Танец лунного света Кэтрин Манн

        Рейф Кэмерон добился всего, чего хотел, и теперь он может реализовать давно вынашиваемый план мести. Однако Рейф не ожидал, что противостоять ему будет Сара Ричардс — его бывшая возлюбленная, у которой тоже есть цель…

        Аннотация
        Рейф Кэмерон добился всего, чего хотел, и теперь он может реализовать давно вынашиваемый план мести. Однако Рейф не ожидал, что противостоять ему будет Сара Ричардс — его бывшая возлюбленная, у которой тоже есть цель…


        Глава 1
        Почти всю жизнь проработав в ресторане теннисного клуба Виста-дель-Мар, Сара Ричардс, конечно, знала главное правило всех официанток: никогда не проливать кофе на клиентов. В первый раз за четырнадцать лет она была близка к тому, чтобы его нарушить. Она вставила листок с заказом в держатель и снова посмотрела в зал, где сидел он — Рейф Кэмерон, ее школьная любовь.
        Он сидел за столиком со своим сводным братом, Чейзом Ларсоном, и словно не замечал, что о нем шепчутся на каждом углу даже через пять месяцев после его возвращения в город. Ну почему он совсем не изменился? Почему время так милостиво к нему? От него и в школе глаз было не оторвать, а сейчас он стал настоящим красавцем. Золотые волосы только чуть-чуть потемнели, холодные внимательные глаза остались такими же голубыми, как в юности; тело оформилось, став именно таким, каким обещало стать. Впрочем, к нему и тогда было очень приятно прижиматься на заднем сиденье его машины. Сара почувствовала, как по ее телу прокатилась очередная волна мурашек.
        По всей видимости, он повлиял на Сару куда сильнее, чем она на него. С тех пор как он вернулся, они не обменялись и парой слов, он даже руки ей не подал хотя бы из вежливости. Она могла бы подумать, что он избегает ее, но, скорее всего, она просто была слишком незначительной вехой его жизненного пути, чтобы он вообще обратил на нее внимание. И за это заслуживал кофейника, опрокинутого ему на колени.
        Впрочем, за ним водились и более тяжкие грехи, чем пренебрежительное отношение к бывшей девушке. Жители города надеялись, что мальчик из низов, разбогатевший, заработавший себе авторитет и влияние и вернувшийся домой, поможет спасти умирающую фабрику по производству микрочипов — основополагающее городское предприятие, за счет которого Виста-дель-Мар и жил. Однако в прошлом месяце в «Сисайд газетт» появилась статья, в которой сообщалось, что Рейф Кэмерон планирует приостановить функционирование фабрики.
        От одной мысли о том, что ее родители, всю жизнь отдавшие фабрике, могут потерять работу, гнев вскипал в Саре. Она яростно захлопнула дверцу шкафа. Через минуту ей придется встретиться лицом к лицу с Рейфом «Иудой» Кэмероном, и надо было срочно что-то сделать с желанием обварить его горячим кофе. Она не имела права терять работу.
        Кто-то откашлялся за спиной у Сары, прерывая ее мрачные размышления, и она вздрогнула. Не дай бог кто-нибудь увидит, как она пялится на Рейфа, и неправильно истолкует этот взгляд! Она обернулась, ожидая увидеть своего начальника или коллегу, но перед ней, скрестив руки на груди и вскинув брови, стояла ее бабушка.
        Надо взять себя в руки. Никто не сможет одурачить Кетлин Ричардс.
        Сара смело посмотрела в точно такие же зеленые глаза, как ее собственные. Глядя на свою бабушку, Сара видела себя через пару десятилетий; у них даже характеры были похожи. Кетлин знала все секреты внучки, вплоть до самых детских, и Сара обожала ее.
        — Привет, бабушка. Зашла позавтракать?  — спросила она, отходя в сторону, чтобы пропустить официантку с подносом.
        Сквозь открытую высокую дверь от бассейна, где посетители расположились под черными зонтами, долетал запах воды. Кетлин часто бывала в клубе, когда служила первым помощником Рональда Уорта, прежнего владельца фабрики.
        — Нет, сейчас, когда я уволилась и живу на пенсию, мне не по карману питаться в таких местах.  — Она похлопала по черно-розовой сумочке.  — Я пришла повидаться с тобой, милая, раз уж ты так упорно игнорируешь мои звонки. Мы с Нильдой договорились встретиться в «Бистро» и были бы очень рады, если бы ты присоединилась к нам.
        — Чтобы вы смогли рассказать мне про очередного шикарного холостяка, который попался вам совершенно случайно и с которым мне непременно надо познакомиться?  — Сара поморщилась, подумав, что бабушка заметила, как она пожирает глазами Рейфа.  — Бабушка, ты никогда не думала, что тебе стоит открыть клуб скоростных свиданий?
        Кетлин подмигнула ей и покачала сережками в виде сиамских кошек:
        — Ты будешь моей первой клиенткой, если это случится.
        В прошлом месяце исполнилось три года со дня гибели мужа Сары в автокатастрофе, и с тех пор Кетлин удвоила свой пыл, пытаясь найти Саре мужчину. Конечно, Сара скучала по Квентину и всегда будет скучать, и ее бабушка искренне хотела помочь ей, но она справится сама.
        — Спасибо, но я пас.  — Сара обняла Кетлин за плечи, мягко подталкивая к выходу.  — Очень тебя люблю, но помощь мне не нужна. Все, иди, мне надо работать.
        Лучше побыстрее принять заказ Рейфа и покончить с этим, как проглотить горькое лекарство. От одной мысли, что придется выйти к нему, Сару охватывал ужас, и дело было не только в опасностях, которые таил в себе ее необузданный характер, но и в том, что воспоминания, для Рейфа совершенно несущественные, для Сары по-прежнему значили очень много.
        Кетлин упорно не желала уходить.
        — Что плохого в том, чтобы пригласить свою любимую внучку на чашечку кофе?
        — У тебя нет внучек, кроме меня, а перерыв у меня только через час. Не беспокойся, я в порядке.  — Она просто изо всех сил старалась не думать о тех чувствах, которые вызывал у нее этот мерзавец там, в зале.  — Я просто переживаю из-за фабрики, как и все мы.
        Стремление Рейфа отомстить одному человеку будет стоить жизни целому городу. Когда они учились в школе, Рейф часто рассказывал Саре о том, как однажды он уничтожит «Уорт индастриз», уничтожит самого Рональда Уорта, но, когда он исчез после выпускного, Сара решила, что его планам никогда не суждено сбыться. Подумать только, как будто еще вчера их объединяло презрение к людям, тратящим на один ужин столько, сколько иные тратят на еду за неделю!
        Кетлин дернула внучку за хвост:
        — Ладно, на этот раз я оставлю тебя в покое. Но мне правда надо с тобой поговорить, так что приглашаю тебя завтра к себе на обед. Я знаю, что у тебя завтра выходной, так что не пытайся меня одурачить,  — велела она и выскочила за дверь прежде, чем Сара успела возразить.
        Все, больше ничто не мешало Саре наконец выйти в зал. Она еще раз посмотрела на его столик: увы, он не был так любезен и не испарился. Сидит себе, красивый, как мечта. Сара сжала карандаш и блокнот в кармане фартука, собираясь с силами, и двинулась через зал к расписному окну, изображавшему очаровательную бухту на побережье Тихого океана. Сара помнила ее еще с того времени, когда они с Рейфом встречались.
        Пока она шла к его столику, до нее долетали обрывки разговоров, словно кто-то переключал радиостанции. Там за салатом заключалась сделка, здесь холеные красавицы обсуждали каникулы на Гавайях, лениво тыкая вилками в сыр и фрукты. Сара сосредоточилась и больше не отводила взгляда от своей цели.
        Ей было больно, когда он оставил ее после выпускного и ни разу с тех пор не дал знать о себе, но его теперешний самодовольный вид просто взбесил ее. Она выхватила из кармана карандаш и блокнот, как опытный ковбой — пистолет. Пришел конец мучительным мыслям о том, каково это — снова увидеть его, и эту встречу он не забудет никогда.

        Рейф Кэмерон пятнадцать лет безуспешно пытался забыть Сару Ричардс. Даже после того, как она вышла за какого-то местного, он не смог перестать думать о ней. Зла на нее он не держал, по крайней мере не слишком.
        Вполуха слушая, что ему говорил Чейз, Рейф смотрел, как Сара идет к ним, толкая перед собой серебряную тележку с принадлежностями для чая и кофе. Ее огненные волосы были собраны в хвост, соблазнительное тело скрыто простой белой блузкой и черными брюками — униформой обслуживающего персонала клуба, но на Саре даже типовая одежда смотрелась не так, как на других. Она вообще была ни на кого не похожа.
        Она надвигалась на него, и он видел, как язычки гнева пляшут в ее изумрудных глазах. Впрочем, Рейф успел привыкнуть к ненависти в свой адрес с тех пор, как объявил о своем намерении закрыть фабрику, и был удивлен, что Сара не обрушилась на него раньше. Она никогда не скрывала своих чувств. Некоторые вещи, судя по всему, не меняются.
        Например, то, как его тело реагировало на ее приближение. Волна жара прошла по его телу, нежеланная и непрошеная. Он приехал сюда сравнять счет; Рональд Уорт не пожалел его родителей, и Рейф не станет жалеть его. Он не чувствовал себя ни в малейшей степени виноватым за то, что делал. Он вершил правосудие. Никому, даже Саре Ричардс, не удастся сбить его с пути.
        Сара остановилась у его столика.
        — Могу я принять ваш заказ, мистер Кэмерон?
        — Конечно, мисс Ричардс.  — Он повертел в пальцах хрустальный бокал.  — Или миссис Доббс?
        — Нет, снова мисс Ричардс.
        Интересно, почему она вернула себе девичью фамилию после смерти мужа?
        — Простите,  — сказал Чейз, переводя взгляд с Сары на Рейфа и обратно.  — Очень рад снова вас видеть, Сара, но мне нужно отойти позвонить. Принесите мне, пожалуйста, пасту и чай со льдом.
        Чейз улыбнулся и ушел, оставив Рейфа наедине с Сарой. Рейф отставил бокал в сторону.
        — Очень рад снова видеть тебя, Сара.
        — Ах, значит, ты все-таки помнишь меня,  — чрезвычайно ядовито сказала она.  — Ты уже пять месяцев в городе, и я начала опасаться, что ты забыл. Слишком высоко забрался, чтобы замечать старых друзей?
        Рейф удивился. Странно, что она заговорила о том, что он бросил ее, а не о том, что он собирается уничтожить фабрику, что это до сих пор для нее важно. Он даже почувствовал гордость от этой мысли.
        — Глупо обижаться на то, что было в школе.
        — Я говорю не про прошлое.  — Она пристукнула карандашом по столу.  — Я говорю о настоящем, о том, как ты ведешь себя сейчас. Я удивлена, что у тебя хватило наглости так спокойно заявиться сюда после всего, что ты сделал.
        — Сейчас время ланча. Людям надо питаться, Котенок.
        Сара сжала губы, услышав прозвище, которым он называл ее в школе. Он прозвал ее так за характер, и за царапины, которые она оставляла на его спине, и за то, как она мурлыкала, когда он…
        Рейф поправил галстук. Они так и не дошли до самого конца, но его пальцы до сих пор помнили жаркую влажность и то, как она содрогалась от его прикосновений. Он глубоко вздохнул.
        — Что сегодня в меню?
        — Ты правда собрался притвориться, что все нормально?… Что ж, мне не стоило так удивляться. Говорят, ты стал таким бессердечным, что ешь щенят и младенцев на завтрак.  — Ее голос зазвенел так, что на них уставились из-за соседних столиков.  — Тебе еще повезло, что никто не подсыпал тебе яду в еду. Пока.
        — Значит, пора нанимать человека, который будет пробовать мою еду.
        Честно говоря, Рейф подзабыл, какой острый у нее язычок, но теперь откровенно наслаждался этим. Мало кто осмеливался восстать против него; все предпочитали пресмыкаться перед ним в надежде получить подачку.
        Его память тут же напомнила, что ее язычок был хорошо приспособлен не только для приятной беседы.
        — Найти его не составит труда, ведь столько народу останется без работы, когда ты закроешь фабрику.  — Она щелкнула пальцами и солнечно улыбнулась, как будто ей в голову пришла отличная идея: — Слушай, может, по дружбе подкинешь моим родителям какую-нибудь работенку, поскольку, скорее всего, они первые вылетят?
        Когда Рейф уехал и начал работать над собой, выковывая нового человека, он мечтал о том, как однажды въедет в город на пресловутом белом коне и спасет Сару из когтей бедности. Отличный план, вот только она почти сразу выскочила замуж за другого, позабыв их бессмертную любовь. Тот парень умер три года назад, но факта это не меняло. Да, конечно, вернувшись, Рейф не рвался увидеться с ней снова, потому что откуда он знал, захочет ли Сара видеть его?
        Сара замолчала, задыхаясь, но всего на мгновение.
        — Что, нечего сказать в свою защиту? Ты можешь обмануть кого-то, прикрываясь своим липовым благотворительным фондом в честь твоей матери.  — Она покачала головой.  — Но меня ты не обманешь. Неужели твое желание отомстить Рональду Уорту такое сильное, что стоит так много искалеченных жизней?
        Рейф немного помолчал, удивленный, что ему бросают такой неприкрытый вызов. Честно говоря, большинство ее обвинений были справедливыми: он действительно приехал, чтобы отомстить, собирался закрыть фабрику и лишить людей работы, как когда-то работы лишили его родителей. Конечно, фабрику можно было попытаться вернуть к жизни, но на это требовалось столько средств и ресурсов… Рейф ни за что не поднялся бы так высоко, если бы давал волю сантиментам. И да, ему хотелось утереть нос Уорту.
        Но его мать Сара упомянула зря. Рейф начинал злиться.
        — Это бизнес, Котенок.
        — Не смей меня так называть!  — Она так сжала кулаки, что побелели костяшки.
        Ее гнев воспламенил и Рейфа.
        — Но это так о многом мне напоминает. Вспомни, как ты…
        Сара топнула ногой:
        — Никогда бы не подумала, что ты превратишься в такого самодовольного, наглого мерзавца!
        — Говори громче, по-моему, на другом конце зала тебя не слышно.
        — А тебе-то какая разница, что о тебе подумают? Какая тебе разница, если я потеряю работу?  — Она наконец перестала сдерживаться, и женщины за соседним столиком слушали, уже не скрываясь.  — Скажи, ты помнишь, каково это — работать за минимальную зарплату? Жить от получки до получки, не смея заболеть, потому что неделя пропусков — и ты потеряешь все?
        Все разговоры в зале прекратились, только из кухни неслось приглушенное звяканье крышек.
        — Сара, возможно, нам стоит поговорить где-то, где нас не услышат?
        — Ах, теперь, значит, ты захотел со мной поговорить? После пяти месяцев полного пренебрежения? После четырнадцати лет, в течение которых ты не удосужился даже открытку прислать? Знаешь… Да пошел ты. Прости, что вывалила на тебя такую нелицеприятную правду.
        Он открыл рот, чтобы немного ее остудить, но тут вдруг осознал нереальность происходящего. Бесстрашная Сара не дрогнула перед ним ни на минуту, перед ним, от одного вида которого дрожали влиятельные бизнесмены. Смех сам собой выполз наружу.
        — Черт возьми, Рейф, не смей смеяться надо мной!
        Лицо Сары вспыхнуло, но Рейф только рассмеялся громче. К его столику поспешно подошел человек с беджиком менеджера и встревоженным выражением на лице.
        — Все в порядке, мистер Кэмерон?
        — В полном,  — ответил Рейф, справившись со смехом, но все равно улыбаясь до ушей.  — Мы с мисс Ричардс просто болтаем.
        Менеджер повернулся к Саре:
        — Мисс Ричардс, на болтовню у вас есть ваше личное время.
        — Конечно,  — сухо сказала она и повернулась к Рейфу: — Приношу извинения за то, что напрягла ваши барабанные перепонки. Могу я для начала предложить вам что-нибудь выпить?
        — Нет нужды в извинениях…  — Рейф не удержался и добавил: — Котенок.
        Ее глаза сузились, а грудь медленно поднялась и опустилась, когда она глубоко вздохнула. Это напомнило ему о первой ночи, когда он увидел ее обнаженную грудь в лунном свете. Случилось это на заднем сиденье его машины, после того как им пришлось уйти с выпускного, потому что у них не было денег на продолжение. Рейфа тогда замучил стыд, но Сара заверила его, что ей все равно, и в следующую секунду спустила с плеч бретельки платья. Он помнил запах букетика на ее запястье, помнил, как она со вздохом впилась ногтями ему в спину, и то, что она оказалась пьяной, потому что кто-то подлил спиртного в пунш, и Рейф отвез ее к себе и напоил кофе.
        — Да, пожалуй, я закажу что-нибудь, пока жду Чейза.
        Сара подозрительно широко улыбнулась, но он был так поглощен воспоминаниями, что не заметил ничего странного. Она указала на серебряную тележку:
        — Чай со льдом? Или, может быть, кофе?
        — Чай, спасибо.
        Ему и без этого было невыносимо жарко.
        — Сию секунду.
        Она взяла с тележки графин, полный янтарного чая и прозрачного льда. Рейф подставил ей стакан.
        — Спасибо.
        — Не за что.
        Искры в зеленых глазах слишком поздно напомнили ему, что Сара Ричардс так просто не сдается. Он должен был стряхнуть оцепенение, заметить, что что-то надвигается! С неподвижным лицом она подняла графин…
        И аккуратно вылила его содержимое прямо Рейфу на колени.


        Глава 2
        Рейф отпрянул, опрокидывая стул. Ему удалось избежать прямого попадания, но часть жидкости все-таки достигла цели, и холодные брючины прилипли к ногам, как мокрая глина.
        С годами Сара не потеряла способности удивлять. Немногие отваживались даже спорить с ним, и такое неожиданное поведение с ее стороны даже понравилось ему. Посмеиваясь, он стряхнул капельки с бедер. Вокруг них уже собрались зеваки, и менеджер бежал к ним, красный как рак. Рейф поднял руку, останавливая его, и легонько махнул ею, прогоняя. Он был уверен, что тот послушается: вряд ли он был таким же смелым, как Сара.
        Прямо перед ним стояла женщина, о которой он не мог забыть четырнадцать лет, которая тогда могла поставить под угрозу его амбициозные намерения. И время ничуть не остудило его влечение к ней. Он рассмеялся снова, теперь уже над собой. Жизнь вдали от нее плохо влияла на него.
        Сара бухнула графин на столик, излучая гнев.
        — Думаешь, это смешно?
        Рейф подошел к ней и сказал, почти касаясь губами ее уха, чувствуя аромат ее травяного шампуня:
        — Думаю, я тебя достал.
        Шум зала куда-то уплыл. Грудь Сары вздымалась и опадала с каждым вздохом, зрачки почти полностью скрыли радужку. Когда-то он мечтал, что однажды увешает ее изумрудами и займется с ней любовью, не снимая украшений. Он не любил оставлять незаконченные дела и нереализованные планы, но воплощение в жизнь этой мечты, похоже, не принесет никакого удовольствия. Поэтому он и избегал так старательно теннисного клуба вообще и Сары в частности. Ему не нужны были отвлекающие факторы, особенно сейчас, когда он так близко подобрался к осуществлению своей мести Рональду Уорту.
        Рейф отвел от Сары взгляд и взял пиджак, висящий на спинке стула.
        — Упакуй нам с собой два ваших специальных ланча. Я тороплюсь.
        — Буду рада услужить.  — Она напряженно улыбнулась.
        — И пожалуйста, закрой поплотнее мой стакан с чаем.  — Он не смог удержаться от подколки.  — Мне как-то страшновато становится, когда я вижу тебя с открытой емкостью.
        — Скажи спасибо, что я не выбрала кофе,  — процедила она сквозь зубы.
        Рейфа удивило, что ее гнев так силен. Наверное, с «Котенком» он перегнул палку, и то, что он не может удержать себя в руках, шокировало его, а то, что они будили друг в друге такую огненную страсть, немного испугало. Он вздрогнул, почувствовав прикосновение к плечу.
        Чейз смотрел на его брюки, не скрывая изумления. Ярость на лице Сары сменилась выражением ужаса, когда она осознала, что натворила. Она молча развернулась и бросилась к дверям кухни мимо взволнованного менеджера, на ходу срывая фартук.
        — Чейз,  — сказал Рейф, отрывая взгляд от мотающихся на петлях дверей,  — боюсь, что нам придется отложить окончание нашего совещания. Мне надо переодеться, как видишь.
        Чейз был не только его сводным братом, но и контролировал расходы Рейфа и помогал ему вести дела. Они стали братьями, когда четырнадцать лет назад отец Рейфа женился на матери Чейза. Под одной крышей они не жили, но общие родители породили некий здоровый соревновательный дух, благодаря которому они оба смогли выбраться из бедности.
        Чейз тоже надел пиджак.
        — Что, черт возьми, случилось? Ты опрокинул на себя чай?
        — Что-то вроде.
        Двери кухни опять притянули его взгляд.
        Он не имел обыкновения сидеть и жалеть о несделанном, предпочитая двигаться дальше и строить свое будущее, но сейчас он очень жалел об одном — что ни разу не переспал с Сарой Ричардс.

        На следующий день Сара стояла на своей кухне, бесконечно складывая и разворачивая полотенце, пока ее бабушка расфасовывала фарш в пакетики для заморозки. Отдельные порции для одиноких трапез. Ее родители и бабушка часто приглашали ее к себе или сами заходили, как сегодня, но никто и ничто не могло заменить ей теплую компанию ее мужа.
        Сара и Кет поужинали и обсудили последние детали грядущего празднования шестьдесят пятого дня рождения Кет, но бабушка все не уходила, помогая Саре с мелкими делами по дому. Сара хотела убедить ее, что она в порядке, но этим вечером тоскливое одиночество ощущалось ею особенно остро. Она молча работала вместе с бабушкой, пытаясь не думать о своем сегодняшнем всплеске. Менеджер отпустил ее после обеда, чтобы она остыла; она достаточно давно работала в ресторане, чтобы не быть моментально уволенной, если только Рейф прямо не потребует этого. Впрочем, вряд ли он станет мстить за такие мелочи, к тому же он рассмеялся…
        Чертов Рейф!
        Сара швырнула полотенце в корзину с грязным бельем.
        — Не могу поверить, что он просто так закроет фабрику и оставит сотни людей без работы.
        Кет положила в пакет идеально круглую котлетку.
        — Полагаю, ты имеешь в виду Рейфа Кэмерона?
        — А кого еще?  — Сара отпихнула плетеную корзину в сторону.  — Даже моих родителей, которые всю сознательную жизнь проработали на фабрике, выкинут вон. Бабушка Кет, неужели тебя это не задевает? Ты ведь сорок лет работала на Рональда Уорта, неужели тебе не больно видеть, как он уничтожает фабрику, как рушит жизни?
        Ее родители были уже слишком старыми, чтобы искать новую работу. Они так много отдали фабрике, работая сверхурочно, чтобы обеспечить семью крышей над головой. Слава богу, что у них была бабушка Кет, иначе маленькой Саре было бы очень одиноко.
        — Конечно, меня это расстраивает, милая.  — Кет сложила пакетики в контейнер и закрыла его крышкой.  — Я знаю в лицо всех людей, кто достаточно долго работал на фабрике. Мысль о том, что они останутся без работы, разбивает мне сердце.
        Сара думала, что ее сердце разбилось раз и навсегда, когда после выпускного Рейф уехал, оставив ее. Потом она потихоньку склеила свою жизнь, вышла за Квентина, создала домашний очаг, о котором всегда мечтала. А потом у нее случилось несколько выкидышей, погиб Квентин, и все рухнуло снова. После этого она решила, что ее душа в таких мозолях, что никакая боль ей больше не страшна. Она ошиблась.
        Ее глаза наполнились слезами; ее идеальная кухонька расплылась, и она присела на столешницу. Так много сил было вложено в это место. Квентин выкрасил стены в белый цвет, а Сара сшила пестрые занавески и покрасила стулья яркими красками…
        — Не могу поверить, что это действительно происходит.  — Она провела рукой по глазам, опасаясь внимательного бабушкиного взгляда.  — Я знаю, что Рейф винит Уорта в смерти своей матери, но так долго помнить обиду, особенно если нет прямых доказательств…
        Кет встала и положила контейнер в морозилку.
        — Он был просто убит смертью Ханны.
        Когда они уже доучивались в школе, отец Рейфа решился жениться вторично, и Сара надеялась, что Рейф тоже смирился со своим горем. Когда она узнала о благотворительном фонде «Надежда Ханны», основанном Рейфом и помогающем неграмотным людям, она подумала, что все окончательно наладилось. Теперь она сомневалась, что это было на самом деле — искренняя попытка примириться со своим прошлым или хитрый ход, призванный отвлечь всеобщее внимание от манипуляций с фабрикой.
        — Ты думаешь, что в ее смерти все-таки виновата работа на фабрике?
        — Я не знаю, кого или что винить в ее трагической смерти.  — Кет медленно откинулась на спинку стула: начальная фаза артрита была единственным напоминанием о ее возрасте.  — Тридцать лет назад, когда Ханна работала на фабрике, требования безопасности были совсем другими. К тому же она умерла через четырнадцать лет после увольнения… Трудно судить теперь.
        — А как же мама с папой?
        — Я точно знаю, что у Рональда Уорта были определенные стандарты безопасности. Соблюдались ли они? Не знаю. Уорт много о чем жалеет, и большей частью о своей личной жизни. Мне очень не хочется, чтобы Рейф повторял его ошибку, смешивая личную жизнь и дело.
        Сара перегнулась через стол и сжала руку бабушки:
        — Ты должна ему об этом сказать.
        Кетлин удивленно посмотрела на нее:
        — Почему ты решила, что он меня послушает? Если помнишь, мы расстались не лучшими друзьями.
        Сара отпустила ее руку:
        — А ты думаешь, мы расстались по-хорошему?
        — Верно. Вы всегда будили друг в друге сильные эмоции.  — Взгляд Кет стал пронизывающим.  — Мне кажется, ты и сейчас неровно дышишь к нему. И ты единственный человек, способный донести до Рейфа, что его позиция — в корне неверная и вредная.
        Эти слова почему-то повергли Сару в шок, хотя она знала, что бабушка пришла к ней с целью убедить использовать прошлые отношения с Рейфом на благо всем.
        — Бабушка, ты ведь не думаешь, что я смогу изменить его решение закрыть фабрику, соблазнив его?  — Ее рассудок и сердце в ужасе отшатнулись от этой мысли, но по телу побежали мурашки при воспоминании о прикосновениях Рейфа.  — Ты переоцениваешь мои способности.
        — А может, это ты себя недооцениваешь? Не в этом суть.  — Кет покачала головой.  — Я бы в жизни тебе такое не предложила. Я имела в виду, что четырнадцать лет назад между вами была особая связь.
        — Так, подожди.  — Сара подняла руку, думая, что ослышалась.  — Насколько я помню, ты делала все возможное, чтобы разлучить нас.
        Кет фыркнула:
        — Я делала все возможное, чтобы ты не забеременела до окончания школы, как я и твоя мать в свое время.
        Сара с трудом удержалась, чтобы не поморщиться от упоминания о детях. Бабушка не знала о ее выкидышах, так что винить ее за то, что она подняла эту тему, было нельзя. Первый выкидыш случился еще до того, как они сказали кому-то, что она беременна; во второй раз они умышленно не хотели никому говорить, пока не начнется второй триместр. Он так и не начался.
        Было время, когда Сара боялась, что ее ослепляющая страсть к Рейфу приведет к беременности; потом она мечтала выносить его ребенка; теперь она знала, что у нее никогда не будет детей.
        — Что ж, ты добилась своего: вопреки твоим подозрениям, мы ни разу не зашли так далеко.
        Ее школьные друзья думали, что они с Рейфом спят, но Сара не хотела спешить: может, ждала свадьбы, может, уже тогда чувствовала, что их отношения обречены.
        Кетлин подняла брови:
        — Правда? Ты меня удивила. Вы постоянно старались остаться вдвоем.
        — Мы же были подростками, которые к тому же работали после школы и имели в нагрузку бабушку с орлиным зрением, вечно дышащую нам в спины.
        — Увы мне.  — Кетлин подвинула солонку к перечнице.  — Я-то думала, что свидания — это походы в кинотеатр под открытым небом, а не проникновения в спальню по дереву, растущему рядом с домом.
        Сара задохнулась:
        — Откуда ты знаешь?!
        Кет ухмыльнулась:
        — А я и не знала — до этой минуты.
        Сара откинулась на спинку стула. Рейф второй раз ломал ей жизнь.
        Кет сказала:
        — Я просто хотела, чтобы ты была осторожнее. Я видела, что между вами происходит что-то очень сложное, с чем вы еще не могли справиться сами.
        — Ты ошибалась.  — Даже сейчас было больно вспоминать о том, как бездарно все закончилось.  — Мы разбежались и четырнадцать лет даже не разговаривали.
        — Судя по тому, что сегодня произошло, у вас есть о чем поговорить.
        Сара сжала губы. Что она могла сказать, кроме того, что согласна? Но Рейф даже не соизволил хоть как-то дать знать о себе после возвращения. Боже, она была ужасно зла на себя, что вот так сорвалась, показывая ему, что ее чувства к нему — особенно злость и обида — никуда не делись. Особенно плохо было то, что он-то сам, по всей видимости, давно забыл про то, что между ними было.
        Кетлин ласково взяла ее за руку:
        — Всему в жизни свое время. Сейчас у тебя есть шанс попробовать начать сначала с Рейфом и одновременно помочь фабрике. Поговори с ним.
        Вряд ли Сара смогла бы отказаться от такого шанса, особенно когда бабушка так все расписала. Сара думала, что ее сердце полностью скрылось под рубцовой тканью, но теперь чувствовала знакомый трепет в груди. Что и говорить, Рейф до сих пор был способен одним взглядом разбудить в ней вулкан, даже если теперь он стал одним из заносчивых снобов, которых всегда презирал.
        Тем осторожнее ей надо быть при общении с ним.

