Шпилька Олег Механик
        Работа у неё специфическая, да и сама она ещё та штучка. Её приглашают, когда между партнёрами нет доверия, когда нужно по-тихому угнать инсайдерскую информацию, а может, и целую фирму. Почему бы и нет? Этот случай сложный. Один из четырёх учредителей фирмы погиб, и сдаётся ей, что смерть эта не случайна. Наконец-то сбудется мечта её детства, и она сможет поучаствовать в настоящем детективе в качестве сыщика. Только вот, чтобы изобличить преступника, нужно нырнуть в прошлое, лет так на двадцать назад, в разгар 90-х. В прошлом четырёх бывших друзей точно есть ответы на некоторые вопросы, но чтобы ответить на все, нужно окунуться и в её ледяное прошлое. У Евы получится лучше, чем у её кумира миссис Марпл. Почему? Потому что она моложе и способы добычи информации у неё гораздо эффективнее. Да… ещё она не носит нижнего белья. Содержит нецензурную брань.
        «Кто сражается с чудовищами,
        тому следует остерегаться,
        чтобы самому при этом не стать чудовищем.
        И если ты долго смотришь в бездну,
        то бездна тоже смотрит в тебя»
        Ф. Ницше
        ПРОЛОГ
        Сколько всего лишнего!
        Эта мысль в последнее время не даёт мне покоя.
        Сколько лишних движений , сколько суеты, сколько ненужных вещей, знаний, болтовни, людей мы пропускаем через себя за жизнь. А она оказывается очень короткой. Ты учишься, чтобы казаться умнее, пытаешься зарабатывать первые деньги, чтобы завоевать авторитет, получив этот авторитет, начинаешь давить и унижать, чтобы его не потерять. Наконец ты получаешь власть, для того чтобы чувствовать себя богом. Ты захватываешь территории и уничтожаешь врагов, ты копишь, копишь, копишь. Ты покупаешь вещи, машины, шмотки, чтобы выбросить их на помойку, ты прыгаешь по перилам моста, чтобы влюбить в себя девчонку, а потом её трахнуть. Ты копишь женщин, ты их коллекционируешь, ты пытаешься наверстать всё, что упустил в юности, отомстить им за то, что так долго тебя не замечали. Ты карабкаешься на Олимп, а забравшись на его вершину, пытаешься удержаться, сталкивая оттуда других богов. Но ты не знаешь одного. Жизнь это не восхождение на гору, а бег по замкнутому кругу, и однажды тебе придётся попасть в самое его начало.
        И вот ты ещё вчера живой, сильный, успешный, богоподобный в один миг превращаешься в овощ. Как тот спелёнанный младенец с соской во рту, ты очарованно смотришь на этот мир, но никак уже не можешь на него повлиять. Круг замкнулся.
        Так зачем было столько лишнего? Зачем было узнавать устройство вселенной, если вся жизнь сводилась к захвату и удержанию власти на территории в несколько десятков квадратных метров. Зачем было знать географию, если ты всю жизнь пользовался навигатором и услугами таксистов.
        Тому, чтобы стать руководителем бизнеса не помогает экономическая теория. Скорее этому способствуют презрительные взгляды сверстников, когда ты ходишь в старом отцовском шмотье, или удар в нос от гопника, который хочет отжать твою стипендию, или твой лучший друг, который, пока ты пытаешься развить общее дело, трахает лучших девчонок в институте.
        Ни острый и быстрый ум, ни отменное здоровье, ни большой член, а скорее отсутствие всего этого, помогло мне забраться туда, куда я забрался. Всё у меня получалось не благодаря, а вопреки. Но видимо я дошёл до предела, превысил лимит, вследствие чего всё обнулилось. Теперь моя вселенная сводится к четырём белоснежным стенам, пятнышку на потолке и виду танцующего в окне тополя. Всё моё богатство это подвешенный на стойке мешок с энтеральным питанием.
        Оказывается, всю свою жизнь я боялся не тех вещей. Больше всего я боялся стать нищим и беспомощным. Вуаля, это произошло. Ну и что? Оказывается, что это совсем не страшно, даже наоборот. Находясь внутри ситуации, оцениваешь её совершенно иначе. И людей я опасался тоже не тех. Мне казалось, что разрушить всё, что я создал, могут агрессивные, завистливые, мстительные натуры. На самом деле, мне следовало бояться другого типа людей - тех, кто не вламывается в двери и не залазит через форточку. Такие люди проникают прямо в твою голову и остаются там навсегда.
        Сейчас я похож на сломанный компьютер, у которого в живых остался один лишь процессор. Потухший дисплей не выдаёт никаких сигналов, клавиатура не подключена. Все исполнительные механизмы этого компьютера отсоединены, лишь только процессор греется и гудит. В нём выстраиваются бесполезные комбинации слов, цифр, фраз, понятий. Эта совершенно бесполезная вещь работает сама на себя. И всё же, в этом процессоре сформировался один чёткий алгоритм - идея фикс. Эта почти несбыточная мечта, но если у меня вдруг получится её осуществить… если мне удастся, я сделаю последний ход в этой игре.
        И это будет мат!
        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
        1
        - …Ванька был ещё тот жучара. Ты знаешь эту тему, про то, как мы ему «Мэрина» гнали?
        Тимур не может просто так сидеть и ждать молча. Ему всегда нужно что-то рассказывать, и его мало волнует, интересны ли его бесконечные байки, или как он их называет «темы» собеседнику. В этот раз «тема» будет интересной, потому что касается Ваньки. По крайней мере, Глеб должен сделать вид, что ему это интересно. Он подпирает ладонью щёку и сквозь толстые линзы очков наблюдает за рассказчиком.
        Как давно они не встречались, месяц, или два? Лицо Тимура приобрело форму сказочной репки, а некогда квадратный торс, трансформировался в прямоугольник. Ну, это если смотреть в плоскости, а так по большому счёту товарищ Глеба постепенно приобретает форму огромного шара. Вот и сейчас ему пришлось отодвинуть свой стул подальше, чтобы не упереться животом в стол. Безделье это страшное зло. Изучая заплывающего жиром товарища, Глеб приходит к утешительному для себя выводу: как хорошо, что он занят, хоть каким-то делом. Держать три шмоточных магазина, это конечно не управлять «Олимпом», но хоть какая-то работа. Но всё же и за собой Глеб уже замечает эту старческую медлительность и меланхолию, которую пробуждает размеренное однообразное течение жизни. Кажется, он нашёл способ, чтобы немного встряхнуться и даже вспомнить молодость, для этого и пригласил Тимура сюда в «Моцарт». Они не перешли к деловому разговору, хотя общую суть Глеб уже изложил. Теперь осталось дождаться гвоздя программы, а пока они ждут, Тимур рассказывает «тему».
        - Это было в нулевых ещё, когда мы с Ванькой ему «Мэрина» в Питере покупали. Ну помнишь, ещё того пятисотого?
        - Как не помнить, его ведь Ванька по пьяни в хлам разбил…
        - Ага, его самого! В общем, мы двое суток летели без остановки, а уже перед Утёсом заехали в какую-то тошниловку на обочине. Поели там шашлыка, а Ванька пузырь конины приговорил. Ну чё там… осталось три сотни километров до дома, решили что я дотяну. Не успели мы оттуда отъехать, как у меня кишки начали заворачиваться, отравили нас каким-то бутором. Ванька то выпил, ему вроде ничего, а с меня как с гуся течёт. Я каждые двести метров останавливался, чтобы в лес сбегать. Потом уже и не бегал никуда, просто садился на обочину и вперёд. Короче, думал сдохну. И тут Ванька говорит: «Бухни, может полегчает». А у нас с собой как раз два пузыря водяры было. Я беру бутылку и прямо из горла всаживаю половину. И чё ты думаешь? Как рукой сняло. Но всё равно слабость и всё такое, так что Ванька вызвался сам машину вести.
        - Пьяный? - щурится Глеб.
        - А я чё трезвый был что ли? Из двух зол выбирают меньшее, а Ванька был в большем адеквате. Ну это я так думал.
        Глеб бесшумно хохочет, сотрясаясь всем телом. Он-то знает, какой их друг Вано адекват, особенно пьяный. Был!
        - В общем как дал он гари под двести кэмэ, и это по их дорогам. Летит как шальной, а я только стону: «Ваня, давай потише, сцапают же». Ну и прямо возле Утёса вылетаем аккурат на засаду. Он тормознул так, что его юзом потащило, осень уже была. Чуть он в патрульную машину и не врубился. Ну, думаю, кранты. Готовь, говорю, Ваня мешок с капустой, а он мне: «Хуй им, ни копейки не дам!». Выходит из машины, важный такой, направляется к старшему и как заорёт. «В чём дело, лейтенант? Какого чёрта ты нас останавливаешь, не видишь люди спешат!» У того мента аж челюсть отвисла. Пока он собирался с ответом, Ванька кричит : «Ну ты щас то понял, кого остановил, или тебе удостоверением в рыло ткнуть? Тот, вижу, совсем обмяк, а Ванька его рукой по плечу хлопает, «Ну ладно, бывает! Служба есть служба. Ты давай-ка, лейтенант, организуй мне сопровождение по городу, чтобы я не задерживался». Тот под козырёк и к машине.
        Тимур хлопает широкой ладонью по белой скатерти, словно ставя точку в истории.
        Всё время рассказа, Глеб продолжает тихо смеяться, а в конце резюмирует.
        - Да-а с Ванькой не пропадёшь, и не соскучишься! - Он вдруг тяжело вздыхает. - Жалко…жалко.
        Официант словно шахматные фигуры расставляет закуски и раскладывает приборы.
        - Миша, принеси нам по сто пятьдесят «Джека Дэниэлса», - командует Глеб, намазывая на батон толстый слой масла.
        - Чё это с тобой Глеб? В середине недели бухнуть решил? Ты вроде в последнее время вообще ни-ни. - Тимур щурит без того узкие азиатские глаза.
        - Не бухнуть Тимурчик, не бухнуть! - довольно мычит Глеб, жуя бутерброд. - Я хочу отметить это событие. Надеюсь, что теперь всё пойдёт на поправку. Да и Ваньку помянуть лишним не будет.
        Официант Миша как раз разливает бурую жидкость по квадратным стаканам.
        - Здравый кипиш! - Тимур делает короткое движение стаканом в направлении товарища и одним махом выпивает всё его содержимое, залихватски запрокидывая голову.
        - Слушай Тимур, когда из тебя вся эта блатная дурь выйдет? Чай уже взрослый мужик, двадцать лет как успешный бизнесмен, а всё по фене ботаешь. - Глеб, чуть пригубив из своего стакана, ловко насаживает на вилку маленький грибочек и отправляет его в рот.
        - Не понимаю, чё тебя так напрягает? Ты же знаешь, что меня поздно менять.
        - Меняться никогда не поздно, Тимур. Меняешь себя, меняешь ситуацию вокруг. Доказано психологами.
        Глеб занимается своим любимым делом. С аппетитом поглощает деликатесы со стола, при этом поучая непутёвого товарища. Он обожает совмещать два этих удовольствия.
        Тимур, молча, наливает себе вторую порцию виски и отправляет её вслед за первой.
        «Затрахал ты меня уже со своими нравоучениями, интеллигент вшивый. Ты бы жену свою учил, как пирогами направо и налево не разбрасываться».
        Для Тимура «Моцарт» связывается с весёлыми гулянками, корпоративными посиделками, на которых обычно присутствовали все четыре учредителя «Олимпа» со своими вторыми половинками. Глеб, и Лёха приходили с жёнами, а он и Иван с очередными тёлками. Ванька был женат и не раз, а потом завязал с этим гиблым делом. Тимур же, в отличие от своих друзей, ни разу не заключал брачных союзов. Он ещё ищет свою принцессу и надеется, что их встреча впереди. Надежда дело хорошее, но когда тебе уже за сорок она начинает приобретать формы шизофрении.
        Все они одного возраста, всем скоро стукнет по сорок пять. Всем, кроме Ваньки, который уже полгода как отдыхает на Васильевском кладбище. Смерть Вани прогремела колокольным набатом среди множества звоночков, которые дзынькали последний год один за другим, словно говоря: «Здесь что-то не так. Ребята не расслабляйтесь». Но за двадцать лет ребята расслабились настолько, что их не могли разбудить маленькие колокольчики. Нужно было дождаться, пока бухнет огромный колокол.
        Со смертью Ивана вдруг всё стало ясно, словно в тёмной комнате включили свет. Стало очевидно то, что их хвалёной дружбы больше нет. Какое-то время она ещё держалась на этом весёлом балагуре, который скреплял эту компанию словно цементный раствор. Не стало Ваньки, не стало общих интересов, посиделок встреч. Их и при нём в последнее время было немного, но сейчас, как отрезало.
        Дружбы нет, но бизнес то остался. Пока была хотя бы видимость тёплых отношений дела задвиг?лись в дальний угол, и теперь пожалуй настала пора заглянуть в эти тёмные углы. Сейчас, по сути, у руля в «Олимпе» один Лёха. Глеб, Тимур и покойный Ванька давно уже не в теме и почивают на лаврах. И вот с каких-то пор стало Глебу не по себе, тревожно как-то. Может быть эта тревога связана со смертью Ваньки. Когда умирает самый живой из компании, невольно задумываешься о бренности бытия. Когда двухметровый здоровяк, любитель баб, бани и выпивки, падает замертво, сражённый инфарктом именно в бане, в окружении этих баб и выпивки, любой философски настроенный ум будет искать в этом злую закономерность, начнёт задумываться о той тоненькой ниточке, на которой висит человеческая жизнь, размышлять о том, что же он оставит после себя, если вдруг… Тут то и вспоминает философ, что есть у него доля в бизнесе, такая же бесхозная, как два сына живущие со второй женой. Словом задумался Глеб серьёзно, и к счастью своему нашёл лёгкий способ разрешить ситуацию. Напрямую с претензиями и ревизией к Лёхе не пойдёшь, а вот
троянского коня ему можно подсунуть, и какого коня.
        - Ну чё там? Когда твой сюрприз появится? Вроде шесть уже… - говорит Тимур, глядя на позолоченный хронометр, свободно болтающийся на запястье. В девяностые на этом месте была толстая золотая цепь, но всему своё время и место.
        - Наверное, немного опаздывает, - виновато улыбается Глеб.
        - Человек, который опаздывает на первую же стрелку, мне уже не очень нравится.
        - Этому человеку можно…
        ***
        Низкий, округлых форм спортивный Мерседес, как только что приземлившаяся летающая тарелка, пронзительно свистя резиной об асфальт, врывается на парковку перед рестораном. Пыльный столб, поднятый внезапным смерчем, на какое-то время зависает над стоящими рядком машинами.
        Тарелка приземлилась криво, практически поперёк разметки, но это видимо ничуть не смущает её пилота, который даже и не думает перепарковаться поаккуратнее. Длинная бардовая дверь отъезжает в сторону, и из неё выпадает сначала одна, а потом вторая миниатюрная ножка в красных туфельках на неимоверно высоких шпильках. Молодая женщина с огненно рыжими волосами и бледным, но очень смазливым личиком выходит из машины, а потом снова ныряет в салон, демонстрируя идеальные ягодицы, обтянутые красной юбкой карандашом. Достав из салона большую кожаную сумку, в тон своему красному наряду, она, небрежно хлопнув массивной дверью «Мерса», цокает шпильками, направляясь к стеклянным дверям заведения с огромной вывеской «Моцарт» над входом.
        - Эй, красавица, тебя кто так парковаться учил? - рычит густой бас из припаркованного рядом «Ниссана». - Поставь машину нормально.
        - Мне некогда, там полно места! - Женщина, не оборачиваясь, машет пальчиками с ярко красным маникюром.
        - Ты чё не поняла что ли? Переставь машину…слышь ты!
        Последние слова заставляют женщину остановиться у самого входа. Она разворачивается на сто восемьдесят градусов и решительно направляется к «Ниссану».
        Подойдя почти в упор к открытому окну из которого торчит щетинистое скуластое лицо водителя она начинает говорить .
        - Ты кому это сейчас сказал: « Слышь ты!» - голос дамы становится низким, переходит в мужской баритон.
        Агрессия и напор водителя «Ниссана» мгновенно пропадают , им на смену приходит странный восточный акцент.
        - Просто…нужно ж нормально парковаться…тут ж ещё люди приедут.
        - А ты чё здесь главный по парковке? - из зелёных глаз женщины, вмиг превратившейся в демона, вырывается огонь.
        - Я…нет…просто… - мычит водитель.
        - Тогда просто завали своё хайло! - шипит вампирша. - В следующий раз отдупляй с кем базаришь, баран!
        Загипнотизированный водитель сидит молча, боясь пошевелиться.
        Рыжая презрительно смерив его взглядом , разворачивается, и, сделав несколько шагов, снова останавливается.
        - На, перепаркуй! - она швыряет пластиковый ключик, который падает прямо в руку незадачливому водителю. - Ключ оставишь на сидении, - снова разворачивается и решительно направляется к входу.
        Новоиспечённому сотруднику парковки, только и остаётся, что смотреть вслед агрессивной инопланетянке.
        ***
        «Вот это соска!» - Тимур чуть было не проглотил язык вместе с куском жаренного ягнёнка, когда рыжая появилась в стеклянных дверях ресторана. Раньше он её никогда здесь не видел, и это странно, потому что ресторан (их ресторан) в основном посещают только свои.
        «К кому она пришла?» - Он, не отводя глаз, смотрит, как рыжая модельной походкой дефилирует вдоль прохода между столами. Она плывёт прямо к ним. Роскошные локоны разбросаны по плечам, вытянутое неестественно бледное лицо, высокий лоб, красивые подведённые губы. Аккуратные идеально круглые груди подпрыгивают с каждым шагом, словно два небольших мячика. Их наполовину скрывает шёлковая блузка одетая под бардовый пиджак. Зелёные кошачьи глаза направлены в их сторону. Она подходит к столу.
        - Здравствуйте! Извините за опоздание…такие пробки сегодня. - Нежный бархатистый голосок вырывается из виновато изогнутых чувственных губок.
        - Ничего, ничего, Ева, присаживайтесь. - Глеб вскакивает, галантно отодвигает стул.
        «Что вообще происходит?» - эти слова уже готовы сорваться из уст Тимура, но Глеб его опережает.
        - Вот, Тимур, познакомься. Это тот человек, о котором я тебе говорил.
        - Ева! Она протягивает ему тоненькую, белую как бумага ручку с аккуратным свежим маникюром. Он берёт её в свою широкую лапу осторожно, словно боится задавить пойманную бабочку.
        - Тимур!
        Он долго не отпускает руку красавицы, одновременно пытаясь победить хаос, возникший в голове.
        Что происходит?
        Это тот человек, которого имел ввиду Глеб?!
        Этого человека он нанял, чтобы внедрить в фирму?!
        Это человек, который является лучшим (по словам Глеба) в такого вида делах?!
        Это его, этого человека, порекомендовали Глебу надёжные люди?!
        Эта смазливая, пахнущая ароматом фиалок бабёнка и есть этот человек?!
        - Я правильно понимаю, что вы хотите на нас работать? - восторженно спрашивает Тимур, словно ему только что предложили руку и сердце.
        - Не совсем так. Это вы меня нанимаете, чтобы я работала на вас… - улыбается рыжая и в её голосе слышится деловая хватка.
        - И у вас есть опыт в такого рода делах?
        Рыжая переводит взгляд на Глеба, мол, скажи ему сам.
        - Ну да, я же тебе говорил… - вступает Глеб - у Евы очень хорошее реноме и нам её рекомендуют уважаемые люди.
        - Ладно! - Тимур поднимает к верху широкие ладони. - На этот счёт больше никаких вопросов. Дальше будет видно по результатам. А вы знаете? Я даже рад, что в нашей команде теперь такая очаровательная женщина. - Это уже подкат, который он и не собирается вуалировать.
        - Давайте выпьем и поговорим. Ева, вы что будете?
        ***
        Разговор за ужином больше тянет на романтическо-бытовой. Тимур сделался не в меру красноречивым. Он постоянно шутит и пытается, острить, что у него получается всегда не очень. Дело в том, что красивая женщина и работа это те две параллельные прямые, которые никогда не пересекаются в голове Тимура.
        Глеб, в отличие от своего ветреного товарища, старается удерживать в голове мотив встречи и уже несколько раз за битый час безуспешно пытается перевести разговор в деловое русло.
        - Я слышал, что женщины с зелёными глазами очень страстные в любви. Это правда? - Довольный раскрасневшийся как варёный рак Тимур держит в руках очередной початый стакан, в то время как уже второй графин вискаря приказал долго жить.
        - Всё это относительно. Наверное тому кто это сказал было что с чем сравнивать. - красавица нисколько не смущается скабрезным речам потенциального работодателя и с охотой поддерживает беседу. - Если вы задаёте такой вопрос, значит у вас просто недостаточно опыта.
        - Что? - Тимур давится вискарём и прыскает в свой стакан. Вот это наглость. Говорить в лицо мужику, что у него мало опыта это верх безбашенности со стороны бабы. Странно, но эта раскованность и смелый прямой взгляд зелёных глаз поднимают на неведомую высоту и без того зашкаливающее либидо Тимура.
        - Тимур Эрикович, это уже перебор. Не забывайте, что у нас деловая встреча. - Произнося эти слова, Глеб почему-то виновато смотрит на Еву, как отец, которому стыдно за поведение сына.
        - Извините, Глеб Викторович, при виде красивой женщины мозги начисто отключаются - поясничает опьяневший Тимур.
        «Клоун хуев! - молча негодует Глеб, глядя то на осоловевшего товарища, то на рыжую красотку. - Да что с него взять? Он всю жизнь был в роли сторожевого пса. Он даже и понятия не имеет, как зарабатываются те самые деньги, на которые живёт не только он, а дай Бог будут жить его правнуки, если он их конечно заимеет. Сейчас, когда над этим безоблачным будущим сгустились тучи, вместо того чтобы сосредоточиться на деле он пропадает под чарами этой тёлки».
        Глеб и сам поймал себя на том, что не может отвести глаз от этой рыжей бестии, от её пленительной улыбки, филигранно выточенной фигурки, грациозной осанки, гордо поднятого остренького подбородка.
        «Как бы нам с ней не вляпаться. Но что делать, думать надо было раньше. Кто же знал, что нам подсунут такую бомбу».
        В общем, сама деловая беседа, ради которой и назначалась эта встреча, получилась поверхностной, смазанной. Виной всему, конечно же, оказалась шокирующая внешность будущего агента. Любвеобильный Тимур растаял как кусок маргарина на раскалённой сковороде, а Глеб, хоть частично и был готов к такому повороту, всё же находился в состоянии лёгкого шока. В этих сумбурных переговорах больше походивших на романтический вечер двух видавших виды ловеласов и прекрасной гетеры в предвкушении бурного тройничка, Глеб узрел как плюс, так и минус. Собственно всё уже было решено и обговорено заранее. Эта встреча предназначалась для того, чтобы посвятить в дела Тимура, и не важно, как он усваивает эту информацию. В конце концов, это его дело, тем более, что детали ему и не нужны. В операционной деятельности «Олимпа» он понимает не больше чем борец смешанных единоборств в большом балете, и все вопросы по внедрению своего человека в организм фирмы Глеб продумал лично. Минус состоит в том, что Тимур запал на нового сотрудника. Глебу это ясно как день, он знает этого искателя приключений более двадцати лет. Нижняя
голова Тимура, гораздо чаще, чем верхняя задаёт тон его жизненным поступкам. Глебу не хватило бы пальцев на руках и ногах, чтобы перечислить все нелепые ситуации, в которые попадал его друг и деловой партнёр, из-за болезненного влечения к слабому полу. Сколько раз очередная красотка, вскружившая голову этому азиатскому недошейху, вылизывала и высасывала из него очередную тачку, квартиру, или обнуляла его текущий банковский счёт. А как его обчистили шлюхи тогда в две тысячи третьем, когда они всей компанией катались по Средиземному морю на круизном лайнере? Тимурчик остался без денег, телефона, а главное без паспорта. Сколько сил и средств тогда пришлось употребить, чтобы в очередной раз вытянуть этого огромного недоумка из очередной жопы. Да и срок свой тогда по молодости он тоже из-за бабы получил. Решил поломать из себя героя. В итоге сломал несколько кавказских клювов и с десяток рёбер в кабаке. Его тёлке видите ли не понравилось как на неё смотрят парни с соседнего столика. Один из грачей получил серьёзное сотрясение и Тимурчик угодил за решётку на пять лет. Девица эта, кстати, сразу же слилась и
даже на суд не пришла к своему рыцарю. Ему бы ещё тогда понять, что является источником всех его злоключений. Ан нет, его по сей день как щенка на поводке таскает за собой нижняя голова.
        Вот и сейчас он растекается как сморчок по дереву, вместо того, чтобы сосредоточиться на деле. Но горбатого могила исправит. Единственное, что беспокоит Глеба это то, что Тимур будет пытаться крутить с Евой шашни. Помешать он ему ничем не сможет. Задушевные разговоры о том, что не стоит смешивать дело с бездельем здесь не помогут. У его старого товарища одна извилина и та ниже пояса. Осталось надеяться на деловую этику этой девицы. На неё он попытается повлиять. Только попытается, потому что Тимур по факту является для неё таким же работодателем.
        Вот и сейчас по правилам делового этикета она должна уйти первой. Глеб не хочет оставлять их вдвоём.
        - Итак, Ева, давайте пробежимся по нашим ближайшим задачам! - Глеб бесцеремонно обрывает очередной анекдот Тимура в самой его кульминации. Молодой любовник, на какое то время так и застывает с открытым ртом и с жареной креветкой, которую он по простецки держит между толстых пальцев. Он словно внезапно обнаружил, что кроме них с Евой за столом сидит третий человек.
        - Четырнадцатого в среду мой первый рабочий день. В отделе кадров всё улажено? Руководство в курсе? - Рыжая красотка мгновенно перестраивается на деловой тон.
        - Да, старая секретарша с завтрашнего дня увольняется. Мы с ней поработали немного, дали ей хорошую компенсацию. Директор наш её очень ценил, но она ссылается на больную мать к которой вынуждена ехать на Украину. Вас уже порекомендовали, как бы от третьих лиц. Собеседования не будет, директор просто оценил ваши деловые качества по предъявленному фото. - Глеб и Ева улыбаются, а скуластое лицо Тимура, напротив, делается мрачным.
        - О Кей, значит четырнадцатого я непосредственно приступаю к работе…
        - Договорились! Дальше будем действовать по обстановке, в соответствии с информацией, которая будет поступать от вас. Может есть ещё вопросы? - Этой фразой Глеб даёт новой сотруднице тонкий намёк, что ей пора откланяться.
        Она ухватывает пожелание нового работодателя на лету.
        - Возможно, они появятся по ходу дела, но пока всё ясно. Вы извините, я могу сейчас удалиться, а то у меня ещё пара встреч.
        - Безусловно! - обрадованный Глеб тянет Еве руку.
        Расстроенный Тимур долго смотрит ей в глаза, а потом, прижав её ладошку к губам, бесцеремонно долго её целует, так что красавица смущенно улыбается.
        - Было очень приятно познакомиться! - Тимур, наконец-то отрывает губы от белой ручки. Надеюсь, скоро встретимся…
        - Взаимно!
        Тимур продолжал таращиться на стеклянную дверь ещё минуту после того как танцующие бёдра рыжей куколки скрылись за её створом.
        Повернувшись к столу, он наливает себе полный стакан виски и долго пьёт его медленными глотками. Рукой выдёргивает подложенный под мясо зелёный лист, суёт его в рот, жуёт, двигая челюстями как корова. В узких глазах тлеют угольки.
        - Эх Тимур, бабы не доведут тебя до добра! - качает головой Глеб.
        - Кончай! - Тимур машет огромной лапой, словно отгоняет от стола муху. - Так ты её под Лёху подложить хочешь?
        - Не я, а мы! Мы вместе Тим, не забывай. Не только под Лёху, а под всех под кого МЫ посчитаем нужным.
        На этот раз за шлифованными стёклами очков Глеба проблёскивают два кусочка льда. В его изменившемся голосе чувствуется металлический холодок.
        2
        В июле обществу с ограниченной ответственностью «Олимп» исполнится аж двадцать лет. Фирма прошла все стадии развития: младенчество, когда могла загнуться в любую минуту от синдрома смерти в колыбели; буйное отрочество, когда она кулаками и зубами доказывала конкурентам своё право на существование; юность с её далеко идущими планами и проектами, большинство из которых прогорали, оказавшись убыточными. Сейчас настала новая веха развития. Фирма стала взрослой и самодостаточной. Именно сейчас у неё есть всё: репутация, уверенная позиция на рынке и своя ниша. «Олимп» на пике своего развития. Обороты исчисляются сотнями миллионов, прибыль десятками оных, численность сотрудников достигла двухсот человек.
        Двадцать лет это лучший возраст, в котором набравшая силу молодость имеет ещё и опыт. Что будет дальше? Тридцать, сорок, пятьдесят. А ведь это уже деградация и старение. Может быть лучше уже некуда, и дальше будет только хуже?
        Праздник намечается грандиозный. Старина «Моцарт» не потянет такого масштаба, поэтому Алексей уже позаботился и зарезервировал огромный ресторан «Президент-отеля». Будут приглашены все городские шишки, представители крупных фирм партнёров, будут мэр, губернатор и центральные телеканалы. Алексей не поскупится, чтобы заказать лучшую концертную программу, с лучшим ведущим в городе. Возможно, даже удастся пригласить кого-нибудь из звёзд, по крайней мере, переговоры уже ведутся.
        Подготовкой к юбилею Алексей занимается лично. В серьёзных делах он не доверяет никому. Да и в несерьёзных тоже, просто всем заниматься уж точно нет времени.
        Алексей один из четырёх учредителей, который по сей день работает на фирме, знает всех ключевых партнёров лично, и сам ведёт важные переговоры. Он вникает во всё, в качество поставляемой на рынок продукции, в издержки производства, в бухгалтерскую отчётность, в работу менеджеров, он вникает в каждую финансовую операцию.
        Нет, он не старый пердун из тех, которые обычно сидят в компаниях на ролях замов или советников и своим ворчанием, только мешают работать менеджменту. Он сам подписывает все бумаги, сам отвечает за каждое своё действие, за каждую истраченную и полученную копейку, а соответственно и за действия фирмы в целом. Он сам является генеральным директором, когда то давно раз и навсегда отказавшись от наёмников. Возможно, только благодаря ему, фирма смогла выжить во время дефолта, во время спада нулевых, в экономические кризисы восьмого, десятого, шестнадцатого, да сколько ещё их там будет. Благодаря своей тотальной вовлечённости в работу он не пускает на самотёк ни одного процесса, он постоянно обновляет кадры. Для него не существует незаменимых людей. Каждый зазнавшийся, засидевшийся и заскучавший на своём месте незамедлительно увольняется, какие бы ранние заслуги за ним не числились. Благодаря своему трудолюбию и вовлечённости он в свои сорок пять сохранил живость ума, цепкость к цифрам, адоптировался к новым технологиям и принципам ведения бизнеса.
        Он чувствует, что только работа является залогом его непроходящей молодости. Он обновляется вместе с новыми технологиями, а решение трудных задач сохраняет его силу.
        Он любит жизнь, свою работу, а ещё он любит женщин. От молоденьких девчулек, до статных средних лет дам. Любовь к слабому полу, его внутренний реактивный двигатель, благодаря которому он с огромной скоростью летит по жизни. Кстати, любовь эта не безответная и не только благодаря его статусу. Есть в нём что то такое, то, что притягивает самок любого возраста и сословия. Есть что-то такое во взгляде его серых широко расставленных глаз. Один взгляд его серых, пронизывающих насквозь глаз, заставляет ощутить приятный холодок внизу живота подавляющего большинства попадающимся у него на пути жертв.
        В плане любовных побед Алексей держит несомненную пальмовую ветвь среди своих друзей. Возможно Тимур и покойный Ваня по темпераменту не отставали от него, но его магнетизм не оставлял им шанса для конкуренции. Самым слабеньким в этом плане оказался Глеб. Нет, раньше он тоже был ого го, но вот только сдал с годами. Вот что значит привычка жить без проблем и без работы. И в том, что жена Глеба однажды ему дала, это не его Алексея и не её вина. Это вина Глеба, который, видимо, перестал давать ещё молодой женщине то, что ей необходимо, в полном достатке.
        Свою жену Лену, Алексей этим достатком балует. Он не руководствуется принципом, если где то прибыло, значит где-то убывает. Здесь он является порядочным налогоплательщиком. Он знает, что такое долг перед женщиной, которая дала ему детей.
        Все действующие учредители «Олимпа», включая безвременно выбывшего Ивана, в большей или меньшей степени когда-то оказались полезными для фирмы, тем самым косвенно повлияв на её становление и развитие. В зависимости от степени этого влияния и распределились их доли. У Алексея и Глеба по сорок процентов, у Ивана - пятнадцать, у Тимура - пять.
        Тимуру грех обижаться на самый маленький процент, ведь он попал в команду почти случайно. Его взяли за два качества, которые так необходимы бизнесу по сей день - за большие кулаки и связи в криминальном мире. Бывшего банщика с тёмным прошлым ввели в учредители малюсенькой тогда фирмы. Кто же знал, что фирма так разрастётся и Тимур вместе с остальными учредителями превратится в состоятельного человека. Как это здорово, получать пожизненный доход, осознавая, что он является результатом одного твоего качества или действия. К настоящему моменту ни у Глеба ни у Тимура давно нет ни качеств ни действий. Они забурели, расслабились, отошли от дел, и только косвенно участвуют в принятии каких-нибудь важных решений.
        Не косвенно участвует в воспитании своего детища только Алексей. Он не как тот приходящий папаша, который раз в месяц заглядывает в дневник сынишки оболтуса, сетуя, чего он у него такой дибил. Подобно бурлаку на своих плечах он тянет эту баржу, не смотря на вечную усталость, недосып и боль в груди от впивающихся в неё ремней ответственности. Но это упорное сопротивление течению и силе тяжести и есть его жизнь. Стоит ему сбавить шаг или не дай бог остановиться, баржа утянет его в глубокий омут.
        ***
        Сегодня как обычно всё идёт не по плану. Он к этому давно уже привык и составляет планы просто, как примерное руководство к действию, зная, что жизнь разобьет все эти планы в пух и прах. С самого утра телефоны разрываются, в селекторе орут наперебой, «ватсап», «скайп» и «вайбер» пищат и дзынькают , каждую секунду выдавая новые сообщения. Ко всем текущим проблемам добавились камеральная проверка и банкротство крупного клиента с огромной дебеторкой.
        Алексей многостаночник, он привык делать столько дел разом сколько может ухватить руками глазами и ушами. Если бы можно было задействовать ноги, он бы без проблем включил их в работу, только вот таких технологий пока не придумали. Сейчас он одновременно говорит по стационарному телефону с потенциальным поставщиком, слушает в беспроводном наушнике отчёт главбуха о поступлениях и просматривает на мониторе товарные остатки.
        - Хорошо Михал Саныч, жду коммерческое предложение. И про тридцать процентов скидки не забудьте. Извините, пожалуйста…Алина, а «Корунд» так и не заплатил остаток? А почему только пол ляма? Алина, это и ваше дело тоже, следить, чтобы дебиторка не росла, как на дрожжах. Хорошо, коммерсанты тоже получат втык, но и вы не забывайте…Да, Михал Саныч, в общем с вас коммерческое, и к нему ещё систему скидок на объём прикрепите. Ну всё, извините, у меня другая линия…Да, Саш….Почему доверенность не правильно оформлена? Ты уже в суде? Я сейчас этому ёбаному юристу вставлю так, что мало не покажется. Ну чё делать, попроси, чтобы подождали. Скан доверенности их устроит? Ну узнай… Да, Сергей, приветствую! Хорошо, что позвонил, на ловца и зверь бежит. Ну куда наши пять контейнеров пропали? Проблемы на таможне? Уже три недели прошло, и вы до сих пор не решили? А кто неустойку и хранение товара на складе оплачивать будет? Давайте решать, это в ваших же интересах…Да, Алина! Сколько в целом? Пятьдесят? Хорошо, останешься после планёрки, вместе посмотрим…
        Телефоны не затыкаются ни на секунду и это обычный рабочий день. Странно, что ещё не собрались на планёрку. Где народ?
        Алексей слышит оживлённую беседу в приёмной. Орут, смеются, как на базаре. Он смотрит на часы. Золотые стрелки на огромном круглом циферблате сбились в кучу. Что за чёрт? Пружинкой вскакивает с кресла, быстрым шагом идёт вдоль длинного стола, как всегда бодрый, мобильный, вечно молодой. Распахивает дверь.
        Все три зама сгрудились вокруг стола секретаря, за их спинами топчутся начальники отделов, словно ждут своей очереди.
        Вид директора внезапно распахнувшего дверь, сбивает спесь и весёлое настроение главного коммерсанта Димы Иванова, который обрывает на полуслове адресованную кому-то пламенную речь.
        - Товарищи, за чем стоим? Что дают? - Он отпускает шутку советских времён понятную здесь далеко не всем. В отношениях с сотрудниками он придерживается либеральной позиции.
        Народ, смущённо понурив головы, начинает просачиваться в открытую дверь и Алексей невольно чувствует себя швейцаром. Когда последнее тело в виде миниатюрной главбухши Алины пропадает в кабинете, он замечает объект, вызвавший оживление и пробку на входе. Этот объект действует на него, как красная тряпка на быка. Собственно объект и является почти красным. Красный брючный костюм, красные туфли на высоких тонких шпильках, огненно-рыжие волосы, забранные в пучок, который пронзают три деревянных шпильки. Алексей поражён настолько, словно вместо рыжей девушки увидел сидящую на столе сказочную жарптицу. Она поднимает бледное личико и виновато моргает глазками. Длиннющие ресницы порхают как крылья бабочки, прикрывая изумрудные небывалой красоты глаза, которые заставляют замереть даже такого искушённого ловеласа.
        - А-а! Вы же наша новая секретарша! - Алексей звонко щёлкает пальцами и расплывается в сахарной улыбке. - Вы уж извините, что не познакомился. Просто с утра как заскочил в свой кабинет так и не выходил ещё.
        - Это вы меня извините! Я сама должна была зайти к Вам и представиться… - виноватая улыбка и поджатые плечи рыжухи диссонируют с уверенным взглядом и абсолютно безмятежным плавным бархатным голосом.
        - Я Ева, - она протягивает над столом узкую ладошку.
        - Алексей…Алексей Фёдорович. - Импозантный, начинающий седеть, но ещё не утративший своей привлекательности директор в отливающем металлом сшитом на заказ костюме с торчащим из маленького кармашка позолоченным колпачком пера «Паркер», вдруг нагибает голову и целует руку секретарше. Эта сцена может удивить только новичка, или человека со стороны. Старожилы фирмы, знающие нрав Алексея Фёдоровича нисколько не удивились бы такому зрелищу. Здесь все знают, что он тот ещё ходок.
        - Давайте так, Ева…мы поговорим о вашей…нашей совместной работе ближе к обеду, когда я разберусь со всем этим шалманом, - вкрадчивым, переходящим в шёпот голосом говорит Алексей, указывая на дверь.
        Рыжая пожимает плечами, мол, как скажете, господин директор, и два очаровательных бугорка под белой сорочкой чуть вздымаются к верху. В такт с бугорками вздымается что-то, что находится у Алексея под кожаным ремнём от Клаудио Калестани.
        Он с трудом отводит глаза от мощного магнита, и, растерянно кивнув, залетает в кабинет. Подчинённые, рассевшиеся вкруг огромного овального стола, замечают больной блеск в глазах, и горящие пламенем уши директора.
        Дима Иванов толкает коленкой под столом своего соседа Саньку Ивлева из снабжения. Тот, понимающе качает головой, глядя на сидящего напротив финика Ивана Бурунова, тот в свою очередь подхватывает вирус хитрой улыбки и передаёт его дальше по кругу.
        Планёрка прошла на удивление вяло и сумбурно, не смотря на огромный объём и остроту навалившихся на фирму проблем. Хотя, чему тут удивляться каждый из пятнадцати присутствующих понял, что директор в очередной раз влип по уши. Алексей и сам удивлён такому сильному впечатлению от новой секретарши. Такого с ним давно не было, наверное, со времён бурной молодости, когда он терял голову от каждого смазливого личика. Сейчас, когда он надеялся, что острота чувств с годами немного притупилась и он, наконец-то, может наслаждаться жизнью, сбросив с себя это ярмо любвеобильности, вновь эта вспышка. Он снова заболел, как подросток в марте.
        Масштаб недуга он смог оценить уже через пять минут, когда проводил планёрку. Он чувствовал себя, как нокаутированный боксёр. По нескольку раз переспрашивал, что ему говорили подчинённые, долго не мог найти правильных ответов, хотя верные и моментальные решения всегда были его коньком. По окончании планёрки он никого не задержал, чего за ним вообще не водилось.
        - Алексей Фёдорович, вы говорили, что мы разберём платежи после планёрки. - Главбух Алина решает проявить инициативу.
        - Алина, давай после трёх, сейчас у меня переговоры важные… - неуклюже врёт Алексей и напутственным жестом отправляет из кабинета последнюю сотрудницу. Он упирается широким лбом в ладони и запускает пальцы в начинающие седеть густые волосы.
        «Нет, с этим надо что-то делать. Скоро уже полтинник стукнет, а я всё подпрыгиваю как пацан от каждой ш…» - он замечает, что даже в мыслях не хочет называть эту рыженькую Еву шлюхой. - Что это? Любовь с первого взгляда? Ха-ха-ха! Вот дожил, старый пердун. Может бром начать пить? Вот ржака то будет! Мужики в моём возрасте «Виагру» пьют, а я бром. Уникум, блядь!».
        Он пытается включиться в работу, крутит роликом мышки, мотая на мониторе ленту с остатками товара, пальцем левой руки по привычке листает список пропущенных звонков на большом прямоугольном экране телефона. Смотрит по переменке туда и туда. Он так привык. Его мозги с лёгкостью могут удерживать внимание на двух - трёх одновременных занятиях. Только вот сейчас он похож на робота, у которого слетела программа. Обе руки и бегающие с монитора на экран телефона глаза совершают бесполезное машинальное действие. Он очень далёк от того, чем сейчас занимается. Это его и пугает больше всего. Он уже и не припомнит, когда в последний раз случалось что-то, что могло выбить его из колеи, отвлечь от важных дел, изменить намеченный график. Он всегда чётко разделял интрижки, бытовые и прочие проблемы и работу. Он умел полностью переключать мозги на важные дела, а когда нужно крутил тумблер в обратную сторону и тогда из Алексея Фёдоровича вмиг превращался в играющего мурлычащего котика, трущегося седеющей палевой шёрсткой о глянцевую ляжку очередной пассии, или в шкодливого романтика скачущего по перилам пешеходного
моста с огромным букетом ромашек в руках. Всё это имеет место в жизни достопочтенного директора, но всё это находится за бортом дела, которым он живёт. То, что происходит сейчас похоже на атаку сильнейшего вируса, которым в последний раз он страдал в далёкой молодости.
        Он несколько раз пробегается вокруг стола и снова садится в огромное кресло. Коротким движением пальца успокаивает завибрировавший телефон.
        «Не до тебя мне сейчас, Серёжа!».
        Ещё раз смотрит в монитор, переводит взгляд на огромный как вертолётная площадка стол, уставленный дорогими безделушками, с него на большое окно за которым в солнечном мареве и густой зелени утопает центральный городской парк, потом, словно отмерев, звонко хлопает себя по ляжкам обтянутым дорогим шёлком брюк. « Нет, клин клином вышибают! Надо сегодня же разобраться с этой девочкой и уже успокоившись жить и работать как прежде.
        Бархатный голосок в селекторе словно откликается на его мысли.
        - Алексей Фёдорович, к вам тут пришли.
        Он нажимает иконку на экране монитора и в нём появляется одутловатое лицо Андрея Скоробогатова, его зама по строительству. Они же сегодня должны утвердить очередную смету на здание склада. Подрядчик ждёт, ему нужно закупать материалы, пока цены не подскочили.
        Перспектива двухчасового кропотливого въедания в километровые портянки с перечнем материалов и работ его сейчас совсем не радует.
        - Ева, скажите Андрею Палычу, что по вопросу сметы я жду его завтра в десять утра. Сейчас я очень занят.
        - Хорошо, Алексей Фёдорович, - льётся из трубки терпкий нектар её голоса. Пухлое лицо Андрея недовольно покривилось, но тут же пропало. На картинке в мониторе остались только два сиротливо стоящих стула. Жаль, что камера только одна и направлена в угол, где сидят ожидающие своей очереди посетители. Не хватает ещё одной камеры, прямо над столом, где сидит секретарша. Он тут же представил вид сверху, с которого как на ладони просматриваются два вожделенных бугорка и заветная ложбинка.
        «Господи, о чём я опять думаю! Нет, с этим надо заканчивать».
        Он уворачивается от доброго десятка звонков, которые гремят один за одним пулемётной очередью.
        - Денис Викторович, давайте завтра созвонимся…у меня пока нет информации.
        - Нет…сегодня не смогу, давайте перенесём встречу на конец недели…
        - Перезвоните пожалуйста завтра…
        - Извините, мне некогда…
        Кроме звонков тех, кто имеет доступ к его мобильному, есть ещё те, кто домогается его тела посредством корпоративной связи. Пластиковый корпус стационарного телефона вот-вот взорвётся от непрекращающихся звонков. Сбросив очередной вызов сотового, он жмёт на кнопку селектора.
        - Ева, зайдите, пожалуйста!
        Ну вот, появилась возможность вступить в личный контакт.
        Она заходит в кабинет и останавливается в дальней его части, на противоположном конце длинного стола. Сложила ручки крестиком, словно прикрывает объект, на который он вознамерился покуситься. Ножки в обтягивающих идеальные бёдра шёлковых брюках тоже скрестила. Голова на тонкой шее склонилась на бочок, скромная улыбочка тонких но фигуристых губ. Прямо девочка школьница, не хватает только белого бантика.
        - Подойдите ближе, я не кусаюсь - он тепло улыбается, пытаясь разом снести все барьеры, которые удерживают подчинённых в рамках субординации. На самом деле, он один из немногих начальников (даже внутри этой фирмы) который не любит этих барьеров и между своими обращается максимально просто. Позволяет заходить к себе в любое время без стука по простому; может по простому набухаться в обществе замов и главбуха в конце тяжёлого рабочего дня; по-простецки может с ног до головы покрыть русским матом, или швырнуть увесистой папкой в подчинённого за серьёзный косяк. До рукоприкладства ни разу не доходило, если не считать оным приложение рук к интимным частям тел некоторых сотрудниц фирмы.
        Она покорно приближается на несколько шагов, но встаёт всё в ту же защитную позицию. Что-то не складывается. Есть что-то не то в этом образе институтки, подчёркнутым миниатюрной фигурой, скромным макияжем, забранными в пушистый лисий хвост волосами, брючками и белой блузкой. Скромность образа перечёркивает отсутствие лифчика и дерзкий взгляд новой работницы. Его взгляд снова примагнитился к выпуклым очертаниям сосков под школьной блузкой.
        - Ева, я хотел вас попросить, сегодня перевести все звонки на приёмную, - говорит он, поедая её с ног до головы жадным голодным взглядом. - Когда будут спрашивать, скажите, что я занят, пусть набирают завтра.
        - Как скажете, Алексей Фёдорович! - в уголке её рта еле заметная улыбка. Этой шаловливой улыбки хватает, чтобы заставить его сердце подпрыгивать, ударяясь в кадык. Он уже было тянется к галстуку, чтобы ослабить затягивающийся петлёй на шее узел, но вовремя отдёргивает руку.
        - Ещё…посмотрите в своём журнале все назначенные после трёх встречи и перенесите их. Так и…
        «Да что же ты со мной делаешь, я поплыл как школяр, совсем не могу собраться». Он напрочь забыл, что хотел сказать и застыл с этим застрявшим во рту «И», таращась в два зелёных омута.
        - И-и-и…
        Она продолжает снисходительно улыбаться, мол давай уже, рожай, директор.
        - Да…и сварите мне кофе. - Фу ты, чёрт!
        - С кофе машиной я постараюсь разобраться, с переводом звонков и переносом встреч вроде тоже всё понятно, вот только по каждому пункту есть вопросы.
        - Да что вы? - он кладёт подбородок на кулак. Игра началась! - Задавайте, Ева, не стесняйтесь.
        - Вопрос номер один - какой кофе вы предпочитаете, чёрный, эспрессо, капучино?
        - Обычный чёрный средней крепости без молока.
        - Второй вопрос, как переключить аппарат, чтобы все звонки шли через приёмную? И соответственно третий вопрос: на какое время и даты переносить отменённые встречи.
        Он хлопает ладошкой по широкому лбу. - Тьфу ты чёрт! Вы меня ради Бога извините! Мы с вами и не познакомились толком, а я вас уже работой гружу, так ничего и не объяснив. Ну, ничего, сейчас всё расскажу и покажу. А на счёт знакомства и вашего введения в должность, то это нужно отметить. Вы как считаете?
        Она пожимает плечами.
        - Сегодня вечером приглашаю вас посидеть где-нибудь в уютном месте. Познакомимся поближе, а заодно и пообщаемся на счёт работы.
        - Не-ет…сегодня я не могу, - она решительно крутит головой.
        - А что так? - Вопрос прозвучал немного растерянно. Он пока ещё отказывается понимать, что кто-то может отклонить предложение, от которого нельзя отказаться. Разве можно себе вообразить даже во сне, что большой босс, хозяин крупной фирмы пригласит занюханную секретутку в ресторан, вместо того, чтобы тупо оттрахать её вечером на своём столе (как он кстати и делал с её предшественницей, да и не только с ней). Когда тебе делают такое предложение, ты должна забыть, что у тебя есть дела, парень, или даже муж и пятеро детей. Нужно радостно завилять рыжим хвостиком с криком «Я согласна!».
        - У меня уже есть планы на сегодняшний вечер! - бесцеремонно заявляет рыжая.
        «Вот так вот да? Лучше не зли меня. Ладно, даю тебе последний шанс».
        - Хорошо, а как на счёт завтрашнего вечера?
        - И на завтрашний вечер у меня тоже есть планы!
        Он пожимает плечами, и его взгляд растерянно прыгает с зелёных глаз на оттопыренную блузку под расстегнутым на три пуговки воротничком. Он чувствует себя как малыш с вкусной шоколадной конфетой. Конфета в золотистой обёртке, пахнущая свежим шоколадом уже в маленькой ручке. Но он по какой-то причине не может сорвать с неё обёртку и откусить добрую половину прямо здесь и сейчас. Он, конечно, съест эту конфетку, ведь она принадлежит ему, как и всё внутри этого пятиэтажного офиса. Только хочется то прямо сейчас.
        - Очень жаль! Ну что ж, вы я вижу человек занятой и я тоже. Но я ни коим образом не смею посягать на ваш досуг. Когда в вашем тесном графике найдётся хотя бы часик свободного времени, дайте мне знать. Я в свою очередь всегда найду окно в своём графике для нового перспективного сотрудника.
        «Вижу, ты любишь поиграть! Тебя не устраивают шашки, тебе нужны шахматы? О кей, девочка, давай играть».
        - А сейчас Вы можете идти работать! - он разводит руками.
        - А как на счёт моих вопросов?
        - На счёт кофе, вы разберётесь, а звонки, пока не перевод?те и встречи тоже не отменяйте. У меня внезапно поменялись планы.
        Она улыбается, чуть приоткрыв ротик, из которого выглядывает острый кончик языка. Прищурила левый глаз, почти подмигнула, повернулась на каблуках и, покачивая бёдрами направилась к дверям.
        Правила приняты! Игра началась!
        Провожая взглядом танцующие бёдра, он вдруг замечает, что под тонким шёлком брюк нет больше ничего, кроме полушарий идеальной формы.
        3
        Она не носит бельё с шестнадцати лет. Без него она чувствует себя гораздо свободней и не только. Есть ещё что-то - ощущение превосходства, исключительности, вооружённости. Её главное оружие всегда в боевой готовности, и ему не нужны ножны.
        Первый раз она попробовала ещё в школе. В этом было что-то запретное непотребное и в то же время возбуждающее. Она шла по широкому школьному холлу сквозь строй озабоченных утырков в синих костюмах, которые шептались, давали скабрезные комментарии, издавали противные стоны и вздохи, и чувствовала себя отлично. Она шла, словно гвозди вбивая шпильки каблуков в этот деревянный пол и чувствовала приятный холодок под укороченной до невозможности юбкой. С этого момента она стала другой, и мир уже никогда не будет таким как прежде. Она чувствует себя почти свободной. От полной свободы её отделяет только тоненькая полоска серой ткани. Что случится с этими прыщавыми недомерками, если они узнают о её маленьком секрете. Что случится с рукоблудным физруком и с завхозом. Она представляла выпученные глаза, открытые рты и стекающие на пол слюни. Но они, все они, и так что-то почувствовали. Наверное, что-то изменилось в её походке и во взгляде, что вызывает вожделенное пристальное внимание скучающих в ожидании уроков старшеклассников. Может быть неуловимый запах женщины пробудил в них животный инстинкт, который
заставит их ползать за ней на четвереньках, высунув язык на бок. Теперь ей плевать, что будет орать Маргарита, их классная на счёт её юбки, шпилек и яркого макияжа. Она пришла в школу с оружием. Там внизу, на пять сантиметров выше обреза юбки находится бомба, которая в случае чего разнесёт на куски всю эту ёбаную школу. Она вооружена и поэтому теперь ничего не боится.
        ***
        Всё в её жизни было неправильно с самого детства. Неправильная семья состояла из одной только мамаши, и та любила выпить и погулять. Внешность тоже была неправильной: рыжие волосы, конопушки и сама как глиста худая и маленькая. Чем не объект для издёвок сверстников? Даже имя и то было неправильным. Ева, это ж надо додуматься. Мать так и не смогла ей объяснить, в каком угаре они с бывшим папашей умудрились дать ребёнку такое имя. Дело то даже не в имени, а в его обладателе. Имя первой женщины на земле может носить высокая черноволосая красавица, но никак не рыжая замухрышка, которую в жизни ждёт только собирание крошек под столом нормальных людей.
        Проблема рыжего гадкого утёнка состояла в том, что она не хотела мириться с этой неправильностью. Она боролась с клеймом ребёнка из неблагополучной семьи тем, что целыми вечерами зубрила уроки, так что из троечницы к пятому классу превратилась в круглую отличницу. Она боролась со своей казалось бы врождённой трусостью и стеснительностью и ценой синяков, глубоких царапин от длинных ногтей и миллионов вырванных волос своих и чужих, со временем превратилась из забитой замухрышки в неприкасаемую гордую одиночку. Самая тяжёлая и кровопролитная борьба с непривлекательной внешностью велась беспрестанно и самоотверженно.
        Она постоянно меняла причёску, красила волосы во все цвета радуги, а однажды в шестом классе постриглась под сантиметр, чем вызвала тихий шок одноклассников и педагогов. С одеждой она тоже постоянно экспериментировала, перешивая старые материны шмотки и школьную форму по своему довольно странному вкусу. Очень часто вызывающий и несуразный прикид вызывал скрытые смешки сверстников (в открытую над Евой было чревато смеяться). В общем, чтобы она не творила со своей внешностью, всё это получалось как-то несуразно.
        Но в один прекрасный момент всё изменилось и наладилось само собой. Природа и время сделали своё дело и превратили гадкого утёнка во вполне себе симпатичную и неординарную девицу. Веснушки поблекли и стали почти незаметными. Бледный цвет вытянувшегося и приобретшего правильные формы лица в контрасте с рыжими волосами, которые стали густыми и роскошными сделали её яркой, выделяющейся из сотен сверстниц. Щуплое тело приобрело формы и превратилось в идеально выточенную фигурку с маленькими, но невероятно эротичными грудями и с длинными поразительно тонкими у щиколоток ногами. Теперь на такой фигурке даже самая невзрачная и видавшая виды одежда смотрелась, как последний писк моды.
        Жизнь поменяла вектор. Внимание мужского пола обрушилось на неё внезапно, подобно лавине. Теперь на неё заглядывались самые центровые пацаны, не только из класса, но и из школы. К ней подкатывали на переменах и на улице, когда она шла из школы, но подкаты пока были детские несерьёзные исполняемые сопливыми одноклассниками. Этих она презрительно отшивала, зато когда её позвал в киношку породистый спортивный бычок из десятого класса, она вдруг согласилась. Сначала сходили в кино, потом поели мороженного в кафе. Дальше больше: вечер страстных поцелуев в пропахшем кошатиной подъезде и в финале визит в квартиру юного джентельмена, сразу же после школы, пока его предки не вернулись с работы.
        Так это всё и случилось в первый раз, на пружинной кровати в маленькой комнатке, бок о бок с ковром, на котором в сосновом бору резвились маленькие медвежата. Её никто не брал силой, даже уламывать долго не пришлось. Она хотела этого, как и все девчонки в этом трудном возрасте, только с некоторых пор она привыкла получать то, что хочет и не париться по поводу морали. Она мечтала ощутить рукою мощный ствол, который представлялся ей твёрдым как дерево. Ей хотелось почувствовать внутри себя настоящего мужчину. Это оказалось проще пареной репы. Просто, но почему то не так приятно, как она это представляла. Коля (так звали её первого парня) едва дотянул до основного акта. Умазав слюнями её лицо и грудь, он нервными рывками впихивал в неё своё орудие. Она не успела ничего почувствовать, кроме резкой боли внизу, которая вдруг внезапно закончилась. Коля, сделав несколько конвульсивных рывков, вдруг запищал и затих. Она почувствовала горячую жидкость, толчками выходящую из его ствола и только в этот момент подумала, что Коля даже не удосужился натянуть резинку, которую крутил в руках во время недолгой
прелюдии. Он тут же соскочил с неё как с чего-то заразного, сел в кресло рядом с диваном и довольно закурил, как до смерти упахавшийся человек. Ей вдруг стало обидно и противно. Она смотрела на его довольную ухмылку, красную харю, болтающийся между раскинутых ног хрен и представляла, как уже сегодня вечером, он во всех подробностях будет рассказывать своим друзьям, как сломал «целку».
        - И это всё?! - хмыкнула она и вдруг засмеялась. - Дай сигарету, половой гигант! - В её голосе было столько презрения, что красное лицо Коли начало стремительно бледнеть, а его боевой друг, вдруг стал ужиматься и усыхать в размерах. Коле, почему то сразу же захотелось прикрыться, и он в первую очередь натянул на себя трусы, а уже потом дал Еве сигарету и помог прикурить.
        - Чё руки то трясутся! - она, улыбаясь, щурила глаза на оплошавшего кавалера. - Да ладно, с кем не бывает. Я никому не скажу.
        По щербатым ступеням подъезда она спускалась уже довольная собой. Ну что, какой никакой, а первый опыт состоялся. Дальше будет лучше. Главное, что этот Коля будет держать свой язык там, где ему положено быть.
        Первый опыт показал ей, что она больше не хочет иметь дело с сопливыми юнцами. Она поняла, что теперь ей нужен настоящий мужчина.
        4
        Тонкие шпильки отбивают дробь на ярко зелёном глянцевом покрытии. Она быстро семенит по коридору, ведущему от приёмной к лифту. Справа и слева двери покинутых офисов. Рабочий день закончен, и всё здание словно вымерло, хотя кое-где раздаются щелчки мышки и пение лазерного принтера. Допоздна работают только финики и коммерсанты.
        В квадратном холле в ожидании лифта стоит человек в бежевом лёгком костюме. Небольшого роста, средних лет, светленький с усталой улыбкой под пшеничными усиками. Галстука на человеке нет, а белая рубашка расстёгнута на три пуговицы.
        - Здравствуйте!
        В серых глазах мужчины появляются светлячки, добродушная улыбка приподнимает усики и открывает ровный ряд зубов. Её появление в холле в миг преобразило этого усталого человека сделав его подтянутым бодрым и даже в чём то обаятельным.
        В ожидании лифта он то и дело бросает на неё взгляд не решаясь заговорить. Она его не видела сегодня среди посетителей приёмной. Скорее всего, какой-то мелкий клерк. При каждой встрече взглядами Ева мило улыбается незнакомцу. Заигрывать с мужиками, улыбкой и взглядом пробуждать в них основной инстинкт давно уже стало для неё рутинной работой, которую профессионал выполняет машинально.
        Они заходят в бесшумно раздвинувшиеся двери лифта.
        - Вниз? - улыбается незнакомец.
        - Вниз! - ещё один короткий выстрел в его сторону.
        Короткого взгляда хватает ей, чтобы составить первое впечатление об этом человеке. Ему тридцать или около того лет, он в разводе, живёт один, в компании занимает не последнее место, скорее всего начальник отдела. То, что разведён видно по белому следу от кольца на безымянном пальце. Стрелки на брюках двоятся, а рубаха не свежая, это говорит о том , что он один. За ботинками всё же следит, они блестят как у кота яйца, да и сами ботинки дорогие. Уходит позже основной серой массы, значит не простой клерк.
        Теперь она не успокоится, пока не подтвердит правильность сделанных выводов, но он первый приходит ей на помощь.
        - Извините, а вы наш новый сотрудник? Раньше я вас здесь не видел…
        - Да, я с сегодняшнего дня секретарь Алексея Фёдоровича.
        - Мне очень приятно! Семён!
        - Ева, - она склоняет голову, скромно улыбаясь.
        Они выходят из открывшихся дверей лифта, но задерживаются перед турникетом. Знакомство ещё не закончено.
        - А вы кем здесь работаете?
        - Я…я начальник службы безопасности.
        Как будто в подтверждение его слов, к ним подлетает здоровый, одетый в чёрную униформу охранник.
        - Семён Владимирыч, у нас две камеры накрылись, обе на третьем этаже.
        - Подожди Кирилл, я сейчас… - он машет рукой, не глядя на подчинённого. Всё его внимание приковано к её зелёным магнитам.
        - Ну что же, очень приятно было познакомиться - Ева протягивает ему руку, чувствует теплоту и мягкость широкой ладони.
        Он должно быть сильный и добрый, хотя… так уж сложилось, что люди такого типа в жизни почти не попадаются. Тем они и ценнее; тем больше её тянет к этим условным, придуманным ей же самой людям. Но сколько бы раз ей не казалось, что ей повстречался именно такой редкий тип, столько же раз она горько разочаровывалась. Скорее всего, и в этот раз чуда тоже не произойдёт, но ей ещё предстоит это проверить.
        5
        Серебристый «Kia Rio» вяло выползает с парковки возле офиса и направляется к четырёхполосной магистрали улицы Ленина. Выехав на магистраль, «Киа» издаёт звериный рык, переходящий в жалобный стон, и, сделав несколько прыжков сопровождаемых свистом резины, начинает разбегаться. Ева давит на педаль до отказа, но машина тупит и не даёт привычного для неё ускорения.
        - Что же ты такая вялая, как мондавошка! - она нервно дёргает рычаг скоростей, включая пятую; поперёк полос рвёт в крайний левый ряд, где подрезает «Тойоту Кэмри». Несколько протяжных гудков воют почти в унисон.
        - Ага на хую у себя побибикай! - Она одевает тонированные зеркальные очки и пришпоривает захлёбывающуюся криком машину. По вечно забитому транспортом проспекту ей нужно проехать всего пять километров, где она свернёт на спокойную улицу Тимирязева. «Киа» виляет из стороны в сторону, проползая в самые немыслимые щели между машинами. Извилистая, как синусоида траектория пути серебристого седана сопровождается оркестром сигналов разного калибра. Она абсолютно невозмутима среди хаоса, который образуется сзади и вокруг неё. Лишь иногда, узрев периферийным зрением, что в поравнявшейся машине опускается окно и кто то там в темноте салона нервно машет руками и видимо что-то орёт, пытаясь при помощи бранных слов воззвать к её целомудрию, она который раз произносит одну мантру - «Иди на хуй».
        Она просто спешит и как всегда опаздывает. Ей просто нужно добраться из точки «А» в точку «Б» и сделать это по наикратчайшему расстоянию. Она не специально производит этот хаос, который бурлит за машиной как пенный след за катером. Ничего личного, просто «Идите все на хуй!».
        Наконец она сворачивает на Тимирязева, пролетает один квартал и заезжает в небольшой дворик. Тупой лоб «Киа» упирается в элегантный приплющенный зад «Мерса».
        Ева хватает сумку, выпархивает из Киа и пересаживается в Мерседес.
        Фуф! Наконец-то! Она утопает в мягком кожаном кресле и мычит от удовольствия. Умница и красавчик встречает её приятной мелодией, льющейся из стереосистемы и, довольно мурча, выезжает из двора.
        «Извини, дорогой, что я тебе изменила, но так надо. Теперь мне каждый день придётся с утра подъезжать к работе на этом серебристом уроде. Простая секретутка не может ездить на новейшем спортивном «Мерсе».
        Снова знакомый свист колёс. Красная комета пулей пролетает по пустой улице, и в одно мгновение телепортирует хозяйку на небольшую парковку возле отеля «Оазис». Здесь ей нужно провести ещё одно перевоплощение.
        Она нажимает кнопку сбоку сиденья, и оно с тихим урчанием отъезжает назад;
        быстрыми, отточенными как у солдата движениями, снимает с себя блузку, скидывает брюки и на несколько секунд остаётся полностью обнажённой; берёт с заднего сидения аккуратно разложенное на нём бардовое платье и натягивает его на себя через голову. Дорогой шёлк мягко струится, облегая гладкую фигурку. Труднее всего застегнуть молнию на спине. Но это ей под силу, регулярные занятия китайской гимнастикой не пропали зря. Готово! Достаёт деревянные шпильки, распускает волосы. Лисий хвостик превращается в роскошные локоны.
        Выскакивает из машины, тянется за сумкой. Её настораживает пробегающий по ягодицам холодок. Ах ты чёрт! Забыла подтянуть платье и теперь выставила напоказ все свои прелести. Расправляет платье, подтягивает его ниже; краем глаза замечает, что один прохожий так и застыл на тротуаре, открыв рот.
        - Ну чё уставился, еблан?! Жопы голой не видел? Иди к жене, она покажет! - Орёт она грубым разбитным голосом. Она умеет вмиг воспламенить мужскую плоть. Она же может её моментально охладить.
        ***
        Тимур уже ждёт её возле входа в огромный зал ресторана. Он заметно подновился и помолодел с момента их последней встречи. Лохматый неопрятный пучок бороды, превратился в аккуратный полумесяц, а длинные патлы пострижены в каре. Монах отшельник перевоплотился в графа Атоса. Белая рубаха, белые джинсы, белые мокасины, в правой руке огромный букет белых роз.
        - Привет! - Он протягивает Еве шикарный букет; тут же воспользовавшись занятыми руками, притягивает её к себе, целует в щёчку, как законный муж, или любовник.
        - Привет! Шикарно выглядишь, - она улыбается и опускает букет, чтобы он был как можно дальше от лица. Она ненавидит цветы. От их запаха у неё аллергия. Она вообще ненавидит приторные запахи, поэтому никогда не пользуется духами. От нового кавалера просто разит древесным ароматом. Ну это ещё куда ни шло.
        - Ты украла у меня комплимент! Хотя тебе он не подходит. Ты всегда шикарна!
        В огромном зале роскошного ресторана, совсем немного столов и почти нет посетителей. Они следуют за лакеем в белом пиджаке, который указывает им на небольшой круглый стол в дальнем углу зала рядом с небольшой эстрадой. Тимур предупредительно отодвигает перед Евой массивный больше похожий на трон стул. Садится напротив. Белые сложенные пирамидкой тряпичные салфетки, белые тарелки, белая скатерть и белый Тимур, сидящий напротив.
        «Тут явный перебор белых цветов. Не хватает только белого коня. Главное не ляпнуть с пьяну, а то за ним не заржавеет».
        - Выбирай! - Тимур протягивает ей меню заключённое в массивную кожаную папку.
        Она почти не глядя, пролистывает ламинированные страницы и откладывает папку в сторону.
        - Ты что, уже определилась? - улыбается Тимур.
        - Ну да!
        - Обожаю решительных женщин, - он щёлкает пальцами, подзывая официанта.
        - Будьте добры цыплёнка Парменьяно, Фунчозу и Джелато на десерт.
        Официант быстро строчит в блокноте.
        - Пить что будете?
        - Шато Брандэ есть?
        - Да, безусловно!
        - Отлично, давайте бутылку.
        Заказ Тимура гораздо проще. Он ограничивается кровавым стэйком, цезарем и бутылкой Джека Дэниэлса.
        - Любишь итальянскую кухню? - спрашивает он, когда официант пропадает в полумраке пустынного зала.
        - Не только итальянскую. Ещё китайскую, японскую, обожаю грузинскую, да и русской не брезгую. Вообще, я всеядна. Просто название ресторана «Сицилия», говорит о том, что итальянская кухня у них в приоритете.
        Её тошнит от всех этих блюд с вычурными названиями. Ей осточертела ресторанная атмосфера, с этим подсвеченным свечами полумраком, угодливыми халдеями, противным звуком скрипки и очередным фраером, сидящим напротив. Сколько этих ресторанов итальянских, французских, грузинских она уже перебрала. Сколько перепробовала этих вычурных блюд, элитных вин. Сейчас она бы съела чёрного хлеба с тонким пластиком, пахнущего чесноком сала; жирный кусочек селёдки, тот который ближе всего к голове; откусила бы от дымящейся варёной картофелины, держа её прямо в руке и намахнула бы стопку водки.
        - У меня например с Сицилией другие ассоциации - улыбается Тимур.
        - Понимаю, о чём ты говоришь, но сейчас, слава богу, не девяностые.
        - Почему, «слава богу»? Для меня, например, девяностые были лучшим отрезком в жизни. Ты не думай, я не бандит, просто жизнь тогда была интереснее.
        «Я не думаю, я знаю. Вижу тебя как облупленного, Тимурчик. Нет, ты не из беспредельщиков. Состоял в какой-нибудь серьёзной структуре на должности бригадира, или звеньевого. Квадратный торс, бычья шея, шрам, разрывающий верхнюю губу, плохо замаскированный усиками; нестираемый след от большой печатки на толстом как сосиска пальце; манера речи, из которой выхолощены матерные и блатные словечки, так что теперь она как кастрированный бычок. Косвенных признаков вполне достаточно, чтобы тебя идентифицировать. А самый главный признак это твой возраст. В конце девяностых ты был на пике формы. Долю в фирме ты тоже заполучил в конце девяностых. Тебе просто грех жаловаться на эти годы».
        - Нет, на бандита, даже бывшего, ты меньше всего походишь. Внешность слишком интеллигентная.
        Он принимает комплимент как должное, не смотря на явный перебор с интеллигентной внешностью.
        - На самом деле, всё это условности. В девяностые годы крутые парни, которые были на гребне волны, назывались бандитами. Сейчас такие же парни называются успешными бизнесменами…
        «Не такие же, а те же самые парни» - мысленно поправляет Ева.
        - …как тогда, так и сейчас идёт война, война за власть, за деньги, за собственность. Война никогда не прекращалась, только методы ведения войны изменились. Они стали более скрытными, изощрёнными, не видимые простому глазу обывателя. Все воюют со всеми, выбивая себе место под солнцем. Возьмём нашу фирму. Чтобы выжить в своё время приходилось копировать технологии, ассортимент конкурентов, постепенно отжимать себе долю рынка, не гнушаясь подкупами и подставами на высоком уровне. У нас это получилось лучше наших противников, поэтому сегодня мы победили. Но это не значит, что врагов совсем не стало, или их стало меньше…
        «Да, и теперь самый главный враг находится внутри фирмы. Посмотрим, как вы сможете выстоять против такого рода агрессии. Вы ведь привыкли только отжимать и подкупать. Здесь же понадобятся боевые навыки другого типа. Другой вид войск, которого в вашей армии до сих пор не было».
        Официант принёс виски в графине и бутылку вина. Штопор, вкручиваемый в пробку, противно пискнул. Достав пробку, официант протянул её Еве, но она отмахнулась, мол, не надо этих помпезных церемоний.
        Тонкое стекло пузатого бокала дзинькает, соприкоснувшись с притупленной гранью стакана.
        - За встречу! - говорит Тимур, и в свойственной ему манере, выпивает полстакана одним махом.
        - Насколько я поняла по началу разговора, наша встреча будет деловой? - говорит Ева, пригубив из бокала густой терпкой жидкости.
        - Нет, нет! - Тимур выкидывает руки вперёд, словно рефери, который даёт знак боксёру, что бой окончен и теперь только обнимашки. - Никаких деловых разговоров. Это романтическое свидание. Извини за эту чушь про девяностые. Расскажи что-нибудь о себе…
        ***
        Ему показалось, что он лишь моргнул. Открыв глаза, он понимает, что всё изменилось: в окно номера бьёт солнечный свет, а она уже выскользнула из постели и стоит перед зеркалом трюмо, натягивая платье. Бардовый шёлк облегает приподнятые груди и стекает по прямому желобку спины, притормаживая на идеальных овалах бёдер, с которых она двумя руками помогает ему спуститься вниз. Зачем, зачем она прячет от него эту красоту, которой он любовался всю ночь, изучал каждый её сантиметр, пробовал на вкус, гладил, щупал, сжимал что есть силы своими крепкими руками.
        Четыре раза за ночь. Такого не было с ним ещё с шестнадцати лет. За очередной пачкой презервативов пришлось спускаться в холл отеля. Он не рассчитывал, что одной обоймы патронов не хватит. Она долго играла с ним, уворачиваясь выскальзывая из его цепких пальцев, распаляла его страсть, а потом раз за разом выжимала из него все соки. Она оказалась страстной рычащей львицей, извивающейся, стонущей, кричащей «Давай ещё!». Она не давала ослабнуть его главной мышце ни на секунду, и раз за разом после очередного выстрела взводила его ствол.
        Ему была нужна всего одна минута, чтобы закрыть глаза и выдохнуть. Открыв глаза, он понимает, что выдох затянулся.
        - Ты куда собралась? - спрашивает он, чувствуя, как моментально оживает член, за одну секунду вскакивая в боевую стойку.
        - На работу. Уже восемь утра. - Она подкрашивает ресницы, чуть приоткрыв ротик.
        Тимур перекатывается по огромному, как футбольное поле матрасу, хватает её сзади и борцовским приёмом через живот кидает на кровать.
        - Тимур, я опоздаю!
        - Ничего страшного, скажешь, в пробке стояла. - Он жадно хрипит , закатывая платье снизу наверх.
        - Нет, Тимур, она выскальзывает из под него как уж и снова оказывается возле трюмо.
        - Останься! Давай забьём на эту твою работу. Я компенсирую тебе этот день. - Он обхватывает её за талию, прижимает к себе. В отражении зеркала хрупкая женщина, как удавом обвитая огромными волосатыми руками.
        - Тимур…Тимур, не начинай. - она водит плечами, пытаясь скинуть с себя тяжёлое ярмо его рук. - Ты же знаешь, насколько это важно. Это же нужно не только мне. Не забывай, что я на этой работе для того, чтобы помочь вам решить проблему.
        - Да какую проблему? Мы и сами толком не понимаем, есть эта проблема реально, или она только в наших головах? - Он, наконец-то отлипает от неё, садится на край кровати и прикуривает сигарету.
        - Если проблемы нет, то отлично. Я это быстро выясню. А если, всё-таки, есть? Ты представляешь, чем это может вам грозить?
        - В этой жизни меня уже мало, что пугает. Я живу здесь и сейчас, а сейчас мне нужен только один человек. Это ты…
        - В смысле! - щеточка замирает в сантиметре от ресницы. - Тимур, у тебя случайно крыша не съехала?
        - Нет, я серьёзно. Как только увидел тебя там, в «Моцарте», сразу же понял, эта будет моей.
        - Вот даже как? - она оборачивается, и Тимур замечает, что зелёные глаза уже не такие как ночью. В них нет того отрешённого блеска. Теперь её взгляд холоден и сосредоточен.
        - Тимур…Тимур Эрикович. Я дала согласие сотрудничать с вами и с вашим коллегой. Я уже получила хороший аванс. То, что я сейчас здесь уже является нарушением деловой этики и может повлиять на мою репутацию, которой я очень дорожу. Давайте с вами договоримся, что пока я буду на вас работать, мы больше не будем встречаться и вести подобные разговоры. - она забирает волосы в пучок на затылке и скрепляет их деревянными шпильками.
        - Да ты чё Ева? Что с тобой случилось? Не бойся, Глеб ничего не узнает. Ладно, хочешь идти, иди, только пообещай, что мы скоро встретимся.
        - Вы меня так и не поняли, Тимур Эрикович. - Она одевает туфельки. - Мы больше не будем встречаться в таком ключе, пока я у вас работаю.
        - Нет, нет, подожди! - он ловит её у дверей, сгребает в охапку. - Я так не смогу. Я не смогу знать, что тебя трахает Лёша, или ещё какой-нибудь козёл с фирмы.
        - Эта моя работа! - отвечает она спокойно и холодно. - Тимур Эрикович отпустите, мне нужно идти. Не забывайте, что не вы один заинтересованы в решении этого вопроса.
        - Слушай, а со мной ты тоже работала сегодня ночью? Сегодня ты была на работе, или нет? - его глаза вдруг становятся розовыми. - Ты вообще, когда-нибудь возвращаешься с работы домой?
        - Нет, сегодня я была не на работе, я проводила досуг, так, как мне нравится. Жаль, что заканчивается этот досуг не очень хорошо, от этого и общее впечатление выйдет не очень.
        Он отпускает тиски рук.
        - Ладно, иди!
        Направляясь по ковровой дорожке коридора к лифту, она слышит его крик:
        - Я тебя никому не отдам! Так и знай!
        Её нисколько не трогает эта фраза. Она криво ухмыляется и заходит в раздвигающиеся двери огромного лифта с зеркальными стенами. Сколько раз она слышала подобные слова в свой адрес? Точно не меньше ста. И где все эти люди, которые не собираются её отдавать? Она поправляет причёску, глядя одновременно в несколько зеркал, которые панорамой тиражируют её миниатюрную фигурку.
        А ведь Тимур прав. Она и сегодня была на работе. Да, она не вернётся домой, пока работа не будет сделана. Вот и сейчас она поедет на очередную смену, которая возможно опять затянется до утра. Ей нужно снова переодеться в рабочую униформу, пересесть из немецкой кареты в корейскую тыкву и ехать в офис, где никто не должен заподозрить, что она провела бессонную ночь.
        Это была обычная рутинная работа. Она работала, когда расстёгивала рубаху на Тимуре и нежно целовала его волосатую грудь опускаясь всё ниже. Она работала, когда страстно приводила его член в боевую готовность, когда орала, стонала и извивалась под его стокилограммовой тушей. Она как обычно отыграла свою роль «по Станиславскому». Но спектакль закончен, и её партнёр по сцене остался там за кулисами. Да, она далеко не фригидная и довольно молодая баба, чтобы не испытывать от этого удовольствия. Но это удовольствие не сильнее, чем глоток ледяной «пина колады» в жару. Есть удовольствия на порядок сильнее этого.
        6
        Тимур берёт со столика початую бутылку виски, зубами выдёргивает из неё пробку и делает несколько глотков прямо из горлышка.
        - Сука, что ты со мной делаешь! - шипит он, выдыхая эту фразу вместе со спиртовыми парами. - Никуда ты от меня не денешься.
        Сейчас он поднимет на уши вех своих людей на фирме и ему будет известен каждый её шаг. Отрезвляющая мысль приходит на смену горячечной.
        «Какие к чёрту свои люди! Я уже лет пять не появлялся на фирме. Все те, кого я знал, давно уже уволились, или забыли, что я есть на свете. Нужно будет потрудиться, чтобы снова восстановить связи. Не думал, что мне снова понадобятся связи внутри своей же конторы». Он делает ещё несколько глотков из бутылки.
        ***
        Всех троих он встретил в бане, где и завязалось их знакомство, перешедшее в крепкую дружбу. Им нравилось, как он умело машет вениками, ему нравилось, как они складно чешут языками. Тим Садыков заведовал спортзалом, который находился на территории большого завода медицинских инструментов. Работа была не пыльная и вполне подходящая для бывшего спортсмена с погашенной судимостью. По большей части он должен был следить за сохранностью инвентаря, открывать и закрывать спортзал, когда это было необходимо. Но главной заботой из-за которой Тим стал знаменит и востребован в узких кругах стала для него местная баня. Он готовил парилку, заваривал душистые веники, которые сам заготавливал с лета; на деньги которые давало руководство, собирал нехитрый стол с закусью и выпивкой. Главная ценность Тима была в том, что он умел ловко управляться с вениками, заставляя довольно кряхтеть видавших виды парильщиков. Ещё он хорошо делал массаж, в общем, в банных делах был человеком незаменимым. Несмотря на суровое прошлое он был добродушным и открытым парнем, легко сходился с людьми и очень скоро, после начала своей
работы в бане сидел за общим столом с высшими чинами завода. В какое-то время Тим стал необходимым приложением к этому столу, где сидели распаренные и пьяные главные инженеры, энергетики, всякие там замы и, конечно же, сам директор. Длинный обаятельный весельчак Ванька Рогов изначально был в этой компании, так как числился начальником отдела сбыта.
        Однажды, когда Тим отработал в бане уже больше года, за столом уставленным, соленьями, салом и бухлом, появились два молодых парня. Это были новые начальники снабженческого и планового отделов Глеб Семёнов и Алексей Самойлов. Парни вели себя очень скромно, и над ними подтрунивали бывалые, среди которых был Иван.
        - Духи строиться! Шагом марш в парилку! - гудел он своим командирским басом, когда приходило очередное время париться. Парни понуро вставали и брели в парилку, вызывая усмешки старых дембелей. Оказалось, что они пришли на завод вместе. Приехали с Омска, где так же работали в большой производственной шараге, которая к этому времени успешно развалилась.
        На очередной планёрке директор произнёс пламенную речь, в которой, кроме всего прочего говорил, что надо давать дорогу молодым. Последствия этой речи не заставили себя долго ждать. Два престарелых начальника отделов были уволены и вместо них поставлены молодые, только что прибывшие из Омска кадры. Причины этого решения были тогда понятны только самому директору и ещё узкому кругу лиц. Приближалось время большого распила, и на ключевые места нужно было ставить нужных людей, которые должны быть податливы, как пластилин в умелых руках. Глеб и Лёха не могли тогда знать больших планов, которые на них возлагались и скромно как два воробушка сидели в углу стола и клевали квашенную капустку, запивая её водкой.
        Молодые кадры быстро освоились в новом коллективе. Уже через месяц они чувствовали себя за этим столом своими людьми. Глеб произносил красноречивые тосты, а Лёха славился похабными анекдотами, которых он знал уйму и выдавал всегда в тему. Руководство завода составляло в своей основе контингент пятьдесят плюс, поэтому парни были намного моложе основного состава, что естественно создавало определённый барьер в общении с уважаемыми партийными бонзами. Но они нисколько не стеснялись этих престарелых догматиков, и очень часто давили их на поле дискуссий. Время партийцев безвозвратно уходило. Пришло время молодых да ранних, этих живых, словно прибывших с другой планеты пацанов, с другими взглядами на жизнь, более свободных и раскрепощённых. Они постоянно находились в центре внимания и все сидящие за этим столом, включая Тима, понимали, что парней ждёт стремительный взлёт в стенах этого завода. Только вот сам завод к тому времени дал трещину, и получалось так, что парни выиграли счастливый билет на «Титаник».
        ***
        Завод являлся акционерным обществом, основная часть акций которого была распределена между тружениками. Акции были распределены так же неравномерно, как и все блага в этой жизни, большая часть которых достаётся небольшой кучке избранных людей. Директор и его родной брат отхватили крупные пакеты, порядка двадцати процентов каждый. Ещё один крупный пакет был у таинственного консультанта, резидента Германии, который появившись как чёрт из табакерки, нашёптывал директорам, как и что надо делать, чтобы захватить б?льшую часть этих акций. Таким образом, на остальных трудящихся причиталось не более сорока процентов тех самых акций. Вот за эти сорок процентов и вели непримиримую борьбу два братца. Да, такое бывает. Им нужно было всего лишь объединиться, и у них в руках легко оказывался контрольный пакет. Не тут-то было: два единоутробных брата, появившиеся из одного чрева с разницей в один год ненавидели друг друга до кончиков пальцев. Каждый из братьев мечтал прибрать блокирующий пакет в свои руки. Они пытались скупить акции у миноритариев, но пока каждому доставались лишь крохи.
