И ведь буквально неделю назад никакие такие потребности его не тревожили. Пришел на работу, оттрубил, вернулся домой, брюхо набил, телевизор посмотрел, в Интернете полазил, лег спать. Всё. Статью какую-нибудь медицинскую почитал - уже событие. Рывок над рутиной. А вот на секс у Стаса в последнее время не стояло. Так, утром слегка. И то - не на секс, а чисто размяться. Причем понял он это только теперь, когда неожиданно встало. Конечно, нет такой проблемы, с которой не могли бы справиться умелые руки акушера с почти двадцатилетним стажем. Но лучше бы, чтобы чужие. Он грамотный наставник и умелый руководитель, как убеждала его недавно главврач. Но сколько можно, всё сам да сам. Пора делегировать полномочия талантливой молодежи. Так говорила главврач. А она всегда дело говорит.
        Станислав Борисович дописал историю, вывернул до хруста сомкнутые в замок пальцы, зевнул… А не пройтись ли вам, Станислав Борисович, не проверить ли, как функционирует вверенное вам подразделение? Пятая точка пыталась лениво отбрехаться, что нет, не пройтись. Но, увы, Остапа уже понесло. Стас подошел к зеркалу, придал лицу суровое выражение и поправил очки, примеряя говорящий жест Татьяны. К слову, если бы у Дежнева спросили, кого он бы он предпочел увидеть на месте Пипетки, он бы сказал, что ординаторку. Во-первых, перед ней не было мучительно стыдно за безобразное поведение, поскольку за что боролась, на то и напоролась. Во-вторых… Во-вторых, сегодня, наблюдая за нею в родзале, Стас осознал, что она вполне ничего. Даже очень ничего. И старомодная коса до пояса придавала ей некий шарм. Прямо хотелось эту козу да за эту косу и оттаскать. Как крайний вариант. Станислав Борисович мог придумать еще пару-другую способов употребления косы в дело. Причем, каждый раз дело выходило на 18+. И остальные части тела были достойны использования в непристойных фантазиях завотделением. Хотя вот у Ольги грудь
побогаче. А у Маргариты ноги длиннее. А у Ангелины талия тоньше. Но Татьяна выигрывала в целом. Однако у Стаса всё равно никто не спрашивал. Он взъерошил короткий ежик волос, поправил халат и двинулся на инспекцию.
        На посту, уткнувшись носом в телефон, сидела Оленька. Заметив заведующего, она изменилась в лице и быстро убрала телефон со стола. Так. Ольга?! Стас на всякий случай погрозил девушке пальчиком, отчего она еще сильнее смутилась, и пошел дальше. В процедурной Лидия Геннадьевна и Татьяна корпели над журналами, причем Татьяна - спиной к двери, встав коленями на стул и нависнув над столом. Попа у ординаторки была зачетная, особенно в этом ракурсе. Нет, в темную комнату сходить нужно. Чтобы не реагировать так на первую встречную попу. Убедившись, что пациентки не бузят, медсестры заняты делом, на кухне порядок, Дежнев спустился этажом ниже. На площадке между этажами он обнаружил Ангелину, которая мгновенно прервала разговор фразой: «Всё, пока, я побежала», виновато похлопала ресничками и улыбнулась, как Кот из «Шрека». Всем она была мила, но шестое чувство подсказывало Дежневу, что после двенадцати принцесса превращается в огра, и ничто не могло заставить его думать иначе. В зале обнаружилась Маргарита и две роженицы. Марго отчиталась о раскрытии, Стас проверил на кресле. Пока всё протекало как надо,
тьфу-тьфу-тьфу. И всё же Дежнев покрутился, отметился и вернулся в ординаторскую.
        Чем ближе стрелка настенных часов приближалась к одиннадцати, тем медленнее тянулось время. Стас вздрагивал, когда ему чудились шаги за дверью. Если вызовут по ургентному - значит, не судьба. Но вызова не было, и когда длинная стрелка доползла до десяти, Дежнев вышел из кабинета и направился в служебный туалет. Он, конечно, не всерьез туда идет. Просто… заглянет, убедится, что там никого нет, и вернется к себе. Но всё же подмылся с мылом, поскольку мужское достоинство не должно быть грязным и вонючим, даже если никто к нему руки тянуть не собирается. Как ни тянул Стас, к кабинету УЗИ он подошел без трех минут. Дверь была приоткрыта. Внутри было темно. Дежнев сделал несколько шагов внутрь. Бледный ночной свет из коридора слабо освещал задернутое окно, кушетку, рабочий стол и кресло. Как и ожидалось, никого. Но прежде чем завотделением развернулся, за его спиной закрылась дверь и раздался «щелк» замка. Стас усмехнулся. Доигрался! Его заперли!
        Звук слева он скорее почувствовал, чем услышал. Тихие шаги, и невесомые пальчики касаются его рук.
        - Ну, и какие у нас планы? - тихо поинтересовался Стас.
        Пальчики поймали его вторую руку и соединили руки у Дежнева за спиной. А потом запястья стянул ремень. Станислав Борисович был готов поклясться, что это банальный жгут для внутривенных инъекций, который расстегивался одной кнопкой. Но не стал нарушать правила.
        - Если что, мое стоп-слово «эклампсия», - хохотнул Стас и непроизвольно передернул плечами.
        В следующий момент на его лицо опустилась одноразовая медицинская маска. Но на нос, как того требовала инструкция, а на лоб и глаза.
        - Леди желает поиграть? - прошептал Дежнев. С повязкой на глазах и связанными за спиной руками, в темной закрытой комнате он чувствовал себя… странно. Чего нельзя было сказать о мужском достоинстве, которое восприняло ситуацию «на ура» и воспряло духом, натягивая хлопковые брюки хирургического костюма.
        Девушка (баба Глаша так легко не передвигается) обошла Стаса, и встав перед ним, прошелестела:
        - Т-с-с-с! - и коснулась его губ пальчиком.
        Дежнев попытался поймать палец ртом, но Пипетка была шустрее. Она потянула Стаса за локоть. Двигаясь на ощупь, он, наверное, представлял собою забавное зрелище. Наконец поводырь остановился, точнее, остановилась, раздался тихий скрип колесиков, и коленей Дежнева коснулось кресло, приглашая присесть. Узкая спинка слегка натягивала руки сзади, но пока вполне терпимо.
        - И что дальше? - спросил он, понимая, что ответа не услышит. Но молчать и ждать было нестерпимо.
        Девушка опустилась перед ним на колени и оперлась локтями о бедра, словно сама задумалась, а что дальше. А потом, словно приняв решение, выпрямилась и поползла нежными пальчиками под рубашку.
        Глава 13
        Таня до последнего надеялась, что Станислав Борисович не придет. Ночь, роддом, дежурный врач… Что, карме было трудно поднапрячься?
        Но он пришел.
        Заведующий вошел в кабинет тихо, на цыпочках. Интересно, он думал, что сможет незаметно пробраться в темный кабинет из освещенного коридора?
        Вот же кобель! Ладно - Таня, она хотя бы знала, к кому шла. А Дежнев? А Дежневу, видимо, глубоко плевать, к кому. Главное, чтобы костюмчик сидел. То есть, статус стоял. А кто его поднимет и куда пристроит - это вторично. Вот сейчас Татьяна ему ручки свяжет и в кабинетике запрет. То-то весело будет!
        - Ну, и какие у нас планы? - поинтересовался заведующий, послушно подставляя руки под жгут.
        В его голосе не было бравады или блудливого хамства. Легкая насмешка. Он не верил в серьезность визави. «Вот, я пришел», - заявлял Станислав Борисович. - «А тебе-то не «слабО»?»
        Если честно, было слабо. И Зуева уже десять раз пожалела, что повелась на эту провокацию. Но сдаваться?.. Это не повод сдаваться! В конце концов, она что обещала? Взять его «статус» в руки. Медик она или кто? И не такое в руки брала. На практике по патанатомии.
        Таня, глаза которой уже адаптировались к темноте, довела заведующего до кресла и опустилась перед ним на корточки. Сколько можно тянуть? В любой момент может сработать ургентный. И тогда вся ее конспирация полетит коту под хвост. Татьяна сняла очки, положила их в карман халата, аккуратно развела колени Дежнева, чтобы подобраться ближе к телу, и сунула руки ему под рубашку. Станислав Борисович вздрогнул, и пальцы заколола «гусиная кожа». Кто бы мог подумать, что завотделением такой… отзывчивый. Таня повела кончиками пальцев по ребрам, задирая рубашку. В сгустившейся тишине было слышно, как участилось дыхание у связанной «жертвы». Кожа были сухая и теплая. От Станислава Борисовича пахло чем-то терпко-мускусным. Хотелось прижаться носом к нему, чтобы раствориться в этом запахе. Таня, чуть царапая, уложила ладони ему на грудь. Сердце стучало так сильно, что отдавалось в руку. Татьяна подалась вперед и провела кончиком языка по животу, от пупка к грудине. Заведующий шумно вдохнул воздух и прошептал на выдохе:
        - Освободи мне руки.
        Таня вновь приложила пальчик к его губам, но он успел его чмокнуть и негромко рассмеялся:
        - Хулиганка. Поймаю - отшлепаю.
        «Поймай сначала», - усмехнулась про себя Татьяна и теперь повела руками вниз, скользя по животу к паху, пока не натолкнулась на «статус» в полной боеготовности. Таня прижала к нему руки, и член дернулся в ее руках. Ну, уж нет, попался. Она потянула вниз штаны на резинке и обнаружила, что заведующий не носит под ними белья.
        Шутки хулиганистой Пипетки перешли все границы приличия. Но Стасу на это было уже плевать. Он настолько завелся от нехитрых, практически невинных ласок, что ему уже стало реально всё равно, с кем он сейчас и где. Чисто-мужское достоинство распирало изнутри. Дежнев толкнулся в руки девушки, намекая, что просто подержать в руках - не совсем то, что ему сейчас нужно. Неудобство позы раздражало, но это - чертова физиология! - лишь усиливало возбуждение. Хотелось всего и сразу, желательно - в женское влажное тепло. Зажать наглую Пипетку прямо на здесь, на кушетке, и… В общем, крамольные мысли Стаса лишь подогревали пожар ниже пояса. Когда он уже был готов послать к хренам огородным дурацкие правила и расстегнуть жгут, Пипетка словно очнулась ото сна, и начала несмелые движения вверх-вниз. Стас бы, наверное, выругался, если бы эта невинность в самый неподходящий момент, в самом неподходящем месте не срывала до такой степени крышу. От невесомых касаний холодными руками горячего члена мозг завис.
        - Твою мать, - чуть слышно процедил Стас сквозь зубы и сдвинулся ниже, ближе к девушке, вжимаясь в ее пальцы, обтираясь об ее руку, обнажая чувствительную головку.
        Пипетка, наконец, осознала, что от нее требуется, двигаясь всё уверенней и крепче, а грудь Дежнева обожгло ее дыхание. Острые зубки сжали сосок. Ощущения на грани боли ударили прямиком в пах, в до краев наполненную… ну, пусть будет, чашу терпения. Оглушительный оргазм накрыл Стаса за секунду до того, как он излился на себя. Следом за разрядкой пришло опустошающее безразличие.
        На живот Стасу опустилась бумажная салфетка. Какой сервис! Нужно было как-то отреагировать. Что-то сказать. Только что? «Спасибо, у тебя волшебные ручки»? «Еще никогда мой status так не поднимался»? «Отныне мой status в надежных руках»? Но пока Дежнев обдумывал ответ, Пипетка вновь опустилась на колени и невесомо коснулась губами его груди. Чуть правее и ниже левого соска. Туда, где билось его сердце.
        И Стас промолчал.
        Спустя минуту в кабинете щелкнул замок, а потом стукнула дверь. Дежнев вытянул руки за спиной, чтобы извернуть кисть и расщелкнуть кнопку. Жгут со стуком шлепнулся на пол, затекшие руки повисли вдоль кресла. Стас заставил себя снять маску с глаз. В темноте слабо просвечивал прямоугольник дверного проема. Завотделением быстро обтер сперму с тела, благо на столике стояла коробка с вытяжными салфетками, и натянул штаны. Подводя итог случившемуся, он должен был признать, что если с размерами пениса у него всё было нормально, в пределах нормы, то предварительное время коитуса вряд порадовало едкую Пипетку. Это раз. Два: теперь ему будет непросто работать в этом кабинете. Запах секса и адреналина щекотал ноздри. Внутри еще потряхивало.
        Стас вышел из кабинета и огляделся в поисках случайных свидетелей. За углом начинался холл. За столом спала - или делала вид, что спит, Татьяна. На скамейке рядом, укрывшись покрывалом, лежала Оленька. Одна или вторая? Впрочем, и акушеркам пробраться мимо бдительных охранниц труда не составит.
        Завотделением вошел в освещенную ординаторскую. Выкинул в ведро смятые салфетки. Положил в ящик подобранный с пола жгут. Закрыл ящик. Потом, стараясь не думать, что он делает, Стас открыл шкаф, где висело его пальто, достал из внутреннего кармана портмоне и вынул из него фольговый квадратик. И положил рядом со жгутом.
        Он обязательно поймает Пипетку. И отшлепает. Потом. Как-нибудь.
        Глава 14
        В тишине Таня прекрасно слышала надсадное дыхание Станислава Борисовича и его сдавленные стоны. Он был такой открытый и такой беззащитный, что Татьяне захотелось его пожалеть. Рядом его грудью было отчетливо слышно, что сердце Станислава Борисовича стучало так, будто мчалось наперегонки с ее собственным. Таня вышмыгнула из кабинета, и руки ее были ледяными от волнения. Она дернулась в поисках, где бы спрятаться, но решила, что лучшее место - на виду. Она села стол на посту, уложила руки на предплечья и притихла. Казалось, вечность отстучала на ее барабанных перепонках «Аиду», прежде чем со стороны кабинета УЗИ послышался чуть слышный скрип половицы. Второй заход он там делал, что ли? Даже когда заведующий проскрипел за другой поворот, где находилась ординаторская, Таня боялась шевельнуться. Вдруг он подглядывает? А она тут - раз! - и так подставится. Руки потихоньку согревались, и Зуева сама не заметила, как из притворного сна погрузилась в сон настоящий. Ночь прошла довольно тихо. Ночью ее побеспокоила лишь одна беременная, заявив, что рожает. Ничего она не рожала, схватки были тренировочными,
пациентку уложили спать… Однако время было уже половина шестого, и медсестры решили, что смысл на полчаса ложиться. Попили чай с остатками тортика и принялись за утренний функционал. На фоне рутины из градусников, весов и баночек мочи вчерашняя ночь казалась дурным сном. На трезвую голову всё выглядело… дико. Тане в голову пришло слово «необузданно». В руках себя нужно держать. СЕБЯ нужно держать в руках. И ей, и Станиславу Борисовичу. С виду такой интеллигентный человек, а внутри-то - э-ге-гей! И снаружи - о-го-го! Жеребец, блин. Дикий. Мустанг необъезженный.
        Таня вдруг осознала, что до этой ночи Дежнев был для нее неким абстрактным набором качеств. Бесплотным призраком идеального мужчины. Реальный Дежнев был… мужчиной. Он пах, как мужчина. Заводился, как мужчина. И на ощупь был тоже мужчиной. Который ворвался в Танино личное пространство, и там сразу стало тесно.
        Погруженная в свои размышления, Зуева отнесла анализы в лабораторию и ввалилась в сестринскую. В самый разгар обсуждения.
        - Да фигня это! - отмахивалась Марго.
        - Да я тебе говорю! - доказывала Оленька почти с пеной у рта, в секунде от того, чтобы рвать на себе рубаху. - У меня подружка рассказывала, что ее подружка…
        - О, привет, Таня, - поздоровалась Ангелина. - У нас, видишь, горячие дебаты.
        - Кого выбираем? - полюбопытствовала Зуева. Она была личностью политически ленивой и социально безответственной.
        - Выбираем, кто - прав, кто - виноват, - сообщила Геля и, подставив под подбородок холеную ручку, приготовилась слушать дальше.
        - Я - не виновата, - уведомила Марго.
        - А я - права, - парировала Оля.
        - Речь-то о чем? - предлагая себя в качестве судьи, спросила Татьяна.
        - О симороне, - презрительно выдала Ангелина.
        - Лекарство, что ли, новое? - заинтересовалась Зуева.
        - Хочешь большой и чистой любви? - спросила ее Геля.
        Тане очень хотелось ответить, что на сеновале она сегодня уже была, но из этических соображений она ответила нейтрально:
        - Кому же большая и чистая любовь бывает лишней?
        Как выяснилось, вопрос был риторический, потому что гламурная акушерка обратилась к Ольге:
        - Я тебе говорю: если я надену лучшее платье, сделаю прическу, макияж, каблуки, опять же, натяну, двенадцать сэмэ, а потом еще и винца хлопну - то стоит мне выйти на улицу, у меня полквартала большой и чистой любви будет. Безо всякой магии-шмагии.
        - Так, брек, - остановила спарринг Таня. - Тот факт, что ты можешь добиться чего-то без магии, еще не доказывает, что сама магия эффекта не имеет. Может, имеет место суммирование эффекта.
        - Вот, видишь, что умные люди говорят! - Ольга вцепилась в аргумент, как бульдог - в любимую игрушку.
        - Я слышу, - Ангелина выделила это слово, - что говорят умные люди. Но пока ничего умного не услышала.
        - Вы мне всё же расскажите, в чем суть-то, - попросила Татьяна. - Я, может, проникнусь и тоже себе пару палочек прикупю.
        - Тут не палочки нужно покупать, а труселя, - брезгливо процедила акушерка. - Красные.
        - Красные труселя я всегда готова купить, - призналась Зуева. - А что, магичить можно только в красных трусах? - удивилась Зуева.
        - Без. Магичить нужно без трусов, - сообщила Геля, и Татьяна рассмеялась.
        - Если магичить БЕЗ трусов, - сказала она, - то хоть какого-нибудь мужика по-любому подцепишь. Это древнейшая магия-шмагия. Вы рассказывайте, рассказывайте, - попросила Зуева.
        Глава 15
        - Вот, - продолжила Ольга, искоса поглядывая на Ангелину. - Нужно купить красные трусы. На полнолуние. Поносить их. А потом снять, намочить под краном и со словами «Трусы на люстру, мужик - в дом», закинуть на люстру сушиться. Но не больше, чем с третьего раза. Если не получится, значит, еще рано.
        - … Тебе идти в баскетболистки, - закончила Геля, но Ольга сделала вид, что не услышала.
        - А еще лучше, если сама какой-нибудь стишок сочинишь. Тогда еще больше магии вольется, и ритуал будет действенней. А еще, - вдохновенно рассказывала она, - можно отправить самой себе приглашение на собственную свадьбу. Купить самую красивую открытку-приглашение, написать: «Дорогая моя! Рада тебе сообщиться, что в этом году я выхожу замуж за самого лучшего и любимого мужчину. Приглашаю тебя разделить этот праздник», и подписать. А потом вложить в красный конверт и отправить себе по почте.
        - Вот на почте-то повеселятся твоей шизофрении, - колко отреагировала Ангелина.
        - Да, нет, прикольно, - возразила Таня, натягивая за дверцей шкафа теплые колготки. - А еще что?
        - Что, решила завести мужика? - окрысиласть Геля на нее.
        - Я, вроде как, уже завела, - призналась, посмеиваясь, Татьяна.
        - Игрушечного? - явно издеваясь, поинтересовалась акушерка.
        - Угу. Надувного, - кивнула Таня, чтобы не разочаровывать девушку. - Теперь хочу настоящего.
        Агрессия Ангелины сдулась от непроходимой тупости собеседниц. Маргарита, которая начала этот спор, теперь тихо сидела в уголочке и, боясь привлечь на себя огонь, молча переводила взгляд с одной противоборствующей стороны на вторую и третью.
        - А еще нужно купить пару мужских тапочек и поставить их в прихожей. И представить, что их носит твой будущий муж.
        - А нужно конкретного будущего мужа представлять? - подала-таки голос Марго, видимо, проникнувшись Таниным энтузиазмом.
        - Нет, не обязательно. Главное, представлять, что рядом с тобой есть кто-то, кто тебе нравится. А еще, тапочки нужно выгуливать, - рассказывала Ольга.
        - На шлейке? - не удержалась Таня.
        - Нет, в сумочке. Хочешь, чтобы был общительным - иди с ними в клуб. Хочешь, чтобы интеллигентный был - сходи с ними на выставку. Хочешь, чтобы работящий - сноси на работу.
        - Знакомишься там с парнем, - подражая Ольгиным интонациям, как бы продолжила Ангелина, - вынимаешь из сумочки тапочки, и, как в «Золушке», примеряешь. Подошли - берем, не подошли - посылаешь лесом.
        Оленька на сарказм оппонентки ответила жесточайшим игнором.
        В голове у Татьяны вырисовывалась общая система.
        - Ангелина, ты зря так. Общий принцип этой магии какой? Поломать стереотип поведения. Заставить сделать что-то непривычное, безумное. А там течением знаешь, куда занести может?
        - Куда? - саркастически полюбопытствовала та.
        - Ой, лучше тебе и не знать, - Татьяна подмигнула и взялась за пуховик. - Ладно, девочки, хорошо с вами, но я домой. Помыться нужно, переодеться, трусы, опять же, на люстру закинуть. И обратно в больницу. Я после обеда в подчинение к Маме Фриде поступаю. Нужно морально подготовиться.
        Дома, в съемной «студии», Таня быстро скинула с себя вещи и полезла в душ. Отпарившись под теплыми струями, она обтерлась махровым полотенцем. Зеркало затянуло паром, и Таня провела по нему рукой. Татьяна потянулась ближе к зеркалу, рассматривая себя без очков. Отражение было лишено обычной резкости и было вполне приятно. Губы у нее классические. Не толстые, не тонкие, хорошо очерченные. Если правильно накрасить, приятные, умеренно пухлые губки. Нос нормальный. Обычный, такой, славянский нос. Карие глаза с красивым разрезом. Если еще и реснички накрасить, то вообще выйдет шикарно. Правда, через минусовые очки глаза кажутся меньше. Но можно линзы надеть. Хотя в линзах Таня чувствовала себя не очень комфортно. Но красота требует жертв. Главное, определиться, во имя чего эти жертвы.
        Взгляд Татьяны упал на белые в красные сердечки трусы. Не совсем красные, зато про любовь. Зуева быстро застирала их под краном и вышла в комнату. На потолке висела простенькая четырехрожковая люстра. Идеально для совершения маленького безумия. Впрочем, после того маленького безумия, которое Таня совершила сегодня ночью, какие-то трусы на люстру были каплей в море. Кстати, после «безумия» Татьяна не досчиталась жгута. Ключ от кабинета волшебным образом нашелся на «постовом» столе, и Зуева забежала туда подобрать потерю, но в кабинете было так, словно ничего там и не было. По всему выходило, что Дежнев, к своей неразборчивости в связях, еще и фетишист. И всё же Зуева забралась на диван, чтобы быть повыше, и проговорила:
        - Трусы на люстру, - задумалась, подбирая рифму, - СтасБорисыч шустро в мою жизнь приди… - тут Татьяна снова напрягла свои поэтические способности и закончила: - И не обмани.
        И швырнула трусы. Которые звучно шлепнулись на пол. Не быть ей баскетболисткой. Таня подняла их, сполоснула под струей и швырнула снова. Теперь стоя прямо под люстрой. Снова мимо. Но теперь Тане удалось их поймать. Остался третий раз. Последний. Эх, размечталась, Татьяна Егоровна. Таких, как ты, у Дежнева вагон и маленькая тележка. В смысле, целое отделение и еще два соседних этажа. Таня, не глядя, подбросила трусы вверх, ожидая, что они звучно шмякнутся. Но ничего не услышала. Она посмотрела на пол. Пусто. Потом наверх. Трусы висели на загогулине рожка.
        Хм.
        Ну, вот. Дело сделано. Теперь осталось просушить волосы, приготовить еду «на вынос», и можно отправляться обратно в больницу. Таня включила телефон, чтобы посмотреть, сколько времени. И увидела входящее с очень содержательным текстом.
        «Привет!», - написал Станислав Борисович. Только что.
        «Доброе утро, Станислав Борисович», - вежливо ответила Таня. - «Не могли бы вы вернуть мне жгут?»
        «А то что?» - прилетело от Дежнева.
        «А то будет хищение материальных ценностей», - напомнила Таня.
        «Тю! Таки шо мне ваши пять копеек, как сказала бы на это глубокоуважаемая Фрида Марковна», - и пока Таня приходила в себя от наглости заведующего, прилетело продолжение: - «На фоне неуставных отношений с подчиненной, развратных действий сексуального характера по отношению к медперсоналу, использования служебного помещения и оборудования в личных целях и отсутствия на рабочем месте во время дежурства».
        Таня хихикнула.
        «Так это ты - бывалый рецидивист. А для меня хищение материальных ценностей - первое правонарушение», - призналась она.
        «Ладно. Так уж и быть. Открою страшную тайну», - ответил Дежнев со смайликом-привидением. - «Твой жгут лежит в том самом ящике, где раньше лежали записки. Можешь забирать, пока я добрый» - И смайлик умывающегося котика. - «Но учти: рано или поздно я тебя поймаю. И отшлепаю».
        Глава 16
        Настроение у Станислава Борисовича было хоть разливай по бокалам - до того игривое и пьянящее. Оказывается, и после сорока жизнь полна открытий. Даже в отношении собственной персоны. Разве Стас в здравом уме и твердой памяти мог предположить, что будет зажигать в темной комнате, с завязанными руками, хрен знает с кем - и не будет испытывать на этот счет угрызений совести. Хотя совесть - это громко сказано. Скажем так, не будет испытывать по этому поводу никакого дискомфорта. Кроме распирания в штанах. Стеснительно-хулиганистая Пипетка неясной этиологии попала точно в цель. Точнее, не так. Била она по мозгам. А отдавало почему-то ниже пояса. Стас предвкушал, как Пипетка отреагирует на довесок к жгуту. Как бы ему хотелось это видеть! Как недовольно сходятся темные Татьянины брови. Как полыхают возмущением ее темные глаза. Почему именно Татьяна? Потому что она смотрелась в этой роли лучше других. И потому что Стасу так хотелось. Конечно, он нормальный мужик, и поглядывал на молоденьких и симпатичных девчонок. Но скорее в целях эротически-фантазийных, чем сексуально-практических. Печально было
сознавать, что он дошел до стадии, когда мужчин тянет на свежее мясцо. Но оно было таким нежненьким, таким живеньким, так задорно скакало, что, ну, как не впиться в этот сочный бочок? Разумеется, ничего серьезного. Татьяна ему в дочки годилась, если бы Дежнев своевременно подсуетился. Кто бы ему, дрыщавому очкарику, дал в его пятнадцать лет? Но если бы дал, то у него могла бы быть дочь ее возраста. Или сын. Это же другое поколение. Другие вкусы. Другие интересы. Другие фильмы. Другие песни. Другой мир. Нет, конечно, ничего серьезного. Но пока фартит, нужно пользоваться.
        Стас с удовольствием окинул взглядом убранную квартиру. Чистота - это приятно. Хоть и хлопотно. И полез в душ. Закрыл окно в спальне плотными жалюзи. Проверил, на сколько стоит будильник, и совершенно нечаянно перечитал переписку. Закрыл чехол телефона и уложил его под подушку. Поворочался. Снова открыл телефон и написал: «Чем занимаешься?» Когда она уже доберется до ящика? Может, уже добралась, но оскорбилась?
        «Пишу приглашение на свадьбу», - пришло в ответ.
        «Ккому?», - сбился палец у Стаса.
        ««Кому» и «к кому»?» - переспросила Пипетка, будто имело какое-то значение.
        «Оба», - ответил Дежнев.
        «К себе на свадьбу», - прилетело сообщение, и на какой-то момент в районе солнечного сплетений у Стаса повис кирпич. - «Себе».
        ««Себе» или «к себе»?» - уточнил Дежнев, понимая, что ничего не понимает в этой жизни.
        Следующее сообщение подтвердило его подозрения: «Я пишу себе приглашение на свою свадьбу».
        «А зачем?» - задал он логичный вопрос.
        Ответу позавидовала бы даже Черная Королева из «Алисы»:
        «Как зачем? Разве моя свадьба может состояться без меня?» - спрашивала у Стаса Пипетка.
        «Нет», - ответил он, чувствуя себя Белым Кроликом. Кроликом он почувствовал себя еще ночью, в кабинете УЗИ. Теперь же он чувствовал себя всё страньше и страньше. - «Дичь какая», - отбросил Дежнев политкорректность.
        «Вовсе нет», - возразила Пипетка. - «Тапки я же не выгуливаю».
        «Ты пьяная?» - на всякий случай уточнил Стас.
        «А-а-а… Вы в этом смысле! Нет, это сегодня на «женсовете» обсуждался актуальный вопрос по привлечению мужчины в свою жизнь» - сообщило сообщение. - «Поверьте, написать себе приглашение на свадьбу - самый невинный способ».
        Стас остановил в себе первую реакцию «А что, одного меня тебе мало?» Он должен вести себя как взрослый разумный мужчина. Это значит, нужно сначала спросить, потом услышать ответ, и только потом - паниковать.
        «А еще как?» - задал он самый нейтральный из вопросов.
        «А что, в этот раз вы не подслушивали?» - прилетел ответ со смайликом-ангелочком.
        «Начальство не подслушивает. Начальство следит за настроениями трудового коллектива», - парировал Стас. - «Так причем тут тапки?»
        «Согласно современным магическим технологиям, нужно завести дома мужские тапки». «Ухаживать за ними. Чтобы не скучали, везде носить с собой». «И хотя гипотеза самозарождения жизни отвергнута современной наукой, предполагается, что рано или поздно в тапках заведется мужчина». «Или выведется», - прилетали сообщения одно за другим.
        «А еще?» - спросил Стас, посмеиваясь. Кирпич в солнечном сплетении рассосался, и настроение возвращалось.
        «А еще можно закинуть на люстру красные трусы», - сообщила Пипетка.
        «Зачем?» - не понял Дежнев.
        «Станислав Борисович, что же вы такой непонятливый? Чтобы мужчину в свою жизнь привлечь», - выдала собеседница очередной шедевр женской логики.
        «А какая связь?» - уточнил он.
        «Не знаю, но я уже закинула», - гласило сообщение.
        «Фотку пришли», - окончательно развеселился Стас.
        «Станислав Борисович, вы же сами обещали: никаких интимных фото», - погрозил ему пальцем смайлик.
        «С каких пор люстра у тебя стала интимным местом?» - спросил Дежнев. - «Ладно, раз ты такая жадная, сама смотри на свои трусы. А будешь покупать тапки - бери сорок четвертый», - уведомил он, зевнул и сунул телефон под подушку. Завтра будет день - будет пища. Вряд ли Пипетка появится на работе раньше.
        Глава 17
        Таня уставилась на сообщение, будто оно было написано на чистом инопланетянском языке. «Бери сорок четвертый». За грудиной стало тепло и сладко. И пусть писал Станислав Борисович не ей, а какой-то Таинственной Незнакомке из Темной Комнаты. И может быть даже, просто имел в виду, что сорок четвертый размер довольно распространенный. Или на то, что с таким размером ноги тот размер, который значения не имеет, тоже должен порадовать. Согласно народным суевериям. Всё так. Но сердце почему-то упорно хотело думать, что Станислав Борисович написал это ЕЙ. И про СЕБЯ. Глупое, глупое сердце…
        Зуева наварила дежурных пельменей на ужин, перекусила сама - теми же пельменями, уложила их в контейнер, и поскакала на работу. Переодевшись в ординаторской, - по случаю присутствия на работе Фриды Марковны, - Таня подбежала к столу заведующего, чтобы забрать потерю. Быстро открыла ящик. И закрыла.
        Прямо поверх жгута лежал презерватив. Новенький, такой, блестящий квадратик. Таня открыла ящик снова. Не причудилось. Она взяла в руки жгут. Презерватив стукнулся о пустое днище. Закрыла ящик. Села на диванчик, где спали дежурные врачи, когда выпадало поспать. Намотала жгут на руку.
        Всё выходило совсем не так, как Таня планировала. Всё это Таня затеяла из злости. Из глупой, детской обиды, что ее не замечают.
        Заметили.
        Теперь она обиделась на то, что ее заметили не так, как ей бы хотелось.
        Ее разрывали два противоположных чувства. С одной стороны, где-то глубоко внутри, ниже уровня пупка, что-то напряглось в предвкушении. Пусть в Темной Комнате удовольствие получал Станислав Борисович - получал безо всякого стеснения, кстати, полной ложкой. Стеснение, как выяснилось, вообще не про Дежнева. Хотя, учитывая, что он врач, хуже того - акушер-гинеколог, о каком стеснении вообще может идти речь? Так вот, Станислав Борисович вкушал наслаждение так улетно, что Татьяна сама завелась, хоть выжимай. И он был такой… сладкий. Такой горячий. От него так вкусно пахло. Он был такой, что Тане хотелось его всего. Себе. И - вот. Он отдает себя. Пользуйтесь, Татьяна Егоровна.
        Но с другой стороны, в ней поднималось возмущение. Это что значит? Выходит, людская молва права, и самый короткий путь к сердцу мужчины в среднем составляет пятнадцать сантиметров? Сунул, пардон, в руку, и всё: «Ванюша, я ваша навеки»? Тьфу, не Ванюша, а Танюша. Так неинтересно. И неправильно. Они ведь даже… незнакомы, по сути. И, по сути, выходит, ему глубоко плевать, кто там: Танюша, Ванюша… Главное, пятнадцать сантиметров «короткого пути» пристроить. Это же никакого уважения! Он же ее просто использует!
        Наверное, в этой прогрессирующей шизофрении Таню занесло бы и дальше, если бы в этот момент в ординаторскую не протиснулась Фрида Марковна. Отдохнувшая сутки, она была полна энергии, как новенький энерджайзер. Как сто новеньких энерджайзеров, засунутых в одного зайчика. Объемы «зайчика» были соответствующими, но это понятно: сто батареек нужно где-то разместить.
        - О, Танечка! - радостно воскликнула наставница. - Вот как вовремя ты подошла! Пойдем-ка, поможешь на осмотре! Пойдем, пойдем! Ты у нас девушка молодая, крепкая, не то, что я, пожилая матрона, - поторопливала Мама Фрида, подталкивая Зуеву перед, как Поддубный - гирю.
        Причина такой активности обнаружилась в смотровой… в инвалидном кресле. Молодая женщина лет тридцати смотрела на вошедших врачей, как партизан на гестапо. Халатик облегал уже обозначившийся животик. Второй триместр.
        - Я буду рожать, - упрямо произнесла пациентка.
        - Таки прямо сейчас? - доброжелательно полюбопытствовала Фрида Марковна.
        - Нет, в принципе, - тем же тоном заявила беременная.
        - Таки лично у меня принципиальных возражений нет, - прокомментировала монументальная докторша. - Только я бы советовала рожать в роддоме, а не в вашем этом… принципе. Давайте, мы с Татьяной Егоровной поможем вам подняться на кресло и посмотрим, как обстоят у вас дела.
        - И что, даже не будете настаивать на аборте? - всё так же уперто спросила женщина.
        - У меня есть подозрение, это предложение вам уже делали, - сказала Фрида Марковна, поддерживая пациентку за один локоть. Татьяна взялась за второй. - Собрались. Поднимаемся на три. Раз, два, встали!
        Совместными усилиями пациентку разместили на кресле. Она пыталась передвигать ногами, но закинуть их на подколенники оказалось для нее непосильной задачей.
        - Авария? - спросила Фрида Марковна, вынимая зеркало и приступая к ручному обследованию.
        - Нет, - коротко ответила пациентка. И спустя пару минут прояснила: - Десять лет назад меня изнасиловала и избила банда подонков.
        - Я бы за такое кастрировала, - совершенно другим, серьезным тоном сказала Мама Фрида. - Без анестезии. У вас всё нормально, давайте вернемся в кресло. Из кресла. С какими жалобами поступили?
        - Я жду ребенка, - впервые за время осмотра улыбнулась женщина. - Я счастлива. Какие у меня могут быть жалобы? Если бы еще каждый первый врач, к которому я попадаю, не убеждал меня в том, что в моем случае лучше сделать аборт, жизнь была бы еще прекраснее.