        Сара стояла у двери кабинета Рейфа в здании «Уорт индастриз» — теперь «Кэмерон энтерпрайзес» — и ждала, пока его секретарша проверяла, может ли он принять ее. Переоборудованное в стиле хай-тек помещение выглядело дорогим, современным и безопасным. Оно отличалось от дома Сары настолько, насколько могут различаться два помещения.
        Когда они были подростками, Рейф часто говорил ей, что когда-нибудь весь этот город будет принадлежать ему и он построит себе дом больше и лучше, чем особняк Рональда Уорта. Сара верила, что он добьется успеха, но никогда бы не подумала, что он станет настолько успешен. Она даже представить не могла, как ему удалось забраться так высоко. Впрочем, Рейф всегда работал усерднее и больше всех в городе; часто у него не оставалось времени даже на нее.
        Неудивительно, что он бросил ее и уехал. Даже если бы они поженились, то виделись бы очень редко, Сара становилась бы все несчастнее и в конечном итоге их брак развалился бы, едва зародившись.
        Она понимала, что он принял правильное решение, но ей все равно было больно.
        Дверь его кабинета открылась, и Сара подпрыгнула от неожиданности. Пожилая женщина, одетая в идеально сидящий, без единой складочки костюм, молча, знаком предложила ей войти, и Сара почувствовала себя неловко в своем простом платье. Ее сандалии беззвучно ступали по толстому ковру.
        Рейф стоял спиной к ней у огромного сияющего чистотой окна, из которого открывался чудесный вид на Виста-дель-Мар и сверкающий между пальм Тихий океан. Домики простых горожан вроде Сары сгрудились по одну сторону от наблюдателя, по другую раскинулись роскошные обиталища представителей верхних слоев общества. Сара слышала, что Рейф купил дом среди них за три с половиной миллиона долларов. Интересно, что он чувствовал, наконец стоя в бывшем кабинете Уорта и имея право назвать его своим?
        Какая-то часть ее не могла не радоваться тому, чего он достиг. Конечно, он разбил ей сердце, но она ведь любила его. Эти остаточные чувства должны помочь ей сдержать свой необузданный темперамент во время их разговора.
        Сара чувствовала: он знает, что она здесь, но он не повернулся к ней, поэтому она терпеливо ждала, когда он соизволит заметить ее. Честно говоря, она была даже рада возможности спокойно рассмотреть его, не опасаясь, что он как-то не так истолкует ее взгляд или прочтет в нем так и не умершую до конца привязанность. Его костюм, подчеркивающий достоинства фигуры, был из такого хорошего материала, что не нужно было прикасаться к нему, чтобы почувствовать его мягкость. Все в облачении Рейфа, от запонок с гравировкой до туфель из мягкой кожи, было дорогим и качественным, это было заметно невооруженным глазом.
        Наконец Рейф махнул рукой, подзывая ее. Желудок Сары сжался, когда она встала рядом с ним. Ее сандалии выглядели очень неестественно рядом с его туфлями на дорогом ковре. Она невольно вспомнила, как они танцевали на пляже босиком — вечность назад.
        Она кашлянула, пытаясь собраться с мыслями.
        — Хочу извиниться за инцидент в ресторане. Я не должна была так поступать. Я предложила бы оплатить ущерб, но Рейф, которого я помню, ни за что не позволил бы мне оплачивать что-то дороже бутылки содовой.
        Рейф так и не посмотрел на нее, не отрывая взгляда от вида за окном.
        — Ты извиняешься за то, что сделала, но не за то, что сказала?
        Похоже, облегчать ей задачу он не собирался. Когда-то ей было бы достаточно просто начать гладить его по голове, пропуская пряди густых волос сквозь пальцы, и скоро он сбросил бы угрюмую маску и повернулся бы к ней.
        Сара попробовала начать еще раз:
        — Прости, что накричала на тебя на глазах у посетителей.
        — И снова извиняешься за то, как и где ты сказала, но не за свои слова.
        Отлично. Они меньше минуты вместе, а в ней уже начинает клокотать гнев. Похоже, сохранить достоинство не получится.
        — Почему ты игнорируешь меня с самого своего возвращения?
        — Я не думал, что ты захочешь видеть меня,  — просто ответил он.  — Разве не это ты сказала в нашу последнюю встречу? «Я выхожу из машины, и не смей идти за мной. Я позвоню бабушке и попрошу забрать меня. Я серьезно. Видеть тебя больше не хочу». Как-то так.
        Именно так, дословно. То, что они оба это помнили, поразило ее.
        — Мне было восемнадцать, я была донельзя взволнована.  — Все это она сказала из страха и еще в надежде, что он все равно пойдет за ней. Она ошиблась.  — Теперь мы взрослые люди.
        — Ты права.  — Он наконец повернулся к ней. Его лицо было знакомым, но оценивающее выражение голубых глаз — новым и тревожащим.  — Давай перейдем к делу. Зачем пришла?
        Сара вскинула подбородок. Она не даст ему запугать себя.
        — Я хочу загладить свою вину. Как насчет домашнего ужина?
        Он подозрительно прищурился:
        — Ты приглашаешь меня поужинать с тобой?
        — В память о былой дружбе.  — В первую очередь она должна была помочь своей семье, и потом, ей самой хотелось избавиться от гнетущего ощущения, оставленного их прощанием.  — Протягиваю тебе оливковую ветвь, объявляю перемирие.
        — У тебя?
        — Да, у меня в семь.  — После смерти Квентина никто, кроме родных, не переступал порог их дома. Сара тяжело сглотнула, пытаясь успокоить рвущееся сердце.  — Мне, конечно, далеко до шеф-поваров дорогих ресторанов, но у меня хороший задний двор, и барбекю я готовить умею. В память о былой дружбе,  — повторила она.
        Повинуясь внезапному порыву, она протянула ему руку и застыла в глупом ожидании, что он примет ее, и в страхе, что оттолкнет.
        Рейф вытащил руку из-за спины и сжал ее ладонь. Его пальцы нашли обручальное кольцо, которое после смерти Квентина она стала носить на правой руке, и ей показалось, что большой палец Рейфа сильнее надавил на серебряный ободок.
        Сара очень любила Квентина. Она не испытывала к нему такого бешеного влечения, как к Рейфу, но ей очень не хватало их спокойной, уютной жизни, которую они кропотливо созидали каждый день. Так почему же ей так хотелось сжать руку Рейфа и притянуть его к себе? В его глазах мелькнуло что-то, но оно исчезло так быстро, что Сара не поняла, что конкретно это было. Тепло его ладони осталось с ней, даже когда он выпустил ее руку из своей.
        — Тогда увидимся в семь.
        — Отлично.  — Она попятилась, пытаясь не глядя нащупать ручку двери.  — Наконец-то у нас будет шанс все обсудить.
        Она нашла ручку и с облегчением выдохнула. Все прошло лучше и легче, чем она ожидала. Может, и вечером ей придется не так тяжело?
        — Сара.
        Она остановилась как вкопанная. Ее натянутые нервы тоненько пели, когда она посмотрела через плечо:
        — Что?
        — Я бы предпочел чизбургер, а не барбекю.
        Его самодовольная ухмылка достаточно ясно сказала ей, что он знает, какие воспоминания его замечание вызовет в ее памяти. Та ночь, когда он влез к ней в спальню через окно, их пикники на пляже и короткие, урывками, свидания… Значит, Рейф помнил все так же хорошо, как она. Что ж, четырнадцать лет назад Сара поверила, что он не сделает ей больно, а он разрушил ее жизнь. На сей раз она не будет такой наивной. Она сразу узнала этот голубой огонь в его глазах: точно так же его глаза горели, когда он шептал ей, как хочет войти в нее. Этот же огонь воспламенил ее кровь, но она устояла тогда, когда любила Рейфа; во что бы то ни стало она устоит и сегодня.


        Глава 3
        Рейф оперся о стол, глядя, как Сара покидает его кабинет. То, что она пригласила его поужинать, подумал он, совсем не значит, что она хочет возобновить их отношения. Деловое чутье подсказывало ему, что ее цель — убедить его сохранить то, что осталось от фабрики Уорта. Что ж, жаль ее разочаровывать, но придется. Она не смогла отговорить его от мести тогда, не сможет и сейчас. Впрочем, ему было интересно, как далеко она зайдет, пытаясь переубедить его.
        Подол платья Сары обернулся вокруг ее стройных ног, когда она проскользнула в дверь, открытую входящим Чейзом. Тот вежливо кивнул и уставился на Рейфа, подняв брови и не скрывая любопытства. Спасибо, что хоть дождался, когда Сара дойдет до лифта, прежде чем начать забрасывать Рейфа вопросами.
        — Что она тут делает? Мне показалось, что она уже все сказала в ресторане.
        Рейф закрыл дверь, вдыхая медленно растворяющийся в воздухе травяной запах.
        — По всей видимости, не все.
        — Ну, по крайней мере, на этот раз тебе удалось остаться сухим.  — Чейз уселся в кресло рядом с диваном и бросил портфель на кофейный столик.  — Собираетесь вспомнить молодость?
        Рейф сел напротив Чейза, чтобы не начать бегать по комнате, показывая, насколько его взволновал один-единственный визит Сары.
        — То, что ты тонешь под тяжестью обручального кольца, не дает тебе права тащить за собой всех остальных.
        Деловой азарт объединял Рейфа и Чейза, но личная жизнь одного разительно отличалась от личной жизни другого. Рейф встречался с деловыми женщинами, у которых свободного времени было не больше, чем у него, и не обременял себя серьезными отношениями. До недавнего времени известный плейбой, Чейз теперь вел оседлую жизнь счастливо женатого человека и гордого будущего отца.
        Чейз рассеянно потер пальцем обручальное кольцо:
        — Я помню, как ты сходил с ума по Саре. Каждый раз, как я навещал маму, я все меньше узнавал тебя.
        — Это было давно.  — Тогда он любил ее, по крайней мере, ему так казалось. Он и теперь чувствовал некоторое влечение к ней, но ничего серьезного.  — Сейчас все по-другому.
        — Я бы так не сказал, глядя на вас в ресторане. Искры так и летели во все стороны.
        — Это я слетел со стула, когда она облила меня чаем.
        Чейз хихикнул:
        — Незабываемое зрелище.
        — Рад, что ты доволен.  — Рейф положил руку на портфель, лежащий на столике.  — Может быть, уже можно прекратить обсуждать мою личную жизнь и заняться делами?
        — Она свободна, ты свободен.  — Чейз едва удостоил взглядом графики, которые Рейф разложил перед ним.  — Что мешает тебе посмотреть, куда ведут эти искры?
        — Ты меня не услышал, брат мой? Мы здесь, чтобы работать.
        — Все равно надо дождаться Престона и Таннера.
        Оба входили в узкий круг особо доверенных лиц Рейфа. Рейф покосился на Чейза:
        — Ты сегодня невыносим.
        — Да ты тоже не подарок. Я думаю, мы оба знаем, откуда растут ноги у твоего плохого настроения.  — Чейз наклонился к нему, упершись локтями в колени.  — Ты так бесишься, потому что она все еще тебе небезразлична.
        Чейз был единственным, кто мог бы сказать такое Рейфу, не опасаясь, что тот сразу начнет все отрицать, и он попал в точку.
        — Мы встретимся сегодня за ужином. Можно теперь немножко поработать?
        — У вас свидание? Куда ты ее поведешь? Я слышал, что у Жака у тебя постоянно зарезервированный столик.
        Упоминание о дорогом французском ресторане еще сильнее испортило Рейфу настроение. Когда они с Сарой встречались, он хотел сводить ее туда на День святого Валентина, но потом коммунальная служба пригрозила отключить им электричество, и Рейф оплатил счета деньгами, отложенными на этот случай. Пришлось обойтись без ресторана, но Рейф не мог поступить иначе: почти все деньги, которые зарабатывал отец, даже три года спустя после смерти матери шли на оплату счетов за ее лечение. Невеста отца приготовила еду для Рейфа, и он устроил Саре пикник на пляже, но он до сих пор скрипел зубами от досады, вспоминая, как мало мог дать Саре тогда.
        — Я думал, ты мой менеджер по финансам, а не личный консультант.
        — Я твой брат и друг.  — Взгляд взрослого Чейза мог парализовать не хуже удара по шее, которыми они щедро обменивались, когда были детьми.  — Я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. Даже твой старик не знает половины из того, что знаю я. В последнее время ты страшно напряжен, и это мне не нравится. Что плохого в том, что я хочу, чтобы ты был счастлив?
        — Как только переход фабрики в мои руки завершится, я буду очень счастлив.
        Чейз открыл рот, но тут в дверь постучали.
        — Войдите!  — крикнул Рейф.
        Ему так хотелось поскорее закончить этот разговор, что ему было все равно, кто там. К счастью для него, за дверью оказались Престон и Таннер. Макс Престон, его всемогущий специалист по связям с общественностью, образованный, хорошо воспитанный человек из обеспеченной семьи, никогда не полагался на благосостояние своих родителей. Его непреклонное стремление к победе и сильная воля, казалось, могли справиться с любым кризисом. Скоро он должен был оставить Рейфа и посвятить себя благотворительной деятельности, но, пока он был здесь, Рейф намеревался извлечь из его присутствия всю выгоду, какую только сможет. Следом за Чейзом вошел Уильям Таннер, финансовый директор «Кэмерон энтерпрайзес». Этот новозеландец относился к делу почти так же серьезно, как сам Рейф, поэтому тот был особенно заинтересован привлечь его к работе на свою фирму и добился этого.
        Переключаясь на рабочий режим, по крайней мере внешне, Рейф запустил презентацию. Однако его мысли были далеки от работы: ими владела Сара. Вместо слайдов с графиками и диаграммами Рейф думал о предстоящем ужине, предвкушение встречи с ней не давало думать о чем-то другом. Мечты о ней не оставляли его все четырнадцать лет, которые они провели вдали друг от друга, и Рейфу это не нравилось; пора было всерьез думать, как искоренить мысли о ней, все до одной.

        Когда в дверь позвонили, Сара вытерла руки, бросила взгляд на диванные подушки, носком туфли поправила коврик, хотя все и так было идеально. Конечно, ее дом был в разы скромнее того, в котором теперь жил Рейф, но Сара гордилась каждым квадратным футом своего жилища, за которым тщательно ухаживала.
        Снова раздался звонок; она пинком отправила полотенце под диван и открыла дверь. Рейф стоял на крыльце рядом с высоким кактусом в горшке. На нем были джинсы и черная рубашка-поло, которая стоила, наверное, больше, чем Сарин диван. Однако менее формальный стиль делал его облик проще, и он напомнил ей о юноше, которого она знала когда-то. Впрочем, в дневной щетине и отличном заде, обтянутом голубыми джинсами, не было ничего мальчишеского. Интересно, что он подумал, увидев ее топик и шортики? Она не стала особенно наряжаться к ужину, чтобы он не решил, что ей есть до него дело, но ее гордость требовала, чтобы он хотя бы немного пожалел, что бросил ее.
        — Входи.  — Ее голос прозвучал хрипло, и она откашлялась, прежде чем продолжить: — Ужин почти готов, надо только мясо пожарить.
        Когда Рейф вошел, Сара заметила у него в руке букет. О черт! Ее желудок подпрыгнул, и она вспомнила все букеты, которые он дарил ей, когда они встречались. Тогда у него было немного денег, но он всегда находил деньги на цветы. Сегодня он принес ей орхидеи, розовые с фиолетовыми крапинками, такие красивые, что от желания зарыться в них носом у нее зачесались руки.
        — Спасибо,  — коротко сказала Сара, внезапно почувствовав неуверенность в том, что приглашать Рейфа к себе домой и оставаться с ним наедине было хорошей идеей.
        И зачем она позволила бабушке уговорить себя?
        Прижимая дорогие цветы к груди, Сара посмотрела на свое жилище глазами Рейфа. Наверняка одна его спальня размером с ее дом… Минуточку, почему она подумала про спальню?
        Рейф молча прошел за ней на кухню. У них никогда не было недостатка в темах для разговоров, не хватало только времени наговориться. Теперь же ее язык словно прирос к нёбу. Она налила воды для цветов в большую кружку: ваз у нее не было. Они с Квентином тратили все лишние деньги на обустройство дома, к тому же он редко дарил ей всякую ерунду вроде цветов и конфет. Он дарил ей новые окна, мебель… Они купили этот дом в надежде, что в нем будет жить полноценная семья. Они перекрасили все стены собственноручно, кроме второй спальни, которую намеревались сделать детской. Зачем красить ее в один цвет, чтобы потом, когда появится ребенок, перекрашивать в другой?
        Однако за девять лет совместной жизни ребенок так и не появился. Они ездили к специалисту, чьи консультации вытянули все их сбережения, но ничего не помогло: три выкидыша в течение первого триместра. Последний случился после того, как погиб Квентин.
        Вода полилась через край; ахнув, Сара осторожно переложила цветы в никелированное ведерко — подарок Квентина на годовщину. Плохо, что ей не удалось уследить за эмоциями в присутствии Рейфа. Она постаралась придать лицу беспечное выражение и повернулась к нему:
        — Давай выйдем во двор. Сегодня такая хорошая погода.
        — Показывай дорогу.
        Звук его шагов по чисто вымытому линолеуму и камням дорожки отдавался у нее в ушах, пока они шли к огороженному деревянным заборчиком саду. После смерти ее мужа и третьего нерожденного ребенка Сара посвятила себя обустройству сада. Квентин был хорошим плотником, но работать с землей у него получалось плохо. Сара не смогла продать дом, но почувствовала нестерпимое желание создать что-то живое в этом мире, полном смерти. Она начала с неприхотливых цветов и кустов, потом, когда они прижились, добавила цитрусовые деревья, которые дадут тень.
        Она поставила орхидеи на круглый столик, накрытый для двоих. Рейф медленно прошелся по саду, осмотрелся, присвистнул:
        — Потрясающе.
        — Квентин любил работать в саду.
        Ложь далась ей легко: она хотела посмотреть, как Рейф отреагирует на упоминание о ее муже. Рейф замер и перевел взгляд с фонтана на Сару:
        — Соболезную.
        Множество людей говорили ей это, но в устах Рейфа эти слова ощущались почти физически.
        — Ты немного запоздал с соболезнованиями.
        — Ты ждала, что три года назад я подам признаки жизни?
        Она ждала, что он подаст признаки жизни четырнадцать лет назад. Она ни за что бы не подумала, что одна-единственная ссора может уничтожить все, что между ними было. Она ждала, что он напишет ей хоть словечко или позвонит, ждала целый год, прежде чем окончательно отчаяться и попытаться начать двигаться дальше. Однако ему совсем не обязательно знать об этом.
        — Твой отец и Пенни подали признаки жизни, даже пришли на похороны.
        Сара чувствовала, как сделавший всего шаг к ней Рейф обнимает ее взглядом, гладит, трогает.
        — Ты слишком молода, чтобы быть вдовой.
        Она обхватила себя руками, словно защищаясь:
        — Никогда не бываешь готов к тому, чтобы терять любимых.
        — Значит, ты его любила,  — сказал он бесцветным голосом, с ничего не выражающим лицом.
        — Я вышла за него замуж.  — Сара отвернулась от его пытливого взгляда и включила электрогриль.  — Если бы не любила, не вышла бы.
        — Подростки часто непостоянны в этом вопросе.
        Сара посмотрела на Рейфа через плечо:
        — Не стоит бросать мне тонкие намеки. Если тебе есть что сказать, просто скажи прямо. Я знаю, что это не ревность; скажи мне, в чем дело?
        Рейф подошел совсем близко и взял с ледника контейнер.
        — Ты пригласила меня,  — сказал он, передавая ей котлеты,  — чтобы накормить чизбургерами.
        Сара выхватила контейнер у него из рук, чувствуя, как гнев снова разгорается в ней, несмотря на все попытки сохранять спокойствие. Рейф смотрел на нее так спокойно, словно они были просто старыми друзьями, собравшимися весело провести время. Что ж, так могло быть, если бы он связался с ней после возвращения. Она могла бы сделать вид, что все нормально, прошлое быльем поросло, но то, что он пять месяцев игнорировал ее, живя с ней в одном городе, разбередило уже почти зарубцевавшиеся шрамы.
        — Да, я любила его. И тебя до него тоже любила. Что с того? Ты уехал из города, позволив одной несчастной ссоре уничтожить наши отношения. Что мне оставалось делать? По-твоему, я должна была всю жизнь прожить в мыслях о тебе? Я осталась дома, но это не значит, что я застыла на месте во всех остальных смыслах.
        Он кивнул и улыбнулся, хотя глаза у него были не слишком веселые.
        — Тебе всегда хорошо удавалось поставить меня на место.
        — Кто-то же должен,  — пробормотала она, укладывая котлеты на гриль; мясо затрещало.
        Рейф сел за стол, вытянув перед собой ноги.
        — Ты за этим меня пригласила?
        Сара постаралась не смотреть на эти длинные, стройные ноги.
        Черт, как она могла так легко отвлечься от своей истинной цели? Усилием воли уняв бушующий внутри огонь, Сара осторожно села напротив Рейфа. Если она не справится с собой как можно быстрее, есть риск, что они так и не доберутся до разговора о персонале фабрики.
        — Вообще-то я хотела поговорить об «Уорт индастриз».
        — Теперь фабрика называется по-другому.
        — Да-да, конечно. Именно о покупке я и хотела поговорить. Рейф, ты всегда был амбициозным, но тот, кого я когда-то знала, вовсе не был бессердечным. Не обязательно уничтожать фабрику. Производство, конечно, очень замедлилось, но его вполне можно восстановить в прежних объемах, просто надо подумать немного.  — Она наклонилась к нему, протянула к нему руку.  — Человек, основавший «Надежду Ханны», не может так поступить с рабочими. Что на самом деле происходит?
        — Фабрика не соответствует современным стандартам.  — Его рука скользнула навстречу, и Сара подумала на секунду, что он сожмет ее руку, но он только вытащил орхидею из ведерка.  — Оттягивая официальное закрытие, я лишь откладываю неизбежное. Лучше сразу оторвать присохшие бинты.
        Сара сжала кулаки, заставляя себя дышать размеренно и глубоко.
        — Это будет слабым утешением для моих родителей, когда они потеряют работу.
        — Мы с моими людьми разработали специальные предложения для давно работающих на фабрике.
        — Дающие им меньше половины того, чего они ожидали.
        Ветер принес из-за забора водяную пыль от соседской оросительной системы, но это нисколько не охладило ярость Сары.
        — Я мог бы предложить больше, но это было бы неразумно.  — Рейф начал водить хрупким цветком по ее кулаку, пока пальцы не разжались.  — Наши ресурсы исчерпались бы через пять лет после увольнения.
        — Это ты так говоришь.  — Она выхватила у него цветок и откинулась на спинку стула.
        — Можешь не верить мне, это не важно,  — надменно сказал Рейф.  — Я просто любезно объясняю тебе ситуацию. Твое одобрение мне не нужно.
        — Мое мнение никогда не было тебе нужно, даже когда оно было важно.
        Слова сами собой сорвались с губ; она была слишком зла на него, на его ложь, чтобы уследить за ними. Она уехала бы с ним из Виста-дель-Мар, если бы он женился на ней, а он хотел поехать в Лос-Анджелес, слишком огромный город, где ей было бы некомфортно. И тогда она поняла, что он вовсе не хотел жениться на ней, а просто чувствовал себя обязанным сделать это. Воспоминание об этом до сих пор причиняло ей боль, а она привыкла прятать боль за вспышками гнева. Ее темперамент всегда развязывал ей язык. Это случилось и сейчас, хотя она не собиралась показывать ему, что ей все еще больно.
        — Сдается мне, ты не так уж преуспела в том, чтобы оставить прошлое в прошлом и двигаться дальше.  — Он отодвинул ведерко и перегнулся через стол.  — Сдается мне, ты все еще что-то чувствуешь ко мне.
        Конечно, она что-то чувствовала к нему — и ненавидела себя за это! Она была по-прежнему одержима им, как четырнадцать лет назад.
        — Если ты считаешь желание рвать и метать чувством, то да.
        — Когда-то мы находили в такой несдержанности свою прелесть.  — Он встал и подошел к ней, оперся о стол, слишком близко к ней, слишком близко.  — И должен признать…  — Он сжал ее руку.  — Когда я рядом с тобой, когда я вижу тебя, чувствую твой запах, я едва могу сдержать себя.
        Ее кровь вскипела от возбуждения.
        — Как плохо быть тобой.
        Жаль, что впечатление от насмешливого тона смазалось дрожащими руками.
        — Ты легко раздражаешься.  — Его голос рокотал в груди, обволакивая Сару, как густой запах его одеколона.  — Когда ты долго не даешь выход эмоциям, ты становишься взвинченной.
        — Я не взвинчена,  — солгала она.
        Мурашки бежали по ее груди, между ног ныло от желания. Она выдернула руку из его пальцев. Его нога прижалась к ее колену. Рейф забрал у Сары цветок и сунул его ей за ухо.
        — А я думал, что возбуждаю тебя.
        — Нисколько.
        «Лгунья».
        Долгое воздержание обрушилось на нее со всей своей силой теперь, когда искушение, которому невозможно было противиться, было на расстоянии вытянутой руки.
        Рейф плотоядно улыбнулся:
        — Хочешь проверить, Котенок?