        Хозяева более-менее приличных пакетов были на заводе не последними людьми: ведущие инженеры, начальники больших цехов и отделов. Они были бы и рады продать свою долю за хорошие деньги. Но вся неприятность ситуации состояла в том, что нельзя продать акции одному брату, при этом, не обидев другого. Старший брат Семён Исаакович Шпильман был директором завода, а младший Александр Исаакович Шпильман числился главным инженером. Тот и другой вершили судьбы сотрудников завода, и впадать к ним в немилость было чревато последствиями.
        Пока вступить в законные права владения заводом у братьев не получалось, они пытались откусить, пока ещё от ничейного куска, как можно больше. Методы воровства были зеркальными (что вы хотите, всё-таки братья). Они брали беспроцентные ссуды, выдёргивая из оборота многомиллионные средства. На эти деньги каждый брат построил себе по огромному дому. Коттеджи находились конечно же в одном посёлке, только на разных его концах. Прелесть беспроцентной ссуды во время гиперинфляции состоит в том, что уже через год занятые средства дешевеют в сотни раз, так что и отдавать почти ничего не нужно. Взял на машину, вернул на пачку сигарет.
        Кроме всего прочего, братья создали себе по фирме, которые как пиявки присосались к пока ещё полнокровному телу завода. Эти фирмы по себестоимости, да ещё и в рассрочку огромными партиями закупали у завода ходовой товар, а потом продавали его в три дорога. Большая часть продукции отгружалась на эти фирмы, поэтому работа у Ивана, который и заведовал этой отгрузкой, была не бей лежачего. Была у начальника службы сбыта ещё дополнительная обязанность, так сказать подработка, которую он спокойно выполнял в рабочее время. Он не только отгружал товар на эти фирмы, но ещё и занимался его реализацией непосредственно с фирм. То есть Ваня работал сразу на обе враждующие стороны и при этом получал от каждой неплохую компенсацию. И всё бы хорошо, но выпуск товарной продукции ограничен мощностями завода и трудность в работе Ивана заключалась в том, что он должен был соблюдать чёткий баланс, отгружая товара на одну фирму ровно столько же, сколько и на другую. Несоблюдение этого баланса, грозило тем, что гирька с перевёрнутых весов упадёт Ване на темечко.
        В какое-то время народ начал роптать. Народ, который с молодых ногтей работал с этими изворотливыми братьями, возмущался, что все блага стекаются в их широкие карманы. Этот ропот становился всё громче и исходил от ближайших соратников.
        Начальники планового и снабженческого отделов как то имели неосторожность порассуждать вслух, что себестоимость продукции давно не пересчитывалась. Что отгружают, мол её за капейки, да ещё и в определённые фирмы, чай у нас рыночная экономика и всё такое. По беспроводному сарафанному радио, которое работало тогда быстрее сотовой связи, суть разговора мгновенно передалась в высшие кабинеты. Братья, осознав нависшую над ними угрозу, на время объединились. Решение было несложным. Неугодных начальников пенсионного возраста нужно просто заменить. Этим решением братья пытались убить двух зайцев: избавиться от неугодных завистников и болтунов; поставить на ключевые места карманных начальников. Молодые начальнички под чутким руководством матёрых наставников, должны были гнуть линию снижения отпускной цены и увеличения объёмов отгрузок.
        Так и образовалось трио Ваня, Лёха, Глеб. Это трио исполняло один и тот же номер и всё под аккомпанемент братьев Шпильманов. Лёха как начальник отдела снабжения, искал дешёвые материалы, которые с открытием рынка хлынули из китайской республики, Глеб на своём уровне, делал минимальную наценку на конечный продукт, а Ванька грузил, грузил, грузил.
        Был ещё один важный момент, который и стал ключевым для Ваньки, Лёхи, Глеба, а в последствии и примкнувшего к ним Тимура. Создавая свою карманную фирму, младший Шпильман поступил неосмотрительно. Он конечно же не мог оформить фирму на себя, или ближайших родственников, имеющих такую же кричащую фамилию. Можно было отнестись к вопросу серьёзнее, как его брат, который, пораскинув мозгами, зарегистрировал фирму на тестя. Но Александр Исаакович не счёл нужным заморачиваться, да и тестя у него не было и не могло быть. Пятидесятипятилетний Александр был молодожёном, и детей в своём новом браке пока не нажил. В общем, размышлял он не долго и решил оформить фирму на первого, кто попадётся под руку. Первым попался Алексей, новый молодой и перспективный работник. «Почему бы и нет? Его особо никто не знает и копать в его сторону вряд ли будут.» - наверное, так думал матёрый главный инженер, глядя на молодого очкастого паренька, который заскочил к нему в кабинет с очередной портянкой. Удачно так заскочил.
        Уговаривать парня долго не пришлось. Он оказался понятливым, да и обещанная ежемесячная компенсация тоже лишней не бывает. Александр Исаакович не стал привязывать доход зиц-председателя к прибыли, а просто назначил ему твёрдую ежемесячную таксу в размере пятидесяти тысяч рублей. Деньги невеликие, но парень с радостью согласился.
        «Ну вот и решился вопрос - радостно потирал руки Шпильман младший, когда новоиспечённый директор ООО «Олимп» пошатываясь от радости, долго искал ручку двери, чтобы выйти из кабинета, и уже там в коридоре, запрыгать от радости. Он, кстати, так и забыл подписать бумагу, ради которой пришёл, да и чёрт с ней, в корзину. В корзину все заводские проблемы, теперь у Алексея Фёдоровича поважнее заботы.
        На счёт каких то прав собственности Шпильман даже не думал. «Олимп» должен был отработать года три - четыре, и, сделав своё дело, как тот мавр кануть в Лету.
        ***
        Всё шло прекрасно до некоторых пор.
        Страстное увлечение братьев разворовыванием народных достояний обошлось им боком. Они упустили момент, когда завод, видимо с подачи заморского акционера, попал в круг интересов одного московского банка. Москвичи создали фирму с романтическим названием «Парус». Фирма находилась через дорогу от завода и занималась тем, что скупала акции по цене в десять раз выше номинала. Благодаря искушённым в маркетинге гостям столицы, работники завода в рекордные сроки узнали о таком спросе и в считанные дни продали все свои акции. Начальники цехов и отделов, инженеры и рабочие наконец то поняли, что время Шпильманов скоро уйдёт, а они так и останутся у разбитого корыта. Теперь они без зазрения совести сливали акции московской фирме. Раньше все они боялись обидеть одного из братьев, а теперь решили навалить в карманы сразу обоим. Шпильманы очнулись слишком поздно, когда «Парус» уже завладел более чем пятьюдесятью процентами акций. Ещё не все работники успели достать из заначки жёлтые гербовые листочки, чтобы продать их в три дорога добрым москвичам, а цена акций уже упала ниже плинтуса.
        «Извините, больше не надо. И что, что час назад стоили по полтиннику, сейчас вообще нисколько не стоят. У нас уже есть пятьдесят плюс один, дальше уже перебор. Банкирское очко! Стоп игра!».
        С этого момента настенные часики на проходной завода стали тикать в обратную сторону. На заводе появился ещё один руководитель Степан Иванович Блохин. Никто не знал, какую должность занимает этот довольно молодой одутловатый человек в золотых Роллексах, но все понимали, что это могильщик. Благо примеров с развалившимися заводами вокруг было уже тьма. Полетели головы, началось сокращение штатов, распродажа оборудования, срыв производственных планов, а как следствие государственных заказов. Задача москвичей была одна: в кратчайшие сроки обанкротить завод.
        И снова братьям Шпильманам пришлось поневоле объединиться. Нужно было объединять пакеты и продавать их клятым Москалям, пока они хоть чего-то стоили. К их неожиданной радости большую долю выкупили за довольно приличную сумму, точный номинал которой история умалчивает. Поделив куш, братья снова разошлись по разным углам ринга. Как это ни парадоксально, но они остались в своих должностях даже после продажи доли. Московские банкиры не хотели заморачиваться управлением. Они уже не видели большого завода, с тридцатипятилетней историей, который некогда гремел на весь Советский Союз. Вместо этих неказистых корпусов из красного кирпича они видели аккуратные павильоны торгово-развлекательного центра. Им было до лампочки, что бескорыстные братья, понимая, что их дни сочтены, будут растаскивать активы с ещё большим рвением. Сдача в аренду торговых площадей в самом центре города даст гораздо больше прибыли, чем эти шприцы и, как там их, катетеры.
        Завод сдувался, как проколотый воздушный шарик. Один за одним закрывались цеха, сокращались объёмы производства и номенклатура, постепенно утекали лучшие кадры. Оборудование в лучшем случае продавалось или вовсе уходило на металлолом.
        Карманной фирме, обороты которой упали до нуля, оставалось жить считанные месяцы. Сам Лёха, так же как Глеб и Ванька был в шаге от сокращения с завода. Перспектива работы продавцами в палатке, парней видимо не устраивала и они начали активно фантазировать на счёт того, чего бы такого замутить, во время совместных посиделок в бане. Тимур был свидетелем этих многочасовых мозговых штурмов, проводимых за липким от пролитого пива столом. На одном из таких штурмов Лёха поделился спустившимся на него озарением.
        - Пацаны, я вот чё подумал. У нас есть фирма и счёт в банке. Почему бы это не использовать?
        - Во первых не у нас а у Шпильмана… во-вторых, как ты предлагаешь использовать чужую фирму? - спросил скептик Глеб.
        - Да Шпильману она до лампочки сейчас, они с братаном уже оборудование пилят. А мы могли так же наладить торговлю не только заводской продукцией, а вообще.
        - Чем ты собираешься торговать? - мычал Ванька впиваясь зубами в тугую плоть вяленой воблы.
        - Для начала хотя бы медицинскими товарами. Мы же с вами знаем ассортимент. Будем брать у других заводов, или оптовиков и перепродавать. Складские помещения огромные, торгуй не хочу.
        - Дружище, позволь тебе задать один вопрос, как бизнесмен бизнесмену. - Ванька положил свою здоровую лапу на сухое с выпирающей костью плечико Лёхи. - Чтобы товар был интересен покупателям его нужно продавать по цене не выше рыночной. Соответственно, чтобы иметь хоть какую-то прибыль нужно закупать товар ниже рыночной стоимости. Найти товар не проблема, вот только чтобы купить его ниже рынка, нужно брать крупным оптом. У бизнесменов, (к коим мы себя причисляем) есть такое понятие «оборотный капитал». А теперь внимание вопрос: где ты возьмёшь этот оборотный капитал?
        - Ну-у…здесь надо подумать! - Лёха вытирал простынёй запотевшие линзы очков под раскатистый Ванькин хохот. Глеб как то горько улыбался, а Тим так и оставался серьёзным не понимая причины веселья. У пацанов жизнь идёт под откос, а они ржут как кони. Лёха хотя бы что-то дельное предложил.
        - Думай, директор, а то твоего оборотного капитала пока не хватает, чтобы на бутылку коньяка скинуться. Может вступишь в долю на этот раз? - продолжал глумиться Иван.
        - Я не пью, Ванька, и вам с Глебкой не советую, а то мозги пропьёте. Это пока весь капитал, который у нас есть.
        - Слушай, Лёха, только вот не надо прикрывать своё хилое здоровье силой воли. - Ванька шутил незлобно, продолжая трепать плечо друга. - Слушай Тим, займи пару косарей на конину, а то у меня жена в последнее время всё из карманов выгребает. - Повернулся он уже к Тимуру.
        - Я у Шпильмана займу! - вдруг сказал Лёха.
        - Чё…на конину? - Ваня глупо улыбнулся.
        - На товар, Ваня! А на счёт мозгов, я бы на твоём месте проверился. Утечка капитала уже на лицо! - Теперь уже Лёха шлёпнул маленькой ладошкой по необъятному плечу друга.
        - Дружище, а у тебя случайно температуры нет? - рука Ваньки уже потянулась ко лбу друга, но её остановил низкий голос Глеба.
        - Хорошая мысль! У Шпильмана бабок куры не клюют, тем более он фактически хозяин фирмы. Положит бобла на счёт, а мы будем его крутить. Доля с прибыли ему.
        - Доля? Ха-ха-ха! - да он всё себе забирать будет, а нам будет оставаться только на сигареты. - Иван махнул здоровой ручищей.
        - Пусть даже так. У нас будет хоть какая-то работа, а дальше время покажет. - Разгорелся Лёха, воспламенённый своей же идеей.
        Тимур смотрел на парней и завидовал им. Они умели думать, у них были знания и институты за плечами и не было тяжёлого, тянущего на дно прошлого. Они красавчики и будущее за такими, как они. Тимур уже пару лет как соскочил с лихого паровоза девяностых, пытаясь по максимуму оградить себя от старых знакомых, которым удалось выжить. Сейчас он мечтал запрыгнуть в другой поезд с чистыми простынями, позолоченными подстаканниками и фигуристой, одетой в униформу проводницей. Только эти пацаны могли продать ему билеты на этот поезд, но пока он был им полезен только в качестве банщика.
        ***
        Шпильману младшему понравилась Лёхина идея, тем более, что мёртвых средств у него было полно. Он ввалил на счёт фирмы двести миллионов, предупредив Лёху, что тот будет отвечать пятой точкой за каждую копейку. Условия были следующие: десять процентов прибыли, плюс зарплата новым сотрудникам фирмы.
        Все трое тут же уволились с завода, и с головой ринулись в преумножение доверенного им капитала. Лёха вступил в полноценные полномочия генерального директора, Ванька слямзил клиентскую базу и заслужил себе пост коммерческого директора, а Глеб, который в качестве взноса в благосостояние фирмы переманил десяток рабочих и нарезал дизельный погрузчик, стал главным снабженцем. Работа закипела, когда в дело вступили молодые, жадные до денег и славы волки. Уже через полгода молодые фирмачи крутанули двести лямов Шпильмана и наварили на них аж двадцать процентов. Александр Исаакович довольно потирал руки. Фирма получила вторую жизнь, будет у него хоть какая-то подушка безопасности, задел на пенсию. Иногда он задумывался о переоформлении фирмы на себя, но всё руки не доходили. На заводе пока было много дел, ещё не растащили всё имущество, да и склока очередная с братом получилась, не могли поделить станочный парк, который давече списали в металлолом, а сами перегнали на рембазу, откуда успешно торговали. Так что фирма «Олимп» пока ещё была только одной из многочисленных спиц в колесе бурной деятельности
вечного воротилы.
        Дела на фирме шли в гору, появлялись жирные клиенты, завязывались партнёрские отношения с поставщиками. Ассортимент постоянно расширялся, благодаря неутомимому Алексею. Молодые фирмачи стали покупать себе дорогие шмотки, и даже машины. Глеб и Ванька купили себе по новенькой десятке, а Лёха подержанную «Volvo S80». Машины правда взяли пока в кредит (друзья ещё не зарабатывали настолько много). Новый статус не позволял им топтать тротуары наряду с простыми смертными.
        ***
        Спортзал москвичи закрыли, и оставшийся без работы Тимур, однажды постучался в двери «Олимпа».
        - Дружище, я бы и рад тебе помочь, но даже не представляю, куда тебя пристроить. - Лёха пожимал плечами, которые были нереально увеличены подкладками несуразного серого пиджака. Молодой директор, развалившись в кожаном кресле, крутил между пальцев ручку и виновато поглядывал на Тимура.
        - Понимаешь, Тим, фирма ещё молодая и все люди здесь отрабатывают свой хлеб. Как бы тебе объяснить…нет здесь тёплых местечек.
        - Да я понимаю, ну хоть куда-нибудь приткните, на любую работу согласен.
        Позднее Тимур пожалел о своих словах. Он не думал, что выражение «любая работа» будет воспринято Лёхой так буквально. Во всяком случае, он никак не думал, что ему в итоге предложат работать грузчиком. Ну что ж, за базар нужно отвечать. Он целыми днями ворочал коробки, складывая их на паллеты, которые загружались в машины погрузчиком, а вечером мучился от болей в руках и спине. Не смотря, на то, что он был бывшим спортсменом, физическая работа давалась ему тяжело. Он уже начал подумывать, а не вернуться ли ему к старому промыслу, собрать пацанов, найти тему. Только пацанов то особо не соберёшь. Все разъехались по тюрьмам да по кладбищам, да и время уже не то.
        Тимур сжимал зубы и выходил на очередную смену, смирившись с мыслью, что ему до конца жизни придётся ворочать коробки. Он не знал, что его время уже на подходе.
        Время Тимура зашло в ворота фирмы одновременно с двумя бритыми мужичками в кожаных куртках. Оно громко стуча растоптанными кроссовками поднялось по железной лестнице на антресоли склада, где находился главный офис фирмы, и пинком ноги расхабарило деревянную подпружиненную дверь.
        - Кто тут главный!
        Лёха и Глеб, который в это время, что-то ему объяснял, склонившись над столом, разом обернулись к дверям.
        Бритоголовые визитёры в кожанах и широких слаксах вальяжно подкатили к директорскому столу.
        - Вы по к-какому вопросу - сорвавшимся голосом спросил Алексей. Глядя на расписанные синими перстнями пальцы одного из гостей, он ощутил неприятный холодок, пробежавший по спине.
        - Здорова! - синие по очереди жёстко и коротко пожали руку Алексею. - Как звать?
        - Алексей…Алексей Фёдорович…
        - Да ладно не выёбывайся, Лёха, тут все свои. - Глаза у говорившего парня с синими перстнями были стеклянные, и Лёха понял, что они оба под марафетом. - Кореш только с зоны откинулся, мы сегодня гуляем. - Отморозок ткнул кулаком в плечо товарища.
        Лёха оценивал ситуацию. С чем бы сейчас не пожаловали эти двое, ничего хорошего их визит не сулит. Глеб так и замер возле стола и в этот момент мечтал стать просто невидимкой.
        - Контора я вижу живая, лове рекой течёт…а как на счёт поделиться?
        Лёха смотрел на двух покачивающихся в разные стороны неадекватов и ощущал свою полную беспомощность. Он рос в малообеспеченной, но приличной семье и был домашним ребёнком. Всё его детство и юность прошли за зубрением теорем, изучением формул, сдачей курсовых и дипломных. Его обходили стороной кровавые дворовые разборки, и сейчас он чувствовал себя человеком, который попал в клетку к тиграм.
        - Я тут ничего не решаю…у фирмы другой хозяин…да и налички у нас нет.
        - Эй! Чё то я не въехал, ты братве лове зажал или чё? - агрессивно выпалил беззубым ртом второй. - Ты, сука, у нас на районе бизнес мутишь…
        - Да я же не отказываюсь, просто налички сейчас нет… - жалобно лепетал Лёха, но отморозков явно не интересовал безналичный расчёт.
        - Короче, думай давай. - Первый посмотрел на синее запястье, на котором могли быть разве что наколотые часы. - У тебя пять минут, чтобы достать лове. Если не найдёшь, я твою тачилу заберу. Понял? - он вдруг достал из куртки нож-бабочку и стал ловко крутить её между синих пальцев.
        «Что делать? Может хрен с ней с тачкой? Жизнь то дороже - Лёха понимал, что времени думать нет, перед ним звери, которые не успокоятся, пока им не кинешь кусок мяса.
        Никто не поможет! Глеб - его крутой друган Глеб, при виде ножа навалил в штаны и замер возле стенки, мол «я в домике». От Ваньки в таких делах тоже не много толку, да и нет его. Нужно милицию вызывать».
        - Не вздумай мусоров вызвать. Мы тебя на куски порежем, пока они до нас доберутся. - отморозок словно читал его мысли.
        «Что же делать? Что делать?»
        Вдруг в его голове ясно прозвучало одно имя. Подсознание выдало один возможный вариант.
        Тимур!
        - Глеб, крикни Тимура! - вдруг уверенно сказал он подчинённому.
        Глеб на ватных ногах пошёл мимо отморозков к выходу.
        - Стоять!
        Глеб замер на месте.
        - Ты куда, блядь намылился? Я тебя не отпускал! - завизжал второй, подбежал к Глебу и грубо схватил его за отворот свитера.
        - Так он сейчас бухгалтера позовёт, ключи от сейфа у него. - жалобно пробормотал Лёха.
        - Только попробуй наебать. Почикерю…
        Отпущенный Глеб выскочил за двери на металлическую площадку лестницы.
        - Тимур! - заорал он, - Зайди сюда!
        Азиат, суетящийся возле поддона с коробками, поднял квадратное лицо и махнул рукой.
        - Сейчас придёт! - робко сказал Глеб, вернувшись в кабинет.
        - И сколько там бобла? - Отморозок с бабочкой подошёл к старому небольшому сейфу и смотрел на него, как баран на новые ворота.
        - Это только бухгалтер знает, вон он поднимается.
        Металлическая лестница завибрировала от стука тяжёлых шагов.
        В дверях появился большой парень в синей робе с добродушным лицом. Он улыбался, не понимая, что происходит.
        - Тимур…парням помочь надо, они с зоны откинулись. Выдай им наличку, всю, которая есть. - Осмелевшим голосом протараторил Лёха.
        - Ага сейчас! - Большой татарин, как мясник, приступающий к рутинной, но знакомой работе, вяло крутил головой, оглядывая кабинет. Он сразу понял, что от него требуется и моментально оценил обстановку. Опасен тот парень, который сейчас за спиной у Лёхи. У него в руке нож. Тим неуловимым движением, взял за ножку деревянный табурет, стоявший сбоку у двери и, коротко размахнувшись, швырнул им в сторону противоположной стены. Угол массивной сидушки зарядил аккурат в бритую голову. Отморозок упал навзничь, словно сражённый крупнокалиберной пулей. Во время полёта он ударился головой о толстую броню сейфа и теперь лежал, не подавая признаков жизни.
        - Э-э-э ты чё творишь… - беспомощно лепетал второй, когда Тим ленивой походкой направлялся к нему. Мясник двумя руками обхватил сопротивляющуюся тушку, с хрустом вывихнул ей лапку, от чего она жалобно заскулила. Одной рукой он поднял лапку вверх, тем самым создавая рычаг управления, второй схватил тушку за ремень. Осталось чуть надавить на рычаг и дёрнуть за ремень, чтобы тушка пришла в движение и превратилась в таран, который с гулким стуком ударил в стену.
        - Ой бля… - Отморозок стекал по стене медленно, как сморчок.
        - Чё происходит? - спросил Тимур, добродушное выражение лица которого ни капельки не омрачилось.
        - Вот, пришли, бабки требуют. Говорят мы на их территории. - Лёха ещё не отошёл от шока, и его голова едва показывалась над столом.
        Тимур взял за шкирку отморозка, лежащего возле сейфа и как половую тряпку, выкинул его в центр кабинета. Тот очнулся и пытался встать, но ноги у него подкашивались, как у оленёнка, только что вылезшего из материнской утробы. Второй тоже поднимался, держась за стену.
        - Ты чё делаешь-то? Мы по хорошему пришли на общак денег попросить, а ты бакланишь. Это не по понятиям. Бритоголовый растерянно крутил разбитой башкой.
        - Так я вам уже выдал денег. Ещё надо? - улыбающийся Тим пожал плечами и тут же исполнил красивую вертушку, которой вернул лысого на старое место возле сейфа.
        - Тебе тоже добавить? - спросил он у второго, но тот, закрываясь руками, как от урагана уже пятился к дверям.
        - Друга своего не забудь. - Тимур тащил второго за ремень, как чемодан.
        Он выволок их за дверь и короткими пинками отправил одного за другим кубарем скатываться по лестнице.
        - Пока пацаны! Когда бабки кончатся, приходите ещё! - он приветливо махал с антресолей ковыляющим прочь братанам, которые спешили быстрее покинуть страшное место. Вот уж кому не поздоровилось попасть в клетку со львом.
        ***
        С той же скоростью, с какой отморозки слетели с железной лестницы, Тимур вознёсся по лестнице карьерной.
        Уже на следующий день Лёха назначил его начальником отдела безопасности. Не беда, что пока никакого отдела не было, всему своё время. У Ваньки ещё тоже не было коммерческой службы, которой он должен был управлять. По факту, непосредственные подчинённые были пока только у Глеба и Лёхи.
        Небольшой перекос в сторону управленческих кадров в структуре фирмы нисколько не сказывался на её работе. Молодая, ещё не зазнавшаяся и не знающая страха контора стремительно летела по волнам пост кризисной экономики, в то время как многие тяжеловесы один за другим уходили под воду. Лёха и Глеб съездили в Китай, где прокатились по десятку заводов, изучая номенклатуру цены и менталитет восточных дельцов. Итогом их поездки стало то, что контора стала заниматься импортом товара напрямую из Китая. Появились трудности и проблемы с таможней и валютным контролем, пришлось нанимать компетентных людей и принимать в постоянный штат юриста. Затраты этого проекта были высокие и его рентабельность стремилась к нулю. Но Лёха чувствовал, что здесь есть перспектива. Вообще Лёха любил ввязываться в новые авантюры, и был очень лёгок на подъём. Не смотря на жаркие споры с Ванькой, он настаивал на том, чтобы наценка на товар была минимальной пять десять процентов. Он делал ставку на увеличение оборотов и узнаваемость в своих кругах. Его стратегия оказалась эффективной и уже скоро фирма «Олимп» стала известна среди
торговцев медицинскими материалами на всей территории СНГ.
        ***
        Шпильман был горд успехами своей фирмы, но парням пока не мешал и в дело не лез. Приезжал он тоже редко, не чаще раза в квартал, когда приходила пора снимать сливки в виде дивидендов.
        Никто из близких дальновидного Александра Исааковича не знал, что у того есть в загашнике фирмочка. Не какая-то вшивая шарага, как у брата Сёмы, а крупная приносящая прибыль контора. Он имел резон скрывать этот актив от брата, с которым встречался только в суде. В последнее время они подали друг на друга аж по пять исков (они всё делали зеркально, братья всё-таки). Природа этих исков была одна - ненависть. А вот поводы для исков были разные, благо, что долго искать их не приходилось. Оба были прожжёнными махинаторами и поочередно подавая иски, друг на друга просто сливали свои многочисленные схемы, чем вскоре заинтересовали фискальные органы. Только когда братьев вызвали в суд в качестве ответчиков по делу о неуплате налогов, они наконец-то оказались на одной скамейке. Но даже в этом случае, они находились на противоположных краях этой скамейки.
        В общем, была у Шпильмана младшего веская причина скрывать от брата свою причастность к «Олимпу». Почему скрывал от жены? Да потому, что просто перестал верить этой блондинке, которая была моложе его аж на двадцать лет. Маленькая ложь порождает большое недоверие. Быстро стёртая СМС-ка, спрятанный за спиной телефон, красные щёки. Все эти косвенные признаки говорили о том, что жене больше верить нельзя. И главный признак: раньше молодая супруга умела поднимать его, часто дающий сбои орган, буквально из пепла, а вот в последнее время, это у неё перестало получаться. Она, конечно, обвиняла его, мол остыл и всё такое, но прозорливый Александр Исаакович узрел, что дело в ней. Она просто перестала стараться и раньше времени расслабилась, чего в случае со Шпильманом младшим делать нельзя. Теперь развод для Александра Исааковича был лишь вопросом времени. Он умел ждать, но не умел прощать. В своих мечтах он уже представлял выпученные глаза этой лживой блондинки и Сёмки, когда они узнают о том, что «Олимп» принадлежит ему. Они узнают обо всём, когда будет поздно для них самих.
        - А вы знаете, что «Олимп» по факту, контора Шпильмана?
        - Какого Шпильмана?
        - Ну разумеется не Сёмки, тот завод в руины превратил…
        Такие диалоги предвкушал Александр Исаакович, глядя из тонированного окна своей «Тойоты РАФ-4» на огромный баннер с названием конторы и эмблемой в виде белого пёрышка, непонятно какой птицы.
        «Всё-таки молодцы ребята. Кто бы мог подумать, что они так контору раскрутят? Как бы ни было дальше, всех оставлю работать и никого из них не обижу» - мечтательно улыбался он, откинувшись на спинку сидения.
        Случилось так, что долго идущим планам Александра Исааковича было сбыться не суждено. Не получилось отсудить у брата несколько зданий и участок земли; не получилось развестись с женой, оставив её с голой жопой; не получилось оформить на себя фирму под названием «Олимп». Нет, он не ошибался в своих расчётах и вёл правильную стратегию. Он не учёл лишь одной детали, которая перечеркнула всё разом. Маленький кусочек свинца диаметром около шести миллиметров, впился ему под лопатку, когда он, выйдя из машины, пытался закрыть внезапно заклинившие жалюзи в своём гараже. Шпильман вскрикнул, развернулся и сделал три шага в направлении леса, с которым граничил его участок.
        - Ах вы бляди такие, я вам щас задам - заорал он, тряся кулаком, под которым болтались золотые часы «Сэйко». Наверное, он думал, что это происки соседских пацанов, которые бегали здесь с рогатками, стреляя из них в белок и заплутавших кошек.
        Ошибочная догадка Шпильмана оказалась последней в его жизни, как и три коротких шага, которые он успел сделать. Его ноги подкосились, и он плавно осел на осыпавшиеся с сосен иголки, рядом с колесом своей «Тойоты RAF 4».
        Шпильман скончался ещё до приезда скорой. Установленной причиной смерти стало огнестрельное ранение в сердце. По горячим следам следствие выяснило, что стреляли из мелкашки с расстояния восьмидесяти метров. Выбор исполнителями оружия оказался довольно странным. Малопулька довольно ненадёжный для таких дел инструмент. Стало быть, заказчики решили сэкономить и наняли дилетанта, хотя сам выстрел был блестящим, несмотря на то, что производился с близкого расстояния. Это всё, что удалось выяснить по горячим следам. Это вообще всё, что удалось выяснить нашей доблестной милиции. Дальше, как всегда были только догадки и предположения. Кому выгодно? Да всем вокруг. В первую очередь брату и жене, которая по рассказам многочисленных знакомых четы, не слишком заморачивалась с верностью. В круг подозрения второго порядка попали все те, с кем Александр Исаакович имел деловые контакты. Среди них проще было найти тех, кто не желал смерти Шпильману младшему и не имел, хоть какого-то мотива. Кому то он был должен, кого-то кинул, с кем-то не поделился. Словом у дознавателей была масса работы. Только эта работа была
так же бесполезна, как копать с утра яму, а к вечеру её закапывать. Словом, солдат спит, служба идёт. Основной подозреваемый Шпильман старший, обложился адвокатами, которые рвали глотки, доказывая непричастность своего клиента. К супруге подобраться тоже не получилось. Официально они были в браке, жили душа в душу, всё остальное только домыслы и наговоры завистников. Дело росло, передавалось как эстафетная палочка от следака к следаку, но через три года безуспешной работы так и было приостановлено за невозможностью установления лиц, причастных к убийству.
        ***
        Топ менеджмент «Олимпа» был слегка шокирован новостью о смерти биологического родителя фирмы. Шок был недолгим и уже скоро сменился неприкрытой радостью. Смерть Шпильмана стала для всех просто подарком судьбы. Лёха теперь стал полноправным хозяином фирмы. Дядька, который мог прийти в любой момент, взять его за шкирку и выкинуть как котёнка с директорского кресла, приказал долго жить. Была конечно опасность, что Шпильман оставил, какие-то документы, или записи, подтверждающие, что фирма фактически принадлежала ему. Хотя, какие могут быть записи? У Алексея есть документ с гербовой печатью, а остальными бумажками можно просто утереться.
        - Ну чё теперь делать будем? - спросил Иван на первом же состоявшемся после смерти Шпильмана совещании.
        - То же, что и делали раньше. Александр Исаакович был хорошим человеком, но жизнь продолжается. Ваня, похороны послезавтра. Ты поищи хороший венок подороже, подпиши, «От друзей». И вдове нужно будет тыщ сто передать. Только сделай это инкогнито, ты понимаешь почему.
        Вот так вот всё и ограничилось, одним веночком. Эх, поскрипел бы зубами Александр Исаакович, если б смог.
        Уже на следующем заседании Лёха сделал немыслимый по своей щедрости ход. Он объявил, что передаёт Глебу сорок, а Ивану пятнадцать процентов акций фирмы. И это было не всё. Тимур чуть не упал со стула, когда узнал, что становится владельцем пяти процентов акций «Олимпа».
        Лёха сразу же пояснил друзьям, принцип, по которому поделил фирму. Они с Глебом являлись идейными вдохновителями, поэтому отхватили львиные доли. Парни не должны обижаться, ведь им вообще могло ничего не достаться, если бы не добрый нрав и щедрость Лёхи. А они и не обижались. Дарёному коню в зубы не смотрят.
        Иван сгонял в магазин за ящиком шампанского, и они гудели прямо там, в кабинете до самого утра. Они делились грандиозными планами, орали песни, так что их слышал весь квартал, а под утро вызвали проституток. Теперь они все были директорами, и каждый хотел примерить на себя шкуру босса. Для этого надо было разложить шкуру на столе, задрать её ноги в чулках себе на плечи и примерять примерять примерять. Они старались до самого утра, примеряя и так и эдак, переворачивая, насаживая сверху на себя, меняясь шкурами друг с другом. А потом, когда проститутки уехали, валялись кто на столе, а кто прямо на полу среди бутылок измождённые уставшие дымили в потолок.
        Тимуру вспомнилась эта ночь. Тогда он подпоз к Лёхе, который лежал голышом на столе, свесив ноги вниз. Он обнял его и слёзно признался ему в любви и в том , что никогда не забудет то, что он для него сделал.
        - Тимур, ты меня главное не трахни сейчас! - сказал Лёха, и все засмеялись.
        7
        В квадратной комнате стоит полумрак. Окно плотно замуровано автоматическими жалюзи. Слабый жёлтый свет дают лишь два ночных светильника расположенные по углам. Из мебели только небольшой угловой диван и компьютерный столик с ноутбуком. По жёлтому ламинату разбросаны квадратные листочки. Одни из них плотно исписаны мелкими каракулями, на других, рукой неумелого художника нарисованы корявые портреты. Рисунки по уровню тянут на творчество первоклассника и понятны только их автору. Листочки разбросаны по всему периметру пола, словно кто-то, собирая пазл, не нашёл нужной части и в сердцах разметал свой многочасовой труд по полу. В центре комнаты находится что-то, похожее на гипсовую статую. Глядя на нелепую позу статуи можно подумать, что она изъята из контекста какой-то композиции. Чего-то в ней не хватает, кроме одежды. Тонкие, согнутые в локтях руки, словно обхватывают что-то большое и круглое, то ли это должен быть шар, то ли мраморная колонна, то ли ствол большого дерева. Идеально вылепленные гладкие ноги тоже расставлены в стороны, ступни с идеальным педикюром расположены параллельно друг другу,
небольшие груди с выпуклыми пирамидками сосков, словно упругие мышцы держатся параллельно полу; плоский живот разделён идеально прямой бороздкой. Единственное, что оживляет эту скульптуру, это рыжие волосы, заколотые торчащими крест на крест деревянными шпильками.
        Красивая статуя, от которой невозможно отвести взгляд. Насторожившаяся, замершая перед броском кобра.
        Она может часами находиться в этой странной позе, но в этот раз, уже через пятнадцать минут выходит из неё, делает несколько вращательных движений сначала кистями, потом стопами ног, затем садится на пол, скрестив ноги. Нет времени, нужно продолжать работать.
        Эта квартира, находящаяся в спальном районе города, её бункер. Здесь она собирает силы и думает. Сюда не должно проникать ничто извне. Пока она здесь живёт, нога ни одного постороннего человека не переступит порога этой квартиры. А посторонние здесь все. Они лишь объекты. Сейчас эти объекты в виде белых квадратиков разбросаны по полу.
        Продолговатый овал с пририсованным крючком носа и скобкой рта - это Тимур. Скобка повёрнута вниз, смайлик всегда грустный. Он страдает от безответной любви и теперь мешает работать, доставая своими звонками и сообщениями. Объяснения, что смайлик своими домогательствами ставит под удар всё дело, перестали действовать. Теперь приходится уговаривать и обещать скорую встречу в недалёком будущем. Грустный смайлик постепенно сходит с ума. Вчера он припёрся прямо к офису. Может быть, он думал, что серебристый «Cadillac XT» может затеряться среди других машин, припаркованных на противоположной стороне дороги, но она заметила его сразу же, как только открыла дверь, выходя из здания офиса. Наверное, тайный пассажир, находящийся за тонированными окнами Кадиллака, хотел застать её выходящей под ручку с Алексеем. Если бы это даже было и так, чего бы он добился? Алексей, опознав его, сразу же бы врубился, что к чему. Но в этот раз она была одна, хотя это вопрос только времени. Он не вышел из машины и даже не опустил окно. Наверное, просто наблюдал, как она подворачивает юбку, садясь в неудобный маленький салон
Киа. Преследовать он её тоже не стал, хотя не факт, что при всём классе машины у него бы это получилось. Он просто хотел лишний раз посмотреть на неё; убедиться, что она существует на самом деле; что она не плод его воображения, явившийся к нему в пьяном угаре. Еве хватило ночи с Тимуром, чтобы получить от него то, что ей было необходимо на данном этапе. Теперь ей надо двигаться дальше.
        На следующем листике что-то вроде сухой ветки. Диму Иванова она изобразила в виде чёрточки с пририсованными к ней отростками. Длинный как жердь и бледный как штукатурка Дима , конечно, не привлекает её белёсыми, как у варёного карася глазами. Она пускает в эти глаза свои зелёные стрелы, потому что ей нужно узнать всю изнаночную сторону бизнес-процессов протекающих на фирме. А кто это может знать лучше коммерческого директора? Сейчас она кокетливо заигрывает с ним, принимая смешные подарки в виде маленьких плюшевых зайчиков и медвежат, дорогих ликёров и шоколадных конфет. Её глаза загораются каждый раз, когда она берёт из рук Димы очередную безделушку, словно и правда рада этому подарку.
        - Ой, как это мило! - очередной медвежонок, или барсучок, кочует в ящик стола, где его ждёт целый зоопарк состоящий из этих плюшевых недозверей.
        «Господи! Он не забыл, какой сейчас век? В следующий раз духи «Красная Москва» притаранит» - Кокетливо улыбаясь, она бегает по нему взглядом сверху вниз. Зелёные лучи сканируют узкое лицо, опускаются по длинному одетому в синий, похожий на школьный пиджачок туловищу, на секунду останавливаются на оттопыренной ширинке, а потом снова бегут вверх. Она чувствует, как вслед за её взглядом, словно борозды за катером, по его телу бегут мурашки. На бледных щеках коммерсанта появляются два розовых пятна.
        - Ева, а вы сегодня вечером что делаете? - спрашивает он внезапно просевшим голосом.
        «Ну нет, это уже перебор. До наших с тобою встреч дело не дойдёт. С тебя хватит виртуального минета. Но пока я буду дарить тебе надежду».
        - Дима, сегодня и в ближайшие дни я ужасно занята. Ко мне родственница из Москвы приехала и вообще много бытовых вопросов…
        - Жалко…я просто хотел пригласить вас куда-нибудь… посидеть.
        - Спасибо Дима! Мне тоже очень жаль! - она делает вид, что ей на самом деле жалко пропустить свидание. - Ты извини, мне тут нужно письмо допечатать! - она виновато улыбается и переводит взгляд на монитор.
        «Всё вали! На сегодня аудиенция закончена. Следующий сеанс завтра, перед планёркой». Ярко красные коготки цокают по клавиатуре со скоростью сыплющегося града. Дозу необходимой от Димы информации она уже получила за три пятиминутки проведённые в курилке.
        Чёрный перевёрнутый треугольник с маленьким кругляшком сверху это Саша. Рисунок похож на символ, которым обычно обозначают мужской туалет. Нет, главный снабженец Саша Ивлев, вовсе не вызывает у неё никаких ассоциаций связанных с туалетом, просто в нём всё такое же правильное, как в этих геометрических фигурах. Саша, в отличие от блудливого Димы, холостой. Он относится к такому типу мужчин, которые ждут, когда все принцессы этого мира кинутся ему на шею. Таким нужно ждать до пятидесяти, чтобы понять, что на самом деле никому, больше, чем им самим они не интересны и не нужны. Саша прождал уже до тридцати пяти. Он симпатичен, метросексуален, одет с иголочки, шьёт костюмы на заказ, на голове носит кок как у Элвиса. Еве он чем-то напоминает куклу Кена. Саша закрыт и найти прореху в его броне довольно сложно. Но, как говорится, чем сложней пациент, тем интересней. Она бы не ценилась так на своём рынке, если бы не могла решать самые сложные задачи такого рода.
        Саша не курит, и он один из немногих, кто появляется перед утренней планёркой в приёмной раньше всех. Все остальные проводят предварительную планёрку, дымя в курилке. Ева курит, только за компанию и в тех случаях, когда это нужно для дела. В этих массовых перекурах перед планёркой она предпочитает не участвовать. Во-первых - это может броситься в глаза, всё-таки они начальники, а она секретарша. Во-вторых - это как раз тот момент, когда она может попробовать разговорить Сашу.
        - Саш, можешь подойти?
        Саша робко идёт через всю приёмную к её столу, клацая по паркету лакированными «Carlo Pazzoliny».
        - Смотри, я тут один интернет-магазин нашла. Всё вроде брэндовое, последние коллекции и цены на тридцать процентов дешевле. Сейчас сумку себе ищу, так там сумка «Labbra» всего семь тыщ. - Она разворачивает к Саше прямоугольный монитор, в центре которого изображение красной сумки с позолоченными ручками. - Я вот подумала, ты вроде парень со вкусом, одеваешься, что надо, и пахнет от тебя хорошо…В общем ты здесь единственный с кем я могу посоветоваться. Алина и Светлана не в счёт. Ты же видел, как они одеваются? - Зелёные лучи выжигают маленькие Сашины глазки, и он вынужден постоянно опускать их вниз.
        - Хорошая сумка, думаю, тебе подойдёт. - Только и может сказать он.
        - Знаю, что хорошая. Меня магазин смущает. Как ты думаешь, цена актуальная, или это кидалово?
        - Нет! Это крупный стоковый магазин. Всё реально, я сам там часто заказываю. - Саша наконец-то оживился, поняв, что его экспертное мнение кому-то пригодилось.
        - Класс! Тогда буду брать! Спасибо тебе, Саш… - Мягкая улыбка испускает волны обаяния, а зелёные лучики становятся максимально тёплыми.
        - У меня к тебе просьба!
        Его зрачки расширяются, как у наркомана. Сердце молотит так, что пуговицы на чёрной сорочке вот-вот с треском вылетят. «Саша, будь моим мужчиной» - наверное эти слова звучат сейчас в его голове.
        - Можешь мне дать номер Watsapp? Я просто фанатка всякого там шопинга, а ты мог бы мне в чём-то помочь.
        - Да к-конечно! - Саша зачем то уставился в телефон, будто не знает своего номера. Восемь…девятьсот двадцать пять…
        Красный ноготок вбивает цифры в клеточки на экране телефона.
        - Спасибо, Саш! А то я вижу, ты такой скромный парень, даже как-то неловко нарушать твоё личное пространство.
        - Что ты, Ева! Это не так! Пиши и обращайся в любое время!
        Вот сейчас створки раковины открылись, осталось только припасть к ним губами и высосать оттуда сладковатую мягкую плоть моллюска.
        В коридоре слышится гвалт и шум множества шагов. Дружный коллектив возвращается из курилки.
        - Спасибо, Саш! - Она улыбается и бросает взгляд на дверь.
        «Сядь на место, чтобы не было лишних разговоров» - красноречиво вещает её виноватая улыбка.
        Всё оказалось проще простого. Маленький невербальный канальчик, соединяющий её и главного снабженца теперь у неё в телефоне. Через этот канал она вытянет из него всю интересующую её информацию.
        Ещё на одной бумажке изображено что то вроде помидора, с торчащим вверх кривым отростком. Помидор обладает огромными овальными глазами, маленьким, обозначенным короткой чёрточкой ротиком и совсем не имеет носа. Вместо зрачков в каждом глазе по символу, обозначающему доллар.
        Синьор Помидор это зам по финансам Сергей Бурунов. Этот краснощёкий, пухлый зазнайка тридцати лет, похоже болен звёздной болезнью. Всё что ей пока известно это то, что его перекупили на какой-то фирме и то, что он отучился заграницей в престижном ВУЗе. С такими работниками возятся как с малыми детьми. Потакают каждой прихоти и капризу щекастого карапуза, который в любой момент может застучать ногами по полу и заорать в истерике «Хочу двойной окла-ад! Не дадите, буду искать других родителей!». Сложность с фиником состоит в том, что обычные методы, которыми она привыкла пользоваться, на него не подействуют. Дело в том, что Сергея не интересуют женщины. Нет, он не гомик. Он женат и имеет двоих детей. Верный муж? Может быть. Только разве верный и любящий муж будет допоздна просиживать на работе, а по пятницам бухать до утра со своим дружком Димкой, закрывшись с ним в кабинете. Дело тут совсем не в половой ориентации и не в верности. Голова пухлого финика забита цифрами. В его мозгах происходят постоянные вычислительные процессы, там подсчитывается рентабельность, вычисляются варианты увеличения маржи
и уменьшения затрат. В его речи постоянно есть много точных цифр, и он всегда что-то с чем-то сравнивает. В голове, донельзя натрамбованной цифрами нет ни малейшего места для таких пустяков, как флирт. В этом случае, чтобы войти, нужно стучаться не в сердце, а в голову. Чтобы залезть в это вместилище цифр, графиков и формул нужно знать пароль. С помощью пароля она вскроет черепную коробку и заберётся в его мозг. Никакие взломанные файлы, или электронные базы не сравнятся с ценностью той информации, которая находится под лысеющим квадратным черепом Серёжи.
        Пароль это вопрос времени. Она соберёт его из кусочков информации полученных от Димы и Саши. Не зря же она прокладывала к ним эти маленькие каналы, через которые вскоре потекут ручейки информации.
        Глеба она изобразила в виде квадратных очков в очень толстой оправе. Вместо линз в очках два огромных знака вопроса. Этот человек, который, по сути, является её работодателем, пока ей не совсем понятен. А нужно ли ей его понимать? Нужно ли гвоздю понимать принцип действия молотка, который забивает его в доску? Задача гвоздя быть настолько острым, чтобы пробить вязкий слой древесины и достаточно длинным, чтобы скрепить две доски между собой. Но Ева не гвоздь. Она не бездушный инструмент, не рядовой исполнитель, который за большие деньги выполняет любую предложенную роботу. Гвоздь не может проделать той объёмной аналитической работы и добиться нужного результата в короткое время. Гвоздь не умеет думать. Он действует стандартно. Все её методы не являются стандартными. Да и профессия у неё мягко сказать не стандартная. И до Глеба она обязательно доберётся. Она узнает, что скрывается под этими толстыми очками.
        Алексея она изобразила в виде члена. Не то, чтобы она думает о его члене, но всё-таки Фрейду надо отдавать должное. Вообще все рисунки она придумывает в одну секунду. Они рождаются сами, когда она подносит маркер к очередному листику. Уже потом, она задумывается, почему этот помидор, а тот очки, и всему находится объяснение. В этих рисунках чётко выражены и черты характера, внешность, привычки и устремления объекта. Изображая человека в виде простейшей схемы, она ищет самый простой путь подхода, ключ. Главное понять принцип действия этой схемы и то, как она взаимодействует с другими подобными схемами. Только изучив все эти маленькие схемы, и расставив их по местам, она сможет увидеть и понять, как устроена большая и сложная.
        Почему член? Наверное, потому, что для неё это символ мужества. Это сила, это ось, вокруг которой всё вращается. Он абсолютно непривлекателен внешне. Сухощавый, маленький, близорукий человек больше похож на пресловутого ботаника. Но Ева умеет видеть людей, как никто другой. С первой встречи взглядами она ощутила исходящую от него мощную энергетику, и ей захотелось ощутить в кулаке эту твёрдую бугристую мышцу, которую он из себя представлял. Алексей это человек паровоз. Без сомнения он тянет на себе всю эту фирму. Ценой его трудолюбия и концентрации «Олимп» до сих пор держится на плову. В первую очередь ей нужно разобраться в истоках его конфликта с Глебом и Тимуром. Раз они не посвятили товарища, что внедряют в фирму ищейку, значит в первую очередь подозревают его. Пока она не видит никакого резона разваливать фирму, у человека, который её уже двадцать лет выстраивает по кирпичику собственными руками. Ну ничего, скоро всё прояснится. Она берёт бумажку с членом, и подымает её на уровень глаз.
        - Ну вот и настал твой черёд!
        8
        Он умеет ждать, когда это необходимо. В большинстве случаев, цель, которую ты очень сильно желаешь заполучить, сама плывёт тебе в руки. Нужно лишь сидеть и спокойно смотреть на поплавок. Эта новая секретарша, как раз тот случай. Он игнорирует её уже целую неделю. Их общение ограничивается сухими служебными заданиями, которые он чаще всего отдаёт ей через селектор. К себе он её почти не вызывает, даже когда она приносит кофе, он сосредоточенно таращится в монитор компьютера, или тут же начинает набирать кого-то в телефоне. Она сама навязала ему эту игру, и он играет точно по правилам. Навязчивые мысли о ней глушит работой, благо её всегда навалом. Внешне ничего не поменялось и он всё так же занят управлением огромной машиной. Единственное, что появилось в его голове вместе с этой рыжухой это постоянный фон. Не было ни одного часа в сутках или минуты в часе, чтобы он не думал о ней.
        Вот и сейчас, когда она в очередной раз заносит в кабинет поднос с чашкой кофе, он подавляет в себе желание, посмотреть на неё хоть краешком глаза. Он крутит колёсиком мышки, пытаясь сосредоточиться на цифрах сметы.
        «Оконные блоки, по пять тысяч каждый…хмм…не дороговато? По-моему, в прошлый раз была другая цифра». - Он водит курсором по большому экрану, пытаясь найти среди множества жёлтых папочек нужную.
        Бац!
        - Ой!
        Звук бьющегося стекла и звон скачущей по паркету ложечки, заставляют его оторвать взгляд от монитора.
        - Извините, Алексей Фёдорович! Я вашу чашку разбила. - Виновато улыбаясь, как провинившаяся школьница, она присаживается на корточки и начинает складывать на поднос мелкие кусочки фарфора. Он заворожено смотрит, как тонкие пальчики с длинным маникюром проворно собирают стёкла. Рыжий хвостик лежит на плече, которое оголилось под свободной белой блузкой. Чёрная юбка задралась, обнажив глянцевые фигурные коленки. Такая маленькая и доступная, такая невинная, как школьница. Теперь он уже не может отвести от неё глаз.
        Алексей встаёт, обходит широкий стол и оказывается возле неё. Она поднимает голову и смотрит на него снизу вверх. На тонких губах школьницы игривая усмешка, в глазах вопрос - «Ну что, так и будешь стоять?».
        Он берёт её за маленькие острые локти и поднимает вверх. Теперь их лица в считанных сантиметрах друг от друга. Он пожирает её взглядом. Так смотрит лев на окровавленную плоть только что убитой лани. Она хочет что-то сказать, но он впивается в её губы. Она не отстраняется и отвечает, играя языком у него во рту. Он хватает её за бёдра и сжимает так, словно хочет выжать весь до капельки сок из налитых спелостью фруктов; прижимает к столу, задирает юбку, водя жадной рукой по глянцу бёдер. Рука ползёт выше, и кончики его пальцев погружаются во что-то влажное и горячее. Его крайняя плоть мгновенно откликается на эту горячую влагу и теперь стремится вырваться из своего плена, разорвав пуговицы на ширинке. Он подхватывает её за бёдра и усаживает на стол, продолжая жадно целовать. Трясущиеся в горячке руки скользят по ногам, рвут блузку, хватают и гладят круглые налитые соком груди. Он опускает голову и лижет её упругие соски, а она издаёт низкий стон, от которого он вот-вот взорвётся. Скрип открывающейся двери. Кто-то зашёл.
        - Выйди во-он! - орёт он не оборачиваясь и снова припадает к этим волшебным плодам. Его нос утыкается в ложбинку между грудей. Он что есть силы вдыхает этот запах, запах женщины и чувствует, что ещё немного и потеряет сознание. Она откликается на каждое его движение, извиваясь в его крепких объятиях. Она словно бывалая танцовщица, помогает раскрепоститься неумелому грубому партнёру. Она помогает ему решить проблемы с ширинкой и своей рукой вводит в себя его раскалённый агрегат. Он вжимается в неё что есть силы и замирает, боясь пошевелиться. Но всё уже случилось. Сладкая волна током спускается сверху позвоночника и находит выход в самом его низу. Он стонет, его ягодицы сводит судорогой, а горячая струя толчками брызжет куда то вглубь раскалённого лона. Наверное, он на секунду потерял сознание. Когда дымка рассеивается, перед его глазами возникает тёмно красная вся в мелких пупырышках пирамидка её соска. Агрегат, словно разрядом тока снова приводится в боевую готовность, и теперь он готов работать по-настоящему. Он размашисто качает бёдрами, вжимая её тело в столешницу. Лоток с бумагами с грохотом
падает на пол. Бухгалтерские отчёты, ведомости, сметы, заявления, приказы, всё это веером рассыпается по паркету. Её голова лежит прямо на клавиатуре ноутбука. С каждым его движением личико, запутанное в рыжих волосах издаёт томный стон и на экране появляется множество символов. Он ускоряет темп, её вздохи становятся чаще, с задранной на плечо ножки спадает туфель. Её стоны отражаются от стен полупустого кабинета, проникают в приёмную, а оттуда уже в коридор, где гремят гулким эхом. Сейчас работа всех офисов на этаже парализована. Как можно продолжать работать, когда сбрендивший директор пялит секретаршу у себя в кабинете прямо в разгар рабочего дня. Отвисшая челюсть бедного Димы Иванова вот-вот упадёт на стол, а Саша Ивлев неосознанно черкается на страничке блокнота. Стержень шариковой ручки прорезает одну за другой страницы, и уже через минуту, Саша поймёт, что его рабочий блокнот с нужными контактами и телефонами безвозвратно испорчен. Теперь у незадавшихся кавалеров надолго опустятся руки, зато ещё долго при одной мысли о рыжем хвостике и зелёных глазах будет подниматься кое-что другое.
        Несколько финальных рывков и он снова утыкается носом в розовый сосок. Где то, за её головой слышится непонятный шум, а потом раздаётся грохот. Массивный ноутбук падает на пол, и его крышка отлетает в сторону. Напряжение копившееся целую неделю, спадает; шарик постепенно сдувается. Обмякший и потяжелевший он лежит, вдавливая её хрупкое тело в дубовую столешницу, и сопит, уткнувшись носом ей в шею.
        - Вы меня сейчас раздавите, Алексей Фёдорович. - Она кряхтит, пытаясь выползти из-под придавившего её тела.
        Он наконец то приходит в себя, сползает вниз, садится на пол, облокотившись спиной на ножку стола.
        Она приподнимается и остаётся сидеть на столе. Её свисающая со стола ножка оказывается в сантиметре от его лица. Он обхватывает ладонью миниатюрную щиколотку и прижимает её к своей щеке. Какое-то время оба молчат. Там снаружи звенящая тишина. Там ещё продолжают прислушиваться, не понимая, что спектакль окончен и пора переходить к бурным овациям.
        - Есть сигарета? - спрашивает он, продолжая сжимать её ногу.
        - Только там, в приёмной. Вы же не курите?
        - Может хватит уже? Мне кажется, что теперь можно перейти на «ты». - Его голос уставший, вялый, как у шахтёра, который неделю провёл в забое. - Ева, там в верхнем ящике стола лежит коробка с сигарами. Ты бы не могла…
        Она ложится на стол, переворачивается на живот, тянется к ящику, который находится с противоположной стороны и достаёт оттуда жестяную коробку.
        - Эта?
        - Да, спасибо! - Он достаёт из коробки сигару и позолоченные щипчики, заправски отрезает кончик, долго раскуривает еле помещающийся во рту рулон из листьев от бензиновой зажигалки. Густой белый дым окутывает его лицо и поднимается вверх.
        - Будешь?
        - Не-ет! - смеётся она, - не мой размер…
        Он смотрит на неё снизу вверх и чувствует накатывающую волну возбуждения. Рука ползёт от щиколотки вверх по голени, направляется к бедру.
        - Алексей, хватит! Смотри, какой разгром мы здесь устроили. Надо прибрать.
        Он стаскивает её со стола, усаживает на колени, крепко прижимает к себе.
        - Обожаю, когда от мужчины пахнет табаком! - она трётся носиком о его щетинистый подбородок.
        - Пойдём куда-нибудь, пообедаем?
        Она разворачивает позолоченный браслет, находящийся у него на запястье и смотрит на огромный квадратный циферблат золотых «Rado».
        - Уже три часа. Тут ближе к ужину…
        - Какая разница! Пообедаем, заодно и поужинаем. Из меня сегодня всё равно работник так себе.
        - А на кого мы всё это оставим?
        - Ты о чём? - из его рта вылетает белое облачко.
        - Я о том, как фирма может остаться без управления, посреди рабочего дня.
        - Пусть уже привыкают к самостоятельности, чай не детишки.
        - Да уж, здесь и правда атмосфера как в детском саду. Всё держится на одном воспитателе, хотя вокруг одни директора и замы.
        - Ага, вокруг одни начальники, плюс ещё два учредителя. Все умные, все знают, что и как нужно делать, только вот почему то ничего не делают.
        - Может они просто расслабились? - Она водит острым коготком вокруг ямочки на его подбородке.
        - Это я их расслабил. Знаешь почему?
        Она пожимает плечами, словно не понимая, как можно сознательно расслаблять сотрудников, которым платишь деньги из своего кармана.
        - Я хочу лично управлять всеми процессами на фирме, вникать во все дела, которые здесь происходят. Для меня здесь не должно быть тёмных пятен.
        - Ты никому не доверяешь?
        - Нет! Не то, чтобы это было моей жизненной позицией. Просто это правило, которым я руководствуюсь на этой работе. Оно помогает мне всегда быть в тонусе. В этой фирме вся моя жизнь, и мне нравится самому находиться у штурвала. Это не даёт мне стареть.
        - Да уж, ты ещё любому молодому фору дашь… - она нежно целует его в шею и поднимается. Ковыляет на одном каблуке, словно пьяная. Под столом находит потерянную туфельку, натягивает её на ногу, поднимает с пола треснувший лоток, начинает собирать в него бумаги.
        ***
        Такого с ним ещё не было. Даже в молодости; даже во время самых бурных романов. Тогда он удивлял своих бесчисленных подружек своей ненасытностью, сейчас он удивляется сам себе. Это просто наваждение. Его агрегат встаёт в положение «Старт», когда он не то что видит, а просто думает о ней. Ночь, проведённая в номере отеля, полностью измотала его, выжала как лимон. Его, но не его орган, который вдруг решил стать независимым. Он бы и рад был провалиться в сон, но не тут-то было. Одно её прикосновение и всё начинается сначала. И она оказалась такой же ненасытной. До самого утра её накал не понизился ни на один градус. Её стоны и крики слышал не только весь отель, но и часть улицы, на которую выходило распахнутое окно номера.
        К утру огромная кровать напоминает поле боя. Одеяло бесформенной грудой валяется на полу, простынь превратилась в скомканную тряпку, а в центре постели лежат в неестественных позах два измождённых воина, которые бились всю ночь.
        - Ты просто зверь! - она кусает его в плечо.
        - А ты дикая кошка! - он прижимает к себе это хрупкое тело, каждый сантиметр которого теперь ему известен; вдыхает запах её тела, ставший родным. Этот едва уловимый запах он отличит среди миллиона других запахов. Это не искусственный аромат духов. Это запах настоящей женщины, запах секса.
        Его неутомимый орган снова начинает напрягаться и упирается ей в бедро.
        - Алексей Фёдорович, уже восемь утра, а нам ещё до офиса час ехать. Вы не боитесь опоздать на работу? - шепчет она, водя коготком по его рельефному плечу.
        - Во-первых, перестань называть меня по имени отчеству; во-вторых, у нас сегодня выходной; и в-третьих, я хочу жрать, как волк. Сейчас закажем сюда завтрак.
        - И ты оставишь свой корабль без рулевого? Кто же будет стоять за штурвалом?
        - У меня вообще-то официальный зам есть. Всё я заболел. Меня ни для кого нет. Сегодня я есть только для тебя…
        Он позвонил в ресторан и заказал бутылку «Дом Периньон», мороженного с клубникой, кофе и круассанов. Потом позвонил Диме, ошарашив его новостью, что сегодня, а возможно и завтра тот будет полноценным директором.
        - Все звонки и контакты я перевожу на тебя…а что ты думал? Я тебя просто так главным замом сделал, за красивые глаза? Давай не ной, а сосредоточься и займись своими обязанностями…. Справишься…Ничего страшного проведёшь планёрку сам, задачи всем ясны…На столе лежит красный блокнот , там расписаны все встречи и звонки. Иди прямо по списку…Что не нашёл? Ах да… - он вдруг вспоминает, что безупречный порядок, в котором он старался содержать рабочее место, был внезапно нарушен. Они конечно всё собрали и сгребли в кучу, и всё таки перед их уходом стол выглядел так, словно на него упала бомба. - Ну поищи, он где-то там, под бумагами. Блядь! Дима, ты что дальтоник? Красного цвета, я сказал. Нашёл? Вот и отлично, работай по этому списку…Если захочет общаться лично, переноси встречу…Дима, ну что ты как маленький? Хватит ныть. Да, никогда такого не было; да в первый раз…Дима, всё когда то бывает в первый раз. Соберись уже…Что? Грипп, ОРЗ, ангина…откуда я знаю? Всё, Дима, мне некогда, отключаюсь…
        Он звонит ещё в несколько мест и отменяет встречи, ссылаясь на то, что заболел, пишет жене смс-ку, что улетел в срочную командировку, затем отключает телефон.
        - Всё, сегодня я доступен только для тебя! - Он словно в тёплый бассейн ныряет в кровать, чтобы быстрей сжать со всех сил это мягкое, глянцевое тело, заплести эти ноги, вокруг своих бёдер, уткнуться носом в маленькую упругую грудь и дышать этим сладким запахом.
        ***
        Ну должно же это было когда-нибудь случиться. Может быть, он подсознательно давно ждал чего-то такого, что сможет вырвать его из этого беличьего колеса и наконец-то полностью расслабиться и насладиться настоящим моментом. Это «что-то» случилось! Сегодня он будет валяться на кровати, пить шампанское прямо из горла бутылки, курить в номере отеля, не смотря на запрет и слизывать мороженное с вожделенного тела. Это не просто идеальное тело, в нём есть душа, которую он хочет разглядеть, попробовать её на вкус.
        Конечно, все будут в шоке. Было, конечно всякое, но такого фокуса Алексей Фёдорович ещё не исполнял. Все сотрудники фирмы прекрасно знают, что директор самодур, трудоголик и ненасытный трахальщик. Но чтобы вот так вот в одночасье выпасть из рабочего процесса? И из-за кого? Казалось, ни одна титулованная королева красоты не сможет отвлечь его от любимого дела.
        Сейчас для всех этих слепых котят настанут страшные испытания. В первый раз «Олимп» будет работать без директора. А что? Это даже интересно, сможет ли это колесо, вдруг соскочившее со своей оси, хоть куда-нибудь да прикатиться?
        Отдых нужен, просто необходим, ведь в последнее время он совсем забыл, что это такое. Стоит его мозгам хоть чуточку утратить собранность, они начинают блуждать, бродить по закоулкам памяти, копаться в прошлом, задумываться о будущем. Но стоит ему подумать о будущем, тут же перед глазами встаёт образ весёлого здоровяка Ваньки. Вот, кто никогда не заморачивался на счёт своего будущего. Он был уверен, что в будущем всё будет в порядке. Может и было бы, только вот будущего не случилось.
        Но сегодня он не хочет думать ни о прошлом, ни о фирме, ни о нелепой смерти Ваньки.
        9
        Это случилось двадцать пятого декабря на охотничьей заимке. Вчетвером они теперь собирались всего раз в год именно в этом месте, чтобы подвести итоги года, ну и, конечно же, хорошо их отметить. Вчетвером означало только то, что все должны были быть без жён. Обычно же количество человек было в два раза больше, и вторую половину, как правило, составляли проститутки, или прочие женщины с заниженной социальной планкой. Заимка была снабжена небольшим, но тёплым и уютным домиком о двух этажах и роскошной русской банькой. Эта баня являлась сердцем охотничьего угодья. Друзья ездили в заимку конечно же не убивать беззащитных зверьков, а париться, пить и трахать баб. Стрелять, конечно, стреляли, но большей частью по бутылкам. В тот вечер всё проходило по тому же отработанному сценарию, что и раньше. Сначала была стрельба по бутылкам, с фуршетом на свежем морозном воздухе. Как только на лесную поляну начали ложиться синие сумерки, фуршет переместился в дом и перерос в шумную пьянку. Девчонки уже прибыли и были все как на подбор высокие, колоритные, грудастые. Все как одна хохлушки, шумные, весёлые,
темпераментные. Отборных девчонок поставлял прикормленный Ванькой сутенёр. Иван был ещё тот шлюхолюб.
        Друзья веселились, соревновались в остроумии, наперебой произнося длинные тосты и рассказывая похабные анекдоты; напивались, пялились на заводных хохлушек в предвкушении горячей ночи. Потом, как и водится по традиции все пошли в баню, которая включала в себя просторную парилку и большой предбанник с дубовой простецкой мебелью. Кроме длинного стола и тяжёлых табуретов в углу предбанника находился диван, который служил пристанищем внезапно отяжелевшим от бухла и пара, а так же дополнительным уголком для любовных утех. Бассейна не было. Алексей, принимавший активное участие в проектировании бани, посчитал кощунством и упадничеством делать в ней бассейн.
        «Какой бассейн? Зимой в сугроб или в прорубь, летом в речку голой жопой. В городе будем в бассейнах плавать.» - Сказал он вычёркивая жирным маркером очередную графу из сметы. Позднее, друзья только благодарили Лёху за такое решение. Нырять в огромный воздушный сугроб и чувствовать, как шипит твоё раскалённое тело, было одним из самых великих удовольствий.
        В тот день парились дольше, чем обычно. До одури хлестали вениками визжащих хохлушек, бесконечно выбегали охладиться в сугроб, делали короткие паузы, чтобы выпить вискаря и полирнуть его пивом и бежали назад в парилку. Самым отчаянным парильщиком как всегда был Ванька. После хорошего подпития его было просто не вытащить из парилки. Бесполезно было тратить силы, со всех сторон в четыре руки обхлёстывая его тело вениками. Всё равно инквизиторы покидали парилку, гораздо раньше, чем их жертва, которая ещё добрых пятнадцать минут ожесточённо долбила себя веником. Ванька, бывший спортсмен, баскетболист всегда парился, пил, рассказывал анекдоты и трахался, как в последний раз. В этот вечер ему удались только три первых пункта. До четвёртого Ванька просто не дожил. Его долгое отсутствие обнаружили уже тогда, когда перебрались в дом и в полумраке пританцовывали с хохлушками под слюнявые ритмы попсы.
        - А где наш Вано? - кареглазая крашеная блондинка Олеся, похлопала по огромному плечу Тимура, который танцевал медляк с длинноногой брюнеткой по имени Соня.
        - Это тебя надо спросить. Вы же с ним в бане вдвоём оставались.
        - Нет! Я ушла, а он ещё остался! - Олеся пыталась перекричать очередную трель Меладзе.
        - Так вы уже? - от широкой улыбки скулы Тимура почти закрыли узкие щели глаз.
        - Какой уже, там жарко! Мне в духоте плохо становится, он сказал, чтобы я ждала его в доме.
        - А ты чего? - недоумевая, спросил Тимур.
        - Ну я вот жду!
        - Олеська, ты его так до утра прождёшь. Ты знаешь, что он из парилки без посторонней помощи не вылазит. Дуй в баню и тащи его сюда. - Отдав распоряжения одной проститутке, Тимур сразу вернулся к нежным ухаживаниям за другой.
        Вечеринка к тому времени подходила к следующему этапу. Её гости внезапно затихли и разбились по парам. Тимур со своей избранницей медленно качался под музыку в центре гостиной; Глеб что-то ласково шептал на ухо Снежане, прижимая её к подлокотнику дивана. Несмотря на то, что Глеб был немаленьким мужчиной, партнёрша была крупнее его раза в полтора, и со стороны могло показаться, что сынок рассказывает маме, как провёл день в школе. Лёха, как обычно был в своём репертуаре. Из спальни уже минут пятнадцать раздавались томные всхлипы его избранницы.
        Плавную интимную атмосферу разорвал крик Олеси.
        - Ребята! Там с Иваном что-то! Быстрее…помогите!
        Тимур и Глеб, тут же кинулись к выходу. Лёха щурясь, застёгивая ширинку и матерясь покинул избу последним.
        Иван лежал на спине, головой к выходу из парилки. Тимур, подбежавший к нему первым, потряс его за плечи и пару раз хлестнул по щекам. Поняв, что друг не прикалывается и не прикорнул спьяну в парилке, он пару раз, словно молотом ударил здоровым кулаком в обмякшую грудь. Ванька никак не реагировал на пощёчины и удары. Его лицо с приоткрытым ртом изображало безмятежность сладко спящего человека.
        - Глеб, срочно скорую! - прокричал Тимур, пытаясь серией коротких толчков сделать массаж сердца.
        За пятнадцать минут, пока ехала скорая, друзья сменились несколько раз, яростно пытаясь завести заглохший мотор.
        Спокойный как удав санитар скорой, пощупав пульс, и задав пару уточняющих вопросов, скучным голосом пробормотал в рацию.
        - Серёж, вызывай труповозку и полицию. Адрес? Какой у вас адрес?
        Вечеринка перестала быть весёлой и закончилась нервной суетой, матом Лёхи, воем баб и допросом невыспанного мента. Ваня же покинул вечеринку раньше времени и уехал с неё не на своей серебристой Infinity QX, а на угловатой коробчонке прицепленной к Уазику.
        ***
        Следователь не горел желанием углубляться в детали и копаться в грязном белье перепивших бояр и их наложниц. Дело очевидное: чувак спьяну перегрелся в бане и схватил инфаркт. Экспертиза, конечно, ещё разберётся, но факт несчастного случая налицо.
        Версия следователя подтвердилась к вечеру следующего дня. У Ваньки обнаружился обширный инфаркт. Кто бы мог подумать. Ведь этот здоровяк, который пил как конь и при этом регулярно играл в большой теннис, совсем не создавал впечатление сердечника.
        Шок от потери товарища постепенно сменялся печалью, а вскоре вообще обещал сойти на нет. Но, к сожалению, смерть Вани имела долгие последствия. Ведь, кроме того, что Ванька был добрым, весёлым неунывающим другом и собутыльником, он являлся ещё и соучредителем фирмы «Олимп».
        Если бы вечно сонный следователь копнул чуть глубже, поинтересовавшись, какие общие интересы, кроме дружбы связывают этих людей, он конечно бы не спешил сходу захлопывать папку с этим делом. Ему бы не дало этого сделать профессиональное любопытство. У любого следака поднялась бы на холке шерсть, при известии, что тут замешан бизнес. Тогда в пытливой голове тут же возник бы вопрос : «А кому выгодна смерть Ивана Анатольевича Рогова как акционера общества?». Ответ на этот вопрос можно было получить буквально за несколько часов, покопавшись в реестре и изучив устав ООО «Олимп», и он был бы однозначным.
        Всем трём оставшимся учредителям. Смерть акционера Рогова выгодна всем троим!
        Дело в том, что в пункте 8.5.1. устава было ясно указано, что доли умерших участников общества не передаются по наследству. Это означает то, что наследнику будет выплачена действительная часть его доли. Следопыт, искушённый в экономических тонкостях, нашёл бы здесь подвох, ведь ему прекрасно известно, что стоимость доли при грамотном финансисте можно свести к сущим копейкам. К сожалению, или к счастью дело оказалось не у настоящего следопыта.
        ***
        У Ивана была единственная дочь. Елена больше десяти лет жила в Канаде, была матерью одиночкой и имела маленький типографский бизнес. К моменту вступления в право наследования ей выплатили действительную стоимость доли в размере восьми миллионов рублей. Пухлый финик Ванька конечно постарался, за что отхватил большую премию. Целых полгода он выёживался: открывал фирмы-помойки, переводя туда часть активов, уменьшал оборотку, в общем делал всё чтобы законной наследнице досталось гораздо меньше денег, чем положено. Жадность Лёши и усердие финика сыграли со всеми злую шутку. Елена осталась недовольной компенсацией и начала строчить иски в суды. Как коршуны на падаль на фирму стали слетаться проверки. Прокурорская, налоговая камеральная. Теперь друзьям очень часто приходилось коротать вечера на допросах и дознаваниях. Взращиваемое Алексеем дерево впервые за двадцать лет жалобно застонало и стало крениться на бок. К счастью он не ошибся в своём финике и пока, от всех проверок удавалось удачно отбиться.
        Так случилось, что Елена вбила клин в многолетнюю дружбу. Когда тебя день через день допрашивают, невольно начинаешь верить, что являешься одним из фигурантов уголовного дела. Вместе с недоверием, росли подозрения и опасения. Самым обеспокоенным выглядел Глеб, который неоднократно прямо высказывался, что он видит в этой истории злой умысел. На одном из совещаний наэлектризованная атмосфера, которая с некоторых пор становилась всё насыщенней при общении акционеров, дала первую вспышку.
        - Хочешь сказать, что Ваньку убил кто-то из нас? Кто, по-твоему, я, или Тимур? Ну да, конечно ты думаешь на меня. Мне это выгодно больше всех! - сорвался Лёха, после того, как Глеб в очередной раз завёл свою пластинку о том, что что-то здесь не так. Лёха вдруг вспыхнул как порох, вскочил и начал орать так, что его было слышно даже в приёмной. - Только знаешь что, Глеб? Его смерть выгодна мне не больше, чем тебе. Твоя то доля тоже вырастет, а дела в твоих магазинах, я слышал, идут не очень.
        Теперь уже из-за стола вскочил и Глеб.
        - А разве я хоть раз сказал, что его убили? Я просто сказал, что мне не нравится всё, что происходит после смерти Ваньки. Ты спишь и видишь, чтобы подвинуть нас в прибыли и выжать из акционеров.
        - Да я же вас и взял в эти акционеры. У тебя что, с памятью проблемы?
        - Ты взял нас тогда, потому что без нас ни хрена бы не смог сделать. Тогда мы были тебе нужны. Ты прекрасно знал, что мы не будем долго терпеть того, что ты единственный хозяин фирмы, которая на халяву досталась всем нам!
        - Во-первых: с чего ты взял, что фирма досталась мне на халяву; во-вторых: что значит «всем нам»? Всё было легально и я был единственным учредителем…
        - Лёша, давай не будем! - Глеб выставил безымянный палец в предупреждающем жесте. - Ты же знаешь, к чему приведёт этот разговор. Ты прекрасно знаешь, за что каждый из нас имеет эти доли. Ванька, за то, что нашёл ключевых клиентов, Тимур, за то, что помогал нам отбиваться от блатных, и свою долю я заслужил по праву. Я так же, как и ты участвовал в создании этой конторы. Кто виноват, что Шпильман записал её на тебя…
        Тимур, который всё это время сидел с отвисшей челюстью, не веря, что это произносят друг другу в глаза некогда лучшие друзья, наконец-то пришёл в себя. Он тоже вскочил из-за стола и встал между ними, словно рефери в боксёрском поединке.
        - Парни, чё вы несёте? Вы хоть сами-то понимаете? У вас чё, крыши посносило? Ваньку не застрелили и не задушили. Он умер от инфаркта. Это доказано экспертизой и следствием. Что с вами происходит, парни? Вместо того, чтобы объединиться и подумать, как разобраться с этой дурой, вы срётесь друг с другом. Кстати, не так уж она и не права. Вы ей копейки заплатили. Добавьте, пока не поздно и весь этот сыр-бор прекратится.
        - Добавить?! - Вся злость Лёхи теперь переместилась на Тимура. - А ты хоть знаешь, откуда берутся деньги, как их зарабатывают? Хочешь добавить? Добавь из своих дивидендов!
        Тимур молчал. Он смотрел на Лёху, взглядом собаки, которую ни за что ни про что ударил хозяин. Ударил в первый раз, но очень больно.
        Снова включился Глеб. Теперь он встал на сторону обиженного товарища.
        - Да прав он, о чём разговаривать. Надо выходить на переговоры с этой дамой. Дать ей ещё столько же чтобы она успокоилась. И в карманы ты нам не заглядывай, твой карман гораздо шире оттопырен. Как бы не лопнул! В конце концов, мы все здесь учредители, давайте голосовать.
        Это был первый серьёзный спор между ними. Нет, они и раньше много спорили. В «Моцарте», когда оценивали размер груди сидящих неподалёку красоток, или в бане, когда обсуждали в какой стране темпераментнее бабы. Это был первый за двадцать лет деловой спор, спор не друзей а соучредителей. Победили в этом споре Глеб и Тимур. Выиграли две поднятых руки против одной опущенной. Алексей с достоинством принял своё поражение и весь его внешний вид выражал полную невозмутимость, мол ничего личного… Как бы там ни было, но пожимая друг другу руки в конце того совещания, все трое ясно понимали, что прежней дружбе настал конец.
        10
        Она чувствует, что увязла, погрузилась в эти отношения больше, чем это необходимо для выполнения задачи. Это самая большая сложность в её работе. Никогда нельзя предугадать насколько сильной будет реакция объекта. То, что она притягивает мужиков, как сильнейший магнит, ей давно известно, это её конёк. Но иногда ситуация зашкаливает, приобретает характер форс-мажора. Иногда случается так, что объект влюбляется. В её работе это является наивысшей опасностью. Влюблённый объект становится спрутом, который начинает обвивать её своими щупальцами, лишая всех степеней свободы, мешая действовать, рационально мыслить. Всё конечно зависит от силы спрута. Чаще всего, оторвать от себя назойливые щупальца не составляет труда. Сейчас не тот случай. Алексей обладает неимоверно сильными щупальцами, и его объятия будет разорвать довольно сложно.
        Прошло уже пять дней с их жаркого тесного знакомства на письменном столе. Все эти пять дней они неразлучны как Шерочка с Машерочкой. Алексей не отпускает её ни на секунду. Он выхлопотал для себя и своей новой секретарши небольшой отпуск.
        Из отеля они сразу же поехали в аэропорт, откуда улетели в Крым.
        С прилётом на полуостров ничего не поменялось кроме обстановки вокруг. Они занимались сексом на такой же огромной кровати в таком же люксовом номере, только номер находился в пятизвёздочном отеле, расположенном в двух ста метрах от моря.
        Три дня от моря ей доставался только шум и шикарная картинка в панорамном окне. Было жарко и номер, оборудованный кондиционером, покидать не хотелось. Еду и выпивку доставляли прямо туда, и уже к концу третьего дня номер превратился в свинарник. Алексей много пил, курил как паровоз и запрещал убираться в номере.
        - Я никого не хочу здесь видеть кроме тебя. На пять дней эта берлога только наша. - Шептал он, дыша ей в ухо перегаром. Она уже устала от его неутомимости, но алкоголь поддерживал в нём силы.
        ***
        Только на четвёртый день, она первый раз выкарабкалась из его щупалец, пока он спал. Она выходит из отеля, и полной грудью вдыхает пока ещё не разогретый солнцем прохладный воздух свободы. Ещё рано, и солнце только поднимается, освещая золотистым светом гладь спокойного моря. Утро - это то самое время, когда она сможет спокойно поплавать. На пляже ещё никого, а купальника у неё нет. Дорогущее цветастое платье от «Дольче Габана», которое Алексей купил ей прямо в аэропорту, мягко сползает на ракушечник, и она остаётся в своём любимом наряде. Только так она чувствует себя полностью свободной. Она быстро заходит в прохладную воду, и начинает плыть от берега, разводя в стороны солёную плоть, плавными движениями рук. Она наконец-то оказалась в своей стихии. Рыбка уплыла на волю.
        Она может бесконечно плыть вот так, не спеша, к горизонту, по золотистой дорожке, которую ей указывает поднимающееся солнце. Думать не хочется. Хочется просто плавно двигаться в этой тёплой воде и наслаждаться утренней тишиной. Но мысли всё равно одна за другой залетают в голову, где выстраиваются в сложные конструкции.
        Процветающая фирма, которая находится на пике своего развития. Четыре учредителя, они же четверо друзей, которые знают друг друга с молодых ногтей. У них много общих интересов и они все с одного поля. Ни один из них не является мажором. Все они парни из простых семей, которые добились того что сейчас имеют не благодаря родителям и связям, а за счёт своего трудолюбия и ясных голов. Лёша конечно выделяется из всех, и он является локомотивом, но всё таки каждый из соучредителей внёс свой вклад в развитие «Олимпа». Всё вроде бы хорошо, прибыль растёт, фирма занимает устойчивое положение на рынке. Открытых конфликтов между хозяевами нет и всё вроде бы прекрасно. Вдруг что-то идёт не так. Один скоропостижно умирает и ввся их дружба рассыпается как карточный домик. Дружбы больше нет, это точно. А что есть? Подозрения? Подозрения в том, что смерть Ивана не случайна. Убийство? Убийство, это интересно. Они допускают эту мысль. Когда два разных человека допускают одну и ту же оговорку, то это уже оговорка по Фрейду. Пусть эта оговорка была произнесена в равных для них и почти экстремальных условиях, в пьяном
угаре , на пике экстаза, женщине, на вопрос которой нельзя не ответить, так как она сжимает в своих руках волшебную палочку. Осталось разговорить третьего. Глеб является инициатором её внедрения в компанию, значит, он тоже что-то подозревает. Конечно, в её задачу не входит раскрытие убийства и она должна всего лишь вскрыть возможные финансовые махинации. Её главной миссией является угон инсайдерской информации, которую она должна слить со всех носителей, в том числе личного компьютера директора. Но всё это ерунда. Она должна доказать Глебу, что он не там копает. Всё гораздо серьёзней чем он думает. Она примет активное участие в раскрытии этого убийства, она изобличит преступника, во что бы то ни стало!
        Ева и не заметила, как за раздумьями миновала буйки и оставила позолоченный солнцем берег далеко позади. Золотистая дорожка, которой она придерживается, указывает путь к горизонту. Она будет плыть вдаль, пока её мышцы, наконец-то не насытятся привычной нагрузкой, пока не приведёт свою голову в порядок и не отдохнёт от компании Алексея.
        Тихий рокот, доносящийся из-за спины, быстро растёт и превращается в рёв. Гидроцикл на полном ходу режет волну справа, разворачивается и глохнет в нескольких метрах от неё.
        «Господи, где он взял скутер?». Он стоит верхом , и пьяно улыбается, опираясь на руль. Из одежды на нём только солнцезащитные очки. Ниже живота, там, где должны быть трусы, неестественно белая полоса.
        - Привет! А я тоже решил голышом. Знаешь, это прикольно, всё обдувает, тело дышит. - Он звонко хлопает себя по заднице.
        - Привет! Я просто хотела немного поплавать. У меня в обычной жизни так много личного пространства, что сейчас его немного не хватает.
        - Вас понял, Мэм! - он прикладывает руку к виску, словно берёт под козырёк. - Ничего, если я рядом буду кружить, как сторожевой катер?
        - Ты меня сторожишь?
        - Не тебя, твоё личное пространство. - Его язык немного запинается, значит уже намахнул.
        - Ну сторожи!
        Стартер, коротко взвизгнув, заводит мотор. Взревев, скутер описывает небольшой круг и останавливается на прежнем месте. Еву захлёстывает волной, в нос попадает едкий дым.
        - Нет, так не пойдёт! Это слишком маленькое пространство, я задыхаюсь! - Кричит она.
        - Извини, больше дать не могу!
        - Ну, тогда давай руку.
        Поняв, что отдых закончен, она ловко залезает на скутер и садится перед ним. Жёлтая торпеда ревёт и, подпрыгивая на мелкой ряби волн, несётся к берегу.
        Две бабули, любительницы утренней зарядки у моря, раскрыв рты, наблюдают за необычными пассажирами скутера.
        - Батюшки! Что творится то? Совсем уже стыд потеряли.
        11
        - Знаете что…Глеб…как вас там по отчеству?
        - Глеб Викторович…
        - Знаете что…Глеб…Вик…слушай, давай на ты? Знаешь что, Глеб…я хотела сказать ч… короче тебе придётся добавить…
        - В смысле? Что добавить? Тебе ещё налить?
        - В смысле, мой оклад…мой оклад нужно удво-и… удвоить!
        - Это с чего это вдруг? Ева, по-моему тебе с этим пора завязывать! - Палец в перстне с маленьким чёрным камушком указывает на ополовиненный стакан с коктейлем.
        - Не…думаешь я алко-го…алкоголичка? Я просто немного устала.Знаешь, что, Глеб? Я не подписывалась участвовать в теме, где произошло убийство!
        Глеб вздрогнув, оглядывается по сторонам. Слава богу за соседним столиком никого нет, но всё равно в зале полно народу.