        Она была симпатичной. И даже красивой. Ухоженное лицо. Качественная стрижка. Аккуратные ногти. Абсолютно нормальная женщина. Только инвалид.
        Обсудив с пациенткой лекарственные препараты, которые она принимает, и назначив анализы, Фрида Марковна обратилась к ординаторке:
        - Татьяна Егоровна, проводите Веру Михайловну в пятую палату. Заодно познакомьте с нашими реалиями. У нас, Верочка Михална, с доступностью не очень, сами понимаете, государственное финансирование, но минимально оборудованная кабинка в туалете есть. К сожалению, это единственное, чем может похвастаться.
        - Ничего. Я привыкла, - вновь улыбнулась женщина. - Главное, чтобы с ребенком, - она бережно коснулась живота, - всё было хорошо.
        - Вы позволите довезти вас до палаты? - вспомнила Таня основы инклюзивного взаимодействия.
        Вера кивнула.
        - Не надо меня жалеть, - сказала она, когда Зуева вывезла кресло из смотровой. - Я нормальный человек.
        - Я не сомневаюсь, - согласилась Таня.
        - Нет, вы меня жалеете, - повторила пациентка, обернувшись. - Я такой же человек, как и вы. У меня есть образование работа. Я в состоянии себя обслужить. У меня есть любимый и любящий муж. У меня будет ребенок. Я - нормальный человек.
        - Конечно, - согласилась Зуева.
        - А вы соглашаетесь из жалости, - Вера отвернулась и уставилась на руки, сложенные на коленях.
        - Вера Михайловна, простите. Вы - нормальный человек. Только…
        - Ну? - пациентка снова обернулась.
        - Только жизнь у вас ненормальная, - как на духу, выдала Таня.
        - Ненормальная, - неожиданно призналась женщина. - Конечно, ненормальная. Конечно, я хочу быть, как все. Конечно, я не хотела оказаться привязанной к инвалидному креслу. Но у каждого свой крест. Кто-то живет без любви. Кто-то без детей. Кто-то без мозгов. Не мы его выбираем, - она положила руку на рычаг управления и развернула кресло к собеседнице. - А всё остальное выбираем мы.
        - Я вам сочувствую, - призналась Татьяна.
        - Спасибо, - ответила Вера спокойнее, без вызова.
        - Тяжело, наверное.
        - Тяжело, - согласилась она. - У нас стыдятся инвалидов.
        - Может, не инвалидов. Может, стыдятся того, что не инвалиды, - предположила Таня.
        - Неважно, - женщина развернула коляску по направлению движения и убрала руку с рычага, показывая, что дает Тане возможность ее везти. - Да, этот мир не хочет нас видеть. Но мы ему покажем, - Вера обернулась и подмигнула.
        Убедившись, что пациентка нормально устроилась, Таня вернулась в ординаторскую. Фрида Марковна еще не вернулась, и до разбора историй болезни, который традиционно устраивался на сончасе, оставалось еще достаточно времени.
        Не мы выбираем свой крест. А всё остальное - мы. Татьяна повторила про себя слова пациентки- колясочницы. Не Таня выбрала это глупое, неубиваемое временем увлечение. Но она может выбрать, что с ним делать. Она может молча страдать. Она может гордо удалиться. А может взять всё, что ей предлагает судьба. И даже если ничего не получится, она будет жалеть о том, что сделала. А не о том, что не сделала.
        У кабинета послышались неторопливые шаги Фриды Марковны. После трех часов штудирования историй, расшифровки анализов, обсуждения стратегий лечения и описания прогнозов наставница милостиво дала Тане перерыв.
        «Вообще-то, тут лежит не только жгут», - быстро написала она.
        «Естественно», - почти сразу прилетело сообщение от Дежнева. - «Я же так и не доказал свою гетеросексуальность».
        «Вас это беспокоит?» - написала в ответ Таня. - «Хотите об этом поговорить?»
        «Нет, спасибо. Поговорить не хочу», - сообщил Станислав Борисович. - «Я - больше практик, чем теоретик». «А у тебя как с практикой?» - деликатно поинтересовался он чуть позже.
        Как у нее с практикой? Первый короткий роман у Тани случился еще до той памятной практики, когда она познакомилась со Станиславом Борисовичем. Из-за этой практики она и ушла от Саши, студента-ортопеда с выпускного курса. Девственность она потерять успела, а вот опытом не обзавелась. Второй роман, если его так можно назвать, случился с Татьяной уже в вузе, на пятом курсе. Володя учился в аспирантуре у руководителя их кружка по акушерству. И это был тот самый случай, когда проще дать, чем объяснить, почему не даешь. Он был настойчив и целенаправлен. Девчонки завидовали такой замечательной партии. И Татьяна даже рассматривала вариант, не выйти ли ей за него замуж. Сколько можно мечтать о несбыточном? Но через полгода поняла, что всю жизнь с ним она не выдержит. Володя был хороший, умный, надежный - просто не ее. И она позволила однокурснице его у себя увезти. Когда Владимир, путаясь в словах, признался, что переспал с другой, Таня испытала огромное облегчение.
        «Ну, так… Есть немного», - призналась она.
        «Практика - важнейшая часть подготовки медицинского работника», - сообщил Дежнев. - «Поэтому я готов предоставить доказательную базу моей гетеросексуальности в целях отработки соответствующих навыков».
        Лицемерный гад! Доказательную базу он готов предоставить!
        «Условия те же», - ответила на это Таня. - «Вы не пытаетесь развязать руки, снять повязку и не предпринимаете никаких других способов меня узнать. Устраивает?»
        «Без рук. Без ног. Без глаз. Девушка, вам бы в патологоанатомы», - прокомментировал Танино сообщение заведующий отделением.
        «Торг неуместен», - поставила точку Зуева.
        «Я всё равно тебя найду. И отшлепаю», - традиционно заявил Станислав Борисович.
        «Тебя возбуждает БДСМ?» - посмеиваясь, ответила Таня.
        «Меня возбуждаешь ты», - со свойственной ему прямотой, признался Дежнев, и сердце перевернулось в Таниной груди. - «Так, когда мы перейдем от слов к делу?»
        «Послезавтра?» - предложила Зуева, зная расписание ночных дежурств.
        «Я столько не проживу», - прилетело в ответ. - «Давай, завтра. А лучше сегодня. И еще лучше - прямо сейчас».
        «Послезавтра. В 23.00», - подвела итог дискуссии Таня.
        Глава 18
        Звук Пипеткинской эсэмэски ворвался в сон Дежнева, как залп «Авроры» в историю России. Дремоту как ветром сдуло. Конечно, Стас шутил про «столько не проживу». И «меня возбуждаешь ты» было скорее комплиментом, приятностью, на которые падки все женщины. Но… в каждой шутке есть доля шутки. А всё остальное правда. И доля правды Стасу не понравилась. Будучи беспристрастным диагностом, он определил у себя зависимость. В начальной стадии, но прогрессирующую. И пока он не определился, как данному факту относиться. Он давно и прочно увяз в незамысловатых «сунул, вынул и пошел», не обремененных сложными чувствами. Что нового может быть в отношениях с женщинами, и в женщинах вообще? Женщинами были его пациентки, его сотрудницы, начальник - и та была женщиной. Стас их знал справа налево, слева направо, сверху вниз и снизу вверх… Снизу вверх - преимущественно. Чего он там не видел?
        А вот поди ж ты…
        Дежнев добрел до ванной, сполоснул лицо прохладной водой… Может, дело как раз в том, что не видел? Он усмехнулся. Новый взгляд на женщину: с завязанными глазами. Свежо. Современно. Антинаучно. Такими темпами он скоро начнет красные трусы на люстру забрасывать. Хотя нет, красные трусы на люстру - это чтобы мужика привлечь. А ему мужик зачем? Чтобы привлечь бабу, нужно что-нибудь другое. Например, носки под кровать. Нет. Носки под кровать - это чтобы от нее избавиться. Стас, тихо посмеиваясь, вернулся в комнату и свернул диалог с Пипеткой. И обнаружил, что писала не только она. Фрида Марковна сообщала, что сегодня юбилей у Варвары Григорьевны, их самой старшей медсестры. Не по статусу, а по возрасту. Дежнев смутно припомнил, что сдавал деньги на подарок. Но кому и на что - вылетело напрочь. Идти на работу, с одной стороны, было лень, а с другой - это способ поймать Пипетку с поличным. Теперь Станислав Борисович был почти уверен, что это Татьяна. Кто еще из пипеток может быть сейчас в отделении?
        Взбодрившись этой мыслью, Стас собрался. Он жил недалеко от больницы - всего пятнадцать минут пешком. Сегодня его путь был немного дольше, чем обычно, поскольку нужно было завернуть за цветами. Предприимчивые кавказцы открыли цветочный ларек, который теперь превратился в цветочную будку, в пяти минутах ходьбы от роддома, и в накладе не оставались. Дежнев не помнил, что, кому и на что сдавал, но он был, во-первых, мужиком, а во-вторых, завотделением. Разве он может прийти на юбилей сотрудницы без цветов?
        - Дочк родил? - спросил улыбчивый не то продавец, не то владелец, не то два в одном, упаковывая незамысловатый букет из роз.
        Стас с усмешкой помотал головой.
        - Жина? - не отставал кавказец, радуясь за покупателя от всей своей широкой кавказской души. - Малчик, дэвочка?
        - И «малчик», и «дэвочка», - скопировал акцент Дежнев. - И каждый день по нескольку штук, - и на недоумевающее выражение лица собеседника пояснил: - Я заведующий отделением в роддоме.
        Настроение у Дежнева упало ниже уровня плинтуса. Вот оно, зеркало правды. Оказывается, у него спрашивали, не кто у него родился, а не дочка ли у него родила. Он еще и жениться не успел, а его уже в дедушки списывают. Неужели, всё так плохо? Станислав Борисович бросил взгляд в отзеркаливающее стекло двери. Вроде такой, каким был с утра. Виски немного присыпаны сединой. На лбу пролегли глубокие борозды. Так не мудрено при его работе. От глаз разбегаются тонкие лучики морщинок. Но взгляд ясный. Улыбка обаятельная. Стас на это надеялся. Потому что если нет, то, может статься, это «ж-ж-ж» с отложенными до послезавтра планами неспроста…
        Да ну. Он же Станислав Дежнев. Мужчина в самом расцвете сил. Без моторчика в одном месте. Каждая новая сотрудница в роддоме, а то и во всей больнице, мечтает его охомутать. А каждая старая не мечтает только потому, что осознает безнадежность затеи. Точка. Не то последнюю уверенность в себе можно потерять. Вместе с волосами, что покидают умную голову, и песком, который вот-вот начнет сыпаться.
        В ординаторской, самом большом служебном помещении, юбилярша с добровольными помощницами из «старой гвардии» наводили лоск на составном праздничном столе. Всё было скромно, почти по-семейному: дачные заготовки, бутерброды, картошечка, самосольная селедочка и самопечный торт. Стас поздравил Варвару Григорьевну, вручил цветы, чмокнул в щечку, по фэншую отвесил ей несколько комплиментов, снял верхнюю одежду и быстро заглянул в ящик стола. Он был пуст. Жертва Эроту благосклонно принята. Остается ждать жатвы.
        Разговор вокруг стола шел на околохозяйственные темы. Несмотря на бегство волос и поддавливающий песок, Дежнев пока до них не дозрел. И пока его не взяли в клещи, откланялся по неотложным нуждам. Опять-таки, нужно поймать Пипетку с поличным, прижать… Слегка. Чтобы осознала, что добровольное признание смягчает вину, а до его дома всего пятнадцать минут средним шагом. И не нужно ждать никакого мифического «послезавтра».
        На посту никого не было, Стас взял ключик от кабинета УЗИ, традиционно пустовавшего в это время суток, и направился туда, чтобы его никто не дергал. Путь пролегал мимо процедурной, из которой слышался смех. Нет, Дежнев не был противником чувства юмора на рабочем месте. Просто смех показался уж больно знакомым. Стас дернул дверь… и понял, что с поличным Татьяну не возьмешь. Поскольку пипетки сидели в полном составе.
        Глава 19
        До послезавтра была еще целая вечность. В конце концов, обещанное свидание с сексуальным контекстом, подтекстом и даже надтекстом, как в ее случае, - не беременность. Еще может рассосаться само собой. При попутном ветре обстоятельств места и времени. Поэтому Татьяна относилась к предстоящему (возможно) событию философски. Дергаться она будет послезавтра. А сегодня у нее есть Фрида Марковна и еще три истории с кучей анализов. Однако всего одну историю спустя наставница заявила, что на сегодня всё. И Таня оказалась вовлечена в деятельность по превращению ординаторской в трапезную. К счастью, для такой тонкой работы, как нарезка бутербродов и чистка селедки, Зуева оказалась недостаточно компетентна. Поэтому ее отправили пообщаться с молодежью, которая, по сложившейся традиции, тусовалась в процедурной.
        Девчонки сидели на двух кушетках, будто не прогонял их несколько дней назад Станиславы Борисович. И только тогда Таня поняла, как близка она была к провалу. Ведь если бы не день рождения Варвары Григорьевны, ради которого они приехали, заведующий вычислил бы ее безо всякого калькулятора.
        - О чем нынче спич? - поинтересовалась Таня, придвигая стул.
        Все в сборе, не хватает только Дежнева. Тьфу-тьфу-тьфу! Пока Татьяна не чувствовала в себе сил посмотреть ему в глаза. И вообще, видеть его при свете.
        - Марго опять поссорилась со своим бывшим! - наябедничала Оленька.
        - О! А когда вы успели помириться? - полюбопытствовала Зуева, устраивая поудобнее пятую точку на сидении.
        - А мы и не мирились, - ответила Рита тоном «А я и не играла» из бородатого анекдота про Машеньку, которая победила в конкурсе на самую страшную скорченную рожу.
        - А как тогда поссорились? - не поняла Таня.
        - Феерично! - пояснила акушерка. - С воплями, битьем посуды и хлестанием букетом по козлиной морде!
        - О, - Зуева покивала головой с видом тонкого ценителя. - На сколько посуды набили?
        - Да не на сколько! - опровергла свои собственные показания Марго. - Он с букетом пришел и бутылкой вина. Вот эту бутылку я и… - Она размахнулась кулаком, и будто ее заело, несколько раз дернула им в верхней точке. - В общем, в подъезде до сих пор воняет так, что бомжи со всех окрестных дворов к нам стекаются. - И пояснила: - Нюхнуть и закусить.
        - За что ж ты его так?
        - Вино-то? - сфокусировала взгляд Маргарита, которая явно только что переживала события ссоры заново. - Сама не знаю. Нужно было вино оставить. Хоть какой-то бы прок от него был… - Речь, безусловно, шла об обладателе «морды».
        - Не, я про мужа твоего бывшего. Если с цветами и вином пришел, то с добрыми намерениями, - предположила Таня.
        - У него постоянно добрые намерения. А в итоге всякая фигня получается, - расстроилась рыжая. - У нас всегда так. Всё отлично, пока мы говорить не начинаем…
        - А это потому что ты разговаривать не умеешь, - влезла в диалог Ангелина. Она ради этого даже перестала любоваться на свой идеальный маникюр недлинных, но идеально обработанных ногтей.
        - Это я-то не умею говорить?! - возмутилась Марго. - Да я такое могу сказать!
        - И в этом твоя проблема, - ткнула Геля в коллегу деликатно присогнутым указательным пальцем. - Ты говоришь не то и не так. Ты же ему говоришь о том, что он должен?
        - А что он, не должен что ли? Это, вообще-то, его ребенок! - возмутилась Марго.
        - Так, если я правильно поняла, он от ребенка не отказывается, - припомнила Татьяна предыдущий разговор, но Ангелина подняла в ее сторону раскрытую ладонь в жесте «Помолчи!»
        - Мужчины не выносят, когда им говорят о долге, - изрекла Геля известную всем истину и выдержала театральную паузу.
        Ее смысл Таня не поняла. Это было всё равно, что сказать «Воздух - это газ», и ждать аплодисментов.
        - Мужчины всё всем должны, - продолжила наконец Ангелина, - и им постоянно об этом говорят все, кому не лень, поэтому они всегда воспринимают подобные фразы в штыки. Особенно, когда им говорят о том долге, о котором они сами знают.
        - И-и? - проявила заинтересованность Оленька.
        - Девочка, она как должна говорить? - насладившись паузой после риторического вопроса, Гела продолжила: - «Чувствую - хочу», - просюскала она, изображая из себя девочку и хлопая ресничками, - «Чувствую - хочу».
        - Вот прямо так: «Чувствую - хочу»? - не поняла Ольга. Впрочем, не одна она.
        - В смысле, что ты чувствуешь и чего в связи с этим хочешь. «Я чувствую себя, как последняя нищебродка в этом облезлом пуховике. Мне в нем даже выйти на люди стыдно», - картинно хлопая ресничками, изобразила Ангелина. - «Подруги смеются. Они-то все в шубах, одна я, как бомжиха», - она сделала контрольный взмах ресницами прямо в сердце.
        - И он сразу побежит шубу покупать, ага, - буркнула Марго.
        - Если у него есть на это деньги, - кивнула Геля. - Из чего делаем вывод: если всё, что тебе нужно в жизни, это коробка вытяжных салфеток, то берем Васю с улицы. А если тебе нужна шуба, то…
        - Берем кредит, и идем покупать шубу, - ответила на это Рита, и все рассмеялись. - Всё это гламурная психология, которая к реально…
        В этот самый момент дверь в процедурную распахнулась, и дверном проеме появилась фигура заведующего. Судя по выражению его лица, он был не готов увидеть здесь кого-то вообще. Или кого-то конкретно. У него была не настолько говорящая мимика.
        - А что вы тут делаете? - спросил Станислав Борисович, когда справился с первым потрясением.
        - У нас выходной, - вырвалась вперед Оленька. Оправдания у нее получались идеально.
        - Вот я спрашиваю: что вы тут делаете в свой выходной? - не сплоховал заведующий.
        - Станислав Борисович, - капризно произнесла Геля, зябко потирая плечи. - Здесь так холодно…
        Будто это имело отношение к вопросу. К слову, в процедурной действительно было свежо. За окном столик температуры по сравнению с вчерашним днем упал градусов на восемь, а окна здесь были старые, и несмотря на конопаченье и заклейку, все равно продувались.
        - Мы тут совсем замерзли. А празднование у Варвары Григорьевны еще не началось, - продолжила она. - Вы не могли бы нам уступить ключик от кабинета УЗИ.
        Она мотнула головой в сторону нижепояса Дежнева, где он действительно держал ключ от знакомого кабинета.
        - Там так тепло… - промурлыкала Ангелина. - Даже жарко, - произнесла она с придыханием.
        И тут Таня сразу поняла несколько вещей. Первое: Ангелина устроила мастер-класс по правильному говорению с мужчинами. Второе: возможно, она знает о том, что случилось вчера в кабинете УЗИ. Или она просто идеально точно попала пальцем в небо. Но Дежнев-то об этом не знает. Он наверняка думает, что Геля и есть та самая… Непонятно, почему эта мысль так болезненно кольнула Татьяну. Ведь она, вроде, так и думала. Что ее принимают за другую. Оказалось, что она просто думала, что думала. А чувствовала она совершенно другое. И хотела тоже… явно не того.
        Станислав Борисович, к слову, тоже… не ожидал. На лице его, во всяком случае, так и было написано. Крупными буквами: «Не ждали». Или «Приплыли». Классика, одним словом.
        - Так, я хотел… - промямлил заведующий, переводя взгляд с ключа на Гелю, по дороге теряя весь свой начальственный пыл, и медленно повел головой в сторону одиноко сидящей Тани.
        Ну, нет. Сам, давай, со своей Ангелиной разбирайся! Таня быстро опустила глазки долу.
        - Станислав Борисович, мы не надолго, - конючила Геля.
        Зуева быстро подняла взгляд, чтобы оценить диспозицию. Но заведующий смотрел на нее, Татьяну. А она что? Она - как все.
        - Здесь действительно холодно, - подала Таня голос, который отчего-то охрип, что добавило правдоподобия ситуации.
        - Ну, ладно, - неожиданно согласился заведующий, и покладисто, во всех смыслах, оставил ключи на ближайшем столике.
        А ведь явно шел туда. Не иначе, потренироваться перед послезавтрашним решающим забегом.
        - Только ненадолго, - попытался он восстановить реноме командирским заявлением. - Не опаздывать!
        Он развернулся и пошел на выход. Геля показала язык его спине, а когда Дежнев прикрыл за собой дверь, она торжествующе изобразила «Йес!».
        - Видели?! - шепотом произнесла она и потянулась к ключам. - Работает! Пойдемте, пока он не передумал.
        В кабинете УЗИ было действительно теплее. Там стояли пластиковые окна и батарея новая. С местом там было похуже. Кушетка была одна. На нее сели Оля и Марго. Ангелина оккупировала кресло, которое недавно занимал заведующий. Таня могла бы потеснить девчонок на кушетке, но решила придвинуть стул, на котором пациентки оставляли вещи.
        - А как найти такого, который бы шубу купил? - спросила у гуру Оленька.
        - О, это целая наука, - с видом деловой колбасы заявила Геля. - Прежде всего, нужно полюбить себя.
        - А если выйдет без взаимности? - хмуро спросила рыжая.
        - Марго, как же без взаимности? - удивилась Оля. - Ты же себя любишь!
        - Во-первых, вовсе не факт, что она себя любит, - возразила Геля. - Факты свидетельствуют об обратном. А во-вторых, она шутит.
        - А, шу-утит, - протянула Оленька чуть обиженно.
        - Потом, когда себя полюбишь, нужно полюбить его, - продолжала Ангелина.
        - Это как? - недопоняла медсестра.
        - Оля, ты уже сколько работаешь медсестрой в роддоме, и задаешь такие глупые вопросы, - фыркнула Геля.
        - А причем тут мужики? - недоуменно спросила Оленька.
        - Да не причем, - резковато ответила ей Марго. - Это Ангелина намекает, что любить нужно исключительно в физиологическом смысле. Другого языка, кроме как в оральном сексе, они не понимают.
        - Вовсе нет, - возразила Геля. - Еще мужчины понимают комплименты. На любом языке. Ну, и их нужно всячески во всем поддерживать.
        - Под локоток, чтобы не споткнулись, - завелась Маргарита.
        - В хобби, например. У каждого мужика есть свое дурацкое хобби. А нужно ему говорить, какой он молодец. Вот у твоего бывшего какое хобби? - перевела Ангелина разговор на личности.
        - Мне кровь сворачивать! - с вызовом ответила рыжая.
        - А еще нужно найти такое желание у мужика, о котором он даже не подозревает. И удовлетворить! - проигнорировала выпад Геля.
        - Это, в смысле, желание на мне жениться? - уточнила Оленька.
        Реакцию Гели на это гениальное предположение Таня не узнала. Потому что в кабинет опять вошел Станислав Борисович.
        - Ну что, оракулы, сворачивайте сходку, - обратился он к девушкам.
        - Оракула - это женщина в родильном зале, - возразила Татьяна, пытаясь просочиться мимо Дежнева. Он источал легкий аромат мужского шампуня и тепло. - А мы скорее «болтакулы».
        - Вот-вот, болтаетесь тут без дела, - пробормотал Дежнев, глядя ей в глаза, и Таня застыла, как кролик перед удавом. - А там стол праздничный простаивает. Именинница скучает.
        - Именинница - это аргумент, - согласилась она, кивнув для убедительности и отводя взгляд. Ей казалось, что Станислав Борисович сейчас всё прочитает все ее тайные мысли и еще более тайные желания. Он стоял к ней так же близко, как тогда. И от этого сбивалось дыхание. - С таким не поспоришь, - буркнула она себе под нос и продолжила движение.
        - А вам бы всё спорить, Татьяна Егоровна, - произнес заведующий, будто хотел удержать ее рядом.
        Причудится же такое! Лучше бы на голые коленки Гели пялился!
        - Я не спорю!
        Дежнев фыркнул, как гнедой жеребец в упряжи. И Таня бочком, бочком, покинула помещение, рванув в сторону служебного туалета. Там она, наконец, перевела дыхание. И «разбудила» телефон, чтобы посмотреть время. Обнаружив там пропущенный звонок. От Дежнева. Ровно две минуты назад. Вот же нехороший человек редиска!
        Глава 20
        Когда Станислав Борисович выходил из кабинета УЗИ, на локте у него была Ангелина, а на душе - разочарование. А ведь была такая хорошая идея: по все дома, в смысле, в куче, набрать номер Пипетки и развеять все сомнения. Намеки Гели лишали надежд на благоприятный исход операции, и просто чувства собственного достоинства. И ведь казалось: вот еще чуть-чуть… Время будто замедлилось. Словно рядом с дерзкой ординаторкой оно стало липким, как сироп. И вот прямо сейчас у нее зазвонит телефон, или хотя бы завибрирует, и он ей подмигнет, и как Серый Волк глупую Красную Шапочку, утащит в свое холостяцкое логово. После того как поужинает у Бабушки. Но нет. Коварство Пипетки оказалась на порядок коварнее, чем у Стаса. Или просто не повезло. Может, телефон в сестринской остался. Хотя она иногда раздевалась в ординаторской, и ее телефон названивал там, пока Дежнев был тут.
        А может это вовсе не Татьяна.
        Может это темпераментная Маргарита, которая где-то в глубинах лифчика прячет нож для колки льда. Или восторженная Оленька, полная добрых намерений, как осенний лес - грибов. Или Ангелина. Но в эту сторону думать не хотелось. Почему-то Станиславу Борисовичу казалось, что Ангелина, как раз, не стала бы отключать телефон, а напротив, поставила бы на его вызов какой-нибудь рингтон позабористей. Типа, «Ты стебелек - я твой пестик, мы навсегда будем вместе». Или просто марш Мендельсона, чего мелочиться.
        Юбилейный ужин прошел в дружественной, почти семейной обстановке. Тепло, но быстро. Потому что с детьми не договоришься, они лезут на свет, когда хотят. По этой причине дежурная смена рассосалась, а следом и остальные. Длиннокосая Танечка упорхнула где-то между первыми и вторыми. Длинногая Гелечка после третьей порции звездного уже не вызывала отторжения. Так что на этом Стас с крепкими напитками завязал. А понижать градус - дело противоестественное и антифизиологичное, поэтому Дежнев ушел домой почти трезвый. И даже проигнорировал намеки Ангелины, что на улице так темно и страшно, что неплохо было бы девушку проводить… к себе домой. Обогреть, напоить… Про «домой» и «обогреть» было совсем призрачно, еле уловимо, и Стас решил, что может их не заметить. А про «напоить» было излишне, поскольку девушка и так на своих ногах не держалась, судя по тому, как она держалась за Дежнева. Хотя, перефразируя классика, «не так я вас поил, как вас качало». Стас предложил девушке такси, а сам пошел пешком, под снежок и легкую поземку, спрятав нос в широкий шарф.
        Станислав Борисович планировал посидеть за компьютером, описать интересный случай для статьи. Но оказалось, что алкоголь на улице выветрился не до конца. Иначе чем можно объяснить это непонятное желание разгадать личность Пипетки прямо сейчас, и не минутой позже? Только заплутавшими в кровеносном русле недобитыми градусами. Промедитировав над телефоном минут пятнадцать, он всё же решился. Ну, пошлют его, если это оскорбленная Геля. Чем раньше, тем лучше.
        «Привет! Что делаешь?» - написал Стас.
        Прошло минут двадцать, или даже полчаса (по субъективному циферблату все полтора), когда «пилик» возвестил о прибытии эсэмэски.
        «И вам добрый вечер. Пытаюсь себя полюбить»
        «Как успехи?» - поинтересовался Дежнев раньше, чем его накрыли неприличные картинки с Татьяной в главной роли.
        «Не очень с непривычки», - призналась самокритичная Пипетка.
        «Так зачем мучиться, если буквально рядом есть профессионал?» - щедро предложил свои услуги Стас.
        «Вы - профессионал по части любви к себе?» - прилетело в сообщении.
        «Скорее, себя» - рассмеялся Дежнев.
        «И часто?» - полюбопытствовала Коза.
        «Периодически», - честно ответил он, на что Пипетка умолкла. Ожидала другого? Кто ж их, женщин знает, что именно они ожидают?
        Но тишина продлилась недолго. Следом прилетело еще одно сообщение:
        «Станислав Борисович, а у вас какое-нибудь дурацкое хобби есть?»
        «Дурацких нет», - признался Дежнев.
        «А не дурацкие?»
        Стас задумался.
        «Научная работа считается?» - предложил он.
        «Какое же это хобби, если это - работа?» - вполне разумно возразила Пипетка.
        «Ну, знаете… Когда на работе находишься по двадцать четыре часа в сутки, то работа становится и хобби, и развлечением, и домом, и женой, и любовницей», - признался Станислав Боричович.
        По ту сторону эфира умолкли. Или отвлеклись по делам. Почему через телефон нельзя подглядывать? Стас тоже решил отвлечься и сходил на кухню, сделал себе чаю. Когда он вернулся с большой кружкой горячего, сладкого напитка, на телефоне уже висел ответ: «Вы поэтому не женаты, Станислав Борисович?»
        Вот он, момент истины и время антигелевая профилактики!
        «А почему вас это интересует?» - уточнил Дежнев в стиле Фриды Марковны, чтобы уж точно расставить все точки над «ё». Вопреки ожиданиям, ответ прилетел быстро.
        «Это странно. Вы такой умный, красивый, интеллигентный, остроумный, успешный», - гласила эсэмэска, поливая бальзамом не совсем трезвое эго Стаса.
        «О-о, да! Еще, еще!» - посмеиваясь, написал он.
        «Вы там любовью к себе, что ли, занялись?» - написала в ответ едкая Пипетка. - «Точнее, себя».
        Стас рассмеялся в голос, хотя такого ответа ожидал.
        «Я вообще человек-валенок», - признался он. - «Лишенный каких-либо амбиций от рождения, и если вы, девушка, придумали во мне «альфа-самца», то промахнулись», - отправил Стас первую порцию откровений. Задевал ли данный факт его самолюбие? Никогда! Он счастливо прожил с ним половину жизни, и намеревался в том же состоянии прожить вторую. - «Впрочем, «валенка» женщины во мне разглядывают безошибочно. И полагают, что меня, как телка, можно взять за кольцо в носу и вести на бойню. В ЗАГС, в смысле», - послал он вторую часть письма Онегина к Татьяне. - «Но я, видимо, не совсем правильный «валенок». Потому что когда на меня объявляют охоту, я забиваюсь в свою валеночную нору и сижу там, пока опасность не минует», - честно предупредил Дежнев.
        По ту сторону задумались. Или отвлеклись. Как же не вовремя!
        «А сами почему не «охотились»?» - наконец, написала Пипетка.
        «Как себе это представляете: «Валенок-хищник»?» - совсем уж развеселился Стас.
        «Может, просто не пришло время?» - сделала последнюю попытку со-писательница.
        На этом моменте алкогольное веселье, как это часто бывает, в один миг развеялось. А когда тогда оно придет, его время. Позади сороковник. Почему-то именно сейчас, представляя перед собой юную длиннокосую Танечку, Дежнев остро почувствовал, что его молодость уже прошла.
        Стоп. Он же мужчина в самом расцвете сил! У него впереди… Всё у него впереди.
        «Договорились. Будем оптимистами», - покладисто согласился он.
        Глава 21
        Государыня Рыбка Фрида Марковна смилостивилась и отпустила ее на все четыре стороны, из которых Таня выбрала направление домой. Теперь она пялилась на экран телефона. «Договорились. Будем оптимистами», предложил Станислав Борисович. А разговорчик-то вышел не слишком оптимистичненький. Человек-валенок. У Татьяны бы на такое язык бы не повернулся. Да, Станислав Борисович был человеком мягким и деликатным. Никогда не повышал голос на подчиненных или пациентов. Даже на «плакаты» в туалете он реагировал вполне цивилизованно, лишь слегка саркастично. Татьяне теперь было стыдно за свои настенные росписи, хотя именно благодаря им началась эта фантастическая переписка. Дежнев не спорил, не доказывал, не демонстрировал превосходство. Но Таня была уверена, что это в нем не от «валенковости», а от уверенности в себе. Уверенный в себе человек не нуждается в самоутверждении за счет других. «Каблуки» совершенно другие. Они ждут, когда решение за них примет кто-то другой. Возьмет на себя ответственность. Станислав Борисович принимал сложные решения, будто это были примеры с умножением на пять. Он не тянул с
тяжелыми диагнозами, и ему удавалось произнести приговор так, чтобы не придавить пациентов безысходностью. Разве «валенок» такое сможет? Не-ет, лукавите, Станислав Борисович, ох, лукавите!
        Собственно, факт, что Дежнев не рассматривает эти отношения серьезно, был очевиден. Было бы странно, если было бы наоборот. Но почему-то он зацепил Татьяну за живое. Никакие доводы рассудка, вроде «Да ты, мать, офигела! Еще и женить его на себе собралась? Гелина корона не жмет?», не действовали на возмущенно бьющееся сердце. Ничего себе, «валенок»! «Я жуть, как хочу тебя трахнуть, желательно прямо сейчас, но знать тебя не хочу и без серьезных намерений». Точнее, он не говорил, что не хочет знать, кому оставил презерватив. Напротив, он угрожал, что обязательно узнает. И, тем не менее, был готов «присунуть» свой валеночный носок - или хвосток? - не взирая на лица.
        Она бы и дальше занималась самоедством, но ее сморил сон.
        Утро пришло со звонком будильника. Глаза не хотели разлипаться, но Татьяна сделала над собой усилие и подошла к окну, чтобы открыть шторы. С неба сыпали крупные хлопья. Деревья в белом кружеве стояли нарядные, словно невесты. Заснеженная земля предлагала проложить по ней свою нетоптаную тропу. Начать всё с чистого листа. То ли утро вечера мудренее, то максимализм с сарказмом еще не проснулись, но на Таню опустилось умиротворение. Вчерашние метания развеялись, как поземка над дорожкой. Погодка нашептывала нечто пацифически-пофигистическое. Любит, не любит, плюнет, поцелует… Или не поцелует. Почему-то на душе у Тани было легко и тепло. И этой легкости и теплоты было так много, что Татьяна чувствовала себя разноцветным воздушным шаром, что плывет над мирской суетой к сказочным заморским странам. Под заводную латиноамериканскую попсу по радио Таня приготовила себе кофе с бутербродами на завтрак и нехитрый перекус на обед. Она шустро собралась и вскоре стояла на остановке за компанию с другими такими же ранними птахами, первооткрывателями направлений в снежной целине.
        Медсестрой Тане предстояло выходить с той же сменой, что и в последний раз. Собственно, возможностью замести следы и был продиктован выбор дня «икс» (или дня «хэ», это с какой стороны посмотреть). Но от обязанностей практикантки ее не освобождал. Татьяна по привычке переоделась, когда, розовая от мороза, в ординаторскую втиснулась Фрида Марковна.
        - А вот и ты! - радостно заявила она прямо с порога тоном «Попалась!». - Сегодня я сдаю тебя в аренду в родильное, - уведомила рабовладелица. - У них там грипп свирепствует. Среди персонала. Так что каждые таки дееспособные руки на счету.
        Заявление вызвало двоякие чувства. С одной стороны, это хорошо. Потому что она не будет пересекаться со Станиславом Борисовичем. С другой - это же и плохо. Было что-то притягательное в той гремучей смеси чувств, которые Таня испытывала рядом с заведующим. Пугающее, тревожащее - но притягательное. Однако с начальством не спорят (если это не Дежнев), и Зуева безропотно отправилась на другой этаж.
        В родильном действительно обнаружился недостаток рук. А так же ног и мозгов, как это часто бывает. Поэтому про обед Таня вспомнила ближе к ужину, а про ужин - когда пора была домой. Домой было пора уже давно, если честно. Татьяна, мурлыкая под нос мелодию, прицепившуюся с утра, взбежала по лесенке на свой этаж и хотела открыть дверь, но в последний момент замерла. Прямо у дверей, - с той стороны, - слышался голос Дежнева. Странно. Станислав Борисович тоже уже давно должен был уйти домой. Но не ушел. Тон заведующего был сурово-отчитывательный, и за ним послышался женский, виновато-оправдательный. В ответ снова суровый голос Дежнева. Потом голоса за дверью стихли. Таня постояла под дверью еще минут пять. Собственно, ничего предосудительного она не делала. Решив это для себя, Зуева снова потянулась к дверной ручке, когда телефон в кармане мигнул от сообщения. Мигнул, а не пиликнул. На этот номер ей писал только один человек.