        Глава 4
        Рейф не мог больше бороться с желанием поцеловать Сару, прямо там, в ее саду, в месте, где она так долго жила со своим мужем. Квентин Доббс был мертв, но он вошел в ее жизнь, едва Рейф оставил ее; Сара выбрала Доббса, и Рейфу было невыносимо даже думать об этом. Несомненно, это желание проистекало из необходимости сделать Сару своей. У них было неоконченное дело, и он не собирался отказываться от шанса его закончить.
        Его губы прижались к ее губам уверенно и требовательно. В последний раз они целовались, когда были подростками. Поцелуй получился совсем не таким страстным, как ему хотелось бы, но он не мог позволить своей порывистости испортить все. Как бизнесмен Рейф знал, что успех всего предприятия закладывается на первом этапе, а это предприятие должно было выгореть.
        Сара замерла, пораженная; Рейфу казалось, что ее сердце бьется громче, чем пощелкивает соседская система орошения. А потом она выдохнула — все, что нужно было Рейфу. Мысли о предприятиях мгновенно выветрились из его головы. Чистое желание опалило его. Он запустил пальцы в ее волосы; орхидея упала на землю. Густой сладкий аромат смешался с запахами сада и пробудил воспоминания о цветах, раздавленных их телами в отчаянном объятии много лет назад.
        Рейф скользнул пальцами по ее спине, притягивая Сару к себе. Каждое прикосновение усиливало желание сорвать с нее одежду и заново узнать ее оформившееся тело.
        Когда она сказала ему, что это место спланировал ее муж, Рейфа преследовала мысль о цветах, которые ей дарил Квентин. Цветы были единственным, чем Рейф мог порадовать Сару, когда они встречались: ради этого ему пришлось смирить свою гордость и перед школой работать в оранжереях Уорта. Вообще-то нанял его садовник, Хуан Родригез, но факта это не меняло: ради Сары по утрам Рейф ворочал навоз. Сначала он хотел просто подарить ей букет на День святого Валентина, но потом увидел, что она без ума от цветов, и решил работать там постоянно.
        Тогда он готов был на все, чтобы Сара улыбалась,  — но только не на жизнь в этом затхлом городишке.
        Рейф крепче прижался губами к ее губам, когда воспоминания вонзили в него когти. Его пальцы скользнули под край ее шортов, и ее стон породил эхо в нем. Ее ногти впились в его спину — именно так, как раньше. В самый глухой час ночи, когда он позволял себе думать о Саре, он вспоминал эту ее манеру и мечтал, что однажды купит весь город и ее вместе с ним. Однако, вернувшись, он понял, что Сара ничуть не изменилась: ее сердце, принадлежащее этому городу, и ценности, не выходящие за его пределы, все еще невозможно было купить.
        Вкус ее губ еще сильнее взвинтил его нервы. Черт возьми, восемнадцать месяцев с момента отъезда он не мог поцеловать другую женщину и сделал это, только узнав, что Сара обручилась с Доббсом — парнем, с которым они учились в одной школе и который никогда не делал секрета из того, что тоже неравнодушен к Саре. Сейчас Рейф стоял в его саду, с его женой, а он сам был мертв, и это ничего не упрощало: Рейф не мог встретиться с Квентином как мужчина с мужчиной и честно отвоевать Сару.
        От ощущения шелковистой кожи под пальцами, ее рук на его волосах тело Рейфа пульсировало от желания узнать, что же никак не давало ему забыть ее. Он потянул вверх подол ее майки, провел пальцами по ее спине…
        Сара резко отстранилась. Ее припухшие губы влажно блестели в рассеянном свете.
        — Нет…  — Она подняла дрожащую руку.  — Нет…
        Рейфа не удивило ее поведение, оно всегда было противоречивым. Когда-то она сказала, что любит его, и пообещала уехать с ним куда угодно, но, когда речь зашла о конкретном месте, она начала называть крошечные городки и расписывать их прелести. Рейф понял, что, даже если она решится уехать, счастливой она сможет быть только в городе как две капли воды похожем на Виста-дель-Мар. Рейф даже сделал ей предложение, хотя семейная жизнь пугала его до полусмерти, но и это не заставило ее передумать. Рейф продержался два года вдали от нее, а потом сорвался и вернулся за ней. Вот только она оправилась от их разрыва быстрее, чем он предполагал: после его отъезда она начала встречаться с Квентином и через год вышла за него.
        Рейф сжал кулаки и сунул их в карманы. Сара быстро нагнулась, подняла цветок и аккуратно положила его на стол.
        — Я не за этим пригласила тебя.
        — Ты уверена?
        — Конечно.  — Она пошатнулась и сжала спинку стула, восстанавливая равновесие.  — Меня попросили поговорить с тобой насчет фабрики.
        — Попросили?
        Ее слова охладили его эффективнее ведра ледяной воды.
        — Ну да, разумеется.
        Он уже понял, что она хочет заставить его изменить свое решение насчет фабрики, но не ожидал, что кто-то станет использовать ее как оружие против него. Каким-то образом люди прознали о его слабости к ней. Так дело не пойдет.
        Рейф подошел к ней, вглядываясь в отражение звезд в ее глазах.
        — Не трать время понапрасну, Сара.  — Он ненавидел Рональда Уорта за то, что он сделал с семьей Рейфа.  — Никто никогда не убедит меня, что болезнь моей матери не была результатом условий работы на фабрике. Даже если Уорт не знал об этой проблеме, он уволил моих родителей, когда моя мать забеременела.
        Того требовали правила работы на фабрике, запрещающие служебные романы. Его родители оказались на улице, без страховки, с ребенком на подходе. Они так и не оправились от этого удара. Его мать знала, что больна, но постоянно откладывала визиты к врачу, не желая тратить на это деньги. А потом стало поздно.
        С улицы послышался шум подъезжающей машины, и Рейф удержал злые слова. Он стиснул зубы от гнева на Рональда Уорта и того, кто нарушил их с Сарой уединение.
        — Сара, не важно, как сильно я хочу тебя, я не забуду, зачем пришел сюда.
        Она ахнула:
        — Ты обвиняешь меня в том, что я намеренно соблазняю тебя?!
        Эта мысль не приходила ему в голову до этой минуты. Ее гнев не дал ей развиться.
        — Нет, я обвиняю других в том, что они спекулируют на моей привязанности к тебе.
        Она прикусила губу и вздохнула:
        — Я бы все равно заговорила об этом. То, что и как ты делаешь, неправильно, ты меня смущаешь. Ты кажешься таким знакомым и в то же время совершенно чужим человеком.
        — Я тот же, кем всегда был.
        — Иногда я почти верю в это.
        Она быстро отвернулась и подняла крышку гриля. Ее напряжение было почти таким же ощутимым, как запах дыма.
        — Тогда доверься своим инстинктам.
        «Особенно если они в конечном итоге приведут тебя в мою постель».
        Ее руки нервно двигались, давая ей возможность не поворачиваться к нему.
        — Мне кажется, твое отношение к «Надежде Ханны» — искреннее. За то короткое время, что фонд функционирует, вы помогли стольким людям. Я вижу, как повышается уровень жизни в городе. Люди хотят продолжить обучение, записываются в добровольцы…
        — Так в чем же проблема?
        Сара вздохнула и закрыла гриль:
        — Как я… Как ты… Как в тебе может сочетаться готовность помогать людям и разрушить сотни жизней?
        Она уронила руки вдоль тела: их больше нечем было занять. Она опустила голову и бросала на Рейфа неуверенные взгляды — это было так не похоже на Сару, которую он так хорошо знал!
        — Тот парень, которого я помню, в которого влюбилась, который хотел заработать миллионы, чтобы изменить мир,  — он все еще жив? Осталась еще хоть часть того тебя?
        Что это было в ее голосе — надежда или осуждение? Так или иначе, он не собирался делиться с ней своими деловыми планами. Он не для того вошел в список четырехсот самых богатых людей журнала «Форбс», не достигнув даже тридцати, чтобы сейчас начинать переосмысливать свои методы. Он не за этим пришел.
        — Есть один способ выяснить это.
        Она медленно подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза:
        — Если ты думаешь, что я снова поцелую тебя… или надеешься на что-то большее… забудь.
        Черт возьми, ему нравилось ее сопротивление.
        — Проведи со мной некоторое время.
        Она взглянула на него с удивлением:
        — Что, прости?
        — Походи со мной на свидания.  — Он взял ее за плечи.  — Дай мне шанс подарить тебе то, что я обещал.
        — Ух, подожди.  — Она подняла руки, чтобы положить их ему на грудь, но сжала кулаки и отступила на шаг, смущенная. Это сказало ему больше, чем если бы она прижалась к нему не задумавшись.  — Ты предлагаешь просто продолжить с того места, на котором мы остановились? Это невозможно.
        Рейф сделал шаг вперед:
        — Это твой шанс изменить мое отношение к фабрике. Полный и постоянный доступ ко мне и моему вниманию.
        Сара помолчала.
        — Надолго?
        — Если тебе удастся переубедить меня завтра — до завтра.  — Он знал, что ей не удастся.
        Она фыркнула и взяла лопатку:
        — Почему-то мне кажется, что этого не случится.
        — Ладно, вот тебе мое предложение.  — У Рейфа созрел план, который даст ему достаточно времени, чтобы заманить Сару Ричардс в свою постель.  — Весь город только и говорит о дне рождения твоей бабушки в конце недели. Думаю, этого времени нам хватит, чтобы решить, стоит закрывать фабрику или нет. Можем начать, поужинав вместе завтра.
        Подозрительно глядя на него, Сара покрутила в руках лопатку, потом вернулась к грилю и выложила котлетки на тарелку.
        — Завтра я занята.
        Она всегда была никудышной лгуньей. Впрочем, сейчас Рейф мог проиграть одну битву, если победа в войне будет за ним.
        — Тогда послезавтра, у Жака. И все последующие дни ты будешь уделять мне немного времени.
        Она неуверенно закусила губу, словно отгораживаясь от него тарелкой.
        — Просто немного времени и все? Мы поговорим насчет фабрики?
        Рейф забрал у Сары тарелку, поставил ее на стол и, взяв Сару за плечи, посмотрел в ее испуганные зеленые глаза:
        — Ты меня не слушаешь, Котенок. Я же сказал: мы решим, стоит ее закрывать или нет. Ты сможешь высказать свои доводы.  — Он погладил ее шею там, где панически билась жилка.  — А я, в свою очередь, постараюсь убедить тебя, что нам необходим страстный секс, в котором мы отказывали себе четырнадцать лет назад.

        Сара ехала к дому Уорта, чтобы забрать бабушку со встречи, и пыталась придумать, как рассказать ей о своем разговоре с Рейфом. В том, что бабушка набросится на нее с расспросами, Сара не сомневалась.
        Обронив это возмутительное замечание о сексе, Рейф как ни в чем не бывало принялся за свой бургер. Несмотря на то что в процессе он пожирал Сару глазами не менее жадно, после ужина он вежливо пожелал ей спокойной ночи и ушел, даже не коснувшись ее.
        Всю ночь она металась по кровати, вспоминая их самый первый поцелуй. Он предложил подвезти ее после работы, чтобы ей не пришлось ехать на автобусе, но вместо дома отвез ее к Арестантской скале, куда местные парочки чаще всего отправлялись на свидание. Они оба выросли в Виста-дель-Мар, но до того момента почти не пересекались: Рейф всегда был одиночкой. Но в ту ночь, в их выпускной год, когда они впервые остались наедине, все изменилось…

        Они сидели в его машине, залитой лунным светом. Рейф провел пальцами по ее руке, и она почувствовала тепло даже сквозь двойной слой одежды. Он взял ее за руку и поднес ее к губам, целуя место давнего перелома.
        — Прости, что я был так груб с тобой во втором классе.
        Ее рука дрожала.
        — Ты прощен.
        — Спасибо, Сара.
        Он положил руку ей на затылок и наклонился к ней, закрывая собой луну, город и весь мир. Его губы прижались к ее нежнее, чем она могла себе представить, и было странно, что такой жесткий человек может целовать так мягко. Она обхватила его за шею, гладя по волосам. Это был Рейф, человек из ее снов.
        Она сказала себе, что это всего лишь затянувшаяся детская влюбленность, о которой догадывалась лишь ее бабушка. Он был не ее тип, к нему было сложно подобраться, но сейчас все было не важно. Сегодня Рейф был с ней, целовал ее, обнимал, заставляя прижиматься к нему теснее и желать большего. Ее руки распахнули его пиджак, скользнули под футболку, но тут Рейф отстранился. Его грудь тяжело вздымалась, рука давила на ее плечо, словно он хотел удержать ее на расстоянии, но совсем отпустить не мог. Она медленно разгладила складки на его футболке. Какие же у него мускулы… Он застонал, и она с силой провела рукой по его груди.
        — Это не слишком умно, Котенок,  — мягко сказал он.
        Он дышал так же тяжело, как и она, и счастье наполнило ее. Ее страсть не была неразделенной.
        Ее бабушка, наверное, съест ее за то, что она поехала с ним, но она могла думать только о том, что ее мечты о Рейфе могли стать реальностью. Они были молоды, но она знала, что они созданы друг для друга, и была готова идти с ним рука об руку куда угодно. Она знала, как тяжело жить в этом городе, знала, что нужна Рейфу, даже если он сам этого не осознавал. Она была готова рискнуть, не хотела думать, что случится, если у них ничего не получится…

        Сара стряхнула воспоминания, останавливая свой маленький автомобильчик у дома Уорта. Ее мечты не сбылись тогда, не сбудутся они и теперь. Он оставил ее, сконфуженную и неудовлетворенную, стоять перед домом, таким маленьким по сравнению с особняком, нависающим над ней сейчас. Заглушив двигатель, Сара смотрела на арки и высокие окна с потрясающим видом на океан — символ богатства, которое когда-то обещал ей Рейф. В особенности ее внимание привлекали сады. Сара вышла из машины под сень пальм, где они с бабушкой договорились встретиться: Кетлин должна была обговорить с личным поваром Уорта последние детали своего праздника — подарок Рональда Уорта Кетлин как своей долговременной ассистентке.
        — Могу я чем-то помочь вам, миссис Доббс?
        Сара обернулась и увидела Хуана Родригеза. Стоя за фонтаном в форме лошади, садовник поправлял побег, взбегающий по стене патио. Сара часто бывала в особняке и много общалась с садовником мистера Уорта. Мистер Родригез уволился много лет назад, но постоянно болтался вокруг особняка, проверяя, хорошо ли справляются с работой его преемники.
        Он назвал ее «миссис Доббс». Он всегда придерживался этого официального тона и так и не свыкся с мыслью, что после смерти мужа она взяла свою девичью фамилию.
        — Меня зовут Сара, мистер Родригез.
        Она прошла в сад; густой запах тропических цветов немного успокоил ее.
        — Конечно,  — ответил он, глядя на нее своим пронзительным взглядом, который, казалось, проникал в самую глубину твоего существа.  — Вы заблудились?
        — Я приехала за бабушкой. Она сказала, что будет ждать меня в саду после того, как поговорит с поваром, но я не вижу ее.
        — Думаю, она еще в доме, с мистером Уортом. Они скоро закончат.
        — Спасибо.  — Сара обвела рукой ухоженный сад: — Ваш сад изумителен.
        — Он больше не мой, но нынешние рабочие позволяют мне делать вид, что я все еще их босс.  — Он оглядел свою робу, усмехаясь.  — Моя Ана говорит, что ваш сад ничуть не хуже.
        Его дочь Ана возглавляла «Надежду Ханны», и старик не скрывал своей гордости. Когда Ана только заняла этот пост, Сара подумала, что Рейф увлекся ею, но теперь Ана была помолвлена с рок-звездой Уордом Миллером. В последнее время свадьбы, помолвки и беременности следовали одна за другой, но это никак не отражалось на личной жизни Сары. Впрочем, завтра она идет на свидание с Рейфом…
        Сара повернулась к мистеру Родригезу:
        — Мой сад не идет ни в какое сравнение с тем, что вы создали здесь.
        — Ане так не показалось, когда она была на девичнике, который вы устроили для Маргарет Таннер.
        Было странно устраивать вечеринки для друзей, выходящих замуж за миллионеров, тогда как она сама едва сводила концы с концами. Но она гордилась своим домом, и оказалось, что ее подруги не изменились только потому, что их банковские счета увеличились. Она развесила фонарики на деревьях и ограничилась легкими закусками, и вечеринка удалась и приятно удивила ее. Богатство не всегда портит людей. Может быть, Рейф сможет это понять?
        — Мистер Родригез, как следует ухаживать за бугенвиллеей?
        Растение должно было быть высоким и цвести маленькими белыми цветочками, а росток у Сары в саду все время сох, балансируя на грани жизни и смерти.
        — Надо просто выбрать нужное время для посадки и запастись терпением.  — Он вытер руки о робу.  — Если хотите, я мог бы как-нибудь зайти и посмотреть, что можно сделать.
        — Спасибо, это было бы очень мило с вашей стороны.  — Сара сделала шаг назад.  — Я пойду поищу бабушку. Хорошего дня.  — Она повернулась к роскошной входной двери особняка.
        — Миссис Доббс,  — окликнул ее мистер Родригез.
        Сара оглянулась: садовник внимательно смотрел на нее.
        — Да, сэр?
        — Держите.  — Он протянул ей очаровательный нежно-оранжевый цветок гибискуса.
        — Спасибо.
        Запах цветка напомнил ей об ужине с Рейфом у нее в саду.
        И о том, как Рейф поцеловал ее.
        Поднимаясь по ступенькам крыльца, Сара постаралась забыть об этом и настроиться на поиск. Бабушка Кет сразу чувствовала, если что-то было не так, и стоит ей понять, насколько Рейф выбил ее из колеи, Саре гарантирован допрос с пристрастием. Сара улыбнулась дворецкому, проведшему ее к библиотеке и удалившемуся в гостиную. Дом производил неизгладимое впечатление, но Саре казался холодным и слишком совершенным. Ее сланцы шлепали по мраморному полу; стены были увешаны картинами, о которых говорили, что мистер Уорт объехал весь мир, чтобы собрать их. Из библиотеки доносились голоса; дверь была лишь чуть-чуть приоткрыта, но высокие потолки коридора усиливали звук.
        — Рональд,  — говорила бабушка Кет,  — ты должен поговорить с Рейфом, рассказать ему всю правду и разрядить напряжение между вами, пока еще не слишком поздно.
        Сара остановилась как вкопанная. Она ненавидела подслушивать, но, услышав имя Рейфа, не смогла заставить себя уйти или распахнуть дверь и прервать их разговор. Что конкретно Уорт должен был сказать Рейфу?
        — Ты права, Кетлин,  — устало ответил Рональд Уорт,  — но я не могу набраться смелости.
        Сара прижалась спиной к перилам лестницы за вазой на постаменте.
        — Что ж,  — сказала ее бабушка,  — он уже пять месяцев в городе, друг мой. Я думаю, пора прекращать ждать, что решимость и подходящий момент придут, и просто поговорить.
        — Правда отразится не только на нем, я должен придумать, как сказать остальным.
        — Они тоже имеют право знать.
        Звук шагов наверху испугал Сару. Она подняла голову: служанка спускалась по лестнице, смахивая пыль с картинных рам. Сара вышла из-за вазы и постучала в дверь библиотеки. От ее легкого прикосновения дверь открылась. Ее бабушка и Рональд Уорт стояли у шкафа; он тер переносицу. Сара откашлялась, входя.
        — Здравствуйте.
        Они отшатнулись друг от друга. Бабушка Кет прижала к груди сумочку, Уорт убрал руку от лица, не переставая хмуриться.
        — Бабушка, ты готова? Нам надо успеть в клуб, решить, как расставлять столы.
        — Конечно, дорогая.  — Кетлин поспешила к внучке, цокая каблуками.
        — Мистер Уорт,  — сказала Сара, напряженно кивая; ей было очень неуютно в присутствии этого человека. Может, в этом виновато отношение Рейфа к нему, смешанное с ее сочувствием Уорту, потерявшему жену и дело всей его жизни?  — Надеюсь, у вас все хорошо?
        — Меня принудили отойти от дел,  — фыркнул он.  — Мне ничего не остается, кроме как хорошо проводить время.
        Кетлин покачала головой:
        — Ты должен научиться жить не только работой и уделять больше времени детям.  — Она взяла Сару под руку.  — За семьей надо бережно ухаживать.
        Сара поморщилась от боли, вспоминая о том, как мечтала о внуках, которых подарит бабушке. Она достойно держалась все три года, но в такие моменты боль и отчаяние прорывались наружу, бередя раны. Пора было сделать что-то, снова взяться за свою жизнь. Даже если ей опять причинят боль, все самое страшное с ней уже случилось. Готова ли она снова завести отношения? Готова ли она завести отношения с Рейфом?


        Глава 5
        Сара была близка к тому, чтобы найти Рейфа и ударить его. Вчера он заставил ее пообещать, что они встретятся, что проведут вместе эту неделю, а сегодня он снова игнорирует ее, даже не позвонил. Она очень надеялась, что ланч с лучшей подругой позволит ей понять, как вести себя с ним, или хотя бы уймет дикую головную боль. Маргарет Таннер сидела напротив нее в «Бистро у моря», кофейне в деловом районе города, в которой был небольшой обеденный зал и веранда. Сегодня был как раз подходящий день для того, чтобы посидеть где-нибудь, где бриз будет овевать их, а зонтик — прятать от солнца.
        Сара уныло тыкала вилкой свою еду и пила уже вторую чашку кофе. Маргарет тоже отодвинула тарелку.
        — Что случилось? Не вздумай отрицать, что что-то не так,  — безапелляционно заявила она.  — Другие, может, и купятся на эту твою солнечную улыбку, но я слишком хорошо тебя знаю.
        В школе их разделяло несколько классов, но когда они выросли, то стали друзьями. Их объединял родной город, и Сара очень ценила честность и открытость Маргарет.
        — Что меня выдало?  — спросила Сара.
        — Да ты как на углях. Ты три раза переносила место встречи и пять… вот, уже шесть раз проверяла телефон.
        Рука Сары, тянущаяся к мобильному, лежащему у перечницы, замерла.
        — Надо же, а я не заметила.
        Маргарет отбросила волосы с лица. Ее облик очень изменился с тех пор, как она начала работать на Таннера.
        — Ты так и не ответила на мой вопрос.
        Зазвенел колокольчик: женщина в деловом костюме с кофе и пакетом в руках открыла дверь. Сара дождалась, пока она пройдет мимо них, и сказала:
        — Рейф вернулся.  — Она с трудом удержалась, чтобы не проверить телефон, не зазвонивший ни разу с того вечера.
        — Да, почти полгода назад, я заметила.
        — Я имею в виду, вернулся в мою жизнь.  — Она тронула безмолвный телефон.  — Я так думаю, по крайней мере.
        — Значит, вы наконец поняли, что бессмысленно игнорировать друг друга,  — усмехнулась Маргарет.
        — Ну, трудно было продолжать игнорировать меня, когда я вылила графин чая ему на колени.
        — Что?!  — Маргарет задохнулась, потом рассмеялась.
        Сара подождала, пока она отсмеется; ждать пришлось долго.
        — Странно, что ты не знаешь, весь город судачит об этом. Я думала, по крайней мере, Уильям скажет тебе.
        — Мы… э-э-э…  — Маргарет подергала себя за ухо.  — Мы были заняты другим, когда я вернулась из командировки вчера вечером.
        — Другим?  — Сара наклонилась к ней; она была очень рада за подругу.  — Поделишься?
        — Не пытайся сменить тему.  — Маргарет отодвинула вазу с маргаритками и внимательно всмотрелась в Сару.  — Мы говорили о тебе и Рейфе и ваших попытках снова сойтись.
        — Я не пыталась. Я ведь затеяла этот разговор…  — И в последний момент передумала. Она едва сдерживала свои эмоции в последние дни.  — Я бы не сказала, что мы стараемся сойтись, но мы разговариваем друг с другом, пытаемся завершить все лучше, чем четырнадцать лет назад.
        — Завершить?  — Маргарет понимающе улыбнулась.  — Тогда почему ты вся красная?
        — Здесь жарко.  — Сара взяла меню и обмахнулась им.
        — Ничего подобного. Ты действительно хочешь убедить меня, что пламя потухло?  — Маргарет вдруг замолчала и изумленно вскинула брови.  — Боже, ты краснеешь все сильнее! Вы что, снова начали спать вместе?
        — Снова?!  — Сара бросила меню на стол.  — Почему все так уверены, что мы спали друг с другом, когда встречались? Да, это странно, но мы не занимались сексом, мы ждали до свадьбы!
        — Ладно-ладно, тише, я поняла.  — Маргарет подняла руки в защитном жесте.
        Нападая на всех подряд, Сара вряд ли чего-то добьется. Ей был нужен совет человека, которому она доверяла.
        — Сейчас мы тоже не спим вместе.
        — Но что-то все-таки случилось.
        — Мы поцеловались. И пламя, конечно, не потухло. Но из этого ничего не выйдет. У нас и в школе были проблемы, мы ждали от жизни разных вещей, о разном мечтали. Сейчас эта разница стала только больше.
        — И конечно, когда у вас с мужчиной так мало общего, первое, что нужно сделать,  — пойти с ним на свидание.  — Маргарет вонзила зубы в свой сэндвич, почти незаметно усмехнувшись.
        — Я думала, ты будешь на моей стороне.
        — Так и есть.  — Она промокнула губы салфеткой.  — Я просто обращаю твое внимание на то, что все и так знают. Ваши с Рейфом отношения далеко не завершены.
        — Что, если это просто долгое воздержание сказывается?  — спросила Сара Маргарет и саму себя.  — Что, если у меня просто слишком долго не было мужчины, ни одного после Квентина?
        Маргарет поперхнулась:
        — Ты ни с кем не спала три года?!
        — Знаешь, я начинаю уставать от того, что ты считаешь меня извращенкой только потому, что я не бросаюсь на каждого встречного мужчину.
        Маргарет решительно отставила стакан:
        — Если я правильно тебя поняла, твой муж был твоим первым и единственным мужчиной и ты любила его. Ты ни с кем, кроме него, не спала, даже если хотела. Все это может измениться, если ты не будешь отгораживаться от Рейфа.
        В этом-то и была проблема. Сара любила Рейфа, и его отъезд сокрушил ее. Ее сердце разбилось во второй раз, когда погиб Квентин. Третьего удара она не переживет.
        Если бы только знать наверняка, что Рейф не оставит ее снова…
        — Он пригласил меня поужинать у Жака.
        Глаза ее подруги вспыхнули любопытством, сменившимся озабоченностью, перешедшей в решимость.
        — Тогда тебе надо подобрать какой-нибудь сногсшибательный наряд. Я знаю отличный магазинчик дизайнерской одежды.  — Она бросила на стол две двадцатки и схватила Сару за руку.  — Пошли, без возражений, пора поработать над старыми ошибками.
        Сара надеялась, что не повторит их. Если уж она решится сойтись с Рейфом, она не позволит ему снова разбить ей сердце.

        Ему наконец удалось снова заманить Сару к себе в машину — еще один шажок к постели. Они ехали вдоль побережья к ресторану. По рабочим делам Рейф ездил на внедорожнике «мерседес», достаточно просторном, чтобы вместить его команду или очередных деловых партнеров. Сегодня же он выбрал «порше». Машина неслась по дороге, обгоняя другие автомобили, пролетавшие мимо вспышками света. Огни танцевали на темной воде океана.
        Рейф заполучил Сару на остаток недели и намеревался дать ей все, чего она заслуживала. Именно поэтому он выбрал эту роскошную машину, чтобы Сара почувствовала разницу с его старой машиной со сломанной магнитолой, в которой они провели столько чудных мгновений. Когда-то он уже собирался отвезти ее поужинать к Жаку на День святого Валентина, но этот план сорвался, и все, что он смог предложить ей,  — букет цветов и пикник на пляже. Тогда у него перехватило дыхание: она была слишком прекрасна для такого непритязательного времяпрепровождения…

        Стоя на крыльце родительского дома, Сара попыталась заглянуть ему за спину, качнув кудряшками.
        — Что там у тебя?
        Он протянул ей букет. Названий большинства цветов он не знал, но глаза Сары вспыхнули, а больше ему ничего не было надо.
        — О, Рейф!  — Она зарылась в цветы лицом, глубоко вдыхая, а потом быстро чмокнула его.  — Они чудесные! И ты ведь за весь день ни разу не выдал себя! Хотя… Это ими пахло в машине?
        — Ты меня поймала. Я рад, что ты рада.
        Рейф вдруг вспомнил о Доббсе и ощутил укол ревности. Это было глупо. Он никогда не был собственником.
        Сара осторожно положила букет на перила.
        — У меня для тебя тоже кое-что есть.
        Рейф разворачивал яркую бумагу со странным чувством. С тех пор как умерла мама, никто так не заворачивал подарки для него.
        — Зажим для денег?  — Не слишком полезный подарок, но Рейф поспешно улыбнулся, чтобы не обидеть Сару.
        — Будешь пользоваться им, когда разбогатеешь. И там еще кое-что… Может быть, тебе это покажется глупым, но…
        Он снова сунул руку в коробку и достал игрушечный «порше». Улыбнувшись, он вспомнил, как рассказывал ей, что мечтает о таком: он проехал бы по главной улице так быстро, что ни один полицейский не смог бы догнать его. Рейф наклонился к Саре, колеблясь, зная, что не следует целовать ее на крыльце ее дома, но она сама притянула его к себе, впиваясь пальцами ему в плечи, жадно целуя. Он отстранился, только когда руки начали дрожать от напряжения.
        — Спасибо. Подарки просто чудо. Ты просто чудо.
        Рейф знал, что чем скорее их отношения закончатся, тем лучше: неизвестно, куда они заведут их после школы…

        Возглас восхищения, который издала Сара, заставил Рейфа вернуться в реальность, где его руки сжимали руль, глаза были прикованы к дороге, а рядом сидела самая восхитительная женщина из всех, с кем ему приходилось встречаться.
        Она провела пальцами по кожаной обивке сиденья и снова замурлыкала.
        — Я так рада, что ты смог купить машину, о которой всегда мечтал.
        — А я рад, что наконец смог тебя в ней прокатить.
        И еще он был рад, что она помнила о том, о чем он мечтал. Она не выкинула его из головы полностью, что бы ни говорила. Из динамиков лились старые мелодии, которые тоже должны были напомнить ей о прошлом.
        Сара повернулась к нему. Кондиционер наполнял салон ее запахом.
        — Что ты делал все это годы, кроме собирания гор денег?
        — А ты не следила за моими успехами?  — подколол он, стараясь смотреть на дорогу, а не на ее маленькое черное соблазнительное платье.  — Я раздавлен.
        — Ну да, конечно.  — Она тихонько рассмеялась.  — Я прямо вижу, как пошатнулась твоя самооценка.
        Он не мог позволить себе сомневаться в самом себе. Кто-то считал его надменным — ему было плевать на это, поэтому он промолчал.
        — Рейф? Так ты расскажешь, что делал?  — настойчиво повторила Сара.
        Что ж, вреда не будет, если он расскажет ей.
        — Работал строителем в Лос-Анджелесе, подкопил денег, потом пошел в вечернюю бухгалтерскую школу…
        — Подожди,  — перебила она.  — Ты бухгалтер?
        Ее шок уязвил его. Помимо всего прочего это значило, что она действительно не следила за ним, не пыталась узнать что-то о его жизни. После его отъезда ее жизнь не кончилась. Рейф сжал руль.
        — Да, я бухгалтер…  — начал он и замолчал, когда она захихикала. Он бросил на нее осторожный взгляд: она прижимала руку к вырезу платья.  — Что смешного?
        Она перестала смеяться, но улыбка не пропала с ее лица.
        — Ты никогда не мог похвастаться хорошим чувством юмора.
        — Ну, тогда помоги мне понять свою шутку,  — сухо сказал он.
        — Я просто удивлена твоим выбором профессии. Ты не похож на скопидома, который живет в хижине и трясется над каждым центом.
        Объяснение немного успокоило его.
        — Я научился зарабатывать деньги, узнал законы их обращения и как сделать так, чтобы никто не отнял их у меня. И вот я глава огромной корпорации, которого все знают и любят.
        — Что ж, некоторое чувство юмора у тебя все-таки есть.
        Она снова засмеялась, и Рейф почувствовал, как этот звук отдается в каждой клетке его тела.
        — Оно появляется, когда нужно мне, но, как правило, в нем нет нужды. У меня нет цели очаровать весь мир.  — Он заправил шелковистый локон ей за ухо, и желание пронеслось по его венам с ревом, заглушившим рев мотора.  — Я хочу завоевать весь мир.
        — Держи обе руки на руле, пожалуйста.  — Она отвернулась, но от его взгляда не укрылось, как поднялась и опустилась ее грудь.  — Чем займешься теперь, после того как надерешь зад Рональду Уорту?
        Он открыл рот, чтобы ответить и увести ее от этой темы. Лучше будет обсудить его планы касательно «Надежды Ханны», чем говорить о старой фабрике, производящей никому не нужные чипы. Сирена, взревевшая позади, не дала ему заговорить. Рейф заметил голубой отблеск в боковом зеркале, посмотрел на спидометр и поморщился. Восемьдесят пять миль. Черт. Он мог как угодно разгоняться, когда был один, но с Сарой нельзя было вести себя так неосторожно.
        Рейф съехал на обочину и заглушил мотор. В зеркале отразилось старое, знакомое лицо. Офицер Гарсия был хорошо известен каждому школьнику. Рейф потянулся к бумажнику, ожидая, пока ветеран полиции Виста-дель-Мар подойдет к их машине. Неприятностей он не ждал, проблем с правозащитными органами у него не было; офицер Гарсия даже снабжал особенно важных деловых партнеров Рейфа охраной. Рейф был благодарен ему за то, что он остановил его, напомнив об осторожности, но вряд ли старик станет раздувать скандал сейчас, когда они вели переговоры по поводу увеличения пенсии офицера. Возможно, это было немного печально, но так уж устроен мир.
        Он остановил машину, но останавливаться на пути к покорению Сары не собирался.