        - Ты…ты что несёшь! - шипит он, наклоняясь через стол к своей собеседнице. Она упёрлась локтями в стол и того и гляди свалится со стула, на краешке которого сидит.
        - Ваньку то вашего за-ва-ли-ли! - громко говорит она и делает большой глоток коктейля.
        - Не кричи! Я тебя прошу потише…с чего ты взяла? - в квадратных очках появляются маленькие льдинки.
        - Я знаю! - шепчет она и проводит рукой по его щеке.
        - Откуда? Кто тебе сказал?
        - Не скажу!
        Внутри него всё кипит. Какой же он дурак? Как можно было подписаться на бабу? Эта пьяная шлюха, вместо того, чтобы помочь только всё испортит. Нет, её надо выводить из игры. Пусть он лучше потеряет деньги, чем потеряет всё, по милости этой проститутки.
        Он подбирается на стуле, снимает её руку со своего запястья и кладёт её на стол, как посторонний предмет.
        - Значит так, Ева! Я вижу, что вы немного устали. Я вот что вам предложу. Мы заплатим вам всю сумму, о которой изначально договаривались. Вы с сегодняшнего дня прекращаете всю работу. Единственное, что я вас попрошу, передать мне всю информацию, которую вы уже имеете.
        - Ага щас! Ещё чего! Одна эта информация стоит в два раза дороже. Хочешь расторгнуть наш контракт? П-жалсс-та…плати двойной тариф и досвидули! - Она изображает что-то вроде прощального жеста. - Или…
        - Или что?
        - Или доводим дело до конца! - Она разводит руками, делая глупое лицо, мол, как-то так.
        - А двойной тариф то за что? За работу, которую ты не сделала?
        - Нет, за ва-аше враньё и моё молчание. - Она достаёт сигарету и чиркает зажигалкой, пытаясь прикурить.
        Он резким жестом вырывает сигарету из её губ.
        - Здесь нельзя! За какое враньё? Что ты несёшь?
        - За такое враньё! - Отвечает она, скопировав его баритон. - Ты почему мне не сказал, что у вас человека недавно грохнули? Ты что меня подставить хотел? Кто-то из вашей компашки людей мочит, а ты суёшь меня туда, чтобы я спиздила тебе информацию? Тебе не кажется, что ты подвергаешь меня большой опасности?
        Теперь он сам хватает её за запястье и сдавливает его что есть силы.
        - Во первых, не ори, тут полно народу; во-вторых, сейчас же ответь, кто тебе сказал, что Ваньку…
        - А то что, руку сломаешь, прямо здесь? - рыжая пьяно улыбается.
        - Ведёшь себя, как проститутка! - с ненавистью шипит Глеб. - Это ж надо поручить важное дело слабохарактерной алкоголичке…
        - Я не алкого-голичка! - Ева свободной рукой хватает стакан с коктейлем и опустошает его в два больших глотка, тут же опровергнув свои слова.
        - Ну а кто ты? Как назвать человека, который приходит на встречу с опозданием в три дня и при этом в лоскуты пьяный. Пусть этот человек даже женщина.
        - Слушай, Глеб, а тебя никогда не трахали пять дней к ряду?
        Глеб отворачивается и в отчаянье машет рукой.
        - Вот, когда трахнут, тогда приходи. Посмотрим, насколько ты морально стоек.
        - Ладно, проехали! Ты будешь говорить? Не забывай, что ты ещё на работе.
        - Так я не уволена? Спасибо босс! - она резко наклоняет голову, так, что едва не ударяется лбом о столешницу.
        - Ева, я тебя прошу, хватит паясничать!
        - Сейчас я ничего рассказывать не буду. Я должна привести себя в порядок.
        Глеб снова выхватывает сигарету, непонятно каким образом, появившуюся у неё в губах.
        - Ну уж нет! Я не хочу ждать ещё пять дней, чтобы получить пустышку. Или ты мне сейчас же всё рассказываешь, или мне придётся признаться во всём Алексею. Думаю, что это будет наименьшим злом.
        - Для тебя это будет наибольшим злом! Ты упустишь свой шанс.
        - Какой шанс? - теперь Глеб смотрит с интересом в пьяные зелёные глаза.
        - Шанс заполучить себе фирму…
        - Что?!
        - Только не надо мне рассказывать, что ты просто хотел вывести друга на чистую воду. Что ты будешь делать, когда я нарою компромат? Скажешь, Алёшенька, нехорошо так поступать с друзьями, больше так не делай? Не-ет у тебя другая цель. Эта информация нужна тебе, чтобы оттяпать себе, если не всю фирму, то её львиную долю.
        Глеб уже не перебивает, а внимательно вслушивается в этот пьяный бред.
        - Сейчас, есть шанс получить инфу, которая позволит тебе хакнуть всю эту контору. - Она всё-таки прикурила. Запах дыма, тут же развернул в их сторону несколько недовольных лиц. Подбежавший официант вежливо предупредил, что курение в ресторане запрещено и затушил сигарету, которую она ему небрежно сунула.
        - И у тебя уже есть такая информация? - Глеб настороженно смотрит в зелёные глаза.
        Её рука медленно тянется к его лицу. Он не перехватывает её, а смотрит, как факир на змею. Отточенный красный коготок касается его носа. Зелёные зрачки уменьшаются, становятся узкими, как у кошки.
        - Значит, ты всё-таки хочешь угнать эту контору?
        - Что тебе надо? Твои условия? - он продолжает заворожено смотреть в кошачьи глаза, а острый коготок, словно иголка, продолжает впиваться в кончик его носа.
        - Я хочу отдохнуть, прямо сейчас. Ты можешь мне это обеспечить?
        - В смысле…
        - В смысле, уютный дом, чистая постель, горячий душ…
        - Вообще-то меня жена дома ждёт. Ладно, если хочешь отдохнуть, езжай к себе, завтра утром встретимся здесь же.
        - Не-ет, к себе я сейчас не поеду. Твой дружок, этот большой татарин, уже вычислил, где я живу. Он за мной по пятам уже две недели ходит. А если не он, то Алексей Фёдорович меня точно перехватит. Я уже телефон отключила, на нём семьдесят пропущенных. Короче, расклад такой. Или мне придётся отдыхать с кем-то из них, или с тобой. Выбирай, что тебе дороже, жена, или я…в смысле дело…
        - Хорошо, жди меня здесь… - он встаёт из-за стола и идёт по ковровой дорожке в дальний конец зала, тыча большим пальцем в экран телефона.
        Пока он с кем-то разговаривает, облокотившись на барную стойку, Ева хватает с тарелки бутерброд с красной икрой, целиком запихивает его в рот и быстро жуёт, словно нищий стащивший кусок с барского стола. Проглотив бутерброд, она берёт кусок батона, намазывает на него толстый слой масла и мгновенно отправляет его в рот, помогая пальцами утрамбовать, выпирающую часть. Её щёки раздулись, а глаза лезут из орбит от напряжения, с которым она работает челюстями. Прямо перед ней стоит тарелка с огромным сочным куском форели, к которой она не притрагивается. Дожёвывает и глотает бутерброд, вытирает масляные губы, бросает салфетку под стол.
        Глеб ещё разговаривает. Он как мечущийся в клетке тигр, ходит туда-сюда вдоль барной стойки. Судя по прорывающимся крикам и резким жестам, человек на том конце трубки попался непонятливый. А какой человек захочет понимать своего мужа, который рушит все планы на субботу, крича в трубку, что у него срочная работа. Блядь у него срочная нарисовалась. Так и говорит Глебу человек из трубки, на что тот отвечает, что по себе людей не судят. Человек в трубке замолкает, видимо ему становится нечем крыть.
        Закончив разговор, Глеб решительно направляется к столу, где рыжая пьянь, уже добралась до бокала с его коньяком.
        - Поехали! - говорит он и машет рукой официанту. - Счёт, пожалуйста!
        - К-куда?
        - В гостиницу поедем, там отдохнёшь.
        - Это не оригинально! Ребята, у вас с фантазией ва-аще проблемы. Один тащит в гостиницу, второй в гостиницу, и третий туда же. - Ева досадливо машет рукой, мол, всё с вами ясно.
        - А куда мы ещё с тобой можем пойти, в театр, или в церковь?
        - Я хочу в нормальное место, чтобы там было тихо, и мы с тобой были только вдвоём. Чтобы тихо было и птички пели. Хочу в лес, на природу.
        - Ага, ещё чего? - Глеб морщится и смотрит на часы. Да, сегодня с ней только время терять.
        - Ты спросил, какие у меня условия? Так вот, моё первое условие такое. Я хочу разговаривать в тихом уютном месте, желательно за городом, в каком-нибудь домике, где вокруг на сто вёрст никого нет. Ты знаешь такое место?
        Он кивает головой. А что, идея. Так даже лучше.
        - Хорошо, поедем за город. Есть одно место…
        ***
        Перламутровый Audi Q8 подкатывает к раздвижным кованым воротам. Глеб шарится в перчаточнике, откуда достаёт маленький брелок. Он нажимает на кнопку, и ворота разъезжаются в разные стороны.
        - Это что, дача? - подаёт голос, всю дорогу проспавшая на заднем сидении Ева.
        - Нет, это не дача, но это то место, где на сто вёрст вокруг никого нет. Ты же этого хотела?
        Машина въезжает по грунтовой дорожке в периметр огромного угодья площадью в два гектара. Это их охотничья заимка, место некогда любимое, но с некоторых пор навевающее неприятные воспоминания. Угодье числится на балансе ООО «Олимп» и по факту, щедротами богатой природы, добротным домом и баней пользуются только четверо друзей. После последней вечеринки, состоявшейся в декабре, угодье остаётся заброшенным и акционеры фирмы, всерьёз подумывают о его продаже.
        - Класс! Как я давно не была на природе! - Ева, раскинув руки, кружится на лужайке. В лёгком жёлтом платье и кедах она походит на веселящуюся девочку подростка. В какой то момент она теряет равновесие и валится в высокую, нестриженную с весны траву.
        Пока Глеб носил из машины в дом пакеты с наскоро купленными продуктами, рыжая бестия валялась в траве и во весь голос пела «Ой мороз мороз». Навалявшись, она скинула кеды и ходит босиком по траве, продолжая горланить русские народные песни. Глеб замечает, что у неё очень сильный добротный голос. Она могла бы запросто конкурировать с Бабкиной на поприще народных песен, а вот занимается не пойми чем. И втягивают её в это «не пойми что» такие, как Глеб. Он сидит на веранде и через тонированное панорамное окно наблюдает, как жёлтое платье порхает по зелёной лужайке. В какой-то момент он ловит себя на том, что улыбается. Сейчас она напоминает ему дочь Лену в подростковом возрасте. Странно, но в этом есть что-то мистическое. Два часа назад он разговаривал с пьяной вульгарной шлюхой, а сейчас смотрит, как радуется травке и солнышку совсем молоденькая невинная девушка. Вся странность заключается в том, что это один и тот же человек. Как за такое короткое время с человеком может произойти такая метаморфоза? А может быть эта метаморфоза лишь в его голове? Ему вдруг захотелось скинуть ботинки и побежать к
ней, захотелось резвиться как ребёнку, бегая за этой девочкой с рыжим хвостиком; захотелось поймать её как большую жёлтую бабочку; прижать к себе и поцеловать в это худенькое белое плечико, с которого сползла жёлтая бретелька.
        «Соберись!» - говорит он сам себе, отворачивается от окна и прикуривает сигарету.
        ***
        Она зашла в дом, только когда солнце опустилось за горизонт. Глеб уже зажёг свет и, развалившись в кресле, смотрит в прямоугольную рамку огромного телевизора, где идёт футбол.
        - Слушай, Глеб, это просто кайф! - пропевает она захлёбывающимся от счастья голосом.
        Глеб никак не реагирует. Он продолжал пялиться в телик.
        - Знаешь, как давно я не была на природе? Вот так, чтобы в лесу, где берёзки. В детстве я каждый год ездила к бабушке в деревню. Как же мне хочется туда…
        Её голос внезапно срывается и она замолкает. Глеб поворачивается. Она смотрит в большое окно, как будто что-то вдруг увидела. По её порозовевшей щёчке одна за другой скатываются маленькие капельки.
        Он порывается подойти к ней, взять за плечи, но внезапно останавливает сам себя.
        «Ты что не видишь, что она играет? Та ещё актриса».
        - Выпить есть что-нибудь? - её голос вновь становится грубым. Она снова превращается в ту Еву, с которой он сидел в ресторане.
        - Да, я всё сложил в холодильник. Достань там, что хочешь и закуску возьми.
        Закуска её интересует меньше всего. Она достаёт из чрева необъятного холодильника большую бутылку мартини, лихо сворачивает с неё пробку и делает несколько жадных глотков прямо из горлышка.
        - Мм.. - она протягивает бутылку Глебу, но тот отводит её руку.
        - Нет…я не буду.
        Не тут-то было. Ева с молчаливой настойчивостью пихает горлышко бутылки ему под нос. Сопротивление оказывается слабым и неохотным и через какие-то секунды Глебу всё же приходится взять бутылку и сделать несколько глотков маслянистой жижи. Приторная сладость во рту быстро перерастает в горечь. В нос ударяет запах полыни.
        «Фу ты, гадость какая». Он суёт бутылку назад, даже не оглядываясь на Еву, которая находится за спинкой его кресла.
        Вдруг он почувствовал едва заметное касание за ухом, словно маленькая букашка ползёт сверху вниз. Букашка медленно спускается по шее, заползает под воротник дорогой немецкой сорочки, опускается всё ниже. Разряд тока катится по позвоночнику от макушки до самого копчика. Всё его тело мгновенно покрывается гусиной кожей.
        - Ева, что ты делаешь? Не надо!
        - Почему? - острый коготок продолжает царапать его кожу вдоль позвоночника.
        - Потому, что я не хочу! - Он вскакивает с кресла, словно осознав, что его ужалила змея.
        Его лицо становится красным. За линзами квадратных очков пылает огонь. Он выставляет вперёд руку, словно защищаясь от нападения.
        - Послушай, Ева! Давай обойдёмся без этих штучек. Не будем забывать о том, что я тебя нанял и на кону большие деньги. У нас с тобой чисто деловые отношения и сейчас мы здесь для того, чтобы ты мне рассказала всё что знаешь.
        Она стоит, держась за спинку кресла, и улыбается. Она снова превратилась в школьницу. «Что я такого сделала, господин директор? За что вы вызываете моих родителей в школу?» - кричит её милое невинное личико.
        - Ева, ты меня поняла? Надеюсь, мне не придётся повторять тебе это второй раз. Со мной эти штучки не пройдут.
        - Какие штучки? - она пожимает плечами, словно и правда не понимает, о чём он говорит. - Я просто хотела наладить более тесный контакт. Обычно от этого никто не отказывается. Это только улучшает взаимопонимание между мужчиной и женщиной.
        - Ещё раз говорю тебе, что мы с тобой в таком ключе работать не будем. Я оплачиваю заказ и ты должна принести мне то блюдо, которое я желаю. И я ни в коем случае не хочу участвовать в его приготовлении, а уж тем более становиться ингредиентом.
        - Ой всё, Глеб Викторович, давайте обойдёмся без метафор и иносказаний. Я всё поняла, хозяин-барин. - Она махнула рукой , сделала ещё пару глотков из бутылки и поставила её на полированную стойку. Глеб вдруг замечает вызов в дерзких зелёных глазах.
        - Хочешь перейти к делу? О кей. Ты знаешь, зачем я тебя притащила в это место?
        - Что-о? Ты меня притащила? По-моему, это я тебя сюда привёз и по своей инициативе… - Голос Глеба вдруг теряет уверенность, и к концу фразы совсем сникает.
        - Ты меня привёз в это место, потому, что я этого хотела. Я хотела попасть именно сюда и вуаля. - Рыжая изящно разводит тонкими руками, словно являет публике фокус.
        Глеб всё понял. Его притащили сюда, как бычка на верёвке. Говоря, что хочет отдохнуть за городом, она знала, что он привезёт её именно в это место. Но зачем?
        - Зачем? - спрашивает он уже вслух осипшим голосом.
        - Затем, чтобы кое-что показать. Скажи мне, Глеб, ты был в бане, после того случая?
        - В какой б… - он не сразу понял, о чём она его спрашивает. - Нет, конечно, что мне там делать? Я после того случая сюда вообще не приезжал.
        - А Алексей, или Тимур сюда ездили?
        - Нет, не ездили. По крайней мере, в доме, всё осталось не тронутым после той вечеринки. Мы тогда наскоро прибрались. Вон видишь бутылки, ещё ополовиненные остались.
        Действительно, убранство в доме указывает на то, что его хозяева эвакуировались в срочном порядке и больше здесь не появлялись. Возле подлокотника дивана стоит бутылка из под шампанского на дне которой ещё остаётся немного прозрачной жидкости. На стойке стоит несколько бокалов, с засохшими красными и жёлтыми разводами. Сама стойка покрыта сантиметровым слоем пыли.
        - Значит и в бане всё осталось так же, как в тот день. Там вы наверняка не прибирались?
        - Нет конечно…Он не понимает, к чему она ведёт этот допрос, а только удивлённо наблюдает, что перед ним уже не пьяная шлюха и не невинная девочка, а кто-то третий. Этот третий персонаж, абсолютно трезвая и хладнокровная женщина, с головой погружённая в работу. Сейчас женщина сверлит его череп зелёными лазерами, пытаясь через отверстия закачать туда какую-то мысль, или программу.
        - Я уже побывала в этой бане и увидела там кое-что интересное. Не хочешь посмотреть?
        - Когда?
        - Только что, когда гуляла по этой чудесной лужайке. Смотрю баня стоит, ну я решила зайти, посмотреть… Так мы идём? - В хищных зелёных глазах снова появляется вызов.
        Он пожимает плечами и поднимается с кресла, замечая, что ноги вдруг стали ватными.
        - Только свет там включи, а то уже стемнело! - командует она, первой выходя из дома.
        ***
        На улице уже темно и очень тепло. Всё утопает в пении сверчков и стрекотании кузнечиков. Он идёт по зарастающей грунтовой дорожке за мелькающим впереди жёлтым платьем и чувствует подступающий к сердцу страх.
        Вот и она, некогда любимая банька. Вот она большая комната отдыха с длинным деревянным столом и массивными табуретками. Табуретов ровно восемь. Больше восьми человек здесь никогда и не было. Вот здесь с торца, всегда во главе стола сидел Ванька. На гулянках он был главным. Балагур, матершинник и ёбарь, каких ещё свет не видывал. Его табуретка чуть отодвинута в сторону. Он оставил её на несколько минут, чтобы ещё разок попариться и нырнуть в сугроб. Но эта табуретка никогда больше не почувствует как с размаху шлёпается на неё обёрнутая в полотенце задница хозяина. По правую и левую руки от Ваньки сидели очередные шлюхи, дальше они с Лёхой, как всегда друг напротив друга, ещё пара шлюх и Тимур, который всегда сидел с краю. Глеб тяжело вздыхает. Эта весёлая компания больше уже никогда не соберётся в таком виде. Эта компания уже никогда не будет такой весёлой, эта компания уже не будет такой дружной. Этой компании больше нет.
        Ева подходит к парилке. Толстая дубовая дверь, к которой Тимур зачем то прилепил табличку «Баня» открыта настежь. Всё осталось как тогда, когда Ваньку выносили отсюда в последний путь. Выносили вперёд головой, потому что он лежал головой к выходу, а разворачивать его длинное тело в относительно небольшом помещении парной никому бы не пришло в голову. Да и что это за примета такая. Почему именно вперёд ногами нужно выносить покойника? А что будет, если наоборот? Что может быть хуже смерти в этом материальном мире?
        - Посмотри, здесь всё осталось так же как и тогда? - голос Евы прерывает его философские размышления.
        - Ну да…вот здесь он лежал! - Глеб показывает рукой на место, по которому бесцеремонно топчется своими кедами Ева.
        - Обожаю баню, - она проходит вдоль длинной трёх ярусной лавки до бревенчатой стены, где разворачивается, скрипя резиновой подошвой. - Раньше очень часто ходила в русскую баню, а сейчас времени нет. Меня несколько вещей настораживают.
        - Что тебя настораживает?
        Глеб так и стоит на высоком пороге, не решаясь зайти.
        - Обычно в русской бане всегда присутствует ковшик, с помощью которого на раскалённые камни в печке льют воду. Печку вижу, камни вижу, а вот ковшика не вижу.
        Глеб пожал плечами и оглядел помещение. Ковшика действительно нет.
        - Может быть здесь? - он заходит в небольшое помещение, где обычно складывают дрова и куда выходит топка от печки. - Вот он! - Он достаёт массивный на длинной ручке ковшик, который оказался за печкой.
        - А почему он там? - спрашивает Ева.
        - Кто его знает, такая суета была, может кто-нибудь по случайности схватил и бросил. А при чём здесь ковшик?
        Ева берёт из его рук ковшик, крутит в руках, раскачивает, словно взвешивает на невидимых весах.
        - Просто, интересно, почему необходимая вещь оказывается в том месте, где ей совсем не положено быть.
        Она продолжает крутить в руках массивную деревянную палку с приделанным к ней тяжёлым медным ковшом. - Можно и ещё этот ковш как-нибудь использовать…
        - Как? - Глеб скептически морщится.
        - Как что- то тяжёлое, как орудие для удара… - она перехватывается, взявшись двумя руками за палку. Теперь ковш в её руках походит на клюшку для гольфа.
        - Ну вот началось! - Глеб широко улыбается. - Ева, может хватит тут в миссис Марпл играть? Ваньку никто не бил по голове, это доподлинно было установлено экспертизой. Его вообще никто не бил.
        - А я и не сказала, что Ивана кто-то бил, я сказала, что ковш можно использовать для того, чтобы по чему то ударить.
        - Так, к чему ты ведёшь? - Глеб скрещивает руки на груди.
        - Ладно, бог с ним с ковшиком, идём сюда. - Она кладёт ковшик на лавку, и, уверенно продефилировав мимо него, проходит из парилки в комнату отдыха.
        - Это что? - Теперь коготок указывает на железную изогнутую палку, которая стоит в углу рядом с диваном.
        - Это, Ева, кочерга. Этой штукой мешают поленья в печке.
        - А что эта волшебная штука делает здесь, в десяти метрах от печки? Вообще, странные какие-то перестановки. Ковшик находится там, где должна быть кочерга, а кочерга стоит в помещении, где её вообще не должно быть. Здесь, как я понимаю, пили и, наверное, сексом занимались. Вряд ли этот железный ломик использовали, как экзотическую секс игрушку.
        Глеб начинает раздражаться.
        - Слушай миссис Марпл, давай уже короче. Пока мне всё это ничего не говорит.
        - Раз уж ты меня так называешь, тогда потерпи ещё. Я не буду отступать от образа и сначала покажу тебе все детали, которые я заметила.
        - Господи, когда ты всё это успела? Ты с ума сошла! - Глеб снова улыбается. Он на секунду почувствовал себя в компании старшей дочери, которая позвала поучаствовать его в интересном квесте.
        А Ева уже снова направляется к парилке.
        - Зайди сюда и хорошенько посмотри вокруг. Ничего не замечаешь?
        Глеб заходит в квадратное помещение и оглядывается вокруг. А что тут можно заметить? Всё те же лавки, печка, окно, всё на своих местах.
        Окно! Его взгляд задержался на прямоугольном квадратике. На толстом жаропрочном стекле появилась огромная снежинка. Эта снежинка образовалась от удара в центр стекла, откуда расходится несколько тонких лучиков.
        - Стекло? Оно было разбито? - спрашивает Ева.
        Стекло было целым. Они бы сразу заметили трещины, так как лавки расположены напротив окна.
        - Не помню! Вроде нет, - он неуверенно пожимает плечами. - Да какое это…
        - И последняя деталь! - Ева наклоняется и достаёт из под лавки большой круглый камень. - Знаешь, откуда это? - Она подбрасывает булыжник перекладывая его в ладонь к Глебу.
        - Оттуда! - он делает жест, повернув голову в сторону печки.
        - Правильно! Это все детали. А теперь, совместив все эти детали, сможешь собрать какую нибудь картинку?
        - Слушай, Ева, у меня не настолько развита дедукция. Давай уж лучше ты.
        - Хорошо! Давай сыграем в одну игру. Ты можешь пять минут побыть Иваном?
        - Нет! Иваном я не хочу даже на секунду становиться, - машет руками Глеб.
        - Я тебя прошу…так нужно! - Ева складывает ладони, в умоляющем жесте.
        - Ну, хорошо! Лишь бы это всё быстрее закончилось. Думал мы едем серьёзно поговорить. Уже ночь настала, а мы всё ерундой занимаемся…
        - Потерпи, немного осталось. В общем ты Иван. Сейчас ты в лёгком подбухалове сидишь в парилке. Где ты обычно любишь париться?
        - В правом углу на самом верху. Там было его коронное место.
        - Садись туда!
        Глеб, тяжело вздохнув, забирается на третий ярус. Какой ерундой приходится заниматься играя с малыми детьми.
        - Ты паришься сразу двумя вениками? - она бросает взгляд на деревянную кадушку, со скукоженными высохшими ветками берёзы.
        - Да, только двумя. Здоровье у него было отменное, до некоторых пор.
        - С тобой кто-то есть в парилке. Он скорее всего сначала ушёл, а потом вернулся, якобы зачем -то. Этот «кто-то» зашёл буквально на минутку, спросил у тебя как дела и всё такое, наверное, пожелал лёгкого пара и скорейшего присоединения к пьяной оргии. Напоследок он спрашивает тебя «может поддать ещё?». Чтобы ты ответил?
        - Ванька никогда бы не отказался. Он бы собой не был, если бы сказал «мне хватит». - улыбается Глеб, вспоминая неугомонного друга.
        Ева берёт ковшик и делает несколько коротких поступательных движений в сторону открытого жерла печки.
        - Он поддаёт, может быть даже больше, чем нужно, затем говорит «пока» и выскакивает из парилки. - Ева выходит и закрывает за собой дверь.
        - Только ковшик он забирает с собой… - её голос становится намного тише, приглушенный толстым слоем дерева. - Ты продолжаешь париться. Паришься пять минут, десять…сколько он мог высидеть? - доносится её крик из за стены.
        - Десять это перебор, но минут семь восемь он спокойно держался.
        - О кей… прошло восемь минут. - Что дальше?
        - Дальше нужно выбежать и окунуться в сугроб.
        - Выбегай! - доносится её команда из-за двери.
        Глеб соскакивает с полка подходит к двери, толкает её, но та не открывается. Он делает несколько рывков. Дверь даже не шевелится, словно кто-то очень крепко удерживает её снаружи. Отойдя на шаг он разгоняется и пытается вытолкнуть дверь плечом, но та не поддаётся ни на миллиметр.
        - Что это? Давай открывай!
        Никто не откликается. В тишине слышится только пищание миллиона сверчков.
        - Ева! А ну открой! Слышишь меня? - кричит он и чувствует, как начинают потеть ладони.
        За дверью никто не отвечает. Глеб ещё раз разбегается и снова таранит дверь плечом. Бесполезно. Дверь словно вросла в толстый дубовый косяк.
        - Ева открой! Это уже не смешно! - уже истошно орёт он. Рука хлопает по карману. Блядь! Телефон остался в доме. Что же это такое?
        Он начинает метаться по замкнутому периметру парилки в поисках возможного выхода. Глухо, только это чёртово окно, но оно настолько маленькое, что через него даже пацан не пролезет. Неужели это конец? Она заманила его в ловушку по заданию Лёхи. Как же он не догадался, что они могли снюхаться. Здесь его обнаружат в лучшем случае через неделю. Что же делать?
        - Ты там не заскучал? - доносится из-за двери её голос, внезапно ставший таким милым. Он почувствовал себя потерявшимся ребёнком, который только что нашёл маму.
        - Ева! Ева…ты больше так не шути. Давай открывай!
        - Какие шутки? Мы же с тобой договорились, что ты побудешь Иваном. Вот тебе ситуация, только ко всему этому представь, что в помещении стоит температура порядка восьмидесяти градусов. Твои действия, Глеб?
        - Я…я не знаю. Здесь только окно. Я бы попытался разбить окно, чтобы был кислород.
        - Правильно! Разбей его.
        - Нечем…Только камнем.
        - Правильно, Глеб. Последний человек, который видел Ивана живым забрал с собой ковшик, чтобы тот не смог разбить им окно.
        - Почему же он не учёл, что в печке есть камни, которыми можно разбить это окно?
        - И почему же он не разбил?
        - Видимо не успел. Сердце прихватило.
        - Да прихватило! Ты знаешь, какая температура камня, который лежит в раскалённой топке? Слушай Глеб, а вы тогда не заметили ожогов на его ладонях?
        - Да кто тогда на его ладони заглядывал? Всё Ева открывай, я больше не могу.
        - Ваш друг умер очень мучительной смертью. Тот, кто это сделал человек очень жестокий и хладнокровный. Если это был ты, я не уверена в своей безопасности. - Голос за дверью изменился. В нём слышатся ледяные оттенки.
        - Ты чё несёшь, Ева! Это был не я.
        - А почему я должна тебе верить? Расклад простой и ты один из трёх возможных подозреваемых. Процент риска очень высокий.
        - Немедленно открой дверь и выпусти меня отсюда. Эта игра зашла слишком далеко! - рычит Глеб угрожающим тоном.
        - Ладно, Глебушка, не плачь. Сейчас выпущу. Только, чтобы ты не делал резких движений, я сразу же предупреждаю, что оставила напоминалку, где я нахожусь и с кем. Если я вдруг пропаду, эта напоминалка сразу даст о себе знать.
        - Открывай давай!
        Что-то глухо брякнуло и дверь распахнулось. Она стоит на пороге и хитро улыбается.
        - Это не смешно! - Глеб отталкивает её плечом и выходит из парилки. - Как ты её закрыла?
        Она поднимает кочергу, которая теперь лежит вдоль стенки.
        - Смотри!
        Закрыв дверь, она подставляет плоский конец кочерги под основание деревянной ручки, а другой, кривой конец упирает в угол, образуемый деревянным настилом и обитой шпоном стеной.
        - Вот так!
        - Как ты это…почему ты решила, что было именно так? - раздражённо спрашивает Глеб.
        - Смотри! Видишь это…и вот здесь. - Коготок указывает на зазубрины, образовавшиеся под ручкой. Точно такие же зазубрины были внизу у стены.
        - Ну и что? Так это сейчас получилось, от того, что я дверь толкал.
        - Не-ет, Глеб! Ты себя переоцениваешь. В твоём случае я упёрла кочергу немного в стороне. Видишь здесь? - Она показывает пальцем на глубокие царапины чуть левее от кривого прутка, прислонённого к стене. - Твой друг, видимо поздоровее тебя был, да и мотивации у него было побольше. Там даже трещина в доске образовалась. Видишь?
        - Ты хочешь сказать, что кто-то подпёр дверь снаружи и оставил Ваньку умирать в парилке?
        - Ты поразительно догадлив. Выждав необходимое время, этот человек вернулся, открыл дверь, убедился, что Иван готов и убрал кочергу. Он просто не стал заморачиваться, чтобы положить кочергу на своё место, а в спешке просто убрал её подальше.
        Глеб плюхается на диван и обхватывает голову руками.
        - Нет! Бред какой-то. Все были там, в комнате…мы и девчонки. Олеся с ним оставалась, она же его и нашла потом…
        - Вряд ли это сделала проститутка. Разве что исполняла чей нибудь заказ. Но и в этом случае у девочки должны были быть железные яйца.
        - Почему нет? Ты ведь тоже исполняешь заказ. Я в последнее время вообще много узнаю об особях противоположного пола. - Глеб поднимает глаза.
        Она сидит на краешке деревянного стола и смотрит на него сверху вниз, словно сканирует этими зелёными лучами. Ножка в кеде болтается туда сюда. Такая аппетитная фигурная ножка. Его взгляд ползёт дальше, туда, под обрез жёлтого платья. «Нет…нет…нет…я не хочу…немедленно отвернись» - кричит внутренний голос, но глаза уже примагнитились к этому заветному месту, которое выглядывает из под юбки рыжей бесстыдницы. От вида розовых губок, расположенных по центру гладко выбритого лобка, его начинает бить мелкая дрожь. Рот внезапно наполняется слюной.
        - Пойдём отсюда! - он машет рукой пытаясь отвернуться. - Пойдём в дом.
        Она уже начинает вставать, но Глеб вдруг хватает её, стягивает со стола и прижимает к себе. Он вцепился в неё как хищник во внезапно попавшую в его лапы жертву. Он быстрыми очередями поцелуев покрывает её шею, плечи, срывает бретельки и впивается губами в розовый сосок. Жадные руки, тем временем задирают платье и ищут эти заветные губы. Да вот они, обжигают своей жаркой влажностью, заставляют задыхаться, исходить слюной.
        - Вы же хотели общения в другом формате, Глеб Викторович! - шепчет она, извиваясь под ним, зажимая между коленками его отвердевшую плоть.
        - Молчи, Ева, я прошу тебя, заткнись!
        Он уже не владеет собой. Голова, кричащая остановись, слаба перед телом, которое уже увлеклось этой любовной игрой. Ничто не может быть сильнее этой игры, ни деньги, ни репутация, ни дело, ни здравый смысл.
        Он входит в неё, хрипя как зверь. Его большая ладонь собирает в пучок рыжие волосы, тянет их назад. Она кричит, упирается, извивается, выдавливая из него то, что он копил уже несколько месяцев. Его хватает совсем не надолго. Несколько сильных толчков, финальное рычание убитого зверя и он вжимается в неё, словно хочет раздавить спелую налитую соком виноградину, чтобы ощутить, как брызжет её сок.
        Он обмякает, какое то время лежит на ней, тяжело сопя, а потом сползает вниз на деревянный пол.
        - Сучка, что же ты делаешь! - причитает он, то ли всхлипывая, то ли смеясь. - Ну как же так-то? Как же так?
        Сейчас он мысленно упрекает себя в том, что произошло. Он был не должен этого делать. Он даже вообразить не мог, что такое может случиться с ним. С ним, хладнокровным прагматиком, который всегда мог поставить чёткий барьер между работой и блядством, который знал, что бабы, слюни и дешёвые романы погубили кучу настоящих мужиков. Он всё это знал, но попался как муха в паутину. Раньше он считал себя в этом плане гораздо сильнее и устойчивее Лёхи и Тимура, оказывается, что нет. Он попался третьим, последним из всех. Он попался!
        - Ну и дурак же я! Какой дурак! Ещё и без резинки! - Он сжимает ладонями лицо, словно скульптор, который сминает не удавшийся образ, чтобы вылепить новый.
        - Не бойся, котик! Если сам чистый, тогда ничего тебе не грозит! - Её свесившаяся с дивана рука гладит его жёсткие, начинающие седеть волосы.
        - Ага! А забеременеть не боишься? - продолжает хныкать Глеб.
        - Нет! Я уже никогда не забеременею.
        Она резко встаёт с дивана, словно разбуженная своими же словами.
        - Ну что так и будешь здесь валяться, или в дом пойдём?
        ***
        Она лежит на распластанной волчьей шкуре и, опёршись на локоть, смотрит на язычки жёлтого пламени, пляшущие за толстым каминным стеклом.
        Он сидит в кресле, курит уже третью подряд сигарету и не может оторвать глаз от её обнажённой спины и идеального овала бёдер, на которых маленькими зайчиками резвятся отблески пламени. Он уже не отводит жадного взгляда и не пытается включить силу воли. Чего уж там? Всё что могло пойти не так, уже пошло…
        - Так и будешь молчать?
        - Я сказала тебе всё, что хотела. Теперь твоя очередь! - Тихо произносит она, продолжая смотреть на огонь в камине.
        - Ева, а ты ничего не перепутала? По-моему ты у меня на работе. - Он говорит мягко, тоном любящего папаши, который читает нотации дочке.
        - Послушай, Глеб, если ты действительно хочешь получить результат, которого добиваешься, давай прекратим играть в хозяина и рабыню. Мне это не нравится.
        - Знаю, ты предпочитаешь играть в повелительницу. Жаль хлыста здесь нет.
        - Я серьёзно, Глеб. Если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, то сейчас твоя очередь отвечать на вопросы.
        - Слушай, а какой у тебя интерес мне помогать? Только не говори, что влюбилась.
        - Какой интерес? Ставки будут выше. Гораздо выше. Всё будет зависеть от того куска, который тебе удастся отхватить. Давай будем говорить о десяти процентах от этого куска, вне зависимости от его размеров, если вдруг это даже будет целая туша.
        - Это беспредметный разговор, Ева. Но если речь идёт прям таки о кусках и ты действительно в силах мне помочь, то почему бы и нет?
        - Будем считать, что договорились. Ты готов отвечать на мои вопросы?
        Огонь в камине разгорелся и теперь отблески пламени ползают по её бархатной спине.
        - Всё зависит от характера вопросов. Ну, хорошо, давай попробуем.
        - Первый вопрос: Как ты думаешь, это может быть делом рук Алексея?
        12
        Он много раз в своих мыслях сопоставлял два противоположных образа и не мог поверить, что это один и тот же человек. Нынешний Лёха - уважаемый человек, директор, трудяга, делец, любимчик и любитель баб. В него словно встроили вечный двигатель и с каждым годом он не стареет, а становится моложе, как Бенджамин Баттон.
        Тот Лёха, которого он в первый раз увидел в аудитории Омского индустриального института, в простонародье называемого «Индусом» был щуплым забитым очкариком. Он ничем не выделялся среди одногрупников, разве что своей дрищавостью, замкнутостью и нерешительностью. Как бы сложилась его и Лёхина жизнь, если бы на первом занятии их куратор Шнуров Пётр Сергеевич, известный в миру, как Шнурок, не посадил их вместе. Шнурок, обладавший большим педагогическим стажем, быстро оценил, кто есть кто в новой, доставшейся ему группе, большинство студентов в которой составляли особи мужского пола. Он поменял принцип гласящий «Каждой твари по паре» на противоположный. Шнурок, пытаясь облегчить работу педагогов и повысить управляемость группы, установил чёткий порядок, согласно которому студенты должны были рассаживаться за парты. Ему нужно было понаблюдать за группой всего один урок. Он сказал, что первое занятие свободное и новобранцы студенты могут делать всё что им заблагорассудится, пока он занимается более важными делами. Делая вид, что что-то записывает в журнале, Шнурок поверх очков наблюдал за поведением
студентов. Он быстро определил, какие есть коалиции, кто с кем сдружился, где есть хулиганы и где ботаники. Теперь всю эту свору оставалось растасовать так, чтобы самые отъявленные находились в разных концах класса, а хулиганов разбавить ботаниками.
        Так они и очутились за одной партой. Дерзкий, спортивный красавчик Глеб Семёнов и очкастый заморыш Лёша Самойлов. Новый сосед Глебу не понравился. Мало того, что с ним нельзя было поговорить, и они были разные, как кошка с собакой от очкарика ещё разило потом, словно он мылся раз в год. Несмотря на то, что Лёша принадлежал к касте ботаников, у него и списать было нельзя. Соображал он хуже Глеба, постоянно жаловался на головную боль вызванную гайморитом. Одним словом не сосед, а зловонный букет с неприятностями. Глеб несколько раз просил куратора, чтобы тот наделил его другим соседом, но Шнурок был непреклонен. Как говорится: стерпится - слюбится.
        Соседи по парте не то чтобы слюбились, но со временем стали хотя бы терпеть друг друга. Постепенно, Лёша становился принадлежностью Глеба, его второй половинкой. Половинкой в худшем смысле этого слова, маленькой и не самой лучшей. Он выполнял мелкие поручения своего соседа, как то сгонять за сигаретами, или занять очередь в столовке, за что тот не давал его в обиду.
        Глеб безоговорочно пресекал попытки других однокурсников запарить Лёху.
        - Это мой личный бандерлог, найди себе другого! - Было его стандартным ответом зарвавшемуся одногрупнику, который пытался посягнуть на его собственность.
        Со временем появилась ещё одна взаимная выгода, которая сблизила соседей по парте.
        В конце каждого месяца студенты, не завалившие зачётов, получали стипендию космических масштабов аж тридцать рублей. В этот день к «Индусу» стекались толпы местной гопоты, которая пыталась отжать стипендию у ботаников. Свою первую стипендию Лёше пришлось отдать бритоголовому щербатому пареньку, одетому в белую фуфайку. Ему хватило минуты, чтобы понять, что от него хотят, и он даже не пытался возражать, спорить, или занижать размеры имеющейся на руках суммы. Здоровье то оно дороже.
        Со второй стипендией Лёшу встречали уже несколько парней в белых фуфайках, среди которых был старый друг. На беду встречающей компании, Лёша шёл в паре с каким-то здоровяком. Бритоголовый попытался отозвать старого знакомого в сторону, но получил от его спутника мощный удар, сломавший ему носовую переборку. Братья по фуфайкам сочли ненужным вмешиваться в «разговор правильных пацанов» и угодливо расступились перед агрессивным фраером, который как на поводке тащил за собой дохлого очкарика.
        В этот самый день соседи по парте заключили устное соглашение, согласно которому одна сторона отстёгивает другой десять рублей от стипендии. Вторая сторона, в свою очередь обязуется обеспечить безопасность первой стороны в день получения стипендии и тем самым сохранить ей двадцать рублей.
        Шли семестры, пролетали сессии и курсовые, соседи по парте взрослели и менялись. Постепенно менялись их отношения, которые со временем из формата начальник-подчинённый переродились в дружеские. Очкарик, благодаря влиянию нового друга быстро набирал обороты. От него больше не воняло, и он даже стал пользоваться туалетной водой. Гайморит прошёл, что положительным образом повлияло на его сообразительность. Он стал гораздо лучше успевать, а главное ему теперь было о чём поговорить с Глебом. Глеб заметил, что Лёха не такой уж сухарь, а по сути такой же пацан, как и он, только заключенный в хилую оболочку. Лёха обладал хорошим чувством юмора, а так же был хитрым и изворотливым. В его голове всегда роилось множество идей и хитроумных планов, которые не могли быть реализованы только из-за непрактичности хозяина той самой головы. Но в тот момент, когда рядом с Лёхой появилось накачанное плечо нового друга, у некоторых планов появилась возможность осуществиться. Первой совместной работой друзей стало изготовление небольшого тиража календарей. Вся уникальность календарей формата «А4» была в том, что фоном к
ним служили порнографические картинки. Лёхин отец был инженером и часто мотался за границу. Кроме прочего барахла, он привозил множество разной порнографической литературы, картинок и журналов. Лёха обнаружил дома тайник, в котором отец хранил запрещённую литературу и при помощи фотоаппарата ФЭД снимал копии с наиболее горячих картинок. Картинки увеличивались и распечатывались на большом формате фотобумаги. Получивший начальные навыки дизайнера в школьном кружке юного фотографа, Лёха примастыривал внизу фотографий небольшой календарь. Шапку самопального календаря с изображением откровенных, заставляющих исходить слюной бедных студентов сцен, венчали крупные цифры «1991». Это был год их знакомства. С этого года и началась их совместная трудовая деятельность, которая не прекращается и по сей день.
        ***
        Реализацией календарей занимался Глеб. Продукт, выпущенный молодыми дельцами, имел большой успех и спокойно продавался по трёшке за штуку. Скоро каждая комната студенческой общаги имела не по одному срамному календарю. Часто это произведение искусства украшало двери кабинок общего туалета. В этих случаях стали иметь место потасовки и очереди на входе в отхожее место. Незадачливые студенты очень часто надолго задерживались в небольшой кабинке, где тщательно изучали незамысловатый сюжет очередной картинки, которая вдруг оживала и переносила их на огромную кровать с потными извивающимися в экстазе гетерами. Комендантша материлась и в очередной обход срывала картинки со всех туалетных дверей. Но шмон был всем только на руку. Друзья получали новый заказ, а обитатели общаги новых тёлок и новый повод для эротических фантазий.
        Продажи календарей позволяли друзьям поднимать нехилое бобло. Теперь парочка уже заметно выделялась среди одногрупников. Глеб купил себе итальянский кожаный плащ и автоматически получил статус самого завидного жениха во всём «Индусе». Таких плащей было несколько во всём городе и в основном их могли носить партийные шишки, или директора кооперативов. Лёша не мог себе позволить такой понтовой вещи. В то время человек с подобными физическими данными одетый в модную шмотку, рисковал оказаться раздетым в любое время дня и ночи. Лёша выбирал прикид поскромнее, но всё же носил джинсовую куртку «Левайс» и джинсы с лэйблом «Монтана». За глаза друзей стали называть фирмачами и это прозвище их нисколько не обижало.
        Со временем рынок, состоящий в основном из студентов «Индуса» насытился откровенными календарями и их продажи стали падать. Нужно было думать о расширении ассортимента. Вскоре к товарной линейке новоиспечённой фирмы добавились игральные карты. Карты имели то же содержание, что и календари (что поделать, в этом была фишка фирмы). К огорчению друзей новый продукт не имел такого же успеха как календари. Карты из фотобумаги были мягкими, они загибались дугой и очень сложно поддавались тусовке. Но самая главная проблема была в том, что в такие карты нельзя играть по серьёзному. Игроков больше интересовали размеры сисек и диаметры вагин, резвящихся на картинках девчонок, чем масть и номинал карты. Словом карты были непрактичными и их покупали только в качестве сувенира, или для одиночного просмотра под одеялом, или в туалете. Трудоёмкость изготовления карт была высокая, поэтому стоили они гораздо дороже, чем календари и продавались маленькими объёмами.
        Неутомимый Лёха продолжал думать и, наконец, родил ещё один продукт. Точнее это был даже не продукт, а целая концепция. Очень скоро у многих студентов «Индуса» появились интересные канцелярские принадлежности. Теперь самые откровенные порнографические картинки украшали крышки пеналов, готовальни, внутренние развороты обложек книг. Часто в столовке можно было увидеть щёголя в китайской олимпийке, который вальяжно раскрывает бумажник, демонстрируя панораму из голых задниц, сисек и огромных негритянских причендалов, нанесённую на внутреннюю сторону кошелька. «Индус» захлестнула волна порноиндустрии, которая постепенно распространялась за его пределы. Продукция уходила мелкими и большими партиями и перепродавалась на сторону.
        ***
        Дела шли в гору. У парней появлялись новые шмотки и такие чудеса аудиотехники как японские двухкассетники и плееры.
        Так получалось, что Лёха был как бы в тени своего большого друга несмотря на то, что львиная доля прибыли зарабатывалась благодаря ему. Он был цеховиком, который упорно выпускал новую продукцию, он доставал порножурналы, он фотографировал, он проявлял, увеличивал, печатал, он клеил фотки на пеналы и готовальни, а главное, он был автором всех идей. Глебу доставалась непыльная работа. Он был вершиной айсберга и пользовался гораздо большими благами, чем товарищ. Глеб был на виду, это ему доставалась большая часть славы, это его принимали за большого воротилу, это у него появлялось всё больше новых знакомств, и вокруг него кружились центровые девчонки. Для своих многочисленных воздыхательниц он был не только успешным бизнесменом, но ещё и большим знатоком интимных тонкостей.
        Глеб купил себе подержанный видеомагнитофон и теперь часто, пока предки были на работе или на даче приводил домой очередную подружку. Он заводил кассету с порнофильмом и дождавшись, пока насмотревшаяся откровенных кадров нимфетка накалится докрасна, пытался, повторить что-то из просмотренного. Всё получалось не так красиво как в кино. Реальная сцена всегда получалась короче, а концовка оказывалась сумбурной и смазанной.
        В какой-то момент, Глеб решил, что настолько поднаторел в любовных играх, что может осчастливить сразу же двоих девчонок. Для первого творческого эксперимента он выбрал двух давалок из параллельной группы. Лариска и Ленка были далеко не модельной внешности, но зато отличались простотой нрава и лёгкой доступностью. В тот торжественный день Глеб купил два пузыря «Агдама» и пригласил девчонок к себе. План казался безупречным и простым, единственное с чем просчитался Глеб, это с количеством алкоголя. Он и не думал, что азербайджанская бормотуха так повлияет на темперамент подружек. Безудержное веселье, с которым они пили вино, к моменту перехода к активным действиям сменилось на вялость. Девчонки превратились в два бревна, лежащих рядышком на раздвинутом диване. Снова никакой красоты и романтики, как это показывают в фильмах. Глеб повозился с мычащей Лариской, а когда переполз на Ленку, та в друг раздула щёки и блеванула так, что окатила красной жижей не только Глеба но и светлые недавно наклеенные обои. Эксперимент был сорван. Главный испытатель трёхэтажным матом покрыл подопытных адептов и выгнал их
из квартиры, где пришлось делать генеральную уборку. Красное пятно на стене так и осталось напоминать незадавшемуся Казанове о неудачном опыте.
        Всего лишь один раз Глеб позвал на свидание своего друга и то сделал это по необходимости. На дискотеке он познакомился с отпадной девчонкой из педучилища. На предложение встретиться и где-нибудь посидеть, та согласилась, сказав, что будет с подругой. Поняв, что «тройнички» это не его конёк, Глеб позвал с собой Лёшу. Подружка оказалась непривлекательной и замызганной, собственно для Лёхи она была идеальной парой. Вот только Лёха, почему то засматривался на черноглазую красотку, по имени Света, которая сразу дала понять, с кем она будет мутить. Лёша недолго думал, и уже через полчаса покинул кафе, сославшись на то, что ему нужно писать курсовой. Он не хотел довольствоваться малым. Сейчас он осознавал, что по всем параметрам проигрывает здоровому и холёному Глебу, и всё лучшее будет доставаться только ему. Но он верил, что его время скоро наступит. Лёха умел ждать тогда, когда это нужно.
        ***
        В конце второго курса маленький бизнес друзей накрылся медным тазом. Всё началось с небольшого курьёза, который произошёл на уроке металловедения. Преподаватель, кургузый мужичёк, известный в кругу студентов под кличкой Драчила (за то что постоянно держал руки в карманах и что то там перебирал) заметил, что не все его подопечные увлечены изучением диаграммы «Железо-Углерод». Вместо того, чтобы проникать в тонкости состава цементита и ледебурита, два первокурсника увлечённо резались в карты. Перваки были настолько увлечены игрой, что не заметили подкравшегося к ним Драчилу. Тот вырвал карты из хлипких ручонок одного из студентов и положил их в карман своего бурого пиджачка.
        - Верну их твоим родителям - сказал педагог и направился к вожделенной диаграмме.
        И всё бы спустилось на тормозах, как это и бывало обычно, если бы не шепоток, раздавшийся за спиной учителя.
        - Дрочить пошёл, Драчила!
        Нет, уважаемый учитель не развернулся, чтобы резко отреагировать на хамскую шутку. После пары он зашёл на кафедру и бросил веер из срамных карточек на стол заведующему. А дальше был педсовет, на котором было решено отчислить хозяина запрещённых карт. Парнишка не захотел быть крайним и призвал на помощь родителей. В один голос все втроём кричали в кабинете у директора, что в «Индусе» таких картинок нет, наверное, только у самого господина директора, и что если поступать по справедливости нужно отчислять весь институт, включая преподавательский состав. В результате недолгого следствия выяснилось, что все нити ведут к учащемуся второго курса Глебу Дмитриеву. Растлитель молодёжи и распространитель порно-заразы поменялся местами со случайной жертвой вируса. Теперь фамилия Глеба стояла в приказе на отчисление. Тут на первый план и выступила серая тень махинатора. Лёша ворвался в кабинет завкафедры и объявил, что изготовителем и распространителем порнографии является единолично он. Дирекция, не долго думая, снова поменяла фамилии в приказе. Так бы и поехал щуплый очкарик в свой городок Называевск, если
бы не Глеб. Компаньон не мог просто так принять жертву товарища и сделал ответный ход.
        Глеб быстро сориентировался и нашёл самое слабое звено на кафедре. Им как не странно оказался сам заведующий кафедрой машиностроения доцент Белозёров Виктор Павлович. Белозёров был безбожным взяточником. Он не боялся брать и брал за всё за что было можно. Он брал за зачёты, курсовые и даже за дипломы. Он торговал старыми дипломными проектами, которые оставались на кафедре после защиты прошлых потоков. Наглость и жадность Виктора Павловича дошла до того, что он начал снимать копии с проектов. Получалось, что он продавал один и тот же проект не по одному разу. Главное было не забыться и в пылу жадности не продать проект в один год одному потоку. Такая оказия всё-таки однажды произошла. Получилось так, что в один день с разницей всего в два часа, на защиту вышли два студента с абсолютно идентичными дипломами. Был скандал, обоих отстранили от защиты и обещали провести тщательное расследование этого инцидента. Обещали да не провели, потому, что тот, кто должен был вести следствие, на поверку оказался главным махинатором. В итоге пострадали только горе студенты, защита которых отложилась на один год.
Виктору Павловичу как всегда всё сошло с рук, если не считать сочного кровоподтёка появившегося на его лице через несколько дней после инцидента с парными дипломами. Белозёрову пришлось ходить на работу в солнезащитных очках, так как гематома сползла с переносицы на оба глаза. А в целом Виктор Палыч был простым добрым и компанейским мужиком. А кто сказал, что хороший человек не может любить деньги?
        Глеб выследил Белозёрова после работы и сделал ему предложение, от которого тот не смог отказаться. Ценой этого предложения оказался почти весь резервный фонд в полтыщи рублей скопленный фирмой за два года. В итоге Лёху только пожурили, но оставили влачить жалкое существование в стенах «Индуса».
        Теперь друзьям пришлось выбирать между приличным заработком сейчас и светлым будущим, которое обещало законченное высшее образование. Выбор всё-таки остался за будущим. Нет, они не завязали с предпринимательской деятельностью, просто действовали в более мелких масштабах. Подпольная фотостудия продолжала работать, но теперь уже не в полную силу. Продукцию приходилось реализовывать на сторону, а это требовало гораздо больших усилий от Глеба, который в последнее время привык получать приличные барыши при сравнительно малых трудозатратах. Словом объёмы продукции уменьшались пока плавно не сошли на нет.
        ***
        До конца обучения в «Индусе» друзья перепробовали много видов деятельности. Они пытались наладить торговлю аля импортными шмотками, которые завозились оптовиками из Китая. На этом поприще у них были сильные конкуренты, которые обладали таким новомодным преимуществом как бандитская крыша, и друзьям вскоре пришлось оставить затею.
        Во время летних каникул Лёха и Глеб ездили в Казахстан, где строили кошары для овец. Не сами конечно строили, а осваивали деньги, которые давал им председатель колхоза. Они нанимали на работу алкашей бессеребренников и большая часть денег на строительство оседала в карманах предприимчивых друзей. Идея поездки на «комсомольские стройки» родилась во время общения Лёхи с однокурсником из Казахстана. Бауржан, он же Братская Лапа, рассказал, что председатель его родного колхоза набирает парней для большой стройки, которая состоится будущим летом. Деньги выделялись немалые, даже с учётом того, что большую их часть отпилит себе сам председатель. Братская Лапа предложил друзьям поучаствовать в проекте и обещал свою протекцию перед председателем.
        - Это чё там въёбывать нужно будет? - сморщился Глеб, когда Лёха передал ему предложение Бауржана. - Слушай, я себе и так в качалке спину надорвал и мне не улыбается корячиться всё лето.
        - Кто тебя заставляет корячиться? Мы, Глеб, с тобой будущие начальники и сейчас самое время набираться опыта. Возьмём руководство строительством на себя. Казахский то председатель наверняка в этом не понимает.
        - Ага, зато ты много понимаешь!
        - Слушай, Глеб, мы же курсовую по проектированию производственного помещения недавно защитили. Неужели мы какой-то хлев не построим?
        - Лёша, тебе ли об этом говорить? Этот курсовик ты у меня вчистую слизал. - Улыбнулся Глеб.
        - Слизал, не спорю. Если ты помнишь, я занимался тогда более важными вещами, тираж выпускал. Но защищал то я его сам. Пока готовился к защите въехал во все тонкости. Это же проще пареной репы. Фундамент, колонны, балки, стропила. Этим сараям наверное даже фундамент не нужен.
        В конце концов, Глеб согласился на предложенную товарищу авантюру и после сдачи весенней сессии друзья направились в Павлодарский район Казахстана навстречу новым приключениям.
        За три летних месяца друзьям удалось возвести аж пять кошар и домой они возвращались со спортивной сумкой полной деревянных рублей, которые с каждой минутой теряли свою ценность, превращаясь в бумажные фантики. Всё-таки куш был немалым и обеспечивал минимум полгода беспечного существования. Глеб гулял на широкую ногу. Он одевался настолько шикарно насколько позволял небогатый ассортимент зарождающегося рынка и постоянно тусовался с девчонками, которых менял чаще, чем лезвия в бритвенном станке. Лёха же упорно занимался собой. Он записался в качалку, где день и ночь тягал самопальные тяжести, сконструированные из ржавого металлолома. Уже к концу выпускного курса Алексея было не узнать. Он обзавёлся подтянутым широкоплечим торсом, рельефными ягодицами и мускулистыми бёдрами. Очки, которые поначалу портили брутальный имидж, тоже обновились и приобрели тонкую золотистую оправу. Лёша теперь всё чаще ловил на себе недвусмысленные взгляды, посылаемые девчонками и молодыми женщинами. Он наконец-то стал чувствовать себя полноценным мужчиной. Но даже осознав появившиеся преимущества, он не кинулся во все
тяжкие, как его друг, хотя в двадцать лет оставался девственником. Ему было не нужно абы что и абы как. Он искал себе лучшую. Он словно накапливал в себе взрывчатое вещество, горючую смесь, чтобы в нужный момент активировать детонатор и взорваться как бомба.
        ***
        Случилось! Он встретил её в городской библиотеке, куда ходил собирать материалы к дипломному проекту. Красотка с чёрными волосами и круглым скуластым личиком, это было то, что он искал. В момент, когда он увидел её стоящую в очереди на выдачу книг, пропали все внутренние барьеры и врождённая стеснительность. Никогда не знакомившийся с девчонками, он вступил в первый контакт легко, как заправский ловелас. Пара непринуждённых фраз, две плоские шуточки и знакомство завязалось. Дальше был обмен мнениями об учебных заведениях, о друзьях, о привычках, о теме диплома. В этот момент больше был важен не обмен словами, а взглядами и эмоциями. После библиотеки пошли в кафе, потом погуляли и расстались поздно вечером. На следующий день программа повторилась, а вечером у молодых влюблённых случился первый поцелуй. А ещё через неделю Лёхина бомба взорвалась. Это случилось на даче, куда его пригласила Лена. Всё случилось так, как он представлял себе в самых сладких грёзах. Оргазм следовал за оргазмом и раскалённые до красна любовники просто утопали в тёплой неге со специфическим сладковатым запахом. В тот вечер
Лёха выжал из себя всё, что копил много лет. Он умел дожидаться своего часа, и наконец-то был вознаграждён за эти свои ожидания.
        Они поженились через неделю после Лёшиной защиты. Лена училась на втором курсе, но её родители не стали возражать скороспелому браку. А что, жених умный, не даром же очки носит, да и родители инженеры, словом приличная семья. Лёшины родители тоже были довольны. Им понравилась простая и скромная невеста. Свадьбу отыграли скромную, в столовке, где работала мать Лены. Лёша оплатил все расходы на торжество до единой копейки, чем порадовал родителей с обеих сторон.
        Гуляли весело, шумно, на разрыв гармони, гуляли словно в последний раз. Кстати, так и вышло. Кто бы мог подумать, что молодые проживут в счастливом браке больше двадцати лет.
        Глеб был свидетелем на свадьбе, а свидетельницей была его очередная подружка. В самом разгаре гулянки, из подсобки на кухне раздавались стоны, затмевающие очередной хит Укупника. Это свидетели неистово и самоотверженно выполняли предписанный им долг.
        Вскоре Глеб тоже последовал примеру Лёши. Друзья поменялись местами. Теперь свидетели играли роль молодожёнов, а бывшие молодые превратились в свидетелей. Гуляли снова отвязно и снова как в последний раз. Но для Глеба этот раз был далеко не последний. После этого раза будет ещё четыре, но и это похоже ещё не конец.
        ***
        Отношения между Лёхой и Глебом продолжали оставаться дружескими, но имели уже другой формат. Оба молодожёна теперь были подневольными. Оба, как это обычно бывает вначале брака, залезли под каблук своих пассий и в большей мере жили их желаниями и устремлениями. Теперь они трудились простыми инженерами на машиностроительном заводе и занимались устройством своей карьеры. Они ещё не знали, что предприятие вот-вот рухнет и мечтали в недалёком будущем стать в число его генералитета.
        Дальше случился внезапный развал, связанный с продажей акций завода москвичам. Тогда Лёше и Глебу пришлось забыть о принципах построения карьеры и заняться тем, что получалось у них лучше всего. Они ещё успели покуражиться на руинах завода. Вступив в сговор с главным механиком, парни сконструировали нехитрую схему (благо учились на конструкторов). Лёша и Глеб искали покупателей на наиболее ходовое оборудование среди местных кооператоров. Они подготовили перечень самых востребованных станков и передали его главному механику. Тот в свою очередь находил требуемые модели станков в полумёртвых цехах и составлял акт об их моральном и физическом износе. На основании этого акта станки списывались и подлежали разборке и сдаче в металлолом. Весь металлолом, включая металлические отходы, скупался у завода металлобазой по установленному тарифу в 30 рублей за килограмм. В какой-то момент появилась фирма, которая готова была купить сто пятьдесят тонн металлолома по двойному тарифу. Стараниями Лёши и Глеба вместо оплаченного металлолома с завода выехал целый парк рабочего оборудования. Станки продались намного
ниже рыночной цены, но разница между стоимостью металлолома и отпускной ценой была колоссальной. Это был последний дембельский аккорд друзей на машиностроительном заводе. Они уволились с завода и целый год вели жизнь мелких рантье, тратя заработанные деньги и строя далеко идущие планы. Но деньги имеют свойство заканчиваться, а планы иногда остаются просто планами. В конце девяностых, чтобы ввязаться в какую-нибудь авантюру, нужно было любить деньги больше жизни. Любовь к жизни у друзей пока что брала верх, тем более, что в семьях у обоих появились дети. Темперамент молодых папаш значительно ослаб, и теперь они мечтали о простой стабильной работе по специальности. Такая работа нашлась в небольшом сибирском городке Туманске. Там ещё оставался недобитый обрушившейся на страну приватизацией завод медицинских изделий. Недолго думая, друзья собрали шмотки, жён, детей, и переехали в новый незнакомый город. Спустя несколько лет они оба поймут, насколько правильным оказался их выбор, а пока парни за символическую зарплату перебирали бумажки и конкурировали со старыми инженерами, пытаясь занять насиженные ими
тёплые местечки. Уже через полгода они стали начальниками отделов и в их компании появился третий. Ванька влился в их союз так плавно и незаметно, словно они всю жизнь дружили втроём. Треугольник из снабженца, плановика и коммерсанта это фигура, которая может творить великие дела, особенно, когда этому треугольнику оказывают протекцию высшие чины. Жизнь снова пошла в гору, и друзья, в конце концов, оказались на вершине «Олимпа».
        ***
        Всё в жизни получилось, как они того и заслуживали. Они добились того, чего желали и о чём мечтали все годы их дружбы. Вот только была здесь одна червоточинка, которую мог узреть лишь один из компаньонов.
        «Почему именно Лёха?»
        За все последние годы не было ни одного дня, чтобы Глеба не посетила эта мысль. Почему выбор Шпильмана младшего пал тогда на его друга? Действительно ли всё было так, как в той шутливой истории ставшей притчей, которую часто ведал Лёха за праздничным столом, где они собирались учредителями? Неужели выбор Шпильмана был настолько спонтанным, что он решил отдать фирму человеку, который первый попался ему на глаза? Лёха говорит, что Александр Исаакович, как-то обмолвился ему об этом. Лучше бы он этого не рассказывал. Лучше бы Глеб думал, что выбор Шпильмана был сознательным. Тогда бы не было этой мысли, которая каждый день сверлит его мозг.
        «А что бы было, если бы в кабинет тогда вошёл он? Шпильман бы сделал ему точно такое же предложение? Наверняка да, ведь Александр Исаакович относился к нему не хуже, чем к Лёхе? Неужели всё так просто? Тогда почему Лёха? Почему именно ему надо было зайти именно в этот кабинет именно в этот момент? Где в это время был он сам? Почему у него в руках не оказалось необходимой бумажки, которую нужно было срочно подписать у Шпильмана?».
        Эта задача, которая давно уже кем-то решена, не даёт Глебу покоя и по сей день. Может быть, его бы и не мучили эти вопросы, которые возникали в голове как зубная боль без его желания, если бы не сам Лёха. Что с ним случилось? Что происходит с ним все эти годы? Его как будто помазали. С каждым годом он становится умнее, сильнее и даже красивее. С каждыми годом он удаляется от того неуверенного очкарика, оставляя его далеко позади, и только Глебу известно теперь, кем он был изначально. С каждым годом он удаляется и от Глеба, от Глеба, который становится рыхлым, который стареет. Они не были на равных изначально. Глеб был намного выше. Потом Лёха стал расти и к всеобщему удивлению догнал своего друга.
        Уже давно прошел период полового созревания и взросления. Все нормальные люди, включая Глеба, давно уже перестали расти. Все, кроме Лёхи. Он выше уже не на голову, а на две, или три. Самое обидное, когда это осознаёшь и ничего не можешь с этим сделать. Обиднее всего осознавать своё бессилие, когда ты ничем не можешь ответить на унижение от своего некогда лучшего друга; когда твой лучший друг трахает твою жену, и все вокруг об этом знают, и только ты делаешь вид, что тебе это неизвестно. Ты не можешь посмотреть правде в глаза и сунуть ему в рыло, потому, что боишься. Боишься его силы, с которой ты сам уже не в силах совладать.
        13
        - Тебя интересует моё мнение? Да! Я думаю что он может. Теперь я почти в этом уверен. Было ли то, что произошло убийством, и сделал ли это он, я не знаю. Вопрос в том, может ли он? Я говорю да!
        - Сам?
        - Тот вариант, который ты реконструировала, запросто мог исполнить сам. Это же не ножом ударить и не застрелить в конце концов. В принципе, такое мог совершить и младенец. Весь вопрос в жестокости и хладнокровии человека, который мог это сделать. Знаешь, в последнее время я сам поражаюсь, насколько я не знаю Лёшу. Того Лёху, с которым мы учились и начинали работать я знал как облупленного, но я совсем перестал понимать этого Лёху. Он сильно изменился, это два разных человека. Человек, которого я не знаю, может сделать всё, что угодно. - Глеб закуривает и выпускает дым в потолок.
        - У меня одно не укладывается в голове. Почему именно Ванька? Если бы я думал, что кто-то из нас под ударом, на Ваньку бы поставил в последнюю очередь.
        - А на кого бы поставил в первую очередь? - Она перекатилась на спину и потянулась, как довольная кошечка.
        - На Тимура конечно. Во-первых, логичнее было бы избавиться от того у кого нет наследников; во-вторых…если это сделал Лёха, то убрать Тимура было бы для него справедливее что ли? Если здесь вообще можно применять такое понятие.
        - Почему справедливее?
        - Потому что, если взять всех нас, как учредителей фирмы, то Тимур самое слабое звено. Он не участвовал в создании, а тем более развитии фирмы и попал сюда случайно.
        - Насколько я теперь знаю, вы все, включая Алексея, случайно стали учредителями этой фирмы.
        Она смотрит в потолок и в её глазах горят дьявольские огоньки, отражённые от тлеющих углей камина.
        - Ну да…может быть… - Глеб усмехнулся и чуть сполз вниз, вытянув ноги. - Если Шпильман видит, во что превратилась, когда-то созданная им помойка, он крутится, как та сосиска на гриле. - Ты права, все мы оказались учредителями «Олимпа» случайно. Но если брать самого случайного из всех случайных, то это всё-таки Тимур. Он здесь самое слабое звено.
        - Но не самое слабое в физическом смысле. - Глебу показалось, что кончики её губ приподнялись в едва заметной улыбке.
        - Ну да, у тебя же была возможность испытать его силу. Кстати, ты уже попробовала всех троих. Колись, кто самое сильное звено! - произнося эту шутку, Глеб на самом деле не хочет слышать её ответа. Он знает, кто из них самый сильный.
        - Ты лучший! - Она разворачивается в его сторону и смотрит с улыбкой, подперев рукой голову.
        - Ева, перестань…не хочешь говорить не надо! - машет он обеими руками.
        - Это правда! Если брать всех вас, то ты лучший. - Если бы он не знал её несколько дней, то наверное смог бы поверить. Её взгляд и выражение лица излучают тепло, влюблённого человека.
        - Ладно, проехали…оставим эту тему… - он снова машет рукой, а сам чувствует, как разверзается вулкан находящийся внизу живота. Это пламя сможет погасить только она. - Ну раз уж ты так откровенно врёшь, тогда хотя бы будь последовательной…
        Он сползает на волчью шкуру, берёт её за руку и притягивает к себе.
        - Не вру! Ты лучший, - шепчет она, и её рука нежно гладит его оттопыренную ширинку.
        - Жаль, ты Ваньку не успела попробовать, он бы тебе понравился. - Шепчет он в ответ, чувствуя, как прерывается дыхание от накатывающей волны экстаза.
        - Это Ванька ваш не успел… - она перекатывается и оказывается сидящей на нём сверху. - Ваш друг, просто оказался не в том время и не в том месте. Ему просто не повезло. Тот кто это сделал, просто воспользовался удобным случаем. - Красные коготки царапают волосатую грудь, глаза хищной кошки смотрят сверху вниз. Пума схватила жертву и теперь ей не выбраться живой из этого капкана.
        - Просто удобный случай. Он будет определять, кто станет следующим!
        14
        Офис, неделю пробывший без руководства, только сейчас начал приходить в себя от потрясения. Алексей в очередной раз убедился, что фирма не протянет без него и месяца. Мамочка наконец-то нашла своего ребёнка, который растерянно стоит и плачет на том же месте, где его случайно оставили. Малыш размазывает сопли по щекам, а под ногами образовалась большая лужа. Телефон, пробывший в отключке каких-то пять дней, чуть не лопнул от наплыва пропущенных звонков. Их было аж восемьсот пятьдесят. Электронная почта доверху забита письмами, скайп и ватсап повисли не выдержав волны сообщений. Уже с утра понедельника в приёмной образовалась огромная очередь ходоков и просителей, проблемы которых не решались, а прирастали как снежный ком все эти пять долгих дней.
        После бурно проведённых выходных, Алексей далеко не на пике формы и совсем не готов принять на себя шквал проблем. А что делать, ведь решать все эти проблемы придётся ему одному. Надо выбирать, или воспитывать малыша, или подтирать ему жопу до совершеннолетия, но тогда и ждать от этого малыша нечего.
        У него не было такого отрыва с момента образования «Олимпа». Он никогда не выключался из рабочего процесса. Будучи в отпуске, на пьянке, или очередных блядках он не выпускал из рук поводка, словно чувствовал, как сложно будет снова взять его в свои руки.
        Сейчас всё как в первый раз, всё с самого начала. Он долго тупит, выясняя у очередного просителя, что тому надо, долго не может найти необходимые материалы, не может вспомнить условий, цифр, событий, договорённостей. Сейчас он не может решить с ходу ни одной задачи, так как это было раньше.
        - Хорошо, Алина, я разберусь…зайди в пять;
        - Дима, я тебе сейчас не могу ничего ответить, принеси мне все договора с ними, я ещё раз посмотрю. Ну и что что уже решено…когда это было? Ну вот видишь, принеси мне, я хочу вспомнить;
        - Ваня, зайди ко мне завтра с утра. Мы с тобой вплотную займёмся бюджетом строительства;
        - Степан Фёдорович, извините, сегодня не могу говорить. Когда? Не раньше чем в пятницу. Что? Да, болел. До сих пор ещё нездоровится. Спасибо. До связи.»
        Всё сдвигается на потом. Проблемы остаются, копятся, трамбуются в толстый ежедневник. Да и чёрт с ними, с проблемами. Сейчас его интересует, где она пропадала все выходные.
        ***
        Она сбежала от него ещё в Москве в Шереметьево, сказав, что нужно срочно навестить какую-то тётку из Киева. Он порывался ехать с ней, но Ева уговорила его возвращаться к жене, которая наверняка ищет верного мужа с собаками. Он её послушал и уже через несколько часов пожалел об этом. С женой даже скандалить не хотелось, он просто не хотел её видеть. Очутившись дома, тут же стал набирать Еве, но телефон оказался недоступен. Тут всё и началось. Начался этот бесконечный марафон безответных звонков. Он звонил сначала каждый час, потом каждые полчаса, в конце концов, интервал звонков уменьшился до пятнадцати минут.
        «Абонент временно недоступен». - он ненавидел этот голос, представлял, как собственноручно душит жирную грымзу, которая, произносит эту фразу, которую каждый раз заканчивает обнадёживающе: «Пожалуйста позвоните попозже!». Что он и делал двое суток, каждые пятнадцать минут. Если бы она только взяла трубку, если бы только сказала, где сейчас находится, он готов был сорваться и ехать к ней, найти, схватить в охапку и больше никогда не отпускать.
        Жена, тяжело вздыхая, смотрела на сходящего с ума, спивающегося на глазах, без конца куда то названивающего человека, который ещё неделю назад был вполне адекватным мужем.
        Он так и не дозвонился.
        ***
        С утра она сидела на своём месте в приёмной, как ни в чём не бывало. Нет, его не накрыла вспышка ярости при виде рыжей негодницы, которая выглядела как новая кукла, в бежевом брючном костюме, белоснежной блузке, забранными в лисий хвостик волосами и свежим ничуть не помятым личиком. Всё что он почувствовал в момент, когда увидел рыжий хвостик проколотый деревянными шпильками, это облегчение и прилив нежности. Так бывает, когда находишь что-то очень дорогое, то, что уже отчаялся найти.
        - Здравствуйте! - он попытался вложить в свой голос как можно больше холода. Судя по её лучистой улыбке, у него это не получилось.
        - Здравствуйте, Алексей Фёдорович! Вам чаю с утра?
        Он прошёл в кабинет, так и оставив её вопрос без ответа.
        Он понимает, что негоже взрослому мужику дуться как ребёнку. Взрослый сорокапятилетний мужик должен выражать свои мысли напрямую. В последнее время у него с этим не было проблем, но всё перевернулось вверх тормашками с её появлением. Она сбила его программу, которая работала без сбоев много лет. Она его обнулила и теперь он снова как тот пацан. Как тот неуверенный очкарик, поступивший на первый курс Омского «Индуса».
        Отбившись от первой атаки подчинённых, он громко командует в селектор:
        - Ева, зайди!
        Сердце начинает прыгать, метаться по всему туловищу, ища себе отверстие, через которое можно выскочить.
        Она снова встала на другой стороне длинного стола, снова скрестила длинные ноги обтянутые мягкой серой тканью, снова этот взгляд исподлобья, взгляд озорной школьницы.
        - Ты где была в выходные? - голос пропал и он вынужден прокашляться , чтобы прочистить глотку, выжженную алкоголем.
        - Я же сказала, у тётки…
        - А трубку почему не брала?
        - Ну… просто отключила, хотелось отдохнуть…
        - Когда ты вернулась из Москвы?
        - Алексей Фёдорович, это что, допрос? - она улыбается, продолжая играть невинную школьницу.
        - Пока просто спросил. А тебе что сложно ответить?
        - Не хочу…
        - Что не хочешь?
        - Не хочу отвечать на этот вопрос. Он не имеет отношения к нашей с вами работе.
        - Ева, зачем ты вот это сейчас? Давай не будем… - Он машет руками, словно хочет успокоить ребёнка, который вот-вот закатит истерику. На этот раз ребёнок он сам. - Поехали куда-нибудь, пообедаем.
        - Сейчас только одиннадцать Алексей Фёд…
        Бац! Ладонь шлёпает об стол. Китайский болванчик начинает трясти пластиковой головой.
        - Ты прекратишь называть меня по имени отчеству?!
        Она вздрагивает, на бледном лице неподдельный испуг.
        - Прости…прости… - он быстро выползает из за стола и идёт к ней. - Сам не знаю, что со мной происходит. - Он пытается обнять Еву, но та с лёгкой грациозностью уворачивается от протягиваемых рук.
        - Алексей Фёдорович, мне кажется, наша игра зашла слишком далеко. Давайте попробуем сосредоточиться на работе. Здесь вы директор, а я секретарь и ничего больше…
        - А-а ты в этом смысле? - Он вдруг улыбается, как будто внезапно всё понял. Хорошо, буду директором…как скажешь. - Он грубо хватает её за ягодицы и прижимает к себе.
        - Алексей Фёдорович, что вы делаете? - её лицо выражает искреннее недоумение.
        - То, что ты просила, будем играть в строгого директора. - шепчет он и увлекает её к столу. Она с ловкостью кобры выскальзывает из его объятий, и в мгновение оказывается у входной двери.
        - Нет Алексей Фёдорович! Больше никаких игр. Вам кофе сварить?
        Его глаза заливает краска, он разворачивается и идёт к своему столу.
        - Не надо кофе, лучше доделайте письмо в торгово-промышленную палату. Оно уже неделю как должно быть у меня на подписи, - бурчит он, усаживаясь и опустив взгляд на полированную столешницу.
        - Так вы же знаете причину, почему, я…
        - Хватит болтать! Идите на своё рабочее место и займитесь своими обязанностями, иначе я уволю вас к хренам собачьим! - Его голос нарастает, пока не переходит на визгливый крик.
        - И трусы одень! Ходишь как проститутка! Тут приличное место, а не блядский притон! - кричит он ей уже в спину.
        Народ, заполнивший до отказа приёмную, в оцепенении молчит, пытаясь не пропустить ни слова из услышанной драмы.
        15
        Уже битый час он наблюдает за плавным движением щёток, смахивающих с лобового стекла прилипающие прозрачные капли. В салоне громко орёт музыка.
        «Водочку льём, водочку пьём, водочкой только живём…».
        Он барабанит пальцами по кожаной оплётке руля в такт аккордам песни Круга.
        Он любит старые блатные песни, именно блатные, не ту блевотину, которую сейчас называют шансоном. Круг, Наговицин, Новиков, возвращают его в молодость, в те лихие годы, когда всё ещё было впереди и всё было по плечу.
        Ноги в белых мокасинах нервно приплясывают вокруг педалей на бархатистом коврике. В салоне Кадиллака стоит тяжёлый неистребимый запах перегара. Пошла уже вторая неделя алкомарафона. Это ещё ничего, он держится молодцом. Молодец, что ещё не скатился на «герыч». А по-другому никак. Как то же надо усыплять навязчивые мысли о ней.
        Тогда, в гостинице, он подцепил заразу от этой проклятой рыжухи. Этот вирус поселился в его мозгу, и его симптомы грозят Тимуру лёгким помешательством. День и ночь он думает только о ней. Она предстаёт перед ним в десятках ипостасей, от грязной развратной шлюхи, до светской дамы.
        В одних своих видениях, он жестоко насилует эту шалаву, перекинув её как тряпку, через кожаное сидение своего «Кадиллака»; в других - крутит с ней красивый роман на побережье Средиземного моря; в третьих он видит её своей женой и даже представляет их общих детей; а в четвёртых - медленно душит, сдавливая между широкими ладонями её тонкую белую шею.
        Он точно знает, что вирус, которым она его наградила, излечится только одним из этих вариантов. Этот вирус не проходит со временем, как Тимур надеялся в самом начале, и не стирается из памяти с помощью алкоголя.
        На целую неделю он потерял её из вида, и это оказалось самым страшным испытанием. Удвоилось количество принимаемого алкоголя, а часы сна практически сошли на нет. Но сегодня она здесь, в том небольшом пятиэтажном здании через дорогу, за крыльцом которого он наблюдает через тонированное окно своего «Кадиллака».
        Он больше не может терпеть и скрываться, и сегодня встретит её лично на том самом крыльце. Букет из ста и одной белой розы на длинных крепких стеблях занимает всё заднее сидение. Он выйдет к ней с этим букетом, и ему до лампочки - будет ли она одна, или с Лёхой. Ему насрать, что он провалит, задуманную Глебом операцию и их планы пойдут под откос. Ему плевать на все эти склоки заклятых друзей. Он больше не хочет воевать за деньги. Они у него есть в достаточных количествах. И в эту последнюю тему с Глебом он вписался не за деньги. Ему просто хотелось действовать, чувствовать себя живым и кому-то необходимым. Ему всё равно, на чьей стороне быть. Получилось, что первым оказался Глеб. Если бы Лёха первым предложил ему сообща раздавить Глеба, он бы согласился.
        С некоторых пор он перестал уважать людей, которые могут называть себя лучшими друзьями и при этом втайне ненавидеть друг друга. До какой степени можно ненавидеть человека, чтобы трахать его жену, прямо на его дне рождения.
        До какой степени нужно не уважать своего «друга», чтобы пользуясь служебным положением, воровать его же прибыль.
        Как можно не любить человека, с которым ты был бок о бок с самой юности, чтобы затевать против него крупномасштабную операцию, в результате которой тот должен остаться без штанов.
        Они никогда не были друзьями. Для них сказать слово «друг», всё равно, что произнести очередной, купленной на час шлюхе «Я тебя люблю». Слова для них ничего не значат. Для всех троих, включая покойника Ваньку.
        Из всей этой сраной компании один Тимур может знать цену дружбе. У него был всего один настоящий друг. Коля Ярцев по кличке Скляр, с которым они познакомились ещё на зоне, а потом вместе творили такие дела, которые этим сосункам даже не снились. Эх, если бы Колька тогда у гостиницы «Турист» не словил ментовскую пулю, наверное был бы уже миллионером, как и он - Тимур. Только те миллионы были бы заработаны вместе с настоящим другом, с тем человеком, которого ты чувствуешь, который был с тобой полностью открытым, который был тебе равным.
        Этим троим он никогда не был ровней. Здесь в «Олимпе» он плебей, разбогатевший с барского плеча патрициев. Но как случилось, так случилось. Его деньги это его деньги; его квартиры, машины, счета в банках это его заслуженное имущество. Он это заработал, и ему плевать, что у кого-то на этот счёт другое мнение.
        Только сейчас он ясно понял, для чего и за что будет воевать. Он будет воевать за неё. Теперь у него будет честный и открытый повод порвать глотки двоим оставшимся. А потом…потом он бросит «Олимп» к её ногам, к этим гладким, словно выточенным из мрамора фигуристым ножкам на высоких шпильках.
        Его абсолютно не волнует, что Ева спит с Лёхой. Это её работа и она когда-нибудь закончится, а чтобы это произошло побыстрее, он ей поможет. Теперь он будет играть по своим правилам, а не по тем, которые ему навязывает Глеб. В конце концов, ему почти сорок пять, и он ещё не был женат. Ему хочется наконец-то устроить свою жизнь. Теперь он достиг потребности в верной жене и детях. Удастся ли ещё раз повстречать того редкого человека с которым ты по настоящему хочешь быть.
        Он не может себе объяснить, почему именно она. За ним пойдёт любая модель, снабжённая идеальной фигурой, шелковистыми волосами с вполне приличным образованием и даже оснащённая недурным интеллектом. Сколько он уже перебрал этих моделей. Все они остаются просто бездушными машинами. В красавицах его отталкивает мелочность, высокомерие и цинизм, а в простушках, неуверенность и сам внешний вид. Ева это не золотая середина. Это что-то другое, человек с другой планеты, с планеты, которая населена настоящими людьми. Простыми грешными людьми, которые совершают ошибки и не стесняются этого, которые не строят из себя святых, но при этом чертовски притягательны, от которых пахнет не дорогими духами, а настоящим женским телом.
        Он воссоздаёт в памяти этот едва уловимый запах и его рот наполняется слюной, а исстрадавшееся тело ноет от возбуждения.
        ***
        Часы на панели показывают без четверти шесть. С крыльца спускаются первые закончившие работу. Она выйдет ещё не скоро и наверняка не одна, но сегодня он приехал пораньше, чтобы не упустить её, как тогда, когда они пропали на пару с Лёхой.
        В зеркале заднего вида отражается припухшее лицо, обрамлённое густой нестриженной бородой, с характерными красными пятнами у носа. Ну что поделать, здесь сложно что-то изменить. По крайней мере, он сейчас тоже настоящий.
        Он достаёт из подлокотника квадратную бутылку «Жеки», свинчивает пробку и делает пару небольших глотков. Лицо привычно морщится от неприятной микстуры, а пальцы нервно выуживают сигарету из пачки «Парламента». Уже через несколько секунд мир вокруг начинает приобретать весёлые насыщенные оттенки. Весело прыгают с крыльца две бабёнки, прикрываясь сумками вместо зонтов. Какие нибудь менеджерши, или менеджерицы, как их правильно. А этот длинный в синем похожем на школьный костюме, вроде коммерческий директор. За ним спускается ещё один пухлый розовощёкий, как поросёнок, похоже финансист, или бухгалтер.