        Рабочий день закончился, но домой Стасу не хотелось. Дома было скучно. На работе, правда, тоже было скучно. Пипетка, вопреки гендерным стереотипам, позволила Дежневу оставить последнее слово за собой. В общем-то, Стасу это было некритично. И даже наоборот. Он ждал: когда же?.. Когда его «писательница» уже придумает тонкий ответ на его последнюю фразу. Но за окном уже была ночь, без тридцати минут новый день, а ответа всё не было. Оставалось признаться себе в страшном: Пипетка не думала над ответом. И даже о нем самом, возможно, не думала. И может, не скучала, в отличие от Стаса. А зажигала где-нибудь с кем-нибудь помоложе и помускускулистей. С настоящим альфа-самцом, а не со старым валенком Дежневым. Эта мысль тревожной нитью мелькала где-то на краю сознания. И сильно раздражала. Станислав Борисович объяснил противоестественную ревность естественными собственническими инстинктами. Он, конечно, валенок. Но ведь мужского пола. Накрученный, как намотка на трансформаторе, заведующий сорвался на невинной пациентке, которая какого-то лешего делала на лестнице в половине двенадцатого. Может,
разговаривала по телефону. Но после отбоя она даже в палате уже разговаривать не должна. Только спать - отсюда и до рассвета. Дежнев ознакомил неразумную девицу с правилами больничного режима и отослал. А сам, вместо того чтобы тоже отправиться восвояси, вытащил телефон, и непонятно, на что надеясь, написал: «Привет! Ты уже спишь?»
        Вопрос был просто воплощением логики и здравого смысла, поскольку это тот самый вопрос, на который нельзя ответить утвердительно. «Нет. Доброй ночи, Станислав Борисович», - прилетело в ответ.
        Вот, она не спит. И что дальше?
        «Я тоже не сплю», - написал Дежнев.
        «Я догадалась», - ответила едкая Пипетка, не желавшая помочь Стасу в непростой задаче - придумать, о чем бы написать.
        «Мне скучно», - признался он.
        «Бедненький», ответила охамевшая собеседница. Впрочем, еще неизвестно, кто из них «охамевший». Может, она ничем таким противозаконным - точнее, противо-Стасовым, - не занималась. Может, спала себе спокойно. А он ее разбудил. «Что ж вы так неосторожно со скукой? Предохраняться нужно было», прилетело продолжение.
        «Я сделал всё, от меня зависящее», - возразил Стас. - «И готов предохраниться хоть сейчас». И дописал: «Только моя фея всё никак не летит». И следом: «А я жду». И еще: «Очень». И почему бы не помечтать: «Фея, прилети, пожалуйста».
        Несколько минут ответа не было. Дежнев подумал, что пора уже домой, спать-отдыхать, и направился к шкафу, переодеваться, когда телефон пиликнул. Стас вернулся, и не поверил своим глазам. «*фея эффектно машет палочкой и шепчет: «Трах-тибидох-тах-тах!»* Через пять минут в кабинете УЗИ». Он перечитал сообщение еще раз. Это розыгрыш? Дежнев совершенно точно знал, что никого из пипеток сегодня в отделении не было. «Только дайте слово, что не станете выслеживать, будете слушаться и дадите спокойно уйти», прилетело следом.
        Сердце Стаса тревожно забилось в груди, а в животе от волнения скрутился узел. «Даю», - набрал он не с первого раза, потому что трясущиеся, похолодевшие пальцы набирали то «баю», то «лаю», то вообще какую-то нечитаемую чушь. «Тогда фея ждет вас через пять минут», - ответила фея, у которой, видимо, с волнением проблем не было. Или она просто быстрее печатает.
        Глава 22
        Пять минут. Черт! Пять минут! В душ бы сходить, освежиться, после трудового дня. Стас, конечно, не мешки с цементом таскал, но и не фиалками пах спустя шестнадцать часов после утренних водных процедур. Он взял дежурную зубную щетку с пастой и закрылся в служебном туалете. На щеках, уже не идеально гладких, проглядывала серая щетина. Пять минут! Черт! Жидкое мыло на раковине позволило решить вопросы интимной гигиены. Вот, собственно, и всё, на что хватило отведенного Пипеткой времени.
        Чтобы не светиться перед персоналом, Стас решил пройти в кабинет УЗИ через первый этаж и другую лестницу. Он ухмыльнулся. Скоро он научится прятаться в тени коридоров и преодолевать лестничные пролеты короткими перебежками. На старости лет решил в секретных агентов поиграть…
        Но играть в шпионов было интересно. Наверное, Дежнев в детстве в них не наигрался. Или детство не наигралось в нем. В том же самом месте, где находилось шило у Пипетки. Или не пипетки? Стас встал прямо посреди лестницы.
        Может, это кто-то еще?..
        Нет, не может. В кабинете, где обсуждали мужчин, было всего четыре девчонки. Если никто не прятался под кушеткой.
        Можно, конечно, пораспрашивать у дежурной, не появлялся ли кто-нибудь из пипеток (а конкретно, Татьяна - что коту валерьяна) сегодня на работе. Но Дежнев дал слово не выслеживать. И вообще, это… неспортивно. Не по правилам. А Стасу нравился сам дух игры. Кубик Рубика можно разобрать на части и собрать правильно. Но какое от этого удовольствие?
        Стас бесшумно прошел по коридорам родильного отделения и, невозмутимо кивнув, поднялся мимо бабульки-приемщицы. На родном этаже патологии была тишина. Стас аккуратно прикрыл за собой дверь, чтобы не привлекать внимание постовых медсестер. Прислушался. Тишина. До двери в кабинет УЗИ оставалось десять шагов. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Дежнев аккуратно нажал на дверь, и она подалась. К счастью, без скрипа. Надо же! Раньше он не обращал внимания на то, как открывается эта чертова дверь. Он вошел внутрь, прикрыл за собой кабинет и сделал несколько шагов вперед. Тихо. Пусто. Он ждет еще пять ударов сердца и идет смеяться вместе с Пипеткой над веселой шуткой.
        Но за спиной раздались тихие шаги, и щелкнул замок.
        На душе сразу стало легче. А сердце будто сжал железный обруч, и дышать стало тяжело. Кровь стучала в ушах так, что, казалось, от этого грохота сейчас повскакивают и сестры на посту, и пациентки в палатах.
        Она подошла со спины, и провела ладонями по спине, потом вперед, по плечам, и стягивая халат за лацканы. Она была ниже. Но все четверо пипеток были ниже, даже Ангелина на своих суицидальных шпильках. Тонкие, но уверенные пальчики скользили по рукам, слегка заводя их за спину, и на секунду обжигающе коснулись его холодных ладоней. Халат полетел на стул. Не факт, что долетел, но Стас в нем на осмотр не пойдет. Теперь теплые ладони протиснулись под рубаху хирургического костюма, и вместе с ее краем поползли вверх, расслабляя тело и заполняя вакуумом черепную коробку. Дежнев стянул ее через голову и повесил в правой руке, беззвучно предлагая забрать. Рубашка улетела следом за халатом, и Стас застыл в ожидании. На лицо легла знакомая маска-повязка, закрывая глаза. Девушка с усилием провела пальчиками по рукам, сверху вниз, словно фиксируя. Глазами не смотреть, руками не трогать. Пипетка обошла его и встала спереди, будто чего-то ожидая. А вот член Дежнева уже ничего ждал. Он вырвался вперед. Во всех смыслах.
        Горячее дыхание взъерошило волоски на груди Стаса, легкий, словно воздушный, поцелуй коснулся груди. Нежные пальчики скользили по бокам. Губы коснулись еще раз - теперь ключицы. И под ключицей.
        - Я тоже так хочу, - прошептал Дежнев.
        Какой смысл быть гинекологом, если твои умения лежат без пользы, как не долетевшая до стула одежда.
        Пальчик быстро коснулся губ Стаса, и ему почудилось, что Пипетка улыбнулась. Так, он обещал слушаться. Но в следующий момент чертова Незнакомка опустилась перед ним и потерлась лицом о выступающий член. Она была без очков, это точно. А Дежнев был в очках. Но толку от них не было никакого. И если бы он задумал об кого-то потереться, он бы их тоже снял. Множество рецепторов мужского достоинства дарили сейчас Стасу массу удовольствия, но, увы, распознавать черты лица этой частью тела он не научился. Игривая Пипетка потерлась «нос к носу» с напряженным детородным органом, цапнула ногтями за полупопия и потянула штаны вместе с бельем вниз.
        Он хочет это видеть!
        Черт! Он хочет это ВИДЕТЬ.
        Стас зажмурил глаза сильнее, будто это что-то решало, и перед его глазами встала картинка обнаженной Татьяны, стоящей перед ним на коленях. И без того неслабое возбуждение налило член почти до боли. Но влажный язычок эту боль зализал. Медленными широкими движениями, как эскимо на палочке. Стас с шумом выдохнул.
        - Можно и так, конечно, - с усмешкой, потому что чудом успел поймать «Таня» в самом начале, чуть слышно прошептал он. - Но вряд ли меня надолго хватит. Это так… - Дежнев подбирал слова. - Это так фее-рично, моя Фея.
        В следующий момент головка погрузилась во влажный жар Феиного рта, и Стасу стало не до слов. Он тихо застонал и толкнулся глубже. Руки так и тянулись к голове, которая сейчас находилась на уровне его таза, и чтобы сдержаться, Дежнев завел руки за спину и сцепил между собой. Рот поднялся вверх, обнажая влажный ствол, и снова опустился вниз.
        - Я правда так долго не выдержу, - тихо признался Стас и, прижав носком пятку, снял туфли, и выбрался из штанов. Носки чистые, напомнил себе Дежнев. Но всё равно в одних носках чувствовал себя по-идиотски.
        Фея поднялась и за руку повела его вперед, пока он не уткнулся коленями в кушетку. Стас на ощупь сел, быстро стянул носки, кинув их вниз, и блаженно растянулся на одноразовой простынке, сразу ощущая, как устали за день мышцы. Он похлопал ладошкой рядом с собой, приглашая Фею присоединиться.
        Фея медлила.
        - Иди ко мне, - тихо позвал он. - Пожалуйста.
        Прошелестела сброшенная одежда, и горячие бедра Стаса сжали холодные колени. О, да-а! Теплые пальчики потянули руки Дежнева вверх. Он уже предвкушал, как коснется мягких полушарий груди… Но, увы, их стянули знакомым жгутом и отправили за голову.
        - Так нечестно, Фея, - пошептал Стас. - Я тоже хочу… - но пальчик коснулся его губ, показывая, что его мнения никто не спрашивает. Но он припомнит. Потом. В том, что это «потом» обязательно будет, Стас был уверен.
        Но тут абстрактное «потом» его интересовать перестало, потому что наступило восхитительное сейчас. Член в дареном силиконе легко проскользнул во влажное тепло. На минутку, всего на минутку, у Стаса мелькнула крамольная мысль, насколько лучше было бы без резинки. Но его мнения, к счастью, никто не спрашивал.
        Глава 23
        Прочитав на лестничной клетке сообщение от заведующего, Таня развеселилась. Если ей не показалось, то Дежнев с нею кокетничал. Или ему действительно было нестерпимо скучно. Путь Тани пролегал мимо кабинета УЗИ. Его дверь была неплотно прикрыта. Будто приглашала. Зуева заглянула, включила свет - пусто. Пусто, но открыто. Непорядочек. Таня подошла к посту. Там тоже было пусто. Из двери процедурной слышались приглушенные голоса. Видимо, это было любимое место медсестринских сборищ. Татьяна взяла из ящика ключ от кабинета и пошла закрывать. «Мне скучно», - прилетело от заведующего, когда она сунула ключ в замочную скважину. Наверное, именно тогда у Тани мелькнула идея растормошить «бедненького» Станислава Борисовича. Наверное, поэтому она не отнесла ключ на пост, а просто сунула его в карман.
        «Я сделал всё, от меня зависящее», - возразил Стас. - «И готов предохраниться хоть сейчас», прилетело, когда Татьяна уже собралась переодеваться. Она сунула руку в дамскую сумочку, надеясь среди традиционного бардака найти расческу. Но почему-то наткнулась на презерватив.
        «Только моя фея всё никак не летит».
        Таня села на стул, теребя пальцами фольговый квадратик.
        «А я жду».
        Словно колокольчик у Динь-динь, в кармане звякнул колечком ключ.
        «Очень».
        В голове было пусто. Потому что это глупо. Она же дура, да? Конечно же дура!
        «Фея, прилети, пожалуйста».
        Конечно же, она - дура. Но когда у нее еще появится шанс побыть феей?
        «Лечу», набрала она, но не отправила. Нет, она Фея, как-никак, а не ночная бабочка по вылету. Тьфу, вызову. Хотя, главное - что не по «залету». Таня удалила слово и задумалась. «А что мне за это будет?» - набрала она второй вариант, но удалила сразу. Так она точно отведет от себя подозрения в пользу Ангелины, но Валенок после этого так рванет от Феечки, что только подметки полетят. Что ей за это будет? Трах-тибидох будет. Когда он у Тани был в последний раз? М-да. Шальная мысль воплотилась в слова: «*фея эффектно машет палочкой и шепчет: «Трах-тибидох-тах-тах!»* Через пять минут в кабинете УЗИ».
        И только отправив сообщение, Татьяна осознала, что после «тибидоха» окажется у Дежнева как на ладони. Это тебе не до стола добежать и сделать вид, что уже два часа как спишь без просыпа. Это нужно одеться и умчаться из больницы. Достаточно одного наводящего вопроса - и всё инкогнито полетит в… гинекологическом направлении, в общем. Том самом, в котором Станислав Борисович - признанный специалист. «Только дайте слово, что не станете выслеживать, будете слушаться и дадите спокойно уйти», - быстро написала Таня.
        А что если он уже на пути в кабинет, а тут она, такая, выходит, и прямо ему в белы рученьки?.. Блин, еще же есть «рученьки»! Татьяна заметалась по сестринской в попытках вспомнить, куда она засунула жгут после прошлого раза. И думая о том, что какая-нибудь рачительная сестричка могла убрать-таки его на место. К счастью, жгут обнаружился там, где Таня его бросила - на подоконнике. Не пользованная маска нашлась в коробочке с товарками. Затем Зуева выпорхнула в коридор… и снова никого не встретила. Фея или не фея, но кто-то из высших сил у Станислава Борисовича в приятелях числится. Везло ему сегодня… прямо не по-детски. Во всех смыслах.
        Когда Таня прикрывала дверь в кабинет УЗИ, телефон мигнул. Сообщение содержало всего одно слово: «Даю». А всё остальное время он чем занимался? Тренировался? Зуева быстро настучала ответ, отключила в телефоне звук на основной симке. Всё. Отсчет пошел.
        Тане казалось, что миновала целая вечность, минут десять - точно, прежде чем дверь тихонько отворилась, и внутрь тихо вошел Дежнев. Он прикрыл за собой дверь, сделал несколько шагов вперед и нерешительно замер, словно решал, а не сбежать ли. Точь-в-точь пугливый валенок, высунувший нос из норы. Таня юркнула выходу и, защелкнув замок, отсекла пути к отступлению. Попался! Татьяна чувствовала себя фейри, заманившей в Подхолмовье смертного, и теперь намеревалась делать с ним, что пожелает. Эта мысль заискрилась в голове, как пайетки карнавала в веселых латиноамериканских ритмах. Это не Дежнев ее использует. Это она его использует. Вслепую. Таня сунула очки в карман и потянулась к халату заведующего. Тот послушно позволил его снять. В голове крутилась утренняя песенка с непонятными словами, но очень задорная. Таня качнула бедрами в танцевальном ритме и швырнула халат на стул. Кажется, даже добросила. Теперь нужно избавить объект от хирургического костюма. В отличие от ледяных рук, торс Станислава Борисовича был жарким, как русская печка. Карнавально-мексиканские мотивы не очень сочетались со снегопадом
и морозом за окном, но Таня с трудом удержалась от того, чтобы не постучать по ребрам в ритме румбы. Или самбы?.. Дежнев снял рубашку сам и повесил ее на пальце. Жаль, что нельзя разговаривать. Татьяна бы предложила ему продолжить стриптиз. Под ее музыку. Увы, пришлось, довольствоваться малым. Рубашка повторила полет халата. Теперь ничто не мешало надеть Дежневу маску. Маска-повязка скрывала лицо, оставляя открытыми только губы. Станислав Борисович был красивым, высоким, широкоплечим и - её. Сегодня он принадлежит только ей. Таня коснулась губами его груди с дурманящим мужским запахом. Еще. И еще.
        - Я тоже так хочу, - тихо произнес Дежнев над самым ухом, и дрожь предвкушения окатила Татьяну, как из ведра.
        То, что он хотел, было ощутимо. И весомо. Поиграв с эрегированным членом через одежду, Татьяна стянула лишнее и провела по нему языком.
        - Можно и так, конечно, - прошептал Станислав Борисович убийственно сексуальным голосом. - Но вряд ли меня надолго хватит. Это так… - он сделал крохотную паузу. - Это так фее-рично, моя Фея.
        Феерично. Моя. Фея. Конечно, Станислав Борисович, женщины начинали на вас охоту именно потому, что вы - Валенок. Таня была не слишком опытна в деле оральных ласк, но, черт подери, ей хотелось быть Феей. Той самой, от пыльцы с крылышек которой мужчины взлетали в небо. Всех мужчин ей не надо. Ей достаточно одного.
        - Я правда так долго не выдержу, - тем же сексуальным голосом, от которого становится жарко и влажно. Что же вы такое делаете, Станислав Борисович.
        Татьяна довела Дежнева за руку до кушетки. Разделась сама, аккуратно складывая одежду в том порядке, в каком потом ее нужно будет потом надевать.
        - Иди ко мне, - позвал Станислав Борисович. - Пожалуйста.
        Как приятно творить чудеса. Таня забралась на кушетку, сжимая в руках две очень важные предохранительные вещи: презерватив и жгут. Первое возражений не вызвало, а вот второе…
        - Так нечестно, Фея, - пошептал Дежнев. - Я тоже хочу…
        Он хочет. И она хочет. Но не судьба. Таня опустилась сверху, медленно раскрываясь удовольствию, и качнулась на мужском достоинстве. Станислав Борисович чуть слышно застонал, подаваясь вперед. И снова. Снова. Наполняя смыслом это старое как мир занятие.
        - Я так хочу тебя коснуться, - шептал между тихими стонами Дежнев. - О боже! Еще! Твоих ножек. Твоей попы. Как я хочу ее сжать сейчас, - шептал он, протягивая стянутые руки. - Обещаю: не выше пояса. А-а-а! Ну же, т-тебя по-человечески прошу! Пожалуйста, расстегни!
        Таня малодушно щелкнула кнопкой. А кто бы на ее месте не щелкнул?
        Пальцы Дежнева мягко скользнули вверх по ногам, притягивая бедра к себе.
        - Какая же ты… сладкая, - уверенно задавая темп левой рукой, а правой двигаясь к тому месту, где соединялись их тела. - Ты такая… вкусная. Я так тебя хочу…
        Врете вы, Станислав Борисович, всё вы про себя врете. Безумие накатывало, неотвратимое, как цунами, когда море уже ушло от берега, поднимаясь стеной.
        - Поцелуй меня. Один поцелуй, - он приподнял голову, вытягивая губы, чтобы Таня не спутала, о чем он.
        Конечно, зря. Зря Татьяна поддалась его завораживающему голосу. Но она наклонилась и коснулась его губ. Станислав Борисович поймал ее своим ртом, врываясь языком… И тут волна обрушилась на Таню беспощадным потоком, перекрывая дыхание, парализуя мышцы и мозг. Рядом с ее ухом протяжно выдохнул Дежнев, вжимаясь до упора и, наконец, расслабляясь. Его рука выскользнула между тел, нащупывая Танину и переплетаясь с нею пальцами. Взяв ее кисть, он подтянул ее к губам и поцеловал в ладошку.
        - Это был настоящий фейерверк, моя Фея, - улыбаясь, прошептал Станислав Борисович.
        Таня отодрала себя от жаркого, расслабленного мужчины, на скорую руку (ногу, грудь, попу) одеваясь, и думала об одном: как можно его не желать? Его нечейное существование следует признать преступлением против гуманизма. Когда Татьяна приоткрыла дверь в коридор, мышцы ее ног подрагивали, а в голове всё спуталось. Она подхватила верхнюю одежду и обувь, и быстро выскочила на лестничную площадку. Везение не может быть вечным. Сегодня ее никто не заметил. А завтра?
        Нет, завтра - не будет.
        Со всем этим «Фее-рверком» надо заканчивать.
        Пока не стало еще больнее.
        Глава 24
        Расплющенный от потрясающего секса Стас нашел в себе силы подняться, чтобы запереть дверь. Не хватало, чтобы любопытствующий младший медперсонал обнаружил заведующего в одном презервативе. Так и плелся, сжимая в руках дурацкую маску-повязку, и придерживая сползающий силиконовый чехол. А потом завалился спиной на кушетку, сунув руки под голову. Это определенно стоило повторить. И желательно, не раз. Не сейчас, а в принципе. И в нормальной, адекватной обстановке. Без этой долбанной таинственности. Конечно, все эти карнавальные игры заводили. Но Таня заводила его в принципе. Он чуть не проговорился, благо вовремя заткнулся, и заменил «Таня» на «тебя». Если это, конечно, Таня. Должна быть она. Стас очень хотел, чтобы Фея и Татьяна - в корзине обезьяна, оказались одной личностью. Иначе ему придется разорваться. А психическая целостность была дорога Дежневу, как память о справке из психушки, в которой говорилось, что он не страдает шизофренией.
        Пока, увы, все аргументы в пользу этой версии были домыслами. Ожиданиями. Мечтами. Хотелками. Стас мог бы, пользуясь свободными руками, добраться до шевелюры Феи и разоблачить ее. Но, очевидно, что за этим последовал бы и «сказочке конец». Причем «конец» был бы деликатным эвфемизмом. А еще он обещал. А Стас, при всех своих недостатках, был человеком слова. Интимную морфологию Пипетки он более-менее представлял, но не видел повода отправлять для опознания сотрудниц на гинекологическое кресло. Выраженных ароматов у Феи не было. Чистое тело без неприятных примесей. В общем, пока у Стаса не было доказательств от слова совсем. Но было желание их найти. Причем так, чтобы Фея-Пипетка призналась сама. Проговорилась, например. Это было бы идеально. В этом направлении Стас и будет работать. Или подала голос другим способом. Над этим Стас тоже будет работать. В общем, план действий прорисовывался. Дежнев оделся, собрался, как ни в чем не бывало, вернул ключ на пост, - он часто так поступал, - побрел домой, спать. А утром, по дороге на работу, он купил пачку презервативов и уложил их на старое место, за
компанию со жгутом и маской.
        Новая пациентка была немногим старше Елизаветы Горской, в девичестве - Бестужевой. Ей было тридцать восемь. Она выглядела моложе, без карты Станислав Борисович ей бы ее возраст не дал. На ухоженном лице были видны следы слез. Двенадцатая неделя. На учете с пятой. Ее привезли ночью, на скорой, с кровянистыми выделениями. Но терапия оказалась бессмысленной. УЗИ показало, что беременность неразвивающаяся. Замершая, как ее называют в народе. Сейчас ей предстояло выскабливание. Тяжелая слезинка проложила дорогу мимо носа к губам.
        - Но как же так, доктор? - всхлипнув и вытерев ребром ладони слезу, спросила она. - Я же две недели назад делала УЗИ. Всё же было нормально… Я же пила урожестан…
        - Таблетки вообще не панацея, - вздохнул Стас.
        - Мы так хотели этого ребенка, - снова всхлипнула женщина, которую хотелось назвать девушкой. - Что я сделала не так?
        - Вы ничего «не так» не делали, - ответил Дежнев, понимая, что это не утешит. - Это не зависит от вас. Или от погоды. Или еще от чего бы то ни было. Это просто бывает, - продолжил он, глядя в карту. - И возраст, - всё же произнес он.
        - У меня нормальный возраст, - возмутилась женщина. Наталья, проверил себя заведующий.
        - У вас отличный возраст, Наталья Алексеевна, - согласился Дежнев. - Замечательный. Но, к сожалению, репродуктивные способности падают раньше, чем все остальные.
        - Но я нормально забеременела. Естественным путем, - не соглашалась Наталья. Алексеевна. - Почему?.. - вопрошала она, будто Стас был Господь Бог, и горе случилось по его вине, и снова шмыгнула.
        - Хорошо, давайте попробуем разобраться, - предложил Дежнев. - В том, что произошло, нет вашей вины. Восьмая-десятая неделя - время, когда у ребенка закладываются органы. То есть проявляются основные проблемы с генотипом. Именно поэтому этот период, до двенадцатой недели, чаще всего и прерывается развитие эмбриона.
        - У нас не может быть проблем с генетикой, - возразила пациентка так, будто врач только что обозвал ее бичихой. - Мы с мужем не пьем, не курим, наркотики не употребляем, работаем в офисе, наследственных заболеваний у нас тоже нет.
        - Это правильно, - согласился Стас. - Это хорошо. Но я о другом. Клетки живут своей жизнью. Тело человека полностью обновляется за семь-десять лет. Это значит, что десять лет в вас не останется ни одной молекулы, которые есть сейчас. И в процессе этого постоянного ремонта и техобслуживания в клетках случаются поломки. И с возрастом они постепенно накапливаются. Вы же знаете, что у женщины все ее яйцеклетки образуются на пятом месяце развития в животе у мамы. С тех пор в них накапливаются случайные нарушения. Именно поэтому у женщин старше тридцати пяти риск родить, - Дежнев сделал паузу, подбирал мягкий синоним, - не очень здорового ребенка - выше. И выносить его намного сложнее.
        - Я абсолютно здорова, - упрямо продолжала настаивать Наталья и отерла очередную слезинку.
        - Конечно, здоровы. Просто яйцеклеток у вас становится всё меньше, - Стас вынул из кармана упаковку бумажных носовых платочков, припасенных на такой случай.
        Наталья кивнула в знак благодарности и вытащила один, чтобы высморкаться.
        - Я нормально забеременела, - вновь напомнила она, сворачивая салфетку.
        - Да, но женщине, как это ни парадоксально звучит, яйцеклетки нужны не только для того, чтобы забеременеть, но и чтобы выносить ребенка, - попробовал объяснить Дежнев. - В менструальном цикле помимо доминирующего фолликула в рост идут еще и антральные, которые потом замрут в своем развитии. И это не расточительство. Именно в их оболочках образуются те гормоны, которые обеспечивают нормальное развитие беременности, и вообще функционирование женского организма. Запас яйцеклеток истощается, фолликулов образуется меньше, количество гормонов снижается, вероятность благополучного развития ситуации падает. И с каждым годом всё быстрее и быстрее.
        - Вы хотите сказать, что у меня нет шансов? - совсем расстроилась женщина.
        - Шансы есть всегда, вопрос в их количестве. Я бы посоветовал вам сдать гормоны, и в первую очередь - АМГ, антимюллеров гормон. Это показатель вашего овариального резерва, запаса яйцеклеток. Если вы всерьез настроены на ребенка, то в вашем возрасте, особенно после неразвивающейся беременности, стоит оценить шансы на ЭКО. Чтобы потом вдруг внезапно не оказалось слишком поздно. Я не горячий сторонник вспомогательных репродуктивных технологий, у них тоже есть свои риски, но, когда времени на эксперименты природа не оставляет, может, стоит присмотреться к ним. И хотя бы защититься от хромосомных нарушений, которые в вашем возрасте тоже встречаются чаще.
        - Почему у женщин всё всегда так сложно? - спросила Наталья Алексеевна, вынимая еще один платочек, чтобы вытереть новую порцию слёз.
        - У мужчин точно также. Сперматозоиды с возрастом тоже теряют в качестве. Просто их много. И яйцеклетке есть, из кого выбрать, - подмигнул Стас, чтобы как-то поднять настроение пациентке. - Давайте, настраивайтесь на операцию. И будем верить в лучшее.
        Наталья кивнула, и так и осталась сидеть, уткнувшись взглядом в колени. Сейчас она была не здесь. И, наверно, даже не сейчас. А в несостоявшемся будущем. И Станислав Борисович Дежнев ничем не мог ей помочь. Всё же он не Господь Бог. Но мысль о том, что время - и его тоже, - уходит, почему засела в извилинах, не желая их покидать.
        Глава 25
        Татьяна проснулась от слов «Это был настоящий фейерверк, моя Фея». Ну, и еще от будильника на телефоне. Но звонок будильника быстро выветрился из головы, а горячие слова Дежнева курсировали по мозгу из правого полушария в левое, делали пару забегов в завитках гиппокампа, и снова возвращались в затылочные доли. Таня успела позавтракать кружкой кофе и собрать с собой бутерброды, и уже дошла до остановки, а голос всё никак не хотел затихать. Она даже успела вздремнуть в автобусе - четыре остановки - не сто километров. Хотя вчера, сбежав от заведующего, Таня преодолела их, не заметив, как. Спать хотелось нещадно. Зуева прикрыла зевающий рот ладошкой. «Какая же ты… сладкая». Черт, да что ж это такое! Сердце екнуло, как и тогда. И не только сердце. Но это уже просто физиология, уверила себя Татьяна. «Но вряд ли меня надолго хватит». Нет, это нужно прекращать. Это же просто какое-то навязчивое состояние! Таня решительно пресекла глупые мысли и погрузила себя в повторение патологий при родах. Сквозь патологии слова Станислава Борисовича прорваться не могли. Так Татьяна добралась до больницы. Переоделась.
Закрепила косу под колпаком. Хорошо, что вчера сделала так же. А то кисточка косы могла бы выдать хозяйку жадным рукам Дежнева. Темные картинки вчерашней ночи рассекли сознание, как джедайский меч - ситха. «Я так тебя хочу…» Таня встряхнула головой, пытаясь вытрясти мечты из головы. Сегодня она - медсестра. Ее задача - колоть уколы, ставить клизмы, раздавать лекарства, писать бумажки. Повторяя должностные обязанности как мантру, она отправилась в процедурку. Чтобы обнаружить там женсовет. Теперь - в полном сборе.
        Татьяна улыбнулась, поздоровалась, кивнула Оле, и взялась за журнал. Разговор, начавшийся без нее, продолжился.
        - Конечно же, нет, - продолжила Ангелина. - И в ближайшее время не сбираюсь.
        - Он такой страшный? - сочувственно кивая головой, спросила сердобольная Оленька.
        - Нормальный он, - возмутилась Геля. - Ты не понимаешь. Мужчине нельзя давать сразу, - проехалась она бронепоездом по свежей ране Татьяны. - Он получит, что хочет, и - чао, бамбина, сорри.
        Интересно, как долго бы «не давала» Ангелина, если бы ее клеил Дежнев?
        - Так он, если и не получит, тоже, «чао, бамбина», - резонно возразила Марго.
        - Это тонкое искусство, - с видом знатока сообщила Геля. - Как шашлык: нужно не передержать, но, тем не менее, хорошенько помариновать.
        - Ага, а потом на угли, и вцепиться в него зубами, - не выдержала Таня, в этот момент даже сочувствуя Валенку.
        - Татьяна, ты, конечно, девушка умная… - начала Ангелина. - Ничего, с этим живут. Мужчины, правда, таких не любят…
        - Угу, - согласилась Зуева. - Они нас трахают.
        - Да когда у тебя в последний раз секс-то был? - с издевкой спросила Геля.
        Эх, как она не угадала…
        - Дай-ка вспомнить, - Татьяна театрально запрокинула голову, подставив под подбородок большой палец, и постучала указательным по губам, после чего повернулась к оппонентке: - Вчера.
        - Ой, и когда ты успела? - не поверила та и растянула губы в торжествующей улыбке.
        - Может, еще сказать, где и с кем? - хмыкнула Татьяна и отзеркалила ее выражение лица.
        Тане нужно было срочно проветриться. Иначе она вскипит и расплавится, как китайский чайник.
        - Оля, я сейчас. Забыла кое-что, - поставила она в известность напарницу по смене и вышла. И плевать, что сейчас скажут у нее за спиной.
        Татьяна направилась в ординаторскую. Ей действительно стоило забрать жгут. Наверняка Дежнев оставил его в проверенном месте. Теперь, когда заведующий получил, что хотел, необходимость в тайнике отпадет. Но Станислав Борисович - человек ответственный, государственное добро должен вернуть.
        В дверях ординаторской Татьяна столкнулась с дежурным врачом, пожилой Ольгой Прокопьевной. Но Зуева была здесь гостем частым, поэтому не смутилась. Вежливо поздоровалась, поинтересовалась самочувствием и уверенно вошла в пустой кабинет. Быстрым шагом она направилась к столу заведующего и открыла ящик-тайник. И закрыла. Потом дошла до дежурного дивана и села.
        Всё-таки Ангелина была не права. Или всё дело было в мужчине. Если Станислав Борисович клеил, то надежно. С гарантией. На двенадцать раз, как минимум. И что ей теперь делать с этой пачкой, если она решила завязать?
        Словно в продолжение противоречивых мыслей Татьяны, дверь в ординаторскую открылась, и в ней появился заведующий собственной персоной.
        - Таня?.. - его мягкий голос всколыхнул в мозгу притихший марафон, и в ушах снова зазвучало: «Я так тебя хочу…». - Татьяна Егоровна, - поправился он более официально.
        Но первое слово дороже второго. Особенно для бедного Таниного сердечка, у которого сразу появились идеи, что именно можно сделать с пачкой презервативов, подаренных Дежневым.
        - Вы себя хорошо чувствуете? - участливо поинтересовался заведующий, направляясь к ней.
        С каждым его шагом Таня чувствовала себя всё хуже и хуже. Сердце заходилась в тахикардии, дыхание сбивалось, похолодевшие пальцы колотила дрожь.
        - Спасибо, вашими молитвами, - откашлявшись, ответила она. Не могла же она, в самом деле, сказать: «После вчерашнего секса - потрясающе. Было вкусно, но мало». Хотя и не мало. Ей хватило. Еще бы домой не нужно было идти, а уснуть там же, на кушетке - и вообще было бы воплощение всех желаний.
        - Какая-то вы бледная, - озабоченно спросил заведующий, касаясь Таниного лба так же нежно, но уверенно, как недавно… Ой, да чего он там только ни касался!
        «Взбледнулось», - мелькнуло в опустевшей голове Тани, и проказливое сознание, зачеркнув букву «е», исправило ее на «я».
        - Не выспалась, - призналась она. Какой смысл скрывать, если она сегодня весь день однозначно будет клевать носом?
        - Потому что по ночам нужно спать, - поучающим тоном сообщил Станислав Борисович, и, как ребенка, погладил Таню по голове. Вызывая абсолютно недетскую реакцию. И картинки ночных приключений.
        - С кем, интересно? - Татьяна дернула головой, сбрасывая руку Дежнева и в очередной раз вытряхивая непрошенные мысли.
        - Просто спать, Татьяна Егоровна, - обезоруживающе улыбнулся Станислав Борисович. - Просто спать.
        - А-а. Хорошо, я подумаю над вашим предложением, - кивнула Таня, пытаясь подняться, но Станислав Борисович и не думал отходить, возвышаясь прямо над ней. Ситуация становилась пикантной.
        Но тут открылась дверь.
        - Стас, дорогой, выручай, - раздался голос Альбины Матвеевны, заведующей родильного отделения. - У меня просто эпидемия какая-то! Отдай мне кого-нибудь из акушерок и вон, Татьяну, например.
        Пользуясь тем, что Дежнев развернулся к вошедшей, Таня вскочила.
        - Я согласна, - выпалила она, предупреждая рассказ коллеги Дежнева о вчерашних подвигах Зуевой на трудовом поприще. - Только мне нужно лекарства разнести и уколы отколоть. И если Станислав Борисович разрешит, - добавила она, чтобы совсем уж не борзеть.
        - С главврачом я согласовала. Стас, буду должна! - уговаривала Альбина Матвеевна.
        - Ладно, забирай. От сердца отрываю. Эту пигалицу, и еще Маргариту возьми.
        Татьяна чуть не расцеловала Станислава Борисовича за то, что не отправил с нею Ангелину.
        - Отлично. Таня, через час жду, - сказала заведующая и упорхнула, закрывая за собой дверь.