        Глава 6
        Сара еще ни разу не была у Жака. Анри, распорядитель, провел их мимо столика, закрепленного за Рейфом, к дверям, ведущим наружу. Из-за того что их остановил офицер Гарсия, они опоздали на двадцать минут; офицер был куда вежливее, чем во времена их юности, но все равно очень дотошным. По крайней мере, они могли не переживать, что их столик отдадут кому-то другому из-за их опоздания: весь город знал, что двери ресторана всегда открыты для Рейфа и для него всегда есть место.
        Ресторан «У Жака», специализировавшийся на французских блюдах из морепродуктов, был самым шикарным рестораном Виста-дель-Мар, элегантным, романтичным, с изысканной сервировкой столов и живой музыкой. За отдельную плату — весьма солидную — накрывались столики на пляже; именно это и ждало Сару этим вечером.
        Столик был накрыт для двоих, свет свечей и факелов смешивался с лунным светом. Рейф отпустил Анри и сам придержал стул для Сары, скользнув пальцами по ее плечам. Невдалеке заиграла скрипка. Сара подставила лицо бризу, прислушиваясь:
        — Бах, мое любимое. Как ты узнал?
        — Позвонил Маргарет. Твоя лучшая подруга была очень рада помочь мне. Когда мы встречались, ты слушала Гарта Брукса и иногда «Спайс Герлз».
        — Я и сейчас иногда их слушаю.  — Сара была счастлива, что он позаботился о таких мелочах.
        Он в последний раз провел руками по ее плечам и отошел от ее стула.
        Она тяжело сглотнула:
        — Я люблю слушать классику, работая в саду, и можешь убрать с лица это удивленное выражение, иначе я напомню тебе твои собственные слова. Не делай скоропалительных выводов, мистер Бухгалтер.
        — Не буду.  — Он сел напротив нее и положил салфетку на колени.
        Рейф выглядел потрясающе в угольно-черном костюме. Бледно-голубой галстук подчеркивал цвет его прекрасных глаз. Сара взяла стакан минеральной воды и сделала большой глоток.
        Она не особенно прислушивалась к официанту, подошедшему с меню и рекомендациями: это слишком напоминало ей о ее работе. Когда официант завершил свой монолог, Сара просто кивнула Рейфу:
        — Заказывай ты, раз уж в прошлый раз меню определяла я.
        Впрочем, в тот раз меню нельзя было назвать очень изысканным.
        Сейчас Сара была очень рада, что Маргарет затащила ее в магазин. Не то чтобы она придавала важное значение внешности, но сегодня ей хотелось выглядеть хорошо, и по тому, как Рейф смотрел на нее, ей это удалось. Простое черное платье до колен, с открытыми плечами и бисерной вышивкой по краю выреза очень шло ей. Рейф снова окинул ее взглядом, поднимая свой бокал:
        — Прошло четырнадцать лет, но я все-таки сдержал обещание и привел тебя сюда.
        Это место очаровало ее, но она не смогла удержаться и не заметить:
        — Мне очень понравился наш пикник на пляже. Ты и так потратил на выпускной вечер намного больше, чем мог позволить.
        — Не думаю. Ты ела один салат, потому что боялась коровьего бешенства.
        Сара затаила дыхание:
        — Ты помнишь, что я ела тогда?
        — Я помню каждую минуту тех месяцев, что мы встречались.  — Его взгляд снова скользнул по ее шее.
        — Выпускной, пожалуй, кончился не совсем так, как мы оба планировали.  — Ее все еще трясло при мысли о том, как закончилась ночь, о которой она так долго мечтала.
        Рейф потер подбородок и покачал головой:
        — Я должен был догадаться, что кто-то подлил спиртного в пунш.
        — Ты не можешь держать под контролем все.
        — Почему?  — Он откинулся на спинку стула, давая официанту возможность расставить на столе красиво сервированные закуски.
        Она тряхнула головой:
        — У людей твоего типа часто бывают инфаркты и высокое давление.
        — Мой врач заверил меня, что я абсолютно здоров, когда я был у него последний раз.
        Ему явно было очень уютно в этом новом мире высоких связей, дорогой еды и красивой одежды.
        — Рейф, зачем мы на самом деле пришли сюда?
        — Показать тебя людям: ты просто восхитительно выглядишь сегодня.
        — Прекрати.  — Она отмахнулась от комплимента прежде, чем он успел поколебать ее решимость, зная, как хорошо этот человек умеет сбить ее с мысли своими словами, глазами, руками.  — Я имею в виду, зачем мы вообще выбрались в свет? Чего ты хочешь добиться, приглашая меня на свидания? Даже если мы переспим, ничего ведь не изменится.
        — Если? Ты явно недооцениваешь меня, Сара.
        Она осторожно поставила стакан на стол, чувствуя, как закипает в груди гнев.
        — Я тебе не какая-нибудь бизнес-вершина, которую ты задался целью покорить.
        — Я всегда хотел тебя.  — Его глаза вспыхнули в свете факелов, но голос был холоден и деловит.  — И сейчас хочу. Может быть, даже сильнее, чем тогда.
        То, как он смотрел на нее, пробудило в ней давно убаюканные желания. Почему же он действовал на нее так, как никто никогда не действовал?
        — Ты разбил мне сердце. Не обижайся, что я не горю желанием снова подставляться под удар.
        — А может, ты разобьешь сердце мне.
        Сара закатила глаза. Ее не пошатнут ни свечи, ни шум волн, набегающих на берег, ни его хитроумные маневры.
        — Ходят слухи, у тебя его больше нет.
        Рейф взял ее руку и прижал ее пальцы к своему запястью под манжетой, где бился пульс.
        — У меня определенно все еще есть сердце, и оно стучит в два раза чаще оттого, что я очень хочу тебя.
        Что за вздор — думать, что его сердце стучит быстрее по какой-то другой причине!
        — Секс и любовь — совершенно разные вещи.
        — Ты говорила обратное, когда мы встречались и ты хотела подождать до свадьбы. Так что же, Сара, мое сердце стучит быстрее, потому что я люблю тебя? Или секс и любовь — все-таки разные вещи?
        Его пульс учащался с каждым его словом. У Сары пересохло во рту, язык, казалось, прилип к нёбу, и она не смогла бы ответить, даже если бы захотела. Она была не готова настолько открываться перед Рейфом, но и остановить его не могла. Не дождавшись ее ответа, хриплым голосом он продолжил:
        — Что ж, в таком случае мы можем безболезненно провести вместе всю ночь и делать, что заблагорассудится, не вовлекая в это наши сердца.
        Сара отдернула руку и переплела пальцы на коленях, пытаясь избавиться от ощущения жара его кожи и биения пульса.
        — Теперь я понимаю, как тебе удалось добиться такого ошеломительного успеха. Ты знаешь, как подать себя и свое дело.
        — Ты не ответила на мой вопрос.
        — Это мое право.
        Сможет ли она спать с Рейфом, не раня саму себя, не уязвляя свои чувства? Предостережение Маргарет настойчиво напоминало о себе. Вряд ли Саре удастся сохранить холодную голову. Это значило, что ей следует либо встать из-за стола и уйти навсегда, либо собрать мужество в кулак и попытаться узнать взрослого Рейфа получше, чтобы понять, как вести себя с ним впредь. Она повзрослела, стала мудрее, почти ничего не осталось в ней от восторженного, наивного подростка. Она научилась действовать решительно, но осторожно. Может, за неутоленным голодом, мучившим ее долгие годы, скрывалось что-то более глубокое?
        Саре было очень страшно, но она приняла решение:
        — Что ж, давай начнем с ужина. Умираю от голода.
        — Могу я сделать вывод, что ты готова?
        Она сжалась от страха:
        — Думаю, что да.

        Огни ресторана за их спинами померкли: вечер подходил к концу. Рейф смотрел на Сару сквозь граненый бокал, полный янтарной жидкости. Мелкими глотками она пила свой шерри; Рейф полностью выполнил свое обещание сводить ее к Жаку.
        Или почти полностью.
        Он еще не был готов попрощаться с Сарой, а ресторан закроется тогда, когда он пожелает. Рейф отставил бокал и резко встал. Ему показалось, что в ее глазах мелькнуло разочарование.
        — Пойдем прогуляемся по пляжу,  — потребовал он.
        Она чуть изогнула губы в улыбке:
        — Мне не нравится твой тон.
        Он молча протянул ей руку. Они слишком много спорили сегодня, и ему хотелось просто почувствовать ее прикосновение, ощутить силу, связывающую их; эта связь несколько ослабла от ее пламенных, озабоченных речей о фабрике Уорта.
        Сара вздохнула и вложила свою руку в его:
        — Господи, ты невыносим. Лучше бы я пошла домой.
        — Но ты все равно пойдешь со мной.
        Он крепко сжал ее руку, наслаждаясь знакомой нежностью ее кожи. Эти руки столько раз доводили его до исступления — в его машине, на этом самом пляже, в ее спальне, куда он пробирался через окно… Его тело немедленно отреагировало на эти воспоминания. Будет тяжело держать себя в узде, особенно глядя на то, как бриз треплет подол ее платья.
        Сара наклонилась и сняла босоножки на высоком каблуке.
        — Расскажи мне о своих женщинах.
        «Какого черта?»
        — Нет.
        — Нет?  — Она выпрямилась, держа босоножки за ремешки.
        — Нет.  — Он действительно ничего не собирался ей рассказывать.  — Не хочу говорить об этом с тобой.
        — Почему?
        — Ты хочешь завести этот разговор, чтобы получить предлог оттолкнуть меня. Имеет значение только то, что сейчас я встречаюсь только с тобой.  — Он коснулся ее подбородка.  — Поверь мне, все мое внимание — твое.
        Сара на мгновение прижалась к плечу Рейфа:
        — Не совсем. Твое внимание по-прежнему приковано к твоим планам мести Рональду Уорту.
        — Пожалуй, ты права.  — Он забрал у нее босоножки и бросил их у тропинки.  — Но ты все равно со мной сегодня.
        — Чтобы заставить тебя передумать.
        Рейф снял туфли, которые стоили больше, чем его первая машина.
        — Тогда при чем здесь мои женщины?  — Он бросил туфли и носки рядом с ее босоножками.  — Ни при чем, разумеется, но мне приятно, что ты ревнуешь.
        Она вздрогнула и отошла на несколько шагов:
        — Я не ревную! Мне просто… интересно.
        — Мне хватает даже лунного света, чтобы заметить, как ты покраснела.  — Он пошел за ней.  — Ты по-прежнему краснеешь до самой груди?
        — Боже, ты такой…
        — Мужчина.
        Она рассмеялась и бросилась прочь. Ее волосы развевались на ветру; она вбежала в полосу прибоя и вскрикнула, когда волна лизнула ее ноги. Подобрав подол, она вошла по колено в воду, рассыпая вокруг себя брызги, танцуя, завораживая Рейфа.
        Было что-то странное в том, как она жила одним моментом, вступая в волны или выливая чай Рейфу на колени, рискуя работой, чтобы высказать то, что было у нее на сердце. Ему хотелось бы, чтобы она была более практичной, думала о завтрашнем дне, но он не мог оторвать от нее глаз. Край подола ее платья намок, но она словно не заметила этого. Танец лунного света на ее счастливом лице очаровывал его все сильнее. Волна плеснула на нее, и платье облепило ее тело. Рейф мечтал о ней, когда был подростком, и сейчас она воплощала все его взрослые фантазии и желания. Не задумываясь о том, что делает, он пошел к ней.
        — Рейф!  — выдохнула Сара.  — Что ты делаешь? Ты испортишь костюм!
        — Ничего. Ты же испортила свое платье.
        — Оно стоит в разы дешевле твоего костюма.
        Он едва не сказал ей, что ей больше не нужно считать каждый цент, но удержался: он знал по опыту, что это погубит все, поэтому просто притянул ее к себе, мокрую, теплую, и крепко обнял. Когда вторая волна разбилась о их ноги, их губы встретились. Сара без колебаний обхватила Рейфа руками за шею, приоткрывая рот, прижимаясь к нему. Рейф почувствовал, как его тело отвечает на ее прикосновение, несмотря на то, что он стоял по щиколотку в холодной воде. Он поднял ее на руки и понес к берегу, не отрываясь от ее губ, заново узнавая эту женщину, такую знакомую и в то же время чужую. Выйдя на берег, он опустил ее на ноги, и она прижалась к нему крепче, отвечая поцелуем на поцелуй, стоном на стон. Он возбуждался все сильнее, всем телом чувствуя ее тело, приникшее к нему.
        Рейф снова подхватил ее и понес к ближайшей скале. Убедившись, что никто не увидит их, он поставил ее на ноги, стряхнул с плеч пиджак и уложил Сару на него, нависнув над ней. Она задрала его рубашку, по-кошачьи царапая его спину. Он покрывал легкими поцелуями ее шею, плечи, потянул платье за вырез и обнажил ее грудь. Прежде чем прижаться к ней губами, Рейф досыта насмотрелся на жемчужно-белую в лунном свете округлость. Порыв ветра налетел на них, но ничуть не остудил его желание, но заставил осознать, что он вот-вот стащит с Сары трусики, прямо здесь, на пляже. Ему удавалось контролировать себя гораздо хуже, чем когда ему было восемнадцать.
        Рейф прижался губами к шее Сары:
        — Мы не можем делать это здесь.
        Она вцепилась ему в волосы и заставила посмотреть на нее:
        — Это еще почему?
        Его кровь вскипала от ее нетерпеливых движений.
        — Потому что мы на пляже, лежим на моем пиджаке. Давай хотя бы переберемся ко мне. Я осыплю тебя розовыми лепестками и буду собирать губами клубнику с твоего тела, мы будем пить шампанское в горячей ванне. Я обставлю все так, как не мог позволить себе тогда.
        Она замерла, уставившись на него, а потом уперлась руками в его плечи:
        — Ты нисколько не изменился.
        Он отстранился, удивленно глядя в ее рассерженное лицо:
        — Не понял?
        — Ты по-прежнему думаешь только о деньгах.  — Она сердито оправляла платье.  — О вещах, которые ты можешь дать мне. А мне сейчас нужен только ты.
        Он понял, что она права, что он чуть все не испортил. Он обнял ее, поцеловал в лоб:
        — Ну хорошо, будь по-твоему: останемся здесь.
        Она вывернулась из его объятий и резко села:
        — Поздно. Вечер испорчен. Я хочу домой, прямо сейчас.
        Ее гнев немедленно и полностью убил его страсть. Она говорила серьезно: он упустил свой шанс, не обдумав свои слова. Он знал, что надо быть предельно осторожным, когда дело касалось Сары и денег, но она казалась такой довольной этим вечером, что его бдительность ослабла. Сара заставляла его совершать досадные просчеты, которых в обычных обстоятельствах он никогда не допустил бы. Рейф встал и подал ей руку. Ему хватило ума не настаивать и просто пойти за ней следом. По пути к машине он постоянно напоминал себе, что у него есть еще неделя, чтобы добиться своего, и шанс вскоре представится, если он не станет давить на нее сегодня.
        Дорога домой прошла в мрачном молчании. Сара смотрела в окно; волосы скрывали ее лицо, и Рейф не представлял, о чем она думает. Он же внимательно смотрел на дорогу: нет нужды искушать судьбу и офицера Гарсию дважды за вечер.
        Машина ехала мимо домиков в Сарином районе. Это был далеко не лучший район города, а ночью он выглядел еще более убого. Впрочем, дом Сары выгодно выделялся на фоне соседей: аккуратный, с чудесным садом. Рейф стиснул зубы, чтобы не предложить Саре воплощение любой ее садовой мечты без ее участия в грязном процессе.
        Рейф остановился рядом с ее маленькой машинкой, и Сара протянула руку к двери. Он бросил на нее взгляд:
        — Даже не думай сбежать от меня. Я провожу тебя хотя бы до крыльца.
        Прежде чем она успела возразить, он вышел из машины… и остановился как вкопанный. Входная дверь ее дома распахнута, окошко в ней разбито. Ужас от мысли, что что-то могло случиться с ней, если бы она была дома, что он мог безвозвратно потерять ее, и желание защитить ее охватили его. Желудок Рейфа подпрыгнул к горлу. Не зря ему не нравился этот район. Как удачно, что на завтра у него запланирована встреча с полицией. И Сара может говорить что угодно, как угодно протестовать, но сегодня она будет ночевать у него.


        Глава 7
        Сметая осколки, Сара сказала:
        — Я не поеду к тебе, Рейф. Полиция уехала, и на ночной улице снова было тихо. Зеваки разошлись по домам, но Сара продолжала горько спрашивать себя, где они были, когда кто-то вламывался в ее дом, почему не попытались остановить злоумышленника или хотя бы вызвать полицию. Внешне она казалась спокойной, но внутри вся дрожала от мысли, что кто-то влез в ее дом и копался в ее вещах.
        — Даже не пытайся уговорить меня.
        — Я не просил тебя поехать со мной.
        Он поставил перед ней мусорный бак. Его рукава были закатаны, узел галстука ослаблен. Лицо было спокойно, но на щеках играли желваки, а на виске в такт скрипучему пению ночных насекомых пульсировала жилка. Сара вспомнила, как Рейф рассказывал ей о них. Он пронизывал ее прошлое красной нитью.
        — Но собирался.
        Она выбросила осколки в бак. Ее кожа чесалась от нервного напряжения и песка вперемешку с солью, которые остались на ее теле после их сумасшедшего вечера на пляже. Неудовлетворенная страсть тоже не позволяла расслабиться.
        — Чисто гипотетически,  — сказал Рейф, прислоняясь к косяку,  — неправильно просить тебя поехать со мной, потому что?…
        Потому что она не устоит и набросится на него, пытаясь найти успокоение в его объятиях, что непременно приведет к утренним угрызениям совести.
        — Если хочешь помочь, воскреси в памяти свои плотницкие навыки и заколоти дыру в моей двери.
        Как бы ей хотелось иметь большую собаку!
        — Ты правда думаешь, что кусок фанеры защитит тебя?  — Он скептически осмотрелся.
        — Офицер Гарсия сказал, они уже поймали тех, кто сделал это.
        Пока Гарсия заполнял протокол, ему позвонили и сказали, что через три улицы от дома Сары на месте преступления поймали двух подростков.
        — Они даже не стали долго обшаривать дом, просто взяли плеер и украшения. Мне вернут их, как только дело будет закрыто.
        — Было не так поздно, вряд ли они проделали все абсолютно незаметно, но их все равно никто не остановил.  — Глаза Рейфа горели сердитым огнем.  — Как ты думаешь, что бы они сделали, будь ты дома? Что, если бы ты спала или принимала душ?
        Он сжал кулаки, мускулы на его руках напряглись, как натянутые канаты. Перед ней снова стоял старый Рейф, которого она знала, готовый непоколебимо встать между ней и любой угрозой. Однажды он уже сделал так: какой-то наглый сынок богатых родителей пристал к ней, ущипнув за бедро так сильно, что остался синяк. Увидев его, Рейф не успокоился, пока не нашел парня и не отколотил его; им повезло, что родители наглеца не предъявили претензий. С одной стороны, ей хотелось удержать его от необдуманных действий, но с другой — его сила притягивала ее. Ей хотелось переложить на чужие плечи часть тяжести, которую она тащила на себе в одиночку, груза несправедливости и жестокости жизни. Сара неохотно призналась сама себе, что страх охватывал ее от самой мысли о том, что придется остаться одной в оскверненном доме. Она жила одна уже давно, но сегодня впервые почувствовала себя очень одинокой и уязвимой.
        Рейф вошел в прихожую и сказал:
        — Завтра утром я врежу новые замки и установлю сигнализацию.  — Он поднял широкую ладонь.  — Даже не думай возражать. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Сейчас уже поздно. Останься со мной. За завтраком можем продолжить разговор.
        Его дорогие туфли выглядели очень странно на ее истоптанном ковре. Она могла бы сказать, что позвонит родителям или бабушке и побудет с ними, но ведь уже поздно… И ей так хотелось остаться с Рейфом, как бы глупо это ни было.
        — Хорошо, ты победил.  — Сара медленно кивнула.  — Но я все равно хочу, чтобы ты заколотил дыру.
        — Ладно. Иди собирайся.

        Лифт доставил их на верхний этаж дома Рейфа, миновав три уровня. Рейф молча стоял рядом с Сарой. Его брюки высохли; океанская соль оставила на штанинах следы, но в остальном он выглядел так же безупречно, как несколько часов назад, когда заехал за ней. Сара, в свою очередь, прежде чем идти собирать сумку, переоделась в джинсы, топик и сланцы. Ее сумка с цветочками выглядела очень смешно в руке Рейфа, но он настоял на том, чтобы донести ее «багаж» до машины.
        Сара ни разу не была у Рейфа дома, но она знала, что за дома располагались на пляже и продавались за миллионы долларов. Дом Рейфа, по слухам, был куплен за три миллиона. Сколько денег, сколько еще вещей Рейфу надо накопить, чтобы понять, что они не принесут ему счастья? Разочарование и сочувствие разрывали Сару, но она привыкла к этому: Рейф всегда вызывал у нее смешанные чувства. И все-таки она была с ним, убеждая себя, что пришла к нему, только чтобы не беспокоить родителей и бабушку, несмотря на внутренний голос, упорно напоминавший ей, что ее родители ложились спать очень поздно — привычка, выработанная благодаря работе в ночную смену,  — а кроме того, было очень много других людей, которым она могла бы позвонить, например Маргарет.
        Лифт остановился, и Рейф жестом предложил ей выйти в коридор. Он был длинный и просторный, оформленный в средиземноморском стиле, с терракотовым полом, высокими растениями в кадках и коваными элементами декора, и имеющий явный холостяцкий оттенок. Прихожая переходила в гостиную; обе комнаты объединяли высокие окна и белые стены. Мебель была из дорогого полированного дерева и коричневой кожи, с кремовой обивкой. С балкона, на который вела стеклянная дверь, открывался сногсшибательный вид.
        Сара по привычке сбросила обувь и пристроила ее у лифта. Потолок производил впечатление перевернутого ковчега, усиливающееся по мере того, как она шла по прохладным каменным плитам пола. Дом был прекрасен — и не нес на себе никакого отпечатка личности хозяина, холодный, как Рейф в эту минуту. Он бросил пиджак на спинку дивана, стоящего у камина.
        — Спать будешь в моей комнате. Одна, разумеется.
        Не дожидаясь ответа, он повел ее по коридору. Куда делся человек, так заботливо и нежно обращавшийся с ней всего пару часов назад?
        — Очень благородно с твоей стороны, но совсем не обязательно.
        — Мне нужно поработать. В кабинете есть диван, я устроюсь на нем, когда закончу.
        За дверью в конце коридора оказалась спальня с огромной кроватью, заваленной темными и светлыми подушками. Такая кровать была создана для дикого, бесконтрольного секса.
        Рейф положил ее сумку на стул у двери-купе и пошел к ней со своей кошачьей грацией, которая была присуща ему всегда и с годами только оттачивалась. Нервы Сары зазвенели, но не от страха, а от предвкушения и возбуждения. Когда он подошел совсем близко, пальцы у нее на ногах поджались. Что он сделает с ней? Поцелует на ночь или потребует чего-то большего? Рейф протянул к ней руку, и Сара замерла.
        Его рука нашла выключатель электрического камина у нее за спиной, и в нем заплясали языки пламени. Рейф вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, и в тишине повисли его слова:
        — Пусть тебе приснюсь я.
        У Сары подломились ноги; слава богу, она стояла рядом с кроватью, иначе просто села бы на пол, как дура. Она посидела на кровати, ругая себя за то, что выпустила эмоции из-под контроля. Как она могла позволить себе даже подумать о том, чтобы разделить эту кровать с Рейфом? Сара заставила себя встать и подойти к своей сумке. Копаясь в ней в поисках ночной рубашки, она не могла отделаться от мысли, что очень странно раздеваться в доме Рейфа, в его спальне. Что за бес вселился в нее сегодня вечером? Сара остановилась у открытого окна и посмотрела на грозовое небо. Она была удивлена поспешностью, с которой отдалась желанию, охватившему их обоих на пляже, и не знала, сколько еще сможет сдерживаться, даже несмотря на то, что помнила, почему не следует бросаться в объятия Рейфа.
        Сара закрыла глаза, пытаясь не обращать внимания на пульсирующую боль между ног. Может быть, если ей удастся поспать, наутро ей будет проще держать себя в руках, внимать доводам рассудка? Она отвернулась от вида за окном, который вызывал столько воспоминаний о событиях, связывающих ее с Рейфом. Осторожно откинув краешек покрывала, Сара выключила свет и скользнула под одеяло, опуская голову на руки с измученным вздохом. Однако лучше не стало: напротив, его запах окутал ее, словно облако, вызывая в памяти слова, с которыми он оставил ее. «Пусть тебе приснюсь я».
        Так и случилось…