        Увлечённый созерцанием спускающихся с крыльца тружеников «Олимпа», Тимур не сразу замечает оживший телефон на сидении рядом. Он смотрит на дисплей и видит на нём имя Глеба.
        «Тебе то, что надо?» - тяжело вздыхает Тимур и берёт трубку.
        - Привет Тимур! - бодрый голос Глеба приглушен, словно он разговаривает через подушку.
        - Привет!
        - Ты не занят? Нужно встретиться, поговорить!
        - Нужно, значит встретимся. Давай завтра в шесть в «Моцарте».
        - Нет, Тим, разговор срочный. Давай сегодня…
        - Сегодня я не могу, у меня дела…я занят.
        - Чем занят?
        Тимур, возмущённый таким бестактным вопросом уже собирается ответить «а твоё какое дело?», но приглушенный голос в трубке продолжает говорить.
        - Занят тем, что пялишься из окна машины на крыльцо офиса и ждёшь, когда выйдет Ева?
        Тимур подбирается на сидении и смотрит в боковое стекло, по которому потоками бегут струи дождевой воды.
        - Ты чё, следишь за мной? - коротко и раздражённо кричит он в трубку.
        - Ты следишь за офисом, я слежу за тобой. Ладно, не напрягайся ты так, лучше дверь открой.
        Тимур поворачивает голову и в окне правой двери видит серый силуэт, который постепенно проявляясь в потоках воды, превращается в очкастое, вытянутое лицо Глеба. Он нажимает кнопку, и замки дверей открываются с мягким рычанием.
        Глеб заскакивает в салон вместе с порывом холодного ветра и брызгами дождя. В ветровке и чёрной бейсболке с длинным козырьком он не походит на себя. Обычно Глеб одевается в классическом стиле и во всём этом прикиде, включающем джинсы и белые кроссовки выглядит гораздо моложе. Вместе с непривычной одеждой в нём появилось ещё что-то новое, свежее. Тимур даже не может сообразить, что это, то ли лихорадочный блеск глаз, то ли какая-то озорная несвойственная ему улыбка. Глеб в последнее время вообще редко улыбается.
        - Ты зачем двери блокируешь?
        Глеб жарко дышит, словно долго бежал, протягивает Тимуру мокрую руку. С козырька бейсболки стекают потоки воды.
        - Привычка…с девяностых осталась. Как видишь, полезная привычка…
        - Ну…сейчас же не девяностые, - Глеб, улыбаясь, протирает очки платком.
        - Не девяностые…только некоторые про это забывают. Шпионят, в окна чужих машин заглядывают. Ты здесь какими судьбами?
        - Тебя хотел найти. Дома нет, дай, думаю, к офису сгоняю, вдруг он там пасётся. И на тебе угадал! Ты бы хоть в сторонку куда-нибудь встал. Твою машину сложно будет не узнать. Хочешь чтобы Лёха увидел?
        - А мне всё равно! - Тимур уверенно опускает широкие ладони на руль.
        - Я уже понял, дружище! Поэтому я здесь! Слушай, у тебя в салоне свежаком воняет, аж глаза режет. Ты бы хоть проветривал.
        - Меня всё устраивает. Я тебя не приглашал.
        - Ну вот…уже с порога грубить начал. Я вроде тебе ничего плохого не сделал. Мы же вроде в одной лодке? - Последнюю фразу Глеб произносит настороженно с нажимом. Сейчас его интересует ответ именно на этот вопрос.
        - У меня своя лодка, Глеб. Пойми, мне уже не важно, чем эта история закончится. Мне нужна только она.
        Глеб достаёт сигарету из пачки, лежащей на подлокотнике, прикуривает. Салон застилает белым туманом.
        - Вот этого я и боялся! - говорит он после короткой паузы. - У тебя всегда из-за баб крышу сносило.
        - А из-за чего ещё должно сносить крышу, как не из-за них? Из-за бабок, тачек, хат, счетов в банках? Ради чего всё это? Ради чего эта мышиная возня? Объясни мне, Глеб? Скажи, на хуя ты затеял эту историю с Лёхой? Тебе что мало всего того, что ты имеешь? У тебя же из-за баб не сносит крышу. Ты же у нас порядочный семьянин. Или нет? Или вся эта мышиная возня именно из-за баб? Просто у Лёхи больше денег, значит и член у него больше, и трахать он может кого хочешь, в том числе жён лучших друзей!
        - Тим, я прошу тебя, заткнись. - Глеб сжимает в ладонях виски. Его взгляд прикован к потокам воды, стекающим по лобовому стеклу.
        - Глеб, просто я дошёл до определённого предела. Сейчас я понимаю, что дела нужно делать для чего то, или кого то. Иначе эти дела не имеют смысла. - Говоря, Тимур не сводит глаз с пустого, залитого водой крыльца.
        - Я тебя услышал, Тимур. Насколько я понимаю, тебя интересует только Ева. Ради неё ты готов раскрыть перед Лёхой все карты. А как на счёт неё самой? С чего ты решил, что она захочет с тобой быть, ведь она человек достаточно свободолюбивый. Что ты ей можешь дать такого, ради чего он пожертвует этой своей свободой.
        - Любовь…я дам ей свою любовь. Думаешь у неё много таких предложений?
        - Думаю, что достаточно.
        - Тогда я сделаю так, чтобы она услышала именно моё предложение. Для этого или кричать буду громче, или сделаю так, чтобы все остальные заткнулись.
        - У тебя выпить есть? - Глеб как-то жалобно смотрит на товарища. Тимур достаёт из подлокотника бутылку, не глядя, суёт её в руки Глебу. Тот делает большой глоток, и ненадолго замирает с искривлённым ртом и зажмуренными глазами.
        - Решать, конечно, тебе, дружище! - наконец-то говорит он, враз осипшим голосом. - Всё же я попробую изложить тебе свои соображения, чтобы ты не делал резких движений. По крайней мере, сейчас.
        - Валяй…излагай… - равнодушно отвечает Тимур, продолжая смотреть на пустое крыльцо.
        - Я знаю, что ты с ней спал, Тимур. Возможно не один раз. Возможно, ночи, проведённые с ней, ты не сможешь сравнить ни с какими другими ночами. Она не такая как все, и я тебя прекрасно понимаю. Я верю, что из-за неё может сорвать крышу. Верю, потому что и сам с ней спал. И было это только вчера.
        Тимур делает неуловимое движение, в результате которого большой и указательный пальцы его правой руки превращаются в тиски, сжимающие кадык Глеба.
        - Ну и что, дружище…мне плевать…мы то с тобой знаем, что это всего лишь её работа. - его голос всё такой же спокойный и размеренный, а грустный мечтательный взгляд продолжает смотреть в окно, на крыльцо, тем временем, как пальцы всё сильнее сжимают горло Глеба, пытающегося разжать тиски и открывающего рот, словно рыба, которую вытащили из воды.
        Наконец-то тиски разжимаются, и Глеб закашливается, сотрясаясь всем телом. Из его глаз ручьями текут слёзы.
        - Ты уж меня прости, друг. Просто я тебе тоже хочу кое-что объяснить. Пусть я объясняю на своём языке, пусть это грубо и больно, зато лучше тысячи слов. Теперь ты понимаешь, на что я готов пойти ради неё.
        «Кхы-кхы-кхы» - кашель Глеба учащается и вдруг переходит в смех. Он продолжает сотрясаться, скрючившись на сидении, а слёзы всё так же катятся по щекам, но уголки рта весело приподняты вверх.
        - Понимаю, дружище…вот уж на самом деле просто и доступно… - Голос Глеба совсем осип. Он берёт бутылку и на этот раз делает несколько больших глотков. На последнем давится и снова закашливается.
        - Я понял кхы-кхы, что ты пойдёшь на всё…даже убить можешь. Кстати, ты ведь убивал раньше?
        - Да, Глеб, убивал. Это тогда было, в девяностые. Ну я же рассказывал уже. Там всё просто было, или ты, или тебя. - Тимур не меняет своего спокойного философского тона, продолжая смотреть в окно. - Знаешь, однажды, ещё пацанами, мы ездили в спортивный лагерь. Там один мужичок был, тренер, по запрещённым тогда восточным единоборствам. Один раз он собрал нас на пустыре, воткнул в песок палки и надел на них пустые стеклянные банки. Он заставлял нас лупить палками по этим банкам, так чтобы они разбивались. Вроде всё проще простого, только он говорил, чтобы во время удара мы представляли себе реального врага. Ты же знаешь, как работает воображение, когда ты ещё щегол. И вот этот мужик (его Геннадий Саныч кстати звали) говорил, что во время боя не должно быть никакого психологического барьера. Ты должен бить противника так же, как лупишь по стеклянной банке. Ничего личного, ни злости, ни страха, ни ненависти. Ты просто устраняешь препятствие, которое мешает тебе двигаться к цели. В момент боя перед тобой не человек, а простая стеклянная банка. Позднее в лихие годы, мы ездили на полигон, где уже стреляли
и на этот раз в основном по жестяным банкам. Наш инструктор, который нюхнул пороха в горячих точках, говорил те же слова, что и Геннадий Саныч тогда. В бою перед тобой не человек, а обыкновенная жестянка.
        Тимур берёт бутылку и добивает остатки бурой жидкости. Вытирает губы локтём.
        - Это я к чему сейчас говорю…У меня появилась цель. Настоящая цель. И сейчас лучше никому не оказываться на линии огня между мной и моей целью.
        - А как же на счёт Ваньки? - спрашивает Глеб.
        - А причём здесь Ванька? - Тимур в первый раз повернулся и посмотрел в глаза товарищу.
        - Какая перед тобой стояла цель в случае с Ванькой? Евы ведь ещё не было. Он чем был для тебя, стеклянной банкой, или жестянкой?
        - Иван умер от инфаркта, этот факт доказан экспертизой. О чём ты сейчас говоришь? - Тимур продолжает смотреть на Глеба, как врач на сложного пациента.
        - Ивана убили - это факт. Тот, кто это сделал, действовал очень хладнокровно. Возможно, он представлял, что подпирает дверь, за которой находится стеклянная банка, или жестянка из под консервов, которая не вовремя оказалась на пути. Ему было всё равно, что станется с этой банкой, расплавится она или треснет, лишь бы её не стало.
        - Если ты напрашиваешься на удар в морду, то не выйдет. То, что ты говоришь, меня не злит, потому что это абсурд. - тон Тимура меняется, становится более резким. В узких глазах блестят искорки заинтересованности. - Кто тебе сказал, что дверь в парилку подпёрли?
        - Быстро же ты успел сориентироваться. Я ведь только намекнул, что дверь подпёрли, а ты сразу же додумал какую дверь…Ты чё так напрягся то, Тимур?
        - Это тебе стоит напрячься. Ты же видишь, я и так сейчас взвинчен. Не советую испытывать мои нервы. Про дверь я сказал, потому что и сам про это думал. Это же очевидно.
        - Конечно думал, Тим, я и не сомневаюсь. Ты не только думал, тебе ведь было без разницы кто там в парилке. Там мог оказаться любой из нас, но так уж получилось, что Ванька оказался лютым любителем попариться. А ты, кстати, раньше был хорошим парильщиком. Вот ты его и отпарил до смерти…
        - Ну всё, бля, ещё одно слово и я тебе шею сверну… - Тимур сжимает огромный кулак и отводит его в сторону.
        - Давай Тимур, бей. Я не обижусь и пойму. Давай! - Голос Глеба срывается в крик. - Это будет по крайней мере логично. Только убивать не советую. Поздно, Тимур, ты уже на крючке. Она всё знает.
        - Ты чё такое несёшь? - Тимур так и замирает со сжатым кулаком.
        - Это она сама до всего догадалась. Она даже продемонстрировала мне, как всё было. Мы же с ней на заимку ездили. Так что давай, пока ещё не поздно сорвёмся с этого места и решим, что делать дальше.
        Через пять минут из припаркованного к тротуару «Кадиллака» выскакивает человек в чёрной бейсболке и быстрым шагом направляется к тёмно-зелёному кроссоверу «Ауди» стоящему через дорогу. «Кадиллак» и «Ауди» срываются с места почти одновременно и, рассекая лужи, словно два катера, уезжают в одном направлении.
        16
        Весь день она разгребала бардак, образовавшийся в виду их недельного отсутствия на пару с господином директором. Нужно было разбросать по времени огромный массив накопившихся встреч, переговоров, совещаний и прочих важных и не совсем важных дел. Кроме этого, нужно было напечатать кучу писем, отзывов, благодарностей и ещё разобрать и ответить на сотни писем, скопившихся в электронном почтовом ящике.
        Она любит выполнять эту рутинную, монотонную работу секретаря. Во время работы она может, как ни странно, отвлечься и успокоить свой мозг. Работа для неё это тот же отдых, своеобразная медитация, где она полностью сосредоточена на одном простом деле и может не думать о глобальных целях и задачах. Сегодня она не замечает вороватых взглядов, которые бросают на неё сотрудники «Олимпа» и автоматически отвечает на приветствия и вопросы. Сегодня она просто робот, который с нереальной быстротой барабанит маникюром по клавиатуре. Робот не может чувствовать похотливых взглядов коммерсанта Димы, или снабженца Саши, не может ощущать укор, с которым смотрит бухгалтер Алина, у него не могут краснеть уши и щёки при мысли о том, сколько ушатов мысленной грязи в данный момент выливается на его голову.
        За весь день Алексей так и не вышел из своего кабинета. Наверное, он боялся увидеть её и потечь. Его зашкаливающее самолюбие пытается вступить в неравную схватку с зовом гормонов, с притяжением, которое сильнее гравитации влечёт его к рыжей секретутке. Алексей, разумеется, крепче, чем Тимур, и не будет бегать за ней и унижаться. Он будет до последнего надеяться, что она придёт сама. Но, кажется, это уже было, и он сломался. Он сломается и в этот раз, это вопрос только времени. Всё, что отличает его от Тимура, это время выдержки.
        Она могла бы с удовольствием щёлкать по клавиатуре до позднего вечера, а то и до утра, но всей работы не переделаешь. К тому же, сегодня она планирует разминуться с Алексеем. Он же в любом случае когда-нибудь выйдет из своего логова. Ну, хотя бы в туалет. Есть конечно подозрение, что в течение дня уважаемый директор поливает кустистую пальму, стоящую в углу шикарно отделанного кабинета, но это только версия. Она решает закончить работу в семь вечера, через час, после того, как основная масса работников уже схлынула, предоставив офис вечернему мраку и гулкой пустоте.
        Закончив работу, она выключает компьютер и тихо собирается, словно боясь кого-то разбудить. Одну деталь гардероба она поменяет прямо здесь. Она достаёт из объёмной сумки «Луи Витон», серые кеды, и, скинув туфли, надевает их на маленькие почти детские ножки. Кеды это её любимая повседневная обувь. Уже здесь и сейчас она хочет чувствовать себя на отдыхе. Тихо поскрипывая резиновой подошвой о лакированный пол, она выходит из приёмной.
        «Прощаться не будем. Прости, Лёшенька! Мамочка сегодня не придёт тебя утешить!».
        Она снова идёт по знакомому коридору мимо серых дверей небольших кабинетов, больше похожих на инкубаторы. Справа у каждой двери пластиковая панель с мигающей красной лампочкой. Двери открываются с помощью пластиковой карты. Да уж, воистину нет ничего лучше старых добрых замков со здоровенными металлическими ригелями. Какой дурак возомнил, что кусок пластика может гарантировать безопасность. Пластиковые карточки не надёжны ни как кошельки, ни как ключи, а тем более замки. Если будет нужно она в любой момент сможет проникнуть в кабинет Алексея. Она с лёгкостью может узнать двенадцатизначный код на его бронированном сейфе, хотя бы он меняет его каждый день. Она может стащить десять - пятнадцать лямов налички, которой всегда забит этот квадратный ящик, только это не её уровень. Она не заурядная форточница.
        Ева идёт по коридору, мягко пританцовывая в любимых кедах, подошва которых издаёт прерывистое пищание, словно она периодически наступает на резиновые игрушки. Выйдя в холл, она на секунду замирает. Он снова стоит в гордом одиночестве, ожидая лифт. Снова эти скрещенные на груди руки, серый пиджачок, эта же белая рубаха, расстёгнутая на три пуговицы, эта же улыбка из под пшеничных усов.
        - Здравствуйте Семён! - улыбается она.
        - Здравствуйте Ева! Отлично выглядите! - улыбается он в ответ. - Снова на том же месте.
        - Ну да, как и договаривались!
        Они смеются не очень удачной, но необходимой в таких случаях шутке.
        Никелированные двери лифта открываются, приглашая их в широкую залитую синим неоном кабину. Семён учтиво пропускает Еву перед собой, затем заходит сам. Нажимает на кнопку первого этажа. Сегодня она рассматривает его более откровенно и пристально. Есть в нём что-то такое, притягательное. Нет, она видела разных мужиков, которых принято называть мачо. Он им конечно не конкурент. Но есть что-то в этих добрых пухлых губах и светлых волосах как будто родное, то, что она неосознанно ищет.
        Он тоже смотрит в упор, не отводя глаз. Это несколько вызывающе, но пускай. Её не напугаешь пристальным взглядом. Если бы были соревнования по гляделкам, она была бы чемпионом. Усики она бы убрала. Ей кажется, что они лишние. Она уже начинает представлять, как сдирает эти усики, которые просто приклеены к его верхней губе, как он вдруг нажимает на большую красную кнопку. Лифт плавно останавливается.
        «А это что ещё за фокус?».
        Она вопросительно смотрит в серые широко расставленные глаза.
        - Нам нужно с вами поговорить, Ева!
        - В лифте?! - она улыбается его словам, как неудачной шутке.
        - Это лучшее место для разговора. Лифт швейцарский, звукоизоляция на высшем уровне, кондиционер работает. Что ещё нужно для задушевного разговора.
        - Та-ак, кажется я начинаю понимать, почему мама запрещала садиться в лифт с незнакомыми мужиками. - Её губы продолжают улыбаться, но внутренне она собралась, словно кобра, готовая к броску.
        - Может быть, мама была права. Но вы ведь периодически садитесь в лифт с незнакомыми серьёзными мужчинами, и до сих пор вас это не пугало. Не бойтесь, это будет просто разговор. - Улыбка под усиками сошла на нет.
        - Больше всего в жизни я боюсь мужика, который, заманив тебя в лифт, нажимает на «стоп», а потом говорит, что это будет просто разговор. Может, сначала хоть изнасиловать попробуешь?
        - Это не по моей части, - один ус приподнялся вместе с полной губой, изогнувшейся в кривой ухмылке.
        - Жалко! Я вот ни разу не пробовала в лифте. А ты? - Она принимает жеманную позу, прислонившись к стенке лифта, согнув одну ногу в колене. Её изящная фигурка отражается сразу в трёх панорамных зеркалах.
        - Сейчас не очень удачное время для шуток…
        - Разве? Это говорит человек, который заблокировал себя в лифте с молодой сексуально ненасытной женщиной? - Она прикусывает нижнюю губу. Её глаза соблазнительно сияют неоновым цветом.
        - Ева, вы знаете, что это такое? - он поднимает глаза к потолку кабины, глядя чуть справа от её головы. Она поворачивает голову и видит маленький стеклянный глазок, врезанный в никелированную стенку рядом с продолговатым неоновым светильником.
        - Ого! Это программа «Розыгрыш»? Нас снимает скрытая камера?
        - Там ещё одна. - Он показывает большим пальцем согнутой в кулак правой руки себе за спину, туда, где находится ещё один такой же глазок.
        Ева пожимает плечами и хитро улыбается:
        - Ну и что? Лично меня это только заводит. Что такого, если несколько охранников и девчонка на ресепшоне посмотрят зажигательное порно. Заодно узнают, каков их начальник в деле. А то, поди, на словах как Лев Толстой, а на деле хуй простой.
        Семён не реагирует на обидную колкость. Он продолжает криво ухмыляться и качает головой, словно взрослый дядечка любуется на проказы малыша.
        - Они не работают, я отключил…
        - А что так?
        - Потому что так надо! Всё это здание увешано камерами, как ёлка гирляндами. Я по своему желанию могу их включать и выключать, могу устанавливать их, где мне заблагорассудится, за исключением отхожих мест и кабинета директора, а ещё я могу просматривать и использовать все материалы, которые получаются посредством этой съёмки. Этим правом меня наделил Алексей Фёдорович, который с некоторых пор стал очень подозрительным. Всё ему какие-то заговоры и внедрённые агенты мерещатся. Я ему говорю, мол, Алексей Фёдорыч, да быть такого не может, чтобы под вас здесь кто-то мог копать. А тут вот, совсем недавно на очень интересное видео наткнулся. Хочешь посмотреть?
        Он достаёт плоский прямоугольный телефон, включает экран, какое-то время елозит пальцем по меню.
        - Вот! - он протягивает к ней телефон, держа его на вытянутой руке.
        В маленьком экране она сразу же узнаёт себя. На видео она стоит, облокотившись на чей то стол, и глядя в монитор, что-то набирает на клавиатуре. Картинка не чёткая и мутная, но этого изображения достаточно, для того, чтобы определить, кто на нём и чем занимается. На первом плане картинки её круглые ягодицы, обтянутые стрейтчем юбки.
        - Формы отличные, просто идеальные. Такие только у тебя и у Скарлетт Йохансон. В нашей конторе, только у тебя. - Семён нажимает на паузу, и её застывшая на экране попка, превращается в заставку эротического характера.
        - Можешь мне сказать, что делали эти идеальные формы в кабинете финансового директора?
        - Ты знаешь, Семён, я очень часто захожу в кабинет к Серёже. Работа у меня такая, то подписать что-то нужно, то смету, или счёт для Алёши…Алексея Фёдоровича забрать. Кроме этого у нас с Серёжей сложились тёплые дружеские отношения. Я ему иногда, даже кофе в кабинет ношу. Кстати, я ни разу не была в твоём кабинете. Хочешь, и тебе кофе носить буду.
        - Это было в пятницу в восемь часов вечера. - Продолжает Семён, не реагируя на сарказм Евы. - Сергея уже не было, так что с кофе ты как-то припозднилась. И что ты у него в компьютере забыла? Он кстати под паролем, а дверь от кабинета, между прочим, под замком.
        - А-а…вон ты про что! Ну всё вспомнила! - Ничуть не растерявшаяся Ева открыто улыбается, словно и правда вспомнила что-то хорошее и доброе. - Так меня ж туда Алексей Фёдорович послал. Вообще-то он просил никому не говорить, но раз уж такое дело…Он просил на флэшку кое-какие материалы скинуть.
        - Какие материалы? - Семён недоверчиво качает головой, скрестив руки на груди.
        - А вот этого я сказать не могу. Это уже не мой секрет. Какие материалы и зачем, это уже пожалуйста к самому господину директору. Кстати, он ещё у себя…мы можем подняться. - Она с вызовом смотрит в серые глаза, которые начинают растерянно увиливать.
        - Успеем ещё подняться. А как на счёт двери и пароля?
        - И с этими вопросами тоже туда! - Она поднимает тонкий пальчик к потолку кабины. - Ну так что, едем? - Её уверенный взгляд говорит о том, что если она и играет, то будет делать это до конца.
        - Я тебе не верю, но сегодня никуда не пойду. - Семён сдулся, ему только что поставили шах, грозящий матом в несколько ходов.
        - А что так? - Ева продолжает наступать, чтобы окончательно добить оппонента.
        - Не хочу возвращаться, примета дурная. Я думаю, что до утра этот вопрос потерпит.
        - Хм… - Ева пожимает плечиками и изображает гримасу недоумения. - Как скажешь, Семён. Судя по характеру и месту допроса было не совсем похоже, что вопрос терпит до утра. Или это такой оригинальный способ познакомиться поближе? Если это так, мои аплодисменты.
        Семён снова ухмыляется. Судя по всему, он умеет держать удар.
        - Нет, Ева, я не настолько оригинален. Просто некоторые моменты прояснились, и это позволит мне спокойно спать до утра.
        - Зато мне теперь не уснуть. - Ева глубоко вздыхает.
        - Есть из-за чего? Ну, тогда нужно просто покаяться с утра. У тебя будет целая ночь для того, чтобы подготовить исповедь. - Семён нажимает на кнопку первого этажа и лифт плавно трогается.
        - Для моей исповеди и года не хватит. Талмуд будет не меньше чем «Война и мир». Кстати мы ведь ещё не закончили. - Ева делает шаг вперёд, протягивает руку за спину Семёна и нажимает на «Стоп». Лифт снова останавливается. Миниатюрная коленка мягко упирается Семёну между ног. - Разве тебе не интересно, из за чего я не смогу уснуть ночью?
        - Из-за чего?
        Она долго прожигает его зелёными лучами, а потом снимает невидимую соринку с лацкана серого пиджака.
        - Ночью мне не будет давать покоя образ интересного мужчины, разговор с которым был начат, но не закончен.
        - Думаю, что завтра мы расставим все точки над «I», так, что можешь спать спокойно.
        - Да плевать я хотела на все эти точки, меня больше интересует запятая.
        Она подобралась к нему настолько близко, что произносимые с придыханием слова, словно поцелуй обжигают его щёку. Его шея враз покрывается гусиной кожей, и Ева чувствует, как что-то твердое упирается ей в колено. Их губы находятся меньше, чем в сантиметре друг от друга, и разряд тока, образуемый от находящихся под напряжением объектов, грозит превратиться в светящуюся электрическую дугу, но палец Семёна вовремя обнаруживает за спиной спасительную кнопку.
        Лифт в очередной раз трогается, и контакт, грозивший образованием электрической цепи, размыкается.
        - К сожалению, я мало подхожу на роль снотворной таблетки, благо вокруг их полно. - Говорит он, отворачивая голову в сторону.
        Она какое-то время молчит, словно ошарашенная неожиданным отказом, а потом вдруг толкает его в плечо и смеётся.
        - Ладно, расслабьтесь, господин начальник. Я просто хотела разрядить напряжённую обстановку. Реакция у меня такая с детства на незнакомых мужчин в лифте. - Азартный блеск зелёных глаз и улыбка шкодливой девчонки заставляют щёки и уши Семёна пылать красным огнём.
        ***
        Если бы сторонний наблюдатель увидел выходящую из лифта парочку чуть подрумяненных, чему то улыбающихся молодых людей, ему бы несомненно показалось, что между ними что-то было. Но в пустом холле первого этажа нет ни души.
        - Слушай, Семён, а ты меня не подбросишь? Просто моя машина сейчас на стоянке. Я вчера поздно дома оказалась и сюда на такси добиралась.
        Семён растерянно кивает. По его лицу заметно, что он не очень-то рад такому повороту. Ему бы перевести дух, собраться с мыслями, чтобы понять, что это было, но навязчивая рыжая бестия не даёт этого сделать.
        На стоянке он открывает перед ней пассажирскую дверь светло-зелёной Шевроле Нивы. Она по детски прыскает , то ли удивляясь экстравагантным манерам кавалера, то ли экзотической для неё модели машины, и, натягивая юбку к коленям, садится в пыльный пахнущий маслом салон.
        - Куда ехать? - спрашивает Семён тоном таксиста, когда подобие внедорожника хрипло рыча, чихая и кашляя, выезжает с парковки.
        - Недалеко, сейчас прямо по Профсоюзной, потом свернёшь с моста на Горького, а там я покажу. - Она смотрит на него с улыбкой, словно пытается растопить корку льда, которой покрыто всё его тело.
        - Это же механика? Так прикольно! - она восторгается как маленькая девочка, которую катают на гужевой повозке, запряжённой осликом. - Знаешь, мне нравится, когда мужчины водят машины, которые сложно освоить женщинам. Они кажутся в них намного брутальней.
        - По-моему, современным женщинам мало что не под силу… - ухмыляется Семён, выкручивая руль. - Некоторым особям просто не устаёшь удивляться и не знаешь, чего от них ожидать. Мне кажется, что сейчас женщины гораздо сильнее и выносливее мужиков.
        - Не только сейчас! Так было всегда, - враз похолодевший взгляд Евы устремлён на дорогу. - Ты один из немногих, кто может это не только признать, но и произнести вслух. Знаешь, для мужчины это дорогого стоит.
        - Слушай, Ева, может хватит уже подлизываться. - говорит он, пытаясь педалью газа пришпорить ленивую Ниву. - Ты понимаешь, что я понимаю, что ты пытаешься мной манипулировать. Дальше играть в эти игры не имеет смысла. Если за тобой ничего нет, мы просто забудем эту историю, а если есть…
        - Мы так или иначе играем в игры. Кто-то в мужа и жену, кто-то в строгого директора и блудливую секретутку, кто-то в Шерлока и таинственного преступника. Весь вопрос в игроках. Насколько они интересны, чтобы с ними во что-то играть. Тебе бы хотелось со мной поиграть? Если ответишь да, то не пожалеешь. Я сейчас не о сексе.
        Её пристальный взгляд снова прожигает его висок.
        - Я не понимаю, о чём ты сейчас говоришь.
        - Не нужно понимать, просто ответь «да» или «нет».
        - Ты хочешь, чтобы я играл на твоей стороне?
        - Нет, я хочу услышать от тебя, хотел бы ты играть в игру, участником которой я являюсь, просто потому что я там есть?
        - А с чего ты взяла, что…
        - Просто скажи «Да» или «нет». Как ты чувствуешь. Скажешь «нет», я выхожу из твоей машины и мы больше с тобой не пересекаемся; «да» - игра продолжается.
        Он разгоняет машину, которая прыгая на кочках, врезается в лужи, обдающие лобовое стекло мутной грязью.
        - Да! Так или иначе, теперь я понимаю, что ты, всё-таки, играешь. Я в этой конторе играю роль охранника, сторожевого пса. А твоя роль? Кого играешь ты?
        - Во-первых, давай уйдём от формальных ролей, а то я должна сказать, что играю роль секретарши. Ну это же так тривиально. Во-вторых, ты проскочил поворот на Горького.
        - Вот чёрт! - Семён в гневе бьёт ладошками по баранке.
        - Ну и в третьих: если мы уж всё равно проехали, давай заскочим куда-нибудь поужинать.
        Семён сбрасывает газ, и машина на холостом ходу скатывается с мокрого горба моста.
        - Как же ты умеешь манипулировать. Мы вместе с тобой всего час и всё это время ты меня водишь за собой, как барана на верёвке.
        - По-моему, кто-то из нас лукавит. Человек, подверженный чужому влиянию, никогда не признает, что им манипулируют.
        17
        - Она мне всё по полочкам разложила и даже продемонстрировала, как это было. - Глеб катает квадратный стакан по полированной стойке. Он как сверчок на шесте сидит на неудобном барном стуле. Давно уже он не бывал в таких заведениях, и обстановка прокуренного полумрака возвращает его в молодость. Он словно переместился назад в девяностые, когда ещё был довольно жёстким, но правильным парнем. Она заставила его почувствовать себя на двадцать лет моложе. Почему этот бар? Это было первое место, которое подвернулось им по дороге. Ну не в «Моцарте» же такие вопросы обсуждать. Глеб не снимает с себя надвинутой на лоб бейсболки, отчего на самом деле кажется гораздо моложе.
        - Это она тебе рассказывала, пока ты её в бане трахал? - скрипит зубами Тимур.
        - Тим, давай только без эмоций. Сейчас разговор совсем не об этом. Если уж на то пошло, мы все её трахали.
        При этих своих словах Глеб видит, как сжимается и набухает огромный кулак, как белеет на толстом как сосиска пальце след от огромной печатки.
        - Ну и что она тебе там рассказала? Как это было? - в хриплом пресном голосе Тимура нет интереса. Удивительно, но он даже не притронулся к стоящему перед ним стакану с виски.
        - Ты же знаешь, как это было. - Волчий взгляд, брошенный исподлобья, заставляет Глеба вытянуть вперёд ладони, словно он защищается. - Ну ладно, ладно, допустим, что ты не знаешь. Дверь подпёрли кочергой, а ковшик унесли, для того, чтобы он не смог разбить им окно. Там всё осталось: следы от кочерги на ручке и стене, окно разбитое.
        - Окно? - в вялом голосе Тимура слышатся нотки удивления.
        - Да, точнее, оно не совсем разбито. Ванька пытался его камнем из топки высадить. Ну ты же представляешь, какая у того камня температура. А рукавиц он сроду не признавал, поэтому их в парилке не было.
        - Ты мне скажи, Глеб, а причём здесь она? - Тимур почему-то смотрит не на собеседника, а на своё отражение в полированной стойке.
        - Как это причём? Я же тебе говорю, что это она обо всём догадалась.
        - Зачем это ей? У неё совсем другая задача. Она должна была нарыть информацию о финансовых махинациях Лёхи. С какой стати ей было лезть в эти дебри? Откуда она знала про эти гулянки, бани, откуда ей было знать про Ваньку?
        - Отличный вопрос, дружище! Вот его-то я и хотел тебе задать. Дело в том, что обо всех подробностях той вечеринки она могла узнать либо от тебя, либо от Лёхи.
        - А почему это ты свою кандидатуру отметаешь? То же самое можно сказать и о тебе. Мы все трое, кто раньше, кто позднее оказывались с ней наедине. Проболтаться мог каждый из нас.
        - Проболтаться о чём, Тимур? Мне кажется, это была оговорка по Фрейду. Проболтаться мог только тот , кого сильно мучил этот вопрос. Проболтался тот, кто устранил Ваньку.
        - И ты намекаешь на то, что это был я? В уголке тонких азиатских губ притаилась еле заметная надменная улыбка.
        - Дружище, нас всего трое. - Глеб наклоняется к другу и говорит с придыханием, жар которого усилен алкоголем. - Всего три человека, могли быть заинтересованы в смерти Ваньки. Мне остаётся думать, что это был либо ты, либо Лёха. Соответственно ты (если ты конечно не при делах) можешь подозревать меня и Лёху, Лёха, в свою очередь может думать на меня, или тебя. Мы здесь, чтобы добраться до истины.
        - Если это сделал кто-то из нас, до истины мы точно не доберёмся. - Тимур снова печально улыбнулся. - Если это сделал ты, ты бы не дал этой истории развиваться. Ты бы придушил Еву там, на заимке, ведь, если это сделал ты, вряд ли бы тебя остановили какие-то моральные принципы. Если бы ты считал, что это сделал я, ты вряд ли бы подкатил ко мне с этим вопросом. Ты же понимаешь, чем это чревато. Стало быть, ты думаешь, что это сделал Лёха, либо пытаешься меня в этом убедить.
        Глеб вдруг с удивлением обнаружил, как хорошо варит голова у этого азиата. Двадцать лет он знал его, как добродушного исполнительного слугу, как актёра второго плана. И вот тут на тебе, построенная на ходу логическая цепочка. Если, ты, зная человека двадцать лет, вдруг обнаруживаешь, что он совсем не такой, каким ты его себе представлял, стоит задуматься.
        - На Лёху я думаю больше, чем на тебя, только лишь потому, что знаю его больше. Но пока давай будем исходить из того, что это мог сделать каждый из нас. Тогда нужно вычислить, кому смерть Ваньки приносит наибольшую выгоду.
        - А чего тут вычислять? Всё ведь уже случилось. Ваньки нет, его наследство попилено. Если считать это выгодой, то каждый из нас поимел, не так уж и много, чтобы валить старого товарища. Может быть Лёха поимел чуть больше, но стоило ли ему так рисковать?
        - Во-первых, в последнее время Лёша закусил удила и тащит на себя одеяло со страшной силой. Не знаю, что с ним случилось. Может это кризис среднего возраста, а может мания величия, факт в том, что он считает эту фирму своей.
        - Удивил, бля! - Тимур машет широкой лапой. - Да он с самого начала считал «Олимп» своим и ни кто ему не возражал. Что ещё надо, когда ты, ничего не делая, просто получаешь деньги. Лёхе надо отдать должное, он вложил в контору душу и его право считать «Олимп» только своей женщиной. Лично мне всего хватало, и до некоторых пор я вообще не имел к нему претензий.
        - И чего же тебе вдруг перестало хватать с некоторых пор? - Глеб запрокидывает в себя остатки виски.
        - Сейчас мне не хватает её. Сейчас у меня есть претензии и к тебе и к Лёхе. Сейчас я готов вцепиться вам в глотки. Но это сейчас. Она появилась уже после. Кстати, Ева появилась благодаря тебе, Глеб. Это тебе чего-то не хватало, что-то не устраивало. Что именно, Глебушка? Только давай без этих общих слов про удила и одеяла. Я этого уже наслушался.
        - У меня было подозрение, что в смерти Ваньки есть какая-то несуразность, но больше всего меня беспокоили именно последствия этой смерти. Я внедрил Еву, чтобы встряхнуть это болото. Да я хотел, чтобы она что-нибудь нарыла, чтобы поколебала твоё невозмутимое спокойствие. Конечно, я не ожидал, что будет так, что эта рыжая заставит всех троих подпрыгивать даже во сне. Я просто хотел, чтобы наш Лёша немного подвинулся.
        - Подвинулся так, чтобы вовсе упасть со стула? Глеб, мне кажется, что вы ещё с молодости меряетесь своими членами, а сейчас причина только одна. Это то, что они с Ленкой…короче ты знаешь. - Азиат подпирает огромную обросшую чёрной бородой голову и изучает товарища своими узкими, похожими на бойницы броневика глазами.
        - Хорошо, пусть всё так, как ты думаешь. Отчасти, так оно и есть, но внедрив Еву, мы вдруг открыли ящик Пандоры. И теперь уже точно ясно, что кто-то не просто хочет показать, что его член больше, чем у остальных. Этот «кто-то» перешёл к решительным действиям и его не остановит ничего, даже убийство. Тимур, ты сказал о том, что со смерти Ваньки никто из нас троих не поимел очевидной выгоды. Но ты смотришь очень узко. Ты не дальновиден, или хочешь таким показаться. А если предположить, что Ванька это только первое звено, только часть грандиозной операции? Что если за его смертью последует ещё чья то, твоя, или моя…
        - Тогда это более логично. Это хоть как-то оправдывает смерть бедного Ваньки. - на лице Тимура не отпечаталось никаких эмоций. - Скажи мне, дружище, ты меня зачем в этот гадюшник притащил? Просто поделиться своими подозрениями, или у тебя есть конкретный план.
        - Нет у меня никакого плана, я просто хотел убедиться, что это не ты.
        - А если это всё-таки я?
        - Тогда я вряд ли переживу эту ночь.
        - То же самое можно сказать обо мне, если Ваньку всё-таки ты убил.
        ***
        - Откуда у секретарши такой изысканный вкус? - Он провожает взглядом удаляющегося от стола официанта в белом пиджаке.
        - Я унаследовала его от многочисленных боссов, с которыми имела честь работать. А у тебя всё строго и лаконично. Бифштекс, картошка, чай. Жаль, в меню не было гречневой каши. - Смеющиеся глаза ждут его реакции на шутку.
        - Да, у меня всё строго, по-солдатски. Я отношусь к пище больше как к необходимости. Стараюсь затрачивать на неё как можно меньше времени и средств. К сожалению, без неё никуда. Я бы сейчас ужинал у себя дома, если бы не эта непредвиденная задержка.
        - Если не брать затраченных средств, то ужин в интересной компании значительно выигрывает поглощению пищи в одиночестве.
        - А с чего ты взяла, что я ужинаю в одиночестве? - Он качает головой в ответ на хитрый прищур зелёных глаз. - Всё-то ты знаешь. Не сильно ли большая осведомлённость для простой секретарши?
        - Ну не такая уж я и простая, и ты первый из всех сотрудников фирмы, кто это заметил.
        - Ева, если ты думаешь, что мы выйдем отсюда в обнимку, заключив союз против моего босса, то я тебя разочарую. Я как тот преданный пёс, который будет верен своему хозяину, даже если тот будет пинать его кованными сапогами. Такая уж у меня выучка. Я простой солдат.
        - Да? - в этом коротком звуке, Семён слышит нотки разочарования. - А я больше уважаю воинов…
        - Воинов? И чем же солдат отличается от воина?
        - Отличие просто огромное. Солдат служит, воин воюет. Всё очень просто. Солдат защищает интересы царя, или государства. Воин воюет за себя, или за идею.
        - А ты философ, - По блеску в глазах и горящему румянцу, выступившему на щеках Семёна, видно, что разговор его заводит, ему всё больше интересен этот, небольшой, сидящий напротив человечек.
        - Я сама воин, по крайней мере, считаю им себя. - Фраза Евы диссонирует улыбчивым кивкам, которыми она сопровождает расставляемые официантом фужеры и разливание по бокалам тёмно-бардовой жидкости. - Я чувствую, что в моих венах течёт кровь амазонки. - Она поднимает наполненный на четверть пузатый бокал и жестом приглашает Семёна присоединиться.
        - Странно, что воин избрал себе такую профессию! - Семён осторожно чокается, и слегка пригубив из своего бокала, ставит его на салфетку.
        - Надеюсь, ты сейчас не о профессии секретарши? - зелёные лучи сканируют его лицо.
        - Нет, конечно. Я не знаю твоей настоящей профессии, но точно могу сказать, что ты тоже на кого-то работаешь. Как же быть с твоими воинскими принципами?
        - По большому счёту я всегда работаю только на себя. Я иду только туда, где мне интересно и туда куда захочу. Я воюю только с сильным соперником. - Она не опускает бокал от лица, попивая вино маленькими глотками. - А на счёт того, что я буду отговаривать тебя от выполнения своих служебных обязанностей, можешь не беспокоиться. Тебе не придётся идти вразрез со своим служебным долгом. Изначально, моё появление на фирме преследовало другую цель, но ситуация внезапно поменялась. Передо мной открылись кое-какие факты, и мне стало интересно. Пробудился дух воина, который заставляет меня изменить правила, и даже открыть тебе свои карты.
        - Если бы не встреча в лифте, которая, кстати, состоялась по моей инициативе, вряд ли бы мы сидели здесь, и ты открывала передо мной свои карты. - Семён только сейчас заметил, что осушил свой бокал, а расторопный официант подливает новую порцию вина.
        - Значит, ты думаешь, что встреча состоялась по твоей инициативе? - вдруг усмехнулась Ева. - Я тебе кое-что скажу, Семён. Человек с моей специализацией и опытом работы в первую очередь учитывает тот факт, что современные компании имеют серьёзные службы безопасности и оснащены новейшими средствами видео-фиксации. В первый же день я знала о каждой камере в периметре всего здания.
        - Тогда зачем…
        Ева перебивает фразу, готовую вырваться из уст Семёна.
        - Затем, чтобы мы оказались именно здесь и именно сейчас.
        Семён долго не может прийти в себя от внезапно постигшего его шока. Он отрешённым взглядом пялится в поставленную перед ним официантом огромную тарелку с бифштексом и золотистой картошкой.
        - Ты хочешь сказать, что намеренно светилась перед камерой, чтобы я на тебя вышел? Не-ет, не может быть… - он качает головой, крутя в руке вилку. - Всё слишком сложно. Можно же просто подойти и поговорить, если ты этого так хотела.
        - Это как раз самый простой способ войти с тобой в контакт. Посуди сам, как и при каких условиях можно было сделать так, чтобы уже через два часа после встречи два практически незнакомых человека задушевно болтали и делились секретами?
        Семён снова недоверчиво морщится, зачем-то проковыривая ножом дырку в бифштексе.
        - Ну допустим…но зачем тебе именно я.
        - С этого вопроса и надо было начинать. Тебе сразу же бы всё стало ясно, - говорит она, наматывая на вилку корочку жареной форели. - Во-первых: ты мне нужен потому, что именно ты имеешь опыт работы оперативника, а во-вторых, я очень рада, что человек, который мне нужен это именно ты. - она улыбается как-то по детски, очень заискивающе и ласково.
        - Поясни по обоим пунктам. Я вообще ничего не понимаю. - Семён так и застыл с ножом в руках.
        - Ты ешь давай, а то твоя котлета скоро станет деревянной. Ну хорошо, постараюсь тебе объяснить как можно доходчивей, только учти, что сейчас уже пошла конфиденциальная информация и обратку включать будет поздно. Ну так что, поехали?
        - Ты уже сказала «А», теперь пока не скажешь «Б» я не успокоюсь.
        - В общем, как ты уже понял, я очутилась в этой фирме с определённой целью. Меня наняли два соучредителя Алексея.
        - Семёнов и Садыков?
        - Именно так. Они просили, чтобы я нарыла как можно больше компромата, то есть исчерпывающих фактов о том, что Алексей недобросовестно ведёт себя как партнёр по бизнесу. В процессе моих раскопок (а искать я умею и делаю это хорошо), я наткнулась на очень интересную историю. Для меня это всё равно, что копать картошку и наткнуться на сундук с золотыми монетами.
        - Что за история?
        - Убийство! Четвёртого партнёра по бизнесу убили. - она говорит это уверенно работая ножом и вилкой и прожёвывая кусок вкуснейшей рыбы.
        - Чушь! Не может быть. Четвёртый партнёр умер от инфаркта. Кто тебе сказал, что его убили? Кто-то из них?
        - Ты знаешь, я плотно пообщалась с каждым из них, - она бросает на Семёна многозначительный взгляд, словно хочет подчеркнуть, насколько тесно она общалась с соучредителями «Олимпа». - Каждый находил в факте смерти Ивана какую-то неправильность. Нет никто не говорил об этом прямо, мы вообще с ними прямо ни о чём не говорили. Я собирала эти факты по кусочкам из разговора с каждым. Но это конечно были домыслы, далёкие от истины. По крайней мере, эти домыслы заставили меня загореться. Если мне что-то интересно, я буду носом землю рыть, но докопаюсь до истины. Правдами неправдами я очутилась на месте трагедии. И там я обнаружила неопровержимые улики того, что Ивана убили. Его просто закрыли в парилке, где он умер если бы не от инфаркта, то от перегрева, или обезвоживания. Тот кто это сделал поступил со своим товарищем очень жестоко.
        - Послушай, всё, что ты говоришь, похоже на фантазии девушки, которая перечитала детективов.
        - Ты угадал! Я очень люблю детективы и в своё время читала их запоем. Благодаря детективам во мне и пробудилась эта страсть, что-то искать расследовать. Знаешь, в старости я бы хотела быть этакой миссис Марпл. Может быть, именно эта страсть к поискам интересных фактов, связываниям их в логическую цепочку и сделала меня востребованной на рынке.
        - И какой же продукт ты даёшь рынку? - Семён машинально пытается отрезать кусок бифштекса, при этом, не сводя глаз с Евы.
        - Мой продукт это инсайдерская информация. Я тот человек, который может добыть её в короткие сроки и имеет весь необходимый для этого арсенал. - она гордо вскидывает голову, позволяя Семёну оценить малую часть арсенала, выпирающего из под белой блузки. - А что касается фантазий, моя жизнь настолько насыщенна и интересна, что мне нет необходимости что-то выдумывать. Если ты мне не веришь, мы можем вместе съездить на заимку, и я продемонстрирую тебе все факты. Только нужно поспешить, возможному преступнику уже должны быть известны результаты моего расследования и он попытается уничтожить улики.
        - Зачем уничтожать улики, когда можно просто убрать свидетеля. Это же азбука детективных романов.
        Весь вид Семёна, который выпрямился, подобрался на стуле, показывает, что он заинтересован, несмотря на скептицизм, который он пытается продемонстрировать.
        - Думаю, что это маловероятно. Официальная гипотеза инфаркт обеспечивает железобетонное алиби. Вряд ли кто-то будет рисковать, устраняя свидетеля, которому не удастся ничего доказать.
        - Ну хорошо, допустим…допустим, что так и было. Что дальше? Что ты планируешь делать с этой информацией?
        - А дальше начинается интересный захватывающий детектив, концовка которого ещё никому не известна. - Поднятый бокал закрывает всё её маленькое личико и только глаза, эти зелёные глаза над обрезом стекла затемнённого бордовой жидкостью смотрят на него в упор. Они зовут, приглашают в игру.
        - И ты в этом детективе собираешься играть роль миссис Марпл?
        - Нет, миссис Марпл была старушкой, и потом, у неё не было напарника. Я буду Шерлоком Холмсом, а тебя приглашаю стать доктором Ватсоном.
        Семён опускает глаза в тарелку и ковыряет вилкой бифштекс, который уже давно потерял товарный вид.
        - Знаешь, Ева, я не романтик и не искатель приключений. Меня больше интересует практическая сторона дела. И это не только вопрос материальной выгоды, но ещё и чести. Я не хочу ввязываться в сомнительную авантюру, грозящую разрушить мою карьеру.
        - Если разрушится структура «Олимпа», вместе с ней автоматически разрушится твоя карьера. Ты же понимаешь, что смерть учредителя не может обойтись без последствий. Мне кажется, что сейчас самое время подумать о взлёте твоей карьеры. Если безопасность всей фирмы под угрозой, кому, как не шефу безопасности выходить на первый план?
        - С чего ты решила, что безопасность «Олимпа» находится под угрозой? Пока что я обнаружил только одну угрозу и ей являешься ты.
        - Послушай Семён, есть всего три человека. Три человека, которые были тогда на заимке. Эти три человека хочешь того или не хочешь, заинтересованы в смерти Ивана, так как у них есть общий бизнес. Сама по себе смерть Ивана ничего не решает, но если предположить, что это первый шаг, или пробный шар, тогда всё проясняется. Пока что ситуация «четыре минус один». У Ивана было пятнадцать процентов акций, поэтому существенно на расстановку сил это не повлияет. Если предположить, что в недалёком будущем станет «четыре минус два». Это уже серьёзно. Если фирма не упадёт, то серьёзно зашатается. Всё зависит ещё от того, кто будет вычитать. Если это будет Алексей, ему хватит всего одного хода. А если вычтут самого Алексея?
        Возникает пауза, во время которой Семён продолжает рассматривать растерзанный, но так и не распробованный им бифштекс.
        - Попробуй, это очень вкусно. - Вилка с аккуратным кусочком форели оказывается возле его губ. Он поднимает глаза и видит её возбуждённо горящие глаза, и озорную улыбку на тонких губах.
        - Давай, просто открой ротик, - шепчет она, словно мать, уговаривающая ребёнка проглотить ложку рыбьего жира.
        Он открывает рот и сжимает мягкую плоть между верхним нёбом и языком. Она медленно достаёт вилку из его рта.
        - Ну как?
        - Очень вкусно! - он чувствует как на языке тает рыба. Он чувствует ещё что-то. Это умопомрачение. Неужели он ввяжется в эту авантюру? Что он делает? Ради чего он это делает?
        - Для начала мы съездим на заимку. Я должен сам убедиться в том, что ты говоришь.
        ЧАСТЬ ВТОРАЯ
        1
        «Проститутка!»
        «Шлюха!»
        «Шалава!»
        Как часто ей приходится слышать эти, брошенные в сердцах слова в свой адрес. К этим определениям своей личности она уже привыкла. Она относится к ним так же, как если бы её называли милой феей, или балериной Большого театра. Ни к тем, ни к другим она не относится, поэтому и обижаться на это глупо. Гораздо больше проституток и шлюх ей довелось встречать в мире мужчин. Мужчин, которые хотят показаться сильнее, но при этом лижут задницу тому, кто выше их по иерархической лестнице;
        мужчин, которые стремясь к карьерному росту, подставляют задницу своему боссу, мечтая, что через какое-то время смогут трахать своих подчинённых;
        мужиков, которые как продажные шлюхи мечутся от одного влиятельного покровителя к другому; которые разрываются между каблуком жены и каблуком любовницы.
        Больше всего ей отвратительна эта показуха с помощью которой, мужики хотят казаться мужиками. Они качают мышцы, отращивают бороды, они учатся в престижных вузах и покупают дорогие иномарки. Но очень малая часть этих самых мужчин может представлять хоть какой-то интерес. Большинство из них представляет собой только проекцию. Плоское изображение, которого не видно в профиль.
        Да, иногда, встречаются настоящие. Сложные и глубокие. Такие, чаще всего, не от мира сего, и с ними тоже не просто найти общий язык. Но они настоящие, не пластиковые. Это не ширпотреб, который растиражирован глянцевыми журналами. Таких редко встретишь на улице.
        Еву с детства тянуло к мужчинам. Её притягивали не только их гендерные признаки. Ей нравились настоящие мужчины, которых детское воображение рисовало не иначе, как идеальных. Ещё ей нравились мужские увлечения и игры. Какое-то время ей даже казалось, что она должна была родиться мальчиком. Но внешность и хрупкое строение тельца, на которое она часто смотрела в зеркало, говорили, что она всё-таки девочка. Ей были ненавистны эти бантики рюшечки, розовые сумочки и куклы. Почему, если она девочка, то обязана носить эти белые колготки, заплетать косички, постоянно хныкать, чтобы показаться слабее, чем она есть на самом деле. Почему она не может носить рваные джинсы, и играть в войнушку. Ответ на этот вопрос вскоре нашёлся. Потому что тогда ты станешь изгоем и среди мальчиков и среди девочек. Ты выпадешь из общества, в котором девочкам и мальчикам нужно выглядеть и вести себя соответствующим образом. В конце концов нужно же их как-то различать. Она вместе с белым передником и бантиками носила личину девочки-конфеточки, но это было так же тяжело, как быть облечённым в чужую шкуру. Нет, это не были ранние
признаки латентности, в этом плане она была вполне нормальной. Даже через чур нормальной. Она с малых лет фантазировала и представляла, что там у них в штанах, пыталась вычислять размер потенциально члена по росту, или размеру носа. Она одна из первых в своём возрасте попробовала мужика, если его было можно так назвать, и уже тогда её постигло первое разочарование. Уже тогда она вдруг поняла, что они совсем не идеальные. По крайней мере, не все. Уже на первом курсе московского института стали и сплавов она поняла, что идеальных вообще нет, по крайней мере среди сверстников.
        Самый горький опыт случился на третьем месяце обучения. В свои восемнадцать лет она была достаточно бойкой, чтобы не давать спуску сверстницам и брать от любого выбранного сверстника то, что хочет. Попробовав несколько парней со своего курса, она решила подняться на два курса выше. На четвёртом оказалось больше выбора. Там были хоть и не Дон Жуаны, но по крайней мере не тупые инфантилы, как её ровесники. Там же на четвёртом она нашла свою первую любовь, во всяком случае, ей так подумалось. Женя Савин был высоким атлетичным брюнетом. Отличник и спортсмен он обладал внушительным интеллектом и даже читал каких-то замороченных немецких философов. Позднее она будет часто замечать такие фишки у новых знакомых. Нужно просто знать несколько трудновыговариваемых типа Шопенгауэра фамилий и парочку мудрых изречений, чтобы кичиться, что ты что то там читаешь и вообще человек глубокий и умный. Вся глубина прощупывалась в разговорах буквально за пару дней. Обычно было очень мелко. Женя на поверку оказался неглубоким, хотя производил впечатление если не океана, то, по крайней мере, Чёрного моря. Еве на первых
порах очарованной внешними признаками милого друга, стало казаться что она нашла того самого. Оказалось, что всё несложно, а она то, дура, боялась. Женя закончит институт, и они поженятся. Наверное сразу же заведут ребёнка, ну и что, что учиться надо, возьмёт академку. В конце концов, зачем ей уже образование, ведь она будет за МУЖЕМ. Ей останется роль хранительницы очага, которую она хоть и с трудом, но готова взвалить на свои плечи. Чего не сделаешь ради любимого человека.
        Но уже через месяц плотских отношений Ева стала обнаруживать, что страсть куда то уходит. Вместе со страстью уходила влюблённость, быстро, как американская сигарета тлела привязанность. Когда пелена тотальной увлечённости спала, Ева обнаружила, что Женя довольно скучный и заурядный человек. Ну стоит ли связывать с таким жизнь, да ещё идти на жертвы. Он всё делал одинаково, как робот со стандартной небольшой программой. Произносил одинаковые изречения, делал одни и те же замечания, он даже сексом занимался в одной миссионерской позе, скучно и однообразно. Кончив, одинаково вскакивал и бежал в душ, потом курил, потом ложился, отворачивался к стене и храпел. Он не замечал, что лежащему рядом человеку, который смотрит в потолок своими зелёными глазами хочется чего-то нового. Ему было невдомёк, что человеку иногда что-то надоедает. В его голове всё складывалось по заложенной программе. Окончание института, женитьба, дети, работа, карьера, машина, квартира, дача. Возможно, когда-то потом будет любовница. Ну потому что у всех она есть, чем он то хуже.
        Она решила вопрос одним днём. Обычная ссора, которая по плану должна была закончиться расхождением сторон по углам и вечерним примирением, закончилась нестандартно. Она послала его на три буквы, собрала вещи и съехала из общей комнаты.
        ***
        Весть о том, что рыжая Ева (ну та, которая трусы и лифчик не носит), стала свободной тут же облетела два учебных корпуса института. Новоявленные поклонники, капая слюной, выстроились в очередь. Но все они уже опоздали. Она закончила эксперименты со студентами. Она решила подниматься выше, в ту зону, где есть особи поумнее и повзрослее. Уже через неделю она замутила с деканом. Сорокалетний женатый мужик, не устоял перед чарами сексуальной студентки и пустился во все тяжкие. Он катал её на огромном внедорожнике «BMW» (хваткий Константин Ильич мог себе позволить дорогую иномарку), кормил в шикарных ресторанах, после чего увозил в гостиницу. Встречи заканчивались стандартно обычной постельной сценой. Здесь её больше заводила прелюдия из ухаживаний, комплиментов и дорогих подарков. Сама же кульминация всегда была тусклой и непродолжительной. Словом эти отношения, тоже не могли продолжаться долго. Она не тот человек, который будет кого-то терпеть, пусть даже за большие деньги и перспективу шикарной жизни. В этот раз инициатором разрыва стала не она. Пухлая, воняющая духами так, словно опрокинула на себя
целое ведро, размалёванная как попугай и одетая не по возрасту и не по комплекции в джинсовый костюм дама, как ураган ворвалась в институт прямо среди белого дня. Она устроила целый спектакль в холле, где застала верного муженька мирно щебечущего с рыжей пигалицей. Весь институт слышал её визгливый как несмазанная бензопила голос. Она орала, что институт не место для проституток, шлюх и шалав, что такие как она, то есть Ева, только разрушают семьи и разносят заразу. Она много чего орала, но Ева выключила звук в своём приёмнике. Ей осталось только ловить гневные вибрации и время от времени вытирать слюни, которые обильно брызгали ей на лицо.
        Спокойно дослушав обвинительный монолог, Ева пошла в деканат, где написала заявление на академический отпуск. Буквально за час она подписала бегунок, и, решив не прощаться со своим бывшим возлюбленным, покинула стены института. На крыльце она вдруг увидела Женю, который о чём-то оживлённо беседовал с компанией, в которой присутствовали не только парни с его курса, но и девчонки. Когда она вышла, вся компания замерла, и Женя, словно застигнутый за каким-то постыдным делом вдруг оборвал свой монолог и обернулся. Она сразу всё поняла, увидев его глаза. Хитро улыбаясь, она направилась к нему. Побледневшие губы Жени тоже стали растягиваться в неуверенной улыбке. Подойдя вплотную, она со всей силы ухватила его за мошонку и стала резко выкручивать руку.
        - А-а Бля-я-ядь!
        Он ударил её в нос, но бульдожья хватка и не думала ослабевать. На второй удар его не хватило. Жалобно пища и корчась он оседал и скрючивался, словно она сминала в руке его самого, как прошлогодний снег, как исписанный листок бумаги, который сейчас полетит в корзину. Оцепеневшей публике оставалось стоять и наблюдать за расправой. Ни у кого не хватило бы ума помешать волчице терзать свою жертву, дабы не поменяться с ней местами. Она закончила, когда Женя совсем обмяк и почти перестал пищать. Разжав ладонь, она брезгливо вытерла её о тряпичную куртку, стоящей на коленях, жертвы. Потом, молча развернулась и пошла прочь, не замечая кровь, ручьями текущую из разбитого носа.
        А дальше? Дальше нужно было резко адаптироваться к новой взрослой жизни. Из общаги её попросили съехать уже следующим утром. Так случилось, что за полгода учёбы она так и не обзавелась подружками. Поэтому вопрос, где ночевать уже следующим вечером возник так же внезапно как угорь на носу подростка. Вариантов почти не было. Был, конечно, один беспроигрышный вариант, тот шанс, который появляется у отчисленных и не поступивших студенток для того, чтобы задержаться в столице. А почему бы и нет, решила она. В конце концов, от неё не убудет. Она купила газету, где нашла объявление «Требуются девушки и охранник», позвонила по указанному номеру и уже через два часа, бежевая «Шестёрка» подхватила её на станции метро «Динамо» и повезла навстречу счастью. Сутенёр оказался добрейшим, мягким как подушка здоровяком. Антон был бывшим ментом, которого погнали из органов за превышение служебных полномочий. Кому, как не бывшему менту, имеющему связи и среди бывших коллег и среди бандосов не заниматься таким бизнесом. При этом Антон был прирождённым психологом и умел находить общий язык со всеми категориями падших
женщин.
        ***
        Первый в жизни Евы работодатель предложил ей довольно сносные условия работы и койко-место в комнате на четырёх человек. Всего в конторе Антона числилось девять проституток и мамочка с грозным погонялом Заноза. В обязанности Занозы входило следить за дисциплиной в шатающихся блядских рядах, за распределением рабочих графиков и за тем, чтобы девчонки не шкерили деньги. Заноза поднялась из рядовых проституток, благодаря своему смазливому личику. Падкий на своих подопечных сутенёр, оценил самоотверженность с которой Зойка ублажала его в постели и однажды, растроганный глубоким минетом, предложил ей роль смотрящей. Мамочки на тот момент у Антона не было. Но контора росла, а мягкотелый Антон не мог держать строгую дисциплину, что так необходимо, когда управляешь таким контингентом. Словом, Антон пожертвовал одной из своих лучших работниц, посадив её на оклад. Заноза, закусив удила, с головой погрузилась в работу. Она нещадно штрафовала девчонок за пьянки и прогулы, периодически наводила шмон в комнатах, обнаруживая там заначки, словом вела себя, как прирождённый вертухай. От мировой весёлой давалки
Зинки в Занозе не осталось ни капли. Она почувствовала сладость власти, и всё время пыталась укрепить её и усилить своё влияние на всех вокруг. В какое-то время она начала затыкать рот даже Антону. Мягкотелый сутенёр сначала возмущался, но видя, сколько упущенной прибыли сохраняет для него новая начальница быстро отходил.
        На первом инструктаже Заноза объяснила Еве, кто она такая есть, что она должна и чего категорически не должна делать. Строгая начальница напутствовала её пламенной речью о том, что если она хочет чего-то добиться, то первое время должна работать не покладая рук, то бишь ног. Пока что Ева не могла понять, какую карьеру может сделать проститутка. Поэтому неуверенно кивала в ответ на наставления Занозы.
        Всего одна неделя работы понадобилась Еве, чтобы понять, что так она долго не сможет. Дело было не в моральных принципах и не в тяжёлом графике и даже не в чувстве собственного достоинства. Просто на этой работе она стала бояться, что окончательно разочаруется в плодах своего обожания - в мужчинах. Она чувствовала себя работницей зоопарка, которой каждый раз приходится убирать клетку с очередным животным. Были вонючие скунсы, слоны с маленькими сопливыми хоботами, злобные визжащие и мастурбирующие обезьяны, дикообразы, свиньи и даже попугаи. Это были животные, но не мужчины, которых она всё время искала, но так ещё и не встретила на своём пути. Если и говорить о животных, то ей нужен был лев, или волк, но никак не эта вонючая шваль.
        Нужно было срочно что-то менять. У неё было два варианта, либо бросать всё к чертям и возвращаться домой, либо пробовать изменить своё положение здесь. Вернуться в свою серую дыру никогда не поздно, поэтому она избрала второй вариант, и для его реализации ей был очевиден лишь один способ. Всего пара ходов и она может попасть в дамки. Она, конечно же, не грезила как её дурочки напарницы, что однажды появится принц на белом Мэрседесе, который влюбится в проститутку, примерит на неё хрустальную туфельку и увезёт в дальние края. Принцы не заказывают проституток. Падших женщин могут заказать только те, кто мнит себя принцами. Этакие недоделанные Ричарды Гиры из «Красотки», либо отмороженные бандосы.
        Её план был гораздо приземлённее и реалистичней. Зачем гоняться за неведомым принцем. Нужно менять своё положение поэтапно. Для начала нужно взять то, что находится на расстоянии вытянутой руки.
        Она знала, как одним, даже мимолётно брошенным взглядом зажечь любого мужика. Она это умела делать в совершенстве. Она с этим родилась. Может быть этот дар передался ей вместе с генами матери, или неизвестного отца, о котором ей ещё предстояло узнать.
        Она решила, что будет делать. Осталось только дождаться подходящего момента, когда Занозы не будет в доме, а она сама будет не на вызове. Звёзды сошлись очень быстро, она умела собирать их в созвездия. Это случилось в воскресенье, когда Заноза уехала к матери. Рабочий график Евы был очень плотным, и за всё время своей работы она находилась в конторе всего несколько часов в сутки. Она была востребованным товаром. Если клиенту предлагалось выбрать одну из трёх, выбор падал на неё. В этот день она сказала охраннику Вове, что приболела и работать не поедет.
        - Смотри, Заноза вернётся и с тебя шкуру снимет - предостерёг Еву квадратный шкаф на маленьких кривых ножках.
        Ей было плевать на Занозу, ведь когда та вернётся ситуация уже изменится.
        ***
        Офис Антона находился в этой же квартире. Он оборудовал его из большой лоджии, которую утеплил и обшил так, что получилась добротная полноценная комната с диваном телевизором, и с главным сутенёрским инструментом, кнопочным телефоном.
        Она зашла, когда он с кем-то болтал по телефону. Антон бросил на неё удивлённый взгляд и жестом руки показал, чтобы она села рядом на диван. Весело болтая с каким-то постоянным клиентом, он ещё раз мельком взглянул на Еву, но так и не смог отвести глаз.
        Его взгляд примагнитился к крупным соскам, выпирающим из под белой футболки. Было ещё что-то, что вдруг сделало его речь неуверенной и сбивчивой. Позднее он понял, что это. На ней не было ничего кроме этой белой футболки. Только этот кусок материи скрывал что-то, что его внезапно взбудоражило.
        - Толик, слушай…ко мне пришли…я перезвоню. - Он кладёт трубку, его губы в мгновение становятся белыми из за того, что от них отливает кровь. Очень большое количество крови вдруг запросил у организма один орган. Он подаёт ему сигналы SOS и глупый организм перераспределяет большие потоки, направляя их к этому органу, вследствие чего ещё один главный орган остаётся практически обескровленным, тогда как другой вот вот лопнет от её переизбытка.
        - Ты почему не на работе, Ева? - Этот вопрос он задаёт машинально. Голодные дикие глаза продолжают бегать по её телу, рельеф которого подчёркивает обтягивающая футболка.
        - Антон, я хочу уволиться. Эта работа не по мне…
        - Как уволиться? Ева, что случилось? - Его голос осип, сердце, обеспокоенное недостатком крови в системе, готово выскочить из груди. - Что ты хочешь? Давай со следующей недели мы увеличим твою часть заработка. Я уже и сам тебе хотел это предложить. Испытательный срок закончился…
        - Испытательный срок показал, что я не хочу так работать. Дело не в деньгах, а в самой работе. Я уже решила и сегодня я ухожу…
        - Подожди…подожди… - на широком лбу Антона выступают капельки пота. Он берёт её за руку и говорит жарко с придыханием, словно человек, тонущий в болоте, хватается за спасительную ветку. - Давай мы тебя на VIP клиентов переведём.
        - У тебя таких нет, Антон, - она вдруг нежно улыбается и проводит рукой по его щеке, словно мать, которая хочет утешить неуёмного сынишку.
        - Я хочу, чтобы ты осталась. Проси, что хочешь. - Его ладонь гладит её руку, поднимается выше, нащупывая твердь соска. Он больше не может, его губы жадно впиваются в футболку на уровне её груди. Руки хаотично шарят внизу, раздвигая её гладкие ножки, обжигаясь обо что-то горячее.
        - Что хочешь? - загадочно шепчет она и мягким давлением ладоней опускает его голову ниже и ниже, пока не начинает чувствовать, как его бородка щекочет внутреннюю поверхность бедра.
        Бедная Заноза! Она и не думала, что когда вернётся, мир уже не будет прежним. С утра понедельника вся контора знала, что альфа-самец попробовал новую самку и, по всей видимости, она ему понравилась. Теперь по всем правилам, новая самка должна занять место старой в иерархии стаи.
        Ева прекрасно понимала, что Заноза не отдаст своего места просто так. В мире, где правят звериные законы стаи, всё решит финальная схватка.
        Она спокойно сидела на своей кровати в ожидании следующего шага. Заноза, ворвавшись в комнату, тут же подлетела к её кровати.
        - Ты почему вчера на работе не была, сучка? - она пнула сидящую Еву сапогом. Удар пришёлся вскользь по лицу, но железный замок содрал кожу на щеке.
        Ева медленно встаёт. Ей мало…нужен второй удар, чтобы привести её в форму. Она стерпит тычок любой силы, хоть в лицо, хоть в живот. Главное не дать ей схватить себя за волосы иначе драка может затянуться.
        Заноза наотмашь бьёт по щеке. Удар хороший. В голове слышится колокольный звон, а в глазах потемнело. Вот оно. Этот металлический вкус крови наполняющий рот. Теперь можно. Последний фрагмент, который она осознаёт это то, что Заноза всё-таки пытается ухватить её за волосы. Не успевает!
        Она очнулась только тогда, когда огромные руки Антона, ухватив под мышки, с силой оторвали её от обмякшей блондинки. Бульдог победил болонку. Роль смертельных челюстей исполнял синий шёлковый пояс от халатика одной из соседок Евы. Этим поясом она придушила свою соперницу и неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы в комнате не появился Антон.
        ***
        Всё произошло ровно так, как полагается по законам стаи. Победившая заняла место побеждённой. Тем же вечером Антон провозгласил Еву новой мамочкой. Низложенная мамочка тоже не растерялась и переметнулась в конкурирующую фирму.
        Новое положение оказалось гораздо лучше. Теперь ей приходилось спать всего лишь с одним не очень ей приятным человеком. Антон, хоть и добавлял Еве разочарования в мужском роде, но он был хотя бы одним. К нему можно было привыкнуть и раз в сутки поскрипеть зубами. Это была единственная ложка дёгтя в новой работе.
        Девчонкам Ева нравилась. Она относилась к ним как к ровне, всегда могла выслушать и дать совет. С её лёгкой руки девчонкам можно было теперь слегка выпить на рабочем месте и даже подхалтурить, периодически выезжая к левым клиентам. Ева понимала, что человеческое отношение к подчинённым обезопасит её от камней за пазухой и прочих козней. В конце концов, она пока не недалеко от них ушла, это позволяло ей их понимать. Она понимала так же, что однажды перешагнув эту ступень, больше на неё не опустится. Так прошёл целый год. Ева смогла хорошо заработать и теперь позволяла себе носить дорогие шмотки и даже купила себе подержанную «Десятку». Девушке без вредных привычек, если не считать таковыми запойное чтение детективов, не составило труда скопить приличную сумму, опираясь на приличные ежедневные заработки. Антон втрескался в неё по уши и даже не раз заговаривал о свадьбе.
        - Хорошая будет парочка, проститутка и сутенёр. С моей стороны посадим всех девчонок, а с твоей, твоих ментов и бандосов. Даже страшно представить, что будет во второй части гулянки. А может на второй день объявить официальный субботник? - смеялась Ева, пытаясь шуткой свести на нет эту безумную идею. Конечно же, она не собиралась выходить за Антона. Самое большее, что она могла с ним делать, это терпеть его в постели. Со временем это становилось всё труднее и она чувствовала, что это рано или поздно пора заканчивать. Антон теперь часто вытаскивал её на вечеринки со своими приподнявшимися друзьями. На одной из таких вечеринок, посвящённых днюхе какого то братка она увидела его. Это был тот кто ей нужен. Артур был настоящим в её понимании зверем. Он был высок, черноглаз и силён. Он не лез за словом в карман, но каждое его слово было взвешено и обработано как алмаз. Он обладал харизмой восточного калифа и наверняка не уступал ему по темпераменту. Они сидели напротив. Она с Антоном и он со своей супругой, когда то яркой, но потускневшей от времени блондинкой. Артур просто сожрал её своими огромными
чёрными глазами, которые безотрывно смотрели из под куститстых бровей. Их первый секс состоялся прямо там за этим столиком, потому что она поплыла и в прямом смысле слова испытала оргазм. Наверное, если бы он захотел, ничего бы не остановило его взять её прямо там на глазах у жены и Антона. Просто он терпел, он наслаждался и растягивал удовольствие. Его опыт и возраст позволяли ему ждать, понимая, что ожидание и есть наивысшее наслаждение. В отличие от него, Ева испытывала настоящие муки, и когда вечеринка закончилась, она долго умоляюще смотрела в эти глаза, не зная, что теперь будет без них делать.
        Артур нашёл её быстро. Он каким-то образом узнал номер её телефона и написал сообщение, в котором назначал встречу всё в том же ресторане. Она даже не отпрашивалась у Антона, просто собралась и выскочила за дверь. Теперь она вернётся сюда только для того, чтобы собрать вещи, и это будет в любом случае, чем бы ни закончилась её встреча с Артуром.
        Ужин начинался нервозно и скомкано. Вспыхнувшая и разгорающаяся страсть не позволяла им сидеть друг напротив друга за столиком, попивать вино и непринуждённо болтать. Уже через пятнадцать минут сумбурной беседы, Артур взял Еву за руку и потащил в уборную.
        Заперев дверь одной из кабинок, зверь, рыча, набросился на свою добычу. Он с неистовой силой прижал её к себе и впился своими полными губами в её губы. Он целовал её лицо и шею так, словно хотел сожрать её всю, проглотить, или хотя бы оторвать зубами кусок свежей молодой плоти. Огромные руки тем временем нервными движениями закатывали вверх обтягивающее красное платье. Нечеловеческая сила схватила её за бёдра и приподняла вверх. Ещё несколько секунд и она почувствовала, как ствол невероятных размеров пытается влезть в её достаточно компактное вместилище. Несколько толчков, и небольшой дискомфорт сменился невероятным наслаждением. Она взлетала, качалась на невероятных качелях и с каждым толчком таяла и растекалась как масло в этих огромных горячих руках. Всё продолжалось недолго. Они были слишком раскалены, чтобы оттягивать финал. Зверь зарычал и она, улетая в космос, чувствовала пульсацию в этом огромном дереве жизни, проросшем в её теле. До её мутного сознания донёсся какой то глухой стук. Это полетел на пол и разлетелся вдребезги бачок дорогого финского унитаза.
        Они вернулись к ужину, как ни в чём не бывало. Официант тут же принёс горячее, и Артур, извинившись за разгром в туалете, сунул ему в руку маленькую зелёную трубочку.
        Утолённый голод уступил место голоду второго плана. Теперь они с удовольствием поглощали жареную баранину, запивая её превосходным итальянским вином. Лицо Евы горело. Она уже сказала новому кавалеру, что не собирается возвращаться к Антону и теперь ждала от него ответного слова. Артур разрулил всё легко, на раз, как и полагается настоящему мужику. Он, конечно, напомнил Еве, что женат, и предложил занять место его второй подпольной супруги. Ева согласилась не думая. В свою очередь он сказал, что снимет ей квартиру в хорошем районе и возьмёт на себя её содержание. Какие условия? А какие могут быть условия между любящими людьми? Условия возникают потом, когда страсть и любовь сменяют холод и ненависть. Но кто же об этом задумывается?
        ***
        Думала ли Ева, что здесь и сейчас, запивая мясо барашка терпким вином, она подписывает контракт с дьяволом. Конечно нет. Сейчас она не хотела думать вообще ни о чём.
        Уже через полгода, вспоминая этот вечер в ресторане, она подумала, что с радостью отмотала бы всё назад. Она смотала бы плёнку до того момента, когда ослеплённая вспышкой страсти покидала контору Антона. Если бы это можно было сделать.
        Артур не был львом. Он оказался злобной гиеной. На первых порах она не замечала в нём этого садистского начала. Ей казались забавными и даже возбуждали эти игры с наручниками, плёткой и прочими атрибутами извращенцев. Как влюблённая дурочка она просто закрывала на это глаза. Но игры становились всё жёстче и постепенно начинали её раздражать. Раздражение сменялось болью, боль страхом. Через какое-то время кроме страха ни осталось ничего. Думала ли рыжая девочка-воин, что её в какие то месяцы могут превратить в дрожащую тварь. Артур делал это мастерски. Он постепенно по капельке выдавливал из Евы всё человеческое. Для него она была словно кукла в руках аутичного ребёнка, который будет терзать и кусать пластиковые ручки и ножки, будет отрывать и ставить на место крошечную головку, поджигать маленькие пальчики, радуясь едкому дыму и запаху пластика. Самое страшное, что этот ребёнок, так терзая эту куклу, никогда её не выбросит. Он к ней привязан. Он её любит. Пусть даже любовь эта садистская и бесчеловечная.
        Через два месяца странных отношений она попыталась сбежать. Тогда ещё Артур не запирал её в шикарной квартире на Пражской и у неё были большие шансы. Если бы она знала, что будет происходить дальше, то отнеслась бы к этим возможностям более серьёзно. А тогда она сделала глупость, направившись к Антону. Ей нужно было где-то переночевать, чтобы с утра ехать на вокзал, в аэропорт и мотать подальше из этого города. Антон, хоть и поклялся, что ничего не расскажет Артуру, сдал её с потрохами. Этим же вечером Артур вытащил её из квартиры Антона, как нашкодившую девочку. Она упиралась и кричала когда он просто волок её за руку через весь двор к машине. Никто не поможет. В этом мире у людей полно своих забот. А это, скорее всего шлюха какая-то с сутенёром разбирается. Ну и что? Сама виновата.
        Дома состоялся строгий разговор папаши с блудной дочерью, в котором Артур расставил все точки над «I». Точки он расставлял кулаками, ботинками и напутственными речами.
        - Ты что думаешь, что от меня можно просто так взять и уйти? Ты меня обнести хотела? Знаешь сколько я за эту хату в месяц плачу? А шмотки, жратва, парфюм твой, знаешь на сколько тянут? В следующий раз, когда захочешь уходить, попроси сначала, чтобы я тебе счёт подготовил. - Объяснял он периодически давая оплеухи несносной девчонке. Ева заметила, что когда Артур злится, у него появляется ярко выраженный кавказский акцент.
        По поводу счёта Артур, разумеется, лукавил. Он не собирался брать с Евы никаких денег. Какие деньги можно поиметь с поломанной куклы. Он просто запер её в квартире, и с этого дня она оказалась заключённой одиночной камеры. Камера была трёхкомнатная, находилась в центре Москвы и обладала площадью в сто пятьдесят квадратов, но суть от этого не менялась. Нет ничего страшнее, чем находиться в центре огромного мегаполиса, среди миллионов людей и знать, что ты лишён почти всех степеней свободы. Этот пёстрый мир за панорамным окном лишь проекция, на которую ты можешь наблюдать только со стороны. Ты полностью лишён солнечного света, открытого неба и людского тепла, которое приносит общение. Есть один человек, с которым ты не только можешь, но даже обязана общаться. Хотя назвать его человеком можно только номинально. Проще бы было если бы её каждый вечер , обливал бешеной слюной и сношал облезлый шакал. Пусть бы скулил и рычал, только не шептал в ухо осточертевшим голосом «Тебе понравилось, крошка?». Она оказалась в ловушке, в зловонной звериной яме. Ну что же, она мечтала о настоящем звере, она его
получила.
        Денег Артур ей не давал, да и зачем они заключённой. Одежду парфюм и украшения он тоже перестал покупать. Лишь иногда притаскивал кожаные шмотки из секс-шопа, которые требовал незамедлительно одеть.
        Самое страшное, что теперь она ничего не могла сделать. Сбежать отсюда было не проще чем из тюрьмы. Всё утыкано видеокамерами, плюс подкупленный консьерж на входе. Убить Артура? Да и такие мысли залетали в её голову. Но и это было невозможно. Он был действительно здоров и силён, и она бы не справилась с ним даже при помощи ножа, или разделочного топорика. А стоит ли лишний раз злить зверя?
        Тупик! Это была самая безвыходная ситуация случившаяся с ней за всю короткую и неправильную жизнь. Она видела лишь один выход из этой ситуации. Теперь она часто засматривалась на большое панорамное окно, выходящее на Ленинский проспект. Восьмой этаж и жестяная крыша пристроенного магазина внизу не оставляли никаких шансов остаться полоумным инвалидом. Вариант был железным. Вот только стоило ли столько страдать, чего-то добиваться в этой жизни, к чему-то идти, чтобы закончить всё вот так. И из-за кого? Из за паршивого злобного шакала? Или из-за себя, из-за своей глупости? Ну, тогда и вывод очевиден.
        Неделя моральной подготовки, и в одно прекрасное утро, когда красный шар солнца только показался из за треугольной крыши стоящей напротив «Сталинки», она оказалась стоящей на жестяном подоконнике. Никто не заметит, и не обратит внимания, хоть бы она простояла так весь день. Внизу тонкими струйками ползут суетящиеся, спешащие на работу люди, на проспекте начинает собираться пробка, где то слышится вой сирены; кого-то догоняют менты; кого-то везут на скорой, кто-то опаздывает и нервно сигналит; какая-то баба стоит в окне. Да и чёрт с ней, мало ли дур стоит в окнах. Её заметят, когда услышат удар и увидят, поломанную куклу в белой ночнушке, на крыше магазина.
        Она представила себя там. Это будет уже через несколько секунд. Один шаг и всё будет кончено. Это же очень страшно сделать такой шаг. Холодный шар поднимается снизу живота, при одном предвкушении последнего полёта. Такой смелый шаг и такой несмелый поступок. Уже через час её уберут с крыши, как кучку мусора, а потом из ведра смоют оставшееся от неё пятнышко. Как от мухи разбившейся об лобовое стекло. Артурчик окажется не при делах. Он её и знать не знает. А квартира это не его, он её снимает. Откуда он знает, как сюда забралась эта дура. Что же она выиграет этим шагом? Добудет себе свободу? Но эта свобода продлится всего доли секунды. Дальше, в лучшем случае пустота. Уж точно не райские кущи.
        Ну что сдалась рыжая? Ссышь? Сссышь прыгать, или ссышь жить дальше? Там верный проигрыш, здесь есть призрачный шанс на победу. Просто нужно сделать всё, чтобы отсюда выбраться. Хотя бы попытаться! Она прыгает вниз и шлёпается задом на дубовый паркет.
        2
        Любимое зрелище собрало толпу зевак и даже создало небольшой затор из скопившихся машин, несмотря на то, что было уже два часа ночи. Это шикарное шоу, сопровождаемое весёлым визгом сирен, подсвечиваемое синими проблесковыми фонариками, устроил водитель чёрной иномарки. Марку и модель машины сложно было определить с первого взгляда. После бокового удара и нескольких исполненных кульбитов она лежала вверх колёсами, как огромный майский жук. Ещё один участник шоу стоял поодаль под острым углом к обочине. Новенький блестящий «Крузак», в одно мгновенье утратил свою былую красоту. Морда «Крузака» была скошена набок, а вывороченная с корнем дуга напоминала выбитый зуб. Пилот огромного внедорожника, которым оказалась миниатюрная девчушка лет двадцати, сидел на бордюре и давал интервью местному телеканалу. Девчонка всхлипывая и утирая слёзы рассказывала, что ехала в левой полосе, когда появился этот бешенный «Кадиллак». Он как будто перестраивался справа налево, но сделал это так резко, что в нескольких метрах перед её носом зацепил отбойник, от которого отскочил, как биллиардный шар. Длинную машину
развернуло поперёк полосы и «Крузак» врубился в неё прямо по центру. От мощного удара «Кадиллак» подскочил, как мячик, сделал два переворота и, упав на крышу, проехал по асфальту ещё добрых двадцать метров. Этого достойного голливудского боевика трюка, водительница «Крузака» уже не видела. Она обнаружила себя только у обочины, когда белая подушка с хлопком выстрелила ей в лицо.