        А Таня так и осталась стоять рядом с Дежневым, и голова у нее кружилась, будто она была Луной, а он - Солнцем.
        - Я… пойду… - сглотнув, спросила Татьяна.
        - А?.. - словно выпав из реальности, переспросил Станислав Борисович. - Идите, Татьяна Егоровна. Идите уже.
        И Таня пошла.
        Глава 26
        Стас сел за свой стол, пирамидкой ладоней прикрыв нос и рот. Выдохнул. Ничего так его повело! И ведь ничто не предвещало. Он просто хотел подколоть пигалицу Татьяну, которая сидела с таким утонченно-томным видом, что ни дать ни взять тургеневская барышня. Она сидела на диване и растерянно глядела на него карими глазами над очками. Ее нежные розовые губы без следов помады были чуть приоткрыты, как нередко бывает у тех, кто сильно задирает голову вверх. И всё это в непосредственной близости от вышедшего из спячки мужского достоинства. Вот и теперь оно поднимало голову, черт бы его подрал. Стасу очень хотелось снять с головы дурацкий колпак и дернуть Татьяну - царевну Несмеяну за косу. И притянуть ее за волосы к себе, к тому самому месту, напротив которого эта самая голова находилась, к той самой голове, которая поднималась.
        Дежнев открыл ящик. Жгут и презервативы лежали на месте. Стас попытался сосредоточиться на этой мысли. А что, в таком случае, здесь делала Татьяна?
        Медленно, но верно, в голове заведующего формировалась мысль, что ординатор Зуева могла здесь находиться просто так. Не имея никакого отношения ни к жгуту, ни к презервативам, ни, что самое обидное, к Дежневу. А он уже был готов склонить ее к непотребству прямо с утра пораньше, пользуясь невменяемым состоянием девушки. «Поздравляю, Станислав Борисович», - «порадовался» он про себя. Ты превращаешься в старого сластолюбца, охочего до свежих прелестей молоденьких девчонок. Пока это Таня и неизвестная ночная Пипетка, но общая тенденция очевидна.
        Расстроенный Стас отправился на совещание к главврачу, еще более расстроенный вернулся назад, потому что ничего хорошего в больнице за последний месяц не произошло. И, судя по пламенной речи начмеда «Денег нет, но вы держитесь», в следующем тоже не произойдет. Если раньше на получасовой встречи заведующих Стас коротал время, читая новости в смартфоне, то сегодня он периодически выпадал из реальности, окунаясь в воспоминания о ночных событиях. В штанах от этого становилось некомфортно, Стас осознавал, где находится, и дискомфорт на время проходил. Но это, конечно, не дело. С «членистым почесуном» нужно что-то делать. Опыт показывал, что лучшая тактика лечения в данном случае - «начесаться» до отрыжки. Однако по возвращению в ординаторскую заведующего ждал сюрприз: жгут из ящика исчез, а вот презервативы остались.
        До планерки по отделению оставалось десять минут, и Дежнев навел себе кофе в кружку и сел на пустующий пока диван. Что он сделал не так? По времени он, конечно, не марафонцем ночью был, но девушка свое получила, в этом Стас был уверен. Тогда что?
        «Привет!», - написал он в смартфоне. - «За какие проступки я впал в немилость?»
        И отправил. Вовремя. От начмеда, придерживаясь за поясницу, вернулась Ольга Прокопьевна. Верный признак приближающегося больничного. Энергичная, как прожектор в двести киловатт, в ординаторскую протиснулась Фрида Марковна. Следом за ней - Анна Ильинична, про которую Морозка говорила, что ей пора на пенсию уже лет двадцать как. И та уведомила Стаса, что работает до Нового Года. А потом всё. Правнуками заниматься. Сама Лизка плавно перетекла из декрета в декрет, подрабатывая в консультации, пока срок позволяет. Выйти в роддом ей не позволял муж. Кто бы мог подумать, что бойкую Бестужеву подомнет под себя какой-то хлыщ? Стас был уверен, что в семье Лизы будет царить матриархат. Но чего только в жизни не случается? В общем, Лизетты не было, и весь его коллектив состоял нынче из трех дам в возрасте и одного мужчины. Не мудрено, что главврач с начмедом на пару третировали Дежнева. А что он может сделать? Придется удерживать Татьяну. Мыслимыми и немыслимыми способами.
        Так как все были в сборе, Стас начал традиционный обмен новостями по состоянию пациентов. Особо тяжелых случаев не было, не считая инвалидки-колясочницы и сердечницы из второй палаты. Телефон пиликнул сообщением, и Дежневу пришлось приложить весь свой профессионализм, чтобы его проигнорировать. Лишь после того, как старушки разошлись по палатам, он открыл телефон.
        «Вы, Станислав Борисович, и в немилость? Вы, как обычно, просто ми-ми-ми», - писала наглая Пипетка, она же - Фея по совместительству, которая проигнорировала его тонкий намек на продолжение горизонтальных отношений.
        «Мне кажется, после вчерашнего - просто «Стас», моя Фея», - вошел он в отвлекающий маневр.
        Ответ пришел не сразу. Дежнев даже успел просмотреть истории свежепоступивших. И содержал он всего одно слово: «Хорошо». Мало, слишком мало.
        ««Хорошо, Стас»», - поправил он собеседницу.
        «Хорошо, Стас», - послушно согласилась она, и на сердце стало теплее, будто не он только что заставил ее это написать.
        «Не слышу страсти и придыхания в голосе», - упрекнул Стас с улыбкой, которую Пипетка не видела.
        «Ста-асс!», - прилетело в ответ.
        По ту сторону эфира тоже развлекались, и от этого становилось еще приятнее.
        «Уже лучше», - похвалил Дежнев. И совершенно искренне признался: - «Я хочу это слышать».
        «Не всем желаниям суждено сбыться», - посетовала смешная Пипетка.
        «Я загадаю его на Новый Год», - пригрозил Стас. - «Почему ты не взяла… - он задумался, - мой «подарочек»?» - перешел он к основной части. Правда, буква «а» нечаянно потерялась, но, к счастью, Дежнев заметил очепятку раньше, чем отправил. Неловко бы вышло.
        «А я должна была его взять?» - изобразила невинность Пипетка - прожженная кокетка.
        «Конечно, не должна», - согласился Стас. - «Ты ничего мне не должна, Фея». И следом: «Просто я так хочу». И раз уж всё равно получилось двусмысленно, добавил: «Встретимся сегодня?»
        «Ну, скажи, скажи, что я сам не знаю, чего хочу, и ты будешь просто спать», - несколько раз повторил он про себя, будто на летящую звезду.
        «А вы точно Валенок, Станислав Борисович?» - поинтересовалась на это Фея.
        «Ты, Стас», - снова поправил ее Дежнев.
        «Ты, Стас, не Валенок. Ты - Кирзовый Сапог на марше Победы, прямой и неотвратимый», - возмутилась (или восхитилась, хотелось бы второе) Пипетка.
        «Хорошо, хоть не Испанский Сапожок», - посмеиваясь, написал Дежнев. - «Придешь?» Он подождал целых пять минут, но ответа не дождался. «Приходи», - написал он вслед. - «Ключ будет в двери с внутренней стороны. В одиннадцать».
        Когда он вернулся после обхода и плановых операций ни жгута, ни презервативов в ящике не было. Хотелось думать, что это было «Да».
        Глава 27
        «Стас» - это было так непривычно. Даже про себя Таня никогда не называла Дежнева Стасом. Ста-асс! Просто класс. И что теперь с этим «классом» делать, думала Татьяна, поглядывая на сумочку, в которой покоилась пачка презервативов. «Я загадаю его на Новый Год». А после Нового Года у Зуевой закончится практика. И там уж хоть загадывайтесь, Станислав Борисович.
        Но до Нового Года еще целый месяц Таня может чувствовать себя Феей. Разве это плохо?
        Наскоро перекусив, она вернулась в родзал. В операционной Станислав Борисович делал плановое кесарево. Двое перехаживали схватки. Одну принимала Марго - собранно, уверенно, в меру авторитарно, чтобы роженица не расслаблялась. Второй ребенок, роды шли ровно, без патологий, тьфу-тьфу-тьфу. Забегала Альбина Матвеевна, проконтролировала ситуацию и ускакала в соседний бокс. Таня сходила за неонатологом, проверила у «ходящих» раскрытие, смерила давление, сердцебиение ребенка, занесла в историю родов. Обычная дневная суета. К вечеру, как обычно, началась движуха. Четверых привезли на скорой. Эту - в двадцать один тридцать. Пациентка была дерганная, как при ПМС. Была недовольна тем, что ее не положили на родовое кресло тот час же, а заставили ждать. Потом еще собирали анамнез с глупыми вопросами, о которых все написано в обменной карте. Еще она была недовольна видом из окна. В туалете. А как она перед этим была недовольна знакомством с кружкой Эсмарха! Разумеется, тем, что осматривала ее Татьяна, слишком молодая и, безусловно, слишком глупая, дама тоже была недовольна. Но все ее недовольства отступили на
второй план в процессе осмотра. Первое, что не понравилось Тане, было отсутствие типичного изгиба спины. Воды отошли час назад, раскрытие было четыре сантиметра. Татьяна осторожно пропальпировала шейку матки и плод.
        - Ой-й-й! - взвыла пациентка. - Ты там поосторожнее своими лапищами! Не на колхозной грядке!
        - Да, да, конечно, - пробормотала Таня: - Я сейчас.
        Она вышла из бокса и, нервно притоптывая ногой, набрала Фриду Марковну.
        - У нас, похоже, переднее лицевое, - неуверенно произнесла Зуева.
        - «Похоже» или «переднее лицевое»? - прогремел сочный голос наставницы.
        - С вероятностью девяносто процентов по признакам, - отчиталась Татьяна. - Но я вживую с таким еще не сталкивалась, поэтому не уверена.
        - Хорошо, сейчас Станислав Борисович спустится, - вынесла приговор Мама Фрида.
        Таня съежилась, как заяц в сорокоградусный мороз. Зубы слегка постукивали. А если она ошиблась? Как смачно она сядет в лужу перед «Стасом»!
        Заведующий сбежал по ступеням. Таня из коридора слышала легкую дробь его шагов.
        - Ну, что у нас тут? - бодро поинтересовался Дежнев, приобнимая Таню за плечи и излучая позитив, убивающий сомнения, как кварцевая лампа.
        - Подозрение на переднее лицевое предлежание. Безводный период… - Зуева отчитывалась, как у доски, пока Станислав Борисович натягивал перчатки.
        - Я не хочу, чтобы меня осматривал мужчина! - в очередной раз возмутилась пациентка, но Таня ничего другого и не ожидала.
        - Очень жаль, но вас осматривает не мужчина, а заведующий отделения патологии беременности, - ровно поправил ее Дежнев, приступая к осмотру. - Расслабьтесь, пожалуйста.
        - У меня нет никакой патологии! - дернулась дама.
        - Прошу вас, успокойтесь, - голос Станислава Борисовича звучал, как снотворное. Особенно для Тани с ее хроническим недосыпом. - Татьяна Егоровна предполагает, что у вас может быть проблемное предлежание, при котором естественные роды очень травматичны и для ребенка, и для матери.
        - Моя гинеколог сказала, что ребенок лежит правильно, головкой вперед! - продолжала бухтеть пациентка.
        - Не просто головкой, а лицом, - вроде и не спорил с ней заведующий. - А это гораздо хуже, чем ножками или ягодицами.
        Он оставил промежность дамы в покое и начал осторожно ощупывать живот. Послушал стетоскопом.
        - И вы знаете, - сказал он, став сразу строже. - Она права. Татьяна Егоровна, пригласите анестезиолога, и мне нужна кровь для определения группы.
        - У меня вторая группа, - заявила пациентка.
        - Как вас зовут? - спросил Дежнев, обращаясь к ней.
        - Ольга Михайловна, - официально представилась та, хотя на вид ей было немногим за тридцать.
        - Ольга Михайловна, таковы правила. Перед операцией врач обязан самолично проверить группу крови.
        - И что с нею может случиться? - скептически поинтересовалась пациентка и согнулась, засипев, от схватки.
        - Формально - ничего. Генетически группа не меняется. Но из-за некоторых заболеваний или во время беременности, когда крови вырабатывается очень много, она может временно давать аномальную реакцию. А нам это…
        Таня не дослушала познавательную лекцию доктора Дежнева. Она поскакала в приемник за комплектом для забора крови и сообщить про анестезиолога. Потом в боксе стало тесно. Дежнев осматривал и опрашивал пациентку, дополняя историю. Потом подошел молодой красавчик-анестезист, примерно ровесник пациентки. Ольга Михайловна сразу превратилась в Олю и отвечала на вопросы нового персонажа уже с большей охотой, чем воспользовался Дежнев и таки беспроблемно произвел внутренний осмотр. Таня решила, что дальше не нужна, и собиралась выходить, как ее остановили слова заведующего:
        - Татьяна Егоровна, готовьтесь ассистировать.
        Глава 28
        «Ассистировать» - это Станислав Борисович ей польстил. Видимо, чтобы не опускать перед вредной пациенткой. Какая из нее ассистентка? И специализации операционной медсестры у Татьяны не было. Так что, какая от нее польза? В крайнем случае - подай-принеси. Но опыт полезный. Да и вообще приятно, что Дежнев обратил на нее внимание. Как на будущего специалиста, хотя бы. Красавчик-анестизист тоже обратил на Таню внимание и подмигнул, пока никто не видел. Татьяна смутилась и сбежала готовиться. К тому времени, когда заведующий подошел, Таня была уже в полном операционном облачении. Самой себе он напоминала Гюльчитай из гарема. Из-под бесформенного халата виднелся фартук, лицо надежно скрывала маска, - волосы - шапочка. И это хорошо.
        - Татьяна Егоровна, помогите мне, пожалуйста, - попросил Станислав Борисович, неся перед собой вымытые руки, словно собирался обратиться к Аллаху.
        Он мотнул головой в сторону хирургической маски. Такой же, как та, которой Таня закрывала ему глаза. В глазах Дежнева, как Татьяне показалось, мелькнул хитрый огонек. Он просто проверяет. Наверняка не знает, вот и пытается поймать. Таня взяла маску подошла к Станиславу Борисовичу и потянулась, чтобы ее надеть. И неосторожно подняла глаза. И сразу опустила. Взгляд Дежнева был как… скальпель из бикса: чистый и острый, режущий сердце на куски. Хорошо, что лицо у нее тоже скрыто!
        - А теперь халат! - велел заведующий.
        Самое обычное действие превратилось в настоящую муку. Зуева развернула безразмерный одноразовый халат, как положено, осторожно расправила его за края ворота и на вытянутых руках поднесла заведующему. Станислав Борисович вдел руки в рукава, почти обняв, и Таня, привстав на носочки, натянула стерильную одежду до шеи, почти обнимая в ответ. Не поднимая взгляд. И не дыша. И не двигаясь, похоже, потому что из этого состояния ее вывел голос Дежнева:
        - Татьяна Егоровна, завяжите, пожалуйста.
        Чуть насмешливый и чуть хрипловатый.
        Сзади это было не так страшно. Таня быстро затянула завязки сверху, а потом зафиксировала пояс.
        - Татьяна Егоровна, и мне, - раздался за спиной голос красавчика-анестезиста.
        - Вы, Алексей Витальевич, на чужой каравай рот-то не разевайте, - вывели Татьяну из сомнамбулического состояния слова заведующего. - У вас своя медсестра есть.
        - Ваша симпатичнее, - возразил красавчик Алексей Витальевич.
        - Я же не спорю, - ответил Дежнев.
        Тут Таня окончательно засмущалась, но на сцене появились новые действующие лица: Альбина Матвеевна, настоящая операционная медсестра и ее возрастная коллега, помощница анестезиолога. Потом появилась пациентка, уже менее разговорчивая, и скорее испуганная, чем недовольная. Впрочем, возможно, и раньше в ней говорил испуг. Просто очень грубо говорил. Начались уколы, установка катетеров, негромкие объяснения. Тане даже доверили обработку операционного поля, хотя она была уверена, что одеванием ее участие и ограничится.
        - Что-нибудь чувствуете? - спрашивает Дежнев у пациентки, касаясь скальпелем живота.
        - Очень отдаленно, - произносит пациентка негромко.
        - Боль? - уточняет анестезист.
        - Нет, как прикосновение.
        - Отлично. Как самочувствие? - уточняет он, пока Станислав Борисович делает разрез стенок живота.
        - Странное, - произносит Ольга Михайловна.
        В целом, кесарево сечение - операция рутинная. Но и аппендицит можно вырезать с летальным исходом. Станислав Борисович был предельно собран. Вводят лекарство, сокращающее мышцы матки, и Дежнев ее рассекает. С помощью расширителей разрез растягивают. Пациентка недовольно морщится.
        - Больно? - спрашивает анестезиолог.
        - Неприятно, - отвечает пациентка.
        - У ребенка плотное обвитие, - поясняет неонатолог, принимая ребенка. Рядом суетится медсестра.
        - Гипоксия средней тяжести. Ребенок доношенный.
        Раздается детский всхлип.
        - Вам с малышом повезло, мамочка, - продолжает вещать неонатолог. - Врачи быстро среагировали.
        - Леша, отключай пациентку, - говорит Дежнев.
        Начинается самая долгая процедура - наложение швов.
        - Твою дивизию… - матка наполняется кровью. - Плотное прикрепление, - констатирует он вслух.
        - Но как же так, - не понимает Таня. - У нее же на УЗИ всё было нормально. Я смотрела…
        - Я тоже смотрел, - кряхтя отвечает Стас и коротко ругается сквозь зубы. - Наберут корочек, недоучки. Гипотоническое кровотечение. Аля, массаж матки. Татьяна, держи расширитель.
        Таня, словно очнувшись, перехватывает ручку. Удивительно, руки действуют уверенно. Сказываются рефлексы.
        - Стас, атоническое, - произносит Альбина Матвеевна.
        - Работаем по Генкелю-Тиканадзе, - сообщает Стас. - Таня, щипцы Мюзо…
        - Давление падает, - раздается тревожный голос Алексея Витальевича.
        - Кровь из вены, - испуганно говорит его ассистентка.
        - Кровь из носа, Стас, - приговором звучат слова анестезиолога.
        - ДВС, - констатирует ровно Дежнев. - Экстирпируем. Татьяна, зажим. Аля, отсос.
        Таня действует автоматически, наблюдая, как иссекается матка молодой еще женщины. Потому что иначе молодой женщины просто не будет. ДВС-синдром - суровый приговор, для многих - смертельный. Организм, в один момент израсходовав все свои ресурсы на свертывание крови, не может наскрести и крохи. Пациент впадает в шоковое состояние, один за другим начинают отказывать органы. В тишине, между писком приборов, слышен монотонный шепот сестры-анестезиолога. Татьяна краем глаза замечает, как пальцы женщины быстро перекрещивают лоб пациентки. Станислав Борисович работает уверенно, и словно прислушиваясь к нему, успокаиваются остальные. Останавливается кровотечение. Стабилизируется давление. Дежнев накладывает швы.
        - Всё, коллеги. Благодарю за работу, - произносит он, и Таня понимает, что у нее просто нет сил. Нет сил сдвинуться с места.
        - Таня, ты молодец, - говорит Станислав Борисович, стягивая перчатки.
        - Я-то тут причем? - отвечает она. - Это вы спасли ей жизнь.
        - А ты спасла ей единственного ребенка, - заведующий сжимает ее плечо. - Аля, я заполнять документы. Подойдешь? - обращается он к коллеге и уходит, ссутулившись.
        Глава 29
        Пациентку отвезли в реанимацию.
        - Боевое крещение? - поинтересовался красавчик-анестезиолог.
        На взгляд Татьяны, он был пугающе красив. Слишком ухоженный, слишком накаченный, со слишком правильными чертами лица, как у голливудских героев. Дьявольски красив. Но те, кого анестезиолог-реаниматолог вытаскивал с того света, наверное, сравнивали его с ангелом.
        - В экстренной ситуации, - пояснил свою мысль Алексей Витальевич. Типа, в остальном - не крещение.
        - Да, очень страшно было, - призналась Таня.
        - Ни за что бы не сказал, - продолжал анестезист в том же духе. - Вы действовали абсолютно уверенно.
        Будто он там что-то видел, кроме пациентки. Вроде, и приятно, а с другой стороны, приятнее было бы, если бы это было правдой. Таня стала развязывать одноразовый гаремо-наряд, в зеленовато-голубую расцветку которого добавились бордовые пятна крови.
        - Давайте, помогу, - Алексей Витальевич подошел сзади и начал развязывать завязки на шее.
        - Нет, ну в роддоме, - раздался голос Дежнева, - на пять минут девушку без присмотра оставишь - уже раздевают!
        В его голосе слышалась насмешка.
        - Станислав Борисович, любезный, ну дайте мне…
        - Это не ко мне, Леша.
        - Дайте мне пообщаться с молоденькой красивой девочкой, прежде чем я опять вернусь в компанию вонючих бородатых мужиков.
        - Вы льстите нашим хирургам, - бросил Станислав Борисович. - Прежде чем вы вернетесь в их компанию, вам нужно заполнить историю. И, как вы понимаете, с утра явка к начмеду с повинной неизбежна для всех участников инцидента.
        - Мне тоже? - испугалась Таня.
        - Нет, это удовольствие только для врачей, - отрезал заведующий. - Татьяна Егоровна, наверняка в родзале ждут вашей помощи.
        Мужчины ушли. Таня бросила взгляд на часы. Пятнадцать минут первого. В двенадцать часов, Золушка, твоя карета превратиться в тыкву.
        Наплыв в родзале рассосался. Кроме прокесаренной Ольги Михайловны, остальные, прибывшее по скорой, рожали второго, а одна - даже третьего, так что отстрелялись по-быстрому. Двум первородкам еще было гулять и гулять. Чувство горечи во рту после операции не проходило. Находиться в этом состоянии дальше стало невыносимо. Таня решила воспользоваться паузой и выйти подышать. Она отпросилась на пятнадцать минут у Альбины Матвеевны, переоделась в уличное и вышла на крыльцо.
        И оказалось, что не у нее одной горчит о рту. Или на душе.
        Станислав Борисович стоял, опершись на перила, и смотрел на ночной город. В его позе было что-то обреченное.
        - Вы сделали всё возможное, - решилась Таня и встала рядом.
        - Ты меня утешаешь? - фыркнул Дежнев.
        Совсем не тот Дежнев, который просил подать ему халат. Тот Дежнев, который отчитывал «молодняк» за ее писульки.
        - Да, - просто ответила Таня. А что, ей теперь оправдываться? «Нет, я просто мимо проходила, и само вырвалось…»
        Между ними повисло тяжелое молчание.
        - Нужно было сделать невозможное, - наконец тихо произнес Станислав Борисович.
        - Вы же врач, а не волшебник.
        - С вашей точки зрения, это должно меня утешить? - Дежнев перевел взгляд с темной заснеженной улицы на нее.
        Теперь Таня уперлась взглядом в темноту теней, отбрасываемых зданием больницы.
        - Станислав Борисович, а почему вы стали гинекологом? - тихо спросила она, не поворачиваясь к собеседнику.
        Дежнев снова фыркнул.
        - Ждешь возвышенных историй о вечном долге перед матерью, комплексах в сексуальной сфере или пафосных слов о чуде рождения? - Таня чувствовала, что Дежнев смотрит на нее.
        Она пожала плечами.
        - Всё просто и банально, - жестко произнес заведующий. - Вообще, я мечтал стать хирургом. Но не написал вовремя заявление на специализацию. Прохлопал ушами. И меня распределили, где оставались места. Вот и вся романтика. А тебя сюда каким ветром забросило?
        Татьяна взглянула на собеседника и нактнулась на его пристальный взгляд. Зуева опять пожала плечами.
        - Просто хотела здесь работать, - ответила она. Не делая акцента на «здесь». Не признаваясь, что рядом с ним. Умалчивая, про те годы, которые она сюда шла.
        - Теперь работаешь. Стало легче?
        Таня в очередной раз пожала плечами. Просто не разговор, а зарядка какая-то.
        - А вам? - спросила она спустя какое-то время.
        - Через пару дней станет. Вы, Татьяна Егоровна, по делам шли, или просто нос поморозить?
        - Я до магазина, - соврала Таня. - У Альбины Матвеевны отпросилась.
        - Вот и бегите в магазин.
        Вот и поговорили.
        Дерьмовый вечер. А ведь как хорошо начинался. Какие планы были у Стаса на эту ночь! Хочешь посмешить богов - расскажи им о своих планах. Дежнев бросил взгляд на часы. Час ночи. Он уламывал Фею Пипетку в одиннадцать забежать в кабинет УЗИ примерить подарочек. Ему на член. В итоге он не просто не смог прийти - он забыл, просто забыл о том, что собирался. Выходит, потеря буковки «а» в эсэмэске была не опечаткой, и не описочкой по Фрейду, а самореализующимся пророчеством. Сам себе напророчил, сам и реализовал. Дебил.
        И Татьяну обидел ни за что. Она же ни виновата, что лысеющий старпер по всем статьям проигрывает молодому, резвому козлику? Еще меньше она виновата в том, что лысеющего старпера этот факт задевает. Особенно на фоне оглушительного «буль-буль» в лужу на очередной операции. Никто не виноват. Она не виновата. Он не виноват. Халтурщик-узист виноват. Если бы он своевременно заметил изменение кровотока в районе плаценты, у женщины было бы больше шансов. Пациентка бы заранее легла в отделение. Ее бы со всех сторон обследовали. Подобрали бы тактику ведения органосберегающей операции. И, во всяком случае, женщина была бы психологически готова к худшему сценарию. А теперь Стасу предстоит, глядя ей в глаза, сказать, что она пришла в роддом за ребенком, а ушла без матки. Нет, он мужик, хоть и лысеющий старпер. Он справится. Но, боже, как же не хочется оправдываться. Будто он что-то сделал не так…
        И Таню зря обидел. И ведь девчонка хорошая. И руки из правильного места растут. И голова работает. Плохо, что у Стаса рядом с ней голова не работает. И вообще рядом с ней не до работы. Надо как-то бороться с собой. В руки себя взять. Самореализовать пророчество, так сказать.
        Ревность - плохой советчик. Особенно, когда советует старческому слабоумию. И Стас бы справился. Обязательно справился с этим неуместным чувством, если бы удар оказался не был столь внезапен и сокрушителен. У Дежнева просто мозг отключился, когда он увидел анестезиста рядом с Таней. Откуда только слова нашлись… какие-то цензурные.
        И что плохого в том, что Татьяна его пожалела? Конечно, Стасу чужая жалость не нужна. Особенно, жалость молодой, красивой женщины, на которую он смотрит не как на подчиненную. Она раздражает. Но Дежнева должен радовать тот факт, что Таня понимает: он сделал всё, что было возможно. Она не считает, что он виноват. Факт должен. Но не радует. Теперь потянутся недели, когда Стас будет снова и снова вспоминать детали операции, анализируя, что где можно было исправить ситуацию. Не из самоедства. А чтобы в другой раз не допустить подобного. Ведь всё неплохо. В этот раз на операционном столе никто не «ушел». Хотя предпосылки были. Так что в целом операция закончилось благополучно.
        Тогда за что он Таню обидел?
        Станислав Борисович проводил взглядом ее силуэт, скрывшийся из виду за углом здания. Нужно извиниться. Потом. Когда он переспит с этим (а не с той), когда эмоциональный шторм сойдет на «нет». Когда он будет здраво мыслить.
        Глава 30
        Спасибо за награды и лайки! Очень приятно. Я сегодня с утра на антигистамианах, слю, как цуцик, завтра добью переписку))
        Ночь не принесла новых неприятностей. Утро прошло мирно. Всё же, когда в операционной двое заведующих, это слегка разряжает ситуацию. Пациентка после экстирпации пока находилась в реанимации, и хотя состояние ее было стабильным, ни о каких откровениях речь не шла. Чему Стас (хоть не под стать заведующему отделением) малодушно радовался. Ночь закончилась без дополнительных эксцессов. Одно экстренное кесарево не в счет: там все разыгралось, как по классическому учебнику. Утром даже удалось поспать пару часиков. И даже поймать в коридоре сонную Татьяну, которой, судя по виду, тоже перепал часок-другой сна.
        - Татьяна Егоровна, доброе утро! - окликнул он девушку, которая, кивнув, прошла мимо в сторону сестринской.
        - Доброе утро, Станислав Борисович. - Она остановилась, развернулась и зевнула в ладошку.
        - Татьяна Егоровна, я хотел перед вами извиниться, что был слишком резок, - воспользовался случаем Стас.
        - Когда? - потирая кулаками глаза, спросила Таня.
        Дежнев немного опешил.
        - Сейчас, - ответил он.
        - Сейчас вы были со мной резки? - еще больше опешила девчонка, смешно похлопав ресницами.
        - Нет, извиниться сейчас хотел.
        - Не, если хотите, то извиняйтесь, конечно, - пожала Татьяна плечиком, как вчера на крыльце. - Но лично я не понимаю, за что. Вы были уставший после тяжелой операции. А я к вам полезла со своим непрошенным сочувствием, - она отвернула взгляд вправо, пытаясь что-то обнаружить на покрашенной стене. - Никакой резкости я не заметила.
        Один камень с души у Стаса свалился, другой - залег. Не может же он ей, в самом деле, признаться, что дело не в ее сочувствии, а в его тараканах?
        - Это просто… непривычно, Таня, - признался Дежнев, пряча руки в карманы халата.
        Ему вообще всё это было непривычно. И неудобно, как восставшее мужское достоинство в тесных штанах. И, как и в последнем случае, слабо зависело от доводов рассудка.
        Татьяна вдруг решила, что заведующий - более интересный объект изучения, чем стена. Выражение лица при этом у нее было, как у бедуина, который увидел, как с неба падает снег. Ах, да. Он назвал ее по имени. Ну, так пусть привыкает.
        - Это было приятно, но непривычно, Таня, - продолжил Дежнев, закрепляя эффект. - И неожиданно, - добавил он.
        Вот уж про «неожиданно» он вообще не соврал.
        - Ну, ладно, - кивнула Татьяна. - Спасибо, - поблагодарила она как-то неуверенно.
        - Не за что, - улыбнулся Стас.
        - Я… пойду?.. - Таня развернула корпус в направлении, куда шла раньше, и неловко махнула в ту сторону.
        - Да, конечно, - покивал Дежнев. Остальное он скажет в сообщениях.
        Если очень повезет - то ей.
        Увы, после приятной встречи с Татьяной был куда менее радостный консилиум у начмеда. Федор Степанович немного побегал по стенам, чуть-чуть - по потолку, потом поломал пару сигарет в пальцах. Потом его немного отпустило и он ушел курить. Но Стас понимал, что это - ненадолго. Поведение пациентки при поступлении в стационар позволяло спрогнозировать дальнейшее развитие событий. То, что ей оплатили ВИП-палату - тоже. С мужем успела пообщаться Альбина, отбившись заверениями, что состояние пациентки стабильное, после операции она находится в реанимации потому что так и должно быть, и что сейчас к ней посетителей не пустят, будь они хоть сам Господь Бог. Обменявшись безрадостными прогнозами по развитию ситуации, еще раз втроем перепроверив заполненные документы, они разошлись.
        Справедливо решив, что Татьяны уже отделении уже нет, Станислав Борисович оперативно провел планерку, сделал обход и пошел домой. Он долго ворочался, вспоминая операцию и события после нее. На последнем разговоре с Таней его сморило. Проснулся он часов через пять. Нащупал телефон, не обнаружил сообщений от Пипетки (что логично) и набрал сам: «Привет! Извини, пожалуйста, вчера я не смог подойти. Ты обиделась?». Татьяна точно не обиделась. Если собеседница обиделась - значит, \то не Таня, хоть и очень жаль.
        Тане удалось прикорнуть перед самой сменой, но она была сонная и довольно смутно помнила, о чем разговаривала с заведующим. Точно помнила, что он извинился. И назвал Таней. Все остальное скрылось в дымке. Женсовет проходил в усеченной форме: Ангелина не подошла. Возможно, как и Татьяна, уработалась. Возможно, еще была занята. Кто же ее знает? Таня присела на кушетку, стоявшую в помещении с той же йелью, что и диван в ординаторской и немного послушала. Оля, главный специалист по ненаучному, рассказывала Маргарите о приворотах. Таня бы назвала ее монолог: «Привороты: техника выполнения, показания к применению и побочные действия». Несколько раз поймав себя на том, что чуть не касается лбом коленей, Зуева прилегла.
        И проснулась только в два.
        Таня обнаружила, что готова к перманентному пребыванию в роддоме. Смена белья здесь была, спецодежду выдавали чистую, гигиенический душ для сотрудников доступен в любое время дня и ночи, паста и щетка лежали в сумочке, на случай ядерной войны. Она умылась, собралась - и всё равно получила втык от Фриды Марковны. На этот раз за то, что не поехала домой после смены. Спорить с мамой Фридой мог себе позволить только камикадзе, а Таня еще жить хотела, поэтому автоматически фильтровала речь наставницы по принципу «В одно ухо влетает. Из другого - вылетает». Потом Фриду Марковну вызвали в родзал. Чтобы Татьяне не было скучно, наставница велела проверить работу санитарок. Что на самом деле Тане скучно не было, никого не волновало. Мнение санитарок тоже никого не трогало. Поэтому Татьяна пошла выполнять. Через час она была готова расстрелять всех, начиная с Фриды Марковны. Поэтому пришедшую от Дежнева эсэмэску она не столько прочитала, сколько просто заметила: «Привет! Извини, пожалуйста, вчера я не смог подойти. Ты обиделась?».
        Глава 31
        Покинув очередную палату, Таня быстро настучала «Нет», сунула телефон в карман и пошла на взятие очередной палаты и выяснение отношений с очередной санитаркой. Быстрая вспышка на темном экране застала Татьяну, когда она, стоя кверху попой, проверяла наличие пыли на перекладинах кроватей. Санитарка обиженно сопела рядом. Как ей объяснить, что после Тани с проверкой пойдет старшая медсестра, и кирдык придет всем? В том числе ей, Татьяне, хотя она-то здесь вообще не при чем. «Не хочешь со мной разговаривать?» - спрашивал Станислав Борисович. Какие мы нежные! «Хочу», - написала Таня. И, чтобы ее еще и здесь не доставали, следом отправила: «Но не могу». И двинулась к тумбочке. Теперь недовольно засопела пациентка.
        Наведя шороху, она вышла. Осталась последняя, выдохнула Татьяна и полезла в телефон, чтобы прикинуть, сколько времени она убила. Да она просто серийный маньяк! Сколько невинных минут Таня порешила в особо извращенной форме! Экран сотового сообщил, что ее дожидается новое сообщение.
        «Как настроение?» - интересовался неугомонный Дежнев, которому, похоже, было скучно дома в его уютной кроватке. Или на уютном диванчике? Где он там у себя спит?
        «Боевое», - сообщила Таня. - «В смысле, хочется всех убить». Она набрала полные легкие воздуха и решительно выдохнула, собираясь на приступ последнего бастиона во славу Гигиеи. Но телефон мигнул, и любопытство взяло верх над настроем на решительный бой. «Мне начинать бояться?» - спрашивал веселящийся заведующий. «Только если встретитесь у меня на пути», - пояснила Таня и снова попыталась настроиться на единственную непроверенную палату. Но Дежнев уже ответил. «Так. А где почтительность перед начальством?» - интересовало его. «Где-где? Вы - акушер-гинеколог, Станислав Борисович. Вам ли спрашивать?» - в сердцах набила Таня, и на реактивном выхлопе двинулась на штурм.
        Последняя палата, на удивление, оказалась и чистой, и без выставки скоропортящихся продуктов на тумбочках. Таня напоследок выгнала пациенток в коридорчик и запустила кварцевание. Жизнь наживается. Градус настроения поднимается. И еще ее ждала очередная эсэмэска от Дежнева. «Судя по ПМС, в моей, только что наладившейся, личной жизни ожидается перерыв?» - спрашивал он. Кто про что, а вшивый про баню! Татьяна уже была готова написать гневный ответ про озабоченных мужчин, когда до нее дошло, что Дежнев может быть прав. Весь этот эмоциональный всплеск может оказаться результатом банальной игры гормонов. Вести календарь критических дней у Тани необходимости не было за отсутствием повода для беспокойств. Но в последний раз месячные у нее были довольно давно. Еще до начала практики. Так что очень даже может быть.