        Сара ухватила руку Рейфа и вытащила ее из-под своей майки. Она впустила его в свою спальню, когда родители уже уснули, потому что это давало им шанс побыть наедине, не боясь, что им помешают, но теперь опасалась, что не сможет противостоять искушению.
        — Хватит,  — выдохнула она, падая на кровать; одеяло уже давно лежало на полу, скинутое их переплетенными ногами.  — Если так пойдет дальше, я не смогу остановиться. Я к этому не готова, прости.
        Тяжело дыша, Рейф перекатился на бок, глядя на ее грудь, которую только что ласкал, сводя Сару с ума. Она скрестила ноги, между которыми становилось все горячее каждый раз, что она была с Рейфом.
        — Как скажешь.  — Он продолжил играть с прядью ее волос, но больше ничего себе не позволял.
        Сара знала, чего это стоило ему. Она чувствовала, как сильно он хочет ее.
        — Завтра надо будет все время быть на людях, чтобы не испытывать друг друга.
        Рейф окинул взглядом стены ее спальни, увешанные плакатами с рок-группами:
        — Как-нибудь я устрою тебе настоящие каникулы, и мы сходим на самые лучшие концерты в самых больших городах. Как насчет Лондона?
        — Мне вполне хватит дня на пляже. К тому же мне не хочется тратить все наше совместное время на путешествия. Почему бы просто не съездить в Сан-Диего?
        — Я предлагаю тебе поездку в Англию, а ты предпочитаешь место, где мы уже были.  — Он осторожно потянул ее за волосы.  — Неужели ты не чувствуешь тяги к приключениям?
        Она погладила его босую ступню своей:
        — Ты мое самое захватывающее приключение.
        — Ладно, давай попробуем по-другому. Если бы тебе представилась возможность отправиться куда угодно… Куда угодно, кроме Калифорнии,  — поспешно поправился он,  — куда бы ты поехала?
        Сара крепко задумалась. О таких возможностях она могла сейчас только мечтать, но если Рейф хотел помечтать…
        — Я бы выбрала место, где мы смогли бы остаться наедине и никто не помешал бы нам.
        И чтобы на их пальцах были обручальные кольца. Эту часть своей мечты Сара предпочла пока не озвучивать. Хорошо, что он не видел последнюю страницу ее тетради по истории, где она целый урок тренировалась писать «миссис Рейф Кэмерон».
        Рейф притянул ее к себе:
        — Вместе, наедине… Звучит неплохо. Продолжай.
        Сара прижалась к нему и вдохнула его свежий запах:
        — Нам ничто не должно мешать, ни работа, ни мысли об ответственности. Но это место должно быть уютным. Мне не нужен какой-нибудь холодный пафосный отель.
        — Значит, тебе нужен дом.  — Он провел пальцами по ее спине, вверх и вниз.  — Где бы ты хотела его построить?
        — Дом?  — Ей не пришлось бы переезжать или завязываться с неуютным номером в отеле.  — Да, пожалуй.
        — Там уже будет все, что нужно. Так где?
        — Это должен быть дом, не похожий на тот, в котором живешь в обычной жизни. Значит, где-нибудь, где холоднее, чем у нас.  — Она подула ему в шею.  — Например, в горах.
        — Продолжай.
        — Невада.  — Она назвала первый пришедший в голову штат, находящийся не так далеко от них.  — Уютный деревянный домик, с высокими потолками, толстыми потолочными балками и окнами во всю стену.
        — Считай, что он у тебя есть.
        — Ты такой смешной.  — Она подняла голову и поцеловала его в подбородок.  — На самом деле я просто хочу побольше времени проводить с тобой. Если ты по восемнадцать часов в сутки работаешь, чтобы заработать денег и купить мне что-нибудь, я не вижу смысла в деньгах и подарках. Я ведь не могу разделить удовольствие с тобой.
        Он молчал. Их непрекращающийся давний спор о том, что важнее — деньги или простые удовольствия, снова висел между ними, как пляжный мяч, до которого никак не дотянуться…

        Сара резко села, изумленно оглядывая незнакомую комнату. Спальня Рейфа, постепенно вспоминала она, в его доме, куда он привез ее после сумасшедшего вечера, после того как они обнаружили, что кто-то вломился в ее дом… Воспоминания потихоньку возвращались, смешиваясь со сном, не желающим забываться. Вообще-то это был не совсем сон, скорее еще одно воспоминание, напоминание о времени, когда они с Рейфом были вместе. Оно было таким ярким и живым, что Сара до сих пор чувствовала его прикосновение к своей ставшей очень чувствительной коже.
        Сара подтянула простыни к груди. Огонь в камине тихонько потрескивал, давая свет и тепло, но не перегревая воздух. В открытое окно влетал влажный ветер — вестник приближающегося шторма. Как бы уверенно Сара ни говорила, что деньги ничего не значат для нее, она не смогла бы отрицать, что приятно иметь такой вид из окна.
        Ветер холодил ее руки и ноги, не прикрытые ночной рубашкой. У нее были рубашки и получше, но она из принципа выбрала свою любимую, заношенную и немного нелепую. Сара крепче обняла себя за плечи, прижимая простыни к груди, покрывшейся мурашками от холода…
        Господи, да кого она обманывала?! Ее тело совершенно определенно реагировало даже на мысль о Рейфе. Ее чувства к нему, ее желание быть с ним — такие же настоящие, как и четырнадцать лет назад. После того как он уехал, ей почти удалось убедить себя, что это была всего лишь детская влюбленность, вызванная недостатком жизненного опыта и буйством гормонов. Но после всего, что случилось в последние дни, после нескольких поцелуев, которыми они обменялись, она поняла, что ошиблась. Между ними существовала крепкая связь, и время не смогло ослабить ее. Рейф сделал первый шаг навстречу признанию этой связи, на пути осознания этих чувств. Теперь настала очередь Сары.

        Рейф чувствовал, что ему надо встать и размять затекшее тело. Причиной тому была вовсе не ночь за компьютером; напряжение, неутихающее беспокойство было вызвано Сарой, и только ею.
        Рейф покатал по столу игрушечный «порше». Черная краска, покрывающая модель, давно утратила блеск, но игрушке было четырнадцать лет, к тому же Рейф не так уж редко вертел ее в руках. Он сам не понимал, зачем сохранил ее; это было смешно, сентиментально и совсем не похоже на него, но он не смог заставить себя выбросить машинку. В конце концов она стала его талисманом, а сейчас — еще и напоминанием, как много Сара значила для него. Пожалуй, даже слишком много.
        Молния вспорола небо, отразившись яркой белой трещиной в черной океанской воде. Через несколько секунд зарокотал гром. Ночь была пропитана влагой и вопросами без ответов. Рейф должен был чувствовать облегчение оттого, что Сара сейчас с ним, но все, о чем он мог думать,  — ее оскверненный дом. Он принял душ, переоделся, но напряжение не спало. Рейф отвернулся от окна и снова посмотрел на машинку. Они с Сарой начали встречаться, потому что однажды он увидел, как поздно вечером после работы она идет к автобусной остановке. Он встревожился за нее и на следующий день предложил подвезти ее. Он не планировал предлагать ей стать его девушкой — на это у него не было ни времени, ни денег, но она села в его машину и на целых пять месяцев незаметно вошла в его жизнь так глубоко, что след этих отношений был заметен даже четырнадцать лет спустя. Даже сейчас он никак не мог успокоиться, думая о ней.
        — Рейф?
        Рейф не сразу понял, откуда шел голос Сары — из его памяти или из другого конца комнаты. Он развернулся вместе со стулом и увидел, что она стоит у балконной двери. Его кулак сомкнулся вокруг машинки, и острые детальки впились в кожу. Сара была здесь, с ним, он словно вызвал ее из прошлого силой мысли.
        Снова сверкнула молния, и воздух заискрился. Впрочем, наверное, молния была ни при чем. Может, дело было в Саре.
        Ночной рубашкой ей служила старая растянутая футболка, едва доходившая до колен. Ее длинные ноги, открытые взгляду, так и просили прикоснуться к ним, провести по ним руками, как он делал, когда они встречались. А ее груди… Если он позволит себе представить, как они тяжело ложатся в его ладони, он повалит ее на диван и овладеет ею в мгновение ока.
        Рейф сунул машинку под папку и вытянул ноги.
        — Не спится?
        Сара пожала плечами; движение ее груди под тонкой тканью футболки заставило Рейфа задрожать всем телом. Да, однозначно лучше вообще не вставать со стула. Он крепко сжал подлокотники. Пусть уж лучше его руки сжимают их, чем бедра Сары.
        — Наверное, это предчувствие бури. Да и вечер был насыщенный.  — Она потерла подъем стопы пальцами другой ноги.  — У тебя прелестный дом.
        Ее футболка приподнялась, подол скользнул по бедру, и его взгляд последовал за ним. Рейф мог контролировать свое тело, но не взгляд, только не сейчас, когда на Саре было так мало одежды, что у него болели даже зубы. Он криво улыбнулся:
        — Но он совсем не в твоем вкусе.
        — Почему ты так думаешь?
        Ветер играл с ее волосами, совсем как Рейф несколькими часами раньше.
        — Он показушный, холодный,  — начал он перечислять, загибая пальцы,  — никакого дворика, не подходит для семьи из маленького городка.
        — Ты потому и выбрал его? Чтобы заявить о себе как о человеке такого рода, не имеющего ничего общего с той обстановкой, в которой ты рос?
        Он выбрал его потому, что подумал, что его матери понравился бы вид, но мысли о матери сегодня, когда в дом Сары вломились, ранили сильнее обычного. Рейф не мог перестать думать, что могло бы случиться, если бы она была дома одна, если бы столкнулась с грабителями…
        Рейф сглотнул колючий ком.
        — Он как раз был выставлен на торги, а мне нужно было побыстрее дать всем понять, что у меня все схвачено.  — Он взял стакан и позвенел льдом.  — Хочешь выпить?
        — Мы оба знаем — я плохо переношу алкоголь.
        Она нахмурилась, глядя на его стакан, но он не стал убеждать ее, что она ошиблась, если подумала, что он весь вечер просидел тут, напиваясь. Он не был пьян.
        — Тебе было восемнадцать, и ты была чертовски правильной девочкой; неудивительно, что ты так отреагировала на спиртное в пунше.
        — Я до сих пор не могу пить фруктовый пунш. Мне даже вина, которое я выпила сегодня за ужином, много.  — Она шагнула в комнату, оперлась бедром о стол.  — Чем занят?
        Рейф подозрительно посмотрел на нее. Если бы он не знал Сару, он подумал бы, что она пытается соблазнить его. Может, и стоило напиться, если бы он мог предвидеть этот разговор.
        — Просматриваю кое-какие документы по «Надежде Ханны». Есть возможность увеличить финансовые вливания и запустить новые, более масштабные проекты.
        — Ты отлично выступил на церемонии в прошлом месяце.  — Она осторожно присела на край стола.  — Твоя мать могла бы гордиться тобой.
        — Это не моя заслуга. Все сделала Пейдж Адамс, организатор, которого я нанял.
        — Верно.  — Сара провела пальцем по лампе, покачивая ногой.  — У тебя же теперь целый штат работников. Знаешь, я счастлива, что у тебя наконец есть все, чего ты хотел.
        Рейф проследил взглядом движение ее пальца и представил, что она прикасается к нему.
        — Не все.
        — В наших отношениях… есть некоторая незавершенность.
        Она коснулась ногой его ноги, и Рейф едва не подпрыгнул на стуле. Сначала он подумал, что она случайно задела его, но потом их взгляды встретились и он увидел, что ее глаза потемнели — он очень хорошо помнил, что это предвещало. Однако на этом сходство этой женщины с юной Сарой было исчерпано.
        Молния и гром грянули одновременно и гораздо ближе. Надвигалась буря. Воздух словно загустел. Женщина перед Рейфом отнюдь не была неопытным подростком, боящимся зайти слишком далеко. Сара снова коснулась его голени, давая понять, что знает, чего хочет.
        Ее глаза сказали ему, что она хочет его.


        Глава 8
        Сара наконец решилась переспать с Рейфом, отбросив все сомнения, всплывшие ранее в беседе с Маргарет. Это решение не имело никакого отношения к ее сердечным метаниям. Все дело было в том, что один вопрос не давал ей покоя и не дал бы, выпил бы ее до дна, вымотал бы все нервы. Она должна выяснить, действительно ли секс с Рейфом такой потрясающий, как в ее мечтах?
        Сара провела пальцем ноги вверх по голени Рейфа и остановилась у колена. Он зарычал и вскочил на ноги, впился пальцами в ее бедра и встал между ее ног. Сара ухватилась за его мягкую футболку и притянула его ближе. Он крепко поцеловал ее, вкладывая в поцелуй всю свою страсть, и Сара ответила ему с таким же жаром. По ее телу словно побежал электрический ток, как будто в нее ударила молния, и она не могла бы сказать с уверенностью, что дело только в долгом воздержании. Скорее всего, дело в том, что это Рейф.
        Рейф прижал ее к себе, и Сара обхватила его ногами за талию, чувствуя его возбуждение. Ее футболка задралась под его пальцами, гладящими ее бедра. Сара застонала ему в рот:
        — Быстрее!
        — Не торопись, Котенок.
        Его губы прошлись по ее шее, коснулись уха; он что-то шептал, но ее мозг фиксировал только подбадривающую интонацию, но не слова. Сара прогнулась, вжимаясь в Рейфа, прикусила мочку его уха; желание опалило ее так сильно, что она не сдержалась и всхлипнула. Рейф поднял голову и встревоженно посмотрел на нее:
        — Я сделал тебе больно? Ты уверена, что хочешь этого?
        — Нет, не сделал, господи, да, я абсолютно уверена!
        — Не знаю, что заставило тебя передумать, но я чертовски рад, что мы теперь на одной стороне.  — Он подхватил ее под бедра и поднял со стола.  — Пошли ко мне.
        Сара отчаянно вцепилась ему в плечи:
        — Я не хочу ждать, пока ты завалишь комнату драгоценностями и розовыми лепестками или сделаешь что-то в этом духе. Мне это не нужно, вопреки твоей уверенности в обратном. Я хочу тебя, прямо здесь, прямо сейчас.
        — Как скажешь.
        Сара хотела положить конец этой пытке мечтами и мыслями о Рейфе, хотела дать выход так долго лежавшим под спудом чувствам, чтобы потом спокойно, легко двигаться дальше, идти своей дорогой.
        Дождь начался, как раз когда Рейф уложил ее на диван и навис над ней одним плавным движением. Сара ощущала мягкую кожу обивки, но на секунду ей показалось, что они снова на узком сиденье его старой машины, снова подростки, безумно влюбленные, стоящие на пороге долгой интересной жизни; Сара словно снова слышала грохот волн, разбивающихся о скалы, чувствовала ладонями хлопок и джинсу одежды Рейфа. В те последние недели, полные отчаяния, когда Сара молилась, чтобы Рейф передумал и отказался уезжать в Лос-Анджелес с Бобом и Пенни, они делали все, что могло доставить им удовольствие, но до самого конца так и не дошли. Сейчас ей не хотелось думать о том времени, хотелось жить одним мгновением. Если она позволит себе слишком долго думать о прошлом, она не сможет убедить себя, что этот момент не так уж важен.
        Сара потянула вверх футболку Рейфа; через секунду ее растянутая футболка взлетела в воздух, отброшенная сильным движением, и упала на пол. Еще мгновение спустя они прижались друг к другу со вздохом, ощущая горячую обнаженную кожу. У Сары в ушах гулко бухала кровь, медленно ползущая по венам. Ее руки дрожали, пока она неловко пыталась расстегнуть его ширинку. Рейф взял ее лицо в ладони:
        — У нас целая ночь впереди.
        — Хорошо.  — Она наконец нащупала язычок молнии и потянула его вниз.  — Сможем сделать это несколько раз.
        — Мне нравится эта мысль.
        Он привстал и потянулся к своему бумажнику, лежащему на столе. Расстегнутые джинсы являли взгляду дорожку светлых волос, сбегающую вниз по загорелой коже, а если опустить взгляд чуть ниже…
        Рейф поймал ее взгляд, и его глаза вспыхнули.
        — Запомни, о чем думала. Я только возьму презерватив.
        «Ну конечно. Презерватив».
        Сара сглотнула непрошеные слезы, которые легко могли все испортить. Шанс забеременеть был ничтожен, но она не могла заставить себя сказать ему об этом, особенно сейчас. И Сара промолчала.
        Рейф снял джинсы, и у Сары прервалось дыхание. Он стоял посреди комнаты, обнаженный, загорелый, освещенный светом ламп и луны, на фоне грозового неба, и буря у Сары внутри ничуть не уступала буре, бушевавшей за окном. Она смотрела на него жадно, впитывая это зрелище, как земля после долгой засухи — воду. Рейф и раньше производил неизгладимое впечатление, но сейчас… сейчас он был само совершенство.
        Обеими руками он потянул ее трусики вниз, снял их и отбросил в сторону. Сара обняла его, притягивая к себе, чувствуя, как вес его тела вжимает ее в диван. Он склонился над ее грудью, лаская ее губами и языком, и Сара забыла обо всех своих сомнениях и страхах, о детях, которых потеряла, и о мечтах, которые не сбылись. Рейф не забыл, как она любила, чтобы к ней прикасались, и Сара вспомнила, как он любил, чтобы его гладили, ласкали пальцами и ладонью. Они вместе постигали собственные тела, когда были подростками, и было что-то удивительно прекрасное в том, что кто-то на инстинктивном уровне понимает ее нужды.
        Наконец он прижался губами к ее губам и вошел в нее, настолько заполняя ее, что она выгнулась, пришпоривая его и запрокидывая голову, и застонала:
        — Еще!
        Она сама не поняла, что сказала это вслух, но Рейф улыбнулся и сильнее двинул бедрами. Наслаждение накатывало мощными волнами в такт его движениям; они неотрывно смотрели друг другу в глаза, и это было прекрасно — так полно делить с ним этот момент единения. Они оба ждали этого достаточно долго. Руки Рейфа скользили по телу Сары, его запах сводил ее с ума. Его глаза становились все более дикими, и Сара все явственнее узнавала в этом мужчине своего Рейфа, которого она знала и любила. Все чувства, владевшие ею четырнадцать лет назад, проснулись и в полную силу напомнили о себе, и глаза Сары наполнились слезами от того, как правильно было все происходящее.
        Разрядка накрыла ее неожиданно, и рев крови в ушах смешался с ревом ветра и волн за окном. Рейф двигался в ней все быстрее, доводя ее до полной невменяемости, а потом рухнул на нее и прижался щекой к ее плечу. Она крепко обняла его, не желая ни на секунду отпускать его от себя.
        Сара не знала, сколько они пролежали так, но она точно знала одно: секс с Рейфом соответствовал всем самым смелым ее мечтам. Однако она не могла поручиться, что во всех остальных отношениях все было так же хорошо. Сара провела рукой по его влажной спине, чувствуя, как напряжены его мускулы. Если бы только она могла быть уверена, что он не ранит ее снова…

        Сара лавировала между столиками с двумя заказами на подносе. У окна сидели Ана Родригез и журналистка Джиллиан Престон. Судя по тому, что удалось подслушать Саре, они работали над популяризацией нового проекта «Надежды Ханны» — библиотечного обслуживания на нескольких языках. Напоминания о Рейфе преследовали Сару даже на работе.
        Ее тело все еще покалывало от воспоминаний о прошлой ночи. Еще никогда она не смотрела на часы так тоскливо, с таким нетерпением ожидая конца рабочего дня, несмотря на внутренний голос, утверждающий, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
        Сара осторожно поставила поднос на край стола, заглянула в записи, чтобы вспомнить, кто что заказал, и прислушалась к беседе Аны и Джиллиан. Журналистка поставила свой стакан на стол:
        — Раньше я думала, Рейф создал этот фонд, чтобы прикрыть кое-какие темные пятна в своих делах с «Кэмерон энтерпрайзес». Но должна признаться, Ана, я приятно удивлена: фонд действительно очень много делает для города.
        — Я тоже,  — ответила Ана.  — Я каждый день с трудом заставляю себя поверить, что все это мне не снится. Возглавлять такое предприятие — сказочная работа. Как человек, видящий фонд изнутри, могу еще раз заверить тебя: он самый что ни на есть настоящий.
        Чувствуя себя неловко оттого, что подслушивает и может попасться на этом, Сара кашлянула, расставляя тарелки перед женщинами.
        — Оставьте место для десерта,  — сказала она.  — У нас сегодня потрясающий гранатовый сорбет.
        Ана указала на свободный стул рядом с собой:
        — Может, присоединишься к нам и тоже съешь этого потрясающего сорбета?
        Джиллиан согласно подняла стакан. Сара рассмеялась:
        — Я бы с радостью, но перерыв у меня уже закончился, к тому же мой босс так и не пришел в себя после того, как я облила Рейфа чаем.
        Когда Ана улыбалась, у нее на щеках появлялись очаровательные ямочки.
        — Значит, это не шутка? Это случилось на самом деле?
        Сара закатила глаза:
        — Не самое счастливое в моей жизни воспоминание.
        Джиллиан покрутила в пальцах вилку:
        — Макс говорит, что вы с Рейфом потихоньку налаживаете отношения.
        — М-м-м,  — протянула Сара; она не была уверена, что хочет выставлять их отношения напоказ — пока.  — По крайней мере, мы не пытаемся убить друг друга.
        Ана сжала ее руку:
        — Я очень рада это слышать. То, как вы смотрели друг на друга в школе… Такие отношения надо беречь. А то, как он действует на ниве благотворительности, наводит на мысль, что он сможет и фабрику спасти.
        Сара замерла. Как она могла позволить себе так легко отвлечься от главного дела, из-за которого снова сошлась с Рейфом? Она должна думать, как переубедить его, не дать разрушить фабрику и город, а не прыгать к нему в постель. Почему она так быстро забыла о том, в какое бессердечное существо превратился Рейф?
        Она должна добиться своего даже ценой собственного душевного спокойствия.

        Возможно, не стоит обрубать их отношения сразу после дня рождения ее бабушки.
        Рейф стоял на стоянке служебных машин теннисного клуба уже около десяти минут, прислонившись к своей машине и держа в руках цветок. Было только девять вечера; смена Сары должна была закончиться с минуты на минуту. У них было еще полно времени, чтобы насладиться скромным, как любила Сара, ужином у Рейфа на балконе, но он все равно с нетерпением ждал дня, когда ей не придется работать совсем.
        Секс с Сарой был совершенно потрясающим, но Рейфу не хватило этих трех раз. Он знал, что и нескольких дней ему будет мало. У него было достаточно женщин, чтобы понять, насколько Сара отличается от всех, поэтому он не собирался отпускать ее так просто. Дело было за малым — убедить Сару остаться с ним. Если он некоторое время будет идти у нее на поводу, это позволит ему выиграть войну, уступив в одной битве. Ему надо было доказать ей, что совсем не обязательно покупать все самое дорогое просто потому, что у тебя есть деньги. Потом, может быть, ему удастся убедить ее бросить работу и переехать из этого чертова дома, который купил ей Квентин Доббс. Да, он хотел не только защитить ее, но и чтобы она забыла человека, которого предпочла ему.
        Рейф сжал горшок так сильно, что едва не раздавил его. Прошлое не имело никакого значения. Сейчас Сара с ним, и он не даст ей ускользнуть еще раз.
        Ветер принес смех Сары, и Рейф напрягся. К счастью, стоянка была пуста, и ему не пришлось волноваться из-за любопытных взглядов. Впрочем, ему было плевать на то, что видят и думают другие люди. Сара вышла из-за угла, помахала подруге рукой, увидела Рейфа и улыбнулась шире. Посторонние мысли немедленно выветрились у Рейфа из головы. Он всегда обожал ее улыбку.
        Она не бросилась к нему, но подошла спокойно и уверенно. Ее руки обвились вокруг его шеи.
        — Я думала о тебе.
        — Хорошо. Я надеюсь, ты каждый раз краснела от этих мыслей, а если нет, я постараюсь исправить это сегодня ночью.  — Рейф прижался губами к ее губам на долю секунды дольше, чем надо было, и протянул ей горшок: — Это тебе.
        Она отступила, но ощущение ее пальцев на его шее осталось.
        — О, Рейф, это же…
        — Царица ночи.  — Рейф послал своего помощника за цветком для сада Сары.  — Цветет недолго, но очень красиво. Совсем как то, что было у нас в школе.
        Она прижала цветок к груди, словно это было бриллиантовое колье, а не горшок с грязью:
        — Это прекрасно.
        — Я прочитал это на открытке.
        Она толкнула его в плечо:
        — Неправда.
        — Может, и неправда.  — Он открыл перед ней дверь.  — Я просто хотел выиграть еще несколько бонусных очков в твоих глазах, поэтому немного поработал над собой.
        — Тебе всегда нужно с кем-то соревноваться.  — Сара села в машину, как делала десятки раз в прошлом.
        — Мне нужна ты.
        Это была правда. Совсем скоро он покажет ей, как сильно она нужна ему.
        Рейф сел за руль и включил зажигание. Интересно, какую машину выберет Сара, когда привыкнет к нему настолько, что позволит покупать что-то для нее? Может, ему удастся заключить с ней сделку: сколько он потратит на нее, столько же вложит в благотворительность. Это должно ей понравиться, она ведь так серьезно относится к «Надежде Ханны»…
        Рейф оборвал эти мысли, не дав им толком развиться. Он не хотел сейчас думать о матери.
        — Почему ты так внезапно изменил политику общения со мной?  — спросила Сара, устраивая горшок на коленях.  — Вся эта романтика, свидания, страстный секс… Не то чтобы мне не понравился секс, просто ты так хорошо держался вдали от меня эти пять месяцев.
        — Это тебя уязвляет?  — усмехнулся Рейф, поворачивая.
        — Не думаю, что ты нарочно избегал меня. Или я ошибаюсь?
        — Я просто привез тебе цветок и цитату из открытки. Однако, если ты позволишь, я дам тебе куда больше.
        — Как быстро ты забыл наш вчерашний разговор про дорогие подарки.
        Он долго смотрел на нее, потом перевел взгляд на дорогу:
        — То, что я хочу дать тебе, не материальные блага.
        Она сделала глубокий вдох и положила руку ему на бедро, провела по нему вверх, пока ее рука не коснулась… Рейф перехватил ее запястье и прижал ее руку к губам:
        — Осторожнее! Я не хочу попасть в аварию или выплатить еще один штраф офицеру Гарсии. Мы будем у меня через пять минут, и ты сможешь сделать со мной все, что захочешь.
        — Ты серьезно?  — тихо спросила Сара.  — Ты правда думаешь, что самые важные в жизни вещи не покупаются и не продаются? Что наши отношения — бесценны?
        — Разумеется.
        — И что же ты имел в виду?
        — Хочешь доказательств того, что я не прагматичный сухарь?  — Он посмотрел на нее, приподняв бровь.  — Хочешь меня испытать?
        — Извини. Я не хотела тебя оскорблять.
        — Значит, ты признаешь, что я могу что-то чувствовать?  — Он невесело рассмеялся.  — Прогресс налицо.
        Сара прижала к себе горшок:
        — Ты ведь не станешь отрицать, что сам изо всех сил старался создать такое впечатление о себе?
        — В нашем деле слабость не котируется.
        — Не закрывать фабрику — тоже признак слабости?
        Она смотрела на него так внимательно, так требовательно, что Рейф пережил дежавю: он вспомнил, как мать допрашивала его, когда он был во втором классе, как он порвал рубашку — с точно таким же лицом. Он ответил ей, что поколотил Квентина Доббса за то, что он столкнул Сару с качелей, и ему совсем не стыдно, ведь он мужчина, а настоящие мужчины должны защищать слабых. По глазам матери Рейф понял — она согласна, но она все равно заставила его извиниться перед Доббсом.
        Впервые Рейф почувствовал некоторую неуверенность насчет судьбы фабрики. Однако ее закрытие имело смысл с финансовой точки зрения. Если она продолжит функционировать, это только на некоторое время оттянет неизбежный печальный конец для рабочих. Для слабых…
        Проклятье.
        Рейф не хотел думать об этом. Ему надо было сосредоточиться на том, как удержать Сару рядом с собой — и в своей постели. Пока лифт вез их на верхний этаж его дома, он властно прижал Сару к стене и накрыл ее губы своими, попутно вытаскивая шпильки из ее волос. Она без колебаний обхватила его рукой, прижимая к себе; другая ее рука, занятая горшком, участия в процессе не принимала, но движения ее бедер ясно давали Рейфу понять, что она целиком и полностью отдается происходящему. Рейф не знал ничего, что могло бы сравниться с ее волосами по мягкости. Сара была ни на что не похожа. То, с какой готовностью она отвечала на его прикосновения, едва не довело его до разрядки прямо в лифте.
        Рейф торопливо расстегивал ее блузку, когда двери наконец открылись. Всего на мгновение разорвав поцелуй, он вывел Сару в прихожую, забрал у нее цветок и поставил его на стол. Через несколько секунд они уже были в гостиной, и Рейф понял, что не может больше ждать. Он сорвал с нее блузку и лифчик и припал губами к ее напряженным соскам. Сара тут же запустила пальцы ему в волосы, прижимая его голову к груди:
        — Мы никогда не доберемся до спальни, если все и дальше будет развиваться так стремительно.
        — Не думаю, что мне сейчас есть до этого дело.  — Он усадил ее на стол и потерся покрытой дневной щетиной щекой о ее грудь, заставляя ее судорожно вздохнуть.  — Ты сейчас еще красивее, чем обычно.  — Рейф уперся руками в полированную столешницу.  — Сара, я так часто думал о тебе, особенно ночами, лежа в одиночестве в номере отеля, желая только одного — чтобы ты была рядом со мной, подо мной, на мне.
        Он прижался губами к мочке ее уха, мечтая о дне, когда она позволит ему украсить ее огромным бриллиантом вместо простеньких серебряных гвоздиков. Сара откинула голову назад, открывая ему доступ к своей шее.
        — Я все равно не поверю, что все эти годы ты жил только мыслью обо мне,  — задыхаясь, сказала она.  — Таблоиды кишели новостями о твоих новых пассиях.
        Рейф замер и посмотрел на нее:
        — Ты следила за новостями обо мне?
        — Не в этом дело.
        Что-то новое появилось в ее глазах. Ревность? Неуверенность? Не могла же она всерьез тревожиться из-за женщин, с которыми он встречался! Они ведь уже давно не дети. И все-таки Рейф счел нужным успокоить ее:
        — Половина этих статей — утки. Ты же знаешь, как много я работаю, у меня просто не было времени на такое количество связей.  — Он прижался лбом к ее лбу.  — Да, я встречался с другими женщинами, спал с ними, но это не мешало тебе быть властительницей моих грез.
        Он сам не понимал, как это признание вырвалось из глубин его души; он даже не был уверен, что знал о существовании этой мысли и этих глубин. Из-за Сары с ним творилось что-то непонятное.
        — О, Рейф,  — печально сказала Сара,  — это всего лишь снова твоя тяга к соревнованию. Этот дом, машина… Все это призвано дать городу понять, что ты выиграл. Как только мы решим наши разногласия, ты пойдешь дальше…
        Рейф вдруг испугался. Она уже сейчас думает о конце? Бесценное время рядом с ней текло быстро, и Рейф не мог позволить себе тратить его на ненужные разговоры. Он знал, как убедить Сару, что он не забыл ее, что действительно постоянно думал о ней. Он толкнул ее дальше на стол, сметая на пол подсвечники и бронзовые блюда.
        — Тогда пойдем со мной.  — Он забрался на стол, накрывая Сару своим телом.  — Найдем какое-нибудь место, где никто не помешает нам разрешать наши разногласия и дальше.