        Спасатели тем временем пытались извлечь устроителя шоу, замурованного в искорёженную жестянку. Они с разных сторон безжалостно пилили машину болгаркой, резали стойки гидравлическими ножницами и раздвигали искривлённые балки домкратом. Публика, настроив камеры телефонов, с нетерпением ждала, когда появится виновник торжества. Наконец, два спасателя рывками выдернули из остова машины крупное тело и положили его на залитый маслом асфальт. Подбежавшие врачи недолго повозились сидя на корточках вокруг тела, а потом лениво разошлись, оставив чернобородого мужика лежать и отрешённо смотреть в чёрное небо. Что-то роковое было в этой картине. Проезжающим мимо зрителям в сумерках казалось, что вокруг тела погибшего лихача разбрызганы белые хлопья пены. Но машина не горела и соответственно никто её не тушил. Только приглядевшись можно было рассмотреть, что бородатый мужик, уставившийся в небо, лежит на ковре из шикарных белых роз.
        ***
        Личность погибшего была установлена мгновенно. Им оказался Садыков Тимур Эрикович. Оперативники, в задачу которых входило оповестить кого-то из близких погибшего, таковых не обнаружили. Результат поиска по различным базам показал, что у Тимура Эриковича нет ни жены ни детей ни близких родственников. Оставалось действовать проверенным дедовским способом. Взломали код-пароль от телефона и стали смотреть последние контакты. Оказалось, что в последние часы и даже минуты своей жизни погибший многократно названивал одному человеку. В телефоне этот человек числился под именем «Ева».
        Следователь северо-западной прокуратуры майор Денисов в юрисдикции которого оказалось это дело, неприятно поморщился, узнав о данном факте. Вот чего ещё не хватало в этом очевидном деле, так это таких задачек. Ясно, что виновник аварии был невменяем. Уже через несколько часов экспертиза покажет причины этой невменяемости. Ещё через несколько часов после совещания у прокурора, закрытое дело должно отправиться в архив. Всё что касается страховок, исков за моральный ущерб, претензий родственников уже не его забота. Слишком много чести, чтобы прокуратура занималась очередным, разбившимся в хлам обдолбышем. Нескончаемая вереница звонков одному человеку вызовет у следствия лишние вопросы. Ему придётся вызывать эту Еву на допрос и копать, почему погибший ей названивал, хотя девчонка здесь наверняка не причём. Она же не виновата, что этот Тимур на неё подсел, а у неё, к примеру, появился другой. Разве можно винить её за то, что кто-то там нажрался и разбился из за неразделённой любви. Но формальности того требуют, поэтому придётся вызвать эту Еву на допрос. Всего он насчитал аж сто сорок девять звонков с
аппарата Тимура этой Еве. И это за две недели. Впечатляет. Это похоже на паранойю или маниакальный синдром. Больше всего Денисова впечатлило то, что из всех этих вызовов, было только пять отвеченных. Последний отвеченный вызов состоялся как раз за час до аварии.
        3
        Тимур, наверное, не ожидал, что его придёт провожать столько народу. При жизни он уж точно не смог бы представить всех этих людей собравшихся вместе. Постаревшие братки из девяностых вперемешку со служащими «Олимпа» образовали большой круг, хоровод, в центре которого в шикарном дубовом гробу на белых подушках возлежит виновник торжества. Умиротворённая улыбка в уголках губ обрамлённых аккуратно подстриженной бородой, словно говорит:
        «Грёбаный экибастус, кого я вижу! Коржик, Сява, Рашпиль, все здесь. Братва, а где вы все были до сегодняшнего дня? Я уже думал, вас и нет никого, а вас вон сколько. А это вот мои последние кореша Лёха и Глеб. Знакомьтесь! Где то ещё должна быть она. Ева, а ты где? Чё там спряталась в сторонке? Может подойдёшь?».
        Она стоит за могучими спинами, двух каких то бычков, наверное, охранников одного из авторитетов. Ей не хочется подходить близко к Тимуру. В этой жизни она боится только мёртвых. Она боится, что почувствовав её рядом, Тимур вдруг восстанет, схватит её за руку и скажет: «Ева, а ты даже на мои похороны пришла без трусов?»
        Может ли мёртвый что-то чувствовать? Наверное может. Почувствовал же поп, который отшатнулся от неё как от чумы вместе со своим кадилом. Сквозь тонкую чёрную блузку она чувствует горячее дыхание человека стоящего сзади. Это Семён. Теперь он ей верит. То о чём они говорили в ресторане, нашло своё подтверждение уже через несколько часов.
        «Десять негритят решили пообедать…». Ей почему то вдруг вспомнилась страшная считалочка из книги Агаты Кристи. Тех хоть десять было, а этих всего четверо. И теперь их осталось двое.
        Один стоит в изголовье и произносит трогательную речь. Лицо Алексея выражает вселенскую скорбь и он даже несколько раз смахнул рукой слезинки капающие с покрасневших глаз. Что это, реальная печаль по товарищу, или хорошая актёрская игра? А может эти слёзы искренние, но мысли которые крутятся в этой голове шепчут: «Извини, дружище, мне правда жаль. Пойми, что это бизнес!».
        Второй негритёнок Глеб стоит в ногах усопшего. Он опустил взгляд и даже не смотрит на красноречивого Алексея, который как раз перешёл к кульминации. Боится? А может мысленно проговаривает, мол, не плачь, дружище, все там будем. Кстати, ты следующий!
        Круг сомкнулся. И не круг это был, а квадрат, ставший позднее треугольником, а теперь и вовсе превратившийся в отрезок. Из точки «А» в точку «Б», точнее «Г». Какая-то из этих точек возомнила себя больше, чем вся фигура?
        И ведь снова всё сделано чисто и красиво, не подкопаешься.
        Она знает, что смерть Тимура не является случайностью, хотя официальная версия следствия именно так и звучит. Как ни странно, но ей первой пришлось выслушать эту версию.
        ***
        Два дня подряд её выдёргивал на допросы прокурорский следак по фамилии Денисов. Можно было обойтись и одним днём, даже одним часом вместо двух пятичасовых изнурительных раундов, если бы на месте допрашиваемого был кто-то другой. Разве может молодой следователь упустить шанс и не воспользоваться своими должностными полномочиями, чтобы лишний раз пообщаться с приятной девушкой. Какое там дело? Оно и яйца выеденного не стоит. Его меньше всего интересуют вопросы взаимоотношений допрашиваемой свидетельницы и погибшего. Главные вопросы, которые занимают молодого майора, это свободна ли свидетельница и как она проводит свой досуг. Майор, как и многие примерные служивые, является отличным семьянином, но разве ж этот факт мешает ему чуточку раскрасить серые будни, добавить в них огненно-рыжих тонов?
        Судя по реакции на его исподтишка вбрасываемые важные вопросы, свидетельница не прочь повстречаться с ним во внерабочей обстановке. Только потом, когда весь этот кошмар закончится. А пока ей хочется узнать как можно больше подробностей гибели её несостоявшегося назойливого жениха. А какие там подробности: нажрался, сел за руль в состоянии аффекта и допустил смертельную аварию, единственной жертвой которой и стал. Отчего возникло состояние аффекта и что заставляло его не просыхать уже не одну неделю, свидетельнице лучше знать. Да он и сам всё понял, как только эта рыжая фея переступила порог его кабинета. Из-за такой можно и в запой и в бетонную стену с разгону. Вопрос о содержании их последнего разговора он задал формально. Не мог он его не задать, по сути это и являлось причиной вызова свидетельницы. Она ответила, что последний разговор был достаточно грубым, она хотела расставить все точки над «i» и сказать, что между ней и Тимуром всё кончено. Да там особо ничего и не начиналось. Познакомились на вечеринке общих друзей, переспали всего один раз (с кем не бывает по пьяни). А дальше и начался
этот кошмар со звонками, в которых он требовал повторной встречи. Она согласилась встретиться, но для того, чтобы поставить точку в их знакомстве. Видимо на эту последнюю встречу он так спешил.
        - Я и предположить не могла, что этим может всё кончится. Неужели это из-за меня? - На этих словах голос красотки дрогнул, и по её щеке маленьким ртутным шариком прокатилась слезинка.
        - Вы знаете, Ева, за свою службу я насмотрелся на разные типы людей. Это типичный депрессивно-маниакальный синдром, усугублённый кризисом среднего возраста. Вам не в чем себя винить. Вы не можете нести ответственность за то, что какой-то неадекват вдолбил себе в голову, что вы должны быть с ним.
        Успокаивая свидетельницу, майор думал о том, каким несчастным был этот мужик в последние дни своей жизни. Ему не понаслышке знакомо чувство, когда тебя используют, а потом бросают, даже не прощаясь. Он на своей шкуре знает, что такое находиться в запое, когда в твоей голове крутится всего один человек, навязчивые мысли о котором ты пытаешься утопить в литрах водки. Он и сам яркий представитель того типа людей, который в ярких красках описал свидетельнице. А если это так, стоит ли с ней связываться? Эх, если бы можно было вот так сознательно взять и отрубить. Сказать внутри себя короткое «нет» и на этом остановиться. Нет, не получится, ибо теперь сознание уже не имеет силы. Оно может только попискивать в стороне , давая предупредительные сигналы. Уже поздно, и теперь он и сам готов поменяться ролями с жертвой. Теперь он уже ничего не может сделать, им управляет другая сила, гораздо более мощная, чем сознание.
        В обмен на обещанное свидание, он раскрыл свидетельнице информацию, которая совершенно не предназначалась для её ушей и глаз. Он показал ей съёмки видеокамер на всём пути внедорожника от начала, до финальной точки. Просматривая записи, можно было определить всю траекторию последней поездки бешенного «Кадиллака».
        Сначала Ева увидела финальные кадры, где несущийся по пустой пятиполосной магистрали «Кадиллак», зачем то виляет, постоянно перестраиваясь. Машина то притормаживала, то разгонялась, виляя из полосы в полосу, словно на дорогое было полно других машин и это смотрелось довольно странно. Следователь, кроме пьяной езды здесь ничего не увидел, но для Евы это было больше похоже на езду человека абсолютно трезвого, но тронувшегося умом. Единственная машина, которая оказалась на дороге, это тот роковой джип, который ехал в крайней левой полосе. «Кадиллак» мог свободно идти по своей полосе с любой скоростью, так как он уже нарушил все мыслимые и немыслимые нормы. Но обогнав джип на полкорпуса, «Кадиллак» стал резко перестраиваться влево. Неосторожное перестроение, это была версия свидетелей аварии и самого следствия. Но какое же это перестроение, когда машина становится практически поперёк полосы и въезжает в отбойник перед джипом. Так мог ехать человек, который внезапно уснул. Это не было перестроением. Человек за рулём не перестраивался, он уже никуда не спешил. Дальше удар и несколько сальто, исполненных
«Кадиллаком».
        В следующей серии, (точнее в предыдущей), камеры выхватили «Кадиллак», когда он стремглав нёсся по виадуку на улице Щербакова. Здесь всё нормально, машина несётся ровно как стрела. Когда внедорожник проходит под эстакадой можно даже видеть лицо водителя. Обходительный, соглашающийся на все просьбы свидетельницы следователь генеральной прокуратуры, остановил воспроизведение и увеличил изображение. Оказывается, техника может всё. На увеличенном изображении были видны даже капельки дождя, лежащие на лобовом стекле. Лицо бородатого водителя изображает сосредоточенность, обе руки вцепились в толстую баранку. По этим кадром уж точно не скажешь, что водитель был неадекватен. Он выглядит достаточно собранным. Через какие то две минуты он окажется в месте, где произошла авария. Что может случиться за две минуты? Его укачало, и он уснул?
        Эти вопросы Ева не стала задавать вслух. Зачем спорить со следствием, которое опирается только на факты. А факты говорят, что в крови жертвы обнаружено две целых и пять десятых промилле алкоголя. Доза внушительная, учитывая то, что накапливалась в организме потерпевшего уже не одни сутки.
        В первой серии уличные камеры запечатлели как «Кадиллак» отчаливает от небольшого бара под названием «Чарка». Более того, отмотав воспроизведение на минуту назад, можно было увидеть, как будущая жертва выходит из бара и размахивая руками быстро идёт к машине. Ещё можно было увидеть, что из бара жертва выходила не одна. Она была в компании с человеком в бейсболке, ветровке и белых кедах. Собутыльник, который сел в припаркованный рядом «Ауди», следствие интересовал меньше всего. По логике вещей, если допросили того человека, которому постоянно названивал потерпевший, то должны были допросить того человека, который последним видел его в живых. Но следствие в лице майора Денисова решило ограничиться допросом одного свидетеля. Всё и так вполне очевидно. Какая разница, с кем он там бухал? А того, что собутыльники даже не пожали друг другу руки, намётанный глаз следователя вообще не заметил.
        Да и зачем ему такие мелочи. Вот же он, акт судебно-медицинской экспертизы. Смотри в акт и читай: причина алкоголь, следствие смерть. В результате чего произошла смерть? Инфаркт?! Ну а что здесь такого? Очень часто жертвы катастроф фактически умирают от сердечного приступа, который является следствием травматического шока. Какие травмы? Вот: перелом ключицы, двойной перелом прелплечья, ушиб грудной клетки, перелом ребра. Травмы конечно так себе, на болевой шок не тянут, тем более учитывая невменяемое состояние потерпевшего. Но разве есть время разбираться в тонкостях психики и строения организма очередного разбившегося психа?
        4
        Ева не собиралась идти на похороны, ведь по легенде она не должна была знать Тимура. Всё изменилось накануне вечером, когда сухой голос Алексея в селекторе пригласил её зайти. Все два дня после смерти соучредителя директор вёл себя так, будто ничего и не произошло. Напротив, он словно вернулся в свою прежнюю форму. Приёмная ломилась от народа, он собирал бесконечные совещания и сыпал директивами. С начала своей работы Еве не приходилось печатать столько разных приказов, писем и распоряжений. Из кабинета Алексея то и дело раздавались крики. Это не были крики отчаянья. Это были удары хлыста по спинам сотрудников. Он словно не давал им захандрить после известия о потере очередного учредителя. Добавляя всем оборотов, вовлекая их в кипучую деятельность он словно говорил «Жизнь продолжается!».
        Напряжение стихло только после восьми вечера. Только сейчас большинство сотрудников осмелилось покинуть свои офисы и приёмная наконец опустела.
        - Ева зайди!
        Она ждала, что он вызовет её именно сегодня, вопрос был только во времени.
        Ева заходит в кабинет и видит его сидящим на столе. Облако сигарного дыма полностью скрывает верхнюю часть его тела. Рядом с его бедром стоит ополовиненная бутылка виски.
        Она уверенно дефилирует вдоль длинного стола и останавливается где то посередине. Отставляет ножку и упирает руки в бёдра. Эта поза для неё тоже самое, что для боксёра который встаёт в боевую стойку. Она готова к удару. Теперь играть невинную овечку уже нет необходимости.
        - Расскажи мне, моя дорогая секретарша, по какому поводу тебя вызывали на допрос в прокуратуру? - Спрашивает он мягким, как бы заигрывающим голосом.
        - Ты же умный человек и наверняка обо всём догадался. Меня вызывали в связи со смертью Тимура. Следователя интересовал вопрос о характере нашего последнего разговора. - Она говорит спокойно, словно речь идёт о чём-то обыденном.
        - М-м-м, интересно. А ты оказывается знакома с Тимуром?
        - Да, Тимур был моим хорошим знакомым с некоторых пор…
        - А я почему ничего об этом не знаю? - голос Алексея настороженно шипит.
        - В мою задачу не входило оповещать тебя, иначе бы не было смысла во всей этой затее.
        - Только трахаться? В твою задачу входило только трахаться? - его голос совсем осип.
        Он берёт бутылку в правую руку и слегка отводит её назад. Короткий взмах руки и квадратная бутылка толстым стеклянным дном сделает трещину в её черепе. Может быть стоит продвигаться к выходу?
        - Не только! Это как раз крайняя мера. Тимур сильно меня ценил и настаивал, чтобы я постаралась обойтись без этого. Как видишь, у меня не получилось.
        - Что ещё? - он осторожно ставит бутылку на стол, видимо опасаясь неконтролируемого импульса. Наверное, ещё рано. Его глаза становятся ледяными, зрачки быстро сужаются, превращаясь в маленькие точки.
        - Я должна добыть для него кое-какую информацию и ответить на главный вопрос.
        - Вопрос? И какой же это вопрос, если не секрет? - темп его речи замедляется, голос переходит в шипение. «Идите ко мне, бандерлоги!».
        - Теперь уже не секрет. Он хотел найти доказательства того, что это именно ты убил Ивана.
        Алексей какое то время смотрит на неё словно увидел в первый раз а потом презрительно хмыкает.
        - Иван умер от инфаркта. Вот же глупый татарин!
        - У него были другие сведения. Он точно знал, что Ивана убили и у него были доказательства. Его закрыли в бане, подпёрли дверь в парилке…
        - Чушь какая-то, с чего он взял?
        - Он там был и сам провёл следствие. Я, кстати тоже там была. Меня эти факты убедили. Кстати, он боялся, что ты узнаешь, про его догадки и тогда… теперь я понимаю, чего он боялся. - Она наблюдает за его рукой, которая снова тянется к бутылке.
        - Я тебя предупреждаю, чтобы ты не делал резких движений. Меня будут искать! Ты уже итак далеко зашёл.
        Рука медленно поднимает бутылку на уровне головы и подносит её к губам. Он делает несколько больших глотков из горла, скривив лицо, выдыхает спиртовые пары.
        - А эти доказательства они железные?
        - Да два из них точно железные. Это ковшик и кочерга.
        - Не совсем понимаю, о чём ты говоришь…
        - Всё ты понимаешь, Алексей. Убийца подпёр дверь кочергой и вынес из парилки ковшик, с помощью которого Иван мог разбить окно. Там на месте остались чёткие следы того, что дверь была подпёрта. И ещё одно. Это то, чего ты, может и не знаешь. Иван всё-таки оставил маленькую зацепку. Он пытался разбить окно камнем, который достал из топки. Там на окне есть трещина…
        - Ну если это даже и так…с чего Тимур взял, что именно я это сделал?
        - А не Глеб? - она садится на стул и кладёт ногу на ногу, демонстрируя аппетитное бедро.
        - Так ты и с Глебом знакома?
        - Ну конечно! Как пытливый человек я рассматривала все варианты. Ответ на вопрос Тимура требовал разностороннего подхода.
        - Ха-ха-ха…значит ты спала со всеми троими. Ну ты мать даёшь! - Алексей словно оживившись, хлопает себя по ляжкам.
        - Это моя работа! Кстати, (если тебе конечно интересно), ты был лучшим!
        - Фуф! Ну ты прямо меня утешила. Ладно давай вернёмся к главному вопросу. Так почему всё таки я, а не Глеб. Я сейчас не о размере члена.
        - Если исходить из мотивации и воли к такого рода поступкам, то их у тебя больше. Кстати это прямо кореллирует с размером твоего органа. Да и мнение Тимура я не могу не учитывать. Он же знает вас двоих с самой молодости. Может, были ещё какие-то ситуации, которые заставили его так думать.
        - Если брать времена нашей лихой молодости, то как раз в таких вещах большим специалистом был Тимур. Кстати, а с ним то что. Тоже загадочное убийство? - Алексей наклоняется вперёд, болтая свешенными со стола ногами.
        - А почему бы и нет? В этом деле тоже много вопросов…
        - Опять двадцать пять! - Алексей в очередной раз хлопает себя по ляжкам. - Ну здесь то что? Всё же очевидно. Парень сидел на кочерге и разбился в автокатастрофе. Таких случаев тысячи. Там же и экспертиза есть, что он пьяный и умер от травм.
        - Смерть наступила от инфаркта. Я видела результаты экспертизы.
        - Ну и что с того? Да если я буду бухать целый месяц, инфаркт случится на ровном месте. У него он случился на фоне стресса от аварии.
        - Может быть. Всё это выглядит органично, если не смотреть на ситуацию в целом. А в контексте получается, что за какие-то полгода фирма «Олимп» теряет двух из четырёх соучредителей. И что интересно, оба умирают от инфаркта.
        - Да будет тебе известно, что инфаркт это самая распространённая причина смерти не только в России но и в мире?
        - Даже среди сорокалетних мужиков? - Ева с интересом всматривается в холодные глаза.
        - У-у, я тебя умоляю! - машет рукой Алексей.
        - Печальная статистика. Лишь бы она не перекинулась на тридцатилетних женщин. По крайней мере, я не собираюсь умирать от инфаркта, поэтому немного подстраховалась. Ты же знаешь возможности современных технологий. Если со мной что-то случится в ту же секунду, когда об этом станет известно, кто-то нажмёт маленькую кнопочку в телефоне. Письмо счастье с прикреплёнными к нему фотографиями мгновенно разлетится по тысячам адресов. Ментов ещё можно подкупить, но народное мнение… - её голова медленно покачивается на лебединой шее. - В любом случае, мир для тебя уже не будет таким как прежде.
        - Успокойся! - Алексей делает вялый жест рукой. - Всё что я с тобой сделаю, так это уволю с завтрашнего дня. Жаль, конечно, такой секретарши у меня ещё не было. И Тимур с тобой, наверное, рассчитаться не успел. Вот незадача. Что дальше то делать будешь?
        - Продолжать работать. Ты ведь уже понял, что работа секретаря это не моя основная профессия.
        - Подстелешься под очередного лоха с большими деньгами? - грустно улыбается Алексей.
        - Может быть…но сначала я закончу здесь. Я найду убийцу…
        - Тоже мне миссис Марпл, блядь! Тебе-то это зачем? Кто тебе заплатит за эту работу?
        - Последний акционер «Олимпа». Тот, кто останется.
        - Ты хочешь сказать, что… - Алексей замирает с выставленным вперёд пальцем.
        - Я хочу сказать, мне заплатит акционер, который останется единственным, благодаря тому, что я изобличу убийцу.
        Алексей сжимает покрасневшее лицо ладонями и начинает толи всхлипывать, толи смеяться.
        - Абсурд…абсурд какой-то. Мне кажется кто-то здесь начитался детективов.
        - Знаешь, ты не первый, кто мне это говорит. Но время покажет… - Ева встаёт. - Я могу писать заявление?
        Алексей встаёт почти одновременно с Евой.
        - Завтра напишешь. А если это всё-таки не я? - Он делает осторожный шаг в направлении Евы.
        - Тогда это Глеб! Задачка, как видишь, не такая сложная.
        - Ну ладно, время покажет, как ты говоришь. - Он продолжает словно крадучись делать осторожные шаги. Подойдя на расстояние вытянутой руки, он хватает её за предплечье и тянет на себя.
        - Скажи, Ева, а ты когда спишь с мужиками, хоть что-то испытываешь? Неужели ты можешь так превосходно играть? Тогда ты просто страшный человек.
        Он притягивает её ближе, разворачивает спиной к себе, правой рукой обхватывает тонкую талию. Они похожи на двух партнёров танцующих танго без музыки. Его голос превращается в шёпот, который шелестит прямо возле мочки её ушка.
        - Скажи, всё, что ты испытывала со мной…в этом была хоть частичка искренности?
        - Когда я говорю что ты лучший, я не вру. Мне нравятся сильные мужчины!
        Её дыхание учащается, когда его рука, заползая под блузку, начинает гладить маленькую грудь. Сосок набухает и становится горячим в его ладони. Другой рукой он сминает шёлк юбки, тянет её наверх, пока не нащупывает глянцевую поверхность её бедра. Рука неторопливо скользит по глянцу, туда где он превращается в тонкую почти детскую кожу, ещё выше, ощущая небольшую шершавость . Вот они! Эти горячие напитанные влагой губы. Они не могут врать. Его ствол стремительно увеличиваясь в размерах упирается в её мягкую ягодицу.
        - По-моему, сейчас не очень удачное время… - шепчет она с придыханием.
        - Всегда! Я готов это делать с тобой всегда! В роли сыщицы ты меня ещё больше возбуждаешь. Хочешь поиграть в сыщика и убийцу? Я не против. - Рука отпускает её грудь, ползёт вверх, обхватывает тонкую шею и начинает плавно сжимать. Его шёпот холодной змеёй проникает в маленькую раковину ушка.
        - Сейчас я сверну тебе шею, а через пару дней тебя найдут в какой-нибудь гостишке повешенной на люстре. А что, факт вполне объяснимый для следствия. Не смогла смириться с гибелью богатого женишка и отправилась за ним следом. - Продолжая шептать, он всё сильнее прижимает её к себе. Большой палец плавно сдавливает сонную артерию.
        - Ты этого не сделаешь… - её голос начинает похрипывать. - Я же тебе объяснила, какие будут последствия…
        Она чувствует как волчий нос с жадностью вдыхает запах её волос, пасть с острыми клыками приоткрывается и кусает её за мочку уха.
        - Ну конечно! Только ты не учла, что я грохну тебя прямо здесь, и некому будет нажать на ту заветную кнопку. - Его шёпот как шелест змеиной чешуи в её ухе.
        - Почему это не кому? - её голос вдруг набирает силу и становится уверенным. - Семён, уже можно! - громко произносит она.
        Дверь открывается и в кабинете появляется начальник службы безопасности.
        Удавка на шее ослабевает. Рука выскальзывает из сладкого капкана, находящегося под юбкой. Алексей отставляет Еву в сторону, как посторонний предмет, мешающий обзору. Теперь всё его внимание направлено на Семёна.
        - Ёб вашу мать! Вы чё все сговорились что ли? И ты в этой же шайке? - Он глубоко вздыхает и садится на пол к подножью стола. - Ну вы ребята даёте. За один день я лишаюсь двух сотрудников, которых, кстати, ценил больше всего. Блядь, почти до полтинника дожил, а в людях так и не научился разбираться, - он теребит себя за волосы.
        - Семён, ну с ней-то всё понятно. Она себе работу найдёт. Ей стоит только юбку поднять и лохи всех мастей как мухи на сладкий пирог слетятся. Но ты то так не можешь, Сёма. Я ведь тебе такой волчий билет выдам, ты с ним до конца жизни работы не найдёшь.
        - Это за что вы так со мной Алексей Фёдорович? - спрашивает Семён, который так и остаётся возле двери, сделав всего пару шагов.
        - Он ещё не понимает! Твоя работа охранять интересы человека, который тебя нанял, а не копать под него. - Алексей тычет пальцем себе за спину, в направлении Евы. - Ты должен был мне её за шкибару притащить, а вместо этого вступаешь с ней в сговор. Теперь понятно. Она и тебе дала откусить своего пирога?
        - Нет! С ней меня связывает только работа. Я её вычислил и уже собирался притащить, как вы говорите за шкибару. Я уже готов был это сделать и меня бы ни в коем случае не сбил с пути кусок сладкого пирога.
        - Но что-то же тебя сбило с верного пути, Сёма… - Алексей нашарил на столе бутылку и уже несколько раз прихлебнул из неё.
        - Я промедлил всего одну ночь. Всю эту ночь я переваривал информацию, которую мне рассказала Ева. Эта информация касалась не только экономической, но и вашей личной безопасности. Известие о гибели Тимура, лишь подтвердило достоверность этой информации. Моя вина заключается лишь в том, что я не рассказал вам обо всём сразу. Но и это не имело смысла. Так или иначе, Ева явилась к вам с поличным.
        - Ага, явилась, не запылилась. Если бы мне не сообщили, что её таскают в прокуратуру по поводу Тимура, так бы и работала себе, горя не зная. А ты, Брут, виноват уж тем, что подозреваешь своего босса.
        - Я обязан смотреть на ситуацию объективно. Но пока это не идёт в разрез с моими служебными обязанностями. Я по-прежнему охраняю вашу безопасность. До тех пор пока вы меня не уволили.
        - А пока ты охраняешь её от меня.
        - Ну это уже мой гражданский долг. - Семён разводит руками.
        - Надеюсь, ты врубился, что это было начало захватывающей ролевушки, которую ты умудрился испоганить. - Алексей вдруг протягивает бутылку Семёну. Тот делает несколько шагов, берёт бутылку и делает глоток.
        - Как ты нас слушал? Или ты уже и здесь камер понаставил, засранец?
        - Нет у Евы Вай фай наушник.
        - Ну и слушал бы потихоньку да лысого гонял. Надо ж было такой секс испоганить. Нет, блядь, я тебя только за это уволю. - Алексей со злобой вырывает бутылку у Семёна.
        - А может нам стоит поговорить о более серьёзных вещах, чем обсуждать несостоявшуюся ролевушку? - Ева облокачивается на край стола и скрещивает руки на груди.
        - Валяйте, сладкая парочка. Хотя, что может быть серьёзней, чем сорванный акт! - Продолжает паясничать опьяневший Алексей.
        - А если серьёзно… - говорит Семён, - мы нашли одно обстоятельство, которое указывает на то, что убийца это ваш оставшийся соучредитель.
        5
        Поминки проходили в «Моцарте». Квадратные столы были расставлены рядком и застелены большой скатертью. Хозяева «Олимпа» с супругами, несколько сотрудников, включая Семёна и Еву и с десяток братков, сидели вперемешку и в горьком молчании брякали посудой.
        Получилось так, что Ева и Семён оказались на противоположном конце длинного стола от руководства «Олимпа». Там на другом краю друг напротив друга восседали две супружеские четы оставшихся учредителей. Алексей с маленькой но сохранившей свою привлекательность черноглазой Леной и Глеб со своей «верной» супругой, длинноногой блондинкой. Заклятые друзья почти не общались, лишь иногда обмениваясь по необходимости сухими фразами. Лица обоих скорбящих понуро склонялись к своим тарелкам. Лишь изредка, кто-нибудь поднимал глаза, чтобы тут же поймать хищный взгляд товарища. Оба уже произнесли короткие поминальные речи, в которых выражали глубокую скорбь по поводу потери близкого друга и партнёра. Алексей снова всплакнул, а вот Глеб держался стойко. Он коротко и сухо помянул товарища и тут же сел на своё место, даже не выпив стопку до дна, как это полагается. Сидящие рядом воровайки недовольно покосились на не знающего мирских обычаев лоха. Жулики оказались гораздо красноречивее. Один за другим вставали Седые, Коржики, Рашпили, чтобы вложить свою лепту в воспоминания о прекрасном кореше. Как это ни печально,
но только за этим столом Тимур открылся с другой более интересной стороны. Оказывается, в свои годы он был довольно отважным и справедливым парнем, за что и ценился в определённых кругах. Жулики сожалели, что кореш в последнее время скрылся с их поля зрения, а так глядишь может и жив был. Но что сделаешь, судьба есть судьба. Захандрил их кореш, засосала его синяя яма, вот и канул он раньше времени.
        Ева заметила уничтожающий взгляд, который метнул ей Глеб через весь стол.
        «Всё понятно. Раз она здесь, значит Алексей обо всём знает, иначе что секретарше делать на похоронах учредителя, которого она в глаза не видела. Только если он всё знает, почему не выгнал её? А может уже выгнал, а она припёрлась сюда по своей инициативе? Ничего, скоро всё выяснится. Господи, когда эти синие бакланы разбегутся?» - думал Глеб шумно всасывая лапшу с большой ложки.
        ***
        Первыми откланялись и разошлись шапошные знакомые покойного, в лице номинального руководства и сотрудников фирмы, оставив пустой всю дальнюю половину стола. Теперь там сиротливо восседают только два человека. Рыжая девица и светловолосый, усатый как Чапаев паренёк. Следом попрощались кореша. Они крепко пожали руки Алексею и Глебу и зачем-то расцеловали их жён. Сами жёны соучредителей весело щебечут, чокаясь друг с другом бокалами с вином. Они верно забыли на каком мероприятии находятся. Одна из подружек и не догадывается, что вторая воспользовавшись моментом, однажды попробовала на вкус её верного супруга. М-м-м сладкий!
        - Девчонки, может вы пойдёте в ВИП комнату, там кальян есть, музыка. - Алексей добродушно улыбается женщинам. - А мы тут немного ещё посидим, друга помянем. Алик! Проводи девушек в ВИП зал, всё по высшему разряду организуй, - обращается он к чернявому официанту в белой рубахе и бабочке.
        Наступает минутная пауза. Все оставшиеся за столом ждут, пока не смолкнут весёлые голоса и стук каблуков удаляющихся женщин. Алексей встаёт и поднимает стакан с водкой.
        - Ну что, я думаю, что теперь здесь все свои. Предлагаю ещё раз помянуть нашего друга. Давай дружище! - он жестом руки приглашает присоединиться Глеба, который не изменившись в лице поднимает свой стакан. - А потом расскажешь нам, о чём вы говорили в последнюю с ним встречу.
        - Ты это о чём? - Глеб делает вид, что не понимает, о чём говорит товарищ.
        - В тот день, когда вы сидели в баре, о чём-то же вы общались? Оказывается, человек жутко хандрил. Может он поделился с тобой причиной своей депрессии? - Алексей, продолжает стоять, нависая над Глебом.
        - Хм-м… ну да, в тот день мы выпивали с Тимуром в баре. Он мне позвонил, сказал, что хочет поговорить. Я не думаю, что всем будет это интересно. - Глеб недовольно морщится и ставит нетронутый стакан на стол.
        - Друг, здесь все свои, можешь говорить. Если тебя смущают эти молодые люди, то напрасно. Девушку ты знаешь (даже очень близко). А парень, наш начальник службы безопасности.
        Глеб медленно достаёт сигарету, прикуривает её от бензиновой зажигалки.
        - Видите ли, Алексей Васильевич, не в ваших интересах, чтобы я обнародовал характер нашего последнего разговора.
        - Вот как? Тогда вам тем более стоит рассказать. Это становится интересным.
        - Ну хорошо, как скажете! - Глеб выпускает изо рта облако дыма. - Тимур был очень подавлен и обеспокоен. Он утверждал, что в небольшом коллективе акционеров «Олимпа» завелась крыса. Вы спросите, каким образом она могла там завестись, ведь количество акционеров ограничено? Очень просто. Крыса завелась в голове у одного из акционеров. Сначала это был маленький крысёнок, который требовал большего уважения, большего внимания, больших процентов. Со временем, когда крысёнок превратился в большую крысу, ему вдруг понадобилось всё. Он просто сказал своему хозяину: «Это всё твоё, просто возьми!» И вот у этого акционера возникает идея, как поэтапно избавиться от надоевших партнёров и хапнуть фирму себе.
        - Это очень интересно! - Алексей откидывается на спинку стула и закидывает ногу на ногу. - Но это как то беспредметно. Он, наверное, называл имя этого нехорошего акционера?
        - Да…он был уверен, что этот акционер это вы, Алексей Фёдорович. - Глеб тушит бычок в тарелке с нетронутым салатом.
        - Уверен?! Он был уверен?! - голос Алексея начинает нарастать. - А я уверен в том, что начало разговора было именно таким, вот только закончился он по другому. Тимур думал на тебя Глеб. Да, да на тебя, поэтому он и не уехал далеко после вашей встречи. Пара таблеток транквилизатора, подброшенных в алкоголь, и он начинает клевать носом, что при стиле его вождения ведёт к неминуемой гибели.
        - Вот теперь уже мне интересно… - Глеб перегибается через стол, жадно глядя в глаза оппонента. - А что, в крови Тимура были обнаружены транквилизаторы?
        - Их бы обнаружили, если бы искали. Если хотя бы знали что искать, или имели соответствующую задачу. Наши органы, в том числе и экспертиза, не очень-то любят вникать в спорные дела. Им легче списать всё на глухарь. В конце концов, никто не исключает факт подкупа экспертов.
        - Господа вы это все слышали? - Глеб встаёт из-за стола. - Он только что заговорил о каких-то транквилизаторах, о которых никто ни сном, ни духом, даже следствие. Вот это уже интересно, дружище. А может быть это оговорка по Фрейду? - Теперь уже тень Глеба нависает над товарищем.
        Алексей широко улыбается, обнажая ровный ряд зубов, с чуть выпирающими острыми клыками.
        - Дружище, давай не будем перекладывать всё с больной головы на здоровую. Это ты, а не я сидел с Тимуром в этом баре. Ты, а не я последний, кто видел его живым, и только у тебя была возможность подсыпать ему что-то в бухло!
        - То есть ты сейчас пытаешься меня в чём-то обвинить? А как же наша Фемида? Может отдадим правосудие в её руки? Давай накатаем друг на друга заявления и пусть следствие разбирается, кто из нас убийца!
        Ева толкает локтём, сидящего рядом Семёна. Этим жестом она словно говорит: «Смотри, самое интересное начинается!»
        - А чем сейчас поможет официальное следствие? - Алексей продолжает, сохранять невозмутимое спокойствие. - Ну проведут они эксгумацию, и то не факт. Если даже проведут, не факт, что что-то там обнаружат. Они ведь никогда не признают своих ошибок, иначе рискуют получить по шапке. Тем более, где гарантия, что однажды подкупленный эксперт, вдруг обнаружит в крови потерпевшего что-то новенькое. А вот последствия будут шикарными. Из прокуратуры мы в ближайшие полгода вылазить не будем. А результата всё равно никакого. Хотя нет, отрицательный результат будет. Фирму замордуют проверками, что не очень хорошо повлияет на её репутацию и финансовую устойчивость…
        - Если честно, проверки бы не помешали. Когда у нас в последний раз были ревизоры? - Глеб продолжает стоять в позе злого следователя, уперев кулаки в стол.
        - А у нас и сейчас один работает. Разве ты не в курсе? - Алексей с хитрым прищуром кивает в сторону Евы.
        - По-моему, это твоя секретарша… - Глеб понимает, что его раскусили, но всё же решает играть до конца.
        - Не прибедняйся Глеб, вы с Евой хорошо знакомы. Ты, наверное, уже успел оценить её таланты. Тимур нанял свою хорошую знакомую, чтобы она чуть покопалась в нашем белье. По финансовой части она ничего особенного не нарыла, но в своих исканиях напоролась на кое-что интересное. Благодаря ей, я начинаю понимать, что нахожусь в большой опасности.
        Глеб медленно садится. Он понял, что Ева отвела от него удар, приписав её внедрение погибшему Тимуру. Алексей её расколол, но она решила его не сдавать. Это делает ей честь. Хотя, имеет ли это сейчас какое-то значение.
        - То же самое, я чувствую в отношении себя. - отвечает он. - Ну так что же мы будем делать? За несколько месяцев «Олимп» теряет уже второго учредителя. Дальше что?
        - Ничего! - Алексей пожимает плечами. - Контрольные точки расставлены. Все участники драмы находятся за этим столом. Здесь два подозреваемых, а так же Шерлок Холмс и доктор Ватсон. - Он бросает небрежный жест в сторону Евы и Семёна. - Многовато конечно детективов для двух подозреваемых, но может быстрей что-нибудь нароют…
        - А эти уважаемые детективы будут сидеть у тебя на зарплате? - Глеб усмехнулся. - В первый раз такое слышу, чтобы потенциальный преступник оплачивал работу сыщиков.
        - Вот такой вот я оригинальный преступник. - Алексей поднимается. - Думаю, что на этом пока можно закончить. А дальше…дальше остаётся ждать. Может быть старина «Моцарт» в этом году ещё увидит составленные в рядок столы.
        6
        Нарастающее бульканье и вибрация всё глубже проникают в её крепкий сон, с силой выдёргивают из его цепких лап. Её рука тянется в сторону противного звука, пытается обнаружить эту мерзкую тварь раздавить её, чтобы она наконец-то замолкла. Ладонь шарит по какой-то гладкой поверхности, видимо это тумбочка. Она ещё до конца не понимает где она, поэтому ориентируется наугад. Рука сметает с тумбочки какие то упаковки, наконец, нащупывает телефон. Ева открывает глаза и смотрит на дисплей.
        «Глеб, твою мать, четыре часа утра» - ворчит она про себя, соскальзывает с кровати, уходит в дальний угол комнаты, поближе к окну.
        - Ало! - хриплый голос указывает на то, что его хозяйка ещё не проснулась.
        - Ева…Ева привет! Хорошо, что ты взяла трубку. - Голос Глеба напротив бодрый и как будто помолодевший.
        - Ты в курсе, сколько сейчас времени? Что у тебя случилось? - зло шепчет в трубку Ева.
        - Теперь я в курсе, в какое время до тебя можно дозвониться. Во всё остальное время ты трубки не берёшь и даже на сообщения не отвечаешь.
        - Я же тебе в последний раз ясно сказала, что занята. Позвоню, когда освобожусь! У тебя что-то срочное?
        - Пожар! Ева, я не могу без тебя! - голос в телефоне срывается, всхлипывает.
        - Глеб, ты что пьян?
        - Нет! Трезвый как стёклышко. После смерти Тимура вообще ни-ни. Ты знаешь, я его теперь понимаю…
        - Глеб, ты извини, но я не могу говорить… - внезапно перебивает Ева.
        - Ты…ты не одна? - в голосе слышится слабая надежда, что это не так.
        - Нет!
        - Тогда передай ему, что я тебя не отдам. Ты мне нужна, слышишь?
        - Глеб, а как же твоя жена?
        - При чём тут жена. Ева. У меня нет никакой жены. Эта…эта так бутафория. Я вдруг понял, что мне нужна только ты. Вот такая, какая есть. Я дам тебе всё, что ты попросишь.
        - Извини, Глеб…давай потом…встретимся и обсудим…
        Она слышит мягкие шаги босых ног у себя за спиной. Обнажённое плечо ощущает горячее дыхание, испускаемое волчьим носом. Мохнатая лапа, обхватывает её за талию, прижимает к себе.
        - Глеб…извини… я больше не могу говорить.
        - Он там, рядом с тобой? - кричит голос из трубки.
        - Скажи ему, что я тебя не отдам! Он может забрать у меня долю, бизнес, но не тебя.
        - Скажи ему сам, Глеб! Только при личной встрече! - Она нажимает на кнопку отключения вызова.
        Волосатые лапы сжимают её ягодицы, жадно хватают за груди. Длинный волчий нос елозит по её шее и щеке, длинный язык залазит в ухо.
        «Ещё немного и всё это закончится!».
        7
        Она постаралась выкинуть из головы ту малодушную попытку свести с собой счёты. Это слабость, которая больше никогда не повторится в её жизни. С того момента, когда она соскочила с подоконника на дубовый паркет в её голове зажглась красная лампочка. Это была цель, во что бы то ни стало выбраться на свободу. Лампочка будет гореть день и ночь, не давая успокоиться и заснуть. Она будет гореть до тех пор, пока задача не будет решена.
        Теперь она гораздо спокойнее переносила пытки, которые устраивал ей почти каждый вечер её инквизитор он же тюремщик. Ей нужно было избавиться от страха. Страх это тормоз, который не даёт разогнаться мыслям, сковывает воображение, заставляет тебя сидеть тихо, прижавшись как мышь. Лишь бы не было хуже.
        Со временем она если не переборола, то научилась держать в узде этот свой страх. Во время страшных содомских оргий она отключалась. Всё что с ней происходило, было словно в глубоком сне. При этом её внешняя оболочка оставалась абсолютно адекватной и даже умудрялась демонстрировать удовольствие от творимых над ней издевательств. Лишь только Артур закрывал за собой дверь, включалась красная лампочка. Она требовала искать выход.
        Первое, что пришло ей в голову это то, что нужно найти установленные в квартире камеры. Она ещё не понимала, как ей поможет то, что она узнает, с каких ракурсов её снимают, но это был первый шаг. В том, что камеры есть, она была уверена, так же как и в том, что через эти камеры в режиме он-лайн за ней наблюдает нанятый Артуром тюремщик. Она не знала, где он находится, но судя по всему где-то очень близко. В тот самый день, когда она спрыгнула с подоконника, он появился уже через минуту. Сухой, длинноногий, щетинистый и зубастый, он чем-то напоминал ей лося. Незваный гость спросил Еву, что она сейчас делала. Она спокойно ответила, что просто загорала, стоя в открытом окне. Он вежливо предупредил её, что больше этого делать не нужно, что если Артур Саркисович об этом узнает не поздоровится им обоим. Она тогда пообещала, Леониду (так он себя назвал), что больше не подойдёт к окну. Это была их первая и последняя встреча. С тех пор невидимый Леонид просто смотрел кино, главной героиней которого являлась она.
        В первую очередь она задалась вопросом, почему этот лось не прискакал сразу же, как только она забралась на подоконник. Неужели тоже подумал, что девчонке вздумалось позагорать ранним утром. Скорее всего, он просто прошляпил этот момент. Значит, камера не захватывает сектор, где находится окно, зато, она точно видит то, что происходит в метре от него. Лось прибежал в тот момент, когда она спрыгнула с подоконника и, поскользнувшись, шлёпнулась задницей на паркет. Увидев это падение, Леонид понял, что происходит что-то не то и тут же появился в квартире. Его мгновенное появление указывало на то, что он находится совсем рядом. Вряд ли это комната консъержей, которая находится на первом этаже. Подъём на лифте занял бы у него значительное время. Скорее всего, это квартира, которая находится либо на этой же площадке, либо на соседнем этаже. На том месте, где могла быть установлена предполагаемая видеокамера, находилась тумбочка со стоящей на ней огромной плазменной панелью. Ева не смотрела телевизор, его включал Артур, когда ставил очередную извращённую порнушку. В тумбочке под телевизором было море
видеокассет и дисков, на которых было порно на любой вкус, а так же находился большой музыкальный центр. Скорее всего, эта квартира и была куплена, либо снята этим маркизом Де Садом, для того чтобы воплощать в жизнь свои грязные фантазии. Напротив панели находился большой кожаный диван, на котором всё и происходило. Страшная догадка вдруг осенила Еву. Артур был не просто извращенцем, он был извращенцем в кубе. Мало того, что всё то, что он с ней вытворял, снималось на камеру, это кино в режиме он-лайн мог смотреть один зритель. Значит, этот лось Лёня знал Еву больше, чем она думала.
        Камеру она обнаружила в ту же ночь, когда озадачилась её поиском. Она дождалась четырёх часов утра, чтобы быть уверенной, что тайный киноман спит, и начала поиски. Уже через пять минут всё было ясно как день. Камера находилась в сабвуфере от стереосистемы. Съёмка производилась через большое отверстие бутафорской колонки. Довольная своей первой удачей, Ева прыгнула в постель. Завтра она найдёт другие камеры, если они есть. Наверняка за ней наблюдают в коридоре и на кухне, а может даже в туалете. В квартире кроме гостиной было ещё две больших комнаты, в одной из которых Ева и ночевала. В третью комнату она почти не заходила. Обстановка в обеих комнатах была зеркально одинаковой, огромные кровати с массивными железными спинками, зеркало на стене и трюмо. В спальне Евы камера точно есть, но ей она займётся завтра.
        А дальше то что? Этот вопрос заставил красную лампочку зажечься в полный накал. Ну узнает она, где здесь камеры. Как это поможет ей отсюда выбраться? Что она знает ещё? Она знает, что где то рядом находится лось по имени Леонид. И что?
        Яркая вспышка красной лампочки подбросила её, заставив сесть на кровати. Несколько известных ей фактов вдруг собрались, сплелись в её голове в одну удачную комбинацию.
        На следующее утро в первый раз за несколько месяцев она навела тщательный макияж. Позавтракав, она занялась не привычным для неё чтением очередной книжки, а ни с того ни с сего решила посмотреть кино. И не какое-нибудь там кино, а порнушку из богатой коллекции Артура.
        Ева, которая сегодня в огромной рубахе Артура одетой на голое тело, садится с ногами на диван и начинает смотреть увлекательный фильм. Уже с первых кадров из телевизора раздаются вздохи, стоны и блаженные всхлипывания. Её явно заводит то, что происходит на большом экране, потому что через какое-то время, она начинает поглаживать ладонями согнутые в коленях ноги. Со временем движения рук становятся интенсивнее, они поднимаются всё выше, скользя по атласной поверхности бёдер. Рубаха ползёт вверх, обнажая выбритый лобок. Длинные пальцы, чуть раздвинув розовые губки начинают массирующие движения. Голова запрокидывается назад. Ева начинает стонать в унисон раздающимся из телика голосам. Она распаляется всё больше. На щеках загорается алый румянец, стоны становятся сильнее, движения пальцев быстрее. Одной рукой она расстёгивает рубаху и жёстко хватает себя за грудь. Вскрикивает, изгибается дугой, на несколько секунд замирает, со сладкой истомой на губах, а потом выдыхает и отваливается на кожаную спинку. Её тело бьёт мелкая дрожь, глаза закрыты. Через какое- то время всё начинается снова. Снова эти
массирующие движения, амплитуда и скорость которых нарастает вместе с издаваемыми стонами, снова изогнутое в экстазе тело. И так ещё несколько раз. Ей явно чего-то не хватает. Извращенец Артур, несмотря на ежедневные визиты, не может дать этой женщине того, что она хочет.
        На следующий день всё повторяется. С утра и до обеда она просматривает фильмы и делает этот своеобразный массаж. На третий день всё то же. Она гладит свои гениталии и стонет, словно призывая самца, который, наконец-то удовлетворит эту неугасающую страсть.
        ***
        Самец появился на четвёртое утро.
        - Ева, у меня к тебе просьба! У тебя зажигалки нет? Моя что-то барахлит. - Леонид стоит в дверях гостиной. Его дрожащая рука зачем-то несколько раз чиркает кремнем зажигалки.
        - Вообще-то я не курю, но у Артура вроде где-то была на кухне… - Она смотрит на него снизу вверх. Её щеки горят румянцем, а в глазах голодный огонь. - У меня к тебе тоже просьба, Леонид. Ты бы не мог мне помочь?
        - Помочь? Ч-чем? - Его вот-вот хватит обморок.
        - Иди сюда! - она манит его к себе маленьким пальчиком, но он продолжает стоять у двери.
        - Лучше ты иди сюда! - он вдруг переходит на шёпот. Ему нельзя туда, там находится камера. Есть только одно место в этой квартире, где можно.
        Она подходит к нему, прижимается всем телом и он чувствует, как бугорки сосков упираются чуть выше его живота. Он хватает её за ягодицы, присаживается и жадно целует её в губы, потом подхватывает её на руки и несёт в комнату. Только в этой третьей комнате, нет камер, только здесь можно чуточку обворовать своего босса. Ничего, от него не убудет. Вон этого добра здесь сколько, оно просто пышет жаром и изливается, требует взять от него хоть немножко.
        Оказавшись в комнате, она полностью берёт инициативу в свои руки. Роняет его на кровать и запрыгивает сверху, словно дикая кошка. Нервными движениями расстёгивает рубаху, стягивает штаны и трусы, начинает ласкать его раскалённый орган.
        - Спокойно малыш, - ласково шепчет она, делая поступательные движения маленькой ручкой. - Главное не перегореть. Ты мне сегодня надолго нужен. Она ползёт вверх по его длинному телу, трётся маленькими грудями о длинный нос, плавно поднимает его руки вверх, к спинке кровати. - Держись крепче, малыш, сейчас будет самое сладкое.
        Он зажмуривает глаза и обхватывает железные прутья массивной спинки кровати.
        «Лишь бы не кончить раньше времени» - проносится в его голове.
        Щёлк - Щёлк!
        Он чувствует как что-то твёрдое и холодное цепко обхватило его запястья. Открыв глаза, он видит, что обе его руки пристёгнуты к решётке наручниками.
        - Ну вот, как и обещала, самое сладкое. - Она вскакивает с кровати.
        - Ты что делаешь, сука! - он дёргается извивается всем телом, пинает пустоту ногами, словно подстреленный лось в последней агонии. - А ну быстро отстегнула.
        - Ага! А то что? Стихами зачитаешь?
        - Ева, прекращай эти шутки! Быстро отстегни! - с каждой фразой, голос лося теряет свою уверенность. Он понимает, что попал в капкан.
        - Я и не думала шутить. Давай так. Ты говоришь, где мой паспорт, и я тебя отпускаю.
        - Ты чё охуела? Сбежать вздумала? Артур тебя из под земли достанет!
        Ева шарит по карманам поднятых с пола брюк и достаёт оттуда небольшую связку ключей.
        - Я уйду отсюда по любому, с паспортом или без паспорта. Просто я хочу дать тебе шанс.
        - Шанс?! - пищит лось, только сейчас осознав, что он попал в волчью яму.
        - Как ты думаешь, что с тобой сделает Артур, за то, что ты меня не только упустил, а ещё и трахнуть пытался? Если скажешь, где мой паспорт, у тебя будет шанс уйти отсюда до прихода Артура.
        - Я не знаю ни про какой паспорт. - рычит Леонид.
        - Так значит? Хочешь прикол? - заговорщицки шепчет Ева, и выходит из комнаты. Она появляется вновь с небольшой видеокамерой в руках.
        - Смотри, Лёня, что у меня есть. Знаешь, где нашла? Не поверишь…в колонке от магнитофона. Хочешь, мы порнушку с твоим участием снимем? Не-ет… не твоё обнажённое тело, это будет просто эротика. У Артура кроме этих прекрасных наручников, которыми ты пристёгнут, есть ещё много забавных игрушек. Я сейчас! - она снова выбегает из комнаты.
        - Вот! - она как радостная школьница с букетом цветов, стоит на пороге, держа в руке невероятных размеров чёрный резиновый фаллос. - Хочешь почувствовать его в себе? Это прикольно. Знаешь, какая порнушка выйдет? Твоему боссу извращенцу точно понравится. Я вам потом на память пришлю!
        - Отстегни меня, я отдам тебе паспорт… - обречённо говорит Леонид.
        - Ага…ещё чего! Сначала скажешь мне, где паспорт, а потом будем дальше разговаривать! - голос Евы становится низким и грубым.
        - Квартира двести восемнадцать на этой же площадке. Номер на ключе. В гостиной есть книжный шкаф, вытащишь несколько книг по центру верхней полки и найдёшь свой паспорт. Только лишнего ничего не бери.
        - А то что? - озорно кричит Ева, выбегая из комнаты.
        Уже через минуту Ева находилась посреди прокуренной комнаты. Вот он, наблюдательный пункт. Случилось так, что объект наблюдения проник в логово наблюдателя. Она окидывает брезгливым взглядом небольшой продавленный диван с лоснящейся от грязи обивкой, стол с большой тарелкой полной окурков, небольшой телевизор, стоящий напротив. Здесь этот извращенец и смотрел бесконечное кино с её участием. Шкаф стоит справа от телевизора.
        Она рывком скидывает на пол сразу же несколько томов Дюмы, злобно приговаривая:
        - Извращенец, блядь, лучше бы книжки читал.
        К её несказанной радости, кроме нескольких паспортов, среди которых обнаружился её, на полке оказалась приличная пачка зелёных купюр перетянутых резинкой. Она не раздумывая хватает эту пачку вместе с паспортом.
        - Это как раз то, что мне нужно.
        Рядом с телевизором чёрный ящик, на котором перемигиваются зелёные светодиоды. Скорее всего, это сервер, на который и писалось всё видео. Ева поочерёдно жмёт на кнопки, пока система не выплёвывает жёлтый диск. Она кладёт его в карман накинутого на голое тело халата. Рядом с сервером Ева находит ещё несколько дисков, которые тоже складывает в карман.
        Вернувшись в квартиру, она мечется по комнатам в поисках необходимых вещей. Она так давно не выходила на улицу, что даже забыла, где у неё что лежит из более менее приличного. Надо было об этом заранее позаботиться, но кто же знал, что всё получится так скоро.
        Наконец она находит светлые джинсы, выбирает из множества футболок жёлтую, натягивает на ноги кеды. Ещё одну футболку она пихает в свой джинсовый рюкзак, который к счастью обнаружился в куче тряпья. Рядом с футболкой в рюкзак падает денежная котлета, несколько флаконов и тюбиков с парфюмерией, зубная щётка и несколько дисков.
        - Что ещё? - приговаривает она, мечась по обжитым ей комнатам, высматривая то, что ей будет необходимо в дороге.
        - Ева! - доносится до неё умоляющий голос Лёни
        - Тьфу ты, блин! Про тебя то я и забыла.
        Она подходит к кровати со спелёнанным охранником.
        - Ну что, нашла паспорт? - заинтересованно спрашивает он, словно поручил ей задание, которое она должна была выполнить.
        - Ага! - кивает она, улыбаясь.
        - Ну тогда отстёгивай меня, как договаривались.
        Она хлопает ладошкой себе по лбу.
        - Прикинь! Я ведь только наручники нашла, а ключей к ним вообще не видела. Может они у Артура?
        - Ева…пожалуйста, не шути так…мы же с тобой договорились. - голос Леонида вот-вот сорвётся в рыдания.
        - Да я серьёзно, Лёня. Извини, как-то не подумала про ключи. Ну ладно, пока! - она разворачивается и выходит из комнаты.
        - Ева, бля…не оставляй меня. - Лёня начинает биться в истерике, при этом тщетно пытаясь высвободить из наручников затёкшие руки.
        Когда она возвращается, он испускает вздох облегчения.
        - Да, кое-что забыла!
        Она держит в руке несколько небольших дисков, раскинутых веером.
        - Прикинь, крутую порнушку нашла. Заберу на память об Артуре. Да…передай ему, если вздумает меня искать, я этот сериал в широкий прокат выпущу. Ну ладно, счастливо оставаться, пиши письма!
        Она снова выходит из комнаты, под жалобный вой Леонида.
        - Ева, он же меня убьёт!
        - Ага! Слишком много о себе думаешь! - бурчит она себе под нос, закрывая за собой дверь на все четыре оборота.
        ***
        Прямо в Шереметьево она купила билет до родного Туманска.
        Наблюдая в иллюминатор, как под крылом уменьшаются в размерах подсвеченные кольца мегаполиса, она чувствует, как с этой же скоростью уменьшаются, становятся микроскопическими опасности и проблемы, которые она навсегда оставляет в этом городе. Миллионы людей в одно мгновение превращаются в малюсеньких микробов. Вон где то там, в крайнем правом секторе самого маленького золотого колечка, микроб по имени Артур заползает в свою норку, даже не подозревая, какой его там ждёт сюрприз.
        Она откидывает спинку сидения и блаженно зажмуривается, слушая успокаивающие звуки гудящих турбин, негромких голосов и расстёгивающихся металлических пряжек. Это звуки жизни, из которой ей суждено было выпасть на целый год. Ничего, она с лихвой наверстает упущенное время.
        Рука на автомате вытягивает из кармашка сидения напротив толстый журнал. Она пролистывает его веером. Её внимание привлекает красочная картинка на развороте двух страниц. Скалистые отроги высоких гор, с ярко зелёными долинами утопают в солнечном свете. Верхушки скал окутаны дымкой. Это облака. Там находится заоблачное царство, и она обязательно туда попадёт.
        «Тибет - крыша мира» - гласит надпись под картинкой.
        Первым делом, что она сделает, это отправится на эту крышу. Загранпаспорт лежит дома, а до Китая от её города не так уж и далеко.
        8
        Жизнь продолжает набирать обороты. Она бурлит, шумит и несётся как горный поток, снося на пути все препятствия. Ему только остается с удивлением наблюдать за нарастающей мощью этого потока. В конце концов, кем он был и кем стал сейчас. Тщедушный неуверенный в себе очкарик превратился в крутого бизнесмена. С некоторых пор он научился подчинять эту жизнь себе; сделал её податливой; превратил в пластилин, который может принимать любую форму в его руках. Да, приходится перешагивать через головы и делать ходы конём. Это бизнес, где не может быть никаких человеческих и моральных понятий. Тем, кто этого не поймёт, никогда не суждено стать успешными. Это же так просто. Неправильно всё то, что заставляет тебя отступать и приносит тебе убыток. Мгновенно избавляться от всего, что тебе мешает это наука, искусство которое не каждому дано освоить.
        Как избавляться? Без разницы. Здесь все способы хороши. Самый большой грех для делового человека, это не сделать всё, чтобы устранить препятствие или помеху.
        Со смерти Тимура прошло уже два месяца, но ему кажется, что пролетели годы, настолько это всё стало далеко и неважно. Столько проблем пришлось решить с тех пор, столько событий произошло, столько ещё предстоит сделать.
        Эта фирма его по праву, кто бы там что не думал. Это он вбухал в неё всю свою молодость и здоровье, это он однажды продал душу дьяволу. Только сейчас именно в этом возрасте он стал ощущать реальные дивиденды в виде нежданных подарков с небес. Одним из таких подарков является она. Ева появилась не просто так, она послана ему свыше. Это дополнительный стимул, альтернативный источник его питания, молодая кровь, умываясь которой, он чувствует себя лучше, чем в молодости. Одно он знает точно: столько внутренней силы он в себе не ощущал никогда. С ней, конечно, много проблем, как с любой непослушной девчонкой, но в этом весь интерес. Она бы не возбуждала его так, если бы сидела и ждала его дома, каждый раз встречая взглядом преданной собаки, как Ленка. Ему нравится то, как она умеет играть с мужиками, как она может поддерживать накал страсти. Пусть поиграет ещё, всё равно она будет его личной собственностью, так же как «Олимп».
        Что до Глеба, или Семёна, которые в последнее время бегают за ней виляя хвостами, два щелчка пальцами и их не станет. Но это потом. Сейчас предстоят более важные дела. В первую очередь это юбилей в честь двадцатилетия фирмы, который состоится уже через неделю. К этому мероприятию он относится со всей ответственностью. День рождения твоего любимого чада, должен пройти без сучка и задоринки. Десятого июля все сливки этого города соберутся в ресторане «Президент Отеля» на шикарный бал. Это будет его триумф, красный восклицательный знак в летописи его жизни. Но этот триумф должен быть тщательно подготовлен и сделать этого, кроме него самого, как всегда некому. Он уже привык к беспомощности своих подчинённых, к тому же ему самому нравится проворачивать огромные массивы работы. Что ни говори, он ненасытный трудоголик.
        ***
        С утра он впархивает в двери конторы как обычно в приподнятом настроении.
        «Доброе утро, Алексей Фёдорович!» - охранник на входе склоняет седую голову.
        « Доброе утро, Алексей, Фёдорович!» - две девчонки продажницы, заискивающе улыбаясь, пропускают его первым в лифт.
        Лакированные итальянские штиблеты клацают по глянцевому полу коридора. Он лучезарно улыбается и кивает каждому, кто попадается ему на пути.
        - Доброе утро, Алексей Фёдорович!
        - Доброе!
        - Доброе утро Алексей Фёдорович !
        - И вам доброе!
        - Доброе утро Алексей Фёдорович!
        - Доброе…доброе!
        Замы и начальники отделов улыбаются в ответ. Все они знают, что эти улыбки сойдут на нет, лишь стоит им оказаться вместе в кабинете. Алексей никогда не улыбается во время работы.
        - Привет! - проходя мимо Евы, он наклоняется и целует её в щёчку. Она как всегда неотразима. Рыжая куколка в бежевом коротком платьице. Любой из трёх факторов, будь то взгляд, лёгкое прикосновение, или её неуловимый запах, тут же приводит механизм, находящийся в его ширинке в боевую готовность. Этой ночью они спали в разных местах, но следующей она должна быть с ним. Иначе он просто не сможет.
        - Зайдёшь после планёрки? - ласково мурлычет он, и заходит в кабинет.
        Подойдя к столу, он снимает пиджак и вешает его на высокую спинку кресла; включает компьютер; щёлкает по голове китайского болванчика, которая начинает раскачиваться в разные стороны; садится. Этим выработанным годами ритуалом он каждый день начинает свою работу. Последняя деталь в ритуале это открытие большого красного блокнота, в котором записаны текущие дела. А дальше начнётся рутина. Опустив машинальный взгляд на блокнот, он вдруг замирает.
        На красной кожаной обложке лежит маленькая коробочка. Синяя картонная коробка с нарисованной на ней белым силуэтом человечка, бегущего на лыжах. Он осторожно берёт коробку пальцами обеих рук, приподнимает над блокнотом. Несмотря на свой миниатюрный размер, коробка неимоверно тяжёлая. Он кладёт её на место и продолжает заворожено смотреть на бегущего белого человечка. Ему не нужно открывать эту коробку, он и так знает, что там находится. Все последние события начинают хаотично всплывать в его памяти. Перемешавшись, они вдруг выстраиваются в новый, другой порядок. Он неожиданно увидел всё в новом свете. Эта маленькая коробочка, каким-то образом оказавшаяся у него на столе, вытягивает из него все накопленные силы и всю былую уверенность. Дрожащий палец тянется к кнопке селектора.
        - Ева… - он сам не узнаёт свой голос, который стал таким же неуверенным, как в молодости. - Ева… зайди пожалуйста!
        За дверью раздаётся уверенный стук каблуков. Она заходит и останавливается на своём любимом месте, в торце стола. Прищур зелёных глаз и еле заметная улыбка говорят о том, что она что-то знает.
        - Закрой дверь и подойди сюда! - его голос садится. По телу бегут мурашки. Ему кажется, что кабинет превратился в огромный холодильник с минусовой температурой.
        - Это что? - Он показывает пальцем на коробку.
        - Это? - Хм…А ты разве не открывал? В прочем на ней же всё написано! Я думаю, что ты должен быть знаком с её содержимым.
        - Опять эти твои фокусы! Может прекратишь говорить загадками? - он нервно дёргает галстук, ослабляя узел.
        - Ну хорошо…как скажешь, дорогой! Ты главное не нервничай, а то у тебя что- то лицо серым стало. - Она садится бочком на край стола, оголяя глянцевую коленку, и ласково поглаживает Алексея по плечу.
        - Это ты подсунула? - шипит он.
        - Ну да… хотела тебе сюрприз сделать! - говорит она тоном матери, склонившейся над колыбелью малыша.
        - Сюрприз… - он обречённо опускает голову вниз. - Хороший сюрприз.
        - Ты спросил, что это такое? - Острый ярко алый коготок брякает по синему картону. - Это ключ, разгадка. Здесь ответ на многие вопросы.
        - Я не понимаю, что ты имеешь…
        - Самое время начать понимать, Алёша. - Она встаёт со стола, обходит кресло сзади и остаётся за его спиной. - У меня для тебя новость!
        - Хорошая, или плохая? - спрашивает он на автомате, не поднимая головы.
        - А это уж тебе решать, Алёша. Теперь я точно знаю, кто стоит за этими смертями!
        Бегущий человечек на коробке внезапно оживает. Он начинает быстро перебирать белыми нарисованными ножками.
        9
        Сухие пожелтевшие иголки, которыми густо усыпана тропинка, хрустят под подошвами белых кроссовок. Он бежит не спеша, трусцой, как обычный любитель утренней пробежки. Этот путь, ведущий от трассы до окраины коттеджного просёлка, он проделывает уже десятый раз. Лесная тропинка со всеми её изгибами и выбоинами, выучена им наизусть. За два предыдущих дня он пробежал по ней не менее шести раз. И сегодняшним утром он уже успел сделать по две пробежки туда и обратно. Небольшое в полтора километра расстояние даётся ему легко. Организм быстро вспомнил и адоптировался к нагрузкам. Как ни странно, бег помогает ему сконцентрироваться и ослабить нервное напряжение, которое преследует его эти двое суток.
        Времени на подготовку было в обрез. После принятия тяжёлого решения нужно действовать немедленно, иначе всё может оказаться бесполезно. Сегодняшнее утро, крайняя дата. Уже завтра старик притащит на фирму нотариуса и тогда конец всему. Все успешные начинания пойдут коту под хвост. Это всё равно, что ты растишь приёмного ребёнка, даёшь ему кров и образование, а когда этот ребёнок становится взрослым и успешным вдруг появляются его настоящие родители. «Спасибо вам большое, за то, что не оставили в трудную пору, ну а дальше мы уж как-то сами. Да вы не переживайте! Вы будете видеться с ним столько, сколько захотите, только настоящие родители теперь мы».
        Нет уж, извините, господа, мы его растили, а значит он наш. Нате-ка выкусите!
        Его дыхание остаётся ровным, несмотря на то, что он преодолел приличное расстояние, бегая туда-сюда по этой тропинке. Всё уже готово, он просто выжидает время и готовится. Через какие-то полчаса всё будет решено в ту, или в другую сторону.
        Как он ни старается, всё равно не может убедить себя в безоговорочном успехе предприятия. Уж слишком здесь много побочных факторов, которые могут помешать. Одно то, что он будет делать это впервые, уже порождает много сомнений. А не дрогнет ли его кишка в последний момент. Ещё эта винтовка. Оружие конечно хорошее, почти бесшумное, бьёт точно в цель. Но мелкашка есть мелкашка. Редко, кто использует малопульку в такого рода делах. Здесь нужна стопроцентная уверенность, что дело будет исполнено наверняка. Значит, попадание должно быть точным. Страшно подумать, что будет, если он только подранит старика. Тот мгновенно сопоставит все факты и наведёт ментов на правильный след. Нужно бить наверняка. Вся информация, которая находится в голове у этого деда, должна навсегда исчезнуть вместе с ним. Компьютер нужно выдернуть из розетки так, чтобы слетел жёсткий диск, и файлы не подлежали восстановлению.
        ***
        Сейчас ему приходится использовать то, что у него есть. А у него есть умение хорошо бегать, метко стрелять при запредельных нагрузках и старый, но надёжный «винт». Советская модель мелкокалиберной винтовки «ТОЗ-17» с истёртым прикладом и огромным, напоминающим оконный шпингалет, затвором досталась ему ещё в юности. Он скомуниздил её, когда покидал секцию биатлона. Не получилось из него большого спортсмена, хотя по-началу он подавал надежды. Да и дело больше не в нём а в эпохе. В эти чёртовы девяностые всё разваливалось и растаскивалось. Разваливалась и секция, в которой он раньше дневал и ночевал. Ушли их любимого тренера, Пал Саныча, а на его место поставили какое-то жирное мурло. Ну вот ребята и потекли из секции. Почти все кто уходил первыми, успели прихватить с собой реквизит в виде неучтённых старых винтарей и кучи к ним патронов. Интересно, кому-нибудь из пацанов кроме него пригодился этот арсенал?
        Винтовку он притащил на место ещё позавчера. Почищенная, смазанная, бережно завёрнутая в промасленную тряпку, она прикопана в рыхлом песке рядом с выбранной диспозицией.
        Сделав последнюю пробежку, он оказывается на месте. Коттеджный посёлок клином упёрт в лесную опушку. Забор поместья Шпильмана, которое и образовывает это клин, отделяет от леса лишь узкая асфальтированная дорога. По этой дороге Александр Исаакович каждый день уезжает в город и возвращается обратно. Неизвестно, где теперь постоянно трудится Александр Исаакович, но уезжает он в одно и то же время. По крайней мере, три дня наблюдения показали, что синяя «Тойота RAF-4» выезжает из гаража ровно в восемь.
        На компактном циферблате спортивных часов без четверти восемь. Остаётся пятнадцать минут. Он откапывает винтовку, тщательно протирает её промасленной тряпкой, заправляет патрон в патронник, мягко щёлкает обильно смазанным массивным затвором. Его позиция находится на бугорке между двух сосёнок. Небольшой пенёк он будет использовать как подставку. Он кладёт цевьё винтовки на гладкую поверхность пенька, смотрит в громоздкий прицел. Коричневые панели подъёмных ворот почти как на ладони. Расстояние детское, не больше шестидесяти метров. Это всё равно, что бить в упор. Но здесь нужно сделать большую скидку на волнение. Он надеется, что справится с ним, хотя с тревогой ощущает, как потеют ладошки и учащается сердцебиение. Хорошо, что он разогрелся. На тренировках ему приходилось стрелять при зашкаливающих физических нагрузках. Здесь он сталкивается с психологической нагрузкой, с которой совладать стократ сложнее. Остаются считанные минуты. Он ещё раз смотрит в прицел, рассматривая винтики, которыми прикреплены планки ворот. Кусок толстой арматуры, просунутый им в направляющий паз, при открытии ворот
провалится внутрь, тем самым не давая им закрыться до конца.
        Началось: ворота плавно ползут вверх, обнажая округлый зад Тойоты. Крестик прицела начинает гулять, от того, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
        «Успокойся!» - командует он непонятно, кому, и делает несколько глубоких вдохов и выдохов. Машина, тем временем, зажгла задние фонари и неспешно выкатилась из гаража. Ворота ползут вниз и останавливаются, оставляя широкую щель снизу. А он уже надеялся, что ничего не выйдет, и можно будет со спокойной совестью покинуть позицию.
        Нет, Шпильман выходит из машины. На нём клетчатая рубаха с коротким рукавом и светлые брюки. Седовласый человек небольшого роста внимательно рассматривает ворота, быстро находит причину неисправности и чуть наклоняется в попытке её устранить. Нужно стрелять в тот момент, когда он будет возиться с арматурой. В окуляре прицела крупные серые клетки. Третья от плеча, пятая сверху от воротника. Он представляет себе, что это не рубаха, а всего лишь шахматная доска. Нужно просто сделать ход на «F5». Он перестал чувствовать указательный палец, который лежит на курке. Тот стал словно ватный. Одно микроскопическое движение верхней фаланги и мир изменится. Он перевернётся; возможно навсегда пропадёт во тьме в глазах этого старика, и уже точно не будет прежним для него.
        Вдох!
        В-ы-ы-дох!
        Движение пальца должно быть максимально плавным, словно ты придерживаешь бабочку, которая собирается улететь. Лёгким нажатием нужно просто раздавить эту бабочку. Раздавить, чтобы грянул гром.
        Сухой щелчок похож на треск ломающейся ветки. Ровно по центру клеточки появляется небольшое отверстие, словно кто-то остро-отточенным карандашом поставил точку на тетрадном листке . Старик дёргается и выгибается назад, будто чувствуя укус пчелы. Потом разворачивается на сто восемьдесят градусов и идёт прямо на него. Он как завороженный смотрит в прицел на гневное лицо и синие губы, которые что-то произносят. Внезапно мимика полностью спадает с этого лица, оно превращается в бездушную маску с остекленевшим взглядом. Старик присаживается возле колеса машины, а потом сползает по нему вниз.
        Только сейчас он выходит из ступора, и, схватив винтовку, бежит вниз по тропинке. Пробежав несколько шагов, разворачивается на сто восемьдесят градусов, возвращается назад.
        «Гильза, придурок! Как же ты мог забыть!» - он нервно бурчит себе под нос, шаря в сосновых иголках. Будучи профессиональным стрелком, он знает, на какое расстояние обычно отлетает гильза. Это его и спасает. Золотистый цилиндр он находит почти мгновенно; хватает его и снова убегает в лес, даже не взглянув на дорогу; бежит по знакомой тропинке, уже на ходу закутывает винтовку в тряпку. Теперь нужно молиться, чтобы никто не попался навстречу. Выбежав к трассе, он перебегает на другую сторону. Спускается с пологого склона вниз. В глубокой канаве стоит дождевая вода. Не щадя кроссовок, он по щиколотку погружается в эту грязную воду, пробегает несколько метров вдоль канавы, затем углубляется в лес. Если пустят собак, здесь они должны потерять след. Он продирается через колючий шиповник, через густые заросли высохшей травы всё глубже; спускается ниже, туда, где берёзки редеют и лежат вповалку. Наконец-то. Ноги начинают проваливаться в зыбкой трясине. Он заходит как можно дальше, пока ноги не начинают увязать по колено в густой илистой массе. Здесь он останавливается, берёт винтовку за приклад и силой
втыкает её в грязь. Он сверлит ей жижу словно буром, пока над поверхностью болота не остаётся лишь дно приклада. Он с трудом достаёт из грязи правую ногу и вдавливает ей приклад в болото. Выползти удаётся только на четвереньках. Оказавшись на сухой траве, он скидывает с себя грязный спортивный костюм и кроссовки, достаёт из рюкзака другой точно такой же костюм и белые почти такие же кроссовки. Он одевает на себя всё сухое и чистое, а грязное утрамбовывает в рюкзак.
        Обратный путь из чащи занимает гораздо меньше времени. Он снова оказывается на обочине, но не выходит на дорогу, а бежит внизу, вдоль неё. Где то далеко слышится гул, который быстро нарастает. Чёрная «Семёрка» проносится вверху по дороге. Оттуда его не видно. Он пробегает около двухсот метров, снова пересекает дорогу и бежит к очередному съезду с трассы. Ещё сотня метров по узкой просёлочной дороге и вот она его бежевая десятка. Он прыгает в машину и поначалу не может отдышаться. Сердце вот-вот выскочит от такого перехода от нагрузки к покою. Несколько вздохов, он заводит машину и, перегазовывая, рвёт с места.
        Заехав во двор, образованный из серых девятиэтажек, останавливается у мусорного контейнера. Рядом с бачком догорает, оставленный бомжами костёр. Он кидает рюкзак в огонь и снова прыгает в машину.
        В дверях подъезда лоб в лоб сталкивается с соседом, плотным мужичком средних лет с огромной лохматой овчаркой, которую тот силой удерживает на коротком поводке.
        - Физкульт привет! - бодро кричит мужичок.
        Приветливо улыбнувшись, он протискивается мимо мужика с собакой, и в два прыжка преодолевает лестничный пролёт.
        Жена не спит. Она что-то готовит на кухне, одновременно слушая новости по телевизору.
        - Ты что опять бегать начал? - равнодушно спрашивает она, не отрывая глаз от небольшого экрана.
        - Ну да… - бурчит он, забегая в ванну. - А ты чё так рано встала? - он говорит громко, пытаясь перекричать шум истекающей из душа воды.
        - Миша ни свет ни заря разбудил. У него видимо зубы режутся…
        Он уже не слышит её ответа, блаженно размякая под мягкими струями горячей воды.
        «Неужели всё получилось? Конец он и делу венец».
        Проторчав под душем битых полчаса, он вытирается махровым полотенцем, накидывает халат и направляется в свою комнату. Взяв со стола телефон, находит нужный контакт.
        - Привет! У меня всё получилось!
        - А я и не сомневался! - Радостно отвечает голос на другом конце провода.
        10
        Они выходят из приёмной и идут по коридору вместе. Алексей крепко сжимает плечо Евы, словно боится, что она может убежать. Он уже не стесняется косых взглядов, пробегающих мимо и выглядывающих из своих кабинетов подчинённых. В своей фирме он может себе позволить ничего не стесняться. Крепко сжатая на плече рука не ослабляет своего напряжения, когда они едут в лифте, когда проходят мимо поста охраны, выходят на крыльцо, когда спускаются с него и идут к припаркованному прямо у парадного входа белому «Лексусу». Щупальца разжимаются, только в миг, когда перед Евой открывается массивная дверь внедорожника. Лишь только Алексей запрыгивает на кожаное сидение с водительской стороны, все четыре дверных замка мягко щёлкают. Теперь птичка в клетке. Ей не выпорхнуть из этой огромной капсулы, в которую её герметично упаковали. Из-за толстого стекла не будет слышно криков о помощи, а за зеркальной тонировкой никто не увидит того, что происходит в салоне. Птичка почти добровольно угодила в силки.
        Пока машина выбирается на оживлённую магистраль, оба молчат. Только когда гламурный танк взлетает на горб виадука, ведущего на объездную дорогу, Ева решается прервать затянувшееся молчание.
        - Куда мы едем? - спрашивает она, глядя перед собой.
        - Пока не знаю…подальше от всего…от всех. Я просто хочу побыть с тобой вдвоём. Здесь самое подходящее для этого место.
        Внедорожник, виртуозно лавируя между легковушек и фур, забирается на эстакаду, ведущую на объездную магистраль.
        - Я тебя прошу сделать одну вещь. Я и сам сейчас так сделаю. Он открывает окно и швыряет туда свой телефон. Маленькая коробочка прыгает по асфальту, пока не пропадает из поля обзора зеркал заднего вида.
        - Даже так? Знаешь, у меня там много контактов, которые никуда не скопированы… - Ева с сожалением в голосе крутит в руке розовый айфон. - Ну ладно, если таковы условия игры, почему бы и нет. - Она открывает окно со своей стороны и повторяет жест Алексея. Розовый зайчик успевает сделать два прыжка, пока не попадает под колесо идущего сзади паркетника, который недовольно сигналит. Водитель возмущён этой хулиганской выходкой с обстрелом его машины айфонами.
        - Ты так волнуешься, словно боишься, что я тебя сдам полиции. Надеюсь, ты обо мне не такого мнения? - спрашивает Ева, окончательно убедившись в горькой участи своего телефона.
        - Ева…я даже не знаю, что о тебе думать. С момента твоего появления у меня всё полетело вверх тормашками.
        - Да?! А я думала, что у тебя всё перевернулось вверх тормашками ещё тогда, пятнадцать лет назад. - Она повернулась к нему и смотрит в бледный, похожий на ястребиный профиль.
        - Знаешь, я ещё ни разу не пожалел о том, что сделал. Старик бы всё испортил. Он погубил бы эту фирму, как до этого погубил завод. Всё, к чему прикасались братья Шпильманы, рано или поздно умирало. Это они настоящее зло. Что с того, что я уничтожил частичку этого зла, сделал так, чтобы его стало чуть меньше.
        - А ты не слышал о том, что победивший дракона, сам становится драконом?
        - Но я ведь не стал драконом. Я не превратился в жадного еврея, вся жизнь которого направлена на то, чтобы хапнуть побольше, отхватить себе большой кусок пирога.
        - Разве? А я думала, что суть бизнеса именно в этом и заключается. - Ева не отводит изучающего взгляда от Алексея, который в свою очередь не отрывает глаз от серого полотна дороги.
        - Не-ет…я не паршивый скволыга, который ничего не создав в жизни, только садился на трон, где только разделял и властвовал. В отличие от него я создал сотни рабочих мест. Благодаря мне, эти люди заработали денег, и у них появилась возможность содержать семьи и рожать детей. Он же наоборот отбирал у людей последнее, оставляя их без работы. Благодаря таким как он и случился весь этот хаос девяностых, это он повинен в сотнях смертей и сломанных судеб. Кто-то погиб от отчаянья, кто-то сам взял в руки оружие и пошёл убивать.
        - Хорошая философия…не к чему придраться. Только вот появилась она сейчас. Тогда, пятнадцать лет назад, ты не задавался целью создать сотни рабочих мест, ты просто хотел сохранить одно - своё место.
        - Никто не знает, что наталкивает нас на принятие тех, или иных решений. Только время и последующие события могут показать, насколько они были правильными. Моё решение оказалось правильным. По крайней мере, время это показало.
        Алексей вдруг кладёт руку на коленку Евы. Она чувствует, как ледяная рука вмиг становится горячей, как раскалённый металл.
        - Мне казалось, что ты из разряда тех женщин, которые не судят…которые не делят этот мир на хорошее и плохое. Это одно из тех качеств, за которые я тебя полюбил.
        - Может быть ты и прав… - она пожимает плечами. - Я тебя не осуждаю, просто хочу разобраться…
        - Зачем тебе это Ева? - он первый раз повернул голову к ней. - Зачем ты лезешь в эти дебри? У тебя же всё хорошо, в деньгах и мужиках у тебя нет недостатка. В уме и красоте тоже. Что ты хочешь выжать из этой ситуации?
        - Я хочу тебе помочь…
        - Это правда? - с этими словами, он выжимает педаль газа так, что их вдавливает в мягкие кожаные спинки.
        - Правда, но не вся. Мне нравится разбираться в сложных ситуациях, распутывать клубки. Раньше я занималась этим только в контексте цифр, финансовых махинаций. Сейчас у меня появился шанс исполнить свою мечту. С детства я прочитала сотни детективов. Я фанатела от Агаты Кристи, Дойля и даже Марининой, и сейчас я попадаю в ситуацию, которая закручена не хуже чем у знаменитых мастеров этого жанра.
        - Я бы не сказал! - Алексей криво ухмыляется, одевая солнцезащитные очки. - Я читал детективы и поинтереснее. Здесь всё не так уж и сложно. Кстати, расскажешь мне, как ты до всего этого дошла? Это он тебе всё рассказал?
        - Отчасти он, отчасти Тимур, отчасти ты. Вы все рассказывали мне одну и ту же историю, но каждый из вас врал. Один врал, потому что и сам не знал всей правды, двое других просто скрывали страшную подоплёку. Но про становление фирмы и события на заводе я узнала именно от вас. Дальше было дело техники. Нужно было из трёх лживых версий собрать одну правдоподобную и понять какого же кусочка в ней не хватает. Этот кусочек мне помог восстановить мой новый друг из прокуратуры, которым я давече обзавелась. Он помог мне раскопать те старые дела.
        - Алексей настороженно посмотрел на неё поверх очков.
        - Ещё один сыщик? Третий по счёту? Не многовато на мою голову?
        - Не волнуйся, его меньше всего интересует это старое дело, которое давно протухло в архиве. Его интересует то, что находится у меня под юбкой, как, впрочем, и всех вас.
        - Не обобщай, - говорит он в то самое время, как его рука скользит по гладкому бедру, как раз под юбку. Он словно хочет прикрыть то самое место, которое интересует всех, предъявить на него свои единоличные права.
        - Ну хорошо, допустим. Но с чего ты взяла, что эта тухлая, как ты сама сказала, история связана с нынешними смертями?
        - Когда история была мной полностью реконструирована, я задалась вопросом, мог ли один из её прямых или косвенных участников затеять её продолжение. Суть ведь не поменялась. Действуя одним, проверенным однажды методом, можно устранить своих оставшихся конкурентов. Ты был прав, когда говорил, что правильность совершённых тобой поступков определяется позднее, по результатам которые они повлекут за собой. Но одно ты не учёл. Может быть, ты рано подвёл черту? Может быть, баланс ещё не сошёлся. Почему, если ты однажды решил, что можно восстанавливать справедливость таким методом, кто-то другой не может этот же метод направить против тебя? Эта опасная игра, правила которой ты сам установил, ещё не закончена.