        «Грешно смеяться над сирыми и убогими», - попеняла собеседнику Зуева. - «А еще про профессиональную этику рассказываете…» Таня подумала, и добавила обиженный смайлик.
        «В каком месте ты сирая, и где - убогая?» - спросил в ответ Станислав Борисович. - «Чисто, чтобы знать, где у тебя тараканы обитают».
        «Там, где чисто, тараканы не водятся», - возразила Таня. - «Так что у меня их нет».
        «Это в тебе говорит таракан», - отчего-то сделал вывод Дежнев. - «Тараканы есть у всех. Они не убиваемы. Говорят, они выживут даже после ядерной войны».
        «А у вас где тараканы обитают?» - воспользовалась случаем Татьяна.
        «На лысине», - ответил на это Станислав Борисович.
        «У вас же нет лысины?» - не поняла Зуева.
        «Вот!» - прилетело от Дежнева. - «И лысины-то еще нет, а тараканы на ней уже есть!» И следом: «Они повсюду! Они наступают!»
        «У вас приступ паранойи?» - посмеиваясь, спросила Татьяна. И следом отправила испуганный смайлик.
        «Нет, скорее маниакального синдрома», - ответил Станислав Борисович, когда Таня уже дошла до ординаторской. - «Чувствую себя маньяком». «Мы сегодня встретимся?» - пришло следом.
        Мартовский кошак он, а не маньяк! Такое впечатление, что он целый год целибат держал, а тут дорвался до сладкого.
        В ордианторской было тихо и пусто, Фрида Марковна пока не вернулась. Если бы Таня могла, она бы сейчас слилась с обоями, лишь бы ее не заметили и не загрузили еще какими-нибудь очень полезными для отделения делами. Таня присела в уголочек уютного дивана.
        «Станислав Борисович, в смысле личной жизни у вас всегда остается запасной вариант», - напомнила она собеседнику. - «Целых два. Правый и левый».
        «Стас», - напомнил Дежнев. - «У тебя».
        Словно почуяв, что подопечная отобрала пшено от мака, в ординаторскую вкатилась Фрида Марковна.
        «И у вас, Станислав Борисович. И у тебя, Стас», - быстро добила Таня. - «Количество вариантов от имени не меняется».
        И спрятала телефон в карман.
        - И то правильно, - прокомментировала ее действие наставница. - Любовные дела для молодой девушки куда важнее, чем таки работа.
        И со значением подняла вверх указательный палец.
        - Да я не… - начала оправдываться Татьяна.
        - И очень плохо, - осудила Фрида Марковна. - Нужно «да». А то, вон, Станислав Борисович у нас всё «не», да «не». Одна работа на уме. И таки шо? Один как перст, ни кола ни двора. Точнее, двор имеется, а счастья нет.
        - Это вы мне сейчас заведующего сватаете? - уточнила, посмеиваясь про себя, Зуева.
        - А шо? - сразу подобралась наставница и придвинула к дивану стул, на который и разместила свое обильное тело. - Умный, надежный, рукастый, спокойный, при деле, опять же, не как нынешняя молодежь. - Она поморщилась, демонстрируя отношение к сегодняшней молодежи. - И не старый еще. Хоть самой бери и замуж за него выходи.
        - Так что же вам мешает? - полюбопытствовала Таня.
        - Муж, - печально вздохнула Мама Фрида. - Муж против.
        - Не повезло вам с мужем, - посочувствовала Татьяна, скопировав театральный вздох колоритной еврейки.
        - Мне-то с мужем повезло, - тоном «Но-но!» возразила та. - А вот тебе еще нужно поработать в этом направлении.
        - Что же до сих пор никто в направлении Станислава Борисовича не поработал? - усмехнулась Таня.
        - Мозгов не хватило, - пожаловалась Фрида Марковна. - Здесь первым делом ум нужен. И характер. То есть ничего такого, чего бы у тебя не было, - сделала неожиданный вывод она.
        - Тоже скажете, - смутилась Таня. - Еще и нравиться нужно. Ну, чтобы лицом, там, выйти. Фигурой.
        - Лицо и фигура - величины переменные, - отмахнулась Мама Фрида. - А жить - с человеком. Да и нормально у тебя, что с лицом, что с фигурой. Ты, главное, подумай… Я пока пойду до второй палаты схожу, а ты подумай.
        Она поднялась и вперевалочку покинула ординаторскую.
        Таня вывела телефон из режима ожидания. Иконка сообщений показывала, что Дежнев ответил.
        «Как это не зависит?» - спрашивал он. - «Вот, например, имя «Таня»», - сердце Татьяны словно обожгло кипятком. - «Совсем другие варианты».
        Он знает? Всё же вычислил? Может, после операции поговорил с Альбиной Никифоровной. Она рассказала о том, что Таня позавчера была допоздна…
        С другой стороны, он же не пишет: «Вот ты, Таня». Или играет, или не уверен.
        «Хоть Таня, хоть Маня, хоть Ваня», - возразила Татьяна. - «Вариантов всё равно два - правый и левый». «Хотя еще есть разные приспособления, знаете…» - добавила она, поскольку фантазия разыгралась.
        «Знаю», - ответил Дежнев. - «А просто меня тебе мало?»
        Это что вообще было?
        «Станислав Борисович, из того, что вы чувствуете себя маньяком, еще не следует, что я чувствую себя нимфоманкой», - обиделась Таня.
        «Я не это имел ввиду», - тут же написал Дежнев. - «И ввести». «Я очень скучаю», - прилетело следующее сообщение. «Очень-очень». «Приезжай ко мне».
        Вот еще!
        «Нет».
        «Тогда в больнице», - настаивал заведующий, якобы Валенок.
        «Я подумаю», - сдалась Таня и убрала телефон. Из-за двери слышались шаркающие шаги Фриды Марковны. Ей она тоже обещала подумать. А о чем тут думать. Думай - не думай, всё одно фигня получается…
        Глава 32
        Она подумает… А что тут думать? Он что, ей вторую производную рассчитать предлагает? В этом занятии вообще думать не надо. От этого одни проблемы.
        Стас никогда не пробовал метамфетамин. Но его ощущения сейчас совпадали с характерными симптомами психотропа. Сил было - гору свернуть. Земной шар обойти. Мысли были ясными и четкими, словно у близорукого человека, надевшего очки. Солнце за окном светило не по-зимнему ярко. Чистый свежевыпавший снег синел тенями у стен домов. Во дворе мальчик и девочка, смеясь, завалились на снег. Они махали руками, как крыльями, и шоркали ногами, вырисовывая у снежных ангелов юбки. Или как там называются наряды у ангелов? Стас никогда не задумывался на эту тему, и обнаружил полное свое невежество в этом вопросе. Мальчишка вскочил первым и протянул руку, помогая девочке подняться. Потом они ускакали кататься на горку. Такими могли бы быть его дети. Да что там, у его детей уже могли бы быть дети, если бы они постарались.
        В квартире Дежнева стало как-то особенно пусто и тихо.
        Так пусто и тихо, что сразу захотелось уйти.
        А куда мог пойти Стас? Только на работу. Вдруг ему всё же удастся уболтать Фею на встречу? Потому что Фею хотелось так, что хоть сейчас, хоть здесь, хоть пять раз подряд. Говорят, метамфетамин сексуальные аппетиты тоже повышает.
        Может, на работе ему удастся увидеть Татьяну. Эх, такая попытка провалилась вывести ее на чистую воду! Но Стас сделал всё, от него зависящее. Увы, Пипетка на провокацию не повелась и выдала самую нейтральную реакцию из возможных. Что говорит об ее интеллекте. Но сегодня, прямо сейчас, Дежневу хотелось, чтобы она оказалось чуть-чуть дурочкой. Ненадолго. Просто быстренько себя сдала, и дальше пусть будет, какая есть. У него свободный день. У нее свободный день. Этот день они могли бы провести вместе. У Стаса удобная кровать, они бы вдвоем прекрасно там разместились. А еду - бог с ней, - можно было бы заказать с доставкой.
        Это должна быть Татьяна. Кто еще мог бы так спокойно отреагировать на его ночной «прогул»? Да любая другая его бы в асфальт укатала бы.
        Наверное.
        Что бы сделал Дежнев, если бы Феей Пипеткой оказалась другая? Вот он пригласил ее к себе, и она пришла, но за дверью оказывается… ну, например, Ольга. И что было бы дальше?
        А ничего, понял Стас. Ничего бы не было. Он бы напоил ее чаем, с чем бог послал, и отправил бы восвояси с отческим напутствием. Потому что для него Феей была Таня. Татьяна - доза для наркомана. С этой ее косой - девичьей красой. Этими глазищами. Очками, которые хочется снять, потому что кто же целуется в очках? Этим ее вызовом в глазах. И тем, как она капитулирует под его напором. Это же она капитулирует? Господи, пусть это будет она.
        Станислав Борисович влюбился. С пугающей ясностью Стас осознал, что влюбился. Втрескался, как мальчишка. С той разницей, что для мальчишки каждая вторая девушка в миниюбке ничуть не хуже каждой первой. И у него этих влюбленностей впереди целый вагон. И девушек еще будет - на пару составов. А у него впереди лысина и пенсия. Стареющий фавн влюбился в молоденькую нимфу. А еще Стас осознал, что не будет форсировать события с вычислением Пипетки. Потому что боится потерять хотя бы иллюзию взаимности.
        «На том же месте, в тот же час?» - отправил он сообщение. С момента отправки последнего сообщения прошел час. С точки зрения Дежнева, времени на «подумать» было предостаточно.
        Глава 33
        К счастью, Мама Фрида к предыдущему разговору не возвращалась. Может, забыла. Может, решила, что для Таниного интеллектуального потенциала времени подумать она дала недостаточно. Зато она устроила подопечной экзамен по экстрагенитальным заболеваниям, по-русски - заболеваниям неполовой сферы. У пациентки во второй палате была артериальная гипотензия, по-русски - пониженное давление. Таня выдала, как по учебнику: при гипотензии все угрозы ранние: токсикоз, выкидыш на ранних сроках и преждевременные роды. А при гипертонии наоборот, всё позднее: токсикоз, выкидыши плюс угроза асфиксии. Фрида Марковна похвалила и сообщила, что да, пациента лежит с угрозой. Таня предложила вариант терапии. Наставница осталась довольна и позволила уйти пораньше. Таня искренне обрадовалась. Вопрос о «подумать» над предложением Дежнева решился сам собой. Таня была способна на подвиги, но переться в роддом среди ночи ради пятнадцати минут секса, а потом также - назад? Нет, увольте. Перетопчется Станислав Борисович своими вариантами. Как-то же он дожил до своих лет без Таниной помощи? И еще так же проживет.
        Она пошла переодеваться в сестринскую, где вещи лежали со вчерашнего дня. Татьяна натягивала колготки, когда вошла Ирина Прокопьевна, медсестра из дежурной смены.
        - Танечка, можешь выручить? - начала она с порога. - Понимаешь, у меня дочь с маленькой в больницу положили. Старшенького нужно завтра с утра в садик отвести, а зять на работу очень рано уходит. Да и безрукий он, - лицо женщины выражало безнадежность. - Можешь меня подменить? Я со старшей медсестрой говорила, она сказала, возражать не будет. Ты подумай, я тебе денежкой заплачу, как за ночное!
        - Ирина Прокопьевна, я дома уже больше суток не была! Мне хотя бы переодеться нужно. Еду приготовить…
        - Так и замечательно! - заискивающе заулыбалась она. - Вот и сходи, переоденься, отдохни. Меня бы в десять если бы ты сменила, просто замечательно было бы…
        Таня вытащила из сумочки телефон, чтобы посмотреть, сколько времени. И обнаружила сообщение от Дежнева. «На том же месте, в тот же час?» После оговорочки про «Таню» Зуева была настороже. Заговор?
        - А Станислав Борисович?.. - спросила она подозрительно.
        - Ой, заведующему всё равно! - отмахнулась медсестра. - Главное, чтобы смена была укомплектована. Да и не узнает он, - добавила она осторожнее. - Он же вчера в ночь дежурил…
        Нет, вроде не заговор. Во всяком случае, Ирина Прокопьевна в нем не участвует. Она не была похожа на обладательницу Оскара. А вот высшие силы Дежневу явно подсуживали.
        - Хорошо, если так нужно, то подменю, - согласилась Таня, понимая, что соглашается сразу на два предложения «подумать». Да и по третьему предложению, самому странному и нереальному, она выдает положительную динамику. Но, возможно, иногда, когда судьба тебя куда-то несет, нужно расслабиться и отдаться на волю течения.
        «И с теми же правилами», - настучала она сообщение, только закрылась дверь за медсестрой. - «И вы не пугаете ночную смену трудовым энтузиазмом, а идете домой, спать».
        «Ты меня гонишь? ((» - пришло минутой спустя.
        «Станислав Борисович, вам нужно отдохнуть», - зашла с другой стороны Татьяна.
        «Стас, тебе», - напомнил Дежнев.
        «Стас, тебе нужно отдохнуть», - согласилась Таня. - «И мне тоже нужно отдохнуть, а не в партизанов играть, совесть имей».
        Твердо решив поставить на этом точку, Татьяна убрала телефон в сумку и оделась. Автобус подошел подозрительно быстро. Будто ждал за углом. Но подозревать в заговоре еще и водителя автобуса Таня поостереглась. Это уже реально паранойей попахивает. Сборы дома много времени не заняли, и Зуева даже успела вздремнуть. И в начале одиннадцатого она уже была в роддоме.
        - Представляешь, заведующий приперся час назад, - пожаловалась Ирина Прокопьевна, одеваясь. - Сказал - ненадолго, а сам засел к кабинете УЗИ и ни в какую уходить не хочет. Ты всё же особо не высовывайся, я хоть и с разрешения старшей, но кто знает, какая моча ему в голову стукнет.
        Таня точно знала, что в голову Дежневу ударила вовсе не моча, но в остальном была с коллегой солидарна.
        - Я девочек попросила, чтобы меня прикрыли до того времени, когда он домой упрется. Вот не повезло же, что начальство поблизости живет… Спасибо тебе, выручила.
        Татьяна покивала. Да, не повезло. С другого конца города бы не наездился. Хотя кто знает, на что способен мужчина, когда ему в голову не моча ударяет?
        Медсестра помахала рукой и отчалила спасать внука от безрукого папаши. А вот Дежнев - рукастый, вспомнилось Тане. Лезут в голову всякие глупости. Конечно Таня не собирается Станислава Борисовича на себе женить. Он однозначно сказал, что этот вид отношений его не интересует. Но не будет же она рассказывать Маме Фриде, что ее любимчик как в кабине УЗИ поиметь - так с радостью, а как замуж брать - так увольте?
        Таня вздохнула. А не продинамить ли дорогого заведующего?
        Мысль хорошая. Свежая мысль. Нужно было ее подумать до того, как на просьбу Ирины Прокопьевны соглашаться. Да жалко ее. А так, авось, в карму чего хорошего прилетит. Татьяна снова вздохнула и полезла в сотовый.
        «А зачем играть в партизанов?» - будто младенец наивный, интересовался в нём заведующий.
        «А вы меня поймать и отшлепать грозились», - напомнила Таня. - «Уже передумали?»
        «Ты меня», - опять напомнил Стас.
        «А я тебя - нет», - возразила Таня, посмеиваясь. - «Но если ты настаиваешь, я могу потренироваться на этом новом для меня поприще».
        «Я сейчас кому-то что-то настою», - пригрозил Дежнев. - «Хотя кому я вру. И так уже стоит. Ты скоро?»
        Еще больные по коридорам курсируют. Медсестры, как мыши, по углам шебуршатся. Акушерки дозором владенья обходят. И они, такие, в кабинете УЗИ: «о-о-о», «а-а-а»… Роддом, как-никак, авось, рожает кто…
        «Давай сразу в холл выйдем прямо там любовью займемся, чтобы уже ни у кого не было никаких сомнений в том, чем и где мы занимаемся», - предложила Таня.
        «А я предлагал ко мне», - сел на любимого конька Дежнев.
        «Может, вообще закончим, если тебе не нравится?» - снова поднял голову ПМС.
        «Всё. Мне всё нравится. Посыпаю голову пеплом и сижу тихо, как Золушка на ящике с золой, ожидая одиннадцати», - пошел на попятную Стас.
        Ух, какая она страшная! Какая решительная. Когда ПМС наступает. Самое страшное, что вместе с ПМС пришло желание. Разбуженное Дежневым либидо будто решило оторваться за предстоящий физиологический перерыв. Ниже пупка заворочался теплый комок, и растёкся, словно мороженое на солнце. Еще ниже стало сладко, горячо и влажно. И дожить до одиннадцати стало просто невозможно.
        Глава 34
        Время ползло лениво, как сытый удав по джунглям. Дежнев порывался поработать с документами, но постоянно ловил себя на том, что в голове проговаривает последний эсэмэс-диалог с Феей Пипеткой. Понятное дело, Фею озвучивала Татьяна - упрямее барана. Чего вот она уперлась в это инкогнито? Правда, в этой темной-темной истории, в которой Фея по-прежнему оставалась темной лошадкой, а Стас ощущал себя необъезженным жеребцом (сегодня его еще никто не объезжал, факт), было что-то пьянящее. Порочно-возбуждающее. Задевающее такие глубокие струны, которых Стас даже предположить в себе не мог. Если вдуматься, это черт знает что: до одури трахаться хрен знает с кем. И ту самую, которую знает хрен, на ночное безрассудство подбивать. Не в силах бороться с переполняющим возбуждением (и не только сексуальным), Дежнев решил прогуляться. Он обещал ночную смену энтузиазмом не пугать. Но пока не ночь. Опять же, нужно эту шкодлу разогнать по углам, чтобы сидели тихо, боясь лишним движением выдать присутствие. А то и вправду слишком многолюдно в коридорах. Стас сделал по дороге внушение беременной, решившей по дороге в
туалет потрепаться по телефону. Медсестрам велел торчать на посту, как часовым возле мавзолея. Спустился в родовое. Перекинулся парой слов с дежурным врачом, убедился, что жизнь идет, бабы - рожают, хотя и не так, как раньше. На этой оптимистической ноте Дежнев решил, что пора и честь знать. Одной милой Феечке.
        Дверь в кабинет УЗИ была прикрыта. Свет выключен. Стас никак не мог вспомнить: он, уходя, выключал или нет? И, скрестив пальцы на удачу, Дежнев вошел внутрь. Постоял, не спеша щелкать выключателем. Тихие шаги подсказали, что он в помещении не один. Изящные ладошки закрыли его глаза.
        - Фея? - тихо спросил он.
        Очень показательный вопрос. Если скажет «да», значит, не Фея. А если Фея, то промолчит.
        Никто не ответил, и лишь дыхание выдавало Пипетку. Выдавало с головой: неровное дыхание с рваными выдохами. Сердце мучительно сжалось от радости. Стас поймал ладошку и, повернув голову вбок, поцеловал в самый центр.
        - Моя Фея, - прошептал он.
        Ручки уверенно развернули его голову. Потом аккуратно сняли за дужку его очки, и на глаза легла мягкая повязка, вроде тех, что используют для сна, на резинке. Приятно. Фея Пипетка думала о его комфорте. А он подумает об ее удовольствии. Он снова поймал руку девушки и потянул вперед. На какой-то момент она отстранилась, чтобы защелкнуть замок (хорошо, хоть у кого-то из двоих сохранилось здравомыслие), но Стас дернул ее на себя, поймал в объятия и по дыханию нашел губы, сладкие, такие желанные губы. И прижал ее к себе крепко-крепко. Наверное, он не целовался с таким наслаждением с тех самых юношеских пор, когда поцелуи были максимальной формой близости с девушкой.
        Одежда совершенно точно была лишней. Руки поползли вверх, чтобы расстегнуть на Фее чертов халат, но получили отпор от коллег с противоположной стороны. Не разрывая поцелуй, Стас попробовал зайти с другой стороны - снизу. но его снова шлепнули по рукам.
        - Ты смерти моей хочешь, - констатировал Дежнев, стянул халат с себя и швырнул в сторону гипотетического стула. Пипетка хихикнула. Видимо, промахнулся. Потерял ориентацию в пространстве. Ничего, в главном он ориентируется правильно. Дежнев стянул с себя хирургическую рубашку и швырнул примерно в том же «потерянном» направлении.
        Девушка потянула его к кушетке, но Стас сжал ее пальцы.
        - Я хочу быть сверху, Фея.
        Может, это глупость, но он не хотел чувствовать себя… фаллоимитатором. Стас ничего не имел против позы наездницы. Хорошая поза. Очень удобная валеночная поза. Лежи себе, всё за тебя сделают. Но почему-то здесь и сейчас, когда он целиком и полностью зависел от прихотей Пипетки, ему было просто жизненно необходимо хоть в чем-то управлять ситуацией самому.
        На секунду в кабинете стало тихо, а потом в Стаса полетели тряпки. Судя по всему - его одежда. Надо полагать, это было «нет».
        - Подожди, - он вытянул руку вперед, пытаясь нащупать девушку. - Не обижайся, пожалуйста. Да, я хочу тебя поймать, и даже отшлепать, особенно, после этого…
        Одна из тряпок, видимо, рубашка, шлепнула Дежнева по плечу.
        - Ладно, если хочешь, ты можешь отшлепать меня первой, - согласился Стас.
        Теперь прилетело со другой стороны.
        - Ладно, если не хочешь, то тоже можешь, - фыркнул он и выставил вперед предплечья, защищая лицо. - Ну, всё, всё. Я понимаю твои опасения. Но я бы так хотел тебя раздевать… Гладить, целовать… везде.
        Рубашка шлепнула снова, но уже без прежней экспрессии.
        - Ладно, не везде, а только…
        В избиение начальства вернулась экспрессия.
        - Пожалуйста, дай мне возможность делать то, что я хочу. Обозначь границы, но дай. Я больше не могу так. Мне тесно.
        Стас ощутил движение рядом, и Фея дернула его за резинку штанов.
        - В этом смысле тоже тесно, - согласился он, стягивая низ. - А ты потом не будешь меня трусами бить?
        По предыдущим ударам Дежнев определил, где находится Пипетка. Один рывок - и Фея, пойманная за бедра, прижимается животом к его лицу. Рука Стаса скользит по голой ноге, задирая халат. Белье Феи отправляется в компанию к брюкам. Сама Фея усаживается верхом на бедра, и хотя упирающаяся ей в живот часть требует совсем другого, Стас резко разворачивается, и Фея оказывается спиной на кушетке, а Дежнев - между ее ног. Теперь-то чего драться? Главное уже сделано. Стас придвигает девушку к себе, опускается перед ней на колени, крепко сжимает ее бедра и прокладывает языком влажную дорожку вниз, где кисловатым соком истекает ее желание. Подергавшись для острастки, Фея затихает. Ее дыхание становится отрывистым, а выдохи всё больше напоминают стоны. И от каждого сводит сердце. И медленно, но верно едет крыша. К губам и языку добавляются пальцы, и Фея, сдавшись, начинает отвечать, втягиваясь в безумный танец, подаваясь навстречу бедрами.
        - Моя сладкая девочка, - шепчет Стас. - Моя сладкая Феечка.
        Но «девочка» неожиданно отодвигается, а в руку Стаса вкладывается презерватив. Желание женщины - закон. Особенно после того, как она позволила его нарушить. Дежнев в два движения справляется с мерами предосторожности и укладывается на кушетку следом за Феей. Она подается бедрами вперед, навстречу изнывающему члену, и небеса смыкаются над Стасом. С трудом сдерживая стон, он погружается до упора, вдруг по-новому осознавая слово «счастье». Даже не счастье. Эйфорию, когда каждое нервное окончание поёт от наслаждения, и эти вопли сливаются в дикий, неуправляемый, многоголосый хор. Стас, потрясенный ощущениями, совсем забывает о своих мужских обязанностях, но Фея выгибается под ним, протяжно выдыхая, а член охватывают спазматические сокращения, словно тысячами иголочек, и Стас словно срывается в пропасть, и летит… И падает сверху на Феину грудь в чертовом халате, который столь целомудренно остался на девушке. У такого положения есть еще одно преимущество: теперь, для того чтобы сбежать, Тане нужно выбраться из-под него. Это должна быть Таня. Обязана. Никто другой не может так довести его до белого
каления. Дежнев аккуратно упирается лбом рядом с ее головой. Лишние пару минут рядом - совсем не лишние. Напротив, самые важные и ценные. Почему она не хочет открыться?
        Глава 35
        Таня была выжата: психологически, сексуально… Физически - всё же Станислав Борисович не пушинка, а крепкий, такой, мужик, хорошо за сто восемьдесят росточком. А она в халатике, между прочим. И он - халатик, - сейчас, как из того места, которым обычно интересуются проктологи.
        Интересно, как Татьяна будет объяснять состояние спецодежды своим коллегам? А уж если Станислав Борисович соизволит ее встретить в коридоре, то тут хоть сразу пиши заявление о смене места практики. Как, ну, как ее угораздило вляпаться в это… всё. Как она могла поддаться на слова этого… золушкА? Вот и пусть бы сидел на своем ящике. В следующий раз, когда она будет общаться с Дежневым, ей нужно будет закрыть уши и зажмурить глаза. И рот, рот заткнуть. И пальцы пообрубать для гарантии. Не в той она весовой категории, чтобы играть с ним в игры. Он же просто играет в то, что играет по ее правилам. А на самом деле в любой момент может развернуть, как ему пожелается, и отыметь, как ему заблагорассудится. Таня шевельнулась, пытаясь вылезти из-под тушки завотделением.
        - Я не хочу, чтобы ты уходила, - прошептал он где-то возле уха.
        Волоски на шее поднялись, и волна мурашко-дрожи промчалась по Таниному телу. А сердце расплющилось, как перезрелая груша, истекая сладким соком. За что же вы так со мной, Станислав Борисович?
        Татьяна дернулась сильнее, выбираясь-таки на свободу. Дежнев огорченно промычал (к счастью, не во весь голос) и развернулся на спину, словно приглашая продолжить.
        - Я не хочу, чтобы ты уходила, - прошептал он снова.
        Гад! Вот гад! Ведь знает, что она не может ответить. Или наоборот, просто добивается, чтобы она проговорилась? Не дождется.
        Татьяна наклонилась в поисках трусов. В темноте и без очков - тот еще квест. Куда он их забросил? Рука Стаса поползла по ее бедру. Таня резко оглянулась, испугавшись, что он снял повязку. Вроде, нет. Вроде, повязка на глазах.
        - Я буду скучать, Фея, - тихо произнес Дежнев.
        Хоть плачь: трусы не находятся, Станислав Борисович отдавил всю жалость и сердце в придачу. Он сейчас еще что-нибудь скажет, и Таня сядет у его ног, как верная собачка, и будет подавать голос по команде. Хрен с ними, с этими трусами. Не съест же их Дежнев. Вернет. Правда, если кому-то приспичит заглянуть ему в стол, он (она, оно) будет в шоке: акушер-гинеколог ворует трусы у пациентов. Или у персонала. Еще неизвестно, у кого лучше. Зуева почти на ощупь пробралась к стулу, где оставила очки, взяла свои, обула балетки и выскользнула из кабинета. Приглушенный ночной свет после темноты кабинета ударил по глазам, как прожектор. Татьяна окинула взглядом свой наряд. Да, помято, но не ужас-ужас-ужас. Скажет, что вздремнула. Сейчас главное до сестринской добраться. И трусы надеть. И она будет чувствовать себя почти человеком. В очередной раз судьба улыбнулась Тане: в сестринской было пусто. Она взглянула на себя в зеркало. Губы отцелованные, глазищи горят, румянец во всю щеку… Просто вздремнула, да. Мало ли, что может присниться молодой незамужней женщине в половину двенадцатого ночи?
        Татьяна уронила лицо в ладони. Боже, до чего она докатилась! И куда покатиться дальше. Стас прет, как танк. Еще бы знать, куда и зачем. Но ведь не спросишь же: Станислав Борисович, а дальше что? Он скажет: «Приходи ко мне». А там?.. А там Таня - вовсе не Фея, а ботаничка-ординаторка в очках и с глупой косичкой. Разве так должна выглядеть Фея? Придет она, а он, такой: «Вы, Татьяна Егоровна, по делу пришли, или просто по носу получить?» Нетушки, Станислав Борисович, спасибо.
        Таня сунула руки в карманы халата, где еще недавно лежал презерватив, и прошлась до окна. И до двери. И снова до окна. Дверь в сестринскую открылась, застав Таню врасплох, словно свет - таракана посреди кухни. Куда бежать, где прятаться?
        Вошедшей оказалась та самая Варвара Григорьевна, которая на днях отмечала свой юбилей.
        - Ушел, - обрадовала она. - Что человеку среди ночи дома не сидится? Женился бы уже. Чай, не шатался бы по ночам на работы, невесть знает зачем.
        Таня кивнула. Знает, знает невесть, зачем он ходит на работу посреди ночи. Чтобы поджениться за отсутствием жены.
        Варвара Григорьевна проковыляла до кушетки, показывая, что по старшинству в комфорте полагается спать ей, а молодежи пора на пост. Таня не спорила. Она и сидя спать умеет. Но уснуть ей не дали. Сначала у одной пациентки начались схватки. Потом у другой подскочило давление. У третьей началось кровотечение - у той самой со второй палаты, про которую они говорили с Мамой Фридой.
        В общем, ночка удалась на славу.
        Утром Татьяна добралась до дома с одной мечтой: завалиться спать. Поставила будильник на девять. И даже по нему встала. Но проснуться не смогла. Она уже собралась писать слезное сообщение наставнице, как телефон пиликнул, показывая входящее. Фрида Марковна успела раньше. «Татьяна, доброе утро. Ты сегодня идешь в консультацию к часу. Поступаешь в распоряжение Горской Елизаветы Сергеевны. Она хороший специалист». Похоже, ее опять сдали в аренду. Нет худа без добра. Зато не придется краснеть и бледнеть перед Дежневым за свои трусы.
        Глава 36
        Таня доспала еще целых три часа и почувствовала себя почти нормальным человеком. Хотя сон урывками и Станислав «Эмоциональные качели» Дежнев не способствовали психическому здоровью. Но где вы в современной России видели психически здорового человека? Тем более - врача? Разве психически здоровый человек пойдет в России в медицину?..
        На этой глубоко патриотической и самокритической мысли Таня внутренний монолог прервала, поскольку оказалась перед дверью кабинета номер двадцать два, в котором принимала та самая Елизавета Сергеевна, сегодняшний Танин арендатор. Зуева постучалась и вошла в кабинет. И испытала неуместный - и крайне неприятный - укол ревности. Она узнала симпатичную брюнетку в белом халате. Имя-отчество со временем стерлись, а вот ее фамилию Таня помнила точно: Бестужева. Как у декабриста. Тогда, когда Таня была на первой практике в роддоме, ей казалось, что между этой красивой женщиной со знаменитой фамилией и Дежневым что-то есть. Слишком уж легко они общались. И направляясь на вторую практику, уже обучаясь в вузе, Татьяна боялась обнаружить Дежнева с кольцом на пальце, а брюнетку - с его фамилией. Однако ее страхам было не суждено сбыться: Станислав Борисович всё так же открыто и искренне улыбался своей коллеге, и оба они не были связаны узами брака. Теперь (аллилуйя!) новая фамилия Елизаветы Сергеевны свидетельствовала о том, что ее семейное положение изменилось. Но из этого не следовало, что между брюнеткой и
Дежневым ничего не было. Возможно, «валенок» просто своевременно спрятался в нору, и Бестужевой пришлось сменить объект охоты. А до того, возможно, они с Морозкой, как называли брюнетку между собой медсестры, так же «зажигали» по ночам в пустых кабинетах роддома. От мысли о кабинете УЗИ и Бестужевой на ее месте Тане стало совсем печально, и приветствие вышло скомканным.
        - Привет, практикантка! - радушно улыбнулась Елизавета Сергеевна и встала из-за стола.
        Халатик обтягивал беременный животик. К игле ревности в сердце Татьяны добавилась еще одна - зависти. Ранее Бестужева, ныне Горская, много лет имела под рукой Станислава Борисовича (и, возможно, не только под рукой), а теперь вышла замуж, ждет ребенка и счастлива. Почему кому-то всё, а кому-то «Фея» по ночам, и «Вот и бегите в магазин» - когда с открытыми глазами? Где справедливость?
        - За что тебя сослали? - всё также до противного радостно улыбаясь, поинтересовалась хозяйка кабинета.
        - Почему «сослали»? - удивилась Таня. - Я думала, меня в аренду сдали.
        - Тоже мне, ценная недвижимость, - фыркнула Бестужева. Которая Горская.
        - В смысле, меня Фрида Марковна в последние дни в родильное отправляла, там из-за эпидемии работать некому, - попыталась объяснить Татьяна. - Вот я и подумала, что она меня опять кому-то в пользование из-за недостатка рабочих рук отдала.
        - Ну, рук у меня действительно недостаток, - призналась брюнетка. - Грипп лишил меня акушерки, и я была рада предложению. Только «пристроил», - она сделала «кавычки» пальцами, - мне тебя Стас. Вот я и спрашиваю, чем ты перед ним провинилась.
        Это «Стас» пронзило исколотое сердце Тани третьей иглой. Еще чуть-чуть, и оно станет, как подушечка для булавок.
        - Перед Станиславом Борисовичем - ничем, - ответила она.
        Конечно. Он же не говорил, что будет скучать по Татьяне. Он говорил, что будет скучать по Фее. А это совсем не одно и то же.
        - Не доставала? - уточнила Елизавета Сергеевна.
        - Я?!
        Это она достает Дежнева? Да он сам кого хочешь достанет! Потом положит, вставит и прокрутит. А она после этого - виновата!
        - Ну, не знаю, - смутилась Бестужева. Которая теперь Горская. - Как-то так сложилось, что на Стаса все новенькие вешаются. Извините, - Елизавета Сергеевна неожиданно перешла на «вы».
        Видимо, само предположение, что Таня смогла избежать поголовной влюбленности в Станислава Борисовича, вызвало в ней уважение. Рядом с третьей иглой в сердце вошла четвертая. И пятая. За то, что «поголовная», и за то, что не избежала.
        - Я - не вешалась, - честно возразила Таня.
        Вот что-что, а не вешалась - точно. Связывала, скакала на нем, в руки брала… в общем, стонала под ним, как дура последняя. Гадости про него писала. Но не вешалась.
        - Странно, - на секунду поджала губы Елизавета Сергеевна. - А почему тогда он попросил тебя забрать на пару дней? Присаживайся, - она показала рукой на свободный стол акушерки. - Что делать, знаешь?
        Таня села на вполне удобный стул, который на первый взгляд выглядел, как орудие пыток.
        - В общих чертах, - призналась она, оглядывая стол в поисках стопочек направлений на анализы. Стопочек не было. Был компьютер, подключенный к принтеру.
        - В системе не работала? - уточнила Горская. - А как с компьютерной грамотностью?
        У Тани с компьютерами было отлично, и после коротких, но доходчивых объяснений Морозки она более-менее разобралась, что к чему. Чем вызвала восхищение внеочередной наставницы. Увы, кровь, сочащуюся из истерзанного сердца, оно остановить не смогло.
        - Ну, что, зовем первую? - предложила Горская и нажала на кнопочку вызова.
        Глава 37
        Зависть к Морозке уже на третьей посетительнице перешла в уважение к ее профессионализму. На шестой все эмоции вообще атрофировались, прижатые ритмом работы. Елизавета Сергеевна периодически выбегала по неотложным надобностям: на вид у нее было месяцев пять - шесть, но мочевой уже придавливало. Хотя некоторые бегают со второго месяца, кому как повезет. В эти минуты передышки Таня пыталась понять, чем прогневала заведующего отделением. Однако в голову ничего не шло. Кроме краткого содержания их последней встречи, отчего кровь от мозга отливала в лицо и ниже (значительно ниже). А мозг без питания, как известно, не думает. Совсем. Потом возвращалась Морозка, и на «подумать» времени уже не оставалось.
        Когда на стол лег последний за день талончик, Таня пришла к неожиданному выводу, что в больнице работать легче. По крайней мере, ей. Да, ночные смены, слезы и сопли на гормональном фоне, но зато хоть какая-то свобода действий. И разнообразие. На стуле акушерки Таня себе всю попу отсидела. Позвоночник тоже выражал недовольство. Позвоночник Елизаветы Сергеевны был солидарен. По крайней мере, когда дверь за последней пациенткой закрылась, Горская поднялась из-за стола, выгнулась и попыталась размять район поясницы костяшками кулаков.