        Сара как раз высаживала подаренное Рейфом растение в саду, когда в дверь постучали. Она быстро подняла голову; ее раздражали нервозность и подозрительность, развившиеся у нее после того, как кто-то влез в ее дом. Она так долго убеждала Рейфа, что ничего с ней не случится при свете дня, она только соберет вещи и они уедут, и вот, пожалуйста — от каждого шороха подпрыгивает, как заяц.
        Сара посмотрела на свой чемодан, стоящий под столиком, потом заглянула за угол и облегченно выдохнула, увидев машину Маргарет Таннер.
        — Я в саду, Маргарет!  — крикнула она, снимая перчатки.
        Появившись из-за угла, Маргарет ткнула пальцем себе за спину:
        — Почему у тебя новая дверь? Что случилось со старой?
        — И тебе привет, дорогая.  — Сара вытерла лоб и махнула рукой в сторону стульев.  — Какие-то мальчишки вломились ко мне, когда я была на свидании с Рейфом. Их уже поймали.
        — Господи, как хорошо, что тебя не было дома.  — Маргарет сжала ее руку, садясь напротив.  — Кстати, о свидании: я как раз пришла узнать, как все прошло.
        Сара задумалась о том, что можно было безболезненно рассказать Маргарет. Отношения с Рейфом казались ей такими странными и новыми, несмотря на то что они знали друг друга всю жизнь. Однако в маленьких городках слухи распространялись быстро, а Маргарет и ее муж работали на Рейфа, так что…
        Сара вытащила из-под стола свой старый чемодан, пытаясь не вспоминать о медовом месяце с Квентином — две ночи в коттедже в Сан-Диего, подарок его родителей. После его смерти они уехали на север Калифорнии, не в силах оставаться в городе, где потеряли своего единственного ребенка. Они говорили, что здесь слишком много воспоминаний, но Сара понимала, что она сама была самым болезненным из них.
        Глаза Маргарет распахнулись, когда она увидела чемодан.
        — Ты куда-то собралась? Ты никогда никуда не уезжала в отпуск, по крайней мере, я не знаю ни одного такого случая.
        — Я решила немного отдохнуть от работы.
        Сара до сих пор едва могла поверить, что приняла приглашение Рейфа, но ее мозг был окутан туманом любви и не очень хорошо работал.
        — Давно пора.  — Маргарет одобрительно кивнула, снимая пиджак.  — Даже с Квентином ты уезжала максимум на пару дней.
        Имя ее мужа оказало тот же эффект, что ведро холодной воды, выплеснутое в лицо.
        — У нас было мало денег.
        — Не настолько мало.  — Маргарет поддела чемодан носком красной туфли.  — Ну и что же тебя ждет? Похоже, свидание вполне удалось.
        Впервые в жизни Сара подумала, что, может, дорогая дизайнерская обувь удобнее ее разношенных сланцев.
        — Мы уезжаем всего на несколько дней. Я вернусь к дню рождения бабушки Кет.
        — Так ты едешь с Рейфом? Ничего себе!  — взвизгнула Маргарет, перегибаясь через стол и хватая Сару за руки.  — Это просто потрясающе!
        — С чего ты взяла? Может, я везу бабушку на курорт?
        Маргарет фыркнула:
        — А если я ей сейчас позвоню и спрошу?
        — Не надо, пожалуйста.  — Сара поджала пальцы ног, стараясь не смотреть на облупившуюся краску на босоножках.  — Я не хочу, чтобы кто-то знал. Я сама не понимаю, почему согласилась…
        — А как он в постели? Хорош?
        — Я не собираюсь это обсуждать.
        Маргарет откинулась на спинку стула, усмехаясь:
        — Поздно. Твой румянец рассказал мне все, что я хотела знать.
        Господи, как же Сара ненавидела этот предательский румянец! К тридцати годам давно пора избавиться от него. Однако слова Маргарет встревожили ее. Может быть, потрясающий секс действительно притупил ее способность здраво рассуждать и трезво оценивать?
        Маргарет перестала улыбаться и нахмурилась:
        — Тебя, правда, все это очень напрягает…
        — Я не уверена, что приняла правильное решение.
        Одно дело — несколько сногсшибательных ночей. Совсем другое — совместная поездка за город.
        — Ты никогда ничего не делаешь просто так. Если ты решилась на это, значит, в этом что-то есть, сам ФАКТтвоего согласия должен что-то сказать тебе.
        — Что, например?
        — Что это важно.  — Маргарет всегда смотрела в корень.  — Чем выше ставки, тем больше риск.
        — Я больше не люблю его,  — упрямо возразила Сара. Если бы сказанных вслух слов было достаточно, чтобы убедить себя в их искренности!  — У нас будет сумасшедший роман, который поможет нам похоронить прошлое. Или мы оба перегорим еще до конца недели, и я наконец забуду свое детское увлечение.
        «Забуду Рейфа». Эта мысль ранила ее, как будто пчела ужалила в самое сердце.
        — Ты знаешь, что Уильям целиком и полностью владеет моим сердцем и я не имею в виду ничего такого, да?  — Страстный роман и скорая свадьба Маргарет и Уильяма Таннера всколыхнули общественность.  — Как совершенно сторонний непредвзятый наблюдатель могу сказать, что по крайней мере Рейф ни за что не перегорит.
        Сара посмотрела на цветок, подаренный Рейфом. Кто же прав — Рейф, сравнивший их отношения с быстро облетающими цветами, или Маргарет, полагающая, что Сара может рассчитывать на нечто большее? Сара не знала ответа — ни четырнадцать лет назад, ни сейчас, но надеялась, хоть что-то прояснится после этой поездки.


        Глава 9
        Рейф смыл шампунь с волос Сары и провел ладонями по ее спине. Душевая кабинка в его личном самолете была небольшой, но достаточно просторной для двоих, и они отлично провели время в пути. Однако перелет подходил к концу. Рейф выключил воду.
        — Надо одеться до того, как мы сядем.
        Сара погладила его по груди:
        — Это же твой самолет. Скажи пилоту, чтобы сделал еще парочку кругов по посадочной полосе.
        Усмехнувшись, Рейф перехватил ее руку прежде, чем она успела сбить его с мысли:
        — Ничего, ты не пожалеешь. Там, куда мы направляемся, душ еще лучше, чем здесь.
        Выйдя из кабинки, он снял с крючка полотенца с монограммой — одно для Сары, другое для себя. Ему очень хотелось не торопясь высушить каждую капельку на ее восхитительном теле, но еще сильнее ему не терпелось показать ей сюрприз, который ждал ее всего в миле от посадочной полосы.
        Рейф натянул защитные штаны и рубашку и вышел в салон. Его самолет был оборудован всем, что нужно для работы, как полноценный офис, однако Рейф — впервые в жизни — передал управление компанией своим помощникам. Чейз был поражен, но Уильям Таннер понимающе усмехнулся. Рейф не стал задумываться о том, чем была вызвана эта усмешка; ему было о чем подумать помимо этого.
        Сара вытащила влажные волосы из-под ворота длинного цветастого платья свободного кроя. Ей всегда нравились вещи в стиле хиппи, и это нравилось Рейфу, все эти браслеты из крупных деревянных бусин и смешные сандалии.
        — Ну ладно, Рейф, что у тебя на уме?  — Она собрала волосы и начала вплетать в них широкую кожаную ленту.  — Где мы?
        — В Неваде.
        Он не мог отвести взгляд от ее рук, поправляющих ленту. Кто бы мог подумать, что одевалась она так же соблазнительно, как раздевалась? Смотреть на нее такую было уютно и спокойно; это напоминало ему, как она натягивала на плечи бретельки своего купальника после их давнего свидания на пляже. Эта часть жизни, пожалуй, была не такой уж и плохой.
        — В Неваде?  — Сара перебросила косу через плечо и выглянула в иллюминатор, рассматривая заросший лесом ландшафт, освещенный только огнями вдоль дороги.  — Не очень похоже на Вегас.
        Рейфу очень хотелось схватить ее и прижать к себе, но чем скорее они доберутся до пункта назначения, тем скорее он увидит ее реакцию, поэтому он просто усадил ее в кресло и пристегнул. Через несколько минут они приземлились и пересели в ожидающую их машину, которая покатила от маленького личного аэропорта Рейфа к его дому. Если бы они прилетели днем, Сара увидела бы его с воздуха, но Рейф не хотел открывать все карты сразу. Он даже не мечтал, что эта минута настанет, и теперь хотел насладиться полностью.
        «Мерседес» остановился перед неброскими, но очень надежными воротами, и Рейф набрал код, отключающий сигнализацию и включающий иллюминацию. Сара резко выдохнула, впилась пальцами в приборную доску и подалась вперед.
        — Уютный деревянный домик, с высокими потолками и толстыми потолочными балками,  — сказала она, повторяя свои собственные слова.
        — И окнами во всю стену,  — добавил Рейф.
        На секунду он испугался, что она обидится, что он построил дом ее мечты без нее, или оскорбится, подумав, что он водил сюда других женщин. Однако никто, кроме него и малочисленного обслуживающего персонала, здесь не бывал. Дом даже не был полностью закончен, потому что Рейф не знал, как его закончить: Сара описала его так скупо… Он начал объяснять ей все это, но она повернулась к нему со слезами на глазах:
        — Он точно такой, как тот, о котором мы мечтали. Ты правда помнишь тот наш разговор?
        — Я помню все, что ты когда-либо говорила мне.
        Его старания не прошли даром. Теперь, когда ее мечты начали исполняться благодаря ему, ей не удастся так просто уйти от него.
        — Помню, что ты не хотела холодных номеров отелей, тебя больше привлекали уютные дома и мы решили построить для нас дом.
        Она откинулась на спинку сиденья, прижав руку к груди:
        — Я просто потрясена.
        — Хорошо. На это я и рассчитывал.  — Рейф открыл дверцу.  — Пойдем, покажу тебе все остальное.

        Сердце Сары билось где-то в горле, когда она вошла в дом своей мечты. Она провела пальцами по грубому дереву. Первый этаж занимала гостиная, столовая и кухня с самым большим очагом, какой Саре только приходилось видеть. На второй этаж вела лестница, и сквозь резные перила балкончика Сара видела ряд дверей: по меньшей мере четыре спальни. Однако огромное пространство было почти ничем не заполнено: в центре зала одиноко стоял письменный стол, а у очага примостилась кушетка, развернутая к огромному окну. Сара повернулась к Рейфу:
        — Почему ты не обставил его?
        — А что бы ты хотела видеть здесь?  — спросил он, прислоняясь к толстой стене.
        — Два дивана с горой подушек и огромные кресла-качалки. Вообще побольше всяких сидений. И ковры, ковры везде, даже на стене, может быть.  — В ее мозгу роились идеи, а даже на первом этаже еще оставалось огромное незанятое пространство.  — Но зачем слушать меня? Ты можешь нанять самого лучшего дизайнера интерьеров.
        — А что, если я хочу, чтобы именно ты обставила дом?
        Сара неуверенно поежилась:
        — Вряд ли это дело пары дней.
        — Значит, потратим на это столько, сколько будет нужно,  — обманчиво спокойно сказал он.  — Осмотри другие комнаты. Дом, который ты создала, наконец дождался тебя.
        Сара оперлась о спинку кушетки; слабость волной накатила на нее.
        — Не играй со мной. Ты слишком торопишься. Мы хотели просто провести немного времени вместе, обсудить дела фабрики…
        Рейф прижал палец к ее губам:
        — Мы обязательно их обсудим, все, что захочешь. Но куда нам торопиться? Фабрика, конечно, важна, но и то, что происходит между нами, не менее важно. Почему бы нам не продлить наши отношения, раз уж нам нужно проработать столько важных вопросов?
        В его словах была четкая логика, и уверенность Сары пошатнулась. Ей не хотелось, чтобы их отношения стали неким расписанным по минутам процессом; возможно, Рейф был прав и не стоило спешить окончить их. К тому же неторопливое развитие событий даст ей время собраться с силами и одолеть Рейфа в вопросе о фабрике.
        — По крайней мере, сейчас мне совсем не хочется спорить и говорить о делах.
        — Мне вообще не хочется спорить с тобой.  — Он выпрямился и протянул ей руку.  — Пойдем пройдемся. Здесь есть что посмотреть.
        Благодарная ему за смену темы, Сара пошла за Рейфом. Их шаги отдавались под высоким потолком. Рейф открыл дверь и вывел Сару на большой балкон, выходящий на горы. Прохладный летний воздух остро пах соснами. Рейф щелкнул выключателем, и балкон заискрился белыми огоньками. Из колонок полились мелодии из их школьной поры, под потолком закружился зеркальный шар; Сара оглянулась: две скамьи, заваленные подушками, стояли по сторонам небольшого столика с закусками и напитками. Сара прижала руку к губам, кружась, осматриваясь, пытаясь переварить все это. Неужели старый Рейф никуда не делся и был ближе к поверхности, чем ей казалось?
        Подол шелкового платья опал вокруг ее ног, когда она остановилась.
        — Ты воссоздал наш выпускной вечер?
        — Постарался, во всяком случае.  — Он вывел ее на середину балкона.  — Сара, потанцуй со мной.
        Она прижалась к нему, покачиваясь в такт его движениям. В этом доме, в объятиях Рейфа Сара чувствовала, как воскресают ее давно погибшие надежды. Может быть, ему удалось стать бизнес-воротилой и при этом сохранить человечность?
        Рейф обнял ее крепче:
        — Ты представляешь, как трудно было держать себя в руках, когда мы встречались?  — Его пальцы играли с концом ее косы.  — Как сильно я тебя хотел?
        — В тот вечер я бы отдала тебе всю себя.
        Он потерся носом о ее висок:
        — Ты была пьяна. Это было бы нечестно.
        Его врожденная честность и порядочность давали ей еще один повод надеяться, что она сможет переубедить его насчет необходимости отомстить Рональду Уорту. Может быть, он наконец смирится с тем, что он обычный парень из обычной, но замечательной, дружной семьи и его родители и Чейз всегда готовы помочь ему и поддержать его.
        Сара снова вспомнила их выпускной вечер, когда алкоголь толкнул ее в объятия Рейфа с совершенно определенными намерениями. А потом они приехали к нему домой…

        Сидя у Рейфа на кухне, Сара сжимала в руках третью кружку очень крепкого кофе и время от времени делала маленький глоток. Она все еще нетвердо стояла на ногах, но, по крайней мере, холодильник перестал плыть перед глазами. Ей очень не хотелось в таком виде представать перед отцом Рейфа и Пенни, его будущей мачехой, но Рейф предложил ей простой выбор: либо его родители, либо бабушка Кет. Поэтому Сара уже давно сидела у него в доме и тяжело дышала.
        — Мне так стыдно.
        Пенни отодвинула в сторону стопку буклетов и похлопала ее по руке:
        — Ты не виновата, что какой-то идиот налил спиртного в пунш.
        Пенни была очень милой леди, немного эксцентричной, но Саре это нравилось. Она была безраздельно предана Бобу, почти не сводила глаз с будущего мужа все то время, что они были в одной с Сарой комнате.
        Слава богу, они, похоже, поверили, что она не знала, что в пунш чего-то подлили. Их отношение к этой истории было очень важно для Сары, ведь эти люди станут ее семьей, когда они с Рейфом поженятся. Останутся ли Боб и Пенни в Виста-дель-Мар? Сара знала, что Боб ищет новую работу с тех пор, как получил диплом о среднем образовании. Руки Сары дрожали от мысли, что все вокруг меняется слишком быстро.
        Пол, покрытый линолеумом, завибрировал у нее под ногами, но на этот раз виной тому был не алкоголь. Свет фар мелькнул в окне, под колесами подъезжающей машины затрещал гравий. Рейф нахмурился:
        — Кто это так поздно пожаловал?
        Пенни опустила глаза, а Боб с виноватым лицом хлопнул сына по плечу. Пенни снова коснулась руки Сары:
        — Это твоя бабушка, милая.
        Рейф сердито отшатнулся от отца, Сара вскочила так резко, что стол покачнулся и на пол упало несколько буклетов. Она ухватилась за край стола, чтобы не упасть самой. На глаза навернулись слезы; вечер был окончательно испорчен. Сара опустилась на колени и стала собирать рассыпавшиеся буклеты, смаргивая слезы и пытаясь взять себя в руки. Меньше всего ей сейчас хотелось еще сильнее расстраивать Рейфа, а, увидев ее слезы, он точно расстроится и еще больше разозлится. Господи, как же ей хотелось отколотить того, кто налил алкоголь в пунш!
        Боб открыл скрипнувшую дверь и впустил бабушку Кет в дом. Судя по ее поджатым губам, она едва-едва сдерживалась, чтобы не начать орать на Сару.
        — Сара,  — сухо сказала она,  — пора домой.
        — Рейф подвезет меня,  — упрямо ответила Сара.
        Может быть, Рейф не был похож на свою семью, зато Сара была настоящей дочерью своих родителей. Кетлин Ричардс посмотрела на Рейфа, потом снова на Сару:
        — Мне кажется, будет лучше, если ты поедешь со мной.
        — Кто-то подлил спиртного в пунш.  — Сара старалась говорить спокойно.  — И Рейф привез меня сюда и напоил кофе, как сознательный взрослый человек.
        Ее бабушка вытерла ноги о коврик и шагнула в кухню:
        — Это не твой дом, не твоя семья и не твои опекуны, поэтому они позвонили мне. Рейф должен был отвезти тебя домой. Если ты ни в чем не виновата, чего тебе бояться?
        Сара вспыхнула, уязвленная бабушкиным недоверием:
        — Всего через месяц я закончу школу и стану самостоятельной!
        — Почти. Не совсем.  — Бабушка указала на дверь.  — Сара, садись в машину.
        Рейф встал рядом с Сарой, напряженный и прямой, но с вежливым выражением на лице:
        — Мэм, простите меня. Вы доверили мне свою внучку, а я подвел вас.
        — Спасибо за извинения,  — сказала Кетлин, немного расслабившись, но тут же снова прищурилась.  — Молодой человек, самое лучшее в жизни, что может испытать человек,  — чувство влюбленности. Сегодня вы с Сарой испытали его. Подумайте об этом. А теперь простите, Сара должна быть дома, со своей семьей.
        Бабушка обхватила ее за плечи и повела к двери. Сара умоляюще посмотрела на Рейфа через плечо. Их выпускной вечер не мог закончиться вот так. Он должен вмешаться, объявить их парой, они уедут сразу после выпуска…
        Рейф не сказал ни слова. Он даже не проводил ее до машины. Сидя в стареньком бабушкином седане, Сара видела в боковое зеркальце, как он просто закрыл дверь, даже не посмотрев ей вслед с сожалением.
        Сара поправила на плече бретельку и подумала, что сегодня она едва не отбросила осторожность и не отдала свою девственность с такой же готовностью, с какой хотела сбросить одежду. Она была готова отдать Рейфу все — свое тело, свое сердце, свое будущее. Она была абсолютно уверена, что любит его; его поведение на Арестантской скале, когда он не воспользовался ситуацией, убедило ее в этом. А теперь она спрашивала себя, не руководило ли им что-то другое? На эту мысль ее натолкнули буклеты с картами Лос-Анджелеса; сначала она решила, что это для школьного задания, но теперь допускала возможность, что он уже давно спланировал отъезд, даже не поговорив с ней. Он должен был знать, что она не захочет переезжать в большой город. Сара не могла избавиться от ощущения, что он не хотел заходить слишком далеко в отношениях с ней, чтобы не слишком жалеть об оставленном позади, когда уедет из города после окончания школы… Без нее.
        Рейф почувствовал, как Сара напряглась в его объятиях, и сказал:
        — О чем бы ты ни подумала, прекрати.
        Он хотел успокоить ее, расположить к себе, построив для нее дом ее мечты. Это место должно было помирить их, заставить забыть старые обиды и разочарования. Однако Рейф не мог не чувствовать, что она все равно не ощущает себя дома даже здесь. Что-то переменилось в Саре, отчего-то померкло счастье, от которого заискрился воздух вокруг нее, когда она вошла в дом.
        — Сара
        — Я вспомнила наш выпускной вечер.  — Она подняла голову и посмотрела на него, неуверенно улыбаясь дрожащими губами.
        Рейф тоже вспомнил, с какой страстью она прижималась к нему в тот вечер, вспомнил и другие заботы, которые могли серьезно осложнить ему жизнь и разрушить его планы.
        — Я не хотел, чтобы ты забеременела.
        Сара подняла тонкую бровь, покачиваясь в такт музыке.
        — Тогда ты не носил с собой презервативы?
        — После того вечера стал.
        Он закружил ее и откинул назад, поддерживая под спину. Сара звонко засмеялась — звук, похожий на журчание горной речки недалеко от дома. Он поймал ее за косу, намотал волосы на руку и потянул:
        — Почему у тебя нет детей?
        Ее улыбка моментально растаяла.
        — А почему ты так плохо воспитан?
        Проклятье. Рейф не собирался портить этот вечер, но вопрос сам сорвался с языка. Может, ему просто надо было знать, что есть какая-то серьезная причина помимо того, что она ждет подходящего времени. Ему не хотелось, чтобы она любила Доббса так же, как его.
        Он был противен сам себе из-за таких мыслей.
        — Если не хочешь отвечать, не надо.
        Она остановилась, вырвалась из его рук и отошла к перилам балкона.
        — Мы с Квентином постоянно пытались завести детей, но я с трудом беременела, а когда получалось, у меня случались выкидыши на раннем сроке.
        Господи. Он был еще большей скотиной, чем думал. Такой вариант даже в голову ему не пришел, когда он так бездумно затеял этот разговор. По ее напряженной спине он понял, как сильно ранил ее своим вопросом.
        Рейф подошел к Саре и встал рядом с ней, глядя на каменистый обрыв внизу.
        — Прости. Я очень жалею, что поднял эту тему, и мне невыносимо думать о том, что ты перенесла. У тебя должен быть полный дом детей с твоими огненными волосами и чудесной улыбкой.
        — Да, должен.  — Она сжала губы, а потом вдруг выпалила: — А еще мой муж должен быть жив, но я не могу изменить ни то ни другое. Жалею ли я? Разумеется. Три года я только и делаю, что жалею. Мне кажется, эта боль никогда полностью не отпустит меня, но надо как-то жить дальше.
        Шмыгнув носом, она резким движением вытерла глаза, по-прежнему не глядя на Рейфа. Он оперся о перила, всматриваясь в раскинувшийся перед ним пейзаж, который он выбрал несколько лет назад, не осознавая, что выбирает, думая о Саре.
        — Я как-то приезжал повидаться с тобой.
        — Когда?  — Она наконец посмотрела на него; взгляд ее был холоден.  — Почему не дал о себе знать?
        — Через два года после того, как я уехал.  — Он вспомнил тот день, показавший ему, как сильно он скучает по ней, сильнее, чем вообще был способен скучать по кому-то, как он думал раньше.  — Мне представилась возможность переехать в Нью-Йорк. Я знал, для тебя что Лос-Анджелес, что Нью-Йорк — ты все равно не согласишься поехать со мной, но подумал, ничего страшного не случится, если я все-таки предложу тебе поехать со мной.
        — Через два года… Я тогда только-только вышла за Квентина или даже лишь собиралась.
        — Только собиралась, я приехал прямо перед вашей свадьбой.  — Он слышал, что они обручились, и это сводило его с ума.  — У меня была безумная идея поговорить с тобой непосредственно перед тем, как ты сожжешь мосты. Я бы постарался убедить тебя не выходить за него. Я заметил тебя на празднике, посвященном Дню независимости. Все было организовано очень просто, и ты наслаждалась каждой минутой, проведенной там.
        Теперь Сара не отрывала от него широко раскрытых изумрудных глаз, в которых отражался лунный свет.
        Рейф коснулся пальцами ее губ:
        — У тебя на губах были остатки какой-то красной сладости, и меня пронзила мысль, что Квентин Доббс имеет право сцеловать их. Он, а не я. Я больше не мог этого сделать. Ты приняла решение, выбрала человека, который даст тебе все, о чем ты мечтала.
        — Я мечтала о тебе,  — прошептала она и потерлась щекой о его руку.  — Я хотела уехать с тобой, Бобом и Пенни в Лос-Анджелес.
        — Ты так говорила, но в последнюю минуту отказалась, сказав, что это не то, чего я на самом деле хочу. Ты осталась бы со мной, если бы я согласился не уезжать и обречь нас обоих на нищенское существование в этом крошечном городишке?
        Сара грустно кивнула:
        — Рейф, я знаю, смерть твоей матери больно ударила по тебе, но люди как-то устраивают свою жизнь и в маленьких городках и живут счастливо.  — Она сжала в горсти его рубашку.  — Мне кажется, ты пользуешься своим горем как оправданием для всех своих действий. Если бы ты действительно любил меня, ты позволил бы нам не гнать лошадей и прийти к компромиссу. Тебе совсем не обязательно было ехать в Лос-Анджелес только потому, что Боб и Пенни уезжали.
        Рейф вспыхнул от гнева. И зачем он распинается перед ней, обнажает свою душу, рассказывает ей вещи, которыми ни с кем никогда не делился?
        — Ты можешь обвинять меня во многом — в эгоизме, в непорядочности…  — Он крепко сжал ее руки, не давая ни малейшей возможности вырваться.  — Но не смей сомневаться, что я любил тебя.
        Он отвернулся, чтобы не сорваться на нее окончательно, но она поймала его за плечо:
        — Прости.
        Рейф оглянулся:
        — За что конкретно?
        — За всю боль, которую мы причинили друг другу.
        По ее щекам текли слезы, но голос был тверд, и плечи не дрожали. Чувства, владевшие Рейфом в прошлом и настоящем, смешались в один безумный вихрь. Желание быть рядом с ней, в ней, пронзило его, как клинок. Сара шагнула к нему — всего один маленький шаг, но его оказалось достаточно. Рейф впился поцелуем в ее губы, словно ставя на ней свое клеймо. Сара вцепилась в его рубашку; пуговицы с дробным стуком посыпались на пол. Ночной воздух охладил его грудь, но прохлада быстро сменилась жаром ее губ, заскользившим по его коже со страстью ничуть не меньшей, чем его собственная. Рейф сгреб подол ее платья и потянул вверх, снял его и бросил на пол. Она ахнула, но он прижал палец к ее губам:
        — Не волнуйся, нас никто не увидит.  — Рейф сделал шаг назад, любуясь Сарой в желтом шелковом белье.  — Думаешь, я позволю кому-то еще смотреть на тебя?
        Одним движением он привлек ее к себе и снял с нее бюстгальтер без бретелек. Музыка пробуждала все больше воспоминаний, и Рейф медленно повел Сару к скамье. Ее грудь касалась его с каждым шагом, и скоро он уже не понимал, кто из них стонет от удовольствия.
        Сбросив остатки одежды, Рейф уложил Сару на скамью. Наверху их ждала огромная мягкая постель, но они столько раз в прошлом мечтали заняться любовью под звездами, что не воплотить эту мечту в их идеальном доме было просто невозможно. Сара откинулась на скамью в томительном ожидании. Рейф вытащил презерватив из бумажника, и скорбь мелькнула в глазах Сары. Рейф прижался губами к ее векам; он постарается залечить ее раны, он сделает для этого все.
        Сейчас, однако, все, что он мог дать ей, был он сам, и он вошел в нее. Влажный жар, сжавший его, чуть было не перекинул его через край, но он сдержался, желая как можно дольше растянуть эти блаженные минуты. Подростком он постоянно думал о том, как и где он хотел бы заняться любовью с Сарой, и вот такая обстановка была его любимой мечтой. Он перекатился на спину, не разрывая идеального соединения их тел, входя в нее глубже. Теперь он мог еще и смотреть на нее столько, сколько захочет.
        Рейф сжал ее молочно-белые груди, и стон сорвался с ее влажных губ. Ее руки беспорядочно шарили по его телу, ногти оставляли красные дорожки на коже. Ее грудь поднималась и опадала в ритме его движений, щеки окрашивал все более густой румянец, и она двигалась все быстрее, быстрее, быстрее…
        «Сара, Сара, Сара».  — Ее имя пульсировало у него в ушах так четко, что он почти сразу понял, что выкрикивает его вслух раз за разом. Она была идеальна. Единственная женщина, которая заставляла его делать и чувствовать такое, которая ему нужна. Он сдерживался из последних сил, но не мог разочаровать ее; Рейф скользнул рукой между ее ног, и Сара изогнулась, заходясь стоном, почти крича, наконец позволяя ему последовать за собой за грань наслаждения.
        Сара упала на Рейфа, влажная и скользкая, задыхающаяся. Рейф едва мог дышать, ощущая правильность происходящего. «Сара». Единственное, что было важно для него,  — Сара, так было и будет всегда, и он был полным идиотом, когда пытался обмануть себя, найти себе другой смысл жизни.
        Рейф взял ее лицо в ладони:
        — Выходи за меня.