        Она ловит его палец, который забрался слишком далеко, под юбку, прижимает его к бедру, как юркого сильного ужа.
        - Мне кажется, это отвлекает…
        - Это не может отвлекать, потому что, только это для меня сейчас главное. Отвлекать может всё остальное…
        Его палец продолжает упорно сопротивляться удерживающей его маленькой ручке.
        - Я думаю, что ты просто недооцениваешь серьёзность всей ситуации.
        - Вот как раз сейчас, когда я увидел ситуацию в целом, мне гораздо легче. Конечно же, это он. Раньше я всё-таки не мог до конца поверить, что он способен на что-то подобное…
        - Ты не мог поверить, зная о том, что этот человек способен собственноручно спустить курок?
        - Представь себе, не мог. Курок по факту спустил я. Он был всего лишь исполнителем.
        - Мне кажется, твоя проблема в том, что ты слишком недооцениваешь людей. - Её тон и похолодевший взгляд, заставляют замереть ужика крадущегося у неё между ног. - Исполнитель такого рода задачи не может быть простым. Убить человека, выстрелив в него практически в упор не так же просто, как забить гвоздь, или составить квартальную смету. Таким исполнителем нужно родиться. Если бы ты не зашоривался на своём «я» и тщательнее покопался в своей памяти, то наверняка вспомнил, кто из вас конкретно предложил решить вопрос таким методом.
        11
        - Глеб, я не знаю, что делать! Это конец! - Его голова ложится на ладони, пальцы врезаются в густую шевелюру. На столе ополовиненная бутылка водки и два стакана. Из закуски только половинка чёрного хлеба и упаковка с треугольными кусочками плавленого сыра, разноцветные обёртки от которого комками лежат на столе. Консервная банка, стоящая по центру стола доверху наполнена окурками.
        - Может всё не так страшно, Лёха. Ну а ты бы чё на его месте сделал? Рано или поздно этого надо было ожидать. Он, наверное, всё равно тебе какую то долю выделит.
        - Ни про-цен-та! - Лёха выставляет перед собой пожелтевший от бесконечного курева палец. - Говорит, мне уже пора и о наследниках позаботится. С-сука! - он бьёт кулаком по столу. - Какие у него наследники, ни ребёнка ни котёнка. Они так всегда, слышь Глеб, приходят только на всё готовое.
        Лёха гуляющей рукой наполняет стаканы, тут же жадно выпивает, словно изнурённый жаждой человек.
        - Да-а! - пьяно распевает Глеб. - А мы ведь только жить начали. Как было хорошо, пока этот еврей про нас не вспоминал.
        - А сейчас что, конец? Глеб, опять всё сначала? Я же сюда всю свою душу вложил! - навзрыд причитает Лёха.
        - Не ты один, - поправляет друга Глеб. - Слышь, Лёх, может поговорить ещё с ним, мол так и так, Исаакыч, оставь нам хоть десять процентов.
        - Хуй! - Лёха крутит фигой перед носом друга. - Думаешь я не говорил? Да я его чуть ли не на коленях умолял.
        - А он чё?
        - Ничё! Ржёт сука. Говорит, я вас гебятушки не обижу, будете, говорит у меня, как у хгиста запазухой. И тебе же, говорит легче будет, зачем тебе, мол, проблемы с налоговой. Прикинь, это он меня ещё и облагодетельствовал.
        - Может не обманет? Будем на прежних условиях работать? - Глеб с трудом отрывает пьяный умоляющий взгляд от расстеленной газеты и пытается сфокусировать его на Лёхе.
        - Ничего не будет как прежде, дружище! Ну ты чё, не работал с этими жидами три года? Ты же знаешь, что будет дальше. Сверху как яблоки посыплются племянники, двоюродные и троюродные братья, друзья, друзья друзей, друзья друзей друзей. Наш авторитет размоют как ложку соли в ведре, а потом сольют в унитаз. И пойдём мы с тобой улицы мести.
        - Знаешь, брат, мы не для того в эту дыру приехали, чтобы улицы мести. - Глеб с силой ударяет своим стаканом об стол.
        - А что мы можем сделать? Нет вариантов, я уже и так и эдак прикидывал… - продолжает ныть Лёха, прикуривая выдернутый из пепельницы бычок.
        - А может показать этому жиду дулю? - Глеб зачем то вместо обещанной дули трясёт перед Лёхой большим кулаком. - Скажем, хуй тебе! Где доказательства, что фирма твоя? По документам единственный акционер ООО «Олимп», Самойлов Алексей Фёдорович. Обвиним эту старую блядь в попытке рейдерского захвата.
        - Тю-ю…бесполезно! - Лёха отмахивается ладошкой от огромного кулака. Из его глаз выжженных вонючим бычком бегут слёзы. - Нашёл с кем сутяжничать. У него есть всё: адвокаты, влиятельные друзья, деньги наконец. Всё закончится тем, что я ещё и присяду лет на пять.
        Он разливает по стаканам остатки водки.
        - Подумать только. Вся жизнь под откос из-за какого то одного старого прыща. - Он кладёт ладонь на стакан, словно этот стакан и есть старый прыщ.
        Вдруг рука Глеба ложится поверх его ладони и с силой дёргает её в сторону. Стакан падает на бок. Пятно от разливаемой водки разрастается на газетном листе.
        - Если это один несчастный прыщ, нужно его просто выдавить! - Красные глаза Глеба буравят Лёху, смотрят на него сверху вниз. Он вдруг чувствует себя тем первокурсником, которого злой педагог Шнурок подсадил за парту к какому-то быдловатому громиле.
        Он опускает глаза и то ли хихикает, то ли хнычет.
        - И что мы сделаем? Убьём его? У тебя нет знакомого киллера? Нет, Глеб…в этих делах мы лохи. Нас возьмут в оборот ещё на стадии поиска исполнителя. Да и времени уже нет искать, осталось три дня.
        - Я сам его исполню! - красные глаза продолжают давить на Лёху. - А чё, винт у меня есть, стреляю как Робин Гуд, зря, что ли пять лет биатлоном занимался?
        - Ты серьёзно? - сейчас Лёха уже не смеётся над другом, потому что вдруг увидел шанс в этих налитых кровью глазах.
        - Слушай, Лёх, ты уверен, что никто кроме него не знает про фирму? - Отвечает Глеб вопросом на вопрос, крепко ухватив Лёху за запястье.
        - На сто процентов уверенным быть нельзя. Я же не залезу в голову к этому жиду. По крайней мере, когда он со мной говорил, сказал, что для всех это станет сюрпризом…
        - Или не станет. Он же живёт в Сосновом бору в частном доме?
        - Ну да!
        - Срочно узнай адрес. Нужно посмотреть диспозицию.
        - Глеб, хорош шутить…ну ты же понимаешь, что всё это пьяный разговор.
        В просящем тоне Лёхи слышится мольба о том, чтобы друг опроверг его слова. Идея то отличная!
        Глеб кладёт пятерню на мокрую газету.
        - Давай так, дружище. Делай что хочешь, но к завтрашнему утру добудь мне адрес этого Шпильмана. Я съезжу на место и осмотрюсь, можно ли там что-нибудь сделать. Всё равно это наш единственный шанс.
        - А ты понимаешь, чем мы рискуем, если…
        - Понимаю, поэтому у меня условия. - Толстый палец Глеба, как ствол пистолета направлен Лёхе прямо между глаз. - Пятьдесят процентов. Если всё получится, моя доля в фирме будет пятьдесят процентов.
        Лёхе опять вспоминается институт, когда Глеб требовал за отбитую у гопников стипендию десять рублей. Но тогда это была хотя бы третья часть.
        - Хм-м…ты хочешь контрольный пакет? Но мы ведь рискуем с тобой поровну. Не забывай, что как бы там ни случилось, если нас повяжут, то вместе. И потом, Глеб, ты же знаешь, сколько я всего вложил в эту контору.
        - Ещё пять минут назад, ты был готов подарить эту контору старику, а сейчас тебя не устраивают пятьдесят процентов? - Зло улыбается Глеб.
        Лёха подбирается на стуле. Он начинает мгновенно трезветь. Сейчас нужно принять два сложных решения и этого никак не сделать на пьяную голову. Он закрывает глаза и пытается сосредоточиться. Идея, которую предложил Глеб неплохая. Что там говорить, отличная идея. Только что дальше? Имея контрольный пакет, Глеб может перехватить управление фирмой. Они идут на большой риск, речь идёт ни много ни мало о жизни человека. Не получится ли так, что с устранением старика, его положение не станет менее плачевным? Ради чего он будет брать на себя этот груз, который будет влачить до конца жизни.
        Он открывает глаза. Теперь его взгляд сфокусирован и чёток.
        - Знаешь что, Глеб, я тут подумал, что…не надо ничего этого. Одним словом, я против.
        - Против? Да я тебе решение на блюдечке принёс. Тебе же и делать ничего не нужно будет. - Глеб склоняется над столом к другу, словно не понимая, как можно отказываться от такого предложения.
        - Это решение слишком тяжёлое. Лично для себя я не вижу выгоды так рисковать.
        Глеб понимает, что ключевым звеном в принятии решения является его друг, поэтому и условия диктовать именно ему.
        - Хорошо, твои условия… - сдаётся он.
        - Давай так, дружище. Рискуем мы одинаково, поэтому в случае успеха, каждый возьмет по сорок процентов. Это называется «ни вашим, ни нашим». Тогда ни у кого из нас не возникнет желания тянуть одеяло на себя.
        - А оставшиеся двадцать процентов?
        - Разделим между Ванькой и Тимуром. Парни с нами в одной упряжке и не нужно их обижать. Тем более так мы снимем у них подозрения.
        - Им говорить ничего не будем? - По интонации Глеба непонятно, спрашивает он, или утверждает?
        - Конечно нет! Сейчас для нас самая выгодная ситуация. Пока только три человека в курсе всей истории. Это я, ты и Александр Исаакович. В случае внезапной кончины Шпильмана ни кому не придёт в голову связать эту историю с нами. Чем меньше народу посвящено в курс этого дела, тем лучше. Это будет замкнутая система, утечка информации из которой будет обоюдно невыгодна для обоих её участников.
        - Согласен!
        Рука Глеба тянется над столом с мокрой газетой и лежащим на боку гранёным стаканом.
        12
        Объездная магистраль уже закончилась и трасса сузилась, превратившись в двухполосную дорогу. За окном мелькают рыжие стволы сосен. Синяя табличка на обочине указывает на то, что они удалились от города аж на пятьдесят километров.
        Его рука продолжает сжимать бедро Евы, как рычаг, без которого эта машина не будет столь быстро и плавно лететь над серым полотном. Сила мягкого нажатия на бедро прямо пропорциональна усилию давления правой ноги на педаль газа.
        - Ты думаешь, что я следующий? - Он произносит эту фразу как можно равнодушнее, в уголке его рта саркастическая улыбка.
        - По логике вещей, да! Я почти в этом уверена.
        - Тогда объясни, что им движет! - улыбка превращается в недовольную гримасу, словно он внезапно почувствовал боль.
        - Всё, что угодно, старые обиды, жажда денег и власти, ущемлённое самолюбие. Скорее всего, совокупность всех этих причин. Они копятся в человеке годами, смешиваются, образуя взрывчатое вещество, и в один прекрасный момент бахают. Венцом всему является ещё одно обстоятельство.
        Он поворачивает голову, и заинтересованный взгляд прожигает зеркальные стёкла солнцезащитных очков.
        - Какое обстоятельство?
        - Он однажды это сделал и ему понравилось. Однажды он смог почувствовать этот адреналин, то ощущение когда ты на секунду становишься богом и в твоих руках целая жизнь, которую ты в эту секунду можешь подарить человеку, или отобрать у него навсегда. По одному щелчку, рраз… - она звонко щёлкает пальцами… ты можешь лишать людей целого состояния, которое не измеряется никакими деньгами. Это их опыт, мысли, чувства, переживания, это их надежды. Щёлк, и ничего нет. Наверное, в этот момент убийца чувствует себя всемогущим. Может быть, ради таких моментов люди и убивают.
        Тогда пятнадцать лет назад вы подошли слишком близко к краю пропасти. Вид очаровательный, от него холодеют жилы, и замирает сердце. И красиво и страшно. Ницше сказал одну хорошую вещь «Пока ты смотришь в бездну, бездна смотрит в тебя». И сейчас, Алёша, в тебя смотрит бездна. Он ловит её похолодевший взгляд и тут же отворачивает лицо.
        Она чувствует, как рука, лежащая на её бедре, становится холодной и мокрой.
        - Я хочу есть! - вдруг кричит она, заметив вывеску придорожного кафе. Её тон резко поменялся став весёлым. - Ты же меня украл, лишив возможности даже кофе с утра попить.
        Алексей покорно сворачивает в большой карман, в котором располагается большая рубленная изба, огороженная плетёным забором. На стоянке параллельно друг другу расположили свои вытянутые туловища две фуры. Значит они не единственные посетители в этом отдалённом от цивилизации месте.
        При входе в избушку, правее широкого деревянного крыльца, расположена большая клетка. Железный каркас, сваренный из уголков, обит металлической сеткой и накрыт железными листами сверху. Там под сеткой находится живая сущность, которую сложно рассмотреть в сумеречной тени. Существо, почувствовав людей, оживляется, начинает метаться из угла в угол, оно издаёт непонятные звуки, то ли недовольный рык, то ли умоляющее урчание.
        - Страшная псина, - Алексей оглядывается на клетку, поднимаясь на крыльцо, в след за Евой.
        - Это волк. - голос, появившийся из ниоткуда заставляет их замереть перед входом. Только сейчас они замечают мужичка в синей робе, сидящего на табурете в тени большой клетки.
        - Волк? - Алексея явно заинтересовал зверь за решёткой. Он приближается к сетке и всматривается во мрак. Ева подошла и встала рядом, морщась от неприятного псиного запаха. В темноте, как два уголька мерцают глаза зверя. Его серая шерсть сливается с убранством тюрьмы и он, почти не заметен в этой клетке.
        - Откуда он здесь? - спрашивает у мужичка Алексей.
        - Хозяин охотник, два года назад его ещё волчонком притащил. С тех пор вот здесь и живёт. - Мужичёк улыбается, обнажая чёрные зубы. - Вот, можете пожертвовать на пропитание. - Жилистая рука, сжимающая между пальцев зловонно смердящий бычок, показывает на ящик из прозрачного пластика, в котором на дне лежат разбросанные монеты и несколько смятых бумажных купюр.
        - Это что, получается у волка отдельный бюджет? А если пожертвований не будет он что, с голоду загнётся? - Алексей ухмыляется, вглядываясь в глаза сверкающие в темноте клетки. Он замечает, что в них нет мольбы, или заискивания, лишь может быть небольшой интерес и вопрос «Хули смотришь? Дай пожрать, или проваливай!»
        - С голоду не загнётся, но рацион придётся поубавить. Но это ему не грозит, проезжающие его любят. Есть даже постоянные спонсоры. - Мужичок сильно окает, что со стороны кажется наигранным, будто его переместили с эпохи Ивана Грозного.
        Алексей шарит в портмоне, но там нет ничего, кроме стопки пластиковых карт.
        - Слышь, серый, а ты случайно карты не жрёшь пластиковые? - обращается он к волку.
        - У меня есть! - Ева достаёт из сумочки зелёную тысячную купюру и кидает её в прорезь в ящике.
        - Ого! А не жирновато? - удивляется Алексей.
        - Только я хочу его покормить. Он должен понимать, что эта бумажка в корзине, относится непосредственно к нему, - обращается Ева уже к мужику.
        Тот пожимает плечами заходит за клетку, достаёт откуда-то снизу кровавую кость, с которой аккуратно и чисто срезано мясо, крутит ею в руке.
        - Ну уж нет! Давай-ка тащи сюда мяса. У него сегодня праздник! - властно командует Ева.
        Мужичку пришлось сходить на кухню, откуда он притащил почти килограммовый жилистый шмат говядины. Убедившись, что новых друзей волка всё устраивает, он открыл кормушку, расположенную, на высоте человеческого роста.
        - Я сама… - командует Ева, и протягивает руку за мясом.
        - Вы только того, осторожней… кидайте, а то может за руку ухватить.
        Волк, учуяв запах мяса, вскакивает и подходит вплотную к решётке. Его ноздри танцуют, упираясь в сетку. Он следит за рукой Евы, которая поднимаясь к кормушке, просовывает туда кусок мяса.
        Внезапно волк прыгает с того места, где находится. Прыжок оказался очень мощным для его облезлого и худого вида. Ева успевает во время разжать пальцы, и жёлтые клыки клацают в нескольких сантиметрах от её запястья.
        Клац… - и снова ничего нет. Где-то в дальнем углу, отвернувшись от всех, довольно урчит серый комочек.
        - Он мне чуть руку не оттяпал! - В глазах и голосе Евы не испуг - восхищение.
        - А что ты хотела, чтобы он тебе спасибо сказал? Знаешь поговорку: сколько волка не корми… - Алексей обнимает Еву за плечо. - И ведь никакой благодарности и любви к тем, кто его кормит.
        - Ему не за что благодарить и любить! Он не просил, чтобы его мать застрелили, а его притащили сюда и заперли в четырёх стенах. Ему не за что нас любить! - Голос Евы становится низким и мрачным. Она отворачивается от клетки и идёт к крыльцу. - Пойдём уже, есть хочу, как волк.
        ***
        Помещение избушки просторное, но чересчур мрачное. Свет исходит от жёлтых мерцающих светильников, развешанных по бревенчатым стенам. Стилизация под охотничий домик сделана с явным перебором. Повсюду стоят, висят и лежат чучела животных и птиц. Уже у входа их встретил стоящий на дыбах медведь с разинутой пастью. Так себе приветствие. Нельзя представить, чтобы эта злобная пасть произнесла «Добро пожаловать», скорее здесь напрашивается возглас « Ну что, бляди, вот вы и в моей берлоге. С кого начнём?».
        Ещё одна медвежья шкура распласталась у барной стойки. На стене висит морда кабана с огромными белыми бивнями. Ещё одна волчья морда раззявила пасть, прямо на столом, за который им предложил сесть, похожий на мясника официант с закатанными рукавами белой рубахи и бардовом фартуке.
        В кафе с десяток столов, за двумя из которых парочками ужинают мужчины, видимо проезжающие дальнобойщики. Они у же сделали заказ и ожидают его приготовления. Алексей продолжает изучать морды животных, которые смотрят на него своими мёртвыми глазами. Неужели кому то доставляет удовольствие обедать в компании этих мумий» - думает он.
        Голодная Ева тем временем, намазывает масло на второй ломоть белого хлеба.
        - О чём задумался? - спрашивает она, с аппетитом пережёвывая хлеб.
        - Думаю, что нет большего кощунства, чем заставлять этих бедных животных смотреть, как пожирают их собратьев.
        - Ничего, они уже привыкли. Это только поначалу страшно и неприятно! - хмыкает Ева.
        - А ты циничная.
        - Ха-ха-ха…это кто сейчас сказал? Что с вами происходит, Алексей Васильевич? Вы становитесь не в меру сентиментальным.
        - Есть с чего. Знаешь, в последнее время я часто замечал за собой, что перестал ощущать чувство голода. Когда был молодой, был вечно голодным до всего, до пищи, до денег, до женщин. Потом вдруг всего этого стало в достатке и чувство голода пропало. И мне вдруг стало его не хватать. Сначала я не понимал и даже задавал себе вопрос: «Ну чего тебе ещё надо?». А потом вдруг понял, мне не достаёт именно этого чувства. Без него всё становится серым и пресным. Наверное, чтобы его ощутить, нужно почувствовать близость какой то возможной потери, потери чего то дорогого. Сейчас я очень голоден. И я счастлив. Вроде бы с чего? На фирме неприятности, друзья гибнут, надо мной нависла опасность, а я счастлив, как давно уже не был. Счастлив и голоден. У меня прямо слюни текут.
        Его глаза горят, а рука под столом снова нащупывает коленку Евы и ползёт по ней вверх.
        - Не знаю, о чём ты говоришь. Я бы как раз мечтала, хоть ненамного утолить этот непрекращающийся голод.
        Внезапно он видит боль в этих глубоких зелёных глазах, и его рука на колене сжимается сильней.
        - Ева, я не знаю, что со мной происходит. Я влюбился как пацан. Скажи, я бы смог утолить твой голод? Ну, хотя бы в перспективе?
        - Не знаю. Чтобы узнать, мне нужно проглотить тебя полностью, как удав глотает кролика. - Она хищно улыбается, обнажая острые зубки. - Но ты ведь не дашь себя проглотить. Мало кто пойдёт на это добровольно.
        - Ты меня уже проглотила.
        - Нет, я не уверена, что хочу этого. У тебя есть жена, любимая работа, взрослые дети. Это было бы слишком негуманно.
        - Поздно! Ты поздно задумалась о гуманности. Кролик уже начинает перевариваться в чреве удава. - Теперь обе его ладони шарят под столом. Они гладят её бёдра, колени, нежно обхватывают миниатюрные лодыжки.
        - Если бы это было так, я бы не ощущала голода. А пока я попробую насытится этой олениной. - Она потирает руки в предвкушении, глядя, как, официант ставит перед ней дымящееся жаркое.
        Алексей обиженно уткнулся в тарелку с дымящимся стэйком. Но постепенно чувство голода берёт своё, и вот он уже жадно режет этот налитый кровью шмат мяса, откусывает большой кусок, давит его сильными челюстями, протыкает зубами, чувствует, как рот наполняется тёплой кровью. Волчья голова, смотрит на него с завистью, из открытой пасти прямо к нему в тарелку тянется ниточка слюны. «Шиш тебе, это моё» - говорит он про себя давясь следующим куском.
        Она уже обманула сильный голод хлебом и теперь может позволить себе есть не спеша, смешливо поглядывая на Алексея, которого словно неделю не кормили.
        - Обиделся?
        Алексей не отвечает, будто полностью сосредоточенный поглощением пищи. Она смотрит, как ходят его желваки, от напряжения набухает синяя жилка на лбу, лицо краснеет, лоб покрывается испариной, это её смешит.
        - Все обиженные мужчины превращаются в маленьких детей.
        - Ты у нас большой знаток мужчин… - мычит он набитым ртом. Тебе не нужен один, тебе нужны сразу все…
        - Если ты хочешь обидеть меня, то это бесполезно! - веселится она, говоря на подъёме.
        - Что ты…как может кролик обидеть удава.
        - Ты не кролик, скорее волк. Такой же одинокий и злой как тот в клетке. Всю жизнь всё самому…это тяжело.
        Он поднимает на неё отяжелевший взгляд. Его губы и подбородок обильно умазаны соусом. Она берёт салфетку и лёгкими движениями несколько раз проходится по его губам. Увидев нежность во взгляде зелёных глаз, он начинает успокаиваться и размякать.
        - Если я и волк, то вот этот… - он тычет пальцем на висящую сверху морду чучела. Во мне уже ничего не осталось, кроме ватной набивки.
        - Зря! Тебе сейчас как никогда нужна форма. На тебя объявлена охота, господин волк. - Она берёт ещё одну салфетку и снова нежно вытирает ему губы.
        - Вот только непонятно, какой зверь может охотиться на волка. Неужели человек?
        - Такой же волк, который внезапно ощутил свою звериную природу, почувствовал запах свежей крови. - Ева поднимает бокал и делает маленький глоток тёмного вина.
        - Не могу поверить, что всё это делает он. - Алексей крутит в руке нож. - Чего ему вдруг не хватило. Почему Ванька и Тимур?
        - То, что это он, лично для меня очевидно. Почему, зачем и как, пока до конца не понятно. Хотя. Есть кое-какие догадки. Ты знаешь этого человека больше двадцати лет. Был знаком с ним с ранней юности. Может быть у тебя появятся какие-то версии?
        Алексей морщится и косится на оскалившуюся морду волка.
        - Месть? Вряд ли. Он слишком хладнокровный, чтобы убивать ради мести. Тем более Иван и Тимур, это совсем не те люди, которым можно мстить.
        - Ну а если предположить, что целью являешься ты. Как ты думаешь, ему есть за что мстить лично тебе?
        ***
        Он вглядывается в зелёный зрачок, ныряет в него, словно в прозрачную морскую воду и перед его глазами чётко всплывает картинка. Чёрное вечернее платье, задранное на спину, белые локоны, разметавшиеся по кожаной обивке кресла. Она стоит опёршись о спинку кресла , которое чуть поскрипывает, скользя по ламинату с каждым его движением. Каждый толчок двигает её вместе с тяжёлым креслом к огню, разгорающемуся в камине. Ещё несколько сильных толчков и огонь уцепится за белые пряди, побежит по ним искрами, начнёт плавить их собирать в комок. Они на вершине экстаза. Она уже ничего не боится и орёт во всю глотку, несмотря на то, что за стенкой её пьяный муж вальяжно развалясь на стуле рассказывает очередной анекдот, или байку из жизни. Спасает кавказский певец, который горланит «Рюмку водки». Пой громче азербайджанский Паваротти, заглуши соло, исполняемое в каминном зале. Финальный толчок, он тихо стонет, вливаясь в хор, со всей мочи сжимает её пухлые ягодицы. Священная жидкость вытекает из него, со сладкой пульсацией, наполняет презерватив.
        Он стоит ещё минуту, или три, вдавливая её в мягкое кресло, потом отстраняется, поправляет платье, целует её в раскрасневшуюся шею.
        - Пойдём, а то нас потеряют.
        Глеб сидит во главе стола. Сегодня девятнадцатое ноября, его день рождения. Именинник явно перебрал, что позволило Алексею осуществить давно вынашиваемый план. Да какой там план, нужно было просто утолить голод двух человек, и ещё кое-что. Это так приятно пользоваться его законной женщиной. Разве мог об этом подумать хоть один из них двадцать лет назад? Тогда всё было наоборот. Красавчик мачо и его подручный дохлый очкарик. Пришло время, и ситуация переворачивается вверх тормашками.
        Разгорячённые разомлевшие они садятся за стол, забыв о всякой осторожности. Глеб о чём-то горячо спорит с сидящим справа громилой Ванькой.
        Громкий скрежет отодвигаемого стула.
        Дура! Зачем она это сделала? Могла бы незаметно сесть рядом с любимым муженьком, словно никуда и не отлучалась. Этим скрежетом она обратила на себя внимание, чего категорически нельзя было делать именно сейчас, сразу после этого. Глебу хватило одного мимолётного взгляда на неё, чтобы протрезветь. Он переводит взгляд на него. По этому взгляду видно, что он внезапно всё понял. Алексей никогда не забудет этих его глаз, в которых он прочёл одну мысль: «За что ты со мной так, дружище?». Он ничего не скажет ни ей ни ему, никогда. Он постарается не подавать вида, хотя даже окружающим всё понятно. Злорадно улыбается Ванька, с укором выглядывают из узких амбразур чёрные глазки Тимура. «Не хорошо это. Не по братски. Хотя, сучка не захочет, кобель не вскочет».
        Всё это скоро забудется, словно и не было ничего. Ничего не поменяется в отношениях друзей. Может разве небольшой надлом, микроскопическая трещинка. После этой несчастной вечеринки он стал чувствовать какую-то неловкость при общении с Глебом. Ему словно каждый раз становилось стыдно.
        «Ну извини, дружище! Пьяный был, не удержался. А сам-то вспомни молодость. Мало ты меня тогда унижал?»
        Нет, Глеб ни разу не припомнил это, даже во время лютых пьяных ссор. Может быть тем и хуже. Он оставил это в себе, чтобы оно росло и зрело, чтобы оно набирало силу и ожидало своего часа.
        Неужели время пришло?
        ***
        - Наверное, есть за что, - говорит он, отодвигая тарелку с ополовиненным стэйком. - Я переспал с его женой, практически у него на глазах.
        - Ну вот видишь. Это может всё объяснить. Затаённая обида, несчастная семейная жизнь с неверной женой, проблемы в бизнесе, седина в бороду, бес в ребро. Всё это в куче образовало взрывчатую смесь, которая рано или поздно должна была воспламениться.
        - Тогда как объяснить, почему парни…
        - Парни это так, затравка, тренировка перед главным боем. Он просто пристреливается, кладёт патроны справа и слева от «десятки». Настала очередь ударить по основной цели.
        - И как он будет бить?
        - Не знаю! Но это будет оригинально. Возможно, он попытается это сделать через неделю, на юбилее «Олимпа». До сих пор, всё выглядело, как несчастный случай. Даже не представляю, чего тебе нужно опасаться. Как это может быть в этот раз. Может быть ты поскользнёшься на пролитом на кафель шампанском и размозжишь себе голову, может быть поперхнёшься большим глотком виски и упадёшь замертво, может один заряд от шикарного салюта прилетит аккурат тебе в голову, или в машине случайно вытечет тормозная жидкость, хотя нет…авария уже была.
        - Я вижу, тебе доставляет удовольствие об этом говорить. - Хмыкает он, качая головой.
        - Нисколько! Я просто перебираю возможные варианты, извини, если некоторые из них тебе показались смешными. Но я бы на твоём месте тоже включила фантазию. Лучше в сотнях лепых и нелепых вариантов представить, как это может быть, чтобы быть готовым ко всему. Вот сейчас я не шучу. - Улыбка в самом деле сошла с её лица. Она превратилась в строгую занятую своим делом секретаршу. - Предупреждён, значит вооружён.
        - Ну хорошо! Допустим я знаю, что это он. Допустим, я буду осторожней. Допустим, моё знание поможет мне избежать ситуации в которой…в которой можно будет смоделировать мою естественную смерть. А что дальше? Что мне теперь всю жизнь ходить и оглядываться? Бояться? Кого? Человека, которого я почти с детства знаю как облупленного? - Рассуждая Алексей продолжает махать ножом, словно фехтует с невидимым соперником.
        - Что дальше? Дальше самая интересная часть детектива. Помнится, ты говорил, что он довольно тривиальный. Да, тривиальный, до определённого момента. До этого самого. А дальше то что? По идее, моя роль как сыщика выполнена. Я справилась со своим заданием, изобличила убийцу и должна покинуть сцену. В традиционном детективе в этом моменте должны появиться господа полицейские. Но это в традиционном детективе. В вашем случае, появление правоохранительных органов нежелательно ни для кого. Что тут делать? Там где не работает общественный закон, включается закон джунглей. - Она снова делает маленький глоток вина и смотрит на него, словно предлагает закончить мысль.
        - Хм-м… - он крутит головой. - Я не буду ему уподобляться. Я не стану его заказывать, хотя могу это сделать.
        - Не можешь, ты его не убьёшь… - улыбается Ева. - Ты совершенно другой. Ты не кровожадный волк, просто слишком прагматичный…
        - Был…до определённого момента. Знаешь, я смогу его убить, только если будет сильная необходимость…если мне придётся защищаться. Я чувствую, что сейчас я на многое готов. - Он берёт её руку и притягивает к своей щеке. - Только скажи мне ещё раз…
        - Что?
        - Скажи мне то, что говорила там, в кабинете в первый раз… - Он крепко прижимает её ладонь к щеке.
        - Ты лучший! - улыбается она.
        - Знаю…знаю, что врёшь. Просто иногда эти слова так необходимо слышать от человека, которого любишь. Это придаёт сил…
        - Ого! Интересное признание. Так ты меня оказывается любишь? - Зелёные лучики пытливо сверлят его голову. Пробираясь в мозг.
        - А разве тебе это не понятно? Ты же видишь, что со мной стало с тех пор, как ты появилась. Как ещё назвать то, что со мной происходит.
        - Можно назвать это по разному: страсть, одержимость, похоть, ревность наконец. Но где здесь любовь?
        - Я много раз был одержим, страдал от желаний, которые меня переполняли, но даже я знаю, что такое любовь. Любовь это когда для тебя растворяется весь мир. Всё становится неважно, всё ради чего ты жил до этого. Тебе даже умереть не страшно, потому что знаешь, вот оно главное в твоей жизни, оно наконец-то случилось. Я думал, что тогда много лет назад с Леной у меня была любовь. Но сейчас я точно знаю, что это такое.
        - По-моему, ты преувеличиваешь. - Она улыбается одной из многочисленных улыбок, которые есть в её арсенале. Среди обворожительных, надменных, саркастичекских, наивных там ещё присутствует несколько тёплых тонов. Одна из таких, согревающих, дающих надежду улыбок появляется на её подведённых губках.
        - Нисколько! Я хочу тебя прямо сейчас. - Он берёт её руку в ладони и прижимает её к губам.
        - Алексей, сейчас тебе нужно сосредоточиться на главном. - Свободной рукой она гладит его покрытое волосами запястье.
        - Это для меня сейчас главное! Главнее нет… - Он поднимает руку, чтобы привлечь внимание официанта. - Слушай, дружок, а в вашем теремке, какие-нибудь палаты свободные есть? Мы с супругой устали с дороги и хотели бы пару часиков передохнуть.
        - Конечно, у нас несколько номеров. Есть эконом, есть подороже, класса люкс. - Детина в фартуке угодливо улыбается.
        - Организуй нам люкс дорогой, только можно как-нибудь поживей. Да… - он заставляет обернуться официанта, который уже рванул выполнять задание. - Весь этот обед включи в общий счёт. Мы ещё в номер кое-что закажем.
        - Знаешь, когда человека любят, в первую очередь интересуются его мнением и руководствуются его желаниями. - говорит Ева.
        - А ты что, против? - удивляется он.
        - Можно подумать, от моего ответа что-то зависит? - Сейчас её улыбка отдаёт горчинкой.
        Алексей виновато пожимает плечами.
        - Я верю, что ты меня любишь. Как собачку, или кошечку, как красивую дорогую машину.
        - Ты ошибаешься! Время покажет, насколько ты неправа сейчас. - В его глазах разгорается огонь. Сейчас перед ним нет ничего, кроме этих очаровательных глаз, лица, форм тела. - Я не могу без тебя, слышишь? Скажи мне пожалуйста ещё раз…скажи… пожалуйста…скажи…
        - Ты лучший!
        13
        «Ты лучший!».
        Таких слов ему не говорил никто, даже в те времена, когда он верил в то, что действительно может быть лучшим. Много чего случилось с тех давних пор. Много того, что заставило его усомниться в своей исключительности. Но этим её словам он верит. Он верит, что они произнесены ей единожды и только в его адрес. Ему больше ничего не остаётся, как верить. Должен же он быть вознаграждён, за всю несправедливость, за унижение, за это последнее предательство. Это его награда и ничья больше. Что бы ни случилось, она будет с ним.
        С той ночи, проведённой на заимке, не было ни одной минуты в часе и часа в сутках, чтобы он не думал о ней. Она врезалась, ворвалась в его голову и не хотела её покидать. Сейчас он знает, что это к лучшему. На этом этапе, когда он переоценил свою жизнь и решил действовать, нет ничего лучше, чем появление такого стимула. Теперь он перевернёт горы. По большому счёту осталось свернуть башку только одной вершине, которая возомнила себя Эверестом. Скоро этот Эверест превратится в небольшой холмик, украшенный венками. Всё уже готово и его судьба безвозвратно решена. Одно нажатие кнопки на маленьком сером пульте и всё будет кончено.
        Этот с виду обыкновенный пульт всего с двумя кнопками обошёлся ему в полтора миллиона. Маленькая пластиковая коробочка, изготовленная в Китае. Такие пульты используются в системах открытия и закрытия ворот. Но этот особенный. В отличие от своих собратьев, ему предстоит открыть врата ада, для того, кого там уже заждались. Одно нажатие кнопки пульта и этот человек исчезнет на глазах у доброй сотни людей. Трюк Дэвида Коперфильда будет ничто, по сравнению с шоу, которое он подготовил. Это шоу будет показано уже завтра на юбилее «Олимпа». Никто не может знать об этом сюрпризе. Уважаемые партнёры из Москвы и Дюссельдорфа, мэр города и чиновники, работники фирмы и уж конечно дорогой директор не могут догадываться, что будет изюминкой вечера. Уж конечно не выступление Баскина, которого выписали из Москвы за какие то баснословные деньги. Его затраты поменьше, но эффект будет в стократ сильней. Всем кто там будет уже не суждено забыть это шоу, к которому он готовился больше месяца.
        О Боже, сколько было проделано работы за этот месяц. Тысячи вариантов крутились у него в голове, пока он не остановился на этом основном. Потом началась суровая практика переговоров с серьёзными людьми, а дальше уже технология в виде закупок необходимого реквизита и монтажа. Сейчас всё готово. Пульт был торжественно передан ему в обмен на полтора ляма. Кстати, не такая уж большая сумма за те возможности, которые он даёт. Теперь, когда всё готово и пульт у него, он остаётся единственным режиссёром и исполнителем шоу. Все остальные устроители, авторы сценариев, монтажёры и техники, растворятся в небытие. Они предпочитают, чтобы их имена не светились в титрах.
        Часто за этот месяц с ним случались приступы малодушия. Откуда ни возьмись, появлялся голос, который говорил «Подумай, что ты сейчас делаешь? Что с тобой? Остановись, пока не поздно». Этот голос на мгновение заставлял его руки опускаться. Но уже через секунду в его голове появлялись кадры, которые глушили звуки малохольного голоса. Он слышал этот противный скрип стула, а потом перед его глазами появлялась морда Ленки вся в красных пятнах. Он прекрасно знал, когда появляются эти пятна на лице его «верной» супруги. Это случалось в те нечастые моменты, когда результат постельной сцены её полностью устраивал. Тогда он посмотрел на него и увидел этот злорадный блеск в глазах. Он опустил его, унизил прямо при парнях, на его дне рождения. Они тоже хороши, сидели и молча ухмылялись, ну да Бог им судья. Его предавали все и в конечном счёте эта шлюха. Накануне он с ней развёлся. У него даже не было желания ругаться, или скандалить, он ни разу не упрекнул её той сценой в «Моцарте». Именно сейчас ему было нужно, чтобы она просто исчезла, растворилась словно её и не было. Пришлось за это отстегнуть ей один из
шмоточных магазинов на «Привозе», чем она и осталась довольна. Пока довольна. А что будет потом, ему уже неважно. Потом жизнь снова перевернётся, так же как тогда, когда он поставил маленькую точку в клеточке на рубахе старого Еврея.
        И ещё одна картинка, которая крутится у него в голове и не даёт противному голосу сбить его с пути и опустить руки. Он видит бархатистую кожу её спины на которой резвятся отражающиеся всполохи огня в камине. Идеальной формы, словно гитарный стан фигура, лежит на волчьей шкуре и греется у пылающего камина. Растрёпанные рыжие локоны лежат на плечах и горят красным, вторя огню.
        «Ты лучший!»
        Он пытается в точности воспроизвести в своей памяти эти слова. Её эмоцию, голос, тон, улыбку, с которыми она это говорила. Одно точное воспроизведение этой фразы может вызвать у него оргазм. Ради этого во все времена люди не жалели ничего, даже себя. Люди шли на смерть, приносили себя в жертву. Он тоже готов принести жертву. Этой жертвой станет его заклятый друг.
        ***
        «С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ «ОЛИМП!»
        Огромная вывеска с подсветкой и изображённым на ней логотипом в виде пёрышка, изготовлена и уже смонтирована. Она висит на высоте шести метров под самым потолком ресторана, аккурат над сценой, ближе к правой её части. Бокс из металлокаркаса обшитого пластиком, напичканный светодиодными лампами, трансформаторами и датчиками весит не менее двухсот килограмм. Он представляет собой прямоугольник длиной в три и высотой в один метр. Всё время празднования, зрители, сидящие за столиками огромного зала ресторана «Президент Отеля» будут созерцать переливающуюся огоньками надпись и гадать, какой птице принадлежит, светящееся фосфористо зелёным цветом перо.
        За проведение мероприятия отвечает известная в городе фирма «Карнавал». Сценарий праздника он получил три недели назад и знает его наизусть. Сначала фуршет в холле ресторана. Хозяева банкета с супругами, встречают приходящих гостей. Хозяев осталось только двое, он и Алексей. Что касается супруг, то он будет один. Некрасиво? Не по протоколу? Блядь, у нас президент не так давно развёлся. Забудьте уже про свои протоколы.
        Потом праздник перемещается в банкетный зал. Сначала будет несколько выступлений. Танцевальная группа и какой-то иллюзионист. А дальше, начинается торжественная часть. Слово предоставят уважаемому мэру, который в красках будет восхвалять корову, которую они уже двадцать лет нещадно выдаивают со своими соратниками. Они с Алексеем будут тут же, стоять в сторонке, внимая восторженным трелям этого соловья. Последний раз, когда они будут вместе. А дальше? Дальше, мэр займёт своё место в зале, а следующее слово будет предоставлено уважаемому господину директору. Алексей выйдет в центр сцены, к стойке с микрофоном, он же останется там с краю. Его очередь ещё не пришла. Она и не придёт. Ему не придётся выступать, поэтому и речь он не готовит. Сразу же после…(нет во время выступления директора) случится нечто, что положит конец всей торжественной церемонии, а собственно и всему празднику. Маленький серый пульт всё это время будет лежать в кармане его элегантных пошитых на заказ брюк. Он будет стоять, растроганно кивать и улыбаться, слушая отрепетированную речь. Всё это время его правая рука будет лежать в
кармане. Палец нащупает резиновую кнопочку. А дальше…он попытается насладиться моментом и снова почувствовать себя хозяином - хозяином чьей то судьбы. Он сможет оборвать речь Лёхи в любом месте, там где ему заблагорассудится. Быть может это случится в самом трогательном моменте, а может что-то вызовет у него раздражение и палец раньше времени надавит на мягкую кнопочку. Неважно, когда это случится, главное, что случится. Снова микроскопическое движение пальца, так же легко, как раздавить бабочку. Раздастся едва уловимый щелчок и…
        Вывеска срывается с удерживающих тросов и накрывает всё, что находится под ней.
        «Бум»!
        Он сотни раз в деталях представлял, как это будет.
        Бум! Сидящие в зале даже моргнуть не успеют. Они ещё несколько секунд будут сидеть с открытыми ртами, не понимая, что произошло. Только сидящие в первых рядах дамы пронзительно завизжат. Куски пластика, словно осколки от гранаты накроют всех, кто находится в двадцати метрах вокруг. Кому то расцарапает лицо. Не исключено, что кто-то лишится глаза. Что делать, лес рубят, щепки летят. Он сам рискует больше всех в этом зале. Лёху можно не считать. Тот как раз ничем не рискует. На счёт него всё предельно ясно.
        Его же накроет самой сильной и жаркой волной. Всё, что он успеет сделать, это зажмуриться. Это даже хорошо, если его чуть посечёт осколками. Всё будет выглядеть только правдоподобнее. Ни у кого не возникнет сомнения, что человек, который стоял в трёх шагах от жертвы, мог быть причастным к обрушению конструкции. По сути, он подвергался этой же самой опасности, только повезло ему чуть больше. Никто не будет учитывать, насколько точно всё рассчитано, и второй учредитель стоит не ближе не дальше, а в трёх метрах от первого. Да и не будет уже потом ни первого ни второго. Останется один, последний, он же единственный. Победителей не судят!
        Технари из следственной группы будут долго ломать голову, выискивая причины этого резонансного происшествия. Но в их распоряжении будет только разлетевшаяся в дребезги конструкция и сломанный подвес с лопнувшим блоком. Конечно лучше всего не мудрствуя лукаво закрыть этот глухарь, списав всё на халатность фирмы, монтировавшей данную конструкцию. Но и здесь следователи зайдут в тупик. Окажется, что фирма подрядчик делегировала свои права субподрядчику, коим оказался турист с кавказа. Паспортные данные туриста будут в распоряжении следствия, но по ним будет установлено, что данный субъект уже пять лет не покидал границы родного Азербайджана. Конечно же дело так никто не оставит. Придётся всё-таки привлечь к уголовной ответственности директора фирмы подрядчика. Наверное, дадут ему пару лет условно, на большее халатность не тянет. Дадут по шапке и директору отеля, за то, что нанимает недобросовестных подрядчиков. А как ты хотел, Ванез? В стенах твоего заведения вообще-то человек погиб. Причём в то самое время, когда тут же присутствовал уважаемый мэр с супругой. Благо, что ты лучший друг этого мэра,
поэтому только по шапке.
        ***
        Мягкое нажатие кнопочки на пульте активирует маленький шаговый двигатель, который приведёт в движение небольшую винтовую пару, вмонтированную в подвесной блок удерживающий тросы конструкции. Механически раскручивающийся винт будет равномерно давить на стенки блока, распирая его подобно винтовому домкрату. Всё произойдёт в считанные секунды. Щёлк! Блок разваливается на две части и конструкция вместе с тросами летит вниз с десятиметровой высоты.
        Когда все будут ещё пребывать в шоке, он кинется спасать друга, пытаясь извлечь его тело из под обрушившейся конструкции. На самом же деле он должен найти чёртово приспособление, и быстро разобрать его на части. Ему нужно будет просто выдернуть винт из корпуса с приводом. Винт он оставит на месте, а вот корпус нужно будет засунуть в специально сшитую портупею, спрятанную под пиджаком. В образовавшейся суматохе ему нужно будет добраться до первого открытого, или разбитого окна. Окна непременно откроют, так как в помещении будет нечем дышать от дыма и пыли, которые подымет падение такой громады. Ему всего лишь нужно будет выбросить привод в окно, там его уж точно никто не будет искать.
        Найти механизм в образовавшейся груде нужно за несколько секунд. Но это не должно составить для него труда. Мудрый инженер, который изобрёл адскую машину, всё предусмотрел. Нажатие второй кнопки на пульте будет кратковременно приводить в действие световой сигнал. Он будет коротким и ярким, как вспышки на айфоне во время звонка. Такой сигнал будет заметен даже из-под обломков. У него будет достаточно времени, чтобы обнаружить этот блок.
        Инженер изобретатель предусмотрел всё. Он бывший афганец, умелец, каких мало, может из подручных средств собрать бомбу, которая разнесёт половину этого города. Наверное, такие специалисты дорого обходятся фирме, за услугами которой ему пришлось обратиться. Эта фирма собрала «под ключ» секретный аттракцион и передала ему пульт управления. Дальше действовать он будет сам. Всё, что делает фирма, это поставляет качественный товар.
        Разумеется, такие конторы не вывешивают огромные баннеры вдоль дорог и не рекламируют свои услуги в интернете. Выйти на этих ребят ему помогла чёрная визитная карточка, оставленная на столе во время поминок Тимура. Тогда, он, не думая просто положил эту карточку в карман. Он знал, кто её хозяин. Коржов Виктор Иванович, в миру известный как Коржик был хорошо узнаваемым в городе авторитетом. Девяностые давно уже отгремели, и теперь Коржик был местным депутатом, а по совместительству собственником фирмы устраивавшей в городе пиротехнические шоу.
        Позвонив по указанному на карточке номеру, он представился, как близкий друг Тимура и назначил Коржику встречу. Предчувствуя, что разговор обещает быть интимным, Коржик согласился встретиться рано утром на городской набережной. Там известный в городе предприниматель и депутат Коржов Виктор Иванович совершал утренние пробежки.
        Размякший от времени и от хорошей жизни Коржик сильно нервничал, оглядывался и постоянно таращился на часы. Глеб был краток. Он в трёх словах объяснил Коржику суть вопроса. Тимура, реального пацана (и, как он надеется кореша Коржика) грохнули. Его устранил их общий партнёр по бизнесу по имени Алексей. Сейчас ничего не докажешь, да и мусоров этот Алексей подкупил, но авария точно была подстроена.
        Коржик не пожелал углубляться в тонкости смерти «кореша» и спросил Глеба в лоб, что, мол, тот хочет. Ясно же чего хочет лучший друг убитого. Он хочет восстановить справедливость. Так как законные методы исключены, приходится обращаться к правильным ребятам. Да он бы никогда к ним не пошёл если бы не знал, что Тимур сам родом из «правильных». Просто это как-то неправильно, когда за «правильного» пацана даже отомстить некому. Разумеется, он не просит никакой безвозмездной помощи. За услуги при посредничестве Коржика он готов хорошо заплатить. Главное обсудить детали и назначить цену. Только вот один момент: всё должно выглядеть естественно. Не нужно подставлять ни его, ни пацанов исполнителей. Просто нужно восстановить справедливость и всё тут. Кстати у него есть одна идея, для реализации которой ему и понадобится помощь «реальных пацанов».
        Коржик мялся три дня. Быть может, он пробивал Глеба по своим каналам. Через три дня он скинул Глебу номер человека, с которым он должен продолжать общение касательно этой темы. «Это сообщение и мой номер удали и забудь про меня навсегда» - Гласила прощальная эсэмэска от Коржика.
        А дальше началась долгая и рутинная работа, результат которой ему предстоит оценить в ближайшее время.
        Но теперь все приготовления позади. Он полностью готов к торжеству. Ночь перед решающим днём он почти не спал, лишь иногда проваливался в дрёму, где соблазнительные формы и хитрый взгляд рыжей колдуньи, сменялись со сценами из той, прошлой жизни. Он видел себя и Лёху, ещё лохматого худого очкарика одетого в серые брюки с двойными стрелками и зелёный свитер «Boys». В этих видениях всё было по старому, они о чём то доверительно беседовали, сидя за партой, в красном цвете проявляли огромные снимки с голыми резвящимися парами, пересчитывали огромную гору бумажных купюр, выданную им казахом председателем. Приходя в себя он удивлялся, почему сегодня на ум приходят именно эти моменты, но потом всё понимал. Он по прежнему любит Лёху, это его единственная в мире родная душа, которая навсегда будет с ним. И завтра он убьёт не Лёху, а того монстра, который уже давно проживает в его теле (впрочем и тело то стало совсем не тем, не Лёхиным). Он убьёт совершенно другого, чужого ему человека, врага, который только оскверняет память о его давно ушедшем друге. С этими мыслями он вновь впадал в дрёму, где на сей раз
подведённые губки с хитрой ухмылкой произносили какие-то слова.
        Губки приоткрываются как створки моллюска с горстью белоснежных жемчужин внутри. Что она говорит? Он всматривается в этот рот. Его взгляд, словно зум в камере увеличивает губы, видя на них каждую маленькую трещинку, он видит небольшую родинку в самом уголке рта, розовые дёсна идеальной волной обрамляющие длинные нижние резцы. Он чувствует вибрацию, которая исходит вместе со словами. Наконец-то до него доходит смысл этих слов.
        «Ты лучший!» - произносит этот рот раз за разом.
        14
        Ну вот и наступил решающий момент - момент истины. Блестящие ботинки с металлическими пряжками отстукивают по ступеням высокого крыльца «Президент-Отеля». В стекле вращающейся двери отражается импозантный мужчина в тёмно синем костюме, пошитом на заказ. Синий в золотистую полоску галстук от «Brioni» заколот золотой булавкой со сверкающим феонитом по центру. Рукава сиреневой сорочки из тончайшего мягкого шёлка скреплены золотыми запонками. На запястье висят массивные часы Patrimony, ценой в полтора миллиона рублей. Сегодня на нём самый лучший и дорогой гардероб за всю его жизнь. Сегодня его главный праздник, не простой праздник. Праздник, сопряжённый с опасностью. Это чем то походит на экзамен, на который ты всегда одеваешься как на торжество. Вся острота и пикантность ситуации в том, что ты не можешь быть уверен в положительном исходе, в то же время, как отрицательный исход грозит полной катастрофой.
        Седобородый швейцар в длинном зелёном пальто угодливо кланяется, даже не спросив приглашения. Понятно, что человек с такой внешностью не может попасть на чужой бал. Как минимум это один из хозяев этого бала.
        В огромном круглом холле уже полно народа. Джентльмены в строгих костюмчиках и их дамы в вечерних платьях распределились по всему периметру. Кто-то прохаживается парочками, кто-то сбивается в кучки. Между господ бегают лакеи в бардовых пиджаках и квадратных шапочках. Лакеи разносят выпивку на круглых золотистых подносах. По всему периметру вдоль стен расставлены узкие столы на которых строгими шеренгами стоят тонкие бокалы с шампанским, между ними дислоцируются огромные тарелки с сыром и оливками, где то видны отряды рюмок с коньяком и водкой, батареи с бутылками виски, эскадры из серебристых ведёрок наполненных льдом.
        Он берёт со стола бокал с шампанским и неторопливой походкой прогуливается по холлу, вглядываясь в лица многочисленных гостей. Пока он никого не узнал, да и знать ему особо некого. Он уже давно выпал из темы, и является лишь её номинальным пайщиком. Проплывающие мимо дамы, окидывают его оценивающим взглядом. Судя по вожделенным взглядам и похотливым улыбкам оценки высокие. Мужчины осторожно приглядываются, на всякий случай приветливо улыбаются и кивают головами. Уже потом каждый из них мучительно думает, кто же это такой? Вроде незнакомый. А если вдруг мимо прошёл кто-то очень «полезный», а ты, лопух, даже не соизволил представиться и подать ему руки.
        Он видит Алексея, который стоит в компании мэра и двух дам. Он как всегда весел, как всегда шутит, как всегда отлично выглядит. Этому не нужно цеплять на себя золотые булавки, чтобы выделиться. Все и так его знают и понимают, кто здесь главный, кто хозяин бала. На нём серый смокинг, рубаха с высоким поднятым воротником и синяя в горошек бабочка.
        «Клоун Клёпа, блядь!»
        История, которую он рассказывает пожилому мэру в самой своей кульминации и он даже трясёт перед мясистым красным носом сомкнутыми в колечко пальцами, чтобы усилить эффект рассказа.
        - Добрый вечер! - Глеб бесцеремонно вклинивается в разговор.
        Поросячьи глазки мэра смотрят настороженно. «Что-то я не узнаю вас в гриме!».
        - О-о! Сколько лет сколько зим! Знакомьтесь, Иван Палыч! Мой партнёр и по совместительству лучший друг, Глеб!
        - Глеб Сергеевич! - поправляет он, протягивая руку сначала Алексею, а потом уже мэру.
        - Очень приятно! - кивает мэр, и как ни в чём не бывало, снова поворачивается к Алексею. - Ну так и что там этот Сидоров вычудил на форуме?
        «Ах ты старая сволочь. Ты что, не знаешь правил приличия? Вновь прибывшего нужно ввести в курс беседы, или хотя бы познакомить с дамами. Ничего, если будет возможность я вас сегодня вместе похороню!».
        Чтобы отвлечься он переводит внимание на дам. Улыбается молодящейся старушонке, жене мэра, хочет поприветствовать Ленку, но замирает в немом ступоре. Это не Ленка!
        « Бог мой, как я мог тебя не узнать! Какая же ты сегодня…».
        - Здравствуй Ева!
        Чёрное платье, играющее на свету блёсками, нежно облегает её миниатюрную фигурку. Косой срез полностью обнажает правое плечо и даже чуть приоткрывает верхнюю часть упругой груди. Тонкую шею обрамляет золотое ожерелье с вкраплёнными туда сапфирами. В каждом маленьком ушке сверкают камушки. На безымянном пальце правой руки элегантное колечко с переливающимся сапфиром. Сверкающие зайчики прыгают с ожерелья на платье, отражаясь бликуют в стёклах его очков.
        - Здравствуй…те Глеб!
        «Надо же! И это всё купил он? А где же…»
        - А где Лена? - он снова вклинивается в разговор мужчин. На этот раз во взгляде и улыбке господина мэра сквозит раздражение.
        - А Лена уехала в Канаду, навестить сына. Я сегодня в другой компании! - Он улыбается и обнимает Еву за плечико.
        «Я уже заметил! Значит ты уже её на рауты таскаешь как свою бабу, а про жену и думать забыл? Эх Алёша, разве ж таким я тебя узнал много лет назад? Ну да ладно! Улыбайся, пока есть возможность».
        Он допивает шампанское и тут же подхватывает с проплывающего мимо подноса следующий бокал. Ева в свою очередь о чём-то шепчется со старухой мэра. Иногда она бросает на него взгляд, который преломляет свет и сверкает лучше всех драгоценных камней. Этот взгляд даёт ему надежду, лишний раз убеждает, что он всё делает правильно.
        - Пойду прогуляюсь! - эту фразу он произносит больше себе, потому что кружок, образованный мэром его не видит и не слышит. Он словно привидение в этом кружке. Он приведение, витающее в стенах этого ресторана, привидение, которое никто не хочет замечать.
        «Дамы и господа! Минуточку внимания! Повернитесь все сюда и посмотрите на этого достопочтенного джентльмена в синем костюме, с бокалом в руке. Это благодаря ему вы собрались на этом празднике. Если бы не он, не отмечать бы вам двадцатилетие этой фирмы, она бы загнулась ещё тогда пятнадцать лет назад. Если бы не меткий выстрел этого Робин Гуда, у вас было бы одним поводом меньше натянуть на себя пиджачки и потрясти буферами в вечерних платьях. Это он заложил фундамент процветающему долголетнему бизнесу коим сейчас является «Олимп». Это тот самый человек, мимо которого вы проходите, с зазнавшимися рылами, стараясь его не замечать. Это тот человек, который уже через считанные минуты даст новый виток истории развития «Олимпа».
        Ничего, уже через пару дней он материализуется в их глазах, станет плотью и кровью, а вот кому-то другому придётся сменить его в роли привидения, на сей раз настоящего.
        Один бокал шампанского сменяется другим. Ничего! Сегодня ему можно! Кнопочку он сумеет нажать в любом состоянии, так будет даже лучше. Сейчас не нужно будет наводить прицел, ловить момент между ударами сердца, преодолевать дрожь в руках. Нужно будет всего лишь нажатием пальца раздавить маленькую бабочку, чтобы грянул гром.
        ***
        Вино уже начало оказывать своё релаксирующее воздействие и проплывающие мимо лица уже не кажутся ему такими противными и ненавистными. Вот этого он где-то видел. Точно, вспомнил! Он был в «Моцарте» на поминках Тимура. Этот усатый хлыщ сидел рядом с Евой, его, кажется, представляли, как начальника службы безопасности. Он тоже держится особнячком, в гордом одиночестве прохаживаясь по залу. Дешёвый пиджачок накинутый на водолазку говорит о простецком происхождении этого Пинкертона. Интересно, а с ним она тоже спала? А что? У него есть по крайней мере два преимущества: пушистые усики и молодость. Сомнительные, правда, преимущества, но тем не менее.
        «Извини, дружок, но тебя я уволю в первую очередь. За что? Не нравишься ты мне и всё тут».
        В обеденном зале грянули звуки живого оркестра. Это сигнал к тому, что пора рассаживаться по местам. Народ перетекает из огромного холла в не менее огромный банкетный зал. Здесь всё готово к грандиозной пьянке. Круглые столики, накрытые белыми скатертями, рассеяны по всему периметру на приличном расстоянии друг от друга так, чтобы между ними могли прохаживаться гости, или тамада. На столах всеми цветами радуги пестрят закуски: зелёным и красным нарезанные овощи, жёлтым и синим экзотические фрукты. Мясные нарезки и кровавая сырокопчёная колбаса издают слюноточивые ароматы, выделяя их в огромное пространство быстро заполняемого зала. Гремят стулья. Джентльмены усаживают дам, потом уже сами бросают свои задницы на стулья и тут же хищно высматривают, чего бы прихватить на первых порах. Огромные накрахмаленные салфетки падают на колени, звенят столовые приборы и бокалы. Десятки официантов суетятся вокруг столов, наполняя бокалы, или носясь в поисках срочно затребованного экзотического напитка, которого не оказалось на столе.
        Глеб не торопится, он входит в зал последним, как и полагается истинному хозяину банкета. Пусть об этом никто не знает, главное сам хозяин в курсе. Задержавшись в холле, он успел приложиться к батарее коньячных бокалов, опрокинув в себя сразу три. Теперь огромный зал слегка покачивается в призме толстых линз его очков, словно он смотрит на прибрежную полосу моря, густо забитую купающимися телами. В волнах прибоя, словно надувные круги покачиваются круглые столики, живые огромные пальмы в кадушках, шикарные люстры, висящие на высоком в лепнине потолке, который сам покачивается в такт волнам. Волнами вздыбается глянцевый пол, и ему приходится чуть балансировать, чтобы не быть сбитым шальной волной и не упасть на проплывающий рядом круг с уцепившимися в него телами в смокингах и вечерних платьях.
        «А где же моё место, мать вашу?» - он останавливается в центре зала, пытаясь балансировать на волнах. Спасатель в белом жилете бережно подхватывает его под локоть. Он говорит, что его место там, возле самой сцены. Откуда он знает? Его друзья сказали, они его давно там ждут. Вон один из них радостно машет рукой.
        Он видит сияющего Алексея, который поднял вверх аж две руки. Неужели и впрямь рад? Как же он не подумал? Ведь все последние минуты этого вечера они будут сидеть за одним столиком. Он отодвигает тяжёлый стул и садится на свободное место.
        Надо же, вся честная компания в сборе. Алексей с Евой, мэр с женой, он с… А он с сюрпризом для всех. Хорошо, что Ева будет рядом, взгляд её зелёных стробоскопов не даст ему сбиться с пути и забыть о своей миссии.
        Алексей что-то весело орёт, пытаясь перекричать играющих под ухом музыкантов. Он выдавливает из себя улыбку и даже что-то отвечает, правда невпопад. В разговор включается мэр, который тут же предлагает поднять бокалы.
        «Молодец старикан! Отличное предложение. Может быть, этим тостом ты сохранишь себе жизнь. Хотя я ещё подумаю и посмотрю на твоё дальнейшее поведение».
        Он чокается со всеми, зачем то скабрезно подмигивает Еве, и, уже поднеся бокал с бурой жидкостью ко рту, внезапно останавливается.
        - А что здесь? - спрашивает он, повернувшись к стоящему за спиной официанту.
        - Виски «Джек Дэниэлс». Ваш друг сказал, вы предпочитаете.
        - Мой друг так давно со мной не выпивал, что упустил момент, когда мои вкусы поменялись. Принеси мне коньячку. - Он хлопает официанта по белому рукаву. - Только прямо в бутылке, я люблю сам себе наливать.
        - Это что у вас тренд новый? - улыбается мэр. - Каждый пьёт из своей бутылки?
        Глеб вопросительно смотрит на Алексея, который берёт со своего края стола бутылку Арманьяка и крутит её в руке.
        - Да, Иван Палыч! Встречаемся мы редко, но в каких-то общих тенденциях сходимся, - отвечает он мэру.
        - Вы же вроде коньяк предпочитаете? - улыбается мэр, обращаясь, на сей раз к Глебу. - Почему бы вам не…
        Глеб бесцеремонно перебивает мэра, что за последние пять лет может себе позволить только его жена, и то в постели, или на кухне.
        - Видите ли, Иван Палыч. У старых друзей есть свои небольшие заскоки. Мы уже давно предпочитаем напиваться каждый из своей бутылки.
        Мэр растерянно пожимает плечами.
        - Ну как говорится, чужая душа потёмки. То же самое, наверное, можно сказать и про чужую дружбу».
        «Да уж это точно, старик. Наша дружба даже не потёмки это уже тьма тьмущая. Это не чужая дружба, а дружба чужих».
        Официант ставит открытую бутылку с коньяком на стол перед Глебом. Он медленно наливает бокал, пока маслянистая жидкость не доходит до краёв.
        - Ну, за нашу дружбу? - он осторожно поднимает бокал, пытаясь не расплескать коньяк.
        К его удивлению, Алексей поддерживает инициативу и дополняет свой бокал, наливая его доверху.
        - Давай дружище, твоё здоровье.
        Алексей начинает первый. Он медленно запрокидывает бокал, делая крупные глотки. Глеб пьёт коньяк мелкими глотками, осторожно, иногда останавливаясь и делая вдох носом, при этом не отрывая бокал ото рта. Он не хочет подавиться, или не дай бог блевануть, уж слишком важный сейчас момент.
        Мэр тем временем бегает глазками с одного на другого. На его ответственном лице лежит печать обеспокоенности. Ему ведь с этими друзьями через пять минут стоять на одной сцене.
        Первый к финишу приходит Алексей. Глеб отстал так, что к моменту, когда его бокал оказывается на столе, друг уже приканчивает розетку с мясным салатом.
        - Дружище! Мы сегодня просто обязаны напиться - говорит он набитым ртом. - Давай как раньше, кто кого перепьёт?
        - Забито! - Глеб, не церемонясь, выуживает пальцами дольку лимона из тарелки с рыбной нарезкой и отправляет её в рот.
        «С кем ты собрался тягаться, доходяга? Ещё пятнадцать лет назад ты и смотреть не мог на выпивку. Ты пропускал наши ежедневные с Ванькой тренировки на этом поприще, ты плохой спортсмен, поэтому тебе никогда меня не победить. Да и времени у тебя нет». Теперь его слегка покачивает даже в положении сидя, так что он вынужден уцепиться за край круглого плота накрытого белой скатертью. Ева улыбается, надолго пытаясь удержать его плавающий взгляд в своих зелёных щупальцах.
        «А ты сегодня просто огонь» - говорит её взгляд.
        «Я пожар детка - мысленно отвечает он ей, глотая целый кусок сёмги. - Я лучший, ты же помнишь».
        Мэр настороженно озирается. Он уже сомневается, стоило ли ему принимать это приглашение. Знакомство то шапошное. Ну и что, что известная в городе контора, мало что ли таких? По крайней мере не нефтянка. Детский сад, честное слово. И не стыдно им нажираться в слюни на глазах у уважаемого человека. Вон и телевидение городское снимает.
        Глеб тоже заметил широкий объектив камеры, нацеленный аккурат на их столик.
        «Да, дружок, ты и не представляешь, что снимаешь начало блокбастера. Жаль только самое интересное не сможешь заснять, в штаны навалишь, или в дыме и мусоре захлебнёшься. Через пять минут здесь будет жарко».
        ***
        На сцене музыканты в белых костюмах и широкополых шляпах исполняют мелодию Морриконе из фильма «Однажды в Америке». Как же они любили этот фильм, засматривали его до дыр, мечтали стать такими же гангстерами, как Роберт Де Ниро, чтобы смокинг, белый шарфик, волосы в бриолине, сигара в зубах и весь ресторан в твоём распоряжении. Ну вот, всё и сбылось, он в смокинге и при деньгах, только вот родинки на щеке нет и ещё чего-то. Нет удовольствия, удовлетворённости от жизни, вообще нет её - его личной жизни. Ничего, для этого он здесь, на этом своём празднике, который для многих превратится в трагедию. А вот и вывеска. Как странно, что он только сейчас обратил на неё внимание. Тысячи раз в уме он представлял себе в деталях, как это будет, воссоздавал эту вывеску в своём воображении, видел эти мигающие огоньки, как наяву. Да, он словно уже был здесь, и всё было точно так же. Эта же сцена, те же музыканты в уголке, и она вся переливающаяся неоновыми огоньками. Надпись «С днём рождения Олимп», каждую секунду меняет свой цвет, переливаясь всеми цветами радуги. Пёрышко подсвечено фосфорицирующим зелёным
цветом. Одно это метровое пёрышко тянет килограмм на пятнадцать. Он проводит рукой по правому бедру, убеждается, что главный сюрприз лежит в кармане, чуть выпирая из под облегающей ногу, тонкой шерсти брюк. Ему показалась, что Ева уловила это его движение и в её зелёных глазах появилась не то тревога, не то озабоченность. Нет, наверное, показалось, потому что она тут же перевела взгляд на старушонку мэра, и, улыбнувшись, предложила ей выпить.
        Они с Лёхой загрузили в себя ещё по полбокала, а мэр, делая вид, что поддерживает их, сделал лишь маленький глоток вина.
        На сцену выбегает конферансье и начинает энергично орать в микрофон, пытаясь привлечь к себе внимание. Глеб в четверть уха слушает слащавые дифирамбы в честь преуспевающей компании, находящейся на пике своего развития и отмечающей не много ни мало двадцатилетний юбилей. Его не интересуют показатели и суммарный оборот фирмы за последние несколько лет, не интересуют этапы её развития от маленькой конторы до компании федерального масштаба. Он лучше этого сопляка в пятнистом, похожем на пижаму костюме знает, через какие этапы развития пришлось пройти «Олимпу». На самом деле, «Олимп» это приёмыш, которого отняли, украли у законных родителей. Сейчас приёмыш вырос, стал двадцатилетним перспективным пареньком и ему насрать, кто его настоящие родители. Главное, что ему не позволили загнуться в младенчестве, вложили в него труд и деньги и сделали его тем, кем он является сейчас.
        Зал взрывается аплодисментами, все дружно за что-то выпивают и на сцене появляется фокусник в синем звездастом балахоне.
        «Следующий выход наш».
        Во время очередного дзиньканья тонкого стекла бокалов, он пристально смотрит на Алексея. Тот, как будто ничего и не чувствует (а ведь наверное должен), как обычно веселится, балагурит, приобнимает Еву за талию. Пускай, ему сегодня можно. Сегодня ему можно всё. Куда же всё-таки делся тот неуверенный очкарик; на каком этапе он стал набираться сил и расти; в какой момент он вдруг перерос его,Глеба; как он прохлопал этот момент? В нём не осталось ничего от того прежнего Лёхи, ни капельки. Он даже очки теперь не носит, заменил их на дорогущие американские линзы.
        Ева смеётся и на секунду роняет рыжую головку на плечо Лёхи. Сука! Разве она не понимает, что ему больно на это смотреть. А вдруг она и ему говорила эти слова. Может быть, она говорит это всем, с кем спит? Он наливает себе и быстро выпивает коньяк, как микстуру, которую пришло время срочно принять. Он пытается отогнать от себя дурные мысли, их и так слишком много в голове для такого момента. Тогда, возле коттеджа Шпильмана он думал только о предстоящей работе. Он был полностью сосредоточен на деле. Сейчас же в его башке слишком много сантиментов, он зачем-то пытается оживить, найти человеческие черты в том, кого через пятнадцать минут должен убить. Наверное, он просто перебрал. Он отодвигает бокал в сторону и пытается сделать вид, что его, как и всех веселят трюки весёлого фокусника, который достаёт из рукава белых голубей и запускает их в зал.
        - Ха-ха-ха…бра-аво! - орёт он, выбиваясь пьяным голосом из стройного хора восторженных голосов.
        Может это и хорошо, что он так осовел? Так ведь будет правдоподобней смотреться. Никто не сможет и подумать, что напившийся в лоскуты учредитель, каким-то боком может быть причастен к техногенной катастрофе, унёсшей жизнь его партнёра.
        - Итак, дамы и господа! - кричит пижамный ведущий. - Я вижу, теперь уже точно все собрались и готовы к торжественной части нашего банкета! Прошу под аплодисменты выйти на сцену руководство фирмы «Олимп» и уважаемого мэра нашего города Степанчука Ивана Павловича.
        Шквал аплодисментов.
        «Твой выход»!
        Он встаёт, опираясь на стол, и направляется к сцене вслед за мэром и Алексеем. Забираясь по ступенькам, он чувствует, как ватные ноги с трудом поднимают тело. Так бывает в кошмарном сне, наверное так же тяжело было приговорённому подниматься на плаху. Он всё же преодолевает несколько ступеней и оказывается на небольшом пространстве полукруглой сцены, врезающейся в зал, словно тупой киль корабля в море. Парнишка в пижаме услужливо приглашает мэра к штурвалу. Глеб, пытаясь принять устойчивое положение на раскачивающейся палубе, опирается локтём на огромную колонку, которая находится в правом углу. Лёха зачем-то вставший по правую руку от мэра кивает ему головой, приглашая присоединиться.
        «Нет, дружище, ты всё перепутал. Всё должно было быть по-другому. Сначала выступает старик, а мы с тобой просто стоим в сторонке. После старика твоё последнее выступление в финале которого ты исчезнешь на глазах всей честной публики. Вот так всё должно быть, а ты снова хочешь всё испортить. Хочешь лечь в братскую могилу вместе с мэром? Я могу это устроить».
        Он вяло машет рукой, мол, я и здесь постою. Алексей пожимает плечами, словно извиняется перед публикой за своего несознательного друга.
        - Дорогие друзья! Сегодня не просто праздник! Сегодня день рождения у самой…
        Мэр затягивает свою долгоиграющую хорошо знакомую в некоторых кругах волынку. Люди, хорошо знающие Ивана Павловича, могут зевнуть, не открывая рта, втихаря выпить и предаться размышлениям. Эта долгая нудная и предсказуемая песня исполняется на всех его выступлениях. Здесь меняются лишь названия организаций, имена директоров и учредителей, а так же повод, по которому назначено сие торжество.
        «От лица городской администрации…, благодаря успешному сотрудничеству…, …выходит на новый этап развития, на таких компаниях держится вся Россия, и это не будет преувеличением, если я скажу, что…, и мы рады, что именно в нашем городе… и дальше всё в таком же духе по старым нотам. Это основные фразы, (словарный запас бывшего партийного функционера), из которых, как из кусков мозаики можно составить речь, касательно любого повода.
        Глеб не вслушивается в занудное и противное, как скрип старого табурета, завывание мэра. Он просто наблюдает, смотрит на всё словно со стороны. Только сейчас он начинает осознавать, что уже через какие-то минуты должен произвести необратимое действие. Он видит сутулую спину мэра и широкие плечи Алексея, стоящего рядом в круге света. Чтобы посмотреть на громаду вывески, нависающую над ними, ему нужно поднять глаза, но он, конечно же, не будет этого делать. Он её чувствует. Чувствует темечком, ушами, спиной, эту тень от зелёного, далеко не невесомого пёрышка, нависшего над ними. Два метра двадцать сантиметров. Это длина вывески, это же радиус поражения. Он знает, где безопасный периметр. В его воображении он очерчен жирной красной полосой. Сейчас он в зоне безопасности, но стоит сделать какие-то три шага и его накроет выпирающим остриём пера. Он может это сделать прямо сейчас. Высокочастотная волна выскользнет из кармана брюк и заставит загореться маленькую красную лампочку на датчике. А дальше… Нет, он дождётся, пока мэр закончит. Зачем нужны лишние жертвы, тем более такого масштаба. Коржик вряд ли
обрадуется, если узнает, что оказался косвенным соучастником спланированного убийства мэра города.
        Он смотрит в зал, на разодетый, окутанный облаком ароматов дорогих духов народ, который, делая вид, что внимает речи мэра, ждёт, когда он закончит, или хотя бы предложит выпить. Она как самый главный и почётный зритель сидит в первом ряду. Ножка в туфельке на высоком каблуке, оголена выше бедра и закинута на другую. Это остренькое колено, эта идеальной формы, гладкая как атлас ножка. Как он хочет припасть к ней губами прямо сейчас. В уголках её губ как всегда едва заметная улыбка. Ухмыляющийся подведённый алой помадой ротик словно говорит, «Я знаю…я всё знаю!». Её прищуренные глаза не смотрят на красноречивого старика, они направлены прямо на него. Мигающие огоньки вывески переливаются на её волосах и лице, отражаются в глазах. Она смотрит на него. Эти глаза говорят «Я знаю, ты что-то задумал! Прямо сейчас ты хочешь совершить самую большую глупость в твоей жизни! Не делай этого!».
        Снова грохот оваций. Старикан закончил, похлопал Алексея по плечу, передавая ему слово, и спустился в зал. Спасён!
        - Дорогие друзья… - Алексей начинает стандартно, так же, как мэр, но в отличие от партийного бонзы он умеет говорить ярко и неординарно. Никогда не знаешь, что он может выкинуть в очередное своё выступление. Бывают шутки, от которых падает весь зал, либо душещипательные фразы от которых у многих начинают блестеть глаза и нет нет да у самых слабеньких прокатится по щеке слезинка.
        - … «Олимп» это всего лишь аббревиатура, слово, за которым скрывается много труда, а главное людей. «Олимп» - это вы, все наши сотрудники и партнёры, «Олимп» это в первую очередь наши потребители и поставщики…
        Глеб старается не слушать, жаль, что он сейчас не может заткнуть уши. Теперь ему становится по-настоящему страшно. Он боится заслушаться, как это часто бывало, проникнуться речью Лёхи, поверить ему в сотый раз. И тогда он упустит момент и не сможет сделать того, зачем сюда пришёл. Чёрт, зачем же он так напился?
        - Ещё «Олимп», это интересная и в чём-то даже драматическая история. Это история четырёх друзей, когда то бывших простыми молодыми инженерами. Однажды эти друзья просто сидели в бане…
        «Нет, нет, нет, нет…прошу тебя, только не начинай. Я не хочу этого слушать. Всё, даю тебе последние пятнадцать секунд.» - Его рука опускается в карман брюк. Указательный палец ласкает шершавый бугорок кнопки.
        «Раз…два…три…»
        - Так случилось, что именно в этом году, мы потеряли двоих из четырёх учредителей…
        «Пять…шесть…семь…»
        - Ваня, Тимур… - голос срывается… - надеюсь вы сейчас всё видите и слышите!
        «Ну зачем ты это сейчас…зачем ты хочешь меня пронять…зачем хочешь заставить меня поверить, что ты тот Лёха? Я знаю, что ты его давно уже убил…убил вместе с пацанами…двенадцать, тринадцать…»
        - Глеб, дружище…я прошу тебя подойти сюда! - Алексей оборачивается и машет рукой. Эта его обворожительная пухлогубая улыбка.
        « Нет, ну вылитый Лёха! Где же ты всё это время скрывался, дружище? Извини, но уже поздно. Пятнадцать»
        Он и не думал, что кнопка может быть такой тугой. А может просто палец онемел? Он перестал ощущать фалангу, которая пытается выжать эту чёртову кнопку, да и саму кнопку уже не ощущает…не чувствует.
        «Давай! Сделай это! Раздави бабочку!»
        Он настолько погружён в себя, что даже не заметил, что в одно мгновение на сцене всё изменилось. Прямо перед ним появляется улыбающееся лицо Евы.
        - Глеб пойдём! Что ты прирос что ли к этой колонке? - она хватает его за руки и пытается вытащить в центр зала.
        «Откуда ты здесь? Зачем? Зачем ты всё испортила?»
        Он поддаётся и вместе с Евой оказывается в освещённом центре сцены рядом с Лёхой.
        Тот крепко обнимает его за плечо, трясёт, как неживого, прижимается лбом к его виску.
        - Глеб, дружище, сейчас как никогда мы должны быть вместе.
        В зале хлопают и пьют. Отличная мезансцена, внезапно нашедшиеся после долгой разлуки друзья.
        - Вы знаете, а ведь Глеб не просто учредитель. Он один из идейных вдохновителей и создателей «Олимпа». Без него уж точно фирме не быть!
        Снова аплодисменты. На лице Глеба нарисовалась глупая улыбка.
        «Умеешь, умеешь сука…снова ты меня переиграл. Ну что ж, тогда придётся нам вместе. Ну не пропадать же такой задумке! - Он снова пытается почувствовать кнопку. - А она? И её тоже?!»
        Ева никуда не ушла, она стоит там, по правую руку от Лёхи.
        «А почему бы и нет! Пусть этот незадавшийся треугольник исчезнет под невесомым пёрышком вместе с хозяевами «Олимпа». Прости, Ева, но нам будет скучно там без тебя…».
        - Кстати, я как раз хотел представить вам нашего нового генерального директора!
        «А это ещё что за фокус?» - Палец замирает. Резиновая кнопка жжёт, жалит подушечку.
        - Прошу любить и жаловать Ева…Александровна.
        Алексей подталкивает Еву, ставит в центр между ними. Глебу приходится снова состряпать идиотскую улыбку. Ну не удивиться же сейчас при всём честном народе.
        «Вот это поворот! Это что ещё за новости? Какого чёрта?!»
        - Извините, но я не готовилась. Всё вышло как-то спонтанно!
        «Да уж спонтанней не бывает. Из секретутки в директора, такой карьерный взлёт заслуживает уважения».
        Он не смотрит на неё, он смотрит в зал, в эти восторженные лица, в эти похотливые вожделенные взгляды всей мужской половины.
        «Вот вам хуй! Она моя и только моя!»
        Его отяжелевшая рука ложится на плечо Евы.
        - Дамы и га-аспада! - он говорит громко, почти кричит, словно перекрикивая гул самолётной турбины. - Поскольку Ева не готовилась, позвольте я с-скажу сам.
        Получается, что я не только идейный вдохновитель «Олимпа», но ещё и крёстный отец. Да да да! Вот это хрупкое с-создание, - теперь он двумя руками сжимает плечи Евы, - появилось на фирме по моему личному приглашению! Честно говоря, я нес-сказанно рад, что Алексей Фёдорович разглядел в сек-кретарше потенциал будущего генерального директора!
        Снова шквал аплодисментов, недвусмысленные усмешки и перешёптывания в зале.
        - На самом деле, Ева Александровна очень перспективный и амбициозный сотрудник и я, как один из соучредителей, только могу поблагодарить Глеба за такой ценный подарок. - Вступает Алексей.
        - Долг платежом красен! - палец в золотой печатке с камушком едва не втыкается Алексею в глаз.
        - Сочтёмся! - отвечает он и хлопает друга по плечу. - Друзья мои! Давайте не будем превращать этот весёлый вечер в пафосную болтовню. Сегодня радостное событие, нашей компании двадцать лет. Давайте же отметим этот праздник как полагается, напьёмся и попляшем от души. А сейчас предлагаю всем вместе поднять бокалы за процветание нашей фирмы. Официант с подносом уставленным бокалами с шампанским немедленно появился на сцене.
        Чокнулись, выпили, обнялись, зажав между собой хрупкое тельце Евы, и сошли со сцены.
        ***
        Он ещё не сразу осознает, что же произошло, потому что тут же будет оглушён бокалом коньяка, так как Алексей потребует продолжить их алкогольный баттл.
        Дальше его обуяет веселье во время которого он будет панибратски хлопая мэра по спине, рассказывать ему анекдот в котором жена изменяла чиновнику с сантехником и при этом заговорщицки подмигивать его старушке.
        Потом он потянется обниматься к сидящей напротив Еве и опрокинет на стол несколько бокалов.
        Потом, ухватя официанта за лацкан белого пиджака, он будет трясти его и что-то требовать;
        потом будет медленный танец с Евой, во время которого он будет висеть на ней всей своей тушей и шептать ей на ухо, что он хочет овладеть её прямо здесь в центре зала. Потом будет вялая попытка овладения, которую прервут Лёха и два подоспевших официанта.
        Потом будет попытка станцевать быстрый танец под зажигательные мотивы, исполняемые Баскиным. Во время танца его будет болтать во все стороны, и он будет врезаться в танцующих рядом и сбивать их с ног, как запущенный в кучу беспорядочно стоящих кегль шар от боулинга.
        А потом будет провал.
        Он пришёл в себя от мысли, которая воткнулась ему в голову как длинный нож в арбуз. «Ты ничего не сделал! Ты всё просрал!»
        Эта мысль заставила его вздрогнуть, словно от удара током и открыть глаза.
        Он сидит за полупустым столом, облокотя голову на согнутые в локтях руки. Яркий свет люстр сменился полумраком и мигающим светом стробоскопа. Народу в зале стало гораздо меньше, и большинство столов уже опустело. Мэр и его супруга испарились, и сейчас за этим столом нет ничего, чтобы напоминало о них. Тарелки убраны, а стулья придвинуты к столу. Но Лёха и Ева здесь, об этом говорят тарелки с салатами и бокалы на их местах. Он вглядывается в танцпол, где под протухший ритм Бони-М кривляется несколько человек, но не видит их среди танцующих.
        «Боже мой, что я наделал! Зачем было так напиваться?» - он зажимает голову в тисках рук. У него был один шанс, для того чтобы всё изменить и он им не воспользовался из-за того, что попросту нажрался. А может быть струсил? Конечно, он просто сдрейфил!
        Его рука нащупывает выпирающее тело брелка. Столько трудов и всё зазря. А может обрушить эту вывеску прямо сейчас? Вдруг бы всё равно ничего не вышло и механизм не сработал как положено. Так ему будет спокойнее. Что то его удерживает от этой идеи, и он убирает руку из кармана. Опираясь одной рукой о стол, другой о спинку стула встаёт на ватные ноги. Делает осторожные шаги, словно космонавт, ступивший на землю после полугодового полёта.
        «Где же они могут быть?». Он ещё не знает, зачем ищет их, он даже не может себе объяснить, кто из них сейчас ему нужен больше. Он просто знает - их нужно найти…найти пока не поздно. Выходит в пустой холл, где по-прежнему стоят столы уставленные выпивкой. Опрокидывает в себя сразу три бокала на треть заполненные коньяком. Сразу становится легче и светлее, в ногах появляется твёрдость. Туалет! Они там!