        - Елизавета Сергеевна, - уточнила Таня. - А почему вы уверены, что у этой беременной не воспаление, несмотря на ее температуру?
        - Танечка, - фамильярно обратилась она, - я не уверена. Уверена я буду, когда получу анализы. Но температура чуть больше тридцати семи. Сама девочка субтильная, мелкая. У таких случается, что на раннем сроке организм воспринимает эмбрион как инородное тело. Отсюда температура. Потом всё само собой рассасывается. В любом случае, назначать, как ее терапевт, антибиотики, не взглянув даже на общий анализ крови, мне кажется…
        Завершить предложение ей помешал звонок сотового.
        - Да, Заинька, - просюсюкала она в трубку. - Да, закончила, можешь забрать. Как поживает Петр Евгеньевич? Хорошо поживает, пинается, как будущий футболист. Только с чего ты решил, что там Петр Евгеньевич? Нет, в отношении отчества у меня сомнений нет. Евгеньевич, успокойся. Нет, двое их не стало, слава богу. Но с чего ты взял, что там мальчик? Я, вон, всю первую беременность была уверена, что мальчик. Аську, кстати, забрал? Не надо про твои два снаряда и мою воронку, снайпер ты наш… Ладно, ладно, меньше слов, больше дела. Я уже жду. Пока, целую.
        Она отключилась и положила телефон на угол стола. На экране была фотография красивого мужчины с маленькой девочкой. Тот самый Евгений с Аськой. Какой мужчина позволил бы жене держать на экране фотку чужого красавчика? Мужчина действительно был красив: хорошо сложенный блондин с голубыми глазами. На вкус Тани, даже слишком красив. Приторно-киношно. Но, по крайней мере, понятно, на кого Елизавета Сергеевна променяла Дежнева.
        - Елизавета Сергеевна, - набралась смелости Зуева. - Вы, вот, в самом начале говорили, что на Станислава Борисовича все новенькие вешаются. А вы почему за него замуж не вышли?
        - А почему я должна была выйти за него замуж? - улыбнулась Горская.
        - Ну, как, - пожала плечами Таня. - Вы давно работаете вместе, по возрасту подходите… - и, выдохнув, добавила: - Красивые оба.
        - Мы со Стасом друзья. Еще с института. Мы в одном кружке были. Потом я проходила практику, где он был в интернатуре. Потом в интернатуре была уже я - в одном отделении со Стасом. В общем, как-то так и сложилась наша дружба. А друзей не трахают. Ты к нему всё же неравнодушна…
        Морозка с печальной улыбкой подошла ближе и потрепала Татьяну по плечу.
        - Стас - замечательный мужчина, - продолжила она. - Умный, деликатный, спокойный. Со стержнем внутри. За ним хочется спрятаться. Но он женат на работе.
        - Я ничего не… - начала оправдываться Таня.
        - Вот и не надо. Найди себе нормального парня. Ты - девочка хорошая, симпатичная, всё у тебя впереди. А Стас - это как горизонт. Он недостижим. С этим нужно просто смириться.
        - Да не нужен мне ваш Стас, - обиделась Таня. - Я просто так спросила.
        - Просто так, - слишком легко согласилась Морозка.
        - Я могу идти домой?
        - Да, конечно, мне всё равно мужа ждать. Я сама тут всё разгребу.
        Таня закрыла за собой дверь и отправилась в сторону гардероба, где оставила верхнюю одежду. И что она такая дура? Чего ей не молчалось? Ну, знает она теперь, что у Морозки и Дежнева ничего не было. Легче стало?
        Станислав Борисович открытым текстом говорил, что женитьба его не интересует. Таня это знала. Она не знала, насколько сильно к нему привяжется. Насколько болезненна будет сама по себе мысль, что Стаса не будет рядом. И эти его слова: «Я не хочу, чтобы ты уходила». Эта его открытость. Всё это давало иллюзию, что с ней всё будет не так. Что она особенная. Но, выходит, это лишь иллюзия, мираж.
        Горизонт. Надо же было такое придумать.
        И зачем он Таню в консультацию отправил? Чем она ему не угодила? Она ему не хамила, ничего не требовала, истерик не закатывала. Она ему даже не писала. Если не считать те «листовки» в самом начале. Он сам. С другой стороны, если человек женат на работе, кого он должен трахать? На монаха Дежнев не похож. Совсем не похож. Тогда где он находит себе женщин? Вывод прост: на работе. Не со всеми же коллегами он "дружит". А тут она так вовремя подвернулась. А может, наоборот, не вовремя. Может, у него встреча с какой-нибудь старой любовницей запланирована, и он убрал Татьяну, чтобы под ногами не мешалась. Конечно, он не знает, что Фея и Таня - одно и то же лицо, и прочие органы тела. Но остальные девчонки вне своей смены и сами добровольно на работу не придут. Только Таня, как Фигаро. Обидно стало просто до слез. Буквально.
        Визит в комнату индивидуального пользования объяснил и слезы, и обиды, и сексуальный голод. Версия Станислава Борисовича подтвердилась: у нее начались месячные. Конечно, Фее на время технического перерыва нужно найти замену.
        А вот фигушки! Она шла к этому восемь лет. Маленькими шажками. Она получила даже больше, чем мечтала. И если Дежнев думает, что может ее, когда захочет - позвать, когда не хочет - задвинуть за шкаф, как старую картину, так он ошибается. Не на ту напал. Таня будет бороться!
        Глава 38
        По возвращении домой запал бороться у Татьяны не то чтобы пропал, но слегка притух. Как бороться? Вцепиться зубами, как бульдог в шашлык? Таня, может, и вцепилась бы. Но не умела. Однако и сдаваться она не хотела. Красные пятна на прокладке будили в памяти беседу девчонок в сестринской. Пока Таня клевала там носом, мозг кропотливо фиксировал разговор.
        - Не знаю, мне кажется, всё это чушь, - говорила Марго. - Как труселя люстровые.
        Зацепившись за знакомые слова, мозг отметил, что эмпирически эффективность люстровых труселей подтвердилась. Хотя из-за малочисленности выборки и отсутствия контроля с плацебо доказанным метод считать нельзя. Еще мозг напомнил Тане, что в компании красных трусов упоминались мужские тапочки. И можно провести эксперимент по оценке эффективности их выгуливания. Хотя экспериментов Татьяна и так за последний месяц провела, наверное, больше, чем всю предыдущую жизнь.
        - Какая же это чушь? - возмущалась Олечка, главный специалист по чуши и предрассудкам в их молодежном коллективе. - Им в России уже лет двести пользуются. А народ всякую «чушь», как ты говоришь, делать бы не стал.
        - Не уверена, - возразила Марго. - Народ, который просит у домового вернуть потерянную вещь и верит обращению президента федеральному собранию, для меня, в некотором роде, не авторитет.
        - Но ведь действует! - возразила Оля.
        - Что, послание президента?! - удивилась рыжая.
        - Нет, если домового попросить.
        - Ну, ты поняла, да, что сказала? Хорошо, что сейчас не тридцать седьмой год. До него еще счастливых семнадцать лет. Авось, не доживем.
        - Маргарита, нельзя быть такой пессимисткой! - пожурила приятельницу Оленька.
        - Я оптимистка! - не согласилась Марго. - Так, куда, ты говорила, свечку нужно поставить?
        - В церкви нужно поставить, - воспряла духом Оля. - Три свечки, у иконы Николы-Чудотворца, и нужно простоять рядом, пока полностью не сгорят. И сказать: «Как горит свеча, так и любовь Андрея будет гореть только для меня. Аминь». А потом еще в трех храмах нужно поставить по три свечи.
        - Не зна-аю, - с сомнением протянула рыжая. - Пока больше на сетевой маркетинг смахивает.
        - Ладно, тогда просто возьми три капли менструальной крови и добавь своему парню в еду.
        - Ну, это я слышала, - кивнула Марго. - Но это же фу! Как я это буду…
        Она посмотрела себе на то место, где сходятся ноги, потом - на разведенные руки, потом на Олю. Всем видом демонстрируя, что не представляет, как такое можно в своем уме сотворить.
        Но Таня-то была не в своем уме. Правда, тоже считала, что это «фу». И тоже не представляла, как такое осуществить в реальности.
        - И потом, - продолжала Маргарита. - Это же неправильно. Нельзя же человека свободы выбора лишать, - говорила она, будто не утверждала две минуты назад, что все эти привороты - чушь чушачья и суеверия.
        Этот аргумент для Тани тоже был весомым. А вдруг возьмет и подействует, как трусы в красное сердечко? Станет Станислав Борисович послушным, как волосы после хорошего бальзама, начнет бегать перед Татьяной на задних лапках, цветы, драгоценности всякие носить, тапочки в зубах… Зачем ей такой Дежнев? Лучше никакой, чем такой.
        - По мне, так чем по доброй воле тебе нервы трепет, пусть по недоброй ребенка воспитывает. Тьфу! - осознала Оля, что сказала что-то не то. - Короче, ты меня поняла.
        В этих словах тоже была определенная логика. Цветы, драгоценности и тапочки - это всё необязательно. А вот Дежнев ей нужен. Очень нужен.
        Таня открыла ключом замок входной двери, растерла озябшие пальцы, а потом вынула из сумочки телефон. Словно поджидая, он мигнул сообщением.
        «Привет! Что делаешь?» - спрашивал Стас.
        «Пока ничего», - честно ответила Таня. - «Но думаю заняться приворотом».
        «Меня?» - прилетел ответ от Дежнева.
        Глава 39
        Текст не вычитан. Надеюсь, еще неделя, и я уже буду нормально высыпаться, а не вырубаться на середине предложения))
        Стас сидел в ординаторской в одиночестве и крутил в руках черную повязку для сна, на которой задорными белыми буквами было написано «Ой, всё!» Это ёмкое выражение как нельзя лучше описывало сегодняшний день. А ведь ему предшествовала такая замечательная ночь. Как он ржал (тихо), когда обнаружил в штанине женские трусы! Прямо как в сказке про девушку, которая так торопилась с бала, что обронила… Вот будь Стас принцем, он мог бы издать указ, по которому все девицы его отделения королевства должны были их примерить… Хотя чего он там не видел?
        Нет, там он не видел ничего. Но очень хотел увидеть. Маску для сна с забавной надписью Стас сразу закинул в ящик своего стола. В ней не было ничего предосудительного. А вот женское трусики класть туда не рискнул. Он захватил их с собой. Обычные хлопковые трусики практичного темно-синего цвета с целомудренной полоской кружева по верхнему краю. У Гели, слава богу, таких не должно быть. А если и есть, то вряд ли бы она надела их на свидание к мужчине. Ведь это же всё равно свидание, хоть и в темной комнате и с повязкой на глазах, и без цветов… Может, в следующий раз цветы ей подарить? В голову сразу пришел бородатый анекдот про проктолога и цветок. Сюрприз сделать, в штаны засунуть, к члену привязать. «А это вам, Фея!» Нет, недоброе нынче настроение было у Дежнева, недоброе. А с чего ему быть добрым?
        Стас пришел с утра на работу в радужном настроение. Утраченную Феей часть туалета он благополучно забыл дома, но по дороге решил, что это было «забывание» по Фрейду. Если нужно, пусть сама за своими трусиками и придет. Сколько уже можно зажиматься по углам? От встречи к встрече? У Дежнева на Фею были грандиозные планы. Он еще не до конца определился, какие, но в кабинет УЗИ они точно не помещались. Они даже в его голове не укладывались целиком. Сугубо частями. Первым пунктом грандиозных планов значилось взять Татьяну - дочь партизана в оборот и держать как можно ближе к телу, пока та не признается во всех смертных грехах. Однако… про планы и богов все знают. Но обычно забывают. Поглощенный сердечными переживаниями, Стас забыл о неприятностях на работе. А они про него не забыли.
        Первое, о чем сообщил дежурный врач, что Ольгу Михайловну перевели в платную палату из реанимации, и что ее супруг жаждет к ней попасть. Уже минут двадцать, как. Между строк звучало «Вы - ее лечащий врач, вы этим мужем и занимайтесь». Дежнев набрал полные легкие воздуха и сказал, что чего тянуть слона за хобот, пусть проводят. Сам пошел к медсестрам и попросил, чтобы в палату принесли ребенка.
        С мужчиной в больничном халате и бахилах он практически столкнулся у двери. Мужик был старше Стаса. На вид сказать сложно, на сколько точно. От пяти до десяти строго режима. Его мимика несла в себе черты руководителя. Официальный костюм и галстук подтверждали это. Стас учтиво уступил посетителю право пройти первым. Губы мужчины поджались, словно он увидел перед собой ленточного червя из кишечника или еще что-то, столь же мерзкое.
        - Здравствуй, Оля, - сухо сказал супруг.
        Разговорчик обещал быть еще неприятнее, чем ожидалось изначально. Стас надеялся на смягчающее обстоятельство. Маленькие дети не всегда действуют на взрослых безотказно, но шансы были.
        Универсум услышал мольбу Дежнева, дверь в палату открылась, и розовощекая девчина из детского внесла пищащий сверток в цветастой пеленке.
        - А вот и ваш сынок, - радостно прощебетала она.
        - У меня уже есть двое сыновей, - брезгливо выдал папаша, и у Стаса возникло желание врезать твари промеж глаз.
        - Валечка, - умоляюще прохныкала пациентка, принимая ребенка на руки. - В следующий раз обязательно будет девочка.
        Ой, всё!
        - Мне очень жаль, - нарушил опустившуюся тишину Дежнев, обращаясь к мужу. - Операция по родоразрешению у вашей супруги прошла с осложнениями. Обнаружилось плотное прикрепление пуповины, не диагностированное при беременности. Началось кровотечение, на фоне которого начался стремительный ДВС-синдром - нарушение свертывания крови, нередко приводящее к летальному исходу. Нам удалось спасти жизнь матери, но, к сожалению, для этого пришлось иссечь матку. К сожалению, Ольга Михайловна больше не сможет родить ребенка. Но вы можете прибегнуть к услугам суррогатного материнства, яичники остались сохранны, - Стас попытался завершить свою речь на оптимистичной ноте.
        - Ну, если не сможет, то нам, похоже, лучше расстаться, - выплюнул «Валечка» в лицо жене. - Не переживай, содержание я вам обеспечу.
        И вышел, $ука.
        - Я вас всех засужу, - прошипела пациентка гадюкой. - Сколько он вам заплатил, чтобы вы лишили меня матки?
        - Ольга Михайловна, поверьте, если бы была хоть какая-то возможность, мы бы сохранили вам все органы в целости, - попытался Дежнев обратиться к здравому смыслу.
        Хотя понимал, что после родов и таких новостей ни о каком здравом смысле речи быть не могло.
        - Операцию проводили лучшие специалисты, заведующие родового отделения и отделения патологии беременности, - продолжал он.
        - Надеетесь замять? Не получится! - за шипением слышалась надвигающаяся истерика.
        - Мы обсудим это позже, сейчас мне нужно дать распоряжение по поводу лекарств для вас.
        Напоминая о себе, вякнул ребенок. Во взгляде на него у Ольги Михайловны читался испуг и недоумение. Нарушая любой закон природы, человек неизбежно задевает по дороге еще с пяток. Роды кесаревым сечением освобождают женщину не только от мук рождения, но и от всплеска эндорфинов и окситоцина, который идет следом. Эта эйфорическая волна привязывает родительницу к малышу с первого взгляда. А прокесаренные, особенно первородящие, осваивают науку любви к ребенку шаг за шагом.
        - Я сейчас приглашу медсестру, она проконсультирует вам по грудному вскармливанию, - уведомил Стас и быстро покинул палату, успев, однако, услышать:
        - Я вас всех, всех засужу, мясники…
        И всхлипывания.
        Заведующий поймал розовощекую сестричку у поста.
        - Быстро в ВИП-палату. Проследите, чтобы она ничего не сделала с ребенком, - велел он. - Если начнет демонстрировать неадекватные или агрессивные реакции - колите успокоительные, - обратился он к постовой медсестре и вписал назначения в карту. - После кормления колите однозначно.
        - А что там? - поинтересовалась любопытная розовощекая.
        - Позже, всё позже, - оборвал Стас. - Пока ни в коем случае не расспрашиваем пациентку о ее проблемах. И вообще, все разговоры про «Какой милый малыш».
        Дивчина кивнула и умчалась выполнять распоряжение начальства. Дежнев позвонил Лизе, договариваясь о практикантке: нечего девчонке без дела ошиваться и служить «громоотводом».
        Глава 40
        Говорил он на ходу, точнее на бегу, шлепая по лестнице. Гардеробщица, она же - приемщица передач, баба Шура, и полдень резвостью не отличалась. А уж с утра и вовсе была неповоротлива, как гиппопотам в болоте. Именно поэтому Стасу удалось нагнать начальствующего козла. Тот стоял у зеркала и напяливал норковую кепку.
        - Зачем вы так с ней? - спросил Дежнев. - Разве это так важно: сын, дочь? Ребенок родился здоровым. Это главное.
        Он хотел продолжить, но мужик повернул к нему лицо.
        - Неважно, - согласился он, сморщившись, как перед входом в палату. - Это всего лишь предлог. Эта овца тупая мне весь мозг маленькой ложечкой за свою беременность выела.
        Стасу очень хотелось спросить, кто он сам, если продуктивно имел тупую овцу. Но это было бы неэтично.
        - Во время беременности у женщин случается снижение интеллекта. Это физиологическое, из-за выработки пролактина. Даже диагноз есть такой: деменция беременных. Это пройдет, - попытался объяснить Дежнев.
        Он не стал говорить, что проходит не у всех, но раз уж за девять месяцев муж Ольгу Михалну в психушку не сдал, видимо, это не тот случай.
        - Мне глубоко плевать, пройдет это или не пройдет. Она у меня уже в печенках сидит, - заявил, скорчив рот, всё еще супруг экспирированной пациентки, похлопывая кожаными перчатками по ребру кисти.
        - Зачем вы ей тогда ребенка заделали? Прошу прощения за мой французский, - не сдержался Стас.
        - Мужик, вот не надо меня лечить, - с угрозой в голосе произнес собеседник. - У тебя для этого, вон, - он неопределенно боднул воздух, - баб целая больница имеется. Сексом она меня зацепила, чем еще? - он неожиданно снизошел до объяснения. - У меня крышу и сорвало. Семью бросил, старый пень. С сыновьями разругался.
        - А этого за что бросаете? - зацепился за ниточку Стас. - Ваша же кровь. Он-то перед вами чем провинился?
        - И правда, - словно соглашаясь с внутренним голосом, произнес мужик. - За что ему с такой мамкой страдать? Заберу к чертям собачьим, - констатировал этот… коз-зел.
        У козлов с овцами потомки бывают? Наверное, да. Ягнята на закланье.
        - Мне кажется, всем сейчас нужно успокоиться и хорошенько всё взвесить, - попробовал Стас напоследок воззвать к здравому смыслу. - Не стоит принимать решения сгоряча. Ольге Михайловне сейчас и так тяжело…
        - Если бы я был буддистом, я бы сказал, что это карма, - выплюнул козел. - Счастливо оставаться в этом дурдоме.
        Мужик шутовски приподнял кепку на козырек и вышел. Доводчик аккуратно прикрыл за ним дверь.
        Сейчас, теребя в руках повязку, вспоминая разговор с козлом, овечьим мужем, Дежнев думал о том, что «умопомрачительный секс» - очень точное название процесса. Насколько он сам сейчас способен трезво оценить Татьяну? Может ли у них получиться что-то кроме умопомрачительного секса?
        Стас закинул повязку обратно в ящик, из которого ее вытащил. Закрыл его. Собрал со стола истории и сложил их в аккуратную стопку на краю. За грудиной пощипывало. Дежнев не хотел думать о причинах. Просто день такой. После такого дня не хочется думать не только о причинах пощипывания за грудиной - вообще думать не хочется.
        Он взял со стола обнажившийся из-под бумаг сотовый. И, не думая, открыл диалог с Феей Пипеткой. Чисто рефлекторно. И столь же рефлекторно набрал: «Привет! Что делаешь?»
        «Пока ничего», - почт сразу ответила собеседница. Возможно, Таня. - «Но думаю заняться приворотом», - прилетело следом.
        Стас ощутил, как рвется шаблон под царапучими ногтями Пипетки. Дежнев был материалистом, и не верил во всякие шаманства. Но ведь иногда неважно, будет результат или нет, важен сам факт наличия процесса. И то, что Пипетка так открыто заявляет о привороте, говорит либо о ее глупости, либо о наглости. Либо это шутка юмора, в которой юмора было немного, а шутки еще меньше. Либо - эта мысль вспыхнула в мозгу подобно сверхновой, выжигая всё живое на расстоянии пары парсеков, - либо привораживать собираются не его.
        «Меня?» - быстро набил Стас. - «Серьезно?»
        «Шучу, конечно», - ответила Фея, и у Стаса с души упал камень. - «Зачем ты мне нужен?»
        Нерациональное чувство обиды заполнило душу Дежнева. Он был материалистом. Но где у него душа - знал. Нет, он категорически не хотел, чтобы его привораживали. Но всё равно было обидно.
        «Ну, старый конь борозды не испортит», - возразил он.
        «Но и глубоко не вспашет», - решила добить его Пипетка - горькая таблетка.
        «Могла бы сказать, что я не старый», - обиделся Стас. - «И не конь».
        «А жеребец, и еще о-го-го!», - дописал он.
        «Иго-го», - ответила Пипетка Татьяна (как хотелось верить Дежневу).
        «Нет в тебе душевной чуткости» - упрекнул Стас.
        Глава 41
        «И физической гибкости», - неожиданно ответила на это Фея. - «В смысле, не прогибаюсь».
        «Может, мне это в тебе и нравится», - осознал Стас.
        «Может», - прилетело в ответ. - «У мужчин иногда случаются странные предпочтения», - писала Фея Пипетка, которая явно была не в духе.
        Хотя она-то с чего? Ей же сегодня не пришлось объясняться сначала с начмедом, потом с глав-врачом, потом с теми же и юристом.
        «Психиатры утверждают, что среди людей с отклонениями мужчин в четыре раза больше, чем женщин», - гласило следующее сообщение.
        Не Пипетка, а просто кладезь медицинских фактов. Точно не Геля. С другой стороны, эрудиция - еще не интеллект. Особенно в наш век информационных технологий. На всякого Друзя найдется свой Яндекс.
        «Намекаешь на то, что я сошел с ума?» - полюбопытствовал Стас, хмыкнув про себя.
        Вообще-то когда он это писал, он думал, что шутит. Но, говорят, в каждой шутке есть доля шутки, а всё остальное - правда. Перечитав сообщение, Дежнев понял, что если из написанного вычесть всю правду, то шутки-то и не останется. Потому что намекай - не намекай, а сошел.
        «Зачем же сразу «сошел»?» - вроде как утешила его Фея, но следом прислала: - «Может, просто «выжил»?» В конце стоял подмигивающий смайлик, намекавший, что весь диалог, вроде как, с юмором.
        Может, он просто слишком серьезно всё воспринимает? То, что ему кажется трагедией, для нее всего лишь каламбур? Под новым углом переписка воспринималась по-другому. Возможно, он всё надумал. В конце концов, он взрослый, разумный мужик. Даже если всё, написанное Пипеткой, - всерьез, и она обижена за вчерашнее своеволие Дежнева, стоит ли вестись у нее на поводу? Вчера его халатом избили, сегодня шпильками закидали. Главное - не что делает или говорит Фея, а где она окажется в итоге. А это зависит от Стаса.
        «С тобой выживешь, как же…» - написал он, и жизнеутверждающе добавил: - «Когда мы увидимся?»
        «Через пять дней», - ответила Пипетка.
        «А почему так долго?» - не понял Стас.
        «Станислав Борисович, если вы не знали, то это физиологическая норма», - в очередной раз просветила его собеседница.
        Дежневу потребовалось несколько минут, чтобы до него дошло. Гинеколог, блин. Значит, действительно ПМС, и действительно месячные. Первый день. Да, она не в духе, как и большинство женщин в подобной ситуации. А тут Стас со своим «конем», жеребец недоделанный.
        «Точно не выживу. Я без тебя так долго не выживу».
        В каждой шутке есть доля шутки…
        «Я без тебя так долго не выживу», - написал Станислав Борисович, в очередной раз переворачивая мир Татьяны.
        Зачем ей нужен другой Дежнев? Никакой другой Дежнев ей не нужен. И никто другой ей не нужен. Всё, что нужно было для Тани, это сполоснуться, лечь спать - и Дежнев. Даже есть почему-то не хотелось.
        Таня через силу забралась в душ, с трудом добралась до подушки и практически сразу отключилась. Ночь выдалась жаркой. И дело было не только в Стасе, который последнюю неделю поселился в ее снах. Как показало утро, Зуевой было жарко в буквальном смысле. Градусник показывал тридцать восемь, голова раскалывалась, в глаза словно по горсти песка насыпали. Татьяну настиг грипп. Или ОРВИ, как их на глаз отличить? Таня отписалась наставнице, что заболела, выпила воды и снова рухнула в постель. Грипп - это плохо. А поспать - это хорошо.
        Стас стоял перед зеркалом, пытаясь уложить отросший ёжик волос. Волосы укладываться отказывались и торчали во все стороны, как иглы дикобраза. Нужно было добраться до парикмахерской, но времени не было. Грипп косил всех, правых и виноватых, но младенцам на это было глубоко плевать. Они упорно лезли на свет, прямо в руки Дежневу, поскольку, а к кому еще? Словно в пику эпидемии, главврач обрадовала Стаса вестью, что первый роддом со дня на день уйдет на «помывку». Это значит, нагрузка на врачей увеличится. Нужно задуматься над уплотнением палат. Проверить, в каком состоянии кровати в подвале, организовать санитарок на наведение чистоты и порядка.
        Не подхватившие вторичную инфекцию эскулапы постепенно возвращались в строй. Сегодня в строй должна была вернуться Татьяна - как она написала Фриде Марковне, а уже та мгновенно разнесла весть по всему роддому. Ординаторка оказалась девица-кремень: сказала «пять дней не увидимся» - и пять дней не появлялась. И, главное, опять не докажешь, что Фея и она - одно лицо. Физиология обеспечила ей алиби. Но, боже, как Стас по ней соскучился за эти пять дней… Разве обмен короткими эсэмэсками мог заменить реальные встречи? Пусть урывками, в коридоре, на пару минут, но только лишившись их, Дежнев понял, как много они значили. А уж про ночные рандеву и говорить нечего. Всякий раз, когда он брал в руки повязку (эпидемия, как-никак), его накрывало теплой волной нежности. От повязки! Бред какой. И еще Стас приспособился спать в Феиной маске «Ой, всё».
        Признав тщетность усилий, Дежнев взъерошил волосы, как получилось.
        - Ты для кого так прихорашиваешься? - поинтересовалась с диванчика Лиза, которую пришлось вызвать на спасение роддома. - Влюбился, что ли?
        Глава 42
        - Ты мужа ждешь? Вот и жди себе спокойненько, - бросил в ее сторону взгляд Стас.
        Лиза зевнула после ночного дежурства. Она действительно ждала, пока за нею подъедет ее ненаглядный. Деятельная натура Горской требовала реализации. Хорошо, что Лизетта - не еврейка. Была бы в их отделении вторая Мама Фрида. Сейчас Лиза подобралась на диване, готовая броситься на хребет жертве и впиться в него клыками и когтями. Женщины - страшные существа. Даже когда они замужем и в целом настроены дружелюбно.
        - Ну, колись, колись! - Лиза уже сидела на самом краю дивана. - О, боже! - Она театрально воздела руки к небу. - Спасибо тебе, я дожила до этого момента. Кто она? Я хочу пожать ее мужественную женскую руку!
        - Не-зна-ю, - растягивая по слогам, ответил Дежнев, с тихим злорадством наблюдая, как меняется лицо приятельницы.
        - Так, - она села глубже, опираясь на спинку дивана, и сложила руки на коленях. - С этого момента поподробнее. Где, когда, как…
        - В какой позе, - добавил Стас.
        - Позу можно опустить, - смилостивилась Лиза. - Хотя это тоже интересно. Ну, давай, рассказывай. Учти, я не сдвинусь с места, пока не узнаю.
        - Тогда придет Евгений Петрович, и унесет тебя на руках.
        - А, - отмахнулась Лиза. - Ему полезно. Он на домашних харчах так ряху отъел, - Горская изобразила руками щечки хомяка, - в селфи не влезает.
        - Смотри, как начнет опять охотиться на диких козочек, как похудеет…
        - Я ему похудею… - пригрозила Лиза. - Точнее, - поохочусь! А ты с темы-то не соскакивай. Как ты дошел до такой жизни?
        - Всё началось с настенных надписей, - тоном бабки-сказочницы начал Стас.
        - Еще расскажи про выход людей на открытые пространства, прямохождение и оргазм как эволюционную адаптацию для удержания спермы в половых путях женщины.
        - А при чем тут оргазм? - не понял Дежнев.
        - Стас, ты же гинеколог, должен понимать, что если женщина сразу после сношения встанет и побежит, у нее всё вытечет.
        - А если бы я не был гинекологом, я бы этого не понимал?
        - А так, она после оргазма лежит довольная, - проигнорировала его слова Лиза. - Никуда ей не хочется…
        - Ты сама придумала или прочитала где? - полюбопытствовал Стас.
        - Прочитала, конечно.
        - До чего только не дойдет пытливый ум британских ученых…
        - Ты про наскальные росписи начал, - вернулась к теме коллега.
        - Нет, с настенных надписей, - поправил ее заведующий. - Без росписи.
        Горская потрясла головой, демонстрируя, какая у нее в голове мешанина. И Дежнев начал рассказывать. Про Маму Фриду, про второй листок - без упоминания Натальи, поскольку про нее Лиза знала и не одобряла, про полное собрание «пипеток», про переписку - в двух словах; про встречи в повязке - в трех словах («встречи в повязке»). Сильнее углубляться он не стал. Но Лиза и так была под впечатлением.
        - И ты даже не подозреваешь, кто это? - переспросила она.
        - Чуть-чуть подозреваю, - уклончиво ответил Дежнев.
        - Это же чистая AIDA! - восхищенно констатировала Горская.
        - Я пока не вижу здесь никакой драмы, - не понял Стас.
        - Не «Аида», которая опера, в AIDA, - поправила его Горская. - «A» - Attention, «I» - Interest, «D» - Desire, «A» - Action. Лучшая технология всунуть клиенту что угодно.
        Слова «всунуть», «технология» и «клиент» вызывали безотчетные рвотные порывы.
        - Ты уверена? - спросил Дежнев.
        - У меня подруга - рекламщица, невестка - экономист и муж - экс-пикапер.
        - Нашла, чем хвалиться, - поморщился Стас.
        - Ключевое слово «экс», - расплылась Лиза. - Нет, ну, ты сам посуди. «Листовки», - она загнула мезинец, - стопроцентный способ привлечь твое внимание. Переписка вызвала интерес, тебя зацепило. - Она загнула второй палец. - Секс вслепую вызвал такое «desire»… Что, я, вас, мужиков, не знаю, что ли? - Средний присоединился к двум собратьям. - И последний: заставить тебя наконец-то оторвать свою задницу от стула и сделать что-нибудь, чтобы вычислить девчонку.
        Монолог прервался мелодией звонка.
        - У тебя шансов не было! - заявила Лиза, отвечая на вызов. - Да, Зайчик. Уже скачу! - Ну, всё, продолжай тут развлекаться, я за тебя рада, - она чмокнула Стаса в щеку и, подхватив шубку, помчалась на выход.
        Дежнев сел на свой стул и бездумно уставился в пространство.
        - Здравствуйте, Станислав Борисович, - вывел его из коматозного состояния знакомый голос.
        Голос Тани. Стас сфокусировал взгляд на входной двери. Ординаторка стояла на входе, теребя косу, и глядела на него… непонятно.
        - Станислав Борисович, с вами всё нормально? - спросила она, поправляя очки. В этот раз - указательным пальцем.
        - А? - переспросил Дежнев. - Да, всё в порядке. Как вы себя чувствуете, Татьяна Егоровна?
        - Спасибо, уже… - тревожный взгляд «пипетки» словно приклеился к его лицу. - Уже жива. А Фрида Марковна еще не подошла? - Пальцы девушки снова вцепились в кончик косы.
        - Нет, - выдохнул Стас, сжимая виски основаниями ладоней.
        - Тогда я пойду?.. - спросила ординаторка.
        - Идите, Татьяна Егоровна, идите…
        - Станислав Борисович, - позвала она, никак не желая оставить Дежнева в покое.
        Он поднял голову.
        - У вас… помада на щеке, вот тут, - Таня постучала пальцем себе чуть ниже скулы.
        - Спасибо.
        Стас потер ладонью щеку.
        - Извините, - пробормотала девушка и вышла из ординаторской, как стояла, спиной.
        Глава 43
        Таня закрыла дверь, - с той стороны, - и уперлась взглядом в окрашенную белым поверхность. Единственное, что мешало ей разреветься, - накрашенные ресницы. «Я без тебя так долго не выживу». И она уши развесила, глазки накрасила… Перышки начистила, феей себя вообразила… Курица щипаная! «Я по тебе скучаю». Конечно, одному-то по ней скучать скучно. Вдвоем скучать по-любому веселее. Так увлекательно, что даже помаду стереть некогда.
        Татьяна быстро отерла слезинку.
        Животное. Похотливое животное. Вот сейчас бы так и пристукнула! И ее маску на подлокотнике диванчика бросил. Бери, кто хочешь. Она, можно сказать, как для родного, от сердца оторвала. А он!..
        А может, кто-то воспользовался ее отсутствием и представился Феей, и пользуется ее маской, Дежневым, трусами?.. Не дай бог.
        Таня уныло побрела в сестринскую и обнаружила там такую же унылую Маргариту в натянутой до ушей повязке. Ее унылость радовала. Значит, Дежнев в ней не зажигал. С другой стороны, может, они поругались? Станислав Борисович, вот, тоже не лучился счастьем только что.
        - Ой, девчонки, - ввалилась в дверь Ангелина, довольная до такой степени, что у Тани второй за утро появилось желание кого-то убить. Кого-то конкретного. - Я такого мужика подцепила!
        - Подцепить можно сифилис, - недовольно пробурчала Марго, и Татьяна испытала к ней почти родственную нежность. Ничто не объединяет людей так, как разделенная зависть. - Аскариду еще можно подцепить, - продолжила рыжая. - Пинцетом.
        - Фу! - сморщилась Геля, но довольство с ее лица не пропало. - Он, - акушерка закатила глаза, - настоящая «эл-лита»!
        Она прокатилась на «л-л», как на тюбинге с горы.
        - Олигарха, что ли, где-то нашла? - поддержала разговор Марго.
        Таня сейчас была способна только молча сидеть. На то, чтобы языком ворочать, челюстью двигать, мозговыми извилинами шевелить - нет, на это сил не было. Один знакомый вампир высосал. Зуева бросила короткий взгляд на губы Марго. Потом Гели. Они были чистыми, без следов помады. Но для алиби этого недостаточно.
        - Ах, если бы, - мечтательно произнесла Ангелина. - Где же я в этой деревне олигарха себе найду?..
        - Тяжелков, говорят, неженат, - вырвалось Тани.
        Вообще-то она была политически ленивой, но личность нового претендента на роль мэра не склонял только очень ленивый.
        - Тяжелков старый, - возразила Геля, будто это было единственным препятствием к браку с ним.
        - На два года старше Дежнева, - подхватила тему Марго. - А на заведующего ты слюни постоянно пускаешь.
        - Стасик - это совсем другое, - мечтательно промурлыкала Ангелина. - Кто же не пускает слюни на Стасика?
        Второй раз за пять минут Таня осознала, что она не единственная в своих чувствах, но в этот раз удовлетворения не испытала.
        - А «элита», - продолжила Геля, - это такой перспективный мужчина. Который может себе позволить… Ну… - она с намеком подняла бровь, - позаботится о бедной девушке.
        - Потому что богатая ему не по карману, - фыркнула рыжая. - «Нищеброд».
        Настроение у нее, похоже, сегодня ни к черту. Может, тоже «пускает слюни» на Дежнева, и тоже видела его с помадой на щеке. Или потому что из-за эпидемии много работает. А может, просто смена тяжелая выдалась.