        Глава 10
        Саре словно плеснули холодной водой в лицо или заморозили изнутри.
        — Что ты сказал?
        Он откинул с ее лица волосы, вглядываясь в ее глаза:
        — Выходи за меня.
        Волшебство рассеялось. Сара не знала, чем вызвано предложение Рейфа, но вряд ли можно полагаться на предложение, сделанное сразу после секса. Она потерлась о его бедро:
        — Если ты не заметил, мы уже не раз занимались сексом, и сейчас я пытаюсь сделать так, чтобы мы сделали это еще раз.
        Ее слова не возымели никакого действия.
        Сара села:
        — Тебе не нужно звать меня замуж, чтобы затащить к себе в постель.
        — Я не за тем сделал тебе предложение четырнадцать лет назад, когда собирался уезжать из города.  — Рейф тоже сел, искушая ее видом своего обнаженного тела.  — И то, как ты реагируешь на мои слова, мне не льстит.
        Он был прав, его вины не было в том, что она оказалась не готова к серьезным отношениям. Слишком высокими и толстыми оказались стены, которые она подсознательно возводила между ними из страха и неуверенности. И все-таки она не могла согласиться.
        — Предложения, сделанные сгоряча, не вызывают доверия.  — Сара встала, собрала свою одежду и бросила его трусы ему на колени.  — Это слишком серьезный вопрос, чтобы подходить к нему легкомысленно.
        Рейф наблюдал, прищурившись, как она одевается.
        — Да, но в первый раз я предлагал тебе руку и сердце не только для того, чтобы переспать с тобой.
        — Именно для этого ты и просил моей руки.  — Сара надела платье и присела на край скамьи.  — Я ведь поставила условие: обручальное кольцо в обмен на секс. Воздержание нас совсем измотало.
        Рейф натянул штаны и сел рядом с ней:
        — А мне казалось, нам даже нравится оттягивать этот момент.
        Ощущение близости его горячего тела беспокоило ее так же сильно, как отголоски наслаждения, которое он подарил ей. Лучше бы они продолжали исследовать возможности их тел, чем пытались поддерживать этот неприятный разговор. Сара подписывалась на все это, чтобы в первую очередь добиться своего насчет фабрики и наконец заняться с ним сексом; матримониальных планов у нее не было. Зачем ему вообще нужно было жениться на ней? Она не припоминала, чтобы он клялся ей в вечной любви.
        Сара прижалась к нему, надеясь, что ей удастся отвлечь его от скользкой темы:
        — Покажи мне то, чего я еще не видела в доме.
        Он переплел их пальцы, но не встал:
        — Я понимаю, что тогда тебе было важно подождать до свадьбы.
        Сара вдруг поняла, к чему он клонит. Нет, она не будет говорить об этом, только не сейчас, когда его запах окутывает ее с ног до головы, а тело помнит каждое прикосновение. Рука Рейфа дрогнула, предупреждая ее о том, что сейчас будет.
        — Квентин был твоим первым мужчиной?
        Все тело Сары затрепетало от напряжения. Она вырвала руку из пальцев Рейфа:
        — Это совершенно не твое дело.
        — Я никогда не отличался особенным чувством такта.
        Сара резко встала, хотя ей некуда было бежать.
        Рейф поднялся вслед за ней и крепко взял ее за руку:
        — Хорошо, давай просто помолчим и полежим под звездами.
        Сара снова отдернула руку и развернулась к Рейфу. Увидев свое отражение в его глазах, она едва узнала себя — отчаянное лицо, растрепанные волосы. У нее всегда был горячий нрав, но еще никогда в жизни он не давал о себе знать так яростно и бесконтрольно.
        — Да, он был моим первым мужчиной. И он был чудесным, нежным любовником. А потом, когда он уснул…  — Она задохнулась, вспоминая их первую брачную ночь.  — Потом я спряталась в ванной и чуть все глаза не выплакала, потому что, каким бы идеальным мужем ни был Квентин, он не был тобой.
        Рейф стоял неподвижно, только так крепко сжал кулаки, что побелели костяшки. Однако его глаза, его прекрасные голубые глаза наполнились ревностью и виной, смешанными с чем-то еще, что Сара не смогла определить или просто оказалась не готова понять и принять. Она вся трепетала, но пути назад не было.
        — Все считают, мной движут эмоции, и иногда, например сейчас, это правда. Но я умею принять решение и следовать ему, я знаю, насколько это важно.
        Сара судорожно вдыхала свежий горный воздух, о чем до этой минуты могла лишь мечтать; она была тронута тем, что сделал для нее Рейф, но это не вычеркивало их прошлого. Как ей поверить в то, что он не оттолкнет ее снова, если его империя окажется под ударом, если его новая жизнь потребует этого? Они совершенно по-разному смотрели на понятия «любовь» и «обязательства».
        — Я любила Квентина и хотела, чтобы у нас все получилось. Ты говоришь, что любишь меня, но, когда встал перед выбором: я или твои амбиции, ты выбрал не меня. Господи, нам было всего восемнадцать! Неужели нельзя было потратить лето на аккуратное планирование своей жизни?
        — Проклятье, я сделал тебе предложение!
        Сара медленно покачала головой:
        — Тогда я сказала тебе, что на самом деле ты не хочешь жениться на мне, и все еще верю в это. Гормоны заставили тебя сделать мне предложение. Не пытайся переписать нашу историю, не притворяйся, что это не так.
        Рейф резко откинул голову назад, как будто Сара ударила его. Похоже, ей наконец удалось донести до сознания всемогущего Рейфа Кэмерона мысль, что не все можно купить. Вместе с тем ей безумно хотелось, чтобы он доказал ей ее неправоту. Он не забыл свои ошибки, он хотел строить свою будущую жизнь с ней. Да, она хотела за него замуж, но по объективным причинам.
        Сара ждала, наблюдая, как Рейф мысленно выстраивает ответ. Что это будет — внимательно просчитанный ход или искреннее признание?
        Тишину разорвал звонок, и Сара чуть не подпрыгнула от неожиданности. Рейф оглянулся; только тогда Сара поняла, что это его телефон, лежащий на столике.
        — Ответь,  — устало сказала она.
        — Мы разговариваем.
        Холод в его голосе отнюдь не способствовал продолжению приятной беседы. Сара взяла телефон и кинула Рейфу.
        — Ответь. Наверное, это важно.  — Она посмотрела на дисплей, прежде чем бросить телефон: Чейз Ларсон.  — Твой… сводный брат.
        Нахмурившись, Рейф нажал кнопку приема и сухо произнес:
        — Надеюсь, это очень важно, брат; я страшно занят сейчас.  — Послушав несколько секунд, он озабоченно взъерошил волосы рукой.  — Конечно, конечно, прости. Поезжай с Эммой, я все устрою. Уже еду домой.
        Он отключился, и Сару пронзило беспокойство от одного только взгляда на его встревоженное лицо. Эмма Ларсон была беременна, примерно на восьмом месяце. Сара очень хорошо знала, как легко гаснет еще толком не начавшаяся жизнь.
        Рейф сунул телефон в карман:
        — Нам надо вернуться, Эмму увезли в больницу. Доктор считает, что это преждевременные роды.

        Рейф стоял в своем кабинете в «Кэмерон энтерпрайзес» (до недавнего времени «Уорт индастриз») и смотрел в окно. Теперь он что угодно мог сделать с Виста-дель-Мар, но вкуса победы не чувствовал: жизнь жены брата и их ребенка была в опасности. Рейф нервно провел руками по волосам, пытаясь представить себя на месте Чейза и Сару — на месте Эммы. Она говорила, что у нее было несколько выкидышей. Что, если бы с ней что-то случилось? Что, если это повторится в будущем? Над ней нависла угроза, которую Рейф не мог отвести: на этот раз проблема не решалась кулаками, опасность таилась в самой Саре. Чейзу и Эмме Рейф тоже был не в силах помочь.
        После звонка Чейза Рейф и Сара быстро собрались и отправились в обратный путь, не пытаясь закончить разговор. Самолет доставил их в город к утру. Сара казалась встревоженной не меньше Рейфа. К тому же воспоминания о покойном муже расстроили ее так сильно, что у Рейфа не осталось сомнений в искренности и глубине ее чувств к Доббсу. Она вышла за него замуж не ради кольца на пальце, а потому что очень любила его и хотела создать с ним настоящую семью. Желание Рейфа отобрать у Квентина место в сердце Сары толкнуло его на необдуманный шаг, заставило надавить на нее, когда она совершенно очевидно была не готова к подобным отношениям. Он не имел права узнавать такие подробности о ее браке, он еще не доказал, что достоин возвращения в ее жизнь, и было очень глупо думать, что несколько дней исправят все прошлые ошибки.
        Как получилось, что он утратил способность мыслить здраво?
        С того самого дня, когда выяснилось, что его мать больна и виной тому, скорее всего, работа на фабрике, Рейф мечтал оказаться в этом кабинете на правах хозяина. Его мать постоянно откладывала поход к врачу, чтобы сберечь деньги, а когда все-таки собралась пойти на обследование, было уже поздно. Врачи ничего не могли сделать для Ханны, только более-менее облегчить страдания, которые причиняла ей болезнь легких. Ей было всего тридцать пять, когда она умерла из-за того, что в юности работала на этой проклятой фабрике.
        И вот Рейф наконец получил возможность стереть фабрику с лица земли, но все, чего он желал сейчас,  — быть с Сарой или поехать в больницу к своему сводному брату и поддержать его в трудную минуту.
        Загудел коммуникатор, и секретарша сказала:
        — Мистер Кэмерон, к вам Рональд Уорт.
        Рональд Уорт? Какого черта ему надо? Понимание ударило в самое сердце: Уорт — отец Эммы. Неужели он принес вести, сообщить которые Чейзу не хватило сил?…
        — Пригласите его.
        Рейф отвернулся от двери, собираясь с силами, чтобы достойно встретить своего давнего врага. Щелкнул замок открывшейся двери. Раздались тяжелые, медленные шаги; Рейф думал, что Уорт будет двигаться быстрее, но возраст, по-видимому, брал свое: ему перевалило за шестьдесят. Некогда золотистые волосы, которые унаследовали его дети, теперь были серебряно-седыми. Уорт подошел к Рейфу и встал рядом с ним, плечом к плечу. Они были одного роста. Когда Рейф впервые сел в кресло главы фабрики, оказалось, что оно отрегулировано как раз под Рейфа; он воспринял это как хорошее начало кампании по уничтожению Уорта. Когда-то старик был не менее безжалостным, однако сейчас он пришел к Рейфу как отец.
        — Как Эмма?
        — В порядке, и ребенок тоже. Ложная тревога; врачи еще немного подержат ее в больнице, на всякий случай: на раннем сроке у нее были небольшие проблемы, лучше последить за ней.
        — Слава богу,  — облегченно вздохнул Рейф и удивленно посмотрел на Уорта: — Тогда зачем вы пришли? Почему просто не позвонили?
        Уорт покачался на пятках:
        — Я хотел поговорить с тобой лично. Нам давно пора сделать это.
        Рейф встревожился. Не стоило опускать щиты, даже на короткий срок. Никто не знал, какое оружие прячет в рукаве этот ублюдок.
        Рональд откашлялся:
        — У меня не осталось ни гордости, ни претензий. Ты победил, мы оба знаем это.
        Рейф ждал, что сладкое чувство победы разольется по его телу от этих слов, но не почувствовал ничего.
        — Тогда зачем вы здесь?
        — Я пришел попросить тебя не закрывать фабрику.
        — И все?  — Рейф насторожился еще сильнее. Вполне возможно, что это очередной трюк.  — Я деловой человек, закрыть фабрику — решение, имеющее смысл с деловой точки зрения.
        — Если бы я верил в это, я не пришел бы к тебе.  — Уорт повернулся к нему, гордо вскинув подбородок.  — Твоя ненависть ко мне, к фабрике ни для кого никогда не была тайной.
        Рейф встретил его взгляд:
        — И?…
        — Хороший бизнесмен учитывает всю информацию, имеющую отношение к делу, и на ее основании принимает решение.  — Уорт помедлил, оглядывая свой бывший кабинет.  — Ты кое-чего не знаешь.
        — Не думаю, что моему адвокату это понравится.  — Рейф потянулся к мобильному.  — Ему стоит поприсутствовать при этом разговоре.
        — Подожди,  — поднял руки Уорт.  — Это не требует присутствия адвоката. Мне было трудно решиться, но то, что случилось с Эммой, подтолкнуло меня. Жизнь — слишком хрупкая вещь. Мне нужно кое-что сказать тебе.
        — Так приступайте. У меня не слишком много времени.
        Рейф не мог понять, почему не получает никакого удовольствия от исполнения своей мечты о мести. Может, Сара была права насчет его ненависти, вырвавшейся из-под контроля. Старик попортил Рейфу достаточно крови.
        — Говорите, наконец, или я буду вынужден выпроводить вас.
        Рейф пошел к двери. Уорт поймал его за руку:
        — Настоящая причина ухода твоей матери с фабрики — наша с ней связь.
        Уорт отпустил его, но Рейф этого не заметил. Он даже не сразу понял, что Уорт продолжает говорить:
        — Я был женат, и моя жена узнала об этом. Она чуть с ума не сошла от ревности.  — Уорт сунул руки в карманы и заходил по кабинету, ссутулившись.  — Она угрожала мне, что заберет детей, отнимет у меня Эмму и Брэндона. Единственным способом сохранить семью было вычеркнуть твою мать из моей жизни.
        Этого просто не может быть. Его мать ни за что не обратила бы внимание на такого холодного, бессердечного мерзавца.
        — Тогда моя мать уже встречалась с моим отцом. Вы уволили их за этот роман. Ее беременность стала вашим доказательством…
        Уорт молча смотрел на него своими голубыми глазами.
        Ее беременность.
        Рейфу показалось, где-то рядом взорвалась бомба или в него ударила молния.
        Его мать забеременела одновременно с этой интрижкой, если она действительно была.
        — Нет. Нет, я ни за что не поверю, что я ваш сын.  — Рейф не хотел думать о том, что они оба — голубоглазые блондины, в то время как все в семье Рейфа — темноволосые. Уорт просто использовал это сходство в своих целях.  — Вы просто пытаетесь заставить меня сохранить вашу фабрику, и делать это подобным способом — низко даже для вас.
        — Давно надо было сказать тебе.  — Уорт сел на диван, внезапно осунувшись и постарев.  — Сразу после смерти жены. Но часть меня надеялась, что Боб и Ханна избавят меня от этого испытания и сами скажут тебе. Не слишком честно по отношению ко всем, но тогда мое поведение было далеко от идеала.
        Рейф едва сдерживался, чтобы не потереть ноющую переносицу: он не хотел проявлять слабость в любом виде перед этим человеком.
        — Давайте-ка еще раз. Вы, женатый человек, переспали с моей матерью, обрюхатили ее, а потом уволили вместе с мужчиной, который согласился стать отцом для вашего незаконного сына.
        — Что-то вроде того.  — Уорт нервно поправил манжету.  — Если не веришь мне, спроси Боба.
        Боба. Его отца — или нет? Рейфа затошнило от осознания, что это могло быть правдой. В противном случае Уорт не стал бы отсылать его к Бобу. К тому же всегда можно провести тест на отцовство, его результат уничтожит последние сомнения.
        — Хорошо, если это правда, почему вы думаете, что эта новость расположит меня к вам?  — Рейф схватил старика за грудки и встряхнул.  — Наоборот, мне очень хочется стереть вас в порошок за то, что вы сделали с моей матерью.
        Уорт даже не попытался увернуться или защититься.
        — Во всем виноват я, и только я заслуживаю твоей мести. Рабочие фабрики ни при чем, они такие же люди, как твоя мать и Боб. Ты мой сын, но я не хочу, чтобы ты уподоблялся мне. Не заставляй других страдать из-за своей прихоти.
        Рейф много лет ненавидел Рональда Уорта сильнее, чем кого бы то ни было, а теперь могло оказаться, что этот ублюдок — его отец. Рейф отпустил Уорта; тот рухнул на диван и спрятал лицо в ладонях:
        — Так или иначе, я любил твою мать и искренне верил, что ей и ребенку — тебе — будет лучше с Бобом.  — Он провел руками по своим серебряным волосам и посмотрел на Рейфа: — Я сделал то, что считал нужным, чтобы защитить всех моих детей.
        Эти слова заставили Рейфа подумать о том, что Эмма и Брэндон могли быть — и, скорее всего, были — его единокровными сестрой и братом. Однажды он назвал Эмму «семенем дьявола»; теперь и его самого можно так назвать.
        Это потрясение, наложившееся на стресс от катящихся под откос отношений с Сарой, было вдвойне тяжело вынести. Рейф почувствовал сильнейшее желание бежать отсюда. Ноги сами вынесли его из кабинета, и впервые в жизни он не знал, куда податься.

        Отключив сигнализацию, Сара открыла свою новую дверь, сгорая от желания и в то же время боясь услышать, что случилось с Эммой. В свете последних событий ее собственные проблемы отошли на второй план, но Сара все равно не могла не думать о них с Рейфом. Их отношения развивались слишком быстро, нырять сразу так глубоко — опасно для жизни. У них достаточно времени, чтобы все спокойно обдумать, и достаточно проблем, которые стоило решить немедленно. Они так ни к чему и не пришли касательно закрытия фабрики или хотя бы дальнейшего трудоустройства рабочих в случае, если Рейф останется при своем мнении.
        Дверь широко распахнулась, и у Сары сбилось дыхание, как всегда, когда она видела Рейфа. Он заполнял собой дверной проем, такой напряженный, что мускулы натягивали рубашку. Он был без пиджака и ослабил узел галстука. Его лицо выражало невообразимую смесь чувств, и Сара испугалась:
        — Господи, Рейф, что-то с Эммой?
        Он сжал ее плечо:
        — С ней и ребенком все хорошо, к счастью, ложная тревога.
        Не чувствуя ног от облегчения, Сара вошла в прихожую и закрыла дверь. Они прошли в гостиную.
        — Все равно они, наверное, страшно перепугались.  — Сара проглотила комок, стараясь не смотреть на стоящую на полке свадебную фотографию.  — Тогда что случилось, Рейф?
        — Сегодня я встречался с Уортом.  — Рейф расхаживал по гостиной, как лев в клетке, стуча каблуками по плетеной циновке на полу.  — Он пустил в ход последнее средство, пытаясь убедить меня не закрывать фабрику.
        Ого. Не совсем то, что она ожидала услышать, но это можно использовать как предлог для серьезного разговора, который они так долго откладывали.
        — И эта встреча тебя явно встревожила. Трудно принимать подобные решения, когда абстрактные фигуры приобретают человеческие черты.
        Возможно, он наконец понял, во что выльется закрытие фабрики. Может, его сердце наконец смягчилось?
        — Ты не понимаешь.  — Он побарабанил пальцами по полке, наткнулся взглядом на Сарину свадебную фотографию и резко отвернулся.  — Он не пытался давить на жалость. Он сказал, что ситуация, в которую попала Эмма, помогла ему решиться на откровенный разговор со мной. Он сказал… Он сказал, что спал с моей матерью.
        Сара ахнула. У нее подогнулись ноги, и она присела на подлокотник кресла.
        — Какая подлая ложь! Ханна никогда не изменила бы Бобу!
        — Это было до того, как она начала встречаться с моим… с Бобом.  — От Рейфа волнами расходился гнев, грозя затопить комнату до потолка.  — Он сказал, что на самом деле он уволил мою мать потому, что того потребовала его жена. Только в этом случае она согласилась бы простить ему эту интрижку.
        Сара не могла поверить, что это правда, но Рейфа это, так или иначе, серьезно потрясло. Она встала, подошла к нему и осторожно положила руку на его локоть, пытаясь хоть немного успокоить:
        — Тебе, наверное, было очень тяжело это слышать. Но зачем он рассказал тебе? Чего он хотел этим добиться?
        И как такая тайна смогла остаться нераскрытой в их маленьком городке? Ее бабушка наверняка что-то знала… И тут Сара вспомнила подслушанный в особняке Уорта разговор. Ее охватило недоброе предчувствие.
        — Что еще он сказал?
        — Что он мой биологический отец,  — сквозь стиснутые зубы прошипел Рейф.  — Он сказал, что Боб женился на моей матери, чтобы я родился в законном браке.
        — Рейф, мне так жаль.  — Сара обняла его за талию, крепко прижалась к нему.  — Представить не могу, что ты перенес, узнав об этом.
        — О том, что мой заклятый враг — еще и мой отец? У меня такое чувство, что я застрял в каком-то дурацком ремейке «Звездных войн».  — Он рассмеялся мрачным, зловещим смехом.  — Человек, которого я всю жизнь называл отцом, все это время лгал мне, как и моя мать. Да, не очень приятное известие.
        Сара попыталась сдвинуть его с места, увести к дивану, но он стоял непоколебимо как скала.
        — Рейф, давай успокоимся. Слишком много информации за один раз. Ты уже говорил с Бобом? Мне кажется, ты должен это сделать.
        Рейф вырвался из ее рук, словно не слыша слов, и закрутил головой, разминая шею:
        — Чего бы Уорт ни хотел добиться, у него ничего не вышло, это ничего не меняет. Вообще-то это даже укрепляет меня в решении уничтожить эту проклятую фабрику.
        — Рейф! Ты не можешь так поступить!  — Сара сжала его руку, пытаясь через прикосновение донести до него свое отчаяние, заставить остыть и одуматься.
        — Еще как могу,  — ядовито сказал он, и Сара задрожала, как от холода.  — Он использовал мою мать, а потом выбросил ее на улицу. Она умирала, а он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей. В этой истории злодей он, и он заслуживает наказания.
        Пальцы Сары сильнее впились в него. Она не желала отказываться от только-только зародившейся надежды.
        — Но другие люди не заслуживают страданий из-за твоей ненависти к нему!
        — Этот мир не идеален, Сара.  — Рейф посмотрел на нее с холодным скепсисом во взгляде.  — Твой романтический образ этого города очень отличается от настоящего Виста-дель-Мар. Пора вернуться на землю, Котенок. Такова жизнь.
        Каждое его слово все яснее раскрывало перед ней его мировоззрение, и становилось все понятнее, что эти несколько счастливых дней — в лучшем случае временное отклонение. В худшем же — часть давно продуманного плана.
        Вот чем закончились ее мечты о том, что им удастся во всем разобраться вместе, что она может войти в его жизнь не на неделю, а до самой смерти. Его сердце ожесточилось настолько, что теперь она совершенно не представляла, как это возможно, чтобы Рейф хотя бы немного приоткрыл его для кого-то.
        — О, Рейф,  — прошептала она, и голос выдал ее отчаяние и горе,  — ты совсем не изменился.
        — Я?  — Он удивленно поднял брови.  — Ты всю жизнь прожила в одном и том же городе, работала в одном и том же месте, не желая замечать ничего, что выбивалось за рамки привычного!
        Отдернув руки, Сара отшатнулась.
        — Ты исподволь стараешься ранить меня, потому что тебе самому больно,  — медленно произнесла она, тщательно подбирая слова и стараясь не закипеть.  — Я понимаю и прощаю тебя, но даже в таких обстоятельствах нужно следить за языком.
        — Когда мы встречались, ты хотела, чтобы я побольше говорил. Вот, я говорю. Да, я такой.  — Он прижал ладонь к груди.  — Прими это или беги, зажав уши, как ты сделала четырнадцать лет назад.
        Значит, вот как Рейф думал о ней? Он считал ее слабачкой, которая испугалась, что не справится с его новым, великосветским образом жизни?
        — Черт, так нечестно!  — наконец сорвалась Сара, не в силах больше утешать его и выносить собственную боль. Она ткнула его пальцем в грудь: — Я предлагала переехать!
        Рейф покачал головой:
        — Ты хотела переехать в такую же дыру, как Виста-дель-Мар, а стоило мне заикнуться о Лос-Анджелесе, ты принялась изобретать отговорки. Я не искажаю факты. Я прекрасно помню, как ты повернулась ко мне спиной и ушла.
        Да, она не хотела уезжать в Лос-Анджелес, но предложение вообще уехать из Виста-дель-Мар было самым смелым шагом в ее жизни на тот момент, неужели это ничего не значило для Рейфа?
        — Продолжай думать, что я во всем виновата, если тебе от этого лучше.  — Боль, гнев, потрясение сплелись в тугой узел у нее в груди, не давая замолчать.  — Даже через два года после твоего отъезда ты не смог набраться смелости и встретиться со мной, вспомнить все, что между нами было!
        — А что, по-твоему, было между нами, Сара? Насколько я помню, я постоянно что-то предлагал тебе, а ты только и делала, что отказывала мне.
        Сара вздрогнула, но не отступила:
        — А ты по-прежнему избегаешь слова «любовь». Знаешь, по-моему, ты не хочешь сближаться с кем-то, потому что боишься, что тебе снова будет больно, как когда ты потерял мать.
        Рейф поморщился, и Сару снова охватила жалость к нему. Она еще раз попыталась достучаться до него:
        — Поверь мне, Рейф, я знаю, каково это — терять любимого. Я потеряла тебя.  — Она тронула их с Квентином фотографию — часть прошлого Сары, которое Рейфу придется принять.  — Я потеряла Квентина. Я потеряла троих детей. Рисковать своим сердцем снова для меня тяжелее и страшнее всего, даже оставлять свой дом, единственный, который у меня когда-либо был, не так страшно. Ты должен примириться с прошлым. Ты должен отпустить эту боль и этот гнев.
        Рейф перевел пустой взгляд с фотографии на Сару:
        — Что, если я не пойду у тебя на поводу?
        Надежда разбилась о его ледяные слова, но она больше не была восемнадцатилетней девочкой, боящейся уезжать из дому. Теперь она — женщина, уверенная в себе, знающая себе цену, не желающая уступать, даже если это разобьет ей сердце.
        — Тогда мне остается только пожалеть тебя. Я не могу быть с таким человеком. Ты должен понять, что пора двигаться дальше, иначе погибнет не только фабрика. Погибнешь ты сам.
        — Я больше не верю в громкие слова.
        Сара поняла, что все кончено. Они упустили свой второй шанс.
        — Уходи. Между нами больше ничего нет.
        Рейф так надолго застыл посреди комнаты, что ей на секунду показалось, что он вообще не уйдет, но наконец он коротко кивнул:
        — Включи сигнализацию, когда я уйду.
        Очень мило с его стороны озаботиться тем, чтобы она вспоминала о нем каждый раз, как будет проходить мимо маленькой коробки хитроумной сигнализации. Сара обхватила себя за плечи. Он еще не ушел, а тоска по нему уже запустила когти в ее сердце.