        Он пересекает холл в направлении дверей туалета, которые как раз открываются. Веселящаяся парочка появляется на пороге. Лёха в одной рубахе, бабочки и след простыл, верхние пуговицы расстёгнуты укладка волос сбилась, так, что они торчат в разные стороны как иглы у дикобраза. Кто-то сильно трепал эти волосы, врезаясь в шевелюру тонкими пальчиками с острыми коготками. Она как обычно аппетитна, весела, свежа. Она источает флюиды секса. Его взгляд жадно бегает, пытаясь проникнуть под эту проклятую тряпку в блёстках. Он хочет видеть её настоящую. Он хочет чувствовать её запах. Он хочет её! На бледной шее красные пятна, такие же, как у его бывшей…этой шлюхи Ленки. И снова она с ним. Его зубы хрустят во рту. Почему он не сделал того, что должен был сделать?
        - О-о, Глеб появился! Дружище, а я думал, что мы тебя уже потеряли. - Алексей распахнул объятия, словно они не виделись целую вечность.
        Он улыбается в ответ. В этой улыбке больше оскала хищника, так ощеривается волк.
        - А я вот вас потерял! Но вижу время вы зря не теряли. Ну что Лёха, пост сдал?
        Алексей пожимает плечами, не понимая последней фразы товарища.
        - А я пост принял. Давай, дорогая, моя очередь! - Глеб хватает Еву за руку и тянет к себе.
        - Глеб, ты что? - улыбается она, пытаясь освободить руку.
        - Моя очередь. Сейчас я…я тоже голодный! - хрипит он, продолжая сжимать её руку.
        - Глеб, отпусти её, ты пьян. - Алексей вклинивается посередине пытаясь расцепить железный захват, но рука Глеба на запястье сжимается всё сильнее.
        - Глеб, отпусти, мне больно! Глеб! Глеб, отпусти! - её голос не становится тоньше. Он не срывается на визг испуганной девчонки. С каждым повтором фразы «мне больно!» её голос становится грубей, ниже увереннее.
        - Глеб, сейчас ты отпустишь мою руку, и мы просто поговорим.
        Последняя фраза заставляет его разжать захват. Он отпускает Еву, но тут же хватает за отвороты рубахи Алексея.
        - Тогда мы с тобой поговорим! - шипит он прямо ему в лицо.
        - Вот это правильно! Только давай не здесь, на виду у людей. Пойдём в туалет.
        Алексей нервным движением сбрасывает руки Глеба с воротника рубахи, открывает дверь туалета и заходит туда первым. Глеб заходит следом, дёргает дверь, но обернувшись, замечает, что её удерживает пытающаяся протиснуться внутрь Ева. Глеб берёт её за плечи и тихонько выталкивает в холл, изображая на лице подобие нежной улыбки.
        - Подожди пять минут дорогая. Мы сначала поговорим, а потом я уделю тебе столько внимания, сколько смогу физически.
        ***
        Дверь закрывается, и Глеб задвигает небольшую никелированную щеколду. Они оказываются в периметре большого отделанного тёмным шоколадным кафелем предбанника туалета. В прямоугольном на всю стену зеркале, висящем над вереницей позолоченных умывальников во весь рост отражаются повзрослевшие фигуры некогда лучших друзей.
        Алексей всё ещё питает надежду свести разговор в мирное шутливое русло и снова широко улыбается Глебу.
        - Ну что дружище? Ты хотел мне что-то сказать?
        - Не называй меня так. Ты мне не друг. - Говоря это, Глеб смотрит немного в сторону, мимо глаз Алексея.
        - Вот как? - Алексей делает вид, что удивлён. - С каких же пор я перестал быть тебе другом?
        - Как минимум с тех пор, как унизил меня при пацанах…с тех пор, когда ты… - его зубы сжимаются и он снова хватает Алексея за грудки. - …когда ты, с-сука, трахнул мою жену прямо на моём дне рождения.
        - Очень жаль! - Алексей пытается убрать сминающие накрахмаленный воротничок руки, но у него это не получается. - Знаешь, я и правда об этом жалею и если бы можно было отмотать всё назад, я бы этого никогда не сделал. Извини, если причинил тебе боль!
        - Здорово! Как это классно у тебя получается. Ты можешь улыбаться в глаза, признавать свою вину, признаваться в любви, и при этом продолжать совершать подлость и никого не любить. В этот раз не прокатит. Её ты у меня не отнимешь!
        - Но Ева не твоя жена и даже не любовница. Ты всего лишь однажды нанял её на работу. Ещё раз извини, дру…извини Глеб. Но ситуация изменилась. - Руки Алексея уцепившиеся в огромные кулаки, в сравнении с ними кажутся руками младенца.
        - Ну тем более. Если уж у тебя хватило совести трахнуть слабую на передок бабу, жену человека, которого ты считаешь своим другом, то я с чистой душой могу сделать ответный ход. Запомни, сука, - кулаки сжимающие белый воротник перекрещиваются, так что скрученная в нитку шёлковая ткань передавливает шею Алексея. - …не смей больше приближаться к моей женщине.
        - А то что? - хрипит Алексей, - убьёшь меня, как пацанов? Он вдруг делает отчаянную попытку вырваться, яростно крутя головой и двигая плечами. Рубаха рвётся и Алексей, сделав мощный рывок, освобождается от захвата и по инерции отлетает к противоположной стене.
        Глеб приближается к нему вальяжно и медленно с уверенностью льва, смакующего расправу над подраненной ланью. Его зубы обнажаются в злом садистском оскале.
        - Я бы мог грохнуть тебя час назад так, что никто бы и не понял , что произошло. Вот только в последний момент передумал. Это будет для тебя слишком шикарно, даже не понять, за что ты несёшь наказание. Я разберусь с тобой здесь и сейчас, как мужик с мужиком. Я верну тебя в прошлое, на двадцать лет назад, превращу тебя в того, кем ты был. Ты помнишь свою кличку там, в «Индусе»? Доход!
        Глеб делает шаги вправо и влево синхронно с движениями Алексея, мечущегося вдоль кафельной стенки.
        - Ну что, Доход, вспомним молодость? - Глеб делает резкий выпад, после которого Алексей снова оказывается в капкане его рук. В этот раз он прижат к стене и железный локоть вдавливает его кадык в кафель. На этот раз Глеб навалился на жертву всей своей массой. Теперь он её ни за что не отпустит. На этот раз он доделает дело до конца и ему всё равно, какие это будет иметь последствия. Оторвать его от Алексея сейчас было бы так же сложно, как оторвать от Евы в пик страстного секса. Он чувствует, как тельце Лёхи начинает обмякать, его глаза закатываются, и цвет лица становится синюшно бледным. Ещё немного усилия, нужно всего лишь раздавить эту бабочку. Где то фоном гремит музыка, слышится стук в дверь и требования Евы открыть.
        «Подожди дорогая, твоя очередь придёт после, сначала нужно доделать дело.
        «Тяни крепко основательно! - Ему вспоминается грубый бас отца, когда он учил его ремонтировать кран на кухне. Отец старался научить его и братьев всем житейским умениям, которые, по его мнению, обязательно должны были пригодиться в жизни. Ну вот наконец то пригодилось.
        - Тяни основательно! Всегда делай так, чтобы после тебя ничего не нужно было переделывать.
        Маленькие ручки с усилием давят на железную трубу хвостовика разводного ключа, он виснет на нём всем телом.
        - Затягивай крепче! Намертво!
        На-а-ме-ерр-тво-о!
        Ему кажется, что ещё немного и плоть под его локтём со сверкающей золотой запонкой на рукаве лопнет, брызнет, оставив на кафеле красные крапины. Он раздавит его, как напившегося крови комара. Чтобы больше не жужжал над ухом, чтобы не зудели укусы, чтобы всё наконец-то закончилось…
        Вспыхнувшая правая лодыжка передаёт острый сигнал боли в голову. Он вскрикивает и забывается на долю секунды. Удар острым носком ботинка в кость, это не компот, даже если ты под анестезирующим действием алкоголя.
        Когда розовое марево в глазах рассеивается, он видит, что Лёха ускользнул и теперь находится на расстоянии метра от него.
        - Ах ты, с-сука!
        Нога ниже колена онемела и неприятно вибрирует, будто по ней запустили электричество. Лёха, кашляя, и держась за шею, пятится назад. Оторванный лоскут рубахи свисает ниже пояса, оголяя половину бледного торса.
        - Ну ладно! Это даже хорошо! Может ты ударить меня хочешь? Так будет по крайней мере справедливо. Давай! - Глеб идёт на Лёху, который пятится между закрытых кабинок туалета. - Я даю тебе шанс! Ударь меня! Побудь напоследок мужиком. Покажи, что ты силён не только с бабами. Бе-ей!
        Н-н-н-а-а!
        Кулак Лёхи врезается в его нижнюю челюсть. Глеб не ожидал такой внезапности, и его голова чуть откинулась назад. Боли нет, но он ощущает то неприятное детское чувство, вспышки в голове и наполняющийся запахом меди рот.
        - Ха-ха-ха, - он сплёвывает и красный червячок, падая на белый кафель, превращается в кляксу. - Хило, дружок, очень хило. Ну чё, Доходом ты был, Доходом и остался.
        Глеб продолжает наступать вытирая запястьем кровь из разбитой губы.
        - Я даю тебе последний шанс! Ударь хорошо, как в последний раз. Ведь это и будет твоим последним разом. Бе-е-е-й! - орёт он выкинув вперёд голову.
        - Бе…
        Что-то сверкнуло, вспыхнуло, взорвалось внутри, убрав все посторонние звуки и оставив только тонкий проникающий звук. Словно пищание комара, усиленное в тысячу крат. На глаза словно упал красный бархатный занавес. Свет погас. Спектакль окончен. Где то очень далеко за комариным писком еле различимый голос. Это же…это же мама.
        - Глеб, иди кушать…суп стынет! - её голова в белом платке высовывается в окно. На газовой плите, бурлит и исходит ароматом гороховый суп с копчёной косточкой. Она белит стены, поэтому напялила на себя этот дурацкий платок.
        - Глеб, я кому сказала!
        - Сейчас, мА! - он с силой пинает серый пятнистый мяч в самый центр дворовой коробки, в кучу горланящих пацанов.
        - Иду, Ма!
        15
        Ева уже оставила все попытки достучаться, и теперь просто стоит, скрестив руки на груди и облокотившись спиной на стену. Возня и крики за дверью затихли, и сейчас там подозрительно тихо. Она вслушивается в эту тишину, прислонив ухо к двери, а затем снова стучит костяшками пальцев по дереву.
        - Глеб! Глеб, открой дверь!
        - Там что, кто-то закрылся? - раздаётся голос у неё за спиной. Она резко оборачивается, чтобы злобно рявкнуть «А ты чё не видишь?!», но её взгляд натыкается на знакомые пшеничные усики и хмельную улыбку. Семён стоит в обнимку с какой-то блондинкой, вроде бы манагершей из коммерческого отдела.
        - Семён, как хорошо, что ты здесь! - она хватает его за рукав недорогого пиджака. - Помоги, они там дерутся! Как же я сама не догадалась тебя позвать.
        - Кто дерётся?
        - Глеб и Алёша, ммм…Алексей Фёдорович!
        Семён бросает блондинку, подходит к двери и решительно дёргает позолоченную ручку. Качественная итальянская дверь не сдаётся ни на миллиметр. Семён ещё раз дёргает ручку и начинает долбить в дверь кулаком.
        - Эй, там! Немедленно откройте! - В этой фразе чувствуется бывший опер.
        Не дождавшись реакции из-за двери, он так же как Ева припадает к ней ухом.
        - Вроде тихо! - говорит он, водя глазами, словно они тоже могут улавливать звуки.
        Внезапно в двери что-то щёлкает, и она медленно открывается. Стоящая сбоку Ева видит, что из двери никто не вышел, а остолбеневший Семён застыл на пороге. Подойдя поближе, Ева видит Алексея. Его серо-зелёное лицо, синие губы и выпученные глаза говорят, что произошло что-то страшное. Рубашка на нём разорвана, а белые рукава до локтя заляпаны красными пятнами.
        - Помогите! С ним что-то случилось…он упал и всё! - говорит он бездушно, как робот.
        Семён, отталкивая его плечом, протискивается в дверь, Ева спешит следом.
        В самом конце большого вестибюля, вдоль туалетных кабин на белом кафеле лежит Глеб. Его тело выпрямлено и вытянуто, а руки лежат прямо по швам. Ботинки на раскинутых в стороны ногах начищены до зеркального блеска; стрелки на брюках идеально выведены; из под расстёгнутого итальянского пиджака выглядывает белоснежная рубаха, рукава которой, заколоты золотыми запонками. Голова гордо запрокинута вверх, чуть приоткрытые глаза отрешённо смотрят на большой круглый светильник в потолке. Он словно участвует в странной церемонии, в параде на котором нужно не стоять, а лежать. Парадный вид нарушает только нижняя часть лица и ворот рубашки, которые густо выкрашены в тёмно бардовый цвет, так что создаётся впечатление, что Глеб повязался красной косынкой.
        Семён садится на корточки и протягивает руку к запрокинутой голове. Его пальцы залазят под заляпанный кровью воротник рубахи, нащупывая артерию. На какое-то время картинка замирает в абсолютной тишине. Вытянувшийся в невидимом строю Глеб, склонившийся к нему Семён, растерянно стоящая Ева, все застыли на несколько долгих секунд. Наконец, Семён поворачивает голову к Еве, которая увидев выражение в его глазах, закрывает ладонью рот.
        - Вызывай скорую! - в голосе Семёна нет беспокойства и спешки. Весь его тон говорит о том, что спешить уже некуда.
        Алексей, который стоял позади всех прислоняется спиной к стене и сползает вниз, пока не оказывается сидящим на полу в жалкой позе нищего, покинутого всеми человека.
        ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
        1
        - Я сделал аналитическую справку, куда свёл объёмы продаж по продуктам и нормам прибыли. В этой же справке приведён сравнительный анализ продаж по номенклатуре и валовому объёму. В целом могу сказать, что по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, в относительных величинах, объёмы продаж выросли на пятнадцать процентов.
        На раскрасневшееся от волнения лицо Димы ложится печать гордости за себя и за свой отдел. Он чуть приподнимает подбородок и выпрямляется за столом. Может быть хоть сегодня он не будет мальчиком для битья? Может он, хотя бы один раз выдохнуть и насладиться зрелищем прилюдного втаптывания в грязь какого-нибудь коллеги?
        - Пятнадцать? А мы с тобой на сколько договаривались, ты не запамятовал?
        - Но, Ева Александровна, вы же сами понимаете, что такого прироста невозможно добиться за столь короткий срок.
        Что-то подсказывает коммерческому директору, что и сегодня ему не удастся избежать унижения.
        - Сроки достаточные. У тебя было на это почти три месяца. Мы расширили ассортимент и клиентскую базу, нарыли тебе две государственные шараги с подкупленными снабженцами, мы тебе всё разжевали и в рот положили, осталось только проглотить. А ты, Дима, и здесь подавился. - Голос Евы с каждой фразой становится всё внушительнее и властнее. Она и сама недавно обнаружила, что в последнее время очень часто копирует интонацию ненавистной школьной директрисы. Но именно эта интонация оказывается эффективнее всего при работе с подчинёнными.
        - Ева Александровна, я делаю всё, что в моих силах! - Дима нервно теребит ручку.
        - Значит сил у тебя маловато. Давай так, Дима. Или ты срочно подкапливаешь свои силёнки и в ближайшее время выходишь на оговоренные показатели, либо мы с тобой расстаёмся.
        Она оглядывает овальный стол вкруг которого сидят все начальники «Олимпа». Обычно такие её фразы производят эффект щёлкающего над головой хлыста. Это обращение не только к Диме, но и ко всем тем, кто ещё не понял, что сейчас они играют по более жёстким правилам - по её правилам. Хлыст в очередной раз произвёл должный эффект. Головы пригнулись, стали ближе к полированной столешнице, блокнотикам, планшетам и бумажкам.
        - Дмитрий Николаевич, вы всё поняли?
        Главный коммерсант затравленно поднимает глаза.
        - Да, Ева Александровна… - глаза снова опускаются, утыкаются в блокнот.
        «Опять двойка».
        - Идём дальше…что у нас с поступлениями?
        Тридцатилетняя брюнетка по имени Мария трясущейся рукой переворачивает страницу отчёта и, водя пальцем по строке, начинает рапортовать.
        ***
        За два месяца управления Еве пришлось провести большую чистку. Она уволила главного бухгалтера и финансового директора, сменила почти всех менеджеров в службе продаж, приняла на работу нового юриста, маркетолога и начальника отдела закупок. Старый начальник Саша Ивлев теперь её секретарь. У женщины босса в секретутках должен ходить мужчина. Как начальник Саша полный ноль, зато в качестве секретаря он Еву устраивает как никто другой. Он услужливый, исполнительный, хорошо одевается, так что приятно посмотреть и отлично умеет готовить кофе. Был у Саши один небольшой недостаток, но Ева его устранила в один день. Она строго настрого приказала ему не пользоваться духами и любым видом дезодорантов, так как от него воняло, словно от цветочной клумбы.
        Она поменяла концепцию, стратегию, расширила ассортимент и лично вышла на новых клиентов. Оказывается не так уж и сложно придать свежих сил фирме, пусть она до этого и считалась не такой упадочной.
        Все консерваторы исходят из одного понятия: «как бы не было хуже» и только новый человек, свежая кровь всегда задаётся вопросом «а как сделать лучше?». Из старой гвардии в руководстве «Олимпа» она оставила только Диму Иванова и ещё одного человека. Этот человек сейчас единственный, кто не прячет свой взгляд и не пригибает голову, опасаясь ударов хлыста. Он сидит в торце стола, чуть откинувшись на спинку стула. Этот человек с некоторых пор стал носить дорогие костюмы и научился завязывать галстуки всеми экзотическими видами узлов. Этот человек отстоял своё право носить усики, но теперь он постригает их, делая тоньше и элегантнее.
        Сейчас Семён в новой должности. Он заместитель генерального директора по безопасности и с лёгкой руки Евы эта должность стала второй после самого директора. Кому, как ни ей знать, как легко прихлопнуть контору, шеф которой не озаботился её экономической безопасностью.
        Она перетрясла и изменила в «Олимпе» почти всё, и эти глобальные изменения уже приносят свои результаты. Нет, она ни в коем случае не хочет развалить всё, что создал её предшественник. Она уважает Алексея как директора, ценит его как управленца и до сих пор влюблена в его мужественность. Раз в неделю она ходит к нему на свидания в следственный изолятор, расположенный в центре города. Она знает, что её визит для Лёши является самым желанным, остаётся только не пересекаться на свиданиях с его женой.
        Его задержали в ту же ночь после трагедии в ресторане и маринуют в изоляторе до сей поры. Сначала всё казалось не таким серьёзным и все, в том числе и Ева надеялись, что Алексея выпустят сразу же на второй день, уточнив некоторые детали. Но что-то пошло не так, и прокурор дал санкцию на его арест сначала на пятнадцать суток, потом срок продлили до тридцати и так он продляется до сих пор. Скорее всего, Алексею придётся сидеть в камере до суда, и ещё неизвестно, чем он закончится. Всё-таки нашлась пытливая ищейка, которая усмотрела связь между гибелью за короткий срок аж троих из четырёх акционеров «Олимпа». Всё конечно вилами на воде и конкретных доказательств у следствия нет, но под залог Алексея почему то не выпускают. Что самое интересное, даже нанятый маститый адвокат, хорошо известный в этом городе пока не может добиться его выкупа. Он не понимает, почему так происходит, ведь на своей практике он вытаскивал под залог даже настоящих матёрых преступников. Тут же пока одни догадки и предположения, и само дело адвокат рассматривает как сто процентов выигрышное.
        Как бы то ни было, но бывшему главе и последнему акционеру «Олимпа» приходится коротать дни в сырой холодной камере. А пока Алексей отдыхает, Ева вынуждена единолично тянуть лямку управления «Олимпом» и всем, что с ним связано. Первой её заботой на этом поприще стали похороны Глеба. Она достойно справилась с этой задачей, устроив шикарное прощание и поминки в «Моцарте». А потом она занялась конторой. С упоением женщины, которая заходит в квартиру к холостяку, и, видя многолетний бардак, кидается его убирать, она начала разгребать накопившиеся и слежавшиеся проблемы и выметать протухших и уже начавших попахивать сотрудников. Она вдруг обнаружила в себе дар прирождённого управленца. Ей очень легко даётся работа с людьми, документами, клиентами и партнёрами, она словно всю жизнь была директором. Она управляет «Олимпом», словно он всю жизнь принадлежал только ей.
        ***
        - Не густо! - позолоченный колпачок ручки стучит о дубовую столешницу. - Не густо! И дебиторка растёт как на дрожжах. Дима, это кстати, опять в твой огород камень.
        Коммерсант болезненно морщится от очередного щелчка хлыста.
        - Ева Александровна, но это ведь следствие нашей новой политики, за счёт которой мы и отвоевали часть рынка. Большинству «ВИП» клиентов мы отгружаем продукцию с отсрочкой платежа…
        - С отсрочкой, но не с просрочкой, Дима! - Голос Евы грубеет, скатывается к баритону. - Десять миллионов просроченной задолжности это что?
        Повисает пауза. Дима молчит, зная, что чтобы он сейчас не начал говорить будет тут же парировано. В его голове крутится фраза из американских боевиков: «Всё что вы произнесёте, может быть использовано против вас»!
        В звенящей тишине ручка монотонно отбивает дробь о столешницу.
        - Дима, к завтрашнему утру предоставь мне полный список должников и план работы по каждому.
        Коммерсант, довольный, что так легко отделался, покорно кивает.
        - Вопросы? - Она в очередной раз обводит глазами стол с прячущими взгляды подчинёнными. - Вопросов нет? Ну тогда за работу.
        Прозвенел звонок, и радостные школяры, громко отодвигая стулья и весело суетясь, спешат к выходу из класса.
        - Семён, задержись на минутку!
        Фраза произнесена номинально, потому что начальник службы безопасности и так не спешит подняться из-за стола. Ему не важно, произнесёт ли она эту знакомую всем фразу, или в пылу суеты и деловой горячки забудет сказать заветные слова. Ему не важно, потому что планёрка всегда заканчивается одинаково. Директор предпочитает оставлять после совещания только одного человека. Здесь нет ничего удивительного, поскольку информация, которую доносит главный шпион, не предназначена для посторонних ушей.
        Когда последний сотрудник закрывает за собой дверь, она встаёт, и, вбивая длинные шпильки в дубовый паркет, не спеша идёт вдоль стола, обходит кресло с запрокинувшим назад голову Семёном, заходит ему за спину, запускает тонкие изящные лианы рук ему под рубашку, кладёт подбородок на жёсткую щетину русых волос.
        - Киса, я соскучилась! - Она опускает голову ниже и мягко кусает его за мочку уха, возбуждая мириады мурашек, которые мгновенно разбегаются по его коже. Он поворачивает к ней наливающееся румянцем лицо, и их губы встречаются. Лёгкий французский поцелуй через несколько мгновений переходит в более глубокий. Кончики языков пляшут, играют, сплетаются. Разорвав затяжной поцелуй, она несколько раз мягко прикасается губами к его щеке, а потом крепко прижимает его к себе.
        - Судя по этому нежному заходу нам снова не удастся провести вечер вместе? - спрашивает он.
        - Нет, Киса! Какой ты у меня понятливый! - Мягкий шёпот обдаёт теплом ушную раковину.
        - И что у тебя сегодня?
        - В четыре встречаемся с адвокатом, а потом я поеду к нему в изолятор…
        - Но ты ведь там не до ночи пробудешь? Можем встретиться позднее.
        - Нет, мне нужно будет всё обдумать, собраться с мыслями. Дай мне ещё немного времени, я должна сделать всё, чтобы его вытащить.
        Он гладит её тонкое запястье, подносит к губам, целует, утыкается носом в маленькую ладонь.
        - Иногда мне кажется, что ты его любишь!
        - Опять ты за своё? - руки выскальзывают, ложатся на широкие плечи. - Я же тебе уже объясняла, почему мне важно, чтобы он был на свободе. Я точно знаю, что он не заслуживает тюрьмы и с моей стороны было бы свинством, оставить в беде человека, который поставил меня директором.
        - Знаешь, он заслуживает тюрьмы только за то, что они сотворили с этим стариком…
        - Тш-шш! - Длинные пальцы с безупречным маникюром ложатся поверх мягких усиков.
        - Мы же с тобой договорились, что эта информация никогда не выплывет наружу. Что было, то было, Бог им судья. По крайней мере, Глеб своё получил и Алёша, кстати, тоже. Я думаю, что эта отсидка и то, что он сам был на волосок от смерти, послужит ему хорошим уроком. Как бы то ни было, эта фирма существует и процветает благодаря ему, и пока мы здесь работаем, должны делать всё, чтобы вытащить его на свободу.
        - Я тебя не узнаю! Раньше ты не была такой правильной. Такое ощущение, что ты читаешь отрепетированную роль.
        - Это не удивительно, Киса! Не удивительно, что ты меня не узнаёшь, ведь ты меня и не знаешь. Если хочешь быть со мной дальше, приготовься удивляться.
        Острый подбородок снова ложится на его макушку и её бархатный голос просачивается сквозь черепную коробку.
        2
        Электропривод замка приводит в движение огромные стальные ригели, которые в доли секунды со звонким щелчком вылетают из своих пазов. Сейф открыт. Сейчас раздастся короткий писк и тяжёлая бронированная дверь с врезанным посередине маленьким окошечком и смотровым глазком поползёт назад. Крепче и надёжнее этого сейфа пока ничего не придумано и сокровища, которые в нём хранятся под надёжной защитой. Одно из таких сокровищ хозяин не пожелал достать на свет даже за двадцать миллионов рублей залога.
        - Самойлов на выход!
        Алексей бодро вскакивает со шконки и, уже через секунду, оказывается возле двери. Ему не нужно собираться, он готов уже с утра. Сегодня у него свидание с Евой, поэтому он чисто пробрился и нацепил свой парадно выходной белый спортивный костюм. Мордастый, с глубоким шрамом через всю плешивую голову арестант и по совместительству сосед Женя, провожает его завистливым взглядом. Есть чему завидовать. К Жене никогда не придёт на свидание самая красивая и желанная женщина, ради которой можно пойти на всё.
        Серый коридор, серый пол, натянутая сетка вместо потолка, светло зелёные стены, отражающие свет нещадно слепящих светильников.
        - Стоять! Лицом к стене, руки за спину!
        Он привычно прислоняется лбом к холодной щербатой стене и вытягивает руки назад. Железные браслеты щёлкают, скрепляя запястья.
        - Пошёл вперёд!
        Длинный коридор со множеством встроенных сейфов. Камера хранения. Склад забытых и ненужных обществу людей. Два пролёта узкой щербатой лестницы, ещё один длинный и узкий коридор. Очередная бронированная дверь.
        - Стоять! Лицом к стене!
        Щелчок вылетающих ригелей, скрежет открываемой двери.
        - Пошёл вперёд!
        Разве мог он когда-нибудь представить себя в этой роли - в роли опасного зверя, которого держат за десятком бронированных дверей, на которого надевают наручники, когда выводят хотя бы за одну из этих дверей. Неужели он так опасен? Неужели, ещё какие то два месяца назад уважаемый и известный в городе бизнесмен Алексей Самойлов стал настолько опасным, что его держат в клетке? Иногда эти мысли его угнетают, но временами придают силы и брутальности.
        «Да я опасен, потому что могу убить человека голыми руками; убить его практически на глазах у сотни свидетелей; убить с одного удара.»
        Одна маленькая неувязка никак не даёт ему покоя. Дело в том, что он бил человека всего второй раз в жизни, а первый раз он ударил этого же человека минутой ранее. Этот второй удар был если не такой же силы, то возможно даже слабее, по крайней мере, он так ощущал. Он настолько часто крутит в голове тот роковой момент, что может разглядеть его в мельчайших деталях со всех ракурсов, как в фильме «5D».
        - Я даю тебе шанс! Ударь меня! Побудь напоследок мужиком. Покажи, что ты силён не только с бабами. Бе-ей! - Глаза Глеба горят безумным огнём, он движется на него мягко, как хищник, готовый схватить и вцепиться в горло своей жертве.
        Он видел, как это делается только со стороны и в кино. Нужно просто сжать кулак размахнуться и…
        Кулак врезается в лицо Глеба чуть выше массивного подбородка. Удар получился сильным, по крайней мере, он вложил в него столько силы сколько смог. Голова Глеба чуть откинулась назад, но он тут же встряхивает ей, словно отгоняя остатки сна, и улыбается, обнажая окровавленные зубы.
        - Ха-ха-ха, - Глеб сплёвывает кровь на пол. - Хило, дружок, очень хило. Ну чё, Доходом ты был, Доходом и остался.
        Он чувствует, что его правая рука начинает неметь (позднее окажется, что он выбил фалангу и сломал лучевую кость).
        - Я даю тебе последний шанс! Ударь хорошо, как в последний раз. Ведь это и будет твоим последним разом. - Глеб продолжает надвигаться на него.
        - Бе-е-е-й!
        Это уже не удар, а жест отчаянья. Он выкидывает вперёд онемевшую руку. На долю секунды ему показалось, что рука прошла вскользь, но Глеб вдруг остановился, словно вспомнив что-то важное. Его мимика вдруг изменилась. Выражение лица мгновенно менялось, переходя от ожесточения к отрешённости человека находящегося в Нирване. Он замер на пару секунд, и в эти секунды Алексею показалось, что его глаза превратились в пластиковые, как у куклы. Ещё секунда, и из его носа огромным потоком, просто водопадом хлынула кровь, вмиг залив подбородок и белый ворот сорочки. А потом его колени подкосились, и он упал; упал как в детской игре, когда твой партнёр просто тебе подыгрывает, изображая поверженного тобой врага.
        «Ты убит!» - эта команда заставляет участника странной игры мгновенно свалиться навзничь, и лежать так до полного окончания эпизода.
        Глеб…Глеб…что… - он осторожно склоняется над окровавленным лицом и видит, что пластиковые глаза превращаются в обыкновенные красные пуговицы пришитые к плюшевому личику медвежонка.
        - Гле-еб! - он то ли стонет, то ли шепчет нараспев, не веря в то, что происходит, и боясь прикоснуться к распростёртому телу.
        «Я убит!» - произносят неподвижные чернеющие губы.
        ***
        - Стоять! Лицом к стене!
        Грохот очередной открываемой двери.
        Неужели человеческая жизнь может быть настолько хрупкой? Насколько тонкой должна была быть ниточка, на которой висела жизнь Глеба, чтобы оборваться от какого-то ничтожного толчка. Неужели его последний удар оказался тем пёрышком, которое бедуин положил на горб своего верблюда перед тем, как тому упасть и умереть. Вес пера тоже имеет значение, когда огромная махина под названием жизнь настолько перегружена и напряжена, что ей не хватает только этих нескольких миллиграмм, чтобы утратить свой баланс и рухнуть, разбиваясь в прах. Может быть Глебу не хватало веса этого маленького пёрышка? А что, если веса такого же пёрышка не хватает, чтобы оборвать его собственную жизнь? Насколько тонка нить, на которой она подвешена? Раньше он никогда об этом не задумывался. Если его жизнь и мнилась ему на чём-то подвешенной, то это были как минимум стальные канаты, которым нет сносу, и лишь неуловимая коррозия может стачивать с них микроны металла десятками лет. Внезапно он осознаёт: нет никаких канатов, лишь одна тоненькая нить. Осознание этой горькой правды пришло не сразу, не тогда когда он понял, что явился
причиной смерти своего некогда лучшего друга; не тогда, когда он очутился в камере с быдловатым прожжённым вором Женей. Прозрение случилось два дня назад во время беседы с адвокатом.
        ***
        - Алексей, тут вот ещё что. Это конечно не точно и может быть всего лишь предположением, но я должен тебе это сказать. - Моложавый холёный адвокат с отполированной словно биллиардный шар яйцевидной головой, крутит в руках дорогие очки в толстой позолоченной оправе, словно рассматривая их на предмет покупки.
        - Похоже, какая-то новость из разряда не очень. Ты напрасно меня готовишь, Миша. Вряд ли меня что-то может расстроить, да и присаживаться мне не нужно, итак сижу, - хмуро пошутил Алексей. Тогда он ещё имел способность шутить. Выкуп под залог и долгожданная встреча с Евой были лишь вопросом времени. Он и не думал, что слова адвоката заставят его усомниться в том, что его выход на свободу и живые объятия с любимым человеком возможны в принципе.
        - Хм-м - Михаил громко прочищает горло. - По моему по тебе кто-то работает и этот «кто-то» имеет значительный вес во власть предержащих кругах, - говорит он, значительно понизив голос.
        - Что значит работает? - Алексей чувствует, как низ живота наполняется чем-то тяжёлым и холодным.
        - Кто-то не хочет, чтобы ты покинул стены этой тюрьмы. Кто эти люди и почему они это делают мне неизвестно, однако, по случайности мне удалось вскрыть эти намеренья.
        Михаил сделал паузу, оценивая какой эффект его слова производят на подзащитного.
        - Продолжай! - говорит Алексей осипшим голосом и делает жест ладонью вверх, мол, я в порядке.
        Михаил несколько раз сгибает в крючок указательный палец, приглашая Алексея придвинуться ближе и согнуться над столом, практически упираясь в отполированный высокий лоб. Он начинает говорить настолько тихо, насколько это возможно, чтобы в принципе быть услышанным.
        - Вообще-то этот разговор может подвергнуть риску, как тебя, так и меня. Чем и как я рискую, тебе не надо объяснять, а что касается тебя, то если какие-то планы действительно есть, то этот разговор может их форсировать. В общем, если бы сегодня на дежурстве не был мой друг, который поклялся, что нас не будут слушать и писать, я бы так и не решился говорить об этом здесь.
        Алексей понятливо кивает, ожидая продолжения рассказа и в глубине души надеясь, что адвокат ошибается.
        - Мне с самого начала было непонятно, почему тебя не отдают под залог. Вроде бы и вопрос не такой серьёзный. Ты у нас не казнокрад и не серийный убийца. Есть какие-то спорные вопросы по поводу гибели трёх акционеров фирмы, но это ведь никем не доказано. На лицо лишь один факт, который можно инкриминировать, как убийство по неосторожности, но я бы и с этим поспорил. По таким обвинениям людей чаще всего даже в изоляторах до суда не держат, а тебя даже под залог не отдают. Сейчас я начинаю понимать, почему дела так обстоят. Я уже говорил, что у меня здесь есть друг, имя которого я не буду называть. В разговоре с ним я услышал информацию, которая показалась мне интересной.
        Яйцеголовый адвокат снова делает паузу, чтобы придать наибольшую значительность словам, которые будут произнесены далее.
        - Дело в том, что я организовываю наши с тобой встречи через него. Когда я позвонил ему в последний раз, он сказал, что встреча не состоится, так как ты находишься в изоляторе.
        - В изоляторе? - Алексей пожимает плечами.
        - В лазарете, в больнице - поясняет Михаил. - Я был очень удивлён и сказал, что не далее, как сегодня, у него было свидание с женой. Тогда мой друг заметно засуетился, кое-что перепроверил, а потом сказал, что он ошибся. Я, конечно же, не мог пропустить мимо ушей такую оговорку и начал на него наседать, мол, дружище, скажи, с какого перепуга ты мог так ошибиться. Он начал вилять задницей, мол, не бери в голову и забудь. Тогда что-то ударило мне в голову, и я у него спросил: «Друг мой, а не значит ли это, что мой подзащитный на днях всё-таки окажется в этом изоляторе?». Он очень долго молчал, и я понял, что попал в точку. Дальше мой товарищ стал просто непробиваем. Единственное, что он мне смог сказать это то, чтобы я забыл об этом разговоре и его оговорке и уверил, что для меня так будет лучше…
        - И что всё это значит? - Алексей чувствует, что у него пересохло в горле.
        Адвокат снова наклоняется к нему так близко, что их лбы крепко упираются друг в друга. Он говорит ещё тише, оттопырив вперёд пухлую нижнюю губу.
        - А это значит, что в ближайшее время ты загремишь в лазарет.
        - Как? Я вообще то здоров как бык, - шепчет в ответ Алексей.
        - Скоро не будешь здоров. Болезнь найдётся, благо сейчас пандемия и могут объявить тотальный медосмотр по камерам. Это как вариант. Ещё один вариант - ты поскальзываешься на разлитом чифире и разбиваешь себе голову об стол, или по дороге на прогулку падаешь с лестницы и вывихиваешь себе ногу. Здесь вариантов много.
        - Но зачем?
        - Затем, что если это то, о чём я думаю, то в изоляторе открывается колондайк возможностей это исполнить. Неправильный укол, вызывающий анафилактический шок, или клизма со скипидаром, это уж как кому будет угодно. Ты меня понимаешь?
        - Нет не понимаю! Я не понимаю, кому это может понадобиться.
        - А вот над этим нам и надо подумать, и чем быстрее мы будем думать, тем будет больше шансов выпутаться. Алексей Фёдорович, может быть, ты мне не всё рассказал? Если нет, то сейчас самое время заполнить пробелы в этой истории. Вспомни, кому ты мог перейти дорогу.
        - Касаемо этого дела я был с тобой полностью откровенен. Просто…
        - Что просто?
        - Просто всё это…то, что происходит в последнее время…это какое-то наваждение. - Алексей врезается пальцами в густую отросшую шевелюру. - Сначала парни погибают один за другим, теперь вот и за меня взялись…только кто взялся? Злой дух, демон? Ты же знаешь всю историю: все смерти выглядят как нелепые случайности и сейчас не в наших интересах доказывать обратное.
        - Сейчас в наших интересах разобраться, кто хочет тебя устранить. Это явно не злой демон, а конкретное лицо, или же группа лиц.
        - Я не знаю! Не знаю! Я на самом деле не знаю! До сих пор я был уверен, что всё это дело рук Глеба, но сейчас у меня словно пелена с глаз упала. Это точно не он! - Его голос крепчает, срывается на крик.
        Адвокат хватает его запястье маленькой цепкой ручкой украшенной позолоченным хронометром.
        - Сейчас главное успокоиться. Предупреждён, значит вооружён. При первой же попытке положить тебя в лазарет найди способ связаться со мной. Тогда мы, по крайней мере, будем знать, что наши худшие опасения сбываются. А пока у тебя есть время, думай…думай и вспоминай, кто это может быть. Лучше тебя это сейчас никто не сделает. Некому!
        - Некому? - Алексей вдруг поднимает на адвоката блестящие глаза в которых читается мольба.
        - Миша, устрой мне срочное свидание с Евой. Пожалуйста, я тебя прошу! - он складывает ладони в молитвенном жесте.
        - Я попробую…постараюсь, - адвокат растерянно пожимает плечами, мол не о том тебе сейчас нужно думать.
        - Не пробуй, не старайся, устрой! Сам знаешь, времени нет. Миша, ты же знаешь, я в долгу не останусь.
        - Хорошо, сделаю…
        ***
        - Стоять! Руки за спину! Лицом к стене!
        Остался последний пролёт. Уже через несколько минут он увидит её. Быть может в последний раз. Последние две ночи он не сомкнул глаз, вспоминая и анализируя прошлое, присматриваясь и принюхиваясь к настоящему. Прошлое выдавало только откровенные эпизоды, связанные с Евой и последний взгляд Глеба. Всё остальное дробилось в крошку и перемешивалось, как в калейдоскопе. В настоящем не осталось ничего, кроме страха. Теперь он другими глазами смотрел на всё: на угрюмого соседа Женю, на баландёра, на коридорного вертухая. Теперь он подозревал всех. Все они участвуют в каком-то заговоре, о целях которого в этой тюрьме не знает только он. Он перестал есть, а на прогулках не прохаживался по периметру двора, а сидел на корточках прислонившись спиной к кирпичной стене. Теперь он понимает, насколько это невыносимо жить в неопределённости и страхе, когда время тянется, как клей и каждая секунда только добавляет тебе этого страха. Всё что он хочет сейчас, это поскорее увидеть её. Просто посмотреть в её глаза и успокоиться, как успокаивается ребёнок, наконец-то нашедший свою мать. Он не знает, как встреча с ней
может ему помочь, но, каким-то десятым чувством, ощущает, что только она может его вытащить. Только она сможет разобраться в этой истории.
        Конвоир заводит его в небольшую комнату с высоким потолком и отштукатуренными белоснежными стенами. В одну из стен комнаты врезано большое окно напротив которого стоит простой табурет и подставка, на которой находится телефон. Точнее это просто трубка для того, чтобы разговаривать с тем, кто находится снаружи аквариума. Единственный зритель, который пришёл посмотреть на одинокую рыбку, сидит с другой стороны окна. Она как всегда сногсшибательна: рыжие волосы зачёсаны назад и убраны в хвостик. Круглые концы деревянных шпилек, которые словно торчат из головы, придают ей вид восточной женщины. Брючный костюм из алого шёлка, стройные ножки лежат одна на другой, длинные острые шпильки и эти глаза. Они пробивают это толстое стекло, и он чувствует проходящий по телу ток. Шею и открытый участок груди закрывает пёстрый газовый шарфик. Зачем? Зачем она закрывается? Он хочет видеть её всю, так максимально, насколько это возможно. Он хочет навсегда запечатлеть этот образ на жёстком диске своей памяти, чтобы он находился там ровно столько, сколько в состоянии работать процессор.
        Конвоир расстёгивает наручники.
        - У вас пятнадцать минут время пошло.
        Дверь за спиной закрывается и теперь они одни, если не считать доброго десятка камер, которыми увешана эта комната. Не отрывая от неё глаз, он медленно садится на стул. Голова тянется к стеклу, упирается в него лбом. Она делает зеркальное движение, и её высокий лоб тоже ложится на стекло как раз напротив его лба. Какое-то время они просто сидят, глядя в упор друг на друга. Она первая отлипает от стекла, оставив на нём маленькое пятнышко, берёт трубку, жестом руки предлагает сделать ему тоже самое. Ватная рука подносит трубку к уху.
        - Привет!
        - Привет!
        - Ты сильно похудел! - В её глазах неподдельная жалость. - Как ты питаешься?
        - Отлично питаюсь. Кормят как на убой! - Он делает упор на последней фразе, в надежде, что она поймёт.
        - Знаю, Миша рассказывал! Ты главное не переживай, питайся хорошо, здоровье тебе скоро понадобится. - Она тепло улыбается.
        - Думаешь?
        - Уверена!
        - Ты такая красивая!
        - Да ты что? Это что-то новенькое, - смеётся она.
        - Я люблю тебя!
        В ответ она рисует невидимое сердечко указательными пальцами.
        - Я хочу, чтобы ты знала! Это правда, я не шучу!
        - Давай лучше поговорим о работе. Тебе ведь это интересно?
        - Нет! Мне плевать на работу, на бизнес, на всё плевать. Для меня в этом мире осталась только ты. Ева, я тебя прошу, сними этот проклятый шарфик.
        Она медленно тянет в сторону воздушную материю. Шарфик расплетается, обнажая длинную белую шею и открытое декольте с заветной ложбинкой.
        Теперь он понял. Она специально его надела, чтобы снять вот так, здесь. Она протягивает ему этот свежий шмат мяса, только здесь нет кормушки, чтобы его схватить.
        - Знаешь, я сейчас как тот волк возле кафе. Помнишь?
        - Конечно, помню.
        - Не прошло и месяца, как я оказался в этой самой клетке. Как я тебя хочу! - Эти слова с хрипом вырываются у него из груди. Раскрытая ладонь хлопает в стекло, по щекам бегут ручьи.
        - Алёша, тебе сейчас нужно держать себя в руках. Поверь мне, ещё немного и всё наладится.
        - Да…да…прости. - Он вытирает слёзы рукавом олимпийки. - У меня к тебе ещё одна просьба. Ты мне скажешь это?
        Она улыбается, понимая, о чём идёт речь.
        - Только не в трубку. Я не хочу, чтобы кто-нибудь слышал это кроме тебя.
        - А как?
        - Смотри внимательно.
        Она складывает ладони в кольцо, закрывая ими губы и нос, и прижимается к стеклу. Он понимает её намёк, создаёт такое же кольцо вокруг глаз и припадает этим своеобразным перископом к стеклу. Он внимательно смотрит за движением её губ, которые растягиваются и сжимаются старательно вычерчивая нужные слова.
        «ТЫ ЛУ-Ч-ШИЙ!»
        Он любуется изящным изгибом тонких губ, маленькой родинкой, идеальными волнами, которые образуют вокруг белых зубов розовые дёсна.
        Эта немая фраза откликается приятным теплом внизу живота, словно упавшие на его дно пятьдесят грамм французского коньяка.
        Она произносит ещё что-то, и он не сразу понимает, что это. Тогда она повторно выводит губами всё ту же фразу.
        «Я ТЕБЯ ВЫТАЩУ!»
        Теперь он всё понял. Слёзы снова бегут по его щекам.
        «Как…как ты собираешься меня вытаскивать» - говорит его безнадёжный взгляд. Лучшее, что может случиться, это если Михаил всё-таки добьётся, что его выпустят под залог. Но когда это будет? Времени совсем нет.
        Он снова прижимает ладонь к стеклу и пытается через толщу пластика ощутить тепло её бархатной кожи на шее. Рука спускается ниже к груди, пальцы ласкают заветные бугорки.
        - У вас три минуты! - орёт противный голос откуда-то сверху.
        - Прощай Ева!
        - До свиданья! Мы скоро увидимся! Ты же всё понял?
        Он молчит и улыбается, пытаясь навсегда запечатлеть её в своей памяти.
        3
        Страх ушёл. Он поймал себя на этой мысли по пути в камеру. Мысли о ней полностью вытеснили из головы это отвратительное чувство, придали лёгкости и энергии.
        «Ты лучший!» - Эти слова как пилюля, как понюшка кокаина для наркомана, как стакан водки для алкаша.
        Врёт - конечно она врёт. Возможно, возле крыльца изолятора её встречает очередной поклонник с которым она снова пустится во все тяжкие. Возможно эти же слова она будет говорить этой ночью другому, возможно эти же слова она говорила Глебу. Возможно! Но это ничего не значит, потому что она всё равно будет с ним. Он не оставит ей выбора, он сделает всё, чтобы эта фраза, произнесённая её устами оказалась правдой. Они обязательно будут вместе, если только…если только он отсюда выберется. Сейчас вера в благоприятный исход вспыхнула в нём с новой силой.
        - Стоять! Лицом к стене! Руки за спину!
        Путь назад оказался намного короче. Снова эти зелёные, цвета молодого огурца стены, криво прикрученный умывальник, отгороженная пластиковой шторкой параша, две шконки, одна напротив другой. Женя в грязно-серой тельняшке склонился над столом. Опять чифирит. Сдувает дым с эмалированной кружки, мелкими глотками прихлёбывает терпкое пойло, от глотка которого скручивает кишки.
        - Ну чё, директор, как свиданка? - Женя обнажает чёрные похожие на угольки остатки зубов.
        - Всё хорошо! - Он улыбается в ответ, обходит стол, садится на шконку.
        - Чифирнёшь?
        Этот вопрос риторический. Женя прекрасно знает, что Алексей, которого он обзывает директором, не пьёт этот шмурдяк.
        - Нет, Женя, спасибо, я лучше водички.
        Он берёт со стола полторашку минералки и делает несколько больших глотков. От резкого наклона тёплая вода в бутылке вспенивается, льётся через край, ручьями стекает по подбородку. Вытерев лицо вафельным полотенцем, он ложится на шконку и отворачивается к стене. В голову приходят слова адвоката о том, что он может поскользнуться на чифире. Он улыбается сам себе. Теперь ничего плохого не произойдёт, потому что он должен выйти отсюда, ему есть ради чего. На зелёной стене, как на экране проектора крупным планом отображается бледное треугольное личико. Волосы забраны назад, обнажая маленькие, чуть оттопыренные ушки. В каждом ушке сверкает по небольшому бриллианту, его недавний подарок. Тонкие губы двигаются. Раковина моллюска открывается, демонстрируя белоснежные жемчужины. Она что-то говорит. Что произносят эти губы? Он увеличивает изображение, нажимая на воображаемый «Зум». Эти губы говорят…они говорят…
        «Я ТЕБЯ ВЫТАЩУ!».
        Вспышка! Словно выстрел в голову подбрасывает его на шконке. Это похоже на детский сон, в котором ты срываешься в пропасть, и всё твоё тело вздрагивает, сжимается от пронзающего его страха.
        - Э, братан, ты в порядке? - голос Жени звучит неестественно громко, отдаётся горным эхом.
        «Всё хорошо!» - хочет произнести он, но эта фраза не может вырваться из его плотно закрытого рта. Губы стали словно ватные, в горле стоит комок. Просто сильно пересохло во рту. Нужно попить. Он садится на шконке и тянет руку к минералке. Рука проходит сквозь бутылку.
        « Что за…»
        Он повторяет попытку взять бутылку, но рука снова просачивается сквозь неё. Тогда он проводит рукой вдоль стола, но она проходит сквозь алюминевую плошку и кружку с дымящимся чифирём.
        «Это сон. Мне снится, что я умер и стал привидением!»
        Странно, но Женю нисколько не впечатляет трюк с рукой проходящей сквозь предметы.
        - С тобой всё нормально, братан? - повторяет вопрос сокамерник, заглядывая ему в глаза.
        Ватные губы по прежнему не хотят шевелиться, невесомая рука продолжает шарить по столу, пытается схватить Женю за плечо, но проваливается в него как в что-то очень мягкое, невесомое.
        - Ты в порядке? - в карих глазах соседа появляется беспокойство.
        «Всё в порядке, если не учитывать то, что ты общаешься с привидением! Нет, это просто сон и нужно всего лишь проснуться. Но как?»
        Он делает попытку ущипнуть себя и только сейчас замечает, что его правая рука висит вдоль тела, словно плеть. Она не шарила по столу, не проходила сквозь бутылку и Женино плечо, она просто не двигалась. Она перестала слушать голову, которая отдав приказание успокоилась и была уверена, что приказ будет выполнен, как это было всегда. Вот почему ему казалось, что рука движется, глаза просто дорисовали привычную картинку. Он пытается пошевелить другой рукой. Рука медленно поднимается, но кажется чужой, инородной, неимоверно тяжёлой.
        «Хватит! Нужно просыпаться».
        Он встаёт и делает шаг к двери. Правая нога проваливается в пол, проходит сквозь бетонную плиту и он всем телом валится на стол, сметая с него кружки, плошки, бутылки пакеты. Невесомое тело стекает со стола вниз вместе с чифирём из опрокинутой кружки.
        Перед глазами перевёрнутое лицо Жени, который зачем то машет руками. Он понимает, что Женя наотмашь лупит его по щекам, только он ничего не чувствует.
        «Нет, это не сон! И я не привидение! Пока ещё не привидение!»
        Его глаза наполняются белым светом, словно молоком и он ощущает небывалую лёгкость, эйфорию полёт. Прежде чем полностью отдаться этому волшебному полёту, он успевает подумать, что Женя что-то подсыпал ему в минералку.
        4
        Дзы-ынь! Звон от коротко пискнувшего телефона ещё долго стоит в небольшом помещении бассейна, отражаясь от стен покрытых голубым итальянским кафелем.
        «Кому это уже не спится?»
        Коржик плавными движениями рук разгребает умягчённую очищенную воду, которой наполнен бассейн. Тень одутловатого рыхлого тела парит по подсвеченному дну. Он любит эти ранние утренние часы, когда весь этот проклятый город ещё спит и можно вот так вот парить в мягкой тёплой воде, зная, что вся суета и неприятности стоят на паузе. Привычка рано вставать сформировалась у Виктора Ивановича ещё в юности, когда он работал на заводе простым токарем. Да, было и такое в его жизни, хотя теперь ему всё чаще кажется, что это было всё-таки не с ним. Привычка поздно ложится и рано вставать пригодилась ему и в отрочестве, когда он бегал в пехоте Первомайской братвы. Тогда молодым бандитам практически не приходилось спать, так как вся активная фаза работы вершилась именно в ночные часы. Сейчас он выглядит анахронизмом, пережитком прошлого среди своих друзей и коллег из элитки и власти, которые дрыхнут аж до обеда.
        Есть одна ложка дёгтя в этом утреннем плавании - нужно когда-то вылезать из бассейна. Одрябшие руки с трудом вытягивают грузное тело, скользя по толстым перилам металлической лестницы.
        «Нужно тут какое-нибудь крылечко сделать, чай не пацан по лестницам лазить» - думает Коржик, растираясь огромным мохнатым полотенцем. Накинув полотенце на плечи, он подходит к пластиковому столику на котором лежит проснувшийся спозаранку телефон.
        «Ну кто ещё там?»
        На большом экране значок, говорящий о том, что неизвестный абонент прислал Виктору Ивановичу сообщение в «ВатсАпп».
        Коржик морщится. Он не любит письменных сообщений и вообще общение во всевозможных мессенджерах.
        «Что написано пером, не вырубишь топором». Деликатность и специфичность некоторых тем, в которых участвует депутат городской думы, заставляют его быть осторожным и чутким.
        Он всё же тыкает большим пальцем в иконку, близоруко щурясь, читает текст, написанный в белом окошке.
        «Привет! Иногда проблемы решаются сами собой. Интересующий тебя фрукт вчера вечером превратился в овощ. Сними людей! Не бери на себя работу, с которой справляются небеса. Меня не ищи и забудь. Просто поверь, что твоя проблема полностью решена!»
        - Что за чёрт? - Коржик ещё долго щурится, пялясь в телефон. Он не сразу понимает, о чём идёт речь, но наконец-то врубившись, становится гораздо бодрей. Кровь приливает к отёкшим щекам. Он набирает чей-то номер, прикладывает телефон к уху, отвечает на вялое бормотание.
        - Это у тебя ни свет ни заря. Порядочные люди уже давно работают. Давай, просыпайся и быстро вникай. Сейчас позвонишь на ферму и узнаешь, в каком состоянии наш поросёнок. Доложишь сразу же, как узнаешь. Он сбрасывает звонок и начинает ходить вокруг бассейна, сосредоточенно глядя под ноги.
        В кусочке информации, прочитанном с экрана телефона, Коржик усматривает две новости - хорошую и плохую. Хорошая новость это то, что проблема каким-то образом самоустранилась, но и это ещё нужно проверить. Плохая новость - об этой проблеме знает как минимум ещё одно лицо. Это тот, кто написал ему это сообщение. Получается, что если даже один человек ничего уже не скажет, то на его месте появился некто другой, кто в курсе этого небольшого секрета. Проблема не исчезла, она перетекла из одного сосуда в другой. Этот другой сосуд будет найти проблематично, да и надо ли искать.
        Телефон в руке начинает вибрировать.
        - Да!
        Он замирает, стоя на краю бассейна откинув голову назад и выпятив круглый как арбуз живот.
        - Понял! Это точно? Хорошо, звони хирургу и скажи, что операция отменяется…скажи, что больной съехал в другую клинику. Аванс пусть оставит себе…пусть свечку за моё здоровье поставит. Хотя нет… не нужно свечки. Вряд ли он ходит в церковь. Отбой!
        В последнее время Виктор Иванович плохо спит ночами. Всему виной опрометчивый поступок, совершённый им больше месяца тому назад. Что поделать, если он такой добрый и безотказный человек привыкший откликаться на просьбы старых знакомых. Эх, если бы хоть хороший знакомый был. Друг и партнёр его старого кореша Тимура. Он проклинает тот день, когда решил ему помочь. Ему бы уже и забыть, что связал его со своими механиками, если бы не новость, которая не так давно потрясла весь город. Пьяная драка в «Президент - Отеле», закончившаяся смертью одного из драчунов. Кто дрался? Два учредителя фирмы «Олимп», юбилей которой и праздновали в этом отеле. Кто погиб? Глеб …. Один из учредителей.
        Глеб! - тот парень представлялся Глебом, стало быть погиб он. А должен был умереть другой и совсем при других обстоятельствах. Тут и засосало под ложечкой у Виктора Ивановича. А что если этот второй оказался в курсе планов Глеба, тем более, судя по словам того же Глеба, этот второй был причастен к смерти Тима. Как бы то ни было, но у этого Алексея Самойлова, который находился в городском изоляторе, мог оказаться кончик ниточки, разматывая которую, можно было добраться до уважаемого человека, Коржова Виктора Ивановича. Недолго думая, Коржик принял радикальное решение. Парень, который каким-то чудом избежал вынесенного приговора, всё-таки должен понести наказание. Лучшего места, чем городское СИЗО для этой цели и нет. Здесь его Коржика вотчина - дом родной. Сначала нужно лишь добиться, чтобы его мариновали там как можно больше и не отдавали под залог, а там, дождаться удобного момента.
        Новость, которую он только что узнал, говорит о том, что человек хоть и остался жив, но теперь уже ничего не скажет. Он стал настолько безопасным и бесполезным, что теперь его легко отдали домой, дожидаться суда в городской клинике. Да и кого там судить. Дело в том, что прошлым вечером у его клиента случился обширный инсульт и теперь он находится в состоянии пограничном с комой. В первую очередь их источник донёс, что у парня пострадали отделы мозга связанные с функцией речи, что гарантирует его вечное молчание. Все диагнозы уже подтверждены показаниями томографа так что сомневаться в их достоверности не приходится.
        Но кто же этот некто, кто отправил ему с утра эту СМС-ку. Зачем он это сделал, ведь о состоянии клиента Коржик узнал бы и без него.
        СТОП! Коржик, нарезающий очередную петлю вокруг бассейна вдруг встал как вкопанный.
        «Да это же и есть наш хирург! Как же я сразу не догадался!»
        Снизу живота поднимается приятное тепло. Как прекрасно, когда проблемы решаются вот так, сами собой. Неужели сегодня ночью ему удастся выспаться?
        С блаженной улыбкой на лице он плашмя падает в бассейн, вымещая из него десятки литров брызжущей на стены воды.
        5
        Лёгкий ветерок врывается в приоткрытое окно, колышет белые жалюзи. Где-то там за этим окном, наверное, светит солнце; бесятся ласточки, крики которых доносятся даже сюда в палату. С деревьев дождём осыпаются листья, образуя под стволами жёлтые сугробы. Наверное, сейчас уже осень! Так должно быть, ведь последний раз он зашёл в камеру на своих двоих двадцать восьмого августа. Как долго он пробыл в забытье? День, два, месяц, год?
        Он открыл глаза вчера утром и с тех пор так и не закрывал их. Первое, что он увидел, это приоткрытое окно и колышущиеся жалюзи. На окне не было решётки, а значит он на свободе. Стойки капельницы по обеим сторонам кровати, в ногах монитор на котором пищащей змейкой извивается зелёная диаграмма, медсестра в белом брючном костюме что-то набирает в шприц. Он попытался пошевелить руками, но это оказалось так же невозможно, как передвинуть глазами какой-нибудь предмет. Он просто не чувствовал ни рук ни ног ни туловища. Он даже не ощущал веса и габаритов своего тела. Он превратился в бесплотную оболочку. Это обстоятельство его не столько напугало, сколько удивило. Он настороженно проникал в это новое состояние, в котором сейчас пребывал. С одной стороны полная неподвижность, с другой легкость, невесомость, невероятная чистота восприятия. Он оглядывал эту палату взором младенца, недавно появившегося на свет. Зрение стало необычайно острым. Он видел каждую микроскопическую царапинку на пластиковом экране монитора, чётко различал красные цифры под диаграммой, видел узор отпечатков пальцев на стеклянных
дверях шкафа, узкие трусики под белыми брюками склонившейся над тумбочкой медсестры. И всё это без линз, которых на нём не было. Как ни странно, но ему нравилось пребывать в этом состоянии. Только теперь он начал понимать, что такое свобода. Он как белый голубь выпорхнул из четырёх серых стен с парашей и решёткой и влетел в эту белоснежную палату. Следующая ступень свободы там, за этими колышущимися занавесками, в небе с плывущими белыми медведями облаками. Раньше это было самым страшным его кошмаром. Оказаться обездвиженным, недееспособным, быть обузой, ненужной вещью, чемоданом без ручки, что могло быть страшнее, для человека, который, как ему казалось, умел и любил жить; для человека, который видел смысл жизни только в действиях; для амбициозного и тщеславного человека, которому чуждо унижение. Вуаля: теперь он может констатировать, что самый большой страх его жизни сбылся. Оказывается, всё не так уж и страшно - вообще не страшно. Только сейчас в этом состоянии он осознал, что ему больше нечего бояться и не за что переживать. Остался один взмах крыльев и он окажется на свободе. Он с удовольствием и
интересом рассматривал показываемые ему картинки, в которых были серьёзные лица уважаемых врачей в белоснежных халатах, сгрудившихся вокруг кровати; полные груди под халатиком, склонившейся над его оболочкой медсестры; пузырьки воздуха поднимающиеся вверх в прозрачном пакете с физраствором, подвешенном на стойке. К вечеру появилась картинка с изображением Лены. Супруга растерянно хлопала огромными карими глазами. В этих глазах была жалость. Но это не была горечь утраты, скорой потери близкого человека, с которым она прожила без малого двадцать лет. В блестящих глазах он видел сострадание к заболевшему котёнку, к герою любимого сериала, внезапно отдавшему концы на пятисотой серии, к погибшей рыбке, плавающей в аквариуме вверх пузом. Сначала она просто молчала и смотрела на него, а потом решила заговорить. Она говорила с ним как с неодушевлённым предметом, говорила, что-то чтобы хоть как-то убить время. Что-то про протекающую крышу в мансарде, что-то про обнаглевшую горничную с Украины, что-то про кота. Она не могла поверить, что овощ, лежащий перед ней, понимает всё гораздо лучше и даже тоньше, чем это
было раньше. С этим овощем нужно говорить о душе, о прошедшей любви, о будущем их повзрослевших детей, о том, что всё могло быть иначе, наконец, о том, что будет дальше. Что будет в скором времени после того, как этот овощ превратится в удобрение? Может быть, она и хотела поплакать, но так и не смогла выдавить из себя ни слезинки. Трудно плакать и жалеть человека, который тебя многократно предавал. Трудно и невозможно простить ему последнее предательство, эту рыжую секретутку, на почве которой он и поехал умом. Если бы не эта рыжая не валялся бы Алексей Фёдорович в палате полудохлым бревном, а продолжал руководить успешным бизнесом. Она просидела над ним два часа и ушла, сухо и холодно поцеловав его в обросшую щетиной щёку.
        ***
        Ночью он не спал. Смотрел на потолок, где неподвижно замерли бледные полосы проникшего сквозь жалюзи лунного света и думал. Это не было тяжёлым размышлением о смысле заканчивающейся жизни, он просто смотрел картинки из прошлого. Интересные и яркие картинки нежного детства, бурной молодости и местами циничной, но тем не менее красивой зрелости, плавно сменяли одна другую. Иногда он видел очень яркие ролики, обрывочные кадры фильма. Один из таких кадров: они вчетвером на верхней палубе круизного лайнера, режущего волны средиземного моря. Длинный, вечно улыбающийся Вано, в шортиках и смешной жёлтой футболке держит перед глазами фотоаппарат мыльницу.
        - Так, все улыбаемся. Тим, ну ты чё рожу скривил, как будто на расстреле. Давай, тяни лыбу.
        Щелчок, вспышка, синие морские просторы за спиной Ваньки, ветер, развивающий его русые патлы.
        - Давай теперь я! - Квадратный и косолапый Тим в развевающейся на ветру расстёгнутой льняной рубахе выхватывает у Ваньки фотоаппарат. Теперь уже он командует парадом.
        - Улыбочку!
        Снова вспышка. На его плече лежит тяжёлая мохнатая рука Глеба.
        - Моя очередь. - он выскальзывает из объятий Глеба, перехватывает фотик у Тима.
        В квадратном окошечке пьяная разнузданная троица. Жёлтая девичья футболка Ваньки, обнажённая волосатая грудь и луноликая морда Тимура, вечно серьёзное губастое и щетинистое лицо Глеба, алая рубаха которого завязана снизу узелком.
        - Снимаю!
        Щёлк. Цвет пропадает. Море становится серым, рубахи и футболки приобретают одинаковый бледный тон, чёрные волосы, белые зубы. Все они превратились в бесплотных чёрно-белых духов. Теперь настала очередь Алексея. Скоро он примкнёт к этой весёлой компании.
        Целая россыпь ярких картинок принадлежит только ей. Здесь она во всевозможных нарядах и конечно же без них, с макияжем и без, в машине, в баре, с бокалом вина в руке, с распущенными и забранными назад рыжими локонами. Она цветная и настоящая. Единственный человек, который его интересует в этой жизни. Представляя её маленькие груди, выбритый лобок, шёлковую кожу на бёдрах он вдруг ощутил, что кроме слуха и зрения сохранил ещё одну степень несвободы. Может быть ему только кажется и всё только в его голове, но тем не менее чувство возбуждения вспыхнуло в нём со страшной силой. Разве так может быть у человека, который на девяносто процентов дохлый. Он не может поднять голову и посмотреть вниз, но ему чётко представляется, как белая простынь приподнимается, превращаясь в заснеженную вершину, в горный пик.
        ***
        Сладкое видение материализовалось только под вечер второго дня.
        Она как всегда сногсшибательна. Брючный костюм на сей раз перламутрового цвета (цвета её глаз) придаёт ей строгий вид деловой женщины. На шее переливается бриллиантовое колье, в ушах ещё два сверкающих камня, на указательном пальце правой руки колечко с огромным в карат брюликом. Сегодня она решила одеть все его подарки. Яркий макияж делает её ещё более аппетитной. Жаль что он не может схватить и притянуть её к себе. Он уже никогда не сможет насладиться сочными плодами этого экзотического деревца.
        Она склоняется над ним, мягко целует в ватные бесчувственные губы.
        - Привет!
        «Привет…привет! Как видишь, я не в лучшей форме».
        - Надеюсь, что ты меня слышишь видишь и понимаешь. Это так?
        «Понимаю, только сказать не могу. Я теперь как та собака».
        - Давай сделаем так. Будем пока общаться понятиями «Да», или «Нет». Если ты со мной согласен, просто коротко моргни. Это будет означать «Да». Если «Нет» тоже моргаешь, только длинно. Ты меня понимаешь?
        Серые глаза закрываются на долю секунды.
        - Отлично! Кстати, об этом способе общения я читала в какой-то книжке.
        «Очень рад за тебя. По моему это «Граф Монте-Кристо», но ты ведь у нас одни детективы читаешь».
        - Очень рада, что ты всё понимаешь. Сейчас это необходимо.
        «А я вот не очень рад. Лучше бы мне ничего не понимать и не помнить. Мне было так хорошо, пока я не вспомнил о тебе. Лучше бы мне забыть тебя навсегда.»
        - Знаешь, я договорилась с доктором и с сестрой, и эту ночь мы проведём наедине. Это будет почти как раньше. - Она подходит к тумбочке, начинает что-то доставать из сумки. На деревянную поверхность ложатся несколько свечек и зажигалка.
        - Сегодня у нас будет романтическая ночь при свечах.
        «Класс! Точно, как раньше. С одним маленьким отличием. Сегодня я буду мебелью. Простой кроватью с глазами и ушами. Ты можешь говорить мне что захочешь, можешь даже прилечь на меня, я буду только рад. Я и правда рад, что ты здесь, что могу просто смотреть на тебя. Ради бога, только сделай так, чтобы после этой ночи я забыл тебя навсегда. Сделай так, если сможешь».
        - Нам нужно будет много о чём поговорить. Точнее говорить буду я, а ты будешь слушать. Но поверь, это будет интересная история.
        «Я весь во внимании! Надеюсь, ты что-то нарыла, моя миссис Марпл. Надеюсь, ты прольёшь лучик света в эту мрачную историю. Надеюсь, что ты сможешь мне объяснить, как так вышло, что все акционеры «Олимпа» один за другим пали жертвами сердечно-сосудистых болезней. Помнишь, я как то сказал тебе, что сердечные болезни являются самой распространённой причиной смертности в мире. Так вот, я беру свои слова обратно. Самая распространённая причина смертности это человеческая глупость и слабость. Инфаркт, инсульт, это только следствия. Но я ещё никогда не слышал, чтобы кто-то заразился сердечной болезнью. Ещё не случалось на земле сердечного вируса, если не считать страсть наживы, похоть, зависть и жадность. Как и когда мы все заразились, кто был нулевым пациентом? В самом деле, это походит на какую-то страшную сказку и мне очень интересно узнать чем она закончится. Хочется успеть узнать…»
        - Наверное, ты понимаешь, о чём мы будем говорить? - Она плотно закрывает жалюзи и всё в палате приобретает голубой оттенок. - Тебе не даёт покоя один вопрос, - ставит свечу в стеклянный стакан, чиркает зажигалкой. - Ты не можешь понять, что происходит и как это вообще может быть. Что это - стечение обстоятельств, порча, колдовство или злой умысел. Я права?
        Алексей коротко моргает.
        - Тебе интересно, докопалась ли я до истинной причины?
        Снова короткое движение веками.
        Пламя свечки ползёт вверх. Заостряется, начинает походить на позолоченный наконечник стрелы. Ева выключает свет, придвигает стул к кровати, садится. Помещение палаты погружается в голубой полумрак, подсвечиваемый красным огоньком свечи. Блики пламени ложатся на бледное лицо, делают его неестественно красивым, но неживым. Почти кукольным.
        - Наверное, ты уже успел понять, что всё, что произошло с каждым из акционеров «Олимпа» не является случайностью. Все смерти как то связаны и в принципе похожи. Все пали жертвой сердечно-сосудистой болезни, при этом, не имея никаких симптомов. Все приступы случились в экстремальных обстоятельствах, так что на первый взгляд было сложно установить истинную причину и понять что она одна. Причина одна! Всё остальное было лишь следствием. Причина смерти Тимура не в том, что он, будучи пьяным в стельку гнал на своём Кадиллаке со скоростью сто сорок километров в час, и не в том, что его машину протаранил Крузак. Причина его смерти в том, что на этой запредельной скорости он вдруг почувствовал резкую боль в грудине. Это было похоже на выстрел в сердце в упор из крупнокалиберного оружия. Уже через секунду его голова безвольно повисла, и он упал лбом на руль. В момент аварии машину вёл уже мёртвый человек. Кстати, я хочу тебя обрадовать! - Ева еле заметно улыбается, при этом в зелёных глазах стоит лёд. - Можешь успокоиться, ты не убивал Глеба. Его кровоизлияние не являлось следствием удара, который ты ему
нанёс. Причина всё та же. Вспышка в голове, словно к его затылку прислонили холодный ствол и спустили курок. Он даже не успел почувствовать боли. В случае с Иваном всё то же самое. Пронзающая грудину боль и он, как подкошенный, валится на пол в парилке.
        «Стой, Ева, ты что-то путаешь! Ивана заперли в парилке, подпёрли дверь кочергой».
        Она наклоняется над его лицом. Идеальный овал, чуть оттопыренные ушки, высокий лоб, лёд - лёд в зелёных глазах.
        - Ты наверное хочешь сказать, что я не права…что Иван погиб от того, что его закрыли в парилке?
        Он коротко моргает.
        - Его никто не закрывал. Таинственного злоумышленника, который забрал из бани ковшик и подпёр кочергой дверь, просто не было. - Она вглядывается в его зрачки, пытаясь уловить, какой эффект производят на него эти слова. - Вижу у тебя снова вопрос: «Получается, что версию с подпёртой дверью подсунул Глеб?».
        «Именно так, дорогая!» - он снова моргает.
        - Нет! Это я подсунула Глебу эту версию. В тот вечер, когда мы с ним оказались на заимке, я делала вид, что пьяная мотаюсь по периметру, восхищаясь прелестью природы. Пока Глеб находился в доме, я зашла в баню, разбила камнем окно в парилке, вытащила оттуда ковшик, сделала кочергой засечки на ручке и в плинтусе (так, чтобы походило на то, что дверь подпирали), затем занесла кочергу в комнату отдыха и поставила её в угол. Потом я привела Глеба в баню и продемонстрировала ему кошмарную сцену хладнокровного убийства. Зачем? Затем, чтобы хоть как-то всколыхнуть это болото. Чтобы указать на то, что Ивана убили, что среди акционеров «Олимпа» окопался враг, что этот враг очень опасен. Предугадываю твой следующий вопрос: «Если не было никаких видимых причин, откуда ты могла знать, что Ивана убили?»
        Он уже не моргает, его распахнутые глаза застыли.
        - Ответ в этом же самом вопросе. По твоим расширяющимся зрачкам я вижу, что ты его уже нашёл. Твой следующий вопрос «Зачем?». Для ответа на этот вопрос нужно найти ответы на несколько других. Теперь, зная, что все акционеры «Олимпа» явились жертвой одного оружия, ты должен задаться вопросом, кто и с какой целью мог учудить такую чудовищную расправу. Сосредоточься на цели. В вашем случае это либо хладнокровный расчет, либо месть. Если расчёт - на что надеется преступник, в чём его выгода?
        Если месть - каковы её причины?
        Алёша, подумай и ответь мне: совершал ли ты что-то такое, за что тебе могли мстить? Может быть, это было что-то коллективное, ведь фактически положили всю вашу компанию. Могли ли вы все кого-то кровно обидеть? А может быть всё это время вы пользовались тем, что вам не принадлежит? Может быть у вещи нашёлся настоящий хозяин, который решил вернуть её себе? Может быть этот человек словно змея ползал вился вокруг ваших ног и незаметно кусал вас по очереди? Эта змея ласкала ваши гениталии, возбуждала самые извращённые эротические фантазии, залазила своим язычком к вам в рот , влюбляла вас в себя, а потом незаметно кусала, чтобы через некоторое время вы падали корчась в судорогах и исходя пеной? Эта змея была рядом, и тебе нравилось её шипение, которым она вбивала в твою голову ложные выводы, заставляла тебя выполнять то, что она захочет. Она уже ужалила тебя и теперь приползла посмотреть на результат искусно проделанной работы.
        Она замолкает, вглядываясь в его глаза, ища в них следующий вопрос. На несколько минут в палате воцаряется мёртвая тишина.
        Наконец Ева хмыкает и улыбается, поглаживая бесчувственную щетинистую щёку.
        - Жаль, что я не могу видеть твоей реакции. Ты зол на меня? Ты негодуешь?
        Его глаза закрываются на несколько секунд, а потом снова распахиваются.
        - Нет?! Ты не злишься? Ты не злишься даже после того, что я призналась что убила…убила всех вас? Только не говори, что ты меня по прежнему любишь!
        Короткий взмах ресниц.
        - Любишь?
        Он ещё раз коротко моргает.
        - Врёшь! Даже сейчас врёшь.
        Закрытые веки встали на паузу.
        Она резко встаёт и прохаживается по палате из угла в угол, громко стуча шпильками по паркету.
        - Хорошо! Допустим, что это так. Сейчас ты просто в шоке и ещё не осознал всего того, что я с вами сотворила. Кстати, моя история ещё не закончена. Надеюсь, что к её концу ты наконец-то разозлишься. Зачем? Затем, что так надо. И, пожалуйста, не нужно улыбаться.
        Его приоткрытый рот не выражает никаких эмоций.
        - Задавай лучше свои вопросы. Она снова склоняется над кроватью, вглядываясь в серые глаза. - Я вижу, их у тебя много и самый первый…первый… - она будто в самом деле читает бегущую строку в его глазах. - Сейчас ты спрашиваешь меня «КАК?»
        Алексей в очередной раз коротко моргает.
        Ева закидывает руку за голову и извлекает из собранного на затылке рыжего хвостика одну из деревянных булавок. Одной рукой она берёт булавку за длинный конец, другой тянет за круглый наконечник. Из деревянного основания вместе с наконечником как шпага из ножен выходит небольшой металлический шип. Она держит шип вертикально на уровне глаз. Он имеет острую заточку; в диаметре не больше, чем игла для взятия крови; длинной четыре или пять сантиметров.
        - Знаешь, что это такое?
        6
        Она берёт иглу в правую руку таким образом, что круглый наконечник ложится по центру ладони, а само лезвие торчит между средним и указательным пальцем сжатого кулака; делает шаг вперёд и, ни секунды не мешкая, уверенным движением вгоняет шип под щетинистую кожу, чуть ниже лопатки. Хряк не реагирует, несмотря на то, что ему вогнали в мышцу аж четыре сантиметра стали. Он продолжает довольно урчать и делать поступательные движения, нависнув всей своей тушей над повизгивающей партнёршей. Спустя несколько секунд Амина таким же резким движением извлекает иглу из спины хряка.
        - Как почувствуешь пальцами жжение, можешь доставать. - Она крутит шип в руке.
        - Можно потрогать?
        Ева тянет руку к лезвию, но Амина резко отводит его в сторону.
        - Нельзя! К игле никто не должен прикасаться, кроме хозяина.
        Амина поворачивается к спаривающимся свиньям, злобно улыбается тонким азиатским ртом.
        - Оргазм свиньи длится сорок минут. Вот бы нам такое счастье!
        Движения хряка, тем не менее, с каждой секундой утрачивают свою амплитуду. Свиньи здесь страшные, мохнатые и чёрные, больше похожие на диких кабанов.
        - Какие-то скучные эти сорок минут! Наши несколько секунд гораздо ярче и веселее. - Ухмыляется Ева.
        - Согласна! Но в эти несколько секунд уложиться гораздо сложней, - отвечает Амина. - Кроме того, что нужно правильно найти точку, нужно ещё чётко определить, когда он начнёт кончать. То есть у тебя по факту десять-пятнадцать секунд на всё про всё.
        - А этого хватит, чтобы игла нагрелась?
        - На это хватит и доли секунды, если попадёшь точно в меридиан. Это всё равно, что сунуть железный штырь в розетку - вмиг током шибанёт.
        Амина нервно переминается с ноги на ногу и воровато крутит головой в чёрной бейсболке.
        - Ладно, не будем ждать, пока он закончит кайфовать. Прости, хрюшка, но у нас нет столько времени.
        Она поворачивается к Еве.
        - Теперь смотри внимательно, Рыжая. Берёшь вот так… - она берёт иглу одной рукой рядом с наконечником, другой чуть выше кончика. - Обе руки должны лежать на металле. Это важно. Вся хитрость в том, чтобы не уколоться и сломать резко с одного раза.
        Щёлк!
        Амина демонстрирует две части сломанной иглы, держа их в согнутых руках. Но Ева смотрит в другую сторону, туда, где хряк, коротко взвизгнув и вздрогнув всем телом, обмякает и виснет на своей партнёрше. Та, чувствуя, что что-то пошло не так, начинает суетливо перебирать лапами. Обмякший хряк становится в два раза тяжелей. Мало того, он теперь совершенно бесполезен. Свинья начинает бегать по дороге, пытаясь скинуть с себя прилипшее ярмо, но это не так-то просто, и копыта хряка, волочась по грунту, подымают рыжую пыль.
        - Пойдём отсюда, а то не дай бог увидят, - командует Амина и тут же направляется в сторону зелёного горба огромной горы.
        Ева стоит в остолбенении, наблюдая, как свинья пытается скинуть с себя мёртвого хряка.
        - Рыжая, ты идёшь?
        Крик Амины приводит Еву в чувства, и она, сорвавшись с места, бежит её догонять.
        Ноги обутые в кеды пританцовывают сами собой и легко взлетают, прыгая по выглаженным водой валунам. Она возбуждена, как маленькая девочка, которой показали огромную говорящую куклу. Она настигает Амину на извилистой горной тропе, хватает её за рукав джинсовой куртки.
        - Круто! - кричит она, захлёбываясь от восторга. - На самом деле, я не верила во все эти штуки.
        - Как видишь, все эти штуки существуют независимо от того, веришь ты в них, или нет! - говорит Амина , сосредоточенно поднимаясь по крутому уклону.
        - Амина! Я хочу иметь это…они нужны мне, - кричит Ева в спину казашке.
        - Ты знаешь условия, - говорит та, не оборачиваясь и продолжая движение.
        - Это слишком дорого! - кричит Ева.
        - Иди на рынок, может там дешевле найдёшь! - угрюмо бурчит казашка.
        - Шутишь?
        - Нет!
        - Амина! - голос Евы становится грубее, напористей. Она останавливается, в отчаянье сжимает кулаки. - Я хочу много! Пять, или десять!
        Амина замирает, разворачивается на сто восемьдесят градусов, смотрит на Еву сверху вниз. На смуглом лице затенённом длинным козырьком бейсболки удивлённая улыбка.
        - Сколько - сколько? Ты не попутала? У тебя и на одну то денег нет.
        - У меня есть деньги! Мне нужно пять иголок, но по адекватной цене.
        - И какая цена для тебя адекватная?
        - Три миллиона за пять иголок.
        Амина какое то время стоит, переминаясь с ноги на ногу, затем сплёвывает в сторону, плавно скользит вниз на пузатой подошве американских кроссовок.
        Оказавшись рядом с Евой, казашка прикуривает сигарету, выдувает струйку дыма в сторону, искривив маленький рот.
        - Слушай, Рыжая, у тебя по-моему с арифметикой проблемы. Я же тебе сказала, лям за одну. Умножаем на пять, сколько получается?
        - Я возьму пять за три ляма. Это моё последнее предложение, повторять не буду!
        Казашка крутит головой, как копытом выбивает кроссовком пыль из красного грунта.
        - Откуда у тебя такие деньги?
        - Это не твоя забота, Амина!
        Казашка хмыкает, кладёт руки на бока и начинает ходить из стороны в сторону, сжимая сигарету в зубах.
        - У меня нет такого количества…
        - Достань! Ты достаёшь иглы, я достаю деньги. Договорились?
        - Вряд ли я смогу…за такую сумму… - мнётся казашка.
        Ева делает шаг, приближаясь к ней вплотную, берёт её руками за узкие плечи.
        - Послушай, Амина! Наверняка сами по себе эти иглы ничего не стоят. Если бы они имели такую цену, стала бы ты одну вот так вот запросто ломать, для того чтобы продемонстрировать как ты умело забиваешь хрюшку. Сами по себе эти иглы ничего не значат. Главное секрет, техника! За этот секрет я готова заплатить три миллиона рублей.
        - Хорошо! Я подумаю! - казашка склоняет голову.
        - Думай! Только думай быстрей. Я хочу знать результат твоих раздумий прежде, чем мы тронемся с этого места.
        7
        Идея объехать весь мир, пожить с шиком год или два, так, чтобы только для себя, а потом будь что будет, как это ни странно, прилетела ей в голову на дне самой глубокой депрессии. Вернувшись из Москвы, она узнала, что мать тяжело больна. Диагноз, рак груди, поставили слишком поздно, когда метастазы, подобно щупальцам спрута уже опутали всё тело. Уже бесполезно было что-то предпринимать, оставалось только ждать и скрашивать муки умирающей. Все три месяца, проведённые возле постели матери пролетели для Евы как один день. Уход за лежачей больной требовал безостановочной суеты. Нужно было менять памперсы, подстилать новую постель, убираться, кормить больную с ложечки, а так же бегать по магазинам и аптекам. Ева с головой отдалась этой своей последней повинности перед единственным родным человеком, оставшимся у неё на всём белом свете. Теперь и этот человек покидал землю, оставляя рыжую девочку в полном одиночестве. Самое большее, что теперь Ева могла сделать для матери, это похоронить её с достоинством.
        Почти все деньги, привезённые ей из Москвы и оставшиеся у матери уходили на лекарства, поэтому Ева решила взять кредит, не дожидаясь, пока случится непоправимое. Банк наотрез отказался кредитовать безработную девчонку, и тогда она обратилась к безотказным ростовщикам, которые ссудили её суммой в двести тысяч рублей под космический процент, который в случае просрочки платежа обещал увеличиваться в геометрической прогрессии.
        После смерти матери, она выкупила шикарное место в закрытом центре городского кладбища, и заказала обед для немногих пришедших проститься в шикарном ресторане. Придя домой, она упала на пол возле опустевшей постели и зарыдала. Это были её первые слёзы с детского возраста. Она рыдала взахлёб проливая солёную воду литрами, захлёбываясь и умываясь слезами, которые всё же копятся, даже у самого железного человека. Проревев почти сутки, она почувствовала временное облегчение. В конце концов, теперь ей можно было не беспокоиться хотя бы за одного человека, который отмучился и находился теперь не в самом худшем из миров. В том мире ей не придётся горбатится на подножных работах, перебиваться с копейки на копейку, там ей не придётся беспокоиться, как будет жить её непутёвая дочь. А что дочь? Как-нибудь проживёт! У неё теперь есть стимул жить - огромный кредит, который нужно как-то выплачивать.
        Убираясь в квартире, она наткнулась на старую большую тетрадь в дерматиновой обложке. Пролистнув веером плотно исписанные листы, она вернулась в начало, где на заглавной странице, каллиграфическим почерком были выведены инициалы и сверху жирным печатным шрифтом написано «Мой дневник».