        - По карману, по карману, - захихикала Ангелина и завалилась локтем на стол, одновременно запуская пальцы этой руки в волосы. - Он мне, смотрите, что подарил.
        Геля вывалила наружу свое «декольте», пытаясь таким образом привлечь внимание к рубиновой подвеске на цепочке.
        - Тю, это типичный «Донжуан», - поставила диагноз Маргарита. - Он к тебе клинья подбивает. А получит, что хотел - только ты его и видела.
        - Он не такой, - мечтательно вперилась в потолок Ангелина. - Он очень серьезный, деловой, весь в работе…
        - Нашла, чему радоваться! - безразлично заявила рыжая. - "Трудоголики", те, которые много работают, обычно и любовниц на работе имеют. Во всех смыслах, - продолжила она, теперь оттаптывая мозоль Татьяне.
        - Я его так «укатывать» буду, у него ни на каких любовниц сил не будет, - пообещала Геля. Непонятно кому. - Знаете, он такой умный! Он всё-всё знает!
        Таню немного отпустило. Вряд ли познания Дежнева стали бы для Гели откровением.
        - «Всезнайка», - сделала вывод Маргарита. - Будет тебе мозг выносить своим экспертным теоретическим мнением, как чистить картошку и рисовать стрелки на глазах.
        - Марго, а у тебя вообще есть нормальные типы мужчин? - не удержалась Татьяна.
        - Мужчины нормальными не бывают, - мрачно сообщила рыжая, хотя Таня чего-то подобного от нее и ожидала.
        - Глупости, - Ангелина запрокинула голову, будто там было звездное небо. - Мужчины - они подкаблучники по сути. Какими мы хотим их видеть, такими они и становятся. - Она опустила взгляд на собеседниц. - Если они, конечно, вас любят.
        Глава 44
        Если сил хвататит, может, еше напишу сегодня кусочек от Дежнева. Как пойдет подготовка к завтрашним парам.
        «Если, конечно, они вас любят». Эти слова отдавались эхом в голове, отражаясь от внутренних поверхностей черепной коробки, вновь и вновь вонзаясь в изрешеченный мозг Татьяны. «Если, конечно, они вас любят». За последние недели в чувствах Тани произошел эволюционный скачок. Всё начиналось с обиды на Станислава Борисовича за то, что он не замечает очкастую ординаторку. Теперь Зуева обижалась на то, что он ее не любит.
        Таня хмыкнула. Измученная после суток Маргарита отправилась домой. Счастливая в предвкушении сытой, счастливой жизни с «эл-литой» Геля приняла пост. Наверное, и Фрида Марковна уже появилась на рабочем месте. Пора была возвращаться в ординаторскую. Таня вышла из сестринской в сторону служебного туалета. Перед смертью не надышишься, особенно в туалете. И всё же Татьяна пыталась оттянуть болезненную встречу с безразличным взглядом заведующего.
        - О, какие у нас тут прелестные люди! - раздался за ее спиной голос красавчика-анестезиолога.
        Он выходил из палаты. Видимо, навещал свежепрокесаренных.
        - Здравствуйте, Алексей Витальевич, - поздоровалась Таня и приветливо улыбнулась.
        Пара комплиментов от красивого мужчины - именно то, что ей не хватало перед решительной схваткой с собственной трусостью.
        - Пока не видит ваш шеф, можно просто «Леша», - словно по секрету, подавшись вперед, шепотом произнес он.
        - А если увидит? - так же шепотом, повторив его движение, спросила Таня.
        - Тогда нам не жить, - признался Алексей-Леша. - Станислав Борисович со скальпелем страшен во гневе.
        - А без скальпеля?
        - И без скальпеля. Станислав Борисович страшный всегда, - поделился Леша.
        - И часто он на вас бросается? Со скальпелем? - поинтересовалась Таня. На всякий случай. Для статистики.
        - Да если честно, в операционной впервые было, - рассмеялся анестезиолог. - Вот мне и интересно, чем вы вызвали у него столь острое отеческое чувство.
        - Нет у него ко мне никаких чувств, - возразила Татьяна.
        - Так даже лучше, - Алексей Витальевич придвинулся к ней, приобнимая за талию. - Значит, ничто не помешает нам, например, сходить в кино, - мурлыкнул он почти в висок Тане.
        Она даже опешила от такой резвости, на минуту зависнув.
        - Алексей Витальевич, - раздался откуда-то из-за Таниной спины, с той самой стороны, куда она так боялась идти, голос Дежнева. - Вот всё бы вам охотиться не на вашей территории.
        - Станислав Борисович, тут у вас такие нежные лани, - расплылся в улыбке анестезиолог.
        - Алексей Витальевич, - выкрутилась из-под его руки Тани. - Если вы это про меня, то я вам не лань. И не нежная, - добавила она твердо.
        - Простите, Татьяна Егоровна, - повинился тот. - Такие решительные тигрицы. Ар-р-р! - игриво прорычал он. - Вот видите, Станислав Борисович, оказывается, я тут вовсе не охочусь.
        Дежнев тяжело вздохнул:
        - Шли бы вы, Алексей «ар-р-р» Витальевич. - «Ар-р-р» в устах завотделением прозвучало даже угрожающе. Сурово, так, прозвучало. Предупреждающе. - Работа ждет.
        - Работа - не тигрица, - возразил анестезиолог. - В лес не убежит.
        - Я тоже, пожалуй, пойду… - неуверенно произнесла Таня. - В лес. Или в сад… Если вы не возражаете, - обратилась она к Дежневу.
        - В ординаторскую лучше идите, - велел заведующий. - Там вас Фрида Марковна уже обыскалась.
        Фрида Марковна - это совсем не страшно. Даже обыскавшаяся Фрида Марковна не пугала Таню так, как это «ар-р-р» Станислава Борисовича.
        Глава 45
        После того, как Татьяна вышла из одинаторской, Стас еще какое-то время смотрел на дверь. Без какого-то умысла или смысла. Просто так. Потому что за нее уцепился взгляд. Дежневу было противно от того, что он стал марионеткой в руках хитрой охотницы за Валенком. Она выманила его из норы, и Валенок стал таким ручным, что уже практически был готов обручиться. Гипотетически.
        Это было обидно.
        Черт! Это было очень обидно.
        И ведь повелся на новомодные технологии, словно не проверенный в битвах Валенок, а малолетний телок. Внутренний голос предложил заменить слово «проверенный» на «потасканный», но Стас заткнул его как вражеского диверсанта.
        Он выше этого. Он будет выше этого и спокойно пойдет дальше. А «пипетка» просто доказала, что она «пипетка». Вот и всё.
        А что до остального, так это всего лишь секс. Просто хороший секс. Секса, конечно, Стасу будет не хватать. А стоит ли сразу рвать с Феей? Сначала можно утолить голод. А уже когда поднадоест, вернуть подачу. Кто к нам зачем, туда мы его (ее) и пошлем.
        Эта мысль неожиданно утешила Дежнева. Он не стал разбираться, в чем причина. Может, в его прожженном цинизме. А может, в поводе отсрочить разрыв. Последняя мыслишка трусливо мелькнула на краю сознания, но твердой рукой Стаса была изгнана следом за «диверсантом». Так или иначе, его отпустило, и он смог заглянуть в доставленные из приемного покоя истории. Стоило ему погрузиться в анамнез новой пациентки, как дверь отворилась, и в ординаторскую вкатилась розовощекая Мама Фрида с запотевших очках.
        - Таки поздравьте меня, Станислав Борисович, в нашей семье ожидается пополнение, - с порога обрушила она новость.
        Стас изобразил на лице самое испуганное выражение из доступных, и оглядел коллегу от растоптанных тапочек до расходящегося на необъятном животе халата. За что получил по ушам свернутой в трубочку историей второй пациентки.
        - Не дождесси, охальник, - по-вологодски проокала старая еврейка. - Младшенькая моя второго ждет.
        - Поздравляю, - выдал ожидаемое Стас.
        - И тебе давно пора, - принялась за старое, но не стареющее, Фрида Марковна. - Вон, посмотри на Танечку нашу. И умница, и красавица!
        - Не для нее мама ягодку растила, - ответил заведующий, пытаясь вчитаться в написанное.
        - Ну и ладушки. Леша тоже хороший мальчик, - подвела итог коллега.
        - Фри-ида Марковна, - простонал Стас. - Только вы не начинайте эти глупости. Вы прекрасно знаете, что я мужчинами не интересуюсь.
        - Разве я говорила, что он для тебя хороший мальчик? - удивилась Мама Фрида, пытаясь на свет проверить качество протирки очков. - Он для Танечки хороший мальчик. Вон, они в коридоре очень мило беседуют. Но ты не расстраивайся, - она похлопала Стаса по плечу. - Авось, твой урюк тоже еще в чей-нибудь компот сгодится. "Ягодка", - фыркнула она.
        - А почему я должен расстраиваться? - поинтересовался Дежнев, у которого в пятой точке внезапно образовалось шило. Причем, острием внутрь.
        - Не должен, - согласилась коллега.
        - Что, прямо посреди моего отделения? - уточнил Дежнев.
        - В рекреации, - озабоченно закивала Мама Фрида. - Прямо у подоконника, у всех на виду. Беседуют, Станислав Борисович, беседуют они. А не что вам показалось с недосыпа, - укорила она заведующего. - Леша - хороший, воспитанный мальчик…
        - Я всё-таки проверю, - уведомил Стас и покинул ординаторскую.
        Он обнаружил воркующую парочку, где Фрида Марковна и обещала. Приглядевшись, заведующий понял, что ворковал только Алексей, голубь наш сизокрылый. А Таня стояла, как мешком по голове стукнутая.
        - Алексей Витальевич, - окликнул анестезиолога Дежнева. - Вот всё бы вам охотиться не на вашей территории…
        - Станислав Борисович, тут у вас такие нежные лани, - радостно ощерился в улыбке анестезиолог.
        - Алексей Витальевич, - выкрутилась из-под его руки очкастая ординаторка, и ее коса метнулась за плечо, как ручная корба. - Если вы это про меня, то я вам не лань. И не нежная, - добавила она твердо.
        - Простите, Татьяна Егоровна, - повинился тот. - Такие решительные тигрицы. Ар-р-р! - игриво прорычал он, и у Стаса появилось стойкое желание ухватить его за грудки выставить со своей территории. - Вот видите, Станислав Борисович, оказывается, я тут вовсе не охочусь.
        Дежнев тяжело вздохнул:
        - Шли бы вы, Алексей «ар-р-р» Витальевич. Работа ждет.
        - Работа - не тигрица, - возразил анестезиолог. - В лес не убежит.
        - Я тоже, пожалуй, пойду… - неуверенно произнесла Таня. - В лес. Или в сад… Если вы не возражаете, - обратилась она к Дежневу.
        - В ординаторскую лучше идите, - велел заведующий. - Там вас Фрида Марковна уже обыскалась.
        Таня пошла, держа руки в карманах. Анестезиолог с улыбкой смотрел ей вслед.
        - Стас, да не обижу я вашу тигр-р-р-рЫцу, - сказал он, переведя взгляд на Дежнева. - Хорошая, милая девочка. Из тех, на которых женятся.
        - И ты вот прямо жениться на ней собрался? - саркастично поинтересовался заведующий.
        - Пока нет, - признался Леша. - Но как знать? Пора уже и остепениться.
        На секунду, - буквально на секунду, - перед глазами Стаса возникла картина, где Таня была с кольцом на руке. Чужим кольцом. И это было настолько невыносимо больно, что Дежнев волевым усилием «переключил канал».
        - Леш, ты иди, иди, - Стас протянул собеседнику руку на прощанье. - И оставь девочку в покое. Остепениться он решил. А мне потом главврач голову открутит за работу с кадрами, - сгустил он краски.
        Впрочем, как главврач откручивает ему голову из-за Тани, Дежнев мог представить запросто.
        Анестезиолог пожал руку коллеги и отправился на свой осмотр.
        А Стас смотрел ему в спину, и думал, что не сможет реализовать тот блестящий сценарий, который придумал десять минут назад. Им нужно поговорить. Встретиться, поговорить, обсудить. Лично.
        Глава 46
        Ничего Фрида Марковна не «обыскалась» свою подшефную. Всё это Станислав Борисович придумал, лишь бы ее прогнать. Посмотрите, какой ревнитель чистоты и нравственности выискался! Значит, ему можно в темном кабинете УЗИ трахать кого-то непонятного, а потом трахать кого-то понятно, и в ее помаде по больнице разгуливать. А ей даже постоять в коридоре с молодым человеком нельзя. Да она с Алексеем даже за ручку не держалась!
        Это нечестно, несправедливо и обидно, наконец.
        Валенок отваживает тигров со своей охотничьей территории! Уписаться от смеха можно. Не всех еще переимел, наверное.
        Таня смотрела на результаты УЗИ и никак не могла вчитаться в текст. Смысл ускользал. Она машинально угукнула на вопрос наставницы.
        - Ты хорошо подумала, Танечка? - переспросила ее Фрида Марковна.
        - А? Да, конечно, - подтвердила Зуева.
        - Это хорошо, что ты согласилась выйти замуж за Станислава Борисовича, - заявила наставница.
        - Я?! - Таня оторвала взгляд от листочка и перевела на собеседницу. - С чего вы взяли?!
        - Ты сама только что это сказала, - тыкнула Фрида Марковна Зуеву носом в собственную лужу, как несмышленого котенка.
        - Я нет, - испуганно открестилась Татьяна. - Я не говорила… Это вы всё нарочно, да? - поняла она.
        - Разумеется, нарочно, - Мама Фрида протерла салфеткой толстые линзы очков. - Ты же меня совсем не слушаешь.
        - Я не специально.
        - Понятно, не специально. Это слушают специально. А не слушают обычно, потому что «так получилось». - Она нацепила очки на нос. - Так что у вас со Станиславом Борисовичем?
        - В смысле: «Что у вас со Станиславом Борисовичем?» - уточнила Таня.
        - Так у вас что-то с Алексеем Витальевичем? - удивилась Фрида Марковна.
        - Ни с кем у меня тут ничего нет, - буркнула Зуева. - У меня тут практика, а сафари с дикими холостяками.
        - А что ты тогда такая молчаливая и задумчивая после разговора с Алексеем? - наставница поправила пухлым пальцем сползшие очки.
        - Фрида Марковна, что вы мне всех сватаете? - обиделась Таня.
        - Так хорошие, добрые мальчики, - пояснила наставница.
        - Не спорю.
        Они, может, и добрые, и хорошие, просто член в штанах держать не умеют.
        - Так брать же надо, - продолжила Мама Фрида.
        - Двух по цене одного? Сезонная скидка? - не сдержалась Татьяна. - Они-то хорошие. Просто я для них недостаточно хороша. Давайте лучше акушерством заниматься.
        Наставница недовольно насупилась, но промолчала. А результаты заключение узиста перед глазами внезапно обрели ясность. Таня прошла вместе с Мамой Фридой утренний обход, изображая из себя взаправдашнего врача, и ее даже не поправили не разу. В общем и целом в ординаторскую она вернулась уже успокоившись. И даже немного окрылившись. Фрида Марковна отстала, зацепившись языком с пожилой акушеркой из родильного. Станислава Борисовича, слава богу, тоже не было. Татьяна устроилась в уголке дивана, в непосредственной близости от своей повязки для сна, которую очень хотелось вернуть. Но здравый смысл подсказывал, что не время и не место. Вот если бы маска лежала в ящике… Вместе с трусами… Таня прислушалась к тишине за дверью и метнулась к столу заведующего. Разумеется, никаких трусов там не было. Чужих тоже, что радовало. Но и своих не обнаружилось. Нужно было бы потребовать их назад. Но так она себя только выдаст. Что ей мешало, будь она не она, потребовать их раньше?
        Трусы - да. А вот маску она могла раньше и не просить за ненадобностью. А теперь, вроде как, пора бы вернуть… Разумеется, она не собиралась больше бежать к Станиславу Борисовичу по первому свисту. По второму тоже. Но ведь он об этом не знает. Гордо заявлять: «Уйди, противный, я видела у тебя помаду на щеке», было равносильно подписи. Поэтому она заберет свое имущество и сделает ручкой.
        Таня даже изобразила в воздухе, как именно она отсалютует воображаемому собеседнику, и «разбудила» телефон. В котором было сообщение от Стаса.
        «Привет! Давай куда-нибудь сходим».
        Если бы Таня не сидела, она бы села. Она еще раз посмотрела в телефон. Нет, не причудилось. Да, это было сообщение не с незнакомого номера, в котором можно было бы заподозрить резвого Алексея Витальевича.
        «Не знаю, куда теперь ходит в молодежь. В кино? Кафе? Ресторан?»
        Впервые за всё время переписки Татьяна не знала, что ответить. Поэтому просто написала: «Нет».
        «Почему?» - прилетел ответ от Дежнева.
        Потому что ты, краснобай задушевный, в мое отсутствие целуешься с кем попало? Не пойдет. Слишком лично. Опять же, ненормативная лексика присутствует, если написать, как есть. Потому что тебе до меня настоящей нет никакого дела? Правда, но уж больно горькая. Это ты с Алексеем Витальевичем опытом обменялся? Тут прямо подписано: «ТАНЯ ЗУЕВА». Капслоком. Потому что всегда. Очень конструктивный ответ. В стиле «женсовета» отделения патологии роддома номер три.
        Почему?
        «Потому что я не хочу с тобой никуда идти», - написала она.
        Даже в кабинет УЗИ. Просто отдай мне мои трусы и повязку. Трусы, ладно, можешь оставить себе. А повязку отдай.
        «У тебя кто-то появился?» - спросил в ответ Дежнев.
        Тебе, тебе, блин, какая разница, появился у меня кто-то или нет? Я же не спрашиваю, с кем ты развлекался, пока меня не было. Таня вздохнула и набрала: «Нет».
        Она думала, надеялась, что появился. Но ошиблась. Никого у нее нет.
        «Ты меня стесняешься?»
        И после этого женщин обвиняют в отсутствии логики! Этот мужчина в начале их переписки утверждал, что все женщины в округе уровнем IQ не превышают табуретку. Главное, вопрос-то какой своевременный. После всего, что у них было в темной-претемной комнате.
        «Почему я должна тебя стесняться?» - поинтересовалась Татьяна.
        «Тогда почему «нет»?» - было написано в очередном сообщении от Стаса.
        «А зачем?» - спросила Таня.
        «Чтобы поговорить», - очень разумно, прямо рационально ответил Дежнев. Конечно, теперь можно и поговорить. Теперь-то у него есть, с кем занять кабинет УЗИ, и она уже ни к чему.
        «А зачем?» - вновь полюбопытствовала Таня.
        «А что, я пригоден только для того, чтобы сношаться?»
        Почему-то больше всего Таню покоробило именно это слово: «сношаться». Вот как, оказывается, называлось то, чем они занимались.
        «Не знаю. Лично я с вами, Станислав Борисович, «сношаться» не собираюсь».
        «Знаешь, может, уже хватит этих игр? Я сыт ими по самое горло», - сообщил Дежнев.
        «Я не играю», - взмутилась Таня.
        «Просто пытаешься мною манипулировать», - обвинил ее Станислав Борисович.
        «Я?!»
        Да как ему такое в голову могло прийти?! Это как нужно было всё вывернуть, чтобы прийти к такому выводу?
        «Знаете, Станислав Борисович», - набивала она дрожащими от негодования пальцами. - «Мне кажется, на этом можно и закончить. Всё самое важное и нужное мы уже друг другу сказали. Пожалуйста, оставьте мою маску для сна в ящике стола. Заранее благодарна. Ваша несостоявшаяся Фея».
        Таня отправила сообщение и вынула сим-карту из телефона. Взяла из органайзера заведующего ножницы и разрезала ее надвое. Половинки полетели в его мусорное ведро. Вот и всё. Теперь действительно всё.
        Она дошла до туалета, выдерживая осанку. И только там разревелась.
        Глава 47
        «Как скажете», - написал в ответ Стас. Вообще-то, он был человеком уравновешенным. Стрессоустойчивым, как нынче пишут в резюме. Но сейчас у него было желание со всего размаха засандалить телефоном в чертову Пипетку. Или хотя бы в стену. И даже на какую-то долю секунды он смог понять козла, мужа овцы. Ведь Дежневу мозг вынесли всего один раз. Правда, весь сразу. А тому - девять месяцев маленькой ложечкой. Правда, настолько жестоко повести себя с женщиной Стас всё равно бы не смог. Хотя очень, очень хотелось.
        Сколько праведного гнева было в этом «Я?!». А что, он, что ли?
        Стас вновь сдержал позыв расхреначить сотовый. Чтобы хоть кто-то ответил за ту боль, которую он сейчас испытывал. Хотя бы «что-то». Хорошо, что рядом не крутился Алексей «Ар-р-р» Витальевич. Сейчас Стас бы ему глотку перегрыз к чертям собачьим! Ну, ладно, членовредительством он бы не стал заниматься (хотя некоторые члены тут совершенно точно лишние). Но опустить человека до уровня грунта можно и без нанесения ему тяжких телесных повреждений.
        Он поднялся с лестничной клетки на этаж.
        «Я не играю». Конечно, не играет. У нее всё на полном серьезе. Мозг отключается, низводя Стаса до уровня того самого одноклеточного, о котором Дежнев не так давно столь неуважительно отзывался. Пробуждая в нем инстинкты первобытного дикаря.
        Стас убрал сотовый в карман от греха подальше. Спешившая к нему старшая медсестра заторомозила на полпути, резко свернув в ближайшую палату. Постовая сестра натянула двумя руками медицинский колпак поглубже, будто это была каска, и ее это спасет. Не спасло бы, если бы из-за угла не появилась тонкая фигурка Татьяны Зуевой. Рифму Стас решил не озвучивать даже про себя, чтобы создать хотя в душе видимость интеллигентного человека. Голубая защитная повязка скрывала ее лицо. Над ней начинались очки, прятавшиеся за челкой, выглядывавшей, в свою очередь, из-под шапочки. Дежневу до зубовного скрежета хотелось взглянуть в эти бесстыжие глаза. Но Пипетка смотрела в пол.
        - Татьяна Егоровна, - окликнул ее Стас.
        Таня подняла взгляд, и черные иглы зрачков пробили брешь в защите Дежнева.
        - Почему вы шляетесь без дела? - рыкнул заведующий. - Где ваша наставница?
        - В туалет пописать я могу сходить без наставницы? - ответила бессмертная (видимо), растаптывая авторитет руководства в глазах младшего медперсонала.
        - В туалет пописать можете, - щедро разрешил Стас.
        Пипетка пожала плечами и двинулась дальше, мимо него.
        - Ординаторская в противоположной стороне, - напомнил заведующий.
        - Так мне в ординаторскую или к наставнице? - саркастично поинтересовалась ординаторка, расстреливая Дежнева ядовитыми стрелами взгляда.
        К черту. Идите к черту, Татьяна Егоровна.
        - К Фриде Марковне. Займитесь, наконец, чем-то полезным!
        - Хорошо, Станислав Борисович, - тоном послушной гюльчитай произнесла пипетка, вновь опустив взгляд, и Стас, - о, ужас! - ощутил шевеление в штанах.
        Идите к черту, Татьяна Егоровна. Ваши родственники там вас заждались.
        Ну, конечно, Их Величество Заведующий был не в духе. Как же так, какая-то девица неясной этиологии позволила себе послать Великого и Ужасного! И теперь он развешивал люлей направо и налево, так что и Тане досталось на сдачу. Хорошо, что маска скрывала распухший от слез красный нос. Впрочем, в случае чего, она бы совершенно честно сказала, что сам Дежнев ее и довел.
        Впрочем, адреналин ссоры быстро схлынул. На место синдрому берсерка пришла апатия. Может, сказывалась недавняя болезнь. Вирус не отпускает своих жертв без потерь. Ближе к обеду у Татьяны разболелась голова. Таблетка помогла, но ненадолго. К вечеру всё повторилось. Помощница из Зуевой была так себе. Чисто номинальная. Фрида Марковна, пару раз поинтересовавшись, почему Таня напоминает таракана после дихлофоса, послала ее долечиваться. Дома Татьяна осознала, что даже есть не хочет так, как спать. Добралась до кровати и вырубилась. Не умывшись, не переодевшись, не почистив зубы. У нее словно тумблер переключили. Проснулась она по будильнику. За ночь желудок опустел, как гнездо диких гусей по осени. По-быстрому сплоснувшись, нажарила себе целую сковороду омлета с овощами. Остатки собрала в контейнер - на перекус.
        Теперь, после почти двенадцати часов сна, негодование на Дежнева ушло, оставив после себя саднящую рану. Каков подлец, а? Ничего, главное - она держала удар, как надо. Чтобы не думал, что если Таня позволила ему кое-что в кабинете УЗИ, об нее теперь можно вытирать.
        Татьяна заглянула в диалог, чтобы морально подпитаться своей твердостью и бескомпромиссностью… Но только почему-то сегодня текст читался совсем по-другому. Словно за ночь кто-то волшебным образом заменил все буковки в ее телефоне. Из переписки гласило, что Дежнев хотел с нею поговорить. И приглашал куда-нибудь сходить вместе. Не ее-Таню, а ее-Фею. А в отказе увидел намек на то, что ей, Тане, стыдно идти с ним куда-то. Конечно, версия выглядела странно. Но следующая фраза, в которой Таня увидела только последнее слово, означала, что Стас действительно посчитал, что она-Фея им брезгует. Таня прочитала еще раз. Даже вслух. Может, чертик опять ей глаз отводит? Может, она снова поняла что-то не так?
        Может, и поняла.
        Только как это поймешь до следующего инсайта?
        А она еще и симку убила…
        Но, с другой стороны, Дежнев уболтать может кого угодно на что угодно. В этом Таня уже не раз убедилась. А потом будет в свободное время зажиматься с кем-то другим. Он - мужчина свободный, холостой, трахать может, кого не лень. Кто такая Таня, чтобы претендовать на исключительность? Только неисключительные права на кушетку в кабинете УЗИ и походы в рестораны с целью предварительных… разговоров, кхе, Татьяну больше не устраивали. Она знала точно. Поэтому - да, она была резковата в диалоге. И рисковата в коридоре отделения. Но ни о чем не жалела.
        Глава 48
        А между тем, в отделении ощущались вибрации наступающего Нового Года. Наступал он твердой поступью, медленно, но верно. До праздника оставалось почти две недели, но уже теперь каждую свободную минутку медсестры соревновались в искусстве вырезания из салфеток. Заснеженные снаружи окна обрастали снежинками изнутри. На посту появилась маленькая искусственная елочка, увитая огоньками гирлянд. Вечерами, когда в коридоре выключали «большой» свет, они мигали по-разному, пробуждая в душе Тани ностальгию по беззаботному детскому празднику. А гремевшие в небольшом отдалении фейерверки - предвестники новогодних салютов, - топили в горечи потери. Теперь Таня часто дежурила по ночам, подменяя медсестер. Во-первых, лишние денежки в преддверии завершения практики совсем не лишние. А во-вторых, домой почему-то совсем не хотелось. Дома особенно остро чувствовалось одиночество. И тоска.
        Нет, дело было не в отсутствии секса. Хотя, бывало, вечерами Татьяну, как покрывалом, окутывала теплая волна. Не хватало предвкушения чуда. Пару раз у Тани даже возникало желание сходить к сотовому оператору, чтобы взять новую симку взамен старой. Но в последний момент находились неотложные дела. Наверное потому, что нельзя вернуться назад. Говорят, возвращается всегда уже кто-то другой. Вот и Татьяна теперь была уже кем-то другим. Она утратила тот орган, который отвечал за беззаветную, щенячью преданность недостижимому идеалу - Станиславу Борисовичу. Он, - орган, - просто отсох и отвалился в какой-то момент, и Таня даже не успела заметить, когда это случилось. На его месте вырос другой. Болезненный, как свежая мозоль. Орган, который выделял токсичное вещество, что вызывало желание сесть у ног Дежнева, положить голову ему на колени и просто сидеть рядом. Такое глупое желание. И такое невыполнимое.
        Где-то через неделю после памятной ссоры состоялось внеочередное заседание женсовета. Геля ввалилась в сестринскую, где Таня переодевалась после ночи. В этот раз ночное было по графику, и Зуевой полагался выходной. Рядом стягивала теплые колготки Ольга. За столиком Марго пила утреннюю бурду из кисловатого коричневого порошка, ошибочно именуемого «кофе», и четырех кусочков сахара. Татьяне было не жалко - не ее же сахар. Просто интересно, как эту гадость можно пить.
        Нос Ангелины был припухшим и красным. Короткий всхлип пояснил причину изменений во внешности. Таня присела на стульчик и мысленно запаслась попкорном.
        - Геля, что у тебя случилось? - бросилась на спасение утопающей (в слезах) сердобольная Оленька.
        - Он не отвечает на звонки, - призналась Ангелина похоронным тоном.
        Еще бы! Шанс заполучить в цепкие лапки «эл-литу» накрылся крышкой и зарылся под землю. Таня допускала, что добровольно.
        - Тот, который с подвеской? - оторвалась от бурды Марго.
        Таня ожидала от нее «а я говори-ила!», но нет. Видимо, рыжая была настолько убеждена в безнадежности мужского племени, что исход Гелиного романа для нее был предрешен вне зависимости от типажа мужчины. Возможно, она была не столь уж не права.
        Ангелина всхлипнула, кивнула, достала из кармана одноразовый бумажный платочек и вытерла слезинку. Потом вторую.
        - Да ладно, - тоном «мне бы ваши проблемы, Марьванна» продолжила Маргарита. - Он ведь мог и преследовать начать.
        - Ничего вы не понимаете! - возмутилась Геля и разрыдалась.
        Особенно Татьяна ничего не понимала. Подумаешь, любовь трети ее жизни послал(а) ее лесом ради какой-то вертихвостки! Нет, Таня ничего не понимала в человеческих трагедиях и женских разочарованиях.
        Но Марго тоже не понимала. Она так и сказала:
        - Не понимаю, в чем трагедия. С твоей внешностью да без прицепа… Ты с легкостью найдешь себе еще одного козла.
        - Не найду, - разревелась Ангелина. - Кого я найду в нашей пупырловке?! - она громко всхлипнула. - Как я устала жить в нищете!
        - Мне тут на днях, - сообщила Марго, отхлебнув из чашки, - в Интернете реклама вышла платья за сто девяносто девять тыщ рублёв. И трусы за двадцать. Вот я и думаю: что заставило Интернет подумать, что у меня есть деньги хотя бы на то, чтобы на них посмотреть?
        - Я ХОЧУ носить платье за сто девяносто девять тысяч! - тоном капризной девочки проныла Геля.
        - А зачем? - удивилась рыжая.
        - Что я не так сделала? - вопросила у небес героиня трагедии, игнорируя коллегу.
        Оленька почему-то решила, что вопрос был не риторический.
        - А что ты делала? - подошла она к Ангелине и погладила ее по предплечью.
        Наверное, так же Оленька гладила бездомных котят.
        - Я ему звонила! - сообщила Геля.
        - А он? - поддержала разговор Оля.
        А может, и правда забыла, с чего он начался.
        - Не отвечает, - недовольно буркнула Ангелина.
        - Я думаю, тебе нужно накраситься, одеться и пойти туда, где вы познакомились, и сделать вид, что он тебе совсем не нужен, - предложила Ольга. - Мужики не выносят, когда их игнорируют, и сразу начинают охоту.
        - Оля, окстись! - влезла Марго. - Охотятся львы. А козлы рубят капусту. Это их максимум. Он посчитает, что Геля пришла сниматься.
        Таня подумала, что, возможно, она не сильно ошибается.
        - И что ты предлагаешь мне делать? - спросила Ангелина с вызовом, за которым слышалась растерянность.
        - Исчезни, - бросила Марго, и у несправедливо обиженной затряслись губы. - Не в смысле - сейчас. А в смысле - из его зрения.
        - Козлы - они такие, - поделилась опытом Таня. - Стоит только исчезнуть из их поля зрения, они сразу другую найдут.
        - И хорошо! - одобрила рыжая. - На хрена такой козел нужен?
        Таня был нужен. Даже несмотря на то, что он козел, он нужен, вдруг осознала Татьяна. Тем более что он не козел даже, а всего лишь валенок.
        Словно по волшебству в дверь стукнули, и не дожидаясь позволения в сестринскую вошел главный козёл валенок отделения патологии третьего роддома Станислав Борисович Дежнев. Собственной персоной.
        - А чего у нас такие слезы? - очень трогательно спросил он у Гели.
        И трогательно на нее посмотрел. Словно потрогал всю, сверху донизу.
        Ангелина сразу приосанилась, подсушила глаза платочком, проверяя заодно, не потекла ли тушь.
        - Мелочи, Станислав Борисович, - улыбнулась Геля улыбкой «я беднаянесчастная» и «безтебяумру» в одном флаконе. - Думаю, я справлюсь.
        В ее тоне сквозила уверенность, что не справится, и погибнет прямо тут - от непосильной ноши. Но напишет записку: «В моей смерти прошу винить Стаса Д.»
        - Вместе мы справимся со любой проблемой, - с многообещающей улыбкой ответил Дежнев.
        Таню оторвало от стула, как баллистическую ракету.
        - Счастливо вам утешиться, - с коротким кивком бросила Зуева обласканной акушерке и толкнула дверь.
        К сожалению, доводчик не дал ей уйти со сцены красиво. Точнее, не дал устроить некрасивую сцену.
        Глава 49
        Всё-таки состояние бешенства для акушера, особенно - для заведующего отделением, неправильное состояние. А Стас был профессионалом. Поэтому переключил избыток энергии в конструктивное русло - сходил к коллегам с первого этажа. В родовом всегда есть какая-нибудь забавная или ужасная новость, иногда их даже две - с разными знаками. В этот раз знак был подходящий. Дежурная акушерка рассказала, как они всем отделением полночи гонялись за кошкой. Ее привезла в роддом одна из рожениц. Наверное, сумка долго ждала своего часа, и киса приспособилась спать на чистом. А потом, впопыхах, баул застегнули, не глядя. И то ли кошка сама по себе спокойная по натуре, то ли наоборот перепугалась, но по дороге в роддом она голоса не подала. А может, и поддала, но будущие родители в запарке не заметили. Зато когда женщина сумку открыла, кошка со вздыбленной шерстью, как черт из табакерки, вырвалась на свободу и рванула… куда-нибудь, где можно спрятаться. Ошалевшее от незнакомых запахов животное ловили и хозяева, и персонал. Кошка была толстая, но шустрая. Поймали. Отдали мужу. Утром отчитались: жена мужу о сыне, муж
жене - о пяти котятах.
        История из серии баек, но настроение подняла, и - главное! - на какое-то время Стас забыл и о Лизе, и об «Аиде», и о вероломной Фее Пипетке. Потом был сумасшедший день до самой ночи. Потом - сон урывками, от эмоционального перенапряжения. А утром телефон обрадовал Дежнева эсэмэской, что «сообщение не доставлено». Спустя сутки масштабы трагедии измельчали, и начальный сценарий «имеем, пока имеется» казался как никогда привлекательным. Особенно план поддерживала нижняя половина тела. Несмотря на недосып с переработкой и вопреки законам физиологии. У нее, у этой нижней половины, своя голова… Если не на плечах, то всё же есть, и вполне себе автономная. Даже у паралитиков, при отсутствии связи с головным мозгом, может случиться эрекция. Что говорить о нормальном, здоровом мужчине, у которого всё работает, вызывая неудобство при справлении утренней малой нужды?
        В общем, с утра Стас решил, что всё, что не делается, не делается к лучшему. Если сообщение не доставлено, то можно попытаться перевести ссору в горизонтальную плоскость. Он написал, что маску Фея может забрать сама. С его лица. Сегодня вечером. На том же месте, в тот же час. Весь день он заглядывал в сотовый в надежде на ответ. Но ответа не было. Лишь доклад о том, что сообщение не доставлено - на следующее утро. После третьего сообщения Стас уверился, что его банально внесли в «черный список». Невесть откуда появившиеся мазохистские наклонности потребовали доказательств, и Дежнев набрал знакомый номер. Вместо ожидаемых длинных гудков женский голос сообщил, что абонент временно недоступен. На четвертый день стало понятно, что это «временно» - навсегда. Его просто выбросили на помойку, как использованный презерватив. Шок, отрицание, гнев. Дальше, если верить учебнику, следовал «торг». Стас бы поторговался. Но не знал, с кем. Татьяна ходила мимо, как ни в чем не бывало: здоровалась, прощалась. Даже пару раз сыграла роль «передаста» между Фридой Марковной и заведующим, безропотно перенося ногами
слова, которые можно было сказать по сотовому. Безропотно и безучастно. Как робот-муравей. Может, Дежнев всё придумал про Фею-Таню? Может, это всё же не она?