        Глава 11
        Рейф ехал в своем «порше» мимо маленьких недорогих домиков. Боб и Пенни теперь жили в Лос-Анджелесе, но иногда приезжали в Виста-дель-Мар и останавливались в одном из этих домов, который снимал для них Рейф. Он хотел подобрать им жилье подороже, но его отец, Боб, был слишком горд. Рейфу едва удалось уговорить его принять хотя бы скромную по меркам Рейфа плату за этот дом, указав, что так будет лучше для Пенни.
        Ему очень хотелось, чтобы нашелся кто-нибудь вроде него, когда Ханне нужна была помощь. Почему Сара никак не желала понимать, что он пытается все исправить в память о матери? Признание Рональда Уорта только усложнило ситуацию. Неужели старик правда думал, что кровные узы, о которых он не вспоминал до этого дня, окажутся панацеей и заставят Рейфа мгновенно передумать насчет фабрики?
        Пусть по венам Рейфа текла кровь Уорта, но его настоящий отец — Боб, больше всех пострадавший от махинаций Рональда и Донны Уорт. Конечно, Рейф должен был поговорить с ним. Вряд ли можно было как-то наладить отношения с Сарой (хотя Рейф горько сожалел, что у них все кончилось вот так), но он постарается не напортачить здесь.
        Рейф остановился рядом с небольшим домиком недалеко от пляжа. Он еще с улицы увидел Боба на крыше, откуда открывался вид на пляж. Глядя на него, Рейф надеялся, что перенял от него представление о чести и унаследовал его сильный характер. От одной мысли, что он — отпрыск Рональда Уорта, Рейфу хотелось кричать. От попытки задушить старика его удержало только то, что Ханна все-таки что-то в нем нашла. Боб был последним островком здравого смысла в океане безумия.
        Входная дверь отворилась, и на крыльцо вышла Пенни. Она улыбнулась и помахала Рейфу:
        — Твой отец будет так рад, что ты заглянул.
        — Прости, что я так поздно.
        Ему было за что просить у нее прощения. Когда его отец начал встречаться с ней, Рейф долго не мог принять ее, смириться с тем, что отец хочет заменить кем-то Ханну.
        — Ничего страшного. Проходи, поднимайся на крышу.
        — Спасибо, Пенни.
        Рейф наклонился и легко коснулся губами щеки мачехи. Она удивленно посмотрела на него, но быстро справилась с собой, улыбнулась и похлопала его по плечу. Рейф преодолел два лестничных марша и вышел на крышу. Боб сидел на белом пластиковом стуле, потягивая пиво и глядя на вечернее небо и океан. Не поворачиваясь к Рейфу, он махнул ему рукой:
        — Возьми себе пива, сын, и садись.
        Рейф выудил бутылку из ящика со льдом. Много Боб не пил, лишь изредка позволял себе бутылочку-другую на закате. Рейф открутил крышку, бросил ее в ящик и сделал глоток светлой жидкости. Только опустошив бутылку наполовину, он почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы начать разговор:
        — Я сегодня говорил с Рональдом Уортом.
        — Судя по твоему лицу, переход фабрики в твои руки завершился не очень хорошо.
        Рейф покатал бутылку в ладонях, уставившись в цветное стекло, и решил не ходить вокруг да около:
        — Он утверждает, что является моим биологическим отцом.
        Боб медленно опустил бутылку на пол и сделал глубокий вдох, прежде чем спросить:
        — Как ты справился с этим?
        Боб не опроверг слова Уорта. Значит, правда. Только сейчас, когда эта мысль тяжело осела у него в голове, Рейф понял, что подсознательно изо всех сил надеялся, что Боб рассмеется и попросит не верить этой чуши.
        — Как я справился?  — Рейф потер подбородок.  — С тем, что я — сатанинское отродье? Отлично. Просто отлично.
        Одним глотком он допил свое пиво. Боб достал еще бутылку и так долго молчал, глядя на волны, что Рейф решил, что разговор на сегодня закончен. Океан тихо шумел, дул свежий соленый ветер. Сколько раз Рейф приходил к Бобу за советом? Очень много, вплоть до выпускного класса, когда делиться с кем-то тем, что было на душе, стало слишком тяжело. Раньше Рейф винил в этом Пенни, вторгшуюся в их с отцом жизнь, но теперь спрашивал себя, не права ли Сара, нет ли в этом и его вины? Возможно ли, что он сам, пусть и бессознательно, закрывался от людей, боясь, что, если он подпустит кого-то слишком близко к себе, потом не вынесет боли расставания? От таких мыслей пухла голова.
        Боб скрестил на груди руки, не выпуская бутылки:
        — Ты должен забыть о своей ненависти к Рональду Уорту. Она не принесет тебе ничего, кроме новых бед. Мне не нужна никакая месть, и твоя мать, если бы была жива, ужаснулась бы, узнав о твоих намерениях. Перед смертью она смирилась с тем, что случилось, и простила Рональда.
        — Что ж, тогда она была куда лучшим человеком, чем я. Я не могу простить его так легко, в связи с чем мне очень неуютно от мысли, что вы с мамой лгали мне всю мою жизнь.
        Боб отставил бутылку и повернулся к Рейфу:
        — Люди несовершенны, сынок. Ты считал свою мать святой, и я любил ее, видит бог, но она была просто человеком. Тебе пора перерасти убеждение, что мир четко делится на черное и белое.
        Не это ли пыталась донести до Рейфа Сара? А он обвинил ее в узколобости только потому, что она по-другому смотрела на жизнь. Теперь, когда Боб подтвердил все, что сказали Рейфу Уорт и Сара, гнев, сжигающий душу Рейфа, стал потихоньку угасать.
        — Чейзу было нелегко расти без отца. Пенни тоже было тяжело.  — Боб нахмурился.  — Я рад, что ни тебе, ни твоей матери не пришлось пройти через это.
        — Ты правда любишь Пенни.
        Несмотря на то что Боб и Пенни были женаты четырнадцать лет, Рейф только сейчас полностью осознал и принял это. Еще один пример его непроходимой твердолобости.
        — Так же сильно, как я любил твою мать. Я счастливый человек: мне довелось дважды испытать это чувство. Мне жаль только, что наши отношения начались через такой короткий срок после смерти Ханны и тебе пришлось заставлять себя не смотреть на Пенни волком.
        Волком? Да он чуть не поругался насмерть с Чейзом из-за того, что неуважительно отзывался о его матери! Чейз тогда отколотил его, как Рейф того и заслуживал. Именно он смотрел на мир сквозь бойницу и не желал выбираться за пределы построенных им самим стен. Хорошо, что Боб был с Ханной в ее последние дни. Рейф сомневался, что сможет простить Уорта за все, что он сделал, но решение насчет фабрики стоило пересмотреть.
        Боб меж тем продолжал:
        — Конечно, все хоть раз в жизни делают что-то, о чем потом жалеют.  — Он потер шею, как всегда, когда ему было неловко и неуютно.  — Когда Рональд уволил нас, он предложил нам работу в другом городе, но я предъявил Ханне ультиматум: никакой помощи от Уорта, мы сами всего добьемся. Ты думаешь, я не жалею об этом? Если бы я принял другое решение, мы могли бы позволить себе качественное медицинское обслуживание…  — Он осекся и замолчал.
        — Папа, ты не мог предвидеть, что с мамой случится такое.
        Боб, настоящий отец Рейфа, человек, вырастивший его, воспитавший его, жертвовавший для него всем, лишь бы он был счастлив, положил руку сыну на плечо:
        — Рейф, сейчас в твоей жизни очень важный этап. Ты на распутье, и самое главное — удостовериться, что сожаление, бессильный гнев и чувство вины не будут преследовать тебя всю оставшуюся жизнь.
        — А если я все-таки решу раздавить Рональда Уорта?
        — Решать тебе. В наших отношениях ничего не изменилось и не изменится.  — Боб крепко сжал плечо Рейфа и убрал руку.  — Ты мой сын и всегда им будешь.
        — Неужели тебя никогда не грызло, что я не твой ребенок? Ты никогда не спрашивал себя, остались ли у нее какие-то чувства к нему?
        Боб снисходительно посмотрел на него:
        — Мы сейчас о нас с твоей матерью говорим или о Саре Ричардс и Квентине Доббсе?
        Рейф не стал отвечать. Все и так было очевидно.
        — Ты ведь знаешь, что я люблю Пенни?
        — Знаю и очень рад за вас.  — Рейф действительно был рад, особенно теперь, когда растворились последние отголоски детской обиды.
        — Ты не сомневаешься, что я ничуть не меньше любил твою мать?
        — Ни разу не усомнился.
        — Ты умный парень.  — Боб потрепал его по руке.  — Подумай об этом. Проведи аналогии, сделай выводы.
        — Но это же совсем другое дело. Квентин дал Саре жизнь, о которой она мечтала, которую я не смог ей дать. Я даже не уверен, что сейчас могу обеспечить ее всем, чего она захочет.
        — Ты любишь ее?
        Рейф кивнул, неспособный больше отрицать истину. Он любил Сару Ричардс со школы, и годы не притупили этого чувства. Он часто думал о дне, когда он вернется в Виста-дель-Мар и даст ей все, чего у нее никогда не было, о чем она мечтала. Его ошибка состояла в том, что он забыл спросить, о чем она мечтала.
        — Да, я люблю ее.
        — Тогда не отказывайся от нее во второй раз. Будь рядом с ней — именно там место человека, который любит ее.  — Боб собственным примером доказывал правильность этого утверждения.  — Все остальное — большие или маленькие дома, большие или маленькие города — не более чем видимость. Вы разберетесь с этим в свое время.
        Неужели все так просто? Неужели надо всего лишь сказать Саре, что он любит ее, остаться с ней и поверить, что все остальное устроится само собой? Для Рейфа это было дико. Он привык сам планировать каждый свой шаг, ни на кого не полагаясь, тщательно выстраивая кратчайший путь к победе. Ждать от него настолько необдуманного решения — все равно что требовать взлететь без каких-либо вспомогательных приспособлений. Однако, если он ничего не сделает, ему грозит одинокая жизнь, полная тоски по Саре и угрызений совести. Это было еще хуже, чем рискованная авантюра.
        Боб встал:
        — Что ж, пора и честь знать. Поедешь домой или переночуешь у нас?
        Рейф выпил всего одну бутылку пива, значит, отец волновался за его состояние по другой причине.
        — Я в порядке. Покатаюсь немного, проветрю голову.
        Боб хлопнул его по плечу и крепко обнял. Возможно, у Рейфа не все было гладко в жизни, но в одном Рональд Уорт был прав: Рейфу повезло, что его вырастил Боб Кэмерон.
        Через пять минут он уже ехал по ночным улицам, и его «порше», словно почувствовав настроение хозяина, повез его по местам, которые будили сонм воспоминаний. Дом родителей Сары. Он играл такую важную роль в их отношениях; толстые ветки растущего рядом с домом старого дерева создали естественную лестницу, по которой он забирался к ней в спальню. Парковка у школы, где они проводили все перемены. Теннисный клуб, примостившийся на возвышенности, с которой так приятно было спускаться на пляж. Наконец, Арестантская скала, где они так часто встречались, любили друг друга и строили планы. Здесь он попросил ее руки, безумно желая сделать ее своей и в то же время боясь, что не сможет позаботиться о ней так, как она того заслуживала…

        Рейф остановился у часовни в Сан-Диего, которая принимала молодых людей, желающих обвенчаться, в любой день. Бензобак был почти пуст, но они доехали, и это главное. Сара чуть ли не подпрыгивала на месте от счастья. Рейф сунул палец за воротник, оттянул его и только тут осознал, что на нем рубашка-поло. Некоторые буквы на неоновой вывеске, сообщающей, что часовня работает без выходных, перегорели, остальные неприятно мигали. Парковка была забита машинами таких же безрассудных юнцов, как они с Сарой. В этот вечер состоялся выпускной в нескольких школах, и, по всей видимости, эта безумная идея пришла в голову многим влюбленным. По лестнице, увитой белыми цветами, поднимались две пары; одна из них точно была пьяна. Рейф совсем не так все представлял себе, когда думал о женитьбе на Саре. Да, он думал об этом, и часто, особенно в последний месяц. Однако Сара не дала ему особенного выбора в плане организации мероприятия, а откладывать и рисковать потерять ее Рейф не мог.
        Итак, он действительно собирался жениться на Саре, этим же вечером.
        Рейф сунул руку в карман и вытащил оттуда тонкий золотой ободок — обручальное кольцо его матери. Отец вручил его Рейфу некоторое время назад и сказал, что он может делать с ним все, что посчитает нужным. Даже если однажды ему придется заложить кольцо, Ханна не стала бы возражать. Она хотела только одного — чтобы ее сын был счастлив.
        Рейф положил кольцо Саре на ладонь.
        — Это кольцо моей матери,  — с трудом выговорил он.
        Глаза Сары наполнились слезами, руки задрожали.
        — Оно прекрасно. Рейф, я не знаю, что сказать.
        — На нем нет камня, и оно простенькое, но однажды я заменю его кольцом с самым огромным бриллиантом в мире.
        — О нет!  — Сара сжала его руку.  — Я буду носить его до самой смерти.
        Рейфу было бы комфортнее, если бы их совместная жизнь началась, когда его капитал составил больше пятисот долларов. На них не купишь ни приличный дом для молодой семьи, ни хорошую машину, не говоря уже о двух — для каждого из них. Голову Рейфа снова заполнили тяжкие мысли о практической стороне вопроса, которые Сара отметала с легкостью и своей чудесной улыбкой. Эта улыбка и Рейфа заставляла делать глупые и опасные с практической точки зрения вещи.
        — Хорошо, кольцо можешь оставить, но я все равно добавлю к нему бриллианты, такие большие, что даже Рональд Уорт их заметит.
        Сара зажала ему рот рукой:
        — Пожалуйста, давай не будем сегодня говорить о мистере Уорте. Клянусь тебе, пока у меня есть ты, мне больше ничего не нужно.
        — Иногда ты бываешь такой наивной.  — Слова сорвались с его губ прежде, чем он успел их обдумать.
        — Не начинай.  — Сара толкнула его в плечо.  — Эту ночь тебе испортить не удастся. Мы собираемся пожениться, не забыл? Утром мы уже будем настоящими мужем и женой.
        Волна желания была такой мощной, что ослепила его на мгновение. Рейф потянул Сару к себе и прижался губами к ее губам. Когда он целовал ее, все остальное теряло смысл. Возможно, если они наконец займутся сексом и будут делать это часто и подолгу, его сомнения и страхи отступят? Не самый плохой план, пожалуй.
        Сара вздохнула — этот звук сводил Рейфа с ума — и уперлась ладонями ему в грудь. Она смотрела ему в глаза, и в ее изумрудной радужке отражались звезды.
        — Скажи, что любишь меня. Я знаю, эти слова кажутся тебе глупыми, но мне нужно их услышать.
        — Я люблю тебя, Сара,  — автоматически сказал он, снова наклоняясь к ней, желая оказаться как можно ближе.
        Сара нахмурилась, и Рейф понял, что что-то сделал не так. Черт, как же тяжело понять этих женщин!
        Сара закусила нижнюю губу:
        — Ты ведь не хочешь делать это, да?
        — Конечно хочу. Хочу быть с тобой,  — заверил он, не дожидаясь уточнений.  — Я не хочу оставлять тебя в Виста-дель-Мар.
        — Это не то же самое, что хотеть жениться на мне.  — Она смотрела на Рейфа так серьезно, как никогда раньше.
        — Я правда хочу жениться на тебе.
        — Но не сейчас,  — прошептала она.
        Напряжение, преследовавшее его с самого начала их отношений, беспокойство о том, что будет с ними дальше, многократно усилилось.
        — Я не считаю, что это идеальное место для свадьбы. Мне не хочется, чтобы наша свадьба была торопливой и незапоминающейся.  — Сейчас Рейф особенно остро ощущал несправедливость жизни.  — Мне не хочется вести мою молодую жену в дешевую комнатенку в самом жутком районе города. Но ни на что другое у меня пока нет денег.
        — Я мешаю тебе.
        Звездные отсветы в ее глазах померкли.
        — Черт возьми, Сара!  — Рейф схватил ее за плечи.  — Не надо так, не надо!
        — Ты не хочешь жениться.
        На этот раз он промолчал.
        Сара посмотрела на кольцо, которое держала в руке, сунула его Рейфу в ладонь и сжала его кулак:
        — Я не буду усложнять тебе жизнь. Я не выйду за тебя. Уезжай в Лос-Анджелес за своей мечтой, а я останусь при своих, в Виста-дель-Мар.
        Зажмурившись, она крепко, долго поцеловала его, и Рейф увидел, как по ее щеке ползет слезинка.
        — Сейчас я выйду из машины — не ходи за мной,  — пробормотала она, оторвавшись от него.  — Я позвоню бабушке, попрошу ее забрать меня. Я серьезно. Я не хочу больше видеть тебя, я просто не могу… Прощай, Рейф.
        Облегчение смешалось с сожалением в груди Рейфа, когда Сара вышла из машины. Он не пошел за ней, но дождался приезда ее бабушки. Когда Сара уехала, Рейф тоже тронулся с места. Он уедет в Лос-Анджелес, сэкономив пятьсот долларов, однако это еще не конец. Он вернется к ней, как только заработает достаточно денег, чтобы обеспечить ей благополучную, спокойную жизнь. Ей не придется ждать очень долго; всего года три, максимум четыре. Он сам не продержится дольше без нее.
        И лучше бы никому к ней не подкатывать, пока его не будет в городе, потому что, когда он вернется, он возьмет Сару в жены…

        Рейф сидел в машине на Арестантской скале и чувствовал, как прошлое отступает, словно океан во время отлива. Волны шуршали под скалой, набегая на песчаный берег, и вдруг мысли о Саре отошли куда-то в глубь сознания и Рейфу показалось, что он слышит голос своей матери.
        Он не верил в мистику, но ее голос звучал так отчетливо, как если бы она сидела рядом с ним. У нее был особый талант — она умудрялась поддерживать беседу за двоих, поскольку Рейф никогда не любил много болтать. Ханна не вытягивала из него слова и сама заполняла лакуны в разговоре. Само ее присутствие успокаивало.
        Когда она уже была слишком слаба, чтобы ходить, Рейф на руках относил ее к машине и вез на пляж, хотя у него не было прав. Она очень любила это место. В последние дни ее голос почти перешел в шепот, но она стала говорить еще больше, задыхаясь, словно стараясь высказать все, что не успела, прежде чем оставить этот мир.
        Рейф так много работал, чтобы дать ей повод гордиться им. Он основал фонд помощи нуждающимся и назвал его в ее честь. Но сейчас он понимал, что разочаровал ее.
        Ханна отдала все, что у нее было, чтобы создать семью, а он отказался от своего шанса, оттолкнул Сару, которая значила для него больше, чем все его достижения. Он должен вернуть Сару. Это его долг перед матерью.

        Сара очень старалась сделать свою пластмассовую улыбку более-менее живой ради бабушкиного праздника. Ноги в черных туфлях, подобранных под простое черное платье, болели, но она упорно ходила вокруг столов, проверяя, все ли в порядке. Праздник был в разгаре. Его спонсировал Рональд Уорт в качестве подарка своей многолетней ассистентке. Столы ломились от яств; гостей было много, так как бабушка Кет прожила в Виста-дель-Мар всю жизнь. Она была настоящей королевой бала, танцуя с Чейзом Ларсоном. Родители Сары и Кэмероны тоже вспомнили молодость. Рейф так и не появился, но Сара и не ждала. Ей было все равно.
        У Сары болело сердце, когда она думала о том, что пережил Рейф — потеря матери, теперь эта шокирующая новость о его настоящем отце… И все-таки она винила его в том, что он совсем не беспокоился о ее чувствах. Не в силах смотреть на счастливые лица, она рванулась из зала и чуть не сбила с ног Хуана Родригеза, подправляющего вьющийся побег на стене. Сара заставила себя улыбнуться ему:
        — Вы чудесно украсили зал, мистер Родригез.
        — Оформлять зал для вашей бабушки — честь для меня. Она прекрасный человек, как и ее внучка,  — любезно сказал он.
        — Очень мило с вашей стороны. Знаете, бугенвиллея все равно не приживается. Не посоветуете ли мне еще что-нибудь?
        Он взял бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта.
        — Вообще-то лучше всех в бугенвиллеях разбирается Рейф.
        Он что, выжил из ума?
        — Рейф Кэмерон?
        — Именно он. У меня никогда не было лучшего помощника.
        Мистер Родригез хитро смотрел на нее поверх бокала. Сара ничего не понимала.
        — Я не знала, что он работал у вас.
        — В последнем семестре выпускного класса он по утрам помогал мне работать в саду.  — Он подмигнул ей.  — За это я позволял ему собирать букеты для его прекрасной дамы.
        А она-то все удивлялась, откуда у него деньги на такие красивые цветы. Ради нее он не только работал в поте лица — он даже перешагнул через свою гордость и трудился в имении Уорта. Ну почему он ничего не сказал ей? И почему она не спросила? Ей вдруг пришло в голову, что она никогда не пыталась поговорить с ним начистоту, довольствуясь собственными догадками, а когда все стало сложно, она просто поддалась страху и сбежала — тогда и сейчас.
        Сара любила Квентина и их размеренную жизнь без каких-либо рисков. С Рейфом все было по-другому, бурно, непонятно, эмоционально. Сара поняла, что ей пора повзрослеть и принять вызов, с головой окунуться в приключение длиной в жизнь — отважиться полюбить Рейфа Кэмерона.
        Словно услышав ее мысли, Рейф вошел в зал. В своем классическом черном смокинге он был невероятно хорош. Нервно вытерев влажные ладони о платье, Сара поправила прическу и уже собралась зашагать к Рейфу, как вдруг обнаружила, что он сам идет к ней, отвечая короткими кивками на приветствия и вопросы. Он подошел к ней и просто протянул ей руку:
        — Если ты не собираешься ничем меня обливать, Котенок, может быть, потанцуем?
        Впервые за вечер Сара улыбнулась по-настоящему:
        — Не переживай, твоему смокингу ничего не грозит.
        — Прекрасно.  — Рейф взял ее за руку.  — А теперь — танцевать. Нам надо поговорить, а это лучше удается нам, если мы прикасаемся друг к другу.
        Их провожали взглядами, но Сара не замечала ничего вокруг. Рейф вернулся к ней, и на этот раз она не отпугнет его.
        — Я никогда не был романтиком,  — сказал он, касаясь губами ее виска,  — всегда больше доверял нацеленному движению вперед.
        — И какая же цель у тебя сейчас?  — Голова у Сары немного кружилась.
        — Заставить тебя поверить, что ты для меня важнее всего на свете.  — Он прижал ее к себе.  — Четырнадцать лет назад я должен был вернуться к тебе после той ночи у часовни.
        Только что она думала, что не дала ему настоящей возможности быть с ней, а теперь получалось, что он думал то же самое о себе?
        — Но тогда сейчас у тебя не было бы ничего, что ты заработал своим трудом.
        — Иногда мне кажется, что я добился бы всего этого быстрее, если бы ты была рядом. Сара, моя жизнь расцветает новыми красками, я становлюсь лучше, когда ты со мной.
        Сердце Сары бешено колотилось, все внутри трепетало от любви.
        — Это так прекрасно, Рейф.
        Он прижал ее руки к груди:
        — Я не знаю, сможешь ли ты простить меня, но я сделаю все, чтобы вернуть тебя.
        Сара открыла рот, чтобы высказать все, что кипело в ее сердце, но Рейф прижал палец к ее губам:
        — Подожди, сначала я должен сказать тебе еще кое-что.  — Он вывел ее из зала, на песок, подальше от шумной толпы празднующих.  — Я подумал насчет фабрики. Нельзя оставлять ее в нынешнем состоянии, но, возможно, некоторые усовершенствования помогут ей функционировать и дальше.
        Сара не верила своим ушам. Рейф не только хотел вернуть её, он был готов измениться, чтобы ей стало комфортно с ним.
        — Я еще не все продумал,  — продолжал Рейф,  — но я планирую собрать группу специалистов из числа служащих фабрики. Думаю, нам удастся не только сохранить число рабочих мест, но и увеличить его.
        Они остановились и просто стояли под звездами, обнявшись. Потом Рейф встал на одно колено и вытащил из кармана простое золотое кольцо, которое Сара сразу узнала.
        — Сара Ричардс, я полюбил тебя еще в школе и сейчас люблю еще сильнее. Я прошу тебя оказать мне честь и стать моей женой на всю жизнь, до самой смерти.
        Вне себя от счастья, Сара упала на колени перед ним и обвила руками его шею:
        — Да, да, миллион раз да! Я выйду за тебя и клянусь, что каждый день буду наполнять любовью к тебе, не важно, где мы поселимся, главное — чтобы мы были вместе!
        Рейф надел кольцо ей на палец, крепко поцеловал ее, и она сжала кулак, словно боясь, что кольцо соскользнет. Сейчас ей не нужна была никакая самая красивая церемония: в эту минуту, в звездном свете и под аккомпанемент праздничного шума Рейф стал ее мужем.


        Эпилог
        Спустя три месяца Рейф и Сара стояли на пирсе, держась за руки, и смотрели на свой новый дом на пляже. Рейф продал свой особняк и купил более подходящее для семейной жизни жилище. Дом был куда меньше, чем того хотел Рейф, но он не мог не признать, что в нем было куда больше вкуса, чем в огромном строении, которое выбрал он.
        Вечеринка, посвященная новоселью, шла полным ходом. Устроить ее решили на пляже: дом еще не был толком обставлен. Не беда: у них целая жизнь впереди.
        Теперь можно было перейти к истинной цели вечеринки. Рейф поцеловал кольцо на пальце Сары, которое он купил в знак их помолвки. Сегодня на закате он наденет ей на палец обручальное кольцо своей матери.
        Они устроили неброскую, но милую церемонию только для родных и друзей. Сначала они планировали пожениться в следующем году по всей форме, но через пару месяцев безмятежного счастья решили, что и так ждали слишком долго, к тому же им не хотелось тратить время и нервы на подготовку масштабной свадьбы.
        Сжав руку Сары, Рейф кивнул музыкантам, и те заиграли, а рок-звезда Уорд Миллер запел под счастливым взглядом своей невесты Аны. Несмотря на приватность церемонии, гостей было много: родители и бабушка Сары, Рональд Уорт с дочерью (Эмма держала на руках новорожденного сына) и зятем. Рейф все еще не горел желанием близко сходиться с Уортом, но, по крайней мере, он больше не хотел уничтожить его. Конечно, тут не обошлось без благотворного влияния Сары. Брэндон, брат Эммы, стоял рядом со своей молодой женой Пейдж, ждущей ребенка. Уильям и Маргарет Таннер тоже недавно объявили о грядущем пополнении в семействе.
        Рейф очень ждал момента, когда они смогут взять приемного ребенка. Даже если каким-то чудом Саре удастся забеременеть, Рейф все равно хотел усыновить или удочерить малыша, как поступил с ним его собственный отец.
        Берег утопал в счастье и цветах. Гости наперебой расспрашивали Сару о деталях ландшафтного дизайна, и в конце концов она решила создать в этом направлении свой бизнес совместно с Хуаном Родригезом. На днях Рейф предложит им контракт на озеленение территории вокруг фабрики; ему очень импонировала идея оздоровления фабричного района. Группа специалистов, которую собрал Рейф, действовала быстро и эффективно, и скоро производство должно было подвергнуться модернизации, что позволит фабрике работать лучше, а людям, работающим на ней,  — лучше жить.
        Завершающим штрихом в этой счастливой картине был второй шанс, который дала Рейфу Сара.
        Священник занял свое место, когда затихла любовная баллада. Рейф повернулся к Саре, босоногой, очаровательной в легком белом платье, с цветами в волосах. Рейф тоже выбрал скромный костюм: сегодня для него начиналась новая жизнь, с правильно расставленными приоритетами, жизнь с Сарой, его первой любовью, его женой.