        Вот это новость! Оказывается её мать, эта полуобразованная, грубая, часто выпивающая женщина вела дневник. Еву словно молнией сразило. Она села на пол, прислонившись к стене и начала читать. Неизвестно, сколько длилось чтение, по крайней мере уж точно минула одна ночь. Ева закончила читать, только когда перелистнула последнюю заполненную страницу и поняла, что записей больше нет.
        Содержание дневника повергло её в шок. Оказывается, её мама была достаточно глубоким человеком, который полжизни копил свои переживания, ряд за рядом укладывая их в эту пожелтевшую от времени тетрадку. Записи велись почти ежедневно, более пятнадцати лет и сошли на нет, только в момент острой фазы болезни, буквально полгода назад.
        Ева снова очутилась в прошлом. С блестящими от накатывающих слёз глазами, она перелистывала хрустящие страницы и постигала внутренний мир своей матери, которую, оказывается, она совсем не знала.
        Один момент летописи поразил её больше всего. Она перечитала его несколько раз, а прочитав весь дневник, возвратилась к нему снова. Это было печальное открытие, страшное откровение, от которого несправедливость этой жизни прорисовывалось для неё ещё чётче. Оказывается, всё могло бы быть по-другому. Был момент, в который её жизнь могла потечь совсем по другому более широкому руслу. Это был именно момент, миг, шанс, козырная карта, которая должна была выпасть на её долю, но так и не выпала. Всё пошло не так, и солнце только выглянув, снова зашло за тучу.
        В этой тетрадке была описана чудовищная несправедливость, которая выпала на её долю. Эта же тетрадка могла стать ключом к разрешению этой несправедливости. Этими записями можно было воспользоваться, чтобы доказать, что несправедливость имела место, но для этого понадобилось бы много времени, средств и сил. Ничего этого в арсенале у Евы в данный момент не было. Она поняла, что в том изношенном, униженном и апатичном состоянии, в котором находится сейчас, может не только не улучшить, а ещё и усугубить свою ситуацию. Тут и пришло это решение - решение, которое позволяло расплатиться с долгами, взять хорошую паузу и набраться сил. Она решила продать квартиру ( всё имущество, которое у неё теперь осталось), расплатиться с долгами и ехать колесить по свету.
        Продажа квартиры заняла всего месяц, и Ева, оформив китайскую визу, в первую очередь решила рвануть на «Крышу мира», а уж потом…
        ***
        Так уж получилось, что она застряла в Китае на целых два года.
        Изучая предложения туроператоров в сети, она наткнулась на группу приверженцев гимнастики с экзотическим названием Цигун. Группа собиралась совершить паломничество в один из монастырей Тибета, для получения мастер-класса от какого-то продвинутого сэнсэя. Ева, прикинувшись поклонником неизвестной гимнастики, попросилась стать участником группы. Идейного вдохновителя группы интересовал не столько стаж и практические навыки владения гимнастикой, потенциального члена группы, сколько её согласие оплачивать членские взносы и все расходы по поездке и получению визы, которые были прикреплены отдельной сметой к ответному письму. Безоговорочное согласие устроило руководителя (ещё бы, ведь не каждый смертный осилит сумму в полмиллиона рублей), и он торжественно сообщил, что Ева принята в группу и должна в кратчайшие сроки выслать ему документы для оформления визы.
        В день отъезда группа из двадцати человек, собралась в аэропорту Новосибирска, чтобы вылететь в Китайский город Урумчи. Оказывается, что все увиделись вживую в первый раз и знакомились прямо здесь возле стойки паспортного контроля. Еве не пришлись по душе крепкие обнимашки и поцелуи чужих людей, но она, скрипя зубами, натягивала на лицо неестественную улыбку и делала вид, что «тоже очень рада!».
        Большую часть группы составляли женщины. Это были одиночки с доставшимся от бывшего мужа капиталом в виде раздела имущества или алиментов, либо наследницы богатых родителей. Пятеро мужчин были теми типажами, в сторону которых Ева никогда бы не взглянула в обычной жизни. Это были молодые, или молодящиеся мажорчики-авантюристы, с длинными патлами, поповскими бородками и кольцами в бровях и ноздрях. Руководитель группы по имени Женя, имевший всё такой же поповский вид, произнёс пламенную речь, в которой сообщил, что теперь они оказывается братья и сестры, и ближайшие три месяца будут делить пищу и кров. Ева с намертво приклеенной улыбкой теребила в руках лямки рюкзака и думала, что готова на всё, даже обзавестись такими вот «братьями и систрами», лишь бы выбраться отсюда и залезть подальше в горы.
        Китай, в первый раз явившийся в обличии уйгурского города Урумчи, Еве не понравился. Здесь было грязно и тесно, как на Черкизовском рынке. В аэропорту, после прохождения паспортного контроля, путешественников встретил замызганный автобус, который доставил их на вокзал. Вот уж где было не продохнуть от снующего народа. А когда они оказались в вагоне с сидячими местами, в котором людей было набито столько же сколько в Московской маршрутке в час пик, Еве захотелось домой. Вечно улыбающийся (как впрочем и все кроме Евы участники группы) Женя сказал, что это и есть настоящие приключения, которые начинаются прямо здесь. Наверное, настоящим приключением для него было сгрести в карман, значительную сумму сэкономленную таким образом на трансфере. Но отрешённым от всего мирского участникам группы было плевать на финансы и здесь в душном вагоне поезда они предавались бесконечным медитациям. Ева, которая ещё не приобрела навык выпадения из реальности, вынуждена была смотреть, в окно, как поезд медленно тащится в горы и считать минуты и пройденные тоннели.
        Поездка всё-таки закончилась и они, слегка помятые, но одухотворённые оказались на маленькой станции в горах. Здесь группу подобрал ржавый микроавтобус, который повёз их по серпантину к заснеженным вершинам. Если бы Еве сказали, что это и есть дорога в рай, она бы ни за что не поверила. Судя по тому, как автобус без разбора нырял в ямы, нёсся по кочкам и вилял, в задачу миниатюрного китайца, голова которого только-только возвышалась над баранкой, видимо, входило вытрясти остатки жизненных сил из приезжих. Но всё же, этот разухабистый серпантин вёл её в те места из которых она не захочет уезжать.
        Уже с первых занятий гимнастикой, которые в небольшом монастыре преподавал седобородый старец по имени У Чжи, она стала ощущать нечто новое. Она поняла, что эти разговоры про места силы рождаются не на пустом месте. Здесь и сейчас она получала новые, до этого неизведанные ощущения.
        Первая практика, которой учил У Чжи называлась «Большое дерево». Она была до безобразия проста, и, поначалу, Еве показалось, что она ехала за пять тысяч вёрст уж точно не за этим. Нужно было просто стоять, расставив согнутые ноги на ширине плеч , вытягивая вперёд обе руки, словно обхватываешь большой шар. Нужно было просто стоять и дышать - дышать спокойно, сосредоточившись только на этом своём дыхании.
        Закрыв глаза и встав в стойку «дерева» в первый раз, она уже через минуту почувствовала накрывающую с головой волну эйфории. На неё водопадом обрушивались потоки неизвестной субстанции, которая разливалась по всему телу приятной негой. Приятные, ни с чем не сравнимые ощущения свободы, лёгкости и парения усиливались от занятия к занятию, и их росту, казалось, нет предела. Она стояла в позе дерева часами, утром, днём и вечером. Теперь её улыбка стала неподдельной, такой же, как в детстве. Это было так же приятно, как парить в облаках. Эти ощущения были сродни сексу, но гораздо сильнее, так как здесь ничего не зависело от наличия, умений и физической притягательности партнёра. Этот партнёр был непревзойдённым , он в считанные секунды доставлял её на пик экстаза, который был сродни длительному и мощному оргазму.
        Первая практика стала для Евы последней. Больше ей ничего не было нужно ни от Цигуна ни от У Чжи, ни от Будды, ни тем более от Жени и его команды. Она жила своей жизнью, отдельно от группы, вместе с которой лишь принимала скудную пищу и ложилась спать. Просыпаясь раньше всех, она выходила во двор монастыря, вставала лицом к ещё синему от сумерек хребту ближайшей горы, закрывала глаза и парила, оставляя под собой тонущие в ватных облаках горы. Она спускалась на землю когда верхушка горы уже вовсю освещалась солнцем и её одногруппники , потягиваясь и зевая, выходили во двор. Отход ко сну был примерно таким же. Она закрывала глаза, когда вершина горы была красной от заходящего солнца и открывала их, когда гора уже приобретала чёрный цвет.
        Братья и систры, озабоченные тем, что их сестра застряла на самой первой ступени практики, несколько раз пытались ей об этом намекнуть. Она посылала их подальше настолько вежливо, насколько в принципе могла это делать.
        Как ни странно, но У Чжи ни разу не сделал ей замечания за то, что она отлынивает от множества интересных занятий и практик, предпочитая им «Большое дерево». Похоже, старик понимал, что эта рыжая одна из тех немногих, которые находятся на пути, пусть даже и стоят в самом его начале. Эта основная масса пройдёт все этапы, освоит все практики и пойдёт дальше, искать новых ощущений. Им важно не качество. За те деньги, которые они платят им нужно количество - они хотят всего и побольше.
        По окончании трёх месяцев, когда освоившая практики группа покидала монастырь, Ева, не смотря на уговоры Жени, решила остаться. Пользуясь языком жестов, она объяснила У Чжи, что хочет продолжать свои практики здесь, на что невозмутимый старец выразил своё одобрение. В первом же месте она нашла всё, что ей было нужно и теперь не было смысла двигаться куда-то дальше. Ей нужна была только эта звенящая тишина и уединение, которую (кстати, за совсем небольшую плату) гарантировал настоятель монастыря.
        ***
        Два года она плавала в облаках, любовалась звёздами в огромной вселенной, находящейся в глубине закрытых глаз и грелась солнышком, расположенном где то там, в районе пупка. Лишь иногда ей приходилось спускаться на землю, чтобы выехать в Новосибирск для продления визы. Это было так же, как выйдя из горячей ванны очутиться на промозглой заснеженной улице. Она, считала секунды, когда сможет снова окунуться в эту горячую пену.
        Получилось так, что Ева стала своеобразной визитной карточкой монастыря, этакой рыжеволосой русской монахиней, исповедующей «Большое дерево», информация о которой вмиг разбежалась по рядам паломников. Монастырь стало посещать гораздо больше людей, особенно из стран бывшего СНГ. К ней лезли с расспросами, фотографировали, некоторые даже пытались набиться в друзья и ученики. Но она коротко давала понять всем им, что не нуждается в друзьях и учить никого не будет. Если хотят пусть берут, и встают в «дерево», чему тут учить. Но такая простота никому не была нужна. В неё просто не верили. Наверное, Еву считали чуть сдвинутой и смотрели на неё как на обезьяну в контактном зоопарке. А ей и не нужно было ничьё понимание. Она не собиралась возвращаться на землю со своей планеты. На её планете не было людей, а она в них не нуждалась. Зачем скучать по тем, кто тебя никогда не поймёт. Так было ровно до того момента, пока не появилась Амина.
        8
        Маленькая азиатка в чёрной бейсболке, бесцеремонно прервавшая утреннюю медитацию, совсем не походила на послушницу. Ева смотрела на прорисовывающийся сквозь розовые круги мальчишеский силуэт в спортивном костюме и поначалу не понимала, что хочет от неё этот человек.
        - ….вот привела очередную группу, а заодно решила познакомиться с русской монахиней. Ты наверное ещё не знаешь, что у тебя в этих местах есть прозвище?
        Звон в ушах после медитации постепенно спадал, и Ева, наконец начала что-то понимать. Перед ней очередной представитель этаких духовных поводырей, которые в этих местах выполняют роль прокладки между искателями и раздатчиками божьей пищи. Эти люди, называемые в простонародье «помогайками» просочились во все отрасли местной жизни, в производство, торговлю, вот теперь добрались до тонких материй. Этих людей разных национальностей объединяет одно качество. Они, пусть хоть и на примитивном уровне, знают китайский язык. Вот теперь до Евы дошло, с кем шамкал по китайски У Чжи, пока она пропускала через себя мегаватты энергии Ци, стоя в «дереве».
        - Амина! - Мелкая азиатка тянет ей копчёную руку.
        - Ева! - она вяло отвечает на несвойственный женщинам ритуал.
        - Непривычное имя для стен буддистского храма, хотя, кого я только здесь не встречала: Иванов, Елисеев, Мойш, и даже Адольф был.
        - Это не буддистский храм! - Слишком надменно задрав голову, ответила Ева. Она старалась любой ценой избавиться от навязчивой собеседницы.
        - Да какая разница! - махнула маленькой ручкой азиатка. Как ни странно, но этот ответ, который многие сочли бы непролазной инфантильностью, немножко разбудил Еву и заставил пристальнее всмотреться в незнакомку.
        «Кто ты? Кто ты такая?»
        Узкие щели глаз, торчащие из под бейсболки немытые патлы, ощерившийся непрестанно жующий жвачку маленький рот, красный спортивный костюм. Внешний вид, а так же вызывающая с воткнутыми в бока руками и откляченной в сторону ногой в белом кроссовке, выдавали в Амине если не мелкую уголовницу, то уж, как минимум, авантюристку со стажем.
        - Я раньше тоже «дерево» практиковала, - говорит жующий рот, - но сейчас предпочитаю медитировать в классическом лотосе.
        «Ты медитируешь?! Посмотри на себя - где ты и где медитация.» - Ева не может понять, чего здесь больше - интереса к новой знакомке, или раздражения от этой детской простодушности. Впрочем, присмотревшись, она уже успела заметить, что азиатка далеко не девочка. Судя по морщинам в уголках глаз и прожжённому грубому голосу, ей не меньше тридцати пяти.
        - Вы надолго? - спросила она, желая побыстрее завершить разговор. Общаться после двухлетнего молчания так же тяжело, как двигать огромные валуны.
        - Дней на пять! Хочешь, вечерком погуляем здесь в долине. Можно винишка выпить, тусануть. У меня есть!
        «Чего?!» - зелёные глаза передали эмоцию красноречивей губ.
        - Понятно! Вечерняя медитация, ужин, отход ко сну. Правила монастыря нарушать нельзя, - безнадёжно машет рукой казашка.
        - У меня свои правила!
        Боже, зачем она это сказала? Можно же было просто согласиться и закончить разговор.
        - Насколько я понимаю, они ещё строже, чем устав любого монастыря? - Чёрные глазки сверлят, изучают Еву.
        - Ты правильно понимаешь!
        - И в чём разница? Ты просто присвоила правила монастыря своей воле, ничего в них не меняя. Какой смысл, называть своими, скопированные у кого-то принципы?
        Ева держит паузу, долго решая, ответить наглой казашке, или просто развернуться и пойти прочь.
        - Разница в том, - всё же заговаривает она, - что, следуя чьим либо правилам, или законам, ты не чтишь их, как свои, а только лишь боишься понести наказание за их нарушение. В тайне же ты мечтаешь вырваться из этих рамок, и если бы не наказание, давно уже пустился бы во все тяжкие. Когда я говорю «мои правила» значит, я принимаю их независимо от наказания (его я не боюсь). Просто я следую этим правилам по своей воле. Нарушая чьи то правила, ты рискуешь быть наказанным…
        - А если ты нарушишь свои?
        Ева ухмыльнулась и пожала плечами в ответ на показавшийся ей глупым вопрос.
        - А зачем их нарушать? Какой смысл нарушать свои внутренние законы, устав, который ты лично одобрил и утвердил?
        - А почему нет? Жизнь течёт, меняется. Вчера ты была одним человеком, а сегодня ты уже другая. Закон, принятый тем, вчерашним человеком может быть поставлен под сомнение человеком сегодняшним. Явный и неоспоримый плюс существования по своим законам, то, что их не нужно нарушать, а можно просто поменять.
        - Так и живут люди, у которых нет воли и принципов… - презрительно хмыкнула Ева.
        - Так живут свободные люди. Все другие рабы, не зависимо от того, кто является их господином, какой-то дяденька, диктующий свои правила, или они сами.
        - Свобода, рабство - чушь, пустые слова, - машет рукой Ева. - Какая разница, кто и как будет называть меня и мою жизнь, если я счастлива здесь и сейчас. Какая разница кто я, свободный человек, или рабыня. Если я рабыня, то мне нравится это рабство, и я не поступлюсь каким-то сомнительным удовольствием, чтобы разрушить то, что строила целых два года.
        - Если то, что ты строила можно разрушить за один вечер, поболтав с кем-то, выпив глоток вина, нарушив сраный распорядок, тогда стоит задуматься настолько ли это надёжно и крепко.
        Эта чёртова казашка, она словно сидела у неё в голове, и, пользуясь её же понятиями, отвечала на вопросы, которые Ева сама задавала себе много раз.
        - Мне пора…нужно завтракать. - Она виновато улыбаясь, поворачивается, чтобы уйти к себе.
        - А если просто испытать это здание на прочность? Если рухнет, значит просто не та конструкция, или фундамент. А если выдержит? Можешь себе представить, что будет, если ты узнаешь, что можно экспериментировать и иногда менять свои законы, что это уже никак не повлияет на заложенный фундамент. Ты постоянно думаешь о том, как бы не было хуже, но может стоит задуматься, а вдруг будет лучше? Ты когда-нибудь рассматривала этот вариант? - Казашка кричит уже через весь двор в спину удаляющейся Еве.
        - Ну так что? Как насчёт потусить? - Её голос уже пропадает вдали, тонет в порывах холодного ветра.
        - Я подумаю!
        Ева отвечает, не оборачиваясь, негромко, но почему то уверена, что казашка её услышала.
        ***
        Костёр, который оживила брошенная в него сухая коряга, затанцевал, стал заигрывать, пытаясь лизнуть длинным языком лицо Евы. Она смеётся, откидывается назад, выплеснув немного вина из бутылки, которую держит за горлышко.
        Амина продолжает рассказывать очередную весёлую историю из своей жизни. У неё все истории весёлые, просто она их так рассказывает. Но если вникнуть в суть этих забавных баек, можно понять, что смешного здесь мало. Жизнь потрепала эту худенькую похожую на пацана женщину, потаскала её за волосы, доставая из одного страшного приключения и макая головой в другое. Детдомовская девчонка прошла все уровни квеста под названием «выжить». Она сидела на малолетке за мелкие кражи, была героиновой наркоманкой, каким то чудом соскочившей с иглы, барыгой мотающейся с клетчатыми баулами из стран СНГ в Казахстан и обратно. С Китаем она познакомилась двадцать лет назад, когда первый раз приехала в Шанхай за дешёвыми электронными игрушками. Это знакомство переросло в крепкую дружбу. Оказалось, что она легко сходится с людьми, умеет их понимать, даже если они говорят на одном из сложнейших языков. Оказалось, что она легко усваивает языки и вообще хватает всё на лету. За пять лет она узнала китайский почти в совершенстве, а сейчас запросто может написать иероглифами всё что захочет.
        «Это, кстати, не каждый китаец умеет» - она покачала головой с видом человека, знающего себе цену.
        Со временем бездомная Амина осела в Китае и стала оказывать услуги по поиску необходимого товара и связям между русскими и китайскими барыгами.
        - А теперь вот вступила на путь духовного развития и помогаю встать на этот путь другим искателям, - резюмировала она свою биографию.
        - За деньги? - хмыкнула Ева, которая только сейчас стала чувствовать давно забытое приятное жжение внизу живота.
        - А почему нет? Попы в церкви тоже не бесплатно псалмы поют. Твой У Джи, думаешь, тоже только одним святым духом питается. Он сам может быть и аскет, но у этого аскета есть сынок, которому надо помочь с квартирой в Шанхае и внучок или внучка, которому надо оплатить образование в каком-нибудь Гарварде. Да чё тебе рассказывать, ты ведь сюда тоже не бесплатно прикатилась.
        Ева улыбается и делает ещё один глоток кислючего вишнёвого вина.
        «Да уж это точно! Чёртова ты замухрышка. Как у тебя получается влазить в душу людям? Как так получилось, что я наплевала на все правила, которым следовала уже два года и теперь сижу с тобой ночью возле костра и бухаю этот шмурдяк?».
        - Теперь твоя очередь, рыжая, - говорит казашка, размешивая крупные красные угли ветвистой корягой. - Расскажи мне свою историю. Чувствую, в ней тоже есть много острого перчика. Такие, как ты просто так монахинями не становятся.
        «Ага щас! Так я тебе всё и выложила!» - подумала Ева, но, почему-то тут же стала рассказывать, словно только и ждала своей очереди.
        Наверное, это была своеобразная исповедь, история, которую она никому ещё не рассказывала, даже себе. Но эта история - история её предыдущей жизни просилась наружу. Ей нужно было вылиться на свет, как выдержанному вину, срок которого наконец-то наступил. Она вспомнила всё, неказистое детство, школу, институт, вспомнила всех своих парней от прыщавого подростка Коли, наградившего её первым горьким сексуальным опытом, до Артура, который постепенно выдавливал из неё личность. Она рассказывала про всё, про неслучившуюся любовь по имени Женя, про декана, про Занозу и Антона, про побег из тюрьмы в центре Москвы, и даже про дневник матери. В пылу повествования она и не заметила, как опустела бутылка вина, которую она не выпускала из крепко сжатой руки. Казашка слушала внимательно, и всполохи костра горели в щелках её раскосых глаз. В отличие от всяких болтушек и всезнаек, которые постоянно пытаются перебить и вставить свои «пять копеек» она молчала до тех пор, пока Ева не закончила.
        - Я знала, что в тебе есть перчик! И какой, аж глаза наружу вылазят. - Подобравшаяся на корточках маленькая фигурка Амины, её горящий взгляд говорят о том, что рассказ её сильно заинтересовал.
        - Значит, ты нырнула сюда, чтобы взять паузу и набраться сил?
        - Я бы не называла это паузой. Скорее я нажала на кнопку «Стоп» и теперь полностью перезагружаюсь.
        - Но ты же хочешь вернуться и решить свои проблемы. Судя по тому, что ты мне рассказала, у тебя есть все шансы побороться за своё место под солнцем.
        - Нет, я не собираюсь никуда возвращаться! - Ева встряхивает бутылку и убедившись, что она пустая, швыряет её за спину. - Мой дом теперь здесь, а то, что было там, я уже забыла.
        - Ага, так забыла, что сделав глоток вина, вспомнила всё в мелких подробностях.
        - Ты права, не надо было пить, - грустно выдыхает Ева.
        - Вино здесь не причём. Ты не сможешь этого забыть, как бы не старалась. Это будет сидеть в тебе, как вирус, как раковая клетка. Пусть оно даже будет где-то на дне, в глубинах подсознания, но это лишь значит, что оно просто ждёт своего часа. Это ты думаешь, что всё забыла, но видела бы ты свои глаза, когда всё это рассказывала. Ты думаешь, что забралась в горы, за десять тысяч километров, подальше от тех узлов, которые не смогла развязать? На самом деле эти узлы ты притащила за собой.
        - Ладно, Амина, проехали! Давай лучше сменим тему. Кстати, выпить больше нет? - Ева зябко ёжится, глядя в чёрную мглу позади костра.
        - Неа, я же не думала, что у тебя так аппетит разыграется. - Амина кидает в костёр последнюю корягу, которую использовала как кочергу. Костёр радостно трещит облизывая очередную косточку. - Скажи мне, Рыжая, вот ты практикуешь уже два года. Как думаешь, ты стала хоть чуточку сильней?
        - Странный вопрос, для человека, который говорит, что сам практикует. Да я чувствую себя в сто раз сильнее той сопливой дурёхи, которая жила там внизу. - Она машет рукой в сторону скрывающейся в темноте долины.
        - Я это знаю и вижу. Так же я знаю то, что сила всегда требует своего приложения, чем больше её становится, тем больше ей хочется быть использованной выйти наружу. Даже качёк, который с утра до вечера тягает в спортзале штангу, хочет, как минимум, поиграть своими мышцами перед подружкой, а в идеале с одного удара своротить нос её бывшему.
        - Моя сила не агрессивная…
        - А сила не может быть агрессивной, или доброй. Сила это сила, и она должна иметь точку приложения. Может быть, есть смысл спуститься с гор и попробовать на что ты способна. У тебя есть одна важная вещь - этот дневник. Может быть, твоя мать не зря вела эти записи, и ты хоть и после её смерти сможешь восстановить справедливость, сможешь задать жару всем этим засранцам.
        - Нет, Амина, сколько бы во мне не было сил, я же не Халк, чтобы голыми руками бороться с монстрами.
        - А если бы у тебя было оружие … мощное смертельное оружие, ты бы смогла выйти на тропу войны?
        - Ха ха, если бы, да кабы. Если бы я была пятиметровым гигантом, если бы у меня в каждой руке было по базуке, если бы можно было разнести всех врагов и вообще всех кто мне не нравится в пух и прах и при этом ещё ни за что не отвечать…
        - Тогда что? Договаривай… - Амина смотрит на неё в упор.
        - Ты в самом деле хочешь пофантазировать? Но я уже вышла из детского возраста.
        - Ты просто интересно начала, но не закончила. Смысл того, что ты только что сказала - если бы у меня было оружие, которым я могла мочить всех, кто мне не нравится и при этом не иметь проблем с законом, то-о… - казашка выставляет перед собой маленький пальчик.
        - Ты хочешь, чтобы я ответила «Да»? Ну хорошо! «Да»! Продолжай фантазировать.
        - А я не фантазирую. Есть такое оружие. У меня есть. - Где то в уголках тонких азиатских губ прячется хитрая улыбка.
        - Слушай, подруга, давай уже закроем эту тему. Сегодня единственный праздник, который я позволила себе за два года, и не хотелось бы его портить.
        - Ну, если тебе нравится обрывать разговор вот так, на половине, давай поговорим о чём-нибудь другом. Предлагай другую тему. Давай поговорим о дзене что ли? - Глаза Амины потухли, она нахохлилась как воробей и теперь смотрит куда-то в сторону.
        Еве почему то хочется взбодрить новую подружку и она хлопает её по плечу.
        - Ты что обиделась? Я просто не вижу смысла продолжать этот разговор. Знаю, что ты мне предложишь. Яд какой-нибудь редкой змеи, который трудно будет распознать, или что-нибудь вроде этого. Пойми, что такой способ не решит моей проблемы.
        - На самом деле способ (как ты говоришь) не такой примитивный, и не каждый смертный сможет им воспользоваться. Просто у тебя есть все для этого данные, вот я и подумала, что кому как не тебе предложить…ну если ты не хочешь.
        - Ладно уж, заинтриговала. Выкладывай своё оружие. Только не обещаю, что возьму его у тебя.
        - А тебе его никто и не даст просто так. Ишь ты! - казашка трясёт головой в бейсболке, словно ворона машет клювом. - Если даже купить захочешь, денег не хватит.
        - Ну теперь уже точно заинтриговала - смеётся Ева.
        Амина не отвечает даже улыбкой и сразу же переходит к делу.
        - Начну с маленькой предыстории. Как-то, когда я ещё была «помогайкой» у барыг, со мной связалась одна богатая баба из Владивостока. По сарафанному радио она узнала, что в своём деле я лучшая, и в Китае могу найти хоть чёрта лысого, и напросилась на встречу. Она долго мялась, словно прощупывая, кто я есть, и наконец, начала лепить что-то невнятное, мол, товар, который она ищет слишком уж специфический. Она даже знает, где он находится, но без посредничества человека знающего среду и китайский язык ей не обойтись. За мои услуги она пообещала хорошо заплатить, а я уже и не сомневалась. Она вся была увешана золотыми цацками. Я подумала, что это наверное какая-нибудь экзотическая наркота. Ну и что с того, пусть травится, если ей охота. У богатых свои причуды.
        Она указала адрес в какой то зачуханной деревушке на отшибе, неподалёку от Гуанчжоу. Деревня была настолько глухая и маленькая, что туда не ходил общественный транспорт, и нам пришлось брать мотороллер. Я не знаю, из каких источников она узнала про это убогое село, состоящее из соломенных лачуг, откуда ей стало известно, что в одной из лачуг, которая стоит отдельно на пригорке находится тот, кто ей нужен. Откуда? Ведь у этого старика, который жил бобылём не было не то что сотовой связи, он и про телевизор наверное не слыхивал. Короче памятник китайской древности. Я чуть не сдохла от вони, когда мы в эту хибару зашли, словно в собачью будку попали. Думаю, какую же термоядерную хрень он выращивает, если к нему такая дама с другого конца света пожаловала. Невольно мне пришлось стать свидетелем всего их разговора, ведь я была по сути переводчиком. Тут-то я и охренела.
        Амина зачем-то снимает бейсболку, обнаружив под ней спутанную паклю немытых волос. Из этой шевелюры она достаёт небольшую деревянную заколку. Взяв заколку в обе руки, она тянет за круглый, похожий на бусину, набалдашник, и вместе с ним из деревянного основания, словно из пенала, вылазит небольшая игла. Металл сверкнул красным в отблеске догорающих углей.
        - Она приехала вот за этим! - казашка поднимает иглу на уровень глаз. - Вроде бы игла, как игла, да и хрен бы с ней. Но когда я услышала цену, которую запросил за неё старик, я чуть не упала с пола, на котором сидела. Самое удивительное, что эта баба в цацках даже не торговалась. Достала из сумочки вот такую котлету юаней и сунула этому одуванчику. Но это было ещё не всё. Эта иголочка имела инструкцию по использованию. Инструкция содержалась в высохшей маковке этого старичка. Когда мне пришлось её переводить, у меня по коже побежали мурашки размером с майских жуков. Знаешь что это?
        Ева пожимает плечами.
        - Инструмент палача. Оружие, созданное для убийства. Не как пушка, базука, или автомат. Эти предназначены не только для нападения, но и для обороны. Здесь же чистое нападение, охота. Это больше походит на охотничье ружьё, или арбалет - инструменты созданные чисто для охоты на животных. Только с помощью этой иглы можно охотиться на определённый вид животных, ограниченный породой, гендером и даже возрастом. Этими особями являются мужики, находящиеся в возрасте половой активности.
        - Во как! - Ева корчит гримасу и качает головой. В этих эмоциях есть всё: и недоверие и насмешка и заинтересованность в том, что же будет дальше. - И каков принцип работы этого оружия?
        Амина продолжает свой рассказ, словно и не слышит поставленного вопроса.
        - Этот старик рассказал, что, сколько себя помнит, был единственным мужчиной в своём роду. У него не было братьев - одни сёстры. Отца, деда и дядек он тоже не помнит. Кругом были бабки, снохи, тётки и двоюродные племянницы. Они так и жили особнячком в три дома, образуя свою маленькую коммунну. В селе эту общину называли бабской. Можно только предполагать, какая доля досталась этому единственному самцу во всём роду. Конечно же без притока новых мужиков, а Сюй (так звали деда) в виду сложившейся обстановки был только номинальным самцом, род стремительно шёл на убыль. В итоге от всех и остался только один Сюй. Тётка, которая умирала последней, и передала ему страшный родовой секрет. Не то, чтобы передала, так рассказала, ведь он не мог им воспользоваться. Оказывается, члены этого семейства активно практиковали одну технику, благодаря которой выкосили всю мужскую половину. Эта техника называется «укус богомола», или «энергетический удар».
        - Напоминает название старого китайского фильма с Джеки Чаном, - улыбается Ева.
        - Нет, в фильмах этого не показывали, хотя там ещё не такие чудеса демонстрировали. Кстати о фильмах. Если ты любила смотреть китайские колотушки, возможно встречала там технику смертельного касания. Это когда супернавороченный мастер наносит своему противнику незаметный удар, а тот умирает через несколько дней, или даже месяцев.
        - Да, что-то припоминаю… - вялые кивки головой указывают на скептический настрой.
        - Эти техники чем-то похожи, по крайней мере, в них есть принципиальное сходство. Суть заключается в следующем. Нужно ввести иглу вот сюда, - Амина тычет пальцем куда то под обрез олимпийки. - На два цуня ниже пупка, точно по центру.
        - На два чего? - Не смотря на серьёзный настрой азиатки, Ева продолжает весело улыбаться.
        - На два цуня. Цунь это примерная ширина твоего пальца. Два моих цуня - это вот так, - она плотно смыкает средний и указательный пальцы и демонстрирует их Еве, зачем то подняв выше головы.
        - А кому я должна её воткнуть? - недоумевает Ева.
        - Себе, Рыжая, себе. На два цуня ниже пупка и на два цуня в глубину.
        Ева неприязненно морщится.
        - Я уже пролетаю, подруга. Иголок страшно боюсь, в больнице при виде шприца в обморок падаю.
        - Ты не ржи, а слушай, - невозмутимо продолжает казашка. - Вся фишка в том, что эту процедуру нужно сделать на рассвете в любой из медитативных поз. По тебе должна во всю циркулировать Ци. Вот здесь, - она снова тычет пальцем в низ живота, - находится один из важнейших меридианов. Здесь у человека практикующего цигун, энергия бежит, как горная река в широком русле. Втыкаешь и ждёшь, до тех пор, пока не почувствуешь жжение, словно тебя калёным железом снизу прижигают. Ждать обычно не долго. У опытного практика это несколько секунд. Потом осторожно вынимаешь иглу. Можешь её пощупать, она будет горячей, раскалённой. - Амина поднимает иголку на уровне глаз и аккуратно вкладывает её в деревянный пенал. - Всё, пушка заряжена.
        - А дальше? - спрашивает Ева.
        - Дальше, втыкаешь её в волосы, как заколку. Это не просто так придумано. В голове тоже много больших меридианов. Они долгое время не дадут иголке остыть. Это словно термос для горячего кофе.
        - И сколько она может оставаться горячей?
        - Долго, вплоть до пяти месяцев.
        Ева присвистнула.
        - Но лучше использовать её раньше. Чем раньше, тем гарантия результата выше.
        - Кстати о результате… - Ева поднимает палец вверх.
        - До результата ещё далеко. Сначала нужен объект, цель. Допустим, у тебя есть муж, который уже давно осточертел, он зануда, алкаш, ревнивец, каких свет не видывал, да ещё и руки по пьяни распускает. Есть у него один плюс - счёт в банке. Но и этот плюс под большим вопросом, ведь при каждой ссоре он первым делом орёт, что оставит тебя голышом. Кругом уйма молодых красивых мужиков, в сторону которых тебе и посмотреть нельзя из-за этого сраного Отеллы, который тебя не то что не возбуждает, а блевать от него тянет, когда приходиться лежать с ним в одной постели. Что делать? Казалось бы есть только два пути: послать его на хуй и достойно доживать в шалаше с новым избранником, или оставить всё как есть. Оба варианта так себе, но волшебная иголочка может подарить третий вариант, этакую удачную комбинацию из двух предыдущих. Ты можешь получить наследство, как законная вдова, безвременно покинувшего эту землю супруга, и жить со своим избранником уже не в шалаше а в унаследованных хоромах. Какой бы вариант ты выбрала? - Казашка крутит между пальцев иглу, которая снова превратилась в безобидную заколку.
        - Эта несвойственная для меня ситуация, но если бы всё-таки пришлось выбирать из этих вариантов, то конечно третий.
        - Та дамочка из Владика, тоже выбрала третий вариант, поэтому и притащилась в Китай за этой иголкой, передачи про которую могут идти только по сарафанному радио. Но это не суть, мы сейчас говорим о технике. Тебе нужно воткнуть эту иголку в мощи своего супруга. Сделать это нужно во время секса…
        Ева удивлённо таращит глаза.
        - Да, да! Даже не во время самого секса, а во время его оргазма, иначе ничего не получится.
        - И как же это сделать? Воткнуть иголку незаметно и безболезненно не возможно, если он конечно не будет под диким марафетом, но тогда и об оргазме говорить не приходится. - Ева всё ещё продолжает отбиваться, но во взгляде зелёных глаз появляется интерес.
        - Во-первых, не забывай, что иголка не простая, а кое-чем заряжена; во-вторых, точка, куда ты её воткнёшь, тоже выбрана не случайно и в третьих, сам момент оргазма, экстаза. Все эти факторы делают укол незаметным, причём иглу нужно будет вогнать достаточно глубоко.
        - Куда?
        - Это уже детали. Всё зависит от того, какого результата ты добиваешься. Например, если хочешь, чтобы человека хватил инфаркт, нужно колоть в определённую точку на правом предплечье. Сама понимаешь, что сделать это можно только в миссионерской позе.
        Ева начинает загибать пальцы.
        - Во время секса нужно достать эту иголку, точно узнать, куда нужно колоть, склонить его к миссионерской позе ; выждать, когда же у него будет оргазм, который, кстати, может длиться пару секунд и воткнуть иголку. Не слишком ли это сложно?
        - Не просто! Это искусство, овладеть которым дано не каждому, но у тебя есть все задатки для этого. Достать заколку под видом того, что распускаешь волосы, не сложно; узнать и изучить место укола можно заранее. Сложность в том, что ты будешь делать это практически на ощупь. Сложно - но возможно. Что касается выбора позы, длительности и яркости оргазма - тут уж всё в твоих руках. Думаю, что в этом у тебя значительное преимущество перед остальными конкурентками.
        - О кей! - Ева складывает ладони лодочкой. - Я втыкаю в него эту иголку, и он отдаёт концы прямо на мне, хрипя и пуская пену. Тебе не кажется, чтобы такое провернуть, нужно иметь не меньше выдержки и хладнокровия чем для удара ножом.
        - Он не отдаст концы, а спокойно встанет с кровати и пойдёт в душ, или повернётся на бок и захрапит. Я не знаю, как это будет выглядеть в конкретном случае.
        - А как же… - Ева заинтригованно смотрит на подружку.
        - А вот так…сначала дослушай, а потом комментируй, - ворчит раздражённая постоянными перебиваниями такой серьёзной презентации казашка. - Ты должна достать из него эту иголку ещё до завершения оргазма. Можно и позднее, но он может почувствовать. Она должна пробыть там несколько секунд. Но в это время, ты должна кончиками пальцев держаться за конец иголки. Изначально, когда ты её достанешь из пенала, она будет тёплая, ну как батарея. В его теле она снова начнёт накаляться. Если попадёшь в пик оргазма, она накалится за доли секунд. Как почувствуешь, что подушечки пальцев начинают плавиться, доставай иглу. Сразу же постарайся засунуть её в пенал и отправить назад в волосы.
        Амина хлопает в ладоши.
        - Всё! Теперь у него внутри мина. Вся хитрость заключается в том, что эта мина замедленного действия и детонатор от неё будет всегда находиться у тебя. Ты можешь привести её в действие в любой удобный для тебя момент, причём не важно, на каком расстоянии от него ты будешь находиться.
        9
        Она пропустила момент, когда шасси тяжёлого Боинга плавно коснулись бетона, и вышла из транса, лишь почувствовав, что её вдавливает в спинку кресла от резкого торможения. Гудение турбин и шум выпускаемых подкрылков окончательно вырвали её из объятий медитации, в которой она пребывала все восемь часов полёта. Пассажиры вокруг чествовали пилота громкими аплодисментами. Особенно старались два её соседа китайца, которые в щепки разбивали ладони и что-то там повизгивали на своём.
        В её только что включившемся мозгу, гуляет одна мысль: «Кому они все аплодируют? Пилотам, за то, что посадили самолёт? Но это глупо, ведь это их работа. Точно так же можно аплодировать подвёзшему тебя таксисту. Может быть они аплодируют богу, за то, что сохранил их жизни? Вот это хотя бы логичнее».
        Вот она и в Москве! Как же так получилось, что она возвратилась в самый страшный и ненавистный для неё город. Что сподвигло её покинуть свою уютную келью, этот сад с древней пихтой, из которого, как через огромное окно можно было наблюдать цветущие горные луга, находящиеся в долине. Каких-то две недели назад она и представить не могла, что появится что-то, что сможет вырвать её из этого размеренного распорядка из этого уютного и доброго мира и снова переместить в жестокий перенаселённый муравейник мегаполиса.
        Она знает, для чего вернулась. Ей необходимо поставить точку, с корнем вырвать из головы гнетущие воспоминания. Права была казашка: незавершённые дела, неразвязанные узлы однажды достанут её даже в Гималаях.
        Замедленный темп, в котором она привыкла размышлять и двигаться, был сбит уже на входе в аэропорт. Подхваченная потоком спешащих людей, который нёс её к эскалатору, она поняла, что пришло время переключаться. Весь этот спокойный ритм хорош, только для высоких горных вершин, или глубоких морских впадин, где нет хищников. Здесь в низине, на мелкоте, тебя сразу же начинают покусывать мелкие и пытаться порвать на куски более крупные, поэтому, если хочешь жить - включайся, прекрати зевать.
        Из Внуково она сразу же отправилась в гостиницу. За предстоящую ночь ей нужно подготовиться к встрече и хоть немножко адоптироваться к этому миру. Навязчивый таксист, который без умолку болтал первые пятнадцать минут пути резко замолчал, стоило ей только бросить на него короткий взгляд. Всю остальную дорогу до гостиницы он не проронил ни слова.
        «А это что-то новенькое», - с радостью подумала она, осознав, что теперь умеет чувствовать слабые места человека и давить на них даже не используя слов.
        ***
        Очередные восемь часов ночной медитации, и вот она уже в другом такси, которое везёт её к месту встречи. Она не знает адреса, по которому проживает необходимый ей человек, не знает места его работы, не помнит его телефона. Ей известно лишь одно место, где она может его найти. Место и время. Это как в том старом кино «Место встречи изменить нельзя».
        Грузинский ресторан «Иверия» находится на цокольном этаже сталинского небоскрёба. Здесь состоялась их первая встреча и только здесь она может с ним пересечься сейчас. Ужинать он может в разных местах, в разное время и в разном обществе, но вот обедать…Обедать занятые люди предпочитают в одно время и в одном привычном и уютном месте.
        Она спускается по крутым ступеням, открывает тяжёлую дверь, попадает в небольшое помещение с дубовыми столами, тускло подсвечиваемое лампами, скрытыми в матерчатые абажюры. Запах жареного мяса, лука и кинзы. Для неё это запах страха. Она снова очутилась в берлоге и зверь, которого она ищет, где-то здесь. Она уже чувствует его запах.
        У входа её встречает старый знакомый. Усатый красавец в расшитой чохе, с кинжалом на боку приветливо улыбается.
        - Добрый день! Вы заказывали столик?
        Не узнал. Её теперь трудно узнать. Она в ярко красном шёлковом сари и в такого же цвета в косынке. Всю мирскую одежду пришлось наскоро покупать в Шанхае, поэтому выглядит она слегка экзотично.
        - Мне нужен Артур Сенадзе… - говорит она и смотрит мимо красавца на кабинку с приоткрытыми шторами. Он там и не один.
        - Артур Вахтангович знает, что вы здесь?
        - Нет! Я проездом, просто решила заскочить. Вы ему скажите, что Ева пришла.
        Джигит в чохе кивнул и запрыгнул за шторку.
        Ева напряжённо смотрит на эту колышущуюся бардовую ткань, и невольно производит обратный отсчёт.
        Пять, четыре, три, два!
        Полог откидывается, и он первым выныривает из кабинки. Такой же огромный, сильный, красивый. В два огромных шага подлетает к ней, хватает за руку, замерев, долго смотрит в глаза. В огромных чёрных зрачках удивление, радость, восторг, экстаз. «Птичка сама залетела в клетку!».
        - Ева! А я уж думал не увижу тебя! Ты какими судьбами? - Он спрашивает тихо осторожно, словно хищник, который боится спугнуть добычу.
        - Привет Артур! Я здесь проездом. Вот, зашла, повидаться.
        - Молодец! Молодец, что зашла! - стальные тиски всё крепче сжимаются на её запястье. Он растерянно поворачивает лысеющую голову в сторону кабинки. - Там у меня партнёры по бизнесу…
        - Ничего Артур, вы разговаривайте, я могу здесь подождать.
        - Нет, нет, что ты! Идём вместе, я тебя познакомлю. - Он тащит её к кабинке.
        Нашла дурака. Нет уж, теперь он не разожмёт тиски и не ослабит бдительности.
        За столом уставленном мясом, зеленью и бутылками с вином ещё двое - кавказцы средних лет при дорогих часах и костюмчиках.
        - Знакомьтесь! Моя давняя подруга, Ева! - Артур с порога представил новую гостью. - Она здесь проездом и вот решила меня навестить. - В этой фразе слышится нескрываемое бахвальство.
        Партнёры по очереди целуют Еве руку.
        - Автандил
        - Гурам.
        - Очень приятно! - Ева улыбается, садясь за стол рядом с не отпускающим её руку Артуром.
        Теперь он не сводит с неё жадных глаз. Ему больше не хочется мяса. Голод другого свойства, ещё более острый и мучительный внезапно овладев им, заставляет его тело мелко дрожать. Он уже не может продолжать деловой разговор с партнёрами, так как не отрывает от неё глаз.
        Соплеменники, поняв, что Артура сейчас интересует вопрос гораздо более деликатный, чем вложение пяти миллионов баксов в загибающуюся заправочную сеть в Подмосковье, скоро откланялись и ушли.
        Он продолжает жадно пожирать её глазами. Где это произойдёт? Прямо здесь в кабинке, или как тогда, на сливном бачке унитаза?
        - Ева скажи…почему ты решила…
        - Вернуться? - Она заглядывает в его глаза, пытаясь вложить в свои максимальную теплоту. - Просто я так и не смогла тебя забыть. Я поняла, что ты лучший…
        Он притягивает её к себе, целует, облизывает, спускаясь с лица на шею, а потом ниже, словно пытаясь засосать её всю своими мягкими полными губами.
        «Значит здесь!» - обречённо думает Ева, но Артур в друг отрывает свои мощные присоски от её груди. Он хочет растянуть удовольствие. Он берёт со стола даже не начатую бутылку виски и пьёт прямо из горла, постепенно запрокидывая голову. Бутылка ставится на стол уже наполовину опорожненной.
        «Вот этого бы как раз и не надо».
        - Поехали покатаемся! - в чёрных глазах уже даже не дикий блеск. Это взгляд сумасшедшего, наркомана, одержимого маячащей перед ним дозы.
        Он вытаскивает её из ресторана и подводит к огромному «Lexus LX». Открывает переднюю дверь, что то гаркает водителю по-грузински и тот мгновенно выскакивает из машины. Артур сам подводит её к пассажирской двери, сажает, мягко, подталкивая под попку, словно укладывает в машину драгоценный багаж, садится за руль. Машина рвёт с места, выезжая с парковки на забитую магистраль. Агрессивная чёрная акула, сигналит, мигает фарами, грозясь проглотить мелких рыбёшек, попадающихся ей на пути. Его волосатая лапа шарит по шёлку, прощупывая под ним фигурные лодыжки, бёдра, заветную ложбинку.
        - Куда мы едем? - она задаёт этот вопрос просто так, чтобы не молчать. На самом деле, ей всё равно куда.
        - Сейчас…куда-нибудь…дай мне собраться с мыслями. Нужно тебя куда-то определить.
        Всё понятно, он ищет ей новую тюрьму, из которой она уже точно не убежит.
        «Лексус» забирается на МКАД, и по синусоидальной траектории продирается через дебри несущихся легковушек и фур. Он тычет пальцем в навигатор, сбрасывает чей то звонок. Его похожий на сосиску палец, снующий по дисплею, трясётся. Он на пике напряжения, ещё немного и…
        Внезапно Артур выжимает тормоз и включает аварийку. Со всех сторон раздаётся гул возмущённых сигналов.
        На МКАДе стоять нельзя!
        Это вам нельзя, простым смертным. Ему всё можно. Пусть рыбёшки возмущаются, они же не акулы. Акулы поймут, значит так нужно. Эти акулы и сами иногда не прочь под марафетом пронестись по встречке, устроить гонки на «Гелендвагенах» по Лубянке, или натянуть подружку прямо на подоконнике в кабинете депутата государственной думы на Охотном ряду.
        - Я больше не могу!
        Он набрасывается на неё, наваливается сверху, целует, кусает, облизывает, сдирает шёлк с её тела, как обёртку с шоколадной конфеты. Она томно стонет, отвечая на каждое движение трясущихся рук. Навалившись на неё всем телом, он отодвигает её сидение назад, пытается опустить спинку, не отрывая губ от её пурпурного соска.
        - Стой! - шепчет она. - Я хочу сверху.
        Он отрывается от её груди, смотрит с недоумением. «Что ты сказала? Ты чего-то хочешь?».
        - Пожалуйста Артур! Хоть один раз сделай так, как я хочу.
        Агрессия в чёрных зрачках снова сменяется похотью. Он хищно улыбается, обнажая белые клыки.
        - Хорошо! Сегодня у меня праздник! Делай что хочешь.
        Он садится на кресло и закидывает голову на подголовник. Она покрывает его шею мягкими нежными поцелуями, чувствуя, как та зарастает гусиной кожей; расстёгивает рубашку, опускается вниз, покрывая очередью поцелуев мохнатую грудь. Он стонет, как раненый зверь, почувствовав как её губы начинают ласкать его раздувшуюся до неимоверных размеров плоть. Губы не задерживаются там надолго и начинают плавно ползти вверх. Живот пупок грудь шея, его губы, нос, лоб. Теперь уже она выросла над ним, оказалась сверху и её острый сосок, упирается в его подбородок. Одно быстрое движение руки там внизу и его член уже внутри исходящего жаром влажного лона.
        Она делает осторожные поступательные движения тазом. Главное не торопиться, а то всё закончится раньше времени. Со стоном откидывается назад, скидывает с себя косынку и достаёт деревянную заколку из пучка рыжих волос собранных на затылке. Огненные волосы рассыпаются по её плечам. Его дыхание становится сбивчивым, прерывистым, он уже подходит.
        «Подожди дружок, ещё не время». Она умеет провоцировать оргазм в нужное время, но не знает способов, чтобы удержать преждевременное извержение.
        «На три цуня ниже центра левого уха»
        - Запомни, три его цуня! - наставляет её хриплый голос казашки.
        Она берёт его руку, целует толстые пальцы, примерно прикидывает их размер. Заколка находится в правой руке. Кусает огромную мясистую мочку.
        «Три цуня, где то здесь». Она наметила требуемую точку и удерживая её взглядом, поднимает вверх руку с обнажённой иглой.
        «Теперь можно».
        Стенки её влагалища сжимаются, крепко сдавливая его ствол. Раздаётся стон и там внизу начинает пульсировать огромный шланг, в который подали горячую воду.
        «Пора!»
        Прижимая его голову к груди левой рукой, она, стараясь сделать это как можно мягче, вводит иглу чуть ниже мочки уха.
        «На три цуня в глубину». Игла входит в кожу как в масло. Он мычит и выгибается дугой, выдавливая из себя накопившийся сок, но судя, по всему не чувствует укола.
        Игла мгновенно становится тёплой.
        «Дождись пока она станет тёплой. В этом случае игла не должна раскалиться, ведь у тебя другая задача».
        Да, у неё другая задача. Она не собирается убивать Артура.
        Одно неуловимое движение и игла извлечена. На его шее появляется маленькая капелька крови. Не страшно, Артурик. Тебя просто укусил маленький комарик.
        Делая вид, что хочет прижать к себе его голову, она вкладывает иглу в пенал.
        «Всё, пушка заряжена!»
        У Артура тоже всё. Он начинает обмякать и рыхлеть под ней. Какое-то время сопит, уткнувшись носом ей между грудей, а потом скидывает её с себя, как осточертевшее в жаркую ночь ватное одеяло.
        Она чувствует противную липкость внизу, достаёт из сумочки салфетку, вытирается, потом берёт, превратившееся в тряпку платье, разворачивает его, пытается натянуть через голову.
        - Не одевайся, сиди так! - грубо говорит он, не глядя на неё.
        - Я просто накину…если ты захочешь, то…
        - Я сказал, не одевайся! Я захочу уже скоро.
        Теперь она узнаёт этот угрожающий голос хозяина - хозяина сломанной куклы.
        - Знаешь, дорогая, ты меня сильно тогда разозлила. Даже не думай, что я тебя простил. Моё прощение ещё нужно заслужить. - Он прикуривает сигарету, откидывает голову на подголовник, выпускает дым, который зависает под лобовым стеклом голубым облачком.
        - Теперь тебе не придётся задумываться, как от меня сбежать. Я определю тебя в такое место, в котором тебе даже думать об этом будет страшно. Ты поняла?
        Он поворачивает к ней своё огромное лицо, которое в доли секунды может превращаться из красивого в ужасное.
        Поняла! Она поняла, что добровольно зашла в клетку с хищником и если трюк дрессировщика не удастся, то он погибнет прямо здесь и сейчас.
        - Амина, а ты меня не обманешь?
        - Подруга, ну ты же видела, что стало с хряком?
        - Хряк это не половозрелый мужик.
        - Поверь, подруга, вааще никакой разницы.
        - Ты поняла? - уже настойчивее басит Артур.
        - Конечно поняла дорогой. Стала бы я к тебе возвращаться. - Правая рука тянется к сжатому кулачку левой, двумя пальцами вытягивает иглу за круглый наконечник.
        - Как же ты всё таки решилась после всего этого…тебе же кажется что то не нравилось. Что?! - Артур распаляется, теперь на очереди его стандартная ролевушка, с избиением и последующем покорением провинившейся девчонки.
        - Я просто глупая была, Артур. - Отвечает она, ласково глядя ему в глаза. - И ещё… всё это время я мечтала сыграть с тобой в одну детскую игру.
        - В какую? - его рука вдавливает окурок в пепельницу.
        - В жмурки!
        Щелчок. Обломки тёплого металла вибрируют в обеих руках.
        Лицо Артура бледнеет и вытягивается. Отрешённый взгляд смотрит сквозь Еву. Какое-то время он сидит, замерев, а потом осторожно тянет к Еве руку. Она нагибается, так, что огромная ладонь проходит над её лицом, переворачивается, быстро, словно кошка переползает по опущенной кожаной спинке на заднее сидение.
        - Я здесь, Артур!
        Он выкидывает руку назад, но та безвольно хватает воздух. Со стороны выглядит, будто Артур и правда играет в жмурки.
        - Не поймал, Артурчик! - веселится звонкий голос шкодливой девчонки.
        - Что это? Я ни чэрта нэ вижу. - Артур внезапно заговорил с акцентом. И голос у него уже не такой мощный и уверенный. - Что ты со мной сдэлала, сука? - на слове «сука» он взвизгнул, как обманутый ребёнок.
        - Ничего особенного Артурчик, я просто немного уровняла шансы. Это же неинтересная игра, когда хрупкая девушка убегает от здорового мужика. А вот если убрать у него, хотя бы одну опцию, скажем, зрение, игра становится гораздо интересней, тут уже интрига. Здесь уже не всё очевидно. Сможет ли здоровый кабан схватить девочку в полной темноте?
        - Что ты мнэ подсыпала? - Голос Артура становится похожим на собачий скулёж. Теперь он зачем то вцепился в руль.
        - Ты же сидел рядом и держал меня за руку. Как ты мог заметить, я даже не прикасалась к твоему столу.
        Его рука снова резко откидывается назад в попытке её поймать.
        - Нет, Артурчик, опять мимо. Скажи, а что ты сделаешь, если тебе удастся меня схватить. Придушишь? А дальше что?
        - Пожалуйста…Ева, пожалуйста вэрни всё назад! Ева, я боюсь тэмноты. - Его огромное тело начинает сотрясаться. Огромный мужчина вмиг превратился в сопливого мальчика.
        - Оказывается немного надо, чтобы заставить тебя рыдать. Просто выключить свет.
        - Быстро вэрни всё назад, вэдма, или пожалэеш!
        Пока он яростно долбит кулаками по панели, Ева просовывает руку между сидений и достаёт сбитое в комок платье.
        - Пожалею, Артур. Если ты меня поймаешь, пожалею.
        Она натягивает платье через голову, хватает сумочку, приоткрывает массивную дверь. В салон врывается шум магистрали. - Ты слышишь, Артур, я уже открыла дверь. Самое время что-то предпринять.
        Он разворачивается и делает очередную попытку её схватить, но не может из-за большого расстояния между сидениями.
        - На улице больше шансов, дорогой. Сейчас я выйду из машины и ты можешь тоже. Просто догони меня, схвати, запихай назад в машину. Помнишь, как тогда у Антона.
        Огромная фура проносится в сантиметрах от приоткрытой двери, сигналя и угрожающе грохоча.
        Артур наконец то осознаёт, что он в капкане. Он откидывается на сидении и с силой сжимает руки в кулаки.
        - Ева, я тэбя прошу, не оставляй меня так, пожалуйста. - по его лицу ручьями стекает холодный пот.
        - Так трогательно, Артурчик. Таким я тебя ещё не видела. Знаешь, я раньше смотрела на тебя и не представляла, что ты мог родиться от нормальной женщины. Мне казалось, что ты выродок самки шакала. Но теперь я вижу, что и ты когда то был маленьким сопливым мальчиком. Видишь, я тебя вернула в детство. Теперь ты сможешь начать всё сначала. У тебя будет новая жизнь, новые люди вокруг. Автандилы и Гурамы исчезнут, ободрав тебя как липку. Орёл с поломанными крыльями уже не орёл. Ты станешь никому не нужным, Артурчик, ни партнёрам, ни любовницам, ни жене. Но в этом есть и светлая сторона, Артурчик. Теперь, побывав в шкуре слабого человека, ты поймёшь как это, когда тебя унижают и растаптывают те, которым изначально дано больше шансов. Просто потому что они здоровые, потому что они мужики, потому что у них два глаза, две руки и две ноги. Может быть теперь ты поймёшь, что такое любить по настоящему, не унижая и осознаешь, какое это счастье, если тебя полюбят таким, какой ты есть. Пока Артур!
        Она соскакивает с высокой подножки на раскалённый асфальт. Её сабо остались там в машине с ревущим и мечущимся, как зверь в клетке Артуром. Ева захлопывает дверь и стон пропадает в шуме машин.
        Какое-то время она стоит возле мигающего аварийкой «Лексуса» в надежде проскочить через две полосы на обочину, но понимает, что это бесполезно. Стальной поток несётся безостановочно, с двух сторон обтекая стоящую на аварийке машину и прижатую к ней девушку. Немного постояв, она решительно направляется вдоль полосы навстречу потоку. Она чувствует себя огромным сильным монстром, который запросто может раскидать эти мчащиеся на неё жестянки по сторонам.
        Босая девушка в красном длинном платье идущая вдоль МКАДа начинает вызывать любопытство водителей. Они сигналят, что-то кричат из открытых окон, но никто не решается остановиться. Ей пришлось преодолеть более сотни метров среди гремящих машин обдающих её мощными воздушными потоками.
        - С вами всё в порядке? Может подвезти?
        Справа от неё остановился BMW-X3, в открытом окне патлатый паренёк в синей бейсболке. Волосы у парня огненно рыжие.
        «Смотри-ка ты, с моей планеты кого-то за мной прислали».
        - Да, если вам не сложно!
        - Садитесь быстрей, здесь нельзя останавливаться.
        Она быстро оббегает внедорожник, запрыгивает на переднее сидение.
        Машина тут же трогается с места, вливаясь в транспортный поток, который сбивается в пробку. Парень растерянно молчит, украдкой поглядывая на попутчицу. Наверное он только сейчас начинает соображать: а что она делала босая посреди МКАДа?».
        Виновником небольшой пробки оказывается «Лексус», стоящий на аварийке, прямо по центру. Паренёк прожимает плечами, тщетно пытаясь разглядеть, что происходит в наглухо затонированном салоне.
        - Встал прямо по центру. Может зацепил кто? - бурчит он себе под нос. Вдруг его словно осеняет. - А вы…вы не оттуда?
        - Нет, не оттуда! - странная попутчица чему-то улыбается, мечтательно глядя перед собой.
        10
        - Результат превзошёл мои ожидания. Я и не думала, что всё получится так легко. Щёлк и всё. Я была на седьмом небе от радости, от того, что всё получилось. Я избавилась от монстра, живущего в моей голове. Хочешь спросить, а как же на счёт реального монстра, которого ты сделала слепым, не жалко ли тебе его?
        Она замолкает, вглядываясь в распахнутые глаза. Они не моргают. Тому, кто ими управляет, безразлична судьба Артура. Теперь его интересует совершенно другое.
        - Нет не жалко! - Теперь я ко всему отношусь философски. Может быть, я подарила этому человеку новую жизнь, может быть, благодаря мне, он обретёт новое, настоящее счастье. И не надо на меня так смотреть! Да, возможно я возомнила себя богом. Возможно, в этом и есть причина, что я тут же не улетела назад в Китай, как до этого планировала. Просто мне показалось, что если всё получается, почему бы не поиграть в эту игру ещё, не пройти ещё один уровень. Понимаешь? Я вдруг почувствовала, что теперь обладаю неограниченными возможностями, и следующая задача мне была предельно ясна, ведь у меня был дневник моей матери. Жалко, что я не взяла его с собой, могла бы тебе прочитать кое-что интересное из него. Ну да ладно, с твоего позволения расскажу саму суть.
        Моя мать была глубоко несчастной женщиной. Она, так же как и я имела к этой жизни завышенные требования. Ждала принца на белой лошади, который подарит ей замок. Но ничего этого не случилось, а она не хотела довольствоваться малым, поэтому полностью сломалась. Никогда не была замужем, пила с тридцати лет, работала то прачкой, то дворником, да ещё в одиночку растила дочь. И вот однажды эта несчастная женщина, жизнь которой плавно катится под гору, слышит стук в дверь. На пороге оказывается человек, которого она никак не ожидала встретить ещё раз в этой жизни. Это был её бывший начальник, и по совместительству любовник. Начальник уже постарел, да и мама не благоухала свежестью, поэтому было довольно странно, что он появился в её доме. Ещё более странными были те вещи, которые он начал говорить. Оказывается, у их порочной страсти был плод, и этим плодом являлась я. Мой биологический папаша, сразу же кинул мамку, когда узнал, что она беременна. Как это обычно бывает, он дал ей денег, сказав, чтобы она выбирала сама делать ли аборт, или растить ребёнка в одиночку. Мать тогда выбрала второе, уволилась с
работы и с тех пор его больше не видела. Он сделал карьеру и стал солидным и преуспевающим человеком, какое-то время был главным инженером завода, на котором они когда то вместе работали, а к тому времени имел в собственности преуспевающую фирму. Фамилия этого человека была…
        Она снова вглядывается в серые глаза, наблюдая, как расширяются зрачки.
        - Правильно, Шпильман! Александр Исаакович Шпильман является моим отцом. И ещё одно немаловажное обстоятельство. Я являюсь единственной дочерью Александра Исааковича Шпильмана. Так сложилось, что он не смог завести детей в своих нормальных семьях. Кто знает, может секс на подоконнике, или на столе больше способствует зачатию, чем традиционное соитие в кровати. И вот через столько лет, какой-то бес вселился в его ребро и он пожелал видеть плод своих чресел. В нашем маленьком городе несложно найти человека, и вот он заявился к моей матери с просьбой увидеть дочь. Но я была ещё пацанкой и как раз в это время находилась в южном детском лагере. В общем, я плескалась в чёрном море, не подозревая, что в нашей квартирке за столом сидит наконец то вернувшийся из космической одиссеи мой героический отец. А он тем временем пил чай с вареньем и плакался матери на незадавшуюся личную жизнь. Нашёл кому плакаться. Но папашка мой был как ты знаешь деловым человеком и пришёл он с делом. Оказалось, что он хотел оставить что-то после себя. Такой бзик видимо бывает у людей за пятьдесят. Конечно те, кому нечего
оставлять этой проблемой не заморачиваются, но вот когда у тебя есть преуспевающая фирма, ты поневоле начинаешь задумываться, кому же она достанется после твоей смерти. Возможно, что обострение сентиментальных чувств вызвала последняя молодая жена Александра Исааковича. Он подозревал, что она ему изменяет и готовился к разводу. Возможно, он хотел ей как то насолить; возможно, хотел увековечить себя в молодых генах. Так или иначе, но он выразил желание включить в наследство свою дочь. И этим наследством был полный пакет акций фирмы «Олимп». Намерения отца были настолько серьёзными, что он собирался идти к нотариусу уже в ближайшее время. Ему нужны были копии моих документов и принципиальное согласие матери. Ну, тут нужно быть дурой, чтобы не согласиться. Да, были ещё некоторые неувязки связанные с оформлением собственности. Оказывается, фирма была записана на подставное лицо. Но эту плёвую проблему он тоже уладит в ближайшее время. Он обещал зайти к матери с копией завещания уже через пару дней. К тому времени я как раз должна была вернуться из лагеря и в первый раз увидеть своего собственного отца.
        Не увидела! Он так и не зашёл. Я ещё летела в самолёте, когда мать выпученными глазами смотрела новости , где говорилось об убийстве известного в городе предпринимателя Александра Исааковича Шпильмана. Мать, конечно же, пребывала в шоке, но всё же надеялась, что отец успел составить завещание. Она даже побывала у него на похоронах, правда инкогнито; увидела там молодую жену, которая с трудом сдерживалась, чтобы не запрыгать от внезапно навалившегося на неё счастья. Стало быть, она была не в курсе завещания, которое её муж собирался составить перед смертью.
        Мать всё же не потеряла надежду и продолжала ждать, когда на пороге квартиры появится нотариус и торжественно объявит: «Ирина Михайловна, у меня к вам конфидециальное дело. Это касается недавно покинувшего этот мир Александра Исааковича Шпильмана.»
        Нотариуса она естественно не дождалась. Искать гипотетического нотариуса, у которого отец мог составить завещание, тоже не представлялось возможным. Но была одна ниточка, потянув за которую можно было узнать истину. Этой ниточкой была фирма «Олимп». Нужно было лишь узнать, кто на данный момент является её единоличным собственником. Мать даже пить тогда завязала, так она хотела, чтобы хоть у её дочери в жизни что-то получилось. Ну неужели всё опять как всегда.
        Она решила отправиться напрямую на этот «Олимп» и узнать всё из первых уст. Приехав на фирму, она попросила охранника, чтобы тот пропустил её к директору, но тот сказал, что таких вопросов не решает и позвал начальника охраны. Когда моя мать увидела этого начальника, сказка, в которую она до сих пор верила, рухнула как хрустальный домик. Это был бандит. Мать узнала азиата, который раз в неделю приходил во главе бригады братков к её начальнику Алишеру, когда она работала продавцом на рынке. Она даже имя его запомнила, Тимур. Здесь его называли Тимур Эрикович. Десять лет тому назад уважаемый Тимур Эрикович, который тогда ещё носил вместо дорогого костюма треники и олимпийку, чуть ли не до полусмерти избил Алишера на глазах у всего рынка. Бедный узбек попробовал возмутиться на ежемесячное увеличение оброка и поплатился за это сотрясением мозга и сломанными рёбрами.
        Тимур её не узнал, но вежливо пригласил в свой кабинет, где поинтересовался целью визита. Трясясь от страха, она всё же смогла пробормотать какую-то чепуху, что является дальней родственницей Александра Исааковича Шпильмана и хотела бы узнать, являлся ли он хозяином этой фирмы. Огромный азиат не стал интересоваться, какого чёрта дальнюю родственницу могут интересовать такие дела. Он просто удивился и сказал, что даже не знает кто такой «как вы говорите, Шифман? ». Ещё он сказал, что она видимо что-то перепутала, что у этой фирмы совсем другие хозяева и что их четверо, и если она не хочет лишних проблем, то лучше ей вообще забыть про «как его там, Штофмана» и всю эту историю.
        Единственное, что твёрдо уяснила мать, выходя из кабинета Тимура, это то, что фирму просто отжали бандиты. Они же, скорее всего, и убили отца. Куда ей было идти с этим пониманием? Уж точно не в ментовку. Оставалось пойти в магазин за бутылкой водки и блоком крепких сигарет. Может быть это и хорошо, что она не полезла дальше. Скорее всего, вы от неё не стали бы откупаться. Так, Алёша?
        Веки закрылись на несколько секунд.
        - Не-ет Лёш, - она водит перед глазами острым ноготком. - Вы бы не стали так рисковать после того, что сделали. Вы бы обязательно зачистили концы. Но что было то было, а чего не было того не было. Моя мать в любом случае уже в могиле, как, кстати, и большинство участников этой истории.
        Она нежно гладит его по небритой щеке.
        - Оброс весь, надо бы тебя побрить.
        Алексей не чувствует её руку зато чётко ощущает этот запах - запах за который он бы всё отдал, точнее - запах, за который он отдал всё…
        Зелёные лучи снова выжигают его глаза.
        - Я вижу, что у тебя накопилось много вопросов. Жаль, что не знаю их порядка, но зато могу догадываться о сути. Я где-то слышала, что устройство, которое читает мысли уже изобретено, только не запущено в серию. Если оно вдруг когда-нибудь поступит в продажу, я сделаю всё, чтобы его купить. Представляешь, как мы с тобой будем общаться?
        Она улыбается мечтательно закатив глаза. Эта невинная улыбка делает её похожей на девчонку подросткового возраста. Но вот улыбка слазит с тонких губ, превращая их хозяйку из девочки в деловую женщину.
        - А пока приходится обходиться без этого чудесного устройства и догадываться какой вопрос ты мне задаёшь сейчас. - Она продолжает внимательно всматриваться в его глаза.
        - Самый главный вопрос, который крутится в твоей голове: «И каков же мой друг Ванька в постели?». Я угадала?
        Сомкнутые на долю секунду веки распахнулись, как подпружиненные.
        - В точку да? - она улыбается, подняв палец вверх. - Ты же знаешь, что я тебе на это отвечу. Ты лучший! Когда я говорила тебе это раньше, кроме Глеба и Тимура я имела ввиду ещё и Ваньку, ведь он был у меня первым - первым из вас. Он был весёлым, легкомысленным, но слабым. Знаешь, мне с ним нравилось. К твоему сведенью, мы были любовниками восемь месяцев, и он всерьёз собирался на мне жениться. Только вот я время тянула. Он и предположить не мог, что рыжуха, однажды поцарапавшая бампер его «Инфинити», сделала это намеренно. А тогда всё выглядело естественно и даже романтично. Уже через два часа после аварии, мы мило беседовали в ресторане «Варшава», а ещё через пару часов, мы лежали в королевской кровати Елисеевских апартаментов. Он втрескался в меня по уши, одаривал украшениями, шмотками, шубами и даже «Мэрина» спортивного купил. Всё хотел меня вам представить как свою будущую жену. Но здесь я его категорически отговаривала, настаивая на том, чтобы никто из его окружения не знал обо мне, пока мы не поженимся. Зато я хотела знать о его друзьях всё. Ещё меня интересовала фирма, с которой он имеет
основной доход: чем занимается, какой оборот и прочие вещи.
        Вышло так, что я, находясь на полном содержании Ивана, деталь за деталью собирала информацию, касающуюся «Олимпа» и в частности его учредителей. Из наших откровенных бесед я поняла, что Ваня не причастен к смерти отца. Он был убеждён, что смерть настоящего хозяина фирмы явилась для них просто счастливым стечением обстоятельств.
        Хочешь спросить, за что тогда Ивана? Тут правильней спросить не «за что», а «зачем». Пойми, что мной двигала не месть. Тот, кому я хотела отомстить, давно уже пользуется услугами сиделки и в кресле каталке под тёплым пледом, слушает пение соловьёв. В этом же случае я играла на интерес. И интерес был очень интересным.
        А Ваня был проходной пешкой, которую рано, или поздно нужно было отдавать. Всё могло случиться и позже, но в какое-то время Иван стал очень навязчивым. Он начал меня ревновать, настаивал на скорейшей женитьбе, даже слежку за мной нанял. Как ты понимаешь, в мои планы не входила женитьба, да и вообще я люблю, когда вокруг меня много личного пространства, поэтому, Иван, сам того не ведая, решил свою судьбу и дал ход последующим событиям. К тому времени я связалась с казашкой и купила у неё ещё пять иголок. Сейчас это делается мгновенно, посылка экспресс почтой в обмен на перевод нала на карту. Укол я ему сделала заблаговременно, за месяц до его скоропостижной кончины. Чтобы унять раздирающее тебя любопытство, расскажу некоторые детали. Чтобы вызвать обширный инфаркт, нужно уколоть объект в точку, которая находится на внутренней стороне правого предплечья, на один цунь выше сгиба кисти, строго по центру. Представляешь, какую сложную и искусную работу мне приходилось проделывать. Но талант, как говорится, не пропьёшь и у меня снова всё получилось безупречно. Теперь жизнь Ивана висела на ниточке,
которую я могла оборвать в любой момент. Ты знаешь, какой это кайф, держать в руках эти нити. Вы все были у меня в кулаке. - Маленькая ладошка ощетинилась алыми когтями, сжалась в кулачок. Кошачьи глаза вспыхнули в отблеске свечи.
        - Удобного момента не пришлось ждать слишком долго. Мне нужно было оборвать Ванину нить, когда он находился в вашей компании. Лучшего случая, чем ваши ежегодные сборища на заимке, нельзя было и придумать. Я не знала, где конкретно находится и что делает Иван, когда ломала иголку, находясь за сто километров у себя в квартире. То, что он был один и в парилке, оказалось удачным вариантом, который я обыграла. Если бы даже Иван свалился замертво во время танца, или упал за столом лицом в салат, я бы обыграла и эти ситуации. Но случилось, как случилось. Иван был мёртв и настала моя очередь появиться на сцене.
        Теперь пришла пора познакомиться с Глебом. Он оказался гораздо сложнее Ивана, поэтому и подход к нему был нужен более витиеватый. Ты, наверное, думаешь: «Как так, ведь Глеб сам признался на юбилее «Олимпа», что это он тебя нашёл и привёл на фирму?».
        Глеб, кстати, тоже так думал до самого конца, но это, конечно же, было не так. Ты уже успел убедиться, что я могу делать так, что люди, которыми я манипулирую, думают, что делают что-то по своей воле. Тоже самое было и с Глебом. Ему казалось, что он сам наткнулся в интернете на статью американского журналиста Майка Фурмана под названием «Разделяй и властвуй». В этой статье известный специалист изучающий бизнес-стратегии, приводя множество ярких примеров доказывал, что, если в фирме более двух учредителей, у неё гораздо больше шансов потерпеть крах. Там говорилось, что некоторые партнёры со временем отходят от дел и те, которые всё таки остаются у руля, рано или поздно захотят избавиться от лишнего балласта. В приведённых примерах были вопиющие случаи отжатия доль с подставами, интригами и даже убийствами. Эта статья, которой периодически обстреливались почта и месснджеры Глеба, рано, или поздно должна была его заинтересовать и заставить напрячься.
        Предупреждён, значит вооружён. Может быть, всё это пустые страхи, но почему бы всё не перепроверить. Как ему опять показалось, он нашёл интересное предложение, в котором очень специфическое агентство предлагало оказать услуги по экономической разведке внутри фирмы. Конечно же, ему только казалось, что он сам нашёл предложение. Невозможно не найти то, что лежит на поверхности. Если в твоём почтовом ящике висит непрочитанное письмо с заголовком «Экономическая разведка», а ты в последнее время только и думаешь о том, как проверить на вшивость своего партнёра, тебе сложно будет его проигнорировать. В коммерческом предложении от агентства кроме всего прочего говорилось о том, что для решения самых сложных задач оно готово выделить своего лучшего специалиста. Вариант беспроигрышный, так как агент красивая женщина, у которой перед мужиками, сами знаете, какое преимущество. Кроме этого у девицы очень внушительный послужной список, и ей оставались довольны все, кто её нанимал. Да вы можете сами позвонить и спросить. В списке значились реальные фирмы и фамилии, но составлен он был так, чтобы ни с одной из
этих фирм и фамилий Глеб никогда не пересекался. Словом, если бы он даже позвонил на фирму «Х» и спросил у одного из её учредителей, а не пользовался ли тот услугами агенства «Аэлита» и его вежливо послали бы на три буквы, это всё равно ничего бы ему не сказало. Кто будет признаваться в том, что внедрил в собственную компанию шпиона. Словом, Глебу ничего не оставалось, как назначить с этим агентом встречу и уже при личном общении определить, стоит ли пользоваться его услугами. Так я и оказалась в «Моцарте», где в первый раз увидела Глеба и Тимура, а дальнейшая история тебе уже известна. Каждый из вас в своё время получил укол, и у меня в руке оказались три тоненькие ниточки, на которых висели ваши жизни. Я в любой момент могла оборвать любую из этих ниточек, но не торопилась. Я наслаждалась игрой! Я импровизировала! Я ждала самых подходящих моментов!
        ***
        За окном почернело. В полумраке, подсвеченном свечным огарком только белое, как бумага, неестественно красивое лицо, обрамлённое распущенными рыжими локонами. Она зажигает вторую свечу от первой, ставит её в залитый воском гранёный стакан.
        - Ты не устал?
        Она улыбается, довольно щуря глаза на его длинное моргание.
        - Ну тогда продолжу отвечать на твои вопросы. Ты, наверное, никак не можешь сообразить зачем? Чего я добивалась, что было моей целью? Какого результата я ждала в конце игры?
        Месть за убитого вами отца?
        За разбитые надежды матери?
        Нет! Я уже сказала, что мной движет не месть. Что тогда?
        Во-первых, сама игра. Поверь, она превзошла все мои ожидания. Мои соперники были просто супер! Тебе, конечно, отдельное спасибо. Ну и кроме удовольствия от игры должна быть ещё и материальная компенсация - приз победителю. Какой я получила приз? - Она выдерживает паузу, пристально заглядывая в остекленевшие в ожидании глаза.
        - Мой приз - «Олимп»! Теперь я фактическая хозяйка фирмы.
        Тишина. Страшная звенящая тишина и взгляд хищной кошки. Она кладёт когтистую лапу на голову поверженной жертвы, облизывается в предвкушении богатого ужина. Нет, она не прикончит жертву сразу, не вспорет ей яремную вену острым когтём, не вцепится в глотку, не будет рвать на части. Ей нравится наблюдать этот страх и растерянность, чувствовать запах адреналина.
        - Дорогой, ты в порядке? У тебя зрачки сейчас лопнут. Ты так не переживай, ведь всё уже случилось, тем более что ты нам нужен, хоть и не совсем здоровым, но живым. Помнишь же, как сказано в той доверенности: «ВСЕ ПРАВА ПО УПРАВЛЕНИЮ ДОЛЕЙ В СЛУЧАЕ МОЕГО ОТСУТСТВИЯ И НЕДЕЕСПОСОБНОСТИ ПЕРЕХОДЯТ К ЕВЕ АЛЕКСАНДРОВНЕ ЛЕБЕДЕВОЙ». Ты собственноручно в присутствии нотариуса подписал эту доверенность. Ты, наверное, тоже думал, что эта доверенность твоя инициатива. А что, прекрасное решение. Чтобы заслужить преданность и благодарность любимой женщины ты делаешь широкий жест - делаешь её номинальным директором и даже доверяешь управление своей долей в случае отсутствия. Только ты не смог взять в расчет одну маленькую деталь.
        Что, если твоё отсутствие затянется надолго, на всю оставшуюся жизнь?
        Что если твоя недееспособность будет вечной?
        Но ты добился своей цели. Теперь я твоя до самого конца. Я всегда буду рядом, ты не будешь нуждаться ни в чём. У тебя будет лучшее лечение, лучшие врачи, лучшие сиделки. Я даже буду помогать твоей жене и детям. Согласись, что для человека в твоём положении ничего не может быть лучше.
        И ещё одна хорошая новость. В вашем уставе…ой, извини, в нашем уставе в пункте 8.6.1. прописано, что доли умерших соучредителей не передаются по наследству. Ты знаешь, это очень хороший пункт, он просто гениален. Тому, кто его придумал нужно памятник поставить. Кстати, это был не ты? Ну да не суть. Если бы этого пункта не было, моя задача была бы просто невыполнимой. Благодаря этому пункту вы с Глебом уже разделили долю Ивана. Теперь же, благодаря этому пункту ты, то есть мы, будем обязаны выкупить доли Тимура и Глеба. Будет тяжело. Думаю в нашем бюджете нужно предусмотреть резерв для больших трат. Но овчинка стоит выделки, ведь через каких-то полгода мы будем обладать полным пакетом. Ну что, дорогой, ты рад? У-у ты это чего?
        Мягкие подушечки под коготками нежно гладят щетинистую щеку, размазывая бегущий по ней ручеёк.
        - И сейчас, после всего, что я рассказала…сейчас ты тоже меня любишь?
        Веки лишь на секунду прикрывают блестящие глаза, запуская ещё несколько быстрых ручейков.
        ЭПИЛОГ
        Чёрные ветки облетевшего тополя в окне, тумбочка с монитором, стойка капельницы, пятно на потолке. Это мой мир, мой нынешний кругозор. Всё статично и однообразно. Живые динамичные картинки появляются лишь иногда.
        Иногда врач с крашеной бородой;
        иногда медсестра с толстым задом и короткими ножками;
        иногда медсестра с длинными модельными ногами, но слишком уж маленькими пацанскими грудями;
        иногда, но очень редко Лена;
        но чаще всех конечно она.
        Она появляется здесь два раза в неделю, сидит подолгу, и мы разговариваем.
        Ну как разговариваем? Она говорит, а я слушаю. Иногда я с ней полностью соглашаюсь и тогда коротко моргаю, когда не согласен, моргаю длинно. В последнее время я стал очень часто длинно моргать, ну должен же быть в наших беседах хоть какой-то накал.
        Она нашла подушку, матрас с ушами и глазами, который будет покорно выслушивать все её мысли; с которым она может поделиться своими чувствами. Ведь этот матрас чем-то близок ей по духу и возможно, во всём этом мире её может понять лишь этот неподвижный предмет. А если иногда и не понимает, всё равно лежит и слушает.
        Я уже привык к её визитам и этим длинным монологам, которые затягиваются иногда на всю ночь. Мне нравится заглядывать в эту чёрную, но чертовски красивую душу.
        В первый раз её нет уже больше недели. Она сказала, что уезжает в отпуск, и теперь я скучаю. Мне представляется, как она жмёт по серпантину на красном «Порше-кабриолете» и рыжие вихры треплются на ветру. Где то на заднем плане синеет, бликует, играет солнечными зайчиками океан. Рядом сидит Семён. Теперь он чисто выбрит и вместе с усиками пропала та единственная изюминка, которая в нём была. Он улыбается и целует её в щёчку. Он верит в то, что лучший.
        Дурак! Это звание принадлежит только одному человеку.
        Она целует его в ответ, треплет за волосы и на скорости двести километров в час на извилистом горном серпантине лезет ему в штаны. Это её новая игрушка, и если она ей вдруг надоест, (а это непременно произойдёт), Ева знает, как от неё избавиться. На затылке её волосы собраны в небольшой пучок, который скреплён деревянной китайской шпилькой.
        Я жду её с нетерпением и максимально использую образовавшийся таймаут, чтобы подготовиться к встрече. Дело в том, что я готовлю Еве сюрприз. Играя со своим разумом, я понял кое-какие закономерности и даже кое-чему научился. Вся хитрость в том, что я хочу выдернуть свой компьютер из сети, и кажется, знаю, как это сделать. Я уже пытался, но только наполовину. Полностью нельзя , я же не должен испортить весь сюрприз.
        Представляю, как она в очередной раз изливает мне душу, а я говорю про себя:
        - Знаешь, милая, я приготовил для тебя небольшой сюрприз. Жаль, что мне не придётся увидеть твоего лица, когда это случится, но надеюсь, ты будешь потрясена не меньше, чем я в своё время. Мне очень жалко с тобой расставаться, но я хочу остаться в твоей памяти достойным игроком, а для этого мне необходимо сделать последний ход. Благодаря этому ходу, весь Джек Пот, состоящий из полного пакета акций «Олимпа» перейдёт к моей законной наследнице, в будущем счастливой и состоятельной вдове.
        А мы с тобой просто поменяемся местами. Теперь уже я буду сидеть в твоей голове до самого конца и не уйду оттуда, как бы ты не причитала, не выла на луну, не молила бога, чтобы я ушёл. Словом, я не прощаюсь!
        Пять…четыре…три …два…один…пуск!
        Картинка перед моими распахнутыми глазами закрутится, распадётся на мелкие стёклышки калейдоскопа, сожмётся, соберётся в одну светящуюся точку. А потом не станет и этой точки.
        А рыжая будет продолжать говорить, она настолько увлечётся своими переживаниями, что только через несколько часов попробует обратиться ко мне.
        - Лёш, ты меня слышишь?
        Но стеклянные глаза будут холодно смотреть на серую точку в потолке. Тогда она осторожно положит ладонь на ледяной лоб и надавит на веки. Они закроются тяжело, как у пластмассовой куклы. Она будет долго смотреть на эти закрытые глаза, и теперь уже ей решать, что это - очень громкое «ДА», или бесконечное «НЕТ».
        В оформлении обложки использована фотография с по лицензии CC0.
        Олег Механик 14.07.2020