        Нет, он не планировал сцену в сестринской. Всё случилось само собой. Геля в слезах. Последняя фраза Маргариты «На хрена тебе такой козел нужен?», обращенная к Пипетке. Едкий взгляд Татьяны. Всё, всё словно толкало Стаса на решительные действия.
        - А чего у нас такие слезы? - просюсюкал он Геле.
        - Мелочи, Станислав Борисович, - Ангелина шмыгнула, но пересилила себя. Неужели, Фея - это Геля? - Думаю, я справлюсь.
        - Вместе мы справимся со всем, - пообещал Дежнев.
        - Счастливо вам утешиться, - с коротким кивком бросила Зуева и выскочила за дверь.
        Что ни говори, а это намек…
        Глава 50
        Демонстративный уход ординаторки словно бальзамом из ведра окатил самолюбие Стаса. Что, не выходит из вас каменный цветок, Татьяна Егоровна? Думали, поиграете чужими чувствами и сухой выйдите из воды? Дежнев ощутил всю гамму чувств, которые испытывали Монтекки, когда вгоняли кинжал в сердце очередному Капулетти.
        - А вы сегодня в ночь? - вырвал его из нирваны всхлипывающий голос.
        - Нет, Ангелина, - перевел Стас взгляд с двери, что медленно закрывалась за Таней. - Я сегодня в день. И у меня для вас есть замечательный способ борьбы со стрессом. Называется «трудотерапия». Действует - исключительно! На всех. Так что, девушки, быстренько переодеваемся и на рабочие места! Прыг-скок, прыг-скок, - помахал он кистью вверх-вниз, отображая местонахождение воображаемого зайчика относительно воображаемого пола.
        И, довольный, вышел.
        Впервые за эту неделю он чувствовал легкость. Он сбросил с души камень. А что до того, что камень нынче лежит на душе у Татьяны - в шаге от нирваны, так это уже не его проблемы.
        День прошел просто восхитительно.
        А к концу работы в роддом забежала Лизавета Горская, раскрасневшаяся и счастливая - подписать какие-то бумажки в бухгалтерии, и проведать заодно.
        - Ну, как там твой роман? - радостно прощебетала она, скидывая на диванчик свободный пуховичок и плюхаясь рядом.
        - Лиз, нафига мне нужен такой роман? - фыркнул Стас.
        - В прошлый раз тебя всё устраивало, - даже расстроилась коллега.
        - В прошлый раз я не знал, что мной манипулируют.
        - А что, оказалось, что она тобой манипулировала? - сочувственно спросила Лиза, поджав нижнюю губу.
        Дежнев присел на стул.
        - Лиза, у тебя с памятью всё нормально? - уточнил Стас на всякий случай. - Ты же сама мне наглядно доказала, что это всё - манипуляция.
        - Я? - искренне удивилась Лизетт, и Дежнев реально забеспокоился о ее состоянии. - Я сказала, что получилась идеально по AIDA. Я не говорила, что она специально.
        - То есть, как это «не говорила»?!
        - Никак, - помотала головой Горская. - А ты в смысле деле из моих слов сделал вывод, что тебя развели? Стас, - с улыбкой во все свои семьсот акульих зубов, продолжила она. - Людьми манипулируют, чтобы что-то от них получить. Что от тебя можно получить? Ну, честно?
        - Конечно, я не мельница, но я и не осел, - возразил Дежнев.
        - Это еще доказать нужно, - подмигнула Лиза. - До сих пор не понимаю, что в тебе находят молоденькие девчонки…
        - Ой, да когда это было, - отмахнулся Стас.
        - Так вот же, на днях. Девчонку ты ко мне сослал. Татьяну, вроде.
        - Прямо-таки «сослал»? - буркнул Дежнев, пытаясь осознать ранее сказанное.
        - А иначе зачем? - поинтересовалась Горская, навострив уши не хуже сказочной тезки.
        - Скандал у нас тут был, с одной из родильниц. Вот и убрал девчонку с линии атаки, - признался Дежнев. - А причем здесь Зуева-то? - спросил он абсолютно нейтральным тоном, пытаясь скрыть бешеный стук крови в ушах.
        - Подожди, - выдала Лизка, вытаращив глаза. - Так это и есть твоя… Пипетка? Ты решил, что она тобой манипулирует, и послал ее лесом? Подожди, я всю жизнь мечтала это тебе сказать, но никак повода не было. Я должна собраться. - Она сделала глубокий вдох. - Борисыч, ты ИДИОТ!
        Шок вновь сменился стадией отрицания. Я не виноват! В этом виноват не я!
        - Лиза, но ведь ты, ты сказала, что вся эта история - чистой воды манипуляция!
        - Стас, при всем уважении: если бы я сказала, что Фрида Марковна со Львом Моисеевичем участвуют во всемирном еврейском заговоре с целью захвата мира, ты бы пошел и устроил им погром с холокостом?
        - Так это же чушь! - возмутился Дежнев.
        - Критическое мышление, Станислав Борисович. Критическое мышление - это то, чем профессионал отличается от профана. Не ты ли вбивал мне это в голову? Даже если я действительно имела бы в виду то, что ты понял, - какие религиозные убеждения мешали тебе проверить справедливость моих слов? Что заставило тебя принять их на веру?
        Стадия отрицания сменялась стадией гнева прямо на глазах.
        - Лиза, ты, конечно, молодец, и совсем тут не причем. Так что ползи к своему драгоценному Змею, - сдерживая рвущиеся наружу эмоции, попросил Дежнев.
        Елизавета поднялась с дивана и взяла в руки пуховик, смешно прижав его под животом.
        - Стас, я действительно не имела в виду ничего такого. И уж тем более не думала, что для тебя это настолько серьезно.
        - Иди, Лиз, - махнул заведующий рукой и стал перебирать бумажки, чтобы чем-то занять руки. Во избежание.
        Горская постояла минутку молча, сделала пару шагов к Дежневу. Наверное, чтобы привычно чмокнуть на прощание.
        «У вас… помада на щеке, вот тут». Растерянный взгляд Татьяны и неловкий жест, когда она показывала, где именно помада, прорывались сквозь серую пелену вытесненного.
        - Лиза, уходи, - понимая, что еще чуть-чуть, и он повысит голос на коллегу, приятельницу и просто беременную женщину, попросил Стас.
        Горская поплелась в сторону выхода, а Дежнев, как в дежавю, сжал виски ладонями, чтобы фонтанирующие мыслями, междометиями и нецензурными выражениями мозги не взорвали черепную коробку.
        Глава 51
        В продолжение дежавю дверь в ординаторскую отворилась. К счастью, на этот раз вошла не Таня.
        - Станислав Борисович, заболел что ли? - озабоченно спросила Мама Фрида. - Бледный весь. Температура? - она потянула пухлую руку ко лбу заведующего. - Голова болит?
        - Не о том у меня голова болит, дорогая моя Фрида Марковна, - признался Дежнев.
        - А-а-а. А я-то испугалась. Думаю: заболел касатик наш. На чьих плечах будет держаться отделение теперь?
        - А и с плеч его долой, - предложил Стас.
        Честно говоря, сейчас ему было ни до отделения, ни до Фриды Марковны, и вообще ни до кого. Хотелось где-нибудь закуклиться и вдоволь себя пожалеть.
        - Ты, друг мой, это, хандрить-то прекращай! - велела командирским голосом старшая коллега. - Пошли-ка лучше, посмотришь пациентку. Не нравится мне она.
        - Думаете, мне понравится? - скорее по инерции ответил Стас.
        - Надеюсь. Но не верю, - призналась Фрида Марковна.
        Сейчас ему только тяжелой пациентки не хватало. Для полного счастья.
        Беременная был молода - лет двадцать, на взгляд. Судя по запаху табака, который она распространяла - может, и моложе. Просто так выглядит. Смуглая кожа с тем темным оттенком, который зачастую имеют представители неблагополучных слоев населения.
        Стас заглянул в протянутую карту. Тридцатая неделя. Он поднял взгляд на Маму Фриду. Вчитываться во всё-всё-всё не было ни малейшего желания.
        - Вот, Фрида Ма… - раздался в палате звонкий голос Татьяны.
        Дежнев повернул голову к двери. Девушка стояла на пороге и держала стопочку распечатанных снимков с УЗИ.
        - Спасибо. Передайте, пожалуйста, снимки Станиславу Борисовичу, - попросила Фрида Марковна.
        Маска, застывшая на лице Тани, ни капли не изменилась за те двадцать шагов, которые девушка сделала по палате. Она молча, осторожно держа за уголок, протянула стопку бумажек Дежневу. Словно он был прокаженным.
        - Здравствуйте, Татьяна Егоровна, - проявил вежливость Стас.
        - Здравствуйте, Станислав Борисович, - как отличница у доски, старательно, но без энтузиазма, произнесла в ответ Таня. - Фрида Марковна, я больше не нужна? - обратилась она к наставнице, сунув руки в карманы.
        - Как же, Танечка, нужно же послушать мнение заведующего, - тоном «ай-ай-ай, а как же прогнуться перед авторитетом?» упрекнула та.
        Старая еврейка плохому не научит. Если не хочет этому плохому научить.
        Стас посмотрел на верхний снимок. Но близость Татьяны обжигала, как открытый огонь, и мешала сосредоточиться. Только на третьем или четвертом изображении заведующий начал что-то осозновать. Особенно, после того как пациентка подала голос. Голос оказался грубовато-прокуренным.
        - Ну и чё это за синамон? - спросила она.
        - Не «синамон», а «Симонар». Тяжи Симонара, и амниотические тяжи, это такие ленточки, которые натянуты в тебя в животе, и которые обматывает вокруг своих конечностей твой ребенок. И если не принять срочных мер, то он может остаться без ноги.
        - Да вы гоните! - вывалилось у пациентки. - Извините, - поправилась она. - Как это?
        - Вот смотри: что случится, если тебе сильно-сильно перетянуть руку веревкой?
        - И что теперь делать? - дошло до девушки, и она заботливо погладила живот рукой.
        Курить, блин, надо было бросать. Конечно, юный возраст и курение как причина образования амниотических тяжей однозначно не доказаны. Но статистика определенная есть.
        - К сожалению, внутриутробных операций для рассечения тяжей у нас в городе не проводится, - признался Стас. - Сейчас мы проведем дополнительные исследования. Но в случае, если кровоток в конечности затруднен, мы будем вынуждены предложить вам оперативное родоразрешение.
        - В смысле, «предложить»? - не поняла девушка, продолжая поглаживать живот. - Не вы, что ли, решаете?
        - Ребенок родится недоношенный, но без уродств. Но недоношенный ребенок на вашем сроке - это тоже потенциальные проблемы со здоровьем. Непосредственной угрозы его или вашей жизни нет. Вам есть восемнадцать лет? - уточнил заведующий.
        Пациентка кивнула.
        - В таком случае, решение о преждевременных родах принимаете вы. Мы только рекомендуем.
        Стас поднялся. Кожа с левой стороны, где стояла Татьяна, горела невыносимо.
        Пациентка недовольно поморщилась.
        - Привыкайте, вам за ребенка до самого совершеннолетия отвечать, - бросил он пациентке и двинулся к выходу, потому что стоять так дальше становилось невыносимо.
        - Вам легко говорить, - обиженно протянула девушка.
        - Много вы знаете о том, как мне говорить.
        Дежнев вышел в коридор и выдохнул. Здесь было прохладно. Резные бумажные снежинки белели на фоне голубого неба. Скоро Новый Год. Скромное празднование на рабочем месте, поскольку кому, кроме холостяка, дежурить в такой день? И так из года в год. Не такой он и новый, выходит. Всё по-старому.
        Думать всё также не хотелось, потому что от мыслей болела голова и становилось тяжело в боку. Желудок отметил стресс обострением гастрита. Стас заварил себе травяной сбор и выпил. Потом сел заполнять журналы, до которых всю неделю не доходили руки. Искусственный вакуум в голове немного помог. Дышать стало легче.
        Но тут в ординаторскую вкатилась Фрида Марковна.
        - Какой-то ты квелый, Станислав Борисович, - попеняла коллега. - Не нравишься ты мне сегодня.
        - А как я себе не нравлюсь, вы даже не представляете, - поделился Стас.
        - Что случилось-то? Помочь чем-нибудь? Или просто заработался?
        - Скорее, зарапортовался, - хмыкнул Дежнев. - У вас волшебной палочки нет, Фрида Марковна? Чтобы так: раз, - и будто ничего не было.
        - Нет, чего-чего, а волшебной палочки у меня нет. И даже феи знакомой не имеется, - тяжело вздохнула Мама Фрида.
        У Стаса фея была. Но, во-первых, незнакомая. А во-вторых - была.
        Глава 52
        Бюрократии в отделении можно было найти на двадцать полноценных Дежневых и еще пару маленьких дежневчиков в придачу. Всю работу не переработаешь. И для Стаса это было благо. Но по дороге домой не было ни отчетов, ни даже телевизора, в который можно было уткнуть нос, чтобы затопить мозги бездарным сюжетом очередного криминального сериала. В общем, спрятаться от неприятных мыслей было некуда. Как же подставила его Лизавета… Прямо под монастырь. Будет теперь Стас, аки инок, вести жизнь праведную. А ведь счастье было так возможно. Да что там: счастье было! Но благодаря Лизе у него ничего не осталось.
        Чтобы уже совсем погрузиться в пучину страданий, Дежнев открыл эсэмэски. У него было желание снести контакт вместе с перепиской. В качестве ответной любезности. Но жадность оказалась сильнее. Вдруг потом, когда-нибудь, у него возникнет желание перечитать. Желания пока не было, а вот необходимость возникла.
        Вот он приглашает Татьяну куда-нибудь сходить. После того, как она видела его в чужой помаде. Вот она ему отказывает. Он пытается выяснить, почему. Почему-почему? Потому что самки Homo sapiens, в отличие от львиц, к полигамии не склонны. Впрочем, Стас тоже до льва не дотягивал - пятьдесят заходов за день, даже по минуте каждый, были ему не по плечу. Хотя плечо, как раз, тут не причем.
        Вот он психует, узрев в переписке намек, что с ним общаются только ради секса. Конечно. Он же заслуженный мастер коитуса международной категории.
        Тут Дежневу стало совсем хреново, а на пути показался супермаркет, и Стас решил не дочитывать. Он и так помнил, что дальше последовал апогей его критических измышлений, когда он обвинил Таню в манипуляторстве.
        А может, всё же не Таню?
        Эта мысль показалась Стасу далеким берегом, до которого еще плыть и плыть. Но это всё же лучше, чем когда вокруг один океан.
        Дежнев оторвался в магазине на ползарплаты. Почти. Пусть в его доме хоть кто-то не чувствует себя одиноким и опустошенным. Холодильник, к примеру.
        Мысль о том, что Фея и Таня могут быть не одним лицом, в кои-то веки показалась Стасу привлекательной. Ведь если Фея - не она, то Стас виноват перед ней только в помаде на щеке. А учитывая, что если Таня - не Фея, то и претензий с ее стороны быть не может. Значит, можно начать всё с нуля. К чаю чем-нибудь угостить. Пару баек рассказать. Комплиментами побаловать. Конечно, Дежнев давно уже не практиковался в подсечке форели. С непривычки можно и на леща нарваться. Но если постараться, то всё у него получится.
        Если Татьяна - не Фея.
        А если Татьяна - Фея, то всё гораздо сложнее. Тут нужно сразу хватать жабры. Иначе плеснет по воде хвостом Золотая Рыбка - только ее и видели.
        В общем, у Стаса появился план. Значит, со страданиями пора завязывать. Самое время заняться ужином.
        Перед сном Стас взял сотовый и карманный календарик, подаренный на прошлое 23 февраля главврачом. На календаре было написано «Смелее в бой!» В общем, такой тонкий прикол для «валенков». Хотя, возможно, главврач ничего такого в виду не имела. Но Дежнев посчитал это хорошим знаком от Универсума. Он обвел даты встреч - с перепиской это не составило труда. Спал Дежнев спокойно, как уже давно не спал. И снилось ему что-то хорошее. Что именно, он не помнил, но проснулся в хорошем настроении.
        На работе он вызвал к себе старшую медсестру и потребовал график дежурств медсестер. Реальный. Хорошо быть завотделением. Попросил, что хочет, и никто тебе слова против не скажет. Кроме Татьяны Егоровны. Дежнев с утра поинтересовался, почему она с утра печальная и предложил специально на этот случай припасенную конфетку. На что Татьяна Егоровна сообщила, что мама велела ей не брать конфет у чужих дяденек.
        - Какой же я чужой? - возмутился Стас, поскольку спорить с тем, что он не тетенька, смысла не имело.
        - Ну, не зна-аю, - задумчиво протянула Татьяна. - Может, грудолом. А может - лицехват… Но с гинекологической направленностью, - бодро успокоила она завотделением.
        И забрала конфетку.
        Стас решил, что это скорее хороший знак, чем наоборот. Лицехват. С гинекологической направленностью. Фантазию Татьяны Егоровны да на мирные бы цели…
        График дежурств заведующему не помог. Две последние встречи у Татьяны дежурств не было. Но и у других «пипеток» тоже не было. Значит, кто-то врет. Или просто умалчивает.
        Но любая ложь рано или поздно всплывет. Таковы ее гидродинамические свойства и природа. На следующий день после неудачи с графиками в ординаторскую лисьей походкой вошла заведующая родовым.
        - Доброго дня, Альбина Матвеевна. За чем пожаловали? - напрямую спросил Дежнев. Чего тянуть Чужих за овоморфы?
        - Отдай мне Зуеву, - так же прямо ответила посетительница.
        - Не отдам, самому мало.
        - Стас, ну, не жадничай, - включила «лису» Альбина. - Я же не прошу Фриду Марковну.
        - Они вообще комплектом идут, - сообщил Стас.
        - Ничего подобного, - возразила коллега. - Фрида Марковна мне твою Таню сдавала в аренду как совершенно самостоятельный продукт.
        - Когда это она успела?
        - Да вот как раз перед роженицей этой проблемной. Ну, помнишь, которую…
        - Я понял, - оборвал ее Дежнев.
        Один из двух «запавших» дней обозначился на календаре. К Альбине, за несанкционированную сдачу личного имущества, пошла отрабатывать Фрида Марковна. Зав. Родовым, понятное дело, не расстроилась. А Стас уже не знал, чего он хочет больше: чтобы ноль-гипотеза подтвердилась или наоборот.
        Последняя встреча в календарь не укладывалась, упрямясь, как Татьяна. Возможно, Стас бы так и не узнал правды, если бы не случай. В поисках Таниных следов Дежнев изучил график дежурств справа налево и слева направо. Потому удивился, заметив, что Ирина Прокопьевна, медсестра, собирается домой перед самой ночной.
        - Ирина Прокопьевна, вы себя чувствуете неважно? Может, дежурного терапевта позвать? - предложил заведующий.
        - Нет-нет, всё со мной нормально, - заюлила медсестра, пряча за спину улики - варежки.
        - А куда вы тогда собрались? - добавил Стас в голос строгости.
        - Станислав Борисович, понимаете, дочка у меня в больнице лежит, - зачастила Ирина Прокопьевна с виноватой улыбкой. - За внуком нужно приглядеть: спать уложить, в садик с самого утра отвести… А Танечка никогда не откажет, всегда всё понимает… Вы не думайте, я ее не обижаю…
        - И часто у вас такое? - сурово нахмурил брови Дежнев.
        - Так, дочка-то всего дней десять как в больнице…
        - А можете сказать, когда точно она вас подменяла? - тоном следователя спросил заведующий.
        После убеждений, что никто ничего не украл и должностных преступлений не совершал, она расслабилась. Телефон - великая штука. Ирина Прокопьевна легко назвала только одну дату - когда дочку положили в больницу. Но это была именно та самая дата.
        Выходит, Фея - Таня. Данный факт можно считать доказанным. И только теперь Стас понял, что все эти поиски, по сути, были пустой тратой времени. Торговлей с собой за отсрочку разговора. Теперь повода тянуть не было. Волшебная палочка у него из воздуха не сложится. Хочешь - не хочешь, а придется посмотреть в глаза Татьяне. И собственному страху.
        Глава 53
        После каждой взбучки у главврача Дежнев говорил себе, что нахрен ему упало это заведование. Но уже второй раз за неделю Стас искренне радовался своей должности. Разве мог он, гуманный руководитель, после такого признания оставить Ирину Прокопьевну работать на Новый Год? У нее дочка, внуки… Возможно, ее бы всё равно подменила Татьяна Егоровна. Но оставлять судьбу на удачу он не собирался. Мужчина он или в доказательствах нуждается? Поэтому твердой рукой завотделением он заменил Петрову И.П. на Зуеву Т.Е. Дурацкая какая фамилия… Не подходит она Тане. То ли дело - «Дежнева». Куда благозвучнее.
        И у него будет целых пять дней, чтобы подготовиться к решительной схватке со своим страхом.
        Стас прокручивал в голове варианты разговора. «Татьяна! Я старый лицехват и не знаю слов любви». Свежо, остроумно, оригинально. И, главное, про «глубоко не вспашет» уже не пошутишь. Тут до самых гланд, простите. И она в ответ: «Я, кажется, начинаю догадываться. Неужели «нежная саррацения*» - это я?»
        ______
        Прим. Саррацения - хищное тропическое растение.
        Или так: «Вы ко мне писали. Не отпирайтесь. Я прочел души доверчивой признанья, невинной желчи излиянья. Мне ваша искренность мила. Она в волненье привела давно умолкнувшие чувства». В целом, тоже неплохо. Немного напоминает классика. Но кого это никого теперь останавливает?
        Или вот: «Я люблю тебя. Ты моя единственная причина, чтобы остаться в живых, если это можно назвать жизнью». Нет, не может же он признаться, что смотрел «Сумерки». Даже если это было из чистого любопытства.
        Стас в задумчивости шел по коридору, когда его взгляд натолкнулся на парочку возле подоконника. Может, и не стоило откладывать серьезный разговор на целых пять дней. Достаточная фора для кого-то, чтобы опередить. Алексей был весь из себя девяносто килограмм обаяния. Или сколько там в нем веса? Таня теребила кончик косы, как всегда, когда нервничала. Анастезиолог что-то ей втолковывал. Татьяна кивала, глядя в пол, перебирая темные прядки. Наконец коса взлетела за плечо. Верный признак того, что сейчас всё решится. Ординаторка подняла взгляд на собеседника и что-то тихо произнесла. Изобразила извинительную улыбку и пошла в сторону сестринской. Алексей заметил Дежнева и развел руками с выражением лица «Неувязочка вышла. Бывает». Неудача соперника оросила самолюбие целительной влагой удовлетворения.
        - К чему это вы пытались склонить мою сотрудницу, коллега? - поинтересовался Дежнев, пожимая руку коллеге.
        - Приглашал ее вместе встретить Новый Год, - поделился Алексей - язык без костей.
        - И как же?
        - Да никак, Станислав Борисович. А то вы не знаете, что поставили ее в новогоднюю смену, - ответил анестезиолог. - Совести у вас нет, коллега.
        Совести, может, и нет. А интуиция имеется.
        - Ну, раз Татьяна Егоровна определилась, с кем будет праздновать, то вас тут уже ничего не задерживает? - намекнул Стас.
        - Коллега, не показалось ли мне, что у вас тоже есть виды на нашу Татьяну Егоровну? - прищурив глаза, полюбопытствовал «тигырр».
        - Какая же она «ваша Татьяна Егоровна», если встречает Новый Год со мной? - ответил Дежнев вопросом на вопрос. С исключительно интеллигентным оскалом на лице. Предмет обсуждения скрылся за углом и посторонних ушей поблизости не было.
        - Грязными методами пользуетесь, Станислав Борисович, - упрекнул его щенок.
        - В любви, как и на войне, все средства хороши. Это не я придумал, это англичане.
        - Ну, если англичане, то, конечно, да, - саркастически отреагировал Леша.
        - Мне - «да», вам - «нет», - напомнил Стас.
        - Ну, это мы еще посмотрим, - с вызовом бросил анестезиолог.
        Вот только тараканьих бегов нам здесь не хватало!
        - А что тут смотреть? - как можно спокойнее ответил Дежнев. - Тут уже давно всё решено. Кто раньше встал, того и тапочки.
        Интересно, а тапочки Татьяна купила или нет? И нужного ли размера?
        - И давно эти тапочки ваши, позвольте спросить?
        - Достаточно, чтобы вам, коллега, тут ничего не светило, - поставил точку Стас.
        - А-а-а, - понимающе потянул Алексей, видимо, складывая в единую картину предыдущие перепалки по поводу Татьяны. - Ну, совет вам да любовь, - фыркнул он.
        - На свадьбе скажешь, - решив окончательно добить деморализованного противника, добавил Дежнев.
        - Всё так серьезно?
        Лицо анестезиста нужно было запечатлеть в мраморе. Композиция «Данунафиг. Такнебывает». Стас на секунду даже погордился за свою репутацию убежденного холостяка.
        - А что, сам же говорил: Татьяна из тех, на ком женятся, - напомнил Дежнев.
        - Ну, тогда поздравляю.
        Алексей протянул руку. Хороший парень. Он действительно поздравлял от души.
        Как легко договориться с мужиком.
        Остались мелочи: убедить Таню принять предложение, и тогда не придется соскребать репутацию с пола.
        Оставшиеся дни до Нового Года прошли как в угаре. Татьяна заведующего почти не дичилась, но и общаться толком не получалось. Отчеты, обрушившиеся как в ливень из водосточной трубы, не давали поднять голову. Казалось, «помывка» первого роддома никогда не кончится. Переполненные палаты, забитые коридоры, нескончаемые «выписки» под окнами - всё это начинало бесить. И ожидание разговора.
        Организацию праздничного стола взяла на себя Фрида Марковна. Не мог же Стас не подстрахваться? К тому же ей в тщательно разработанном сценарии Дежнева отводилась важная роль второго плана.
        - Фрида Марковна, дорогая, - «откатил» он коллегу в уголок, где их никто не мог услышать, пока вырвалась свободна минутка. - Мне нужна ваша помощь. В личном вопросе, - по секрету прогнусавил он.
        - Ну? - сурово спросила пожилая еврейка, просвечивая его глазами-рентгенами.
        - Я уйду с застолья. А вы не могли бы под благовидным предлогом отправить Татьяну в кабинет УЗИ?
        - Ты чего это удумал? - возмутилась Мама Фрида, уткнув руки в боки.
        Разве мог Стас признаться ей, человеку советской закалки, что не только удумал, но уже и реализовал? Нет, конечно.
        - Фрида Марковна, вы столько раз говорили, что мечтаете меня женить. Ну так помогите своей мечте осуществиться, - сказал вместо этого Дежнев фразу из «домашних заготовок».
        - Ох, да неужто! - всплеснула Мам Фрида руками и эмоциями. - Танюшка! Вот молодец, девчонка. Уважаю! Сколько лет она к этому шла? Семь? Восемь?
        - Вы о чем, Фрида Марковна? - испугался Стас за самочувствие коллеги.
        - Так ты не знаешь? Я ее помню еще с тех пор, когда она в медучилище училась и практику у нас проходила. Такая серьезная, ответственная девочка была. И уже тогда была влюблена в тебя по уши. Но ты, конечно, тогда гоголем ходил, на молоденьких девчонок внимания не обращал, всё на Лизавету заглядывался.
        - Да бог с вами, придумаете всякое. Не было такого, - возмутился Дежнев.
        - «Не помню» и «не было», батенька, вещи разные. Но дождалась своего, девонька, - Мама Фрида расцвела, будто Стас ей на Новый Год подарил лотерейный билет с выигрышем в миллион. Долларов. - Конечно, конечно, всё сделаю в лучшем виде!
        С родовым Стас договорился, что отмечать будут по очереди. Жребий выпал, что сначала патология. Толкнув тост, он с чувством выполненного долга сел за стол и закинул внутрь немного еды, хотя от волнения есть не хотелось совершенно. Телефон зазвонил, как и было запланировано, с телефонным поздравлением от Деда Мороза голосом Путина. Конечно, об этом никто не знал, телефонный разговор со стороны должен был выглядеть правдоподобно. Дежнев покивал, сказал: «Я понял, хорошо», сделал озабоченное лицо, развел руками, извиняясь, и со словами: «Прошу прощения, вынужден вас покинуть», вышел из ординаторской. Первый акт был отыгран, как по нотам. Почти. Партия контральто была неожиданна. Семь лет?! Семь лет, как утверждает Фрида Марковна, безответной любви? Разве так бывает? Разве после этого не должно последовать разочарование? Семь лет переворачивали всё с ног на голову.
        Чёрт! Не могло это «контральто» потерпеть немножко со своими откровениями и не травмировать психику Дежнева именно сейчас?
        Стас прикрыл дверь кабинета, выключил свет, на ощупь добрался до кресла и откатился в сторону, чтобы не быть замеченным, когда откроется дверь. Ему оставалось ждать и перебирать, как четки, все те потрясающие приключения, которые подарили ему два последних месяца. Самых потрясающих месяца в его жизни.
        Таня проводила Станислава Борисовича взглядом. Любой человек под Новый Год немножечко надеется на чудо. Заведующий был удивительно мил последние дни. И даже, как казалось, с ней заигрывал. Таня не собиралась его так легко прощать. Прощать вообще, поправилась Татьяна про себя. Но всё же ей хотелось верить, что эта неожиданная перестановка в графике дежурств не просто так. Где-то на краешке сознания. Очень далеко. А теперь он ушел, а работа осталась, и это было совсем обидно. Предпразднично воодушевленная Фрида Марковна всыпала остротами и еврейскими анекдотами, и явно была в ударе. Таня потягивала шампанское из бокала, и уже собиралась сбежать, чтобы немного погоревать в тишине, когда центральная фигура празднования захлопала себя по карманам.
        - Ой, а где же мой телефон? - вопросила она в воздух. - Ой, Танечка, будь добра, сбегай до кабинета УЗИ, я там с документами работала. Наверняка, там и оставила.
        Фрида Марковна изобразила такую жалобную физиономию, что Татьяне ничего не оставалось, как тут же выразить согласие. Тем более что просьба совпадала с ее планами. Самое место, чтобы в тишине пореветь над несбывшимися надеждами.
        Она вошла внутрь, включила свет - и только тогда поняла, как странно звучала просьба наставницы. Когда Мама Фрида, в самом деле, работала в этом кабинете?
        Из дальнего угла на нее взирал Станислав Борисович и вертел в руках ее повязку. «Ой, всё». Как точно подходила надпись к ситуации, блин.
        - Никакого телефона Фриды Марковны тут нет, - сказала Таня. Нужно же было что-то сказать? И прикрыла за собой дверь.
        - Тань, я знаю, что это ты, - произнес Стас.
        - Я тоже это знаю, - перешла в нападение Татьяна. - Да всё отделение знает… - продолжила она, наблюдая, как меняется в лице побледневший Дежнев.
        Он что, подумал, что она растрепала про их ночные посиделки-полежалки?
        - … что я - это я, - мстительно закончила она.
        - Скажу по-другому: я знаю, что это, - он поднял повязку, - твоё. Таня, сядь, пожалуйста, - попросил Дежнев, указывая на кушетку. - Мне и так тяжело с мыслями собраться…
        Сейчас ее будут отчитывать. Таня подошла, забрала маску для сна и демонстративно уставилась в противоположную стену. Поэтому она ощутила, а не увидела, что произошло потом. Потому что Стас оказался у ног. Буквально. Он опустился возле нее и уткнулся подбородком в колено, как преданный пес. Татьяна бросила на нее взгляд и тут же отвела назад, к стене, даже к потолку, чтобы сдержать неуместные слезы.
        - Таня, ты сильно на меня обиделась? - спросил он тем самым голосом, которым уговаривал на те самые глупости.
        Она шмыгнула и кивнула. И еще раз: вдруг он в первый раз не увидел. А сказать сейчас она всё равно ничего не сможет. Нормальным голосом, во всяком случае.
        - А ты сможешь меня простить? - спросил Стас. Продирая интонацией до самого позвоночника.
        Татьяна на автомате кивнула. Потом поняла, что сдалась слишком быстро, и замотала головой, вытирая слезу.
        - Тань, ну, пожалуйста! - он уложил под подбородок, - на ее коленку, - свои горячие ладони, и сразу стало жарко и нечем дышать.
        Она гордо помотала головой. Пусть еще чуть-чуть поуговаривает…
        - Давай, ты на минутку забудешь, что ты обижена, всего лишь на минутку, и скажешь: «Да», а потом будешь дальше обижаться. Хорошо? - спросил Стас, и Татьяна скосила на него глаз. Вот у кого училась изображать Фрида Марковна жалобную физиономию. Но так идеально, как у оригинала, у нее не получилось. Таня шмыгнула и кивнула.
        - Давай попробуем, - продолжал Дежнев. - Ты меня любишь? - задал он совсем другой вопрос, но Таня ответила «Да», прежде, чем это осознала.
        - Ты это специально! - возмутилась она и шлепнула Стаса по плечу.
        Он рассмеялся.
        - Вот видишь: признаваться совсем не страшно, - сказал он. - Я тоже тебя люблю. Выходи за меня замуж.
        Сначала Тане показалось, что она ослышалась. Наверное, у нее отвисла челюсть, и выражение лица, наверное, сейчас было очень смешное. И вообще, это, наверное, очень смешная шутка.
        Но Стас глядел на нее напряженно, а пальцы на коленке немного подрагивали.
        - Просто скажи «да», а потом можешь даже можешь бить меня трусами.
        - А где мои трусы? - потребовала Татьяна, раз уж ей дали возможность перевести тему.
        - Сначала «да», - произнес Стас тоном «ложечку за маму».
        - А потом?
        - А потом пойдем домой, и ты будешь бить меня трусами, - улыбнулся Дежнев.
        «Домой». Это звучало так… по-домашнему.
        - Таня, я так по тебе скучал, - уткнулся Стас лбом в ее бедро и прижал к себе.
        И сразу стало спокойно и хорошо. Потому что дом - он вот. Там, где Стас - там и дом. Таня протянула руку к отросшему ежику его волос и боязливо провела, чуть касаясь коников. Стас поднял голову, поймал ее руку и поцеловал в ладонь.
        - Тань, выходи за меня замуж, - снова попросил он. - Пожалуйста.
        Какая женщина устроит, когда ее так просят? О том, чего она так хочет.
        Она кивнула.
        Стас поднялся на одно колено и потянулся губами к ее рту.
        Татьяна дернулась встать.
        - Что-то случилось? - напряженно произнес Стас, удерживая ее за плечи.
        - Я… хотела… дверь закрыть, - выдавила Таня и, кажется, покраснела.
        - Пусть завидуют! - улыбнулся ей в губы Станислав Борисович Дежнев, заведующий отделением патологии роддома номер три, ее недостижимый идеал и, кажется, будущий муж.
        Сейчас Стас вспоминал события годовой давности, чтобы вернуться в реальность. Кто бы мог подумать: ему, акушеру со стажем, заведующему отделением патологии, станет плохо во время родов. Смешно сказать: у него колени ослабели. Он извинился перед коллегами за слабость и дополз до стеночки, где стоял стул как раз для таких вот папаш на партнерских родах. Кто же знал, что это так больно: когда больно твоей любимой женщине, а ты ничем не можешь ей помочь, кроме как подержать за руку.
        - Смотрите, какой у вас очаровательный сынок родился, Станислав Борисович, - подошла к нему медсестра из детского, но от волнения Стас никак не мог вспомнить, как ее зовут. - Вылитый папа!
        Она протянула пищащего малыша в пеленке - еще не укутанного, чтобы папа мог убедиться - сын. У Дежнева всегда мальчики рождаются, как говорит народ. И тут не оплошал.
        Стас прижал брыкающего малыша к груди.
        Сын.
        Теперь Стас просто не имеет права быть Валенком.
        Потому что у него есть не только любимая жена, у него есть сын!
        КОНЕЦ